набора плавательного ценза светило стать третьими помощниками на СРТ, то рыбообработчикам суждено провести большую часть своей жизни в трюме и делать свое дело так, чтобы в конце двенадцатичасового цикла не только держаться на ногах, а еще и катать бочки. А потом -- еще четыре часа подвахты. Это были судовые "люмпены", если не сказать "рабы", мускульная сила, используемая на промысле как средство малой механизации. В их сознание вбивалось понятие: круглое катать, плоское кантовать. Поскольку на судне плоского было мало, оставалось в основном круглое: бочки с солью по 160 килограммов, с рыбой -- по 80 -- 85 килограммов и пустые -- 22 килограмма весом. Вот и весь ассортимент, и в сознании у каждого сидит: бочки катай -- план выполняй! И катали, порой по 16 часов кряду. Для этих целей действительно набирали довольно пеструю толпу. Приманкой служила морская романтика и "длинный рубль". Среди них довелось мне видеть разных людей. Многие прижились, оморячились и подолгу находились в море. Некоторые переучивались, часть уходила на берег. Чтобы получить направление на любое судно, нужно пройти медкомиссию и получить заключение "Годен". Самый страшный медицинский инструмент -- тонометр, он мерит артериальное давление и часто, подлец, зашкаливает. В подобных ситуациях рыбак находил дублера, который по дружбе, знакомству или за бутылку проходил всю комиссию или лишь терапевта. Должен заметить, что прибегать к услугам дублера следует в исключительных случаях, иначе велика опасность краха подмены. На соседнем СРТ произошел курьезный случай. Утром в каюту судового радиста зашел молодой парень и представился: -- Я дублер радиста, прибыл на практику. -- Ты пришел вовремя, пройди за меня комиссию, -- с трудом оторвав голову от подушки, выдавил из себя радист. На медкомиссии у парня обнаружили гонорею, и радиста уволили... И еще кое-что из жизни рыбообработчиков. Получив заветное "годен" в медкнижке, счастливец мчался галопом в кадры, где П.И. Кобзев выдавал ему направление на п/б "Урал". И после этого будущий "раб" уже мог не торопиться: пароход не волк, в лес не убежит. Он шел к "Фон Боку" -- в пивную, что рядом с главпочтамтом. Нацедив из автомата в разумных пределах разбавленные водой две кружки пива и взяв две порции огромных, до неприличия возбужденных сосисок, он смаковал это, пытаясь сохранить горьковатый пивной вкус до прихода в порт. Кто-то утверждал, что лично видел на "Фон Боке" объявление: "В связи с отсутствием воды пива нет". Самой большой "достопримечательностью" всех жилых помещений "Урала", и особенно носовых, являлись клопы. Из 2,5 тысяч известных разновидностей клопов эти были если не самые крупные, то наиболее кровожадные паразиты -- постельные клопы. Свое веское слово они сказали позже при пересечении Атлантического океана, а пока я, никогда не видавший такоro количества этих страшных наездников, поражался их обилию. Клопы были всюду: слева и справа, на подволоке и даже на палубе, но больше всего их было в матрасе, который из бело-голубого превратился в темно-бордовый. Меры проводимой с ними борьбы не давали ощутимых результатов. Мы буквально засыпали их толстым слоем дуста ДДТ, но знаменитый порошок не оказывал на клопов никакого устрашающего действия. Клопы, казалось, издевались над нами, отфыркиваясь от дуста, как скаковые лошади после прохождения дистанции. Это были настоящие хищники. Однажды кто-то предложил провести гонки клопов. Ведь проводились же в американской армии традиционные бега тараканов. У нас для гонок каждый отбирал и отлавливал приглянувшегося ему кровососа. Затем доброволец ложился на спину, оголив грудь, желательно без растительности. На грудь насыпалась полоса дуста, называемая "Линией Маннергейма". Чей клоп преодолевал первым линию препятствий, тот и объявлялся победителем... Безусловно, о клопах можно писать еще долго, но нельзя увлекаться. Был на "Урале" и другой отряд насекомых -- тараканы, о которых все же нужно замолвить слово. Они избирали себе более престижное место -- посудные шкафы в столовой команды. Если ночью зайти в столовую, включить свет и открыть дверцу шкафа, то можно было с ними хоть за руку (или за лапу?) здороваться. Иногда создавалось впечатление, что тараканьи усы длиннее моих. Но тараканы, в отличие от клопов, особого вреда нам не делали. ...Работы закончены. Все ждали отходную комиссию. Экипаж находился в столовой команды. Я обратил внимание, что все начали что-то шептать про себя, словно молитву. Спросил: "Зачем?" Оказалось, чтобы сбить напряжение и не забыть свое имя и отчество. Старший наряда называл по отходной роли фамилию, а член экипажа должен был встать и назвать без запинки имя и отчество. Услышав свою фамилию, я сделал, как надо, -- встал и ответил. Вроде пронесло. Ведь если человек замельтешит, задергается, засуетится и не сразу назовет себя, о нем могут плохо подумать. Наконец, "Урал" отдал концы. Теперь пора рассказать о главных действующих лицах моего повествования. Капитан "Урала" Петр Алексеевич Ярковой. Это небольшого роста, около шестидесяти лет, некурящий, непьющий и почти не ругающийся матом человек. Судовые знатоки утверждали, что он баптист. Петр Алексеевич в 1925 году окончил Бакинский морской техникум. Во время войны сражался на Волжской флотилии. Отходил семь экспедиций в Антарктику за китами. Немногословный и молчаливый, приученный к начальственным окрикам. Но от него я никогда не слышал грубого слова, он никого не распекал и не "прихватывал". Оценивать его капитанские способности не имею морального права. В экипаже поговаривали, что старик жадноват. На мостике он появлялся в кожаной шапке-ушанке с потрескавшимся от времени верхом (знатоки утверждали, что она была участницей Сталинградской битвы, как и ее хозяин). Полушубок, ватные брюки и валенки с калошами -- его нормальная зимняя экипировка. Судьба распорядилась так, что, годами позже, капитан дальнего плавания, Заслуженный рыбак Эстонской ССР Петр Алексеевич Ярковой умер у меня на руках. Первым помощником капитана был Харри Яанович Виирма. Обычно на судах помполитов не слишком уважали, называя за глаза бездельниками и крупными специалистами по заглядыванию в замочные скважины женских кают. Наш помполит был на удивление уважаемым человеком, возможно, за то, что особо своего носа никуда не совал. На промысле он добросовестно получал от рыбмастеров данные и подводил итоги соревнования между сменами... Теперь думаю, трудно себе представить лучшего помполита, чем наш. Помощником капитана по производству -- технологом состоял Иван Сергеевич Шичкин. Крупный, с непомерно развитой грудной мышцей, но при этом весьма подвижный человек. Для нас, молодых, был отцом в полном смысле этого слова. Ни- когда не ругался матом, веселый и общительный. Его полнота и непомерный аппетит были объектом едких морских шуток и подначек. Спортивные брюки маратовского производства даже после удаления из них резинки давили ему в талии. В его каюте постоянно работала электропечка, на которой что-то варилось, вплоть до акульей печени. На общественных началах Иван Сергеевич являлся душой, организатором и "крестным отцом" всех судовых розыгрышей и хохм. Второй помощник капитана Ульян Никитич Мельников был грамотным и опытным судоводителем, но очень вспыльчивым. Мне оказывал помощь по выполнению программы практики. Третий помощник Юрий Лунин и четвертый -- Альберт Малышев были хорошими ребятами, от них я имел тоже много помощи. Боцман Николай Алексеевич Брагин -- добродушный здоровяк немногим старше меня. ...Мы шли по Балтике, о "свинцовых водах" которой приходилось где-то читать. Пройдет всего несколько дней, и "Урал" испытает на себе удары стальных волн Атлантики. Я стоял на руле, когда мы шли проливом Зунд. Слева столица Датского королевства -- город Копенгаген. Свои почетные места заняла партийная вахта. Оказывается, в целях предупреждения попыток побега при прохождении узкостей, выставлялась вахта из членов КПСС и судовых активистов. Хотел бы я посмотреть на идиота, готового прыгнуть за борт в ледяную воду. Представляется, что это была детская игра взрослых людей. Но такова установка, которую тогда приходилось выполнять без рассуждений. Проходили траверз красивого замка, его называют замком Гамлета. До него рукой подать, и вдруг... 0 боже, милостивый, "Урал" пошел вправо, не слушая руля. И справа же на пересечение нашего курса мчался датский паромчик. Капитан закричал: "Вправо не ходить!" А когда услышал от меня, что руль заклинило, весь съежился, подобрал под себя ноги, оттолкнулся и, трижды подпрыгнув, произнес после каждого прыжка: "Блядская отрава!", сплевывая при этом через верхнюю губу. Стрелку телеграфа перевели на "полный назад". Паромчик каким-то чудом проскочил под носом и помчался в столицу. С третьей космической скоростью на мостик влетел второй механик с масленкой в одной и ключом в другой руке. За надежную работу и техническое состояние механической части рулевого устройства ведь он отвечал. Механик отдал пробку, и я в строгом соответствии с законом Бойля-Мариотта получил в физиономию полагающуюся мне порцию коричневой жидкости, невольно вспомнив своего школьного учителя физики Николая Григорьевича по прозвищу "ехидный". Когда он произносил: "Слово физика происходит от слова "физис", слюни долетали до четвертой парты. Свою порцию масла получил в лицо и второй механик, остальное приняла на себя кормовая переборка рулевой рубки. Вахтенный помощник позвонил по телефону в румпельное отделение, откуда теперь удерживали судно на курсе. Наконец, рулевая машинка исправлена, и мы пошли дальше. Обогнув мыс Скаген, легли на вест и оказались в объятиях пролива Скагеррак. "Урал" начал отвешивать поклоны его водам. А когда вышел в Северное море, стая волн накинулась на судно. Разбиваясь о скулу, они образовали сплошной водяной вал перед рубкой. Создавалось ощущение, что море соединилось с небом. Находившиеся в носовом кубрике рыбообработчики начали оморячиваться и ощущать прелесть романтики океана. Их раскалывающиеся от боли головы получали удары становых якорей конструкции английского инженера Холла. Наверное, они полагали, что якоря бьют не по борту, а по их дурным головам, принявшим решение податься на заработки. Двенадцатиместный кубрик "Урала", называемый гадюшником, начинал оправдывать свое название. На волне полупустой "Урал" превратился в огромные сатанинские качели, на которых тела рыбообработчиков вырыгивали на себя остатки пищи. Судно, как молодая кобылица, лягнуло задом, винт оголился и бешено стал рубить воздух. Корпус дрожал. С подволока начали сыпаться клопы, доселе не участвовавшие в кровопитии, и сразу включились в дело. В кубрике стояло ужасное зловоние от блевотины, от двенадцати пар мужских носков первой категории, стоящих на палубе колом, и от двенадцати немытых мужских тел. Горизонтальное положение лежащих без движения "моряков", обессиленных жестокой качкой, зачтут в табеле рабочего времени в счет переработанных на промысле часов. А между тем, шла нормальная судовая жизнь: штурмана и механики, матросы и кочегары несли вахту. Ученые утверждают, что в природе нет человека, который не реагировал бы на качку. Другое дело, как и кто это воспринимает: одних рвет, выворачивая наизнанку, у других отсутствует аппетит, третьи заболевают обжорством, четвертые спят мертвецким сном, пятые не спят сутками, у некоторых "уходит крыша". Самым верным лекарством от морской болезни является человеческая воля, умение заставить себя работать. Да, к вопросу об аппетите. Когда-то среди военных моряков была такая песенка: У меня в любую качку Преотличный аппетит. Как пойду я за добавкой, Кок меня благодарит. Приходилось мне видеть таких. И хотя я пишу не о рекордсменах, достойных внесения в книгу рекордов Гиннесса, все же поведаю, пока "Урал" продирается сквозь частокол северо-морских волн, одну правдивую историю об аппетите. Один из моих однокашников в пору рыбацкой молодости шел пассажиром в район промысла. Перед обедом капитан достал кирпич черного хлеба, разрезал его по диаметральной плоскости на две равные половины, намазал на каждую из них по пачке масла и банке свиной тушенки... Уничтожив эти два "дредноута", капитан сказал: "Пойдем, Алексеевич, пообедаем". С тех дней прошло много времени, однокашник стал капитаном дальнего плавания, получил назначение на "большой пароход" и решил это дело обмыть в обществе того старого капитана. Не считая салатов, заливных и прочих холодных закусок, было уничтожено шесть лангетов, из которых Алексеевич с трудом одолел один. Все это всполоснули в трех бутьшках венгерского производства бренди марки "Бутафок" по 0,7 литра каждая. Когда они вышли из "Глории", старый капитан неожиданно предложил: "Алексеевич, зайдем в кафе, перекусим!" Умели на флоте выпить и закусить... "Урал" пробирался на запад. Атлантика, безбрежные голубые просторы -- для мореплавателей. Неисчерпаемые рыбные запасы -- для рыбаков. Кто скажет, сколько вычерпали на атлантических мелководьях огненно-красного нахального окуня, про- жорливой трески, ленивой камбалы и агрессивной зубатки? Атлантика -- полигон для испытания воли. Атлантика -- убежище для "невыездных". По таблицам морских расстояний от южной оконечности Ирландии до Лабрадора 1823 мили, или около 3318 километров. Учитывая наш коронный ход и встречный ветер, предстояло тилипаться в океане суток десять. Мы следовали в зоне преобладающих западных ветров, здесь в зимний период бушуют жестокие штормы. По утверждению ученых, в этой зоне 30 процентов времени приходится на штормы, среднегодовая сила ветра 3 -- 6 баллов. Но рыбаки никогда не отворачивали в зону более слабых ветров. Только вперед! ...Его Величество Атлантический океан бушевал. Волны стройными рядами и со страшным ревом набегали на судно. Стоя на руле, я ощущал полет куда-то ввысь, а потом вбок, и так без конца. Почему-то вспомнил "сына гор" с его волнами "выше сельсовета"... Где он теперь? Мы в гордом одиночестве, кругом ни одного огонька. Невольно думалось о рыбаках, которым приходилось пересекать океан на утлых СРТ. Мне ведь тоже скоро такое предстояло. Когда прошли половину океана, наступило какое-то непонятное изменение в его поведении: волны атаковали "Урал", но уже не так агрессивно. Ветер убивался (стихал). Постепенно океан начал успокаиваться, и сразу стало ощущаться ледовое дыхание тумана. Видимость ухудшилась. "Урал" прибыл в район Большой Ньюфаундлендской банки. Не успели застопорить ход, как палубная команда под руководством боцмана Брагина начала готовить стрелы для работы и защищать борта. Еще на переходе нас развели по бригадам с распределением конкретных обязанностей. На рабочих местах провели инструктаж по технике безопасности. Я попал в палубную команду под непосредственное подчинение боцмана. Мы начали готовить к работе судовые стрелы. С точки зрения морской практики проведение грузовых операций в открытом море -- процесс трудоемкий, сложный и весьма опасный. Недооценка степени защищенности промыслового судна у борта базы может привести к тяжелой аварии. Поэтому плавбаза оборудовала борт для безопасной стоянки промысловых судов лагом. Вывалили за борт плавучие кранцы. К борту каждого швартующегося судна спускалось по два кранца, длина их в сборе 4110 миллиметров, вес 1400 килограммов. Баллоны изготовлены из морозоустойчивой, износостойкой резины. Кроме того, борт оборудован висячими кранцами. Они сделаны из старых покрышек, нанизанных на осевую такелажную цепь. Обычно в одном кранце бывает по 30 покрышек. Швартовные тросы при этих операциях отвечают повышенным требованиям, они комбинированные. ...Флот ждал очереди на подход, чтобы сдать груз, получить тару, соль, продукты, воду, почту и какие-нибудь видавшие виды, до дыр истертые фильмы. У нас на судне был штатный "культурник", занимался кинопрокатными делами. Впрочем, я часто потом видел его в трюме за работой. Для обеспечения круглосуточной работы команда разбита на две смены. Им до конца набора груза предстояло соревноваться между собой. В обязанности помполита входило теперь собирать и оглашать результаты соревнования. Оно ведь было "соц". Бригада состояла из 14 человек, возглавлял ее рыбмастер М. Штурм. На палубе постоянно находились боцман и его два помощника, которые, приняв суда к борту, становились на судовые лебедки. Самое трудное -- поднять строп с палубы вздымаю- щегося на волне судна. Наконец, борт оборудован и к нему лихо подвалил юркий СРТ. Я подал конец, вроде все в порядке -- и перешел на лебедку. В подъеме 10 бочек в металлической сетке. Искусство заключалось в том, чтобы взять подъем с палубы добывающего судна в момент, когда оно на волне достигает верхнего положения. Если к борту подходили два судна, наша бригада справлялась нормально, но если -- страшно представить! -- у борта стояло четыре СРТ, поднимали на работу другую смену и свободных от вахт членов машинной команды, а на лебедки становились штурмана. На меня во время набора груза выпала большая нагрузка: смена, подвахта, за счет свободного времени, когда ребята "забивали козла" или смотрели фильм, я заполнял дневник практики и занимался на мостике штурманским делом. "Урал" снялся с района промысла и следовал к канадскому порту Галифакс для встречи с водолеем "Выру", чтоб пополнить запасы пресной воды. В точке встречи отдали якорь. Здесь развлекались успешной охотой на акулу. И потом опять грузились... Наконец, все работы закончены, планы выполнены. Началась подготовка к обратному переходу через океан: подняли кранцы, убрали тросы, завалили стрелы, закрепили все по-походному и снялись в порт. В грузу в зоне преобладающих вестовых ветров, дующих в корму, судно вело себя гораздо уверенней. Пришли в Таллинн, а после выгрузки "Урал" становился в ремонт. 30 марта 1961 года закончилась моя практика и я был списан с судна для направления в училище. Мне вручили характеристику, в которой значилось, что я "хорошо подготовлен в отношении морской практики, морские качества отличные". Настало время прощаться с ребятами с "Урала". Я получил прекрасную школу, прошел испытание океаном, который покорил меня своим величием. Пусть не был я в экзотических странах, не подержал в руках иностранной валюты, но познал настоящую мужскую работу в море. Обычно о молодых моряках говорят: "Моряк -- задница в ракушках". Смею утверждать, что после дружеского общения с Атлантикой количество ракушек на пятой точке опоры значительно сокращается. И после того рейса я впервые по-настоящему осознал: все преходяще, а море -- вечно! Еще раньше испытание Атлантикой прошли на СРТ-- 4590 Аркаша Емельянов и Анатолий Сенин, а позже Витя Дурнев, Женя Нигородов и Вольдемар Пикат. Закончив продолжительный зимний рейс, они в ресторане "Ранна Хооне" продемон- стрировали такую филигранную технику жонглирования суповой тарелкой, что местные посетители приняли их за артистов Московского цирка. И через тридцать пять лет капитан Евгений Нигородов говорил: "Ты знаешь, в Норвежском море пять баллов -- штиль!" А про тяжкий труд рыбацкий, про славные дела поколения тех, кто покорял Атлантику, я еще напишу отдельно и особо. Уже подготовлен первый вариант книги об этом... ПРОЩАЙ, МОРЕХОДКА! Последняя практика существенно изменила всех к лучшему: мы остепенились, стали спокойными и солидными. Приступили к занятиям. Основы радиотехники читал отставной капитан третьего ранга. Мне трудно оценить его способности, поскольку он вел лекции, как принято у военных. Конспект был написан на отдельных листах, чем не преминули воспользоваться наши шутники-правдолюбы, уверенные, что преподавать надо без конспектов, как делали другие. На всякий случай они так перетасовали листы, что новому учителю пришлось долго наводить порядок в своем хозяйстве. Приятные воспоминания остались от предмета "Судовая гигиена". Его вел доктор, оставивший значительную часть своих волос на чужих подушках. Веселый и остроумный человек. Войдя в класс, он садился за стол и начинал выбирать себе жертву, а в это время поднимался Игорь Сараев: "Товарищ доктор, вопрос можно?" -- Вопрос мошно, товарищ курсант, -- отвечал доктор, вставая из-за стола. Игорь поднимал весьма пикантную тему из сексологии. Доктор становился собранным и серьезным, как перед защитой диссертации. Он подходил к доске, брал мел и изображал восьмерку. -- Та, такой ситуации ф шизни фполне фероятен, -- говорил доктор, приступая к подробным объяснениям. ...Приближались государственные экзамены. Мы усиленно готовились к ним. По навигации делали прокладку, по астрономии решали задачи по определению места в океане. К устным экзаменам готовились сообща. Рядом со мной друзья -- Сергей Смоляков, Диоген Горюнов и Анатолий Сенин. И вот госэкзамены начались. Председателем комиссии был преподаватель ЛВИМУ им. адмирала С.О. Макаров -- Владимир Владимирович Александровский. Высокий, импозантный мужчина. В "Макаровке" он преподавал девиацию и курсанты называли его "Александрович". Весь ход государственных экзаменов описывать не буду. А вот во время них произошло одно печальное событие -- последнее в нашей курсантской жизни. Все тогда было последним... После сдачи письменной астрономии ребята пошли в ресторан "Таллинн-Балти" -- излюбленное место многих из нас. Возвращаясь в экипаж, И. Сараев, А. Емельянов и С. повстречали женщину, и якобы С. грубо взял ее за руку. Я хорошо помню, как привели С. и привязали к койке, как к дежурному офицеру пришла эта женщина. Дежурил по училищу капитан третьего ранга Г.П. Кангро. Он приложил все свое красноречие и талант, но уговорить "пострадавшую" не смог. Утром она была уже у начальника училища и поставила условие: исключить Сараева, который не удержал С. от дурного поступка. Действовала она, видимо, по женской логике. Начальство не стало противиться ей, а возможно, и не могло. Дело в том, что она была из КГБ и знала всех наших ребят поименно. Неприятный, досадный случай. Мы лишились своего друга-весельчака. Забегая вперед, скажу, что после исключения со стационара он был переведен на заочное отделение и зимой, сдав экзамены, окончил училище. Крупно не повезло и С. Он был направлен на работу в рыбную промышленность. Уходя в рейс, взял с собой труды К. Маркса и в рейсе сошел с ума... И вот мы успешно сдали госэкзамены. 3 августа 1961 года в зале Таллиннского мореходного училища, на втором этаже, было многолюдно. В этот день выпускникам судоводительского отделения вручали дипломы. Кругом цветы, счастливые улыбки и музыка. В последний раз в этом зале для нас играет один из лучших оркестров города под управлением Илмара Томберга. Наступает торжественный момент: на сцену поднимаются начальник ТМУ А.В. Аносов и капитан третьего ранга Г.П. Кангро. Все замерли. Своды зала потряс зычный голос Гастона Петровича: "Слушай приказ!" Он называл фамилию, выпускник под звуки туша и гром аплодисментов поднимался на сцену, начальник училища вручал диплом и жал ему руку. -- Рястас Юрию Хансовичу! -- объявил Г. Кангро. Я поднялся вверх, Александр Владимирович тепло поздравил меня и пожелал всего доброго. Трудно передать те чувства, которые наполнили мою душу, когда я брал из рук "папы" синюю корочку с тиснением "Диплом". Как в кино, я услышал старинную морскую песню, увидел развалившийся плот, мою добрую маму, девушку с каштановыми волосами. И вспомнились наши общие с ней мечты о море и весь тернистый путь к нему. Да, путь к морю закончился в тот день и начался удивительный рейс -- морская жизнь. Манит нас простор величавый, С морскою стихией борьба... В память о тех незабываемых минутах и своих однокашниках привожу текст приказа начальника Таллиннского мореходного училища. Чтобы назвать всех друзей-сокашников, с которыми прошел три года жизни. ПРИКАЗ Начальника таллинского мореходного училища 3 августа 1961 г. No 313 г. Таллин Содержание: Об очередном выпуске техников-судоводителей. На основании полного выполнения учебного плана и успешной сдачи Государственных экзаменов, считать окончившими Таллинское мореходное училище по специальности МОРСКОЕ СУДОВОЖДЕНИЕ следующих курсантов судоводительской специальности: I. С присвоением квалификации техник-судоводитель и вручением диплома С ОТЛИЧИЕМ: 1. Ниннас Тойво Адольфовичу 2. Раянг Райво Оскаровичу 3. Гайдук Вячеславу Владимировичу II. С присвоением квалификации техник-судоводитель и вручением дипломов: 1. Альт Рейну Карловичу 2. Альтон Тоомас-Тийт Иоханнесовичу 3. Арумяэ Вяйно Яановичу 4. Боркману Рейн-Эвальд Иоханнесовичу 5. Биркхольц Арвед Аугустовичу 6. Валвет Иво Оскаровичу 7. Варламову Георгию Александровичу 8. Ваарик Нигул Васильевичу 9. Калвет Виллу Андресовичу 10. Кеввай Юло Иоханнесовичу 11. Колло Рейн Артемисусовичу 12. Коппель Валдур Риидовичу 13. Кююн Николаю Константиновичу 14. Поолма Ааду Викторовичу 15. Пыдер Пеэтер Артуровичу 16. Лыхмус Калью Приидовичу 17. Салусоо Велло Юхановичу 18. Сепп Матти Константиновичу 19. Сепп Валентину Александровичу 20. Суси Энедель-Хальянд Аугустовичу 21. Танг Каупо сын Альвины 22. Тийвель Тыну Карловичу 23. Тийк Уку Укувичу 24. Хейнла Валдо Николаевичу 25. Ымблус Калью Якобовичу 26. Эренди Юрию Борисовичу 27. Юргенс Эрику Аугустовичу 28. Бартеневу Юрию Михайловичу 29. Бельскому Анатолию Ивановичу 30. Бурмак Владимиру Михайловичу 31. Валк Александру Владимировичу 32. Винавер Феликсу Исаевичу 33. Герасимову Алексею Михайловичу 34. Горюнову Диогену Елиферьевичу 35. Губареву Юрию Егоровичу 36. Емельянову Аркадию Федоровичу 37. Казакову Эдуарду Макаровичу 38. Казанцеву Виктору Тимофеевичу 39. Камалетдинову Хасану Абдуловичу 40. Капралову Сергею Борисовичу 41. Куликову Альберту Григорьевичу 42. Малахову Владимиру Федоровичу 43. Мошенскому Леониду Сергеевичу 44. Огибенину Анатолию Алексеевичу 45. Рястас Юрию Хансовичу 46. Сенину Анатолию Васильевичу 47. Смолякову Сергею Петровичу 48. Соболеву Леониду Лукичу 49. Соколову Валентину Ивановичу 50. Сорокину Виктору Васильевичу 51. Хесину Михаилу Аркадьевичу 52. Шалунову Вячеславу Владимировичу Одновременно с дипломами вручить направления на работу согласно плана распределения молодых специалистов. III. Включить в число 5 процентов от выпуска имеющих право поступления в высшие учебные заведения Министерства морского флота для продолжения учебы: 1. Гайдук Вячеслава Владимировича 2. Ниннас Тойво Адольфовича 3. Раянг Райво Оскаровича IV. Занести на Доску почета Училища следующих выпускников, окончивших С ОТЛИЧИЕМ: 1. Гайдук Вячеслава Владимировича 2. Ниннас Тойво Адольфовича 3. Раянг Райво Оскаровича Выражаю уверенность, что новый отряд техников-судоводителей своим самоотверженным трудом на судах морского флота внесет достойный вклад в дело построения коммунистического общества в нашей стране. Счастливого плавания, товарищи выпускники! Начальник таллинского мореходного училища (АНОСОВ А.В.) Последний раз гремела музыка для нас и светились радостные улыбки... Жаль расставаться. Прощай, мореходка! В строгом соответствии со своими скромными финансовыми возможностями мы провели в Пирита "обмывание" дипломов, которое в общем-то прошло довольно цивилизованно, если не считать нескольких мелких стычек с гражданскими, которых наш чемпион по борьбе самбо, проведя для себя легкую разминку, побросал в воду, как кутят. В последнюю ночь в родном экипаже спали, накрывшись матрасами. От возбуждения долго не могли заснуть. Последние потери вторая "гвардейская" рота в виде трех верхних передних зубов понесла утром в результате столкновения челюсти с писсуаром, на котором явных признаков повреждений не было обнаружено, а три зуба исчезли в водах фановой системы. На расщелину между зубами, как на пробоину, срочно наложили "цементный ящик". Собрав в потертые чемоданы свои нехитрые пожитки, коряги-мореходы начали разъезжаться по домам. Прощай, экипаж! Прощай, наш друг пан Коневицкий! КОРАБЛЬ ИДЕТ ДАЛЬШЕ А теперь коротко расскажу, что было дальше. Как станет ясным, большая часть моей трудовой жизни была связана с работой на рыбопромысловом флоте. 5 сентября 1961 года после отпуска я прибыл в Эстонскую рыбопромысловую экспедиционную базу, которую в народе называли "Рыбкиной конторой" и где, как было описано ранее, проходил преддипломную практику. О рыбаках говорят много, а подлинной правды известно мало. Да и книг об их тяжком труде, созданных знающими авторами, почти нет. Рыбаки мужественные люди, совершающие свой скромный трудовой подвиг на просторах седой Атлантики и других морей и океанов. Не бывает у рыбаков легкой судьбы. Случалось, разбивало волной радиорубку, оставляя судно без связи, появлялись трещины в корпусе, волны, как щепку, бросали суденышко, лишенное хода. Ел рыбак пищу, приготовленную из говядины, тушу которой возили привязанной к мачте. Иногда по трое суток подряд выбирал рыбак сети, падая от изнеможения лицом в рыбу, мылся лишь при посещении плавбазы и смотрел старые, заезженные фильмы. Все переживал и выносил рыбак -- и выходил победителем. И многие славные труженики Атлантики были выпускниками Таллиннского мореходного училища... 1961 год вошел в историю рыбопромыслового хозяйства Эстонии как "год великого перелома", год начала качественно нового этапа в развитии флота, его технического перевооружения и обновления. О том, насколько важна быстрейшая доставка рыбы после ее поимки к столу, знал еще король Людовик XlY, единственный из парижан, позволявший себе роскошь есть свежайшую морскую рыбу под ароматным винным соусом с шампиньонами. Для этой цели содержали специальный отряд драгун, которые этапным порядком доставляли рыбу с побережья в Париж. Идея подвергать рыбу после вылова глубокому замораживанию была реализована с появлением специальных рефрижераторных судов. Первое такое судно типа "Таврия" ЭРЭБ получила именно в 1961 году. А в апреле того же года было положено начало развитию крупнотоннажного добывающего флота, когда получили первый БМРТ -- "Юхан Сютисте". В это время ЭРЭБ имела 83 единицы флота десяти типов. Основу составляли небольшие рыбодобытчики СРТ и СРТ - Р "Океан", которых числилось по 34 единицы. СРТ -- средний рыболовный траулер вошел в историю рыбопромыслового флота как самое мореходное судно своего класса. Минуют годы, продадут устаревшие СРТ "на иголки", а на смену им придут самые современные суда в мире. Рыболовный флот Эстонии будет одним из крупнейших на Балтике, по абсолютной добыче рыбы республика окажется впереди ФРГ и займет второе место в мире по добыче на душу населения (213 кг в год). Потом наступила катастрофа... Подробно о рыбацком труде, о судьбе промыслового флота Эстонии я расскажу в книге, которую заканчиваю. А сейчас поведаю, как и кем служил на флоте. И еще -- о своих друзьях-сокашниках по ТМУ и наших традиционных сборах в разные юбилейные даты. Сначала я получил назначение матросом первого класса на СРТ - Р 9057, но он находился в ремонте, и через три дня меня вызвали в кадры и направили на уже знакомый "Урал", выходящий в рейс. Здесь выплавал ценз на штурманский диплом. Потом был первый рейс третьим помощником на СРТ - Р 9122 к побережью Америки, Карибские события и встречи с американцами, штормовое Норвежское море и туманно-ледовый Лабрадор. Моя детская мечта исполнилась 1 октября 1964 года, когда я получил рабочий диплом штурмана дальнего плавания (ШДП). ...Минуло 25 лет с той поры, как А.В. Аносов поздравил нас с окончанием училища. Было решено организовать встречу выпускников, создан оргкомитет, разработана шуточная анкета-вопросник, ее разослали вместе с приглашениями по известным адресам. Мы с Сергеем Смоляковым приступили к составлению концертной программы, должны были прозвучать номера нашей курсантской молодости. Сергей написал слова песни для начала концерта: Тот же зал мореходки На втором этаже, А друзья-одногодки Постарели уже. Четверть века мелькнула, Словно кадр из кино... Был курсантом недавно, Был курсантом давно. Здесь дороги начало. Наши курсы легли К самым дальним причалам Необъятной Земли. Алый флаг над морями Пронести нам дано. Где-то были недавно, Где-то были давно. Пусть вовек не редеет Мореходов семья. Наша рота стареет, Но растут сыновья. Им свои океаны Покорить суждено,-- Так, как было недавно, Так, как было давно. Глубоко тронули душу эти простые и теплые слова. Ребят тогда собралось 29 человек. На встрече был наш командир, который когда-то любил говорить: "Курсанту с хилым телом полезен лишь кефир". Из преподавателей пришли Э.Г. Лайдо, Л.Г. Тюндер, Г.Я. Бейпман, А.Д. Дидык, Р.Ю. Титов. Гостей встречали начальник училища Х.Х. Кантер и капитан первого ранга Г.П. Кангро. Доклад о текущем моменте сделал А. Сенин, который в частности отметил, что у одного из присутствующих голова усохла на один размер. Н. Кююн и С. Смоляков умудрились сохранить свой курсантский вес. Двенадцать наших стали капитанами дальнего плавания, двенадцать окончили высшие учебные заведения. К сожалению, по ряду причин многие уже не плавали, а некоторые ушли из жизни. Отсвистели для них свирепые ветры, отшумели жестокие штормы... Чаепитие состоялось в ресторане "Кевад". Шел очередной виток борьбы с пьянством и алкоголизмом, и наши преподаватели совершили гражданский подвиг, пойдя с корягами -- мореходами в питейное заведение. Пока они пили чай из рюмок и спиртное из чайных чашек, автор этих строк корчился на больничной койке, обвешанный трубками, как телеграфный столб проводами. Потому песню Сережи я и не спел... А на тридцатилетие окончания собрались в "Нептуне". Вместе с нами были М.Р. Рахлин и Р.Ю. Титов. За тридцать прошедших лет время основательно поработало над нашими организмами, существенно изменив их по форме и содержанию. Мы настолько переменились внешне, что некоторые не узнавали друг друга. Многие из-за чрезмерно развившейся грудной мышцы давно не видели без зеркала носков своих ботинок, нелегкая морская жизнь кое у кого наложила на лицах такой отпечаток, что впору заказывать асфальтовый каток, а отдельные гражданские особы увлеклись сбором булыжников в собственном организме. Время сделало свое дело. Единственное, что не подвластно времени, это наш юмор. Уже после третьей рюмки, выпитой за тех, кого нет с нами, начались воспоминания. Стоило одному спросить: "А помнишь?" -- и морщины на лицах самопроизвольно расправлялись, а глаза загорались юношеским огнем. К тому времени большинство ребят, оставшихся на флоте, плавали давно капитанами. Кому из водоплавающих неизвестна тяжесть капитанской ноши? Береговой человек видит капитана в манишке белее девственного снега, в парадной тужурке с четырьмя золотыми нашивками и в фуражке с огромной "капустой". А то, как судовой Самый Главный по несколько суток мечется в тумане по мостику, остается за кадром. В нескольких словах обязанности капитана сводятся к ответственности за работу судна, сохранность груза и жизнь находящихся на нем людей. В Уставе эти обязанности изложены на 20 страницах машинописного текста, а в общей сложности их 113. К сожалению, в Уставе нет самой главной обязанности капитана -- быть Человеком. Именно с этой проблемой, или человеческим фактором, как было модно говорить в период перестройки, возникают у капитанов, особенно у молодых, сложности и провалы в руководстве коллективом. Не могу удержаться, чтобы не привести трагический случай, происшедший с одним из моих однокашников. Капитанил он, и за какие-то провинности смайнали его до старпома. Кадровики провели гениальную операцию, передвинув на его место бывшего старпома. Этот имел зуб на нашего друга и довел его до удавки. А еще: посетовала однажды знакомая, как весь рейс измывался молодой капитан над ее мужем за то, что она в бытность свою бухгалтером заставила его переделать какой-то отчет. Но хватит о неприятностях и драмах капитанских. Во время наших традиционных юбилейных встреч было рассказано много и забавных баек из жизни самых Главных судовых персон. Так, в ходе наших воспоминаний было установлено, что лучшим другом человека является лошадь, будь она даже старой водовозной клячей. Двум морским джигитам людская молва приписывает дикие скачки, которые они организовали как раз на водовозной кобыле в порту Лиепая. Стоял их теплоход под погрузкой, и они, будучи в городе, приняли в себя тонизирующий напиток, под влиянием него земная жизнь как бы временно стопорит свой стремительный полет вперед, останавливая время. А между тем реальное время стремительно мчалось к моменту отхода судна. Они пытались найти такси, но безуспешно. Сквозь плотный туман в головах, как спасительный долгожданный буй, увидели они клячу водовоза, привязанную к дереву напротив пивной. И созрел дерзкий план использовать лошадь в качестве транспортного средства. Так и сделали и легли курсом на порт. Старая кобыла под их умелым управлением буквально преобразилась, творя чудеса и развив рекордную для себя скорость. Местные милиционеры гнались за ними на дряхлом мотоцикле, он пыхтел, трещал, тарахтел, стрелял и хлопал, но не мог сравняться в скорости с лихими ездоками. Беглецов выловили у проходной порта, когда они пытались придать своим непослушным телам относительно устойчивое вертикальное положение. На следующее утро их судили за пьяный дебош в ресторане, что они дружно отрицали. За это получили не 10, как планировалось сначала, а 15 суток ареста. Один громкой известности капитан стоял на ремонте на Локсаском заводе. При хорошем "чифе" и "деде" капитану в этих условиях и дела особого нет. Решил он развеять грусть и тоску в известном всем морякам заведении. И надо же было такой беде случиться, что из Таллинна прибыла строгая пароходская комиссия с проверкой. Взмыленный вахтенный помощник в экстренном порядке снарядил экспедицию на поиски капитана. Матрос, посланный в поиск, нашел капитана быстро, но тот успел привести себя в несамоходное состояние. Проявив морскую смекалку, матрос зафрахтовал колхозную лошадку, впряженную в телегу. В строгом соответствии с правилами перевозки живого груза тело капитана уложили в телегу, с которой пароходская комиссия столкнулась в воротах завода. Думал ли когда-либо один лихой капитан, что ему доведется быть цензором и напрочь исключить из лексики великого и могучего русского языка слово "точить"? Еще одна история, где непосредственно замешана также женская душа, своим теплом и заботой согревающая моряка среди туманов и льдов. Как- то БМРТ подошел к транспорту на выгрузку и получил почту. Одному матросу жена писала, что корова отелилась, бычок черно-белой масти, сена до весны хватит, стоят лютые морозы, а дрова, которые он заготовил, кончились. Теперь она сама пилит дрова, а пилу точить приходит сосед... Казалось, дело житейское, но чуть человек жизни не лишился. Все потому, что последние слова письма узрело всевидящее око старого боцмана. Вскоре после обеда моторист, приятно потянувшись, мечтательно произнес: "Сейчас бы пилу поточить..." Матрос спокойно объяснил, что зима в их краях нынче лютая, а дрова, заготовленные им, кончились, теперь жена пилит дрова, а сосед приходит пилу точить. На следующий день технолог дал задание рыбмастеру пилу поточить, дров напилить и рыбы накоптить. Матрос снова объяснил, что зима в их краях нынче лютая и дрова, которые он заготовил, кончились, теперь жена пилит дрова, а сосед приходит пилу точить. На палубе матросы завели разговор о доме, и один в сердцах сказал: "Если б сосед приходил мою "пилу" точить, я замочил бы обоих". Матрос вновь объяснил... Со временем на судне точили все и все, даже нестандартную фигуру буфетчицы Эльвиры, не изменившуюся после многоразовой обработки несколькими специалистами, -- видно, резцы не те. Матрос еще какое-то время бурно реагировал на разговоры, в которых фигурировало слово "точить", а потом впал в другую крайность и сник, отказавшись от еды, даже забродивший томатный сок, выдаваемый по приказу свыше вместо тропиче- ского вина, пить отказался категорически. Помполит усмотрел в действиях матроса политический протест и потребовал провести судовое собрание, где выступали заранее подготовленные штатные ораторы с осуждением поведения матроса. Особый интерес представило выступление капитана, он был решительным и волевым, как на мостике, когда в сплошном тумане в гуще судов шел с тралом и без локатора. Кэп был краток: "С сегодняшнего дня запрещаю на пароходе, которым я командую, произносить слово "точить". Кто произнесет, будет немедленно списан". Капитан слов на ветер не бросал, и на следующее утро по судну был издан приказ. Его довели до каждого члена экипажа под роспись, а для общего обозрения вывесили на доску объявлений. Приказ, как и выступление капитана, был краток и состоял всего из двух пунктов. В констатирующей части отмечалось, что появившееся в последнее время слово "точить" отрицательно влияет на политико-моральное состояние экипажа, выполнение планового задания по добыче и обработке рыбы, а также на выполнение принятых экипажем социалистических обязательств. Исходя из всего вышеуказанного капитан приказывал: 1. На БМРТ под моим командованием во всех относящихся к судну жилых, служебных и производственных помещениях ЗАПРЕЩАЮ произносить слово "точить". 2. За невыполнение настоящего приказа члены экипажа будут списаны с судна, а до появления оказии для отправки в порт приписки -- переведены в пассажиры и лишены премии за рейс. Драконовский приказ капитана возымел действие, ведь премия составляла 40 процентов заработка. Про пилу и ее затачивание забыли, а у буфетчицы Эльвиры появились радужные надежды. Простая сельская девушка подалась в Атлантику, чтоб заработать, одеться и удачно выскочить "взамуж", как говорили у них в деревне. Замужество, как линия горизонта, не приближалось, а вот вроде как дело наклюнулось. ...Было, что рассказать ребятам, поработавшим на Дальнем Востоке. Теплоход "Алексей Чириков" выходил из Владивостока по линии на Охотск с грузом водки. На мостик вполз капитан, осмотрелся вокруг и спрашивает: "Кто у нас рулевой?" -- Матрос первого класса Кузнецов, -- последовал четкий ответ. -- Хер ты голландский, а не рулевой. Партия у нас рулевой, -- выдавил из себя капитан с трудом. Выйдя из порта, капитан зашел в радиорубку и попросил радиста связаться с берегом. Радист начал вызывать береговую радиостанцию, а капитан стоял, опершись на плечи радиста руками. Из-за непрохождения радиоволн радисту связаться не удалось, а капитан, сжимая пальцами плечи радиста, спрашивал: "Связался?" Когда радист окончательно понял, что связи не будет, он на очередной вопрос капитана ответил: "Связался". С кем? -- обрадовано спросил капитан. -- С тобой, мудаком, я связался... В тот вечер нашей встречи было рассказано много интересных историй и выпито много. Были и песни. Казалось, что за столом сидят враз пополневшие, поседевшие и полысевшие курсанты второй "гвардейской" роты... Шел 1992 год. После тяжелой семейной трагедии я оказался старшим "воротчиком" в воротах республики -- в торговом порту, который за несколько лет сменил много названий. В ту пору усиленными темпами шла "Расчистка площадки", и в зону действия этой зловещей метлы попадали, как правило, специалисты, закончившие престижные вузы бывшего Советского Союза. "Расчистка", как холера, выкосила из всех сфер производства профессионалов, против которых использовали прием, называемый в народе "фэйсом об тэйбл", что в переводе на русский язык означает: "мордой об стол". Однако интеллектуального вакуума не возникло, и освободившиеся после вынужденного ухода рабочие места начали занимать беспомощные дилетанты. Стройными рядами и неорганизованной толпой на флот бросились, обгоняя друг друга, автомобилисты, ветеринары, историки, кондитеры, лесники, массажисты, посудомойки, прачки, таксисты и трактористы. Невольно вспоминается анекдот брежневских времен. В Кремль приходит человек: -- Вам генсек нужен? Ты что, больной или ничего не соображаешь? -- А что, это обязательное условие? В результате во многих руководящих креслах оказались люди совершенно некомпетентные, профессионально непригодные и творчески бесплодные, но не в меру самоуверенные и амбициозные. С особо лютой жестокостью расправлялись с инженерами-эксплуатационниками водного транспорта, на которых организовали настоящую охоту. Этические нормы сдерживают меня от опубликования имен специалистов, ставших жертвами этой бестолковой акции. Тут ведь использовался партизанский лозунг: "Бей своих, чтоб чужие боялись!" Вспоминается травля Тойво Ниннаса, когда ему в начальники отрядили невежественного в морских делах пастора. Что он мог посоветовать такому "зубру" эксплуатации флота, как Тойво Ниннас? В противовес амбициям и некомпетентности Т. Ниннас продемонстрировал выдержку и высокий профессионализм. В то время, когда "свои" вырывали стул из-под Тойво, "чужие", по достоинству оценив его ум, знания и опыт, выбрали Президентом Ассоциации судовладельцев Балтийского моря. А в нашей республике, к сожалению, нашлись люди, считавшие, что Эстония вполне способна прожить без собственного торгового флота, который является одним из крупнейших источников пополнения валютных средств в государственную казну. Что касается Т. Ниннаса, он остался до конца верен идее сохранения флота для страны, отдав ей много сил, опыта, знаний и международного авторитета. Не обошли потрясения и мою скромную персону. Меня не вынесли из порта вперед ногами, а опустили вниз. С особой горечью пишу эти строки, вспоминая самые тяжелые и горькие дни своей продолжительной трудовой биографии. Признаюсь, что тяжко для специалиста быть среди дилетантов. За эти годы пришлось пережить много несправедливости, унижений и подлости. Однако я постоянно чувствовал и дружескую поддержку, особенно своих коллег -- выпускников ОИИМФа, за что им искренно благодарен... Разные судьбы у моих однокашников. Одни покинули флот, другие продолжают верно служить ему, а третьи, увы, ушли из жизни. Среди наших выпускников -- начальник пароходства, начальник порта, капитаны, инженеры, преподаватели и предприниматели. Есть среди нас и редкие специалисты, например, часовых дел мастер. Ну, и пенсионеров хватает. От матроса до капитана дальнего плавания вырос в Сахалинском пароходстве Тойво Ниннас, окончил эксплуатационный факультет ДВИМУ, капитанил в Эстонском пароходстве, долгое время был его начальником. В свой первый капитанский рейс повел теплоход "Петр Красиков" по Африканской линии Валдо Хейнса. Затем капитанил на пассажирском судне "Георг Отс". Сейчас он начальник порта Палдиски. По сей день водят по морям свои теплоходы капитаны дальнего плавания Валентин Сепп и Тыну Тийвель. Капитанами стали Владимир Бурмак, Алексей Герасимов, Диоген Горюнов, Аркадий Емельянов, Виктор Казанцев, Виктор Сорокин, Уку Тийк. Николай Кююн был начальником агентства "Инфлот". Во время проведения олимпийской парусной регаты стал ее директором. Закончил в Москве юридический факультет. Сейчас он предприниматель. Анатолий Сенин возглавлял агентство "Инфлот". Окончил экономический факультет Таллиннского политехнического института. На пенсии. Предпринимателем стал Феликс Винавер. Анатолий Бельский очно закончил радиотехнический факультет ЛВИМУ. Виктор Сорокин, Тыну Тийвель и Валдо Хейнла заочно окончили судоводительский факультет в Ленинграде. Мастер спорта Анатолий Огибенин закончил Таллиннский педагогический институт, а Иво Валвет -- Таллиннский политехнический институт. Настойчивость и целеустремленность продемонстрировал Пеэтер Пыдер. Не имея визы, он уехал на Дальний Восток, получил диплом капитана дальнего плавания и окончил ДВИМУ. Окончательно не "завязали" с морем Нигул Ваарик, Велло Салусоо, Сергей Смоляков. ...Когда рукопись была уже подготовлена, пришло печальное известие о смерти капитана Юрия Михайловича Бартенева. Совершенно незаметно, в трудах и заботах, подкралась круглая дата. Самым дорогим, бесценным подарком для меня были однокашники, друзья и ученики, пришедшие на юбилей. Когда Сергей Смоляков начал читать приветствие, я не смог сдержать слез: Ну вот и шесть десятков за спиной, Их груз на плечи давит ощутимо. Вся голова покрылась сединой, Как быстро годы пробегают мимо. Давно ль авральный звон тебя срывал И ты взлетал по вантам на фок-мачту. Давно ли накрывал девятый вал Суденышко в твою ночную вахту. Потом, забыв локатор и секстан, С соратниками гнул в конторе спину И был вполне приличный коммерсант, Познав морского бизнеса глубины. Позднее в комитете по труду Трудился так же яростно и рьяно, Ресурсы трудовые, как руду, Ты на гора давал согласно плана. Теперь, по прежним меркам, старый черт, Ты отдыхать уже вполне достоин, Но раз тебе доверен целый порт, То стой на вахте, словно юный воин. Здесь хорошо припомнить, опершись 0 пал швартовный, на краю причала, Как вышли в море, словно вышли в жизнь, Как нас волна впервые закачала. Жизнь состоит из встреч и из разлук. Мы это лучше многих понимаем. Так будь здоров, наш старый, верный друг! Мы за тебя бокалы поднимаем. Вся жизнь прошла перед глазами, и осталось только поднять бокалы... *** 14 сентября 1996 года выпуск отмечал свое тридцатипятилетние. Собралось нас 16 человек, постояли на месте, где когда-то толпились девчата, желающие попасть на танцы. Директор гимназии, которая располагается ныне в здании мореходки, любезно предоставил нам возможность осмотреть все помещения, сразу напомнившие нам курсантскую молодость. Ознакомились с Эстонским центром морского образования, но на душе скребли кошки: несколько дней назад от бандитской пули погиб один из наших сокашников. Было больно, горько, обидно и стыдно за бессилие властей обуздать валом нахлынувшую преступность. Собрались, помянули тех, кого уже никогда не будет с нами. Вот их имена: Рейн Альт Вячеслав Гайдук Диоген Горюнов Сергей Капралов Валдур Коппель Вячеслав Шалунов Калью Ымблус Эрик Юргенс Юрий Бартенев Вечная им память! Воспоминаний и песен не было... *** "Вынос тела" состоялся 2 марта 1998 года, когда я был освобожден от занимаемой должности. Получилось, как на медицинской комиссии в райвоенкомате: "Негоден! Следующий!" Сижу я теперь на десятом этаже, смотрю на гуляющих по парку собак, которых развелось бессовестно много, и на одиноких женщин с колясками, которых стало удручающе мало, и вспоминаю своих однокашников... Я заканчиваю воспоминания о тринадцатом послевоенном выпуске Таллиннского мореходного училища стихами Сергея Смолякова, которые он посвятил однокашникам и любезно предоставил для этой книжки: Солнце жизни клонится к закату, Но нельзя об этом горевать. Мы не плохо пожили, ребята, Кое-где успели побывать. Море нам свои открыло дали, Мужество проверило волной, Тропиков экзотику видали, Знаем мрак и холод ледяной. Впечатлений было в изобильи: Сколько стран, народов, языков! Мы любимы были и любили, Хоть трудна любовь у моряков. Не привыкнуть к тяжести разлуки, Не всегда по силам этот груз, Но наградою тебе на руки Прыгнул внук, веселый карапуз. Есть, о чем сказать ему, что вспомнить. Наша память -- маленький музей. Свой служебный долг вполне исполнив, Мы в долгу у близких и друзей. Но пока не кончены походы, Пусть нас подождут покой и сон. Только жаль, что годы-теплоходы Все быстрей плывут за горизонт... Таллинн, 2000 год ИЗ ИСТОРИИ ТАЛЛИННСКОГО МОРЕХОДНОГО УЧИЛИЩА Впервые вопрос о создании в Таллинне мореходного училища возник в 1882 году. 23 января Эстонское отделение Общества Русской Техники обратилось к Союзу развития Российского судоходства и торговли с просьбой открыть в Таллинне мореходное училище, однако Таллиннская Горуправа не представила соответствующего заявления, и просьба была оставлена без удовлетворения. Организацию в Таллинне морского учебного заведения взяло на себя Общество развития пароходства и торговли (РОПОТ), созданное в 1917 году. С этой целью 26 апреля была образована специальная комиссия. 28 июня 1919 года появилось официальное сообщение Министерства образования республики о создании в Таллинне мореходного училища и назначении его начальника, которым стал капитан дальнего плавания Вольфганг Руссов, живший в Англии, хотя был прибалтийским немцем. В начале октября Руссов прибыл в Таллинн. 10 октября были отобраны преподаватели -- почасовики шести общеобразовательных предметов. Первым профессиональным преподавателем морских дисциплин стал лейтенант Аугуст Густавсон. Он учился в Кясмуской и Нарвской мореходных школах, экзамен на звание капитана дальнего плавания сдал в Риге. Написал учебник по курсу навигации и девиации. В 1940 -- 1941 годы был начальником училища. 10 октября состоялся первый педсовет, на котором рассмотрели поступившие заявления о приеме и приняли решение начать учебный процесс. Занятия в подготовительном, первом и втором классах начались 27 октября 1919 года, этот день официально признан днем рождения Таллиннского мореходного училища, ныне Эс- тонской морской академии. Третий класс был открыт осенью 1923 года, и 12 капитанов дальнего плавания были выпущены училищем в 1924 году. Проект первого закона о мореходных училищах был представлен на рассмотрение в марте 1920 года, закон вступил в силу с 1 января 1924 года. Новый закон о мореходных училищах начал действовать со 2 января 1935 года. Закон изменял порядок проведения экзаменов, но не регламентировал условий жизни учащихся, которые сами обеспечивали себя жильем, питанием, одеждой, учебниками. Обучение было платным: в подготовительном классе 20, в 1 классе -- 30, во II классе -- 40 и в III классе -- 50 крон в год. Учебный процесс начинался 1 октября и заканчивался в конце апреля, когда в течение недели слушатели сдавали 10 -- 13 экзаменов, по два в день. Собственного здания училище не имело и было вынуждено скитаться по чужим. С 1919 по 1944 год училище меняло местоположение восемь раз, а в доме по Нарва маантее, 63 размещалось дважды. Ниже приводятся наименования изучаемых в училище предметов. Общий подготовительный класс: эстонский язык, английский язык, арифметика, алгебра, геометрия, физика, география, граждановедение, геометрическое черчение, космография (только для судоводителей), судовые машины (только для судомехаников). Для спецклассов судоводительского отделения: эстонский язык, английский язык, алгебра, геометрия, тригонометрия, физика, здравоохранение, торговая арифметика, бухгалтерский учет, торговая переписка, торговая география, морское право, астрономия, навигация, девиация, метеорология, океанографии, морская практика, сигнальное дело, устройство судна, судовые машины, радиотелеграфное дело. Недельная учебная нагрузка во всех классах составляла 40 часов. За 1920 -- 1940 годы училище выпустило 971 дипломированного специалиста. НАЧАЛЬНИКИ ТАЛЛИННСКОГО МОРЕХОДНОГО УЧИЛИЩА В 1919 - 1944 ГОДЫ В. Руссов: 1919-1932 М. Ныммик: 1932 -- 1940 А. Густавсон: 1940-1941 Э. Кяги: 1941-1944 В 1944 году принято правительственное решение о продолжении подготовки специалистов для морского флота. С этой целью было открыто Таллиннское мореходное училище. Помещение для училища в центре Таллинна выбрал Херман Тынисоо. Первым начальником училища после войны был капитан дальнего плавания из торгового флота Михаил Лисютин, очень спокойный и серьезный человек. Однако власти посчитали его политически не на высоте, и он был вынужден уйти. В декабре 1944 года состоялся набор в училище. Все четыре специальности были укомплектованы двумя группами: эстонские и русские группы -- судоводителей, судомехаников и радистов, две русские группы -- судостроителей, поскольку не удалось туда набрать эстонскую группу. В эстонской группе судоводителей было 30 человек, но их число начало резко сокращаться, основными причинами отсева были политическая неблагонадежность и неуспеваемость. В начале 1949 года дипломы об окончании училища получили 16 судоводителей. Дипломы с отличием были вручены Арно Каску и Рональду Лейту. Не имея визы, оба попросили направить их на Север. Пять человек приняло на работу Эстонское морское пароходства, четверо уехали на Камчатку, а трое -- на Каспий. Лембит Сонг попал на суда вспомогательного флота, потом перешел на рыболовные суда и стал прославленным капитаном, Героем социалистического труда. Пауль Рохтлаан работал капитаном на судах ЭМП и затем возглавлял Службу мореплавания пароходства, Герой социалистического труда. Кирилл Чубаков стал начальником Администрации Северного морского пути. Аугуст Ингерма, не имевший визы, не стал ждать у моря погоды, сразу поступил в Политехнический институт, после окончания которого долгое время там же преподавал. В родные пенаты вернулся в качестве заведующего кафедрой и профессора. В середине 1952 учебного года радисты были переведены в Ленинградское мореходное училище, а отделение в Таллинне закрыто. В 1955 году закрыто судостроительное отделение. За 1944 -- 1992 годы училище закончило около 7000 человек. НАЧАЛЬНИКИ ТАЛЛИННСКОГО МОРЕХОДНОГО УЧИЛИЩА В 1944 - 1992 ГОДЫ М. Лисютин: 1944 -- 1945 В. Соловьев: 1945-1948 П.Юрко: 1948-1949 А. Папп: 1949-1953 И. Колос: 1953-1957 А. Аносов: 1957 -- 1965 А. Симоненко: 1965-1973 А. Захаров: 1973-1978 Х. Кантер: 1978-1990 Т. Кыутс: 1990 -- 1993 В 1992 году на базе торгового и рыбного мореходных училищ был создан Центр морского образования (ЦМО), у истоков которого стоял Т. Кыутс. В 1994 году ЦМО переехал в новое здание, строительство которого было начато по инициативе Х. Кантера. Строительство финансировало Эстонское морское пароходство, начальником которого был в то время Т. Ниннас. В сентябре 1999 года ЦМО переименован в Эстонскую морскую академию, которая готовит судоводителей, судомехаников, специалистов портового хозяйства, холодильных установок, технологии морепродуктов, добычи и ихтиологии, гидрографов и метеорологов.