ия, эта проблема - в той или иной форме - мучила практически каждого ученого. Судя по всему, Джеймисон обдумывал ее долго и со всей своей обычной методичностью. - А что бы вы сделали, - неожиданно спросил он Садлера в первый же вечер по возвращении последнего из Сентрал-Сити, - если бы вам пришлось выбирать между Землей и Федерацией? - А почему вы спрашиваете именно меня? - откликнулся Садлер, изо всех сил стараясь не проявить слишком уж живой заинтересованности. - Я спрашивал уже многих, - объяснил Джеймисон. В его голосе звучала недоуменная растерянность человека, ищущего и не находящего пути в непонятном, невероятно сложном мире. - Помните этот спор в гостиной, ну, еще когда Мейз назвал полными идиотами всех, чей лозунг: "Это моя планета - права она или ошибается". - Что-то такое припоминаю, - равнодушно кивнул Садлер. - Я думаю, что Мейз прав. Нужно хранить верность не месту, где ты родился, а своим идеалам. Бывают моменты, когда этика и патриотизм вступают в противоречие. - А почему вы стали обо всем этом думать? Ответ Джеймисона оказался совершенно неожиданным. - Nova Draconis, - сказал он. - Мы только что получили данные обсерваторий Федерации, расположенных за пределами орбиты Юпитера. Данные переправлены через Марс, и кто-то присовокупил к ним письмо - Молтон мне показал. Текст очень короткий и без подписи. Просто обещание, что при любом развитии событий - "при любом" повторено дважды - они сделают все возможное, чтобы мы и дальше получали их данные. Весьма трогательный образчик солидарности ученых, подумал Садлер. Судя по всему, на Джеймисона это письмо произвело неизгладимое впечатление. Большинство людей - во всяком случае, большинство людей, не принадлежащих ко всемирному братству ученых, сочло бы происшествие мелким и незначительным. Но в критический момент такие вот мелочи вполне способны поколебать человека - или даже склонить его в другую сторону. - Не понимаю, - пожал плечами Садлер, чувствуя, что ступает на очень тонкий лед, - какие такие особенные выводы можно отсюда сделать. Кто же не знает, что в Федерации сколько угодно честных, порядочных и доброжелательных людей. Но эмоции - очень ненадежная опора при решении вопросов, касающихся будущего Солнечной системы. И если дело дойдет до столкновения между Землей и Федерацией - неужели вы хоть на минуту задумаетесь? Последовало долгое молчание. Затем Джеймисон вздохнул. - Не знаю, - сказал он убитым голосом. - Ничего я не знаю. Ответ честный и абсолютно откровенный. По мнению Садлера, он практически выводил Джеймисона из списка подозреваемых. А приблизительно через двадцать четыре часа в Море Дождей произошло нечто фантастическое - там был замечен прожектор. Садлер узнал новость от Уагнэла - по утрам он довольно часто заходил к секретарю выпить кофе. - Совершенно непонятная история, - сказал Уагнэл, как только бухгалтер переступил порог кабинета. - Только что один из техников электронного отдела был в наблюдательном куполе, любовался красотами, и вдруг над горизонтом вспыхнул луч света. Голубовато-белый, ослепительно яркий, погорел около секунды и пропал. Источник совершенно очевиден - то самое место, куда залезли Уилер с Джеймисоном. Я уже наслышан, что у приборного отдела к ним большие претензии, а потому решил проверить, как там на этот раз. Ну и оказалось, что десять минут назад зашкалило магнитометры, одновременно зарегистрировано сильное лунотрясение. - Очень странно, как все это мог наделать прожектор? - искренне удивился Садлер. И только тут до него дошел смысл услышанного. - Луч света? - ошеломленно переспросил он. - Но это же абсолютно невозможно. Луч света в вакууме? Его же не видно! - Вот именно. - Уагнэл откровенно наслаждался произведенным на собеседника впечатлением. - Световой пучок виден только тогда, когда он проходит через воздух, желательно - пыльный. А ведь этот луч был яркий, почти ослепительный; Уильяме даже выразился следующим образом: "Он был словно твердый, словно добела раскаленный стержень". Хотите знать, что я думаю об этом самом шаре в Море Дождей? Вопрос был риторическим и не требовал ответа, но Садлеру и вправду было очень интересно - насколько близко Уагнэл подошел к правде. - Скорее всего там построили что-то вроде крепости, - неуверенно, словно стесняясь бредовой своей гипотезы, сообщил секретарь. - Я и сам понимаю, насколько фантастично это звучит, но вы подумайте и сами увидите, что нет никакого другого объяснения, в которое укладывались бы все факты. Прежде чем Садлер успел что-либо ответить - или хотя бы придумать ответ, - негромко загудел зуммер, и телепринтер выкинул на стол полоску бумаги. Обычный вроде бы бланк имел одну крайне необычную особенность - в его углу ярко выделялся красный флажок, отмечающий сообщения высшей важности. Уагнэл прочитал радиограмму вслух, с каждым словом его глаза становились шире и шире. СРОЧНО ДИРЕКТОРУ ОБСЕРВАТОРИИ ПЛАТОН. ДЕМОНТИРУЙТЕ ВСЕ НАРУЖНОЕ ОБОРУДОВАНИЕ И ПЕРЕНЕСИТЕ ВСЕ ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЕ ПРИБОРЫ ПОД ЗЕМЛЮ. НАЧНИТЕ С БОЛЬШИХ ЗЕРКАЛ. МОНОРЕЛЬСОВОЕ СООБЩЕНИЕ ОТМЕНЯЕТСЯ ВПЛОТЬ ДО ОСОБОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ. ПО ВОЗМОЖНОСТИ ДЕРЖИТЕ ПЕРСОНАЛ ПОД ЗЕМЛЕЙ. ОСОБО ПОДЧЕРКИВАЮ, ВСЕ ЭТО ТОЛЬКО МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ. НЕПОСРЕДСТВЕННОЙ ОПАСНОСТИ НЕ ОЖИДАЕТСЯ. - Ну вот, - медленно произнес Уагнэл, - похоже, начинается. Боюсь, моя догадка была абсолютно точной. Никогда еще прежде Садлеру не доводилось видеть всех сотрудников Обсерватории собранными в одном месте. Профессор Маклорин стоял на просцениуме главного зала Обсерватории - месте для объявлений, докладов, а также музыкальных вечеров, любительских спектаклей и прочих развлечений. Сегодня о развлечениях не думал никто. - Я хорошо понимаю, - с горечью говорил Маклорин, - в каком положении окажутся все ваши программы. Остается только надеяться, что эти перетаскивания - излишняя предосторожность, и через несколько дней мы снова приступим к работе. Но совершенно ясно, что рисковать оборудованием нельзя; оба зеркала, и десятиметровое, и пятиметровое, должны быть незамедлительно сняты и убраны под землю. Не знаю уж, в чем могут выразиться предполагаемые неприятности, но наше здесь положение заставляет желать лучшего. Если начнутся военные действия, я тотчас же свяжусь с Марсом и Венерой; необходимо им напомнить, что наша Обсерватория - научное учреждение, что многие из граждан Федерации были ее почетными гостями и что она - мирный объект, не имеющий ровно никакого военного значения. Теперь подойдите, пожалуйста, к руководителям своих групп; все их указания должны выполняться быстро и, по возможности, эффективно. Маклорин сошел с помоста; сейчас эта маленькая фигурка словно еще больше усохла, съежилась. В зале не было ни одного человека, не разделявшего его боль - как бы ни поносили они директора в прошлом. - А мне не найдется какого-нибудь дела? - спросил Садлер, оставшийся за пределами наспех составленных планов экстренных работ. - Вам доводилось пользоваться скафандром? - повернулся к нему Уагнэл. - Нет, но могу попробовать. К вящему разочарованию Садлера, секретарь решительно покачал головой: - Слишком опасно, с вами может что-нибудь приключиться; да и вообще на всех скафандров не хватит. Но мне и самому пригодилась бы помощь, мы отменяем текущие программы и переходим на двухвахтовую систему. Нужно пересмотреть все графики и расписания - можете принять участие. "Вот тебе и урок - не высовывайся, - с тоской подумал Садлер. - А с другой стороны, Уагнэл прав: ну чем я там помогу техническим бригадам?" Что же касалось его настоящей миссии, для ее целей было, пожалуй, и лучше сидеть в кабинете секретаря, фактически - главном штабе всех ближайших операций, чем в любом другом месте. Хотя и это, снова помрачнел приободрившийся было агент Планетарной разведки, не имеет ровно никакого значения. Если таинственный мистер Икс действительно существует и по-прежнему пребывает в Обсерватории, теперь он может отдохнуть с приятным сознанием хорошо выполненной работы. Малыми, легкозаменяемыми приборами решили рискнуть. Операция "Убежище" - так окрестил эти авральные работы некий любитель военной терминологии - сосредоточила все свои усилия на поистине бесценных оптических элементах гигантских телескопов и коэлостатов [коэлостат - телескоп с неподвижной трубой, осуществляющий слежение за звездой при помощи поворотного плоского зеркала]. Джеймисон и Уилер поехали на "Фердинанде" снимать зеркала интерферометра - гигантского прибора, чьи расставленные на двадцать километров глаза позволяли измерять диаметры звезд. Основная же деятельность кипела вокруг десятиметрового рефлектора. Бригаду, занимавшуюся зеркалами, возглавил Молтон; без его подробной осведомленности в свойствах и конструкции оптической системы прибора эта работа была бы неосуществимой. Однако никакие познания не позволили бы быстро снять огромное зеркало, будь оно цельнолитым - наподобие зеркала знаменитого телескопа древности, все еще взиравшего в небо с вершины Маунт-Паломар. К счастью, зеркало Большого лунного телескопа представляло собой мозаику из сотни с лишним шестиугольных секций; каждую из них можно было снять по отдельности и унести, хотя работа эта была кропотливая и медленная, а на обратную сборку зеркала - с учетом фантастических требований по точности - предстояло убить многие недели еще более каторжного труда. Космические скафандры не слишком приспособлены для подобных манипуляций; то ли по неловкости, то ли из-за спешки, но один из помощников умудрился выронить свой конец вынимаемой из ячейки секции. Прежде чем кто-либо успел среагировать, тяжелый шестиугольный блок плавленого кварца набрал достаточную скорость, чтобы от его края откололся небольшой кусочек. Других потерь по части оптики не было - результат, с учетом обстоятельств, весьма достойный. Через двенадцать часов после начала операции дверь шлюза закрылась за последним из ее смертельно усталых и впавших - при виде собственными же руками осуществленного разгрома Обсерватории - в уныние участников. Была, правда, программа, работы по которой продолжались - единственный нетронутый телескоп с прежним вниманием следил за медленно угасавшей, уходившей в небытие Nova Draconis. Война - не война, но эти исследования будут идти своим чередом. Вскоре после оповещения, что оба больших зеркала находятся в безопасности, Садлер поднялся в наблюдательный купол. Он не знал, скоро ли представится другая возможность увидеть полукруг ущербной Земли, окруженный алмазной россыпью звезд, и хотел сохранить память о них, унести ее в глубь подземного убежища. На первый взгляд Обсерватория ничуть не изменилась. Ну разве что огромная бочка десятиметрового рефлектора глядела прямо в зенит - при вертикальном положении телескопа его зеркало оказывалось на уровне земли, облегчая разборку. Этой массивной, способной выдержать все, за исключением прямого попадания, конструкции предстояло встретить будущие опасности без всякого укрытия. На поверхности все еще оставались несколько человек во главе, как сразу заметил Садлер, с директором. Маклорин был, пожалуй, единственным на Луне человеком, легко узнаваемым даже в скафандре; изготовленный по специальному заказу, скафандр этот увеличивал его рост до внушительной величины в полтора метра. К телескопу, вскидывая маленькие фонтанчики пыли, спешил один из открытых грузовиков, использовавшихся для перемещения грузов в пределах Обсерватории. Он остановился рядом с кольцевой дорожкой, по которой разворачивалась титаническая конструкция, и одетые в скафандры фигурки неуклюже полезли в кузов. Затем грузовик рванул направо и вскоре исчез под землей - съехал по пандусу, ведущему к шлюзу гаража. Теперь плато совсем опустело - а Обсерватория совсем ослепла. Нет, не совсем - один из приборов продолжал глядеть на север, в великолепном пренебрежении ко всем людским глупостям. Через несколько минут динамик вездесущей системы оповещения приказал Садлеру покинуть наблюдательный купол; он последний раз взглянул на Землю и неохотно вошел в кабину лифта. Хотелось постоять здесь еще немного, ведь буквально через несколько минут из-за горизонта появится краешек восходящего Солнца. Как жаль, что никто его не встретит. Лицо Луны, вечно обращенное к Земле, все больше поворачивалось к Солнцу. Линия восхода медленно ползла через горы и равнины, изгоняя невообразимую стужу долгой ночи. Западная стена Апеннин уже сверкала от самых высоких, зажегшихся первыми, вершин до основания; светало и в Море Дождей. Однако Платон все еще лежал в зеленоватом полумраке. И вдруг на западе, очень низко, у самого горизонта вспыхнуло несколько звездочек. Высочайшие из пиков кольцевой стены дождались наконец восхода - свет заливал их склоны все больше и больше, пока через несколько десятков минут ставшие ослепительно яркими звезды не слились в сплошное огненное ожерелье. Теперь, когда солнечный свет бил почти горизонтально, начали загораться и вершины восточной части кольца. Посмотри в этот момент на Луну земной наблюдатель, Платон предстал бы его глазам как пятно густой, чернильной темноты, окаймленное тонким сверкающим кольцом. Пройдут еще долгие часы, пока наступающие армии солнечных лучей перевалят через горы и захватят последние твердыни ночи. И никто не видел, как второй раз за эти сутки в небо ударило копье плотного, синевато-белого света. Никто не видел - к счастью для Земли. Федерация сумела узнать очень многое, и все равно ее ожидали сюрпризы. 14 Обсерватория приготовилась к долгой осаде. Новое положение вещей оказалось далеко не таким неприятным, как можно бы ожидать. Хотя все основные исследовательские программы были приостановлены, оставалась бесконечная работа по обработке результатов измерений, по проверке гипотез и написанию статей - работа, вечно откладываемая на потом из-за вечной же нехватки времени. Многие астрономы почти радовались такой редкой возможности; вынужденное безделье большого творческого коллектива привело к появлению нескольких фундаментальных работ по космологии. Самыми удручающими обстоятельствами были общая неопределенность ситуации и отсутствие достоверных новостей. Как разворачиваются события? Можно ли полагаться на регулярно получаемые с Земли бюллетени - странную смесь попыток успокоить общественность и одновременно приготовить ее к самому худшему? Судя по всему, ожидалось некое нападение, и Обсерватории крупно не повезло оказаться в непосредственном соседстве с опасной точкой. Земля, похоже, предугадывала возможную форму атаки и - это уже не "похоже", а совершенно точно - приготовилась к ее отражению. Противники кружили друг возле друга, ни один не хотел нанести удар первым, каждый надеялся блефом заставить другого капитулировать. Но они зашли слишком далеко. теперь отступление означало для любого из них полную потерю престижа. Садлер давно опасался, что точка, за которой нет возврата, уже пройдена; окончательно его убедило сообщение, что в Гааге представитель Федерации вручил правительству Земли послание, фактически равносильное ультиматуму. Земля обвинялась в нарушении взаимно договоренных квот по тяжелым металлам, в намеренном, связанном с политическими мотивами задерживании поставок, в сокрытии появления новых источников. Если Земля не согласится на переговоры по распределению продукции этих источников, она и сама не сможет ими воспользоваться. Прошло шесть часов, и за ультиматумом последовала радиопередача на Землю, осуществленная прямо с Марса, радиопередатчиком потрясающей, невероятной мощности. Все народы колыбели человечества получили заверения, что им никто не желает зла и что, если в результате прискорбного несчастного случая, неизбежного в период военных действий, Земле будет нанесен какой-либо ущерб, вся ответственность за это ляжет на собственное их правительство. Обсерватория слушала обращение Федерации к землянам со смешанными чувствами. Его смысл не вызывал ни малейших сомнений - как и то, что Море Дождей официально считается ненаселенной областью. Неожиданным образом передача усилила настроения в пользу Федерации - даже среди тех, кто скорее прочих должен был пострадать от военных действий. В частности, Джеймисон стал выражать свои взгляды со значительно меньшей, чем прежде, сдержанностью, что далеко не прибавило ему популярности. Очень скоро в Обсерватории наметился раскол. На одной стороне были те ее сотрудники (по большей части - молодежь), которые, подобно Джеймисону, осуждали Землю за нетерпимость и реакционность. Против них выступали умеренные, консервативно настроенные личности, которые автоматически, почти рефлекторно поддерживали любую власть в любой ситуации, не беспокоясь насчет всяких там моральных абстракций. Садлер наблюдал за этими спорами с большим интересом, хотя и понимал, что судьба секретной его миссии уже решена и никакие его действия ничего теперь не изменят. Правда, всегда оставался вариант, что мифический мистер Икс утратит былую свою осторожность и, возможно, даже сделает попытку выбраться из Обсерватории. Пользуясь содействием директора, Садлер предпринял против этого определенные меры. Теперь никто не мог получить скафандр или трактор без высочайшего разрешения, так что база была закупорена наглухо. С точки зрения охранных служб жизнь в вакууме имеет вполне определенные преимущества. Осадное состояние, в котором находилась Обсерватория, принесло Садлеру крошечный триумф, без которого он с радостью бы обошелся и который казался злой насмешкой над всеми его усилиями. В Сентрал-Сити был арестован заведующий складом Дженкинс, состоявший в привилегированном, если можно так выразиться, списке А. Приостановка монорельсового сообщения застала его в городе; он находился там по сугубо неофициальному делу и попал в руки секретных агентов, наблюдавших за ним с подачи Садлера. Дженкинс действительно боялся прибывшего с Земли "ревизора" и имел к тому весьма серьезные основания. Однако он не продавал никаких государственных секретов, возможно, просто потому, что никогда их не имел. Подобно многим своим собратьям по профессии, главный кладовщик Обсерватории приторговывал казенным имуществом. Справедливость восторжествовала - Дженкинса выдала собственная его нечистая совесть. Садлер вычеркнул из своего списка одну из фамилий, однако это было, пожалуй, единственным удовлетворением, которое доставила ему победа - вряд ли достойная такого гордого имени. Час тянулся за бесконечным часом, люди становились все раздражительнее. Солнце, медленно вползавшее на утреннее небо, уже поднялось выше западной стены Платона. Начальное возбуждение притупилось, оставив после себя только скуку и разочарование. Попытка организовать концерт самым блистательным образом лопнула, вогнав всех в еще большую тоску. Никаких вражьих происков не замечалось, а поэтому люди стали потихоньку выбираться на поверхность, хотя бы затем, чтобы взглянуть на небо и убедиться, что все в порядке. Поначалу эти тайные вылазки беспокоили Садлера, однако он сумел убедить себя в полной их невинности. В конце концов и директор согласился со сложившимся положением вещей, позволив ограниченному числу сотрудников посещать наблюдательные купола "строго в отведенное для этого время". Один из инженеров энергетического отдела организовал тотализатор, победитель которого должен был максимально точно угадать продолжительность осадного - а скорее дурацкого - положения, в котором оказалась Обсерватория. Участниками стали абсолютно все сотрудники; по завершении списка Садлер его изучил - весьма внимательно, хотя и почти без надежды узнать что-либо интересное. Если тут, под землей, есть человек, знающий верный ответ, он постарается не выигрывать. Вероятно. Чтение не дало ровно ничего; Садлер отложил список, искренне изумляясь, какими же кривыми, неестественными путями движутся теперь его мысли. Иногда он начинал бояться, что никогда уже не сумеет думать нормальным, здравым образом. Тупое ожидание окончилось через пять суток после первоначальной тревоги. Приближался лунный полдень, и Земля превратилась в узенький серп, висящий слишком близко к Солнцу, чтобы глядеть на него без опасности ослепнуть. Когда Уагнэл бесцеремонно вломился в комнату Садлера, тот уже спал - по обсерваторским часам была ровно полночь. - Да просыпайтесь вы скорее, - сказал секретарь, глядя на ничего не соображающего, растерянно трущего глаза бухгалтера. - Вас хочет видеть директор. Роль мальчика на побегушках явно его оскорбляла. - Там что-то такое случилось, - добавил он с чем-то вроде подозрения в голосе. - Шеф даже мне не сообщил, отчего такой переполох. - Да я тоже ничего не понимаю, - признался Садлер, торопливо натягивая халат. Это была чистая правда; по пути к директорскому кабинету он старательно - без всякого успеха - ворочал сонными мозгами, пытаясь угадать причину ночного вызова. А ведь профессор, подумал Садлер, сильно за эти дни постарел. Теперь он совсем не похож на непоколебимого, горящего энергией человечка, железной рукой наводившего в Обсерватории порядок. Невозможная прежде вещь - на краю девственно-чистого когда-то стола скопилась беспорядочная кипа бумаг. Дождавшись, пока его секретарь - с видимой неохотой - закроет за собой дверь, Маклорин заговорил. - Что понадобилось на Луне Карлу Стеффансону? - резко спросил он. Не совсем еще проснувшийся Садлер недоуменно поморгал, а затем ответил - тоже недоуменно: - А кто это такой? Я что, должен бы его знать? На лице Маклорина появилось изумление, тут же сменившееся разочарованием. - Я думал, ваши люди сообщили вам о его приезде. Он - один из самых блестящих физиков Земли в своей области. Пятнадцать минут назад звонили из Сентрал-Сити, говорят, он только что приземлился - и мы должны как можно скорее переправить его в Море Дождей, в это место, которое они называют "Проект Тор" [в скандинавской мифологии Тор - бог грома]. - А почему его не отправят ракетой? Мы-то здесь при чем? - Так и собирались, но единственная, какая есть под рукой, вышла из строя. Быстрее чем через шесть часов ее не поднимешь. Поэтому Стеффансона посылают сюда монорельсом, чтобы мы доставили его на место трактором. Меня попросили отрядить на эту работу Джеймисона. Всем известно, что он - лучший на Луне водитель, а к тому же - единственный человек, посещавший "Проект Тор", что бы там ни было за этим названием. - Ну так и поступайте. Садлер начинал смутно подозревать, что будет дальше. - Я не доверяю Джеймисону. И я опасаюсь поручать ему задание такой важности. - А кто еще может справиться? - Достаточно быстро - никто. Работа эта требует очень высокой квалификации, вы даже себе не представляете, насколько легко там сбиться с пути. - Тогда деваться некуда, поедет Джеймисон. А почему вам кажется, что тут есть какой-то риск? - Я слышал его разглагольствования в гостиной. Да чего там рассказывать, вы же и сами прекрасно слышали. Он даже и не скрывает своих симпатий к Федерации. Все это время Садлер не сводил с директора глаз. Негодование - почти бешенство, - звучавшее в голосе этого человека, казалось чрезмерным, преувеличенным; снова шевельнулась давняя мысль: а не пытается ли Маклорин отвлечь внимание от себя самого? Однако мгновенная вспышка недоверия мгновенно же и угасла. Бессмысленно искать тут какие-то скрытые мотивы. Просто Маклорин смертельно устал и вымотался - Садлер уже раньше догадывался, что при всей своей внешней крутости и энергии директор Обсерватории слаб не только телом, но и духом. А потому ведет себя словно обиженный ребенок - ведь все его планы нарушены, исследовательские программы заморожены, даже любимые его игрушки - драгоценные телескопы - находятся в опасности. И во всем этом виновата противная Федерация, и каждый с этим несогласный - потенциальный враг Земли. Как тут не посочувствуешь; Садлер видел, что профессор стоит на грани нервного срыва и нуждается в очень бережном обращении. - И что же вы хотите, чтобы я сделал? - спросил он самым безразличным, на какой был способен, голосом. - Мне хотелось бы знать, согласны ли вы со мной в отношении Джеймисона. Думаю, вы изучали его весьма тщательно. - Мне запрещено разглашать свои оценки, - развел руками Садлер. - Слишком уж часто они основываются на одних слухах и догадках. Но мне кажется, сама уже откровенность Джеймисона говорит в его пользу. Есть огромная разница между несогласием и предательством. Некоторое время Маклорин молчал. А затем яростно встряхнул головой: - Слишком большой риск. Я не могу брать на себя такую ответственность. "Да, - подумал Садлер, - положение, прямо скажем, аховое". Он не имел здесь никаких официальных полномочий и уж точно не мог отменять решение директора. Никто не прислал ему никаких указаний - люди, направлявшие Стеффансона через Обсерваторию, скорее всего даже не подозревали о существовании какого-то там Садлера. Взаимодействие министерства обороны и Планетарной разведки оставляло желать много лучшего. Однако и без указаний все было ясно. Если военные так спешат доставить Стеффансона в этот самый "Проект Тор" - значит, у них есть к тому весьма серьезные причины. И надо им помочь, даже если придется для этого расстаться с ролью пассивного наблюдателя. - Я бы предложил вам следующее, сэр, - решился он наконец. - Поговорите с Джеймисоном, обрисуйте ему положение. Спросите, возьмется ли он за эту работу добровольно. Я буду слушать вашу беседу из соседней комнаты, а затем дам свою рекомендацию - посылать его или нет. Я уверен - если Джеймисон согласится, то сделает все как надо. Иначе он просто откажется. Не думаю, чтобы этот человек стал вас обманывать. - И вы подпишетесь под такой рекомендацией? - Да, - нетерпеливо кивнул Садлер. - И еще, если вы позволите вам посоветовать, не выражайте откровенно своих подозрений. Как бы вы к нему ни относились - старайтесь проявить максимум доверия и дружелюбия. Маклорин ненадолго задумался, а затем обреченно пожал плечами и щелкнул тумблером. - Уагнэл, - сказал он. - Притащите сюда Джеймисона. Сидевшему в соседней комнате Садлеру казалось, что он ждет уже несколько часов. Затем из динамика послышались звуки шагов, а вслед за ними - голос Маклорина: - Извините, пожалуйста, что пришлось вас разбудить, но тут появилась срочная работа, и как раз по вашей части. Сколько вам потребуется времени, чтобы доехать на тракторе до Перспективы? Садлер даже улыбнулся - так отчетливо был слышен судорожный, изумленный вдох молодого астронома. "Перспективой" назывался перевал в южной части кольцевой стены Платона, выходящий в Море Дождей. Тракторы там обычно не ходили, выбирали кружной, но более легкий маршрут, проходивший несколькими километрами западнее. Зато именно через этот перевал была проложена трасса монорельса, именно оттуда пассажиры могли полюбоваться - при подходящем освещении - на один из самых знаменитых лунных пейзажей - широкую перспективу Моря Дождей с выступающим из-за горизонта огромным конусом Пико. - Постаравшись, можно управиться за час. Тут всего сорок километров, но дорога очень плохая. - Вот и прекрасно, - сказал голос Маклорина. - Мне только что позвонили из Сентрал-Сити, просят, чтобы я послал именно вас. Они знают, что вы - наш лучший водитель, и уже один раз там были. - Был - это где? - спросил Джеймисон. - "Проект Тор". То самое место, куда вы ездили ночью - хотя названия вам, конечно же, тогда не сказали. - Продолжайте, пожалуйста, сэр, - сказал Джеймисон. - Я вас слушаю. Садлер отчетливо ощущал звучавшее в его голосе напряжение. - Ситуация такая. Некий человек, находящийся в Сентрал-Сити, должен как можно скорее туда попасть. Предполагалось отправить его ракетой, но сейчас это невозможно. Поэтому он выезжает сюда монорельсом; для экономии времени вы встретите его в районе перевала, а затем по кратчайшему пути доставите на место. Вам все понятно? - Не совсем. Почему эти, из "Тора", не могут забрать его сами? "Он что, пытается увильнуть? - подумал Садлер. - Да нет, вопрос вполне естественный". - Если вы посмотрите на карту, - объяснил Маклорин, - то увидите, что Перспектива - единственное удобное место для пересадки с монорельса на трактор. Кроме того, у них там вроде бы нет особо хороших водителей. Они высылают свой трактор, но скорее всего к тому времени как он доберется до перевала, вы уже закончите работу. Последовала долгая тишина - очевидно, Джеймисон изучал карту. - Я согласен попробовать, - снова заговорил Джеймисон. - Но хотелось бы знать, отчего весь этот переполох. "Ну вот, - подумал Садлер, - начинается. Хоть бы Маклорин не забыл моего совета". - Да, - ответил Маклорин, - пожалуй, вы имеете право узнать. Человек, направляющийся в "Тор", - это Карл Стеффансон. Его миссия жизненно важна для безопасности Земли. Большего я и сам не знаю, да здесь, собственно, и добавить-то нечего. Наступившая тишина показалась пригнувшемуся к динамику Садлеру бесконечно долгой. Он понимал, что Джеймисон делает выбор. Молодому астроному предстояло неприятное открытие, насколько велика разница между критикой земного правительства, осуждением его политики в яростных, но не имеющих ровно никакого практического значения спорах и поступком, который может прямо содействовать поражению родной планеты. Сколько бы ни было в стране пацифистов, с началом войны количество их резко уменьшается, это правило действовало на протяжении всей истории человечества. Сейчас Джеймисон решает, с кем он, чью сторону велит ему принять чувство долга, если уж не логика. - Я поеду. Эти слова были произнесены так тихо, что Садлер их едва расслышал. - Имейте в виду, - настаивал Маклорин, - что вы можете отказаться. - Вы так думаете? В голосе Джеймисона не было и тени сарказма, он просто думал вслух, говорил скорее сам с собой, чем с директором. Судя по доносившимся из динамика звукам, Маклорин перекладывал бумаги. - А кто поедет вторым? - спросил он. - Я бы взял Уилера. Он же и тогда со мной ездил. - Хорошо. Идите будите его, а я позвоню транспортникам. И - ни пуха ни пера. - К черту, сэр. Садлер подождал, пока за Джеймисоном закроется дверь, и только тогда вернулся в кабинет. - Ну так что? - устало взглянул на него Маклорин. - Все прошло гораздо лучше, чем можно было надеяться. Я слушал вас и восхищался. Садлер не пытался польстить директору, его искренне восхитило, насколько удачно сумел тот скрыть свои настоящие чувства. Беседа с Джеймисоном прошла без особой сердечности - но зато и без малейшего следа враждебности. - Хорошо, - сказал Маклорин, - что с ним поедет Уилер. Очень надежный человек. При всей своей озабоченности Садлер с трудом сдержал улыбку. Он ничуть не сомневался, что доверие профессора к Конраду Уилеру имеет своим источником реабилитацию Маклоринского амплитудного интегратора, последовавшую за открытием Nova Draconis. Эмоции зачастую перевешивают всякую логику, и в этом отношении ученые практически не отличаются от простых смертных. Коммутатор коротко загудел: - Трактор выезжает, сэр. Сейчас открываются наружные ворота шлюза. Маклорин бросил взгляд на стенные часы. - Быстро же управились, - пробормотал он, а затем посмотрел на Садлера: - Ладно, мистер Садлер, что сделано, то сделано. Надеюсь, мы об этом не пожалеем. Зачастую забывают, что ездить по Луне днем неприятнее и даже опаснее, чем ночью. Безжалостное сияние вынуждает пользоваться плотными светофильтрами, в результате чего неизбежные - за исключением тех редких случаев, когда солнце висит прямо в зените, - пятна густой, непроницаемой тени становятся еще опаснее. Зачастую в них прячутся трещины, куда легко может провалиться трактор. Ночью же вождение не требует такой осторожности и неусыпного внимания; свет Земли гораздо мягче, не дает резких контрастов. А для полной радости Джеймисону пришлось сегодня ехать на юг, то есть почти прямо против солнца. Иногда условия становились настолько скверными, что он был вынужден выписывать нелепые зигзаги - дабы уберечься от нестерпимо ярких бликов, отбрасываемых обнаженными скалами. Засыпанные пылью участки представляли гораздо меньше трудностей, однако по мере подъема к подножию кольцевых гор участков таких становилось все меньше и меньше. Уилер сидел, не раскрывая рта - он прекрасно сознавал, какого внимания требует от товарища эта часть пути. Затем пошел крутой подъем к перевалу - бесконечное петляние по растресканным, усеянным огромными каменными обломками склонам. Сзади расстилалась равнина; на самом ее краю из-за горизонта выглядывали хрупкие, словно игрушечные, фермы огромных телескопов. А ведь в них, с горечью подумал Уилер, вбуханы миллионы человеко-часов труда. И какой же результат? Обсерватория простаивает, теша себя надеждой на некое отдаленное будущее, когда эти великолепные приборы снова начнут прощупывать дали Вселенной. Равнина исчезла из виду, заслоненная скальной грядой, и тут же Джеймисон круто свернул направо, в узкое ущелье. Теперь, посмотрев наверх, можно было различить сверкающую паутинку рельса, огромными прыжками спускавшуюся по склону горы. Здесь трасса совершенно недосягаема, однако после перевала к ней можно будет приблизиться практически вплотную. Дорога стала еще хуже, трещина на трещине; правда, водители, проходившие ее прежде, оставили кое-где отметки, в помощь своим последователям. Часто приходилось двигаться сквозь тень, и Джеймисон почти не выключал фары. В целом он даже предпочитал эти мощные поворотные прожекторы слепящему сиянию Солнца - в их свете дорога различалась гораздо лучше. Вскоре управление прожекторами взял на себя Уилер, которого буквально заворожили прыгающие по камням овалы света. Полная невидимость самих лучей придавала зрелищу какой-то мистический характер. Казалось, что свет приходит из ниоткуда, не имеет ровно никакого отношения к трактору. Они поднялись на Перспективу через пятьдесят минут после выезда и сразу же сообщили об этом в Обсерваторию. До намеченной точки встречи оставалось несколько километров спуска. Трасса монорельса постепенно сближалась с их маршрутом; дальше она уходила на юг, в сторону Пико - серебряная ниточка, теряющаяся в просторах Луны. - Ну что ж, - удовлетворенно заметил Уилер, - мы не заставили их долго ждать. Вот только хотел бы я знать, что все это такое и зачем. - А разве не ясно? - пожал плечами Джеймисон. - Стеффансон - наш крупнейший специалист по радиационной физике. А если война и вправду начнется, можешь себе представить, какое в ней будет использоваться оружие. - Я как-то об этом не задумывался - да я и не верил, что это может начаться. Ракеты какие-нибудь, наверное. - Вполне возможно. Но будет, пожалуй, и что-нибудь посерьезнее. Разговоры о лучевом оружии идут уже не первую сотню лет. И вот теперь оно стало возможным. - Ты что, веришь во всякие там лучи смерти? - А почему бы и не верить? Вспомни учебник историй: разве не лучи смерти убили тысячи жителей Хиросимы? И это - двести лет тому назад. - Да, но защита от таких штук не представляет ровно никаких трудностей. А вот настоящее, механическое повреждение, нанесенное лучом, - вот такое ты можешь себе представить? - Все зависит от расстояния. Если на нескольких километрах, то да. Ведь мы можем распоряжаться практически неограниченными мощностями, Думаю, есть и способы сжать энергию в пучок и послать ее в желаемом направлении. Просто до настоящего момента в этом не было особой необходимости. Зато теперь... откуда нам знать, чем там занимались в секретных лабораториях, рассыпанных по всей Солнечной системе? Прежде чем Уилер успел ответить, он увидел сверкающую точку. Вылетев подобно метеору из-за горизонта, она с ошеломляющей скоростью неслась прямо на них и через несколько минут превратилась в тупоносую сигару монорельсового вагона, тесно прижавшегося к единственному своему рельсу. - Схожу-ка я помогу, - сказал Джеймисон. - Он же скорее всего и скафандром-то никогда не пользовался. Да и багаж, наверное, какой-нибудь есть. Перебравшийся на водительское место Уилер с интересом следил за товарищем, шагающим по пологому каменистому склону. Едва Джеймисон приблизился к вагону, как открылся аварийный шлюз, и на поверхность Луны вышел человек, совершенно - судя по неуверенности его движений - непривычный к низкой гравитации. Стеффансон передал Джеймисону свою сумку, однако наотрез отказался расстаться с раздутым портфелем и большим деревянным ящиком, в котором явно находилось что-то хрупкое; другого багажа у физика не было. Две одетые в скафандры фигуры шли торопливо, почти бежали; Уилер открыл наружный люк и впустил их в шлюз. Тем временем выполнивший свою работу монорельсовый вагон сорвался с места и быстро исчез за горизонтом. Словно кто за ним гонится, мелькнуло в голове Уилера, никак не ожидавшего от этого серебристого цилиндрика такой прыти. У него появилось смутное опасение, что над мирной, выжженной солнцем равниной Моря Дождей скапливаются грозовые тучи, и что не только "Фердинанд" спешит сейчас к стальному яйцу "Проекта Тор". Уилер не ошибался. В свободном космосе, вдали от плоскости эклиптики, по которой кружат и Земля, и остальные планеты, командующий вооруженными силами Федерации строил свой крошечный флот в боевой порядок. Подобно ястребу, кружащему над жертвой, прежде чем сложить крылья и камнем рвануться вниз, коммодор Бреннан, в недавнем прошлом профессор электротехники Гесперского университета, собрал свои корабли над Луной. Он ждал сигнала - в отчаянной надежде, что сигнала этого не будет. 15 Доктор Карл Стеффансон даже не задумывался, храбрый он человек или нет. Никогда в жизни не испытавший нужды в таком примитивном достоинстве, как физическая - в отличие от интеллектуальной - отвага, он был слегка удивлен своим спокойствием в критический момент, но не более того. Вполне возможно, что через несколько часов его не будет в живых - эта мысль не столько пугала, сколько раздражала; ведь остается так много невыполненной работы, непроверенных теорий. Каким счастьем было бы вернуться от всей этой суеты, на которую угроблены два года, к нормальной исследовательской работе. Мечты, пустые мечты; сейчас нужно думать о том, как бы выжить. Открыв свой портфель, Стеффансон извлек кипу монтажных схем и список комплектующих деталей. Заметив, с каким откровенным любопытством косится на бумаги, помеченные грифом "СЕКРЕТНО", Уилер, он слегка улыбнулся. Сейчас осторожность уже ни к чему, да и кто может разобраться в этих головоломных цепях, кроме их автора? Он снова оглянулся, проверяя, надежно ли привязан драгоценный груз. Вполне возможно, что содержимое этого невзрачного ящичка определит судьбу не только Земли, но и других миров. Многим ли людям выпадала такая ответственная миссия? Стеффансон припомнил только два случая, оба они относились ко временам второй мировой войны. Британский ученый, который перевез через Атлантику небольшой ящик с самым, как потом говорили, важным грузом, доставленным когда-либо в Соединенные Штаты. Это был первый магнетрон, главный элемент радара - оружия, сокрушившего воздушные армады Гитлера. А затем, несколькими годами спустя - самолет, летевший над Тихим океаном на остров Тиниан с грузом почти всего имевшегося в тот момент чистого урана-235. Однако ни в одной из этих миссий - при всей их важности - счет времени не шел на минуты. До сих пор все общение Стеффансона с Уилером и Джеймисоном ограничивалось несколькими словами благодарности за помощь. Однако он знал, что эти молодые ребята - астрономы из Обсерватории, добровольно вызвавшиеся в опасную поездку, понимал, насколько им любопытно, с какой целью прибыл на Луну знаменитый физик, а потому совсем не удивился, когда Джеймисон передал управление товарищу, а сам прошел из кабины трактора в салон. - Дальше трясти не будет, - сообщил он. - До "Тора" доберемся минут за двадцать. Как, устраивает? - Вполне, - кивнул Стеффансон. - Когда этот чертов корабль сломался, мы сперва даже и не надеялись, что я успею вообще. Вам, наверное, дадут теперь какую-нибудь медаль. - Меня это не интересует, - холодно ответил Джеймисон. - Я хочу только одного - знать, что действую во имя добра. А вот вы - вы вполне уверены, что действуете во имя добра? Стеффансон удивленно вскинул глаза, но тут же все понял. Среди его собственных сотрудников тоже попадались молодые люди, подобные Джеймисону, и все эти идеалисты терзались одними и теми же сомнениями. Ничего, подрастут и образумятся, хотя как знать - благо это или трагедия. - Фактически вы хотите, - спокойно ответил он, - чтобы я предугадал будущее. Если рассматривать далекую перспективу, ни один человек никогда не может сказать, послужат его действия добру или злу. Но я работаю на оборону Земли и при этом уверен, что мы войну не начнем, первый удар - если он будет нанесен - совершит Федерация. - А вам не кажется, что мы их провоцируем? - В какой-то степени - да, но разве они лучше? Вы считаете федералов этакими гордыми и мужественными первопроходцами, строящими на планетах новую и прекрасную цивилизацию, совершенно забывая при этом, насколько они бывают жесткими и неразборчивыми в средствах. Припомните хотя бы, как эти люди буквально выжили нас с астероидов, заломив за снабжение наших баз бешеные, ни с чем не соразмерные цены. И насколько это затруднило нам отправление кораблей за пределы орбиты Юпитера - они же фактически повесили знак "вход воспрещен" на трех четвертях Солнечной системы! Получив все, что им нужно, они обнаглеют окончательно. Так что ребята эти давно напрашивались на хорошую порку, и - надеюсь - они ее вскоре получат. Жаль, конечно, что все так получается, но лично я не вижу никаких других вариантов. Он взглянул на часы и добавил: - Вы не могли бы включить радио? Сейчас как раз будут последние известия, хотелось бы послушать, что там делается. Джеймисон включил приемник и развернул антенну. Несмотря на сильные помехи - ведь Земля висела сейчас в небе совсем рядом с Солнцем - мощность радиостанции позволяла слышать передачу совершенно отчетливо, без малейших замираний. Стеффансон с удивлением обнаружил, что часы трактора спешат - хотя и немного, примерно на секунду. Затем он понял, что они установлены по этому странному гибриду - лунному гринвичскому времени; сигнал, прозвучавший из динамика, пролетел почти четыреста тысяч километров - кидающее в озноб напоминание, как далеко они находятся от дома. Затем последовала пауза, такая долгая, что Джеймисон вывел громкость на максимум, начиная уже сомневаться в исправности приемника. Диктор заговорил только через минуту; отчетливо чувствовалось, как трудно дается ему сегодня обычная бесстрастность голоса. - Говорит Земля. Мы только что получили из Гааги следующее заявление: "...Трипланетарная Федерация сообщила правительству Земли, что намерена захватить некоторые районы Луны и что любая попытка воспрепятствовать этой акции будет подавлена силой. Правительство заявляет о необходимости сохранить целостность Луны и уже предприняло все необходимые для этого меры. Вскоре будет сделано новое заявление. Следует подчеркнуть, что в настоящий момент какая-либо опасность отсутствует, так как в пределах двенадцатичасового полета от Земли нет ни одного враждебного корабля. Говорит Земля. Ожидайте дальнейших сообщений". И снова полная тишина, нарушаемая только негромким шипением несущей частоты да потрескиванием солнечных помех. Слушая заявление, Уилер остановил трактор; сейчас он повернулся и посмотрел на своих спутников. Стеффансон склонился над разложенными по столику схемами, но явно их не видит. Замерший после первых донесшихся из динамика слов, Джеймисон так и стоит, держась рукой за регулятор громкости. Затем он пошевелился, молча вернулся в кабину и снова занял водительское место. Стеффансону показалось, что прошли долгие годы, пока раздалось восклицание Уилера: - Почти приехали! Смотрите прямо по курсу! Он прошел вперед и взглянул на изрытую трещинами, усыпанную камнями равнину. Да уж, мелькнула мысль, не очень похоже, чтобы из-за такого местечка стоило устраивать войну. Но вся эта метеоритная пыль и застывшая лава - только камуфляж, прячущий сокровища природы, на поиски которых люди потратили двести лет. А может, лучше бы эти сокровища так и лежали ненайденными... Впереди, на расстоянии двух-трех километров в ярком солнечном свете сверкал купол "Проекта Тор". С этой стороны он выглядел очень странно, словно огромное металлическое яйцо, рассеченное ножом какого-то великана - густая тень, окутывавшая половину купола, делала ее почти невидимой. И ни одного человека, ни малейшего признака жизни. Хотя внутри его кипит сейчас лихорадочная деятельность. Стеффансон страстно надеялся, что приехавшие раньше помощники успели уже управиться с монтажом силовых и субмодуляторных цепей. Он приладил шлем к так и не снятому за все это время скафандру, а затем подошел к Джеймисону, придерживаясь для равновесия за грузовые полки. - Раз уж вы меня довезли, - сказал физик, - хотелось бы в благодарность хотя бы объяснить вам, как все произошло. Вот эта штука, - он указал на быстро увеличивающийся в размерах купол, - начиналась как шахта, да она и теперь шахта. Мы сумели сделать невиданную доселе вещь - пробурили в лунной коре стокилометровую скважину, добрались до богатых рудных залежей. - Сто километров? - пораженно воскликнул Уилер. - Но это же невозможно! Такого давления не выдержит никакая дырка! - Выдерживает, и прекрасно, - отмахнулся физик. - У меня нет времени на подробности, да я не очень-то с ними и знаком. Не забывайте, кстати, что при прочих равных условиях на Луне можно пробурить скважину в шесть раз более глубокую, чем на Земле. Но это - только часть дела. Основной секрет состоит в работе с противодавлением. По мере углубления скважина все время заполняется тяжелым силиконовым маслом, плотность которого примерно соответствует плотности окружающей породы. Поэтому при любой глубине проходки давления внутри и снаружи уравниваются, скважина не стремится схлопнуться. Есть стандартное правило - чем проще идея, тем больше труда и изобретательности требует ее воплощение; так произошло и на этот раз. Вся техника должна работать в погруженном состоянии, под невероятным давлением, но эти проблемы были постепенно разрешены, и теперь мы имеем возможность извлекать руду в промышленных масштабах. Федерация узнала о происходящем здесь года два назад. Есть основания предполагать, что их инженеры пробовали сделать нечто аналогичное у себя, но безрезультатно. Тогда эти герои решили: раз уж лунные сокровища проходят мимо нашего носа - пусть они вообще никому не достанутся. Хотят силой вынудить нас на дележку, только ничего у них не выйдет. Но все это только предыстория, сейчас важнее другое. Здесь установлено оружие. Кое-что из него готово и опробовано, кое-что нуждается в окончательной доводке. Я везу с собой ключевые элементы самой, вероятно, важной системы; именно поэтому Земля перед вами в неоплатном долгу. Не перебивайте, пожалуйста, мы уже почти на месте, а мне нужно сказать кое-что еще. Двенадцать часов безопасности, про которые вы слышали по радио, - чистое вранье. Это то, в чем хотела бы убедить нас Федерация, а мы просто делаем вид, что не имеем никаких сомнений. Но мы обнаружили корабли, приближающиеся со скоростью в десять раз большей, чем все известное прежде. Похоже, их двигатели работают по какому-то совершенно новому принципу. Остается надеяться, что этот же принцип не привел заодно и к созданию нового оружия. Они появятся здесь часа через три - если не будут больше наращивать скорость. Можете, конечно, остаться с нами, но я бы вам советовал развернуться и гнать изо всех сил в свою Обсерваторию - так, пожалуй, надежнее. Если начало атаки застанет вас в пути - ищите укрытия. Забирайтесь в трещину - да, собственно, куда угодно, лишь бы спрятаться - и сидите там до самого конца. А теперь - прощайте и всякой вам удачи. Надеюсь, мы еще встретимся по окончании этих неприятностей. Прежде чем астрономы успели что-либо ответить, Стеффансон вместе со своим загадочным ящиком исчез в люке шлюза. Теперь трактор находился в тени купола; в поисках какого-нибудь отверстия Джеймисон начал объезжать огромное металлическое яйцо вокруг. Через некоторое время он узнал то место, где входили они с Уилером, и затормозил. Хлопнула крышка наружного люка, и тут же на приборной панели вспыхнула надпись "Шлюз свободен". Они увидели, как Стеффансон подбегает к куполу, как он ныряет в открывшийся на мгновение люк, как круглая крышка люка снова встает на место. Джеймисон с Уилером остались одни. Ничто вокруг не подавало признаков жизни, однако неожиданно металлический остов "Фердинанда" начал вибрировать со все возрастающей частотой. Стрелки установленных на панели управления приборов бешено заплясали, свет в кабине потускнел - и тут же все снова пришло в норму; некое потрясающей мощности силовое поле ушло дальше в космическое пространство, оставив после себя острое ощущение сжатой подобно пружине энергии, готовой по первому сигналу рвануться наружу. Астрономы начали смутно понимать настойчивость и озабоченность последних слов Стеффансона; весь окружающий ландшафт словно замер в напряженном ожидании. "Фердинанд" мчался по бесплодной равнине Моря Дождей к спасительному убежищу все еще далеких гор. Окажется ли оно спасительным? Джеймисон сильно в этом сомневался. Какое страшное оружие сумела создать наука еще два века назад, а ведь современное искусство войны пойдет гораздо дальше. Вполне возможно, что эта раскаленная полуденным солнцем пустыня вскоре будет выжжена излучением, в тысячи раз более мощным. Трактор ехал прямо по собственной тени - Джеймисон вел его на север, туда, где из-за горизонта вздымались вершины Платона, похожие сейчас на башни какой-то исполинской крепости. Но настоящая крепость осталась позади - она затихла, приготавливая неведомое свое орудие к грядущей битве. 16 Думай Джеймисон побольше об управлении трактором и поменьше о политике, такого бы никогда не случилось, - хотя, если учесть все обстоятельства, винить его было трудно. Ведь это место казалось ровным и твердым - точно таким же, как и вся предыдущая дорога. Ровное, конечно, но твердое? Примерно такое же твердое, как вода. Джеймисон понял, что тут происходит, мгновенно - как только двигатель "Фердинанда" яростно взвыл, а нос его исчез в огромном облаке пыли. Машину начало бросать из стороны в сторону, она сильно наклонилась вперед и потеряла - сколько ни старался помешать этому Джеймисон - скорость. Трактор начал тонуть - совсем как корабль, терпящий крушение в штормовом море. Расширившимися от ужаса глазами Уилер смотрел на клубящиеся за лобовым стеклом облака пыли; прошло несколько секунд, и стало совершенно темно. Джеймисон выключил двигатель, теперь они шли на дно в полной тишине, нарушаемой только еле слышным гудением системы циркуляции воздуха. Джеймисон нащупал выключатель, и в кабине вспыхнул свет. Какое-то время оба астронома были слишком ошеломлены, чтобы что-либо предпринять, они просто сидели и беспомощно взирали друг на друга. Затем Уилер встал и неуверенно подошел к ближайшему иллюминатору. И не увидел абсолютно ничего; казалось, что наружная сторона толстой кварцевой пластины затянута гладким, абсолютно черным - чернее самой глубокой ночи - бархатом. Неожиданно пол под ногами мягко, но вполне ощутимо вздрогнул - "Фердинанд" опустился на дно. - Слава тебе, Господи, - облегченно вздохнул Джеймисон. - Могло быть и глубже. - А что, есть какая-нибудь разница? Уилер не решался поверить, что не все еще пропало. Слишком уж много он наслышался об этих предательских пылевых озерах, о поглощенных ими людях и машинах. К величайшему счастью, пылевые озера встречаются на Луне значительно реже, чем можно бы заключить из расхожих баек - они образуются только при весьма специфических, все еще не до конца понятных условиях. Если вы хотите создать такую ловушку, возьмите неглубокий кратер в скальном грунте вполне определенной природы, а затем подождите несколько сотен миллионов лет, пока температурные перепады между днем и ночью не превратят поверхностные слои камня в пыль. Чем дольше протекает этот неспешный процесс, тем тоньше становится образовавшаяся пыль; наступает момент, когда она приобретает способность течь, подобно жидкости, и собирается на дне кратера. И почему, собственно, "подобно"? - во многих отношениях она действительно является жидкостью; если набрать ведро этой невероятно тонкой пыли, она будет плескаться в нем на манер не очень вязкой нефти. Ночью в ней циркулируют - и это подтверждается прямыми наблюдениями - конвекционные потоки: верхние слои остывают и опускаются на дно, откуда навстречу им поднимаются струи теплой пыли. В результате пылевые озера очень легко обнаружить - инфракрасные детекторы видят их аномальное тепловое излучение за несколько километров. Но это - только ночью, в дневное время все подобные эффекты напрочь забиваются солнечным жаром. - Не стоит впадать в панику, - сказал Джеймисон, хотя собственное его лицо и не выказывало при этом особой уверенности. - Думаю, мы отсюда выкарабкаемся. Озеро скорее всего совсем маленькое - иначе его успели бы уже обнаружить. Считается, что эти места обследованы очень подробно. - Достаточно большое, чтобы мы в нем утонули. - Да, но ты не забывай, что такое эта самая пыль. Пока движки не заглохли, остается шанс выползти наружу - примерно как подводный танк вылезает на берег реки. Меня вот только одно беспокоит - идти ли нам вперед или попробовать задним ходом. - Вперед мы можем еще глубже забраться. - Совсем не обязательно. Как я уже говорил, озеро скорее всего маленькое, и мы могли по инерции пролететь за его середину. Как ты думаешь, в какую сторону наклонен пол? - Спереди вроде как чуть повыше. - И мне так кажется. Пошли-ка мы вперед, к тому же при заднем ходе и тяга слабее. Осторожно, очень осторожно Джеймисон включил самый малый ход; трактор протестующе задрожал, дернулся на несколько сантиметров вперед и снова замер. - Вот этого я и боялся, - сказал Джеймисон. - Непрерывно идти не получается, придется такими вот рывками. Моли Бога, чтобы выдержали двигатели, о передаче я уж и не говорю. Рывок-остановка, рывок-остановка... Они пробивались вперед с мучительной медлительностью, а затем Джеймисон и вовсе заглушил моторы. - Чего это ты? - озабоченно спросил Уилер. - Мы же вроде двигались. - Да, но заодно и перегревались. Эта пыль - почти идеальный теплоизолятор. Нужно немного остыть. Кабина была ярко освещена. А ведь она, подумал Уилер, вполне может стать нашей могилой. Такая обстановка совсем не располагала его к разговорам, да и Джеймисона тоже. Стремиться к спасению и нарваться по пути на такую вот неприятность - в этом была какая-то мрачная насмешка. - Ты слышишь звуки? - настороженно поднял голову Джеймисон. Он включил циркуляцию воздуха, и в кабине повисла гробовая тишина. Снаружи доносился легчайший, еле различимый шорох. Легкое потрескивание, причины которого Уилер не мог себе и представить. - Пыль начинает подниматься. Она же очень нестабильна, чуть-чуть тепла - и тут же образуется конвекционный поток. Думаю, на поверхности образуется небольшой, но вполне заметный гейзер. При случае он поможет нас найти. Какое ни на есть, а все-таки утешение. И воздуха и пищи им хватит надолго - все тракторы снабжены солидным неприкосновенным запасом - а в Обсерватории знают примерный маршрут "Фердинанда". К сожалению, вполне может случиться, что в самое ближайшее время у Обсерватории своих-то забот будет по самые уши, так что никто не сможет заниматься поисками двух пропавших астрономов... Джеймисон снова запустил двигатели, и мощный трактор начал снова пробиваться сквозь поглотившую его сухую зыбь. Было невозможно определить, насколько быстро он движется, а что случится, если двигатели откажут - об этом Уилер боялся и подумать. Траки гусениц скрежетали по скальному дну пылевого озера, вся машина сотрясалась и стонала от невыносимой нагрузки. Нечто вроде уверенности, что они действительно куда-то движутся, появилось только через час. Нос трактора вполне определенно задрался, хотя, как и прежде, оставалось совершенно непонятно, насколько далека поверхность этой квазижидкости, покажется ли благословенный свет лунного дня через секунду, или впереди лежат еще сотни метров пути, долгие часы медленного, черепашьего хода. Джеймисон делал все более продолжительные остановки, что уменьшало нагрузку на машину - но никак не на экипаж. Во время одной из таких пауз Уилер наконец не выдержал и прямо спросил, что они будут делать, если трактор тем или иным образом застрянет. - Тут есть две возможности, - задумчиво ответил Джеймисон. - Можно сидеть и не рыпаться в надежде на спасательную команду: найти нас будет совсем не трудно, ведь следы гусениц ведут прямо к этой луже. Ну а другой вариант - выбираться наружу. - Как? Но это же невозможно! - Ничего подобного. Я знаю случай, когда именно так и сделали. Выбираются же из затонувших подводных лодок - вот и здесь примерно то же самое. - Плавать в этой гадости - да у меня от одной такой мысли мурашки по коже. - Давно, еще ребенком, я как-то попал в снежную лавину и могу себе примерно представить, на что это будет похоже. Самое тут страшное - утратить ориентировку и ходить кругами до полного изнеможения. И все-таки лучше бы нам обойтись без подобных экспериментов. "Я бы сказал посильнее", - усмехнулся про себя Уилер. Кабина поднялась над поверхностью примерно через час, и вряд ли хоть один солнцепоклонник встречал когда-нибудь своего бога с такой радостью, как Джеймисон с Уилером сегодня. Однако до полной безопасности было еще далеко - хотя уменьшившееся сопротивление и позволяло "Фердинанду" развивать большую, чем прежде, скорость, впереди могли скрываться новые глубокие места. Уилер смотрел, как струится эта отвратительная субстанция мимо трактора, как в ней образуются вихри - и не мог оторвать глаз. Временами было невозможно поверить, что это - не жидкость, и только натуга, с которой пробивался вперед "Фердинанд", портила немного иллюзию. А не стоит ли предложить, чтобы тракторам придавали более обтекаемую форму, ведь тогда им будет проще выбираться из подобных положений... Ну кто же на Земле мог предположить, что тут потребуется такое? В конце концов "Фердинанд" оказался на сухом месте - не более, собственно говоря, сухом, чем страшное озеро, из которого он выбрался. Выжатый как лимон, Джеймисон бессильно опустил голову на приборную панель; Уилера била крупная дрожь, но он этого даже не замечал, поглощенный одной ликующей мыслью - спаслись! Он совсем забыл, что они покинули "Проект Тор" уже три часа тому назад и отъехали от него меньше чем на двадцать километров. Даже и так можно было успеть, но как только они двинулись дальше и начали переправляться через невысокую, совсем пологую гряду, как раздался скрежет рвущегося металла, и "Фердинанд" резко повернул направо с очевидным намерением завертеться волчком. Джеймисон мгновенно вырубил двигатели, и не выдержавший непосильной работы трактор замер боком к первоначальному своему курсу. - А вот это, - негромко сказал Джеймисон, - уже серьезно. Хотя вряд ли мы имеем право жаловаться. Полети правая передача в то время, когда мы еще бултыхались в этой отраве... Не закончив фразы, он повернулся к правому иллюминатору, смотревшему сейчас назад - туда, где тянулась пропаханная ими в пыли колея. Уилер проследил за его взглядом. Огромный купол все еще вздымался над горизонтом. Возможно, их везение уже кончилось, и как жаль, что они не успели загородиться от назревающего - и неведомого - шторма спасительной кривизной лунного шара. 17 Даже к настоящему дню системы оружия, использовавшиеся в битве при Пико, держатся в значительной степени под секретом. Известно, что управляемые снаряды играли там очень незначительную роль: в космической пустоте все, кроме прямого попадания, практически бесполезно - нет среды, передающей энергию ударной волны. Атомная бомба, разорвавшаяся на расстоянии в сотню метров, не причинит никаких механических повреждений, а от ее радиации не так уж трудно защититься. Кроме того, как Земля, так и Федерация создали вполне эффективные средства отражения и увода в сторону обычных снарядов. Основной упор был сделан на лучевое и полевое оружие, оно оказалось и наиболее эффективным. Простейший его образец - ионные излучатели, разработанные на основе двигателей космических кораблей. Первую радиолампу изобрели чуть не три века назад, и все это время люди учились оперировать все более мощными корпускулярными потоками. В конце концов работы ученых увенчались изобретением ионного ракетного двигателя, который создавал тягу, выбрасывая мощный, концентрированный пучок электрически заряженных частиц. Смертельная опасность таких пучков привела к многочисленным несчастным случаям в космосе - и это при всех стараниях намеренно их расфокусировать для снижения эффективного радиуса действия. Средства защиты от ионного оружия были очевидны; Те же самые электромагнитные поля, которые генерируют ионный пучок, могут использоваться и для его рассеяния, могут превратить всесжигающую струю частиц в редкий безобидный дождичек. Более эффективными - но одновременно и более трудными в изготовлении - являются системы оружия, использующие чистое излучение. Трудности не оказались непреодолимыми; как Земля, так и Федерация отлично с ними справились. Оставалось только убедиться на практике, что обеспечило больший успех - научное превосходство Федерации или промышленная мощь Земли. Коммодор Бреннан, чья маленькая эскадра с разных сторон сходилась к Луне, прекрасно все это знал. Подобно любому полководцу прошлого, он начинал военные действия со значительно меньшими силами, чем хотелось бы. А больше всего ему хотелось вообще не начинать никаких военных действий. Переоборудованный лайнер "Эридан" и почти наново перестроенный грузовик "Лета" - числившиеся когда-то в ллойдовском регистре под именами "Утренняя звезда" и "Ригель" - находятся сейчас между Землей и Луной, несутся по тщательно продуманным траекториям. Бреннан не знал, удалось ли им сохранить фактор внезапности, но даже если Земля и заметила что-то, вряд ли она подозревает о существовании третьего - и самого большого - корабля, "Ахерона". Интересно, какой это сдвинутый на мифологии романтик придумал такие названия, скорее всего - комиссар Черчилль, везде, где только возможно, подражающий своему знаменитому предку. И очень получилось к месту. Многим, очень многим людям принесут эти корабли смерть и забвение - и скоро, уже сегодня. Лейтенант Кертис, один из немногих членов команды, проработавших значительную часть своей жизни в космосе, поднял голову от пульта связи: - Радиограмма с Луны, сэр. Адресована нам. Бреннан был потрясен. Даже если их и обнаружили - неужели земляне относятся к своим противникам с таким презрительным высокомерием, что спокойно признают этот факт? Пробежав глазами бланк, он облегченно вздохнул. ОБСЕРВАТОРИЯ - ФЕДЕРАЦИИ. ХОТИМ ВСЕМ НАПОМНИТЬ О НАЛИЧИИ В ПЛАТОНЕ УНИКАЛЬНЫХ ПРИБОРОВ. ЗДЕСЬ ЖЕ НАХОДИТСЯ В НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ И ВЕСЬ ПЕРСОНАЛ ОБСЕРВАТОРИИ. МАКЛОРИН, ДИРЕКТОР. - Ты меня больше так не пугай, - сказал коммодор. - Я уж было решил, что это прямо нам, направленным пучком. Не хотелось бы думать, что они способны заметить нас с такого расстояния. - Простите, сэр. Это всего лишь общее оповещение. Обсерватория повторяет его раз за разом на своей частоте. Бреннан передал радиограмму начальнику штаба капитану Мертону: - Ну и что вы скажете? Вы же вроде там работали? Мертон прочитал текст и улыбнулся: - Маклорин во всей своей красе. Сперва приборы, а люди уж потом. Думаю, ничего страшного. Постараемся в него не угодить. Сотня километров - вполне приличное расстояние, чтобы тихо отсидеться. Обсерватории ничто не угрожает - разве что прямое попадание сбившегося с курса снаряда. К тому же они очень прилично закопались. Безжалостная стрелка хронометра отсчитывала последние минуты. Все в той же уверенности, что окутанный непроницаемым коконом ночи "Ахерон" так и не обнаружен противником, коммодор Бреннан смотрел на штурманскую сферу, по которой, следуя намеченным траекториям, ползли три искорки. Три корабля эскадры Федерации. Разве мог себе представить мирный университетский профессор, что однажды на его долю выпадет держать в своих руках судьбу миров? Но Бреннан совсем не думал сейчас о мощи, таящейся в реакторах и ждущей только его сигнала, чтобы рвануться наружу. Его совсем не занимало место, которое займет он в истории, когда люди оглянутся на сегодняшний день. Подобно каждому солдату, впервые идущему в бой, он пытался угадать, где он будет в этот же час завтра. Меньше чем в миллионе километров от него Карл Стеффансон сидел у пульта управления и смотрел на изображение Солнца, передаваемое одной из телекамер - многочисленных глаз "Проекта Тор". Его окружала группа еле живых от усталости техников: к приезду своего шефа они почти уже закончили монтаж оборудования; теперь были подключены и дискриминаторные блоки, в такой спешке привезенные с Земли. Стеффансон повернул ручку, и Солнце погасло. Он переключил монитор на другую камеру, на третью... Все глаза крепости ослепли. Защита была полной. Слишком усталый, чтобы ощущать хоть какой-нибудь подъем, он откинулся на спинку и махнул рукой в сторону пульта: - Ну а дальше вы сами. Пусть пропускает часть видимого света - смотреть-то надо, - но начиная с ультрафиолета и вверх - полное отражение. Точно известно, что все пучки, с которыми нам придется иметь дело, - жесткие, ни один из них не несет заметной энергии на длинах волн меньше тысячи ангстрем. Вот уж удивятся федералы, когда эти "лучи смерти" начнут отскакивать от нас, как солнечные зайчики. Жаль, мы не можем направить их туда, откуда они пришли. - Интересно, а как выглядит включенный экран снаружи? - спросил один из инженеров. - Как идеальное зеркало. Пока оно отражает, мы можем не опасаться никакой радиации. Вот, собственно, и все, что я могу обещать. Стеффансон взглянул на часы: - Если верить данным разведки, у нас осталось еще минут двадцать. Но я бы не очень на это рассчитывал. - Во всяком случае, - сказал Джеймисон, выключая рацию, - теперь Маклорин знает, где мы засели. И трудно осуждать старика, что он не стал никого сюда посылать. - А что же нам делать? - Перво-наперво поесть, - ответил Джеймисон, направляясь к камбузу. - Думаю, мы вполне этого заслужили, к тому же не исключено, что нам предстоит прогулка, и очень неблизкая. Уилер нервно вскинул глаза на далекий, но, к сожалению, очень ясно различимый купол "Проекта Тор". Затем он разинул рот и только через несколько секунд смог поверить, что все так и есть, ничего ему не мерещится. - Сид! - крикнул он. - Иди-ка посмотри. Джеймисон бросил свои хозяйственные дела, подбежал к товарищу - и испытал такое же потрясение. Частично затененная полусфера купола претерпела разительное изменение. Там, где раньше виднелся узкий блестящий полумесяц, теперь висела ослепительно сверкающая точка, похожая на отражение Солнца от идеального сферического зеркала. Подзорная труба подтвердила это впечатление. Самого купола не было видно вовсе - его место занял какой-то фантастический серебряный призрак. Словно, подумал Уилер, большая капля ртути, уложенная на горизонт. - И как они только это сделали? - совершенно спокойно, хотя и с любопытством, заметил Джеймисон. - Защита, похоже, какая-то. Фокусы с интерференцией. - Нам бы поторопиться, - озабоченно сказал Уилер. - Что-то мне все это не нравится. А мы здесь торчим на самом виду. Джеймисон начал быстро открывать ящики и вытаскивать оттуда припасы. - Начинай жевать. - Он кинул Уилеру несколько плиток шоколада и пакетов сублимированного мяса. - Толком поесть уже не удастся. И попей, если хочешь, но не слишком старайся. В этих скафандрах нет особых удобств, а мы надеваем их надолго. Уилер прикинул в уме. Восемьдесят километров пути, не говоря уж о том, что придется переваливать через стену Платона. Да, прогулочка получится еще та - лучше уж остаться здесь. Стоит ли бросать "Фердинанд", верой и правдой служивший им сегодня, все-таки он - вполне приличная защита. Джеймисон задумался, но затем отбросил эту идею. - Ведь что говорил Стеффансон? - напомнил он Уилеру. - Чтобы мы залезали под землю, и как можно скорее. А уж он-то знает обстановку получше нашего. Удобная трещина нашлась метрах в пятидесяти от трактора, на склоне гряды, противоположном крепости. Чуть меньше человеческого роста в глубину, она позволяла выглядывать наружу, а дно ее было достаточно ровным, чтобы лежать на нем без особых неудобств. Находка очень обрадовала Джеймисона - настоящий, словно по заказу вырытый окоп. - Вот только меня беспокоит, - сказал он, - сколько придется тут ждать. Возможно, ничего вообще не будет. Но с другой стороны - вдруг мы решим, что все тихо, и пойдем. Тут-то и начнется, а мы на открытом месте. После некоторого обсуждения астрономы выбрали компромиссный вариант. Они вернутся в кабину "Фердинанда", где есть хоть какие удобства, но скафандров снимать не будут. Если что - можно добежать до окопа буквально в несколько секунд. Все началось без малейшего предупреждения. Неожиданно в серые, пыльные камни Моря Дождей плеснул ослепительный свет, невиданный ими за всю их миллионолетнюю историю. Уилеру на мгновение показалось, что кто-то включил рядом с трактором огромный прожектор, но он тут же понял: этот затмевающий солнце взрыв произошел за много километров от них. Высоко над горизонтом образовался сгусток яростного фиолетового пламени, идеально сферический и быстро теряющий, по мере расширения, свою яркость. Через несколько секунд от него осталось только большое облако фосфоресцирующего газа. Облако это быстро опускалось и вскоре - словно некое фантасмагорическое солнце - ушло за горизонт. - Это же надо быть такими придурками, - мрачно заметил Джеймисон. - Вполне возможно, что мы с тобой уже покойники. - Ерунда, - без особой уверенности возразил Уилер. - Тут же километров пятьдесят, не меньше, так что плотность гамма-излучения не должна быть большой, а стенки "Фердинанда" - экран не хуже любого другого. Джеймисон не ответил, он уже входил в шлюз. Уилер двинулся было следом, но тут же вернулся и схватил с полки дозиметр. Что бы еще могло пригодиться? Повинуясь внезапному импульсу, он выдернул из пазов штангу занавески, отгораживавшей туалетную нишу, а затем бросился к раковине и сорвал висевшее над ней зеркало. Догнав в шлюзе нетерпеливо переминавшегося Джеймисона, Уилер сунул ему в руки дозиметр, не утруждая себя объяснениями касательно остальной добычи; для чего нужны эти несколько неожиданные предметы, стало ясно через несколько минут, в окопе, которого они достигли без всяких дальнейших приключений. - Разве же можно, - проворчал запасливый звездочет, - пропустить такое зрелище. Он расстегнул один из многочисленных карманов скафандра, вытащил моток проволоки и начал привязывать зеркало к палке. Через пару минут в его руках оказалось грубое подобие перископа. - Ну вот, купол виден, - с удовлетворением сообщил Уилер. - И ничего с ним вроде не случилось. - Так и должно быть, - откликнулся Джеймисон. - Похоже, они как-то сумели взорвать эту бомбу за много миль от себя. - А может, это просто предупредительный выстрел? - Вряд ли - кто же станет разбрасываться плутонием на фейерверки? Эти ребята стреляли вполне серьезно. Ладно, подождем, что они там еще придумают. Ждать пришлось долго, минут, наверное, пять. А затем, почти одновременно, в небе полыхнули еще три слепящие звезды. Они двигались с разных сторон по траекториям, сходящимся к куполу, однако далеко не достигли цели, превратившись по пути в реденькие, прозрачные облака. - Первый и второй раунды за Землей, - прокомментировал Уилер. - Интересно, откуда летят все эти снаряды? - Взорвись один из них не в той стороне, а над нами, - остудил его Джеймисон, - нам был бы верный конец. Не забывай, что атмосферы здесь нет, так что все гамма-излучение будет нашим. - Что показывает дозиметр? - Совсем немного, а вот сколько мы схватили при первом взрыве, когда еще в тракторе сидели, - это одному Богу известно. Уилер не ответил - он внимательно оглядывал небо. Где-то там, в этой россыпи звезд (из трещины, куда не достигали прямые лучи Солнца, они свободно различались) кроется изготовившаяся к очередной атаке эскадра Федерации. Увидать корабли надежды мало, но должно же хоть как-то проявить себя их оружие. Откуда-то из-за Пико в небо метнулись шесть снопов пламени - купол выпустил первые свои снаряды; они неслись с колоссальным ускорением, прямо в сторону Солнца. "Лета" и "Эридан" использовали трюк, древний, как самое война - с этого направления их противник будет частично ослеплен, большие трудности возникнут даже у радара (коммодор Бреннан числил в ряду своих союзников два больших пятна). Отсюда, из трещины, казалось, что Солнце проглотило ракеты без всякого для себя вреда, но затем, через несколько минут (или секунд?) томительного ожидания, его блеск стократно возрос. Отличное зрелище для землян, подумал, поправляя светофильтр скафандра, Уилер. А атмосфера, так сильно мешающая астрономам, надежно прикроет их от любого излучения. Было невозможно сказать, причинили снаряды какой-нибудь ущерб противнику или нет. Скорее всего огромная энергия ослепительного - и совершенно безвредного - взрыва бесцельно рассеялась в пространстве. Странная это будет битва, продолжал рассуждать про себя Уилер. А корабли Федерации скорее всего выкрашены в черный цвет, так что увидеть их не удастся. И тут с куполом стало происходить нечто странное. Если прежде в зеркальной полусфере отражалось только Солнце, то теперь она расплескивала свет во всех направлениях - свет, яркость которого нарастала ежесекундно. Откуда-то сверху, из космоса, на крепость лились потоки энергии - затерявшиеся среди звезд корабли Федерации скрестили на ней лучи чудовищной, в бессчетные миллионы киловатт, мощности. Но даже и теперь Уилер не различал в небе ничего, кроме привычных созвездий - вакуум, в котором ничто не оставляет следа, не позволял определить, откуда идет атака. Сверкание слепило глаза, и он снова отрегулировал светофильтр. Странно, почему сама-то крепость ничем не отвечает? Или просто не могут, пока находятся под таким облучением... И тут он увидел вокруг купола трепещущую корону, нечто вроде тлеющего разряда. - Гляди, Кон, прямо наверху! - ударил по ушам голос Джеймисона. Уилер задрал голову - и впервые увидел корабль Федерации. Он не мог знать, что смотрит на "Ахерон", единственный в истории человечества космический корабль, построенный специально для военных целей. Низко зависший над поверхностью Луны флагман коммодора Бреннана различался совершенно отчетливо. Между ним и крепостью парил плоский, дискообразный сгусток света. Прямо на глазах этот призрачный, нематериальный щит из тускло-красного стал ярко-голубым, а еще через несколько секунд засверкал ослепительно фиолетовым пламенем самых горячих звезд. Он дрожал и колебался, словно под действием двух огромных, уравновешивающих друг друга сил. Через некоторое время совершенно забывший обо всех возможных опасностях Уилер заметил, что и весь корабль окружен тусклым световым нимбом, накалявшимся в тех местах, куда вгрызалось неведомое оружие крепости. Чуть позже он обнаружил среди звезд еще два корабля, каждый - в таком же сверкающем нимбе. Картина сражения начала проясняться: каждая из сторон опробовала свое оружие и свою броню, и только теперь они начинают меряться силами всерьез. Словно завороженные, смотрели Джеймисон с Уилером на мечущиеся в небе огненные шары. Они понимали, что видят нечто несравненно более важное, чем любое оружие - новый, даже не двигатель, а способ передвижения, способ, который сделает ионную ракету музейным экспонатом, вроде паровой машины. Корабли Федерации были способны зависать абсолютно неподвижно, а затем двигаться в любую сторону с огромным ускорением. Далеко уступая крепости по огневой мощи, они могли сражаться с ней только благодаря своей маневренности и скорости. Беззвучная, как в немом кино, битва достигла апогея. Крепость окуталась облаками светящегося раскаленного пара - вся ярость бессильного пробить ее экран оружия обрушивалась на беззащитные камни Моря Дождей, превращала их в раскаленную лаву - точно такую же, какой они были миллионы лет тому назад. Было невозможно понять, какая из сторон наносит своему противнику больший ущерб. Время от времени какой-нибудь экран ярко вспыхивал; когда это случалось с одним из кораблей, тот с невероятным ускорением уходил в сторону, после чего фокусирующим устройствам крепости требовалось несколько секунд, чтобы снова нащупать цель. Странное обстоятельство: сражение велось на совсем короткой дистанции; по большей части противников разделяли немногие десятки километров; для смерти, несущейся со скоростью света, а точнее, для смерти, которую несет свет, такие расстояния - чистая ерунда. Почему космическая битва шла почти врукопашную, астрономы сообразили только потом, когда все уже закончилось. Любое радиационное оружие связано серьезным ограничивающим фактором - законом обратных квадратов. Это - не снаряды, в равной степени эффективные на любом расстоянии; если в тебя попала атомная бомба, не имеет никакого значения, пролетела она перед этим десять километров или десять тысяч. Но удвой расстояние до оружия, поражающего радиацией, и его эффективность уменьшится в четыре раза из-за рассеяния луча. Поэтому мало удивительного, что командир федеральной эскадры подходил к противнику почти вплотную - только опасность мешала ему подойти еще ближе. Не имея возможности увернуться, крепость принимала на себя каждый наносимый кораблями удар. Уже после нескольких минут сражения глядеть на юг незащищенными глазами стало невозможно. Снова и снова взмывали к небу облака испарившегося камня, взмывали, чтобы тут же раскаленной, сверкающей росой упасть на землю. Прошло еще какое-то время, и Уилер, продолжавший манипулировать своим неуклюжим перископом, увидел сквозь плотный светофильтр скафандра зрелище совсем уже невероятное. Вокруг основания крепости медленно расплывалось кольцо лавы; словно сделанные из воска, плавились в нем не только мелкие неровности грунта, но даже отдельные холмы. Он содрогнулся, еще острее ощутив ужасающую мощь невидимых, нематериальных мечей, скрестившихся в немногих километрах от жалкого окопчика астрономов. Случайное отражение бесконечно малой части этих энергий - и они исчезли бы так же быстро и бесследно, как мошка в пламени кислородной горелки. Три корабля выписывали в небе узоры какой-то сложной тактической схемы, предназначенной, по всей видимости, для того, чтобы подвергать крепость максимальной бомбардировке, уменьшая при этом ее возможность отвечать ударом на удар. Иногда какой-нибудь из кораблей проходил прямо над головой, и тогда Уилер забивался в спасительную трещину поплотнее, опасаясь случайных "зайчиков" отраженной энергетическим щитом радиации. Джеймисон, оставивший уже безуспешные попытки убедить своего коллегу не высовываться без нужды, выбрал себе место чуть поодаль - в той же трещине, но на большей глубине и с солидным каменным карнизом над головой. Малость расстояния позволяла поддерживать радиосвязь, и Уилер вел для товарища непрерывный репортаж о том, что происходило на поверхности - и над ней. Трудно поверить, но битва продолжалась всего еще каких-то десять минут. Осторожно оглядывая разверзшийся на юге ад, Уилер обратил внимание, что полусфера вроде бы утратила свою симметрию. Сперва он подумал, что отказал один из генераторов защитного поля, но затем перевел взгляд на озеро раскаленной лавы, достигшее уже километра в поперечнике и, судя по всему, подмывшее фундамент крепости. Вполне возможно, ее защитники даже и не подозревали, что находятся на плаву - термоизоляция, рассчитанная на защиту от опаляющего жара вражеского оружия, вряд ли обратит внимание на такую ерунду, как расплавленный камень. Происходила еще одна неожиданная вещь. Оружие, которым сражались противники, утратило свою невидимость - крепость больше не находилась в вакууме. Кипящий вокруг нее камень выделял огромное количество газов; в раскаленном этом мареве несущие смерть лучи различались совершенно четко, как прожектора в ночном тумане. Вскоре Уилер заметил, что с неба непрерывным дождем сыплются крохотные пылинки; после секундного недоумения он сообразил, что это - сконденсировавшийся каменный пар. Каменные снежинки - или градинки? - были недостаточно тяжелыми, чтобы представлять собой какую-либо опасность, а потому вряд ли стоило говорить о них Джеймисону - ну зачем зря беспокоить товарища? Скафандр - вполне достаточная защита, во всяком случае до тех пор, пока пыль валится не слишком густо. Да и вряд ли она такая уж горячая - вон с какой высоты падает. При всей своей разреженности и недолговечности атмосфера, окутавшая купол, производила еще один неожиданный эффект. Между землей и небом периодически пробегали извилистые дорожки молний - вырывались на свободу огромные электрические заряды, скопившиеся вокруг осажденной крепости. В другой обстановке некоторые из этих вспышек могли бы произвести большое впечатление, но сейчас, на фоне раскаленных облаков - которые их и порождали - они были едва заметны. При всей своей привычности к вечному молчанию Луны Уилер не мог отделаться от ощущения некоторой нереальности разворачивающегося перед его глазами зрелища - смертельная схватка двух огромных, умом непостижимых сил происходила в полной тишине. Время от времени камни под ногами слегка вздрагивали, но по большей части все это походило на телевизор с выключенным звуком. Уже через несколько часов молодой астроном схватится за голову - это же надо быть таким идиотом, подвергать себя такому огромному - и ненужному! - риску. Но сейчас никакого страха не было - только любопытство и острое возбуждение. Сам того не подозревая, он был пленен мрачным, смертоносным великолепием войны. В характере почти каждого мужчины присутствует некая фатальная черта, заставляющая сердце его сжиматься и ускорять свой бег при виде развевающихся знамен, при звуках древней, как мир, барабанной дроби. И никакому рассудку с этим не совладать. Странным образом Уилер не болел ни за одного из противников. Виной тому было крайнее переутомление или еще что, но он воспринимал происходящее как грандиозный спектакль, устроенный сугубо для его личного удовольствия - и смотрел на Джеймисона, в жалкой заботе о собственной безопасности проворонившего столь роскошное зрелище, с чем-то вроде презрения. Скорее всего только что избежавший огромной опасности Уилер находился в экзальтированном состоянии, когда сама мысль о какой-то там опасности кажется абсурдной; словно пьяному, ему было море по колено. Он же сумел выкарабкаться из пылевого озера - а значит, наглядно продемонстрировал полную свою неуязвимость. У Джеймисона не было подобного утешения; он почти не видел битву, однако ощущал ее ужас и величие гораздо глубже, чем неотрывно смотревший в привязанное к палке зеркало товарищ. Жалеть, конечно же, было поздно, однако ему снова и снова приходилось сражаться с собственной совестью. Он проклинал судьбу, поставившую его перед выбором, в значительной степени определившим будущее миров. Точно так же он проклинал Землю и Федерацию, своим ослиным упрямством загнавших себя в такое положение. И главная, самая мучительная мысль - так что же теперь будет с человечеством? Куда оно идет? Уилер не знал - и никогда уже не узнает, - почему крепость так долго не пользовалась главным своим оружием. Возможно, Стеффансон - или кто уж там сидел главным - ждал, когда же нападающие немного ослабят напор, чтобы в этот момент отключить защитный экран - совсем ненадолго, на какую-то миллисекунду, необходимую для решающего удара. Неуклюжий самодельный перископ не помешал увидеть, как оно взметнулось в небо - раскаленное копье, словно пытающееся пронзить звезды. Сразу припомнились ходившие по Обсерватории слухи - так, значит, вот что тогда видели, вот что сверкало над горизонтом. Непонятное оружие диким, грубейшим образом нарушало законы оптики, но думать об этом некогда - Уилер смотрел на космический корабль, убитый чуть не прямо у него над головой. Крепость пронзила "Лету" насквозь с такой же легкостью, как энтомолог протыкает бабочку булавкой. Вряд ли нашелся бы человек - вне зависимости от его политических пристрастий, - способный без боли смотреть, как экраны огромного корабля мгновенно померкли, оставив его беззащитным и беспомощным. И тут же вступило в действие остальное оружие крепости, оно рвало "Лету" на куски, слой за слоем прожигало его броню. Даже под этими безжалостными ударами корабль сохранил нечто вроде достоинства - он не перевернулся, а только начал медленно, словно нехотя, опускаться к поверхности Луны. Неизвестно, что прервало его падение, скорее всего - какое-нибудь короткое замыкание в управляющих цепях, ведь нет никаких сомнений, что команда корабля к этому моменту уже погибла. Во всяком случае "Лета" вздрогнула и по плавной, снижающейся траектории ушла на восток. Большая часть ее обшивки успела сгореть, обнажив ребра шпангоутов. Развязка наступила через несколько минут, когда корабль перевалил через Тенерифские горы и исчез из виду. Над горизонтом встало, чтобы тут же снова погаснуть, призрачно-голубое сияние; Уилер начал ждать толчка. И тут, по-прежнему глядя на восток, он заметил вдали сплошную линию вздымающейся пыли; словно гонимая мощным ветром, она надвигалась прямо на него. Проносясь сквозь скальный грунт, ударная волна швыряла лежащую на поверхности пыль в небо. Быстрое, неотвратимое приближение серой стены, несущейся со скоростью нескольких километров в секунду, могло бы вселить полный ужас в сердце любого наблюдателя, не понимающего его природы. Но никакой опасности не было и в помине; пылевая завеса, снизившая видимость до нуля, через несколько секунд осела, а прокатившийся под ногами фронт ударной волны был похож на слабенькое, еле заметное лунотрясение. Когда Уилер снова взглянул в небо, он едва различил там уцелевшие корабли, они ушли далеко в зенит, превратились в крошечные клубки огня. Но не успел он подумать, что федералы отступили, как эти клубки стали быстро увеличиваться - корабли шли в атаку, пикировали прямо вниз, с колоссальным ускорением. Огненные жала лучей впивались в окружающее купол озеро; навстречу им, словно щупальца бьющегося в агонии чудовища, вздымались столбы раскаленной лавы. "Ахерон" и "Эридан" вышли из пике примерно в километре над крепостью; на какое-то мгновение они зависли совершенно неподвижно и опять рванулись в небо. Но "Эридан" получил уже смертельную рану, хотя внешне это выражалось только в том, что один из огненных клубков уменьшался в размерах значительно медленнее другого, потом застыл - и начал снова увеличиваться. С беспомощной жалостью и одновременно с лихорадочным возбуждением Уилер следил глазами, как падает подбитый корабль. Интересно, воспользуется ли крепость своим загадочным оружием, или они там решили, что в этом больше нет необходимости? Километрах в десяти над поверхностью Луны экраны "Эридана" словно взорвались, и он остался совершенно беззащитным - черная тупоносая сигара, почти неразличимая в черном же небе. И сразу же эту черноту начали кромсать направленные крепостью лучи; огромный корабль сделался сперва вишнево-красным, а затем раскалился добела. Он клюнул носом и пошел в последнее свое пике, направляясь, как на мгновение показалось Уилеру, прямо к трещине, в которой прятались они с Джеймисоном. Но все оказалось иначе - исполняя последнюю волю своего капитана, "Эридан" падал на купол "Проекта Тор". Прицел оказался почти точным. Умирающий корабль врезался в озеро лавы и мгновенно взорвался, накрыв всю крепость огромной, быстро расширяющейся полусферой пламени. А вот это, подумал Уилер, уж точно конец. Он снова увидел бегущую по равнине - теперь на север - серую стену и приготовился к приходу ударной волны. Мощный толчок, пришедший вместе с облаком пыли, сбил астронома с ног; вряд ли можно было надеяться, что кто-нибудь из защитников крепости остался в живых. Уилер отложил зеркало, давшее ему возможность проследить за ходом сражения, и осторожно выглянул из трещины. Он не знал, что заключительный аккорд еще впереди. Невероятно, но купол, хотя и лишившийся большого куска своей оболочки, все еще стоял на прежнем месте. Но теперь это была слепая, безжизненная груда металла - защитный экран исчез, оружие бездействует, гарнизон, вне всякого сомнения, погиб. Ну что ж, задачу свою они выполнили. Последний корабль Федерации исчез из виду; с вышедшим из строя оружием, на полуживых двигателях он пытался вернуться домой, на Марс. Первое сражение оказалось для "Ахерона" и последним, его часы сочтены, однако и в эти последние часы ему предстоит еще сыграть некую роль. - Все, Сид, конец! - крикнул Уилер. - Вылезай и посмотри, теперь уже можно. Появившийся - метрах в пятидесяти поодаль - из трещины Джеймисон держал перед собой дозиметр. - Светит тут, как не знаю что, - сообщил он скорее самому себе, чем товарищу. - Уходить отсюда надо. И чем скорее, тем лучше. - А может, - начал Уилер, - залезем снова в "Фердинанд" и свяжемся по радио... - Он не закончил фразу. С куполом снова что-то происходило. Казалось, Море Дождей вспомнило свою бурную молодость; яростный, словно извержение проснувшегося вулкана, взрыв вспорол его равнину, на месте в клочья разлетевшейся крепости встал чудовищный гейзер, окутанный грозовой тучей пара и брызг, швырявший обломки скал на многокилометровую высоту. Словно невероятное, пытающееся достать до небес дерево, проросшее на бесплодной почве Луны, он тянулся все выше и выше, но затем на мгновение замер и рассыпался, превратился в темное облако, тут же проглоченное пустотой, быстро и без следа. Тысячи тонн тяжелой жидкости, распиравшей стенки самой глубокой когда-либо пробуренной человеком скважины, дошли до точки кипения, разогретые энергией сражения, просочившейся наконец сквозь скалы. Скважина фонтанировала - как это делают иногда нефтяные скважины на Земле, - попутно доказав, что даже и без помощи атомной энергии можно организовать вполне пристойный взрыв. 18 Обсерватория восприняла прошедшую битву как серию слабых отдаленных сейсмических толчков, как еле заметные вибрации грунта, потревожившие покой наиболее тонких и чувствительных приборов, но не причинившие никому и ничему ровно никакого материального ущерба. Психологический же ущерб - дело особое. Знать, что в этот самый момент, и совсем неподалеку, происходят грандиозные, решающие судьбу мира события, и оставаться в полном неведении относительно их исхода - трудно представить себе более угнетающую ситуацию. По Обсерватории гуляли дичайшие слухи, сотрудники осаждали центр связи - но информации не было даже там. Земля перестала передавать выпуски новостей, человечество затаило дыхание, ожидая, когда же стихнет грохот битвы и определится ее победитель. Мало кому приходило в голову, что победителя не будет. Как только сейсмографы успокоились, а по радио объявили, что вооруженные силы Федерации отступили, Маклорин разрешил всем желающим выходить на поверхность. Сообщения первых добровольцев оказались успокаивающими, атмосфера напряженного ожидания, царившая последние часы в Обсерватории, заметно разрядилась. Радиоактивность грунта немного возросла, но никаких разрушений не наблюдалось. Не вызывало сомнений, что по другую сторону гор обстановка совсем иная. Известие, что Уилер с Джеймисоном целы и невредимы, вызвало всеобщий вздох облегчения. Частичное нарушение связи заставило их убить на попытки связаться с Землей, а через нее - с Обсерваторией чуть не целый час; эта задержка довела астрономов, не знавших, цела ли Обсерватория, до ярости и отчаяния. Прежде чем возвращаться домой пешком, нужно было выяснить - а есть ли куда возвращаться. "Фердинанд" же стал настолько радиоактивным, что не мог больше служить убежищем. В тот момент когда, телефонная линия Море Дождей - Земля - Обсерватория была наконец налажена, Садлер находился в центре связи, пытался разобраться в событиях. Судя по голосу, Джеймисон валился с ног от усталости; он дал краткое описание битвы и спросил, что им делать дальше. - Каков уровень радиации в кабине? - спросил Маклорин. Джеймисон продиктовал числа; Садлеру все еще казалось диким, что с людьми, до которых какая-то сотня километров, приходится разговаривать через Землю, и он не мог привыкнуть к шестисекундной (четыре дистанции Земля - Луна) задержке. - Я поручу медикам прикинуть, насколько это опасно, - сказал Маклорин. - Так вы говорите, на открытом месте раза в четыре меньше? - Да. Мы залезали сюда только раз в десять минут, чтобы попробовать связаться с вами, а так все время сидим снаружи. - Сделаем, пожалуй, так. Мы сейчас же посылаем за вами трактор, а вы идите навстречу. Может быть, назначите какую-нибудь точку встречи? Джеймисон секунду подумал. - Скажите водителю, чтобы держал на пятикилометровую отметку по эту сторону перевала - мы доберемся туда приблизительно тогда же, когда и он. И мы не будем выключать рации скафандров, так что никак уж не разминемся. Садлер осторожно поинтересовался, не найдется ли в спасательном тракторе места для пассажира, он хотел расспросить Уилера и Джеймисона прямо на обратном пути, иначе такая возможность представилась бы нескоро. Астрономы и сами еще не знали, что сразу же по возвращении в Обсерваторию лягут в лазарет, лечиться от лучевой болезни. Хотя состояние их здоровья и не вызывало особых опасений, Садлер не сомневался, что врачи по всегдашней своей привычке ограничат доступ посетителей. Маклорин не возражал. - Но в таком случае, - добавил он, - вам придется сказать им, кто вы такой. А через десять минут об этом будет знать вся Обсерватория. - Понимаю, - кивнул Садлер. - Теперь это не имеет никакого значения. А возможно, добавил он про себя, и никогда не имело. Получасом позже агент Планетарной разведки на собственной своей шкуре познавал разницу между быстрым, плавным бегом монорельса и тракторной болтанкой. Постепенно он привык к головокружительным подъемам, которые с легким сердцем брал водитель, и перестал раскаиваться, что по собственной своей воле напросился в эту поездку. Кроме него и двоих водителей в тракторе находился и главный врач Обсерватории, желавший как можно скорее взять у пострадавших кровь на анализ и сделать им уколы. Завершение экспедиции было лишено какой-либо драматичности; взобравшись на перевал, спасатели сразу же связались с идущими навстречу астрономами. Через пятнадцать минут на горизонте показались крошечные фигурки; вся церемония встречи ограничилась крепкими до боли рукопожатиями. Был организован небольшой привал, чтобы дать врачу возможность спокойно заняться своими делами. - Следующую неделю вы проведете в постели, - сообщил он Уилеру, изучив результаты анализов, - но в общем - ничего страшного. - А я? - поинтересовался Джеймисон. - С вами все в порядке, доза совсем маленькая. Хватит и пары дней. - Оно того стоило, - с преувеличенной жизнерадостностью сообщил Уилер. - Армагеддон из первого ряда партера - да за такое что хочешь отдать можно. Но первой, немного истерической реакции на ободряющее сообщение врача хватило ненадолго. - А что там говорят по радио? - в голосе астронома звучала озабоченность. - Были еще какие-нибудь атаки? - Нет, - покачал головой Садлер. - Федерация нигде больше не нападала и вряд ли сможет в будущем. Но главной своей цели она достигла - помешала нам использовать эту шахту. Так что дальше все в руках политиков. - Послушай, - прищурился Джеймисон, - а ты-то что здесь делаешь? - Все то же самое, - улыбнулся Садлер. - Расследую ваши обсерваторские дела. Только, как бы это сказать, в более широком плане, чем это считалось. - А ты, случаем, не радиорепортер? - с подозрением спросил Уилер. - Ну... не совсем. Я бы предпочел... - Понимаю, - перебил его Джеймисон. - Ты имеешь какое-то отношение к органам безопасности. Ну, тогда все в порядке. Понимаешь, раздраженно покосился на него Садлер, ну и понимай себе потихоньку, а вслух орать нечего. Ну что у этого парня за способность ставить людей в неприятное положение?! - Это не имеет значения, - сказал он вслух. - Но мне нужно составить подробный доклад обо всем, что там происходило. Ведь вы - единственные живые свидетели, если не считать команды третьего корабля Федерации. - Чего и следовало ожидать, - кивнул Джеймисон. - Так, значит, "Проект Тор" уничтожен вчистую? - Да, но и он выполнил свою задачу. - Задача - задачей, а вот они все погибли, и Стеффансон, и остальные. Если бы не я, он бы, возможно, остался в живых. - Профессор Стеффансон знал, на что идет, - сухо бросил Садлер, - и сам сделал свой выбор, никто его не принуждал. (Да, не очень-то удобный получится из этого упрямого астронома герой.) Следующие тридцать минут, пока возвращающийся домой трактор перебирался через горы, он расспрашивал Уилера. Издалека, с одной точки зрения и без всяких приборов молодой астроном видел совсем немного, однако когда сидящие где-то там на Земле штабные генералы будут ставить свой посмертный диагноз, даже эта ограниченная информация окажется бесценной. - А вот чего я совсем не понимаю, - заключил Уилер, - так это того оружия, которым крепость уничтожила первый корабль. Похоже на какой-то луч, но это же невозможно. Лучей, видимых в вакууме, не бывает. И почему его использовали только один раз? А вот ты - ты что-нибудь об этом знаешь? - Боюсь, что нет, - с невиннейшим видом соврал Садлер. Как раз это оружие - в отличие от остального оснащения крепости - он представлял себе очень хорошо. Струя расплавленного металла, брошенная в пространство самыми мощными из когда-либо построенных электромагнитов и летящая со скоростью сотен километров в секунду, - ее и вправду легко принять за мгновенный проблеск светового луча. И он знал, что это - оружие ближнего боя, способное пробивать защитные поля, отражающие любой метательный снаряд. Применимо оно только при идеальных условиях, а для перезарядки гигантских конденсаторо