в в самый разгар февральских боев. С задушевными словами привета, зовущими на полный разгром врага, обратились тогда к нам ветераны ленинской партии: Е. Д. Стасова, 3. Я. Литвин-Седой, И. И. Чернышов, М. С. Сойфер, П. И. Воеводин, всего более 30 человек. Я помню тот торжественный момент, когда в канун 25-й годовщины Советской Армии и Военно-Морского Флота перед строем зачитали письмо старых большевиков и из их уст мы услышали высокую оценку наших боевых дел. "С большим партийным удовлетворением,-- писали старые большевики,-- узнали мы, что дивизия показала образцы мужества, отваги, дисциплины и организованности. Нас чрезвычайно обрадовало, что дивизия нанесла огромные потери фашистским войскам и своими сокрушительными ударами уничтожила много живой силы и техники противника..." Далее ветераны партии сообщали в своем письме, что они собрали свыше 80 тысяч рублей на строительство тяжелого танка, просили присвоить ему имя "Старый большевик". Да, наша молодежь была зримым примером живой связи легендарного поколения старых большевиков с героической советской молодежью. Молодежь показала в те дни, что она достойна своих героических отцов, завоевавших в борьбе с царизмом новую жизнь. Эту новую жизнь -- Советскую власть -- она отстаивала в борьбе с фашизмом. Теперь та молодежь, что сражалась с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, вступила в почтенный возраст. Бойцы и командиры дивизии часто встречаются друг с другом. Порой собирается несколько сот человек. Многие приходят с детьми, а иногда на руках видишь и внуков. Мы смотрим на новое, молодое поколение и думаем: пусть они не узнают разрушительной силы войны. Но если придется вновь отстаивать свою отчизну от сумасбродных империалистов, мы знаем, что наша молодежь не уступит в мужестве своим отцам и дедам, будет достойна славных боевых традиций нашей партии, нашего великого советского народа. НА ЗАДАННОЙ ВОЛНЕ М. ПЕТУХОВ, командир радиовзвода Наш радиовзвод, как и вся дивизия, начал свой боевой путь под Москвой. Вспоминаю одну из холодных зимних ночей. Свирепствовала пурга. В небе гудели немецкие самолеты. Прожекторы бороздили темное небо. Доносились залпы артиллерийской канонады. В эту тревожную ночь мы получили боевое задание -- в прифронтовой полосе установить связь командного пункта полка со штабом дивизии и другими подразделениями. Раций тогда у нас еще не было. Связисты, взяв необходимые инструменты, приступили к работе. Они лазили по обледеневшим столбам, натягивали провода. Это было нелегким делом. Ведь провода-то были жесткие и не всегда слушались скрюченных от холода пальцев. Связисты передвигались вперед, утопая по пояс в снегу. И вдруг раздался тревожный голос: -- Мы на минном поле! Обходя опасное место, связисты шли все дальше и дальше. Связь была установлена раньше назначенного срока. Но особенно тяжело пришлось нам на новгородской земле. К тому времени, правда, у нас уже появились рации. В эфир полетели первые сигналы и радиограммы. Однажды под деревней Бутылкино нас накрыла вражеская авиация. Повозка, в которой находилось оборудование, взрывной волной была опрокинута. Но связисты с радиостанциями успели отбежать. Однако случилось так, что там их завалило обломками разрушенного деревянного дома. Все же аппаратура не была повреждена. Наш полк развертывал боевые действия за деревню Черную. Три дня и три ночи без сна и отдыха шло сражение за этот населенный пункт. Глубокий, почерневший от порохового дыма снег вместе с мерзлой землей был вскопан взрывами снарядов. Сделанный бойцами из еловых веток шалаш замело снегом, и он не выделялся на общем фоне леса. Неприятельские мины рвались поблизости. Произошло непредвиденное. Вражеским осколком перебило антенну на нашей рации. Василий Агафонов, рискуя жизнью, выбрался из шалаша, а потом, прижавшись к снегу, соединил ее. Аппарат заработал. Но ненадолго. Очередным осколком повредило упаковку батарей. Питание станции было нарушено. Станция вновь вышла из строя. Радисты не растерялись. Они быстро произвели пересоединение элементов батареи. В эфир снова пошли сигналы на заданной волне. Гитлеровцам удалось засечь нашу радиостанцию. Они обрушили на наш шалаш шквал трассирующего пулеметного огня. Сидеть уже было нельзя. Стали работать лежа. Усиливалась вьюга. Холод пробирал до костей. Но радиосвязь не прерывалась. С переднего края поступило сообщение: ранило радиста. Требовалась ему замена. Как быть? Людей не хватало. Ждать резервного радиста из тыла не было времени. -- Разрешите, я пойду? -- сказал Алексей Ким. -- Разрешаю,-- ответил ему,-- но только не идти, а ползти по-пластунски. Видите, стрельба какая. Берегите себя и технику. Алексей Ким уполз. А через час мы уже услышали его голос в эфире. Радист сообщил, что добрался благополучно, и доложил обстановку на переднем крае. Наш полк держал оборону на большом участке между деревнями Черная и Ожееды. Погода была неустойчивая. Ночью сильные морозы, а днем оттепель, текли ручьи. Наступавшая весна заставила менять валенки на сапоги. Вот тут-то я и почувствовал свой недостаток. Дело в том, что я носил сорок восьмой размер обуви. Нужно было делать их, как говорится, по особому заказу. Отправился в Молвотицы, где располагались тылы московских добровольцев. Там меня выручили: были изготовлены специальные колодки, подобран материал и сшиты сапоги. Мое возвращение в часть совпало с началом боевых действий против фашистов, засевших в селе Кор-неве -- сильно укрепленном неприятелем пункте. С радиостанциями мы прибыли в 1-й батальон, который должен был начать штурм вражеских укреплений. Светила луна. Было прохладно. На полях уже растаял снег. Радисты Тимофей Яночкин, Николай Богров и Алексей Борцов двинулись с наступавшими подразделениями. Василий Агафонов, Федор Филаткин и Василий Барабанов остались на командном пункте полка. Началась артиллерийская канонада. Бой длился всю ночь. Гитлеровцы огрызались. Где-то недалеко от нас разорвался крупнокалиберный снаряд. Земля заходила под ногами. В ушах шумело. В атаку пошла наша пехота. Она заняла несколько прилегающих к деревне высот. Лишь на рассвете бой утих. Наступил отдых. Это было в канун 1 Мая 1942 г. Василий Агафонов завел разговор о том, как справляли этот всенародный праздник в мирное время. Мы вспоминали нашу совместную учебу в московском техникуме, производственную практику в городе Козельске, одну девушку, из-за которой чуть-чуть не поссорились. Мы выпили в честь праздника... Утро было солнечное. В небе на большой высоте кружился вражеский самолет-разведчик. Группа радистов во главе с Иваном Леоновым отправилась во 2-й батальон. Гитлеровцы, обозленные вчерашней потерей высот, решив вернуть их, пустили в ход авиацию и артиллерию. Вновь начала содрогаться земля. Опять все горело кругом. Но радисты продолжали свой путь. Вдруг они напоролись на вражеских автоматчиков, просочившихся в лес, где располагался батальон. Гитлеровцы обстреляли радистов. Те, укрывшись за деревьями, ответили огнем. Схватка была недолгой, но жаркой. Подоспевшие красноармейцы помогли окончательно добить фашистов. Радисты, идя дальше по лесной дороге, заметили блиндаж. Зашли в него. Там оказались два москвича телефониста. Они пытались связаться с подразделением, но, очевидно, провода были перебиты снарядами. Тогда один телефонист направился к выходу, чтобы исправить линию. Однако он тут же возвратился обратно. Он был встревожен. -- Что с тобой? -- спросил его телефонист Баскаков. -- В соседнем блиндаже немцы,-- ответил он. -- Действовать без паники,-- предупредил Леонов. Связисты тихо вышли из блиндажа. Отползли метров на сорок и засели в большой воронке от авиабомбы. Среди немцев начался галдеж: видимо, они заметили наших бойцов. И через некоторое время немцы стали окружать нас плотным кольцом. Дорога была каждая минута. Малейшая неосторожность грозила гибелью. Решили с боем вырываться из вражеской осады. Чтобы не досталась врагу аппаратура радиостанции, Леонов уничтожил ее. Бросили дымовую шашку и под ее прикрытием побежали к густым кустарникам, расположенным на склоне оврага. Часть фашистов все-таки успела перерезать дорогу, но, испугавшись рукопашной схватки, в панике разбежалась... Однажды в часы нашего "досуга" гитлеровцы устроили огневой налет. Был тяжело ранен любимец радистов Алексей Ким. Он кореец по национальности. Его мужеством и отвагой гордились однополчане. И вдруг на его глазах появились слезы. -- Тебе больно? -- спросил кто-то из бойцов. -- Больно, но не от ран,-- ответил он.-- Мне тяжело расставаться с родным полком, друзьями и товарищами. Спустя несколько дней и я был ранен. Лечился в госпитале. Возвращаясь на фронт, заехал в Ростов (Ярославский), где находился на излечении Алексей Ким. Мы крепко расцеловались. Долго беседовали. -- Что думаешь делать после выхода из госпиталя? -- спросил я его. -- Поеду на фронт,-- ответил он,-- добивать гитлеровцев. Ким свое слово сдержал. Хочу рассказать о Михаиле Разумове. Он перед войной работал в Наркомате связи, в нашем полку командовал взводом. Телефонисты любили и уважали своего командира. Однажды он находился на командном пункте батальона. Разорвавшимся снарядом был убит комбат. Командир взвода связи Разумов принял на себя командование. Повел воинов в атаку. Они ворвались в окопы врага. Сильный бой затем разгорелся за деревню Островню, которую немцы превратили в хороший укрепленный пункт. Атаки повторялись одна за другой. Ряды москвичей таяли. В атаку пошли связисты. С криком "ура" Разумов со своими бойцами первым ворвался в Островню и закрепился там. Когда понадобился опытный офицер для выдвижения на должность командира роты связи, выбор пал на Михаила Разумова. На новой должности его организаторские способности, мужество и отвага проявились еще больше.
Бывший командир взвода радиосвязи М. П. Петухов беседует с сержантом А. Р. Мартыновым, рядовыми связистами В. Н. Козловым, Ю. П. Беляевым и В. А. Ардашовым (1965 г.).
Наш полк наступал на деревню Черную. Вместе с передовыми цепями бойцов шли телефонисты Петрова и Лагузин. Они тащили провода, аппараты. Передвигались под вражескими пулями и снарядами. Под сильным огнем бойцы вынуждены были окопаться. Среди москвичей появились раненые. Телефонные провода оказались перебитыми неприятельскими снарядами. Телефонист Лагузин под огнем врага выносил раненых с поля боя в укрытие, а Петрова перевязывала им раны. Когда раненые были вынесены, телефонист Петрова срастила провода и восстановила связь. Разведчики нашего полка отправились блокировать немецкий дзот, чтобы достать "языка". Пошел с ними и Михаил Разумов. Воздух был прозрачный и сухой. С наступлением темноты погода изменилась. На землю опустился туман. Я в это время находился у рации с наушниками. В эфире слышалось множество сигналов. Вместе с Михаилом Разумовым находился и связист Василий Агафонов. На этот раз на рации он работал без кодировки и сообщил, что началось продвижение наших разведчиков к намеченному дзоту. Я спросил у Агафонова о том, как он меня слышит. -- Хорошо,-- ответил он. -- Говори громче. -- Не могу. От дзота нахожусь в тридцати метрах. Немцы могут услышать. Наступила пауза. В этот момент заработала наша артиллерия, гитлеровцы ответили огнем. В расположении разведчиков падали неприятельские мины. На позывные наши радисты-разведчики не отвечали. Затем послышался в эфире голос Василия Агафонова: -- Нас накрыли фашистские мины. Михаил Разумов убит, я ранен. Так погиб при выполнении боевого задания один из лучших наших связистов. Разумова похоронили с воинскими почестями. Однополчане поклялись партии и народу отомстить врагу за гибель боевого друга, и слово свое они сдержали. Никогда не забуду битву под Новый год. Бушевала метель. На нашем пути оказалась трехрядная проволочная изгородь. Подступы к ней простреливались из пулеметов. Противник рассчитывал здесь задержать продвижение москвичей. Но вот появился советский тяжелый танк. Он и открыл дорогу добровольцам. Радисты вместе с пехотинцами ворвались во вражеские блиндажи. Перепугавшиеся насмерть гитлеровцы от внезапного удара бежали. На столах оставили недопитый шнапс, кофе и недоеденную пищу. В разных условиях приходилось работать связистам. Чаще всего они располагались в воронках или в наспех отрытых окопчиках. Отсюда связисты передавали заявки на командный пункт полка с просьбой дать огонька артиллерией или "катюшами". Вспоминаю свой последний бой на реке Робье. Я и Василий Агафонов с рацией окопались тогда на склоне прибрежной горы. У нас несколько раз перебивало антенну. Но мы ее исправляли под свист осколков и жужжание пуль. Река напоминала кипящий котел. Словно град, падали в воду осколки. Плыли трупы и обрывки одежды. Вдруг рядом разорвался вражеский снаряд. Нас оглушило, засыпало песком. В этот момент раздалась команда, и полк двинулся на штурм немцев. Я хотел вскочить, но со стоном упал. До медсанбата дотащили меня радисты Тимофей Яночкин, бывший студент второго курса Московского института связи, и Федор Филаткин, конструктор столичного машиностроительного завода. Здесь я и простился с друзьями. Недавно я повстречал бывших однополчан: Василия Агафонова, Федора Филаткина, Василия Барабанова, Николая Богрова, Алексея Кима и других. Спросил у них о том, как живут, чем занимаются. Они чуть ли не в один голос ответили: -- Работаем на волне, заданной Программой нашей партии, во имя счастья людей. В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС1: ЛИКВИДАЦИЯ УКРЕПЛЕННОГО ПЛАЦДАРМА ПРОТИВНИКА В РАЙОНЕ ДЕМЯНСКА "Сообщения Советского информбюро", т. 4. М., 1944, стр. 152. В сентябре 1941 года немецко-фашистским войскам удалось прорваться юго-восточнее озера Ильмень и занять силами 16-й немецкой армии район Залучье-- Лычково-- Демянск и далее на восток до берегов озер Велье и Селигер. В течение последующих 17 месяцев противник упорно и настойчиво стремился удерживать за собой захваченный плацдарм и превратил его в мощный укрепленный район, назвав его "Демянской крепостью". Немцы рассчитывали использовать этот укрепленный район для развертывания удара на важнейшие коммуникации Северной группы наших войск. За это же время указанный район неоднократно был ареной ожесточенных боев, в которых перемалывались немецкие дивизии. На днях войска Северо-Западного фронта под командованием маршала Тимошенко перешли в наступление против 16-й немецкой армии. В ходе боев наши войска, прорвав на ряде участков сильно укрепленную полосу противника, создали реальную угрозу двойного окружения немецко-фашистских войск. Противник, почувствовав опасность окружения, начал под ударами наших войск поспешное отступление на запад. За 8 дней боев наши войска, неотступно преследуя противника, освободили 302 населенных пункта, в том числе город Демянск и районные центры Лычково, Залучье. Очищена от противника территория площадью в 2350 квадратных километров. За восемь дней боев наши войска захватили в плен 3000 немецких солдат и офицеров. За это же время взяты следующие трофеи: самолетов-- 78, танков -- 97, орудий разного калибра -- 289, пулеметов -- 711, а также большое количество боеприпасов и много другого военного имущества. Противник оставил на поле боя более 8000 трупов. / марта 1943 г. ВПЕРЕД, НА ПСКОВ! Листовка командования и политотдела 53-й гвардейской Краснознаменной дивизии. Товарищи бойцы, сержанты и офицеры! Славные гвардейцы! Перед нами древний русский город Псков -- крупный народнохозяйственный центр на северо-западе СССР и важный узел железных и шоссейных дорог. Более 700 лет тому назад на льду Чудского озера русские богатыри во главе с Александром Невским наголову разбили немецких псов-рыцарей, пытавшихся поработить русский народ. В 1918 г. в боях под Псковом и Нарвой родилась Красная Армия, которая разгромила тогда хваленые немецкие войска. Ныне, спустя 26 лет, могучая Красная Армия снова бьет немецких захватчиков на псковских землях. Гвардейцы! На Ленинградском фронте будем драться, как герои-ленинградцы. Помните: родная Москва послала нас на помощь великому городу Ленина. В боях за Псков покажем образцы гвардейской беззаветной храбрости, высокой организованности, дисциплины, стойкости, мужества, находчивости и воинского умения бить врага. Освободим родной Псков от немецкой неволи. Это будет делом пашей чести и народной славы. Взятие Пскова открывает путь к освобождению Советской Прибалтики. Верные сыны Родины, доблестные гвардейцы! Освобождая Псков, заслужим высокую благодарность Родины и умножим свою гвардейскую славу. Гвардейцы-краснознаменцы, вперед, на Псков! ОГОНЬ НА "ЛИНИИ ПАНТЕРЫ" С. САРКИСОВ, парторг штаба полка Июльская ночь 1944 г. Мы с офицером разведки старшим лейтенантом Новожиловым провожали за переднюю линию наших окопов саперную группу разграждения и разведчиков. На западном берегу реки Великой затаился враг. Впереди последнее прибежище гитлеровских захватчиков на подступах к Советской Прибалтике. Фашистские генералы судорожно цеплялись за каждый метр русской земли. Здесь на реке Великой ими был создан оборонительный рубеж, названный "линией Пантеры". Гряду возвышенностей Пушкинских гор по западному берегу реки противник оборудовал системой одетых в железо и бетон пулеметно-артиллерийских огневых точек. Они соединялись между собой траншеями полного профиля с козырьками и перекрытиями из рельсов. Стоявшие в обороне эсэсовцы знали, что их ждет суровая расплата, и делали все возможное, чтобы рубеж стал неприступным. Крутые берега реки эскарпированы, а там, где они проходимы для танков, заминированы. Весь передний край опутывала стальная паутина проволочных заграждений на расстоянии 60-- 70 метров от первой траншеи, а на обратных скатах высот были оборудованы укрытия. Каждый из блиндажей укрыт пятью-шестью накатами бревен. Лесными завалами и минными полями прикрывались подступы ко второй и третьей линиям траншей. Целый год трубил Геббельс о неприступности "линии Пантеры" -- последнего фашистского оплота на псковской земле, преграждавшего путь в Советскую Прибалтику. ...Через несколько часов напряженного ожидания вернулась группа разведчиков гвардии лейтенанта Собакаря и доложила о готовности проходов. Гвардейцы части, которой командовал офицер Борисов, приготовились к решительному штурму. Рассвет 17 июля был потрясен мощными артиллерийскими залпами. После пятнадцатиминутной артиллерийской подготовки вслед за огневым валом гвардейская пехота обрушилась на гитлеровцев, ворвалась в первую траншею и захватила основные пулеметно-артиллерийские огневые точки. Противник был ошеломлен такой внезапностью. Он рассчитывал на длительную артподготовку и отвел свои передовые подразделения в укрытия. Воины роты гвардии старшего лейтенанта Важенина, действовавшие на направлении батальона Косенко, прокладывали себе дорогу гранатами через первую траншею "линии Пантеры". Гвардейцы действовали по суворовскому принципу: "Каждый солдат должен знать свой маневр". Отделение комсомольца Денисова, стремительно преодолев первую траншею, вслед за отступающими эсэсовцами ворвалось во вторую. Сержант Денисов понимал, что малейшая нерешительность может свести на нет весь успех. Гитлеровцы, опомнившись, могут уничтожить прорвавшееся отделение. Он быстро оценил обстановку и решил в первую очередь захватить пулеметную точку врага. Оставив во второй траншее ручной пулемет для прикрытия, он с остальными солдатами отделения преследовал эсэсовцев. Выйдя в тыл пулеметной точки, Денисов внезапно повернул отделение, и гвардейцы по ходу сообщения ворвались в дзот. Красноармеец Алексей Тихонов бросился по команде сержанта в немецкий блиндаж. 19 гитлеровцев искали там спасения от орудийного огня. Появление Тихонова было таким неожиданным, что большинство фашистов подняло руки, а те, кто пытался оказать сопротивление, были уложены автоматными очередями гвардейца. К этому моменту подоспела еще группа солдат взвода. Бесстрашно вели бой Череменин, Мокрушин и Леонович из роты гвардии лейтенанта Штельмаха. Выйдя в тыл опорного пункта гитлеровцев, гвардейцы уничтожили большую группу эсэсовцев, которая готовилась к контратаке. ...За первую позицию еще кипел горячий бой. В прорыв устремился передовой отряд на танках и самоходно-артиллерийских установках. К исходу третьего дня наступления гвардейцы уже вели бой у границы Советской Латвии на плацдарме реки Синей. Когда была отбита вторая яростная контратака врага, в роту гвардии старшего лейтенанта Куркоткина прибыл связной и передал листовку. Из рук в руки пошел маленький листок. Лица бойцов, уставших от боя, светились улыбками. Это был приказ Верховного Главнокомандующего войскам 3-го Прибалтийского фронта от 19 июля 1944 г. "Войска 3-го Прибалтийского фронта,-- говорилось в приказе,-- форсировав реку Великую, прорвали сильно укрепленную, развитую в глубину оборону немцев южнее города Острова и за два дня наступательных боев продвинулись вперед до 40 километров, расширив прорыв до 70 километров по фронту... ...Сегодня, 19 июля, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 3-го Прибалтийского фронта, форсировавшим реку Великую и прорвавшим оборону немцев, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий". ...На отвоеванной у врага земле грянуло гвардейское "ура". ГВАРДЕЙЦЫ ПОЛУЧАЮТ НАГРАДЫ 22 июля 1944 г. в гости к гвардейцам прибыла из Москвы делегация от советских и партийных организаций. Ее возглавляла заместитель председателя Исполкома Моссовета Н. М. Шахова. Делегаты привезли приветствие Московского комитета партии, постановление Исполкома Моссовета о награждении воинов-добровольцев дивизии медалью "За оборону Москвы" и наградные знаки. В тот же день во всех подразделениях зачитывалось приветствие МГК ВКП(б). В нем говорилось: Московский городской комитет ВКП(б) поздравляет личный состав части -- участников обороны столицы с получением почетной награды: медали "За оборону Москвы". Москвичи знают и помнят, что в дни, когда Красная Армия... разгромила немецких захватчиков и отстояла Москву, в числе активных защитников столицы были и вы, добровольцы рабочих батальонов, ныне славные гвардейцы. Мы уверены, что в победоносном наступлении, которое сейчас осуществляет Красная Армия, вы покажете новые образцы стойкости, отваги и мужества. Со своей стороны мы, москвичи, сделаем все для того, чтобы и впредь не остаться в долгу перед Родиной, будем еще больше давать боевой техники для Красной Армии, обеспечивать ее всем необходимым для победы. От души желаем вам, товарищи, новых боевых успехов, новых побед. Да здравствуют наши славные гвардейцы! Да здравствует доблестная Красная Армия!.." Стоял теплый день 26 июля 1944 г, Дул легкий ветерок, шевеля листья деревьев. На лесной поляне выстроились московские добровольцы-гвардейцы. Перед ними заместитель председателя Исполкома Моссовета Н. М. Шахова зачитала постановление Исполкома Моссовета о вручении медалей "За оборону Москвы". ПОСТАНОВЛЕНИЕ Исполнительного Комитета Московского Совета депутатов трудящихся No 85 14 июля 1944 г. О вручении медали "За оборону Москвы" участникам обороны города. На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 1 мая 1944 г. и Положения о медали "За оборону Москвы" Исполнительный Комитет Московского Совета депутатов трудящихся постановляет: От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР вручить медаль "За оборону Москвы" офицерам, сержантскому и рядовому составу Н-ской гвардейской краснознаменной стрелковой части, подшефной Моссовету (по списку, в соответствии с Положением о медали "За оборону Москвы"). Председатель Исполнительного Комитета Московского Совета депутатов трудящихся В. ПРОНИН Секретарь Исполнительного Комитета Московского Совета депутатов трудящихся П. МАЙОРОВ РАЗВЕДЧИК СТЕПАН ТЕРНОВОЙ А. ВОРОНКОВ, командир стрелкового отделения Неприветлива, хмура в потемках сосна, Топь готова всосать с головой. По нехоженым тропам две ночи без сна Шел разведчик Степан Терновой. У разведчика око -- за несколько глаз, Ухо слышит за много ушей. И Степан Терновой, возвращаясь, не раз Полз у самых немецких траншей. Перед дзотом лужайка -- смертельный ковер. Нет! Для этого надо уметь: Подползти к пулеметному рылу в упор, Встретить взглядом холодную смерть. Залпы грянули громом. Кивнув головой, Пушки вновь командир наводил. Ведь недаром гвардеец Степан Терновой В этот день на разведку ходил. Латвия, 1944 г. НА ВОДНЫХ РУБЕЖАХ С. ЗЕЛЕНОВ, заместитель командира саперного батальона Это было в октябре 1942 г. Между нашими и фашистскими войсками протекала неширокая река Робья, заросшая по берегам кустарником. В лесу, километрах в трех от передовой, стояли замаскированные наши тяжелые танки. Им предстояло выбить врага с занимаемых позиций. Форсировать хотя и неширокую, но быстроводную и глубокую реку без переправы невозможно. Требовалось срочно построить мост -- прочный, надежный, чтобы выдержал мчащиеся на всем ходу тяжелые танки. В сумерки, скрытые от неприятельских наблюдателей, на разведку вышли к реке дивизионный инженер Федор Котлов, командир саперного батальона Алексей Паршин, его заместитель по политчасти Федор Бахирев, командиры рот старшие лейтенанты Захар Черко-вер и Григорий Цулукидзе. С ними несколько солдат. Осмотрели оба берега, выбрали наиболее удобное для переправы место. Ширина реки-- двадцать метров, глубина -- три. Старший лейтенант Черковер, плотный, рослый брюнет, тут же начал прикидывать в уме, сколько понадобится бревен для сооружения трех опорных ряжей и для настила. -- Около трехсот,-- сказал он.
Слева направо: саперы Д. Мусин, А. Барановский, И. Детинкин, В. Арбузов, В. Тумаркин (1942 г.).
Всю ночь и весь день в дремучем сосновом бору визжали пилы, с треском и глухим стоном падали на землю деревья-исполины и непрерывно стучали топоры. Лишь изредка, когда среди дня в небе появлялась "рама" -- немецкий разведчик, лес замирал на несколько минут, затем снова оживал, наполнялся прежними шумами. Цулукидзе хлопотал возле бывших студентов авиационного института. А саперы, один под стать другому -- молодые, рослые, сильные, сбросив бушлаты, продолжали валить деревья; перекидываясь шутками, очищали стволы от ветвей, вытаскивали их на поляну. На небольшой поляне под неумолчный перестук топоров сооружались срубы ряжей. Шесть метров в длину, три в ширину. Старший лейтенант Черковер спокойно, без суеты руководил плотниками. В этом не было ничего удивительного. Саперный батальон такое задание получал не впервые. А состоял он в основном из москвичей-добровольцев -- вчерашних студентов, рабочих, служащих, партийных и комсомольских работников. Многие не держали раньше топора в руках. Но это были люди удивительно выносливые и сильные духом. Ночь подкралась незаметно. Сплошная облачность затянула небо. В лесу пахло дождем и хвоей. Слышалось негромкое: "Раз-два, взяли", да понукание лошадей. Подошел Виктор Барабанов-- студент экономического института. С ним пять таких же крепких, одинакового роста парней -- парторг Владимир Зайцев, Александр Токарев, Валентин Григорьев, Антон Михеев и Иван Чернов. Взяли на плечо шестиметровой длины бревно и ушли в темноту. За ними с такой же тяжелой ношей следуют -- тоже один к одному -- комсорг Виктор Хло-питько, Федор Карнаухов, Иван Рябов, Федор Дрянов и Ибрагим Мустафин. И снова подходили и подходили люди. Они уносили бревно за бревном. В сторонке ожидали своей очереди повозочные. Здоровенный, усатый, лет сорока, Николай Федорович Алферов что-то доставал из кармана и с ладони подкармливал своего гнедого, запряженного в передок. Наконец дошел и до него черед. Укрепил со старшиной Василием Жихаревым кряж, похлопал по лошадиному крупу. -- Н-но, милый! Сейчас выберемся в поле, а там каких-нибудь три километра туда да три обратно. Придется поработать. В поле время от времени взвивались в темноту немецкие осветительные ракеты. При каждой вспышке Алферов натягивал вожжи, останавливал гнедого и тогда видел впереди тех, кто нес бревна на плечах. Они стояли будто вкопанные, чтобы противник не заметил движения на нашей стороне и не разгадал замысла. Ракета гасла, становилось еще темней, и саперы продолжали свою нелегкую работу. Одно дело строить в спокойной обстановке, днем, с применением техники, и совсем другое -- ночью, под носом у противника, на "ничейной" полосе. Вся сложность была в том, как установить ряжи, связать их на трехметровой глубине и укрепить в нужном положении. Командир взвода Сергей Тихонов, рядовые Александр Беззубов, Минабутдинов, Николай Барон и Петр Шашков, прекрасные пловцы, наиболее сильные и рослые, раздевшись, в одних ботинках вошли в ледяную воду и, преодолевая быстрое течение, повели бревна в предназначенное место. И так, пока одни, стуча зубами, пытались согреться на берегу, другие укладывали следующее звено ряжа, третьи готовились им на смену... Заморосил дождь, тихий и нудный. Доставка леса осложнялась. Темно, скользко. Люди, усталые, мокрые, еле передвигали облепленные комьями глины ноги, с трудом удерживали на плечах потяжелевшие, скользкие от дождя бревна. Лошади на бездорожье тоже выбивались из сил, на колеса налипала грязь, иногда они увязали по ступицу. Вспыхивали и гасли немецкие ракеты. Неожиданно шлепнулась среди поля и с сухим треском разорвалась мина. Потом ближе к берегу -- другая, третья. Разноголосо запели осколки. Падали раненые и убитые. С тяжелой ношей при взрыве не присядешь, не укроешься. И саперы шли во весь рост, все подносили и подносили к переправе лес. Значит, немцы заметили. От переправы до переднего края противника всего 150 метров. В тихую ночь слышимость усиливается. А тут стук, всплески на воде, приглушенные голоса, фырканье лошадей. Взрывы на поляне участились, несколько мин упало в воду, одна угодила в строительный лес, разбросав уложенные в определенном порядке бревна. Кто находился в реке, при каждом взрыве, прячась от осколков, погружался в воду. В небе непрерывно висели осветительные ракеты. Пользуясь этим, саперы ускорили возведение ряжей. Старший лейтенант Цулукидзе еле успевал давать нужные указания. Медицинские сестры Мария Фищева и Вера Котова перевязывали раненых. Тех, кто не мог уже работать, отправляли в лазарет. Смерть носилась над поляной и над рекой, вздымалась огненными снопами, визжала осколками. А людям было не до нее. В промежутках между разрывами слышались даже шутки, Из воды вылезли продрогшие Барон, Беззубов и Шашков, быстро, стуча от дрожи зубами, оделись. Тут появился Михеев со своими друзьями. Сбросили в указанное место тяжелое бревно. Вымокшие на дожде, разгоряченные. Пар так и валил от них. -- Пойдемте с нами,-- пригласил Карнаухов окоченевших саперов. -- Сразу жарко станет,-- добавил Рябов. Им ответил Беззубов: -- Запарились? Нырните разок -- враз освежитесь. На рассвете дождь перестал. Облачность поднялась, в ней появились разводы. Немцы ослабили огонь. Над водой торчал только один полностью выведенный ряж. У людей появился опыт, два других "колодца" опор закладывались быстрей, уверенней. Уже просматривались на "поляне смерти", как прозвали ее саперы, подносчики леса, лошади, повозки. Замполит Бахирев и медсестра Котова ушли с группой саперов подобрать до наступления дня погибших товарищей. Наша артиллерия открыла ответный огонь. Несколько огневых точек врага было подавлено. Когда были возведены все три ряжа и саперы готовили настил, ранило командира роты Цулукидзе. Срочно вызвали из лесу старшего лейтенанта Чер-ковера. Он без суеты продолжал руководить постройкой моста. К вечеру повозочный Алферов привез два последних бревна. Поправив здоровенной, черной от сосновой смолы рукой усы, он достал что-то из кармана, поднес к морде гнедого. -- Подкрепись, милый,-- говорит он коню.-- Не обижайся. Помучил я тебя здорово, но поработал ты на славу. Вот преодолеем "поляну смерти" -- и отдыхай. Ночью снова висели в небе ракеты и рвались у переправы мины. Настил моста уже был готов. Делали спуски к берегам. Два раза мины попадали в мост, саперы быстро исправляли повреждения. На берегу помогал отбирать нужные бревна раненный в ногу рядовой Александр Беззубов. Он отказался уйти от товарищей в лазарет, пока не закончится стройка. И когда третья мина угодила в мост, коммунист Беззубов, превозмогая боль, бросился в воду и помог друзьям заменить перебитую балку. Старший лейтенант Черковер стоял рядом с комбатом Паршиным. -- Еще четверть часа,-- сказал старший лейтенант,-- и танки могут...-- Он не договорил: осколок мины ранил его. Черковер не упал, лишь поддерживал руками перебитую челюсть. Сквозь пальцы струилась кровь. Сестра Фищева наложила повязку. -- Срочно в лазарет,-- приказал Паршин. Старший лейтенант показал руками, что ничего особенного не случилось, и продолжал жестами руководить окончанием стройки. Уложили последние бревна, укрепили. Вскоре ударила по переднему краю противника наша артиллерия, а на рассвете с лязгом и ревом поползли через реку Робью тяжелые танки. И пошла в наступление пехота... Таких переправ наши саперы сооружали немало на своем боевом пути. Делались они по расчетам дивизионного инженера Федора Васильевича Котлова, ныне доктора геолого-минералогических наук. Среднего роста, черный, как цыган, подтянутый и подвижный, он появлялся всегда там, где был наиболее нужен... Весна задержала продвижение нашей дивизии у реки Ловать. Строевые части, штаб дивизии и саперный батальон перешли реку по льду. Началось половодье. Все базы, склады -- весь второй эшелон остался на другом берегу. Через Ловать надо переправлять боеприпасы, питание, фураж. Часть продуктов успели перебросить по льду и по воде, образовавшейся поверх льда. А вода прибывала, лед трескался, поднимался вверх. Появились разводы. Ждать, когда пройдет ледоход, не было никакой возможности. И тут нашлись смекалистые люди. Повозочные Черенков, Конкин, Гаврилкиы, саперы Барабанов, Савин по своей инициативе подвезли из лесу бревна и начали их спускать в разводья между льдинами. К ним присоединились рядовые Василий Смородин, Хвостов, Яковлев, Бочаров. Одни пилили лес, другие подвозили, третьи работали на реке. Вскоре Барабанов, Савин, Карнаухов, Рябов и Хло-питько взвалили на плечи мешки с продуктами и стали перебираться по плавающим скользким бревнам на льдины. Когда до берега оставалось метров пятнадцать, лед тронулся. Солдаты прыгали с одной движущейся льдины на другую, кто-то поскользнулся, упал в воду и тут же с помощью товарищей снова выбрался на льдину. До противоположного берега добрались все. Через несколько дней Ловать очистилась ото льда. Началась весенняя распутица, бездорожье. От складов до берега куда ни глянь -- вода. Все грузы пришлось перевозить по этому "озеру" на повозках. Вода скрыла много воронок от бомб и снарядов. Часто лошади с гружеными повозками попадали в эти воронки, и немало было хлопот, чтобы вытащить их оттуда. Старшина Жихарев взял на себя роль конного "разведчика воронок". Он ехал впереди обоза и как только попадал в воронку, обоз останавливался и ждал, когда Жихарев выплывет и укажет путь в объезд. В каждой воронке старшина устанавливал шест. У реки грузы переносили на паром, собранный из трех лодок, и снабжение боевых частей стало понемногу налаживаться... На подступах к Риге на берегу небольшой речки противник создал ряд оборонительных сооружений в надежде задержать продвижение нашей гвардейской дивизии. Позиция для фашистов была чрезвычайно выгодной. С высотки над речкой с их стороны хорошо просматривалась и сама речка, и подступы к ней. С нашей же стороны метров на 300 была ровная местность. С ходу форсировать речку не удалось. Течение воды быстрое, глубина полтора метра. Перекинуть через речку мост на глазах противника, занимающего выгодную высоту, тоже казалось невозможным. Командир взвода Федор Мармажов и командир отделения Валентин Лазарев предложили сделать мост в лесу, к моменту штурма перенести его на плечах к речке и быстро установить на заранее вбитые сваи. Саперы Мерзанур Давлетхаиов, Алексей Кудинов, Сергей Евтюшкин, Иван Нитрусов, Петр Сасов, Иван Поманов, Николай Мошев, Петр Черкулаев, парторг взвода Муштаба Ащербеков во главе с Валентином Лазаревым быстро заготовили в лесу нужный материал для опор и через открытую поляну понесли его к речке. Немцы тут же заметили их, открыли бешеную стрельбу. Саперы залегли. К ним для прикрытия прибыло отделение автоматчиков. Лазарев вновь поднял людей ставить опоры. Несколько попыток забить сваи оказались безуспешными. Время атаки приближалось. Поскольку речка была неширокая, Лазарев принял решение: доставить готовый мост к речке на руках, саперам войти в воду и, удерживая его на плечах, пропустить пехоту через мост. По его команде саперы пробрались в. лес, подняли мостик и, пригнувшись под его тяжестью, понесли к речке. Немцы открыли по ним минометный огонь. Саперы шли не останавливаясь. Одна мина попала в мост и разметала его.
Секретарь ВЦСПС К. И. Николаева беседует с воинами дивизии (1943 г.).
Лазарев собрал уцелевших бойцов и опять повел их в лощину за лесом. Сколотили второй мостик, подняли на плечи. Нести стало куда тяжелей, чем первый: людей осталось меньше, да и усталость сказывалась. Не успели саперы снять с плеч мостик, как и его разбили немцы прямым попаданием. Саперы чудом остались невредимы. Они сделали третий штурмовой мостик. Старший сержант Муштаба Ащербеков выдвинулся с приданными автоматчиками вперед, чтобы отвлечь огонь противника на себя. И пока шла перестрелка, саперы донесли мост до места переправы, вошли в воду, мост держали на своих плечах. И сразу же был дан сигнал к атаке. Пехота устремилась на другую сторону речки. Немцы открыли сильный огонь по переправе. Но было уже поздно. Красноармейцы ворвались в расположение противника. А пехота все бежала по живому мостику, он раскачивался из стороны в сторону, удерживать его на плечах было неимоверно трудно. Вода подступала саперам к горлу. Чтобы подбодрить саперов, в воду спустился командир взвода старший лейтенант Федор Мармажов. Саперы, выбиваясь из сил, терпеливо держали на себе мост, ноги вязли в дне реки. Но удалявшееся мощное русское "ура" говорило о том, что саперы трудились не напрасно. Пехота выбила противника с его позиций и продолжала преследование врага... Советские войска сражались на территории Латвии. Дивизия московских добровольцев преследовала отступающие гитлеровские части. Целые минные поля оставили фашисты после отхода. Саперный батальон, которым командовал уже капитан Геннадий Зубарев, продолжал прокладывать дорогу наступающим. Ночью Зубарев отобрал 19 лучших саперов и отправился с ними в глубокую разведку к реке. Надо было отыскать переправу или брод. До подхода наступающих оставались считанные часы. Саперы вышли к старой мельничной плотине. Зубареву показалось подозрительным, что она не была взорвана. Лейтенант Владимир Штин, минеры Николай Тренин, Несыпов и Корчагин "прощупали" плотину и нашли под ней мощные фугасы. Немцы с другой стороны реки заметили наших бойцов и открыли по ним огонь. Саперы продолжали разминировать плотину, чтобы сохранить ее как готовую переправу и дорогу на Ригу. Коммунисты Ивличев, Орлов и Кизилов, комсомольцы Александр Яндовский и Новоструев вытащили из-под плотины большие связки взрывчатки. Остальные саперы вели ответный огонь по врагу. Плотина была спасена. Танки, пехота, артиллерия устремились вперед. В ночь с 12 на 13 октября 1944 г. наши войска взяли правобережную часть столицы Советской Латвии. Враг, отступая, разрушил все мосты. Ширина Даугавы -- 400 метров. Пехоту сравнительно быстро переправили на паромах. За ночь без особых трудностей переправилась на другой берег вся дивизия. Гвардейский корпус, в который входила и наша Коммунистическая дивизия, продолжал ожесточенные бои, очищая Прибалтику от немецко-фашистских оккупантов. Дивизия вышла к Балтийскому морю. ДЕВУШКИ В ШИНЕЛЯХ Вспоминает С. НАЙДЕНОВА, санинструктор До войны Лида Алферова работала помощником счетовода в московской гостинице "Европа". Без отрыва от производства занималась на курсах сандру-жинниц. Она, как и многие ее сверстницы, мечтала о будущем: ей хотелось стать экономистом. Война нарушила эти планы. ...Фашисты остервенело рвались в глубь страны, приближаясь к Москве. Столичная партийная организация поднимала москвичей на защиту родного города. Тысячи коммунистов и беспартийных подавали заявления об отправке их на фронт. Октябрьский пасмурный день сорок первого года. В Дом крестьянина на Трубной площади, где формировался рабочий коммунистический батальон Коминтерновского района столицы, пришла Лида Алферова. Она просилась на фронт. Ее зачислили сандружинницей добровольческого батальона. С подругами она сооружала оборонительные рубежи на подступах к Москве, оказывала помощь раненым во время бомбежек и артиллерийских обстрелов. После разгрома гитлеровцев под Москвой 3-я коммунистическая дивизия была переброшена на Северо-Западный фронт, где в то время шли кровопролитные бои. Лида с санитарной сумкой все время находилась в солдатских окопах. Часто, бывало, приведет раненого с передовой в медицинский пункт и снова идет, где бой. Рискуя собой, она ползла туда, откуда доносились стоны истекавших кровью бойцов. Положив одного или двух на волокуши, девушка упорно тащила непосильный груз.
Работники медсанбата дивизии (1944 г.).
Так было под Новой Руссой и Павловом, Сидоро-вом и Великушей -- везде, где воевали посланцы столицы. ...Однажды поступил тревожный сигнал: в прорубь попал боец. Лида по команде дежурного батальона помчалась к месту происшествия. Долго она не возвращалась. "Уж не оказалась ли она сама в непоправимой беде?" -- беспокоились на пункте первой помощи. Но ничего страшного не произошло. Одежда на бойце была мокрая, ее сковало льдом У бойца зуб на зуб не попадал. Пришлось Лиде в шалаше сушить обмундирование и за пострадавшим присматривать. В одном из боев вражеская пуля подкараулила Лиду. Ранение оказалось тяжелым. Алферова попала в медсанбат, но эвакуироваться в глубокий тыл наотрез отказалась. Поправившись, она вернулась на передовую. Так она с солдатами и прошла всю войну. Разгромив фашистов, Лида возвратилась к мирной жизни. Стала трудиться в одном из управлений Госбанка СССР. Без отрыва от производства окончила вечерний техникум, а потом поступила в институт. Теперь Алферова-Николаева -- экономист. Таких девушек в нашем батальоне было много. Аля Берг перед уходом на фронт училась в Московском институте стали. Война заставила ее отложить на время учебники, а на военную форму повесить санитарную сумку. Аля стала санинструктором пулеметной роты. Она была храброй и бесстрашной. Однажды морозной февральской ночью сорок второго года Аля одной из первых ворвалась в сильно укрепленный вражеский опорный пункт Великуша. Дело доходило до рукопашных схваток. Деревня несколько раз переходила из рук в руки. И все это время Аля Берг находилась в боевых порядках. То там, то здесь раздавались стоны раненых, а кругом рвались мины, артиллерийские снаряды, строчили автоматы и пулеметы. А вчерашняя студентка будто не замечала этого. Она, презирая смерть, бросалась то к одному, то к другому однополчанину. Под Великушей Аля спасла жизнь не одному десятку посланцев столицы. В разгар боя осколок ранил отважную комсомолку. Бойцы взяли на руки своего замечательного боевого товарища, отнесли на медицинский пункт первой помощи. Но спасти жизнь ей, к сожалению, не удалось. За гибель мужественной комсомолки мстили врагу бойцы, мстили боевые подруги. Одной из них была Валя Боначева. Она рано лишилась родных. Вместе со своим малолетним братишкой воспитывалась в детском доме. Окончив среднюю школу, Валя работала на Ростокинском полиграфическом комбинате. Здесь ее застала Отечественная война. Боначева ходила и в райком комсомола, и в райвоенкомат, просясь добровольцем на фронт. Вале отказывали, успокаивая, что люди нужны и в тылу. А ей хотелось быть там, где советские люди с оружием в руках громили гитлеровцев. С октября сорок первого года началась у Валентины походная солдатская жизнь. Служила она в нашем батальоне.
Сандружинницы И. Волкова, В. Гуляева, В. Гришина (1942 г.).
Любое задание было ей по плечу. Как-то она вывела на дорогу нескольких раненых. Им тяжело было идти. А проходившие автомашины не останавливались: шоферы торопились по своим делам. Тогда Валя выходила на середину дороги и останавливала машины. Не ожидая разрешения водителя, давала команду, чтобы раненые занимали места в кузове. Начнет шофер возражать, а Боначева по-фронтовому ему внушает: -- Чертова голова, ведь это же наши. На поле боя пострадали. В медсанбат их надо, да поскорее. Шоферу ничего не оставалось, как выйти из кабины и помогать в погрузке раненых. Валя Боначева была назначена почтальоном полка. В пургу и метель, под проливным дождем и под вражескими бомбежками она пробиралась днем и ночью на передовые позиции. Там, в солдатских окопах, она вручала солдатам письма от родных и близких. Сколько душевной радости Валя доставляла однополчанам в трудной и сложной боевой обстановке! Однажды ранним майским утром, где-то под Ожеедами, Валя попала под вражеский артиллерийский обстрел. Была ранена. Ранеными оказались и ее боевые друзья. Подошла автомашина, чтобы отвезти в медсанбат. Санитары хотели отправить Валю одной из первых, но она запротестовала: -- Меня потом, сначала везите их.-- Она с трудам подняла руку и указала на истекавших кровью однополчан. Это были последние слова нашей дорогой боевой подруги. Прошло много лет, а мне не хочется верить, что этой молодой голубоглазой девушки нет среди нас... О каждой из наших бывших однополчанок можно бы написать увлекательную повесть. ...Старая большевичка, участница гражданской войны, Августа Федоровна Карлович, несмотря на свое больное сердце, отправилась на фронт. В нашем батальоне Августа Федоровна стала санинструктором. Молодые девушки поражались ее работоспособности. Она получала и получает десятки писем от тех, кому спасла жизнь на фронте. Сейчас нашей однополчанке уже более семидесяти лет, а она до сих пор активная общественница, возглавляет партийную организацию участка при жилищ-но-эксплуатационной конторе. Вот такие замечательные девушки и женщины воевали в нашем батальоне. Всех нас сроднила фронтовая дружба. Мы свято чтим память о тех, кто сложил свои головы в битвах с фашистскими захватчиками. Вспоминает Т. БУРОВА, заместитель командира медсанбата по политчасти Раздался телефонный звонок. Я взяла трубку и услышала взволнованный женский голос: -- Таня, это ты? Неужели не узнаешь меня? -- Нет. Не припомню. Кто со мной говорит? -- Катя Никитина! Вспомни Сутоки, войну... -- Катюша, милая! Да ты ли это? Сколько лет... Откуда? Какими судьбами?.. И снова мне вспомнились грозные дни, когда москвичи и москвички по зову партии, по велению сердца поднимались на защиту родного города, годы, когда, не щадя жизни, в жестоких, кровопролитных боях мои однополчане пронесли овеянные славой знамена от стен Московского Кремля до Восточной Пруссии. Много лет прошло с тех пор, но никого я не забыла из своих отважных подруг. Не забыла я и Катю Никитину. Она уходила на фронт из финотдела Свердловского райисполкома, где работала бухгалтером. Как и сотни ее сверстниц, участвовала в обороне столицы. Воевала с врагом на новгородской земле. На берегу реки Робья осколок вражеского снаряда настиг девушку, и она выбыла из санроты по ранению. Подлечившись в госпитале, Катя вынуждена была отправиться в тыл. Не забыть двух подруг -- Веру Кочетову и Машу Тюпич. Одна из них была проходчицей Метростроя, другая -- студенткой. Фронтовая жизнь сроднила девушек. Не перечесть сражений, в которых они участвовали. Боевые подруги спасли жизнь не одному воину. Под бесконечными обстрелами и бомбежками, в жару и стужу сандружинницы выносили с поля боя раненых. Однажды произошел такой случай. Фашисты обрушили артиллерийский огонь на хуторок, только что занятый одним из наших подразделений. Вражеский снаряд попал в дом, в котором находились местные жители. Послышались стоны, плач и крики. Подруги устремились туда. Раздался взрыв очередного снаряда. Вера упала, истекая кровью. Маша поспешила ей на помощь. -- Скорее беги туда,-- показала Вера на разрушенный дом,-- там ты нужнее, А я сама... Ловко, проворно Маша Тюпич накладывала повязки пострадавшим мирным жителям. Она уверенно действовала и на передовой. Кругом рвались мины, а она, будто не обращая на них внимания, делала свое дело.
Т. Бурова и М. Злотина (1943 г.).
Однополчане никогда не забудут бессмертного подвига Ани Зуйковой. Это было в деревне Бутылкино, что недалеко от Демянска. Наши воины только что выбили отсюда гитлеровцев и закрепились на новых рубежах. Фашисты, пытаясь вернуть потерянные позиции, перешли в контратаку. На Бутылкино полетели мины. Дом, где находились наши автоматчики, загорелся. И кто знает, что было бы с ними, если бы не Аня Зуйкова и ее боевые подруги. Они бросились в объятое пламенем и дымом помещение и на своих плечах вынесли раненых из огня. Многих из них пришлось вытаскивать из-под обломков. Были спасены все. Клаве Болкуновой только исполнилось восемнадцать, когда она оказалась на поле брани. Худенькая, хрупкая девушка в перерывах между боями любила петь, танцевать. "Хохотушка" -- ласково называли ее солдаты. И откуда у этой нежной, слабой на вид девушки бралось столько сил: она спасла жизнь не одному десятку раненых москвичей. А Саша Калекина?! Ранение в голову. Подруги отправили девушку в госпиталь. Подлечившись там, она вернулась на фронт и оказывала помощь раненым до дня победы. На медицинском пункте часто не хватало крови для вливания раненым. Среди однополчан появились доноры. Одной из них была Лена Семенова. На фронте она была пулеметчицей. Метко из "максима" косила врагов. Но и сама была ранена на поле брани. Поправившись, она работала медицинской сестрой. Одновременно стала донором. Сорок раз она давала свою кровь раненым воинам. Война невозможна без жертв. Не всех боевых подруг досчитались мы, дожив до великого дня победы. Нельзя не вспомнить Люсю Топорову, девушку с длинными косами. Перед войной она окончила архитектурно-строительный институт и курсы медицинских сестер. В нашем полку Люся была санинструктором. Как-то в перерыве между боями мы разговорились, разоткровенничались. Рассказывая об институте, Люся частенько называла имя своего однокурсника Юры. Мы поняли: она любит его. Спросили, где Юра сейчас. Люся не знала... Позднее на военной дороге мы были свидетелями радостного события. Во время одного перехода Люся вдруг остановилась, побледнела. Мы подошли к ней. Оказалось, что среди саперов, строивших дорогу, она узнала Юру. Он руководил работами. Вскоре мы остановились на привал. Саперы пришли к нам. Люся и Юра стояли лицом к лицу, держали друг друга за руки и что-то бессвязно говорили... Потом мы снова двинулись к передовой. Юра крикнул вслед: -- Береги себя, Люся! Я разыщу тебя! Спустя несколько дней мы опять были в бою. Кругом рвались мины, строчили пулеметы. Среди медицинских работников оказался комсорг полка Петя Толстопятов. Он организовал оборону. Фашисты, неся потери, наступали. Мы отходили на заранее подготовленные оборонительные рубежи. Среди нас находилась и Топорова. Вела она себя мужественно. Противник предпринял новую контратаку. Силы были неравны. Мы получили приказ вывозить раненых. И тут случилось несчастье. Часть людей, с которыми была и Люся Топорова, попала в окружение. Наши славные подруги стойко и храбро оборонялись. Словно взбешенные псы, фашисты ворвались в блиндаж. Думали они, что здесь укрывались командиры и солдаты, а увидели перед собой девушек-сандружинниц. Негодяи не посчитались с этим. Они хватали за руки сандружинниц и вытаскивали их на улицу. Люся Топорова не сдалась врагу. Она сумела постоять за свою честь, за честь московских добровольцев. Последнюю пулю, оставшуюся в пистолете, она пустила себе в сердце. Как не вспомнить сейчас о врачах нашего полка! Елизавета Петровна Базыльникова на фронт пошла вместе с мужем, Александром Михайловичем. Жена работала в медсанбате, а муж был комиссаром батальона. Старший политрук Базыльников не один раз водил воинов в атаку на врага. Немало истребил он немецких фашистов. В одной из схваток с врагом Александр Михайлович пал геройской смертью. Елизавета Петровна тяжело переживала утрату любимого человека, но самообладания не потеряла. Дни и ночи она проводила возле раненых, оказывая им необходимую помощь. Однополчане по праву гордятся подвигами другого врача -- Елизаветы Ивановны Комаевой. Трудно сосчитать, скольким воинам спасла она жизнь и сколько людей благодаря ей вернулось в ряды участников великой битвы с немецкими фашистами. Как-то в медпункт поступил тяжелораненый лейтенант Саенко. Он потерял много крови. Жизнь командира висела на волоске. Нужно было срочно сделать вливание крови. Но ее на медицинском пункте не было. Тогда Елизавета Ивановна отдала свою кровь. И вот она полилась по венам офицера. А вскоре на его щеках появился румянец. Татьяна Александровна Заровная только перед уходом на фронт получила диплом об окончании института, стала хирургом.
Бывшие сандружинницы. Слева направо: Т. А. Бигашева, 3. И. Полковникова, Е. И, Красавцева (1971 г.).
По нескольку суток молодой врач не уходила из перевязочной, боролась за жизнь каждого воина. Вспоминаю такой случай. Поздно ночью поток раненых прекратился. Заровная решила отдохнуть, прилегла. Только закрыла глаза, как в медпункт вошла местная жительница, -- Доктор, помогите, пожалуйста,-- просила она.-- В землянке женщина рожает. Ей плохо. На вас вся надежда. Татьяна Александровна никогда не принимала родов. Но что делать? Взяла санитарную сумку, необходимый медицинский инструмент и отправилась в ночь с просительницей. Спустя некоторое время Заровная возвратилась радостная: на свет появился новый человек, мальчик. Санитарной ротой командовала врач полка Ася Рувимовна Беркович. Уже тогда годы и военная обстановка посеребрили ей волосы. Это был Человек с большой буквы. Как самая заботливая мать, она с душевной теплотой относилась к подчиненным и к раненым воинам. За плечами этой скромной труженицы многие годы безупречной работы в медицинских учреждениях. Еще в гражданскую войну, когда оголтелые контрреволюционеры и белогвардейцы всех мастей терзали молодую Советскую страну, Ася Рувимовна была санитаркой и познала все тяготы и невзгоды походной и окопной жизни. Вот такие замечательные люди были в нашей санитарной роте. Такими же знали на войне однополчане врачей Александру Степановну и Христину Андреевну Поповых, хирургическую сестру -- родственницу первого космонавта Юрия Гагарина -- Лиду Гагарину, санинструкторов Дусю Урищенко, Катю Миронову, Машу Чуркину и многих, многих других. ...Темная, дождливая ночь. В небе вспыхивают неприятельские осветительные ракеты. Жужжат трассирующие пули. Измотанные боями солдаты переходят на новые рубежи, тащат на своих плечах оружие. Ноги вязнут в грязи. И вдруг, откуда ни возьмись, рядом вырастает сандружинница: -- Давай помогу. Кому из фронтовиков не знакома такая картина! Однажды во время решающего боя на главном направлении умолк пулемет. Фашистская пуля сразила пулеметчика. Вышли из строя и подносчики патронов. Катя Киричанская бросилась на выручку. Неподалеку от "максима" лежали раненые. Рядом находились и гитлеровцы. Они приблизились, видимо намереваясь захватить оружие и добить раненых. Но не тут-то было. Катя мгновенно бросилась к пулемету. Уничтожив фашистов, она перенесла раненых в безопасное место. Храбро и мужественно вели себя в боевой обстановке сандружинницы Гита Свердлова, Леля Бессонова, Аня Выборнова, Шура Исаева, Таня Мамаева, Валя Сафонова и многие другие. С поля боя под огнем врага они выносили раненых и оружие. Оставшиеся у них боеприпасы передавали тем, у кого недоставало. На передовой собирали патроны и доставляли их стрелкам и пулеметчикам. На традиционных встречах, которые организует совет ветеранов нашей дивизии, всегда присутствует много бывалых фронтовичек. Среди них выделяется Нина Соловей. На ее груди много орденских планок. Награды она заслужила в трудной и опасной борьбе с немецкими фашистами. Она была снайпером, винтовкой с оптическим прицелом уложила не один десяток фашистов. Дважды была ранена. Подлечится -- и снова на передовую. Меж деревень Малая и Большая Стрешня Нина Соловей была ранена в третий раз, в плечо. Рукав наполнился кровью. Рука одеревенела. Да и сама-то она вся окоченела. Однако своего боевого поста Нина не оставила до тех пор, пока не пришла смена. Вот так бывшая московская спортсменка, лыжница и альпинистка сражалась на войне против гитлеровцев.
Е. М. Валяева (1942 г.).
О мужестве и отваге Лизы Валяевой знали воины всей добровольческой дивизии. Лиза командовала минометным расчетом. В жаркой схватке с врагом в "долине смерти" были тяжело ранены бойцы ее расчета. Валяева осталась одна. С командного пункта полка поступило приказание открыть огонь. -- Есть открыть огонь,-- отвечала Лиза. Работала она и за подносчика, и за наводчика, и за заряжающего, и за командира. "Огонь!" -- командовала она сама себе. И мины летели на головы гитлеровцев. Наступление фашистов захлебнулось. Валяева, усталая, с закопченными руками и лицом, упала на землю. Отдохнув немного, Лиза снова посылала смертоносные гостинцы в стан противника. Но вот по приказу командира Валяева стала отходить в глубину леса. Там она заметила немецкую повозку и решила завладеть ею. И тут же она услышала: -- Рус баба, сдавайся! -- Так и жди! -- задорно ответила она и метким выстрелом из винтовки сразила фашиста. * * * Отгремели сражения Великой Отечественной войны. Годы боев сроднили всех. Жалко было расставаться. Но каждого из нас ждал мирный труд. И наши военачальники, провожая нас в запас, надеялись, что все мы высоко будем держать честь воинов-гвардейцев в мирном труде. Наказ наших командиров и политработников ветераны свято выполняют. По существу говоря, они продолжают подвиг в мирном труде. Вот бывшая фронтовичка Гита Свердлова. Все послевоенные годы она работала сменным контрольным мастером на заводе "Серп и молот", откуда уходила на фронт. Отличилась в мирном труде. К ее боевым наградам прибавился орден "Знак Почета". Так же трудилась на заводе "Шарикоподшипник" бывшая сандружинница Клава Комиссарова. Возглавляемая ею смена всегда перевыполняла производственные задания. До конца своей жизни Комиссарова была неутомимым пропагандистом боевых традиций московских добровольцев. Многие бывшие студентки, которым война помешала в учебе, теперь уже далеко шагнули в науке. Мария Тюпич стала кандидатом сельскохозяйственных наук. За успехи в развитии животноводства она награждена орденом "Знак Почета". Мария Злотина стала доктором философских наук, работает в Киевском государственном университете. Врач Елизавета Петровна Базыльникова не рассталась с любимой профессией и в мирное время. Теперь она заслуженный врач Российской Федерации. Наша однополчанка Христина Андреевна Попова работала в медсанбате хирургом. Сейчас она -- хирург высшей категории. За успехи в труде награждена двумя медалями. Так же как и в годы войны, они все свои знания, энергию, опыт отдают нашим советским людям. Телефонный разговор, с которого я начала статью, помог узнать о судьбе еще одной нашей боевой подруги. Е. Никитина работает в средней школе No 374 заведующей учебной частью. "Наша Катюша", как однополчане звали ее на войне, воспитывает подрастающее поколение на боевых традициях московских добровольцев, готовит достойную смену строителей коммунизма. Остается только гордиться подвигами отважных в годы войны и в дни мирного труда и пожелать им новых успехов. Вспоминает В. КОТОВА, санинструктор
В. Я. Котова (1941 г.).
Мой отец -- Яков Никанорович -- был военным моряком-балтийцем. В грозные дни Октября семнадцатого года он вместе с другими революционными моряками принимал участие в свержении Временного правительства и установлении Советской власти в нашей стране. Мне не раз приходилось слышать увлекательные рассказы отца о мужестве и героизме людей его поколения. Я училась тогда в средней школе. Окончив ее, по совету родителей поступила на курсы медицинских сестер. Но недолго пришлось учиться. Началась Отечественная война. Тогда мне отец сказал: -- Ну, дочка, нашему поколению довелось совершать революцию в октябре 1917 года, а вашему предстоит отстаивать наши завоевания от фашистских захватчиков. Как и тысячи других девушек-комсомолок, я добровольно попросилась на фронт. Меня записали в истребительный батальон. Размещался он в одном из домов на Таганке. Там мы занимались боевой подготовкой. Никто тогда еще не знал, когда нас направят на фронт. А гитлеровцы все приближались и приближались к столице. Мне очень хотелось поскорее быть на передовой. Но самовольно сделать этого нельзя. Искала подходящий случай. Через несколько дней в расположении нашего батальона появились два молодых солдата. У них за плечами были автоматы, а на ремнях -- по запасному Диску и по две гранаты. Нетрудно было догадаться, что они с передовой. Увидев меня, один из них засмеялся: -- Эй, ты, девчонка-тыловичка! Не пора ли на фронт? Я подошла к солдатам. Стала расспрашивать: кто они? Откуда? Оказалось, что они -- добровольцы из 3-й Московской коммунистической дивизии. Стала настойчиво просить взять меня с собой. Они пожимали плечами, дескать, не от них это зависит. А по секрету сказали, что их штаб размещается в Химкинском речном вокзале и данный вопрос надо решать с командирами. Пошла я на хитрость. Обратилась к начальнику штаба истребительного батальона И. К. Попову за увольнительной: хочу, мол, навестить родных. Увольнительную получила. Но вместо поездки домой отправилась в Химки. Нашла начальника штаба одного из полков, рассказала о цели своего приезда. Он осмотрел меня с ног до головы. Стояла я перед ним маленькая, в длинной, не по росту, шинели, в больших, не по размеру, сапогах. Я говорила ему: -- Возьмите меня в свой полк, буду оказывать помощь раненым, выносить их с поля боя. -- Что вы сможете перевязывать раненых, в этом я не сомневаюсь,-- улыбаясь, говорил начальник штаба.-- А вот как будете их вытаскивать с поля боя? У вас силенок-то не хватит. Ребенок... -- О нет, нет, вы не смотрите, что я маленькая и худенькая. Мне восемнадцать лет. Я сильная.-- Я сжала кулаки, чтобы показать свою силу, но рукава у шинели были такие длинные, что рук моих почти не было видно. Начальник штаба рассмеялся. Потом утешил: -- Ну, уж если сильная, то возьму вас в полк. А сейчас отправляйтесь в истребительный батальон и получите там направление -- перевод к нам. Я по-военному откозыряла, повернулась и вышла за дверь. Словно на крыльях неслась на Таганку. Встретилась с начальником штаба батальона И. К. Поповым. Рассказала все по порядку. Тот стал уговаривать: -- Зачем вам туда? Наш батальон особого назначения. Скоро нас направят в тыл врага, будем партизанить. Но я все-таки настояла на своем. Быстро уложила в вещевой мешок котелок, ложку, мыло, зубную щетку. Так я стала бойцом дивизии московских добровольцев. А спустя некоторое время в дивизионной газете появилась такая заметка. Фронтовой журналист писал: "Тридцать "юнкерсов" рыли бомбами узкий овраг. -- Санитара! Девушка со знаками санинструктора бросилась на голос. Осколки ее миновали. Мало перевязочного материала в сумке. Вера использует индивидуальные пакеты бойцов. Подразделение шло в бой. Вокруг рвались снаряды и мины. Падали срубленные сосны. Бойцы залегли в воронках и траншеях. Санитарка Вера бегала по изуродованной земле. Перевязывала, успокаивала. -- Вера,-- кричали ей,-- пережди огневой налет! Нет, не могла она ждать, когда рядом раненые. Рискуя жизнью, она оказывала помощь". И так поступали все наши девушки-санитары. Они не ждали ни конца артиллерийского налета, ни особых приказов командира. Все дорожили каждой секундой, боролись за жизнь каждого бойца. * * * Служила в нашей дивизии дочь профессионального революционера Н. И. Подвойского -- Лида Подвойская. Интересная жизнь у этой мужественной женщины. Она, как и все мы, перед войной училась, работала слесарем-лекальщиком на автомобильном заводе; там вступила в комсомол. На заводе Лида была ударницей и общественницей. Потом она училась в медицинском институте, но закончить его не удалось. Началась война. Дочь заявила родным: -- Ухожу на фронт. Провожая Лиду на битву с фашистами, отец ей сказал: -- Будь смелым и отважным воином. Учись боево му мастерству у самых лучших бойцов и командиров.
Н. И. Подвойский с дочерью Лидой (1942 г.).
Лида Подвойская работала в нашем медсанбате. Затем командовала санитарным взводом лыжного батальона Ходила по тылам врага. Не раз смотрела смерти в глаза. Вспоминаю бой под деревней Сутоки на новгородской земле. Здесь нашим воинам предстояло перерезать узкий коридор между старорусской и демянской неприятельскими группировками. Это было трудное дело. Гитлеровцы основательно укрепились на господствующих над болотами высотах, замаскировали подступы к ним. Здесь враг сосредоточил большое количество живой силы, артиллерии и минометов. Оборона противника была очень крепкой. Лида Подвойская вместе с другими медицинскими работниками под артиллерийскими обстрелами и бомбежками, не зная усталости, спасала жизнь наших воинов, подвергаясь ежеминутно смертельной опасности. Н. И. Подвойский постоянно следил за ратными делами дочери и ее боевых друзей, регулярно присылал на фронт теплые, задушевные письма. Подбадривая воинов, он писал: "Москва, как и вся страна, делает сейчас все для победы над врагом". И хотя письма были адресованы Лиде, они переходили из рук в руки многих воинов. Каждый старался во всем подражать дочери профессионального революционера, каждый старался выполнять наказы наших отцов, людей старшего поколения. Вот как воевала дочь кронштадтского моряка, участника штурма Зимнего дворца Галина Киевская. Галя окончила среднюю школу в Москве, поступила в юридический институт. И вдруг... война. Киевская добровольно вступила в ряды нашей дивизии. О первых боях, в которых участвовала, она писала домой: "Вот уже пятые сутки идут непрерывные бои, наши все время продвигаются вперед и занимают населенные пункты, но потери огромные. Многих из товарищей и друзей уже нет в живых. Нет моего близкого боевого друга. Гады зверски с ним расправились. Мерзавцы сожгли его". Галя вместе с воинами храбро сражалась с гитлеровцами. Она была тяжело ранена, попала в госпиталь. Ей хотелось быстрее на передовую. Медицинская комиссия признала ее непригодной к несению военной службы. Галя пошла на хитрость. Скрыв заключение комиссии от командования, вновь направилась на фронт. Комсомольцы батальона избрали Киевскую своим вожаком. Она в составе усиленного взвода разведчиков отправилась на боевое задание. Им предстояло выбить гитлеровцев из одного населенного пункта, перерезать дорогу и удержать ее до прихода стрелкового батальона. Что делать? Бойцы скрытно прорыли траншеи в снегу. Внезапным ударом ошеломили гитлеровцев, заставив их отступить, но фашисты вновь пошли в атаку. Разгорелся жестокий бой. В живых остались командир группы и Галя Киевская. Будучи раненными, они отстреливались. Вот убит командир. Киевская теряла сознание. Потом она, словно во сне, услышала дружное "ура!". Галя Киевская до сих пор хранит пробитый на войне комсомольский билет -- свидетель жестоких боев. Отважная девушка прошла боевой путь от Москвы до Берлина. Она награждена тремя орденами и многими медалями. После войны Г. Д. Киевская окончила юридический институт, избиралась народным судьей Москворецкого района, работала в городской коллегии адвокатов. Ведет большую общественную работу. * * * В деревне Павлово Маревского района Новгородской области на братской могиле установлен мраморный обелиск. На нем золотыми буквами выведено имя Анны Федоровны Жидковой. С первых дней Великой Отечественной войны она ушла на фронт. -- Почему вы, доцент кафедры философии,-- спрашивали ее,-- сменили научную работу на полную лишений и трудностей жизнь бойца? -- У нас теперь одна философия,-- отвечала она,-- бить врага. В одном из писем сестре Анна Федоровна писала: "...Уже приняла присягу, одета по форме и изучаю оружие всех видов. Обожаю пулемет... Состою в боевом расчете. Несу вместе с другими службу у своих спаренных пулеметов. Живу в землянке... По стрельбе имею оценку "отлично". В многотиражной газете "На защите Москвы" появляются ее заметки и очерки о фронтовой жизни. Тяжелый ноябрь 1941 г. "Правда" опубликовала обращение защитников Москвы. Этот важный документ подписала в числе лучших бойцов и А. Ф. Жидкова. А в декабре того же года она сообщала своей подруге: "Так много хочется сказать и не знаю, с чего начать, и времени мало -- скоро надо идти на дежурство к пулемету... Я счастлива, что влилась в эти дни в народную гущу. Люблю я людей, наш советский народ. Сколько преданности, беззаветной любви к Родине у наших людей!.." Спустя некоторое время Жидкову назначили старшим инструктором политотдела дивизии по пропаганде, присвоив звание старшего политрука. В это новое дело Анна Федоровна вложила не только свои знания и опыт, но и свою большевистскую душу. Дивизия готовилась к предстоящим зимним боям. Был сформирован лыжный батальон. Комиссаром его назначили А. Ф. Жидкову. Бойцы всегда чувствовали присутствие заботливого, внимательного комиссара. В феврале 1942 г. дивизия вышла на исходный рубеж. Предстояли тяжелые бои. Накануне Анна Федоровна послала родным письмо, где писала: "Велики народные страдания и тяжело идти по земле и селам, изуродованным и опаленным фашистской сволочью. Воочию видишь все, что читали в газетах о народных страданиях..." И вот 22 февраля разгорелся бой за деревню Павлове. Разведчики установили, что гитлеровцы вокруг деревни вырубили лес и кустарник для кругового обзора, подготовились к долговременной обороне. Ополченцы знали, что каждый метр, каждый холмик на подступах к Павлово хорошо пристрелян минометами и артиллерией. Глубокий снег мешал наступлению. Плотный вражеский огонь не позволял поднять голову. Но наши воины упорно ползли вперед. Анна Федоровна находилась среди наступающих. Неожиданно услышала стон и увидела, как повалилась на бок пулеметчица Дуся Бондаренко. Жидкова заняла ее место. Под прикрытием огня пулемета наши продолжали наступать. Фашисты перешли в контратаку. Анна, теряя последние силы, собрала всю свою волю, все умение. На фоне горящей деревни отчетливо виднелись гитлеровцы. И она косила их меткими очередями. Враг дрогнул, стал отходить. Но вражеская пуля оборвала жизнь отважной коммунистки. За проявленное мужество, стойкость и отвагу Анна Федоровна Жидкова посмертно была награждена орденом Красного Знамени. * * * Маша Сидорина в дивизию пришла из Московского энергетического института. Первое боевое крещение приняла "в белоснежных полях под Москвой". Затем воевала на новгородской земле. Однажды она по глубокому снегу., рискуя жизнью, побежала на стон истекающего кровью бойца. Под осколками падающих мин сняла с раненого шинель, положила на нее политрука, перевязала раны и ползком потащила его к оврагу. Маша окончательно выбилась из сил. Это заметил пришедший в себя политрук. Он ее просил оставить его на этом месте, а самой уйти из зоны обстрела. -- Что вы! Разве так можно комсомолке поступать?! Под пулеметным и минометным огнем противника Сидорина дотащила раненого до оврага. Жизнь политрука была спасена. Бой за безымянную высоту не утихал: он длился день и всю ночь. Осколками мины был ранен в обе ноги командир роты. Офицер попросил санинструктора помочь. Маша Сидорина быстро перевязала командиру раны. Но идти он не мог. Силы его ослабли. Он терял сознание. Маша быстро расстелила плащ-палатку. На нее положила лейтенанта. По рыхлому и глубокому снегу тащить его было нелегко. Все же Сидорина боролась за жизнь командира, отдыхала и снова тащила. Так метр за метром она продвигалась вперед. Маша привстала, пытаясь, по просьбе командира, поставить его на ноги. Но в этот момент фашистская пуля обожгла грудь молодой девушки. Сидорина упала. Потом с трудом приподнялась и снова пыталась поднять раненого. Но гитлеровский разбойник пустил очередную пулю в голову девушки. Маша замертво упала на снег. Однополчане отплатили фашистам за гибель нашей комсомолки. * * * Таких смелых и мужественных девушек в нашей дивизии было немало. Комсомолка Алла Агеева еще до войны слыла известной спортсменкой-стрелком. В нашей дивизии она командовала взводом автоматчиков. В перерывах между боями и трудными переходами лейтенант Агеева использовала каждую минуту, чтобы подготовить отличных стрелков своего взвода. Все воины уважали своего командира. ...Жаркий бой разгорелся за деревню Бутылкино. Алла повела свой взвод в атаку на врага. Была ранена, но не оставила поля боя. Из строя выбыл командир роты. Агеева заменила его. И во главе автоматчиков выбила фашистов из очередной сильно укрепленной траншеи. ...Шура Морозова была телефонисткой. Как-то во время ее дежурства прямым попаданием снаряда был разрушен узел связи. Шуру засыпало землей. Со всеми подразделениями связь была прервана. Но эта мужественная девушка выбралась из-под завала, устранила неполадки в аппарате, срастила провода, связалась с командиром дивизии. Были приняты срочные меры, и связь была восстановлена. А Морозова продолжала оставаться на боевом посту. Нашей однополчанкой была и Лида Гагарина -- двоюродная сестра первого в мире космонавта Юрия Гагарина. Ей было семнадцать лет, когда, окончив учебу в средней школе, она пошла в больницу имени Боткина на курсы медицинских сестер. Успешно окончила их и стала здесь же работать по избранной специальности. Случилось так, что в больницу приехал представитель нашей дивизии, чтобы подобрать пополнение для медсанбата. Первой согласилась Лида. Она работала старшей медицинской сестрой в операционной. Вместе с хирургом А. С. Поповой они порой сутками не прекращали работу, боролись за жизнь раненых. Однажды наш медсанбат, размещенный в деревне Козлово, подвергся артиллерийскому налету. Загорелся дом, в котором находились тяжелораненые бойцы. Лида Гагарина вместе с другими медицинскими работниками бросилась в объятый пламенем дом и на своих руках выносила раненых в безопасное место. Не одному десятку людей эта девушка спасла жизнь в годину суровых испытаний. Лида Гагарина за боевые подвиги на фронте получила несколько правительственных наград. Сейчас она -- старший техник в Научно-исследовательском институте промышленных зданий и сооружений. * * * По призыву партии и по велению сердца Софья Дмитриевна Найденова добровольно ушла на фронт. Стояла суровая зима. Леса, поля и овраги были завалены снегом. Наши воины вели бои на новгородской земле. Найденова находилась в первых рядах наступающих. Услышав стон раненого бойца, она, подвергая себя опасности, бросилась на помощь. Кругом жужжали пули, рвались снаряды и мины. Но Найденова, не обращая на это внимания, приближалась к раненому. Взяла его и потащила в безопасное место. Их заметил гитлеровский автоматчик. Открыл огонь. Еще одна пуля обожгла тело бойца. Он стонал. Ему было неимоверно больно. Как быть? Найденова нашла выход. Она зарывалась в глубокий снег, ползком тащила бойца, истекавшего кровью. Так ей удалось скрыться от фашистского автоматчика и спасти жизнь воину. Многие бывшие фронтовики и по сей день благодарят Софью Дмитриевну за то, что она вынесла их с поля боя. * * * Хочется мне добрым словом помянуть свою однополчанку санинструктора Марию Фищеву. Под артиллерийским обстрелом, подвергая себя смертельной опасности, Фищева находилась на поле боя, там, где нужно было ее присутствие. Только за один день под огнем противника она спасла жизнь 30 бойцам и командирам саперного батальона. Не могу не сказать о ратных делах военфельдшера нашего батальона Ольги Хреновой. Со своими подругами она отправилась на кухню. Проверяла чистоту котлов, качество продуктов, закладку пищи. Потом она уходила в землянки, интересовалась их санитарным состоянием. Иногда создавалось мнение, что Ольга Хренова просто-напросто не отдыхает, не спит. Бойцы видели ее в боевых порядках рано утром и поздно ночью. То она на медицинском пункте оказывала помощь раненым, то эвакуировала их в тыловой госпиталь, а то под диктовку больного бойца писала письмо его родным. Наши девушки были в дивизии во всех подразделениях. Соня Кулешова, например, была разведчицей. Она вместе с другими воинами ходила и по тылам врага, и за "языком". Однажды у лесной опушки в траншее разведчики захватили в плен нескольких фашистов. Одного к штабу полка вела Соня. Пленный озирался, видимо, выбирал подходящий момент, чтобы наброситься на разведчицу, задушить ее и ускользнуть. Но не тут-то было! Кулешова каждый раз показывала гитлеровцу пистолет, и он покорно следовал туда, куда ему было указано. Только в штабе полка противник узнал, что взяла его в плен русская женщина. А женщине той было неполных девятнадцать лет. На ее груди сиял комсомольский значок. Потом к нему прибавился орден Красного Знамени.
М. В. Владимирова (1965 г.).
Наши боевые подруги и в дни мирного труда продолжают подвиги во имя торжества коммунизма. Недавно нашей однополчанке М. В. Владимировой за Успехи в здравоохранении был вручен орден Ленина. Другая наша однополчанка -- сандружинница, бывшая студентка Сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева -- М. В. Алексеева стала доктором биологических наук. Многие бывшие сан-дружинницы сейчас защитили кандидатские диссертации. Приятно отметить, что несколько лет назад в Москве в Доме дружбы с народами зарубежных стран нашей однополчанке Анне Кузнецовой была вручена высшая награда Международного Комитета Красного Креста -- медаль "Флорене Найтингейл", Этой медалью награждаются только отличившиеся медицинские сестры и добровольцы Красного Креста за самоотверженность при оказании помощи раненым или больным в боевых условиях и при стихийных бедствиях. И вот эта медаль вручена нашей Анне. 125 человек вынесла она с поля боя. И по сей день продолжает работать старшей медицинской сестрой. "ГОВОРЯТ РУССКИЕ" П. ГРИБКОВ, старший инструктор политотдела дивизии Не раз в ночную пору на фронте летели из мощных репродукторов слова на русском языке: -- Внимание! Внимание! Начинаем радиопередачу для войск противника. Товарищи, будьте бдительны! После этого включались усилители звука, и пластинка разносила по переднему краю фронта немецкую народную песню. Обычная, редкая, методическая ночная стрельба немцев в эти минуты прекращалась. Солдаты слушали музыку. Баритон нашего диктора Михаила Мебеля на прекрасном немецком языке возвещал: -- Внимание! Внимание! Слушайте правду о положении на фронтах, о международной обстановке. Мы расскажем вам о том, что скрывают от солдат ваши офицеры, о чем молчат ваши газеты, вся фашистская пресса. Попеременно М. Мебель и Г. Хромушина читают тексты передачи, составленные работниками политотдела. Голос Гали Хромушиной звучал в эфире звонко, отчетливо. Она еще в детстве научилась говорить по-французски и по-немецки. В школе и в Московском институте философии и литературы она совершенствовала знание языков и стала свободно владеть уже тремя языками -- французским, немецким и английским. В дивизии Галя была сначала медицинской сестрой в 3-м полку. Проявила исключительную смелость и отвагу, вынесла с поля боя десятки раненых бойцов и командиров. Когда стало известно о знании ею немецкого языка, она была переведена в политотдел дивизии для работы среди войск противника. В последующем такие же функции она исполняла в политотделе армии и Политуправлении Северо-Западного фронта... Несколько минут немцы слушают, не открывая огня. Солдаты хотели знать правду о войне. Как правило, через пять -- семь, иногда десять минут противник открывал огонь, сначала слабый, затем все усиливающийся. Часто в стрельбу из автоматов и пулеметов включались минометы, артиллерия ближнего действия, а иногда и тяжелые гаубичные орудия. Озлобленное радиопередачей немецкое командование бросало порою свои подразделения в наступление. Зная такую повадку врага, наши части всегда были готовы к отражению их. Многие немецкие солдаты, взятые в плен, говорили нам, что они охотно слушали радиопередачи русских. Как только заговорит радио русских, по окопам и ходам сообщения солдаты передавали: "Тихо, слушайте, говорят русские". И, пока не появлялись офицеры, внимательно слушали, не открывали огня. Несколько раз мы привлекали к участию в радиопередаче захваченных нами немецких "языков" или перебежчиков. Особенно хорошо помог в работе один ефрейтор, перебежавший к нам в ночь под новый, 1942 год. По его показаниям, он вместе с группой младших офицеров был на новогодней елке в деревне. Напившись пьяными, офицеры заспорили, кто более метко стреляет из пистолета. Для решения спора стали стрелять в игрушки, висевшие на елке. Один офицер, обер-лейтенант, выпустил всю обойму -- и ни единого попадания. После него стрелял ефрейтор -- все пули попали в цель. Старший лейтенант дал ефрейтору пощечину. Ефрейтор не выдержал обиды, дал офицеру ответную оплеуху и выскочил из избы. Зная, что ему не избежать военного трибунала или все равно он будет при удобном случае пристрелен офицером, ефрейтор перебежал на нашу сторону. Он просил что угодно с ним сделать, только не расстреливать. Он готов помочь нам, чем только может. Выяснилось, что он из семьи мелкого торговца и, конечно, не симпатизирует большевикам и Советам, но надеется, что его, может быть, большевики не расстреляют, а там, в своей части, ему смерти не миновать. Несколько дней спустя мы решили проверить перебежчика на деле. С группой наших разведчиков направили его на вылазку за "языком". Вылазка удалась, "язык" был взят, немец показал себя хорошо. Его использовали еще в нескольких вылазках. Однажды мы привлекли этого ефрейтора к участию в радиопередаче для немецких войск. Он рассказывал, как относятся у нас к немецким военнопленным, обращался к солдатам и сержантам своей роты и батальона, многих назвал по именам и фамилиям, предлагал перейти на нашу сторону. Вскоре действительно отделение немцев во главе с командиром во время боя добровольно сдалось в плен. Они объяснили, что поверили ефрейтору и потому сдались. Весной 1942 г. мы доверили этому ефрейтору ответственное поручение. Снабдили его хорошим обмундированием, соответствующим его званию, дали солидную сумму немецких марок и переправили за линию фронта с заданием. Ожидали мы возвращения ефрейтора через две-три недели, но его долго не было. Вернулся он через два месяца. Задание выполнил и привел с собою несколько десятков немецких солдат. Переход на нашу сторону был совершен так же, как и первой группой, во время наступления нашей дивизии. Ефрейтор был направлен затем во фронтовой лагерь военнопленных. Там он вместе с другими военнопленными подписал обращение к немецким солдатам и офицерам с призывом включиться в борьбу за прекращение несправедливой немецко-фашистской захватнической войны. В радиопередачах для противника мы использовали большой фактический материал, добытый из показаний военнопленных и захваченных у противника документов (приказы, распоряжения, письма, фотографии и т. п.). На этом материале мы устраивали радиопередачи для гитлеровских войск, составляли листовки на немецком языке, переправляли их через линию фронта. Для этой цели использовали наших разведчиков и партизан. С партизанскими отрядами, действовавшими в тылу врага, мы имели постоянную и активную связь. Эта связь была необходима и для осуществления совместных операций по разложению войск противника, а также для работы среди советских людей, находящихся на временно оккупированной врагом территории. Однажды в районе села Молвотицы наши зенитки сбили немецкий транспортный самолет Ю-52. Пилот и штурман выбросились из горящего самолета на парашютах и приземлились в расположении нашей дивизии. Штурман, австриец, быстро дал нужные нам показания. Пилот, из немецких фашистов, вел себя нагло, категорически отказывался отвечать на наши вопросы. Обращались мы с ним корректно, не оскорбляли его воинского и национального достоинства. Несколько бесед с ним не дали никакого результата. Тогда мы сделали так. По изъятым у пилота документам, письмам и фотографиям, по показаниям штурмана и имеющимся у разведотдела материалам изучи-ли историю и дислокацию его части, составили подробное представление о его командирах, о немецких подразделениях, расположенных против нашей дивизии. Все эти сведения самым внимательным образом были изучены нашим диктором и переводчиком Мишей Мебелем. Одели мы Мишу в форму немецкого ефрейтора и втолкнули в предбанник как захваченного в плен немца. В бане сидел пленный офицер-пилот. Их разделяла стена и запертая, со щелями, дверь.
Политработники нашей дивизии: в первом ряду (слева направо): И. Бендерский, В. Матвеев; во втором ряду: С. Каракулькин, И. Мелицев, И. Никулин, А. Кузьмин, А. Полетаев; стоят: К. Халецкий, А. Бурякова, И. Лихарев, С. Куприков, С. Павлов (1944 г.).
Миша имел задание строго выполнять все уставные требования гитлеровской армии в обращении между командирами и подчиненными и никоим образом не вступать в разговоры с офицером. Несколько раз офицера водили на допрос. Он проходил мимо "ефрейтора", нехотя отвечая на приветствия. Около двух суток фашистский летчик не вступал с "ефрейтором" в разговоры. Наконец не выдержал, спросил, нет ли закурить. В ответ получил несколько сигарет, какие выдавались сержантскому составу в гитлеровской армии. Затем офицер стал расспрашивать "ефрейтора": из какой он части, где и как попал в плен, откуда он родом, есть ли семья, как с ним обращаются советские комиссары, какими сведениями интересуются, бьют ли, чем угрожают, какая судьба ожидает военнопленных. "Ефрейтор" отвечал на все вопросы, каждый раз вытягиваясь в струнку перед офицером, зная, что тот все видит через щели двери. Около четырех суток Миша Мебель искусно выполнял роль немецкого ефрейтора и разведал очень многое, что интересовало наше командование. Получив эти материалы, мы легко могли выяснить у этого, вначале надменного и наглого, а теперь "шелкового" фашиста все нужные нам сведения. Эти сведения послужили хорошим материалом в наших очередных радиопередачах для войск противника. Освобождая от немецких захватчиков деревню Ожееды, наши части взяли в плен врача -- начальника медицинской службы немецкой дивизии. По приказу этого изверга уничтожались не только советские военнопленные, но и тяжелораненые немецкие солдаты и младшие командиры, не способные к отступлению. Так, в освобожденной нами деревне он приказал снести в избы всех тяжелораненых немецких солдат. Затем окна и двери были заколочены, избы облиты бензином и сожжены. На допросах мы спрашивали этого холеного немца: как же он, человек с университетским образованием, такой гуманной профессии, как врач, мог так зверски поступить -- сжечь своих же соотечественников? Он отвечал: -- Для войны они уже бесполезны; для армии, для фронта они только обуза; самое разумное решение -- их уничтожить. Перед нами было звериное лицо фашистского захватчика, его людоедская философия. Используя фактические материалы, раскрывающие звериное лицо врага, захватнический характер войны против Советского Союза и других народов, говоря правду о положении на фронтах, в немецком тылу, мы содействовали разложению войск противника, его поражению в несправедливой войне. Эти же материалы помогали нам в воспитании советского патриотизма и интернационализма среди своих войск, поднимали моральный дух и наступательный порыв частей и подразделений нашей дивизии. КЛУБ НА ПЕРЕДОВОЙ М. АЛЕКСЕЕВА, начальник дивизионного клуба Разве на войне было время для отдыха? Само понятие "клуб" такое мирное, что как-то не вяжется с представлением о фронте... И все же клуб был! Командир дивизии и начальник политотдела требовали пропаганды в художественной форме боевых традиций, политического воспитания, передачи боевого опыта бывалых воинов. В составе клуба были дивизионный оркестр, самодеятельная агитбригада, кинорадиотехники, художники, библиотека. Но, конечно, не было привычного здания. Не к нам приходили, а мы шли в батальоны и полки, где можно было собрать людей. Чаще всего сценой служила выровненная земля, занавесом-- две плащ-палатки. На болотистой почве для танцев подкладывали широкую фанеру. Лишь в редкие недели, когда дивизию выводили на отдых, "сценой" служили две рядом составленные грузовые автомашины с откинутыми бортами. Мои славные товарищи! Вы помните, как было нелегко? Казалось бы, время для подготовки программы могло найтись в период наступательного боя дивизии, но тогда все работали санитарами в медсанбате или грузили боеприпасы. Кончался бой -- и почти сразу надо было давать концерты. Помню, в конце марта 1943 г. дивизия вела тяжелый бой за рекой Ловатью. Машины по реке ходить не могли. По разбитому и тающему льду агитбригада переносила на носилках раненых. Кларнетист-саксофонист Иван Григорьев вынес с поля боя 20 раненых с оружием и перевез через реку 150 человек. Музыканты оркестра помогали саперному батальону готовить в лесу мост и возвращались уже в темноте. Дорога, разбитая машинами, подтаяла, шли по липкой глине, проваливались в воронки, спешили к переправе. Вот и река! Увы... Вместо крепкого льда перед нами темная блестящая вода. А мы стоим мокрые на берегу, и с льдинами уплывала наша надежда на от-дых и тепло... Пришлось переночевать, не разжигая огня, в пустых землянках, вырытых в крутом берегу. Лишь в середине следующего дня переправа была налажена, и мы добрались до своих. А через два часа, переодевшись и поев горячего впервые за последние два дня, отправились с концертом для раненых в медсанбат. И так бывало нередко... Член агитбригады Тамара Бенедиктова была постановщиком и исполнительницей самых разнообразных танцев и превосходной комической артисткой. Надо было видеть, как она исполняла рассказы Чехова, отрывки из оперетт, чтобы почувствовать, как ее любили зрители. Однажды Тамара исполняла роль зубного врача в скетче "Одна минутка". Посетитель с зубной болью страдал на табуретке, а она болтала у телефона. Хохотали красноармейцы и командиры, хохочем все мы за плащ-палаткой. Вышла на сцену "медсестра", взглянула на нее, да как расхохочется вместе со всеми... А она стоит с рассеянным лицом и, спустив на нос очки, невозмутимо ждет реплики. Спас спектакль кто-то из-за сцены, подав реплику сквозь смех. А настоящая специальность Тамары -- операционная сестра. В тяжелые бои при наступлении на Извоз-Березовец почти две недели с редким отдыхом для сна работала Тамара в медсанбате. Во время артналета падали перебитые снарядами деревья, шатались палатки, летели осколки, и раненые, не выходя из перевязочной, получали вторичные ранения. Но врачи продолжали свое мужественное дело, и рядом с ними в роли операционной сестры стояла наша Тамара... Подавали на стол, снимали и шинировали раненых музыканты Б. Гульпенко и И. Хабаров. Незадачливую "медсестру" в том скетче играла наша маленькая Зина Андреанова, бывшая ученица балетного техникума. Боевая жизнь Зины началась под Москвой санинструктором в дивизионной разведке. Ей было тогда 18 лет. Однажды, выполняя задание в районе Крюково, разведка вышла к деревушке, где сражалась рота другой дивизии с прорвавшимися танками, и приняла участие в бою. На Зине был зеленый ватник, ярко видный на белом снегу. Девушка сняла ватник, чтобы незаметнее подбираться к раненым. В этом походе Зина сильно отморозила ноги и вернулась в дивизию только после госпиталя. Гвардии сержант Виталий Наройченко пришел в клуб из госпиталя. Его знала вся дивизия по ярко созданному сатирическому образу Гитлера. Бесноватый фюрер выскакивал на сцену в фуражке с высокой тульей, картонным топором за поясом и "пел" частушки на мотив "Чарли Чаплина", "Барон фон дер Пшик" или "Мой костер". Содержание их все время менялось в соответствии с военными событиями, как, например: "Лишился Старой Руссы, с досадой рву свой ус я, войска свои от бегства не в силах удержать"; "Побили морду мигом мне русские под Ригой, страшней всего на свете нам русские штыки". Интересно, что в апрельские дни 1945 г. Наройченко пел: "И Гитлера куплеты последний раз пою". Не знали, но чувствовали, что конец войны близок. Наройченко смастерил куклы Гитлера и Геббельса и разыгрывал сценки по тексту П. Листопадова, остро высмеивая фюрера и прославляя силу и мощь Красной Армии. Виталий Наройченко был человеком большой души. Он был неистощим на выдумки и часто находил выход из, казалось бы, безнадежного положения. Однажды в клубе случилось ЧП. Начальник политотдела поручил нам привезти почтовые открытки и конверты. Задание простое, но... была распутица. Все базы с продовольствием, артснабжением и т. д. отстали от передовых частей километров на 25. Молодой музыкант, выполнявший задание, возвращаясь, сел на попутную машину, которую тянул трактор, заснул и потерял мешок... Пока мы обсуждали что делать, Наройченко потихоньку доложился старшине и ушел. По сплошной болотине, где только ни остановись, ноги медленно погружались в холодную, вязкую жижу, он прошел в один конец около восьми километров, подвязав сапоги за ушки к поясу. Нашел мешок и принес его. Слово "вымокший" не точно отражало его вид, ибо он был, кроме того, "выземленный" и "оглиненный" с ног до головы. К утру задание было выполнено. Бойцы получили возможность написать письма родным. Руководителем агитбригады был гвардии лейтенант П. Т. Листопадов. Он сражался на Северо-Западном фронте в качестве командира взвода радиосвязи. Умело и бесстрашно устанавливая связь между командным пунктом полка и ротами, обеспечивал управление боем. Мастер художественного слова П. Листопадов был организатором агитбригады, режиссером, конферансье и актером. Особенно удавались ему комические роли в сценках из Чехова и скетчах. Листопадов писал монтажи к памятным датам дивизии; сочинял куплеты и частушки, исполнявшиеся сразу после боя, причем для каждого полка были свои куплеты, где упоминались имена отличившихся бойцов и командиров. Большую роль в работе клуба играл дивизионный оркестр. Вначале капельмейстером служил доброволец, известный музыкант и композитор Виктор Кнушевицкий. Под его руководством оркестр не только исполнял марши и строевые песни, но и готовил программы для пения и танцев. Трубач-саксофонист А. Бафталовский пришел в оркестр из полка, где служил снайпером и имел на счету одиннадцать фашистов. В боевой обстановке был смел и решителен. Во время налета вражеской авиации на расположение управления тыла дивизии разбросал с горящей машины ящики с продуктами, вынес из-под интенсивного пулеметного огня с самолетов четырех раненых, во время перевязки одного из раненых сам был контужен, но остался в строю. Художник Ю. Авдеев служил связистом батальона. В бою за деревню Павлово он десять раз исправлял линию связи под огнем противника. В бою за Лунево был ранен, но не ушел в санчасть, а продолжал обеспечивать связь для командира полка. Вместе с членом Московского общества художников П. И. Шолоховым они выполняли самую разнообразную раб