сказано "на государственном уровне" -- от имени России.
     Вчера перед встречей с Азизом М. С. разговорился  со мной и Игнатенко о
Ельцине. Смысл  таков: песенка Ельцина спета -- у него ничего не получается,
от него уже  ждут дел. Он мечется. Но даже люди из его ближайшего  окружения
"вытирают  об него  ноги", кроют его  матом, а  в парламенте заявили, что не
станут  при нем стадом баранов и  т.  п.  Кто-то принес ему  все это. Должно
быть, Крючков.
     Словом, М. С., получается, списал Ельцина как опасность.
     Но сначала его подкосит не  Ельцин,  а  Павлов.  Только  что слышал его
ответы и полемику  в  Верховном Совете по  ценам. Он  умен и профессионален.
Перед ним всякие парламентарии -- щенки, он их презирает и с ходу бьет любой
их  аргумент.  Он  циник  и  в отличие от Рыжкова  не держится за место. Ему
наплевать, что они  -- и вообще вся "эта общественность" -- о нем думают: он
будет делать так, как считает правильным.
     Из ответов на информацию об Азизе, направленную Бушу, Миттерану, Колю и
т.  д.,  следует,  что  план  Горбачева Буша  не  устраивает  --  он  мешает
"шмякнуть" Хусейна.
     <i>20 февраля</i>
     Сегодня дважды  Горбачев собирал свой "тайный совет" (Яковлев, Бакатин,
Медведев,  Ревенко, Примаков, Шахназаров, Игнатенко, Болдин и  я). Обсуждали
Ельцина, советовали самому Горбачеву не впутываться. Судя по всему, он и сам
не хотел этого. Оценки?  В общем сходились на том, что Ельцин выбрал момент,
когда народ на пределе из-за цен, чтобы свалить Горбачева.
     Верховный Совет  Союза  весь день обсуждал  речь Ельцина (более важного
дела у него нет). Вынесли осуждающую резолюцию. На "тайном совете" рядили на
тему о том, что Верховный Совет России должен спросить с Ельцина -- от чьего
имени он говорил,  и потребовать созыва съезда. Тут  был намек на  возможный
импичмент. Словом, опять возня из-за того, что наша демократия выплеснула на
поверхность всякое дерьмо... И посредственность опять правит бал.
     Интеллигенция,  "демонстрируя" против  Горбачева, потихоньку выходит из
партии. Слышал, будто и писатель Бакланов уже ушел.

     <i>22 февраля</i>
     Горбачев  звонил  в  Вашингтон  сегодня  в 19.30.  У  телефона  Бейкер.
Приветствуют друг друга. Бейкер что-то долго говорит. Минут через 5--7, судя
по всему,  появляется  Буш, подключается к разговору. Горбачев сообщает ему,
что он  был на мероприятии  по случаю  годовщины Советской  Армии.  6  тысяч
человек присутствовало. Поэтому раньше не мог соединиться. Говорит, что Джим
(т.  е.  Бейкер) изложил ему позицию,  которую в данный момент администрация
США занимает: что делать с Хусейном. У меня, мол, возникает  вопрос:  мы вот
тут  целые сутки  обсуждали с  представителями  Ирака  возможные  выходы  из
ситуации,  но  они,  эти  наши идеи,  неприемлемы  для  Соединенных  Штатов?
Правильно  ли он понял  Джима? Перечисляет  пункты  того плана,  которые  он
навязывал Азизу  еще ранее и о чем было сообщено в  Вашингтон. Бейкер именно
на этот план Горбачева и реагировал.
     1.  Немедленное заявление  Хусейна о полном безусловном выводе войск из
Кувейта.
     2. Вывод начинается на следующий день после прекращения огня.
     3. Вывод происходит в строго фиксированные сроки.
     4. После вывода 2/3 войск снимаются экономические санкции с Ирака.
     5. После  окончательного вывода практически исчезают причины применения
резолюций СБ ООН, и они утрачивают силу.
     6. Вывод войск контролируют наблюдатели, назначенные СБ ООН.
     Самый трудный вопрос -- срок  вывода. Вы помните, говорит Горбачев, что
названные Азизом шесть недель я категорически отверг.
     И вот теперь, продолжает Горбачев,  я услышал от Бейкера, что  все  это
неприемлемо.  Возникает  основной  вопрос:  чему  мы отдаем  предпочтение --
политическому методу или  военной акции, т. е. наступлению на  суше? Я видел
свою роль в том, чтобы,  сотрудничая  с вами, уберечь население и солдат  от
страшных  жертв  и  при  этом  достичь стратегических  целей  --  ликвидации
конфликта.  Если у вас такое же  понимание,  то  мы  должны  найти  решение,
которое было  бы жестким, но  выполнимым. Ставить здесь ультиматум -- значит
открывать дорогу для военного решения. Если  же для  вас  вообще  неприемлем
политический путь, тогда другой разговор.
     Я же думаю, что на базе того, что  нам тут в Москве удалось  добиться с
Азизом,  и  с  учетом  ваших  предложений  можно   было  бы  созвать   Совет
Безопасности, каким-то образом интегрировать оба проекта (ваш и мой) и найти
все-таки выход политический. Сделать это срочно, буквально на днях.
     Самое главное -- хочу сейчас особо  подчеркнуть, -- что с самого начала
этого  конфликта до  последнего  момента мы были вместе. И  использовали все
мыслимое и немыслимое, включая первую фазу военных действий, чтобы заставить
Хусейна пойти на попятную, подчиниться  резолюции Совета Безопасности. И  мы
этого  добились. Это  уже  урок для  всех. Это  новая  реальность, с которой
вынуждены будут считаться все потенциальные агрессоры.
     Таким  образом  мы  получили  возможность  спасти  ситуацию  на  рубеже
перехода ее в самую тяжелую фазу, связанную с сухопутной войной. Мне кажется
-- это  уже  большая победа. И мир, и народ  Соединенных Штатов,  думаю,  по
достоинству  оценят  действия  своего   президента.   А   учитывая,  что  мы
сотрудничали во время кризиса не только между собой, но и с другими главными
партнерами, это означает еще и общее достижение. Все увидят: оба президента,
оставаясь  непоколебимыми в достижении  цели, не забывали, что  самая высшая
ценность -- это человеческая жизнь, судьба людей. Думаю, можно рассчитывать,
что нас на 80--90 % одобрит все мировое сообщество.
     Сейчас,  повторяю,  есть  все   основания,  чтобы   не  утратить   шанс
политического решения: давайте не  поддаваться нажиму, не  будем нервничать.
Давление имеет место и у нас здесь, и у вас, и во всем мире. Ответственность
наша с вами очень  высока, Джордж.  И  если  мы  сейчас повернем так,  чтобы
избежать продолжения бойни в самом худшем  ее варианте, это будет крупнейшее
достижение на  многие  годы  вперед.  Вот  мои аргументы. Прошу прощения  за
эмоции и за "высокий штиль".
     С той стороны провода пошли уточнения насчет Ази-за  и его возможностей
убедить Хусейна окончательно  отступить. Буш, судя по всему, бурно доказывал
Горбачеву,  что  этого не произойдет. Попытки М. С. его прерывать  не  имели
успеха. М.  С., послушав 2--3 минуты, то и дело произносил: "Джордж! Джордж!
Джордж!" Но тот не унимался.
     --  Я все понял, -- сказал Горбачев, когда тот  наконец  умолк. -- Мы с
вами не расходимся в характеристике  Хусейна,  его  судьба  предрешена. И  я
вовсе не стараюсь его как-то обелить или оправдать, сохранить ему имидж и т.
п. Но мы и  вы вынуждены иметь дело  именно  с  ним, поскольку  это  реально
действующее  лицо, противостоящее нам. Речь сейчас идет вовсе не о  личности
Хусейна и  не о методах его действий. Речь идет о том, чтобы воспользоваться
достигнутым в обуздании его  агрессии -- тем огромным вкладом, который в это
дело внесли именно Соединенные Штаты, американский президент, -- и перевести
решение  проблем в  сугубо политическое русло, избежать  еще  большей  беды,
трагедии  для огромной  массы  населения.  Это центральный  вопрос.  На  это
замыкаются наши заботы о престиже наших государств и нас самих, Джордж.
     Я  передам через  Азиза ваше  требование  к  Хусейну. Но  повторяю  мое
итоговое предложение,  давайте, может,  предрешим его сейчас, а  именно:  мы
выступаем с совместной  инициативой по созыву Совета Безопасности и начинаем
безотлагательно  рассматривать весь пакет требований  к Хусейну. Надо выжать
из  Хусейна  все,  что  только можно,  чтобы  заставить  его  выполнить наши
требования.
     Помните,  Джордж:   для  нас   приоритетом  является  сотрудничество  с
Соединенными  Штатами  в рамках нашей собственной  ответственности  и  перед
своим народом,  и перед мировым  сообществом, которая сейчас  состоит в том,
чтобы выйти из этого конфликта, достичь цели, избежав большой беды.
     Буш опять  возражает.  Горбачев ему говорит, что ждем  нового ответа из
Багдада  (после ночного  разговора  с Азизом), поэтому  принципиально  важно
сейчас  сказать  себе: берем ли  мы  курс  на  политическое  или на  военное
решение.
     Не думаю, чтобы Буш "не  переживал" по поводу того, что морочит  голову
"своему другу Майклу", ведь он с некоторых пор  вел с ним "честную игру". Но
инстинкты "старого мышления", хорошо "натасканные" в  годы "холодной войны",
были  еще  слишком  сильны.  А  после  "ухода  Горбачева"  они  опять  стали
определяющими и господствующими.

     <i>25 февраля</i>
     23 февраля, в  субботу,  Горбачев (и  мы  с  ним) в течение  целого дня
обзванивали Буша,  Мейджора, Андреот-ти,  Мубарака, Асада,  Миттерана, Коля,
Кайфу, Рафсанд-жани...  Он пытался их убедить, что Хусейн уйдет из  Кувейта,
деваться, мол, ему некуда.
     И  никто Горбачеву,  включая тех, с кем он на "ты", не сказал прямо: не
суетись, Миша! Давно, еще две недели тому назад, все решено. Никто не хочет,
вернее, Буш не хочет, чтобы  Хусейн  ушел, а  мы, мол, не можем противиться.
Надо,  чтобы  он  остался,  чтобы  устроить  ему  современный  "Сталинград".
Морочили Горбачеву голову. Он временами это чувствовал, но продолжал верить,
будто  сработают критерии  нового  мышления, что  доверие что-то значит.  Не
тут-то было! Срабатывала логика традиционной политики: где  сила, богатство,
где  интерес, там и  "право".  А  моральное  прикрытие легко  найти,  против
Хусейна особенно.
     В  его  телефонных  разговорах  --  лебединая  песня   новой  политики,
устремленная  к  "новому  мировому порядку". Он оказался,  как  и  следовало
ожидать,  идеалистом-мечтателем.  Поверил  в  то,  что  человеческое  станет
основой мировой политики. И мы -- при  нем --  тоже верили, хотя временами и
сомневались.
     Словом, Горбачев выдержал испытание  Хусейном. Запад не  выдержал.  Нам
Аллах и христианский Господь Бог запишет это. Но и только.
     Обречены дружить с Америкой, что бы она ни делала: иначе опять изоляция
и  все  кувырком. Погорят  и  остатки  перестройки. Впрочем,  он мне  сказал
сегодня, когда  я ему не посоветовал отвечать на последнее послание Хусейна:
"Ты  прав.   Что   уж  теперь!   Новая  эпоха.   Она  и  у  нас  внутри  уже
постперестроечная. Все революции кончаются неудачей, хотя и изменяют страну,
а некоторые -- целый мир".
     Уже ближе  к  ночи  затащили М. С.  в кабинет к Яковлеву. Были  там еще
Примаков, Бакатин и Игнатенко.  Разговор  шел высокий, но  в стилистике: "ты
меня уважаешь  -- я  тебя уважаю".  Много Горбачев  сказал  умного, но  я не
запомнил,  ибо  был   пьян,  хотя  держался.  Он  впервые  обнял  меня  "как
фронтовика"  (а  не только  Яковлева,  как  всегда  и  везде  до этого). Был
предлог: День Советской Армии.
     Утром  я уже  писал  опять  "персидские  мотивы". Правда,  на работу не
поехал, вызывал фельдов на дом.
     В субботу (еще до звонков по разным столицам) сидели мы  у Горбачева  с
Яковлевым. Он вдруг стал прямо при нас подписывать распоряжение о назначении
советников президента. Яковлев ему говорит: "Хоть бы старшим  назвали меня".
Я  подсуетился,  предложил  назвать Яковлева  "представителем  президента по
особым поручениям".
     -- Что это за должность? При ком представитель? -- возразил Горбачев.
     -- Но нельзя же Александра Николаевича опускать до уровня...
     -- Да брось ты, Толя, важно, что мы остаемся вместе. Вот главное.
     --  Да, но это главное  знаете вы,  я, может, еще кое-кто, а в обществе
судят по должности...
     Моя  настойчивость  не  сработала.  Он  не  хочет  отождествлять себя с
Яковлевым  официально, знает, что Политбюро будет нудить, а  Верховный Совет
-- Горбачев в этом уверен -- не пропустит.
     Потом стали  подбирать  других,  "просто советников". Горбачев  назвал,
помимо  Загладина и  Ахромеева, Медведева, Осипьяна,  Абалкина,  Аганбегяна.
Стали искать среди писателей. Горбачев говорит: "Я бы Бакланова взял, но он,
говорят, на днях  из партии вышел".  Я предложил Шатрова.  Поговорили о нем.
Горбачев  его вписал. Предложил я  еще Игоря Дедкова  из "Коммуниста",  тоже
вписал.  Прошли  еще  в  советники  Мартынов,  Ядов,  Журкин  --   директора
академических институтов. И еще,  кажется, Беликов. А Брутенца,  которого он
мне  давно обещал взять, не включил: оказывается, Медведев еще неделю  назад
подставил Карену ножку.

     <i>26 февраля</i>
     Горбачев  уехал  в Белоруссию,  а  я  решил сделать себе отгул. Правда,
утром  съездил  на  работу.  Оказалось,  Хусейн  прислал  Горбачеву  "SOS!".
Клянется,  что  уйдет  из  Кувейта.  Уже не  называет  Кувейт  девятнадцатой
провинцией  Ирака,  просит потребовать  в  Совете  Безопасности  ООН,  чтобы
остановили наступление. Сообщает, что  город Эль-Кувейт он сегодня  к вечеру
оставит: объявил об этом уже по радио.
     Бессмертных звонил Бейкеру. Но что  уж теперь. А ведь Азиз  требовал от
Горбачева  три  месяца  на  вывод  войск,  потом  шесть  недель,  потом  еще
сколько-то. М. С. соглашался на 21 день, а Буш давал  одну  неделю, а спустя
три дня  ударил  сухопутными войсками.  Сейчас американцы  делают  вид,  что
"ничего  не  происходит",  и,  что  бы там  Хусейн  ни  заявлял,  продолжают
наступать.  Вот  так!  Сила доказала,  что  именно она  еще  делает реальную
политику.
     Немного  походил  по  грязным  улицам.  Москва  являет собой  ужасающее
зрелище: помойки, сугробы, огромные лужи, очереди у каждого магазина. Скоро,
наверное,   и  молоко  исчезнет  совсем:  молокозаводы  не  имеют  сырья  --
импортного порошка (за валюту), а у наших коров нет кормов.
     Звонил Бурлацкий.  По  нему  долбанула "Правда"  за  "круглый  стол"  с
Алексеевым и  Шаталиным: они  хотят  создать  социал-демократическую  партию
внутри  КПСС... Подумал  я:  чего  людям  неймется?  Неужели  не  видят  при
фантастической поляризации небывалую  ато-мизацию общества?.. Люди думают  о
том, как выжить. И никакая партия уже теперь ничего не сможет ни предложить,
ни сделать, разве что возбудить склоки на поверхности.
     Между прочим,  Примаков быстренько пишет  брошюру "Война, которой могло
не быть". "Правда" ее начинает главами печатать.
     Вчера звонит он мне по телефону:
     -- Можно зачитать тебе одну страницу?
     -- Можно.
     --  ...Сначала тут о том, что был создан  кризисный комитет  во главе с
Горбачевым и в качестве  заместителя -- Бессмертных.  Вошли в  него такие-то
(перечисляет), в том  числе помощник президента Черняев... Далее зачитывает:
"Этот человек постоянно в тени. Видимо, считает,  что к этому обязывает  его
должность. Но  в действительности он  играет огромную  роль  в международной
политике. И очень важная фигура в ее разработке и проведении".
     --  Женя,  прошу  тебя, вычеркни это  место:  Горбачеву  это  очень  не
понравится. Он  с  Шеварднадзе-то  разошелся  на  том  же, ибо  увидел с его
стороны  такие  же  претензии,  как  со  стороны Яковлева,  который почти  в
открытую заявил,  что Горбачев  лишь озвучивает подготовленные им тексты или
исполняет советы, которые он ему дает. Это не так, Женя! По существу не так.
Не говоря уже о том, что, конечно, обидно Горбачеву слышать подобное.
     Примаков шумел, что не вычеркнет.  Я стал  его  умолять: "Во  имя нашей
дружбы!"  Он выругался: "И зачем я только  тебе позвонил!"  Обещал  все-таки
учесть.

     <i>2 марта 1991 года, 60-летие Горбачева</i>
     Накануне женщины -- две Тамары и Ольга -- потребовали: пишите адрес  от
нас,  от тех,  кто здесь,  помимо всяких официальных...  Я  все  откладывал,
некогда. Вдруг позвонил Шахназаров: "Я тут  накатал,  посмотри".  Посмотрел:
казенщина. И продиктовал с ходу  Тамаре свой текст. А она случайно  напала в
книге Карнеги на цитату из Линкольна. Включил. Отпечатала.
     Яковлев  позвонил,  пригласил подписать  их адрес.  В  основном  там --
бывшие  члены  Президентского  совета.  Мы с  Шахназаровым  поколебались, но
подписали и их  бумагу.  А наутро,  2-го, надо  было  улучить момент,  чтобы
"предстать"    перед    именинником   в    промежутке   между   официальными
поздравлениями. Это удалось, когда он забежал  к себе в ЦК после приветствий
в  Политбюро. И  получилось очень мило.  Его растрогало  наше послание. Всех
девиц он расцеловал, что-то каждой сказал и ринулся в Кремль на продолжение.
     Там в  "телевизионной  комнате" сосредоточились высшие чины: министры и
прочие. Лукьянов держал речь. Помощники и бывшие члены Президентского совета
-- Яковлев,  Бакатин,  Примаков,  Медведев,  Ревенко -- и еще  кто-то  сочли
неудобным туда  лезть. Потом он  в веселом раположении  духа  пришел к  нам.
Говорит:  "Кто   будет  произносить  первую   речь?"   Выдвинулся  Александр
Николаевич,  открыл  папку  и начал читать  тот  текст, под которым  и мы  с
Шахназаровым  "через  силу" подписались. После первого  абзаца М. С. отобрал
папку, захлопнул, положил ее на стол и, обращаясь к оратору, сказал: "Говори
так".  Яковлев стал говорить "от себя". Устно у него всегда хуже получается,
чем в его витиеватых текстовочках.
     М. С. всех пообнимал,  повел туда же, где до этого встречался с высшими
чинами.  Там -- стол с  бокалами  и бутербродами. Выпили. Пошел разговор. Он
много и хорошо говорил. Ясно, складно, глубоко, как  это бывает, когда  он в
ударе  и  когда  перед  ним  понимающие  и  принимающие  его  (так  часто  с
иностранцами бывает) люди. Жаль, невозможно было делать пометки.
     Вдруг он мне: "Анатолий, а где это твое приветствие?"
     -- Да там, у вас осталось.
     -- Давай его сюда.
     Я вышел, сказал,  чтобы  "фельды" молнией  привезли из  его  цековского
кабинета текст. Через десять минут он был вручен Горбачеву.
     Он сам стал его читать с явным  удовольствием. У  него не  оказалось  в
кармане очков, я  предложил свои.  Смеется: даже через одни очки с Черняевым
Горбачев на проблему смотрит.
     Болдин съязвил:  толково, мол, написано,  приближается к  уровню нашего
текста (т. е. того, который Горбачев не стал слушать).
     Вот этот текст:
     " Дорогой Михаил Сергеевич!
     Это  -- не  политическое поздравление по  случаю  круглой  даты. Их  Вы
получите предостаточно со всех концов земного шара,  скорее более, чем менее
искренних.  Это  --  выражение  нашего  восхищения  Вами и,  можем  сказать,
удивления (юбилей позволяет не очень стесняться в выражениях чувств).
     Обычно в таких случаях говорят  "на Вашу  долю  выпала  миссия" и далее
следуют соответствующие  слова. Но в данном случае -- не совсем так: Вы сами
с  огромным личным риском взяли на себя великое историческое бремя.  Сделали
это ради своего народа, ради достоинства и блага страны, движимый совестью и
стыдом за состояние, в которое ее завели Ваши предшественники.
     Шесть лет  назад трудно было  представить, что Вам удастся сорвать этот
материк  с  казалось  бы  намертво  забитых заклепок. Мы-то  знаем,  что  Вы
предвидели и предчувствовали, чем это может обернуться для такой страны, для
каждой семьи на какой-то более или менее длительный период.  Но Вас и это не
испугало,  хотя  и   заставляет  переживать  в  десятикратном  размере  свою
ответственность за все, что происходит.
     Однако история -- а она оказывается всегда права
     -- уже  занесла Вас на свои самые значительные  страницы.  И  этого уже
никому никогда не удастся ни перечеркнуть, ни замазать. Хотя самым печальным
в  нынешней ситуации  является как  раз  то, что  такие  попытки и  в  таком
массированном масштабе предпринимаются именно в своем Отечестве.
     Ну что ж,  Вы, кажется, научились относиться к этому спокойно, хотя Вам
и очень  трудно при  Вашем темпераменте и  живости мысли удерживать себя  от
того, чтобы не убеждать, не  разъяснять, не взывать к здравому рассудку и т.
д.  --  даже  в  случаях, когда  явно  надо  подчиниться  пушкинскому "и  не
оспоривай глупца". Доверчивость и любовь к  людям тут Вас часто подводят. Но
это  от  большой души.  И это тоже  вызывает восхищение  Вами,  как  и  Ваша
непредсказуемость, которая сродни народу, от которого Вы произошли.
     О Вас написаны сотни книг, бессчетное количество статей, будут написаны
тысячи. Позвольте воспользоваться сравнением с одним из них, чтобы косвенным
образом дать Вам  совет.  Авраам  Линкольн  тоже  долго  учился игнорировать
яростную критику против себя и наконец сказал: "Если бы я попытался прочесть
все нападки на  меня, не говоря уж о  том, чтобы отвечать  на  них, то ничем
другим заниматься было бы  невозможно.  Я  делаю все, что в  моих  силах, --
абсолютно  все,  и  намерен  так  действовать  до  конца. Если  конец  будет
благополучным, то все выпады  против меня не будут иметь никакого  значения.
Если  меня  ждет  поражение, то даже  десять ангелов,  поклявшись, что я был
прав, ничего не изменят".
     Мы  умоляем Вас воспользоваться  этим опытом -- чтобы беречь  энергию и
нервы  для  продолжения великого дела, которое в  конечном  счете  неизбежно
победит. Очень всем трудно. Мы,  близкие Вам люди, вместе с  Вами переживаем
неудачи,  радуемся  большим и  малым  победам. Питаемся Вашей  поразительной
жизнестойкостью и уверенностью, что  все преодолимо, все можно сделать, если
цель того стоит. Мы горды принадлежностью не только к эпохе, отныне навсегда
связанной с Вашим  именем, но  и  тем, что  судьба определила нам быть в это
время  возле  Вас  и работать  для  страны в  атмосфере  доброжелательности,
духовной раскованности, интеллектуального напряжения, которую Вы вокруг себя
создаете. Удовлетворение приносит уже  одно то, что  можем  говорить "такому
начальству"  все, что думаем, и даже рассчитывать, что кое-что из сказанного
учтется. Мы верим Вам. С тем и победим".
     Стали  было  расходиться.  Но произошел  эпизод,  который  может  иметь
последствия для моих отношений с Игнатенко и Примаковым.
     М.  С.  спросил Примакова:  "Что  там твой Саддам, сбежал уже  или  еще
хорохорится?"
     Поговорили. Вступил  в  разговор  Яковлев: "Михаил Сергеевич,  надо  бы
параллельно  с Бейкером, который  едет на  Ближний  Восток,  послать  от вас
представителя в регион --  чтобы  наше  присутствие чувствовалось,  чтобы не
отдавать всю победу Америке. И когда Бейкер  приедет потом сюда, у вас будут
проверенные карты. Ведь арабы не все ему скажут, ну и т. д.".
     Я понял, в чем дело: накануне  вечером Игнатенко эту идею  мне красочно
-- а он это умеет -- излагал. Примаков, мол, от  нее в восторге, и, конечно,
послать надо именно его. Потом мне звонил сам Примаков и предлагал уговорить
Горбачева. Я мямлил, отнекивался и  не обещал выходить с  этим на Горбачева:
ну разве если к слову придется.
     У меня  сразу  возникло неприятие  этой идеи по существу -- мельтешить,
мельчиться,  стараться  урвать кусочки американской победы,  выглядеть перед
всем  миром  "примазывающимися к  славе".  Когда  шла  война,  вмешательство
Горбачева, вопреки раздражению Буша, в глазах мира было оправдано гуманизмом
-- избежать новых жертв, разрушений, отстаивать приоритет мирных  средств (в
духе нового мышления), а  теперь эти  мотивы исчезли и наши потуги выглядели
бы жалко.
     Деваться мне было некуда, и я произнес свое возражение довольно  резко.
М.  С. смотрел на меня искоса, задавал  неудобные вопросы, но сбить меня ему
не удалось. И он сказал: "И в самом деле,  чего суетиться? Не солидно будет.
Все равно без нас они не обойдутся. Мы свое дело сделали".
     Последовало смущенное  молчание. А к вечеру мне  позвонил Бессмертных и
благодарил  за то, что  я "засыпал" эту идею. Между прочим, об этом  эпизоде
рассказал ему не без ехидства сам Горбачев.

     <i>3 марта</i>
     Прошлая неделя оказалась "пестрой".  Я воспользовался отъездом  М. С. в
Белоруссию, куда он направился, чтобы объяснить народу,  "где мы находимся",
"где он находится", на что  собирается ориентироваться (вроде на центризм, в
его понимании  --  это здравый  смысл).  Опять, как всегда, опаздывает:  уже
окончательно  определились  позиции, уже  трудно  сочетать  одни с  другими.
Впрочем,  вчера  в  узком кругу  на  своем  60-летии он так  проанализировал
расклад  сил:  крайние' с одной стороны --  это  25  %, "крайние"  с  другой
стороны  -- еще 25 %.  Остальные могли бы пойти за "центром", т. е.  в русле
народного самосохранения.
     Так вот: я уехал  в Успенку... Тем временем кончилась война. Собиралась
без  меня  "персидская  чрезвычайная  группа"  (и без Горбачева)  --  чистая
формальность.  1-го числа явился я на службу. Гора  отложенных дел. Приходил
британский  посол с  девицей  в  юбочке  до  пупа  (выражение  моего внука).
Предстоит приезд Джона Мейджора -- нового премьера.
     Потом три  часа вел совещание экспертов-ученых на тему:  "Если бы я был
директором   (т.   е.  президентом)"...   Была  когда-то   такая  рубрика  в
"Литературной  газете". Я хотел узнать, что они  думают о том, как нам  надо
поступать в ситуации после громкой победы Соединенных Штатов над Хусейном.
     Были  два  академика  --  Симония и  Журкин,  и еще  -- Брутенц, Бовин,
Галкин,  Дилигенский, ребята из Международного отдела ЦК -- Вебер, Кувалдин,
Ермонский, Малашенко,  Лихоталь.  В общем-то, дилетантство и мало полезного,
что  стоило  бы действительно  передать в  политику  и  о чем я  без них  не
догадался бы доложить президенту. Но наиболее все-таки серьезное и дельное у
Бовина,   Кувалдина   и  других   ребят   из  аппарата,  а  не  у   "чистых"
ученых-специалистов.
     Записал совещание на пленку.

     <i>5 марта</i>
     Вчера весь день готовил материалы  для встречи Горбачева  с  Мейджором.
Однако беседу он вел "по другой логике" и в своей манере. На оптимистической
ноте, но  предупреждая,  что  "вы"  (т.  е.  Запад) на  это  место (т.  е. в
Екатерининском зале Кремля) можете заполучить другого, о чем пожалеете.
     Мейджор -- хороший парень, деликатный,  умный, спокойный, естественный,
без выкрутас  и без фанаберии, свойственной  обычно  лидерам, --  британская
политическая культура. Пойдет, наверное, далеко. Современный государственный
человек.
     Обед ему давал Горбачев в роскошном Шехтелевском  доме на улице Алексея
Толстого. Милая обстановка.
     А вечером М. С. говорил с  Колем по телефону. По просьбе немца -- чтобы
"поздравиться" с ратификацией договоров об объединении Германии.

     <i>8 марта</i>
     Вчера М. С.  два  часа говорил в Верховном  Совете  по  разным поводам.
Говорил "лохмато", сумбурно. Представлял в члены Совета безопасности. Все --
чины: Павлов, Янаев, Пуго, Язов, Крючков, Бессмертных плюс Примаков, Бакатин
и Болдин.
     Примакова  и Болдина при первом голосовании завалили. После длительных,
с председательского места, уговоров Примаков во  второй раз  прошел,  набрав
семь голосов сверх 50 %,  а Болдина  и второй раз завалили. Еще  один щелчок
Горбачеву. Болдина-то он ведь не по делу тянет, а "в благодарность за службу
и верность". Какой это Совет безопасности или кабинет министров?! Там, кроме
двух новых, все -- те же самые! С кем он там будет "советоваться": с Язовым,
с Крючковым.
     Тем  временем  прошел Пленум  ЦК РКП.  Полозков выступал с "программным
докладом": так  что полностью оформлена "партия порядка", в которую включены
и "черные полковники", и... сам Горбачев.
     Там нет  марксизма-ленинизма,  хотя защищается ленинское наследие.  Там
нет  и отрицания  рынка,  но  есть  классовая  борьба.  Это  то,  что  может
понравиться десяткам миллионов "простых людей", особенно потому, что обещают
"наводить  порядок". До гражданской войны  доводить вроде не  собираются, но
предупреждают, что диктатура может быть "востребована". На этом фоне СМИ  --
от Коротича до Егора Яковлева -- выглядят интеллигентским визгом и ворчанием
в защиту гласности.
     А. Н. Яковлев звонил "в ужасе": мол, ничего такого у нас не было с 1937
года!  Нет,  это   другое,  совсем  не   это:  скорее,  свидетельство  такой
поляризации, которая может вернуть нас в 1918 год.
     Сам он (Яковлев) -- в "замазке". М. С.  так и не представил его в Совет
безопасности...  под  предлогом,  что  его все  равно завалят.  Хотя, скорее
всего, не завалили бы. Он просто не хочет публично "мазаться" об Яковлева  с
его  репутацией   "реформиста,  ревизиониста,   развалившего  Прибалтику   и
марксистско-ленинскую     идеологию,     отдавшего     прессу     в     руки
контрреволюционеров".  Хотя  лично  он  своего  "Сашка",  наверно,  любит  и
полагает   непорядочным  "отвернуться"  от  него   совсем:  все-таки  вместе
начинали!
     Яковлев вчера мне  рассказал:  "Спрашиваю у Эдуарда Амвросиевича, зачем
он  так  круто  "обозначился"  на  съезде,  ушел?  Шеварднадзе  ответил:  "С
некоторых пор  я  почувствовал  неискренность  М.С.  Пожалуй,  имеет  место.
Ловкачество в нем было изначально, оно -- в самой его натуре компромиссной".
Яковлев  стонет: "Уходить надо... Помнишь, -- говорит, -- он с нами подбирал
советников в  состав группы при президенте,  которую  я (Яковлев) должен был
возглавить?  На том  и кончилось. Вот уже  третью  неделю об  этом ничего не
слышно".
     Приходил мой старый друг Куценков. Полтора месяца был в Индии. Просится
туда   послом.    Я    сказал    об   этом    Бессмертных.   Тот    попросил
бумажку-"объективку". Он ученый-индолог. Подумал: слишком уж явно мой Толька
начал грести под себя. Ох  уж это тщеславие! И Яковлев, и Примаков... -- все
в его плену! Грустно.

     <i>10 марта</i>
     Вечером  еще  на  даче  начал готовить  материалы  к приезду  турецкого
президента  Озала.  М. С.  звонил, торопит. Утром 9-го приехал  я  в Москву.
Пошел  на  службу. Там меня застала  по радио речь Ельцина  на сходке в Доме
кино. Совершенно разнузданная: президент лжец, кругом мухлюет -- ив том, и в
этом. КПСС мобилизуется.  Пора действовать,  чтобы  спасать демократию.  Это
я-то развалил  Союз?  Ложь.  Это президент  развалил  Союз  своей преступной
политикой. Армия?  Я за армию, но против  того, чтобы ее использовали против
народа,  и  т. д.  в  том  же духе.  А сейчас по Москве  идет манифестация в
поддержку  Ельцина:  "Долой  Павлова  с  его  ценами!"  и,  конечно,  "Долой
президента!"
     Вечером я  сел писать письмо  Горбачева  к Колю. По телефону он не стал
ему  говорить о своей просьбе, а это "SOS": ибо наступает голод в  некоторых
областях, забастовал Кузбасс, тоже "Долой президента!". В магазинах  больших
городов полки  пустуют абсолютно, в буквальном  смысле.  М.  С.  просит Коля
срочно помочь -- заставить банки открыть кредит, а также  дать деньги вперед
под  заклад военного  имущества, оставляемого нашими  уходящими из  Германии
войсками. Письмо отправлено.
     Грядет крах. Референдум 17 марта может стать детонатором.

     <i>14 марта</i>
     В понедельник М. С. собрал в  Ореховой комнате советников, включая двух
членов  Совета безопасности  (Бакатина  и  Примакова).  Плюс Болдин. Впервые
устроил  такое  совещание:  всех  сравнял...  к  вящей  удрученности  А.  Н.
Яковлева.
     М. С.,  судя и  по  этому  собранию, все больше мельчит, становится все
раздражительней. И все меньше информирован.  Оказывается,  существует никому
доселе не известный "отдел информации", каковой  содержит при себе Болдин. Я
обнаружил  это  совершенно  случайно,   когда  "девочки"  принесли  какую-то
бумажку, в которой этот отдел  был упомянут. Узнал, что там ежедневно делают
обзоры  для  президента.  Попросил  Болдина  показать  хотя  бы  один  такой
экземпляр.   Он   прислал,   надписав:   "С   возвратом".  Все   ясно.   Это
ультратенденциозный, в сугубо брежневском стиле обзор печати и шифровок. Вот
откуда происходят  кухонные обиды  у Горбачева,  откуда  берутся "выводы"  и
оценки Президентом СССР текущих событий.
     Помощникам  и советникам (М. С. приравнял  их к помощникам по зарплате)
дал каждому по 4--6 консультантов, а членам Совета безопасности -- по 8 плюс
двух секретарш. Яковлева лишил  и  помощника, и секретарши.  Еще один щипок,
еще  одна  обида! Создается впечатление, что М. С. подталкивает его к  уходу
"по собственному желанию".
     В общем, нелепое и довольно бестактное собрание, где Горбачев присягнул
нам, что не повернет назад,  но велел служить  только  ему. А если кто будет
действовать  "не  в  тон",  пусть  уходит. Если же сам  заметит, что  кто-то
действует не так, попросит уйти.
     Я встрял (тут же мелькнула мысль о моей дерзости по отношению к комбату
в  1942  году): "А что, Михаил Сергеевич, теперь не соглашаться уже нельзя?"
М. С. проводил меня долгим взглядом и не удостоил ответа.
     Вчера я  ему  послал  записку: Мэтлок по указанию  Бейкера  созывает на
"партсобрание"  к  себе   в   посольство  президентов  союзных  республик  и
председателей  их  Верховных Советов. Те уже "завели двигатели" в самолетах.
Позорище!  М.  С. пришел в бешенство.  Велел утром  Бессмертных  и Дзасохову
сесть   за   телефоны.  Сам   стал   обзванивать  республиканские   столицы.
"Мероприятие"  Мэтлока  удалось  сорвать.  А  мне,  между  прочим,  пришлось
"разъяснять" Яковлеву, Бакатину и Примакову, что и им туда идти не следовало
бы.
     Но какая наглость!  И  не  пойму: то ли у нас другой менталитет, другое
понимание этики,  не можем освоить,  что  для американцев естественно, то ли
это сознательное хамство победителей над Хусейном, когда им уже не нужен  ни
Горбачев, ни "европейский процесс".
     Вопрос  о  "морской  пехоте"  (в порядке  выполнения нами  договора  об
обычных вооружениях  в Европе) до сих пор не решен. М. С. не  вникает в суть
дела. Впрочем, как и во всем другом. К  беседе с Озалом, например, он совсем
не готовился и был скучен, банален, несмотря на весь "энтузиазм" собеседника
насчет  "причерноморского экономического сообщества" и готовности обеспечить
телефонной связью все советские деревни...
     Его  подавляет  самомнение  (несмотря   на  все!)   и   "замызганность"
внутренней скандальной ситуации. Ощущение: он устал "стратегически"... И  не
уходит, потому  что  упустил  наивыгоднейший момент  -- почетного и славного
отхода от дел. Лукьянов хитрее: в интервью "Комсомолке" сказал: "Мы сделали,
что  могли, -- сорвали материк  с цепей...  Доделывают пусть другие". Именно
это я писал М. С. в поздравлении к 60-летию.
     Вчера он с  Яковлевым и Шахназаровым сочиняли  выступление для ТВ перед
референдумом  (о  сохранении  СССР).  Вечером   велел  мне  посмотреть,  что
получилось. Я переписал: слишком казенно сделано. Утром после бурной вспышки
по  поводу "акции" Бейкера (упомянутого выше "партсобрания"  в  американском
посольстве) он сел с  Шахназаровым  и Кравченко еще раз передиктовывать свое
выступление по ТВ. Не знаю уж, что он взял "из меня" и что вернул обратно из
вчерашних глупостей, вроде ссылки на Ярослава Мудрого...
     В  "Известиях"  -- статья  Лациса  "Маски".  Очень  точно  о  том,  что
происходит в  так называемых общественных движениях: оскоплено  общественное
сознание...  Чего  уж там,  если  рафинированная интеллигентная элита в Доме
кино рукоплещет пошлому, вульгарному, полуграмотному, хамскому "лидеру"! Кто
поверит, что она не понимает, кто перед ней? Значит,  ей это нужно? Но знает
ли сама -- зачем?

     <i>17 марта</i>
     Референдум:  "Быть или не быть Отечеству?"  Хотя на  самом  деле  такая
постановка вопроса -- очередная демагогия: ничего уже не  остановить, чем бы
этот референдум ни закончился.
     О Президенте России  (нужен ли) -- второй  вопрос для референдума. Если
бы не Ельцин, почему бы и нет?
     Бейкер был у М. С. в пятницу. Как  ни в  чем не бывало, будто  мы --  в
прошлом ноябре или декабре.  Но  это заслуга  Джима,  который, понимая,  чья
кошка  мясо   съела,  сразу  повел  "на  мировую".  А  ведь  М.  С.  собирал
материальчик, чтобы высыпать перед  ним: мол, подрывную работу ведешь у нас.
На самом же деле  ведет ее -- по глупости или  по долгу службы -- Крючков. А
М. С. очень падок на всякие штучки  из того  ведомства. Я сочинил, по-моему,
неплохой  отчет  о встрече с Бейкером. М. С. вдохновенно несло: он  говорил,
как в прежние времена.
     Вчера готовил  материал  к  встрече  с  Геншером. А  тем  временем "мы"
выкрали Хонеккера. Ничего  не понимаю: я -- помощник президента  --  об этой
операции узнал по радио. Хотя она начиналась еще в  декабре (первая  записка
Язова и Крючкова,  которую  тогда М. С. проигнорировал). Зачем  нам  об  это
мазаться?  Как мы выглядим  со  своим новым  мышлением? Умыкнули  гражданина
чужой  страны,  да  еще  находящегося под  следствием? Коль  будто бы не был
поставлен  в  известность.  Но он  отмолчался.  Вообще-то им вроде  "баба  с
возу"... Ну уж больно нахально. Как же выглядит суверенитет уже объединенной
Германии, претендующей  на статус великой державы?! Не знаю, как М. С. будет
"отбрехиваться".

     <i>20 марта</i>
     Что  было  за эту  неделю?  В понедельник --  Геншер.  О Хонеккере лишь
затронул  тему  --  "отметился": ни  тени  возмущения,  никаких  требований.
Наверное, их устраивает такой вариант.
     От  общения с немцами  ощущение действительного перелома -- перехода  в
новое  время,  в  необратимость,  чувство  ухода в  историю  того,  что есть
история.  Такое  же ощущение у  меня  возникло,  когда  я присутствовал  при
интервью  М. С.  "Шпигелю".  Но  и  другое, печальное  наблюдение:  Горбачев
повторяется. Слова, фразы, примеры, "ходы" мысли, аргументы -- все то, что в
1986  году  ошарашивало  и еще в  1988 году производило  впечатление, сейчас
звучит как  дежурная декларация. Он застрял в своих открытиях, ни на гран не
эволюционировал, особенно когда  перестройка  пошла в галоп. Раньше он читал
статьи  и даже книги, ставшие доступными благодаря  свободе, которую он же и
даровал. Вычитывал  и  выискивал  в  них  что-то  для  себя  существенное  и
развивался  сам.  А  когда  пошли  по  наклонной,   всякую  новую  мысль  он
воспринимает как  оппозицию, как  нечто направленное против него. И скудеет,
беднеет,  ожесточается  интеллектуально. Он  стал  однообразен  и  скучен  в
политике... Ищет, как бы ничего не поменять. Где уж тут опережать события!
     Сейчас все спрашивают насчет итогов референдума, рамок  суверенитета  и
вообще  понятия  суверенности.  Он  же  ни  разу  не  сказал,  что  позволит
кому-нибудь  выйти  из  Союза.  Отговаривается "конституционным  процессом",
законностью... И  не отреагировал, когда Бейкер  ему посоветовал выйти после
референдума к народу и сказать: "Республики, вы свободны. Я вас отпускаю". И
тогда все переговоры о разводе или о новом браке сразу приобретут нормальный
мирный ход. Нет, он продолжает твердить, что "мы неразделимы".
     Да, он устал. Время обогнало его.
     Возимся с программой визита Горбачева в Японию. Дунаев  "обогащает" его
и Раису Максимовну знаниями. То и  дело она меняет  списки, выбрасывая всех,
кто против  М. С. где бы то ни было, когда бы то ни  было хоть слово сказал.
Но  самое  "интересное",  что до  сих пор нет  "концепции"  визита: отдавать
острова или нет? А без "концепции" в этом направлении и ехать не стоит.
     Ельцин  на Путиловском заводе.  Прямой эфир Ленинградского телевидения.
Вульгарно, мелко, хамски  и все против Горбачева. Но победоносно. И  рабочий
класс,  ленинградская   рабочая  аристократия  устроили  ему  овацию.  Хором
скандировали вслед: "Горбачева в отставку!"
     Все можно объяснить, но я так и не могу понять, почему Горбачев породил
такую необузданную и иррациональную ненависть к себе? Наверное, политику, да
еще  реформатору,  нельзя заискивать,  нельзя  быть непоследовательным,  ему
противопоказано читать народу мораль.
     В  общем, как  политик он  проиграл.  Останется в  истории как  мессия,
судьба которых везде одинакова.
     Между прочим,  вчера  Аугштайн (издатель "Шпигеля"),  прощаясь, сказал,
что  желает  Горбачеву  удачи в  "Вашем  великом  деле  --  как Линкольна  в
Америке". Но, продолжал немец, "не желаю Вам его судьбы". Очень тактично! Но
М. С., по-моему, не заметил намека.

     <i>24 марта</i>
     Вчера в Кремле Горбачев собрал обсуждать позиции перед визитом в Японию
(Янаев, Яковлев, Бессмертных, Болдин, Фалин, Рогачев -- заместитель министра
иностранных дел, я и, конечно, Примаков).
     МИД предложил  вернуться к  формуле 1956  года. Я  сказал: "Изучив кучу
анализов  и мозговых  атак,  проведенных в институтах,  я пришел к выводу --
отдавать острова все равно придется. Весь вопрос -- когда и как. Не сделаете
вы, сделает Ельцин. Станет Президентом России  и отдаст  -- под аплодисменты
русского народа. Вы все, помните, боялись, что малейший ваш шаг, который мог
бы быть истолкован как разрушение империи, русский народ вам не простит, как
не простит этого никакому  другому  политику.  А вот Ельцин нагло и  открыто
разлагает  Союз--империю. И,  кстати,  под овации  именно  русских".  М.  С.
ответил: "Я  был бы очень  рад отдать эту миссию Ельцину". Долго он говорил,
вразумлял, а острова решил не отдавать, склонен замотать проблему в красивых
словах и обещать "процесс" -- любимое словечко из его "теории компромиссов",
которая уже завела нас... Скука.
     Конечно, зашла речь и о выступлении Ельцина на Путиловском заводе.
     Начал  Горбачев  вопросом:  не  показать  ли  ее  по  первой  программе
телевидения? Народ увидит и поймет, куда, в какую яму Ельцин тянет страну. Я
решительно  возразил:  если  показать  это  хамство,  это  оскорбление,  это
скандирование "президента в отставку!", тогда все уже окончательно убедятся:
раз  такое  позволено,  то  у  нас действительно нет власти, по крайней мере
центральной власти. И о президента можно "вытирать ноги".
     Горбачев  жаловался: вот,  мол, ни  в  одной стране  средства  массовой
информации не позволяют себе глумиться,  издеваться, оскорблять  президента,
так лгать. Говорил, что будет стоять до конца. И  какие, мол, это демократы,
раз они апеллируют к толпе, к "шахте"  (имелись в виду забастовки шахтеров),
рушат все созданное народом якобы ради народа и т. д. и т. п.
     Все  эти рассуждения от беспомощности и, может  быть, от  обреченности.
Нет у Горбачева позиции и нет уже политики, адекватной нынешнему моменту. Да
и  где  ее  взять?  (Помощники  тоже уже  ничего  предложить не  могут.) Нет
политики также и  у Ельцина,  и у  его  "демократов"  -- есть  только  жажда
власти.
     Три дня М. С. часами передиктовывал свое выступление для телевидения по
итогам референдума,  и  в  то  же время  он полностью отключен  от  реальной
реакции на  этот референдум. Между тем, что  бы он ни сказал, никому это уже
не нужно. Сразить можно  теперь действительно только заявлением об отставке.
Но  и  впечатление  от  этого   тоже  быстро   пройдет  (с  Рыжковым  так  и
получилось!). И останется он объектом будущих  историков, которые "воздадут"
(да  и то сначала  только историки  с Запада). Наши  же будут опять  и опять
переписывать историю "по обстановке".

     <i>25 марта</i>
     Мэтлока  я   "сосватал"  к  М.С.  И   хороший  разговор   получился  --
откровенный: хочет  быть  рядом с  Бушем  и чтоб  Буш  был рядом. Ценит  его
позицию. Хочет, чтоб в США все знали об  СССР (спецслужбы  пусть делают свое
дело). Посла  хвалил,  но просил,  чтобы  США воздерживались обозначать свою
позицию по нашим внутренним передрягам.
     Но все -- не то. Сколько-то дней готовил он выступление по ТВ по итогам
референдума.  Шахназаров,   увидевший,  что  насочинено,  пришел  в  ужас  и
забраковал. Такой серости, говорит, президенту еще не подкидывали. И знаешь,
мол, беда в  том,  что  М.  С.  перестает чувствовать серость...  Утрачивает
ощущение  реакции  аудитории...  Видимо,  совсем  растерялся.  Поручил  мне,
говорит Шах, готовить  речь  в российском парламенте! Я подготовлю, но  буду
протестовать: чтоб не выступал там. Один раз он таким способом помог Ельцину
стать  Председателем   Верховного  Совета   РСФСР,   теперь  поможет   стать
Президентом России.
     Я  возопил: "Надо  абсолютно  не понимать ситуации, чтобы сейчас -- под
улюлюканье уличной толпы -- пойти в российский  парламент и  говорить против
Ельцина. Его же просто там освистают... или начнется драка депутатов!"
     А Шах мне: "Он уверен, что не допустит Ельцина в  президенты. Между тем
28 марта может стать началом конца: Ельцин  призовет к всеобщей политической
стачке... Она уже  по существу начата шахтерами, металлургами, путиловцами и
т. д. И если Москва  забастует, нас с тобой (он это мне) в четверг здесь уже
не будет".
     Что  касается  "себя  лично", даже  интересно  "будет  посмотреть".  Но
вообще-то нечто  подобное  может  произойти.  И останемся  даже без  пенсии:
скажут  -- иди оформляй  ее  в президентский аппарат, который  уже разгонят.
Ничего!..  Книжки  и альбомы  буду  продавать  --  переживу...  Впрочем,  мы
действительно  в своих больших кабинетах, за  дверьми, охраняемыми офицерами
КГБ,   утратили   живое  (кожей)   ощущение   реальности.  Общество   готово
взорваться... Кто начнет стрелять?..
     Что читать, что делать? Уже  возникает идиосинкразия к газетам. Надоела
эта   интеллектуальная   политическая  отрава.   Отвлечься   же  на   что-то
классическое невмоготу...
     Тревожно.

     <i>29 марта</i>
     Неделю  надо  запомнить:  Съезд народных  депутатов  РСФСР...  и запрет
Горбачевым  манифестаций  в   Москве   в   поддержку   Ельцина   (после  его
ленинградской  эскапады!).  Моссовет  осудил  запрет.  Вся  пресса,  включая
"Известия",  осудила.  Осудил  и  начавшийся  вчера  утром  съезд российских
нардепов... Устроили просто шабаш. Послали Хасбулатова к М.  С. Не отступил:
завтра, сказал Хасбулатову, уберу войска, сегодня нет и в центр манифестацию
не пущу! "Возмущение" съезда,  а также ВС СССР  (Собчак  от "межрегиональной
группы" предложил резолюцию...). Съезд прервал работу...
     А улицы запружены войсками, милицией, перегорожены грузовиками...
     Мою машину не  пустили  через Москворецкий мост... Все перевернулось во
мне: как это так --  машину помощника президента!..  Но  смолчал,  предъявил
документы, которые долго изучали. И пошел пешком на работу... То же, когда с
работы  до  метро!!  Успокоившись,  "осознал"  и  одобрил...  Правильно  или
неправильно  поступил  Горбачев, но раз уж запретил  -- надо  идти до конца.
Иначе  окончательно  все потеряет. И в общем... сработало. Демонстрации были
локализованы  и... "жертв нет", не было и стычек. Съезд сегодня заслушал  (к
моему большому удивлению)  весьма конструктивный  и "примирительный"  доклад
Ельцина "О положении в стране -- России".
     Утром  звонил  Яковлев...  Ему не  дают покоя лавры Шеварднадзе -- надо
было, мол, так же  "остаться в истории", своевременно!.. Тщеславие!  Он мнит
себя "автором" перестройки, "автором" самого Горбачева... А его
     --  в советники,  и зарплату на  400 рублей  сократили, и  мальчиков из
приемной убрали... Сокрушается...
     Я, говорит,  шел  вчера по  улицам между  военных грузовиков  -- и  мне
стыдно было: опять возвращаемся назад, опять  "все" знакомое... все напрасно
и т. д.  Я  полчаса  произносил в  ответ речь... Суть: если  ты остаешься  в
политике,  думай политическими  категориями. У  оппозиции есть все, чтобы до
конца  (вплоть до сформирования правительства) использовать демократию...  И
это М. С. сказал в  своем интервью ТВ наконец открытым  текстом. Ельцина уже
достаточно прославляли и восхваляли. 90 % прессы -- на его стороне. Так нет,
давай  еще  продемонстрирую  силу --  массовое действо.  Но  силе  есть  что
противопоставить пока и  Горбачеву. И он это сделал... Либо--либо. Оппозиция
до  сих  пор,  надеюсь (до  сегодняшнего  доклада Ельцина),  действовала  по
принципу:  заставить  проводить свою  политику,  а  это  означает  разрушать
государство... Но тогда уже негде будет  проводить  политику. Да, наделал М.
С. массу грубых --  и не тактических,  а стратегических  -- ошибок. И сейчас
уже речь не о перестройке,  а о спасении  страны. А ее не спасешь, если дать
разрушить государство...
     Яковлев. Что? Силой держать, кто не хочет в нем оставаться?
     Я. Наоборот. Одна из  роковых ошибок  была, что  М.С. сразу не отпустил
Литву, а потом и Грузию. Это, повторяю, и дало  нагноение во всем организме.
Нет! Я говорю о государстве, какое еще можно сохранить...
     Яковлев. Но все-таки что... армию опять пускать в ход?..
     Я. Государства без армии не бывает.
     Яковлев. Но не на армию же опираться?
     Я. А на что?
     Яковлев. На демократию...
     Я.  А  где она?  Где демократия? Из чего она  состоит?..  Эта  болотная
элита... эти кочки, уходящие из-под ног? Нет ее, демократии. Есть гласность,
свобода, а по-русски -- вольница! Демократия -- это организованное общество:
партии, институты, господство  права, уважение  к закону.  Демократия -- это
лидеры, конкурирующие в борьбе за правительство, а не против государства!!
     Где все это у нас?! И на что опираться президенту, спасая государство?!
     Он   продолжал  ныть.  Конченный   для  политики  человек,  общипанный,
потерявший политические координаты.
     Между  тем  грядет  катастрофа.  В  понедельник  М.  С.  собирал  Совет
безопасности (рассадка:  Яковлев, Медведев, Ревенко --  за  главным  столом,
хотя теперь они вроде "такие же", как Черняев, Загладин, Игнатенко,  которые
расселись вдоль стенки)...
     М. С.:  "Через  2--3 месяца кормить  страну  будет  нечем, хотя хлеб  в
стране  есть... Ситуация 1927 года. Думайте... Соберемся  в  субботу (т.  е.
завтра!). Посмотрим, кто что придумает".
     А в "Московской правде"  вчера "Экспериментальный  творческий центр" на
трех полосах  изобразил  картину почти неотвратимой  гибели  страны, которая
даже не  империя, а  целая цивилизация... как Рим, Византия, Великие Моголы,
Вавилон  и т. д. "Седьмой" вариант спасения  --  самое  слабое место в  этом
мощном  анализе всей сути и последствий перестройки  и  73 лет. Да!  Седьмой
вариант -- очередная схема... Я  дважды прочел...  Скажу  М. С.,  чтоб  тоже
прочел... Ему надо знать, где он и все остальные находятся...
     Начали писать речи для Японии. Был Одзава... М. С. ничего ему "не  дал"
и ничего не обещал.  И зачем вообще ехать? Ничего ведь не будет. И не только
ничего  не  получим  за  острова,  мы ведь  и освоить-то их не сможем...  Не
стыкуется ничего!
     А  М.  С.  все  произносит речи:  то перед аграрниками (все  то же, что
два-три года назад), то на всеармейском партийном слете "Армия! Армия!..".

     <i>31 марта, воскресенье</i>
     Вчера был Совет безопасности.  Проблема продовольствия... Но теперь уже
конкретнее -- хлеб. Не хватает  6 млн тонн до средней  нормы. В  Москве,  по
городам уже очереди такие, как  года два  назад за колбасой. Если не  добыть
где-то, то к  июню  может наступить  голод. Из республик только  Казахстан и
Украина (едва-едва)  сами себя  кормят. Что  в  стране  есть хлеб, оказалось
мифом.
     Скребли  по  сусекам,  чтоб  достать  валюту и кредиты  и  закупить  за
границей. Но мы уже  неплатежеспособны. Кредиты никто не дает: надежда на Ро
Дэ У (М. С.  согласился  на пути из Японии остановиться на о. Чеджудо,  чтоб
поговорить с президентом Южной Кореи о 3  миллиардах кредита)... И еще  есть
надежда  на  Саудовскую  Аравию.  Кувейт  вроде отказывается,  хотя  Фей-сал
обещал, выражал М. С. всякую благодарность за поддержку против Ирака.
     Методика  обсуждения на СБ как год-два назад на Политбюро:  вместо того
чтоб  иметь на руках заранее подготовленные  просчеты и  предложения и сразу
заняться решениями, в течение шести часов выясняли, что имеем и откуда можно
взять. М. С.  с  карандашом опрашивал,  а министры  и члены  ПБ  путались  в
разноречивых данных.
     И опять: государство (раньше -- ПБ) все должно найти и раздать! Два-три
года  назад уже была видна  порочность  этой  методики  на  фоне заявленного
стремления к рынку. Мы неисправимы!
     Ельцин  изложил на  Съезде  народных  депутатов РСФСР  свою  программу.
Теперь уже не  скажешь, что у оппозиции нет  позитивной  программы  и в этом
она, дескать, не может "с нами" конкурировать  (совсем  на днях  М. С. это в
который  раз   повторил  в  интервью  ТВ!).  Программа  составлена  хитро  и
впечатляет.
     Но в парламенте все равно все идет вразнос... Ибо для оппозиции главное
-- реализовать итоги  российского референдума и избрать президентом Ельцина.
Идет просто неприличная свара... Однако все  сходит  с рук, потому что фоном
всему  -- непримиримость к Горбачеву. Даже те,  кто  против Ельцина, требуют
отставки М. С. Характерен эпизод с Исаковым (из "шестерки", которая во главе
с  Горячевой  на ВС  РСФСР выступила  за  отставку  Ельцина).  Исаков сделал
содоклад. И между прочим сказал: я за отставку и Ельцина, и Горбачева, я был
бы   доволен,   если   бы   Горбачеву  предоставили  какой-нибудь   почетный
дипломатический пост.
     А между тем М. С. включил Исакова в состав делегации в Японию. Узнав об
его выступлении, спросил меня: "Когда оратор говорил "в отставку Горбачева",
как реагировали, под бурные аплодисменты?..
     - Да...
     - А когда предложил "на дипломатический пост", тоже под овации?..
     -Да...
     Тут  же  велел исключить  Исакова из  делегации. Вот  и вся недолга  --
максимум доступного для президента.
     Поехал к Н.Н. Она еще болеет. Просила купить хлеба.  Объехал с Михаилом
Михайловичем  всю Москву, начиная с  Марьиной Рощи: на  булочных либо замки,
либо ужасающая абсолютная пустота. Такого Москва не видела, наверное, за всю
свою историю -- даже в самые  голодные  годы. Говорят: это  перед повышением
цен, но ведь хлеба на месяц вперед не купишь. В  этот день, наверное, совсем
ничего  не осталось от имиджа Горбачева. Он катится катастрофически вниз уже
от нулевой  отметки. Ведь любой (даже доброжелатель) может,  глядя на такое,
произнести только одно: доперестроил!..
     Подлая статья в "МН" О. Попцова о Горбачеве.
     Попцов  пишет:   Шеварднадзе  выбрал   между  властью  и  порядочностью
последнее. Так.  Что такое  власть у Шеварднадзе? Материальное благополучие,
роскошное жилье, слава, "имидж", полученный благодаря Горбачеву, который его
поставил  на этот пост и дал  четкий  политический курс  нового  мышления. А
собственно власть Э.А. (т. е. командование  и  подчинение)  распространялась
только на Смоленскую-Сенную. И только это он потерял, "выбрав порядочность".
Остальное все при нем осталось.
     Теперь о порядочности и чести. Вчера (а  он теперь почти каждую  неделю
дает интервью) Шеварднадзе выступал в программе ТВ "После полуночи". Говорил
о фундаментальных ошибках, жалобно негодовал по  поводу "военной техники" на
улицах Москвы 28 марта.
     Ну хорошо! Фундаментальные ошибки, Эдуард Амвросиевич, вы делали вместе
с Горбачевым, но расплачиваться  за них ты оставил его одного.  А сам сидишь
комфортно  перед  журналистами   или  объясняешься  со  знакомыми  западными
деятелями  у себя дома. И рассуждаешь на тему о том, что было  бы, если бы и
т. д. Снисходительно  "похлопываешь" М.  С.:  он,  мол,  еще  может принести
пользу  государству. Значит,  ты  не захотел мараться в самый острый момент,
когда "слава" могла уйти, решил "остановить мгновение" и остаться в  истории
хорошим. И это порядочность, и это честь кавказского человека?!
     А не метит ли он в самом деле в президенты после М.  С. -- в президенты
типа германского Вайцзеккера, когда ничего не  надо будет  делать, ни за что
не  отвечать, а лишь  красоваться  перед миром и либеральной интеллигенцией,
утверждая себя как историческую личность? Очень возможно...
     И   почему   бы   Яковлеву   не  последовать  его  примеру?  Александра
Николаевича, видно, и мучит,  что упустил момент.  Был бы на покое и  в роли
зачинателя перестройки,  "отца  русской  демократии" и "гиганта  либеральной
мысли". Тьфу!..
     У Н. Н. очень интересно поговорили. Пока она возилась у плиты, прочитал
ей Попцова  с комментариями.  Обсудили "Анализ катастрофического прогноза" в
"Московской правде" за 28  марта... И я собрался уходить.  Ей грустно стало:
"Жалко, что ты уходишь.  И опять я одна.  Тоскливо"... Я еще походил полчаса
по комнате. "Приятно и хорошо смотреть,  как ты  ходишь -- такой  близкий. И
мне неодиноко". Пронзило это  меня. Но вскоре я все-таки  ушел. Долго, через
всю  Москву ехал в метро, читал Василия  Леонтьева в  "Литературной  газете"
(интервью с Бурлацким) о нашей экономике.

     <i>2 апреля 1991 года</i>
     М.  С.  после нескольких  дней  колебаний вдруг решил принять  Никсона.
Вчера вечером его  бросились искать --  не  нашли.  М/С. снизошел: "Ладно --
завтра в  11 часов".  И  полтора  часа  с  ним сидел,  доказывая, что  "курс
неизменен", но нужно стабилизировать...
     Может быть, неизбежно  было говорить с Никсоном: он  ведь  представился
посланцем Буша и объехал Литву, Грузию, со всеми виделся.
     Сидел  я  рядом,  записывал  и  думал:  М.  С.  сам  по   себе   делает
"положенное", Съезд народных депутатов РСФСР -- сам по себе делает озверелое
шоу на всю  страну; шахтеры  -- сами по себе -- разрушают экономику, плевать
рабочему классу (гегемону)  на  все! Вообще это еще одно свидетельство краха
мифа о "прогрессивной исторической роли" рабочего класса.
     Тоска зеленая. Надо писать речи для Японии. А уже нет ни "вдохновения",
ни мысли... Иссякла "способность", потому что иссякла политика. Осталась  от
нее словесная шелуха.  Новое мышление сделало свое  дело... а дальше начатое
Горбачевым, увы,  продолжают...  американцы, создавая  "свой" новый  мировой
порядок.
     Обессмысливается  мое  пребывание при  М. С.  Никакого  "импульса".  Но
бежать стыдно,  хотя устал --  больше не от  работы, а от сознания  тупика и
поражения.  Хотя сделано-то огромное дело --  через новое  мышление,  но это
уже... позади.

     <i>9 апреля</i>
     М. С. все суетится. Готовит с Павловым экономическую программу. Сегодня
весь   день  говорили,  заседали  в  Совете   Федерации.   Ельцин,   проведя
"триумфально" Съезд  и получив  чрезвычайные полномочия (правда,  "Известия"
написали --  теперь никто уже не понимает, что это такое), укатил на Кавказ,
в "Красные Камни", играть в теннис...
     Страна же  поднимается с воплем:  "Долой Горбачева!" Шахтеры продолжают
бастовать... За Минском  -- вся  Белоруссия с  теми же  требованиями.  Вчера
читал  информацию  из  десятков городов:  по  всей  стране  --  все накануне
забастовок.
     То есть дело идет ко всеобщей политической стачке.
     Блестящая, искренняя, прямая, почти "до мата" встреча М. С. с шахтерами
-- мгновенная вспышка прежнего его обаяния... Все катится...
     А я и К° продолжаем лихорадочно готовиться к Японии. Вчера был посол, я
ему со  слов М. С. (звонил мне в Успенку  в воскресенье) говорю: Нобелевский
лауреат и автор идеи безъядерного мира  не может не  посетить  места атомных
бомбардировок...   (Японцы   этого   очень  не   хотели,  чтоб   не  обижать
американцев.)
     М. С., в порядке уступки, Хиросиму заменил на Нагасаки. Возобновил свое
согласие залететь к Ро Дэ У на о. Чеджудо... По пути из Японии.
     Словом, будет демонстрировать,  что  "все идет как положено": президент
делает свое дело, несмотря ни на что...
     Презрел призывы взять в делегацию из  тех, кого Ельцин назначит. Выбрал
Исаева -- самого серого, но зато  из противников Ельцина,  зама Председателя
ВС РСФСР.
     Читаю Арцыбашева ("Санин")... Даже некоторое разочарование по сравнению
с тем, какое со школы сложилось о нем представление. Почти классика: Куприн,
Л.  Андреев, даже Чехов... И никакой порнографии в нынешнем понимании...  Но
не в этом дело,  а в том,  что, в  отличие от поколений советских школьников
"после  меня",  я  со  школьных  лет  знал  про Арцыбашева так же,  как  про
Соллогуба,  Мережковского, Гиппиус, не говоря уж  о  Блоке...  Наш "Сердрей"
(учитель литературы) успевал нас во все посвятить, хотя сами сочинения мы не
всегда могли доставать. Но многое и доставали.
     В бешенстве от  бездарности,  непрофессионализма, убогости  материалов,
которые  дает МИД для визита в Японию,  как, впрочем, и  по  другим поводам.
Только  теперь вот --  цейтнот, да и заболел я... А на  мне, как назло,  все
опять сошлось.

     <i>21 апреля, воскресенье</i>
     <i>О поездке в Японию</i>
     14-го  в самолете  до Хабаровска.  Две  ночи и один  день. 15-го  М. С.
"обсуждал"  с местными деятелями  "пути выхода" из кризиса.  Четыре  часа ТВ
показывало его встречу с активом, который не хочет расставаться (и не умеет)
с  командно-административным  стилем.  Особенно  нахален  и  примитивен  был
предисполкома Данилюк, которого М. С. тем не менее взял с собой в Японию.
     Город. Деревянные дома старой постройки. Провинциальный облик улиц и...
полно всего в магазинах! Москве подобное давно уже не снилось.
     Распределение  продуктов  по  трем  системам  --   талоны,  кооперация,
коммерческая торговля: и ни очередей, ни толчеи в магазинах.
     Тип  людей  --  долгоносые,  остроносые,  в основном потомки украинских
переселенцев.
     16-го,   во   вторник,  улетели   в   Токио...  Первое  впечатление  --
неестественность сверхсовременного города, вроде нежизненность какая-то.
     Ничего  не видел, не был  ни на одном  из приемов  и  публичных встреч.
Только  на переговорах: двенадцать часов  чистого времени.  А  ночью  или  в
промежутках -- сообщения  для  печати и заготовки к очередному раунду. Всего
их было семь.
     Суть здесь не  перескажешь.  Это  --  в записях...  Разве  потом -- для
мемуаров.  Очень "неуютно" бывало,  когда  президент сверхдержавы  и премьер
Японии часами спорили  --  употреблять глагольную форму слова  или поставить
существительное. И  это в тот момент,  когда дома вот-вот  все рухнет! Но, с
другой стороны, может, и  хорошо "делать  вид", что  президент  занят "своим
делом, несмотря ни на что".
     В поезде на Киото скорость 250 км в час. Банкет М. С. с представителями
делового  мира.  Неожиданная встреча --  сокурсница  моя  по МГУ  в качестве
переводчицы.
     Полет  в  Нагасаки.  Красоты  заливов.  Сказочная  дорога  к  городу  в
сумерки... Толпы на улицах -- как бывало в Германии, в Америке, в Финляндии,
может,  чуть меньше, чем в Италии! Ради этого стоило ехать  (молодец Дунаев,
что настоял завернуть сюда...).  Особенно  "интересно" это  на  фоне,  когда
Ельцину показали на дверь в Страсбурге.
     Русское  кладбище 1905 года. Почему-то "не  проникаюсь"  я "до глубины"
такими  вещами.  Не  умиляюсь.  Видимо, я  глубоко  не  религиозный человек,
нетрадиционный. Митрополит Питирим, взятый в делегацию Горбачевым, красавец.
"Аллилуйя" в часовне.
     В  ночь -- полет на о. Чеджудо в  Южную Корею. В аэропорту сцена  из-за
Тамары и  Дунаева. Охрана и  протоколыцики заявили  им:  "Вас не  ждали!"  Я
возмутился и посадил их к себе в машину.  Но этим дело не кончилось. Приехав
в  гостиницу,  обнаружили,  что им не отвели номера. Я вошел  в раж. Устроил
громкий скандал начальнику охраны Плеханову  и начальнику протокола Шевченко
в присутствии их подчиненных и корейцев. Комнату, однако, не дали. Я поселил
Дунаева  в своей.  И  "в  знак  протеста"  (кому?)  не пошел  на официальный
вечерний  прием, устроенный президентом Ро Дэ У. Как  только кончился прием,
врывается ко мне Горбачев. Дунаев своей широкой спиной едва успел загородить
множество  опустошенных  нами  вместе  с  Тамарой  и   Ольгой  (Ланиной,  из
секретариата  президента)  "мерзавчиков"  из-под  виски  и  джина.  Ольга --
развалившаяся  на  моей  кровати.  Тамара   --  склонившаяся  над  машинкой,
поставленной на  стул: больше некуда  было в моих "апартаментах". Сцена, как
говаривал  Остап  Бендер,  достойная  кисти...   Но  М.   С.  сразу  "оценил
обстановку": "Ага! Теперь понятно, почему Черняев не явился  на прием. Здесь
ему  куда  уютнее, чем  слушать  нудные речи,  одну из  которых  он  сам  же
написал..."  Похохотали.  "Приласкал  женщин",  сказал,  что  завтра  "много
работы" и пожелал ехидно "спокойной ночи".
     Утром 20-го.  Переговоры  Горбачев -- Ро  Дэ  У  "один на один".  М. С.
накануне меня спрашивал, заявлять ли о нашем согласии на прием Южной Кореи в
ООН? "Исполнил", как условились. Ро Дэ У весь засиял.
     Договорились о кредитах (3 миллиарда). Переговоры  в делегациях. Всякие
грандиозные газовые и нефтяные проекты -- во что трудно верится.
     Возвращение на машинах в аэропорт: впечатления  по дороге -- не Япония,
но все же...
     В самолете одиннадцатичасовой  перелет.  Диктовал Тамаре о встречах  на
острове -- для ТВ и газет.
     М. С., как всегда, пригласил к себе  в отсек.  Уселись вокруг: Питирим,
Катушев, Игнатенко, Брутенц, Рогачев, Гусенков и я...
     В разговор  трудно было  вникать из-за  шума двигателей. Для меня  дело
привычное: каждый раз М. С. интимничает "на обратном пути" из-за границы. Но
на  этот  раз "специфика" -- участвовал митрополит. И... пил вместе со всеми
много  коньяку. Интересно, какое у  него впечатление от личности президента,
так раскрывающегося в такие моменты?
     Под  конец  Питирим  на  ушко  пригласил  меня  к  себе  в епархию  под
Волоколамск.

     <i>27 апреля, суббота</i>
     Поистине  "страстная неделя"  -- по возвращении  из Японии.  Совместное
заявление  с Ельциным --  прорыв. Хотя вчера мне М. С. говорил,  что  Б.  Н.
начинает "сдавать".  И  масла подливает Запад,  который слишком  расписывает
победу М. С.  в этом "компромиссе".  Беда,  если  Ельцин  сорвет "совместное
обязательство", а свалить вину на М. С. -- ничего не стоит!
     Потом  --  Пленум  ЦК.  Накануне (24-го)  было  Политбюро.  Когда М. С.
показали проект решения пленума, он взорвался: там речь шла об "антинародной
политике" генсека. Шенину  сказал:  "Твоя работа". Но, между прочим, все эти
"молодые" -- Гиренко, Лучинский, Семенова, Купцов, Строев, Фалин, которых он
выдвинул в секретари ЦК (в большинстве из провинции)  пригрел, обласкал, дал
путевку в большую политику -- они что?  Значит, тоже в душе согласились, что
во всем  виноват  М.  С.? И будто  его смещением или угрозой смещения, в тон
хору  обкомовских  резолюций, можно решить все вопросы?  Во  всяком  случае,
рыльце  у  них в пушку: недаром же они на пленуме в рот воды набрали,  когда
другие покатили на  М.  С.  волны  оскорблений и  поношений,  требовали  его
отставки, предъявляли  ультиматумы насчет  чрезвычайного  положения  во всей
стране. Иначе -- ужо тебе!  Позорище было смотреть  на этих "зайчиков"...  И
вообще на  весь этот пленум... Гнали  генсека, а  когда он  встал и  сказал:
"Ладно, ухожу!", все в портки наложили и проголосовали, чтоб "снять вопрос с
обсуждения". Тоже формулировочка... до следующего пленума, что ли?!
     Честь   ЦК   спасали  такие,  как  Вольский,  Бакатин,   не  говоря   о
Назарбаеве... Хотя  вообще-то я  был за  то, чтоб  М. С.  послал их к едрене
матери... И от них на другой  день ничего  не осталось бы. Они действительно
никому не нужны, кроме  номенклатуры... И  без М. С. сразу бы  оказались "на
обочине" --  в отвале. Впрочем, Вольский  и  Бакатин так прямо  и сказали. А
один рабочий в перерыве подходит к М. С., сокрушается: "идиоты-самоубийцы".
     В  самом деле "пигмеи". Впрочем,  я убежден был, что  М. С.  надо  было
воспользоваться шансом -- и уйти с генсекства, до его заключительного слова.
Тогда  я  думал:  это  был  бы  знак деидеологизации  высшей государственной
власти,  окончательного  сброса  бремени  партийности,   которую  в   стране
ненавидят.   И  можно   было   бы   получить   какой-то  подъем,  во-первых,
"обывательских"  симпатий  к Горбачеву, жалости (наподобие эффекта ушедшего,
наконец,  Рыжкова)...   Во-вторых,   "определилась  бы  значительная   часть
коммунистов, которые не  знают,  где они находятся -- у Полозкова или где-то
еще... И образовалась бы "партия Горбачева"... Произошел бы раскол в КПСС, а
это  очень  нужно,  чтоб не отдельные  "личности"  демонстративно выкидывали
партбилет (часто  по подоночным соображениям),  а  миллионы партийцев и  "из
принципа...". Остальные все сразу же оказались бы "полозковцами"!!
     Но  М.  С. опять (когда он в раже -- может!) проявил свой мощный талант
политика-трибуна.  На какой-то период, возможно, в  ЦК и в  парторганизациях
это заставит задуматься. А главное  -- он  обозначил четко  свое кредо перед
обществом, перед всякими Старовойтовыми и Станкевичами, т. е. "демократами",
которые  еще  не  потеряли  здравый  смысл,  не   истощили  свою  совесть  в
политических  играх и драках! Перед ними и  перед  Западом  встал  (как  и в
Японии)   вновь   прежний  Горбачев  --  убежденный  и  непоколебимый  автор
перестройки, умудренный ее "разносным" опытом!
     Может быть, этот вариант лучше сработает...
     Вчера вечером он мне позвонил: "Что, Толя, дальше-то делать?" Я опешил,
не сразу нашелся. Говорю: то же самое, что до этого!
     Потом поговорили  о  "пигмеях" и  "ничтожествах" в  ЦК, вокруг... Я ему
посоветовал недельку-другую отдохнуть -- уйти в тень, пусть "посуетятся" без
него,  и народ  пусть поразмышляет,  где М. С.,  который сейчас  чуть  ли не
каждый  день  "мелькает"... И  особенно  я ему советовал  не ходить 1 Мая на
Красную площадь... Это будет море -- десятки, если не сотни тысяч людей
     -- с проклятиями и оскорблениями в  адрес президента. Этим будет смазан
тот выигрыш в глазах массы, который достигнут в результате соглашения девяти
республик (Ново-Огаревский процесс) и  "итогов" Пленума ЦК. Да и просто надо
отдохнуть, воспользовавшись такой концентрацией "праздничных" дней  --  от 1
до 12 мая!
     Отмолчался... Но  у него и масса "мероприятий" набрано. Только по  моей
линии:   Коль  --  телефон,  Миттеран  --   прием  в  Ново-Огареве,   группа
высокопоставленных японцев, болгарин Лилов, вьетнамский лидер и т. д.
     Вчера он произнес  в Верховном Совете речь по итогам поездки в Японию и
Южную  Корею. Почти не поправил то,  что  я  ему подготовил.  Жалко  только,
выбросил один  "ход", чтоб  не  ломать  дурака:  мол,  не знаю  сам, отдадим
острова  или нет  (в наполнение его тезиса "пусть история сама поработает").
Не решился он.
     А я  тем временем делал свое дело. Между прочим, еще раз  убедился, что
недавно  образованная  "при   мне"  группа  консультантов   выдает   на-гора
полуфабрикат... Значит,  я  еще  нужен  пока.  Это  приятно,  хотя очень  уж
нагрузочно. Сделал письмо Бушу и письмо Мейджору -- ответы на их обращения к
М. С.  И  опять,  после МИДа,  пришлось переписывать,  так  же как  и ответы
венгерскому  президенту  Анталу  и  приветствие  Валенсе,  который,  кстати,
паршивенько себя  ведет: мелкошляхетско-плебейски. Ну ничего -- М. С. сказал
тут  как-то: "Правильно  "мы"  сделали, что перестали обращать  внимание  на
своих бывших  союзников. Пусть сами разберутся, хотят или не хотят они иметь
дело с нами, нужно им это или не нужно. А мы обойдемся!"

     <i>2 мая 1991 года</i>
     Раиса Максимовна с  помощью Г.  Пряхина (из агитпропа) написала  книгу.
Звонила  насчет  переводчика...  Я  посоветовал  отдать  рукопись   прямо  в
американское издательство. Долго, как только это она умеет, будто перед  ней
дебил  (хотя  на  этот   раз  вроде  бы  не  "поручение"  давала,  а  просто
"делилась"),  говорила  мне:  я,  мол,  всегда  избегала  давать   интервью,
публиковать статьи, хотя запросов -- сотни. Теперь не могу терпеть, когда на
М. С. столько клеветы,  столько  несправедливости,  столько  злых  выдумок и
слухов. Я должна вмешаться. Книга -- это моя "биография" с ним. Я пишу вроде
о себе, но на самом деле о нем.
     Я очень  поддержал,  и не  только  из вежливости. Надо  о нем  говорить
"изнутри". Это и моя обязанность. Но для этого мне надо  уйти на пенсию... У
нее-то времени навалом.
     С М.  С. виделся в эти дни только во время его  телефонного разговора с
Колем.  Все  о  том же: тот  выспрашивает, "удержишься ли?". И заверяет, что
будет "твердо поддерживать Михаила" всюду, в том числе...  вот  собирается в
Вашингтон.  По делу: со строительством квартир  для военных что-то  не идет.
Просил, чтобы подрядчиками были сами немцы.
     М.  С.  торопился на  Совет  безопасности, и  поговорить  как следует с
Гельмутом не удалось.
     Миттерана  (будет 6-го) я сплавил на  Загладина,  который  окончательно
превратился в разъездного (по заграницам) помощника. Иногда выведывает у них
интересные  мысли.  Они, кстати, пригодились для моей затеи -- дать анализ и
взгляд  на новый (пора уже!)  этап "политики  нового мышления".  Моя команда
(Вебер, Ермонский,  Малашенко) по моей  канве написала уже 40 страниц. Но  я
"подверг",  хотя  это  и  добротный  "фарш".   Не  было,   впрочем,  больших
"стратегических"  мыслей.   Изложил  им  новую  свою  крупную  канву,  вроде
вдохновились -- на праздники. Сам же через час поеду к  митрополиту Питириму
в Волоколамск!
     М. С. вдруг подарил мне японскую "систему" (радиопроигрыватель лазерный
и  кассетник)...  Прислал на дом, в то  время  как я был в гостях, разыскал.
Ёрничает:  я,  мол,  специально приехал  из Кремля в  ЦК  (30-го, часов  в 9
вечера)  передать  тебе  подарок.  Давно  собираюсь  это  сделать, чтоб  "ты
помнил".
     --  Так  вы  мне уже сделали  такой подарок. Помните -- не  оказалось в
магазине  перед  какой-то поездкой за границу  помазка  (для  бритья),  и вы
захватили в самолет "свой". Очень трогательно. И я действительно каждое утро
теперь "вспоминаю".
     -- Ну, это не то! А этот тоже -- каждый день будешь вспоминать.
     Весьма мило с его стороны.
     Вчера  он все-таки  был  на  Красной  площади,  на  Мавзолее,  рядом  с
профлидером  Щербаковым и другими  "рабочими",  которые один за другим крыли
его  политику перед примерно 30 тысячами собравшихся.  Митинг этот -- взамен
73-летней   массовой  демонстрации.  И   когда   смотришь,   грустно  как-то
становится: все-таки и твоя это биография, эти майские дни. Пусть в них была
заложена  "большая  ложь"  и  тайный источник разрушения  страны... "Личных"
выпадов --  как  в прошлом году,  -- когда  1 Мая  и  7 Ноября оскорбляли  и
печатно (на плакатах), и выкриками, и ему пришлось уйти! -- на этот  раз  не
было.  Однако  каково  ему  быть  здесь! Слушать  в общем-то  "общенародные"
глупости,  полное   непонимание  его  политики,  его   замыслов,  неприятие,
раздирающие душу факты: как плохо стало, как все "рушится" и "заваливается".
И ведь ни один, в том числе и профлидеры, не намекнул даже, что другого пути
нет,  что это неизбежно, что "его"  политика --  для  блага  страны,  для ее
спасения, какими бы огорчительными ни были ошибки...
     Ельцин, которого тоже  пригласили  на  Мавзолей, предпочел  остаться  в
Кузбассе... Мэр Попов не  явился, так как  ему "не рекомендовала" его партия
--  "Деморо-сы"...  Тоже  политиканствующий  ход  --  чтоб не  "мазаться"  о
горбачевскую  политику  и  не  делить  с ним  упреков, критики,  не  слушать
призывов "помочь в нищете" и разорении.  А М. С. честно принимает все это...
Но, с точки зрения престижа руководителя государства, идти было не надо. И я
дважды  ему говорил  (он отмалчивался). Потому что  слушать это и ничем  "не
помочь"  (а  ты  не можешь  помочь: поднять зарплату, вернуть  старые  цены,
обеспечить фонды и  производственные связи и т. д.) -- значит в глазах масс,
что ты опять "не прислушался" к народу. Этот  народ лучше  бы прочувствовал,
если б ты, президент, своим отсутствием показал, что "знаешь, что делаешь" и
стоны не  собьют тебя с пути, потому что эти вопли бессмысленны, они  против
самого же "народа"...  Кричите,  мол, а я  буду делать так,  как  наметил...
Вообще ему "затаиться" бы на недельку-две: "Чапай думает!"  И пусть бы народ
приучался к "неизбежности".  Никому  ничего  объяснить уже сейчас все  равно
невозможно. На эту тему он "душевную" и по-настоящему глубокую речь произнес
при  награждении  очередных "передовиков"  (30 апреля).  А кто  читает?  Кто
слушает? Все туда же: слова-де красивые! "Наелись!"

     <i>3 мая</i>
     Вчера был  замечательный  день.  Ездили  к  митрополиту  Волоколамскому
Питириму (в миру он Константин Владимирович) в его "имение". Сам Волоколамск
-- и соборы... Дубосеково... 28 панфиловцев в  1941  году... Город  и храмы.
Чай.
     Кашино:  "лампочка Ильича" -- знает, что "липа", и весело рассказывает,
что, еще "до того" лампочка горела в имении помещика Чернышева.
     Ярополец -- имение матери Н. Н.  Пушкиной-Гончаровой, наследовано после
ссыльного гетмана Дорошенко и от Загряжских...
     Имение Чернышева:  уникальная  церковь  гибнет.  "Русский  Версаль"  --
дворец,   подорванный  во  время  войны,  --  тоже  гибнет.   Между  прочим,
большинство церквей, которые там на этих холмах и просторах стоят скелетами,
подорваны  немцами!  Плюс  мерзость  запустения.  Питирим  все  это  намерен
восстановить  --  сделать  поясом  культуры,  музеев,  гостиниц,  кемпингов,
туризма. И уже начал.
     Иосифо-Волоколамский  монастырь  --  чудо!..  Потрясающие  постройки...
Питирим там игумен.
     Везде   говорил  нам  о   планах  экономического  возрождения  края   и
экономической экспансии своей епархии за счет Старицы, Рузы,  части Тульской
"губернии". Огромные связи и весь свой талант организатора он употребляет на
"мирские  дела". Мне  все больше  казалось  неуместным заговаривать с ним  о
Боге. Но  за обедом с водкой я  все-таки решился. Он оказался банален в этой
теме. Или не захотел  вести  серьезный разговор. Оживился, когда вновь  речь
пошла о  совместных предприятиях, инвестициях, связях с разным начальством и
хозяйственными  деятелями и т. д. Знает  массу вещей  из  области  сельского
хозяйства, экологии, транспорта (кончал МИИТ)...

     <i>10 мая</i>
     Что же за эту неделю?
     М. С. принимал  японского министра Ватанабэ и К° -- по линии Вольского.
От  них потом принесли в качестве сувенира кило ветчинной колбасы и  большую
рыбу наподобие  семги. Дожили!  Сувениры такие раньше дарили  шоферам,  а не
помощникам президента. Но вообще-то очень кстати: мы вчера опробовали с моим
фронтовым другом Колей.
     Беседу М. С. с Миттераном "сопровождал" Загладин  (я  его  попросил, не
уведомив об этом Горбачева). Что Загладин -- вроде бы естественно. М. С. был
в ударе на последовавшей пресс-конференции.  6 мая я "организовал" Мэтлока к
М.  С. Опять  о договоре  по обычным  вооружениям -- устная  просьба Буша. И
опять  М.   С.   много  говорил   о   значении   договора   и   особенно   о
советско-американских отношениях, которые-де надо беречь, холить, держать на
уровне, но появляются признаки, не только в словах, но и в делах, которые...
и т.  д. Ну, тогда и сам делай все  как  надо! Зачем  уперся в  эту  морскую
пехоту,  зачем  "подбрасываешь"  подозрения?! Или  действительно Язов  и  К°
давят?.. Но они теперь уже все равно "не простят" и не согласятся!
     Пошлет Моисеева (начальник  Генштаба) в Вашингтон (предложение Буша)...
Но  ведь без политического решения его визит бессмыслен.  Он будет там опять
долдонить то, что ни для кого не приемлемо!
     Хотя я его дважды почти уговорил не принимать болгарина Лилова, он-таки
("по просьбе" Ивашко) его целый час у себя держал. Для чего?!
     Сам я не пошел, сплавил на Гусенкова.
     У  меня  8-го  были  Брейтвейт  с  НАТОвцем  Александером,  потом  Блех
(германский посол), потом Эдамура -- японский посол.
     Англичане  -- о том, как бы умаслить нас не возражать против НАТО,  его
существования  и деятельности, несмотря на  роспуск  ОВД: дескать, оно и вам
понадобится. Я отвечал:  "А мы и не возражаем. Только вы не нахальничайте, у
нас ведь тоже есть генералы, которым не положено иметь новое мышление".
     Блех  едет  в  Веймар  на  сбор  послов  из  Восточной  Европы,  пришел
просветиться. Я ему  откровенно -- и о Ельцине  (что не видим в нем "врага",
но личность -- как таковая  --  на платформе большой политики опасная...); о
том,  что мы  в Москве наблюдаем  разницу  в отношении  к  нам Коля,  других
европейских  лидеров и американской администрации. Коль говорит Горбачеву по
телефону примерно так: тебе плохо, я думаю, как тебе помочь. А Буш (при всех
его личных качествах): вам плохо, Майкл, я подумаю, как использовать получше
вашу слабость в моих "национальных"  интересах. Вот смысл  скрытой критики в
адрес США со стороны М. С., которую усекли в  моем сообщении о встрече его с
Мэтло-ком... Блех об этом и спрашивал.
     Эдамура  просил не "разъяснять" публично наше неприятие Декларации 1956
года "целиком".  Я  обещал...  Тем  более "это  и в  наших  интересах". Если
поставить все точки над "Г, тогда зачем и переговоры?
     Днем вчера --  в  День  Победы --  наши традиционные "прогулки" с Колей
Варламовым. Ходили по улицам... Я щебетал о поездке в Волоколамск -- чтоб не
говорить о Горбачеве... В общем, удалось. Пили сначала у меня. Он обмолвился
об  одиночестве  (второй год  на  пенсии). Я  ответил:  спасение  в женщине.
Удивила откровенность его,  раньше он обычно пускался в мужское хвастовство.
Я, говорит, наверное, израсходовал свой ресурс, и к ним меня  уже  совсем не
тянет. Тут как-то посчитал: на тридцатой счет потерял...
     Я ему посочувствовал (насчет "не тянет"). Ибо меня спасают женщины, и я
свой ресурс сберег.
     Потом  пошли к Варламову  на  Б. Пироговку. Обедали. Две его дочери  --
прелесть.  Зятья:  Павел --  доктор,  "почечник".  Володя  --  международный
коммерсант. От разговоров о  Горбачеве уйти не удалось. Яростно и откровенно
спорил  с  коммерсантом:  вам,  говорю, Володя,  впору  идти в  помощники  к
Полозкову. Он требовал,  чтоб  прежде  чем М. С. "начал",  должен был теорию
развить и объяснить коммунистам, как все надо делать. Словом, та самая новая
модель, в которую силком... И это интеллигентный человек европейского стиля!
Банкир, больше десятка лет проработавший в Лондоне, Бангладеш и т. п.!
     Мудер  был  доктор  Павел -- "беспартийный",  который  ловко подзуживал
родственника, соглашаясь со мной.
     Сейчас поеду хоронить  Иру  Мирецкую  (жену  брата)... Уже  4  дня  она
мертвая. А я все вспоминаю нашу  послевоенную  юность в Марьиной Роще, когда
они только что с Левкой поженились. Хорошие у нас с ней отношения были...

     <i>17 мая</i>
     Неделя была  трудной и интересной.  Протянулась она (из-за праздников в
начале мая) на  целых 10  дней. Присутствовал на беседе М. С.  с  вьетнамцем
Нгуен Ван Линем... Любопытно...
     Китайца "отдал"  Остроумову: он  помощник  генсека (а я  президента). К
тому  же он  сам  "китаец" -- учился на  китайском  отделении вместе с  моей
подругой Нелей (Н.  Н.) в МГИМО.  Да и за "социалистический выбор"  вместе с
китайцами -- в отличие от меня.
     Моя затея --  сделать со своей группой  для М. С. и Совета безопасности
"трактат" о новом этапе нового  мышления  -- затянулась.  Не  так-то  просто
оказалось.  Я дважды переделывал. Сейчас -- 65 страниц, и, кажется,  все  не
то. После прочтения  возникает вопрос: "Ну и что?! Зачем?! И  так можно было
обойтись". А надо, чтоб исполнители сами  почувствовали, что  сделано что-то
новое, необходимое, неизбежное.
     Начал работать над  Нобелевской лекцией. Ни загладинский,  ни ермонский
варианты не подходят  по самой  стилистике, хотя и  есть кое-какие  мысли  и
некоторые "заходы".
     Вчера М.  С.  вдруг  поручил  мне встретиться  с  двумя профессорами из
Гарварда  (Аллисон и Сакс) -- вместе с Явлинским. Его одного сам  принимал и
согласился,  чтоб  тот  вместе  с американцами сделал  "avant-projet" -- для
"семерки" и для М.  С., -- на основе которого мы  (если М. С. одобрит и если
примут Ельцин и пр.) дальше будем вести экономическую реформу, оттолкнувшись
от 15, 30  или даже 150 миллиардов долларов, которые дадут нам МБ,  МВФ и т.
п. после одобрения "семерки".
     "Почему мне?" -- спросил я Горбачева (т.е. почему  не вам самому с ними
встретиться?).  Потому  что,  ответил  М.  С.,  "мне  еще  рановато  с  ними
встречаться". Гришка (как зовет Явлинского Шаталин)  с группой едет сейчас в
США, а 27-го к ним присоединятся Примаков и зам. Павлова -- Щербаков, против
чего  возражает Явлинский. Я  тоже пытался сегодня  отговорить  М. С., когда
рассказывал  о  своих  впечатлениях от  вчерашней  встречи  с американцами и
Явлинским. Кажется, поколебал...  Попутно  он  отстаивал  Павлова,  которого
Явлинский  и гарвардцы  считают главным  препятствием на  пути экономической
реформы, просвещал меня: "Нам сейчас пока нужен именно такой, как Павлов, --
согласный принести себя "на алтарь", готовый уйти  в любой момент -- но  раз
взялся,  будет бульдогом: с  нашим  народом  иначе ничего  не  испечешь".  Я
согласился... Увы!
     Дело затеялось почище "программы 500 дней...". Завтра М. С. выносит всю
затею на Совет безопасности.
     Две опасности:  "семерка"  не воспримет, М.  С.  опять испугается  (как
осенью).  Явлинский  мне  сказал, что Ельцин одобрил и  сообщил  об этом  по
телефону Горбачеву.
     "Ребятам",   как   назвал   гарвардцев   Явлинский,  я   понравился.  Я
действительно  старался  их   "одобрить"  всячески  "от  имени  президента".
Примаков,  которого  М. С. прислал ко мне  на встречу с ними, их "учил". Они
смотрели на него иронически. Аллисон лучше чувствует нашу "специфику",  Сакс
--  пессимист, но тоже увлечен большой  идеей  (спасти  СССР,  чтоб спасти и
себя,   т.   е.   США,   весь   мир!).  Сакс  по-профессорски  воспроизводит
обывательский взгляд на нас среднего американца: не  станете похожими на нас
(на США), не будет вам долларов!
     Цзян  Цзэминь --  китайский  генсек,  видимо,  рассчитывавший,  что  на
встрече с М. С. буду я, а не Остроумов, "передал" мне подарок: двухкассетный
магнитофон...  Я переслал его  Леське...  У меня  с ней день рождения в один
день.  А  я  ей давно не  дарил  ничего существенного...  "Моим  внукам", ее
сыновьям  Кольке -- 17 лет, Вовке  -- 10, Ивану  -- 6.  Они и займутся  этой
"машинкой".
     С  Нелей  были на Сытинском.  Она отбирает то, что осталось от  матери,
перевозит к себе.  Многое  будет  отдавать сослуживице,  которая  занимается
раздачей вещей бедным. "Вы, Неля Никитична, говорит эта тетка, -- не знаете,
как люди живут. Это для них -- состояние!"
     Как бы мы с этими похоронами матери справились,  если б не было машины,
Михаила Михайловича,  Николая Николаевича?!  А скоро  их  не будет.  И дача,
наверное,  последнее лето!  Впрочем,  до  следующего  лета скорее  всего  не
дотяну...
     Поэтому  надо  жить.  Надо сильно  любить  любимых  женщин,  пока  я им
интересен и нужен.
     Читаю опять  "Мастера и Маргариту"  --  так сказать,  в честь 100-летия
Булгакова. О  нем, наконец,  начинают  говорить без  мифологии и придыхания:
гений, но принципиально не герой.

     <i>18 мая</i>
     Сегодня М.С. собрал  СБ. Формально, по  повестке,  -- записка Павлова о
вступлении  СССР в  МВФ  и  МБ...  Фактически  за  этим  стояла  "программа"
Явлинского (вместе с "гарвардцами") и --  ехать  ли Горбачеву на "семерку" в
Лондон? Хотя пока его туда никто не приглашал, а только еще "собираются".
     Все в СБ, кроме Крючкова, "за" (М.С. потом назвал такой подход "квасным
патриотизмом" и примитивом).
     Бакатин удивился, почему "его не информируют", что премьер у нас "такой
прогрессивный и совсем не ретроград"...
     М. С.  говорил: альтернативы  нет -- если рынок, то и открытый мировому
рынку...  Фантазировал, что  он скажет  в  Лондоне.  Словом, за реформу,  за
демократию... Павлов добавил: само  заявление  в  МВФ  подтвердит, что мы за
рыночную реформу и т. д.
     А когда мы  с Бессмертных устремились за М.  С.  в Ореховую комнату (по
окончании  заседания),  чтоб настоять  на  развязке  с  "морской пехотой"  и
договором по ОВ, он обрушился  на  меня: 80 % уступок Шеварднадзе уже сделал
Соединенным Штатам...  Встал  на сторону Моисеева, который по договоренности
между Горбачевым и Бушем (по  телефону) завтра поедет в Вашингтон  и, боюсь,
нокаутирует там  и кредит  в 1,5 миллиарда на  зерно,  и само приглашение на
"семерку"...  Таких  вещей  М.  С.  не  "сечет"... "Эмоции!" --  как  он сам
выражается. И  если не "губит", то  опять "тормозит" и  "срывает" реализацию
своей  "генеральной линии". Мы с Бессмертных  (он робковато, я -- нахальнее)
предсказали ему все, что последует. Он, красный, отвернулся и пошел к себе.
     После  этой сцены,  когда я пришел  на работу, чтоб продолжать сочинять
Нобелевскую лекцию, перо  уже не подчинялось, и я собрался домой... Но А.  и
Л. ухаживают не за мной, а за своими огородами и садами на дачах!..

     <i>22 мая</i>
     Вчера М.  С.  пошел на Сахаровские  чтения. Уговорили  мы с  Игнатенко.
Вечером  -- говорил  мне  по  телефону:  если  б  не  рядом  в  ложе  Соареш
(португальский президент), встал бы и ушел. Эта Боннэр...  все мне навесила:
Сумгаит,  Баку,  Карабах, Литву,  кровь, диктатуру, "в  плену  у  правых", у
номенклатуры... И  подумать  только: вошел в ложу глава  государства,  никто
головы не повернул, вечером едва мельком по  ТВ показали... Вслед  за Боннэр
Орлов (известный правозащитник) "понес" всю  мою  политику.  Возносят  хвалы
морали, нравственности, апеллируют к  облику  Сахарова  и  тут  же  изрыгают
ненависть, злобу, провоцируют месть... Как  с этими людьми вести  дела? Кто,
по их мнению, освободил Сахарова? И т. п.
     Очень был огорчен.
     А Игнатенко позвонил  -- в  восторге от того, что было там,  в  Большом
зале  консерватории. Впрочем, все равно надо  было  идти.  Не пошел бы, "вся
интеллектуальная мощь России и окрестностей" долго бы поливала его помоями.
     Убит  Раджив Ганди... Неужели это тоже итоги нового мышления  в мире?..
Как  и  Саддам, как наше  нынешнее  состояние. М. С. "взрыднул", вспоминая о
своем  друге  Радживе  на  встрече  с  Андреотти,  а  тот  вежливо при  этом
ухмыльнулся... Потомок иезуитов и Макиавелли...
     Еще  одно  задание  дал:  28-го  поедет  в  Казахстан,  десять  страниц
выступления там хочет посвятить международным делам. Встречаясь с Андреотти,
М.  С. откровенен  был  запредельно. Прямо  "напрашивался"  на  "семерку"  в
Лондон, даже признался: мол, уже готовлю свою речь там. Я был  только  на их
tete-a-tete, остальное "отдал" Загладину.
     Ваттани (помощник Андреотти) сказал,  что Димитрова (подозревавшегося в
покушении на папу) не помилует президент,  если взамен мы не отпустим  семью
Гордиевского. Получается,  Андреотти  сговорился  с  Мейджором... Вот  вам и
мораль! Давят, давят-таки, пользуясь нашим положением. Не пустят, боюсь, они
М. С. на "семерку"...
     Генерал Моисеев в  Вашингтоне.  Из  Белого дома  брифинги:  "приехал  с
пустыми руками", "разочаровывающий результат"... И это  тоже  уже  связали с
"неприглашением" на "семерку"...
     Теперь  для нервно-эстетической  разрядки  хочу  на  М.  Грузинскую.  В
воскресенье Люда  вышла  на  крылечко... Постоял с  нею минут пять.  Усталая
после дачи... Попрюкимался к щеке и ушел счастливый.

     <i>28 мая</i>
     Вчера  была  Тэтчер. Уже  не  премьер, а как ни в  чем  не  бывало.  Ей
Брейтвейт,  видимо,  не   доложил   --  ни   о   том,  кто   и  что  я   для
советско-британских  отношений, ни о  том, что я "ее обожаю" и мой служебный
кабинет  обставлен  ее портретами.  Во всяком случае, меня она  принимает за
чиновника  --   "записывающего"  (такой   у  англичан  и   американцев  есть
специальный термин  -- для тех, кто только записывает беседы лидеров). А мне
обидно, хотя и плевать бы...
     Кажется, Моисееву пришлось пойти на "развязку" по  обычным вооружениям.
Вчера  поздно  Буш  звонил  М.  С.,  сказал,  что  Бессмертных   с  Бейкером
окончательно утрясут все  в  Лиссабоне  (собираются там по  Анголе), и тогда
возможен приезд Буша в Москву уже в июне.
     Зачем  же тянули  столько? Зачем М. С. ставил  себя в такое  несолидное
положение? Зачем дали еще один повод подозревать, что мухлюем,  не соблюдаем
нами же подписанного?  Много дилетантства (и обкомовского  упрямства). М. С.
сам вчера  признался Маргарет,  что  не  успевает все  осваивать, тем  более
"трансформировать" в политику и "приходится импровизировать"... Но здесь-то,
пожалуй, другое.
     Прошло мое 70-летие. М. С. как раз в 12, когда  собрались  все ко мне в
ЦК,  позвал  меня в  Кремль.  Обнял,  вручил огромный букет  роз (70  штук),
коробку с сервизом -- и отпустил  с работы: к нему шли бушевские эксперты по
кредиту на зерно (1,5 миллиарда) и я там должен был быть.
     Тамара  с "девочками" +  Дунаев  еще с  утра  готовили  в моем кабинете
"стол"  бутербродный. Когда  я  примчался  из Кремля, мое  "помещение"  было
заполнено  -- от Яковлева,  друзей  до почти незнакомых мне...  Около сотни,
думаю,  набралось. И я  стал  "набираться",  переходя от  одного  к другому,
чокаясь:  ни  тостов,  ни  речей  --  никакой  этой  юбилейной  белиберды...
Официальная "группа" (партком, местком  и т. д.) встретилась в коридоре, еще
когда я бежал в Кремль к М. С., тут же я с нею и распрощался.
     Бовин был в своем стиле... Зачитал какие-то очень остроумные "наброски"
обо мне и перестройке. Но все  были уже сильно пьяны и плохо усваивали, хотя
много хохотали.
     Так до 17 часов. Наконец, разошлись. Остался,  конечно, допивать Жилин.
Я  стоял на коленях перед Ольгой,  она  почему-то плакала.  Потом  лежал  на
диване, она мне гладила руки. Тамара стояла рядом, а на другой день устроила
мне "веселую жизнь": оказалось,  я к тому же еще говорил  много глупостей "о
нас с нею"...
     Приехали домой. Я чуть поспал... А тут уже другие гости: родственники и
обычный набор (Камуся, Ритуля,  Зоя). Была Юлька... Поблекла  сильно, и даже
странным показалось, что у нас с нею было 40 лет назад.
     Опять  пил.  Хороша  была  Люда.  Очень  она  "понравилась"  племяннику
Андрюхе, а Куценков все  свои павлиньи перья истрепал (потом еще до утра они
"допивали" у Люды)...
     Прелестна была Ирочка. Я к ней сильно жался за столом: спиной к грудям.
И наконец "осуществил" свой сон, который много лет посещает меня. Сказал ей:
"Ты  ведь без  комплексов? С мамой твоей ничего не получилось! Она  осталась
"верна  подруге".  Ты как?" Она  согласилась.  Но  осмелюсь ли я  "дойти  до
конца". Очень хотелось бы: уж больно хороша!
     Карякин был вдрызг пьян,  как  в былые времена. Спал под столом и мычал
оттуда.
     Я  перепил  страшно. Давно так  всю  ночь не болела голова.  Мучился до
обеда. Потом погуляли с Людой в районе Хлебного переулка...
     Вечером  уже  сидел  писал  международный  раздел  для  речи  М.  С.  в
Казахстане. Сегодня улетает.  Он мне  вернул  проект  с поправками  (немного
ослабляют)... Занялся и текстом Нобелевской лекции.
     Надарили  мне всего,  даже неловко: проигрыватель, "видик", кучу разных
бутылок, безделушек и  альбомов, пижаму, спортивный костюм,  даже постельное
белье. Водку так всю и не выпили -- "ни на работе, ни дома"...
     Горбачев  три  дня  будет  в Казахстане. Полегчает  мне, чуть  отдохну.
Может... Хотя много еще  недоделанного -- на носу Осло  и  Стокгольм. Анализ
2-го этапа нового мышления не закончен. Приезжает  министр Нейман (Израиль),
представитель "Контрол Дэйл..." и пр.
     Пойду на службу -- уже почти 8.

     <i>29 мая</i>
     Relaxation не получилось. Ничего подобного. Столько недочитано, столько
надо еще освоить, чтоб быть "в курсе". О стольком надо договориться с МИДом,
приготовить для М. С.  на  решение и согласие.  А тут  еще Тэтчер  попросила
сделать  ей  запись встречи с М. С.  Переводчик  (Бережков)  записал ужасно.
Пришлось заниматься самому, чтоб успеть отправить ей сегодня в Ленинград.
     С Вебером  говорил о  распределении ролей в моей группе. Он и другие ее
члены сидят все еще  по своим комнатам в Международном отделе ЦК. Информацию
(по шифровкам,  ТАССу и пр.) имеют теперь только от меня  (нормально было бы
наоборот). И  вообще -- в роли первачей  --  speech-writer'ов  -- создателей
полуфабрикатов для меня... А если Люда придет к нам работать -- ЭВМ у нее не
будет,  да и негде ставить... Словом, бардак, как везде... --  XVIII век  на
президентском уровне... Полуграмотные машинистки-стенографистки и т. п.

     <i>2 июня 1991 года</i>
     М. С. -- Казахстан. Точно выбрал он место и время (после "9 + 1"), чтоб
закрепить "сдвиг" к успокоению и  согласию, к  терпению и здравому смыслу, к
отторжению политической истерии... Это акция мастерская.
     Вечером  на другой  день после возвращения в Москву (в пятницу) звонил:
жаловался, что болеет.  Там еще заболел -- от  воды и перемены  пищи. Сутки,
говорит,  ничего не  ел  -- "на  пределе" -- вот-вот сорвусь: устал  (это же
говорила  Р.М. потом  по  телефону).  Егоров (новый помощник  "по культуре")
выпендривается. Я дал при М. С. отповедь этому любимчику, которого Р. М. "по
указанию  М.С."  вдруг  просила   взять  в  Осло  и   Стокгольм...  Ненавижу
бездельников, которые ни за что пользуются благосклонностью начальства...
     Да,  "Московская правда"  тут напечатала статью "политолога"  Митрохина
(31.V.91)  о  соперничестве команд  Горбачева  и Ельцина.  Уму  непостижимо:
Ожерельев -- восходящая звезда!.. Случайный  человек, появившийся "по блату"
от Медведева. М. С. вообще  забыл, что он у него помощник. А когда по поводу
каких-то его  встреч  с  иностранцами (по профилю Ожерельев  -- экономист) я
пытаюсь  предложить М.  С.  его  пригласить  (с  тайной  мыслью,  чтоб  меня
подменил!), он пренебрежительно отмахивается!  Не  было случая, чтоб М. С. с
ним о  чем-то  советовался. Ему  вообще  вроде бы  нечего  совсем  делать...
Спрашивает у меня, "что происходит у президента".
     Другой  --  Голик  --  вообще подвизается  в  Верховном  Совете  и,  по
существу, в команде не состоит, ни в  каких узких совещаниях не участвует...
Так что никакого влияния ни на М. С., ни на политику просто не может иметь.
     Игнатенко интересный человек,  "плейбой", но с убеждениями и  рисковый,
умеет  навязывать  М. С.  жесты в пользу демократов  и  демократии...  Но  к
формированию  политики  М.  С.  его не  привлекает... И на  заседания  СБ (в
отличие  от  меня  и  Шаха)  не  приглашает.  Собственно,  если  говорить  о
помощниках,  да  и  советниках,  только  Шах  и  я, каждый в  своем  профиле
(политический процесс и международная  политика) действительно что-то значим
для М. С., нас он по крайней мере выслушивает... И в 90 случаях из 100, если
я расхожусь с мнением МИДа, поддерживает  меня. Не  говоря уже о том, что  я
"формирую" выступления по  внешней  политике, т. е. то,  где она приобретает
законченный  вид  и  такой предстает перед миром.  Так  было при Шеварднадзе
(который  тоже "на  мне" проверял  свои  речи,  хотя не  я  их, естественно,
писал), так  остается при Бессмертных, который  согласовывает  со  мной  все
шаги, ходы и инициативы, все проекты распоряжений и указов по  международным
делам. И вместе мы действуем против генералов и ВПК.
     Но  "политологу"  Митрохину  ничего  это  не  ведомо.  Я  для  него  --
"номенклатурный  кадр", которого Горбачев собирается "менять на звезды"... И
читающая публика все это "кушает"!..
     Впрочем, глупостей теперь и по международным делам в печати все больше.
Некомпетентность и невежество уже вроде бы и не порок... Даже  те, кто могут
узнать,  как  на  самом деле, не  утруждают себя: легче  ведь конструировать
лихой вздор.
     Но я отвлекся...
     Вчера М.  С., несмотря  на  болезнь, принял  посланца Коля -- Келера, а
потом еще и четырех  банкиров: Релера и Вальтера из "Дрезднер банк" и Крупна
из "Дойче банк", еще какого-то одного...  Речь шла  опять  о том,  что, если
Запад сейчас не поможет, расплачиваться ему придется горше...
     Банкирам в духе казахстанской речи прочел лекцию, из которой следовало,
что его "социалистический  выбор"  -- "чистый" капитализм  свободного рынка.
Они хохотали.
     Потом я ему сказал:  банкиры, если дадут кредиты, дадут их не под залог
всего нашего общесоюзного государственного имущества, а под вас. На этот раз
смеялся он один.
     Вчера  же  закончил  и  дал  ему  проект Нобелевской лекции.  Жаль,  он
выбросил самую сильную мою добавку: не  хочу, мол, чтоб они считали, вернее,
получили доказательство, что  я "их"  шантажирую  провалом перестройки.  Уже
пишут об этом газеты...
     Вчера  же  сделал  материал  для  переговоров с Брундт-ланд (норвежский
премьер) и текст тоста на приеме у короля...
     Сегодня  --  тост  для  приема  у  Карлссона   (шведского  премьера)  и
переговорный материал для Стокгольма. Заслал ему... Пока не звонил...
     Вечером  решил  пройтись  по улицам... Встреча  с  Цукановым  (главным,
всесильным  помощником  Брежнева)  у  метро   Смоленская.  Поучительно,  как
маразмирует большинство бывших больших властителей, какие они жалкие...
     Роман "Самоубийство" Марка  Алданова в No  3, 4,  5 "Октября". Ленин  у
него такой, каким  я и предполагал --  когда всю жизнь  его читал  и изучал,
даже восторгался.

     <i>5 июня</i>
     Через полчаса  поеду во  Внуково-2,  чтоб  лететь  с  М.  С. в  Осло --
Нобелевская лекция.
     Много возни было с подготовкой. И  сейчас, вчера  перечитав, не уверен,
что вложить надо было туда то, что там теперь есть. Главную идею он выкинул:
перестройка дала миру  больше,  чем стране, и если вы -- цивилизованные, вы,
Запад,  то  должны  отплатить добром, когда  страна в таком кризисе, который
может обернуться бедой для всех! Идея  осталась в подтексте, а я эту вставку
на 9 страниц заканчивал словами: "Я хочу, чтобы это предостережение осталось
в анналах Нобелевского комитета"!!
     Вчера  Добрынин  прислал  весть  от  Бейкера:  Буш  окончательно  решил
пригласить  М. С. на "семерку"... Да, это событие,  может быть, поворотное в
отказе от "социалистического выбора".
     Письмо  Буша к М. С. (привез Примаков):  один абзац, пустой в общем, но
написан на "новом  компьютере", и президент США по-мальчишески решил сделать
такой знак дружбы "Майклу"!.. Все-таки они простодушны, американцы.  Хитрый,
умудренный тысячелетней  культурой Андреотти  примерно так же снисходительно
их охарактеризовал на встрече с М. С.
     Геня 10-го  ложится на операцию к Федорову. Есть риск ослепнуть совсем.
Это беда,  но  что  делать, когда  она уже не  только  читать,  экран ТВ  не
различает. А вообще вид ужасный, она этого не осознает.
     Тоскую ежечасно по "любимой женщине" -- чтоб всегда была рядом.
     Поеду -- к Ибсену... Детство, Марьина Роща...

     <i>11 июня</i>
     5-го -- Осло, 6-го -- Стокгольм. Нобелевская лекция.  Овация.  Прогулка
по Осло  с  Тамарой Алексеевной  и Тамарой  Прокофьевной вместо королевского
приема,  куда  я  по  уже  устоявшемуся  своему  правилу  не  пошел.  Город.
Любительский оркестр у входа в наш отель -- "в нашу честь!". Мило.
     Рассказывать  неохота,   потому  что  все  эти   дни   заполнены  моими
"рассказами" об этом для прессы -- и в отчетах. Возможно, потом когда-нибудь
еще вернусь к этой поездке в замечательную страну.

     <i>12 июня</i>
     Может,  и впрямь  исторический  день,  когда Россия начнет новый отсчет
времени... Новая "парадигма" нации?
     М. С. оказался менее прозорливым, чем  Ельцин со своим звериным чутьем.
Горбачев боялся,  что  русский народ  не  простит ему отказа от  империи,  а
русскому народу оказалось  наплевать. (О чем я его  предупреждал еще  2 года
назад.) В результате инородцы отвернулись от М. С., а Ельцина превозносят. И
он  вещает:  Россия   станет  новым  центром  притяжения,  новым   "солнцем"
интернационального величия России.
     Русские не умеют править... И к  тому же единство  России  держалось на
самодержавии   губернаторов-на