затрудняла плавание не только нам, но и самим немцам. 18 августа 1944 года на своих минах подорвались сразу 4 немецких миноносца. Три из них погибли, а один получил серьезные \417\ повреждения{72}. Когда враг попытался поставить активные минные заграждения на подходах к Таллинну, то снова на своих минах подорвались и пошли ко дну два его эскадренных миноносца{73}. Наша флотская авиация перебазировалась на новые аэродромы, ближе к линии фронта. Это позволило значительно увеличить район ее действия. Наши летчики не давали покоя вражеским кораблям, тем самым помогая морякам тралить фарватеры в южной части Гогландской позиции. Нам на Балтике стало значительно легче: Финляндия вышла из войны. Между прочим, гитлеровцы предвидели это, и еще 5 июля, до заключения перемирия между СССР и Финляндией, немецкий флот получил приказ разработать план операции по захвату острова Гогланд и Аландских островов, занятых финнами. 14 сентября к Гогланду подошло 49 немецких кораблей. Они высадили 2,5 тысячи солдат и офицеров. Фашистскому десанту удалось захватить только северовосточную часть острова. Дальше его не пустили финны, обязавшиеся по условиям перемирия оборонять остров от немцев. По указанию Ставки командование флота на помощь финскому гарнизону направило авиацию. Вступила в бой и береговая артиллерия финнов. Совместными усилиями были потоплены б десантных барж, 3 тральщика, сторожевой корабль, 2 вспомогательных судна, 4 сторожевых катера, 2 буксирных парохода, а 6 десантных барж получили повреждения. В воздушных боях противник потерял 15 самолетов. Уцелевшие вражеские корабли поспешно покинули район высадки, оставив свой десант без всякой помощи. Тот целиком сдался в плен. Это было первое серьезное испытание наших отношений с северным соседом, сбросившим с себя фашистскую кабалу. Неудача у Гогланда заставила гитлеровское командование отказаться от высадки десанта на Аландские острова. Уже вышедшие в море отряды кораблей - крейсер "Принц Ойген" с 3-й флотилией миноносцев и крейсер "Лютцов" с 10 миноносцами - получили приказ вернуться в базы. Больше противник не пытался высаживать десанты. Наши сухопутные войска, быстро продвигавшиеся по побережью, нуждались в защите своих приморских флангов, которые пока оставались под угрозой ударов \418\ со стороны моря. В конце июля 1944 года войска 1-го Прибалтийского фронта, выйдя на берег Рижского залива северо-восточнее Кемери, рассекли вражескую группировку. Но завершить ее разгром не смогли. К месту боя подоспели немецкий крейсер "Принц Ойген", 4 эсминца, несколько других кораблей. Взаимодействуя с танками, они помогли своим войскам выправить положение. А мы тогда были не в силах оказать противодействие немецкому флоту: не были протралены фарватеры, и корабли не смогли подойти в район боев. В Прибалтийской наступательной операции на Ленинградский фронт возлагалось освобождение Таллинна. Балтийский флот должен был содействовать наступлению войск фронта огнем корабельной артиллерии, прикрытием переправ на Теплом озере и десантами на Чудском озере. К этому привлекались разнообразные силы: флотская авиация, бригады речных кораблей, торпедных катеров, шхерных кораблей. Перевозку войск 2-й ударной армии через Теплое озеро производила бригада речных кораблей. За две недели она переправила 135 тысяч человек, более 2 тысяч орудий и минометов, свыше 9 тысяч автомашин и массу других грузов{74}. Наши части упорно продвигались вперед. Командующий фронтом приказал морякам прикрыть прибрежный фланг войск. Крупные корабли не смогли этого сделать из-за минной опасности. Выручила инициатива работников штаба флота. Они предложили посадить на автомашины подразделения 260-й отдельной бригады морской пехоты с задачей наносить удары по противнику вдоль побережья. Отряд торпедных катеров тем временем высаживал мелкие тактические и разведывательные десанты, которые своими действиями ослабляли сопротивление противника. Как видим, Таллиннская операция осуществлялась почти исключительно с суши. Повторяю, это объясняется минной опасностью, в заливе. Крупные корабли Ставка нам разрешала использовать только в исключительных случаях, когда без этого не могли обойтись сухопутные войска. 22 сентября войска фронта при содействии флота освободили Таллинн и ряд близлежащих островов, а на следующий день вышли к берегам Рижского залива. Еще через день наш десант освободил остров Вормси, а затем наши войска захватили остров Виртсу (Вердер). \419\ Овладение этими островами имело большое значение: теперь мы могли не только наблюдать за действиями в Моонзунде, но и перебазировать сюда некоторые корабельные соединения. В боях за Таллинн хорошо поработала флотская авиация. Только за два дня - 21 и 22 сентября - бомбардировщики и штурмовики потопили свыше 30 вражеских судов. Минно-торпедная авиация с 14 по 25 сентября потопила до десятка вражеских кораблей и транспортов и выставила минное заграждение в районе рейда, препятствуя движению судов противника. Очень поучительным оказался опыт высадки небольших разведывательных и тактических десантов из состава 260й отдельной бригады морской пехоты во многих прибалтийских бухтах и в особенности на острове Вормси. Высаживались они преимущественно с торпедных катеров, чем обеспечивалась внезапность ударов. Малочисленные отряды действовали быстро, напористо, решительно. Освобождение Таллинна явилось крупным событием в жизни Балтийского флота. Пусть все гавани были заминированы (первое время там могли базироваться только мелкие корабли), а город сильно разрушен, но мы уже получили возможность контролировать устье Финского залива. Гитлеровцы сосредоточили большие силы для защиты Моонзунда - ведь речь шла об обеспечении приморских флангов курляндской и мемельской группировок. Обороняли острова гарнизоны общей численностью более 11 тысяч человек. Они имели в распоряжении до 10 дивизионов артиллерии и большое количество минометов. Сухопутные войска поддерживали авиация и около 40 боевых кораблей. Для содействия приморским флангам своих курляндской и мемельской группировок противник создал две группы кораблей. В первую входили крейсеры "Адмирал Шеер" и "Адмирал Хиппер", 4 эскадренных миноносца и много обеспечивающих кораблей, во вторую - крейсеры "Принц Ойген", "Лейпциг", "Лютцов", 3 эскадренных миноносца и 3 миноносца{75}. Здесь же действовали торпедные катера, подводные лодки, артиллерийские и десантные баржи. Наличие большого количества кораблей и судов давало противнику возможность быстро перебрасывать подкрепления. Нередко он прибегал к этому. Чуть \420\ только положение его войск усложнялось, туда спешили немецкие корабли. Правда, не всегда их действия заканчивались успешно. Так, 15 октября произошло столкновение двух крейсеров. "Лейпциг" на рейде Гдыни налетел на "Принца Ойгена" и почти разрезал его пополам, разворотив и себе всю носовую часть. 14 часов дрейфовали в таком положении корабли в море, пока спасательные суда не разъединили их и не отвели в порт. Эта авария надолго вывела оба крейсера из строя. Этот случай убедительно свидетельствовал о нервозности, царившей в немецком флоте. Наши силы составляли в основном торпедные катера, катера-тральщики и другие мелкие суда - всего более 90 единиц. Авиация к началу операции базировалась уже неподалеку от развертывающихся боевых действий. В соответствии с директивой Ставки Военный совет Ленинградского фронта приказал очистить от противника Моонзундский архипелаг не позднее 5 октября{76}. При этом он рассчитывал на действенную помощь Балтийского флота как высадками десантов, так и перевозками войск и снабжения. С Моонзундским архипелагом связаны многие военные события как в прошлых веках, так и в более близкие для нас времена. В первую мировую войну немцы, захватив крупные острова этого архипелага - Эзель, Моон, Даго,- пытались прорваться в Финский залив, а оттуда к Петрограду, где уже свершилась революция. Они потеряли до 30 кораблей, но пройти так и не смогли. В начале Великой Отечественной войны советские воины здесь сражались до последнего, проявив образцы стойкости и мужества. Теперь предстояло эти острова освобождать. Предполагалось сначала овладеть островами Вормси и Муху (Моон), затем островами Хийумаа (Даго) и Сааремаа (Эзель). Остров Вормси и полуостров Виртсу, прикрывающие вход в Моонзунд со стороны Рижского залива, наши войска сумели взять 27 сентября, еще в ходе Таллиннской операции. Это был удобный плацдарм. Накопив здесь силы, наши войска 29 сентября неожиданно для противника высадили на остров Моон десант численностью более 1100 человек. В высадке участвовало 13 торпедных катеров флота и 90 амфибий 8-й армии. 5 октября большая часть Эзеля была в наших \421\ руках. Но последующим действиям помешала погода. Противник воспользовался этой паузой, укрепил оборону острова, а гарнизон Эзеля усилил пехотной дивизией, переброшенной из Курляндии. В результате наши войска утратили очень важное тактическое преимущество - внезапность. Это отразилось на сроках операции. Запланированная на шесть дней, она затянулась на 56 суток. Затяжные бои завязались на полуострове Сырве. Несмотря на активные действия нашей флотской авиации, совершившей более 600 вылетов на коммуникации гитлеровцев вблизи полуострова, несмотря на то что наши части прорвали первый укрепленный рубеж противника, а затем сосредоточили мощные артиллерийские силы для прорыва второго оборонительного рубежа, наступление застопорилось. Полностью блокировать вражеские войска на полуострове тоже не удалось - корабли наши не могли подойти сюда из-за минной опасности. Мы были вынуждены считаться с возможностью массированных налетов немецкой авиации. Да и вражеская артиллерия обрушила бы огонь, если бы корабли приблизились к полуострову. Мне несколько раз звонил Трибуц. Он был сильно расстроен: командование фронта упрекало моряков в нерешительности. Пришлось обратиться в Ставку. Там сказали: "Крупными кораблями не рисковать, используйте авиацию, торпедные катера и подводные лодки". В этом духе я и отдал распоряжение командующему флотом. Связался с командующим ВВС флота М. И. Самохиным. Он доложил, что большая часть авиации уже занята в районе Сырве. С Михаилом Ивановичем Самохиным я познакомился еще до войны, когда он командовал эскадрильей на Черном море. Годы войны генерал М. И. Самохин прошел вместе с флотом. Это был знающий и смелый командир, морские летчики под его руководством вершили славные дела. Бывали, конечно, и трудные моменты и неудачи, но и с ними умел справляться Самохин. 24 ноября остров Эзель после упорной борьбы был полностью освобожден. В тот же день наши войска очистили от противника полуостров Сырве. Тем самым завершилось полное освобождение Эстонии. \422\ ПЕЧЕНГА НАША Лечу на Север. Прежде всего в Архангельск. Хочу посмотреть, как справляется на новом месте Юрий Александрович Пантелеев. После Волги его назначили сюда командующим Беломорской военной флотилией. Должность беспокойная. Операционная зона флотилии растянулась на тысячи километров, и все это на Крайнем Севере с его морозами, льдами, бесконечными капризами погоды. Вся служба Пантелеева, можно сказать, проходила у меня на глазах. Познакомились мы с ним еще в двадцатых годах, когда после училища я попал на крейсер "Червона Украина", где Юрий Александрович был штурманом. Приветливый, отзывчивый, он сразу же мне понравился. Пантелеев к тому времени был уже опытным моряком, и мы, новички, прислушивались к каждому его слову. Как сейчас вижу Пантелеева на мостике крейсера. Быстро шагает от компаса к компасу, затем исчезает в штурманской рубке, чтобы колдовать над картой.^Всегда озабоченный и всегда веселый, неунывающий. По вечерам он был душой кают-компании. Прекрасный рассказчик, Пантелеев неистощим на разные морские истории. Его часто можно было увидеть на корабельной шестерке под парусами. Парусный спорт остался его увлечением на всю жизнь. Расставшись с ним на Черном море, я встретил его снова в 1939 году в Кронштадте. Он был уже начальником штаба флота. Командующего не было, и мне как наркому докладывал Пантелеев. По старой привычке докладывал многословно и кое-что явно приукрашивая. Я тронул его за рукав. - Знаете, Юрий Александрович, если я еще раз услышу такой доклад, то дам телеграмму по флотам, чтобы ни единому вашему слову не верили. Пантелеев смутился. Впредь он свою речь старался строить строже. В годы войны Пантелееву довелось быть на трудных участках - на Балтике, на Волге, на Севере, в центральном аппарате. Всюду он отлично справлялся с делом. \423\ Я видел Юрия Александровича штурманом на крейсере, командиром подводной лодки, командиром соединения кораблей, начальником штаба флота, командующим флотилией, на руководящих должностях, в Главном морском штабе, командующим флотом, начальником Военно-морской академии. И всегда ярче всего сказывалось его главное качество - любовь к морю. В разные времена оно проявлялось по-разному, в зависимости от должности и положения, но где бы он ни служил, его влекло море. Не случайно он еще в юности совершил кругосветное плавание на "Воровском", а позднее много плавал на кораблях всех классов. Ему одинаково знакомы надводные и подводные корабли, а также и все наши морские театры. И он одинаково хорошо знает и строевую и штабную службу, безупречно справляется и с той и с другой, потому что знает и любит море. ...Юрий Александрович встретил меня радушно, сразу же повез к себе в штаб и начал докладывать о делах флотилии. Чувствуется, что он уже вжился в работу, она ему нравится, несмотря на все трудности, он откровенно гордится своей флотилией и ее людьми. Что ж, это хорошее качество любого командира - гордиться своим делом и своими помощниками. Флотилия к тому времени выросла и количественно и качественно. Она получила много кораблей и судов, и люди здесь были на подбор. За время войны на Севере появились новые базы, что значительно облегчило и обезопасило плавание в Арктике и укрепило оборону побережья. В 1944 году Беломорская флотилия, организационно входившая в Северный флот, продолжала обеспечивать безопасность морских коммуникаций в Белом море, восточной части Баренцева моря и особенно в Арктике. Только с задачей конвоирования транспортов боевые корабли флотилии сделали за навигацию около 1800 выходов в море. С целью нарушения наших коммуникаций гитлеровцы сосредоточивали временами в Северной Норвегии до 40 подводных лодок, из которых 8 действовали на подходах к Белому морю и на наших внутренних арктических коммуникациях. Они ставили мины, атаковали конвои новыми гидроакустическими торпедами, нападали на малые корабли. В частности, 26 августа 1944 года вражеская лодка потопила небольшое гидрографическое \424\ судно "Норд", но и сама отправилась на дно после того, как ее атаковал тральщик "Т-11 б" под командованием капитан-лейтенанта Б. А. Бабанова. Немецкие лодки к тому времени были уже оснащены шноркелем - устройством из выдвигающихся на поверхность труб, по которым поступал к дизелям воздух и отводились отработанные газы. Шноркель давал лодкам возможность не всплывать для подзарядки аккумуляторных батарей. Обнаружить такую лодку в море очень трудно. Немало забот приносили нам и гидроакустические и электрические бесследные торпеды, от которых нелегко было отклониться. Выручали, как всегда, героизм и изобретательность наших моряков. Иногда под тусклым полярным небом разыгрывались полные драматизма события. Вспоминается эпизод с тральщиком "Т-120" под командованием капитан-лейтенанта Д. А. Лысова. Тральщик шел в составе охранения четырех транспортов с очень ценным грузом из моря Лаптевых на остров Диксон. В течение трех дней - 22, 23 и 24 сентября - на конвой беспрерывно нападали немецкие лодки. Корабли охранения едва успевали отразить одну атаку, как другая лодка скрытно подбиралась к транспортам. Но все же транспорты благополучно добрались до Диксона. В один сторожевик из охранения все же попала торпеда. Команда была спасена, но корабль погиб. Задача обнаружить лодку и потопить ее была поставлена перед экипажем тральщика "Т-120". По правде сказать, у старого тихоходного тральщика было мало шансов на победу в бою с современной подводной лодкой. И все-таки советские моряки вступили в схватку. Вскоре над морем прогремел взрыв - вражеская торпеда попала в тральщик. На корабле находились раненые и команда погибшего сторожевика. Капитан-лейтенант Лысов, пересадив большую часть людей на шлюпку и понтон, с оставшимися продолжал неравный бой, который длился несколько часов. Тральщик погиб. Погибли и люди, которые оставались на нем. Но своим огнем тральщик отвлек на себя внимание противника, чем спас людей на шлюпке и понтоне. Им тоже выпали немалые испытания. На веслах и под парусом, связанным из шинелей, они проплыли сотни миль, пока не высадились на остров, где их подобрали рыбаки. - За этот тральщик мы расплатились сполна,- рассказывал Ю. А. Пантелеев.- В течение двух \425\ недель потопили две немецкие лодки. Но доказать командованию этот успех было не легче, чем потопить субмарины. Да, я помню этот случай. Головко потребовал убедительных доказательств. Масляное пятно давно перестало служить свидетельством гибели лодок - немцы были мастера на имитацию. Только когда на поверхность моря всплыли обломки нактоуза - деревянного шкафчика, в котором устанавливается компас - и два трупа немецких моряков, Головко сказал: "Теперь верю. Шлите наградные листы на героев". Спустя неделю беломорцы потопили еще одну лодку. Снова потребовались подтверждения. На этот раз они оказались неопровержимыми: корпус потопленной лодки был обнаружен на дне, между прочим, совсем недалеко от первой лодки. Пантелеев, человек энергичный и подлинный моряк, и здесь, на Севере, часто выходил в море. Так, он лично возглавил очень важную конвойную операцию. Два крупных ледокола - "Сталин" и "Северный ветер" - закончили работу в восточной части Арктики, и их следовало привести в Архангельск, где они были крайне необходимы в связи с приближающимся ледоставом. Белое море замерзает, и зимой без ледоколов здесь не обойтись. 8 эсминцев, 5 больших охотников, 5 тральщиков должны были нести охрану ледоколов. Командующий флотилией поднял свой флаг на лидере "Баку", и отряд вышел в море. Несмотря на жестокий шторм, доходивший до 10 баллов, соединение боевых кораблей, встретив ледоколы у Карских ворот, взяло их под охрану. Было это глубокой осенью. Напомню, что в Карском море в это время года почти круглые сутки темно. Акустики то и дело докладывали о шумах вражеских лодок. Боевым кораблям приходилось менять курс, бомбить места предполагаемого нахождения лодок. Как известно, лодки подстерегают свою жертву обычно в узкостях и около мысов. Поэтому Ю. А. Пантелеев решил следовать не обычными курсами, а обойти наиболее опасные районы. Лодки стали появляться все реже, а затем и совсем отстали. Операция закончилась успешно. Моряки потом долго вспоминали, как тяжело плавать в полярную ночь, в сильный шторм, да еще в окружении вражеских подводных лодок. Не обошлось и без курьеза. Чтобы сохранить секретность операции, Пантелеев договорился со мной, что \426\ до возвращения кораблей в базу они будут соблюдать радиомолчанис. Я дал "добро", предупредил об этом Головко. Но когда сроки истекли, а конвоя все не было, Головко не выдержал и по радио запросил у Пантелеева, где он находится. Юрий Александрович упорно молчал. Миновали еще двое суток. Начал беспокоиться и Главный морской штаб. Командующий флотилией не отвечал и на его запросы. Когда наконец конвой прибыл в Архангельск целый, но со значительным опозданием, Пантелееву крепко досталось от флотского начальства. Пообещали ему, что нарком еще добавит. Поэтому, едва сойдя на берег, командующий флотилией позвонил мне по ВЧ, доложил о выполнении задачи. А я тоже за эти дни понервничал достаточно. Строго спрашиваю: - Почему вы не отвечали на запросы? - Но ведь вы сами запретили радиопереговоры,- ответил Юрий Александрович.- Может, благодаря этому мы и дошли без потерь. Вот ведь как бывает: в волнении за исход операции я и позабыл о нашем разговоре... После недолгой паузы отвечаю: - Правильно сделали. "Ваш ответ для меня был самой большой наградой за все переживания",- писал мне потом Ю. А. Пантелеев. Беломорской флотилии в 1944 году довелось выполнять несколько необычное для нее дело. Оно было связано с действиями английской авиации. В районе Альтен-фьорда среди скал укрывался самый крупный немецкий линейный корабль "Тирпиц". Английским бомбардировщикам никак не удавалось добраться до него - не хватало радиуса действия. Поэтому военно-морской представитель Англии в Москве вице-адмирал Дж. Майлс обратился ко мне с просьбой, нельзя ли использовать наши аэродромы для организации "челночных операций", чтобы самолеты вылетали из Англии, бомбили линкор, а посадку делали в районе Архангельска, затем вылетали из Архангельска, снова бомбили и садились уже на своих аэродромах. Решение этого вопроса выходило за рамки моей компетенции, я запросил правительство. Оно ответило согласием. За обеспечение этой операции стали отвечать командующий Беломорской флотилией Ю. А. Пантелеев и командующий ВВС Северного флота. "Тирпиц" давно уже не давал покоя англичанам. Британские адмиралы боялись \427\ его как огня. Помните, они бросили на произвол судьбы злополучный конвой "PQ-17", стоило лишь им услышать, что "Тирпиц" вышел из базы? Поэтому они не жалели сил, чтобы уничтожить его. Но потопить это бронированное чудовище было не просто. Первые бомбежки не дали результатов. Использовали сверхмалые подводные лодки. Две из них смогли подойти к линкору, укрепив на его днище взрывчатку, но и эти взрывы мало что дали. Линкор остался на плаву. Снова бомбежки. Трудно попасть бомбой в корабль, но и попавшие бомбы не могли пробить стальную броню палубы. Тогда и решили использовать тяжелые бомбардировщики "ланкастер" и самые крупные шеститонныс бомбы, которые они могли поднять. 40 "ланкастеров" перелетели на наши аэродромы. На цель их водили наши штурманы. Совершили много полетов. Несли потери. Но в конце концов все же потопили "Тирпиц". Ликованию англичан не было границ. Король Великобритании наградил английскими орденами многих участников этого подвига, в том числе и советских летчиков. Среди награжденных был и командующий Беломорской флотилией Ю.А. Пантелеев, ответственный за "челночную" операцию. Несколько дней я пробыл в Ваенге. С Головко поработали в его штабе. Встретились с летчиками, моряками надводных кораблей, подводниками, катерниками, морскими пехотинцами. Североморцы пока не знали, что скоро им предстоит участвовать в большой стратегической операции. После того как наши войска, освободив Карелию, вышли к государственной границе, создались благоприятные условия для разгрома противника на мурманском направлении. Ставка уже разработала Петсамо-Киркенесскую операцию. В ней предстояло участвовать войскам Карельского фронта и морякам Северного флота. В кабинете Головко мы знакомились с обстановкой и заслушивали доклады некоторых командиров соединений. Доклады радовали. Да, это совсем не тот флот, который начинал войну в июне 1941 года. Тогда здесь было всего лишь несколько эсминцев, а теперь целая эскадра. Была дюжина катеров, теперь их более сотни. Эскадрой командовал контр-адмирал В. А. Фокин, отдавший всю свою жизнь флоту. Я его знал много лет. \428\ Работал он не щадя себя и заслужил добрую память среди моряков всех флотов. Пополнился и подводный флот. Появилась Краснознаменная, ордена Ушакова бригада подводных лодок. Командовал ею прославленный подводник Герой Советского Союза контр-адмирал И. А. Колышкин. Помню, сколько жаловался когда-то Головко на слабость своей авиации, на отсутствие аэродромов. А теперь было несколько дивизий и других крупных авиасоединений. Командовали ими геройские летчики, выросшие до генералов,- А. В. Жатьков, С. М. Шевченко, Н. К. Логинов, М. В. Семенихин и другие. Воздушные силы флота возглавлял с начала 1943 года генерал-лейтенант А. X. Андреев. А какой могучей стала береговая артиллерия, которой командовал здесь генерал-майор И. А. Кустов! Вот так. Силы гитлеровцев таяли с каждым часом. А наши росли и росли. Поистине богатырь наш советский народ! Командующий Карельским фронтом генерал армии К. А. Мерецков и командующий Северным флотом адмирал А. Г. Головко вместе обсудили приказ Ставки. Кое-какие указания адмирал Головко получил от меня. С флотскими специалистами поработали офицеры Главного морского штаба и управлений Наркомата. Работники тыла принимали меры по материально-техническому обеспечению действий флота. Первоначально командующий фронтом предложил одновременно с началом наступления на суше высадить на южное побережье губы Малая Волоковая десант в составе двух бригад морской пехоты с задачей выйти на дорогу Печенга - река Титовка и отрезать отход войскам противника. Однако Генеральный штаб и мы не согласились с этим вариантом. Рано еще было обе бригады морской пехоты снимать с оборонительных позиций. Мерецков и Головко разработали другой вариант. По нему морские бригады при содействии авиации и кораблей флота должны были прорвать оборону противника перед фронтом Северного оборонительного района, отбросить отсюда вражеские войска и только после этого высадить десанты на побережье, овладеть дорогой Титовка - Пророваара,. отрезать отход немцам с рубежа реки Западная Лица и, соединившись с частями 14-й армии, совместно развивать наступление на Петсамо. \429\ Флоту предписывалось обеспечить перевозку войск 14-й армии из Мурманска на западный берег Кольского залива и ее снабжение{77}. Общее руководство действиями флота на морском и приморском направлениях осуществлял адмирал А. Г. Головко. Свой пункт управления он развернул на полуострове Рыбачий. Официально считается, что наступление войск Карельского фронта началось 7 октября. Но еще за два дня до этого на главном направлении была прорвана оборона противника, форсирована река Титовка, и наши части значительно продвинулись на запад. А тут подоспел десант, высадившийся на берегу губы Малая Волоковая и устремившийся в южном направлении. Только после этого развернулось наступление главных сил. Когда была прорвана вражеская оборона на перешейке полуострова Средний, противник, опасаясь окружения, стал спешно отводить свои войска. В тот же день командующему флотом была послана депеша: "Нарком считает весьма желательным участие флота в занятии нашей будущей ВМБ и крупнейшего населенного пункта на Севере"{78}. Начальник Главного морского штаба не случайно употребил не совсем приказное выражение: "нарком считает желательным", ибо Северный флот взаимодействовал с Карельским фронтом, и в таких случаях я считал, что лучше советовать, чем категорически приказывать. Этой телеграммой перед североморцами была поставлена, собственно, новая задача. Раньше речь об освобождении порта Линахамари, расположенного на западном берегу Печенгской губы, не заходила. Теперь флоту предписывалось высадить здесь десант, чтобы содействовать нашим войскам в быстрейшем освобождении Петсамо и закрыть дорогу для отступления в Норвегию остаткам разгромленных частей противника. На долю североморцев выпала честь самостоятельно занять порт Линахамари. Они предложили смелый план. Было известно, что длинный и узкий фьорд, ведущий в порт, противник прикрывает огнем многих орудий разных калибров. Все эти огневые точки хорошо укрыты, их не подавить ни авиацией, ни артиллерией. Решили прорываться на самых быстроходных и маневренных кораблях - торпедных катерах и малых \430\ охотниках. Именно на них пойдет десант, причем высаживаться будет непосредственно на причалы порта. В этой десантной операции был использован опыт многих десантов, которые за время войны осуществили наши моряки и на Балтике, и на Черном море, и здесь,, на Северном флоте. Смелость, решительность, точный расчет сквозили в действиях и экипажей катеров и морских пехотинцев. Морская пехота! Ее слава началась давно. В блестящую победу над шведами в знаменитом Гангутском сражении 27 июля 1714 года весомый вклад внесла русская морская пехота. Русская морская пехота прославилась при взятии крепости Корфу в 1799 году, когда эскадра Ф. Ф. Ушакова изгоняла захватчиков с греческих островов, возвращая свободу местному населению. Участвовала морская пехота и в Бородинском сражении, совершив затем вместе с армией путь от Москвы до Парижа. Моряки сражались в Севастополе во время Крымской войны в прошлом столетии. Тогда, как известно, обстановка вынудила русских моряков затопить свои корабли, только что одержавшие победу у Синопа. Другого выхода не было: следовало закрыть вход в Северную бухту и тем самым спасти Севастополь. К тому же русские старые парусные корабли не могли сражаться с паровыми кораблями противников - англичан и французов. В годы гражданской войны моряки тоже сходили с кораблей и сражались под Петроградом, на Волге и Каме, на Онежском озере, берегах Каспийского моря. Командовали ими Дыбенко, Кожанов, Железняков и другие командиры, выдвинутые из самой гущи матросской массы. Перед Великой Отечественной войной у нас морской пехоты было мало. Ряды ее стали множиться с первых же дней боев. Уже при обороне Либавы сотни моряков покинули корабли, чтобы вместе со стрелковыми частями сражаться на суше. В июле - августе 1941 года нависла угроза над Таллинном. Ставка приказала командованию Балтийского флота взять на себя ответственность за оборону главной военно-морской базы на Балтике. Для усиления сухопутного гарнизона были сформированы отряды и батальоны моряков. Нелегко было морякам сражаться на суше: они почти не знали тактики сухопутного боя. Приходилось \431\ учиться под огнем. А такая учеба никогда не обходится без крови. Моряки несли потери. Но их порыв был так неудержим, а отвага такой безграничной, что они и в этих условиях побеждали. "Черной смертью" прозвали их фашисты еще в Либаве, вид моряков наводил страх на врага. Морские бригады, полки и батальоны вместе с сухопутными частями обороняли на Черном море Одессу, Очаков, Николаев, Севастополь, на Балтике - Ленинград, на Севере - Мурманск. В самый тяжелый первый период борьбы Верховное Главнокомандование сосредоточивало усилия всех видов Вооруженных Сил на отражение вражеского натиска. Ставка обратилась за помощью к морякам. Повсюду на флотах стали создаваться бригады морской пехоты (они большей частью состояли из личного состава флота) и морские стрелковые бригады, где моряки являлись лишь костяком, а остальной личный состав - из разных родов войск. Пожалуй, не было ни одного фронта, где бы не воевали эти бригады. О морских пехотинцах с похвалой отзываются маршал Г. К. Жуков, наблюдавший за их действиями в битве под Москвой, маршал В. И. Чуйков, которому довелось иметь дело с ними под Сталинградом, маршал К. А. Мерецков, которому вместе с ними пришлось воевать на Карельском фронте. Исключительно высоко оценивал героизм морских пехотинцев маршал Л. А. Говоров. Посреди села Белый Раст, недалеко от Москвы, где сражалась 64-я морская бригада, высится памятник. Золотом сияет надпись: "Героическим морякам, павшим смертью храбрых в боях с немецкими захватчиками при защите родной Москвы. Декабрь 1941 г." Памятник воздвигнут в селе Языкове, где сражался со своей 71-й морской бригадой, сформированной из тихоокеанцев, полковник Я. П. Безверхов. Если вы поездите по Подмосковью, насчитаете более десятка таких памятников, установленных там, где беззаветно сражались моряки, сошедшие на сушу по специальному решению Государственного Комитета Обороны. Мне хорошо запомнились в те трудные дни слова Верховного Главнокомандующего, адресованные мне: "Проследить за формированием морских бригад". Помнится отправка на фронт отряда \432\ моряков, сформированного из личного состава центральных управлений ВМФ. Перед тем как уйти в бой, моряки дали клятву умереть, но отстоять Москву. Странно было видеть, как над заснеженным полем бьется на ветру бело-голубой морской флаг, который мы привыкли видеть на корабельных мачтах. Правильно ли, что моряки использовались на берегу? Да, это целиком соответствовало нашей военной доктрине, которая требует направлять все усилия для достижения единой цели. Полмиллиона моряков сражались на берегу. Вдумайтесь в эту цифру. Ведь флот по сравнению с другими видами Вооруженных Сил имеет относительно мало личного состава. И конечно, мы такое количество не набрали бы на кораблях. Встали под ружье все поколения советских моряков - от подростков-юнг до людей пожилого возраста. Когда бои шли в прибрежных районах, мы морскую пехоту использовали прежде всего в первых бросках десантов, которые должны были зацепиться за кромку берега и удержать ее до подхода главных сил. Нередко такие десанты комплектовались полностью из моряков. Потому что все знали: они легче перенесут путь по морю, какой бы ни бушевал шторм, их не устрашит ни ледяная вода, ни грохот прибоя. И вот при прорыве в порт Линахамари вновь во всем блеске проявились лучшие качества нашей морской пехоты. Стремительные катера мчались сквозь стену огня. На их палубах, сжимая в руках оружие, находились морские пехотинцы, те самые, что три года дрались в насквозь промерзших скалах хребта Муста-Тунтури, высаживались на берегу Западной Лицы, участвовали и в других десантах, так что за плечами каждого теперь был опыт многих боев. Возглавлял десант командир 63-й бригады морской пехоты полковник А. М. Крылов. Вместе с ним находился начальник политотдела полковник Г. М. Фомин. На всем протяжении фьорда вражеский огонь был убийственный. Но не зря говорят, что смелого пуля боится. Потерь оказалось совсем мало. Катера вели испытанные командиры А. О. Шабалин, Е. А. Успенский, С. Г. Коршунович, С. Д. Зюзин. В первом броске десанта шли 660 морских пехотинцев под командованием майора И. А. Тимофеева. Вот и причалы. Первым высадился со своими подчиненными \433\ старший сержант И. П. Каторжный. Вскоре он вместе с рядовым И. В. Королевым водрузил красный флаг над портовым зданием. Все решили внезапность, быстрота, дерзость. Они ошеломили врага. Немецкий командир базы Линахамари только и успел передать в Киркенес: "Большевистские катера прорвались в базу. Срочно эвакуируюсь!" Противник ожесточенно сопротивлялся. Бои продолжались несколько дней. Но гитлеровцы уже ничего не смогли изменить. 15 октября войска Карельского фронта и части флота заняли Петсамо и продолжили наступление вдоль побережья. В ходе этого наступления моряки высадили еще три тактических десанта. После освобождения Линахамари Северный флот получил удобную базу в Варангер-фьорде. 25 октября 1944 года в Москве загремел салют по случаю освобождения нашими войсками города Киркенеса. Этот салют означал, что освобождены от фашистских захватчиков первые километры территории Норвегии. Советская Армия, выполняя свою великую освободительную миссию, вступила на землю этой скандинавской страны. Мы в Москве любовались разноцветным огненным дождем, когда мне позвонил А. Г. Головко, доложил об успехах. - Поздравляю,- сказал я.- Как раз по этому случаю Родина салютует вам, северянам. Я связался с К. А. Мерецковым, поздравил его. - Салуд, камарадо! - отозвался Кирилл Афанасьевич.- Тебе большое спасибо за моряков. Молодцы! Действовали выше всяких похвал. На следующий день мы с начальником Главного морского штаба подробно проанализировали обстановку на Севере. Было ясно, что она здесь значительно улучшилась. Все побережье от губы Печенга до Бьекфьорда было очищено от врага. Противник лишился баз и аэродромов в районе Варангер-фьорда. Угроза союзным конвоям значительно убавлялась. Английское адмиралтейство вновь стало формировать крупные конвои, состоявшие из 30-50 транспортов, и выпускать их сразу, а не делить на две части, как раньше. Правда, с потерей своих баз во Франции и Бельгии немцы перебазировали на Север много своих подводных лодок, которые чаще стали появляться в южной части Баренцева моря. Но большого ущерба они \434\ нанести не смогли. На пути следования конвоев стали активнее действовать поисковые ударные группы, состоявшие из надводных кораблей и подводных лодок. Они успешно справлялись со своей задачей - поиском и уничтожением вражеских лодок. В результате, например, конвой "QW-58" прибыл в наши порты без единой потери, хотя на пути его следования действовали 15 вражеских лодок и десятки самолетов. К концу 1944 года мы вместе с союзниками полностью господствовали на Северном морском театре. Только наши подводные лодки потопили 20 вражеских транспортов и более 10 боевых кораблей противника. Флотская авиация стала все чаще практиковать массированные налеты на немецкие конвои. Были случаи, когда в последовательных ударах по вражеским судам участвовало до 800 самолетов. Концентрированным ударом был полностью уничтожен, например, вражеский конвой у мыса Кибергнес. В течение 14 минут над ним прошло свыше 120 самолетов. За год морские летчики потопили и повредили более 90 фашистских судов. Активность всех сил Северного флота на вражеских коммуникациях заставила немцев еще более усилить охранение конвоев. Нередко всего лишь один транспорт теперь сопровождали до 10 и более боевых кораблей. А на побережье немцы установили много артиллерийских батарей. Только таким образом конвои смогли достигать пунктов назначения. Чтобы разбить кольцо охранения, нашим торпедным катерам приходилось вести атаки несколькими группами, нанося последовательные удары по транспортам. Как и авиация, катера тоже перешли к массированным нападениям. Все чаще командование флота наносило удары по вражеским конвоям одновременно различными родами морских сил: авиацией, подводными лодками и торпедными катерами. Руководить такими операциями стал лично командующий флотом. Все силы обычно сосредоточивались на полуостровах Рыбачий и Средний. Когда в море появлялся вражеский конвой, его атаковали одновременно и подводники, и летчики, и экипажи торпедных катеров. Этот тактический прием был достаточно эффективным. Северный морской театр в годы войны, как я уже говорил, был одним из основных путей общения с нашими союзниками. Чтобы читатель яснее представил себе размеры и масштабы перевозок военных грузов, \435\ приведу несколько цифр. Если в 1941 году по северным морским путям проследовало 45 транспортов, то в 1944 году это число достигло 248. А всего за войну к нам пришло 42 конвоя с общим числом транспортов 813. Потери составили 58 единиц - не так много, если учесть ожесточенность борьбы на морских коммуникациях. НА ДУНАЕ Обстановка на Черном море к августу 1944 года складывалась для нас благоприятно. Немецко-румынский флот после боев за Одессу и Крым значительно убавился, к тому же он потерял многие базы. Теперь в его распоряжении остались лишь румынские и болгарские порты Констанца, Сулина, Варна, Бургас. Следовательно, операционная зона для врага значительно сократилась. В связи с изменением политической ориентации Турции (2 июля 1944 года Турция порвала дипломатические отношения с Германией) заметно снизилась активность морских перевозок через Босфор. Более напряженными оставались дунайские пути сообщения, где перевозки обеспечивала румынская речная флотилия. Воды у северо-западного побережья Черного моря были засорены минами, поэтому пускать сюда крупные корабли было рискованно. Основные задачи возлагались на малые корабли и на флотскую авиацию, которая значительно пополнилась и теперь насчитывала более 900 самолетов. По решению Ставки, как я уже писал, в апреле была сформирована Дунайская военная флотилия (командующий - контр-адмирал С. Г. Горшков, член Военного совета - капитан 1 ранга А. А. Матушкин, начальник штаба - капитан 1 ранга А. В. Свердлов). Она действовала все более активно. Аркадия Владимировича Свердлова я помню еще по крейсеру "Червона Украина", где он был старшим артиллеристом. Однажды в присутствии командующего флотом И. К. Кожанова он выдержал суровый экзамен, стреляя по щиту на предельной дистанции на большой скорости, к тому же в плохую погоду. Стрельба получилась отличной, и комфлота, отдавая по этому случаю телеграмму по флоту, начал ее словами: "Впервые я видел такую стрельбу". \436\ В звании капитана 3 ранга А. В. Свердлов возглавил штаб Азовской флотилии и проявил себя прекрасным руководителем. Ему обязана флотилия успехами целого ряда труднейших операций. Как рассказывал А. В. Свердлов, служба на Азовском море была для него прекрасной школой. Флотилией командовал вице-адмирал С. Г. Горшков. Азовская флотилия участвовала в Керченско-Феодосийской десантной операции, сражалась у стен Новороссийска, а затем освобождала азовские города, снова форсировала Керченский пролив и дралась за Крым. Когда вновь организованная Дунайская флотилия помогала войскам 2-го и 3-го Украинских фронтов освобождать европейские города, капитан 1 ранга А. В. Свердлов и здесь сделал очень много. У нас было немало хороших начальников штабов, от работы которых зависел успех боевых действий. Одним из таких энергичных офицеров был А. В. Свердлов. 20 августа началась Ясско-Кишиневская операция. Перешли в наступление войска 2-го и 3-го Украинских фронтов. Одновременно силами ВВС Черноморского флота был нанесен удар по Констанце - основной военно-морской базе Румынии. По данным разведки, в порту Констанца в это время находилось до 150 боевых кораблей, вспомогательных судов и плавсредств. Около 50 кораблей и судов базировалось в Сулине. Словом, в двух этих румынских портах располагались основные силы вражеского флота. Удар был продуман до мелочей. Было решено вначале бомбить Сулину. Туда направили четыре группы штурмовиков - около 30 Ил-2, в сопровождении истребителей. Пока враг отбивал эту атаку, одиночные самолеты 5-го минно-торпедного авиаполка сбрасывали дымовые бомбы на Констанцу, ослепляя вражескую зенитную артиллерию. Большая часть фашистских истребителей была оттянута на Сулину. Этим воспользовались основные силы нашей авиации. 13-я дивизия пикировщиков, состоявшая из 59 самолетов, под прикрытием 77 истребителей налетела на Констанцу. Удары наносились тремя группами. Было уничтожено и повреждено около 70 боевых кораблей и судов, причинены большие разрушения в порту. Удары флотской авиации по Констанце и Сулине продолжались до 25 августа. Оба фашистских порта были, по сути дела, парализованы. \437\ Ю. Майстер, которого я уже не раз цитировал, по этому поводу пишет: "Вследствие атак советской авиации произошло совершенно противоположное тому, что планировалось. С уходом германских кораблей из Сулины Дунай отдавался русским". И далее: "После того как германо-румынские корабли и базы были выключены ударами авиации, русские предприняли несколько десантных операций, которые вместе с наступлением советской армии привели к падению правительства Антонеску, разгрому сухопутных войск и капитуляции Румынии". Корабли Дунайской флотилии в это время действовали на Днестре. Морякам пришлось много поработать, когда командующий 3-м Украинским фронтом приказал войскам форсировать Днестровский лиман. В состав десанта входили войска 46-й армии (3-й мотоциклетный полк, части 1-го гвардейского укрепленного района, батальон амфибий, 83-я и 255-я бригады морской пехоты) численностью более 8 тысяч человек и техника: танки, орудия, минометы. Форсирование лимана началось в ночь на 22 августа. Две группы плавсредств с войсками и техникой двинулись к западному берегу. С целью внезапности высадки артиллерийская подготовка не проводилась. Посадка войск на плавсредства и переход через лиман осуществлялись с соблюдением максимальной маскировки. Враг обнаружил десант, когда до берега оставалось метров 100-200. Фашисты открыли сильный огонь. К счастью, вовремя подоспела помощь - ударила артиллерия береговой обороны флотилии. Одесской военно-морской базы и 46-й армии. Под прикрытием дымовой завесы штурмовые отряды начали с боем высадку. Достигнув берега, они стремительным броском овладели передовыми окопами. Вслед за ними на берег вышли и закрепились там основные силы войск. Таким образом, на рассвете 22 августа на западном побережье Днестровского лимана наши части овладели плацдармом. Полтора часа спустя после высадки части 83-й бригады морской пехоты вытеснили противника из населенных пунктов Молога, Чагиры Сухие и Чагиры Мокрые. Развивая удар с плацдарма, наши войска прорвали оборону противника и к вечеру овладели городом Аккерман (Белгород-Днестровский). В этих боях было уничтожено и взято в плен более 1 тысячи солдат и офицеров. \438\ Чтобы окружить приморскую группировку противника, необходимо было отрезать ей пути отхода. Дунайская военная флотилия получает новую задачу - прорваться в дельту Дуная и высадить десанты в тыл противнику. Командующий флотилией приказал командиру 4-й бригады речных кораблей капитану 2 ранга П. П. Давыдову в ночь на 24 августа форсировать Килийское гирло Дуная, а командиру Керченской бригады бронекатеров капитану 3 ранга П. И. Державину высадить 384-й отдельный батальон морской пехоты у Жебриян, а затем следовать за бригадой речных кораблей к Килийскому гирлу и совместно с десантом овладеть районом Вилково, Килия. Вечером 23 августа отряды кораблей вышли из Одессы. На рассвете суда с десантом были у Жебриян. После короткого боя десант занял селение. Это было полной неожиданностью для вражеских войск, выходивших из окружения со стороны озера Кундук. Здесь десантники выдержали тяжелый бой. Он кончился тем, что группа немецко-румынских войск на следующий день сложила оружие. В плен было захвачено около 5 тысяч солдат и офицеров. А отряд кораблей прорыва под прикрытием торпедных катеров и авиации флота на рассвете 24 августа вошел в Килийское гирло Дуная и, не встретив сопротивления противника, начал движение вверх по реке. Утром он уже достиг Вилково и открыл огонь по скопившимся на берегу для переправы через Дунай вражеским войскам. В порт был высажен десант. Противник после короткого боя отошел, боясь оказаться в окружении: на северную окраину Вилкова вступили наши морские пехотинцы, высадившиеся в Жебриянах. В Вилково было пленено 2 тысячи солдат и офицеров противника. Наши бронекатера шли вверх по Дунаю, уничтожая переправы, огневые точки и скопления вражеских войск по обоим берегам реки. Быстрое продвижение советских войск предрешило судьбу профашистского правительства Антонеску. 23 августа в Румынии вспыхнуло вооруженное восстание. Положение немецких войск в Румынии стало шатким. Однако гитлеровское руководство еще не теряло надежды на восстановление своих утраченных политических и военных позиций. По приказу Гитлера немецкие войска начали наступление на \439\ Бухарест, а их авиация обрушила бомбовые удары на румынскую столицу. Тогда вновь сформированное правительство Румынии объявило фашистской Германии войну. В районе Бухареста и Плоешти начались бои между вчерашними союзниками - немецкими и румынскими частями. После окружения кишиневской группировки войска 2-го и 3-го Украинских фронтов продолжали наступление в юго-западном и западном направлениях. Командующий Черноморским флотом действующие в бассейне Дуная силы разделил на две группировки. Дунайская военная флотилия должна была продвигаться вверх по Дунаю, чтобы оказать помощь войскам 3-го Украинского фронта в переправе через реку, а сформированная Резервная военно-морская база Черноморского флота (командир - капитан 1 ранга А. В. Свердлов) получила задачу закрепиться в Вилково, а затем захватить Сулину и обеспечить свободу плавания в дельте и нижнем течении Дуная. 26 августа корабли флотилии заняли Тулчу, а отряд из шестнадцати бронекатеров и 384-й отдельный Николаевский батальон морской пехоты 27 августа овладели портом Сулина. Румынская речная флотилия капитулировала, и мы полностью овладели нижним течением Дуная. Приморская группировка противника была полностью окружена. Важнейшими особенностями боевой деятельности сил Черноморского флота по овладению дельтой Дуная явились быстрое переразвертывание сил, стремительные темпы продвижения и умелое ведение самостоятельных действий до установления непосредственного контакта с сухопутными войсками. Это помогло черноморцам выйти к важнейшим дунайским портам и овладеть ими еще до подхода войск 3-го Украинского фронта. Днем 25 августа командующий Дунайской военной флотилией контр-адмирал С. Г. Горшков доносил из Килии наркому ВМФ и командующему Черноморским флотом: "Частей армии нет. Прошу уточнить обстановку на фронте"{79}. Морская группа при штабе 3-го Украинского фронта тоже получила сообщение: "Доложите Бирюзову: Килия занята десантом, и пока войска 46-й армии не вышли к Дунаю, положение Горшкова напряженное"{80}. Перед Советскими Вооруженными Силами был открыт путь на Балканы. \440\ Ставка приказала 3-му Украинскому фронту развивать наступление, занять Добруджу и выйти на румыно-болгарскую границу. Форсировав Дунай на участке Галац - Измаил, главные силы фронта должны были к 2-3 сентября овладеть Констанцей. Так как решение этой задачи было связано с овладением портами и форсированием Дуная, то и на Черноморский флот возлагались немалые задачи. Мы этот вопрос обсудили с начальником Главного морского штаба. Адмиралу Октябрьскому было направлено соответствующее распоряжение. В нем указывалось, что основной ближайшей задачей Черноморского флота является захват и освоение военно-морской базы Констанца. На Дунайскую военную флотилию возлагалась организация портов, военно-морских комендатур, траления и судоходства в нижнем течении Дуная. Одновременно флотилия должна выделить бронекатера для совместных действий с частями Красной Армии, переправлять войска, уничтожать уцелевшие на побережье разрозненные группы противника, держать в готовности корабли для обеспечения смежных флангов 4б-й и 57-й армий. В течение двух недель - с 24 августа по 8 сентября - флотилия переправила через Дунай 179 тысяч человек и много техники. Стремительным был наступательный марш наших частей. Находившиеся на Дунае фашистские военно-морские силы оказались бессильными помешать ему. После потери дельты реки немецкое командование стянуло корабли и плавсредства в Браилов. 25-26 августа они двинулись вверх по Дунаю. Суда были нагружены до отказа эвакуировавшимися войсками и демонтированным оборудованием дунайских портов. В начале сентября корабли достигли Прахова. Но дорогу им преградили части 2-го Украинского фронта, вышедшие к Железным Воротам. Гитлеровцы затопили суда (около 200 единиц!), а сами бежали на запад. На приморском направлении продолжалось стремительное движение войск 3-го Украинского фронта, переправившихся через Дунай. Констанцы и румыно-болгарской границы они достигли раньше сроков, намеченных директивой Ставки. 28 августа командующему румынским флотом было предложено в течение суток сложить оружие. Он принял советские условия на следующий день. В Констанцу самолетом была переброшена оперативная группа \441\ штаба ВВС Черноморского флота; одновременно в город вошли танковые части 3-го Украинского фронта. 30 августа туда же пришел из Сулины отряд сторожевых и торпедных катеров с морской пехотой. С ним прибыл член Военного совета флота И. И. Азаров. Находившийся в Констанце командующий румынским флотом доложил ему о принятии условий капитуляции и готовности выполнить все требования советского военно-морского командования. Сразу же после занятия Констанцы началось перебазирование ВВС Черноморского флота на аэродромы Румынии и надводных кораблей - в Констанцу. 8 сентября в этот город была переведена оперативная группа штаба флота. Войска 2-го Украинского фронта, подавив сопротивление немцев в районе Плоешти, овладели 30 августа этим важнейшим промышленным центром, а 31 августа вступили в Бухарест. Войска 3-го Украинского фронта к 5 сентября вышли на румыно-болгарскую границу. Даже после выхода Румынии из гитлеровского блока реакционное правительство Болгарии все еще продолжало проводить прогерманскую политику, под маской нейтралитета оказывать помощь фашистам. Это заставило Советское правительство 5 сентября объявить Болгарии войну. В соответствии с указаниями Ставки 3-й Украинский фронт готовился к вступлению на территорию Болгарии. Для содействия ему Черноморский флот выделил авиационные части, корабли Дунайской флотилии, торпедные катера, подводные лодки и части морской пехоты. По плану, утвержденному Военным советом флота 2 сентября 1944 года, черноморцы должны были с помощью подводных лодок, торпедных катеров и авиации блокировать немецкие корабли в Варне и Бургасе, огнем корабельной артиллерии содействовать продвижению приморского фланга войск, высадкой десантов захватить порты Варна и Бургас. Освобождению Болгарии Ставка придавала большое значение. В штаб командующего 3-м Украинским фронтом вылетел маршал Г. К. Жуков. Мне было приказано лететь вместе с ним. В самолете Георгий Константинович сказал мне, что перед вылетом он разговаривал с Георгием Димитровым, тот его заверил: "Войны наверняка не будет, болгары встретят советские войска не огнем артиллерии и пулеметов, а хлебом и солью по нашему старому славянскому обычаю". \442\ Димитров сказал, что болгарские коммунисты развернули большую работу в частях болгарской армии, а партизаны готовятся к выступлению. 30 августа мы с маршалом Г. К. Жуковым прибыли в штаб фронта, расположенный в Фетешти, недалеко от Чернаводского моста. Там же был и маршал С. К. Тимошенко, осуществлявший координацию действий 2-го и 3-го Украинских фронтов. Улучив время, я осмотрел Чернаводский мост. Недавно авиация Черноморского флота совершила по нему несколько налетов, чтобы прервать сообщение через реку, когда здесь еще был противник. Я поручил находившемуся при штабе фронта контр-адмиралу С. Ф. Белоусову выяснить результаты бомбежек. Полученные им сведения были разноречивы: одни утверждали, что мост был поврежден и сообщение недели на две было по нему прекращено, другие (тоже очевидцы) убеждали, что налеты были действительно сильными и несколько бомб даже попали в мост, но движение по нему не прекращалось. Сейчас по мосту шли наши войска. Больших разрушений я не обнаружил. Скорее всего, наши налеты не причинили мосту серьезного вреда. Жизнь показала, что бомбежка с воздуха таких целей, как мост или одиночный корабль, даже стоящий на якоре, дело сложное. Почти бесполезно бомбить с горизонтального полета и с большой высоты. Требуется массированный налет и бомбежка с пикирования, тогда еще можно рассчитывать, что несколько бомб попадут в цель. Разговор с Ф. И. Толбухиным был деловым и конкретным. Командующий фронтом ознакомил меня с обстановкой и наметками будущих действий войск фронта. Я в свою очередь рассказал, чем может помочь ему Черноморский флот. Договорились с Толбухиным, что я буду информировать его о подготовке флота через своего представителя при штабе фронта контр-адмирала С. Ф. Белоусова, а он обещал своевременно известить меня о времени выступления, когда будет получено решение Ставки. Г. К. Жуков оставался в Фетешти, а я выехал в Констанцу, где находилась оперативная группа штаба Черноморского флота. Хотя серьезного сопротивления в Болгарии не ожидалось, было решено подготовить небольшие десанты в порты Варна и Бургас. Черноморский флот полностью господствовал на море, а его авиация - в воздухе. \443\ Я остался в Констанце, ожидая сигнала из штаба фронта, 7 сентября связался по телефону с маршалом Г. К. Жуковым. Но он все еще не знал точной даты выступления. Только утром 8 сентября из штаба фронта сообщили: "Начинаем!" Командование флота предложило, не ожидая прибытия в Бургас и Варну наших кораблей, перебросить в эти порты небольшие десантные партии на самолетах типа "Каталина". Был некоторый риск, но я согласился и не без волнения ожидал первых донесений. Все произошло так, как предсказывал Георгий Димитров. Моряков встретили хлебом и солью. Почти одновременно с выступлением наших войск - 9 сентября - произошло восстание в столице Болгарии Софии. Возглавила его Болгарская рабочая партия. Реакционное правительство было свергнуто. Вновь образованное правительство во главе с К. Георгиевым объявило войну фашистской Германии. В соответствии с директивой Ставки боевые действия советских войск против Болгарии с 22 часов 00 минут 9 сентября были прекращены. Когда мы снова встретились с Ф. И. Толбухиным, он пошутил: - Вот как теперь стало: готовились, готовились, а воевать не пришлось. - Почаще бы так,- ответил я. С Федором Ивановичем Толбухиным и его войсками нашим морякам доводилось часто взаимодействовать. И никогда не возникало никаких шероховатостей. Разгром Советскими Вооруженными Силами группировки противника на южном крыле советско-германского фронта в августе - сентябре 1944 года имел важнейшее политическое и стратегическое значение. В результате этого удара была освобождена Молдавия, выведены из гитлеровского блока Румыния и Болгария, объявившие войну Германии. Победа Советских Вооруженных Сил в этих странах дала возможность их народам установить у себя народно-демократический строй. А фашистская Германия лишилась возможности использовать в дальнейшем экономический и военный потенциал двух этих государств. Действия соединений и частей флота в период освобождения Румынии и Болгарии получили высокую оценку Верховного Главнокомандования. Им были присвоены наименования Сулинские, Варненские, \444\ Бургасские - по названиям тех портов, которые они освобождали. По существу, с 9 сентября военные действия на Черном море были окончены. Черноморцы переключились на траление, восстановление освобожденных баз, обеспечение народнохозяйственных перевозок и организацию судоподъемных работ. А Дунайская флотилия продолжала взаимодействовать с Украинскими фронтами в верховьях Дуная. С 28 сентября по 21 октября 1944 года она участвовала в Белградской операции. В канун наступления флотилия переправила через Дунай войска 57-й армии 3-го Украинского фронта и 4б-й армии 2-го Украинского фронта, всего более 170 тысяч человек, много вооружения и боеприпасов. В боях за освобождение Белграда активно участвовали войска Народно-освободительной армии Югославии и болгарские войска. Наступление 57-й армии началось в ночь на 29 сентября форсированием реки Тимок. Когда здесь разгорелись бои, отряд кораблей прошел вверх по Дунаю и высадил десант в порт Радуевац. Этот удар в тыл сломил сопротивление противника. Наши войска быстро форсировали Тимок и вышли к Радуевацу. С 1 октября войска 57-й армии повели наступательные бои в приграничных с Румынией районах Югославии. Чтобы помочь им, корабли Дунайской флотилии сосредоточивались в районе Турну-Северина. Им предстояло преодолеть труднопроходимый участок Дуная - знаменитые Железные Ворота, где скорость течения в осенние дни достигает 16 километров в час. Положение усугублялось тем, что фарватер реки был загроможден потопленными фашистами судами и засорен минами. Моряки с помощью инженерных войск расчистили фарватер, разведали обходные пути на засоренных минами участках. Путь нашим мониторам и катерам был открыт. Железные Ворота миновали 16 бронекатеров. Они сосредоточились на подступах к Смедерово. Вскоре сюда же подошли 5 катеров-тральщиков. Порт Смедерово, расположенный в 54 километрах ниже Белграда, являлся мощным узлом вражеской обороны, прикрывавшим столицу Югославии с юго-востока. Здесь была сосредоточена сильная группировка войск численностью до 20 тысяч человек с большим количеством полевой артиллерии. На окраинах города и в порту стояли врытые в землю танки, на станции \445\ находился бронепоезд. Гарнизон города готовился к длительной обороне. В сложившейся обстановке важно было не только овладеть Смедерово, но и не допустить отхода отсюда крупной вражеской группировки, которая могла бы усилить гарнизон Белграда. Командующий 57-й армией предложил командованию Дунайской флотилии высадить десант за приречным флангом обороны противника, чтобы перерезать дорогу, идущую от Смедерово к Гроцка и Белграду. Командующий флотилией вице-адмирал С. Г. Горшков решил высадить десант в районе Смедерово в ночь на 16 октября. Одновременно командир бригады бронекатеров Герой Советского Союза капитан 2 ранга П. И. Державин высылал 1-й гвардейский дивизион капитан-лейтенанта С. И. Барботько к Белграду. В назначенный час 6 бронекатеров с десантом, несмотря на сильный огонь вражеской артиллерии и минометов, прорвались вверх по Дунаю и высадили десант примерно в километре от Смедерово. Огонь бронекатеров помог десантникам закрепиться на берегу, а затем перехватить шоссейную дорогу, тем самым отрезав вражеским войскам пути отхода. Все попытки противника выбить десантников ни к чему не привели. После штурма города советскими войсками его гарнизон сложил оружие. А 18-20 октября шли упорные бои уже в самом Белграде. Артиллерийскую поддержку войскам 57-й армии, 4-го гвардейского механизированного корпуса и югославским дивизиям, штурмовавшим Белград, оказывали бронекатера 1-го гвардейского дивизиона и артиллерия берегового отряда сопровождения Дунайской флотилии. Вскоре враг здесь был разбит. А силы у гитлеровцев на этом направлении были немалые - более 20 дивизий. После освобождения Белграда и всей Югославии началась перегруппировка войск 2-го и 3-го Украинских фронтов, готовившихся к Будапештской операции. Дунайская флотилия принимала в этом самое активное участие. Она производила переправу и перевозку войск. Только с 18 по 25 октября на участке Дубровица - Гроцка было переправлено на левый берег Дуная более 18 500 человек, 400 орудий и минометов 57-й армии, а неподалеку от Белграда переправлен в полном составе 4-й гвардейский механизированный корпус и \446\ Первая болгарская армия; из Белграда к Нови-Саду тоже было перевезено немало войск, автомашин и грузов. Командование флотилии получило мой приказ, в котором говорилось о создании дополнительных сил: 1-й бригады речных кораблей (командир - капитан 2 ранга П. И. Державин) в составе 3 мониторов и 35 бронекатеров; 2-й бригады речных кораблей под командой капитана 2 ранга А. Ф. Аржавкина (3 монитора, 16 бронекатеров и 16 минных катеров); бригады траления во главе с Народным Героем Югославии капитаном 2 ранга Г. Н. Охрименко (36 катеров-тральщиков). До 12 ноября штаб флотилии находился в Измаиле, а затем перебазировался в район Турну-Северин, где оставался до ликвидации будапештской группировки противника. Флагманские командные пункты 1-й и 2-й бригад кораблей развертывались вблизи армейских, корпусных и дивизионных штабов. Бронекатера 1-й бригады сосредоточились в районе Байя. Сюда же прибыла из Бургаса 83-я отдельная Новороссийская дважды Краснознаменная, ордена Суворова 11 степени бригада морской пехоты, которую командующий фронтом оперативно подчинил командующему Дунайской флотилией. В ночь на 1 декабря 1944 года началось наступление левого фланга 4-й гвардейской армии. 400 десантников, преодолев противодействие противника, высадились и после трехчасового боя захватили Герьен. На захваченный участок правого берега Дуная сразу же были переправлены части 83-й отдельной бригады морской пехоты, а затем и 1-й стрелковый корпус. Вскоре сюда переправился и 31-й стрелковый корпус. 12 декабря произошла смена командующих флотилией. Новым ее командующим стал контр-адмирал Г. Н. Холостяков. Георгия Никитича я знал еще по училищу. Не раз встречался с ним в войну на переднем крае борьбы под Новороссийском - он командовал Новороссийской военно-морской базой. Это энергичный и отважный человек. В критические моменты - а под Новороссийском их было много - он нередко брал в руки автомат и сам водил матросов в бой. Холостяков умело руководил высадкой десантов в Новороссийский порт, в Эльтиген. Когда потребовалось назначить нового командующего флотилией, я без колебаний назвал кандидатуру \447\ Холостякова. И я не ошибся - под его командованием флотилия успешно решала задачи. Об этом мне не раз приходилось слышать от маршалов Р. Я. Малиновского и Ф. И. Толбухина. В ходе Будапештской операции, которая закончилась 13 февраля 1945 года освобождением венгерской столицы и полным разгромом вражеской группировки, Дунайская флотилия выполнила ряд важных задач, оказав большую помощь нашим войскам. Но наиболее отличилась она в своем последнем броске - в Венской операции. Под ожесточенным огнем корабли 20 марта прорвались вверх по Дунаю и высадили батальон морской пехоты неподалеку от Тат в тылу противника. Десанту пришлось нелегко. За четверо суток он отбил 18 вражеских атак, но занятые рубежи удерживал прочно, пока сюда не подошли наши сухопутные войска. 13 апреля Вена была освобождена от фашистов. За участие в этой операции Дунайская флотилия была награждена орденом Кутузова II степени. Это не первая ее награда. За успешные действия в ходе наступательных операций на южном крыле советско-германского фронта Дунайская флотилия 11 раз отмечалась в приказах Верховного Главнокомандующего, была награждена орденами Красного Знамени, Нахимова I степени и Кутузова II степени. Более 7 тысяч моряков удостоились высоких правительственных наград. КРЫМСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ В январе 1945 года в Ставке я узнал, что готовится встреча глав правительств антигитлеровской коалиции. Состоится она в Крыму, в Ялте. Американская и английская делегации должны прибыть самолетами на один из флотских аэродромов. Ожидали, кроме того, прихода американских и английских кораблей, которые должны обеспечить свои делегации связью. На меня возложили ответственность за подготовку аэродрома, обеспечение самолетов, на которых прибудут высокие представители, а также за безопасность американских и британских кораблей в районах Севастополя и Ялты. В те дни Черное море было еще сильно засорено минами, которые то и дело \448\ обнаруживались в бухтах. Поэтому следовало надежно протралить пути подхода кораблей и места их стоянки. Вот этим мы немедленно и занялись, узнав о созыве конференции. Хотя опасности немецкого нападения с воздуха практически уже не было, но принять меры предосторожности считалось тоже нелишним. Крым уже находился далеко от линии фронта. Самолеты летели с военно-воздушных баз союзников, расположенных в Средиземном море. Я дал указание командующему авиацией ВМФ генерал-полковнику С. Ф. Жаворонкову немедленно вылететь на юг и заняться подготовкой аэродрома. Сам же задержался, чтобы вместе с работниками Главного морского штаба подготовить к конференции вопросы, связанные с флотом. Наиболее существенным для нашего Военно-Морского Флота был вопрос о вероятном вступлении Советского Союза в войну с Японией и связанном с этим получением по ленд-лизу некоторого количества кораблей для пополнения Тихоокеанского флота. Дело в том, что американцы в самом начале 1945 года совсем еще не были уверены в победе над Японией. Поэтому они и предлагали несколько усилить наш Тихоокеанский флот, рассчитывая на вступление Советского Союза в войну на Дальнем Востоке. Так что еще до начала конференции в Главном морском штабе составлялись заявки на необходимое число кораблей. Теперь же этот вопрос предстояло решить окончательно. Я приказал исподволь готовить личный состав, который мог бы быть в случае необходимости немедленно направлен в порты или бухты США, где предполагалась передача этих судов Советскому Союзу. Однако здесь еще было много неясного, и конкретные шаги можно было предпринять, лишь сообразуясь с решениями конференции. В то же время готовились различные документы и материалы конференции. Вопросы политического характера, необходимые для этого справки "отрабатывались" в аппарате Народного комиссариата иностранных дел. Генеральный штаб занимался комплексом военных проблем и готовился к встрече с военными представителями наших союзников. \449\ Согласование в действиях вооруженных сил всех стран, борющихся против Германии, становилось к этому времени особенно необходимым. В Севастополь я приехал за неделю до начала конференции, чтобы проверить, как выполняются указания о подготовке к встрече самолетов и кораблей союзников. Был конец января, дул холодный северный ветер, еще лежал снег, и только в полдень солнце чуть пригревало. Побывав на аэродромах, я направился в Ялту. Как только миновали Байдарские ворота и спустились вниз, тотчас ощутили настоящую крымскую весну. Ветра как не бывало. Изрядно припекало солнце. Мы даже остановились и вышли из машин, чтобы полюбоваться голубым небом и спокойным бирюзовым морем. В Ялте стояли теплые дни, и, помнится, приехав туда в шинелях, мы тут же сбросили их и потом все время ходили в кителях. В Ялте я уже застал первого заместителя начальника Генштаба генерал-полковника А. И. Антонова (к началу конференции он стал генералом армии). С Алексеем Иннокентиевичем были три оперативных работника и несколько связистов. За связь отвечал генерал А. А. Грызлов. Дело он поставил превосходно. Отсюда, из небольшого полуподвального помещения дворца, можно было связаться с любым фронтом и флотом. - Мы еще не оценили современных средств связи,- сказал Грызлов.- А они открывают безграничные возможности для управления войсками. Ведь вы, например, можете отдать спешный приказ флотам из любого пункта, даже находясь на корабле или в самолете. Нам с Антоновым не понадобилось связываться из Ялты с войсками. Эту работу выполнял аппарат в Москве. В Ялту шли лишь наиболее важные сообщения, которые могли понадобиться для доклада Верховному Главнокомандующему. Обсудив с генерал-полковником А. И. Антоновым военные вопросы, которые могли встать в ходе конференции, мы договорились подготовить нужные материалы для того, чтобы в случае необходимости дать информацию главе советской делегации. Наспех отремонтированные, но неплохо обставленные дворцы уже были готовы к приему гостей. Местом совещаний и размещения американской делегации была Ливадия. В Воронцовском дворце должен был \450\ разместиться английский премьер Черчилль со своим персоналом. Советская делегация, уже прибывшая в Крым, занимала вспомогательные помещения Юсуповского дворца, оставив все основные комнаты для руководства. 2 февраля в Крым специальным поездом прибыли И. В. Сталин и В. М. Молотов и сразу направились в свою резиденцию. На следующий день мы встречали британскую и американскую делегации. 3 февраля 1945 года английская и американская делегации, находившиеся на Мальте (там они вырабатывали единую линию), должны были приземлиться на аэродроме. Накануне я уже был на месте. Все выглядело строго и торжественно. Аэродром был готов к приему высоких гостей. На мачтах развевались флаги союзных держав. Недалеко от посадочной полосы стояли палатки, где можно было укрыться от резкого ветра. Сначала точно в назначенный час в воздухе показался четырехмоторный "Си-54", на борту которого находился английский премьер У. Черчилль. Едва затихли моторы воздушного лайнера и стюардесса открыла двери кабины, как на трапе появилась подвижная, хотя уже довольно тучная фигура Черчилля. Вслед за ним шла молодая женщина в военной форме. Оказалось, это его дочь Сарра. Она сопровождала отца в этой важной исторической поездке. Черчилль был в черном драповом пальто. На голове - фуражка с блестящим козырьком. Он обошел строй почетного караула, очень внимательно вглядываясь в глаза советских бойцов, словно пытаясь разгадать, что это за люди, прославившиеся на весь мир своим мужеством и непобедимостью. А через несколько минут он уже сидел в палатке и с явным удовольствием угощался русской водкой и икрой. Глав союзных делегаций встречали В. М. Молотов, А. Я. Вышинский, наши послы в США и Англии А. А. Громыко и Ф. Т. Гусев. На аэродроме, естественно, находились послы США и Англии. Мне предстояло встретить английского адмирала флота Э. Канингхэма и взять над ним, так сказать, шефство. Мы были знакомы заочно: в Баренцевом море наши флоты взаимодействовали, обеспечивая движение союзных конвоев в Мурманск и Архангельск. Мне много говорили о его властности, решительности, и я представлял себе адмирала высоким, сильным, пышущим здоровьем. А передо мной предстал человек уже в \451\ годах, среднего роста, с воспаленными усталыми глазами. Вскоре мы убедились, что наших скромных познаний во французском языке вполне достаточно для разговора на общие темы. Мы не спеша разговаривали, укрывшись в палатке, пока не услышали оживление на летном поле. Встречать американского президента вышли все, в том числе и английский премьер. Воздушный лайнер коснулся бетонной полосы и, немного пробежав по ней, остановился. С помощью специального лифта-кабины Рузвельта спустили на землю. Два рослых солдата бережно перенесли его в "виллис". Слуга-негр заботливо укутал ему ноги. Машина медленно двинулась вдоль строя почетного караула, замершего по команде "Смирно". Запомнилось бледное лицо президента. По-видимому, длинный путь отнял у него много сил. Нам было известно, что Рузвельт очень болен. Много лет тому назад он перенес полиомиелит, с тех пор у него парализованы ноги. Несмотря на это, у него хватало воли и энергии занимать ответственные посты. Вот уже четыре раза он переизбирался президентом. Но бледно-прозрачное лицо выдавало, что Рузвельт трудится на пределе своих физических сил (менее чем через два месяца он скончался). Вскоре главы правительств выехали на машинах в Ялту. Мы с Канингхэмом немного задержались, чтобы встретить главнокомандующего американским флотом адмирала флота Э. Кинга. Знакомство с ним имело для меня особое значение: именно с Кингом мы должны были решить вопрос о кораблях для пополнения нашего Тихоокеанского флота. Кинг с первого же взгляда произвел впечатление старого морского волка: подтянутый, высокий, с обветренным красным лицом. Беседовать с ним было труднее, чем с Канингхэмом: я тогда совсем не понимал по-английски, а он не знал никакого другого языка. Выручил начальник личного штаба Рузвельта адмирал флота Леги, взявшийся быть нашим переводчиком. Позднее Леги напишет книгу "Я присутствовал там", в которой вспомнит о наших с ним встречах. Будучи моряком, он с интересом следил за разрешением флотских вопросов и охотно помогал нам. И. В. Сталин был в Ялте, но гостей не встретил. Говорили, что Черчилль и Рузвельт были в какой-то степени недовольны этим. Впрочем, мы могли понять этот жест И. В. Сталина. Союзники столько лет тянули с открытием второго фронта, предоставляя нам один на \452\ один сражаться с фашистской Германией в самые трудные для нас времена. К моменту Крымской конференции Советский Союз не столь уж и нуждался в помощи. Наоборот, нам пришлось оказывать помощь союзникам. Ведь незадолго до конференции застрявший в Арденнах фельдмаршал Монтгомери со своей армией попал в тяжелое положение и попросил через Черчилля помочь ему. Советское правительство, верное своему союзническому долгу, поступило, как и подобает союзнику - не считаясь с погодой, не дожидаясь, когда "у последнего солдата будет пришита последняя пуговица", отдало приказ своим войскам, и те начали наступление. Именно в дни работы Крымской конференции части Советской Армии форсировали Одер, оттягивая на себя из Арденн немецкие дивизии. Вереница машин мчалась через Симферополь на Алушту и далее в Ялту. "Все расстояние до Ялты надежно охранялось советскими солдатами. Отмечено, что значительное число среди них - молодые девушки",- писал впоследствии президент США. Справедливости ради следует заметить, что в охране девушек не было, но зато они отлично справлялись с обязанностями регулировщиц на перекрестках дорог. Надлежащая охрана в пути и четкая организация движения лишь подчеркивали общий хороший порядок. Американцы разместились в бывших царских апартаментах в Ливадии. Адмирал У. Леги в своей книге "Я присутствовал там" сыронизировал над Э. Кингом, которому досталась бывшая спальня императрицы. Черчилль со своими спутниками поселился в Воронцовском дворце (граф Воронцов, говорят, построил его по проекту английского архитектора, автора Букингемского дворца в Лондоне). Советская делегация остановилась в бывшем Юсуповском дворце в Кореизе. Мы работали рука об руку с А. И. Антоновым. У нас сосредоточивались сводки с фронтов и флотов. В цокольном этаже Юсуповского дворца был развернут своего рода филиал Генерального штаба. Там готовились предложения по руководству текущими боевыми действиями на фронтах и одновременно прорабатывались вопросы, которые поднимались на конференции. Официальное открытие конференции и первое пленарное заседание делегаций в полном составе состоялось 4 февраля. Главы делегаций, их помощники, \453\ советники и переводчики заняли свои места за большим эллипсообразным столом в Ливадийском дворце. Советскую делегацию возглавлял И. В. Сталин, его ближайшим помощником был В. М. Молотов. Из дипломатов на конференции присутствовали А. Я. Вышинский, А. А. Громыко, Ф. Т. Гусев и И. М. Майский. Среди военных старшим считался генерал армии А. И. Антонов. Членами делегации были маршал авиации С. А. Худяков и автор этих строк. От США, кроме президента, присутствовали государственный секретарь Стеттиниус, адмирал флота Леги, личный друг президента и начальник его штаба, генерал Маршалл и адмирал флота Кинг. Среди политических советников президента был известный Гопкинс. Из англичан, кроме У. Черчилля, были Иден, Кадоган, фельдмаршал Брук, адмирал флота Канингхэм и другие. Началось с любезностей. И. В. Сталин предложил Ф. Рузвельту открыть заседание, и тот ответил, что "счастлив открыть такое историческое заседание в столь восхитительном месте". Затем Рузвельт добавил, что "многое требует обсуждения, фактически вся карта Европы", и выразил убеждение в скорой и окончательной победе. Хотя победа - все это понимали - была не за горами, на повестке дня конференции первым и самым важным вопросом стоял вопрос о том, как быстрее покончить с фашистской Германией. Фашисты продолжали отчаянно сопротивляться. Больше того. Они угрожали каким-то новым страшным оружием и действительно лихорадочно работали над новыми средствами уничтожения. Поэтому затяжка войны могла обернуться для человечества жесточайшими последствиями. Следовало спешить! Но не только европейские дела интересовали участников конференции. Соединенные Штаты продолжали воевать с Японией, и до победы здесь было еще далеко. Поэтому их очень занимал вопрос о вступлении Советского Союза в войну с Японией. В тот день, как и в дальнейшем, у меня было достаточно возможностей, чтобы внимательно приглядеться к военным и морякам, представлявшим наших союзников. Более всех мое внимание почему-то привлек адмирал Леги. Он был близок к Рузвельту, когда тот занимал еще пост заместителя морского министра, и потому в первые же дни войны президент привлек его к \454\ активной работе. Он выполнял сложные и щекотливые обязанности посла США во Франции при правительстве Петэна, а затем стал начальником личного штаба президента. Это был весьма трудолюбивый человек, не гнушающийся черновой работой штабного офицера; видимо, он прекрасно обеспечивал подготовку всех материалов для своего шефа. Не было случая, чтобы он не присутствовал вместе с Рузвельтом как на деловых совещаниях, так и на приемах. Меня он интересовал в предвидении разрешения "флотских" вопросов. Наиболее маститой фигурой среди американских военных был, конечно, генерал Маршалл. Он являлся фактическим руководителем всех военных операций и сильно влиял на решения Рузвельта в этой части. Позднее, познакомившись с материалами войны против Японии, я убедился, что генерал Маршалл действительно имел такую хватку, перед которой не выдерживали даже крупные военные авторитеты США типа генерала Маккартура или адмирала флота Кинга. Маршалл реже появлялся на совещаниях дипломатов, но зато чувствовал себя полным хозяином американской делегации на всех военных совещаниях. Адмирал флота Кинг был узким специалистом - моряком, но, как теперь известно, умел, когда нужно, настойчиво проводить свою линию в ходе самых крупных операций на Тихом океане. Именно ему американские историки приписывают правильное решение о наступлении на Японию со стороны Тихого океана в противовес настоятельным предложениям Маккартура продвигаться на Токио вдоль береговой линии: Австралия, Новая Гвинея, Филиппины, Тайвань и, наконец, остров Кюсю. Военные представители США на последнем этапе войны явно главенствовали над англичанами как на море, так и на суше. За ними стояла сила войск и флота, сила доллара, и поэтому они занимали командные посты во всех крупных операциях. Хозяевами положения среди наших союзников американская военная делегация была и на конференции. Ее превосходство над англичанами чувствовалось весьма основательно. Английские военные круги были представлены на Крымской конференции двумя влиятельными военными. Это прежде всего фельдмаршал Аллан Брук. Близкий к Черчиллю человек, Брук был скромен на вид и ничем не выделялся среди окружающих. Другой - адмирал флота Канингхэм - был самым \455\ заслуженным моряком английского флота. Твердый принцип последовательного прохождения службы и выслуги лет по-прежнему играл первостепенное значение в Англии при выдвижении на тот или иной пост. Именно такой путь и прошел Канингхэм. Но "владычица морей" в душе уже признала, что первенство фактически перешло за океан, и вынуждена была обращаться к США то за помощью в виде 50 эсминцев, то с просьбой поставить по ленд-лизу самолеты и другую технику. Одним словом, она примирилась уже с ролью второстепенной морской державы. Вот это и чувствовалось тогда в поведении адмирала Канингхэма. Вместе с ним уходило со сцены былое величие английского флота. Американский главнокомандующий ВМС Кинг, располагая заново отстроенными кораблями, оказывал уже более значительное влияние на "историю", чем Канингхэм со своими устаревшими линкорами. Англия переживала период явного упадка некогда мощной колониальной империи. Это понимали и на Британских островах и в США. "У нас нет ни малейшей возможности восстановить равновесие с Соединенными Штатами в отношении флота",- писал впоследствии в своих воспоминаниях У. Черчилль. "В экономическом отношении Англия была положена на лопатки, а в военном отношении в сравнении с Америкой - бессильна",- вспоминал и адмирал флота Леги. Все это ощущалось и в практических "флотских" делах в дни конференции. Так, если англичане ограничились посылкой одного транспорта с материальным обеспечением, то американцы базировали свой корабль связи "Кэтоктин", четыре тральщика - "Пиннэкл", "Имплисит", "Инессент" и "Инкредибл" и транспорт типа "Либерти" - "Уильям Блоунт". Уже нетрудно было заметить, что две крупные и самые сильные страны - Советский Союз и США - практически вносят наибольший вклад в обеспечение победы над фашистской Германией и Японией. Черчилль, бесспорно, сыгравший большую роль в борьбе с Гитлером в 1940-1941 гг., еще старался сохранить прежнее ведущее положение, но оснований для этого было уже явно недостаточно. Первым моим деловым разговором с адмиралом Кингом было обсуждение его просьбы перебазировать "Кэтоктин". Я высказался против этого шага, \456\ ссылаясь на минную опасность. И это было действительно так. Если мы с известным риском разрешили американцам немного позднее перевести два минных тральщика ("Пиннэкл" и "Имплисит"), то для крупных кораблей, таких, как "Кэтоктин" и "Уильям Блоунт", это было слишком рискованно. Кинг не настаивал, и мы к этому вопросу больше не возвращались. Потом я узнал, что американцы организовали в Ливадии пункт связи, соединились с помощью проводов и телетайпа с "Кэтоктином", который обеспечивал сообщение американской делегации с внешним миром. В совещаниях, где разбирались политические проблемы, я, как правило, не участвовал, но в промежутках между пленарными заседаниями происходили совещания военных представителей. С советской стороны старшим на них был А. И. Антонов. Здесь шло более подробное ознакомление с планами операций на ближайшее будущее и разбирались вопросы более тесного взаимодействия войск союзников. От нашего командования американцы добивались ответа на вопрос, когда и каким образом мы собираемся дальше продвигаться в направлении Берлина. Их беспокоило, как бы не опоздать к захвату столицы Германии. А дело уже складывалось именно таким образом. Американцы особенно интересовались, собираемся ли мы воевать с Японией и если да, то когда Советская Армия намерена выступить. Однако эти вопросы мы увязывали с общеполитическими проблемами, и раскрывать все карты раньше времени А. И. Антонов не хотел. Как бы в отместку за нашу "осторожность" американцы тянули с вопросом о помощи, в том числе о выделении кораблей для Тихоокеанского флота. Так день за днем незаметно прошла неделя. Деловые совещания, встречи руководителей стран, обеды, устраиваемые то в одном дворце, то в другом... Погода выдалась удивительно теплой, и на Южном берегу Крыма уже чувствовалась весна. Военные совещания устраивались чаще всего в Юсуповском дворце, в Кореизе, и только один раз такое совещание было организовано в Ливадии. На них происходил взаимный обмен информацией о ходе боевых операций, устанавливались линии, разграничивающие боевые порядки союзных войск, определялась координация действий авиации и вырабатывались совместные планы ведения войны на ближайшие месяцы. \457\ Я не собираюсь подробно описывать ход Крымской конференции - ей посвящено немало книг. В полном составе делегации собирались за одним столом только на пленарных заседаниях. В другие дни военные и морские представители союзных держав работали отдельно. Они разрабатывали и согласовывали свои мнения и предложения о том, как скорее и с меньшими жертвами закончить войну на востоке и на западе. А затем эти предложения утверждались главами делегаций. На первом пленарном заседании обстановку на советско-германском фронте изложил генерал армии А. И. Антонов. Он сообщил, что намеченное на конец января и на февраль наступление Красной Армии началось раньше запланированного срока. Причиной тому явилось неожиданное наступление немцев в Арденнах. Союзникам очень полезно было напомнить, что наступление наших армий помогло спасти от разгрома войска английского фельдмаршала Монтгомери. Алексей Иннокентиевич то и дело обращался к большой карте, разложенной на столе. Показал полосу наступления наших войск. Она протянулась более чем на 700 километров - от Немана до Карпат. Одновременно наступали войска трех фронтов - 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского. Докладчик отметил силу удара наших армий. После прорыва вражеской обороны они продвигались за сутки в среднем на 25- 30 километров. По сравнению с этими масштабами очень бледно прозвучал доклад американского генерала Д. Маршалла. По его словам, "германский выступ в Арденнах сейчас ликвидирован, и союзнические войска продвинулись на ранее занимаемую ими линию". Да, пока они только удерживали старые позиции, а не наступали. От англичан выступил не фельдмаршал А. Брук, как ожидалось, а адмирал Э. Канингхэм. В его докладе явственно слышалась знакомая нотка о трудностях борьбы с немецкими подводными лодками и мольба о помощи Британии в этой борьбе. Отметив, что немецкие лодки строятся главным образом в Данциге, адмирал закончил свое выступление словами: - Как моряк я хочу, чтобы русские поскорее заняли Данциг. Рузвельт спросил у Сталина, скоро ли это произойдет. Глава нашей делегации ответил, что Данциг еще \458\ не находится под огнем советской артиллерии, но есть надежда, что скоро мы его займем. Ответ И. В. Сталина особенно удовлетворил Черчилля. Положение Данцига в дни Крымской конференции было уже безнадежным: к городу подходили наши сухопутные части, а Балтийский флот отрезал немцам единственный путь отступления - морем. В тот день мы еще не знали, что советская подводная лодка "С13" под командованием А. И. Маринеско потопила огромный немецкий лайнер "Вильгельм Густлов", а чуть позже - транспорт "Генерал Штойбен". На обоих судах оказались отступающие из Данцига немецкие войска и в их числе подводники из учебного отряда подводного плавания. Итак, первое заседание конференции было посвящено в основном военным вопросам. Поскольку на нем выявилось единодушие трех делегаций, на пленарных заседаниях эти вопросы больше не поднимались. Заседание длилось около двух часов. На нем была выработана повестка дня конференции и согласовано заявление, подлежащее опубликованию на следующий день. В тот же вечер президент США дал обед. Хозяйкой на нем была прибывшая в Ялту дочь американского посла в Советском Союзе Кэтлин Гарриман. Так началась Крымская конференция. В центре внимания глав делегаций на остальных семи заседаниях были политические проблемы. Военные руководители собирались на свои совещания. Помню, одно из них состоялось б февраля. Как и на других подобных совещаниях, кроме генерала А. И, Антонова и автора этих строк на нем присутствовали адмирал С. Г. Кучеров, генерал-лейтенант А. А. Грызлов и мой переводчик. - капитан 3 ранга Костринский. От США на совещании были У. Леги, Д. Маршалл, Э. Кинг, Кутер, Кук и Дин. От Англии - А. Брук, Порталл, Канингхэм, Вильсон, Исмей, Сомервилл и Арчел. А. И. Антонов любезно предложил кресло председателя адмиралу флота У. Леги, как старшему по званию. К тому же он являлся начальником личного штаба Ф. Рузвельта. На прошедших совещаниях глав правительств военным было поручено разработать план совместных действий авиации союзников над территорией Германии. Этого требовала создавшаяся обстановка: к февралю 1945 года участились налеты союзной авиации на столицу фашистской Германии. Объекты \459\ бомбардировок нашей авиации и авиации союзников находились неподалеку друг от друга. В конце января 1945 года, например, тысяча американских и английских бомбардировщиков произвела налет на Берлин. 600 истребителей прикрывали эту операцию. А поскольку наши войска приближались к немецкой столице, советская авиация, естественно, действовала в том же районе. Важно было установить разграничительную линию, чтобы избежать ошибок с их возможными тяжелыми последствиями. По этому вопросу неожиданно разгорелся горячий спор. Точки над "i" поставить не удалось. Приняли очень неопределенную, растяжимую формулировку: "Дать указания военным миссиям США и Англии в Москве держать более тесную связь с советским Генеральным штабом и чаще информировать друг друга о действиях авиации". Возник также вопрос о базировании американской авиации у на уже освобожденных нашими войсками европейских аэродромах. Проблема тоже не была решена, так как чувствовалось, что у американцев политические аспекты этой проблемы превалируют над чисто военными. В совместных действиях против фашистской Германии было немало примеров согласованных действий сил союзников, что приводило к весьма успешным результатам. Мне хорошо известны операции, связанные с конвоированием судов, шедших в Архангельск и Мурманск. Английский флот обязан был обеспечить движение транспортов, надводных кораблей и авиации. Корабли нашего Северного флота действовали совместно с английскими и, за исключением отдельных неудач, обеспечивали доставку нужного для фронта военного снаряжения. Нередко можно было наблюдать, как советские и английские эсминцы стояли рядом на северных базах. Мне хорошо запомнились дружеские встречи с адмиралами, которые вели конвои. Координация боевых усилий, настоятельная необходимость которой была подчеркнута в дни Крымской конференции, на самом деле в полной мере все же не осуществлялась. Наметившиеся политические разногласия оказывали свое влияние и на согласованность военных операций. Война в Европе была уже, по сути дела, выиграна. Не имела никаких шансов на победу и Япония. Но настоящий, прочный мир при всем этом казался еще далеким. Все последующие события \460\ подтвердили это. Наши союзники спешили, так как советские войска уже продвигались к Берлину, не нуждаясь в их помощи. Более того, когда победа над Германией и Японией была вне сомнений, в поведении американцев и англичан можно было заметить действия, определяемые дальним политическим прицелом, но не всегда отвечающие задачам успешной борьбы с противником. Здесь в первую очередь можно сказать о бомбежке союзной авиацией ряда городов Германии, до которых уже не успевали добраться войска союзников и куда быстро двигались наши части. Именно тогда был разрушен Дрезден и сильно пострадали Лейпциг и Потсдам. Сюда же следует отнести и бессмысленную с военной точки зрения установку мин в портах Кореи непосредственно перед высадкой нашего десанта в августе 1945 года. Однако в западной историографии часто делается все же неправомерный акцент на разногласия, которые возникли между союзниками в Ялте. Спору нет, разногласия действительно были, и подчас значительные. Например, в вопросах о репарациях или о будущем государственном устройстве Польши. Тем не менее общий тон конференции был проникнут взаимным согласием и стремлением к содружеству. На конференции были приняты согласованные решения по всем основным проблемам международной жизни. В наши дни очень полезно вспомнить о принятых в Ялте решениях по германскому вопросу. "Нашей непреклонной целью,- говорилось в коммюнике о конференции,-является уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантии в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушать мир всего мира". Этот кардинальный принцип конкретизировался в развернутой программе, где предусматривались, в частности, роспуск германских вооруженных сил, уничтожение германского генерального штаба и ликвидация всей германской промышленности, которая могла быть использована в военных целях. Наряду с германской проблемой участники конференции обсудили важные вопросы о послевоенном устройстве мира. Они разработали принципиальные основы деятельности будущей Организации Объединенных Наций. Решили созвать 25 апреля 1945 года в Сан-Франциско учредительную конференцию ООН. \461\ В Ялте была также принята известная Декларация об освобожденной Европе и обсуждены некоторые положения этой проблемы, связанные с Польшей и Югославией. Принципиально важное значение имела заключительная часть Декларации - "Единство в организации мира, как и в ведении войны". В ней выражалась "решимость сохранить и усилить в предстоящий мирный период то единство целей и действий, которое сделало в современной войне победу возможной и несомненной для Объединенных наций". Эти строки еще раз наводят на мысль, какая величайшая сила была заключена в единстве народов антифашистской коалиции! В этом мощь любого единения, направленного на гуманные цели. К 6 февраля между главами правительств была достигнута договоренность о войне на Дальнем Востоке, и мы, военные, в конце совещания получили возможность от обсуждения западных проблем перейти к тихоокеанским. Докладывал американский адмирал флота Э. Кинг. Он начал с того, что нужно добиваться скорейшего разгрома Германии, после чего "получить подкрепления с европейского театра, занять позиции и начать решительное наступление на Японию". Американец снова подчеркнул, что крайне желательно, чтобы Советский Союз быстрее вступил в войну с Японией. Именно на Ялтинской конференции было подписано соглашение о том, что через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии. Об этом, правда, не сообщалось. Делегации США и Англии не рассчитывали на быстрое окончание войны. Помню, адмирал флота Э. Кинг спросил меня о возможных сроках окончания второй мировой войны, я отшутился, что, дескать, я не Кассандра, чтобы заниматься пророчеством, тем более что в военном деле слишком много случайностей, но думаю, что фашистская Германия сложит оружие в конце 1945 года, а Япония -несколько позднее. Кинг назвал меня неисправимым оптимистом. События опрокинули все наши предположения. Советский народ и его армия обрели такую мощь, были полны таким стремлением к победе, что свершили, казалось бы, невозможное и уже в начале мая вынудили капитулировать фашистский рейх. \462\ Об этом нашем разговоре с адмиралом флота Э. Кингом я напомнил ему, когда мы рядом сидели на приеме в особняке У. Черчилля в Потсдаме. Кинг с улыбкой ответил, что хорошо бы всегда так ошибаться - "в другую сторону". Что касается дальневосточной проблемы, то американский адмирал Э. Кинг на совещании б февраля прямо сказал, что на победу над Японией в 1945 году рассчитывать не приходится, если не будут изысканы дополнительные ресурсы. Поэтому так обрадовало союзников заверение наших руководителей в том, что через два-три месяца после окончания войны на Западе наши войска закончат подготовку к наступлению в Маньчжурии. Это обещание, как известно, было выполнено с присущей Советскому государству точностью. Я воспользовался обсуждением дальневосточных проблем, чтобы поднять вопрос о получении от США боевых кораблей по ленд-лизу. Список нужных нам кораблей был у меня в папке, но для разговора все не находился повод. Выбрав удобный момент, я обратился к И. В. Сталину. Он ответил, что для решения этого вопроса время еще не пришло. Конференция и связанные с нею заботы отнимали у И. В. Сталина очень много времени. Тем не менее он успевал следить за положением на фронтах, принимать решения, связанные с боевыми действиями войск. В Кореиз, в Юсуповский дворец, приезжали командующие фронтами и армиями. Сталин беседовал с ними обычно в присутствии Антонова, у которого всегда под рукой оказывались карты с уже нанесенной обстановкой и с графическим изображением будущей операции. За несколько часов до очередного заседания конференции Сталин собирал членов делегации, давал почти каждому определенное задание: изучить такой-то вопрос, то-то выяснить, с тем-то связаться. Чувствовалось, что он тщательно и всесторонне готовится к каждой встрече с главами союзных де