З.Вестфаль, В.Крейпе, Г.Блюментрит, Ф.Байерлейн, К.Цейтцлер, Б.Циммерман, X.Мантейфель. Роковые решения --------------------------------------------------------------------------- Siegfried Westphal, Werner Kreipe, Gimther Blumentritt, Fritz Bayerlem, Kurl Zeitzler, Bodo Zimmerman, Hasso von Manteuttel THE FATAL DECISIONS NEW YORK - 1956 Перевод с английского Под редакцией доктора исторических наук полковника П. А. Жилина Военное издательство Министерства Обороны Союза ССР Москва, 1958 OCR Кудрявцев Г.Г. --------------------------------------------------------------------------- АННОТАЦИЯ  "Роковые решения" - книга о поражении фашистской Германии во второй мировой войне. Она написана группой генералов гитлеровского вермахта по заданию министерства обороны США. Авторы книги - участники описываемых ими событий - рассказывают о подготовке вооруженных сил нацистской Германии к войне, о провале стратегических и оперативных планов немецкого командования, о поражениях немецко-фашистских войск в крупных операциях на различных театрах военных действий, а также о той атмосфере интриг и личной вражды, которая царила в высших штабах гитлеровской армии в наиболее критические периоды войны. Особого внимания советского читателя заслуживают главы, посвященные разгрому немецко-фашистских войск под Москвой и Сталинградом. Книга представляет интерес для широкого круга читателей. ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ  Книга "Роковые решения", появившаяся в США в конце 1956 г., значительно отличается от других изданий, посвященных второй мировой войне. Она написана группой генералов немецко-фашистской армии по заданию министерства обороны США. О цели ее издания откровенно говорит в своем предисловии главный историк Европейского театра военных действий С. Л. А. Маршалл: "Книга "Роковые решения" выросла из специальных исследований, предпринятых немцами в 1946-1948 гг. по инициативе руководимого мной отдела. Мы, американцы, должны извлечь пользу из неудачного опыта других". Кто же эти генералы и какой опыт передают они своим покровителям? Из семи авторов шесть - представители германского генерального штаба, в прошлом видные деятели гитлеровского вермахта, занимавшие во время второй мировой войны высокие штабные посты. Среди них начальник генерального штаба сухопутных сил генерал-полковник Курт Цейтцлер, начальник штаба Западного фронта генерал-лейтенант Зигфрид Вестфаль, начальник штаба военно-воздушных сил генерал авиации Вернер Крейпе, начальник штаба 4-й армии генерал Гюнтер Блюментрит, начальник штаба Африканского корпуса генерал-лейтенант Фриц Байерлейн и начальник оперативного отдела Штаба Западного фронта генерал-лейтенант Бодо Циммерман. И лишь генерал Хассо фон Мантейфель не принадлежал к штабным генералам. Мантейфель выступает как "герой" Арденнского сражения, в котором он - тогда командующий 5-й танковой армией - сыграл весьма заметную роль. Таким образом, вслед за Манштейном, Кессельрингом, Гудерианом и Типпельскирхом - бывшими командующими армиями и группами армий - слово предоставлено начальникам штабов. Но если в "Утраченных победах" Манштейна, "Мыслях о второй мировой войне" Кессельринга, "Воспоминаниях солдата" Гудериана и "Истории второй мировой войны" Типпельскирха больше говорится о победах немцев во второй мировой войне и меньше - о неудачах, то в "Роковых решениях" авторы повествуют только о черных днях немецко-фашистской армии. "Роковые решения" - это книга о тяжелых поражениях гитлеровских войск во второй мировой войне, исповедь тех, кто близко стоял к принимавшим роковые решения и, безусловно, способствовал проведению их в жизнь. Книга состоит из шести самостоятельных статей: 1) Битва за Англию, 2) Московская битва, 3) Эль-Аламейн, 4) Сталинградская битва, 5) Франция, 1944 год и 6) Арденны. Статьям предшествует краткое предисловие американского военного историка С. Л. А. Маршалла. Комментарии генерала Вестфаля, сопровождающие каждую статью, по замыслу издателей, призваны придать книге характер последовательного повествования о важнейших военных событиях второй мировой войны. Свой рассказ немецкие генералы ведут в форме воспоминаний участников описываемых ими военных событий. Увлечение гитлеровских генералов воспоминаниями о минувшей войне объясняется отнюдь не тем, что эти воспоминания приятны им. Конечно, нет. Им не очень приятно писать о том, как и почему они проиграли отдельные сражения, операции и войну в целом. Два обстоятельства, однако, вынуждают немецких генералов вспоминать события многолетней давности. Во-первых, немецко-фашистская армия не только проиграла войну, но и потеряла национальную память - архивы, оказавшиеся в руках победителей. Во-вторых - и это, пожалуй, главное, - бывший гитлеровский генералитет старается выслужиться перед зачинщиками новой агрессии - империалистическими заправилами Североатлантического блока, и поэтому ему приходится оправдываться за поражения в минувшей войне. Манштейну, Типпельскирху, Цейтцлеру иже с ними нужно сейчас выискивать, а то и просто сочинять благовидные причины катастрофы, постигшей фашистскую Германию во второй мировой войне, на кого-то перекладывать вину за гибели многих миллионов людей и неисчислимые разрушения. Мемуары для этого - весьма подходящая литературная форма. "Роковые решения" - это повесть о провале фашистской агрессии, рассказанная ее активными участниками, которые пытаются предостеречь западногерманских реваншистов и новых претендентов на мировое господство от повторения просчетов гитлеровского верховного командования. Советский читатель найдет в книге довольно много сведений (прежде известных недостаточно широко) о разработке германским генеральным штабом стратегических планов войны, о подготовке вооруженных сил фашистской Германии к войне против Советского Союза, о разногласиях в верховном командовании на различных этапах войны и т. д. Авторы несколько приподнимают завесу и над тем, что происходило в ставке Гитлера, дают характеристики некоторым видным военным деятелям немецко-фашистской армии, сообщают любопытные факты из повседневной работы высших штабов. Все это небезынтересно знать советскому читателю. Но в воспоминаниях немецких генералов есть не только правда, но и неприкрытая ложь. Вдумчивый читатель без особого труда разберется в этом. Он увидит классовое лицо авторов и поймет глубоко тенденциозный характер освещения ими важнейших событий войны. Первая статья - "Битва за Англию" - написана генералом авиации Вернером Крейпе. После падения Франции в июне 1940 г. Крейпе был назначен начальником оперативного отдела 3-го воздушного флота, того самого флота, на который была возложена бомбардировка Англии. Поэтому ему хорошо известны основные этапы битвы за Англию. Небольшой обзор, сделанный генералом Крейпе, еще раз убеждает нас, что серьезной подготовки немецко-фашистских войск к вторжению в Англию не велось. Германское верховное командование, как видно, не намеревалось двигать свои вооруженные силы через Ла-Манш. Операция "Морской лев" (операция по вторжению на Британские острова), о которой много говорилось в высших и низших штабах, как о грандиозном военном мероприятии Гитлера, по сути дела была задумана как большой дезинформационный маневр. Кроме немецких военно-воздушных сил, ни флот, ни сухопутные войска участия в битве за Англию почти не принимали. Да и сама битва в сущности не состоялась. Все дело ограничилось ударами немецкой авиации (правда, иногда весьма чувствительными) по английским портовым городам, караванам торговых судов, промышленным центрам, военным базам и аэродромам. Вернер Крейпе достаточно подробно сообщает о характере и результатах воздушных налетов на всех трех этапах битвы за Англию. По подсчетам Крейпе, в воздушных операциях участвовало около 1500 истребителей и 1350 бомбардировщиков. Это внушительная воздушная армада. Правда, Крейпе преувеличивает количество самолетов, имевшихся во 2-м и 3-м воздушных флотах. По данным Гальдера, их было значительно меньше. К октябрю 1940 г. против Англии действовало около 600 истребителей и 800 бомбардировщиков. В воспоминаниях Крейпе следует обратить внимание на один весьма примечательный факт. Как видно из статьи, большинство армейских, флотских и авиационных офицеров были убеждены в том, что они готовятся к вторжению в Англию и что, как только выпадет несколько погожих дней, операция начнется. Неоднократно назначались дни начала вторжения, но каждый раз сроки изменялись, а день высадки десанта переносился якобы из-за плохой погоды. Рейхсмаршал Геринг все время требовал усилить налеты на жизненные центры Великобритании. В феврале 1941 г. он примчался с большой свитой в Париж и устроил скандал Кессельрингу и Шперрле за слабую эффективность воздушных операций против Англии, что будто бы задерживало операцию "Морской лев". В таком заблуждении армейские офицеры пребывали долгое время. "Только в марте 1941 г., - пишет Крейпе,- некоторые высшие офицеры узнали о возможности столкновения между Германией и Россией, что должно было означать окончательный отказ от битвы за Англию". В действительности же от операции "Морской лев" в имперской канцелярии отказались давно. После оккупации Франции иные мысли одолевали Гитлера, другими делами занимались его военные советники Кейтель, Йодль, Браухич и Гальдер. Их взоры были обращены на Восток. Массированные воздушные налеты на Англию, особенно на Лондон (Крейпе указывает, что на Лондон было совершено 65 налетов, в которых иногда участвовало до 800 самолетов), предпринимались с целью политического нажима на Англию, чтобы заставить английское правительство отказаться от войны с Германией. Кроме того, они служили маскировкой для подготовки к войне против Советского Союза. Как показывают документы, летом и осенью 1940 г. германский генеральный штаб был занят не подготовкой операции "Морской лев", а разработкой плана войны против СССР. Уже в июле 1940 г. он начал тщательно изучать Восточный театр военных действий, обобщая сведения о группировке и вооружении советских войск, о состоянии западных границ Советского Союза. 31 июля 1940 г. начальник генерального штаба генерал-полковник Гальдер сделал в своем дневнике следующий предварительный вывод: "Если Россия будет разбита, Англия потеряет последнюю надежду. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия. На основании этого рассуждения Россия должна быть ликвидирована. Срок - весна 1941 г. Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция только тогда будет иметь смысл, если мы одним стремительным ударом разгромим это государство". Центральная задача, решить которую гитлеровские стратеги готовились стремительным ударом, состояла в том, чтобы разгромить Советский Союз, прежде чем Англия увеличит свои вооруженные силы. На основе этой стратегической концепции летом и осенью 1940 г. в широких масштабах развертывается подготовка немецко-фашистской армии к войне против Советского Союза: резко увеличивается количество пехотных и танковых дивизий, возрастает производство военной техники и боеприпасов, спешно готовятся офицерские кадры, создаются людские и материальные резервы. Возможно, все это не было известно генералу Крейпе, как не было ему известно и то, что в первых числах октября 1940 г. верховное командование приняло решение отказаться от операции "Морской лев", а 13 октября начальник оперативного отдела генерального штаба генерал Хойзингер уже представил Гальдеру план свертывания этой операции. И если для Крейпе и других офицеров операция "Морской лев" еще существовала как нечто реальное, то верховному командованию она служила лишь прикрытием для подготовки "Drang nach Osten". Отсюда заблуждения Крейпе и его ошибочная оценка битвы за Англию как поворотного пункта в истории второй мировой войны. С большой статьей "Московская битва" выступает в книге генерал Гюнтер Блюментрит. Содержание этой статьи выходит за рамки ее названия. Большое место занимает в ней предыстория вторжения немецких войск в Советский Союз и описание военных событий на центральном - московском - направлении в летние месяцы 1941 г. Эти страницы представляют несомненный интерес. Они написаны с использованием записей личного дневника Блюментрита и содержат заслуживающие внимания данные. Блюментрит находился в кругу штабных генералов и офицеров, в том числе и среди тех, кто был близок к имперской канцелярии. Поэтому он знает то, что было известно немногим. До войны Блюментрит продолжительное время работал в генеральном штабе, а с осени 1940 г. был начальником штаба 4-й армии. Эту должность он занимал до января 1942 г., когда был назначен начальником оперативного управления генерального штаба сухопутных сил. В своей статье Блюментрит не ограничивается воспоминаниями. Он дает оценку событиям и делает политические и стратегические обобщения. Его основной вывод изложен в самом начале статьи. Он сформулирован так: "Первые роковые решения были приняты немецким командованием в России. С политической точки зрения самым главным роковым решением было решение напасть на эту страну". Слов нет, верный вывод. Но с Блюментритом нельзя согласиться, когда он всю вину возлагает на одного Гитлера, выгораживая и оправдывая германский генеральный штаб, высший генералитет и прежде всего Рундштедта* Браухича и Гальдера, которые якобы отговаривали Гитлера от войны с Россией. В западногерманской литературе по истории второй мировой войны это довольно распространенный прием: всю вину за поражения немецко-фашистской армии переложить на Гитлера, а все успехи приписать генералитету и генеральному штабу. Блюментрит здесь придерживается совета немецкого историка Ф. Эрнста: "Почтительное преклонение и любовь к отечеству повелевают нам не разрушать престиж некоторых имен, с которыми мы привыкли связывать победы нашей армии"{"Die Welt als Geschichte". 1957, э 1,S. 55.}. Истинная цель этого незамысловатого приема ясна. Реабилитация генералитета немецко-фашистской армии нужна сейчас как для бундесвера, офицерский корпус которого формируется целиком из бывших гитлеровских генералов и офицеров, так и для Североатлантического блока в целом. Она необходима реваншистам для того, чтобы сохранить военные кадры фашистской Германии и использовать их в будущей войне. Но Блюментрит упускает одно весьма существенное обстоятельство: ему никто не поверит, будто немецкий генеральный штаб не причастен к авантюрной идее войны против СССР. Генеральный штаб имел прямое отношение к разработке планов войны с Советским Союзом и к их осуществлению. Блюментрит утверждает, что Гальдер отговаривал Гитлера от войны с Россией. Однако достаточно ознакомиться с высказываниями Гальдера, чтобы убедиться в противоположном. Именно Гальдер был одним из инициаторов подготовки войны против СССР. Он выдвинул эту идею сразу же после оккупации Франции. В его дневнике мы находим такую запись от 22 июля 1940 г.: "Русская проблема должна быть разрешена наступлением. Следует продумать план предстоящей операции". В последующих записях Гальдера эта идея развивается настойчивее и увереннее с неоднократно повторяющимся выводом: "Следует как можно быстрее разгромить Россию". А когда все расчеты плана были уже готовы и проверены на штабных играх, Гальдер внес в дневник следующую запись: "Начать полным ходом подготовку в соответствии с основами предложенного нами плана. Ориентировочный срок начала операции - конец мая". Таковы факты. Несостоятельность утверждений Блюментрига очевидна. Немецкий генеральный штаб безусловно причастен к принятию роковых решений, о которых идет речь в этой книге. Он несет полную ответственность за подготовку и развязывание войны, за те тяжелые последствия, которые она принесла. Блюментрит сообщает о существовании нескольких стратегических планов войны с Советским Союзом. Гитлер считал, что в первую очередь нужно достичь экономических целей: захватить Украину, Донецкий бассейн, Северный Кавказ и таким образом получить хлеб, уголь и нефть. Браухич и Гальдер на первый план выдвигали уничтожение Советских Вооруженных Сил, рассчитывая, что после этого будет уже нетрудно осуществить политические и экономические цели Рундштедт, командовавший группой армий "Юг", был уверен, что выиграть войну одной кампанией в несколько месяцев невозможно. Война может затянуться надолго, говорил он, и поэтому в 1941 г. все усилия следует сосредоточить на одном - северном - направлении, овладеть Ленинградом и его районом. Войска же групп армий "Юг" и "Центр" должны выйти на линию Одесса - Киев - Орша - озеро Ильмень. Командующий 4-й армией фельдмаршал Клюге придерживался иного мнения. Он считал, что центром приложения всех сил должна явиться Москва, "голова и сердце советской системы", так как только с ее падением достигаются основные политические и стратегические цели войны. Наконец, сам Блюментрит видел решение задачи в одновременном овладении Москвой и Ленинградом - этими двумя крупнейшими политическими и экономическими центрами страны. Существование различных взглядов, о которых сообщает Блюментрит, - свидетельство серьезных разногласий среди высшего генералитета немецко-фашистской армии по кардинальным вопросам ведения войны против Советского Союза. Хотя генеральный штаб, как отмечает автор, самым тщательным образом подготовился к войне и "все, что можно было сделать перед началом кампании, было сделано", однако первые же трудности привели к новым столкновениям между верховным командованием вооруженных сил (Гитлер, Кейтель, Йодль) и Командованием сухопутных сил (Враухич, Гальдер, позже Цейтцлер). Непредвиденный ход войны заставил Гитлера и его стратегов вносить серьезные изменения в первоначальные планы и расчеты. Блюментрит не умалчивает и о разногласиях, возникших в конце июля - начале августа 1941 г. по вопросу о дальнейших действиях на советско-германском фронте. Но верного истолкования причин этих разногласий он не дает. Блюментрит не объясняет, почему после овладения Смоленском гитлеровское командование вынуждено было решать проблему: куда наступать дальше? На Москву? Или повернуть значительную часть сил с московского направления на юг и добиваться решающих успехов в районе Киева? Возросшее перед Москвой сопротивление советских войск склоняло Гитлера ко второму пути, который позволял, по его мнению, не приостанавливая наступления на других направлениях, быстро захватить Донецкий бассейн и богатые сельскохозяйственные районы Украины. Эта идея нашла отражение в последовавших одна за другой директивах верховного командования. Уже 23 июля 1941 г. Кейтель отдал Браухичу распоряжение: "Сосредоточить усилия 1-й и 2-й танковых групп для овладения промышленным районом Харькова, а затем наступать через Дон на Кавказ. Основные силы пехоты в первую очередь должны занять Украину, Крым и центральные районы России до Дона" {Дополнение к директиве э 33 от 23.7.1941 г.}. Если Кейтель еще ставил перед центральной группировкой немецких войск наступательные задачи и говорил о захвате Москвы, то директива Гитлера э 34 от 30 июля 1941 г. предлагала более радикальное решение. "Изменившаяся за последнее время обстановка, - говорится в директиве, - появление перед фронтом и на флангах группы армий "Центр" крупных сил противника, положение со снабжением и необходимость предоставить 2-й и 3-й танковым группам десять дней для отдыха и укомплектования заставили отказаться от задач и целей, указанных в директиве э 33 от 19.7 и в дополнении к ней от 23.7. Исходя из этого, я приказывают группе армий "Центр", используя удобную местность, перейти к обороне. В наступлении могут быть поставлены ограниченные цели {Распоряжение верхового главнокомандующего вооруженными силами главнокомандующему сухопутными силами от 21.8.1941 г.}. Браухич и Гальдер, естественно, были недовольны таким решением. Они попытались возражать Гитлеру и в специальном докладе доказывали ему, что необходимо сосредоточить основные усилия на центральном направлении и добиваться быстрейшего овладения Москвой. Ответ Гитлера последовал незамедлительно. "Соображения командования сухопутных сил относительно дальнейшего хода операций на востоке от 18 августа не согласуются с моими решениями. Я приказываю следующее: главнейшей задачей до наступления зимы является не взятие Москвы, а захват Крыма, промышленных и угольных районов на Дону и лишение русских возможности получать нефть с Кавказа; на севере - окружение Ленинграда и соединение с финнами" {Распоряжение верхового главнокомандующего вооруженными силами главнокомандующему сухопутными силами от 21.8.1941 г.}. Гитлер разъяснял Браухичу, что взятие Крыма имеет колоссальное значение для обеспечения поставок нефти из Румынии, что только после достижения этой цели, а также окружения Ленинграда и соединения с финскими войсками освободятся достаточные силы и создадутся предпосылки для нового наступления на Москву. Блюментрит пытается объяснить длительную паузу в наступлении гитлеровских войск на московском направлении затянувшимися спорами в немецком верховном командовании. Он усматривает в этом чуть ли не единственную причину остановки, а затем и провала немецкого наступления на Москву, умалчивая о том, что после Смоленска наступление немцев приостановилось не по их доброй воле, не из-за споров о высшей стратегии, а в результате все более возраставшего сопротивления советских войск. В конце концов Гитлер, не добившись ни на южном, ни на северном крыле советско-германского фронта поставленных перед войсками целей, вынужден был вновь организовать наступление на Москву, которое и началось 30 сентября в полосе Брянского фронта, а 2 октября 1941 г. - против Западного и Резервного фронтов. В статье Блюментрита читатель не найдет подробного и последовательного изложения боевых действий, происходивших осенью 1941 г. и зимой 1941/42 г. под Москвой. Воспоминания Блюментрита связаны главным образом с действиями 4-й армии, где он был начальником штаба. В них содержится и то, что представляет для нашего читателя интерес, обогащая его конкретными историческими фактами, и то, что должно быть отвергнуто, как вымышленное автором. Видимо, память сильно изменяет Блюментриту, когда он пишет о сплошной липкой грязи, о 30- и даже 42-градусных морозах под Москвой, о непроходимых снежных сугробах. Слов нет, осенью у нас кое-где бывает грязно, а зимой случаются иногда сильные морозы. Правда, все это не в такой степени, как пишет Блюментрит. Нужно быть слишком наивным человеком, мало компетентным в военном отношении, или заведомо враждебно настроенным к Советскому Союзу, чтобы всерьез выдвигать эти причины в качестве факторов, определивших поражение немецко-фашистских войск под Москвой. Не грязь и не мороз спасли Москву, как это хочет внушить Блюментрит доверчивому американскому читателю. Первая крупная победа Советской Армии под Москвой была достигнута в результате героических усилий советских людей, беззаветно боровшихся с агрессором. Коммунистическая партия воодушевляла и организовывала народ и армию на защиту Родины. В битве под Москвой советское командование проявило уменье добиваться победы в условиях неблагоприятной стратегической обстановки, а советские войска показали свои высокие боевые и моральные качества. И, разумеется, никак уж не вяжутся климатические и географические "теории" Блюментрита с его в целом правильным заключением о том, что "Московская битва нанесла первый сильнейший удар по Германии как в политическом, так и военном отношениях". Следующая статья книги знакомит читателя с событиями, развернувшимися осенью 1942 г. на другом театре военных действий - в Ливии и Египте. Автор статьи, генерал Байерлейн долгое время служил в штабе танковой группы Гудериана, а летом 1942 г. стал начальником штаба у фельдмаршала Роммеля. Он был свидетелем и побед немецко-итальянских войск под Тобруком и их поражения под Эль-Аламейном. Рисуя сложность положения немецко-итальянских войск, остановленных перед эль-аламейнскими укреплениями, - недостаток сил, растянутость коммуникаций и их уязвимость, трудности со снабжением, - Байерлейн в то же время утверждает, что наступление армии Роммеля к дельте Нила и Суэцкому каналу преследовало далеко идущие цели. Они якобы состояли в осуществлении огромного двухстороннего охвата, при котором одна немецкая армия должна была двигаться с Украины через Кавказ на юг, а другая - из Египта через Суэцкий канал на север. По замыслу гитлеровских стратегов, это должно было привести к захвату нефтяных районов Среднего Востока и разгрому всего южного крыла Советских Вооруженных Сил. Стоит лишь трезво оценить обстановку, силы, средства и возможности немецко-фашистской армии на советско-германском и североафриканском фронтах, чтобы увидеть всю беспочвенность и иллюзорность подобных планов. В армии, находившейся под командованием Роммеля, было всего лишь 12 дивизий. На Кавказе безнадежно застряли 17-я полевая и 1-я танковая армии, а над 6-й армией, уткнувшейся в Сталинград, нависла угроза разгрома. О каком грандиозном двухстороннем охвате можно было мечтать при столь кризисном положении, в котором оказалась немецкая армия? Наступившая вскоре развязка под Эль-Аламейном, а затем в неизмеримо больших размерах и под Сталинградом положила конец этим мечтаниям. Оба сражения происходили почти одновременно, и оба закончились тяжелым поражением немецких войск. Исходя только из этих внешних сопоставлений, некоторые необъективные военные писатели Запада (к ним надо причислить в первую очередь Черчилля, Лиддел Гарта и Манштейна) ставят эти события на одну доску и считают, что Эль-Аламейн и Сталинград в одинаковой мере стали поворотными пунктами второй мировой войны. Такой точки зрения придерживается и генерал Вестфаль. Типпельскирх пошел еще дальше, утверждая, что победу под Сталинградом определили будто бы успехи английских войск в Северной Африке {К. Типпельскирх. История второй мировой войны. Изд-во иностранной литературы, М., 1956, стр. 256.}. Необъективность приведенных нами оценок очевидна. Аргументация всех этих авторов опровергается при первом же ознакомлении с общим ходом и результатами сражений под Сталинградом и Эль-Аламейном. Размах и результаты наступления советских войск под Сталинградом не идут ни в какое сравнение с операцией, проведенной 8-й английской армией в Африке. Победа англичан под Эль-Аламейном, где им противостояло всего 12 немецко-итальянских дивизий (по данным Байерлейна), имела местный характер и не вышла за рамки данного театра военных действий. Под Сталинградом же Советская Армия нанесла немецко-фашистским войскам сокрушительное поражение Только в ходе контрнаступления с 19 ноября 1942 г. по 2 февраля 1943 г. было разгромлено пять армий противника. 32 дивизии и 3 бригады были полностью уничтожены, 16 других вражеских дивизий понесли тяжелые потери. Историческая победа Советской Армии под Сталинградом имела огромное военно-политическое значение не только для последующего хода Великой Отечественной войны, но и для всей второй мировой войны в целом. Выиграв эту битву, Советская Армия добилась решительного поворота в ходе второй мировой войны в пользу антигитлеровской коалиции. Генерал-полковник Цейтцлер, выступающий в книге с воспоминаниями о поражении немецких войск в Сталинградской битве, подытоживая длительный спор генерального штаба с Гитлером, заявляет: "В ноябре я говорил Гитлеру, что потерять под Сталинградом четверть миллиона солдат - значит подорвать основу всего Восточного фронта. Ход событий показал, что я был прав. Сталинградское сражение действительно оказалось поворотным пунктом всей войны". Воспоминания Цейтцлера, принадлежавшего к высшему кругу военных руководителей фашистской Германии, значительно отличаются от других статей сборника. Цейтцлер знакомит читателя с напряженными взаимоотношениями, сложившимися к тому времени между генеральным штабом сухопутных сил и главным командованием вооруженных сил, или, вернее, между Цейтцлером, с одной стороны, и Гитлером, Кейтелем, Йодлем - с другой. Цели, которые немецкое верховное командование ста-перед войсками, не достигались, а его замыслы проваливались. И хотя из-за этого были смещены Браухич, Бок, Лист и Гальдер, положение не улучшалось. Цейтцлер был назначен начальником генерального штаба сухопутных сил именно в тот кризисный период осени 1942 г., когда в плане летней кампании немецко-фашистского командования обнаружились первые серьезные трещины. Как теперь стало известно, Гитлер еще в начале апреля 1942 г. поставил перед войсками задачу: овладеть богатыми сельскохозяйственными районами Дона и Кубани и захватить нефтяные месторождения Кавказа. Этим он надеялся парализовать экономику Советского Союза и в то же время увеличить материальные ресурсы своей армии. Столь обширные цели были не по силам немецко-фашистской армии, уже перенесшей серьезное потрясение под Москвой. Кое-кто из генералов, трезво оценивавших положение, понимал нереальность этого плана. Видимо, понимал это и Цейтцлер. Пять требований, которые он выдвинул в своем докладе Гитлеру, были направлены на то, чтобы несколько улучшить условия войскам групп армий "А" и "Б", проводившим наступательную операцию на широком фронте. Цейтцлер пишет о том, как настойчиво и долго боролся генеральный штаб за принятие выдвинутых им предложений. Однако Гитлер был непреклонен. Это и явилось причиной серьезных разногласий между Гальдером и Гитлером, который после снятия Браухича стал одновременно верховным главнокомандующим и главнокомандующим сухопутными силами. Из статьи Цейтцлера читатель, пожалуй, впервые с такими подробностями узнает о том, что происходило в гитлеровской ставке, когда она находилась в Виннице, а затем в Растенбурге - в "Логовище волка", куда переместился Гитлер со своим штабом в ноябре 1942 г, Цейтцлер рассказывает, как в немецком генеральном штабе оценивались силы и возможности советских войск и планы Советского Верховного Командования, какие варианты рождались в ставке Гитлера для спасения 6-й армии, окруженной под Сталинградом. Главная мысль, которая красной нитью проходит через всю статью Цейтцлера, выражена вполне отчетливо: в трагедии у берегов Волги виновен только Гитлер. Если бы он прислушался к своему начальнику штаба и согласился с его предложениями, то 300-тысячная армия Паулюса была бы спасена, а летняя кампания 1942 г. успешно завершена. Таков общий ход рассуждений Цейтцлера. Подобная трактовка причин поражения немецко-фашистских войск под Сталинградом и в целом на советско-германском фронте не нова. Она неоднократно высказывалась Гальдером, Гудерианом, Манштейном и другими бывшими гитлеровскими генералами. Цейтцлер лишь подчеркивает свою роль человека, который якобы сделал все, чтобы спасти армию от разгрома. По его убеждению, немецкие армии Восточного фронта попали в кризисное положение не по своей вине. Цейтцлер полагает, что, если бы войсками управляли правильно, положение коренным образом изменилось бы. При этом он, конечно, забывает упомянуть о советском народе и его армии, о тех факторах, которые в действительности определили судьбу немецко-фашистской армии под Сталинградом. В последних двух статьях, помещенных в книге, изложен ход событий на Западном театре военных действий. Статья "Франция, 1944 год" написана генерал-лейтенантом Бодо Циммерманом - начальником оперативного отдела штаба Западного фронта. Главнокомандующие войсками Западного фронта менялись один за другим: Витцлебен, Рундштедт, Клюге, Модель и вновь Рундштедт. Менялись и начальники штабов: Шпейдель, Блюментрит, Вестфаль. Только Циммерман неизменно оставался на своем посту. Видимо, поэтому он и оказался наиболее информированным человеком и сумел более или менее обстоятельно рассказать о военных событиях на Западе летом 1944 г. Циммерман знает и помнит многое. Он детально рассказывает о характере обороны, проходившей вдоль всего побережья от Голландии до Пиренейского полуострова, о том, что представлял собой "Атлантический вал" и каковы были силы немецких войск перед вторжением англо-американцев в Северную Францию. Особенно памятен Циммерману день 6 июня 1944 г., когда на берег Нормандии начали высаживаться американские и английские войска. Сохранились в памяти у Циммермана и наиболее тяжелые моменты боевых действий на Западном фронте: бои в Фалезском мешке, сдача Парижа и отход на западные позиции. Обо всем этом он подробно говорит в своей статье. Советские читатели, особенно офицеры, изучающие историю второй мировой войны, найдут в ней много интересного. В статье приводится достаточно данных, свидетельствующих о том, что войска Западного фронта являлись своего рода крупным стратегическим резервом для советско-германского фронта. Тяжелые потери фашистской Германии в войне с Советским Союзом заставляли гитлеровское верховное командование снимать с Западного фронта наиболее боеспособные дивизии и перебрасывать их на советско-германский фронт. Разбитые же Советской Армией немецкие дивизии в свою очередь перебрасывались с Востока на Запад, где они получали новое пополнение, вооружались и обмундировывались, чтобы затем вновь отправиться на советско-германский фронт. Циммерман пишет: "Можно сказать без преувеличения, что Восточный фронт настойчиво выкачивал из немецких армий, находившихся на Западе, всю боеспособную живую силу и боевую технику". Это признание генерала бывшей немецко-фашистской армии, занимавшего видный пост в штабе Западного фронта, весьма важно для понимания роли и значения советско-германского фронта во второй мировой войне. Циммерман отчетливо проводит и еще одну заслуживающую внимания мысль. Он считает, что незавершенность оборонительных укреплений на побережье Северной Франции, ненадежность так называемого "Западного вала", отсутствие у немецкого командования достаточных сил и средств на Западе - все это создавало англоамериканским войскам благоприятные условия для успешного наступления в глубь Германии. Командование Западного фронта (Рундштедт, Вестфаль) было крайне удивлено той нерешительностью, которую проявили англоамериканские войска после успешного вторжения в Нормандию. Немецкое командование было уверено, что англо-американцы могут прорвать "Западный вал" в любом месте. "И вдруг, - пишет Циммерман, - к нашему величайшему удивлению, союзники остановились перед "Западным валом". Прекращение наступления и переход английской 21-й группы армий под командованием Монтгомери к обороне были вызваны, как видно, отнюдь не упорным сопротивлением группы армий "Б" под командованием Роммеля. Действия англо-американцев были продиктованы иными соображениями, соображениями большого стратегического плана. Союзное командование не стремилось особенно активизировать боевые действия в Северной Франции, опасаясь, как бы это не привело к переброске немецких дивизий на Западный фронт с других фронтов, в первую очередь с советско-германского. И если переход англо-американских войск к обороне, по словам Циммермана, вначале был непонятен гитлеровскому командованию, то вскоре стабилизация фронта на Западе окрылила Гитлера идеей организации нового решающего наступления. О далеко идущих планах задуманного Гитлером наступления рассказывает генерал Мантейфель в статье "Арденны". Мантейфель был близок к Гитлеру и не один раз с глазу на глаз беседовал с фюрером в имперской канцелярии в Берлине и в "Орлином гнезде" близ Цигенберга. Один такой разговор Гитлера с Мантейфелем состоялся 2 декабря 1944 г. Как пишет Мантейфель, цель наступления в Арденнах летом 1944 г. заключалась в том, чтобы повернуть ход событий в обратную сторону. Гитлер считал, что в результате удачного исхода операции "планы союзников будут расстроены на длительный срок, и противнику придется произвести принципиальный пересмотр своей политики", а германскому верховному командованию удастся "перебросить войска с Запада на наиболее опасный - центральный - участок Восточного фронта". Мантейфель подробно описывает, как готовилась, проводилась и с каким треском провалилась эта операция. Причем, надо отдать ему должное, он в основном верно определяет причины поражения немецких войск в Арденнах, выделяя в качестве решающего фактора большое наступление советских войск в Польше, начавшееся 12 января 1945 г. Именно эти события и ускорили кризис немецко-фашистских войск на Западе. Переброска на Восточный фронт 6-й танковой армии СС, большого количества артиллерии и переправочных средств лишь ослабила немецко-фашистские войска на Западном фронте, но не дала никаких результатов на Восточном. Мощное январское наступление войск двух советских фронтов в Польше развивалось в невиданных еще темпах. И прав Мантейфель, делая вывод, что "стремительное продвижение Красной Армии свело на нет последствия передышки, достигнутой Арденнским наступлением, и сделало неизбежным быстрое окончание войны". В "Роковых решениях" далеко не исчерпан список крупнейших поражений фашистской Германии во второй мировой войне. Нет здесь описания провалившейся операции "Цитадель" (то есть битвы на Курской дуге), которая так тщательно готовилась немецким командованием в 1943 г., нет рассказа о целой серии поражений на советско-германском фронте в 1944 г., об изгнании немецких войск из Центральной и Юго-Восточной Европы и катастрофическом финале войны. На этом можно было бы и закончить краткое рассмотрение содержания книги, предлагаемой нашему читателю, но нельзя обойти молчанием комментарии генерала Вестфаля. В научном и познавательном отношении они не представляют особого интереса. Их функция, как об этом не трудно догадаться, иная: они служат своего рода идеологической приправой к тому, что сказано в основных статьях книги. Комментарии Вестфаля не столько объясняют и дополняют содержание книги, сколько нарочито тенденциозно извращают важнейшие события второй мировой войны. Слишком очевидно необъективное и даже враждебное отношение автора к Советскому Союзу и его желание во что бы то ни стало извратить роль СССР во второй мировой войне. Вероломное нападение фашистской Германии на СССР он преподносит в качестве превентивной войны, имевшей целью якобы защитить Германию от "красной опасности". Эти фальсификаторские пропагандистские приемы реакционной историографии, вызываемые враждебным отношением к Советскому Союзу, давно разоблачены в нашей исторической литературе. В том же русле фальсификации истории находятся и попытки Вестфаля ввести американского читателя в заблуждение относительно поставок Советскому Союзу по ленд-лизу. Знакомясь с приводимыми Вестфалем данными об американских поставках, доверчивый американский читатель может всерьез поверить, что эти поставки "полились бурным потоком" и что "без такой огромной американской поддержки русские войска вряд ли были бы в состоянии перейти в наступление в 1943 г.". Никакого "бурного потока" американских поставок в СССР в действительности не было. Кроме того, Советский Союз часто получал не то, в чем он нуждался, и не тогда, когда эта помощь была крайне необходима. Опубликованная Министерством иностранных дел СССР "Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941 -1945 гг." вносит ясность в этот вопрос. Помещенные здесь документы показывают, что поставки для СССР были каплей в море по сравнению с тем, что давали фронту советская промышленность и сельское хозяйство. Они не превышали и четырех процентов той продукции, которую поставило фронту народное хозяйство СССР. Известно ведь, что в течение последних трех лет войны наша страна производила ежегодно более 30 тысяч танков и бронемашин, до 40 тысяч самолетов, до 120 тысяч орудий всех калибров. Генералу Вестфалю понадобилось вспомнить об американском ленд-лизе для того, чтобы как-то очернить и принизить решающую роль Советского Союза в разгроме гитлеровской Германии. Что же касается открытия второго фронта в Европе в 1944 г., роль которого 3. Вестфаль и Б. Циммерман чрезмерно преувеличивают, то американские и английские войска высадились во Франции лишь после того, как оба союзных правительства убедились, что Советский Союз и без помощи США и Англии сможет разгромить немецко-фашистские полчища. Открывая второй фронт, союзники стремились упредить Советский Союз в Европе, не дать ему занять всю территорию Германии и освободить Францию. Великому немецкому революционеру Эрнсту Тельману принадлежат замечательные слова: "Правда не поддается фальсификации на длительное время, так как нет ничего непреложнее фактов". А факты неопровержимо свидетельствуют о том, что не американский ленд-лиз, не сильные морозы и снежные сугробы и даже не роковые решения Гитлера сокрушили "Третий рейх". Они лишь в той или иной мере способствовали ускорению этого неотвратимого процесса. Судьбу гитлеровской Германии, ее падение и крах предопределили руководимые Коммунистической партией народы Советского Союза, его славные Вооруженные Силы Доктор исторических наук, полковник П. А. ЖИЛИН ПРЕДИСЛОВИЕ  Представляя американским читателям семерых немецких генералов в качестве авторов новой книги, посвященной анализу стратегии и большой тактики, в основе которой лежало стремление Гитлера к мировому господству, я думаю, нет необходимости говорить о том, кто они такие и почему они имеют право излагать свою точку зрения по таким весьма спорным вопросам Их имена и авторитет, которым они пользуются спустя 11 лет после поражения Германии, являются лучшим свидетельством их компетентности в этих вопросах, поэтому остается только упомянуть об исключительной ценности их работ для истории. До сих пор еще не выходило книги по военным вопросам, подобной сборнику "Роковые решения". Это коллективное исследование полководческого искусства, это попытка выяснить истину путем сравнения разноречивых мнений тех, кто принимал решения и кто нес на своих плечах всю тяжесть их выполнения. Если бы эта книга была просто очередным томом военных мемуаров, она показалась бы нескромным оправданием поражения в войне Но в данном случае мы имеем дело с книгой, в которой дан тщательный анализ причин поражения самой дерзкой агрессии новейших времен. По сравнению со своими американскими современниками немецкие генералы изучают историю несравненно прилежнее. Семь боевых генералов, написавших эту книгу, знают историю второй мировой войны гораздо лучше остальных немцев. Правда, представители американской армии способствовали написанию этой книги в значительно большей степени, чем они сами себе представляют. Книга "Роковые решения" выросла из специальных исследований, предпринятых немцами в 1946-1948 гг. по инициативе руководимого мной отдела, мы, американцы, должны извлечь пользу из неудачного опыта других. Первый очерк такого исследования ошибок, совершенных немецким верховным командованием, был написан генералом Бодо Циммерманом, а Рундштедт, Бутлар и Шпейдель дали критический анализ описанных им событий. С нашей стороны работу направлял капитан Дж. Скоггин. Так было налажено сотрудничество, без которого предлагаемая читателю книга вряд ли была бы создана. После окончания войны моей главной обязанностью стала организация работы немцев по описанию операций, проводившихся ими против наших войск. В пользу организации такой работы под единым началом говорили два аргумента. Во-первых, точку зрения противника на ход боевых действий нельзя было узнать никаким другим способом, потому что немцы находились у нас в плену и в наших руках была основная масса их официальных отчетов, а во-вторых, сбор материалов с нашей стороны находился под надежным руководством моего заместителя полковника Хью М. Коула, чем обеспечивался научно обоснованный анализ боевых действий наших войск. Для выполнения задачи имелся только один путь. Хотя никогда ранее история еще не знала таких прецедентов, нам, очевидно, необходимо было взять под свое покровительство бывших немецких военных руководителей. Правда, с юридической точки зрения они находились у нас в плену со всеми вытекающими из этого унизительными последствиями, и мы должны были сделать все возможное, чтобы вдохновить их на добровольное сотрудничество. То, что прежде никогда не практиковалось в среде военных, неизменно встречает больше противодействия, чем поддержки. Так случилось и здесь. Когда это предложение впервые было высказано на одном из совещаний в генеральном штабе, его встретили взрывами смеха, и решение вопроса на время было отложено. Только два генерала, занимавшие, к счастью, важные посты, - генерал-лейтенант Джон Ли и генерал-майор Гарольд Билл - оценили все достоинства нашего предложения. Без их поддержки многое было бы потеряно для истории. И все-таки упорное сопротивление офицеров в низших штабных инстанциях чуть было не похоронило идею. Чтобы спасти ее, мы были вынуждены прибегнуть к крайним мерам. Первая группа немецких генералов, начавшая сотрудничать с нами, - генералы 47-го танкового корпуса, действовавшего в Арденнах против американского 8-го корпуса, - была буквально похищена из лагеря Обер-Урзель. Мы попросили передать их нам для однодневных переговоров, а затем тайно вывезли в нашу резиденцию во Франции - Шато Аннемон в Сен-Жермене. Мы рассчитывали, что к тому времени, когда командование узнает о случившемся, работа уже продвинется вперед, и мы будем иметь документальное подтверждение ее успешности. Так и получилось. Это было началом новой системы изучения опыта минувшей войны, которым впоследствии занялись все высшие немецкие военачальники, попавшие в плен к западным союзникам. Когда работа развернулась, мы сочли необходимым объединить немецких генералов и их бывших подчиненных, чтобы работать с ними, как с коллективом. Так мы поступили не потому, что все генералы, описывая операции, в которых они принимали участие, превращаются в лгунов, а потому, что у людей, особенно немолодых, часто происходят странные вещи с памятью. С точки зрения историка, самое опасное в человеческой памяти то, что никогда нельзя заранее определить, в какую сторону она может отклониться. Я знаю людей, которые отличались превосходной памятью, пока командовали войсками; но стоило назначить их на штабную работу с новым кругом обязанностей, как они, казалось, утрачивали это замечательное качество. Часто бывает, что человек, отлично помнящий все, что происходило месяц назад, через несколько месяцев многое забывает, в то время как другой человек, едва помнящий, что случилось накануне, на всю жизнь сохраняет смутное воспоминание о далеком прошлом. Я видел так много удивительных фокусов с человеческой памятью под влиянием нервного напряжения в бою, что не могу полностью доверять мемуарной литературе. Незнание боевым командиром важного факта - вещь совершенно иного порядка, так как оно вскрывает недостатки этого человека или целой системы. В ходе моей работы с немецкими генералами я обнаружил, что они, по-видимому, больше наших генералов знали о действиях мелких подразделений и в то же время хуже представляли себе действия соединений. То, как они знали свои войска, не соответствовало нашим представлениям о функциональных обязанностях командного состава. К подобным случаям относится описание Хассо Мантейфелем сражения в Арденнах и действий 5-й танковой армии, которой он сам в то время командовал. Статья Мантейфеля помещена в конце предлагаемой читателю книги. Мантейфель справедливо считал Бастонь основным звеном в обороне американских войск. Однако его разведывательные данные были неверными, а представление о действиях находившихся под его командованием дивизий в значительной мере ошибочным. Мантейфель даже не подозревал, что он мог бы взять Бастонь без боя. Если он не сделал этого, то только потому, что один из его командиров дивизий увидел угрозу там, где ее не было, и в решающий момент отвел свои части. Пункты, подобные Новилю, который, по его словам, удерживался "крупными силами", в действительности едва прикрывались дозорами. Но хотя Мантейфель ошибался, именно так он представлял себе обстановку в ходе боя, и его ошибки помогают судить, как рождались неправильные решения. Историку так же важно знать ложные представления военачальников, как и действительную обстановку, поскольку только тогда можно объяснить события, которые в противном случае остались бы необъяснимыми. Военная история, очевидно, всегда в какой-то мере вводит в заблуждение, так как нередко сталкиваешься с таким парадоксальным положением, что в любых решениях командира, даже совершенно неверных, есть элементы истины, которые способствуют достижению победы. Убеждение генерала Дуайта Эйзенхауэра, что немцы стремятся захватить Льеж, поддерживалось в ходе Арденнской битвы упорной обороной 2-й пехотной дивизии на хребте Эльзенборн и неудачной попыткой противника взять Монжуа. Бастони Эйзенхауэр уделял гораздо меньше внимания. То, что на самом деле немцы не ставили своей целью захват Льежа, имело, очевидно, меньшее значение, чем его уверенность в этом в тот критический момент. Из тесного общения с неприятельскими генералами я вынес убеждение, что мир несколько переоценил "очищающее" воздействие немецкого генерального штаба. Обычно думают, что в немецком генеральном штабе человек проходит особую закалку, которая превращает его в надежную мыслящую машину и очищает от страха, нерешительности и других человеческих слабостей. Однако все генералы - люди, и никакая штабная подготовка не может сделать человека абсолютно твердым и воспитать в нем беспредельную дисциплинированность. Работа с немцами мало отличалась от работы с группой американских генералов. Немцы стремились к сотрудничеству с нами и значительно больше, чем наши собственные генералы, склонны были вскрывать свои личные ошибки, которые в какой-то мере способствовали их поражению. На мой взгляд, в первую очередь это относится к Фрицу Байерлейну (в данной книге он пишет об Эль-Аламейне). С суровой откровенностью пишет он и о своих, и о чужих ошибках. Говоря о своей ошибочной оценке обстановки, Байерлейн, кажется, сам удивляется тому, что мог так жестоко заблуждаться. Зато он без малейшего удивления рассказывает о событии, очевидцем которого он был, - о том, как Риттер фон Тома пошел прямо на английские орудия у Тель-эль-Мампсра, потому что ему надоела война, а просчеты Гитлера вывели его из себя. Немецкие генералы как будто не должны были так поступать, но Байерлейн отлично знал, что с ними случалось и такое. Он пережил у Бастони черный день, когда настолько пал духом, что послал донесение о безнадежном положении своей дивизии. Эта ошибочная оценка обстановки заставила Гитлера изменить план Арденнской битвы. Встает вопрос: не так же ли просто объясняется таинственное двухдневное исчезновение Гюнтера фон Клюге, повлекшее за собой его самоубийство? Что случилось с главнокомандующим войсками Западного фронта, до сих пор остается одной из самых интригующих загадок войны. Описывая оборонительные бои немцев в Нормандии, Бодо Циммерман частично затрагивает историю Клюге и говорит о нем с большим сочувствием. Обычно самоубийство Клюге и Роммеля связывают с июльским "заговором генералов" {Здесь речь идет о неудавшемся покушении на Гитлера 20 июля 1944 г. (Прим. ред.)}, однако Циммерман утверждает, что они не имели отношения к заговору. По моему, Циммерман совершенно прав. Достоверно известно лишь то, что в критический момент отступления немцев во Франции Клюге на два дня исчез из поля зрения. Когда он вновь появился, его сместили с занимаемой должности, а вскоре он отравился цианистым калием. Циммерман утверждает, что Клюге ездил в Фалезский котел с целью договориться с генералом Паттоном об условиях сдачи в плен. Дело против Клюге было возбуждено после того, указывает он, как немецкое верховное командование перехватило радиограмму Клюге, адресованную Паттону. Эта легенда долго ходила среди немцев. Когда летом 1945 г. я впервые встретился с немецкими генералами, они спросили прежде всего о Клюге. Этот вопрос очень интересовал их. "Куда он поехал, когда пытался договориться о сдаче? С кем вел переговоры? Почему потерпел неудачу?" Мы были крайне удивлены. Такого случая вообще не было. До самого конца войны ни один немецкий генерал не передавал никаких радиограмм о сдаче в плен. Позже мы выяснили этот вопрос в штабе верховного командования союзных экспедиционных сил, а затем в штабе 3-й армии - просто чтобы лишний раз убедиться в том, что мы уже знали. Результат был тот же самый - Клюге никогда не пытался войти в контакт с американцами. Вся история оказалась выдумкой. Обстоятельства гибели Клюге, приводимые Циммерманом, наводят на мысль, что история с перехватом радиограммы была специально придумана приближенными Гитлера, дабы оправдать расправу с некогда блестящим солдатом, дух которого был поколеблен. В целом немецкие генералы дают хорошо продуманный анализ сражений, проигранных нацистской Германией, но при этом много говорят о пагубном влиянии Гитлера. Тем, кто привык читать быстро и поверхностно, может показаться, что гитлеровские фельдмаршалы и генералы были безупречными знатоками военного искусства и что если они в конце концов и были повержены в прах, то только вследствие бестолкового вмешательства Гитлера в дела, в которых он ровно ничего не понимал. Пусть они прочтут эту книгу еще раз, да повнимательнее! Мнение Гитлера было решающим в военном совете лишь потому, что большинство профессиональных военных поддерживало его и соглашалось с его решениями. Наиболее рискованные решения Гитлер принимал отнюдь не против воли большинства немецких военных руководителей - многие из них разделяли его взгляды до конца. И даже те, кто иногда сомневался в интуитивной способности Гитлера правильно оценивать обстановку, все же шли за ним, пока еще оставалась какая-то надежда на успешный исход войны. Особенно характерно в этом отношении поведение Курта Цейтцлера, который был начальником генерального штаба во время Сталинградской битвы {Генерал-полковник Цейтцлер был назначен начальником генерального штаба сухопутных сил в сентябре 1942 г. вместо отстраненного от этой должности генерал-полковника Гальдера (Прим. ред.)}. Цейтцлер возмущался преступным пренебрежением Гитлера к судьбе 250 тысяч человек, составлявших немецкую армию под Сталинградом. Однако вымуштрованный долгими годами солдатской службы, он не нашел в себе мужества сказать: "Я не приму участия в этом преступлении!" - и пытался лавировать, оставаясь на посту начальника генерального штаба. Может быть, он считал, что его отставка все равно ничего не изменит. Лично не принимавший участия в Сталинградской битве, Цейтцлер в своей статье воздерживается от анализа хода операции, ограничиваясь изложением разногласий среди военной верхушки гитлеровской армии. Ценность любой книги определяется главным образом тем, что в ней надеются найти. Так же обстоит дело и с этой книгой. Мне думается, что странная картина отношений между нацистскими военными руководителями, которая впервые так ярко описывается здесь немецкими генералами, гораздо увлекательнее, чем последовательный анализ тех роковых решений, которые привели к разгрому гитлеризма. Его роковой конец был неизбежен, так как ему было органически присуще стремление захватить больше, чем возможно. Еще в июне 1940 г. стало достаточно ясно, что гитлеровская военная машина остро нуждается в осадной артиллерии, автомобильном и гусеничном транспорте; ей не хватало единства командования и уважения других народов в их стремлении к победе. Было очевидно, что со временем нацистская Германия поплатится за свое безрассудство. Вопрос заключался лишь в том, когда и где. В битвах за Англию, Эль-Аламейн, Сталинград, Москву, Нормандию и Арденны немцы потерпели жестокое поражение, и не столько из-за сопротивления тех, кто поднялся против Гитлера, сколько из-за чрезмерного растяжения линии фронта. Если человек съедает за столом больше, чем он может переварить, это вызывает лишь икоту, но на поле боя неумеренный аппетит ведет к катастрофе. В этом наши подразделения и части убеждаются каждый раз, когда пытаются занять слишком большой участок слишком малочисленными силами. Тактика в известной мере допускает растяжение линии фронта, которое, являясь сравнительно небольшим грехом, постоянно соблазняет командира. В стратегии же оно непростительно. И все-таки, как я уже ранее указывал и теперь подчеркиваю снова, когда какое-либо государство или политическая система стремится возвеличить себя любой ценой, это рискованное стремление захватить как можно больше становится хроническим и неизлечимым. Поэтому я должен отметить, что мои немецкие друзья видят только следствие и ошибочно принимают его за причину. А это в конце концов к лучшему, так как неправильная оценка события заставляет еще раз изучить его. Думая об агрессии, утешаешься тем, что она неизменно порождает свое собственное противоядие. Так будет до тех пор, пока люди доброй воли не объединятся, чтобы противодействовать ей. С. Л. А. Маршалл, Главный историк Европейского театра военных действий Роковой год (1939-1940) Генерал-лейтенант Зигфрид Вестфаль Мы все хорошо помним ту первую вспышку, которая вызвала грандиозный взрыв - вторую мировую войну. Поводом послужили напряженные отношения между Польшей и Германией, связанные с вопросом о "польском коридоре" (по условиям Версальского договора Восточная Пруссия была отрезана от остальной части Германии) и требованием немцев вновь включить вольный город Данциг в состав Германии. Отношения ухудшились в апреле 1939 г., когда немецкое правительство денонсировало польско-германский пакт о ненападении, заключенный пятью годами ранее. Летом 1939 г. обстановка продолжала накаляться. Было очевидно, что Гитлер не согласится ни на какие компромиссные решения. Как теперь известно, нежелание польского правительства идти на какие бы то ни было уступки тоже оказало свое влияние на резкое обострение отношений во второй половине августа. В период между оккупацией Судетской области и весной 1939 г. Германия имела только один план на случай начала войны. Этот план строился на предположении, что Франция будет наступать, и предусматривал лишь строго оборонительные мероприятия как на французской границе, так и на польской {Генерал Вестфаль неправильно излагает планы фашистской Германии к тому времени. Эти планы носили не оборонительный, а наступательный характер. Еще в 1935 г. германский генеральный штаб приступил к составлению плана войны против Франции. Агрессивные замыслы фашистской Германии по отношению к соседним странам отчетливо выражены в директиве верховного главнокомандующего фельдмаршала Бломберга, появившейся в июне 1937 г. В ней сказано: "Общая политическая обстановка позволяет полагать, что Германии не следует ожидать никакого нападения с чьей-либо стороны". (Прим ред.)}. Основные силы наших войск, готовые к выступлению, до особого распоряжения должны были оставаться в мобилизационных районах. Однако в начале 1939 г. Гитлер приказал штабам трех видов вооруженных сил срочно разработать план наступления на Польшу на случай, если немецко-польский спор не будет разрешен мирными средствами. Этот план получил наименование операции "Вейс" (принятый ранее оборонительный план назывался операцией "Рот"). Он преду-сматривал использование против Польши основных сил сухопутных войск и авиации. Западные границы должны были прикрываться лишь незначительным количеством войск. Гитлер считал, что Франция и Англия, несмотря на гарантии, данные Польше, в действительности не вступят в войну. Эти расчеты Гитлера подкреплялись успешными переговорами 23 августа со Сталиным относительно пакта о ненападении {И здесь Вестфаль фальшивит. Советское Правительство, заключая договор о ненападении с Германией, преследовало цель расколоть блок империалистических государств, стремившихся пойти на открытый сговор с фашистами, направленный против СССР. (Прим. ред.}}. Военные приготовления к вторжению в Польшу начались весной 1939 г. К восточным границам было переброшено большое количество регулярных дивизий, которые начали там строительство полевых укреплений. Первоначально наступление было назначено на 25 августа. Однако накануне, в самый последний момент, Гитлер заколебался. С большим трудом удалось остановить уже начавшееся продвижение немецких войск к границе. Все вздохнули с облегчением. Немецкое командование считало, что удалось еще раз избежать, казалось, неминуемой войны. К сожалению, радость была преждевременной: надежды на то, что мир все еще может быть сохранен, оказались тщетными. 31 августа вновь поступил приказ начать наступление, и на этот раз он не был отменен. В 5 часов 45 минут 1 сентября 1939 г. 44 немецкие дивизии, включая все механизированные и моторизованные дивизии Германии, пересекли немецко-польскую границу, чтобы уничтожить вооруженные силы польского государства. Немцы восприняли начало войны торжественно и серьезно. Не осталось и следа от того патриотического подъема, который был так характерен для 1914 г. Мужчины призывного возраста молча являлись на призывные пункты. Казалось, мужчины и женщины, военные и штатские - все понимали роковое значение происходящего. Гитлер и Геринг, очевидно, тоже чувствовали, что Рубикон перейден и принято первое роковое решение. В своей речи в рейхстаге 1 сентября Гитлер клялся, что он вернется победителем или не вернется совсем. А когда Геринг узнал 3 сентября, что Англия и Франция объявили войну Германии, он воскликнул: "Да поможет нам бог, если нам суждено проиграть эту войну!" Однако польская кампания началась успешно. Польская армия сражалась храбро, но ее нельзя было сравнить с немецкими войсками ни по вооружению, ни по подготовке, ни по руководству, и в течение трех недель она была полностью разгромлена. Контролируемая немцами западная часть Польши была официально названа "генерал-губернаторством". В Кракове, в замке Вавель, который поляки почитали как национальную святыню, учредил свою резиденцию губернатор. Сразу же после захвата Польши началась переброска немецких дивизий на Запад. Несмотря на все утверждения немецкой пропаганды, "Западный вал", Известны за границей под названием "линии Зигфрида", все еще не был закончен и был далеко не неприступным: во время польской кампании он прикрывался всего 35 немецкими дивизиями, состоявшими в основном из плохо подготовленных частей резерва и ополчения. Французская армия насчитывала 65 кадровых и 45 резервных дивизий. Если бы французская армия предприняла крупное наступление на широком фронте против слабых немецких войск, прикрывавших границу (их трудно назвать более мягко, чем силы охранения), то почти не подлежит сомнению, что она прорвала бы немецкую оборону, особенно в первые десять дней сентября. Такое наступление, начатое до переброски значительных сил немецких войск из Польши на Запад, почти наверняка дало бы французам возможность легко дойти до Рейна и, может быть, даже форсировать его. Это могло существенно изменить дальнейший ход войны. Однако, к изумлению многих немецких генералов, французы, которые не могли не знать о нашей временной слабости, ничего не предприняли. Только в районах Саарбрюккена и Перля, расположенного южнее Трира, на стыке границ Германии, Франции и Люксембурга, происходили перестрелки передовых постов. На всем остальном протяжении фронта, особенно в верхнем течении Рейна, шла "странная война". Целыми неделями ни с одной стороны не производилось ни одного выстрела, и рабочие могли днем и ночью продолжать строительство оборонительных сооружений в непосредственной близости от границы. Такое положение сохранилось даже после того, как почти все дивизии немецкой действующей армии были сосредоточены на Западе. Гитлер, утверждавший, что французы не сумеют использовать эту превосходную возможность, снова оказался прав. Не воспользовавшись временной слабостью Германии на Западном фронте для немедленного нанесения удара, французы упустили возможность поставить гитлеровскую Германию под угрозу тяжелого поражения. А теперь на повестке дня стоял разгром Франции. В соответствии с этим была изменена группировка немецких войск. Теперь на Западе вместо трех было сосредоточено восемь армий. Плохо подготовленные части ополчения были заменены кадровыми дивизиями, завершившими свою подготовку боевыми действиями в Польше. С конца августа тень войны мрачным пятном легла на все провинции Германии, которые теперь назывались "внутренним военным районом". Все дома и транспортные средства были затемнены в целях светомаскировки. Зимой 1939/40 г. Германия лишь изредка подвергалась воздушным бомбардировкам. Потребление продовольственных товаров и всех видов сырья строго нормировалось, и их можно было получить лишь по продовольственной карточке или по другому соответствующему документу. Продолжалась мобилизация. Это позволило к весне 1940 г. довести численность немецких войск на Западе до 136 дивизий. Гитлер хотел напасть на Францию еще 12 ноября J939 г. Однако главнокомандующий сухопутными силами не одобрил этого плана, ссылаясь на метеорологические условия и все еще недостаточные наступательные возможности немецкой армии. После бурной сцены Браухичу удалось убедить Гитлера отложить начало наступления. По первоначальному плану, являвшемуся улучшенным вариантом плана 1914 г., основной удар наносился правым флангом немецких войск, которые должны были наступать через Голландию и Бельгию. В феврале 1940г. вместо этого плана был принят так называемый "план Манштейна", предусматривавший нанесение главного удара в центре. В течение зимы день начала наступления назначался более десятка раз, но затем его отменили в самый последний момент вследствие необычно холодной погоды. Наконец, 10 мая 1940 г. в 5 часов 45 минут хорошо подготовленные к тому времени немецкие армии начали наступление по всем фронту от Эмдена до Карлсруэ. Наступление велось по "плану Манштейна". Боевые действия развивались быстрее и успешнее, чем ожидалось. Уже 14 мая голландская армия была вынуждена сложить оружие. Ровно через две недели прекратили сопротивление вооруженные силы Бельгии, вынужденные сдаться в плен вместе с королем Леопольдом II. Сдача в плен бельгийских войск привела к тому, что английский экспедиционный корпус был отброшен к морю и избежал разгрома лишь благодаря тому, что Гитлер изменил первоначальное решение. Он остановил немецкие войска, наступавшие с севера и с юга с целью завершить окружение английского экспедиционного корпуса, и приказал, по предложению Геринга, ограничить боевые действия в этом районе бомбардировочными ударами немецких ВВС. Однако немецкая авиация явно была не в состоянии помешать эвакуации английских войск, тем более что погода ухудшилась. К 4 июня большая часть храбро сражавшихся английских дивизий была переброшена в Англию вместе с небольшим количеством французских и бельгийских войск. Немецкая пропаганда всеми силами старалась очернить Дюнкерк и представить его как поражение англичан. Действительно, англичане потеряли там все свое вооружение, но зато они спасли войска, которые позже участвовали в разгроме немцев в Африке, в Италии и на Западе. Между тем кампания продолжалась. 5 июня была форсирована Сена. 14 июня немецкие войска заняли Париж, объявленный открытым городом. Передовые отряды немцев приближались к Луаре. 17 июня премьер-министр Франции маршал Петен был вынужден предложить перемирие. Немцы не соглашались на перемирие до тех пор, пока их войска не вышли к Атлантическому океану в районе Бордо. 10 июня в войну вступила Италия. Наконец, перемирие было подписано в Компьенском лесу, на том самом месте, где было подписано перемирие в 1918г. Кампания продолжалась 44 дня. За это время немецкие войска разгромили вооруженные силы Франции, Бельгии и Голландии и оккупировали большую часть Франции. Только один из наших противников - Англия - не был выведен из войны. Эта ошибка дорого обошлась нам. Незадолго до кампании на Западе была успешно проведена другая смелая операция - оккупация Дании и Норвегии. Значительную часть железной руды для своей промышленности Германия давно получала из Швеции через Норвегию. Для Германии было чрезвычайно важно сохранить этот путь открытым, в то время как Англия стремилась перерезать его. Теперь нам известно, что соответствующие решения были приняты обеими сторонами почти одновременно, так что в любом случае нейтралитет скандинавских стран был бы нарушен. Подготовка к операции проводилась зимой 1939/40 г. Гитлер действовал быстрее, чем его противники, и 9 апреля немецкие войска заняли все крупные норвежские порты от Осло до Нарвика. Только через пять дней после этого английские и французские войска высадились в Намсусе и Ондальснесе. Дания отказалась от бессмысленного сопротивления и была оккупирована без всякого кровопролития. Норвежцы, напротив, оказали упорное сопротивление под руководством своего старого короля. Немецкий флот понес большие потери, особенно в крейсерах и эскадренных миноносцах, и к маю положение в районе Нарвика настолько осложнилось, что Гитлер стал подумывать о прекращении боевых действий на севере Норвегии. Однако действовавшие там немецкие горнострелковые части сражались храбро. 8 июня Норвегия прекратила сопротивление, и союзники вывели из нее свои войска. Теперь все побережье Атлантического океана от Нарвика до франко-испанской границы было в руках немцев. Империя Гитлера простиралась от Бреста на западе до Бреста на востоке. Это был апогей его величия. Все прежние противники Гитлера, за исключением Англии, были разгромлены. Теперь надо было уничтожить и эту "опоясанную морем скалу". Началом должна была послужить "битва за Англию" - крупное воздушное сражение, которое описывается в следующей статье. Немецкая авиация должна была сделать то, чего не смогли сделать вследствие численного превосходства противника немецкие подводные силы, несмотря на их значительные успехи. Вопросы, связанные с решением вторгнуться на Британские острова и отказом от этого плана, будут рассмотрены ниже. БИТВА ЗА АНГЛИЮ  Генерал авиации Вернер Крейпе Датой начала битвы за Англию или, скорее, прелюдии, предшествовавшей этой битве, можно считать 28 мая 1940 г. 3-я группа 2-й бомбардировочной эскадры действовала против дезорганизованных, бегущих остатков французской армии. 27 мая самолеты Do-17 из состава этой группы совершали полеты над Центральной и Южной Францией, не встречая никакого сопротивления со стороны французской авиации, которая практически перестала стала существовать. Когда вечером этого же дня самолеты без потерь возвратились на свой аэродром в Рокруа, недалеко от франко-бельгийской границы, командир группы получил новый приказ. На следующий день 3-я группа должна была действовать против английского экспедиционного корпуса, который начал погрузку на корабли в Дюнкерке. Теперь ей предстояло встретиться с английскими истребителями. На следующий день группа в полном составе (27 самолетов) вылетела на север. Самолеты шли на высоте 3000 метров, под нижней кромкой облаков. С этой высоты экипажи самолетов увидели объятый огнем Дюнкерк и побережье, забитое солдатами, лошадьми, повозками и всевозможной военной техникой. Немецкие самолеты еще не успели сбросить бомбы на эту идеальную цель, как по радио раздалось предупреждение: "Вам в хвост заходят истребители противника". Через несколько секунд бомбардировочную группу атаковала эскадрилья "Спитфайров" - первых "Спитфайров", с которыми пришлось столкнуться нашим летчикам. Несмотря на сильный ответный огонь немецких бомбардировщиков, английские истребители не прекращали атак. Англичанам удалось отогнать самолет Do-17 от цели. Штабные офицеры в Рокруа очень скоро узнали о высоком боевом духе английских летчиков-истребителей, потому что немецкие самолеты вскоре стали передавать на базу: "Выхожу из боя. Иду на вынужденную посадку". Командир группы, возглавлявший свою часть в этом воздушном бою, был атакован не менее пяти раз одним и тем же "Спитфайром". Когда он приземлился, я сам насчитал в фюзеляже его самолета 86 пулевых пробоин. То, что самолет с таким количеством пробоин мог держаться в воздухе, свидетельствует о большой живучести самолета Do-17 - одного из наших стандартных бомбардировщиков в ранний период войны. Из этого налета на Дюнкерк один самолет 3-й группы не вернулся, а два других были серьезно повреждены. Вскоре после того как группа совершила посадку на своем аэродроме, было получено новое боевое задание. На этот раз целью был Ньепор. Как только немецкие самолеты появились в районе цели, неустанные английские истребители атаковали их. Однако на этот раз немецкие бомбардировщики, летевшие в плотном строю под прикрытием истребителей, сумели прорваться к цели, несмотря на непрерывные атаки английских истребителей. Наши потери были довольно значительными. Три самолета Do-17 совершили вынужденную посадку по нашу сторону линии фронта, причем имелись жертвы среди экипажей, а пять других самолетов получили серьезные повреждения и надолго вышли из строя. Таким образом, за один этот день из 27 самолетов группы 11 было выведено из строя. Дни легких побед миновали. Мы встретились лицом к лицу с английской авиацией. 22 июня 1940 г. было подписано перемирие с Францией, и немецкие летчики могли несколько дней отдохнуть. В то время ходили слухи, что война уже почти окончилась. Из штаба нашей группы был выделен офицер для участия в организации большого парада победы на Елисейских полях, а в сухопутных войсках солдаты некоторых старших возрастных групп были демобилизованы и отправлены домой. Главный штаб вооруженных сил располагался недалеко от нашего аэродрома, и я воспользовался этим, чтобы посетить своих старых друзей, служивших теперь в ставке Гитлера. Среди них был генерал-полковник Кейтель, под чьим командованием я служил раньше, и капитан фон Бюлов, который прежде был моим подчиненным, а теперь служил адъютантом Гитлера по авиационным вопросам. Оба они были убеждены, что Англия готова начать переговоры о мире и что война уже почти закончилась. Но, несмотря на эту волну оптимизма среди высокопоставленных лиц, немецким ВВС было приказано восполнить сравнительно небольшие потери в личном составе и материальной части и быть готовыми к новым боям над Ла-Маншем и Англией. Через несколько дней немецкая авиация уже была готова к выполнению новых задач. Немецкая авиация находилась в расцвете своих сил, достигнув такого уровня развития, которого потом больше никогда не достигала за все долгие годы войны. На оккупированных территориях и северо-западе Германии были сосредоточены следующие силы: 11 истребительных эскадр общей численностью около 1300 одномоторных истребителей "Мессершмитт" Me-109, две эскадры тяжелых истребителей общей численностью 180 двухмоторных самолетов "Мессершмитт" Ме-110, 10 бомбардировочных эскадр общей численностью около 1350 двухмоторных бомбардировщиков "Хейнкель" Не-111, "Юнкере" Ju-88 и "Дорнье" Do-17. Немецкие ВВС располагали опытными летчиками. Весь летный состав был хорошо знаком с тактикой авиации; он многому научился на опыте боев в Польше и в ходе французской кампании. Боевой дух немецких летчиков был очень высок, и они не сомневались в победе, хотя знали, что им еще предстоят трудные испытания. Таковы были немецкие ВВС, вступившие в битву за Англию. Эти силы были объединены в два воздушных флота: 2-й воздушный флот под командованием фельдмаршала Кессельринга и 3-й воздушный флот под командованием фельдмаршала Шперрле. Оба флота подчинялись непосредственно главному командованию немецких ВВС во главе с главнокомандующим ВВС рейхсмаршалом Герингом. Основной штаб 2-го воздушного флота находился в Брюсселе, а передовой штаб - на мысе Гри-Не, против Дувра; основной штаб 3-го воздушного флота дислоцировался в Париже, а передовой штаб - в Довиле. Когда Геринг со своим штабом прибыл на Западный фронт, его специальный поезд стоял неподалеку от аэродрома Бове. В период затишья между окончанием французской кампании и началом битвы за Англию наземный состав и строительные части немецких ВВС были загружены работой. Они не только вновь подготовили к приему самолетов французские и бельгийские аэродромы, но и построили в оккупированных районах много новых аэродромов. 2 июля ОКБ {ОКБ - OKW, то есть Oberkommando der Wehrmacht - главный штаб вооруженных сил фашистской Германии. (Прим. ред.)} отдал первые боевые распоряжения немецким ВВС в начавшейся кампании против Соединенного Королевства, которая должна была завершиться вторжением на Британские острова. Перед немецкими ВВС были поставлены две основные задачи: 1) во взаимодействии с немецкими военно-морскими силами воспретить торговое судоходство по Ла-Маншу путем налетов на конвои, уничтожения портовых сооружений и постановки мин в районах портов и на подходах к ним; 2) уничтожить английскую авиацию. 10 июля соединения бомбардировщиков под прикрытием одномоторных и двухмоторных истребителей начали наносить удары по конвоям транспортов, которые англичане с присущим им спокойствием продолжали посылать через Ла-Манш в Лондонский порт - центр английской системы снабжения. Я принял участие в одном из этих первых налетов на конвои в составе 3-й группы 2-й бомбардировочной эскадры. Мы базировались в Камбре. Конвой был обнаружен между Дувром и Дунгенессом. Предполетный инструктаж занял всего несколько минут, и уже через полчаса мы увидели побережье Кента. Ла-Манш купался в лучах солнца. Нежно-голубое небо и синее море сливались на горизонте. Над побережьем Англии висела легкая дымка, а далеко внизу под нами шел конвой, похожий на игрушечные кораблики с крошечными бурунчиками за кормой. Заметив нас, корабли конвоя стали рассредоточиваться. Транспорты начали энергично маневрировать, а корабли охранения быстро выдвинулись вперед. Небо покрылось разрывами зенитных снарядов. Появились наши истребители. Мы сделали первый заход, и вокруг кораблей взметнулись фонтанчики от разрывов бомб. К зенитному огню с кораблей добавился огонь береговых зенитных батарей, но мы были вне пределов их досягаемости. Развернувшись в сторону Франции, мы стали готовиться ко второму заходу, потому что в первый сбросили только половину бомб. В это время показались английские истребители, и в небе над побережьем Англии завязался жаркий бой между "Спитфайрами" и "Харрикейнами" англичан и нашими самолетами Ме-109 и Ме-110. Моя группа находилась в воздухе 3 часа. По возвращении на базу мы доложили, что нами потоплен один тяжелый крейсер и четыре транспорта, поврежден один транспорт и сбито и повреждено одиннадцать английских истребителей. В этом бою мы потеряли два бомбардировщика, два двухмоторных и три одномоторных истребителя. Такие операции продолжались в течение нескольких последующих недель. Между тем в армии упорно ходили слухи, что в ближайшее время начнется крупное наступление. В самом деле, лихорадочные приготовления к вторжению в Англию, проводившиеся по всему побережью, были слишком очевидны. Французские, бельгийские и голландские порты были забиты всевозможными судами. Непрерывно велась тренировка по посадке на суда и высадке десантов. Штабы работали круглосуточно. Немецкие летчики славились высоким боевым духом и глубокой верой в победу. Среди наших офицеров нашлось много последователей итальянского генерала Дуэ, проповедовавшего, что авиация должна играть главную роль в любой современной войне. Некоторые из нас верили, что авиация, и только одна авиация, нанесет решающий удар в битве за Англию. Другие старшие офицеры немецких ВВС были более осторожны. Они разделяли опасения офицеров генерального штаба сухопутных сил, которые неоднократно указывали, что английский военно-морской флот к тому времени понес сравнительно небольшие потери и продолжает оставаться мощной силой. Кроме того, как правильно указывали армейские офицеры, у нашей авиации не было бронебойных бомб, необходимых для поражения сильно бронированных английских военных кораблей. В целом можно сказать, что хотя мы, немецкие летчики, и считали в то время авиацию решающим видом вооруженных сил, мы не дерзали утверждать, что войну можно выиграть силами одной только авиации. В то же время в сухопутных войсках, где была распространена традиционная доктрина континентальной войны, росло скептическое отношение к планам операции "Морской лев" (кодированное название операции по вторжению на Британские острова). 16 июля Гитлер отдал верховному командованию вооруженных сил директиву по операции "Морской лев". Она начиналась следующими словами: "Так как Англия, несмотря на всю безнадежность своего военного положения, не проявила до сих пор желания пойти на компромисс, я решил начать подготовку вторжения в Англию и в случае необходимости осуществить это вторжение. Цель вторжения - предотвратить возможность использования Англии в качестве базы для продолжения войны против Германии. Подготовка к операции должна быть закончена к середине августа". Через три дня было созвано специальное заседание рейхстага в честь завоевания Франции. В своей речи Гитлер вновь призывал Англию прекратить войну. В то время многие в Германии считали, что Гитлер искренне верит в возможность заключения компромиссного мира с англичанами. Однако через несколько дней это предложение было холодно отвергнуто английским правительством. Я уже говорил о расхождении мнений среди представителей различных видов немецких вооруженных сил по вопросу о возможности проведения операции "Морской лев". В конце июля Гитлер вызвал к себе командующего и начальника штаба 3-го воздушного флота (начальником штаба 3-го воздушного флота был генерал Кортен, погибший через четыре года во время "заговора генералов" против Гитлера). Гитлер пытался заглушить сомнения, вызванные в нем его армейскими советниками, своим обычным способом - он неистово требовал массированного и самого решительного использования немецкой авиации против Англии. В первые дни августа началась новая фаза воздушных операций на Западе. Теперь наши основные усилия были направлены не против судоходства по Ла-Маншу, а против целей, имевших непосредственное отношение к предстоящему вторжению. Чтобы добиться превосходства в воздухе над Ла-Маншем и над побережьем Англии, нашим авиационным частям было приказано наносить удары по аэродромам, базам английских ВВС и авиационным школам. Второй по важности целью были предприятия английской оборонной промышленности, в особенности авиационные заводы. Судоходство по Ла-Маншу для немецкой авиации отступило теперь на третий план. Командованию ВВС сообщили, что приказ о задачах немецких ВВС по поддержке сухопутных войск в ходе операции "Морской лев" оно получит перед самым началом вторжения. Таким образом, нашей текущей задачей была подготовка вторжения путем уничтожения английской авиации. Мы должны были также помешать реорганизации и перевооружению английских сухопутных войск после их поражения у Дюнкерка. Необходимо было нарушить нормальное снабжение английского населения топливом и продовольствием. Предполагалось, что это заставит англичан больше думать о мире. Впервые за долгую историю Англии ее населению предстояло непосредственно почувствовать всю тяжесть войны. Ожидалось, что это подорвет его моральное состояние. Наши авиационные части вылетали на задание в полной уверенности, что между нами и окончательной победой стоит только один, последний, противник - Англия. Однако несколько первых же дней боев совершенно ясно показали нам, что если Англия и была нашим последним противником, то она была, несомненно, и самым сильным противником, с которым мы когда-либо сталкивались. Мы встретили равных себе летчиков, готовых сражаться до конца, несмотря ни на что. Но списки английских потерь росли. Временами казалось, что нам потребуется лишь одно усилие, и английская авиация будет разгромлена. По теоретическим выкладкам штаба немецких ВВС, английская истребительная авиация уже давно должна была прекратить свое существование. Однако каждый день навстречу немецким самолетам взлетали "Спитфайры" и "Харрикейны"; отважные английские летчики сражались с полным сознанием того, что от них зависит судьба нации. Наши бомбардировочные эскадрильи, неся тяжелые потери, все же прорывались к целям, но того разрушительного эффекта, на который мы рассчитывали, налеты не давали. Уже на этом этапе битвы за Англию стало ясно, что для поддержания первоначального успеха в течение длительного времени необходимы очень крупные силы авиации. Одним из двух наиболее известных немецких асов, прославившихся во время битвы за Англию, был полковник Галланд, который позже в звании генерал-лейтенанта был инспектором истребительной авиации (сейчас, когда пишутся эти строки, он назначен командующим военно-воздушными силами Западной Германии, которые должны войти в состав вооруженных сил НАТО). Другим был его друг капитан Мельдерс. Эти замечательные летчики быстро разобрались в причинах потерь немецких ВВС и в слабых местах немецкой авиации. Они сделали все, чти было в их силах, чтобы помочь товарищам по оружию. Они не боялись открыто выражать свои взгляды и, когда нужно, высказывать недвусмысленные предупреждения лицам, занимавшим самые высокие посты. В ходе битвы за Англию между противниками существовали настоящие рыцарские отношения. Примером может служить история с протезами английского летчика Дугласа Бейдера, имевшего в то время чин майора. Еще до войны Дуглас Бейдер потерял обе ноги, но сумел преодолеть это несчастье и принимал участие в битве за Англию в качестве летчика-истребителя. Бейдер был сбит около Сент-Омера, и у него сломались алюминиевые протезы. В тот же вечер его принимали в офицерской столовой эскадры Галланда. Бейдер спросил, нельзя ли как-нибудь переслать ему из Англии его запасные протезы. Галланд сообщил об этом мне (я был тогда начальником оперативного отдела 3-го воздушного флота), а я доложил фельдмаршалу Шперрле. С согласия фельдмаршала мы направили в Англию радиограмму на международной волне для передачи сообщений о бедствиях, и менее чем через двое суток протезы майора Бейдера были сброшены с парашютом на аэродром Сент-Омер {Случай с Бейдером генерал Крейпе приводит для того, чтобы показать якобы гуманное отношение немецко-фашистской армии к пленным На самом деле действия гитлеровской армии отличались неслыханной жестокостью. Десятки тысяч пленных были зверски замучены в концентрационных лагерях и тюрьмах В одном только Бухенвальде гитлеровцы замучили более 50 тысяч пленных, в том числе 7200 советских офицеров (Прим. ред.)}. Между тем главный штаб вооруженных сил и главное командование немецких ВВС не могли точно решить, чего же они хотят добиться. Несмотря на совершенно четкие стратегические директивы, данные нам, Геринг постоянно вмешивался в проведение наступательных операций. Многогранные обязанности рейхсмаршала часто требовали его присутствия в Берлине, где он оставался целыми днями и даже неделями. Однако свой штаб он оставлял во Франции. Расстояние не могло угасить его страсть вмешиваться во все дела, и часто мы получали из столицы самые удивительные приказы, которые временами мешали ведению нормальных боевых действий. Главное командование военно-морских сил и главное командование сухопутных сил стали вновь высказывать свои сомнения относительно операции "Морской лев". Гитлер никогда не был убежден в успехе вторжения, и теперь он тоже стал колебаться. 10 августа день начала вторжения, первоначально назначенный на конец этого месяца, был перенесен на конец сентября. В речи 4 сентября Гитлер сказал: "Если в Англии удивляются и спрашивают: "Почему же он не идет?", я могу успокоить вас. Он идет". В той же речи он произнес роковые слова: "Если они (англичане) заявляют, что намереваются нанести мощные удары по нашим городам, то мы ответим им тем, что сотрем их города с лица земли". В это время немецкие ВВС, как им было приказано, стремились завоевать господство в воздухе и разгромить английскую авиацию. Летному составу часто казалось, что победа уже почти завоевана. Но вот наступило 15 сентября - день перелома. В этот день в тяжелых боях над Англией мы потеряли 56 самолетов. 17 сентября Гитлер вновь отложил день начала вторжения. Битва продолжалась. Однако теперь наши авиационные части несли тяжелые потери, которые было трудно, а может быть, и невозможно восполнить. Командующие обоими воздушными флотами в самых сильных выражениях просили Геринга прекратить дорогостоящие дневные налеты и перейти к ночным бомбардировкам. Это означало переход к новой тактике, но в конце концов новые тактические приемы были освоены. 12 октября Гитлер решил отказаться от вторжения в 1940 г., однако он утверждал, что операция "Морской лев" только переносится на весну 1941 г. Этим решением немецкое верховное командование уступило победу англичанам на первом и, как выяснилось позже, решающем этапе битвы за Англию, таким образом, англичанам была дана передышка, а наши бомбардировочные части перешли к ночным действиям. В период дневных налетов на Англию английские ВВС находились в не особенно неблагоприятном положении, хотя вследствие оккупации нашими войсками Голландии, Бельгии и Франции вражеская территория большой дугой охватывала Англию. Английские ВВС вели оборонительные бои над своей территорией и располагали первоклассными авиационными базами. Английские летчики проявляли исключительное мужество и до конца использовали боевые возможности своих самолетов. Ведя оборонительные бои, англичане могли максимально использовать истребительную авиацию, что они и делали. Английские летчики совершали по нескольку боевых вылетов в день, доказывая тем самым, что их упорство не уступает их мужеству. Но самым неприятным для немцев в этот период было появление радиолокационных установок - нового изобретения, дававшего англичанам возможность заблаговременно узнавать о приближении наших бомбардировщиков и истребителей. Применение радиолокационных станций по крайней мере удвоило эффективность действий английской истребительной авиации, потому что оно давало англичанам возможность разгадывать ложные маневры и концентрировать свои силы там, где они были действительно нужны. Английские зенитчики быстро научились отражать налеты немецкой авиации и наносили ей тяжелые потери. Наступившее в конце года ухудшение погоды, несомненно, тоже помогло мужественным защитникам Англии. Позднее время года было одним из факторов, побудивших Гитлера отказаться от вторжения в 1940 г. С окончанием крупных дневных боев верховное командование стало подводить итоги летней воздушной кампании. Результаты были неутешительными. Несмотря на постоянное пополнение, в период между 1 августа и 1 октября, как показывали наши ежедневные отчеты о самолетах, находившихся в строю, до полной штатной численности нам не хватало более 500 самолетов. Английские ВВС, по нашим расчетам, потеряли за этот период 1100 самолетов. Никто из немцев не мог тогда знать, что и англичане почти полностью исчерпали свои ресурсы. Однако перед нами во весь рост стали наши собственные проблемы. С заменой экипажей дело обстояло так же плохо, как и с заменой самолетов, поэтому ОКВ принял новое решение. Решено было перейти к третьей фазе битвы за Англию - уничтожению английской промышленности. Эта задача должна была выполняться путем ночных бомбардировок, что должно было до некоторой степени снизить наши потери. Раньше Адольф Гитлер не давал согласия на такие бомбардировки, но теперь он одобрил их, ибо летом 1940 г. английская авиация совершила подобные налеты на Вильгельмсхафен, Кельн и города Рурской области. Когда в конце 1940 г. бомбардировочное командование ВВС Англии подвергло ночным бомбардировкам Гамбург и Бремен, Гитлер приказал нашей бомбардировочной авиации сосредоточить свои усилия против Лондона. Таким образом, пришлось оставить первоначальное намерение уничтожить английскую авиацию, прежде чем производить высадку крупных сил на побережье Англии. Наш противник, находившийся в трудном положении, получил передышку. Он мог использовать это время для воссоздания своей истребительной авиации, которая находилась на грани уничтожения. Ночными бомбардировками не ограничивались задачи немецких ВВС. Некоторые авиационные части получили задание минировать устья английских рек и основные порты Англии. Из этих частей был сформирован 9-й авиационный корпус. Однако плохая погода в течение последующих месяцев ограничила проведение интенсивных боевых действий в воздухе. В ходе третьей фазы битвы за Англию у нас было два основных источника получения разведывательных данных о противнике, на основании которых мы строили свои планы. Первым источником была воздушная разведка. Разведывательные эскадрильи, входившие в состав 9-го авиационного корпуса, действовали чрезвычайно активно. Я сам иногда вылетал на разведку на самолете "Юнкерс" Ju-88, специально оборудованном для выполнения разведывательных заданий. Другим источником разведывательных данных был радиоперехват, который не только обеспечивал проверку информации, добытой непосредственно разведкой, но и давал нам возможность получить представление о размещении сил противника на территории Англии. Командующие 2-м и 3-м воздушными флотами и их штабы совместно разрабатывали ежемесячные планы нанесения ударов по целям, которые согласно указаниям главного командования немецких ВВС считались особенно важными. В то время я возглавлял отдел планирования 3-го воздушного флота. В соответствии с общим месячным планом разрабатывались конкретные боевые приказы на дневные и ночные налеты на различные промышленные центры, Лондонский порт и другие крупные порты Англии. Эти приказы мой штаб разрабатывал в тесном сотрудничестве со 2-м воздушным флотом. Однако в самых высших сферах продолжались колебания в вопросах стратегического планирования и нигде это не чувствовалось так сильно, как в главном командовании немецких ВВС. К этому времени Геринг со своим штабом вернулся в Берлин, но продолжал вмешиваться в наши дела. Очень часто он отменял, причем обычно в самый последний момент, тщательно подготовленную операцию и на основе только что полученных непроверенных данных отдавал приказ немедленно провести другую операцию, не имеющую ничего общего с отмененной. Возможно, это делалось по политическим мотивам, которые казались верховному командованию важными, Люди, руководившие немецкими ВВС, по сути дели не имели ни определенных целей, ни здравого представления о стратегии. Впрочем, этот недостаток относился не только к периоду битвы за Англию. Геринг слепо верил в доктрину генерала Дуэ, по крайней мере в свою интерпретацию этой доктрины И все же он бросал самые оскорбительные упреки своим летчикам, когда планы срывались. Так было, например, после двух налетов на Ливерпуль, во время которых бомбы были сброшены на ложные сооружения, специально построенные англичанами. В течение зимы интенсивность боевых действий в воздухе постоянно повышалась. Немецкие бомбардировщики наносили удары по Ковентри, Ливерпулю, Гуллю, Портсмуту, Манчестеру и многим другим городам, дымящиеся развалины которых были доказательством стремления немецких летчиков к победе. Каждую ночь специально оборудованные самолеты незаметно сбрасывали смертоносные мины на подходах к крупным портам и в устье Темзы. Постепенно противник лишался возможности использовать для торгового судоходства южные порты. На восточном побережье к югу от Гулля, на всем протяжении южного побережья, на западном побережье вплоть до Бристоля - везде немецкая авиация наносила серьезный урон английскому торговому флоту. Но целей было слишком много. Одновременные действия против портов, промышленных центров и Лондона привели к распылению усилий, так как ни против одной из этих целей не могли быть сосредоточены крупные силы, и к чрезвычайно тяжелым потерям в бомбардировщиках. В те зимние месяцы потери были непропорционально высоки по сравнению с достигнутыми в ходе бомбардировок результатами. Хотя экипажи наших бомбардировщиков были хорошо подготовлены и всегда без колебаний принимали бой, техническое оснащение немецкой авиации не обеспечивало полетов над морем и ведения боевых действий на предельном радиусе. Прежде всего нам не хватало хорошо вооруженных четырехмоторных бомбардировщиков с радиусом действия около 2000 километров и рабочим потолком свыше 9000 метров. В феврале 1941 г. рейхсмаршал Геринг прибыл с большой свитой в Париж для обсуждения с фельдмаршалами Кессельрингом и Шперрле будущих воздушных операций против Англии. Совещание с большой помпезностью проходило на Кэ-д'Орсе в историческом Зале Часов. Геринг, как всегда, был недоволен недостаточными, по его мнению, успехами немецкой авиации и в самых сильных выражениях отзывался о командующих и летном составе обоих воздушных флотов. Оба фельдмаршала, проявляя должное уважение, пытались отклонить обвинения и убедить Геринга в том, что их воздушные флоты ведут тяжелые бои и что поставленные перед ними задачи слишком сложны. Геринг отказался выслушать их. Даже поездки в действующие части и беседы с Галландом, чей боевой опыт был уже признан всеми, не произвели на Геринга должного впечатления. Необходимо было срочно принять новое решение на основе сложившейся к тому времени обстановки, однако это не было сделано, и бомбардировочное наступление продолжало идти по старым планам. Авиационные школы выпускали много летчиков, так что теперь было достаточно летного состава для замены вышедших из строя экипажей. Но именно молодые летчики, не имевшие боевого опыта, чаще всего становились жертвами английских ночных истребителей, постоянно совершенствовавших свое мастерство. Часто они погибали в свой первый боевой вылет, несмотря на дополнительную трени