й способ правления военным путем, но мир, естественно, не поверил ему на слово. Военный и разведывательный бюджеты СОП удвоились между 2210-2200 годами, и политическая напряженность вернулась на мировую арену. Тем временем в 2218 году триста пятьдесят миллионов бразильцев избрали наделенного харизмой генерала Жоао Перейру главой своей нации. Генерал Перейра полагал, что СОП не ценит Южную Америку и пренебрегает ею (и он не ошибался), а потому потребовал произвести преобразования внутри этой организации, способные исправить создавшееся положение. Получив отказ СОП, Перейра гальванизировал Южно-Американский регионализм, аннулировав для этого в одностороннем порядке хартию СОП. На деле получилось, что Бразилия вышла из СОП, и в последующем десятилетии остальные южно-американские нации, вдохновляемые военной мощью Бразилии, успешно противостояли миротворческим силам СОП. В итоге на мировой геополитической арене появился третий игрок - нечто вроде Бразильской империи, возглавлявшейся энергичным генералом Перейрой. Поначалу эмбарго, налагаемое СОП, грозило вернуть Бразилию вместе с Южной Америкой к нищете, царившей здесь во времена Великого хаоса. Но Перейра сопротивлялся. Поскольку передовые страны Северной Америки, Европы и Азии не желали покупать у Бразилии предметы легального экспорта, оставалось завалить их экспортом нелегальным. Основным товаром Бразильской империи стали наркотики. Эта политика имела огромный успех, и к 2240 году из Южной Америки во все прочие страны света хлынул широкий поток всякого зелья. Вот такая политическая ситуация возникла на нашей планете, когда из космоса пришло послание Николь. Хотя в хватке СОП обнаружилась некоторая слабина, все-таки во власти его находились 70% населения и 90% материальных ресурсов Земли. Поэтому было вполне естественно, что СОП и его орган, МКА, взяли на себя всю ответственность. Тщательно следуя критериям безопасности, определенным МБР в феврале 2242 года, они объявили о пятикратном увеличении числа поселенцев в колонии Лоуэлл. Отбытие колонистов с Земли было назначено на конец лета - начало осени 2245 года. Находившиеся в комнате четверо голубоглазых и светловолосых шведов, уроженцев города Мальме, один за другим вышли из помещения, оставив Кэндзи и Наи Ватанабэ вдвоем. Она все глядела на Землю, оставшуюся в тридцати пяти тысячах километров под ними. Кэндзи встал возле нее перед огромным обсервационным окном. - Я как-то не понимала, - проговорила Наи, - что такое - находиться на геосинхронной орбите. Земля там, внизу, неподвижна, она словно застыла в пространстве. Кэндзи расхохотался. - На деле движемся и мы, и она, причем очень быстро. Но, поскольку время нашего обращения по орбите совпадает с периодом вращения Земли, она для нас как будто стоит на месте. - На другой станции было иначе, - Наи отправилась от окна, шаркая шлепанцами. - Там Земля казалась величественнее, динамичнее... более впечатляющей. - Но тогда мы были только в трехстах километрах над ней. Конечно же... - _Дерьмо_! - донеслось от противоположного края обсервационной лоджии. В воздухе в метре над полом повис рослый молодой человек в ковбойке и голубых джинсах, и все отчаянные телодвижения только отодвигали его в сторону. Кэндзи торопливо приблизился и помог вошедшему опуститься на ноги. - Спасибо. Вечно забываю про то, что здесь нельзя отрывать от пола сразу обе ноги. Эта клепаная невесомость не для нас, фермеров. - Мужчина говорил с заметным южным акцентом: - Ой, извините за выражения, мэм. Слишком много времени приходится проводить среди коров и свиней, - он протянул руку Кэндзи. - Меня зовут Макс Паккетт, я из Де-Куина, Арканзас. Кэндзи представил и себя, и жену. На открытом лице Макса Паккетта улыбка была частой гостьей. - Знаете, - сказал Макс, - когда я записывался на Марс, как-то не подумал, что почти всю дорогу придется жить в невесомости... Что же с курочками моими будет? Небось, и яйца теперь не снесут. Макс подошел к окну. - А на той забавной планетке в моем доме сейчас полдень. Братишка Клайд бутылочку пивца раскупорил, а Винона, жена его, сандвич ему готовит. - Помедлив, он обернулся к обоим Ватанабэ. - А что вы будете делать на Марсе? - Я буду историком колонии, - ответил Кэндзи. - Во всяком случае, одним из них. А моя жена Наи - преподаватель английского и французского языков. - Дерьмо, - произнес Макс Паккетт. - Я-то думал, что вы тоже крестьяне из Вьетнама или Лаоса, хотел узнать кое-что о рисе. - Кажется, я слышала что-то о курах? - спросила Наи после недолгого молчания. - У нас на "Пинте" будут цыплята? - Мэм, пятнадцать тысяч моих отборных курочек тихо сидят по клеткам в грузовом буксире по ту сторону этой станции. МКА столько заплатило за этих цыплят, что Клайд с Виноной смогут бездельничать целый год... Если мы не берем с собой моих птичек, просто не знаю, зачем еще они им понадобились. - Пассажиры занимают всего лишь двадцать процентов объема "Ниньи" и "Санта-Марии" [флагманский корабль Христофора Колумба], - напомнил Кэндзи, обратившись к Наи. - Остальная часть приходится на припасы и разное снаряжение. На "Пинте" отправляется всего триста пассажиров, в основном чиновники из МКА и прочий ключевой персонал, необходимый для инициализации колонии... - Что это еще за _ини-мини-лизация_? - вмешался Макс. - Ты, друг, говоришь, как тот робот. - Он ухмыльнулся Наи. - Однажды я целых два года возился с говорящим культиватором, а потом выбросил этого сукина сына и взял простой - молчащий. Кэндзи ответил непринужденным смешком. - Похоже, заразился жаргоном, принятым в МКА, когда вербовал колонистов на востоке. Я был одним из первых чиновников, назначенных на Нью-Лоуэлл. Макс взял сигарету и оглянулся. - Знака "не курить" не заметно. Надеюсь, если чуть подымлю, беды не будет. - Он заложил сигарету за ухо. - Винона терпеть не может, когда мы с Клайдом беремся смолить. Говорит, что теперь курят только шлюхи и фермеры. Макс рассмеялся, Кэндзи с Наи расхохотались. Забавный тип. - Кстати, о шлюхах. А где эти преступницы, которых показывали по телевизору? Уууя! До чего ж там были симпатичные. Не то, что мои цыплята и свиньи. - Все колонисты, бывшие в заключении на Земле, путешествуют на борту "Санта-Марии", - ответил Кэндзи. - Мы прибудем на место за два месяца до них. - Ты много знаешь обо всем, что здесь творится, - сказал Макс. - А по-английски говоришь правильно, не то что ваши, которых я встречал в Литл-Роке или Тексаркане. Ты что - какой-то особенный? - Нет, - произнес Кэндзи, не в силах сдержать смеха. - Я уже говорил, что буду ведущим историком нашей колонии. Кэндзи уже собирался объяснить Максу, что провел в Штатах шесть лет и потому так хорошо знает английский, когда дверь в лоджию отворилась и внутрь вошел достойный пожилой джентльмен в сером костюме с темным галстуком. - Простите, неужели я по ошибке попал в курительную комнату? - спросил он у Макса, снова взявшего в рот незажженную сигарету. - Нет, папаша, - ответил Макс, - перед вами обсерватория, помещение слишком прекрасное, чтобы служить курительной. Скорее всего для этого занятия отведена небольшая комнатка без окон, где-нибудь возле ванных комнат. Чиновник из МКА, проводивший интервью, сказал мне... Пожилой джентльмен глядел на Макса, словно биолог на редкое, но отвратительное существо. - Меня, молодой человек, - заметил он, не дожидаясь пока Макс закончит свой монолог, - зовут не папашей, а Петром, точнее, Петром Мышкиным. - Рад познакомиться, Питер, - Макс протянул руку. - А я Макс. Это вот парочка Вабаниабе. Они из Японии. - Кэндзи Ватанабэ, - поправил его Кэндзи. - Это моя жена Наи, она из Таиланда. - Мистер Макс, - официальным тоном продолжил Петр Мышкин, - мое имя Петр, а не Питер. Как скверно, что придется целых пять лет разговаривать на английском. И я считаю, что вполне могу требовать, чтобы хотя бы мое имя произносилось по-русски. - О'кей, Пьйоотр, - Макс вновь ухмыльнулся. - А что вы делаете? Нет, позвольте сперва угадать... Вы - хозяин колонии. На какую-то долю секунды Кэндзи показалось, что мистер Мышкин вот-вот взорвется в гневе, но вместо этого на лицо русского бочком проползла улыбка. - Мистер Макс, вы безусловно наделены даром комика. Не сомневаюсь: в долгом и скучном космическом путешествии это, конечно, достоинство. - Он сделал небольшую паузу. - Чтобы вы знали - я не хозяин. Я всю жизнь посвятил юриспруденции и был членом Советского Верховного суда, за исключением последних двух лет, когда отставка позволила мне заняться поиском "новых приключений". - Ну и ну! - воскликнул Макс Паккетт. - Вспомнил. Я читал о вас в журнале "Тайм". Судья Мышкин, прошу прощения. Я не узнал вас... - Не в чем извиняться, - перебил его Мышкин, на лице его проступила удивленная улыбка. - Надо же, немного побыл частным лицом и все равно приняли за начальника. Наверное, у опытного судьи на физиономии застывает похоронное выражение. Кстати, мистер... - Паккетт, сэр. - Мистер Паккетт, - продолжил судья Мышкин, - а не выпить ли нам? В баре есть водка, по-моему, в самый раз. - И текила тоже сойдет, - ответил Макс, вместе с Мышкиным направившийся к двери. Кстати, я вот предполагаю, что вы представления не имеете о том, что бывает со свиньями, если поить их текилой... Конечно, откуда вам знать... А вот мы с братаном Клайдом... Они исчезли в дверях, оставив Кэндзи и Наи Ватанабэ в одиночестве. Они переглянулись и расхохотались. - Как тебе кажется, - проговорил Кэндзи, - по-моему, они подружатся? - Непременно, - Наи улыбнулась. - Экая парочка. - Мышкина считают одним из самых искусных юристов нашего столетия. С текстами его выступлений на судебных процессах знакомят студентов юридических факультетов советских вузов. Паккетт был президентом фермерского кооператива юго-западного Арканзаса. Он разбирается во всех тонкостях сельского хозяйства, хорошо знает и домашних животных. - Выходит, тебе известно прошлое всех обитателей Нью-Лоуэлла? - Нет, - ответил Кэндзи. - Но биографии всех, кто летит на "Пинте", я изучил. Наи обняла мужа. - А что там написано о Наи Буатонг-Ватанабэ? - спросила она. - Преподавательница из Таиланда, свободно владеет английским и французским, КИ равен 2,48, КС - 91... Наи прервала Кэндзи поцелуем. - Ты забыл самое важное, - сказала она. - Что же? Она вновь поцеловала его. - Любящая жена Кэндзи Ватанабэ, историка колонии. 6 Едва ли не весь мир следил по телевидению за официальным освящением "Пинты", состоявшимся за несколько часов до ее отправления на Марс со всеми пассажирами и грузом. Второй вице-президент СОП, представитель Швейцарии Хейнрих Енцер, прибыл на "Геосинхронную орбитальную станцию-4" для участия в церемонии. Он коротко охарактеризовал завершение строительства трех больших кораблей и открытие "новой эры в колонизации Марса". Окончив речь, мистер Енцер представил шотландца Иэна Макмиллана - командира "Пинты". Макмиллан, скверный оратор, принадлежавший в МКА к числу основных бюрократов, зачитал шестиминутный спич, напомнивший всему миру о фундаментальных целях проекта. - Эти три корабля, - сказал он в начале речи, - унесут почти две тысячи людей за сотню миллионов километров отсюда - на планету Марс, где на _этот_ раз будет создано уже постоянное поселение. Большая часть будущих жителей Марса отправится на втором корабле: "Нинья" стартует с "Геосинхронной орбитальной станции-4" через три недели. Наш корабль "Пинта", как и последний в серии, "Санта-Мария", унесет три сотни пассажиров вместе с тысячами килограммов припасов и оборудования, необходимого для жизнеобеспечения колонии. Старательно избегая всяческих упоминаний о судьбе, постигшей первые марсианские аванпосты в предыдущем столетии, капитан Макмиллан попытался обратиться к поэзии, сравнив предстоящее путешествие с экспедицией Христофора Колумба, предпринятой 750 лет назад. Речь была написана превосходно, однако в тусклой, монотонной манере Макмиллана слова, способные сделаться вдохновенными в устах истинного оратора, превращались в нудную лекцию по истории. Закончил он общей характеристикой колонистов, приводя статистические данные относительно возраста, занятий и места происхождения. - Итак, эти мужчины и женщины, - подвел Макмиллан итог, - являют собой репрезентативный срез человеческого общества почти во всех отношениях. Я сказал _почти_, потому что наша группа обладает по меньшей мере двумя атрибутами, отличающими ее от случайного отбора людей. Во-первых, будущие жители колонии Лоуэлл весьма интеллигентны: средний КИ чуть превышает 1,86. Во-вторых, и об этом можно не говорить, все они отважные люди, иначе никто из них не претендовал бы на долгую и трудную работу в новых неизведанных условиях и не согласился бы на нее. После выступления капитану Макмиллану подали небольшую бутылочку шампанского, которую он разбил об уменьшенную в сто раз модель "Пинты", стоявшую на возвышении позади него и официальных лиц. Колонисты немедленно повалили из зала - готовиться к посадке на "Пинту"; тем временем Макмиллан и Енцер начали запланированную пресс-конференцию. - Ну и зануда. - Просто ничего не смыслящий бюрократ. - Зануда клепаный. Макс Паккетт и судья Мышкин обменивались собственными впечатлениями. - Никакого, черт возьми, чувства юмора не имеет. - Просто не в состоянии понять ничего экстраординарного. Макс негодовал. Сегодня утром на совещании командного персонала "Пинты" ему досталось. Его друг судья Мышкин защищал интересы Макса и помешал происходящему выйти из-под контроля. - Эти ослиные задницы не имеют права судить о моем поведении. - Друг мой, вы абсолютно правы, но в общем смысле, - произнес судья Мышкин. - У нас же на корабле сложился ряд определенных условностей. _Они_ сейчас представляют здесь власть, по крайней мере пока мы не поселимся в колонии Лоуэлл и не выберем собственное правительство... Во всяком случае, никакого реального ущерба вам не причинили. Ваши действия объявлены "неприемлемыми" - и только. Могло быть и хуже. Два дня назад "Пинта" пересекла среднюю точку своей траектории от Земли к Марсу. Была вечеринка, и Макс вовсю флиртовал с очаровательной Анжелой Рендино, одной из помощниц Макмиллана. Шотландец вежливо отозвал Макса в сторонку и предложил ему оставить Анжелу в покое. - Пусть она сама мне это скажет, - рассудительно ответил Макс. - Она еще такая неопытная и юная женщина, - проговорил Макмиллан. - К тому же слишком возвышенна для ваших животных шуток. Макс к этому времени успел уже достаточно повеселиться. - А вам-то что, командир, - спросил он, пропустив очередной стаканчик. - Она вам дает или как? Иэн Макмиллан побагровел. - Мистер Паккетт, - ответил офицер космического флота через несколько секунд, - если вы не извинитесь, я буду вынужден запереть вас в каюте. Конфликт с Макмилланом испортил Максу весь вечер. Его возмутило подобное использование власти в личных целях. Макс возвратился в свою каюту, которую делил с другим американцем, меланхоличным орегонцем по имени Дейв Денисон, и быстро прикончил бутылочку текилы. Ну а под хмельком Макс впадал в уныние и тосковал по дому. Тут он решил сходить в узел связи и позвонить оттуда в Арканзас брату Клайду. Было уже поздно. Чтобы добраться до переговорного пункта, Макс должен был пересечь весь корабль: сперва общий зал, где недавно закончилась вечеринка, а затем офицерские каюты. И в центральной его части Макс успел заметить, как Макмиллан под руку с Анжелой Рендино исчез за дверью своей каюты. - Ну и сукин сын, - произнес Макс. И в состоянии сильного опьянения принялся расхаживать перед дверью каюты Макмиллана, распаляясь гневом. Через пять минут его осенила вполне приемлемая идея. Вспомнив свои достижения университетских дней на пародийном конкурсе свиного хрюканья, Макс словно в родном Арканзасе распорол тишину громоподобным кличем: - Уиии, хрю-хрю-хрю, - вопил он. Повторив клич, он мгновенно исчез буквально за секунду до того, как все двери в офицерском крыле распахнулись, предоставляя обитателям кают возможность узнать о причинах шума. Капитан Макмиллан был крайне смущен и совершенно недоволен тем, что едва ли не весь экипаж увидел его раздетым рядом с выглянувшей мисс Рендино. Полет на Марс стал вторым медовым месяцем для Кэндзи и Наи. Путешествие проходило без особых событий, во всяком случае, с точки зрения историка, а обязанности Наи вообще свелись к минимуму: ее студенты в основном летели на втором и третьем кораблях. Ватанабэ проводили много времени в обществе судьи Мышкина и Макса Паккетта. Часто играли в карты (в покере Макс был силен, но в бридже ужасен), говорили о своих планах на будущее в колонии Лоуэлл и рассказывали о своей прежней жизни на Земле. Когда "Пинте" оставалось три недели пути до Марса, всем объявили о прекращении связи на два дня и желающим рекомендовали переговорить с домом до перерыва. Близился конец года - идеальное время для поздравлений. Временная задержка и долгие монологи раздражали Макса. Выслушав из Арканзаса невпопад изложенные планы на Рождество, он объявил Клайду и Виноне о том, что больше не собирается звонить - о чем говорить, "если, чтобы узнать, улыбнулся ли кто его шутке, необходимо пятнадцать минут". В Киото снег выпал рано. Отец и мать Кэндзи приготовили для него подарок сняли на видеоленту Гинкаку-Дзи и Хонэн-Ин под мягким покрывалом снега. Если бы не Наи, Кэндзи испытал бы непереносимую тоску по дому. Наи коротко переговорила с Таиландом, поздравила одну из сестер, заслужившую право учиться в университете. Петр Мышкин не звонил никому. Жены его, тоже русской, уже не было на свете, детей они так и не завели. - У меня столько воспоминаний, - сказал он Максу, - но ничего личного меня теперь с Землей не связывает. В первый же день запланированного отключения связи по всем рабочим каналам объявили: в два часа дня будет передано важное сообщение, требующее внимания каждого. Кэндзи и Наи пригласили Макса и судью Мышкина в свою маленькую каюту, чтобы выслушать сообщение вместе с друзьями. - Интересно, какую еще дурацкую лекцию они для нас придумали, - проговорил Макс, как всегда, возражавший против того, чтобы время его тратили понапрасну. Передача началась с изображения президента СОП и директора МКА, сидевших за одним столом. Президент СОП объявил, что чрезвычайно важное сообщение они услышат из уст Вернера Коха, директора МКА. - Пассажиры "Пинты", - начал доктор Кох, - четыре года назад наши спутниковые системы слежения приняли когерентный сигнал, отправленный из далекого космоса от звезды Эпсилон Эридана. После обработки мы получили видеокадры, которые вы увидите через пять минут. Из них вы узнаете, что в нашу Солнечную систему вновь возвращается Рама. - В 2130 и 2200 годах гигантские цилиндры в пятьдесят километров длиной и двадцать диаметром, созданные инопланетным разумом в непостижимых для людей целях, посетили семейство планет, обращающихся вокруг нашего Солнца. Второй из гостей, именуемый обычно Рамой II, находясь внутри орбиты Венеры, произвел коррекцию скорости, которая вывела его на траекторию соударения с Землей. Чтобы предотвратить столкновение, навстречу ему была выслана армада ядерных ракет. Они должны были уничтожить Раму, прежде чем произойдет несчастье. - В последующей видеозаписи говорится, что теперь к нашей системе приближается новый гигантский космический корабль, имеющий своей целью получение репрезентативной группы землян для "наблюдений" за ними. Невзирая на странные претензии, следует отметить, что наши радары действительно подтвердили - менее месяца назад аппарат класса Рамы вышел на орбиту вокруг Марса. - К сожалению, мы вынуждены со всей серьезностью отнестись к этому посланию из далекого космоса. Поэтому вы, колонисты, следующие на "Пинте", должны встретить новый объект на марсианской орбите. Мы понимаем, что подобная новость явится для каждого жестоким ударом, однако выбирать не из чего. Если, как мы надеемся, какой-нибудь сумасшедший гений затеял сложный розыгрыш, то после короткого исследования небесного гостя вы приступите к колонизации Марса, как это планировалось первоначально. Если же видеопередача, напротив, содержит правдивую информацию, то совместно с пассажирами "Ниньи" и "Санта-Марии" вы составите тот самый контингент, за которым намеревается наблюдать интеллект Рамы. - Конечно, вы представляете, что эта задача обладает высшим приоритетом среди всех действий СОП. Вы понимаете также необходимость соблюдения секретности. С этого момента, до тех пор пока загадка Рамы не будет решена тем или иным путем, все переговоры между вашим аппаратом и Землей будут подвергаться строгому контролю. МБР будет контролировать все каналы голосовой связи. Вашим друзьям и семьям сообщат, что вы живы и приземлились на Марсе, а также что системы связи "Пинты" полностью отказали. - Теперь вы увидите принятую видеопередачу, получив три недели на дальнейшую подготовку. Основной план и процедура стыковки со всеми подробностями были разработаны МБР в контакте с МКА и переданы для исполнения капитану Макмиллану по скоростному каналу связи. Каждый из вас получит особое поручение, а также пакет, содержащий всю информацию, необходимую для выполнения ваших обязанностей. - Мы желаем вам удачи. Скорее всего история с Рамой окажется выдумкой, которая лишь отодвинет срок создания колонии Лоуэлл. Если же нет, вам придется быстро и тщательно разработать план встречи "Ниньи" и "Санта-Марии", поскольку пассажиров этих кораблей мы не будем извещать о Раме и об изменении места прибытия. В каюте Ватанабэ воцарилось молчание, экран умолк, на нем появилась надпись: "ПЕРЕДАЧА БУДЕТ ПРОДОЛЖЕНА ЧЕРЕЗ ДВЕ МИНУТЫ". - Что за чертовщина, - прокомментировал Макс Паккетт. 7 Появившаяся на экране Николь сидела в обычном коричневом кресле на фоне невыразительной стены. На ней был один из летных комбинезонов МКА, что находились в употреблении во времена полета "Ньютона". Николь читала текст послания по электронному блокноту, который держала в руках. - Мои друзья земляне, - начала она. - С вами говорит космонавт "Ньютона" Николь де Жарден. Я обращаюсь к вам издалека, нас разделяют многие миллиарды километров. Я нахожусь на борту гигантского космического корабля, аналогичного двум колоссальным цилиндрическим аппаратам, посетившим Солнечную систему в последние два столетия. Этот третий Рама тоже направляется в наш крошечный уголок Галактики. Примерно через четыре года после того, как вы примете данную передачу, Рама III выйдет на орбиту вокруг планеты Марс. - С тех пор, как я покинула Землю, мне удалось узнать: аппараты класса Рама построены внеземным разумом и представляют собой элементы огромной системы сбора информации, производящей каталогизацию характеристик обитаемых планет во всей Вселенной. Чтобы выполнить очередную часть своего задания, третий Рама возвращается к нашей родной планете. - Внутри этого аппарата создано поселение, вмещающее две тысячи человек, в том числе значительное количество животных и растений земного происхождения. Точная биомасса, а также общие требования к животным и растениям изложены в первом приложении к видеопередаче; однако следует подчеркнуть, что ключевой особенностью поселения для землян является использование растений, в особенности таких, которые эффективно преобразуют углекислый газ в кислород. Без растений обеспечение нормальных для землян условий существования на борту Рамы окажется затруднительным делом. - Ожидается, что в результате этой передачи Земля вышлет репрезентативную группу своих обитателей, снабженную всеми необходимыми припасами, перечисленными во втором приложении, чтобы встретить Раму III на орбите Марса. Путешественников возьмут на борт Рамы и там за ними будут наблюдать в условиях, воспроизводящих существующие на Земле. - В связи с враждебными действиями Земли по отношению к Раме II, хотя и не приведшими к заметным повреждениям инопланетного аппарата, базовый вариант действий Рамы II не предполагает приближения к Земле от орбиты Марса. Конечно, этот базовый вариант основывается на _предположении_, что власти Земли удовлетворят все требования, выдвинутые в данной передаче. Я не знаю, как отреагирует аппарат, если люди не встретят Раму III на орбите Марса. Впрочем, исходя из собственного опыта, могу сказать, что внеземной разум вполне способен добиться своих целей менее благородными методами. - Что же касается людей, отправляемых к Марсу, то можно не говорить, что их выбор должен обеспечить широкий срез всего человечества, включая людей обоих полов, всех возрастов и всех, насколько это возможно, культур. Огромная библиотека сведений о Земле (требования к ней изложены в третьем приложении) позволит получить значительный объем информации, которая будет увязана с результатами наблюдений внутри Рамы. - Не знаю, сколько времени люди проведут внутри Рамы и куда именно унесет их космический корабль; не знаю и того, зачем подобные Раме аппараты собирают информацию о Вселенной. Могу сказать, что все чудеса, которые мне удалось лицезреть за пределами нашей Солнечной системы, заставляют меня по-новому оценить место человечества во Вселенной. Общее время передачи, более половины которого было отведено под разного рода приложения, составило чуть более десяти минут. Общий фон за все время ни разу не изменился. Николь говорила ровно и уверенно, перемежая предложения короткими паузами, когда глаза ее опускались к блокноту. Хотя тон выступления чуть менялся, лицо Николь по-прежнему сохраняло серьезное и открытое выражение. И только когда она говорила о том, что рамане могут прибегнуть к "менее благородным методам", в глазах ее что-то промелькнуло. Кэндзи Ватанабэ наблюдал за первой половиной видеопередачи с предельным вниманием. Во время приложений он уже начал отвлекаться, задавая себе вопросы. "Кто они, эти чужаки? - гадал он. - Откуда явились? И почему они хотят наблюдать за нами? И еще - почему для этой роли выбрали Николь де Жарден?" Кэндзи усмехнулся себе под нос, понимая, что поток вопросов остановить невозможно. Он решил сосредоточиться на более понятных вещах. "Если Николь еще жива, - подумал Кэндзи, - сейчас ей должен быть восемьдесят один год". В волосах женщины на экране серебрилась седина, морщин тоже было больше, чем у космонавта де Жарден, когда "Ньютон" унес ее от Земли, но ни о каких восьмидесяти годах не могло быть и речи. "Пятьдесят два, самое большее, пятьдесят три", - сказал себе Кэндзи. "Значит, эта запись сделана тридцать лет назад? - удивился он. - Или же процесс ее старения каким-то образом затормозили?" Ему даже не пришло в голову усомниться в том, что говорила действительно Николь. Кэндзи достаточно много времени занимался архивами "Ньютона", чтобы понять - перед ним настоящая де Жарден со всеми ее гримасами и манерами. "Значит, видеозапись сделана около четырех лет назад, - думал Кэндзи, - но если так..." Он так и не смог прийти к определенному выводу, когда передача с Николь окончилась и на экране вновь появился директор МКА. Директор Кох быстро пояснил, что видеопередачу дважды повторят полностью по всем каналам, а потом каждый пассажир или член экипажа при желании может пользоваться записью. - Что же это, черт побери, тут делается _на самом деле_? - потребовал ответа Макс Паккетт, как только лицо Николь вновь появилось на экране. Вопрос был предназначен Кэндзи. - Если я правильно понял, - отозвался Кэндзи, несколько секунд поглядев на экран, - МКА преднамеренно обмануло нас относительно целей нашего полета. Очевидно, это сообщение было принято четыре года назад, когда на колонию Лоуэлл значительных средств не выделялось... решение приняли тогда же, _как только_ все попытки доказать подложность передачи не принесли успеха. Выходит, встреча с Рамой III с самого начала была целью нашего полета. - Дерьмаки, - Макс Паккетт, негодуя, затряс головой. - Какого черта они скрыли от нас правду? - Мой разум не в силах представить себе, что сверхсущества могут посылать эту невероятную технику лишь затем, чтобы собрать о нас информацию, - помолчав, прокомментировал ситуацию судья Мышкин. - С другой стороны, теперь я, во всяком случае, понимаю некоторые странности в подборе персонала. Я был просто озадачен, когда около восьми месяцев назад в состав колонии ввели группу бездомных, совсем молодых американцев. Сейчас совершенно ясно, что критерием для селекции служил "широкий срез", затребованный мадам де Жарден, а не представление о том, какой набор характеристик создаст социологически гибкий коллектив... если они и думали об этом, то в последнюю очередь. - Ненавижу ложь и лжецов, - сказал Макс. Встав из кресла, он зашагал по комнате. - Все эти политиканы и правительственные чиновники одинаковы... эти сукины дети всегда лгут без зазрения совести. - Но что им оставалось делать. Макс? - ответил судья Мышкин. - Несомненно, они не могли отнестись к передаче со всей серьезностью. Во всяком случае, до тех пор, пока возле Марса не объявился этот новый корабль. Ну а если бы они не скрыли истину, в мире немедленно поднялась бы паника. - Вот что, судья, - возмущенным тоном проговорил Макс. - Я-то считал, что нанялся в клепаные фермеры на планету Марс. А о внеземлянах ничего не знаю и, если честно, знать не хочу. С меня довольно цыплят, свиней и этих людишек... - В особенности этих людишек, - вставил судья Мышкин, улыбнувшись приятелю. Макс против желания рассмеялся. Через несколько минут судья Мышкин и Макс распрощались, оставив Кэндзи с Наи в одиночестве. Вскоре после отбытия гостей в каюте Кэндзи и Наи зазвонил видеотелефон. - Ватанабэ? - услыхали они голос Иэна Макмиллана. - Да, сэр, - ответил Кэндзи. - Жаль тревожить вас, Ватанабэ, - проговорил командир, - но вы назначены моим непосредственным помощником. Приказываю вам вкратце информировать весь экипаж "Пинты" об экспедиции "Ньютон", Рамах и космонавте де Жарден. Сегодня вечером ровно в девятнадцать ноль-ноль. Я полагаю, вы можете начать подготовку. - ...В 2200 году все средства массовой информации заявили о том, что Рама II полностью уничтожен дюжиной атомных бомб, взорвавшихся в непосредственной близости от него. Пропавших космонавтов де Жарден, О'Тула, Такагиси и Уэйкфилда, конечно, сочли погибшими. Действительно, в соответствии с официальными документами экспедиции "Ньютон" и весьма удачными книгами и телесериалом, распространявшимися Хагенестом и Шмидтом, Николь де Жарден погибла где-то в Нью-Йорке, островном городе посреди Цилиндрического моря, более чем за _пару недель_ до отправления научного корабля экспедиции "Ньютон" с Рамы на Землю. Сделав паузу, Кэндзи поглядел на собравшихся. Многие записывали, хотя капитан Макмиллан известил пассажиров и экипаж о том, что видеозапись выступления Кэндзи можно будет получить немедленно после его окончания. Кэндзи грелся в лучах славы. Глянув на Наи, он улыбнулся ей и продолжил: - Космонавт Франческа Сабатини, самая известная из оставшихся в живых участников экспедиции "Ньютон", заявила в своих мемуарах, что доктор де Жарден могла встретиться с враждебно настроенным биотом или пропасть в одном из экранированных от радиосвязи участков Нью-Йорка. Поскольку обе женщины вместе провели большую часть дня, разыскивая японского ученого Сигеру Такагиси, загадочным образом исчезнувшего из лагеря "Бета" предыдущей ночью, синьора Сабатини прекрасно знала, сколько питья и еды оставалось у космонавта де Жарден. "Даже при ее глубоких познаниях во всем, что касалось человеческого тела, - писала Сабатини, - Николь не могла продержаться более недели. А если в бреду она попыталась вытопить воду из ядовитого льда Цилиндрического моря, смерть пришла к ней еще раньше". - Из шести космонавтов "Ньютона", не возвратившихся на Землю после встречи с Рамой II, наибольшее внимание всегда привлекала Николь де Жарден. Еще до того как блестящий статистик Роберто Лопес семь лет назад, основываясь на материалах Европейского банка геномной информации в Гааге, сделал точный вывод о том, что отцом ее дочери Женевьевы был покойный король Англии Генрих XI, личность доктора де Жарден стала легендарной. В последнее время посещаемость мемориала героини, расположенного возле виллы ее семьи в Бовуа, заметно выросла; среди посетителей особенно много молодых женщин. Люди устремляются туда не только, чтобы почтить память космонавта де Жарден и ознакомиться с многочисленными фотографиями и видеоматериалами, описывающими различные эпизоды ее замечательной жизни, но и для того, чтобы посмотреть на два великолепных бронзовых изваяния работы греческого скульптора Тео Паппаса. Одно из них изображает юную Николь в майке и шортах с золотой олимпийской медалью на груди, другое - Николь повзрослевшую, в летном комбинезоне МКА, подобном тому, который вы видели на видеоленте. Кэндзи указал на заднюю часть комнаты, и в маленькой аудитории на "Пинте" погасли огни. Через короткое мгновение на двух экранах позади него начали сменяться проектируемые со слайдов изображения. - Перед вами немногие фотографии Николь де Жарден, которыми располагает архив "Пинты". Ссылки на базу данных свидетельствуют, что в резервной библиотеке, хранящейся в грузовом отсеке, находится еще больше снимков и отдельных видеоотрывков, однако во время полета ими пользоваться невозможно. Впрочем, дополнительных материалов не потребуется, поскольку уже эти снимки позволяют заключить, что в принятой из космоса видеопередаче с нами разговаривала или Николь де Жарден, _или идеальная копия этой личности_. На левом экране застыло лицо де Жарден, взятое крупным планом из загадочной передачи; правый фотоснимок, сделанный в Риме на вилле Адриана, изображал Николь в рождественский сочельник. Сомнений не оставалось: на обоих снимках была одна и та же женщина. Кэндзи сделал паузу и по аудитории пробежал одобрительный ропот. - Николь де Жарден, - продолжил Кэндзи уже несколько менее уверенным тоном, - родилась 6 января 2164 года. Поэтому, если принятая на Земле видеопередача снята четыре года назад, сейчас ей должно быть семьдесят семь лет. Все мы знаем, что доктор де Жарден находилась в прекрасной физической форме и старательно поддерживала ее, но если женщине, которую мы видели сегодня днем, семьдесят семь лет, значит, построившие Раму инопланетяне открыли заодно и источник вечной молодости. Хотя было уже поздно, но Кэндзи не мог уснуть. События дня все возвращались в голову и будоражили его. Находясь рядом с ним в их узкой двуспальной кровати, Наи Буатонг-Ватанабэ хорошо понимала, что муж не спит. - Значит, ты абсолютно уверен, что мы видели саму Николь де Жарден, мой дорогой? - негромко спросила Наи, когда Кэндзи в очередной раз повернулся на другой бок. - Да, - ответил Кэндзи. - Но Макмиллан сомневается. Он настоял, чтобы я сказал о том, что мы могли видеть идеальную копию. Он считает, что вся передача - это подлог. - После твоего выступления, - продолжила Наи, - я вспомнила всю эту шумиху, которую подняли по поводу Николь и короля Генриха в журналах и газетах. Но я кое-что забыла... а как смогли установить, что король действительно был отцом Женевьевы? Ведь он уже умер, а королевское семейство Англии держит свою геномную информацию в тайне. - Лопес воспользовался геномами родителей и отпрысков людей, входивших в качестве супругов в королевское семейство. А потом, используя методику корреляции данных, которую сам и придумал, показал, что Генрих - во время Олимпиады-2184 в Лос-Анджелесе еще принц Уэльский - имеет в три раза больше шансов оказаться отцом Женевьевы, чем все прочие участники и зрители Олимпийских игр. А после того как Даррен Хиггинс на смертном одре засвидетельствовал, что во время Игр Генрих провел с Николь одну ночь, королевское семейство допустило специалиста к своей генетической информации. Эксперт заключил, что Генрих, вне всяких сомнений, был отцом Женевьевы. - Удивительная женщина, - проговорила Наи. - Действительно, она была необычайной, - ответил Кэндзи. - Но почему ты решила сказать это именно сейчас? - Как женщина, - отозвалась Наи, - я восхищаюсь тем, как хранила она свою тайну и воспитывала свою принцессу, больше, чем любым из прочих ее достижений. 8 Эпонина обнаружила Кимберли в уголке курительной и села возле нее, потом взяла сигаретку, предложенную подругой, и глубоко затянулась. - Ах, какое удовольствие, - тихо сказала Эпонина, выдувая колечки дыма и провожая их взглядом до вентиляционных отверстий. - Я знаю, ты любишь табак и никотин, - шепнула ей Кимберли, - но кокомо понравится тебе еще больше. - Американская девица затянулась дымком сигареты с наркотиком. - Ты не поверишь мне на слово, но заверяю тебя - кокомо лучше, чем секс. - Не учи меня, mon amie [подруга (франц.)], - дружеским тоном ответила Эпонина. - У меня и без того пороков достаточно. Но ничего действительно лучшего, чем секс, мне так и не пришлось испытать. Кимберли Гендерсон от всей души расхохоталась, длинные светлые кудряшки запрыгали по плечам. Ей было двадцать четыре, на год меньше, чем француженке. Девушки сидели в курительной рядом с женской душевой. Крохотная квадратная комнатка со стороной в четыре метра вмещала в настоящее время с дюжину женщин, сидя и стоя предававшихся любимому пороку. - Прямо как в задней комнате "У Вилли" в Эвергрине, на окраине Денвера, - проговорила Кимберли. - Пока сотня ковбоев и всякой деревенщины пляшут и пьют в главном зале у бара, мы ввосьмером или вдесятером шасть прямо в святое место, в "кабинет" - так Вилли называл его, - и надеремся кокомо. Эпонина сквозь дымку поглядела на Кимберли. - По крайней мере здесь мужики не пристают. Они просто невозможны, куда хуже тех ребят из тюремного поселка в Бурже. У этих только секс на уме в любое время суток. - Это понятно, - усмехнулась в ответ Кимберли. - Впервые за столько лет оказались не под стражей. Когда люди Тосио разобрались со всеми глазками и слухами, все получили свободу. - Она поглядела на Эпонину. - Но в этом есть и неприятная сторона. Сегодня случилось еще два изнасилования, одно прямо в общей рекреационной [помещение, предназначенное для отдыха, восстановления сил и развлечений]. Прикончив сигаретку, Кимберли немедленно зажгла следующую. - Тебе нужна чья-то защита. Я знаю, что Уолтеру это дело понравится. Ко мне из-за Тосио никто не пристает. Только вот охрана из МКА липнет; им кажется, что они такие крутые ребята. Но волнует меня лишь этот громадный итальяшка... Марчелло какой-то там. Вчера он мне обещал, что я буду "стонать от блаженства", если только загляну к нему в комнату. Я уж и хотела, но заметила, что один из соглядатаев Тосио прислушивается к нашему разговору. Эпонина также закурила сигарету. Она знала, что не стоит курить их одну за другой, но пассажирам "Санта-Марии" разрешили каждый день лишь три получасовых перекура - в набитых жилых каютах курение запрещалось. Кимберли немедленно отвлеклась вопросом, заданным коренастой женщиной, которой едва перевалило за сорок, а Эпонина принялась раздумывать о первых днях после отбытия с Земли. "На третий день, - вспоминала она, - Накамура прислал ко мне "шестерку". Первый его выбор пал на меня". Огромный японец, бывший борцом сумо, прежде чем сделаться рэкетиром, отвесил ей в общей гостиной короткий официальный поклон и вступил в разговор. - Мисс Эпонина, - с сильным акцентом сказал он по-английски. - Мой друг Накамура-сан попросил меня передать вам, что находит вас прекрасной. Он предлагает вам свою протекцию в обмен на дружбу с вашей стороны и разделенное удовольствие. "Предложение было достаточно привлекательным и ничуть не отличалось от тех, которые получали все мало-мальски хорошенькие женщины, путешествующие на "Санта-Марии". Тогда я уже знала, что Накамура - человек весьма влиятельный. Но мне не нравилась его холодность. И я ошиблась, решив, что сумею остаться свободной". - Готова? - спросила Кимберли. Эпонина оставила размышления. Притушив сигарету, она следом за подругой направилась в раздевалку. Пока они снимали одежду и отправлялись под душ, прелести их пожирали не меньше дюжины глаз. - А тебя не раздражают эти фараоны? - в свою очередь спросила Эпонина, став под душ бок о бок с Кимберли. - Отвернулись бы хоть на минутку. - Нет, - ответила та. - Мне нравится, даже лестно. Таких баб, как мы с тобой, здесь немного. Их голодные взгляды возбуждают меня. Эпонина смыла пену с полных упругих грудей и прислонилась к Кимберли. - Значит, ты занималась сексом и с женщинами? - Конечно, - хохотнула Кимберли. - А ты? И не дожидаясь ответа, американка приступила к одной из своих историй. - Моя первая хозяйка в Денвере была лесбиянкой, а я - в ту пору восемнадцатилетняя девица - само совершенство от пяток до головы. Когда Лоретта впервые увидела меня голой, она взвилась до небес. Я только что поступила в медучилище и не могла позволить себе травку. Поэтому договорилась с Лореттой: пусть она меня трахает, но снабжает за это кокаином. Наша связь продлилась почти шесть месяцев. Потом я встала на ноги и к тому же полюбила Мага. - Бедняжка Лоретта, - продолжила Кимберли, пока они с Эпониной вытирали друг другу спины в комнатке, примыкавшей к душевой. - Сердце ее было разбито. Она предлагала мне все, что угодно, вплоть до своих клиентов. Наконец она мне надоела, и я попросила Мага выставить ее из Денвера. На лице Эпонины промелькнуло легкое недовольство. - Боже, - сказала Кимберли. - Ты опять собираешься читать мне мораль. Таких мягкосердечных убийц я еще не видела. Ты мне иногда напоминаешь Добряка Пару Туфель, был такой парень у нас в старших классах. Когда девушки уже собирались оставить душевую, к ним подошла невысокая негритянка с волосами, заплетенными в косы. - Ты - Кимберли Гендерсон? - спросила она. - Да, - кивнула та, поворачиваясь к подошедшей, - но что... - Это ты живешь с королем Накамурой? - перебила ее темнокожая девушка. Поскольку Кимберли не ответила, она продолжала: - Если так, то я нуждаюсь в твоей помощи. - Чего тебе нужно? - резко спросила Кимберли. Негритянка вдруг разрыдалась. - Мой Рубен ничего плохого не хотел. Он просто напился той дряни, которой торгует охрана, и не знал, что разговаривает с королем. Кимберли подождала, пока девушка успокоится. - А что у тебя есть? - спросила она шепотом. - Три ножа и две упаковки динамита-кокомо, - столь же негромко ответила темнокожая. - Принеси, - улыбнулась ей Кимберли. - А я назначу время, когда твой Рубен сможет извиниться перед мистером Накамурой. - Кимберли тебе не нравится, так ведь? - спросила Эпонина у Уолтера Брекина. Огромный негр с мягким взглядом умел извлекать из клавиатуры колдовские звуки. Он наигрывал веселый джазовый мотивчик и глядел на свою прекрасную даму, пока трое его соседей находились по взаимному соглашению в общественных местах. - Да, это так, - неторопливо согласился Уолтер. - Она не такая, как мы. Забавная девица, но в сердце своем по-настоящему скверная. - Что ты хочешь сказать? Перейдя на балладу с более легкой мелодией, Уолтер играл должно быть с минуту, прежде чем ответил. - Перед законом все мы равны, все мы убийцы. Но не для меня. Я придушил человека, растлившего мальчика... моего брата. Ты убила сукина сына, безумца, который разрушил всю твою жизнь. А твоя подружка Кимбрели со своим дружком отправила на тот свет троих незнакомых ей людей просто ради наркотиков и денег. - На это ее принудила пойти наркотическая зависимость. - Не важно. Каждый из нас отвечает за все свои поступки. Если ты пьешь всякое дерьмо, твоя беда, но за поступки ты отвечаешь. - В заключении она получила отличную характеристику. Все врачи, с которыми она работала, утверждают, что Кимберли великолепная медсестра. Уолтер оставил свою клавиатуру и поглядел на Эпонину. - Что нам с тобой Кимберли, - проговорил он. - Времени у нас немного... Ты обдумала мое предложение? Эпонина вздохнула. - Да, Уолтер. Ты мне нравишься, мне приятно заниматься любовью с тобой, но предлагаемый тобой союз слишком похож на брачный... Увы, дело в тебе. Кстати, мне кажется, что ты предпочитаешь общество Малкольма... - Причем тут Малкольм, - перебил ее Уолтер. - Он столько лет был моим близким другом, с самых первых дней, проведенных мной в колонии для заключенных в Джорджии. Мы вместе играем. Если занимаемся сексом, то только тогда, когда нам одиноко. Мы с ним родственные души. - Знаю, знаю... собственно, дело не столько в Малкольме, меня смущает сам принцип... Уолтер, ты нравишься мне, ты знаешь это. Но... - Эпонина умолкла, пытаясь одолеть сложные чувства. - Мы уже в трех неделях пути от Земли, - проговорил Уолтер, - до Марса нам еще лететь шесть недель. Сильнее меня на "Санта-Марии" нет никого. Если я скажу, что ты моя девушка, тебя никто пальцем не тронет все это время. Эпонина припомнила неприятную сцену, которую видела утром: двое заключенных из Германии рассуждали о том, легко ли изнасиловать женщину в тюремной камере. Они знали, что она слышит их, но даже не подумали понизить голос. Наконец она позволила огромным ручищам Уолтера обхватить ее. - Пусть будет по-твоему, - тихо сказала она. - Но не жди от меня слишком многого... я - трудная женщина. - А у Уолтера, по-моему, что-то с сердцем, - прошептала Эпонина. Дело было посреди ночи, и две их соседки по комнате уже спали. Кимберли на своей койке под Эпониной все еще была во власти кокомо, выкуренного два часа назад. Она не уснет еще несколько часов. - Не правила на корабле, а глупость клепаная. Господи! Даже у нас в Пуэбло, в исправительном лагере, правил и то было меньше. Какого черта нельзя оставаться вне кают после полуночи? Что плохого мы можем сделать? - У него случаются боли в груди, а если мы увлечемся любовью, он всегда потом отдышаться не может... Не посмотришь ли его? - А что делать с Марчелло? А? Что за глупый осел? Он приглашает меня на всю ночь остаться в его каюте, а я сижу с Тосио. Он думает, что делает? Даже охрана, по-моему, опасается докучать королю-японцу... Что ты сказала, Эпонина? Приподнявшись на локте, француженка перегнулась через край постели. - Ким, я об Уолтере Брекине, - сказала она, - об Уолтере. Ты можешь сделать паузу и выслушать меня? - Хорошо, хорошо. Что там с твоим Уолтером? Чего ему нужно? Всем чего-нибудь да надо от короля. Так что я теперь в известной мере сделалась королевой. - Я думаю, что у Уолтера больное сердце, - громко проговорила возбужденная Эпонина. - Мне бы хотелось, чтобы ты взглянула на него. - Ш-ш-ш! - произнесла Кимберли. - А то нас вздуют, как ту дуру-шведку... Эп, заткнись, я не доктор. Я могу сказать, когда сердце бьется неровно, но и только... Тебе нужно отвести Уолтера к тому кардиологу - как его там звать, - тому спокойному, что всегда сам с собой, когда никого не обследует... - Доктору Роберту Тернеру, - перебила ее Эпонина. - Ага, к нему... Он такой профессиональный, внимательный, отстраненный... никогда не скажет ничего, кроме как на докторском. Трудно даже поверить, что прострелил головы двоим, но это здесь ни при чем... - А ты откуда _это_ знаешь? - спросила Эпонина. - Марчелло сказал мне. Мне было интересно, мы хохотали, он дразнил меня и говорил: "Ну как, твой японец заставляет тебя стонать?", "Тот тихий доктор сможет заставить?" - Боже, Ким, - встревожилась Эпонина, - ты успела переспать и с Марчелло? Ее подружка расхохоталась. - Только два раза. Он лучше говорит, чем трахает. И эгоист к тому же... король-японец все же внимательнее. - А Накамура знает? - Ты думаешь, я сошла с ума? - ответила Кимберли. - Я умирать не хочу. Впрочем, он может что-нибудь заподозрить... больше не буду, разве что этот доктор Тернер окажется и на самом деле таким хорошим, как мне твердят... Кимберли продолжала болтать. Эпонина подумала о докторе Тернере. Он обследовал Эпонину сразу же после отлета, когда на ее теле выступила странная сыпь. "Он даже и не заметил моего тела, - вспомнила она. - Отнесся только как профессионал". Эпонина постаралась забыть про Кимберли и обратилась к образу симпатичного доктора. Она с удивлением обнаружила, что испытывает известный романтический интерес. В докторе безусловно было нечто таинственное, и в его манерах, и в облике ничто не намекало на то, что этот человек совершил двойное убийство. "Наверное, за этим кроется какая-то интересная история". Эпонина дремала. Ей снился тот же кошмар, что посещал ее сотни раз после убийства. Профессор Моро лежал, закрыв глаза, на полу кабинета, из раны в груди струилась кровь. Эпонина подошла к раковине, сполоснула длинный разделочный нож, положила его назад на стол. Она переступила через тело, и ненавистные глаза открылись. В них еще блестело безумие, он потянулся к ней... - Сестра Гендерсон, сестра Гендерсон. - В дверь застучали погромче. Эпонина, очнувшись, потерла глаза. Кимберли и одна из соседок достигли двери почти одновременно. У двери стоял друг Уолтера, Малкольм Пибоди, миниатюрный и хилый белый мужчина, едва переваливший за сорок. Он был в отчаянии. - Доктор Тернер послал меня за сестрой. Быстрее. У Уолтера сердечный приступ. Кимбрели начала одеваться, и Эпонина соскользнула вниз со своей койки. - Как он, Малкольм? - спросила она, натягивая платье. - Он умер? Малкольм мгновенно смутился. - О, привет, Эпонина, - сказал он кротко. - Я успел забыть, что ты и мисс Гендерсон... Он еще дышал, когда я побежал за ней. Стараясь не отрывать одной ноги от пола, Эпонина заторопилась по коридору в общественные помещения, к спальням мужчин. Путь ее сопровождали тревожные сигналы мониторов. Добравшись до коридора, в котором располагалась каюта Уолтера, Эпонина остановилась, чтобы перевести дыхание. В коридоре около двери комнаты Уолтера собралась целая толпа. Дверь была распахнута настежь, ноги лежавшего на спине тела выступали в коридор. Эпонина пробилась через толпу и вступила внутрь комнаты. Доктор Роберт Тернер стоял на коленях возле пациента, прижимая к оголенной груди Уолтера электроды. Огромное тело содрогалось с каждым ударом и слегка приподнималось, доктору приходилось опускать его на пол. Доктор Тернер поднял глаза на Эпонину. - Это вы - сестра? - коротко спросил он. На какой-то момент Эпонина лишилась дара речи. Она смутилась. Друг ее умирал или уже умер, но на уме у нее были только васильковые глаза доктора Тернера. - Нет, - вымолвила наконец Эпонина в расстройстве. - Я его подруга, а сестра Гендерсон моя соседка по комнате. Она будет сию минуту. Тут появилась Кимберли в сопровождении двух охранников из МКА. - Его сердце остановилось сорок пять секунд назад, - сказал Кимберли доктор Тернер. - В больницу везти поздно. Я собираюсь вскрыть грудную клетку и воспользоваться стимулятором Комори. Вы прихватили перчатки? Пока Кимберли натягивала их на руки, доктор Тернер велел собравшимся разойтись. Эпонина пошевельнулась. Когда охранники схватили ее за руки, доктор что-то буркнул и стражи выпустили ее. Доктор Тернер передал Кимберли свой набор медицинских инструментов. Затем он с невероятной ловкостью и быстротой рассек грудь Уолтера и, раздвинув ткани, обнажил сердце. - Вам уже случалось присутствовать при такой процедуре, сестра Гендерсон? - спросил он. - Нет, - ответила Кимберли. - Стимулятор Комори - это электрохимическое устройство, оно прикрепляется к сердцу и заставляет его биться, наполняя организм кровью. Если патология носит временный характер - тромб или спазма клапана - иногда проблему удается устранить, и сердце пациента начинает вновь биться. Доктор Тернер поместил стимулятор Комори на правый желудочек сердца и подал питание с переносного пульта, поставив его на пол. Сердце Уолтера медленно забилось через три-четыре секунды. - Теперь у нас есть восемь минут на устранение причины заболевания. Анализ состояния органа доктор закончил менее чем за минуту. - Тромбов нет, - бормотал он. - Сосуды и клапаны в порядке... Почему же оно остановилось? Осторожно приподняв бьющееся сердце, доктор посмотрел на состояние мышц снизу. Мышечные волокна вокруг правого желудочка обесцветились и сделались мягкими. Он слегка прикоснулся к мышце острием одного из инструментов, клочок ткани сразу отделился. - Боже мой, - проговорил доктор, - это еще что такое? - И вдруг прямо в руке доктора Тернера сердце сократилось вновь, и одно из длинных волокон в середине обесцвеченного пятна лопнуло. - Что... - Тернер дважды моргнул и прикоснулся к щеке. - Посмотрите-ка, сестра Гендерсон, - сказал он ровным голосом. - Удивительно... полнейшая атрофия мышц... Я не видел ничего подобного... Этому человеку мы ничем не можем помочь. Глаза Эпонины наполнились слезами, когда доктор Тернер снял стимулятор Комори и сердце Уолтера вновь остановилось. Кимберли потянулась к удерживающим кожу зажимам, но доктор опередил ее. - Подождите. Мы доставим его в больницу, где я произведу полную аутопсию. Я должен узнать все, что возможно. Охранники и двое соседей Уолтера по комнате переложили рослого негра на носилки и тело его унесли из жилого крыла. Малкольм Пибоди тихо всхлипывал на койке Уолтера. Эпонина подошла к нему и молча обняла. Они просидели рядом, держась за руки, почти весь остаток ночи. 9 - Во время моего отсутствия на корабле распоряжаетесь вы, - обратился капитан Макмиллан к своему заместителю, симпатичному русскому инженеру Дмитрию Уланову. - В любых обстоятельствах следует прежде всего обеспечить безопасность пассажиров и экипажа. Если вы услышите или увидите нечто угрожающее, даже просто подозрительное, включайте пиросистемы и уводите "Пинту" от Рамы. Это было утро первой разведывательной вылазки внутрь Рамы, которую собирался предпринять экипаж "Пинты". Вчера земной корабль опустился на один из торцов огромного цилиндрического космического корабля. "Пинта" приземлилась как раз около внешнего люка, в том самом месте, где совершали посадку экспедиции 2130 и 2200 годов. В качестве подготовки к вылазке Кэндзи Ватанабэ вечером вкратце описал географию двух первых Рам. Когда японец закончил с комментариями, к нему подошел его друг Макс Паккетт. - Ты полагаешь, что этот Рама будет похож на те снимки, которые сейчас показали? - спросил Макс. - Не совсем, - ответил Кэндзи. - Я ожидаю увидеть некоторые перемены. Вспомни, в видеопередаче говорилось, что внутри Рамы сооружено поселение для землян. Тем не менее, поскольку внешне этот аппарат кажется идентичным двум предыдущим, едва ли внутри него все полностью перестроили. Макс недоумевал. - Ну все это выходит за пределы моего разумения, - сказал он, покачав головой, и через несколько секунд добавил: - Кстати, а ты уверен, что я очутился в разведывательном отряде не по твоей милости? - Как я уже говорил тебе днем, на борту "Пинты" никто ничего не выбирает. Все шестнадцать участников вылазки назначены МКА и МБР еще на Земле. - Но почему мне всучили этот поганый арсенал: современный лазерный автомат, самонаводящиеся гранаты, даже комплект чувствительных к массе мин? Я оснащен огневой мощью, превосходящей снаряжение пехотинца миротворческих сил во время оккупации Белиза... был там, знаю. Кэндзи улыбнулся. - Капитан Макмиллан, так же как и члены генерального штаба СОП, до сих пор предполагает наличие некой ловушки. Ты приписан к разведывательному отряду в качестве "солдата". Но я считаю, что оружие нам не понадобится. Макс продолжал ворчать и на следующее утро, когда, оставив Уланова командовать "Пинтой", Макмиллан лично возглавил уходящий на Раму отряд. Невзирая на невесомость, военное снаряжение, которым был обвешан Макс, стесняло его движения и вообще мешало. - Смех один, - бормотал он. - Я все же фермер, а не ваш хренов коммандо [боец отряда специального назначения]. Повод для удивления нашелся уже через несколько минут после того, как разведчики с "Пинты" вошли внутрь люка. После короткой прогулки по широкому коридору группа попала в округлую комнату, из которой внутрь инопланетного корабля вели три тоннеля. Вход в два из них был перекрыт многостворчатыми дверьми. Капитан Макмиллан вызвал Кэндзи на консультацию. - Совершенно иная конструкция, - ответил Кэндзи на вопрос командира. - Можно выбрасывать карты. - Значит, мы должны продолжать путь по открытому тоннелю? - спросил Макмиллан. - Не знаю, - проговорил Кэндзи, - но иного варианта не остается, разве что всем вернуться на "Пинту". Шестнадцать человек в тяжелых скафандрах медленно двигались по тоннелю. Каждые несколько минут они посвечивали во тьму перед собой, чтобы видеть, куда ведет их путь. Когда они углубились в Раму на пять сотен метров, в другом конце тоннеля вдруг появились две небольшие фигурки. Все четыре солдата и капитан, Макмиллан немедленно извлекли бинокли. - Они приближаются к нам, - взволнованно проговорил один из солдат. - Не знаю, что и сказать, - Макс Паккетт ощущал бегущие по спине мурашки. - Но черт меня побери, если это не Авраам Линкольн! - С ним женщина, - добавил кто-то, - в какой-то форме. - Готовьтесь стрелять, - приказал Иэн Макмиллан. Четверо солдат заторопились в голову отряда и стали на одно колено, направив стволы вдоль тоннеля. - Стойте! - закричал Макмиллан обеим странным фигурам, когда они оказались примерно в двухстах метрах от разведывательного отряда. Авраам Линкольн и Бенита Гарсиа остановились. - Зачем вы пришли? - громко выкрикнул командир. - Мы пришли, чтобы приветствовать вас, - глубоким громким голосом сказал Авраам Линкольн. - И проводить вас в Новый Эдем, - добавила Бенита Гарсиа. Капитан Макмиллан находился в полной растерянности. Он не знал, что делать дальше. Пока он раздумывал, остальные переговаривались. - Это Авраам Линкольн... призрак! - проговорил американец Терри Снайдер. - А вторая - Бенита Гарсиа! - Однажды я видел ее статую в Мехико-Сити. - Убираться отсюда надо, вот что. У меня мурашки по коже бегают. - Что призракам делать на орбите Марса? - Простите меня, капитан, - сказал наконец Кэндзи обескураженному Макмиллану. - И что вы намереваетесь делать дальше? Шотландец обернулся к японскому специалисту по Раме. - Трудно заранее наметить точную последовательность действий. Конечно, эти двое выглядят вполне безобидно... вспомните-ка Троянского коня. А?.. Ватанабэ, что вы посоветуете? - А почему бы мне не пойти вперед, может быть, в одиночку или даже с одним из солдат, и не переговорить с ними. Тогда мы узнаем... - Смелое предложение, Ватанабэ, но ненужное. Пожалуй, все мы пойдем вперед, но осторожно. Пару человек оставим в тылу, чтобы успели передать, если нас срежут из лучевого оружия или чего-то похожего. Командир включил радио. - Уланов, говорит Макмиллан. Мы обнаружили двоих... они люди или нечто вроде человека. Один похож на Авраама Линкольна, другая - на знаменитую мексиканскую космонавтку... Что-что, Дмитрий?.. Да, вы правильно поняли. Линкольн и Гарсиа. Мы встретились с ними в тоннеле, уходящем внутрь Рамы. Можете сообщить это всем остальным... А теперь мы, кроме Снайдера и Финци, которые останутся здесь, направимся к незнакомцам. Две фигуры, не шевелясь, ожидали приближения четырнадцати исследователей с "Пинты". Солдаты шли спереди, готовые стрелять при малейшем признаке опасности. - Добро пожаловать на Раму! - проговорил Авраам Линкольн, как только первый разведчик оказался в двадцати метрах от него. - Мы пришли, чтобы проводить вас к вашим новым домам. Капитан Макмиллан отреагировал не сразу. Тишину нарушил неисправимый Макс Паккетт. - Ты призрак? - выкрикнул он. - Я хочу спросить - ты _и в самом деле_ Авраам Линкольн? - Конечно, нет, - деловито ответил тот. - Бенита Гарсиа и я - человекоподобные биоты. В Новом Эдеме вы встретитесь с пятью разновидностями гуманоидных биотов, предназначенных для выполнения нудных и повторяющихся работ, чтобы избавить от них людей. Я, например, клерк и юрист, веду хозяйство, составляю финансовые и деловые отчеты, выполняю любую организационную работу. Макс был ошеломлен. Невзирая на приказ капитана "оставаться на месте", он подошел вплотную к Линкольну. - И это клепаный робот, - пробормотал он. Забыв про всякую опасность. Макс потянулся рукой к лицу Линкольна, прикоснулся к коже у носа, ощупал усы и длинную черную бороду. - Невероятно, - проговорил он уже громче. - Совершенно невероятно. - Нас изготовили весьма тщательно, учитывая все тонкости, - сказал Линкольн. - Химически наша кожа идентична вашей, наши глаза используют те же основные оптические принципы, но мы не такие динамичные, постоянно обновляющиеся создания, как вы. Наши подсистемы подлежат обслуживанию, иногда их даже заменяют. Смелое движение Макса сняло все напряжение, и весь отряд, включая капитана Макмиллана, принялся ощупывать и трогать биотов. Во время подобного обследования Линкольн и Гарсиа отвечали на вопросы относительно собственной конструкции и выполняемых функций. В этот самый момент Кэндзи понял, что Макс Паккетт отделился от остальных и уселся, прислонившись к стенке тоннеля. Кэндзи подошел к другу. - В чем дело, Макс? Тот покачал головой. - Какой же гений мог создать нечто вроде этой вот парочки? Жуть да и только, - он помолчал несколько секунд. - Может, я покажусь тебе странным, но эта парочка би-о-тов пугает меня куда больше, чем весь огромный цилиндр. Линкольн и Гарсиа проводили разведчиков, как показалось землянам, до конца тоннеля. В стене через какую-то секунду открылась дверь, и биоты пригласили людей внутрь. На вопрос Макмиллана искусственные существа отвечали, что люди должны войти в транспортное устройство, которое доставит их на окраины земного поселения. Их слова Макмиллан передал на "Пинту" Дмитрию Уланову и велел своему русскому заместителю _немедленно стартовать_, если они не подадут о себе вестей в течение сорока восьми часов. Поездка в трубе оказалась удивительной. Максу Паккетту она напомнила огромные "американские горы" на национальной ярмарке штата Техас в Далласе. Обтекаемый аппарат пулей скользил внутри замкнутой спирали, опускаясь от Северной чаши Рамы к Центральной равнине. Снаружи труба была облицована плотным прозрачным пластиком. Кэндзи и все прочие видели за ней сетку трапов и лестниц, опускавшихся в том же направлении. Но никаких просторов, о которых сообщали прежние исследователи, перед ними не открывалось - на юге все виды отсекала серо-металлическая стена. На поездку ушло менее пяти минут. Они вышли в замкнутый кольцевой ход, полностью охватывавший по периметру поселок землян. Когда разведчики "Пинты" оставили коридор, они поняли, что вновь находятся при нормальной гравитации, а невесомость, в которой жили, оставив Землю, исчезла. - Атмосфера в этом коридоре, как и в Новом Эдеме, соответствует условиям вашей планеты, - сказал биот-Линкольн. - Но за стеной, что справа от вас, вне вашего поселения, это не так. Окружавший Новый Эдем проход был едва освещен, так что космонавты оказались не готовы к солнечному свету, хлынувшему на них, когда огромная дверь распахнулась и они вступили в свой новый мир. Направляясь по короткой дорожке к железнодорожной станции, они несли шлемы в руках. По обе стороны дорожки находились пустые здания... поменьше - дома и лавки, а побольше напротив самой станции - "начальная школа", как пояснила Гарсиа. Когда они пришли, поезд уже ожидал их. В обтекаемом вагончике метро оказались удобные и мягкие сиденья и электронное табло, высвечивающее всю информацию по ходу движения. Вагон быстро приближался к центру Нового Эдема, где, по словам биота-Линкольна, их ожидал предварительный инструктаж. Сперва поезд ехал вдоль берега изумительно прозрачного озера ("озеро Шекспир", - сказала Бенита Гарсиа), а потом повернул налево - от светло-серой стены, огораживающей колонию. На последнем участке пути по правую руку от поезда над ландшафтом доминировала лишенная растительности гора. Во время поездки группа с "Пинты" вела себя очень спокойно... Все были попросту ошеломлены. Даже богатый воображением Кэндзи Ватанабэ не мог представить себе ничего похожего. Все оказалось куда крупнее и величественнее, чем это им представлялось. Вид центрального городка, где проектировщики Нового Эдема разместили все основные сооружения, привел гостей буквально в шоковое состояние. Молча разведчики разглядывали высокие дома, образовывающие сердце колонии. Они были пустыми - и это лишь добавляло таинственности происходящему. В здание, где должен был состояться инструктаж, последними вступили Кэндзи Ватанабэ и Макс Паккетт. - О чем ты думаешь? - спросил Кэндзи у Макса, когда оба они, стоя наверху лестницы, ведущей в административное здание, обозревали раскинувшийся вокруг удивительный комплекс. - Я не могу думать, - ответил Макс с вполне очевидным благоговейным трепетом в голосе. - Здесь не до мыслей. Перед нами небеса. Страна чудес Алисы и все сказки моего детства, сложенные воедино. Я все время щиплю себя, чтобы убедиться в том, что не сплю. - На экране перед вами, - сказал биот-Линкольн, - полная карта Нового Эдема. Каждый из вас получит пакет соответствующих схем, на которых показаны все дороги и сооружения в колонии. Сейчас мы _находимся_ в Сентрал-Сити, административном центре Нового Эдема. Для вас построены дома, магазины, конторы и школы, они располагаются в четырех углах прямоугольника, окруженного внешней стеной. Право дать названия поселкам предоставлено самим жителям, а пока мы будем именовать их по месту положения - северо-восточным, северо-западным, юго-восточным и юго-западным. В этом мы следуем принятым на Земле условностям: первые исследователи Рамы предложили называть северным тот его торец, к которому пристыкован ваш корабль... - Каждая из четырех сторон Нового Эдема выполняет определенную географическую функцию. У южного края колонии находится пресноводное озеро, названное в честь Шекспира. Там могут жить почти все рыбы и растения, которые вы привезли сюда; впрочем, некоторых целесообразнее выпустить в две реки, стекающие в озеро Шекспир с горы Олимп здесь на восточной стороне колонии и через Шервудский лес - на западной... - В настоящее время склоны горы Олимп и все районы Шервудского леса, так же как парки и зеленые пояса в колонии, покрыты тонкой сеткой газообменных устройств (ГОУ). Эти крошечные механизмы служат одной цели - они преобразуют углекислый газ в кислород. В прямом смысле слова - это механические растения. Их необходимо заменить _настоящими_, теми, которые вы доставили сюда с Земли... - Северная часть пространства между поселками отведена под земледелие. Фермы сооружены здесь вдоль дороги, соединяющей северные поселки. Тут вы будете выращивать большую часть провианта. С учетом привезенных вами припасов синтетической пищи, заложенной в высокие башни, расположенные в трехстах метрах к северу от этого строения, хватит, чтобы прокормить две тысячи человек в течение по крайней мере одного года, может быть, восемнадцати месяцев, если расходовать пищу экономно. После этого срока вы предоставлены самим себе. Не стоит даже подчеркивать, что сельское хозяйство, в том числе аквакультура, место для которой отведено на восточных берегах озера Шекспир, станет важной частью вашей жизни в Новом Эдеме... Кэндзи по ходу инструктажа казалось, что его пытаются напоить из пожарного брандспойта. Биот-Линкольн обрушивал на них поток информации девяносто минут, на все вопросы либо отвечая словами "это выходит за пределы моей памяти", либо отсылая к странице и параграфу путеводителя по Новому Эдему, который и раздавал. Наконец, в инструктаже наступил перерыв и все отправились в соседнюю комнату; поданный там напиток во всем напоминал кока-колу. - Ну, - сказал Терри Снайдер, вытирая лоб, - кому, кроме меня, уже хватило? - Снайдер, стыдись, - слукавил Макс Паккетт. - Ты что - хуже чертова робота? А он, клянусь, ни чуточки не устал. Держу пари - этот способен читать свою лекцию целый день. - А может быть, и неделю, - предположил Кэндзи Ватанабэ. - Интересно, как часто приходится обслуживать этих биотов. В технической компании, где работает отец, тоже делают роботов, иногда очень сложных, но не настолько же. Этот Линкольн может располагать астрономическим объемом информации... - Инструктаж возобновится через шесть минут, - объявил Линкольн. - Пожалуйста, поторопитесь. Во время второй половины лекции колонистам представляли различные виды биотов и давали необходимые пояснения. Основываясь на материалах прежних экспедиций на Раму, космонавты были готовы к биотам-мусорщикам и биотам-бульдозерам. Пять типов человекоподобных биотов вызвали куда более яркую эмоциональную реакцию. - Наши проектировщики решили придать биотам характерную внешность, чтобы никто не спутал нас с вами, людьми. Я уже перечислил основные выполняемые мной функции, и все остальные Линкольны - кстати, к нам сейчас присоединятся еще трое - запрограммированы аналогичным образом. Во всяком случае, на исходном уровне. Дело в том, что мы обладаем определенными, хотя и небольшими, способностями к самообучению, поэтому наши базы данных могут и различаться, учитывая собственный опыт. - А как отличить одного Линкольна от другого? - спросил один из разведчиков, возбужденно изучавших трех новых Линкольнов, появившихся в комнате. - Каждый из нас имеет идентификационный номер, выгравированный вот здесь - на плече - и еще на левой ягодице. Точно так же маркированы и прочие категории гуманоидных биотов. Я, например, Линкольн 004, а вошли сюда 009, 024 и 071. Когда биоты-Линкольны оставили помещение, их сменили пятеро Бенит Гарсиа. Одна из них охарактеризовала возможности собственной категории - полиция и пожарная охрана, сельское хозяйство, канализация, транспорт и почта. А потом, прежде чем исчезнуть, они ответили еще на несколько вопросов. Следующими были биоты-Эйнштейны. Разведчики взорвались хохотом, когда в комнате разом появились четверо Эйнштейнов... лохматых, неухоженных седоволосых копий гениального ученого XX века. Эйнштейны объявили, что являются инженерами и учеными. Основная их функция, распадающаяся на множество мелких обязанностей, заключалась в "обеспечении нормального функционирования инфрастуктуры колонии", включая, конечно, и армию биотов. Несколько высоких угольно-черных женщин назвались Тиассо, специалистами по здравоохранению. Они исполняли обязанности врачей, медсестер, чиновников от медицины, нянь, заботящихся о детях в отсутствие родителей. Когда с Тиассо было покончено, вошел биот азиатского облика, с внимательными глазами. В руках его были лира и мольберт. Он представился Ясунари Кавабатой и сыграл короткую прекрасную пьеску на лире. - Мы, Кавабаты, художники, - просто сказал он. - Мы музыканты, актеры, живописцы, скульпторы, писатели... можем быть фотографами, кинематографистами. Нас немного, но в жизни Нового Эдема мы играем важную роль. Когда официальная часть закончилась, разведчикам подали великолепный обед в большом зале. К людям присоединилось десятка два биотов, хотя они, конечно, ничего не ели. Фальшивая жареная утка весьма походила на настоящую, даже вина выдержали бы критику лучших дегустаторов Земли. Поближе к вечеру люди освоились и принялись засыпать биотов вопросами. И тут в дверях появилась одинокая женская фигура. Сперва ее и не заметили, но едва Кэндзи Ватанабэ сорвался с места, все сразу примолкли. Японец протянул руку вошедшей. - Полагаю, вы - доктор де Жарден, - улыбнулся он. 10 Хотя Николь уверяла, что все в Новом Эдеме полностью соответствует принятой землянами видеопередаче, капитан Макмиллан запретил пассажирам и экипажу "Пинты" входить в Раму и тем более селиться в новых домах, пока он сам не убедится, что никакой опасности нет. После пространных переговоров с представителями МКА на Земле он отправил небольшую группу во главе с Дмитрием Улановым внутрь Рамы, чтобы получить недостающую информацию. Самым важным членом группы считался хмурый датчанин по имени Дарл ван Роос, старший медик "Пинты". Русского инженера сопровождали Кэндзи Ватанабэ и два солдата из первого отряда разведчиков. Инструкции, полученные доктором, были достаточно прямолинейны. Во-первых, ему надлежало обследовать всех Уэйкфилдов, удостовериться в том, что они люди. Во-вторых, он должен был исследовать биотов и выяснить небиологические особенности их строения. Все удалось выполнить без особых сложностей, хотя Кэти Уэйкфилд не желала сотрудничать и язвила во время обследования. По предложению Ричарда, один из Эйнштейнов разобрал подвернувшегося Линкольна и продемонстрировал на функциональном уровне, как работают самые сложные подсистемы. Заместитель командира Уланов оказался под впечатлением от всего увиденного. Через два дня пассажиры "Пинты" принялись переносить свои пожитки внутрь Рамы. Разгружать космический корабль и переносить припасы в Новый Эдем помогал целый отряд биотов. На все ушло почти три дня. Но где кому селиться? И почти все из трехсот путешественников "Пинты" приняли важное решение, которое, без сомнения, скажется на судьбе всей колонии: они поселились в юго-восточном поселке, там, где жили Уэйкфилды. Лишь Макс Паккетт и группа фермеров отправились сразу же на север Нового Эдема, в сельскохозяйственные угодья. Ватанабэ вселились в небольшой дом в переулке возле дома Ричарда и Николь. У Кэндзи с Николь сразу установилось взаимопонимание, и зародившаяся дружба крепла от встречи к встрече. В первый же вечер, проведенный Кэндзи и Наи в собственном доме, они получили предложение отобедать в семейной обстановке вместе с Уэйкфилдами. - Почему бы нам не перейти в гостиную? Там удобнее, - проговорила Николь, когда с едой было покончено. - Линкольн уберет стол и помоет посуду. Ватанабэ встали со стульев и следом за Ричардом направились к двери в конце столовой. Младшие Уэйкфилды вежливо подождали, пока Кэндзи и Наи выйдут, а потом присоединились к гостям и родителям в удобной гостиной спереди дома. Прошло пять дней после того, как разведывательный отряд с "Пинты" впервые вступил на Раму. "Пять удивительных дней", - размышлял Кэндзи, расположившийся в гостиной. В уме промелькнул настоящий калейдоскоп впечатлений, еще не упорядоченных мозгом. "И этот обед во многом можно считать самым удивительным из всего пережитого. Нельзя даже представить себе, через какие испытания пришлось пройти этим людям". - Все ваши рассказы, - сказала Наи Ричарду и Николь, когда все уселись, - просто потрясают. У меня столько вопросов... даже не знаю, с чего начать... В особенности меня интересует создание, которое вы называете Орлом. Не был ли он одним из внеземлян, построивших Узел и Раму? - Нет, - ответила Николь. - Орел тоже был биотом. Во всяком случае, так утверждал он сам, и у нас нет оснований сомневаться в его словах. Его создал управляющий интеллект Узла, чтобы удовлетворить нашим понятиям о способе общения. - Но кто же тогда _построил_ Узел? - Ответ на этот вопрос, безусловно, относится к третьему уровню, - улыбнулся Ричард. Кэндзи с Наи рассмеялись. Во время долгой беседы за столом Николь и Ричард уже объяснили им использовавшуюся Орлом информационную иерархию вопросов. - Интересно, способны ли мы, - спросил Кэндзи, - представить себе существа настолько разумные, что даже их машины способны создавать машины, более смышленые, чем люди? - А меня интересует возможность, - перебила его Кэти, - перейти к более тривиальным вопросам. Например, где находятся мои ровесники? Пока я, кажется, видела только двоих в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет. - Молодежь в основном летит на "Нинье", - ответил Кэндзи. - Корабль прибудет через три недели, он доставит основную массу населения колонии. Пассажиров "Пинты" подбирали специально, чтобы проверить достоверность той видеопередачи. - А что такое достоверность? - спросила Кэти. - Точное соответствие правде, - ответила Николь, - или что-нибудь в этом роде. Дед твой любил это словечко... Кстати, он всегда полагал, что молодежи надлежит _слушать_ разговор старших, а не прерывать их... Нам с Ватанабэ необходимо о многом переговорить. И вы четверо можете быть свободны. - Я хочу выйти и посмотреть на огоньки, - сказал Бенджи. - Элли, ты пойдешь со мной? Элли Уэйкфилд поднялась и взяла Бенджи за руку. Они вежливо распрощались, следом за ними к двери направились Кэти и Патрик. - Посмотрим, не найдется ли какое интересное дело, - произнесла Кэти, прощаясь. - До свидания, мистер и миссис Ватанабэ. Мама, мы вернемся через пару часов. Николь покачала головой, провожая взглядом детей. - После прибытия "Пинты" Кэти словно лихорадит, - пожаловалась она, - и ночью едва спит. Решила встретиться и переговорить буквально с _каждым_. Биот-Линкольн, закончивший работу на кухне, скромно стал в углу за креслом Бенджи. - Не хотите ли чего-нибудь выпить? - спросила Николь у Кэндзи с Наи, кивнув в сторону биота. - У нас, конечно, нет ничего, подобного свежим фруктовым сокам, которые вы привезли с Земли, однако Линк может приготовить вполне приятные синтетические смеси. - Спасибо, не нужно, - Кэндзи покачал головой. - Но я только что осознал - мы весь вечер проговорили о вашей невероятной одиссее. У вас наверняка найдутся вопросы и к нам. В конце концов, на Земле прошло сорок пять лет после запуска "Ньютона". "Сорок пять лет, - подумала Николь. - Неужели? Значит, Женевьеве уже почти шестьдесят?" Николь ясно помнила, когда последний раз видела на Земле отца и дочь. Пьер и Женевьева провожали ее в аэропорт возле Парижа. Дочь отчаянно прижималась к матери до самого последнего объявления о посадке, а потом глядела на нее - с такой гордостью и любовью. В глазах девочки стояли слезы, и она не в состоянии была сказать что-нибудь. "И отец мой умер за эти сорок пять лет. Женевьева уже немолода, наверное, стала бабушкой, пока я скиталась во времени и пространстве... В стране чудес". Слишком сильные воспоминания. Николь глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Вокруг все молчали, когда она вернулась к окружающему. - С вами все в порядке? - поинтересовался чувствительный Кэндзи. Николь кивнула и поглядела в мягкие открытые глаза своего нового друга. На короткий момент ей представился космонавт "Ньютона" Сигеру Такагиси. "Этот человек столь же исполнен любознательности, как Сигеру. Ему можно верить. Во всяком случае, несколько лет назад он разговаривал с Женевьевой". - Кусками и отрывками нам уже в основном рассказали, что происходило на Земле... мы много разговаривали об этом с пассажирами "Пинты", - сказала Николь после продолжительного молчания. - Но о своих семьях мы не знаем ничего, кроме того, что вы рассказали нам в первую ночь. Нам с Ричардом хотелось бы знать, не вспомните ли вы каких-либо подробностей, не упомянутых в том разговоре. - Я и в самом деле, - проговорил Кэндзи, - проглядел сегодня мои записи и перечитал заметки, сделанные, когда я собирался писать книгу о "Ньютоне". Самое важное из того, о чем я умолчал, - это сходство вашей дочери с отцом, во всяком случае, в нижней части лица. Вы, конечно, помните, что король Генрих имел удивительные черты. Когда Женевьева выросла, лицо ее удлинилось и обнаружило вполне заметное сходство... Вот посмотрите, я даже нашел в своем архиве пару фотографий, снятых в те три дня, что провел в Бовуа. Фотографии дочери растрогали Николь. К глазам прихлынули слезы, потекли по щекам. Дрожащими руками она держала два фотоснимка Женевьевы и ее мужа Луи Гастона. "О Женевьева, - молча рыдала она. - Как мне не хватало тебя. Как хотелось бы мне обнять тебя хотя бы разок". Ричард перегнулся через плечо Николь, чтобы разглядеть фотографию, успокаивая ее прикосновением рук. - Действительно, похожа на принца, - заметил он, - но больше все-таки на мать. - Женевьева была со мной крайне любезна, - добавил Кэндзи, - чему можно только удивляться, учитывая всю шумиху, поднятую вокруг нее прессой в 2238 году. Она с большим терпением отвечала на мои вопросы. Я намеревался сделать ее одним из главных персонажей моей книги, но издатель отговорил меня от всей идеи. - А многие ли из экипажа "Ньютона" еще живы? - поинтересовался Ричард, поддерживая беседу, пока Николь не отводила глаз от снимков. - Только Сабатини, Табори и Яманака, - ответил Кэндзи. - У доктора Брауна случился сильный удар, через шесть месяцев он умер при каких-то сомнительных обстоятельствах. По-моему, это было в 2208 году. Адмирал Хейльман умер от рака примерно в 2214 году. Ирина Тургенева претерпела полный душевный надлом - синдром "возвращения на Землю", обнаруженный космонавтами еще в XXI веке, и покончила жизнь самоубийством в 2211 году. Николь все еще старалась справиться с чувствами. - Только три дня назад, - обратилась она к обоим Ватанабэ, - я сказала Ричарду и детям о том, что Генри является отцом Женевьевы. На Земле об этом знал только мой отец. Быть может, Генри подозревал это, но не был уверен. И когда вы заговорили о Женевьеве, я как-то поняла, что сама должна была обо всем рассказать своей семье. Я... Голос Николь умолк, в глазах вновь появились слезы, она вытерла глаза переданным ей Наи платком. - Простите. Я никогда не бываю такой. Просто эти снимки потрясли меня, напомнили о столь многом... - Когда мы втроем жили на Раме, а потом в Узле, - проговорил Ричард, - Николь можно было считать примером уравновешенности. Она была, как скала, что бы с нами ни происходило, насколько бы невероятными ни являлись события. Дети, Майкл О'Тул и я - все полагались на нее. И я не видел ее... - Довольно, - воскликнула Николь, откладывая фотографии. - Давайте перейдем к другим вопросам. Мне бы хотелось поговорить о космонавтах "Ньютона", в особенности о Франческе Сабатини. Ну как, получила она то, чего добивалась? Несравненное богатство и славу? - В изрядном количестве, - ответил Кэндзи. - Во время пика ее популярности, в первом десятилетии века, меня еще не было на свете, но она и до сих пор пользуется чрезвычайной известностью. В частности, выступала по телевидению о значении возобновления колоний на Марсе. Николь подалась вперед. - Я не стала говорить за обедом о том, в чем абсолютно уверена: Франческа и Браун отравили Борзова, спровоцировав симптомы аппендицита. И, без сомнении, она вполне преднамеренно оставила меня на дне ямы в Нью-Йорке. У этой женщины, безусловно, не было никакого понятия о морали. Кэндзи помолчал несколько секунд. - Тогда в 2208 году уже перед смертью к доктору Брауну лишь изредка возвращалось сознание, и в один из этих светлых моментов он дал совершенно фантастическое интервью репортеру какого-то журнала, в котором признался, что отчасти несет ответственность за гибель Борзова, и обвинил Франческу в вашем исчезновении. Синьора Сабатини объявила рассказ Брауна баснями, порожденными умственным расстройством. Подала в суд на журнал, потребовав с него сто миллионов марок, но все уладили без судебного разбирательства. Журнал принес извинения и уволил репортера. - Франческа побеждает всегда, - заметила Николь. - Три года назад я едва не вдохнул новую жизнь во всю эту историю, - продолжил Кэндзи. - Когда подготавливал книгу. Прошло уже более двадцати пяти лет, все сведения об экспедиции "Ньютон" оказались открытыми, и желающий мог получить к ним доступ. Я обнаружил содержимое вашего персонального компьютера, в том числе и кубик с данными, который вы получили от Генри, - все это было разбросано среди телеметрии. И уверился, что заявление доктора Брауна хотя бы отчасти было истинным. - И что же случилось потом? - Я отправился в Сорренто, чтобы проинтервьюировать Франческу в ее собственном дворце. Ну а вскоре я вообще забросил книгу... Кэндзи помедлил. "Говорить или не надо? - подумал он, поглядев на любящую жену. - Нет, сказал он себе. Сейчас не время да и не место". - Прости меня, Ричард. Он уже засыпал, когда расслышал негромкий голос жены. - Хм, - проговорил он. - Ты что-то говорила, дорогая? - Прости меня, - повторила Николь. Она подвинулась к нему и нащупала под одеялом протянутую ладонь. - Мне следовало бы давным-давно рассказать тебе о Генри. Ты все еще сердишься? - И не думал. Я удивлен, в известной степени потрясен. Но не сержусь. У тебя были причины хранить все в тайне. К тому же это было еще на Земле, считай - в другой жизни. И это имело бы значение, если бы ты сказала мне обо всем, когда мы только познакомились. Я бы ревновал, наверняка считал бы себя униженным. Но не сейчас. Николь приникла к нему и поцеловала. - Ричард Уэйкфилд, я люблю тебя, - проговорила она. - И я тебя, - ответил он. Впервые после отбытия "Пинты" Кэндзи и Наи занялись любовью, потом она сразу же уснула. Но Кэндзи ощущал удивительную бодрость. Он лежал, вспоминая вечер, проведенный с Уэйкфилдами. Почему-то вспомнилась Франческа Сабатини. "Другой такой красивой семидесятилетней женщины мне не приходилось видеть, - подумал он. - И это после столь фантастической жизни". Кэндзи отчетливо помнил летнее утро, когда поезд привез его на станцию Сорренто. Водитель электрокэба сразу же узнал адрес. - Каписко, - сказал он, взмахнув рукой и поворачивая в сторону il palazzo Sabatini [дворец Сабатини (итал.)]. Франческа жила в перестроенном отеле, выходящем на Неаполитанский залив. Двадцатикомнатное здание в XVII веке принадлежало какому-то князю. Из кабинета, в котором Кэндзи дожидался выхода синьоры Сабатини, виден был фуникулер, вдоль крутого склона спускавший купальщиков к густо-голубой бухте. La signora запоздала на полчаса и быстро начала выказывать томление, ожидая окончания интервью. Она дважды напомнила Кэндзи о том, что согласилась встретиться с ним лишь благодаря настояниям издателя, уверившего ее, что Кэндзи - "выдающийся молодой писатель". - Скажу вам откровенно, - проговорила она на превосходном английском, - сейчас все эти рассуждения о "Ньютоне" кажутся довольно скучными. Впрочем, когда Кэндзи рассказал ей о "новых данных", о файлах из персонального компьютера Николь, переданных на Землю "среди прочей информации" в самом конце экспедиции, интерес к разговору, наконец, заметно возрос. Франческа притихла, сделалась меланхоличной, услыхав, что Кэндзи связывает заметки Николь с "признанием", сделанным Дэвидом Брауном журнальному репортеру в 2208 году. - Я недооценила вас, - улыбнувшись, произнесла Франческа, когда Кэндзи заметил, что заметки Николь и излияния Брауна "совпадают по многим пунктам". Она так и не ответила прямо на его вопрос. Вместо этого поднялась с места, сказала, что просит задержаться его до вечера, чтобы переговорить попозже. Перед сумерками в выделенную Кэндзи комнату принесли записку, извещавшую, что обед состоится в восемь тридцать и на нем должен быть пиджак и галстук. В назначенное время явился робот, проводивший его в великолепную столовую, на стенах которой фрески чередовались с гобеленами, с высокого потолка свисали сверкающие люстры, повсюду виднелись лепные украшения тонкой работы. - Кон бан ва [добрый вечер (яп.)], Ватанабэ-сан, - обратилась к нему по-японски Франческа, предлагая бокал шампанского. - Я сейчас обновляю основные приемные, поэтому, увы, нам придется посидеть здесь за коктейлем, тут gauche [здесь - неуютно (франц.)], как говорят французы, но ничего не поделаешь. Франческа выглядела прекрасно. Светлые волосы были высоко уложены, их придерживал большой резной гребень. Короткая нитка алмазов тесно охватывала шею, а под ней с бриллиантового ожерелья свисал огромный сапфир. Открытое сверху платье белого цвета складками подчеркивало изгибы все еще полного молодости тела. Кэндзи не мог поверить, что перед ним семидесятилетняя женщина. Она взяла его за руку и объяснив, что решила дать обед "в его честь", отвела к гобеленам на дальней стене. - Вы знакомы с обюссонскими коврами? - спросила она. И когда Кэндзи в знак отрицания покачал головой, углубилась в историю европейского гобелена. Через полчаса Франческа заняла свое место во главе стола. Были званы профессор музыки из Неаполя вместе с женой, предположительно актрисой, два симпатичных и смуглых футболиста-профессионала, куратор руин Помпеи, мужчина лет пятидесяти, поэтесса-итальянка средних лет и две молодые двадцатилетние, невероятно привлекательные женщины; получив указания от Франчески, одна из девушек села напротив Кэндзи, другая рядом. Сперва кресло напротив Франчески, на дальнем конце стола, осталось пустым, но она пошепталась со своим главным официантом, и через пять минут в комнату ввели полуслепого и оступающегося старца. Кэндзи немедленно узнал вошедшего - это был Янош Табори. Блюда были изумительными, разговор оживленным. Подавали официанты, а не роботы, как это принято во всех ресторанах, за исключением самых роскошных. Каждому новому блюду полагалось и новое итальянское вино. Удивительная компания! Все, не исключая футболистов, вполне пристойно разговаривали по-английски. Всех интересовала история космических исследований и все знали ее. Сидевшая напротив Кэндзи молодая женщина, как оказалось, даже читала его самую популярную книжку о начальном этапе исследований Марса. Обаяние вечера начинало сказываться, и Кэндзи, бывший тогда холостяком тридцати лет, почувствовал себя посвободнее. Его возбуждало все - женщины, вино, дискуссии на музыкальные, поэтические и исторические темы. Утреннее интервью лишь однажды всплыло за все два часа, проведенные за столом. Когда беседа притихла, после десерта перед коньяком, Франческа принялась буквально докрикиваться до Яноша. - Этот молодой японец... очень талантливый человек. Ты слыхал о нем... он считает, что материалы персонального компьютера Николь подтверждают те жуткие бредни, которыми перед смертью разразился Дэвид. Янош не ответил, даже выражение лица не изменилось. Но после обеда он подал Кэндзи записку и удалился. "Ты знаешь одну только истину, но не ведаешь жалости, - было написано в ней. - А потому судишь неправо". - Аглая Епанчина князю Мышкину. "Идиот" Федора Достоевского". Кэндзи успел пробыть в своей комнате лишь пять или десять минут, когда в дверь постучали. Открыв ее, он увидел перед собой итальянку, сидевшую за столом напротив него. Крошечное бикини по сути дела ничего не скрывало. В руках она держала мужские купальные принадлежности. - Мистер Ватанабэ, - сказала она с завлекательной улыбкой. - Не хотите ли вы поплавать с нами? Эти вещи должны подойти вам. Кэндзи ощутил приступ желания, который отступил не сразу. Слегка смущенный, он вынужден был подождать пару минут, прежде чем присоединился к ожидавшей его женщине. С тех пор прошло три года, но даже теперь, лежа в постели рядом с любимой женщиной, Кэндзи не мог позабыть сексуального вожделения, испытанного им в тот вечер во дворце Франчески. Вшестером они спустились фуникулером к воде и поплавали под луной. Выпили в кабине возле края воды, потом танцевали и хохотали. Это была ночь мечты. "Через час, - вспоминал Кэндзи, - все благополучно разделись. Все было ясно: двух футболистов Франческа приготовила для себя, а для меня предназначались обе синьоры". Кэндзи повернулся в постели, вспоминая испытанное удовольствие и вольный хохоток, с которым Франческа обнаружила его на рассвете все еще сплетавшегося с обеими женщинами в одном из огромных шезлонгов возле бухты. "Когда через четыре дня я вернулся в Нью-Йорк, издатель рекомендовал мне прекратить работу над книгой о "Ньютоне". Я не стал возражать... возможно, я и сам предложил бы это". 11 Фарфоровые статуэтки просто заворожили Элли. Она взяла одну из них - крохотную девочку в легком голубом балетном платьице и повертела в руках. - Погляди-ка, Бенджи, - сказала она брату. - Кто-то смог сделать такое. - На самом деле перед вами копия, - пояснил испанец, хозяин лавки. - Художник сделал оригинал, с которого снята компьютерная копия. - Процесс воспроизведения настолько точен, что даже эксперты с трудом могут отличить подлинник от копии. - И все это вы собрали еще на Земле? - Элли показала рукой в сторону сотен или более фигурок, расставленных на столе и в маленьких стеклянных коробочках. - Да, - с гордостью ответил мистер Мурильо. - Хотя я и был в Севилье чиновником - выдавал разрешения и прочие подобные штуки, - у нас с женой была еще крохотная лавчонка. Фарфор мы полюбили около десяти лет назад и с тех пор являемся усердными коллекционерами. Миссис Мурильо, также давно перевалившая за сорок, вышла из задней комнаты, где разбирала товар. - Мы решили, - сказала она - еще задолго до того как МКА приняло нас в колонисты, что возьмем нашу коллекцию с собой, какие бы жесткие ограничения на вес багажа ни наложили на "Нинье". Бенджи держал крошечную танцовщицу в каком-то сантиметре от носа. - Пре-крас-но, - выговорил он с широкой улыбкой. - Благодарю вас, - проговорил мистер Мурильо. - Мы надеялись учредить в колонии Лоуэлл общество коллекционеров, - добавил он. - Трое или четверо наших спутников также прихватили подобные вещи. - А можно нам поглядеть? - спросила Элли. - Мы будем осторожны. - Не возражаю, - ответила мисс Мурильо. - Когда все устроятся, мы будем продавать и менять кое-что, конечно же, дубликаты. А пока мы выставили их, чтобы все любовались. Пока Элли и Бенджи изучали фарфоровые создания, в магазинчик то и дело заходили люди. Мурильо открыли лавку несколько дней назад. Они продавали свечи, изящные салфетки, домашние украшения. - Да, Карлос, ты времени даром не терял, - обратился к мистеру Мурильо через несколько минут крепкий американец. По приветствию можно было понять, что оба являлись пассажирами "Ниньи". - Нам-то проще, Тревис, - проговорил мистер Мурильо. - У нас нет семьи и, чтобы жить, нам хватит небольшого уголка. - Но мы еще даже не поселились, - пожаловался ему Тревис. - Мы уже решили жить в этом поселке, но Челси и ребята никак не могут выбрать такой дом, чтобы нравилось всем... Челси во всем сомневается, утверждает, что МКА даже сейчас не говорит нам всей правды. - Согласен, трудно поверить тому, что эта космическая станция создана лишь для того, чтобы понаблюдать за нами... вообще, в историю, которой потчует нас МКА, легче было бы поверить, предъяви они нам какие-нибудь фотографии этого Узла. Но зачем им обманывать нас? - Уже обманывали. За день до стыковки никто не знал об этом месте... Челси полагает, что нас заставили участвовать в эксперименте МКА с космической колонией. Она считает, что сперва мы поживем здесь, а потом нас высадят на поверхность Марса, чтобы можно было сравнить оба типа колоний. Мистер Мурильо расхохотался. - Вижу, Челси действительно не переменилась с тех пор, как мы оставили "Нинью". - Он посерьезнел. - Вы знаете, что мы с Хуанитой тоже во многом сомневаемся. Особенно когда провели здесь неделю и не обнаружили ни одного инопланетянина. Два дня мы бродили вокруг, разговаривали с другими людьми - по сути дела, провели собственное расследование. И в итоге убедились, что МКА на этот раз не врет. Во-первых, для обмана все чересчур грандиозно. Во-вторых, жена Уэйкфилда все объяснила достаточно убедительно. На открытой встрече она два часа отвечала на все вопросы и ни разу не допустила даже единой неточности. - Трудно представить, чтобы можно было провести во сне двенадцать лет, - покачал головой Тревис. - Конечно. И нам тоже. Но мы побывали в том сомнариуме, где Уэйкфилды спали, как они утверждают. Там все было точно так, как рассказывала Николь. Вообще, здание громадное, в нем хватит места на всех жителей колонии - на всякий случай, должно быть. Зачем МКА сооружать такое огромное здание... уж не затем, чтобы только замаскировать обман. - Возможно, ты прав. - В любом случае мы решили воспользоваться положением. По крайней мере на время. На жилье жаловаться не приходится. Все дома - первого класса. У нас с Хуанитой даже есть собственный робот-Линкольн, помогающий нам по дому и в лавке. Элли прислушивалась к разговору весьма внимательно. Она вспомнила, что говорила ей мать, когда они с Бенджи попросились погулять по улице. - Я не против, дорогая, - ответила Николь - но если кто-нибудь узнает в вас Уэйкфилдов и начнет расспросы, не говорите с ними. Отвечайте вежливо, но сразу же поворачивайте домой. Мистер Макмиллан пока не хочет, чтобы мы рассказывали о пережитом нами кому-нибудь еще, кроме чиновников МКА. Пока Элли любовалась фарфоровыми фигурками и слушала разговор между мистером Мурильо и человеком по имени Тревис, Бенджи направился по собственным делам. И когда Элли обнаружила, что брата нет рядом, она испугалась. - На что это ты уставился, приятель? - донеслось с другой стороны магазина. - Ее во-лосы очень кра-сивые, - Бенджи занимал проход, мешая пришедшему с женой мужчине пройти. Улыбаясь, он протянул руку к великолепным длинным белокурым волосам и спросил: - Можно я потрогаю? - Ты что, сошел с ума?.. Конечно, нет... а теперь убирайся... - Джейсон, по-моему, он слабоумный, - женщина остановила руку мужчины, прежде чем он успел оттолкнуть Бенджи. В этот самый миг рядом с братом появилась Элли. Она видела, что человек рассержен, но не знала, что делать. Она подтолкнула Бенджи в плечо. - Элли, ты только погляди, - он в восторге сливал слова, - погляди на эти ди-вные же-лтые волосы. - Этот недоумок твой друг? - спросил у Элли высокий мужчина. - Бенджи мой брат, - через силу ответила Элли. - Тогда убери его отсюда... он пристает к моей жене. - Сэр, - Элли собралась с духом, - мой брат не хочет вам ничего плохого. Просто ему еще не приходилось видеть длинных светлых волос. Лицо мужчины исказила рассерженная и недоумевающая гримаса. - Что такое? - сказал он, обращаясь к жене. - Что это за парочка?.. Тупой и... - А это не дети Уэйкфилдов? - послышался за спиной Элли приятный женский голос. Расстроенная Элли обернулась. Миссис Мурильо стала между молодыми людьми и парой. Они с мужем вышли из-за прилавка немедленно, как только услышали громкие голоса. - Да, мэм, - тихо произнесла Элли. - Это мы. - Значит, вы и есть те самые дети, что прилетели из космоса? - спросил человек по имени Джейсон. Элли поспешно вытолкала Бенджи наружу. - Извините, - проговорила она, прежде чем уйти следом за Бенджи. - Мы не хотели ничего плохого. - Уроды! - донеслось до слуха Элли, закрывавшей дверь. Снова был утомительный день. Николь очень устала. Она стояла перед зеркалом и умывалась. - Элли с Бенджи нарвались на какую-то неприятность в поселке и не хотят рассказывать мне, - донесся из спальни голос Ричарда. Сегодня Николь провела тринадцать часов, помогая принимать пассажиров "Ниньи". Сколько бы ни приходилось трудиться ей, Кэндзи Ватанабэ и прочим, похоже, никто не был доволен и дел предстоящих всегда было боль