мочь денежно и русские банки и, кроме того, предполагалось в широкой мере использовать и средства Дона.

Будущая армия получила наименование -- "Южная". В ее состав, кроме частей, намеченных к формированию в Воронежской губернии, должны были войти части Астраханцев, образовав Астраханский корпус. Последние, численностью около 4-х тысяч штыков и сабель обороняли восточные степи за Манычем, ведя, время от времени успешные бои с бродячими шайками красных. Номинально Астраханцев возглавлял неудачный, с авантюристическими наклонностями Астраханский Атаман князь Тундутов. Астраханцы были раздеты, плохо вооружены, плохо организованы, а главное не имели хороших начальников. Нужно было, как можно скорее, их переформировать и взять всю организацию Астраханцев в железные руки. В состав Южной армии. намечалось также в будущем включение полков из Саратовских крестьян, составлявших в то время уже пехотную бригаду, отлично сражавшуюся с большевиками на границе своей губернии.

Итак, средства и люди для Южной армии были. Требовалось только найти энергичных старших начальников и достаточное количество кадровых офицеров, чтобы по примеру Постоянной Донской армии, создать новую, сильную и боеспособную армию.

По первоначальному плану, предполагалось Южную армию подчинить ген. Деникину, который бы взял на себя организацию и руководство. Выгод от этого было бы много, не считая и того, что работа добровольческого командования в Донской области по формированию и управлению этой армией, невольно сблизила бы донских и добровольческих руководителей и, быть может, несколько рассеяла вражду между ними, много вредившую общему делу.

Но начатые в этом отношении переговоры Донского Атамана с ген. Деникиным через генерала М. Драгомирова ни к чему положительному не привели. Словно над взаимоотношениями с добровольцами тяготело что-то роковое, что всегда мешало полюбовному разрешению возникавших вопросов.

В сферах Добровольческой армии, идея формирования такой неказачьей армии сочувствия не нашла. Наоборот, встретила даже явно отрицательное отношение. В создании Южной армии на границе Донской области, ген. Деникин усмотрел ослабление Добровольческой армии, умаление ее значения и даже для себя обиду. Не нравилось ему и то, что к этому делу был причастен Гетман и, значит, немцы, -- его враги. "Немецкая затея, с целью вредить Добровольческой армии и задерживать офицеров на Украине" -- злобно твердили в Екатеринодаре, умаляя тем самым значение Южной армии и создавая вокруг ее формирования весьма нездоровую атмосферу.

Кампания, поднятая Екатеринодарской прессой 225) против Южной армии и наряду с этим крайне нелестные отзывы о ней ставки, вскоре

225) Наряду с явными вымыслами о каких-то тайных договорах Дона с Украиной, Екатеринодарская газета "Россия" (от 7 сентября 1918 года, No 19) не стеснялась помещать уже и такую чушь: "...В-третьих, Германия стремится использовать в борьбе с чехословаками так называемую "Южную армию"... от лиц, вступающих в Южную армию, отбирается обязательство воевать, если потребуется, против чехословаков и тех, кто будет с ними"...

296

возымели свое действие: лучшие офицеры стали воздерживаться от поступления в армию, боясь своим участием, скомпрометировать себя в глазах Добровольческого командования. В армию устремился худший элемент. Желали попасть, главным образом, те, кто далеко не отвечал назначению и не удовлетворял даже самым снисходительным требованиям. Я замечал, что в зачислении в формируемые полки видели лишь способ уклониться от боевой службы на фронте. Одновременно, спрос на тыловые должности сильно возрос.

Бойкотирование Екатеринодаром Южной армии, несомненно сильно отражалось на ее формировании. Между тем, для Дона создание Южной армии было вопросом жизни. Необходимость ее обусловливалась, как в видах дальнейшего продвижения вглубь за пределы Дона, так и в целях облегчения казакам военной службы, ибо при наличии этой армии возможно было бы часть казаков, хотя бы старше 45 лет, отпустить домой.

Чрезвычайно важное значение приобретал вопрос возглавления этой армии. Попытки ген. Краснова найти в высших кругах Добровольческого командования популярного русского генерала на пост командующего этой армией, окончились, как я упоминал, неудачей. Ставка продолжала занимать непримиримую позицию в отношении Южной армии. Поручить формирование ее одному из донских генералов, по понятным причинам, было бы нецелесообразно. Тогда Атаман решил с этой просьбой обратиться к герою Львова и Перемышля -- безупречно честному и стоявшему вне политики ген. от артиллерии Н. И. Иванову. Принципиально не отказываясь, ген. Иванов, однако, прежде, чем окончательно принять предложение Атамана, решил поехать в Екатеринодар и заручиться согласием ген. Деникина. Как принял его главнокомандующий, какой разговор произошел между ними, мне неизвестно, но только ген. Иванов вернулся из Екатеринодара крайне мрачным. Видно было, что тамошняя атмосфера удручающе подействовала на старика. Тем не менее, считая формирование армии полезным русским делом, как он сам заявил Атаману, ген. Иванов согласился стать во главе армии с подчинением Донскому командованию 226).

Здесь не могу не отметить, что в то время ген. Иванов уже сильно сдал. Ужасы революции и издевательство солдат, оставили на нем глубокий след. Заметно было, что временами ему начинала изменять память. Еще до сих пор мне памятны наши долгие беседы о нуждах Южной армии. Кончив, бывало один вопрос, мы переходили к следующему, но ген. Иванов, забыв, очевидно, вновь возвращался к первому, уже окончательно решенному. Так порой несколько часов дорогого времени уходило непродуктивно на подобные разговоры.

Своими наблюдениями я поделился с командующим армиями и Атаманом и просил их убедиться в правоте моих слов. Однако, я должен засвидетельствовать, что несмотря на этот минус, ген. Иванов с удивительной настойчивостью и энергией прилагал все усилия, чтобы преодолеть многочисленные препятствия, стоявшие на пути формирования Южной армии. Если это ему в полной мере на удалось, то меньше всего вина лежит на нем. Главные причины неуспеха надо искать в том, что у него не было талантливых помощников, не было доста-

297) Приказ Всевеликому войску Донскому от 11 окт. 1918 г. No 1192.

297

точного количества хороших строевых офицеров, а также потребных средств для быстрого снаряжения и обмундирования войск. Не менее решающую роль в неудаче сыграла и ставка Добровольческой армии, окружившая атмосферой враждебности формирование этой армии. Виновато отчасти и Донское командование, всецело занятое вопросами ведения военных операций, Постоянной (Молодой) Донской армии и потому не уделявшее достаточного внимания формированию Южной армии.

Первоначально полагали, что подчиненная Донскому командованию в оперативном отношении, Южная армия в остальном будет самостоятельной. Но ведь для этого нужны были старшие начальники, привыкшие к самостоятельной работе. Таковых на Дону свободных не было. Они в избытке были в Добровольческой армии, болтаясь без дела в тылу, но дать их в Южную армию ген. Деникин не хотел. Столь же безуспешно несколько раз, я просил о том же и ген. Романовского.

Перевезенная из Киева в район Чертково-Кантемировка организация союза "Наша Родина", как остов будущей армии, оказалась весьма пестрым сбродом людей 227). Добрая половина из них ничего общего с военным делом не имела: кандидаты на должности будущих губернаторов или градоначальников, статские советники, акцизные чиновники, исправники, дамы и девицы, сестры милосердия, никогда не видевшие раненых и больных, разнообразные председатели бывших еще в проекте многочисленных организаций, командиры несуществующих бригад и полков, священнослужители разных рангов и т. д., одним словом чрезвычайно разношерстный элемент, малопригодный к военной службе и к тому же настроенный весьма панически.

Атаман осмотрел эту кампанию и вынес гнетущее впечатление. Не имея времени поехать сам, я послал в район Чертково-Кантемировка. состоявших при мне для поручений штаб-офицеров и своих адъютантов, поручив им ознакомиться на месте с жизнью и настроением прибывшей организации. Каждому из них мною была дана специальная задача и точно указано место его пребывания. Привезенные ими сведения далеко меня не радовали. Они рисовали мне жуткую картину беззаботной жизни "организации", на фоне которой процветало пьянство, кутежи, скандалы, самоуправство, разгул и взяточничество. Безобразное поведение прибывших, вызвало в населении ближайшего района острое недовольство и справедливый ропот, готовый перейти в открытый бунт.

В боевом отношении названная организация была равноценна нулю. Нельзя было надеяться и на быстрое ее улучшение. Среди старших воинских чинов обнаружилась яркая тенденция к сформированию больших штабов (армий, корпусов, дивизий), что, по-моему, не сулило успеха уже по одному тому, что для этого мы не располагали достаточным количеством ни средств, ни людей.

Суммируя все данные о новой организации, я приходил к убеждению, что для успеха дела, необходимо принять драконовские меры. Мне казалось нужным, прежде всего, применением военно-полевых судов, основательно расчистить эту компанию, одну треть разогнать, а из оставшихся сначала сформировать один полк, который и обучать непре-

227) Около 2 тысяч человек.

298

станно днем и ночью, обставив его жизнь суровыми казарменными условиями. По мере прибытия укомплектований, постепенно формировать следующие полки, сводя их в высшие соединения. Я был уверен, что только при такой системе, можно было получить положительные результаты. Но для проведения этого в жизнь, нужны были решительные и энергичные люди. Таковых на Дону, как я говорил, свободных не было, а получить их из Добровольческой армии, не удалось. Одних же директив было недостаточно.

Неоднократно, докладывая свои соображения командующему армией и Атаману, я решительно настаивал на введении корректива в дело формирования Южной армии. В конце концов, мне удалось добиться некоторых результатов. Ген. Иванов был отдален от армии, с оставлением в почетной должности "Верховного наблюдающего" за формированием. Вместо наименования "Южная армия" было присвоено название "Воронежский корпус", непосредственное формирование которого было возложено на генерального штаба генерала князя Вадбольсхого. Уволено много несоответствующих старших начальников и прервана связь с союзом "Наша Родина".

В результате этих мероприятий, уже в сентябре месяце части Воронежского корпуса местами приняли боевое крещение. Но увеличить и довести их на должную высоту боеспособности не удалось. Этому в значительной степени помешали события, разыгравшиеся на Украине, победа союзников и, наконец, внутренние дела Дона, имевшие следствием уход главного организатора ген. Краснова и его ближайших помощников.

На этом я закончу описание попытки создания на территории Дона русской армии. В зарубежной печати уже имеются труды, с достаточной полнотой освещающие этот вопрос. Касается ее и ген. Деникин в своих "Очерках Русской Смуты" 228), рисуя ее возникновение и существование весьма мрачными красками, как вредную, распущенную и развращенную организацию, "немецкую затею". Откуда ген. Деникин черпал сведения об Южной армии (корпусе), приписывая ей исключительно только отрицательные качества, мне неизвестно. Но стоя к этой армии несомненно ближе, чем ген. Деникин, я имею достаточно оснований утверждать, что изложенное им, зачастую не только далеко не отвечает истине, но даже искажены некоторые, общеизвестные факты.

Так, например, в письме Е. И. В. Великому Князю Николаю Николаевичу от 15 сент. 1918 г.229) ген. Алексеев, между прочим, упоминает и об Южной армии. Он пишет: "... но немцы с увлечением ухватились за создание, так называемой Южной армии, предводимой нашими аристократическими головами и так называемой Народной армии в Воронежской губ., где во главе формирования поставлен полк. Манакин, социал-революционер..."

Меня крайне удивляет, как мог ген. Алексеев давать такие информации, да еще Великому Князю, каковые совершенно не отвечают истинному положению. Ведь, прежде всего, была только одна Южная армия, но она то формировалась в Воронежской губернии. Затем полк. Манакин в период атаманства Краснова, не принимал никакого уча-

228) Том III, стр. 120.

229) "Очерки Русской Смуты", том III, стр. 256.

299

стия в Южной армии и вообще никогда не имел к ней никакого касательства. Поручить ему такое важное дело, конечно, нельзя было уже потому, что с ним он едва ли бы справился. В то время, он состоял в должности начальника штаба северо-восточного фронта ген. Фицхелаурова и, следовательно, находился на границе Саратовской губернии 230). В одном из боев в этом районе на нашу сторону целиком перешел большевистский полк Саратовских крестьян, изъявивший желание обратить свое оружие против красных. Через короткий срок тождественный случай повторился. Тогда явилась надежда на возможность и в будущем подобных переходов, почему у ген. Фицхелаурова возникла мысль создать особую бригаду из саратовских крестьян, а затем постепенно развернуть ее в дивизию и корпус. Я поддержал это начинание. Ген. Фицхелауров ходатайствовал на должность начальника бригады назначить весьма энергичного его начальника штаба полк. Манакина, а бригаду включить в штатный состав Донской армии. Просьба нами была уважена. В дальнейшем, было намечено, что когда Саратовская ячейка остававшаяся на фронте Фицхелаурова развернется в корпус, то ее хорошо сплотить, обмундировать, обучить, богато снабдить всем необходимым и уже в таком виде включить в ту армию, которая должна была выйти за пределы Дона и увлечь за собой казаков для освобождения России. Но это были мечты далекого будущего. Подтверждение всему этому можно видеть в приказе Всев. Войску Донскому от 23 авг. 1918 года No 810.

Говоря об Южной армии, я упоминал, что гетман Украины обещал Атаману свою помощь в деле создания этой армии, что он и подтвердил ген. Краснову при свидании с ним 20 октября 1918 г. на станции Скороходово, между Полтавой и Харьковом. Это свидание ген. Красновым подробно описано в "Архиве Русской революции" том V, в статье "Всевеликое Войско Донское" 231). Здесь же я укажу лишь, что вернувшись в Новочеркасск, после разговора с Гетманом, П. Н. Краснов был полон радужных надежд. Результатом переговоров с Гетманом возникла мысль, вскоре претворившаяся в глубокую веру, что можно будет образовать мощный и тесный союз из осколков бывшей России (Украина, Дон, Кубань, Добровольческая армия, Терек, Грузия, Крым) и направить его в целом на борьбу с большевиками. По предложению Гетмана намечалось устроить съезд представителей от новых государственных образований для выработки общего плана борьбы с Советской властью. Посредником при переговорах с Добровольческой армией, Кубанью, Грузией и Крымом, Гетман Скоропадский просил быть П. Н. Краснова.

Едва ли нужно доказывать, что такую идею нельзя было не признать рациональной и вполне целесообразной. Тем более, что Гетман Скоропадский предоставлял в распоряжение союза богатейшее военное имущество, оставшееся на Украине от Русской армии и, кроме того, обещал и денежную помощь. Меня лично такое полезное начинание в деле борьбы с большевиками, сулившее нам несомненно большие выгоды, крайне радовало. Бесспорно, что попытку втянуть в борьбу с Со-

230) Ген. Фицхелауров высоко ценил Полк. Манакина, как талантливого офицера.

231) Ни командующий Донской армией, ни я на этом свидании не присутствовали. Атамана сопровождали только ген. М. Свечин и два адъютанта.

300

ветской властью все новые государственные образования и получить к тому же неограниченные запасы военного снаряжения, надо было только приветствовать.

Вполне разделяя эту мысль и всемерно стремясь провести ее в жизнь, Атаман написал ген. Лукомскому 232) по этому поводу письмо, составленное, кстати сказать, в искреннем и дружеском тоне:233). Письмо это ставка приняла холодно. Ген. Деникину, надо полагать, не понравилось, что инициатива о союзе шла не от него, а от Гетманами Краснова. Мало того: согласиться на переговоры с Гетманом, Грузией и Крымом, значило бы признать их самостоятельность, что было противно взглядам высших кругов Добровольческой армии. Не сочувствовал ген. Деникин, как уже знает читатель и идее образования "Южной армии", участие в которой принимал Гетман. Наконец, его раздражало, высказанное в письме ген. Краснова сомнение в помощь союзников и указание на необходимость больше рассчитывать на себя, на свои собственные русские силы, чем на какую-то помощь немцев или союзников.

В общем, ставка предложение Атамана не приняла. Окружение ген. Деникина продолжало упорно стоять на своем, добиваясь сначала уничтожения самостоятельности отдельных образований и признания ими главенства ген. Деникина, а затем уже допускало возможность какого-то сговора.

Такая постановка вопроса, ни в коей мере не могла быть приемлема, особенно Украиной, опиравшейся всецело на немцев, которых Добровольческая армия третировала, как своих врагов. Екатеринодарская пресса безостановочно продолжала свои жестокие атаки против Гетмана и Атамана, ежедневно обливая их ушатами грязи, клеветы, вымыслов и нелепой чуши, что лишь усиливало нашу вражду и способствовало изолированию Добровольческой армии.

Переходя к описанию боевых действий осеннего периода, надо указать, что на восточном Донском фронте, усыпив пропагандой дух казаков и сосредоточив к г. Царицыну большое количество войск, противник 9 августа перешел в энергичное наступление веерообразно от Царицына, вдоль трех железных дорог.

Очевидно красные начальники предполагали своими успехами произвести впечатление на Большой Войсковой Круг и воспользоваться им, как готовым органом, для захвата власти из рук Правительства и для внесения, тем самым, разногласия путем уничтожения единства власти. Видимо, советские главковерхи ожидали, что заседания Круга примут митинговый характер и тогда победа могла бы оказаться на их стороне. Надежды эти не оправдались. Большой Войсковой Круг, заслушав подробный отчет Правительства вообще и, в частности, доклад Донского командования за первый период борьбы по освобождению земли Войска Донского от большевиков, утвердил доложенный командованием план и приказал войскам выдвинуться за пределы Области 234).

232) Ген. Деникин в это время не желал уже непосредственно сноситься с Донским Атаманом.

233) См. "Архив Русской революции", том VI.

234) Приказ Всев. Войску Донскому No 844.

301

Однако, пока голос Войскового Круга докатился до боевых линий, красные уже успели добиться значительных успехов и в средних числах сентября на Царицынском фронте и на северо-востоке они выдвинулись в глубь области примерно на два с половиной перехода от границы.

''Удачнее для нас сложилась обстановка на северо-западе в Воронежской губернии. По овладению городом Богучаром в августе месяце, Донское командование решило достигнутый здесь успех развить возможно скорее, не дав большевикам времени оправиться. Во исполнение этого, войска северного фронта, парируя сильные удары противника, стали продвигаться в Воронежскую губернию, 26-го августа они заняли гор. Калач, а 22-го сентября овладели г. Павловском и большим селом Бутурлиновкой, служившим базой для красных войск этого района. Дабы парализовать наши успехи в Воронежской губернии, противник в конце сентября, превосходными силами сам перешел в контр-наступление. В районе Бутурлиновки, после ожесточенного боя, красные были на голову разгромлены и бежали, оставив нам огромные трофеи.

Вырвав у красных инициативу, нами немедленно была произведена нужная перегруппировка войск и приказано частям северного фронта вновь перейти в наступление, направляя главный удар на стык большевистских армий. Разгромив левый фланг VIII и правый IX советских армий в районе ст. Абрамовка--Талая, донцы захватили эти станции, где нашли богатую военную добычу. Эта неудача сильно встревожила большевиков и они решили, во что бы то ни стало, добиться здесь победы. С этой целью советское командование сосредоточило из свежеподвезенных войск, переброшенных преимущественно с Волжского фронта (I армия) кулак в 15 тысяч человек, который и бросило в решительное контрнаступление. Ударную группу войск составляла Нижегородская дивизия, перевезенная сюда по приказанию Троцкого. На нее советское командование возлагало особенно большие надежды. В этот период боев, успех сначала склонился на сторону красных. Им удалось отбросить наши части от границы Области на несколько переходов вглубь. Однако, здесь донцы задержались, перегруппировались и удачным маневром вышли в тыл противнику, совершенно окружив, зарвавшиеся большевистские части. Успех был полный. В руки казаков вновь лопали огромные трофеи и свыше пяти тысяч пленных. Неотступно преследуя противника, донцы захватили г. Бобров, а 10-го ноября энергичным налетом овладели укрепленным железнодорожным узлом Лиски (от Воронежа около двух переходов), где были сосредоточены большевистские военные запасы.

После этого, оставив для обеспечения с запада небольшой заслон в районе ст. Лиски преимущественно из частей "Южной армии", Донское командование вынуждено было главные силы Северного фронта спешно перебросить на север в помощь Хоперцам.

Таким образом, в пределах Воронежской губернии, донцы, с помощью частей Южной армии успешно выполняли, поставленные им задачи.

Нельзя не отметить блестящую работу здесь лихого Гундоровского Георгиевского полка и его командира ген. Гусельщикова. В истории

302

борьбы Донского казачества с большевиками, этот полк вписал много небывало красочных страниц. Я глубоко верю, что придет время, когда деяния Гундоровского полка оживут в памяти будущих поколений, как пример безграничной отваги и геройства, быстроты и натиска и беспредельной любви к Родине. Большевики при встрече с Гундоровцами испытывали какой-то мистический и в то же время панический страх. Услыхав имя -- Гундоровцы, красные уверенные в непобедимости этого полка, нередко сдавались без боя. Щеголевато одинаково одетые, богато снабженные за счет всего отбитого у большевиков, сплоченные воедино лозунгом -- один за всех и все за одного, почти все георгиевские кавалеры за германскую войну, все рослые, здоровые -- молодец к молодцу, Гундоровцы не знали поражений. Слава о них гремела по всему Донскому фронту, вселяя красным страх и ужас. Где Гундоровцы, там всегда успех, всегда победа, масса пленных, огромные трофеи. Пополнений от штаба полк не искал. Его родная станица непосредственно слала таковые. Служить в Гундоровском полку считалось честью. Раненые, не успев еще оправиться, уже спешили вернуться в полк. Видеть Гундоровцев в тылу можно было очень редко. Они не любили тыла. В общем, полк был особенный, особенной была и его организация: 1 500--2 000 штыков, 300--400 шашек и полковая батарея, все в образцовом порядке и прекрасном виде. В наиболее опасных местах, в наиболее критические моменты, Гундоровцы всегда выручали. Пройдут десятки лет и память о Гундоровцах оживет. Она ярко воскреснет в легендах, которые из уст в уста будут катиться по берегам Тихого Дона и по широким привольным Донским степям.

Что касается дальнейших военных операций, то пользуясь несколькими железными дорогами, которые подходили к северной части Области, а также их охватывающим положением по отношению к Хоперскому округу, противник в августе месяце сосредоточил подавляющее количество войск на северной донской границе и предпринял одновременное концентрическое наступление против частей Донской армии, защищавших Хоперский район. Несмотря на свою малочисленность, Хоперцы сумели не только сдержать натиск противника, но нанести ему несколько серьезных поражений и к 4-му сентября совершенно очистить пределы округа от красной армии.

В течение сентября месяца противник стал деятельно готовиться к новой операции, но уже в более крупном масштабе. К границам Хоперского и Усть-Медведицкого округов были переброшены подкрепления численностью до 40 тыс. штыков и шашек при 110 орудиях. Собранные войска были прекрасно снабжены технически. Перед началом наступления части объезжал Троцкий. В зажигательных речах он подчеркивал необходимость очистить Дон от "Белогвардейщины" и забрать хлеб и уголь. Надо признать, что красное командование сделало все зависящее от него, чтобы обеспечить успех этой своей операции. Единственно, что в ней отсутствовало, был элемент внезапности, ибо о планах противника Донское командование было своевременно достаточно хорошо осведомлено, как из донесений нашей разведки, так и путем опроса перебежчиков. Эти данные побудили меня сосредоточить на угрожаемом участке фронта возможно большее количество войск и короткими контратаками вынудить противника к преждевременному

303

наступлению. В результате, начатая большевиками в конце сентября вторая операция 235), как и первая, успеха не имела. Наступление противника, выдвинувшегося немного в пределы Дона, дружными контратаками Донских частей не только было повсюду остановлено, но к 10 ноября красные вновь были выброшены за границу Области.

С середины ноября у г. Новохоперска завязались ожесточенные бои, закончившиеся 18-го ноября окружением города. Все большевистские войска этого района, силой в 9 полков с большим количеством артиллерии, интендантскими и артиллерийскими складами попали в руки донцов. О количестве трофеев можно судить по числу одних зарядных ящиков, каковых было свыше пятисот.

Одновременно на северо-востоке Области в Усть-Медведицком округе шли кровавые бои. Дважды потерпев здесь поражения большевистская группа войск Миронова надолго после того потеряла боеспособность. Преследуя разбитого противника один из конных донских отрядов появился в 12 верстах от Камышина. Но малочисленность отряда и события, происшедшие в районе Царицына, не позволили Донскому командованию принять потребные меры для овладения этим городом. Успех в Хоперском и Усть-Медведицком округах был достигнут путем сосредоточения всех сил северного фронта на угрожаемых направлениях и путем оголения важного Воронежского направления. Здесь были оставлены лишь жидкие заслоны и, ради спасения родных земель северных округов, Донское командование вынуждено было пожертвовать железнодорожным узлом -- Лисками и г. Бобровым в Воронежской губернии.

При сосредоточении войск на угрожаемых направлениях, Донское командование обычно встречало огромные трудности, что значительно осложняло вопрос руководства обороной Края. Я не говорю о технических неудобствах переброски войск с одного фронта на другой, когда за неимением железных дорог, таковую приходилось выполнять по грунтовым дорогам, становившимся, как известно, осенью почти непроезжими. Гораздо важнее другая сторона этого вопроса. В нормальных условиях, сосредоточение войск разрешалось бы простым снятием лишних войск с менее важных участков и направлением их туда, где то требовалось обстановкой. Но гражданская война имела свои особенности, каковые не всегда отвечали теории и требованиям военного искусства.

Надо было иметь в виду, что казаки только что пережили психологическую стадию защиты только своих родных станиц. Они охотно обороняли свои округа и временами безропотно выходили за пределы Области, но обязательно в непосредственной близости своего округа. Отрываться далеко от своих станиц казаки всемерно противились. Случалось иногда, что полк храбро сражается с большевиками вдали от своего округа, пока в последнем все благополучно. При первых вестях о наступлении красных в том районе и угрозы захвата ими казачьих станиц, станичники начинали выказывать нервное беспокойство за судьбу своих семей и своего имущества. В результате, под предлогом защиты своих родных станиц, происходило массовое дезертирство. Дабы сохранить полк, как боевую единицу, Донское командование вы-

235) Шесть отлично организованных дивизий.

304

нуждено было спешно перебрасывать его в родной его округ, хотя бы это и шло в ущерб требованиям общей обстановки. Приходилось, скажу я, всячески изощряться, дабы не выпускать управление фронтов из своих рук, что могло быть достигнуто главным образом сосредоточением войск в нужное время в нужном направлении. часто с этой целью, я отзывал наиболее потрепанные полки в глубокий тыл. Там они переформировывались и пополнялись казаками разных станиц. Затем некоторое время обучались, сводились иногда в высшие соединения и только после того, направлялись на тот участок, где была задумана наступательная операция. Все это, конечно, было сопряжено с большими затруднениями, не говоря уже об огромной потери времени.

Нередко, по ходу военных действий, настоятельно требовалось пожертвовать временно частью территории Донской Области и 2--3 десятками казачьих станиц, чтобы сосредоточив нужные силы войск добиться решительного успеха на каком-либо одном направлении, а затем вернуть все потерянное, нанеся противнику поражение и надолго лишив его боеспособности. За такой способ действий, казалось бы, говорила и теория военного искусства и здравый разсудок, но, к сожалению, применить его при тогдашней психологии казачества было совершенно немыслимо. Подобная операция привела бы к массовому оставлению своих частей казаками, как тех станиц, которые уже были заняты красными, так и тех, которым непосредственно угрожала опасность 236). Кроме того, могли быть и другие последствия, как-то: неисполнение приказов, бунты, насилие над командным составом и т. п.

И казачество в целом и выразитель его воли -- Круг, не допускали и мысли, чтобы не только часть территории, но даже одна казачья станица находилась, хотя бы и временно под владычеством красных. Надо было считаться и с тем, что неуспех сильно ожесточил большевиков. Занятие ими казачьих поселений обычно сопровождалось невероятными жестокостями и почти полным уничтожением казачьего имущества. В силу этих условий, на Донское командование выпадала крайне тяжелая задача: оберегать всю 800-верстную границу Войска Донского 237) от вторжения противника, применяя кордонную стратегию. При крайне ограниченном количестве войск это в сущности было почти не выполнимо. На одну версту фронта приходилось примерно 5--6 бойцов, что было достаточно лишь для охраны и наблюдения границы, но отнюдь не для защиты. Использовать в нужной мере стратегическое сосредоточение войск, по причинам указанным выше, было невозможно. Успехи покупались, главным образом, местными тактическими маневрами войск при известных коррективах высшего Донского командования, вводимых им всеми правдами и неправдами.

Командование Донскими армиями не витало в области отвлеченных понятий, быть может с точки зрения чистого военного искусства и совершенно правильных, но жизнью неприемлимых. Ему приходилось применяться к особенностям борьбы казачества с большевиками, считаться с психологией казачьей массы, используя только наличные воз-

236) Все это касается только Действующей Донской армии. Молодая Донская армия, воспитанная на старых твердых основаниях, совершенно не была подвергнута этим явлениям.

237) Позднее свыше 1 000 верст.

305

можности и средства и постепенно, насколько позволяли обстоятельства, совершенствовать приемы борьбы и одновременно работать над изменением казачьего сознания.

Замечательно то, что высшие круги Добровольческой армии никак не хотели считаться с этим. Когда мне на совместных наших совещаниях приходилось излагать фактическую сторону борьбы на Донском фронте и отмечать ее особенности, они, мои положения, основанные на документальных данных, обычно встречали неуместными и даже грубыми замечаниями. Особенно удивительную близорукость и тупое упорство в таких случаях проявляли генералы А. Драгомиров и Лукомский. Они не терпели чужого мнения, относились ко всему свысока и затронутые вопросы чаще всего расценивали чисто теоретически.

Продолжая описание военных операций, должен сказать, что на Царицынском фронте части Донской армии, справившись с первым сильным натиском красных, спешно совершали перегруппировку и частичную реорганизацию. Дело в том, что семя, брошенное большевистской пропагандой, дало уже всходы и потребовались героические меры для их уничтожения. Окончив необходимую подготовку, Донское командование предприняло операцию по разгрому противника, действовавшего в районе Царицына.

Несмотря на то, что Молодая (Постоянная) армия не закончила полностью своего обучения и не прошла еще полного курса боевой стрельбы, было решено для поднятия настроения и дисциплины в расшатавшихся частях Царицынского фронта, двинуть на помощь ген. Мамантову небольшую часть этой армии. 1 и 2 Пластунские полки, 2-я Донская казачья дивизия, две тяжелых батареи и саперный батальон были направлены к Царицыну и доблести этой молодежи, с беззаветным мужеством отдававшей жизнь свою за Родину, главным образом и был обязан ген. Мамантов быстрым исправлением положения и своими громадными успехами.

Рядом последовательных ударов донцы сбили красных и отбросили их на восток. Молодые казачьи полки дрались с юношеским задором. Они смело шли навстречу врагу, отбирая у него орудия, пулеметы и бронепоезда, 25-го августа противнику было нанесено серьезное поражение в районе станций Тингута--Царицын; этот успех был развит и вдоль железной дороги Чир--Царицын. Когда же противник дрогнул и здесь, то наши части перешли в общее наступление и к началу октября части Донской армии, снова находились под стенами этого города. Однако, красные успели к этому времени собрать свежие войска, доведя численность Царицынского гарнизона до 50 тыс.человек при 180 орудиях и этой лавиной обрушились на слабые наши части. Огромный численный перевес противника, а главное, появление в тылу донцов целой большой большевистской дивизии Жлобы 238), ускользнувшей из-под ударов Добровольческой армии и пришедшей от Ставрополя к Царицыну -- значительно способствовало успеху красных.

Только геройское сопротивление и отчаянное упорство казаков, сдержали этот большевистский натиск. С большими потерями для обе-

238) Эта дивизия находилась на фронте против Добровольческой армии. Командование последней не уведомило меня об исчезновении дивизии с их фронта, почему ее появление у нас было неожиданным и неприятным сюрпризом.

306

их сторон, наступление противника было остановлено и наши части закрепились на линии в расстоянии 1--2 переходов от Царицына.

Кроме перечисленных больших операций на Донском фронте, в этот же период Донская армия вела напряженную борьбу с сильной степной группой противника, обосновавшейся в районе станций Куберло--Котельниково на юго-востоке Области. Настойчивыми атаками донцов, красные были вытеснены из этого района и в октябре месяце они присоединились к Царицынскому гарнизону.

Таким образом, в описанный период, т. е. с августа до начала ноября месяца, Донская армия и отчасти войска Южной армии, работая на фронте свыше 800 верст, успешно выполняли задачу по обеспечению Области от вторжения противника.

Несмотря на значительный численный перевес красных и их материальное и техническое богатство, несмотря на наличие у противника большого количества железнодорожных линий с выгодными их направлением и на крайнюю бедность таковых в Донской Области -- все неоднократные попытки советских войск проникнуть на Дон, -- были безуспешны. Натиск большевистских полчищ повсюду разбивался о казачью доблесть и искусство вождей. Донцы не только не пустили к себе красных, но сами вышли за пределы своей земли, с целью помочь своим соседям сбросить советское иго. В Воронежской и части Саратовской губерний донские казаки с успехом справились с этим и лишь на востоке неиссякаемость резервов красных не позволила им овладеть г. Царицыном. За этот же период окрепла и возросла Постоянная Донская армия. В ее рядах насчитывалось уже свыше 25 тыс. бойцов.

Но в ноябре месяце общая обстановка на Дону неожиданно сильно изменилась к худшему. В минуту страшного напряжения борьбы произошло величайшее событие: поражение Германии, отречение Императора Вильгельма от престола и, как следствие указанного -- оставление немецкими войсками Украины. Там вскоре произошел переворот, началась анархия и создалась опасность вторжения в Донскую Область, сначала грабительских шаек Махно, а затем и советских войск, занявших Харьковскую и Екатеринославскую губернии. Население названных губерний и особенно численно значительный рабочий элемент угольного района, еще не вкусивший прелестей советского режима, легко поддался большевистской агитации. К казачьим войскам население приграничных полос с Областью, стало относиться чрезвычайно враждебно. Наоборот, всякий призыв большевиков образовывать летучие красные отряды, находил среди них живой отклик. Можно без опасения за ошибку сказать, что Советское правительство на Украине, неожиданно нашло весьма благоприятные для себя условия, а в лице населения встретило верного союзника. Оставление немцами на Украине огромного военного имущества, еще в большей степени облегчило им задачу создания в кратчайший срок численно большой и прекрасно снабженной всем необходимым красной армии.

При создавшейся обстановке вопрос военного снабжения Донской армии чрезвычайно обострился. События на Украине помешали Дону вывести громадные запасы военного имущества. Большое количество такового погибло уже в пути, будучи разграблено бандами.. Поэтому каждая пушка, каждая винтовка, каждый патрон, получали особенную ценность, особое значение, стали бесконечно дороги.

307

Украина, как источник снабжения, не только отпала, но из доброго соседа -- союзника Дона, превратилась в неприятеля. В ней повсюду возникали "советы" и "ревкомы". Они признавали только Московский "совнарком", а Петлюра, возглавлявший номинально власть, едва держался. Не надо было быть тогда пророком, чтобы предвидеть, чем все кончится на Украине.

Союзники -- победители были где-то далеко. О них ходили пока смутные и крайне разноречивые слухи. Только впоследствии стало известно, что Великие Державы далеки были от намерения выполнить свои обязательства и своими войсками заменить на Украине германские гарнизоны. Они уклонились от этого, не захотев обеспечить в богатейшей южной половине России порядок, что для них тогда, конечно, не могло составить никакого затруднения и главное даже не вступая в борьбу с большевиками.

Потребность в предметах военного снабжения Донской армии и других войсковых соединений, выросших на Дону, выражалась в огромных цифрах. Еще ранее Донской Атаман, учитывая возможность непредвиденных случайностей, признавал наиболее правильным, чтобы снабжение армии базировалось, главным образом, на собственных средствах, нежели на подвозе извне, бывшем всегда неустойчивым. Ввиду этого, было обращено самое серьезное внимание, как на развитие продуктивности уже существовавших заводов и мастерских, так и на оборудование и приспособление для целей военных других заводов. Было даже приступлено к постройке и открытию новых фабрик и мастерских.

Однако, несмотря на все меры, принятые для установления на Дону собственного производства боевых припасов и предметов снаряжения и обмундирования, все же количество получаемого далеко не отвечало потребности армии. Число фабрик и заводов на ходу было весьма ограничено, не хватало необходимого сырья, не доставало технических сил.

Положение ухудшалось еще и тем, что на западной границе Области образовался новый, протяжением свыше 400 верст, чрезвычайно важный фронт. С этой стороны противник не только угрожал по кратчайшему направлению (40--60 верст) железнодорожным узлам Миллерово, Лихая, Зверево, т. е. угрожал прервать единственную стратегическую железную дорогу, обслуживающую войска почти всей Донской армии, но и создавал непосредственную угрозу и сердцу Области -- г. Новочеркасску. С целью прикрыть Область с запада, Донское командование с болью в сердце, вынуждено было расходовать часть своего резерва -- войска Молодой армии. На эти войска, как знает читатель, Донское командование возлагало большие надежды. Являясь наиболее спаянными и крепкими, они предназначались для парирования ударов противника в критический момент и для нанесения ему решительных, последних ударов и, главным образом, на севере, за пределами Области.

Придавая исключительное значение борьбе с Доном, ставя самое существование советской России в зависимость от исхода борьбы с Донским войском, Советская власть перебросила в ноябре месяце 1918 г. к пределам Дона и, преимущественно против северной и западной части Области, громадное количество войск. Сюда были направлены луч-

308

щие латышские полки, войска с Уральского фронта, а также части советской армии, долгое время обучавшиеся в центральной России. Против донцов развернулось пять советских армий, силой свыше 150 тыс. бойцов при 450 орудиях (Степная армия Терехова -- 15 тыс. бойцов, 25 орудий; Х армия Ворошилова -- 67 тыс. б., 205 орудий; IX армия Егорова -- 41 тыс. б., 100 ор.; VIII армия Чернявина -- 15 тыс. б., 50 ор. и I армия -- в период формирования, преимущественно из украинцев -- более 20 тыс. б. при 70 орудиях).

На долю Добровольческой армии и Кубанцев на Кавказе приходилась Кавказская большевистская армия Сорокина, силой 40 тыс. штыков, оторванная от центра и уже сильно потрепанная. Снабжение и пополнение этой армии из России было крайне затруднительно. Оно происходило весьма длинным путем: сначала в Саратов, Урбах, Астрахань, затем перегружаясь морем до Петровска или Дербента и, после снова по Кавказской железной дороге. Наоборот, снабжение советских армий, стоявших против Дона было до крайности облегчено, благодаря наличию весьма большого количества железных дорог и выгодного их направления. Всякий успех Добровольцев и Кубанцев на Кавказе, фактически ослабляя состав красной армии Сорокина, давал из занятой территории новый приток силы в Добрармию, увеличивая ее силы, как материально, так и морально. Нанося удар за ударом, Добровольческая армия и Кубанцы постепенно истощали своего противника, пока не обратили его в неорганизованные толпы, бежавшие в Грузию. Для кавказских большевиков западный берег Каспийского моря являлся пределом их отступления. Граница Грузии была закрыта. Последнее обстоятельство вынуждало их под напором Добровольческой армии распыляться на небольшие банды и искать спасения одиночным порядком.

Совершенно в иных условиях находился Донской фронт. Здесь, прежде всего, источником укомплектования советских армий, развернутых против Дона, служила вся многомиллионная Россия. Пользуясь несколькими железными дорогами, которые из центральной России вели на юг, красные могли безостановочно и быстро подвозить пополнения и также быстро перебрасывать свои части с одного участка на другой. Наличие в их руках богатейших запасов Российских армий и многочисленных мастерских, фабрик и заводов, позволило большевикам отлично вооружить и прекрасно обмундировать красную армию.

При сравнении театров борьбы с большевиками Донской и Добровольческой армий, а также и напряженности этой борьбы, необходимо учитывать и то весьма важное обстоятельство, что советская власть сумела под разными соусами использовать огромное количество русских генералов и кадровых офицеров, бывшей Императорской армии. Они дав свои военные знания и свой опыт, превратили разбойничьи большевистские банды, в стройную организацию, ввели в дело систему, установили высшие военные соединения, правильно управляемые штабами. Вся эта вооруженная и соответственным образом наэлектризованная масса, заново реорганизованная и непрерывно усиливаемая все новыми и новыми пополнениями, обрушилась именно на Донской фронт. Советская власть спешила смести сначала Донское войско, а затем расправиться и с Добровольческой армией. Встречая грудью же-

309

стокие и часто одновременные удары нескольких советских армий, Донское казачество, тем самым обеспечивало существование Добровольческом армии, давая ей возможность заканчивать очищение Северного Кавказа от остатков Сорокинской армии. Но сдерживая этот непрерывный натиск красных и проявляя максимум напряжения, Донское войско заметно обессиливало. Положение ухудшалось пассивностью нашего крестьянства. Если во время начала революции, крестьяне высказали максимум активности с целью прекратить войну и заняться мирным трудом, то теперь они не изъявляя особенного желания служить в рядах красной армии, не оказывали, однако, красным никакого сопротивления при проведении ими мобилизации. Большевики мобилизовали население до 45-летнего возраста и оно покорно шло на сборные пункты для отправки в войска. Последнее обстоятельство, конечно, в значительной мере облегчало советскому командованию вопрос пополнения армии.

В результате, несмотря на непрерывные успехи казачьего оружия, несмотря на огромные трофеи и десятки тысяч пленных, враг не только не уменьшался, но с каждым днем увеличивался. Борьба становилась все более напряженной, все более кровавой. Ряды противника не редели. На смену выбывших прибывали все новые части, расстроенные уводились в тыл, быстро пополнялись и вновь появлялись на фронте. Шли месяцы -- и не было видно конца жестокой войне, не было видно никакого просвета. И по меткому выражению Атамана Краснова, донской казак уподобился сказочному богатырю, борющемуся со стоглавой гидрой. Отрубит одну голову, вместо нее выростают две головы. В невероятно тяжелых условиях, с небывалой стойкостью отстаивали донские витязи свободу своего родного Края и свои родные очага от навалившихся со всех сторон красногвардейских полчищ.

Донская армия, насчитывавшая ранее более 65 тыс. бойцов, к этому времени значительно уменьшилась. Огромные потери в беспрерывных жестоких боях сильно ослабили ее состав. Из строевых частей выбыло до 40 процентов казаков и 70 процентов офицеров. Пополнять убыль было некем, ибо источник пополнения уже иссяк. Все казаки до 52 лет находились на фронте. В станицах жили лишь дряхлые старики, женщины, да подростки. Оставались еще крестьяне Донской Области преимущественно старших возрастов. Но рассчитывать на их помощь не приходилось. Искони настроенные к казакам враждебно, они были крайне ненадежны. При первых неудачах, они не только распылялись, но предавали своих соседей и уводили к красным командный состав. В этом отношении особенно выделялся Таганрогский округ -- угольный район. Крестьяне этого округа, призванные в армию, явно проявили свое отрицательное отношение к казачьей борьбе с большевиками. Случаи массового дезертирства с уносом оружия и злостная агитация, вынудили Донское командование заменить им службу военным налогом и назначением на принудительные тяжелые работы.

Потери в офицерском составе были особенно велики. Нередко полками уже командовали подъесаулы и даже сотники. Боевой успех покупался исключительно ценой маневра. Но обширность фронта и отсутствие железных дорог вынуждали переброску частей совершать похо-

310

дом, делая большие переходы и иной раз, для выигрыша времени, форсируя их. И зачастую, в жестокий мороз и холодную вьюгу, в легких шинелишках, в дырявых сапогах и плохих шапчонках, по колено в снегу, иногда и без горячей пищи, шли донцы по 30--50 верст и, не отдохнув, с похода, вступали в бой с сильным противником. И только казачья отвага да лихость -- давали победу.

Необходимость прикрыть на огромном фронте от вторжения красных все казачьи станицы -- исключала возможность, хотя бы на короткий срок отводить части в тыл и давать им вполне заслуженный и требуемый условиями сохранения здоровья, отдых.

Все были вынуждены оставаться в боевой линии и терпеть лишения и невзгоды. Силы надрывались, люди бесконечно уставали, конский состав совершенно истрепался. На почве переутомления, начали свирепствовать эпидемические заболевания. Армия с каждым днем таяла. Не хватало поездов и подвод увозить раненых и больных и были случаи замерзания их в пути. Борьба приобрела страшно суровый характер, тягота войны стала невыносимо тяжелой. Этим переутомлением воспользовались большевики и вновь усилили свою вредную агитацию, которая особенно сильна была в Воронежской губернии.

Ярко и красочно условия борьбы того времени характеризует П. Н. Краснов, говоря 239): "Трогательную картину представляли в зимнее время казачьи транспорты, доставлявшие на позицию снаряды, колючую проволоку, хлеб и мясо. С оврага в овраг, с балки в балку по безграничной степи, по широкому военному шляху в сумраке короткого зимнего дня тянется длинный обоз. Утомились лохматые лошаденки и везут тихо, упорно, точно понимая всю важность того, что они делают. Не слышно криков понукания и не хлещут бичи над ними. Некому понукать. За подводами идут девочки и мальчики -- подростки двенадцати, пятнадцати лет. Матери и старшие сестры остались дома заправлять хозяйством. Там без конца работы. Урожай большой, а убирать его некому. Без всякой мобилизации труда, все поднялось на работу. Женщины принялись жать, возить снопы, молотить, молоть, печь хлеб для своих кормильцев, которые все были на фронте. Тут захватила подводная повинность. Фронт ушел далеко от войска, потребовались транспорты...

И вот в зимнюю стужу дети возили клетки со снарядами, ящики с патронами, -- без конвоя, без защиты, по глухой степи тянулись эти грозные транспорты и детские голоса звонко перекликались над ними.

Оттуда не шли порожняком. Везли страшную добычу... Добычу смерти ... Везли раненых и тела убитых, чтобы похоронить на родном погосте. Хмуро маленькое личико, насупились юные брови, низко надвинута барашковая шапчонка на самые глаза. Мерно шагает казачок с ноготок за санями, на которых длинно вытянулись чьи-то тела, накрытыя рогожками и кулями. Иногда любопытный ветер приподнимает холст и чудится под ним, чья-то вьющаяся мелкими завитками седая борода и рядом черные кудри казачьи.

-- Кого везешь-то, хлопчик?

  • Да вот деда, да бачку ... Обоих вчера снарядом убило ...

239) Приказы Всев. Войску Донскому от 24 октября 1918 г. за No 1274 и от 15 ноября за No 1512.

311

-- и помолчав, гордо добавит: -- на штурму рядом шли. Ихних много побили. Наши то, слышь, броневик ихний отбили, да пушек не то шесть, не то восемь забрали. . . Две тяжелых... С лошадьми, со всем ... А вот бачку, да деда убило."

На фронте в полках стояли люди от 19 до 52 лет, но были охотники и старше. Шел казак с сыном, а с ними увязывался и дед. "Все помогать буду -- вы в бой пойдете, а я вам кашу сварю. Так-то". И стоял дед у каши, но когда услышал, что наша взяла, что на "уру" пошли, и его раззадорило. Позабыл и про кашу и пошел бить красных...

Таково было Войско Донское, одинокое в своей великой борьбе, но сильное своим глубоким патриотизмом и национальным чувством... ."

Итак, в общем, в ноябре месяце положение было таково: 1) образовался новый фронт протяжением свыше 400 верст. 2) Противник занимал охватывающее положение с запада, непосредственно угрожая единственной стратегической железной дороге к центру Области -- г. Новочеркасску. 3) Советская власть перебросила против донцов силы, превосходящие Донскую армию более, чем в три раза. 4) Резервов не было, ибо последний резерв, войска Молодой армии пришлось израсходовать. 5) Источник пополнения иссяк. 6) Ввиду переутомления были надломлены физические силы армии и, наконец, 7) моральные силы войск, действовавших в Воронежской губернии, были подорваны большевистской агитацией.

Как только были получены первые известия о победе наших союзников, Донской Атаман тотчас же предпринял шаги для установления с ними контакта. С целью выяснить намерения союзников в отношении России вообще, в частности в отношении Дона, 6-го ноября в г. Яссы было отправлено Донское посольство (Зимовая станица), в лице ген. Сазонова и полк. Янова (товарищ председателя Войскового Круга и бывший председатель Круга Спасения Дона).

В то же время, в Яссах уже находился ген. барон Майдель, посланный туда Атаманом по делам снабжения Дона артиллерийским довольствием. Ему удалось войти в связь с представителями союзного командования. По донесениям барона Майделя союзники, как будто были благожелательно настроены к Донскому войску и принципиально готовы были оказать ему свою поддержку. Сношения Атамана с немцами они считали вынужденными обстоятельствами и, в общем, обещали при первой к тому возможности, помочь Дону оружием и живой силой. Вместе с тем, они выказывали определенное желание ознакомиться с положением дел в Донской области. Таковы были в главных чертах информации барона Майделя. Учитывая настроение в Яссах Донским посланцам (Сазонову и Янову) было поручено передать письма Атамана командующему союзными войсками на востоке ген. Франшэ-д'Эсперэ, а копию его русскому посланнику в Румынии С. А. Поклевскому-Козелу. К этим письмам была приложена "Декларация Всевеликого Войска Донского", изданная еще 22-го мая 1918 года, следующего содержания:

"Всевеликое Войско Донское, существующее как самостоятельное государство с 1570 года и входящее в состав Российского Государства, как нераздельная часть его с 1645 года, во все времена и годы было верным сыном державы Российской и таковым осталось и после револю-

312

ции, стремясь вместе с Временным Правительством довести до Учредительного Собрания, на котором предполагалось установить образ государственного устройства и дальнейшие свои отношения к Российскому Государству.

Большой Донской Круг и выбранный Атаман Каледин не могли признать власть народных комиссаров за истинную и правомочную власть и отшатнулись от Советской России, ставшей игрушкой в руках безумцев большевиков и авантюристов и, провозгласивши себя самостоятельной Донской демократической республикой, вступили на путь борьбы с Советской властью.

Жертвою этой борьбы пал Атаман Каледин и Кругом Атаманская власть была передана Атаману Назарову. В кровавой борьбе с мятежными казаками и большевиками погиб мученической смертью на своем посту доблестный Атаман Назаров и власть Атамана временно перешла в руки Походного Атамана Попова.

Мужеством и энергией Донского казачества и его вождей и руководителей, войско Донское освобождено от большевиков и Кругом Спасения Дона я выбран 17-го сего мая (нового стиля) Донским Атаманом, с предоставлением мне впредь до созыва Большого Круга чрезвычайной власти, в основных законах указанной.

Объявляя об этом, я прошу Вас, милостивый государь, передать Вашему Правительству, что:

1) Впредь до образования в той или иной форме Единой России, войско Донское составляет самостоятельную демократическую республику мною возглавляемую.

2) На основании ранее, 21-го октября 1917 года, при Атамане Каледине заключенных договоров, Донская республика, как часть целого, входит в состав Юго-восточного союза -- из населения территории Донского, Кубанского, Терского и Астраханского казачьих войск, горских народов Северного Кавказа и Черноморского побережья, вольных народов степей юго-востока России, Ставропольской губернии и части Царицынского уезда Саратовской губернии и обязуется поддерживать интересы этих государств и их законных правительств.

3) Относительно установления точных границ и торговых и иных отношений между Донским войском и Украиной ведутся переговоры, для чего послано посольство в лице Черячукина и Свечина.

4) Донское войско не находится ни с одной из держав в состоянии войны, но держа нейтралитет, ведет борьбу с разбойничьими бандами красногвардейцев, посланных в войско советом народных комиссаров.

5) И впредь Донское войско желает жить со всеми народами в мире, на основании взаимного уважения прав и законности и соблюдения общих интересов.

6) Донское войско предлагает всем государствам признать его права, впредь до образования в той или иной форме Единой России, на самостоятельное существование и государствам, заинтересованным в торговых или иных отношениях, прислать в Войско своих полномочных представителей, или консулов.

7) В свою очередь, Донское войско пошлет в эти государства свои "Зимовые станицы", то есть посольства, для установления дружеских отношений.

313

Обо всем этом прошу Вас, милостивый государь, широко объявить, с согласия Вашего Правительства, всем гражданам Вашего государства. Донской Атаман генерал-майор Краснов".

Не приводя полностью письма Донского Атамана генералу Франшэ-д'Эсперэ, я отмечу лишь основные его пункты. В нем ген. Краснов кратко характеризовал героическую борьбу Донских казаков с Советской властью и отмечал причины и условия, вынудившие войско Донское быть в сношениях с немцами. Далее он указывал на желательность объединения командования на Юге, кем-либо из популярных русских генералов (Щербачев или Иванов) и настаивал на сохранении полной самостоятельности Донского войска, пока не явится настоящее Российское Правительство, будь то Император или президент или пока не соберется полномочное Учредительное собрание. Говоря в письме о ген. Деникине, Краснов не расценивал его ни диктатором, ни полноправным Главнокомандующим, а смотрел на него лишь как на командующего союзной армией. Затем Атаман просил помощи от союзников не только материальными средствами борьбы, но, главным образом живой силой, оттеняя настоятельную необходимость скорейшего занятия союзными войсками Украины: "Податели этого письма -- писал Донской Атаман -- я это позволю себе еще раз повторить, являются вполне осведомленными и полномочными послами моими для переговоров с Державами Согласия, на которых мы и теперь, как и всегда, смотрим, как на своих верных союзников, при том обязанных нам за помощь в 1914, 1915 и 1916 годах, когда мы, русские, помогли им своими победами в Пруссии и Галиции".

Здесь весьма знаменательно, что к немцам, как нашему недавнему противнику, Атаман обращался всегда в форме просьбы и оказываемую ими войску помощь, компенсировал предоставлением им тех или иных экономических выгод. Наоборот, от союзников, Краснов, по существу, как видит читатель, требовал, считая их обязанными помогать России и, значит, Дону.

Прибыв в Яссы, Донское посольство не застало там ген. Франшэ-д' Эсперэ, а его заместитель ген. Бартелло встретил Донских делегатов чрезвычайно сухо. Оказалось, что Донская делегация несколько запоздала со своим приездом, ибо к этому времени союзники уже заочно признали ген. Деникина вождем на юге, расценивая его человеком непоколебимой верности союзнической ориентации. Как затем выяснилось, такое признание союзников не обошлось без деятельного участия агентов Добровольческого командования, всемерно чернивших перед ними войско Донское и выставивших Атамана Краснова клевретом Императора Вильгельма.

Донское посольство уехало бы, как говорится, -- не солоно хлебавши, если бы в дело не вмешался ген. Щербачев. Он устроил Донскому посольству вторичное свидание с ген. Бертелло и сумел уменьшить его недоброжелательство к Донскому Атаману. Услышав в истинном освещении историю событий на юге России и детально ознакомившись с обстановкой на Донском фронте, ген. Бертелло обещал Дону помощь наравне с Добровольческой армией. Он заявил, что на Украине останутся германские войска или их сменят войска англо-французских армий. Только вопрос о присылке на Дон представителей союзников

314

остался невыясненным. Скорее Донская делегация вынесла впечатление, что союзные представители будут посланы только в Добровольческую армию, ибо в Версале войско Донское не считали самостоятельным, а рассматривали его частью Добровольческой армии. Во всяком случае, в конечном итоге, миссия Донского посольства увенчалась успехом: окрепла уверенность будто бы союзники имеют серьезные намерения покончить с большевизмом в России, что им тогда, как победителям, конечно, не составляло особенного труда. Заверением их поддержать порядок на Украине, отпадала нависшая угроза левому флангу Донской армии и, наконец, они обещали широкую помощь оружием и живой силой. Когда это решение союзников стало известно в войске, оно чрезвычайно благотворно отразилось на настроении фронта и подняло в казачестве веру в конечную победу над противником. Будто в холодные, страшные и темные ноябрьские дни -- вдруг повеяло теплом и рассветом. Точно вдали появились яркие полоски света и окрасили темные тучи отчаяния надеждой. Восемь месяцев Донские богатыри, отстаивая свободу свою, бились одни в непосильной борьбе. Но вот пришла весть... Союзники с ними и за них.

13-го ноября 1918 г. в г. Екатеринодаре по инициативе Добровольческого командования, под председательством ген. А. Драгомирова, было назначено совещание. Предполагалось рассмотреть вопросы единого представительства небольшевистской России на предстоящем мирном конгрессе, единого командования всеми вооруженными силами на юге России и объединение дела военного снабжения в руках главного начальника снабжения Добровольческой армии, в адрес которого в ближайшее время ожидалось поступление от союзников громадных запасов военного имущества и вооружения.

От Дона на это совещание Атаман назначил меня и ген.-лейтенантов Грекова и Свечина. Будучи моложе их, я, однако, в силу своего положения, фактически являлся главным представителем Войска на этом совещании. Стоя близко к Атаману, я был в курсе всех его замыслов и намерений и потому всякий вопрос мог разрешить в полном соответствии с программой Атамана.

С большой неохотой я принял предложение ген. Краснова. Скажу откровенно, что ехать в Екатеринодар мне ужасно не хотелось. Перспектива свидания с представителями Добровольческой армии сильно меня тяготила. Однако, все складывалось так, что я никак не мог уклониться от поездки. Командующий армией ген. Денисов, ввиду обостренных отношений с ген. Деникиным, ни за что не поехал бы в Екатеринодар и, значит, волей-неволей, эту миссию должен был выполнить я.

Перед отъездом названные генералы и я собирались у Атамана и совместно весьма детально обсуждали вопросы, подлежащие рассмотрению на предстоящем совещании. Вопрос единого представительства и вопрос объединения снабжения в руках начальника снабжения Добровольческой армии, как нам казалось, не мог вызвать особо острых дебатов. В этом отношении Атаман давал нам полный карт-бланш и мы могли идти на всякие уступки ставке. Гораздо труднее было сговориться с нею об едином командовании. Здесь предвиделись

315

большие трудности. Надо было совместить с одной стороны требования высших кругов Добровольческой армии, а с другой -- наши вполне оправдываемые опасения, дабы каким-либо опрометчивым решением этого вопроса не вызвать либо недовольства в войске, либо еще хуже -- крах Донского фронта. Мы определенно знали, что Добровольческое командование совершенно не желает учитывать психологию казачества и особенности его борьбы с большевиками. Знали и то, что высшие круги Добровольческой армии, вопрос единого командования рассматривают исключительно с точки зрения военного искусства и потому мы опасались, что едва ли удастся этот вопрос вылить в ту форму, которая была бы приемлема Донским войском, которое, кстати сказать, уже поголовно защищало границы Дона. Краснова очень интересовало предстоящее совещание и я должен сказать, что он искренно желал успешного достижения положительных результатов обеими заинтересованными сторонами. Перед отъездом Атаман дал мне "шпаргалку". В ней он еще раз кратко изложил свою точку зрения по всем нужным вопросам.

По дороге в Екатеринодар, в моем вагоне, мы совещались до глубокой ночи. Для облегчения выполнения нашей трудной миссии, мы поделили между собой роли, причем наиболее сложное и неприятное, т. е. вопрос единого командования должен был на совещании проводить я, как наиболее осведомленный с положением на фронте и чаяниями казачества.

Когда около 10 часов утра наш поезд прибыл в Екатеринодар, мы были поражены необычайно торжественным видом станции. Многочисленные флаги, преимущественно иностранные, украшали перрон и здание вокзала. Оказалось, наш приезд совпал с прибытием в Екатеринодар группы французских офицеров. Эту новость нам сообщил представитель Донского войска при Добровольческой армии ген. Смагин. Он с офицерами своего управления встретил нас на вокзале. Здесь же присутствовали и два офицера генерального штаба, назначенные Добровольческим командованием сопровождать нас. Приняв представление последних, мы их тотчас же отпустили, считая, что ген. Смагин обо всем информирован и в курсе всех Екатеринодарских событий.

Первое с чего мы начали -- были официальные визиты. Побывали у ген. Деникина, его помощников, начальника штаба армии, Кубанского Атамана и других высших начальствующих лиц, заботясь как бы кого-либо не забыть. Долго мы нигде не засиживались. Везде нас принимали только официально и даже холодно. Это обстоятельство наглядно подтверждало враждебность Екатеринодара к Дону.

Из-за приезда союзных представителей, наше заседание было отложено на следующий день. Весь первый день прошел в официальных обедах, ужинах и раутах.

Среди горожан и особенно в военных кругах, царило большое оживление. Всюду чувствовался сильный подъем, все радостно ликовали. Словно далеко из-за моря прилетели весенние ласточки и с собой принесли тепло, а с ним надежду и радость.

Ведь тогда еще ныли глубокие раны мировой войны, еще памятны были поля Пруссии и горы русских трупов, принесенных Россией в

316

жертву за спасение Франции. У многих еще крепко жило сознание, что Россия честно выполняла свои обязательства и в целом никогда не была изменницей. Позорный Брестский мир, заключенный шайкой предателей, не был признан ни казаками, ни Добровольцами. Они не подчинились власти насильников и вступили с ними в неравный бой. И вот теперь, когда, обвеянные славой недавних побед в тяжелый для России час, пришли союзники, все взоры, все упования и надежды устремились на них. У всех царило убеждение, что, если большевики -- наши враги, то и их, ибо они -- наши союзники, связанные с нами наиболее крепким союзом -- потоками человеческой крови, пролитой Россией за общее дело. А кроме того, уже тогда для нас не было сомнения, что большевизм -- страшная зараза, ужасное зло и смертельная опасность для всего человечества.

Французские офицеры, прибывшие в Екатеринодар были тогда центром общего внимания и восхищения. Их чествовали, как дорогих гостей, радушно, широко по-русски. Страстные, горячие, полные надежды и веры в союзников, без конца гремели тосты. Это внимание видимо их тронуло, ибо ответные их речи, казалось, были столь же искренни и рождали светлые надежды на будущее. Отлично владевший русским языком, капитан Эрлиш, в своих речах, многократно подчеркивал огромные заслуги России в минувшую воину и официально заявлял, что помощь союзников идет, что она уже близка, что она уже здесь, что не сегодня, завтра и войска, и пушки, и снаряды, и танки, и патроны будут у берегов Черного моря.

Как зачарованные, боясь пропустить хотя бы одно слово заморских гостей, мы с напряженным вниманием слушали их речи, вызывавшие у нас восторг и бурные овации.

С быстротой молнии, весть о приезде союзников разнеслась по югу России и проникла в самые отдаленные уголки фронта. Каждое слово фраза, речь дорогих иностранцев, хваталась на лету, записывалась, печаталась и в десятках тысяч экземпляров достигала фронта. В воображении измученных бойцов, союзники рисовались недосягаемыми, окруженными ореолом славы, победителями непобедимых. И как следствие этого, угасший дух донцов вновь загорелся ярким пламенем. С новой силой воскресли отвага и доблесть. Отпали робость и уныние, родилась надежда, а с ней и радость сознания, что казаки не одиноки, что вместе с ними несокрушимая мощь союзников, которая идет и уже близка. Измученная и усталая Донская армия словно воспрянула духом. Она снова стала бить противника, брать у красных огромные трофеи и снова стойко загородила путь советским войскам в пределы Дона.

А в то же время, народная молва, соперничая с прессой уже высаживала союзные войска на побережье 240), вела их флот в Черное море, брала союзниками Псков, осаждала Петроград, десятки их транспортов сгружала в Новороссийске, Мариуполе, Севастополе и Одессе с несметными богатствами боевых и других припасов. Таковы были тог-

240) "По заявлению одного из членов Круга, только что прибывшего их Екатеринодара и располагающего сведениями из вполне достоверного источника, десант союзных войск в Новороссийске ожидается в ближайшем будущем. Главный контингент дессанта составят черные туземные войска -- Сенегальские и Мадагаскарские". "Приазовский Край" от 6 ноября 1918 г.

317

да чаяния масс. Наблюдалось необычайное упоение славой союзников и в массе крепла непоколебимая вера в искренность их отношения к России. Даже люди, умудренные опытом и те заражались психозом того времени. Переоценивая отношение наших союзников к России, они зачастую сами помогали муссированию среди населения фантастических слухов. Так, например, председатель Войскового Круга В. А. Харламов, в день открытия второй сессии Круга 1-го февраля 1919 года в своей программной речи, говорил: ". . . союзники занимают Восточный фронт России под начальством Колчака. На севере подступы к Петрограду захвачены союзниками ..." 241). Если председатель Круга притянул Антанту к Волге и Петрограду, то легко себе представить, какие чудовищные легенды о союзниках ходили среди простых казаков, видевших в них своих спасителей и с нетерпением ждавших от них помощи.

Должен признаться, что радость нашей первой встречи с представителями союзников была несколько омрачена. Дело в том, что, несмотря на наше присутствие, как официальных представителей Дона, во всех приветствиях, произносимых одной и другой сторонами, многократно отмечались только неисчислимые жертвы Добровольческой армии и ее героическая борьба с большевиками, подчеркивались заслуги Кубанцев и наряду с этим, совершенно замалчивались роль и значение Донского казачества. Не было сомнений, что нас умышленно игнорировали. Видно было, что французских офицеров основательно обработали в Екатеринодаре и внушили им неприязнь к Донскому казачеству, к тому казачеству, которое, стоя на главном операционном направлении, поголовно боролось с большевиками, где не было семьи, которая не потеряла бы главу, или одного из членов семьи. Даже глава Добровольческой армии -- ген. Деникин, не счел нужным сгладить неприятное впечатление и в своей речи упомянуть о Доне и оттенить заслуги Донского казачества вообще в борьбе с Советской властью и, в частности, его значение для Добровольческой армии 242). Такая явная и неуместная демонстрация против Дона, побудила меня воздержаться от какого-либо официального приветствия, как представителей союзников, так и наших хозяев -- добровольцев и Кубанцев. Но дабы смягчить впечатление, я попросил ген. Смагина, как старшего в чине, совершенно кратко приветствовать от Дона французских офицеров и командование Добровольческой армии.

На следующий день состоялось наше совещание. От Добровольческой армии, кроме председательствовавшего -- ген. А Драгомирова, на нем присутствовали генералы: Романовский, Лукомский, Санников и полк. Энгельке, а к нам прибавился ген. Смагин.

Вопрос единого представительства на мирном конгрессе прошел гладко и быстро. Горячие дебаты, как мы и предвидели вызвал вопрос единого командования. Теоретически представители Добровольческого командования были правы, настаивая на безотлагательном осуществлении единого командования на юге России под главенством ген. Деникина. Нам было ясно, что в едином командовании они, прежде

241) Газета "Донские Ведомости", 2 февраля 1919 года, No 28.

242) Газета "Приазовский Край" от 14 ноября 1918 года.

318

всего, видели возможность усиления Кавказского фронта Донской кавалерией. В их воображении она почему-то рисовалась в огромном количестве без дела болтающейся на Донском фронте. Развивая эту мысль, ген. Лукомский доказывал, что при едином командовании возможно будет временно ослабить Донской фронт, пожертвовать даже частью территории Донской области, с тем, чтобы усилив донцами войска Добровольческой армии, покончить с противником на Кавказе, а затем перебросить части на Донской театр и восстановить там положение. Такое положение, конечно, можно было оспаривать даже с точки зрения военной науки, требующей добиваться решительного успеха на главном театре борьбы, значит, на Донском фронте, а не ослаблять его во имя второстепенного, т. е. Кавказского 243). Но главное было не в этом, оно заключалось в том, что представители Добровольческого командования предвзято и с известным предубеждением относились к нашему мнению. Выказывая полное неведение в донских вопросах, они вместе с тем, не желали учитывать реальных условий обстановки на Донском фронте и упрямо не верили нашим горячим доводам об истинном положении дел на Дону.

Прежде, чем окончательно приступить к рассмотрению этого больного вопроса, Донская делегация настаивала на предварительном ознакомлении присутствующих с действительным положением на Донском фронте и состоянием Донской армии. Представители Добровольческой армии согласились с этим. Тогда я обрисовал им обстановку на Донском фронте фактически такой, каковая не допускала и мысли о каком-либо его ослаблении. Наоборот, все говорило за необходимость немедленного усиления наших войск на главном операционном направлении. Но все эти наши доводы на представителей Добровольческого командования не действовали. Они и слышать не хотели об опасных последствиях, в случае попытки увода казачьих полков с Донского фронта или уступки части Донской территории противнику, что по нашему мнению, могло вызвать крайне нежелательные последствия и даже привести к катастрофе. Представители Добровольческого командования упорно защищали свою точку зрения, обещая уменьшение сил на Дону компенсировать присылкой нам орудий, пулеметов, автомобилей и винтовок, каковые они рассчитывали получить от союзников 244).

-- "Да поймите же," --сказал я, -- "что трофейные винтовки и пулеметы, и пушки мы сейчас имеем в достаточном количестве. Но у нас нет людей, которые управляли бы этими машинами и стреляли из них. Мы мобилизовали все, что могли. Весь людской запас исчерпан, все способные носить оружие, находятся на позициях без отдыха и смены.

243) Ген. Лукомский в гражданскую войну боевыми операциями непосредственно не ведал, близко к войскам не стоял, находясь все время в тылу, и ведая вопросами порядка административного. В силу этого, его рассуждения зачастую носили характер чисто кабинетный, вне зависимости от условий и обстановки. Военное положение было тогда таково: против Дона развернулось пять Советских армий, против Добровольческой армии и Кубанцев -- одна, причем изолированная от центра и уже довольно потрепанная и дезорганизованная.

244) Ген. Лукомский сулил нам выгоды и говорил, что ими от союзников уже получено 13 тыс. винтовок и, если будет единое командование, то часть этого оружия пойдет и для Донской армии.

319

Успех покупается только маневром. Огромное протяжение фронта -- около 1 200 верст, и необходимость прикрывать все казачьи станицы от вторжения противника, заставляет непрерывно перебрасывать полки с одного места на другое, не давая минимального отдыха. В итоге этого и люди и конский состав совершенно измотались. Ежедневные потери в боях не пополняются и полки тают. Наступившие внезапно жестокие морозы и недостаток теплого обмундирования, каждый день выводят с фронта сотни отмороженных. Офицерского состава не хватает и полками командуют сотники. Здесь меня упрекают, что я умышленно сгущаю краски. Указывают на непрерывные успехи Донского оружия, но, скажу откровенно, победы меня мало радуют. Будучи в курсе переживаний, настроений и нужд Донского фронта, я, на основании совокупности донесений, докладов и личных наблюдений, считаю себя обязанным заявить, что в своем напряжении Донское казачество дошло до кульминационного предела. Такое состояние, мне думается, продлится еще один-два месяца, а затем все может неожиданно и неудержимо покатиться назад. Дону нужна немедленная помощь. Единое командование в отвлеченном понятии, неоспоримо выгодно, но чтобы его провести в жизнь, надо считаться с реальной обстановкой и психологией казачества. Выдвиньтесь на главное направление, станьте плечом к плечу с Донцами, образуйте единый фронт, тогда у казаков исчезнет чувство гнетущего одиночества и они отлично поймут пользу единого командования. При движении за пределы Донской земли мы сможем вам дать корпус молодых казаков (Постоянную армию) и корпус казаков-добровольцев. Эти войска послушны и пойдут всюду, куда им прикажет "единое командование", а на остальное не посягайте. Установление единого командования и попытка использовать сейчас донские части на Кавказском фронте, без предварительного выдвижения Добровольческой армии на Донской фронт, пользы не даст, а вред несомненно будет. Большевики используют это, как козырь и разовьют сильнейшую агитацию на фронте, в чем мы имели уже случай убедиться, когда пробовали двинуть Донскую армию за границу Области. Наконец, закончил я, нельзя забывать, что мечта двинуть всю Донскую армию, т. е. все мужское население способное носить оружие -- освобождать Россию, есть мечта и мечта неисполнимая, а для дела весьма опасная. Всякое муссирование подобной мысли грозит чреватыми последствиями и может привести к военным бунтам. Поголовно казаки могут защищать только свои родные курени и земли, но не освобождать Россию. Для последней цели Дон даст несколько десятков тысяч отлично организованных, великолепно снабженных прекрасно обученных и строго дисциплинированных бойцов, послушных единой воле начальника 245)".

245) Это все целиком приведено в моем рапорте Управляющему Военным и Морским отделами от 14 ноября 1918 года за No 2511, написанном мною по возвращении в Новочеркасск. Между тем, ген. Деникин почему-то в своей статье "История", помещенной в "Донской Летописи" (том III, стр. 361-371), приписывает мне наивные по форме и искаженные по смыслу, речи. Сам он на этом совещании не присутствовал, а стенографического отчета не велось. Впрочем, это -- дело его совести. Большего внимания заслуживает то, что тогдашнее состояние Донской армии тот же автор характеризует так: "Уже в ноябре месяце, -- говорит он, -- не взирая на успех, в армии чувствовалась некоторая моральная неустойчивость". (Очерки Русской Смуты, том IV, стр. 62).

В ответ на это на голову Донской делегации посыпались резкие и неуместные упреки. Пользуясь старшинством, отчасти играя на нашей сдержанности, генералы Лукомский и Драгомиров, не считаясь с элементарными понятиями необходимого в таких случаях такта, забросали нас обидными фразами, обвиняя и в "военной безграмотности" и в "грубой насмешке над идеей единого командования" и т. д. В общем, ряд хлестких, но неуместных замечаний и ненужных поучений. Донская делегация считала своим патриотическим долгом проявить максимум терпения и не обращать должного внимания на все бестактные выпады представителей Добровольческого командования Наше искреннее желание было мирно сговориться с командованием Добровольческой армии. Самое, конечно, легкое было ответить в унисон на выпады и тем самым сделать невозможным какие-либо дальнейшие переговоры.

Единство командования, безусловно, военная аксиома при нормальных условиях и нормальной организации вооруженной силы. Но ведь условия были необычны, а ген. Деникин упорно не хотел считаться с этим и мерил все на аршин Добровольческой армии, совершенно не связанной ни народом, ни территорией.

В Екатеринодаре и слышать не желали, что казаки поголовно могут защищать только свои хаты и свою родную землю. Принудить же их поголовно пойти освобождать Россию не представлялось возможным и не было тогда той силы, которая бы заставила их выполнить это. Зная настроение казачьей массы, Донское командование все время лавировало между разными течениями, постепенно и осторожно устраняя вредные явления и исподволь подводя все в нормальное русло. И Атаман и его ближайшие помощники были глубоко убеждены что первый приказ "единого командования" об уводе Донских частей на Кавказский фронт, вызвал бы тогда волнение, неповиновение, военный бунт или даже переход к красным. Имело ли право, спрошу я, при таких условиях Донское командование согласиться с требованиями представителей Добровольческой армии? Совершенно иное, если установлению единого командования, прошествовало бы появление частей Добровольческой армии на Донском фронте. Тогда бы не потребовалось

Чувство -- скажу я -- качество чисто субъективное и, если ген. Деникин, сидя за сотни верст от Донского фронта, чувствовал моральную неустойчивость Донской армии, то честь ему и хвала, ибо это -- дар от Бога. Но мне думается. что в этом кроется что-то и другое, быть может, не одно только чувство. Надо полагать, что ген. Деникину был известен доклад начальника штаба Донских армии о положении на фронте не только с внешней стороны, но, главным образом, с внутренней, невидимой, так сказать, для обычного наблюдателя, но зато хорошо известный начальнику штаба армий, отдававшему тогда все время фронту. И было бы с его стороны справедливее сказать, что в то время, как Донская армия в ноябре месяце 1918 года одерживала победу за победой, ее начальник штаба на совещании 13 ноября в Екатеринодаре, открыто заявил, что победы его не радуют, что за ними кроется мрачное будущее и что если через месяц-полтора Донская армия не получит помощи, то она надорвет последние силы и неудержимо покатится назад. Там же он горячо убеждал присутствующих бросить всякую мысль о возможности снятия с Донского фронта хотя бы одного бойца. Не было бы лишним здесь добавить, что такое утверждение Начальника штаба Донских армий представители Добровольческого командования встретили, по установившейся у них традиции, не только с недоверием, но и с явным негодованием и осыпали его упреками и градом эпитетов, каковым, во всяком случае, на деловом совещании не могло быть места.

321

убеждать казаков в пользе единого командования. Самый факт появления добровольцев рядом с казаками, сразу расположил бы последних к ним. Следовало применяться к обстановке, а не витать в области бредовых идей и мечтании о чем-то нереальном и неисполнимом.

Совещание кончилось, не дав почти никаких положительных результатов. Только у нас, у донцов накопилось еще больше горечи. Выходило, что добровольцы сулили нам журавля в небе, а мы хотели иметь, хотя бы, синицу, но в руках.

Вернувшись в Новочеркасск, мы подробно доложили Атаману и командующему армиями ход совещания, а я наше устное изложение, подкрепил еще письменным докладом за No 2511.

Сделанный мною на совещании в Екатеринодаре диагноз Донской армии, к сожалению, оказался совершенно правильным и через полтора месяца, как увидит читатель ниже, на почве переутомления с одной стороны, с другой -- вследствие невыполнения союзниками своих обещаний, в казачьих частях произошел надлом, на фронте начались прискорбные явления: самовольное оставление позиций, переход к красным и Донская армия почти без боя, местами стала катиться назад. Произошло то, что я предсказывал, искренно убеждая Добровольческое командование прислушаться к моим словам и верить моим заявлениям. Однако, излишняя самоуверенность и необъяснимая предубежденность к нам Добровольческих верхов, явились непреодолимым препятствием к взаимному пониманию.

Французские офицеры, прибывшие в Екатеринодар, продолжали оставаться при штабе генерала Деникина и будучи, видимо, под влиянием враждебных Дону кругов Добровольческой армии, не собирались посетить Дон для установления непосредственных сношений с Донской властью. Это обстоятельство имело двоякое значение: во-первых -- морально понижало авторитет и влияние Атамана в Войске, а во-вторых -- создавало благоприятную почву для агитации против Краснова на внутреннем и внешнем фронтах. На всех перекрестках оппозиция злобно шипела: "Краснов -- ставленник немцев, пока он -- Атаман, союзники не будут сноситься с Доном, не приедут в Новочеркасск, не помогут войску, а без их помощи Дон погибнет". А на фронте и в тылу большевики также интенсивно вели пропаганду и прививали казакам мысль о том, что ни французские, ни английские солдаты воевать с Советской властью не будут, что они жаждут только вернуться домой и, по примеру России, свергнуть свои капиталистические Правительства, что уже проделано в Германии. -- "Краснов и белопогонники нагло вас обманывают трудовых казаков" -- дословно говорилось в большевистских прокламациях, -- обещая помощь союзников, Солдаты и пролетариат всего мира теперь поняли, кому война выгодна и кому она несет разорение. Война нужна только богачам, буржуям да помещикам, Пролетариат же всех стран за мир и за советы ... и т. д." Несмотря на принятые Донским командованием меры противодействия, червь сомнения все же мало-помалу, подтачивал казачье сознание.

В эти дни, в Севастовополь прибыла англо-французская эскадра. Атаману Зимовой станицы Донского войска при Крымском правительстве полк. Власову, удалось в порядке частном, познакомиться с англий-

322

ским адмиралом. Он заинтересовал его рассказом о положении на Дону, рассеял неправдоподобные слухи о Войске и уговорил его послать союзную делегацию в Новочеркасск. Адмирал согласился. 21 ноября под видом промеров Азовского моря из Севастополя в г. Таганрог вышло два миноносца -- французский "Бристоль" и английский "Свен" под командой французского капитана Ошэна и английского капитана Бонда. Их цель была -- посетить Донское Войско и на месте ознакомиться с положением дел.

Телеграмма о предстоящем прибытии в Новочеркасск представителей союзных армий молниеносно разнеслась по Войску. Всюду стали спешно готовиться к встрече. Новочеркасск сразу преобразился и принял праздничный вид. Вокзал, все казенные учреждения, а также и частные дома, были красиво декорированы, Российскими, донским и иностранными флагами союзных Держав. Особенно тщательно была украшена Соборная площадь.

Ген. Краснов, умевший всегда необычайно торжественно обставить парады, на этот раз с особой тщательностью разработал церемониал 246) встречи союзников, придав ему чрезвычайно большую помпу.

-- "Для достойной встречи представителей тех государств -- говорилось в приказе No 1582, -- с которыми вместе в продолжении трех с половиной лет мы сражались за свободу и счастье Российского государства, которые помогли нам оружием и снаряжением в тяжелый 1915 год и отвлекли от нас несметные силы противника, которые и теперь с открытой душой идут к нам, чтобы помочь стереть с лица России гнойную язву большевизма и дать нам возможность победоносно закончить ужасную гражданскую войну, предписываю ..." Далее шли детальные указания о церемонии встречи союзников.

Уже в Мариуполе, ко времени их прибытия, на вокзале был выставлен, в блестящем виде, почетный караул в составе одной сотни Лейб гв. Атаманского полка. То же было сделано в Таганроге 2-м пластунским казачьим полком, а в г. Ростове Лейб гв. Казачьим полком. Кроме того, на этих станциях гостей приветствовали и подносили хлеб-соль городские, общественные и торгово-промышленные депутации, делегация! от учащихся и представители администрации и военных властей.

Для переезда по железной дороге на ст. Мариуполь им был предоставлен роскошный атаманский поезд.

Непосредственный визит на Дон представителей союзников, видимо, не на шутку встревожил Екатеринодар. Ведь приезд их в Новочеркасск, можно было рассматривать, как торжество политики ген. Краснова, что значительно путало карты Добровольческой ставки.

С целью уменьшить силу впечатления от этого посещения недоброжелатели Краснова приняли разнообразные меры и настойчиво стремились установить непосредственный контакт с приехавшими союзными офицерами, чтобы настроить их против Атамана и Дона.

Меня глубоко возмутило, когда мне принесли телеграмму министра торговли и промышленности Добровольческой армии, В. Лебеде-

246) Приказ Всевеликому Войску Донскому от 22 ноября No 1582.

323

ва 247) из Екатеринодара на имя председателя Войскового Круга В. Харламова. В ней говорилось, что едущие на Дон представители союзников никем не уполномочены, по существу -- подставные лица, нанятые Атаманом с целью инсценировать его дружбу с союзниками. Далее автор предлагал эти сведения в спешном порядке распространить в обществе.

Эту провокационную телеграмму я задержал у себя на 2--3 дня, предупредил о ней Атамана и командующего армиями и приказал установить самое тщательное наблюдение за телеграфом Новочеркасск-- Екатеринодар.

У меня достаточно оснований утверждать, что посылка такой возмутительной телеграммы была сделана с ведома высшего командования Добровольческой армии. Посредничество третьих лиц -- было излюбленным приемом ставки Добровольческой армии. Даже миссию получения от нас патронов и снарядов ген. Деникин признавал возможным возлагать иногда на частных лиц, совершенно непричастных к военному делу. Я помню, как с этой целью приезжал инженер Кригер-Войновский и другие "общественные деятели". Они излагали нам тяжелое положение Добровольческой армии и просили помочь ей, указывая при этом и точное количество снарядов и патронов. Видимо, временами, Добровольческое командование хотело остаться в стороне, иначе говоря -- желало и невинность соблюсти и капитал приобрести. Ну, чем иным, как не этим можно было объяснить подобное посредничество, совершенно ненужное, когда при штабах армий, как знает читатель, находились представители командований, а еще проще было ген. Романовскому переговорить со мной по прямому проводу, что обычно он и делал.

Торжественную и величественную картину в день приезда гостей представлял г. Новочеркасск. От вокзала до собора на длинном Крещенском спуске, богато декорированном зеленью и флагами, по одну сторону стали развернутым строем войска (6 пеших сотен, 10 конных, 2 орудия и дружина скаутов), а по другую -- шпалерами, учащиеся высших, средних и низших школ, многочисленные оркестры музыки и в огромном количестве любопытные Новочеркассцы.

На вокзале союзников ожидал почетный караул от 4-го Донского казачьего полка -- сотня со знаменем и хором трубачей. Там их встретили командующий армиями и я, а от города, окружного атамана и Новочеркасской станицы -- соответствующие депутации.

С вокзала гости 248), в поданных им автомобилях, поехали в Новочеркасский собор на торжественное молебствие. При движении вереницы автомобилей к площади, сплошные стены войск и народа оглашали воздух могучими радостными криками "ура" и приехавших гостей засыпали живыми цветами. Все как-то невольно думали и верили, что

247) В. Лебедев краткое время был у нас на роли министра. После некрасивой аферы, вскрытой мною при помощи начальника Донской авиации полк. Усова, о стремлении его продавать Дону непринадлежащее ему авиационное имущество, он перекочевал в Екатеринодар, где был, несмотря на это, генералом Деникиным возведен на пост министра.

248) Прибыло: три английских офицера: кап. Бонд и лейтенанты Блумфельд и Монро и 10 матросов; французов было тоже трое: кап. Ошэн и лейтенанты Дюпро и Фар и 10 матросов.

324

приезд союзников знаменует конец большевизма. Оркестры музыки попеременно исполняли английский гимн и марсельезу.

Вся огромная Соборная площадь оказалась буквально запружена народом. Администрации пришлось прибегнуть к крайним мерам, чтобы дать возможность иностранным офицерам пройти к собору. К началу молебствия в собор прибыл Донской Атаман. По окончании богослужения, в честь союзников состоялся парад войск. Восхищению союзных офицеров не было границ, когда они узнали, что проходящие перед ними в блестящем порядке, части, созданы Атаманом всего лишь в полгода времени.

Вечером того же дня в Атаманском дворце, превращенном лесом цветочных деревьев, в зимний сад, Атаман и Правительство чествовали гостей парадным обедом. В числе приглашенных находились представители Добровольческой армии 249), Кубани, народов Северного Кавказа и Астраханский Атаман.

Когда офицеры союзных армий вошли в зал, оркестр исполнил французский и английский гимны, а затем гимн Всевеликого Войска Донского: "Всколыхнулся, взволновался". Несмотря на официальный характер этого обеда, никакой натянутости, как то обычно бывает, в сущности не ощущалось.

Первым на французском языке произнес речь Донской Атаман. Он красочно и детально, этап за этапом, обрисовал героическую борьбу Донского казачества и его напряжение в ней, дошедшее до пределов.

"Сто четыре года тому назад, в марте месяце, -- закончил свою речь ген. Краснов -- французский народ приветствовал Императора Александра I и Российскую гвардию. И с этого дня началась новая эра в жизни Франции, выдвинувшая ее на первое место. Сто четыре года тому назад -- наш Атаман граф Платов гостил в Лондоне. Мы ожидали вас в Москве. Мы ожидали вас, чтобы под звуки торжественных маршей и нашего гимна, вместе войти в Кремль, чтобы вместе испытать всю сладость мира и свободы. Великая Россия. В этих словах все наши мечты и надежды. А пока .. . Пока мы несчастны -- все так же льется кровь казаков и наши силы напряжены до последней степени, чтобы спасти Отечество..."

На тост Атамана сначала ответил английский капитан Бонд, сказав 250): "Ваше Высокопревосходительство. Господа. От лица союзных наций, которые мы здесь представляем, я горд принести искреннюю благодарность за ваш горячий, дружественный прием. Мы горды, что нашей миссии выпала честь посетить Всевеликий Дон и видеть чудесных воинов Всевеликого Войска Донского, которые во всем мире славятся своим героизмом и стойкостью. Во-первых, я желаю ознакомить Ваше Высокопревосходительство с главной целью нашего посещения. Несколько подобных миссий посланы в разные места России с единственной целью близко ознакомиться и с вашей помощью узнать политическое и экономическое положение вещей. Сведения, которые Вы так добры нам дать, будут в мельчайших деталях переданы нашим

249) От Добровольческой армии присутствовали: ген. Боровский и полковники Скоблин и Шкуро; от Кубанского войска -- ген. Гейман и член Рады П. Макаренко, от горцев -- г. Гатагоу.

250) Я привожу речь в том переводе, как она была опубликована в газетах.

325

главнокомандующим. От точности же наших донесений будет зависеть и общая сводка, которая впоследствие будет иметь огромное значение. Одним словом, задача нашей миссии лишь получить сведения и донести их по назначению, не вдаваясь в критику или в рассуждения. Наша миссия прибыла, исполненная чувством дружбы, с надеждой, что при помощи союзных наций водворится свободная и Единая Россия, работающая в мире и благоденствии, рука об руку с союзными народами, так же благородно, как она дралась рука об руку с нами в прошлом. Я не смею высказывать своего мнения относительно вопроса, как Россия переживает это тяжелое время, но я знаю и вы согласитесь со мной, что одна из мудрейших фраз, когда-либо сказанных, -- следующая: "семья в ссоре всегда обеднеет". Эти слова были доказаны и нам, ибо хотя мы дрались объединенными силами, все же победили мы врага лишь, когда все подчинились одному командиру, великому и доблестному маршалу Фош. Ваше Высокопревосходительство и господа, я еще раз благодарю за ваш радушный прием. Вы были добры чествовать нас исполнением нашего национального гимна. Я прошу вас дать и нам удовольствие выслушать ваш старый русский гимн".

На момент в зале наступило гробовое молчание. Тогда Атаман встал и громко сказал: "За Великую, Единую и Неделимую Россию. Ура". И мощные, величественные звуки старого русского гимна, огласили залы атаманского дворца. Четыре раза музыканты должны были повторять гимн при единодушных и громовых криках "ура" всех присутствовавших 251).

Вторым от лица союзников говорил кап. Ошэн -- представитель Франции.

"Ваше Превосходительство и господа, -- сказал он -- от имени Франции позвольте поблагодарить Вас, Ваше Превосходительство, за слово приветствия, за "добро пожаловать", с которым вам угодно было обратиться к нам. В равной мере благодарим мы и Донское казачество и все население за тот сердечный прием, который они нам оказали. Но что нас особенно глубоко тронуло -- это восторженные поздравления, с которыми к нам обратились по поводу великой победы права над силой. Ставя поздравления эти в связь со всеми трагическими испытаниями, переживаемыми великой страной, мы видим, что сердце русских не перестало быть верным нам. И это обстоятельство является для нас огромной поддержкой в тот момент, когда начинается работа по возрождению России, к которой союзники примкнут всеми способами и всеми своими возможностями. Позвольте мне вам тотчас же указать на главную причину наших успехов, приведших в конце концов к победе. Нет сомнения, что союзные моряки и солдаты проявили большую выносливость всяким испытаниям и, тем не менее, да будет позволено французскому солдату сказать вам: все высказанные достоинства и добродетели не сумели бы одолеть остервенелого противника, если бы тесное единение не переставало бы жить между всеми союзными армиями, единение, вылившееся в конченом итоге в едином командовании, воплощенном в победной личности маршала Фоша. Так-

251