такой комплекции. Как и большинство людей, ни разу не бывавших в Пограничных Землях, в троллоков Ниеда не верила. Домон как-то пробовал втолковать ей правду о них, но его рассказы ее только позабавили, и она сочла их если и не откровенной ложью, то побасенками и выдумками наверняка. В снег она, впрочем, тоже не верила. - Никаких неприятностей, что ты, Ниеда! - Домон развязал мешок, выудил не глядя монету и кинул трактирщице. - Выпивку на всех, и, если что, дам еще. Ниеда удивленно уставилась на монету: - Тарвалонская марка! Байл, ты что, завел торговлю с колдуньями? ВЕЛИКАЯ ОХОТА - Нет, - хрипло произнес он. - Ничего подобного! Ниеда попробовала монету на зуб, затем быстрым движением спрятала в свой широкий пояс. - Ладно, золото ведь. И все равно, сдается мне, эти колдуньи не так плохи, как их малюют. Не о многих я готова сказать так много хорошего. Есть у меня знакомый меняла, который возьмет такую. Народу мало сегодня, и вторую тебе давать резону нет. Тебе еще эля, Байл? Он машинально кивнул, хотя кружка у него была еще почти полна, и Ниеда вперевалку удалилась. Она была другом и не станет распространяться об увиденном. Домон сидел и смотрел на мешок с золотом. На столе появилась вторая кружка, но прошло еще сколько-то времени, прежде чем Домон заставил себя заглянуть внутрь мешка, немного приоткрыв его. Потом покопался в монетах мозолистым пальцем. Золотые марки сверкнули в свете лампы - на каждой из монет это проклятое Пламя Тар Валона. Домон поспешно затянул горловину. Опасные монеты. Одна или две еще ничего, но когда их так много, - большинству людей в голову придет именно то, что решила Ниеда. Детей Света в городе хватало, и хотя никаким законом в Иллиане не было запрещено вести дела с Айз Седай, он вряд ли успеет объясниться с магистратом, прознай о его капитале Белоплащники. Те трое позаботятся о том, чтобы капитан не смог взять золото и остаться с ним в Иллиане. Пока Домон сидел, терзаемый тревожными раздумьями, в "Барсук" вошел Ярин Маэлдан, вечно задумчивый, смахивающий на аиста помощник капитана "Ветки". Подойдя к столу Домона, он посмотрел на своего капитана, сдвинув над длинным носом хмурые брови. - Карн мертв, капитан. Нахмурясь, Домон поднял взгляд на помощника. Трое его людей уже были убиты - каждый после того, как он отказывался от поручения, которое увело бы его на восток. Магистраты лишь разводили руками: улицы, говорили они, ночами опасны, а моряки - народ драчливый, буйный и задиристый. Происходящее в Благоухающем Квартале мало волновало магистратов, за исключением тех случаев, пока там не доставалось почтенным горожанам. - Но на этот-то раз я принял их предложение, - пробормотал Домон. - Еще не все, капитан, - сказал Ярин. - Они изрезали Карна ножами, будто хотели, чтобы он им о чем-то рассказал. И не прошло и часу, как на борт "Ветки" пытались пролезть еще несколько человек, куда больше, чем в прошлый раз. Их прогнала охрана доков. Третий раз за десять дней, и я никогда не сталкивался со столь настырными портовыми крысами. У этой швали не в обычае лезть вновь, пока не уляжется тревога. И прошлой ночью кто-то перерыл все у меня в комнате в "Серебряном Дельфине". Взяли немного серебра - я было решил, что навестили меня обычные воры, - но они оставили эту мою пряжку, украшенную гранатами и лунными камнями, а ремень с ней лежал на виду. Что происходит, капитан? Люди напуганы, да я и сам немного нервничаю. Домон вскочил на ноги: - Команде - сбор, Ярин. Разыщи их и скажи, что "Ветка" отчаливает, как только на борту хватит людей, чтобы управлять ею. - Засовывая пергамент в карман куртки, он подхватил мешок с золотом и толкнул помощника к двери вперед себя. - Собирай их, Ярин, так как любого, кто промешкает, я оставлю стоять на причале. Домон добрым толчком отправил Ярина бегом в глубь квартала, а сам зашагал к причалам. Даже разбойники, заслышавшие позвякивание в кошеле, что он нес, сторонились Домона - он шел теперь как тот, кому уже все равно и кто готов даже на убийство. К появлению Домона команда уже карабкалась на борт "Ветки", и еще больше матросов шлепало босиком по камню причальной стенки. Они не ведали ни того, что он боялся преследования, ни того даже, что его что-то преследует, но они твердо знали: он получит хорошую прибыль, а после, как истинный иллианец, каждому из команды выдаст причитающуюся им долю. Двухмачтовая "Ветка" была судном широким, восемнадцати футов длиной и могла брать груз как в трюмы, так и на грузовую палубу. Что бы Домон ни говорил кайриэнцам - если те трое и были кайриэнцами, - сам он считал, что "Ветка" будет хорошо идти по открытой воде. Летом Море Штормов бывало тише. - Должна пройти, - пробормотал он и спустился в свою каюту. Войдя, Домон кинул мешок с золотом на свою койку, аккуратно принайтовленную, как и все в кормовой каюте, к корпусу судна, и вытащил из кармана пергамент. Засветив фонарь и повесив его в вертлюг, Домон принялся внимательно рассматривать запечатанный документ, поворачивая его, словно мог прочитать его не вскрывая. Легкий стук в дверь заставил капитана нахмуриться. - Войди. В дверь просунул голову Ярин. - Капитан, на борту все, кроме троих, которых я не сумел отыскать. Но в каждой таверне, игорном притоне, борделе в квартале я оставлял для них сообщение. Они будут на борту до того, как рассветет достаточно, чтобы идти вверх по реке. - "Ветка" отплывает немедленно. В море. - Домон в корне пресек возражения Ярина о рассвете, приливах-отливах, о том, что "Ветка" не приспособлена для плавания в открытом море. - Сейчас! При самом низком отливе "Ветка" минует отмели. Ты еще не позабыл, случаем, как плавать по звездам? Выводи ее, Ярин. Выводи ее немедленно и возвращайся, когда мы окажемся за молом. Помощник замешкался - Домон при любом, вызывающем малейшие затруднения или сомнения маневре с парусами всегда находился на палубе, отдавая приказы, а вывести "Ветку", какой бы мелкой осадкой та ни обладала, ночью по фарватеру - задача не из простых. Затем Ярин кивнул и исчез. Через несколько мгновений в своей каюте Домон услышал над головой крики отдающего команды Ярина и топот по палубам босых ног. Он не обращал на них внимания, даже когда судно, влекомое отливом, слегканакренилось. В конце концов Домон поднял заслонку фонаря и сунул в пламя нож. Масло обожгло лезвие, закурился дымок, но металл не успел раскалиться - Домон сдвинул в сторону карты, прижал поплотнее к столу сложенный пергамент и осторожно стал продвигать горячую сталь под сургуч печати. Верхний клапан приподнялся. Текст документа оказался простым, без вступления или приветствия, и от его содержания капитана Домона прошиб холодный пот. Податель сего есть Друг Темного, разыскиваемый в Кайриэне за убийства и прочие отвратительные преступления, наименьшее из которых - кража у Нашей Особы. Мы обращаемся к вам с просьбой схватить его и конфисковать все вещи, обнаруженные при нем, вплоть до самых мелких. Наш доверенный явится, дабы забрать похищенное у Нас. Пусть все, чем он владеет, за исключением того, что Мы объявим своим, отойдет вам в награду за поимку. Пусть сам этот мерзкий негодяй будет незамедлительно повешен, дабы его порожденные Тенью злодеянияболее не пятнали Свет. Запечатано Нашей Рукой. Галдриан су Райатин Рм, Король Кайриэна, Защитник Драконовой Стены. Ниже подписи, на тонком кружке красного сургуча, были оттиснуты кайриэнская печать Восходящего Солнца и Пять Звезд - знак Дома Райатин. - Защитник Драконовой Стены, бабушке моей престарелой расскажи, - брюзгливо буркнул Домон. - Хватает же наглости человеку так себя именовать. Он скрупулезно осмотрел печати и подпись. Вплотную к фонарю поднеся пергамент, почти водя по нему носом, но в первых не сумел найти никакого изъяна, а что касается второй, то у него не было ни малейшего представления, каков должен быть почерк Галдриана. Если и не сам король подписал это послание, то, как подозревал Домон, кто бы это ни сделал, этот некто невероятно хорошо сымитировал руку Галдриана, этакие-то каракули. Так или иначе, разницы никакой. В Тире это письмо в руках иллианца немедленно станет убийственной уликой. Или в Майене, где так сильно тайренское влияние. Войны пока не было, и люди обоих портов свободно входили-выходили, но в Тире иллианцев, равно как и наоборот, любили весьма мало. Домону выкажут весьма "радушный" прием, имея для себя такое оправдание. В голове у Домона мелькнула мгновенная мысль, а не сунуть ли пергамент в пламя фонаря - избавиться от опасного документа, все равно - в Тире, или Иллиане, или в каком угодно ином городе, как представлялось капитану, - но в конце концов он осторожно засунул письмо в потайное отделение позади стола, замаскированное панелью. Как открывается тайник, знал лишь сам Домон. - Все, чем я владею, так? Домон, сколько жил на борту, коллекционировал старые вещи. То, что он видел, но не мог купить - в силу ли дороговизны или громоздкости, - он складывал в кладовую памяти. Еще мальчишкой притянули его к себе эти предметы - оставшиеся от давно минувших времен, все эти разбросанные по миру чудеса, из-за них он тогда и ступил впервые на палубу корабля. В свой последний рейс, в Марадон, он прибавил к своей коллекции еще четыре вещицы - и тогда-то его и начали преследовать Друзья Темного. И какое-то время троллоки тоже гнались. Он слышал, что сразу после того, как он отплыл оттуда, Беломостье выгорело дотла, и еще доходили слухи как о троллоках, так и о Мурддраале. Все вместе взятое впервые убедило Домона, что вовсе не воображение у него разыгралось, вот потому-то он был уже начеку, когда к нему обратились с первым странным предложением, суля бешеные деньги за простое плавание в Тир, приводя шитую белыми нитками, явно надуманную причину. Порывшись в сундуке, Домон выложил на стол свои марадонские приобретения. Светящийся жезл, уцелевший от Эпохи Легенд, - так по крайней мере утверждали. И уж точно теперь никто не ведал, как их изготовляли. Дорогая вещица и куда более редкая, чем честный магистрат. Выглядела она как простой стеклянный стержень, потолще большого пальца Домона и чуть короче его же предплечья, но если держать стержень в руке, он светится не хуже фонаря. Вдобавок светящиеся жезлы разлетаются вдребезги совсем как стекло; случайно разбив первый купленный жезл, Домон едва не спалил "Ветку". Небольшая, потемневшая от времени, вырезанная из тусклой кости фигурка мужчины, держащего в руке меч. Тот малый, что ее продавал, заявлял, будто если подержать ее в ладони, то начнешь ощущать тепло. Домон, сколько ни держал фигурку, так никогда тепла не почувствовал, как и те члены команды, которым он разрешал брать ее в руки, но фигурка была старой, и для Домона одного этого было достаточно. Череп кота, размерами не-уступавшего льву, такой древний, что обратился в окаменелость. Но ни у одного льва в помине не бывало клыков - чуть ли не бивней, как у моржа, - в фут длиной. И толстый диск диаметром в ладонь, наполовину белый, наполовину черный, цвета разделялись волнообразной линией. Лавочник в Марадоне говорил, будто диск относится к самой Эпохе Легенд, - причем думал, что просто набивает цену и явно заговаривает зубы покупателю, - однако Домон поторговался лишь для виду и купил черно-белую редкость, так как понял то, чего не сообразил продавец: это древний символ Айз Седай, еще до Разлома Мира. Иметь такую вещицу определенно небезопасно, но ее никак не мог упустить человек, обуреваемый тягой к старине и древностям. И диск был из камня мужества. Владелец лавки никогда бы не осмелился прибавить такое к тем словам, которые считал неправдой. В Марадоне в приречных торговых рядах не найдется лавочника, которому бы по карману приобрести даже крохотный кусочек квейндияра. В руке диск ощущался твердым и на ощупь гладким и с виду не представлял абсолютно никакой ценности, не считая разве своего возраста, но Домон опасался, что именно это - цель его преследователей. И светящиеся жезлы, и вырезанные из светлой кости фигурки, и даже превратившиеся в камень черепа, а то и скелеты, ему доводилось видывать в другие времена в других местах. Но, даже зная, чего хотят преследователи, - если и знал, - Домон по-прежнему пребывал в полнейшем неведении, почему они за ним гоняются, и больше он не был уверен в том, кто его преследователи. Марки Тар Валона - и древний символ Айз Седай. Домон провел рукой по губам; привкус страха горечью ощущался на языке. Стук в дверь. Домон положил диск и развернутой морской картой прикрыл лежащие на столе предметы. - Входи. Ярин вошел. - Мы - за волноломом, капитан. Домон ощутил мгновенную вспышку удивления, затем рассердился на себя. Нельзя так уходить в раздумья, чтобы не почувствовать, как "Ветку" мягко качает на зыби. - Бери курс на запад, Ярин. Проследи за этим сам. - Эбу Дар, капитан? Не так. уж далеко. Не на пять сотен лиг. - Туда мы зайдем ненадолго - я только раздобуду карты и под завязку зальем питьевой водой бочонки. Потом отплывем на запад. - На запад, капитан? На Тремалкин? Морской Народ скуп с любыми торговыми судами, кроме собственных. - В Аритский Океан, Ярин. Между Тарабоном и Арад Доманом весьма оживленная торговля, и вряд ли стоит беспокоиться о конкурентах с тарабонского судна или корабля Домани. Как я слышал, моря они недолюбливают. На Мысе Томан не счесть мелких городков, и каждый держится особняком, не подчиняясь вообще никакому государству. Мы можем даже, если повезет, прикупить там салдэйские меха и ледяные перцы, по дешевке привезенные из Бандар Эбана. Ярин задумчиво покачал головой. Он имел обыкновение смотреть на вещи пессимистично, находя. во всем мрачные стороны, но моряком был хорошим. - Меха и перцы нам могут обойтись там дороже, чем если брать их выше по реке, капитан. И, как я слышал, там что-то вроде войны. Если Тарабон и Арад Доман воюют, то какая торговля? Сомневаюсь, что в городках на одном лишь Мысе Томан мы много заработаем, даже если там все тихо. Самый большой городок - Фалме, а он не очень-то велик. - Тарабонцы и Домани вечно вздорят из-за Равнины Алмот и Мыса Томан. Даже если на этот раз дело дошло до драки, осторожный человек всегда сумеет выгодно поторговать. Курс - на запад, Ярин. Когда Ярин ушел наверх, Домон быстро спрятал черно-белый диск в тайник, а остальные свои сокровища уложил обратно на дно сундука, друзья Темного или Айз Седай, но я не пойду тем путем, на который они меня гонят. Направь меня Удача, ни за что не пойду. Впервые за многие месяцы чувствуя себя в безопасности, Домон вышел на верхнюю палубу, а "Ветка" накренилась, ловя ветер, и повернула нос на запад, в темное ночное море. ГЛАВА 10. Охота началась Для начала Ингтар повел отряд скорым шагом. Ранд даже немного забеспокоился о лошадях. Животные могли часами идти рысью, но впереди еще целый день, а сколько таких дней еще предстоит? Судя по лицу Ингтара, тот намерен был настичь похитителей Рога в первый же день, в первый же час. Чему Ранд, припомня голос, которым шайнарец давал клятву перед Престолом Амерлин, ничуть не удивлялся. Тем не менее рта он не раскрывал. Здесь командовал Лорд Ингтар; как бы ни был он по-дружески расположен к Ранду, вряд ли он оценит советы пастуха. На шаг позади Ингтара скакал Хурин, но отряд на юг вел именно нюхач, он показывал дорогу Ингтару. Вокруг лежали холмы, поросшие лесом - тесно стоящими елями, вересками, дубами, - но путь, избранный Хурином, вел пряме, как стрела, отклоняясь лишь изредка, огибая холмы, объехать которые гораздо быстрее, чем преодолевать в лоб. Знамя Серой Совы трепетало на ветру. Ранд решил скакать рядом с Мэтом и Перрином, но когда он чуть придержал лошадь, отставая, и поравнялся с ними, Мэт подтолкнул Перрина локтем, и тот неохотно погнал коня галопом к голове колонны за Мэтом. Заметив себе, что нет никакого интереса скакать в хвосте, Ранд вернулся на место впереди. Его друзья незамедлительно отстали, причем Мэтопять потянул за собой Перрина. Чтоб им сгореть! Я ж просто хочу извиниться. Ранд чувствовал себя ужасно одиноким. Ничего не попишешь, он знал: в случившемся всецело его вина. На верхушке одного холма Уно спешился и принялся осматривать взрытую копытами почву. Он потыкал носком сапога в катыши лошадиного помета и проворчал: - Проклятье, скачут очень быстро, милорд. - Голос у него был резок и громок, он будто кричал, когда просто говорил. - Мы не нагнали их даже на час. Чтоб я сгорел, мы даже отстали на растреклятый час. Так они до смерти загонят своих лошадей. - Он указал пальцем на отпечаток копыта: - А вот это никакая не лошадь. Проклятый троллок. Какие-то растреклятые козлиные ноги вон там. - Мы их нагоним, - сурово заявил Ингтар. - А наши лошади, милорд? Что проку вогнать их в проклятую землю и не настичь этих злодеев, милорд? Даже если они уморят своих лошадей, проклятые троллоки способны бежать дольше лошадей. - Мы их нагоним. В седло, Уно. Уно посмотрел на Ранда единственным глазом, пожал плечами и сел в седло. Ингтар рысью повел отряд по дальнему склону, к подножию, а потом - галопом к следующемухолму. Почему он так. смотрел на. меня? - терялся в догадках Ранд. Уно был из тех, кто никогда не выказывал особого дружелюбия к Ранду. Это была не явная неприязнь Масимы; Уно ни с кем не дружил, не считая двух-трех ветеранов, таких же поседевших в сражениях, как и он. Наверняка он-то не верит сказочке, что я - лорд. Уно тем временем изучал лежащую впереди местность, но, заметив, что на него смотрит Ранд, ответил юноше таким же пристальным взглядом и не сказал ни слова. Это ничего не значило. Он и Инггару мог смотреть прямо в глаза. Таков был Уно. Путь, выбранный Приспешниками Темного - И кто они там? гадал Ранд; Хурин все ворчал о "чем-то куда худшем", - теми, кто похитил Рог, никогда не пролегал вблизи деревень. То с одной вершины холма, то с другой, в миле или больше. Ранд замечал деревни, но ни одна не была настолько близко, чтобы различить людей на улицах. Или настолько близко, чтобы люди там увидели направляющийся к югу отряд. На гребнях и склонах холмов, в долинах встречались и фермы - дома с низкими стрехами, высокие сараи, курящиеся дымоходы, - но никогда настолько близко, чтобы фермер заметил тех, за кем гнался отряд. В конце концов Ингтару пришлось признать, что лошади не выдержат взятого ими темпа движения. До ушей Ранда донеслись сказанные вполголоса, сквозь зубы, проклятия, Ингтар в досаде ударил по бедру кулаком в латной рукавице, но в итоге отдал приказ всем спешиться. Они бежали, ведя лошадей в поводу, вверх по холму и вниз где-то с милю, потом сели верхом и опять поскакали. Затем они опять спешивались и бежали. Бежали с милю, потом скакали верхом с милю. Бежали, потом верхом. Ранд удивился, увидев, что Лойал, когда все спешились и тащились по холму, ухмыляется. Когда они с ним впервые встретились, огир испытывал неловкость при езде верхом и вообще побаивался лошадей, больше полагаясь на свои ноги, но Ранду представлялось, что огир давным-давно забыл о своих опасениях. - Ты любишь бегать, Ранд? - засмеялся Лойал. - Мне нравится. В Стеддинге Шангтай я был самым быстрым. Как-то раз я лошадь обогнал. Ранд лишь головой покачал. Он не хотел сбивать дыхание разговорами. Он оглянулся на Мэта и Перрина, но они были сзади, их заслоняло слишком много людей. Ранд задумался, а каково шайнарцам в этих доспехах? Ни один из них не замедлил бега и ни единым словом не выразил недовольства. Уно словно и не вспотел - такой у него был вид, а знамя Серой Совы ни разу не качнулось в руках знаменосца. Отряд двигался в быстром темпе, но начали сгущаться сумерки, а от тех, кого они преследовали, не было ни слуху ни духу - одна полоса следов. Наконец, с явным нежеланием, Ингтар объявил в лесу привал и приказал разбить на ночь лагерь. Шайнарцы стали разжигать костры и устанавливать коновязи, со спокойной экономностью движений, наработанной долгим опытом. Ингтар выставил на первую смену шесть часовых, по парам. Первым делом Ранд отыскал в плетеных коробах, снятых с вьючных лошадей, свой узел. Найти его оказалось несложно - среди припасов личных свертков было не много, - но, развязав свой, он издал громкий крик, от которого все солдаты в лагере замерли наготове с мечами в руках. Подбежал Ингтар: - Что такое? Мир, кто-то прорвался? Я не слышалчасовых. - Эти куртки, - прорычал Ранд, по-прежнему уставясь в разворошенный узел. Одна куртка - черная, украшенная серебряной канителью, другая - белая, вышитая золотом. На воротниках обеих - цапли, и обе украшены с не меньшим богатством, чем та алая, что сейчас была на нем. - Слуги сказали, что тут у меня две хорошие куртки. Посмотрите на них! Ингтар вложил меч в ножны за плечами. Другие тоже вернулись к своим делам. - Ну, они вполне годятся. - Я не могу их надеть! Нельзя же все время ходить в таком! - Носить их можно. Куртка есть куртка. Если не ошибаюсь, Морейн Седай сама проследила за твоими вещами. Может, Айз Седай не совсем точно представляют, что надевает солдат, отправляясь в поход. - Ингтар ухмыльнулся. - Когда мы поймаем этих троллоков, вдруг мы устроим пир... По крайней мере, если не мы, то ты для него будешь одет подобающе. С этими словами Ингтар зашагал обратно к уже пылающим кострам, где начали готовить еду. Ранд не шевелился, едва Ингтар упомянул Морейн. Он уставился на куртки. Что она делает? Чем бы это ни было" меня ни за что не используют. Он скатал все вместе и засунул узел обратно в короб. Всегда можно идти голым, горько подумал Ранд. В походе шайнарцы готовили пищу по очереди, и когда Ранд вернулся к кострам, то обнаружил, что сейчас стряпней занимается Масима, который помешивал в котле. Аромат варева из тушеной репы, лука и вяленого мяса плыл над лагерем. Первым свою порцию получил Ингтар, потом Уно, но все остальные, подойдя, вставали в очередь. Большим черпаком Масима шлепнул варева в миску Ранда; тот быстро отступил, чтобы не плеснуло на куртку, и посторонился, пропуская следующего и посасывая обожженный палец. Масима смотрел на Ранда с неизменной усмешкой, никогда не касавшейся глаз. Но тут подошел Уно и отвесил ему затрещину: - Проклятье, мы не везем с собой столько, чтоб ты тут лил на растреклятую землю. Одноглазый глянул на Ранда и отошел. Масима потирал ухо, но глаза его неотрывно следили за Рандом. Ранд пошел к Ингтару и Лойалу, расположившимся под раскидистым дубом. Ингтар лишь снял шлем и положил его на землю подле себя, он так и оставался полностью облачен в доспехи. Мэт и Перрин уже сидели тут, жадно хлебая из мисок. Мэт с широкой усмешкой оглядел Рандову куртку, но Перрин едва поднял взор, золотистые глаза сверкнули в отсветах костров, и потом он вновь склонился над миской. На этот раз они хоть не ушли. Скрестив ноги. Ранд сел рядом с Ингтаром, Мэт и Перрин сидели по другую сторону от шайнарца. - Интересно, почему Уно все смотрит на меня так. Наверное, из-за этой проклятой куртки. Ингтар задумался, перестав ненадолго жевать. Потом он заметил: - Без сомнения, Уно гадает, заслуживаешь ли ты клинка со знаком цапли. - Мэт громко хмыкнул, но Ингтар, ничуть не смущенный, продолжал: - Пусть Уно тебя не волнует. Дай ему волю, он бы с Лордом Агельмаром обращался как с зеленым новобранцем. Ну, положим, не с самим Агельмаром, но с кем-нибудь еще - пожалуйста. Язык у него как напильник, но советы он дает толковые. Кто же, как не он: Уно участвовал в походах и сражениях еще до моего рождения. Прислушивайся к его советам, не обращай внимания на его язык, и ты поладишь сУно. - А я-то думал, что он как Масима. - Ранд отправил ложку варева в рот. Оно оказалось слишком горячим, но юноша проглотил с жадностью. Они не ели с тех пор, как выехали из Фал Дара, а этим утром Ранд был слишком взволнован и занят и не успел позавтракать. В животе заурчало, напоминая, сколько прошло уже времени. Мелькнула мысль: если сказать Масиме, что ему понравилась еда, хоть как- то отношение шайнарца к нему улучшится? - Масима ведет себя так, будто ненавидит меня, и я этого непонимаю. - Масима три года служил в Восточном Пограничье, - сказал Ингтар. - У Анкор Дейл, против Айил. - С хмурым видом он помешал ложкой тушеные овощи. - Заметь, я ни о чем не спрашиваю. Если Лан Дай Шан и Морейн Седай решили сказать, что ты из Андора, из Двуречья, то так оно и есть. Но Масима-то не может выкинуть из головы облик Айил, и когда он видит тебя... - Ингтар пожал плечами. - Я ни о чем не спрашиваю. Ранд со вздохом уронил ложку в миску: - Каждый думает, что я кто-то такой, кем я вовсе не являюсь. Я - из Двуречья, Ингтар. Я выращивал табак вместе... вместе с отцом и пас овец. Вот и все. Вот кто я есть. Фермер и пастух из Двуречья. - Он из Двуречья, - с презрительной насмешкой откликнулся Мэт. - Мы выросли вместе с ним, хотя сейчас и не подумаешь. Вы всю эту чушь об Айил наваливаете ему в голову точнехонько поверх всякого разного, а в ней и без того вздора хватает, и теперь один Свет знает, что из этого выйдет. Глядишь, айильский лорд получится. - Нет, - сказал Лойал, - внешность у него как раз такая. Помнишь, Ранд, как-то я уж однажды отмечал это, правда, я-то думал, что это из-за того, что я тогда плохо знал вас, людей. Помнишь? "Пока не сгинет тень, пока не спадет вода, в Тень, оскалив зубы, с последним вздохом бросить вызов, чтобы в Последний День плюнуть в очи Затмевающему Зрение". Ты помнишь. Ранд? Ранд уставился в миску. Обмотай шуфу вокруг головы, и ты вылитый айилец. Так сказал Гавин, брат Илэйн, Дочери-Наследницы Андора. Каждый думает, что я кто-то такой, кем я вовсе не являюсь. - Что это? - спросил Мэт. - Ну, о том, чтобы плюнуть в глаза Темному? - Сколько сражаются айильцы, они так говорят, - сказал Ингтар, - и не сомневаюсь, что так они и сделают. Айил делят мир на две части, не считая торговцев и менестрелей. Это сами Айил и враги. Пятьсот лет назад они сделали исключение для Кайриэна - по какой-то причине, которую никому не понять, кроме айильцев, но, по- моему, снова такого никогда не будет. - Я тоже думаю, что нет, - вздохнул Лойал. - Но Туата'ан, Странствующему Народу, они разрешают пересекать Пустыню. И огир они врагами не считают, правда, сомневаюсь, чтобы кому-то из нас захотелось побродить в Пустыне. Иногда айильцы приходят в Стеддинг Шангтай за воспетым деревом. Но народ они суровый и жестокий, сильный и стойкий. Ингтар кивнул: - Хотел бы я сам иногда быть таким сильным и стойким. Хотя бы наполовину. - Это что, шутка? - засмеялся Мэт. - Да пробеги я милю со всеми вашими железными штуковинами, что на вас, я свалюсь и просплю неделю. А вы-то так весь день милю за милей одолеваете. - Айилы - сильны и выносливы, - сказал Ингтар. - Мужчины и женщины, все такие. Я сражался с ними, я знаю. Они пробегут пятьдесят миль, а потом будут сражаться в битве. Они - смерть на двух ногах, с оружием ли, без него. Кроме меча. По какой-то причине они к мечу и не прикасаются. И верхом не ездят, разве только когда очень надо. Если у тебя меч, а айилец с голыми руками, это равный бой. Если ты хорошо мечом владеешь. Они пасут скот и коз там, где вы или я умрем от жажды еще до исхода дня. Свои деревни они вырубают в громадных скальных пиках в Пустыне. Они живут там почти что с самого Разлома. Артур Ястребиное Крыло пытался выгнать их из своих нор, но лишь обескровил свои войска, потерпев единственное крупное поражение. Днем воздух в Айильской Пустыне от жары дрожит, а ночью он промерзает. А айилец окинет тебя голубоглазым взглядом и заявит, что нет на земле иного места, которое нравится ему больше. И он не лжет, нет. Если они когда-нибудь решат прорваться, нам будет стоить немалых трудов остановить их. Айильская Война длилась три года, а тогда воевало всего четыре кланаиз тринадцати. - Серые глаза от матери айильцем его не сделают, - сказал Мэт. Ингтар пожал плечами: - Как я говорил, я ни о чем не спрашиваю. Когда Ранд наконец-то устроился НА своих одеялах на ночь, в голове гудело от непрошеных мыслей. Вылитый айилец. Морейн Седай решила сказать, что ты из Двуречья. Айил опустошили все на пути до Тар Валона. Рожденный на склонах Драконовой Горы. ВозрожденныйДракон. - Меня не используют, - пробормотал он, но сон пришел не скоро. Лагерь Ингтар снял утром, еще до восхода. Все позавтракали и отправились на юг, а облака на востоке еще были розово-красными, и на листьях подрагивали блестки росы. Сегодня Ингтар выслал разведчиков, и хотя вел отряд быстро, выбранный им аллюр не настолько изматывал лошадей. Ранд подумал, что Ингтар, наверное, понял: за один день они не обернутся. Как сказал Хурин, след по-прежнему ведет на юг. Но через два часа после восхода галопом возвратился один из разведчиков: - Милорд, впереди покинутый лагерь. Вот на той вершине холма. Прошлой ночью, милорд, там их было тридцать или сорок. Ингтар пришпорил лошадь, будто ему сказали, что Друзья Темного еще там, и Ранду пришлось тоже погнать своего - коня, а "не то его стоптали бы шайнарцы, галопом поскакавшие вверх по холму вслед за командиром. Особо любоваться там было не на что. Остывший пепел бивачных костров, хорошо спрятанных под деревьями, в золу накидано то, что выглядело остатками ужина. Сваленные кучей отбросы - слишком близко от костров, и над ними уже гудели мухи. Ингтар жестом остановил отряд, спешился и медленно обошел стоянку вместе с Уно, внимательно разглядывая землю. Хурин, принюхиваясь, объехал вокруг лагеря. Ранд сидел на своем жеребце рядом с остальными: у него не было никакого желания поближе рассматривать поляну с лагерем троллоков и Приспешников Темного. И Исчезающего. И еще чего-то худшего. По холму поднялся спешившийся Мэт и прошелся по бивачной стоянке. - Вот так, значит, выглядит лагерь Друзей Темного? Немного пованивает, но, по мне, он не сильно отличается от какого-нибудь другого. - Он пинком разворошил одну из куч золы, потом нагнулся и поднял обгоревшую кость, оказавшуюся на виду. - Что едят Друзья Темного? На баранью кость не похоже, да и на коровью тоже. - Тут произошло убийство, - мрачно сообщил Хурин. Он высморкался в носовой платок. - Хуже чем убийство. - Тут были троллоки, - сказал Ингтар, глядя в упор на Мэта. - Полагаю, они проголодались, а Друзья Темного оказались под рукой. Мэт выронил почерневшую кость; у него был такой вид, будто его сейчас стошнит. - Теперь они двигаются не на юг, милорд, - сказал Хурин. Эти слова привлекли внимание всех. Нюхач махнул рукой в обратном направлении, на северо-восток. - Может, они решили в конце концов прорываться в Запустение. Обойти нас. Может, направившись на юг, они пытались оторваться от нашей погони. Судя по голосу, сам он этому не верил. Говорил он с недоумением. - Как бы они ни старались, - прорычал Ингтар, - теперь я их настигну. По коням! Но прошло чуть больше часа, и Хурин натянул поводья. - Они вновь свернули, милорд. Опять на юг. И здесь они убили кого-то еще. Здесь, в седловине меж двух холмов, пепла не было, но после нескольких минут поисков обнаружили тело. Скрюченный в три погибели мужчина, запрятанный в кусты. Затылок размозжен, а от силы удара глаза вылезли из орбит. Его никто не опознал, хотя одежда на нем была шайнарской. - Незачем терять время на похороны Приспешников Темного, - процедил Ингтар. - Мы скачем на юг. - Он последовал своим словам, едва они слетели у него с губ. Тем не менее день этот ничем не отличался от предыдущего. Уно осматривал след и помет, говорил, что они немного нагнали свою добычу. Наступили сумерки, но ни троллоков, ни Друзей Темного никто не видел, а на следующее утро обнаружили другой брошенный лагерь - и здесь, как заявил Хурин, совершено было еще одно убийство, - и опять след сворачивал, на этот раз на северо-запад. Менее чем через два часа на этом следу нашли еще одно тело - мужчины с расколотым ударом топора черепом, - и опять смена направления. Опять на юг. Опять сократили разрыв, как сообщил Уно, осмотрев эти следы. Опять не видели ничего, кроме далеких ферм, и так до наступления ночи. И следующий день был таким же: смены направления, трупы и все остальное. И следующий. С каждым днем погоня немного приближалась к цели, но Ингтар почти кипел от гнева. Утром, когда след изменил направление, он предложил срезать - наверняка они вновь выйдут на след, когда тот опять свернет к югу, и выиграют время, - но не успел никто слова сказать, как командир заявил, что эта идея никуда не годится: вдруг те, кого они преследуют, на сей раз не свернут на юг. Он требовал от каждого скакать быстрее, выступать раньше и двигаться до полной темноты. Он напоминал солдатам о задании, которое дала им Престол Амерлин: вернуть Рог Валир, и ничто не должно помешать им исполнить приказ. Он говорил о ждущей их славе, о том, что их имена останутся в сказаниях и хрониках, в повествованиях менестрелей и песнях бардов, - имена тех, кто найдет Рог. Он говорил, словно не мог остановиться, и смотрел на след, по которому шел отряд, так, словно все его надежды на Свет ждали в конце пути. Даже Уно начал коситься на него. И так они оказались у реки Эринин. На взгляд Ранда, эту деревню никак нельзя было назвать деревней. Юноша, сидя верхом, всматривался из-за деревьев в полдюжины домишек с дранковыми крышами и стрехами почти у самой земли, сгрудившихся на вершине холма, что возвышался над залитой утренним солнцем рекой. Этим путем прошло несколько человек. Всего несколько часов назад отряд снял лагерь, и пришло время обнаружить ночевку Друзей Темного, если те придерживаются прежнего порядка. Но ничего похожего на стоянку нигде заметно не было. Сама же река мало напоминала могучую Эринин из сказаний - до истоков на Хребте Мира было совсем близко, и поток не успевал еще набрать здесь полной силы. Здесь противоположный берег, очерченный линией деревьев, отделяло шагов шестьдесят быстротекущей воды. Берега соединял толстый канат перевоза. Сам паром, похожий на баржу, был привязан у другого берега. Впервые след вел прямиком к человеческому жилью. Прямо к домам на холме. На единственной утоптанной улице, вдоль которой теснились дома, - никакого движения. - Не засада ли, милорд? - тихо произнес Уно. Ингтар отдал нужные приказы, и шайнарцы, взяв пики наперевес, понеслись к деревне, охватывая ее в клещи. По взмаху руки Ингтара они галопом с четырех сторон проскакали с грохотом по деревне - глаза высматривают врага, пики наготове, пыль столбом из-под копыт. Кроме всадников - никакого движения. Они натянули поводья, и пыльстала оседать. Ранд вернул в колчан наложенную было на тетиву стрелуи повесил лук через плечо. Так же поступили и Перрин с Мэтом. Лойал и Хурин просто ждали там, где их оставил Ингтар, и встревоженно озирались. Ингтар махнул рукой, и оставшиеся поскакали к шайнарцам. - Мне не нравится, как тут пахнет, - пробормоталПеррин, когда они подъехали к домам. Хурин бросил на него взгляд, а тот пристально посмотрел в ответ на нюхача, и Хурин отвел глаза. - Тут пахнет как-то не так. - Проклятые Друзья Темного и троллоки прошли здесь напрямик, милорд, - сказал Уно, указывая на несколько не затоптанных копытами шайнарских лошадей отпечатков. - Прямиком к козлом целованному парому, который, будь они прокляты, оставили на том берегу. Кровь и проклятый пепел! Нам несказанно повезло, что эти треклятые не обрубили канат и не пустили паром по течению. - Где люди? - спросил Лойал. Двери были распахнуты настежь, в открытых окнах, хлопая, бились занавески, но никто не вышел, не выглянул нашум и топот лошадей. - Обыщите дома, - приказал Ингтар. Солдаты спешились и бегом кинулись исполнять приказ, но очень скоровернулись, качая головами. - Они попросту исчезли, милорд, - доложил Уно. - Попросту исчезли, как сквозь землю провалились, чтоб мне сгореть. Будто они мигом вскочили и решили прогуляться невесть куда в самый разгар треклятого дня. - Вдруг он умолк, выбросив руку в сторону дома за спиной Ингтара. - В том окне была женщина. Будь я проклят, как я ее просмотрел... - Он бегом устремился в дом прежде, чем кто-то еще успел двинуться. - Не напугай ее! - крикнул Ингтар. - Уно, ее нужно расспросить. Ослепи тебя Свет, Уно, только не напугай ее! - Одноглазый скрылся в открытой двери, а Ингтар заговорил громко и отчетливо: - Мы не сделаем вам ничего худого, добрая госпожа. Мы - клятвенники Лорда Агельмара, из Фал Дара. Не бойтесь! Ничего плохого мы не сделаем. На чердаке распахнулось окошко, в него высунулся Уно, ошалело крутя головой. С проклятьями солдат влез обратно. Тяжелые удары и грохот отмечали его возвращение, похоже, в расстройстве он пинал ногами попадавшуюся на пути мебель. Наконец он возник в дверях: - Пропала, милорд. Но она там была. Женщина в белом- платье, у окна. Я ее видел. Мне даже показалось, что я ее внутри заметил, на миг, но потом она пропала и... - Он глубоко вздохнул. - Милорд, этот дом пуст. - Столь велико было его смятение, что он позабыл о проклятьях. - Занавески, - пробормотал Мэт. - Его обманули проклятые занавески. - Уно остро глянул на него, потом вернулся к своей лошади. - Куда они подевались? - спросил Ранд Лойала. - По-твоему, они убежали, когда появились Друзья Темного? - И троллоки и Мурддраал. И нечто худшее, о чем твердит Хурин. Сообразительные тут люди, если они убежали во все лопатки. - Боюсь, Ранд, Друзья Темного их захватили, - медленно произнес Лойал. Он сморщил широкий нос, засопел, почти зарычал. - Для троллоков. Ранд тяжело сглотнул и пожалел, что спросил; никогда лучше не спрашивать и не думать, чем питаются троллоки. - Что бы тут ни было сделано, - сказал Ингтар, - это дело рук наших Приспешников Темного. Хурин, что здесь было? Что за насилие? Убийство? Хурин! Нюхач вздрогнул в седле и дикими глазами огляделся кругом. До того как его окликнули, он смотрел за реку. - Насилие, милорд? Да. Убийство - нет Или, точнее, не совсем убийство. - Он искоса глянул на Перрина. - Никогда прежде не чуял такого запаха, милорд. Но что- то плохое здесь было сделано. - Они переправились или есть сомнения? Или они вернулись, путают след? - Они переправились, милорд. - Хурин с тревогой глядел на дальний берег. - Они переправились. Но вот что они делали на той стороне... - Он пожал плечами. Ингтар кивнул: - Уно, мне нужно, чтобы паром перегнали на эту сторону реки. И мне нужно, чтобы тот берег разведали до того, как мы переправимся. Если засады нет здесь, еще не значит, что ее не будет там - когда нас разделит река. За один раз на этом пароме весь отряд не переправить. Займись этим. Уно кивнул, и через пару мгновений Раган и Масима уже помогали друг другу снимать доспехи. Раздевшись до набедренных повязок и заткнув за пояс за спиной кинжалы, они потрусили к реке на кривых ногах кавалеристов, вошли в воду и заскользили вдоль толстого паромного каната, перехватывая его руками. Трос в середине провис, погрузившись в реку на половину человеческого роста, а течение было сильным, грозя унести шайнарцев, сбить с ног, но вскоре - куда скорее, чем ожидал Ранд, - они перелезли через дощатый борт парома. Вытащив кинжалы, Раган и Масима скрылись между деревьев. Чуть ли не через вечность двое солдат вновь появились на берегу и принялись медленно тянуть паром через реку. Баржа уткнулась в берег ниже деревни, Масима стал привязывать ее к причальным столбам, а Раган трусцой побежал к Ингтару. Лицо солдата было бледным, на щеке четко выделялся шрам от стрелы, и заговорил он голосом, который выдавал потрясение: - Тот берег... На том берегу нет засады, милорд, но... - Он низко поклонился, мокрый и дрожащий от холодной воды и ветра. - Милорд, вы должны увидеть сами. Большой каменный дуб, в пятидесяти шагах к югу от пристани. Я не могу описать словами. Вы должны увидеть все сами. Ингтар нахмурился, перевел взгляд с Рагана на дальний берег. Наконец сказал: - Хорошо сделано, Раган. Оба молодцы. - Голос его оживился. - Уно, найди в этих домах чем обтереть людей. И проверь, не осталось ли у кого воды для чая. Если сможешь, дай им чего-нибудь горячего. Потом переправь вторую группу и вьючных животных. - Ингтар повернулся к Ранду: - Ну, готов посмотреть на южный берег Эринин? - Не дожидаясь ответа, он поскакал к парому вместе с Хурином и половиной своих конников. Ранд помедлил лишь мгновение и последовал за ними. За Рандом поскакал Лойал. К удивлению Ранда, вниз по склону впереди него скакал посуровевший Перрин. Несколько воинов, перекинувшись грубыми шуточками, спешились, взялись за канат и приготовились его тянуть. Мэт чего-то ждал и в последнюю минуту, когда один из шайнарцев уже отвязывал паром, ударил ногами свою лошадь и въехал на баржу, где и так было весьма тесно. - Рано или поздно я же тоже там буду, верно? - заметил он, переводя дыхание и не обращаясь ни к кому конкретно. - Я должен его найти. Ранд покачал головой. Мэт выглядел здоровым и цветущим, как обычно, отчего Ранд чуть не забыл, почему он отправился в этот поход вместе с друзьями. Чтобы найти кинжал. Пусть Ингтар ищет Рог. Мне же нужен кинжал для Мэта. - Мы найдем его, Мэт. Мэт окинул насмешливо-ехидным взглядом красивую красную куртку Ранда, нахмурился и отвернулся. Ранд вздохнул. - Все будет хорошо. Ранд, - тихо сказал Лойал. - Как-нибудь, но будет. Течение, ударив в борт, подхватило отчаливший от берега паром; противно заскрипел канат. Какими необычными паромщиками ни выглядели солдаты, шагавшие по палубе в шлемах и доспехах, с мечами, торчащими за спинами, но паром они вывели в реку вполне сносно. - Вот совсем так мы уехали из дома, - вдруг заговорил Перрин. - В Таренском Перевозе. Сапоги паромщиков топают по настилу, вода журчит вокруг парома. Совсем как тогда. На этот раз все будет гораздо хуже. - Как может быть хуже? - спросил Ранд. Перрин не ответил. Он рассматривал дальний берег, и его золотистые глаза почти сверкали, но совсем не нетерпением. Спустя минуту спросил Мэт: - Как может быть хуже? - Будет. Я чую это, - вот и все, что сказал Перрин. Хурин взволнованно поглядел на него, но тогда Хурин, получается, на все с тех пор, как отряд покинул Фал Дара, смотрит нервно. Паром глухо ударился о южный берег, крепкие доски проскребли по твердой глине, над головой нависли ветви деревьев. Шайнарцы, кто тянул за веревку, сели на лошадей, кроме тех двоих, которым Ингтар приказал перегнать паром и забрать остальных. Все двинулись за Ингтаром на берег. - Пятьдесят шагов к большому каменному дубу, - сказал Ингтар, когда они скакали между деревьев. Говорил он как-то сухо и отстранение. Если Раган ничего не сумел сказать об увиденном... Солдаты проверили мечи в заспинных ножнах и покрепче взяли пики. Сначала Ранд принял подвешенные за руки фигуры за пугала, болтающиеся на толстых серых сучьях каменного дуба. За темно-красные пугала. Затем он узнал знакомые лица. Чангу и второй, тот, кто был вместе с ним в карауле. Нидао. Выпученные глаза, зубы в оскале боли. После того как это было начато, они жили еще долго. Перрин издал горловой звук, похожий на рычание. - Хуже я не встречал, милорд, - слабым голосом произнес Хурин. - Хуже я не нюхал никогда, не считая подземной тюрьмы в Фал Дара той ночью. Ранд отчаянно искал пустоту. Попутно, казалось, вошло пламя, тошнотворный свет неровно бился в ритм с его судорожными сглатываниями, но он упорно пытался и старался, пока не окружил себя щитом из ничто. Но позывы к рвоте пульсировали в пустоте вместе с ним. Не снаружи на этот раз, а внутри. Чего же удивляться, если видишь такое? Эта мысль, легко касаясь, пронеслась по этой пустоте, словно капля воды по горячей сковородке. Что с ними случилось? - Заживо содрали кожу, - услышал Ранд, как сказал кто-то за его спиной, и еще звуки - кого-то рвало. Он решил, что это Мэт, но все отстояло так далеко от него, плавающего в пустоте. Однако то отвратительное мерцание тоже было там, внутри. Он подумал, что его тоже вот-вот стошнит. - Снимите их, - резко приказал Ингтар. Помедлив, добавил: - Похороните. Мы не можем быть уверены, что они были Друзьями Темного. Они могли быть пленниками. Могло так быть. Пусть они все-таки узнают последнее объятие матери. Несколько солдат, осматриваясь, выехали вперед с ножами в руках; даже для закаленных в битвах шайнарцев задача была не из простых - срезать ободранные тела тех, кого они знали. - Как ты. Ранд? - сказал Ингтар. - К такому я тоже не привык. - Я... со мной все в порядке, Ингтар. - Ранд позволил пустоте исчезнуть. Без нее тошнота немного отступила; в желудке все было скручено по-прежнему, но все равно полегчало. Ингтар кивнул и повернул лошадь, наблюдая за действиями своих солдат. Похороны были просты. Две вырытые в земле ямы, туда уложили тела, а остальные шайнарцы наблюдали молча. Могильщики с серьезными лицами начали без лишних слов и суеты забрасывать могилы землей. Ранд был потрясен, но Лойал тихо объяснил: - Шайнарцы верят, что все мы пришли из земли и в землю должны вернуться. Они никогда не кладут мертвых в гробы и не заворачивают в саваны, а тела их никогда не одевают. Земля должна обнять тело. Последнее объятие матери, так они называют это. И никогда не говорят других слов, кроме как: "Да осияет тебя Свет, и да защитит тебя Создатель. Последнее объятие матери принимает тебя". - Лойал вздохнул и покачал громадной головой. - Вряд ли, по-моему, кто-нибудь произнесет эти слова сейчас. Что бы ни говорил Ингтар, нет больших сомнений. Ранд, это Чангу и Нидао убили караульных у Собачьих Ворот и впустили в цитадель Друзей Темного. Во всем происшедшем виноваты они. - Тогда кто выпустил стрелу в... в Амерлин? - Ранд сглотнул. Кто стрелял в меня? Лойал ничего не ответил. Когда последние комья земли сгребли на могилы, появился Уно вместе со второй половиной отряда и вьючными лошадьми. Кто-то рассказал им о страшной находке, и одноглазый сплюнул: - Козлом целованные троллоки, бывает, вытворяют такое в Запустении. Когда им хочется поколебать твою решимость, заставить задрожать твои проклятые нервы или таким растреклятым образом предупредить, чтоб ты перестал за ними гнаться. Но здесь у них не выйдет, чтоб мне сгореть. Перед тем как отряд поскакал дальше, Ингтар остановил свою лошадь у неотмеченных могил, двух земляных холмиков, которые выглядели слишком маленькими, чтобы под ними лежали тела людей. Через мгновение он сказал: - Да осияет вас Свет, и да защитит вас Создатель. Последнее объятие матери принимает вас. - Он поднял голову и обвел взглядом своих солдат. Их лица не выражали ничего, как и лицо самого Ингтара. - Они спасли Лорда Агельмара у Тарвинова Ущелья, - сказал он. Несколько конников кивнули. Ингтар повернул свою лошадь. - Куда, Хурин? - На юг, милорд. - Бери след! Охота - вперед! Вскоре лес уступил место равнине с пологими холмами, которую изредка пересекала неглубокая речушка, пробившая себе русло - овраг с высокими берегами. Изредка встречались небольшой бугор возвышенности или приземистый холм, что едва заслуживал такое название. Для скачки самое то, лошадям тут приволье. Ингтар немедленно воспользовался преимуществом такой местности и задал равномерный, сберегающий силы лошадей, но и непрестанный шаг. Земля так и летела под копыта лошадей. Иногда Ранд замечал вдалеке то, что могло быть домом на ферме, а один раз ему показалось, будто он разглядел деревню: в нескольких милях дымки над трубами, и что-то белое сверкнуло на солнце, но местность вокруг не несла на себе ни единого следа человека - длинные полосы травы, испещренные кустами и редкими деревьями, тут и там небольшие перелески, самый большой - в сотню шагов в поперечнике. Ингтар выслал разведку - впереди скакали два солдата, появлявшиеся на виду только когда они оказывались на гребне случайной возвышенности. У Ингтара на шее висел серебряный свисток, которым он мог отозвать разведчиков, если Хурин скажет, что след свернул в сторону, но такого не случалось. След вел на юг. Все время на юг. - В таком темпе через три-четыре дня мы достигнем Талидарского поля, - заметил на скаку Ингтар. - Величайшая из всех побед Артура Ястребиное Крыло. Тогда против него Полулюди вывели из Запустения троллоков. Шесть дней и ночей длилась битва, а когда она кончилась, троллоки бежали в Запустение и никогда более не осмеливались бросить вызов Артуру Ястребиное Крыло. В память о своей победе он воздвиг там памятник, стелу в сотню спанов высотой. Он не позволил выбить на нем свое имя, а лишь имена всех до единого погибших воинов, и на верхушке приказал установить золотое солнце - символ того, что здесь Свет восторжествовал над Тенью. - Я бы посмотрел на него, - сказал Лойал. - Никогда раньше не слышал об этом монументе. Ингтар помолчал с минуту, а когда заговорил, голос егобыл тихим: - Его там. больше нет. Строитель. Когда ЯстребиноеКрыло умер, те, кто воевал, стремясь заполучить его империю, не смирились с памятником в честь его победы, пусть даже на нем не было его имени. Не осталось ничего, кроме кургана, на котором стоял монумент. Курган, по крайней мере, мы увидим, дня через три- четыре. Тон Ингтара не располагал к дальнейшему разговору. Солнце висело золотым диском над головами, когда отряд миновал какое-то строение, квадратное, сложенное из оштукатуренного кирпича, менее чем в миле от идущего на юг следа. Оно не было высоким, устояло два этажа, но здание обросло толстой шкурой земли. Вокруг него висела атмосфера давней заброшенности, крыши не было, если не считать нескольких лоскутов темной черепицы, цепляющихся за огрызки стропил, белая штукатурка по большей части обвалилась, обнажив темный, выветрившийся кирпич, стены обрушились, открыв взорам внутренние дворики и разрушающиеся комнаты. Кусты и даже деревья росли в расселинах того, что некогда было дворами иплацами. - Замок, - объяснил Ингтар. Та толика хорошего настроения, которая к нему вернулась, похоже, исчезла при взгляде на манор. - Когда еще стоял Харад Дакар, думаю, хозяин замка сдавал в аренду земли на лигу вокруг. Наверное, под фруктовые сады. Хардани любили свои фруктовыесады. - Харад Дакар? - переспросил Ранд, и Ингтарфыркнул: - Что, нынче никто историю не изучает? Харад Дакар, столица Хардана, чьей территорией было то, через что мы сейчас скачем. - Я видел старую карту, - сдержанно отозвался Ранд. - Я знаю о странах, которых больше нет. Маредо, и Гоабан, и Каралейн. Но на ней не было никакого Хардана. - Были некогда и другие, которых теперь тоже нет, - сказал Лойал. - Мар Хаддон, который ныне Хаддонское Сумрачье, и Алмот. И Киптара. Война Ста Лет разорвала империю Артура Ястребиное Крыло на множество государств, больших и малых. Малые были поглощены большими или объединились, как Алтара и Муранди. Соединены оружием, по-моему, так будет точнее, чем объединены. - И что же случилось с ними? - спросил Мэт. Ранд не заметил, как подъехали Перрин с Мэтом. Они ехали в хвосте колонны, как можно дальше от Ранда ал'Тора, когда он их видел в последний раз. - Они не удержались вместе, - ответил Лойал. - Урожай не удался. Торговля не удалась. Народ не удался. Всякий раз чего-то не удавалось, и государство уменьшалось. Зачастую, когда государство исчезало, соседние страны захватывали эту территорию, но недолго сохранялись новые приобретения. Со временем местность оказывалась совсем заброшенной и покинутой. Тут и там еще держались деревни, но и они в большинстве своем исчезали под наступлением пустошей, безлюдья и диких лесов. Прошло почти три сотни лет, как Харад Дакар был в конце концов покинут, но еще до этого он превратился в пустую скорлупу, с королем, не способным справиться даже с происходящим внутри городских стен. Как я понимаю, теперь Харад Дакар полностью исчез. Все села и города Хардана исчезли, камни их увезли фермеры и селяне для своих нужд. Большая часть ферм и деревень, сложенных из тех камней, тоже сгинула. Так я читал, и не вижу причины не верить прочитанному. - Да, хорошая была каменоломня на месте Харад Дакара, почти на сотню лет хватило, - горько сказал Ингтар. - Жители из него ушли наконец, а потом этот город растащили по камешкам, один за другим. Постепенно все исчезло, а что еще осталось, исчезает, сглаживается. Все исчезает, везде. Вряд ли найдется государство, которое на деле владеет территорией, которую на картах объявляет своей, и едва ли найдется на карте, сделанной хотя бы сто лет назад, страна, заявившая о себе сегодня. Когда завершилась Столетняя Война, от Запустения до Моря Штормов человек скакал из одного государства в другое: выехав из одного, он попадал сразу в соседнее. Теперь же скачешь через заброшенные земли, на которые не претендует ни одно государство. Нас в Пограничных Землях заставляет оставаться сильными и нераздробленными война с Запустением. Наверное, у них не было ничего, чтобы сохранить себя сильными. Говорите, они не удались, ослабели. Строитель? Да, они ослабли, потеряли силы, а какое из государств, ныне единое и могучее, не ослабеет завтра? Нас, человечество, сметает прочь. Сметает, сносит - так обломки смывает потоком. Сколько пройдет времени, пока не останется ничего, кроме Пограничных Стран? Сколько еще пройдет, прежде чем мы тоже погибнем и не останется. совсем ничего, одни троллоки и Мурддраалы до самого Моря Штормов? Повисло потрясенное молчание. Даже Мэт не нарушил его каким-нибудь вопросом. Ингтар погрузился в свои мрачные раздумья. Вскоре галопом вернулись разведчики, спины выпрямлены, пики вертикально подняты - черные на фоне неба. - Впереди деревня, милорд. Нас не заметили, но она прямо на пути нашей колонны. Ингтар стряхнул с себя глубокую задумчивость, но не промолвил ни слова, пока отряд не выехал на гребень невысокого косогора, спускающегося к деревне. И тогда он лишь дал команду остановиться, а потом достал из переметной сумы смотровую трубу и стал разглядывать в неедеревню. Ранд с интересом рассматривал деревню. Большая, как Эмондов Луг, хоть и не так велика по сравнению с некоторыми городками, что он видел с тех пор, как оставил Двуречье, и намного меньше любого города. Низкие, обмазанные белой глиной дома, на скатах крыш, похоже, растет трава. Дюжина ветряных мельниц, россыпью разбросанных по деревне, лениво поворачивали длинные, обтянутые тканью крылья, блестя белым на солнце. Деревню окружала невысокая земляная насыпь, высотой по грудь и поросшая травой, перед валом выкопан широкий ров, в дно воткнуты заостренные колья. В единственном проеме, которое разглядел Ранд, ворот не было, но наверняка его легко можно загородить телегой или фургоном. Людей Ранд не заметил. - На виду даже собаки нет, - сказал Ингтар, убирая в седельную сумку смотровую трубу. - Уверены, что вас не видели? - спросил он разведчиков. - Если только у них нет везения самого Темного, милорд, - ответил один из солдат. - Мы не поднимались на гребень. Тогда мы тоже не заметили никакого движения, милорд. Ингтар кивнул: - След, Хурин? Хурин глубоко вздохнул: - К этой деревне, милорд. Прямо к ней, совсем близко, насколько я могу определить отсюда. - Всем быть начеку, - скомандовал Ингтар, подбирая поводья. - И не считайте их дружелюбными лишь потому, что они улыбаются. Если там кто-то есть. Он повел отряд вниз по склону медленным шагом, одновременно проверяя меч в наспинных ножнах. Позади Ранд услышал шорох и звяканье оружия - солдаты последовали примеру командира. Через пару мгновений он поступил так же. Постараться остаться в живых - это не то же самое, что пытаться быть героем, здраво рассудил Ранд. - По-вашему, эти люди помогают Друзьям Темного? - спросил Перрин у Ингтара. С ответом тот не спешил. - Шайнарцев они не слишком-то жалуют, - наконец сказал Ингтар. - Они считают, что мы должны бы защищать их. Мы или кайриэнцы. Когда-то, по смерти последнего короля Хардана, Кайриэн объявил эти земли своими. Все земли до Эринин, так было заявлено. Но удержать их они не сумели. Где-то около ста лет назад они отказались от своих требований. Тем немногим, кто еще живет здесь, не стоит беспокоиться об угрозе троллочьих набегов - слишком далеко к югу, но тут в изобилии разбойников в человеческом обличье. Вот почему тут стена и ров. Во всех деревнях так делают. Поля скрыты в окрестных лощинах, но все живут под защитой стены. Они готовы присягнуть на верность любому королю, который обеспечит им защиту, но все, что можем, мы делаем: троллоков сюда не пускаем. Правда, нас они за это почему-то недолюбливают. - Отряд уже достиг прохода в невысокой стене, и Ингтар опять напомнил: - Быть начеку! Все улицы сходились на деревенской площади, но наулицах ни души, никто не выглядывал в окна. Даже собака не пробежала мимо, даже цыпленок. Вокруг ничего живого. Качались распахнутые двери, визгливо споря на ветру с ритмичным поскрипыванием ветряков. По утрамбованному грунту улиц громко стучали копыта лошадей. - Как у того перевоза, - пробормотал Хурин, - но по-другому. - Он сгорбился в седле, втянув голову в плечи, словно хотел так ее спрятать. - Здесь было насилие, но... я не знаю. Здесь было что-то плохое. Пахнет плохо. - У но, - распорядился Ингтар, - возьми один десяток и обыщи дома. Если кого найдете, приведите ко мне. Я буду на площади. И не испугайте их на этот раз. Мне нужны ответы, а не спасающиеся бегством жители. Ингтар повел солдат к центру деревни, а Уно и его десяток стали спешиваться. Ранд замешкался, оглядываясь. Повизгивающие двери, скрипучие ветряки, стук лошадиных копыт - слишком много шума, словно в мире не осталось других звуков. Он обвел взглядом дома. Занавески в открытом окне выдуло сквозняком наружу, и они бились под порывами ветра. Все дома выглядели абсолютно безжизненными. Вздохнув, Ранд слез с лошади и зашагал к ближайшему дому, потом остановился, уставившись на дверь. Это просто дверь. Чего ты боишься? Как ему хотелось избавиться от ощущения, будто что-то ждет по. ту сторону. Юноша толкнул дверь. Его взору предстала чистая комната. Или когда-то чистая. На столе все было готово для обеда, вокруг расставлены стулья со спинками-перекладинами, по некоторым тарелкам разложена еда. Мухи жужжали над мисками с репой и горошком, еще больше их ползало по жареному мясу - холодному, с застывшим жиром. В полуотрезанном ломтике жаркого еще торчала вилка, возле куска мяса в блюде лежал, как будто оброненный, разделочный нож. Мигнуло. Улыбающийся лысый мужчина в груботканой одежде положил кусок мяса на тарелку, которую держала женщина с усталым лицом. Правда, она тоже улыбалась. Женщина положила на тарелку горошка и репы и протянула ее одному из детей, выстроившихся вдоль стола. Там было с полдюжины детишек, мальчиков и девочек, от почти уже выросших до малышей, которым едва хватало роста, чтобы посмотреть на стол. Женщина что-то сказала, и девочка взяла тарелку из рук засмеявшейся матери. Мужчина начал отрезать другой кусок. Вдруг, указывая на дверь, ведущую на улицу, вскрикнула другая девочка. Мужчина выронил разделочный нож, резко развернулся, потом тоже закричал, лицо искажено ужасом, и подхватил ребенка. Женщина схватила в охапку другого и в отчаянии замахала остальным детям, губы двигались, неистово, беззвучно. Все устремились к задней двери в дальнем конце комнаты. Та дверь с грохотом распахнулась, и... Мигнуло. Ранд не в силах был пошевелиться. Мухи жужжали над столом, жужжание стало громче. Дыхание облачком вырвалось изо рта. Мигнуло. Улыбающийся лысый мужчина в груботканой одежде положил кусок мяса на тарелку, которую держала женщина с усталым лицом. Правда, она тоже улыбалась. Женщина положила на тарелку горошка и репы и протянула ее одному из детей, выстроившихся вдоль стола. Там было с полдюжины детишек, мальчиков и девочек, от почти уже выросших до малышей, которым едва хватало роста, чтобы посмотреть на стол. Женщина что-то сказала, и девочка взяла тарелку из рук засмеявшейся матери. Мужчина начал отрезать другой кусок. Вдруг, указывая на дверь, ведущую на улицу, вскрикнула другая девочка. Мужчина выронил разделочный нож, резко развернулся, потом тоже закричал, лицо искажено ужасом, и подхватил ребенка. Женщина схватила в охапку другого и в отчаянии замахала остальным детям, губы двигались, неистово, беззвучно. Все устремились к задней двери в дальнем конце комнаты. Та дверь с грохотом распахнулась, и... Мигнуло. Ранд силился двинуться, но мышцы будто проморозило. В комнате стало холоднее; ему хотелось дрожать, но он был неспособен и на такую малость. Мухи ползали по всему столу. Ранд нащупал пустоту. Там был тот неприятный свет, но ему было все равно. Ему нужно... Мигнуло. Улыбающийся лысый мужчина в груботканой одежде положил кусок мяса на тарелку, которую держала женщина с усталым лицом. Правда, она тоже улыбалась. Женщина положила на тарелку горошка и репы и протянула ее одному из детей, выстроившихся вдоль стола. Там было с полдюжины детишек, мальчиков и девочек, от почти уже выросших до малышей, которым едва хватало роста, чтобы посмотреть на стол. Женщина что-то сказала, и девочка взяла тарелку из рук засмеявшейся матери. Мужчина начал отрезать другой кусок. Вдруг, указывая на дверь, ведущую на улицу, вскрикнула другая девочка. Мужчина выронил разделочный нож, резко развернулся, потом тоже закричал, лицо искажено ужасом, и подхватил ребенка. Женщина схватила в охапку другого и в отчаянии замахала остальным детям, губы двигались, неистово, беззвучно. Все устремились к задней двери в дальнем конце комнаты. Та дверь с грохотом распахнулась, и... Мигнуло. Комната промерзла насквозь. Так холодно. Мухи зачернили стол; стены облепила шевелящаяся масса, пол, потолок, все стало черным-черно от мух. Они ползали по Ранду, покрывая его плотным одеялом, ползли по лицу, по глазам, залезали в нос, в рот. Свет, помоги мне. Холод. Мухи зажужжали, словно грохотал гром. Холод. Он пронизывал пустоту, издевался над этим ничто, заковывал Ранда в ледяной панцирь. В отчаянном порыве он потянулся к тому трепещущему свету. Желудок скрутило, но этот свет был теплым. Теплым. Жарким. Ему было жарко. Вдруг он нарвался на... что-то. Он не понимал, что это, отчего. Сплетенные из стали паутины. Вырезанные из камня полосы лунного света. При прикосновении Ранда они осыпались, но он знал, что ни к чему не прикасался. Они скручивались и таяли от жара, который хлынул через него, жара, подобного огню в кузнечном горне, жара. что опаляет мир, жара, что... Все кончилось, исчезло. Тяжело дыша, Ранд оглядывался вокруг ошалевшими глазами. Несколько мух валялось в тарелке с недорезанным жарким. Дохлых мух. Шесть мух. Всего лишь шесть. Были еще мухи, в мисках, полдюжины крохотных черных пятнышек среди холодных овощей. Все дохлые. Пошатываясь, Ранд вышел на улицу. из дома напротив только что шагнул, покачивая головой, Мэт. - Там никого, - сказал он Перрину, который по-прежнему сидел в седле. - Похоже, будто они только что встали посреди ужина и ушли прочь отсюда. С площади донесся крик. - Они что-то нашли, - заключил Перрин, ударяя каблуками свою лошадь. Мэт взгромоздился в седло и галопом поскакал вслед за ним. Ранд, намного медленнее, сел в седло Рыжего; жеребец попятился, словно чуял взвинченность хозяина. Ранд, неторопливо направляясь к площади, поглядывал на дома, но не мог заставить себя смотреть на них подольше. Мэт заходил в один, и ничего с ним не случилось. Но для себя юноша твердо решил: ни за что не переступать порога любого дома в этой деревне. Ударив каблуками Рыжего, он убыстрил его шаг. Все застыли статуями перед фасадом большого строения с широкими двустворчатыми дверями. Ранд бы не подумал, что это постоялый двор: ну, во- первых, не было никакой вывески. Скорей всего, здесь просто собирались местные. Ранд встал в безмолвный круг и посмотрел туда, куда смотрели все остальные. На дверях, приколоченный толстыми костылями за плечи и запястья, висел распятый человек. Еще гвозди-костыли были вогнаны в глаза, удерживая голову поднятой вверх. Темная кровь веерами засохла на щеках. Царапины на дереве, на уровне сапог, свидетельствовали, что тот был жив, когда это с ним проделывали. Во всяком случае, когда все началось. У Ранда перехватило дыхание. Не человек. Эти черные одежды, чернее самой черноты, никогда не носил ни один человек. Ветер трепал угол плаща, прижатого телом, -- чего ветер не делал никогда. Ранд слишком хорошо знал это; ветер никогда не трогал этих одежд, - но на этом бледном, бескровном лице никогда не было глаз. - Мурддраал, - выдохнул Ранд, и его голос словно освободил других от неподвижности. Они зашевелились, стали дышать. - Кто, - начал было говорить Мэт, но ему пришлось остановиться и сглотнуть, - кто мог сделать такое с Исчезающим? - Голос его в конце сорвался на визг. - Не знаю, - промолвил Ингтар. - Я не знаю. - Он посмотрел на свой отряд, вглядываясь в лица или, быть может, пересчитывая своих солдат, чтобы проверить, все ли тут. - И, по-моему, здесь мы больше ничего не узнаем. Выступаем. По коням! Хурин, ищи, куда ведет след отсюда. - Да, милорд. Да. С радостью. Сюда, милорд. Они по-прежнему направляются на юг. Они поскакали прочь, оставив висеть мертвого, распластанного Мурддраала, и ветер шевелил его черный плащ. Первым за стеной-насыпью оказался Хурин, даже не обождавший Ингтара, но Ранд ехал вплотную за нюхачом. ГЛАВА 11. Проблески Узора Золотое солнце еще висело у горизонта, и Ингтар впервые так рано назначил привал после дневного марша. На посуровевших шайнарцев увиденное в деревне наложило свой отпечаток, и страшная картина засела в умах и сердцах. Прежде Ингтар не останавливал отряд в такую рань, и место для лагеря он выбирал явно из соображений удобства обороны. Это была глубокая, почти круглая лощина, и к тому же большая, в ней без труда могли разместиться все - и лошади, и люди. Редкие заросли карликового дуба и болотного мирта разбросаны по внешним склонам. Гребень лощины скрывал собой всех в лагере, даже если бы не было и деревьев. В такой местности эту высотку вполне можно считать холмом. Когда все спешились, услышал Ранд слова Уно. - Одно только я, будь проклят, говорю, - втолковывал тот Рагану, - это то, что я, будь проклят, видел ее, чтоб тебе сгореть. Как раз перед тем, как мы нашли этого козлом целованного Получеловека. Ту же самую треклятую женщину, как и у треклятого перевоза. Она была, а потом, будь оно проклято, взяла и исчезла! Говорить-то, что тебе вздумалось, говори, но следи, треклято будь все, за тем, как говоришь, а не то я спущу с тебя дурацкую шкуру и сожгу ее, козлом целованную, понял ты, овечий потрох, молокосос? Ранд так и замер: с одной ногой еще в стремени, вторая уже на земле. Та же самая женщина? Но у перевоза не было никакой женщины, просто занавески на ветру. И она не могла бы добраться до той деревни вперед нас, будь все так. Деревня... От этой мысли он испуганно шарахнулся. Больше, чем прибитого к двери гвоздями-костылями Исчезающего, Ранду хотелось забыть о той комнате, и о мухах, и о людях, что там были и не были. Получеловек был реален - все его видели, - но та комната... Может, я все же схожу с ума. Он пожалел, что рядом нет Морейн, чтобы поговорить с нею. Жалеешь, что рядом нет Айз Седай? Да ты и впрямь дурак. Ее рядом нет, вот и держись от всего такого подальше. А верно ли, что нет рядом? Что же там случилось? - Вьючных лошадей и припасы - в центр, - распорядился Ингтар воинам, начавшим обустраивать лагерь. - Обтереть лошадей насухо, потом вновь оседлать на случай, если придется уходить быстро. Каждый спит возле своей лошади, костры на ночь затушить. Часовые сменяются каждые два часа. Уно, необходимо выслать разведчиков; они должны проверить все вокруг и обязательно вернуться до темноты. Я хочу знать, что происходит вокруг. Он чувствует это, подумал Ранд. Это уже не просто Друзья Темного, и несколько троллоков, и, вероятно. Исчезающий. Просто Друзья Темного, и несколько троллоков, и, вероятно. Исчезающий! Всего несколько дней назад и в мыслях не было какого-то там "просто"! Даже в Пограничных Землях, даже с Запустением менее чем в дневном переходе, Друзья Темного, троллоки, Мурддраал и так были сущим кошмаром. Пока он не увидел пришпиленного к дверям Мурддраала. Кто, пребывая в Свете, мог бы ТАКОЕ сделать? А что, если не в Свете? Пока он не переступил порог комнаты, где ужинала семья, и пока не оборвался их смех. Я должен представить себе это. Должен. Даже для самого себя эти уговоры не были в должной мере убедительны. Он не мог представить себе ветер на башне, или Амерлин, говорящую... - Ранд! - Он вздрогнул, когда Ингтар заговорил у него за плечом. - Ты что, всю ночь хочешь простоять с ногой в стремени? Ранд поставил ногу на землю. - Ингтар, а что случилось в той деревне? - Их захватили троллоки. То же самое, что с людьми у переправы. Вот что случилось. Исчезающий... - Ингтар пожал плечами и опустил взгляд на обтянутый холстиной узел, большой, квадратной формы, который держал в руках; он смотрел на сверток так, будто увидел скрытые в нем тайны, которые предпочел бы не знать. - Троллоки захватили их как съестные припасы. Иногда они так делают, в деревнях и на фермах вблизи Запустения, если набег миновал ночью пограничные башни. Порой мы отбиваем пленников, иногда - нет. Порой мы отбиваем пленников и почти жалеем, что отбили. Троллоки не всегда убивают, прежде чем заняться мясницким делом. И у Полулюдей есть свои любимые... забавы. Куда худшие, чем то, что делают троллоки. Голос Ингтара был тверд и ровен, словно ему говорили о таких случаях каждый день, да, пожалуй, для шайнарских солдат эти ужасы были обыденным делом. Ранд глубоко вздохнул, стараясь унять взбунтовавшийся желудок. - Там, для Исчезающего, это было вовсе не забавой, Ингтар. Что могло приколотить Мурддраала к двери заживо? Ингтар помолчал, покачивая головой, потом протянул Ранду большой узел: - Вот. Морейн Седай сказала мне отдать тебе это на первом же привале к югу от Эринин. Что в нем, я не знаю, но она говорила, тебе это понадобится. Она просила сказать, чтобы ты берег это, - от него может зависеть твоя жизнь. Ранд неохотно взял узел; при прикосновении к холстине кожу защипало. В свертке лежало что-то мягкое. Может быть, одежда. Ранд осторожно держал узел. Он о Мурддраале даже вспоминать не хочет. Что произошло в той комнате? До Ранда вдруг дошло, что сам он готов размышлять об Исчезающем или даже о той комнате, лишь бы не думать, что могло находиться в посылке от Морейн. - Мне приказано, чтобы тогда же я сообщил тебе: если со мной что-нибудь случится, воины последуют за тобой. - За мной! - задохнулся Ранд, позабыв обо всем, даже об узле. Ингтар встретил его неверящий взгляд спокойным кивком. - Это безумие! Я в жизни за собой ничего не вел, кроме овечьей отары, Ингтар. Все равно они не станут меня слушаться. Кроме того, Морейн не вправе назначать тебе заместителя. Это же Уно! - Перед отбытием меня и Уно вызвали к Лорду Агельмару. Морейн Седай была у него, но приказание мне отдал Лорд Агельмар. После меня командир - ты, Ранд. - Но почему, Ингтар? Почему? - Во всем отчетливо и несомненно просматривалась рука Морейн, ее рука и рука Амерлин, которые подталкивали его на выбранный ими путь, на путь, которого он не хотел. По шайнарцу было видно, что и сам он, сколько ни силился, понять ничего не мог, но он был солдатом, привыкшим в бесконечной войне с Запустением к самым странным приказам. - До меня доходили с женской половины слухи, что ты, мол, на самом деле... - Ингтар развел руками в боевых рукавицах. - Ладно, не важно. Знаю, ты все отрицаешь. Но тогда 'ты отрицаешь и свой собственный облик, свое лицо. Морейн Седай говорит, что ты пастух, но я никогда не встречал пастуха, носящего меч со знаком цапли. Не стану утверждать, что сам бы тебя выбрал, но считаю: в тебе есть то, что необходимо. Когда настанет время, ты свой долг исполнишь. Ранду захотелось сказать, что ни о каком долге и речи нет, но вместо этого произнес: - Уно знает об этом. Кто еще, Ингтар? - Все воины. Когда шайнарцы выступают в поход, каждый солдат знает, кто следующим сменит командира, если тот погибнет. Неразрывная цепь до самого последнего человека, пусть даже он подручный конюха. Тогда, если он и в самом деле останется один, он не просто одиночка без под-разделения, старающийся выжить и спастись. У него есть приказ, и долг обязывает исполнить то, что должно быть сделано. Если я отправлюсь в последние объятия матери, то долг ляжет на тебя. Ты отыщешь Рог и доставишь куда надо. Ты это исполнишь. Последние слова Ингтар произнес с особенным нажимом. Узелок в руках Ранда мигом потянул к земле камнем весом в десяток стоунов. Свет, она будет в сотне лиг, но она все равно достанет и дернет за повод. Сюда, Ранд. Туда. Ты - Дракон Возрожденный, Ранд. - Не нужен мне этот долг, Ингтар. Я его не приму. О Свет, я всего-навсего пастух! Почему никто не верит? - Ты исполнишь свой долг. Ранд. Когда человек на вершине цепи сдается, все под ним разваливается. Слишком многое разваливается. Уже и без того слишком многое. Да будет благосклонен мир к твоему мечу, Ранд ал'Тор. - Ингтар, я... - Но Ингтар уже шагал прочь, окликая Уно и проверяя, выслал ли тот разведку. Ранд уставился на узел у себя в руках и облизнул губы. Ему было страшно, ему казалось, что он знает, что в узле. Ему хотелось взглянуть на содержимое, но ему хотелось в то же время, не открывая, выбросить его в огонь; он бы швырнул, если бы был уверен, что сверток сгорит и никто не увидит, что там внутри, если бы был уверен, что содержимое вообще сгорит. Но нельзя разворачивать узел там, где могут увидеть другие глаза, а не только его. Ранд окинул взглядом лагерь. Шайнарцы развьючивали лошадей с припасами, кое- кто уже раздавал холодный ужин - вяленое мясо и лепешки. Мэт и Перрин чистили лошадей, Лойал сидел на камне и читал книгу, зажав в зубах трубку с длинным чубуком, и над головой огир вился хвостик дыма. Крепко прижимая к себе сверток, словно страшась его выронить, Ранд крадучись забрался в заросли погуще и подальше. На маленькой полянке под прикрытием ветвей с густой листвой он встал на колени и положил сверток на землю. Какое-то время он просто смотрел на сверток. Она не должна. была. Она не могла. А голосок в голове отвечал; э, нет, она могла. Могла и сделала. В конце концов Ранд решился развязать узелки на бечевках, стягивающих сверток. Аккуратные узелки, завязанные с тщательностью, во всеуслышание заявляющей о руке Морейн; она собственноручно затянула их. Она ни за что не решилась бы пойти на риск, что содержимое хоть краем глаза увидит слуга. Когда Ранд распустил последнюю бечевку, он онемевшими вмиг руками развернул узел, затем уставился на это, во рту - выжженная пустыня. Всего одно - ни сотканное, ни окрашенное, ни разрисованное. Стяг, белоснежный, большой, чтобы видели с любого места поля битвы. А поперек него шагала волнообразная фигура, смахивающая на змея в золотых и багряных чешуйках, но змей с четырьмя чешуйчатыми лапами, на каждой - пять золотых когтей, змей с глазами ярче солнца и с золотой львиной гривой. Однажды Ранд уже видел это знамя, тогда Морейн и сказала, что это такое. В Войну Тени это был стяг Льюса Тэрина Теламона, Льюса Тэрина Убийцы Родичей. Стяг Дракона. - Глянь на это? Гляди-ка, что тут у него! - На поляну ворвался Мэт, следом, куда медленнее, появился Перрин. - Сначала - чудные наряды, куртки там, - язвил Мэт, - а теперь - знамя! Теперь у нас уши завянут от разговоров о его лордстве, важничанью конца-края не будет, раз... - Мэт подошел ближе, ясно разглядел теперь знамя, и челюсть у него отвисла. - О Свет! - Он отступил на шаг. - Чтоб мне сгореть! - Он тоже был при том, когда Морейн говорила про знамя. Как и Перрин. Гнев вскипел в душе Ранда, гнев на Морейн и Престол Амерлин - подталкивающих его, подтягивающих. Он подхватил знамя руками и потряс им перед Мэтом, а слова неудержимо и яростно рвались с губ: - Да, все верно! Знамя Дракона! - Мэт отшатнулся еще на шаг. - Морейн хочет, чтоб я стал куклой на веревочках Тар Валона, Лжедраконом для Айз Седай. Какая ей разница, чего хочу я, она все равно затолкнет мне это в глотку. Но - меня - не - используют! Мэт привалился спиной к стволу дерева. - Лжедракон? - Он тяжело сглотнул. - Ты? Это... это безумие. Перрин не отступил от Ранда. Он присел на корточки, положил сильные руки на колени и рассматривал Ранда ярко-золотистыми глазами. В вечерних тенях они будто горели. - Айз Седай хотят сделать из тебя Лжедракона... - Он помолчал, хмурясь, обдумывая тщательно все про себя. Потом тихо спросил: - Ранд, ты можешь направлять? Мэт издал сдавленный стон. Ранд выпустил знамя, оно упало на землю; перед тем как кивнуть, он колебался лишь мгновение. - Я этого не просил. И не хочу. Но... Но, по-моему, я не знаю, как с этим покончить. - Перед мысленным взором непрошено возникла та комната, полная мух. - И, по моему, они меня не оставят и не дадут мне с этим покончить. - Чтоб я сгорел! - выдохнул Мэт. - Кровь и проклятый пепел! Они нас убьют, вы же знаете. Всех нас. Перрина и меня заодно с тобой. Если прознают Ингтар и остальные, они перережут нам наши проклятые глотки как Друзьям Темного. Свет, они же наверняка решат, что мы каким-то боком причастны к краже Рога и к убийству тех людей в Фал Дара. - Заткнись, Мэт, - спокойно сказал Перрин. - Не затыкай мне рот! Если нас не убьет Ингтар, то Ранд сойдет с ума и сделает это вместо него. Чтоб мне сгореть! Чтоб мне сгореть! - Мэт скользнул спиной по дереву, сел на землю. - Почему они тебя не укротили? Если Айз Седай знают, почему они не укротили тебя? Никогда не слыхал, чтоб они отпускали на все четыре стороны мужчину, который способен обладать Силой. - Они не все знают, - вздохнул Ранд. - Амерлин... - Престол Амерлин! Она знает? О Свет" а я-то удивлялся, чего она так странно на меня смотрела. - ... и Морейн Седай сказала мне, будто я - Дракон Возрожденный, а потом они заявили, что я могу идти куда хочу. Неужто не понятно, Мэт? Они пытаются меня использовать. - Ну и что, все равно ты способен направлять, - бурчал Мэт. - Да на твоем месте я бы сейчас был уже на полпути к океану Арит. И не остановился, не отыскав местечка, где в помине нет никаких Айз Седай и где их никогда не будет. И где людей нет. Ну... то есть... - Заткнись, Мэт, - сказал Перрин. - Ранд, но почему ты тут? Чем дольше ты остаешься среди людей, тем больше шансов, что кто-нибудь прознает о тебе и пошлет за Айз Седай. За Айз Седай, которые не отпустят тебя куда тебе заблагорассудится. - Он помолчал, почесывая пятерней голову. - И Мэт прав про Ингтара. Не сомневаюсь, он причислит тебя к Друзьям Темного и убьет. Убьет нас всех, может быть. Похоже, ты ему нравишься, но, считаю, он так и сделает. Лжедракон? Другие тоже так поступят. Масиме, например, хватит и не столь веского основания. Ну так почему же ты не ушел? Ранд пожал плечами: - Я совсем уже собрался, но сначала приехала Амерлин, потом Рог похитили и кинжал, и Морейн сказала, что Мэт умирает, и... Свет, я думал остаться с вами, пока мы не отыщем хотя бы кинжал; я думал, что смогу помочь с этим. Может, я ошибался. - Ты пошел из-за кинжала? - тихо-тихо произнес Мэт. Потер нос и скривился. - Никогда бы не подумал. Никогда не думал, что тебе захочется... А-а! Ты себя нормально чувствуешь? То есть с ума еще не сошел, или как? Ранд нашарил на земле камушек и запустил в Мэта. - Уй! - Мэт потер руку. - Я же просто спросил. Я же про все эти нарядные одежки и про треп о том, как хорошо быть лордом. Ну, в голове вроде у тебя не все ладно. - Я пытался сделать так, чтобы ты отстал от меня, дурак! Я боялся, что сойду с ума и что-нибудь с тобой из-за этого случится. - Взгляд Ранда упал на знамя, и он понизил голос: - В конце концов я и сойду с ума, если не сумею покончить с этим. О Свет, я же не знаю, как с этим покончить! - Вот этого-то я и опасаюсь, - сказал, вставая, Мэт. - Только не обижайся, Ранд, но спать я буду как можно дальше от тебя, если не возражаешь. Это если ты останешься. Как-то я слышал про одного, который мог направлять. Купеческий охранник рассказывал. Прежде чем Красные Айя его нашли, просыпается он как-то утром, а деревни как не бывало, разгромлена напрочь. Все дома, все люди, всё, кроме кровати, на которой он спал, всё уничтожено, будто по деревне гора проехалась. Перрин заметил: - Тогда, Мэт, тебе лучше спать с ним в обнимку. - Пусть я дурак, но лучше быть живым дураком. - Мэт помедлил, искоса глядя на Ранда. - Послушай, я знаю, ты пошел с нами, чтобы мне помочь, и спасибо за это. По правде спасибо. Но теперь ты больше не такой, как раньше. Это-то тебе понятно, а? Он помолчал, как будто ждал ответа. Не дождался, наконец повернулся и скрылся между деревьев, возвращаясь в лагерь. - А ты? - спросил Ранд. Перрин покачал головой, кудрявые лохмы мотнулись. - Не знаю. Ранд. Ты тот же, но притом и не такой. Мужчина, могущий направлять... Когда я был маленьким, моя мать пугала меня этим. Я просто не знаю. - Он протянул руку и потрогал уголок знамени. - Думаю, на твоем месте я бы сжег это или зарыл. А потом убежал так далеко и так быстро, чтобы Айз Седай никогда не разыскали меня. В этом Мэт был прав. - Перрин встал, посмотрел, прищурившись, на запад, на небо, наливающееся розовым от заходящего солнца. - Пора обратно в лагерь. Поразмысли над тем, что я сказал, Ранд. Я бы убежал. Но, может, ты бежать не можешь. И над этим тоже поразмысли. - Желтые глаза будто смотрели куда-то в себя, а голос звучал устало. - Бывает, бежать-то и не можешь. Потом Перрин тоже ушел. А Ранд так и стоял на коленях, глядя на лежащее перед ним знамя. - Ну, иногда только бежать и можешь, - пробормотал он. - Только вдруг она передала мне это, чтобы заставить бежать? Может, я побегу, а она чего-то такого ждет от меня. А я не хочу ничего делать, что нужно ей. Не хочу и не буду. Вот прямо здесь и зарою. Но она сказала, от этого зависит моя жизнь, а Айз Седай никогда не лгут... чтобы ты понял это... - Вдруг плечи его затряслись от безмолвного смеха. - Так, теперь я сам с собой разговариваю. Может, я и в самом деле уже схожу с ума. Возвращаясь в лагерь. Ранд нес с собой знамя, вновь завернутое в парусину и завязанное бечевками, и стянутое узлами, пусть и менее аккуратными, чем те, которые раньше завязала Морейн. Свет дня начал меркнуть, и тень от краев лощины протянулась до половины лагеря. Солдаты устраивались на ночлег: лошади - рядом, пики - под рукой. Чуть подальше, возле своих лошадей, стелили себе постели Мэт с Перрином. Ранд печально посмотрел на друзей, потом сходил за Рыжим, который, по-прежнему взнузданный, позвякивая поводьями, стоял там, где он его и оставил, и отправился на другую сторону лощины, где рядом с Лойалом расположился Хурин. Огир отложил книгу и изучал наполовину ушедший в землю и обросший мхом валун, на котором раньше сидел, водя по этому камню длинным чубуком своей трубки. Хурин встал и отвесил Ранду нечто вроде короткого поклона. - Надеюсь, вы не против, если я здесь расстелю свою постель, Лорд... э-э... Ранд, Я тут вот Строителя слушаю. - А, это ты. Ранд, - заметил юношу Лойал. - Знаешь, мне кажется, этот камень когда-то обтесывали. Взгляни, он весь выветрился, но похож на какую-то колонну. К тому же здесь и какие-то рисунки есть. Не могу точно разобрать, но выглядят они как-то знакомо. - Утром, наверное, будет видно получше, - откликнулся Ранд, стаскивая с Рыжего переметные сумы. - Я рад вашему соседству. Хурин. - Я буду рад соседству с любым, кто не боится меня. Но надолго ли люди задержатся. рядом со мной? Сначала он переложил все в одну из сумок: запасные рубашки и штаны, шерстяные чулки, набор ниток с иголками, трутницу, оловянные тарелку и кружку, деревянную коробочку с ножом, вилкой и ложкой, пакет с вяленым мясом и лепешками - паек на крайний случай, и все прочие предметы из снаряжения для долгого пути, а в освободившееся отделение запихал завернутое в парусину знамя. Сума распухла, вздулась, ремешки едва достали до пряжек, но второй карман теперь тоже весьма округлился. Ладно, сойдет. Лойал и Хурин, по-видимому" чувствовали настроение Ранда и молчали. А он расседлал и разнуздал рыжего, обтер его досуха пучками сорванной тут же травы, потом опять оседлал гнедого. От предложенного спутниками ужина Ранд отказался; вряд ли он смог бы съесть хоть кусочек самого изысканного кушанья, когда-либо виденного в жизни. Они втроем расстелили возле того камня свои нехитрые постели - сложенное одеяло вместо подушки и плащ, чтобы накрыться. Лагерь затих, но и после наступления темноты Ранду не спалось. Мысли так и метались в голове туда-сюда. Знамя. Что она пытается заставить меня сделать? Деревня. Что вот так может убить Исчезающего? И хуже всего - тот дом в деревне. Произошло ли все на самом деле? Я уже схожу с ума? Бежать мне или остаться? Я должен остаться. Должен помочь Мэту отыскать кинжал. Но вот наконец явился вымученный сон, и со сном, незваная-непрошеная, Ранда окружила пустота, мерцающая неприятным свечением, которое тревожило его сновидения. В ночь мимо единственного в лагере костра смотрел на север Падан Фейн, улыбаясь недвижной, застывшей улыбкой, никогда не касающейся его глаз. Он по-прежнему думал о себе как о Падане Фейне - Падан Фейн был его сущностью, - но он изменился и знал об этом. Теперь он знал многое, куда больше, чем мог заподозрить любой из его прежних хозяев. Долгие годы он был Другом Темного, еще до того как Ба'алзамон призвал его и пустил по следу трех юношей из Эмондова Луга, выцедив из него все известное ему о них, выцедив, а потом вложив выжатое обратно, чтобы он мог ощущать их, чуять, где они, и следовать за ними повсюду, куда бы те ни бежали. В первую очередь за одним. Часть существа Фейна сжималась при воспоминании о том, что с ним сделал Ба'алзамон, но эта часть была маленькой, спрятанной, подавленной. Его изменили. Преследование тех троих привело его в Шадар Логот. Он не хотел туда идти, но пришлось повиноваться. Тогда. А в Шадар Логоте... Фейн глубоко вздохнул и провел пальцами по висящему на поясе кинжалу с рубином в рукояти. Это тоже из шадар Логота. Этот кинжал был единственным оружием, что он носил, единственным оружием, которое ему нужно; кинжал стал словно бы частью самого Фейна. Теперь он был целым в себе самом. Только это имело значение, больше ничего. Он бросил взгляд по ту сторону костра. Двенадцать еще оставшихся Друзей Темного, их когда-то красивые и нарядные одеяния измяты и грязны, они жались друг к другу в темноте по ту сторону огня, глядя не на пламя, а на него. Рядом сгрудились его троллоки, числом около двадцати, их чересчур человеческие глаза на изуродованных звериными рылами лицах ловили каждое движение Фейна, каждый жест - так мышь боязливо следит за кошкой. Сначала шла борьба: просыпаясь по утрам, вновь ощущать себя не цельным, вновь обнаруживать Мурддраала - отдающего приказы, орущего в бешенстве и требующего двигаться на север, в Запустение, к Шайол Гул. Но кроха за крохой такие утра слабости становились все короче, пока... Он припомнил тяжесть молотка в руке, удары, вгоняющие гвозди-костыли, и улыбнулся; на этот раз улыбка затронула и уголки глаз - удовольствие от сладостного воспоминания. Слух уловил плач в темноте, и улыбка увяла. На будущее надо не позволять троллокам брать с собой так много. Целая деревня замедляла марш. Если б те несколько домишек у переправы не оказались покинутыми, то наверное... Но троллоки по натуре своей жадны, и в эйфории от созерцания, как умирает Мурддраал, он не обратил внимания на них, а надо было. Он бросил взгляд на троллоков. Любой из них был почти в два раза выше его ростом и силен настолько, чтобы одной рукой переломать ему кости, однако они жались подальше, опасливо косясь на него. - Убейте их. Всех. Можете поесть, а потом что останется свалите в кучу - пусть наши друзья полюбуются. Сверху положите головы. И не разводите грязи теперь. - Он засмеялся и резко оборвал смешок. - Идите! Троллоки гурьбой отступили, вытягивая из ножен смахивающие на косы мечи и топоры с шипами на обухах. Через пару мгновений оттуда, где находились связанные селяне, раздались пронзительные вопли, плач и рев. Мольбы о пощаде и детские крики обрывались тупым глухим стуком и противным хлюпаньем - будто раскалывались дыни. Фейн повернулся спиной к этой какофонии и посмотрел на Друзей Темного. Они принадлежали ему телом и душой. Той душой, что у них еще оставалась. Каждый из них погряз в крови - глубже некуда, как и он сам, до того как обрел свой путь к свободе. Каждому из них некуда идти, кроме как следовать за ним. Их взгляды не отрывались от него, робкие, просительные. - Вы думаете о том, успеют ли они проголодаться, прежде чем встретится какая- нибудь деревня или ферма? Да, вполне возможно. Вы думаете, что я отдам кого- нибудь из вас им? Ну, может, одного или двух. Лишних лошадей больше нет. - Прочие были всего лишь простолюдинами, - срывающимся голосом выдавила одна из женщин. Грязь полосами расчертила ее лицо над платьем превосходного покроя, которое выдавало ее принадлежность к купеческому сословию, причем к. купцам весьма богатым. Добротная серая ткань была в пятнах, длинная дыра портила юбку. - Они были крестьянами. Мы служили... Я служила... Фейн перебил ее, от непринужденного тона слова звучалиеще жестче и страшней: - Что вы такое для меня? Меньше, чем крестьяне. Стадо скота для пропитания троллоков, наверное? Если скотхочет жить, то должен быть полезным. Лицо женщины смялось. Она всхлипнула, заплакала, и тут же остальные забубнили, говоря, чем они для него будут полезны, - мужчины и женщины, обладавшие влиянием и положением, до того как их призвали исполнить в Фал Дара данные ими клятвы. Они наперебой сыпали именами важных людей, обладающих властью, известных им в Пограничных Землях, в Кайриэне, в других странах. Они лепетали о том, что лишь они одни обладают какими-то сведениями о той стране или об этой, о политических ситуациях, альянсах, интригах, они всё расскажут ему, если он позволит им служить ему. Этот гомон смешался со звуками устроенной троллоками бойни и как нельзя лучше подходил им. Фейн игнорировал происходящее - он не боялся поворачиваться к ним спиной, не боялся с тех пор, как они увидели, как он разделался с Исчезающим, - и направился к своему трофею. Опустившись на колени, он провел руками по орнаментированному золотому ларцу, ощущая запертую в нем мощь. Он поручил нести ларец троллокам- - он не настолько мог положиться на этих людей, чтобы доверить им погрузить ларец на лошадь или на вьючное седло; мечты о власти и могуществе могли оказаться сильнее и преодолеть даже страх перед ним, но троллоки никогда не мечтали ни о чем, их влекла лишь жажда убивать, - а сам он еще не разгадал, как открывается крышка ларца. Но со временем он решит эту задачу. Ответ будет. Всё будет. Всё. Перед тем как улечься возле костра, он вынул кинжал из ножен и положил на ларец. Этот клинок - сторож лучший, чем троллок или человек. Все они видели, что случилось, когда он пустил его однажды в дело. Никто и на спан не подойдет к этому обнаженному кинжалу без его приказания, и даже тогда подчинятся неохотно. Лежа завернувшись в одеяло, он взглянул на север. Сейчас он не чувствовал ал'Тора; слишком велико меж ними расстояние. Или, вероятно, ал'Тор проделал свой трюк с исчезновением. Временами, в крепости, мальчишка вдруг исчезал для Фейна, он не чувствовал его. Фейн не знал, как это происходило, но всегда ал'Тор возвращался, возникал вновь, столь же неожиданно, как и пропадал. На этот раз тоже вернется. - На этот раз ты придешь ко мне, Ранд ал'Тор. Раньше я выслеживал тебя, как собака вынюхивает дичь, но теперь ты следуешь за мной. - Смех его был хихиканьем - даже он понимал - хихиканьем безумца, но ему было наплевать. Безумие тоже стало частью его самого. - Иди ко мне, ал" тор. Танец еще даже не начинался. Мы станцуем на Мысе Томан, и я освобожусь от тебя. В конце концов я увижу тебя мертвым. ГЛАВА 12. Вплетенные в Узор Эгвейн торопилась вслед за Найнив к Айз Седай, плотно обступившим паланкин Престола Амерлин. Девушка была охвачена желанием узнать, что послужило причиной такой суматохи в крепости Фал Дара, любопытство даже перевешивало тревогу за Ранда. Сейчас его рядом нет и ничем ему она помочь не в силах. Ее косматая кобыла Бела, как и лошадь Найнив, стояла среди лошадей Айз Седай. Вокруг Айз Седай и паланкина образовали стальной заслон Стражи - руки на мечах, глаза выискивают что-то. Они являли собой островок относительного спокойствия посреди крепостного двора, где между перепуганных обитателей цитадели по-прежнему бегали шайнарские солдаты. Эгвейн протолкалась в круг следом за Найнив - один пронзительный взгляд Стражей, и о них почти забыли; всем было известно, что эта пара отправляется вместе с Амерлин. В толпе усиленно шептались, и Найнив с Эгвейн узнали о прилетевшей как будто из ниоткуда стреле и о пока еще не пойманном лучнике. Эгвейн встала как вкопанная, широко распахнув глаза, слишком потрясенная и едва ли понимая, что ее окружают Айз Седай. Покушение на жизнь Амерлин! Немыслимо! Даже в голове не укладывается. Амерлин сидела в паланкине, занавески раздернуты, запачканный кровью разрез в рукаве притягивал все взоры, а она смотрела на Лорда Агельмара. - Ты или найдешь лучника, или не найдешь лучника, сын мой. Так или иначе, но мои дела в Тар Валоне столь же не терпят промедления, как и миссия Ингтара. Я отбываю сейчас же. - Но, мать, - возражал Агельмар, - это покушение на вашу жизнь кардинально все меняет. Нам по-прежнему неизвестно, кто и почему послал этого человека. Еще час, и у меня будут для вас и стрелок, и все ответы. Амерлин кашляюще рассмеялась, горьким, совсем невеселым смехом. - Чтобы поймать эту рыбку, сын мой, тебе понадобится наживка похитрее или бредень с ячейками помельче. К тому времени, когда ты схватишь этого человека, будет уже поздно для отъезда. Слишком многие обрадовались бы, увидев меня мертвой, поэтому незачем мне чрезмерно беспокоиться еще об одном. Пошлешь мне весточку о том, что обнаружишь, если вообще хоть что-то обнаружишь. - Ее взгляд обежал возвышающиеся над двором башни, крепостные валы, галереи для лучников, где по-прежнему толпился народ, сейчас, правда, безмолвствующий. Стрела прилетела откуда-то оттуда. - Мое мнение: этот стрелок уже сбежал из Фал Дара. - Но, мать... Резким, категорическим жестом женщина в паланкине прервала его. Чересчур настаивать на своем, вопреки настроению Престола Амерлин, не мог даже Лорд Фар Дара. Ее взгляд остановился на Эгвейн и Найнив - пронзительный взгляд, который, как показалось Эгвейн, увидел все в ее душе, все, что она хотела бы сохранить в тайне от всех. Эгвейн отступила на шаг, затем спохватилась и присела в реверансе, гадая, правильно ли поступает; ей никто пока не объяснил требования этикета при встрече с Престолом Амерлин. Найнив же стояла с прямой спиной и смотрела в глаза Амерлин, но и она нащупала руку Эгвейн и крепко сжала ей ладонь - как и сама девушка. - Так вот твои двое, Морейн, - сказала Амерлин. Морейн слегка кивнула, и остальные Айз Седай повернулись и стали разглядывать двух женщин из Эмондова Луга. Эгвейн сглотнула. Все смотрели на нее так, будто они знали нечто, нечто неведомое прочим людям, и никак не определить, что же они действительно знают. - Да, в каждой я ощущаю великолепную искру. Но что возгорится от нее? Вот в чем вопрос, верно? У Эгвейн пересохло во рту. Она вспомнила, как мастер Падвин, плотник в ее деревне, смотрит на свои инструменты, - Амерлин точно таким же взглядом смотрела на них с Найнив. Пила - для одного, рубанок - для иного. Внезапно Амерлин заявила: - Нам давно пора в путь. К лошадям! Лорд Агельмар и я в состоянии сказать друг другу что нам нужно и без вас, а то глазеете тут, как послушницы в свободный день. К лошадям! По ее приказу Стражи врассыпную разбежались к своим лошадям, по-прежнему настороже, и все Айз Седай, кроме Лиане, плавно заскользили к своим. Когда Эгвейн и Найнив повернулись, повинуясь распоряжению Амерлин, у плеча Лорда Агельмара вырос слуга с серебряным кубком. Агельмар взял кубок, пряча досаду в уголках рта. - С этой чашей из моей руки прими, мать, пожелания доброго пути, на этот день и на каждый... Дальнейшего разговора Эгвейн не услышала - она влезала в седло Белы. Пока она похлопала ласково косматую кобылу, пока поправила подол юбки, паланкин уже двинулся к распахнутым воротам, лошади его шли без узды или поводьев. Возле паланкина ехала Лиане, уперев жезл в стремя. Эгвейн и Найнив пристроили лошадей за остальными Айз Седай. Процессию приветствовали рев и крики толп, выстроившихся на городских улицах, они почти заглушали гром барабанов и многоголосье труб. Колонну возглавили Стражи, впереди развевалось знамя с Белым Пламенем, и еще Стражи ехали вокруг Айз Седай, охраняя их, сдерживая людскую массу; следом выверенными шеренгами шагали лучники и копейщики, на груди у них - знак Пламени. Трубачи смолкли, едва колонна вышла из города и повернула на юг, но вслед со стороны города катился приветственный шум. Эгвейн то и дело оглядывалась, пока деревья и холмы не скрыли стены и башни Фал Дара. Скачущая рядом с девушкой Найнив тряхнула головой: - С Рандом все будет хорошо. С ним Лорд Ингтар и двадцать воинов. Все равно ничего не поделаешь. Мы обе ничем не поможем ему. - Она бросила быстрый взгляд на Морейн; подтянутая белая кобыла Айз Седай и Ланов высокий черный жеребец составляли необычную пару неподалеку от двуреченцев. - Пока еще. Колонна все больше начала забирать к западу, и двигалась она не очень быстро. По шайнарским холмам даже пехотинцы в полудоспехах не могли ни идти скорым шагом, ни держать долго хороший темп. Тем не менее отряд продвигался как можно быстрее. Лагерь каждый вечер разбивали поздно, Амерлин разрешала останавливаться лишь когда последнего света едва хватало, чтобы расставить палатки - уплощенные белые купола, в которых едва можно было выпрямиться во весь рост. Одна палатка - на пару Айз Седай из одной Айя, и у Амерлин и у Хранительницы - отдельные шатры. Морейн ночевала в одной палатке с. двумя сестрами из Голубой Айя. Солдаты спали на земле, в своем собственном биваке. Стражи - завернувшись в плащи возле шатров, отведенных для тех Айз Седай, с которыми они были связаны узами.