ат с гарантией может быть достигнут при определенной квалификации исследователей. На экономическом языке это различие означает, что для прикладного исследования существуют общественно необходимые трудозатраты для получения результата, а для фундаментального это понятие не имеет смысла. В первом случае результат исследования имеет стоимость (является товаром), а во втором таковой не имеет. В этом заключается объяснение того, почему в одном случае кооператив ученых можно помыслить, а во втором - нет. Это, конечно, маленькая разница, но она напоминает анекдот о том, как на банкете сидящая рядом с Бернардом Шоу суфражистка заявила, что между мужчиной и женщиной разница весьма мала. В ответ на такое заявление Шоу предложил тост за эту маленькую разницу. Тому же А. Н. Крылову принадлежит великолепное определение различия фундаментальной и прикладной науки. Когда Митрофанушку спросили, про дверь, существительное это или прилагательное, то он ответил: "А котора дверь? Та, что в сарае сама по себе существует, стало быть существительна. А та, что здесь в комнате, та прилагательна, она к своему месту приложена". Так вот, прикладная наука производит двери для определенных мест - тех, где в них нуждаются. На этом она может заработать себе на жизнь. А фундаментальная наука заготавливает двери, чтобы их складывать в сарай накапливаемых знаний о мире. Этим прокормиться нельзя, но это необходимо, чтобы наука вообще могла существовать. Прикладная "дверь" осознает себя как предназначенная для определенного места, а существительная уверена в своей самоценности. Вот эта разница в рефлексии, в осознании своей роли чрезвычайно важна. При этом настоящая прикладная наука нуждается в присутствии где-то рядом науки фундаментальной, создающей необходимые духовные витамины, а не только запас "дверей в сарае", которые когда-нибудь понадобится вставить в подходящий проем. Поэтому-то в самых что ни на есть прикладных институтах содержат маленькие группы для теоретических исследований. Это повышает научный тонус всего учреждения. А в Туполевской шараге находился академик Некрасов, который просто писал свой курс теоретической механики, когда остальные с полным напряжением сил конструировали самолеты. Но, стало быть, само существование такого человека, отдавшегося чистой науке, улучшало атмосферу в шараге, вносило в нее фермент свободной мысли! В этих случаях фундаментальная наука кормится из благотворительного фонда. Так вот, это и есть единственный разумный способ существования фундаментальной науки: быть финансируемой не на основе ожидаемых результатов, а на доверии. Этому учит опыт средневековых университетов, которым монархи-покровители даровали особые права вольности. Этому учит и опыт западной науки, имеющей многообразные фонды финансирования фундаментальных исследований. Очень важно, что эти фонды не монополизируются и не координируются. Поэтому у каждого ученого, представившего разумную программу исследований, есть шанс получить под нее деньги для работы. В основе организации науки в США лежат принципы академической свободы, являющиеся основой теоретического, политического и правового самосознания ученых. Впервые систему этих принципов выдвинул в 1842 г. Ф. Хасслер, первый директор службы берегового надзора США 2: 1) помощь ученым должна оказываться на долгосрочной основе, без ограничений во времени, ибо ученые не в состоянии приспосабливать исследования к произвольным календарным срокам бюджета; 2) ученый имеет право на выбор направления и цели исследования, ибо открытие нового знания несовместимо с жесткими нормами и формами научной мысли и экспериментирования; 3) свобода публикаций - необходимое условие научной деятельности; 4) обеспечение постоянной связи ученых США с международной научной общественностью - основа их плодотворной деятельности. Именно такое самосознание, основанное на ощущении гарантированности соблюдения указанных принципов, создает необходимую для научных занятий свободу, приведшую к тому, что в США и на Западе гораздо чаще, чем у нас, возникают новые научные направления даже в тех областях науки, где мы имеем сопоставимый уровень исследований. Сегодня нам пора осознать, что существующая зависимость нашей науки от ограничений секретности (система оформления актов экспертизы требует огромных усилий и позволяет перекрыть возможность публикаций неугодным лицам - утверждаю это на собственном опыте совсем недавних лет), от кадровой политики чиновников, от системы рецензирования в журналах, от жесткой системы планирования и т. д. и т. п. совершенно несовместима с понятием академической свободы. А отсутствие атмосферы свободы обрекает нашу науку на то, чтобы вечно догонять современный уровень науки и пытаться не отстать навсегда. _______ 1 См.: Кербер Л. Л. Дело шло к войне...- "Изобретатель и рационализатор", 1988, No 3-9. 2 См.: Кулькин А. М. Капитализм, наука, политика. М., 1987, с. 49. Выдержки из статьи, опубликованной в журнале ВОПРОСЫ ФИЛИСОФИИ, 1989, No 4, с. 85-87. ----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Об авторе "ИЗВЕСТИЯ", No 197 (24052), 15 октября 1993 г. Кербер родился в Петербурге в семье вице-адмирала российского флота*. Судьба легко угадывалась: кадетский корпус, дальше... Дальше кадетский корпус разогнали к чертовом матери, и стал юный Леня телефонистом на артиллерийском полигоне. Потом красное начальство решило, что отсиживаться в тылах хватит, и началось: Мамонтов, белочехи, белополяки, Кронштадтский мятеж, -- кровавой этой каши наелся он досыта. После "гражданки" очень хотел учиться. Он, конечно, был немного "не от мира сего", если полагал, что дворянина, сына белого адмирала могут принять в советский вуз. Работал на авиазаводе в Таганроге, потом перебрался в Москву. И тут их судьбы пересеклись: его и Туполева. Он работал радистом на Ходынском аэродроме, где доводили знаменитый АНТ-25, который называли еще РД -- рекорд дальности. Рекорд тогда держали французы: 9000 километров. Туполев замахнулся на 13 000. Все знают имена Громова, Белякова, Байдукова, Леваневского, Спирина, Юмашева, Данилина, ставших героями на АНТ-25. Никто не знает Кербера, который впервые испытывал радиосвязь на рекордной дальности. Но в КБ знали: это наш "радиошеф"! Когда в октябре 1937 года Туполева посадили, Кербера не могли не посадить. Он прошел ЛулойЛАГ, потом "шарашку" на Яузе. Он всегда оставался в своем КБ, по любую сторону от тюремной решетки, ибо служил не ВЛАСТИ, а ИДЕЕ. Начальник бригады -- начальник отдела -- заместитель Генерального конструктора по оборудованию. Кадет с четырехклассным образованием оборудовал аппаратурой все самолеты Туполева... 3 июня этого года Керберу исполнилось 90 лет. Я упросил его написать статью об истории фантастического самолета Ту-95 для ежемесячника "Совершенно секретно". Понимаю, что на фоне события человеческой смерти, это -- сущий пустяк, но почему-то ужасно обидно, что он не прочтет свою статью: в день его смерти журнал подписали в печать. Ярослав ГОЛОВАНОВ. Примечание ________ * Леонид Львович Кербер родился 3 /17/ июня 1903 г. в Санкт-Петербурге в семье морского офицера Людвига Бернгардовича Кербера, происходившего из прибалтийских обрусевших немцев. Его дед был профессором судебной медицины университета в эстонском городе Дерпте (Тарту). Отец Леонида Львовича Л.Б. Кербер (1863--1919) после окончания в 1880г. Петропавловской немецкой школы в Санкт-Петербурге поступил в Морской корпус, который успешно окончил в 1884г. с первым офицерским чином мичмана. Служил на Балтийском флоте и на Дальнем Востоке. С 1906 года -- в Морском Генеральном штабе, в дальнейшем командовал кораблями. Был командующим бригадой линейных кораблей, начальником штаба Балтийского флота, a в 1909--1911 гг. -- морской агент (на современном языке -- военно-морской атташе) в Англии. С 1913 г. контр-адмирал, с 1914 г. вице-адмирал. В 1915 г. -- некоторое время -- исполнял обязанности командующего Балтийским флотом. Когда началась Первая мировая война, многим офицерам с немецкими фамилиями вольно или невольно пришлось сменить фамилии на "более русские"; таким образом Людвиг Бернгардович Кербер стал Львом Федоровичем Корвиным. В 1916 г. он вновь был командирован в Англию в качестве председателя Межведомственной комиссии по морским перевозкам, затем некоторое время командовал только что созданным Северным флотом. После Февральской революции он опять едет морским агентом в Англию, где и остается, перейдя после Октябрьского переворота на службу в Английское Адмиралтейство. (Е.Е. Федоров, зав. лаб. ИБФРМ РАН, г. Саратов) Послесловие Леонид Львович Кербер (1903--1993 гг.) всю свою трудовую жизнь связал с авиацией. В 1927 году, после окончания службы в Красной Армии, он поступает в НИИС РККА, где занимается разработкой оборудования для дальней связи. В частности, он участвовал в создании и испытаниях оборудования для рекордного полета экипажей Чкалова и Громова через Северный полюс в Америку летом 1937 года. Он монтировал это оборудование на самолетах, обучал пользованию им членов экипажа и затем, в период полетов, обеспечивал радиосвязь самолетов с Москвой. В августе 1937 года он должен был в качестве инженера-радиста участвовать в перелете через Северный полюс в составе экипажа Сигизмунда Леваневского, который погиб по невыясненным до сих пор причинам. Накануне перелета по доносу одного из сослуживцев он был отстранен от полета, уволен из армии, а в апреле 1938 года арестован и осужден. После года работы в лагере строгого режима, где он чуть не погибает от голода, холода и ужасных условий жизни, прекрасно описанных А.И. Солженициным, его переводят, как потом выяснилось, по настоятельной просьбе А.Н. Туполева, в туполевскую "шарагу" % так на блатном жаргоне называли специально созданные группы ученых и квалифицированных специалистов, которые работали над оборонными заданиями, оставаясь заключенными. С мая 1941 года, после того как его реабилитировали и освободили из заключения, он продолжает работать в ОКБ, уезжает в эвакуацию в г. Омск, возвращается в 1943 году в Москву и до конца своей трудовой деятельности (он вышел на пенсию в 1968 году) работает в ОКБ А.Н. Туполева, с 1953 года уже в должности его заместителя по оборудованию. Книга Л.Л. Кербера первоначально была задумана им как история жизни, написанная для детей и еще малолетних внуков, и предназначалась для хранения в семейном архиве. Это была книга про его жизнь и работу в заключении. Выйдя из тюрьмы, он рассказывал об этой жизни только своим домашним и ближайшим друзьям. Вообще, рассказы такого рода не только не одобрялись властями, но категорически запрещались. Выходившие из тюрьмы люди, пережившие подобные злоключения, давали подписку о неразглашении виденного и пережитого, как некоей государственной тайны. Однако Леонид Львович был блестящим рассказчиком: его рассказы вызывали всегда такой живой интерес у слушателей, что после потепления, последовавшего в 1954 - 1956 гг. в связи с развенчанием "культа личности", он решил напечатать свои воспоминания на машинке % естественно, без подписи, % чтобы иметь возможность дать их почитать кое-кому из друзей. Однако Кербер был по-прежнему, как у нас тогда говорили, человеком "весьма засекреченным", а по шрифту машинки можно было без особого труда отыскать автора. Поэтому он отдал ее перепечатать одной знакомой своей жены, которая была связана с машинистками, перепечатывающими нелегальные ("самиздатовские") рукописи; это было в начале 60-х годов, и в ту пору их немало ходило по рукам. Условием было, что она напечатает четыре копии и никому показывать их не будет. Так, как будто, и было сделано % у нас дома, действительно, появились четыре экземпляра перепечатанной рукописи. Однако по прошествии некоторого времени автора, всю жизнь проработавшего в авиации, какой-то знакомый из совершенно другой области техники, отведя в уголок, тихонько спросил: "Леонид Львович, а Вы читали самиздатовскую рукопись о туполевской шараге?" % Да что Вы, разве такая есть? % спросил Кербер невинно. % А Вам она понравилась? % Замечательно интересно, но, к сожалению, рукопись пришлось отдать. % А автор, конечно, неизвестен? % Ну, разумеется! Кербер вернулся домой несколько смущенный: черт знает, может, и докопаются? А разоблачение автора даже по тем временам грозило не только неприятностями, а просто арестом и новым сроком; при желании его можно было привлечь не только за клевету, но и за разглашение государственной тайны! В начале 70-х годов, уже после выхода на пенсию, Леонид Львович обдумывал и писал книгу об Андрее Николаевиче. Это был период, когда А.Н. Туполев переживал пору больших успехов, связанных с выпуском целого ряда новых самолетов. Леониду Львовичу очень хотелось написать хотя бы несколько строк о том, как перед войной и в начале войны Андрей Николаевич создавал лучший ближний бомбардировщик второй мировой войны Ту-2, находясь в заключении. Но все его попытки немедленно и неукоснительно отвергались цензурой. После множества исправлений, вычеркиваний и сокращений все же книга "ТУ % человек и самолет" была напечатана: сначала в журнале "Знамя", а затем, спустя несколько месяцев, в виде самостоятельной книги. Однако она не принесла автору полного удовлетворения, так как многое из того, что ему казалось нужным сказать, все еще было под запретом, в особенности годы заключения и все, что с ними было связано. Приблизительно в это время один знакомый летчик показал ему небольшую книжку, тайно привезенную из Франции. Это была книга "В туполевской шараге", изданная на русском языке в издательстве "Посев" % слово в слово перепечатанная с рукописи, конечно, без фамилии автора (это глава 3 настоящей книги). И тут, несмотря ни на что, Леонид Львович обрадовался: да, теперь эта история не пропадет, пусть не сейчас, но она попадет в Россию. Кто и как ее передал % неизвестно, но она есть и она вернется! В 1988 году, когда пришло время перестройки, Леонид Львович уже сам, немного смягчив некоторые места, опубликовал свою "шарагу" в нескольких номерах журнала "Изобретатель и рационализатор" (1988 и 1989 гг.) под названием "А дело шло к войне...". Постепенно обрастая дополнениями, вставками, новыми подробностями, выйдя за первоначальные рамки истории военной поры и пополнившись материалами о ранних годах Андрея Николаевича Туполева, о его работах в послевоенный период, а также большим количеством иллюстративного материала, включающего уникальные кадры, который стал доступен для опубликования только в самое последнее время, она превратилась в ту книгу, которую теперь держит в руках читатель. (В 1999 году Михаилом Леонидовичем Кербером, сыном Л.Л. Кербера, была по рукописям отца подготовлена и издана книга: Л.Л. Кербер "Туполев" (СПб.: Политехника, 1999. -- 339 с.: ил.). Страницы 112--186 этой книги почти идентичны страницам "Шараги", а на 108--109 стр. приведено описание ареста А.Н. Туполева. Послесловие к ней, приведенное выше, взятое из: "Туполев", С. 335--337, написано Михаилом Леонидовичем Кербером и его матерью, вдовой Л.Л. Кербера, известной переводчицей художественной литературы Елизаветой Михайловной Шишмаревой.) ------------------------------------------------------------------------- Об OCR-файле Cканирование, сверка с оригиналом -- Г. Озеров. ТУПОЛЕВСКАЯ ШАРАГА. ПОСЕВ. Второе изд. 1973 г. (Possev-Verlag, V. Gorachek K.G., 1971, Frankfurt/Main, Printed in Germany) -- Ю.В. Кривопалов (ИБФРМ РАН). OCR-файл имеет ряд отличий от оригинала (книги). Добавлены: фотография, краткое вступление, сведения об авторе, статья Я. Голованова "Об авторе", выдержки из статьи Ю. А. Шрейдера "Свобода как условие развития науки", послесловие. ================================================================== Здание КОСОС ЦАГИ, в котором работали перед войной сотрудники (з/к) ЦКБ-29 НКВД