жанию своему, всегда останется достойною внимания публики". Если бы все замечания моего критика были справедливы, то вряд ли книга моя была бы достойна внимания публики, которая вправе требовать от историка если не таланта, то добросовестности в трудах и осмотрительности в показаниях. Знаю, что оправдываться опечатками легко; но, надеюсь, читатели согласятся, что Тобольск вместо Табинск; в пятнадцати верстах вместо в пятидесяти верстах и наконец четыре фунта вместо четверти фунта более походят на опечатки, нежели следующие errata, которые где-то мы видели: митрополит - читай: простой священник, духовник царский; зала в тридцать саженей вышины - читай: зала в пятнадцать аршин вышины; Петр I из Вены отправился в Венецию - читай: Петр I из Вены поспешно возвратился в Москву. Рецензенту, наскоро набрасывающему беглые замечания на книгу, бегло прочитанную, очень извинительно ошибаться; но автору, посвятившему два года на составление ста шестидесяти осьми страничек, таковое небрежение и легкомыслие были бы непростительны. Я должен был поступать тем с большею осмотрительностию, что в изложении военных действий (предмете для меня совершенно новом) не имел я тут никакого руководства, кроме донесений частных начальников, показаний казаков, беглых крестьян, и тому подобного, - показаний, часто друг другу противоречащих, преувеличенных, иногда совершенно ложных. Я прочел со вниманием все, что было напечатано о Пугачеве, и сверх того 18 толстых томов in folio разных рукописей, указов, донесений и проч. Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою. Сказано было, что "История Пугачевского бунта" не открыла ничего нового, неизвестного. Но вся эта эпоха была худо известна. Военная часть оной никем не была обработана; многое даже могло быть обнародовано только с высочайшего соизволения. Взглянув на "Приложения к Истории Пугачевского бунта", составляющие весь второй том, всякий легко удостоверится во множестве важных исторических документов, в первый раз обнародованных. Стоит упомянуть о собственноручных указах Екатерины II, о нескольких ее письмах, о любопытной летописи нашего славного академика Рычкова, коего труды ознаменованы истинной ученостию и добросовестностию - достоинствами столь редкими в наше время, о множестве писем знаменитых особ, окружавших Екатерину: Панина, Румянцова, Бибикова, Державина и других... Признаюсь, я полагал себя вправе ожидать от публики благосклонного приема, конечно, не за самую "Историю Пугачевского бунта", но за исторические сокровища, к ней приложенные. Сказано было, что историческая достоверность моего труда поколебалась от разбора г. Броневского. Вот доказательство, какое влияние имеет у нас критика, как бы поверхностна и неосновательна она ни была! Теперь обращаюсь к г. Броневскому уже не как к рецензенту, но как к историку. В своей "Истории Донского войска" он поместил краткое известие о Пугачевском бунте. Источниками служили ему: вышеупомянутый роман "Ложный Петр III", "Жизнь А. И. Бибикова" и наконец предания, слышанные им на Дону. О романе мы уже сказали наше мнение. "Записки о жизни и службе А. И. Бибикова" по всем отношениям очень замечательная книга, а в некоторых и авторитет. Что касается до преданий, то если оные с одной стороны драгоценны и незаменимы, то с другой я по опыту знаю, сколь много требуют они строгой поверки и осмотрительности. Г-н Броневский не умел ими пользоваться. Предания, собранные им, не дают его рассказу печати живой современности, а показания, на них основанные, сбивчивы, темны, а иногда и совершенно ложны. Укажем и мы на некоторые вымыслы (к сожалению, не поэтические), на некоторые недосмотры и явные несообразности. Приводя вышеупомянутый анекдот о Тотлебене, будто бы заметившем сходство между Петром III и Пугачевым, г. Броневский пишет: "Если анекдот сей справедлив, то можно согласиться, что слова сии, просто сказанные, хотя в то время не сделали на ум Пугачева большого впечатления, но впоследствии могли подать ему мысль называться императором". А через несколько страниц г. Броневский пишет: "Пугачев принял предложение яицкого казака Ивана Чики, более его дерзновенного, называться Петром III". - Противоречие! Анекдот о Тотлебене есть вздорная выдумка. Историку не следовало о нем и упоминать и того менее - выводить из него какое бы то ни было заключение. Государь Петр III был дороден, белокур, имел голубые глаза; самозванец был смугл, сухощав, малоросл; словом, ни в одной черте не сходствовал с государем. Стр. 98. "12 генваря 1773 раскольники (в Яицком городке) взбунтовались и убили как генерала (Траубенберга), так и своего атамана". Не в 1773, но в 1771. См. Левшина, Рычкова, Ист. Пугач. бунта, и пр. Стр. 102. "Полковник Чернышев прибыл на освобождение Оренбурга и 29 апреля 1774 года сражался с мятежниками; губернатор не подал ему никакой помощи" и проч. Не 29 апреля 1774 г., а 13 ноября 1773; в апреле 1774 года разбитый Пугачев скитался в Уральских горах, собирая новую шайку. Г-н Броневский, описав прибытие Бибикова в Казань, пишет, что в то время (в январе 1774) самозванец в Самаре и Пензе был принят народом с хлебом и солью. Самозванец в январе 1774 года находился под Оренбургом и разъезжал по окрестностям оного. В Самаре он никогда не бывал, а Пензу взял уже после сожжения Казани, во время своего страшного бегства, за несколько дней до своей собственной погибели. Описывая первые действия генерала Бибикова и медленное движение войск, идущих на поражение самозванца к Оренбургу, г. Броневский пишет: "Пугачев, умея грабить и резать, не умел воспользоваться сим выгодным для него положением. Поверив распущенным нарочно слухам, что будто от Астрахани идет для нападения на него несколько гусарских полков с донскими казаками, он долго простоял на месте, потом обратился к низовью Волги и через то упустил время, чтобы стать на угрожаемом нападением месте". Показание ложное. Пугачев все стоял под Оренбургом и не думал обращаться к низовью Волги. Г-н Броневский пишет: "Новый главноначальствующий граф Панин не нашел на месте (на каком месте?) всех нужных средств, чтобы утишить пожар мгновенно и не допустить распространения оного за Волгою". Граф П. И. Панин назначен главноначальствующим, когда уже Пугачев переправился через Волгу и когда пожар уже распространился от Нижнего-Новагорода до Астрахани. Граф прибыл из Москвы в Керенск, когда уже Пугачев разбит был окончательно полковником Михельсоном. Умалчиваю о нескольких незначащих ошибках, но не могу не заметить важных пропусков. Г-н Броневский не говорит ничего о генерал-майоре Каре, игравшем столь замечательную и решительную роль в ту несчастную эпоху. Не сказывает, кто был назначен главноначальствующим по смерти А. И. Бибикова. Действия Михельсона в Уральских горах, его быстрое, неутомимое преследование мятежников оставлены без внимания. Ни слова не сказано о Державине, ни слова о Всеволожском. Осада Яицкого городка описана в трех следующих строках: "Он (Мансуров) освободил Яицкий городок от осады и избавил жителей от голодной смерти: ибо они уже употребляли в пищу землю". Политические и нравоучительные размышления 2), коими г. Броневский украсил свое повествование, слабы и пошлы и не вознаграждают читателей за недостаток фактов, точных известий и ясного изложения происшествий. Я не имел случая изучать историю Дона и потому не могу судить о степени достоинства книги г. Броневского; прочитав ее, я не нашел ничего нового, мне неизвестного; заметил некоторые ошибки, а в описании эпохи мне знакомой - непростительную опрометчивость. Кажется, г. Броневский не имел ни средств, ни времени совершить истинно исторический памятник. "Тяжкая болезнь, - говорит он в начале "Истории Донского войска", - принудила меня отправиться на Кавказ. Первый курс лечения пятигорскими минеральными водами хотя не оказал большого действия, но, по совету медиков, я решился взять другой курс. Ехать в Петербург и к весне назад возвращаться было слишком далеко и убыточно; оставаться на зиму в горах слишком холодно и скучно; итак, 15 сентября 1831 года отправился я в Новочеркасск, где родной мой брат жил по службе с своим семейством. Осьмимесячное мое пребывание в городе Донского войска доставило мне случай познакомиться со многими почтенными особами Донского края" и проч. "Впоследствии уверившись, что в словесности нашей недостает истории Донского войска, имея досуг и добрую волю, я решился пополнить этот недостаток" и проч. Читатели г. Броневского могли, конечно, удивиться, увидя вместо статистических и хронологических исследований о казаках подробный отчет о лечении автора; но кто не знает, что для больного человека здоровье его не в пример занимательнее и любопытнее всевозможных исторических изысканий и предположений! Из добродушных показаний г. Броневского видно, что он в своих исторических занятиях искал только невинного развлечения. Это лучшее оправдание недостаткам его книги. 11 апреля 1833 1) Изменник Орлик, сподвижник Мазепы, современник Некрасова, был тогда еще жив и приезжал из Бендер уговаривать старинных своих товарищей. (Прим. Пушкина.) 2) Например: "Нравственный мир, так же как и физический, имеет свои феномены, способные устрашить всякого любопытного, дерзающего рассматривать оные. Если верить философам, что человек состоит из двух стихий: добра и зла, то Емелька Пугачев бесспорно принадлежал к редким явлениям, к извергам, вне законов природы рожденным, ибо в естестве его не было и малейшей искры добра, того благого начала, той духовной части, которые разумное творение от бессмысленного животного отличают. История сего злодея может изумить порочного и вселить отвращение даже в самых разбойниках и убийцах. Она вместе с тем доказывает, как низко может падать человек и какою адскою злобою может быть преисполнено его сердце. Если бы деяния Пугачева подвержены были малейшему сомнению, я с радостию вырвал бы страницу сию из труда моего" (Прим. Пушкина.) ПРИЛОЖЕНИЕ ЗАПИСИ УСТНЫХ РАССКАЗОВ, ПРЕДАНИЙ, ПЕСЕН О ПУГАЧЕВЕ I ПОКАЗАНИЯ КРЫЛОВА (ПОЭТА) Отец Крылова (капитан) был при Симанове в Яицком городке. Его твердость и благоразумие имели большое влияние на тамошние дела и сильно помогли Симанову, который вначале было струсил. Иван Андреевич находился тогда с матерью в Оренбурге. На их двор упало несколько ядер, он помнит голод и то, что за куль муки заплачено было его матерью (и то тихонько) 25 р.! Так как чин капитана в Яицкой крепости был заметен, то найдено было в бумагах Пугачева в расписании, кого на какой улице повесить, и имя Крыловой с ее сыном. Рейнсдорп был человек очень глупый. Во время осады вздумал он было ловить казаков капканами, чем и насмешил весь город, хоть было и не до смеху. После бунта Ив. Крылов возвратился в Яицкий городок, где завелася игра в пугачевщину. Дети разделялись на две стороны: городовую и бунтовскую, и драки были значительные. Крылов, как сын капитанский, был предводителем одной стороны. Они выдумали, разменивая пленных, лишних сечь, отчего произошло в ребятах, между коими были и взрослые, такое остервенение, что принуждены были игру запретить. Жертвой оной чуть было не сделался некто Анчапов (живой доныне). Мертваго, поймав его в одной экспедиции, повесил его кушаком на дереве. - Его отцепил прохожий солдат. 11 апреля 1833 II ИЗ ДОРОЖНОЙ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ Чугуны - Кар еtс. Васильсурск - предание о Пугачеве. Он в Курмыше повесил майора Юрлова за смелость его обличения - и мертвого секли нагайками. - Жена его спасена ее крестьянами. Слышал от старухи, сестры ее - живущей милостынею. Пугачев ехал мимо копны сена - собачка бросилась на него. Он велел разбросать сено. Нашли двух барышень - он их, подумав, велел повесить. Слышал от смотрителя за Чебоксарами. В Берде Пугачев жил в доме Кондратия Ситникова, в Озерной у Полежаева. Харлова расстреляна. Василий Плотников. Пугачев у него работником. Карницкий. Илецкий городок. Из Гурьева городка Протекла кровью река. Из крепости из Зерной На подмогу Рассыпной Выслан капитан Сурин Со командою один. Он нечаянно в крепость въехал Начальников перевешал Атаманов до пяти Рядовых сот до шести. Уральски казаки Были дураки Генерала убили Госуд. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Пугачев повесил академика Ловица в Камышине. Иноходцев убежал. Оцюш кайбас, бог. Панин. Дом Пустынникова, Смышляевка. III КАЗАНСКИЕ ЗАПИСИ Казань 6 сентября В. Петр. Бабин. Пугачев c Арского поля послал сволочь свою на 3-ю гору или на немецкое кладбище. Там находилась суконная слобода. Фабриканты разного были звания, стрельцы, мещане еtс. Иные в башмаках с пряжками, в шляпе на три угла еtс. Башкирцы пустили в них стрелами, словно хмелем. Тут была одна чугунная пушка, ее разорвало, канонера убило - едва успели раз выпалить. Суконщики, ободряемые преосв. Вениамином, хотели защищаться рычагами и чем ни попало - но башкирцы зажгли слободу и бросились в улицы. Пугачев запретил колоть народ, но башкирцы его не слушались. Мать Бабина, брося во ржи двух дочерей и неся в подоле годового сына, бросилась в ноги козаку. "Матушка, - сказал он ей, - ведь башкирец убьет же тебя". Казанка запружена была телами жителей, гонимых в лагерь. Кудрявцев, стодесятилетний старик, на носилках вынесен был в церковь, близ его загородного дома находившуюся. Он был забит нагайками. Народ, пригнанный в лагерь Пугачева, поставлен был на карачки перед пушками, бабы и дети подняли вой. Им объявили прощение государево. Все закричали ура! и кинулись к его ставке. Потом спрашивали: кто хочет в службу к государю Петру Федоровичу. - Охотников нашлось множество. Против Шарной горы у Горлова кабака поставлена была пушка. Пугачев к горе подошел лесом и, рассыпавшись по Арскому полю и по третьей горе, ворвался в Казань. Казни после Пугачева были ужасные, вешали за ребро, сажали на кол еtс. Рели стояли лет 10 после Пугачева и петли болтались. Фабриканты, кулачные бойцы, приняли было худо вооруженную сволочь в рычаги, в ружья и сабли, но Пугачев, заняв Шарную гору, пустил по них картечью. Веньямин успел уехать в крепость из архиерейского дома. Народ, возвратясь из плена, нашел все вверх дном. Кто был богат, очутился нищим, кто был скуден, разбогател. Казак при Пугачеве стал сымать башмаки с отца Бабинова - и как они пришлись не впору, бросил их ему в лицо. IV ОРЕНБУРГСКИЕ ЗАПИСИ Бунтовщики 1771 года посажены были в лавки Менового двора. Около Сергиева дня, когда наступил сенокос, их отпустили на Яик. Садясь в телеги, они говорили при всем торжище: "То ли еще будет? так ли мы тряхнем Москвою?" - "Молчать, курвины дети", - говорили им оренбургские казаки, их сопровождавшие, но они не унимались. Папков в (Переволоцкой) Сарочинской. Он привел кн. Голицына к Сарочинской крепости, но она уже была выжжена. Голицын насыпал ему рукавицу полну денег. В Татищевой Пугачев, пришед вторично, спрашивал у атамана, есть ли в крепости провиант. Атаман, по предварительной просьбе старых казаков, опасавшихся голода, отвечал, что нет. Пугачев пошел сам освидетельствовать магазины и, нашед их полными, повесил атамана на застрехе. Елагину взрезали грудь и кожу задрали на лицо. Лиз. Фед. Елагина выдана была в Озерную за Харлова весною. Она была красавица, круглолица и невысока ростом. Матрена в Татищевой. Из Озерной Харлов выслал жену свою 4 дня перед Пугачевым, а пожитки свои и все добро спрятал в подвале у Киселева. Пугачева пошли казаки встречать за десять верст. Харлов (хмельной) остался с малым числом гарнизонных солдат. Он с вечеру начал палить из пушек. Билов услышал пальбу из Чесноковки (15 в.) и воротился, полагая, что Пугачев уже крепость взял. Поутру Пугачев пришел. Казак стал остерегать его. - "Ваше царское величество, не подъезжайте, неравно из пушки убьют". - "Старый ты человек, - отвечал ему Пугачев, - разве на царей льются пушки". Харлов приказывал стрелять - никто его не слушал. Он сам схватил фитиль и выстрелил по неприятелю. Потом подбежал и к другой пушке, но в сие время бунтовщики ворвались. Харлова поймали и изранили. Вышибленный ударом копья глаз у него висел на щеке. Он думал откупиться и повел казаков к избе Киселева. "Кум, дай мне 40 рублей, - сказал он. - Хозяйка все у меня увезла в Оренбург". Киселев смутился. Казаки разграбили имущество Харлова. Дочь Киселева упала к ним в ноги, говоря: "Государи, я невеста, этот сундук мой". Казаки его не тронули. Потом повели Харлова и с ним 6 чел. вешать в степь. Пугачев сидел перед релями - принимал присягу. Гарнизон стал просить за Харлова, но Пугачев был неумолим. Татарин Бикбай, осужденный за шпионство, взошед на лестницу, спросил равнодушно: какую петлю надевать? - "Надевай какую хочешь", - отвечали казаки (не видал я сам, а говорили другие, будто бы тут он перекрестился). Пугачев был так легок, что когда он шел по улице к магазинам, то народ не успевал за ним бегом. Он, проезжая по Озерной к жене в Яицк, останавливался обыкновенно у казака Полежаева, коего любил за звучный голос, большой рост и проворство. Под Илецким городком хотел он повесить Дмит. Карницкрго, пойманного с письмами от Симанова к Рейнсдорпу. На лестнице Карницкий, обратясь к нему, сказал: "Государь, не вели казнить, вели слово молвить". - "Говори", - сказал Пугачев. - "Государь, я человек подлый, что прикажут, то и делаю; я не знал, что написано в письме, которое нес. Прикажи себе служить, и буду тебе верный раб". - "Пустить его, - сказал Пугачев, - умеешь ли ты писать?" - "Умею, государь, но теперь рука дрожит". - "Дать ему стакан вина, - сказал Пугачев. - Пиши указ в Рассыпную". Карницкий остался при нем писарем и вскоре стал его любимцем. Уральские казаки из ревности в Татищевой посадили его в куль да бросили в воду. - "Где Карницкий?" - спросил Пугачев. - "Пошел к матери по Яику", - отвечали они. Пугачев махнул рукою и ничего не сказал. Такова была воля яицким казакам! В Озерной. В Берде Пугачев был любим; его казаки никого не обижали. Когда прибежал он из Татищевой, то велел разбить бочки вина, стоявшие у его избы, дабы драки не учинилось. Вино хлынуло по улице рекою. Оренбурцы после него ограбили жителей. Старуха в Берде. Пугачев на Дону таскался в длинной рубахе (турецкой). Он нанялся однажды рыть гряды у казачки и вырыл 4 могилы. В Озерной узнал он одну дончиху и дал ей горсть золота. Она не узнала его. По наговору яицких казаков велел он расстрелять в Берде Харлову и 7-летнего брата ее. Перед смертью они сползлись и обнялися. Так и умерли и долго лежали в кустах. Когда Пугачев ездил куда-нибудь, то всегда бросал народу деньги. Когда под Татищевой разбили Пугачева, то яицкие прискакали в Озерную израненные, - кто без руки, кто с разрубленной головою - человек 12, кинулись в избу Бунтихи. - "Давай, старуха, рубашек, полотенец, тряпья" - и стали драть да перевязывать друг у друга раны. Старики выгнали их дубьем. А гусары голицынские и Корфа (?) так и ржут по улицам, да мясничат их. Когда разлился Яик, тела поплыли вниз. Казачка Разина, каждый день прибредши к берегу, пригребала палкою к себе мимо плывущие трупы, переворачивая их и приговаривая: - "Ты ли, Степушка, ты ли мое детище? Не твои ли черны кудри свежа вода моет?" Но, видя, что не он, тихо отталкивала тело и плакала. К Пугачеву приводили ребят. Он сидел между двумя казаками, из коих один держал серебряный топорик, а другой булаву. У Пугачева рука лежала на пелене - подходящий кланялся в землю, а потом, перекрестясь, целовал его руку. - Пугачев в Яицке сватался за..., но она за него не пошла. Устинью Кузнецову взял он насильно, отец и мать не хотели ее выдать: она-де простая казачка, не королевна, как ей быть за государем. (В Берде от старухи.) Федулев, недавно умерший, вез однажды Пугачева пьяного и ночью въехал было в Оренбург. Когда казаки решились выдать Пугачева, то он подозвал Творогова, велел ему связать себе руки, но не назад, а вперед. - "Разве я разбойник", - говорил Пугачев (?). В Татищевой Пугачев за пьянство повесил яицкого казака. V ДМИТРИЕВ, ПРЕДАНИЯ Дмитриев услышал о Пугачеве от слуги, ездившего в Симбирскую воеводскую канцелярию с его отцом. Возвратясь, слуга рассказывал о важном преступнике, казаке, отосланном в Казань в оковах с двумя солдатами, которые сели на облучки кибитки с обнаженными тесаками. Пугачев сбирал милостыню, скованный с другим колодником. На улице Замочной решетки стояла кибитка etc. Полковник Чернышев был тот самый, о котором говорит Екатерина в своих записках. Он и брат его были любимцы Петра III, который сделал одного полковником и дал ему полк и второго подполковником. Екатерина пожаловала первого бригадиром и сделала петербургским комендантом, а брата его полковником и комендантом симбирским. Петербургский комендант в старости своей был в связи с Травиной - он целый день проводил в ее доме, сидя под окном; и к зоре отправлялся в крепость. Белобородов был казнен в Москве прежде поимки Пугачева. Генерал Потемкин имел связь с Устиньей, второй женою Пугачева. Панин вырвал клок из бороды Пугачева, рассердясь на его смелость. Кар был человек светский и слыл умником. Дурнов лежал между трупами. (Слышал от сенатора Баранова.) Державин, приближаясь к одному селу близ Малыковки с двумя казаками, узнал, что множество народу собралось и намерены идти к Пугачеву. Он приехал прямо к сборной избе и требовал от писаря Злобина (впоследствии богача) изъяснения, зачем собрался народ и по чьему приказанию. Начальники выступили и объявили, что идут соединиться с государем Петром Федоровичем - и начали было наступать на Державина. Он велел двух повесить, а народу велел принести плетей и всю деревню пересек. Сборище разбежалось. Державин уверил их, что за ним идут три полка. Дмитриев уверял, что Державин повесил их из поэтического любопытства. VI ЗАПИСЬ СО СЛОВ Н. СВЕЧИНА Немецкие указы Пугачева писаны были рукою Шванвича. Отец его, Александр Мартынович, был майором и кронштадтским комендантом - после переведен в Новгород. Он был высокий и сильный мужчина. Им разрублен был Алексей Орлов в трактирной ссоре. Играя со Свечиным в ломбр, он имел привычку закуривать свою пенковую трубочку, а между тем заглядывать в карты. Женат был на немке. Сын его старший недавно умер. (Слышано от Свечина.) ИСТОРИЧЕСКИЕ СТАТЬИ И МАТЕРИАЛЫ NOTE SUR LA REVOLUTION D'IPSYLANTI Le hospodar Ipsylanti** trahit la cause de l'Etherie et fut cause de la mort de Riga etc. Son fils Alexandre fut etheriste, probablement du choix de Capo-d'Istria et de l'aveu de l'empereur; ses freres, Кантакузин, Кантогони, Сафианос, Mano. - Michel Souzzo fut recu etheriste en 1820; Alexandre Souzzo, hospodar de Valachie, apprit le secret de l'etherie par son secretaire (Valetto) qui se laissa penetrer ou gagner en devenant son gendre. Alexandre Ipsylanti en janvier 1821 envoya un certain Aristide en Servie avec un traite d'alliance offensive et defensive entre cette province et lui, general des armees de la Grece. Aristide fut saisi par Alexandre Souzzo, ses papiers et sa tete furent envoyes a Constantinople - cela fit que les plans furent changes de suite. - Michel Souzzo ecrivit a Kicheneff. - On empoisonna Alexandre Souzzo et Ipsylanti passa a la tete de quelques arnautes et proclama la revolution. Les capitans sont des independants, corsaires, brigands ou employes turcs revetus d'un certain pouvoir. Tels furent Lampro etc. et en dernier lieu Formaki, Iordaki-Olimbiotti, Калакотрони, Кантогони, Anastasas etc. - Iordaki-Olimbiotti fut dans l'armee d'Ipsylanti. Ils se retirerent ensemble vers les fronti eres de la Hongrie. - Alexandre Ipsylanti menace d'assassinat s'enfuit d'apres son avis et fulmina sa proclamation. Iordaki a la tete de 800 hommes combattit 5 fois l'armee turque, s'enferma enfin dans le monastere (de Sekou), trahi par les juifs, entoure de turcs il mit le feu a sa poudre et sauta. Formaki, capitan, etheriste, fut envoye de la Moree a Ipsylanti, se battit en brave et se rendit a cette derniere affaire. Decapite a Constantinople. {1} NOTE SUR PENDA-DEKA Penda-Deka fut eleve a Moscou - en 1817 il servit de truchement a un eveque grec r efugie, et fut remarque de l'empereur et de Capo-d'Istria. Lors du massacre de Galatz il s'y trouva. Deux cents grecs assassinerent150 turcs; 60 de ces derniers furent brules dans une maison ou ils s'etaient r efugies. Penda-Deka vint quelques jours apr es a Ibrail comme espion. Il se presenta chez le Pacha et fuma avec lui comme sujet russe. Il rejoignit Ipsylanti a Tergovitch: celui-ci l'envoya calmer les troubles de Yassy. Il y trouva les Grecs vexes par les boyards; sa presence d'esprit et sa fermete les sauverent. Il prit de munitions pour 1.500 h. tandis qu'il n'en avait que 300. Pendant 2 mois il fut prince de Moldavie. Kaнтакузин arriva et prit le commandement; on se retira vers Stinka. Kantakuzin envoya Penda-Deka reconnaitre les ennemis; l'avis de Penda-Deka fut de se fortifier a Barda (I-re station vers Yassy). Kantakuzin se retira a Skoulian et demanda que Penda-Deka fit son entree dans la quarantaine. Penda-Deka accepta. Penda-Deka nomma son second Papas-Ouglou arnaute. Il n'y a pas de doute que le prince Ipsylanti eut pu prendre Ibrail et Jourja. Les turcs fuyaient de toute part croyant voir les Russes a leur trousses. A Boucharest - les deputes bulgares (entre autres Capigibachi) proposerent a Ipsylanti d'insurger tout leur pays - il n'osa! Le massacre de Galatz fut ordonne par A. Ipsylanti - en cas que les Turcs ne voulussent pas rendre les armes. 1 О РУССКОЙ ИСТОРИИ XVIII ВЕКА По смерти Петра I движение, переданное сильным человеком, все еще продолжалось в огромных составах государства преобразованного. Связи древнего порядка вещей были прерваны навеки; воспоминания старины мало-помалу исчезали. Народ, упорным постоянством удержав бороду и русский кафтан, доволен был своей победою и смотрел уже равнодушно на немецкий образ жизни обритых своих бояр. Новое поколение, воспитанное под влиянием европейским, час от часу более привыкало к выгодам просвещения. Гражданские и военные чиновники более и более умножались; иностранцы, в то время столь нужные, пользовались прежними правами; схоластический педантизм по-прежнему приносил свою неприметную пользу. Отечественные таланты стали изредка появляться и щедро были награждаемы. Ничтожные наследники северного исполина, изумленные блеском его величия, с суеверной точностию подражали ему во всем, что только не требовало нового вдохновения. Таким образом, действия правительства были выше собственной его образованности и добро производилось ненарочно, между тем как азиатское невежество обитало при дворе 1. Петр I не страшился народной свободы, неминуемого следствия просвещения, ибо доверял своему могуществу и презирал человечество, может быть, более, чем Наполеон2. Аристокрация после его неоднократно замышляла ограничить самодержавие; к счастию, хитрость государей торжествовала над честолюбием вельмож, и образ правления остался неприкосновенным. Это спасло нас от чудовищного феодализма, и существование народа не отделилось вечною чертою от существования дворян. Если бы гордые замыслы Долгоруких и проч. совершились, то владельцы душ, сильные своими правами, всеми силами затруднили б или даже вовсе уничтожили способы освобождения людей крепостного состояния, ограничили б число дворян и заградили б для прочих сословий путь к достижению должностей и почестей государственных. Одно только страшное потрясение могло бы уничтожить в России закоренелое рабство; нынче же политическая наша свобода неразлучна с освобождением крестьян, желание лучшего соединяет все состояния противу общего зла, и твердое, мирное единодушие может скоро поставить нас наряду с просвещенными народами Европы. Памятниками неудачного борения аристокрации с деспотизмом остались только два указа Петра III-го о вольности дворян, указы, коими предки наши столько гордились и коих справедливее должны были бы стыдиться. Царствование Екатерины II имело новое и сильное влияние на политическое и нравственное состояние России. Возведенная на престол заговором нескольких мятежников, она обогатила их на счет народа и унизила беспокойное наше дворянство. Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сем отношении Екатерина заслуживает удивление потомства. Ее великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало ее владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве. Много было званых и много избранных; но в длинном списке ее любимцев, обреченных презрению потомства, имя странного Потемкина будет отмечено рукою истории. Он разделил с Екатериною часть воинской ее славы, ибо ему обязаны мы Черным морем и блестящими, хоть и бесплодными, победами в северной Турции3. Униженная Швеция и уничтоженная Польша, вот великие права Екатерины на благодарность русского народа. Но со временем история оценит влияние ее царствования на нравы, откроет жестокую деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетенный наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки ее в политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия - и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России. Мы видели, каким образом Екатерина унизила дух дворянства. В этом деле ревностно помогали ей любимцы. Стоит напомнить о пощечинах, щедро ими раздаваемых нашим князьям и боярам, о славной расписке Потемкина, хранимой доныне в одном из присутственных мест государства 4, об обезьяне графа Зубова, о кофейнике князя Кутузова и проч. и проч. Екатерина знала плутни и грабежи своих любовников, но молчала. Ободренные таковою слабостию, они не знали меры своему корыстолюбию, и самые отдаленные родственники временщика с жадностию пользовались кратким его царствованием. Отселе произошли сии огромные имения вовсе неизвестных фамилий и совершенное отсутствие чести и честности в высшем классе народа. От канцлера до последнего протоколиста все крало и все было продажно. Таким образом развратная государыня развратила и свое государство. Екатерина уничтожила звание (справедливее, название) рабства, а раздарила около миллиона государственных крестьян (т. е. свободных хлебопашцев) и закрепостила вольную Малороссию и польские провинции. Екатерина уничтожила пытку - а тайная канцелярия процветала под ее патриархальным правлением; Екатерина любила просвещение, а Новиков, распространивший первый лучи его, перешел из рук Шешковского 5 в темницу, где и находился до самой ее смерти. Радищев был сослан в Сибирь; Княжнин умер под розгами - и Фонвизин, которого она боялась, не избегнул бы той же участи, если б не чрезвычайная его известность. Екатерина явно гнала духовенство, жертвуя тем своему неограниченному властолюбию и угождая духу времени. Но, лишив его независимого состояния и ограничив монастырские доходы, она нанесла сильный удар просвещению народному. Семинарии пришли в совершенный упадок. Многие деревни нуждаются в священниках. Бедность и невежество этих людей, необходимых в государстве, их унижает и отнимает у них самую возможность заниматься важною своею должностию. От сего происходит в нашем народе презрение к попам и равнодушие к отечественной религии; ибо напрасно почитают русских суеверными: может быть, нигде более, как между нашим простым народом, не слышно насмешек насчет всего церковного. Жаль! ибо греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер. В России влияние духовенства столь же было благотворно, сколько пагубно в землях римско-католических. Там оно, признавая главою своею папу, составляло особое общество, независимое от гражданских законов, и вечно полагало суеверные преграды просвещению. У нас, напротив того, завися, как и все прочие состояния, от единой власти, но огражденное святыней религии, оно всегда было посредником между народом и государем, как между человеком и божеством. Мы обязаны монахам нашей историею, следственно и просвещением. Екатерина знала все это и имела свои виды. Современные иностранные писатели осыпали Екатерину чрезмерными похвалами; очень естественно; они знали ее только по переписке с Вольтером и по рассказам тех именно, коим она позволяла путешествовать. Фарса наших депутатов, столь непристойно разыгранная, имела в Европе свое действие; "Наказ" ее читали везде и на всех языках. Довольно было, чтобы поставить ее наряду с Титами и Траянами, но, перечитывая сей лицемерный "Наказ", нельзя воздержаться от праведного негодования. Простительно было фернейскому философу превозносить добродетели Тартюфа в юбке и в короне, он не знал, он не мог знать истины, но подлость русских писателей для меня непонятна. Царствование Павла доказывает одно: что и в просвещенные времена могут родиться Калигулы. Русские защитники самовластия в том несогласны и принимают славную шутку г-жи де Сталь за основание нашей конституции: En Russie le gouvernement est un despotisme mitige par la strangulation 6. 2 августа 1822 г. 1 Доказательства тому царствование безграмотной Екатерины I, кровавого злодея Бирона и сладострастной Елисаветы. (Прим. Пушкина.) 2 История представляет около его всеобщее рабство. Указ, разорванный кн. Долгоруким, и письмо с берегов Прута приносят великую честь необыкновенной душе самовластного государя; впрочем, все состояния, окованные без разбора, были равны пред его дубинкою. Все дрожало, все безмолвно повиновалось. (Прим. Пушкина.) 3 Бесплодными, ибо Дунай должен быть настоящею границею между Турцией и Россией. Зачем Екатерина не совершила сего важного плана в начале французской революции, когда Европа не могла обратить деятельного внимания на воинские наши предприятия и изнуренная Турция нам упорствовать? Это избавило бы нас от будущих хлопот. (Прим. Пушкина.) 4 Потемкин послал однажды адъютанта взять из казенного места 100 000 рублей. Чиновники не осмелились отпустить эту сумму без письменного вида. Потемкин на другой стороне их отношения своеручно приписал: дать е... м... (Прим. Пушкина.) 5 Домашний палач кроткой Екатерины. (Прим. Пушкина.) 6 Правление в России есть самовластие, ограниченное удавкою. (Перевод Пушкина.) О ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ Прежде нежели приступим к описанию преоборота, ниспровергшего во Франции все до него существовавшие постановления, должно сказать, каковы были сии постановления. Феодальное правление было основано на праве завоевания. Победители присвоили себе землю и собственность побежденных, обратили их самих в рабство и разделили все между собою. Предводители получили большие участки. Слабые прибегнули к покровительству сильнейших. Каждый владелец управлял в своем участке по-своему, устанавливал свои законы, соблюдая свои выгоды, и старался окружить себя достаточным числом приверженцев, для удержания в повиновении своих вассалов или для отражения хищных соседей. Для сего избирались большею частию вольные люди, составлявшие некогда войско завоевателей. Со временем они смешались с побежденными; установились взаимные обязательства между владельцами и вассалами, и стихия независимости сохранилася в народе. Главные владельцы признавали первенство короля, обязывались вспомоществовать ему во время войны; иногда прибегали к его суду и, если были недовольны, имели право вести против него вооруженных вассалов. Короли, избираемые вначале владельцами, были самовластны токмо в собственном своем участке; в случае войны с неприятелем, новых налогов или споров между двумя могущими соседями они созывали сеймы. Сеймы сии составляли сначала одни знатные владельцы и военные люди; духовенство было призвано впоследствии властолюбивыми Палатными мерами (maires du palais), а народ гораздо позже, когда королевская власть почувствовала необходимость противуставить новую силу дворянству, соединенному с духовенством. Судопроизводство находилось в руках владельцев. Для записывания их постановлений избирались грамотеи из простолюдинов, ибо знатные люди занимались единственно военной наукою и не умели читать. Когда же война призывала баронов к защите королевских владений или собственных замков, то в их отсутствие сии грамотеи чинили суд и расправу сначала от имени баронов, а впоследствии сами от себя. Продолжительные войны дали им время основать свою самобытность. Таким образом родились парламенты. Нужда в деньгах заставила баронов епископов продавать вассалам права, некогда присвоенные завоевателями. Сначала откупились рабы от вассалов, затем общины приобрели привилегии. В последствии времени короли, для уничтожения власти сильных владельцев, непрестанно покровительствовали общины, и когда мало-помалу народ откупился, а владельцы обеднели и стали проситься на жалование королей, они выбрались из феодальных своих вертепов и стали являться apprivoises в дворцовые передние. Короли почувствовали всю выгоду сего нового положения; дабы (subvenir aux frais de nouvelle depense) прикрыть новые необходимые расходы, они прибегнули к продаже судебных мест, ибо доходы от прав, покупаемых городами, начали истощаться и казались уже опасными. Сия мера утвердила независимость de la Magistrature (гражданских сановников), и сие сословие вошло в соперничество с дворянством, которое возненавидело его. Продажа гражданских мест упрочила правление достаточной части народа, следственно, столь же благоразумна и представляет такие же залоги, как и нынешние законы о выборах. Писатели XVIII века напрасно вопили противу сей меры, будто бы варварской и нелепой. Но вскоре короли заметили, до какой степени сия мера ограничила их самовластие и укрепила независимость сановников. Ришелье установил комиссаров, то есть сановников, временно уполномоченных королем. Законники возроптали как на нарушение прав своих и злоупотребление общественной доверенности. Их не послушали, и самовластие министра подавило и их и феодализм. ОЧЕРК ИСТОРИИ УКРАИНЫ План Что ныне называется Малороссией? Что составляло прежде Малороссию? Когда отторгнулась она от России? Долго ли находилась под владычеством татар - От Гедимина до Сагайдачного, От Сагайдачного до Хмельницкого, От Хмельницкого до Мазепы, От Мазепы до Разумовского. ОЧЕРК ИСТОРИИ УКРАИНЫ Вводные страницы Sous le nom d'Ukraine ou de Petite Russie l'on entend une grande etendue de terrain reunie au colosse de la Russie et que comprend les gouvernements de Tchernigov, Kiov, Harkov, Poltava et Kamenetz-Podolsk. Le climat y est doux; la terre feconde, elle est boisee vers l'occident, au midi s'etendent plaines immenses traversees par des larges rivieres et ou le voyageur ne rencontre ni bois ni collines. Les Slaves ont de tout temps habite cette vaste contr ee. Les villes de Kiov, Tchernigov et Lubetch sont aussi anciennes que Novgorod-Veliki, ville libre et commercante, dont la fondation remonte aux premiers siecles de notre ere. Les Polianes habitaient les bords du Dniepre, les Severiens et les Soulitches les bords de la Desna, de la Seme et du Soula, les Radimitchs sur les rivages de la Soge, les Dregovitches entre la Dvina occidentale et le Pripete, les Drevliens en Volynie; les Bouges et les Doulebes sur le Boug, les Loutichs et les Tiverces a l'embouchure du Dniestre et du Danube. Vers le milieu du 9 siecle Novgorod fut conquise par les Normands, connus sous les noms de Varegues-Rousses. Ces hardis aventuriers porterent plus loin leur invasions, subjugu erent tour a tour les peuplades qui habitaient les bords du Dniepre, du Boug, de la Desna. Les differentes peuplades Slaves qui adopterent le nom de Russes grossirent l'armee de leurs vainqueurs. Ils s'empar erent de Kiov; Oleg y etablit le siege de sa domination. Les Varegues-Rousses se rendirent terribles au Bas Empire et plus d'une fois leur flotte barbare vint menacer la riche et faible Byzance. Ne pouvant les repousser par la force des armes elle se flatta de les attacher au joug de la religion - l'evangile fut pr eche aux sauvages adorateurs de Peroune et Vladimir subit le bapteme. Ses sujets adopterent avec une stupide indiff erence la religion que preferait leur Chef. Les Russes devenues formidables aux peuples les plus eloign es etaient toujours en butte aux invasions de leurs voisins les Bolgars, les Petchenegues et les Polovtsi. Vladimir partagea entre ses fils les conquetes de ses ancetres. Ces princes dans leurs apanages etaient des del egues du souverain, charges de contenir les emeutes et de repousser l'ennemi. Ce n'etait pas la comme on voit le gouvernement feodal, systeme base sur independance des individus et le droit egal au butin. Mais bientot les rivalites et les guerres eclat erent et pendant plus de deux cents ans durerent sans interruption. La residence du souverain fut transfer ee dans la ville de Vladimir. Tchernigov et Kiov perdirent peu a peu leur importance. Cependant d'autres villes s'elev erent au midi de la Russie: Korsoune et Boguslave sur la Rossi (gouvernement de Kiov), Starodub sur le Babentza (gouvernement de Tchernigov), Strezk et Vostrezk (gouvernement de Tchernigov), Tripol (pr es de Kiov), Loubny et Chorol (gouvernement de Poltava), Prilouk (gouvernement de Poltava), Novgorod-Seversky (gouvernement de Tchernigov).Toutes ces villes existaient deja vers la fin du XIII siecle. Tandis que les petits fils de Vladimir le Grand se disputaient entre eux son heritage, et que les peuplades guerrieres qui habitaient a l'Est de mer Noire venaient servir d'auxiliaires aux uns et partager les depouilles des autres - un fleau inattendu vint frapper les princes et les peuples de la Russie. Les Tartares se presenterent aux frontieres de la Russie. Ils etaient precedes de ces memes Polovtsi qui chasses de leurs paturages se r efugiaient en foule aupres des princes qu'ils avaient tour a tour servis et depouilles Les princes s'assembl erent a Kiov, la guerre y fut resolue, la multitude accourut de toute part et se rangea sous leurs drapeaux. Georges, grand prince de Vladimir, fut le seul qui ne voulut pas prendre sa part des dangers de cette expedition. L'affaiblissement des apanages etait les fruits qu'il en attendait. L'armee des princes reunie aux Polovtsi s'avanca contre un ennemi inconnu et deja redoutable. Des envoy es Tartares parurent sur les bords du Dniepre au moment ou l'armee russe en effectuait le passage. Ils propos erent aux princes l'alliance contre les Polovtsi; mais ceux-ci us erent de leur influence et les envoyes furent egorg es. L'armee avancait toujours; cependant les dissentions ne tarderent pas a s'y elever. Les deux Mstislav, le prince de Kiov et celui de Galitz en vinrent a une rupture ouverte. Arrive sur les bords de Kalka (riviere du gouvernement de Iekaterinoslav) Mstislav de Galitz le passa avec ses troupes, tandis que le reste de l'armee sous la conduite du prince de Kiov se retrancha sur le bord oppose. Le lendemain (31 mai 1224) l'ennemi parut - et la bataille s'engagea entre l'armee tartare et le corps avance compose des troupes du prince de Galitz et des Polovtsi. Ceux-ci plierent d'abord et port erent le desordre dans les rangs des Russes. Ceux-ci combattaient encore, animes par l'exemple du brave Daniel de Volynie, mais l'orgueil insense des princes fut cause de leur perte: Mstislav de Kiov n'envoya pas de secours au prince de Galitz et celui ne voulut pas en demander. Bientot tout fut en deroute, les Polovtsi en fuyant tuaient les Russes pour les depouiller a la hate. Les Russes repasserent le Kalka poursuivis par les Tartares et d epasserent le camp du prince de Kiov qui, spectateur immobile de leur defaite, comptait encore sur ses propres forces pour repousser les vainqueurs qui bientot l'entourerent. Les Tartares entamerent une negociation a la faveur de laquelle ils s'emparerent du camp. Le carnage fut horrible. Mstislav et quelques autres princes subirent un sort affreux. Les Tartares, apres les avoir lies et couches par terre, les couvrirent d'une planche et s'assirent dessus en ecrasant tout vifs. Ainsi perit une armee nagu ere si formidable. Les Russes furent poursuivis jusqu'a Tchernigov et Novgorod-Seversky. Tout fut livre aux fer et aux flammes. Tout a coup les vainqueurs s'arreterent et leurs hordes se retirerent vers l'Est ou ils rejoignirent la grande armee de Tchingis-han campee alors en Bukharie. {1} Table-Talk x x x Когда в 1815 году дело шло о восстановлении Польши, тогда граф Поццо ди Борго прислал государю свое мнение. (Граф противился всеми силами исполнению сей великой ошибки.) Государь, прочитав его, сказал князю Козловскому: "Le comte Pozzo a plus d'esprit que moi, je le lui accorde. Mais ce que je sais bien, c'est que j'ai plus de conscience, et vous pouvez le lui dire" {1}. Козловский не преминул. Поццо отвечал: "Cela peutetre; aussi dans cette occasion, n'ai-je pas parle comme confesseur" {2}. x x x Суворов наблюдал посты. Потемкин однажды сказал ему смеясь: "Видно, граф, хотите вы въехать в рай верхом на осетре". Эта шутка, разумеется, принята была с восторгом придворными светлейшего. Несколько дней после один из самых низких угодников Потемкина, прозванный им Сенькою-бандуристом, вздумал повторить самому Суворову: "Правда ли, ваше сиятельство, что вы хотите въехать в рай на осетре?" Суворов обратился к забавнику и сказал ему холодно: "Знайте, что Суворов иногда делает вопросы, а никогда не отвечает". x x x Divide et impera {1} есть правило государственное, не только махиавеллическое (принимаю это слово в его общенародном значении). x x x Езуит Посвин, столь известный в нашей истории, был один из самых ревностных гонителей памяти Макиавеллевой. Он соединил в одной книге все клеветы, все нападения, которые навлек на свои сочинения бессмертный флорентинец, и тем остановил новое издание оных. Ученый Conringius, издавший "Il principe" в 1660 году, доказал, что Посвин никогда не читал Макиявелля, а толковал о нем понаслышке. x x x Человек по природе своей склонен более к осуждению, нежели к похвале (говорит Макиявелль, сей великий знаток природы человеческой). Глупость осуждения не столь заметна, как глупая хвала; глупец не видит никакого достоинства в Шекспире, и это приписано разборчивости его вкуса, странности и т. п. Тот же глупец восхищается романом Дюкре-Дюмениля или "Историей" г. Полевого, и на него смотрят с презрением, хотя в первом случае глупость его выразилась яснее для человека мыслящего. x x x Форма цифров арабских составлена из следующей фигуры: A |(1), АВDС(2), АВЕСD(3), АВD+АЕ(4), еtс. D Римские цифры составлены по тому же образцу. x x x Отелло от природы не ревнив - напротив: он доверчив. Вольтер это понял и, развивая в своем подражании создание Шекспира, вложил в уста своего Орозмана следующий стих: Je ne suis point jaloux ... Si je l'etais jamais!.. {1} x x x Однажды маленький арап, сопровождавший Петра I в его прогулке, остановился за некоторою нуждой и вдруг закричал в испуге: "Государь! Государь! из меня кишка лезет". Петр подошел к нему и увидя, в чем дело, сказал: "Врешь: это не кишка, а глиста" - и выдернул глисту своими пальцами. Анекдот довольно не чист, но рисует обычаи Петра. x x x Барков заспорил однажды с Сумароковым о том, кто из них скорее напишет оду. Сумароков заперся в своем кабинете, оставя Баркова в гостиной. Через четверть часа Сумароков выходит с готовой одою и не застает уже Баркова. Люди докладывают, что он ушел и приказал сказать Александру Петровичу, что-де его дело в шляпе. Сумароков догадывается, что тут какая-нибудь проказа. В самом деле, видит он на полу свою шляпу, и - - - x x x Денис Давыдов явился однажды в авангард к князю Багратиону и сказал: "Главнокомандующий приказал доложить вашему сиятельству, что неприятель у нас на носу, и просит вас немедленно отступить". Багратион отвечал: "Неприятель у нас на носу? на чьем? если на вашем, так он близко; а коли на моем, так мы успеем еще отобедать". x x x Дельвиг однажды вызвал на дуэль Булгарина. Булгарин отказался, сказав: "Скажите барону Дельвигу, что я на своем веку видел более крови, нежели он чернил". x x x Я встретился с Надеждиным у Погодина. Он показался мне весьма простонародным, vulgar, скучен, заносчив и безо всякого приличия. Например, он поднял платок, мною уроненный. Критики его были очень глупо написаны, но с живостию, а иногда и с красноречием. В них не было мыслей, но было движение; шутки были плоски. x x x Дельвиг звал однажды Рылеева к девкам. "Я женат", - отвечал Рылеев. "Так что же, - сказал Дельвиг, - разве ты не можешь отобедать в ресторации потому только, что у тебя дома есть кухня?" x x x Дельвиг не любил поэзии мистической. Он говаривал: "Чем ближе к небу, тем холоднее". x x x Сатирик Милонов пришел однажды к Гнедичу пьяный, по своему обыкновению, оборванный и растрепанный. Гнедич принялся увещевать его. Растроганный Милонов заплакал и, указывая на небо, сказал: "Там, там найду я награду за все мои страдания..." "Братец, - возразил ему Гнедич, - посмотри на себя в зеркало: пустят ли тебя туда?" x x x Об арапе графа С **. У графа С ** был арап, молодой и статный мужчина. Дочь его от него родила. В городе о том узнали вот по какому случаю. У графа С ** по субботам раздавали милостыню. В назначенный день нищие пришли по своему обыкновению. Но швейцар прогнал их, говоря сердито: "Ступайте прочь, не до вас. У нас графинюшка родила арапчинка, а вы лезете за милостыней". x x x Лица, созданные Шекспиром, не суть, как у Мольера, типы такой-то страсти, такого-то порока; но существа живые, исполненные многих страстей, многих пороков; обстоятельства развивают перед зрителем их разнообразные и многосторонние характеры. У Мольера скупой скуп - и только; у Шекспира Шайлок скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив, остроумен. У Мольера лицемер волочится за женою своего благодетеля, лицемеря; принимает имение под сохранение, лицемеря; спрашивает стакан воды, лицемеря. У Шекспира лицемер произносит судебный приговор с тщеславною строгостию, но справедливо; он оправдывает свою жестокость глубокомысленным суждением государственного человека; он обольщает невинность сильными, увлекательными софизмами, не смешною смесью набожности и волокитства. Анжело лицемер - потому что его гласные действия противуречат тайным страстям! А какая глубина в этом характере! Но нигде, может быть, многосторонний гений Шекспира не отразился с таким многообразием, как в Фальстафе, коего пороки, один с другим связанные, составляют забавную, уродливую цепь, подобную древней вакханалии. Разбирая характер Фальстафа, мы видим, что главная черта его есть сластолюбие; смолоду, вероятно, грубое, дешевое волокитство было первою для него заботою, но ему уже за пятьдесят, он растолстел, одрях; обжорство и вино приметно взяли верх над Венерою. Во-вторых, он трус, но, проводя свою жизнь с молодыми повесами, поминутно подверженный их насмешкам и проказам, он прикрывает свою трусость дерзостью уклончивой и насмешливой. Он хвастлив по привычке и по расчету. Фальстаф совсем не глуп, напротив. Он имеет и некоторые привычки человека, изредка видавшего хорошее общество. Правил нет у него никаких. Он слаб, как баба. Ему нужно крепкое испанское вино (the sack), жирный обед и деньги для своих любовниц; чтоб достать их, он готов на все, только б не на явную опасность. В молодости моей случай сблизил меня с человеком, в коем природа, казалось, желая подражать Шекспиру, повторила его гениальное создание. *** был второй Фальстаф: сластолюбив, трус, хвастлив, не глуп, забавен, без всяких правил, слезлив и толст. Одно обстоятельство придавало ему прелесть оригинальную. Он был женат. Шекспир не успел женить своего холостяка. Фальстаф умер у своих приятельниц, не успев быть ни рогатым супругом, ни отцом семейства; сколько сцен, потерянных для кисти Шекспира! Вот черта из домашней жизни моего почтенного друга. Четырехлетний сынок его, вылитый отец, маленький Фальстаф III, однажды в его отсутствие повторял про себя: "Какой папенька хлаблий! как папеньку госудаль любит!" Мальчика подслушали и кликнули: "Кто тебе это сказывал, Володя?" - Папенька, - отвечал Володя. x x x Когда Пугачев сидел на Монетном дворе, праздные москвичи между обедом и вечером заезжали на него поглядеть, подхватить какое-нибудь от него слово, которое спешили потом развозить по городу. Однажды сидел он задумавшись. Посетители молча окружали его, ожидая, чтоб он заговорил. Пугачев сказал: "Известно по преданиям, что Петр I, во время Персидского похода, услыша, что могила Стеньки Разина находилась невдалеке, нарочно к ней поехал и велел разметать курган, дабы увидать хоть его кости..." Всем известно, что Разин был четвертован и сожжен в Москве. Тем не менее сказка замечательна, особенно в устах Пугачева. В другой раз некто ***, симбирский дворянин, бежавший от него, приехал на него посмотреть и, видя его крепко привинченного на цепи, стал осыпать его укоризнами. *** был очень дурен лицом, к тому же и без носу. Пугачев, на него посмотрев, сказал: "Правда, много перевешал я вашей братии, но такой гнусной образины, признаюсь, не видывал". 6 октября 1834 г. x x x Дмитриев предлагал императору Александру Муравьева в сенаторы. Царь отказал начисто и, помолчав, объяснил на то причину. Он был в заговоре Палена. Пален заставил Муравьева писать конституцию, - а между тем произошло дело 11 марта. Муравьев хвастался в последствии времени, что он будто бы не иначе соглашался на революцию, как с тем, чтобы наследник подписал хартию. Вздор. - План был начертан Рибасом и Паниным. Первый отстал, раскаясь и будучи осыпан милостями Павла. - Падение Панина произошло оттого, что он сказал, что все произошло по его плану. Слова сии были доведены до государыни Марии Феодоровны - и Панин был удален. (Слышал от Дмитриева.) x x x Херасков очень уважал Кострова и предпочитал его талант своему собственному. Это приносит большую честь и его сердцу и его вкусу. Костров несколько времени жил у Хераскова, который не давал ему напиваться. Это наскучило Кострову. Он однажды пропал. Его бросились искать по всей Москве и не нашли. Вдруг Херасков получает от него письмо из Казани. Костров благодарил его за все его милости, "но, писал поэт, воля для меня всего дороже". Костров был от императрицы Екатерины именован университетским стихотворцем и в сем звании получал 1500 рублей жалования. Когда наступали торжественные дни, Кострова искали по всему городу для сочинения стихов и находили обыкновенно в кабаке или у дьячка, великого пьяницы, с которым был он в тесной дружбе. Однажды в университете сделался шум. Студенты, недовольные своим столом, разбили несколько тарелок и швырнули в эконома несколькими пирогами. Начальники, разбирая это дело, в числе бунтовщиков нашли бакалавра Ермила Кострова. Все очень изумились. Костров был нраву самого кроткого, да уж и не в таких летах, чтоб бить тарелки и швырять пирогами. Его позвали в конференцию. "Помилуй, Ермил Иванович, - сказал ему ректор, - ты-то как сюда попался?.." - "Из состраданья к человечеству", - отвечал добрый Костров. x x x Херасков очень уважал Кострова и предпочитал его талант своему собственному. Это приносит большую честь и его сердцу и его вкусу. Костров несколько времени жил у Хераскова, который не давал ему напиваться. Это наскучило Кострову. Он однажды пропал. Его бросились искать по всей Москве и не нашли. Вдруг Херасков получает от него письмо из Казани. Костров благодарил его за все его милости, "но, писал поэт, воля для меня всего дороже". Костров был от императрицы Екатерины именован университетским стихотворцем и в сем звании получал 1500 рублей жалования. Когда наступали торжественные дни, Кострова искали по всему городу для сочинения стихов и находили обыкновенно в кабаке или у дьячка, великого пьяницы, с которым был он в тесной дружбе. Однажды в университете сделался шум. Студенты, недовольные своим столом, разбили несколько тарелок и швырнули в эконома несколькими пирогами. Начальники, разбирая это дело, в числе бунтовщиков нашли бакалавра Ермила Кострова. Все очень изумились. Костров был нраву самого кроткого, да уж и не в таких летах, чтоб бить тарелки и швырять пирогами. Его позвали в конференцию. "Помилуй, Ермил Иванович, - сказал ему ректор, - ты-то как сюда попался?.." - "Из состраданья к человечеству", - отвечал добрый Костров. x x x Граф К. Разумовский был в заговоре 1762 г. Исполнение было ускорено изменою одного из сообщников. Екатерина уже бежала из Петергофа, а Разумовский еще ничего не знал. Он был дома. Вдруг слышит, к нему стучатся. "Кто там?" - "Орлов, отоприте". Алексей Орлов, которого до тех пор гр. Разумовский не видывал, вошел и объявил, что Екатерина в Измайловском полку, но что полк, взволнованный двумя офицерами (дедом моим Л. А. Пушкиным и не помню кем еще), не хочет ей присягать. Разумовский взял пистолеты в карманы, поехал в фуре, приготовленной для посуды, явился в полк и увлек его. Дед мой посажен был в крепость, где и сидел два года. x x x Славный анекдот об указе, разорванном князем Яковом Долгоруким, рассказан у Голикова ошибочно и не вполне. Долгорукий после дерзкого своего поступка уехал домой из сената. Государь, узнав обо всем, очень прогневался и приехал к нему. Князь Яков стал перед ним на колени и просил помилования. Государь, побранив его, стал с ним рассуждать о сущности разорванного указа. Долгорукий изложил ему свое мнение. "Разве не мог ты то же самое сказать, - заметил ему Петр, - не раздирая моего указа?" - "Правда твоя, государь, - отвечал Долгорукий, - но я знал, что если я его раздеру, то уже впредь таковых подписывать не станешь, жалея мою старость и усердие". - Государь с ним помирился, но, приехав к себе, приказал царице, которая к князьям Долгоруким была особенно милостива, призвать князя Якова и присоветовать ему на другой день при всем сенате просить прощения у государя. Князь Яков начисто отказался. На другой день он, как ни в чем не бывало, встретил в сенате государя и более чем когда-нибудь его оспоривал. Петр, видя, что с ним делать нечего, оставил это дело и более о том уже не упоминал. (Слышал от кн. А. Н. Голицына.) x x x Одна дама сказывала мне, что если мужчина начинает с нею говорить о предметах ничтожных, как бы приноравливаясь к слабости женского понятия, то в ее глазах он тотчас обличает свое незнание женщин. В самом деле: не смешно ли почитать женщин, которые так часто поражают нас быстротою понятия и тонкостию чувства и разума, существами низшими в сравнении с нами! Это особенно странно в России, где царствовала Екатерина II и где женщины вообще более просвещены, более читают, более следуют за европейским ходом вещей, нежели мы, гордые бог ведает почему. x x x Гете имел большое влияние на Байрона. Фауст тревожил воображение Чильд-Гарольда. Два раза Байрон пытался бороться с великаном романтической поэзии - и остался хром, как Иаков. x x x Многие негодуют на журнальную критику за дурной ее тон, незнание приличия и тому подобное: неудовольствие их несправедливо. Ученый человек, занятый своим делом, погруженный в свои размышления, не имеет времени являться в общество и приобретать навык к суетной образованности, подобно праздному жителю большого света. Мы должны быть снисходительны к его простодушной грубости, залогу добросовестности и любви к истине. Педантизм имеет свою хорошую сторону. Он только тогда смешон и отвратителен, когда Мелкомыслие и Невежество выражаются его языком. x x x Зорич был очень прост. Собираясь в чужие края, он не знал, как назвать себя, и непременно думал путешествовать под чужим именем, чтоб не обеспокоить Европу. Он был влюблен в кн. Долгорукую, которая жила в Могилеве, где муж ее начальствовал дивизией. У Зорича был домашний театр, и княгиня играла в нем в опере Annette et Lubin. Зорич, не зная, как ее угостить, вздумал велеть палить из пушек, когда Annette взойдет хозяйкой в свою хижину. Когда она бросается на колени перед своим господином, то из-за кулис ведено было выдвинуть ей бархатную подушку и еtс. x x x Когда граф д'Артуа приезжал в Петербург, то государыня приняла его самым ласковым и блистательным образом. Он ей, однако, надоедал, и она велела сказать дамам своим, чтоб они постарались его занять. Однажды посадила она графа д'Артуа в свою карету. Граф д'Аваре, капитан гвардии принца, имея право повсюду следовать за ним, хотел было сесть также в карету, но государыня остановила его, сказав: "Cette fois-ci c'est moi qui me charge d'etre le capitaine des gardes de m-r le comte d'Artois" 1). (Слышал от кн. К. Ф. Долгоруковой.) x x x Государь долго не производил Болдырева в генералы за карточную игру. Однажды, в какой-то праздник, во дворце, проходя мимо его в церковь, он сказал: "Болдырев, поздравляю тебя". Болдырев обрадовался; все бывшие тут думали, как и он, и поздравили его. Государь, вышед из церкви и проходя опять мимо Болдырева, сказал ему: "Поздравляю тебя, ты, говорят, вчерась выиграл". Болдырев был в отчаянии. x x x Графа Кочубея похоронили в Невском монастыре. Графиня выпросила у государя позволение огородить решеткою часть пола, под которой он лежит. Старушка Новосильцева сказала: "Посмотрим, каково-то будет ему в день второго пришествия. Он еще будет карабкаться через свою решетку, а другие давно уж будут на небесах". x x x Кречетников, при возвращении своем из Польши, позван был в кабинет императрицы. "Исполнил ли ты мои такие приказания?" - спросила императрица. "Нет, государыня", - отвечал Кречетников. Государыня вспыхнула. "Как нет!" Кречетников стал излагать причины, не дозволившие ему исполнить высочайшие повеления. Императрица его не слушала; в порыве величайшего гнева она осыпала его укоризнами и угрозами. Кречетников ожидал своей погибели. Наконец императрица умолкла и стала ходить взад и вперед по комнате. Кречетников стоял ни жив ни мертв. Через несколько минут государыня снова обратилась к нему и сказала уже гораздо тише: "Скажите же мне, какие причины помешали вам исполнить мою волю?" Кречетников повторил свои прежние оправдания. Екатерина, чувствуя его справедливость, но не желая признаться в своей вспыльчивости, сказала ему с видом совершенно успокоенным: "Это дело другое. Зачем же ты мне тотчас этого не сказал?" (Слышал от гр. Вельгорского.) x x x Французские принцы имели большой успех при всех дворах, куда они явились. Были, однако ж, с их стороны некоторые промахи: они сыпали деньги и дорогие подарки; в Берлине старый принц Витгенштейн сказал Брессону, который хвастался их расточительностью: "Mais, mon cher M-r Bresson, ce n'est pas convenable du fout; vos princes sont de la Maison de Bourbon et non pas de la maison Rotschild" {1}. (Слышал от гр. Вельгорского.) * * * Июнь 1836. Голландская королева, женщина с умом замечательным и резким, сказала принцу Орлеанскому на бале: "J'avais des projets hostiles pour vous". - "Et quoi donc, madame?" - "Je voulais paraitre inondee de fleurs de lys". - "Madame, - отвечал принц, - croyez que j'aurais donne tout mon sang pour avoir le droit de porter cet embleme" {1}. x x x 1836, июнь. Генерал Раевский был насмешлив и желчен. Во время турецкой войны, обедая у главнокомандующего графа Каменского, он заметил, что кондитор вздумал выставить графский вензель на крылиях мельницы из сахара, и сказал графу какую-то колкую шутку. В тот же день Раевский был выслан из главной квартиры. Он сказывал мне, что Каменский был трус и не мог хладнокровно слышать ядра; однако под какою-то крепостию он видел Каменского, вдавшегося в опасность. Один из наших генералов, не пользующийся блистательной славою, в 1812 году взял несколько пушек, брошенных неприятелем, и выманил себе за то награждение. Встретясь с генералом Раевским и боясь его шуток, он, дабы их предупредить, бросился было его обнимать; Раевский отступил и сказал ему с улыбкою: "Кажется, ваше превосходительство принимаете меня за пушку без прикрытия". Раевский говорил об одном бедном майоре, жившем у него в управителях, что он был заслуженный офицер, отставленный за отличия с мундиром без штанов. x x x Будри, профессор французской словесности при Царскосельском лицее, был родной брат Марату. Екатерина II переменила ему фамилию по просьбе его, придав ему аристократическую частицу de, которую Будри тщательно сохранял. Он был родом из Будри. Он очень уважал память своего брата и однажды в классе, говоря о Робеспиере, сказал нам, как ни в чем не бывало: "С'est lui qui sous main travailla l'esprit de Charlotte Corday et fit de cette fille un second Ravaillac" {1}. Впрочем, Будри, несмотря на свое родство, демократические мысли, замасленный жилет и вообще наружность, напоминавшую якобинца, был на своих коротеньких ножках очень ловкий придворный. Будри сказывал, что брат его был необыкновенно силен, несмотря на свою худощавость и малый рост. Он рассказывал также многое о его добродушии, любви к родственникам, еtс. еtс. В молодости его, чтоб отвадить брата от развратных женщин, Марат повел его в гошпиталь, где показал ему ужасы венерической болезни. О ДУРОВЕ Дуров - брат той Дуровой, которая в 1807 году вошла в военную службу, заслужила георгиевский крест и теперь издает свои записки. Брат в своем роде не уступает в странности сестре. Я познакомился с ним на Кавказе в 1829 г., возвращаясь из Арзрума. Он лечился от какой-то удивительной болезни, вроде каталепсии, и играл с утра до ночи в карты. Наконец он проигрался, и я довез его до Москвы в моей коляске. Дуров помешан был на одном пункте: ему непременно хотелось иметь сто тысяч рублей. Всевозможные способы достать их были им придуманы и передуманы. Иногда ночью в дороге он будил меня вопросом: "Александр Сергеевич! Александр Сергеевич! как бы, думаете вы, достать мне сто тысяч?" Однажды сказал я ему, что на его месте, если уж сто тысяч были необходимы для моего спокойствия и благополучия, то я бы их украл. "Я об этом думал", - отвечал мне Дуров. "Ну что ж?" - "Мудрено; не у всякого в кармане можно найти сто тысяч, а зарезать или обокрасть человека за безделицу не хочу: у меня есть совесть". - "Ну, так украдьте полковую казну". - "Я об этом думал". - "Что же?" - "Это можно бы сделать летом, когда полк в лагере, а фура с казною стоит у палатки полкового командира. Можно накинуть на дышло длинную веревку и припречь издали лошадь, а там на ней и ускакать; часовой, увидя, что фура скачет без лошадей, вероятно, испугается и не будет знать, что делать; в двух или трех верстах можно будет разбить фуру, а с казною бежать. Но тут много также неудобства. Не знаете ли вы иного способа?" - "Просите денег у государя". - "Я об этом думал". - "Что же?" - "Я даже и просил". - "Как! безо всякого права?" - "Я с того и начал: ваше величество! я никакого права не имею просить у вас то, что составило бы счастие моей жизни; но, ваше величество, на милость образца нет, и так далее". - "Что же вам отвечали?" - "Ничего". - "Это удивительно. Вы бы обратились к Ротшильду". - "Я об этом думал". - "Что ж, за чем дело стало?" - "Да видите ли: один способ выманить у Ротшильда сто тысяч было бы так странно и так забавно написать ему просьбу, чтоб ему было весело, потом рассказать анекдот, который стоил бы ста тысяч. Но сколько трудностей!.." Словом, нельзя было придумать несообразности и нелепости, о которой бы Дуров уже не подумал. Последний прожект его был выманить эти деньги у англичан, подстрекнув их народное честолюбие и в надежде на их любовь к странностям. Он хотел обратиться к ним с следующим sреесh: "Гг. англичане! я бился об заклад об 10 000 рублей, что вы не откажетесь мне дать взаймы 100 000. Гг. англичане! избавьте меня от проигрыша, на который навязался я в надежде на ваше всему свету известное великодушие". Дуров просил меня похлопотать об этом в Петербурге через английского посланника, а свой прожект высказал мне не иначе, как взяв с меня честное слово не воспользоваться им. Он готов был всегда биться об заклад, и о чем бы то ни было. Говорили ли о женщине, - "хотите со мной биться об заклад, - прерывал Дуров, - что через три дня я буду ее иметь?" Стреляли ли в цель из пистолета, - Дуров предлагал стать в 25 шагах и бился о 1000 р., что вы в него не попадете. Страсть его к женщинам была также очень замечательна. Бывши городничим в Елабуге, влюбился он в одну рыжую бабу, осужденную к кнуту, в ту самую минуту, как она была уже привязана к столбу, а он по должности своей присутствовал при ее казни. Он шепнул палачу, чтоб он ее поберег и не трогал ее прелестей, белых и жирных, что и было исполнено; после чего Дуров жил несколько дней с прекрасной каторжницей. Недавно получил я от него письмо; он пишет мне: "История моя коротка: я женился, а денег все нет". Я отвечал ему: "Жалею, что изо 100 000 способов достать 100 000 рублей ни один еще, видно, вам не удался". 8 октября 1835 x x x Некто князь X., возвратясь из Парижа в Москву, отличался невоздержанностию языка и при всяком случае язвительно поносил Екатерину. Императрица велела сказать ему через фельдмаршала графа Салтыкова, что за таковые дерзости в Париже сажают в Бастилию, а у нас недавно резали язык, что, не будучи от природы жестока, она для такого бездельника, каков X., нрав свой переменять не намерена, однако советует ему впредь быть осторожнее. x x x У Крылова над диваном, где он обыкновенно сиживал, висела большая картина в тяжелой раме. Кто-то ему дал заметить, что гвоздь, на который она была повешена, непрочен и что картина когда-нибудь может сорваться и убить его. "Нет, - отвечал Крылов, - угол рамы должен будет в таком случае непременно описать косвенную линию и миновать мою голову". x x x Какой-то лорд, известный ленивец, для своего сына пародировал известное изречение: "Не делай никогда сам то, что можешь заставить сделать через другого". N, известный эгоист, прибавил: "Не делай никогда для другого то, что можешь сделать для себя". x x x Никто так не умел сердить Сумарокова, как Барков. Сумароков очень уважал Баркова как ученого и острого критика и всегда требовал его мнения касательно своих сочинений. Барков, который обыкновенно его не баловал, пришел однажды к Сумарокову: "Сумароков великий человек, Сумароков первый русский стихотворец!" - сказал он ему. Обрадованный Сумароков велел тотчас подать ему водки, а Баркову только того и хотелось. Он напился пьян. Выходя, сказал он ему: "Александр Петрович, я тебе солгал: первый-то русский стихотворец - я, второй Ломоносов, а ты только что третий". Сумароков чуть его не зарезал. О Потемкине x x x Потемкину доложили однажды, что некто граф Морелли, житель Флоренции, превосходно играет на скрыпке. Потемкину захотелось его послушать; он приказал его выписать. Один из адъютантов отправился курьером в Италию, явился к графу М., объявил ему приказ светлейшего и предложил тот же час садиться в его тележку и скакать в Россию. Благородный виртуоз взбесился и послал к черту и Потемкина и курьера с его тележкою. Делать было нечего. Но как явиться к князю, не исполнив его приказания! Догадливый адъютант отыскал какого-то скрыпача, бедняка не без таланта, и легко уговорил его назваться графом М. и ехать в Россию. Его привезли и представили Потемкину, который остался доволен его игрою. Он принят был потом в службу под именем графа М. и дослужился до полковничьего чина. x x x Один из адъютантов Потемкина, живший в Москве и считавшийся в отпуску, получает приказ явиться; родственники засуетились, не знают, чему приписать требование светлейшего. Одни боятся незапной милости, другие видят неожиданное счастие. Молодого человека снаряжают наскоро в путь. Он отправляется из Москвы, скачет день и ночь и приезжает в лагерь светлейшего. Об нем тотчас докладывают. Потемкин приказывает ему явиться. Адъютант с трепетом входит в его палатку и находит Потемкина в постеле, со святцами в руках. Вот их разговор: Потемкин. Ты, братец, мой адъютант такой-то? Адъютант. Точно так, ваша светлость. Потемкин. Правда ли, что ты святцы знаешь наизусть? Адъютант. Точно так. Потемкин (смотря в святцы). Какого же святого празднуют 18 мая? Адъютант. Мученика Федота, ваша светлость. Потемкин. Так. А 29 сентября? Адъютант. Преподобного Кириака. Потемкин. Точно. А 5 февраля? Адъютант. Мученицы Агафьи. Потемкин (закрывая святцы). Ну, поезжай же себе домой. x x x Потемкин, встречаясь с Шишковским, обыкновенно говаривал ему: "Что, Степан Иванович, каково кнутобойничаешь?" На что Шишковский отвечал всегда с низким поклоном: "Помаленьку, ваша светлость!" x x x N. N., вышедший из певчих в действительные статские советники, был недоволен обхождением князя Потемкина. "Хиба вин не тямит того, - говорил он на своем наречии, - що я такий еднорал, як вин сам". Это пересказали Потемкину, который сказал ему при первой встрече: "Что ты врешь? какой ты генерал? Ты генерал-бас". x x x Однажды Потемкин, недовольный запорожцами, сказал одному из них: "Знаете ли вы, хохлачи, что у меня в Николаеве строится такая колокольня, что как станут на ней звонить, так в Сече будет слышно?" - "То не диво, - отвечал запорожец, - у нас в Запорозцине е такие кабзары, що як заграють, то аже у Петербурси затанцують". x x x Князь Потемкин во время очаковского похода влюблен был в графиню ***. Добившись свидания и находясь с нею наедине в своей ставке, он вдруг дернул за звонок, и пушки кругом всего лагеря загремели. Муж графини ***, человек острый и безнравственный, узнав о причине пальбы, сказал, пожимая плечами: "Экое кири куку!" x x x Когда Потемкин вошел в силу, он вспомнил об одном из своих деревенских приятелей и написал ему следующие стишки: Любезный друг, Коль тебе досуг, Приезжай ко мне; Коли не так, . . . . . . . . . . . . . . . Лежи в . . . . Любезный друг поспешил приехать на ласковое приглашение. РАЗГОВОРЫ Н. К. ЗАГРЯЖСКОЙ 12 августа 1835. - Вы слыхали про Ветошкина? Это удивительно, что никто его не знает. Надобно вам сказать, что Торжок был в то время деревушка; государыня сделала из него порядочный городок. Жители торговали (не знаю, как это сказать: ils faisaient le commerce des grains) крупами, что ли - и привозили на барках, не помню куда. Вот этот Ветошкин был приказчиком на этих барках. Он был раскольник. Однажды он является к митрополиту и просит его объяснить ему догматы православия. Митрополит отвечал ему, что для того нужно быть ученым, знать по-гречески, по-еврейски и бог ведает что еще. Ветошкин уходит от него и через два года является опять. Вообразите, что в это время успел он выучиться всему этому. Он отрекся от своего раскола и принял истинную веру. В городе только что про него и говорили. Я жила тогда на Мойке, дверь об дверь с графом А. С. Строгановым. Ромм жил у них в учителях, - тот самый, что подписал потом определение... Он очень был умный человек, c'etait une forte tete, un grand raisonneur, il vous eut rendu claire l'Apocalypse {1}. - Он у меня был каждый день с своим питомцем. Я ему рассказываю про Ветошкина. - Madame, c'est impossible. - Mon cher m-r Romme, je vous repete ce que tout le monde me dit. Au reste si vous etes curieux de savoir ce qu'il en est vous pouvez voir Ветошкин chez le prince Potemkine, il y vient tous les jours. - Madame, je n'y manquerai pas {2}. Ромм отправился к Потемкину и увиделся с Ветошкиным. Он приходит ко мне. - Eh bien, m-r? - Madame, je n'en reviens pas: c'est que veritablement c'est un savant {3}. Мне очень хотелось встретить Ветошкина. Ив. Ив. Шувалов доставил мне случай увидеть его в своем доме. Я застала там двух молодых раскольников, с которыми Ветошкин имел une controverse (прение). Ветошкин был щедушный мужчина лет 35. Прение их очень меня занимало. После того за ужином я сидела против Ветошкина. Я спросила его, каким образом добился он учености. "Сначала было трудно, отвечал он, а потом все легче да легче. Книги доставляли мне добрые люди, граф Никита Иванович да князь Григорий Александрович". - "Вам, думаю, скучно в Торжке?" - "Нет, сударыня, я живу с моими родителями и целый день занят книгами". Потемкин, страстный ко всему необыкновенному, наконец так полюбил Ветошкина, что не мог с ним расстаться. Он взял его с собою в Молдавию, где Ветошкин занемог тамошней лихорадкою и умер почти в одно время с князем. - Очень странный человек этот Ветошкин. 12 августа. - Это было перед самым Петровым днем; мы ехали в Знаменское, - матушка, сестра Елисавета Кириловна, я - в одной карете, батюшка с Василий Ивановичем - в другой. На дороге останавливает нас курьер из кабинета, подходит к каретам и объявляет, что государь приказал звать нас в Петергоф. Батюшка велел было ехать, а Василий Иванович сказал ему: "Полно, не слушайся; знаю, что такое. Государь сказал, что он когда-нибудь пошлет за дамами, чтоб они явились во дворец, как их застанут, хоть в одних рубашках. И охота ему проказить накануне праздника!" Но курьер попросил батюшку выйти на минуту. Они поговорили - и батюшка велел тотчас ехать в Петергоф. Подъезжаем ко дворцу; нас не пускают, часовой сунул к нам в окошко пистолет или что-то эдакое. Я испугалась и начала плакать и кричать. Отец мне сказал: "Полно, перестань; что за глупость", и потом, оборотясь к часовому: "Мы приехали по приказанию государя". - "Извольте ж идти в караульню". - Батюшка пошел, а нас отправил к ***, который жил в домиках. Нас приняли. Часа через два приходят от батюшки просить нас в Monplaisir. Мы поехали; матушка в спальнем платье, как была. Приезжаем в Monplaisir; видим множество дам, разряженных, en robe de cour {4}. А государь с шляпою набекрень и ужасно сердитый. Увидя государя, я испугалась, села на пол и закричала: "Ни за что не пойду на галеру". Насилу меня уговорили. Миних был с нами. Мы приехали в Кронштадт. Государь первый вышел на берег; все дамы за ним. Матушка с нами осталась на галере (мы не принадлежали той партии). Графиня Анна Карловна Воронцова обещала прислать за нами шлюпку. Вместо шлюпки через несколько минут видим государя и всю его компанию, бегут назад - все опять на галеру - кричат, что сейчас станут нас бомбардировать. Государь ушел a fond de cale {5} с графиней Лизаветой Романовной; а Миних, как ни в чем не бывало, разговаривает с дамами, leur faisant la cour {6}. Мы приехали в Ораниенбаум. Государь пошел в крепость (?), а мы во дворец. На другой день зовут нас к обедне. Мы знали уже все. Государь был очень жалок. На ектинье его еще поминали. Мы с ним простились. Он дал матушке траурную свою карету с короною. Мы поехали в ней. В Петербурге народ принял нас за императрицу и кричал ура. На другой день государыня привезла матушке ленту. 12 августа. - Потемкин очень меня любил; не знаю, чего бы он для меня не сделал. У Машеньки была une maitresse de clavecin {7}. Раз она мне говорит: Madame, je ne puis rester a Petersbourg. - Pourquoi ca? - Pendant l'hiver je puis donner des lecons, mais en ete tout le monde est a la campagne et je ne suis pas en etat de payer un equipage, ou bien de rester oisive. - Mademoiselle, vous ne partirez pas; il faut arranger cela de maniere ou d'autre {8}. Приезжает ко мне Потемкин. Я говорю ему: "Как ты хочешь, Потемкин, а мамзель мою пристрой куда-нибудь". - "Ах, моя голубушка, сердечно рад, да что для нее сделать, право не знаю". Что же? через несколько дней приписали мою мамзель к какому-то полку и дали ей жалования. Нынче этого сделать уж нельзя. Orloff etait mal eleve et avait un tres mauvais ton {9}. Однажды у государыни сказал он при нас: по одежке дери ножки. Je trouvai cette expression bien triviale et bien inconvenante. C'etait un homme d'esprit et depuis je crois qu'il s'est forme. Il avait l'air d'un brigand avec sa balafre {10}. Потемкин, сидя у меня, сказал мне однажды: "Наталья Кириловна, хочешь ты земли?" - "Какие земли?" - "У меня там есть, в Крыму". - "Зачем мне брать у тебя земли, к какой стати?" - "Разумеется, государыня подарит, а я только ей скажу". - "Сделай одолжение". - Я поговорила об этом с Тамарой, который мне сказал: "Спросите у князя планы, а я вам выберу земли". Так и сделалось. Проходит год; мне приносят 80 рублей. "Откуда, батюшки?" - "С ваших новых земель, - там ходят стада, и за это вот вам деньги". - "Спасибо, батюшки". Проходит еще год, другой. Тамара говорит мне: "Что же вы не думаете о заселении ваших земель? Десять лет пройдут, так худо будет; вы заплотите большой штраф". - "Да что же мне делать?" - "Напишите вашему батюшке письмо, он не откажет вам дать крестьян на заселение". Я так и сделала; батюшка пожаловал мне 300 душ. Я их поселила; на другой год они все разбежались, не знаю отчего. В то время Кочубей сватался за Машу. Я ему и сказала: "Кочубей, возьми, пожалуйста, мои крымские земли, мне с ними только что хлопоты". Что же? Эти земли давали после Кочубею 50 000 доходу. Я очень была рада. Потемкин приехал со мною проститься. Я сказала ему: "Ты не поверишь, как я о тебе грущу". - "А что такое?" - "Не знаю, куда мне будет тебя девать". - "Как так?" - "Ты моложе государыни, ты ее переживешь; что тогда из тебя будет? Я знаю тебя, как свои руки: ты никогда не согласишься быть вторым человеком". Потемкин задумался и сказал: "Не беспокойся; я умру прежде государыни; я умру скоро". И предчувствие его сбылось. Уж я больше его не видала. Orloff etait regicide dans l'ame, c'etait comme une mauvaise habitude {11}. Я встретилась с ним в Дрездене, в загородном саду. Он сел подле меня на лавочке. Мы разговорились о Павле I. "Что за урод? Как это его терпят?" - "Ах, батюшка, да что же ты прикажешь делать? ведь не задушить же его?" - "А почему же нет, матушка?" - "Как! и ты согласился бы, чтобы дочь твоя Анна Алексеевна вмешалась в это дело?" - "Не только согласился бы, а был бы очень тому рад". Вот каков был человек! Я была очень смешлива; государь, который часто езжал к матушке, бывало, нарочно меня смешил разными гримасами; он не похож был на государя. Государь (Петр III) однажды объявил, что будет в нашем доме церемония в сенях. У него был арап Нарцисс; этот арап Нарцисс подрался на улице с палачом, и государь хотел снять с него бесчестие (il voulait le rehabiliter). Привели арапа к нам в сени, принесли знамена и прикрыли его ими. Тем и дело кончилось. БОГОРОДИЦЫНЫ ДОЧКИ Царевича Алексея Петровича положено было отравить ядом. Денщик Петра Первого Ведель заказал оный аптекарю Беру. В назначенный день он прибежал за ним, но аптекарь, узнав, для чего требуется яд, разбил склянку об пол. Денщик взял на себя убиение царевича и вонзил ему тесак в сердце (все это мало правдоподобно); как бы то ни было, употребленный в сем деле денщик был отправлен в дальную деревню, в Смоленскую губернию. Там женился он на бедной дворянке из роду, кажется, Энгельгардовых. Семейство сие долго томилось в бедности и неизвестности. В последствии времени Ведель умер, оставя вдову и трех дочерей. Об них напомнили императрице Елисавете. Она не знала, под каким предлогом вытребовать ко двору молодых Ведель. Князь Одоевский выдумал сказку о богородице, будто бы явившейся к умирающей матери и приказавшей ей надеяться на ее милость. Девицы призваны были ко двору и приняты на ноге фрейлин. Они вышли замуж уже при Екатерине; одна за Панина, другая за Чернышева (Анна Родионовна, умершая в прошлом 1830 году), третья не помню за кем. При Елисавете было всего три фрейлины. При восшествии Екатерины сделали новых шесть - вот по какому случаю. Она, не зная, как благодарить шестерых заговорщиков, возведших ее на престол, заказала шесть вензелей с тем, чтоб повесить их на шею шестерых избранных. Но Никита Панин отсоветовал ей сие, говоря: "Это будет вывеска". Императрица отменила свое намерение и отдала вензеля фрейлинам. ЗАМЕТКИ ПРИ ЧТЕНИИ КНИГ. ВЫПИСКИ И НАБРОСКИ ЗАМЕТКА ПРИ ЧТЕНИИ "ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО" Где обязанность, там и закон. Г-н Карамзин неправ. Закон ограждается страхом наказания. Законы нравственные, коих исполнение оставляется на произвол каждого, а нарушение не почитается гражданским преступлением, не суть законы гражданские. Но граф Шереметев... ЗАМЕЧАНИЯ НА АННАЛЫ ТАЦИТА I Тиберий был в Иллирии, когда получил известие о болезни престарелого Августа. Неизвестно, застал ли он его в живых. Первое злодеяние его (замечает Тацит) было умерщвление Постумы Агриппы, внука Августова. Если в самодержавном правлении убийство может быть извинено государственной необходимостию, то Тиберий прав. Агриппа, родной внук Августа, имел право на власть и нравился черни необычайною силою, дерзостью и даже простотою ума - таковые люди всегда могут иметь большое число приверженцев - или сделаться орудием хитрого мятежника. Неизвестно, говорит Тацит, Тиберий или его мать Ливия убийство сие приказали. Вероятно, Ливия - но и Тиберий не пощадил бы его. II Когда сенат просил дозволения нести тело Августа на место сожжения, Тиберий позволил сие с насмешливой скромностию. Тиберий никогда не мешал изъявлению подлости, хотя и притворялся иногда, будто бы негодовал на оную - но и сие уже впоследствии. В начале же, решительный во всех своих действиях, казался он запутанным и скрытным в одних отношениях своих к сенату. III Август, вторично испрашивая для Тиберия трибунства, точно ли в насмешку и для невыгодного сравнения с самим собою хвалил наружность и нравы своего пасынка и наследника? В своем завещании из единой ли зависти советовал он не распространять пределов империи, простиравшейся тогда от - до - IV Тиберий отказывается от управления государства, но изъявляет готовность принять на себя ту часть оного, которую на него возложат. Сквозь раболепство Галла Азиния видит он его гордость и предприимчивость, негодует на Скавра, нападает на Готерия, который подвергается опасности быть убиту воинами и спасен просьбами Августы Ливии. Тиберий не допускает, чтоб Ливия имела много почестей и влияния, не от зависти, как думает Тацит. Но увеличивает, вопреки мнению сената, число преторов, установленное Августом (12 человек). V Первое действие Тибериевой власти есть уничтожение народных собраний на Марсовом поле - следственно, и довершение уничтожения республики. Народ ропщет. Сенат охотно соглашается (тень правления перенесена в сенат). VI 35. Германик, тщетно стараясь усмирить бунт легионов, хотел заколоться в глазах воинов. Его удержали. Тогда один из них подал ему свой меч, говоря: "Он вострее". Это показалось (говорит Тацит) слишком злобно и жестоко самым яростным мятежникам. По нашим понятиям, слово сие было бы только грубая насмешка; но самоубийство так же было обыкновенно в древности, как поединок в наши времена, и вряд ли бы мог Германик отказаться от сего предложения, когда бы прочие не воспротивились. Мать Мессалины советует ей убиться. Мессалина в нерешимости подносит нож то к горлу, то ко груди, и мать ее не удерживает. Сенека не препятствует своей жене Паулине, решившейся последовать за ним, и проч. Предложение воина есть хладнокровный вызов, а не неуместная шутка. VII 52. Тиберий не мог доволен быть Германиком, оказавшим много слабости в погашении бунта. Германик соглашается на требования мятежников, ограничивает время службы, допущает самовольные казни, даже междоусобную битву. Блестящие поражения неприятеля при Марсорских селениях не заглаживают столько явных ошибок. Тиберий в своей речи старается их прикрыть риторическими украшениями - меньше хвалил Друза, но откровеннее и вернее. Счастливые обстоятельства благоприятствовали Друзу, но сей оказал и много благоразумия, не склонился на требования мятежников, сам казнил первых возмутителей, сам водворил порядок. VIII 53. Юлия, дочь Августа, славная своим распутством и ссылкой Овидия, умирает в изгнании, в нищете, - может быть, но не от нищеты и голода, как пишет Тацит. - Голодом можно заморить в тюрьме. IX С таковыми глубокими суждениями не удивительно, что Тацит, бич тиранов, не нравился Наполеону; удивительно чистосердечие Наполеона, в том признававшегося, не думая о добрых людях, готовых видеть тут ненависть тирана к своему мертвому карателю. Тацит говорит о Тиберии, что он не любил сменять своих наместников, однажды назначив. Ибо, прибавляет он важно, злая душа его не желала счастия многих... СТАРИННЫЕ ПОСЛОВИЦЫ И ПОГОВОРКИ Не суйся середа прежде четверга. Смысл иронический; относится к тем, которые хотят оспорить явные законные преимущества; вероятно, выдумано во времена местничества. В праздник жена мужа дразнит (выписка из Кирши). Горе лыком подпоясано - разительное изображение нищеты; см. Древние стихотворения. Иже не ври же, его же не пригоже. Насмешка над книжным языком: видно, и в старину острились насчет славянизмов. Кнут не архангел, души не вынет, а правду скажет. Апология пытки, пословица палача, выдуманная каким-нибудь затейным палачом. На посуле, как на стуле. Посул - церковная дань, а не обещание, как иные думали; следственно, пословица сия значит - на подарках можно спокойно сидеть, как бы на стуле. Беспечальным сон сладок. Не твоя печаль чужих детей качать - не твоя забота; печаль от глагола пекусь. Бодливой корове бог рог не дает - пословица латинская. Бог даст день, бог даст и пищи. - Этой пословицей бедняк утешал однажды голодную жену. "Да, - отвечала она, - пищи, пищи, да с голоду и умри". Нужда научит калачи есть, - то есть нужда - мать изобретения и роскоши. Кто в деле (в должности), тот и в ответе (в посольстве). JE SUPPOSE SOUS UN GOUVERNEMENT DESPOTIQUE... Je suppose sous un gouvernement despotique des esclaves et des gens libres - c'est a dire ceux dont la propriete et la volonte dependent des lois du souverain et ceux qui sont la propriete de quelques individus. Cet etat de choses rentre dans le regime patriarchal, epargne aux gouvernement une infinite d'embarras, de fracas, simplifie l'administration et lui donne beaucoup de vigueur. Gardez-vous donc d'abolir l'esclavage, surtout dans un etat. La liberte des paysans. {1} УДЕЛЬНЫЕ КНЯЗЬЯ... Удельные князья - наместники при Владимире, независимы потом. Святополк II учреждает княжеские съезды, прекратившиеся при татарах. Митрополит Алексей учреждает третейский суд. Боярство (родовое?) поддерживалось местничеством (первый боярин Свенельд). При царе Феодоре Алексеевиче знатных родов 507, а прочих дворян до 315. Кабальный холоп. Всякий имел оного за долг свыше 15 р. Полный холоп. Пленный, купленный при свидетелях, убежавший кабальный, преступник. LES SEIGNEURS FEODAUX... Les seigneurs feodaux avaient les uns envers les autres des devoirs et des droits {1}. Удельные князья зависели от единого великого князя и то весьма неопределенно (но меж собою) - бояре их не были в свою очередь владельцы, но их придворные сподвижники. МНЕНИЕ МИТРОПОЛИТА ПЛАТОНА О ДМИТРИИ САМОЗВАНЦЕ... Мнение митрополита Платона о Дмитрии Самозванце, будто бы воспитанном у езуитов, удивительно детское и романическое. Всякий был годен, чтоб разыграть эту роль; доказательство: после смерти Отрепьева - Тушинский вор и проч. Езуиты довольно были умны, чтоб знать природу человеческую и невежество русского народа. 6 июля 1831. РАЗУМОВСКИЙ, НИКИТА ПАНИН... Разумовский, Никита Панин, conspirateurs. M-r Dachkof ambassadeur a Constantinople. Epris de Catherine. Pierre III jaloux d'Elisabeth Woronzof {1}. (M-e Щербинина.) ВЫПИСКИ ИЗ ЧЕТЬ-МИНЕЙ Трапеза - Толк, толмач. - Разрезать (кого) - Рим ветхий - Великородный - Тверда аки наковальня - Муж конского чина (всадник). Вложи (диавол) убо ему мысль о родителях, яко жалостию сокрушатися сердцу его, воспоминающе велию отца и матере любовь, юже к нему имеша. И глаголаша ему помысл: что ныне творят родители твои без тебя, колико многую имут скорбь, и тугу, и плачу о тебе, яко не ведущим им отшел еси. Отец плачет, мать рыдает, братия сетуют, сродницы и ближние жалеют по тебе, и весь дом отца твоего в печали есть тебе ради. Еще же вспоминаше ему лукавый богатство и славу родителей, и пять братий его и различная мирская суетствия во ум его привождаше. День же и нощь непрестанно таковыми помыслами смущаше его, яко уже изнемощи ему телом и еле живу быти, ово бо от великого воздержания и иноческих подвигов, ово же от смущения помыслов, изсше яко скудель крепость его, и плоть его бе яко трость, ветром колеблема. (Житие преподобн. отца нашего Иоанна Кущника - Ианнуар е. i [15]) Рубо - рубище. - Дельва - (бочка или ящик?) И дубраву всякого древа своею рукою насади (Ч. М. Житие св. Ора черноризца). Куколь (capuchon) - cuculum - Убрус. С путем (с жалованием). Приидоша к прельщенному преподобные отцы Никон игумен и Иоанн, иже по нем бысть игумен, Пимен постник. Исаия иже бысть еп. ростовский, Матфей прозорливый, Исаия, затворник печерский, Агапит врач, Григ. чуд., Никола, иже бысть еп. тмут., Нестор летописец, Григорий творец канонов, Феоктист, иже бысть еп. черниг., Онисифор прозорливый: сии вси в добродетелях сияющии пришедше молитву творяху к богу о Никите. (Житие пр. Никиты, затворника Печерского.) ПРЕПОДОБНЫЙ САВВА ИГУМЕН Декабря 3. Преставление преподобного отца нашего Саввы игумена святыя обители пресвятой богородицы, что на Сторожех, нового чудотворца. Из пролога. Преподобный отец наш Савва от юности своей Христа возлюбил, а мир возненавидел и, пришед к преподобному Сергию, принял ангельский образ и стал подвизаться, угождая богу постом, бдением, молитвами, смиренномудрием и всеми добродетельми, желая небесная блага приять от господа. Многие искушения претерпел он от бесов, но победил их помощию вышнего и над страстями воцарился. Тогда, по наставлению учителя своего, великого Сергия, отошел он от обители Святыя Троицы и поселился в пустыне на горе, называемой Сторожи, в верху Москвы-реки, в расстоянии одного поприща от Звенигорода и сорока от града Москвы. Там святый иночествовал в безмолвии, терпя ночные морозы и тяготу жара дневного. - Услыша о добродетельном житии его, многие иноки и люди мирские от различных мест начали к нему приходить, дабы жить при нем и от него пользоваться. И принимал он всех с любовию, и был им образец смирения и иноческих трудов, сам черпая и нося воду и другие потребности правя, научая тем братию не лениться и не губить дней своих праздностию, изобретательницею всего злаго. Потом некий христолюбивый князь, пришед к блаженному отцу Савве, умолил его построить храм на том месте и сумму, нужную на создание оного, дал святому. И святой прошение князя исполнил и построил храм честного и славного рождества пречистой богоматери и обитель пречудесную и великую для душеспасительного пребывания в ней иноков. Там он добре пас во имя Христа собранное стадо, водя оное на пажить духовную, и быв некогда единожителем божественному Сергию, сотворил многие добрые дела о господе. В поздней старости впал он в болезнь телесную и, недолго пострадав, призвал братию и поучал их божественным писаниям, наказывающим хранить чистоту телесную, иметь братолюбие, украшаться смирением и прилежать посту и молитве. Тогда поставил им в игумены одного из учеников своих и всем братиям заповедал пребывать у игумна в послушании и в повиновении. Наконец дав им всем мир и последнее целование, в добром исповедании предал душу в руце божии декабря 3-го дня, во всем благоугодив владыке своему, Христу. Услышав о преставлении святого, князья и бояре, и окрест живущие, и все христолюбивые граждане Звенигорода стеклись с великой любовию на погребение отца, принесши с собою больных своих, и, проводив его псалмопением надгробным, положили его с честию в им построенной церкви пресвятой богородицы, на правой стороне. Честные его мощи и до нынешнего дня многие и различные исцеления источают приходящим с верою, во славу Христа, бога нашего, угодниками своими и по преставлении их преславные чудеса творящего, ему же слава ныне, и присно, и во веки веков, аминь. О ГЕНЕРАЛЬНЫХ ШТАТАХ C'etait bien le moins que 24 millions d'hommes contre 200 000 eussent la moitie des voix. Bailly. Mais les 200 000 etaient deja en quelque sorte l'elite de la nation, elite revetue de privileges, excessifs a la verite, mais representant la partie eclairee et proprietaire. C'etait donc un contresens de la neutraliser, tandis qu'il ne fallait qu'y apporter une modification. C'etait un contresens de ne pas les considerer, ces 200 000 h., comme partie de 24 millions. Le tiers etat = la nation - moins la noblesse - le clerge! Rabaut St. Etienne. C. a. d. la nation = le peuple - ses representants. Le mode etabli par les etats generaux etait essentiellement republicain - le clerge et la noblesse figurant la chambre haute n'etant pas un degre entre la royautec et le peuple, mais seulement un des