я обстановка. Никакого многословия. Все решалось почти мгновенно. Мы зашифровывали решения, которые здесь принимались, и тут же передавали их в Москву. Некоторые вещи необходимо было, вполне понятно, согласовывать и со Ставкой, и с Генеральным штабом. Еще в Москве отец договорился со Сталиным, что части, которые в свое время были направлены в Иран, в противовес англичанам (сразу же после начала войны Черчилль предложил ввести для защиты Кавказа английские войска. Сталин отказался, объяснив на Политбюро свою позицию так: "Мы их потом оттуда не выведем..." Тогда же две армии, дислоцированные ранее на Кавказе, были по его приказу введены в сопредельный Иран), будут возвра- щены в Союз и использованы для обороны Кавказа. Отдельные противотанко- вые мобильные соединения из состава "иранских" частей должны были при- быть на место дней через десять, но это время надо было продержаться. Сил же для настоящей обороны, повторяю, было явно мало. Первоочередной задачей отец считал закрытие перевалов. Их сразу же перекрыли пограничные части и горнострелковая дивизия. Привлекли альпи- нистов-студентов Института физкультуры. Словом, какой-то заслон врагу был наконец поставлен. Во всяком случае, на беспрепятственный прорыв немцам рассчитывать уже не приходилось. Не буду повторяться, более подробно читатель может узнать о тех собы- тиях из мемуарной литературы, а вот некоторые подробности, на мой взгляд, интереса не утратили и сегодня. В войсках тогда и понятия не имели о бесшумном оружии, а между тем в специальных конструкторских бюро такая система была незадолго до описы- ваемых событий разработана. Звук гасили специальные насадки на винтовки. Именно участники обороны Кавказа первыми в армии (разведка получила эту систему, естественно, раньше) применили секретную систему в бою. Тогда же армия получила еще одну новинку. Несколько групп, в состав которых входили пограничники и армейские разведчики, оснастили инфрак- расными прицелами. В сочетании с системами бесшумного оружия они исполь- зовались, помню, довольно эффективно. Фронтовики отлично помнят, что немцы всегда работали по шаблону: прежде чем какое-то подразделение выдвигалось вперед, непременно впереди шла армейская разведка. В ее состав входило несколько старших офицеров - артиллерист, сапер, танкист, летчик. Кроме них, радист и конечно же ох- ранение. Так было и здесь. Ни одна танковая колонна не выдвигалась без тщательной разведки, поддерживающей связь с воздухом. Как только наме- чался контакт с противником, охранение вступало в бой, а затем уже под- ходили танки. Решили шаблонные действия противника использовать. Всего за сутки бы- ло устроено в местах вероятного продвижения гитлеровцев около 500 засад. Принцип их действия в дальнейшем был такой. Метров за 100-150 офицерская разведка выбивалась, а без нее немцы вперед не шли. В те дни удалось че- ловек 30 из состава таких групп взять в плен. Всего, насколько помню, таким образом армия Клейста потеряла до двух с половиной тысяч офицеров. Мы же выиграли дней пять-шесть. Лишь оправившись от растерянности, немецкое командование пустило тан- ки. Но было уже поздно - начали подходить некоторые части, выведенные из Ирана, в этот район были переброшены несколько десятков танков, получен- ных от англичан. Численный перевес все еще оставался за противником, но темп наступле- ния был сорван. Немцы завязли в боях и только под Моздоком потеряли сот- ню машин. Все эти две недели, пока немцы не были остановлены и обстановка не стабилизировалась, отец находился там. И лишь когда убедился, что оборо- на надежна, уехал в Новороссийск. Впоследствии Северо-Кавказскую группу войск во главе с заместителем отца генералом Масленниковым немцы немного потеснили, но до Владикавказа, как планировали, так и не дошли. Еще более тревожная ситуация сложилась на Южном фронте. Штаб фронта полностью утратил управление войсками и был деморализован. По согласова- нию со Ставкой и ГКО отец тут же освободил от должности командующего фронтом Семена Буденного и члена Военного совета Лазаря Кагановича, еще целый ряд людей, повинных в развале обороны. Сталин это решение одобрил, потому что сам убедился в неспособности руководства фронта организовать должный отпор противнику. Я видел Буденного, находящегося, как мне показалось, в состоянии прострации. Когда отец приехал к нему, тот начал убеждать: "Незачем эти мандариновые рощи защищать, надо уходить!" Отец, хотя и знал, что, как военачальник, представлял собой маршал Буденный, был поражен. Командую- щий фронтом не мог внятно объяснить, где какие части находятся, кто ими командует. Когда он докладывал отцу об обстановке, тот сразу понял, что больше говорить не о чем. Прервав разговор, отец начал вызывать к себе командиров всех рангов и выяснять, что же там происходит в действитель- ности. На моих глазах делали карту боевых действий, а маршал Буденный сидел в сторонке с отсутствующим взглядом. Мне показалось, что он вообще тол- ком не понимает, о чем идет речь. Примерно такую же картину застал в Ленинграде в сентябре сорок перво- го Георгий Константинович Жуков. Как впоследствии и Буденный, Ворошилов показал свою полную несостоятельность. Авторитеты, как показала жизнь, оказались дутыми. Оба маршала были просто не готовы к современной войне. Обсудив ситуацию, отец по согласованию с Москвой принял решение о создании двух отдельных армий. Единый фронт, в том виде, каким он был до этого, себя не оправдал. Командующими армий тогда же отец назначил двух молодых командиров. Оба, насколько я тогда понял, произвели на него хорошее впечатление сво- ей компетентностью и решительностью. Речь - о Константине Николаевиче Леселидзе, будущем генерал-полковнике, Герое Советского Союза. Войну он начал полковником, начальником артиллерии стрелкового корпуса. Воевал на Западном, Закавказском фронтах. После 46-й, командовал 47-й и 18-й арми- ями. Скончался в сорок четвертом. Второй выдвиженец отца, Андрей Антонович Гречко, впоследствии коман- довал несколькими армиями, был заместителем командующего 1-м Украинским фронтом, после войны стал командующим Киевским военным округом, главно- командующим Группой советских войск в Германии, главкомом Сухопутных войск, первым заместителем министра обороны и главнокомандующим Объеди- ненными вооруженными силами государств - участников Варшавского догово- ра. Последние годы жизни провел на посту министра обороны СССР. А начал- ся стремительный взлет будущего маршала и дважды Героя Советского Союза именно тогда, когда на него отец обратил внимание. Не буду лукавить, об этом я уже говорил выше, многие, очень многие известные люди обязаны были своей карьерой моему отцу. За продвижением некоторых из них он внимательно следил на протяжении всей жизни и при необходимости, скрывать не буду, всячески помогал. Я не берусь утверж- дать, что ни один из них впоследствии не предал отца. Так, к сожалению, случается. Но большинство, знаю совершенно точно, хотя и не могли возра- жать публично против всей этой лжи, но память об отце сохранили. Немало таких людей оказалось и среди военных. Отец, как все мыслящие руководители той поры, прекрасно понимал, что время буденных, ворошиловых и им подобных ушло безвозвратно. Войска и штабы нуждались в людях совершенно иной формации. А подбирать кадры, что не отрицала и официальная пропаганда, он умел. Нередко пишут, что он всегда окружал себя людьми, лично преданными ему. Еще одна ложь. Главным критерием для моего отца всегда было дело. Знает и любит человек свое дело - значит, подходит. Болтун и бездарность - таких не надо. Эти прин- ципы он исповедовал до последних дней жизни, и, как я не раз убеждался, удивительное чутье на талантливых и одержимых людей отца никогда не под- водило. Так было и с военными, и с учеными, и с разведчиками. В районе Новороссийска, а бои шли в самом городе, мы пробыли неделю. Срок по общепринятым меркам небольшой, но на войне каждый час дорог. Отец использовал это время с максимальной отдачей. Помню один разговор, состоявшийся у него в штабе Южного фронта сразу же по приезде. Отец по- интересовался соотношением сил воюющих сторон. Тут и выяснилось, что бойцов вполне достаточно, но... во втором эшелоне. Просочились, доложи- ли, из первого. Что ж, на войне всякое бывает, но где же командиры? Сло- вом, кое-кому досталось крепко, но порядок навели. Запомнилась и моя первая поездка на перевалы. С отцом тогда прибыла группа офицеров разведки, среди которых был и генерал-полковник Серов, будущий руководитель КГБ СССР и начальник Главного разведывательного уп- равления Генерального штаба - знаменитого ГРУ. Когда я узнал, что он со- бирается на перевалы, я испросил у своего непосредственного начальника полковника Штеменко разрешения выехать вместе с Серовым хотя бы на сут- ки. Штеменко разрешил, и мы самолетом добрались до Сухуми, оттуда на "виллисе" и лошадях попали на перевалы. В своих воспоминаниях генерал армии Сергей Матвеевич Штеменко, в то время начальник направления Оперативного управления Генерального штаба, упомянул Клухорский и Марухский перевалы, оказавшиеся в эпицентре тех событий. Несколько строк посвятил он и местным жителям, перекрывшим путь врагу. Никогда не забуду тех людей, о которых вспомнил добрым словом Сергей Матвеевич. Там, на Кавказе, я, совсем молодой офицер, понял, как много зависит от местного населения. Восемнадцатилетний, с хорошей физической подготовкой, я был поражен, когда увидел впервые стариков, тащивших на себе боеприпасы, продовольствие. Там и молодому-то несладко приходилось, а здесь пожилые люди. Пройдет время, и жителей этих мест заставят поки- нуть родные места, обвинив в пособничестве врагу. Депортация - это тоже горькая правда о той войне... Сплошной линии обороны в силу специфики горной местности там не было. Какие-то огневые точки у нас, какие-то у немцев. И простреливаемое пространство. В основном все сводилось к тому, что мы мешали подвозу бо- еприпасов со стороны противника, он, в свою очередь, мешал нам. И здесь от жителей высокогорья зависело многое. Примерно две недели потребовалось для формирования новых боеспособных соединений. За это же время реорганизовали тылы, разграничили участки армий Леселидзе и Гречко, оснастили войска боевой техникой. Следующим пунктом нашей поездки стал Баку. В это время немцы намере- вались прорваться через калмыцкую степь, с тем чтобы в итоге выйти в Среднюю Азию. Было решено, если какие-то части все же прорвутся, поста- вить им заслон со стороны Дербента и Махачкалы. Здесь мне довелось видеть в деле уже не только моего непосредственно- го начальника полковника Штеменко, генерал-лейтенанта Павла Ивановича Бодина, но и генерала армии Ивана Владимировича Тюленева, довольно близ- кого к отцу человека. Из официальных источников: Иван Тюленев. Генерал армии. Герой Советского Союза. Воевал в 1-ю ми- ровую и гражданскую. До войны командовал войсками Московского военного округа. С 1941 года - командующий войсками Южного и Закавказского фрон- тов. В послевоенные годы - командующий войсками Харьковского военного округа и в центральном аппарате Министерства обороны СССР. С 1958 года - в Группе генеральных инспекторов МО СССР. Скончался в 1978 году в воз- расте 85 лет. Много лет Тюленев находился во главе Закавказского военного округа, так что знакомы они с отцом были давно. Затем его тоже перевели в Моск- ву. Одна из совместных задач, которую им сообща предстояло решить тогда, была, помню, такая - организовать противовоздушную оборону. Когда отец прибыл на Кавказ, немецкая авиация активности не проявляла, но нетрудно было предположить, что ситуация может измениться. - Даже если мы сумеем их быстро остановить, то от попыток бомбить нефтяные районы немцы не откажутся, - сказал тогда отец. Организацией ПВО непосредственно занялся генерал Михаил Степанович Громадин. Впоследствии он получил звание генерал-полковника, командовал войсками округа ПВО, затем вновь возглавил всю противовоздушную оборону страны. А тогда он был заместителем наркома по ПВО и командовал войсками противовоздушной обороны. Когда немцы попытались бомбить нефтепромыслы, ни один бомбардировщик выйти на цель уже не мог. Доходили лишь отдельные разведывательные маши- ны, да и то на больших высотах. Мця по крайней мере не доводилось слы- шать об успешных вылетах немецкой боевой авиации. Очень пригодилась тог- да, помню, техника, переброшенная из Ирана. Весьма дальновидным оказался и строжайший запрет использовать орудия большого калибра, предназначенные для защиты с воздуха, на танкоопасных направлениях. Такие предложения были, но, очевидно, было и другое - ого- лять ПВО нефтяных районов ни в коем случае нельзя. Жизнь подтвердила правоту руководителей обороны Кавказа. В районе Минвод мне запомнились огромные противотанковые рвы - дело рук местного населения. Сколько пишут сегодня о том, что казаки ненави- дели Советскую власть. А я своими глазами видел, как эти казаки шли на немецкие танки. Может, в большинстве своем и не хотели казаки этой влас- ти, не берусь утверждать, но немцев они ненавидели больше... Мне могут возразить: а как же быть в таком случае с казачьими баталь- онами, воевавшими на стороне немцев? Трусы, предатели и просто люди, в силу тех или иных обстоятельств оказавшиеся в таких формированиях, были не только среди казаков. Миллионы людей оказались в плену не по своей воле. Одни оставались верны воинскому долгу, присяге, другие, более сла- бые, шли воевать против своих. Так было и с казаками. Только обратите внимание на такой факт - немцы старались использовать эти формирования где угодно, - во Франции, Италии, Югославии, только не в России. Вполне допускаю, что и немцы не очень-то доверяли таким "добровольцам", да и сами они отказывались отправляться на Восточный фронт. Из официальных источников: К середине 1943 года фашистами было сформировано 90 батальонов из уроженцев Кавказа и Средней Азии и около 90 "русских" и "казачьих" ба- тальонов численностью по 400-500 человек. К концу войны на основе этих подразделений были созданы 15-й казачий карательный корпус общей числен- ностью 18 тысяч человек, треть которого составляли немецкие военнослужа- щие и до пяти тысяч - белоэмигранты, а также 13-я мусульманская дивизия СС "Ханшар", 14-я дивизия СС "Галичина", 29-я и 30-я русские дивизии, 20-я эстонская и две - 15-я и 19-я латышских дивизии СС. Плен - штука страшная во всех отношениях. Такое суровое испытание вы- пало и на долю моего двоюродного брата. В начале войны Теймураз Шавдия учился в Подольском пулеметном училище. Осенью сорок первого раненым по- пал в плен, как и большинство курсантов кстати. Когда немцы начали соз- давать национальные формирования, оказался в одном из таких батальонов. Кто-то шел в такие формирования добровольно, кого-то принуждали, но были и такие, кто надеялся таким путем просто вырваться из лагеря военноплен- ных и попасть к своим. Поначалу немцы предполагали использовать этих людей в советском тылу, перебросив их на Кубань. Батальон, в котором находился Шавдия, отправили во Францию, где были сосредоточены эти формирования. Там Теймураз, как и многие его товарищи по плену, бежал к французским партизанам. Оставшихся "добровольцев" немцы решили не использовать для захвата Кавказа, а отп- равили в Италию, подальше от Родины. Но и там начались массовые побеги к партизанам. На Кавказ ни один такой батальон не попал. В Италии, как и во Фран- ции, наши военнопленные мужественно сражались с врагом, многие возглави- ли партизанские отряды. В годы войны этот факт тоже много лет замалчива- ется - грузинская эмиграция активно боролась с оккупантами и на очень высоком уровне была связана с деголлевским движением Сопротивления. Эти люди сразу же стали помогать советским военнопленным. После освобождения Франции Шавдия в числе многих других людей отпра- вили в Советский Союз. Никакие родственные связи помочь не могли, как и все бывшие военнопленные Теймураз проходил в течение нескольких месяцев соответствующую проверку и лишь потом уехал в Тбилиси. Мне доводилось читать, что Теймураз изменил Родине, служил в СД, имел звание унтер-шарфюрера и, мол, даже "высокая опека дяди не спасла его от заслуженного наказания - под давлением общественности изменника осудили к 25 годам исправительно-трудовых лагерей". А вот как сложилась настоя- щая судьба моего двоюродного брата. Шавдия действительно оказался в тюрьме. Причиной ареста послужила нелепая смерть одного из участников застолья, в котором он участвовал. И хотя свидетели утверждали, что он ре имеет никакого отношения к случившемуся, а стрелял другой человек, Шавдия арестовали и осудили на десять лет. В тюрьме, рассказывал, его постоянно избивали и требовали показаний на моего отца, - раскручивалось направленное против отца "Мингрельское дело"... Мой отец знал, что Теймураз арестован, но помочь не мог. А когда уби- ли отца, из Шавдия вновь принялись выбивать на него показания. Признай- ся, требовали, что ты его личный агент. Освободили его в 1955 году, а спустя пять лет вновь арестовали. Беда в том, что Теймураз, человек экспансивный, всюду, где мог, рассказывал о своих злоключениях: "Вы видели, как меня изуродовали? И знаете за что?.." Закончилось дело тем, что Шавдия получил новый срок - десять лет, но, разумеется, судили его не за "длинный язык", а за хищение в особо круп- ных размерах... Теймураз заведовал книжным магазином... По стечению обстоятельств в КГБ Грузии выгнали с работы того сотруд- ника, который участвовал в организации "Дела Шавдия". Тот решил отомс- тить своим начальникам и предал всю эту историю огласке, причем подтвер- див свой рассказ документами. Теймураза реабилитировали, и последние де- сять лет он прожил на свободе. Но возвратимся на Кавказ. Мне кажется, там отец лишний раз убедился в никчемности политработников. Вспоминаю, отец рассказывал Жукову, как снял Кагановича с должности члена Военного совета, и Георгий Константи- нович соглашался: - Пустое дело эти члены Военных советов... Зачем они мне? Учить сол- дат "Ура!" кричать? И без них прокричат. Толку от них никакого на фрон- те. Хотя бы тылы помогли организовывать. Хоть какая-то польза от них бы- ла бы. В мемуарах прославленного маршала ни одного упрека в адрес политра- ботников вы не найдете. И здесь объяснение простое - партией и государс- твом руководил тогда Леонид Брежнев, еще раньше - Никита Хрущев. Оба, как известно, были в войну политработниками... Ни Жуков, ни Василевский, ни Штеменко, ни Гречко в своих мемуарах не смогли написать всей правды о войне, потому что у власти вновь оказалась партократия. Мне не в чем упрекнуть, скажем, "забывшего" о роли отца в обороне страны генерала армии Штеменко, хотя тот обязан карьерой моему отцу и всю войну был с ним так или иначе связан. Не мог поступить иначе Гречко, не могли в силу известных причин и другие написать правду о моем отце. Что поделаешь, коль уж выпало нам жить в стране, где с историчес- кой правдой не церемонились. Когда я решил рассказать о войне, сразу же подумал, что непременно расскажу о тех военных, которые в разное время работали вместе с отцом, кого он особенно ценил и кому всячески помогал. Я уже говорил, что отец протежировал целому ряду военных. Назову лишь несколько фамилий: Жуков, Василевский, Штеменко, Толбухин, Артемьев. Из официальных источников: Федор Толбухин. Маршал Советского Союза, Герой Советского Союза. До войны - начальник штаба Закавказского военного округа. В годы войны - начальник штаба ряда фронтов, командующий Южным, 4-м Украинским, 3-м Ук- раинским фронтами. Впоследствии главнокомандующий Южной группой войск, командующий войсками Закавказского военного округа. Павел Артемьев. Генерал-полковник. С 1941 года - начальник управления оперативных войск НКВД, командующий войсками Московского военного округа и Московской зоны обороны. После войны продолжал командовать войсками Московского военного округа, был заместителем командующего войсками Уральского военного округа. С большой симпатией относился отец и к маршалу Семену Константиновичу Тимошенко. До войны они встречались очень часто, а когда Тимошенко отс- транили от дел, такого тесного контакта уже не было, конечно. Сам я хорошо знал некоторых из этих людей. Со Штеменко познакомился, когда он был еще полковником и работал в управлении Генерального штаба у Александра Михайловича Василевского. Знал конечно же и Жукова. Запомнился он мне как суровый, но доброже- лательный человек. Я нередко встречал его в нашем доме. Этим и ограничи- вались наши контакты. А вот с Василевским я был близок. Он часто делился со мной воспоминаниями о своей службе в царской армии, рассказывал, как и почему он стал военным. Оказывается, еще молодым офицером-кавалеристом он командовал подразделением, весь личный состав которого был из Грузии, причем все кавалеристы, как один, были мингрельцы. Мне, естественно, все это было чрезвычайно интересно. Василевский вспоминал с улыбкой, какими бедными были грузинские офицеры. Идя на какой-то небольшой прием, ска- жем, одалживали друг у друга какие-то предметы одежды. Но воины, подчер- кивал, были отважные. Да и сам Василевский не из состоятельных людей вышел. Не помню уж точно, то ли пятым, то ли шестым ребенком был в семье провинциального священника. С большой любовью всегда рассказывал об отце. Где-то прочи- тал, что будущего маршала не принимали в партию и тогда ему пришлось от- казаться от отца-священнослужителя. Ни от кого он, разумеется, не отка- зывался, а в партию не вступал, если не ошибаюсь, до 1939 года. Мне он как-то рассказал о разговоре, который состоялся у него до войны со Ста- линым. Тот спросил, почему Василевский не в партии. Александр Михайлович ему прямо и ответил: - Потому что мне никто не предлагает. Да и не примут - я сын священ- нослужителя. Сталин усмехнулся: - Это полбеды, я даже в семинарии учился... В партию Василевского, конечно, приняли, но, по-моему, сам он в нее не очень рвался... После войны Александр Михайлович был начальником Генерального штаба, первым заместителем и министром Вооруженных Сил. Доводилось встречаться с ним на испытаниях, да и не только там, и всегда с удовольствием слушал этого человека. Очень близкие отношения сложились у Василевского и с моим отцом. Воз- можно, они не были такими близкими, как с Жуковым, - с Георгием Констан- тиновичем отец дружил много лет, но к Василевскому он относился с особой симпатией. Штеменко тоже был близким человеком к отцу, но и по уровню, и по возрасту Василевский был, безусловно, ближе. После войны Жуков, как известно, был вынужден покинуть Москву, и отец имел дело в основном с Василевским. Не случайно я вспоминаю нередко на страницах этой книги и Штеменко. Отец помог ему стать тем, кем он стал. Близкие отношения с отцом спо- собствовали, скажу откровенно, его продвижению. Он работал с ним с сорок второго года, начав полковником. Все приказы, разработанные моим отцом, как представителем Ставки и ГКО, оформлял Штеменко. Не могу не вспомнить и генерала армии Антонова. Войну он встретил за- местителем начальника штаба Киевского Особого военного округа. Затем возглавлял штабы Южного, Северо-Кавказского фронтов. В конце сорок вто- рого стал начальником Оперативного управления Генерального штаба, позд- нее - первым заместителем, начальником Генерального штаба. Это был очень взвешенный, интеллигентный человек. Меня всегда поража- ло бытующее мнение о военных, как о людях грубоватых и, скажем так, не очень умных. Все военные, с которыми я сталкивался - а таких, как может догадаться читатель, немало, - люди высокообразованные, глубоко интелли- гентные. Конечно, речь в первую очередь о технической военной интелли- генции. Таким человеком был Антонов, такие люди встречались мне в армии и после войны. Многие окончили военные академии, знали иностранные язы- ки. Спустя много лет мне довелось убедиться, что и нынешнее поколение во- енных ни в чем не уступает своим предшественникам. Скажем, Академия ПВО Сухопутных войск имени Василевского в Киеве. Высококвалифицированный преподавательский состав - там работают замечательные специалисты в об- ласти математики, радиотехники, радиоэлектроники. И выпускники, как я убедился, такие же. Или возьмите Академию имени Говорова в Харькове. Из ее стен выходит настоящая техническая интеллигенция. Но не может не тревожить другое. Вспоминая войну, послевоенные годы, должен отметить, что раньше во главе армейских соединений, направлений всегда стояли технически грамотные лю- ди. Со временем военных инженеров перестали назначать на высокие команд- ные должности, отдавая предпочтение в таких случаях выпускникам команд- ных факультетов. И это, как учит опыт той же войны, большая ошибка, по- тому что современная армия, а тем более армия будущего - это сложнейшая техника. Будущих военных инженеров - высококлассных специалистов своего дела хорошо готовили и в войну. Вспоминаю своих однокашников по Военной ака- демии. Поспелов, Иванченко, Волков... Ни у кого из моих товарищей не бы- ло высокопоставленных родителей и покровителей. Всем, чего добились они, обязаны только себе, своей настойчивости, трудолюбию, таланту. Это были настоящие офицеры. Почти все впоследствии заняли генеральские должности и немало сделали для оснащения нашей армии современной техникой, воспи- тания научных кадров. В свое время мне довелось работать, скажем, с Виталием Михайловичем Шабановым. Как и мы, он окончил Военную академию в Ленинграде, работал инженером-испытателем, позднее - моим заместителем. Впоследствии Виталий Михайлович стал лауреатом Ленинской и Государственной премий, генералом армии, заместителем министра обороны СССР. Любая военная академия тех лет давала способным людям немало. По ма- тематике и физике мы проходили полный университетский курс, серьезное внимание уделялось изучению языков, военной техники. Выпускники таких учебных заведений были готовы командовать полками, что уже само по себе говорит об уровне подготовки. Сам я в Ленинградской военной академии оказался так. В ноябре 1942 года в войска поступил приказ наркома обороны об откомандировании в во- енные академии офицеров-фронтовиков, по сто человек с фронта. - И не раздумывай! - убеждали меня Бодин, Штеменко и Серов. - Иди на разведывательный факультет. Такой факультет был в Военной академии имени Фрунзе. После его окончания мне предстояло работать в во- енной разведке, в системе ГРУ - Главном разведывательном управлении Ге- нерального штаба. Меня же влекла техника. И коль мне не удалось учиться на радиофизи- ческом факультете университета, решил я, стану военным инженером. С детства ведь увлекался радиотехникой. Отец меня поддержал: - Языки ты знаешь, специальную подготовку прошел. Ничего нового на разведфакультете не узнаешь, а техника - это твое. Радиолокационного отделения в то время еще не было, и я начал учебу на факультете радиосвязи. Уже позднее мы начали изучать радиолокацию. Военные знают, что учеба в академии или военном училище предполагает непременную стажировку в войсках. В условиях же военного времени нас ждала фронтовая стажировка. Летом сорок четвертого всех нас, слушателей Ленинградской электротехнической академии, направили на фронт в распоря- жение армейских групп. Нам предстояла стажировка в подразделениях связи батальонов, полков, дивизий, армий. Но судьба распорядилась иначе. Неко- торым из нас довелось оказаться за линией фронта. А дело было так. В Словакии возникла чрезвычайная ситуация. Как и в Варшаве, англичане уст- роили там восстание. Цель - все та же: освободительное движение, частич- но находившееся под влиянием англичан, противопоставить наступающим час- тям Красной Армии. Наши союзники таким образом пытались сделать там то, что не удалось достичь Черчиллю на Тегеранской конференции - отрезать нас от стран Восточной Европы. Предполагалось, что с помощью таких пре- вентивных восстаний удастся ослабить влияние на население частей генера- ла Л. Свободы, наступавших вместе с нашими войсками, а впоследствии ввести своих людей в правительство. Какие-то словацкие части входили и в состав вермахта, но это были ох- ранные, вспомогательные подразделения. Скажем, к боевой авиации немцы их не допускали, и словаки летали на транспортных машинах. Вспомнил об этом вот почему. Когда наша группа базировалась во Львове, а прошло всего несколько дней после освобождения города, на местный аэродром без пре- дупреждения приземлилась целая словацкая авиадивизия. К счастью, ни одна машина от нашей противовоздушной обороны не пострадала. Уже тогда мы по- няли, как относятся словаки к Красной Армии. Наши симпатии к ним возрос- ли еще больше, когда мы оказались на их земле. Наши части еще даже не приступили к штурму карпатских перевалов, а Словацкое восстание началось. Для его подавления немцы подготовили нес- колько дивизий, в том числе две танковые, и начали сжимать кольцо. Надо было спасать этих людей. В одну из групп, предназначенных для заброски в тыл врага, был направлен и я, тогда капитан. Народ у нас подобрался серьезный. Все имели достаточный опыт прыжков с парашютом, прошли специальную подготовку, большинство уже успело пора- ботать в глубоком немецком тылу. Кроме спасения людей, этим специальным диверсионным группам предстояло захватить и удерживать карпатские пере- валы, помогая нашим частям. Кроме операторов, двух солдат, физически очень крепких ребят, в нашу группу включили, например, двух офицеров-пограничников. Оба - майоры. Отлично владели любым оружием, приемами рукопашного боя. Меня назначили начальником радиостанции, которая должна была поддер- живать постоянную связь с Генеральным штабом и с остальными группами, заброшенными в Словакию. Командовал нами Генеральный штаб, а готовило заброску Разведывательное управление НКВД. Сегодня мало кто знает, что Комиссариат внутренних дел занимался такими вещами. А ведь и партизанс- кое движение разворачивалось при активном участии этого ведомства. С са- мого начала всенародной борьбы в тылу врага для организации партизанских отрядов направлялись за линию фронта тысячи офицеров НКВД, людей подго- товленных во всех отношениях. Вылетали мы со Львовского аэродрома на "Дугласе". У нас этот самолет известен как Ли-2, и в войну именно он был основной транспортной маши- ной. Делали их у нас по американской лицензии. На Западе же этот самолет знают как Си-47. С этой машины нам и пришлось десантироваться. Приземлились довольно удачно. Во всяком случае, рассеяло нас не очень сильно - собрались уже минут через сорок. Вскоре вышли в условленную точку и встретились с со- ветским воинским подразделением. В отличие от нас, оно действовало в Словакии под видом партизанского отряда, и военную форму, естественно, его бойцы не носили. Сразу же вышли на связь с Москвой. Генеральный штаб приказал нам вой- ти в оперативную связь с остальными группами, заброшенными в Словакию, и регулярно информировать об обстановке. По тем временам мы имели очень мощную радио станцию. В разобранном виде она весила около ста килограммов, не считая источников питания. Когда прыгали с парашютом, мы этот вес распределили на всех. Обычно в фильмах о разведчиках, работающих в тылу врага, показывают портативные радиостанции. В действительности было не всегда так. Все зависит от тех задач, которые решает группа. Две недели передвигались мы по Карпатскому хребту, поддерживая связь с Москвой. За это время нашим отрядам удалось захватить несколько площа- док в долине и принять 30 - 40 самолетов. Передовые подразделения несколько раз вступали в соприкосновение с противником, но нам участвовать в таких боях не пришлось. Наша радиос- танция была центральной и охранялась хорошо. Мы должны были оставаться в Словакии до прорыва наших частей, но обстановка изменилась. Вся террито- рия, занятая повстанцами, была взята в двойное кольцо окружения, и пос- тупил приказ основным частям прорываться с боями, а командование слова- ков вывозить самолетами. Нашу группу забрала одна из последних машин. К тому времени немецкие части уже захватили весь плацдарм. Мы сели южнее Львова и оказались в городе позднее наших товарищей, прикомандированных с радиостанцией к словацкому подразделению. Прорыва- ясь к нашим частям, они уничтожили и тяжелое вооружение, и радиостанцию. Участвовать в бою, рассказывали, им пришлось всего лишь раз, когда вырывались из окружения. По-настоящему же немцы на том участке кольцо еще не успели замкнуть, чем и воспользовался отряд. Своим спасением наши товарищи были обязаны осведомителям, находившимся в немецких частях. Вернувшись из-за линии фронта, мы получили две недели отдыха, которые и позволили нам поездить по Западной Украине. Именно там я впервые уз- нал, что такое повстанческое движение в нашем тылу... Жестокость порождала жестокость. Помню, как один из отрядов национа- листов штурмовал погранзаставу, где были задержаны их люди. Когда со- ветское подразделение прибыло на выручку, спасать уже было некого - весь личный состав был вырезан. Я впервые видел такое. Когда в бою убивают врага, это понятно. Но когда захваченных солдат привязывают к деревьям и сжигают... Словом, мы были потрясены. В те дни я столкнулся и с жестокостью с другой стороны. Наши части окружили отряд повстанцев, или, как тогда говорили, банду националистов. Предложили сдаться. Окруженные отказались. Тогда в этот район были пе- реброшены три артиллерийских полка. Мой товарищ, участвовавший потом в прочесывании местности, рассказывал мне, что после обстрела в живых ни- кого не осталось. Было это в районе Мостиска. Позднее я узнал, что гене- ралы Конев и Петров выделили до десятка артиллерийских полков для очист- ки тыла, как они говорили. "Очищали" территорию именно таким образом... Даже пограничники, которым была поручена безопасность тыла, не скрывали возмущения: "Это же бесчеловечно. Против горстки людей проводить почти фронтовую операцию!" Справедливости ради замечу, что потери наши части тоже несли большие. Сплошь и рядом убивали офицеров, нарушали коммуникации. Когда фронт ушел на запад, для борьбы с повстанцами стали применять другие методы. Ска- жем, переодевали наших солдат и выдавали такие подразделения за отряды бандеровцев. Сегодня это широко известно. Примириться со всем этим было трудно. Мы судили немецких генералов и офицеров за то, что они боролись с партизанами, а наши же армейские час- ти использовали те же методы, подчас в еще более зверском виде. Сжига- лись ведь целые села. Очень сильное впечатление произвели на меня захваченные повстанцы. Многие из них были мои ровесники. Грамотные, убежденные в своей правоте молодые люди. Нередко среди них встречались студенты. Запомнился молодой парень. Захватили его тяжело раненным, зная, что он имеет выход на руководителей отрядов. На допросе он вел себя мужест- венно и ничего не сказал. Когда я рассказал об увиденном в Западной Украине отцу, он отреагиро- вал так: - А чему ты удивляешься? Эти люди воюют за самостоятельную Украину. И в Грузии так же было, и в любом другом месте может быть. Оружием их на свою сторону не зазовешь... Главной же ошибкой руководителей национально-освободительного движе- ния отец считал их контакт с немцами. Помню, мы долго говорили о Мазепе, подобных случаях в грузинской, мировой истории. Возможности расправиться с лидерами национальноосвободительного дви- жения у нашей разведки были, но отец почему-то был убежден, что эта сила может быть использована против немцев. Отсюда и его отношение к этому движению. Знаю, что он категорически возражал против использования подразделе- ний НКВД, которые действовали бы под видом отрядов повстанцев. А такие предложения поступали даже из ближайшего его окружения. - Подобных вещей ни в коем случае допускать нельзя, - говорил отец. - И без того их поддерживает вся Западная Украина. К сожалению, после войны с повстанцами обошлись очень жестоко. Объ- явив, что все они будут помилованы, многих выманили из лесов, а позднее репрессировали вместе с семьями. Помню, мама получила письмо от подруги юности Елены Стуруа, жившей тогда на Украине. Ее мужа, очень талантливого философа, арестовали в пе- риод массовых репрессий. Теперь она хлопотала за других, кто оказался в подобном положении. Стуруа написала о нескольких студентах, участвовав- ших в национально-освободительном движении и поверивших, что Советская власть их простила. - Как же так? - спросила мама. - Лена пишет, что всех этих людей об- манули. Отец рассказал, что инициаторами репрессий стали партийные органы, а само решение готовил Никита Сергеевич Хрущев. Как это случалось в его жизни не раз, к отцу тогда не прислушались. Впоследствии среди многочис- ленных обвинений в адрес отца прозвучало и такое: "Огульно оправдывал оуновщину..." Не знаю почему, но отец всегда проявлял большой интерес к Украине. Как-то прочитал, что у нас в доме имелись лишь книги Сталина. А их-то как раз и не было. А вот библиотека была приличная. Немало литературы было и по истории Украины. Отец говорил, что многое роднит Украину с Грузией. Скажем, ряд исторических фигур вынуждены были пойти на измену ради освобождения Родины. Не раз вспоминал, как я уже говорил, например, гетмана Мазепу. Не так давно я с удивлением узнал, что одна из западноукраинских га- зет сообщила о том, что якобы мой отец приезжал в сорок пятом году в те места для организации массовой депортации жителей нескольких областей. Не буду говорить о том, что такая акция не планировалась. Мне кажется, додуматься до такого мог лишь человек с больным воображением. Да и не был мой отец никогда в Западной Украине. Легковесность подобных статей поражает. Бог с ними, с журналистами. Зачастую грешат подобным подходом к исторической правде и ученые мужи. За последние годы опубликовано немало, с позволения сказать, исследова- ний о так называемых "белых пятнах" в истории Великой Отечественной вой- ны. Самое удивительное, что тайны ищут там, где их нет. Почему, задаются вопросом современные историки, советские войска не помогли в сорок чет- вертом восставшей Варшаве? Мало того, появилось утверждение, что Сталин запретил американским "летающим крепостям", базировавшимся в Полтаве, помогать восставшим с воздуха. А ведь здесь никакого секрета нет. Советские войска, освобождавшие Польшу, прошли расстояние, значительно превосходившее по всем военным аналитическим выкладкам возможности одновременного броска. Правда и то, что дальнейшему продвижению наших войск препятствовали растянутые комму- никации, взорванные мосты и т. п. Например, у Рокоссовского не было даже должного запаса артиллерийских снарядов, не говоря о другом. Армия вы- дохлась, и о форсировании водной преграды не могло быть и речи. Войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов, пройдя с боями за 40 суток почти 70 километров, вели тяжелые бои севернее и южнее Варшавы и просто не могли оказать восставшим немедленную помощь. Этот факт, который пыта- ются сегодня ставить под сомнение наши историки, давно признан, к приме- ру, их английскими коллегами. Другими словами, речь идет о прямой фаль- сификации, не больше. Само восстание, к которому подтолкнули поляков англичане, отнюдь не было продиктовано военной целесообразностью. Это была не военная, а чис- то политическая акция, построенная на авантюризме польского эмигрантско- го правительства. Как и в Словакии, здесь попытались противопоставить восставших насту- пающим советским и польским частям, готовящимся к освобождению Варшавы. Немцы прекрасно знали, что советские войска в ходе предыдущих боев были серьезно измотаны, к тому же оккупанты имели несомненное превос- ходство, о чем известно было и организаторам восстания. Тем не менее, без согласования с советским командованием, предвосхищая события, руко- водители Армии Крайовой, действуя по плану захвата власти, подняли народ против немцев. Скоординируй они свои действия с командованием советских фронтов, вполне можно было получить какой-то военный результат. В Варша- ве же получилось иначе. Город был почти полностью разрушен, погибли 200 тысяч варшавян. Эти жертвы, как ни горько признать, практически были запланированы. Англичане не без оснований считали, что выигрывают в любом случае. Если, допустим, ценой невероятных усилий части Красной Армии совершат бросок и выйдут к Варшаве, слава освободителей города им уже не доста- нется. Не помогут - еще лучше. Это пятно ляжет опять же на Красную Ар- мию. Знаю и другое. Хотя подобные операции тогда не планировались, советс- кое командование готово было войти в контакт с руководителями восстания. Однако те отказывались даже отправлять своих представителей в соединения К. Рокоссовского. Весьма примечателен и другой факт. Известно ведь, что и советские летчики, и авиация Войска Польского совершили тысячи самолетовылетов, сбрасывая восставшим оружие, боеприпасы, медикаменты, продовольствие. Сотни тонн перебросили! А польское командование всячески препятствовало этому, лишь бы груз не попал в руки просоветских формирований. Оружие и боеприпасы нередко тут же складировались, но в руки восставших так и не попали. А теперь о том, препятствовало ли советское руководство помощи со стороны американской авиации. Союзники сбрасывали груз с высоты шес- ти-девяти километров. Вполне понятно, что все оружие попадало к немцам. Советская сторона предложила взять выполнения этой задачи на себя и сбрасывать американский груз с помощью нашей малой авиации. Американские машины, а это были четырехмоторные самолеты, просто не могли снижаться - немцы имели сильную противовоздушную оборону. Их зенитные автоматы дос- тавали цель на высоте до семи-восьми километров. Наши самолеты сбрасывали оружие, боеприпасы с очень малых высот, но и в этом случае многое попадало немцам. Что уж говорить об американской авиации. Таковы факты. Но есть и другие. Кое-кому сегодня не хочется вспоми- нать, что польский генералитет, погубив десятки и десятки тысяч польских патриотов, вел переговоры с немцами и сдался в плен. Видимо, подлинная история второй мировой войны сегодня многим просто-напросто не нужна. И все же попытаюсь ответить на некоторые вопросы историков. Речь о тех самых "белых пятнах", которые волнуют наших современников. Собирался ли Сталин присоединиться к тройственному пакту Германии, Японии и Италии осенью 1940 года? Конечно, нет. Напротив, документы, хранящиеся не только в наших, но и в немецких, английских, американских архивах, свидетельствуют о принци- пиальной позиции советской стороны на переговорах. Когда немцы пытались втянуть советскую делегацию или лично Молотова в обсуждение подобных вопросов, они категорически отвергались. Точка зрения советского руко- водства была такой: ни о каком переделе мира или переделе сфер влияния вне наших непосредственных интересов и стран, примыкающим к нам, речь не должна идти. Немцы же - это действительно так - всячески пытались втя- нуть советскую сторону в обсуждение таких вопросов. И цель их вполне бы- ла понятна и тогда - они вели двойную игру. Возможен ли был союз западных держав с Советским Союзом и можно ли было предотвратить вторую мировую войну? И здесь ответ однозначный. Система коллективной безопасности вполне могла сработать даже в той непростой международной обстановке, если бы западные державы заняли иную позицию. Данные разведки, которые получал мой отец, свидетельствовали о стремлении Запада столкнуть нас с немцами. Сейчас все чаще слышишь, что виновником развязывания войны был Советский Союз. Разумеется, это беспардонная ложь. Были, что скрывать, и ошибки, и прямые просчеты советского руководства, но то, что случилось, в значи- тельной мере на совести западных держав. Они не только подталкивали Гит- лера к войне, но и постоянно мешали созданию системы коллективной безо- пасности. Кто, как не они, сделали все, чтобы Польша не пропустила наши войска через свою территорию? Кто требовал от СССР вступления в войну, не давая при этом никаких гарантий? Кто срывал переговоры с нами и продолжал вес- ти переговоры с нацистской Германией? Беспрецедентный случай: в очередной раз перенесены сроки опубликова- ния документов, связанных с перелетом Гесса в Великобританию, перегово- рами, которые английское правительство вело с немцами. К чему бы это? Историки теряются в догадках, хотя еще во время войны я слышал, что в Советский Союз поступили тексты всех переговоров, которые велись нашими будущими союзниками с немцами. Поступили они, насколько знаю, из двух источников - из Германии и Англии. Это был тот редкий случай, когда ма- териалы, добытые разведкой в разных странах, были идентичны. Я понимаю, почему не предают такие документы гласности англичане. Но что мешает, скажем, внести ясность российским историкам? Могло ли состояться нападение Гитлера на Польшу, не заключи Советский Союз пакт о ненападении? Увы, Польша была обречена в любом случае. Зачем был подписан пакт, секрета нет. Помню свой разговор с отцом на эту тему. - Неужели не понимаешь? - сказал тогда отец. - Война будет, конечно, но нам надо выиграть время. Подписали бы мы тогда этот пакт или не подписали, для Польши это зна- чения уже не имело. Гитлер совершенно точно знал, что Запад, подталкивая Германию к войне с Советским Союзом, сам воевать не хочет. Пакт позволил нам не только оттянуть столкновение с Германией, но и спасти от поглощения оккупантами часть Польши. Никто ведь сегодня не ставит под сомнение необходимость присоединения западноукраинских и за- паднобелоруеских земель. В противном случае они тогда же оказались бы в руках Гитлера. Здесь даже у англичан сомнений нет. Допускаю, что события могли развернуться несколько иначе. Если бы за- падные страны заняли твердую позицию, возможны были бы какие-то перего- воры и вторая мировая война началась бы позднее. Но в любом случае избе- жать ее не удалось бы - нацисты стремились к мировому господству. Сама природа фашизма требовала большой войны. А если учесть, что такая поли- тика Германии практически без сопротивления была воспринята Западом, то война была неизбежна. Позволю себе высказать и такое предположение. Я абсолютно уверен, по крайней мере думать именно так у меня есть вполне достаточные основания, что немцы не пошли бы в сорок первом на Советский Союз, если бы их не спровоцировали англичане. Это мое сугубо личное мнение, но, полагаю, все дело в обещании каких-то колоссальных уступок в мировой геополитике... Все ведь было подготовлено к вторжению в Англию. Никакой маскировки! А затем планы Гитлера были резко изменены... Когда Черчиллю доложили о том, что немцы перешли границы СССР, он произнес примечательную фразу: "Англия спасена!" И это была абсолютная правда. Думаю, подлинные сенса- ции и у наших и у зарубежных историков еще впереди... А сколько небылиц гуляет по свету о вступлении наших войск в Польшу. Красная Армия перешла границу 17 сентября 1939 года, заняв территории, которые должны были отойти Советскому Союзу в соответствии с секретным протоколом от 23 августа. Это один из тех документов, которые никак не мог разыскать последний Генеральный секретарь ЦК КПСС... Много говорят и пишут сегодня о взаимодействии советских и германских войск, о тесных связях НКВД и гестапо. Дописались даже до того, что яко- бы Ворошилов получил в подарок самолет от Германа Геринга. Все это вы- думки чистой воды. При всей антипатии, которую питаю еще с войны к Воро- шилову, никаких связей с военным руководством Германии - ни военных, ни политических - он не имел. Ни один член Политбюро в тот период инициати- ву, как известно, во внешнеполитических вопросах проявить не мог. Все было настолько регламентировано, что заранее обсуждалось едва ли не каж- дое слово, если хотите, до артикуляции... Контакты с немцами могли быть на уровне командира корпуса, если возникала необходимость, да и то с разрешения наркома обороны. Создавались местные, не правительственные, а чисто военные комиссии по размежеванию частей, и лишь тогда, допускаю, могли быть какие-то контакты, но опять-таки строго регламентированные. Ни о каком взаимодействии немецких частей и частей РККА речь, понятно, вести нельзя. Знаю от маршала Тимошенко, что у нас были подготовлены ударные корпу- са, которые командование Красной Армии - было такое указание - могло ис- пользовать в случае, если немцы выйдут за пределы предварительных демар- кационных линий. Командование должно было ударами (!) вытеснять их за пределы территории, отходящей согласно секретному протоколу к СССР. Больше того, я не знаю деталей, но был разработан план перерастания та- ких ударов в наступление с выходом к границам Германии. Дело оставалось за странами Запада. Переговоры с ними продолжались и после подписания советско-германского пакта, и получи Советский Союз со- ответствующие гарантии, события развивались бы по-другому... Директив таких я не видел, но те разговоры, которые мне доводилось слышать, подтверждали, что это было вполне реально. Косвенным подтверж- дением существования такого плана может служить концентрация наших час- тей на западной границе. По всем меркам она была гораздо выше, чем это было продиктовано обстановкой. К тому же польская армия сопротивления РККА не оказывала. Говорю это вопреки бытующей версии о советско-поль- ских сражениях. Каким-то частям удалось прорваться в Румынию, остальные просто не имели выбора и, спасаясь от немцев, бежали к нам. Многие танковые части, части боевой авиации, сосредоточенные у грани- цы, так и не были введены в действие, но самая высокая концентрация войск, повторяю, красноречиво свидетельствует, что эти соединения имели совершенно иное назначение. Если бы посткоммунистические историки проанализировали обстановку, сложившуюся тогда, без особого труда убедились бы, что, кроме формализо- ванного договора, Советский Союз ничего общего с Германией не имел. Довольно характерен такой факт. Советская сторона уклонилась от пред- ложения Германии обменяться разведчиками, арестованными спецслужбами двух стран. И это в то время, когда был заключен советско-германский пакт. Абсолютно несостоятельны утверждения о том, что Советский Союз пере- давал Германии ее политических противников. Только в моем классе было восемь немецких детей, всего же в нашей школе детей антифашистов было до сотни. Фашизм они ненавидели всей душой, на себе испытав ужасы нацизма. Думаю, им было бы известно о подобных случаях. Напротив, семьи антифа- шистов брались на полное государственное обеспечение. Когда началась война, большинство из них вступило в борьбу с врагом в немецком тылу. Многие стали разведчиками, десантниками. Головокружительную карьеру, к слову, уже в ГДР никто из моих школьных товарищей не сделал, но некоторые заняли довольно заметные должности. Петр Флориан, например, стал заместителем министра иностранных дел. Не- которые продолжили службу в армии и разведке молодого немецкого госу- дарства. Но высокие посты все же заняли не те, кто воевал, а те, кто от- сиживался в советском тылу, ожидая разгрома фашизма. Почти все командные высоты вскоре захватила партийная верхушка... Возвращаясь к вопросу о коллективной безопасности, хотел бы обратить внимание читателя на еще одно ложное утверждение. Порой историки ссыла- ются на обнаруженные в Архиве внешней политики России документы, свиде- тельствующие о готовности Великобритании и США оказать действенную по- мощь СССР в случае войны с Германией. Советский Союз якобы отверг такие предложения. Мягко говоря, здесь маленькая передержка. Лучше всего такие документы было бы опубликовать и дать соответствующий комментарий. Но это почему-то не делается, и общественность сознательно вводится в заб- луждение. Знаю, о каких документах идет речь. Это проекты договоров, которые Советский Союз готовил для создания той самой системы коллективной безо- пасности, которая так и не была создана по вине западных держав. Советс- кая сторона совершенно четко заявила, какое количество танковых, авиаци- онных, пехотных, флотских соединений готов выставить СССР для борьбы с врагом. Польское правительство ответило отказом, Англия и Франция отде- лались общими декларативными заявлениями. Против Германии они готовы бы- ли в случае благоприятного исхода переговоров выставить не более трети своих формирований. Грубо говоря, лишь десятую часть того, что предлагал Советский Союз. Мало того, английские и французские представители заяви- ли, что, собственно, не имеют полномочий подписывать эти документы. Сло- вом, игра продолжалась. Чем это обернулось для народов Европы, мы давно знаем... В Англии опубликованы дневники некоторых людей, утверждавших, что еще тогда Черчилль собирался предать гласности материалы, связанные с пере- говорами, которые англичане вели с Гессом. С такой же информацией Чер- чилль хотел выступить и в палате общин. Он долго колебался, прекрасно зная, что палата общин проголосует за союз с Германией. И все же не по- шел на такой шаг. И он сам, и люди, имевшие на него влияние, сделали иной выбор. Но факт остается фактом: будущие союзники до самого послед- него момента не спешили вступать в борьбу с фашизмом. Как видим, зачастую новоявленные исследователи второй мировой войны просто-напросто лукавят, сокрушаясь то и дело, что ответа на волнующие их вопросы нет. Вполне достаточно обратиться к архивным материалам. К сожалению, некоторые ученые и публицисты идут совершенно иным путем. Скажем, продолжают муссироваться слухи о тесном сотрудничестве НКВД и гестапо в борьбе против польского народа. Все это выдумка. Равно как и сообщения о том, что якобы в 1940 году в Закопане был создан совместный учебный центр, где проходили подготовку вместе с нацистами офицеры Нар- комата внутренних дел. Тем не менее такие утверждения в последние годы кочуют из одной публикации в другую. Естественно, без ссылок на ка- кие-либо документы. И это, увы, далеко не единственный пример элементар- ной фальсификации. А между тем есть вопросы, которые действительно нуждаются в более полном освещении. Известно, что весной 1943 года Рузвельт направил в Москву специально- го курьера - бывшего посла в СССР Дж. Дэвиса с конфиденциальным письмом Сталину. Он предлагал неофициальную встречу "либо на Вашей, либо на моей стороне Берингова пролива". В ней не должен был участвовать Черчилль, а количество сопровождающих лидеров двух стран лиц должно было быть крайне ограниченным. Предлагалось, в частности, "обсудить военные вопросы на суше и на море". Сталин дал принципиальное согласие на встречу, но с оговоркой - в предстоящей встрече должен был непременно участвовать и Черчилль. Встреча не состоялась. Что же хотел сказать Рузвельт Сталину? - задается вопросом один из современных российских историков. Возможно, он хотел поделиться с советским союзником секретом "Манхэттенского про- екта"? Никто и никогда в тайны "Манхэттенского проекта" Советский Союз пос- вящать не собирался, иначе советской разведке не пришлось бы предприни- мать такие колоссальные усилия для достижения поставленной цели... А речь вот о чем. Рузвельт не скрывал, что он союзник Англии в борьбе с фашизмом, но никак не в сохранении Британской империи. Это порой прояв- лялось даже в мелочах. На одной из встреч, когда был произнесен тост за английского короля, Рузвельт, скажем, отказался поднять бокал. Сталин вышел из положения так: - Ну что ж, это не наш король, а их король, так что выпьем за его здоровье... Америка Рузвельта имела свои, совершенно однозначные взгляды на пос- левоенный мир, и они во многом совпадали с видением советского прави- тельства. С англичанами - иначе. Те гораздо ближе были к конфронтации, которая началась после Победы. А если говорить о конфиденциальности подобных переговоров, то, смею утверждать, их вполне можно вести и при трехсторонних встречах. Собс- твенно, именно так и произошло в Тегеране в 1943 году. Там Рузвельт со- вершенно точно изложил Сталину свою точку зрения на будущее Германии, на ее роль в послевоенной Европе, на роль Англии, Америки. По всей вероят- ности, Черчилль все же знал об этой беседе Рузвельта и Сталина. Впрочем, своих взглядов Рузвельт не скрывал и от Черчилля. Российский историк прав: та встреча, о которой он говорит, действи- тельно планировалась Рузвельтом, но не состоялась. Сталин - в архивах должно сохраниться его письмо - четко изложил свою позицию. Сформулиро- вал он ее примерно так: "Нежелательно, чтобы между союзниками возникали какие-то недоразумения, как это уже бывало в нашей недавней истории не раз..." Вспомните те же переговоры стран Запада с немцами... Почему с такой поспешностью был ликвидирован в мае сорок третьего Ко- минтерн? До самого последнего дня сотрудники этой международной органи- зации не подозревали о ее роспуске. Интерес историков понятен. Это был, безусловно, неожиданный шаг для многих. Почему же так произошло? Находясь в союзе с западными демократи- ями, советское руководство продемонстрировало таким поступком изменение позиции Советского Союза. Мы отказались от единого центра, который руко- водил до этого действиями коммунистических партий других стран, т. е. их дальнейшие действия должны были носить в будущем исключительно самостоя- тельный характер. Сама идея мировой революции, которая декларировалась десятилетиями, таким шагом одного из союзников по антигитлеровской коа- лиции теперь отвергалась. В какой степени это был камуфляж, а в какой реальность? Я склонен ду- мать, что какой-то игры со стороны советского руководства в данном слу- чае не было. Иное дело, что после того, как ряд коммунистических партий начал действовать самостоятельно, это начало раздражать нашу партийную верхушку. Она в штыки встретила, например, некоторые шаги югославских коммунистов, и в итоге группа Жданова - Маленкова создала Коминформ - по сути, тот же Коминтерн. Нередко задается вопрос: встречался ли Берия с генералом Андреем Вла- совым, бывшим командующим 2-й ударной армией Волховского фронта, после его ареста в мае 1945 года? Кое-кто пытается утверждать, что Маршалу Со- ветского Союза Л. Берия довелось даже допрашивать перешедшего на сторону фашистской Германии руководителя РОА... Мой отец с Власовым никогда не встречался, и все разговоры о допросах этого предателя всего лишь домыслы. Не имел никакого отношения он и к задержанию Власова. Это сделала армейская разведка, возможно, по "навод- ке" стратегической разведки, которую возглавлял отец. Этих деталей я не знаю и, честно говоря, не интересовался никогда. Непосредственно захва- том бывшего командующего так называемой РОА - Русской освободительной армией - руководил "СМЕРШ", так как органы военной контрразведки входили тогда в структуру Наркомата обороны. Но дело даже не в том, отец или кто-то другой арестовывал и допраши- вал Власова. Он рассматривал бывшего советского генерал-лейтенанта Вла- сова как труса и предателя, бросившего свою армию в тяжелую минуту. Зау- рядный предатель и сдался ведь не в силу каких-то идейных соображений, как пытаются иногда представить, а лишь потому, что спасал свою шкуру. Вышло так, что его предательство бросило тень и на целую армию, кото- рая дралась честно и почти вся была уничтожена, 2-я ударная и не помыш- ляла о сдаче в плен, Власов перебежал к немцам сам. Я не берусь судить, был ли до плена он принципиальным противником Советской власти или нет. Его убеждения, если такие и были, ни до войны, ни в начальный период войны, насколько известно, никак не проявлялись. Наверное, сегодня, спустя много лет, его еще можно было пусть не простить, но хотя бы понять, если бы он пошел на подобный шаг, спасая свою армию. Но ведь не было этого. Так что вряд ли стоит делать из пре- дателя идейного борца за освобождение России. Как могло случиться, что, отбросив немцев от Москвы, Красная Армия докатилась до Волги и Кавказа? Немцы поняли, что вести наступление по всему фронту, как они делали до этого, уже не могут. Гитлер изменил свои планы. Нашей разведке было известно, что противник устремится к нефтяным промыслам, а в дальнейшем попытается выйти через Иран, Ирак на Ближний Восток. Это вовлекло бы в войну, как считал Гитлер, и Турцию. Через южные границы Пакистана немцы планировали прорваться в Индию. Был даже подготовлен специальный корпус, который так и назывался - Ин- дийский. Гитлер и его окружение считали, что и кавказские, и другие на- роды встретят немецкую армию как освободительницу. Как показал дальней- ший ход событий, все обстояло совершенно иначе. Не было секретом и то, что немцы пойдут на Сталинград. Цель их была известна - отрезать нас от нефтеносных районов. Гитлер считал, что его части молниеносно прорвутся на Кавказ и не встретят серьезного сопротив- ления. И здесь был явный просчет. Танковую армию Клейста после операций на Кавказе немцы планировали использовать для создания большого кольца окружения Москвы. Дальнейшее ее продвижение в Иран и Ирак считали нецелесообразным - там должны были начаться восстания. Эти материалы были представлены на Тегеранской кон- ференции уже в сорок третьем. А тогда немцы рассуждали так: в случае нормального развития событий повернуть на северо-запад и отрезать Москву от тылов. Это широко было известно благодаря разведке, и Генеральному штабу, и правительству. Одна группа военных считала, что это отвлекающий маневр Гитлера и основной удар будет нанесен на Западном фронте, на Москву. Жуков, Василевский и отец настаивали на укреплении Северо-Кав- казской группы наших войск. Но Сталин поддержал третью группу военных, считавших, что в тот период следовало помешать большому окружению Моск- вы. Жуков, Василевский и мой отец отстаивали свое предложение, но пос- леднее слово оказалось за Верховным Главнокомандующим. В итоге так, как надо, к началу операции немцев на южном фланге не подготовились, все части, прикрывавшие Москву, там и остались. А это были очень крупные со- единения. Накопление свежих частей еще не завершилось - они находились за Волгой. Правда, начали строить железнодорожные ветки к Сталинграду, еще не зная, что здесь пройдет фронт. И только некоторые части готовили к переброске на Кавказ. А дальше все хорошо известно нашим историкам. Немцы на два-три месяца изменили сроки операции и начали наступление. Танковая армия Клейста пошла на Кавказ, а армия Паулюса - на Сталинград. О концентрации крупных войсковых соединений под Сталинградом я узнал еще в конце лета сорок второго. В моем присутствии об этом говорили и Бодин со Штеменко, и Тюленев, и мой отец. Тогда еще он говорил, что дер- жать все эти соединения только там, это ошибка. Ему пришлось даже диви- зию внутренних войск, которую намеревались выставить против Клейста, пе- ребросить в Сталинград. Впоследствии она была единственной, в течение двух месяцев удерживающей Мамаев курган. Там она почти вся и осталась... Я уже говорил о той несправедливости, с которой сталкиваются ветера- ны-фронтовики, сражавшиеся в частях НКВД. Какое-то проклятие лежит на этих войсках, хотя сражались они отнюдь не хуже армейских соединений. Но сама абревиатура - НКВД - нынешних историков раздражает. Но зачем же всех под одну гребенку?.. Эти солдаты и офицеры не участвовали ни в мас- совых репрессиях, ни в чем-либо подобном. Командовал ими генерал-лейте- нант Масленников, еще до войны он стал заместителем моего отца по погра- ничным и внутренним войскам. Свой выбор отец объяснил тем, что Масленни- ков - кадровый военный, имеет большой опыт. Когда началась война, отец предложил назначить его командующим Северо-Кавказской группой войск, и Масленников им стал. Хотя, знаю, Георгий Константинович Жуков к нему яв- но без симпатии относился и не раз просил отца: "Убери ты его от меня. Не армейский он командир - партизанский..." Наверное, по-своему Жуков был прав. Масленников в свое время действи- тельно привык воевать с бандами, прорывавшимися через наши границы. Но в условиях Кавказа такой опыт был весьма полезен. "Продался" ли Рузвельт в Ялте России? Не удивляйся столь странному вопросу, читатель. Некоторые современные историки ставят его именно так. Вообще о Ялтинской конференции (иногда ее называют еще Крымской) криво- толков ходит много... Ялтинское соглашение стало логическим продолжением Тегеранской конфе- ренции. Документы давно опубликованы и до самого последнего времени, насколько знаю, трактовались однозначно. Да и сегодня, перечитывая эти материалы, я, например, не вижу ни одной формулировки, которая давала бы повод для различного толкования. Рузвельт совершенно целенаправленно пошел на определенные, абсолютно правомерные требования Советского Союза, исходящие из военных обязатель- ств, которые СССР взял на себя в отношении Японии. И я не рискнул бы назвать такой шаг уступкой Советскому Союзу Никого и ничего Рузвельт не предавал. Это был великий политик. Прожи- ви он подольше, советско-американские отношения носили бы совершенно иной характер. Экономическая поддержка, общая борьба против колониализ- ма, а здесь Рузвельт видел в СССР союзника... Нас могло объединить мно- гое. Те обязательства в отношении Японии Советский Союз - и здесь по сей день историки, знаю, спорят - взял с большой неохотой, на что были серь- езные причины. Пусть не из-за любви к СССР, в силу иных причин, но Япо- ния, как известно, свои обязательства сдержала и в войну не вступила. Так что в этическом плане не все оказалось так просто. Но дальнейший ход событий показал, что решение, принятое в Ялте, было правильным. После визита в Москву в августе 1942 года Черчилль писал Рузвельту, что Сталин поделился с ним планами советского мощного контрнаступления. В те дни немцы приблизились к Сталинграду, но, как известно, план конт- рнаступления под Сталинградом начал разрабатываться лишь с середины сен- тября. О каком же наступлении говорил Сталин Черчиллю? Вынужден разочаровать историков. Никакой тайны здесь нет. Речь шла о контрнаступлении под Сталинградом. О том, что оно готовится, было из- вестно гораздо раньше, как я уже говорил. Исследователей ввели в заблуж- дение мемуары некоторых военных, приписавших себе лавры удачно спланиро- ванных тех или иных военных операций. Так было и здесь. Отсюда и путани- ца в датах. Известно, что в октябре 1945 года Черчилль прибыл в Москву и в беседе со Сталиным предложил поделить сферы влияния на Балканах между СССР и Англией, оставив Англии Грецию и определив квоты влияния в других бал- канских странах. Соглашение не было подписано, но, активно поддерживая коммунистов в Югославии и Болгарии, Советский Союз, утверждают историки, фактически не оказывал в 1944-1945 годах военной помощи народно-освобо- дительному движению в Греции в его борьбе против правых сил и английских войск. Сколь обоснован такой упрек в адрес Советского Союза? Абсолютно беспочвенное обвинение. Своих планов Черчилль никогда не скрывал, но советское правительство никогда не шло на формализованный раздел сфер влияния. Другое дело, что считало советское руководство сфе- рами влияния и как реализовывало практическую политику, но в договорные отношения с Великобританией по разделу сфер влияния СССР не входил. А помощь партизанскому движению Греции оказывалась всегда. Многих греческих командиров я сам встречал в Москве. Когда британские войска вытеснили партизан в горы, интернировать греческих патриотов пришлось югославам. Часть из них, несколько десятков тысяч человек, впоследствии жили в Советском Союзе. Всего же было интернировано, кажется, до 150-200 тысяч человек. После войны часть греческих партизан уехала на родину, часть осталась у нас на юге. СССР поддерживал любое движение, направленное против диктатуры. Так и в Греции было. Широко известно, что Гитлер до самого разгрома фашистской Германии надеялся на так называемое "оружие возмездия". А сколь преуспела воен- но-техническая мысль противника в действительности? В Германию я попал после Победы, летом сорок пятого. Там уже работали специальные группы захвата немецких ученых, участвовавших в секретных проектах, включая ядерный, а также образцов военной техники, чертежей, материалов и т. д. Действовали они очень оперативно, потому что такой же интерес к немецким специалистам и разработкам проявляли наши союзники... Моя поездка в Германию не носила какого-либо официального характера. По- ехал я туда скорей из любопытства, откровенно говоря. Меня, как слушате- ля Военной академии, будущего военного инженера, больше всего интересо- вали как раз те разработки, за которыми гонялись по всей Германии и наши специалисты, и наши союзники. Кроме того, в сорок первом после окончания разведшколы нас должны были забросить в район Пенимюнде, где находился ракетный центр фон Брауна. К тому времени я о нем кое-что знал, и мне, вполне понятно, было любопытно узнать, чем же всю войну занимались там немцы и чего добились. С несколькими инженерами и генерал-полковником Серовым, работавшим тогда при штабе Жукова, мы побывали на ракетных за- водах в Южной Саксонии, в некоторых ядерных лабораториях, размещенных в соляных копях. Там, в Пенимюнде, я познакомился, например, с Сергеем Павловичем Ко- ролевым. Он официально был включен в комиссию, занимавшуюся баллистичес- кой ракетой ФАУ-2. Была еще одна комиссия по зенитным ракетам. Ракетная техника у немцев была развита очень сильно. Здесь надо от- дать им должное. В баллистических ракетах, к примеру, они дошли до воен- ного применения, с зенитными вышли на испытания, но применить в боевых условиях просто не успели. Во время войны - и здесь надо отдать должное немцам - Германия созда- ла впервые для военного применения реактивную авиацию, хотя те же работы велись у англичан и у американцев. К концу войны немецкая авиация имела несколько сотен машин с турбореактивными двигателями. Они имели большое преимущество в скорости, но уступали в маневренности. Поэтому наши лет- чики их успешно сбивали. Немцы и здесь не успели завершить работы, но если бы им удалось всю авиацию сделать реактивной, включая бомбардиро- вочную, а они продвинулись в этом направлении довольно заметно, война в воздухе носила бы совершенно иной характер. Да и не только в воздухе, разумеется. В сочетании с ФАУ-2, ФАУ-1 их действия были бы более чем серьезными, не говоря уже о том, что их ученые успешно занимались ядер- ным проектом. Гитлер его отклонил, как в свое время сделали и в СССР. Но представьте себе, что Германия начала бы работы по ядерному оружию на год-два раньше... Реактивная авиация, баллистические ракеты, атомная бомба. В лице Германии мы имели бы противника, оснащенного страшным ору- жием. К счастью, они не успели... О достижениях военно-инженерной мысли в Германии писали более чем скупо. Когда речь заходила о ФАУ-2 или ФАУ-1, советские источники непре- менно подчеркивали: ракеты были несовершенны. О реактивной авиации и вовсе помалкивали. В лучшем случае, как это сделал один из прославленных асов советской истребительной авиации времен войны, приводились примеры единичных случаев появления в небе Германии в апреле сорок пятого новых машин. Но разве правда умаляет подвиг советского солдата, победившего такого врага? Разумеется, нет. Но задуматься, вероятно, есть над чем. Наши союзники не спешили с открытием второго фронта. Факт общеизвест- ный. И все же решились... Одной из причин как раз и была боязнь того, что немцы могли получить страшное оружие раньше других. Да и оттягивать высадку союзников было уже некуда - мы вышли к государственной границе. План Черчилля был такой - через Грецию отрезать нас от Европы. Американ- цы умышленно его не приняли, потому что совершенно не были заинтересова- ны в укреплении Британской империи. В итоге был избран самый оптимальный для них вариант высадки в Европе. Американцы прекрасно знали - об этом сообщала и разведка, в этом убеждали их и переговоры, которые вел Аллен Даллес через свою агентуру с немцами, - что части вермахта будут, как и прежде, сражаться с Красной Армией, но не с американцами. Хорошо было это известно и советскому руководству. И опять же благодаря эффективной работе нашей стратегической разведки - во всех этих переговорах участво- вали люди, которые непосредственно были связаны с нашими разведыватель- ными службами... В 1991-1992 годах советскую прессу обошли сенсационные публикации, в которых, в частности, утверждалось, что Сталин обращался к Гитлеру с ка- ким-то "личным посланием" в июле 1941 года через графа Фридриха Вернера фон дер Шуленбурга, посла Германии в Москве в предвоенные годы. Тогда же много писали и о переговорах, которые якобы вел отец с Гитлером в на- чальный период войны через болгарского посла в СССР Ивана Стаменова. По одной из версий советская сторона чуть ли не готова была уступить Герма- нии Украину, Бессарабию, Буковину, Белоруссию, Прибалтику, Карельский перешеек... Смею утверждать, что ни тогда, в сорок первом, ни позднее никаких пе- реговоров не было. Разговор состоялся о том, как выиграть время. При- сутствовал при нем и Молотов. Но самих переговоров, повторяю, никто не вел. Уже в 50-е годы подобное обвинение было предъявлено и генералу Су- доплатову. Якобы он по приказу отца предпринял попытку связаться через болгарского посла в Москве с Гитлером. Такие показания заставляли его дать Маленков и Хрущев. Тогда многим предлагали подобные вещи. Одни от- казывались, другие соглашались, но приличные сроки, как правило, получа- ли и те, и другие... Из официальных источников: Генерал-лейтенант Павел Судодлагов. В 1941 году - заместитель началь- ника Первого (разведывательного) управления НКВД СССР. Арестован 21 июля 1953 года. Спустя пять лет (!) осужден к 15 годам лишения свободы. Нака- зание отбывал во Владимирской тюрьме. Помилован через два года после ос- вобождения Никиты Хрущева от должности Первого секретаря ЦК КПСС. В 1992 году обвинен украинскими националистами в убийстве Евгения Ко- новальца, совершенном Судоплатовым до войны в Голландии по заданию ЦК ВКП(б). По признанию самого генерала, он боролся с "украинским буржуаз- ным национализмом" с мая 1921 года до лета 1953-го... Из воспоминаний генерала П. Судоплатова: "Я должен был - сугубо от своего имени! - рассказать Стаменову, что в Москве имеются настроения, согласно которым еще не поздно урегулировать мирным путем начавшийся конфликт между Германией и Советским Союзом, и это можно было бы сделать на основе территориальных уступок. О фактичес- кой капитуляции речь не шла. Имелось в виду подсунуть немцам дезинформа- цию, чтобы задержать наступление и дальнейшее продвижение фашистских войск, а тем самым создать условия, позволяющие советскому правительству сманеврировать и выиграть время. Берия с этого и начал: нам необходимо выиграть время... Берия дал мне указание не поручать Стаменову сообщать все это немцам. Предполагалось, что он все доложит по собственной иници- ативе. Но он не доложил. Наша дешифровальная служба следила за перепис- кой посольства, и никаких сообщений в Софию об этом не пошло. На мой взгляд, это был типичный разведывательный зондаж". Однозначно расценил генерал Судоплатов и появление в так называемом "Деле Л. П. Берия" обвинения в том, что якобы переговоры все же шли, причем втайне от правительства СССР: "Необходимо учитывать обстановку того времени, когда шло следствие по делу Берия. Вопрос о контактах 1941 года обсуждался на президиуме ЦК КПСС б августа 1953 года. Был вызван и я: докладывал о встрече со Стаме- новым. Кстати, доложил, что встреча проходила с ведома Молотова. Тогда Хрущев и Маленков заверили меня, что эта встреча мне в вину не ставится, но слова своего не сдержали. Видимо, им не хотелось оставлять неудобного свидетеля их связей с Берия. Я был репрессирован, причем одним из обви- нений было участие в сепаратных переговорах. Это обвинение было снято в 1968 году специальней комиссией". По утверждению западных источников, Молотов, Деканозов и заместитель отца Всеволод Меркулов в ноябре 1940 года участвовали в советско-гер- манских переговорах. Существует версия, что в тот период НКВД разрабаты- вал самые изощренные активные действия, пытаясь склонить Германию к под- писанию договора. Весьма логичным на первый взгляд выглядит и смещение с должности наркома иностранных дел Литвинова и замена его Молотовым. Ис- торики трактуют кадровые перемещения в Наркомате иностранных дел одноз- начно: Литвинов был сторонником системы коллективной безопасности и ме- шал переговорам с Германией. Любой МИД должен заниматься накапливанием реального материала, анали- зировать его и давать рекомендации правительству в области внешней поли- тики. Но когда информация внешнеполитического ведомства далека от реаль- ности, это уже не МИД. Мне известно, что Литвинов докладывал правитель- ству о желании западных держав заключить с нами союз. И это в то время, когда разведка утверждала обратное. В частности, правительство было про- информировано о переговорах, которые ведут западные державы с немцами. Я допускаю, что Литвинов, сам того не желая, мог оказаться жертвой дезин- формации. Это был уже пожилой, очень интеллигентный человек, который считал: слово человека - это дело человека. Наивно... Словом, решили, что для такой работы он не годится, и Наркомат иностранных дел возглавил Молотов. Как нарком он и вел переговоры по поручению советского руководства. Деканозов, профессиональный разведчик, был назначен послом Советского Союза в Германии и участвовал в переговорах как дипломат, а не сотрудник НКВД. По крайней мере, официально. Мой отец, как глава советской разведки, разумеется, знал и о перего- ворах, и о подготовке к ним, но сам ни в каких переговорах участия не принимал. Меркулов - тоже. У него, как у заместителя наркома, были впол- не определенные функции. Если верить некоторым западным источникам, советско-германские пере- говоры вполне могли состояться и в 1943 году. Во всяком случае, бытует версия, что шеф политической разведки Германии Вальтер Шелленберг пытал- ся через Швейцарию и Швецию установить контакты с представителями СССР, которые, как утверждают некоторые историки, были "очень заинтересованы в такой встрече, чтобы договориться о прекращении войны. Однако контакты были прерваны по вине Риббентропа, который потребовал, чтобы в составе советской делегации не было евреев". Я не могу утверждать, что немцы не пытались осуществить какие-то кон- такты, но то, что подобных переговоров не было, знаю точно. Впрочем, как и то, что Риббентроп не имел никакого отношения к переговорам разведки и уж, конечно, все разговоры в данном контексте о евреях - выдумка. От Де- канозова я знаю, как вел себя Риббентроп в их последнюю встречу. Объявил о начале войны против СССР и тут же стал шептать: "Вы непременно пере- дайте в Москве, что это не я. Все это, поверьте, вопреки моему мне- нию..." Точно так же, к слову, вел себя и посол Германии в СССР Шулен- бург. Мы просто привыкли считать, что умных людей там не было... Если даже допустить, что немцы стремились в тот период к переговорам, Риб- бентроп подобных условий ставить не мог. Повторяю, как к факту, я отно- шусь ко всему этому скептически. Чьи останки были извлечены 4 мая 1945 года из бомбовой воронки в саду рейхсканцелярии? Действительно ли Гитлер и Ева Браун покончили с собой, а не скрылись в суматохе последних дней войны, как это сделали некоторые другие нацисты? Прошло почти полвека, но страсти вокруг преступника N 1 не утихают. По одной из версий, во время Потсдамской конференции Сталину доложи- ли, что опознан труп Гитлера, и предложили поехать посмотреть. Сталин не поехал, но послал Молотова и отца. Это всего лишь легенда. В один из дней, когда проходила Потсдамская конференция, мой отец и Молотов дейс- твительно туда поехали, но из чистого любопытства, а отнюдь не по указа- нию Сталина. Осмотрели рейхсканцелярию, бункер... Вполне естественный интерес. Тогда, летом сорок пятого, и я с Серовым там побывал. Опять же из чистого любопытства. Что же касается Сталина, то когда ему доложили о самоубийстве Гитле- ра, тот в детали не вдавался. Ему было, грубо говоря, глубоко наплевать, отравился Гитлер или застрелился. Сказал лишь, что так уходят из жизни бандиты и авантюристы, которые не имеют мужества ответить за содеянное. И все, больше он к этому вопросу не возвращался. Проявлял ли он интерес к личности Гитлера при жизни? Сталин распола- гал материалами о всех своих противниках и союзниках. Гитлер, разумеет- ся, не исключение. Подробные досье были не только на руководителей Гер- мании, но и на членов правительств Англии, Франции, США и других стран. Информацию о сильных и слабых сторонах, положительных и отрицательных чертах, о манере вести переговоры и т. д. советскому руководству постав- ляла разведка. Когда какая-либо иностранная правительственная делегация приезжала в Советский Союз, разведка обязана была представить подробное досье на каждого члена делегации. Василевский мне когда-то рассказывал, как в войну Сталин отозвался о Гитлере: "Это фаталист. От Сталинграда Гитлер не уйдет. Да, на Кавказ может повернуть, но часть войск у Сталинграда все равно держать будет, потому что город моим именем назван..." К найденным останкам, как и к последующим расследованиям, Сталин ин- тереса не проявил, да никто его никуда не приглашал ехать. Доложили, тем дело и кончилось. Обнаружили останки Гитлера органы "СМЕРШ". Однозначно были опознаны трупы Магды Геббельс и ее детей, а с трупом самого рейхсминистра пропа- ганды вышло недоразумение. Тот был, как известно, колченогим, и когда допрашивали его лечащего врача, перепутали в показаниях, какая же именно нога была у Геббельса повреждена. Это мне Серов рассказывал. Труп Гитлера, как и Евы Браун, был сильно обожжен. Захоронили, потом откапывали, но по косвенным свидетельствам людей, которых удалось захва- тить, пришли к выводу, что это все-таки труп Гитлера. Полной же уверен- ности у "СМЕРШ", разумеется, не было. Насколько знаю, высшее руководство СССР никаких указаний об организа- ции новых комиссий не давало. Возможно, это решалось на более низком уровне. У нас начинали реагировать таким образом, когда в английской, немецкой, например, прессе появлялись сообщения, что Гитлер жив. Ходили слухи, что он скрывается то в Южной Америке, то даже в СССР. Когда уж очень большой шум поднимался, и создавались такие комиссии. Не исключаю, что одна из комиссий была создана по указанию наркома внутренних дел Круглова, как об этом сегодня пишут, но ни Сталин, ни мой отец ко всему этому отношения не имели. Сталин и Жуков. Первый - Верховный Главнокомандующий, глава держа- вы-победительницы, второй - выдающийся полководец только что отгремевшей войны, но не единственный в маршальской когорте. Первый - на трибуне Мавзолея, второй - на белом коне принимает Парад Победы. Почему именно он? Причиной ли тому, как считается, преклонный возраст Сталина? И поче- му ни Рокоссовский, ни Василевский, ни Конев? Злые языки утверждают, что поначалу Верховный намеревался принимать Парад Победы сам и даже, не имея кавалерийского опыта, сел на коня, но тот его сбросил. "Что поделаешь, - якобы произнес Сталин, - стар я стал. Пусть парад принимает Жуков..." Легенда? Похоже, что так. В свое время нечто подобное, по слухам, было и с министром Николаем Булганиным. Вто- рой раз в седло садиться тот отказался. Когда Булганин возглавил Министерство Вооруженных Сил, изменилась са- ма форма приема парадов. Было решено, а такими вещами занималась целая группа людей, внести некоторые коррективы. Рассуждали так: лошадки - это красиво, но пора от них отказаться и переходить на автомобили. Так что никакая лошадь Булганина не сбрасывала, ему даже не пришлось в Манеж на тренировки ходить. Сын Сталина, Василий, ездил хорошо. Сам же Сталин и не пытался никог- да сесть на коня. Он сразу же, когда зашла речь о Параде Победы, сказал, что принимать его должен Жуков. Возражений, естественно, не последовало. Командовать парадом было поручено Рокоссовскому. Очень обиделся Конев. Да и другие командующие фронтами такое решение встретили без особого эн- тузиазма. Но спорить, конечно, не стали... Примерно такая же ситуация возникла, когда решалось, кто должен брать Берлин. Уже было известно, что Рокоссовский станет после войны министром обороны Польши, и его хотели представить человеком польского происхожде- ния. Отец предложил Жукова. Русский народ, считал он, вынес основную тя- жесть войны и штурмовать Берлин должен именно русский человек. Сталин согласился. Возможно, Рокоссовский в глубине души и был обижен, но этого не показал. Вообще он был человеком, который всегда стоял выше личных обид. Можно судить об этом хотя бы по его боевой биографии. Воевал он героически, а ведь до этого были и арест, и те издевательства, которые и он сам перенес, и его товарищи. А вот Конев Жукову просто завидовал. То ли это была чисто человечес- кая зависть, то ли зависть полководца, судить не берусь. Сам Конев был, безусловно, одаренным военным, этого у него не отнимешь, хотя те люди, которые служили под его началом, утверждали, что людей он не жалел, при выполнении задачи шел на любые жертвы. Крут бывал нередко, мог позволить себе избивать палкой ближайших подчиненных, например. Был у него и еще один грех - и при Сталине, и при Хрущеве порочил лю- дей, Жукова - в особенности. И в ЦК на Георгия Константиновича писал, и Сталину. Да и не он один из военачальников был таким, к сожалению. Жуко- ву, скажем, многие завидовали. Он в войну отца просил, знаю: "Дай мне порядочного человека, желательно Серова, и я буду уверен, что он на меня напраслину возводить не будет, а в случае чего и прикроет". И генерал Серов до Берлина с Жуковым дошел. И к Герою его Георгий Константинович представил. И Сталин, и отец считали, что после войны именно Жуков должен стать министром обороны. Если бы не Хрущев, Булганин и другие, так бы и полу- чилось еще при жизни отца. В марте 1953 года, когда Георгия Константино- вича назначили первым заместителем министра обороны, помню его разговор с моим отцом, что его обязательно надо сделать министром. Пока, сказал отец, не получилось и надо подождать немного. "Ты, Георгий, - говорил отец, - не переживай. Кроме тебя, в этой должности никого не вижу". Те разговоры, которые велись в моем присутствии, были всегда на ред- кость доверительными. Например, Георгий Константинович действительно хо- тел убрать из армии политработников. По его мнению, они лишь разлагали Вооруженные Силы. Жуков в узком кругу называл их шпиками и не раз гово- рил у нас дома: "Сколько же можно их терпеть? Или мы не доверяем офице- рам?" Отец успокаивал: "Подожди, сразу ломать нельзя. Мы с тобой, по- верь, не устоим. Надо ждать". Не в защиту Сталина, а исключительно ради объективности должен ска- зать, что хотя он и дал согласие на смещение Георгия Константиновича, инициатива исходила не от него. "Постарались" военные. Виной всему все та же зависть. Наверняка и чье-то самолюбие когда-то задел. Человек он был требовательный, возможно, в какой-то степени и груб бывал. Правда, я его за это осуждать не берусь. Может, порой и время требовало. На войне не до сантиментов, тут размягчаться нельзя, тем более чело- век занимал такую ответственную должность. Причин не знаю, но партийная верхушка его не любила. Хрущев, скажем, Георгия Константиновича люто ненавидел. При Никите Сергеевиче недоброже- латели Жукова в выборе средств и вовсе не стеснялись. В октябре 1957 го- да Георгия Константиновича освободили от обязанностей министра обороны и вывели из состава ЦК. Пленум ЦК КПСС обвинил маршала в том, что он "на- рушал ленинские, партийные принципы руководства Вооруженными Силами, проводил линию на свертывание работы партийных организаций, политорганов и Военных советов, на ликвидацию руководства и контроля над армией и флотом со стороны партии, ее ЦК и правительства". "Правда" опубликовала тогда статью маршала Конева "Сила Советской Армии и Флота - в руководс- тве партии, в неразрывной связи с народом". В чем только не обвинял Жу- кова Конев! И в том, что заслуги полководца преувеличены, и в саморекла- ме, и в недоработках, и в ошибках. Так еще раз пришлось Георгию Констан- тиновичу пережить явную несправедливость. В сорок шестом его ведь точно так же с должности главнокомандующего Сухопутными войсками и заместителя министра обороны сняли. Перевели сначала в Одесский военный округ, затем в Уральский. Боялись его. Боялись и ненавидели. По наущению Булганина, обыкновенного аппаратчика, ничего не смыслящего в военных делах и став- шего министром обороны, и в войну, и позднее сколько пасквилей на него написали! Искали любой повод, чтобы ударить побольнее. Отец возмущался. Человек, говорил, такую войну выиграл, а вокруг него интриги плетут. Знаю, до сих пор бытует мнение, что готовился после войны арест Геор- гия Константиновича и якобы причастен к этому отец. Иногда называют еще Абакумова. Только, мол, вмешательство Сталина спасло прославленного мар- шала от гибели. Когда-то Георгий Константинович сказал мне: "Не верь ни- чему. Ты знаешь, какими друзьями мы были с твоим отцом. Все, что мне приписывают, не имеет ко мне ни малейшего отношения". Отцу приписывают интриги против Жукова, Жукову - арест моего отца... Все это продолжается уже сорок лет. Дописались уже до того, что отец в совершенстве владел приемами джиу-джитсу, и это обстоятельство вызвало серьезные опасения у людей, якобы участвовавших в аресте отца. Лишь Жуков, пишут, уверенно произнес: "Ничего, справлюсь..." Уж очень хотелось Хрущеву и всей пар- тийной верхушке украсить ложь именем знаменитого полководца... Сейчас опубликовано немало документов, как Абакумов и его люди искали компромат на Жукова, делали негласные обыски, выбивали показания. Но главное, как говорят, остается "за кадром". Органы безопасности не сами ведь решили скомпрометировать маршала - дирижеры сидели в ЦК. Да и воен- ные, как я говорил, руку приложили. В моей памяти Георгий Константинович остался близким другом отца и просто замечательным человеком. Жаль, что имя Жукова пытаются использо- вать сегодня в политических целях. Говоря о войне, о ее славных полководцах, нельзя обойти тему начала войны в связи с нашумевшей книгой Владимира Резуна, бывшего офицера ГРУ. Из официальных источников: Владимир Резун родился в 1947 году в Черкассах. Окончил Киевское выс- шее общевойсковое командное училище. Был офицером разведуправления штаба военного округа, четыре года работал в женевской резидентуре ГРУ. В 1978 году бежал в Великобританию. Тогда же приговорен за измену Родине к смертной казни. Автор нескольких книг о Советской Армии и военной разведке. Выступает под псевдонимом Виктор Суворов. Хотя "Ледокол" - это книга-версия, прочел я ее с интересом. Возможно, бывший разведчик-перебежчик талантливый писатель, судить не берусь, но, насколько известно, ее автор не он, а группа высококвалифицированных консультантов. Рядовой сотрудник резидентуры доступа к такой информации иметь не мог, а тем более иметь возможность делать такие обобщения. Ни в коей мере не хочу его опорочить как литератора. Дело не в нем. Доступ к информации определяется должностью. А откуда такой материал у автора? Любопытен, впрочем, сам подход к теме. С таким же успехом можно се- годня доказывать, что Рузвельт работал на японцев. И факты при желании подобрать. Известно, например, что Рузвельт имел данные о готовящемся нападении японцев на Перл-Харбор, но американцы тем не менее были зас- тигнуты там врасплох. Почему бы, следуя логике Суворова, не обвинить Рузвельта в измене? А можно рассматривать это и совершенно иначе - что тоже не доказано - надо было разбудить американское общественное мнение. Америка не очень хотела ввязываться в войну против Германии и Японии... Но дело, разумеется, ни в авторе, ни в этой книге. И на Западе, и в последнее время у нас путают две вещи: нашу военную доктрину и превен- тивный удар. Еще нацисты утверждали, будто Гитлер и верховное командова- ние вермахта вынуждены были начать превентивную войну против СССР. Я знаю от Тимошенко, Тюленева, Мерецкова, Жукова, что уже в конце 1939 года было абсолютно ясно, что немцы нападут на СССР. Не хочу повто- ряться, но противник был известен задолго до войны. "Особо важно Совершенно секретно Только лично Народный комиссар обороны Союза ССР 18 сентября 1940 г. N 103202/06 ЦК ВКП(б) тов. Сталину тов. Молотову Докладываю на ваше рассмотрение соображения об основах стратегическо- го развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940-1941 годы. 1. Наши вероятные противники Сложившаяся политическая обстановка в Европе создает вероятность воо- руженного столкновения на наших западных границах. Это вооруженное столкновение может ограничиться только западными гра- ницами, но не исключена вероятность и атаки со стороны Японии наших дальневосточных границ. На наших западных границах наиболее вероятным противником будет Гер- мания, что же касается Италии, то возможно ее участие в войне, а вернее, ее выступление на Балканах, создавая нам косвенную угрозу... Таким обра- зом. Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на западе - против Германии, поддержанной Италией, Венгрией, Румынией и Финляндией, и на востоке - Японии, как открытого противника или против- ника, занимающего позицию вооруженного нейтралитета, всегда могущего пе- рейти в открытое столкновение". Подписали этот документ нарком обороны маршал Тимошенко и начальник Генерального штаба генерал армии Мерецков. Исполнитель - заместитель на- чальника оперативного управления генерал-майор Василевский. Напомню: директива N 21 (план "Барбаросса") была подписана лишь 18 декабря 1940 года, т. е. ровно на три месяца позднее. При желании и это обстоятельство можно трактовать в пользу версии превентивного удара. Но так ли это? Страна готовилась к предстоящей войне, но первой нападать не собира- лась. И дело не в политической честности советской стороны, Сталина, на- конец. Сталин очень считался с мировым общественным мнением, и такой ди- рективы - знаю это совершенно точно - не давал. Он считал, что надо лю- быми способами войну отдалять, но при этом все приготовления к войне продолжать и готовить контрудары в ответ на выступление немцев. Исходил он, знаю, из следующего. Оперативные планы вермахта известны, места сос- редоточения группировок войск - тоже. Следовательно, задача ясна: сдер- жать первый удар и нанести ответный в соответствии с оперативным планом, разработанным нашим Генеральным штабом. Знаю, что предполагалось отре- зать всю балтийскую группировку войск, сосредоточенную в районе Кенигс- берга, а на юге выйти к нефтяным промыслам Румынии. Для этого и нужны были танковые и десантные корпуса. Вот и ответ на вопрос Суворова (Резу- на), зачем понадобилось Сталину десять воздушно-десантных корпусов, если в оборонной войне столько не нужно. И ударные армии готовили с этой целью. И быстроходные танки, предназначенные для автострад, были необхо- димы. И штурмовики, которые смущают автора. В предложенной им версии абсолютно все было подчинено целям агрессии. Серьезной критики все эти утверждения явно не выдерживают. Если Советс- кий Союз готовился к агрессии, зачем строил новые укрепления на границе? Вина армейского командования, что сняли вооружение со старых рубежей. Этого, как показала война, делать не следовало. А строить новые рубежи, не собираясь обороняться... Зачем же швырять на ветер колоссальные средства? Неубедительны и ссылки на реорганизацию в структуре Наркомата внут- ренних дел. Действительно, было создано несколько Главных управлений НКВД - пограничных войск, охранных, железнодорожных. Здесь, мне кажется, при всем желании трудно усмотреть намек на подготовку к агрессии, но и это, кажется, не смущает некоторых историков. А ведь война подтвердила, что реорганизация войск НКВД была проведена не зря. Пограничники вступи- ли в бой первыми, и ни одна пограничная часть не отошла. На западной границе эти части сдерживали противника от 8 до 16 часов, на юге - до двух недель. Здесь не только мужество и героизм, но и уровень военной подготовки. И сам собой отпадает вопрос: зачем пограничникам на заставах артиллерия. Гаубиц, как пишут, там не было, а противотанковые орудия заставы имели. На этом перед войной настоял отец, прекрасно понимая, что с винтовкой наперевес на танк не пойдешь. А гаубичные полки были приданы погранотрядам. И это тоже сыграло положительную роль в первых боях. Ар- мейская артиллерия, к сожалению, не сработала О заградотрядах - и это знаю совершенно точно - речь в тот период не шла. Никто ведь и подумать не мог, что армия побежит, но - побежала. Причины известны. Тогда, в июне сорок первого, несмотря на все наши при- готовления к будущей схватке с фашизмом, мы оказались не готовы к войне, которую потом выиграли. И в этом, наверное, главный урок Великой Оте- чественной. ГЛАВА 6 ТЕГЕРАН, 43. ТРУДНЫЕ МЕСЯЦЫ Я уже год учился в академии, когда пришел приказ откомандировать меня в Москву. С чем это связано, я не догадывался. Уезжая из Ленинграда, знал только, что направляюсь в распоряжение Генерального штаба - приказ пришел оттуда. Не внес особой ясности и разговор, состоявшийся в Москве: "Ты направ- ляешься на спецзадание. Аппаратуру, которую получишь, следует установить в одном месте". Аппаратура была подслушивающей. Ни о какой конференции речь не шла. Не знал я и о том, что летим в Тегеран. Даже что сели в Баку, узнал только на летном поле. В Тегеран прилетел все с той же группой офицеров. На аэродроме расс- тались, и я до сих пор не знаю, кто и с какой целью летел в Иран. Больше мы не виделись. Встречали нас несколько военных и людей в гражданском. Одного я узнал сразу. Это был специалист из спецлаборатории НКВД, радист. От него стало известно, что мне предстоит заниматься расшифровкой магнитофонных запи- сей. По дороге с аэродрома никто не говорил о деле, а спрашивать было не принято. Подъехали к какому-то зданию, прошли вовнутрь. Я не предполагал, что могу встретить здесь, в Иране, отца. Специалис- ты лишь успели сказать, что аппаратура уже подключена, когда вошел нез- накомый офицер: - Вас вызывают. Пройдя несколько комнат, я попал к отцу. Не виделись мы давно. - Видишь, - говорит отец, - где встретились? Тегеран... Тебя уже пре- дупредили, чем будешь заниматься? Иосиф Виссарионович лично потребовал, чтобы тебя и еще кое-кого подключили по его указанию к этой работе. Кстати, как у тебя с английским? Язык не подзабыл? Нет? Это хорошо. Вот мы тебя сейчас и проверим. Пригласили одного из переводчиков. Перебросились мы приветствиями, пошутили. - Да нет, - говорит отец. - Нормально поговорите. Отец послушал нас и сказал: - Нормально, не забыл. Когда переводчик вышел, отец заговорил о деле: - Только имей в виду. Это довольно тяжелая и монотонная работа. С точки зрения техники вопросов у меня не возникало, а вот кого и с какой целью мы собираемся прослушивать, было любопытно. Но мы и погово- рить-то толком не успели, как меня вызвали к Иосифу Виссарионовичу... Сталин поинтересовался, как идет учеба в академии, и тут же перешел к делу: - Я специально отобрал тебя и еще ряд людей, которые официально нигде не встречаются с иностранцами, потому что то, что я поручаю вам, это не- этичное дело... Выдержал паузу и подчеркнул: - Да, Серго, это неэтичное дело... Немного подумав, добавил: - Но я вынужден... Фактически сейчас решается главный вопрос: будут они нам помогать или не будут. Я должен знать все, все нюансы... Я отоб- рал тебя и других именно для этого. Я выбрал людей, которых знаю, кото- рым верю. Знаю, что вы преданы делу. И вот какая задача стоит лично пе- ред тобой... Напомню читателю, что летом сорок первого обстановка в сопредельной стране обострилась до предела. Гитлеровцы стремились превратить Иран в плацдарм для нападения на СССР, готовили вблизи границ Советского Союза склады оружия, боеприпасы. Активизировала свою деятельность немецкая агентурная разведка. И тогда, упреждая дальнейшие действия противника, союзники приняли контрмеры. А уже через две недели после ввода союзных войск иранское правительство разорвало отношения со странами Оси. Здесь, в Тегеране, и решили встретиться поздней осенью сорок третьего руководители стран антигитлеровской коалиции - Председатель Совета На- родных Комиссаров СССР И. В. Сталин, президент США Ф. Д. Рузвельт и премьер-министр Великобритании У. Черчилль. Из воспоминаний Уинстона Черчилля: "Я был не в восторге от того, как была организована встреча по моем прибытии на самолете в Тегеран. Английский посланник встретил меня на своей машине, и мы отправились с аэродрома в нишу дипломатическую мис- сию. По пути нашего следования в город на протяжении почти трех миль че- рез каждые 50 ярдов были расставлены персидские конные патрули. Таким образом, каждый злоумышленник мог знать, какая важная особа приезжает и каким путем она проследует. Не было никакой защиты на случай, если бы нашлись два-три решительных человека, вооруженных пистолетами или бом- бой. Американская служба безопасности более умно обеспечила защиту прези- дента. През