т Олимпийской деревни. На втором этаже поселились будущие особисты из Новосибирской школы КГБ. Их одели в милицейскую форму и поставили старшими над курсантами училищ МВД. Мы ходили в гражданском. Вообще-то сперва одели в специальную униформу: некая зарубежная фирма, нашив на залежалые синтетические спортивные костюмы десятилетней давности свой товарный знак, подарила их Олимпиаде. Выглядели мы в них чучелами огородными. Президент МОК Майкл Килланин, увидев наших ребят в вестибюле гостиницы Москва, испугался их внешнего вида, и распорядился срочно переодеть. В тот же день для нас закупили крупную партию цивильных ГДРовских костюмов. Наша учебная группа в полном составе попала в центральный пункт аккредитации, который размещался в Лужниках. Мое рабочее место находилось в комнате за железными дверями, на которой висела грозная табличка: "Посторонним вход запрещен". В комнате стоял бронированный агрегат с револьверной подачей полок, которым заведовал гражданский парень из оргкомитета по имени Олег. В этом агрегате хранились все Олимпийские карточки. Согласно многолетней традиции, они делятся на категории А, В, С, D, E, F и являются документом, по которым в период официального проведения Игр разрешается свободное пересечение государственной границы принимающей страны без паспорта и досмотра багажа! Для владельцев этих карточек не должны существовать закрытых зон и городов. Представляете, какой соблазн испытывали зарубежные спецслужбы? И какой колоссальный объем работы проделали наши органы безопасности, чтобы предотвратить нежелательные эксцессы? Кроме того были карточки, выдаваемые сотрудникам службы безопасности и обслуживающему персоналу. Тут у нашего оргкомитета возникла более серьезная проблема: как быть с Леонидом Ильичом и другими уважаемыми людьми? Ведь они не являются участниками Игр и по существующим правилам не имеют права доступа на Олимпийские объекты. И тогда чья-то гениальная голова родила идею изготовить карточки для внутреннего пользования: ПГ (Почетный гость), СО-1, СО-2 и СО-3 (Советская общественность первой, второй и третьей категорий). В категорию почетных гостей попадали члены Политбюро КПСС, главы зарубежных государств и лидеры коммунистических партий. Олег мечтал лично аккредитовать Леонида Ильича и вручить ему карточку ПГ No 000001, однако члены Политбюро обошлись без нашей помощи, у них и так был проход всюду. На карточки СО-1 имели право первые секретари ЦК Советских республик с женами. СО-2 положено было вручать республиканским Председателям Президиумов Верховных Советов, завотделам ЦК КПСС, некоторым космонавтам (но уже без жен). С карточками СО-1 и СО-2 можно было посещать открытие и закрытие Олимпиады и все игры. Карточки СО-3 выписывались персонально известным спортсменам, министрам, ученым, артистам, писателям, некоторым передовикам производства и космонавтам. Этот контингент был самым многочисленным. Почему и по какому принципу разделили космонавтов на "Советскую общественность" второй и третьей категорий не знаю. С карточками СО-3 можно было только посетить открытие и закрытие Олимпиады и без очереди купить билеты на любые игры. Так было задумано. На практике получилось несколько иначе. У нас были заверенные Руководством КГБ списки людей, которым нужно было выписать карточки. Хотя грифа секретности на этих документах не было (на Олимпийских играх секреты не положены), доступ к ним имел узко ограниченный круг лиц. Многие министерства и ведомства прислали заявки не только на своих руководителей, но и на их первых заместителей. А если учесть, что в некоторых министерствах было по дюжине первых замов, к тому же они захотели взять с собой жен, можете представить, какой бардак у нас начался. Конкретный пример: как не выписать СО-2 Юрию Леонидовичу Брежневу, который являлся где-то одиннадцатым первым заместителем внешнеторгового ведомства? Но в таком случае, чтобы его не смущать, следует уважить и всех остальных первых замов! Карточка была подготовлена, но к чести Юрия Леонидовича, он от нее отказался. Один из наших отцов-командиров, руководствуясь инструкцией, сперва отправил в корзину фотографии всех "лишних" жен. Потом спохватившись, затребовал обратно и распорядился по особому блату все же удовлетворить просьбу некоторых из них. Поскольку фамилии жен и мужей не всегда совпадают, мы начали путать их фотографии, что вызвало жуткое неудовольствие заказчиков. Но это еще полбеды: некоторые высокопоставленные особы проходили сразу по трем заявкам: по линии ЦК, КГБ и своего министерства. Должен сознаться, что были случаи, когда под давлением Руководства мы умудрялись выписывать на одного человека по три карточки! В нашей комнате имелся аппарат для уничтожения секретных документов, который перемалывает бумагу в мелкую лапшу. Регулярно к нам приносили горы компьютерных распечаток, подлежащих уничтожению. Комната была буквально забита мешками с огнеопасным мусором. А дурацкая режимная система не позволяла выносить даже мусор без особого на то распоряжения. Кроме того стоял ксерокс, подарок английской фирмы "Ксерокс". Это было сооружение размером с письменный стол. Часто он "жевал" бумагу и горел. В таких случаях мы просто дожидались, пока внутри него все выгорит, затем разбирали, протирали спиртом барабан и продолжали работу. Так что работа наша была пыльной, дымной и огнеопасной. Несколько слов о большом олимпийском компьютере. Эту совершенно секретную американскую разработку удалось заполучить благодаря Президенту МОК Майклу Килланину. Однако американцы по - видимому что-то там подпортили, и компьютер часто барахлил. Именно его распечатки мы периодически перемалывали. Тогда Олег предложил старый и надежный способ учета: ручную картотеку. Все Олимпийские документы были ксерокопированы в трех экземплярах и разложены в трех картотеках: по номерам, по фамилиям участников и по странам. В нашей секретной комнате стоял телефон закрытой связи, соединенный с наружным наблюдением. "Наружка" постоянно просила проверить по картотеке интересующих их лиц. Однажды ребята поведали по телефону забавную историю: -- Пришел к нам вчера сердитый генерал и устроил разнос. Потом протянул листок с несколькими номерами документов и потребовал установить их владельцев. Я вышел в соседнюю комнату и позвонил вам. Через три минуты вручил генералу полные установочные данные на затребованных. От такой оперативности он охренел, и объявил всем благодарность. Все-таки компьютер -- великое дело! Если бы он знал, какой у нас "компьютер". Чрезвычайные прошествия на Олимпиаде Каждое утро в 10 часов наш классный руководитель -- подполковник собирал группу на пятиминутку и доводил до сведения личного состава обо всех ЧП, происшедших за сутки. В центральном пункте аккредитации кроме нас переводчиками работали ребята и девчата из института имени Мориса Тореза. Наш чекистский коллектив, за полгода до Игр начавший отращивать патлы и бороды, выглядел довольно живописно и придерживался в общении с гражданскими специалистами соответствующей легенды и линии поведения. Я, например, представлялся вторым секретарем Таласского райкома комсомола, мобилизованным на Олимпиаду по линии ВЛКСМ. Гражданские не могли взять в толк, почему на эти пятиминутки одних допускают, других нет. Так что о чрезвычайных прошествиях мы узнавали официально на ежедневном инструктаже своего командира, неофициально по телефону от "наружки", и от наших ребят, работающих на других объектах. Один пожилой чеченец в аэропорту зарезал кинжалом офицера милиции и тут же был схвачен. Иностранный турист вынашивал намерение раздевшись догола, приковать себя наручниками к ограде возле Мавзолея на Красной площади и развернуть транспарант с требованием предоставить свободу советским гомосексуалистам. Но его по пути перехватила агентура КГБ из числа иностранцев и так накачала русской водкой, что несколько дней он не мог оклематься. Группа интуристов привезла с собой крупную партию самоклеящихся листовок антисоветского содержания. Однако, побывав на открытии Игр и ознакомившись с нашей действительностью, отказалась от акции и увезла листовки обратно. Французский спортсмен занимался любовью с нашей официанткой на газоне Олимпийской деревни, не ведая, что находится под наблюдением телекамер. Ему не стали мешать, а официантку наутро уволили. Бригада наружного наблюдения зафиксировала контакт иностранного разведчика с нашим гражданином. При проверке документов этот вальяжный гражданин предъявил удостоверение сотрудника ЦК КПСС. Ребята оробели. На запрос КГБ в ЦК ответили, что такой человек у них не числится. "Наружке" устроили головомойку. Во время Игр с одним из наших ребят произошел интересный случай. Из Индии взамен судьи (то ли по хоккею на траве, то ли по конному поло, точно не помню) приехал другой человек, член Индийского Национального комитета. С ним консул, документы в полном порядке, вроде никаких проблем. Но бдительный молодой чекист усадил гостей за стол, попросил очаровательных девчат-переводчиц угощать и всячески развлекать их, а сам кинулся к телефону. Как на грех он не смог найти ни одного ответсотрудника, способного принять решение. Индийцев продержали в зале аккредитации почти четыре часа! Консул заявил протест. Назревал международный скандал. И тогда парнишка, взяв на себя ответственность, объяснил, что не может выписать на его имя карточку категории D, поскольку судейский уровень уважаемого господина не соответствует олимпийскому. Взамен готов, если он не возражает, выписать карточку более высокой категории В. Индус рассмеялся и согласился. Инцидент был улажен. Действия нашего коллеги были высоко оценены Руководством. Не исключено, что парнишка предотвратил провокацию: зарубежные средства массовой информации могли раздуть шумиху, типа, мол, Советы не смогли даже пригласить на Игры судей соответствующего уровня. В целом Олимпиада-80 прошла без особых неприятностей. Открытие и закрытие Игр были просто потрясающи! Мы испытывали законную гордость за Державу, сумевшую организовать и провести такое сложное мероприятие, в котором есть крупица и нашего труда. Приказом Председателя КГБ всему чекистскому коллективу, принимавшему участие в обеспечении безопасности Олимпиады, была объявлена благодарность. Глава 5. Возвращение домой По завершении Олимпийских Игр я вернулся в родной город. Папа повел меня в сарай и с гордостью продемонстрировал двух упитанных барашков: -- Я их специально откармливаю к твоему приезду. Приглашай друзей, есть чем их угостить. Оказывается, откладывая со своей скудной пенсии, он сумел несколько месяцев назад купить пару ягнят. Патрульные милиционеры рассказывали, что каждую ночь видели отца, тайком рвущего траву на газоне в центре города, и стараясь не смутить аксакала, обходили это место стороной. За год моего отсутствия Надежде довелось пережить многое, мыкаясь с двумя детьми по частным квартирам, занимаясь проблемой приобретения дров и угля. Однако в своих письмах она ни разу не обмолвилась о трудностях. Глава 6. Первое оперативное задание На следующее утро раздался телефонный звонок из КГБ. Поздравили с окончанием школы, и хотя впереди у меня был целый месяц отпуска, попросили срочно выйти на работу. Оказалось, получены оперативные данные о том, что в доме главы местных баптистов возможно находится подпольная типография. Поскольку меня еще никто в Таласе не знает как оперативника, нужно было под благовидным предлогом посетить дом баптиста и попытаться обнаружить эту типографию. Подготовленная для меня легенда была смехотворной. Мне была заготовлено удостоверение сотрудника республиканского комитета Народного контроля и анонимное письмо о том, что гражданин Левен Генрих Петрович на дому якобы занимается незаконным пошивом меховых шапок. Взяв с собой двух сотрудников местного Народного контроля, я пришел к Левену. В общем, обнаружил у него большое количество чистой бумаги, клей, несколько сот экземпляров Нового завета, выпущенного издательством "Христианин". Но это все было не то. Наконец нашел крупную партию самиздатовской литературы, и внушительную пачку литературы антисоветского содержания, в которой содержались материалы об узниках совести, о кознях "кагебистов" в отношении верующих и т. д. Чета Левенов и районные Народные контролеры наконец сообразили, что в моем лице имеют дело с комитетчиком. Однако начальством мне было велено упорно придерживаться отведенной дурацкой роли. Как законопослушный гражданин, я вызвал участкового милиционера, чтобы составить необходимый протокол. Районный прокурор поспешил скрыться от нас в неизвестном направлении, хотя ему строго было указано сидеть на телефоне и никуда не отлучаться. Участковый изъял по описи всю религиозную литературу на экспертизу. Потом, правда, вернули Левенам все, кроме антисоветчины. Через пару лет Генриха Петровича все же посадили за автонаезд на пешехода. Но к этой истории я уже не имел отношения. Глава 7. Кировское райотделение КГБ По возвращении из отпуска я был распределен младшим оперуполномоченным Кировского райотделения КГБ. Об этом позаботился Жениш Качикеев, который оформлял меня на работу в органы и теперь стал моим непосредственным начальником. Надежда устроилась инспектором РайОНО. Пару месяцев мы с семьей жили на квартире у родственника. Потом предоставили трехкомнатную квартиру. Мы тут же поменялись с многодетным соседом, нуждавшимся в расширении, а сами вселились в их двухкомнатную. В Кировке я родился, здесь хорошо знают моих родителей. Так что будущая оперативная работа теперь будет протекать как в аквариуме, под бдительным и критическим оком многочисленной родни и знакомых. Наше Кировское райотделение, в котором работало всего два человека, обслуживало четыре сельскохозяйственных района. Кроме того имелись объекты Особой народнохозяйственной важности. Вскоре в структуре КГБ Киргизии произошла реорганизация и было создано Таласское управление, куда вошло наше райотделение. Я проработал в Кировке всего два года, однако в моей практике было множество интересных дел. К великому сожалению, не обо всех можно написать, поскольку излишняя откровенность может повредить негласным помощникам, участвовавших в этих оперативных комбинациях. Единственное, что могу сделать в такой ситуации, это сказать в их адрес слова самой искренней и теплой благодарности за их нелегкий и опасный труд. Все агенты, а среди них были киргизы, русские, немцы, греки, курды, турки, китайцы, переданные мне на связь и завербованные лично, работали на идейно-патриотической основе. Глава 8. Сибирская язва Где-то в конце сентября 1980-го в Кировскую районную больницу были доставлены 7 человек с признаками сибирской язвы. Медики сработали оперативно: немедленно задействовали мобилизационный план, выделили отдельное здание и изолировали больных от внешнего мира. Здесь следует особо отметить, что Кировская райбольница по всем показателям числилась лучшей в республике. На следующий день госпитализировали еще несколько человек и количество больных достигло четырнадцати. Через три дня был создан областной штаб по борьбе с эпидемией. Объявили карантин вокруг села, откуда поступили зараженные. Началось расследование. Задача органов безопасности в таких ситуациях четко очерчена в наших собственных мобилизационных планах. Не детализируя, могу сказать, что там содержатся пункты по которым мы обязаны оперативными возможностями установить истинные причины случившегося и пресекать панику. Ведь не исключается диверсия и сознательное распространение ложных слухов. С другой стороны чрезвычайные происшествия зачастую происходят по вине или халатности ответственных лиц, которые всеми силами будут пытаться выгораживать себя и дезинформировать Руководство. Так было всегда. Падают самолеты, тонут пароходы, взрывается реактор -- КГБ тут как тут. Оперативников боятся и ненавидят. Но они делают свое дело. Получаю сигнал: распространяются слухи о том, что "уже погибло несколько человек, скотина вымирает сотнями. Село оцеплено автоматчиками. Сибирская язва неизлечима, поэтому, опасаясь эпидемии, правительство приняло решение сжечь село вместе с жителями". Вот это да! Два раза в день я передаю в областное УКГБ сводку о состоянии больных. Еще вчера вечером их здоровье не вызывало тревоги. На всякий случай звоню дежурной медсестре изолятора и узнаю: больных осталось одиннадцать человек! Неужели трое уже скончались? Бросаю трубку и мчусь в больницу. Заместитель главного врача выглядит совершенно спокойным: -- Вчера я уже выписал троих и отправил домой. Остальные тоже в норме, просто хочу привести их пораженные язвой лица в порядок. Слава богу! Звоню из кабинета врача в УКГБ, докладываю об обстановке. Теперь нужно срочно профилактировать паникера. Едем в очаг заражения. По дороге замглавврача рассказывает о сибирской язве. -- Обычно переносчиками вируса являются коровы. В нашем районе в прошлые годы было зафиксировано 4 случая заболевания скота. Их мясо нельзя употреблять в пищу, туши животных не сжигают, а положено замуровывать в цемент. На могиле ставится памятник: "Здесь в таком-то году похоронена корова "Машка", павшая от сибирской язвы". Территория могильника огораживается забором, чтобы не паслась другая скотина. Потому что вирус способен сохранять жизнеспособность в течение десятилетий. Однако какой к черту цемент и надгробный памятник корове? Закопали туши и все. Наши пациенты употребляли мясо зараженной буренки, которая, видимо, паслась в таком месте. У въезда в село шлагбаум, участок дороги засыпан опилками, пропитаны дезинфицирующим раствором. Разбита палатка, возле которой скучает милиционер и ветеринарный врач. В селе в одном из домов заседает областной штаб. Каждое утро десяток "Волг" привозят сюда высокопоставленных особ и вечером увозят обратно. Завидев нас, поддатые члены штаба делают мужественные лица (они считают, что водка является лучшим профилактическим средством от любой болезни). Через улицу заседает другой штаб, но уже районного масштаба, с не менее мужественными ответработниками. Идиотизм! Ведь они и являются самыми главными потенциальными разносчиками заразы! Ветеринары объясняют, что провели в селе вакцинацию всех коров и овец. Десяток истощенных овечек, не выдержав большой дозы, издохли. Нахожу в селе паникера и беру в оборот. Перепуганный мужичок объясняет, что услышал от одного курда историю, якобы в прошлом столетии в Иране, не сумев справиться с чумой, власти сожгли село со всеми жителями. Пообещав лично сжечь живьем его самого, если будет много болтать, отпускаю восвояси. Глава 9. Возвращение младенца Одна русская женщина, бомж, обратилась к врачу-гинекологу с просьбой прервать нежелательную беременность. Врачиха за услуги предложила оштукатурить и выбелить огромный дом. Женщина в течение четырех месяцев выполнила работу. Но к тому времени срок беременности оказался слишком большим. Гинеколог отказалась проводить операцию, предложила родить и отдать ей ребенка, обещав заплатить хорошие деньги. Женщина согласилась. Родился симпатичный голубоглазый мальчонка. Увидев чадо, мать наотрез отказалась расставаться с ним. Врачиха запретила приносить ребенка на кормление, и объявила, что ребенок умер. За ней уже давно тянулся хвост нехороших дел. Был даже смертельный случай с юной пациенткой. В селе поговаривали, что она сознательно умертвила ее, чтобы выдать за ее мужа свою близкую родственницу. Моя супруга, входившая по линии Кировского райОНО в комиссию по усыновлению детей-сирот, решительно взялась за дело. Накупили подарков и приехали на оперативной машине КГБ в больницу проведать роженицу. Бедная перепуганная женщина ничего не могла понять, рыдала и оправдывалась. Еле успокоили. Принесли ребенка. Как она целовала и ласкала его! Мы договорились, что она всем будет рассказывать, что Надюша приходится ей дальней родственницей. Под мою диктовку корявым почерком написала заявление в прокуратуру. Районный прокурор дал ход делу. Врача-гинеколога сняли с должности. Роженицу в срочном порядке перевели в более комфортабельную палату. Врач-педиатр объяснил мне, что ребенок нуждался в каком-то лечении, потому и не носили несколько дней на кормление. Далее больше. Врач сказал, что нельзя выписывать ребенка, пока для него не будут созданы соответствующие условия содержания и проживания. По просьбе больницы райисполком тут же выделил роженице комнату в общежитии барачного типа. Записали в домовую кухню, где ребенок будет получать бесплатное питание. Настал день выписки. Мы с начальником райотделения КГБ Качикеевым сложили деньги, купили детский комплект, шампанское, цветы. В больнице все прошло как положено: медсестра завернула и торжественно вынесла ребенка, я выстрелил шампанским, Надюша вручила "родственнице" цветы, сунула в карман медсестре червонец. На оперативной машине привезли виновников торжества в их новое жилище. Нас сопровождал врач-педиатр. Он придирчиво осмотрел комнату и остался доволен. Все чисто, сухо, солнечно. Бедная женщина не знала как отблагодарить нас. Через несколько лет, уже будучи в Москве, получили от нее трогательное письмо: малыш растет крепким и здоровым, уже пошел в садик. Она получила прописку и работает в строительной организации. Глава 10. Дело "Изувер" 4 декабря 1980 года в правительственной даче на Иссык-Куле был убит Председатель Совета Министров Киргизской ССР Султан Ибраимов. Убийца ночью пробрался в его комнату, и спящему всадил из малокалиберного нарезного оружия две пули в каждый глаз. Перед этим он застрелил милиционера-охранника и водителя. В КГБ было заведено дело "Изувер". Председатель КГБ СССР Ю.В. Андропов взял дело под личный контроль. На розыск были брошены лучшие силы Союза. Иссык-Кульскую область наводнили официальные представители Центра, оперативники, следователи и "наружка". Мой начальник Качикеев, как уроженец тех краев, уехал в командировку на шесть месяцев, и в райотделении я остался один. Однажды позвонил начальник Таласского управления КГБ Усуп Мукамбаев: -- Такого-то числа в городе Джамбуле на проходящий поезд Фрунзе-Москва сели двое молодых людей. Одного звать Володя, другого Саша. Володя якобы служил в Германии, у Саши родинка на верхней губе. Возможно, они из твоего района, поскольку в разговоре между собой упоминали о каком-то водохранилище. Высадились из поезда в Набережных Челнах. Они проходят по делу "Изувер" в качестве свидетелей. Москва просит их найти. Докладывать мне каждые два часа. Я призадумался. Во-первых, может оказаться, что служил Володя не в Германии, а в стройбате в каком-нибудь Урюпинске. Во-вторых, ребята могли изменить свои имена (я сам, когда знакомлюсь с какой-нибудь не внушающей доверия персоной, обычно называюсь другим именем). В-третьих, они могут оказаться уроженцами другого города или региона, и приезжали в наши края в гости. Поиск начал с военкомата. Военком объяснил, что у них существует общая разнарядка на призывников в команду 240, направляемых за границу. Кто из них едет в Германию, в Чехословакию, Венгрию или Монголию -- неизвестно. -- И вообще, в каком году призывались твои ребята? Этого я не знаю. Прошу проверить за последние десять лет. Военком заводит в архив, и мне становится плохо. На полках пылятся огромные тюки, перевязанные шпагатом. С помощью сотрудницы военкомата начинаем копаться в бумагах. К концу дня в моем блокноте установочные данные на сотню Владимиров и Александров с их домашними адресами. На следующий день роюсь в паспортном столе РОВД и в сельсоветах. Езжу по адресам, опрашиваю всех встречных и поперечных. Нацеливаю на поиск агентуру. Безрезультатно. Начальник УКГБ, которому регулярно докладываю о проделанной работе, начинает раздражаться. На третий день кропотливой работы наконец улыбнулась удача! Получаю сообщение, что на день рождения к "Ивановой" (фамилия вымышленная) из Набережных Челнов приезжал сын, который после службы в Германии, по комсомольской путевке устроился работать на "Камазе". Погостив несколько дней, уехал обратно с соседом-одногодком, соблазнив его интересной работой и высокими заработками на заводе. Только их обоих зовут Сергеями. Дальше все было просто. Взяв с собой пачку военкоматовских повесток, приехал к нему домой. Родители Сергея сидели за чаем. Пригласили за стол. Я довел легенду, мол военкомат поручил установить местонахождение нескольких ребят, не ставших на воинский учет по возвращении из армии, назвал и фамилию их сына. Родители дали его адрес и даже показали полученное от него письмо. В конверте оказалась цветная фотография двух друзей. У одного из них на верхней губе родинка! Через пятнадцать минут из районного узла связи по телефону я надиктовал начальнику УКГБ полные установочные данные, адреса и особые приметы ребят, вплоть до цвета глаз и волос. Через два часа Мукамбаев позвонил мне: -- Сотрудники КГБ Набережных Челнов установили разыскиваемых, встретились и переговорили с ними. Москва объявляет тебе благодарность. Но смотри, не зазнавайся! Кроме того продолжалась работа по розыску нарезного оружия, особенно малокалиберного, скурпулезно проверялись лица, отбывавшие ранее сроки заключения по Особо опасным уголовным статьям, антисоветчики, шизофреники, бомжи, лица "кавказской национальности". Так, в моем районе проживало 64 человека из категории "Особо опасных": в том числе два бывших эсэсовца, один разведчик-диверсант абвера; один сотрудник редакции фашистской газеты "Милли туркестан". Шизофреников числилось более 300 человек. Пришлось побывать в интернате для умалишенных. Жуткое зрелище! Я впервые осознал, что нас, человекообразных, делает людьми разум. Когда увидел несколько десятков искаженных гримасой лиц, пустые бессмысленные глаза, мне стало не по себе. Позже на войне довелось видеть много трупов. Так вот, и покойники и умалишенные выглядят одинаково неприятно. На бомжах следует остановиться особо. В наших краях почти каждый чабан содержал одного-двух в качестве подпасков, кроме того летом корейцы-луководы использовали их дешевый труд на плантациях. В Джамбуле даже существовал неофициальный базар бомжей, где их нанимали. Как-то под вечер с начальником РОВД поехали с проверкой по кошарам. У одного чабана обнаружили здоровенного, разрисованного татуировками человека, у другого -- юную, очень красивую девушку. До сих пор помню ее глаза, наполненные невыразимым чувством страха и какой-то безнадежной обреченностью. Какими судьбами ее занесло сюда, от кого и почему скрывается? Приехали к третьему чабану довольно поздно. В комнате на полу за вечерним дастарханом застали большую интернациональную семью. Вперемешку с чумазыми, узкоглазыми детишками сидят двое взрослых русских, мужчина и женщина, светловолосая девушка лет шестнадцати и белобрысый, семилетний мальчик. Документы взрослых в порядке. Однако они не супруги. Мужчина прописан в Кемерово, женщина откуда-то из Подмосковья. В паспортах стоят штампы ЗАГСа. Белокурые детишки к ним не имеют никакого отношения. Мальчонка, увидев милиционера, начинает судорожно всхлипывать, девчушка прижав его голову к груди, смотрит на нас волчонком. На вопрос начмила кто это такие, жена чабана приняла позу кобры: -- Мои дети! Чабан рассказал, что это дети соседей-немцев. Отец их умер, мать сошлась с другим. Когда отчим начал домогаться девочки, пьяница-мать выгнала ее из дома. Поскольку никого родных и близких у них нет, подалась в горы к соседу. Вскоре к ней присоединился братишка. Так и живут все вместе одной семьей. Из "лиц кавказской национальности" особо запомнился молодой чеченец Ахмет, проживавший в отдаленном глухом селе. Он отслужил в ракетных войсках вместе с начальником райотдела милиции, прежде работал оперуполномоченным уголовного розыска. Допрашивая подозреваемого, применил "детектор лжи". Прикрепив к руке задержанного урки обыкновенный медицинский тонометр, и навешав провода на разные части тела, завязал глаза и начал допрос. Каждый сомнительный ответ сопровождал разрядом электрического тока. Бедный урка раскололся мгновенно. На суде все всплыло, и чеченец сам загремел в места не столь отдаленные. По возвращении из мест заключения, устроился работать начальником сейсмической станции, обслуживающий Семипалатинский ядерный полигон. В глухом горном кишлаке среди местных жителей он, пожалуй единственный, выглядел интеллигентно. Территория станции была прекрасно обустроена, имелся собственный дизель-генератор и коротковолновая радиостанция. В подвале -- измерительная аппаратура, в глубоких шурфах, пробитых в скальном грунте -- сейсмические датчики. В соседнем помещении профессиональная фотоаппаратура и набор дефицитных фотохимикатов. Селяне поведали интересную историю. Как-то Ахмет шел мимо сельпо. Его окликнули несколько местных парней: -- Эй, чечен, пойдем выпьем! -- Я без закуски не пью. -- Что выпендриваешься, мать-перемать? Ахмет молча подошел, залпом опрокинул протянутый стакан. Затем вытащил из ножен охотничий нож, отмахнул матерщиннику половину уха, зажевал. Этот абрек подрабатывал еще тем, что воровал в соседних селах и резал коров, мясо на молоковозе отправлял знакомому шашлычнику в Джамбул. За ним приехала милиция. По дороге Ахмет попросился по нужде. Был сильный мороз, лежал глубокий снег. Милиционеры на всякий случай, сняли с него обувь и выпустили на улицу в одной рубашке. Ахмет рванул в горы. Милиционеры пару раз пальнули в воздух, однако беглец не обратил на это никакого внимания. Так и убежал босиком. Я заинтересовался этим джигитом давно, потому что в мои руки попал изготовленный им фальшивый военный билет. Я приехал к нему ночью в сопровождении нескольких автоматчиков, выделенных Феликсом Куловым, в ту пору заместителем Таласского УВД. Меня мало волновали криминальные выверты Ахмета, лишь попросил предоставить четкое алиби: где он находился 4-го декабря, когда был убит Председатель Совмина. Этот разбойник мне понравился. Занимаясь розыском оружия, я получил сведения на полторы сотни нарезных стволов, среди которых числились пулемет ПК, несколько автоматов Калашникова, СКС. Я ознакомил с этими данными своего друга, начальника угрозыска Кировского РОВД. По его просьбе не стал передавать наверх сразу всю информацию, а посылал справки в Управление КГБ каждую неделю, дозируя по десять-пятнадцать стволов. УКГБ передавало сведения на реализацию в УВД. Оттуда присылали ориентировку в РОВД. За это время мой друг успевал подработать по своим каналам и изъять часть оружия. Приезжает из областного центра грозное милицейское начальство, а им пожалуйста -- стволы на столе. Все довольны. Копаясь в связях водителя-немца Султана Ибраимова, убитого вместе с ним, я добрался аж до агента ЦРУ в Греции, действующего на канале въезда Советских граждан. Москва меня вовремя остановила, очертив круг поиска. Султана Ибраимова убил Смагин. Это доказано. Однако мотивы убийства так и остались невыясненными. Труп Смагина был обнаружен повешенным на собственном шарфе в пригородной электричке, кажется в Куйбышеве. Муссировались слухи, что его ликвидировали сотрудники КГБ по указанию Юрия Владимировича Андропова. Если это правда, то дело принимает иной оборот. У меня на этот счет есть собственная оперативная версия. Интересно было бы когда-нибудь докопаться до сути. Глава 11. Дело луководов Бригадир луководов одного хозяйства в моем районе попался на том, что не оформил расход мешков на 8 тысяч рублей. Его тут же арестовали и посадили в СИЗО Кировского райотдела милиции. Ни для кого не было секретом, что луководы самые богатые люди. Например, каждый луковод, чтобы получить гектар земли, давал бригадиру весной взятку в размере 1 тысячи рублей. Под лук в этом хозяйстве отводилось 260 гектаров пашни. Кроме того осенью бригадиру полагалось отдать десятую часть урожая. При официальной урожайности 250 центнеров лука с одного гектара, трудолюбивые корейцы собирали по 500 центнеров. Цена лука в Сибири 3 рубля за килограмм. Можете сами подсчитать выручку одного колхозного бригадира. А таких хозяйств у нас десяток. Разумеется, львиная доля денег попадала в карманы председателей колхозов. Они в свою очередь делились в районными руководителями. Те платили дань выше. Нити потянулись очень высоко, в ЦК КП Киргизии. У меня к бригадиру луководов тоже был определенный интерес. На моей территории проживало 13 подпольных миллионеров. В соседних областях Казахстана и Узбекистана их было гораздо больше. Изредка они "оттягивались", снимая на несколько суток приличный дом и выставляя вооруженную охрану. Причем наши предпочитали гулять в соседних республиках, а их люди у нас. Бывало, приглашали отдохнуть нужных людей. Играли в карты. Нужный человек, разумеется, выигрывал крупную сумму. Если он, подозревая, что это все-таки взятка, отказывался от денег, играли на "интерес": например, был случай, когда человеку захотелось переспать с девственницей-блондинкой. На этот случай джамбульские мафиози специально держали на примете нецелованных девочек разных национальностей. За любовь им неплохо платили. Правда, попадались и принципиальные девочки, которых братва была вынуждена просто похищать на ночь, затем топить в Кировском водохранилище. За "моим" бригадиром уже числилось два трупа. Мне помогали советами старые мудрые оперативники из КГБ Киргизии и соседнего Джамбульского УКГБ. Они и подсказали, чтобы взять дело в свое производство, нужно ориентироваться на поиск валюты и золота. С начальником уголовного розыска Кировского РОВД провели внутрикамерную разработку бригадира, не поставив в известность даже его Руководство. Через пару месяцев вышли на нелегальный канал поступления золота из Магадана. Тем временем, друзья бригадира договорились с областным прокурором за взятку в 50 тысяч рублей освободить своего "бугра". Я доложил об этом в УКГБ. Мукамбаев сообщил устно первому секретарю обкома. Секретарь не захотел сажать прокурора и попросил составить от имени УКГБ информацию в облпрокуратуру, типа: "по непроверенным данным, одному из сотрудников прокуратуры в ближайшее время собираются дать взятку за прекращение уголовного дела в отношении..." и т. д. Прокурора чуть не хватила кондрашка, он с инфарктом оказался в больнице. Луководы, ничего не подозревая, пришли его проведать. -- За мной следит КГБ -- успел прошептать бледный неудачник, хватаясь за сердце. Второй инфаркт. Осерчавшая братва быстро вычислила, чьих это рук дело, и приняла решение "убрать этого молокососа". Убрать -- это как: убить что ли? Ту еще начальник райотделения КГБ, возвратившийся из длительной командировки, отобрал у меня пистолет. Начал буквально по минутам расписывать распорядок дня, запретил ездить в луководческий район, мог внезапно позвонить или нагрянуть в неурочный час на квартиру под пустячным предлогом. К такому повороту событий я подготовился заранее: перевел работу негласных помощников на особый режим, заимел неучтенный пистолет. Супруга спала с заряженной двухстволкой под кроватью (по ночам я обычно мотался по району). Плохо, если меня прирежут. Еще хуже, если я пристрелю нападающего. Нужно было срочно переходить к активным формам защиты. И тогда мы с другом, начальником угро, разыграли комбинацию. Поздно вечером я позвонил дежурному РОВД и попросил соединить с уголовным розыском. По оперативным данным, этот капитан работал на луководов, именно через него бригадир, сидящий в СИЗО, поддерживал связь с внешним миром. Я не сомневался, что дежурный через коммутатор будет прослушивать наш разговор. Через полчаса заехал в милицию. Вскоре к нашей компании присоединился и капитан, "случайно" заглянувший в кабинет. Как раз в это время я жаловался на жизнь. Размахивал нетабельным оружием и грозился перестрелять всех мафиози. Начальник уголовного розыска, поддакивая, за моей спиной подмигивал капитану, какие, мол, эти кагебисты козлы. Не называя фамилий и адресов, я разоткровенничался, что хорошо знаю расположение комнат в доме главного мафиози: -- У него в стене, выходящей на улицу, за картиной японский сейф. Как вы думаете, что там хранится? Вряд ли золото и бриллианты. Скорее всего магнитофонные и фотографические пленки с компроматом. В принципе неплохо было бы уронить ночью на эту стену с проезжающего трейлера экскаватор. Шум, гам! Примчится милиция. Или устроить взрыв. На веранде у него стоит газовая плита с большим баллоном. Остается лишь, подперев дверь в комнату, зажечь конфорку и поставить на огонь баллон с газом. Через пять минут можно вызывать пожарных и милицию. Сейф будет обнаружен наверняка. Особенно, если я предупрежу милицию. Дежурный сидел, развесив уши. У этой истории печальный конец. Дело кончилось тем, что был задавлен машиной начальника ГАИ начальник РОВД, не имевший никакого отношения к разработке бригадира луководов. Когда начмил проходил вдоль стены, начальник ГАИ резко сдал назад и припечатал беднягу к стене. Может быть и случайно. Помогавший мне начальник угрозыска лишился одной звезды на погонах и отправился участковым в глухую деревню. Заместитель областного прокурора -- упертый, принципиальный парень, который вел дело бригадира, получил орден "Знак почета" и с повышением переведен в другую область, а я был срочно отправлен на учебу. Преступник получил 4 года, хотя тянул на "высшую меру" с конфискацией имущества. Поскольку он уже отсидел почти год в СИЗО, вскоре вышел на поселение. Когда меня спрашивают, каким образом я устроил себе такую карьеру, попав из провинциального района в Москву, отвечаю: -- Хорошо работайте и от вас наверняка постараются избавиться.  * ЧАСТЬ 6. ШКОЛА ДИВЕРСАНТОВ *  На вопрос: "Где сокровища хранишь?" -- простер руку и указав на дружину, ответил: "В них!" (Александр Македонский) Глава 1. Учеба в диверсионной школе В середине февраля 1982 года я приехал в подмосковный город Балашиху на Курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС) КГБ СССР. Вновь медкомиссия и серия тестов на пригодность к службе, связанной с парашютными прыжками и подводным плаванием, С 1 марта приступили к занятиям. Много бегали по ночному лесу, ломая тонкую корку льда, и проваливаясь в ямы с водой по пояс. Изучали иностранное оружие и минно-взрывное дело. Боролись и дрались. Принимали на слух морзянку и работали на ключе (хотя имели быстродействующие радиостанции). Лазали по скалам и прыгали с парашютом. Нас натаскивали замечательные педагоги-практики, имевшие опыт боевой работы во многих странах мира. Физическую подготовку преподавал Александр Иванович Долматов. Он превратил наши мускулы в железо, приучал не бояться мордобоя. Учил метать в цель ножи и топоры, пользоваться подручными средствами в рукопашном бою с более сильным противником и драться одновременно с шестью партнерами. Этот вариант схватки так и прозвали: "Долматовская шестерка". Александр Иванович высоко ценил в своих воспитанниках задатки агрессивности и всячески их развивал. На занятиях он никого не делил на весовые категории: спарринг-партнером стокилограммового "бивня" мог оказаться "мухач" в два раза меньшей комплекции. Как-то на занятия приковылял, опираясь на палку, "каскадер", только что вернувшийся из Афгана. Снял шапку перед строем, поклонился в пояс Александру Ивановичу: -- Мужики! Если бы не долматовские уроки, не стоял бы сейчас перед вами. Попали мы в горном ущелье в засаду. БТР горит, валяются трупы, стонут раненные. Мы, как учил Долматов, рассыпались, разбежались в разные стороны, попрятались за камни. Отбили атаку "духов", продержались до прихода подмоги. Самой лестной похвалой для слушателей было получить от него прозвище "лось" или "зверь". Огневой подготовкой заправлял Быстряков Федор Степанович, ветеран Великой Отечественной войны, великолепный рассказчик и балагур, любивший розыгрыши и подначки, про которого много лет назад сложилась присказка: -- Кто вас учит, мудаков? -- Дядя Федя Быстряков! Он умел за одно занятие доходчиво объяснить принцип действия десятков систем оружия, которые знал в совершенстве. К метанию ножей относился скептически: -- Ребятишки, зачем спецназу нож? Если думаете, для того, чтобы резать часовых, заблуждаетесь. Нож спецназу нужен, чтобы порезать колбаску или сало! А для часовых у нас припасены бесшумные пистолеты. На стендах в классе у него висело множество пистолетов иностранного производства с самодельными глушителями, изготовленными слушателями в качестве курсовых работ. Про каждый ствол он мог рассказать интересный эпизод из своей практики. Например, извлечет из своего бездонного кожаного портфеля "Парабеллум": -- "Парабеллум" в переводе на русский означает "готовься к войне". Пистолет, конечно, красивый. На фронте все наши штабные офицеры и тыловики западали на него. Я иногда уступал свой "парабеллум" какой-нибудь тыловой крысе за пару котелков спирта. Пойдет этот блудливый козел в медсанбат, похвастает перед Маруськой, навешает лапшу на уши, как ходил в тыл врага и взял в плен генерала, покажет пистолет. Все, любовь до гроба! У немцев происходило то же самое. Их тыловики ходили к Гретхен в свой немецкий медсанбат и хвастались трофейными ТТ. Не сомневаюсь, что вы, ортодоксы, тоже будете пользоваться этим приемом, когда начнете охмурять медсестричек Кабульского госпиталя. А через Афганистан пройдете все. Помню соревнования между учебными группами. В ночной лес поодиночке забрасываются слушатели, которые в обусловленное время должны прибыть в пункт сбора. Собравшись, группа с помощью радиопеленгатора начинает поиск груза и находит тяжеленный, опломбированный ящик без ручек. Притаскивает его в расположение. Затем бегом в тир. Нужно собрать пять пистолетов разных систем из множества деталей, перемешанных в одном ящике. Из этих пистолетов каждый слушатель должен выпустить по одной пуле. На каждую группу выделяется одна мишень. Кто из бойцов попал, кто промахнулся -- неизвестно. С последним выстрелом щелкает секундомер. Мишени вывешиваются в фойе. Подводится итог. Наутро победившей группе в торжественной обстановке начальник диверсионной школы лично вручает огромный торт. Аналогичный метод обучения я потом применял в работе с Афганским спецназом. Больше всего мне нравились занятия по минно-взрывному делу. Под руководством Бориса Андреевича Плешкунова и Петра Ивановича Нищева рвали рельсы, разносили в крошку железобетонные блоки. Лазили по ночам по фермам мостов через Москву-реку, устанавливая учебные заряды. Лепили бомбы из самодельной взрывчатки, конструировали мины-ловушки. Один хохмач-слушатель изготовил портфель-сюрприз с "черемухой" и подсунул Борису Андреевичу. Однако "мудрый Боря" не стал его разминировать. Так и простоял портфель на полке три года, пока батарейки питания надежно не сели. Навыки, полученные у Бориса Андреевича, мне здорово пригодились в Афганистане. Глава 2. Бомба в кабинете зампреда КГБ Петр Иванович Нищев поведал случай из своей практики, как обезвреживал самодельное взрывное устройство. В 1978 году произошел взрыв в Московском метро, повлекший человеческие жертвы. В КГБ было заведено дело оперативной разработки и началась тотальная проверка всех лиц, хоть когда-либо имевших отношение к взрывным делам, в том числе преподавателей и слушателей КУОСа. На всех вокзалах установили негласное круглосуточное дежурство. И вот однажды взрывник с бомбой вновь приехал в Москву. На Курском вокзале он долго сидел в зале ожидания, изучая остановку. Наконец потянулся к сумке, чтобы включить тумблер. В этот момент дремавший напротив молодой человек сунул правую руку за пазуху. Приняв его за чекиста, взрывник перепугался, выскользнул из зала и был таков, так и не включив электрическую цепь. На бесхозный багаж сделал стойку вокзальный воришка. Вынеся из зала, заглянул туда и обомлел, увидев массивный чугунный корпус, провода, лампочки и выключатели. Бросив сумку в тамбуре, воришка тоже сделал ноги. Утром уборщица, выметая мусор, обнаружила ее и вызвала милицию. Милиция позвонила в КГБ. Доблестные чекисты притащили бомбу на Лубянку прямо ...в кабинет зампреда. Собралось большое начальство и стало решать что делать дальше. А часики-то тикают! Догадались вызвать специалистов из балашихинской диверсионной школы и спецлаборатории ОТУ КГБ. Показывают им на сумку и предлагают обезвредить. Петра Ивановича затрясло от бешенства: -- Нельзя ее ни открывать, ни сдвигать с места. И вообще, какой мудак приволок бомбу сюда? -- Но-но, не кипятись. Может разрезать сумку сбоку? -- И резать нельзя! -- Давайте просветим переносной рентгеновской аппаратурой. -- И просвечивать не рекомендуется! Мало ли какой датчик там установлен. -- Но ведь бомба до сих пор не взорвалась, сколько ее ни кантовали? -- А если там установлен временной предохранитель, и бомба только что встала на боевой взвод? Да и медлить тоже нельзя! Смех и грех. Короче говоря, выгнали всех из кабинета и смежных помещений. Вызвали пожарных. Натаскали мешков с песком, обложили сумку со всех сторон. Засучив рукава, перерезали провода, убрали батарейки питания. Предварительно просветив рентгеном, вскрыли корпус. Вытащили электродетонаторы. Обезвредив бомбу, с облегчением вытерли со лба проступивший пот. Слава богу, взрывное устройство оказалось без сюрпризов. С той поры Руководство КГБ решило сформировать специальное подразделение взрывотехников. На день Победы пригласили на КУОС убеленных сединами ветеранов: Старинова И.Г., Судоплатова П.А., Ботяна А.Н., Орлова А.А. Много интересного они рассказали. Одно дело читать приукрашенные отчеты о проведенных операциях, другое дело услышать из первых уст как было на самом деле. И это была замечательная традиция КУОСа соблюдать преемственность поколений. Особенно поразил Павел Анатольевич Судоплатов. Человек, много лет возглавлявший Четвертое (разведывательно-диверсионное) управление НКВД, отсидевший 15 лет в советской тюрьме и перенесший тяжелейшие пытки, до конца остался верен идеалам Социализма. Последний раз я слушал его речь уже будучи преподавателем КУОСа в мае 1991 года. Тяжело опираясь на трибуну, в конце своего короткого, пожалуй, даже осторожного выступления, он не сумел сдержать эмоций. Смахнув непрошенную слезу, с какой-то яростью воскликнул: -- Товарищи, мы ликвидировали многих. Но ведь мы уничтожали врагов! Посмотрите, что творится сейчас? По слухам за его управлением числилось более двух тысяч "жмуриков". На территории КУОСа формировались отряды "Зенита" и "Каскада", уходившие в Афганистан. Туда же возвращались с боевых заданий. В нашей учебной группе тоже было несколько ребят, понюхавших пороху. По ночам пили с ними водку и часто засиживались до утра, слушая рассказы о войне. Их откровения поначалу шокировали. Особая ценность таких "бдений" заключалась в том, что мы усваивали боевой опыт старших товарищей и психологически привыкали к неизбежной крови и потерям. Это была великолепная школа! Преподаватели не чурались составить нам компанию, и не делали секрета с того, что нам тоже придется повоевать. Да и мы сами догадывались, что неспроста учебу, рассчитанную на 7 месяцев, сократили до 4-х, уплотнив насыщенность и интенсивность занятий в полтора раза! По окончании учебы нам всем дали полюбоваться свидетельствами, где значилось, что мы являемся командирами групп специального назначения. Потом документы опять забрали. Отныне они будут храниться в наших личных делах. Объявили всем желающим продолжить службу в разведывательно-диверсионных подразделениях явиться в отдел кадров. Многие пошли, но не всех взяли. Так, например, мой сосед по койке, подводник Тихоокеанского флота, коренной москвич с прекрасным знанием китайского языка, почему-то остался за бортом и вернулся на свою подводную лодку сторожить пролив Лаперуза. Мы с друзьями, посоветовавшись, решили не торопить события, подождать, что будет дальше. Через пару дней в коридоре вывесили список отличников с требованием явиться на собеседование. По алфавиту я значился первым. Кадровик, закурив трубку, выпустил густое облако ароматного дыма и объяснил, что дальнейшая служба будет связана с органами внешней разведки, и что в течение двух лет предоставят квартиру в Москве. Я попросил разрешения посоветоваться с женой и позвонил домой. Надюша согласилась.. Кадровик удовлетворенно кивнул: -- Возвращайтесь в свое территориальное подразделение и ждите вызова. Глава 3. Служба в "Вымпеле" Я пришел в "Вымпел" 20 октября 1982 года. Вначале выпускники КУОСа в подразделении составляли большинство. Средний возраст -- около 30 лет. Воинские звания от старшего лейтенанта до майора. Это были в основном умудренные в житейских делах специалисты, имевшие не только контрразведывательное образование, но и гражданскую специальность. Многие получили боевое крещение в Афганистане в составе отрядов "Зенит" и "Каскад". Кроме бывших контрразведчиков в нашей части служили и ребята из числа профессиональных разведчиков, "засвеченных" перед иностранными спецслужбами. Так, у нас был парень, много лет проработавший в Латинской Америке под дипломатическим прикрытием. Другой -- переводчиком на Ближнем Востоке. Третий -- бывший нелегал. Были и кадровые военные, представители почти всех родов войск: десантники, танкисты, летчики, моряки, пограничники. Многие пришли с оперативной работы в Особых отделах. Особо следует остановиться на политорганах. Поскольку в Союзе основной направляющей силой была КПСС, наверху, видимо, посчитали, что без их представителей обойтись нельзя. Правда, мы не понимали, чему может научить оперативников дубоватый армейский замполит по прозвищу "Валька-синюшный"? Его вскоре были вынуждены убрать от нас. Вместе с тем в "Вымпеле" читали лекции по марксистско-ленинской теории специалисты, пользовавшиеся у нас глубоким уважением за принципиальность и честность. Одного из них даже уволили из органов за то, что был излишне откровенен в своих взглядах на нашу действительность. Вернувшись из всесоюзной научно-практической конференции по марксистско-ленинской теории, он с горечью констатировал: -- В выступлениях именитых теоретиков не содержится ни одной свежей мысли. Мы, молодые ученые, объединив усилия, пытались дать бой, но нам не дали слова. Если так будет продолжаться еще несколько лет, социализм обречен. В подразделении обеспечения служили и солдаты срочной службы. Помню принятие Присяги молодыми бойцами. Новоиспеченные солдаты, вытягивая тонкие шеи, старательно печатают шаг по плацу, а их родители изучают трибуну и гадают, в каких войсках служит сын? Командир части Эвальд Григорьевич Козлов, капитан второго ранга в черной морской форме с "Золотой звездой" на груди. Рядом красуются полковник-авиатор и подполковник-пограничник. Командуют парадом офицеры с петлицами связистов. А по территории части слоняются расхристанные парни в импортных джинсах. Начальником штаба в "Вымпел" пришел подполковник-пограничник Феликс Александрович Макиевский. Как любой кадровый военный, он начал с наведения порядка во вверенном хозяйстве. Появился приказ: всем подстричься, побриться и облачиться в единую военную форму! Первыми взроптали моряки. Ссылаясь на морские привелегии и многозначительно кивая в сторону командира части, они отстояли свои бороды и черные мундиры. Один участник Эфиопской кампании по кличке "Матрос" даже кобуру с пистолетом носил принципиально морскую: она болталась на ремешках ниже колена! Оперативники КГБ заикнулись было, что в контрразведке военную форму одевают всего два раза в год: на первомайские и ноябрьские праздники. А сотрудники внешней разведки вовсе не имели мундиров, шинелей и сапог. Однако начштаба был непреклонен. Тогда "штирлицы" начали обсасывать идею как-нибудь заявиться на строевой смотр в американской, немецкой или французской форме, поскольку в Уставе не оговорено, что военнослужащий обязан носить именно Советскую форму! Дальше -- больше. Начали нас, сугубо штатских, задействовать дежурными по части. Представьте себе развод караулов, священный для военных ритуал. А меня смех разбирает: стою, ладонь под козырек а на лице идиотская улыбка шесть на девять. В полночь -- телефонный звонок: дежурный горотдела милиции сообщает, что наши офицеры опять устроили дебош в ресторане "Бычий глаз", в данный момент держат круговую оборону и сдаваться милиции не желают. Придется вызывать подмогу из военной комендатуры. -- Стоп, братан! Никого вызывать не надо. Сейчас приедем, разберемся. C меня причитается. Посылаю помощника на оперативной машине с задачей замять инцидент, дежурного милиции отблагодарить, ребят развести по домам, особо нетранспортабельных доставить в расположение. Под утро возвращается смертельно усталый помощник и заплетающимся языком сообщает, что все в порядке. С чувством исполненного долга заваливается на кушетку. В 8 утра прапорщик из КПП сообщает, что прибыл командир (в то время командиром части уже был Владимир Александрович Хмелев). Положено выбежать на улицу, зычным голосом прокричать: "Смир-р-на!", даже если никого вокруг нет, и докладывать. Военные так и делают. Выглядываю в окошко, на улице зябко. Зачем командира держать на морозе? Дожидаюсь, когда он входит в вестибюль, делаю пару шагов навстречу: -- Товарищ контр-адмирал, за время Вашего отсутствия происшествий не случилось. Командир морщится: -- Не за время моего отсутствия, а за время Вашего дежурства. Я возражаю, что дежурство мол еще не кончилось. Командир ехидничает: -- Логика Ваших рассуждений резонна, товарищ майор. Однако рекомендую почитать Устав! Возвращаюсь в дежурку и открываю Устав внутренней службы. Черт возьми, действительно, командир прав. Через полчаса он вызывает на ковер: -- Почему не доложили о ночном происшествии? -- Так мы сами во всем разобрались, зачем было Вас беспокоить по пустякам? -- Ваша инициатива и забота о командире похвальна. Но я обязан знать обо всех чрезвычайных происшествиях в части. Понятно? -- Понятно. Начальник штаба, прослышав об этом диалоге, пришел в ужас. Вскоре нас, "пиджаков" перестали назначать дежурными по части.  * ЧАСТЬ 7. ПЕРВАЯ КОМАНДИРОВКА В АФГАНИСТАН. 1983 год. *  Все равны мы перед смертью, Всех разит ее копье, Лучше славная кончина, Чем позорное житье. (Шота Руставели) Глава 1. Отряд "Омега" В конце 1982 года окончательно укомплектовали отряд "Омега", состоящий из 9 групп. В течение нескольких месяцев мы проходили специализацию по разведработе в Афганистане. Потом нашу девятую группу отделили от остальных ребят. Два месяца интенсивно натаскивали на слаженность действий в составе группы захвата: как нам объясняли, для показа новому председателю КГБ Федорчуку. Под руководством Александра Ивановича Долматова ежедневно по четыре часа занимались рукопашным боем. В группе было два летчика, два моряка, два специалиста со знанием редкого языка (не буду говорить какого), и врач. Задали темы рефератов: "Как захватить самолет" и "Как захватить судно". Мы были предупреждены не болтать лишнего вне группы, и никому не раскрывать специфику и программу подготовки. С нами денно и нощно находились два молчаливых контрразведчика, следившие за каждым шагом и особенно разговорами. Нашим командиром был назначен Серега по прозвищу "Кровавый": он успел повоевать в отрядах "Зенит" и "Каскад". Его заместителем Коля Швачко, в декабре 1979 года штурмовавший дворец Амина в составе группы "Гром" отряда "Альфа". Ну, а мы, остальные бойцы, в званиях от старлея до майора, хоть и владели несколькими смежными специальностями, но боевого опыта еще не имели. Так что у многих из нас чесались руки ввязаться в какую-нибудь заварушку посерьезнее. Ходили слухи, что нашу группу натаскивают на проведение операции по освобождению большой группы советских солдат, попавших в плен к моджахедам. Причем особо не скрывали, что некоторые из нас возможно погибнут при выполнении задания, а останки наши не сумеют вернуть на Родину. Мы к этому психологически были готовы. Вообще-то на закулисных переговорах лидеры Афганской оппозиции согласились отпустить часть пленных, если Советская сторона всего лишь признает их военнопленными. Принять их предложение означало бы, что мы ведем официальную (объявленную или необъявленную, какая разница?) войну против Афганского народа. Поэтому Кремль уперся, дескать мы ни с кем не воюем, а лишь помогаем партнерам бороться с бандитизмом. Оппозиция готовилась провести заседание международного суда в одной из стран третьего мира и показать всему миру наших плененных военнослужащих. В какой стране должен был состояться суд, можно было догадаться по переводчикам, включенным в состав нашей группы. Однако в феврале 1983 года летчиков, моряков и переводчиков из группы убрали, а нас в полном составе отправили в отпуск, объявив, что по возвращении из отпуска поедем в Афганистан. Я приехал в родной Талас. Месяц пролетел быстро. Настала пора расставания. Родные и близкие организовали проводы. Ни для кого не было секретом, что ухожу на войну. Воинственная бабушка Жамал размахивала клюкой: -- Будь храбрецом, не осрами честь отцов! Мама, украдкой утирая слезы, замесила ночью тесто и испекла маленькую лепешечку. Утром она дала мне откусить от нее, а остальное повесила на шнурке в укромном месте: -- Доешь когда вернешься, сынок! Во все времена киргизские женщины свято соблюдали эту традицию. До сих пор на юге Киргизии многие вдовы Великой Отечественной войны хранят лепешечки, надкушенные их мужьями. Хранят, все еще надеясь на чудо. Отец, человек сугубо мирный, не нюхавший пороху в прошлую войну из-за "брони", как-то робко попросил: -- Постарайся не проливать крови, ни своей, ни чужой... Молодежь смотрела разинув рты, с завистью и восхищением. "Контрабандисты" В конце марта в Афганистан отправилась небольшая группа офицеров принимать дела и хозяйство у нашего предшественника "Каскада". Через две недели наступил и наш черед. Загрузили ИЛ-76 под завязку боеприпасами, дровами, столами и стульями, прихватили УАЗик. В некоторых ящиках вместо патронов была водка. Наша непьющая группа везла 100 бутылок. Прилетели в Ташкент. На борт поднялся таможенник. Подергал за сетку, обтягивающую ящики: -- Мужики, скажите честно, много водки везете? -- По две бутылки! Таможенник хмыкнул и ушел. Пограничник подписал необходимые документы ничего не проверяя. Мы вышли покурить с экипажем. Кто-то из ребят задал летчикам вопрос: -- Ходят байки о том, что "Каскадеры" умудрились нелегально провезти в Афганистан девчат? Пилоты дружно расхохотались. Командир корабля начал свой рассказ: -- На самом деле все было несколько иначе. Возвращались мы в прошлом году из Кабула с "Каскадом". В Ташкенте ребята разбрелись по городу. Собирать пришлось их долго. Подхожу к самолету, а в дверях качается невменяемый в дугу парень, не пускает на борт. Говорю ему: -- Я командир корабля, как без меня полетите дальше? -- А мне все "парванист"! -- отвечает. Пришлось вытащить пистолет и потыкать в лоб. Он меня сразу зауважал: -- Однако свой мужик! Пойдем выпьем? Тут бортмеханик шепчет, что они провели на борт двух девчат. Осмотрел самолет -- никого нет. Догадался, что их спрятали за створками грузового люка. Подошел туда и громко говорю: -- Сейчас поднимемся на высоту 10 километров, там мороз минус сорок и кислорода мало. За четыре часа полета превратятся ваши дамы в сосульки. Девчата сразу в рев. Открыли створки, выпустили. Не стали сдавать в милицию, просто выгнали с территории аэропорта. Перелет через границу Наш борт заправили горючим, полетели дальше. Над государственной границей СССР проревела сирена. Плеснули по кружкам. К нам спустился командир корабля. Выпили. Прильнули к иллюминаторам. Под нами широкая Аму-Дарья, разделяющая два мира. На нашем берегу ухоженные зеленые просторы сельхозугодий, асфальтированные дороги и богатые села с белоснежными домами, сверкающими оцинкованными крышами. На другом берегу серые убогие домики, малюсенькие квадратики полей. Контраст разительный! Над Кабулом пристроился эскорт боевых вертолетов. Пара МИ-24, прикрывая от душманских ракет, шла немного ниже-сбоку заходящего на посадку ИЛ-76, щедро выстреливая в разные стороны звездочки тепловых ловушек. В Кабульском аэропорту грохотали турбины, махали лопастями вертолеты. Четверка пятнистых МИГ-21 с красными звездами на килях и с бомбами на подвесках в плотном строю одновременно оторвалась со взлетно-посадочной полосы. Лидировала "спарка". Мы догадались, что в переднем кресле афганец-наводчик. На стоянке толпились загорелые, продубленные "каскадеры", упакованные в "фирму" и кожу, с огромными колониальными чемоданами. Они возвращаются домой, мы их заменяем. Нашу группу встречал Серега-"Кровавый". Вроде недавно расстались, но в его повадках уже чувствовалось что-то особенное, отличавшее от нас. Даже по тому, как он носит оружие, было видно, что это матерый вояка. Возгласы, объятия, похлопывания по плечам. Минут через пятнадцать вернулись "Мигари", чертом прошли над нами, крутнули "бочку". Понятно: отбомбились удачно. В отличие от них "спарка" не хулиганила и села нежно. "Каскадеры" погрузились на борт Ил-76. "Омеге" подали автобусы с задернутыми шторами. Однако Серега посадил нашу группу в хлебовозку. На вопрошающие взоры лишь усмехнулся: -- Береженого бог бережет. Начало работы Наша группа "захвата" разместилась на вилле и в подсобном помещении представительства КГБ в Кабуле, а остальные восемь групп были разбросаны по провинциям. Пару месяцев нас почти не загружали работой. Мы занимались разной мелочевкой, например, наводили порядок в приданной группе обеспечения, доставшейся нам в наследство от "Каскада". Представьте такую картину: у ворот виллы часовой в затрепаном хэ-бэ, без головного убора и ремня, в рваных спортивных тапочках на босу ногу, но зато при автомате на плече, жуя жвачку, лениво валяет за шкирку в густой пыли местного мальчонку, приговаривая "буру, бача", что означает "пошел вон, мальчишка". Остальные пацанята весело скачут вокруг, выкрикивая русские ругательства. Интернационализм в действии! Используя "жидкую валюту" и личные связи среди офицеров 40-й армии, нам удалось за короткий срок помыть, одеть и накормить наше расхристанное воинство. Они стали похожи на солдат, а не на бандитов с большой дороги. Вечерами бегали в Советское посольство смотреть фильмы и кадрить тамошних дамочек. Они нами восхищались, жалели, кормили домашними пирогами и согревали как могли. Ревнивые посольские мужики не раз использовали "дипломатические приемы" воздействия на наше начальство, пытаясь закрыть нам калитку, но открытого обострения отношений избегали. Постепенно начали втягиваться в работу. У меня было несколько обязанностей: советника начштаба и особого отдела оперативного батальона 5-го Управления ХАДа, завскладом вооружений отряда "Омега", специалиста по обезвреживанию взрывоопасных предметов. Работа советника заключалась в том, чтобы научить афганских офицеров организации штабной работы и агентурно-разведывательной деятельности. Забавное в этом было то, что я не знал их языка, а они -- русского. Общались мы через переводчиков -- солдат срочной службы, призванных из Таджикистана. Но сперва этим солдатам пришлось прочитать краткий курс оперативной подготовки: кто такой агент, резидент, связник, тайник и т. д. -- в нарушение всех существующих инструкций и правил конспирации. Как у завскладом вооружений, у меня тоже было немало головоломок. Откуда-то образовался излишек автоматных и пулеметных рожков, штык-ножей и ночных прицелов. А с автоматическими 30-мм гранатометами АГС-17 был и вовсе анекдот: их было четыре штуки, к ним -- пять оптических прицелов, но все девять единиц по номерам не соответствовали числившимся в описи. Лихие были все-таки наши предшественники ребята-"каскадеры", если умудрились все так запутать! Ну, а работа специалиста по обезвреживанию взрывоопасных предметов и вовсе требует отдельного разговора. Мне довелось дважды выгребать из подвалов 5-ого управления тонны снарядов, мин, ракет и патронов -- расплющенных, раздавленных гусеницами танков, неразорвавшиеся авиабомбы, а также кучу всякого хлама, назначения которого даже я не знал. Это, пожалуй, было самым неприятным. Как-то одна такая штука щелкнула у меня в руках и начала нагреваться: а мы в этот момент везли в УАЗике несколько сот килограммов взрывоопасного груза, плюс у каждого на руках по два изувеченных снаряда, требующих деликатного обращения. К тому же оказались мы на людном перекрестке. Я представил, как взрываемся, а вся наш смертоносный груз разлетается на сотни метров вокруг и тоже взрывается... Но, к счастью, оказалось, что это изделие -- всего лишь химический источник электроэнергии к душманскому ПЗРК. "Черт, -- подумал я после, -- не пропускал бы занятия на курсах ПВО, не было бы такого ляпсуса". А однажды мы разжились ящиком хозяйственного мыла, по незнанию занесенного афганцами на склад тротила. Я сделал страшные глаза и объявил, что это очень опасная взрывчатка, требующая немедленной эвакуации и уничтожения. Мы вывезли его и по-братски разделили среди афганских саперов. Естественно, на другой день об этом знало все 5-ое управление. Наш юмор оценили. Праздник Саурской революции В апреле партнеры пригласили нас на прием в честь очередной годовщины Саурской революции. По этому случаю в 5-м Управлении ХАДа натянули огромную армейскую палатку. Рядом под открытым небом расставили стулья, возвели трибуну. Несколько сот афганских оперативников, советников и каких-то дехкан в национальной одежде занимают места. В президиуме -- руководство. Выступающие произносят речи, однако наше внимание больше занимает обслуга, которая заносит в палатку разнообразные закуски и запотевшие бутылки. На трибуне появляется начальник Управления доктор Баха и наш генерал с переводчиком. Баха отмечает огромную заслугу своих негласных помощников в деле борьбы с бандитизмом. Затем начинает по одному приглашать агентов, жмет им руки, что-то говорит. Наш генерал вручает им всем памятные часы от имени Советского правительства, тоже жмет руки. Через год, когда я рассказывал об этом эпизоде сотрудникам территориального управления КГБ в своем родном городе Таласе, наши оперативники так и не поверили, что можно запросто собрать вместе всю агентуру Управления. Наконец, мы в палатке. Афганцы любят длинные красивые речи и тосты. А нам бы побыстрее принять "на грудь" норму. Поэтому инициативу в свои руки берет один наш полковник. Первый тост: -- Да здравствует Саурская революция! Через десять секунд: -- За здоровье товарищей Наджибуллы и Юрия Владимировича Андропова! Едва успели присесть и зажевать -- третий тост. Он традиционный: -- За погибших! Молча, не чокаясь, опрокидываем стаканы. Дальше уже полковник начинает хохмить: -- За здоровье доктора Бахи! Афганцы как ужаленные вскакивают с места, преданными глазами смотрят в сторону своего начальника. Тот краснеет от удовольствия, зыркает на своего замполита. Следующий тост успевает перехватить афганский товарищ: -- За здоровье советского генерала! Теперь уже мы, советники соревнуемся в скорости вскакивания со стульев. Но наш тамада не желает уступать бразды правления партнерам. Зычным голосом, нараспев он начинает: -- Нашему боевому генералу троекратное, гип-гип! ...полсотни луженых глоток: -- Ура! -- Гип-гип! -- Ура! -- Гип-гип! -- Ура! Ура! Ура! -- подключаются афганцы. Мы глохнем. Стены палатки раздуваются от децибелл. Хорошо, что у партнеров заранее отобрали пистолеты, а то все начали бы палить в воздух! Очередная порция алкоголя с тихим плеском исчезает в глотках. Нашего тамаду с тех пор за глаза прозвали полковник "Трунге", что означает "троекратное ура нашему генералу". Афганец, сидевший рядом тихонько толкает меня в бок: -- Товарищ Бек, а что такое "гип-гип"? -- То же самое, что "Зиндабад", то есть "Да здравствует"! -- запросто перевожу ему. Дальше уже начинается обычная пьянка. Партнеры по этой части слабее нас примерно в два раза. Да и пить ни хрена не умеют: стараются не закусывать, а больше налегают на дармовую водку. Здесь спиртное стоит дорого и далеко не всем по карману. Вскоре кто-то поет, кто-то блюет, кто-то лезет целоваться взасос. Наш тамада дает знак: дружно встаем и твердой походкой покидаем гостеприимных товарищей. Прислуга потихоньку допивает рюмки и доедает закуску. Глава 2. Первые потери Нашей группе была поставлена задача подготовить из числа афганцев боеспособное подразделение, которое могло бы действовать самостоятельно, не привлекая Советскую армию. Через три месяца удалось сколотить, обучить и вооружить роту численностью в 50 человек под командованием прекрасного офицера, капитана Башира. Афганцы пытались контролировать каждый шаг нашей группы, не таясь фотографировали, а иногда даже ставили за нами наружное наблюдение. Желтая "Тойота" с наружкой по ночам постоянно дежурила у Представительства КГБ. Об этой "Тойоте" нас предупреждали еще "каскадеры". Как-то, возвращаясь ночью с начальником отдела ХАДа Васэ и заметив машину, я схватился за автомат: -- Душманы! Сейчас я их перестреляю. Васэ взвопил: -- Не стреляй! Это наши, ХАДовцы. Они охраняют вас! Проверка сработала. Это было неприятно: ведь мы работали искренне, для них же. Мы с пониманием относились к подозрительности и недоверчивости партнеров, но даже предполагать не могли, какими глубокими и серьезными были их опасения и на какие действия они решатся пойти, стараясь выйти из-под назойливой советнической опеки "старшего брата". Рота Башира полегла в первой же операции. Она была брошена на выручку одного агента ХАДа, дослужившегося у душманов до командующего фронтом, и зажатого в ущелье соперничающими группировками моджахедов. Агента ребята выручили, но сами попали в окружение. После трехдневной перестрелки и многократных мольб о помощи прилетели, наконец, 12 вертолетов афганских ВВС и отбомбились... по роте. Оставшиеся в живых попали в плен. Башира зверски замучили. Спаслись только двое, убежавшие босиком по снегу. Они-то и поведали нам о случившемся. Для нас это было кошмарной трагедией. Мы не понимали: почему афганцы не отправили никого на выручку? Строили самые невероятные версии случившегося. В конце концов, "вертушки" могли перепутать цель. Но нам и в голову не приходило, что они могли атаковать роту по наводке сотрудника ХАДа, сделавшего это сознательно, по распоряжению свыше. И почему наши начальники как воды в рот набрали и запретили нам вмешиваться в ход операции? Здесь, я думаю, самое время пояснить, что у наших начальников существовали две совершенно разные точки зрения на события в Афганистане. Одни считали, что апрельская революция была затеяна без нашего ведома, афганцы втянули нас в свои внутренние разборки и все свои неудачи будут стараться сваливать на нас. Поэтому с партнерами следует вести себя крайне осторожно, особенно в части советов, как поступать в той или иной ситуации. Идеальный вариант -- вообще ничего не советовать! Но в таком случае -- какого шайтана мы тут делаем? Другие генералы КГБ считали иначе: -- Ребята, это наша война, нам ее расхлебывать до конца. Поэтому действуйте по обстановке, инициативно и решительно. Помните, что каждый день здесь гибнут наши солдаты. Каждая ваша удачная операция спасает их жизни. Мы были сторонниками второго подхода, но не могли игнорировать запреты командира "Омеги", придерживавшегося первой линии. Мы не могли понять его, боевого полковника, выполнявшего специальные задания более чем в двадцати странах мира, храброго офицера... О причине странной "робости" командира мы догадались лишь по возвращении из командировки. Он не смел рисковать жизнями членов нашей группы захвата в заурядных операциях, потому что мы предназначались для более серьезного дела. Слава Аллаху, это "дело" не состоялось! Глава 3. Сколько душманов было в Афганистане в 1983-м году? По данным 40-й Армии численность их составляла 45-50 тысяч человек. По линии КГБ проходила другая цифра: 300-350 тысяч. Почему такая большая разница в сведениях? Армию можно понять: за три года войны она израсходовали столько снарядов и бомб, что пожалуй, все население Афганистана должно было быть поголовно уничтожено три раза. Доложишь сто тысяч -- спросят, чем вы там занимаетесь, раз в стране до сих пор гуляет столько бандитов. Напишешь десять тысяч -- еще хуже: скажут, почему так долго с ними возитесь. Как-то заказали мы артиллерийский удар по месту дислокации одной крупной бандгруппы. Согласование вопросов затянулось на несколько часов. Наконец, батарея "Град" выпустила свои ракеты. Тут же офицер-артиллерист штаба 40-й Армии начал дотошно выспрашивать, сколько человек было в банде, имелись ли оборудованные в инженерном отношении позиции, и т. д. В конце беседы подвел итог: уничтожено 300 душманов. Мы опешили, откуда это известно? Офицер снисходительно улыбнулся: -- На этот счет существуют специальные формулы! На другой день агент ХАДа сообщил, что удар был нанесен по пустому месту, потому что пока мы разбирались между собой, банда ушла. КГБ пользовался сведениями, полученными через агентуру ХАДа. Однако тут тоже имелись свои тонкости. Каждый командир душманского отряда завышал в отчетах численность своего воинства минимум в два раза, потому что из Пакистана будет поступать больше денег, оружия и боеприпасов. В штабах оппозиции эти сведения несколько подправлялись в сторону увеличения, потому что лидерам оппозиции тоже хочется кушать. И мировой общественности полезно продемонстрировать, как много правоверных поднялись против "шурави". Их советники из ЦРУ и прочих разведок также были заинтересованы в больших данных: в конце концов о результатах их деятельности будут судить по конкретным цифрам. Нашим партнерам-афганцам это тоже выгодно, чем больше душманов, тем лучше: Советский Союз будет помогать больше. Нашим высокопоставленным чиновникам из силовых структур тоже выгодно: не даром едят свой хлеб. В страну направляется больше советников. Постепенно война превращается в своеобразный реактор, функционирующий в режиме самоподдерживания. Получается, кругом сплошная ложь? Не выгодно только "мирняку", на головы которых обрушивается все больше бомб и снарядов, и нашим бедным солдатикам, гибнущим по пулями, страдающим от малярии и желтухи, травящихся наркотой. Руководство КГБ, прекрасно владевшее ситуацией в Афганистане, искало выход из сложившегося тупика. Оперативно-боевые отряды "Каскадеров", с 1980 по 1983 годы находившиеся в Афганистане, в целом оправдали возлагавшиеся на них надежды. Дальше логично следовало "афганизировать" войну: переложить основную тяжесть ведения войны на партнеров. Однако Бабрак Кармаль не хотел воевать со своим народом, и в узком кругу говорил: -- Войну затеяли Советы, пусть они и воюют. Об этом мы знали от агентуры из его окружения. Поэтому у Руководства СССР возникла идея заменить Бабрака Кармаля на более приемлемую фигуру. Возможно именно для этих целей и предназначалась наша девятая группа захвата, так сказать, на крайний случай. Глава 4. Первая боевая операция Мы ежедневно ездили из Кабула в Пагман в расположение оперативного батальона ХАДа на УАЗ-452 "таблетке". Потом в наших краях объявились душманы, и пришлось пересесть на БТР. К середине лета в кишлаках вокруг батальона по оперативным данным уже насчитывалось 9 бандгрупп. Мы знали о них многое: фамилии командиров, численность групп, вооружение. Беспокоило наличие у них гранатометов. Поскольку по дороге в батальон и обратно приходилось проезжать через несколько селений, взяли второй БТР. Как-то ближе к обеду, закончив занятия, на веранде штаба батальона пили чай. Перед нами внизу густой яблоневый сад, за ним пересохшая река, дорога на Гардез, два кишлака и склон горы. Вдруг прибегает из кишлака мальчонка к своему отцу, служившему в нашем батальоне, и сообщает, что человек десять вооруженных душманов пришли в село и грабят "мирняк". Мы переглянулись. У Сереги "Кровавого" загорелись глаза: в нашем распоряжении два бронетранспортера и человек 50 бойцов. Почему бы не попробовать? Тут же наспех вместе с комбатом Дин Мамадом набрасываем план действий: я на первом БТРе с десятком солдат на большой скорости проскакиваю кишлак и занимаю оборону на его западной окраине. Ваня Кулешов на втором БТРе с десятком бойцов перекрывает дорогу на Кабул с другой стороны. Дин Мамад с тридцатью солдатами разворачивается в цепь, проходят сад и начинают зачистку села. Серега с крыши штаба осуществляет общее руководство, поддерживая связь с нами и с Кабулом. Все вроде понятно, вперед! Два наши броника, вздымая пыль, ринулись по дороге. Чтобы добраться до кишлака, до которой по прямой было всего метров пятьсот, нужно было сделать приличный крюк примерно 3-4 километра. Я на резвой "Степаниде", доставшейся в наследство от "Каскада", далеко оторвался от второй машины. Влетая на полной скорости в кишлак, увидел стадо овец, движущееся навстречу. Что-то чабанов пожалуй, слишком многовато. Ну ничего, их сейчас перехватит Ваня. Я проскакиваю село, ставлю БТР поперек дороги, разворачиваю пулеметы в сторону домов и вылезаю на броню. Солдаты спешиваются и занимают позиции за дувалами. Вдруг, что за черт, вижу на том конце села Ванькин БТР, медленно ползущий вверх по склону. Ему нужно было перекрыть дорогу, а не лезть в гору! Натягиваю шлемофон, начинаю вызывать. В ответ тишина. Между тем БТР останавливается, Ваня слезает на землю. За ним водитель и пулеметчик. Ходят, собирают камушки! Я буквально сатанею от бешенства, даже самому противно. Пальнуть в Ваньку из КПВТ, что ли? Чтобы он, сукин кот, наконец забрался в БТР и включил радиостанцию. Но стрелять к сожалению, нельзя: спугнем "духов". Остается только посылать в эфир стоны, проклятия и матюки. Зашипела рация: дежурный "Омеги", из Представительства КГБ, взволнованным голосом запрашивает, что у нас стряслось? Ору в ответ: -- Проводим операцию! -- Какую еще операцию? -- Заткнись, не занимай эфир!!! Наконец Ваня залазит в броник. Слышу его спокойный голос: -- Ты чего ругаешься? -- Какого хрена залез в гору? Почему не перекрыл дорогу? -- Там я оставил афганцев. А отсюда мне удобно контролировать ситуацию в кишлаке. -- Кто тебя об этом просил? Уходи оттуда немедленно! Если начнется бой в селе, нам придется туго. Наоборот нужно, чтобы "духи" побежали в гору. Я их отсюда срежу из КПВТ. И не выключай рацию, б...дь! Ванин БТР послушно разворачивается и сползает вниз, исчезает с поля зрения. Со стороны сада появляется жидкая цепочка солдат, за ними на дорогу вылезают Дин Мамад, начальник Особого отдела батальона и Серега "Кровавый". Уходят в село. Вскоре справа от моего БТР на дороге образовалась длинная колонна остановленных "бурубахаек". Их кишлака выехал было в нашу сторону велосипедист, но мы его завернули обратно. Вскоре Серега дает команду возвращаться в штаб. Банду не поймали, видимо "духи", привязав свои стволы под овечек, успели уйти в Кабул. Ваня виновато хлопает глазами. Серега, почему-то шибко веселый, оттаскивает меня от него и хохочет: -- Бек, успокойся. Зато мы выловили более крупную рыбку. Оказалось, совершенно случайно во время нашей операции через кишлак проходил душманский связник, направленный из Майданшахра в Кабул. На допросе он показал: -- Только вошел в село, откуда ни возьмись бронетранспортеры, солдаты. Я догадался, что это по мою душу. Забежал в первый попавшийся дом, попросил спрятать. Но его выдали местные жители. Он сразу раскололся. В тот же день ХАД обезвредил в городе подпольную группу и разыграл оперативную комбинацию, будто в стане врагов у нас был агент, сообщивший о связнике. Душманская контрразведка устроила лютую проверку. Деятельность крупной бандгруппы была парализована на несколько месяцев. Баграмская операция Впрочем, жизнь шла своим чередом. Мы продолжали готовить бойцов, помогали афганцам в разработках операций, провожали их на боевые и встречали, часто побитых "духами". В таких случаях было невыносимо стыдно смотреть им в глаза. Дошло до того, что среди них пошел слух, что мы специально их истребляем, оставаясь в стороне. И тогда в узком кругу мы решили ходить с афганцами на операции по очереди, не ставя в известность начальство. Моральный дух партнеров сразу поднялся, поскольку присутствие советских офицеров снижало риск авиационных и артиллерийских ударов со стороны 40-й Армии и гарантировало помощь в критических ситуациях. Вскоре так и произошло. Батальон с двумя советниками, Серегой и Иваном Кулешовым, попал в переделку в районе Баграма. В это время мы с Василием Ивановичем обеспечивали с ними связь и находились на горе, где расположена телевышка. Услышали по радио: -- Подбита одна машина, вторая. "Духи" окружают. До Баграма 75 километров. Позвонили по городскому телефону в Представительство и дали команду группе на двух бронетранспортерах выдвигаться к нам, предупредив, что если они не прибудут через полчаса, уедем на своем БТРе на выручку ребят. Охранявший телевышку лейтенант Советской Армии сильно переживал за нас: -- Ребята, можно я поеду с вами? У меня БТР-70 и БРДМ. -- Нет, Игорек, тебе нельзя покидать пост. Одолжи лучше свой БТР с экипажем. Он согласился. Два броника -- уже хорошо. На выезде из Кабула располагалась батарея гаубиц Д-30, которой командовал майор-казах. У него возьмем тягач с орудием. Далее, через 15 километров в Карезаке на сторожевой заставе имеется три БРДМ. Там тоже помогут. Ничего, прорвемся. В штабе запаниковали. Нам открытым текстом кричали по радио: -- Вы соображаете, что затеяли? Вас сожгут! -- Плевать! Как потом будем смотреть в глаза их семьям? Тем временем в Представительстве КГБ ломали голову. Один предложил поднять эскадрилью вертолетов, отбомбить все вокруг и эвакуировать советников. Бросив афганцев? Другой рассмешил штаб 40-й Армии просьбой двинуть из Кабула на Баграм танковый полк. Слава богу, Серега с Ваней справились сами. Они сумели прорваться в Баграм, и получить помощь советской танковой роты. А старлей сторожевой заставы прикрывал их отход огнем своих гаубиц. Вывели из окружения остатки батальона. Под вечер кое-как доползли ребята до Кабула с трупами на броне. До расположения "Омеги" их изувеченный БТР мы дотащили на буксире. Мы получили ценный урок: в критической ситуации всегда можно расчитывать на бескорыстную помощь младших офицеров. В батальоне по-прежнему не хватало оружия, боеприпасов и продуктов. Бывало, афганцы уходили в бой, имея по 14 патронов на брата. У них "Калашниковы" калибра 7,62 мм, у нас "Калаковы" (АКС-74 калибром 5,45 мм). Мы начали им регулярно давать в долг по-нескольку автоматов и пулеметов 5,45 мм со своего склада, а впридачу -- патроны мешками. Перетаскали им почти все ящики с гранатами и консервы с "красной рыбой", то бишь кильку в томатном соусе, которые выдавались офицерам 40-й армии в качестве пайка. Иногда на операцию брали и АГС-17. В таких случаях "духи" вообще не принимали бой. Количество потерь в батальоне резко уменьшилось. Глава 5. Почему мы проиграли войну? Кто самый главный Советский начальник в Афганистане? Наверное Посол. На то он Чрезвычайный и Полномочный. Однако военные думали иначе. У них сила. Да и маршал Соколов, почти постоянно находившийся в Афгане, в политическом отношении фигура крупная. А раз так, военным должны подчиняться все, особенно эти бездельники из КГБ. Такое отношение не понравилось руководству Представительства КГБ: -- 40-я Армия совсем села нам на шею и держит нас за свой разведотдел. Мы решаем в Афганистане свои задачи. Больше никакой информации военным не давать! Посмотрим, как они запоют. Руководство Представительства МВД плевать хотело на Армию и КГБ с их непонятными политическими выкрутасами: -- У нас задача бороться с уголовными преступлениями. Значит будем ловить воров и мелких жуликов. При Бабраке Кармале сидел партийный советник уровня завотделом ЦК КПСС. Поскольку партия в Советском Союзе главная и направляющая сила, он предпринимал попытки прибрать к рукам всю советскую колонию вместе с ограниченным контингентом. Таким образом, в Афганистане было пять самых главных начальников, которые постоянно грызлись между собой. Афганцы умело использовали эту взаимную неприязнь. Даже мы, молодые офицеры понимали, что до добра это не доведет. Серега-"Кровавый" говорил: -- Нужно либо вводить 500 тысяч советских солдат и брать под контроль всю страну, либо поскорее уносить отсюда ноги. Третьего не дано. Мы -- агенты 40-й Армии! Нам удалось наладить братские отношения с командованием 103 десантной дивизии, когда ее возглавлял генерал-майор Альберт Слюсарь. Мы предоставляли им информацию о моджахедах, они нам -- взрывчатку и боеприпасы, обеспечивали огневую поддержку. Жить стало веселее. А ходить с десантниками на боевые и вовсе -- сплошное удовольствие. Например Витька-"Доктор" ухитрился на боевых даже попариться в походной баньке генерала Слюсаря. Правда, возникла новая проблема. Некоторые сотрудники представительства КГБ в Кабуле договорились до того, что обвинили нашу группу в шпионаже в пользу... 40-й армии! Произошло это так. Приехали в наше расположение двое офицеров из разведотдела 103-й дивизии и попросили сведения о противнике в районе Вардака, куда он на днях собирались на операцию. Мы дали им перерисовать свою карту с нанесенной обстановкой. Через неделю дивизия, гремя огнем, сверкая блеском стали, двинула на Суруби, совсем в противоположную сторону. Понесла потери, результатов -- ноль. Подавленные случившимся, разведчики признались: -- Нам сказали, что советники КГБ передают информацию "духам", и сверху дали команду дезинформировать вас. Никто еще не знал, что два старших офицера штаба 40-й Армии работали на Ахмад Шаха Масуда. Особисты выявили их немного позже. Душманские агенты были расстреляны. Доверие к КГБ восстановилось. Глава 6. Разведгруппа Бадама Благодаря десантникам, удалось прекрасно вооружить одну разведгруппу численностью 13 человек. Командиром группы был спецагент афганских органов безопасности Бадам, героический парень, о котором ходили легенды. Например, как-то автобус, на котором он добирался до расположения батальона, остановили четверо вооруженных моджахедов из партии ИПА и устроили проверку документов. Всех пассажиров, чисто выбритых и опрятно одетых, подозревая в принадлежности к правительственным органам, начали выводить и расстреливать. У Бадама была членская карточка партии Гульбеддина ИПА. Он шепнул моджахедам, что следовало бы заодно выявить сторонников Раббани. "Духи" сделали это с удовольствием и прикончили еще нескольких человек. Затем Бадам, одолжив автомат, расстрелял их самих и приехал в батальон с четырьмя стволами. В разведгруппе служили разные люди, в основном бывшие моджахеды. У них уже был к тому времени довольно богатый послужной список. В числе их деяний -- уничтожение сторонников Раббани в 1980 году в районе города Чарикар в тот момент, когда должно было быть заключено соглашение между ним и Гульбеддином. Это и подогрело в значительной степени междоусобную войну. Командовал этой лжебандой человек, имени которого я называть не буду. Ну а правой рукой у него был спецагент Бадам. С его разведгруппой не страшно было ходить на самые рискованные операции. Бунт Бывали в батальоне и бунты. Это случилось когда руководство ХАДа в конце 1983 года вознамерилось снять с поста безопасности одну нашу роту и поставить туда другую, сформированную из вчерашних "духов", кровных врагов наших бойцов. Опасаясь за жизнь своих родных и близких, живших рядом с постом, рота отказалась подчиниться приказу. Бунт! На усмирение двинули бронетехнику. Ребята заняли круговую оборону и поклялись драться насмерть. И тут вмешался Бадам. Он поклялся взорвать весь штаб в Чилтане, если хоть один волос упадет с голов защитников поста. А взрывчатки мы ему натаскали -- будь здоров! Начальство испугалось и дало отбой, но затаило злобу и стало более тонко и хитро вести политику истребления своих лучших бойцов, видимо, опасаясь их вербовки чекистами. Политграмота Помню интересный эпизод, связанный с политико-воспитательной работой в разведгруппе Бадама. Я дал афганцам полистать подшивку журнала "Зарубежное военное обозрение". Разведчики разглядывали цветные иллюстрации иностранных боевых самолетов. Один из них заявил: -- Американский самолет плохой. Советский -- хороший. Я видел, как СУ-7 всадил с большой высоты ракету прямо в душманский ДШК. Я покачал головой: -- СУ-7 плохой, американский Ф-14 хороший. -- Почему? -- Потому что СУ-7 был изготовлен тридцать лет назад, а Ф-14 всего десять лет назад. Он более современный. Рассказал им о воздушном бое пары Ф-14 с двумя ливийскими СУ-7, окончившейся для последних плачевно. Один СУ был сбит сразу, а пилот второго катапультировался, едва завидев пуск ракеты с американского истребителя. -- А почему вы не даете арабам более современную технику? -- Недавно передали мы сирийцам самые современные танки Т-72. На Голланских высотах их атаковали израильские вертолеты. Как только две "Шилки" сопровождения были уничтожены, танкисты, бросив технику, разбежались. Израильтяне угнали целую роту Т-72. Теперь они на весь мир бахвалятся, что такие танки имеются только в двух странах: в Советском Союзе и в Израиле. -- А чем отличается этот танк от Т-55 и Т-62? -- Т-72 не пробивается из гранатомета. Бадам вскочил с места: -- Эти арабы воевать совсем не умеют! Если бы нам дали современную технику, мы бы давно разгромили всех душманов. Товарищ Бек, почему бы не сбросить на "духов" атомную бомбу? -- В таком случае погибнет много мирных жителей. А мы не воюем с "мирняком". Потом душманы тоже имеют не самое лучшее оружие. -- У душман хорошие китайские ракеты "земля-земля". -- Нет, не очень хорошие. Откровенно говоря это наши, Советские устаревшие ракеты. Мы тридцать лет назад подарили китайцам, когда еще дружили с ними, завод по их выпуску. Теперь, когда мы с китайцами поссорились, они нашими подарками обстреливают нас самих. -- Товарищ Бек, почему так происходит? Почему враждуют между собой социалистические государства, грызутся наши афганские партийные лидеры? -- Шестьдесят лет назад нам было труднее, чем вам. Советскому Союзу никто не помогал, когда 14 стран напало на нас. Мы сумели выстоять. Товарища Ленина подстрелили душманы, он сильно болел и не мог управлять партией. В партии начался раскол. Каждый член Политбюро мнил себя умнее других. Некоторые считали, что раз власть уже в их руках, социализм можно не строить. Тогда товарищ Ленин передал власть товарищу Сталину. Сталин был жестоким и решительным. Он перестрелял всю контру в Политбюро и построил социализм. Конечно он нечаянно уничтожил и многих хороших людей, что сейчас вменяют ему в вину. Однако если бы он оказался слабохарактерным, мы бы проиграли войну с фашистами. Сейчас Афганистан находится в той же стадии, в какой мы были шестьдесят лет назад. -- Понятно. Конечно, товарищ Бабрак Кармаль мягкий человек. Но нам все-таки легче с помощью Советского Союза преодолеть трудности. Скоро победим душманов и пойдем освобождать от проклятых империалистов другие страны. Присутствовавший при этом Ваня Кулешов ехидно заметил: -- Знаешь, братан, как бы тебя не отправили в 24 часа в Союз за такую "политграмоту". Козни против разведгруппы Как бы то ни было, в конце-концов вся группа Бадама стала ревностными сторонниками Советского Союза. За это принялись моих разведчиков чуть не каждый день гонять на боевые, по три месяца не платили жалованье, зимой выселили в неотапливаемую казарму, инкриминировали самые гнусные преступления и даже аморалку. Как-то раз прилетел в Кабул начальник Управления "С" Юрий Иванович Дроздов. По этому случаю в Чилтане, в штабе оперативного подразделения афганцы организовали банкет. После нескольких обязательных официальных тостов афганский представитель полковник Сыдык вдруг громко обратился к высокому гостю: -- А вы знаете, товарищ генерал, что у товарища Бека есть разведгруппа, в которую собраны одни наркоманы и "бачабозы"? Возникла напряженная пауза. Тогда я поднялся с рюмкой в руке и, глядя афганцу в глаза, сказал как можно проникновеннее: -- Товарищ Сыдык, если потребуется, то ради дела апрельской революции я сам готов курить гашиш. Да здравствует апрельская революция! Народ прыснул. Сыдык покраснел. Все встали и осушили бокалы. Справедливости ради скажу, что Сыдык был в общем-то неплохим человеком. Просто он, видимо, выполнял чье-то указание. Во всяком случае, когда я был в Афганистане второй и третий раз, он в звании генерал-майора, занимая пост заместителя начальника 5 главного управления МГБ ДРА, помогал мне максимально во всем. Разведгруппа терпела все обиды, стиснув зубы. Лишь иногда Бадам нашептывал мне: -- Товарищ Бек, как только ты уедешь в Союз, мы уйдем в Пакистан, с этой властью нам не по пути. Переходить на сторону душманов мы не собираемся, чтоб не воевать с собственным народом. Лучше мы за кордоном станем вольными разбойниками. Один из разведчиков, Асан, просил: -- Бек, забери меня с собой в Союз. Здесь не осталось ни родных, ни близких. Раньше или позже меня все равно убьют. А я хочу жить и работать. Я умею пасти овец, землю пахать на волах... Эх, если б только я мог ему чем-то помочь! Конечно, я оберегал группу Бадама как мог, старался не давать их в обиду. Но похоже, ребята были обречены. И было муторно на душе от собственного бессилия. Потом я узнал, что вскоре после моего возвращения в Союз Бадам и трое его самых близких друзей были арестованы. Произошло это следующим образом. Какой-то афганец на базаре попросил Бадама продать автомат. Договорились о цене 60 тысяч афгани. Покупатель приехал в расположение разведгруппы всего с 10 тысячами. Ребята взяли его в оборот и нечаянно забили до смерти. Присыпали землей тут же рядом в окопе. Труп стал разлагаться. Особый отдел пронюхал это дело и арестовал виновных. Преступление налицо. Подозреваю, что убитый был агентом ХАДа. Иначе за убийство какого-то душмана вряд ли впаяли Бадаму 14-летний тюремный срок. В оправдание Бадама хочу сказать, что продавать оружие и боеприпасы душманам надоумил его я. Месяцем ранее произошел интересный случай. В нашу комнату зашел переводчик -- таджик: -- Тут один дукандор просит продать патроны 5,45 мм. На глазах ребят нашей 9-й группы я протянул ему пачку: -- Продай, а деньги оставь себе. Через недельку покупатель уже захотел приобрести автоматный магазин. Переводчик продал ему пулеметный на 45 патронов. А еще через несколько дней бедного дукандора обнаружили с перерезанным горлом. Потому что один патрон в магазине был начинен вместо пороха тэном. Тэн мы извлекали из детонирующего шнура. Видимо, рассерженные душманы расквитались за своего пострадавшего товарища. Об этом случае Бадам был осведомлен, и видимо хотел повторить прием. В 1983-м году в Мазари-Шарифе один из наших ребят тоже продал налево коробку патронов к ДШК. В результате крупнокалиберный пулемет был уничтожен и убиты двое душманов, потому что в гильзу 12,7 мм патрона вмещается больше взрывчатки. В 1986 году, приехав в Афганистан второй раз, я начал предпринимать действия по вызволению своих разведчиков из тюрьмы. Однако власти успели быстренько их расстрелять. Это свидетельствует о том, Бадам пострадал по политическим мотивам. Я не уберег своих друзей. Лучше бы они ушли в Пакистан. Лишь в 1987 году из Центра поступила директива: наиболее ценных агентов, которым угрожает опасность, переправлять в Союз. Глава 7. Встреча с душманами Летом 1983 года ХАД заключил с моджахедами перемирие в Пагмане, заплатив какому-то их командующему фронтом крупную сумму. В это время к нам с инспекторской миссией приехал из Центра генерал Толстиков. Где-то под вечер доктор Баха решил выгулять его в Пагман. Серега-"Кровавый" с Колей Швачко будут сопровождать высокого гостя, а мы, остальные, будем обеспечивать безопасность внешнего периметра. В 16 часов нам дали команду на выезд. Завели "Степаниду", приехали в расположение оперативного батальона. БТР с Ваней Кулешовым в качестве старшего машины, оставили у штаба, а мы с Василием Ивановичем поднялись на сопку, возвышающуюся над яблоневым садом. Оба в полной боевой форме, в бронежилетах и касках, обтянутых маскировочной сеткой. У меня СВД, у Васи РПК и радиостанция. На сопке палатка, натянутая поверх окопа. В окопе дрыхнут два афганца с ПКМ. Растолкали их, объяснили, что сейчас приедет сам доктор Баха и нужно не спать, а бдить. Они лишь улыбаются: -- Душман нист, у нас перемирие! С сопки нам все хорошо видно далеко вокруг. Несколько УАЗов с высокими гостями проследовали в гостиницу. Гостиница -- уютная вилла, утопающая в цветах, располагающаяся на высотке на другом конце сада. Связь работает устойчиво, все нормально. Солнце клонится к закату. Поступает команда, что пиршество закончилось, пора сворачиваться. Передали Ване сигнал выдвинуться в сад на перекресток, и, решив сократить путь, двинулись с Василием Ивановичем напрямую через кустарник. Идем по узкой тропинке в густых зарослях: я впереди, Вася сзади. Выходим на площадку с полуразрушенной мраморной беседкой, и... видим в беседке десятка два бородатых "духов"! Их автоматы аккуратно прислонены к стене. Лица изможденны, одежда запылена. Видимо, пришли издалека и разместились в саду не ведая, что это наша территория. Возле очага колдует пожилой душман. Шел месяц Рамазан, время великого поста, когда правоверным з