в  Ницце,
получил пакет с двумя фотографиями  "фрау  доктор":  одну  -  времен  первой
мировой войны, другую - снятую в самое последнее время. Показывая фотографии
жене, он сказал, что нашел этот пакет в ящике для писем примерно в три  часа
дня, хотя в это время обычно почту не разносили. Кроме того, на конверте  не
было почтового штемпеля. На фото  имелись  какие-то  надписи,  которые  Ладу
пытался с лупой разобрать и расшифровать.
     Через несколько дней он заболел. Сначала предполагали простой грипп, но
болезнь не отступала. В разговорах  с  врачом,  старым  другом  семьи,  Ладу
признался, что считает себя  отравленным  по  приказанию  "фрау  доктор",  и
повторил это в записке, адресованной еще одному из друзей. Майора  перевезли
в больницу. У него оказалось какое-то  серьезное  инфекционное  заболевание,
нужна была операция, а он уже слишком ослабел, чтобы ее  успешно  перенести.
20 апреля Ладу умер. Его вдова  передала  полученные  фотографии  одному  из
знакомых, занимавшему видный пост в префектуре парижской полиции. Тот обещал
отправить фотографии на исследование специалистам, но,  по-видимому,  в  это
время  в  парижской  полиции  (добавим  от  себя,  кишевшей  профашистами  и
фашистами) повеяло другими ветрами. После настойчивых напоминаний мадам Ладу
ей лишь выслали переснятые фото "фрау доктор" с разъяснением, что  оригиналы
переданы в архив.
     Мадам Ладу пыталась издать воспоминания мужа. Эта попытка, однако, тоже
встретила прохладный прием у издателей,  обычно  жадных  до  сенсаций.  Один
литератор, рекомендованный ей, чтобы отредактировать "Мемуары",  которые  не
успел обработать сам майор, сначала рьяно взялся за дело, но  вскоре  вернул
мадам Ладу переданные ему материалы. Но не все. Не хватало  какого-то  очень
важного отчета из Голландии, посланного помощником Ладу. Литератор объяснил,
что совершенно не понимает, каким образом произошла пропажа документа.
     Что можно сказать об этом рассказе? На основе того, что  нам  известно,
бросаются  в  глаза  неточности.  "Фрау  доктор",  как   мы   убедимся,   не
возвратилась  на  службу  в  немецкую  разведку,  и  немилость  со   стороны
нацистских властей, очевидно, не была мнимой. Но эта немилость пришла позже,
после "ночи длинных ножей" в июне 1934 г. Германская разведка поэтому вполне
могла воспользоваться именем "фрау доктор", начиная свою  игру  с  Ладу.  Но
были ли у нацистов для этого серьезные основания? Вряд ли речь  могла  здесь
идти просто о мести. У немецкой разведки имелось много других  объектов  для
мщения и помимо отставного офицера Второго бюро.
     Основание могло быть только в одном случае  -  если  Ладу  знал  что-то
важное о германских агентах, которые оставались  не  разоблаченными  в  годы
первой мировой войны 'и которых гитлеровская разведка пыталась пустить снова
в дело. Обстоятельства, связанные с похищением документа, наводят как  будто
на эту мысль. Но не было ли оно в значительной  степени  плодом  воображения
или, вернее, попыткой издателей  "Мемуаров"  создать  побольше  шума  вокруг
книги?  Не  очень  правдоподобно,  чтобы  Ладу  имел   какие-то   материалы,
неизвестные другим  руководителям  Второго  бюро,  и  чтобы  немцы  знали  о
нахождении этих документов в руках Ладу. Впрочем, во французском Втором бюро
в  годы,  предшествовавшие   второй   мировой   войне,   происходило   много
подозрительных  дел,  и  истории,  казавшиеся  явным  вымыслом,  оказывались
горькой правдой. Как бы то ни было, а обстоятельства смерти майора Ладу  все
еще принадлежат к числу многих неразгаданных загадок секретной войны.

       Потерянного не вернешь

     Немецкая  разведка  всю  войну  прилагала   отчаянные   усилия,   чтобы
восстановить свою разведывательную организацию, которая  была  одним  ударом
разгромлена англичанами в августе 1914 г. Но добраться до  военных  секретов
коварного Альбиона оказалось трудным делом.
     В  первые  месяцы  1915  г.  английская  почтовая  цензура  перехватила
несколько писем, адресованных  фирме  "Диркс  и  К<sup>o</sup>"  в  голландском  городе
Роттердаме. Английская контрразведка еще ранее установила,  что  под  маской
этой голландской фирмы скрывается "почтовый ящик", в задачу которого входила
пересылка шпионских донесений  в  Германию.  Внешне  письма  были  невинного
содержания, однако невидимыми чернилами в них сообщались некоторые сведения,
заставлявшие предполагать, что автор их близок к овладению важными  военными
секретами. Письма опускались в  разные  почтовые  ящики,  так  что  не  было
возможности определить местожительство их отправителя.
     Английская контрразведка решила подменять письма, посылавшиеся на адрес
"Диркс и К<sup>o</sup>", снабжая немцев фальшивой информацией. Но как  было  обнаружить
самого шпиона? В письмах он непрерывно требовал денег. Возникла надежда, что
его удастся поймать, когда ему будет заплачено за собранные сведения. Однако
шпион был обнаружен еще до этого  времени.  В  очередном  письме,  на  марке
которого стоял штемпель почтового отделения  города  Дептфорда,  сообщалось,
что "Ц" уехал в Ньюкасл, и предлагалось сообщить о "201". Что  означало  это
число? Кто-то высказал предположение, что  это  номер  дома,  где  находится
"почтовый ящик" шпиона. Запрос в Дептфорд позволил  установить,  что  здание
под номером 201 имеется только на улице Хай-стрит. В  нем  была  расположена
булочная, владельцем которой был натурализовавшийся  в  Англии  немец  Петер
Ган. При обыске у него нашли в потушенной печи коробку со всеми  материалами
для тайнописи и конверты, схожие с теми, в  которых  отправлялись  письма  к
"Диркс и К<sup>o</sup>".
     Ган отказался объяснить происхождение этой коробки и  заявил,  что  ему
ничего не известно о "Ц" и "201". Не больше могла сообщить  полиции  и  жена
Гана, явно не посвященная в секреты  мужа.  Зато  опрос  соседей  сразу  дал
важные результаты. Выяснилось, что Ган, разорившийся в 1913 г., вскоре снова
открыл пекарню, хотя никому не удалось узнать, откуда он добыл  деньги.  Это
подтверждало причастность Гана к шпионажу, впрочем, и без  того  уже  ясную.
Важнее были показания одной жившей поблизости  женщины,  что  к  Гану  часто
заходил высокий, хорошо  одетый  иностранец,  кажется,  по  фамилии  Миллер.
Начались поиски по гостиницам этого иностранца. В одном из пансионатов,  как
выяснилось,  проживал  русский  подданный  Карл  Фридрих   Миллер.   Хозяйка
пансионата сообщила, что ее постоялец уехал в Ньюкасл. Это вполне  совпадало
с сообщением в письме о поездке в этот город таинственного "Ц".  Ныокаслская
полиция быстро нашла и арестовала Миллера, который был доставлен в Лондон. В
его вещах было обнаружено неотправленное письмо к "Диркс и К<sup>o</sup>".
     Миллер, вначале отрицавший свое знакомство  с  Ганом,  вскоре  во  всем
сознался. Этот 50-летний немец из Латвии собирал информацию через женщин, за
которыми ухаживал, и мужчин, которым обещал участие в выгодных делах. Миллер
был расстрелян, Ган получил семь лет каторжной тюрьмы.  Однако  сообщение  о
казни Миллера в лондонском Тауэре  не  появилось  в  английских  газетах.  В
течение  трех  месяцев  после  расстрела  шпиона  английская   контрразведка
продолжала от его имени снабжать немцев  фальшивой  информацией  и  получать
даже за это солидную плату от фирмы "Диркс и  К<sup>o</sup>".  Только  после  того  как
сестра Миллера, жившая в Бельгии, узнала о смерти брата,  известие  об  этом
дошло и до немецкой разведки.
     Другой попыткой восполнить провал германской шпионской  сети  в  начале
войны была посылка в Англию офицера запаса Карла Лоди. Он работал  гидом  на
пароходной линии, связывавшей Германию с атлантическими портами США, и бегло
говорил по-английски. Но Лоди не был опытным разведчиком. Прибыв в Англию  с
американским паспортом, он стал действовать почти  открыто.  Первая  же  его
телеграмма в Швецию, написанная по-немецки, возбудила подозрения,  и  с  тех
пор с него не спускали глаз во время  его  поездок  по  портовым  городам  и
местам сосредоточения войск. После того как намерения  Лоди  были  полностью
выяснены, он был арестован в Ирландии, доставлен в Лондон и в ноябре 1915 г.
казнен в Тауэре. (В первые годы войны английское правительство настаивало на
проведении публичных процессов над пойманными шпионами, сообщало о  смертных
приговорах и  приведении  их  в  исполнение.  Таким  образом  под  предлогом
сохранения "законной процедуры" оно пыталось оказать устрашающее воздействие
на вражеских агентов. Однако позднее по настоянию контрразведки  сведения  о
поимке неприятельских шпионов исчезли, чтобы можно было от их имени посылать
донесения в Берлин.)
     Кроме  Лоди  несколько  других,  столь  же  слабо  подготовленных   или
непригодных для разведывательной работы немецких агентов  были  без  особого
труда выловлены  английскими  властями.  Часть  их  была  завербована  среди
немецких эмигрантов в Южной Америке. Некто Фернандо Бушман обратился  к  той
же фирме "Диркс и К<sup>o</sup>" с просьбой о высылке денег по указанному им адресу. По
адресу явилась полиция, и в сентябре 1915 г. шпион был осужден  на  смертную
казнь.
     Другой  немецкий  разведчик  -  Роберт  Розенталь   был   арестован   в
результате... ошибки  датского  почтового  чиновника.  Из  Копенгагена  было
отправлено донесение в Берлин о том, что в Англию посылается немецкий  агент
под видом представителя датской торговой фирмы, продававшей  газовые  рожки.
Датская почта отослала донесение в Лондон.  Впрочем,  пока  письмо  достигло
английской контрразведки, прошло несколько недель, и о шпионе было  известно
лишь, что он торгует газовыми рожками. Тем  не  менее  поймать  его  удалось
очень быстро. Были поставлены под особый контроль списки  желавших  покинуть
Англию, и через  некоторое  время  Ньюкасл  сообщил,  что  после  поездки  в
Шотландию собирается отбыть в Копенгаген некий  Роберт  Розенталь,  торговец
газовыми рожками. Розенталь пытался все отрицать, но ему предложили написать
несколько строк, и выяснилось, что его почерк  полностью  идентичен  почерку
попавшего не по адресу донесения из Копенгагена в Берлин.
     Начиная с 1916 г. немцы пытались вербовать себе на  службу  иностранных
корреспондентов американских газет и посылать их с поручениями в Англию.  Об
этом англичане подробно узнали от арестованного ими американца Джорджа Бокса
Бэкона.  Однако,  как  правило,  немцам  не  удавалось   достаточно   хорошо
замаскировать своих агентов.  Их  выдавали  и  адреса  "почтовых  ящиков"  в
Голландии, известные  английской  контрразведке,  и  неумение  правдоподобно
объяснить  происхождение  получаемых  ими  денег,  а  порой   даже   размеры
переводимых им по телеграфу сумм  (педантичное  немецкое  начальство  обычно
высылало одну и ту же сумму своим  агентам  на  предварительные  расходы,  и
получение такого хорошо известного англичанам аванса уже само по  себе  было
серьезной   уликой).   Вероятно,   главной   причиной   успеха    английской
контрразведки было знание адресов в нейтральных странах, по  которым  шпионы
направляли свои донесения.
     Одним из не совсем обычных, хотя тоже  неудачливых  германских  агентов
был  голландец  Лео  Паккард.  Он  являлся  руководителем  цирковой   труппы
карликов, разъезжавшей накануне войны по различным районам Англии. Уже тогда
было замечено, что труппа, пренебрегая крупными  городами,  обращает  особое
внимание на военные гавани  и  места,  находившиеся  поблизости  от  военных
лагерей. Частые поездки  Паккарда  в  Голландию  еще  можно  было  объяснить
профессиональными соображениями - необходимостью обновлять его  своеобразную
труппу. Но вряд ли владельцу бродячего цирка было необходимо  встречаться  с
одним из  заправил  германского  шпионажа  -  Штейнгауэром.  А  эти  встречи
происходили без достаточного соблюдения мер предосторожности, и одну из  них
имели возможность в Роттердаме наблюдать  английские  агенты.  За  несколько
недель до войны цирк Паккарда давал представление в  одном  военном  лагере.
Вскоре после представления была  обнаружена  пропажа  секретных  документов.
Подозрение пало на ассистентку  оборотистого  голландца  карлицу  Марию,  но
против нее не было явных улик.
     В начале войны Паккард ликвидировал свое цирковое  предприятие  и  стал
директором театра в  Лондоне.  А  потом  еще  раз  сменил  ремесло  и  начал
заниматься экспортом  и  импортом  кинофильмов.  При  этом  Паккард  пытался
отправить  значительное  количество  кинопленки  по  одному  подозрительному
адресу в Голландии, однако, конечно,  не  получил  экспортной  лицензии.  За
Паккардом  было  установлено  тайное  наблюдение.  Его  заметили  хвастающим
большими деньгами, которые он зарабатывает, несмотря на попытки помешать его
торговле с Голландией. Была перехвачена его переписка с  немецким  "почтовым
ящиком" в  Голландии.  Хотя  Паккард  не  сообщал  ничего  запрещенного  для
разглашения, в  ответном  письме  ему  рекомендовалось  попытать  счастья  в
прибрежных городах Англии. Паккард был арестован. На первом  же  допросе  он
выразил готовность предать  своих  немецких  хозяев  и  отныне  работать  на
Англию. Выудив  из  потока  лжи,  в  который  вылились  показания  Паккарда,
достаточно полезные для себя  сведения,  английская  контрразведка  передала
голландца  судебным  органам.  Он  был  присужден  к  пожизненным  каторжным
работам, но после войны очутился на свободе и долгое время печатал статьи  о
своих, разумеется, вымышленных подвигах.
     Немцы редко направляли в Англию агентов-женщин, главным  образом  из-за
трудностей, связанных с разработкой правдоподобных легенд, которые позволили
бы им побывать в военное время на Британских островах. Однако и те  немногие
немецкие шпионки, которых все же удавалось забросить в  Англию,  оказывались
неподходящими для предназначенной им роли.
     ...Осенью 1915 г. в Англию прибыла  40-летняя  шведская  подданная  Ева
Бурновиль. Ее предки  были  выходцами  из  Франции,  чем  и  объяснялась  ее
по-французски звучавшая фамилия. Она  была  агентом  немецкой  разведки.  До
этого  Ева  Бурновиль  перепробовала  много  профессий  -   была   актрисой,
гувернанткой в аристократических семьях, медицинской сестрой, а  одно  время
даже секретарем посольства. Она свободно говорила на шести языках.
     Ева Бурновиль приехала в Англию формально для  лечения.  Одна  знакомая
шотландка рекомендовала ее  своим  приятелям,  жившим  в  Хекни,  на  севере
Лондона.  Ева  завязала  связи  с  этой   семьей,   но   своей   неумеренной
любознательностью возбудила подозрение. В частности, шведка  донимала  своих
лондонских  знакомых  расспросами  о  численности  и   расположении   орудий
противовоздушной обороны, о результатах налетов "цеппелинов". Ева  Бурновиль
также просила помочь устроиться  на  работу  в  "шведскую"  секцию  почтовой
цензуры, но никто не решился дать ей рекомендацию.  Часто  меняя  гостиницы,
Ева Бурновиль продолжала свои  расспросы  у  прислуги  и  даже  у  офицеров,
встреченных ею  в  отелях.  Другой  немецкий  шпион,  работавший  английским
цензором, - Зильбер (о нем речь пойдет ниже) со  всякими  предосторожностями
довел до сведения  Евы  Бурновиль,  что  она  таким  путем  лишь  привлекает
внимание английской контрразведки.
     Ева  Бурновиль  посылала  свои  донесения  на   имя   некоей   "госпожи
Фольштрем". Английская цензура быстро  распознала,  что  наряду  с  невинным
"отрытым"  текстом  имелись  строки,  написанные  симпатическими  чернилами.
Разумеется, ни  одно  письмо  -  хотя  сведения,  сообщаемые  в  них,  и  не
представляли особой ценности - не покинуло английских берегов.  После  этого
британская контрразведка занялась поисками адресата. В одном  из  писем  был
указан  обратный  адрес:  Лондон,  отель  на  Берфордской  площади.  В  этой
гостинице проживало более 30 человек. Чтобы установить, кто  именно  из  них
является немецким  агентом,  в  отель  был  направлен  агент  контрразведки.
Представившись артиллерийским офицером,  он  стал  нашептывать  постояльцам,
которые вызвали его подозрение, самые невероятные истории  о  новом  военном
снаряжении. На другой день почтовая цензура задержала письмо в Копенгаген  с
точным пересказом одной такой истории. Контрразведчик знал, кому он  сообщил
эту  басню.  15  ноября  1915  г.  немецкая  шпионка  была  арестована.  Суд
приговорил ее к смертной казни, замененной пожизненной каторгой. В  1922  г.
Еву Бурновиль выслали в Швецию.
     Еще менее ценным агентом оказалась немка Елизавета Вертгейм. Она  вышла
замуж  за  немца,  натурализовавшегося  в  Англии,  и  таким  образом  стала
британской подданной. Разведясь с мужем, Елизавета имела достаточно  средств
для безбедной жизни. Это была грубая болтливая особа, носившая кричаще яркие
костюмы и производившая  отталкивающее  впечатление  своей  вульгарностью  и
нахальством. Однако именно на эту  даму  обратил  внимание  путешествовавший
богатый американец Реджинальд Роланд. Необычная парочка совершала поездки по
стране, тратила много денег и... посылала подозрительные письма в Голландию,
которые и привлекли к Вертгейм и Роланду внимание контрразведки.
     Елизавета приставала к знакомым  офицерам,  стремясь  выудить  сведения
военного характера. Ее вопросы были настолько навязчивыми, что  Скотланд-Ярд
вскоре же был уведомлен о столь настойчивом любопытстве. Елизавета  Вертгейм
и ее спутник были арестованы. Роланд предъявил американский паспорт, который
оказался  фальшивым.  Призванный  для  экспертизы  секретарь   американского
посольства установил, что изображенный на паспорте орел был скопирован очень
неискусно: у царя пернатых были вывернуты лапы и недоставало пера в  хвосте.
Печать на фотографии была другого  химического  состава,  чем  тот,  который
употреблялся  в  американских  учреждениях,   выдававших   паспорта.   После
недолгого запирательства Реджинальд Роланд сознался, что его  действительная
фамилия Георг Бреков и что  он  родом  из  Штеттина.  Почему  Брекова,  сына
фабриканта роялей и  музыканта  по  специальности,  сочли  особо  подходящим
человеком  для  занятия  военным  и  морским  шпионажем,   осталось   тайной
германской разведки. Вероятно, подкупило то  обстоятельство,  что  Бреков  с
1908 г. жил в Америке и отлично владел английским языком. Из Америки  Бреков
был направлен в Антверпен, откуда его после обучения в шпионской школе через
Голландию перебросили в Англию.

       Цензурный бумеранг

     Всемирно известный английский писатель  Сомерсет  Моэм  в  годы  первой
мировой   войны   пополнил   список   представителей   литературного   мира,
сотрудничавших с британской разведкой. В сборнике  рассказов  "Ашенден,  или
Британский агент" (1928  г.),  носивших  явно  автобиографический  характер,
повествуется о том, как Ашендену, представившемуся  в  Швейцарии  работником
британской военной цензуры, удалось расставить ловушку  одному  англичанину,
женатому на немке и ставшему агентом германской  секретной  службы.  Ашенден
ловко предложил ему свою рекомендацию для поступления на службу в английскую
цензуру, немецкий агент не устоял перед соблазном - отправился через Францию
в Англию и был схвачен союзной контрразведкой. Этот  рассказ  не  был  очень
далек от действительности. Во время войны  как  раз  в  английскую  почтовую
цензуру пробрался один из немецких разведчиков,  годами  пересылавший  много
ценной информации в Берлин.
     В большинстве случаев английская контрразведка  успешно  справлялась  с
ловлей немецких шпионов. Но  она  потерпела  полное  поражение,  когда  дело
коснулось наиболее опытного и опасного из них. Скотланд-Ярд всю войну даже и
не подозревал о существовании этого германского разведчика, пробравшегося  в
британскую контрразведку, а точнее  -  в  почтовую  цензуру.  История  этого
агента, П.  Зильбера,  служит  любопытным  примером  использования  шпионами
контрразведывательных органов противника.
     Еще в детстве эмигрировавший из Германии в Южную Америку Зильбер принял
участие в англо-бурской войне 1899-1902 гг. в  качестве  офицера  английской
армии и даже попал на некоторое время в Индию, а позднее перебрался  в  США.
Сам Зильбер утверждал, что только начало мировой войны побудило его  принять
решение стать германским шпионом в Англии. Однако его  действия  обличают  в
нем опытного, бывалого разведчика. Чтобы не получать иностранный паспорт,  в
котором была бы указана его национальность,  Зильбер  перебрался  в  Канаду.
Уезжая оттуда в Англию, Зильбер сохранил свою подлинную фамилию, но объявил,
что родился в канадской провинции Квебек. Сделал он это с целью использовать
сохранившиеся у него бумаги о службе в английской армии. В них была  указана
фамилия Зильбера, но нигде не упоминалась его  национальность.  Помимо  этих
документов Зильберу очень помогли фотографии, на которых он был снят в кругу
английских офицеров  одного  из  гарнизонов  в  Индии.  Именно  они  помогли
преодолеть известные подозрения, которые  вызвал  приехавший  в  Англию  без
паспорта канадец.
     В Лондоне Зильбер сразу же предложил свои услуги военной цензуре. Опять
в ход пошли документы и фотографии. Сыграло свою роль и  то  обстоятельство,
что он работал в органах военной цензуры еще  в  годы  англо-бурской  войны.
Зильбера приняли на работу и предложили  заполнить  весьма  длинные  анкеты.
Несколько недель прошло в напряженном ожидании. Достаточно  было  английской
контрразведке навести справки  в  Канаде  или  в  тех  местах,  где  Зильбер
проходил службу в английской армии, и обман был бы раскрыт.
     Обычно   чиновники   Скотланд-Ярда   тщательно   проверяли    сведения,
сообщавшиеся в анкетах. Но на этот раз хваленая английская секретная  служба
дала осечку.  Зильбера  вызвали  в  Солсбери-хауз  -  огромное  здание,  где
временно размещалась военная цензура. Полковник, принимавший его на  работу,
долгое время служил в  англо-индийской  армии.  Нашлись  общие  знакомые,  и
последние признаки недоверия отпали.  Правда,  английская  контрразведка  не
окончательно прекратила проверку. Через несколько месяцев после  поступления
Зильбера на  службу  рядом  с  его  квартирой  поселилась  молодая  женщина,
довольно ловко завязавшая с ним знакомство. Но шпион уже был настороже.  Она
вскоре исчезла без предупреждения,  а  Зильбер  нашел  свои  вещи  тщательно
просмотренными. Конечно, в них ничего подозрительного  не  было  обнаружено.
Вероятно, у английской контрразведки не  было  никаких  серьезных  оснований
подозревать Зильбера. Настораживала только его немецкая фамилия, она не  раз
побуждала чиновников военной цензуры  устраивать  ему  под  видом  дружеских
разговоров скрытые экзамены. Но разведчик научился выходить сухим из воды.
     Зильберу удавалось извлекать массу  полезных  сведений  из  проходившей
через его руки переписки. Но не меньшее значение имело для немецкой разведки
то, что Зильбер в качестве цензора получил возможность сообщать те адреса  в
нейтральных странах,  которые  привлекали  внимание  англичан.  После  этого
Берлин мог менять  "провалившиеся"  адреса  на  новые,  затрудняя  выявление
немецкой агентуры в Англии.
     Зильбер разработал довольно простую систему доставки своих донесений  в
Германию. Сняв три квартиры в Лондоне, он посылал туда письма в конвертах  с
прозрачным окошком для адреса. В них обычно содержались вырезки из газет,  а
марки были достаточной стоимости для  пересылки  письма  за  границу.  Таким
образом Зильбер приобретал необходимый ему  почтовый  штемпель  на  марки  с
определенной  датой.  На  работе  он  вкладывал  в  конверт  свое  очередное
донесение, писал нейтральный адрес и ставил штамп контролера - письмо теперь
ничем с виду не отличалось от других прошедших военную цензуру.
     Вскоре Зильбер получил повышение  и  был  командирован  в  созданный  в
Ливерпуле отдел военной цензуры, который должен был проверять всю  переписку
с Северной и Южной Америкой. В Ливерпуле Зильбер занял независимое положение
и поэтому мог еще более широко снабжать информацией германскую разведку. Ему
уже в Лондоне не хватало времени на переписывание интересных сведений, и  он
стал  прибегать  к  фотографированию  важных  документов   на   микропленку.
Любопытно, что Зильбер пересылал немецкой разведке в числе других материалов
также донесения... американской шпионки в Англии. Это была ирландка, имевшая
большие связи  в  английских  чиновничьих  кругах.  Цензура  давно  обратила
внимание на письма  "Молли"  (как  она  подписывала  свои  корреспонденции),
снимала с них копии, но не трогала их автора. Вероятно, англичане не считали
опасной утечку  подобной  информации  в  США.  Конечно,  позиция  английской
контрразведки сразу же изменилась  бы,  если  бы  она  знала,  что  копии  с
донесений "Молли" аккуратно доставлялись и в Берлин.
     Работа в Ливерпуле имела для Зильбера одно существенное неудобство: она
отрезала его от связи с европейскими нейтральными  государствами,  поскольку
корреспонденция шла через Лондон.  Поэтому  шпион  довольно  часто  ездил  в
столицу, заходил по-прежнему в здание военной цензуры и во  время  дружеских
разговоров ловко подсовывал свои конверты в  груду  писем,  уже  пропущенных
цензорами.
     Другой  способ  пересылки  информации,  использованный  Зильбером,  был
основан на том, что цензура лишь бегло просматривала  или  вообще  оставляла
без просмотра поток траурных извещений  -  английская  армия  несла  большие
потери на Западном фронте. Техника дела  была  простой.  На  фотографической
бумаге  размером  с  почтовую  открытку  Зильбер  печатал,  но  не  проявлял
шпионские донесения. Потом на этой же бумаге  писалось  извещение  о  смерти
кого-либо, обычно вымышленного. Бумага тщательно  запечатывалась  в  толстый
конверт с траурным ободком и подписывалась каким-либо уменьшительным именем,
подчеркивавшим доверительный,  личный  характер  письма  (допустим,  Полли).
После этого пакет, а также небольшое письмо, в котором  просили  подготовить
"Полли" к трагическому известию, запечатывались еще в один конверт  большого
формата. Цензор обычно вскрывал большой конверт, но не  трогал  внутреннего.
Однако даже если у  цензора  возникли  бы  подозрения  и  он  распечатал  бы
внутренний пакет, фотобумага была бы засвечена и тем  самым  уничтожены  все
следы шпионского донесения.
     Помимо  многих  важных  донесений  политического   характера   Зильберу
удавалось передавать массу чисто военных сведений: о  формировании  воинских
частей, передвижении войск.  Он  переслал  строго  секретное  новое  издание
справочника Ллойда, который был  чрезвычайно  необходим  немецким  подводным
лодкам. Немецкий  шпион  сумел  известить  Берлин  о  постройке  англичанами
судов-ловушек (замаскированных под торговые суда военных кораблей).
     После вступления в войну  США  затруднения  в  пересылке  информации  в
Германию резко возросли. Зильбер попытался отправлять  письма  с  курьерами,
которых присылала  немецкая  разведка,  но  почти  все  они  попали  в  руки
англичан.  Одним  из  удачных  случаев  была  передача   еще   в   1915   г.
корреспонденции с одной немкой, интернированной в начале войны  в  Англии  и
высланной  позднее  в  Германию.  На  пограничной  станции  немецкий  офицер
потребовал от нее сообщить, не везет ли она каких-либо  секретных  известий.
Немка   получила   строгую   инструкцию   передать   сведения    только    в
разведывательное бюро в  Берлине.  Она  ответила  отрицательно.  Это  спасло
Зильбера, так  как  допрашивавший  женщину  офицер  был  в  действительности
английским шпионом.
     Как ни ценна была сама по себе информация Зильбера, он никак не  мог  -
да и не ставил себе такой задачи - помешать  работе  английской  цензуры.  А
между тем ей, как это установил и Зильбер, удалось в годы  войны  не  только
собрать чрезвычайно  важные  материалы,  использованные  для  экономического
давления на нейтральные страны и стягивания петли блокады  вокруг  Германии,
но и решить ряд других задач, в том числе и  борьбы  с  немецким  шпионажем.
Здесь Зильбер мог отводить  только  некоторые  из  ударов.  К  тому  же  его
информация нередко запаздывала из-за медленной доставки в Берлин и от  этого
теряла значительную часть своей ценности.
     Из осторожности Зильбер покупал пленку и фотобумагу в разных магазинах.
Чтобы усыпить недоверие хозяек квартир, он  сознательно  оставлял  на  столе
билеты в театры и на концерты, пытаясь таким образом объяснить  свои  частые
отлучки по вечерам. Один сосед все же его заподозрил, но, когда он сообщил о
своих сомнениях в полицию, его вежливо выпроводили за дверь.
     Несколько раз Зильберу казалось, что он раскрыт, но это неизменно  было
ложной тревогой. Когда разведчик считал, что его вызывают к  начальству  для
разоблачения и ареста, ему сообщали  об  очередном  повышении  в  должности.
Самое сложное было избегнуть регистрации, проводившейся в связи с  введением
воинской повинности. При регистрации требовалась метрика, а Зильбер  не  мог
ни представить таковую, ни получить копию со своей мнимой родины  -  Канады.
Обстановка стала настолько серьезной, что шпион несколько раз хотел покинуть
Англию, но это оказалось еще более трудным делом.  Тем  не  менее  он  сумел
постоянно оттягивать представление документов и благополучно  проработать  в
военной цензуре вплоть до конца войны.
     Как уже упоминалось, в самом  начале  войны  британской  контрразведке,
возглавлявшейся В. Келлом, удалось ликвидировать  немногочисленную  и  плохо
законспирированную германскую шпионскую сеть. Последующие  попытки  засылать
агентов в Англию также, как правило, не  приводили  к  успеху  и  постепенно
совсем  сошли  на  нет.   Однако   если   удавалось   вылавливать   реальных
неприятельских лазутчиков, то, естественно, подобных  успехов  не  удавалось
достигнуть в отношении тысяч шпионов, являвшихся плодом фантазии  романистов
и  ультрапатриотов.  В  годы  войны  известный  нам  Уильям  Леке  и  другие
продолжали раздувать пламя шпиономании.  Газета  "Тайме",  например,  осенью
1914 г. писала: "Немцы, видимо, превратились в расу шпионов". Нередко "охота
за  шпионами"  приобретала  гротескную  форму.  Так,   депутат   английского
парламента Н. Пембертон Биллинг объявил, что  немцы  на  протяжении  20  лет
готовили мощное оружие шантажа - была составлена "черная книга",  содержащая
сведения  о  47   тыс.   гомосексуалистов,   лиц,   подверженных   различным
извращениям, причем многие из них, как указывалось,  занимали  и  продолжают
занимать высшие государственные посты. Одна из походя упомянутых Пембертоном
Биллингом жриц порока, балерина М. Аллен, и режиссер ее спектаклей  Д.  Гейн
возбудили против него дело о клевете. Суд состоялся в мае 1918 г.  Вызванная
по просьбе ответчика  свидетельница,  некая  миссис  Вильерс  Стюарт  (через
несколько месяцев она была осуждена за двоемужие),  пояснила,  что,  как  ей
доподлинно известно, в "черную  книгу"  внесены  бывший  премьер-министр  Г.
Асквит, его супруга, лорд Холдейн  и  даже  верховный  судья  лорд  Дарлинг,
который вел процесс, не говоря уж о главном адвокате истицы Хьюме  Уильямсе.
Пембертон Биллинг был оправдан присяжными и встречен как герой  восторженной
толпой, собравшейся у здания суда...

       "Сигары" и код

     Одной  из   главных   задач,   которые   пыталось   решить   германское
командование, было прекращение снабжения армий Антанты из нейтральных  -  до
весны 1917 г. - Соединенных Штатов  Америки.  Использовались  все  возможные
методы - от газетной кампании против  нарушения  нейтралитета  (американская
пресса быстро ответила контркампанией,  объявляя  поставки  вполне  законной
торговлей) и до предложения разрешить США неограниченный ввоз продовольствия
в Бельгию в обмен на прекращение продажи снаряжения Антанте. Но американские
"филантропы", громко стенавшие по поводу германских жестокостей  в  Бельгии,
сразу же забили отбой, когда им стали навязывать сделку, подрывавшую прибыли
военных  монополий.  Подводные  лодки   также   не   могли   в   это   время
воспрепятствовать  потоку  военных  поставок.  Оставалось  одно  средство  -
диверсии  в  американских  портах.  В  Берлине  надеялись,  что  при  широко
поставленной диверсионной  "работе"  можно  будет  если  не  прекратить,  то
чрезвычайно затруднить переправку через океан американского вооружения.
     В марте 1915  г.  на  норвежский  пароход,  отправлявшийся  из  Осло  в
Нью-Йорк, сел пассажир, по паспорту значившийся швейцарцем Эмилем Гаше.  Под
этим именем скрывался германский морской офицер Франц Ринтелен,  которому  и
была поручена "деликатная" миссия  в  США.  Фамилия  Гаше  была  выбрана  не
случайно. Это была  девичья  фамилия  одной  швейцарки,  вышедшей  замуж  за
немецкого офицера. Она сообщила Ринтелену все необходимые сведения  о  своей
семье, чтобы он мог с успехом сыграть свою роль. Действительно,  швейцарский
коммерсант не вызвал никаких подозрений у английских офицеров, производивших
осмотр нейтральных судов, и благополучно прибыл в Нью-Йорк. Ринтелен  привез
с собой особо секретный шифр, который передал  германскому  военному  атташе
фон   Папену   (впоследствии   германскому    канцлеру    и    гитлеровскому
дипломату-разведчику) и морскому атташе Бой-Эду.
     Ринтелену было нетрудно пустить корни в Нью-Йорке. Ему  оказали  прямое
содействие судовладельцы и  промышленники  -  выходцы  из  Германии.  В  его
распоряжении было также значительное  число  моряков  германского  торгового
флота, которых война застала  в  США  и  которые  были  отрезаны  английской
блокадой от Германии.  С  помощью  некоего  Макса  Вейзера  Ринтелен  быстро
основал торговый дом "Э. В. Гиббонс  и  К<sup>o</sup>".  Под  прикрытием  вывески  этой
экспортно-импортной конторы он и начал действовать. Немец-химик доктор  Шеле
предложил его вниманию свое новое изобретение. Это была свинцовая  трубка  с
медным диском посередине. Обе части трубки, разделенные диском,  наполнялись
пикриновой  и  серной  кислотами,  которые  при  соединении  воспламенялись.
Регулируя толщину медного диска  -  только  после  того  как  он  разъедался
кислотами, происходило воспламенение, - можно было заранее рассчитать момент
начала пожара. С помощью знакомых моряков Ринтелен стал закладывать "сигары"
из свинца в корабли, перевозившие военное снаряжение. "Сигары",  сгорая,  не
оставляли следов, и долгое время трудно было определить причины участившихся
пожаров на американских грузовых судах, шедших в Европу.
     Ринтелен уведомил своих начальников, что, по сведениям его американской
агентуры, англичане раскрыли немецкий код. Однако в Берлине не  вняли  этому
предупреждению  и   продолжали   использовать   прежний   шифр.   Английские
контрразведчики могли теперь  без  труда  читать  все  немецкие  телеграммы.
Наиболее драматичным эпизодом, связанным с этим, была расшифровка телеграммы
германского министра  иностранных  дел  Циммермана  немецкому  посланнику  в
Мексике. В ней ему предписывалось обратиться к  мексиканскому  президенту  с
предложением вступить на стороне Германии в  войну  против  США  и  побудить
Японию изменить Антанте, перейдя  на  сторону  держав  Тройственного  союза.
Трудно представить себе более абсурдное предложение в конкретной  обстановке
тех лет. Еще более нелепым было посылать  подобное  предложение  телеграфом,
пусть  в  зашифрованном  виде.  Американский   президент   Вильсон   и   его
правительство первоначально  даже  не  поверили  в  подлинность  телеграммы,
которую им переслал из Лондона американский посол У. X.  Пейдж.  Телеграмма,
однако,   шла   через   Вашингтон:   немецкий   посол   в   США    Бернсторф
протелеграфировал ее текст посланнику в Мексике фон  Экхардту.  На  почте  в
Вашингтоне сохранилась копия этого документа. Английские  дешифровалыцики  в
присутствии американского  посла  прочли  текст,  пересланный  в  Лондон  из
Вашингтона. К тому же английская разведка  вскоре  расшифровала  и  передала
американскому правительству ряд других инструкций из Берлина, развивавших  и
уточнявших депешу министра. Сомнений больше быть не могло!
     Конечно, не телеграмма в Мексику определила решение  Вильсона  объявить
войну Германии, как это утверждают многие буржуазные историки и дипломаты. К
участию  в  первой  мировой  войне  американский  империализм   влекли   его
собственные широкие захватнические планы. Однако  для  оправдания  в  глазах
общественного мнения вступления США в войну  неловкость  Циммермана  сыграла
немалую роль.
     Существовали (помимо явно вымышленных) три версии того,  каким  образом
английская разведка добыла германский дипломатический код. Немцы утверждали,
что этот код передал англичанам молодой австрийский  радиоинженер  Александр
Сцек. Он имел доступ в помещение  для  радиопередач  в  Брюсселе.  Из  этого
помещения, находившегося в доме немецкого генерал-губернатора,  отправлялись
правительственные радиограммы немецким дипломатам за  границей.  Мать  Сцека
была англичанкой. По немецкой версии, Сцек, которому  была  обещана  крупная
сумма денег, бежал в Англию с шифром. Все следы Сцека были  потеряны.  После
войны  его  отец  пытался  производить  розыски,  но   английская   разведка
категорически отказалась сообщить какие-либо сведения, могущие пролить  свет
на судьбу Сцека. Возможно, его "убрали"  с  целью  гарантировать  сохранение
тайны: слишком многое зависело от  того,  чтобы  к  немцам  не  проникло  ни
малейшей вести, которая  заставила  бы  их  заподозрить  истину  {Английский
разведчик Г. Ландау утверждал, что Сцек был схвачен немцами  на  голландской
границе и расстрелян  как  дезертир.  Сопровождавший  его  английский  агент
добрался до Голландии с копией кода, которую снял Сцек.}.
     У. Черчилль в книге "Мировой кризис"  излагает  официальную  британскую
версию. Согласно  ей,  книги  шифров  были  извлечены  русскими  водолазами,
обследовавшими германский крейсер "Магдебург", который 25  августа  1914  г.
потерпел крушение в Балтийском море. Наткнувшись на подводные камни, крейсер
под обстрелом русских кораблей не сумел сняться с мели и был затоплен  своей
командой. Книги шифров  лежали  за  пазухой  у  одного  погибшего  немецкого
унтер-офицера, тщетно пытавшегося спастись во время катастрофы.
     Русское командование приняло все меры, чтобы немцы не узнали  о  ценной
добыче, извлеченной  из  моря.  Водолазам,  обследовавшим  "Магдебург",  был
объявлен выговор за нерадивую работу. О том, что  шифры  оказались  в  руках
русских, не догадались даже капитан "Магдебурга" и часть команды,  взятые  в
плен. Получив сообщение об этом  от  русского  морского  атташе,  британское
адмиралтейство немедленно послало за шифрами в Архангельск военный  корабль.
В октябре они были доставлены в Лондон. Правда, код являлся  лишь  одним  из
средств, использовавшихся для сохранения тайны радиопередач.  Тем  не  менее
английским  экспертам  в  начале  ноября  1914  г.  уже   удалось   добиться
расшифровки радиограмм, посылавшихся  германским  правительством  и  военным
командованием.
     Наконец,  английский  разведчик  Э.  Вудхолл  сообщает  третью  версию,
утверждая, что был лично знаком с  лицом,  доставшим  код.  Это  был  солдат
французского Иностранного легиона, которого Вудхолл условно называет Смитом.
В конце 1915 г.  Смит,  который  свободно  владел  французским,  немецким  и
фламандским языками, перешел на работу в разведку. Его послали в бельгийскую
столицу с заданием добыть  немецкий  шифр.  Спустившись  с  парашютом  около
Брюсселя,  Смит  в  одежде  бельгийского  крестьянина   сумел   благополучно
пробраться в город и связаться с несколькими бельгийцами,  готовыми  оказать
ему помощь. Особо  важную  роль  сыграла  бельгийская  девушка  Ивонна.  Она
работала  в  кафе,  которое  часто  посещал  влюбленный   в   нее   немецкий
унтер-офицер. Немец  работал  на  радиостанции  оператором.  Ивонна  убедила
своего поклонника, что она и ее брат (т. е. Смит) - большие  любители  тогда
еще малораспространенного радио. Унтер-офицер  охотно  согласился  учить  их
радиоделу   и,   отвечая   на   заранее   подготовленные   Смитом   вопросы,
бессознательно выдал все главные элементы кода. После уроков Смит в  течение
нескольких недель тщательно записывал полученные сведения.  Потом  разведчик
переоделся в немецкую форму,  которую  достали  его  бельгийские  друзья,  и
благополучно пересек линию фронта.
     Сразу же после его ухода немцы ворвались в кафе,  где  служила  Ивонна.
Оказывается, немецкая контрразведка давно  уже  следила  за  подозрительными
визитами молодого радиста. Однако Ивонна, сообразив, что немец не  разъяснил
(да и не мог разъяснить) смысла их радиоуроков, призналась лишь в  том,  что
укрывала Смита, которого выдала за немецкого дезертира. Ивонну приговорили к
длительному тюремному заключению, а ее  подругу,  также  активно  помогавшую
Смиту, - на более короткий срок.
     Эти версии не обязательно противоречат друг другу, поскольку  шифр  мог
быть одновременно получен различными путями {Еще один немецкий код нашли  на
дирижабле,  потерпевшем  аварию  после  налета  на  Англию.  "Цеппелин"  был
окончательно сбит над французской территорией.  Находившиеся  неподалеку  от
места падения американские офицеры успели растащить драгоценные книги, их  с
трудом удалось отнять у любителей сувениров.  Англичане  даже  завели  после
этого специальную эскадрилью самолетов, готовых  ринуться  к  месту  падения
"цеппелинов". Ей удалось добыть еще одну полусгоревшую  шифровальную  книгу.
Такая же морская служба занималась поисками кодов  на  затонувших  подводных
лодках.}. Однако покров секретности, которым продолжают окутывать это  дело,
заставляет предположить, что, быть может, подлинная история  похищения  кода
так и  останется  неизвестной.  Важнее,  конечно,  что  английской  разведке
удалось не только овладеть немецкими шифрами, но и  посылать  телеграммы  от
имени германского командования. Одна из таких телеграмм  привела  к  крупной
английской победе на море.
     Английское адмиралтейство  было  очень  озабочено  действиями  немецкой
эскадры под командованием адмирала Шпее, крейсировавшей осенью 1914 г. около
Южной Америки и являвшейся серьезной угрозой для судоходства стран  Антанты.
В составе эскадры находились крейсеры "Шарнхорст" и "Гнейзенау", вооруженные
дальнобойными орудиями. Чтобы добиться успеха в бою против  них,  необходимо
было выделить по  крайней  мере  два  новейших  линкора  с  крупнокалиберной
артиллерией. С этой целью по указанию начальника английской морской разведки
адмирала Холла на английских верфях за несколько  недель  были  построены...
два деревянных макета линейных  кораблей  "Инвинсебл"  и  "Инфлексебл".  Эти
макеты были отбуксированы из Англии в  Эгейское  море,  где  находились  оба
дредноута, чтобы воспрепятствовать прорыву германского крейсера  "Гебен"  из
Дарданелл  в  австрийскую  военно-морскую  базу  Пола.  Под  покровом   ночи
снявшиеся  с  якоря  линкоры  были  заменены  макетами.  Они  находились  на
достаточном расстоянии от  берега  и  были  окружены  миноносцами,  а  также
другими  военными  кораблями,  которые  не  подпускали  к  ним   любопытных.
Многочисленные немецкие и австрийские агенты  так  и  не  заметили  подмены.
Таким  образом  два  мощных  линейных  корабля  втайне  от  немцев  покинули
Средиземное море и отправились на охоту за эскадрой Шпее. Оставалось одно  -
заранее  узнать,  где  будет  находиться  германская  эскадра  в  какой-либо
определенный день.
     1 ноября 1914 г. корабли Шпее уничтожили в  морском  бою  более  слабую
английскую эскадру адмирала Кредока и после этого прибыли в  чилийский  порт
Вальпараисо. Здесь Шпее застала телеграмма из  Берлина,  предписывавшая  ему
идти к Фолклендским островам, чтобы разрушить находившуюся там радиостанцию.
Однако  приказ  ему  послало  не  германское  командование.  Ее  отправил  с
берлинского телеграфа  английский  агент.  Он  сумел  раздобыть  бланки,  на
которые сам поставил похищенные им печати экспедиции морского министерства и
цензурного  отдела.  Снабженная  этими  печатями  депеша  была  без   всяких
подозрений принята на телеграфе и отправлена по назначению. 7  декабря  1914
г., выполняя приказ, Шпее явился на место, указанное ему в  действительности
английской разведкой. А на другое утро более дальнобойные орудия  английских
линкоров покончили  с  немецкими  крейсерами,  причинившими  столько  хлопот
британскому адмиралтейству.
     О  приобретении  англичанами  немецких  шифров  стало  известно  спустя
несколько лет после окончания первой мировой войны. Значительно позднее, уже
в  наши  дни,  всплыл  и  еще  один  интересный  факт.  Англичанам   удалось
воспользоваться тем, что один из их  шифров  тоже  попал  в  руки  врага.  В
отличие от немцев, англичане вскоре узнали о своей потере. Речь шла о  коде,
которым передавались сообщения о разминировании минных полей,  установленных
немецкими подводными лодками. Одна из немецких лодок поставила много  мин  у
входа в порт  Уотер-форд  (в  Ирландии).  Английская  контрразведка  послала
известным немцам кодом сообщение,  что  эти  мины  выловлены.  Лодка  вскоре
явилась, чтобы поставить новые, - и подорвалась на одной из установленных  в
прошлый раз.
     Однако еще большее значение имела - также ставшая сравнительно  недавно
известной - передача английскими контрразведчиками немцам  подложного  кода,
якобы употреблявшегося для шифровки особо важных и срочных  сообщений.  Было
решено  всучить  код  немцам  и  время  от  времени  передавать   по   радио
зашифрованные этим кодом различные приказы.  Капитаны  английских  кораблей,
естественно, не  могли  читать  эти  приказы,  поскольку  не  были  снабжены
фальшивым кодом, предназначавшимся только для немецкого командования.
     Расчет был  простой,  но  возникла  совсем  не  простая  задача  -  так
"подбросить" немцам код, чтобы у них не возникло ни малейшего сомнения в его
подлинности.
     В  голландском  городе  Роттердаме  имелся  отель,  в   котором   часто
останавливались  англичане  и  который  поэтому  находился  под  пристальным
наблюдением германских разведчиков. Английской контрразведке было  известно,
что портье состоял на службе у немцев. Если из Англии  прибывал  кто-то,  по
мнению  портье,  заслуживавший  внимания  германских  разведчиков,  в  отель
назавтра приезжала белокурая дама  и  снимала  номер,  расположенный  обычно
неподалеку от комнаты  нового  постояльца.  Эта  блондинка  была  давно  уже
"раскрыта" англичанами. Она была  замужем  за  бельгийцем.  Позднее  шпионку
расстреляли французы. В Лондоне довольно высоко оценивали ее  способности  и
решили обернуть их против ее нанимателей.
     На  главную  роль  был  приглашен  Гай  Локок,   впоследствии   крупный
предприниматель, а в то время секретарь одного из членов  парламента.  Локок
до этого несколько лет служил в Форин оффисе - министерстве иностранных  дел
- и был хорошо знаком с манерами, которые иностранцы считали  типичными  для
поведения  британских  дипломатов.  Роль,  порученная  ему,  впрочем,   была
несложна.
     22 мая 1915 г. после полудня в Роттердам  прибыло  какое-то  британское
официальное лицо со специальным служебным  паспортом.  Англичанин  явно  был
особо доверенным дипломатическим курьером.  В  числе  его  вещей  находилась
дорожная сумка, очевидно, предназначенная для перевозки официальных бумаг, с
которой он никогда не расставался. Добавим - хотя это заранее не могли знать
люди, внимательно присматривавшиеся к гостю из Лондона, - что в сумке лежала
копия нового сверхсекретного кода.
     22 мая было избрано отнюдь не случайно. Это была суббота, и  британское
консульство,  куда  явно  направлялся  англичанин,  было  уже   закрыто   до
понедельника. А может быть, и до вторника,  так  как  понедельник,  24  мая,
приходился на церковный праздник - Духов день, который было  принято  строго
соблюдать в Англии. Итак, сумка в течение полутора, а то и двух с  половиной
дней должна была оставаться в номере у приезжего!
     Локок, устроившись в помещении на втором этаже, запер  его  на  ключ  и
вышел в сад. Оттуда было легко установить, что окно его номера было  третьим
с краю. Рядом находилась набережная, откуда  также  можно  было  видеть  это
окно. На набережной были  навалены  какие-то  бочки.  Локок  быстро  отыскал
место, где, спрятавшись, имел возможность  наблюдать  за  окном.  Пора  было
возвращаться в номер. А там  надо  было  лишь  оставить  дорожную  сумку  на
вешалке, где висела одежда. Этим дела, которые предстояло Лококу  сделать  в
субботу, были закончены.
     В воскресенье после полудня в отель приехала белокурая дама. Она совсем
не обратила внимания на англичанина, который, удобно раскинувшись в  кресле,
читал в вестибюле свежую  газету  и  также  совершенно  не  выказал  никаких
признаков любопытства в отношении прибывшей.
     Англичанин явно скучал, не зная, куда  девать  время  в  чужом  городе.
Портье счел своей обязанностью прийти на помощь  постояльцу.  Не  скучно  ли
ему?  Конечно  да,  последовал  ответ.  Тогда  портье  доверительно  сообщил
приезжему место, где можно хорошо скоротать вечер, и подробно рассказал, как
добраться до этого приятного заведения. Гость поспешил  последовать  доброму
совету. Он быстро поднялся в номер и через несколько минут  уже  выходил  из
отеля. Британский дипломат так торопился, что забыл захватить с собой сумку,
которая осталась висеть на вешалке в его комнате.
     Англичанин, правда, не добрался до места, указанного ему портье.
     Свернув за угол, Локок сделал крюк и вернулся к  бочкам  на  набережной
около отеля. (Интересно отметить, что немцы так и не  попытались  проверить,
был ли английский курьер в том заведении, куда его направил портье.)
     Блондинка и ее друзья не теряли  времени.  Через  полчаса  после  ухода
Локока  в  его  номере  загорелся  свет,  в  окне  замелькали  тени.  Вскоре
электричество было выключено: немцы нашли то, что искали,  -  книгу  шифров.
Возникал вопрос:  неужели  блондинка  просто  украдет  книгу?  Это  была  бы
топорная работа, совершенно обесценивавшая захваченную добычу. Ведь  в  этом
случае англичане немедленно узнали бы о похищении кода и сразу же приняли бы
меры к его замене. Немецкая разведчица должна была прикинуть, что английский
курьер пробудет вне отеля по крайней мере  часа  три  -  времени  более  чем
достаточно для того, чтобы сделать фотокопии всех страниц шифровальной книги
и вернуть ее на прежнее место. Лококу  оставалось  дожидаться,  пока  в  его
комнате снова загорится лампочка.
     Он прождал до часу ночи и был вознагражден за свое терпение.  Свет  был
зажжен на минуту-две. Итак, сумка водружена на  место.  В  половине  второго
"вдрызг пьяный" дипломат вломился в вестибюль отеля. Он попытался  объяснить
любезному портье, насколько хорошо провел время, однако язык повиновался ему
с трудом. Еще более сложной задачей  оказалось  подняться  на  второй  этаж.
Добрый портье, разумеется, помог и  здесь  сильно  подвыпившему  гостю.  Все
стороны остались крайне довольны друг другом. Через год  тот  же  Локок  был
послан с "дополнениями" к секретному коду, призванными убедить  немцев,  что
англичане и не подозревают о раскрытии этого шифра неприятелем. На этот  раз
Лококу удалось спустить фальшивые дополнения к фальшивому  коду  за  круглую
сумму - 500 ф. ст. Вряд ли они могли стоить больше.
     С помощью своего подложного кода английской контрразведке случалось  не
раз одурачивать немецкое командование. Так, например,  в  сентябре  1916  г.
этим кодом  был  послан  "приказ"  ряду  английских  кораблей,  из  которого
явствовало, что они вскоре должны будут  участвовать  в  каких-то  десантных
операциях. Одновременно  нескольким  опытным  агентам  разведки,  занимавшим
различные дипломатические и другие  посты  и  часто  бывавшим  в  лондонских
салонах, было поручено "проболтаться" о  подготовке  к  высадке  английского
десанта в Германии. В середине сентября 1916  г.  неожиданно  на  день  было
прервано сообщение Англии с нейтральной Голландией. Перед этим почта как раз
успела доставить по обычным адресам дюжину номеров английской газеты "Дей-ли
мейл" за 12 сентября. Надо сказать, что в числе  постоянных  подписчиков  на
английскую прессу  находились  агенты  германской  разведки.  Они  сразу  же
обратили внимание на одно обстоятельство - в этом номере "Дейли мейл" черной
краской был вымаран один абзац. Очевидно, в нем сообщалось что-то, вызвавшее
недовольство английской военной  цензуры,  но  что  именно?  Определить  это
оказалось несложным, даже не  прибегая  к  услугам  химической  лаборатории,
специализировавшейся  на  прочтении  подобных  текстов.  Англичане,  видимо,
спохватились только в самую последнюю минуту - добрая  половина  экземпляров
"Дейли мейл", проникших в Голландию, не побывала в руках  цензора.  А  абзац
представлял  собой  следующую  небольшую  корреспонденцию  из  Юго-Восточной
Англии:
     "На восточном побережье  все  готово.  Крупные  военные  приготовления.
Плоскодонные суда. От нашего специального корреспондента Г. У. Уилсона. База
на восточном побережье, понедельник.
     Все указывает здесь на приближение важных событий. Я  сегодня  закончил
поездку по восточным и юго-восточным графствам и  могу  сказать,  что  около
побережья сконцентрированы очень крупные силы. По сути  дела,  приготовления
проведены в таких размерах, что общественность вправе  ожидать  нечто  более
радостное, чем просто защита побережья. Командующий южной  группой  армии  в
последние   несколько   дней   многократно   посещал   войска.   Большинству
подразделений  выдано  новое  снаряжение.  Кое-кто  ворчит,  строится  много
предположений, все отпуска неожиданно отменены. Я  был  поражен  количеством
больших плоскодонных судов в ряде  гаваней,  но  осторожность  помешала  мне
задавать вопросы. Харидж и Дувр сейчас неподходящие места для корреспондента
с пытливым умом".
     В Берлине, куда спешно была передана по телеграфу эта газетная заметка,
сочли, что им уже давно известно предназначение  собранной  эскадры.  О  нем
говорилось в перехваченных английских шифрованных телеграммах, которые  были
прочтены с помощью похищенного немцами британского кода. Тогда еще  не  было
воздушной разведки, быстро  проверить  сведения  о  концентрации  английских
судов оказалось невозможным, но и имевшихся доказательств хватило для  того,
чтобы германское командование стало спешно оттягивать с фронта  резервы  для
отражения английской атаки.
     Одновременно с усилиями, прилагавшимися для  дезинформации  противника,
глава военно-морской разведки Р. Холл тщательно оберегал тайну "помещения  э
40" в старом здании адмиралтейства, где производилась  расшифровка  немецких
телеграмм. Входить в "помещение э 40" могли только очень немногие, тщательно
проверенные люди. Лишь после подписания перемирия, в ноябре 1918 г., адмирал
Холл разрешил уборщицам проникнуть наконец в заветную комнату и  впервые  за
четыре года войны убрать накопившуюся там пыль...

       Без церемоний

     Империалистические   державы   и   их   разведывательные   службы    не
останавливаются ни перед какими преступлениями, с  бесцеремонностью  попирая
права и интересы народов других стран.
     Ожесточенная схватка развертывались между разведками в  колониальных  и
зависимых странах.
     В  нашем  повествовании   мы   не   будем   подробно   рассказывать   о
небезызвестном английском полковнике Лоуренсе - о нем и так написано слишком
много.  Он  действовал  сначала  как   разведчик,   нередко   пробираясь   в
расположение турецкой армии.  Лоуренс  настолько  ловко  изображал  местного
жителя, что один раз турки едва не расстреляли его как араба - дезертира  из
своей армии. Однако главная роль Лоуренса заключалась  в  умелом  сговоре  с
арабскими шейхами и установлении с их помощью контроля  над  освободительным
движением арабов против турецкого господства. Разумеется, обещания,  которые
щедро раздавал Лоуренс, были после окончания первой мировой войны  отброшены
в сторону, и большинство населенных арабами территорий,  которые  отошли  от
Турции, было поделено между английскими и французскими империалистами.
     Активную диверсионную деятельность в Иране проводил  германский  консул
Карл Васмус, снабженный большими денежными средствами. Его  главной  задачей
было возбуждать возмущение  племен  Южного  Ирана  против  высадившихся  там
английских войск. Задача была не столь трудной, так как в  Иране  ненавидели
британских колонизаторов. Чтобы продемонстрировать союз  Германии  и  Ирана,
Васмус даже женился на дочери влиятельного вождя одного из племен. Во  время
свадьбы, сыгранной на средства секретной службы, помощники Васмуса  тут  же,
на обильном пиршестве, отбирали и  нанимали  новых  агентов.  Васмус  создал
широкую шпионскую сеть и  причинял  столько  неприятностей  англичанам,  что
британское командование объявило о  награде  в  3  тыс.  ф.  ст.  тому,  кто
доставит им консула живым или мертвым. Потом эта сумма была увеличена до  14
тыс. ф. ст.
     Васмус пытался  укрепить  свои  позиции,  распространяя  фантастические
сведения о немецких успехах - о занятии Лондона и казни  английского  короля
Георга V. Но скоро ложность этих известий  стала  ясной  даже  в  отдаленных
уголках  Ирана.  К  тому  же  у  Васмуса,  отрезанного  от  Германии,  стали
истощаться денежные средства  и  ему  было  уже  нечем  подкупать  племенных
вождей. Тем не менее Васмусу удалось удержаться вплоть до  окончания  войны,
после чего он поспешил скрыться от своих разъяренных  приверженцев,  которые
поняли,  что  немец  не  в  состоянии  выполнить  свои  заманчивые   посулы.
Сторонники Васмуса уверяли впоследствии, что не выдали  его  только  потому,
что предложенная англичанами награда  была  слишком  велика  и  нельзя  было
поверить, что ее заплатят за поимку одного человека!
     Между прочим, Васмус, помимо своей воли, помог англичанам овладеть  еще
одной  немецкой  книгой,  содержавшей  дипломатический  код.  Он   собирался
взорвать  английский  нефтепровод  у  Абадана.  Британская  разведка  сумела
заранее получить  сведения  об  этом  плане  ловкого  немецкого  консула,  и
английские  войска  неожиданно  атаковали  расположившийся  на  отдых  отряд
Васмуса. Немец, поднятый со сна, в пижаме вскочил на коня и ускакал.  Однако
у него не было времени прихватить с собой багаж. А среди английских офицеров
не оказалось достаточно толкового  человека,  чтобы  понять  значение  своих
трофеев. Имущество, принадлежавшее Васмусу, было  переправлено  в  Лондон  и
свалено в подвал министерства по  делам  Индии.  Лишь  позднее  в  случайном
разговоре с офицером, прибывшим из Ирана, адмирал  Холл  узнал  о  том,  что
захвачены вещи Васмуса. Он  приказал  их  доставить  к  себе.  Среди  них  и
оказалась немецкая шифровальная книга. Немцы  использовали  ее  для  посылки
донесений по линиям Берлин - Константинополь и Берлин - Мадрид (а  оттуда  в
Северную и Южную Америку). Она существенно помогла в расшифровке скопившейся
в  "помещении  э  40"  английского  морского  министерства  массы   немецких
секретных телеграмм.
     ...Перенесемся теперь в Восточную Африку, где Англия имела, так же  как
в Иране, огромное превосходство в силах над своим противником. Тем не  менее
на протяжении нескольких лет  английские  войска  никак  не  могли  добиться
успеха в борьбе против отряда немецкого полковника  Форбека,  хотя  тот  был
совершенно отрезан от Германии. У Форбека, правда,  имелся  про  запас  один
"цеппелин", который был укрыт за речной плотиной. Английская разведка сумела
установить  местонахождение  летательного   аппарата.   6   июля   1915   г.
подкравшийся к плотине монитор "Северн" артиллерийскими залпами  с  близкого
расстояния уничтожил дирижабль. Форбек,  поддерживавший  по  радио  связь  с
Берлином, настойчиво просил выслать боеприпасы и медикаменты, чтобы  он  мог
продолжать свою полупартизанскую войну, которая сковывала в Восточной Африке
300 тыс. солдат Антанты. Англичане регулярно перехватывали и  расшифровывали
радиограммы, которыми обменивались Форбек и его  начальство  в  Берлине.  Но
было мало шансов  уничтожить  "цеппелин",  который  немцы  могли  послать  в
Восточную Африку с грузом военного снаряжения.
     Союзный агент в Болгарии сообщил засланному в Вену английскому  офицеру
Мортимеру (его сбросили в штатской одежде  с  парашютом  в  тыл  австрийских
войск), что немцы частями перевезли и собирают в Болгарии "суперцеппелин". С
помощью этого агента, бывшего влиятельным лицом,  Мортимер  без  затруднений
уехал в Швейцарию и доставил полученные сведения в Лондон.
     16 ноября 1917 г. "цеппелин" вылетел из Болгарии  в  Восточную  Африку,
имея  на  борту  50  пулеметов,  винтовки,  патроны,  медикаменты  и  другое
снаряжение. Достигнув германской колонии  в  Восточной  Африке,  "цеппелин",
однако,  не  получил  условленного  сигнала  с  земли  о  посадке.  Напрасно
дирижабль часами кружил над районом, где предполагалось  нахождение  Форбека
(немецкий полковник в это время  совершал  рейд  в  португальскую  Восточную
Африку). Тем временем из Берлина сообщили, что Форбек окружен и  "цеппелину"
следует вернуться домой. Он благополучно совершил  трудный  обратный  полет.
Лишь позднее вроде бы выяснилось,  что  телеграмма  из  Берлина,  полученная
командиром "цеппелина",  была  следствием  переданной  по  радио  депеши  от
Форбека. Точнее, так думали в  германской  столице.  В  действительности  же
шифрованная радиодепеша в Берлин была послана английской разведкой, знакомой
и с тогдашним местонахождением Форбека, и с кодом, который использовался  им
в переговорах с германским командованием.
     Британская  разведка  добилась  существенных  результатов  в  раскрытии
вражеских шифров и дезинформации неприятеля,  причем  успехи  в  обеих  этих
областях тайной войны были тесно связаны между  собой.  В  1917  г.  методы,
оправдавшие себя в борьбе против Германии,  британское  командование  решило
использовать и на Ближнем  Востоке,  где  турецкие  войска  под  фактической
командой немецких офицеров отбивали попытки английской армии  вторгнуться  с
территории Египта в Палестину. Несколько  наступлений  англичан  в  марте  и
апреле 1917 г. на  город  Газу  окончились  безрезультатно.  Линия  турецких
окопов простиралась на 30 миль от прибрежной Газы до Беэр-Шевы  на  востоке.
Укрепления  около  Газы  были  значительно  более  сильными,  чем  в  районе
Беэр-Шевы, но там вокруг лежала  пустыня,  не  было  дорог,  и  доставка  на
верблюдах снаряжения, продовольствия и, главное, воды для людей  и  животных
представляла собой труднейшую задачу. Колодцы были в  Беэр-Шеве,  и  поэтому
овладение  этим  городком  было  необходимым  условием   для   развертывания
дальнейшего наступления. Перед новым командующим английской армией генералом
Э. Алленби встала дилемма - либо фронтальный штурм Газы  (он  потребовал  бы
очень крупных жертв без всякой к тому же гарантии успеха), либо атака  более
слабых укреплений Беэр-Шевы. Однако  и  здесь  необходимо  было  действовать
внезапно, иначе турки, имевшие хорошие дороги позади своих  позиций,  успели
бы  быстро  подбросить  подкрепления.  Но  как  было   сохранить   в   тайне
передвижение десятков тысяч верблюдов с водой, вздымавших целые тучи  песка?
Турецкие военачальники и германский командующий  генерал  фон  Кресс  должны
были  не  поверить  собственным  глазам.  Как  же  было  добиться  подобного
ослепления?
     Вдобавок нельзя было сбрасывать со счетов и немецкую разведку,  которая
могла похвастать рядом удачных операций. Капитан Прейссер, например, выдавая
себя за араба, трижды проникал в британский штаб в Каире,  собирая  сведения
от германских и турецких разведчиков-резидентов. А майор  Франке  в  мундире
офицера  английского  генерального  штаба   изъездил   позиции   британского
палестинского фронта и однажды даже произвел  смотр  артиллерийского  полка.
Франке выдавал себя то за одного, то  за  другого  из  английских  офицеров,
которых потом арестовывали для выяснения личности при выполнении ими  важных
и срочных поручений.
     Англичане  пустили  в  ход  искусную  дезинформацию.  Так,  с   помощью
различных  уловок  турок  ознакомили  с  британским  шифром,  которым  стали
передавать ложные  сообщения.  Принимались  меры,  чтобы  усыпить  возможные
подозрения: радисты посылали  в  эфир  наряду  со  служебной  информацией  и
известия личного характера. Воинские части,  особенно  кавалерийский  корпус
пустыни, действовали будто бы на основе приказов, полученных таким кодом  по
радио. Это имело, кроме всего  прочего,  и  то  преимущество,  что  действия
английских патрулей,  которые  могли  вызвать  настороженность  у  турецкого
командования,  получали  благовидное  объяснение   -   шифрованные   приказы
предписывали вести только  разведку  намерений  неприятеля,  а  не  собирать
сведения для какой-то крупной операции.
     После  того  как  почва  была  подготовлена,  последовал  новый   трюк,
призванный окончательно убедить германо-турецкое командование в правильности
имевшихся у него данных о планах генерала Алленби.  Было  решено  подбросить
туркам офицерскую сумку. Прием этот не отличался новизной, и  поэтому  нужно
было, чтобы турки овладели сумкой в  условиях,  исключавших  подозрения.  Ее
содержимое должно было рассеять сомнения,  даже  если  бы  они  и  возникли.
Поэтому прежде всего в сумку вложили 20 ф. ст. - расчет строился на том, что
привычные  к  коррупции  и   взяточничеству   оттоманские   офицеры   сочтут
невозможным, чтобы кто-нибудь сам добровольно и без видимой нужды  расстался
с деньгами. Эти деньги были вложены в записную  книжку  армейского  образца,
которая, как явствовало из сделанных в ней заметок, принадлежала английскому
офицеру из ставки Алленби. Вдобавок взяли книжку, включавшую много подлинных
записей. Они содержали небезынтересные для турецкого командования  сведения,
которые, однако, нельзя было сразу использовать. Последние же заметки должны
были ввести в заблуждение вражеских генералов.  Кроме  того,  в  сумку  было
вложено письмо, датированное б сентября и исходившее  будто  бы  от  офицера
полка, дислоцированного на английском правом  фланге,  против  Беэр-Шевы.  В
письме говорилось о совещании в штабе Алленби, на котором было решено начать
операцию не раньше конца ноября.  Автор  письма  очень  критически  оценивал
решение о наступлении, когда можно ожидать сильных дождей, и  добавлял,  что
пока даже для офицерской столовой воду доставляют только на одном  верблюде.
Трудно было найти  лучшее  подтверждение  тому,  что  транспорт,  снабжавший
войска правого фланга, был совершенно недостаточным  для  подготовки  боевых
действий значительного масштаба. В письме, как бы между прочим,  упоминалось
и о неразумности плана снова  атаковать  мощные  укрепления  Газы.  Вся  эта
подложная информация перемешивалась для большего правдоподобия с  рассказами
о различных бытовых мелочах из жизни  мнимого  автора  письма.  Более  того,
сумка заключала и другие материалы, которые должны были еще  больше  усилить
впечатление подлинности, например письмо из Лондона  (с  настоящим  обратным
адресом), в котором любящая жена извещала мужа о том, что у них родился сын,
названный Ричардом. Это нежное послание, помятое, как будто от многократного
чтения,  заняло  место  в  бумажнике  рядом  с  письмом  о  переносе   срока
наступления. В сумке находился также приказ по армии, в котором  офицерам  и
унтер-офицерам ряда соединений предписывалось ознакомиться с отрытой  линией
окопов, являвшейся точной копией турецких оборонительных сооружений в районе
Газы. Еще одной убедительной деталью была копия телеграммы из штаба  Алленби
- приказа произвести  рекогносцировку,  чтобы  убедиться,  действительно  ли
природные условия делают невозможным обход  турецкого  левого  фланга  около
Беэр-Шевы. Наконец, в сумке было несколько черновых  шифрованных  заметок  -
они не  содержали  прямой  дезинформации  и  должны  были  позволить  туркам
прочесть другие материалы, часть из которых была зашифрована.
     После этого оставалось только добавить к содержимому  сумки  офицерский
завтрак. Ловкий офицер разведки сознательно наткнулся на турецкий патруль  и
обстрелял  его.  Началось  преследование  дерзкого  англичанина.   Разведчик
ослабил лямки, которыми были привязаны к седлу сумка, полевой  бинокль  и  -
большая ценность в пустыне - фляга с водой.  Инсценируя  картину  поспешного
бегства, он бросил также винтовку, которую смазал кровью своей лошади, легко
поранившейся о скалу. Сам англичанин пошатывался в седле, как будто  задетый
вражеской пулей. После  возвращения  разведчика  в  английский  лагерь  были
спешно разосланы шифрованные телеграммы о потере важной сумки, на поиски  ее
были  брошены  патрули.  11  октября  1917  г.  был  издан  даже  приказ  по
кавалерийскому корпусу пустыни о  необходимости  разыскать  сумку.  В  копию
этого приказа один из командиров патрулей завернул свой  завтрак  и  обронил
неподалеку от неприятельских позиций.
     Сумка была  сразу  же  доставлена  генералу  фон  Крессу.  Были  изданы
приказы, выражавшие  благодарность  унтер-офицеру,  который  доставил  столь
драгоценную добычу. Турки резко  ослабили  оборонительные  работы  в  районе
Беэр-Шевы. Основные силы и все подходившие подкрепления направлялись в Газу,
даже 50 самолетов, которые в разобранном виде вскоре попали в руки англичан.
30  октября  английский  флот  бомбардировал   Газу,   еще   более   убеждая
германо-турецкое командование, что она станет объектом атаки. А в ночь с  30
на 31 октября начался штурм Беэр-Шевы, занятой  в  течение  следующего  дня.
Неприятель был застигнут совершенно врасплох. В Беэр-Шеве было обилие  воды.
Но и после этого  английская  разведка  постаралась  убедить  неприятельский
штаб, что проведенная операция  носила  сугубо  местный  характер,  пока  из
Беэр-Шевы 5  ноября  не  началось  общее  наступление.  Турецкий  фронт  был
прорван. 7 ноября турки очистили Газу, а  через  месяц,  9  декабря,  войска
Алленби заняли Иерусалим. Эти успехи имели крупное значение  для  Лондона  в
чисто военном плане на фоне неудач Антанты на Западном  фронте.  Но  главным
все же было другое. Лондон стремился к созданию  британской  ближневосточной
империи.  Учитывая  остроту  империалистического  соперничества   со   своей
союзницей Францией в этом районе, английские правящие круги старались еще  в
ходе войны оккупировать все намеченные территории.
     Английская  армия  двигалась  по  библейским  местностям,  у   разведки
проснулся  интерес  к  Священному  писанию.  Однажды  источником  информации
оказался рассказ, записанный две с половиной тысячи лет назад и включенный в
"Ветхий завет, 6-я дивизия армии генерала Алленби в феврале 1918 г. получила
приказ взять город  Иерихон.  Одной  из  бригад  было  поручено  в  качестве
промежуточной цели  овладеть  деревушкой  Михмас,  расположенной  в  ущелье.
Английские части начали подготовку к  трудной  фронтальной  атаке,  не  имея
вдобавок сведений о численности  и  расположении  оборонительных  сооружений
противника. Англичан  выручило  то,  что  один  из  офицеров,  В.  Джилберт,
припомнил эпизод, рассказанный в Библии, в  главах  13  и  14  Первой  книги
Самуила. В нем повествуется, как сын царя Саула  Ионафан  вместе  с  воинами
неожиданно проник в лагерь филистимлян, окопавшихся в Михмасе. Не прошли  ли
нападающие по какой-то тайной тропе? Вскоре был  обнаружен  этот  проход,  и
селение было захвачено одной  ротой,  неожиданно  обрушившейся  на  турецкий
гарнизон.
     Накануне решающего наступления  в  сентябре  1918  г.,  которое  вывело
Турцию из  войны,  англичанам  снова  помогла  военная  хитрость.  Трудность
заключалась в обеспечении скрытого сосредоточения  войск.  Турки  могли  без
труда определять, находятся ли на том или ином участке фронта  кавалерийские
полки, просто наблюдая за столбами пыли, которые подымали  тысячи  животных,
отправлявшихся на водопой к реке Иордан.  Однако  издалека  не  было  видно,
поднималась  ли  пыль  лошадьми  или  обозными  мулами,  которых  специально
пригнали к линии фронта, тогда как кавалерийские дивизии снялись с  места  и
быстро передислоцировались на исходные позиции для предстоящей атаки.
     Империалистические разведки не были бы сами собой, если  бы  знали  то,
что им не полагалось  видеть  и  знать.  Английская  контрразведка  странным
образом просмотрела снабжение британскими фирмами  врага  через  нейтральные
страны. Как открыто сообщил в 1927 г. адмирал Консетт, занимавший  во  время
войны пост военного атташе в Скандинавских странах, немцы  получали  большое
количество жиров, важных для производства взрывчатых веществ, из  британских
колоний, не говоря уж о корме  для  скота  и  т.  д.  Без  этой  "поддержки"
Германия, вероятно, значительно раньше была бы сломлена союзной блокадой.
     Англичане использовали  разведку  и  для  муссирования  ложных  слухов,
которые можно было с успехом использовать в игре на бирже. После знаменитого
Ютландского морского боя английские правящие круги через  все  доступные  им
неофициальные каналы информации сообщили сначала  о  поражении,  а  потом  о
победе своего флота, сыграв сначала  на  понижении,  а  потом  на  повышении
ценностей на нью-йоркской бирже.  Организатором  этой  "невинной  операции",
давшей миллионные доходы, считают сэра Эрнеста Касселя, одного  из  заправил
Сити и "своего человека" в кругах британского правительства.
     Считают, что в 1918 г. Антанта  могла  похвастать  особо  значительными
удачами в тайной войне Американскому разведчику, которому удалось по заданию
начальства  завербоваться  на  германскую  службу,  было  поручено   немцами
вызволить из  французской  тюрьмы  некоего  Мюллера.  Под  этим  именем  был
арестован в Бордо занявшийся  шпионажем  сын  кайзера  Вильгельма  II  принц
Иоахим. Для его спасения германская  дипломатия  предпринимала  лихорадочные
усилия, действуя через  нейтральные  страны.  Антантовские  разведки  решили
инсценировать бегство принца, и его мнимые спасители должны  были  выполнить
ряд  важных  заданий  в   Германии.   Операция   удалась,   с   ее   помощью
разведывательные ведомства Антанты сумели получить немецкие военные планы  и
снабдили   неприятельское   командование,   включая   самого    фельдмаршала
Гинденбурга, массой ложной информации, якобы безусловно заслуживающей полною
доверия.
     Говоря об успехах разведок Антанты, особенно  на  заключительном  этапе
войны,  не  следует  их  преувеличивать   Хотя   во   многих   воспоминаниях
антантовских шпионов фигурирует,  например,  утверждение,  что  они  заранее
предсказывали приближающийся  крах  Германии,  факты  говорят  об  обратном.
Верховное командование Антанты, а  вслед  за  ним  и  правительства  Англии,
Франции и США имели самое туманное  представление  о  возможностях  Германии
продолжать войну. Антантовские генералы несколько лет подряд тщетно пытались
лобовыми ударами (стоившими миллионов  убитых  и  раненых  солдат)  прорвать
германскую оборону. Они столько раз больно разбивали лоб о мощные германские
укрепления, что успели выработать  у  себя  условный  рефлекс,  мешавший  им
приблизиться к немецкому фронту, даже когда  он  сохранял  лишь  тень  былой
силы. Правительства и штабы Антанты еще накануне  военного  краха  Германии,
после тяжелых поражений немцев (с августа  1918  г.),  были  усердно  заняты
разработкой подробных планов ведения войны в 1919 и  1920  гг.  Где  уж  тут
говорить о точной осведомленности, о которой пишут английские, французские и
американские разведчики в своих мемуарах.

       Всякой твари по паре

     Темные  личности,  мошенники  и  авантюристы  всех  мастей  не   только
вербовались разведками, но и сами липли к секретной службе, как мухи к меду.
     Одной из красочных историй в этой связи может служить  повествование  о
жизни достопочтенного члена палаты общин  английского  парламента  Игнатиуса
Тимоти    Трейбиш-Линкольна.    Журналист,     христианский     проповедник,
шпион-двойник,  политик-либерал,  буддийский  монах,  китайский  мандарин  -
таковы некоторые из превращений этого опытного мастера блефа.
     Родившийся в Венгрии, в небольшом городке на Дунае, в буржуазной семье,
Игнатиус уже в молодые годы неоднократно менял религию каждый раз с  немалой
выгодой и не прерывая  своих  миссионерских  упражнений.  Полем  для  своего
благочестивого подвижничества мошенник, конечно, избрал Соединенные Штаты, а
вероисповедания выбирал в зависимости от спроса и предложения на  "духовном"
рынке. Колебания этой конъюнктуры привели Игнатиуса в  Англию,  где  он,  не
удовлетворенный своими успехами (а  главное,  доходами)  от  проповедования,
занялся журналистикой. В 1906  г.  бывший  пастырь  стал  активным  деятелем
либеральной  партии,  подвизаясь  в  роли  секретаря   довольно   известного
общественного деятеля Сибома Раунтри. При этом Игнатиус подделал  банковский
чек с подписью своего шефа на круглую сумму в 700 фунтов стерлингов.  Подлог
был обнаружен далеко не сразу. До этого Трейбиш-Линкольн  успел  в  1910  г.
стать  членом  нижней  палаты  от  либеральной  партии.  Однако  на   вскоре
последовавших новых выборах он уже не прошел.
     Тут началась  война,  и  Трейбиш-Линкольн,  как  выходец  из  вражеской
страны, оказался в весьма двусмысленном положении  и,  главное,  совсем  без
денег. Друзья, правда, устроили Игнатиуса на работу в цензуру  просматривать
венгерскую и румынскую почту. Но он вскоре возбудил там подозрения и  должен
был покинуть  службу.  Денег  опять  не  стало  -  угрожала  опасность,  что
Игнатиуса попросят выйти из аристократического  клуба,  членство  в  котором
было признаком респектабельности и давало возможность подзаработать на ней.
     Именно в это время Трейбиш и  постучал  в  дверь  английской  разведки.
Аферист пытался сыграть на своих неудачах: он,  мол,  подробно  их  распишет
немцам и объявит, что стремится отомстить Англии.  Немцы  наверняка  возьмут
его на службу, и он станет чрезвычайно  полезным  человеком  для  английской
разведки. Хотя от предложения Трейбиш-Линкольна за версту несло авантюризмом
и шарлатанством, визитная карточка бывшего члена  парламента  и  влиятельные
друзья сделали свое дело. После некоторых колебаний его взяли  на  службу  в
разведку. Однако план, который тут же родился в голове нового агента, был уж
совсем фантастическим. Он попросил снабдить его сведениями о выходе  в  море
небольших английских эскадр. Немцы, используя  информацию  Игнатиуса,  будут
топить эти британские корабли и окончательно уверуют в данные, исходящие  от
такого ценного агента. Тогда Трейбиш пошлет им  известие  о  выходе  в  море
очередной  небольшой  эскадры,  в  то  время  как  в  действительности  весь
английский флот покинет свои стоянки и уничтожит  высланные  для  борьбы  со
слабым противником немецкие корабли. Для начала Трейбиш  требовал  данных  о
стоянках и распределении сил английского флота.
     Интеллидженс-сервис, конечно,  не  попалась  в  ловушку,  которая  явно
предназначалась для нее, а не для германского морского  командования.  Стало
слишком очевидно, что единственной целью Трейбиша было, вне  зависимости  от
того, как будет развертываться его хитроумный план, вытягивание максимальной
суммы денег с обеих воюющих сторон. Игнатиусу сообщили,  что  ему  не  может
быть предоставлена требуемая информация. Тогда он,  не  смущаясь,  предложил
поехать в качестве английского агента в Роттердам, стать германским  шпионом
и передавать в Лондон все, что ему удастся узнать на немецкой службе. На это
было дано разрешение.
     Трейбиш немедленно отбыл в Голландию и обратился с  предложением  своих
услуг к германскому генеральному  консулу  в  Роттердаме.  Эти  услуги  были
охотно приняты. Английская разведка, разумеется, не спускала при  этом  глаз
со своего чересчур бойкого посланца. Через некоторое  время  Трейбиш  привез
информацию, но она оказалась негодной. Возникло серьезное сомнение, не выдал
ли Трейбиш немцам факт своего нахождения на службе в  Интеллидженс-сервис  и
не собирается ли он одновременно обслуживать (или, вернее,  обманывать)  обе
разведки. В  Интеллидженс-сервис  ему  прямо  сказали,  что  он  двойник,  и
предложили кончить  эту  опасную  игру.  Трейбиш  понял,  что  дело  приняло
серьезный оборот. Шутки в сторону - ведь  так  легко  попасть  и  на  скамью
подсудимых, а то и на виселицу в Тауэре.
     На  другой  день  после  разговора  в  разведке  американский   пароход
"Филадельфия"  уже  увозил  блудного  сына  нескольких   церквей   снова   в
Соединенные Штаты. Вступив на американскую землю, Трейбиш поспешил полностью
порвать с коварным Альбионом и тут же стал прельщать заманчивыми  обещаниями
германское  посольство.  То  благоразумно  отказалось  от   сделанного   ему
предложения. Неунывающий Трейбиш стал пописывать  статьи  против  Антанты  в
газетах на немецком языке, издававшихся в США для эмигрантов из Германии.
     Все было бы хорошо, если  бы  не  всплыла  история  с  подделкой  чека.
Трейбиш стал просто уголовным преступником, и в августе 1915 г. американские
власти выдали его англичанам. Игнатиус вышел из тюрьмы в 1919 г. и...  начал
новый этап в своей бурной карьере.  Он  предлагал  свои  услуги  свергнутому
кайзеру Вильгельму II, затем главе германских реакционных  путчистов  Каппу,
потом отправился в Китай, еще через некоторое время принял буддизм. Взлеты и
падения продолжались. Трейбиш то приобретал, то терял деньги, влезал в любые
авантюры, не брезговал никакими шарлатанскими  выходками.  Это  продолжалось
целые четверть века, вплоть до его смерти в 1943 г.
     Менее,  чем  Трейбишу,  повезло  подобной  ему   авантюристке   Деспине
Давидович. Она родилась в Константинополе, еще в детстве научилась  свободно
говорить на нескольких языках. В 17 лет она  вышла  замуж  за  француза,  но
вскоре порвала с ним  и  начала  вести  жизнь  богатой  туристки.  В  Париже
"прекрасная турчанка" была известна под именем Мези, в Лондоне и  Мадриде  -
Хескет, в Риме - под своей девичьей фамилией Давидович, в Нью-Йорке она себя
именовала миссис Деспина, в Вашингтоне -  баронессой  Бельвиль.  Повсюду  ей
удавалось завязывать связи в высших кругах общества, иметь среди поклонников
влиятельных людей, допущенных к государственным секретам.
     В начале 1918 г.  Деспина  Давидович,  находившаяся  тогда  в  Испании,
повсюду появлялась в сопровождении двух немцев, старшего из которых называли
бароном. Это возбудило внимание Интеллидженс-сервис, агентам которой  вскоре
удалось подслушать в одном из мадридских ресторанов  весьма  недвусмысленную
беседу "прекрасной турчанки" с крупным деятелем германской  разведки.  После
этого за Давидович было установлено тайное, но непрерывное наблюдение.  Оно,
однако, не дало результатов. Вскоре Давидович исчезла и появилась  вместе  с
бароном в Нью-Йорке. Там английские агенты  набрели  на  след  запечатанного
чемодана, который Давидович хранила в  одном  из  банков.  Познакомившись  с
содержимым чемодана, английская контрразведка  могла  передать  американской
полиции материалы, достаточные для ареста шпионки и "барона". Она отказалась
давать показания и через некоторое время покончила  самоубийством  в  камере
тюрьмы. Быть может, самоубийство  было  мнимым,  и  к  нему  приложила  руку
немецкая разведка.
     Надо оговориться, что "роковые красавицы" несравнимо  реже  встречались
среди агентов разведки, чем на страницах бесчисленных бульварных  романов  о
шпионах. Но все же встречались. Это были  специально  отобранные,  тщательно
обученные агенты, которым поручалось проникать в  высшие  слои  общества,  в
правительственные сферы той или иной страны, чтобы, используя  распущенность
нравов и продажность буржуазных и аристократических верхов,  добывать  особо
важную информацию.
     В  этом  амплуа  "роковой  женщины"  ряд  лет  подвизалась   английская
разведчица, известная под именем Флора. Об ее происхождении не было известно
ничего определенного - одни считали ее ирландкой, другие - австриячкой.  Она
явно получила хорошее воспитание и свободно владела доброй  дюжиной  языков.
Когда ее  направляли  с  секретным  поручением  в  какую-нибудь  страну,  то
поручение ввести Флору в высшее общество давалось  кому-либо  из  дипломатов
или связанных с разведкой  крупных  дельцов.  Щедро  снабженная  деньгами  и
принимавшая то одно,  то  другое  аристократическое  имя.  Флора  с  успехом
действовала в Италии, Австро-Венгрии, Турции и других странах
     В  июне  1915  г  она  познакомилась  в  Монтре  и   стала   любовницей
"профессора"  Эрардта,  одного  из  руководителей   немецкого   шпионажа   в
Швейцарии. Однажды  они  обедали  в  доме  "профессора".  Отослав  немца  за
какой-то вещью, шпионка попыталась проникнуть в комнату, где  Эрардт  хранил
списки своей агентуры. Однако в комнату ворвался секретарь Эрардта, которому
давно казалась подозрительной красивая знакомая его шефа. Вернувшийся Эрардт
в гневе решил тут же передать Флору как воровку в руки швейцарской  полиции.
Но разведчица, рыдая, умоляла его  любой  ценой  избавить  ее  от  скандала,
обещая взамен раскрыть  секреты  английского  шпионажа.  Приманка  оказалась
слишком заманчивой, и оба немца - начальник и секретарь -  клюнули  на  нее.
Они отпустили Флору только после  многочасового  допроса,  выведав,  как  им
казалось, массу важных сведений. Нечего говорить, что все эти сведения были,
очевидно, заранее подготовленной выдумкой, и потребовалось немного  времени,
чтобы "профессор" взамен благодарности получил из Берлина резкий выговор  за
ложную информацию.
     В  1916  г.  Флора  действовала  и  в  Бельгии,  собирая  информацию  о
передвижении немецких войск. С голландским паспортом на имя Флоры  Ванполанд
в самый разгар войны, Флора разъезжала по Германии, посетив Берлин, Гамбург,
Мюнхен и другие немецкие города. Заведя любовные связи с морскими  офицерами
в частности с капитаном броненосного крейсера "Кронпринцесса Сесилия", Флора
похитила немецкий секретный код, причем ее  незадачливый  любовник  побоялся
сообщить начальству о краже. Похищенный шифр  сослужил  англичанам  огромную
службу   во   время   Ютландского   морского   сражения.   За   этот    шифр
Интеллидженс-сервис заплатила Флоре 800 фунтов стерлингов.  Ее  еженедельное
жалованье равнялось 25 фунтам - значительно больше, чем  у  других  агентов.
Флора активно действовала и после войны. К сожалению, невозможно определить,
что в рассказах об ее  деятельности  относится  к  области  фантазии  (очень
подозрительна,  в  частности,   история   с   шифром,   похищение   которого
приписывалось многим  разведчикам).  Это,  впрочем,  следует  сказать  и  об
историях других разведчиц, подвизавшихся в амплуа "роковых красавиц".

       Легенда о Мата Хари

     О жизни этой женщины сложились легенды. Распространительницей первой из
них была сама Мата Хари,  другая  легенда  была  во  многом  порождена  этой
первой.
     Мата Хари стала  героиней  романа  Бланке  Ибаньеса,  не  говоря  уж  о
многочисленных  в  свое  время   популярных   произведениях   второстепенных
писателей в  Англии,  Франции  и  Германии,  которые  были  посвящены  жизни
знаменитой шпионки, о бесчисленных книгах на Западе, где излагалась  история
ее жизни, о голливудском фильме, где роль  Мата  Хари  исполняла  знаменитая
киноактриса Грета Гарбо.
     ...В 1905 г. пресыщенное парижское общество клюнуло на пряную диковинку
- восточные танцы с раздеванием. Их исполнительница Мата Хари,  не  лишенная
артистических  способностей,  скоро  стала  модной  танцовщицей  и  получала
баснословные  гонорары  за  свои  выступления.  Рассказывали,  что   актрису
воспитали  на  юге  Индии,  в  полумраке  таинственных  храмов.  Ее  похитил
английский офицер, за которого она вышла замуж. Ребенок, родившийся от этого
брака, был отравлен слугой - индусом-фанатиком, мстившим Мата Хари за измену
богам. Мата Хари  сама  задушила  убийцу.  Вскоре  умер  муж,  и  оставшаяся
одинокой, без всяких средств Мата Хари стала танцовщицей. Когда  специалисты
обратили внимание на то, что ее танцы напоминают скорее  индонезийские,  чем
южноиндийские, легенда подверглась изменению.
     По новой версии, Мата Хари была дочерью голландского фермера и яванки -
отсюда европейские черты лица у этой смуглой красивой брюнетки. Ее  увез  из
монастыря не офицер, а  священник,  но  они  скоро  рассорились.  Мата  Хари
вернулась под родительский кров и потом, не  поладив  с  матерью,  попала  в
индонезийский храм. Оттуда ее  вторично  похитил  английский  офицер.  Далее
история рассказывалась, как и в ее "индийском" варианте.
     Сделавшись знаменитой  артисткой,  Мата  Хари  стала  и  великосветской
куртизанкой. Легенда расцветила этот факт, утверждая, что возлюбленными Мата
Хари была добрая половина кронпринцев,  министров  и  генералов.  Купаясь  в
золоте,  Мата  Хари  тратила  больше,  чем  получала.  Этим  воспользовалась
германская разведка и превратила ее в  самого  эффективного  своего  агента.
Неоднократно приезжая в Париж накануне и во время первой мировой войны. Мата
Хари через своих многочисленных любовников  добывала  самые  важные  военные
тайны  и  передавала  их  немцам.  Она  сообщила  им  о  планах   нескольких
французских наступлений,  которые  захлебнулись  в  крови.  Ее  деятельность
стоила жизни многим десяткам тысяч  французских  солдат.  Мата  Хари  выдала
немцам французских  разведчиков,  действовавших  в  Германии,  которые  были
казнены немцами. С  помощью  "дипломатии  подушки"  шпионка  узнала  о  дате
отплытия   крейсера   "Хэмпшир",    на    котором    находился    английский
главнокомандующий лорд Китченер. Крейсер был потоплен торпедой,  пущенной  с
немецкой подводной лодки, и Китченер погиб вместе со всем экипажем.
     Мата Хари пыталась завербоваться на службу во  французскую  разведку  -
Второе бюро,  чтобы  добраться  до  ее  секретов.  Но  здесь  шпионку  ждало
разочарование. Представитель  Второго  бюро  капитан  Ладу  не  поверил  ей.
Агенты,  связь  с  которыми   ей   поручили   завязать   в   Бельгии,   были
шпионами-двойниками. Когда немцы их казнили, стало ясно,  на  кого  работает
Мата Хари. Французы добыли немецкий код и расшифровали телеграмму, посланную
германской разведкой из Мадрида в Антверпен. В ней сообщалось, что "Х-21"  -
номеру, под которым значилась у немцев Мата Хари, - посланы 15 тыс.  франков
на работу в Париже. Мата Хари была арестована 13 января 1917 г. Она отрицала
все, но была ошеломлена, узнав, что французам  известен  немецкий  шифр.  Ее
судили и приговорили  к  смерти,  но  Мата  Хари  считала,  что  ее  выручат
многочисленные поклонники. Ходили слухи, что за  танцовщицу  ходатайствовали
два короля,  германский  кронпринц,  премьер-министр  Голландии.  Утверждали
даже, что любовники шпионки подкупили  солдат,  которые  стреляли  холостыми
патронами. Встречались люди, которые уверяли, что  видели  Мата  Хари  через
много лет после  ее  казни  -  15  октября  1917  г.  Появлялись  обманщицы,
именовавшие себя Мата Хари.
     Действительная  история  ее  жизни,  ставшая  во  многом  известной   в
последние годы, мало походит на легенду. Настоящее имя Мата Хари - Маргарита
Гертруда Зелле. Она родилась в 1876 г. и  была  чистокровной  голландкой.  К
началу первой мировой войны ей было уже около 40 лет. Мата Хари  была  женой
офицера колониальных войск, шотландца Р. Маклеода, с которым жила  несколько
лет в Индонезии, разошлась в 1902 г. и вернулась в Европу.  Мата  Хари  была
довольно  способной  актрисой  и  имела  шумный   успех   у   великосветских
прожигателей жизни, хотя сведения о ее высокопоставленных любовниках  крайне
преувеличены. Вымыслом оказалось  и  то,  что  Мата  Хари  якобы  училась  в
германской разведывательной школе в Лоррахе, в Баварии. Она предложила  свои
услуги и агентам немецкой разведки в Голландии, но,  вероятно,  не  собирала
для  них  никакой  шпионской  информации.  Та  же  история   повторилась   с
французской  разведкой.  Мата  Хари  встречалась  с  несколькими   немецкими
военными и разведчиками, но вполне возможно, что они были ее любовниками. Не
удалось обнаружить никаких вещественных доказательств того,  что  Мата  Хари
действительно занималась шпионажем или тем более что она открыла немцам хотя
бы одну из тех многочисленных военных тайн, в передаче которых  ее  обвиняла
молва. Попытка Мата Хари поступить  на  службу  во  Второе  бюро,  вероятнее
всего, была связана с отсутствием у нее в это время денег, что и  утверждала
танцовщица на следствии. Ее приезд в Париж после того, как она  за  границей
не выполнила никаких поручений капитана Ладу, говорит о том, что  Мата  Хари
не совершила ничего наказуемого по закону. Напротив, если она была шпионкой,
то ее возвращение во Францию трудно объяснить. После первой  мировой  войны,
когда  немцам  уже  не  было  никакого  смысла  замалчивать   свои   успехи,
руководители кайзеровского шпионажа (включая известного полковница  Вальтера
Николаи - наставника  гитлеровцев)  отрицали,  что  танцовщица  работала  на
германскую  разведку.  А  ведь  они  не  упускали  случая  блеснуть   своими
достижениями.
     ...После ареста Мата Хари предварительное следствие  по  ее  делу  было
поручено   следователю    военного    министерства    капитану    Бушардону,
участвовавшему в  ряде  политических  процессов  того  времени  (а  также  в
судебных процессах, происходивших после второй мировой войны).
     При ознакомлении с материалами следователь  должен  был  признать,  что
бесчисленные донесения французских агентов о всех действиях и переездах Мата
Хари и ничем не подкрепленные подозрения  совершенно  перевешивали  немногие
факты,  которые  можно  было  считать  действительными   уликами.   Конечно,
танцовщица получала определенные суммы из Голландии,  но  вполне  допустимо,
что они были посланы ее любовником  бароном  ван  дер  Капелленом,  который,
несомненно, стал бы отрицать, что переводы шли от него. А ведь факт  посылки
денег и перехваченное донесение из Мадрида о "Х-21"  составляли  все  улики,
свидетельствовавшие  о  шпионской   деятельности   актрисы.   "Вещественные"
доказательства, найденные при аресте,  стоили  и  того  меньше.  "Секретные"
чернила,  по  утверждению  арестованной,  были  просто  каким-то  снадобьем,
которое она принимала.
     При допросе Мата  Хари  изложила  историю  своей  жизни,  признав,  что
выразила согласие шпионить в пользу немцев, но отрицая, что на деле собирала
какую-либо разведывательную информацию. Бушардон при допросе объявил ей: она
скрыла от Ладу, что уже является немецким агентом, и в то же время -  по  ее
собственному признанию - сообщила германскому военному атташе в Мадриде  фон
Калле о поступлении на службу во  французское  Второе  бюро.  Иначе  говоря,
будучи двойным  агентом,  она  предавала  не  немцев,  а  французов.  Другим
аргументом  Бушардона  были  связи  танцовщицы  с  немалым  числом  офицеров
различных армий. Если бы она выбирала себе любовников, руководствуясь только
денежными расчетами, она явно нашла бы более  богатых  поклонников.  На  это
арестованная возражала, что ее выбор определялся и  ее  личными  симпатиями.
Когда Ладу, давая показания, подчеркнул, что Мата Хари скрыла от  него,  что
поступила на немецкую  службу,  она  ответила,  что  не  осмелилась  в  этом
признаться. В ходе последующего допроса она прибавила, что Ладу ничего ей не
платил и поэтому она не была обязана раскрывать свои секреты.
     Во время процесса, начавшегося 24 июля 1917  г..  Мата  Хари  повторила
свои показания, данные на предварительном следствии. Выступавшие свидетелями
бывший министр и крупный чиновник дружно уверяли, что они, хотя  и  являлись
любовниками Мата Хари, никогда не говорили с ней о государственных  делах  и
что она никогда не  интересовалась  никакой  военной  информацией.  На  суде
фигурировало любовное письмо к Мата Хари от какого-то министра. Несмотря  на
то что заседания трибунала проходили в полной тайне,  печать  сообщила,  что
оно подписано фамилией, начинавшейся на букву М и кончавшейся на  И.  Газеты
решили, что речь идет о бывшем министре внутренних  дел  радикале  Луи  Жане
Мальви. Между тем письмо было написано генералом Мессими, занимавшим в  1914
г. пост военного министра. Однако этот самодовольный бездарный  жуир,  своей
халатностью и ленью нанесший немало вреда  французской  армии,  остался  вне
критики, на его защиту стеной встала реакционная военная клика.
     На  процессе  Мата  Хари  не  было  приведено  никаких   дополнительных
доказательств сверх того, что стало известным во  время  следствия.  Но  для
членов военного трибунала и имевшихся свидетельств  было  довольно.  Попытки
адвоката  Клюне  выявить  слабость  предъявленных  улик  разбились  о  стену
предубеждения  военных  судей,  решение  которых  было  уже  принято.  После
смертного приговора, вынесенного Мата Хари, прокурор  Морне  заметил  одному
другу: "Ба, все улики в  этом  деле  гроша  ломаного  не  стоят!"  Стоит  ли
удивляться, что некоторые авторы  новейших  работ,  например  С.  Ваагенаар,
пишут о юридическом убийстве Мата Хари? Такой вывод, во всяком случае, более
соответствует истине, чем легенда о "королеве шпионажа".

       "Фрау доктор"

     Вымышленная история жизни Мата Хари  в  ряде  случаев  переплетается  с
легендой о "фрау доктор". Эта легенда  также  возникла  еще  в  годы  первой
мировой войны. Даже поражение Германии и настойчивые  поиски  журналистов  в
послевоенные годы не опровергли эту легенду. А когда  в  Германии  пришли  к
власти гитлеровцы, легенда расцвела еще более  пышным  цветом  на  страницах
западной  печати.  За  отсутствием  реальной  информации  о  многих   делах,
творившихся в "коричневом рейхе", стали  плести  фантастические  небылицы  и
видели руку "фрау доктор" чуть ли не в  половине  преступлений  гитлеровской
секретной службы.
     Особенность легенды заключается прежде всего в том, что на  роль  "фрау
доктор"  она  выдвигает  целый  ряд  действительных  или   мнимых   немецких
разведчиц. Женщиной "с тигриными глазами" различные  авторы  именовали  фрау
Кер, фрейлейн Янссен, Берту Хейнрихсен, Анну Марию Лессер, Марту Шрагмюллер.
"Фрау доктор" представляли в виде "роковой красавицы", объявляли  любовницей
почти всех кронпринцев Европы, приписывали различные романтические  истории,
объявляли организатором многочисленных действий  германской  разведки.  Даже
версии  о  смерти  "фрау  доктор"  были  совершенно  различными.  По   одним
утверждениям, она была расстреляна  в  1914  г.  русскими,  знавшими  ее  по
довоенному времени в Вене в качестве  немецкой  разведчицы.  В  этом  случае
отпадали все сведения о действиях "фрау доктор" после  1914  г.  в  Бельгии,
Швейцарии, Париже и т. д. Другие объявляли, что она умерла уже после  войны,
покончив жизнь  самоубийством,  попав  в  сумасшедший  дом  или  отравившись
наркотиками.  И  здесь,  таким   образом,   большой   диапазон.   Существуют
многочисленные рассказы  о  жестокости  и  проницательности  "фрау  доктор",
неизменно  повторяется  история  о  том,   как   она   приказала   покончить
самоубийством эксперту, после того как выявилась эффективность танков,  идею
создания которых он объявил нелепостью.
     "Фрау доктор" внимательно следила за своими агентами. Когда один из них
в Париже стал развлекаться в обществе танцовщицы, его встретил  на  бульваре
незнакомец и шепнул: "Вы забыли советы фрау". "Фрау  доктор"  отправляла  на
верную  смерть  ставших  бесполезными  агентов,  выдавая  их   контрразведке
Антанты. Эти "шпионы-болваны" должны были, кроме  всего  прочего,  отвлекать
внимание  от  действительных  агентов.  (Подобную   же   тактику,   впрочем,
использовали и разведки Антанты.) В 1954 г. Бернард Ньюмен в  Мюнхене  сумел
получить сведения о "фрау доктор" (точнее, "фрейлейн доктор")  у  ее  родной
сестры.
     Элизабет Шрагмюллер (таковы были действительные  имя  и  фамилия  "фрау
доктор") родилась  в  1886  г.  в  деревне  около  Дортмунда.  Отец  ее  был
деревенским  бургомистром.  Элизабет  окончила  университет  во   Фрейбурге,
получив диплом доктора философии. В 1914 г. она - не без  больших  хлопот  -
устроилась на работу в военной цензуре в Бельгии. Шрагмюллер  отличилась  на
этой работе,  и  глава  германской  оккупационной  администрации  в  Бельгии
генерал  фон  Безлер  рекомендовал  ее  отделению  германской   разведки   в
Антверпене. Шрагмюллер стала допрашивать арестованных  разведчиков  Антанты.
Ее успехи в этой области были также замечены, и  полковник  Николаи  добился
присвоения ей чина лейтенанта.
     Так Шрагмюллер  стала  единственным  офицером-женщиной  в  кайзеровской
армии. Элизабет окончила разведывательную школу и  стала,  в  свою  очередь,
одним из преподавателей и руководителей известной немецкой школы  шпионов  в
Антверпене. Однако  Элизабет  не  посылали  с  разведывательными  целями  за
границу, и она не была  той  коварной  соблазнительницей,  о  которой  столь
красочно  рассказывает  легенда.  Многие  эпизоды  легенды,  правда,   имеют
основание.  Англичанам  удалось  заснять  многих  входивших  в  здание,  где
помещалась Антверпенская школа, и отсюда могла родиться версия  о  том,  как
"фрау доктор" сознательно посылала на смерть немало своих  агентов,  сообщая
тем или иным путем сведения о них антантовским разведкам.  Некоторых  учениц
"фрау  доктор"  принимали  за  нее  саму.  Но  эту  ошибку  допускали   лишь
журналисты, а не разведчики Антанты.
     После окончания войны Шрагмюллер, разумеется, покинувшая Бельгию вместе
с германскими войсками, читала лекции по политической экономии во Фрейбурге,
а когда появлялся спрос - то и лекции об "опыте войны". В эти годы  Элизабет
Шрагмюллер была уже серьезно больна. Ее брат Иоганн стал активным нацистом и
после прихода  гитлеровцев  к  власти  получил  пост  начальника  полиции  в
Магдебурге. Он многое знал о том, как готовилась гитлеровская  провокация  -
поджог  рейхстага,  и,  вступив   в   конфликта   Гиммлером,   угрожал   ему
разоблачениями. Поэтому в "ночь длинных ножей" - 30 июня 1934 г.  -  Иоганна
Шрагмюллера  гиммлеровские  молодчики  прикончили  в  числе   многих   сотен
нацистов, которых считали недостаточно верными фюреру. После этого, конечно,
у Элизабет Шрагмюллер не было никаких надежд на карьеру в ведомстве  Генриха
Гиммлера. Гестапо произвело даже обыск на ее квартире. "Фрау доктор"  умерла
в феврале 1940 г., и сразу же  после  смерти  ее  бумаги  были  конфискованы
гитлеровскими властями, в том числе интересный дневник.
     Элизабет Шрагмюллер  была  контрразведчицей,  преподавателем  шпионской
школы. Кроме Германии она находилась во время войны только в  Бельгии.  Хотя
она вовсе не была "роковой красавицей" и не могла совершать приписываемых ей
шпионских "подвигов",  "фрау  доктор"  являлась  специалистом  своего  дела.
Советы,  которые  она  давала  ученикам  Антверпенской  школы,  до  сих  пор
повторяются многими экспертами по вопросам разведывательного  дела.  В  этих
советах  "фрау   доктор"   рекомендова