пылал огонь, а все платьица и штанишки сушились на веревке. На столе стояло огромное блюдо дымящихся бобов. За окном с беспросветно-серого неба сплошным потоком лил дождь. Было слышно, как дождь шелестел по крыше и как дрова потрескивали в плите. -- Ну как? -- спросил Снусмумрик. -- Кто хочет играть в песочнице? Лесные малыши посмотрели на него, рассмеялись и принялись поедать коричневые бобы Филифьонки. Но сама Филифьонка и не подозревала, что к ней явились гости. Она сидела в тюрьме за нарушение правил общественного порядка. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ О генеральной репетиции Шла генеральная репетиция пьесы Муми-папы, и горели все лампы, хотя до вечера было еще далеко. Бобрам пообещали контрамарки на премьеру, назначенную на следующий день. За это они сняли театр с мели и вывели его на глубину. Сцена, правда, все же была слегка перекошена, что было довольно неудобно. Ее закрыли занавесом, красным и таинственным, а перед сценой покачивалась целая флотилия лодок. Любопытные зрители ждали с самого восхода солнца. Они запаслись обедом, так как генеральные репетиции всегда продолжаются долго. -- Мама, что такое генеральная репетиция? -- спросил маленький ежик в одной из лодок. -- Это когда они примериваются в самый последний раз, чтобы быть совершенно уверенными в том, что все идет как надо, -- ответила мама-ежиха. -- Завтра они будут играть по-настоящему, и тогда за спектакль нужно будет платить. А сегодня спектакль для таких бедных ежей, как мы, бесплатный. Но за занавесом артисты совсем не были уверены, что все идет как надо. Муми-папа наспех переписывал пьесу. Миса плакала. -- Мы же сказали, что обе хотим умереть в конце! -- разорялась Мюмла. -- Почему только ее должен съесть лев? Ведь мы обе невесты льва. Разве ты не помнишь? -- Хорошо, хорошо, -- нервно бормотал папа. -- Сначала лев съест тебя, а потом Мису. Но не мешай мне, я пытаюсь думать гекзаметром! -- Кто же тогда состоит с ним в родстве? -- озабоченно спросила мама. -- Вчера Мюмла была замужем за твоим уехавшим сыном. А теперь, выходит, замужем за ним Миса, а я что же, ее мама? И Мюмла не замужем? -- Не хочу быть не замужем, -- тотчас ответила Мюмла. -- Будьте сестрами! -- в отчаянии воскликнул папа. -- И тогда Мюмла будет твоей невесткой. Я хочу сказать -- моей. Вернее, твоей теткой, сестрой твоего отца. -- Но это никуда не годится, -- вмешался Хомса. -- Если Муми-мама твоя жена, то невестка не может быть твоей теткой. -- Все это не имеет никакого значения, -- сказал Муми-папа. -- И вообще не будет вам никакой пьесы! -- Успокойтесь и возьмите себя в руки, -- с неожиданным пониманием сказала Эмма. -- Все обойдется. Публика ведь не за тем идет в театр, чтобы понимать. -- Душечка Эмма, -- умоляла Муми-мама. -- Платье мне слишком узко... оно все время расходится на спине. -- И запомни! -- прошипела Эмма, держа во рту булавки. -- Нельзя казаться веселой, когда она придет и станет говорить, что сын ее отравил свою душу ложью! -- Ну, конечно, не буду! -- заверила Эмму Муми-мама. -- Я обещаю казаться печальной. Миса зубрила свою роль. Вдруг она отбросила листок и закричала: -- Роль слишком веселая, она мне не подходит! -- Замолчи, Миса! -- строго сказала Эмма. -- Мы начинаем. Освещение готово? Хомса включил желтый прожектор. -- Красный! Красный! -- закричала Мюмла. -- Мой выход красный! Почему он всегда путает свет? -- Так всегда бывает, -- успокоила ее Эмма. -- Вы готовы? -- Я не знаю своей роли, -- в панике пробормотал Муми-папа. -- Я не помню ни единого слова. Эмма похлопала его по плечу. -- Понятно, -- сказала она. -- Все как и положено на генеральной репетиции. Она ударила три раза палкой об пол, и в лодках воцарилась тишина. Счастье теплой волной согрело ей душу, когда она принялась крутить ручку, поднимая занавес. Возгласы восхищения раздались среди немногочисленных зрителей, присутствовавших на генеральной репетиции. Большинство из них никогда не бывали раньше в театре. Они увидели мрачные скалы в багряном освещении! Несколько правее платяного шкафа с зеркалом (задрапированного черным покрывалом) сидела Мюмла в тюлевой юбке с венчиком бумажных цветов на макушке. Мгновение она с интересом смотрела на зрителей, расположившихся за рампой, а потом принялась быстро, без тени смущения, декламировать; Я умру нынче ночью, хотя невиновность моя к небесам вопиет, обернись море кровью, а весенняя земля грозой, прекрасная, как распускающаяся роза, с росой юности на лбу, я грубо и жестоко попрана горьким роком. Внезапно за кулисами раздалось пронзительное завывание Эммы: О, роковая ночь! О, роковая ночь! О, роковая ночь! Муми-папа вышел из левой кулисы с плащом, небрежно переброшенным через плечо. Он повернулся к публике и стал читать дрожащим голосом: Узы родства и дружбы должны быть разорваны, когда меня призывает мой долг, ах, неужто корону мою узурпирует сестра моего внука, сына дочери? Заметив, что ошибся, папа снова прочитал: ...ах, неужто корону мою узурпирует тетка моего внука, сына дочери? Муми-мама, высунув мордочку, прошептала: ...неужто корону мою узурпирует сестра моей невестки, жены сына! -- Да, да, да, -- подтвердил Муми-папа. -- Я пропущу эти слова. -- Шагнув к Мюмле, спрятавшейся за зеркальным шкафом, он произнес: О ты, неверная Мюмла, дрожи и слушай, как страшный лев в ярости сотрясает свою клетку и рычит от голода на луну! Наступило долгое молчание. ... от голода на луну! -- чуть громче повторил папа. Но ничего не произошло. Обернувшись налево, Муми-папа спросил: -- Почему не рычит лев? -- Не стану рычать, пока Хомса не подвесит луну, -- заявила Эмма. Хомса высунулся из-за кулис. -- Миса обещала сделать луну и не сделала, -- оправдывался он. -- Ладно, ладно, -- поспешно сказал Муми-папа. -- Пусть Миса лучше явится на сцену, я все равно вышел из образа. Миса важно выплыла на сцену в красном бархатном платье. Она стояла несколько мгновений безмолвно, закрыв лапой глаза и упиваясь тем, что она примадонна. Это было бесподобно! -- "О, какая радость!" -- подсказала Муми-мама, подумав, что Миса забыла свою роль. -- Я держу паузу! -- тихонько огрызнулась Миса. Она приблизилась к рампе и простерла лапы к публике. Что-то щелкнуло. Это Хомса запустил вентилятор в осветительской. -- Что это, пылесос? -- спросил ежик. -- Помолчи! -- заворчала ежиха. Миса начала декламировать трагическим голосом: О, радость созерцать, как голова твоя раскалывается на куски!.. Она оступилась, запуталась в бархатном платье и прямо со сцены упала в лодку, где сидели ежи. Зрители закричали "ура!" и снова водрузили Мису на сцену. -- Только не волнуйся, фрекен, -- напутствовал ее пожилой бобер. -- Давай сразу откусывай ей голову! -- Кому? -- в недоумении спросила Миса. -- Тетке вашей внучки, разумеется, -- пояснил бобер. -- Они ничего не поняли, -- зашептал Муми-папа жене. -- Скорее выходи на сцену, будь добра! Мама быстренько подобрала юбки и, вынырнув на сцену с доброй и смущенной улыбкой, весело сказала: О судьба, укрой свое чело черным, как ночь, посланием, которое я несу! Твой сын обманом проложил себе путь и отравил свою душу ложью! О, роковая ночь! О, роковая ночь! О, роковая ночь! -- бубнила, словно молитву, Эмма. Муми-папа тревожно смотрел на маму. -- "Введите льва", -- прошептала она, желая ему помочь. -- Введите льва, -- повторил папа. -- Введите льва, -- неуверенно повторил он еще раз. А под конец закричал: -- Давайте сюда льва! За сценой послышался громкий топот. Затем выскочил лев, сделанный из старого покрывала. Передние лапы льва изображал один бобер, а задние -- другой. Публика визжала от восторга. Лев заколебался, потом подошел к рампе и поклонился и при этом разошелся на две части. Публика похлопала в ладоши и стала разъезжаться по домам. -- Еще не конец! -- кричал Муми-папа. -- Дорогой, они снова придут завтра утром, -- сказала мама. -- Эмма считает, что премьера не будет иметь успеха, если генеральная репетиция не кончится маленьким провалом. -- Ах, вот оно что! -- сказал, успокоившись, папа. -- Во всяком случае они часто смеялись, -- радостно добавил он. Миса отошла немного в сторону, чтобы успокоиться. Ее сердце страшно колотилось. -- Они аплодировали мне, -- прошептала она про себя. -- О, как я счастлива! Я буду всегда, всегда вот так счастлива! ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ О том, как обманывают тюремного надзирателя На следующее утро были разосланы театральные афиши. Птицы летали над заливом и сбрасывали театральные плакатики. Красочные афиши (их нарисовали Хомса и Мюмла) кружились над лесом, над берегом, над лугами, над водой, над крышами домов и садами. Одна афиша, покружив над тюрьмой, упала к ногам Хемуля. Он сидел и дремал на солнышке, натянув полицейскую фуражку на лоб. Хемуль тотчас заподозрил, что это было тайное послание узникам, и цепко схватил листок. Как раз сейчас у него под замком сидело не меньше трех узников, а больше у него никогда не бывало с тех пор, как он стал надзирателем тюрьмы. Уже около двух лет ему не доводилось никого стеречь, и понятно, почему он так боялся за своих подопечных. Итак, Хемуль водрузил на нос очки и вслух прочел афишу. -- "Премьера! -- читал он. -- НЕВЕСТЫ ЛЬВА, или РОДСТВЕННЫЕ УЗЫ Одноактная драма Муми-папы Действующие лица: МУМИ-МАМА, МУМИ-ПАПА, МЮМЛА, МИСА И ХОМСА Хор: ЭММА Входная плата -- любая еда. Начало: сегодня вечером, когда зайдет солнце, если не будет дождя и ветра. Окончание -- в тот час, когда детям пора спать. Представление состоится посреди залива Гранви- кен. Лодки можно брать напрокат у хемулей. Дирекция театра". -- Театр? -- задумчиво произнес Хемуль и снял очки. В его очерствевшем сердце затеплилась слабая искорка воспоминаний детства. Верно, тетя однажды водила его в театр. Они смотрели пьесу о какой-то спящей красавице принцессе, которая заснула под кустом роз. Было необычайно красиво, и Хемулю очень понравилось. Внезапно он понял, что ему снова захотелось в театр. Но кто будет сторожить узников? Он не помнил, чтобы хоть один хемуль когда-нибудь бездельничал. Бедный надзиратель ломал себе голову -- что делать? Он уткнулся носом в прутья железной клетки, стоявшей в тени, и сказал: -- Мне бы так хотелось пойти в театр сегодня вечером. -- В театр? -- переспросил Муми-тролль и навострил уши. -- Да, на спектакль "Невесты льва", -- заявил Хемуль и сунул афишу в клетку. -- Не знаю, кого мне оставить сторожить вас. Муми-тролль и фрекен Снорк посмотрели на театральную афишу, а потом друг на друга. -- Наверняка что-нибудь о принцессах, -- сказал Хемуль печальным голосом. -- Сколько лет прошло с тех пор, как я видел маленькую принцессу! -- Тебе надо обязательно пойти и посмотреть на нее, -- сказала фрекен Снорк. -- Разве у тебя нет на примете какого-нибудь доброго родственника, который тем временем посторожил бы нас? -- Конечно, у меня есть двоюродная сестра, -- ответил Хемуль. -- Но она слишком добрая и может вас выпустить. -- А когда нас казнят? -- внезапно спросила Филифьонка. -- Вот еще, никто не собирается вас казнить, -- смущенно ответил Хемуль. -- Вы будете сидеть в кутузке, пока не сознаетесь в том, что натворили... А потом вы должны будете сделать новые таблички и пять тысяч раз написать "запрещается". -- Но ведь мы не виноваты... -- начала было Филифьонка. -- Да-да-да! Опять за старое, -- прервал ее Хемуль. -- Я уже это слышал, так все говорят. -- Послушай-ка, -- сказал Муми-тролль. -- Ты будешь раскаиваться всю свою жизнь, если не пойдешь в театр. Конечно, там есть принцессы. Невесты льва. Хемуль пожал плечами и вздохнул. -- Ну не упрямься, -- уговаривала его фрекен Снорк. -- Веди сюда свою двоюродную сестру, мы хоть на нее посмотрим. Все-таки добрый сторож лучше, чем никакой. -- Да, уж это верно, -- угрюмо согласился Хемуль. Он поднялся и засеменил куда-то. -- Вы только подумайте! -- воскликнул Муми-тролль. -- Вы помните, что нам приснилось в ночь летнего солнцестояния? О львах! Об огромном льве, которого укусила за ногу малышка Мю! И вот что они там придумали у нас дома! -- А мне приснилось, что у меня будет много-премного новых родственников, -- сказала Филифьонка. -- Вот был бы кошмар! Это теперь-то, когда я только разделалась со старыми! Тут вернулся Хемуль. Он привел с собой маленькую тщедушненькую хемулиху. Она казалась очень испуганной. -- Ну как, сможешь посторожить их за меня? -- спросил Хемуль. -- А они не кусаются? -- прошептала крохотная Хемулиха, которая резко выделялась среди хемулей. Хемуль фыркнул и протянул ей ключ от клетки. -- Конечно, -- пошутил он. -- Они перегрызут тебя пополам, кникс-кнакс, если ты выпустишь их. А я пошел переодеваться перед премьерой. Привет всей компании! Как только он скрылся из виду, Хемулиха, бросая испуганные взгляды на клетку, принялась вязать. -- Что ты вяжешь? -- приветливо спросила фрекен Снорк. Хемулиха вздрогнула. -- Не знаю, -- прошептала она испуганно. -- Когда я вяжу, мне всегда спокойнее. -- Может быть, ты свяжешь мне носочки? Цвет шерсти очень для этого подходящий, -- сказала фрекен Снорк. Маленькая Хемулиха в раздумье уставилась на вязанье. -- Разве ни у кого из твоих знакомых не мерзнут ноги зимой? -- спросила Филифьонка. -- У моей подруги мерзнут, -- призналась Хемулиха. -- И у моей одной знакомой тоже вечно мерзнут ноги, -- поддержала разговор Филифьонка. -- У жены моего дядюшки, который служит в театре. Говорят, что там жуткие сквозняки. Что за пытка служить в театре! -- Но и здесь сквозняк, -- сказал Муми-тролль. -- Об этом моему двоюродному братцу следовало бы подумать, -- робко сказала Хемулиха. -- Если подождете, я свяжу для вас носочки. -- Пожалуй, мы умрем, прежде чем они будут готовы, -- мрачно заметил Муми-тролль. Маленькая Хемулиха забеспокоилась и осторожно подошла к клетке. -- Может, повесить на клетку одеяло? -- предложила она. Они пожали плечами и еще плотнее прижались друг к дружке, стуча зубами. -- Вы и вправду так замерзли, что простудились? -- в ужасе спросила маленькая Хемулиха. Фрекен Снорк зашлась кашлем. -- Может быть, чашка чаю со смородиновым вареньем могла бы спасти меня, -- сказала фрекен Снорк. -- Кто знает! Хемулиха долго колебалась. Уткнувшись носом в вязанье, она поглядывала на узников. -- Если вы умрете... -- прошептала она дрожащим голосом, -- если вы умрете, моему двоюродному братцу вряд ли будет интересно сторожить вас. -- Едва ли, -- согласилась Филифьонка. -- Может, мне все же снять мерку для носочков? Они усиленно закивали головами. Тогда Хемулиха открыла клетку и застенчиво спросила: -- Может, вы не откажетесь выпить чашку горячего чая? С вареньем из черной смородины? А носочки получите, как только они будут готовы. Как хорошо, что вы посоветовали мне связать носочки! Когда знаешь, для кого вяжешь, работа становится интересней, наверно, вы поняли, что я хочу сказать. И вот они отправились домой к маленькой Хемулихе и попили у нее чаю. Она, не дожидаясь их согласия, испекла им целую гору пирожков. Это заняло много времени. За окном уже стемнело. Тут фрекен Снорк поднялась и сказала: -- Нам пора идти. Огромное спасибо за чай! -- Мне очень неприятно, что я вынуждена снова посадить вас в тюрьму, -- сказала, как бы извиняясь, Хемулиха и сняла ключ с гвоздя. -- Но мы не собираемся возвращаться в тюрьму, -- возразил Муми-тролль. -- Мы собираемся идти к себе домой, в театр. У Хемулихи навернулись слезы на глаза. -- Мой двоюродный брат будет страшно огорчен, -- сказала она. -- Но мы ни в чем не виноваты! -- воскликнула Филифьонка. -- Почему же вы сразу не сказали об этом? -- с облегчением произнесла маленькая Хемулиха. -- Тогда, конечно, идите в театр. Хотя, наверно, мне лучше пойти с вами и объяснить все моему братцу самой. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ О премьере пьесы Пока маленькая Хемулиха угощала гостей чаем у себя дома, театральные афиши продолжали кружиться над лесом. Одна из них спланировала на лесную полянку и прилипла к крыше, которую только что просмолили. В тот же миг двадцать четыре малыша вскарабкались на крышу, чтобы подобрать листок. Каждый из них хотел первым вручить его Снусмумрику. А поскольку афиша была из тонкой бумаги, она тотчас превратилась в двадцать четыре клочка (а все, что осталось от нее, упало в трубу и сгорело). -- Тебе письмо! -- визжали лесные малыши, скатываясь, спрыгивая и съезжая с крыши. -- Морровы дети! -- ворчал Снусмумрик, который стирал их чулки за домом. -- Вы что, забыли, что мы утром просмолили крышу? Может, вы хотите, чтобы я ушел от вас, или бросился в море, или всех вас убил? -- Не хотим! -- кричали малыши, дергая его за пиджак. -- Прочти лучше письмо! -- Вы хотите сказать -- прочти письма? -- спросил Снусмумрик и вытер мыльную пену о волосы одного из малышей. -- Ладно, ладно! Что там еще за таинственное письмо? Он разложил на траве смятые клочки бумаги и попытался сложить вместе то, что осталось от афиши. -- Читай вслух! -- закричали малыши. -- "Одноактная драма... -- читал Снусмумрик. -- "Heвесты льва, или..." (здесь, кажется, не хватает кусочка)... входная плата-любая еда (ай-ай!)... сегодня вечером, когда зайдет солнц (солнце)... если не будет дождя и ветра (здесь все ясно)... ание... ать (нет, непонятно)... посреди залива Гранвикен..." Ну вот что, -- сказал Снусмумрик и поднял глаза от письма. -- Это, мои маленькие злодеи, не письмо, а театральная афиша. Ясно, что кто-то дает театральное представление сегодня вечером в заливе Гранвикен. Почему они устраивают спектакль на воде, знает лишь покровитель всех лесных зверюшек, но, может, по ходу действия им нужны волны. -- А малышам вход запрещен? -- спросил самый младший. -- А лев всамделишный? -- закричали другие. -- Мы сразу туда пойдем? Снусмумрик посмотрел на них и понял, что они непременно должны побывать в театре. -- Наверно, я смогу заплатить за нас горшочком бобов, -- озабоченно рассуждал он. -- Конечно, если этого будет достаточно... мы уже съели порядком. Лишь бы не подумали, что все двадцать четыре -- мои собственные... а не то я засмущаюсь. И ч ем только я буду кормить их утром? -- Разве ты не рад тому, что пойдешь в театр? -- спросил Снусмумрика самый младший и потерся носом о его брючину. -- Ужасно счастлив, шелковистая мордочка, -- ответил Снусмумрик. -- А сейчас мы попытаемся привести вас в порядок. Во всяком случае сделать почище. Платки у вас есть? Ведь мы идем на спектакль! Никаких платков у них и в помине не было. -- Ну ничего, в крайнем случае можно сморкаться в подол рубашки или во что придется, -- утешил малышей Снусмумрик. Солнце уже опустилось почти до самого горизонта, когда Снусмумрик наконец справился со всеми платьицами и штанишками. Конечно, на них еще виднелись остатки смолы, но по крайней мере было видно, что он старался вовсю. Взволнованные и торжественные, отправились они к заливу Гранвикен. Снусмумрик шел первым, прижав к груди горшочек бобов, а за ним парами следовали его лесные малыши, расчесанные на прямой пробор от бровей до самых хвостиков. Малышка Мю сидела на шляпе Снусмумрика и распевала. Она завернулась в этикетку от кофе, так как к вечеру могло похолодать. По случаю премьеры у берега царило всеобщее оживление. Залив был битком набит лодками, все они направлялись к театру. Самодеятельный оркестр хемулей играл на плоту у самой рампы, сиявшей огнями. Был тихий, чудесный вечер. За две горсти бобов Снусмумрик взял напрокат лодку и стал грести к театру. -- Мумрик! -- окликнул его старший из малышей, когда они уже были на полпути. -- Что? -- отозвался Снусмумрик. -- Мы приготовили тебе подарок, -- сказал один из малышей, покраснев до корней волос. Снусмумрик отдыхал на веслах, вынув изо рта трубку. Старший из малышей, прятавший подарок за спиной, достал что-то скомканное, неопределенного цвета. -- Это кисет для табака, -- сказал он чуть слышно. -- Мы все понемножку тайно вышивали его! Снусмумрик взял кисет, заглянул в него (это была одна из старых шляпок Филифьонки), потом принюхался. -- Листья малины! -- горделиво крикнул младший. -- Их можно курить по воскресеньям! -- Великолепный кисет! -- одобрительно сказал Снусмумрик. -- И как приятно затянуться таким табачком в воскресенье! Он пожал каждому малышу лапку и поблагодарил. - Я не вышивала! -- крикнула малышка Мю, сидя на шляпе Снусмумрика. -- Но придумала это я! Гребная лодка подплыла к рампе театра, и Мю удивленно наморщила носик. -- Неужели все театры такие? -- спросила она. -- Наверно, -- ответил Снусмумрик, -- когда поднимается занавес, вы должны молчать. И не свалитесь за борт, если на сцене случится что-нибудь страшное. Когда все закончится, похлопайте лапками, так вы покажете, что спектакль вам понравился. Малыши сидели не двигаясь и только таращили глазенки. Снусмумрик с опаской поглядел по сторонам. Никто не смеялся над ним. Все взоры были прикованы к освещенному занавесу. Лишь пожилой хемуль подплыл к ним и сказал: -- Пожалуйста, заплатите за вход. Снусмумрик протянул ему горшочек бобов. -- Это за всех? -- спросил Хемуль и принялся пересчитывать малышей. -- Разве мало? -- спросил обеспокоенный Снусмумрик. -- Я даже верну вам немного обратно, -- сказал Хемуль и отсыпал плошку бобов Снусмумрику. -- Справедливость -- прежде всего! Тут оркестр умолк, и все зааплодировали. Потом все стихло. В полной тишине за занавесом раздались три резких удара об пол. -- Мне страшно! -- запищал самый маленький и схватил Снусмумрика за рукав пиджака. -- Ну-ну, держись за меня, и все обойдется, -- подбодрил его Снусмумрик. -- Видишь, они уже поднимают занавес. Перед бесчисленными зрителями предстал скалистый ландшафт. Справа сидела Мюмла в тюлевой юбочке, и на голове у нее был венок из бумажных цветов. Малышка Мю перегнулась через бортик шляпы и сказала: -- Провалиться мне сквозь землю, если это не моя старушка-сестрица! -- Разве ты в родстве с Мюмлой? -- удивился Снусмумрик. -- Но я же все время болтала о своей сестре, -- сказала Мю с обидой. -- Ты, видно, совсем не слушал меня. Снусмумрик глядел на сцену. Его трубка погасла. Он видел, как слева вышел на сцену Муми-папа и принялся декламировать стихи об уйме всяких родственников и о льве. Тут вдруг малышка Мю спрыгнула на колени к Снусмумрику и возмущенно закричала: -- Почему Муми-папа злиться на мою сестру? Он не смеет ругать мою сестру! -- Тише, тише! Это же пьеса! -- рассеянно ответил Снусмумрик. Он глядел на маленькую толстую дамочку в красном бархате, которая утверждала: она, мол, бесконечно счастлива, -- хотя вид у нее был такой, будто у нее что-то болит. Кто-то, кого он не знал, все время выкрикивал в глубине сцены: "О, роковая ночь!" Снусмумрик еще более удивился, когда увидел, что на сцену выплыла Муми-мама. "Что случилось с семейством муми-троллей? -- подумал он. -- Правда, они всегда что-нибудь придумывали, но это уж слишком! Теперь, чего доброго, выйдет на сцену Муми-тролль и начнет понемножку декламировать". Но Муми-тролль не вышел. Зато на сцену выскочил лев и зарычал. Малыши закричали и чуть не свалились за борт. -- Чушь какая-то, -- сказал Хемуль в полицейской фуражке, сидевший в соседней лодке. -- Это совсем не похоже на ту красивую пьесу, которую я видел в молодости. О принцессе, уснувшей под кустом роз. Я даже не возьму в толк, о чем идет речь. -- Успокойтесь, успокойтесь! -- утихомиривал Снусмумрик своих перепуганных малышей. -- Ведь лев сделан из старого покрывала, которым застилают кровать! Они не верили ему. Они видели, как лев гонялся за Мюмлой по всей сцене. Малышка Мю вопила во всю глотку. -- Спасите мою сестру! -- кричала она. -- Убейте льва! Внезапно в отчаянии она прыгнула на сцену, подбежала ко льву и вонзила свои маленькие остренькие зубки в его заднюю лапу. Лев закричал и развалился пополам. Зрители увидели, как Мюмла подняла малышку Мю и та поцеловала ее в мордочку. И еще заметили, что уже никто больше не декламирует гекзаметром, а все говорят обычно. Против этого, конечно, публика не возражала, потому что наконец поняла, о чем идет речь в пьесе. В ней говорилось о ком-то, кого унесла громадная волна, и о тех страшных приключениях, которые он пережил, прежде чем снова вернулся домой. И теперь все были вне себя от радости и собирались варить кофе. -- Вот теперь артисты играют гораздо лучше! -- сказал Хемуль. Снусмумрик принялся поднимать своих малышей на сцену. -- Здравствуй, Муми-мама! -- весело кричал он. -- Ты не можешь позаботиться о них ради меня? Спектакль становился все веселее. Мало-помалу вся публика перебралась на сцену и приняла участке в спектакле, поедая свою входную плату, которая была расставлена на обеденном столе в гостиной. Муми-мама, освободившись от обременявших ее юбок, бегала взад и вперед, разнося чашки с кофе. Оркестр заиграл марш хемулей. Муми-папа сиял, радуясь шумному успеху, а Миса была так же счастлива, как на генеральной репетиции. Вдруг Муми-мама застыла посреди сцены и уронила чашку с кофе на пол. -- Он возвращается, -- прошептала она. И все смолкло вокруг. Слабые удары весел слышались все ближе. Позвякивал маленький колокольчик. -- Мама! -- закричал кто-то. -- Папа! Я вернулся домой! -- Нет, невероятно, -- сказал Хемуль. -- Это же мои узники! Скорее хватайте их, пока они не сожгли весь театр. Муми-мама бросилась к рампе. Она увидела, как Муми-тролль уронил весло в воду, разворачивая лодку. В замешательстве он пытался грести вторым веслом, но лодка кружилась на одном месте. На корме сидела маленькая худенькая Хемулиха с добрым лицом и что-то кричала, но что именно -- никто не мог попять. -- Спасайтесь! -- закричала Муми-мама. -- Спасайтесь! Полиция! Она не знала, что такое натворил ее сын, но у нее не было сомнений в том, что она бы одобрила его поступок. -- Держите арестантов! -- кричал Хемуль. -- Они сожгли все таблички в парке и заставили Сторожа светиться! Зрители сначала немного удивились, но потом поняли, что пьеса продолжается. Оставив кофейные чашки, они уселись на рампу, чтобы смотреть продолжение спектакля. -- Держите их! -- в бешенстве кричал Хемуль. Зрители зааплодировали. -- Погодите-ка, -- спокойно прервал Хемуля Снусмумрик. -- Здесь какое-то недоразумение. Ведь это я сорвал все таблички. А что, Сторож все еще светится? Хемуль обернулся и впился глазами в Снусмумрика. -- Подумать только, как подешевела теперь жизнь у Сторожа, -- болтал без тени смущения Снусмумрик, приближаясь к рампе. -- Никаких тебе счетов за электричество. Теперь он может от себя самого зажигать трубку, а на голове варить яйца всмятку... Хемуль не произнес ни слова. Он медленно приближался, широко расставив свои огромные лапы, чтобы схватить за волосы Снусмумрика. Вот он все ближе и ближе, вот он бросается вперед, и тут... Вращающаяся сцена закружилась с невероятной быстротой. Они услышали, как засмеялась Эмма, но на этот раз она смеялась не презрительно, а победно и весело. Все произошло так быстро, что зрителям было трудно уследить за событиями. Все потеряли равновесие и попадали друг на друга; сцена же продолжала вертеться вместе со всеми. А двадцать четыре лесных малыша набросились на Хемуля и вцепились в его полицейский мундир. Снусмумрик, словно тигр, перепрыгнул рампу и очутился в одной из пустых лодок. Лодочку Муми-тролля опрокинуло набежавшей волной. Фрекен Снорк, Филифьонка и маленькая Хемулиха поплыли к театру. -- Браво, браво! Дакапо! [Бис! (Ит.).] -- кричали зрители. Как только Муми-тролль высунул мордочку из воды, он огляделся и поплыл в сторону лодки Снусмумрика. -- Эй, привет! -- закричал он и схватился за борт лодки. -- Я ужасно рад тебя видеть! -- Привет-привет! Забирайся в лодку, сейчас ты увидишь, как надо удирать от полицейских. Муми-тролль взобрался в лодку, и Снусмумрик принялся грести изо всех сил; вода так и бурлила за бортом. -- Прощайте, детки, спасибо за помощь! -- закричал Снусмумрик. -- Будьте чисты, опрятны и не лазайте по крыше, пока не высохнет смола. Хемулю наконец удалось выбраться с вращающейся сцены, высвободиться от лесных малышей и кричащих "ура!" зрителей, которые осыпали его цветами. Ругаясь, он уселся в лодку и пустился вдогонку за Снусмумриком. Но он опоздал -- Снусмумрик исчез в ночи. Все кругом стало тихо. -- Ах, вот оно что! Наконец-то ты явилась, -- сдержанно произнесла Эмма и посмотрела на мокрую Филифьонку. -- Но не думай, что театральный путь усыпан розами! ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ О наказании и вознаграждении Долгое время Снусмумрик греб, не произнося ни слова. Муми-тролль смотрел на привычный силуэт старой шляпы Снусмумрика на фоне ночного неба и колечки дыма от трубки, которые при полном штиле поднимались прямо вверх. "Теперь все будет хорошо", -- подумал он. Возгласы и аплодисменты доносились до них все слабее и слабее, и вот лишь всплески весел нарушают тишину. Берега превратились в темную полоску. Собственно, говорить у них не было охоты. До поры до времени. Им некуда было спешить: впереди было долгое лето, которое сулило исполнение всех надежд. А сейчас они были под впечатлением своей драматической встречи, переживаний этой ночи и опасного побега. С них было вполне достаточно, к чему еще разговоры! Лодка стала описывать полукруг, направляясь к берегу. Муми-тролль понял, что Снусмумрик пытался сбить преследователей со следа. Полицейский свисток Хемуля тревожно разрезал ночь, в ответ ему раздался новый свист. Когда лодка врезалась в камыши под деревьями, на небе взошла полная луна. -- Теперь послушай внимательно, что я тебе скажу, -- начал Снусмумрик. -- Слушаю, -- ответил Муми-тролль, почувствовав, что паруса надуваются ветром приключений. -- Поспеши назад к остальным, -- продолжал Снусмумрик, -- забирай всех, кто хочет вернуться в долину муми-троллей, и плыви с ними сюда. Не надо тащить с собой мебель. Следует поторопиться, пока хемули не выставили сторожей в театре. Я-то их знаю. Не задерживайся в пути и не бойся. Белые ночи в июне никогда не бывают опасны. -- Хорошо, -- послушно ответил Муми-тролль. Он немного подождал, но поскольку Снусмумрик ничего больше не добавил, Муми-тролль вылез из лодки и зашагал берегом назад. Снусмумрик сел на корму и осторожно выбил пепел из трубки, он наклонился и выглянул из-за камышей. Хемуль уверенно держал курс вперед. Он был отчетливо виден на лунной дорожке. Снусмумрик тихонько рассмеялся и начал набивать свою трубку. Наконец-то вода стала спадать. Медленно выползали на солнечный свет вымытые штормом берега и долины. Первыми показались деревья. Они качали пробудившимися от сна макушками и расправляли над водой ветки, проверяя, все ли у них цело после катастрофы. Сломанные деревья торопились выпустить новые побеги. Птицы отыскивали свои старые насиженные гнезда, а выше, на склонах холмов, уже избавившихся от воды, сушилось на траве их промокшее постельное белье. Как только вода начала спадать, все заторопились домой. День и ночь шли обитатели Муми-долины на веслах и под парусами, а когда вода совсем спала, продолжали пешком добираться до тех мест, где жили раньше. Может быть, они отыскали бы новые, гораздо лучшие места для жилья, раз долина их превратилась в море, но им больше нравились старые, обжитые края. Когда Муми-мама с палкой в лапах сидела рядом с сыном на корме в лодке, она вовсе не думала о мебельном гарнитуре, который Эмма разрешила ей оставить в театре. Она думала о своем саде и беспокоилась, расчистило ли море песчаные дорожки так же аккуратно, как это делала она сама. Муми-мама начала узнавать знакомые места. Они гребли вдоль пролива, который вел к Пустынным горам. И она знала, что за следующим поворотом они увидят скалу, охраняющую въезд в долину муми-троллей. -- Мы возвращаемся домой, домой, домой! -- напевала малышка Мю, сидевшая на коленях у сестры. Фрекен Снорк примостилась на носу лодки и любовалась подводным миром. Лодка плыла как раз над лугом, и порою ее дно с шуршанием касалось цветов. Желтые, красные, голубые, они проглядывали сквозь толщу воды и тянули свои стебельки к солнцу. Муми-папа греб длинными, сильными гребками. -- Вы думаете, наша веранда уже поднялась над водой? -- спросил он. -- Только бы нам благополучно туда добраться... сказал Снусмумрик и испытующе посмотрел назад через плечо. -- Дорогой мой! -- ответил папа. -- Мы оставили хемулей давным-давно позади! -- Не будь таким самоуверенным, -- посоветовал Снусмумрик. Посреди лодки торчал бугорок, накрытый купальным халатом. Бугорок шевелился. Муми-папа осторожно коснулся его лапой. -- Ты не вылезешь погреться на солнышке? -- спросил он. -- Нет, спасибо, здесь так хорошо, -- ответил нежный голосок из-под халата. -- Она же совсем без воздуха, бедняжка, -- озабоченно добавила мама. -- Она сидит там уже целых три дня. -- Маленькие хемулихи страшно боязливы, -- шепотом пояснил Муми-тролль. --Я думаю, она вяжет. Тогда она чувствует себя гораздо увереннее. Но маленькая Хемулиха и не думала вязать. Она упорно продолжала писать в тетради с черной клеенчатой обложкой. "Запрещается, -- писала она, -- запрещается... запрещается... запрещается..." Пять тысяч раз. Ей доставляло удовольствие заполнять страницу за страницей такими словами. "Все-таки чудесно быть доброй", -- думала она умиротворенно. Мама пожала лапку Муми-троллю. -- О чем ты задумался? -- спросила она. -- Я думаю о малышах Снусмумрика, -- сказал Муми-тролль. -- Неужели все они станут артистами? -- Кто-то из них станет, -- рассуждала Муми-мама. -- А неспособных усыновит филифьонка. Видишь ли, она не может жить без родни. -- Но они будут скучать по Снусмумрику, -- сказал с грустью в голосе Муми-тролль. -- Может, только поначалу, -- возразила Муми-мама. -- Он будет навещать их раз в год и посылать им поздравительные открытки ко дню рождения. Открытки с картинками. Муми-тролль кивнул головой. -- Тогда все в порядке, -- согласился он. -- А Хомса и Миса... Ты видела, с какой радостью Миса осталась в театре? Муми-мама рассмеялась. -- Верно, Миса счастлива. Она будет играть трагедии всю свою жизнь и каждый раз создавать себе новое лицо. А Хомса стал маэстро, он так же счастлив, как и Миса. Разве не счастье, когда твои друзья находят то, что им по душе? -- Конечно, -- поддакнул Муми-тролль. -- Это ужасно приятно. Тут лодка остановилась. -- Мы застряли в траве, -- пояснил папа, взглянув за борт. -- Теперь надо идти вброд. Все вылезли из лодки и зашагали по воде. Маленькая Хемулиха спрятала под платье что-то, чем она очень дорожила, но никто не спросил ее, что это. Идти было трудно, так как вода доходила им до пояса. Но дно было приятное, поросшее мягкой травой, без камней. Иногда земля выступала над водой, и тогда цветущие кочки плыли им навстречу, словно райские островки. Снусмумрик шел последним. Он был еще молчаливее, чем обычно. Все время он оглядывался и прислушивался. -- Я готова съесть твою старую шляпу, если они не отстали! -- закричала Мюмла. Снусмумрик лишь покачал головой. Вот пролив начал сужаться. В теснине между скалистыми берегами уже виднелась нежная зелень Муми-дола. И крыша с весело развевающимся флагом... Вот показался поворот реки и за ним мост, выкрашенный в синий цвет. Жасмин уже расцвел! Все зашагали так быстро, что вода забурлила вокруг; они шли, оживленно обсуждая, что им предстоит сделать, когда они вернутся домой. Вдруг резкий свист словно хлыстом рассек воздух. В один миг пролив закипел хемулями, они были впереди, сзади -- повсюду. Фрекен Снорк уткнулась головой в плечо Муми-тролля. Никто не сказал ни слова. Это было ужасно: дойти почти до самого дома и оказаться в лапах полицейских. Хемуль шел им навстречу и остановился перед Снусмумриком. -- Ну-у? -- протянул он. Никто не ответил. -- Ну-у? -- повторил Хемуль. Тут маленькая Хемулиха проворно шмыгнула вперед к двоюродному брату, поклонилась и протянула ему черную коленкоровую тетрадь. -- Снусмумрик раскаялся и просит прощения, -- сказала она застенчиво. -- Это я-то... -- начал было Снусмумрик. Огромный Хемуль, взглядом заставил Снусмумрика умолкнуть, открыл тетрадь и стал считать. Считал он долго, так долго, что вода успела опуститься до его лодыжек. Наконец Хемуль произнес: -- Все верно. Здесь написано "запрещается" пять тысяч раз. -- Ну? Неужели? -- удивился Снусмумрик. -- Помолчи, будь добр, -- попросила его маленькая Хемулиха. -- Мне было так весело, в самом деле так весело!.. -- А таблички? -- спросил ее брат. -- Может, он развесит их вокруг моего огорода? -- предложила Муми-мама. -- Например: "Лесных зверюшек просят оставить немного салата, не съедать его под корень". -- Ну, конечно... это вполне допустимо, -- растерянно ответил Хемуль. -- Тогда, пожалуй, придется вас отпустить. Но чтобы больше этого не было! -- Нет, никогда, -- послушно ответили они. -- А ты, пожалуй, поезжай домой, -- сказал Хемуль и строго посмотрел на свою маленькую кузину. -- Конечно, если тыне сердишься на меня, -- ответила она и, повернувшись к семейству муми-троллей, сказала: -- Большое спасибо. Теперь я знаю, что вязать. Вы получите носочки, как только они будут готовы. По какому адресу их отправить? -- Достаточно написать: "Долина муми-троллей", -- порекомендовал папа. Весь оставшийся путь они бежали. Через вершину холма, меж кустов сирени и прямо к крыльцу. Там они остановились, и у них словно гора свалилась с плеч. Они стояли молча, чувствуя, что снова дома. Все было как прежде. Прекрасные перила на веранде, сделанные вручную, не сломались. По-прежнему красовался подсолнечник. Бочка с водой стояла на своем месте. Гамак от морской воды посветлел и стал приятного цвета. В единственной луже отражалось небо, и она вполне годилась малышке Мю -- для купания. Казалось, будто ничего не произошло и никогда больше им не будет грозить опасность. На садовых дорожках было полно ракушек и улиток, а вокруг крыльца лежал венок из красных водорослей. Муми-мама заглянула в окно гостиной. -- Голубушка, не входи еще туда, -- посоветовал Муми-папа. -- А если войдешь, то закрой глаза. Я сделаю для тебя новую мебель, она будет копией старой, с бахромой, с красным плюшем и всем прочим. -- Мне незачем закрывать глаза, -- весело ответила мама. -- Мне будет недоставать лишь вращающейся сцены. И я почти уверена, что на этот раз мы купим набивной бархат. Вечером Муми-тролль пошел в палатку Снусмумрика, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Тот сидел и курил на берегу речки. -- Теперь у тебя есть все, что надо? -- спросил Муми-тролль. -- Почти все, -- кивнул Снусмумрик. Муми-тролль понюхал воздух. -- Ты что, куришь табак нового сорта? -- спросили он. -- По запаху табак напоминает малину. Это хороший табак? -- Совсем нет, -- ответил Снусмумрик. -- Но я курю его только по воскресеньям. -- Вот как! -- удивленно кивнул Муми-тролль. -- Да, ведь сегодня воскресенье. Ну, спокойной ночи, я пойду спать. -- Будь здоров! -- сказал Снусмумрик. Муми-тролль отправился к болотцу с прозрачно-рыжеватой водой, возле которого росло дерево с прикрепленным к нему гамаком для папы. Муми-тролль поглядел в воду. Да, украшения лежали на месте. Тут он принялся искать что-то в траве. Прошло еще несколько минут, пока он отыскал берестяной кораблик. Задний его штаг запутался в листочке, но был совсем цел. Даже маленькая крышка над трюмом была на своем месте. Муми-тролль пошел обратно к дому через сад. Вечер был прохладный и тихий, мокрые цветы благоухали сильнее обычного. Мама сидела на крылечке, поджидая его. Она что-то держала в лапе. -- Угадай, что это? -- весело спросила она. -- Это шлюпка! -- воскликнул Муми-тролль и засмеялся. Он смеялся не потому, что ему было очень весело, а потому, что он чувствовал себя бесконечно счастливым.