ее страшных и дорогих вооружений -- их научно-исследовательскую разработку, производство, а потом на их уничтожение, ввиду создания новых, еще более страшных и дорогих; Второй. Развитие ненасытного общества потребления, которое есть не что иное, как насилие над массами людей с низким культурным уровнем, которые должны -- обязаны(!) потреблять, чтобы делать еще богаче тех кто на этом наживается; Третий. Тот капитал, творческой силой которого так восхищался К. Маркс, в значительной степени замещается или прорастает капиталом паразитическим, спекулятивным, рождающим разрушительные кризисы. Последний -- в декабре 2008 года, жертвой которого стали миллионы людей во всех странах мира. Между тем игра на биржах -- необходимый элемент современного рынка. Их нельзя отменить или запретить. Биржи в капиталистической системе -- регуляторы производства: они приводят к равновесию спроса и предложения. Еще недавно политикам, буржуазным экономистам, а вслед за ними обывателям, казалось, что капитализму присущи гибкость, способность меняться, приспосабливаться к меняющимся условиям. Кризис развеял эти иллюзии: финансовые спекуляции и порождаемые ими кризисы также поглощают колоссальные ресурсы. Разрешение хотя бы этих трех проблем содержит те огромные резервы ресурсов, которыми уже сейчас располагает современная цивилизация. Все это позволяет считать, что общество созрело для коммунистической стадии развития. Но самым интересным, по-видимому, является изменение характера самого современного производства. К. Маркс создавал свою теорию в самом начале -- на заре формирования индустриального общества и уже тогда сумел увидеть его главные черты: узкая специализация производства и труда: рабочие повторяют одни и те же (или даже одну) операции, становясь придатком машины; низкую квалификацию раба капитала, которая не позволяет ему выбирать (менять) свою работу на другую более содержательную; быстро идущий процесс концентрации производства: рост его масштабов, численности рабочих и появление, таким образом, армии пролетариев, которым "нечего терять, кроме своих цепей" и потому готовых стать революционной армией -- из "класса в себе" стать "классом для себя"; наконец, в тогда еще едва заметной цикличности развития производства, Маркс сумел разглядеть закономерность -- сменяющие друг друга фазы подъемов и спадов производства, неизбежность его кризисов. К. Маркс умел видеть далеко вперед: через 70-80 лет все эти процессы проявились во всей своей силе. Уже в конце XIX века концентрация и специализация привели к появлению конвейерного производства. От рабочего требовались сноровка и выносливость, и не требовалась квалификация. Позже в XX в. концентрация производства привела к появлению цехов, в которых работало (и продолжают работать) 800, тысяч и более рабочих. Сложная и дорогая техника обусловила повышение требований к образованию рабочих. Противоречие между уровнем знаний (и притязаний) рабочих и бессодержательностью их труда стало серьезной социальной проблемой. Это вызвало появление социологических исследований, многих теорий и методик, использование которых должно смягчать эти и др. противоречия современного производства. Наконец, концентрация производства привела к появлению гигантов индустрии с численностью работающих 100 тысяч и более, а с учетом того, что на конечный продукт работает не одно, а комплекс предприятий -- и 200, и 300 тысяч. Цикличность роста производства, едва заметная в XIX веке, когда ее увидел Маркс, в XX веке привела к разрушительным мировым экономическим кризисам и двум катастрофическим мировым войнам. Их могло быть больше, если бы применение атомного оружия не угрожало существованию всего человечества. Главную особенность капиталистического развития Маркс видел в его неравномерности в производстве и социальной сфере. В XX в. уровень неизмеримо вырос, а неравномерность еще более увеличилась. В XX в. появились и стремительно развиваются новые и новейшие технологии в самых разных областях. Особую роль играют развитие компьютерных технологий -- они революционизируют все сферы жизни и деятельности человека. Один пример из сферы производства. В машиностроении вместо автоматической поточной линии из 8-10 станков, последовательно обрабатывающих одну деталь и занимающих 20-30 квадратных метров площади цеха появился один многошпеньдельный станок с числовым программным управлением (ЧПУ), который не только работает в автоматическом режиме, но и переналаживается автоматически, по заданной программе. Он занимает в разы меньшую площадь, а вместо рабочего невысокой квалификации на поточной линии группу станков с ЧПУ обслуживают высококвалифицированный наладчик и программист. В романе А. Хейли "Колеса" в 70 годы автор отметил, что в то время, как на производстве, тогда еще индустриальном, все со временем разительно изменилось и меняется, а конвейер (главный автосборочный) остается таким, каким за 80 лет до этого его создал Генри Форд: рабы XX в. в заданном режиме наворачивают гайки как живые автоматы. В следующие тридцатилетие в Японии впервые в мире на конвейере человека заменил робот. А ведь это только самое начало новой постиндустриальной эпохи! Исчезнет автосборочный конвейер (на ВАЗе, например, длиной более километра). Замена сборщика роботом не просто механическая: вместо человека у ленты конвейера роботы -- роботы могу собирать изделия на нескольких стендах, выполняя не одну, а комплекс операций. Раба конвейера освободят для новой жизни и работы. Очертания будущего нового производства и общества, которое более ста пятидесяти лет назад предвидели К. Маркс и Ф. Энгельс по-видимому становятся различимыми. Уже сейчас основой производства становятся средние (до 800 человек) и малые (до 100 человек) предприятия. Новые и новейшие технологии сделали их более эффективными, чем гиганты индустрии XX в. Во многих развитых странах уже сейчас от 40 до 70 % ВВП дают такие предприятия, оснащенные новейшей техникой и технологией. В конце XX в. в США широкое распространение получили так называемые "народные предприятия". Это средние предприятия, которые их коллективы выкупают у собственника и сами становятся их хозяевами. Эта форма собственности доказала серьезные преимущества и государство поощряет их создание. Вот пример современного малого предприятия. В Германии семья приобрели волочильный стан для протяжки тонкой и тончайшей проволочки. Все автоматизировано. Стан установлен во дворе их дома. На нем работает вся семья: дети -- после занятий, мать семейства -- в свободное от домашних дел время. Отец семьи заключает контракты с потребителями и поставщиками, отправляет готовую продукцию, ведет учет, производит расчеты с банком и тд. Management в одном лице. Такие предприятия технически и технологически ни в чем не уступают крупным -- это главное. Вместе с тем, у них серьезные преимущества. Они высокомобильны. Если их продукция перестала пользоваться спросом, они переходят на другой вид продукции или даже на другой вид деятельности. При небольших масштабах производства это не требует больших капитальных затрат. Они используют свои накопления, в т.ч. амортизационные, прибегают к займам. Банк, который их обслуживает, им доверяет -- для него важна их репутация, а риски для банка при кредитовании десятка (и больше) малых предприятий меньше, чем при кредитовании крупного или крупнейшего. Создание таких предприятий тоже не требует крупных инвестиций. Малые предприятия часто семейные или принадлежат партнерам. Средние -- часто это разорившееся частное, как это было с первым народным предприятием в США. Коллектив берет в банке кредит, выкупает его и его долги по сниженной цене, расплачивается с их кредиторами, а затем делает все (теперь это их предприятие), чтобы вывести его из кризиса. Они работают с низкой зарплатой, сверхурочно и т.д. пока не поднимут свой завод. По этой же причине эти предприятия более устойчивы. В кризисный период они согласны идти на жертвы. Крах такого предприятия не может вызвать кризис в отрасли, тем более в народном хозяйстве, как это способен сделать крах гиганта, который отражается на многих: поставщиках, смежниках, потребителях и способен вызвать "эффект домино". Малые и средние предприятия от кризиса могут только пострадать. Наконец, они непосредственно заинтересованы в успехе своего предприятия -- от этого зависит их благополучие и они ему преданны. Важно: коллектив участвует в управлении. Это разнообразит и обогащает содержание труда каждого, позволяет ему себя проявить и более полно реализовать, сообщает дух сотрудничества. Все это сказывается на результатах: качестве продукции, производительности труда, экономии ресурсов и бережном отношении к средствам труда. Большое значение имеет то, что на средних и малых предприятиях есть коллектив. Выше я писала о значении коллектива, вопреки принятому сейчас к нему пренебрежению. Еще один довод: в Швеции (ее называли экспериментальным полигоном для менеджеров США) автомобильный конвейер сделали в форме круга, разделенного стенами на секторы. В каждом секторе 15-25 рабочих. Лента конвейера появляется с предыдущего и уплывает в следующий сектор. Цель? В этом секторе появляется устойчивый коллектив, свои связи и главное -- общение. В среднем, тем более в малом предприятии есть коллектив: общение, разного рода взаимодействия, обмен опытом и т.д. Первое предприятие, на котором я работала -- обоззавод (производил одноконные и пароконные телеги для фронта, позже он стал заводом автотракторных прицепов). Он насчитывал около 600 работающих. Это был коллектив. Все лично знали руководство -- директора, главного инженера и т.д. Все, хотя бы в лицо и по имени знали друг друга. Уважали высокую квалификацию рабочих и специалистов, а это много значит. Все знали своих лентяев (их было совсем мало). Пусть это прозвучит банально, но это была большая семья объеденная общим делом. Молодого специалиста-техника, мальчика лет восемнадцати избили на танцах в "чужом клубе" и его же объявили хулиганом и отдали под суд. Наш главный инженер Б.М. Слуцкий кинулся на помощь, использовал свой авторитет в городе, тратил время и силы и вытащил этого Колю из беды. Тогда мне казалось это естественным. Позже я поняла, что это совсем не так обычно. Можно вспомнить многое другое. На небольших предприятиях меняется отношение к потребителю. В массовом производстве потребитель -- абстракция. В швейном производстве он отличается ростом и размером. Высшее качество -- стандарт, а мерило качество -- соответствие или несоответствие стандарту. В современном среднем и малом предприятии потребитель -- индивидуальность со своими особенностями, вкусами, требованиями и условиями. При оценки таких предприятий учитывается не только мастерство, но и готовность считаться со всеми этими обстоятельствами. Например, если вы заказываете кухонную мебель, к вам приезжает представитель фирмы с набором нескольких вариантов гарнитуров. Вы выбираете из гарнитура те элементы, которые вам нужны, при этом учтут площадь кухни, место, где вы хотите поставить те или иные элементы. Вы выбираете цвет, отделку и т.д. по своему вкусу. Это еще не индивидуальное производство, но уже шаг к нему. Компьютеризация революционизирует проектирование, планирование, учет и анализ. Они получают все более разнообразные и сложные программные продукты для решения стандартных задач. Специалист на их базе решает новые задачи, создавая новые программные продукты. Ну а рынок? Спрос и предложение? Биржи? Создание новых поколений компьютеров и новых программных продуктов, развитие поисковых систем в перспективе, по-видимому, могут позволить напрямую связывать миллионы потребителей и производителей на альтернативной основе, находя оптимальные, устраивающие всех варианты? Думаю, дело много сложней. Плановая экономика обанкротилась не потому, что идея народнохозяйственного планирования была в принципе ложной. В той или иной мере она используется во всем мире. Дело было в том, что система уродливой бюрократической "перевернутой пирамиды", о которой написано выше, не могла не провалиться, а с ней вместе то, что справедливо назвать лжепланированием. Провалилось оно! Совсем другое дело биржи. Биржи, как уже сказано, имманентны капиталистической системе и если они -- причина кризисов и мировых катастроф это не случайно, это закономерно для капиталистической системы. Прямые связи между миллионами отдельных потребителей и производителей технически может быть и станут возможны, но со своих маленьких колоколен они не способны видеть целое. А народное хозяйство -- это не сумма отдельных хозяйствующих субъектов, это целостная система. Вместе с тем, новые возможности учета и анализа нужд всех хозяйствующих субъектов при разработке планов позволят(?) совершенно иначе определить их место, роль и ответственность как частей целого -- системы. Только это способно заменить хаос биржевых связей. Отраслевое и народнохозяйственное планирование само застучится в дверь? Можно с уверенностью сказать -- "да!". Потому что иной альтернативы нет -- или биржи, или план. Молельни капитала, биржи с их высоким искусством спекуляций станут не нужны? Перестанут перекачивать богатства производителей в карманы жуликов? Последний кризис, судя по всему, всерьез обеспокоил капиталистическое общество -- война со спекуляциями начнется раньше, но невозможными они станут только тогда, когда план заменят биржи, и они не станут больше нужны. Есть еще одна сторона жизни будущего коммунистического общества, которую извращают. Уже сейчас, мы это видели, если исключить колоссальные непроизводительные затраты, о которых говорилось выше, для полного обеспечения нужд современного общества уже не нужен восьмичасовой рабочий день. Если учесть все ускоряющийся рост достижения науки и производства, и преодолеть неравномерность развития стран и континентов, для обеспечения высокого уровня жизни общества достаточно будет трудиться два, может быть, даже один час, как общественно необходимый общественный труд. К. Маркс считал величайшим благом свободу от необходимости трудиться, что так возмущало в Марксе например, А.С. Солженицина. Прежде всего -- это праздные мысли: как можно остановить или запретить развивать науку и производство? Повышать производительность труда? Вернуть людей в прошлое -- пусть пашут, сеют, унавоживают, собирают урожай... Как их прадеды? Разделить все виды деятельность на "чистые", те, что от бога и "нечистые", которые сами знаете от кого и запретить? Это не реально. Но проблема существует. Циолковский считал, что земля создана для освоения околосолнечного пространства. Это, по-видимому, неизбежно и процесс уже начался. Человечеству невозможно (!) поставить препоны -- оно будет осваивать космос. Свобода от необходимости трудиться не означает безделье. Есть огромное поле деятельности здесь на земле. Здравоохранение и продление жизни, а для этого нужно нормальное питание, чистая вода, чистый воздух, здоровое просторное жилище. Все это нужно создавать. Высокий уровень образования. Не десять классов! Освоение самыми широкими слоями населения того колоссального культурного наследия, которое создано уже, и дать широкие возможности на создание новых ценностей. Огромное число людей не подозревают о своих возможностях. Выше я писала о том, что в СССР тысячи, сотни тысяч людей открыли в себе эти возможности, благодаря культурной политике, которую, вопреки всему ужасному, что было в этой эпохе, проводили в СССР. Выше я писала о "черной тарелке", кружках (технические, художественные, конструирования, авиамоделирования...и можно долго продолжать!). Запрет религий был трагической ошибкой. Множество людей сейчас считают себя религиозными, даже не подозревая о тех огромных сокровищах, которые существуют в сотнях, может быть тысячах написанных за тысячи лет томов. То же история, другие науки: биология, география... Человеку и человечеству на века хватит, чем увлекаться, что исследовать, чем заниматься, какие науки и технологии развивать во всех сферах человеческой деятельности. В СССР, я писала выше, с детства людей втягивали в мир увлечений, даже тогда, когда страна была небогатая. В Брежневскую эпоху пассионарность постепенно иссякала, но все же до самого конца, как традиция, эта работа затухая продолжалась. Именно это имел в виду Маркс, когда писал о переходе из царства необходимости в царство свободы. Свободы трудиться, заниматься тем, что приносит удовлетворение, доставляет радость, когда работа завершена. Это не выдуманное, а естественное человеческое чувство. В рассказе Шолом Алейхема портной уговаривает своего клиента идти домой в только что сшитом костюме, оглядывает как он сидит, провожает клиента до двери, потом выходит на улицу -- смотрит ему вслед, а когда тот заворачивает за угол, бежит за ним чтобы еще раз посмотреть. Это самое естественное человеческое чувство. На конвейере невозможно представить, что рабочий побежит вслед за навинченной гайкой. И не потому что ему нужно наворачивать новую, а потому, что не на что смотреть. Такой труд нравственнее безделья? Бомжи -- это очень часто те, кто хочет свободы от такого труда, кто не нашел своего труда, как не находят свою любовь. Заканчивая о том новом, что становится различимым в новом постиндустриальном обществе, остановимся еще на одной из важнейших потребностей человека -- потребности в справедливости. Она присуща даже домашним животным (не зря они живут среди людей), которые обижаются на несправедливость хозяина. У них нет разума, они быстро прощают любимого хозяина. Человек обладает разумом -- способностью судить о несправедливости, думать об ее причинах и выносить свой приговор. Борьба за справедливость, древняя как само человеческое общество, меняет свое содержание и свою форму. Бунты "бессмысленные и беспощадные"; восстания -- уже организованные и всегда заканчивающиеся казнями; революции -- кровавые и почти бескровные, часто победоносные, меняющие ход истории -- все это этапы борьбы за справедливость. XX в. -- век кровавых войн, неслыханных преступлений, насилия и подавления инакомыслия. В этом веке впервые (сколько я знаю) дважды -- в Индии и в ЮАР побеждало движение, может быть духовно самое богатое ненасильственного сопротивления. Идея принадлежит, сколько я знаю, Л.Н. Толстому -- непротивление злу насилием. Первым, кто доказал ее возможность в реальной жизни, был, как уже говорилось, М. Ганди. На этом казалось все закончилось. Идея, пригодная для Индии, казалась невозможной в рациональной европейской культуре. Но вот, в конце XX в. против вооруженного до зубов Голиафа снова встал Давид, но не с пращей, а вообще без оружия. Началось и, вопреки неверию огромного большинства, стало расти мирное протестное движение. Сначала против безумного разрушения природы -- "Зеленые", потом против глобализации -- "антиглобалисты", о них я писала выше. Самое интересное и новое в этих движениях: их объединяет то, что они не "за" свободу, равенство и братство или за строительство коммунизма. Нет. Их объединяет то, что они "против". Против опасной войны с природой, против притязаний мощных капиталистических корпораций на мировое господство и диктат над всем миром, против глобализации. "Против" -- гораздо больше людей, чем "за" чего бы то не было. Но главное не в числе. "Против" объединяет людей самых разных убеждений. Это делает участников таких движений терпимыми, свободными от ожесточения. В мирном протестном движении, в ненасильственных, но упрямых, упорных действиях, которые демонстрируют движения "Зеленых" или антиглобалистов -- росток будущего. На их форумах не призывают к насилию, не поют Карманьолу -- "На фонари буржуев вздернем! Эй, живей, хватило б только фонарей". Как это свидетельствуют очевидцы на их форумах атмосфера единения, уверенности в своей правоте и своем успехе! Может быть в будущем люди придут к тому, чтобы решать социальные проблемы без ненависти, насилия, крови -- без революций? Может быть, они перестанут требовать единомыслия? Пусть они будут едины в конкретных целях, достижения которых они добиваются, но верить и думать по-разному? Одни в бога (разных религий), другие -- атеисты? Одни республиканцы, другие -- монархисты... Они призна'ют право думать по-разному, если это не идет во вред другим людям? На знамени напишут терпимость? Почему нет? Этот новый характер движения может быть, как то связан с новым характером производства: вместо мощных предприятий -- средние и малые; вместо армии труда -- небольшие коллективы людей? Во времена Маркса таких ростков нового не было. Сейчас очень нужен новый маркс: мощный интеллект, который сможет распутать сложный узел, в котором перепутаны старое -- вчерашнее и позавчерашнее, сегодняшнее и зародыши завтрашнего, нового. Профессор А. Бузгалин предложил своим коллегам со всего мира написать коллективно новый "Капитал". Может быть, надо начать как К. Маркс и Ф. Энгельс -- с "Манифеста" -- нового взгляда на настоящее и будущее? Призрак бродит по миру -- призрак новой завтрашней жизни? Какой? Очень хотелось бы прочесть новый коммунистический Манифест! Октябрь 2005 -- сентябрь 2009 гг.