она выводит по-немецки его имя, но, когда деньги пришли, его уже не было в живых. В последних строчках своего последнего -- самого последнего -- письма из Баденвейлера он желает сестре Марии быть веселой. То же -- в других письмах. Он и сам был достаточно весел. "Даже за несколько часов до своей смерти он заставил меня смеяться, выдумывая один рассказ", -- вспоминала впоследствии Книппер-Чехова. Это был рассказ о поваре одного модного курорта (подразумевался, понятно, Баденвейлер) -- поваре, который в последнюю минуту сбежал, оставив без ужина отдыхающих. "Я... от души смеялась. И в голову не могло прийти, что через несколько часов буду стоять перед телом Чехова". Что напоминает это царящее у смертного одра или, говоря пушкинскими словами, у "бездны мрачной на краю" безудержное, прямо-таки лихорадочное веселье? Все, все, что гибелью грозит, Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья... Далее у Пушкина упоминаются пенящиеся бокалы -- появляется такой бокал в последнюю минуту и у Чехова. Шампанское велел дать умирающему вызванный среди ночи доктор. В ответ Чехов вежливо произнес по-немецки: "Я умираю..." (по-русски доктор не понимал), "потом, -- пишет Книппер-Чехова, -- взял бокал, повернул ко мне лицо, улыбнулся своей удивительной улыбкой, сказал: „Давно я не пил шампанского...", покойно выпил все до дна, тихо лег на левый бок и вскоре умолкнул навсегда". Красивая смерть, ничего не скажешь. Вот только в последней прижизненной редакции воспоминаний Ольги Леонардовны то ли по воле автора, то ли по не зависящим от нее обстоятельствам кое-что опущено. В письме к своей матери, большом, очень обстоятельном письме, написанном по горячим следам, она рассказывает, как до прихода врача пыталась положить лед на сердце умирающему, но он слабо отстранил ее руку и пробормотал: "Пустому сердцу не надо". Что означают эти слова? Бред? Да нет, Чехов до последнего своего вздоха находился в ясном сознании, просто подчас он говорил вещи, которые окружающие не сразу понимали. "Они удивляли и врезались в память, -- писал в некотором смятении Станиславский. -- Антон Павлович точно задавал шарады, от которых не отделаешься до тех пор, пока их не разгадаешь". Удастся ли разгадать когда-нибудь эту его шараду? Вряд ли... Разве что припомнить, что все последние годы он носил с собой брелок с надписью: "Одинокому весь мир пустыня". А еще можно предположить, что "пустое сердце" -- это сердце без Бога. Хотя, возможно, в последний миг, в самый последний (или -- кто знает! -- в первое мгновение после), оно уже пустым не было. Посещение состоялось. © 2001 Журнальный зал в РЖ, "Русский журнал"