Е.И.Абрамович. Послесловие к книге И.Л.Абрамовича "Воспоминания и взгляды" --------------------------------------------------------------- © Copyright Елена Исаевна Шапиро (Абрамович) From: roman_nik[a]inbox.ru Date: 24 Jun 2010 --------------------------------------------------------------- Посвящается памяти моих дорогих родителей 2009 г. Содержание. Предисловие............. 3 стр. 1. БЫЛ ЛИ У НАС СОЦИАЛИЗМ?....... 7 стр. 2. ТРИ ПЕРИОДА НАШЕЙ РЕВОЛЮЦИИ... 11 стр. Период первый: 1917-1928 гг...... 11 стр. Период второй: 1928-1964 гг...... 21 стр. Период третий: 1964-1985 гг...... 61 стр. 3. КАК ЭТО БЫЛО.................. 84 стр. 4. ВОЗРАЖЕНИЯ ПРОТИВ ЛЖИ......... 114 стр. 4.1. Социализм и фашизм.......... 115 стр 4.2. Против лжи о В.И. Ленине........123 стр. 4.3. Против лжи о социальных завоеваниях Октября 135 стр. 4.4. О религии................... 157 стр. 4.5. О здравоохранении........... 162 стр. 4.6. О "совке", советском народе и Советской империи 170 стр. 5. ЧТО МЫ ПОЛУЧИЛИ.............. 204 стр. 5.1. Экономика.................. 204 стр. 5.2. Что мы получили в социальной сфере?......... 242 стр. 5.3. Какую демократию мы получили 264 стр. 5.4. Какую демократию мы имеем сейчас?............ 275 стр. 5.5. Какую идеологию мы получили? 293 стр. Заключение...................... 318 стр. Предисловие. Я хотела написать послесловие к книге моего отца И.Л. Абрамовича "Воспоминания и взгляды".*) Отец задумал эту книгу в лагере на Воркуте, в тридцатых годах, чтобы опровергнуть бесстыдную клевету и ложь в "Кратком курсе истории ВКП(б)", а также в бесчисленных учебниках, статьях, романах и фильмах о революции, ее вождях и об оппозиции, к которой он принадлежал. Этой мысли он не оставлял, и в шестьдесят лет, в 1960 году, сразу ушел на пенсию и начал над ней работать. Сначала в Павлодаре, снимая летом дачу под Москвой, потом по случаю обменял квартиру на комнату в Москве. Он разыскал и возобновил связи с друзьями молодости и лагерными друзьями. Они доставали ему у своих друзей сохраненные в тайниках подлинные протоколы съездов и конференций ВКП(б), изданные в двадцатые годы, старые газеты и журналы, книги "Самиздата" и "Тамиздата", когда они появились, не говоря о советских изданиях. Он расширял и углублял свой труд, неоднократно перерабатывал его, осмысливая новые материалы. Шестнадцать лет каждодневного, углубленного труда позволили ему написать глубоко аргументированное научное исследование о важнейшей эпохе в истории СССР. Издать эту книгу было невозможно, и он хотел уехать заграницу (у моей матери в США тогда был жив брат), чтобы опубликовать ее там. Но я не хотела уезжать из СССР, без меня не поехала бы мама, а к этому он не был готов. Книга отца, талантливо написанная, по мнению всех, кто ее читал (и тогда, и сейчас), отредактированная первоклассным редактором Л.Б. Лерт, лежала в тумбочке под телевизором и ждала своего часа. И дождалась контрреволюционного переворота 1991 г. Труд отца потерял актуальность: революцию выбросили на свалку истории, не разбирая, что и как там происходило. Место старой лжи и клеветы заняла новая. Героями эпохи объявили Колчака, Деникина и Врангеля; спасителями России -- Столыпина, невинной жертвой -- царя Николая II, причисленного православной церковью к лику страстотерпцев, героя посвященного ему художественного фильма. Отец умер в 1984 г., накануне Горбачевской "перестройки". При Горбачеве речи быть не могло о публикации книги участника троцкистской оппозиции. Возможно я упустила тот момент в период правления Ельцина, когда ее взял бы какой-нибудь журнал. Я опубликовала книгу отца только в 2004 году, тиражом 200 экз. Организация-распространитель распространила менее половины тиража, в том числе несколько экземпляров заграницу (кажется в Германию). Книгу взяли в интернет-библиотеку Мошкова (см. сноску). Чувство своей вины за то, что помешала отцу опубликовать труд, бывший смыслом его жизни, и не попыталась сделать это раньше после его смерти -- по- _______________ *) И.Л. Абрамович. "Воспоминания и взгляды". В двух книгах -- 596 стр. ООО студия "КРУК". М. 2004 г.; Интернет-библиотека Мошкова: http://www.lib.ru/MEMUARY/ABRAMOWICH/abramowich1.txt, http://www.lib.ru/MEMUARY/ABRAMOWICH/abramowich2.txt. будили меня написать краткое (стр. на 50). Послесловие к его книге, чтобы оспорить огульное отрицание и опошление Октябрьской революции -- мирового события, которое повлияло на историю XX в., возразить против лжи и клеветы, и поразмышлять о том, что мы получили. Работа над послесловием затянулась на четыре года и заняла около трехсот страниц. Дело было уже не в книге отца. То, что произошло за последние двадцать лет, глубоко волнует меня, заставляет напряженно всматриваться и вдумываться в то, что, как, а главное -- почему произошло? И продолжает происходить? Что мы получили? Книга отца в значительной части -- научное исследование. У меня нет необходимой эрудиции, а впереди не осталось времени (лет) на сбор и анализ материалов для серьезного исследования. Это объясняет бедность материала. Эта книга -- искренняя попытка человека, который своей судьбой был втянут в свою эпоху, всю жизнь много думавшего и глубоко заинтересованного в том, о чем он пишет. Так, вместо послесловия к книге отца, получилось нечто вроде попытки послесловия к краху Октября. Начну с события, без которого этой книги не было бы. В 1955 г., после окончания школы, меня не приняли на филфак Иркутского государственного университета потому, что мой отец сидел в лагере по 58 статье. Отказ в приеме не был для меня неожиданностью. С семи лет я знала, что мой папа в лагере, но об этом нельзя никому говорить. Мама, ее сестры и друзья говорили при мне обо всем. Очень многие родители скрывали от детей и то, что их близкие в лагере, и свое отношение к происходящему. Боялись: дети что-то скажут там, где нельзя. Но главное -- не хотели, как говорят сейчас "нагружать"детей проблемами. Мои родители считали, что дети должны жить одной жизнью с родителями, а в семье не место лжи. Я очень благодарна им за это: мы (семья) были самыми близкими друзьями до последнего их дня. Я знала, что говорить о том, что я слышала дома, нельзя нигде и ни с кем. В семнадцать лет я рассказала своей самой близкой подруге о том, что отец до войны сидел в лагере (после демобилизации из армии он это скрыл). Я терзалась своим проступком и, не выдержав, призналась в нем отцу. Он не рассердился, только сказал: "Свои тайны ты вправе доверять кому считаешь возможным, чужие тайны ты не вправе доверять никому". Я это помню всю жизнь. Противоречие между тем, что я слышала дома и за его стенами, было для меня привычным с детства. Оно было, скажем так, особенностью моей жизни. Я с этим выросла и жила. Эта жизнь была непростой. В детстве это выглядело так: Октябрьская Революция -- великая борьба за новую, справедливую и прекрасную жизнь для всех людей земли, а революционеры -- борцы за эту жизнь. В то же время, в нашей жизни много плохого, несправедливого и страшного, но об этом ни с кем говорить нельзя, а когда говорят другие, надо молчать. В детстве это принималось просто -- как данность. По мере моего взросления, передо мной вставали противоречия, которые я бессильна была разрешить. В 1951 г. я уже не была ребенком. Со всей силой передо мной встали вопросы: почему все так несправедливо? Безобразно? Не так, как должно быть? Жестоко? Почему столько лжи? Почему папа, который с 19 лет воевал за победу революции и остался ей предан всей душой, сидит в лагере? Почему мы должны говорить только между собой? И бояться?! Почему...? Почему...? С пятерками в экзаменационном листе, я могла пойти только в институт иностранных языков или финансово-экономический -- там был недобор. Логично было пойти в инъяз -- я могла бы заниматься литературоведением, художественным переводом, критикой -- тем, что меня интересовало. Я шла по улице и думала. В экономическом институте я буду изучать К. Маркса, стану образованной и пойму, почему все должно так происходить? Ведь случайностей в истории не бывает! Это я усвоила твердо. Как аксиому. Я шла на ул. К. Маркса, главной улице г. Иркутска. В инъяз надо было свернуть налево на ул. Ленина. Я пошла прямо и вошла в вестибюль Финансово-экономического института. Так К.Маркс определил мою судьбу: Марксистскую диалектику мы изучали как аксиомы. Опошленная истина обращается в свою противоположность, но, если погребенная под грудой мусора и лжи, на дне все же лежит истина и, если заниматься всерьез, она становится основой мировоззрения вопреки этому мусору. Это же можно сказать о великих религиях. Разве Мухаммед несет ответственность за тех, кто, считая себя его наследниками, посылает юных и прекрасных девочек-шахидок на двойное убийство-самоубийство? И разве Христос диктует "популярному" (иначе не скажешь) священнослужителю книгу: "Почему (или как?) я стал антисемитом" ? Есть истины, добытые веками напряженной мысли поколений лучших представителей человечества. И есть извращения этих истин корыстными, циничными и (или) невежественными людьми, которые опошляют эти истины. Одни люди (во все времена) воспитывались на истинах. Другие -- на их извращении. Я училась серьезно. По книгам, созданным людьми, которых признает все просвещенное человечество, и я не могу отказаться от социализма как науки. И от социализма как идеологии -- они неразрывны -- тоже. Есть те, кто не хочет вникать в суть и просто примыкает к одним или к другим -- в зависимости от ситуации -- так проще. Или зависит от мнений большинства (конформисты). Наконец, много тех, кого все это не интересует -- и это их святое право. В этой книге я ищу, пытаюсь найти ответы на многие, как мне кажется главные вопросы. Почему победа Октября обернулась созданием уродливого общества, обреченного на гибель? И как это произошло? Почему И.В. Сталин, наименее популярный из вождей революции, занял первое место в партии? Почему партия большевиков, победившая в революцию и приведшая к победе народ в Гражданскую войну -- почему она покорно позволила Сталину истребить себя: расстрелять и сгноить в лагерях? Почему поистине всенародный подъем, особенно молодежи, жадное ожидание и надежды на перемены после разоблачения Н.Хрущевым Сталина так быстро выдохлись и сменились апатией? Как и почему в Брежневскую эпоху страна так легко отошла от своих идеалов, а от революции остались пышные парады и праздники с красными стягами, торжественные и парадные, откровенно скучные съезды с нудным пустословием как бездарный спектакль, в котором, однако, послушно участвовали сотни тысяч? Почему и как в Брежневскую эпоху страна все глубже погружалась в мещанское болото и медленно созревала для будущего переворота? И почему те, главным образом в провинции, кто продолжал считать, что по-прежнему живет в социалистическом обществе, не заметили, что страна уже другая и ничего того, что случилось позже, не ждали? Хотя нет! Это не верно! Не ждали -- это так. Но замечали! Чувствовали все! Что такое Горбачевская "перестройка"? Почему она оказалась всего лишь слабой пародией на Хрущевскую оттепель? А Ельцинщина? Что это было? Кто такой был Б.Н. Ельцин? Вот загадка! И, наконец, что же мы получили? Почему повернули к капитализму, в то время как сам капитализм переживает потрясения и стоит на пороге глубоких перемен? Как считают экономисты-марксисты, на пороге поворота в иное общество? Серьезные вопросы? Очень серьезные. И я не претендую на глубокие ответы. Эта книга не научный труд. Я повторюсь -- она честная и искренняя попытка глубоко заинтересованного, много думавшего о том, что он пишет, человека. Она обращена к людям, которых, как и меня, волнуют и интересуют эти вопросы и поэтому, может быть, она будет им интересна. 1.БЫЛ ЛИ У НАС СОЦИАЛИЗМ? По мнению И.В. Сталина был. Уже в тридцатые годы, через 16 лет после завершения гражданской войны. Очереди за продуктами, коммунальные перенаселенные квартиры, нужда в деревне, да и в городе тоже, жесткая (жестокая) цензура -- не в счет. Все было государственное -- частная собственность окончательно ликвидирована. Очевидно это, по мнению Сталина -- главный признак социализма? По мнению теоретиков Л.И. Брежнева к семидесятым годам он стал "развитой". Нам сообщила об этом доцент кафедры "История КПСС", вернувшись с ФПК -- радостно, даже с торжеством, как будто это было ее личным достижением. Мы молча приняли это к сведению: развитой, так развитой. Социализма ни у нас, ни в странах народной демократии не было. Уже в тридцатые годы произошла подмена: Общественной собственности -- государственной. Отчуждение работника от средств производства, которое Маркс считал одной из главных причин неизбежного конца капитализма, вернулось в СССР. Только теперь труду противостоял не частный, а государственный капитал, которым управляли государственные чиновники. Здесь следует сделать два уточнения. Руководители организаций (заводов, колхозов и т.д.) не были чиновниками: не они, а ими управляли; второе -- рабочие и крестьяне были хозяевами средств производства номинально. Но то, что они не имели "хозяев, которые клали в карман" выжатое из них, на них -- имело значение до самого конца. Несмотря ни на что человеческий интерес, потребность хорошо работать были в людях вплоть до семидесятых годов. Они не могли их эффективно реализовать из-за окончательно выродившейся методики планирования, нелепых показателей, абсурдной системы управления, которая была ясна или, во всяком случае, ощущалась всеми без исключения; Подмена демократии, как самоуправления народа, стихийно родившегося снизу еще в 1905 г. в форме беспартийных советов на предприятиях -- бюрократическим, т.е. основанным на жестких, закостенелых правилах, правлением партаппарата с решающей ролью генсека. Роль играла даже не личность, а должность. Ленин прозорливо видел в этом главную опасность для социализма, много говорил и писал об этом вплоть до самого конца. К этому я еще не раз вернусь. Подмена свободы, как сущностного основания уже буржуазной демократии -- свободы слова, печати, совести, уличных шествий и забастовок, политических партий, независимости судей и мн. др. -- тоталитаризмом, т.е. подавлением всех свобод, насильственным и лицемерным "единомыслием", насколько это вообще возможно, и страхом. Страхом не только свободно высказываться, протестовать, создавать оппозицию, не говоря о партиях, но страхом свободно мыслить. Это можно сравнить только с средневековой борьбой с ересью. В самом деле -- как можно помешать, запретить человеку мыслить? Только путем внушения страха ошибиться. Если ты думаешь не так, как написано в учебниках или партийных документах -- ты еретик, неправ, ошибаешься. Даже талантливые люди сомневались, а вдруг "Он" (Сталин) знает что-то такое, чего я не знаю, или понимает что-то, чего я не вижу и не понимаю. В этом смысле разоблачение Хрущевым Сталинского культа было началом освобождения мысли. К этому я тоже не раз еще вернусь. В Хрущевские и Брежневские времена уже никто не думал, что "Он" (генсек) понимает и знает что-то такое, что является истиной в последней инстанции. Но оставался страх. Элементарный страх потерять работу, стать гонимым. Мысли свои держали при себе или говорили в тесном кругу. За исключением диссидентов. Кроме страха, тоталитаризм держится на конформизме. Очень многие люди верят тому, что написано (напрасно не напишут!). Я знаю многих умных и образованных людей, которые бездумно считали, что диссиденты -- это враги. Надо сказать, что они в преобладающем своем большинстве и были врагами не только тоталитарной системы, но и социализма вообще. С этой точки зрения тоталитарная система вредна еще и потому, что она закрывает возможность свободных дискуссий, спора, диалога. Именно поэтому большинство так легко перешло от одних взглядов к противоположным. Перешло бездумно, послушно. Одну часть, как вирус, охватывает огульное отрицание, другая часть -- тоже конформистски держится заученных стереотипов (ампиловы, макашовы...). И в первом и во втором случаях общее -- отсутствие самостоятельности мышления, убеждений. Почему так сложилось? Почему произошли эти подмены, переродилось социалистическое общество? Почему, наконец, потерпела крах Великая Октябрьская Социалистическая революция? Это будут изучать еще не одно поколение ученых. На Западе в университетах (Гарвардском, например) глубоко изучают нашу революцию, считая ее великой. Ее правое и левое течения, ее ход, ее вождей. Может быть, и у нас пока неизвестные (мне, во всяком случае) ученые осмысливают исторический ход и альтернативы нашего социализма. А может быть и нет: мы слишком ошеломлены стремительным крахом страны. На поверхности лежит одно объяснение. В 1917 г. социалистическая революция пришла на смену только начавшегося развития капитализма в России. По К.Марксу смена общественно-экономических формаций происходит тогда, когда в недрах старого общества уже созрели и готовы новые общественные отношения: общество "беременно" новым строем. Ему остается только родиться. По Марксу -- революционным путем, в крови и муках. Маркс ничего не выдумывал. Глубоко изучая социальную историю, он констатировал законы развития. Вспомним: так было в XVII веке в Англии -- с появлением ткацкого станка и машинного производства, в процессе "огораживаний" нищавшие крестьяне бежали в город, где нанимались на ткацкие фабрики. Так сложились новые классы -- пролетариев и капиталистов. Феодальные законы мешали последним: им нужны были новые законы и новая власть. Кровавая, длительная революция свергла, а потом казнила короля и провозгласила республику. Позже короля вернули. Но не к власти: он царствует, но не правит. Править стала буржуазия и нужные ей законы. То же повторилось в XVIII веке уже во Франции. Великая Французская революция смела феодализм почти во всей Европе, но не была завершена. Понадобилось еще три революции (1830, 1848 и 1871 годов), чтобы был установлен тот строй, который существует (совершенствуясь) вот уже более 130 лет. В начале XX века в России шел стремительный рост капитализма. Но это было только начало: основным классом оставалось крестьянство, буржуазия была слаба, и слабы были ее партии. Главное. Атрибуты зрелого капитализма: сильные партии, активные, играющие значительную роль профсоюзы, свободы слова и печати, как незыблемые основы системы, независимый суд, свобода забастовок и, особенно -- общественное мнение, с которым власть вынуждена считаться. Все это в России было развито слабо, не стало привычным. Зато привычка к самодержавию, к тому, что все решает первое лицо в государстве: Александр II -- освободитель, Александр III -- миротворец, Николай I -- палкин... Новый царь -- новая эпоха, новая жизнь. И бюрократия: "В России две напасти: внизу власть тьмы, а наверху -- тьма власти". Всевластный чиновник в столицах и в провинции, которого можно купить. Мздоимство -- предтеча коррупции. Социалистическая революция в этих условиях -- ребенок невыношенный, родившийся до времени. Именно поэтому так легко приняли однопартийную систему (в этом вина большевиков), так легко были задушены оппозиции (оппозиционер -- враг народа), и так легко приняли власть одного человека -- генсека Сталина -- советский царь! Потом Хрущев, и все переменилось опять. Но иначе: тихо, мирно, не так явно, но, по сути, не менее ужасно, как я пытаюсь показать. Потом четвертый -- лжереформатор Горбачев, как Лжедмитрий -- знак смутного времени. И разве сейчас мы не мечтаем о выдающемся человеке, который сумеет выправить уродливо сложившуюся систему и установит... правду. Мы хотим, ждем правды.*) Возникает странный вопрос: почему во Франции, в Швеции, в Германии, пережившей Гитлера и даже не скинувшей его, пока его не уничтожили советские войска в результате войны, почему у них одни первые лица сменяют других, что-то частное меняется, но в целом общество устойчиво, сохраняется, а имя первого лица далеко не все в народе знают? Почему? Говорят дело в менталитете народа. Когда о ментальности мы услышали впервые, и никто толком не знал -- что это такое: кинулись к словарям, там его не оказалось, один журналист (фамилии не помню) писал, что менталитет народа не фатален, он меняется. Так, в XVII веке Франция Людовика XIV была самой консервативной страной Европы, а Англия -- самой революционной, а через сто лет все стало наоборот -- Англия стала символом консерватизма, а Франция, пережив четыре революции за сто лет -- символом революционности. Образ мыслей и чувствований народов зависит не от генов, а от традиций, _______________ *) Это написано 4 года назад, когда я начала писать эту книгу. Сейчас мы, пожалуй, уже ничего не ждем. скажем условно так -- от судьбы, сложившихся условий. Традиции меняются и условия складываются по-разному. Тогда все-таки -- почему? Японцам не один, много веков присущ консерватизм, но они как-то создали демократическое государство при этом, не отрекаясь от своих традиций. Восточная, но демократия! Любопытно, что в бывших колониях и полуколониях Великобритании (Индия, Япония, Канада, Австралия) демократические институты органично прижились. А у нас? У нас за годы советской власти, точней диктатуры, не только не развились ростки демократии, но зародившиеся в царской России после реформ Александра II и революции 1905 года начала демократии засохли. Сейчас по-прежнему слабы политические партии, не активны и не влиятельны профсоюзы, очень слабую роль играет общественное мнение, придушена свобода печати и СМИ вообще, суд, который в царской России после судебной реформы Александра II впервые стал демократическим, по-прежнему зависит от власти. Значит ли это, что социализм, в будущем коммунизм -- это бредовая, оторванная от жизни теория? Уверена, что не значит, хотя это стало почти общим местом. Причина (последнего в том числе) в том, что их защитникам не дают слова: защищать их почти неприлично. Попробую. Во-первых, социализм, в его правом крыле (социал-демократические партии) побеждают на выборах и приходят к власти во многих странах, проводя глубокие социальные реформы, во многом следуя опыту Октября -- в сферах образования, здравоохранения, трудового законодательства. Более того, эти завоевания отразились на борьбе профсоюзов и в капиталистических странах, в США, где профсоюзы добиваются для рабочих реальных прав. Во-вторых, капитализм перешел в фазу постиндустриального общества. Меняется структура производства и характер труда. Появились предприятия, принадлежащие коллективам работающих -- "народные предприятия" и их число растет. В то время как мы в своих заклинаниях превозносим частную собственность, как единственно продуктивную, объективно она, так сказать, морально устаревает и социализируется. В-третьих, государственное регулирование экономики, начиная с Д. Кейнса, и его последователей, стало условием ее большей стабилизации.*) Без него капиталистическая экономика давно погибла бы, тиражируя катастрофические кризисы. Ко всему этому я еще не раз вернусь. Здесь отметим только то, что все эти процессы подтверждают объективность анализа развития капитализма, сделанного К. Марксом! Уродливая глобализация (о ней ниже), и вместе с тем государственное регулирование экономики, ее социализация, рост значения науки и ее превращение в непосредственную производительную силу... Но это далеко не социализм. Пусть общество в развитых странах забыло о нищете и голоде, но в нем развилась болезнь сытых -- общество потребления. Не говоря уже о противоречиях между "старым" Западом и "молодым", бурно развивающимся Востоком, между "сытым" Севером и бедствующим Югом... _______________ *) Кризис XII. 2008 года опрокинул это мнение. Никакой доктор Швейцер и мать Тереза (великие люди) не в силах ничего с этим поделать. Нищим странам, нищему и темному народу нужны не благотворительность, а образование, развитие производства, работа -- так, чтобы им благотворительность не была нужна. Марксизм противопоставляет миру, разделенному на сильных и могущественных и бессильных и беззащитных, единые интересы всех трудящихся; национализму, ненависти и злобе -- идеи интернационализма. Все это я пытаюсь в меру своих сил, знаний и жизненного опыта, рассмотреть в этой книге. 2. ТРИ ПЕРИОДА НАШЕЙ РЕВОЛЮЦИИ. Именно так представляется мне история краха Октябрьской революции и Советского Союза. Период первый: 1917 -- 1928 гг. Сейчас напрочь отрицается не только коммунизм, как грядущая обществен но-экономическая формация, не только марксизм, как социально-экономическая теория, как наука, не говоря уже об идеологии -- отрицается сам факт Великой Октябрьской Социалистической революции. Октябрьский переворот -- вот как это называется. Сами вожди коммунистической партии называли Октябрь переворотом. Но вслед за ним произошла гражданская война. Что это было как не продолжение народной революции? Называют Октябрь и все 73 года существования СССР неудавшимся экспериментом -- захлопнем папку, сдадим в архив и забудем. Так ли это? Говорят, что Октябрь был обречен еще потому, что его осуществляли невежественные люди, темный народ и вожди, не имевшие образования. Вот В.И. Ленин был юрист-заочник! Смешно. Говорить о том, что все участники революции и Гражданской войны действовали как убежденные марксисты, наивно и даже глупо. Но те, кто создал социал-демократическую партию -- большевики и меньшевики -- это были высокообразованные люди -- Г.В. Плеханов, В.И. Ленин, Н.И. Бухарин, Л.Д. Троцкий, Ю.Мартов и многие, многие другие были убеждены в неизбежности смены капитализма коммунистической общественно-экономической формацией и хотели (по Марксу) не только объяснить ход истории, но и изменить его. Называя нынче презрительно Октябрь переворотом, имеется в виду изменение системы кучкой людей: так, убили Петра III и поставили Екатерину II; или Павла I и поставили Александра I. Переворот! Они сами противоречат себе. Переворот не меняет сути, системы: самодержавие, вся система власти, собственности, мироустройства сохранялись. Великая Октябрьская революция в корне изменила существовавшую систему -- и в этом смысле была наследницей Великой Французской буржуазно-демократической революции: так же, как та, она изменила экономическую и политическую системы. Да, верхушка -- ее вожди и выдающиеся руководители были убежденными марксистами. Они вовлекали широкий круг соратников, убежденных так же, как они сами, в правоте своего дела. Бескорыстно и самоотверженно шли они умирать за свободу и справедливость. За ними так же самоотверженно шел народ, воодушевленный верой в возможность построить новый, справедливый мир: "Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим Кто был ничем, тот станет всем". Сколько издевательств над этими строками великого и своими словами и своей музыкой гимна! Сколько глумления! Илья Глазунов первым обвинил: весь мир разрушим до основания! В "Известиях" кто-то возмутился -- это извращение, не весь мир, а весь мир насилья! Но было уже поздно. Дух разрушения мощно и слепо веял -- никто не хотел слышать! Прочно установилось -- цель революции была разрушить до основания весь мир. А другая строка: "Кто был ничем, тот станет всем"? "Кто был ничем, тот ничем и будет". Новодворские, глазуновы и пр. были, есть и будут всем! Забегая вперед, отметим уже здесь -- всерьез писали о разрушении генетического дворянского фонда как о причине культурной деградации! Не знаешь с чего начать возражать -- с генетики, которая тут ни при чем или с культурной деградации, которой не было. Только жалкие, большей частью бездарные и самовлюбленные снобы считают народ быдлом, генетически бесплодным. Как не вспомнить: "Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто тогда был дворянином?" И ведь это не в традиции русской культуры! Пушкин, Некрасов, Тургенев, Чехов, не говоря о Л.Н. Толстом, черпали из народа и презирали тех, кто не умел видеть в нем могучий источник нравственного здоровья, мудрости и таланта. Что касается талантов. Если XIX век в России был золотым веком не только в поэзии и литературе, но и в культуре в целом -- "Болдинская осень" российской культуры в самом широком смысле слова, то XX век можно назвать серебряным веком. Но ведь даже у Александра Сергеевича Болдинская осень была один раз в жизни. То, что XX век, потеряв значительную (хотя, конечно, не всю) интеллигенцию, стал серебряным веком культуры (а не только поэзии начала века) несомненно. И огромный вклад в эту культуру внесли дети крестьян, рабочих, ремесленников, городских низов -- в науке, в кино и театре, в литературе. Уже к тридцатым годам выросло новое поколение интеллигенции. Сталин уничтожил значительную ее часть, и к шестидесятым подросло новое ее поколение. А сколько погибло в войны -- первую мировую, гражданскую, Великую Отечественную! А сколько сгнило в лагерях? XIX век не знал таких потерь. О культуре я пишу отдельно, но не могу не остановиться еще на одном диком явлении. Само слово "народ" нынче относят к советской демагогии. Как-то неловко доказывать, что народ творчески плодовит и талантлив. На этом понятии росла вся русская интеллигенция -- от декабристов до Толстого. Декабристы -- уникальное явление в мировой истории и культуре, родоначальники русской интеллигенции и самого понятия "интеллигенция" (во всем мире), сейчас нуждаются в защите и реабилитации. Все зло, оказывается -- от них. Туда же Герцена, Чернышевского, Белинского, и Салтыкова-Щедрина, и Некрасова заодно -- все они от лукавого. Да и сам Александр Сергеевич -- того... Ода "Вольность" и прочее... Все оттуда же, от лукавого! Когда читаешь лучший роман XX века (не только в русской литературе) "Тихий Дон", ощущаешь ту колоссальную силу, готовую к переменам даже среди казачества, не знавшего крепостного права и бывшего наряду с горцами опорой трона. А Питерский пролетариат, солдаты, матросы... Сколько ярких, талантливых, теперь говорят лидеров (вожаков) он выдвинул: полководцев и командиров, позже красных директоров и наркомов (Орджоникидзе и Лихачев, к примеру). А сколько талантливых и даже гениальных писателей и поэтов дали бывшие отсталые окраины империи! Нет, что-то с генофондом вы зарапортовались, господа! Прочтите потрясающе интересную и блестяще написанную автобиографию Л.Д. Троцкого "Моя жизнь". Не говоря уже о В.И. Ленине, гениальном государственном и политическом деятеле, который был огромным авторитетом для своих соратников. Он был сыном интеллигента в первом поколении, внуком крепостного. Революция, в отличие от контрреволюции (чему мы свидетели сейчас!), рождает и призывает ярких, талантливых людей. Но это слишком значительная тема, чтобы говорить об этом походя. Об этом отдельно, в разделах о культуре и о войне. Вопли о диком периоде -- кровавой красной большевистской орде, которая убивала, мучила, губила, разрушала культурные ценности -- прежде всего, и это главное, односторонние. Гораздо серьезней и значительней неприятие большевистской партии, большевизма. Как отмечено выше, Россия не знала демократических традиций, уважения к законам, не имела демократических институтов. Но в военных условиях даже демократические страны временно преобразуются de facto в диктатуры. Большевистская партия -- это была партия, созданная для борьбы. Для революционной борьбы, позже -- для гражданской войны. В этом смысле она доказала свою высокую эффективность. Отсюда ее принципы демократического централизма -- подчинение меньшинства большинству, в том числе не только в конкретных вопросах, но и идеологически: отчетность низших органов не перед избирателями, а перед высшим органом и обязательность решений высших органов для низших. Это, по сути, военная структура, где демос только выбирает, и то относительно, органы власти. Дальше они действуют по указанию высшего органа и перед ним отчитываются. Эта структура, созданная В.И. Лениным в условиях подпольной борьбы и конспирации, не имела альтернативы, если хотела победить. Сейчас почти общим местом стало приписывать Ленину страсть к личной власти, его называют диктатором, ставят в один ряд со Сталиным и даже с Гитлером! О стиле работы Ленина, об его демократизме в работе и взаимоотношениях с соратниками можно прочесть в книге И.Л. Абрамовича, о которой я написала в предисловии. Моральный и интеллектуальный авторитет Ленина определял отношения внутри партии. Еще в 80-х годах меня поразил эпизод из дискуссии о заключении Брестского мира (см. VII съезд РКП (б). Стенографический отчет. Госполитиздат. М. 1962 г. стр. 265 -- 269). На Западе шел откат революции. По мнению В.И. Ленина и некоторых других необходима была передышка в войне -- временное заключение мира с Германией на унизительных условиях -- уступка ряда территорий, в т.ч. Прибалтики.*) Противники, их было большинство, считали, что пролетарии на Западе (в т.ч. в Германии) сочтут это предательством мировой революции. Ленин был в меньшинстве и заявил, что если не примут решение о мире, он уйдет в отставку с поста председателя Совнаркома. Дзержинский, яростный противник мира, сказал, что партия недостаточно сильна, чтобы принять отставку Ленина и потому он вынужден голосовать "за". Несколько членов ЦК заявили, что в случае заключения мира они уйдут со своих постов. Сталин, который был за мир заявил: "Не означает ли уход с постов фактический уход из партии?" Ленин мимоходом бросает: "Уход из ЦК не означает уход из партии". Дискуссия продолжается. Никто не обратил внимания на реплику Сталина. Между тем, когда Сталин стал диктатором, стало ясно, что эта реплика не случайна, она отражает его суть: идеологическое требование единомыслия всегда, везде, во всем, а не только в конкретных решениях. Она -- принцип существования партии. Никто, повторяю, тогда не придал ей значения. Сравните протоколы съездов и конференций при Ленине и после его смерти: при Ленине споры всегда принципиальны, без личностей, без оскорблений, без затыканий рта, хотя накал их бывал очень высок. Сразу после его смерти ораторов прерывают, улюлюкают, оскорбляют, не дают говорить противникам, заставляя уйти с трибуны. Споры идут не по существу: идет борьба групп и споры отражают борьбу за власть. Ощущение, что это не те люди, что на прежних съездах. Это говорит о бесспорном моральном и интеллектуальном авторитете В.И. Ленина, об его нравственном влиянии. Но с другой стороны это говорит и о том, что жесткая большевистская структура партии непомерно зависит от личности, которая ее возглавляет. А это ненормально, опасно. Помимо того, что это недемократично в принципе: верхушка партии решает фактически судьбу страны и народа. В книге Л.Д. Троцкого "Сталин", автор пишет о роли аппарата еще в годы подполья. В условиях конспирации работа аппарата вынужденно была скрыта от _______________ *) Интересно, что т.к. это касалось большевиков-прибалтов, им разрешили не голосовать. Но они приняли участие в голосовании. масс и еще до революции(!) он (аппарат) становился бюрократическим. Любопытный случай, описывает Троцкий. Сталин в Грузии еще до 1905 года считал, что в комитеты следует выбирать только интеллигентов,*) и даже обратился к рабочим с призывом откровенно признать, что с их образованием они не готовы работать в комитетах. Рабочие этого признать не захотели. После революции 1905 года, когда рабочие самостоятельно, снизу создали Советы и выдвинули ярких лидеров из своей среды, Сталин уже не мог противиться их участию в комитетах, но продолжал (всю жизнь) считать, что комитеты -- это прерогатива отобранных. Позже это стало нормой. "Выбирали" из отобранных. Если народ выберет не того человека (не тех людей) -- можно (нужно!) фальсифицировать выборы. Демократия превращается в формальные процедуры с выхолощенным содержанием как выборы в СССР, участие в которых вызывало стыд и отвращение. При Ленине меньшинство должно было подчиняться большинству, но при этом оно имело право на дискуссию, на свою платформу, оппозицию, выход из партии, наконец. При Сталине инакомыслящий становился врагом народа. Термин, заимствованный из времен якобинской диктатуры и разгула террора во Франции. А отсюда уже только шаг до того, что не обязательно быть в оппозиции или даже просто иначе мыслить. Мистически ты назначался врагом народа и шел под расстрел или в лагерь. Непонятно по какой логике кто куда. Большевистская военная структура, благодаря которой революция победила, оказалась смертельно опасной для нее. Форма пережила содержание. Партия стала органом подавления всего и вся, якобы во имя государства, но все больше во имя существования самой партии, а позже -- во имя ее правящей верхушки. Вот это смещение понятий: страна -- народ -- партия -- верхний правящий слой... Этот мирок, туман, который, подменяя как шулер карты, выдавал одно за другое: перевернул все понятия, поменял знаки на обратные. А нужна ли была большевистская партия с самого начала? Ее методы? Ее организация? Здесь, как мне кажется, речь идет о той грани, которую можно и которую нельзя переступать. И здесь приходится признать, что нравственная грань и грань грубых требований жизни в реальности не совпадают. Это те самые неразрешимые, "проклятые" вопросы. Когда философия Макиавелли, его формула "цель оправдывает средства" -- принимается, как правило обыденной жизни -- это омерзительно. Отстрелы соперников по разграблению миллиардных предприятий -- однозначно омерзительны. Но когда идет смертельная борьба за переустройство мира на начала справедливости с одной стороны и за сохранение статус-кво с другой -- кровь проливают. Не как принцип -- фактически! Кровь проливали красные, в том числе и невинную. И белые -- тоже. Колчак, которого сейчас с умилением описывают как интеллигента, ученого, гуманиста, даже романтического влюбленного и лирического поэта (и он, наверное, во _______________ *) Как он их называл. Имелись в виду люди с образованием. многом таким был) разве он не проливал зверски кровь? Его части разве не пороли крестьян до смерти? Не расстреливали в подвалах, как в здании нынешнего ТУАСУРа (ТИАСУРа) в Томске? Разве Деникин тоже "не в пример большевикам" образованный, просвещенный, рыцарь белого движения, сейчас перезахороненный на родине с почестями, разве он сам не писал с отвращением о своем воинстве, которое расстреливало, насиловало, устраивало еврейские погромы (в чем нынешние националисты, в отличие от Деникина не видят греха) и которое он все-таки возглавлял? Очевидно тоже потому, что -- цель оправдывала средства? Гражданская война была кровавой с обеих сторон. Шла война не на жизнь, а на смерть. Ужасно? Конечно, ужасно. Страшно. Отвратительно. Трагично! Кровь проливали и по более ничтожным поводам -- в Крымскую, Кавказскую, Японскую, первую мировую войны. Империя хотела расти, как и все другие империи. Если из окопов II Мировой войны, скажем, Эрих Мария Ремарк убил бы А.Блока или Ричарда Олдингтона (все они были в армиях) это разве не трагедия? Да просто: если Иван убивает Ганса, а Джон -- Франца, простых людей -- рабочих, крестьян, учителей -- это не страшно? Большевики считали, что это не только страшно, но бессмысленно и, самое главное -- народам не нужно. Братание русских и немецких солдат в окопах -- это самое разумное, благородное и м.б. самое возвышенное на фронте I мировой войны. Самое человечное и естественное. У Фейхтвангера в романе "Успех" есть эпизод, когда на корриде бык отказывается драться с торреро. Его нельзя заставить. Он мочится прямо посреди поля. Толпа ревет: позор!!! Для Фейхтвангера -- это верх разумного. Это естественно. А коррида, кровавая борьба на потребу праздных зрителей -- противоестественна. Убивать друг друга во имя имперских амбиций -- противоестественно. Н.Нарочницкая так не считает и называет первую мировую войну "отечественной". Шовинистам с обеих сторон это ужасным не кажется. Ужасно, если Иван убивает Петра. И точка! Конечно, когда родные братья убивают друг друга во время революции -- это античная трагедия. Она знакома миру со времен древнегреческих классиков. В истории была только одна национально-освободительная борьба, которая прошла без крови. Философ и гуманист Махатма Ганди руководил движением индийцев за свободу путем гражданского неповиновения: "Не подчиняйтесь приказам и указаниям. Вас будут бить, убивать -- не отвечайте тем же!" Английские солдаты не были фашистами -- они не выдерживали акций против безоружных индийцев, которые прикрывали головы и не сопротивлялись. Англичане признали свободу Индии. И что же? Между индусами и мусульманами началась борьба -- за место президента. Начиналась гражданская война. Ганди страстно убеждал народ прекратить борьбу. Его встречали как вождя -- махатму и мусульмане и индусы, но кто-то из ликующей толпы застрелил его. Он победил, но, в конечном счете, и он проиграл: страна распалась на Индию и Пакистан, а борьба за спорные штаты продолжается до сих пор, десятилетия. Да и сама такая победа была возможна только в народе, который традиционно сохранил сакральное неприятие убийства, даже муравья. В Южной Африке тоже шла борьба в форме гражданского неповиновения, начатая когда-то тоже М. Ганди, жившем тогда в Южной Африке, и продолженная Н. Манделой, победившем в ней. В конце 70-х годов в интеллигентской среде стал популярен буддизм. Один молодой преподаватель в Москве стал расспрашивать студента-индийца о буддизме. Тот удивился: да ведь это средневековье, отсталость! Теперь они стали цивилизованными и ожесточенно убивают друг друга, как и все остальные народы. Кстати мусульманство, сколько я знаю, за века своего правления в Индии стало под влиянием буддизма более терпимым и гуманным. Урок Ганди остается в истории как великий пример борьбы и победы не силой, а обращением к лучшим чувствам противника. К обезоруживающей силе правды и добра. Он доказал, что это возможно. Чем страшней новые вооружения, тем больше шансов в будущем вспомнить об этом великом уроке: отбросить националистическую спесь и увидеть в ином человеке того же, кто ты сам -- человека. Это гасит в людях ненависть, злобу, жестокость, которые несут войны, революции, кровавая борьба. Когда гибель всего мира в войнах станет неизбежной, может быть люди обратятся к пути гражданского неповиновения, неподчинения враждебному порядку, к диалогу, к учету того, что у каждого своя правота, к соглашению. Может быть это ростки будущего? Я отвлеклась. В то время, о котором мы говорим, войны не грозили концом жизни на земле. Гражданская война окончилась. Наступил мир. Оставалось много несогласных, неприемлющих, враждебных. Нужно было менять тактику. Ведь очень многие люди симпатизировали идеалам революции. Множество офицеров (военспецов) добросовестно служили в Красной Армии (большее число, чем в белой!). Многие интеллигенты -- инженеры, ученые, врачи хотели служить и служили народу и советской власти. Нужно было главной целью сделать завоевание их доверия, привлечение их на свою сторону. Но война имеет свою логику. Завоеванный мир хрупок, а враги (настоящие) рвались к реваншу. Мятежи, бунты. Но и это осталось позади. К началу 20х годов власть укрепилась. Тут начинается сослагательное наклонение. Но ведь теперь итог ясен. Почему теперь не рассмотреть альтернативы? Только один пример. Крестьяне получили землю и стали активно хозяйствовать. Ближе к концу 20-х годов резко выросло число середняков, резко сократилось количество бедняцких хозяйств. Стали собирать больше хлеба, но продавать его не имело смысла: на вырученные деньги крестьянам нечего было купить -- ни товаров, ни техники. Начался товарный зерновой кризис. Без хлеба невозможна была индустриализация. Сталин, для которого, по словам Троцкого, кратчайшее расстояние между двумя точками было насилие, начал кровавую, насильственную коллективизацию. Если бы сохранилась крестьянская партия левых эсеров, она предложила бы свою программу, компромиссную. На выборах, демократическим путем, вероятно, она пришла бы к власти -- крестьян было большинство. Индустриализация шла бы медленней. Понадобилась бы сельхозтехника, да и военная угроза была реальной. Рабочая партия победила бы: уступать и возвращать власть -- это маятник демократии. Важно -- в это время (1929 г.) на Западе наступила Великая Депрессия -- катастрофа. Кризис, который мог обострить и обострил классовую борьбу. Это могло иметь колоссальные последствия. Во-первых, концессии, о которых писал еще Ленин, в условиях кризиса стали как никогда возможны на условиях самых выгодных для СССР. Они могли ускорить индустриализацию. С другой стороны, как никогда создались условия для победы революции на Западе. Помимо прочего на фоне кризиса быстроразвивающийся СССР был ярким примером превосходства социалистического строя. СССР -- считался родиной мирового пролетариата, Коминтерн был послушен руководству нашей страны. Практически (так сложилось) -- Сталину. Инициировать революцию в Европе и даже в США -- такова должна была быть цель Коминтерна. Сталин не воспользовался ни первой, ни второй возможностью. Вместо концессий -- коллективизация. Вместо социалистической революции, в Германии -- отказ от союза коммунистов с социал-демократами и приход к власти Гитлера. Альтернативы были. К чему бы они привели обсуждать неуместно. Главное: разве большевики со Сталиным во главе выиграли? Выиграли войну с Гитле- ром -- по-сталински щедрую на кровь. Начали борьбу за III мир с буржуазными странами. Это было гораздо больше похоже на империалистическую борьбу за сферы влияния, чем на социалистическую революцию, и, в конце концов, через 45 лет после победы без всякой борьбы, тихо и незаметно совершилась контрреволюция. Конец. Так что любые альтернативы в конце 20-х -- начале 30-х были лучше -- имели меньше вероятности краха. Поражаешься Зюганову и К0 -- они ничего не поняли и ничему не научились. Но ведь они и не были никогда теми коммунистами, которые воспринимали гимн "Интернационал" не как ритуальное песнопение, а как программную, ключевую цель -- разрушить мир насилия, эксплуатации, войн и построить новый мир для свободных людей "своею собственной рукой", а не рукой вождя-самодержца. Он был и бог, и царь, и герой, он один создал все -- построил мощную, но нищую страну, выиграл страшную войну, сделал всех счастливыми, включая миллионы заключенных, высланных в Сибирь крестьян, "врагов народа", детей, выросших без родителей в детдомах, не говоря уже о миллионах расстрелянных и погибших в первые месяцы войны из-за бездарного руководства и слепоты будущего генералиссимуса. Так что теперь ясно видно, что состязательная демократия, где партия левых эсеров и меньшевиков в состязании с большевиками не дали бы им выродиться в партию бюрократического аппарата, и не скомпрометировали бы социализм вплоть до ни в чем неповинных К. Маркса и Ф. Энгельса. Почему же большевистская партия сохраняла свой монополизм? Это очень непростой вопрос. Ее поддерживала фанатичная вера в свою исключительную, "научно доказанную" правоту. Нетерпимость к инакомыслящим. Она была у В.И. Ленина. Но она не встретила сопротивления ни у одного выдающегося деятеля ВКП (б), а тогда можно было высказываться, спорить, доказывать. Никто из них не видел в однопартийной системе опасности вырождения, в условиях отсутствия оппонентов. Внутрипартийная демократия была. Были оппозиции. Оппозиционеры яростно и самоотверженно отстаивали свое право организованной борьбы. Но не больше. Чтобы быть до конца точным, вначале были две партии, уже после революции. Левые эсеры. Но после их вооруженного выступления, партия их запретила. Я не пишу историю. И в мою задачу не входит анализ конфликта и причин их выступления. Гораздо важней исторический факт: противники подлежали запрету. У них не было права на существование, организацию, агитацию и пропаганду, у них априори не было права победить! Почему? Большевиков обвиняют в жестокости и зверствах уже после победы Октября. Этому тоже можно найти объяснение. Война ожесточает. Даже развращает. Это надо учитывать. Красные верили в свою победу, но она далась им такими жертвами, такой кровью -- трудно было не бояться и начать доверять "чуждым элементам". Жестокость двадцатых годов можно объяснить. Когда царизм победил в 1906 году первую революцию, по железной дороге в Сибирь пошли поезда, которые останавливались на станциях, загружали местных участников революции и в пути после недолгого расследования, расстреливали без всякого суда -- тысячи и тысячи. Автор "великих" реформ (из которых, заметим(!) ничего не вышло), Столыпин не гнушался расправы над революционерами. Л.Н. Толстой, который задолго до 1905 г. говорил и писал о неизбежности революции, написал о Столыпине гневную статью: "Не могу молчать". Так и вижу, как истерично возражают: "а что он написал бы в двадцатые годы?" Безусловно, писал бы! Речь не о том, а о том, что большевики не были исключением из правил: шла борьба и это было неизбежно. А если бы в революцию 1917 победили белые? То же самое было бы с комиссарами, красноармейцами и всеми, кто им помогал. А может и еще страшней. Чека расстреливала, брала заложников (это оправдать невозможно). Убили Н.Гумилева за то, что он передал какое-то письмо. Было это письмо опасным? Может быть. А может быть и нет. В любом случае -- это несоразмерная мера. Расстрел без суда! Но ведь эти акты революционного террора были спровоцированы актами контрреволюционного террора, в которых гибли государственные деятели. Достоевский потрясает людей, когда пишет, что мир(!) не стоит слезинки ребенка. Истинно так. Когда ты видишь ребенка. Но когда оборотясь ты видишь страдание тысяч людей, в т.ч. детей с распухшими животами... Вместе с тем, в этот первый (самый первый -- 1917 -- 1920 гг.) период народное рабоче-крестьянское правительство большевиков впервые в мире, вообще в истории, приняло ряд декретов, которые повлияли на весь мир, на весь XX век: было принято трудовое законодательство -- восьмичасовой рабочий день (вместо 12-14 часового), был введен принцип: заработанное трудом нельзя отнять -- запретили штрафы за опоздание, прогул, грубость, дерзость, пьянство и т.д. Ввели оплачиваемые очередные отпуска, оплату за сверхурочную работу, отпуска по беременности и родам (так и остались -- декретные отпуска), оплата больничных листов по среднему заработку. Участие рабочих в управлении производством через профсоюзы (в 1955 году я еще застала профсоюзные собрания, на которых по-деловому обсуждались производственные проблемы. Позже они растворились -- сошли на нет). Впервые в мире наркомом здравоохранения Н.А. Семашко проведена реформа здравоохранения, которая до сих пор считается образцовой (см. ниже р. IV). Я еще не раз к этому вернусь. В тяжелейшие первые годы революции началась масштабная работа по ликвидации неграмотности. Вся страна села, если не за парты, но за столы и училась читать, писать, считать. Начальные школы уже в первые годы создавались везде. Введено бесплатное образование от начальных классов до аспирантуры. Делалось все, чтобы сохранить и привлечь к активной деятельности ученых, быстро развивалась наука. Академик Б.В. Раушенбах в телебеседе с В. Листьевым сказал, что Ленин пришел навсегда и потому первостепенное значение придавал образованию и науке, а нынешние (это было в начале 90х годов) -- временщики и поэтому им не до образования и науки. Работу по образованию А. Солженицын не хочет ценить, называет ее результаты (людей с образованием) "образованщина". Лучше как было -- в деревне простые крестьяне. Но в деревне далеко не все Матрены из "Матрениного двора". А где есть народ, состоящий из лихачевых, аверинцевых и раушенбахов? Можно подумать, что князья куракины, вронские, чеховские чиновники и т.д. были кладезем образованности (хотя бы даже религиозной). А при царе не подавляли Ленское восстание, не расстреляли 9 января мирную демонстрацию рабочих? Не говоря уже о "столыпинских" расстрелах. Советская власть защищала себя, как это делает всякая власть. Увы! Пишут о том, что рабочие управляли банками. Среди большевиков и примкнувших к ним во время революции, левых меньшевиков и эсеров были выдающиеся и высокообразованные люди. Кроме того, очень много образованных людей специалистов пошли на службу советской власти. Финансовая реформа по стабилизации рубля, путем введения золотого червонца (о блестящих реформах образования и здравоохранения и их реализации я пишу ниже) как и все перечисленные выше законы были высокопрофессиональны, что подтверждает их жизненность, вплоть до разрушения СССР. Конституция СССР, написанная Н.И. Бухариным, известная как Сталинская, была миром признана как самая демократическая в мире. То, что она была пустой бумажкой, веером, прикрывавшим безобразие лица Сталинского "социализма" -- это другая тема, которую я рассматриваю в разделе "Второй период". В1927 г. СССР достиг довоенного 1913 г. уровня развития. И не просто достиг -- изменилась структура народного хозяйства. НЭП стимулировал развитие сельского хозяйства и, как отмечено выше, значительно выросло благосостояние крестьян. Были заложены основы базовых отраслей промышленности -- энергетики, машиностроения, в т. ч. автомобилестроения (за 9 лет -- с 1906 по 1915 гг. в Петербурге произвели всего 600 грузовиков, с 1924 г. начался серийный, а позже и массовый выпуск автомобилей на АМО (ЗиЛ), где раньше был только автосборочный завод). О культуре и образовании я напишу отдельно. Скажу лишь о том, что в первые годы после революции вплоть до конца 20-х годов сохранялась свобода слова, литературных (и политических внутри партии) дискуссий. Это отражено во многих мемуарах. Издавались книги, например, мемуары того же А. Деникина, Краснова и др. Бедность и голод были прямым следствием мировой и гражданской войн и страшной засухи 1921 г. Советская ложь сейчас сохранилась, только поменяла знак. Теперь говорят и пишут о богатой, иногда даже -- самой богатой в мире(!) жизни в России. Что они -- Л.Н. Толстого и А.П. Чехова не читали, о столовых и сборе средств для голодающих во время засух 90-х годов XIXвека? Вымирали целые деревни. Известны случаи каннибализма. При этом герой (нынешних!) "демократов" Столыпин не сокращал экспорт хлеба, заявляя знаменитое: "не доедим, а вывезем". Подавляли в гражданскую войну Кронштадтский мятеж и Тамбовское восстание крестьян. Во время Великой Французской революции подавили восстание в Вандее. Кстати, когда праздновали 200-летие Великой Французской революции, М. Тэтчер, приехавшая на празднование, стала умалять ее значение, говорить об ужасах революционного террора. Французы были оскорблены! Они считают свою демократию, а испанцы, как и другие европейские страны, свои -- прямыми наследниками Великой Французской революции. Это был период большого духовного подъема, единства народов. Великий советский писатель Ч. Айтматов в своей удивительной по чистоте повести "Первый учитель", показывает, как отразилось это время на киргизском кишлаке (один из множества примеров). Период второй: 1928-1964 гг. Уже к концу двадцатых годов произошел первый переворот -- сталинский термидор. Отличий от свержения якобинской диктатуры во Франции, по моему, по крайней мере два. Первое -- он не был реакцией на террор, как это было во Франции в период якобинской диктатуры (воспринятой отрицательно достаточно широкими слоями населения Франции, иначе он бы не удался), он случился в период развития общества, которое поддерживало власть. Второе отличие в том, что в результате термидорианского переворота 1794 года во Франции к власти в 1799 году пришел и стал диктатором гениальный человек -- Наполеон Бонапарт. При всех его пороках и ошибках он оставил наследие, которое сохраняет значение во всех перипетиях XIX и XX веков. Он создал гражданский кодекс (кодекс Наполеона), который действует во Франции до сих пор. В нем он сохранил полное разрушение феодальных отношений, произведенное революцией: равенство всех граждан перед законом, отделение церкви от государства, все гражданские права, в т.ч. буржуазное право собственности. Он произвел территориальное деление Франции, которое также существует до сих пор. Ведя захватнические войны в Европе, он везде (кроме России) разрушал феодальные (крепостнические) отношения. Реставрация королевской власти как во Франции, так и в др. странах Европы уже не смогла восстановить феодальные порядки, что стало основой буржуазно-демократического развития почти всей Европы. Будучи диктатором, он не был палачом ни своего народа, ни других народов. Когда немцы в период фашизма сравнивали Гитлера с Наполеоном это вызывало смех. В результате сталинского "Термидора" пришла к власти зловещая фигура Сталина, которого Л.Д. Троцкий называл "выдающейся посредственностью". Сталинскую диктатуру невозможно сравнивать с Наполеоновской, но только с Гитлеровской. Возникает очень важный вопрос, почему И.В. Сталин сумел скрутить "в бараний рог", обвести вокруг пальца всех своих соперников? Как это произошло и какими интригами, это показано в книге "Воспоминания и размышления" И.Л. Абрамовича, к которой я пишу это "Послесловие". Но психологически, почему именно его послушно поддержало большинство? Этот вопрос меня всегда интересовал. Я не могла это понять, представить, спрашивала об этом у отца, у его друга А.Д. Пергамента, о котором отец пишет в своей книге. Это был очень образованный, умный и сильный человек. Он работал секретарем у Н.И. Бухарина, много знал. Такая постановка вопроса то ли его не интересовала, то ли он не мог понять, чего я от него хочу. Хочу попробовать поразмышлять об этом. Объективным фактором установления личной диктатуры были однопартийная система и принцип демократического централизма. Я уже писала об этом выше и вернусь в разделе "О демократии". Хочу еще раз остановиться на этом здесь, в ином контексте. Существование одной партии подразумевает истинность только одного подхода и взгляда на пути развития. Казалось бы это имело научную базу -- марксову теорию неизбежности прихода на смену капитализма новой коммунистической общественно-экономической формации. Но из этой теории нигде не вытекает неизбежность личной диктатуры -- в прямом, грубом смысле. Марксу был ненавистен бонапартизм. На вопрос о том, как будет организовано коммунистическое общество, он не хотел фантазировать и говорил, что те парни, которые будут строить коммунизм, будут не глупей нас. "Парни" выбрали безальтернативность. В этом большая вина В.И. Ленина, но он не успел в этом убедиться (об этом дальше). Большевизм никто не ставил под сомнение. Вопрос стоял так: кто персонально, чье мнение ближе к правильному пути. Этот путь надо было искать, анализировать, находить на каждом этапе. А это значит менять цели, подходы в рамках жесткой и неизменной партийной структуры. Партийная дисциплина допускала высказывать свободно свои взгляды, свое понимание конкретных целей и пути их достижения, доказывать, спорить, но если большинство принимает решение, меньшинство должно подчиниться, наступив, так сказать, на горло собственной песне. Повторюсь: это было оправдано во время подпольной борьбы, м.б. даже в самые первые годы становления Советской власти -- во время Гражданской войны... Но требование действовать вопреки своему пониманию того, что и как нужно делать -- это свыше человеческих сил. И, что важно, ты должен, как партиец, вести за собой других, убеждать их в том, в чем ты сам не убежден или даже, если ты убежден в обратном. Это уже аморально. И -- это непродуктивно! Так зарождается неискренность, двоемыслие. Точней: думаю одно, говорю и делаю другое. "Не верь себе, своим мыслям и чувствам", требует партия. Она становится фетишем и разрушает личность своих членов. Они привыкают делать не то, в чем убеждены. От этого уже совсем близко до того, что не нужно терять время на дискуссии. В узком кругу посвященных принимается решение, доводится до членов партии -- действуйте! Партийная дисциплина требует подчинения. Не веря себе, давя свои мысли и чувства, ты разрушаешься как личность. Есть еще лучший вариант -- не мыслить самостоятельно вообще. Подчиняться -- и все! Это очень удобное и ценное качество. Недавно на канале TV "Ностальгия" была беседа с журналистом И. Фесуненко. У него даже сейчас нет ни тени сомнения в том, что, подчиняясь всему, чего от него ждали, он был прав. Это журналист! "Свободная профессия"! Есть еще одна сторона. Партия -- авангард рабочего класса. Партийцы должны быть на переднем крае. Возглавлять массы. Возглавлять больницы, театр, завод, министерство, КБ... должен не талантливый врач, конструктор ученый, а член партии. Станиславский и Вахтангов не были членами партии, также как академик И. Павлов и др. Им доверяли, их ценили. Доверяли их профессионализму, таланту и человеческой честности. Но ведь можно и не доверять! Тогда либо-либо. Либо ты вступаешь в партию, либо (у нас незаменимых нет!) главным режиссером театра может быть партийный актер. И он будет руководить, скажем Товстоноговым. Но Товстоногову нужна самостоятельность! Не знаю был ли Товстоногов членом партии (кажется не был), не знаю каковы были его убеждения, но ничего удивительного, если в таких условиях -- был. Так партия теряет свою суть как часть общества, объединенная общими целями, взглядами, даже гражданскими эмоциями, размывается, наполняется теми, кто потом уничтожит и ее, и советский строй. Напомню, мы говорим не о том, что было -- это еще двадцатые годы. Но предпосылки для такого сценария налицо: так неизбежно должно было стать. И стало. Теперь, субъективные факторы победы Сталина. Партия -- это люди, а людям присущи слабости, недостатки, пороки: ревновать к успеху другого, соперничество, стремление к власти, наконец, зависть, трусость, словом, все смертные грехи. В.И. Ленин был нетерпим к оппонентам, даже груб по отношению к ним. "Иудушка Троцкий" -- выражение, родившееся в пылу споров, когда Троцкий еще не был большевиком, стало базой для его политического, позже -- физического уничтожения. Но Ленин не был ни завистлив, ни злопамятен, ни властолюбив, вопреки распространяемому сейчас мнению. Он не завидовал и не стремился к власти хотя бы потому, что был всеми признанный лидер, бескорыстно и беспредельно преданный своей цели (повторяюсь). Все его мысли во время болезни были о том, что станет без него. Эти его качества влияли на его соратников. При нем не было (нет таких данных) борьбы за его место. Мне кажется, что при нем невольно чувствовали так же, как он: думали прежде всего о деле, которым была революция. Стыдно было иначе. Он был своего рода камертон. Нравственный камертон. С поразительной проницательностью он уже тогда видел опасность там, где она реально была. Прежде всего -- это сила и роль аппарата, бюрократии, которая зародилась еще в подполье (см. дальше). И в ее организаторе и вдохновите-ле -- в Сталине, в его нетерпимости, грубости, нелояльности. Он единственный видел, что Сталин сосредоточил в своих руках "необъятную" власть. Другие -- Г.Зиновьев, Л. Каменев, Н.Бухарин, наоборот, видели в нем чисто техническую фигуру. Ленин искал способ сокрушить бюрократию. Он видел выход в расширении ЦК до ста человек за счет рабочих "от станка". Это не было, как может показаться, нелепо: рабочие в эти годы еще чувствовали себя основой строя, были политически активны. Ленин видел опасность там, где она была -- в отсутствии демократии и хотел привлечь к управлению демос -- народ. Чего он не видел? Главного: опасности однопартийной системы. Необходимости альтернативных социалистических партий, оппозиции, свободных выборов не из среды назначенцев, а выдвинутых на партийных собраниях, снизу. В его защиту можно сказать, что он был дееспособен до двадцать второго года. Революции, которая далась такой мукой и кровью, было по сути два года (после окончания гражданской войны). Жизнь показала, что его идеи относительно партийного строительства были верны -- они привели к победе. Впереди еще очень много нужно было сделать, чтобы упрочить эти завоевания. Круто повернув в сторону демократии можно было потерять все. Все потеряли именно потому, что вместо демократии получили бюрократическую систему. В 1938 г. Н.К. Крупская, сказав, что если бы Ильич был жив, Сталин бы и его посадил, думаю была не права. Ленин, как уже сказано, видя в бюрократии и Сталине главную опасность, сделал бы то, о чем писал в "Завещании" -- сместил бы его с поста генсека, перевел на другую работу. Он обладал той проницательностью, знанием людей, внутренней силой и твердостью, которые были Сталину не по зубам. Как рассказывали люди, знавшие его, Сталин сказал о "Завещании" Ленина: "Старик умер, а перед смертью навонял". "Завещание" на съезде не огласили. Почему? В "Завещании" Ленин нелицеприятно писал и о других вождях. Они боролись друг с другом, а Сталину не придавали, в сравнении с ними, вождями и идеологами, значения: он всего лишь ведал расстановкой партийных кадров, формированием аппарата. В отличие от Ленина и Л.Д. Троцкого, который, к его чести, смотрел на Сталина и на аппарат так же как Ленин и боролся с ним (Сталиным) до своей гибели. Вот теперь мы подошли к моему вопросу: почему психологически именно его поддержало большинство партии? Почему его предпочли гораздо более популярным -- вождям Октября? Личность Сталина далеко не примитивна. Революция победила не потому, что преобладающая часть народа понимала причины исторически неизбежной гибели капитализма, а потому, что члены партии объясняли, что интересы трудящихся, пролетариев всех стран едины, и если они объединятся, то смогут построить мир на справедливых началах -- без войн, эксплуатации, открыв народам путь к образованию, культуре, здоровому труду и т.д. Нет в мире народа, во всяком случае народа с долгой историей, в эпосе или в религии которых не было бы тоски и надежды на такой мир. Еще библейские пророки, Исайя, Иезикииль обличали неправедность и жестокость богатых за то, что они притесняют бедных. Христианство родилось прямо как религия бедных, распространилось по миру как религия рабов, дававшая им надежду. "Легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому в царствие небесное". У первохристиан была общность имущества -- вступая в общину все имущество передавали ей. В Евангельском рассказе об Аннании и Сапфире, говорится о супругах, которые припрятали от общины часть имущества, их за это подвергли испытанию и они погибли. Это, по сути, описание первых коммун. И первой расправы над "предателями". Идея о том, что богу богово, а кесарю кесарево возникла в христианстве гораздо позже, когда христианство стало религией римских императоров, и было отступлением от первохристианства. В.Г. Короленко читал Л.Н. Толстого не как социолог ("Л. Толстой как зеркало русской революции" у В.И. Ленина), а как христианин. Он поразительно точно, по-моему, понял учение Толстого как возвращение к первохристианству, с его простотой, справедливостью и равенством. То же характерно для раннего ислама. Итак, эти идеи -- вековечная мечта всех народов. А К. Маркс научно доказывает, что развитие цивилизации пришло к тому уровню, когда общество созрело для такого справедливого устройства. "Манифест коммунистической партии" К.Маркса написан страстно и вместе с тем доступно, с большой, я бы даже сказала, художественной силой. Новодворская и К0 издеваются над фразой: "Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма", но он все же сложен для малограмотных людей. Рабочие, крестьяне, выходцы из городских низов, в своем большинстве, слушали интеллигентов, доверяли им, не умея сами разобраться в сложных вопросах. У кого-то я читала, что учения в защиту угнетенных всегда создавались лучшими представителями образованных, а значит не бедных слоев населения. Вспомним, как комиссар говорил Чапаеву: "А ты за какой интернационал В.И.? За второй или за третий?" Василий Иванович, командир дивизии, народный самородок, не знает, в чем различие между ними, а м.б. и об их существовании. Он хитро спрашивает: "А Ленин за какой? Вот! И я за этот же!". Это очень, очень знаменательно. Неумение разобраться и доверие к тем, кто умеет, к товарищам, которые умеют. Другой пример. 1927 год, разгар борьбы с оппозицией. Моя мама в двадцать лет вступила в партию большевиков (вслед за старшей сестрой) в Одессе. Даже служила в армии Якира. Уже после гражданской войны она заболела тифом в Одессе и не явилась по какому-то призыву в свою партячейку. Когда, еле держась на ногах, она туда пришла, ее встретили как дезертира, не хотели поверить, что она болела, не слушали. Такое недоверие не соответствовало ее представлениям об отношениях между коммунистами. Она вышла из партии. Это было очень по-женски и по-юношески. Революции, ее идеалам она всем существом оставалась верна до самой смерти, несмотря на трагические повороты своей жизни. В 1926-27 годах, не являясь членом партии, она участвовала с отцом в оппозиции. Однажды, разговаривая с И.Т. Смилгой, она созналась ему, что не понимает сути разногласий с генеральной линией, но что ей кажется, что такие бескорыстные, чистые, преданные революции люди не могут быть не правы. Смилга смутился и сказал ей, что это неправильно, нехорошо, что нужно разобраться и сознательно выбрать, на чью сторону встать. Я не сомневаюсь, что именно так ориентировалось большинство: они примыкали к тем, кто казался им авторитетом. Большинство конформистски примыкало к большинству. Это типичное поведение людей. Моя тетка Ф. Духовная и ее муж, член подпольного большевистского обкома при Деникине в Одессе, шли за генеральной линией, считая оппозицию опасной и ошибочной. Мало того, ее мужа расстреляли в 1938 году (десять лет без права переписки), а сама она, как жена врага народа, отсидела с 1938 по 1943 год в Акмолинском лагере и была сактирована как дистрофик. Она ненавидела Иоську (папашу, батьку -- так его называли в нашей семье -- она жила с нами), но когда в 1955 году отец вышел из лагеря, они непримиримо спорили: она упрекала отца в неистребимом троцкизме. Спорили по старым партийным разногласиям. Отсидев почти пять лет, она оставалась верна генеральной линии, не связывая это со Сталиным: одно дело линия, другое -- Сталин (Иоська). Сделать выбор было очень трудно. Но в одном они все были уверены и после лагеря, что главное -- это строить социализм, не сходить с этого пути. Взглянем теперь с этой точки зрения (необходимости делать выбор) на И.В. Сталина. Диалектическое мышление вообще, марксистская диалектика в том числе, -- это сложно. "Капитал" читать очень трудно (на упреки в этом смысле Энгельс отвечал, что сложность изложения обусловлена сложностью предмета). Сталин, как уже говорилось, и по образованию, и по складу ума -- догматик. Не знаю, много ли он изучал Маркса и Энгельса, но в любом случае он поступал как всякий догматик: адаптировал их до доступного ему уровня и отливал в чугунные догмы, как в четвертой главе его "Истории ВКП(б)": суть марксистской диалектики для всеобщего употребления. Не думаю, чтобы сам он знал предмет глубже. Учащиеся в вузах должны были эти формулы заучивать. Всем людям свойственно стремление сложное сводить к простому, понятному для него. Гениальный ученый сводит сложнейшие философские знания, открытия о материи, времени, пространстве в ясные (для профессионалов) формулы, видя за ними все богатство и противоречивость устройства мироздания. Поведение обычного человека, заключается в том, чтобы свести сложное до своего уровня понимания. Бездарный человек сводит его до ясных как блины, убогих правил. Если же и это не получается, он просто объявляет это заумью и отрицает на корню. Один мой коллега, кандидат технических наук, совсем неглупый и славный человек, говорил, что вершина физики -- Ньютон: у него все понятно. А Эйнштейн что-то мудрит, не разберешься, что слава его дутая и незаслуженная. Я в самых общих чертах помню закон всемирного тяготения, напрочь забыла бином Ньютона и ничего не понимаю в теории относительности хоть в частной, хоть в общей. Но я понимаю, что виновата в этом я, а не Эйнштейн. Это очень показательно. Сталин, с огромным трудом постигая азы марксизма, плохо его понимал. Диалектику, во всяком случае, неадекватно, и сводил его (марксизм) к общепонятным, незыблемым и, что главное, абсолютно абстрактным, не связанным с жизнью(!) правилам. Маркс мыслил иначе. В домашней анкете (распространенная тогда игра в семьях) на вопрос: "Ваш девиз?" он отвечал: "Все подвергай сомнению". Это прямо противоречит догматизму и призывает самостоятельно анализировать действительность, искать истину на каждом этапе и идти дальше. Я уже упоминала, что когда Маркса спросили, как именно будет созидаться коммунистическое общество, и как оно будет организовано, он отвечал, что те парни, которые будут его создавать, будут не глупей нас и решат это сами. Марксизм не инструкция, а образ мышления. Революция питалась марксистской наукой. Коммунист, член партии должен был, как минимум, иметь представление о ключевых открытиях Маркса. Марксизм в опошленной интерпретации Сталина (ибо что такое пошлость, как не сведение сложного к примитивному, глубокого -- к поверхностному, трагического -- к обыденному и т.д.) мог "развивать" только он один, или с его одобрения. В тот период коммунисты, занятые не наукой, а повседневной практикой, не слишком образованные, плохо разбирались в теории. И, многих во всяком случае, бетонная уверенность и простота "марксизма" в Сталинском изложении подкупала и устраивала. Они поддерживали его линию. Я написала это, но только так объяснить психологическую победу Сталина над его соперниками нельзя. Они тоже умели доступно и просто излагать цели и задачи, стоявшие перед страной, среди них были блестящие ораторы. Анализируя, почему предпочли Сталина и пошли именно за ним, пробираешься через хитросплетения разных причин. Начнем с непреложного факта: большинство большевиков были искренне и самоотверженно преданы революции, точно так же как и левые меньшевики и эсеры. Каждый на свой лад. Верили, что они воюют, терпят лишения и умирают за великое дело -- счастье всего человечества. Рядом с целью такого масштаба жертвы оправданны, а ошибки опасны и, следовательно, недопустимы. Но как отличить ошибки от правильных решений? Самому это не по силам. Нужны авторитеты. Ленин, вопреки неверию оппозиционных партий и мощным врагам, привел Октябрь к победе. Он был авторитет. Но он умер. Растерянность -- за кем идти? Кто прав? Это касается, конечно, не всех. Были люди самостоятельно мыслившие, критически спорившие, с Лениным в том числе. Но большинство, аппарат, очевидно к ним не относился. Об аппарате. Л.Д Троцкий пишет, что уже в подполье, в силу необходимости конспирации(!), возник аппарат, как таковой -- слой руководящих работников, связывающих заграничный центр, которым была газета, вначале "Искра", потом, когда она стала меньшевистской -- "Правда" с массами -- рабочими заводов, рядовыми членами партии. И уже тогда(!) зародился бюрократизм, т.е. четкое разграничение функций, строгая дисциплина, и главное -- обособленность комитетов от массы(!). Прибавим сюда централизм. Он назывался демократическим, но требовал обязательности выполнения низшими органами линии и постановлений вышестоящих. Л. Троцкий в критической статье 1904 г. (когда он еще не был большевиком) писал, что комитетчики "потеряли потребность(!) опираться на рабочих после того, как нашли опору в принципах централизма" (Л.Д. Троцкий: "Сталин". "Терра-Течча" 1990 г. стр. 95, подч. мной Е.А.) Он цитирует Н.К. Крупскую, которая писала: "Комитетчик был обычно человеком довольно самоуверенным; он видел, какое громадное на массы влияние имеет работа комитета; "комитетчик" как правило внутрипартийного(!) демократизма не признавал(!); "комитетчик" всегда внутренне презирал немного "заграницу",*) которые с жиру бесятся и склоки устраивают: "посадить бы их всех в русские условия". Вместе с тем он не хотел новшеств(!). Приспособляться к быстро меняющимся условиям "комитетчик" не хотел и не умел" (там же. стр. 95). Троцкий, оглядываясь назад пишет: "чрезвычайно соблазнительно сделать по этому поводу... заключение, что будущий сталинизм был уже заложен в большевистской централизации", однако при анализе " этот вывод оказывается очень беден историческим содержанием". "В строгом отборе передовых элементов и их сплочении в централизованную организацию есть свои опасности, корни которых надо искать не в принципе, а в неоднородности и отсталости трудящихся", в которых Л.Д. Троцкий и видит причину необходимости централизованного руководства. И далее: "Соотношение демократии и централизма зависит от конкретных условий и живой борьбы тенденций" (везде подч. мной. Е.А). Этой антицентралистской борьбы не было. Или она была слабой. Неоднородность и отсталость масс обусловливает необходимость централизма, а централизм таит трагическую опасность. Сталин где-то сказал, что великая _______________ *) О загранице. Забегая вперед, уже здесь отметим ложь в пропаганде против революции и Ленина. Пишут и говорят о том, что Ленин к революционной борьбе вообще отношения не имел: жил припеваючи за границей. Он там работал: газета большевиков была "не только коллективный пропагандист и агитатор, но и коллективный организатор". Он разрабатывал стратегию и тактику революционной борьбы, инициировал идеи, возглавлял организацию большевиков. Постоянно к нему приезжали из России за указаниями. Он был общепризнанным лидером -- вождем. Забавно, что нынешние контрики так согласны с "комитетчиками". энергия рождается лишь для великой цели. Великая, грандиозная цель рождает не только еликую энергию, но и великую преданность. А слабость интеллекта, неразвитость общественного сознания, и, это главное -- недостаток опыта демократии -- извращение чувств и мыслей: ничего не жалко для достижения такой цели -- ни себя, ни других. "Да здравствует тов. Сталин!" -- кричит Якир перед расстрелом, который инициировал Сталин. Итак, в условиях, когда не было традиции сосуществования демократических партий, привычки к демократическим процедурам, при низкой культуре масс, в т.ч. политической, аппарат, который был важным, но всего лишь инструментом, приобрел самостоятельное значение. Сам Сталин был изначально комитетчиком. "Хорошо организованное насилие кажется ему при всех условиях(!) кратчайшим расстоянием между двумя точками" (там же стр. 82). Сталин, по мнению Троцкого всегда "ставил аппарат выше идеи". Он вышел из аппарата, он чувствовал людей из аппарата и всю жизнь делал ставку на аппарат. Может быть аппаратчики тоже чувствовали в нем своего и потому поддерживали его? Они были убежденные коммунисты, видели в нем коммуниста психологически наиболее близкого к ним. Его доводы были им понятны, им не могло прийти в голову, что, приобретя власть, он найдет их слишком независимыми, самостоятельными и поэтому неудобными, а они, в свою очередь, почувствуют, откроют в нем опасность и при тайном голосовании на XVII съезде предпочтут ему С.М. Кирова. За это они будут, почти полностью, уничтожены. Сталину нужны будут соратники, которые не дышали вольным воздухом революции, не знали дискуссий, борьбы взглядов, а послушно шли за генеральной линией, т.е. за линией, которую начертал Сталин. В книге "Воспоминания и взгляды" моего отца, И.Л. Абрамовича, не вошел эпизод его встречи с секретарем обкома Днепропетровской области Хатаевичем. Хатаевич пользовался в области популярностью и даже любовью. Крестьяне, в конфликтных ситуациях говорили: "пийдемо до Хаима, он рассудит". И он умел их рассудить. Отец сталкивался с ним по работе, уважал его. И когда его (отца) начали травить и уволили с работы в Днепродзержинске, пошел к нему на прием. Тот его не принял. Отец дождался его выхода с работы и подошел к нему на улице. Хатаевич, не выслушав, резко сказал: "Вы хотите убедить меня в том, что Вы правы, а партия не права? Так вот, партия права, а Вы не правы" -- 1935 год(!). Отца преследовали за участие в троцкистской оппозиции 27-28 годов, от которой он отошел. Через два года, в 1937 (или 38 г.) Хатаевич уже сам должен был, сидя в тюрьме, решать для себя кто прав -- он или партия. Очень интересно -- что отец -- бывший оппозиционер, в 1935 г. получил пять лет лагеря, а Хатаевич, никогда не участвовавший в оппозициях, послушно проводивший в начале тридцатых годов коллективизацию на Украине, в 1937 (или 38) году получил то ли десять лет, то ли расстрел: Сталин осторожно шел на террор, нащупывая, прислушиваясь, и не встречая отпора, не могу найти слова -- распоясался, разбушевался: десять лет, расстрел -- репрессии шли по восходящей. Так что Сталин -- преступник. Но ему не помешали, покорно клали головы на плаху. Но тогда, после смерти Ленина, когда Сталин только рвался к единоличной власти, никто не мог этого предполагать. Предпочтение отдали ему. И все-таки... И все-таки загадкой остается его авторитет, преданность ему. Крик Якира перед расстрелом -- "Да здравствует товарищ Сталин" для меня загадка. Казалось бы, было уже очевидно, что он уничтожает партию! Что он хотел напоследок сказать? Что он предан до конца? Что он не тот, за кого его считают? Больше ничего в голову не приходит. Почему Сталин это делал как раз понятно. Помню, как в 1950 г. в Кутаиси прибежала друг семьи Сабина Попик, чтобы предупредить о том, что ей по секрету сказала начальник особого отдела Л.Тюрина -- отец арестован в Москве (в командировке). Я плакала, раскачиваясь, повторяя: "За что? Ведь он настоящий коммунист? За что?" Я не понимала, зачем арестовывать людей, преданных не Сталину, его в семье ненавидели, а революции и делу, которому он со всей энергией и недюжинными способностями служил. Теперь этот вопрос для меня снят. Сталину не нужны были личности. Но личности рождаются и вырастают постоянно! Поэтому постоянно нужен был террор -- он не мог прекратиться. Только страх мог быть тем фоном, на котором Сталин мог быть диктатором. Недавно в передаче "Линия жизни" по каналу "Культура" шел разговор с Сергеем Мироненко, директором госархива Р.Ф. Он рассказал, что в архиве сохранился документ, в котором Сталин дает указание, кого вербовать в разведку за рубежом: не тех, кто работает за деньги, но тех, кто работает по убеждениям на страну социализма. И вдруг, без всякой связи с предыдущим дописывает: "Но не подумайте, что вам удастся остаться в белых перчатках! Все запачкаетесь! Все!" Это была спонтанная реакция на какое-то обсуждение дел перед этим, где кто-то сказал что-то не то. И опять: почему многие, очень многие люди были преданы ему? Верили, что он знает то, чего не знают, видит то, чего не видят они. В его гениальность! Ладно те, кто не был к нему близок. Но те, кто был рядом с ним -- видели, например, как он растерялся в первые дни войны. Л.Д. Троцкий прослеживает поведение Сталина в поворотные моменты истории, в кризисных ситуациях. Например, в годы реакции после поражения революции 1905 года и во многих, многих других случаях и отмечает, что в этих ситуациях он всегда терялся и исчезал со сцены. Потом, когда ситуация прояснялась, появлялся снова. Эти близкие -- Орджоникидзе, Калинин, Молотов, Микоян, тот же Хрущев -- как могли верить в его гений и идти за ним? Объяснить это элементарным страхом за свою жизнь, страхом ареста и уничтожения -- слишком просто. Это не были трусливые люди. Они были не "выдающиеся посредственности", а просто посредственности. О посредственностях. Это не троечники в школе из тех, которые изо всех сил зубрят и тянутся к хорошистам. И не из тех, кто сидит на "камчатке", в восемь -- десять лет курят, в двенадцать -- четырнадцать начинают хулиганить, в которых бродят и погибают неведомые силы, часто темные, а иногда и светлые, и которые в эпохи подъема могут вырасти в ярких людей, а в эпохи кризисов или застоев часто спиваются. Это наоборот -- хорошисты, которые, сжав зубы, тянутся в отличники -- способные, а м. б. даже талантливые, но из тех, кто никогда не изобретет пороха. Они могут быть отличными организаторами,*) энергичными, преданными своему делу. Недостает им другого -- смелости мысли, широты взгляда, кругозора, внутренней свободы, решительности, по большому счету -- независимости, масштаба и интуиции. Они ведомые. Им нужен ведущий. Это наполеоновские маршалы, сталинские наркомы и полководцы. Они, как и многие другие, которых он уничтожил, шли за ним. Сталин тоже был посредственностью, по словам Троцкого -- выдающейся посредственностью. К нему тоже относятся все эти черты. Если наполеоновские маршалы шли за Наполеоном, великим полководцем и государственным деятелем, то почему эти шли за такой же посредственностью, как они сами? Может быть потому, что он был непоколебимо тверд, непреклонен, уверен в своей правоте и неподвержен сомнениям. Он всегда выбирал простейшие методы ("насилие -- кратчайшее расстояние между двумя точками"). К этому средству они привыкли во время гражданской войны. Они верили, что "иначе нельзя". Идея централизма была для них органична. Сталин довел ее до абсурда, до преступления. Они шли за ним именно потому, что он был такой же посредственностью, как они, но сильней. Неизмеримо сильней, чем они. Молотов безропотно смирился с тем, что арестовали его жену (первое, что он сделал после XX съезда -- хмуро попросил освободить его жену). Сама жена, когда ее выпустили, говорила С. Аллилуевой, что ее отец -- великий человек. (С моей теткой в Акмолинском лагере сидела жена "врага народа", которая сочиняла стихи -- "Сталин -- солнце мое золотое"). Говорят, что К.Ворошилов, когда пришли за его женой, не открыл дверь, крикнув, что будет стрелять, и ее оставили в покое, но расстрельные списки маршалов (всех, кроме него самого), командармов, комбригов и т.д. он подписывал (Другие говорят, что это легенда: Ворошилов, как и М.И. Калинин, своих жен не защищали). Они, это поразительно, зная все, шли за ним, разделяли его преступления и главное(!) были уверены, что они строят коммунизм! Они участвовали в создании почти обожествленного его образа, а потом образ, созданный при их участии родил почти мистическую веру не ему, а в него. Эта вера работала на него. И еще одно. На людей действует обаяние власти как таковой. Человек, уничтоживший всех, кто мог быть ему соперником (о них поразительно быстро забыли!), сумевший подчинить своей безусловной воле остальных, обладавший всесильной властью, заставляет подозревать в нем силу и могущество. Снача- _______________ *) В период Брежневского развала и неразберихи, в "Самиздате" (как впрочем и теперь), писали о тотальной бездарности всех советских руководителей. Л. Копелев, в этом же издательстве возразил, отметив организаторские способности, например, Л. Кагановича (нарком путей сообщения), при котором поезда ходили точно по расписанию. Даже, я помню, говорили: "точен как поезд". Копелев добавлял: "для меня пусть бы поезда вовсе не ходили" (цитата по памяти). Те, кто работал с Берия на атомном проекте, отмечали его выдающиеся организаторские способности (Его палаческой роли никто не отрицал). О таланте и преданности своим директорам "орлам" С. Орджоникидзе и мн. др. написал И.Л. Абрамович в своей книге. ла он борется за власть, а потом власть отбрасывает на него мистический свет, делает его образ сверхъестественным. Даже для гениальных людей. Когда А.С. Пушкина после аудиенции у Николая I спросили, что он чувствует -- "Подлость во всем теле!",-- мгновенно, и точно оценил он. Не то обычный человек. Он очарован, околдован, хотя бы ненадолго воплощенной властью. Я уже писала о том, что в моей семье его считали тираном, злодеем, негодяем и посредственностью. Но вот лет в 20 он мне приснился. Во сне я шла с ним рядом и, торопясь, захлебываясь, рассказывала ему о своем отце, о том, что он ни в чем не виноват, предан революции и коммунистическим идеям. Во сне я чувствовала уверенность, что он все, все понимает! Я рассказала свой сон маме. Она удивительно верно чувствовала людей и ситуацию. Не знаю человека так чуждого конформизму. Она сказала, что во сне тоже видит его хорошо. Как это можно объяснить?! Когда он умер, я ни минуты не чувствовала сожаления. Только острое чувство ожидания -- что теперь будет? Помню, стыдно, но я говорила маме и тетке, что пусть он был тиран, но он был верен коммунизму(!). Это ужасно! Повторюсь -- стыдно. Но так было. Думаю, дело было в том, что Сталину нужны были не люди, преданные коммунизму, а люди, преданные лично ему. Главное было это. Он знал, что если убрать страх, то люди могут быть против него. Скорее всего дело именно в этом. Между тем люди, которые верно оценивали и были преданы коммунизму не так, как он, были. Их не ослепляла аура его власти. Отец рассказывал, что кто-то (к огромному сожалению не помню, кто и кому) из крупных военных в разгар террора предложил своему близкому другу, такому же известному военному, убить его. Друг ответил: "Ты мне друг, но я обязан сообщить об этом разговоре". Первый застрелился. Федор Раскольников -- князь Курбский сталинских времен, "от царского гнева бежал" и написал Сталину беспощадную правду. С каким наслаждением я читала это письмо в "Самиздате"! Еще раньше -- я о нем слышала. Значит были такие! Не он же один. Были. И немало. Чтобы окончить -- еще об одном. О фанатизме. Помню в каком-то фильме рабочий спрашивает Н.К. Крупскую: "Кто такой фанатик?" "Фанитик, объясняет Крупская -- это человек, беспредельно преданный революции". Не знаю, говорила и думала ли так Крупская, но то что фанатизм считался положительным качеством, это я помню. От коммунистов требовались беспредельная вера и преданность идеалам революции. Вот здесь, в фанатизме одна из ключевых тайн победы Сталина. Стоит подменить идеалы, выдать за них свою интерпретацию и готово дело. Фанатизм в истории всегда связан с изуверством. Допросы и костры инквизиции, на которых сжигали еретиков, самосожжение в скитах, где сгорали малые дети, гитлеровское уничтожение народов и инакомыслящих, сталинские расстрелы и лагеря. В.И. Ленин сказал о Сталине когда-то: "сей повар будет готовить острые блюда". Но кто мог помыслить, каковы они окажутся: за "пользу революции" можно выдать все! Все, что вздумается. Надо еще в начальных классах говорить детям о терпимости, позже -- рассказывать (показывать на примерах) об опасности и ужасных последствиях нетерпимости, приучать самостоятельно, критически мыслить. Федор Раскольников был коммунистом, которому был отвратителен фанатизм. Он был зрячим. И таких, как он, было много. Сталин ловил их неводом -- чтобы не пропустить ни одного! Был ли Сталин коммунистом по своим убеждениям? Думаю, что он искренне считал себя коммунистом. В его интерпретации. То, что было ему непонятно, казалось ему второстепенным или заумным, нереальным в учении К. Маркса, он смело ломал, переиначивал или пропускал... Тот коммунизм, который научно предвидел К. Маркс, и тот, каким его видел (и строил!) Сталин, имеют мало общего. Для Маркса коммунистическое общество является следствием такого уровня развития производительных сил, при котором, частная собственность и частный интерес становятся тормозом развития. Общество созрело, по К. Марксу, для новых общественных отношений. Дальше я к этому вернусь.*) Для Маркса эта зрелость означала прежде всего -- свободу: от эксплуатации, от невежества, от тяжелого отупляющего труда: переход из царства необходимости в царство свободы. Для Сталина гораздо убедительней звучали слова Великого Инквизитора. К этому я тоже еще вернусь. К слову. Никого так не опошляют, как К. Маркса. "Бытие определяет сознание" -- так почти все цитируют Маркса. Маркс писал о том, что общественное (классовое) бытие определяет общественное сознание не в личностном плане -- классовое сознание. Энгельс по происхождению буржуа, сам Маркс -- из буржуазной интеллигенции. Позже А.М. Коллонтай была графиней, что не мешало ей быть убежденной коммунисткой. Высшая ценность по К. Марксу -- свободное время. Это трактуется (чуть ли не Солженицыным) как презрение к труду, в то время как в народе он -- высшая нравственная ценность. Но Маркс имел в виду, что коммунизм наступит тогда, когда высокий уровень производительности труда позволит людям работать 2-3 часа в день, чтобы удовлетворять разумные потребности общества и каждого его члена (конечно персональный "Боинг" не имелся в виду). А остальное время человек сможет заниматься тем, к чему у него есть призвание -- работать по своей склонности. По общепризнанной шкале потребностей социолога А. Маслоу люди на первые два места ставят удовлетворение физиологических потребностей (кров, пища, одежда) и потребность в безопасности. На следующих двух -- признание и уважение окружающих и общение. И на последнем -- пятом месте -- удовлетворение любознательности, потребность в самовыражении, творчество. Если общество построено на основе равенства и справедливости, первичные потребности удовлетворяются; актуализируются взращенные, воспитанные обществом потребности быть полезным и признанным обществом и потребность реализовать свои способности, склонности и возможности. Может быть, Маркс переоценивал человека, но уж никак не презирал труд. Для него, _______________ *) См. об этом в разделе "Какую демократию мы получили". как в высшей степени творческого человека, потребность самовыражения, познания была на первом месте. Он добровольно и самозабвенно в самых тяжелых жизненных условиях отдавался труду, потеряв в нужде необычайно одаренного, единственного маленького сына. Маркс, может быть, как никто верил в творческие силы человека, в его потребность свободно трудиться. Вот в это его критики не могут поверить: кто же станет трудиться, если нужда не заставит? О влиянии общественного устройства на ценностные ориентации человека ниже. Из всего перечисленного в коммунистическом обществе Сталин придавал значение, пожалуй, производительности общественного труда и таланту. Он несомненно ценил одаренность, талант (об этом дальше), но ни в грош не ставил свободу. Может быть потому, что в отличие от Маркса, он не уважал, а презирал людей. Будучи сам ограниченным человеком, он не верил в их возможности. Не случайно, как уже упоминалось, он считал, что рабочие "не доросли" до участия в комитетах. Будучи сам корыстен, честолюбив, мучаясь жаждой стать выше всех этих интеллектуалов, рядом с которыми он не мог не ощущать свою неполноценность, он экстраполировал эти чувства на всех людей вообще. Люди, которые остались в его окружении, были также ограниченны, как он. Мировая революция не наступала. Это его не очень огорчало -- построим социализм, а позже и коммунизм в одной стране! То, что это невозможно в одной стране, в окружении капиталистических, рыночных государств, даже в стране технологически и экономически более развитой, то, что это противоречит марксистской теории -- его не смущало. Уважение, а может быть и понимание этой теории не было его "слабостью". Он видел цель. Это было главное. Он верил, что насилием -- хлыстом, через колено -- он построит(!!!) коммунизм. Он был фанатик -- великий инквизитор. Не даром мы в семидесятые годы читали и перечитывали эту легенду. Его бонапартизм был лишен гения, свободы, ясного понимания, но полон амбиций. Он верил в силу, а точней -- в насилие. Коммунизм, который он строил, не был царством свободы. Это была система, где люди получают от общества в меру своих потребностей (об этом подробней дальше). Он ценил таланты: война еще не закончилась, в 1944 году, он возобновил поиск по стране и отбор одаренных детей и размещение их в специальные школы. Он сохранял образование на самом высоком уровне, развивал те науки, которые были доступны его пониманию. Генетику (в которой мы были на первом месте в мире) и кибернетику он не считал материалистическими науками (разгляди в них материю!) и преследовал их беспощадно. Убил великого академика Н. Вавилова и верил авантюристу Т.Д. Лысенко, может быть, чувствуя в нем психологически родственного себе человека. Он любил литературу, -- преследовал таланты, если считал их врагами (П. Васильев, И. Бабеля и др.), но не тронул ни М. Булгакова, ни А. Ахматову, ни Б. Пастернака. Характерно: когда Б. Пастернак просил за И.Мандельштама, который написал про жирные, как черви, пальцы и широкую грудь осетина, он добивался от Пастернака эпитета -- "талантливый" (ли Мандельштам?) Пастернак игнорировал вопрос как второстепенный и нажимал на невиновность поэта. "Талантливого", может быть, и помиловал бы! Что же касается свободы он, как и великий инквизитор, не верил в нее, ибо "ничего и никогда не было для человека и человеческого общества невыносимее свободы!... Нет у человека заботы мучител