абралась на камин и свернулась у теплой стены, чтобы переспать дождь. -- Все равно, ведь он в конце концов наш сосед, -- неуверенно сказала Муми-мама. -- Я имею в виду -- нужно же иметь соседей. -- Она вздохнула и добавила: -- Кажется, крыша протекает. -- Я починю ее, -- заверил ее Муми-папа. -- Со временем, когда выдастся свободная минута. -- Но он думал: "Надеюсь, погода исправится. Я не хочу идти наверх. Слишком многое там напоминает о смотрителе маяка". x x x Длинный дождливый день подходил к концу, и ветер утих настолько, что Муми-папа решил вытащить сети. -- Теперь вы увидите, что я знаю о море все, -- говорил он, очень довольный собой. -- Мы вернемся к вечернему чаю и принесем самую большую рыбу. Остальную мы выпустим в море. Остров промок насквозь. Он казался поникшим и вылинявшим от дождя. Море поднялось так высоко, что на берегу почти ничего не было видно, а лодка перекатывалась с боку на бок -- ее руль был в воде. -- Мы должны оттащить ее к ольховым кустам, -- сказал Муми-папа. -- Теперь ты видишь, на что способно море осенью. Если бы я подождал с сетями до завтра, мы бы остались без лодки. Трудно перестраховаться, когда имеешь дело с морем. Интересно, почему море подымается и опускается таким образом. Здесь должна быть причина... Муми-тролль огляделся. Берег совершенно изменился. Вздувшееся море катило свои волны устало и угрюмо и выбросило на берег кучи водорослей. "Здесь не осталось пляжей для морских лошадей. Что если им нравятся только песчаные берега, и они не захотят возвращаться сюда?! Что если они испугались Морры?.." -- думал Муми-тролль. Он взглянул украдкой в сторону маленьких островков у берега, но они исчезли в мелком дожде. -- Смотри, куда гребешь! -- закричал Муми-папа. -- Ищи поплавок и остерегайся волн, а не то нас прибьет к берегу! Муми-тролль потянул левое весло на себя изо всех сил. "Приключение" все время разворачивало подветренной стороной и подбрасывало на волнах. -- Отгребай! Отгребай! -- кричал Муми-папа со своего места у руля. -- Поворачивай! Назад! Назад! -- Он навалился животом на руль и пытался дотянуться до поплавка. -- Нет, нет, нет, нет! Сюда! Я имею в виду туда. Вот он. Я поймал его. Теперь греби прямо. Муми-папа ухватил сеть и начал втягивать ее в лодку. Дождь бил по лицу, сеть была очень тяжелой. "Нам никогда не съесть всю эту рыбу, -- подумал он, слегка растерявшись при мысли о таком большом улове. -- Вот это работа! Но когда у тебя семья..." Работая веслами, как одержимый, Муми-тролль увидел, как что-то темное подымается из воды с сетями -- водоросли! Сеть была набита тоннами водорослей! Муми-папа ничего не сказал. Он оставил попытки вытащить сеть аккуратно и, лежа на борту лодки, втягивал ее лапами как попало. Охапка за охапкой толстые желто-коричневые водоросли переваливались через борт лодки, но ни одной рыбы не было. Во всех трех сетях то же самое -- одни водоросли. Муми-тролль повернулся и позволил лодке плыть в сторону берега, в то время как правое весло оставалось неподвижным, и в несколько мгновений "Приключение" развернуло носом к острову. Следующая волна ударила лодку в борт, и она накренилась. Муми-папа мгновенно вернулся к жизни. -- Прыгай и хватайся за нос лодки, -- закричал он. -- Держись крепко! Муми-тролль стоял по пояс в воде, держась за "Приключение", и волна за волной окатывали его с головой. Вода была до боли холодной. Муми-папа усиленно пытался вытянуть сети на берег. Его шляпа сползла на глаза, весла вывалились на песок и путались в сетях и в лапах -- все было как нельзя хуже. Когда они наконец оттащили "Приключение" в безопасное место, с моря пришла очередная полоса дождя, и темнота скрыла все. Наступала ночь. -- Что ж, мы неплохо справились, -- сказал Муми-тролль, осторожно поглядывая на отца. -- Ты думаешь? -- с сомнением спросил Муми-папа. Он посмотрел на огромную кучу сетей и водорослей и решил, что Муми-тролль прав. -- Да, справились, -- сказал он. -- Битва с океаном -- вот что это было. x x x Когда Малышка Мю услышала рассказ об их приключении, она положила недоеденный бутерброд на стол и сказала: -- Отлично! Вам обоим предстоит развлечение. На распутывание сетей уйдет три-четыре дня. Эти водоросли пристают, как черти. -- В самом деле? -- начал Муми-папа. -- У нас много времени, -- быстро сказала Муми-мама. -- В хорошую погоду эта работа может быть даже приятной... -- Рыболов может съесть все это дочиста, -- предложила Малышка Мю. -- Ему нравятся водоросли. Муми-папа сник. Эти водоросли сразу после истории с лампой! Как несправедливо! Трудишься, трудишься, и ничего не получается. Все будто ускользало сквозь пальцы. Мумипапины мысли разбредались, и он мешал и мешал свой чай, хотя сахар уже давно растворился. Посередине стола стоял самый маленький соусник. Время от времени с потолка с всплеском падала капля. Муми-тролль сидел, уставившись в календарь, бессознательно завязывая узелки на хвосте. -- Давайте зажжем фонарь! -- сказала Муми-мама весело. -- Сегодня штормит, так что мы можем повесить его на окно! -- Нет, нет! Только не на окно, -- закричал Муми-тролль, вскакивая. Муми-мама вздохнула. Этого она и боялась. Дождливая погода заставляла их вести себя странно, как будто дождь застал их в середине путешествия. А ведь им предстоит еще много дождливых дней. Там, в Муми-долине, всегда находилось занятие в доме, но здесь... Муми-мама встала, подошла к тумбочке и открыла верхний ящик. -- Я заглянула сегодня сюда, -- сказала она. -- Ящик почти пуст. И вы представить не можете, что я нашла! Головоломку-зигзаг. Здесь не меньше тысячи маленьких кусочков, и никто не сможет сказать, что здесь изображено, пока все они не будут сложены. Здорово, правда? Муми-мама высыпала кусочки на стол между чашками в огромную кучу. Все смотрели на нее с неодобрением. Муми-тролль перевернул один из кусочков. Совсем черный. Черный, как Морра. Или тени в чаще. Или зрачки морской лошади. Или миллионы других вещей. Это могло быть что угодно. И ты не узнаешь что, пока не соберешь головоломку. x x x Этой ночью Морра пела в море. Никто не пришел на берег с фонарем. Она ждала и ждала, но никого не было. Она начала мягко, но постепенно ее песнь одиночества становилась все громче и громче. Она больше не была грустной, она теперь была вызывающей: "Нет на свете другой Морры. Я одна-единственная. Я самая холодная в мире. Я никогда, никогда не согреюсь". -- Это тюлени, -- пробормотал Муми-папа в подушку. Муми-тролль натянул одеяло на голову. Он знал, что Морра сидит и ждет фонаря. Но он не даст совести упрекать себя. Морра может выть, сколько хочет. Его это не волнует. Ни чуточки. И кроме того, Муми-мама сказала, что у них уходит слишком много керосина. Вот так. x x x Дни шли, а вода все прибывала, и упрямый восточный ветер все дул. Волны били по острову с непрерывным гипнотизирующим ревом. Маленький домик рыболова полностью отрезало, но, по словам Малышки Мю, рыболов был очень рад, что его оставили в покое. Дождь прекратился, и семья сошла на берег, чтобы оглядеться. -- Как много водорослей! -- воскликнула Муми-мама. -- Теперь я могу разбить настоящий большой сад. -- Она пересекла скалу и вдруг остановилась. Ее сад исчез, исчез полностью, бесследно. Его смыло море. -- Что ж, он был слишком близко к воде, -- решила Муми-мама. Она очень расстроилась. -- Для нового сада придется носить водоросли намного выше... Она долго смотрела на затопленный берег, который шипящими белыми полукругами омывали волны. Они добирались до лодки, прижатой к ольховым кустам, били ее в бок, так что она в возмущении подпрыгивала. Муми-папа стоял в воде и искал свой волнорез. Он шел то в одну сторону, то в другую, вода уже доходила ему до пояса. Он повернулся и прокричал что-то. -- Что он говорит? -- спросила Муми-мама. -- Волнореза нет, -- сказал Муми-тролль. -- Все камни смыты. Это было серьезно. Муми-мама заторопилась по мокрому песку и зашла в воду, чтобы показать, как она сочувствует. В такие минуты это лучше, чем слова. Муми-мама и Муми-папа стояли рядом в воде и мерзли. Она думала: "Это его море в самом деле недоброе..." -- Идем-ка на берег, -- рассеянно сказал Муми-папа. -- Наверное, эти камни были не такие большие, как я думал. Бросив все, они направились мимо лодки и ольшаника к маяку. Там Муми-папа остановился и сказал: -- Нет смысла прокладывать здесь дорожку. Я попробовал. Эти злосчастные камни слишком большие. Смотритель маяка давно бы сделал это, если бы мог, да и пристань тоже. -- Наверное, не надо что-то менять на острове слишком сильно, -- сказала Муми-мама. -- Просто оставь все как есть. Дома было как-то легче... Но я попытаюсь разбить новый сад -- выше. Муми-папа ничего не ответил. -- И в самом маяке хватает работы, -- продолжала Муми-мама. -- Можно сделать много маленьких полочек и хорошую мебель! Правда ведь? И починить эту ужасную лестницу... и крышу... "Я не хочу ничего чинить, -- подумал Муми-папа. -- Я не хочу собирать водоросли... Я хочу строить большие вещи, прочные вещи, я так этого хочу... Но я не знаю... Так трудно быть отцом!" Они направились к маяку. Муми-тролль наблюдал, как они исчезали за холмом, их хвосты были опущены. Над маяком появилась изломанная радуга со всеми ее прозрачными цветами. Глядя на нее, он заметил, что цвета бледнеют, и вдруг понял: для него очень важно попасть на свою поляну до того, как радуга окончательно исчезнет. Он ринулся к чаще, упал на живот и пополз внутрь. Поляна принадлежала ему и была так же красива в облачную погоду. Между деревьями сверкала посеребренная каплями воды паутина. Стояла тишина, хотя над островом дул ветер. Муравьев не было. Ни единого. Но, может быть, они просто спрятались от дождя. Муми-тролль начал нетерпеливо разрывать торф обеими лапами. И опять -- запах керосина. Тут они и были, тысячи муравьев, но все мертвые, абсолютно все. Они задохнулись. Кошмар из кошмаров! Произошло ужасное побоище, и ни один муравей не уцелел! Они утонули в керосине. Муми-тролль поднялся и внезапно до него дошло: "Это я виноват. Как же я не догадался. Малышка Мю не из тех, кто пытается кого-то убеждать. Она действует сразу по настроению или не действует вообще. Что мне делать? Что мне делать?" Муми-тролль сидел на своей собственной поляне -- его навсегда, -- раскачиваясь взад и вперед, запах керосина окутывал его. Запах преследовал его всю дорогу домой, и Муми-тролль был уверен, что никогда от него не избавится. x x x -- Но ведь муравьи -- как москиты, -- сказала Малышка Мю. -- От них надо избавляться! Кроме того, ты прекрасно знал, что я собираюсь с ними сделать. Ты просто надеялся, что я не скажу тебе об этом. Ты хорошо умеешь обманывать себя! Ответа не последовало. В этот вечер Малышка Мю заметила, как Муми-тролль крадется через вересковое поле, явно пытаясь остаться незамеченным. Она, конечно же, последовала за ним и увидела, что он рассыпал сахар по краю леса, а потом исчез в чаще с жестянкой в лапах. "Ну вот! -- подумала Малышка Мю. -- Tеперь он пытается облегчить свою совесть. Я могла бы сказать ему, что муравьи не едят сахар, и что он все равно растает, потому что земля влажная. И что любому муравью, до которого я не добралась, все это совершенно безразлично, и он не нуждается в утешении. Но зачем суетиться". x x x В следующие два дня Муми-мама и Муми-тролль занимались только тем, что вынимали водоросли из сетей. x x x Потом опять пошел дождь. Влажное пятно на потолке все увеличивалось. Капли падали -- "плип, плип, плип" -- в маленький соусник и -- "плоп, плоп, плоп" -- в большой. Муми-папа сидел в ламповой комнате и с отвращением рассматривал разбитое окно. Чем больше он смотрел на это несчастное окно и чем больше он думал о нем, тем меньше мыслей оставалось у него в голове. Нужно забить окно снаружи или затянуть мешковиной изнутри. Так посоветовала Муми-мама. Муми-папа чувствовал, что устал, и в конце концов улегся на пол. Зеленое стекло в окне превратилось в красивый изумруд. Муми-папе сразу стало лучше. А немного погодя ему пришла в голову идея, его собственная идея. "Если взять широкую полосу мешковины, намазать клеем, а потом расколоть зеленое стекло на много-много маленьких изумрудов и вдавить их в клей... -- Муми-папа поднялся. -- Какая интересная мысль! -- восхитился он. -- Между изумрудами можно насыпать белого песка до того, как клей высохнет. Нет, лучше риса. Да, точно -- тысячи крошечных белых зерен риса, как тысячи жемчужин". Муми-папа встал, взял молоток и пошел к разбитому окну. Он начал очень осторожно вынимать стекло. Большой кусок упал на пол и разбился. Муми-папа собрал горсть маленьких осколков и с бесконечным терпением начал обрабатывать их в красивые ровные кусочки. x x x Муми-папа спустился через люк после обеда, когда пояс был готов. -- Я померил его, -- сказал он, -- а потом убрал большой кусок. Так что он должен прийтись тебе впору. Муми-мама надела пояс через голову, и он очутился на талии, как раз там, где надо. -- Потрясающе! -- сказала Муми-мама. -- Это самый красивый подарок, какой я получала в своей жизни! Она была так счастлива, что внезапно сделалась серьезной. -- Мы не могли понять, зачем тебе понадобился рис! -- воскликнул Муми-тролль. -- Он разбухает, когда намокает... так что мы думали, ты используешь его, чтобы как-нибудь починить окно... -- Фантастика, -- сказала Малышка Мю с невольным восхищением. -- С трудом верится. -- Она переставила корыто так, что капли, падающие с потолка, не говорили "плип", "плоп" или "плап", и добавила: -- Что ж, скажем "прощай" рисовому пудингу. -- У меня широкая талия, -- сказала Муми-мама укоризненно. -- И мы вполне можем есть овсянку. Предложение было встречено гробовым молчанием. Муми-папа слышал, как капли падают с потолка, отстукивая мелодию из трех нот вместо двух, написанную специально для него. Ему это не нравилось. -- Дорогой, если бы я должна была выбирать между украшением и рисовым пудингом, -- начала Муми-мама, но Муми-папа прервал ее: -- Сколько пищи съедено? -- Порядочно, -- сказала Муми-мама взволнованно. -- Ты же знаешь, что такое морской воздух... -- Что-нибудь осталось? -- продолжал Муми-папа. Муми-мама сделала неопределенный жест, означавший, что, кроме овсянки, осталось немногое, но это в конце концов не так уж и важно. Тогда Муми-папа сделал единственно возможное в такой ситуации: взял удочку, натянул шляпу смотрителя маяка и в гордом молчании выбрал свое самое красивое грузило. -- Я иду на рыбалку, -- сказал он спокойно. -- Как раз подходящая погода для щуки. x x x Северо-восточный ветер утих, но вода все еще стояла очень высоко. Моросил дождь, скалы и море были одинакового серого цвета и выглядели очень печальными. Муми-папа просидел у черного озера целый час. Ни одна рыба не клюнула. "Нечего говорить о щуке, пока не поймаешь ее", -- думал он. Как и большинство пап определенного типа, Муми-папа любил рыбалку. Свою удочку он получил в подарок на день рождения пару лет назад, и это была очень хорошая удочка. Но иногда она стояла в углу с укоризненным видом, будто напоминая, что предназначена для рыбной ловли. Муми-папа стоял, глядя вниз на черные воды озера, а озеро смотрело на него своим большим глазом. Он смотал леску и положил свою трубку в шляпу. А потом зашагал к подветренной стороне острова. Там могли водиться щуки, возможно, маленькие, но это хоть что-то, что можно принести домой. У самого берега в лодке сидел рыболов с удочкой. -- Хорошее место для рыбалки? -- спросил Муми-папа. -- Нет, -- ответил рыболов. Муми-папа сел на скалу, пытаясь придумать, что бы сказать. Он никогда не встречал никого, с кем так трудно было бы говорить. Все казалось таким неуклюжим и неловким! -- Я полагаю, здесь немного одиноко зимой, -- рискнул он, но, конечно, не получил ответа. Он попробовал еще раз. -- Но раньше вас здесь было двое, конечно. Каким был смотритель маяка? Рыболов пробормотал что-то и беспокойно заерзал в лодке. -- Он был общительный? Много говорил о себе? -- Все они такие, -- неожиданно отозвался рыболов. -- Все они много говорят о себе. Он всегда говорил о себе. Но, наверное, я его не слушал. Я забыл. -- Как он сюда попал? -- спросил Муми-папа. -- Маяк погас до того, как он ушел, или после? Рыболов пожал плечами и вытянул удочку. Крючок был пуст. -- Я забыл, -- сказал он. В отчаянии Муми-папа сделал еще одну попытку: -- Но чем он занимался целыми днями? Строил что-нибудь? Ловил рыбу? Широким плавным движением рыболов забросил свою удочку, леска описала красивую дугу, расправилась и исчезла под водой. Рыболов отвернулся и посмотрел в море. Муми-папа поднялся и пошел. Почему-то это было облегчением -- чувствовать себя таким сердитым. Он забросил свою удочку подальше, не заботясь о дистанции, которую должно соблюдать, когда один джентльмен рыбачит рядом с другим. У него клюнуло немедленно. Муми-папа вытащил окуня весом в фунт. Он поднял большой шум по этому поводу, пыхтя и сопя, шлепая по воде, кидая окуня на камни, -- все для того, чтобы как можно больше досадить рыболову. Он посмотрел на неподвижную серую фигуру, глядящую в море. -- Эта щука, наверное, весит около пяти фунтов! -- сообщил он, пряча окуня за спиной. -- Трудненко будет коптить! Рыболов не сдвинулся ни на дюйм. -- Это проучит его! -- бормотал Муми-папа. -- Подумать только -- бедный смотритель маяка говорил и говорил о себе, а этот... этот маленький рачок даже не слушал. -- И он зашагал к маяку, крепко сжимая окуня в лапе. Малышка Мю сидела на ступеньках маяка, распевая одну из своих монотонных песен для дождливой погоды. -- Привет, -- сказал Муми-папа. -- Я злюсь. -- Хорошо! -- одобрила Малышка Мю. -- У тебя такой вид, будто ты сделал из кого-нибудь настоящего врага. Это всегда помогает. Муми-папа бросил окуня на ступеньки. -- Где она? -- спросил он. -- Копается в этом своем саду, -- ответила Малышка Мю. -- Я отдам ей рыбу. Муми-папа кивнул и пошел к западной части острова. "Я буду рыбачить под самым носом у этого типа! Я выловлю всю рыбу до одной. Я им покажу..." x x x Истрепанные сети висели под лестницей в маяке и были позабыты. Муми-мама больше не упоминала о маленьких полочках и мебели, а пятно на потолке увеличивалось с каждым дождем. Люк оставался закрытым. Муми-папу не заботило ничего, кроме рыбной ловли. Он на целый день уходил с удочкой и возвращался домой только поесть. Он отправлялся рано утром и никому не позволял сопровождать себя. Он больше не пытался вывести рыболова из себя: не интересно дразнить такого маленького человечка, да к тому же не желающего сердиться. В голове у Муми-папы была только одна мысль: добыть пищу для семьи. Свой улов он всегда клал на ступеньки маяка. Если попадалась крупная рыба, он нес ее на берег и коптил. Он сидел перед печью, подбрасывая туда ветку за веткой, чтобы огонь горел ровно, потом осторожно перекладывал рыбу песком и камешками, собирал можжевеловые веточки и ольховые щепки, чтобы приготовить рыбу правильно. Остальные редко видели его. Ближе к вечеру он для разнообразия пробовал удить в черном озере, но там никогда не клевало. Когда все садились вечером в кружок и пили чай, он не говорил ни о чем, кроме рыбы и рыбалки. Он не хвастался в своей обычной милой манере, а читал длинные лекции, которые Муми-мама выслушивала смущаясь и недоумевая и не очень много узнавая о крючках и ловле рыбы. "Это не игра, это серьезно, -- думала Муми-мама. -- Я набила соленой рыбой все банки и емкости, которые у нас есть, а он все рыбачит. Конечно, здорово иметь много еды, но почему-то, когда ее было меньше, было веселее. Я думаю, это море расстраивает его и делает таким". Муми-мама надевала изумрудный пояс каждый день -- только для того, чтобы показать Муми-папе, как он ей нравится, хотя такие нарядные вещи носят только по воскресеньям. И это было слегка утомительно: кусочки стекла цеплялись абсолютно за все, а рис осыпался, если двигаться недостаточно осторожно. Мумимамин новый сад был готов -- сверкающий круг из водорослей у подножия скалы, на которой стоял маяк. Она выложила сад маленькими камешками, поскольку море отказывалось обеспечить ее ракушками. В центре были розовые кусты, привезенные из дома, они росли в земле, в которой приехали. Одна роза собралась расцвести, но было сомнительно, успеет ли она. Ведь давно уже наступил сентябрь. Муми-мама часто мечтала о цветах, которые она посадит, когда опять придет весна. Она рисовала их на подоконнике северного окна. Каждый раз, когда она сидела, глядя из окна на море, она рассеянно рисовала цветок, думая о чем-то совсем другом. Иногда она удивлялась при виде собственных цветов: они будто выросли сами, но от этого они делались еще прекраснее. Теперь, когда не было воробьев, место у окна стало одиноким. Они улетели на юг в ветреный, дождливый день, и никто этого не видел. Остров странно притих; Муми-мама привыкла к чириканью воробьев и их непрестанной болтовне по вечерам. Сейчас она видела только чаек с желтыми неподвижными глазами, проносившихся мимо окна, да слышала крики аистов, летевших на юг -- далеко на юг. Поскольку Муми-мама и Муми-папа думали о других вещах, неудивительно, что они не замечали, чем занимается Муми-тролль. Они ничего не знали о чаще и поляне, они понятия не имели, что каждую ночь после восхода луны Муми-тролль идет на берег со штормовым фонарем. Что видела и думала Малышка Мю -- не знал никто. Большую часть времени она следовала за рыболовом, но они едва ли когда-нибудь разговаривали. Они лишь терпели друг друга, довольные друг другом и взаимно независимые. Ни один из них не пытался понять другого или произвести впечатление на другого; а это тоже иногда доставляет удовольствие. Так обстояли дела на острове в ту осеннюю ночь, когда вернулись морские лошади. x x x Идти на берег со штормовым фонарем было для Муми-тролля не внове. Муми-тролль привык к Морре; она и в самом деле была скорее надоедлива, чем опасна. Собственно, он не знал, ходит ли на берег ради нее или в надежде увидеть морских лошадей. Он просыпался сразу после восхода луны и просто не мог оставаться в постели. Морра всегда была там. Она стояла в воде, следя за движениями штормового фонаря. Когда Муми-тролль гасил фонарь, она уплывала в темноту, не издавая ни звука, а он шел домой. Но каждый раз она подходила чуть ближе. Сегодня она сидела на песке, ожидая. Муми-тролль остановился у ольшаника и поставил фонарь на землю. Выйдя на берег, Морра нарушила ритуал. Это было неправильно. Ей нечего делать на острове, она представляла опасность для всего растущего здесь, для всего живого. Как всегда, они стояли друг перед другом в молчании. Вдруг Морра отвела глаза от фонаря и посмотрела на Муми-тролля. Раньше этого не случалось. Глаза у нее были такие холодные, взгляд такой напряженный! Берег наполнился быстрыми тенями, когда луна спряталась за тучу и появилась опять. Морские лошади проскакали галопом вдоль берега от мыса. Не обращая ни малейшего внимания на Морру, они гонялись друг за другом в лунном свете, бросая вверх радужные брызги и прыгая через них. Муми-тролль заметил, что одна из них потеряла подкову. У нее осталось только три. И ее одежду действительно украшали цветы, похожие на маргаритки, которые были мельче на ее шее и ногах. Или это были водяные лилии, что, наверное, еще поэтичнее. Она перепрыгнула через штормовой фонарь, и тот упал на песок. -- Ты портишь мой лунный свет! Мой лунный свет! -- закричала маленькая морская лошадь. -- Прости, -- сказал Муми-тролль, как можно быстрее выключая фонарь. -- Я нашел твою подкову... Морская лошадь остановилась и склонила голову набок. -- Боюсь, я отдал ее маме, -- продолжал Муми-тролль. Луна исчезла, стук копыт вернулся, и Муми-тролль услышал, что морская лошадь смеется. -- Вы слышали это? Вы это слышали? -- закричали они друг другу. -- Он отдал ее своей маме! Своей маме! Своей маме! Они проскакали мимо, дотронувшись до него. Их гривы коснулись его мордочки, как мягкая шелковистая трава. -- Я могу попросить ее обратно! Я могу пойти и принести ее! -- выкрикнул он в темноту. Луна вышла опять. Он увидел, что морские лошади заходят в море, бок о бок, с развевающимися гривами. Они были похожи, как две капли воды. Одна из них повернула голову и крикнула: "В другую ночь..." Муми-тролль сел на песок. Она заговорила с ним. Она обещала вернуться. Впереди еще много лунных ночей, если не будет облачно. И он не станет зажигать штормовой фонарь. Он внезапно почувствовал, что у него мерзнет хвост. Он сидел на том самом месте, где только что была Морра. x x x На следующую ночь он пошел на берег и не взял с собой штормовой фонарь. Луна убывала. Инстинкт подсказывал ему: скоро морские лошади уйдут играть куда-нибудь в другое место. Муми-тролль принес с собой серебряную подкову. Получить ее назад было нелегко. Он краснел и вел себя ужасно неловко. Муми-мама сняла подкову с гвоздя, не спрашивая, почему он берет ее. -- Я почистила ее порошком, -- сказала она. -- Смотри, как хорошо вышло. Она произнесла это вполне обычным тоном, только это и ничего более. Муми-тролль пробормотал что-то о подарке взамен и удалился, поджав хвост. Он не мог рассказать о морских лошадях, просто не мог. Если бы ему только удалось найти какие-нибудь ракушки! Она бы, конечно, предпочла ракушки серебряной подкове. Для морской лошади было бы проще простого принести несколько самых больших и красивых со дна моря. Если, конечно, морских лошадей волнуют чужие мамы. Возможно, лучше и не просить. Они не пришли. Луна зашла, а морские лошади так и не появились. Ну да, она ведь сказала "в другую ночь", а не "завтра ночью". Муми-тролль сидел, играя песком, ему хотелось спать. И, конечно, явилась Морра. Она пришла по воде в своем холодном облаке, как чья-то больная совесть, и вылезла на берег. Муми-тролль вдруг ужасно рассердился. Он отступил к ольховым кустам и закричал: -- У меня нет фонаря! Я не собираюсь больше зажигать его для тебя! Ты не должна приходить сюда -- остров принадлежит моему папе! -- Он отходил от нее спиной вперед, а потом повернулся и побежал. Осины вокруг трепетали и шуршали, как будто надвигался шторм. Они знали, что Морра на острове. Очутившись в постели, он услышал ее вой, и ему показалось, что Морра гораздо ближе, чем раньше. "Надеюсь, она не придет сюда, -- думал он. -- До тех пор, пока остальные не узнают, что она здесь. Она завывает, как туманная сирена... Я знаю кое-кого, кто скажет, что я дурак, и это хуже всего". x x x На краю чащи под низкорастущей веткой сидела Малышка Мю и прислушивалась. Она поплотнее заворачивалась в мох и задумчиво насвистывала. "Да, теперь он встрял в хорошенькую переделку. Вот что получается, если возиться с Моррой и воображать, что можно дружить с морскими лошадьми". Тут она вдруг вспомнила муравьев и громко, от души засмеялась. Глава 5. ТУМАН Собственно, Муми-мама не сказала ничего ужасного и, уж конечно, ничего такого, что должно было бы привести Муми-папу в раздражение. Муми-папа не смог бы вспомнить, что именно она сказала, даже ради спасения жизни. Это касалось семьи, имеющей вполне достаточно рыбы. Для начала, она не пришла в должный восторг от щуки. У них не было весов, но любой мог сказать, что щука весит больше шести фунтов -- ну, пять уж точно. Когда ловишь окуней одного за другим только потому, что хочешь обеспечить семью, поимка щуки -- событие. А потом она заявила, что рыбы слишком много. Она как всегда сидела у окна, рисуя цветы на подоконнике. Он уже был весь в цветах. Внезапно, не глядя ни на кого в отдельности, Муми-мама сказала, что просто не знает, куда девать рыбу, которую он приносит. Или что у них больше нет посуды, чтобы хранить рыбу. Или что неплохо было бы поесть кашу для разнообразия. Что-то в этом роде. Муми-папа поставил удочку в угол и вышел прогуляться по берегу, но на этот раз не к мысу рыболова. Стоял облачный спокойный день. Поверхность воды, вздувшуюся под восточным ветром, трудно было разглядеть -- она была такая же серая, как небо, и напоминала шелк. Несколько уток быстро пролетели над самой водой, направляясь по своим собственным делам. Муми-папа шел одной лапой по скале, а другой по морю, его хвост волочился по воде. Шляпу смотрителя маяка он натянул на самый нос. Муми-папа гадал -- будет шторм или нет. Настоящий шторм. Тогда можно было бы метаться, спасая вещи, и следить, чтобы семью не смыло в море. Потом влезть на башню маяка и посмотреть, как силен ветер... вернуться вниз и сказать: "Сила ветра -- тринадцать. Мы должны сохранять спокойствие. Мы ничего не можем сделать сейчас..." Малышка Мю ловила колюшек. -- Почему ты не рыбачишь? -- спросила она. -- Я бросил рыбалку, -- ответил Муми-папа. -- И, должно быть, вздохнул с облегчением, -- заметила Малышка Мю. -- Тебе, наверное, это ужасно надоело? -- Ты права! Это в самом деле мне страшно наскучило. Почему я сам этого не заметил? -- удивился Муми-папа. Он пошел на место смотрителя маяка и уселся там, размышляя: "Я должен заняться чем-то другим, совершенно новым. Чем-то потрясающим". Но он сам не знал, что хочет делать. Он был сбит с толку и растерян. Это напомнило ему давний случай, когда дочка Гафсы выдернула коврик у него из-под ног. Или когда хочешь сесть на стул, а садишься мимо. Нет, и это не было похоже. Ему казалось, будто его провели. Чем дольше он сидел на скале, глядя на шелковистую поверхность моря, которое отказывалось раскачать себя в шторм, тем сильнее становилось чувство, что он обманут кем-то или чем-то. "Только погодите, -- бормотал он. -- Я выясню, я докопаюсь до сути..." Он не знал, имел ли он в виду море, остров или черное озеро. Возможно, он говорил о маяке или смотрителе маяка. В любом случае, это звучало угрожающе. Он озадаченно потряс головой и направился к черному озеру. Там он продолжал думать, уткнувшись носом в лапы. Время от времени волны перехлестывали через перемычку и исчезали в черной зеркальной воде озера. "Вот так морская вода проникала в озеро тысячи лет, -- думал он. -- Волны приносили сюда кусочки пробки, коры, щепки и уносили их обратно. Так, должно быть, повторялось много, много раз... Пока в один прекрасный день... -- Муми-папа поднял нос, и неожиданная идея пришла ему в голову. -- Что если в один прекрасный день волны принесли сюда что-то по-настоящему большое и тяжелое, может, обломок кораблекрушения, оно затонуло и осталось на дне навсегда!" Муми-папа вскочил. Сундук с сокровищем, например. Или ящик контрабандного виски, или скелет пирата. Что угодно! Озеро, наверное, наполнено самыми невероятными вещами! Муми-папа был ужасно счастлив. Он сразу ожил. В нем что-то проснулось -- будто стальная пружина распрямилась, приводя в движение чертика в коробочке. Он бросился домой, взлетел по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, распахнул дверь и закричал: -- У меня идея! -- Да что ты! -- воскликнула стоящая у плиты Муми-мама. -- Хорошая? -- Еще бы, -- ответил Муми-папа. -- Это великая идея. Садись, я тебе все расскажу. Муми-мама села на один из пустых ящиков, и Муми-папа поведал ей о своей идее. Когда он закончил, Муми-мама восхитилась: -- Да ведь это потрясающе! Только ты мог такое выдумать. Там может быть все что угодно! -- Точно, -- сказал Муми-папа. -- Все, что хочешь. -- Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. -- Когда ты собираешься начать поиски? -- спросила Муми-мама. -- Немедленно, конечно. Я тщательно обшарю озеро. Но сначала необходимо узнать его глубину. Нужно перетащить лодку в озеро. Понимаешь, если я попытаюсь все это вытащить на скалу, оно может опять свалиться вниз. И очень важно добраться до середины озера. Именно там находится самое лучшее. -- Тебе помочь? -- спросила Муми-мама. -- О, нет. Эту работу я сделаю сам. Нужно найти отвес. -- Он поднялся по лестнице через люк в ламповую комнату, не обращая ни малейшего внимания на лампу, и полез выше, на чердак. Вскоре он вернулся с веревкой в лапах и спросил: -- У тебя есть что-нибудь, что можно использовать как груз? -- Муми-мама кинулась к плите и дала ему утюг. -- Спасибо, -- сказал Муми-папа и исчез в дверном проеме. Она услышала, как он спускается по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Потом все стихло. Муми-мама присела у стола и засмеялась. -- Как замечательно, -- сказала она. -- Какое облегчение! x x x Муми-тролль лежал на своей поляне, глядя на ветви берез, колышущиеся вверху. Они пожелтели и были прекраснее, чем когда-либо. Он сделал три отдельных хода в свой дом: парадный ход, черный ход и ход для экстренных случаев, если внезапно придется бежать. Он терпеливо вплел ветки в зеленые стены дома; то, что он сам навел здесь порядок, делало поляну его собственностью. Муми-тролль больше не думал о муравьях. Они стали частью земли под ним. Запах керосина исчез, и новые цветы выросли там, где погибли старые. Муми-тролль считал, что по лесу бегают тысячи счастливых маленьких муравьев, наслаждающихся сахаром. Все было в порядке. Но нет -- он думал о морских лошадях. С ним что-то произошло. Он стал совсем другим троллем с совершенно другими мыслями. Ему нравилось быть одному. Было гораздо увлекательней играть в игры в своем воображении, размышлять о себе, морских лошадях и лунном свете; и тень Морры тоже всегда присутствовала в его мыслях. Он знал, что она все время где-то рядом. Она выла по ночам, но это не имело значения. Во всяком случае, так он думал. Он собрал целую коллекцию подарков для морских лошадей. Красивые камешки, кусочки стекла, отполированные морем, как драгоценные камни. Несколько гладких медных грузил, найденных в тумбочке смотрителя маяка. Он гадал, что скажет морская лошадь, когда он отдаст ей все это, и придумал множество изысканных и поэтичных фраз, которые он произнесет в ответ. Он ждал, когда вернется луна. x x x Муми-мама давно разложила привезенные из дома вещи. В уборке не было особой необходимости. Тут совсем не было пыли, да и не следует придавать уборке слишком большого значения. Готовить пищу тоже было легко, если подходить к этому в высшей степени легкомысленно. И вот дни стали казаться не по-хорошему длинными. Складывать головоломку она не хотела: это напоминало бы ей, как она одинока. Однажды она стала собирать древесину. Она подбирала каждую палочку, пока берег не очистился от всего, что выбросило море. Постепенно она собрала большую кучу бревен и дощечек. Ей нравилось, что при этом она приводила в порядок остров, тогда она могла думать о нем как о саде, который можно прибирать и украшать. Она сама снесла все в выбранное место с подветренной стороны маяка. Здесь она сбила козлы для распилки дерева. Они вышли слегка кривобокими, но вполне годились для работы, если придерживать их лапой. В эти мягкие осенние дни Муми-мама все пилила и пилила. Она отмеряла каждый кусочек дерева, чтобы они были одного размера, и аккуратно укладывала их полукругом. Деревянная стена все росла, пока наконец Муми-мама не очутилась в своем собственном замкнутом пространстве, что давало ей приятное чувство защищенности. Она складывала сухие палки возле плиты, но у нее не хватало сил, чтобы справиться с большими бревнами. Она никогда не управлялась с топором особенно хорошо. Неподалеку росла маленькая рябина, к которой Муми-мама очень привязалась. Рябину сплошь усыпали красные ягоды, которых было, пожалуй, много для такого маленького деревца. Муми-мама складывала около нее лучшие поленья. Муми-мама много знала о деревьях, она могла определить дуб и джакаранду, она узнавала бальзу, орегонскую сосну и красное дерево. У деревьев был различный запах, и на ощупь они были разными. Все они попали к ней после долгого, долгого путешествия. -- Джакаранда и палисандр, -- бормотала про себя глубоко удовлетворенная Муми-мама и продолжала пилить. Остальные привыкли к этому ее занятию, и она постепенно скрывалась за деревянной стеной. Вначале Муми-папа очень расстроился и захотел собирать бревна сам. Но Муми-мама рассердилась и сказала: -- Эта работа -- моя. Я тоже хочу играть! -- И она пилила, пилила, пилила, каждое утро обходя остров в поисках новых кусков дерева. В одно серое тихое утро Муми-мама нашла на берегу ракушку -- большую коническую ракушку, розовую внутри и светло-коричневую с темными пятнами снаружи. Муми-мама удивилась и обрадовалась. Ракушка лежала высоко на берегу, хотя вода так не поднималась уже неделю. Чуть поодаль от первой ракушки Муми-мама нашла белую, из тех, что кладут на клумбы в саду. Собственно, весь берег был усыпан ракушками -- маленькими и большими, и самое замечательное, что на одной из них можно было прочесть: "Дар моря", написанное крохотными буковками. Муми-мама удивилась еще больше и начала собирать ракушки в передник, а потом пошла показать их Муми-папе, который занимался исследованием черного озера. Он лежал, перегнувшись через борт лодки, и казался очень маленьким с вершины скалы. Лодка дрейфовала, и весла тянулись за ней по воде. -- Иди-ка взгляни! -- позвала Муми-мама. Муми-папа подгреб к берегу. -- Смотри! Настоящие ракушки! Я нашла их высоко на берегу, еще вчера их там не было! -- Это очень странно, -- сказал Муми-папа, выбивая свою трубку о скалу. -- Одна из тайн моря. Иногда я поражаюсь, когда думаю о том, как загадочно оно ведет себя. Ты говоришь, они лежали высоко на берегу и еще вчера их там не было? Значит, море может за несколько часов подняться на целый ярд и опять опуститься. Хотя здесь нет таких приливов, как на юге. Очень интересно, действительно очень интересно! А эта надпись -- она открывает неограниченные возможности. -- Он посмотрел на Муми-маму очень серьезно. -- Знаешь, я должен хорошенько разобраться в этом и написать книгу. Обо всем, что связано с морем, с настоящим морем. Я хочу узнать о море все, что можно. Пристани, дорожки, рыбалка -- для недалеких людей, которых не волнуют по-настоящему большие вопросы. -- Он повторил очень важно: -- По-настоящему большие вопросы. -- Это звучало так впечатляюще. -- Это черное озеро натолкнуло меня на эти мысли. -- Оно глубокое? -- спросила Муми-мама, широко раскрывая глаза. -- Очень, -- ответил Муми-папа. -- Веревка еле достает до дна. Вчера я вытащил эту металлическую канистру, которая доказывает, что мои гипотезы верны. Муми-мама кивнула. Чуть погодя она сказала: -- Пожалуй, пойду и разложу ракушки в саду. Муми-папа не ответил, он углубился в размышления и гипотезы. x x x В это самое время Муми-тролль сжигал в Мумимаминой печи пустую коробку из-под ракушек. Не стоило хранить ее теперь, когда она опустела. Он нашел ее на дне ящика в тумбочке, того самого ящика, который Муми-мама не хотела открывать, потому что там находилось личное имущество смотрителя маяка. x x x Металлическая канистра была ржавой и поломанной и, наверное, никогда не содержала ничего интереснее, чем скипидар или масло. Но это было доказательство. Черное озеро оказалось тайником, где море прятало свои секреты. Муми-папа твердо верил, что эти тайны ждали его на дне. И если он до них доберется, то сумеет понять море и все встанет на свои места. И он, Муми-папа, тоже найдет свое место. Итак, Муми-папа продолжал прочесывать озеро упрямо и целеустремленно, снова и снова опуская отвес в воду. Он называл середину озера "Неизмеримые глубины". "Неизмеримые глубины", -- шептал он про себя и чувствовал, как от этих магических слов по спине пробегает холодок. В большинстве случаев веревка останавливалась на различной глубине. Но иногда она опускалась и опускалась, не достигая дна, несмотря на Мумипапины усилия. Лодка была полна cпутанных веревок: бельевая веревка, леска от удочки, якорный канат и все кусочки веревки, которые ему удалось заполучить, на самом деле предназначенные совсем для других целей. Но с веревками всегда так. Муми-папа разработал теорию, согласно которой озеро было дырой, ведущей к центру земли; что оно было кратером потухшего вулкана. В конце концов он стал записывать свои гипотезы в старой школьной тетрадке, которую нашел в кладовке. Некоторые страницы тетради были заполнены записями смотрителя маяка -- маленькие слова с большими промежутками между ними, похожие на следы паука, пробежавшего по бумаге. -- "Весы на подъеме; Луна в седьмом доме, -- читал Муми-папа. -- Сатурн в соединении с Марсом". Возможно, у смотрителя маяка все-таки бывали гости. Хоть какое-то развлечение. -- Дальше шли цифры, которые Муми-папа и вовсе не понял. Он перевернул тетрадь и начал писать с другой стороны. В основном он чертил планы черного озера -- вид в разрезе, вид с высоты птичьего полета -- и с головой погружался в сложные вычисления и объяснения перспективы. Муми-папа больше не говорил о своих исследованиях так много. Постепенно он перестал прочесывать озеро. Вместо этого он сидел на уступе смотрителя маяка и думал. Иногда он делал в тетради заметки об озере и море. Например, он писал: "Морские течения -- удивительное и замечательное явление, которому никто не уделял должного внимания", или "Движение волн всегда изумляет нас...", затем он ронял школьную тетрадь и терялся в нескончаемой веренице глубоких мыслей. Туман прокрался на остров. Он выполз из моря, и никто не заметил его прихода. Внезапно все оказалось завернутым в бледную серую пелену, и казалось, уступ смотрителя маяка плывет одинокий и покинутый в шерстяной пустоте. Муми-папа любил прятаться в тумане. Он немного спал -- пока его не будил крик чайки. Тогда он поднимался и бродил по острову, бесплодно размышляя о течениях и ветрах, о происхождении дождя и штормов, о глубоких ямах на дне моря, которые невозможно измерить. Муми-мама видела, как он появляется из тумана и опять исчезает в нем с задумчиво опущенной головой. "Он собирает материалы, -- думала она. -- Во всяком случае, он так говорит. Наверное, его тетрадь полна материалов. Я вздохну с облегчением, когда он закончит!" Она отсчитала пять конфеток и положила их в вазочку. Потом пошла и поставила ее на уступ в скале, чтобы развеселить Муми-папу. x x x Муми-тролль лежал в подлеске, пристально глядя в маленький пруд. Он опускал серебряную подкову в чистую коричневую воду и наблюдал, как она становится золотой. Он видел ветки и траву, отражавшиеся в воде: очень маленький перевернутый пейзаж. Ветки четко выделялись в тумане, и можно было разглядеть даже самое маленькое существо, бегающее вверх и вниз. Муми-тролль испытывал отчаянную потребность рассказать кому-нибудь о морской лошади. Просто описать, как она выглядит. Или поговорить о морских лошадях вообще. Два маленьких червячка залезли на ветку. Муми-тролль дотронулся до поверхности воды, и миниатюрный пейзаж исчез. Он встал и зашагал к лесу. Прямо с краю во мху виднелась утоптанная тропинка. "Тут, наверное, и живет Малышка Мю", -- подумал Муми-тролль. Он услышал шорох. Она была дома. Муми-тролль шагнул вперед. Опасное желание довериться кому-нибудь было как ком в горле. Он согнулся и пополз под ветками. Там она и сидела, свернувшись, как крохотный шарик. -- Ты здесь, я вижу, -- сказал он довольно глупо. Он опустился на мох и уставился на нее. -- Что у тебя в лапе? -- спросила Малышка Мю. -- Ничего, -- ответил Муми-тролль, разрушая таким образом свой открытый гамбит. -- Я просто проходил мимо. -- Да ну! -- сказала Малышка Мю. Он огляделся по сторонам, чтобы избежать ее критического взгляда. Рядом был ее плащ, висевший на сучке. Чашка с сушеными сливами и изюмом. Бутылка фруктового сока... Муми-тролль вздрогнул и наклонился вперед. Чуть поодаль, под ветками, земля была ровной и покрытой слоем сосновых иголок, и, насколько его глаза видели в тумане, тянулись ряды крохотных крестов. Они были сделаны из палочек, поломанных и связаных. -- Что ты наделала? -- закричал он. -- Думаешь, здесь я закапываю своих врагов? -- отозвалась польщенная Малышка Мю. -- Это могилы птиц. Кто-то хоронил их здесь десятками. -- Откуда ты знаешь? -- спросил Муми-тролль. -- Я смотрела, -- объяснила Малышка Мю. -- Маленькие белые скелеты, такие же, как мы нашли у ступенек маяка в первый день на острове. Помнишь: "Месть забытых костей". -- Это смотритель маяка, -- сказал Муми-тролль. Малышка Мю кивнула, тряхнув тугим пучком волос. -- Они летели на свет, -- медленно сказал Муми-тролль. -- Птицы всегда так делают... И погибали. Наверное, смотритель маяка подбирал их каждое утро. И однажды он понял, что с него хватит, погасил маяк и ушел прочь. Как ужасно! -- воскликнул он. -- Это было давно, -- зевнула Малышка Мю. -- Все равно маяк уже погас. Муми-тролль смотрел на нее, наморщил нос. -- Не надо так переживать из-за всего, -- сказала она. -- А теперь беги отсюда. Я собираюсь вздремнуть. Когда Муми-тролль выбрался из чащи, он раскрыл лапу и взглянул на подкову. Он ничего не сказал о маленькой морской лошади. Она все еще принадлежала ему одному. x x x Луна еще скрывалась в тумане, штормовой фонарь не горел, но Муми-тролль все равно пошел на берег. Почему-то не мог удержаться. Он принес с собой подкову и подарки. Его глаза привыкли к темноте, и он увидел морскую лошадь, выходящую из тумана, как фантастическое существо в сказке. Едва осмеливаясь дышать, он положил подкову на берег. Расплывчатая фигура приблизилась маленькими танцующими шагами. Она ступила в подкову с рассеянным видом светской дамы, и стояла, отвернувшись от Муми-тролля, ожидая, когда подкова прочно встанет на место и прирастет. -- Мне нравится твоя челка, -- негромко сказал Муми-тролль. -- У одной моей подруги такая же. Может быть, она приедет погостить... Я думаю, тебе понравились бы мои друзья. Судя по молчанию маленькой морской лошади, это ее не интересовало. Муми-тролль попробовал снова: -- Острова прекрасны ночью. Это папин остров, но я не знаю, будем ли мы жить здесь всю жизнь. Иногда мне кажется, что остров не любит нас. Но главное, чтобы ему понравился папа... Она не слушала. Она не хотела знать о его семье. Тогда Муми-тролль разложил на песке свои дары. Морская лошадь подошла чуть ближе и понюхала их, но ничего не ответила. Наконец он нашел, что сказать: -- Ты прекрасно танцуешь. -- Ты так думаешь? Да? -- отозвалась она. -- Ты ждал меня? В самом деле? Ты не думал, что я приду, правда? -- Ждал ли я тебя! -- вскричал Муми-тролль. -- Я ждал и ждал, я так волновался, когда штормило... Я хочу защищать тебя от всех опасностей! У меня есть собственное маленькое гнездышко, я повесил там твой портрет. Это единственное, что будет там висеть... Морская лошадь внимательно слушала. -- Ты самое прекрасное созданье, какое я видел в жизни, -- продолжал Муми-тролль, и в этот самый момент завыла Морра. Она сидела там, в тумане, и выла из-за фонаря. Маленькая лошадь подалась назад и исчезла, оставив позади себя маленькие жемчужины смеха. Целая нитка жемчужин протянулась за ней, когда она прыгнула в море. Морра, шаркая ногами, вышла из тумана и направилась к Муми-троллю. Он повернулся и побежал. Но сегодня Морра не остановилась на берегу. Она последовала за Муми-троллем на остров, через вереск, прямо к маяку. Он видел, как она двигалась огромной серой тенью, потом остановилась и в ожидании скрючилась у скалы. Муми-тролль захлопнул за собой дверь и с колотящимся сердцем взбежал по винтовой лестнице. Случилось: Морра пришла на остров! Муми-папа и Муми-мама не проснулись, в комнате было тихо. Но он чувствовал, как тяжесть проникает через окно, и остров бормочет, ворочаясь во сне. Он слышал, как испуганно шуршат листья осин и кричат чайки. -- Не можешь заснуть? -- спросила Муми-мама. Муми-тролль закрыл окно. -- Я проснулся, -- сказал он и забрался в постель. Его нос онемел от холода. -- Похолодало, -- сказала Муми-мама. -- Хорошо, что я напилила дров. Тебе холодно? -- Нет, -- сказал Муми-тролль. Она сидит, источая мороз, под самым маяком. Она такая холодная, что земля под ней превращается в лед... Вот оно опять. Чувство, от которого Муми-тролль не мог избавиться, пробралось в душу. Так легко было представить того, кто никогда не согреется, кого никто не любит и кто уничтожает все вокруг себя. Это нечестно. Почему Морра должна все время висеть именно на его шее? Он ведь не мог помочь ей согреться! -- Ты расстроен? -- спросила Муми-мама. -- Нет, -- ответил Муми-тролль. -- Что ж, завтра будет еще один хороший долгий день, -- сказала Муми-мама. -- И весь он твой -- от начала до конца. Разве это не здорово! Вскоре Муми-тролль понял, что Муми-мама заснула. Он выкинул из головы все мысли и начал свою ежевечернюю игру. Сперва он не мог решить, играть в "Приключение" или в "Спасение". В конце концов он остановился на "Спасении", это было как-то более реально. Он закрыл глаза и очистил свое сознание. А затем начал думать о шторме. У пустынного каменистого берега -- скорее всего, это остров, -- Бушует Шторм. Все бегают взад-вперед по берегу и размахивают лапами -- кто-то попал в Беду... Никто не осмеливается выйти в море; это невозможно. Любую лодку мгновенно Разобьет Вдребезги. Но на этот раз Муми-тролль спасает не Муми-маму, а морскую лошадь. Кто это борется с волнами? Не маленькая ли Морская Лошадь с Серебряной Подковой бьется с морским змеем? Нет, змей -- это уж слишком. Вполне достаточно шторма. Небо желтое, настоящее Штормовое Небо. А вот он сам спускается на берег. С Великой Решимостью он бежит к одной из лодок... Все кричат: "Остановите его! Остановите его! Ему не справиться! Держите его!" Но, растолкав всех, он спускает лодку на воду и гребет, как одержимый. Из воды вздымаются Скалы, как Огромные Черные Зубы... но он не испытывает Страха. Малышка Мю кричит с берега: "Я и не знала, что он такой Смелый! О, как я раскаиваюсь во всем!". Но Слишком Поздно!.. Снусмумрик грызет свою старую трубку и бормочет: "Прощай, Старый Друг". Но он пробивется все дальше и дальше -- туда, где маленькая Морская Лошадь уже была близка к тому, чтобы уйти под воду в Третий Раз. Он втаскивает ее в лодку, и она лежит там Обессиленная, ее мокрая Золотая Грива растрепана. Он благополучно доставляет ее на отдаленный и пустынный берег. Она шепчет: "Ты рисковал своей Жизнью ради меня. Какой ты Смелый!" Он отчужденно улыбается и говорит: "Я должен покинуть тебя здесь. Наши пути расходятся. Моя Судьба зовет меня. Прощай!" Морская Лошадь в изумлении глядит, как он уходит прочь. Она Потрясена. "Как! -- восклицает она. -- Ты оставляешь меня?" Он машет ей и уходит, Одинокий, по скалам навстречу Шторму, становясь все меньше и меньше... Все стоящие на берегу поражены и говорят друг другу... Но на этом месте Муми-тролль заснул. Он счастливо вздохнул и свернулся клубком под теплым красным одеялом. x x x -- Куда делся календарь? -- спросил Муми-папа. -- Я должен поставить крестик. Это очень важно. -- Почему? -- спросила Малышка Мю, влезая в окно. -- Я должен знать, какой сегодня день, -- объяснил Муми-папа. -- Мы забыли привезти часы, что было ошибкой. Невозможно жить, не зная, воскресенье сегодня или среда. Так нельзя. Малышка Мю вдохнула через нос и выдохнула сквозь зубы -- этот ее ужасный жест, означавший: "Никогда ничего глупее не слышала". Муми-папа понял, что она имела в виду. Поэтому он уже был порядком рассержен, когда Муми-тролль сказал: -- Собственно, это я одолжил календарь на время. -- Есть вещи, которые чрезвычайно важны, когда живешь на острове, -- заявил Муми-папа. -- И в особенности -- надлежащим образом вести журнал наблюдений. Ничем нельзя пренебрегать, все нужно учитывать: время, направление ветра, уровень воды -- все. Ты должен немедленно вернуть календарь. -- Хорошо! Ладно! -- громко сказал Муми-тролль. Он проглотил свой кофе и затопал вниз по ступенькам в холодное осеннее утро. Все еще стоял туман. Огромная колонна маяка скрывалась в нем, верхушка была невидима. Где-то наверху, в клубящемся тумане, сидела семья, которая совсем не понимала Муми-тролля. Он был сердит, хотел спать и в данный момент его ни капельки не волновали Морра, морские лошади и, если уж на то пошло, его домашние. У подножия маяка он немного проснулся. Этого надо было ожидать -- из всех возможных мест Морра выбрала Мумимамин сад. Интересно, просидела ли она здесь больше часа? Он надеялся, что нет. Розовые кусты побурели. На мгновение совесть Муми-тролля ударила его хвостом, но потом он опять сделался сердитым и сонным. "Ха! В самом деле, календари. Ставить крестики! Что дальше!" Как может старый тролль вроде Муми-папы понять, что портрет морской лошади -- это портрет самой Красоты, которую видит только он, Муми-тролль. Он забрался в чащу и снял календарь с ветки. Календарь покоробился от сырости. Муми-тролль выбросил раму из цветов и присел на минуту, его голова была полна неясных мыслей. И внезапно он решил: "Я перееду сюда! Пусть они себе живут в старом грязном маяке с его ужасными ступеньками и считают проходящие дни". Это была будоражащая перспектива -- новая, опасная и замечательная. Это меняло все. Его ожидали новая грусть и новые неизведанные возможности. Он закоченел от холода, пока добрался до дома. Положил календарь на стол. Муми-папа немедленно подошел и поставил крестик в верхнем углу. Муми-тролль сделал глубокий вдох и заявил со всей смелостью, на которую был способен: -- Я переезжаю жить в другое место. -- Снаружи? Ну конечно, -- откликнулась Муми-мама, не обратив на его слова особого внимания. Она сидела у северного окна и рисовала жимолость. -- Хорошо. Можешь, как обычно, взять свой спальный мешок. -- Рисовать жимолость было очень сложно. Муми-мама надеялась, что помнит, как она выглядит. Жимолость не растет у моря. Ей нужно теплое и защищенное место. -- Мама, -- сказал Муми-тролль и почувствовал, что у него пересохло горло, -- это не как обычно. Но Муми-мама не слушала. Она ободряюще хмыкнула и продолжала рисовать. Муми-папа считал крестики. Он не был уверен насчет пятницы. Он мог поставить два крестика в этот день, потому что он забыл сделать один в четверг. Что-то отвлекло его, так что он не был уверен. Что он делал в этот день? Дни перепутались и кружились, и кружились в голове. Это было все равно что ходить вокруг острова по одному и тому же берегу и не приходить никуда. -- Хорошо! -- сказал Муми-тролль. -- Я возьму спальный мешок и штормовой фонарь. За окнами проплывал туман. Казалось, что все они движутся куда-то вместе с комнатой. -- Мне нужно немного голубой краски, -- сказала себе Муми-мама. Ее жимолость вырастала из окна и вилась по белой стене, где смело раскрывалась в очень тщательно вырисованный цветок. Глава 6. УБЫВАЮЩАЯ ЛУНА Однажды ночью перед самым рассветом Муми-маму разбудило молчание вокруг маяка. Внезапно все притихло, как бывает перед переменой погоды. Она долго лежала, прислушиваясь. Далеко в море, во тьме, очень мягко начинал дуть новый ветер. Муми-мама слышала, как он приближается, будто кто-то идет по воде. Ветер становился все сильнее, пока наконец не достиг острова. Открытое окно задвигалось в петлях. Муми-мама почувствовала себя очень маленькой. Она уткнулась в подушку и попыталась думать о яблоне. Но видела только море с могучими ветрами, море, омывающее лежащий в темноте остров, море всегда было тут и владело берегом, маяком и всем островом. Она представила себе, что целый мир стал ровной текущей водой, и постепенно сама комната поплыла куда-то. "Представляю, если остров вдруг снимется с места и в одно прекрасное утро заплещется у причала там, дома... Или поплывет все дальше и дальше в море и будет дрейфовать годами, пока не свалится за край земли, как кофейная чашка со скользкого подноса... Малышка Мю оценила бы это, -- думала Муми-мама, посмеиваясь про себя. -- Интересно, где она спит. И Муми-тролль тоже... Как жаль, что мамы не могут спать на улице, как бы им этого ни хотелось". Она улыбнулась сама себе и рассеянно послала Муми-троллю безмолвный любящий привет, как это принято у троллей. Муми-тролль, бодрствующий на своей поляне, ощутил это и пошевелил ушами в ответ. Луна не светила, было очень темно. Никто не подымал шума по поводу его ухода из дома, и он сам не знал, рад или разочарован. Каждый вечер после чая Муми-мама зажигала две свечи и ставила их на стол, а он брал с собой штормовой фонарь. Муми-папа говорил -- просто ради того, чтобы что-нибудь сказать: "Будь осторожен, не подожги вереск и перед сном убедись, что фонарь погашен". Все то же самое. Они ни чуточки его не понимали. Муми-тролль лежал, прислушиваясь к ветру, и думал: "Луна убывает. Морские лошади еще не скоро придут сюда". Но это скорее было облегчением, чем огорчением. Теперь он мог просто лежать, воображать приятные беседы с ней и пытаться вспомнить, как она выглядит. И больше не надо было сердиться на Морру. Она могла глазеть на фонарь, сколько влезет. Муми-тролль говорил себе, что ходит на берег с фонарем каждый вечер лишь из чисто практических соображений: чтобы Морра не поднималась к маяку и не портила Мумимамины розы. А также чтобы остальные не обнаружили, что она здесь. Ну и... чтобы прекратить ее вой. Никаких других мотивов у него не было. Каждую ночь Муми-тролль ставил фонарь на песок и стоял, зевая, до тех пор, пока Морра не наглядится досыта. Она глядела на фонарь, следуя своему собственному ритуалу: посмотрев на него некоторое время, она начинала петь, вернее, делать то, что считала пением. Это был тонкий звук, нечто вроде гудения и свиста одновременно, который проникал повсюду, так что Муми-троллю казалось, что звук находится у него в голове, позади глаз и даже в животе. В то же время она медленно и тяжело раскачивалась из стороны в сторону, размахивая своими юбками вверх и вниз, так что они делались похожими на сухие и сморщенные крылья летучей мыши. Морра танцевала! Она была явно очень довольна, и почему-то этот нелепый ритуал стал очень важным для Муми-тролля. Он не видел никакой причины для того, чтобы прекратить его, независимо от того, нравится это острову или нет. Но остров, похоже, беспокоился все больше и больше. Деревья шептались и трепетали, приступы дрожи проходили через нижние ветки, как волны по морю. Морская трава на берегу дрожала и прижималась к земле, пытаясь вырваться и убежать. Однажды ночью Муми-тролль увидел то, что испугало его. Это был песок. Он начал двигаться. Муми-тролль отчетливо видел, как он медленно уползал от Морры. Вся его искрящаяся и мерцающая масса двинулась прочь от ее огромных плоских ступней, утаптывающих землю в лед во время танца. Муми-тролль схватил фонарь и побыстрее кинулся в чащу через запасной туннель. Он забрался в спальный мешок, застегнул молнию до самого конца и попытался заснуть. Но как бы плотно ни зажмуривал он глаза, он видел только песок, ползущий вниз по берегу в воду. x x x На следующий день Муми-мама выкопала четыре куста дикой розы. Они обвились корнями вокруг камней с почти устрашающим терпением и покрыли скалы своими листьями, как послушный ковер. Муми-мама считала, что розовые цветы на фоне серой скалы выглядят чудесно, она, наверное, не подумала как следует, прежде чем пересадить их в свой сад из коричневых водорослей. Они стояли там в ряд и чувствовали себя в высшей степени неуютно. Она дала каждому кусту по горсти привезенной из дома почвы, полила их и присела рядом ненадолго. В этот самый момент подошел Муми-папа с большими от возбуждения глазами и закричал: -- Черное озеро! Оно живое! Иди быстро и посмотри! -- И он бросился туда. Не поняв ни слова, Муми-мама последовала за ним. Муми-папа был прав. Темная вода поднималась и опускалась -- вздымалась вверх и проваливалась вниз, словно тяжело вздыхала. Черное озеро дышало -- оно было живое. Появилась Малышка Мю, бегущая через скалы. -- Ну, -- сказала она, -- теперь что-то случится. Остров оживает! Я всегда знала, что так и будет. -- Не будь ребенком, -- сказал Муми-папа. -- Остров не может ожить. Это море живое... -- Он замолк и обхватил морду лапами. -- В чем дело? -- спросила Муми-мама взволнованно. -- Я не уверен, -- ответил Муми-папа. -- Я еще не думал об этом. У меня сейчас появилась идея, но я не могу вспомнить, какая. -- Он взял свою тетрадь и побрел через скалы, погруженный в раздумья. Муми-мама долго смотрела на черное озеро с чрезвычайно неодобрительным видом. -- Я думаю, -- сказала она, -- пришло время устроить хороший пикник. Она отправилась в маяк паковать вещи. Собрав все необходимое для пикника, она открыла окно и стала бить в гонг. Она наблюдала, как все бегут к маяку, и не чувствовала себя ни капельки виноватой, хотя знала, что гонг предназначен для использования только в случаях крайней необходимости. Она видела Муми-папу и Муми-тролля, стоящих у маяка и глядящих на нее. Сверху они напоминали две большие жемчужины. Держась за подоконник, она высунулась наружу. -- Не беспокойтесь! -- закричала она. -- Это не пожар. Мы как можно скорее едем на пикник. -- Пикник? -- воскликнул Муми-папа. -- И ты била в гонг только из-за пикника?! -- Я чувствую опасность в воздухе, -- ответила Муми-мама. -- Если мы сию же секунду не отправимся на пикник, с нами может случиться все что угодно! И они поехали на пикник. С большим трудом семья вытянула "Приключение" из черного озера. Потом, выгребая против ветра, они добрались до самой большой скалы у северо-западной части острова. Дрожа, они выбрались на мокрую скалу и расселись. Муми-мама разложила костер между камнями и начала готовить кофе. Она делала все точно так же, как делала годами: тут была скатерть, прижатая четырьмя камнями, масленка с крышкой, кружки, купальные полотенца и, конечно, зонтик от солнца. Когда кофе сварился, стал накрапывать дождик. Муми-мама была в очень хорошем настроении. Она говорила об обычных повседневных вещах, рылась в корзинках и готовила бутерброды. Впервые за все время она взяла с собой свою сумку. Их скала была маленькой и голой, здесь совсем ничего не росло, не было даже водорослей или выброшенных деревьев. Это был просто кусочек серого ничто, случайно оказавшегося в воде. Они сидели и пили кофе, и все вдруг сделалось совершенно естественным и правильным. Они начали болтать обо всем на свете, кроме моря, острова и Муми-долины. Оттуда, где они сидели, остров и огромный маяк выглядели очень странно -- далекие серые тени в дожде. Когда с кофе покончили, Муми-мама вымыла кружки в море и сложила все в корзинки. Муми-папа подошел к кромке воды и принюхался. -- Мы должны вернуться домой до того, как поднимется ветер, -- сказал он. Он всегда говорил это, когда они отправлялись куда-нибудь на пикник. Они погрузились в лодку, и Малышка Мю забралась на нос. На обратном пути ветер дул им в спину. Они вытащили "Приключение" на берег. После возвращения остров почему-то стал совсем другим. Все чувствовали это, но ничего не говорили. Никто не знал, что именно изменилось. Возможно, это произошло потому, что они оставили остров, а потом вернулись. Они направились прямо к маяку, и в этот вечер разгадывали головоломку-зигзаг, а Муми-папа сделал маленькую кухонную полочку и прибил ее над печкой. x x x Пикник пошел семье на пользу, но Муми-мама после этого почему-то загрустила. Ночью ей приснилось, что они поехали навестить хатифнаттов на дружелюбном зеленом острове у берегов их старого дома, и утром она была печальна. Оставшись после завтрака в одиночестве, она села тихо, глядя на жимолость, растущую из подоконника. Нестираемый карандаш уже почти закончился, а то, что осталось, требовалось Муми-папе для крестиков в календаре и писания заметок. Муми-мама полезла на чердак. Спускаясь вниз, она несла три мешочка краски -- коричневой, голубой и зеленой, банку красной краски, немного ламповой сажи и две старые кисти. И вот она начала разрисовывать стену цветами. Это были большие, солидные цветы, потому что кисти были большие; краска пропитывала штукатурку и выглядела яркой и прозрачной. Какие они были замечательные! Это было гораздо лучше, чем пилить. Цветок за цветком возникал на стене -- розы, маргаритки, анютины глазки, пионы... Больше всего это удивляло саму Муми-маму. Она понятия не имела, что умеет так хорошо рисовать. У самого пола она изобразила густую волнистую зеленую траву и задумала нарисовать солнце на самом верху, но у нее не было желтой краски. Остальные вернулись к обеду, а она даже не разожгла огонь. Она стояла на ящике, рисуя маленькую коричневую пчелу с зелеными глазами. -- Мама! -- воскликнул Муми-тролль. -- Что ты об этом думаешь? -- спросила довольная Муми-мама, заканчивая второй глаз пчелы. Кисть была слишком велика; нужно придумать другой способ. В худшем случае, можно нарисовать поверх пчелы птицу. -- Все совсем как настоящее! -- воскликнул Муми-папа. -- Я узнаю все цветы! Вот это роза. -- Вовсе нет, -- сказала уязвленная Муми-мама. -- Это пион. Вроде тех, что росли дома, внизу у крыльца. -- Можно, я нарисую ежа? -- закричала Малышка Мю. Муми-мама помотала головой. -- Нет, -- сказала она. -- Это моя стена. Но если ты будешь умницей, я нарисую его для тебя. За обедом все были в хорошем настроении. -- Ты можешь одолжить мне немного красной краски, -- сказал Муми-папа. -- Надо отметить низший уровень воды до того, как море опять начнет подыматься. Я должен вести серьезные наблюдения за уровнем воды. Понимаешь, я хочу выяснить, действует ли море по какой-то системе или просто ведет себя, как ему вздумается... Это очень важно. -- У тебя уже много записей? -- спросила Муми-мама. -- Да. Но для того, чтобы написать книгу, нужно гораздо больше. -- Муми-папа перегнулся через стол и сказал доверительно: -- Я хочу знать, действительно ли море такое упрямое или оно подчиняется. -- Кому подчиняется? -- спросил Муми-тролль, выпучив глаза. Но Муми-папа внезапно очень заинтересовался супом и пробормотал: -- О... чему-нибудь... каким-нибудь правилам. Муми-мама дала ему немного красной краски в чашке, и сразу же после обеда он отправился ставить отметку уровня воды. x x x Осины сильно покраснели, и земля на поляне покрылась желтым ковром березовых листьев. Когда дул юго-западный ветер, он нес красные и желтые листья в воду. Муми-тролль закрасил три стороны штормового фонаря черным, как злодей, замышляющий недоброе. Он шел из маяка окружным путем. Маяк, казалось, следил за ним пустыми глазами. Наступал вечер, остров просыпался. Муми-тролль чувствовал, как он ворочается, и слышал крики чаек не мысу. "Я ничего не могу сделать, -- думал он. -- Папа бы понял, если бы знал. Я не хочу и сегодня увидеть, как движется песок. Возможно, в этот раз я пойду на восточную оконечность острова". Муми-тролль сидел на скале и ждал с штормовым фонарем, повернутым к морю. Остров позади него был погружен во мрак, и там не было ни следа Морры. Только Малышка Мю видела его. Она видела и Морру, ожидавшую на берегу. Малышка Мю пожала плечами и забралась обратно в мох. Она часто наблюдала, как люди ждут друг друга не там, где надо, и выглядят глупо и потерянно. "Что ж, этому не поможешь, -- думала она. -- Так уж все устроено". Ночь вступала в силу. Муми-тролль слышал невидимых птиц, пролетающих над головой, и плеск в черном озере позади себя. Он обернулся и в свете лампы увидел их. Это были морские лошади, плавающие под обрывом. Возможно, они приходили сюда каждую ночь, а он ничего не знал об этом. Морские лошади хихикали, брызгали друг в друга водой и строили глазки из-под челок. Муми-тролль переводил взгляд с одной на другую; у обеих были совершенно одинаковые глаза, одинаковые цветы на шеях и аккуратные маленькие головки. Он понятия не имел, которая из них -- его морская лошадь. -- Это ты? -- спросил он. Морские лошади подплыли к нему и остановились у края воды так, что он мог разглядеть только их колени. -- Это я! Это я! -- ответили обе и засмеялись, как сумасшедшие. -- Ты спасешь меня? -- спросила одна. -- Ты ведь спасешь меня, мой жирный маленький морской еж? Ты глазеешь на мой портрет каждый день? Правда? -- Он не морской еж, -- укоризненно сказала вторая. -- Он маленький яйцеобразный гриб, который обещал спасти меня, если будет штормить. Маленький яйцеобразный гриб, который собирает ракушки для своей мамочки! Разве он не очаровательный! Прелесть! Муми-тролль почувствовал, что краснеет. Муми-мама отполировала подкову зубным порошком. Он знал, что одна из серебряных подков гораздо ярче остальных. И еще он знал, что они не подымут копыта из воды и он никогда не узнает, какая из них -- его морская лошадь. Они исчезли в море. Он слышал, как они смеялись, уходя все дальше и дальше, и их смех казался не более чем ветром, овевающим берег. Муми-тролль лежал на скале и глядел в небо. Он не мог больше думать о своей морской лошади. Когда он пытался, то видел двух морских лошадей, двух смеющихся маленьких морских лошадей, в точности похожих друг на друга. Они только прыгали в море вверх и вниз, пока его глаза не устали от этого. Их становилось все больше и больше, столько, что Муми-тролль не трудился считать. Он лишь хотел спать и чтобы его оставили в покое. x x x Мумимамина настенная роспись становилась все красивее и растянулась до самой двери. Она нарисовала большие зеленые яблони, усыпанные цветами и плодами, множество паданок, лежащих в траве под ними. Повсюду были кусты роз, в основном красных, какие растут в любом саду. И вокруг каждого куста были выложены белые ракушки. Колодец был зеленым, а дровяной сарай коричневым. Однажды вечером, когда солнце заливало комнату, Муми-мама рисовала угол веранды. Муми-папа зашел и посмотрел. -- Ты нарисуешь скалы? -- спросил он. -- Там нет скал, -- сказала Муми-мама рассеянно. Она как раз рисовала перила, сделать их ровными было очень трудно. -- Это горизонт? -- продолжал Муми-папа. -- Нет, это голубая веранда, -- объяснила Муми-мама. -- Там вообще нет моря. Муми-папа долго смотрел на картину, но ничего не сказал. Потом пошел и поставил чайник на плиту. Когда он опять обернулся, Муми-мама нарисовала большое голубое пятно и на нем что-то, что явно должно было изображать лодку. Выглядело неважно. -- Это нехорошо, -- сказал он. -- Да, вышло совсем не так, как я хотела, -- грустно признала Муми-мама. -- Что ж, очень хорошая идея, -- сказал Муми-папа утешительно, -- но лучше переделать это в веранду. Не нужно рисовать то, что не хочешь. С этого вечера Мумимамина роспись все больше напоминала Муми-долину. Муми-мама обнаружила, что выдерживать перспективу иногда трудно, а временами приходилось изымать что-нибудь из должного окружения и рисовать само по себе: например, плиту и вещи из гостиной. И невозможно было изобразить каждую комнату. Можно было рисовать только одну стену зараз, и это выглядело неестественным. Муми-мама открыла, что рисовать лучше всего перед самым заходом солнца. В пустой комнате Муми-долина была видна гораздо яснее. Однажды вечером самый прекрасный закат, который Муми-мама когда-либо видела, зажег небо. Смесь красных, оранжевых, розовых и желтых языков пламени раскрасила облака над темным штормовым морем огненными цветами. Юго-западный ветер дул на остров, от четкой, угольно-черной линии горизонта. Муми-мама стояла на столе, рисуя красной краской яблоки на верхушке дерева. "Мне бы такие краски! -- подумала она. -- Какие бы у меня были яблоки и розы!" Пока она смотрела на небо, вечерний свет коснулся стены, озарив цветы в ее саду. Они казались живыми и сияющими. Сад открылся, и гравиевая дорожка со странной перспективой внезапно сделалась правильной и повела прямо к веранде. Муми-мама положила лапы на ствол яблони. Он был теплый от солнца, и она поняла, что сирень в цвету. Тень, как молния, скользнула по стене. Что-то темное промелькнуло за окном. Огромная черная птица облетала маяк кругами, по очереди показываясь в каждом окне -- в западном, южном, восточном, северном... как Ярость, безжалостно машущая крыльями. "Мы окружены! -- подумала Муми-мама в растерянности. -- Это заколдованный круг. Я боюсь. Я хочу домой, прочь от этого ужасного заброшенного острова и жестокого моря..." Она обхватила лапами свою яблоню и зажмурилсь. Кора была шершавой и теплой, шум моря исчез. Муми-мама оказалась прямо в саду. Комната опустела. Краски стояли на столе, а за окном черная птица кружила и кружила вокруг маяка. Когда краски в западной части неба потускнели, она улетела в море. К чаю семья вернулась домой. -- Где мама? -- спросил Муми-тролль. -- Наверное, пошла за водой, -- предположил Муми-папа. -- Смотри, пока нас не было, она нарисовала новое дерево. Муми-мама стояла за яблоней, наблюдая, как они готовят чай. Они казались слегка расплывчатыми, словно двигались под водой. Случившееся не удивило ее. Наконец-то она оказалась в собственном саду, где все было на своих местах и росло так, как положно. Кое-где что-то было нарисовано неправильно, но это не имело значения. Она села в высокую траву и услышала зов кукушки на другом берегу реки. Когда чайник закипел, Муми-мама крепко спала, прислонившись к яблоне. Глава 7. ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ВЕТЕР В сумерках рыболов понял, что красивые большие волны приближаются. Он вытянул лодку повыше на мыс, перевернул ее и связал удочки. Потом забрался в свой маленький домик и свернулся так, что стал похож на сморщенный маленький шарик. Он лежал там, давая полному одиночеству поглотить себя. Юго-западный был самым любимым его ветром. Он задул не на шутку и совсем не стих к вечеру. Это был осенний юго-западный ветер, который мог дуть неделями, пока волны не превратяться в высокие серые горы, вздымающиеся вокруг острова. Рыболов сидел в своем домике, наблюдая, как вздувается море. Было чудесно не заботиться ни о чем на свете. Никто не разговаривал, никто не задавал вопросов, ни о ком не нужно было беспокоиться. Только тайна и неизмеримые просторы моря и неба окружали его, а они никогда не разочаруют. Уже почти стемнело, когда его восхитительное одиночество было нарушено Муми-троллем, пробиравшимся по скользким скалам. Муми-тролль размахивал лапами, шумел и в конце концов начал барабанить в окно. Он изо всех сил кричал, что Муми-мама пропала. Рыболов улыбнулся и покачал головой. Он не мог ничего расслышать, потому что оконное стекло было слишком толстым. Муми-тролль, шатаясь на ветру, пересек мыс, буруны и пошел к вересковому полю, чтобы поискать там. Муми-тролль услышал голос отца и увидел, как штормовой фонарь раскачивался взад-вперед, когда Муми-папа нащупывал путь по скалам. Остров был беспокоен, тревожен, полон странных шепотков и звуков, и на бегу Муми-тролль чувствовал, как земля шевелится под его лапами. -- Мама пропала, -- думал он. -- Она была так одинока, что просто исчезла. Малышка Мю сидела, съежившись между камнями. -- Смотри, -- сказала она. -- Камни двигаются. -- Мне не до этого, -- крикнул Муми-тролль. -- Мама исчезла! -- Мамы так просто не изчезают, -- сказала Малышка Мю. -- Их всегда можно найти в каком-нибудь углу, если только поискать. Я собираюсь вздремнуть, прежде чем весь остров провалится в тартарары. Запомни мои слова, здесь скоро будет дьявольская заварушка! Штормовой фонарь виднелся сейчас над черным озером, и Муми-тролль отправился туда. Муми-папа повернулся, держа фонарь на весу. -- Я надеюсь, что мама не упала в озеро... -- Это ничего, она умеет плавать, -- сказал Муми-тролль. Минуту они стояли в молчании, глядя друг на друга. Море ревело у подножия маяка. -- Кстати, где ты жил все это время? -- спросил Муми-папа. -- Ну, то там, то тут, -- пробормотал Муми-тролль, глядя в сторону. -- У меня было столько дел, -- туманно пояснил Муми-папа. Муми-тролль услышал, как переворачиваются камни. Это был странный твердый звук. -- Я поищу в чаще, -- сказал он. Но в этот момент в окне маяка появились две свечи. Муми-мама вернулась домой. Когда они вошли в комнату, она сидела у стола и подшивала полотенце. -- Куда ты запропастилась?! -- воскликнул Муми-папа. -- Я? -- невинно переспросила Муми-мама. -- Я просто вышла прогуляться и подышать воздухом. -- Но ты не должна нас так пугать, -- сказал Муми-папа. -- Ты же знаешь, мы привыкли видеть тебя здесь, когда приходим вечером домой. -- Да, в этом все дело, -- вздохнула Муми-мама. -- Но надо иногда менять что-нибудь. Слишком многое мы принимаем как должное, в том числе и друг друга. Разве не так, дорогой? Муми-папа с сомнением посмотрел на нее, но она только засмеялась и продолжала шить. Тогда он подошел к календарю и поставил крестик, означающий пятницу. Ниже он написал: "Сила ветра -- 5". Муми-тролль подумал, что портрет морской лошади изменился. В жизни море не было таким синим, да и луна не такой большой. Он сел за стол и прошептал как можно тише: -- Мама, я живу на поляне в лесу. -- Да ну? -- удивилась Муми-мама. -- Там хорошо? -- Да, очень. Может, ты хочешь пойти и взглянуть? -- Конечно. Когда ты поведешь меня туда? Муми-тролль быстро оглянулся по сторонам, но Муми-папа был погружен в свою тетрадь. Тогда он шептнул: -- Сейчас. Прямо сейчас. Сегодня вечером. -- Да-а, -- сказала Муми-мама. -- Но не лучше ли пойти туда вместе завтра утром? -- Это не то же самое, -- сказал Муми-тролль. Муми-мама кивнула и продолжала шить. Муми-папа писал в своей тетради: "Некоторые вещи меняются по ночам. Для расследования: что делает ночью море? Наблюдения: мой остров меняется в темноте из-за а) некоторых странных звуков и б) некоторых несомненных движений". -- Муми-папа поднял карандаш и помедлил мгновение. Потом он продолжал: "Может ли сильное эмоциональное возбуждение личности передаваться ее окружению? Пример: Я действительно был очень расстроен, потому что не мог найти маму. Разобраться в этом". Он перечитал написанное и попытался прийти к какому-то выводу, но не смог. Поэтому он бросил это занятие и побрел к своей кровати. Натягивая на себя одеяло, он предупредил: -- Прежде, чем лечь спать, проверь, выключена ли лампа. Запах керосина нам ни к чему. -- Конечно, дорогой, -- сказала Муми-мама. x x x Когда Муми-папа заснул, Муми-тролль взял штормовой фонарь и повел Муми-маму через остров. Они остановились посреди верескового поля и прислушались. -- Ночью всегда так? -- спросила она. -- Да, от этого в самом деле становится не по себе, -- сказал Муми-тролль. -- Но не тревожься. Это только остров. Понимаешь, ночью, когда мы все спим, он бодрствует. -- Понимаю, -- сказала Муми-мама. -- Если это в самом деле так. Муми-тролль вел ее к парадному ходу на свою поляну. Время от времени он оглядывался, чтобы убедиться, что Муми-мама следует за ним. Она путалась в ветках, но ей удалось кое-как добраться до поляны. -- Так вот где ты живешь! -- воскликнула она. -- Как здесь хорошо! -- С крыши осыпались все листья, -- объяснил Муми-тролль. -- Но ты бы видела ее, когда она была зеленая. Если лампа зажжена, поляна кажется пещерой. -- Представляю, -- сказала Муми-мама. -- Надо принести коврик и ящики, чтобы сидеть... -- Она посмотрела вверх и увидела звезды и проплывающие мимо облака. -- Знаешь, иногда мне кажется, что остров двигается вместе с нами. Нас куда-то уносит... -- Мама, -- вдруг сказал Муми-тролль. -- Я встретил морских лошадей, но им, кажется, совсем нет до меня дела. Я хотел лишь играть с ними на берегу, смеяться с ними, они такие красивые... Муми-мама кивнула. -- Не знаю, можно ли дружить с морской лошадью, -- очень серьезно сказала она. -- Не стоит расстраиваться. Я думаю, ими просто нужно любоваться, как любуются красивыми птицами или пейзажами. -- Наверное, ты права, -- согласился Муми-тролль. Они слышали, как дует ветер в лесу. Муми-тролль почти совсем забыл о Морре. -- Извини, мне нечем тебя угостить, -- сказал Муми-тролль. -- Для этого найдется время завтра, -- утешила Муми-мама. -- Мы можем устроить здесь маленький пикник, и остальные тоже могут прийти, если захотят. Что ж, было приятно увидеть, где ты живешь. А теперь я, пожалуй, вернусь в маяк. x x x Проводив Муми-маму домой, Муми-тролль погасил штормовой фонарь. Ему хотелось побыть одному. Поднимался ветер. Из-за темноты, грохота моря и чего-то, сказанного Муми-мамой, его охватило чувство безопасности. Он подошел к месту, где скалы круто спускались к черному озеру. Он слышал плеск, но не остановился, а зашагал вперед, легкий, как воздушный шарик, и ни чуточки не сонный. И вот он увидел ее. Морра вышла на остров и рыскала у подножия маяка. Она ходила взад-вперед шаркающей походкой, нюхала вереск и близоруко оглядывалась. Потом она побрела к болоту. -- Она ищет меня, -- подумал Муми-тролль. -- Но она может успокоиться. Я не собираюсь зажигать фонарь. На это уходит слишком много керосина. Минуту он стоял неподвижно, глядя, как она одиноко бродит по острову. -- Она сможет потанцевать завтра ночью, -- сказал он сам себе, чувствуя себя добрым и снисходительным. -- Но не сейчас. Сегодня я хочу побыть дома. x x x Муми-тролль проснулся на рассвете в панике. Он был заперт. Он задыхался в своем спальном мешке. Что-то прижало его, и он не мог высвободить лапы. Все перевернулось вверх дном, и Муми-тролля окружал странный коричневатый свет и странный запах, словно он находился глубоко внизу, под землей. Наконец ему удалось расстегнуть молнию спального мешка. Вокруг клубилось облако пыли и сосновых иголок, весь мир, казалось, изменился. Муми-тролль совсем растерялся. Повсюду по земле и через его спальный мешок ползли коричневые корни. Сейчас они не двигались, но в темноте они переместились. Лес вытащил свои корни и переступил через Муми-тролля, как будто он был камнем. Коробок спичек был там, где всегда, рядом с ним стояла бутылка черничного сока. Но поляна исчезла -- ее просто больше не существовало. Все проделанные Муми-троллем туннели заросли. Казалось, он очутился в первобытном лесу, который бежал вместе с деревьями, полз по земле и волочил за собой его спальный мешок. Муми-тролль вынужден был ухватиться за него, потому что это был очень хороший спальный мешок, да к тому же полученный в подарок. Он заметил штормовой фонарь, висящий на дереве, там, где он его оставил, но само дерево переместилось. Муми-тролль сел и что было сил позвал Малышку Мю. Она немедленно ответила серией сигналов, похожих на звуки небольшой трубы или на вой сирены далеко в море. Муми-тролль пополз в направлении звука. Он вылез на дневной свет, ветер дунул ему прямо в лицо. Муми-тролль поднялся на дрожащие лапы и посмотрел на Малышку Мю с чувством глубокого облегчения. Он впервые подумал, что она почти хорошенькая. Несколько кустов поменьше, которые без труда вытянули свои корни из земли, уже лежали спутавшись в вересковом поле. Болотистый участок ушел в землю и походил на глубокий зеленый овраг. -- Что происходит? -- закричал Муми-тролль. -- Почему они это делают? Я не понимаю. -- Они боятся, -- сказала Малышка Мю, глядя ему прямо в глаза. -- Они так испуганы, что каждая елочная иголка встала дыбом. Они испуганы даже больше тебя! Если бы я не знала, что это невозможно, я бы решила, что здесь побывала Морра. А? В животе у Муми-тролля похолодело, и он сел в вереск. Слава Богу, вереск был такой же, как всегда. Он цвел так же, как всегда, и решил остаться на своем месте. -- Морра, -- продолжала Малышка Мю задумчиво. -- Большая и холодная, бродящая вокруг и повсюду садящаяся. А ты знаешь, что бывает, когда она садится? -- Конечно, он знал. Ничего не вырастет. Ничего никогда не вырастет там, где она сидела. -- Почему ты так на меня уставилась? -- воскликнул Муми-тролль. -- Уставилась? -- невинно спросила Малышка Мю. -- С чего бы это? Может, я уставилась на что-то позади тебя... Муми-тролль подскочил и в ужасе оглянулся. -- Ха, ха! Я тебя разыграла! -- закричала довольная Малышка Мю. -- Разве не смешно, что целый остров может сняться с места и начать двигаться? Я думаю, это ужасно интересно. Но Муми-тролль не видел в этом ничего смешного. Лес пересекал остров, направляясь к маяку. Он будет подбираться чуть ближе каждую ночь, пока первые нижние ветки не упрутся в дверь, пытаясь ворваться внутрь. -- Мы не откроем им! -- сказал он. И вдруг взглянул Малышке Мю прямо в глаза. Это были веселые глаза, которые, казалось, смеялись над ним и говорили: "Я знаю все твои секреты". Ему почему-то стало лучше. x x x Сразу после завтрака Муми-папа отправился на уступ смотрителя маяка у обрыва. Вскоре он погрузился в самые разнообразные гипотезы. Они заполнили уже почти всю тетрадь. Последний заголовок гласил: "Как море изменяется ночью". Муми-папа подчеркнул его. Теперь он сидел, глядя на пустую страницу под надписью, а ветер пытался вырвать тетрадь из его лап. Он вздохнул и стал перелистывать страницы, пока не дошел до пятой, которой был особенно доволен. Здесь он разрабатывал теорию, согласно которой черное озеро было связано с морем невероятно длинным туннелем (показанным на карте), и именно через этот злополучный туннель сокровища, ящики с виски и скелеты проваливались на дно моря. Ржавая канистра просто случайно застряла в точке, обозначенной А. И если принять гипотезу Х, по которой что-то или кто-то находится в точке В и продувает воду через туннель, а затем всасывает ее обратно, то, естественно, вода будет подыматься и опускаться, как при дыхании. Но что такое Х? Морское чудовище? Это невозможно доказать. Вопросы, связанные с морем, Муми-папа записывал в раздел "Предположения", который становился все длиннее. В разделе "Факты" Муми-папа установил, что на глубине вода становится холоднее. Конечно, он знал это и раньше: достаточно было опустить лапу в воду, чтобы проверить. Но с помощью хитроумно сконструированной бутылки он подтвердил это окончательно. Он также установил, что вода одновременно тяжелая и соленая. Чем глубже, тем тяжелее вода, и чем ближе к поверхности, тем соленее. Доказательство: мелкие соленые лужицы. А вес воды можно почувствовать, когда ныряешь. Море выбрасывает водоросли с подветренной стороны, а не с наветренной. Если бросить щепку со скалы маяка, ее не прибивает к берегу, а носит вокруг острова. Если держать планку на уровне горизонта, то горизонт выглядит как дуга или круг, а не прямая линия. В плохую погоду вода поднимается, но иногда она делает прямо противоположное. Каждая седьмая волна огромна, но иногда -- это девятая, а временами вообще не наблюдается никакой регулярной системы. И потом, хлопья пены, которые появляются перед самым штормом: откуда они берутся и куда деваются? Муми-папа пытался найти ответы на эти вопросы и многие другие, но это было очень трудно. Он почувствовал себя усталым и ненаучным и записал: "На острове нет мостов и заборов, поэтому невозможно быть взаперти или на свободе. Это значит, что чувствуешь..." Нет, все не то. Он перечеркнул запись и вернулся к скудному разделу "Факты". Тревожная мысль, что море не подчиняется вообще никаким правилам, вернулась. Он попытался побыстрее изгнать ее. Необходимо было понять, разгадать тайну моря, чтобы научиться любить его и сохранить самоуважение. x x x Пока Муми-папа сидел, размышляя над всем этим, Муми-мама все сильнее увлекалась своим садом. Она обнаружила, что многое надо нарисовать заново. Постепенно она осмелела и перестала прятаться за стволом дерева, заслышав шаги на лестнице. Она обнаружила, что, находясь на стене, становится не больше кофейника, поэтому она нарисовала много маленьких Муми-мам по всему саду. В случае, если кто-нибудь из остальных заметит ее, ей просто надо оставаться совершенно неподвижной, и они не смогут понять, где настоящая Муми-мама. -- Да, это действительно последнее слово безумия, -- сказала Малышка Мю. -- Ты что, не могла нарисовать кого-нибудь из нас, а не только себя? -- Но вы же снаружи, на острове, -- ответила Муми-мама. Она спросила Муми-тролля насчет пикника на поляне, но он только пробормотал что-то и ушел. -- Это все морская лошадь, -- говорила себе Муми-мама. -- Ну, что ж, так уж получилось! -- И она нарисовала еще одну Муми-маму -- на этот раз сидящую под кустом сирени и радующуюся жизни. Муми-тролль медленно спустился по ступенькам к подножию маяка. Поляна исчезла, морские лошади ушли. Он стоял, глядя на Мумимамин сад у скалы. Все розовые кусты завяли, потому что их пересадили в мягкую почву без песка и камней, на которые можно опереться. Посередине клумбы Муми-мама оградила что-то заборчиком. Что она пыталась вырастить там, Муми-тролль не мог догадаться. Малышка Мю подбежала к нему. -- Привет, -- сказала она. -- Знаешь, что это? Угадай с трех раз. -- Нет, скажи сразу, -- попросил Муми-тролль. -- Это яблоня, -- объявила Малышка Мю. -- Она посадила яблоко, которое вынесло на берег, и говорит, что из семян вырастет яблоня. -- Яблоко! -- удивился Муми-тролль. -- Но яблони растут годами. -- Еще бы! -- сказала Малышка Мю и умчалась. Муми-тролль остался стоять на месте, изучая оградку. Она была очень добротно сделана и отдаленно напоминала перила веранды там, дома. Он начал тихо посмеиваться. Смеяться было приятно. Нет никого упрямее Муми-мамы. Он гадал, получит ли она в конце концов свою яблоню. Она заслужила это. И, кстати, жить в домике было бы гораздо лучше, чем на поляне, в маленьком домике, построенном собственными лапами. Окна можно выложить красивыми камешками. x x x До самого вечера Муми-папа и Муми-мама не замечали, что деревья решительно приближаются к маяку. Ольховые деревья, казалось, торопились больше других и уже проползли половину острова. Только ольха, к которой было привязано "Приключение", осталась на месте, хотя почти задушила себя, пытаясь освободиться. Осины потеряли все свои листья и не могли больше шелестеть от страха. Вместо этого они испуганными маленькими группками убежали в вереск. Похожие на насекомых деревья пытались завязать свои корни узлами вокруг камней и цеплялись за вереск в отчаянной попытке выстоять против юго-западного ветра -- Что все это значит? -- прошептала Муми-мама, глядя на Муми-папу. -- Почему они так делают? Муми-папа грыз свою трубку и отчаянно пытался найти какое-нибудь объяснение. Ужасно, если придется сказать: "Я не знаю". Он был сыт по горло непониманием. В конце концов он сказал: -- Это бывает по ночам. Понимаешь, вещи могут изменяться ночью. Муми-мама смотрела на него широко раскрытыми глазами. -- Возможно, что, -- продолжал Муми-папа нервно, -- что... э... какое-то тайное превращение в темноте, я имею в виду... если бы мы должны были выйти и... э... усилить смятение, оно было бы таким большим... я имею в виду смятение... э... что когда мы проснулись бы утром, все было бы как раз таким, как оно есть... -- О чем ты говоришь, дорогой? -- взволнованно спросила Муми-мама. Муми-папа побагровел. После неловкой паузы Муми-тролль пробормотал: -- Они боятся. -- Ты думаешь? -- сказал Муми-папа с благодарностью. -- Да, в этом что-то есть... -- Он посмотрел на вывороченную землю. Каждое дерево двигалось от моря. -- Наконец-то я понял! -- воскликнул Муми-папа. -- Они боятся моря. Это море их пугает. Я чувствовал, как что-то происходит, когда выходил вчера вечером... -- Он открыл свою тетрадь и перелистал страницы. -- Вот что я записал этим утром... Подождите минуту. Я должен серьезно над этим подумать... -- Много ли времени это займет? -- спросила Муми-мама. Но Муми-папа, уткнувшийся носом в свои записи, был уже на пути к маяку. Он споткнулся о куст и исчез между деревьями. -- Мама, -- сказал Муми-тролль. -- Не стоит из-за этого волноваться. Деревья передвинутся немного, а потом опять пустят корни и станут расти как обычно. -- Ты так считаешь? -- спросила Муми-мама приглушенным голосом. -- Возможно, они образуют беседку вокруг твоего сада, -- сказал Муми-тролль. -- Это будет здорово, правда? Много маленьких березок со светло-зелеными листьями... Муми-мама покачала головой и направилась к маяку. -- Это хорошо с твоей стороны так говорить, -- сказала она. -- Но я не думаю, что это нормальное поведение. Дома деревья никогда так не делали. Она решила сходить в свой сад, чтобы успокоиться. Муми-тролль отвязал ольху от "Приключения". Юго-восточный ветер усилился, небо было ясным и чистым, а буруны у западной оконечности острова стали выше и белее, чем когда-либо. Муми-тролль пошел и улегся в вереск. Он успокоился, почти повеселел. Как хорошо, что Муми-папа и Муми-мама наконец заметили, что происходит! Одинокая пчела с жужжанием перелетала с цветка на цветок. Вереск, кажется, ничего не боялся. Он просто продолжал расти там, где рос. "Что, если я построю свой маленький домик здесь! -- подумал Муми-тролль. -- Поближе к земле, и с плоскими камешками перед дверью". Он проснулся, когда на него упала чья-то тень. Рядом стоял взволнованный Муми-папа. -- Ну что? -- спросил Муми-тролль. -- Плохо, -- ответил Муми-папа. -- Эта история с деревьями портит все. Я понимаю море еще хуже, чем раньше. В нем нет никакой системы и порядка вообще. -- Он снял шляпу смотрителя маяка и начал мять ее, крутить, а потом опять разгладил. -- Понимаешь, -- пояснил Муми-папа. -- Я хочу найти тайные правила, которым подчиняется море. Я должен, раз я хочу полюбить его. Иначе я никогда не буду счастлив на острове. -- С людьми точно так же, -- с энтузиазмом сказал Муми-тролль, вставая. -- Я имею в виду, если хочешь любить их. -- Море все время ведет себя по-разному, -- продолжал Муми-папа. -- Оно просто делает, что хочет. Этой ночью оно перепугало весь остров. Почему? Что случилось? Здесь нет никакого смысла и цели. А если и есть, то это выше моего понимания. Он вопросительно взглянул на сына. -- Я уверен, если бы они были, ты нашел бы их, -- сказал Муми-тролль. Он был польщен тем, что Муми-папа обсуждал с ним такие ужасно важные вопросы, и делал героические попытки понять, о чем идет речь. -- Ты так думаешь? -- спросил Муми-папа. -- Ты имеешь в виду, что здесь нет смысла и причины вообще? -- Я уверен, что нет, -- сказал его сын, отчаянно надеясь, что ответил правильно. Несколько чаек поднялись с мыса и закружились над островом. Муми-тролль и Муми-папа чувствовали под собой прибой, будто чье-то дыхание в земле. -- Но тогда море -- живое, -- рассуждал Муми-папа. -- Оно может мыслить. Оно поступает, как ему вздумается... Это невозможно понять... Если деревья боятся моря, это ведь значит, что оно живое?! Муми-тролль кивнул. Его горло пересохло от возбуждения. Муми-папа помолчал мгновение. Потом он сказал. -- Так это море дышит в черном озере. Так это море тянет за отвес. Все ясно. Оно смыло мой волнорез, оно набило сети водорослями и пыталось перевернуть лодку... -- Он стоял, уставившись в землю, и хмурился, морща нос. Потом внезапно его мордочка прояснилась, и он сказал с облегчением: -- Стало быть мне не надо понимать! Море -- это просто существо с плохим характером, на которое нельзя полагаться... Муми-тролль решил, что Муми-папа говорит сам с собой, поэтому ничего не ответил. Он смотрел, как папа уходит к маяку, оставив на вересковом поле школьную тетрадь. Птиц в небе стало гораздо больше, и они кричали, как одержимые. Муми-тролль никогда не видел столько птиц сразу. Небо потемнело от них -- больших и маленьких, они беспорядочно кружились над головой, и новые стаи летели со стороны моря. Муми-тролль долго смотрел на них. Он знал, что они тоже бежали от Морры и ее ужасного холода. Но он ничем не мог им помочь. Да и какое это имело значение? Папа говорил с ним совершенно по-новому, и Муми-тролль был невероятно горд. Остальные стояли у маяка, глядя на птиц, наполнявших небо испуганными криками. А потом в одно мгновение все птицы улетели в море и исчезли из виду, оставив после себя лишь звуки прибоя. Море ревело вокруг острова, швыряя пену так высоко, что, казалось, идет снег. Волны у западной части острова были похожи на белых драконов с разинутыми челюстями. "Могу поспорить, рыболов доволен", -- подумал Муми-тролль. Тут как раз все и случилось. Муми-тролль увидел, как маленький цементный домик рыболова перевернулся и набежавшая волна унесла его. Рыболов умудрился вовремя открыть дверь и сквозь пену ринулся наружу, как молния. Он забрался под свою лодку, лежавшую на скале кверху дном. От маленького домика ничего не осталось, кроме железных скоб, торчащих из скалы, как остатки зубов. -- Клянусь своим хвостом! -- подумал Муми-тролль. -- Папа прав. У моря действительно тяжелый характер! x x x -- Он, должно быть, промок до нитки! -- воскликнула Муми-мама. -- Он мог порезаться осколками от оконного стекла... Мы должны позаботиться о нем теперь, когда ему негде жить! -- Пойду посмотрю, как он, -- сказал Муми-папа. -- Я намерен всеми силами защищать мой остров! -- Но весь мыс под водой, это опасно! -- закричала Муми-мама. -- Тебя может смыть волнами... Муми-папа подскочил и схватил свой отвес, который висел под ступеньками. Он развеселился. Он чувствовал себя легким, как перышко.