местников, т. е. на регионализме и на
казачестве. И то и другое являло собой сугубо русское имперское начало
целостности государства, а также природную склонность и способность русских
к слиянию с местным населением. И, конечно, военная сила...
Ельцин, наверно, станет президентом сразу, а, м. б., придется и второй
тур делать, только с кем?.. Беда, если с Рыжковым... А с Бакатиным -- хорошо
бы. Единственный из шести претендентов -- порядочный, здравомыслящий, умный,
информированный, не ищущий победы любой ценой, интеллигентный сам по себе, а
не своей командой. И безусловно прогрессивный, "перестроечный".
М. С. мне вчера звонит: "Говорил с Вадимом (Бакатиным). Подбодрил его:
мол, даже если не выиграешь, участие в этих выборах пойдет тебе в зачет на
будущую государственную деятельность".
Послания М. С. Колю и Вайцзеккеру по случаю 22 июня 1941 года. Обмен
телеграммами. Я сочинил -- он вчера подписал. Далось нелегко -- сделать в
духе "примирения", а не "гром победы...". Развести 22 июня и 9 мая. Кажется,
удалось. Теперь еще по ТВ выступление по этому поводу. Но это он поручил
Шаху.
М. С. вчера по телефону мне: думай над идеей -- новый выбор для нас и
для мира... Новый выбор, ибо прошли первую фазу по окончании "холодной
войны". И прошли, в общем, благополучно, хотя не без огрехов.
Буду думать. Вот закончим с Вебером и К° трактат о "новой фазе нового
мышления"... (на 50 страниц). Уговорил М. С. поставить этот доклад на группе
советников, а потом -- на СБ.
18-го он будет с Колем в Киеве... Темнит до сих пор о месте встречи...
Материалы опять готовить надо... Из этого вороха бумаг 80 % пойдет в
корзину, ибо он ведет "разговор" стихийно, "по-своему".
На "семерку" его зовут. Завтра, наверно, Брейтвейт принесет приглашение
от Мейджора. Важна формула приглашения: я сегодня посоветовал М. С.
воспользоваться "формулой Андреотти" и изложил ее Брейтвейту.
Р.М. "написала" книгу об М. С., издает Мэрдок в Англии. Издается и у
нас. Палажченко -- в роли корректора перевода. Он вообще очень толковый и
широкообразованный. Будет у меня консультантом. Другой кандидат в мою
группу... Но не буду о нем -- не люблю неумных интеллигентных людей...
Голосовал я за Бакатина в президенты России и за Сайкина с Крайко на
Москву: этот тандем лучше, чем другие, лучше Попова с Лужковым. Крайко --
политик, Сайкин -- "завхоз".
Неля. Крымская набережная. Выставки, выставки и сотни картин: "Россия
сегодня"... Много таланта. Главное ощущение: можно заглянуть "за душу"
художника, а там, оказывается, есть интересное и для тебя. А по части
художественности -- ну что ж? Аккумуляция всех стилей за 100 лет -- своих и
западных. Но результат свой и впечатление -- не эпигонство...
Что с Людой-то делать, а?
15 июня
Что за неделю?
Ельцин -- Президент России. В общем, он уловил, куда несет страну
"неведомая сила", разбуженная Горбачевым, и обратил себе на пользу. И
действует -- в струе! У тех, кто за него голосовал (я -- нет), теплится,
видимо, надежда, что "с Ельциным" начнется подъем. А Горбачев, может, и
постарается "сопоспешествовать", уняв свою страсть делать все своими руками
и считать, что иначе все завалится (хотя в таком убеждении есть пока и
резон).
"Демократическая пресса" и весь Запад -- в эйфории. Теперь не Союз, а
Россия у всех на уме: может, из нее что-то получится. Если бы так, я бы тоже
стал аплодировать. А Союз -- бог с ним, с Союзом, была бы Россия. В душе-то
и М. С. так думает, но он не доверился "душе", а доверился "государственной
ответственности" и... проиграл.
Ему надо постепенно, с достоинством "отходить" в историю, осваивая
великое свое в ней место. Закон великих переворотов.
Сегодня я отдал ему 46-страничную "Аналитическую записку" о новом этапе
нового мышления. Интересно, как он отреагирует, поставит хотя бы на
обсуждение советников или СБ?
Сегодня он принял Брейтвейта (а накануне сэр Родерик был у меня и
передал официальное приглашение на "семерку" -- копию)... Так что М. С. был
готов и дал ответ тот же, который, "не сговариваясь", я дал Брейтвейту.
Странно было бы, если Горбачеву выложат выводы "семерки" до того, как
выслушают его.
Приглашение в Лондон принято "с удовлетворением" и состоялся
25-минутный энергичный разговор (без переводчика). Заодно М. С. согласился
остаться в Лондоне с "рабочим визитом" на полтора дня.
Потом он принимал Аттали (помощник Миттерана). Но я попросил Загладина
и не остался. Этот рекламируемый интеллектуал при французском президенте
вызывает у меня большие сомнения: морочит голову своими финансовыми
проектами, уверенный, что мы все равно завалимся и оправдаться будет легко.
Зато покрутился он возле М. С. и "семерки", которая, кажется, его совсем не
уполномочивала вести о ней разговор с Горбачевым.
Хорошо, что я Брутенца отправил, не спросясь, в Прагу на Совет
взаимодействия (Шмидт, Трюдо, Жискар и т. п.). М. С. не нарадуется на их
итоговый документ. Велел опубликовать в "Правде" и в "Известиях".
Зачастили ко мне послы. Позавчера явился новый канадский и попросил
рассказать, "как формируется у нас внешняя политика". Я прочел ему
полуторачасовую лекцию.
Сегодня был француз... Принес письмо от Миттерана, который расчитывает
отдельно встретиться с Горбачевым в Лондоне и хотел бы знать заранее, с чем
М. С. туда поедет.
"Вытесняют" меня из ЦК... Вчера машинистки отказались работать на меня,
хотя с некоторыми из них знаком по 25 лет.
Зазвонил телефон. М. С. задает ставящий всегда в тупик вопрос: "Что
нового?.. Что-нибудь придумал? А мне вот передают, что в администрации в
Вашингтоне поговаривают, не пригласить ли и Ельцина в Лондон (на "семерку").
Я. Да?.. Если так, значит, дружба дружбой, а грязная политика -- сама
собой!
Он. Это только подтверждает, что "они" финансируют ельцинские кампании
и все "российские" дела...
Подозрителен -- провинциально!! Не может примириться, что уже сложилась
мощная демократическая тенденция в обществе, которая "обобщает" себя в
Ельцине.
Дал, говорит, интервью и по встрече с Брейтвейтом, и по Аттали, и по
дневному совещанию по приватизации. Я ему в ответ рассказал о Надежде
Алексеевне Шулятьевой -- председателе Союза мелких и средних предприятии.
Сама -- из "новых людей", которые собираются создавать нашу новую экономику.
К тому же хороша собой, умна, обаятельна.
Да, отреагировал, но сколько еще непробиваемых!
И пожаловался: ЦКК хочет привлечь Шеварднадзе к партийной
ответственности за то, что он о новой партии (полозковской) что-то такое
сказал... А вот когда генсека оскорбляют с партийных трибун -- ни ЦК, ни ЦКК
не чешутся.
Слава Федоров сделал в четверг операцию моей жене на глазах. Удачно.
Будет видеть на +3. В больнице продержал всего чуть больше полутора суток --
две ночи.
16 июня, воскресенье
Гонят на дачу, а я не хочу... без "никого". Может, правда, рвануть в
Голицыно потом?!
Сейчас прочитал адрес к 70-летию, который мне зачитывали друзья -- там,
в ЦК... Написан, Тамара говорит, Ермонским. Тогда я был пьян и ничего не
услышал. А сейчас -- приятно. Ухватили тот образ, который я отлично "играю"
столько лет. Но что значит играю? Значит, я могу себя держать в этом образе,
и следовательно, у меня есть какие-то фундаментальные основы, чтоб так
именно "держаться" в жизни с людьми...
Тут же на полке оказалась тетрадка: выписки из Ленина... И,
оказывается, я выписывал в 64-м году то, что нужно знать для перестройки,
чтоб ее понимать. Но еще более интересное -- что нынешние пошляки,
свергающие Ленина со всех пьедесталов, не знают его настоящего, не читали
его -- кроме того, что и как "учили" их читать.
Да, история его опровергла: в конкретном, созидательном плане он
оказался идеалистом, хотя отпечаток на самом историческом процессе оставил
неизгладимый. Но он был великим политическим мыслителем. И прав Джузеппе
Боффа, сказавший на московской конференции по случаю дня рождения Ленина:
надо писать интеллектуальную биографию Ленина. И очень сильно различать
период до 1917 года, когда он анализировал объективные процессы, от периода
"после", когда он пытался "делать" саму историю и "заигрался"... -- как в
"21 очко" (в картах) -- перебор получился.
Во всяком случае, уважающим себя интеллигентам рано снимать его со
своих полок. Хотя для толпы и для политиков типа Ельцина он не нужен сейчас.
По существу не нужен: они как раз сами в том потоке, который творит историю
и которую так умно "писал" Ленин в 1908--1910 годах.
М.С. вчера -- после совещания по приватизации -- давал большое интервью
Кравченко (начальник ТВ) (зачем он якшается с этим Кравченко, с этим
Севруком, которого вроде назначил редактором "Недели"?! Это все равно как
если бы Миттеран назначал редактора "Пари-матч")... Однако был в ударе.
Логичен, ясен... Увильнул ловко от вопроса: как же, мол, так -- согласно
референдуму государство вроде "социалистический Союз", а в проекте Союзного
договора слово "социалистических" выпало?.. Признал, что народ голосовал за
единое государство, а не за "социалистический выбор"!!
Но не в этом только дело.
Интервью "сползло" на Ельцина, на выборы Президента России. И М. С.
еле-еле удержался, чтоб не "выдать" себя -- свое презрение к Ельцину. Начал
рассуждать: мол, 25 миллионов не пришли голосовать, Ельцин выбран лишь 40
миллионами из 103!! Я слушал и замер: вот, сейчас покатится опять к
скандалу... Но он вырулил на то, что это, мол, отражает наличие разных
позиций, настроений, взглядов в обществе. Потому тем более -- и это
подтвердили выборы -- нужно СОГЛАСИЕ.
20 июня
Встаю рано. Кусают комары всю ночь. Не высыпаюсь. Дикие сны снятся --
вроде дуэли с Высоцким...
В политике -- новая контрволна в ответ на "сближение" М. С. с Ельциным
(как в прошлом августе--сентябре). Причем начал "сам" Павлов -- перенял
тактику у Ельцина и у Рыжкова: я бы все наладил, если бы были полномочия (т.
е. если бы не мешал М. С.). Здравая одна только мысль в его речи в ВС, что
не во все дела должен лезть президент. И потянулись: Крючков заявил, что еще
в 1979 г. Андропов писал в ПБ записку, предупреждая, что империализм внедрил
свою агентуру в "высшие эшелоны" власти. И сейчас "мы" регулярно информируем
руководство об этом, но на "нас" не обращают внимания. Пуго заявил, что ему
мешают создать эффективную структуру борьбы с преступностью. Язов -- что мы
превратились во второразрядную державу.
И пошло-поехало: Алкснис, Умалатова, Коган... при поощрении Лукьянова
(хитро тот ведет дело, знает, что делает, сказал о нем Лигачев в своем
кругу, Мише придется плохо). Опять потребовали отставки президента,
привлечения к уголовной ответственности персонально за антиалкогольную
кампанию (200 миллиардов рублей потеряли). Этого потребовал Павлов, а
возражали против этой меры в мае 1985-го только два человека -- Гарбузов и
Воронин, отнюдь не Рыжков, и не М. С.).
ЦК КП РСФСР и КПСС "денно и нощно" заседают и, как в апреле, готовят
резолюции с мест -- с требованиями ухода М. С. с генсекства. Слышал, что
даже шьют "персоналку" ему и его помощникам (мое имя там тоже).
А что М. С.? Запустил "Ново-Огаревский процесс", сдвинул с места
Союзный договор, который теперь очень близок по концепции российской
Конституции (проекту). Ельцин и все прочие парафировали. Более того, позвал
в Н.-Огарево Явлинского, где и был заслушан его доклад о
гарвардско-вашингтонских переговорах.
Очень основательно готовится к встрече сегодня с Делором. И от него, а
не от Аттали, "семерка" узнает, что М. С. повезет в Лондон.
М. С. исподволь и явно для всех, даже очень тупых, ведет дело к
"сцепке" перестройки с мировой экономикой и политикой. Иного смысла
включения страны в "общецивилизованный процесс" и быть не может.
Ельцин в США -- с оговорочками насчет М. С. за прошлое -- открыто,
похоже, ведет дело к примирению с "Союзом" (т. е. его сохранению), все время
рядом со словом "Россия" ставит "Союз". И что тогда делать будем? Кто и как,
если сближение состоится? Может, это новый способ избавиться от М. С.?
Поэтому и стервенеют контрперестроечные силы: "там" им, в "ельцинском
Союзе", места не будет!
А Горбачев не может никак отступиться от своей методы. Пошел на
крестьянский съезд "генералов от коллективизации", толстопузых охотнорядцев.
Там ему устроили истерику. Павлов (!) им прямо сказал: или рынок, или опять
дотации (а в казне денег нет!) -- и тогда прощай вся экономическая реформа.
Они его чуть с трибуны не сбросили. Заявили, что поползут голодать на
Красную площадь. (Лигачев там появился -- его "на руках носили".)
Потребовали на ковер Горбачева. Тот пришел и начал мирить: опять
согласительная комиссия, опять -- "поискать, что можно сделать" и т. п.
Но что "сделать"?! Павлов прав в этом случае... Опять торможение. И
опять очки в пользу Ельцина--Силаева, которые не будут считаться с этими
"генералами от с.-х.".
Возня с подделкой -- "другим вариантом" Нобелевской лекции. Звонил
Егору Яковлеву (он опубликовал корреспонденцию на эту тему в своих
„МН"): зачем вы в это включились? Мельтешит, мямлит, извиняется. Но --
мелочевкой он оказывается! Прислал мне эту подделку: там ни одной одинаковой
фразы с подлинным текстом лекции. Говорю Егору: в редакции что, не могли
сверить? Ведь если не совпадают какие-то абзацы, что-то добавлено или
выброшено -- это одно дело: тут -- база для спекуляций и подозрений. Но ведь
тексты-то совсем разные! Как же можно! Он обещал назвать (со слов датского
корреспондента), кто передал эту подделку. Но корреспондент, разумеется,
срочно уехал.
В суд бы подать, если б не имя президента -- трепать лишний раз
неохота. Собрать бы со всех них тысяч по 100!!!
Пойду готовить материал к приезду Койвисто. Говорить нечего. Теряем мы
дружеские отношения из-за дохлой экономики.
Жуткая погода стоит: 32° С 98 % влажности. Хорошо, что на работе
кондишн!
21 июня
Странный вчера и, может быть, тоже роковой день. М. С. записывал на ТВ
выступление в связи с 50-летием 22 июня 1941 года. Все-таки выдержали мы его
в духе "примирения", но "со слезами на глазах" и без победных звуков.
Ладно.
С утра он принимал Делора. Я "спихнул" встречу на Загладина. Но там он
наговорил, в том числе и о том, что и в парламенте ощетинились, как только
почувствовали, что власть от Верховного Совета уходит и начинается замирение
в обществе, успокоение, наклевывается согласие по линии Горбачев--Ельцин.
Загладин советовался, сообщать ли этот пассаж в печать? Я сказал:
безусловно!
Ко мне тем временем запросился Мэтлок: в 15.30 мы встретились. От Буша
-- предложение: чтоб М. С. в Лондоне пришел в резиденцию американского посла
и чтоб с 3-х до 5-и 17 июля, после выступления М. С. перед "семеркой" и
общего обеда, они вдвоем поговорили.
Заодно Мэтлок расспрашивал: что происходит, почему премьер в Верховном
Совете выступает против президента и против программы Явлинского?
Я разъяснял: Павлов -- хороший финансист и человек с характером, такой
сейчас нужен. Но в политике он не набрал "ума" и опыта: отсюда и "заговор
банкиров", отсюда и вчерашнее требование полномочий, которое неправильно
интерпретировали. И "объективно" получилось, что Павлов возглавил оппозицию
и протесты в ВС. Хотя исключается, что он сознательно интригует против М. С.
Это -- очередной его "ляп", неловкость -- все образуется.
Позвонил М.С. Сразу согласился с предложением Буша, о чем я и уведомил
Мэтлока.
Звонил между тем Брейтвейт. Говорил, что 1-го приедет британский
"шерп", М. С., мол, обещал его принять. Королева приглашает М. С. 17-го в
17--18 часов... и т. д. о Лондоне по случаю "семерки".
И вдруг уже часов в 8 вечера опять названивают из посольства США.
Мэтлок просит немедленной аудиенции у президента: срочное, секретное
сообщение от Буша.
Мне как раз в этот момент позвонил М. С. Я ему сказал. Он: "Давай!" Я
помчался в Кремль. Спрашиваю у М. С. -- мне присутствовать? "Обязательно".
Мэтлок еще не вошел, а тут позвонил Павлов и стал рассказывать, какую
воспитательную работу он провел с председателями правительств всех
республик. Пригласил на заседание кабинета Делора, и тот тоже прочел им
"лекцию", как надо управлять финансами, если хотеть рынка. Да так жестко,
что те рты разинули. Павлов выглядел "либералом". М. С., слушая, хохотал, а
завершая, бросил иронично Павлову: эта твоя акция -- самое позитивное, что
ты сделал за последние 3 дня (намек на выступление Павлова в ВС!).
Вошел Мэтлок. Лица на нем нет. М. С. начал с похвал послу, сожалений,
что он уезжает, стал ему говорить всякие добрые слова: что он хорошо, честно
работал, был настоящим партнером, много помог в этот сложнейший период
отношений, "очень ценим вашу деятельность" и т. д.
Мэтлок стоял, перебирая ногами: не терпелось выложить -- с чем пришел.
А пришел вот с чем: господин президент, я получил только что личную закрытую
шифровку от своего президента. Он велел мне тут же встретиться с вами и
передать: американские службы располагают информацией, что завтра (т. е.
сегодня, 21. VI) будет предпринята попытка отстранить вас от власти.
Президент считает своим долгом предупредить вас.
М. С. засмеялся. (Я -- тоже!) Мэтлок смутился: мол, глупость принес на
такой верх. Стал извиняться: я не мог не выполнить поручение своего
президента, хотя сказал ему (каким способом, интересно), что у меня в Москве
таких сведений нет и вряд ли это правда.
М. С.: "Это невероятно на все 1000 %. Но я ценю, что Джордж сообщает
мне о своей тревоге. Раз поступила такая информация, долг друга --
предупредить. Успокойте его. Но повторяю -- в этом его сообщении я вижу
подтверждение настоящих наших отношений. Значит, действительно мы далеко
ушли вперед во взаимном доверии. Это очень ценно".
Говорил он по-доброму, но с внутренней иронией, как бы уверенный в том,
что все это чепуха.
Потом разговорился. Знаете, господин посол (а при встрече он его назвал
"товарищ посол" и пояснил, шутя, почему он себе это позволил...), возможны
такие разговоры у нас. Вы видите, что происходит... И стал ему говорить
почти теми же словами то, что я за несколько часов до того. В народе, в
обществе -- тенденция к согласию, к успокоению. Дело идет к Союзному
договору, к участию в "семерке", т. е. к реальному выходу СССР во внешний
мир экономически. Более того, движемся к реальной сцепке внутренних и
внешних процессов. Это встречает одобрение. Выборы Ельцина это подтвердили.
Сейчас общество отвергает конфронтационный подход... И тех, кто за этим
стоит. Но есть силы, которых это не устраивает. Они есть и в парламенте,
хотя не вся фракция "Союз" такая: там есть и здравомыслящие, нормальные.
Есть и оголтелые, которые готовы проглотить микрофон (Алкснис, Коган...). За
ними те, кто чувствует, что теряет все в эшелонах власти и привилегиях. И
опять сплачиваются, опять замышляют, как подорвать процесс оздоровления. Не
исключаю, что в их среде ведутся разные разговоры, в том числе и такие,
которые подслушал ваш разведчик.
Рассказал ему о Делоре. Попутно охарактеризовал Павлова -- почти такими
же словами, как я до того, когда Мэтлок был у меня.
Дома Аня и Митя собирали чемоданы. Я включил Баха. В 12 ночи звонок из
приемной: Буш требует поговорить с М. С. по телефону. Говорю: соединяйте,
раз так.
Утром Аня с Митей уехали. Проводил их до машины. И тут же звонок из
МИДа.
Допишу потом -- сейчас некогда... Не забыть про "Щит" и Плеханова, зам.
Арбатова!
23 июня
Так вот... Страхи продолжались. Ночью стал названивать Горбачеву Буш.
Из приемной меня спрашивают: что делать? Я: "Соединяйте". Но М. С. гулял с
Р. М. (было около 12-ти). Вернувшись, велел связаться с Белым домом. Теперь
уже Буш был "занят"... и, видно, отчаявшись соединиться с другой
"сверхдержавой" на информационном уровне конца XX века, послал депешу. Она
пришла рано утром.
Когда мне в 6 утра позвонили из приемной М. С. с тем же вопросом: "что
делать с депешей?" -- я возмущенно ответил: "Посылать на дачу!" -- "Будить?"
-- "Не надо". Я решил, что это -- то же, о чем "предупреждал" Мэтлок (хотя в
МИДе мне сообщили, что депеша пришла после того, как Мэтлок успел поговорить
с М. С).
Тем не менее вручили ему лишь в 9 утра, когда проснулся. Не знаю, что
там было, -- до меня не дошло. Но М. С., приехав на работу, устроил разнос
всем, кто не обеспечил ему связь с Бушем ночью: на селектор подключил меня,
Крючкова, Болдина. Крючков оправдывался, что по "горячей линии" не было
запроса. Тогда М. С. ему процитировал из депеши: сначала пытались соединить
именно по "горячей". Крючков сник: обещал "разобраться и наказать". Болдину
было тут же приказано разогнать -- "без всяких попыток опять убрать концы в
воду" -- тех, кто у него в приемной... Идиотов, дармоедов... Один из них,
говорит, до сих пор меня Леонидом Ильичом иногда называет! (Я прыснул со
смеху.)...
Мне тоже хотел "всыпать", но я-то при чем? Со мной "советовались". Я
посоветовал соединить? "Ладно,-- заключил он. -- Если впредь что-то такое,
сам звони мне немедленно домой в любое время дня и ночи"... Ему стыдно за
нашу "технику", да и наши "службы"...
Потом говорит мне: "Может, самому позвонить Бушу?" Я: "Конечно". --
"Давай -- в 17 часов... У них сколько в это время?" -- "9 утра".
И состоялся хороший разговор...
Главный предмет разговора: Буш хотел поделиться впечатлениями от
Ельцина, с подтекстом -- еще больше их мирить. М. С. рассказал о том, как он
только что "укоротил" Верховный Совет. Буш уже знал об этом из сообщений
агентов.
И все "страхи" сразу были сняты. М. С. показал, что "он хозяин
положения". И если захочет, разгонит этих болтунов и провокаторов (нам не
привыкать, начиная со Столыпина). И получит поддержку республик и всей
России во главе с Ельциным. Эти кретины не понимают, что после
новоогаревской "9 + 1" и избрания Ельцина президентом ситуация круто
изменилась. У М. С. появился тыл, и он уже не будет кланяться этим
профессиональным крикунам. Дал он им "по мордам" основательно! Наверное, за
всю перестройку было две или три таких поворотных яростных речи. И
покорились. Хлопали. Вся Москва вздохнула. Даже "враги" заговорили с
восхищением о его поведении. А Запад -- тот просто бьет в литавры, хотя,
казалось бы, действовал Горбачев не очень демократично.
Теперь о том, что не успел записать вчера. Еще до того, как у Горбачева
побывал Мэтлок, утром, мне позвонил Плеханов (зам. Арбатова по институту
США): должен вас информировать -- приходили представители "Щита" (это
офицерская оппозиционная организация) и говорят, что под Москвой замечено
подозрительное передвижение воинских частей... Я отнесся к этой информации
критически и не стал говорить об этом М. С. А после Мэтлока он мне,
посмеявшись над наивностью американцев, сообщил: "Ты знаешь, Примаков мне
вчера заявляет: "Михаил Сергеевич, вы слишком доверились КГБ, службе вашей
безопасности. Уверены ли вы в ней?"
Вот, говорит М. С., и этот -- паникер.
Однако, думаю, эти сигналы и визит Мэтлока подогрели его, подтолкнули к
тому, чтобы устроить настоящий разнос Верховному Совету. (В газете наиболее
смачные места из его выступления "сглажены"...)
После этой своей речи в ВС он мне звонил: крыл этих подонков и сволочей
площадными выражениями.
Вчера 67-летие Нины, сестры, лежит парализованная более 20 лет. Ездили,
хотя очень не хотелось. Навспоминались среди родственников... С Тосей,
например, троюродной сестрой, не виделся, наверное, лет 60. С Юркой
Залепугиным (двоюродным братом) -- лет 30...
Ну, вот сегодня действительно свободный день. Вчера успел закончить
переговорные материалы для Койвисто (приезжает в понедельник). Впрочем,
после всех МИДовцев и своих консультантов пришлось опять все писать заново.
Не "секут момента", не умеют писать "под Горбачева": обычные мысли, других
уж нет, но не находят им обрамления, чтоб не выглядели банальностями.
Подготовил также вопросник для телефонного разговора с Колем -- завтра
утром.
Вчера было 22 июня... Вспоминал все -- час за часом, как все тогда
было. И не очень глядел в ТВ -- то на работе был, то у Нины. А говорят, меня
вчера уже показали с Сашей Безыменской в фильме "Будь проклята война"...
Только из 40 минут, которых я наговорил, оставили 5--7!
24 июня
Вчера из ряда вон бездарный день. Не поехал в Успенку. Слушал
проигрыватель, который я сначала долго чинил (на самом деле -- портил).
Лещенко, Высоцкий, Вивальди -- с фаготом. Потом с Нелей в Манеже. Некто
Казатин. 1000 картин на одно лицо -- в основном портреты жены и петуха.
Манера -- как если бы идти и брызгать из ведра большой кистью на холст или
бумагу. Не волнует. И непонятно... Но в 30 странах выставлялся и самый
валютный наш художник.
Шли по улицам. Жарко, утомительно, раздражающе -- особенно под
аккомпанемент ее умных высокограмотных рассуждений на разные действительно
серьезные темы. Устал как не знаю кто, да еще потом в очередях настоялся за
молоком... Очередь подошла -- продавщица кричит в кассу: "Молоко кончилось".
И пришлось идти в другой магазин -- напротив "NВ"! -- американского
посольства. Сегодня разговор М. С. с Колем. Договорились съехаться в Киеве 5
июля.
А "Шпигель" опубликовал сугубо тайное мартовское письмо М. С. к Колю
(там просьба о новом кредите и паушальном соглашении относительно военного
имущества).
А в 3 часа -- Койвисто. 95 % времени М. С. рассказывал о наших делах.
Это я слышу в который раз. Тот был предельно деликатен и молчалив... Хотя,
видно было, чувствовал, что такой сверхоткровенный рассказ ведется не без
умысла, чтоб финн не рассчитывал на оплату долгов и был снисходительным в
новых сделках.
Когда перешли к переговорам в делегациях, Койвисто стал разговорчивее,
насколько это возможно для финна. И протянул идею, на которую М. С. не
обратил внимания. Может, она и не была на это рассчитана: дескать, торговый
договор 1947 года был для другой эпохи, когда у нас (у Финляндии) была
большая экономическая зависимость от вас (от СССР), а теперь можем обойтись
без прежних соглашений. (Это, по сути, подкоп и под Основной договор 1948
года...)
В теме о европейских делах М. С. почему-то заговорил о нерушимости
границ как святом принципе Парижской хартии. И это после того, как пояснил,
что с прибал-тами придется разводиться! Койвисто отмалчивался. Мудро, ибо
полемизировать бессмысленно.
26 июня
Сегодня отпросился (перекинул на Гусенкова) со встречи М. С. с
Максвеллом (известным британским издателем). Его навязал ему Крючков --
какой-то бизнес у них! Каждый раз, когда этот тип приезжает, он бывает
"представлен" наверх. Нахал (Гусенков мне рассказал, что он учил Горбачева,
как ему жить в Лондоне во время "семерки", как распорядиться временем
президента). Узнав от Примакова накануне, что Максвелл напрашивается, я
возражал и решил не докладывать Горбачеву. Но он сам меня спросил. Я стал
убеждать: не надо. И он согласился, а через пару часов позвонил и без всяких
объяснений назначил час и день встречи, откровенно сославшись на Крючкова...
Между тем вся мировая пресса (частично наша) шумит о его, Крючкова,
выступлении в Верховном Совете -- опять о том, что империализм "инфильтровал
своих агентов" в высшие эшелоны власти у нас, "я докладываю, а меня не
слушают".
Игнатенко спрашивал у М. С. -- что ему, пресс-службе, отвечать на этот
счет на брифингах. "Не ввязывайся, мало ли что газеты пишут!!" --
отпарировал М. С. Но ведь речь идет о выступлении в ВС на закрытом (!)
заседании. То есть о сугубо "доверительной" информации.
Тайна сия есть для меня... Может, и впрямь не хочет "ссориться" --
разрушать опору "на всякий случай"... для себя ли, для государства?!
Сегодня (передает мне Гусенков) М. С. бросил вскользь Максвеллу: "А
откуда вы взяли, что я буду баллотироваться на следующий срок в
президенты?"... Даже если он так решил, не следует это выбалтывать: Запад
считаться перестанет совсем, еще активнее будут переключаться на Ельцина.
Мы с Шахом написали ему протест по поводу постановления Павлова о
"новых" таможенных сборах с ввозимых товаров (на таможнях в результате идет
просто грабеж)... "Это почище "президентского" 5-процентного налога с
продажи", -- доказывали мы. Он не отверг нас, а поручил Орлову (Минфин)
разобраться... Значит, без него, что ли, опять сделали? Против него?!
Надо готовить все сразу:
-- и к приезду британского "шерпа" (1.VII);
-- и к встрече с Колем в Киеве (5.УП);
-- и к визиту президента Мексики (З.VII);
-- и к "семерке".
Между прочим, до сих пор ни меня, ни Шаха он не привлекает к работе
группы во главе с Медведевым(!) в Волынском. А там тем временем пишут "бог
знает что". Примаков туда съездил, прочитал и в ужас пришел. Целый раздел,
например, посвящен разносу сепаратизма и национализма в Прибалтике: надо
быть идиотом или провокатором, чтоб такое "предложить" для Лондона.
Между тем по-настоящему знаем материал "в контексте "семерки" (не
считая сугубо экономической программы) именно мы с Примаковым, меньше Шах...
И именно нас там нет.
Вчера М. С. принял по моему настоянию Аллисона (из Гарварда) вместе с
Явлинским. Таким образом, еще более ангажировался, хотя и говорил, что учтет
не только их, но и проекты и программы других, включая идеи шмидтовского
Совета взаимодействия, заседание которого недавно состоялось в Праге.
Вчера же французский посол Дюфур пригласил меня, Примакова и Медведева
(там уже оказался и Загладин) к себе в посольство на завтрак -- чтоб
"расспросить, как мы (М. С.) готовимся к "семерке"... Он и ко мне приходил
уже за этим. Пили хорошее вино, наперебой "объясняли"...
Бовин в "Известиях" громит критиков внешней политики Горбачева.
Просится к нему. Сватаю. Было бы полезно им поговорить "по старому
знакомству".
29 июня
Вчера с утра М. С. возмутился, когда я стал ему напоминать, что в 11.00
у него встреча с еврейским бизнесменом Раппапортом: как я могу сравнивать
это с тем, что произойдет в 11.00! А произойдет обсуждение в программной
комиссии проекта Программы КПСС.
Я заткнулся, но все же пробросил: "Человек приехал специально -- после
того как ему сообщили день и час приема у вас. Только вчера вечером я вам об
этом напоминал, однако ни о какой Программе мне вы тогда не сказали"...
За 5 минут до начала он мне позвонил: "И ты приходи на обсуждение": уж
не знаю, в порядке ли "компенсации" за втык (был не прав) или потому, что я
ему пригожусь "для дальнейшей работы" над этой бумагой.
Не пожалел, что "поприсутствовал". М. С. начал с атаки на "Советскую
Россию" и ей подобные органы печати, которые ведут "разнузданную травлю":
никакая это не свободная дискуссия! Это признак деградации в партии. Если
так пойдет, эту партию вышвырнут из политической жизни.
Некто Гусев из ЦК Российской компартии и еще один молодец пытались
возражать. Но он их "посадил", а Гусеву под конец заявил: "Еще посмотрим,
останешься ли ты в партии". Вообще-то эта свора, гужующаяся в коридорах ЦК и
в самом ЦК, озлоблена до предела... Никакого единства с этими людьми, на чем
настаивает Ивашко, быть не может. Они накануне, говорят, собирались и
готовили программной комиссии кошачий концерт. Но Горбачев их "предварил"
своей яростной атакой.
Много умного говорили Абалкин, академик Пахомов, Мальцев, нижегородский
секретарь обкома, кое-кто еще. Но больше -- примитив, невежество и
реакционная агрессивность. Вступительное слово М. С. начал так: "Перед вами
буржуазный либерал, который продает страну капиталистам и проводит политику
Буша". Это была цитата из "Советской России", зачитал, указывая при этом
перстом на Чикина, главного редактора.
Его заключительное слово -- шаг вперед (в его "идеологии"). Он,
пожалуй, впервые этой "партейной" публике, а не в нашем кругу, сказал:
"Хватит языческого поклонения основоположникам. Хотя они и великаны... для
своего времени. Если мы не освободимся от бездумного почитания их, мы не
найдем теории, адекватной реальностям и современной науке".
Вообще-то пора ему "делать" книгу "Перестройка-2", чтоб объясниться по
прошествии пяти лет -- и с миром, и с народом, и с партией, -- объясниться
до того, как передать бразды.
Я погружен в подготовку к встрече с президентом Мексики (3--4 июля):
речь и переговорный материал, интервью для мексиканской газеты; к Колю -- на
5 июля в Киеве; отчасти -- к Лондону- Не хватает времени даже газеты читать,
а то и ТАСС с шифровками. Да еще 32° жары, комары ночью.
Не хочется читать политические бумаги (взял с собой!), а надо!
3 июля 1991 года
День знаменателен еще и тем, что М. С. фактически "одобрил"
возникновение "движения" -- партии Яковлева -- Шеварднадзе, а на ПБ добился
отставки Полозкова.
Обнаружилось, что группа, просидев два месяца в Волынском, создала для
"семерки" нечто такое, с чем показываться туда нельзя. И М. С. спихнул это
на меня... за два дня до того, как он представит это (после получения
мандата) на заседание "9 + 1"
Впрочем, я его предупреждал, что из-под пера Медведева--Ожерельева
выйдет доклад „для партактива, а не для "семерки" в Лондоне. Шах тоже
ему об этом говорил.
6 июля
Вчера -- Киев, Коль и К°.
Сам город... 35 лет не был там. Шофер -- "экскурсовод" (мы с Игнатенко
в "Чайке"). Ощущение, будто в каком-то большом западноевропейском, скорее,
немецком городе: XIX век, улицы, зелень, прибрано, чисто, ухожено... И в
общем, говорит шофер, сытно...по сравнению с Москвой!
Может, напрасно мы в средствах массовой информации так уж прибедняемся:
чуть ли не на грани голода и полного развала находимся, Живет держава... А
Украина может и "сама по себе", без нас... Лозунги демонстрантов: "Коль --
да! Горбачев -- нет!"
Загородный дом -- бывшая дача Щербицкого. Красоты природы. Комары.
Переговоры... Сначала один на один... "Ты -- ты!"... А нам, окружению,
много лучше, чем бывало с хонеккеровской командой, хотя там были хорошие
сами по себе ребята. Близость, понимание, доверчивость, особенно -- от нас,
от М. С. Хочет Коль, чтобы был успех на "семерке" в Лондоне... Но не уверен,
что так же отнесутся другие, особенно Буш, Малруни, Кайфу. Очень хвалил
Мейджора, ругал "его предшественницу".
Потом (когда в расширенном составе беседовали) Келер ("шерп") все
уговаривал подчиниться МВФ. М. С. -- ему: "СССР не Коста-Рика! От того, как
"вы" (Запад) поведете себя в отношении СССР, история пойдет туда или
сюда..."
А в общем аргументация Горбачева обычная для его бесед с иностранцами в
последние месяцы. Он не прочел мой вариант к "семерке". Я ему все подсовывал
свою копию. Второй частью текста -- программой сотрудничества -- чуть
воспользовался, а по главной проблематике, где "меморандум", листал
примаковский вариант. Перед беседой я ему протянул свой текст: "Возьмете?"
-- "Да не надо, у меня ведь есть... Ты же прислал", -- сказал так, чтоб
я не рассчитывал, что он его возьмет за основу. (Тем не менее, когда
вернулись в Москву, позвал меня в Волынское-2, чтоб "завершить" текст для
"семерки" перед передачей главам республик. 8-го он собирает Совет
Федерации, чтоб получить мандат на Лондон... За один-то день, успеем ли?..
Если начнет передиктовывать представленную баланду -- все!!)
По Югославии с Колем большой был разговор. Не сошлись. Канцлер
насупился, ибо М. С. нажимал: невмешательство во внутренние дела; беда, если
СБСЕ станет инструментом вмешательства; территориальная целостность,
неприкосновенность границ...-- в общем, наш набор с прицелом на Прибалтику!
А Коль исходит из того, что Югославии уже нет и танками ее не сохранишь.
Восточная Европа. М. С. тянул на "сотрудничество"... и чтоб
освободиться от комплекса "супервлияния". "Мы им "надоели! Но и они нам
надоели!" -- говорил он теперь и канцлеру объединенной Германии. И пришлось
сильно "держать себя", чтоб устоять на паузе в отношениях с бывшими
союзниками, чтобы время утрамбовало новую ситуацию, чтобы привыкнуть к
отношениям с ними, как со всеми другими, и не претендовать на "особые"
отношения даже в "новом виде".
А в самолете, когда еще летели в Киев, нам с Квицинским сказал: "Вот
ненависть какую возбудили к себе "своей дружбой" после войны. Освободили их
от фашизма и все загубили!"
Убеждал Коля, что в двусторонних договорах нужен пункт о невхождении
"во враждебные союзы". Коль, конечно, парировал: где они, эти враждебные
союзы? (и М. С., и Коль имели в виду одно -- НАТО!). И вообще -- чего, мол,
ты, Михаил, боишься, ведь Венгрия, например, в 2005 году будет членом
Европейского Сообщества, а у ЕС будет тесная кооперация с СССР?!
Очень удачно прошла совместная пресс-конференция на лужайке. М. С. был
в ударе. Словом, новая дружба с немцами получила еще один большой "ковш
цемента"... Рефреном шло у обоих: если все в порядке будет с
советско-германским фактором, он и будет определять судьбу и Европы, и
мировой политики. Оба исходят из этого.
На обратном пути в присутствии Квицинского рассердился: "Коль понимает,
что ему нас, СССР, не съесть; больше того, без нас ему не съесть Европу и не
отделаться от американцев. И он будет делать все, чтоб нам помочь
возродиться и стать рядом, тоже современной великой... Ну, а на Украину,
конечно, он зарится... Но это уже другое, в отличие от гитлеровского,
жизненное пространство".
Кстати, Коль встречался отдельно с Кравчуком, Фокиным (предсовмина
УССР) и Гуренко (первый секретарь ЦК КП Украины). На обеде он явно держался
с ними снисходительно, свысока. А публика эта (что президент, что премьер,
особенно) -- серая, надутая, но "мнит" о себе!
Прогулки с М. С. и без М. С. пока Коль был с украинцами.
Обед: очень "прямое" застолье в стиле "душа нараспашку". Крупно выпили.
Тосты!
Отлет. Коль полчаса ждал в самолете своих журналистов... А перед трапом
(я, как всегда, стоял в отдалении), Коль вышел из группы сопровождающих и, к
удивлению всех, подошел ко мне, долго жал руку, похлопывал по плечу и
говорил... Не все я понял, но понял, что он хотел дать мне знать, что
"знает" о моей роли. Кто-то, видно, из его людей, с кем я общаюсь -- Блех,
Тельчик и другие, -- "наговорили" ему обо мне...
А кто будет готовить материалы к визиту Гонсалеса?!
-- Завтра ведь приезжает! Закадычный друг М. С.
7 июля
В Волынское съехались: Павлов, Щербаков, минфин Орлов, академик Абалкин
и мудрый Яременко, некий скандальный Ясин, директор ИМЭМО Мартынов, конечно,
Медведев с Ожерельевым... и почему-то Иван Фролов...
У них, оказывается, уже был проект для Лондона, но в виде письма М. С.
к главам государств "семерки". На 19 страницах. Так что мой текст вообще уже
был неуместен.
Приехал Горбачев. Прочли проект. Он предложил принять "за основу" и
идти постранично. Я вякнул -- мол, у меня "общего порядка" соображения:
цифры и данные, вкрапленные в текст, создают ощущение провальности нашей
экономики, полной нашей неуверенности, сможем ли "выплатить". Зачем так?
Неужели это их поощрит иметь с нами дело, если мы выдаем свое бессилие
делать экономику самим?..
Абалкин, затем Медведев: надо откровенно показать ситуацию, иначе не
поверят.
Я: они знают ситуацию лучше нас, дело в психологии, в тактике. Главы
"семерки" заинтересованы нам политически помочь, и не надо их ставить в
ситуацию, когда каждый "шерп" может, сославшись на наше же "раздевание",
возбудить сомнения... А после политического решения -- поезд ушел... И
эксперты, и финансисты будут вместе с нами подсчитывать, что с нами делать.
Потом, когда мы очутились с М. С. один на один, я говорю: "Над словом
бы поработать. Я это сделал в отношении "своего" варианта, но тут уже другой
текст".
М. С.: "Да времени нет..."
Я: "Но невозможно же -- например, "мы провели работу над..." Прямо как
в докладе на Пленуме ЦК". Он смеется. Но при обсуждении опять отпихивал все
мои попытки сделать замечание, поправить, предложить вариант фразы, формулы.
Повторяется одно и то же: на людях большого ранга он демонстрирует
пренебрежение к помощникам (не только ко мне), чтоб не подумали, что он "их
слушает"...
Словом, текст пока так себе... Большой спор разгорелся, выдавать ли
цифру нашего внешнего долга и вообще государственного долга (240
миллиардов). Абалкин -- "за", чтоб "разжалобить" и пошантажировать угрозой
катастрофы. Щербаков -- "против": нам на другой день закроют и те кредиты,
которые еще дают. Так пока и не договорились. Я стоял за то, чтоб из письма
цифры вообще убрать -- это же текст не для "шерпов", а для глав. Будет
"живая дискуссия"... и в кармане у М. С. должны на все случаи быть любые
данные... Да -- честные данные, но "по требованию", а не в порядке
стриптиза.
"Попутно" привезли к нему в Волынское главу албанской парламентской
делегации. Симпатичный доктор наук, физик (Парижский университет окончил и
т. д.). Говорили так, как будто не было 30 лет вражды... Люди как люди. М.
С., правда, немножко перебрал по части "родства в социалистической идее".
Тот вежливо соглашался, все пытался объяснить ситуацию в Албании. Сказалась
растущая самонадеянность М. С.: он перед беседами не читает даже
одностраничных справок. Иногда даже не знает имен тех, с кем говорит.
Потом мне позвонили: Мэтлок рвется -- срочное письмо от Буша.
М. С.: "Пусть едет сюда". Приехал. Сели втроем. Посол, заглядывая в
английский текст, изложил суть: Михаил, если ты еще веришь, что успеем
заключить договор по СНВ, пусть Бессмертных и Моисеев 11 июля приезжают в
Вашингтон, но -- с полномочиями(!).
М. С. обещал ответить в течение двух дней.
Я отправил текст Бессмертных. М. С. ему и Язову позвонил: велел
"засесть".
Я говорю: "Михаил Сергеевич, ну что мы тянем? Повторяется история с
договором по обычным вооружениям. То как мы себя ведем, элементарно
противоречит здравому смыслу: ведь если "войны не будет", если мы в это
поверили, если вы едете в Лондон всерьез "интегрироваться", то какое
значение имеет эта дурацкая телеметрия или сколько боеголовок на ракете и
какой длины первая ступень?! Это же игры позавчерашнего дня!"
В общем, разошелся я.
Он мне в ответ: "Ты нетерпеливый, темперамент -- как у Эдуарда, тот
тоже все гнал и гнал... Это ведь переговоры, -- ернически нажал, -- а они
имеют свои законы".
Я: "Какие законы, когда счет пошел на дни, и вы с Бушем через неделю
встретитесь в Лондоне? Что вы ему скажете? Зачем эти генеральские штучки?"
М. С.: "Ладно!" Все объясняющее и все завершающее "ладно". Между
прочим, на сравнение меня с Шеварднадзе я возразил: темперамент, может, и
похож, но начинка не та...
Он, кстати, крыл Шеварднадзе (в самолете из Киева в присутствии
Игнатенко): мол, наконец, раскрылся, рвется к власти, президентом хочет
стать, честолюбие пожирает его!
Сегодня с раннего утра переписывал речь на обеде с Гонсалесом (Брутенц
и К° на основании МИДовского проекта сделали, пока я был в Киеве). Но -- не
то... И не пойму, почему люди не могут готовить такие простые в общем вещи
"в духе" М.С: ведь известна его манера, есть тексты его речей, тостов,
интервью -- все приемчики и весь ход мысли, и связки мыслей известны!
Отправил печатать. Сам сел за переговорный материал. К 16 часам
закончил.
9 июля
Вчера в Ново-Огареве М. С. получил "согласие" "9 + 1" на свою
"концепцию" для Лондона. Опять он выиграл. Я сомневался, думал, затеют
бодягу, придравшись, что им не дали письменного текста заблаговременно.
Значит, что-то происходит в направлении "остепенения". Вчера дал
согласие на поездку Бессмертных и Моисеева в Вашингтон -- по письму Буша,
которое Мэтлок передал в Волынском-2. Спрашиваю: "Есть ли действительно
развязка по СНВ?" -- "Да". "Может, такая же, как прошлый раз?" Косится.
И зачем все козыри в руки Моисеева? Он оказался "спасителем" договора
по обычным вооружениям, хотя именно он саботировал до крайнего предела. И
пока "не поехал" в Вашингтон, ничего не двигалось. Теперь опять?! Так "мы"
работаем.
Вчера -- Гонсалес. Откровенность предельная и взаимная, вплоть до того,
что М. С. сказал ему: 25 июня на Пленуме ЦК придется раскалывать партию --
дальше в таком состоянии ее сохранять нельзя. Гонсалес -- умнейший из
известных мне "лично" деятелей. Вот уж поистине симбиоз Дон Кихота и Санчо
Панса! И реалист -- ни консерватизмом, ни радикализмом не страдает. Сила его
в подлинном здравом смысле. Я постарался разукрасить сообщение об их
встрече, с намеками на то, о чем прямо нельзя.
Вчера М. С. хотел, чтоб я после ужина с Гонсалесом еще
"поприсутствовал" на его встрече с испанским коммерсантом и меценатом Коное.
Навязали ему их Егоров + Р. М. Я не поехал... А сам Егоров уже на даче
оказался. Скажу как-нибудь Горбачеву, что не в том я возрасте и положении,
чтоб выступать в роли "мальчика on call" (на побегушках). Взамен Фролова
завелся еще один любимчик.
Тьфу!
11 июля
Вчера в 10.00, будучи на работе, смотрел по ТВ коронацию Ельцина. Это
-- не просто новая власть, даже не только новая государственная структура.
Это -- смена системы... В речи актера и депутата Басилашвили, написанной
"лейтенантами" Ельцина, есть Владимир Святой -- Креститель, есть Сергий
Радонежский, есть Петр Великий и Екатерина II-- создатели Российского
государства, вроде того, которое наиболее адекватно нынешней России... Есть
"события (!) 1917 года"... Нет Отечественной войны... После Октябрьской
революции все черно, все заслуживает только попрания и проклятья.
Патриарх Алексий II в своем агрессивном, мстительном напутствии освятил
именно такой подход к прошлому... и будущему. Обращение это -- "от всех
конфессий". Другие поручили ему, сами -- от буддиста до иудея в шляпе --
стояли в первом ряду.
М. С. решил выступить после гимна ("Славься, наш русский царь"),
колокольного звона и заключительной речи Ельцина.
Выступление (написано Шахом и передиктовано им самим) неудачное. Не
отвечало торжественности момента, как бы там ни было, отражавшего мощный
(надолго ли!) поток русской тенденции, "возрождения русской идеи"... Ведь
без России ничего не будет. Союза не будет... И реально опираться президент
может только на нее -- не на Туркмению же или Назарбаева! Ведь он, президент
Горбачев, восседает в Москве, которая теперь опять -- "столица России"...
Выступление было политическим, скорее для Съезда народных депутатов, и то --
рутинного! Промах! Не смог преодолеть личностного (своего внутреннего
удивления, что такой человек, как Ельцин, так вознесся) и
аппаратно-партийного -- неприемлемости публичного отрицания
"социалистического выбора" даже в прошлом...
На фоне этого весьма символического перформанса (!) -- Горбачев
озабочен проектом Программы партии, который он поставит на Пленум ЦК 25
июля. То, что он себя идентифицирует с гражданской идеей союзного масштаба,
думаю, ошибка историческая. Опять же объяснима происхождением его
политического мышления. Наверное, он все еще верит, что партия может
существовать как обобщающая опора Союза. Даже как опора "его дела".
Он не хочет видеть (хотя видит!), что все эти ПБ, Секретариат -- никому
не нужны, они уже не властны даже над коммунистами. И их суета и угрозы, в
отличие от совсем недавнего прошлого, уже никого не пугают.
Попросил меня "поработать" над проектом Программы. Вчера я посидел над
ним... Еще больше избавил от всего коммунистического и даже от
"социалистического выбора". Вечером он мне звонит: ну что?
Я: "Это -- оптимальный вариант, чтобы сохранить разумное ядро,
перестроечное ядро партийцев... Все, что я предлагаю снять, отбрасывает КПСС
в лагерь врагов общества, "врагов народа" -- нового народа, возникшего за
последние шесть лет".
М. С. "жался": мол, Георгий (Шахназаров) мне говорил, что ему очень
нравится проект...
Удручает сам факт, что президент на фоне инаугурации Ельцина, "русского
потока", Союзного договора, лондонской "семерки" занимается своей
ностальгической партийной ерундой.
Сказал мне, что два часа вчера беседовал с Явлинским. Интересен,
говорит, содержателен, но... отказался ехать в президентской команде в
Лондон: резервирует позицию для критики, если с "планом Горбачева" по выходу
из кризиса не получится (т. е. готовит маневр, который проделал он и К°,
когда была завалена "программа 500 дней"). Я сказал: "Плохо это его
характеризует. Болезненно тщеславен -- до непорядочности, хотя кажется
воплощенной порядочностью".
Взамен велел включить в поездку в Лондон Кравченко! Вот еще одно
доказательство, как М. С. боится остаться без "старых надежных рычагов".
Знает ведь, что Кравченко ненавидят все -- справа налево и наоборот, что он
марает его имидж. И тем не менее... То же, что в отношении КГБ, МВД и
партии...
Сегодня примет посланца Кайфу (японского премьера). А министра
сельского хозяйства Израиля отказался принять. Министра иностранных дел
Бангладеш он спихнул на Янаева. С презрением отказался принять "нахального"
полковника Очирова, хотя -- при всех в кулуарах Верховного Совета --
обещал!.. Как же, как же -- "демократ" от армии, которого армейское
начальство люто ненавидит!
12 июля
Вчера у М. С. был посол Эдамура вместе со спецпослом от Кайфу.
Протоколыцики эти японцы. Для нас такие встречи -- семечки: принять не
принять -- зависит от настроения, "от меня" (помощника), от случайности, а
для них это развитие или снижение межгосударственных отношений!
Но, видимо, японцы не хотят отстать от мирового поезда в отношении нас.
Кайфу реагирует на то, что пресса стала его противопоставлять даже Бушу, не
говоря уже о европейцах, в вопросе о приглашении М. С. на "семерку".
В деле о хасидах (передача Любавических рукописей) М. С. -- ни в какую!
Послушался Егорова, который влез, не зная сути, и повторяет позицию Губенко,
а не... мою -- человека, который "изучал" проблему. Проиграем мы на этих
"пустяках" многое. За хасидами -- Буш, Андреот-ти, Мейджор, западное
еврейское лобби!
О Фролове М. С. говорил ласково.
"Я подсунул: "Правда" против вас работает". Он: "Отражает состояние
партии". Я: "Это не оправдание". Он: "Иван, наверное, устал и не хочет ею
заниматься! То -- в больнице, то -- за границей". Вот так -- в отношении
любимчиков-то!
14 июля
Позвонил М. С., делился мыслями о том, что он скажет на "семерке" -- не
только, мол, у нас, но и в мире сейчас переходный период: тоже от одной
системы ушли, а другой нет. А механизмы создавались под "холодную войну".
Югославия показала, что мир не готов встретить новые вызовы. (Это он к тому,
что в Лондоне соберутся не министры финансов, а главы крупнейших
государств.)
Я ему: не "накололись" ли мы, заявив в "концепции", которую послали
участникам "семерки", о консолидации долгов? (Я и Щербаков в Волынском резко
возражали, чтобы это включать, но он послушался Абалкина и Медведева.) А
теперь взвился: потому что не прав, и потому что Буш в письме (еще до
получения "концепции") и Миттеран после получения, а Андреотти задолго до
того не советовали этого делать -- есть психология банкиров...
М. С. стал мне доказывать, что надо быть до конца честным, правдивым...
От этого (т. е. от ситуации с долгами) никуда не уйти.
"Да о ситуации и так весь мир знает, -- возразил я.
-- Но когда сами признаем себя банкротами, это что-то значит для
кредиторов!.."
Долго "убеждал" меня, что я "ничего не понимаю"!
Гулял в Успенке. Пошел вокруг Ново-Дарьино. Сделал круг по лесу и
"заплутал": в ту же деревню вошел, только с другого конца, воображая, что
далеко от нее.
Утром (до звонка М. С.) готовил ему материалы для беседы с Бушем в
Лондоне. Предложил по аналогии со встречей в Хельсинки (по Саддаму Хусейну)
также совместно высказаться по Югославии, чтоб обозначить "присутствие" двух
сверхдержав в конфликте; тем самым и перед югославами, и перед
западноевропейцами... выбросить флаг и дать острастку.
Гонсалес, помнится, говорил Горбачеву: как бы не пришлось звать
американского дядюшку, чтоб спасать Европу из-за югославов... Так вот, лучше
вместе с "дядюшкой" нам выступить спасителями.
16 июля
Сегодня уезжаем в Лондон. Наверное, опять ничего не увижу и нигде не
побываю, хотя полюбил этот город.
Вчера закончил подготовку переговорных материалов (для Буша, Миттерана,
Кайфу, Андреотти, Малруни, возможно, Коля, Любберса, Киннока, Тэтчер... И
конечно -- все для "визита в саму Великобританию": Мейджор и Елизавета II).
Примаков звонил (да и по ТАССу видно): печать нагнетает негатив в
отношении возможностей "семерки" помочь России, дают утечку информации об
"отрицательном" отношении к "концепции" М. С., посланной участникам, по
крайней мере со стороны четырех из них.
Руцкой объявил о создании своей партии -- "Коммунисты за демократию" --
с выходом из КПСС... М. С. опоздал со своей Программой (к Пленуму ЦК 25
июля). Да не опоздал -- просто он не может оторваться от пуповины. Шах мне
говорил вчера, что он опять "внедряет" в проект "возврат к Ильичу", нэп и
прочее. Боже мой!
Но, между прочим, пора бы мне самому определиться. Он меня тут "шутя"
спрашивает: а ты из партии еще не вышел?..
Но ведь я уже 5 лет, по крайней мере, в партии только как плательщик
членских взносов, хотя и был даже членом ЦК... Меня с ней связывает только
Горбачев... Это как в "Чапаеве": "Ты за кого, Василий Иванович, за
большевиков или за коммунистов?" -- "А за кого Ленин? За того и я",--
отвечал Чапаев Петьке.
20 июля
С 16 по 19 июля -- в Лондоне. Присутствовал при историческом событии. А
вернулся в атмосферу, где враждебно настроенная к президенту страна не хочет
ничего этого. Уже на обратном пути в самолете, как только посмотрели наши
газеты, все сразу и опрокинулось. Фото "7+1" в "Московском комсомольце":
семь лидеров лицом, Горбачев -- спиной и контурно. Все, вплоть до
Хасбулатова, "сдержанно отнеслись" к визиту президента в Лондон. Все, от
"желто"-газетного уровня до государственных деятелей, напирают на то, что
ездил, дескать, за миллиардами, а их не дали! Итак, Горбачев продолжает свою
революцию "ввода страны в мир", а страна воспринимает это с подозрением и
неприязнью.
Конкретно -- что было в Лондоне. Встреча с Кайфу -- одни улыбки. Потом
японский премьер скажет Андреотти (а тот передаст М. С.), что только после
лондонской встречи поверил в Горбачева.
На встрече с Миттераном был Загладин.
Буш. Завтрак в посольстве США. По окончании два президента удалились в
соседнюю комнату, где окончательно были сняты "детали", тормозившие выход на
договор по СНВ. Опять тянули мы до последнего, упирались, но горбачевская
"всемирно-историческая методика" переговоров все равно ничего не дала.
Сама "семерка" в Ланкастер-хаузе. Мы, сопровождающие, кроме Примакова,
сидели "за кулисами" -- в роскошном отдельном зале... Четыре часа кряду --
непонятно зачем, вместо того чтобы ходить по "любимому городу".
Результаты: я никогда не сомневался, что Горбачева пригласят, не могли
"ему" отказать. Не верить в это было бы все равно что оставаться во власти
стереотипов "социалистической" морали, с одной стороны, и
"империалистической" -- с другой.
Но удивительно, все они -- за исключением, пожалуй, Миттерана --
признают de facto "большую" его значимость, чем свою собственную. Хотя он не
представляет уже "послушную" ему сверхдержаву, он -- историческая фигура, а
они -- лишь временно избранные на свои посты... и останутся в истории как
деятели "эпохи Горбачева"...
Буш -- не из-за гонора не пошел к "Майклу" в посольство, а позвал к
себе. Он искренне, "по-товарищески" рассчитывал на то, что Горбачев
воспримет "правильно": ты-то, Майкл, можешь меня понять, но мое общественное
мнение, американское, ни за что не поймет, если я пойду к тебе. К тому же
они ведь через Мэтлока договорились еще в Москве, и Буш не знал, что в
Париже будет паломничество "остальных" к Горбачеву (кроме Миттерана, который
"по возрасту...").
Итак, М. С. фигурировал в Лондоне в качестве "центра внимания",
олицетворяя смысл события: без него "семерка" стала бы рутинной пищей для
журналистов на 2--3 дня, если не меньше.
Прием на Даунинг-стрит. Толковище, элита. Речь Мейджора, достойная
события, и высокие "исторические" похвалы Горбачеву... Я "прокол" допустил в
Москве: сама речь М. С. прозвучала крупнее мейджоровской (и была в два раза
короче!). Но я не решился упомянуть там "свою любимую" Тэтчер, думал, что
это не понравится хозяину. Мейджор это сделал. И М. С., выступавший вслед,
"по ходу" тоже вставил. Но наши газеты уже "не успели" впечатать эту вставку
(текст у них был заблаговременно). Хорошо, что Тэтчер не читает "Правду",
хотя другие и ей прочтут, и всему миру сообщат!.. Я просил Кравченко внести
поправку на ТВ. Но увы! Привязанный к протоколу событий, я не имел
возможности вовремя "дать указание" ТАССу, а без этого, по нашим дурацким
правилам, ТВ поправок не принимает.
Соседи за столом (на приеме): министр транспорта, милый живой
шотландец. Можно оценить британскую деликатность: несмотря на мой ужасающий
английский язык, он со мной живо говорил "о чем попало" -- как ни в чем не
бывало. И я быстро приспособился, исчезла языковая робость, и в общем хорошо
поболтали.
То же самое -- с соседкой справа, которая, правда, переходила на очень
плохой французский, и таким образом мы тоже вполне удовлетворили друг друга.
Она -- жена какого-то высокого лица.
Мейджору, когда пришли на Даунинг-стрит, 10, в его кабинет, я,
здороваясь, в замешательстве сказал good bye! Жуть!
Вечером в своей резиденции М. С. устроил торжественную пьянку для
"близких". Было человек 20. "Мемуарил", как он и она шли (шел) "к этому"...
Женева, Рейкьявик, детство, отрочество и далее. Замятин (посол) тост в честь
автора новой книги -- Раисы Максимовны -- произнес "с большим чувством!".
Утром 18-го еще до Мейджора пришел Андреотти. Разговор близких,
доверяющих друзей. Под конец, как я и ожидал, итальянец поднял опять вопрос
о Любавичес-ких рукописях. Ох, как проигрываем... Все знаменитые "ребе"
съехались, чтобы встретиться с М. С. Буш ему говорил о них. Андреотти
умолял: "Мне легче будет работать с еврейским лобби в США в пользу вас..."
Малруни шепнул... Ни в какую!.. "Есть проблема",-- отвечал всем М. С.
словами Егорова--Губенко!
Теперь, конечно, будет шумная, злая газетная кампания.
Встреча с Малруни. О нем вначале донесли "наши", что он скурвился и
будто бы сопротивлялся приглашению Горбачева на "семерку". А оказалось, что
он самым твердым образом отстаивал эту идею перед Бушем. И здесь вел
разговор предельно дружески, открыто и по-деловому конкретно: "Все, что
могу, сделаю, чтоб помочь вам".
В "Ковент-гарден" и в Адмиралтейство на прием к Мейджору я не поехал.
Вечером, дописав "свои дела", сбегал в "Сохо"...
(Здесь прервусь, допишу потом.)
Продолжаю о Лондоне. Знаменитый квартал "Сохо" изменился... Грязно,
бумажки, раздавленные стаканчики, обрывки газет. Проститутки пристают, чего
раньше не было, много "голубых": мужики, мальчики... Беднее ассортимент в
porno shop'ax. И дикие цены: "журнальчик"
-- не менее 25f (раньше -- 5--7)... Как-то мне скучновато стало.
Вернулся в гостиницу.
Женщины мои за это время с Гусенковым уже пообедали в ресторане, куда я
так и не добрался. Стал собирать чемодан... Недосчитался джина, видимо,
уборщица "прибрала".
Наутро -- завтрак М. С. с Кинноком (лидер лейбористов). Давно его не
видел. Он "вырос", от его playboy'ства не осталось ничего: серьезный, умный,
афористичный -- государственный человек, готовится в январе в
премьер-министры.
В то время как М. С. "уединился" с Тэтчер, я посидел с ее бывшим
помощником Чарльзом Пауэллом, моим коллегой. Настоящий британец, прекрасный
парень, да еще сэр, умница... Поговорили содержательно, интересно. Я
наоткровенничался (про перестройку, Горбачева и Шеварднадзе). Он обозвал мой
анализ "profound" (основательный).
Около 11 часов уехали в Хитроу. В самолете записали с Загладиным "итоги
встреч", а потом -- большой выпи-вон в президентском отсеке. Но я скромно
уселся за вторым столом и в реве Ил-62 ничего не слышал, что говорилось.
Разве что тосты...
22 июля
Через час -- греческий премьер Мицотакис... И вся неделя -- подготовка
к встрече с Бушем. Измот полный. А Горбачеву-то каково -- у него завтра
Ново-Огарево (Союзный договор), а 25-го Пленум, может быть,
"исторический"...
Дочитал "Самоубийство" Алданова -- потрясающее прозрение на перестройку
по опыту 17--18-х годов: один к одному. Недаром его Бунин сватал в
Нобелевские лауреаты.
23 июля
Вчера в беседе с Мицотакисом Горбачев разоткровенничался. Вы знаете,
говорит, я двинул на референдум вопрос -- быть Союзу или нет, решив для
себя: если "нет", я ухожу. Это я вам первому говорю, даже вот помощник
(показывает на меня) не знал этого (знал, между прочим!).
После Мицотакиса зашел я к нему в комнату отдыха. Он бросил официанту:
оставь нас. И мне: "Знаешь, пришла информация. Буш после моего завтрака с
ним в Лондоне сказал своим, что Горбачев устал, нервничает, не владеет
ситуацией, не уверен в себе, поэтому и подозревает меня в неверности, ищет
большей поддержки... Надо переключаться на Ельцина".
Я: "Не верю, Михаил Сергеевич. Не может Буш быть таким мелким. Это
противоречит всей логике его поведения в последнее время, смыслу "семерки".
Думаю, что это такая же "информация", как и в отношении Малруни, на которого
наговорили вам по приезде в Лондон. А оказалось "липой". Зачем вам
подкидывают все это?!"
Но про себя я подумал: такое ощущение у Буша возникло не оттого, что
кто-то ему что-то "подкинул" (употребляя выражение М. С.), оно сложилось в
результате той самой беседы в американском посольстве за ланчем перед
заседанием "семерки".
Горбачев потом (и неоднократно) гордился перед своими, что задал Бушу
"неудобный" вопрос, который, дескать, вогнал его в смущение. А оказалось,
что вопрос этот произвел совсем иное действие.
Вопрос был задан так.
"На основе той информации, которой я располагаю, -- сказал М.С., -- я
знаю, что президент США -- человек основательный, что его решения -- это
решения серьезного политика, а не импровизация. И на основе этих решений мы
уже продвинулись к большим перспективам в нашем диалоге в области
безопасности.
И в то же время создается впечатление, что мой друг президент США еще
не пришел к окончательному ответу на главный вопрос -- каким Соединенные
Штаты хотят видеть Советский Союз? А до тех пор, пока не будет дан
окончательный ответ на этот вопрос, мы будем спотыкаться на тех или иных
частных вопросах отношений. А время будет уходить.
В этом контексте встреча с "семеркой" -- удачный повод для большого
разговора. Главный вопрос -- об органическом включении Советского Союза в
мирохозяйственные связи. Конечно, тут многое зависит прежде всего от нас
самих.
И я спрашиваю: чего же ждет Джордж Буш? Если после этого ланча, на
"семерке" мои коллеги будут в основном говорить мне, что, мол, нам нравится
то, что вы делаете, мы это поддерживаем, но по сути дела вы должны вариться
в своем котле, то я говорю: а ведь суп-то общий!
Мне вот что странно: нашлось 100 миллиардов долларов, чтобы справиться
с одним региональным конфликтом (имеется в виду война в Персидском заливе),
находятся деньги для других программ, а здесь речь идет о таком проекте --
изменить Советский Союз, чтобы он достиг нового, иного качества, стал
органической частью мировой экономики, мирового сообщества не как
противодействующая сила, не как возможный источник угрозы. Это задача
беспрецедентная". (Я сверил потом эту свою запись с записью переводчика.
Совпали.)
За ланчем я сидел рядом с Горбачевым, т. е. почти напротив Буша. Когда
М. С. произносил свой пространный вопрос, Буш на глазах багровел, взгляд
темнел, он смотрел не на Горбачева, а то на меня, то на Примакова, то,
оглядываясь, будто недоуменно вопрошал своих -- Бейкера, Скоукрофта.
Перестал есть, задвигал желваками.
Мне стало не по себе. Хорошо запомнил, какие мысли лезли в голову:
"Чего ты хочешь от американца?! Ты этот вопрос ему задавал три раза. И в
конце концов -- была Мальта, был твой визит в Вашингтон, там был Кэмп-Дэвид,
где вы катались по лужайкам вдвоем в портативном автомобильчике по очереди
за рулем, были Хельсинки (из-за Хусейна). Тебе что, недостаточно
доказательств, чего данный президент США хочет и может (в своих
обстоятельствах) в отношении нас?! И опять же, если бы не Буш, не был бы ты
сейчас здесь на "семерке". Зачем ты позволяешь себе такую бессмысленную
бестактность?"
Вопрос был задан в контексте длинного выступления Горбачева -- он
объяснял ситуацию в стране и т. д., но после вопроса никого это уже не
интересовало: американцы ели и перешептывались между собой.
Кончил Горбачев. Пауза. Заговорил Буш, сдержанно, подавляя раздражение:
"Видимо, я недостаточно убедительно излагаю свою политику, если
возникают сомнения относительно того, каким мы хотим видеть Советский Союз.
Я бы мог понять, если бы возник вопрос о том, что могли бы сделать
Соединенные Штаты, чтобы помочь Советскому Союзу. Но если на обсуждение
опять поставлен вопрос о том, каким США хотят увидеть Советский Союз, то я
попробую ответить еще раз.
Мы хотим, чтобы Советский Союз был демократической, рыночной страной,
динамично интегрированной в западную экономику.
Наконец, -- пусть не покажется, что я вмешиваюсь в ваши внутренние
дела, но я говорю это в связи с экономикой -- Советский Союз, в котором
успешно решены проблемы между Центром и республиками. Это принципиально
важно для притока частных капиталовложений.
Итак: первое -- демократия, второе -- рынок, третье -- федерация..."
Горбачев, по-моему, тогда не понял, что ему был "дан отпор" (употребляя
советский термин).
Время поджимало. Ланч закончен. Оба президента только с переводчиками
удалились на минутку в соседнюю комнату, о чем я уже упоминал. Американцы
все вместе проводили нас вниз к машинам.
Так что, реагируя на "информацию", которую довел до меня М. С., я
понимал, в чем дело. Тогда за ланчем М. С. оставил впечатление человека,
который своей словесной агрессивностью пытается прикрыть неуверенность,
растерянность перед лицом ситуации в стране. И американцы это усекли.
Горбачев перевел разговор на... Мицотакиса. Потом сказал, что примет
американского генерала Пауэлла -- завтра в 10.15. Вечером позвонил и велел
написать ему текст для выступления перед секретарями обкомов и членами ЦК --
об итогах "семерки".
Завтра будет их "убеждать". Три четверти из них, наверное, ненавидят
его -- в духе сегодняшнего призыва к согражданам, опубликованного в
"Советской России". Кликушеский вопль, смысл которого -- гнать Горбачева и
К°, пока совсем не загубил Россию. Подписано: Бондарев, Варенников, Громов,
Зыкина, Распутин, Зюганов, Проханов, Клыков (скульптор), еще кто-то. Опять
большинство тех, кого он ласкал и улещивал, ублажал и "привлекал". Еще одна
позиция предателей. Видит? Видит. Но почему тогда хотя бы двух генералов --
Варенникова и Громова -- завтра же не отправить в отставку?! Нет, не
сделает.
Митька в письме из Копенгагена бабушке пишет: лучше жить в голодной
Москве, чем в сытом Копенгагене. Дания -- самый скучный уголок рая. Читает
"Войну и мир". Впечатление: "Лев Николаевич -- самый великий"... и т. п.
избранные мысли. Спрашивает, не отобрали ли у нас уже Успенку?!
25 июля
Сегодня Пленум... Выхожу из подъезда своего дома. Навстречу Шапошников,
мой бывший коллега по Международному отделу ЦК, тоже зам. Пономарева. Несет
в руках коньяк и консервы. Спрашивает: "Что будет с партией?" --
"Развалится, наверное", -- отвечаю я. "Ну, вы даете!!"
После телефонного разговора с Колем (о Кенигсберге) М. С. задержал меня
в кабинете. Подключил селектор на Прокофьева (секретаря МГК). Разговор идет
об указе Ельцина (департизация). Прокофьев ему: "Значит, мы переходим на
территориальный принцип партработы".
М. С.: "Я уже получил 100 телеграмм. Секретари обкомов требуют издать
указ, отменяющий указ Ельцина".
Я вмешался: "Не надо этого делать... Указ не сработает. А
ново-огаревская тенденция будет сорвана. И ваш престиж пойдет опять на
понижение".
Но он, вижу, уже и без меня решил -- не вмешиваться. Рассуждал с
Прокофьевым, почему Ельцин сделал это именно сейчас... -- вроде бы исходил
из благородных побуждений: сейчас надо работать, нужно спокойствие, а
коммунисты "мутят" людей на предприятиях, в коллективах!.. И как я,
президент, буду выглядеть, мешая установить порядок?!
Прокофьев не настаивал...
Но Пленум! "Веселая работенка будет", -- сказал он барону Креспо
(председателю Европарламента).
Рассказал Прокофьеву, как Ельцин ерзал (?) в Но-во-Огареве, все
расспрашивал у присутствовавших, как реагируют на его указ. Отмалчивались.
Ельцин задал Горбачеву вопрос: "Что будете делать на Пленуме?" Тот в ответ:
"Будем обсуждать Программу партии". "Какая Программа, кому нужна?" --
реагировал раздраженно Б.Н. Горбачев с нажимом: "Будем обсуждать Программу!"
Видно, он решил "валить" партию. Даже вышеупомянутому барону сказал:
кто "не за нее (т. е. не за новую Программу), пусть уходит вправо ли,
влево!".
Прокофьев возражал против "добровольности парт-взносов". М. С. понукал
его решительно смещать Полоз-кова, иначе, мол, возникнет "другая партия" --
внутри партии. "Она и так уже возникла", -- произнес я "в сторону".
28 июля
Вчера вкалывал с материалами для встречи М. С. -- Буш. Проворачивал
ворохи ведомственных заготовок, которые даже я не мог прочитать от начала до
конца. Оказался самым спасительным моим консультантом Палажченко, хотя
основная его работа -- переводить Горбачеву. Он фантастический знаток
английского языка , и широко образованный. Я оформил его к себе в группу из
МИДа. Мои "старички" теряют тонус, а Кувалдин вообще, по-моему, делает все с
неохотой, "смотрит в лес", как и Малашенко, который уже сбежал к Игнатенко.
М. С. доволен Пленумом. Шах подготовил ему блестящий доклад. Это был
порог, который он наконец перешагнул -- в деидеологизированный период.
"Независимая газета" дала ехидный заголовок: "Горбачев победил
марксизм-ленинизм". И ортодоксы, и пошляки на Пленуме не осмелились его
свергать... Особенно "перед лицом" указа Ельцина о департизации. Важно
ворчали в негодовании и ненависти...
В перестроечном смысле Пленум -- еще одно запоздалое "преодоление",
осуществленное лично Горбачевым. Но не "обновление" партии нужно, а создание
новой партии, "во что" уже и пошли Руцкой и прочие.
Речи для встречи с Бушем. М. С. правил их вчера по телефону, выбивая
изюминки, оскучняя и делая более "взвешенными" с точки зрения похвал в адрес
своего Джорджа... А жаль!.. Скупой он на похвалы и благодарности... Не
помешало бы, тем более -- "по заслугам".
1 августа 1991 года
Буш сегодня уезжает в Киев и потом совсем. Вчера я был в Ново-Огареве.
Главное мое наблюдение: исторический смысл визита не в договоре по СНВ --
тут дело все равно пойдет, потому что ядерное оружие перестало быть
политикой, это уже экономика, психология, социальная сфера. Глобальный
вывод, думается, вот в чем: США и СССР фактически начинают проводить в мире
единую политику (Ирак, Ближний Восток, Европа -- Югославия)... Но это
произошло тогда, когда США убедились, что мы им не опасны.
Это общение ближе, чем в свое время с "друзьями" из социалистических
стран: нет фарисейства, лицемерия, нет патернализма, похлопывания по плечу и
послушания.
М. С. в Ново-Огареве за ланчем вдруг поднял тост за меня и Скоукрофта.
Но вообще Буш, Бейкер -- ко мне равнодушны, может быть, где-то в душе и
чувствуют, что я играю какую-то роль... Но контакта и признания нет, потому
что, увы, я "без языка" (сравни Добрынина и вообще!).
Ехать в Крым с М. С. жутко неохота -- сладкая жаркая каторга. Да еще
теперь, видимо, ужмут в комфорте: "Южный" стоит нынче -- 4000 рублей в
месяц!
Возвращаясь к визиту: мои с Палажченко "тосты" оказались сильнее, чем у
Буша. Неплохие мы пока "спич-райтеры". Интересно, кто меня в этом заменит?
3 августа
Завтра улетаю с М. С. в Крым... Опять.
Вчера М. С. -- после разговора с югославами (между прочим, пахнуло
прежней дружбой, как бывало с союзниками по ОВД, только искренней,
товариществом, полной открытостью, какой-то родственностью) -- присел на
край кресла: "Вот, Толя, устал я до черта!.. Завтра придется еще заседание
Кабинета министров проводить: урожай, транспорт, долги, связи
(производственные), денег нет, рынок... Павлов говорит, что "если вы не
придете (на заседание), ничего не получится. Все тянут в разные стороны:
дай, дай, дай!.. Везде -- труба". Вспомнил о Ельцине и Назарбаеве -- как он
с ними накануне встречи с Бушем в том же Ново-Огареве пьянствовал до 3 утра
и договаривался о Союзном договоре и о последующих выборах. "Ох, Толя. До
чего же мелкая, пошлая, провинциальная публика. Что тот, что другой!
Смотришь на них и думаешь -- с кем, для кого?.. Бросить бы все. Но на них
ведь бросить-то придется. Устал я"... И тем не менее вечером дал интервью о
Союзном договоре -- все сказал... Заангажировался фактически на будущую
свободную конфедерацию.
Если подумать глубже, не Ельцин им воспользовался (в историческом
перестроенном плане), а он Ельциным как бульдозером для расчистки поля своим
идеям. Ведь ни Ельцин, ни его команда ничего не придумали -- ни одной
большой идеи, которой не было бы в задумке (я-то знаю) или даже публично не
сказанной Горбачевым. Кто поумнее среди всех его врагов и соперников, тот
это понимает. И пробавляются за его счет, его нервов, ума и тактического
мастерства...
4 августа
Вчера утром приходил Игнатенко. "Помирились". Принес три бутылки вина
-- "в дорогу"... Поговорили о негодности президентского аппарата, о Болдине,
который совершенно не годится. Рассказал мне о своем разговоре с Сунуну и
Скоукрофтом на приеме в "Спасо-хаузе"...
Спрашивают: почему нет Черняева? Отговорился: мол, оформляет итоги
Ново-Огарева и вообще у него много хлопот перед отпуском М. С. Тогда они
сказали: для нас рядом с вашим президентом признаны и важны три "фигуры": вы
(Игнатенко), Черняев и Ревенко.
А Шахназаров? -- спрашивает Виталий. -- Ну, он -- тоже, но не больной
ли он, уж очень старым выглядит? Мы его меньше знаем. (Лукавят, потому что
Мэтлок у Шаха часто бывал и журналисты то и дело шастают.)
Думаю, их мнение идет от Бейкера и Мэтлока, который в последнее время
зачастил ко мне и который "отплачивал" мне за похвалы в его адрес со стороны
М. С.
Поговорили о Яковлеве: он "увольняется" из советников президента и
переходит в... Думу Москвы?! М. С. так рассуждал на днях о нем: не понимаю:
он -- фигура, с именем, в общественном мнении о нем всякое -- и
отрицательное, и положительное. Как бы то ни было, он второе лицо среди
инициаторов перестройки. Ушел бы в науку или даже на пенсию -- остался бы
таким в истории. А он суетится, идет в подручные к Гавриле Попову. Занялся
вместе с Шеварднадзе новой партией
-- какое-то движение демократических реформ... "Фигу-ряют" оба на всех
оппозиционных собраниях, у Руцкого
-- тоже. Чуть ли не каждый день какое-нибудь интервью в оппозиционных
газетах... Словом, тщеславие превыше здравого смысла и даже самого уважения
к тому, что действительно сделано и Яковлевым, и Шеварднадзе для
преобразования государства. Удивительно!
У А. Г. Ковалева -- язва. Он в Барвихе. Я его отговорил перемещаться в
больницу. Он согласился, главным образом чтоб не исчезать из МИДа на
месяцы... Там уже и сейчас с ним не считаются. И, увы, действительно
незаметно его отсутствия: "уже сыгранная игра", как выразился М. С., имея в
виду, правда, Абалкина, когда я предложил его на днях на роль советского
"шерпа".
Ох-ох!.. Смотрю я на людей вокруг себя, своих коллег в том числе. Пора
бы уже, кажется, думать, что скоро перед Богом представать, а все все
суетятся... кроме меня. Потому что глубинный смысл моей жизни -- женское ее
начало! И постоянное мое прикосновение к нему.
Санечка Безыменская заигрывала два дня: "Я еду в Израиль... Мне надо
обязательно поговорить с вами"... Звала, назначала время. Я колебался, но
когда решился и сказал, что надеюсь, что не только разговоры про Израиль у
нас произойдут, она спасовала и уже не настаивала, чтоб приехал... Что нужно
от меня ей, окончившей классическую гимназию в Бонне и весьма
интеллигентной? Пора ехать. Ох, как неохота...
Глава III
Обрыв
Трое суток в Форосе
О том, что увидел и услышал, оказавшись вместе с М. С. Горбачевым в
Форосе 18--19 августа 1991 года, я рассказал вскоре по возвращении в Москву
в интервью журналистке Саше Безыменской для журнала "Шпигель", А. Любимову
для телепрограммы "Взгляд", а также в газете "Известия" и в американском
журнале "Тайм". Здесь я попытаюсь все соединить.
Несколько предварительных пояснений. Дневниковые записи я начал делать
21 августа, еще будучи вместе с президентом в блокаде. Но не успел их там
закончить, завершил уже в Москве.
Очевидно, нужны некоторые пояснения. Ольга Васильевна Ланина, референт
в секретариате президента, Тамара Алексеевна Александрова, мой референт, и я
жили в санатории "Южный", километрах в 12 от президентской дачи, а работали
в служебном помещении метрах в 50 от дома Горбачева в "Заре".
Когда я писал там, через каждые полчаса включал "Маяк": между новостями
шли "симфонии" и музыка из балета Чайковского "Лебединое озеро", от которых
в той обстановке тошнило. Потом в памяти миллионов слушателей они навсегда
остались "позывными путча". Информацию "Маяка" я тут же фиксировал в
дневниковой записи.
Итак -- из дневника.
21 августа
18-го, в воскресенье, после обеда в "Южном" мы с Ольгой вернулись на
службу. Тамара (по случаю воскресенья) попросила остаться. Дел действительно
особых не было, справились бы вдвоем. Речь при подписании Союзного договора
готова. Горбачев ее несколько раз переиначивал, все требовал от нас с
Шахназаровым "укрупнять", а от меня -- еще и "стиля". Георгий Хосроевич
(Шах) в отпуске в "Южном" и у Горбачева не бывал, общался с М. С. по
телефону.
Итак, около 4 часов мы с Ольгой въехали в зону дачи: как обычно, две
милицейские машины, лента с шипами, которую для нас отодвинули.
Около 5 в кабинет ко мне вбегает Ольга: "Анатолий Сергеевич, что
происходит? Приехал Болдин, с ним Бакланов и Шенин, и еще какой-то генерал,
высокий, в очках, я его не знаю" (потом оказалось, Варенников). Я выглянул в
дверь: у подъезда нашего служебного дома скопилось множество машин -- все с
антеннами, некоторые с сигнальными фонарями, толпа шоферов и охраны.
Выглянул в окно -- в сторону дома М. С. По дорожке ходит смурной Плеханов.
На балконе виден издалека Болдин.
Ольга: "Анатолий Сергеевич, все это неспроста... Вы знаете, что связь
отключили?" Я снял одну трубку, другую, третью, в том числе СК, -- тишина.
Стали гадать. Вслух я фантазировал насчет какой-нибудь новой аварии на АЭС
(поскольку среди приехавших -- Бакланов): накануне сообщили о неполадках на
Тираспольской АЭС и на одном из блоков Чернобыля...
Но дело оказалось гораздо хуже!
Четверо были у М. С. Плеханов, Генералов (его зам.) и Медведев сидели
на парапете лестницы под моим окном... Поглядывали, когда я подходил к окну.
Включил транзистор -- обычные передачи. Потом в этот день сообщили, что М.
С. приветствовал какую-то очередную конференцию, что было передано его
обращение к Наджибулле по случаю "ихнего" праздника (заготовки делал я)...
Примерно через час четверо отбыли. Уехал и Плеханов, забрав с собой
Медведева, личного адъютанта президента. На всех официальных фотографиях и
на экранах телевизора он всегда стоял за спиной Горбачева, никогда и нигде
его не покидал. На этот раз уехал в Москву, бросив и предав "своего
президента". Это был уже знак. Да и когда я говорил Ольге насчет АЭС, я уже
понимал, что речь идет о Горбачеве.
Связь была отключена начисто. Еще когда ехали сюда, Ольга попросилась
отпустить ее пораньше, часов в 5, чтоб поплавать и т. д. Но машина за ней не
пришла. Шоферу я сказал, чтобы он за мной приехал в 6.30. Но и за мной он не
приехал. Через охранника-дежурного я попросил, чтобы тот, кто остался среди
них за старшего, объяснил мне, что происходит.
Минут через 10 явился Вячеслав Владимирович Генералов. Мы с ним хорошо
знакомы по поездкам за границу с М. С. (он обычно там руководил
безопасностью). Очень вежливый, попросил Ольгу оставить нас. Сел. "Анатолий
Сергеевич, поймите меня правильно. Я здесь оставлен за старшего. Мне
приказано никого не выпускать. Даже если бы я вас выпустил, вас тут же
задержали бы пограничники: полукольцо от моря до моря в три ряда, дорога
Севастополь -- Ялта на этом участке закрыта, на море, видите, уже три
корабля"...
Я задаю наивный вопрос: "А как же завтра с подписанием Союзного
договора?"
Он: "Подписания не будет. Самолет, который прилетел за М. С., отправлен
обратно в Москву. Гаражи с его машинами здесь на территории опломбированы, и
их охраняют не мои люди, а специально присланные автоматчики. Я не могу
распустить по домам даже многочисленный обслуживающий персонал (люди местные
-- садовники, повара, уборщицы). Не знаю, где я их тут буду размещать".
Я опять наивно: "Но как же так -- у меня в "Южном" вещи, в конце концов
ужинать пора! Там Тамара Алексеевна, наверно, мечется, ничего не может
понять".
Я понимал, в каком ужасном положении она оказалась, когда вечером мы не
вернулись в санаторий. Потом рассказывала, как металась, пытаясь связаться с
нами. Но там связь тоже была отрезана. И в машине ей отказали.
Он: "Ничего не могу сделать. Поймите меня, Анатолий Сергеевич. Я
военный человек. Мне приказано: никого и никуда, никакой связи".
Ушел...
Вернулась Ольга. Она живая, остроумная (недавно замужем, ребенку --
полтора года, и муж Коля здесь -- он шофер одной из президентских машин).
Стала крыть Болдина, своего давнего начальника. Не терпит его: "Он-то зачем
сюда явился?.. Показать, что уже лижет... новым хозяевам?" И т. п.
Смеркалось, когда новый прикрепленный (вместо Медведева), красавец
Борис передал, что М. С. просит меня выйти из дому. Он, мол, здесь, гуляет
рядом с дачей.
Я быстро оделся. Иду и думаю: каким я его сейчас увижу, как он?
10 утра. По "Маяку" сообщение коменданта Москвы: ночью первые
столкновения, нападение на БТРы и патрули на Смоленской площади (кстати,
возле дома, где я в Москве живу, каково-то родным!), у здания Верховного
Совета РСФСР и у гостиницы ВС. Есть убитые и раненые. Значит, первая кровь.
Комендант все валит на "хулиганствующие элементы" и уголовников...
В 12.00 по "Маяку" Ивашко заявил в обращении к Янаеву: ПБ и Секретариат
ЦК не могут вынести свое суждение о событиях до тех пор, пока не встретятся
с Генеральным секретарем ЦК КПСС М. С. Горбачевым! Это -- да!.. Особенно --
после пролитой крови.
Итак: у входа в дачу стояли М. С., Р. М., Ирочка--дочь и Толя--зять.
Пошутили: кому холодно, кому жарко: М. С. был в теплой кофте, за два дня
перед тем ему "вступило" в поясницу. Проявился старый радикулит, в молодости
он в проруби купался: был "моржом" и получил это недомогание, которое время
от времени его посещало. М. С. пояснил: "Врачи просили беречься". Он вообще
боится сквозняков.
Спокоен, ровен, улыбался. "Ну, ты, -- говорит, -- знаешь, что
произошло?"
-- Нет, откуда же мне знать! Я только из окна наблюдал. Видел
Плеханова, Болдина. Говорят, какой-то генерал в очках, большой... и
Бакланов.
-- Генерал -- это Варенников. Он и был самым активным. Так вот слушай,
хочу, чтоб ты знал.
Р.М.: "Вошли без спроса, не предупредив, Плеханов их вел, а перед ним
вся охрана расступается. Полная неожиданность. Я сидела в кресле, прошли
мимо, и только Бакланов со мной поздоровался... А Болдин! С которым мы 15
лет душа в душу, родным человеком был, доверяли ему все, самое интимное!!!"
М. С. ее остановил:
-- Слушай. Сели, я спрашиваю, с чем пожаловали? Начал Бакланов, но
больше всех говорил Варенников. Шенин молчал. Болдин один раз полез: Михаил
Сергеевич, разве вы не понимаете, какая обстановка?! Я ему: мудак ты и
молчал бы, приехал мне лекции читать о положении в стране. (Слово "мудак"
произнес "при дамах". Иришка засмеялась и интерпретировала: "Мутант" --
очень удачно". Она вообще умная, образованная.)
-- Словом, -- продолжал М. С., -- они мне предложили два варианта: либо
я передаю полномочия Янаеву и соглашаюсь с введением чрезвычайного
положения, либо -- отрекаюсь от президентства. Пытались шантажировать (не
пояснил --как). Я им сказал: могли бы догадаться, что ни на то, ни на другое
я не пойду. Вы затеяли государственный переворот. То, что вы хотите сделать,
антиконституционно и противозаконно. Это -- авантюра, которая приведет к
крови, к гражданской войне. Генерал стал мне доказывать, что они
"обеспечат", чтобы этого не случилось. Я ему: извините, товарищ Варенников,
не помню вашего имени-отчества...
Тот: "Валентин Иванович".
Так вот, "Валентин Иванович, общество -- это не батальон. "Налево" --
марш... Ваша затея отзовется страшной трагедией, будет нарушено все, что уже
стало налаживаться. Ну, хорошо: вы все и всех подавите, распустите,
поставите везде войска, а дальше что?.. Вы меня застали за работой над
статьей.
-- Так вот, -- продолжал рассказывать мне Горбачев о своем отпоре
непрошеным гостям, -- в статье рассмотрен и ваш вариант -- с чрезвычайным
положением. Я все продумал. Убежден -- что это гибельный путь, может быть,
кровавый путь... И он - не куда-нибудь, а назад, в доперестроечные времена.
С тем они и уехали.
Все наперебой: Что же дальше?"
М. С.: "Ведь завтра они должны будут обнародовать. Как они объяснят
"мое положение"?"
Порассуждали насчет тех, кто приезжал. Я не преминул ввернуть: это же
все "ваши", М. С., люди, вы их пестовали, возвышали, доверились им... Тот же
Болдин... "Ну, о Плеханове, обойдя Болдина, -- сказал М. С., -- и говорить
нечего: не человек! Что он -- о Родине печется, изменив мне?! О шкуре!"
М. С. стал вслух гадать насчет других "участников" всей этой операции:
посетители ведь ему назвали членов ГКЧП. Никак не мог примириться с тем, что
Язов там оказался. Не хотел верить: "А может, они его туда вписали, не
спросив?" В отношении старого маршала я присоединился к его сомнениям. Но в
отношении Крючкова "отвел" его колебания: "Вполне способен на такое... Да и
потом, мыслимо ли без председателя КГБ затевать нечто подобное, тем более --
действовать!!"
-- А Янаев? -- возмутился М. С. -- Ведь этот мерзавец за два часа до
приезда этих со мной говорил по телефону. Распинался, что меня ждут в
Москве, что завтра Приедет меня встречать во Внуково!
Так мы походили еще в темноте минут 15.
Я вернулся к себе. И стал волноваться за Тамару. Она там, в "Южном", в
панике, бегает, наверное, от Примакова к Шаху, от Шаха к Ю. Красину, умоляет
хоть что-то узнать. На другой день я попросил прийти ко мне Генералова. Тот
пришел, чего я уже не ожидал. Сказал ему, что так нельзя издеваться над
женщиной, попросил отправить ее в Москву, помочь достать билет. Он: "Билета
сейчас не достанешь" (ему-то не достать!..), однако, подумав, вдруг спросил:
-- А она в какой степени готовности?
-- Откуда мне знать! А что?
- У нас сегодня военный самолет пойдет. Аппаратуру связи и некоторых
связистов повезет, одного больного из охраны.
-- Так захватите Тамару!
-- Ладно. Сейчас пошлю за ней машину.
-- Пусть заодно она и мой чемодан соберет, прикажите привезти его сюда,
а то мне и бриться-то нечем...
Чемодан мне принесли поздно вечером. Что в самолет Тамару посадили --
мне сообщили на другой день.
Какова была степень нашей изоляции в "Заре"? Об этом меня постоянно
спрашивали и журналисты, и знакомые по возвращении в Москву.
Генералов привез с собой не так уж много новых, "своих" людей. Часть он
поставил у гаражей, где заперты были президентские машины с автономной
системой связи, а также у ворот -- тоже с автоматами. На берегу стояли и
раньше пограничные вышки -- на концах полукружия территории дачи. Там
дежурили пограничники. Но за два-три дня до переворота их стало вдоль шоссе
много больше. Мы с Ольгой тогда не придали этому значения. Появились вдоль
шоссе и люди в необычной форме -- в тельняшках, с брюками навыпуск, не в
сапогах, а в ботинках, похожие на ОМОНовцев. Только потом мы сообразили, что
это значило. Достаточно было выйти из нашего служебного помещения и
посмотреть на кромку скал, вдоль дороги Севастополь -- Ялта, чтобы увидеть:
через каждые 50--100 метров стояли пограничники, иногда -- с собаками.
Наблюдение за нами было тщательное.
Вот эпизоды.
19-го днем я пошел к Горбачеву. Часовой в будке на пути к даче
остановил: "Вы кто такой?"
-- Помощник.
-- Куда идете?
-- Легко догадаться, -- показываю на дачу президента.
-- Не положено.
Я взвился и стал ему говорить нехорошие слова. Вдруг сзади подскочил
Олег (один из личной охраны) и ему: "Ты -- марш в свою будку! И чтоб никогда
больше не лез к нему (показывает на меня пальцем). Идите, идите, Анатолий
Сергеевич".
Я сделаю отступление. Эти люди из охраны поддерживали атмосферу
какой-то минимальной надежности. Во всяком случае -- надежду, что нас голыми
руками не возьмут. А если попытаются, дорого обойдется. К личной охране
"публика" относится обычно с презрением, но эти ребята показали себя
настоящими рыцарями. Их начальники, Плеханов и Медведев, предали и их,
изменили президенту. А они не дрогнули. День и ночь, сменяясь, спокойные,
напряженные, сильные ребята, с пистолетами и мини-рациями, часть вооружилась
автоматами... Во всех "жизненных" пунктах вокруг дачи, иногда незаметные за
кустами. Они были готовы стоять насмерть: и по службе, и по долгу, но
главным образом -- по-человечески, по благородству. Их было всего пять
человек.
Второй эпизод. Утром 20-го Оля говорит: -- А. С., чего вы сидите все
время в кабинете. Сходим искупаться. Ребятам (т. е. охране, она знает через
мужа) запрещено выходить к воде, но вас вряд ли остановят. А нас без вас не
пустят.
-- А куда?
-- Ну, вон там за домом, где столовая, гаражи, где большинство ребят
живет. Там есть спуск к воде. Правда, крутой -- камни, сорваться можно, но
ходят же люди.
Я согласился. Николай Федосьевич (Покутный -- второй личный врач
президента) принес что-то на тарелке из столовой. Поел. Зашли Оля с Ларисой
-- медсестрой и Татьяной -- большой доброй женщиной, массажисткой.
Пошли. Первый часовой очень подозрительно посмотрел. Не остановил, но
тут же сообщил по рации: "Черняев куда-то пошел". Когда проходили мимо
хоздома, навстречу выбежали знакомые ребята из охраны, с мячом (рядом
спортплощадка). Спрашиваю: "Развлечься хотите?.." -- "А что делать-то?..
Никуда не пускают. Жарища. Тоска!"
Дошли до тропки и -- резко вниз по самодельным ступенькам. Спуск метров
100. На половине -- Ольга мне: "Оглянитесь!" Я оглянулся. За нами шел
человек. Спустились к воде. Между больших валунов можно пробраться в воду.
Небольшая площадка, на ней брошены три деревянных мата. Лариса разлеглась
загорать. Мы трое пошли в воду -- ноги можно сломать, пока доберешься до
глубины, чтоб поплыть. Сделал несколько махов, перевернулся на спину. Мужик,
который шел за нами, звонил по телефону. Лариса потом сказала, что он
произнес: "Черняев здесь. Сижу"... (Телефон в будке -- потому что в этом
месте купалась охрана -- для срочного вызова.)
Справа пограничная вышка. Два солдата направили на нас все трубы и
бинокли. Перед нами катер и глиссер... Завели моторы. Метрах в ста маячит
фрегат.
Зачем тогда мужик-охранник?.. Догонять, если в Турцию поплыву? Не
догонит: я слишком хорошо (для него -- толстяка) плаваю. Ясно: чтоб знали --
вы собой не распоряжаетесь, за вами везде следят, вы полузэки... Психическое
давление.
Через 1/2 часа вылезли. Охранник отвернулся. Пошли вверх. Слышим, он по
телефону: "Черняев поднимается!".
Женщины уговорили меня и на другой день пойти купаться. Говорю:
"Противно, неохота". "Тоже ни за что бы не пошла, да позлить этих сволочей
хочется" -- реагирует Таня.
"Процедура" та же, что в первый раз: за нами стал спускаться (уже
другой) охранник. Еще не успели раздеться, он громко по телефону: "Объект
здесь. Остаюсь..." Но на этот раз наверху, у начала тропинки объявился еще и
пограничник с собакой.
Поплыли. Видно, как на даче с балкона Толя и Иришка наблюдают за нами.
А внизу, ближе к "президентскому" пляжу, Генералов и еще человек 5
выстроились, смотрят в бинокль. Потом он "счел нужным довести" до Ольги --
что видел, что мы купались.
М. С. после этого мне сказал: "Не ходи далеко от дома, во всяком случае
-- без моего ведома". Что он имел в виду? Может, просто "заботу проявил"...
В 15.00 21-го ТV-новости. Ельцин заявил в парламенте России: Горбачев в
изоляции в Крыму. Решено: направить сюда Руцкого, Силаева и других
депутатов. Выступил там Бакатин. Диктор взволнованно и подробно изложил его
речь: это государственный переворот, Горбачев, по крайней мере в
воскресенье, был совершенно здоров, не считая радикулита (видно, от
Примакова узнал). Творится беззаконие. Нужно пригласить в российский
парламент депутатов ВС СССР, которых сейчас усиленно обрабатывают.
Парламент почтил минутой молчания павших в эту ночь "на его подступах".
Вот, Михаил Сергеевич, где проверяются люди: Бакатин, которого вы
отпихнули, боясь всяких Лукьяновых, Янаевых и пр.!
Мое общение с Михаилом Сергеевичем в эти дни. 19-го утром, как только
по "Маяку" услышал о ГКЧП, стал думать, как вести себя с М. С. Ждать, когда
позовет, то есть -- по прежней субординации? Нет, так нельзя: он должен
убедиться в моей верности. И он нуждается в поддержке. Пошел к нему. Долго
бродил по дому, пока внучка меня не обнаружила, привела к деду наверх. Он
лежал на постели после процедуры: ему еще "донатира-ли" радикулит.
"Ты знаешь, Анатолий, -- начал с ходу, -- когда я разговаривал с этими,
ни один мускул у меня не дрогнул. Был совершенно спокоен. И сейчас спокоен.
Я убежден в своей правоте. Убежден, что это -- авантюра, и не дай Бог -- с
кровью. -- Помолчал. Не удастся им ни навести порядок, ни собрать урожай, ни
запустить экономику... Не удастся! Преступная авантюра!.. Думай, что будем
делать. Приходи после обеда".
Я пришел, как договорились. Пошли со всей семьей на пляж, потому что в
доме говорить было уже невозможно: кругом "жучки", о чем панически
предупреждала нас все время Раиса Максимовна.
Запомнилось: когда спускались к пляжу, ко мне прильнула меньшая внучка,
взяла за руку: "А у меня -- карты (держит в ручонках колоду). Это вот
король, а это дама... нет -- валет, а это -- ох! забыла (это была десятка)".
Я ей: "Ну ладно, а какой она масти?" (Не рассчитывал, что она знает это
слово.)
"Она -- червивая!" Эта детская ошибка резанула, напомнила ситуацию, в
которую попала и эта малышка.
Р. М. завела нас с М. С. в маленький павильон, а всех остальных
отправила к воде. Лихорадочно вырвала из блокнота несколько чистых листков,
подала мне, долго копалась в сумочке и, найдя карандаш, подала мне: "Я
оставляю вас". -- "Да, да, -- нетерпеливо (необычно для него в обращении с
ней!) бросил М. С., -- надо работать". Она жалко улыбнулась и "сделала мне
ручкой".
-- Толя! Надо что-то делать. Я буду давить на этого негодяя (он имел в
виду генерала Генералова). Буду каждый день предъявлять требования. И
наращивать.
Да, М. С., согласен. Сомневаюсь, чтобы банда в Москве на это
отреагировала. Но нельзя, чтоб подумали, что вы смирились...
-- Пиши: "Первое. Требую немедленно восстановить правительственную
связь... Второе. Требую немедленно прислать президентский самолет, чтобы я
мог вернуться на работу. Если не ответят, завтра потребую, чтоб прислали
журналистов -- советских и иностранных".
Я записал. Он:
-- Смотри, как бы по дороге у тебя это не отобрали!
-- Не отберут! -- сказал я уверенно.
20-го я к М. С. пошел сразу после описанного выше купанья. Опять долго
ходил по этажам, пока кухарка не показала: там, в кабинете. Он вышел
навстречу, тут же -- из другой комнаты -- Раиса Максимовна. И сразу потащила
нас на балкон, показывая руками на лампы, потолок, на мебель -- "жучки".
Постояли, облокотившись на перила. Я говорю: "Р. М., вот видите эту скалу,
над которой пограничная вышка. За ней, за поворотом -- Тессели (это филиал
санатория "Форос", там дача, где в начале 30-х годов жил Максим Горький). До
того, как построена была "Заря", здесь, на ее месте, был дикий пустынный
пляж. На самом деле никакой не пляж -- по валунам в воду зайти было
трудновато. Так вот... Я несколько раз проводил отпуск в Тессели и плавал
сюда из-за той скалы. Лежал здесь и потом плыл обратно".
Р. М. слушала рассеянно. И вся встрепенулась, когда я продолжил: "Вы,
наверное, знаете, что я очень хорошо плаваю? Мне и 5 и, наверное, 10
километров проплыть ничего не стоит. Может, рискнуть?"
Я улыбался, говоря это. А она вся насторожилась. Прямо и долго смотрит
на меня, всерьез подумала, что такой "вариант" возможен. До этого она бурным
шепотом мне рассказала, как они в 3 ночи во внутренней комнате Толиной
камерой засняли заявление М. С. "Мы его вырежем из кассеты, говорила она (но
скрыла, что снято было в двух вариантах, плюс еще -- заявление врача Игоря
Анатольевича)... Так вот... Я упакую пленку в маленький "комочек" и вечером
вам отдам. Но вы, ради Бога, не держите у себя. Вас могут обыскать. И не
прячьте у себя в кабинете". Тут вмешался М. С. и посоветовал упрятать в
плавки. Я их сушу на балкончике при комнате Оли и Томы, где расположены их
пишущие машинки и прочая "канцелярия".
М. С. отнесся скептически -- чтоб я поплыл в Тессели, в Форос и даже в
"Южный": "Даже если не выловят в воде, выйдет голый -- и что дальше?
Отправят в ближайшую комендатуру -- и пропала пленка"... Но обсуждали
всерьез... хотя вариант был явно абсурдный. И я его "предложил" в шутку,
чтоб как-то разрядить их нервное напряжение.
Пленку Р. М. мне дала позже. А пока М. С. попросил ее заняться детьми.
Мы с ним перешли на другой балкон, встали у перил и тут же увидели, как
повернулись к нам трубы с вышки, и погранпатруль на ближайшей скале взял нас
"в бинокль"... Одновременно -- услышали из будки внизу под домом по
телефону: "Объект вышел на балкон, второй справа!.." Мы с М. С.
переглянулись, я засмеялся и обозвал "их" матом... Он посмотрел на меня:
раньше я при нем не позволял