х местах развесили наркомнацевские объявления. Но битву за здание выиграл все-таки ВСНХ. "Это был один из тех немногих случаев, - заметил позднее Пестковский, - когда Сталин потерпел поражение"3. В первые лихорадочные месяцы большевистского правления Сталин мог уделять комиссариату только часть своего времени, так как вместе с другими ответственными работниками партии постоянно участвовал в обсуждении и принятии важных решений. На заседании 29 ноября 1917 г. Центральный Комитет предоставил четверке (Ленину, Сталину, Троцкому и Свердлову) право решать "все экстренные дела" с условием, что в этом будут непременно участвовать другие члены ЦК, в тот момент находящиеся в Смольном4. Созданное Центральным Комитетом накануне восстания Политическое бюро оказалось мертворожденным ребенком, а действительно функционирующее Политбюро появилось только в начале 1919 г. Поскольку львиную долю сил Свердлова забирала работа в Секретариате ЦК и другие, самые разнообразные обязанности, которые почти все время удерживали его вдали от Смольного, четверка, как вспоминал позднее Троцкий, фактически превратилась в тройку. В этот период Сталин активнее, чем обычно, действовал в теперь уже привычной роли верного помощника Ленина по особым поручениям. Кабинет, который он и Пестковский занимали в Смольном, находился вблизи от кабинета Ленина. Сталина часто вызывали к Ленину по телефону, или же Ленин просто появлялся в дверях и уводил Сталина к себе. Однажды Пестковский, войдя в кабинет Ленина, застал обоих стоящими на стульях перед висевшей на стене большой картой России, по которой оба водили пальцами в северной ее части, где-то в районе Финляндии5. Ночи Сталин часто проводил в одной из комнат Смольного, 174 где был установлен телеграфный аппарат, по необходимости связываясь с политическими функционерами в любой точке страны. Троцкий, оспаривая правомерность мнения Пестковского о Сталине как заместителе Ленина, тем не менее подтверждает, что он, являясь "членом штаба Ленина, выполнял разные поручения"6. Одной из первых миссий Сталина в должности народного комиссара была поездка в Хельсинки в качестве эмиссара новой России и адвоката ленинской политики признания права Финляндии на национальное самоопределение. Обращаясь 14 ноября 1917 г. к съезду Финляндской социал-демократической партии, он во всеуслышание заверил, что Советское правительство намерено проводить именно такую политику. В следующем месяце Сталин представил ВЦИК для ратификации декрет, которым Совет Народных Комиссаров признавал независимость Финляндии. Вместе с тем он высказал сожаление по поводу того, что русским социалистам пришлось предоставить независимость стране, где правит буржуазия, и обвинил финских социал-демократов в "нерешительности и непонятной трусости", которые помешали им взять власть в свои руки 7. В задачу Сталина не входило (если не считать Финляндии) руководить расформированием бывшей Российской империи. Напротив, под руководством Ленина он стремился сплотить как можно больше народностей в границах нового государства, названного в принятой в июле 1918 г. Конституции Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой (РСФСР). До принятия в январе 1924 г. второй Советской Конституции, в соответствии с которой страна стала официально именоваться Союзом Советских Социалистических Республик, Российская Федерация (РСФСР) состояла в договорных отношениях с формально самостоятельными Украинской, Белорусской и Закавказской республиками. В 1924 г. четыре союзные республики объединились в СССР. В подготовке обеих конституций участвовал и Сталин. Представляя Наркомнац в комиссии, созданной под председательством Свердлова для выработки Конституции 1918 г., он отстаивал разновидность федерализма, основанного на национально-территориальных формированиях8. Комиссия приняла проект Сталина, нашедший отражение в статье 11-й Конституции 1918 г., согласно которой регионы с особым бытом и национальным составом приобретают в рамках РСФСР областную автономию. Избрать политику национально-территориальной автономии Сталина (и, конечно же, Ленина) заставила необходимость соперничества с другими силами, также стремившимися заручиться поддержкой национальных меньшинств. В ходе револю- 175 ционного распада Российской империи в различных районах страны возникли движения за национально-территориальную автономию, которые не контролировались большевиками. Такое наблюдалось среди поволжских татар и уральских башкир, среди народностей восточных регионов и мусульман Туркестанского края (нынешней советской Средней Азии). В обращении Наркомнаца в апреле 1918 г. к Советам названных территорий Сталин объявил совершенно неприемлемым путь "буржуазной" автономии. Для того чтобы оторвать массы от буржуазного руководства, писал он, нужно ""взять" у них автономию, предварительно очистив ее от буржуазной скверны, и превратить ее из буржуазной в советскую". Другими словами, национально-территориальная автономия мыслилась в качестве инструмента советизации. По этому вопросу Сталин совершенно определенно сказал: "Необходимо поднять массы до Советской власти, а их лучших представителей - слить с последней. Но это невозможно без автономии этих окраин, т. е. без организации местной школы, местного суда, местной администрации, местных органов власти, местных общественно-политических и просветительных учреждений с гарантией полноты прав местного, родного для трудовых масс края, языка во всех сферах общественно-политической работы"9. Так сложилась национальная политика, которой в последующем было суждено воплотится в формуле советской культуры, "национальной по форме и социалистической по содержанию". Главная задача Наркомнаца состояла в том, чтобы проводить в жизнь политику национально-территориальной автономии. С этой целью комиссариат был организован по национальным направлениям. В его рамках действовали польский, белорусский, латвийский, еврейский, армянский и мусульманский комиссариаты, а также отделы по делам небольших национальных групп, проживающих на территории России (эстонцев, немцев Поволжья, киргизов, калмыков и горцев Кавказа). После создания в 1918 г. в порядке эксперимента Татаро-Башкирской автономной республики мусульманский комиссариат получил такое же название. Наркомнац выпускал еженедельную газету "Жизнь национальностей" и различные печатные издания на языках всех других народностей. В результате проведенной в 1920 г. реорганизации национальные комиссариаты превратились в обычные отделы, а при Исполкомах областных Советов появились соответствующие секции. В том же году был создан Совет национальностей, который являлся совещательным органом Наркомнаца и в котором заседали представители всех, проживавших на территории РСФСР, народностей. В соответствии с положениями 176 Конституции 1924 г. Совет национальностей стал второй палатой законодательного собрания СССР, а Наркомнац распустили, как выполнивший возложенную на него задачу10. В мае 1918 г. Сталин открыл совещание по созыву учредительного съезда Татаро-Башкирской автономной Советской Республики и в коротком выступлении с нарочитой прямотой вновь изложил свою централистскую философию советской национальной политики. Он отверг как антисоветскую и ведущую к размежеванию населения "чисто националистическую" автономию, при которой организация какой-либо национальной или этнической группы представляла бы интересы этой группы независимо от места ее проживания на советской территории. Единственно приемлемым типом автономии являлась, по его словам, автономия, осуществляемая через советские органы областей с преобладанием одной или нескольких национальностей. Не подходила для защиты прав национальностей и двухпалатная законодательная система (как, например, в Северной Америке или Швейцарии) с ее волокитой и удушением всякого революционного дела. В сложившихся исторических условиях, сказал Сталин, стране нужна "сильная общероссийская власть, способная окончательно подавить врагов социализма и организовать новое, коммунистическое хозяйство". Местные и областные суверенные органы власти только помешали бы решить эти задачи. Поэтому было необходимо оставить в руках центрального правительства "все важные для всей страны функции" и поручить автономным областям решать главным образом задачи, относящиеся к административно-политической и культурной сферам (школы, суды и т. п.), где употреблялся бы родной язык11. Заместитель Сталина Пестковский проявил при создании Наркомнаца творческую инициативу, а поскольку Сталин не мог уделять этой работе много внимания, его заместитель, как видно, продолжал обеспечивать организационное руководство в течение 20 месяцев своей службы в комиссариате. Впоследствии Пестковский писал, что разделял взгляды работавших в Наркомнаце левых коммунистов. Они считали, что территориальное деление следует проводить по экономическому, а не по национальному признаку, как того хотел Сталин. Он также вспоминал, что Сталин осуществлял личный контроль за политикой в отношении восточных народностей, передоверив ему (т. е. Пестковскому) работу среди национальностей западной части страны: поляков, латышей и т. д.12 Сталин также часто полагался и на И. П. Товстуху, тридцатилетнего украинца, революционера со стажем, вступившего в партию в 1913 г. Товстуха пришел в Наркомнац в начале 1918 г. и зарекомендовал себя на ре- 177 дкость талантливым организатором. Комиссариат он покинул в 1921 г., чтобы возглавить секретариат Сталина13. Этот способный и скромный человек, первый личный секретарь Сталина, позже стал и первым его биографом. Участие в войне Начиная с июня 1918 г. повседневная деятельность Сталина в правительственном аппарате отошла примерно на два года на задний план и уступила место усилиям по преодолению кризиса, в котором оказалась новая власть. Как и многие другие партийные руководители, он отдавал все силы решению первостепенной задачи спасения революции в условиях военной конфронтации с белыми. Короче говоря, Сталин отправился на войну. Хотя судьба большевистской революции во многом зависела от поведения крестьян, она главным образом опиралась на городское население. Захватить власть в Петрограде, Москве и других крупных городах удалось за несколько недель без большого кровопролития. Однако при наличии общественных сил, не примирившихся с революцией, а также в условиях царившего на большей части огромной страны хаоса, трудностей на транспорте и в средствах связи, существования очагов вооруженной контрреволюции, относительно спокойный начальный этап революции неизбежно должен был смениться и действительно сменился ожесточенной гражданской войной 1918 - 1920 гг. Белые армии выступили под командованием бывших генералов царской России, таких как Деникин, Юденич, Врангель. Возникли местные антибольшевистские правительства, в том числе в Сибири, в Омске, во главе с адмиралом Колчаком. Военное вмешательство извне (главным образом со стороны Франции, Великобритании, Японии и Соединенных Штатов) не ограничилось поставками белым боеприпасов и снаряжения; была осуществлена и прямая вооруженная интервенция. У красных тем временем появился талантливый военачальник Троцкий, который оставил Наркоминдел, чтобы стать народным комиссаром по военным и морским делам и председателем Реввоенсовета Республики. В результате мобилизации (сначала проведенной среди рабочих Петрограда и Москвы) Красная Армия к концу 1918 г. уже насчитывала 800 000 бойцов, а через год их число выросло вчетверо. Наиболее критическое положение сложилось летом 1918 г. Германская армия оккупировала Украину и другие территории, 178 отторгнутые от России по условиям Брестского мира. На востоке и юго-востоке антибольшевистские силы контролировали часть Поволжья и Донскую область. Фактически власть Советов ограничивалась территорией исторически сложившейся центральной России - областями, примыкающими к Петрограду и Москве, а также к югу и юго-востоку от столицы. Кризисную ситуацию еще больше усугублял голод. Разруха в промышленности, инфляция нарушили нормальный обмен между городом и деревней. Практически отсутствовал всякий стимул, который мог бы побудить крестьян везти в город хлеб и другие продукты. В подобных условиях борьба за выживание нового строя стала, по существу, борьбой за хлеб. По деревням отправили вооруженные продовольственные отряды, которые силой отбирали хлеб. Желая при конфискациях заручиться поддержкой части крестьян, власти создали во многих деревнях "комитеты бедноты". В них вошли беднейшие крестьяне (часто сами голодавшие), которые должны были помочь Советам организовать изъятие хлеба у кулаков и у других лиц, подозреваемых в укрытии излишков зерна. За это члены комитетов получали установленную долю конфискованного хлеба. В итоге сама деревня превратилась в арену кровопролитнейшей классовой борьбы. Таковыми были обстоятельства, при которых возникла система "военного коммунизма" и которые заставили декретом от 2 сентября 1918 г. объявить Советскую республику "военным лагерем". "Военный коммунизм" представлял собой соединение чрезвычайных военных мер с социалистическими догматами. Помимо изъятия зерна, его основными чертами являлись: крайняя централизация экономики, стремление государства почти полностью сосредоточить в своих руках промышленное производство и распределение, мобилизация трудовых ресурсов, попытки отменить деньги и перейти к прямому натуральному обмену14. "Военный коммунизм" сохранялся до 1921 г., когда правительство провозгласило новую экономическую политику, чтобы таким путем возродить разрушенную экономику. При нэпе изъятие зерна заменил продналог на крестьянские дворы; было также восстановлено денежное обращение, узаконено частное предпринимательство в сельском хозяйстве, сфере услуг и частично в легкой промышленности. 29 мая 1918 г., в самый тяжелый период Советской власти, Сталина поставили во главе продовольственного дела на юге России. Через несколько дней он в сопровождении отряда красноармейцев специальным поездом выехал из Москвы в Царицын. Этот ключевой пункт - ворота к хлебной житнице Северному Кавказу - защищала состоявшая в основном из партизанских соединений 10-я армия под командованием ста- 179 рого знакомого Сталина Климента Ворошилова, который в первую мировую войну служил в царской армии в чине унтер-офицера. Сам город приобрел известность как "красный Верден". Большевикам было очень важно удержать его, чтобы не допустить соединения белых сил, действовавших на Дону, на Северном Кавказе и в Сибири. На место Сталин прибыл 6 июня. На следующий день он телеграфировал Ленину о принятых чрезвычайных мерах по наведению порядка в хозяйственной жизни города и об отправке железнодорожным транспортом большого количества хлеба15. Распоряжался Сталин со свойственной ему деспотичностью и быстротой. Позже Ворошилов вспоминал, что вскоре после прибытия Сталина в Царицын была проведена реорганизация воинских частей на фронте и "железной беспощадной метлой прочищен тыл". В отношении приехавших из Москвы инженера Алексеева и его двух сыновей заподозренных в контрреволюциониой деятельности, приказ Сталина был коротким: "Расстрелять". По одному лишь подозрению в заговоре против большевиков сразу же расстреляли не только Алексеева и его сыновей, но и ряд других лиц16. В этой связи следует иметь в виду, что критическую ситуацию, которую переживала новая власть усугубили события, происшедшие в Москве вскоре после отъезда Сталина. Левые эсеры, входившие в правительство Ленина, выразили свое несогласие с Брестским договором и некоторыми аспектами крестьянской политики большевиков тем, что организовали убийство германского посла графа Мирбаха и подняли в столице антиправительственный мятеж. Террор против революционного строя лишь усилил ответный террор, который не ограничился операциями официальных органов безопасности - ВЧК Дзержинского. 7 июля, то есть на другой день после убийства Мирбаха и попытки эсеровского путча Ленин телеграфировал Сталину: "Повсюду необходимо подавить беспощадно этих жалких и истеричных авантюристов, ставших орудием в руках контрреволюционеров... Итак, будьте беспощадны против левых эсеров и извещайте чаще". На это Сталин ответил: "Ваше сообщение принято. Все будет сделано для предупреждения возможных неожиданностей. Будьте уверены, что у нас не дрогнет рука..."17. И она действительно не дрогнула. В августе 1918 г. Троцкий выехал в бронепоезде на восток и расположился в небольшом городе Свияжске, на берегу Волги близ Казани. Здесь он объединил деморализованные части красных в боеспособную силу, которая в начале сентября после сражения, названного "Вальми русской революции"18, захватила Казань. В результате этой победы от белых очистили все Поволжье. Однако под Царицыном красные оказались летом 1918 г. в 180 тяжелом положении. Белоказачьи отряды захватили окрестные населенные пункты, чем не только затруднили выполнение возложенной на Сталина миссии, но и создали угрозу для самого города. В этих условиях Сталин принял непосредственное участие в боевых действиях. 7 июля Сталин писал Ленину: "Спешу на фронт. Пишу только по делу. ... Линия южнее Царицына еще не восстановлена. Гоню и ругаю всех, кого нужно, надеюсь, скоро восстановим. Можете быть уверены, что не пощадим никого, ни себя, ни других, а хлеб все же дадим. Если бы наши военные "специалисты" (сапожники!) не спали и не бездельничали, линия не была бы прервана, и если линия будет восстановлена, то не благодаря военным, а вопреки им... Ввиду плохих связей с центром необходимо иметь человека с большими полномочиями на месте для своевременного принятия срочных мер". Через три дня, в следующем послании Сталин сообщал: "Для пользы дела мне необходимы военные полномочия. Я уже писал об этом, но ответа не получил. Очень хорошо. В таком случае я буду сам, без формальностей свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело. Так мне подсказывают интересы дела, и, конечно, отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит"19. Такое дерзкое домогательство Сталина увенчалось успехом. 19 июля Реввоенсовет Республики создал Военный совет Северо-Кавказского военного округа во главе со Сталиным. Ему поручалось "навести порядок, объединить отряды в регулярные части, установить правильное командование, изгнать всех неповинующихся". На телеграмме о назначении имелась пометка: "Настоящая телеграмма отправляется по согласованию с Лениным"20. Очевидно, Троцкий не пожелал подписать ее. Таким образом, в Царицыне Сталин стал участником операций, направленных не только против белых, но и против Троцкого. Разногласия касались роли военных специалистов. В то время, опираясь на поддержку Ленина, Троцкий создавал Красную Армию как профессиональную военную организацию. Из-за нехватки офицеров (тогда называвшихся командирами) из среды рабочего класса в качестве "военных специалистов" привлекли большое число бывших царских офицеров. Они выполняли командные функции, однако под надзором большевистских политических комиссаров, которые должны были вместе с командирами подписывать приказы. Политика широкого использования старых офицерских кадров натолкнулась на сопротивление ряда красных командиров, с недоверием относившихся к "буржуазным" военным и предпочитавших партизан- 181 ские методы ведения войны. Центром "военной оппозиции" (как ее вскоре окрестили) стал Северный Кавказ. Ее лидерами были Ворошилов и некоторые другие красные военачальники, включая такую колоритную фигуру, как бывший кавалерийский вахмистр Семен Буденный, прославившийся в гражданскую войну в качестве командующего Конной армией. В Царицыне Сталин действовал в русле "военной оппозиции". Несомненно, это явилось причиной нежелания Троцкого предоставить ему неограниченные полномочия, которых Сталин так настойчиво добивался у Ленина. Утверждая вновь приобретенные права, Сталин побуждал местных красных командиров не выполнять распоряжения главного командования. После восстановления железнодорожной линии к югу от Царицына он приказал арестовать старшего военного специалиста А. Е. Снесарева и большое число штабных работников. Последних заключили под стражу на барже, стоявшей на якоре посредине Волги. На протестующей телеграмме Троцкого, который требовал, чтобы военному штабу и комиссариату дали в Царицыне возможность спокойно работать, Сталин начертал: "Не принимать во внимание"21. С прибытием специальной комиссии, расследовавшей обстоятельство дела, Снесарева освободили и перевели командиром на другой участок фронта. Штабным работникам, однако, повезло значительно меньше. Баржа по неизвестным причинам внезапно затонула вместе со всеми находившимися на борту22. В нарушение распоряжений Москвы, запретившей вмешиваться в решения военных командиров по оперативным вопросам, Сталин сначала отменил приказы вновь назначенного командующего Южным фронтом Н. Н. Сытина, а затем отстранил его от командования23. В ответ Троцкий 4 октября телеграфировал Ленину: "Категорически настаиваю на отозвании Сталина. На Царицынском фронте неблагополучно несмотря на избыток сил. Ворошилов способен командовать полком, а не пятидесятитысячной армией. Я оставлю его командующим царицынской армией на условии подчинения командующему Южным фронтом. До сего дня Царицын не посылает даже оперативных донесений на Козлов... Если завтра это не будет выполнено, я отдам под суд Ворошилова и объявлю об этом в приказе по Армии... Царицын должен или подчиниться, или же ответить за последствия. У нас колоссальное превосходство сил, но в верхах полная анархия. Я могу покончить с этим в 24 часа, если буду иметь твердую и ясную поддержку. Во всяком случае, это единственный путь, который я себе представляю"24. 182 Ленин уступил, и во второй половине октября Сталина отозвали из Царицына. По словам Троцкого, Свердлов лично специальным поездом поехал в Царицын за Сталиным. По пути Свердлов организовал в вагоне встречу Сталина и Троцкого. Как вспоминал позднее Троцкий, речь шла о красных командирах в Царицыне. Он же воспроизводит следующий диалог: "Неужели Вы хотите всех их выгнать? - подчеркнуто смиренным голосом спрашивал меня Сталин. - Они хорошие ребята". "Эти хорошие ребята погубят революцию, которая не может ждать, доколе они выйдут из ребяческого возраста, - ответил Троцкий. - Я хочу одного: включить Царицын в Советскую Россию"25. Хотя Сталин сделал все, что в его силах, чтобы доставить хлеб с юга, его первые шаги на военном поприще были с военной точки зрения неудачными. Изучив после смерти Сталина архивные материалы, советские военные историки пришли к выводу, что Сталин оказался не в состоянии понять значение военные специалистов, придерживался партизанских методов борьбы и не проявил должной инициативы и умения в деле оказания помощи Северо-Кавказской армии и войскам, сражавшимся в Баку. И он, и Ворошилов проявили недисциплинированность в отношении командования Южным фронтом. Его вмешательство в дела этого фронта "осложнило" организацию и обеспечение воинских частей, их действия на поле боя. При решении задач снабжения войск, защищавших царицынский сектор, Сталин обнаружил "местничество и сепаратизм". Переоценивая значение своего участка фронта, он все время стягивал туда лучшие силы и боевые средства, ослабляя при этом другие, не менее важные участки26. Опубликованная переписка показывает, что, будучи в Царицыне, Сталин буквально бомбардировал Ленина настойчивыми просьбами относительно боевой техники и рисовал заманчивые картины успешного развития войны с ее помощью. В одном из посланий он обещал занять Баку, Северный Кавказ и Туркестан, если только Ленин "разобьет все преграды" и без промедления пришлет несколько миноносцев легкого типа и две подводные лодки. Письмо, датированное 31 августа 1918 г., кончалось словами: "Жму руку моему дорогому и любимому Ильичу"27. Бесславный конец военной миссии Сталина в Царицыне не имел серьезных последствий для его политической карьеры. 8 октября, перед самым отъездом в Москву, Сталина назначают членом Реввоенсовета Республики, вероятно чтобы успокоить его самолюбие. Не предавались гласности и весьма нелестные обстоятельства отзыва. По возвращении Сталин имел беседу с корреспондентом газеты "Правда", в ходе которой поделился 183 своими впечатлениями о положении дел на Южном фронте. Он назвал Царицын пунктом особой заинтересованности противника ввиду важного стратегического значения города, находившегося между белыми войсками, дислоцированными в Донской области, близ Астрахани и на Урале. Он с похвалой говорил об умелых организаторах тыла, чья работа по мобилизации и снабжению способствовала спасению Царицына, и объяснил успехи армии "прежде всего ее сознательностью и дисциплиной"28. Помимо работы в Наркомнаце, у Сталина появились и другие обязанности. В ноябре его избрали членом Президиума Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. Но что еще важнее: когда ЦИК 30 ноября учредил под председательством Ленина Совет Рабоче-Крестьянской Обороны, который должен был руководить мобилизацией всех ресурсов страны на нужды войны, Сталина назначили членом этого органа, куда вошли также Троцкий, заместитель наркома продовольствия Н. Брюханов, народный комиссар путей сообщения В. Невский, председатель Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной Армии Л. Красин. Сталин вступил в новую должность как представитель ЦИК и стал в Совете заместителем Ленина29. Комментируя это назначение, Троцкий впоследствии писал: "Ленин хотел дать Сталину известное удовлетворение за его удаление из царицынской Армии. Я хотел предоставить Сталину возможность открыто формировать свою критику и свои предложения, без подрыва порядка в военном ведомстве"30. Даже принимая это объяснение за чистую монету, трудно поверить, чтобы Ленин хотел видеть Сталина членом Совета, особенно своим заместителем, если бы он не ценил высоко организаторские способности Сталина, его надежность и абсолютную преданность делу. Весьма возможно, что конфликт между Сталиным и Троцким он относил на счет несовместимости характеров этих двух заносчивых и волевых помощников, каждый из которых был ему верен и по своему незаменим. Конфликт, естественно, быстро приобрел форму взаимных обвинений. Троцкий, например, жаловался Ленину в частном порядке на то, что Сталин восстанавливал в армии "порядки великих князей", намекая на обычаи царского времени, когда приказы, отдававшиеся войскам великими князьями через головы вышестоящих начальников порождали неразбериху в управлении войсками31. Как бы там ни было, но зачинщиком вражды являлся Сталин. Более того, вопрос о военных специалистах, при всей его важности, не был причиной конфликта, а лишь одной из многих сфер, в которых он выплескивался наружу. Причем со стороны Сталина к конфликту привели побуждения психологического свойства. К нападкам на 184 Троцкого его, по-видимому, толкало чувство сильнейшей неприязни к человеку, который в силу своей роли в революции, портил ему жизненный сценарий. Еще будучи очень молодым, Сталин привык идентифицировать себя с героем в образе Ленина. Он мечтал стать вторым "я" и ближайшим сподвижником вождя. И вот, несмотря на все усилия, направленные на реализацию давней мечты, несмотря на особые отношения сложившиеся с Лениным в 1917 г., и на близость к нему, на все надежды и планы легла тень Троцкого - этого, как считал Сталин, выскочки и чужака среди большевиков, этого попутчика меньшевиков, противника Ленина в революционном движении и еврея, который появился в Петрограде в самый разгар революции, играл видную роль в последующих событиях и стал наркомом по военным и морским делам. Троцкий вторгался в особые отношения Сталина с Лениным. Короче говоря, он пытался отнять у Сталина принадлежавшие ему по праву привилегии, лишить его с таким трудом приобретенного статуса Ленина II в революционном движении. Ощущение непосредственной угрозы вызвали у Сталина не какие-то действия Троцкого, а тот факт, что наряду с Лениным он стал героем революции и знаменитостью. Поскольку же Сталин был не в состоянии привести свои честолюбивые помыслы в соответствие с собственными реальными достижениями и возможностями, то его реакцией стала ревность, чувство обиды и вражды к источнику этой угрозы. Сообщения Сталина из Царицына ясно показывают, что он вознамерился принизить Троцкого, прежде всего в глазах Ленина. Ничего не ведая о внутренних переживаниях Сталина и не проявляя к ним никакого интереса, Троцкий облегчал ему задачу реализации враждебных планов уже тем, что оставался самим собою, т. е. властно-непреклонным, не потакающим сталинскому самолюбию. Трудно, однако, представить, чтобы иная позиция Троцкого, серьезно повлияла бы на окончательный итог. Конфликт не был случайным. Стремление Сталина ниспровергнуть Троцкого в какой-то мере имело и ретроспективную направленность. Ему хотелось принизить и дискредитировать не только действия Троцкого на посту военного комиссара, но и приуменьшить его роль в важнейших событиях предшествовавшего года. Возможность начать действовать в данном направлении появилась вскоре после возвращения из Царицына в Москву. К первой годовщине Октября, ставшей национальным праздником, Сталин написал небольшую статью "Октябрьский переворот (24 и 25 октября 1917 г. в Петрограде)", напечатанную в "Правде". В ней содержался абзац (исключенный из более поздних изданий сочинений Сталина), в котором автор отдавал дань уважения Троцкому. "Вся ра- 185 бота по практической организации восстания, - писал Сталин, - проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета, т. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому. Товарищи Антонов и Подвойский были главными помощниками товарища Троцкого" 32. В общем же в статье очень тонко преуменьшался вклад Троцкого, чья роль в том же хвалебном абзаце оценивалась, по сути, как чисто организационная, а не как политическая и организационная, каковой она в действительности была. В сталинском изложении героем событий этих двух решающих дней (если не считать балтийских матросов и красногвардейцев с Выборгской стороны, сыгравших вспомогательную роль) был Центральный Комитет партии. Сталин, в частности, писал: "Вдохновителем переворота с начала до конца был ЦК партии во главе с товарищем Лениным". Троцкий не ошибся, когда много лет спустя заметил: "Цель статьи была нанести удар престижу Троцкого, выдвинув против него авторитет Центрального Комитета, возглавлявшегося Лениным"33. Жажда воинской славы Как видно, после пережитого в Царицыне у Сталина проснулось желание сыграть совершенно определенную роль в войне; возможностей для этого было предостаточно. Прошло немного времени и он отправился в путь с новой миссией. В январе 1919 г. Сталин вместе с Дзержинским выехал в Вятку, чтобы по поручению ЦК расследовать причины сдачи уральского города Перми 3-й армией. А в мае его направили в Петроград, чтобы приободрить Зиновьева, запаниковавшего перед лицом опасных передвижений дислоцированной в Эстонии белой армии генерала Юденича, а также в связи с возникшей угрозой сдачи Петрограда и назревавшего мятежа в городе и его окрестностях. В Петрограде Сталин оставался весь июнь, действуя с привычной бесцеремонностью. После взятия 16 июня форта Красная Горка, гарнизон которого несколькими днями ранее взбунтовался, Сталин послал Ленину телеграмму со следующим текстом: "Морские специалисты уверяют, что взятие Красной Горки с моря опрокидывает науку. Мне остается лишь оплакивать так называемую науку. Быстрое взятие Горки объясняется самым грубым вмешательством со стороны моей и вообще штатских в 186 оперативные дела, доходившим до отмены приказов по морю и суше и навязывания своих собственных. Считаю своим долгом заявить, что я и впредь буду действовать таким образом, несмотря на все мое благоговение перед наукой"34. Это хвастливое послание, которое оправдывало произвол Сталина военными успехами, можно расценить как попытку задним числом извинить собственное отношение к военным специалистам (и Троцкому) в Царицыне. Оно также примечательно тем, что раскрывает желание Сталина оставить свой след в военной истории. Явный подтекст послания - "штатские" могут преподать военным специалистам урок стратегического искусства. В том, что Сталина втайне обуревало военное честолюбие, нет ничего удивительного. Не вызывает сомнений и то, что он жаждал отобрать у Троцкого лавры, доставшиеся ему (еще одному "штатскому") в результате энергичного руководства Красной Армией. Полезно также вспомнить, что первые мечты Сталина о будущей славе связывались с военным поприщем, проистекая из потребности превзойти подвиги отважного воина Кобы, чьим именем близкие соратники продолжали называть Сталина. Этим же объясняется и интерес, который он с давних пор проявлял к военному аспекту революции. Воодушевленный событиями 1905 г., Сталин написал для газеты "Пролетариатис Брдзола" статью "Вооруженное восстание и наша тактика". В ней он критиковал идею, согласно которой роль партии при подготовке вооруженного восстания должна или может быть сведена только к политическому лидерству. Партия, по его мнению, была обязана взять на себя руководство также и "техническим" аспектом восстания - организовать мастерские по изготовлению взрывчатых веществ, создать специально обученные боевые дружины, способные повести в бой восставший народ, заручиться помощью военных из числа членов партии, а также других товарищей, "которые по своим природным способностям и склонностям будут весьма полезны в этом деле"35. Вряд ли можно усомниться в том, что себя автор причислял к категории последних. Завершив свою миссию в Петрограде, Сталин 3 июля 1919 г. вернулся в Москву. С середины июня на Петроградском фронте наступило затишье, которое длилось до самой осени, т. е. до того момента, когда Юденич предпринял крупное наступление. И тогда для осуществления общего руководства на место выехал Троцкий. Он сплотил защитников революции, помог превратить назревавшее поражение в победу и, возвратившись в Москву, принимал со всех сторон поздравления, как спаситель Пет- 187 рограда. На заседании только что созданного Политбюро, членами которого являлись Ленин, Троцкий, Сталин, Каменев и Крестинский, а кандидатами - Бухарин, Зиновьев и Калинин, было решено вручить Троцкому, обеспечившему решающую победу под Петроградом орден Красного Знамени. По словам Троцкого, к концу заседания Зиновьев несколько смущенно предложил вручить такую же награду и Сталину. "За что?" - спросил Калинин. В перерыве Бухарин, разъясняя Калинину, в частном порядке, заметил: "Как ты не понимаешь? Это Ильич придумал. Сталин не может жить, если у него нет чего-нибудь, что есть у другого. Он никогда этого не простит". Через несколько дней на торжественном собрании в Большом театре Троцкий доложил о военном положении, и ему вручили награду. Когда к концу собрания председатель объявил, что Сталину также присужден орден Красного Знамени, Троцкий попробовал аплодировать, за этим последовало два-три нерешительных хлопка. "По залу прошел холодок недоумения, - вспоминал Троцкий, - особенно явственный после предшествовавших оваций. Сам Сталин благоразумно отсутствовал"36. Следующее серьезное военное задание Сталина после Петрограда было связано с южным направлением, где войска генерала Деникина в сентябре-октябре 1919 г. заняли Курск, Воронеж и Орел и нацелились на Москву. Споры разгорелись вокруг стратегии контрнаступления против Деникина. Главком С. С. Каменев37 отдавал предпочтение плану, предусматривавшему продвижение с юго-востока через донские степи. С июля Троцкий высказывался против плана Каменева и защищал план наступления в южном направлении на центральном участке фронта. В ответ на соответствующее послание Троцкого, Серебрякова и Лашевича Политбюро 6 сентября еще раз подтвердило план главкома. Однако уже 14 сентября ввиду дальнейших успехов Деникина Политбюро уполномочило Троцкого передать главкому новую директиву о необходимости освобождения Курска и продвижения через Харьков и Донецкий бассейн38. Следовательно, когда Сталин 3 октября прибыл в Реввоенсовет Южного фронта, новый стратегический план уже действовал. Резервы сосредоточились для контрнаступления в направлении Курск - Харьков; решающим стал центральный участок Южного фронта. И хотя Сталин 6 сентября вместе с другими членами Политбюро поддержал главкома, а не Троцкого, он на месте оценил достоинства нового стратегического плана. Вместе с тем его встревожили признаки, свидетельствовавшие о стремлении главкома по-прежнему оказывать давление с юго-востока. И 15 ноября Сталин пишет Ленину, что "старый, уже отметенный жизнью план ни в коем случае нельзя гальванизировать...". По- 188 ясняя, Сталин подчеркнул, что прежняя схема предусматривала наступление через враждебную казачью территорию, по бездорожью, в то время как при нанесении удара через Донецкий бассейн Красная Армия окажется в регионе с сочувствующим населением и хорошо развитой железнодорожной сетью39. Поскольку на основании данного письма Сталину позднее приписали авторство победоносной стратегии против Деникина, необходимо напомнить, что до него те же самые аргументы тщетно приводил в Политбюро Троцкий. В мае 1920 г. в связи с оккупацией Украины и овладением Киева польскими войсками маршала Пилсудского Сталина назначают членом Реввоенсовета Юго-Западного фронта. После того как Красная Армия отразила нападение поляков, советскому руководству нужно было решить, продолжать ли контрнаступление на польской территории. Троцкий, поддержанный Дзержинским и Карлом Радеком (хорошо знавшим Польшу), высказался против похода на Варшаву, полагая, что такая операция могла бы иметь успех только в случае восстания рабочих в самой Польше, которое, однако, казалось, маловероятным. Сталин также высказал свои опасения, но, в конце концов, вместе с большинством проголосовал в поддержку намерения Ленина через Польшу распахнуть дверь коммунистической революции в Европе40. В начале июля части Красной Армии на Западном фронте во главе с выдающимся молодым военачальником, бывшим царским офицером, большевиком Михаилом Тухачевским, перешли в наступление и в середине августа оказались в предместьях Варшавы. Тем временем войска Юго-Западного фронта под командованием А. И. Егорова отказались от плана наступления в северо-западном направлении на Брест и Люблин, а двинулись на юго-запад к Львову, рассчитывая, что с захватом этого крупного центра в Галиции вспыхнет революция. Разрешение на изменение направления движения дал главком из Москвы. Известно, что Ленин был против этого, говоря: "Ну кто же на Варшаву ходит через Львов?"41 Когда к концу июля стало ясно, что продвижение на Львов успеха не имеет, Политбюро 2 августа решило перебросить основные войсковые части Юго-Западного фронта, включая Конную армию Буденного, в район Бреста и Люблина (как я предусматривалось первоначальным планом), чтобы прикрыть опасно оголенный левый фланг Тухачевского. Оставшиеся части Юго-Западного фронта предполагалось передать вновь образованному Южному фронту, который противостоял сосредоточенным в Крыму войскам генерала Врангеля. Проинформированный Лениным Сталин не возражал против указанных выше директив, хотя в ответной телеграмме от 3 августа предостерег 189 от сильной ломки органов управления и снабжения Юго-Западного фронта. В посланной на следующий день телеграмме он говорил (как оказалось, чересчур самонадеянно) об ослабленной войной Польше и о возможности разбить Врангеля в ближайшие дни42. Несмотря на то, что Сталин новые указания не оспаривал, тем не менее воинские части, которым было приказано двинуться на север, продолжали сражаться за Львов. 11 августа главком Каменев направил еще одну директиву, требуя прекратить львовскую операцию и немедленно передать ранее названные боевые соединения в распоряжение Тухачевского. Приказ о передаче боевых соединений подписал и командующий Юго-Западным фронтом Егоров, однако для того, чтобы он вступил в законную силу, требовалась подпись по крайней мере одного члена Реввоенсовета. Но Сталин, открыто демонстрируя неповиновение, отказался скрепить приказ своею подписью. 13 августа после повторного представления главнокомандующего и прямого вмешательства ЦК подписать приказ согласился другой член Реввоенсовета Юго-Западного фронта Р. И. Берзин43. Однако и после этого кавалерия Буденного (несомненно, по распоряжению Сталина) продолжала вести тяжелые бои в районе Львова. 17 августа Сталина) отозвали в Москву. Когда же через несколько дней Конная армия наконец-то отправилась на помощь Западному фронту, спасти положение было уже нельзя. Нанеся удар по незащищенной территории между двумя фронтами, польская армия 16 августа перешла в контрнаступление и войска Тухачевского стали отходить44. Поражение красных трудно объяснить лишь какой-нибудь одной причиной. И все же из приведенных выше трудов советских военных историков, опубликованных после смерти Сталина, видно, что его неповиновение явилось одним из существенных факторов. Исследования историков полностью подтвердили вывод Троцкого о том, что, считая взятие Львова важнее помощи при взятии Варшавы, Сталин "вел свою собственную войну"45. Такого же мнения, по-видимому, придерживались в 20-е годы многие большевики. При обсуждении на закрытом заседании X съезда партии в 1921 г. причин поражения Сталин взвалил всю вину на И. Смилгу, главного политического комиссара Западного фронта. Не выполнив обещания взять Варшаву в определенный день, сказал Сталин, Смилга тем самым обманул ЦК. Протестуя, Троцкий заметил, что "обещание" Смилги в действительности было не более чем выражением надежды и не могло учитывать непредвиденные обстоятельства. Позднее Троцкий вспоминал: "Съезд с угрюмым недоброжелательством слушал угрюмого оратора с желтоватым отливом глаз; Сталин своей речью повредил только самому себе. Ни один голос не под- 190 держал его"46. В книге "Поход за Вислу", основанной на серии лекций, прочитанных в Военной академии РККА 7 - 10 февраля 1923 г., Тухачевский заявил: "Те усилия, которые были предприняты главным командованием для перегруппировки основной массы Юго-Западного фронта на люблинское направление, к сожалению, в силу целого ряда неожиданных причин успехом не увенчались и перегруппировка повисла в воздухе"47. Так или иначе, данная точка зрения нашла выражение во многих произведениях советской военной литературы 20-х годов. В книге "Львов - Варшава", вышедшей в 1929 г. и имевшей целью оправдать командование Юго-Западного фронта, Егоров сетовал на то, что в советской военной науке роковая по своим последствиям роль этого фронта считается безусловно доказанной. Но и он не отозвался положительно о деятельности Сталина в польскую кампанию. Хотя в гражданскую войну Сталин и приобрел ценный опыт в военной области, тем не менее в партии он не пользовался репутацией первоклассного военного специалиста. Не принадлежал он и к главным организаторам Красной Армии и не обнаружил способностей выдающегося военного руководителя. Более того, Сталин представил достаточно доказательств наличия у него нежелательных личных качеств, которые упоминались в марте 1917 г., когда встал вопрос о его восстановлении в Русском бюро ЦК. Вражда Сталина к Троцкому стала непреложным фактом внутрипартийной политической жизни. Выезжая на фронт, он часто, бравируя своими полномочиями, действовал самочинно. Поведение Сталина в период польской кампании показало, что ради удовлетворения своей потребности сыграть роль героя он был в состоянии пренебречь самыми насущными интересами партии. Порой он грешил приступами крайнего раздражения. Так, 20 февраля 1920 г., отвечая на просьбу Ленина в срочном порядке ускорить переброску двух дивизий на Кавказский фронт, он писал: "Мне не ясно, почему забота о Кавфронте ложится прежде всего на меня... Забота об укреплении Кавфронта лежит всецело на Реввоенсовете Республики, члены которого, по моим сведениям, вполне здоровы, а не на Сталине, который и так перегружен работой"48. Подобные инциденты неизбежно усиливали в руководящих партийных кругах впечатление о Сталине как о человеке с тяжелым характером. С другой стороны, не было никаких сомнений относительно его приверженности делу партии, наличия у него природного таланта руководителя, сочетавшегося с проницательным умом и огромной работоспособностью. Несмотря на военные неудачи, он зарекомендовал себя на фронте сильным лидером, умеющим быстро оценить сложную ситуацию и предпринять решительные 191 шаги. Когда, например, Совет Обороны создал комиссию по вопросу о снабжении армии патронами, винтовками и пулеметами, возглавлявший ее Сталин уже через неделю смог доложить о результатах проделанной работы. Посланные в январе 1919 г. в Вятку для расследования причин сдачи Перми Сталин и Дзержинский в том же месяце вернулись с обстоятельным отчетом, в котором не только анализировалась ситуация на месте и намечались необходимые меры, но и содержались выводы, касавшиеся всего процесса становления советского государственного управления. В Вятке они обнаружили, что между правительственными учреждениями Москвы и этого губернского центра практически не существовало никакой связи, что в комитетах бедноты окрестных деревень верховодили те самые кулаки, с которыми эти комитеты должны были, по идее, бороться, что фактически все советские служащие в Вятке (4467 из 4766) - это бывшие царские чиновники. Сталин и Дзержинский предложили создать "контрольно-ревизионные комиссии" для расследования так называемых "недостатков механизма" народных комиссариатов и их отделов на местах, а также для обучения и передачи опыта строительства социалистического государства преимущественно молодым местным кадрам, показавшим себя честными, энергичными и преданными работниками49. Это предложение, как видно, было одобрено Лениным, желавшим привлечь лиц пролетарского происхождения, особенно женщин, в советскую инспекцию, которая бы стала своего рода школой подготовки служащих правительственного аппарата. Возможно, поэтому Сталин принял участие в планировании, реорганизации и расширения Народного комиссариата государственного контроля - ведомства, созданного в 1918 г. для надзора за деятельностью советских хозяйственных органов, за исполнением распоряжений правительства в этой области и за расходованием денежных средств. Будучи председателем комиссии, Сталин в марте 1919 г. представил Совнаркому проект перестройки этого учреждения и вскоре был назначен народным комиссаром той самой службы, которую он помогал преобразовывать. Одним из первых официальных актов Сталина в новой должности явилась публикация в газете "Известия" извещения о создания при комиссариате Центрального бюро жалоб и заявлений. Переименованное в 1920 г. в процессе дальнейшей реорганизации в Народный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции это учреждение приобрело известность под названием Рабкрин. Назначение Сталина на пост его руководителя свидетельствовало о значении, которое Ленин придавал данному органу, и о признании им сталинских способностей. Позднее ему представился случай открыто это подтвердить. На XI съезде 192 партии, проходившем в начале 1922 г., Преображенский заявил, что многие руководящие партийные функционеры уделяют слишком много времени второстепенным административным обязанностям и, указывая в качестве примера на Сталина, спросил, в состоянии ли один человек работать сразу в двух комиссариатах и вдобавок выполнять ответственные партийные поручения. Признав, что подобная проблема действительно существует, Ленин, желая показать, что этого не избежать, сказал: "Что мы можем сейчас сделать, чтобы было обеспечено существующее положение в Наркомате, чтобы разбираться со всеми туркестанскими, кавказскими и прочими вопросами? Ведь это все политические вопросы!.. Мы их разрешаем, и нам нужно, чтобы у нас был человек, к которому любой из представителей наций мог бы пойти и подробно рассказать, в чем дело. Где его разыскать? Я думаю, и Преображенский не мог бы назвать другой кандидатуры, кроме товарища Сталина. То же относительно Рабкрина. Дело гигантское. Но для того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно, чтобы во главе стоял человек с авторитетом, иначе мы погрязнем, потонем в мелких интригах"50. Для правильного понимания причин восхождения звезды Сталина в гражданскую войну следует иметь в виду еще одно обстоятельство. В годы "военного коммунизма" грубая и властная манера Сталина вызывала в партийных кругах меньше возражений, чем в любое другое время. Тот "героический период Великой русской революции" (так позднее озаглавил свою книгу Лев Крицман) наложил глубокий отпечаток на стиль да и на сам дух большевизма. Политическая культура большевистского движения была в определенной степени милитаризирована и стала еще авторитарнее. Воинственно-авторитарный тон заметен и в сочинениях Ленина того времени, причем несмотря на тот факт, что он завещал партии строить свои отношения с массами, используя преимущественно метод убеждения. Пролетарская диктатура нисколько не означает "киселеобразного состояния пролетарской власти", писал Ленин в 1918 г. По его словам, всякая великая революция, а социалистическая в особенности, немыслима без гражданской войны и, следовательно, без жестокого принуждения. "Диктатура, - продолжал он, - есть железная власть, революционно смелая и быстрая, беспощадная в подавлении как эксплуататоров, так и хулиганов. А наша власть - непомерно мягкая, сплошь и рядом больше похожая на кисель, чем на железо". Предоставление диктаторских полномочий отдельным лицам не следовало, по его мнению, считать чем-то противоречащим демократическим принципам Советской власти, ибо "диктатура отдельных лиц очень часто была 193 в истории революционных движений выразителем, носителем, проводником диктатуры революционных классов...". В заключение Ленин писал: "Нам нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата"51. Совершенно очевидно, что в "железный" период революции существовала огромная нужда и проявлялась максимальная терпимость к способному комиссару с диктаторскими замашками, чье имя ассоциировалось со сталью. И наконец, тот факт, что Сталину не удалось увенчать себя воинской славой на полях гражданской войны, вполне уравновешивался его успехами в деле усиления собственного политического влияния в Советском правительстве. В отличие от Троцкого, который без остатка отдался делу строительству новой армии и вопросам ведения войны (и в ходе этой работы наступил не на одну из большевистских мозолей), Сталин сочетал военную деятельность с политической. То есть он в полной мере использовал преимущества специальных поездок на фронт и в тыл для восстановления старых и приобретения новых политических связей. Кое-кого, чьей дружбы искал Сталин, Троцкий озлобил своим резким, нетерпимым отношением52. Таким образом, эти годы явились периодом формирования сталинской фракции в партии. И если после войны слава Троцкого была большой, а власть маленькой, то у Сталина, наоборот, слава оказалась маленькой, но зато власть большой. Между тем Сталин по-прежнему стремился к славе. Партийный политик Согласно широко распространенному на Западе взгляду, Сталин в начальный период Советской власти был великолепным "организатором", вовсе не мыслителем, а человеком, отличавшимся от блестящих революционных творцов большевизма своею склонностью к тяжелой практической работе по строительству однопартийного государства. Как и у многих других исторических стереотипов, и у этого есть серьезные изъяны. В той мере, в какой данный стереотип вообще применим, он скорее подходит не к Сталину, а к его товарищу по ссылке Свердлову, который стоял у основ создания партийного аппарата и самой структуры Советского государства. Некоторые интеллигенты из большевистского руководства (например, Бухарин и Радек) действительно не испытывали пристрастия к организаторской или административной деятельности. Но другие - и среди них Ленин, Троцкий и Каменев - продемонстрировали в этой области незаурядные способности. Сталин находился где-то посередине. Независимо от того, при- 194 числяют ли его к партийной интеллигенции или нет (а в те дни мало кто считал его таковым), он, как мы уже видели, хотел быть выдающимся теоретиком. С другой стороны, он не обладал особым талантом организатора и администратора, хотя и мог довольно эффективно и авторитетно улаживать критические ситуации. Ни одному из своих комиссариатов Сталин не обеспечил постоянного и творческого руководства, которого два таких новаторских по замыслу ведомства прежде всего заслуживали. Представление о рабоче-крестьянской инспекции, как общественной силе, направленной против "бюрократизма", исходило от Ленина, и Сталин, по всей видимости, не всегда был с ним согласен. В примечательном выступлении на совещании работников Рабкрина в 1920 г. Сталин заявил, что общественные контролеры должны отказаться от старого царского метода выискивания в управленческом аппарате преступников и стремиться к "совершенствованию" проверяемых учреждений53. Еще до заявления о необходимости поставить во главе Рабкрина "человека с авторитетом" Ленин выразил свое недовольство тем, как Сталин управляет этим учреждением. В дальнейшем мы увидим, что Ленин изберет инспекцию в качестве главного примера того, как не следует руководить комиссариатом. Уже по своему темпераменту Сталин не мог успешно выполнять функции организатора и администратора. Ему недоставало терпения, уравновешенности, умения сотрудничать и способности подчинить себя, и в большом, и в малом, потребностям учреждения. Ведь на самом деле невысокий комиссар в русских сапогах и френче (его привычная одежда в 20-е и 30-е годы) вовсе не был человеком стальной выдержки, как можно было бы предположить, судя по партийной кличке и обычному поведению на публике. По свидетельству многочисленных источников, Сталин часто пребывал в дурном настроении и испытывал приступы раздражительности54. Он мог работать с удивительной энергией, но и оставаться праздным. Его предрасположенность к мстительности стала в верхних партийных эшелонах притчей во языцех благодаря одному высказыванию, которое он себе позволил летом 1923 г. в беседе за бокалом вина с Каменевым и Дзержинским. Они затеяли разговор о том, что им нравится в жизни больше всего. Как Каменев позднее рассказал Троцкому, Сталин заявил: "Высшее наслаждение - выявить врага, приготовиться, порядком отомстить и затем спокойно спать"55. Среди товарищей-партийцев Сталина это высказывание приобрело известность как теория сладкой мести. Они считали реплику саморазоблачающим признанием. Резкая перемена образа жизни, когда революционер-подпольщик становится государственным деятелем, подействовала 195 на характер Сталина куда меньше, чем на характер многих старых большевиков (так стали называть членов партии с дореволюционным стажем). Он продолжал, например, время от времени проявлять отчужденность, которую мы отметили ранее, стремление обособиться. Многозначительный абзац в мемуарах Пестковского хорошо освещает данный факт. Пестковский вспоминает, как Сталин терял терпение во время бесконечных дискуссий в Наркомате. Вместо того, чтобы открыто высказать неудовольствие, он обычно говорил: "Я на минутку", - и покидал комнату заседаний. Иногда в такие моменты звонил Ленин. Когда ему сообщали, что Сталин вышел, Ленин порой просил Пестковского срочно его найти. И заместитель наркома отправлялся по длинным коридорам Смольного или Кремля на поиски своего исчезнувшего начальника. Не раз и не два Пестковский находил его в квартире матроса Воронцова лежащим в кухне на диване, курящим трубку и обдумывающим свои "тезисы"56. Трудно представить себе, чтобы строгие к себе коллеги Сталина рангом пониже поступали подобным образом. По правде говоря, административно-организационная сторона дела сама по себе не очень его интересовала. Не организационная работа (за исключением одного ее аспекта, о котором еще пойдет речь), а общее политическое руководство движением манило Сталина. В конце концов, таковой была главная функция Ленина в качестве вождя, а Ленин служил ему моделью. Сталин хотел повести партию к новым великим революционным свершениям как в самой стране, так и за рубежом. Но как он мог продвинуться к самой верхней ступени руководства? Ввиду отсутствия тех выдающихся качеств, которые помогли Ленину приобрести сторонников и доминировать в политическом движении в силу своей исключительной личности, своих идей и теоретических трудов, Сталину оставалась единственная возможность - добиться руководящего поста, вербуя своих политических сторонников. Обозначенные здесь различия не были абсолютными. Ленин не чурался силовой политики, а Сталин, как покажут последующие события, вполне мог привлечь сторонников, демонстрируя мастерство политического руководителя. Но в самом начале, в первые годы Советской власти, он шел по пути взращивания собственной политической клиентуры. Такой курс в отличие от управленческих обязанностей был во вкусе Сталина. Рассказывали, что в последней сибирской ссылке он провел многие часы за чтением книги Макиавелли "Государь" - этого классического руководства для лиц, стремящихся к власти57. Собственные сочинения Сталина 20-х годов показывают, что политика как искусство, с присущими ей правилами стратегии и тактики, чрезвычайно его занимала. Изъя- 196 ны характера не мешали ему строить свои взаимоотношения с людьми, так как это подобает успешному политику. Временами несносный, он мог быть обаятельным и ласковым с человеком, на которого хотел бы произвести впечатление. Будучи хитрым, он умел, где нужно, промолчать. С интуитивной проницательностью распознавал он достоинства и недостатки людей и обладал способностью определить их потенциал как политических союзников или врагов. И в течение всей своей жизни Сталин сохранял склонность относить своих политических коллег к той или другой категории. Многочисленные личные контакты, установленные за два десятилетия участия в большевистском движении, оказались теперь бесценным ресурсом. Большевики-революционеры прежней, дореволюционной России стали новым правящим классом, который направлял новый государственный корабль, руководил Красной Армией, управлял экономикой, надзирал за профсоюзами, союзом молодежи и другими общественными организациями. Их ряды пополнили многие тысячи более молодых членов партии из подрастающего поколения, к которым Сталин проявил особый интерес. Расширение и обновление партийного членства неизбежно сопровождалось изменением мотивации. Если лица, нацеленные главным образом на успешную служебную карьеру, едва ли до 1917 г. пошли бы в революционеры, то в дальнейшем среди вступавших в правящую большевистскую партию карьеристские устремления стали по понятным причинам обычным делом. Таким образом, данный период оказался весьма благоприятным для усиления личного влияния, чем Сталин и не преминул воспользоваться. Хорошим подспорьем оказалась прошлая фронтовая деятельность, связи и работа по руководству двумя комиссариатами. Но чтобы создать и удержать значительную группу своих сторонников, Сталину требовалась база для политических операций в родной стихии, т. е. партии. И тут помог случай: внезапно умер Свердлов, ведавший организационными делами партии в первый послереволюционный период. Подобно некоторым другим крупным бюрократическим структурам, центральный аппарат Коммунистической партии Советского Союза вначале был весьма небольшим. Сначала он весь умещался в квартире Ленина, жившего в эмиграции, а секретарские обязанности выполняла верная помощница Ленина Крупская, которая вела переписку, рассылала партийную литературу, поддерживала связь, используя шифры и невидимые чернила, вела бухгалтерский учет, выдавала деньги, искала квартиры для товарищей по партии и заботилась о поддельных паспортах58. После февральской революции эти обязанности 197 взяла на себя другая женщина: ветеран-большевик из дворян Елена Стасова. С переездом в марте 1917 г. партийной штаб-квартиры в особняк Кшесинской Центральный Комитет разместился на 2-м этаже, используя под склад партийной литературы просторную ванную комнату. Стасова, имея в качестве помощников двух-трех женщин, ведала перепиской, принимала посетителей, рассылала директивы, вела протоколы заседаний ЦК и распоряжалась финансами59. В августе, после VI съезда партии, Центральный Комитет официально учредил Секретариат из пяти членов ЦК, на которых возлагалась "организационная часть работы". В его состав вошли Свердлов, Стасова, Дзержинский, Иоффе и Муранов. Последний выполнял функции казначея60. Возглавил Секретариат Свердлов, прекрасно справившийся с организацией только что закончившегося партийного съезда. Он разместил часть Секретариата - Стасову и ее помощников - в бывшем доме Сергиевского братства на Фурштадской улице, а другую часть Секретариата (названную Стасовой "оперативной частью"), находившуюся под его непосредственным руководством, - в Смольном. Позднее, в Москве Секретариат и его аппарат обосновались в здании ЦК, недалеко от Кремля. Свердлов руководил партийной организацией без всякой посторонней помощи, одновременно выполняя множество обязанностей как председатель ВЦИК. Он лично назначал и перемещал партийных работников, делая соответствующие пометки в своих записных книжках. После того как он заболел испанкой и умер в марте 1919 г., накануне VIII съезда партии, потребность в реорганизации стала очевидной. Расширив Центральный Комитет до 19 членов и 8 кандидатов, съезд постановил образовать два рабочих органа (каждый из пяти членов ЦК): Политбюро и Оргбюро. Последнему поручалась "организационная работа", то есть партийные назначения, обеспечивавшие претворение в жизнь решений Политбюро и ЦК. Воссоздан был и Секретариат. Год спустя IX съезд партии своим решением определил, что Секретариат должен состоять из трех постоянно работающих членов ЦК, занимающихся текущими вопросами организационного и исполнительного характера. Общее руководство организационной работой оставалось за Оргбюро. Секретариат, таким образом, становился коллегией членов ЦК, осуществлявшей надзор за центральным аппаратом партии, а через него за областными и другими партийными организациями иерархической структуры, вплоть до многих тысяч партийных ячеек, сформированных в советских учреждениях самого разнообразного профиля. Аппарат Секретариата в 1919 г. включал 30 человек, затем он увеличился до 150, 198 (1920 г.), а в 1921 г. в штатах числилось уже 600 сотрудников, не считая охраны и работников связи. Так сложилось, что каждый из секретарей контролировал работу нескольких отделов. Основными являлись: учетно-распределительный (известный как Учраспред), занимавшийся кадровыми вопросами, а также мобилизацией партийных работников в чрезвычайных обстоятельствах; организационно-инструкторский, направлявший деятельность местных партийных организаций с помощью письменных указаний и корпуса разъездных инструкторов ЦК; пропаганды и агитации (Агитпроп), руководивший специальными школами и журналами, нацеленными на идеологическое воспитание членов партии, а также общей редакционно-издательской и пропагандистской работой среди населения, в том числе и особыми агитационными поездами под такими названиями, как "Красный Восток", "Советский Кавказ", которые несли революционное учение большевиков в отдаленные районы страны. При Секретариате были созданы: подотдел по работе среди женщин (входил в Агитпроп), секретно-директивная часть, административно-хозяйственный отдел и типография61. Сталин стал членом Оргбюро с момента его образования в 1919 г., но ему потребовалось три года, чтобы используя Секретариат обрести верховенство в центральном партийном аппарате. На IX съезде партии в 1920 г. в Секретариат избрали Крестинского, Преображенского и Серебрякова, то есть сторонников фракции левых в партии, примыкавших к Троцкому. Вместе со Сталиным и Рыковым эти трое составили Оргбюро. Через год, на X съезде партии, в результате внутрипартийного конфликта, который привел к столкновению между Лениным и Троцким, названные выше три секретаря лишились своих мест в Центральном Комитете и (как следствие) постов в Секретариате. Сталин, который не был главным действующим лицом в этом споре, показал себя искусным политиком и извлек из инцидента наибольшую выгоду. Партийный конфликт 1920 - 1921 гг. отразил серьезные проблемы переходного периода, переживаемого страной. В конце 1919 г. красные были на пути к окончательной победе в гражданской войне, но ценой этой победы стала разоренная страна с ее голодным и впавшим в отчаяние народом, с лежащей в руинах промышленностью, с обесцененными инфляцией деньгами, с почти разрушенным железнодорожным транспортом, с крестьянством, не имеющим никакого стимула для снабжения городов продовольствием. Кронштадтский мятеж в марте 1921 г. и другие опасные признаки нарастания народного недовольства в конце концов вынудили правительство в том же месяце на X съезде партии принять решение о переходе от "во- 199 енного коммунизма" к новой экономической политике. Между тем Троцкий предложил свой план преодоления кризиса путем милитаризации рабочего класса, и это обстоятельство ускорило развитие кризиса в партии62. План Троцкого, изложенный в "Правде" в декабре 1919 г., включал такие меры, как перевод рабочих, проходивших службу в Красной Армии, в трудовые армии и использование военного комиссариата для целей управления промышленностью. И хотя Ленин поддержал этот план, многие в партийном руководстве открыто выступали против него. Следующий акт драмы развернулся в 1920 г., когда Троцкий по просьбе Политбюро взялся привести в порядок практически парализованную систему железнодорожного транспорта. Он это сделал отчасти путем мобилизации железнодорожников на основании закона о военном положении и создания новой транспортной администрации или Цектрана, причем невзирая на сопротивление профсоюза железнодорожников. Эта акция и последующие предупреждения Троцкого относительно необходимости "перетряхивания" и других профсоюзов привели Троцкого к конфликту с профсоюзными деятелями в партии. Ленин, встревоженный таким развитием событий, не поддержал Троцкого в данном вопросе, и последний оказался под огнем критики из-за предполагаемой подмены пролетарской демократии военно-бюрократическим централизмом. Вопрос о роли профсоюзов предстояло решить близившемуся X съезду, причем сторонники различных платформ искали себе поддержку. Троцкий, к которому примкнули Бухарин и другие, выступил за включение профсоюзов в государственное хозяйственное управление. Свою позицию Ленин выразил в "платформе десяти", которая допускала независимое существование профсоюзов как рабочих организаций. Им предстояло, однако, под попечительством партии функционировать в качестве "школы коммунизма" рабочего класса, пока еще не готового самостоятельно руководить экономикой. Платформа т. н. "Рабочей оппозиции", которую возглавил профсоюзный деятель Шляпников, содержала требование о передаче управления экономикой профессиональным союзам. И Троцкий и Ленин высказались против такой политики. В предсъездовских дискуссиях против Троцкого в защиту ленинских идей и "пролетарской демократии" активно выступил Зиновьев, человек честолюбивый, по личным соображениям желавший поражения Троцкого. Сталин, для которого вся сложившаяся ситуация оказалась прекрасным подарком, лукаво позволил Зиновьеву выдвинуться в первые ряды атакующих. В числе десяти Сталин подписал платформу Ленина и использовал открывшуюся в ходе дебатов благоприятную возможность 200 для опубликования своей первой полемической статьи против Троцкого. В ней он защищал "демократизм" профессиональных союзов от "военно-бюрократического метода" Троцкого и доказывал, что применение к рабочему классу метода убеждения тем более необходимо в условиях, когда военная опасность уступила место менее ощутимой, но столь же серьезной угрозе хозяйственной разрухи63. Более того, за кулисами событий Сталин был одним из инициаторов антитроцкистской кампании. Недаром представитель оппозиционной группы "демократических централистов", выступая на X съезде, с иронией заметил, что кампания ведется в Петрограде под предводительством искусного полководца Зиновьева, а в Москве - под руководством "военного стратега и архидемократа т. Сталина"64. Съезд подавляющим большинством одобрил позицию Ленина, нанес сокрушительное поражение Троцкому и осудил платформу "Рабочей оппозиции", как "синдикалистский и анархистский уклон" в партии. Съезд также принял резолюцию "О единстве партии", написанную Лениным, в которой утверждалось, что в сложившихся условиях, когда (как показал Кронштадт) власти большевиков угрожала мелкобуржуазная контрреволюция, более опасная, чем все белогвардейские армии, партия не может терпеть разногласия, имевшие место в последнее время. Соответственно, резолюция объявила "фракционность" недопустимой, предложила ЦК ее искоренить и предписывала распустить все партийные группы, сформированные вокруг той или иной платформы. В другой резолюции съезда говорилось о необходимости привлечь в партию больше рабочих и очистить ее от некоммунистических и колеблющихся элементов65. На X съезде Троцкий потерпел политическое поражение. Он проиграл спор о профсоюзах, а нэп явился откровенным осуждением открыто пропагандировавшейся им хозяйственной политики. Все это, в сочетании с ловким маневрированием в вопросах внутрипартийной политики, объясняет столь парадоксальный факт, что политическая звезда Сталина взошла на том самом съезде, который с молчаливой враждебностью выслушивал его попытки оправдать собственное поведение на польском фронте. Ряд лиц, объединившихся с Троцким в дискуссии о профсоюзах (в том числе Крестинский, Преображенский и Серебряков), не были избраны в новый Центральный Комитет, в то время как в него ввели некоторых сторонников Сталина; среди них оказались старые приятели: Ворошилов и Орджоникидзе, а также Валериан Куйбышев и Сергей Киров - два способных и подававших большие надежды молодых человека, принимавших активное участие, соответственно, в туркестанских и кавказских событиях и ставших ключевыми фигурами сталин- 201 ской фракции. Союзник Сталина по фракции Молотов не только перешел из кандидатов в члены ЦК, но был избран кандидатом в члены Политбюро на место Зиновьева, который заменил Крестинского в качестве полноправного члена этого партийного органа. Вместо Крестинского, Преображенского и Серебрякова в Секретариат и Оргбюро ввели Молотова, Ярославского и Михайлова - людей, более подходящих, чем их либеральные предшественники, для проведения провозглашенной съездом политики жесткой внутрипартийной дисциплины. Первая крупномасштабная чистка партии советского периода произошла в последующие месяцы под руководством секретарского трио, и в марте 1922 г. Молотов доложил XI съезду, что за счет исключений и добровольных выходов количество членов партии сократилось с 660 тыс. до (примерно) 500 тыс. человек. "Теперь, - заявил он, - нет тех многочисленных течений и полуоформившихся фракций"66. Продвижение Сталина в Секретариат предопределили итоги X съезда. Послесъездовская перетасовка Оргбюро сделала его бесспорно ведущей фигурой. Молотов прямо привлек его, как члена ЦК, контролирующего деятельность Агитпропа, к участию в делах Секретариата67. Отныне весь вопрос сводился к официальному закреплению приобретенного Сталиным de facto контроля над партийной организацией. Это произошло при переизбрании Центрального Комитета на XI съезде. Сталина выбрали членом Секретариата и в знак признания старшинства в новом секретарском трио (остальными членами были Молотов и Куйбышев) присвоили ему титул Генерального секретаря. Таким путем он надежно завладел столь необходимой ему базой. Центральной партийной машины Сталин не создавал. Когда он весной 1922 г. вступил на пост Генерального секретаря, то оказался во главе обширного, хорошо функционировавшего аппарата ЦК, сформированного за пять лет Свердловым, Крестинским и Молотовым. Но это уже не было, как при Свердлове, небольшое учреждение, действующее лишь в чрезвычайных обстоятельствах, а хорошо отлаженный механизм, выполнявший все административные функции правящей партии, включая надзор за губернскими, городскими и уездными партийными комитетами по всей стране. Массовые общественные организации (комсомол, профсоюзы и т. д.) работали под его опекой. Внутренняя структура аппарата претерпела ряд изменений. Учраспред занимался переписью членов партии и "ответственных работников" губернских и уездных центров. Его сотрудники заполнили карточки на 26 тыс. кадровых партийных функционеров, собрали отдельно сведения на 7 тыс. работников губернско- 202 го масштаба для изучения Центральным Комитетом с целью определения еще более узкого контингента руководящих лиц68. Сталин нашел партийную машину уже на ходу. От предшественников в Секретариате он отличался тем, что сумел использовать свою позицию для собственной политической выгоды. С этой целью он начал создавать личный аппарат как неформальную политическую реальность внутри официального механизма, то есть приступил к строительству сталинской империи в партийном государстве. К тому времени он уже контролировал органы, которые, помимо прочего, являлись чем-то вроде всероссийской биржи труда для новой правящей элиты. Выполняя постановления Политбюро, Оргбюро перемещало руководящие кадры. Решения, касавшиеся партийных работников более низкого уровня, также относились к юрисдикции Секретариата, который через Учраспред мог влиять на назначения и перестановки в системе партийных организаций в масштабе всей страны. Здесь человеку сталинского честолюбия и способностей открывались безграничные возможности для создания своей империи. И как видно, Сталин с жаром принялся за дело. По-настоящему интересовала его и вызывала в нем прилив энергии лишь "организационная работа", под которой большевики понимали расстановку кадров. На данном поприще Сталин считал себя преемником Свердлова, которого он в посвященной его памяти статье, написанной в 1924 г., превозносил как "организатора до мозга костей, организатора по натуре, по навыкам, по революционному воспитанию, по чутью, организатора всей своей кипучей деятельностью". Быть в тех условиях вождем-организатором такого калибра, как Свердлов, писал Сталин, - это значит, во-первых, знать работников, уметь схватывать их достоинства и недостатки, уметь подойти к ним, во-вторых, - уметь расставить работников так, чтобы каждый чувствовал себя на месте и мог отдать революции максимум своих способностей, чтобы эта расстановка порождала согласованность в работе и помогала осуществлению той политической идеи, во имя которой производится распределение работников по постам69. Однако сталинская школа организационной работы отличалась от свердловской одним существенным аспектом, о котором Сталин умолчал. При отборе на выдвижение в партийной иерархии кандидатам предъявлялись определенные требования. И теперь было уже недостаточно продемонстрировать личные дарования, энергию и преданность делу большевиков. Помимо этого нужно было доказать свое одобрительное отношение к тому, как Генеральный секретарь управляет партией, свою полезность партийному аппарату Сталина. Одним из первых признаков важного значения данных качеств явилось избрание Сталиным своего 203 горячего сторонника Лазаря Кагановича в качестве заведующего организационно-инструкторским отделом ЦК, который контролировал областные партийные организации. Бывший рабочий из бедной еврейской семьи с Украины и большевик с 1911 г., Каганович оказался на ответственном посту в Секретариате в 1922 г. в возрасте 29 лет и на следующий год стал кандидатом в члены ЦК70. Будучи способным, жестким, энергичным, почтительным к своему патрону и готовым безоговорочно связать собственную служебную карьеру с судьбою покровителя, Каганович вполне отвечал модели Сталина для политического протеже. Он достаточно успешно применял к подчиненным сталинские критерии пригодности на политическое выдвижение, поскольку сам в полной мере им соответствовал. Скоро многие в партии почувствовали, что Сталин действует как политический босс. Но не следует думать, что он сам видел себя в таком свете. И ничто не говорит о том, что Сталин считал себя "политиканом, тесно связанным с политической машиной" (в американском понимании). Факты, о которых уже говорилось выше, скорее свидетельствуют о том, что Сталин рассматривал себя в качестве вождя-организатора в лучших традициях Свердлова, как человека, всем сердцем преданного делу большевизма и революции. Формированию подобной точки зрения способствовала глубоко укоренившаяся привычка увязывать политические отношения с отношением лично к нему. Как мы увидим, по его понятиям, хорошим большевиком мог называться только тот, кто доброжелательно относился к Сталину, и наоборот - враг Сталина был также и врагом партии. Поэтому "организационная работа", которая представляется нам крайней формой "политиканства", казалась ему всего лишь процессом подбора и расстановки наиболее подходящих для того людей, Способных "дать революции максимум" своих талантов. Следует еще отметить, что карьере Сталина в партии во многом помогла женитьба в 1919 г. на Надежде Аллилуевой. Непохожая на первую жену - простую грузинскую девушку, - Надежда была человеком, впитавшим большевизм с молоком матери, - человеком, для которого общественная деятельность являлась насущной потребностью. Вступив в партию в 1918 г., она какое-то время работала в Царицыне, одновременно выполняя партийные поручения. Не замкнулась она в домашнем хозяйстве и после вступления в брак, а начала в 1919 г. трудиться в личной канцелярии Ленина. В разгар гражданской войны Надежде приходилось проводить в канцелярии долгие часы, часто до поздней ночи, печатать на машинке, шифровать и расшифровывать телеграммы. Как впоследствии вспоминали 204 старшие сотрудники этой канцелярии, ей доверяли работу самого секретного характера. Позднее она устроилась в редакцию журнала "Революция и культура", публиковавшегося "Правдой", и активно участвовала в деятельности партийной организации издательства. Затем она поступила в Промышленную академию, собираясь стать специалистом по синтетическим волокнам71. Вместе с тем Надежда стала матерью двух детей и показала себя хорошей хозяйкой. Семья жила не по-пролетарски. Сохраняя квартиру в Кремле, Сталин и Надежда в 1919 г. получили просторную загородную дачу, недалеко от деревни Усово, в живописной местности на берегу реки Москвы, примерно в 20 милях от столицы. Дача называлась Зубалово, по имени нефтепромышленника, которому до революции принадлежала. В 20-е годы дом перестроили, и под наблюдением Сталина это место превратили в процветающую усадьбу с различными надворными постройками, цветниками, плодовым садом, полянкой для индеек и бассейном для уток. Чтобы выкроить время для активной работы вне дома, Надежде приходилось во многом полагаться на няней и домашних воспитателей для сына Василия и дочери Светланы. Но верховенство в Зубалове она сохранила за собой, превратив его в уютное место общения, центр гостеприимства для неиссякаемого потока гостей из числа друзей в высших партийных кругах72. Для человека, делавшего карьеру в советской политике (особенно склонного к уединению) выбор жены не мог быть более удачным. Снова в Закавказье Годы революции были в истории Закавказья периодом тревог и волнений. После падения царизма здесь утвердились местные политические силы, однако не надолго. Усилия по созданию независимого федерального правительства для всего региона разбились о рифы национального сепаратизма и религиозной нетерпимости. В мае 1918 г. три составляющие Закавказье провинции провозгласили себя самостоятельными национальными государствами с правительствами мусаватистов в преимущественно мусульманском Азербайджане, дашнаков - в Армении и меньшевиков - в Грузии. Но и они затем потерпели крушение на подводных камнях мировой политики. После поражения германской коалиции немецкую и турецкую интервенцию сменила британская (правда, в меньших масштабах), в конце концов уступившая место войскам большевистского правительства, которые в 1920 - 1921 гг. вновь захватили данный 205 регион для России. Эти военные акции можно рассматривать как решающие победы красных в гражданской войне. Правда, некоммунистические закавказские режимы не угрожали большевистскому правлению в самой России, а всего лишь воспользовались правом на национальное самоопределение, провозглашенным (в теории) Лениным и его партией. Бесспорно и то, что в период междуцарствия закавказские большевики играли определенную роль в политической жизни региона. Степана Шаумяна избрали председателем Совета, созданного в столице Азербайджана Баку после Февральской революции. В августе 1917 г. Шаумян стал членом большевистского Центрального Комитета, а в декабре правительство Ленина назначило его чрезвычайным комиссаром по делам Кавказа. В самый разгар беспорядков, происшедших в Баку в марте 1918 г., местным большевикам удалось захватить власть и сформировать правительство во главе с Шаумяном, которое взяло себе название Бакинской коммуны в честь парижского предшественника 1871 г. Угроза неминуемого турецкого вторжения привела через 97 дней к падению коммуны. Двадцать шесть бакинских комиссаров, включая Шаумяна и видного бакинского большевика Джапаридзе при попытке к бегству на пароходе через Каспий попали в руки врагов Советской России и были расстреляны73. После этого большевистская работа в Закавказье велась уже нелегально. Предпринять какие-либо решительные шаги без помощи извне было невозможно, а осажденное со всех сторон правительство Ленина не могло ее предоставить. Ситуация изменилась с прекращением летом 1919 г. английской интервенции и с крушением в начале 1920 г. планов Деникина на юге России. Готовясь использовать вновь открывавшиеся возможности, группа закавказских большевиков обратилась в конце 1919 г. к Ленину за финансовой и другой помощью. К этой группе принадлежал молодой армянин Анастас Микоян, а также Стопани и азербайджанец Нариман Нариманов. Их взгляды на политику партии на Кавказе рассмотрело Политбюро и передало затем для заключения Сталину и Орджоникидзе, которые в то время находились на фронте. По предложению Сталина Политбюро решило пока ограничить сферу деятельности Кавказского революционного комитета территорией Северного Кавказа и преобразовать комитет в "Бюро для восстановления Советской власти на Северном Кавказе" под председательством Орджоникидзе. Его заместителем стал Киров, который из Астрахани направлял политическую работу на Северном Кавказе. Среди членов бюро значились А. Стопани, Нариманов, грузинский большевик Мдивани (Буду) и другие74. 206 Командующим Кавказским фронтом назначили Тухачевского, а членами Реввоенсовета - Орджоникидзе и Кирова. В начале 1920 г. под их руководством 11-я армия предприняла на Северном Кавказе наступление против остатков деникинских войск и к концу марта взяла в плен 22 тыс. человек, часть которых перед этим пыталась спастись на стоявших в Новороссийском порту французских и английских боевых кораблях. В результате этой победы красные сохранили за собой инициативу. Орджоникидзе, который долго и настойчиво просил Ленина принять решение об отправке в Закавказье вооруженных сил75, в конце апреля получил из Москвы разрешение двинуть 11-ю армию в Азербайджан. В разгар операции правительство мусаватистов бежало, и 28 апреля 1920 г. Орджоникидзе, сопровождаемый Кировым и Микояном, въехал на бронепоезде в Баку. Армению захватили в начале декабря, сочетая вооруженную акцию с успешным давлением на правительство дашнаков, боявшегося турецкой оккупации сильнее, чем советской76. По разным причинам занять Грузию большевикам было труднее. Импульсивный Орджоникидзе был целиком за то, чтобы двинуться на родную землю немедленно, сразу же после триумфального вступления в Баку. Используя метод принудительного самоопределения, уже испробованного в Азербайджане, он начал претворять в жизнь план, согласно которому местные большевики должны были организовать в Грузии народное восстание, что явилось бы предлогом для вмешательства Красной Армии в поддержку внутренней революции. В телеграммах от 3 и 4 мая 1920 г. на имя Ленина и Сталина он настоятельно просил разрешения отдать приказ 11-й армии перейти грузинскую границу, заверяя, что все "пройдет блестяще", и обещая быть в Тифлисе не позже 15 мая. Однако Москва, оказавшаяся перед лицом польского вторжения на Украину, ответила отказом. В телеграмме от 5 мая, отправленной от имени Политбюро и подписанной Лениным и Сталиным, "самоопределять Грузию" запрещалось и предлагалось продолжить переговоры с грузинским правительством7 7. В результате одного из тех резких поворотов, характерных для политического стиля Ленина, Москва заключила договор, которым формально признала грузинское правительство во главе с лидером меньшевиков Ноем Жордания. По условиям договора грузинской коммунистической партии гарантировался легальный статус. После этого Киров отправился в Тифлис, но не как одержавший военную победу комиссар, а в роли дипломатического представителя РСФСР в соседнем государстве. Но такое положение сохранялось лишь короткий период . 207 []Политикой Советской России на Кавказе руководил Орджоникидзе. Он возглавлял Кавказское бюро ЦК (Кавбюро), созданное в апреле 1920 г. как руководящий центр всех кавказских партийных организаций, и оставался в начале 20-х годов большевистским проконсулом Закавказья. Роль Сталина, хотя и важная сама по себе, была иного характера. Он функционировал при Ленине как начальник штаба, как главный советник по вопросам политики на Кавказе, и поддерживал связь с находившимися на местах Орджоникидзе, Кировым и другими. Не являясь членом Кавбюро, Сталин иногда участвовал в его заседаниях, а на главных большевистских совещаниях авторитетно выступал по проблемам Кавказа. Например, 18 ноября 1920 г. Ленин послал телеграмму (в то время Сталин находился во Владикавказе, совершая инспекционную поездку по Северному Кавказу и Азербайджану), в которой спрашивал его мнение о целесообразности военных действий против Грузии, рискуя при этом порвать отношения с Великобританией и начать "даже новую войну". Телеграмма заканчивалась следующими словами: "Ответьте, и я внесу в Политбюро". Мы не располагаем полным текстом ответа, но по возвращении через пять дней Сталина в Москву Политбюро заслушало его доклад о положении на Кавказе и постановило "принять по отношению к Грузии, Армении, Турции и Персии максимально примирительную политику, то есть направленную больше всего к тому, чтобы избежать войны"78. До визита во Владикавказ Сталин провел более недели в Баку, где его принимал Орджоникидзе. Во время первого посещения Закавказья после 1912 г. бывшему узнику Баиловской тюрьмы был оказан радушный прием. ЦК Коммунистической партии Азербайджана опубликовал заявление с такими проявлениями лести, которые не соответствовали обычаям большевиков того периода и, должно быть, отражали осознание Орджоникидзе наличие у гостя страстного желания быть признанным в качестве лидера. В заявлении, в частности, говорилось: "К нам в Баку прибыл тов. Сталин, рабочий вождь исключительной самоотверженности, энергии и стойкости, единственный испытанный и всеми признанный знаток революционной тактики и вождь пролетарской революции на Кавказе и на Востоке. ЦК АКП(б), зная скромность и нелюбовь т. Сталина к официальным торжественным встречам, должен был отказаться от специальных собраний, связанных с его приездом. ЦК АКП(б) считает, что наилучшим приветствием, лучшей встречей, которые могут оказать наши партия, пролетарии Баку и трудящиеся Азербайджана нашему дорогому вождю и учителю, будет новое и новое напряжение всех сил для всемерного укрепления партийной и советской работы. 208 Все за дружную, все за боевую работу, достойную закаленного пролетарского бойца т. Сталина - первого организатора и вождя бакинского пролетариата"79. Будучи в Баку, Сталин провел рабочие встречи с местными партийными руководителями, а 6 ноября, накануне годовщины Октября, выступил на торжественном заседании Бакинского Совета. Эта речь дает представление о том, каким видел мир революционер после трехгодичного пребывания у власти. Сталин напомнил о том времени, когда 24 - 25 октября 1917 г. "маленькая группа большевиков, во главе с товарищем Лениным, имея в руках Петроградский Совет (он был тогда большевистским) и незначительную Красную гвардию, имея в своем распоряжении всего-навсего маленькую, не вполне еще сколоченную коммунистическую партию в 200 - 250 тысяч человек... сняв с власти представителей буржуазии, передала власть 2-му съезду Советов..." В тот момент, продолжал Сталин, многие смотрели на большевиков, в лучшем случае, как на чудаков, в худшем - как на агентов германского империализма. С тех пор, по его словам, революция прошла через первый период полного одиночества, второй период открытой войны с силами Антанты и затем вступила в третий период, когда ее не только признали, но и стали побаиваться. "И вот, - сказал Сталин, - за этот период Россия, пройдя огонь и бурю, выковалась в величайшую социалистическую державу мира". Некогда слабое правительство, располагавшее лишь малочисленной гвардией петроградских рабочих, теперь имеет в своем распоряжении многочисленную Красную Армию. Не вполне сформированная партия коммунистов превратилась в выкованную из стали 300-тысячную партию, которая одним мановением руки Центрального Комитета может перестроить свои ряды и двинуться на врага. Партия, у которой три года назад на Западе были только небольшие группы сочувствующих, стала ядром международного социалистического движения в лице III Интернационала. А вождь II Интернационала господин Каутский был вынужден искать убежища от германской революции "в отсталом Тифлисе, у грузинских социал-духанщиков". И равнодушные три года тому назад страны Востока теперь зашевелились, возникли освободительные движения против Антанты и империализма. Несомненно, заметил Сталин, дальнейший путь не из легких, но трудностей не следует бояться. Завершил он свое выступление следующими словами: "Перефразируя известные слова Лютера, Россия могла бы сказать: "Здесь я стою, на рубеже между старым, капиталистическим, и новым, социалистическим миром, здесь, на этом ру- 209 беже я объединяю усилия пролетариев Запада с усилиями крестьянства Востока для того, чтобы разгромить старый мир. Да поможет мне бог истории""80. Мысли Сталина легко переключались с этого религиозного образа революционной России к взгляду на нее, как на силу в мировой политике, защищающую собственные интересы обычными для великой державы средствами. Например, через три дня после выступления в Совете, в частной беседе с бакинскими партийными лидерами он заявил: "Грузия сейчас в положении невесты, у которой много женихов - все с ней заигрывают, а она чванится. И мы с ней заигрываем, чтобы что-нибудь извлечь. Здесь Антанта хочет создать Союз против нас. Мы, конечно, Грузию на свою сторону не перетянем, но разложение в правительстве Грузии мы усилим и выдачей по капле нефти затормозим дело боевого союза между Грузией и Антантой. А потом факты покажут, как лучше"81. Вернувшись в Москву в конце ноября, Сталин начал интервью с сотрудником газеты "Правда" с такого описания значения данного региона, от которого загорелись бы глаза у доктора Хаусхофера, немецкого теоретика геополитики. Сталин, в частности, сказал: "Важное значение Кавказа для революции определяется не только тем, что он является источником сырья, топлива и продовольствия, но и положением его между Европой и Азией, в частности между Россией и Турцией, и наличием важнейших "экономических и стратегических дорог (Батум - Баку, Батум - Тавриз, Батум - Тавриз - Эрзерум). Все это учитывается Антантой, которая, владея ныне Константинополем, этим ключом Черного моря, хотела бы сохранить прямую дорогу на Восток через Закавказье. Кто утвердится в конце концов на Кавказе, кто будет пользоваться нефтью и наиважнейшими дорогами, ведущими в глубь Азии, революция или Антанта, - в этом весь вопрос"82. Можно не сомневаться, что Сталин не усматривал несоответствия между своими выступлением в Баку и интервью газете "Правда". Мистическое видение первого с геополитическим реализмом второго связывало его представление о России как о воплощении мировой социалистической революции и одновременно как о великом национальном государстве, которое и на международной арене ведет борьбу, по необходимости руководствуясь теми же соображениями, что и его противники. Примечательным в интервью газете "Правда" было и высказывание, которое давало ясно понять, что время передышки для грузинских меньшевиков подходило к концу. По словам Сталина, "Грузия, запутавшаяся в тенетах Антанты и ввиду этого лишившаяся как бакинской нефти, так и кубанского хле- 210 ба, Грузия, превратившаяся в основную базу империалистических операций Англии и Франции и потому вступившая во враждебные отношения с Советской Россией, - эта Грузия доживает ныне последние дни своей жизни". Предсказание приобрело особое значение на фоне только что происшедших или происходящих событий. Победа красных в Крыму над белой армией барона Врангеля, одержанная в середине ноября 1920 г., ознаменовала окончание гражданской войны. В тот самый момент, когда Сталин произносил приведенные выше слова, шла полным ходом советизация Армении. В это же время (и, несомненно, с молчаливого согласия Сталина) Кавбюро стало настаивать на вооруженной акции против Грузии. В середине декабря Орджоникидзе, председательствовавший на заседании Бюро в Баку, на котором присутствовали представители 11-й армии, телеграфировал Ленину о том, что совещание приняло постановление "о немедленном оказании помощи трудящимся Грузии и установлении Советской власти". Один из советских историков грузинского происхождения, комментируя в своем труде данное событие, заметил, что в постановлении "основное внимание было обращено не на внутренние условия немедленного взятия власти, а на XI армию"83. Ленин ответил, что такое решение в корне противоречит политике ЦК, что последствия могут быть катастрофическими и что он категорически требует отмены постановления, которое ни в коем случае нельзя претворять в жизнь. Через два дня, 17 декабря, пленум ЦК подтвердил "мирное направление" политики РСФСР на Кавказе. Давление с юга на ЦК затем ослабло, но не надолго. В начале января Орджоникидзе и Киров направили членам Центрального Комитета письмо, в котором продолжали настаивать на немедленной советизации Грузии. После этого следующий пленум вновь рассмотрел данный вопрос и решил, что для акции не созрели ни внутренние, ни внешние условия. Через неделю в дело на стороне Кавбюро вмешался Сталин. Он хорошо рассчитал время для своего хода. 20 января 1921 г. народный комиссар иностранных дел Чичерин послал Ленину подробное письмо с обвинениями в адрес правительства Жордания в нарушениях советско-грузинского договора. В письме утверждалось, что в Грузии назревал внутренний революционный кризис. Видевший документ Сталин использовал это обстоятельство, когда 24 января направлял членам ЦК собственное письмо. Ссылаясь на материалы Чичерина, а также на другие, якобы имевшиеся в его распоряжении сведения, он заявил, что революционная ситуация в Грузии уже существует и предложил дать директиву Орджоникидзе и коммунистическим организациям Грузии о подготовке воо- 211 руженного восстания, а Реввоенсовету республики - быть готовым при необходимости немедленно оказать помощь грузинским повстанцам. В документе имелась приписка: "Прощу ответить до 6 часов". Кое-кто из членов ЦК хотел отложить рассмотрение этого вопроса на несколько дней. Однако пометка Ленина на письме Сталина ("Не отлагать") побудила к быстрым действиям, Пленум Центрального Комитета собрался 26 января и принял постановление, в котором Наркоминделу поручалось вести точный учет фактов нарушения мирного договора и потребовать от правительства Грузии разрешения на доставку через ее территорию припасов в Армению. Постановление предусматривало, в случае необходимости, оказание грузинским трудящимся военной помощи. Приготовления на Кавказе шли свои чередом, и 6 февраля Орджоникидзе в телеграмме Ленину и Сталину настойчиво просил разрешить немедленно начать вооруженное восстание. Ответные телеграммы Ленина от 8 и 14 февраля санкционировали операцию, правда с различными оговорками, в том числе и такой курьезной, как непременное соблюдение международных норм84. В ночь с 11 на 12 февраля возникли беспорядки в грузинской приграничной зоне, населенной частично армянами и русскими. И 15 февраля 1921 г. Красная Армия вторглась в Грузию. На своем посту в Тифлисе Жордания явственно ощущал растущее в декабре и январе давление со стороны России. На основании информации из разнообразных источников у него сложилось впечатление, что в Москве шла б