Однажды в сентябре Николаев во главе четверки вылетел на штурмовку аэродрома Анапа, где, по данным разведки, накануне приземлились "мессершмитты". Зашел не со стороны моря, как обычно, а с суши. На бреющем пересек линию фронта и углубился на территорию противника. Затем, круто развернувшись, взял курс на цель. Удар с тыла оказался настолько неожиданным, что даже вражеские пулеметчики не успели открыть огонь. В результате четверкой штурмовиков было уничтожено восемь "мессершмиттов". Комэск воспитывал подчиненных личным примером. И это касалось не только летно-тактического мастерства. В октябре он повел группу на удар по вражескому штабу, расположенному в станице Крымская. Через шквал огня штурмовики прорвались к цели. Но при первой же атаке в самолет ведущего попал снаряд. Пробит фюзеляж, поврежден фонарь кабины, сам Николай получил два ранения. Но не покинул группу, продолжал раз за разом заходить в атаку, увлекая за собой ведомых. Лишь после того, как помещение вражеского штаба было сверху донизу охвачено пламенем, взял курс на свой аэродром... Прекрасный командир, прославленный воздушный боец, Николаев в полку пользовался всеобщим уважением и любовью. А в эскадрилье его буквально боготворили. В свободную минуту вокруг комэска неизменно собирались летчики, техники, младшие авиаспециалисты. Николай - признанный баянист еще в училище,- не смущаясь своим командирским званием, играл по заказу ребят памятные довоенные мелодии и даже напевал негромким, задушевным голосом русские народные и фронтовые лирические песни. Землянка гостеприимного командира была желанным прибежищем для соскучившихся по домашнему уюту летчиков. Особенно когда наступила зима и знаменитый новороссийский ветер "бора" пронизывал на дежурстве до костей. А тут всегда тепло, светло, потрескивают в печурке сухие поленца, пыхтит большой медный чайник. Ребята делились впечатлениями о полете, откровенно рассказывали, что чувствовали в тот или иной момент боя, беспощадно критиковали себя и товарищей, высказывали соображения на будущее. Такие дружеские "вечерки" не только укрепляли коллектив, помогали установить взаимопонимание, но порой и непосредственно для дела давали больше, чем самый строгий и подробный разбор. Месяц за месяцем шла напряженная боевая работа. Николай Николаев участвовал почти во всех боевых вылетах полка. Исключением являлись лишь дни, когда требовалось сменить мотор или устранить серьезные повреждения самолета. В марте 1943 года 18-й штурмовой авиаполк был преобразован в 8-й гвардейский. Этого почетного звания он удостоился за успешные действия при обороне Севастополя и Кавказа. Летчики под гвардейским знаменем поклялись бить врага не щадя сил и жизни. На Черном море противник широко использовал быстроходные десантные баржи - БДБ. На них перевозились техника, оружие, войска. Они же служили прикрытием для крупных транспортных судов. Исключительно маневренные и хорошо вооруженные БДБ были очень трудной и опасной целью. Для успешного группового удара по ним от ведущего требовался большой опыт, бесстрашие, сосредоточенность, точность. Комэск Николаев стал признанным мастером штурмовых ударов по этим "точечным" морским целям. 19 мая 1943 года четверка "илов" под прикрытием десяти истребителей Як-1 вылетела на штурмовку БДБ, идущих в Анапу. Николаев повел группу на малой высоте, вдали от побережья, чтобы исключить ее обнаружение вражескими постами ВНОС. Обойдя Анапу с моря, обнаружил в районе Благовещенской четыре БДБ. На бреющем устремился к цели. Противник держался наготове и открыл сильный заградительный огонь. - Атака! - не теряя ни секунды, скомандовал Николаев. Сделав подскок до трехсот метров, первым нанес разящий удар. Огромный взрыв окутал баржу, обломки палубных надстроек взлетели вверх. Ведомые один за другим прорывались сквозь огонь, метали бомбы, вели огонь реактивными снарядами. Взорвалась вторая баржа. При следующем заходе зенитным снарядом был сбит Алексей Колесник. Самолет упал в воду около атакуемой баржи, летчик и воздушный стрелок Алексей Ильченко погибли... Враг отчаянно сопротивлялся. Вокруг штурмовиков рвались снаряды, перекрещивались трассы. Гвардейцы, умело маневрируя, бросали машины в очередные атаки. Третья баржа накренилась и стала быстро тонуть, с нее в воду прыгали гитлеровцы. Четвертая была повреждена и потеряла ход. Спаслась тем, что у штурмовиков кончились боеприпасы. Тройка "илов" вернулась на свою базу. Самолеты имели повреждения, много пробоин. Но враг дорого заплатил за гибель одного экипажа. Как после стало известно, на двух взорвавшихся баржах транспортировался боезапас, на третьей в трюмах была техника, а на палубе около сотни солдат. Все они нашли свою гибель в море... Капитана Николаева и его ведомых Сергея Нагаева и Самоила Чернегу командование представило к наградам. Награждены посмертно были Алексей Колесник и Алексей Ильченко. Каждый удар по быстроходным десантным баржам был жесточайшим испытанием для летчиков, каждый был чреват тяжелыми потерями. Ветеран гвардейского полка капитан Николаев ходил на них чуть не ежедневно. Если цели в указанном разведчиками районе не удавалось обнаружить, вел группу на запасную цель и штурмовал ее с той же самоотверженностью. 25 июня. Тяжелый день. Утром шестерка "илов" вылетела на уничтожение шести БДБ противника в районе мыса Железный Рог. Прикрытие - десять "яков". Барж на месте не оказалось. Очевидно, они, заметив наш самолет-разведчик, изменили курс. Продолжать поиск было бесполезно: запас топлива невелик. Николаев развернулся и взял курс на восток, к мысу Утриш: там были размещены армейские склады противника. Истребители прикрытия или не поняли его маневр, или рассчитали, что горючего у них не хватит, ушли на свой аэродром. Штурмовики с ходу спикировали на цель, сбросили бомбы. Взрывы, очаги пожаров... На втором заходе выпустили реактивные снаряды, пушечно-пулеметным огнем обстреляли складские постройки, мечущихся вокруг них гитлеровцев. В этот момент появилась шестерка Me-109. Гитлеровцы разделились на пары, атаковали со всех сторон. Воздушные стрелки отбивались дружным огнем, летчики уклонялись от трасс противоистребительными маневрами... Длинная очередь сержанта Эсауленко достала один из "мессеров", он врезался в воду у берега. Второго фашиста сбил краснофлотец Сергей Иванов. Враг еще больше ожесточился. После очередной атаки "мессеров" загорелся самолет Палуева, он и воздушный стрелок Иванов были ранены. Пылающая машина села в районе Марьиной рощи... Штурмовик лейтенанта Чернеги был сильно покалечен, воздушный стрелок Константин Брилев убит. Заклинило мотор. Чернега посадил машину на воду у Мысхако, там его подобрал наш катер... Еще один штурмовик упал в море, летчик сержант Давыд Жвания и воздушный стрелок-бомбардир младший лейтенант Андрей Матвейкин не смогли выбраться из него и погибли... Два "мессера" повисли над хвостом "ила" Николаева. Он увернулся скольжением. Штурман младший лейтенант Яков Сериков поймал момент, всадил очередь в одного из фашистов. Одновременно ударила пушка. "Мессер" задымил и ушел в сторону берега... На аэродром возвратились три штурмовика. Все машины имели повреждения... Удары штурмовиков заставили гитлеровских моряков отказаться от компактных строев. При этом они проигрывали в организации огня, но распыляли и силы наших летчиков. Трудность новой тактики для Николаева состояла в том, что не хватало опытных ведущих для каждого звена, пары: из-за потерь эскадрилья то и дело пополнялась молодежью, приходилось учить ее в бою. 10 июня восьмерка штурмовиков взяла курс к мысу Железный Рог: обнаружены семь БДБ и три сторожевых катера. По пути к "илам" присоединилось двенадцать "ЯКОВ". Цель обнаружили юго-западнее озера Соленое: баржи рассредоточенно шли в сторону Анапы. Самолеты разошлись, как было решено на земле. Под сильным зенитным огнем Николаев вывел свое звено в атаку. Бомбы легли на палубы барж. Второе звено атаковало другие две баржи. Часть бомб и реактивных снарядов попали в цель, остальные легли у бортов. На втором заходе обстреляли палубы из пушек и пулеметов. Один сторожевой катер пошел на дно. При отходе от цели наблюдали пожары на четырех БДБ. Одна из них, объятая пламенем, уже тонула... Три "ила" были повреждены огнем, больше всех - машина молодого летчика сержанта Полуэктова. Ее мотор давал перебои. Вблизи аэродрома он отказал совсем. Полуэктову пришлось садиться с убранным шасси на лес. Экипаж остался жив. На разборе этот полет был признан в общем удачным. Все летчики действовали решительно, смело и грамотно. Молодые не отставали от ведущих, поэтому удары получились достаточно массированными. Недостаток - пренебрежение противозенитным маневрированием при выходе из атак. Обучая летчиков совершенному владению техникой пилотирования, боевым приемам, настойчивости в достижении результата, Николаев каждую свою рекомендацию, каждый прием демонстрировал лично в боевых вылетах. "Храбрости тоже нужно обучать", - говорил своим командирам звеньев. Памятным для Николая был вылет 16 июля сорок третьего года. В тот день в полк поступил приказ: уничтожить восемь БДБ противника, вышедших из порта Анапа курсом на Керчь. Николаев вылетел во главе семерки, под прикрытием "яков". Ведомым с ним в паре шел его бывший учитель Герой Советского Союза подполковник Челноков. Николай Васильевич недавно прибыл с Балтики на должность помощника командира 8-го гвардейского штурмового авиаполка. Пока изучал обстановку на море, районы боевых действий. Этот боевой вылет был для него здесь первым. Николай собрал группу, лег на курс. Бросил взгляд вправо: хорошо просматривались Цемесская бухта, Мысхако, Малая, земля. Вчера он водил туда группу для удара по скоплению вражеских войск перед передним краем, сорвал очередную атаку гитлеровцев на плацдарм... На траверзе Благовещенской обнаружили БДБ - точно, восемь. Идут рассредоточенно, в сопровождении четырех сторожевых катеров и под прикрытием шести истребителей Me-109. Последнее было неожиданностью. - В атаку! - подал команду Николаев, не колеблясь ни минуты. Штурмовики пикировали на баржи, на них самих пикировали "мессеры". Прикрывающую группу "яков" с ходу связали боем появившиеся со стороны суши четыре пары "фоккеров". Умело сманеврировав, Николай развернул самолет так, что его штурман получил возможность прицельно ударить по одному из "мессеров". Сериков и штурман полка майор Филипп Новохатский, летящий с Челноковым, поймали гитлеровца на выходе из атаки и сбили его. Разозленные потерей фашисты сосредоточили огонь на ведущем. Николаев не выпускал из виду основную цель - баржи. Штурмовики продолжали нестись на них. Прорвались сквозь зенитный огонь, сбросили бомбы. Два прямых попадания, одна из барж взорвалась. Реактивный снаряд разорвался на палубе третьей. При повторном заходе штурмовиков в атаку два "мессера" взяли в клещи крайний самолет. Командир звена старший лейтенант Николай Кладинога и штурман капитан Олег Смирнов отбивались огнем, не сходя с курса. Вражеские трассы впились в их машину, она круто взмыла вверх, перевернулась, упала в воду. Куполов парашютов не появилось... Остальные штурмовики вихрем пронеслись над верткими посудинами, обстреливая их из пушек и пулеметов. Две баржи подожгли... На отходе воздушный бой продолжался. Еще один штурмовик упал в море. Погибли лейтенант Самоил Чернега и воздушный стрелок старший сержант Василий Ермаков. Николаев скомандовал: "Стать в круг!" Выстраиваться пришлось, не выходя из боя. "Мессеры" сбили самолет младшего лейтенанта Виктора Петрашина. Воздушным стрелком с ним летел краснофлотец Сергей Иванов... Штурмовики в карусели, в свою очередь, сбили еще один Me-109. Горючего в баках осталось только до аэродрома. Николаев расчетливо прижал группу к воде, на бреющем повел в сторону своего берега. Вражеские истребители тоже, очевидно, израсходовали запас горючего и, видя бесполезность дальнейших атак, отстали. Четыре "ила" вернулись на свой аэродром, два из них имели серьезные повреждения. Спрыгнув с плоскости на землю, Челноков смахнул катившийся на глаза пот, подошел к Николаеву и молча обнял его... Комэск Николаев был специалистом не только по баржам. Признанный мастер ударов по "точечным" целям, подлинный истребитель вражеских плавсредств, он и в штурмовках на суше проявлял ту же изобретательность, смелость, точный и хладнокровный расчет. В день освобождения Новороссийска, 16 сентября 1943 года, шестерка штурмовиков вылетела на удар по колонне врага, отходящей по дороге на Абрау-Дюрсо. Прошли линию фронта, углубились во вражеский тыл. - Район цели оставим слева, - напомнил Николаев ведомым. Развернулись над вершинами гор и вышли на дорогу со стороны тыла. Расчет был точным: прямо по курсу, в узком ущелье, зажатом с обеих сторон горами, показалась колонна. - Выходим на цель! Пара Сергея Вашебабина вышла вперед, ударила из пулеметов и пушек по голове колонны, остановив ее движение. Гитлеровцы заметались, но деться было некуда. Основная четверка вышла на удар, когда машины гитлеровцев уже налезали друг на друга... Атака следовала за атакой. На дороге творилось невообразимое. Горели бензозаправщики, поджигая соседние грузовики, рвались боеприпасы... Зенитчики покинули свои посты и не оказывали никакого сопротивления... Колонна была разбита вдребезги. Одним налетом гвардейцы уничтожили десятки автомашин, более сотни гитлеровцев. На другой день Николаев и Вашебабин с утра водили группу на удар по вражеской батарее, сильно досаждавшей нашей морской пехоте в районе Владимировки. Батарею нашли, разбили и - "попутно" - уничтожили пяток "эрликонов" и более полусотни гитлеровцев. Это был "артиллерийский" день. После обеда поступил "заказ" командующего 18-й армией генерал-лейтенанта Леселидзе - уничтожить батареи в районе Волчьи Ворота. Семерку "илов" вновь возглавили Николаев и Вашебабин. Налета фашисты ждали. Еще на подходе штурмовиков встретил плотный огневой заслон. Но у Николаева был отлично отработан противозенитный маневр. Летчики вслед за ведущим бросали свои машины то вниз, то вверх, маневрировали по курсу... У Волчьих Ворот - "эрликоны". Пробили и эту завесу зловещих трасс. Батареи стояли на открытых позициях, били по нашей пехоте. Штурмовики разделились: на одну батарею пошел с четверкой "илов" Николаев, на вторую - Вашебабин во главе тройки. Николай перевел самолет в пикирование, когда вышел на курс вдоль фронта батареи. За ним, как с горы, - Александр Данилов, Виктор Глухарев, Борис Морозов. Через полминуты на месте орудий взметнулись кусты разрывов. Еще, еще... Отлично сработала и тройка Вашебабина. Он и его ведомые Степан Бабенко и Павел Богдан положили бомбы также вдоль фронта вражеской батареи. На втором заходе штурмовики, умело уклоняясь от трасс зениток, отыскали орудия, еще оставшиеся невредимыми. Выпустили по ним реактивные снаряды. Затем полили разбегавшихся во все стороны гитлеровцев пушечно-пулеметным огнем. Группа еще не вернулась на аэродром, а на столе у командира 8-го гвардейского авиаполка уже лежала телеграмма от командующего армией. Генерал Леселидзе благодарил летчиков за помощь. Вечером гвардейцы узнали: войска 18-й армии прорвали оборону противника у Волчьих Ворот. Эта весть была лучшей наградой "воздушным танкистам". В течение двух суток велись ожесточенные бои за этот перевал; 11-я штурмовая авиадивизия подполковника Губрия оказала большую помощь сухопутным войскам в боях на этом важном участке фронта. В период боев за освобождение Крыма Николай Николаев водил в бой уже не только свою эскадрилью, но большие штурмовые группы, составляемые в масштабе полка. Наносил массированные удары по морским базам противника, по конвоям в открытом море, на важных коммуникациях. К этому времени штурмовики дивизии освоили новый метод атаки кораблей - топ-мачтовое бомбометание. ...22 апреля 1944 года в полк поступил приказ уничтожить два транспорта противника на подходе к Севастополю. Груженые суда шли под сильным охранением. Для нанесения удара было выделено восемнадцать самолетов. Действовать было решено тремя шестерками, ведущий всей группы - капитан Николаев. Взлетела первая шестерка Николаева. За ней вторая и третья, возглавляемые старшими лейтенантами Николаем Пысиным и Александром Гургенидзе. Видимость была отличная. Шли в плотном строю. На подходе к району цели увеличили дистанции между машинами до пятидесяти метров, чтобы улучшить обзор. На горизонте показались дымы. Николаев доворачивает вправо, занимая наиболее выгодное положение для штурмового удара. Дает команду ведущему топмачтовиков Пысину. Тот начинает снижаться. В воздухе появляются первые шапки разрывов. Видны силуэты кораблей, можно определить состав конвоя: два транспорта, эскадренный миноносец, два сторожевых катера. Прикрытие с воздуха - восемь Me-109. Принимается решение на действия штурмовиков: группа Гургенидзе наносит удар с правого борта, с траверзных курсовых углов, Николаева - с носовых. Это осложнит кораблям маневрирование. Задача штурмовиков в комбинированной атаке - подавить зенитные средства кораблей, обеспечить топмачтовикам возможность удара с близкого расстояния. Николаев вводит свою шестерку в пикирование. К штурмовикам тянутся белые, красные, желтые трассы: заработали зенитные автоматы - "эрликоны". До-ворот на сторожевик, огонь из пушек и пулеметов. Затем сброс бомб. Прямое попадание! Катер разломился. Окутался дымом эскадренный миноносец... Топмачтовики Пысина, разделившись на тройки, атакуют транспорты с высоты тридцать метров. Штурмовики ведут огонь из всех стволов по всем кораблям. Подойдя на двести - триста метров, топмачтовики сбрасывают бомбы, они рикошетируют от воды, вздымая фонтаны брызг... Николаев выводит штурмовиков на повторную атаку. Маневрируя под разрывами, видит: бомбы рвутся на палубах транспортов... - Командир, "мессеры"! - в наушниках голос стрелка. Противоистребительный маневр. Воздушные стрелки ведут дружный огонь. Атака отбита, но одна из очередей повредила мотор и рули машины Алексея Штоколова... Алексей в воздушном бою прикрывал Николаева и, хотя машина плохо слушалась рулей, продолжал держаться позади командира. В какой-то момент, когда "илы" уже легли на обратный курс, вдруг увидел: на машину ведущего сверху пикирует "мессер". Фашист рассчитывал, что летчику на подбитом "иле" не до него. Алексей, напрягая все силы, сумел сманеврировать и поразить врага меткой очередью. С густым хвостом дыма фашист провалился под строй штурмовиков... Штоколов посадил свой самолет с убранным шасси на берегу озера Саки, немного не дотянув до аэродрома. Другая подбитая машина - Михаила Казакова - села на фюзеляж на своем летном поле. Оба "ила" остались целы, задача была выполнена без потерь... Близился полный разгром вражеской группировки в Крыму. Гитлеровцы пытались спасти, что возможно. Авиаторы-черноморцы в эти последние дни работали с предельным напряжением. По нескольку боевых вылетов в день делали бомбардировщики, торпедоносцы, штурмовики, истребители... К вечеру 9 мая, когда войска 4-го Украинского фронта уже вели бои на улицах Севастополя, 8-й гвардейский штурмовой авиаполк получил приказ нанести удар по шести быстроходным десантным баржам противника в районе мыса Херсонес. Группу из восемнадцати "илов" повел комэск Николаев, он же - ведущий первой шестерки. Вторую и третью возглавили Николай Пысин и Александр Гургенидзе. На прикрытие вылетела восьмерка "яков" 6-го Краснознаменного гвардейского истребительного авиаполка. В указанном районе десантных барж не оказалось. Николаев принял решение идти на запасную цель - корабли в Казачьей бухте, близ оконечности Херсонесского полуострова, откуда пытались эвакуироваться последние остатки разгромленной группировки врага. В бухте стояли под погрузкой три транспорта, две быстроходные десантные баржи; на воде находились также три гидросамолета "Гамбург-138". Подойти незамеченными было невозможно. С земли и с кораблей ударили зенитные орудия, "эрликоны". Николаев меняет курс, высоту, но транспорты из виду не выпускает. Переводит машину в пикирование на самый большой из них - три с половиной тысячи тонн. Группы, поняв командира без слов, распределяются по двум остальным. На подходе бьют из пушек и пулеметов, затем прицельно сбрасывают бомбы. Прямые попадания, разрывы на трех транспортах и одной барже. Часть штурмовиков отделяется, поджигает два огромных гидросамолета... Выйдя из атаки, обнаружили в километре южнее мыса Херсонес три сторожевых катера, до отказа забитых гитлеровцами. Решили проштурмовать их. Пушки и пулеметы смели с палуб все живое. Два сторожевика загорелись. Взлетевшие с аэродрома Херсонесский маяк "мессершмитты" были немедленно скованы "яками". Все восемнадцать машин благополучно возвратились на свой аэродром. Штурмовка была настолько результативной, что на следующий день о ней сообщило Совинформбюро. Утром 10 мая тринадцать штурмовиков под прикрытием пяти Як-9 вылетели на уничтожение плавсредств, вышедших из оставленного противником Севастополя. Три группы штурмовиков вели капитаны Николай Николаев, Алексей Покалихин и старший лейтенант Александр Гургенидзе. Два "ила" шли в варианте топмачтовиков. Конвой обнаружили недалеко от Херсонесского маяка. В атаку вышли с ходу, врага застали врасплох. В развернутом пеленге открыли шквальный огонь. Второй заход фашисты встретили бешеным огнем с берега и с кораблей. Приходилось маневрировать с такими нагрузками, что летчики опасались за машины. "Илы" выдержали и крены, и град осколков. Выдержали и сами летчики. Третий, четвертый, пятый, шестой заход... В результате прямых попаданий бомб - пожары на транспорте в три тысячи тонн, быстроходной десантной барже и понтоне. Один понтон типа "зибель" пошел на дно вместе с вражеской солдатней. На палубах остальных кораблей нашли свою гибель до трехсот гитлеровцев... При возвращении с полностью израсходованным боезапасом встретили караван судов с пустыми дымящимися палубами и горящий транспорт без хода. Это поработала восьмерка штурмовиков, которых водил в бой старший лейтенант Николай Пысин. В результате их вылета были потоплены транспорт водоизмещением четыре тысячи тонн, три понтона и поврежден один транспорт. Сразу после посадки новое задание: нанести удар по плавсредствам западнее мыса Херсонес. В воздух поднялось четырнадцать самолетов. Первую группу вел Николаев, вторую - комэск капитан Алексей Покалихин. Прикрытие - девять "яков" 6-го гвардейского авиаполка. Хорошая видимость позволила обнаружить цель еще на дальнем подходе. Николаев принял решение атаковать баржи с пикирования в строю пеленг, с высоты восемьсот метров. Встретив сильный заградительный огонь, подал команду рассредоточиться. Внезапно огонь прекратился. Это могло означать лишь одно: в атаку заходят истребители противника. Группа снова сомкнулась в плотный боевой порядок. Воздушные стрелки отражали атаку "мессеров", летчики заходили на удар. Затем фашистские истребители были атакованы "яками" прикрытия, и "илы" беспрепятственно легли на боевой курс. Посыпались бомбы... Снова забили зенитки. Под огнем "эрликонов" Николаев повел группу в новую атаку. Поймав в прицел одну из барж, нажал на кнопку, затем на гашетки пушек и пулеметов. Из-под крыльев шипящими огненными струями вырвались реактивные снаряды, за ними устремились трассы. Баржа противника скрылась в клубах дыма... Пять заходов под ураганным огнем произвели штурмовики, обрушивая смертельные шквалы на палубы барж, до отказа заполненные гитлеровцами. Когда группа выходила из предпоследней атаки, были замечены два нагруженных сборных плота у берега. Николаев приказал Пысину проштурмовать их. Огненные струи пушек и пулеметов буквально смели гитлеровцев с плотов... Несколько Ме-110 пытались атаковать штурмовик. Пысин маневрировал. Истребитель Стефан Войтенко меткой очередью сбил один "мессершмитт", остальные поспешили ретироваться... В результате удара были сильно повреждены две баржи, уничтожено до двухсот вражеских солдат. В бою получил тяжелое ранение штурман эскадрильи капитан Иван Эктов. Все самолеты благополучно вернулись на свой аэродром. На третий вылет Николаев повел десятку "илов". Опять двумя группами, вторую возглавлял лейтенант Георгий Кузнецов. Снова - заградительный огонь, затем "эрликоны" и пулеметы... Николай выбрал головную баржу. Когда перекрестие прицела легло точно на цель, нажал кнопку бомбосбрасывания. Внизу рвануло так, что выходившую из пикирования машину подбросило вверх. Метко отбомбилась и группа Кузнецова. Две самоходки окутались дымом. Заходя на новую атаку, Николаев обнаружил в конвое транспорт. Спикировал, за ним устремились ведомые. Судно было забито гитлеровцами, огонь штурмовиков косил их на палубе, доставал в трюме. Во время захода в очередную атаку в самолет ведущего попал снаряд. Нечеловеческими усилиями Николаю удалось вывести его из пикирования, дотянуть до своего аэродрома. Когда комэск приземлился, однополчане были поражены: вместо хвостового оперения в конце машины дыбились бесформенные клочья металла... Так воевал комэск капитан Николаев на последнем этапе боев за освобождение Крыма. Сто двадцать семь боевых вылетов числилось к этому времени в его летной книжке. На личном боевом счету - четырнадцать различных кораблей противника, семь самолетов, уничтоженных на земле, один - в воздухе, тринадцать танков, четыре бронемашины, двадцать полевых и зенитных орудий, тридцать один миномет, более сотни автомашин... 16 мая 1944 года за боевые подвиги Николаю Ивановичу Николаеву было присвоено звание Героя Советского Союза. После разгрома гитлеровских войск в Крыму 8-й гвардейский, дважды Краснознаменный Феодосийский штурмовой авиаполк был перебазирован на Балтику и принял участие в наступлении наших войск на Карельском перешейке. За восемь дней пребывания на Балтфлоте Николаев успел сделать еще восемь боевых вылетов на уничтожение живой силы и техники противника, его артиллерийских батарей и плавсредств. 18 июня 1944 года три группы "илов" вылетели на удар по кораблям противника в Выборгском заливе. Одна из них возвратилась из-за сложных метеоусловий. Несмотря на сильный дождь и ограниченную видимость, комэск Николаев привел свою группу к цели, прорвался сквозь заслон зенитного огня и нанес прицельный удар по самоходным баржам. Но в тот же момент его самолет был подбит огнем "эрликонов". Не выйдя из пикирования, он врезался в землю на берегу и взорвался. Командир и воздушный стрелок старший сержант Алексей Андреевич Черенков погибли... Да, Николай Николаев стал героем. И - как герой - живет в памяти своих ровесников и друзей. И будет жить в памяти поколений. НАГРАЖДЕННЫЙ ПОСМЕРТНО Наградной лист на гвардии капитана Георгия Васильевича Москаленко. Подписан командующим ВВС Черноморского флота 17 мая 1944 года: орденом Отечественной войны I степени, посмертно... Жора Москаленко? Давний товарищ по Пятигорскому аэроклубу, затем по училищу... Ну да, он. Комэск 6-го гвардейского, дважды Краснознаменного Севастопольского... Вызываю Ростов-на-Дону. Георгий дома, чувствует себя "прилично". О награждении помнит, конечно, обещает рассказать при встрече. - Сколько у тебя боевых вылетов, Жора? - уточняю попутно, хоть документам не верить нельзя. - Пятьсот девятнадцать, браток, как и было. Прибавиться неоткуда, сам знаешь. Сто тридцать воздушных боев. - Ну, брат! - Так, брат! - Бывай! - Бывай! Вот теперь и сиди, и думай. Легко сказать - отбирай. Из пятидесяти, из ста, из двухсот хотя бы. Но из пятисот девятнадцати... ...22 июня сорок первого года, перед рассветом, в районе Севастополя появились неизвестные самолеты. 8-й истребительный авиаполк - будущий 6-й гвардейский - был поднят по тревоге. В полдень уверились точно: началась война, В первый боевой вылет Георгий Москаленко пошел ведущим звена. Задача стояла простая: патрулировать над главной базой Черноморского флота. То есть над Севастополем. Оберегать его от налетов врага. День был прекрасный, безоблачное небо, безукоризненная видимость. Только оберегай. Но враг не появлялся. Двадцать, десять минут до смены. Не появляется, хоть убей. Ясно, что и ведомые, Иван Кириченко и Гриша Гуриненко, мечтают о том же. Ну, не мечтают пусть, представляют. Представляют, как сядут, доложат: задание выполнено, встреч с вражескими самолетами не было. Им откозыряют, кивнут: "Отдыхайте". Каждому в летную книжку запишут первый боевой вылет. Первый, боевой! Но сами-то они не будут считать его ни боевым, ни первым... И вдруг... Не завершив очередной патрульной "восьмерки", машина Москаленко резко метнулась влево. С дрогнувшими сердцами ведомые повторили маневр. Щурясь, всмотрелись в слепящее небо. Ну да, "юнкерс"! Идет в одиночку, Ю-88, разведчик... Немец летел на большой высоте. Георгий лихорадочно соображал. Идти на перехват звеном? А вдруг это обман, и следом появятся... Подал сигнал: "Продолжать патрулирование. Атакую один!" Ну вот. Сектор газа до упора вперед, ручку рулей высоты на себя. Легкая "чайка" послушно взмыла в голубизну. "Юнкерс" идет своим курсом, не замечает. Расстояние уменьшается. Неужели не видит? Спит у него стрелок? Когда дистанция сократилась почти до выстрела, за моторами "юнкерса" рельсовой колеей протянулись две сизые полосы. Он стал отдаляться, все так же идя своим курсом. Все так же, не замечая. На деле - дразня. Матерый фашист знал прекрасно: советский истребитель И-153, ласково прозванный в свое время "чайкой", уступает в скорости не только современным немецким истребителям, но и обоим "юнкерсам" - бомбардировщику и разведчику... На аэродроме летчиков встретил замполит полка Иван Григорьевич Шевченко, сам отлично летающий и на "чайке", и даже на новом "яке". - Товарищ батальонный комиссар, - четко отрапортовал ему Москаленко, - задание выполнено. На мой личный боевой счет прошу записать минус один вражеский самолет! - Повторите, - не понял замполит. - Минус один. "Юнкерс". Улизнул за счет скорости. Вот если бы "як"... - Значит, не могли сбить на "чайке"? - нахмурился Шевченко. Георгий подумал. - Мог бы. Если бы находился в более выгодном положении. Есть предложение, товарищ батальонный комиссар. Над главной базой вести многоярусное патрулирование. На разных высотах. Конечно, это увеличит боевую нагрузку на экипажи. Но наше звено обязуется делать по пять-шесть вылетов в день! Теперь задумался замполит. И вдруг широко улыбнулся. - Не буду писать минус вам, лейтенант. За предложение - благодарность. Вот и выходит минус на плюс. Думаю, что и командир полка со мной согласится. А насчет "яка"... Придется пока подождать. Да и "чайку" сдавать в архив рано. Еще как пригодится, поверьте мне... Пощурился, полюбовался стройной, подтянутой фигурой молодого командира, решительным, умным лицом. - Пишите заявление в партию, товарищ Москаленко! Принимали в начале июля. Георгий немногословно рассказывал о себе. Родился в 1918 году в станице Пискуновское Краснодарского края, в бедной крестьянской семье. Родители умерли, оставив шестерых детей. Ему, младшему, было три года.. Старший женился, чтобы растить остальных в семье, но было голодно. Братья стали один за другим умирать. Тогда решили отдать его в детдом. Там прижился, работал на огороде, в мастерских, стал активным пионером, вступил в комсомол. В 1936 году был определен на завод в Пятигорске. Работал, учился, поступил в аэроклуб, потом в Ейское военно-морское авиационное училище... Закончил несколько неожиданно: - Ну вот теперь, как сказать... воюю. На сегодняшний день имею двадцать два боевых вылета и ни одного сбитого самолета противника. Даром, можно сказать, потребляю летный паек. Все рассмеялись, зашумели. Председательствующий постучал по столу: - Тихо, товарищи! У кого есть вопросы? Но Иван Григорьевич его остановил. - Не будем так строго придерживаться порядка. Кстати, хочу доложить собранию: товарищ Москаленко является в нашем полку инициатором тактики многоярусного патрулирования. Его звено почти не покидает аэродром, даже пищу им подвозят на летное поле... - Да, но толку-то... - Есть толк, Георгий Васильевич, - замполит подчеркнуто назвал его по имени-отчеству. - Сколько немцев вы встретили в воздухе над Севастополем? - Близко только того одного... - Ну вот. Разве это не толк? - Толк, да не тот! Гитлеровские воздушные разведчики нас обманывают, товарищ батальонный комиссар. То ли перехватывают донесения постов ВНОС, то ли каждый раз меняют курс. Надо проследить, дать задание службе воздушного наблюдения... Разговор подхватили другие. Председательствующий, забыв свои обязанности, сам страстно включился в спор. Наконец, вспомнили о повестке дня. - Поздравляю, Георгий Васильевич, - первым пожал ему руку замполит. - И с приемом, и с первым толковым выступлением на партсобрании! - Так я же не выступал... - А о чем же мы копья ломали? Спасибо, спасибо, брат! По-партийному подходишь к делу. Будут еще гитлеровцы у нас сыпаться с неба, как горох! Иван Григорьевич сам летал наравне со всеми. И больше всех переживал, что боевой счет полка остается пока неоткрытым. Новые самолеты должны были вот-вот войти в строй, главной задачей сейчас являлось сохранить боевой дух летчиков, их уверенность в своей летно-тактической подготовке. - Как горох! - рассмеялся своему сравнению замполит, еще раз пожимая руку молодому коммунисту. Первым в полку открыл счет старший лейтенант Спиров. Его звено прикрывало транспортное судно, шедшее с грузом. Показались два "юнкерса", Николай Спиров и его ведомый Фрол Тюленин атаковали их в лоб. Гитлеровцы отвернули, сбросили бомбы в море и попытались уйти. Но меткая очередь Николая подожгла мотор на одном из бомбардировщиков, и он врезался в воду. А 25 июля пришло известие о подвиге летчика-истребителя 32-го авиаполка лейтенанта Евграфа Рыжова. На поврежденном самолете МиГ-3 он первым на флоте совершил воздушный таран. Сбил "Хейнкель-111", совершил посадку на воду и был подобран нашим морским охотником... Гоняться за одиночными воздушными разведчиками, пробиравшимися к нашим портам, аэродромам и железнодорожным узлам, черноморским истребителям пришлось недолго. Фронт приближался, вражеская авиация стала действовать активно. В августе из полка была выделена группа истребителей для участия в обороне Одессы. Георгий попросился в нее, но получил решительный отказ. Вскоре начались ожесточенные бои в районе Перекопа. 24 сентября звено получило задание прикрыть наши наземные войска на переднем крае и не допустить бомбардировки моста в их ближайшем тылу. Прилетев в район патрулирования, Москаленко сразу обнаружил идущую со стороны Каркинитского залива большую группу "юнкерсов". На принятие решения оставались считанные секунды. Атаковать с ходу или сманеврировать, зайти с удобного направления? Выбрал второе. Оставаясь незамеченным, ушел вверх, в сторону солнца. Внизу строем клина шли четырнадцать Ю-87, прикрытия истребителей не было. "Пора!" - подал сигнал ведомым. Тройка свалилась на "клин", как гром с ясного неба. Москаленко, Гуриненко, Тюленин первыми же очередями подожгли каждый по "юнкерсу". Развернулись, зашли повторно. Бомбардировщики сбросили свой груз в залив и перестроились в оборонительное кольцо. Ястребки атаковали раз за разом, "юнкерсы" отбивались огнем крупнокалиберных пулеметов и пушек, установленных в плоскостях. Наконец еще один фашист задымил и устремился вниз. Остальные стали отходить, с земли открыли бешеный огонь зенитки... Москаленко огляделся. В левом пеленге шел Гуриненко, правого ведомого не было видно. Кончалось горючее, надо было возвращаться домой... Тюленина они догнали на полпути. "Чайка" вся была залита маслом, из мотора валил дым, с плоскостей свисали клочья перкали. Друзья пристроились по сторонам, подбадривали летчика жестами. У того сил хватило ровно настолько, чтобы совершить посадку, - из кабины его вытащили уже без сознания. Тюленин был изранен не меньше, чем его "чайка"... Командир эскадрильи майор Ион Гурьевич Чесноков, не дослушав доклад, спросил о состоянии остальных двух машин. - Для ремонта потребуется часа три... - Много! Полетите на самолетах звена Спирова. Вместо Тюленина возьмите младшего лейтенанта Петрова. Задача - подавить огневые точки вблизи переднего края... За нашей траншеей их встретил заградогонь. Майор Чесноков, летевший во главе семерки, дал команду рассредоточиться. Но огонь вдруг прекратился. "Значит, истребители", - сообразил Москаленко. Увидел их первым, дал очередь трассирующими, чтобы предупредить товарищей. Комэск оставил звено Москаленко на прикрытие, сам во главе четверки устремился на штурмовку наземных целей. Сверху хорошо были видны вражеские артиллерийские позиции. Из окопов вырывались язычки выстрелов. Вдруг немцев от орудий как ветром сдуло. Сотни огненных брызг осыпали хода сообщения, спины в панике разбегающихся артиллеристов... Москаленко завязал бой с "мессерами". Затем роли переменились: разгрузившаяся четверка комэска набрала высоту, дала возможность звену выйти из боя и спикировать на батарею тяжелых минометов. И опять эрэсы сделали свое дело, а густые пулеметные трассы завершили его... "Мессершмитты" с досады преследовали группу до самого Джанкоя. Перед тем как отстать, один из фашистов нерасчетливо набросился на Гуриненко и тут же попал под меткую очередь Михаила Петрова. Все "чайки" вернулись на свой аэродром, блестяще выполнив задание и сбив один вражеский истребитель. В тот же день звено сделало еще три успешных боевых вылета на штурмовку войск противника. Вечером Иван Григорьевич разыскал до смерти уставшего Москаленко под крылом замаскированной охапками сена машины. - Ну что, Георгий, значит, можно воевать и на нашей птичке? - По наземным целям... - Но и воздушные поражать научились? Падают фрицы? - Как горох, - усмехнулся Георгий. - Ничего, ничего! Сейчас главное дело - помочь пехотке. Видел, что там творится? Вот то-то! Звездочками украсить машину еще успеешь... Москаленко не удивился. Об Иване Григорьевиче в полку говорили: видит человека насквозь. Да он и сам не скрывал, что не чувствует вкуса к штурмовке. И "чайку" не ощущает как штурмовик. Не использует всю ее верткость, способность маневром пробиться к цели. Вот комэск чувствует! Такие восьмерки плетет у самой земли, что все огненные метели его стороной обходят. И поле боя видит, как ящик с песком. А тут в глазах одно мелькание. Только увертываться успевай. То ли дело высота! Противник видимый, открытый... - Понятно, что установка у нас на воздушный бой,- продолжал комиссар (эта должность была вновь восстановлена в войсках и на флоте). - Психология истребителя! С училища только о том и мечтали - встретить врага, победить... Но ведь и пушки, и танки - противник. Еще и какой! Вот майор у вас понимает... Ты приглядись-ка получше к его работе, ребят своих нацель... Этот разговор не прошел для Георгия даром. Комиссару он верил, как самому себе. Не такая война, чтобы думать о собственных вкусах... 27 сентября смешанной группе из десяти И-153, одного Ил-2, двух КОР-2 и двух И-16 была поставлена двойная задача: отбомбиться по танкам на выжидательных позициях, а затем реактивными снарядами и пулеметным огнем уничтожить кавалерию, сосредоточившуюся за линией фронта. Комэск Чесноков уверенно вывел группу на боевой курс, спикировал первым. Бомбы рвались вблизи вражеских танков, с них слетали башни, многие из машин загорелись. Затем, рассредоточившись по фронту, вышли на кавалерию. Несмотря на плотный огонь зениток и крупнокалиберных пулеметов, снизились до предела, в упор ударили реактивными снарядами, развернулись, прошлись пулеметным огнем... После нескольких заходов с земли было буквально сметено все живое. С усеянного трупами людей и лошадей поля в панике разбегались уцелевшие гитлеровцы, лошади волочили изуродованные упряжки, покалеченные орудия... В этом вылете Москаленко впервые по-настоящему ощутил силу истребителя-штурмовика, почувствовал себя хозяином поля боя. Видеть небо - это еще не все, надо научиться как следует видеть и землю... 30 сентября 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования приказала эвакуировать Одесский оборонительный район и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова. Истребительная авиация флота была подтянута как можно ближе к морским коммуникациям, по которым производилась эвакуация. Для этой цели пригодилась и Тендровская коса - узкий песчаный островок у северного побережья Черного моря. На низменной полоске земли, овеваемой всеми ветрами, в довоенные годы ютился лишь небольшой рыбачий поселок, покидаемый на период штормов, да многочисленные гнездовья чаек. Немцы беспечно смирились с тем, что в начале войны здесь обосновался наш батальон морской пехоты и зенитная батарея, снятая с корабля, выскочившего на мель... И вдруг на импровизированную посадочную площадку косы опустились три "чайки" невиданных здесь размеров. Спустя несколько дней - еще три. Два звена истребителей-черноморцев стали устраиваться на бесприютном песчаном островке, осаждаемом штормовыми волнами. Старший лейтенант Николай Спиров и лейтенант Георгий Москаленко принялись деятельно готовиться к предстоящим полетам. Ведомыми у Спирова были Петр Максимов и Иван Басов, у Москаленко - его верные друзья Григорий Гуриненко и Иван Кириченко. Редкий, чахлый кустарник, иссушенная ветрами и солнцем трава. Пытаться вырыть окоп бесполезно: на штык лопаты - вода. В случае налета одно спасение - воздух. Если, конечно, успеешь взлететь. А для этого - глаз не спускать с неба. Посменно - по пять-шесть раз в день - звенья несли воздушную вахту над кораблями, эвакуировавшими войска. Ввиду своей малочисленности главной задачей имели не сбивать бомбардировщики противника, а лишь мешать им лечь на боевой курс и прицельно сбросить бомбы. На остров возвращались на бреющем, чтобы враг не смог выследить их "базу". Догадаться же, что отсюда взлетают машины, он просто не мог... Особенно запомнился Георгию день 16 октября. Пришлось прикрывать два конвоя, в каждый из которых входило по крейсеру, по два эсминца, по семнадцать крупных транспортов, а кроме того - тральщики, десятки сторожевых и торпедных катеров, буксиры, баржи, шхуны. В этот день из Одессы вывозилось тридцать пять тысяч бойцов и командиров с техникой и вооружением, много тысяч раненых и эвакуированных гражданских. Гитлеровские армады беспрерывно пытались прорваться к конвоям. Особенно ожесточенные воздушные бои завязались во второй половине дня. Около пятидесяти самолетов врага почти одновременно устремились на корабли. Черноморские истребители срывали атаку за атакой. Фашистам удалось потопить лишь транспорт "Большевик", шедший концевым в конвое. Большую часть команды и находившихся на судне бойцов спасли наши торпедные катера... Для шестерки "чаек" с Тендровской косы весь этот день слился в сплошную цепь смертельных схваток. Восстановить последовательность событий летчики не смогли бы и сообща. ...Вылетев в очередной раз на смену Спирову, Георгий стал ждать вражеских бомбардировщиков. Но появились одни "мессершмитты": решили предварительно расчистить небо. Их было вчетверо больше, и они с ходу бросились на звено "чаек". Москаленко ничего иного не оставалось, как принять бой. Кружась в смертной карусели, ведомый Георгия - Иван Кириченко - увидел, что в стороне, курсом на караван, идут два косяка по пятнадцать "юнкерсов" в каждом. Раций на "чайках" не было, Иван покачал крыльями. Занятый боем командир не заметил сигнала. Времени на его повторение не было, Кириченко один бросился на "юнкерсы". Григорий Гуриненко, также увидевший опасность, устремился на вторую группу бомбардировщиков. Москаленко продолжал драться один. "Чайка" значительно уступала "мессеру" в скорости, зато была намного изворотливей. Москаленко ускользал из-под атак, заходившие с разных сторон фашисты рисковали всадить очередь друг в друга. Озлившись, один потерял терпение и тут же попал в прицел Георгия, задымил... Кириченко, терзаясь тем, что пришлось бросить в бою командира, шел на "юнкерсы" прямо в лоб. Один маленький самолет - на целую мощную армаду. Шел бесстрашно, готовый тараном искупить свою "вину" перед другом. И ведущий фашист отвернул. Четкий, как на параде, строй стал расползаться, давая проход отчаянной маленькой "чайке". Иван поймал в прицел один отвернувший в сторону "юнкерс", ударил из всех четырех пулеметов. Бомбардировщик тяжко перевернулся через крыло, вспыхнул и головешкой упал в море. И случилось невероятное: разрозненные, потерявшие управление фашистские экипажи начали сбрасывать бомбы в море и уходить... У Гуриненко получилось и еще проще. Оказавшись намного выше "юнкерсов", он спикировал на ведущего и сразу поджег его. Остальные, ничего не поняв, кинулись врассыпную... Появилось звено Спирова. Николай понял по времени, что друзья связаны боем, не могут выйти из него. Он моментально отогнал "мессеров" и сбил один из удиравших бомбардировщиков... Всего за этот день черноморскими истребителями было сбито семнадцать самолетов противника. Своих потеряно шесть. На долю шестерки тендровцев пришлось четыре сбитых. Потерь "чайки" не понесли. Во второй половине октября летчики с косы Тендра штурмовали тылы врага. Уничтожили не один десяток автомашин, много гитлеровцев, направлявшихся к линии фронта. Передали немало ценных разведданных о передвижениях войск противника. Оставлен был этот памятный кусочек советской земли шестеркой храбрых, когда враг завязал бои на подступах к Севастополю. С 30 октября для группы самолетов И-153 и И-15 посадочной площадкой стало Куликово поле, непосредственно вблизи города. Севастополь отсюда - как на ладони. Сама площадка тоже как ладони - у немцев, с окружающих город высот. Гитлеровцы бомбили поле, обстреливали из дальнобойных орудий. Летчики учились взлетать и садиться под разрывами. Из города прибыли комсомольцы, добровольно работали под огнем, оборудовали укрытия для машин и личного состава... Георгий давно научился видеть землю. Именно так- как ящик с песком в тактическом классе. В Севастополе это понадобилось, как нигде. Защитникам города особенно досаждала вражеская батарея, бившая из района Мекензиевых гор. Разведать ее позицию было поручено Москаленко. Георгию и его ведомому Михаилу Петрову понадобилось на это два вылета. В первом пришлось отбиваться от истребителей противника, во втором, длившемся менее часа, батарея была обнаружена по вспышкам выстрелов. Командир полка полковник Юмашев, поблагодарив Москаленко, решил: - Вам, старший лейтенант, и докончить дело. Поведете на цель группу штурмовиков с Херсонесского маяка. Штурмовики шли под командованием Героя Советского Союза капитана Алексея Губрия. Москаленко с Петровым встретили их в воздухе, заняли место лидеров. На цель зашли с моря. Георгий подал сигнал Губрию, сам с Петровым отошел в сторону. "Илы" горкой устремились ввысь, скрылись под кромкой низкой облачности. Вынырнув над батареей, обрушили на нее бомбы. Еще заход. Снизу ударили "эрликоны", штурмовики не дрогнули. Спикировав, хлестнули по орудийным окопам реактивными снарядами, пушечно-пулеметным огнем... За успешное выполнение важного боевого задания штурмовиков наградили орденами, Москаленко объявили благодарность. Через несколько дней приказали обнаружить артиллерийскую позицию, с которой обстреливалась наша знаменитая 35-я береговая батарея. Орудия были найдены с первого вылета. Уничтожить решили огнем той же 35-й батареи. Корректировать его с воздуха поручили Москаленко. Полковник Юмашев направил его на инструктаж к артиллеристам. Георгий блестяще справился и с этой, новой для него, задачей. Вражеская батарея была уничтожена с минимальным расходом боеприпасов. 7 ноября эскадрилья майора Чеснокова получила задание нанести бомбоштурмовой удар. по аэродрому Сарабуз, где, по донесению партизан, сосредоточилось большое количество бомбардировщиков и транспортных самолетов врага. На подходе к цели группу встретили "мессершмитты", затем ожесточенный зенитный огонь. Не нарушая боевого порядка, а наоборот, уплотнив строй, эскадрилья со снижением устремилась к стоянкам вражеских самолетов. По ней било все, что могло стрелять. Но бомбы были сброшены прицельно. Над аэродромом взвилось пламя - взрывались бензозаправщики, баки самолетов, склады бомб... Повторный заход завершил дело. На земле было уничтожено более десятка вражеских машин - подарок эскадрильи годовщине Великого Октября. 8 этом бою погиб верный друг Георгия бесстрашный летчик Григорий Гуриненко. Вся эскадрилья поклялась отомстить за него... Героический Севастополь отражал второй штурм врага. Ожесточеннейшие бои начались два дня назад. Утром 19 декабря погода выдалась нелетная: низкая облачность, морось, температура около нуля. Летчики собрались в эскадрильской землянке, читали газеты, писали письма, делились новостями о ходе боев. На вылет не питали никакой надежды: обледенения для самолета страшнее любого огня... Майора Чеснокова вызвал к телефону командующий ВВС флота генерал Остряков. - Здравствуйте, Ион Гурьевич! Комэск невольно принял стойку смирно: по имени-отчеству командующий обращался к подчиненным нечасто, и это почти всегда было связано с чем-нибудь необычным. С десяток секунд в трубке слышался только шорох. Затем: - Что такое обледенение, знаем не только мы с вами. Знает и командарм. Но... два танка зашли в тыл морской пехоте. Орудий у нее нет. Под угрозой опорный пункт в районе Верхний Чоргунь. Если высоту не удержат, то возвращать ее после придется большой кровью. Очень большой, сказал командарм! - Понятно, - хрипловато ответил комэск. - Вызовите добровольцев, Ион Гурьевич. - Бесполезно, товарищ генерал. Все ребята... - Ну да, знаю, знаю. Тогда возьмите карту. На восточном склоне высоты... Комэск обвел кружком небольшой участок на крупномасштабной карте, сказал в трубку: "Есть", рассеянно оглядел всех, вышел. Спустя минуту на поле затрещал мотор. - Пошел сам на разведку погоды, - вполголоса пояснил кто-то. - Продержится минут пять... - До Чоргуня около десяти... Все, не сговариваясь, вышли на поле. Время едва подходило к полудню, но казалось, что уже вечер. Мокрая ледяная пыль залепляла глаза, струями растекалась по лицам. - Больше пяти не продержится... - И то сядет на фюзеляж. Мог бы и поручить кому-то... Машина комэска взлетела, пошла над самой землей, цепляясь за облачность. Летчики примолкли. Каждый представлял чуть не зримо: вот на передней кромке крыла появился опасный блеск, пополз языками назад... На козырьке кабины - волнистый нарост... Контуры самолета безобразно искажаются, до миллиметра рассчитанные, испытанные в аэродинамических лабораториях формы уродуются, машина теряет устойчивость, обледеневают рули... Выход один - садиться, пока самолет еще сколько-то подчиняется воле пилота, не упуская последних, спасительных секунд, не выбирая площадки, на брюхо... - Идет! Семь минут... - Еще три до посадки... - Если сядет... - Он сядет. Точненько рассчитал... - Так семь минут - только до танков... - До танков - и главное! - Главное - до... Комэск продержался пятнадцать минут. Сел на пределе, заметно ковыляя. Спрыгнул с крыла, стащил шлем, отер пот. Посмотрел на часы, пошел к летчикам. Те невольно разобрались в шеренгу. - Пятнадцать минут, - сказал, подойдя. - Семь туда, семь обратно. Минута над целью. Маловато, конечно, но... Генерал сказал - добровольцев. Знаю, знаю! Полетит Москаленко. Ведомого выбери сам, Георгий. Георгий вышел из строя, кивнул Ивану Кириченко. Чесноков передал им свой планшет. - Как только выйдете к своим, садитесь, не тяните! Пара взлетела, на бреющем скрылась из виду. Комэск и летчики остались стоять на поле. Молчали, то и дело взглядывали на часы. Время, казалось, остановилось... ...Георгий с Иваном на полном газу проскочили мимо немецких окопов, ведя огонь из всех стволов, загоняя в щели вражеских пулеметчиков и пехоту. Верхний Чоргунь, высота... Из траншеи взлетают вверх бескозырки, шапки. В изморосной дымке - еще высота, поменьше. Вон они, гады! Хищно высовывая стволы, прячутся на обратном склоне. Между ними сто метров. Не меняя высоты, рискуя задеть фюзеляжем башню, Георгий устремляется на один танк, Иван на другой... ...Из двери землянки высовывается телефонист: - Товарищ майор, генерал... Чесноков впрыгивает в землянку, хватает трубку. - Спасибо, майор! Сожгли танки ваши ребята! Всадили эрэсы прямо в броню, только что позвонил командир бригады. Просит передать благодарность... - Голос в трубке на секунду замолкает. - Не слышно, не летят? Майор высовывается наружу, вслушивается. Смотрит на часы. Семнадцатая минута... - Я доложу, товарищ генерал... Минутку! За дверью мертвая тишина, затем крики: - Летят! Летят, товарищ майор!.. - Доложу! - кричит в трубку майор и выскакивает наверх. Здесь снова тишина. Все прислушиваются - оба? Появляется один. Затем второй. У Москаленко не выпущено шасси. Ковыляет? Нет, дает сигнал ведомому: "Садись. Ухожу на второй круг". - Вот человек! Завел на посадку Ивана, а сам... - А как иначе! Выжимая из мотора все, что возможно, Москаленко ушел обратно в серую муть. Кириченко сел на шасси. Отрулив с полосы, выскочил, поднял голову к небу... Самолет появился, все закричали ура - под фюзеляжем видны были выпущенные колеса. Комэск впрыгнул в кабину полуторки-стартера, понесся в конец полосы. Когда подъехал, Георгий уже стоял под обледенелым крылом машины. - Задание выполнено, товарищ майор! - Знаю, знаю! Спасибо тебе! От эскадрильи, от моряков... От всего Севастополя, брат, спасибо! В январе сорок второго года на "чайках" установили радиостанции. Это было неоценимым подарком. Особенно в зимние месяцы, в приморской зоне, где хорошая видимость - тоже редчайший подарок. В один из этих дней звено Москаленко прикрывало боевые порядки пехоты. Появилось одиннадцать пикировщиков Ю-87. Шли намного ниже. - Пропустим, - передал Георгий ведомым, явно наслаждаясь возможностью управлять боем. - Пора! - подал следующую команду. - Заходим с хвоста. Выбрали цели, спикировали. Москаленко зашел в хвост одному из "юнкерсов" и первой же очередью вогнал его в землю. Кириченко поджег второго. Снова набрали высоту. Немцы, освобождаясь от груза, повернули на северо-запад. - Берите в клещи крайнего! - приказал Георгий ведомым. - Я атакую переднего. Выполнив переворот, Кириченко и Тюленин зажали гитлеровца с обеих сторон, приблизились. Пулеметы заработали одновременно. Бомбардировщик загорелся, потянул хвост к земле. Москаленко длинной очередью прошил ушедший вперед "юнкерс". Юркие, маневренные "чайки" атаковали врага со всех сторон. Уже несколько фашистских машин догорало на земле. Москаленко догнал и сбил еще одного... Кончились боеприпасы, стрелки бензиномеров приблизились к нулю. - Домой! - скомандовал Москаленко. - Молодцы, ребята! - Ты, командир, молодец! На аэродроме Иван Григорьевич обнял Георгия. - Ну как, можно бить врага и на "чайке"? - Для Севастополя самая подходящая машина, товарищ комиссар! Теперь, когда у нас рации, можем потягаться и с "мессерами"... Ждать долго не пришлось. В середине февраля в порт вошел большой танкер, стал в Северной бухте, чтобы перекачать в береговые емкости доставленное горючее. Звено Москаленко вылетело на его прикрытие. Держались с таким расчетом, чтобы перехватить противника на подходе. - Впереди по курсу, - доложил Тюленин. - Видишь, командир? - Вижу! Двенадцать Ю-87, над ними "мессершмитты". Доложил на землю. Через несколько минут услышал голос своего друга Михаила Кологривова: - Жора, держись, иду на помощь! Главным было не дать "юнкерсам" прицельно сбросить бомбы. Москаленко развернулся на них. Четверка "мессеров" бросилась на него. Тюленин ловким маневром сумел зайти им в хвост, гитлеровцы отвернули. Георгий с Иваном стремительно зашли на "юнкерсы", расчленили их строй. Подошел Кологривов, сменил Тюленина у "мессеров". Все звено Москаленко атаковало бомбардировщики. Те начали сбрасывать бомбы, не успев лечь на боевой курс. Москаленко поймал одного в перекрестие, сбил. Кириченко сбил второго. Затем все вернулись к Кологривову, помогли его звену обратить в бегство "мессеры". Освободившись, звено Кологривова догнало "юнкерсы" и тоже увеличило свой боевой счет на два сбитых самолета... На аэродроме летчиков встретил командующий ВВС Черноморского флота генерал-майор авиации Николай Алексеевич Остряков. Поздравил, расцеловал их. А молодому истребителю Шелякину, сбившему в этот день Ю-88, прорвавшийся к Севастополю, подарил свой именной пистолет. К вечеру в эскадрилье появился боевой листок: "Авиаторы! Бейте врага так, как его сокрушают летчики звеньев Георгия Москаленко и Михаила Кологривова. Сегодня от их метких очередей рухнули на землю четыре Ю-87!" И вновь - наземные цели. В один из ярких, солнечных дней начала марта Георгий с Иваном вылетели на разведку шоссе Симферополь - Севастополь. Обнаружили автоколонну. Впереди бензовоз буксировал крытую штабную машину. Развернулись, спикировали на него. Пылающий бензин хлынул на шоссе, обе машины загорелись. Колонне свернуть некуда: справа гора, слева обрыв. Летчики раз за разом заходили на цель. Через четверть часа все было кончено. Реактивные снаряды и пулеметные ливни превратили технику врага в сплошное дымящееся крошево, по сторонам валялись десятки трупов... Вместе с мастерством росла и отвага, обдуманная, точно рассчитанная дерзость. Как-то в воздухе Москаленко заметил, что два "мессершмитта" атакуют тройку возвращающихся с бомбежки пикировщиков Пе-2. В баках его машины почти не оставалось горючего, в пулеметных лентах - ни одного патрона. И тем не менее он бросился в лобовую. Нервы у гитлеровцев не выдержали, они отвернули, удрали. Вечером с аэродрома Херсонесский маяк позвонил известный в Севастополе летчик Иван Корзунов, горячо поблагодарил за выручку... Запомнился Георгию один из весенних дней накануне третьего, последнего наступления вражеских войск на осажденный Севастополь. На аэродром приехал новый командующий ВВС ЧФ генерал-майор авиации Ермаченков - это было уже после гибели Николая Алексеевича Острякова. Комэск капитан Спиров построил летчиков. - Кто из них самый глазастый? - оглядев строй, спросил генерал. Оказалось, под Севастополь, по приказу самого Гитлера, переброшены мощные осадные орудия - 600-миллиметровые "карлы". Комэск бросил взгляд на Георгия. Тот кивнул, вышел из строя. - Готов выполнить задание, товарищ генерал! - Ваше мнение, комэск? - На старшего лейтенанта Москаленко можно положиться. В разведке он самый зоркий. Ведомым Георгий взял уже испытанного в таких делах лейтенанта Михаила Петрова. Линию фронта пересекли на большой высоте, потом снизились до бреющего. Заданный район - Мекензиевы горы. Забили зенитки. Сманеврировав, зашли на поиск. Обшаривали заросли, ущелья, посадку вдоль железной дороги. Зенитный огонь то резко усиливался, то стихал вовсе. Может быть, ориентироваться по нему? Беспрерывно маневрируя, пошли под огнем. На одном из крутых разворотов Георгий заметил мгновенный острый блеск. Вернулся, присмотрелся. - Где-то тут, - подтвердил и Петров. - Если это не зенитки... После нескольких заходов убедились: два сверхмощных орудия. Расположены на отлогом склоне высоты, на опушке соснового леса. Спустя час шестерка "илов", лидируемая двумя "чайками", устремилась к цели. Проход маршрута на бреющем был излюбленным приемом Георгия. Лишь перед опушкой леса "чайки" свечой взмыли вверх. Штурмовики тоже набрали высоту, положили бомбы с пикирования, по указанным разведчиками ориентирам. Ураганный огонь зениток не помешал сделать еще несколько заходов. Цель была полностью демаскирована и поражена. Больше с этой позиции "карлы" огня не вели. Генерал Ермаченков, учтя прежние боевые заслуги старшего лейтенанта Москаленко, приказал представить его к званию Героя Советского Союза. Остальные летчики, участвовавшие в уничтожении сверхмощной батареи, были награждены орденами. 30 июня 1942 года эскадрилье было приказано эвакуироваться на Кавказское побережье. Ночью прилетел транспортный самолет. Гвардейцы в молчании попрощались с дымящимся в зареве Севастополем, поклялись вернуться в него с победой... На Кавказе их ждала радость: 6-й гвардейский истребительный авиаполк вооружался новыми самолетами Як-1 и ЛаГГ-3. Москаленко одним из первых овладел "яком", учил летать на нем подчиненных. Он уже был комэском: заменил на этой должности своего лучшего друга Николая Спирова, погибшего в одном из последних воздушных боев над Севастополем. В марте сорок третьего года гвардейцы перелетели на передовой аэродром, оборудованный под Геленджиком, в пятнадцати километрах от линии фронта. В небе Тамани, Новороссийска эскадрилья Героя Советского Союза гвардии капитана Москаленко стала грозой для фашистских бомбардировщиков и истребителей. В одном из первых же воздушных боев, прикрывая штурмовой удар "илов", группа "яков", ведомая комэском, уничтожила один бомбардировщик и два "мессера"... Семь месяцев эскадрилья не выходила из боев. Георгий стал не только искусным воздушным бойцом, но и опытным тактиком. Умение правильно построить бой, разумно распределить силы, без колебаний отказаться от принятого плана, если представились лучшие возможности, - эти качества теперь ценились им больше всего. А способность моментально принимать решение отличала его и раньше. Как-то в середине ноября сорок третьего года он вылетел во главе группы на прикрытие действий штурмовиков: "илы" должны были атаковать вражеские танки, прорвавшиеся в глубь обороны десантников под Эльтигеном. Москаленко поднял в воздух свои "яки" заранее, набрал высоту и барражировал в стороне от плацдарма. Появились штурмовики. И тут же, конечно, "мессеры". Георгий хладнокровно выждал, когда они перестроились для атаки на "илы", и молниеносно ударил сверху. Немцы сразу недосчитались трех машин... "Надо так овладеть своим мастерством, чтобы уверенно бить врага при любых условиях", - внушал комэск подчиненным. И на деле показывал, что это возможно. В боях над Эльтигеном и Керчью летчики эскадрильи показывали образцы умения и отваги и заслужили любовь героических защитников крымских плацдармов. И лучшим из них был комэск. Как-то вылетели опять со штурмовиками. Появилась шестерка "мессеров". Гитлеровцы шли смело, прямо на группу "илов", и это насторожило Георгия. "Всем оставаться в строю!" - передал он ведомым и один вышел навстречу. Застучали пушки, затрещали пулеметные очереди. Гитлеровцы предпринимали атаку за атакой, одинокий ястребок искусными маневрами уходил от огня и сам дерзко заходил в хвост пытавшимся выйти из боя "мессерам". А в это время штурмовики под надежным прикрытием остальных "яков" хладнокровно громили большую автоколонну противника, направлявшуюся к Керчи. Когда немцы, наконец, решились оторваться от Москаленко, один из них запылал и рухнул от его меткой очереди. Остальные поняли, что опоздали: колонна была разгромлена, штурмовики уходили к проливу... И еще одна слякотная, штормовая, заполненная не столько полетами, сколько их ожиданиями зима... И долгожданная, радостная весна - наступление, освобождение Крыма... Пятьсот девятнадцать боевых вылетов, сто тридцать воздушных боев. Обо всех не расскажешь... - Ну, а все-таки, как ты "погиб"? - спрашиваю, когда, наконец, выдается обещанная нами друг другу встреча. Георгий смеется. - Лучше спроси, как воскрес! Все-таки веселее. Задумывается, по давней привычке приглаживает то, что осталось от досаждавшей когда-то своей непокорностью шевелюры. Конечно, это уже не тот стройный и смелый летчик с плаката или из кинокадра, однако и стариком назвать еще не повернется язык. - С кем из нас не бывало! Или, скажем, быть не могло... Это и был его последний, пятьсот девятнадцатый боевой вылет. Гитлеровцев уже разгромили в Крыму, изгнали из Севастополя, недобитые остатки их отошли на Херсонес, закрепились на заранее подготовленном "аварийном рубеже", на старом Турецком валу. Из последних сил удерживаясь на нем, пытались морем спасти, что возможно. Задачей черноморской авиации было не выпустить отсюда ни одной вражеской посудины. Рано утром 11 мая сорок четвертого года эскадрилья Москаленко вылетела на прикрытие двенадцати Ил-2, идущих под командой прославленного летчика-штурмовика Георгия Попова. "Илам" предстояло нанести удар по вражескому конвою, состоящему из двух транспортов, двух быстроходных десантных барж и двух сторожевых катеров, груженных войсками и техникой. Москаленко вел "яки" рассредоточенно, зигзагообразным полетом. Сам со своим ведомым Александром Ивановым, по обыкновению, летел несколько выше боевого порядка: так было удобнее наблюдать за действиями штурмовиков и своих подчиненных, руководить ими, в случае чего прийти кому-нибудь на помощь. Вышли на Херсонес. Попов дал команду, его группа разделилась на три четверки, с ходу устремилась на корабли, Зенитный огонь опоздал, удар оказался снайперским: на обоих транспортах вспыхнули пожары. Вторую атаку штурмовики выполняли с "горки", под сильным огнем. Гитлеровцы метались по палубам, их косили пушечно-пулеметные трассы, эрэсы били в борта кораблей... Истребителей противника в небе не было, "яки" тоже присоединились к штурмовке. Израсходовав боезапас, "илы" отошли от разгромленного конвоя, стали собираться в строй. Москаленко, как делал и прежде, поручил их сопровождение на аэродром своему заместителю капитану Борису Маслову, а сам в паре с ведомым остался на "свободной охоте". Нашел деревянный тральщик, уничтожил на нем "эрликон", проштурмовал палубу, основательно продырявил корпус. Больше боеприпасов не было, передал Иванову: "Идем домой!" И в этот момент вызвали с земли: "Посмотрите, потонул ли транспорт у южного берега Херсонеса". Развернулся, обходя уцелевшие корабли охранения, нашел нужную цель. "Транспорт гореть перестал, лежит с большим креном. Люди вокруг плавают на чем попало. Еще приказания есть?" Спросил так, для порядка: стрелка бензиномера угрожающе подползала к нулю. Решил на повышенной скорости пересечь Херсонес, оставив под правым крылом мыс Фиолент, слева - Севастополь. Но как только зашел на сушу, снизу взметнулся целый фейерверк - трассы "эрликонов", пулеметные струи... Свечой взмыл вверх, но было поздно. Удар в правое крыло, взрыв. Самолет перевернуло вверх колесами. Чувствуя ожоги на руках и лице, открыл колпак, вывалился из кабины. Когда раскрыл парашют, десятки огненных жал потянулись с земли, сходясь у купола... Натянул пучок строп, стал скользить. Приземлился, освободился от парашюта, пополз. Вокруг рвутся снаряды, жужжат осколки. Близкий разрыв, удар, левая рука онемела, повисла, как плеть. Порванный рукав моментально набух кровью... Плохо соображая, вскочил, побежал. Огонь прекратился. Значит, побежал в сторону немцев. Увидел воронку, упал в нее. Снова огонь. Воронка мала и мелка. Еще ранение, еще... Уже, кажется, четыре. Прильнув ухом к земле, истекая кровью, слушал немецкий говор, стрельбу... Потом разрывы у немцев. Наши артиллеристы открыли беглый огонь, чтоб его выручить. Вскочить, сделать перебежку? Но сил уже нет, сознание мутится. Запомнил, что прикрыл голову пистолетом... Потом стемнело, стрельба прекратилась. Несколько раз пытался выбраться из воронки, но тут же терял сознание. Очнулся от приближающихся шагов. Вытянул навстречу руку с пистолетом, но услышал: "Свой, свой! Жив, летчик? Минутку обожди, сползаю за твоим парашютом, пригодится, не вам, так нам..." - Окончательно я пришел в сознание только на третьи сутки,- продолжил рассказ Георгий.- В каком-то маленьком госпитале, в селе Эскели. Там был всего один хирург, майор Левин, до сих пор помню... Выходил, спас. Жаль, никогда не пришлось с ним больше встретиться... - Ну, а с наградой? - Так в том-то и суть. Ничего же не знали однополчане. Шесть дней искали подряд. Ездили всюду, расспрашивали бойцов... Наконец записали в погибшие, решили, упал в море. Только жена не могла поверить. Тут же была, медсестрой в Саки. Упросила майора Авдеева, командира полка, еще послать кого-нибудь на поиски. Бои уже кончились, вызвался техник мой Коля Гуринов. Объехал все госпитали, медпункты, набрел, наконец, и на Эскели. Неделю проездил, все не сдавался. И вот нашел. Сообщил в полк, подобрал площадку для посадки. Дня через два прилетел санитарный самолет, и верный друг перевез меня в Саки. Полгода пролечился в Сочи, затем вернулся в свой родной 6-й гвардейский, дважды Краснознаменный Севастопольский. Тут и узнал, что награжден... посмертно. Тем более было приятно живым его получить. Дороже всех мне этот орден! "Посмертный" друзья переделали в "бессмертный". "Двух смертей не бывает, мол, Жора!" Ну вот и живу... Как он жил после, я тоже знал. Летал, учил летать... Много прекрасных летчиков подготовил Георгий Васильевич Москаленко для авиации ВМФ. Сегодня в небе над морями уже ученики его учеников. Меняются люди, меняются самолеты. Но главное остается. Передается от сердца к сердцу. Любовь к родному небу, к родному краю, к родной земле. И постоянная готовность, не щадя своей жизни, защитить их от любого врага. К СТРОКАМ ЛЕТНОЙ КНИЖКИ Это книжка моего земляка и давнего друга - Героя Советского Союза полковника Александра Дмитриевича Карпова. Она у него до сих пор сохранилась, хоть и несет на себе следы лет - четырех военных и сорока послевоенных. Цифры неравные, но неизвестно, которая больше. Хоть и по тем же следам судя. С Сашей мы вместе учились и в Пятигорском аэроклубе, и в Ейском училище, вместе и воевали, в одном небе над Черным морем. В воздухе, наверняка, и встречались, друг друга не узнавая и разлетаясь: у каждого свои дела. Теперь вместе живем в одном городе, в Ленинграде. И тоже встречаемся редко и походя, хоть вообще-то и было б что вспомнить. Дела, дела... Служил он в 30-м разведывательном полку, который нам чаще других поставлял разведданные. Однако летал не на бомбардировщике А-20, способном в течение многих часов бороздить пространства, а в эскадрилье, что между своими именовалась то истребительной, то ближней, а в документах и вовсе двузначно - истребительной эскадрильей ближней разведки, кажется, так. Отсюда ее и задачи... Не будем перечислять. Лучше полистаем страницы книжки. Не выбирая почти, наугад. Оговоримся еще перед этим. Младший лейтенант Карпов до фронта освоил ЛаГГ-3 и Як-1. Здесь же пришлось пересесть на заокеанский "киттихаук", не только кой в чем уступавший им как истребитель, но и вдобавок отягощенный оборудованием для аэрофотосъемки. Со съемки приходится и начать. "26 июня 1943 года. Полет на прикрытие транспорта. Воздушный бой". Памятная запись. Не из-за сбитого "юнкерса" только. В тот вечер младший лейтенант Карпов впервые вылетел на задание в должности командира звена. Вылетел, чувствуя в душе неудобство: почему, в самом деле, назначен он, а не Алеша Гавриш, не Коля Крайний, отличные летчики, его земляки и друзья? Вместе с тем и, конечно, гордость, необходимость доверие оправдать. С рассвета звенья эскадрильи поочередно сопровождали наш транспорт, идущий в составе конвоя в порт Туапсе. Все пока обходилось благополучно. Вот и в этот, четвертый свой вылет Саша быстро нашел конвой, подал команду ведомым разобраться по секторам. Выбрал себе наиболее вероятный - на запад. Сумерки уже сгущались, когда принял с земли предупреждение: в вашу сторону направляется группа бомбардировщиков противника. "Усилить наблюдение, приготовиться к бою!"- передал подчиненным. Усилил и приготовился сам. Видимость ухудшалась с каждой минутой, со светлой, западной стороны, как назло, наплывала густая дымка. Решил набрать высоту, откуда закат хоть виден. Виден-то виден, но "юнкерсы"- две девятки - успели уже миновать горизонт. Выскочили из дымки. Пока передавал о них на землю - новая его обязанность,- первый нацелился клюнуть в пике. "Матушки, ведь упустишь!"- сам себе ужаснулся Саша. Камнем метнулся сверху, ударил из пулеметов. Пучок трасс промелькнул перед клюнувшим носом, фриц оказался послушным, быстренько выровнялся, с разворотом исчез во тьме. Появился второй - ничего не понял. Этому Саша врезал уже прицельно, из всех шести пулеметов сразу. "Лапотник" вспыхнул, потянул черный хвост к закату. На густо-синей поверхности моря стали вспухать белесые фурункулы - не выдержали враги. Обе потрепанные девятки принялись сбрасывать бомбы куда попало: ребятки работают тоже, не спят. Вспомнив о них, сам себя одернул: нельзя увлекаться преследованием... - Объекта не оставлять! Немцев за горизонт проводили крупнокалиберные зенитки конвоя... На другой день в полк пришел приказ. Командующий Черноморским флотом объявлял благодарность всем летчикам звена, а их командира младшего лейтенанта Карпова ставил в пример особо. "6 августа 1943 года. Ведение воздушной разведки на морских коммуникациях Анапа - Керчь". Ну вот, и разведка. Полезнейшая работа. Карпов, как истребитель, вначале не очень ее уважал. Умом понимал ее важность, а сердцем... Сердцем нацелен был с первых полетов - на беспощадный воздушный бой! А обнаруживать цели для дяди... Постепенно вошел во вкус. Немалую роль в этом деле сыграло расположение аэродрома - близ Геленджика, в пятнадцати километрах от знаменитой Малой земли. Когда ветер дул с той стороны, так не только артиллерийская канонада, а даже и пулеметные очереди по воде доносились, все напряжение боя испытывалось душой. Из Керчи и Феодосии на Анапу шныряли БДБ - быстроходные десантные баржи. Днем и ночью шныряли. Подвозили подкрепления гитлеровским войскам, остервенело атаковавшим плацдарм. Вовремя их обнаружить, навести на них наши ударные группы - значило оказать непосредственную помощь героям-десантникам. В тот день погода выдалась лучше не надо. Буквально не надо, у разведчиков пожелания к ней свои. Цель обнаружить - одна забота, другая - не обнаружить себя. Своих намерений, по крайней мере. Тем более с этими БДБ. Юркие, гадины, как букашки. Сменят курс - и ищи их опять свищи. Решили побольше набрать высоту, пройти сторонкой. По своим будто, их не касающимся делам. Ну и пораньше их обнаружить, пересчитать, не спугнув. Так вроде и получилось. У мыса Железный Рог Саша первым увидел на воде белые полоски. Передал Гавришу, тот подтвердил. Осторожно приблизились, пересчитали "букашек" (длина сорок семь метров, ширина восемь, вооружение шесть "эрликонов", маневренность - сказано, как у древесных клопов). Сообщили на ВПУ- временный пункт управления ВВС флота. И, по возможности, прошли стороной. Через час на аэродроме узнали: "илы" 8-го гвардейского штурмового полка три БДБ потопили, две подожгли эрэсами... Такая работа. Весь август и весь сентябрь. По два, по три вылета в день, по десять, по сорок обнаруженных плавединиц ежедневно. Зачастую задание само собой "наращивалось" воздушным боем, штурмовкой малых судов. Но по сравнению с главным это казалось лишь эпизодом. Главное не допустить врага к Малой земле... И вдруг такая запись: "Поиск и уничтожение торпедных катеров". Вот уж задача так задача! То есть вторая-то ее часть. Истребитель против торпедного катера? Было, оказывается, и такое. Вражеские катера совершали набеги на наши транспорты и корабли в малозащищенных местах между Новороссийском и Туапсе. Командование флотом чего ни предпринимало против ночных налетчиков. Дошла очередь и до разведчиков-истребителей. Сами отыщут, мол, сами и истребят... 29 августа в два часа ночи третью эскадрилью подняли по тревоге: - Четверке капитана Богданова взлет через тридцать минут. Ей на смену в десятиминутную готовность заступить четверке капитана Марченко... - Чем же их уничтожать?- раздались нерешительные вопросы. - Пулеметным огнем!- решительно ответил комэск. А что еще мог он ответить? - Надо бить по моторам, они в корме...- начали появляться соображения. - А в носовой бензобаки... - Там дело покажет... Последнее, кажется, было вернее всего. Взлетели. Чтобы удерживать строй, держали включенными аэронавигационные огни. Потом стало чуть посветлее. Через час обнаружили три белесые полосы: катера двигались в сомкнутом пеленге в направлении на Феодосию. - Атакуем одновременно!- подал команду Богданов. Гитлеровские моряки были бдительны. Тут же рассредоточились, стали перестраиваться. - Всем на головной! Карпов заходил третьим. Заметил, что противник сосредоточивает огонь всех трех катеров по пикирующей впереди паре, передал своему ведомому: - Атакуй крайний справа! Одновременно со мной! Сам зашел на головной. "Попробуем в носовую..." Спикировал до предела, прицелился, выпустил длинную очередь из всех пулеметов. Взрыв! От радости чуть не воткнулся в воду, вырвал машину метрах в пяти от нее. Вот бы доставил фрицам радость... Вторая атака. Вместе с ведомым, по одной цели. Катер, приняв в себя трассы, резко замедлил ход. Хитрость, уловка? Сейчас проверим... Но прозвучала команда "Домой!" На бензиномере, и правда, едва-едва на обратный... - Значит, можно бить торпедные катера из пулеметов?- спросил на аэродроме комэск. - Может, случайность... надо проверить,- повторял смущенный бурными поздравлениями Александр. Проверить довелось только в мае будущего года, вблизи Севастополя. Карпов и его ведомый дважды, друг за другом, атаковали одну и ту же цель. На вражеском торпедном катере произошел взрыв, и он затонул на глазах у летчиков... ...Приближались бои за освобождение Новороссийска, Таманского полуострова. Очередная запись в летной книжке Карпова: "Прикрытие торпедных катеров". Задание было обычным: найти наши катера, возвращавшиеся с ночного торпедного удара по вражеским кораблям в порту Анапа и сопроводить их до Геленджикской бухты. Вылетели парой: ведущий - замкомэск капитан Иван Марченко, ведомый - Карпов. В предрассветных сумерках не без труда отыскали катера по бурунам за кормой. Отсигналили огнями "Я - свой самолет", приступили к барражированию. На горизонте уже начали вырисовываться вершины гор, в море держалась темнота. Усилили внимание: излюбленный гитлеровцами час для нападения на наши плавсредства. Бдительность себя оправдала: спустя четверть часа Александр различил на фоне посветлевших облаков две размазанные черные точки. - Вижу,- отозвался опытный Марченко.- Атакуем одновременно на встречных курсах. Бей правого! Разошлись в стороны, стали набирать высоту. Александр досадовал, что не может определить тип неизвестного самолета: за ним снова встала темнота. Наконец различил - двухмоторный, двухкилевой. Выходит, Ме-110. А вдруг наш Пе-2? Минута колебания едва не стала дорого, враг скользнул в пике... Александр с двойной скоростью спикировал наперерез, готовый подставить себя под бомбы. Пучок трасс и опасность внезапного столкновения заставили фашиста выровняться. "Не успел сбросить? А где второй?"- лихорадочно соображал Карпов, забыв, что несется на огромной скорости. Когда рванул ручку на себя, из глаз буквально посыпались искры. Преодолевая огромную тяжесть в руке, потянулся к рычагу, чтобы увеличить тягу мотора, и с ужасом почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. "Ну... ну, еще... немного...- командовал себе вслух.- Та-ак... теперь отжимай ручку..." Горизонт под углом уходил под крыло. "Сорвусь в штопор!" Двинул сектор газа до предела, самолет нехотя выровнялся... Выдохнул из груди воздух, огляделся. Должно быть, прошло всего несколько секунд, вон он, фашист, уходит на форсаже. В наушниках - перекличка Марченко с ведущим пары, пришедшей на смену. - Иван, разреши догнать фрица! Из-за него чуть не сковырнулся... - Давай! Не забывай о горючем,- напомнил друг. - Ну, держись, гад!- Это уже относилось к фашисту. Догнать его было нелегко, скорость у "китти" совсем ненамного больше. Александр пожертвовал секундами, набрал высоту, пока фриц не подозревает о готовящейся погоне. Потом дал полный газ. Дистанция быстро сократилась, затем почти заморозилась. Штурман вражеской машины давал летчику довороты - держал преследователя в прицеле. Карпов повторял маневры, в свою очередь держа в прицеле его... Небо на высоте уже было прозрачным, противники, зорко следя друг за другом, на предельных скоростях неслись на запад. "Эдак он меня на свой аэродром приведет",- с усмешкой подумал Карпов, сверяясь с бензиномером. Но вот наступил момент, когда все решал огонь. Александр угадал его первым. Трасса крупнокалиберных прошла сквозь серое тело "мессера", левый мотор его задымил. Карпов чуть отвернул, и шнуры встречных трасс остались слева. Снова поймал врага в прицел, уверенно выпустил длинную очередь из всех стволов. "Мессер" круто скользнул вниз, пытаясь сбить пламя. Карпов спикировал за ним, но это уже было излишним. Самолет с черно-белыми крестами черкнул фюзеляжем воду, подпрыгнул, проглиссировал несколько метров и стал погружаться. - Ур-ра!- вслух закричал Карпов, закладывая над ним круг. Через минуту на месте "мессера" стояли, как поплавки, на спасательных поясах два гитлеровца. Спустя полтора часа Александр вернулся, приведя с собой катер соседнего отряда. На борт был поднят только штурман сбитой машины, летчик умер от ранений... После освобождения Новороссийска эскадрилья перебазировалась на еще не остывшую от боев землю Мысхако. Отсюда она продолжала вести неустанное наблюдение за передвижением вражеских плавсредств, наводила на них наши штурмовики и бомбардировщики. "8 октября 1943 года. Воздушная разведка портов и коммуникаций". Пара разведчиков вылетела ранним утром. Ведущий Богданов, ведомый - Карпов. Константин Богданов был самым старшим по возрасту летчиком в эскадрилье, в прошлом инструктор аэроклуба, опытный, смелый пилот и умелый воздушный боец. В небе висела белесая дымка, с восходом видимость улучшилась, и на очередном галсе Карпов разглядел впереди себя силуэт самолета, показавшегося огромным. Сердце старого истребителя дрогнуло от охотничьего азарта: "Гамбург-140"! Этой птицы еще не было на счету ни у кого в эскадрилье. - Заходим с двух сторон, атакуем одновременно!- передал свое решение Богданов. - Понял, захожу слева! Для экипажа "Гамбурга" атака оказалась неожиданной, огня он открыть не успел. Оба пучка трасс истребителей потонули в его фюзеляже. Александр был много наслышан о неуязвимости и неприступности этого гидросамолета, приготовился ко второму заходу. Но "Гамбург" неуклюже накренился на крыло, "посыпался" и врезался в воду, как самый обыкновенный "сухопутчик". Должно быть, как и в случае с Ме-110, одна из очередей поразила пилота... Только накануне командир полка подполковник Христофор Александрович Рождественский вручал младшему лейтенанту Карпову орден Красного Знамени. Вечером, после разбора полетов, он снова пожимал руку молодого летчика, благодаря его за успешно проведенную разведку и уничтожение самолета противника... ...Запись от 15 ноября 1943 года выглядит в книжке буднично: "Воздушная разведка и аэрофотосъемка порта Камыш-Бурун в Керченском проливе". Началось в самом деле с разведки. На задание вылетел по тревоге, один: у ведомого на взлете забарахлил мотор. Пришел в назначенный район, с ходу произвел съемку, передал по радио данные визуального наблюдения. Просто, быстро и хорошо. Однако не тут-то было. Через две-три минуты с земли поступило приказание: "Проверьте данные". Развернулся обратно на Камыш-Бурун, зашел на порт уже под огнем зениток. Снизился для верности на тысячу метров, пронесся над целью, подтвердил переданные сведения. "Радист, черт, наверно, напутал",- объяснил себе необычную придирчивость начальства. Однако в наушниках снова, как гром: - Проверьте еще раз! Черт знает что! Больше ста боевых вылетов, награды, благодарности... Но приказ есть приказ. Снизился еще, до двух с половиной,- как раз то, что нужно для зениток,- прошел, чуть не руками ощупывая каждую из двенадцати БДБ, стоящих у причала. Для полной проверки, а больше со злости, спикировал, прошелся очередью из пулеметов. Ну? Не они? Дымные гирлянды "эрликонов" мгновенно опутали машину зловещим серпантином. Вырвался, передал данные в третий раз. И лишь ожидая ответа, понял, что передал вхолостую. Рация отказала, в наушниках мертвая тишина... Подвигал рычагом газа - не действует, мотор продолжает работать на полной мощности. Так и долетел до аэродрома. Посадку пришлось выполнять с выключением зажигания. Приземлился. Используя инерцию, стал заруливать на стоянку. И вдруг увидел, что нос машины круто задрался вверх... Первым из капонира выскочил техник. Смотрит на Карпова и ничего не может сказать. Подбежали летчики, механики, мотористы... - Ну и ну! Вот повезло, так повезло... - В рубашке родился, Саша!.. Вылез, и сам удивился. Как только смог долететь? Еще и на полных оборотах... В корпусе машины, сзади кабины, зияла огромная дырища, металл в этом месте переломился - очевидно, когда заруливал на стоянку... В полной мере осознать свое "везение" не успел. Со стороны КП бежал замкомэск Марченко: - Карпов! В "двадцатку", быстро! Поведешь "илы" на БДБ... Час от часу не легче. Водить штурмовиков Александру не приходилось, а спрашивать, как это делается, ясно что некогда. Рации у истребителей и штурмовиков работают на разных частотах. Как дать знать, что ты лидер? Где идти на маршруте? Как указать цель? "Ладно, там дело покажет..."- вспомнил подходящую ко всем случаям жизни мудрость. Штурмовики уже подходили к аэродрому. Взлетел, с ходу пристроился к ведущему. Тот показывает рукой: "Вперед и выше!" Оторвался, набрал высоту, оглянулся - строй послушно следует за ним. Подойдя к Камыш-Буруну, качнулся с крыла на крыло. Сигнал, всем известный: "Внимание!" У траверза порта развернулся - ведущий повторил маневр. Делать нечего, спикировал. За ним - "илы"... Когда оглянулся, весь причал был накрыт густым облаком пыли и дыма. На месте стоянки БДБ - роща белых водяных столбов. Вот это работа! Выходящие из пикирования штурмовики выстраивались для новой атаки. Кажется, все как надо, житейская мудрость не подвела... Набрал две тысячи метров, произвел фотосъемку результата. Визуально убедившись, что отряд вражеских кораблей разгромлен, догнал отходящую группу, просигналил ведущему: "Иду домой". Тот поднял в ответ большой палец, приложил руку к сердцу. Во как! На земле узнал, чем были вызваны повторные запросы насчет обнаруженной цели. Оказалось, что баржи вошли в порт как раз перед его прилетом, а незадолго до этого разведчики засняли на их месте лишь несколько сейнеров... Но и на этом не кончилось, такой выдался день. Едва Карпов закончил доклад о полете, к комэску подбежал адъютант: - Сообщение с ВПУ: над Керчью сбит наш истребитель! Летчик держится на воде в проливе. Это младший лейтенант Крайний, товарищ капитан! Моряки выслали катер, но... Александр поднял с земли парашют, вернулся к комэску. - Товарищ капитан... О дружбе Карпова и Крайнего комэск, конечно, помнил, но... третий полет, без передышки... - Очень прошу... Комэск колебался какие-то секунды. - Ладно,- махнул рукой.- Беру на свою ответственность. А-а, какая там ответственность... Друг в беде! Машину проверить не забудь только... Таманский полуостров был недавно освобожден от врага. Керченский еще занят. Ширина пролива в том месте, где ориентировочно приводнился Николай, около десяти километров. Немало! Одно дело знать квадрат на карте, другое - найти его в море, где нет никаких ориентиров. Да и в квадрате, среди осенних бушующих волн, отыскать крохотную точку... Пройдя Тамань, обогнал катер, спешащий в том же направлении. Снизился, покачал крыльями: "Скоро вернусь!" Первый галс сделал вдоль своего побережья - ничего. Сдвинулся к середине пролива, вернулся - безрезультатно... Волнение на море усиливалось, близился вечер. Всматривался до боли в глазах в будто застывшие полосы волн, вздрагивал от мысли, что может оставить здесь друга на ночь... Галс за галсом, все ближе к вражескому берегу. Теперь нельзя забывать и про воздух. И все равно забывал. Хоть понимал, что связаться с "мессерами" сейчас значило потерять уже всякую надежду... Когда в пестрой свинцово-белой глади внизу мелькнула оранжевая искорка, не поверил глазам, решил, что от усталости. Но она показалась вновь. Александр осторожно, как бы боясь спугнуть ее, развернулся, снизился до бреющего. Николай лежал в спасательной лодке на спине, махал рукой с зажатым в ней шлемом. - Держись, дружище!- изо всех сил закричал Александр.- Сейчас приведу катер! Опомнился, сделал круг, покачал крыльями. Сколько раз в этот день ему пришлось пользоваться этим универсальным сигналом... Катер нашел быстро, подал тот же знак, на этот раз говорящий: "Следуй за мной!" Казалось бы, все сделано, можно расслабиться. Но получилось наоборот. Вдруг охватила тревога, почудилось, что моряки не торопятся, а к другу в любую минуту может подойти вражеский катер: гитлеровцы наверняка проследили, где приводнился сбитый летчик. Снизился, увидел мощный бурун за кормой спасателя, это несколько успокоило. Чтобы не исчезать из виду и не отрываться далеко вперед, делал "горки" по курсу, то круто взмывая, то опускаясь к самой воде. Должно быть, эти маневры и привлекли внимание вражеских артиллерийских наблюдателей. С берега ударил залп, султаны воды поднялись на пути катера. Он замедлил ход и, показалось, начал разворачиваться. Неужели повернет обратно? Что делать, как дать знать морякам, что немцы их не видят, что залп случайный... "Эх, не обидятся братишки!" Александр решился и выпустил очередь из всех стволов перед катером. Такой сигнал был понят моментально. Через четверть часа основательно промокшего и продрогшего Николая благополучно подняли на борт... Выручать из беды своего отчаянного друга Александру пришлось и еще раз, спустя примерно пять месяцев, уже при освобождении Крыма. 18 апреля сорок четвертого года, в разведывательном полете над вражескими кораблями, машина командира звена Николая Крайнего была сильно повреждена осколками зенитного снаряда. Мотор работал с перебоями, потом заклинился совсем. Николай возможно дальше отлетел от кораблей, искусно приводнился километрах в пятнадцати от мыса Тарханкут. Быстро вылез из кабины, соскользнул с плоскости, отплыл от тонущего самолета. Его ведомый Борис Крылов тщательно нанес место на карту и поспешил к своим. Кстати, и сам Крайний, планируя на воду, успел не только сообщить на аэродром, что подбит, но и кратко передать добытые разведданные. - Карпов, у тебя уже есть опыт спасения своего земляка,- сказал капитан Новиков.- Как только сядет Крылов, уточни место и вылетай в паре с Гавришем. Катер выходит с мыса Тарханкут. Море было спокойно, видимость отличная. Но и в этих условиях найти крохотную резиновую лодчонку - задача не из легких даже и для опытных воздушных разведчиков. Минут тридцать бороздили море впустую. И вдруг доклад Гавриша: - Вижу "Гамбург", захожу в атаку! Помоги завалить каракатицу! Каракатицей они прозвали Га-138-огромный четырехмоторный, до зубов вооруженный гидросамолет. Это его "завалить". Ишь как просто! Но и характер друга был Александру известен: раз решил, не отстанет. Алексей уже атаковал. Первые очереди не произвели на "Гамбург" никакого впечатления: продолжал лететь как ни в чем не бывало, коротко отплевываясь из пушек и пулеметов. Попробуй подойди! Карпов представил себе лицо друга и чуть не расхохотался. Однако в следующий момент не поверил своим глазам. "Гамбург" лежал на воде и горел. От него отходила большая шлюпка, в ней шестеро гитлеровцев... - Саша!- услышал в наушниках еще хриплый от злости голос Гавриша.- У меня мотор... сильно трясет... - Тяни домой! Пусть вышлют смену... Оставшись один, продолжил поиск по курсу "Гамбурга": вероятно, тот и летел, чтобы забрать сбитого советского летчика. Так и оказалось. Вернувшись к катеру, увидел, что моряки уже снимают со шлюпки экипаж каракатицы. Затем подняли на борт и Николая. - Ну уж теперь-то тебя ни огонь, ни вода не возьмут!- поздравлял друга Карпов, когда они встретились вечером на аэродроме. И в самом деле не взяли. ...Отдав многие годы жизни военной авиации, подполковник в отставке Николай Семенович Крайний перешел в гражданскую, где трудится и по сей день. Живет в Минводах, с нетерпением ждет каждой встречи со своим верным другом, дважды выручившим его из беды... Вернемся, однако, к книжке. ...13 марта 1944 года. Это первый вылет из Северной Таврии, куда перебазировалась эскадрилья за месяц до начала решающего сражения за Крым. "Разведка по маршруту Очаков - Кабарга, Ярылчаг - Аккерман". Марченко и Карпов. Небо безоблачно, внизу над водой полупрозрачная дымка. Карпов всматривается в нее, нажимает на кнопку передатчика, чтобы доложить ведущему: внизу самолет. Марченко опережает его: "Вижу". До-24, в обиходе -"дора". Трехмоторный противолодочный гидросамолет. Используется и как разведчик. Сильное вооружение, бронезащита, живучесть. Поначалу даже легенды ходили о его неуязвимости... Атака сверху затруднена: идет на высоте тридцать метров. Марченко снижается, бьет с той же высоты. За ним Карпов. Трассы не достигают цели - велика дистанция. Подойти сзади рискованно и бесполезно: мощная аэродинамическая струя огромной машины треплет легонький ястребок, как бабочку. - Рискнем сверху!- предлагает Карпов. Марченко снова заходит первым. Зажигает у "дорнье" правый мотор. Карпов бьет по левому. Вражеский пилот пытается приводниться, но в момент касания самолет взрывается... ...Тот же день, тринадцатое, вторая половина. Карпов вылетает ведущим в паре с Крыловым. Опять "дора", на этот раз под облаками. - Не ваша ли утренняя воскресла?- ехидничает Борис. - Наши не воскресают! Пошли в набор, нырнули в облака. Несколько секунд летели по приборам. Пробили облачность, пошли над ней по курсу "доры"- поймать момент, когда она проглянется в просвете. - Вон она! Карпов стремительно переводит машину в пике, бьет с двухсот метров из всех стволов сквозь полупрозрачную дымку. Вражеские стрелки открыть ответный огонь не успевают, "дорнье" задирает нос вверх. Уйти в облака? Карпов спешит с разворотом, чтобы успеть еще врезать... Но "дора" вдруг неуклюже встает на хвост, "сыплется" с переворотом и через минуту взрывается на воде. - Везет тебе, Саша, опять угодил прямо в летчика! - Это им на меня везет! Избавляю от "хендехоха"... Апрель, май... Последние бои за Крым, за Севастополь... 13 апреля - разведка конвоев. Потом съемка аэродромов в Евпатории и Саки. В Саки несколько транспортников Ю-52. Готовится драпать начальство? Или вывозить что-то ценное? - Вот бы врезать, а, Боря? - Врежут, Саша, без нас! Каждому своя работа. - Да, но и мы ведь живые люди... Во второй половине дня снова разведка с Крыловым. Гидроаэродром в Донузлаве пуст, в Евпатории - пара Ю-88. В Саки тоже два транспортника, возле них бензозаправщики: сейчас улизнут... Решение приходит моментально. Карпов чуть не вертикально устремляется на распластавшиеся на земле громадины. За ним, со свистом, Крылов. Внизу переполох, никакого сопротивления. Карпов не отпускал гашетку до тех пор, пока не увидел пробоины от собственных пуль на крыльях "юнкерса"... - Живые же люди,- пояснил Борису, через силу отпаявшись от спинки сиденья и прогнав черноту из глаз.- Мы-то. - А я уж подумал, ты на таран... Решил заработать орден посмертно... На аэродроме их встретил полковой фотограф. Так и заснял вместе - в летном, в шлемофонах с поднятыми очками, с ремешками планшетов поверх регланов. "И с искрами из глаз",- неизменно добавлял Александр, показывая друзьям этот снимок... ...И снова разведка. В один из апрельских дней Карпов обнаружил конвой в составе двадцати четырех кораблей. Одиннадцать из них тут же были уничтожены штурмовой, бомбардировочной и торпедоносной авиацией флота... ...И снова Ю-52. Пару свалили их в воздухе, как доложили потом, "между делом". В праздник как раз, 1 Мая, вылетели с Борисом в район Севастополя на разведку плавсредств. Один конвой обнаружили на траверзе Евпатории, передали, пошли дальше. Вдруг навстречу армада - десяток Ю-52 под прикрытием нескольких "фокке-вульфов". Александр, не раздумывая, взмыл в сторону солнца, развернулся на головной. Борис прикрыл его сзади. "Фоккеры" не успели опомниться, как первый "юнкерс", вращаясь винтом, поволок хвост книзу. Остальные раздвинулись в стороны, вокруг пары разведчиков образовался простор. Крылов развернулся, нагнал уползающий вправо "юнкерс", хлестнул по мотору и бензобакам. Проводил взглядом падающие в море обломки. Затем догнал Александра, и они спокойно продолжили "свою" работу... Так воевал Александр Карпов в боях за освобождение Крыма, в последующих боях. Разведчик по летной своей специальности, об этом и записи прежде всего. А самолеты уничтожал "между делом". Как и другие морские, наземные цели... Двести пятьдесят боевых вылетов - двести пятьдесят записей. Каждая - две строки. И неизвестно, которая стоила ему больше. Как и не видно по книжке, что больше - четыре те года или же вся остальная жизнь... И ЕЩЕ ОДИН ДРУГ С Колей Савельевым мы вместе встречали Новый год в родных Минводах - 1941-й. Сразу после выпуска из училища, в новенькой летно-морской форме, с гордой скромностью принимая шумные поздравления школьных друзей, повзрослевших наших девчонок... Ник