дить  по
содержанию следующего документа:
     "Москва, тов. Сталину.
     Докладываем:
     Для  непосредственной  обороны  Киева  противник   сосредоточил   шесть
пехотных дивизий (68, 75, 82, 88, 223 и 323 пд) с  частями  усиления  -  385
учебный батальон, 101 и 109 артполки РГК, 1 учебный минометный полк  тяжелых
метательных аппаратов, 618 дивизион ПТО, 202 дивизион штурмовых орудий, 11 и
12 отдельные штурмовые роты. С  начала  нашего  наступления  в  район  Киева
противник подтянул 5 и 7 танковые дивизии (с общим  количеством  до  150-170
танков) и 20 моторизованную дивизию из резерва.
     Против ударной группы 60-й армии противник имел шесть пехотных  дивизий
(183, 208, 217, 291, 327 и 340 пд) с частями усиления - 231  артполк  и  276
дивизион штурмовых орудий РГК и 4.11.43 г. подтянул 8 танковую  дивизию  (80
танков).
     Для прикрытия Киева с севера противник построил три укрепленные  полосы
обороны с развитой системой инженерных  укреплений.  Каждая  полоса  обороны
имела  окопы  полного  профиля  с  ходами  сообщений,  противотанковые  рвы,
проволочные заграждения, лесные завалы и минные поля.
     В ходе боев за Киев войска 1 Украинского фронта разбили 68, 75, 82, 88,
323, 340, 183, 217 и 327 пд, 20 мд  и  7  тд,  которые  потеряли  до  60-70%
личного состава и большую часть материальной части. В боях подбито и сожжено
до 100 танков, захвачено до 1300 пленных. Захвачены большие трофеи -  склады
боеприпасов, вооружения и снаряжения, подсчет которых продолжается.
     Ватутин 5.11.43 г. 21.40"{101}. \175\
     Таким образом, 5 ноября 38-я и 3-я гвардейская танковая армии  добились
решающего перелома в наступлении: наши соединения  уничтожали  противника  в
опорных пунктах на западной и северо-западной окраинах  Киева  и  стремились
быстрее прорваться к  центру  города,  чтобы  предотвратить  его  разрушение
противником.
     V
     Вечером,  когда  я  возвратился  на   КП,   чтобы   отдать   дальнейшие
распоряжения войскам, позвонил по телефону  Николай  Федорович  Ватутин.  Он
сообщил, что только что разговаривал по ВЧ с И. В. Сталиным.
     - Верховный приказал передать, что доволен ходом операции,  и  высказал
пожелание скорее освободить Киев.
     Помню, как раз в тот  момент  нам  с  А.  А.  Епишевым  принесли  ужин.
Собственно, это был и обед,  так  как  в  течение  всего  дня  не  удавалось
выкроить для него времени. Но, видно, и поужинать была не  судьба.  Закончив
разговор с  командующим  фронтом,  я  вместе  с  А.  А.  Епишевым,  а  также
командующим артиллерией армии генералом В. М. Лихачевым, начальником  группы
гвардейских минометных частей  генералом  А.  П.  Яровым,  генералом  В.  С.
Голубовским, состоявшим для поручений при Г. К. Жукове, и  группой  офицеров
немедленно  выехал  в  штаб  50-го  стрелкового  корпуса  генерала   С.   С.
Мартиросяна. Уточнив последние данные обстановки, мы поехали  в  штаб  167-й
стрелковой  дивизии  генерала  И.  И.  Мельникова,  находившейся  в   районе
кинофабрики.
     Отсюда  было  ближе  всего  к  центру  Киева.  Поэтому,  добравшись  до
Мельникова, я приказал ему не приостанавливать наступление и ночью.  Тут  же
наша группа вместе с частями дивизии и армейским танковым  полком  двинулась
вперед.
     И вот мы уже в Киеве. Вокруг шли бои, гремела артиллерия, пылали  дома,
среди  которых  я  с  болью  увидел  и  здание   университета,   подожженное
гитлеровцами. Да, еще шла борьба, ожесточенная, кровопролитная.
     Двигаясь вслед за танками, мы добрались, наконец, по бульвару  Шевченко
до Крещатика. Там  нас  неожиданно  встретили  большие  группы  восхищенных,
сияющих киевлян. Вокруг рвались снаряды,  свистели  пули,  а  жители  города
плотным кольцом окружили наши машины и бурно выражали свою радость.
     В 4 часа утра 6 ноября, возвращаясь обратно,  я  заехал  в  штаб  50-го
стрелкового  корпуса,  расположившийся  в  Святошнне,   и   оттуда   доложил
командующему фронтом о взятии Киева. Н. Ф. Ватутин, видимо,  усомнился,  так
как спросил:
     - Кто вам об этом доложил?
     Узнав же, что я только что сам  побывал  на  Крещатике,  он  несказанно
обрадовался: \176\
     - Выходит, можно докладывать товарищу Сталину?
     - Да, - твердо ответил я, - можно докладывать об освобождении Киева.
     Охваченные высоким  наступательным  порывом,  воины  51-го  стрелкового
корпуса  совместно  с  частями  5-го  гвардейского  танкового  корпуса,  1-й
чехословацкой  отдельной  бригадой  и  167-й   стрелковой   дивизией   50-го
стрелкового корпуса к 4 часам утра 6 ноября полностью освободили Киев{102}.
     Час спустя представитель Ставки Маршал Советского Союза Г. К.  Жуков  и
командующий 1-м Украинским фронтом генерал армии  Н.  Ф.  Ватутин  направили
следующую  телеграмму  Верховному  Главнокомандующему  И.  В.  Сталину:   "С
величайшей радостью докладываем вам о том, что задача, поставленная вами  по
овладению нашим прекрасным городом Киевом -  столицей  Украины,  -  войсками
1-го Украинского фронта выполнена. Город Киев полностью очищен  от  немецких
оккупантов.   Войска   1-го   Украинского   фронта   продолжают   выполнение
поставленной вами им задачи"{103}.
     Развернувшиеся южнее и юго-западнее Киева ожесточенные бои продолжались
и 6 ноября. С нарастающей силой нанося удары по врагу, соединения 38-й армии
на ряде направлений  продвинулись  на  20-25  км.  Части  23-го  стрелкового
корпуса форсировали р.  Ирпень.  Введенный  в  бой  21-й  стрелковый  корпус
преследовал противника в юго-западном направлении. 50-й  и  51-й  стрелковые
корпуса и 5-й гвардейский  танковый  корпус  успешно  продвигались  в  южном
направлении.
     1-я чехословацкая отдельная бригада после боев за город сосредоточилась
по моему приказу в районе Киевского ипподрома и приводила себя в порядок.
     Тем временем 3-я гвардейская танковая армия, обогнав стрелковые войска,
стремительно продвигалась на Фастов, Казатин.  60-я  армия  в  своей  полосе
завершила  очищение  от  противника  междуречья  Ирпени  и  Здвижа,  надежно
обеспечивая правый фланг 38-й армии.
     Наши  войска,  воодушевленные  победой   под   Киевом,   безостановочно
продвигались вперед, в направлении Фастова, нанося все новые и  новые  удары
по противнику.
     Решительно действовал в этот день личный состав  2-й  воздушной  армии.
Авиация  помогала  нашим  войскам  в  разгроме  отходящего  противника.  Она
наносила удары по отступающим колоннам. Наши отважные летчики смело вступали
в бой с вражескими истребителями, прикрывавшими отход своих наземных  войск.
\177\
     Нельзя не отметить, что в тот день резко активизировалась и  фашистская
авиация. Группами от 8 до 30 бомбардировщиков она наносила непрерывные удары
по нашим войскам, особенно по  боевым  порядкам  50-го  и  51-го  стрелковых
корпусов, а также 3-й гвардейской танковой  армии.  Совершала  массированные
налеты на переправы через  Днепр.  Но  уже  ничто  не  могло  изменить  того
непреложного факта, что враг выбит из Киева и поспешно отступает на запад.
     Много славных подвигов при  освобождении  Киева  совершили  воины  38-й
армии.  Их  доблесть  и  самоотверженность  дополнялись  уменьем,  опытом  и
мужеством командиров.
     Пример  тому  -  действия  начальника  армейской   оперативной   группы
гвардейских минометных частей гвардии полковника Иосифа Семеновича Юфа. Он и
прежде неоднократно проявлял свои незаурядные  способности,  умело  применяя
огонь  гвардейских  минометов.  Действуя  под  Белгородом,  группа  под  его
командованием с 13 по 18 июля уничтожила 30 танков, 85 автомашин, 3 склада и
до 7 батальонов противника, подавила огонь 13 вражеских минометных батарей.
     В период боев за овладение и расширение плацдарма  на  западном  берегу
Днепра полковник И. С. Юфа сумел под сильным огневым воздействием противника
без  потерь  переправить  гвардейские  минометные  части,  сыгравшие   затем
существенную роль в Киевской наступательной операции. Готовясь к ней,  Иосиф
Семенович скрытно вывел свои части на  огневые  позиции  в  непосредственной
близости от противника, организовал массированный огонь  восьми  гвардейских
минометных полков и этим содействовал прорыву вражеской обороны  стрелковыми
и танковыми войсками. За четыре дня боев, с 3 по 6  ноября,  руководимые  им
части  уничтожили  2  полковых  штаба,   10   танков,   38   блиндажей,   13
наблюдательных пунктов, 30 пулеметных точек, несколько батарей артиллерии  и
минометов разного калибра и до 3 батальонов пехоты противника.
     За личную отвагу и умелое руководство  группой  в  период  освобождения
Киева И. С. Юфа был удостоен звания Героя Советского Союза. \178\
     Такой чести был посмертно удостоен и гвардии старшина Шолуденко Никифор
Никитович - командир разведвзвода роты управления 22-й гвардейской  танковой
бригады, уроженец Киевской области. 5 ноября он с группой разведчиков проник
на площадь Калинина и солдаты его взвода первыми водрузили Красное Знамя  на
здании областного комитета партии. Там, в неравном бою Н. Н.  Шолуденко  пал
смертью храбрых{104}.
     Доблестный старшина воевал в составе бригады под Сталинградом, на Дону,
под Воронежем, на Курской дуге в качестве помощника,  а  затем  -  командира
взвода. Часто он  выполнял  ответственные  боевые  задания.  Неоднократно  с
группой разведчиков проводил  глубокие  рейды  в  тылу  противника,  принося
важные сведения о силах  и  средствах  врага,  чем  способствовал  успешному
выполнению  задач  бригады.  Например,  17  октября  Шолуденко   с   группой
разведчиков выявил и досконально разведал сильный опорный пункт противника у
населенного пункта Яблонка. Благодаря точной засечке огневых  точек  бригада
сравнительно легко овладела им и значительно расширила  лютежский  плацдарм,
нанеся врагу большие потери. Н. Н. Шолуденко уничтожил в том  бою  7  солдат
противника и захватил несколько ротных минометов и пулеметов.
     Таких примеров беззаветной  храбрости  и  величайшей  самоотверженности
наших воинов было так много, что  для  их  описания  \179\  нужна  отдельная
книга.  Только  среди  Героев  Советского  Союза  были  командир   танкового
батальона капитан В. Н. Лагутин и  командир  танка  техник-лейтенант  Б.  Г.
Колодченко, командир орудия старший сержант Я. Г. Агафонов и наводчик орудия
красноармеец Н. П. Крылов, разведчики  старший  сержант  Т.  М.  Джалалов  и
красноармеец Е. К. Кузин, пулеметчик  старший  сержант  А.  С.  Поддубный  и
многие другие.
     Всего  за   четыре   дня   операции   войска   фронта   разгромили   12
немецко-фашистских дивизий, потерявших до  60%  личного  состава  и  большую
часть боевой техники. В боях было уничтожено 186 танков, 78 самолетов,  1053
автомашины, 38 самоходных орудий, 102 орудия,  73  миномета,  11  складов  с
различным имуществом и более 20  тыс.  вражеских  солдат  и  офицеров.  Наши
войска захватили около 3  тыс.  пленных,  а  также  много  различной  боевой
техники.
     Считаю своим долгом особо  подчеркнуть  исключительно  высокий  уровень
управления войсками со стороны командующего и штаба фронта в период боев  за
освобождение Киева. Это  тем  более  необходимо,  что  сохранился  документ,
свидетельствующий   о   необоснованном   упреке    заместителя    начальника
Генерального штаба генерала армии А. И. Антонова в специальной директиве  по
этому поводу. Документ, который я имею в  виду,  -  ответное  письмо  Н.  Ф.
Ватутина А. И. Антонову.
     Вот его текст:
     "Зам. начальника Генштаба т. Антонову
     Только лично На э 14982
     С вашей директивой я позволю себе в корне не согласиться, так  как  она
совершенно не соответствует действительности и не знаю, на каких данных  она
основана. Управление Киевской операцией  было  мною  организовано  следующим
образом:
     В период со 2 по 6 ноября 1943  г.  я,  член  Военного  совета  Хрущев,
командующий артиллерией Баренцев, командующий ВВС Красовский, начальник  ГМЧ
Яровой (каждый с группой командиров), зам. нач. штаба  фронта  Виноградов  с
группой командиров штаба фронта, зам. командующего артиллерией фронта по ПВО
находились непрерывно на наблюдательном пункте высота 175,9, что 2  км  зап.
Ново-Петровцы и на ВПУ - Старо-Петровцы.  Здесь  я  имел  непрерывно  личное
общение с Москаленко, Рыбалко, Корольковым (командиром 7 арт.  корпуса),  со
всеми командирами авиакорпусов и, кроме  того,  имел  с  ними  бесперебойную
проводную связь, всегда немедленно влиял на ход боя.
     С этого же наблюдательного пункта я имел совершенно бесперебойную связь
по ВЧ  с  Черняховским,  Пуховым,  Жмаченко,  Трофименко  (т.  е.  со  всеми
армиями), со штабом 2 воздушной армии и с Москвой. Кроме того, я имел  связь
со всеми командирами \180\ стрелковых корпусов и танковых  корпусов  и  имел
возможность немедленно реагировать на их действия.
     Кроме того, при Рыбалко был непрерывно Штевнев{105} и  его  заместитель
Петров{106}, которые находились при танковых корпусах и  лично  проводили  в
жизнь мою волю.
     Больше того, я мог говорить по телефону с каждым командиром  дивизии  и
мог лично видеться с ними. Поочередно в 51 ск, у Рыбалко и в 23 ск находился
мой заместитель товарищ Гречко.
     Все изложенное  выше  является  неоспоримыми  фактами,  в  правильности
которых может убедиться любой ваш представитель, ибо это  факты.  Во  второй
половине дня 6 ноября 1943 г. я лично с членом Военного совета Крайнюковым и
нач. штаба фронта Ивановым посетил Москаленко и Рыбалко, видел их войска, на
месте поставил задачи и только к утру 7.11.43 г. прибыл  в  Трибухово  (свой
основной КП), чтобы сдвинуть Пухова и сдвинуть во  что  бы  то  ни  стало  с
букринского плацдарма 40 и 27 армии, а также организовать  надежную  оборону
района Фастов выдвижением туда  пехоты,  чтобы  освободить  оттуда  Рыбалко,
организовать работу тыла и перенос своего КП в район  Белгорода  \181\  зап.
Киева. Эти задачи я во многом уже  разрешил.  Считаю,  что  изложенная  выше
организация управления во многом обеспечила успешное  выполнение  задачи  по
прорыву фронта противника, овладению Киевом и развитию успеха.
     Не  меньшее  значение  имела  предварительная  работа   по   подготовке
операции.  Военным  советом  фронта  проведена  глубокая  работа  со   всеми
командирами корпусов, дивизий и бригад 60, 38 армий  и  3  гв.  ТА,  7  арт.
корпуса. Я вынужден это написать потому, что на протяжении всего  периода  с
5.7.43 г. отдельные лица относятся к нашему фронту совершенно необъективно и
льют грязь на любую положительную работу. Я убежден, что  и  ваша  директива
явилась в результате какого-либо совершенно необъективного документа.
     Прошу этот мой доклад  доложить  лично  товарищу  Сталину,  которого  я
убедительно прошу прочесть его.
     Одновременно  докладываю,  что   сейчас   действительно   имеется   ряд
трудностей и недочетов в управлении и связи, по которым принимаются меры.  В
каждом корпусе и армии имеются  люди  от  Военного  совета  фронта.  Товарищ
Гречко сейчас у Рыбалко. Туда  же  выехал  Штевнев.  Инспектор  кавалерии  с
рацией - в 1 гв. кк. Зам. нач. артиллерии фронта -  в  38  армии.  На  левый
фланг 38 армии выехал член Военного совета товарищ Крайнюков. Во  исполнение
вашей директивы я выслал еще четыре группы командиров  штаба  со  средствами
связи, пересмотрел проволочную и радиосвязь, наметил меры улучшения.
     Начальник  штаба  фронта  т.  Иванов  предупрежден,   к   нему   вообще
предъявляются  высокие  требования.  Однако  я  должен   для   объективности
доложить, что он является  молодым,  растущим,  трудолюбивым,  энергичным  и
положительным штабным командиром.
     Ватутин 10.11.43г."{107}
     Тем не менее генерал С. П. Иванов на следующий день был  освобожден  от
должности начальника штаба 1-го Украинского фронта, что  представляется  мне
необоснованным шагом со стороны генерала  А.  И.  Антонова.  При  всем  моем
уважении к нему не могу не присоединиться к  высказанному  Н.  Ф.  Ватутиным
утверждению, что упрек в адрес штаба нашего фронта был  необоснованным.  Что
касается генерала С. П. Иванова, то  он  и  в  тот  период,  и  ранее,  и  в
дальнейшем, как  я  в  этом  неоднократно  убеждался,  был  одним  из  наших
способнейших штабных работников крупного масштаба, всегда умел  организовать
четкую, высокоэффективную деятельность возглавлявшихся им штабов.
     Так было и при освобождении Киева. Уж кому-кому, а мне и П. С.  Рыбалко
была  хорошо  видна  вся  работа  штаба  фронта,  \182\  сыгравшая  поистине
неоценимую роль в боях за Киев. И его значительному вкладу в успех  операции
все мы отдавали должное в те незабываемые минуты, когда слушали прозвучавший
на всю страну, на весь мир приказ Верховного Главнокомандующего,  в  котором
высоко оценивались действия наших войск.
     В  приказе  говорилось:  "Войска  1  Украинского  фронта  в  результате
стремительно проведенной операции со смелым  обходным  маневром  сегодня,  6
ноября, на рассвете, штурмом овладели  столицей  Советской  Украины  городом
Киев - крупнейшим промышленным  центром  и  важнейшим  стратегическим  узлом
обороны немцев на правом берегу Днепра. Со  взятием  Киева  нашими  войсками
захвачен важнейший  и  наивыгоднейший  плацдарм  на  правом  берегу  Днепра,
имеющий важное значение для изгнания немцев из Правобережной Украины.
     В   боях   за   освобождение    города    Киева    отличились    войска
генерал-полковника Москаленко,  генерал-лейтенанта  Черняховского,  танкисты
генерал-лейтенанта Рыбалко, летчики генерал-лейтенанта авиации Красовского и
артиллеристы генерал-лейтенанта артиллерии Королькова"{108}.
     В тот день столица нашей Родины - Москва салютовала доблестным  войскам
1-го Украинского фронта 24 залпами из 324 орудий.  Такое  количество  орудий
участвовало в салюте впервые.
     Войскам  38-й  армии  была  объявлена  благодарность.  Большинству   ее
соединений и частей присвоено почетное наименование "Киевских". В том  числе
- 5-му гвардейскому танковому корпусу, 23, 30, 74, 136, 163, 167, 180,  218,
232, 240 и 340-й стрелковым, 13-й и  17-й  артиллерийским,  3-й  гвардейской
минометной,  8-й  и  2-й   зенитным   артиллерийским   дивизиям   и   многим
истребительно-противотанковым бригадам и  полкам,  минометным  и  инженерным
частям.
     1-ю чехословацкую отдельную бригаду Советское  правительство  наградило
орденом  Суворова  второй  степени.  Советскими  орденами  и  медалями  было
награждено 139 ее солдат и офицеров, в том числе и ее прославленный командир
полковник Л. Свобода. Военный совет фронта, поздравляя личный состав бригады
с одержанной  победой,  писал  ее  командиру:  "Столица  Украины  -  древний
славянский Киев - никогда не забудет, что за его освобождение плечом к плечу
с  воинами  доблестной  Красной  Армии  сражались  под  вашим  командованием
героические братья - сыны чехословацкого народа"{109}.
     День 6 ноября был  для  трудящихся  Киева  днем  избавления  от  ужасов
фашистской оккупации.
     Гитлеровцы  за  время  оккупации  Киева,   продолжавшейся   778   дней,
разграбили город, а его жителям причинили огромные  \183\  страдания.  Здесь
они замучили, расстреляли и отправили в душегубки более  195  тыс.  человек.
Свыше 100 тыс. киевлян были угнаны на каторжные работы в  Германию.  Крупный
город, в котором до войны было  900  тыс.  жителей,  почти  опустел,  в  нем
осталось всего  лишь  180  тыс.  человек.  Партийным  и  советским  органам,
приступившим к работе, с первых часов освобождения города  предстояло  очень
многое сделать, чтобы восстановить и наладить нормальную жизнь города.
     Освобождение Киева имело также большое международное значение. Во  всем
мире это событие расценивалось как новый мощный  удар  по  армии  фашистской
Германии. Лондонское радио на многих языках сообщило о новой крупной  победе
Красной  Армии.  "Занятие  Киева  советскими  войсками,   -   говорилось   в
радиосообщении, - является победой, имеющей огромное не только военное, но и
моральное значение. Когда гитлеровцы заняли Киев в 1941  г.,  они  хвастливо
заявляли, что это повлечет за собой полнейшее поражение советских  войск  на
всем  юго-востоке.  Теперь  времена   изменились.   Германия   слышит   звон
похоронного колокола. На нее надвигается лавина"{110}.
     Да, грозной лавиной, которую не смог и в  дальнейшем  остановить  враг,
несмотря на все свои усилия, шли мы вперед, на  запад,  громя  противника  и
очищая от него родную землю. Нас ждали новые  нелегкие  бои,  новые  большие
испытания. Но мы  шли  под  непобедимыми  знаменами  нашей  Коммунистической
партии, нашей социалистической Родины и потому  знали:  ничто  не  остановит
Красную Армию на пути к полному разгрому фашизма. \184\

        ГЛАВА VI. ЕЩЕ ОДИН ПРОВАЛ МАНШТЕЙНА

I
     Первый этап Киевской наступательной  операции  войск  1-го  Украинского
фронта,  завершившийся  освобождением  Киева,  привел  к  резкому  ухудшению
положения противника. Во вражеском стане царило смятение, о чем можно судить
по сохранившимся документам. Так, уже 6 ноября 1943 г. гитлеровский  генштаб
оценивал  обстановку  на  фронте  группы  армий  "Юг"   следующим   образом:
"Существующая в настоящее время обстановка в районе Киева свидетельствует  о
наличии  крупной  неприятельской  операции  прорыва,  которая  будет   иметь
решающее значение для всего Восточного фронта.  Очаг  главной  опасности  на
участке группы армий "Юг" находится в районе Киева".
     Едва оправившись от  шока,  вызванного  ошеломляющим  ударом  советских
войск, вражеское командование поспешно приняло меры, имевшие целью не только
остановить дальнейшее  продвижение  армий  1-го  Украинского  фронта,  но  и
восстановить положение в районе Киева. Оно повернуло на Киев  25-ю  танковую
дивизию, прибывшую из Франции. В Казатине и на подходе к нему были задержаны
и выгружены эшелоны танковой дивизии  СС  "Адольф  Гитлер",  следовавшие  на
другой участок фронта, но теперь получившие  новую  задачу.  В  район  Белой
Церкви начали прибывать части 198-й пехотной дивизии.  В  район  Гребенки  с
букринского плацдарма перебрасывалась танковая дивизия СС "Райх".
     В  то  время  как  противник  рассчитывал  вновь   захватить   Киев   и
восстановить свою оборону по Днепру, советское командование нацелило  войска
на ускорение темпов наступления, чтобы не дать врагу  возможность  завершить
сосредоточение своих сил.
     Общевойсковые армии 1-го Украинского фронта  после  завершения  первого
этапа Киевской наступательной операции имели задачу выйти на рубеж  Житомир,
Троянов, Бердичев, Райгород, Турбов,  Липовец,  Ильинцы.  Подвижным  войскам
предстояло ударом со стороны Малина освободить  г.  Коростень  и  ударом  со
стороны  Житомира  овладеть  г.  Черняхов.  К  исходу  операции  1-й   \185\
гвардейский  кавалерийский  корпус  должен  был  сосредоточиться  в   районе
Хмельники, а 3-я гвардейская танковая армия - в районе Жмеринки{111}.
     Учитывая сложившуюся обстановку, Военный совет 1-го Украинского  фронта
7 ноября следующим образом уточнил задачи армиям на ближайший период.
     Нашей 38-й армии  предстояло  продолжать  днем  и  ночью  стремительное
преследование противника, наступая IB двух  расходящихся  направлениях  -  в
западном на Житомир и южном - на Белую Церковь, что значительно расширяло ее
фронт.
     Для  развития  наступления   на   житомирском   направлении   надлежало
сформировать подвижную конно-механизированную группу армии  в  составе  двух
гвардейских корпусов - 5-го танкового и 1-го  кавалерийского.  Ей  ставилась
задача к исходу 9 ноября освободить Житомир  и  удерживать  его  до  подхода
главных сил армии. В южном направлении должны были действовать 21, 50 и 51-й
стрелковые корпуса. В центре полосы 38-й армии было приказано наступать  3-й
гвардейской танковой армии. Она получила задачу нанести удар  в  направлении
Фастов, Казатин и к исходу 9 ноября овладеть последним.
     60-я армия  получила  самостоятельную  задачу  продолжать  наступление,
нанося свой главный удар в направлении Радомышль-Черняхов и  вспомогательный
- на Коростень. Часть своей полосы вместе с одним из стрелковых корпусов она
передала  правому  соседу  -  13-й  армии,  которая  с  8  ноября   начинала
наступление на Овруч.
     40-й и 27-й  армиям,  действовавшим  на  букринском  плацдарме,  откуда
противник отвел часть своих сил, было  приказано  перейти  в  наступление  в
общем направлении на Кагарлык, сосредоточив основные силы на  узком  участке
фронта.
     Осуществление  этих  задач  началось  в  тот  же   день.   Преследуемый
советскими войсками противник  отходил  в  западном,  юго-западном  и  южном
направлениях.
     Значительных успехов добились войска нашей 38-й армии. На  всем  фронте
они продвинулись вперед. Правда, противник, используя промежуточные  рубежи,
предпринимал отчаянные усилия задержать наше продвижение,  но  вынужден  был
отступать на Житомир, Фастов, Белую Церковь. Не менее  успешно  наступала  и
60-я армия. К исходу дня ее войска захватили плацдарм на западном берегу  р.
Здвиж и этим как бы взяли старт для движения на Коростень и Черняхов.
     Вражеское командование  на  казатинское  и  белоцерковское  направления
срочно подтягивало резервы.  Авиаразведка  фронта  обнаружила  подход  новых
автоколонн и артиллерии противника к району Белая  Церковь.  На  аэродромах,
занятых гитлеровцами, \186\ было зафиксировано более 800 самолетов{112}, что
также подтверждало упорное наращивание сил врага.
     Усиливающееся сопротивление гитлеровцев очень скоро показало  нам,  что
сил 38-й армии недостаточно для успешного наступления во всей ее значительно
расширившейся  полосе.  Это,  в  частности,  резко   сказалось   на   темпах
продвижения к железнодорожному узлу Фастов. Дважды в течение дня командующий
фронтом требовал, чтобы войска 38-й армии ускорили наступление, и оба раза я
докладывал  ему,  что  для  выполнения  этой   задачи   необходимо   усилить
группировку войск армии, действующую в направлении Фастова.  При  этом  мною
учитывалось, что перед войсками армии, продвигавшимися на  запад,  возникала
опасность вражеского контрудара с юга, из района Белой Церкви, под основание
нашего большого клина. Для предотвращения такой угрозы я просил,  во-первых,
не создавать подвижной группы, а 5-й гвардейский танковый корпус оставить на
белоцерковском направлении. Во-вторых, пополнить  войска  армии  двумя-тремя
стрелковыми дивизиями с целью наращивания усилий.
     Но только во второй половине дня, после того как  штаб  фронта  реально
убедился, что имеющимися в наличии  силами  армия  не  в  состоянии  развить
стремительное наступление на столь широком фронте, были  отданы  необходимые
указания.  Задача  по  овладению  Житомиром  теперь   возлагалась   на   1-й
гвардейский кавалерийский и 23-й стрелковый корпуса. Для облегчения действий
кавкорпуса  приказывалось  нанести  удар   одной   стрелковой   дивизией   в
направлении Мотыжина. 5-й  гвардейский  танковый  корпус  был  оставлен  для
действий в направлении  Белой  Церкви.  Кроме  того,  в  состав  38-й  армии
передавались две стрелковые дивизии из 40-й и 27-й армий.
     В  этот  день  в  полосе  наступления  38-й  армии   наиболее   успешно
действовали 21, 50 и 51-й стрелковые, а также 1-й гвардейский  кавалерийский
корпуса. Отважные конники генерала В. К. Баранова стремительно наступали  на
Житомир. Передовой отряд  кавкорпуса  перерезал  шоссе  в  тылу  противника.
Успешно продвигался на запад вдоль шоссе Киев-Житомир 23-й стрелковый корпус
генерала Н. Е. Чувакова, встретивший упорное сопротивление врага.
     Соединения 3-й гвардейской  танковой  армии,  развивая  наступление  на
юго-запад, овладели Фастовом и во взаимодействии с  войсками  38-й  армии  -
расположенным к юго-востоку от него населенным пунктом Фастовец. Наши войска
при этом захватили  большие  трофеи  и  много  пленных  солдат  и  офицеров.
Особенно отличились под Фастовом танкисты  91-й  танковой  бригады,  которой
командовал полковник И. И. Якубовский, удостоенный за эти бои  звания  Героя
Советского Союза (вторую Золотую Звезду он получил в 1944 г.  за  участие  в
Львовско-Сандомирской операции), \187\ а бригада  -  почетного  наименования
"Фастовской". Такое почетное наименование было присвоено также всем бригадам
6-го гвардейского танкового корпуса генерала А. П. Панфилова (51,  52,  53-й
гвардейским танковым и 22-й гвардейской  мотострелковой  бригадам,  которыми
соответственно командовали подполковник М. С. Новохатько и полковники М.  Л.
Плесско, В. С. Архипов, Н. Л. Михайлов) и 1893-му  самоходно-артиллерийскому
полку подполковника Ф. Е. Басова.
     Потеря противником крупного железнодорожного узла Фастов была для  него
тяжелым  поражением.  Мы  же  получили  возможность  продолжать   дальнейшее
наступление в район Белой Церкви, овладение которым могло  коренным  образом
улучшить положение наших войск на букринском плацдарме.
     Не желая мириться с потерей Фастова,  противник  прилагал  все  усилия,
чтобы вернуть его, а затем нанести по войскам  фронта  сильный  контрудар  и
восстановить прежнее положение в районе Киева. Для этого  немецко-фашистское
командование 8 ноября  начало  перебрасывать  силы  с  других  участков  для
усиления противодействия наступающим войскам 38-й и 3-й гвардейской танковой
армий.
     По мере  подхода  резервов  гитлеровцы  переходили  к  контратакам  при
поддержке большого количества танков.
     Продвижение наших войск в районе  Фастова  резко  замедлилось.  Уже  во
второй половине дня 8 ноября 3-я гвардейская танковая армия отразила  первые
контратаки 25-й танковой дивизии и танковой дивизии СС  "Райх".  В  связи  с
этим мною были направлены на левый фланг сильные  противотанковые  средства.
Все  танкоопасные   направления   армии   были   перекрыты   противотанковой
артиллерией. В районе Триполье, где противник мог нанести удар вдоль  Днепра
на Киев, заняла позиции  28-я  истребительно-противотанковая  артиллерийская
бригада. В район Красное был выдвинут армейский противотанковый резерв - 9-я
гвардейская  истребительно-противотанковая   артиллерийская   бригада.   Два
отдельных истребительно-противотанковых  артиллерийских  полка  -  1666-й  и
1075-й  -  развернулись  в  районе  Обухова  с  целью   увеличения   глубины
противотанковой обороны на этом направлении. \188\
     Несмотря на недостаток боеприпасов, горючего и плохое состояние  дорог,
артиллерия оказывала наступающим войскам немалую поддержку,  обеспечивая  их
дальнейшее продвижение вперед.
     9 ноября в районе Фастова развернулись ожесточенные бои. 232-я и  340-я
стрелковые дивизии 50-го стрелкового  корпуса  генерала  С.  С.  Мартиросяна
совместно с частями 3-й гвардейской танковой армии при поддержке  артиллерии
отбивали непрерывные яростные контратаки двух упомянутых вражеских  танковых
дивизий. Первую атаку пехоты с 40  танками,  нанесшими  в  полдень  удар  на
Фастовец, они отбили, уничтожив 10 танков. Спустя час противник  атаковал  с
другого направления, на этот раз 80  танками.  Ему  удалось  потеснить  наши
части, а позднее, в ночном бою, овладеть населенным пунктом Фастовец.
     Совместными усилиями пехоты, танков и артиллерии дальнейшее продвижение
противника было  остановлено.  Однако  враг  про  должал  накапливать  силы.
Оживленное движение пехоты и до 100 танков противника было отмечено к югу от
Фастова,  захват  которого  явно  продолжал   оставаться   ближайшей   целью
гитлеровцев на этом направлении.
     И в  последующие  дни  успешно  продвигались  вперед,  встречая  слабое
сопротивление,  только  23-й  стрелковый  и  1-й  гвардейский  кавалерийский
корпуса на житомирском направлении и 21-й стрелковый корпус, наступавший  на
широком фронте на казатинском  направлении.  Левофланговые  же  войска  38-й
армии  и  3-я  гвардейская  танковая   армия,   перешедшие   по   приказанию
командующего фронтом  к  жесткой  обороне,  продолжали  отражать  контратаки
пехоты и танков противника.
     Фронт наступления 38-й армии  значительно  расширился.  Если  в  начале
операции он составлял около 34 км, то к 13  ноября  увеличился  до  220  км.
Вследствие   этого   плотность   войск   резко    уменьшилась,    артиллерия
рассредоточилась. Сказались и потери,  понесенные  дивизиями,  прошедшими  с
боями  от  80  до  150  км.   Всеми   этими   обстоятельствами   во   многом
предопределялись те трудности, с которыми войска встретились  в  оперативной
глубине обороны противника.
     Не последнюю роль в распылении сил сыграло и решение  быстрее  овладеть
г. Житомир, принятое командованием фронта по указанию Ставки.
     Н. Ф.  Ватутин  в  то  время  говорил  мне,  что,  выслушав  доклад  об
освобождении  Киева,  Верховный  Главнокомандующий  И.  В.  Сталин   выразил
пожелание быстрее овладеть Житомиром. С этой  целью  38-й  армии  придавался
кавалерийский корпус для создания подвижной группы. Туда  же  предполагалось
нацелить 5-й  гвардейский  танковый  и  23-й  стрелковый  корпуса.  Но,  как
известно, первый из них был оставлен для продолжения  наступления  на  Белую
Церковь,   где   ухудшилась   обстановка.   В   результате    \189\    силы,
предназначавшиеся для наступления на Житомир, были ослаблены.
     Отмечу, что но вопросу о целесообразности удара на Житомир  тогда  и  в
послевоенные годы высказан ряд критических замечаний,  с  которыми,  однако,
нельзя согласиться. Казалось бы, удар всеми силами 38-й  и  3-й  гвардейской
танковой армий на юг и Юго-Запад, во фланг и тыл группам армий  "Юг"  и  "А"
обеспечивал более быстрый разгром крупнейшей группировки вражеских  войск  и
освобождение Правобережной  Украины.  Но  не  следует  забывать,  что  такой
глубокий удар нельзя было наносить,  не  разгромив  одновременно  противника
западнее Киева и не овладев Житомиром. Ведь этот крупный узел дорог  являлся
в тот момент крупной базой снабжения немецко-фашистских войск, что позволяло
гитлеровскому командованию сосредоточить там резервы и нанести опасный  удар
на Киев.
     Могут сказать, что в таком случае нужно было  ждать  прибытия  резервов
Ставки, опаздывавших в связи  с  тем,  что  отступавший  противник  разрушил
дороги, а пока, после освобождения Киева, занять оборону и с места  отразить
вражеский контрудар. Но можно ли было пренебречь преимуществами, полученными
нами в результате просчета вражеского  командования,  которое  сосредоточило
свои резервы в районе букринского плацдарма,  в  то  время  как  мы  нанесли
главный  удар  в  районе  Киева,  разгромив  действовавшую  там  группировку
противника? Нет, ибо нельзя было  давать  противнику  время  на  исправление
ошибок и не громить до конца его войска к западу и к югу  от  Киева.  Так  и
действовали наши армии, в результате чего враг понес  вскоре  сокрушительное
поражение в этом районе.
     Бывший  гитлеровский  генерал-фельдмаршал  Манштейн,  командовавший   в
описываемый мной период группой армий "Юг", в своих  мемуарах  признал,  что
наступление советских  войск  резко  ухудшило  положение  немецко-фашистской
группировки. Он писал:
     "После тяжелых боев был оставлен Киев... Удалось задержать  продвижение
противника лишь в 50 км ниже города... На западном фланге 7 ак  мы  потеряли
важный для выгрузки подходящих сил и снабжения 8 армии железнодорожный  узел
Фастов (60 км юго-западнее Киева). Оба корпуса, стоявших на Днепре  севернее
Киева, были отброшены далеко на запад:  13  ак  до  Житомира,  а  49  ак  до
Коростеня.   Оба   этих   важных   железнодорожных   узла,   через   которые
осуществлялась связь с группой армий "Центр", а также снабжение  4  танковой
армии, были заняты  противником.  4  танковая  армия,  таким  образом,  была
разорвана на три далеко отстоявшие друг  от  друга  группы"{113}.  Признание
вражеского  командующего  дает  яркое  представление  о  состоянии  киевской
группировки противника. \190\
     Отсутствие достаточных сил ввиду затянувшегося подхода резервов  Ставки
отрицательно повлияло на ход нашего  наступления.  Противник  сумел  сначала
затормозить продвижение войск фронта, а затем, как мы  увидим,  и  несколько
потеснить их, впрочем, ненадолго.
     Сначала обстановка осложнилась,  как  уже  сказано,  на  белоцерковском
направлении. Сюда противник перебрасывал крупные силы - три танковые дивизии
(1-ю, 25-ю и СС "Адольф Гитлер") из Западной Европы,  две  танковые  (3-ю  и
10-ю), две моторизованные и две пехотные дивизии с  других  участков  фронта
группы армий  "Юг".  Они-то  и  оказывали  все  возрастающее  сопротивление,
затормозив продвижение войск левого фланга 38-й и 3-й  гвардейской  танковой
армий.
     Правда, уже 10 ноября враг  контратаковал  и  части  21-го  стрелкового
корпуса в районе Брусилова, расположенного к югу от  шоссе  Киев-Житомир.  В
этот день гитлеровцы здесь бросили в бой свежие силы. Трижды предпринимались
контратаки пехоты при поддержке от 30 до 50 танков. Первые две были  успешно
отбиты при поддержке корпусной и армейской артиллерии. Однако  в  дальнейшем
наши части не смогли удержать позиции и к  исходу  дня  с  боями  отошли  на
несколько километров.
     Все же наибольшие трудности мы испытывали пока на южном направлении,  в
полосах наступления 50-го и 51-го стрелковых корпусов. Хотя 163-я стрелковая
дивизия полковника Ф.  В.  Карлова,  входившая  в  состав  первого  из  них,
продвинулась в тот день на  20  км  и  заняла  Корнин  и  Мохначку  западнее
Фастова, остальные силы этого корпуса при  поддержке  сводной  бригады  17-й
артиллерийской дивизии совместно с частями танковой армии вели  ожесточенные
бои с танковыми дивизиями СС "Адольф Гитлер" и "Райх"  в  районе  Фастова  и
Фастовца. Резко активизировался враг и на участке 51-го стрелкового корпуса.
Силами 10-й моторизованной и 3-й танковой дивизий он предпринял,  как  мы  и
предполагали, наступление вдоль Днепра на Киев. Но заблаговременно  принятые
меры сорвали  вражеский  план.  Ценой  больших  потерь  гитлеровцам  удалось
потеснить  наши  части  только  в  районе  населенного  пункта  Жуковцы.  На
остальном участке 51-го стрелкового корпуса атаки противника были отбиты.
     Из сказанного видно, что к исходу  10  ноября  наступление  войск  38-й
армии от Фастова до Днепра было  фактически  остановлено.  Основная  ударная
сила фронта -  3-я  гвардейская  танковая  армия  -  была  связана  боями  с
подошедшими резервами противника в районе Фастова и не смогла прорваться  на
Казатин,  Не  имел  успеха  и  удар  танкового  корпуса  Кравченко  в  южном
направлении на Белую Церковь с целью создания перелома в боях на  букринском
плацдарме, где  попытки  40-й  и  27-й  армий  перейти  в  наступление  были
по-прежнему безрезультатны. \191\
     II
     Сложившаяся обстановка на левом крыле фронта требовала принятия срочных
мер, так как дальнейшее наступление ударной группировки  в  том  составе,  в
каком  она  была,  не  представлялось  возможным  из-за  увеличения   фронта
наступления и потерь в живой силе и технике.
     10  ноября  командующий  фронтом  отдал  следующее  распоряжение:   "Не
приостанавливая наступления 13, 60 и 38-й армий, я решил  в  самое  короткое
время разбить противника в районе Фастова, Белая Церковь и во что бы  то  ни
стало сдвинуть вперед 40-ю и 27-ю армии"{114}.
     При выполнении поставленных задач сразу  же  сказалась  недостаточность
сил на наиболее опасном в то время южном  направлении.  11  ноября  на  всем
участке фронта от Фастова  до  Триполья  наша  пехота,  артиллерия  и  танки
отражали непрерывные атаки противника.  Здесь  вели  оборонительные  бои  на
прежних позициях 50-й и 51-й  стрелковые  корпуса  38-й  армии  совместно  с
частями 3-й гвардейской танковой армии.
     Введенные в бой две стрелковые дивизии 40-й армии - 42-я гвардейская  и
337-я - оборонялись на левом фланге 38-й армии, в районе Жуковцы.  Численное
превосходство здесь оказалось на стороне противника. В результате  к  исходу
дня он вновь потеснил обороняющихся, захватил Жуковцы и подошел к Триполью.
     С каждым  часом  нарастало  ожесточение  боев  в  районе  Фастова.  Для
отражения атак танков противника не хватало артиллерии. По моей просьбе  для
усиления фастовского направления во второй половине дня из 40-й армии в 38-ю
были переданы 33-я пушечная артиллерийская бригада, 9-й  и  10-й  минометные
полки,  а  также  две  бригады  из  резерва  фронта.  Все  прибывшие   части
использовались для  усиления  50-го  стрелкового  корпуса.  Одновременно  на
усиление  163-й  стрелковой  дивизии   были   посланы   минометный   и   два
истребительно-противотанковых  артиллерийских  полка,  дивизион   реактивной
артиллерии. Однако подобные частные меры не могли изменить общего  положения
и скорее были рассчитаны на оборону, чем на активные действия.
     В частности, именно по  этой  причине  поставленная  50-му  стрелковому
корпусу задача отбить у противника  Фастовец  успеха  не  имела.  Противник,
сосредоточив там большое количество пехоты и танков,  сумел  отразить  атаки
наших частей, а затем сам атаковал  населенный  пункт  Клеховка.  Но  1432-й
легкий артиллерийский полк, занимавший позиции на южной и западной  окраинах
деревни, после полуторачасового боя подбил 16  танков  и  самоходных  орудий
противника и вынудил его отойти в Фастовец.
     В целом оборона на фронте 50-го и 51-го стрелкового  корпусов  не  была
нарушена. Только 163-я стрелковая  дивизия  \192\  вынуждена  была  оставить
Мохначку и отойти в северном направлении.  На  остальном  фронте  пехота  во
взаимодействии с танками и артиллерией  продолжала  отражать  многочисленные
контратаки противника, удерживая прежние рубежи.
     Стойко оборонялась частью сил и 3-я гвардейская танковая армия в районе
Червона. Северо-восточнее же Паволочи противник  ввел  в  бой  1-ю  танковую
дивизию, под натиском которой противостоявшие  ей  части  7-го  гвардейского
танкового корпуса сбоями отходили на Фастов. Части 40-й армии продолжали бои
с противником южнее Триполье. 38-й  и  3-й  гвардейской  танковой  армиям  в
отражении  вражеских  контратак  содействовали  воины  2-й  воздушной  армии
генерала С.  А.  Красовского.  Пользуясь  улучшив  шейся  погодой,  отважные
летчики  ударами  с  воздуха  уничтожали  танки,  артиллерию  и  живую  силу
противника. Например, 12 ноября они совершили около 300 самолето-вылетов.
     События с 9 по 12 ноября  на  левом  фланге  армии  выглядят  несколько
мрачновато. Но в то же время следует иметь в виду, что войска фронта, в  том
числе и правый  фланг  нашей  армии,  успешно  наступали  северо-западнее  и
западнее Киева - от Припяти до Фастова.
     13-я армия генерала Н. П.  Пухова,  перед  которой  противник  отходил,
оказывая  слабое  сопротивление,  продвигалась  на  Овруч,  угрожая   путям,
соединявшим фланги групп  армий  "Центр"  и  "Юг".  Вскоре  она  их  надежно
перерезала.
     60-я  армия  генерала  И.  Д.   Черняховского   наступала   еще   более
стремительно. Уже 10  ноября  она  вышла  на  восточный  берег  р.  Тетерев,
направляя удар на крупный узел дорог Коростень.
     Наиболее высокие темпы в наступлении имели правофланговые корпуса нашей
38-й армии. Так, 1-й гвардейский кавалерийский корпус, продвигаясь по  25-30
км в день, 10 ноября освободил Радомышль, а еще через три дня - Житомир.  Не
отставали от него и дивизии 23-го  стрелкового  корпуса,  которые  вместе  с
кавалеристами освобождали Житомир.
     Левее, где наступал 21-й стрелковый корпус,  обстановка  несколько  раз
менялась.  Преследуя  разбитые  части  68,  88,   33-й   пехотной   и   20-й
моторизованной дивизий противника и выйдя на рубеж железной дороги Житомир -
Фастов на участке западнее  Корнина,  он  продолжал  продвигаться  вперед  в
широкой 40-километровой полосе. Сплошного фронта там не было, и бои  шли  на
нескольких направлениях за населенные пункты. В связи с быстрым продвижением
стрелковых  частей  артиллерия  отстала,  в  боевых   порядках   наступающих
действовали лишь отдельные орудия. Поэтому, когда  противник  силами  до  40
танков контратаковал части 71-й стрелковой дивизии, они не выдержали удара и
отошли в северном направлении, к району Озера,  оголив  фланг  и  тыл  135-й
стрелковой дивизии, наступавшей на  Котлярку.  А  та  под  нависшей  угрозой
окружения также отошла с достигнутого рубежа. \193\
     Донесение об этом, полученное мною в 19 часов, не могло не обеспокоить,
так как нетрудно было увидеть возникшую опасность выхода противника на  тылы
23-го стрелкового и 1-го кавалерийского корпусов.  Поэтому  командиру  21-го
стрелкового корпуса генералу В. Л. Абрамову тотчас же было  приказано  лично
выехать на участок прорыва, организовать наступление частей  и  восстановить
прежнее положение.
     Таким образом, к исходу 12 ноября войска  фронта  продолжали  развивать
наступление на житомирском и  коростенском  направлениях,  однако  в  районе
Фастова и на казатинском направлении были остановлены и отражали  непрерывно
усиливавшиеся  вражеские  контратаки.  Явственно   обозначилось   стремление
противника  перейти  в  контрнаступление.  В  этих  условиях,  дополнявшихся
чрезмерной растянутостью войск и понесенными  в  боях  потерями,  дальнейшее
продвижение правого крыла фронта в районе Житомира и  Черняхова  становилось
опасным.
     Это  учла  Ставка.  В  тот  день   фронту   было   приказано   временно
приостановить наступление и, усилив группировку войск на угрожаемом участке,
разбить действующие на белоцерковском  направлении  силы  противника,  после
чего  возобновить  наступление  на  казатинском  направлении.  Для   решения
наступательных задач Ставка одновременно  приказала  сосредоточить  к  концу
ноября- началу декабря в районе Киева крупные резервы - 1-ю танковую, 18-ю и
1-ю гвардейскую армии.
     Войска 1-го Украинского фронта перешли к обороне.  На  этом  закончился
второй этап Киевской наступательной операции. В ходе его войсками фронта был
достигнут крупный успех. Они разгромили 15 дивизий противника,  захватили  в
плен 41 тыс. солдат и офицеров, а также уничтожили или захватили 1200 орудий
и минометов, 600 танков и самоходных орудий, 90 самолетов, 1900 автомашин  и
много другой боевой техники{115}.
     Важным итогом наступления явилось расширение  небольшого  плацдарма  на
правом берегу Днепра в районе Лютеж до 400 км по фронту и 150 км в  глубину.
Теперь это был стратегический плацдарм, и хотя не удалось  соединить  его  с
букринским, тем не менее обладание им давало  возможность  нашим  войскам  в
дальнейшем  развернуть  крупное  наступление  с  целью   освобождения   всей
Правобережной Украины,
     Это отлично понимало немецко-фашистское  командование.  Видя  опасность
создавшегося положения, оно продолжало спешно перебрасывать  в  район  Киева
все, что могло, рассчитывая этими силами ликвидировать наш  плацдарм,  вновь
захватить столицу Украины и восстановить на этом участке оборону по  Днепру.
Характерная особенность планов противника заключалась  в  том,  что  если  в
период 8-12 ноября он стремился остановить наступление на юг и  там  же,  на
фронте от Фастова до Днепра, тщетно \194\ пытался нанести удар на  Киев,  то
теперь его главные усилия были  перенесены  к  западу,  на  участок  Ивница,
Ходорков, Корнин. Немецко-фашистское командование, видимо, считало,  что  на
этом участке наша оборона слабее и что здесь прорваться к Киеву будет легче.
     Между тем в течение 12 и 13 ноября командующий фронтом в соответствии с
указаниями Ставки поставил войскам задачи по обороне южного  фаса  плацдарма
на  фронте  Житомир,  Фастов,  Триполье.  Оборонять  полосу  у  Днепра  было
приказано 40-й армии, которой в связи с  этим  из  состава  38-й  армии  был
передан 51-й стрелковый  корпус  со  средствами  усиления.  50-й  стрелковый
корпус придавался 3-й танковой армии, на которую возлагалась оборона  района
Фастова  с  задачей  не  допустить   прорыва   противника   в   северном   и
северо-восточном направлениях. 38-я армия  должна  была  перейти  к  жесткой
обороне  в  полосе  от  Житомира  до  Корнина   силами   1-го   гвардейского
кавалерийского, 23-го и 21-го стрелковых корпусов.
     Таким образом, именно 38-я армия вновь, но уже в ослаблен ном  составе,
оказалась   на   направлении   предстоящего   удара   противника.    Причем,
действительно, этот участок фронта был наименее укреплен  и  насыщен  нашими
войсками.
     Для усиления этого участка фронта западнее Корнина мной немедленно были
приняты меры.
     Одновременно с вышеупомянутыми решениями было приказано часть  сил  13,
40 и 60-й армий вывести во фронтовой резерв и сосредоточить в полосе обороны
38-й армии. В состав последней передавался также 17-й гвардейский стрелковый
корпус.  Все  это  свидетельствует  о  стремлении  нашего   командования   к
наращиванию сил на данном участке. Ибо намерения противостоящего врага,  его
готовность  к  нанесению  удара  были  разгаданы.  Это  подтверждали  данные
разведки о перегруппировке танков  противника  в  район  Корнипа,  показания
пленных и, наконец, начавшиеся во второй половине дня 13  ноября  контратаки
гитлеровцев  из  районов  Ходоркова,  Корнина  в  северном  направлении,  на
Брусилов.
     И все  же  наших  сил  оказалось  недостаточно,  так  как  предпринятая
перегруппировка  не  была  завершена  к  моменту,  когда   противник   нанес
контрудар.
     Контратаки гитлеровцев из  районов  Ходоркова,  Корнина  настораживали.
Было очевидно,  что  если  противнику  удастся  прорваться  на  брусиловском
направлении, в центре обороны 38-й армии, и выйти на шоссе Киев-Житомир,  то
резко  ухудшится  положение  наших  войск  как  на  фастовском,  так  и   на
житомирском участках фронта. В этом случае враг смог бы угрожать  их  тылам.
Поэтому мною были  немедленно  приняты  меры  для  парирования  удара.  21-й
стрелковый корпус мы усилили противотанковой артиллерией. В район возможного
прорыва была переброшена 13-я и часть 17-й артиллерийских дивизий  генералов
\195\ Д. М. Краснокутского и С.  С.  Волкенштейна  из  7-го  артиллерийского
корпуса прорыва и другие части усиления.
     Хотя мы и отразили атаки,  но  утром  15  ноября  противник  возобновил
активные боевые действия. Положение войск 38-й  армии  на  участке  Житомир,
Фастов оставалось недостаточно прочным.  Войска  армии  все  еще  не  успели
полностью закончить перегруппировку и организовать  жесткую  оборону.  Штабы
еще не обеспечили устойчивого управления войсками.
     Поэтому, несмотря на то что вражеский удар для нас не был  неожиданным,
войска были слабо подготовлены к его  отражению.  Пришлось  пережить  десять
тревожных дней и ночей, пока противник, встретивший  стойкие  сопротивление,
выдохся.
     Наступление получило развитие в двух  местах  -  в  районе  населенного
пункта Ивница силами двух  пехотных  дивизий  с  60  танками  в  направлении
Житомир и  с  рубежа  Ходорков,  Корнин  силами  четырех  танковых  и  одной
моторизованной  дивизий  в  северном  направлении.  Бои  сразу  же   приняли
ожесточенный характер. Но силы были  неравны,  и  противнику  массированными
атаками танков, наступавших группами по 60, 100 и даже 150 машин, удалось  в
первый же день вклиниться в оборону 38-й армии на 4-5 км.
     Его авиация в светлое время также почти непрерывно  группами  по  20-30
самолетов бомбардировала позиции наших войск.
     В районе  Ивница,  на  вспомогательном  направлении,  гитлеровцы  после
прорыва фронта повернули по шоссе на Житомир и вышли на тылы  дивизий  23-го
стрелкового  корпуса.  Это   сделало   весьма   затруднительным   управление
правофланговыми войсками армии, и потому по приказу фронта 23-й стрелковый и
1-й гвардейский кавалерийский корпуса  были  16  ноября  переданы  в  состав
нашего правого соседа - 60-й  армии.  Поэтому  в  дальнейшем  этого  участка
фронта я касаться не буду. Скажу лишь,  что  действовавшим  там  7-й  и  8-й
танковым дивизиям противника в тот же день удалось форсировать р. Тетерев  и
перерезать шоссе Киев-Житомир. А 20  ноября  оба  корпуса,  оказавшиеся  под
угрозой \196\ окружения, по приказу командующего фронтом оставили Житомир  и
отошли к северу от него, в район г. Черняхов.
     Неприятно было оставлять Житомир. Всего лишь 7 дней назад мы радовались
его освобождению и  поздравляли  командование  и  войска  1-го  гвардейского
кавалерийского и  23-го  стрелкового  корпусов.  В  течение  пяти  дней  они
преодолели сопротивление противника на глубину более 120  км  от  рубежа  р.
Ирпень  и  овладели   городом,   захватив   огромные   склады   боеприпасов,
продовольствия,  фуража  и  различного  имущества,  которые  затем  пришлось
уничтожить. Велико было значение города как узла дорог, и  поэтому  фашисты,
подготавливая контрнаступление, спланировали обход его с востока и севера.
     Впоследствии о жестоких боях в полуокружении рассказывал мне  начальник
штаба  23-го  стрелкового  корпуса  полковник  С.  А.  Андрющенко,   который
фактически руководил боевыми действиями, поскольку командир корпуса  генерал
Н. Е. Чуваков был контужен. Уже 16  ноября  коммуникации  корпуса  по  шоссе
Киев-Житомир были перерезаны. Запасы боеприпасов  и  горючего  в  результате
стремительного наступления были истощены, а связь со штабом армии  нарушена.
Соединения и  части  вели  ожесточенные  бои  с  противником,  отражали  его
многочисленные атаки, но  ввиду  нехватки  боеприпасов  и  угрозы  окружения
вынуждены были оставить город и отойти на север.
     Противнику удалось осуществить  прорыв  и  на  главном  направлении,  в
районе Корнин. Нанесенный им здесь особенно  тщательно  подготовленный  удар
крупными силами привел к тому, что  и  17-й  гвардейский  стрелковый  корпус
генерала А. Л. Бондарева  и  танковая  группа,  которой  усилил  38-ю  армию
командующий фронтом, были вынуждены отойти  к  северу.  Враг  оттеснил  71-ю
стрелковую дивизию 21-го стрелкового корпуса, она отошла за  боевые  порядки
17-го гвардейского стрелкового корпуса.
     В  ходе  напряженных  боев  16  и  17  ноября   обстановка   продолжала
ухудшаться. Противник рвался на север, чтобы и здесь быстрее выйти на  шоссе
Киев-Житомир. Но встретил непреодолимую преграду -  узел  обороны  Брусилов.
Там успели сосредоточиться 17-я артиллерийская дивизия и некоторые части  из
резерва.  Они  отразили  многочисленные  атаки  противника.  В  этом  районе
немецкие танки не смогли прорваться ни на Киев, ни в  тыл  нашим  войскам  у
Фастова. Кстати, там принимал участие в боях и  А.  А.  Епишев,  который  по
заданию   Н.   Ф.   Ватутина   привел   с   левого    фланга    армии    два
истребительно-противотанковых артиллерийских полка и расположил их  на  пути
вражеских танков.
     Встретив отпор, гитлеровцы нанесли  удар  на  северо-запад,  в  сторону
крупного населенного пункта и узла дорог Коростышева, находившегося в полосе
60-й армии. Там они, наконец, прорвались, но лишь к исходу 17 ноября, т.  е.
на  третий  день  своего  наступления,  после  ожесточенных  боев  захватили
Кочерово и вышли  на  шоссе  Киев-Житомир  в  15  км  северо-западнее  \197\
Брусилова. Глубина прорыва была равна 30 км.
     Целью, к которой рвались немецкие танковые  и  моторизованные  дивизии,
по-прежнему  был  Киев,  только-только  начавший  оживать  после  более  чем
двухлетнего ига.
     Хотя киевляне уже знали о новой опасности, нависшей над городом в связи
с контрнаступлением врага, все же в городе царило спокойствие и  уверенность
в том, что противник будет  разгромлен.  Помню,  в  самый  разгар  боев  под
Брусиловом, где  мы  с  генералом  А.  А.  Епишевым  в  то  время  неотлучно
находились в  войсках,  нам  доставили  приглашения  следующего  содержания:
"Уважаемый товарищ, Президиум Верховного Совета, Совет  Народных  Комиссаров
УССР и ЦК КП(б)У приглашают вас на митинг по поводу освобождения от немецких
захватчиков столицы Советской  Украины  города  Киева  и  на  вечер  встречи
общественности с командованием воинских частей. Митинг состоится 17.11.43 г.
в  14.00  в  городе  Киеве.  После  митинга,  в   17.00,   состоится   вечер
встречи"){116}.
     В Киев поехал от нашей армии член Военного совета генерал А. А. Епишев,
от 3-й гвардейской танковой армии - член Военного совета  С.  И.  Мельников.
Мне, как и генералу Рыбалко, к сожалению,  не  удалось  принять  участия  во
встрече с киевлянами. Мы лишь попросили передать им, что  наши  воины  полны
решимости сорвать вражеский план прорыва к столице Украины.
     То был третий день фашистского  контрнаступления,  но  попрежнему  узел
обороны Брусилов преграждал танкам противника выход на оперативный  простор.
Не дал гитлеровцам ожидаемого результата и прорыв на Киевское шоссе. Повсюду
встречая организованный отпор,  их  танки  и  пехота  могли  действовать  на
ограниченном пространстве, не имея успеха.
     В середине дня 18 ноября фашисты бросили на  Брусилов  одновременно  до
100 танков с целью взять его  ударом  в  лоб.  Потеряв  подбитыми  около  50
танков, они вынуждены были прекратить лобовые атаки.  Им  пришлось  обходить
Брусилов с северо-запада и юга, сосредоточив  для  этого  до  400  танков  и
крупные силы \198\ авиации, что привело, конечно, к потере времени,  опасной
для противника. Лишь 22 ноября, когда  продвижение  400  танков  противника,
поддерживаемых крупными силами авиации, в  обход  Брусилова  поставило  наши
войска под угрозу окружения, мы по приказу фронта оставили  этот  населенный
пункт.
     В борьбе за Брусилов гитлеровцы потеряли не только 5 дней, но и большое
количество танков. Значительная часть вражеской боевой техники к  22  ноября
грудами покореженного и обгорелого металла лежала вокруг  Брусилова.  И  это
сыграло немаловажную роль в том, что тогда  же,  22  ноября,  в  основном  и
закончилось фашистское контрнаступление.
     Враг и в последующие три дня пытался продолжать наступление на Киев, но
теперь сил и средств для прорыва к столице Украины у него уже  не  было.  Он
выдохся. Если несколько дней назад противник бросал в атаку одновременно  но
100 и более танков, то 23 и 24 ноября  -лишь  от  15  до  30,  да  и  то  на
отдельных направлениях.
     Правда, 25 ноября в  последних  атаках  гитлеровцев  вновь  участвовали
значительные силы. Они были сосредоточены на двух узких участках фронта -  к
северу и к югу от шоссе Киев-Житомир, у населенного пункта Раковичи и у дер.
Ястребенька (восточнее Брусилова).
     К северу от шоссе, в полюсе 237-й стрелковой дивизии,  враг  предпринял
три атаки, причем в последней из них участвовало до 40 танков и двух  полков
пехоты. Но им удалось лишь оттеснить одну из  наших  частей  от  населенного
пункта Лисицы.
     Еще больше вражеских сил  было  брошено  в  районе  Ястребеньки  против
частей 211-й стрелковой дивизии, где действовало около 110 фашистских танков
с пехотой. Но и здесь итогом нескольких ожесточенных  атак  гитлеровцев  был
лишь захват дер. Старицкой.
     Впрочем, и эти  результаты,  достигнутые  ценою  немалых  потерь,  были
вскоре сведены к нулю. В тот же день после наступления темноты части 237-й и
211-й  стрелковых  дивизий  генерал-майоров  Ф.  Н.  Пархоменко  и   В.   Л.
Махлиновского,  выполняя   \199\   приказ   командования   армии,   сильными
контратаками отбросили противника и полностью восстановили положение.
     III
     На этом закончились попытки врага в  полосе  38-й  армии  прорваться  к
Киеву и отбросить войска фронта за Днепр.
     Славно     поработала      при      отражении      контрудара      наша
истребительно-противотанковая  артиллерия,   особенно   7-й   артиллерийский
корпус.  В   отдельные   дни   он   участвовал   в   отражении   5-8   атак,
предпринимавшихся силами от 40-60 до 100 танков. С 15 по  25  ноября  корпус
подбивал не  меньше  18  танков  в  день,  не  считая  бронетранспортеров  и
автомашин с  пехотой.  А  18  ноября  он  вывел  из  строя  51  танк  и  две
самоходно-артиллерийские установки. Причем 13 танков  были  подбиты  раньше,
чем они успели подойти к  переднему  краю.  Это  позволило  нарушить  боевой
порядок танков противника и огнем стрелкового  оружия  и  минометов  нанести
поражение атакующей пехоте{117}.
     Конечно, нашим артиллеристам пришлось сражаться с немалым  напряжением.
Несли они и потери. Но на каждое наше орудие, подбитое  врагом,  приходилось
по нескольку уничтоженных фашистских танков.
     Отмечу, что в этих боях впервые в большом масштабе были  применены  для
стрельбы прямой наводкой по танкам 152-мм гаубицы-пушки  и  203-мм  гаубицы.
Результаты оказались отличными. Читатель легко может себе представить, какой
вид имели подбитые такими мощными снарядами вражеские танки.
     В памяти сохранилась картина, увиденная мною на огневых позициях  одной
из батарей 152-мм гаубиц-пушек. Мы с командиром корпуса  П.  М.  Корольковым
попали туда, когда только-только отгремел бой, который отважные артиллеристы
закончили перед нашим приходом. Его результатом было около десятка  подбитых
фашистских танков, грудами мертвого металла  застывших  невдалеке.  Один  из
"тигров" успел подмять под себя орудие, \200\  но  тут  же  сам  был  подбит
соседней гаубицей. Так и стоял он теперь с проломленным от прямого попадания
бортом.  Наши  артиллеристы  вышли  победителями  из  поединка   с   танками
противника.
     Штатная и приданная артиллерия 38-й армии сыграла очень важную  роль  в
срыве контрудара врага. И ей  принадлежит  немалая  заслуга  в  том,  что  в
результате жарких кровопролитных боев гитлеровцы за десять дней продвинулись
только на 32 км, в среднем по 3 км в сутки.
     Думаю, что в  нашей  литературе  все  еще  недостаточно  показана  роль
артиллерии в Великой Отечественной войне, основной огневой силы любого  боя.
Каждому из нас, от командира  стрелкового  полка  до  командующего  фронтом,
всегда и везде требовался совет артиллерийского  начальника,  являющегося  в
вопросах ведения боевых действий в дивизии или армии третьим лицом  -  после
командира и начальника штаба. Между тем до сих пор мало известно из  книг  о
наших видных артиллеристах, таких, как П. М. Корольков, В. М. Лихачев, С. С.
Волкенштейн, Д. М. Краснокутский, И. Ф. Санько,  о  командующих  артиллерией
дивизий, корпусов и армий, о героических подвигах орудийных расчетов.
     Отчасти в  этом  повинны  сами  артиллеристы.  Очень  немногие  из  них
рассказали в своих воспоминаниях о  славных  боевых  делах  артиллерии,  без
которой не обходился ни один бой,  ни  одна  операция.  Между  тем  были  бы
интересными  и  полезными  их  воспоминания  об  управлении  большой  массой
артиллерии, о героических подвигах артиллеристов как при прорыве обороны под
Киевом, так и при отражении контрударов  под  Брусиловом.  Они,  несомненно,
могли бы раскрыть новые страницы славной Киевской  наступательной  операции,
пополнить сокровищницу боевого опыта наших Вооруженных Сил.
     Блестяще  выполненная   артиллеристами   в   то   время   задача   была
исключительно сложна  и  трудна:  впервые  нами  применялись  такие  высокие
плотности - свыше 350 орудий на 1  км  фронта.  И  тоже  впервые,  достигнув
превосходства  в  технике  над  противником,  мы  тогда  осуществили  прорыв
вражеской обороны средствами техники. Генералы Лихачев, Баренцев, Корольков,
Волкенштейн,  Краснокутский  были  первыми   артиллерийскими   начальниками,
практически руководившими выполнением этой сложной задачи.
     Хочу сказать доброе слово, в частности, о командующем артиллерией нашей
армии генерал-майоре В. М. Лихачеве.  Это  волевой,  знающий  организатор  с
богатым боевым опытом. К тому времени, когда я вступил в  командование  38-й
армией, он со своим штабом уже составил план артиллерийского  наступления  в
Киевской наступательной операции. Не менее  успешно  был  им  скорректирован
этот план, когда я  счел  необходимым  сократить  участок  прорыва  с  целью
увеличения плотности артиллерии.
     Безукоризненно действовала артиллерия в ходе  операции.  Она  разрушала
инженерные сооружения и укрепления, уничтожала \201\ наблюдательные  пункты,
огневые средства, живую силу противника, парализовала работу вражеских узлов
связи и управления, на  85-90%  подавляла  огонь  фашистских  артиллерийских
батарей, как засеченных до начала наступления, так  и  выявленных  в  период
артиллерийского наступления.
     Следует подчеркнуть, что к 15 ноября на небольшом участке фронта 38-й и
3-й гвардейской танковой армий немецко-фашистское командование сосредоточило
девять танковых (в том  числе  полностью  укомплектованные  1,  19,  25-ю  и
дивизию СС "Адольф Гитлер", а также пополненные личным  составом  и  танками
7-ю, 8-ю и дивизию СС  "Райх")  и  две  моторизованные  дивизии,  не  считая
пехоты. Иначе говоря, против нас было брошено почти столько  же  танковых  и
моторизованных дивизий, сколько действовало на Курской дуге  против  главных
сил всего Воронежского фронта.
     Столь значительным массированием сил и средств фашистское  командование
рассчитывало  легко  осуществить  свой  план  возвращения  в  Киев.   Однако
просчиталось. Незначительное продвижение противника не окупало его  огромных
потерь боевых машин и личного состава.
     Постепенно темп наступления  противника  затухал,  заметно  уменьшалось
количество танков и пехоты, одновременно участвовавших  в  атаках.  Удар  не
увенчался   успехом.   Цели,   поставленные    войскам    немецко-фашистским
командованием накануне контрнаступления, не  были  достигнуты.  38-я  и  3-я
гвардейская  танковая  армии  стойким  сопротивлением  сначала  локализовали
прорвавшуюся группировку, а затем лишили ее всякой перспективы.
     Любопытно, что Манштейн в мемуарах утверждал, будто бы  удар  на  Киев,
наносившийся   под   его   командованием,   "был   сорван    в    результате
распутицы"{118}.  Эту  же  версию  повторил  генерал  Ф.  Меллентин,  бывший
начальник  штаба  48-го  танкового  корпуса,  в  состав   которого   входили
участвовавшие в нанесении удара на Киев 1, 7, 19, 25-я танковые,  эсэсовские
"Адольф Гитлер" и "Райх", а также 68-я пехотная дивизии. Он  заявил:  "...26
ноября наступила оттепель, и распутица  сделала  всякое  передвижение  войск
практически невозможным. В связи с этим наше предполагаемое  наступление  на
Киев пришлось отменить"{119}.
     Если  поверить  этому  объяснению,  то  получается,  что   единственным
препятствием  наступлению  немецко-фашистских  войск  были   неблагоприятные
климатические условия. Впрочем, если Манштейн вообще не упомянул о советских
войсках, нанесших фашистским танковым  и  моторизованным  дивизиям  огромные
потери и  остановивших  их  наступление,  то  Меллентин  признал  понесенный
атакующими урон, но дал ему объяснение, явно  рассчитанное  на  легковерного
читателя. "Потери возрастали, - писал \202\ он, - так  как  никто  не  хотел
ложиться в страшную грязь от пуль и снарядов противника"{120}.
     Можно подумать,  что  гитлеровцы  предпочитали  гибнуть  под  пулями  и
снарядами, но  не  испачкать  в  грязи  свои  мундиры.  Нелепость  подобного
объяснения очевидна. Напомню также, что количество пехоты, участвовавшей  во
вражеском  контрнаступлении,  было  сравнительно   небольшим.   Особенностью
наступательных действий противника в те  дни  являлось,  как  уже  отмечено.
массированное применение танков, а ведь им  "ложиться  в  грязь  от  пуль  и
снарядов" не приходилось.
     Таким образом, уже по  этим  причинам  попытки  гитлеровских  генералов
оправдать провал своего наступления не выдерживают критики. Но и это не все.
"Распутица" в конце ноября 1943 г. \203\ в районе Киева - выдумка Манштейна,
повторенная Меллентином.
     Действительно, ноябрь в тот год не отличался суровостью. Температура во
второй половине месяца колебалась в среднем от плюс  2<sup>o</sup>  днем  до  минус  4<sup>o</sup>
ночью. Шел снег,  местами  мокрый,  земля,  промерзшая  ночью,  не  успевала
оттаивать днем. Лишь на грунтовых  дорогах  появлялась  легкая  слякоть,  не
препятствующая движению войск и техники.  Что  же  касается  шоссе,  имевших
твердое покрытие, то на  их  состояние  погода  не  оказывала  существенного
влияния. Эти данные, взятые мною из журнала боевых действий,  где  ежедневно
отмечалось состояние погоды, не нуждаются в комментариях.  Кроме  того,  как
явствует из того  же  журнала,  спустя  месяц,  когда  возобновили  успешное
наступление войска 1-го Украинского фронта, погода была такая же,  как  и  в
конце ноября. Однако наши войска, в том числе и танки,  быстро  продвинулись
на 80-200 км" о чем будет рассказано ниже.
     Здесь же целесообразно коснуться  еще  одного  ничем  не  обоснованного
утверждения Ф. Меллентина. Речь идет  о  его  попытке  найти  дополнительное
оправдание неуспеха контрнаступления в ноябре  1943  г.  ссылкой  на  ошибку
командующего 4-й танковой армией генерал-полковника Рауса.  Последний  якобы
заменил решительный план удара на Киев робким планом вернуть сначала Житомир
и разгромить находящиеся там советские войска, а уже  затем  идти  на  Киев.
"Наш замысел нанесения молниеносного удара глубоко в тыл русским войскам,  -
писал Меллентин, - был  принесен  в  жертву  слишком  осторожной  по  своему
характеру операции"{121}.
     Не берусь судить, так ли было на самом деле, но, кстати, замечу, что  о
молниеносных ударах слишком уж  поздно  было  говорить.  Автор  воспоминаний
забыл о Сталинграде  и  Курске,  не  сделал  никаких  выводов  из  поражения
немецко-фашистских войск на Украине и  Днепре.  А  времена  изменились.  Был
конец  1943  г.,  война  велась  по  планам  советского  командования,  наши
Вооруженные Силы обладали достаточной мощью не только для  отражения  ударов
противника, но и для одновременных наступательных действий.
     Так обстояло дело, в частности, и на 1-м Украинском фронте.
     15 ноября, когда в  полосе  38-й  армии  уже  шли  ожесточенные  бои  с
атакующей мощной танковой группировкой врага, армии правого крыла  фронта  -
13-я и 60-я продолжали успешное наступление на запад. 17 ноября войска  60-й
армии освободили крупный узел дорог Коростень,  а  на  следующий  день  13-я
армия выбила противника из г. Ельска. В результате  железная  дорога  на  г.
Мозырь была перерезана и связь между группами армий "Центр" и  "Юг"  надежно
прервана.
     Над ударной группировкой противника, нацелившейся на  столицу  Украины,
нависла угроза с севера и запада, со стороны \204\ Коростеня и находившегося
тогда в наших руках Житомира. И именно это продиктовало  немецко-фашистскому
командованию необходимость наступать на Житомир и этим ослабить  свои  силы,
наступавшие на Киев. Однако и после  20  ноября,  когда  мы  вынуждены  были
оставить Житомир, угроза удара во фланг и в тыл  ударной  группировки  врага
продолжала существовать и отвлекала часть ее сил.
     Таким образом, следует признать ясным вопрос о неизбежности  раздвоения
усилий ударной группировки противника. Но беспочвенность его наступательного
плана состояла не  только  в  этом.  Ибо  вообще  шансы  немецко-фашистского
командования на успех попытки вновь захватить  Киев  были  равны  нулю.  Это
подтверждается тем, что  его  удар  в  районе  Фастова  не  поколебал  нашей
обороны, а в районе Брусилова натолкнулся  на  непреодолимое  сопротивление.
Достаточно сказать, что только с 11 по 17 ноября на фронте  от  Житомира  до
Фастова   было   подбито    и    сожжено    390    фашистских    танков    и
самоходно-артиллерийских установок, 68 бронемашин, 26 орудий и уничтожено до
9 тыс. немецких солдат и офицеров{122}. \205\
     Именно все это вместе взятое, а не мнимая распутица и прочие  "причины"
привели к срыву плана  противника.  Тот  же  Меллентин,  например,  признал:
"Фронтальный  удар  дивизии  "Лейбштандарт"{123}  на  Брусилов   провалился;
впервые  за  время  войны  эта  знаменитая  дивизия  не   сумела   выполнить
поставленной задачи"{124}.
     Говоря о причинах провала вражеского контрудара,  следует  упомянуть  и
такой фактор,  оказавший  решающее  влияние  на  ход  событий,  как  успешно
проведенная в ходе боев под Житомиром и Брусиловом  крупная  перегруппировка
войск 1-го Украинского фронта, способствовавшая организации прочной обороны.
Противник вновь натолкнулся на  стойкость  советских  войск  в  обороне,  на
непрерывные контратаки  и,  будучи  не  в  силах  решительно  преодолеть  их
сопротивление, даже в первые дни продвигался не более  чем  на  4,5-5  км  в
день.
     В результате всего этого  враг  и  понес  столь  огромные  потери,  что
вынужден был прекратить наступление. В данном отношении весьма  показательно
положение, например, в 7-й танковой дивизии, о  котором  рассказал  в  своих
показаниях перешедший на сторону советских  войск  немецкий  офицер-танкист.
"После того как немецкие войска заняли Житомир, - сообщил он, - мы несколько
воспрянули  духом.  Появились  проблески  надежды,  что  нам  удастся  опять
зацепиться за Днепр и удержать за собой хотя бы часть  Украины.  В  связи  с
занятием  Житомира  Гитлер  издал  приказ,  в  котором  требовал   развивать
наступление и во что бы то ни стало занять Киев... Мы продвигались вперед  с
огромным трудом и несли тяжелые потери. К концу ноября наша дивизия потеряла
не менее 70% личного состава и почти весь танковый парк. Ожесточенная  битва
поглощала все силы. Пополнения не покрывали наших потерь.  Обескровленные  и
измотанные части выдохлись и не в состоянии были продолжать атаки"{125}.
     Тяжелые потери, понесенные  немецкими  дивизиями,  особенно  танковыми,
вынудили гитлеровское командование 25 ноября  прекратить  наступление  вдоль
шоссе Житомир-Киев.
     Мы  же  готовились  разгромить  вражескую  группировку  и  восстановить
положение, существовавшее до 15 ноября. Силами для осуществления таких задач
фронт уже располагал. Сначала предполагалось нанести удар на следующий день,
затем он был отсрочен еще на двое суток. Но в конце концов было решено,  что
недостаточно восстановить положение  и  что  целесообразнее  занять  жесткую
оборону, измотать противника в  случае  перехода  его  в  наступление,  а  с
подходом дополнительных сил начать подготовку  контрнаступления,  разгромить
правое крыло вражеских войск на Украине и выйти на рубеж р. Южный Буг. \206\
     29 ноября командующий фронтом генерал армии  Н.  Ф.  Ватутин,  согласно
директиве Ставки, поставил армиям  задачи  на  оборону  и  доукомплектование
войск.
     38-я армия обороняла рубеж Негребовка,  Ставище,  Ястребенька,  Сущанка
протяженностью 42 км. Ее задача заключалась в пресечении  возможных  попыток
врага прорваться на киевском направлении и в  подготовке  войск  к  активным
действиям - пополнении и обучении личного  состава,  довооружении,  создании
необходимых запасов.
     Противостояли нам танковые дивизии - 8, 19 и 25-я, а до 3 декабря также
1-я, 7-я  и  танковая  дивизии  СС  "Адольф  Гитлер".  Кроме  того,  как  мы
предполагали,  во   втором   эшелоне   вражеской   обороны   находилась   на
доукомплектовании 20-я моторизованная дивизия.  Противник  здесь  теперь  не
предпринимал активных действий танками и живой силой, ограничиваясь ведением
разведки и огневыми налетами артиллерии и особенно шестиствольных минометов.
     Но если на всем левом крыле 1-го Украинского фронта наступило  затишье,
то иначе обстояло дело на правом, в полосе  60-й  армии.  Немецко-фашистское
командование не оставляло надежды отбросить наши войска за Днепр и в декабре
предприняло новые попытки овладеть Киевом со стороны Коростеня  и  Малина  и
восстановить локтевую связь с группой армий "Центр".
     Кстати, уже упоминавшийся Меллентин в своих мемуарах  утверждал,  будто
бы это наступление вследствие эффективных мер  фашистского  командования  по
соблюдению полной внезапности явилось неожиданным для советских  войск{126}.
Однако он напрасно тешит себя этой мыслью. Меры предосторожности не помогли,
о чем свидетельствуют документы.
     Так, в отчете войсковой разведки 38-й армии в  те  дни  отмечалось:  "В
результате активных действий разведчиков, путем захвата контрольных  пленных
на  фронте  армии  были  установлены  следующие   перегруппировки:   3.12.43
противник снял с участка фронта армии 1 тд, 7 тд и тд  СС  "Адольф  Гитлер",
перебросил их на другой участок, рокировал сев. Кочерово тд СС "Райх" и ввел
в первую линию обороны 8 тд, снятую из района сев. Житомир, и вывел в резерв
20 мд"{127}.
     Итак, армейская разведка зафиксировала,  что  танковые  дивизии  убыли.
Фронтовая же проследила их дальнейший маршрут. Из ее донесения на 18 часов 5
декабря  1943  г.  было  известно  следующее:  "Радиоразведкой   установлено
перемещение узлов связи штабов: 7 тд из Юзефовка в Ивановичи (20 км западнее
Черняхов), 8 тд из Царевка в Юзефовка, 48 тк из Попельня в район Вильск  (15
км сев.-зап. Житомир). Одна из радиостанций, предположительно из сети тд  СС
"Адольф Гитлер", переместилась из \207\ Морозовки в район Житомира.  Штаб  4
ТА из района Белая Церковь переместился в район Бердичев"{128}.
     Полагаю, этого достаточно, чтобы рассеять  иллюзии  битых  гитлеровских
генералов относительно эффективности принимавшихся  ими  мер  по  соблюдению
скрытности своих приготовлений, в частности перегруппировки войск из  района
Брусилова в район северо-западнее Житомира.
     Разгадав новый замысел врага,  наше  командование  приняло  необходимые
меры по обороне правого крыла фронта. В результате были успешно отражены две
попытки наступления на Малин, предпринятые противником с 6 по 14 декабря  из
района Черняхова и с 19 по 22 декабря из района Коростеня.
     В итоге боев противник добился  лишь  небольшого  тактического  успеха.
Так, 60-й армии пришлось оставить  незначительную  территорию  в  междуречье
Ирши и Тетерева.
     Самым неприятным было то, что плацдарм на р.  Тетерев,  занятый  частью
сил 1-й гвардейской армии, был ими оставлен. В результате этого  Ставка  ВГК
сместила  генерала  В.  И.  Кузнецова,  назначив  15  декабря  вместо   него
генерал-полковника А. А. Гречко.
     За небольшой тактический успех у Коростеня и  Радомышля  враг  заплатил
новыми   тяжелыми   потерями.   Киев   был   по-прежнему   недостижим    для
немецко-фашистских  войск,  а  их  наступательные   (возможности   оказались
исчерпанными.
     Так в конце декабря  1943  г.  отражением  контрнаступления  противника
завершилась Киевская стратегическая наступательная операция 1-го Украинского
фронта. Начиналась новая - Житомирско-Бердичевская.
     IV
     Советское   командование   во   второй   половине   декабря   завершило
сосредоточение в районе Киева крупных стратегических резервов. В состав 1-го
Украинского фронта вошли 1-я  гвардейская  армия  генерал-полковника  А.  А.
Гречко, 18-я армия генерал-полковника К. Н. Леселидзе,  1-я  танковая  армия
генерал-лейтенанта  танковых  войск  М.  Е.  Катукова.  Взамен  убывших   на
доукомплектование 10-го и 8-го гвардейского танковых  корпусов  прибыли  два
других - 25-й танковый под командованием генерал-майора танковых войск Ф. Г.
Аникушкина и 4-й гвардейский танковый под  командованием  генерал-лейтенанта
танковых войск П. П. Полубоярова.
     16 декабря Военный совет  фронта  подписал  разработанный  штабом  план
Житомирско-Бердичевской наступательной  операции.  Его  идея  заключалась  в
сокрушительном разгроме противостоящих сил врага и в выходе на р. Южный Буг,
чтобы полностью \208\ покончить с попытками гитлеровцев наступать  на  Киев.
Этот план был утвержден Ставкой.
     Войскам фронта противостояла немецкая 4-я танковая армия в  составе  30
дивизий, в том числе 8 танковых и одна моторизованная. Ей были приданы также
два тяжелых танковых батальона, шесть дивизионов штурмовых  орудий,  большое
количество артиллерийских, инженерных, охранных, полицейских и других частей
и подразделений.
     То обстоятельство, что в этой армии была сосредоточена почти треть всех
танковых дивизий противника, действовавших на советско-германском фронте, не
являлось случайным. Киевский плацдарм, захваченный нашими войсками,  нависал
над  всей  вражеской  группировкой  на  Правобережной  Украине.   И   потому
немецко-фашистское командование, как мы уже видели, любой  ценой  стремилось
ликвидировать его, усиливая для этого свою 4-ю танковую армию.
     Танковые группировки 4-й танковой армии действовали на двух участках. В
районе Брусилова она имела в первом эшелоне до  четырех  дивизий,  в  районе
Малин-Радомышль - три-четыре дивизии.
     В  разгроме  обеих  группировок  и  состоял   замысел   операции   1-го
Украинского фронта. Главными силами  фронта  предусматривалось  нанести  два
удара. Одновременно обеспечивающие операции намечались на крайних флангах  -
на коростенском и белоцерковском направлениях.
     Главный удар, согласно плану, наносился в центре полосы фронта с  целью
разгрома группировки противника в районе Брусилова с последующим выходом  на
рубеж Любар, Винница, Липовец.
     Эту задачу должны были выполнить: 1-я гвардейская, 18-я,  38-я,  1-я  и
3-я гвардейская танковая армии.
     Второй  удар   предусматривалось   нанести   двумя   днями   позже   по
малин-радомышльской группировке противника с выходом в дальнейшем  на  рубеж
р. Случь, Любар. Его предстояло осуществить  силами  60-й  армии,  усиленной
двумя танковыми и одним кавалерийским корпусами,  а  также  частью  сил  1-й
гвардейской армии во взаимодействии с 3-й гвардейской танковой армией.
     Провести обеспечивающую операцию на правом крыле фронта было  приказано
13-й армии, на левом - 40-й армии. Первой из них ставилась задача освободить
г. Коростень и в дальнейшем наступать на Новоград-Волынский, второй - силами
ударной группировки в составе двух-трех дивизий в начале наступления нанести
удар в западном направлении и во взаимодействии с частями левого фланга 38-й
армии освободить Корнин, а затем свернуть оборону противника южнее Фастова и
совместно  с  частью  сил  27-й  армии   овладеть   Белой   Церковью.   Было
предусмотрено в ходе операции усилить 13-ю и 40-ю армии танковыми корпусами.
\209\
     Обеспечение и поддержка действий ударных группировок возлагались на 2-ю
воздушную армию.
     Сопоставив  даты,  читатель   увидит,   что   подготовка   этой   новой
наступательной операции велась в те  же  дни,  когда  войска  правого  крыла
фронта отражали удары сильной танковой группировки врага.
     Крупные силы противник сосредоточил и в полосе 38-й армии. Среди них до
3 декабря было шесть танковых дивизий, затем остались три - 8,  19  и  25-я,
имевшие к тому времени свыше 190 танков. Активных действий они не  вели.  На
них была возложена оборона этого направления, которому враг придавал  важное
значение. Ведь оно вело к крупным узлам дорог - Бердичеву и Казатину. А  оба
эти города использовались в качестве баз снабжения немецко-фашистских войск.
Более того, их удержанием гитлеровское командование рассчитывало  обеспечить
себе свободу дальнейших действий в днепровской дуге.
     Сразу же после провала своего контрнаступления противник начал усиленно
укреплять оборону на этом направлении. Здесь была  создана  система  опорных
пунктов с сильными гарнизонами, которые постепенно все больше закапывались в
землю, одновременно возводя заграждения, особенно  минно-взрывные.  Все  это
было  нам  известно,  так  как  войска  38-й   армии,   совершенствуя   свои
оборонительные рубежи и в  то  же  время  успешно  готовясь  к  наступлению,
непрерывно вели активную разведку полосы противника. \210\
     Здесь я должен отметить четкую работу  наших  разведчиков  во  главе  с
полковником С. И. Черных. Благодаря засылке небольших  групп  разведчиков  в
тыл противника на глубину до  10  км,  сведениям,  полученным  от  "языков",
удалось достаточно  полно  вскрыть  группировку  противника,  систему  огня,
слабые места обороны, фланги и стыки. Важную  роль  в  этом  сыграли  личные
наблюдения, которые изо дня в день  велись  командованием  армии,  корпусов,
дивизий, артиллерийскими начальниками.
     В течение месяца, предшествовавшего нашему наступлению, мы основательно
изучили оборону противника и были уверены в успехе.
     Выше уже  отмечено,  что  мы  располагали  данными  о  перегруппировках
вражеских войск. В частности, штаб армии своевременно  получил  сведения  об
убытии 1-й, 7-й танковых дивизий и  танковой  дивизии  СС  "Адольф  Гитлер",
появлении на нашем участке прибывшей из района Житомира 8-й танковой дивизии
и ее перемещениях. Были известны нам также места сосредоточения  артиллерии,
замаскированных танков.
     Тщательное   изучение   обороны   противника   особенно   содействовало
выполнению поставленных задач. Так, мы успешно использовали  добытые  данные
об  отсутствии  предполагавшихся  укреплений  в  районах  Соловьевки,  Озер,
Кривого,   расположенных   в   глубине   вражеской   обороны.   Доставленные
разведчиками сведения  такого  же  характера  относительно  района  Мохначки
позволили принять решение о нанесении удара на этот населенный пункт и далее
на Корнин совместно с частью сил 40-й армии.
     Итак, мы вновь готовились к наступлению. 16 декабря Военный совет армии
обсудил ход доукомплектования войск личным составом и  материальной  частью,
наметил дальнейшие меры в этом деле. На следующий день я  собрал  командиров
корпусов, дивизий и отдельных частей, ознакомил их  с  директивой  фронта  и
поставил задачи на наступательную операцию.
     Утром 19 декабря был разослан боевой  приказ  войскам  38-й  армии.  Им
ставилась задача во взаимодействии с 1-й танковой  армией  прорвать  оборону
противника  в  направлении  Хомутец,  Ходорков,  разгромить  его  в   районе
Брусилов, Ходорков, Корнин и наступать в дальнейшем  в  направлении  Бровки.
Прорыв предстояло осуществить  правым  флангом  в  обход  Брусилова  с  юга.
Главный удар наносился двумя стрелковыми корпусами, вспомогательный - одним.
     Боевой порядок корпусов строился в два эшелона. Войскам было  приказано
к исходу первого дня наступления, обеспечив ввод в прорыв 1-й танковой армии
с рубежа Брусилов, Краковщина, Дивин (глубина 8 км), продвинуться на глубину
10-12 км, к исходу второго  дня  -  на  28-30  км.  Определялась  и  глубина
дальнейшей задачи - 60 км.
     Справа в обход Брусилова с севера должна была наносить удар 18-я  армия
во взаимодействии с 3-й гвардейской танковой \211\ армией. Слева 40-я  армия
частью сил наносила удар в районе Мохначка в обход Корнина с юга.
     С целью тщательной и всесторонней организации  наступления  в  качестве
приложения к боевому приказу  войскам  были  разосланы  указания  следующего
содержания.
     "Особенность обороны противника перед фронтом 38 армии и соседа  справа
состоит: а) в большой подвижности войск (танковые соединения с мотопехотой);
б) в системе размещения танков небольшими группами по населенным  пунктам  с
целью усиления маневроспособности при контратаках; в) в  наличии  самоходной
артиллерии и, следовательно, в маневроспособности ее; г)  в  малочисленности
пехоты противника. Ожидаемый способ противодействия  нашему  наступлению  со
стороны противника  будет  заключаться  в  контратаках  небольшими  группами
танков с автоматчиками и в попытках нанести  контрудар  резервами  танков  и
пехоты при завязке боя в глубине обороны противника.
     Задачей наступающих частей является: опережать любой маневр  противника
и, следовательно, находиться в полной готовности  к  немедленному  отражению
его контратак или к подавлению всяких попыток перейти в контратаку.
     Во исполнение личных указаний  Маршала  Советского  Союза  тов.  Жукова
приказываю:
     1. С исходного положения для наступления боевой порядок дивизий иметь в
два эшелона (два полка в первом, один во втором).
     2. Боевой порядок 74 ск и 17 гвск иметь также в два эшелона.
     3. Вторым эшелонам дивизий  и  корпусов  наступать  вслед  за  первыми,
развернувшись в  боевые  порядки  на  исходных  рубежах  наступления  первых
эшелонов и не свертываясь в колонны до выполнения задачи дня либо до особого
указания.
     4. Наступление первых и вторых  эшелонов  заранее  разметить  по  карте
масштаба 1 :50 000 от рубежа к рубежу до полка включительно. Предпочтительно
пользоваться целиной, ведя основную массу войск вне дорог.
     5. Противотанковым истребительным полкам и дивизионам передвигаться  по
рубежам от высоты к высоте в последовательности, исключающей захват врасплох
контратакующими танками всей массы артиллерии во время ее передвижения.
     6. Танки групп ПП двигаются в боевых порядках пехоты, не  отрываясь  от
нее и ведя борьбу с танками и самоходной артиллерией противника.
     7. Главную массу приданных средств ПТО держать на флангах, имея в  виду
возможные контратаки  танков  противника  с  направлений:  1)  Брусилов;  2)
Водотый; 3) Ходорков; 4) Соловьевка; 5) Корнин. В дивизиях и корпусах  иметь
запас противотанковых мин на автомашинах.
     8. Передовым отрядам придать  противотанковые  истребительные  полки  и
обеспечить отряды противотанковыми минами. \212\
     9. В каждом наступающем батальоне иметь группы разграждения  в  составе
одного-двух отделений стрелков с саперами на каждый батальон. Боевую  работу
групп разграждения прикрыть всеми видами огня.
     10. Для уничтожения не подавленных артиллерией огневых точек противника
иметь штурмовые группы, действующие  в  тесном  взаимодействии  и  вслед  за
группами разграждения.
     11. Войска держать в готовности к немедленному отражению танковых атак,
имея наготове  все  средства  ПТО,  в  том  числе  и  противотанковые  мины,
используя всякую возможность для применения противотанковых мин в  сочетании
с активными противотанковыми средствами.
     12. Подготовить пехоту и танки к согласованным действиям и взаимопомощи
в звене танк-отделение-взвод. Обеспечить пехоту сигнальными средствами  и  в
первую очередь трассирующими пулями и ракетами.
     13. На намеченных рубежах выхода войск и закрепления заранее определить
систему ПТО, группируя  основные  средства  ПТО  на  направлениях  вероятных
танковых атак противника.
     14. Обход населенных пунктов, обороняемых противником, с флангов и тыла
считать обязательным и единственно правильным видом маневра,  независимо  от
силы сопротивления противника.
     15. С целью увеличения активных штыков в роте изъять из стрелковых  рот
50-мм минометы.
     16. План действий и настоящие указания проработать на  местности  и  по
карте: 20.12.43 командиры дивизий с командирами полков; 21.12.43 - командиры
полков  с  командирами  батальонов;  22.12.43  -  командиры   батальонов   с
командирами рот.
     Задачу до бойца довести за два часа до наступления.
     17. Готовность  к  наступлению  проверить  во  всех  звеньях  к  исходу
22.12.43, обратив особое внимание  на  знание  задачи  офицерским  составом,
организацию взаимодействия, обеспеченность боеприпасами, управление и связь.
     Командующий войсками 38 армии генерал-полковник Москаленко
     Член Военного совета генерал-майор Епишев
     Начальник штаба 38 армии генерал-майор Пилипенко"{129}.
     Военный совет и  штаб  армии,  весь  командный  и  политический  состав
соединений и частей тщательнейшим образом планировали и проводили подготовку
войск к предстоящему наступлению. Как  теперь  мне  известно,  такое  мнение
сложилось и у генерал-лейтенанта  В.  С.  Голубовского,  который  возглавлял
группу генералов, прибывшую в нашу  армию  для  выполнения  задания  Маршала
Советского \213\ Союза Г. К. Жукова. Кстати, о характере этого задания тогда
я не знал, да и не спрашивал  о  нем.  Помню,  позвонили  из  штаба  фронта,
передали  распоряжение  допустить  эту  группу  к  работе   с   документами,
обеспечить ей посещение войск. Приказ я выполнил. Вскоре В.  С.  Голубовский
со своими помощниками  уехал,  но  впоследствии  мы  встретились  вновь.  Он
командовал 101-м стрелковым корпусом в составе 38-й армии.
     После войны, знакомясь с  архивными  документами,  я  увидел  донесение
генерала Голубовского от 19 декабря 1943  г.  представителю  Ставки  Маршалу
Советского Союза Г. К. Жукову.  Оказалось,  что  оно  содержит  оценку  хода
подготовки 38-й армии к наступлению. Вот текст этого документа:
     "Юрьеву{130}.
     Согласно  вашему  личному  указанию   по   предстоящим   наступательным
действиям 38 А в течение 17-18 декабря с группой  генералов,  работающих  со
мной, проделал следующее:
     ... Присутствовал  на  совещании  командиров  корпусов,  дивизий  и  их
командующих артиллерией. Командарм дал полные и  исчерпывающие  указания  по
подготовке к проведению предстоящих действий. В развитие указаний командарма
начальником штаба армии отдельно проведено совещание с  начальниками  штабов
соединений и командующим артиллерией армии  (Лихачев)  -  с  артиллерийскими
начальниками.
     В период 1-15 декабря части армии получили пополнение,  в  основном  из
мобилизованного   местного   населения   освобожденной   территории,   общим
количеством 18000 человек в возрасте 18-45 лет.
     Численный состав соединений, проверенный мною на сегодня:
     74 ск - дивизии доведены до  6900  человек,  21  ск  -  состав  дивизий
4500-5000 человек и 17 гв. ск - 5000-6000 человек. К доукомплектованию 21  и
17  гв.  ск  меры  приняты...  Укомплектованность  артиллерийских  частей  и
подготовленность в специальном отношении - благополучно.
     В течение ближайших 2-3 дней буду заниматься непосредственно в  войсках
по проверке всех вопросов, связанных с предстоящей боевой задачей армии".
     В том же донесении генерал Голубовский писал:  "Зимним  обмундированием
армия обеспечена на  60%.  Остро  стоит  вопрос  с  обувью  для  офицерского
состава. Автотранспортом соединения армии обеспечены недостаточно. Требуется
оказание помощи за счет фронта..."{131}
     Перечитывая эти строки, я с благодарностью подумал об  их  авторе.  Так
вот кто  помог  нам  тогда  в  снабжении!  Видимо,  его  объективная  оценка
недостатков в снабжении армии немало способствовала тому, что наши  довольно
обширные заявки не только \214\ на обувь и прочие виды довольствия, но и  на
автотранспорт, вооружение и пополнение личным составом стали удовлетворяться
фронтом полностью и по первому требованию.
     V
     В ходе подготовки к наступлению много внимания мы уделили, как  всегда,
распределению сил и средств.
     В составе армии было три стрелковых корпуса - 17-й гвардейский генерала
А. Л. Бондарева, 21-й генерала Е. В. Бедина, а также  74-й  генерала  Ф.  Е.
Шевердина, прибывший взамен 52-го,  переданного  19  декабря  в  18-ю  армию
вместе с его полосой обороны. Корпуса имели по три стрелковые дивизии каждый
и располагались в линию, занимая полосу обороны общей протяженностью 25  км.
Главный удар наносили находившиеся справа 74-й и 17-й  гвардейский  корпуса,
которые получили участки прорыва по 3,5 км. Здесь мы сосредоточили  основную
массу артиллерии и  других  средств  усиления.  В  74-м  стрелковом  корпусе
артиллерийская группировка составляла в среднем 193,8 орудий и минометов  на
1 км фронта, а в 17-м гвардейском - 176,8.  Для  непосредственной  поддержки
пехоты использовались 7-й, 9-й гвардейские и 39-й танковые полки. В  полосах
этих корпусов после прорыва обороны противника вводилась в бой 1-я  танковая
армия.
     Слева  же,  где  21-й  стрелковый  корпус  оборонял  полосу  в  18  км,
артиллерийская плотность была небольшая - 17,6 орудий и минометов  на  1  км
фронта.
     В движение были  приведены  почти  все  войска  армии,  за  исключением
левофланговых. Дивизии 17-го гвардейского стрелкового  корпуса  рокировались
влево, создавая ударную  группировку  и  освобождая  участок  для  прибывших
соединений 74-го стрелкового корпуса.
     В ближайшем тылу перемещалась к фронту 1-я танковая армия.
     Местность в полосе 38-й армии была открытая, и противник мог обнаружить
перегруппировку войск и разгадать намерения нашего командования. К  счастью,
этого не произошло. И в значительной мере потому, что перегруппировка войск,
согласно боевому приказу осуществлявшаяся с 20 по 23 декабря,  производилась
в темное время суток. Кроме того,  была  установлена  жесткая  маскировочная
дисциплина.
     Надо  полагать,   что   все   это   способствовало   скрытности   наших
приготовлений. И противник на  нашем  участке  продолжал  обороняться,  а  в
районе Коростеня  и  Малина  по-прежнему  безрезультатно  наступал,  пытаясь
прорваться на восток и  окружить  части  60-й  армии  у  населенного  пункта
Мелени.
     Ясное подтверждение тому, что передвижения войск фронта у Брусилова  не
были обнаружены и не насторожили вражеское \215\ командование,  мы  получили
уже в ходе наступления. В штаб  армии  была  доставлена  разведчиками  карта
противника, отражавшая его представление о  группировке  и  положений  наших
войск. Надо сказать, что она отчасти  соответствовала  действительности,  но
лишь до перегруппировки. Изменений, происшедших в положении наших  войск  за
последние дни, карта не содержала. Это могло бы показаться маловероятным, но
решительный разгром вражеских танковых дивизий и  стремительное  продвижение
войск фронта лучше  всего  показывали  внезапность  нашего  наступления  для
противника.
     Готовясь к наступлению, мы одновременно  с  перегруппировкой  сил  вели
разведку боем, осуществлявшуюся по плану штаба фронта одновременно  во  всех
армиях. Она началась 21 декабря в 15 часов. В тот день все  дивизии  первого
эшелона вели разведку боем усиленными стрелковыми ротами  на  второстепенных
направлениях. На следующий день она проводилась уже  усиленными  стрелковыми
батальонами, причем и на второстепенных и на главных направлениях. Так  было
и 23 декабря, накануне наступления.
     Разведка  боем   подтвердила,   что   противник   продолжает   занимать
обороняемый рубеж и располагает в тактической глубине  подвижными  танковыми
резервами. Как только наши отряды вклинивались в боевые порядки обороны,  он
немедленно  предпринимал  контратаки   танками   и   самоходными   орудиями,
усиленными  небольшим  количеством  пехоты.  Из  всего  этого   мы   сделали
подтвердившийся вскоре вывод: недостаток пехоты вынудил противника усиливать
прочность обороны  контратаками  из  глубины.  В  ходе  разведки  боем  были
уточнены также  начертание  вражеского  переднего  края  и  цели  для  нашей
артиллерии.
     У читателя может возникнуть вопрос: неужели даже  трехдневная  разведка
боем не насторожила немецко-фашистское командование и оно  не  догадалось  о
готовности советских войск к наступлению?
     Чтобы  ответить  на  этот  вопрос,  нужно  обратиться   к   материалам,
показывающим, как оценивало обстановку вражеское командование.
     Напомню, что противостоящими  войсками  командовал  генерал-фельдмаршал
Манштейн, о котором другой ведущий гитлеровский генерал,  Гудериан,  сказал:
"Наш самый  лучший  оперативный  ум"{132}.  Возможно,  в  немецко-фашистском
генералитете  он  и  был  "лучшим",  однако  ведь  оказался  бит  советскими
генералами и под Сталинградом, и под Курском, и на Левобережной Украине, и в
районе Киева. И немалую роль здесь играли  просчеты  гитлеровского  "лучшего
оперативного  ума"  в  оперативных  и  стратегических  вопросах,  в   оценке
обстановки на фронте. \216\
     Так было и на этот раз, о чем  можно  судить  по  собственным  мемуарам
Манштейна. Правда, говоря о положении  своей  4-й  танковой  армии  в  канун
рождества 1943 г., он уверял, будто ему "все  же  было  ясно,  что  на  этом
фланге группы армий снова собирается гроза" {133}. Однако  это  лишь  фраза,
явно призванная оправдать задним числом ее автора. На  самом  же  деле  наше
наступление застало его  врасплох,  причем  даже  после  того  как  оно  уже
началось, Манштейн не имел ни малейшего  представления  о  масштабах  нашего
удара. "Первые донесения о начале наступления противника по обе  стороны  от
шоссе Киев-Житомир, - писал он, - я  получил,  находясь  в  20  мотодивизии,
расположенной  за  угрожаемым   участком   фронта   в   резерве.   Я   хотел
присутствовать на рождественском празднике в ее полках. Вначале донесения не
содержали особо тревожных сведений"{134}.
     Невольно подтвердив таким образом, что  наступление  началось  внезапно
как для него лично, так и для войск 4-й  танковой  армии,  он  далее,  также
помимо своей воли, обнаруживает и одну из причин этого.
     Известно, что главная  ударная  группировка  наших  войск  у  Брусилова
состояла  из  1-й  гвардейской,  18-й  и  38-й  общевойсковых,  1-й  и   3-й
гвардейской танковых армий. Манштейн же считал, что 3-я гвардейская танковая
армия находилась севернее, в полосе  13-й  армии.  Вот  что  писал  он  сам:
"Особенно   опасным   было   то,   что   за   этой   армией,    по-видимому,
сосредоточивалась 3 гвардейская танковая армия..."{135}
     Не знал Манштейн и о том, что в нашу ударную группировку входила и 18-я
армия. И хотя она  участвовала  в  наступлении  с  первого  дня,  вражескому
командованию стало известно о ней с  большим  опозданием.  "Впоследствии,  -
писал Манштейн, характеризуя обстановку "в последующие дни",  т.  е.  спустя
несколько дней после начала нашего наступления в районе Брусилова, - в  этой
группе стала отмечаться и 18 армия"{136}.
     Все  это  не  оставляет  сомнений  в  том,  что   противник   не   имел
представления о действительных  масштабах  перегруппировки  наших  войск,  а
следовательно, не знал и  ее  целей.  Поэтому  не  вызывает  удивления,  что
разведка боем,  проводившаяся  нашими  войсками  в  течение  трех  дней,  не
насторожила врага в районе  Брусилова.  Вероятно,  она  была  расценена  как
стремление отвлечь внимание от главного направления, где готовился переход в
наступление.
     Случайно  ли  так   получилось?   Нет,   это   был   прямой   результат
осуществляемой нами дезинформации противника. Я уже говорил о мерах  в  этой
области, предпринятых нашим \217\ командованием. Что же касается заблуждений
Манштейна относительно группировки правого крыла 1-го Украинского фронта, то
они   также   были   вызваны   мероприятиями    нашего    командования    по
радиодезинформации.
     В этом отношении большой интерес  представляет  следующее  распоряжение
штаба фронта от 18 декабря:
     "Командармам 13, 60.
     С целью введения противника в заблуждение в отношении  наших  намерений
командующий  войсками  фронта  приказал:  командирам  13   и   60   провести
демонстративные действия в районах:
     1. Командующему 13 армией в районе Ходаки, Хотиновка, Липляны, Медынова
Слобода, Сарновичи.
     2. Командарму 60 в районе Перемога, Мелени, Чеповичи, Ксаверов.
     3. В этих районах показать: а) подготовку большой операции с ударом  на
запад и юго-запад, для чего показать сосредоточения  крупных  войск  пехоты,
артиллерии и танков; б) показать до 20 дивизионных ложных радиосетей (по  10
на армию); в)  показать  сосредоточение  танковой  армии  Рыбалко  в  районе
Ходаки, Стремингород, Медынова Слобода. Радиостанции прибудут от  Рыбалко  в
Каленское к утру 19.12.43; г)  распустить  слухи,  что  на  всем  фронте  мы
перешли к жесткой обороне, а на коростеньском направлении  будем  наступать;
д) вести непрерывную разведку на фронте Коростень, Холоено, Шершни.
     4. Эту ложную операцию провести в период с утра  19.12.43  г.  до  утра
26.12.43 г.
     Боголюбов"{137}.
     Наряду с этим войскам были даны указания, чтобы при перегруппировке все
радиостанции оставались на местах прежней дислокации и продолжали р