ем, о чем я вам вчера передавал... \ Шапошников; Вполне с вами согласен. Кроме вашего разговора, я читал ваше указание Богданову (командующий Резервным фронтом. - Н. Я,) и вполне с ним согласен. Ваше вчерашнее поручение мною Жигареву передано". Конечно, и Жуков тогда обстановку знал неполно. В отношении "пассивности" ударных групп он оказался не прав, в чем скоро убедился. Во время переговоров с Шапошниковым он не знал, что враг далеко превосходил, например, самоотверженно дравшуюся группу В. Я- Качалова. Ее трем дивизиям пришлось схватиться с девятью дивизиями врага. Жуков в этом случае требовал невозможного, Но нужно помнить тогдашнюю обстановку. Она была тяжелой не только на фронте. Как коротко скажет А. М. Василевский о лете 1941 года: "Были в деятельности Сталина того времени и просчеты, причем иногда серьезные. Тогда он был неоправданно самоуверен, самонадеян, переоценивал свои силы и знания в руководстве войной. Он мало опирался на Генеральный штаб". Успехов добивались и известные военные руководители, и безвестные герои, сражавшиеся у Смоленска, в Смоленске и восточнее его. 30 июля германская группа армий "Центр" получила приказ в основном стать в оборону. В этом сражении она потеряла 250 тысяч человек. Во второй половине июля враг так и не смог выйти на ближние подступы к Ленинграду, лучшие соединения вермахта сгорали в полыхавшем Смоленском сражении, а на юге, хотя немцы и вышли к Днепру, они вынуждены были отказаться от лобового натиска на Киев. В Генштабе понимали, что возможности вермахта не неограниченны. Складывалось убеждение - к началу второго месяца войны фашисты не смогут вести наступление по всему фронту. Однако как распорядиться имеющимися у нас ресурсами? Любая ошибка в стратегическом планировании могла ухудшить и без того сложное положение - к исходу третьей недели войны враг продвинулся на 500 - 600 километров в глубь нашей страны. Он вполне мог сосредоточить- крупные силы на одном стратегическом направлении и добиться там серьезного успеха. Но где? Для определения этого нужно было. заняться прогнозированием ближайших намерений военного руководства Германии. Жуков был профессионально подготовлен к решению этой неслыханно трудной задачи всей своей жизнью в рядах армии, отменным знанием немецкой военной мысли. В горниле жесточайшей войны должны были дать отдачу годы и годы, проведенные за изучением трудов немецких стратегов. В богатой личной библиотеке Г. К. Жукова были все сколько-нибудь значительные книги по военным вопросам, вылущенные за годы Советской власти, и немало фундаментальных дореволюционных изданий. Подавляющая часть их была испещрена пометками на полях. Теперь за рабочим столом начальника Генерального штаба он продолжил привычную аналитическую ^ работу, делая пометки в тексте остро отточенным простым карандашом и цветными - на картах. Только ныне перед Г.- К. Жуковым лежали не книги, а -бесчисленные оперативные документы, доклады и донесения разведки. За месяц войны советский Генеральный штаб накопил достаточно данных о распределении сил вермахта, его резервах на советско-германском фронте. Так, в разгар жесточайших сражений, когда, казалось, нельзя было ни на минуту оторваться от текущих дед, Жуков и его помощники проделали серьезнейшую аналитическую работу. Вместе с руководящими оперативными работниками Генштаба он снова и снова изучал развертывание немецких войск на советско-германском фронте. В первую очередь определялись танковые группы противника и их возможности. Они были основной пробивной силой вермахта. Объективно, с максимально возможной точностью определялись .их потери. Вывод был однозначен: потрепанные танковые и моторизованные дивизии врага нуждаются в пополнений. Враг не может надеяться на успех везде. Более того, анализ показывал, что удар будет нанесен только там, где по представлению германских генералов нет прочной обороны Красной Армии. Генеральный штаб. приходил к выводу,что по этой причине прямой удар на Москву в ближайшее время исключен. Еще раз просчитав все варианты, руководство Генштаба заключило, что с учетом всех обстоятельств, в том числе и конфигурации линия фронта, противник нанесет удар по Центральному фронту, прикрывавшему Гомельское направление, с целью выйти во фланг и в тыл Юго-Западному фронту. 29 июля Жуков во всеоружии накопленных материалов доложил об этом Ставке. Чтобы предотвратить тяжкие последствия неминуемого гитлеровского наступления, Жуков подчеркнул необходимость укрепить Центральный фронт И за счет войск, прикрывавших Москву с запада. - Вы что же, - спросил Сталин, - считаете возможным ослабить направление на Москву? Жуков объяснил, что нужно победить в споре со временем - через две недели сюда можно подбросить около десятка дивизий с Дальнего Востока. С сокрушенным сердцем он продолжал: во избежание окружения войска Юго-Западного фронта нужно отвести за Днепр. Немного помедлив, Жуков сказал: Киев придется оставить. А в заключение предложил немедленно организовать контрудар в районе города Ельни (Ельнинского выступа), захваченного гитлеровцами, откуда немцы могли возобновить наступление на Москву. Сказанного было слишком для Сталина, человека, обладавшего, по словам Жукова, порывистым характером. Он вспылил: - Какие там еще контрудары, что" за чепуха? Как вы могли додуматься сдать врагу Киев? Жуков был наделен характером не менее "порывистым" и не сдержался. Глубоко уязвленный тем, что перечеркивается кропотливая работа Генштаба, не принимаются в расчет знания и опыт его работников, он бросил: - Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я, видимо, принесу больше пользы Родине. Последовал острый обмен репликами. Жукова на месте освободили от поста начальника Генштаба и коль скоро он указал на опасность Ельнинского выступа, предложили заняться им. Он получил назначение командующим Резервным фронтом, развернутым в этом районе. Но, подчеркнул Сталин, Жуков остается членом Ставки Верховного Командования, Через несколько дней Жуков, сдав обязанности начальника Генерального штаба маршалу Б. М. Шапошникову, выехал в район Гжатска, где находился штаб вверенного ему фронта. Ельня В понятном подавленном настроении новый командующий фронтом прибыл на место. Жуков с молодости насмотрелся на войну и не питал никаких иллюзии по поводу врага, уже тогда нагло попиравшего ее законы и обычаи. Но то, что творили вчерашние обыватели. Германии, одетые в форму вермахта, было неописуемым. Они явились на русскую землю убивать, убивать детей иженщин, раненых и стариков. От рук мерзавцев, именовавших себя "высшей расой", гибли наша. люди, гибло созданное многими годами напряженного труда. Смерть, разорение и слезы на каждом шагу несли фашистские варвары. Ответить на; это нужно "мечом и только мечом, беспощадно уничтожая злобного врага", - говорил себе Жуков. В штаб франта он прибыл 31 июля 1941 года. Конечно, масштабы его работы теперь были неизмеримо меньшими - Резервный фронт не был главным, и силы его были скромными. Но Жуков всегда признавал мудрость старой истины: не место красит человека, а человек - место. Георгий Константинович не успел еще толком оглядеться, как пришлось принимать важные решения. Героическая группа генерал-майора В. Я. Качалова попала в исключительно тяжелое положение под Рославлем. Жуков на месте увидел то, чего не мог видеть в Москве: в районе Рославля превосходство гитлеровцев в силах было подавляющее. В этот же день Жуков доложил начальнику Генерального штаба Б. М. Шапошникову: "...Со взятием противником Рославля положение Качалова может быть очень невыгодным: Качалову грозит окружение. Считаю необходимым левый фланг и центр Качалова немедленно оттянуть на восток..." На что Шапошников ответил: "Принимаемое вами сейчас решение в отношении Качалова считаю правильным". Лишь немногие из группы В. Я. Качалова сумели пробиться к своим, а он сам геройски пал в бою... Тем временем Жуков со своей обычной обстоятельностью вник в дела Резервного фронта. Оказалось, что далеко не все знали, во что превратили немцы Ельнинский выступ. Командование немецкой группы армий "Центр", несомненно, собиралось использовать этот район как плацдарм при возобновлении наступления на Москву. А пока гитлеровцы основательно укрепили его - вырыли траншеи, натянунули проволочные заграждения, вкопали в землю танки. Словом, создали крепкую оборону. Ликвидировать этот плацдарм без основательной подготовки было невозможно. Жуков поставил командованию 24-й армии задачу: всеми видами разведки вскрыть систему вражеской обороны, установить местонахождение огневых точек и подтянуть две-три дивизии, а главное - артиллерию. Пока шло сосредоточение наших войск, Жуков наметил к двадцатым числам августа перейти в наступление. В то же время он приказал, не давая покоя врагу, перемолотить на месте огнем артиллерии его подвижные части. Ельнинский выступ занимали лучшие немецкие соединения: полк "Великая Германия" (на деле моторизованная бригада), две танковые и моторизованная дивизии. Очень опасная в маневренных операциях элита вражеских подвижных войск оказалась под градом снарядов советской артиллерии, точность огня которой с каждым днем возрастала. Ельнинский выступ постепенно превращался в кладбище отборных гитлеровских частей и техники. Гальдер, однако, приказал: "Не сдавать Ельню ни в коем случае". Только через несколько недель немецкий генштаб прозрел: уничтожается нацистская "гвардия" - и приказал вывести с Ельнинского выступа танковые и моторизованные части, прислав им на замену пять пехотных дивизий. Их ожидала та же участь. Искусно идя к разгрому немецкой группировки в районе Ельни, Жуков помнил: он - член Ставки Верховного Главнокомандования. 19 августа Георгий Константинович посылает Сталину телеграмму: "Противник, убедившись в сосредоточении крупных сил наших войск на пути к Москве, имея на своих флангах Центральный фронт и великолукскую группиррвку наших войск, временно отказался от удара на Москву и, перейдя к активной обороне против Западного и Резервного фронтов, все свои ударные подвижные и танковые части бросил против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов. Возможный замысел противника: разгромить Центральный фронт и, выйдя в район Чернигов - Конотоп - Прилуки, ударом с тыла разгромить армии Юго-Западного фронта. После чего - главный удар на Москву в обход брянских лесов и удар на Донбасс". Эта оценка - пример глубокой прозорливости полководца; охватывающего своим мышлением все, что происходило в это время на советско-германском фронте. И это тогда, когда на него давило бремя ответственности и огромный объем организаторской работы командующего войсками фронта! Глубина оценки обстановки видна особенно рельефно, поскольку именно в это время на совещаниях у Гитлера был отработан и утвержден план, точно описанный в телеграмме Жукова Сталину 19 августа! В приказе Гитлера, отданном через два дня, 21 августа, читаем: "Важнейшей целью до наступления зимы считать не захват Москвы, а захват Крыма, Индустриального и угольного района Донбасса... Нс-медленно предпринять операцию" на окружение, добиваясь "уничтожения противника до того, как он достигнет линии р. Десна, Конотоп, р. Сула". Приказ Гитлера был отдан во исполнение первоначального замысла плана "Барбаросса": по достижении рубежа Днепра танковые группы Гота и Гудериана расходятся налево и направо от оси Минск - Москва. Гот должен помогать группе армий "Север" в захвате Ленинграда, а Гудериан принять участие в овладении Украиной. В Москве согласились с анализом Жукова, тем более что в Генштабе тоже пришли к подобным выводам. В ответ на его доклад 19 августа из Ставки в тот же деньсообщили: "Ваши соображения насчет вероятного продвижения немцев в сторону Чернигова, Конотопа, Прилук считаем правильными". Жуков предлагал создать в этом районе сильную группировку (в том числе не менее тысячи танков) и нанести удар во фланг Гудериана с юго-запада вместе с ударом с востока вновь организованного Брянского фронта. Следовательно, подрубить с обеих сторон клин Гудериана, устремившийся в тыл Юго-Западному фронту. Все так? Только откуда взять тысячу. танков? Жуков думал создать эту группировку за счет Закавказского округа и еще 300 танков взять с Дальнего Востока. Но это требовало времени, которого не оказалось. Ставка, однако, сочла в основном достаточный действия Брянского фронта, созданного еще 14 августа. Назначенный его командующим генерал А. И. Еременко заверил Сталина, что "в ближайшие дни безусловно" разгромит Гудериана. - Вот тот человек, который нам нужен в этих сложных условиях, - заметил Сталин, выслушав заверения Еременко. Брянскому фронту были направлены подкрепления. 20 августа - Еременко докладывал в Ставку: "Я очень благодарен Вам, товарищ Сталин, за то, что Вы укрепляете меня танками и .самолетами. Прошу только ускорить их отправку, они нам очень и очень нужны. А насчет этого подлеца Гудериана, безусловно, постараемся разбить, задачу, поставленную Вами, выполнить, то есть разбить. У меня к Вам больше вопросов нет..." К сожалению, войска Брянского фронта не смогли выполнить эту задачу: танковая группа Гудериана прорвалась на юг и вышла в глубокий тыл Юго-Западного фронта. Жуков в эти дни руководил наступлением на Ельию. 21 августа он докладывает Сталину: "К 20.8.41 частям 24А Резервного фронта в районе Ельня не удалось окружить н уничтожить немецкие части... 3а 10 дней операции я был во всех дивизиях и на местности лично разобрался с условиями ведения боя и как ведут себя части. Бойцы и командиры держат себя в большинстве хорошо. Потерь не боятся и уже научились технике и тактике уничтожения противника. но все части очень малочисленны и переутомлены от наступательных действий и огня противника". Жуков просит пополнений, а также прервать "общее наступление" до 24 августа; 25 августа - возобновить атаки. Ставка согласилась. За эти несколько дней войска привели себя в порядок, а когда операция возобновилась, .последовал успех. Железными клещами наши войска сжимали горловину Ельнинского выступа, не давая и часа передышки врагу. Как обычно, в Операциях, которыми руководил Жуков, сражение не прерывалось и ночью. То были,. по словам Жукова, "незабываемые" бои: впервые с 22 июня вражеские дивизии неумолимо оттеснялись, бои, полные героики наших бойцов и командиров... и прискорбных потерь. Наконец силы врага иссякли и, воспользовавшись темнотой, остатки его дивизий 6 сентября вырвались через горловину Ельнинского выступа. 6 сентября Сталину поступает телеграмма: "Ваш приказ о разгроме Ельнинской группировки противника и взятии гор. Ельня выполнен. Ельня сегодня занята нашими войсками. Идут ожесточенные бои с разбитыми частями противника западнее Ельни. Противник в полуокруженни. Жуков". В подробном "Донесении об итогах операции под Ельней" Жуков с гордостью писал: "Очень хорошо действовала вся артиллерия, даже молодые дивизии. рс! своими действиями ироизводит сплошные опустошения. Я осмотрел районы, во которым велся обстрел РС (1), и лично видел полное уничтожение и разрушение целых оборонительных районов". Немцы потеряли, до пятидесяти тысяч человек, много боевой техники. Однако Жуков с профессиональной зоркостью отметил: танки и авиацию в завершающие дни сражения враг приметал очень скупо. "Видимо, эти средства он перебросил на другие направления". Так оно и было. Потрепанные подвижные соединения, снятые из-под Ельни, в это время катились в танковой группе Гудериана на юг. 15 сентября ряду иностранных журналистов впервые с начала войны разрешили поездку на наш фронт, их направили в Ельню. Английский журналист А. Верт признался, что не мог поверить своим глазам - все было разрушено: деревни, города. В самой Ельне, где до войны жило 15 тысяч человек, "уцелела только каменная церковь". Дело было не только в разрушениях, вызванных военными действиями. Перед бегством "немцы обходили дома, забирали все, что можно было найти в них ценного, а потом поджигали дом за. домом". Разбитые снарядами леса, выжженная земля. Везде немецкие трупы и горы . уничтоженной гитлеровской техники - танки, орудия, минометы. "Эта неделя, проведенная на Смоленщине, - записал Верт, - подействовала на меня в известной мере ободряюще, но в то же время оставила впечатление трагедии. Исторически то была одна из стариннейших русских земель, чуть не самое сердце древней Руси... Трагичной была вся полностью разрушенная территория Ельнинского выступа, где все города и деревни были уничтожены, а немногие уцелевшие жители ютились в погребах и землянках... И все же это была не просто первая победа Красной Армии над немцами, но и первый кусок земли во всей Европе - каких-нибудь 150 - 200 квадратных километров, быть может, - отвоеванный у гитлеровского вермахта". Начальник штаба Западного фронта генерал В. Д. Соколовский разъяснил журналистам увиденное ими. Началось по-настоящему "перемалывание" вермахта. Они поинтересовались его мнением: пойдут ли гитлеровцы снова на Москву? Соколовский не исключал такой попытки, даже нескольких. "Но я не думаю, что они дойдут до Москвы", - твердо сказал Соколовский. Журналисты освидетельствовали результаты, победы войск под командованием Жукова, но с ним самим не встретились: еще 7 сентября он был вызван в Москву. 27 дней Ленинграда - Ничего у вас получилось с Ельнинским выступом, - приветливо сказал Сталин, когда Жуков по вызову явился к нему на квартиру. Верховный ужинал, вместе с ним - и члены Политбюро. - Вы тогда были правы, - припомнил Сталин беседу с Жуковым 29 июля. - Куда вы думаете теперь? - Обратно на фронт, - коротко ответил Жуков" Верховный, как к этому времени Сталина называли между собой высшие военачальники, приказал немедленно выехать в Ленинград, где сложилось "крайне тяжелое положение". Он высказал опасение, что немцы, взяв город, соединятся с финнами и пойдут в обход с северо-востока на Москву. Договорились о деталях: Жуков возьмет с собой по собственному усмотрению нескольких генералов, чтобы назначить новых командующих на месте. Жуков воспользовался встречей со Сталиным и в который раз повторил свое предостережение: необходимо немедленно отвести всю нашу киевскую группировку на восточный берег Днепра. "Как ни тяжело, а Киев придется оставить. Иного выхода у нас нет", - отчеканил Жуков. Руководство Генерального штаба к этомувремени полностью соглашалось с ним. Но, отмечает А. М. Василевский, тогда первый заместитель начальника Генштаба, "при одном упоминании о жестокой необходимости оставить Киев Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание. Нам же, видимо, не хватало необходимой твердости, чтобы выдержать эти вспышки неудержимого гнева, и должного понимания всей степени нашей ответственности за неминуемую катастрофу на Юго-Западном направлении". Жукову перед отлетом в Ленинград Василевский только и сказал печально: "Думаю, что мы уже крепко опоздали с отводом войск за Днепр..." Со временем Жуков напишет: "Как известно, войска Юго-Западного фронта в дальнейшем тяжело поплатились за эти решения, которые были приняты без серьезного анализа обстановки". 10 сентября Жуков вылетел в Ленинград. Над свинцовыми ^водами Ладоги прошли на бреющем полете, пережив самые неприятные минуты: на хвосте транспортного Ли-2 повисли два "мессершмитта". Жуков с каменным лицом следил за, маневрами вражеских истребителей и не проронил ни слова. После посадки) он- поторопился в Смольный, где находился Военный совет Ленинградского фронта. С собой он вез записку Сталина К. Е. Ворошилову: "Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву". Под руководством городской партийной организации, которую возглавлял А. А. Жданов, Ленинград жил и работал по-фронтовому. Не покладая рук трудились ленинградцы, готовя оборонительные рубежи. "На обычно оживленных улицах и площадях, - записал прилетевший с Жуковым генерал И. И. Федюнинский, - было сравнительно малолюдно. Золоченый купол Исаакия покрывала серая защитная краска. В садах и скверах, усыпанных багряными листьями, виднелись недавно отрытые щели и огневые позиции зенитчиков. Там же укрывались в ожидания своей ночной службы серебристые аэростаты воздушного заграждения, похожие на больших неуклюжих рыб. Все это придавало городу какую-то особую, суровую красоту. Ленинград, словно могучий богатырь с гордо поднятой толовой, готовился к жестокой схватке с врагом". Смольный не узнать, здание прикрывала гигантская маскировочная сетка. Крыша в коричневых и желтых пятнах под цвет деревьев парка. Появление Жукова прервало совещание Военного совета фронта, на котором обсуждалось, что делать, если не удастся удержать Ленинград. Особых формальностей при сдаче дел бывшим командующим К. Е. Ворошиловым не было. Жуков доложил в Ставку но прямому проводу: "В командование вступил". Собрав генералов штаба фронта попрощаться, Ворошилов с горечью отметил: - Отзывает меня Верховный! Нынче не гражданская война - по-другому следует воевать. А в том, что разобьем мы здесь фашистскую сволочь, и минуты не сомневайтесь! Они уже высунув язык к городу лезут, собственной кровью захлебываются. Первые решения Военного совета фронта под руководством Жукова: Ленимград защищать до последнего человека. Не Ленинград боится смерти, а смерть боится Ленинграда - вот лозунг момента. Навсегда забыть о мерах на случай, если враг ворвется в город. Этому не бывать. Д. В. Павлов, в то время уполномоченный ГКО по снабжению фронта и населения Ленинграда продовольствием, запомнил, что Жуков, знакомясь с руководителями обороны города, порывался что-то сказать, но промолчал. Через многие годы, после войны, Павлов обратился к Жукову с вопросом, так ли это. "Верно, - ответил Жуков. - На прощание перед отлетом в Ленинград Сталин сказал, что положение на Ленинградском фронте очень тяжелее, и, если немцы возьмут Ленимград, наше положение политически крайне осложнится. Вашей задачей, сказал мне Сталин, является не допустить врага в Ленинград, чего бы это ни стоило. Вот я и хотел сказать вам об этом, но воздержался. А воздержался потому, что хотя обстановка и была предельно опасна, но не безнадежная. Войска проявили , исключительную стойкость, военные и гражданские власти делали все, чтобы отстоять город. - Георгий Константинович сделал паузу,посмотрел на меня, улыбнулся. - И, .как вы можете, врагу, не удалось ворваться в город". Немецкая группа армий "Север" фельдмаршала Лееба захватила Шлиссельбург и блокировала город с суши. На Карельском перешейке финские войска готовились ринуться с севера на Ленинград. Назревал генеральный штурм, с командных пунктов немецких частей в бинокли был виден центр города. Штаб группы армий "Север" руководствовался категорической директивой фюрера: "Ленинград для России в течение 24 лет был символом революции. Падение Ленинграда может привести к полной катастрофе России". Гитлеровские войска, подошедшие вплотную к Ленинграду, были насыщены танками. Приказ Жукова: снять часть зенитных орудий с позиций и установить их для действий против танков на опасных направлениях, прежде всего в районе Урицк - Пулковские высоты. Централизовать управление артиллерийским огнем, включая крупные калибры флота, и сосредоточить его на этом участке. Переговоры 14 сентября с Москвой по прямому проводу. "Ж у к о в: Обстановка в южном секторе фронта значительно сложнее, чем казалось Генеральному штабу. ...К исходу сегодняшнего дня нами организована на путях движения противника система артиллерийского огня, включая морскую, зенитную и прочую артиллерию. Собираем минометы, и, думаю, к утру мы сможем на основных направлениях подготовить плотный заградительный огонь для взаимодействия с пехотой, которую к исходу дня расположили на вышеуказанном рубеже... Ш а п о ш н и к о в: Конечно, сейчас надо считаться с обстановкой, которая сложилась на вечер 13 сентября. Считаю, что принятые вами решения прежде всего организовать артиллерийскую завесу единственно правильны". Жуков приказал списать на берег часть моряков и направить их на фронт. Везде создавать глубоко-эшелонированную оборону, заминировать угрожаемые направления. Наконец, снять с Карельского перешейка ряд частей и бросить их под Урицк- Конечно,, риск: Гитлер торопил финского командующего Маннергейма с переходом в наступление. В эти дни в Хельсинки состоялась пышная церемония: чтобы подбодрить Маннергейма, ему вручили немецкий Железный крест. А из Берлина уже летели, реляции: кольцо вокруг Ленинграда стягиваетея все туже, падение города - вопрос нескольких дней. 12 сентября Гальдер помечает в дневнике: "На фронте группы армий "Север" отмечены значительные успехи в наступлении на Ленинград. Противник начинает ослабевать..." Но Ленинград устоял и показал выдающийся пример стойкости, доблести и мужества нашего народа. По сей день наши недруги на Западе не перестают изучать оборону Ленинграда. Конечно, не для того, чтобы воздать нам должное и сделать надлежащие выводы на будущее. Видный американский публицист Г. Солсбери, посвятивший обороне Ленинграда книгу "900 дней", написал о времени, когда Ленинградским фронтом командовал .Жуков: "Если немцы и были остановлены, то этого добились, пустив им кровь. Сколько их было перебито в эти сентябрьские дня, никто никогда не подсчитает. У Урицка протекал ручей. Многие дни он был красен от крови немецких солдат. "Катюши"? Возможно. Ничего не было страшнее во вторую мировую войну, чем "катюши". Неистовый визг мин, устрашающий их дымный след, грохот взрывов, все вокруг взрывалось в огне и громе Остановила немцев железная воля Жукова? Он был страшен в эти дни сентября. Нельзя его назвать по-иному, нет другого слова". Он неумолимо требовал только одного - атаковать и .атаковать! В этом были в те дни и стратегия и тактика, боевых действий под Ленинградом, суть его приказов, начиная с самого первого. Они заключались в там, чтобы не дать врагу возможности создать ударные группировки. Достигнуть этого можно было только атаками. В те дни Жуков проявлял высокую требовательность. В тяжелых условиях он, бывало, не всегда сдерживался. Жуков вызвал начальника Инженерного управления Ленинградского фронта Б. В. Бычевского, и распек за промедление с выводом одной из дивизий на подготовительный рубеж. Разговор закончил так: - Немедленно отправляйтесь и помните: если к девяти часам дивизия не будет на месте, расстреляю... Когда тот вышел в приемную, Иван Иванович Федюнинский, .бывший там, хитро улыбнулся и спросил Бычевского: - Попало, инженер? | - Самую малость, товарищ генерал. Командующий обещал расстрелять, если к утру шестая дивизия не будет на Окружной дороге. - Не серчай, инженер! - улыбнулся командарм, знавший характер Жукова. - Тебе еще повезло. Нас с членом Военного совета армии за то же самое Георгий Константинович повесить обещал. Конечно, Жуков никого не расстрелял и не повесил. Но в той обстановке иной раз не мог сдержать резких фраз. В половине третьего ночи 15 сентября состоялся разговор Жукова с командующим 54-й отдельной армией Куликом, войска которой по приказу Сталина должны были деблокировать Ленинград с востока. "Ж у к о в: Я хотел бы, чтобы у нас с тобой, старых солдат, быстрее закипела работало очистке территории, на которой мы могли бы пожать друг другу руки... У меня к тебе настойчивая просьба - не ожидать наступления противника, а немедленно организовать артподготовку и перейти в наступление в общем направлении на Мгу... Если ты не перейдешь в наступление завтра, то у нас положение может быть катастрофическим". В ответ Кулик стал пространно объяснять, что сразу наступать не может, поскольку "не отработано на месте взаимодействие": Ему еще сообщили, что "противник в 23 часа переходил в наступление под Шлиссельбургом" и т. д. "Ж у к о в: Противник не в наступление переходил, а вел ночную силовую разведку! Каждую разведку или мелкие действия врага некоторые, к сожалению, принимают за наступление... Вы должны понять, что мне приходится прямо с заводов с одними винтовками бросать людей навстречу атакующему противнику, не ожидая отработки взаимодействия на местности. В общем, для меня яснц; что я .рассчитывать на серьезный маневр с вашей стороны не должен. Буду решать задачи сам... По-моему, на вашем месте Суворов поступил бы иначе. Я извиняюсь за откровенность, но мне не до дипломатии. Желаю всего лучшего". Резко? Конечно! Но добавим две выдержки/из переговоров по прямому проводу Сталина с Куликом. 16 сентября: "С т а л и н, Ш а п о ш н и к о в: ...Не задерживать подготовку к наступлению, а вести его решительно, дабы открыть сообщение с Жуковым. В своем разговоре с вами 15.9 Жуков обрисовал вам его положение, и поэтому вашу операцию затягивать нельзя". 20 сентября: "С т а л и н: В эти два дня, 21-го и 22-го, надо пробить брешь во фронте противника и соединиться с ленинградцами, а потом уже будет поздно. Вы очень запоздали. Надо наверстать потерянное время. В противном случае, если вы еще будете запаздывать, немцы успеют превратить каждую деревню в крепость, и вам никогда уже не придется соединиться с ленинградцами". Действия 54-й отдельной армии успеха не имели. 26 сентября армию подчинили Ленинградскому фронту, Кулика отозвали. А в эти дни Ленинградский фронт" жил одной мыслью: не допустить врага к воротам города. Отбросить противника при его перевесе в силах в данный момент едва ли удастся, но, навязав гитлеровцам единоборство, измотать их можно - так рассудил Жуков. Тупой мощи вермахта, навалившегося на Ленинград, он противопоставил дерзкий стремительный маневр. Были сняты медлительные командиры, выдвинуты новые. Командующий фронтом сосредоточил -кулак численностью до 50 тысяч человек и при массированной поддержке артиллерии фронта и флота нанес удар во фланг ударной группировки немцев, уже собравшейея броситься на осажденный город Гитлеровцы поспешно снялимоторизованный корпус у Урицка. нацеленный на Ленинград. В исключительно тяжелых боях фашистские дивизии, которым предстояло пробить оборону Ленинграда, были обескровлены. "Удивительно мужественно", по словам Жукова, дрались наши войска, у стен Ленинграда. Прославленный Кировский завод не только продолжал давать продукцию - тяжелые танки КВ, - но и посылал на фронт бойцов. У порога родного города под огнем противника ополченцы превращались в опытных солдат. Впереди, как всегда, были коммунисты. Трофейный немецкий документ, отнюдь не предназначавшийся для посторонних глаз, рисует как мужество наших людей, так и возможности боевой техники, создававшейся ленинградцами. "Русский танк КВ-1 сумел достичь единственной дороги в тылу немецкой ударной группы и блокировал ее на несколько дней. Появившиеся первыми ничего нс подозревавшие грузовики с припасами были немедленно сожжены танком. Практически не было средств, .чтобы справиться с чудовищем. Танк нельзя обойти, вокруг топкая местность. Нельзя подвезти боеприпасы, тяжелораненые умирали, их нельзя было вывезти. Попытка ликвидировать танк огнем 50-миллиметровой противотанковой батареи с расстояния 500 метров привела к тяжким потерям в расчетах и орудиях. Танк не имел повреждений, несмотря на то что, как выяснилось, получил 14 прямых попаданий. От них остались лишь вмятины на броне. Когда подвезли 88-миллиметровое орудие на расстояние 700 метров, танк спокойно выждал, пока оно будет поставлено на позицию, и уничтожил его. Попытки саперов подорвать танк оказались безуспешными. Заряды были недостаточными для громадных гусениц. Сначала группы русских солдат и гражданских лиц снабжали танк снарядами и припасами по ночам, затем все подходы к нему были перекрыты. Однако и это не заставило танкистов покинуть свою позицию. Наконец он стал жертвой хитрости. 50 немецких танков симулировали атаку со всех сторон, чтобы отвлечь внимание. Под прикрытием ее удалось выдвинуть и замаскировать 88-миллиметровое орудие с тыла танка. Из 12 прямых попаданий 3 прошили броню и уничтожили танк". Так описан подвиг безымянных советских танкистов сухим языком гитлеровского штабиста. А героические подвиги наших бойцов и командиров были не исключением, а повседневным правилом! Как всегда, Жуков, выполняя непосредственную задачу, не успускал из виду общую картину борьбы на всем советско-германском фронте. В Ленинграде он узнал о нашем поражении на Украине. Он предвидел, что, опьяненный победой, Гитлер вернет на московское направление как танковую группу Гудериана, так и танковую группу Гота. План "Барбаросса" уже трещал по всем швам, но если предстоит немецкое наступление на Москву, оно должно состояться до наступления зимы. Значит, Гот со своими танками уйдет, обязательно уйдет из-под Ленинграда. А пока командование немецкой группы армий "Север" до отказа будет использовать эти танки, пытаясь выполнить приказ Гитлера о взятии Ленинграда. Безупречное стратегическое мышление. Именно в эти недели на германского командующего под Ленинградом фон Лееба яростно давили из ставки Гитлера, требуя наконец взять Ленинград. А он, обещая Гитлеру успех, умолял оставить еще на неделю, на день, на два танковые дивизии Гота. И в отчаянии бросал их на наши позиции. Напряжение достигло высшей точки: враг видел город перед собой, но войти в него не мог. Везде перед немецкими танками вставала сплошная стена разрывов - била полевая артиллерия, "катюши", минометы, а когда с чудовищным грохотом ухали 305-миллиметровые орудия главных калибров флота, гитлеровцы в ужасе пятились. Прославленная советская артиллерия увенчала себя в этом сражении новыми лаврами. Лееб не выполнил своих обещаний и вскоре был снят за провал операции. Но еще раньше, 22 - 23 сентября, ушли из-под Ленинграда на юг избитые у стен невской твердыни части танковой группы Гота, которой предстояло наступать на Москву. Когда Жукову доложили, что "немцы окапываются", он потребовал: не допускать, чтобы враг окапывался, а закопать его в землю. В приказе по войскам Ленинградского фронта Жуков воздал должное стойкости людей, оборонявших Ленинград. Он перечислил ряд особо выдающихся эпизодов и заключил: это "свидетельствует о том, что среди личного состава соединений начал создаваться необходимый перелом, приобретается уверенность в победе, стремление бить врага всемиимеющимися средствами". Командующий Ленинградским фронтом Жуков, героические защитники легендарного города справились с труднейшей задачей: фронт под Ленинградом стабилизировался, непосредственная угроза городу была снята. "18 сентября Гальдер признал поражение германского оружия: "Положение здесь будет .напряженным до тех пор, пока не даст себя знать наш союзник - голод". 22 сентября Гитлер отдает директиву: "Стереть с лица земли город Петербург... Город надлежит блокировать и путем обстрела артиллерией всех калибров и непрерывными бомбардировками сровнять с землей. Если в результате этого город предложит капитуляцию, ее не принимать". Начиналась эпохальная оборона Ленинграда. "Организаторская работа ленинградских большевиков!, - писал секретарь Ленинградского горкома партии А. А. Кузнецов, - соединила всех трудящихся города и направила их усилия к одной общей цели - к защите гврода". Оборона Ленинграда продолжалась 900 дней. Но город выстоял. 5 октября, Жукову позвонил Сталин и вызвал в Москву: на подступах к столице сложилось тяжелое положение. "Ставка, - сказал Сталин, хотела бы с вами посоветоваться о необходимых мерах". 7 октября Жуков был в Кремле. ОТСТОЯТЬ МОСКВУ! Что случилось у Юхнова Поздоровавшись, как будто они недавно расстались, Сталин подвел Жукова к столу, на котором лежала карта Западного фронта. Указал на его южное крыло, примерно на район Юхнова - Малоярославца. Хриплым голосом - у Сталина был грипп - он бросал фразы почти без пауз:. - Вот смотрите. Здесь сложилась очень тяжелая обстановка. Я не могу добиться от Западного и Резервного фронтов исчерпывающего доклада об истинном положении дел. Мы не можем принять решений, не зная, где и в какой группировке наступает противник, в каком состоянии находятся наши войска. Поезжайте сейчас же в штаб Западного фронта, тщательно разберитесь в положении дел и позвоните мне оттуда в любое время. Я буду ждать. Изучив обстановку -б Генеральном штабе, Жуков в ту же ночь отправился на машине в штаб Западного фронта, который размещался там же, где стоял штаб Резервного фронта и откуда он месяц назад уехал победителем под Ельней. Чувствовал он себя отвратительно: смертельная усталость, в ушах еще стоял звон канонады Ленинграда. Безумно хотелось провалиться в сон. Жуков часто, останавливал машину и, чтобы разогнать дремоту, делал пробежку по обочине. В машине, подсвечивая фонариком, он снова и снова изучал карту, полученную в Генштабе. В районе Юхнова - Малоярославца все еще ощущались последствия неразберихи, возникшей 5 октября. А случилось невероятное: рано утром наши самолеты обнаружили громадные колонны танков и мотопехоты, которые, прорвав фронт, шли на Юхнов. Первые донесения об этом в Генштабе показались недостоверными: откуда враг, да еще на московском направлении - до столицы каких-нибудь 200 километров, практически не прикрытых ничем, кроме строительных батальонов? Где же наши войска, державшие фронт? И только в ночь на б октября, когда немецкие танки ворвались в Юхнов, выяснилась страшная правда: Западный фронт нс удержал врага. Ставка потребовала от штаба фронта доложить обстановку. В ответ противоречивые и неполные доклады. Однако к исходу 7 октября сомнений не оставалось: с запада на столицу надвигались десятки гитлеровских дивизий. Войска же, прикрывавшие Москву, обойдены и, сражаются, по всей вероятности, в окружении. Глубокой ночью Жуков приехал в штаб Западного фронта. Там уже было получено указание Ставки, отданное 6 октября в 19.30 и адресованное командующим Резервного и Западного фронтов: "В район действия Резервного фронта командирован генерал армии Жуков в -качестве представителя Ставки. Ставка предлагает ознакомить тов. Жукова с обстановкой. Все решения тов. Жукова в дальнейшем, связанные с использованием войск фронта и по вопросам управления, обязательны для выполнения". Группа генералов - И. С. Конев, В. Д. Соколовский, Г. К. Маландин - ввели представителя Ставки в курс дела. На Московском направлении разразилась катастрофа. Здесь в конце сентября оборону держали три наших фронта. Западный - И. С. Конев,, Резервный - С. М. Буденный и Брянский - А. И. Еременко. В общей сложности войска фронтов насчитывали 1250 тысяч человек, 990 танков, 7600 орудий, 677 самолетов. На них и обрушился "Тайфун" - так была зашифрована гигантская операция вермахта по захвату Москвы. На Московском направлении враг сосредоточил 77 дивизий численностью до 1800 тысяч человек, 1700 танков и штурмовых орудий, 14 тысяч орудий и минометов, 1390 самолетов. В приказе Гитлера вой- скам говорилось: "Создана наконец предпосылка к последнему огромному удару,, который еще до наступления зимы должен привести к уничтожению врага". Секретное указание Гитлера группе армий "Центр" предусматривало окружение Москвы, с тем чтобы "ни один русский солдат, ни один житель - будь то мужчина, женщина или ребенок, - не мог ее покинуть. Всякую попытку выхода подавлять силой". Поголовное истребление москвичей, до последнего человека. Первым 30 сентября против Брянского фронта выступил Гудериан. Прорвав оборону фронта, его танковая группа, переименованная в танковую армию, прошла около 150 километров и 3 октября захватила Орел. Часть войск Брянского фронта оказалась в окружении. Генерал Л. М. Сандалов, в то время, начальник штаба фронта, впоследствии писал: "Оглядываясь назад, рассматривая теперь обстановку с открытыми картами, приходишь в недоумение: как мы не смогли тогда- разгадать намерений противника?.. Ставка предупреждала 27 сентября о подготовке противника к наступлению на Москву. Лучшего района для наступления танковой группы на Москву, чем район Глухов, Новгород-Северский, Шостка, не найти. Путь оттуда на Орел, Тулу был кратчайшим.". Однако командование и штаб Брянского фронта не смогли расшифровать этот легкий шифр". Не сделали надлежащих выводов из случившегося и в штабах Западного и Резервного фронтов. На их войска 2 октября обрушились мощные удары с севера и юга. Танковые и моторизованные части противника соединились в районе Вязьмы, окружив значительную часть войск .этих фронтов западнее города. Жуков прикинул: враг превосходит в силах три наших фронта. (Впоследствии выяснилось: в 1,4 раза у него больше людей, в 1,7 раза - танков, в 1,8 раза - орудий и минометов, в два раза больше самолотов.) Но мы-то стояли в обороне! Почему не был)? своевременно раскрыты намерения врага, не были сосредоточены основные наши силы на направлениях главных ударов?. Жукова глубоко потрясло, что враг преуспел в третий раз все тем же методом: наступая с запада, гитлеровцы впервые сомкнули клещи у Минска; во второй раз так же вышли у Смоленска; теперь - Вязьма. Шаблонный маневр: создав очередной котел, враг разводил свои подвижные соединения севернее и южнее, а затем снова проводил окружение. 8 октября в половине третьего ночи он доложил Сталину: главная опасность в том, что можайская линия слабо прикрыта. Танки противника могут внезапно выйти к Москве. Необходимо быстрее стягивать войска на это направление. Сталин спросил о дальнейших намерениях Жукова. Он ответил, что будет связываться с командованием Резервного фронта, с Буденным. Где? Наверное, в районе Малоярославца, высказал предположение Жуков, - вот уже несколько дней о Буденном ничего не было известно. ...Одинокая машина генерала армии - на безотрадной осенней дороге. Свет маскировочных фар бросает слабые блики на мокрый булыжник. Офицер, сопровождавший Жукова, непроизвольно взвел затвор автомата. Гитлеровские танки расползлись по Подмосковью, в любой момент может последовать пулеметная очередь в заляпанное грязью ветровое стекло. Жуков невозмутимо вглядывается в дорогу. Мутным рассветом у полустанка Обнинского, всего в 105 километрах от Москвы, нашли штаб Резервного фронта. Но ни о противнике, ни о командующем Буденном ничего не узнали. Что же, нужно ехать дальше, к Юхнову. Тронулись. А в десятке километров от Обнинского родная деревня Жукова - .Стрелковка. Он .подумал о престарелой, беспомощной матери, о сестре, у которой четверо детей. Места все знакомые, исхоженные и избеганные в детстве, дорогу домой он нашел бы с закрытыми глазами. Если фашисты нагрянут в деревню, родных ждет неизбежная расправа. Да еще будут похваляться душегубы: расправились с родственниками генерала армии. Заехать? Нельзя, нет ни минуты, нужно сначала найти маршала. Семью Жукова удалось все же вывезти, но позднее. Въехали в Малоярославец. Ни одного человека. С трудом нашли, где был Буденный. Жуков вошел в дом: над картами склонился человек, почти неузнаваемый. Он удивился, что Жуков приехал от Конева. "Более двух суток не имею с ним связи", - посетовал полководец, пожаловался, что не знает, где собственный штаб. Жуков показал Буденному направлений - ехать к Обнинскому. Буденный поделился только что пережитым, накануне удалось избежать великой опасности: чуть не попал в плен между Юхновом и Вязьмой. Там он видел большие колонны противника. Кто же занимает Юхнов, допытывался Жуков. Буденный не знал. Посоветовав маршалу отбыть в свой штаб, Жуков поехал к Юхнову. Неужели впереди только враг? Через 10 - 12 километров машину Жукова остановили наши танкисты. Сказали, что дальше ехать нельзя, там немцы. Оказалось, что в лесу второй день стоит танковая бригада Троицкого. Жуков отлично знал бравого офицера по Халхин-Голу. От сердца отлегло, когда Троицкий толково доложил обстановку. Юхнов у фашистов, но дорогу на Москву им преграждают наскоро собранные части. Стоят насмерть на рубеже у реки Угра. Повеселевший Жуков оказался в своей стихии, среди бойцов и командиров, отнюдь нс устрашенные напирающим врагом, рассудительно отражавших" атаки немцев. В считанные часы он взял в руки отпор врагу. Его нисколько не смущало,. что войск почти не было, главное создать заслон. Генералу армии суждено было пробыть здесь сутки с небольшим - офицер связи вручил приказ прибыть в штаб Западного фронта. А там с 5 октября заседала комиссия ГКО во главе с членами Политбюро, включая маршала К. Е. Ворошилова. Комиссия напряженно трудилась, ежедневно докладывая о своих усилиях Верховному. Вечером 9 октября, выслушав очередной доклад, И. В. Сталин предложил объединить Западный и Резервный фронты, поставив во главе Г. К. Жукова. "Все мы, - писал А. М. Василевский, тогда член этой авторитетной комиссии, - в том числе и командующий войсками Западного фронта И. С. Конев, согласились с предложением И. В. Сталина назначить командующим объединенным фронтом генерала армии Г. К. Жукова.... Утром 10 октября вместе с другими представителями ГКО и Ставки я вернулся в Москву". 10 октября, Г. К. Жуков стал командующим Западным фронтом. Прошел ровно месяц с того дня, когда он занял такой же пост в Ленинграде. На дальних подступах к Москве После войны Жуков точно описал тогдашнюю обстановку: "...по существу, заново создавался Западный фронт, на который возлагалась историческая миссия - оборона Москвы". Первая мысль Жукова - связаться с войсками, дравшимися в окружении за Вязьмой. 10 октября командармам окруженных армий отправили радиограммы: где они собираются пробиваться через боевые порядки врага? Хотели оказать им помощь авиацией. 11 октября в 21.12 от генералов В. И. Болдина и М. Ф. Лунина, командовавших частью окруженных войск, поступает радиограмма Сталину и командующему Западным фронтом Коневу - они не знали, что командующим фронтом назначен Жуков. "Кольцо окружения сомкнуто. Все наши попытки связаться с Ершаковым и Ракутиным успеха не имеют, где и что делают, не знаем. Снаряды на исходе. Горючего нет". Это, определенно, не был ответ на запрос штаба фронта. За сутки с небольшим Жуков изучил обстановку и в 9.15 утра 12 октября дает радиограмму Лунину, Ершакову, Болдину, Ракутину: "Перед Ершаковым действует 252-я пехотная дивизия. Дивизия просила открытым текстом немецкое командование 11 октября сего года о помощи, так как не выдерживает натиска Ершакова. Видимо, перед Ершаковым наиболее слабое место во фронте противника. Учитывая слабость противника перед Ершаковым, немедленно разберетесь поглубже в обстановке перед вашим фронтом. Сможете ли вы успешно и быстро прорваться на вашем участке? Не лучше ли вам, закрывшись на своем участке от противника, демонстрируя прорыв, .собрать танковую группу, артиллерийскую группу, помочь Ершакову мощным ударом смять противника и выводить все армии за Ершаковым на направление станции Угрюмово на Боровск, при этом ,в сторону противника иметь сильные заслоны, которым по мере выхода отходить за армией. Принятое решение доложить 12 октября с. г. Дальнейшее промедление в ваших действиях может погубить армии. Ускорьте прорыв и выход из окружения". Надо вспомнить ту обстановку на Западном фронте, чтобы оценить спокойный, товарищеский тон указаний. К сожалению, уже было поздно, связь прервалась. Штабы окруженных войск потеряли управление.. Организованного выхода так и не получилось, пробились к своим отдельные части и множество мелких групп. Окруженные войска до конца испили чашу страданий, выпавших на их долю. Но тысячи и десятки тысяч бондов и командиров с честью выполнили свой воинский долг. Генерал-лейтенант М. Ф. Лукин, командовавший окруженной 19-й армией, свидетельствовал после войны: "Войска дрались до последнего солдата и до последнего патрона". Сам генерал, потерявший в этих боях руку, был без сознания схвачен гитлеровцами. Противник понес в боях с нашими окруженными войсками серьезные потери в живой силе и технике, что снизило ударную силу его соединений, предназначавшихся для взятия Москвы. Гитлеровцам пришлось вести бои на фронте глубиной 100 - 150 километров с запада на восток, 28 дивизий врага были сковавьь здесь еще 9 - 10 дней. "Кровь и жертвы, понесенные войсками окруженной группировки, оказались не напрасными", - говорил позднее Жуков. Они дали возможность выиграть время для занятия обороны на можайском рубеже. Из тыла, с других фронтов сюда спешили 11 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад, более 40 артиллерийских полков. К середине октября основные направления на Москву прикрыли части, насчитывавшие 90 тысяч человек. С Дальнего Востока, останавливаясь лишь для- смены паровозов, мчались сотни эшелонов, перебрасывались кадровые войска: три стрелковые и две танковые дивизии. На самых опасных участках войска возглавили опытнейшие военачальники: на Волоколамском направлении - К. К. Рокоссовский, на Можайском - Д. Д. Лелюшенко, а после его ранения Л. А. Говоров. В середине октября, перегруппировав силы, враг опять ринулся к Москве. Вновь вспыхнули кровопролитные бои, но противник, надеявшийся пробить наш фронт, на этот раз просчитался. Фронт, к сожалению, отодвигался на восток, и каждый шаг оплачивался немцами большой кровью. Жуков и штаб Западного фронта твердо держали управление войсками, молниеносно реагируя на любую опасность. Больше того. при каждом удобном случае наши войска наносили гитлеровцам сильные контрудары. 13 октября под Боровском советские танки Т-34 и КВ раздавили немецкие противотанковые батареи и пошли на запад. Враг с трудом восстановил положение, бросив пикирующие бомбардировщики. Москва готовилась во всеоружии встретить врага. За. можайским рубежом по решению Военного совета Западного фронта сооружалась основная оборонительная линия - Ново-Завидовский - Клин - Истринское водохранилище - Истра - Красная Пахра - Серпухов и Алексин. Еще один рубеж проходил непосредственно по окраинам города. Партийная организация Москвы возглавила гигантские по объему оборонные работы. Секретарь МК ВКП(б) Б. Н.Чер-ноусов отмечал: "Самоотверженность москвичей на строительстве оборонительных рубежей была действительно массовой, В холод, нередко под огнем противника, в короткий срок 600 тысяч жителей Москвы и области, из них три четверти женщины, построили 700 километров противотанковых рвов, 3800 дотов и дзотов". Отходившие под давлением врага, наши войска находили оборудованные позиции, что многократно умножало силу сопротивления. Из Москвы и области в ряды армии вливались все новые бойцы, в первую очередь коммунисты- Из московской партийной организации, насчитывавшей 330 тысяч коммунистов, за первые шесть месяцев ушли на фронт 114 тысяч членов партии. Созданный штаб руководил партизанским движением в захваченных фашистами районах Московской области. Во вражеский тыл было направлено 65 тысяч москвичей. На железных дорогах, ведущих на запад, совершались диверсии, парализовавшие движение. Немало москвичей отдали свои жизни в беззаветной борьбе за линией фронта. "Тяжело переживали мы гибель наших героев, - писал Б. Н. Черноусов. - Фашисты захватили и казнили восьмерых комсомольцев с завода "Серп и молот" и других предприятий Москвы. Для устрашения их трупы были повешены на центральной площади Волоколамска. В те же дни совершила свой бессмертный подвиг и Зоя Космодемьянская". 20 октября Государственный Комитет Обороны ввел в Москве осадное положение. В суровых слонах, созвучных смертельной опасности, разъяснялось:обо рона рубежей в 100 - 120 километрах западнее Москвы возлагается на командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова, а на ближних подступах - на командующего Московским военным округом генерал-лейтенанта П. А. Артемьева. В обращении Военного совета фронта к защитникам столицы говорилось: "В час грозной опасности для нашего государства жизнь каждого воина принадлежит Отчизне... Сейчас .как никогда требуется бдительность, железная дисциплина, организованность, решительность действий, непреклонная воля к победе " готовность к самопожертвованию". Жесткой обороной наши войска Под командованием Жукова изматывали врага. За каждый щаг продвижения враг платил чрезмерной ценой. К концу октября гитлеровское наступление выдохлось. Однако конфигурация фронта вызывала тревогу: на севере, захватив еще 14 октября Калинин, противник мог пойти в обход столицы; на юге Гудериан застрял иод Тулой, и нельзя было исключить его удара в тыл Москвы. Районы Калинина и Тулы, однако, не входили в полосу Западного фронта, который выгнулся к этому времени дугой по линии Тургиново - : Волоколамск - Дорохове - Нарофоминск - Серпухов. Командование группы армий "Центр" поспешно собирало последние резервы, подвозило отставшую артиллерию: предстоял решительный натиск на Москву. 17 октября Гитлер разоткровенничался в кругу свои:!? приближенных. Уставившись в потолок, фюрер вещал о том, что предстоит сделать на Востоке после победы.-"Мы проложим там через самые красивые места несколько автострад. На их пересечении с реками встанут немецкие города - центры военных, полицейских, административных и партийных властей. Вдоль этих дорог разместятся немецкие фермы, и скоро азиатский ландшафт станет иным. Через десять лет там будут жить уже четыре миллиона немцев, а через двадцать - по крайней мере десять миллионов. Они приедут не только из Германии, но из Америки, Скандинавии, Голландии, Фландрии. И остальная Европа сыграет свою роль в освоении русских пространств. Ни один немец не ступит и ногой в те русские города, которые как-то сохранятся после войны, - Москвы и Ленинграда, конечно, не будет и в помине, - пусть русские гниют в своем примитивном, растительном существовании подальше от великих автострад. Для них излишни как образование, так и обеспечение социальных нужд". В Берлине эксперты завершали разработку "генерального плана "Ост" - германской колонизации на Востоке вплоть до Урала. Подлежали уничтожению 120 - 140 миллионов человек, чтобы дать место "высшей . расе". Германская пропаганда твердила, что вермахт у стен Москвы, с СССР почти покончено. А Сталин вызвал Жукова в Кремль. - Мы хотим, - сказал Сталин, - провести в Москве, кроме торжественного заседания по случаю двадцать четвертой годовщины Октября, и парад войск. Как вы думаете, обстановка на фронте позволит нам провести эти торжества? Жуков заверил, что враг в эти дни не в состоянии на большое наступление. А что касается защиты с воздуха, то нужно укрепить противовоздушную оборону и подтянуть с соседних фронтов истребители к столице. Так и сделали. И вот в эти тяжелые дни из Москвы, отмечавшей традиционный праздник годовщины Великого Октября, .прозвучали уверенные слова И. В. Сталина. На торжественном заседании 6 ноября он сказал о враге: - И эти люди, лишенные совести и чести, люди с моралью животных, имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова;, Суворова и Кутузова! На следующий день утром на Красной площади выстроились для парада войска. Все, кто имел отношение к устройству парада, волновались: вражеские аэродромы вблизи столицы. Небо затягивали низкие тучи, шел снег. В 8 утра на трибуну Мавзолея поднялись члены правительства, руководители Московской партийной организации. "Сталин, - писал Черноусов, - был в хорошем настроении, прохаживаясь, подошел к нам и сказал, показывая на небо: - Везет большевикам". Многие из частей, прошедших в тот день перед Мавзолеем, отправлялись прямо на фронт. Напутствуя их, Сталин говорил: - Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков - Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина! Торжественное празднование 24-й годовщины Великого Октября в Москве вдохнуло новые силы в защитников столицы. В эти волнующие, полные боевого подъема дни суровый реалист Жуков, как всегда, требовал величайшей осмотрительности и был против опрометчивых действий. Враг все еще силен, и надо было ждать нового натиска. Жуков понимал, что верные своему шаблону немцы снова навалятся на флангах танковыми и подвижными соединениями, чтобы окружить Москву. Враг намеревался сомкнуть клещи где-то в районе Ногинска и Орехово-Зуева. Но, несмотря на сложную обстановку, Жуков докладывал в Москву: Минска, Смоленска и Вязьмы больше не будет. Значит, особое внимание укреплению флангов! "Тут у меня, - писал Жуков, - состоялся не совсем приятный разговор по телефону со Сталиным". Верховный потребовал нанести упреждающие удары по фланговым группировкам немцев в районах Волоколамска и Серпухова. Жуков осведомился: - Какими же силами мы будем наносить эти контрудары? Западный фронт свободных сил не имеет. У нас есть силы только для обороны. Сталин категорически отрезал: вопрос о контрударах решен. Сталин позвонил, еще члену Военного совета Н. А. Булганину и добавил: - Вы там с Жуковым зазнались. Что было делать? Жуков стал энергично готовить контрудары. Командир кавалерийского корпуса генерал П. А.-Белов, вызванный в Ставку, описал, как принималось решение о контрударе. 10 ноября Жуков привел его к Сталину утверждать план - Белову надлежало действовать в районе Серпухова. .Генерал прямо с .фронта, конечно, не знал о предыстории операции и отметил: "В глазах его (Сталина) не было прежней твердости, в голосе не чувствовалось уверенности. Но еще больше удивило меня поведение Жукова. Он говорил резко, в повелительном тоне. Впечатление было такое, .будто старший начальник здесь Жуков. И Сталин воспринимал это как должное". Надо думать, генерал Белов воспринял лишь внешнюю сторону происходившего. Коль скоро был отдан приказ, Жуков выполнял его. Генерал Рокосовский получил приказ провести частную операцию в районе Волоколамска. Но ведь Жуков только что велел покрепче окопаться, беречь войска, а тут идти в лоб на изготовившегося к прыжку врага. "Признаться, мне было непонятно, - говорил Рокоссовский, - чем руководствовался командующий, отдавая такой приказ". Жуков, естественно, не мог объяснить, что выполняет указание Сталина. Этот удар, по словам Рокоссовского, "принес мало пользы". Несколько лучшие результаты дали действия войск Белова у Серпухова. Сорвать подготовку гитлеровцев к наступлению, однако, не удалось. В высшей степени уравновешенный военачальник, Рокоссовский писал о Жукове в эту тяжелую пору: "В моем представлении Георгий Константинович Жуков остается человеком сильной воли и решительности, богато одаренным всеми качествами, необходимыми крупному военачальнику". И далее: "Мне запомнился разговор, происходивший в моем присутствии между Г. К. Жуковым и И. В. Сталиным. Это было чуть позже, уже зимой. Сталин поручил Жукову провести небольшую операцию, кажется, в районе станции Мга, чтобы чем-то облегчить положение ленинградцев. Жуков доказывал, что необходима крупная.операция, только тогда цель будетдостигнута. Сталин ответил: - Все это хорошо, товарищ Жуков, но у нас нет средств, с этим надо считаться. Жуков" стоял на своем. - Иначе ничего не выйдет. Одного желания мало. Сталин не скрывал своего раздражения, но Жуков не сдавался. Наконец Сталин сказал: - Пойдите, товарищ Жуков, подумайте, вы пока свободны. Мне понравилась прямота Георгия Константиновича, Но когда мы вышли, я сказав, что, по-моему, не Следовало бы так резко разговаривать с Верховным Главнокомандующим. Жуков ответил: - У нас еще не такое бывает". Волевое начало деятельности Жукова ощущали не ^только на фронте, но и в Москве. В это время он бросил резкие упреки начальнику Главного артиллерийского управления генералу Н. Д. Яковлеву за мизерное обеспечение Западного фронта боеприпасами. Разбором претензий Жукова, разумеется обоснованных, пришлось заниматься Сталину. Он заметил: "Комфронтом Жуков просто не понимает обстановку, сложившуюся с боеприпасами. А она сложная. Ноябрь - самый низкий . месяц по производству,.. нужно ожидать повышение поставок, а не заниматься беспредметными упреками". Интересы Западного фронта, прикрывавшего Москву, естественно, были в центре внимания Ставки Верховного Главнокомандования. Его потребности удовлетворялись, но, подчеркивал генерал Яковлев, "в пределах разумного" - ведь сражения шли от Баренцева до Черного моря. У стен Москвы 13 ноября в Оршу съехалось высшее немецкое командование - начальники штабов объединений. Восточного фронта. Совещание вел Гальдер. Хотя ряд генералов высказывали опасения по поводу происходившего на фронте, Гальдер опирался на директиву Гитлера: донаступления зимы расправиться с СССР. Он продиктовал "максимальную" и "минимальную" линии продвижения в 1941 году: первая - вплоть до Майкопа, Сталинграда, Горького и Вологды; вторая - до нижнего течения Дона, Тамбора и Рыбинска. В любом случае район Москвы подлежал захвату. Тут нельзя не сказать о том, что после войны битые гитлеровские генералы десятилетиями твердили: они-де тогда потерпели неудачу из-за "генерала Зимы". Ударили морозы - и остановился вермахт. Ложь! Надежды Гитлера на захват Москвы основывались именно на том, что со второй половины ноября земля подмерзнет и подвижные войска снова обретут свободу маневра. 15 ноября войска группы армий "Центр" перешли в новое наступление на Москву. 51 дивизия, из них 13 танковых и 7 моторизованных. Самый сильный удар - севернее столицы. У Волжского водохранилища 300 немецких танков прорвали нашу оборону. Случилось это в полосе армии, входившей в Калининский фронт. Ставка 18 ноября прирезала полосу этой армии к Западному фронту. Логика была очевидной: коль скоро фронт пытаются Обойти севернее, пусть фронт и йозаботится сам не допустить этого. Хотя обстановка сложилась тревожная - враг явно нацелился на охват Москвы с севера - Жуков, объясняя новому командующему армией .генералу Д. Д, Лелюшенко его задачи, был предельно спокоен. Он, вспоминал Лелюшенко, неторопливо растолковывал: Гитлер обжегся в октябре на Можайском направлении, а теперь ползет в обход Москвы с севера. Жуков выразил уверенность, что здесь в оборонительных боях мы перебьем его танки. А когда подойдут наши резервы, перейдем в контрнаступление. Надо использовать лесистую местность, контратаки, особенно ночью - враг этого боится. Выпили за успех по стакану обжигающе-горячего чая и Лелюшенко отбыл в свою армию. В последующие две недели враг нажимал на этом направлении, но ничего не добился. Жуков верил в упорство и умение генерала Лелюшенко. Когда после отхода наших войск из Клина Лелюшенко обратился к Жукову с просьбой дать "хоть одну дивизию", последовал короткий и ясный ответ: "У фронта сейчас резервов нет. Изыщите у себя". Вслед за этим пришел приказ: перевести штаб армии в город Дмитров. Лелюшенко посмотрел на карту и оторопел: как раз в этом месте в нашем фронте брешь, город на острие немецкого танкового клина. Ему, обладавшему дерзким, напористым характером, оставалось только подивиться изобретательности Жукова. Он понял, что "не случайно командование фронта решило, поставить штаб армии именно в Дмитров, мол, тогда уж командарм наскребет подразделения и закроет прорыв!". Лелюшенко отправился к Дмитрову, встретил несколько танков, прыгнул в передовой КВ и повел их в атаку. Командарму, конечно, не подобает ведать танки в бой, однако иного выхода не было. Танк Лелющенко .подбили, он-выбрался через аварийный люк вднище машины - снова в бой. Тем временем подошли небольшие подкрепления, храбрые отряды добровольцев из Москвы. Гитлеровцев остановили. На Истринском направлении на войска генерала Рокоссовского наступало более 400 вражеских танков, масса моторизованной пехоты. Группировка, продвигавшаяся в уплотненных боевых порядках, обладала ужасающей пробивной силой. В конечном итоге здесь враг ближе всего вышел к Москве, фашистские танки доползли до Крюкова. В боях против них обессмертили себя 78-я стрелковая дивизия полковника А. П. Белобородова, 316-я - генерала И. В. Панфилова, павшего смертью героя. Жуков на помощь им снял с других боевых участков группы танков, артиллерийские батареи, зенитные дивизионы, солдат с противотанковыми ружьями. "Вспоминая те дни, - писал Рокоссовский, - я в мыслях своих представляю себе образ нашей 16-й армии. Обессиленная и кровоточащая от многочисленных ран, она цеплялась за каждую пядь родной земли, давая врагу жестокий отпор; отойдя на шаг, она вновь была готова отвечать ударом на удар, и она это делала, ослабляя силы врага... Обе воюющие стороны находились в наивысшем напряжении сил... Командующий Западным фронтом делал все возможное, чтобы хоть немного подкрепить ослабевшие войска, но при этом не втягивать в бой во частям прибывавшие стратегические резервы. Они решением Ставки стягивались к Москве, к районам наибольшей опасности. Их нужно было сохранить до решающего момента. Для этого требовался строгий расчет и огромная выдержка". Жуков и штаб фронта точно рассчитали и проявили неслыханную выдержку, решили отразить удары врага только силами Западного фронта. Как? Гитлеровские штабы, завороженные идеей окружения Москвы, совершили грубейший пробах. В то время как истекали кровью фланговые группировки, в центре фронта немцы не сумели организовать фронтальное наступление, хотя сил для этого у них было достаточно. "Это дало нам возможность свободно перебрасывать все резервы, включая и дивизионные, с пассивных участков, из центра к флангам и направлять их против ударных группировок врагам - лаконично напишет впоследствии Жуков. Не много слов! А речь шла о рассчитанном риске - снимались войска с западных подступов. Утончался непосредственный щит столицы. Оставшимся частям было строго-настрого приказано смотреть в оба. На южном крыле Западного фронта методически отражались атаки буквально взбесившегося Гудериана. Еще в конце октября мужественные защитники Тулы отбили передовые соединения группы Гудериана. В ту глубокую осень на всю страну прозвучало имя выдающегося руководителя тульских коммунистов, секретаря обкома партии В. Г. Жаворонкова, возглавившего комитет обороны города. Жуков высоко оценил военное дарование штатского человека Жаворонкова, сумевшего сформировать рабочие отряды, бившие бок о бок с частями 50-й армии отборные дивизии Гудериана. С 10 ноября Ставка ввела и этот участок в подчинение Западного фронта. Обломав зубы у Тулы, враг двинулся на северо-восток, к Кашире. Гудериан упрямо пытался выполнить план окружения Москвы, Не вышло! Растеряв в бесплодных атаках танки, Гудериан к началу декабря был вынужден перейти к обороне: советские войска не только парировали его действия, но и постоянно контратаковали. Гудериан писал о боях в конце ноября: "Наши 37-миллиметровые противотанковые пушки оказались бессильными против русских танков Т-34. Дело дошло до паники, охватившей участок фронта до Богородицка. Эта паника, возникшая впервые со времени начала русской кампании, явилась серьезным предостережением, указывающим на то, что наша пехота исчерпала свою боеспособность и на крупные усилия более не способна". В 20-х числах ноября Сталин позвонил Жукову и спросил (напрямую: - Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас это с болью в душе. Говорите честно, как коммунист. Жуков заверил Верховного Главнокомандующего, что столицу, безусловно, удержат, и тут же просил подкрепления - не менее двух армий. Они были даны и стали сосредоточиваться против фланговых группировок врага. На войне случается всякое, иной раз великое и трагическое соседствуют с малозначительным. Так, по пятам за серьезнейшим - курьезный эпизод, показывающий, как были напряжены нервы, у всех руководивших битвой под Москвой. 30 ноября Сталин упрекнул Жукова, почему оставлен город Дедовск у Нахабино, на близких подступах к Москве, и приказал Жукову немедленно выехать на место, организовать контратаку и вернуть Дедовск. Проверка показала, что город в наших руках, а речь может идти о деревне Дедово в полосе действия дивизии Белобородова, дивизии, ставшей к тому времени гвардейской. Так вот в эту деревню и ворвались немцы, "Ясно, произошла ошибка, - писал впоследствии Жуков. - Решил позвонить в Ставку, объяснить, что все это недоразумение. Но тут уж, как говорится, нашла коса на камень. Верховный окончательно рассердился. Он потребовал немедленно выехать к К. К- Рокоссовскому и сделать так, чтобы этот самый злополучный населенный пункт непременно был отобран у противника. Да еще приказал взять с собой командующего 5-й армией Л. А. Говорова: "Он артиллерист, пусть поможет Рокоссовскому организовать артиллерийский огонь в интересах 16-й армии". Возражать в подобной ситуации не имело смысла". На командный пункт дивизии Белобородова и прибыло высокое начальство. Сибиряк Белобородов, с лукавинкой в глазах, как подобает подчиненному, выслушал приказ и с солдатской сметкой коротко доложил: тактически нет смысла вышибать немцев-из нескольких домов за оврагом в деревне Дедово. Что мог сказать командующий фронтом боевому комдиву? Что дело не в тактике? Насупившись и отводя глаза от Белобородова, Жуков строго приказал: послать два танка, роту пехоты и выгнать немецкий взвод из деревни. На рассвете 1 декабря операция успешно завершилась. В тот же день случились события куда более значительные. В отчаянии от того, что план окружения Москвы провалился, командующий группой армий "Центр" фон Бок решил попытать счастья в центре фронта. Видимо, немецкое командование наконец сообразило, что допустило оплошность: все шесть их корпусов здесь бездействовали. Бок ,й ввел их в дело. Фашистские танки и пехота внезапно прорвали наш слабый передний край и двинулись на Кубинку. Вот тут сказалась предусмотрительность Жукова: войска были начеку, и враг не смог быстро преодолеть оборону на всю глубину. Фашистские танки подрывались на минных- полях. Немцы ткнулись к Голицыне, но нарвались на .плотный артиллерийский огонь. Тут подошли резервы фронта, и к 4 декабря немцев остановили. Бок поступил как азартный игрок, посылая войска на прорыв. Он говорил: "Дело решит последний батальон". То действительно Оказалась последняя ставка гитлеровцев, а перебито за три дня боев было несколько десятков батальонов. На поле боя осталось более 10 тысяч убитых немецких солдат и офицеров. Военный совет Западного фронта ежедневно и ежечасно ощущал биение пульса сражения. По многим признакам Жуков заключил: враг исчерпал и второе дыхание; утратив пробивную силу, его дивизии останавливаются. Упустить хоть одни сутки в этой обстановке - преступление. Остановившись, противник неизбежно сядет в оборону, окопается, окутается колючей проволокой, заложит минные поля - и все это у самой Москвы! Чтобы выбить немцев из укрепленных полос, нужно будет много сил и обойдется это большой кровью. Назревал перелом. 27 ноября "Правда" писала: "Сильнее удар - и надломленный враг не выдержит! Он уже изрядно измотан в предыдущих боях. Он устал. Наступил момент, когда можно остановить его, чтобы сломать". Пришло время громить врага - это чувствовали и видели войска Западного фронта. Жуков и штабфронта в последние дни ноября готовили план разгрома врага под Москвой. Замысел этой битвы заключался в том, чтобы без паузы в оборонительных боях перейти в контрнаступление и" по словам Жукова, "разгромить ударные Группировки группы армий "Центр" и устранить непосредственную угрозу Москве. Для постановки войскам более далеких и решительных целей у нас тогда еще не было сил. Мы стремились только отбросить врага как можно дальше от Москвы и нанести ему возможно большие потери. 29 ноября Г. К. Жуков доложил обстановку и попросил Сталина отдать приказ о начале наступления. Верховный Главнокомандующий внимательно выслушал его и спросил: - А вы уверены, что противник подошел к кризисному состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую-либо новую группировку? Вопрос был очень серьезный, и не менее серьезным был ответ. На основании кропотливого изучения штабом фронта возможностей вермахта был сделан вывод: враг истощен. Но это не значило, что можно почивать на лаврах, добытых и жестоких оборонительных боях. Гитлеровское руководство, осознав свой грубый просчет, попытается перебросить с севера и юга войска под Москву, н тогда положение может серьезно осложниться. 30 ноября Военный совет фронта представил план наступательной операции Западного фронта в Генеральный штаб. Жуков попросил заместителя начальника Генерального штаба генерала А. М. Василевского срочно доложить Сталину план, с тем чтобы Ставка отдала директиву на проведение операции. Медлить нельзя, предупреждал Жуков, иначе можно запоздать с подготовкой контрнаступления. В объяснительной записке к плану подчеркивалось: "Ближайшая задача: ударом на Клин, Солнечногорск и вистринском направлении разбить основную группировку противника на правом фланге н ударом на Узловая и Богородицк во фланг и тыл группы Гудериана разбить противника на левом фланге фронта армий Западного фронта". Сталин утвердил план. Но Ставка расширила масштабы предстоявшего контрнаступления, в Нем должны были также принять участие войска Калининского фронта и правого крыла Юго-Западного фронта. С величайшим воодушевлением отдавались последние распоряжения: полностью сказались предусмотрительность Ставки и ее умение копить и беречь резервы в последние несколько недель. Из наших стратегических резервов, развернутых против группировок врага, которые обходили Москву с севера и юга, не было взято ни одного солдата. В эти исторические дни защитники столицы получали добрые вести с других фронтов. По плану Ставки были проведены крупные операции на северном и южном крыле советско-германского фронта. Был- освобожден Тихвин. Ликвидирована попытка гитлеровцев соединиться с финнами под Ленинградом. На юге освобожден Ростов, крупная немецко-фашистская группировка отброшена на запад. Это была прямая помощь Москве. Разгром немцев под Москвой По плану "Барбаросса" гитлеровцы собирались разгромить Советский С,оюз в шесть недель. К началу декабря прошло почти шесть месяцев войны. Захватчики проникли в глубь нашей страны, но соотношение сил на фронте выглядело так: у врага 5 миллионов человек, 26,8 .тысячи орудий и минометов, 1,5 тысячи танков, до 2,5 тысячи боевых самолетов. У нас - 4,2 миллиона человек, 22 тысячи орудий и минометов, 1630 танков, 2495 боевых самолетов. На Московском направлении немцы имели 800 тысяч человек, 10,4 тысячи орудий и минометов, 1 тысячу танков, более 600 самолетов. Мы - 760 тысяч человек, 6200 орудий и минометов. 670 танков, 860 самолетов. Разбить враг" предстоялоне числом, а умением. Советское командование с блеском продемонстрировало это. Героизм советских воинов, помноженный на воинское мастерство наших командующих и подвиг тыла, дал победу под Москвой. До сих пор на Западе не устают изучать эту историческую победу. Английский военный историк А. Ситон в книге "Битва за Москву" (1980) подчеркивает: то было "самое кровавое и жестокое сражение второй мировой войны". Он вынужден воздать должное блестящему руководству Красной Армии и командующему фронтом Жукову. Он пишет о Жукове как "человеке высокоодаренном, наделенном невероятной энергией". Советское командование сумело ввести в заблуждение врага. Накануне перехода советских войск в наступление германская разведка докладывала фюреру: "Силы русских не позволяют перейти им в крупное наступление без значительных подкреплений". Хваленая германская разведка проморгала сосредоточение наших армий против ударных гитлеровских группировок под Москвой. Как же это случилось, не устает изумляться тот же Ситон. И отвечает: "В ту первую страшную зиму в России стало ясным, что чем дальше находились от фронта немецкие штабы, тем оптимистичнее они смотрели на происходившее. Чем дальше от русского, тем сильнее недооценивали его. Полную противоположность этому являлосоветское командование и штабы... Многие высшие советские офицеры имели недавний боевой опыт, другие пришли в Генштаб в Москве с командных и штабных постов в войсках. Все они находились в курсе фронтовых дел в результате частых выездов туда и участия в планировании операций в подчиненных штабах". Не вдруг и не случайно такие люди выдвинулись на высокие командные должности. Это была повседневная работа партии по" подбору кадров, по выдвижению талантливых военачальников. 6 декабря войска Западного фронта обрушились на клещи немцев, на их ударные группировки севернее и южнее столицы. Наступление советских войск развернулось в полосе 1000 километров, от Калинина до Ельца. Мы не обладали тогда общим превосходством в силах над врагом. Исход наступления зависел в первую очередь от мужества и мастерства советских воинов и искусства командиров всех степеней. Наши люди с огромным патриотическим подъемом шли в бой. Можно себе представить душевное состояние воинов обескровленных частей, когда рядом с ними появились свежие дивизии! Вражеский фронт затрещал и попятился. Из всех частей и соединений группы армий "Центр" поступали тревожные донесения: под натиском русских они отходят, бросая тяжелое вооружение и технику. Уже 7 декабря Гальдер находит, что события этого дня "ужасающи и постыдны" для вермахта.-8 декабря Гитлер отдает приказ перейти к стратегической обороне по всему Восточному фронту. Вымуштрованные немецкие войска немедленно стали создавать сильные узлы сопротивления в населенных пунктах, перекрывать дороги. Враг был все еще очень и очень силен. В оборону быстро и организованно становились пусть потрепанные, но теже дивизии, которые еще несколько дней назад думали о захвате Москвы. За первые три дня наступления наши войска прошли 30 - 40 километров. Жуков считал, что темпы недостаточны: стоит дать гитлеровцам передышку, как они уплотнят фронт и будет намного труднее преодолевать сопротивление врага. 9 декабря штабы всех, армий Западного фронта получают директиву: "Практика наступления и преследования противника показывает, что некоторые наши части совершенно неправильно ведут бой и вместо стремительного продвижения вперед путем обхода арьергарда противника ведут фронтальный затяжной бой с ним. Приказываю: 4. Категорически запретить вести фронтальные бои с прикрывающими Частями противника, запретить вести фронтальные бои против укрепленных позиций, против арьергардов оставлять небольшие заслоны и стремительно их обходить, выходя как можно глубже на пути отхода противника. 2. Гнать противника днем и ночью. В случае переутомления частей выделять отряды преследования. 3. Действия наших войск обеспечить противотанковой обороной, разведкой и постоянным охранением, имея в виду, что противник при отходе будет искать случая контратаковать. Жуков". А это значит идти по пояс в снегу, ночевать в трескучий мороз под открытым небом. Зачастую штурмовать дзоты врага без артиллерийской поддержки - орудия застревали и отставали. Главное, внушал Жуков, не дать врагу опомниться. Секретарь МК партии Черноусов, руководивший партизанским движением в Московской области, согласовывает с командующим фронтом Жуковым боевые операции народных мстителей. В тот исторический Декабрь впервые с начала войны в небе победно ревели моторы краснозвездных самолетов - на Западном фронте умело использовалось наше единственное превосходство над врагом - в авиации. Жуков пытался всеми доступными ему средствами - ударами с тыла, действиями авиации - лишить врага подвижности. В значительной степени это удалось. 13 декабря всю нашу страну да и весь мир. всколыхнуло сообщение о разгроме фланговых группировок врага под Москвой. Освобождено более 400 на селенных пунктов, немцы понесли большие потери в живой силе и технике. И самое волнующее: наступление продолжается! Пятясь от Москвы, гитлеровцы сжигали деревни и города, убивали на каждом шагу наших соотечественников, имевших несчастье попасть под ноги оккупантам. Уже к этому времени было известно о чудовищных злодеяниях .гитлеровской армии. Теперь, когда район за районом освобождались, наши люди воочию убеждались, с каким лютым врагом приходится иметь дело. Даже в тех местах, где захватчики оскверняли русскую землю считанные дни, они успевали оставить страшный кровавый след. Символ "нового порядка" фашизма - виселицы, поставленный в каждом городе, с которых освободители снимали замерзшие трупы известных и безвестных героев. Горы расстрелянных, заживо сожженных детей, женщин, Стариков, истерзанные тела попавших в плен. Кадровому военному, каким был Георгий Константинович, все это представлялось непостижимым. Он, наследник русской военной традиции рыцарского ведения войны, помнил .и следовал заветам великих полководцев России, в первую очередь Суворова, - беспощадная борьба с вооруженным врагом, но великодушие к сложившему оружие. И уж, конечно, армия, допускавшая повальные зверства в отношении мирного населения, не могла не считаться бандой убийц. Теперь захватчики до костей прочувствовали, что означает война с Россией и в России. В семидесятые годы английские историки П. Калвокоресси и Г. Уинт, написавшие книгу "Тотальная война" специально с целью напомнить молодежи о 1941 - 1945 годах, вызвали из небытия положение вермахта в то время: "Солдаты подкладывали под одежду, бумагу, чтобы согреться. Часто для этого использовали доставленные на .фронт запасы листовок, в которых русским разъяснялось: для них единственный разумный путь - поднять руки. К рождеству у немцев насчитывалось 100000 обмороженных. Свирепствовала дизентерия. Как в авиации, так и в армии,не было антифриза. Орудия отказывали, а наседали, особенно ночью, действовавшие обычно небольшими отрядами русские. Холод и снег препятствовали доставке продовольствия. Пищу нередко приходилось рубить топорами. Суп замерзал в мисках. Медаль, которую получили пережившие эту кампанию, прозвали Орденом Мороженого Мяса. Некоторые кончали с собой. Оглядываясь навойну, когда пришло .время писать о.ней, Гудериан припомнил "бескрайние русские просторы, покрытые снегом в ту зиму наших несчастий, пронизывающий ледяной ветер, .редкие укрытия, плохо одетые, истощенные голодом, солдаты". Отнюдь не "солдаты", а бессчетные палачи, жалко скулившие, что они-де служат в, вермахте, когда Эту мразь брали в. плен. Жуков, проезжая через строй обгоревших печей, обозначавших очередной населенный пункт, откуда только что выбили фашистов, видел горе тысяч и тысяч людей. Он укреплялся в мысли - идет неслыханная в истории человечества война. На карту поставлено само существование нашего великого народа.. Планируя наступление, требуя ускорить продвижение на запад, Жуков усматривал в этом не только выполнение тактических и оперативных задач, но и высшую стратегию: спасение советских людей от верной гибели, мучительной и унизительной смерти от рук бесчестных гитлеровских .палачей. К началу января 1942 года Западгп.:й и смежные фронты отбросили врага от столицы на 100 - 250 километров. Непосредственная угроза Москве ликвидирована; освобождено 11 тысяч населенных пунктов; среди многих городор, откуда изгнали оккупантов, - Калинин и Калуга. Когда немецкое руководство узнало, что на Восточном фронте разразилась катастрофа, Гитлер 19 декабря взял на себя верховное командование армией. Он отстранил от-занимаемых должностей высших генералов начиная от главнокомандующего сухопутными войсками Браухича до Гудериана. Он требовал держаться с фанатичным упорством. На просьбы отводить войска, из ставки фюрера раздался рык. Процедура, по словам Гитлера, была проста. Некий командующий армией обращается, к нему: - Мой фюрер, мы не можем удержать фронт и должны отступить. - Гер-р-р, - ответил я,- - куда и насколько вы собираетесь отойти? - Не знаю...{ - Вы хотите отойти на пятьдесят километров. Что, там не так холодно? Что, вам там будет легче со снабжением войск? Вы вывезете тяжелое вооружение? - Это невозможно. - Значит, вы собираетесь бросить его русским. А как же вы собираетесь воевать дальше без него? - Мой фюрер! Спасите хоть .армию без вооружения. - Итак, вы собираетесь бежать до Германии или куда еще? - Но у нас нет выбора. В заключение рев Гитлера - "вон из армии!". Слетали со своих постов те, кто обеспечил Германии легкие победы на Западе-и привел вермахт к Москве. Гитлер воззвал к животному инстинкту своего воинства - держаться, ибо в противном случае - возмездие неизбежно. Он пролаял по телефону командующим Восточного фронта: "Русские будут следовать по пятам любой отступающей армии, не давая ей передышки, вновь и вновь атакуя ее, а армия не сможет остановиться, ибо в тылу у нас нет подготовленных рубежей. Тогда фраза "отступление Наполеона" станет реальностью". 24 декабря 1941 года начальникгитлеровской разведки адмирал Канарис писал: "Ужасающие послед-.ствия нашей преступной недооценки врага. Генерал Шмундт (адъютант Гитлера) проводит параллель с 1812 годом и говорит, что наступил "момент истины". для национал-социализма. Потери вооружения и снаряжения громадны - уничтожаются или бросаются танки, орудия, самолеты". Канарис открыл причину, по которой гитлеровцы старались удержаться: "Ужасающие последствия принесло наше обращение с русскими военнопленными... Большевики ныне реагируют на массовые убийства и варварское обращение с их товарищами, попавшими в германский плен". К прежним преступлениям вермахта добавлялись новые. По приказу Гитлера отступавшие фашистские войска, пытаясь затруднить продвижение Красной Армии, оставляли за собой "выжженную землю". Уничтожилось решительно все. Мы шли вперед через пожарища древних русских городов, деревень, которые простояли многие столетия, а теперь были обращены в пепел. Отступление немцев завершали "факельщики", поджигавшие и взрывавшие наше народное достояние. Он понимал, генерал армии Г. К. Жуков, что наши силы пока ограничены, и не замахивался дальше восстановления положения на фронте, существовавшего к началу операции "Тайфун". Если бы Западный и смежные фронты были подкреплены, то на этом направлении возможно "нанести врагу новые поражения, еще дальше отбросить его от Москвы и выйти на линию Витебск - Смоленск - Брянск". Тем временем 5 января 1942 года на совещании в Ставке обсуждался план общего наступления на всем фронте - от Ладожского озера до Черного моря. Прибывший прямо с фронта Жуков предложил сосредоточиться только на западном направлении. Он обратил внимание на то, что под Ленинградом и на юго-западном направлении у немцев серьезная оборона, без мощной артиллерии се не прорвать, Выслушав Жукова, Сталин спросил. - Кто еще хотел бы высказаться? Молчание. План Ставки наступать по всему фронту - принят. После совещания начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников сказал Жукову - Вы зря спорили этот вопрос был заранее решен Верховным. - Тогда зачем же спрашивали мое мнение^ - Не знаю, не знаю, голубчик! - сказал Шапошников, тяжко вздыхая. Не в первый и не в последний раз Жукову пришлось выполнять приказ и, как всегда, он был преисполнен решимости сделать все наилучшим образом, хотя видел великие трудности. "Мы не имели, - писал он, - в распоряжении фронтов полноценных танковых и механизированных соединений, а без них, как показала практика войны, проводить наступательные операции с решительными целями и с большим размахом нельзя Опережать маневр противника, быстро обходить его фланги, перерезать тыловые пути окружать и рассекать вражеские группировки можно только с помощью мощных танковых и механизированных соединений". \ Директива Ставки от 7 января предписывала окружи гь и разгромить группу армий "Центр" в районе Ржев, Вязьма, Юхнов, Гжатск Проведение операции возлагалось на ряд фронтов. 8 января открылось наступление Северо-Западного и Калининского фронтов, приведшее наши ударные армии в глубокий тыл группы армий "Центр", на подступы к городу Великие Луки. Успех объяснялся тем, что здесь, у немцев не было значительных сил. Войска же Западного фронта схватились с главной группировкой врага. 9 января Военный совет фронта напоминает командующим 43 и, 49-й и 50-й армий. "Несмотря на запрещение, продолжают иметь место (особенно в 49 и армии) лобовые атаки укрепленных противником населенных пунктов. Требую прекратить лобовые атаки и действовать влавным образом обходами и охватами. Укрепленные противником строения сжигать, выгоняя этим немцев -в поле, и уничтожать их охватывающими ударами в первую очередь лыжных отрядов". С тяжелыми боями к 20 января удалось освободить Рузу, Можайск Выполняя приказ Ставки, Жуков спланировал внезапный захват Вязьмы, что привело бы к краху группы армии "Центр" 27 января героический кавалерийский корпус генерала Белова прорвал фронт в районе Юхнова и к началу февраля вышел южнее Вязьмы. Конники соединились с вой нами 33-й армии, наступавшей в центре. Ее ударную группу, прорвавшуюся в тыл врага, возглавил сам командующий армией легендарный генерал Ефремов. Вместе с партизанами и воздушно-десантной бригадой войска Белова и Ефремова завязали бои в районе Вязьмы. С гордостью следил Жуков за нашими частями, бившими врага в его собственном тылу. Не очень щедрый на похвалу, он направлявг 11 февраля 1942 года Белову и Ефремову радиограмму "8-я ВДБ (воздушно-десантная бригада - Н. Я ) с партизана ми 9 февраля заняла район Мармоново, Дяглево Десантники разгромили штаб 5-й танковой дивизии Ставлю в пример десантную бригаду всем войскам" Одновременно Жуков торопит спродвижением на запад. Приказ 15 января. "Обращаю внимание командиров на необходимость стремительного преследования отходящих частей противника". Он требует выйти им в тыл лыжными отрядами, не давать возможности врагу отвести технику и останавливаться в населенных пунктах. Приказ 20 января: "Приказываю преследование вести стремительно, создав на главных направлениях сильные ударные группировки и продвигая их параллельно отходящим главным силам противника. Преследование широким фронтом с равномерным распределением сил, приводящим только к выталкиванию противника, категорически запрещаю" Указания Жукова в целом выполнялись. Умелые действия наших войск нередко ставили гитлеровцев в тяжелое положение. Германское командование, ощутив грозную опасность, подбросило на Смоленское направление резервы. Прямо с колес вступили в бой четыре дивизии из Франции, пришли войска и из Германии. Жуков делал все, чтобы выполнить приказ Ставки Во второй половине февраля в тылу врага у Вязьмы был высажен 4-й воздушно-десантный корпус, почти 7,5 тысячи отлично вооруженных бойцов Пока в занесенных снегами лесах под Вязьмой глубоко в "тылу врага шло жесточайшее сражение, армии Западного фронта пытались пробить немецкую оборону и соединиться с десантниками. Вот как виделось наши наступление в ту зиму глазами верноподданного немецкого солдата "Русские навалились на нас массой тяжелых танков и пехоты, отбросив назад Из-за мороча наши пулеметы отказали, боеприпасы иссякли. Целый день батальон пробыл в окружении в деревне, где мы окопались. Ночью в безумном отчаянии мы пытались прорваться. Безуспешно. Тем временем весь фронт выгибался назад. Везде солдаты потеряв голову бежали, офицеры с пистолетами в руках пытались восстановить порядок, но паника возникала снова и снова. Таких сцен мы не видели ранее в России, и бегущие колонны войск, каски, оружие, противогазы усеивали дороги. Сотни грузовиков сжигаются нами из-за отсутствия горючего, мы предаем огню склады снаряжения, боеприпасов и продовольствия. Дороги отступления усеяны мертвыми лошадьми и разбитыми машинами. .Закутанные в тряпье бесформенные фигуры, ковыляющие по дороге, как будто шло отступление Наполеона. Четыре дня наш батальон прикрывал это безобразное отступление. На пятый день явились русские танки и перебили почти весь батальон". Вражеские части перемалывались, но на смену им пригонялись все новые и новые. Военно-полевые суды вермахта в эти месяцы репрессировали в войсках более 60 тысяч солдат. Постепенно, вражеский фронт укрепился и в конце концов, отодвинутый много на запад, все же устоялся." 1 февраля 1942 года для организации более тесного взаимодействия Западного и Калининского фронтов Ставка восстанавливает должность Главнокомандующего войсками Западного направления и Главкомом назначает генерала армии Жукова Г. К. с оставлением за ним должности командующего Западным фронтом. 14 февраля Главком Западного направления докладывал Ставке: "Недостаток снарядов не дает возможности проводить артиллерийское наступление. В результате система огня противника, не уничтожается, и наши части, атакуя малоподавленную оборону противника, несут очень большие потери, не добившись надлежащего успеха". Бывали дни, когда на орудие выделялось один-два выстрела в сутки. Из-за нехватки боеприпасов пришлось частично выводить "катюши" в тыл. Наша авиация не могла прочно прикрывать войска, далеко ушедшие от аэродромов. В конце февраля - начале марта фронты на Западном направлении получили пополнения, но, замечает Жуков, "они запоздали". Наши атаки разбивались о развитую систему- обороны врага. Жуков видел, что какого-либо существенного продвижения пока не добиться. Но не в его характере было бездействовать, дарить гитлеровцам передышку. 27 марта 1942 года командование всех армий Западного фронта получает четкое указание Жукова: "Приказываю: немедленно организовать небольшие, хорошо оснащенные автоматическим оружием отряды из отборных, смелых и инициативных людей. Этим отрядам поставить задачу проникновения на пути подвоза противника, налетов на населенные пункты, где расположены обозы, склады и другие тыловые учреждения противника. Действия отрядов должны быть быстрыми, дерзкими и решительными. Личный состав. их должен отлично владеть оружием и быть. способным действовать в тылу противника в отрыве от своих частей по нескольку дней". Гитлеровцам на нашей земле никогда не давали покоя, не говоря уже о передышке. 20 апреля Ставка приказала перейти к обороне. Цели наступления не были выполнены во всем объеме, но результаты оказались внушительными. На Западном направлении наши войска в ходе контрнаступления и общего наступления за декабрь 1941 года и январь - апрель 1942 года продвинулись на 100 - 350 километров. Группа армий "Центр" оказалась глубоко охваченной с двух сторон, что дало возможность впоследствии возобновить наступление на запад с выгодных для нас позиций. В тылу оккупантов возникли обширные партизанские районы. Жуков, отвечавший за Западное направление, естественно, гордился тем, что гитлеровская Германия потерпела у Москвы крупнейшее поражение и перешла к обороне на всем советско-германском фронте. А как с чисто военной точки зрения? Возьмем приказ Жукова, отданный им 4 апреля 1942 года на исходе грандиозной битвы, в которой мы одержали всемирно-историческую победу. Направленный командующему Калининским фронтом, всем командующим армиям Западного направления приказ был сурово-реалистичным. На основании проверки хода боевых действий 42-й армии отмечались нарушения основных требований в общевойсковом бою. Обращалось внимание на отсутствие взаимодействия между артиллерией, пехотой и танками. Отмечались недостатки в применении оружия пехоты, особенно пулеметов. Подчеркивалось, что не использовалось ночное время для просачивания внутрь обороны противника. Наблюдение за ходом боя носило случайный характер, поэтому командиры частей не всегда знали, где точно находятся наши войска и где противник. "Приказываю: во всех армиях организовать проверку и организацию боя, в случаях обнаружения перечисленных недочетов принять меры к их устранению. Об исполнении донести к 15 апреля 42-го года". За сухими строками штабного документа - огненное .дыхание ожесточенных боев, в которых наши бойцы и командиры проявили чудеса мужества и героизма. Но можно сделать вдвойне, втройне больше, если порыв подкреплять четкой организацией,соблюдением духа и буквы воинских уставов. Об этом напоминал командирам командующий Западного направления, член Ставки Верховного Главнокомандования генерал армии Жуков. Награды наградами, но впереди еще длительная борьба с озверевшим врагом. Упиваться победой и не видеть, как отметил Г. К. Жуков, "недочетов" - смерти подобно в/единоборстве с сильнейшей военной машиной капиталистического мира. Он отверг расхожее представление ,о том, что победителей, не судят. Таким суждениям нет -места в суровом ратном деле. В битве под Москвой ярко проявился стиль руководства Жукова. Он сочетал дальновидность и мудрость с резкостью, непреклонную волю к достижению цели с гибкостью, способность пожертвовать второстепенным во имя главного, жесткость и даже жестокость во имя победы над врагом. В битве под Москвой немецко-фашистские войска потеряли более полумиллиона человек, 1300 танков, 2500 орудий, множество Другой боевой и транспортной техники. Гитлеровская военная машина была потрясена до основания. "Когда меня спрашивают, - писал Г. К. Жуков, что больше всего запомнилось из минувшей войны, я всегда отвечаю, битва за Москву. Выражая глубокую благодарность всем участникам битвы, оставшимся в живых, я склоняю голову перед светлой па мятью тех, кто стоял насмерть, но не пропустил врага к сердцу нашей Родины, столице, городу-герою Москве, Мы все в неоплатном долгу перед ними". Конармейцы Командование Западного фронта и Ставка не видели больше необходимости держать в тылу врага войска генералов Ефремова и Белова. Они получили приказ пробиться к своим. Штаб фронта указал им полосу - через партизанские районы, лесами туда, где войска 10-й армии подготовят прорыв относительно слабой обороны врага. Генерал лейтенант Ефремов, однако, ссылаясь на то, что его группа утомлена, попросил у Генштаба разрешить ему выход по самому короткому пути через реку Угру. Он полагал, что Жуков осторожничает.