нта - вся она была в движении. Было ясно: готовятся неотразимые, решающие удары по врагу. Перед войсками 1-го Украинского фронта на 1 апреля 1945 года противник имел 750-800 самолетов, в том числе: 200 штурмовиков, 280-300 истребителей, около 150 бомбардировщиков и до 80 самолетов-разведчиков. Кроме того, на усиление своей авиации на этом участке противник мог перебросить из северо-восточной части Германии по 1-2 группы разведчиков, бомбардировщиков и штурмовиков. По данным авиаразведки, показаниям пленных и агентурным сведениям были установлены пункты базирования вражеских военно-воздушных сил, тип и количество самолетов на аэродромах. А всего к началу наступательной операции наших войск противник сосредоточил перед 1-м Украинским фронтом до 1200 самолетов, из них 800-900 истребителей, преимущественно "Фокке-Вульф-190", и 200-300 бомбардировщиков. Вследствие стремительного наступления Советской Армии противник нес большие потери в живой силе и боевой технике, лишился многих аэродромов и вынужден был перебросить свою авиацию в тыл, в частности в район Берлина. Истребители группами несли патрульную службу, прикрывая Ратенов, Берлин, Бауцен, наносили бомбардировочно-штурмовые удары по нашим наступающим войскам. Из центральных районов Германии ближе к фронту были переброшены новинки гитлеровской авиации - реактивные самолеты типа Ме-163 и Ме-262. Их мы заметили в районе Праги, Градец-Кралевски. Применялись они главным образом поодиночке против наземных войск и особенно против наших самолетов-разведчиков, но с советскими истребителями, как правило, в бой не вступали, а предпочитали, используя свою большую скорость, уходить от преследования. Линия фронта отодвинулась уже на значительное расстояние, и чтобы достичь ее, приходилось тратить много времени, а патрулирование сокращать. Ведешь бой - и поглядываешь на стрелку бензиномера: хватит ли горючего, чтобы домой добраться. Возникла настоятельная необходимость перебазироваться ближе к передовой. ...На предварительно намеченную точку юго-западнее Котбуса была отправлена специальная передовая команда. Вскоре ее начальник доложил: точка подходящая. Покрышкин приказал: готовиться к перебазированию. В тот же день было созвано партийное собрание. Разместились на бугорке, поросшем молодой травой. Поставили для президиума стол. Рядом шумели огромные сосны. От автострады плыл непрерывный гул интенсивного движения. Настроение было приподнятое. Повестка дня - самая злободневная: штурм Берлина. Коммунисты капитан Пыжиков, старший техник-лейтенант Яковенко, лейтенанты Березкин, Душанин и другие наши товарищи горячо говорили о том,. что можно сделать, чтобы наши удары по врагу были еще ощутимее, что предстоят бои, в которых противник проявит максимум упорства, ожесточенного сопротивления. Мы должны его сломить, добить в собственном логове. Состоялось также и полковое комсомольское собрание, на котором летчики, техники, механики заявили о своей решимости до конца сокрушить гитлеровскую военную машину. Это была общая задача. А частная, первоочередная состояла в том, чтобы организованно перебазироваться на новый аэродром, проявить максимум дисциплинированности, подготовиться к активным боевым действиям с нового места. Вскоре летный состав уже изучал кроки, снятые с площадки, с которой нам предстояло летать в бой. Мы внимательно читали карту, прокладывали маршрут полета, знакомились с районом боевых действий. Технический состав тщательно готовил материальную часть, сворачивал мастерские. Станки, ящики с инструментом, запасными частями грузились на машины, которые брали курс на Котбус. С утра 21 апреля оставляли насиженное, обжитое место и мы: настал черед перебазироваться и для летного эшелона. Я был в составе первой четверки, покидавшей этот необычный аэродром. Мне предстояло возвратиться сюда на По-2, чтобы перегнать к новому месту учебный самолет УЛа-5, на котором я летал в качестве летчика связи, а главное - "провозил" товарищей, проверял технику пилотирования у летного состава. Так и вышло: на По-2 я был доставлен к прежнему месту базирования, где, помимо УЛа-5, оставалось еще четыре самолета, на которых техники заканчивали выполнение регламентных работ. Мне приказано было привести всю группу на новый аэродром. Сели на площадку около автострады (благо, земля уже подсохла), подрулили к самолетам, у которых хлопотали техники. Подошел старший техник-лейтенант Петренко, доложил, что часа через два-три самолеты будут готовы к вылету. По-2 загрузили и отправили обратно. Я осмотрел УЛа-5. К вылету он подготовлен: осталось только запустить мотор. Проинструктировал технический состав, как добраться к новому. месту дислокации, стал ждать. Не прошло и часа, как в небе послышался гул. Над нами кружили две шестерки "яков" - одна заходила на посадку, другая прикрывала ее. Потом появилась еще одна группа - и сразу же пошла на посадку. "Не успели мы покинуть аэродром, как его уже занимает другой полк!" - подумалось мне. Вскоре, к своему удивлению, я увидел генерала. Оказалось, что это был командующий нашей 2-й воздушной армией генерал Красовский. А новоприбывшим полком командовал подполковник Борис Еремин - тот самый, которому колхозник Ферапонт Головатый передал истребитель, купленный на свои личные сбережения. Обратился к командующему за разрешением на вылет. Он дал добро - и я скомандовал: - По самолетам! Летчики уже знали от меня, каков порядок перелета, что собой представляет новая площадка, на какие характерные ориентиры следует обратить внимание. Вырулили на старт, поочередно взлетели и между первым и вторым разворотами собрались в правый пеленг. Часов в семнадцать я уже докладывал Речкалову о выполнении задачи. На следующий день наш полк включился в активные боевые действия на Берлинском направлении. Выше я уже упоминал о новинке, появление которой противник сопровождал необычайно шумной пропагандой. Реактивный самолет Ме-262 с двумя двигателями впечатляюще подействовал на некоторых наших летчиков. Но те, кто уже повстречался с необычным "мессером" и узнал его слабые стороны, только улыбались. Несколько наших летчиков уже скрестили с ним в весеннем небе свои боевые пути. Гонялся за ."Мессершмиттом-262" и Константин Сухов, но тот ушел, не приняв боя. Товарищ из соседнего полка рассказывал, как все-таки сумел сразить реактивного пирата. Его вооружение состояло из четырех 30-миллиметровых пушек. "Практиковался" он большей частью на штурмовках. Помню, только мы пришли на свой аэродром, сели - в воздухе ни одной нашей машины нет, и вдруг появился Ме-262. Идет вдоль автострады и с углом градусов в 25 снижается, ведет огонь по автомашинам. Но что-то с оружием случилось - умолкли пушки. "Мессер" вышел левым разворотом с небольшим набором высоты, идет направлением на нашу "точку", перезаряжает пушки - увидели, как вдруг стреляная гильза со свистом пронеслась мимо Паши Еремина и угодила в плоскость его самолета. Взлетать поздно - все равно не догонишь. Пришлось нам фашисту только кулаками погрозить: подожди, мол, доберемся и до тебя, расквитаемся! ВОСЕМЬ ПРОТИВ ДВАДЦАТИ  Много уже лет прошло после войны. Не все виденное сохранилось в памяти. Но отдельные эпизоды, события видятся как наяву. Вот, скажем, недавно попал мне в руки архивный документ - "Отчет о боевой работе и учебно-боевой подготовке 16 ГИАСП за апрель 1945 г.". Перелистал его, глянул на схему одного из боев - и до мельчайших деталей вспомнил все... День 18 апреля выдался солнечным. Вполне понятно, что хорошие погодные условия благоприятствовали интенсивным полетам, и командир незамедлительно позаботился' об этом уже с самого утра. Группами по четыре - восемь самолетов уходили на боевое задание истребители. Вражеская авиация пыталась наносить удары по нашим наступающим войскам, и в воздухе то и дело появлялись фашистские самолеты. Правда, бомбардировщиков стало у врага заметно меньше. Главным образом, это были "Фокке-Вульфы-190", взлетавшие с бомбовой нагрузкой, чтобы наносить штурмовые удары и, освободившись от груза, вести воздушный бой с нашими самолетами. В 10 часов сорок минут восьмерка наших истребителей, ведомая гвардии старшим лейтенантом Суховым, повторно вылетела на прикрытие боевых порядков наземных войск в район Зелессен - Шпремберг - Шпревитц. К району прикрытия самолеты подходили на высоте 2600 метров. Боевой порядок - ударная четверка во главе с Суховым (Кутищев, Кудинов и я) и четверка прикрытия (ведущий - Бондаренко, его ведомый - Душанин, вторая пара - Березкин и Руденко). Строй - "правый пеленг", близкий к строю "фронт", эшелонированный по высоте в виде этажерки, превышение между четверками - 800- 1000 метров. Вышли на Шпремберг. Сухов скомандовал: - Внимание, разворот на сто восемьдесят! Группа повторила маневр ведущего, но выполнить разворот до конца не успела, как последовало предупреждение Сухова. - Внимание, я - "полсотни". Под нами четверка "фоккеров". Вот они идут - метрах в пятистах ниже нас. Курс - 120-130 градусов. Сухов продолжал: - "Двадцать пятый"! Я - "полсотни". Будьте внимательны и... прикройте!.. - Понял: я - "двадцать пятый", - ответил ведущий второй четверки Бондаренко. А Сухов уже поворачивает свой истребитель в сторону солнца, занимает исходное положение для атаки. Мы - рядом. А "фоккеры", не замечая нас, идут своим курсом. - Я - "пятидесятый": атакую! - и сразу же левым полупереворотом сверху под ракурсом в одну четверть Сухов атаковал ведомого второй пары "фоккеров". Гитлеровец лишь в последние секунды заметил атакующий его истребитель и пытался резким уходом вверх увернуться от огня, но, потеряв скорость, завис в верхнем положении боевого разворота. Сухов стремительно сближался с целью. Дистанция - 100 с лишним метров. Очередь - и "фоккер" загорелся. Но в момент, когда Сухов выходил из атаки, на него ринулся другой "фокке-вульф". Это заметил ведомый Сухова младший лейтенант Кутищев и и пятидесяти метров сразил фашиста. Вражеский истребитель перевернулся на спину и, вспыхнув, пошел к земле. Я в это время атаковал первую пару вражеских самолетов, но неудачно: выполнив полупереворот, на большой скорости не смог зайти "фоккеру" в хвост и проскочил мимо. Однако фашиста это не спасло: мой ведомый младший лейтенант Кудинов тоже с полупереворота атаковал его и метров с семидесяти сразил. Три "фоккера" сбиты. Остался один. Вот он левым боевым разворотом пошел вверх, тянет все выше, идет в сторону солнца. Но за ним сверху зорко наблюдает ведущий второй пары прикрытия лейтенант Березкин. Он тут же передает Бондаренко: - "Двадцать первый", я - "тридцатый". Впереди, ниже - "фоккер". - Вижу! Я - "двадцать первый". Атакую - прикрой! Это приказ. Березкин выполняет его - идет вслед за выполняющим атаку Василием Бондаренко. Сверху сзади, под две четверти "фоккер" вписывается в прицел. Стволы истребителя брызнули огоньками - и четвертый гитлеровец прекратил свое существование. Мы видим, как он падает, как небо по вертикали перечеркивает еще одна дымная полоса. Но тут в шлемофоне послышался торопливо-взволнованный голос: - Внимание, я - "пятьдесят шестой". "Фоккеры"! Это предупреждал нас Кудинов. Он заметил на одной с нами высоте восемь нарастающих точек. Вражеские истребители! Идут на сближение. Правым пеленгом, с превышением пары над парой. Фашисты увидели и нас, и группу Бондаренко, сбросили бомбы и устремились вперед, чтобы завязать бой с нашей четверкой. Я находился метров на 200 выше противника и своей парой первым атаковал ведущего - сверху в хвост. Открыл огонь, когда до цели было уже меньше ста метров - бил наверняка. И не промахнулся! Когда мы с Кудиновым выходили из атаки, на него насел напарник только что сраженного мной "фоккера". Это увидел Сухов, находившийся выше, и предупредил Кудинова. И не только словесно, но и решительными, молниеносными действиями: его истребитель с цифрой "50" на борту буквально свалился с высоты на крестатую машину. Две короткие очереди - и "фоккер" вспыхнул. Мы навязали врагу бой на вертикалях. Группа Бондаренко находилась выше всех и не давала фашистам занять выгодное положение для атаки. В разгаре боя Сухов услышал предупреждение станции наведения: на подходе еще одна, уже третья, группа самолетов противника. И буквально тут же Березкин передает: - Я - "тридцатый". Вижу шестерку "фоккеров" п выше нас - пару "мессеров". - "Двадцать первый", я - "пятидесятый": атакуйте противника. Я набираю высоту! - приказал Сухов. - "Тридцатый", я - "двадцать первый". Следите за "мессерами", - тут же передал Березкину Бондаренко. - Я атакую! Атака последовала незамедлительно. Объектом ее оказался ведущий второй пары, теперь уже общей группы "фоккеров". Дистанция - 75 метров. Огонь! Трассы буквально впиваются в истребитель врага, и он заваливается набок. Когда Бондаренко горкой стал выходить из атаки, на него ринулся "фокке-вульф", но трасса Душанина умерила пыл вражеского летчика. Подбитый самолет правым переворотом вышел из боя и ушел на запад. Ожесточенность воздушной схватки нарастала. "Фоккеры" под натиском краснозвездных машин пытались встать в оборонительный круг, но замкнуть его из-за наших активных атак им никак не удавалось. Четверка Сухова, набиравшая высоту, была атакована "мессерами". Кутищев вовремя заметил это и заградительным огнем не подпустил их к товарищам. "Мессеры" ушли вверх. Но сам Кутищев оказался в опасности: на него насел "фоккер", и теперь уже я пришел товарищу на выручку и отбил атаку. Наблюдаю за "фоккером". Вот он выполнил переворот, идет вниз, пикирует. Явно намерен кого-то атаковать. Присмотрелся. Вот оно что! Оказывается, в это время у земли работали наши штурмовики. Переворот - и мой истребитель преследует врага. Короткой очередью отпугиваю "фоккера", и его "интерес" к "илам" тут же пропадает: надо спасать собственную шкуру! "Фоккер" боевым разворотом в сторону солнца пытается уйти из-под моего огня. Неотвязно следую за ним. Нас разделяет метров сто. Противник перекладывает машину с крыла на крыло, и я не пропускаю удобного момента - нажимаю гашетку. Еще одним истребителем у врага стало меньше! Лейтенант Березкин, находившийся в течение всего боя "на высоте положения" - над боевым порядком - увидел, как один "фоккер" проник в нашу группу и виражит там. "Того и гляди, кого-нибудь собьет!" -забеспокоился Березкин. Посмотрел вверх. Противника нет. Значит... Вячеслав тут же выполняет глубокую спираль и выходит "фокке-вульфу" в хвост. Расстояние сокращается, летчик сосредоточен, - бить надо только наверняка! Фашист заметил погоню и что было силы потянул ручку на себя. - Не уйдешь! - произнес Березкин и тоже потянул ручку. И когда до противника осталось метров пятьдесят, Березкин дал очередь. "Фоккер" вспыхнул и камнем пошел к земле. Воздушный бой стал постепенно ослабевать, а вскоре и вовсе прекратился. Вражеских машин уже не было - мы своей восьмеркой остались хозяевами положения. Сухов запросил наземную станцию, можно ли выполнить "тридцать три" - и получил от "Тигра" согласие: значит, идем на свой аэродром. В полку уже знали о нашем бое, и пока мы еще находились в воздухе, там уже дописывался боевой листок. Плотным строем восьмерка прошла над аэродромом. Ведущий скомандовал: - Роспуск! Садились, заруливали, покидали кабину - и спешили к своему ведущему на доклад. Здесь, в ожидании пока за нами подойдет машина, Сухов накоротке сделал разбор. Машина подъехала и, забрав нас, доставила прямо к командному пункту. Старший лейтенант Сухов подошел к командиру, четко вскинул руку, стал докладывать: - Товарищ майор, задача на прикрытие войск в районе Зелессен - Шпремберг - Шпревитц выполнена. Вели бой с тремя группами вражеских самолетов общим количеством двадцать машин, сбили девять... Командир улыбается: приятная весть радует его. Уточнил, кто сколько сбил. Сухов сказал: - Бондаренко и Голубев - по два, Кутищев, Кудинов и Березин - по одному. - А вы? - И я два... - Молодцы, ребята! - сказал замполит. А командир добавил: - Теперь - отдыхать: работенка предстоит еще немалая. ВРАГ НЕ СДАЕТСЯ  По окончании летного дня, уже в сумерки, усталые от напряженных воздушных боев, мы, прежде чем пойти отдыхать, спешили взглянуть на карту. Красные флажки стремительно перемещались все дальше и дальше на запад. Нам виделись огромные клещи возмездия, могучей и сильной рукой фронтов сжимавшие кольцо вокруг Берлина. Войска под командованием Маршалов Советского Союза Г. К. Жукова, К. К. Рокоссовского, И. С. Конева, сокрушая на своем пути вражескую оборону, неудержимой лавиной продвигались к столице рейха. В районе Бреслау и Котбуса были окружены крупные группировки противника. Не сбавляя темпа, наступавшие фронты двигались вперед, оставив блокированного противника у себя в тылу. Советские воины - от солдата до маршала - были охвачены единым порывом: "Даешь Берлин!". Он был совсем уже недалеко. А там близка и Победа!.. И войска спешили, и не было силы, способной устоять перед их натиском, способной остановить неудержимый "девятый" вал. Сверху мне всякий раз отчетливо видны бесконечные вереницы автомашин с войсками, боеприпасами, другими важными грузами. Спешат на запад железнодорожные составы. Волна за волной идут на запад тяжело груженные бомбардировщики - "Туполевы", "петляковы", над самой землей проносятся "ильюшины" - "ди шварце тодт", как окрестили их сами гитлеровцы. Небольшими труппами, на разных высотах, стремительно проносятся юркие истребители - "лавочкины", "Яковлевы".. Они прикрывают своих боевых товарищей из бомбардировочных и штурмовых полков, очищают небо от врага. Всей своей мощью наша армия нацелилась в сердце фашизма. Гитлеровцы отступали. Противник поспешно покинул и аэродром Ютерборг, что 8 шестидесяти километрах юго-западнее Берлина. Этот аэродром - один из старейших в Германии. Еще в недавнем прошлом здесь находилась высшая школа воздушного боя, готовившая асов для гитлеровских "Люфтваффе". Теперь в Ютерборге - один из полков нашей дивизии, а именно 104-й гвардейский истребительный, который и прикрывал свои войска в районе Берлина. Штаб дивизии в это время находился вместе с 16-м гвардейским истребительным авиаполком в Бурау. После обеда, часов в шестнадцать, командир дивизии полковник Покрышкин вызвал меня к себе и велел подготовить наши самолеты к вылету. Я спросил: - Пойдем на боевое задание? - Нет, - ответил Александр Иванович, - слетаем в сто четвертый, в Ютерборг, посмотрим, как разместились, как там идут дела. Полетим рано утром... Да, передай, чтобы Ут-2 тоже подготовили: если погоды не будет, полетим на нем... Не раз я убеждался в предусмотрительности своего командира. И на этот раз он тоже оказался прав: поднявшись рано утром следующего дня, я сразу же глянул в окно. Погоды не было: низкая облачность нависла над землей, видимость не превышала 150 метров. В считанные минуты оделся, поспешил к метеорологам. Александр Иванович уже проанализировал с ними обстановку. - Готовь у-тэ-два! - приказал он мне. - Минут через пятнадцать подъеду... Вскоре мы уже были в воздухе. Шли на высоте метров 30-40. Покрышкин отлично ориентировался, как мы, летчики, порой говорим, "по столбам", и через час мы были над Ютерборгом. Сделали круг, совершили посадку. Нас встретили командир части полковник Бобров и его замполит. Комдив поздоровался с ними, сел в машину и сказал: - На командный пункт! В ожидании техника я остался у самолета. Вскоре подъехал инженер полка с несколькими техниками. Я сказал, что замечаний нет и выразил желание осмотреть аэродром и городок. Один из техников занялся осмотром и подготовкой нашего самолета к очередному вылету, а мы поехали к ангарам. Они наполовину оказались заглубленными, и только немного стены и крыша выходили на поверхность. В ангарах еще стояла "мессершмитты" и "фокке-вульфы", очевидно, выведенные из строя. Поехали дальше. По пути заметил, что по всему городку, то тут, то там, даже между зданиями, виднелись сложенные штабелями ящики с боеприпасами. Там снаряды, гранаты, фауст-патроны... Как видно, здесь готовились к длительной обороне. Побывали в казарме, в столовой для летного состава и других помещениях. В одном из залов стояли обтянутые коричневой тканью стенды, а на них висело много фотографий размером 9 х 12 в черных рамках. Нетрудно было догадаться, что с фотографий смотрели выпускники этой школы, заплатившие жизнью за попытку осуществить бредовые идеи фюрера. Он не жалел для них "железных крестов" - многие были сфотографированы при всех своих регалиях. Почти все эти фашистские выкормыши сложили головы на Восточном фронте - так именовался он в гитлеровских документах. Глядя на эти фотографии, я невольно ловил себя на мысли, что, быть может, этот или вот тот молодчик сбит моим командиром, мной или кем-то из моих товарищей... Мои раздумья нарушила стрельба. Где-то за окнами раздавались автоматные очереди. Мы вначале не придали этому особого значения и продолжали свою необычную экскурсию. Но странное дело - стрельба не только не утихала, а, напротив, усиливалась. Инженер забеспокоился. Мы вышли, чтобы узнать, в чем дело. Вот по направлению к юго-восточной границе аэродрома помчалась группа вооруженных солдат. За ними спешили техники, механики. Чувствовалось что-то неладное. Инженер показал мне, где находится штаб полка, вскочил в машину и уехал на аэродром. Нескольких офицеров,, обогнавших меня, я безошибочно принял за штабных работников. - Что произошло? - спросил я. И тут же услышал в ответ: - Немцы на аэродроме! В штабе я первым долгом спросил: - Где Покрышкин? - Кажется, на командном пункте! Там же и начштаба дивизии, - ответил мне один из офицеров и тут же объявил боевую тревогу. От него узнаю некоторые подробности: в районе стоянки третьей эскадрильи неожиданно появилась большая группа гитлеровцев. Наши воины вступили в бой. Начальник штаба звонит с КП: - Организовать оборону штаба, я сейчас приеду!.. Мы быстро занимаем щели, отрытые недалеко на случай бомбежки. Штабной домик становится своеобразным опорным пунктом. Тем временем поступают тревожные вести: противник начинает обходить аэродром южнее. Стрельба усилилась. Уже все авиаторы - и летчики, и техники вместе с воинами обслуживающих подразделений стали пехотинцами, окапываются. Управление обороной ведется с командного пункта, разместившегося в землянке на аэродроме. Непосредственное руководство боевыми действиями на местах осуществляют комэски Комельков, Рум и Вильямсон. Общее руководство обороной аэродрома взял на себя Покрышкин. Подъехал начальник штаба, подозвал одного из офицеров и передал ему приказание комдива: у передней стойки шасси каждого самолета вырыть яму, чтобы можно было опустить в нее колесо. Тогда опустится нос истребителя и можно будет вести огонь из самолетного оружия по наземным целям. Офицер помчался в первую эскадрилью. В другие эскадрильи это приказание было тут же передано по телефону. То в одном, то в другом месте бой вспыхивал с новой силой, трещали автоматы, ухали гранаты. Во второй половине дня поступило донесение: "Большая группа противника подошла к границе аэродрома, но затем, поспешно повернув на юг, скрылась в лесу". Штабники склонились над картой, стремясь разгадать намерение противника. В это время пришла новая тревожная весть: - Танки!.. Положение складывалось довольно критическое. Но несколькими минутами спустя поступило ободряющее уточнение: - Наши танки!.. Оказалось, в штаб дивизии было сообщено, что 104-й истребительный полк ведет наземный бой с крупными силами котбусской группировки врага, прорывающимися из окружения. Начальник штаба дивизии полковник Абрамович с КП связался с танкистами, и они не замедлили прийти нам на помощь. На свою точку базирования мы возвратились только на следующий день. Александр Иванович шутил по поводу авиации, ставшей на день пехотой. А я размышлял о том, что на войне всякое бывает. Кто думал, что приведется получить боевое крещение в наземном сражении? А получили!.. БЕРЛИН В ОГНЕ ВОЗМЕЗДИЯ  По всему чувствовалось, что война с фашистской Германией на исходе. Советские войска, словно загнанного зверя, обложили врага со всех сторон в его логове - Берлине. Уже идут упорные уличные бои на подступах к городу. Каждый квартал, каждый дом гитлеровцы превратили в крепость, опорный пункт. Для защиты столицы рейха командование сосредоточило много отборных частей, была проведена "тотальная" мобилизация всего мужского населения. Советские войска, ведя трудные, ожесточенные бои, шаг за шагом продвигались вперед, к центральной части города. Уже рядом рейхстаг. Фашисты под прикрытием ураганного огня из всех видов оружия то и дело бросаются в контратаки. Но советские воины, очищая улицу за улицей, здание за зданием, пробиваются к рейхстагу. И вот 30 апреля начался его штурм. ...Вспомнилось, как две недели тому назад, под вечер 15 апреля, у нас состоялся митинг личного состава, на котором было зачитано Обращение Военного Совета фронта. "Пришло время, - говорилось в Обращении, - подвести итог страшных злодеяний, совершенных гитлеровскими людоедами на нашей земле, и покарать преступников... За нашу Советскую Родину!.. Вперед, на Берлин!". 16 апреля. Раннее туманное утро вдруг озарилось яркими вспышками. Громыхнул первый залп. Десятки тысяч орудий и минометов посылали смертоносный груз возмездия на головы фашистов. Битва за Берлин началась! А когда рассеялся туман, сотни наших самолетов-штурмовиков, бомбардировщиков, истребителей сопровождения и прикрытия поднялись ввысь и взяли курс к линии фронта. ...В воздухе стоит сплошной гул моторов. Завязываются яростные воздушные бои. Гитлеровские летчики пытаются преградить путь нашим бомбардировщикам и штурмовикам. Но тщетно. Воздушные бои не прекращаются. В тот день только летчики нашего полка сбили пять вражеских самолетов. А сколько их было сбито летчиками 1-го Украинского фронта, летчиками всех наших наступающих фронтов? Сколько ярких эпизодов, сколько примеров мужества и отваги! ...Возвращаясь с боевого задания, четверка старшего лейтенанта В. Бондаренко недалеко от нашего аэродрома на высоте тысяча метров встретила пару "Фокке-Вульф-190" и с ходу атаковала ее. С первой же атаки Бондаренко сбил ведущего, а второго ребята принудили сесть "на живот" прямо перед собой - на автостраду. Но солдаты столкнули "фоккера" на обочину, чтобы он не мешал движению нашего автотранспорта. Фашистский летчик и не пытался бежать: это было просто безрассудно. Он выбрался из кабины и, вскинув вверх руки, предпочел плен. Все чаще вражеские летчики уклонялись от боя, а нередко перелетали на нашу сторону и сдавались в плен. Как всегда, в боевых порядках наших войск на переднем крае находилась станция наведения, которая давала нам информацию о воздушной обстановке, сообщала, где находятся самолеты противника, сколько их, какого типа, на какой, примерно, летят высоте, - и наводила на них. Помню, было это 27 апреля. Идут воздушные бои. Под конец дня над передним краем появилась четверка "фоккеров". Они на большой скорости снизились и оказались в районе нашей станции наведения. На нашей радиоволне послышалась ломаная русская речь: - Не надо стреляйт! Мы будем делать посадка... И, не выпуская шасси, "фоккеры" один за другим произвели посадку "на живот". Сели удачно - ни один не загорелся. Летчики вылезли из кабин и подняли руки. Начальник парашютно-десантной службы дивизии майор Макиенко, находившийся как раз на станции наведения, предложил перелетевшим фашистам через радиостанции своих самолетов обратиться к немецким летчикам с призывом прекратить сопротивление и последовать их примеру. В последние дни апреля напряжение воздушных боев снизилось. Вылетая на боевое задание в район Берлина, мы подвешивали под истребителями по двухсотпятидесятикилограммовой бомбе и сбрасывали их на засевшего в городе врага. Первой вылетела восьмерка, ведомая Николаем Трофимовым. Он привел ее на Берлин на высоте 2000 метров, отыскал объект, по которому следовало нанести удар. По команде Трофимова восьмерка перестроилась в боевой порядок "пеленг". Вначале вступило в действие ударное звено. Переворот через крыло, почти отвесное пикирование на цель. Снова команда - теперь на сбрасывание бомб. Затем - выход из пикирования, набор высоты. Теперь первое звено становится в прикрытие, а второе наносит удар. Бомбометание произведено. Противника в воздухе нет. Истребители ведут пулеметно-пушечный огонь по укрывшемуся внизу врагу, выполняют несколько заходов и берут курс на свой аэродром. Надо сказать, что точность бомбометания с пикирования очень высокая, и мы поражали цели с большим эффектом. Так идея нашего комдива была полностью реализована: в те дни, когда истребителей противника было мало, мы выполняли роль истребителей-бомбардировщиков. Этот метод боевых действий особенно пригодился нам в боях за Берлин. Вскоре мы отпраздновали под Берлином Первомай. Отмечали его в боевой обстановке, с необычайным подъемом. У каждого душа радовалась: вот-вот закончится война. И, наконец, - свершилось! 2 мая поверженный враг капитулировал. 5 мая мы с Александром Ивановичем поехали на автомашине в Берлин - интересно было посмотреть его. Долго ехали по улицам, с обеих сторон которых еще дымились пожарища, мрачно глядели на нас пустыми глазницами окон полуразрушенные дома. А вот и опаленное взрывами, иссеченное осколками и пулями здание с колоннадой. Рейхстаг!.. Добрались мы, наконец, до волчьего логова! Символ фашизма - орел, сжимающий в когтях паучью свастику, сброшен с фронтона советским солдатом. И наверху, на куполе чужие ветры полощут наше победное красное знамя. А стены, колонны рейхстага сплошь испещрены надписями - автографами победителей. Расписались и мы на рейхстаге, осмотрели его и затем вышли на площадь, постояли у Бранденбургских ворот. Некогда были они свидетелями парадных шествий гитлеровцев, здесь маршировали колонны выкормышей фашизма, гремели оркестры и бесновался в истерике фюрер, опьяненный бредовыми планами мирового господства. А теперь?.. Пустынная площадь усыпана обломками кирпичей и стекла, осколками, снарядами и патронными гильзами. Тянет пороховой гарью. И словно ниже стали они, Бранденбургские ворота... Враг сломлен. Но еще не добит. Отчаянно сопротивляются фанатики, надеются на какое-то чудо, на спасение, отказываются капитулировать. 7 май мы полком перебазировались из района Берлина в Гроссенхайн, что под Дрезденом. Аэродром, по-видимому, был здесь специальный, для самолетов, проходивших испытания: широкая и длинная бетонированная взлетно-посадочная полоса, хорошо оборудованные стоянки, ангары, мастерские. На аэродроме мы увидели груды разбитых, искореженных самолетов различных типов. Здесь были "мессершмитты" различных модификаций - 109, 110, 220; "Фокке-Вульф-190", "Юнкерс-87", 88, "Хейнкель-111" и даже американские "летающие крепости" Б-17. Больше всего заинтересовали нас новинки "Люфтваффе" - искореженные самолеты Ме-163 и Ме-262 с реактивным жидкостным и турбореактивными двигателями. Мы знали, что гитлеровское командование делало на них большую ставку и хвастливо заявляло в листовках и по радио, что, дескать, скоро русской авиации не поздоровится. Но наши летчики уже встречались и с этим "секретным оружием" противника. Николай Старченков, Павел Еремин, Николай Трофимов вели бой с Ме-262, и не таким он оказался страшным, этот новый вражеский истребитель, обладавший огромной - для того времени - скоростью. Был он, правда, лучше вооружен, чем любой истребитель с поршневым двигателем. Но советские асы метко поражали и сбивали и их, как уничтожали и все другие, обычные типы вражеских самолетов. Рядом с аэродромом находился хорошо благоустроенный авиагородок. Весь он утопал в зелени. Особенно много было кустов сирени, высаженных вдоль аллей. Сирень цвела, воздух был настоян на ее аромате. Дышалось как-то легко, свободно: мы чувствовали приближение Победы. Кроме полков нашей дивизии, на этом аэродроме уже стояло другое соединение, оснащенное самолетами Ла-7. Мне предстояло возвратиться к прежнему месту базирования и забрать там наш УЛа-5, который остался на старой точке. Полетел туда на Ут-2, а в Гроссенхайн - на УЛа-5. Решил показать соседям, что "и мы не лыком шиты". Прошел на бреющем на большой скорости, над полосой сделал "восходящую бочку", затем левым боевым разворотом набрал высоту, выполнил переворот, "петлю Нестерова" и стал заходить на посадку. Перед четвертым разворотом выпустил шасси и сел на бетонированную полосу. ...Восьмой день мая сорок пятого подходил к концу. Техники и механики хлопотали у самолетов, заканчивая подготовку их к боевым вылетам. Летчики шли на отдых в авиагородок, где в трехэтажном здании разместился весь личный состав полка вместе со штабом. Мне отвели комнатку на первом этаже. Кровать, небольшой столик - вот и вся меблировка. На столике два огромных букета сирени, от чего воздух как бы загустел и буквально опьянял своим ароматом. Я мысленно поблагодарил наших девушек за цветы, лег отдыхать и вскоре уснул мертвецким сном. Среди ночи меня разбудила стрельба, топот бегущих куда-то людей, возбужденные голоса. Я вскочил на ноги, но никак не мог понять, что произошло. Мне вначале показалось, что на городок напал противник. Я достал из-под подушки пистолет, взвел курок, быстро направился к двери, рванул ее на себя. А там - торжество, сияющие лица однополчан. - Ура! Победа! - Войне конец! - пробегая по коридору, радостно кричал наш полковой писарь. Минуту спустя я был уже среди ликующих друзей и вместе с ними разрядил вверх всю обойму своего пистолета. Небо было расцвечено огнями ракет, ухали зенитки, прикрывавшие наш аэродром. Пулеметные и автоматные очереди рассекали ночную тьму. Все обнимались, целовались, поздравляли друг друга с событием, которого так долго ждали, к которому шли трудными фронтовыми дорогами. Это был наш салют в честь Победы, в честь наших отважных воинов, вычесть великого советского народа-победителя. Я вдруг почувствовал себя освободившимся от какого-то невидимого груза, который все время давил на протяжении войны, плечи словно поднялись выше и расправились. Конечно же, никто не сомкнул глаз в эту памятную ночь. А утром воины собрались у радиоприемника, настроенного на родную Москву. Наконец, знакомый голос Левитана поведал миру весть о капитуляции фашистской Германий. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ  Каким он был желанным, памятный день 9 мая 1945 года!.. И вот он пришел! Мы спешили к нему трудными военными дорогами, мы шли к нему с тяжелыми боями, теряли друзей, обжигали сердца болью утрат. Но шли безостановочно, твердо веря в правоту своего ратного дела, веря в победную силу наших дней, нашего оружия, нашего духа. И вот - Победа!.. Но не сказочный ли это сон? Не чудится ли мне все это - сияющие лица однополчан, их радостные возгласы, фейерверки салютной пальбы?.. Почему же я снова в кабине боевого истребителя, почему ищу в небе врага, а под крыльями вижу идущие по автостраде танки? Это - наши танки, краснозвездные, опаленные пламенем жарких сражений.. Они держат курс на Прагу. Я - тоже. Вчера утром, после бурного ночного ликования командир нашего полка майор Григорий Речкалов собрал весь личный состав, поздравил с Победой, но тут же сказал: - Несмотря на то, что фашистская Германия капитулировала, враг еще не добит. Есть еще отдельные группировки гитлеровских войск, командование которых отказывается сложить оружие... Мы узнали, что на территории Чехословакии группа армий "Центр" не приняла капитуляцию. Сорокатысячный гарнизон гитлеровцев в Праге ведет боевые действия против восставших, разрушает город. Пражане по радио обратились к советскому командованию с просьбой о помощи. И вот 3-я гвардейская танковая армия спешит выручить братьев. - Товарищи! - продолжает Речкалов. - Нашему полку поставлена задача прикрыть танковую армию от возможных ударов с воздуха и столицу Чехословакии Прагу. Еще одно усилие - и враг будет окончательно разбит! Задача ясна? - Ясна, - загудели голоса. А рядом - кто-то с горечью произнес: - Вот тебе и кончилась война... - Ничего, теперь уже скоро кончится. Песенка Гитлера спета!.. - Вопросы есть? - громко произнес командир. - Нет? Тогда летному составу остаться, всем остальным - по своим местам! Техники, механики, оружейники, возбужденные сообщением командира, быстро расходились по стоянкам. А мы, летчики, стоим, слушаем теперь уже начальника штаба полка подполковника Датского. Он зачитывает только что составленный график вылетов, сообщает очередность. Боевой день 9 мая начался. В 11 часов вылетела первая четверка, ведомая капитаном Трофимовым, и взяла курс на Прагу. Некоторое время спустя пошла на взлет четверка капитана Старчикова. Затем с установленным интервалом уходят четверки майора Федорова, старшего лейтенанта Сухова, майора Еремина. От точки базирования до Праги немногим больше ста километров. По штурманским расчетам на патрулирование над Прагой нам оставалось 15, максимум 20 минут. Весь день прикрываем Прагу и наши танки, идущие ускоренным маршем через Рудные горы по дороге Дрезден - Прага. В буквальном смысле висим над колонной, прикрываем ее крыльями. Воздушный противник появляется лишь изредка, но в бой не ввязывается - уходит. К вечеру 9 мая мы по-прежнему продолжаем выполнять ту же задачу. ...Наша четверка уже произвела с утра два боевых вылета. Предстоит еще третий, к которому тщательно готовимся. Осмотрели материальную часть, проверили, полностью ли заправлены баки горючим. Время 19 часов 10 минут. Пора. Запускаем моторы, выруливаем на старт и пара за парой взлетаем. Совершаем традиционный круг над аэродромом и берем уже знакомый курс. Самолеты быстро набирают высоту. На подходе к Рудным горам на высоте 2000-3000 метров появляется облачность - ослепительно белая, баллов 4-5, с небольшими разрывами, в окна которых отчетливо просматривается земля. Поля, перелески, речушки. А вон и та дорога, по которой движутся наши "коробочки" - танки, автомашины. Сверху кажется, что они еле-еле ползут. Но мы-то знаем, что скорость их хода километров 40 - 50 в час. Впереди по курсу появилась горная гряда. Это Рудные горы. Они пролегли с запада на восток, образовав своеобразный защитный пояс от северных ветров. В воздухе небольшая дымка. А над головой ярко светит солнце. В кабине самолета Становится тепло. Идем на высоту 4000 метров. Прошли Рудные горы, и облачность постепенно исчезла. Внизу узкой лентой извивается Влтава - отличный ориентир, ведущий нас прямо к Праге. Вдали уже начали вырисовываться очертания сказочного города, о котором мы много слышали и который видели пока лишь только с высоты. Заблестели остроконечные шпили соборов, башен. Связываемся со станцией наведения, получаем данные о воздушной обстановке: все спокойно, противника не было и нет. Затем запрашиваю Сухова, на смену которого идем. Время 19 часов 20 минут: - "Полсотни", "полсотни!" Я - "пятьдесят пятый". Иду к тебе. Высота шесть тысяч. - Я - "полсотни", - отвечает Сухов, - нахожусь над Прагой. Высота пять тысяч. - Понял! - ответил я и стал внимательно осматривать воздушное пространство в районе Праги, отыскивая группу Сухова. Она должна быть где-то совсем близко. Главное внимание - на нижнюю полусферу: ведь друзья немного ниже нас. Ищу - не вижу. Тогда перевожу взгляд выше. Далеко впереди на горизонте на юго-западе тянется другая цепь гор. Всей четверкой (я, Николай Кудинов и вторая пара - Вячеслав Березкин с Иваном Руденко) подворачиваем вправо, чтобы солнце осталось с правой стороны. И вдруг на остеклении фонаря кабины неожиданно замечаю какую-то точку. Пятнышко на стекле? Муха? Присматриваюсь - теперь мне чудится парящая птица. Надо посмотреть, что там такое. Иду на сближение, а сам думаю: "Откуда быть здесь орлам, да еще на такой высоте?" А "птица" все увеличивается в размерах. Теперь я уже отчетливо вижу: самолет! Силуэт не похож ни на Ю-88, ни на Хе-111. - Внимание! Я - "пятьдесят пятый", - передаю в эфир. - Вижу справа под девяносто самолет. - Вижу! - почти одновременно ответили Кудинов и Березкин. Услышал наш разговор и Сухов. А взору уже предстал двухмоторный самолет с крестами на крыльях и свастикой на киле. Теперь я узнаю: это - "Дорнье-217". Подхожу ближе: надо ведь уточнить, зачем пришел он в район Праги. Иду, конечно, с добрыми намерениями: может, решили немцы перелететь к нам - тогда доведем его до аэродрома, обеспечим посадку. Вдруг "Дорнье" ощетинивается: с турельной установки по нашей четверке полоснула длинная очередь. Быстро выполнив маневр, мы уходим из-под огня. Все обошлось благополучно. Теперь мы знаем: коль стреляют с "Дорнье", значит, это - недобитый враг. А врага надо уничтожать! Начинаю догадываться: это разведчик, уточняет обстановку в районе Праги, выбирает объекты для нанесения бомбового удара. - "Тридцать первый!" - командую Березкину. - Прикройте. Атакую... - и машинально мой палец ложится на гашетку. С небольшим левым доворотом, со снижением разгоняя свой истребитель, с задней полусферы снизу захожу к "Дорнье" в хвост и открываю огонь из всех точек, а затем, когда до цели остается не более ста метров, прекращаю огонь и правым разворотом выхожу из атаки. "Дорнье" загорелся и, неуправляемый, стал падать. За ним потянулась черная полоса дыма. Вскоре внизу, на окраине Праги, взметнулось пламя. Еще один фашистский "ас" нашел себе могилу. По радио я услышал голос станции наведения: - Молодцы, ребята! Затем, подтвердив падение фашистского самолета, оттуда же передали приказ: снизиться до двухсот метров и пройти над Прагой. Мы так и сделали. Покачивая машины с крыла на крыло, пронеслись над Прагой. Краснозвездным истребителям приветливо махали руками пражане. Мы видели на улицах города наши танки, видели массу цветов, которыми ликующие люди встречали своих освободителей. - "Пеликан"! "Пеликан"! Я - "пятьдесят пятый". Дайте "тридцать три". (Разрешите идти домой). - Вам - "тридцать три!" - ответила станция. И мы, набрав высоту, взяли курс на свой аэродром. Это был наш последний боевой вылет. Это был последний воздушный бой, последний самолет, сбитый мной в Великой Отечественной войне. На аэродроме нас тепло встречали боевые друзья. Поздравляли. А самолеты? Вокруг них все так же хлопотали техники и механики, делали свою привычную работу: заправляли баки горючим, снаряжали боекомплектом. Но на сей раз пушки с боеприпасами были опломбированы. Война для нас закончилась. Рано утром 12 мая командир 6-го истребительного авиационного корпуса генерал-лейтенант авиации Утин, начальник штаба корпуса генерал-майор Семенов, командир нашей дивизии полковник Покрышкин и я выехали в Прагу. Хотелось осмотреть замечательный город, спасенный советскими войсками от разрушения. На Вацлавской площади мы попали в людской водоворот. Нас горячо обнимали пражане, осыпали цветами, качали. Разговорились. Да-да, они видели, как позавчера утром упал большой фашистский самолет. Вечером мы той же дорогой возвращались в Гроссенхайн. Обгоняли колонны исхудавших возбужденных людей, повозки, над которыми возвышались цветные флажки. По ним мы узнавали: французы, поляки, итальянцы и немцы-антифашисты - вчерашние узники гитлеровских концлагерей. Это шли из фашистской неволи, возвращались к жизни, спешили к родным очагам те, кого гитлеровцы обрекли на гибель. Они радостно приветствовали нас - своих освободителей. Тихо догорал закат. Дышалось полной грудью. Война окончилась! ВМЕСТО ЭПИЛОГА  БОЙЦЫ ПАРТИЙНОЙ ЗАКАЛКИ Свою родословную наш полк начал в предвоенном, 39 году, 12 сентября. Именовался он тогда 55-м истребительным авиаполком и дислоцировался в Кировограде. В 1942 году он был переименован в 16-й гвардейский ИАП. Вместе с другими родственными полками прославленной 9-й гвардейской авиадивизии наш полк прошел большой и славный боевой путь. Дивизия, кстати, вначале именовалась 216-й истребительной, была создана в мае 1942 года на базе военно-воздушных сил 27-й армии и входила в состав 4-й воздушной армии Южного фронта. Командиром дивизии был назначен Герой Советского Союза генерал-майор авиации В. И. Шевченко, военным комиссаром - бригадный комиссар Д. К. Мачнев. Помимо 16-го гвардейского истребительного полка, в состав этой дивизии вошли 88-й и 149-й истребительные авиаполки, тоже имевшие известный боевой опыт. В период формирования новой дивизии полки вели боевую работу, прикрывая наши наземные войска, ведя штурмовку и разведку вражеских сил в районе Изюм - Барвенково и в среднем течении Северного Донца. В составе Южного фронта дивизия прошла боевой путь от реки Миус до Таврии, участвовала в освобождении Таганрога, Мариуполя, Мелитополя. За успешные боевые действия при освобождении Мариуполя 10 сентября 1943 года дивизия получила почетное наименование Мариупольской. Части дивизии участвовали затем в боях под Яссами, а с июля 1944 года - в составе 1-го Украинского фронта вели бои за Львов, воевали на территории Польши, Германии, брали Берлин. И здесь дивизия получила второе почетное наименование - Берлинской. После взятия Берлина дивизия освобождала Прагу. Полки 9-й гвардейской авиадивизии произвели за период войны 33 654 боевых самолето-вылетов, провели 1333 воздушных боя, в которых сбили 1147 самолетов противника. Много вражеской живой силы и техники было уничтожено на земле штурмовыми и бомбардировочными ударами. Было произведено 64 перебазирования и пройден общий боевой путь в 8950 километров. Страна высоко оценила боевые заслуги личного состава: 567 человек были награждены орденами и медалями (всего награждений было 1512). В дивизии выросло 56 Героев Советского Союза, четыре дважды Героя и первый в стране трижды Герой - А. И. Покрышкин. На боевом знамени дивизии засияли ордена Ленина, Красного Знамени, Богдана Хмельницкого... Шли годы. Годы великих свершений. Годы революции в военном деле. Советская авиация стала реактивной. Бесстрашные наши соколы покоряли высоты, штурмовали рекорды скорости. Началась эра освоения космоса. И первый человек, побывавший в необъятных просторах Вселенной, был гражданином СССР. ...14 мюля 1963 года радиостанции Советского Союза передали сообщение ТАСС о запуске очередного космического корабля "Восток-5", пилотируемого Валерием Федоровичем Быковским. Советские люди торжествовали. Радовался весь мир. А для меня это был двойной праздник. Дело в том, что Валерий Быковский был моим питомцем. ...После успешного окончания в 1955 году Качинского военного училища летчиков-истребителей лейтенант Валерий Быковский вместе с молодыми офицерами Черкашиным, Коленским, Осокиным, Руссаковским и другими прибыл для прохождения дальнейшей службы в строевую авиачасть, которой я командовал. Чтобы как можно быстрее ввести новичков в боевой строй, мы распределили их по эскадрильям, которыми командовали опытные офицеры-летчики Уханов, Шилов, Клепацкий. Старшие товарищи охотно делились с молодежью мастерством, заботливо учили ее, приобщали молодых к жизни дружного коллектива. Партийная и комсомольская организации уделили новичкам много внимания. Особую заботу о них проявляли заместитель командира полка по политчасти подполковник Решетняк и начальник штаба полка подполковник Козубенко. Молодым летчикам были созданы хорошие бытовые условия. Мы сделали все, чтобы после полетов они смогли хорошо отдохнуть, позаниматься, успешно подготовиться к выполнению очередных заданий. Надо сказать, что с первых же дней своего пребывания в части молодые летчики с большим желанием, с какой-то особой энергией и энтузиазмом стали осваивать новую реактивную технику, овладевать нелегкими видами летной подготовки - полетами в сложных метеоусловиях днем и ночью на боевое применение. Хорошо помню Валерия Быковского в тот период его становления как летчика, воздушного бойца. Он был дисциплинированным офицером, любил летать, быстро овладевал техникой пилотирования на новом типе самолета, хорошо ориентировался в пространстве. В тех случаях, когда создавалась сложная воздушная обстановка, молодой летчик не терялся, а быстро находил грамотное решение. Он обладал отличной реакцией, был физически выносливым, настойчиво занимался спортом. Мне, как командиру, приходилось не раз летать с Валерием в зону на проверку техники пилотирования, по маршруту. И я всегда был доволен своим подчиненным, своим питомцем: задание он выполнял четко и умело. С большой радостью отмечал про себя, что старая кузница летных кадров - Качинское училище - готовила для Родины отличных летчиков. Выпускники Качинского училища и в войну показали образцы мужества, мастерства, отваги. Многие удостоились высокого звания Героя... Советского Союза. Первый в стране трижды Герой Покрышкин - тоже постигал летное искусство в Качинском училище. И вот встреча еще с одним питомцем знаменитой Качи - Валерием Быковским. Читал недавно повесть Н. Мельникова о космонавте - пять. Автор воспроизводит рассказ Валерия о себе. Оказывается, помнит космонавт нашу часть, помнит и меня - своего командира. "...Мне везет на героев, - рассказывает Быковский. - Все время рядом с ними - в аэроклубе, в училище, и в части. О командире полка Голубеве, Герое Советского Союза, я еще не говорил. Так вот, о Голубеве. Спросите у боевых летчиков, многие его знают. Он в войну летал вместе с Покрышкиным, был у него ведомым. Принял нас, юнцов, как своих сыновей. Не пожалел времени, все рассказывал о боях, о летчиках полка". И еще много интересного вспоминает Валерий Быковский. Читаю - и строки его волнуют сердце: значит, нашу боевую эстафету приняли крепкие, надежные, умелые руки. А это - самое главное! И нам, людям, всецело посвятивших себя авиации, отрадно быть свидетелями высокого взлета сыновей. На встречах ветеранов 9-й гвардейской авиадивизии, - а они состоялись в 1967 году в Москве, в 1968 году - в Мариуполе, в 1972 году - в Краснодаре, - мы неизменно отмечаем это. Восстанавливаем в памяти события давно минувших дней. Вспоминаем, товарищей. Уносимся мысленно в дни нашей юности. Сколько раз, в перерывах между боями, в часы затишья, диктовавшиеся капризами погоды, мы давали волю воображению! Чем ближе чувствовалось дыхание Победы, тем чаще говорили мы о скором будущем, о мирных днях, строили всевозможные планы, уносились мыслями в свои семьи, старались "заглянуть" вперед, в будущее. Но о чем бы мы ни говорили, о чем бы ни мечтали, всегда заявляли друг другу, произнося эти слова, как клятву: "Останемся живы - будем встречаться как родные". Скрепленное кровью братство. Что может быть святее этих уз, что может быть сильнее этого святого чувства?.. Война спаяла нас в горячем горниле сражений, а общая цель сплотила всех воинов полка и в целом дивизии в единую боевую семью. Окончилась война. Добыта долгожданная Победа. Одни остались служить, другие - разъехались. Разлетелись по всей необъятной Родине вчерашние техники, летчики, авиамеханики, оружейники, ушли в запас штабные офицеры и политработники'. Родина позвала их строить, созидать, творить. И отныне стали они именоваться ветеранами. У каждого теперь были новые дела, новые заботы. А время мчалось, а время летело. И только память тревожила сердце. Да, клятва боевого братства, обет не забывать былого настойчиво требовали общения. Летели письма по многим адресам. Друзья вели взаимный поиск - через адресные столы, военкоматы, архивы. Бывший парторг 16-го гвардейского истребительного авиаполка майор запаса С. А. Пыжиков выступил в роли инициатора поисков. Они диктовались не только желанием найти фронтовых товарищей. В письме к бывшему начальнику политотдела дивизии генералу Д. К. Мачневу энтузиаст подчеркнул важную значимость предпринимаемых мер: "...Наши встречи могли бы сыграть немалую роль в воспитании молодежи, в пропаганде славных боевых традиций Советской Армии"... Подобные письма были посланы бывшему начальнику штаба дивизии Б. А. Абрамовичу, начстрою Л. И. Павленко и другим товарищам. Вскоре список адресов пополнился. Стали приходить письма от новых и новых адресатов. Боевые друзья были безмерно рады и счастливы, изъявляли горячее желание повидаться с теми, с кем они рядом плечом к плечу сражались на фронтах войны. Была создана организационная группа, которую возглавил всеобщий любимец авиаторов Павел Павлович Крюков, теперь уже генерал-майор, Герой Советского Союза. Первая "представительная" встреча состоялась в столице нашей Родины. В Москву приехало не 20-30 человек, о чем скромно мечтали организаторы этой встречи, а 110 однополчан! Все были охвачены необыкновенным волнением. Шутка ли: прошло 22 года после окончания войны! Поседели друзья, потучнели, а глаза все такие же, задорные, и улыбка такая же, и голос почти не изменился! Сюда, к Центральному музею Вооруженных Сил пришли Главный маршал авиации Н. А. Новиков, трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин, из Петропавовска-на-Камчатке прилетел Герой Советского Союза А. А. Вильямсон, из Красноярска - авиамеханик В. Коротков, с Урала - летчики Г. Ворошилов, С. Брюханов и оружейница Люба Климова, из Ростова - Герой Советского Союза Василий Дрыгин, из Одессы - начальник штаба дивизии Б. А. Абрамович, из Казани - Герой Советского Союза легендарный Михаил Девятаев, из Полтавы - Герой Советского Союза Иван Ильич Бабак. Генералами стали Григорий Дольников, Николай Трофимов. Их тепло, по-отцовски, обнимает первый командир прославленной дивизии, тоже генерал-майор авиации А. В. Борман. Рад за своих питомцев, за их счастливую звезду, за высокий взлет. Крепко обнимаются Аркадий Федоров и Вячеслав Березкин. А вот Ирина Брагина - как же не узнать ее!.. Была летчицей в женском авиаполку, затем ее назначили помощником начальника политотдела дивизии по комсомолу. После войны окончила "Тимирязевку", аспирантуру, стала кандидатом биологических наук, защитила докторскую диссертацию. С какой-то особой теплотой, с особым чувством относятся ветераны к Семену Абрамовичу Пыжикову - энтузиасту, организатору этой встречи, положившей начало традиции. Он был парторгом 16-го авиаполка, затем работал в политотделе дивизии. Случилось так, что в 1943 году судьба через 12 лет свела его с бывшим однокашником по ФЗУ Александром Ивановичем Покрышкиным. 40 лет продолжается эта дружба. Сейчас С. А. Пыжиков - директор профтехучилища, которое готовит квалифицированных текстильщиков для прославленного московского комбината "Трехгорная мануфактура". Майор запаса С. А. Пыжиков - старый коммунист, но в нем всегда горит молодой комсомольский задор и неистощимая энергия партийного организатора и пропагандиста. Он ведет большую переписку, на его "личном счету" более двухсот адресов ветеранов. Он держит связь с семьями погибших, со школьными музеями боевой славы в Жданове, Краснодаре, Куйбышеве, Фадееве и многих других городов. Ответственный секретарь Совета ветеранов очень много сделал для однополчан, внес весомый вклад в благородное дело патриотического воспитания молодежи. Недавно С. А. Пыжиков награжден Почетным знаком Советского Комитета ветеранов войны. По-разному сложились судьбы боевых побратимов. Многие отличились на трудовом фронте. Бывший авиамеханик Юрий Храповипкий стал кандидатом технических наук, награжден орденом Трудового Красного Знамени. Кандидатом технических наук стал также и Зиновий Ройтбурд. Он тоже был авиационным механиком. Теперь - доцент Днепропетровского института инженеров транспорта. Орденом "Знак Почета" награждены наши однополчане агроном Иван Почка, инженер-конструктор Семен Миндлин, учительница Раиса Есипова. В прошлом офицер штаба А. В. Прилипко удостоен высокого звания Героя Социалистического Труда. А Федор Пташник, служивший в одном из наших полков авиамехаником, много лет работал секретарем райкома партии на Украине и награжден уже двумя орденами. Все это узнавалось в ходе встреч. А их было уже несколько. После московской очень интересная, носившая большой общественно-политический характер встреча осенью 1988 года в Жданове. Дело в том, что 9-я гвардейская истребительная авиадивизия носит наименование Мариупольской. И встреча была приурочена к 25-летию освобождения города от фашистских захватчиков. Мариуполь занимает особое место в истории нашей дивизии. В трудную военную осень 1943 года войска южного фронта, прорвав укрепления врага на реке Миус, стали сокрушительными ударами громить оккупантов в Донбассе. Ожесточенные бои велись в Приазовье. В этих боях беззаветно сражались летчики 9-й гвардейской авиадивизии. Они отважно дрались с врагом в небе Кубани, над "Голубой линией", а в сражениях над Мариуполем приумножили свою боевую славу - сбили сотни фашистских самолетов. Москва тогда салютовала войскам, освободившим город от презренного врага, а 9-й гвардейской истребительной авиадивизии было присвоено наименование "Мариупольская". С той поры, где бы ни сражались наши полки, на каких бы фронтах ни воевали, личный состав постоянно держал связь с трудящимися города, с партийными и советскими органами Мариуполя. Старые рабочие завода Ильича, бесспорно, и сейчас помнят, как наша делегация в составе полковника Д. Мачнева и Героя Советского Союза Н. Лавицкого вручала предприятию бесценный дар - памятное Красное знамя дивизии. По инициативе учащихся школы э 2 было собрано 20 тысяч рублей на боевой самолет. В школьном музее бережно хранится телеграмма Верховного Главнокомандующего, в которой выражается благодарность учащимся и учителям за их патриотизм. 16 апреля 1944 года купленный на эти средства новенький истребитель с надписью "от школьников Мариуполя" школа передавала одному из отважнейших наших летчиков Ивану Бабаку. Много вражеских самолетов сбил отважный летчик на этой машине, сражаясь в небе Украины, Молдавии, Польши и, наконец, Германии. И надо было видеть, как этот город встречал своих любимцев-летчиков, как горячо обнимали мариупольцы Ивана Ильича Бабака через четверть века после тех памятных событий! Тогда, в 1968 году, в Жданов со всех концов страны на свою традиционную встречу приехали 130 ветеранов. Мы помнили этот город разрушенным, сожженным, разграбленным оккупантами. А сейчас мы увидели его красивым, просторным, с высокими, светлыми домами, широкими проспектами, увидели его крупным индустриальным центром страны. Город открыл нам свои сердца и дружеские объятия. В двух его районах состоялись многотысячные митинги. Широкое людское море разлилось на площади у памятника В. И. Ленину. Горячие аплодисменты, сердечные слова приветствий, улыбки, цветы сопровождали нас всюду. Все это волнует, до слез трогает тех, кто четверть века назад освободил этот город от врага. И ветераны не скрывают слез, не стыдятся их. Проникновенно выступают на митингах наши товарищи. Герой Советского Союза генерал-майор авиации запаса П. П. Крюков вспоминает, как осенью 1941 года мы отступали через Мариуполь, с какой горечью мы оставляли родную землю, как сердца наши сжимались от горя и боли, как закипали они ненавистью к врагу. Но мы отступали, сражаясь до последней возможности, до последнего патрона, устилая каждый километр земли трупами вражеских солдат и обломками фашистских самолетов. В 1943 году наши гвардейцы снова сражались в этих местах, дрались за Донбасс, за Мариуполь. Теперь господство в воздухе было нашим. Мы жестоко мстили врагу, изгоняли его с нашей священной земли. Мы платили за победу своей кровью. Многим нашим товарищам не суждено было повзрослеть, стать, как мы, ветеранами, не суждено было стать отцами, мужьями. Они остались вечно молодыми, двадцати-, двадцатипятилетними. Но они всегда живут в нашей памяти своими делами, своими подвигами во славу Отчизны. Долг был для них свят, честь - превыше всего, даже больше самой жизни. И жизнью своей они добывали Победу, боролись за счастье будущих поколений. Вот оно, звонкоголосое, пионерское поколение сердечно приветствует нас. Весенним разливом, со знаменами и букетами цветов, под звуки фанфар влилась красногалстучная детвора в зал. Мы встали и взволнованно слушали слова приветствия: Идут ветераны покрышкинским строем, И солнцем горят на груди ордена, Не все возвратились... погибших героев Мы бережно в сердце храним имена. Спасибо за подвиг, крылатые люди! Мы партии нашей любимой верны. Клянемся - трудом созидательным будем Крепить мощь и славу Советской страны! Ветераны ведут большую работу по патриотическому воспитанию молодежи. На заводе "Сибтяжмаш" в Красноярске трудится механик самолета, комсорг полка Виктор Коротков. Он принадлежит к талантливым лекторам, выступления которых увлекают слушателей, собирают большую аудиторию. Он читает лекцию легко, уверенно, свободно. - Я расскажу сегодня о Покрышкине и его учениках, - говорит он. - Я расскажу вам о легендарных людях из племени крылатых... И зал, внимая ему, видит Покрышкина не книжного - живого, видит с когортой боевых товарищей, питомцев, учеников. Но дело тут, пожалуй, не только в мастерстве лектора. Главное заключается в том, что Покрышкина знают и любят. Здесь уж, как говорится, "все возрасты покорны". Во время одной из встреч произошла волнующая и, я бы сказал, символическая сцена. Был объявлен перерыв, и ветераны вышли из зала. В это время по улице, по двое в ряд шли мимо детишки. Остановились. Удивленно, заинтересованно стали смотреть на нас. И тут одна из девчушек, державшая в руках позолоченный осенью кленовый листочек, вдруг быстренько подбежала к Александру Ивановичу и как высший дар от своего шестилетнего сердца вручила ему этот листик. Ребенок не ошибся, чутьем угадал, что это - любимый народом герой - легендарный летчик Покрышкин. За девочкой к Александру Ивановичу подбежала вся группа. И у каждой был в руке яркий листик - источник радости, восторга. Александр Иванович улыбнулся. Его тронула эта детская непосредственность, его взволновала эта сцена. И все видели это. И тоже волновались. И понимали, что и для него, и для детей сейчас не было ничего дороже, чем этот скромный осенний букет багряных листьев. Хочется рассказать еще об одном случае. Где бы ни встречались ветераны - в Москве, Жданове, Краснодаре, - они неизменно возлагают венки к памятнику В. И. Ленину, на могилы своих боевых товарищей. Не все знают, что среди яркого многоцветья роз, гвоздик, астр, пионов есть особые цветы. Вон тот, синий, цвета южного неба гладиолус называется "Героям Мариуполя". Он выведен Ириной Викторовной Дрягиной и посвящен боевым друзьям-авиаторам. Необычной расцветки ирисы, появившиеся у памятника героям-летчикам В. Семенишину и Н. Лавицкому в городском парке города Жданова, - тоже выведены Ириной Викторовной. И растут ее цветы там, где пролегали пути-дороги отважных авиаторов, располагались их фронтовые аэродромы, где рождались легенды, и откуда в бессмертие уходили герои. ...Очередная встреча. Спешат авиаторы повидаться с друзьями-товарищами. Они радостно возбуждены, и не скрыть улыбкой волнения, не унять растревоженной памяти. Объятия, поцелуи, рукопожатия братьев, вместе деливших радости а неудачи, рядом Стоявших насмерть в бою и не раз выручавших друг друга из беды, вместе сражавшихся под сенью боевого гвардейского знамени. Вот в кругу своих питомцев вижу Александра Ивановича Покрышкина. Подхожу. Здороваемся, обнимаемся. Трудно выразить те чувства, которые испытываю я, которые испытывают мои боевые друзья. А что чувствует наш командир? Он никогда не говорит о себе. Он - человек величайшей скромности... Сын каменщика, 19-летний слесарь-инструментальщик Саша Покрышкин по путевке комсомола поступил в 1932 году в военную школу, где, как предполагалось, должны были готовить летчиков. Но оказалось, стали учить на авиационных техников. Спустя полтора года Александр окончил программу и был послан на год в Ленинград, на курсы усовершенствования. А с 1934 до 1938 года он работал техником авиазвена в Краснодаре. Но Александра тянуло летать. И в ноябре 1938 года стал он слушателем знаменитой Качинской военной авиационной школы. Вышел оттуда летчиком - ив полк, которому суждено было прославиться в войну героизмом своих отважных питомцев. Тот 55-й ИАП, ставший впоследствии 16-м гвардейским истребительным авиаполком. Покрышкин вырос в нем от рядового летчика до командира этого полка, а затем стал командиром дивизии, в состав которой входил и 16-й ИАП. Здесь он трижды получал высшее в стране отличие. Здесь вел свой необыкновенный боевой счет: 560 боевых вылетов, 156 воздушных боев, лично сбил 59 вражеских самолетов. Здесь воспитал он более 30 Героев Советского Союза и трех дважды Героев. А сколько первоклассных летчиков, мастеров воздушного боя обязаны Александру Ивановичу своим искусством!.. И если просуммировать, то получается, что питомцы его школы уничтожили свыше 600 самолетов врага, много живой силы и боевой техники. Я знаю Александра Ивановича как человека большой работоспособности. Для него характерны жажда к знаниям, творческое отношение к делу, стремление всегда быть на уровне современных требований военной науки и практики. Много полезного черпал он и в славной истории нашей авиации. В его записной книжке зафиксированы очень ценные мысли великого летчика нашего времени В. П. Чкалова о воздушном бое. А как скрупулезно изучал Покрышкин приемы и методы воздушной борьбы, применявшиеся в свое время великими русскими летчиками-новаторами П. Нестеровым, Е. Крутенем и другими на фронтах первой мировой войны. Внимательно изучал Александр Иванович тактику боевых действий в воздухе, разработанную авиаторами - героями гражданской войны. Несмотря на то, что и техника и тактика за годы, минувшие с той поры, неизмеримо шагнули вперед, молодой летчик понимал, что в боевом опыте представителей старшего поколения истребителей можно найти немало ценного, полезного. К боевым действиям в воздухе Покрышкин заблаговременно тщательно готовился на земле. Это был творческий подход к делу. А после каждого полета, после каждого учебного "боя" - детальный анализ действий, своих и "противника". Так, на прочном фундаменте глубоких теоретических знаний совершенствовал Покрышкин свое летное мастерство. Он серьезно готовил себя к боям, помня крылатую фразу: "Летчик - это концентрированная воля, характер, умение идти на риск". ...Война не застала летчика в растерянности. Аэродром, с которого он взлетел навстречу вражеским самолетам, располагался у самой границы. Там, над Прутом, скрестились его трассы с трассами пяти вражеских истребителей. Первый из тех шести десятков фашистских самолетов, которые были им уничтожены за время войны, упал на берег пограничной реки Прут. ...Трудная осень первого года войны. Фашисты нацелились на Москву, штаб нашего авиационного соединения, базирующийся близ Ростова, внимательно следит за крупной танковой группировкой фашистского генерала фон Клейста. Есть предположения, что враг намерен ударить нашим войскам во фланг. Противник решил использовать непогоду для скрытного сосредоточения своих сил. Как разгадать замыслы фашистов? Наше командование может это сделать, если на воздушную разведку будет послан самый опытный летчик. Это ответственное задание поручается Покрышкину. Он садится в свой "МиГ" и покидает аэродром. Туман сразу же поглотил самолет, едва только он оторвался от земли. Время идет. Внизу - сплошная пелена: мокрый снег, туман. Но вот появились "окна". Покрышкин всматривается вниз - ничего не видно. Стрелки часов не остановишь. И хватит ли бензина на обратный путь? И вдруг - стога. Какие-то не совсем обычные. Танки! В стороне длинной полосы кустарника, еще! Много их. Стволы нацелены на северо-восток. Группировка Клейста обнаружена! Скорей домой! Еле-еле дотянул свой самолет Покрышкин до аэродрома. И на карте оперативной обстановки появились необходимые командованию данные, что позволило быстро принять меры противодействия и нанести фашистам сильный удар, изгнать их из Ростова. Отважный летчик-истребитель Покрышкин был награжден тогда орденом Ленина. А время шло, спешило. Мужало в боях и крепло мастерство советских воинов. Среди летчиков выделялись мастера неотразимых атак, одержавшие в горячих сражениях с хвалеными гитлервскими асами немало блистательных побед. В первых рядах советских летчиков-новаторов шел Александр Иванович Покрышкин. Именно новаторов, ибо он творчески решал каждую боевую задачу, искал и находил новые, более эффективные способы борьбы с противником. Возьмем такой пример. Вдумчиво анализируя не только свои воздушные бои, но и те, которые ему привелось наблюдать с земли или находясь в воздухе, а также те, которые провели однополчане или коллеги из других полков, он обнаружил особенность: часто бои возникали, развивались и заканчивались на виражах - иными словами, в горизонтальной плоскости. Нет, надо "протащить" противника на вертикаль, надо навязать ему новую тактику, атакующего, а не оборонительного стиля, надо использовать в бою высший пилотаж!.. И боевой вертикали, умело примененной им в очередных боях, стали подражать товарищи. Она все увереннее входила в практику наших истребителей. ...1942 год. На вооружение авиационных полков поступает качественно новая боевая техника. Тыл снабжает фронт всем необходимым для достижения победы над врагом. Выросло оперативно-тактическое мастерство наших командиров. Политработники высоко поднимают патриотический дух защитников Отчизны. Для Александра Ивановича Покрышкина этот период по-особому знаменателен тем, что он, уже известный всей стране отважный воздушный боец, вступает в ряды Коммунистической партии. Партийный билет ему вручили на полевом аэродроме, возле самолета. Александр Иванович благодарил друзей за поздравления, а сам думал о той огромной ответственности, которую брал отныне на себя. О том, что высокое звание коммуниста обязывает еще настойчивее, еще самоотверженнее сражаться за честь и независимость Отчизны. Он уже видел в этот час свой партийный долг не только в том, чтобы показывать товарищам, подчиненным личный пример отваги, мужества, мастерства, а в том, чтобы уметь вести за собой других к трудной, но благородной цели. Бои, бои... Вылеты - не только на перехват вражеских самолетов, прикрытие своих войск или разведку тылов противника. Характер боевых заданий теперь значительно шире: корректирование артиллерийского огня, сопровождение своих штурмовиков или бомбардировщиков, штурмовка вражеской техники на марше и другие виды боевой деятельности. Все это, разумеется, требовало от летчика высокой тактической выучки, безупречного владения истребителем. Вспоминаю землянку, где располагался Покрышкин. Ее в полку называли "конструкторское бюро". Вот где (да и в других делах) сгодилась Александру Ивановичу отличная техническая подготовка, умение все делать своими руками! На стенах землянки - схемы различных маневров истребителя в сложной воздушной обстановке. Все самое ценное из тактики, все новое, что заслуживало широкого распространения и внедрения в практику боя, как бы впитывал в себя этот неугомонный человек, проверял в действии и рекомендовал другим. Был он в ту пору начальником ВСП - воздушно-стрелковой подготовки, а потому делал все возможное, чтобы лучшее, передовое как можно быстрее стало достоянием его боевого коллектива. Частенько устраивал Покрышкин с летчиками разборы, говорил о преимуществах или недостатках того или другого маневра. И это в условиях, когда за день порой совершалось по нескольку боевых вылетов!.. Но наступал перерыв - и Александр Иванович настойчиво учил своих питомцев драться так, чтобы выходить победителем. И его неистощимая энергия, его твердая командирская воля, его творческие находки воодушевляли летчиков, вселяли уверенность в успех. Как рождались интересные идеи, новшества, как претворялись они в новый тактический прием? Однажды наблюдал Покрышкин за полетами товарищей и заметил вдруг, как у одного из них случайно получилась фигура, которую можно было бы назвать управляемой нисходящей бочкой из положения виража. Воображение начальника воздушно-стрелковой подготовки нарисовало схему: противник атакует сзади, вот-вот откроет огонь. Надо не только уйти, но и сразить фашиста. Как это сделать, как поменяться ролями? Убрать газ, "крутануть" вот эту нисходящую бочку в сторону выполняемого виража - и фашист потеряет тебя из виду, промчится вперед. А ты тем временем выводишь истребитель, чуть-чуть задираешь нос - и вонзаешь очередь в серое брюхо "мессера"... Идея проверялась на практике в одной из очередных воздушных схваток. Тщательно проделав и рассчитав все эволюции, Покрышкин после ряда "репетиций" блестяще выполнил новый маневр, ставший вскоре эффективным тактическим приемом, который был взят на вооружение всеми летчиками полка. Результат - немало сбитых вражеских самолетов. Александр Иванович тщательно анализировал и действия противника, быстро разрабатывал контрприемы. Замечено было, что фашистские бомбардировщики, совершавшие налеты на важные объекты Северного Кавказа, действуют по шаблону. Наши летчики уже знали, что в такое-то время жди налета. И тогда Александр Иванович предложил расположить наши истребители так, чтобы, взлетев с замаскированных площадок, встречать воздушного противника на дальних подступах к охраняемым объектам. Кроме того, взлетали истребители не все сразу, а небольшими группами, - и получалось как бы наращивание сил. Впоследствии подобная практика, усовершенствованная и обогащенная опытом, переросла в новый тактический прием. Так шаг за шагом улучшали боевое мастерство летчики эскадрильи, которой командовал капитан Покрышкин. Больше того, передовой опыт этого коллектива стал достоянием всего летного состава прославленного полка, его изучали и внедряли в практику и в других частях, в кропотливой, настойчивой творческой работе постепенно вырабатывал Покрышкин свою знаменитую формулу воздушного боя, которая вскоре стала известна всей нашей авиации. Она состояла из четырех элементов: высота - скорость - маневр - огонь. И заслуга Александра Ивановича состояла в том, что он сумел объединить в единое целое эти элементы и практически применить их в наступательном бою. Творчески выработанная, она была той основой, на которой строились многочисленные варианты действий истребителей против вражеской авиации. Горячее небо Кубани стало своеобразной школой боевого возмужания многих советских соколов. Покрышкин вырабатывал в этих сражениях не только свой стиль, свой "почерк", а упорно искал, строил, испытывал свою формулу боя, новую тактику борьбы с довольно сильной и многочисленной авиацией противника. - Иметь значительное превышение над самолетами противника в воздушном бою, - учил он молодежь, - значит, иметь возможность выбрать маневр для атаки, использовать боевую вертикаль для нанесения неотразимого удара по врагу. Скорость обеспечивает внезапность удара, выигрыш во времени, стремительность атаки. Оба эти элемента - высота и скорость - давали жизнь третьему элементу покрышкинской формулы боя - маневру, который, в свою очередь, позволял советскому летчику выбрать наиболее выгодное положение для открытия прицельного, меткого огня. Здесь, на Кубани, эта формула боя была проверена, испытана и получила признание. Ее взяли на вооружение все летчики и по примеру Покрышкина одерживали одну блестящую победу за другой. Но Александр Иванович на этом не успокоился. Его пытливый ум продолжал поиск нового. Теперь он разрабатывал тактику группового воздушного боя. Он понимал, что в условиях, подобных Кубанскому сражению, нельзя ограничиваться разрозненными действиями одиночек как действиями небольших групп, взаимовыручкой. Нужна хорошо организованная система, боевая дисциплина, четкое управление действиями истребителей, ведущих воздушный бой с большой группой вражеских самолетов. Иными словами, возникала необходимость разработать новую тактику группового воздушного боя. И вот, соответственно складывавшейся в небе Кубани воздушной обстановке, Покрышкин вводит в практику новый боевой порядок, получивший у летчиков образное название "этажерка" - эшелонированный по высоте боевой порядок истребителей. Наряду с этим Покрышкин успешно использовал и такую форму боевой деятельности истребителей, как "свободная охота". Два или четыре истребителя проникали в глубокий вражеский тыл, высматривали цели, внезапно нападали на них и в скоротечном, стремительном бою сбивали их. Заслуга Покрышкина не только в том, что он лично показывал замечательные образцы мужества, храбрости, боевого мастерства, а и в том, что он воспитал целую плеяду замечательных воздушных бойцов, многие из которых в свою очередь понесли его эстафету в последующие годы. Это достойная преемственность. Он любил молодежь, постоянно держал в поле зрения новичков, приобщал их к боевому делу, учил искусству воздушного боя. Я уже рассказывал, как, придя в часть, оказался у Покрышкина в учениках. И я рад, я горд, что боевая судьба свела меня с этим замечательным человеком. Не только со мной, а вообще со всеми молодыми, необстрелянными летчиками Покрышкин занимался очень много. Вначале на земле, затем преподносил урок в воздухе, непосредственно в бою. Берет в полет своим ведомым то одного, то другого летчика, по радио информирует его о своих действиях, спрашивает, как оценивает новичок воздушную обстановку, какие бы действия в том или ином конкретном случае предпринял. Затем посвящает в свой замысел, показывает, как сбивать вражеский самолет, как лучше его атаковать, а то и предоставляет возможность и новичку испытать твердость своей руки и меткость глаза. Новаторство Покрышкина проявилось еще не раз и в последующих боях. Он одним из первых успешно применил радиолокационную установку РУС-2 для наведения наших истребителей на самолеты противника. А как хорошо был принят всеми летчиками "маятник"? Вот что это такое: получают истребители задание прикрывать наши наземные войска от воздушного противника. Взлетают, набирают высоту, а на подходе к линии фронта снижаются, стремительно набирают скорость и, разогнав машины, вновь забираются ввысь, но уже над вражескими позициями. Четкий разворот "все вдруг" - и патрулирование "маятником" повторяется. Воздушное пространство отлично просматривается. И если где-то будет замечен враг - он не уйдет!.. Три Золотые Звезды на груди прославленного аса - это не только оценка его больших заслуг перед Родиной. Это - еще и признание народа, национальная гордость Страны Советов. После войны Александр Иванович окончил военную академию, много трудится, отдавая свой опыт, свои знания, свое мастерство делу повышения боеготовности. Дух новаторства не покидает его. Он много работает, ищет, изучает. И в результате - защищает диссертацию на важную тему и получает звание кандидата военных наук. Пишет книги, рассказывая людям о былом. Его избирают депутатом Верховного Совета СССР. И идут к нему люди. И он идет к ним. Такой же скромный, отзывчивый, как всегда, любящий молодежь. И молодые платят ему такой же искренней любовью, уважением. Они берут его себе в пример. Пересматривая как-то фотографии военных лет, я долго держал в руках портрет, подаренный мне Александром Ивановичем. Теплые слова надписи, добрые пожелания... И поневоле припомнился мне случай, рассказанный одним из журналистов. У поступавшего в институт юноши товарищи по комнате увидели небольшой альбом фотографий. Рядом с портретом матери была приклеена вырезанная из газеты фотография летчика. - Кто это? - спросили ребята юношу. - Батько! - ответил он. Никто не стал уличать паренька во лжи, зная, что только три в то время человека в стране были трижды Героями Советского Союза. И среди этих трех не было человека с фамилией того паренька. А вечером, когда в общежитии погас свет, в тишине комнаты раздался тихий голос: - Вы не думайте, ребята, что я соврал. То Александр Иванович Покрышкин, и вы не хуже меня знаете, что никакой он мне не родственник. Случилось так, что отец ушел на фронт - и погиб. Даже фотографии не осталось. Однажды, когда фашистов уже изгнали из нашего села, принесли газеты. Глянула мать - и ахнула: до чего был похож летчик на моего отца. Мать долго плакала. А я вырезал ту фотографию и вклеил в семейный альбом. Сибиряк Покрышкин никогда не был в том украинском селе, где рос обездоленный войной мальчишка. Но знай он эту историю с самого начала - сказал бы тому пареньку, как некогда и летчику своей эскадрильи, совсем еще юному лейтенанту Островскому, родителей которого, расстреляли фашисты: - Отныне буду я тебе отцом... В одной из горячих воздушных схваток названный сын Александра Ивановича погиб, и он тяжело, как подлинный отец, переживал эту утрату. Все это я рассказываю не случайно. Мне хочется, чтобы наша молодежь равнялась на таких, как Покрышкин, училась у них мужеству, любви к Родине, помнила, что наступит время, когда и ей. надо будет сказать свое слово подрастающему поколению, проявить заботу о том, чтобы вырастить его достойным преемником славы отцов и старших братьев. Этой благородной цели посвятил себя и Александр Иванович Покрышкин. Вся его жизнь, то дело, которому он служит, - яркий тому пример. И мы горды, что на состоявшемся в декабре 1971 года Пленуме VII съезда оборонного Общества нашей страны его, национального героя Страны Советов, нашу гордость и славу, посланцы молодых патриотов избрали Председателем Центрального комитета ДОСААФ СССР. В этом - проявление любви нашей молодежи к Покрышкину, доверие, признание, честь. Собственный опыт дает мне право сказать: эти чувства взаимны!.. И когда заходит речь о нашей молодежи, о преемственности поколений, передо мной зримо возникает давно увиденная на Кавказе картина, которую я про себя назвал "школой орлов". Я описал ее в одном из разделов книги: старые орлы учат летать орлят. Смена пробует крылья. Так и в нашем деле, в нашей жизни...