вспоминать! Конечно, людоеды не объяснение, рассуждал он, однако зацепка какая-никакая. Если таких уродов и впрямь развелось сверх всякой меры, так почему не предположить всплеска прочих отклонений: садистов, насильников, мясорубов? "Мания как следующая стадия догматизма", - кто сказал? Да я же! А догматиков и фанатиков сейчас пруд пруди - "охраняется государством", даже культивируется. Это к вопросу о социальной базе. Может, и маньяки нашей Крепости не враждебны? Тут маньяки, там параноики - близнецы-братья! У одних "устойчивые бредовые идеи", другие на этих идеях зациклились до кровавых брызг. И общего между ними куда больше - зачем воевать? К тому же мясорубы добавляют страха нашим баранам, а запуганных проще держать на привязи. Так сказать, посильная поддержка снизу. Нет, не вяжется, вздохнул Вадим. Конечно, мания умножает силы, но ведь не настолько, чтобы обрывать людям конечности, точно крылышки мухам, и единым махом сносить головы? Здесь уже другой масштаб, нечеловеческий. И как быть с теми пятью отпечатками во дворике, не говоря еще об одном - на позавчерашнем трупе? А сей таинственный Мститель, "Великий и Ужасный", помянутый Ангелиной, - как замечательно он подходит под эти метки! Что ли ударимся в мистику? Или пренебрежем отпечатками и свалим все на больших кошек с медведями да гориллами? Уж у них на такое достанет сил. Тогда почему я не учуял в городе зверья - не говоря о следах? Вообще ничего по-настоящему чужого, как будто и тут мы справляемся собственными силами. Кто самый страшный враг человеку? Он сам, конечно. А советскому - соответственно. И сколько он самого же себя в землю-то положил!.. Однако с дамочкой надо что-то делать, спохватился Вадим. Не станет же она мариновать своего сынка-то; не мавзолей, чай, - холодильник. Стало быть, вернется сюда, когда утихнут страхи. Сколько ей дать день, два? А потом дело придется добивать, деваться некуда. И так пошел у дамы на поводу - бог знает, во что это выльется... Или не будем давать себе отсрочек? Для надежности Вадим скрупулезно обыскал гнездышко и выяснил еще одну пикантную подробность. Оказывается, сцеживаемая из забиваемых жертв кровь тоже шла в ход: дамочка использовала ее для омолаживающих ванн (тоже, графиня Батори, Купальщица Елизавета!), - почти безотходное производство. Интересно, на что тогда пускались кости: на удобрение для домашнего огорода? А кожей обтягивали мебель - по примеру одного английского эстета? Бр-р-р... На кухне, в холодном шкафу, обнаружился приличный шмат печеного мяса, любовно завернутого в фольгу, - как будто дорогого гостя приглашали разделить трапезу. (А он-то ожидал наткнуться здесь на банальный капкан!) По счастью, Вадим давно не потреблял мяса и потому мог смотреть на неведомые останки без тошноты: они не ассоциировались у него с пищей. Теперь он был убежден: если хорошенько здесь пошуровать, а затем раскинуть мозгами без суеты, отыщутся и намеки на нынешнее местонахождение Ангелины. Подсознательно или нет, но она подбросит вожделенному самцу путеводную ниточку. А чего: женщина в соку, при хозяйстве, - чем не невеста! До сих пор она лишь приманивала самецкое мясо, а душу отводила с "сыночкой" (хотя при чем тут душа?), - теперь ситуация изменилась. В ящике трюмо Вадим раскопал семейные фото, обязательные в приличном доме. Папаша Митреньки на них не проявился: видимо, успел наследить только в девичьем чреве. А впрочем... Как магнитом, Вадима притянуло к небольшой поблекшей фотографии, где запечатлелись двое: серьезный мужчина в строгом кителе, щекастый и лобастый, чтобы не сказать лысеющий, и жизнерадостный кудрявый поросеночек женского пола, старательно вылупившийся в объектив. В чертах парочки ощущалось несомненное сходство: кажется, первый приходился Митрофану дедушкой... а по совместительству стал ему отцом - так уж случилось. Выходит, и Ангелинке повезло на родителя? Веселенькое семейство! Династия, можно сказать, - с традициями, как положено. Ладно, истоки выявлены теперь не худо бы проследить, куда впадает эта отравленная речушка. Где ее тихое болотце, под уютной ряской скрывающее гнилую топь? Причем проследить в буквальном смысле. Вадим повел ноздрями, вбирая здешние запахи, прищуренным взглядом, словно через лупу, исследовал линолеум возле порога, подмечая характерные царапины и отметины. Затем открыл наружную дверь и двинулся по следу, ссутулясь, точно питекантроп. На лестнице знакомыми каблучками была выдолблена приметная тропка, затем следы расходились. Но от последнего явственно веяло знакомыми ароматами, благо дождь еще не прошел. Сопротивляясь желанию опуститься на четвереньки (и без него тут полно оборотней), Вадим ходко потрусил между завалами старого мусора, поросшими жесткой травой. К счастью, перед уходом беглянка не пожалела для себя духов, будто и вправду хотела наследить, и теперь от перегретой земли струился сладковатый дух, до омерзения походивший на трупный, - словно невидимый коридор, ведущий в преисподнюю. "Варкалось, хливкие шорьки..." В смысле, уже смеркалось, а из развалин доносились трели чудом выживших сверчков, торопившихся отвести душу, пока не разразились ночные холода. Иногда, на периферии мысле-облака Вадим засекал шевеление живых душ, чаще довольно вялое, словно бы высвечивалась еще одна берложка маргиналов, где те подремывали от одной случайной трапезы до другой. Собственно, еда и тепло - единственное, что их пока заботило. Ну, иногда еще они совокуплялись, больше по привычке, а при особом везении накачивались медовухой, чтобы лучше спалось. До других им не было дела, и другим было на них плевать, лишь бы на глаза не попадались. Кому интересны доживающие? Наверное, даже мясорубы на них не зарились: с тем же эффектом можно охотиться на крыс (только не подземельных) или даже рубить деревья. Какой смысл отнимать жизнь, если за нее не цепляются? Зато и Вадиму находиться здесь было спокойней, он не чувствовал себя, как под непрерывным изнуряющим обстрелом: плотность населения ниже тут на порядок, если не на два, а в душах едва теплятся, умирая, последние страстишки. Уж из этих вряд ли проклюнется маньяк, разве только очень припечет. Вот людоеды - куда ни шло. Эдакие морлоки - правда, никчемные, как элои. Любой посторонний для них - чужак, представитель иной породы, а потому не подпадает под запрет. Если уж цыгане не считают других за людей... "А кушать хочется всегда". Эта теплая парочка, мамаша и сынок, вполне могли оказаться первыми на тернистом пути губернского каннибализма - так сказать, зачинатели, предвестники новой эры. Вадим и сам не понял, что побудило его притормозить и глянуть в затененный угол очередного двора, - если мысле-облако, то не вслух, не на уровне сознания. А находился там коренастый седой человек, почти неприметный в сером дождевике, и выжидательно смотрел на Вадима вполне бодрыми, даже пылающими глазами. Странно, что Вадим заметил его только сейчас, - странно и тревожно. Давно он не давал подобных промашек, и впредь лучше бы так не подставляться. Иначе следующая встреча может оказаться последней. Незнакомец не походил на маргинала. Был он с обширной лысиной и с густой окладистой бородой - будто для компенсации. На широком лице мясистость сохранял только нос. Вообще, человек выглядел изможденным, усохшим до мослов и опирался на сучковатую клюку, но был еще крепок и подвижен, точно паук, а одет с необычной для здешних мест добротностью. Помянутые уже глаза лучились энергией, будто у проповедника или перестройщика, губы беспокойно кривились. Удивительно, но Вадим уже словно бы с ним встречался - когда, где? И еще: старик оказался весьма опрятен, к тому же почти не пахнул, будто и сам обладал настолько острым нюхом, что приходилось мыться по несколько раз на дню, а перед каждым выходом облачаться в стираное. Вот такого выследить будет непросто - да и кому он сдался, если честно? А впрочем, впрочем... - Ты кто ж будешь: крепостной или крутарь? - заговорил незнакомец отрывистым напористым голосом. - Не разберу никак. - Я сам не всегда разбираю, - утешил Вадим. - А это важно? На минуту зависло молчание, будто его попросту не услышали. - Хочешь познать Путь? - внезапно спросил старик. Вадим удивился, однако ответил: - По-вашему, я его не знаю? Кажется, и вправду проповедник, решил он. Последнее время подобных доморощенных пророков, бродящих но пустырям в поисках доверчивой паствы, еще не охваченной другими, развелось множество. Не хватало самому заделаться таким же. - Тогда слушай, - как в абсурдистском анекдоте, продолжил старец и направился к Вадиму, удерживая его на месте сверлящим взглядом. - Постулат первый: все мы есть мерзость и гнусность, а потому обращаться с нами должно как со скотом. Проникнись этим! - Вот и меня так обзывала подружка, - откликнулся Вадим. - А я, дурак, не верил! Старик надвинулся вплотную и тут обосновался, прочно подпершись клюкой. "А ведь неслабое оружие, - подумалось Вадиму, - если умеючи управляться. Бо-дзюцу, япона мать, - да еще какое "бо", если звездануть по черепушке со всей дури!" - Главные наши позывы: жратва да блуд, - снова заговорил проповедник, - а единственный действенный стимул - страх. Еще мы всегда готовы сбиться в гурты, стало быть в массе - стадо. И потому нами должна править сила. Мы понимаем только свист плетей или пуль. Прочное здание можно выстроить лишь на жестокости, как вы не поймете? Жесткость конструкции и порождается жестокостью. Пора это признать, хватит врать себе и другим! Вещал он с таким пылом и такой убежденностью, каких Вадим никогда не чувствовал в себе. И что кроется за этой страстью: нереализованные амбиции, тайные пороки, перегруженная совесть? - И это ваш второй постулат? - со скукой спросил Вадим. - Так почему вам не занять очередь: уж столько было призывов расстреливать больше! - Юнец, не встревай! - осерчал старец, пристукнув внушительным посохом. - Имей терпение слушать. На "юнца" Вадим усмехнулся, однако промолчал, дабы не усугублять. "Как будто я напрашивался на эту лекцию! - подумал он безнадежно. - А куда денешься? Все равно же вобьет в голову - если потребуется, то и клюкой". - Просто их не напугали еще как следует, - снисходя, пояснил докладчик. - Чуть-чуть же недодавили! Замараться, видишь ли, испугались - послушались развопившихся чистоплюев. И вот теперь приходится начинать сызнова. - Ничего себе! - снова не утерпел Вадим. - И сколько не хватило для полного счастья - миллиончика загубленных душ, больше? Опомнитесь, почтеннейший! Но этим выпадом старец пренебрег, словно опять не расслышал, и теперь завелся надолго, разогнавшись по накатанным колеям. Еще один зауряд с поставленной речью и принципами вместо морали, определил Вадим со вздохом. Может, даже эрудированный, хотя не обязательно. А нравственно то, что полезно стае, - истинный ленинец, "всем ребятам пример". Среди политиков таких полно. - Для начала должна быть четко заявлена цель: общее благо, - как раз поведал лектор. - Не благо каждого, нет, - общее! И угодны все методы, кои этой цели способствуют. - Он разразился каркающим смехом. - Убий и укради - если нужно для дела! Прежние строители совершенного общества промахнулись уже с оценкой материала, не понимая, что "из дерьма не вылепишь пулю", тем более - домище размером в страну. А потому для цементирования нужны звери, только и способные скотинку приструнить. И чем выше этажность, тем страшнее потребно зверье. Убийцы, маньяки - подумаешь! На них и построим новый мир. "Ну да, "мы наш, мы новый"! - усмехнулся Вадим. - Было уже такое, и для лучшей сцепки тоже набирали самую грязь - липкую, жадную, завистливую. Правда, тогда в этом не признавались и садистов называли героями, стукачей - патриотами. А вот наш старикан "с большевистской прямотой" режет правду-матку, как ее понимает, и не стесняется при этом выглядеть кисло - достойно уважения, что ни говори". - А что делать с умниками да праведниками? - поинтересовался Вадим. - По-вашему, таких не осталось? - Вот они и есть - главная мразь! - снова разъярился старик. - Слышать не могу про сих изменников! Трусливые продажные словоблуды, смущающие нестойких. У них сумятица в головах, они не признают простых истин - а кой прок от сложных, кто клюнет на такие? Ты ему слово, он тебе - пять, да все с подковырками, с выпендрежем. Ненавижу всезнаек! - Желаете их извести? - усмехнулся Вадим. - К пистолету тянет, как Геббельса? Но ведь тогда народ действительно обратится в стадо. Может, этого вы и добиваетесь: подогнать реалии под свой постулат? - Хочу расчистить путь. Довольно нам мешать! - А они не мешают - просто не желают идти со всеми. Но ведь это вас и бесит, верно? - Не в них соль, - отмахнулся старик. - Правых всегда больше. И наоборот: большинство - право! - Больше всегда глупцов. Это пророки - в меньшинстве. - Не обольщайся, глупцы здесь все! ("За единственным исключением, надо думать", - внес поправку Вадим.) Только одни глупцы трусливые да слабые, другие - злобные, а потому сильные. И значит, каждому уготовано свое место! Он из породы людей, которые всегда правы, окончательно решил Вадим. Из тех, кто готов облагородить собственное дерьмо, как бы оно ни смердело, - но только собственное!.. Похоже, разговор теряет смысл. - Интересно, чем вас впечатлили маньяки? - повернул он в иное русло. - Больные ведь люди, к тому ж опасные! - И все-таки они одарены большим. Им добавлен еще один могучий позыв: подчинять. А кто жаждет власти, подспудно тяготеет к покорности. Они управляемы, да! И лучше организуются. - Еще один "самый организованный и дисциплинированный"? Приехали... От такой картинки: сплоченные в организм маньяки, поставленные во главе, - Вадиму сделалось муторно. Хотя и это уже было... ну, почти. - А почему не взглянуть на вещи шире? - снисходительно предложил проповедник. - Можно ведь рассматривать маньяков как архангелов, насланных на человечество за грехи, - почему нет? - Тогда и тот, кто их натравил, изрядный садюга. По крайней мере, у них - у каждого! - есть идея. - Фикс, - прибавил Вадим. - И энергия. Если направить ее в созидательное русло... "Пожалуй, ты и сам маньяк, - подумал Вадим. - Не дают покоя лавры основоположников? Действительно, наш-то был гениальным мошенником: так задурить головы нескольким поколениям! И писучие ж были, гады. Кто бы их вообще читал, если б не заставляли, - ведь тягомотина! Врали бы веселее, что ли... а впрочем, зачем им?" - Зачем науськивать маньяков, когда существуют Мстители? - спросил он, словно по наитию. - Вот это работа, следует признать! - Ага, ты уже знаешь про них! - возликовал старец, всплеснув широкими рукавами точно крыльями. - Воистину: вот они - грозные вестники Хозяина, кои нам, слабым и ничтожным, указывают путь!.. - Хозяин - это, видимо, бог? - уточнил Вадим. - Единый и самодержавный? - Вне всякого сомнения! - с воодушевлением поддержал проповедник. - Миром не может править ни вече, ни парламент - только один. И больше на троне Он не потерпит никого! - А Мстители, стало быть, его ангелы? Наверно, еще и не самых высоких чинов, не архи? - Вадим хмыкнул: Нет бога, кроме Хозяина, а вы - его пророк? - Ну, я не мечу столь высоко... - Так у вас, что ли, секта? - перебил Вадим. - И как же вы зоветесь: потрошителями, расчленителями, мясорубами? Или каждый чеканулся на своем? А как вы разделяетесь по ячейкам, какова общая структура, признаете ли "демократический централизм"?.. Это когда снизу рекомендуют, а сверху диктуют, - пояснил он на всякий случай. - Потом тех, кто промахнулся с рекомендациями, можно сократить до нуля. И какие достижение идут в отчетность: отрубленные головы, вспоротые животы, оскверненные дети?.. - Если потребуется для дела, - подтвердил зачинатель, мрачнея на глазах. - А жирующим на тучных лугах барашкам лучше уразуметь, какой ценой оплачено их благоденствие. Когда они осознают собственную мерзость, всем станет легче. - Но раз вы настолько презираете людей, чего ж за них радеть? - удивился Вадим. - Или вам тоже неймется наследить в Истории? Фараоны, помнится, возвеличивали себя каменными грудами до небес, а вот тираны посвежее, начиная с Чингисхана, вместо булыжников используют в пирамидах людей, мертвых или живых. Еще одной "тысячелетней империи" захотелось? Так всем им одно место - на свалке!.. - А вот мы поглядим! запальчиво возразил старик. - Думаешь, спроста развелось вокруг столько хищников? Это наш вид заботится о выживании, теснее сплачивая особи. Природа мудра - не то, что люди. Без страха не будет прогресса, все обратятся в дегенератов, в растения, даже о себе не смогут заботиться! - Так природа или бог? Вы бы определились сначала... - И дело не только в маньяках, - не слушая, вещал пророк. - Помнишь, как полыхнула народная ярость в ночь Варфоломея? Весь город поднялся точно человек и в несколько часов вымел из себя скверну! Пять тысяч покойничков за один присест - каково! - По стране их набралось тысяч тридцать, - прибавил Вадим. - И что? - А то, что в каждом живет душегуб. И когда такое чудище вдруг вздыбится сразу из всех, лучше, чтобы для него уже подготовили голову - из самых злобных, вскормленных на крови... другие не справятся. Иначе опять получите свой "бессмысленный и беспощадный" - не хочется небось? - Нужна "направляющая сила"? - А хоть бы и так! - Но ради чего все? - допытывался Вадим. - Что это за благо такое - общее? Ну объясните, я ведь пытаюсь понять!.. - Ради людей, - убежденно ответил старик. - Они хотели жрать да плодиться? Так я им это обеспечу, причем за минимальную цену. - И вы уверены, что их потребности этим исчерпываются? А если кто-то захочет большего? - Ради общего приходится жертвовать частным. - А что есть благо, станете определять вы? Тоже ведь проходили! - Почему - я? Существует массы. А они всегда отвергают одиночек, даже сверходаренных. Все должны подстраиваться под стандарт, иначе... "Кто не с нами, тот против"? А с несдавшимися - по известному рецепту? Теперь это больше напоминало диспут, религиозный или философский. Два убежденных в своей правоте адепта, сцепившихся намертво, - не хватало лишь публики да почтительно внимающих учеников. Однако не слишком ли далеко они разошлись, чтобы еще слышать друг друга? Странно, что старикан вообще реагирует на чужие доводы - может, оттого, что они созвучны его сомнениям? Впрочем, откуда у него сомнение! - И вы утверждаете, будто все эти убийства, насилия, кровь - во благо? - недоумевал Вадим. - Что на мертвой топи сможет прорасти хоть что-то? - Назовем это удобренной почвой, - усмехнулся старик. - Говорят же, будто поля сражений самые урожайные. Один урожай предполагает другой, разве нет? - Ну да, "кровавая жатва"! - кивнул Вадим. - А знаете, как называется поклонение не любви, но страху? Сатанизмом. Стало быть, любые проповедники насилия - сатанистам родные братья, как бы себя ни обзывали: товарищами, патриотами, государственниками. Конечно, они прикрываются волей большинства, но тому-то диктует выстроенная ими же пирамида, на вершине которой властвуют единицы!.. - А вам все добреньких подавай, христосиков не хватает? Гуманисты штопаные, жалельщики сраные, пацифисты! - Старик хрипло рассмеялся: - "Кто из вас без греха, первым брось в нее камень" - ха! Скажи он так сейчас, ее завалят булыгами, курган воздвигнут! Или утопят блудницу в сортире, залив похотлище свинцом!.. "Вот это, пожалуй, верно, - нехотя признал Вадим, ежась от такой картинки. - Кто сейчас оглядывается на собственные грехи?" - Как по-вашему, - сказал он, - почему все знают беднягу Христа, а всемогущий и деспотичный Саваоф - в тени? Может, потому, что людям нужен всемилостивый и сочувствующий бог? А грозных правителей хватает и на Земле. - И сказал Господь: "Не мир Я принес вам, но меч!" - А еще говорил, - подхватил Вадим, - "Все взявшие меч, мечом погибнут". Видите? Каждый находит, что ему ближе, - на все вкусы учение! - Подставь другую щеку, да? - бесновался дед, брызгая слюной. - Тебе все царства на блюдечке, а ты - тьфу!.. Думаешь, это ты блажен? Ты ведь даже не веруешь! - Что, вас тоже обделили любовью? - участливо спросил Вадим. - Пришлось ее покупать или выцарапывать силой? Похоже, вы и себя не любите - отсюда ваши беды. Возненавидь себя, как ближнего своего! И как еще ублажить больную совесть, если не сваливать вину на других? Кажется, переходим на личности, со смешком отметил он. Пора, пора... Собственно, почему нет? Разве убеждения - не функция личных качеств? Конечно, если ты не набрался доводов у соседей. Так вперед! И уж в этом старец немедленно поддержал противника, хотя вряд ли умел пикироваться с той же живостью. - Много воли вам дали, нынешним, - объявил он. - Распустились! - Правда? - удивился Вадим, невольно озираясь: и где она, сия воля? - Вот меня папаша держал в строгости. - Шаг в сторону считался побег? - Попробовал бы я ослушаться!.. - То-то вы отвели душу, когда вырвались из-под опеки! - рассмеялся Вадим. - Не запили, нет? Помню, мои сокурсники... И мои чада ходили по струнке, - перебил старик. - Вбивал им послушание через задницы. Зато теперь... Он вдруг осекся и повел вокруг растерянным взглядом, будто вспомнилось что-то, не из самого приятного. - Может, так и удастся внушить покорность, - немедленно ввернул Вадим. - А вот ума точно не прибавить. - Чего? - удивился старец. - "Ума..." А что это вообще? Все давно известно, надо только по полочкам разложить - каждому! Ум есть порядок. Когда в головах все движется по установленным орбитам, тогда и в державе покой да благодать. Никто не прыгает с места на место, никто не замахивается на лишнее и не скачет выше головы. Каждый с готовностью принимает свою долю, осознав неизбежность. Ибо все мы - лишь грязь и тлен на стопах Господних!.. - Почтеннейший, у вас что, зуд в заду, изнуренном частой поркой? - не выдержал Вадим. - Не судите об остальных по себе, не обижайте людей. Что за компот у вас в мозгах, господи! Коктейль из церковных и партийных догм, приправленный паранойей. Где нахватались вы этого: в совдеповских верхах? Да вам же просто не хватило места возле кормушки - правильно? Вот вы и раздухарились. И принялись под обиду подводить базис, строить планы возмездия, предлагать новые модели - а что остается, если остался за бортом? - За бортом - я? - Старец заперхал зловеще, обжигая безумным взглядом. - Это они доживают последнее - недели остались, даже дни. А за мной уже столькие идут!.. По всей губернии пробуждаются звери, восстают твари божьи, в коих еще сохранилась Сила, сплачиваются в тени Псов Господних и подсобляют им по мере разумения. Мы пройдем по заблудшим землям огнем и мечом, с корнем выметая скверну, железной рукой устанавливая повсеместно Порядок, - и если потребуется, оставим от мира пустыню!.. - Вы что же, воображаете себя революционером, вожаком великой и страшной стаи? - засмеялся Вадим. - Даже если вы ее соберете, думаете, на вас не найдется управы?.. Может, такое зверье даже на руку нынешнему режиму - судя по тому, что он не усердствует в отлове. Внешняя угроза сплачивает стадо, в этом вы правы. А внутрь вас просто не пустят - у вас лишь провокаторские функции, как у Гапона. Может, вы тоже на содержании у блюстов? Или у репрессоров? Вот это оказалось последней каплей. - Не скажу, что я захотел освежевать тебя живого, - сквозь зубы выцедил старец, - но поглядеть бы на такое не отказался. - Врете вы, - уверенно сказал Вадим. - И сами б не побрезговали. Была бы ваша воля!.. - Мы еще встретимся, будь уверен, и тогда поглядим... - Боже вас упаси! С минуту проповедник пожирал его глазами, будто прикидывал шансы, затем круто повернулся и зашагал прочь. Решающий довод, клюка, в ход все же не пошел. Ну, не договорились - бывает. "Нет человека - нет проблемы". И Вадим устремился по следу дальше, сокрушенно качая головой. Надо быть терпимее к старикам... даже если когда-то они служили в расстрельных командах. Ведь презумпция - поди докажи! Некоторое время Вадим следовал узенькой тропкой, извивавшейся вдоль разрушенного забора, на удивление длинного. В проломы виделось всякое, в том числе промелькнуло пяток сцен из жизни маргиналов, не слишком, надо сказать, презентабельных. Как ни странно, на общем фоне людоеды выглядели почти пристойно: аккуратисты, чистюли, - но только выглядели. Кто знает, может, они и благотворительностью занимались: подкармливали своих менее удачливых собратьев чем бог послал. Надо ж куда-то девать худшие куски? Бр-р-р... Вот тут фантазию лучше умерить. Довольно скоро след привел Вадима к небольшому укромному строению, окруженному высоким кирпичным забором. Снаружи забор выглядел брошенным, зато изнутри был тщательно заштукатурен и выкрашен, только что обоями не оклеен. Таким же ухоженным оказался двор, перекопанный почти по всему пространству словно для грядущего сева. И в самом доме порядок был идеальный, почти нежилой. Тем более, там и вправду никто не присутствовал: ни хозяева, ни гости, включая сегодняшнюю. От последней осталась только одежда, тщательно сложенная на спинке стула, возле просторной и тоже пустой кровати. Походило на то, что Вадим опоздал и сюда. Ангелину он отыскал по отпечаткам босых ног, ясно различимым на рыхлом грунте. Некоторое время, совсем недавно, она металась между глухих стен двора, затем устремилась в дальний угол, к покосившейся щелистой будке. И там след людоедки наконец оборвался вместе с жизнью, столь же бестолковой. Видимо, убийца загнал женщину в сортир, и в отчаянии та сунулась в подвернувшуюся норку. Неведомо как: может, благодаря шелковой комбинации, - она ухитрилась протиснуться туловищем в замызганную дыру, однако пышный зад застрял намертво. И теперь обмякшие бедра в приспущенных чулках были разбросаны по сторонам, а между ними торчал знакомый кухонный тесак, погруженный до рукояти, из-под которой еще пузырилась темная кровь. При этом ни одного лишнего следа: шаг внутрь, единственный выверенный удар и - назад, пока не забрызгало. Тоже, видать, чистюля! А заколотая еще долго сучила ногами - от таких ран скоро не умирают. Расстроено Вадим покачал головой. Наказание не уступало жестокостью преступлению - стало быть, и палач, кем бы он ни был, до омерзения походил на осужденную. Он ведь не просто пресек дальнейшие похождения людоедки, спасая будущие жертвы, он рассчитался с ней за что-то; и способ слишком изощрен, чтобы оказаться случайным. Стращать здесь некого: вряд ли в глухой дворик забредали сторонние, - значит, дело в ином. Личные разборки? То ли Серафимовна кому-то недодала (что вряд ли), то ли наоборот, оказалась слишком щедрой. Может, один из несъеденных любовников воспылал ревностью? Или сгоряча отгрызла у бедняги сокровенное? Или... или... Боже мой! Вадим вдруг понял, отчего лицо старика-проповедника показалось знакомым: не далее как сегодня оно мелькнуло на древней фотке, рядом с девчоночьей мордашкой. "И шестикрылый Серафим", надо же! Так это не было пустой болтовней? Правда, там будущий пророк вовсе не походил на аскета - скорее на чревоугодника и сластолюбца. А "вбивал послушание" он, выходит, не только "через задницы", но и через прочие подвернувшиеся места. И старался, видимо, изрядно, пока не обзавелся язвой, да подагрой, да склерозом - не постарел. Из-за нахлынувшего бессилия вспомнил о боге, как и большинство импотентов заделавшись моралистом (не себе, так и никому). И уж ему было за что мстить блудной дочурке: за подростковую ее сексапильность, доведшую до кровосмешения, за погубленного наследника, за несбывшиеся надежды. К тому же обрубил опасную нить, а заодно схоронил давний грех. Откуда я тебя породил, туда и убью, - как и положено у нас, наследников Бульбовой славы. А она рассчитывала обрести здесь убежище!.. Аккуратно прикрыв дверцу, Вадим оплескал будочку керосином, припасенным в кладовке, и подпалил. Конечно, не мешало бы снять с ножа отпечатки, но кто станет этим заниматься - не блюсты же? А мавзолеи плодить не будем - пусть душа поскорей отлетает от нагрешившего тела, преданного очистительному огню. Где же искать тебя, старче? спросил Вадим у дымного столба, вздымавшегося к близкому небу. И "чего тебе надобно" - теперь? По-моему, ты не тот конец обрубил, к тому же опоздал лет на сорок. Но мы еще встретимся, будь уверен. Ты ведь сам этого хотел? 2. Лига медведей Как уславливались, Скиф поджидал Вадима возле портовых гаражей, облокотясь на крышу положенного треколесника и привычно поглядывая по сторонам. Подобно Валету, он заматерел, еще оброс плотным жестким мясом и так же отпустил усы и волосы, словно подчеркивал, что при нынешнем своем положении вовсе не обязан самолично участвовать в разборках, - хотя при случае не оплошает. - Точен, как и раньше, - произнес Скиф, глянув на часы. - Это радует. - Небрежно он протянул Вадиму руку, снисходя к новому подчиненному, и кивнул за плечо, внутрь гаража: - А там твой нынешний напарник. Представлять не обязательно? Пригнувшись, Вадим нырнул в темную глубину и едва не столкнулся со здоровущим парнем, смахивающим на медведя. Тот грозно рыкнул, но вдруг расплылся в благодушной ухмылке. И Вадим его узнал: не раз пересекались в подвальных тренажерниках - тоже из старой гвардии, когда-то ходил в областных призерах. Вот в ком жизне-силы навалом, хотя начинал худосочным задохликом. Волосы у знакомца были подстрижены, но не потому, что не вышел рангом, - просто стоял в здешней иерархии особняком и стригся, как самому нравилось. - Здорово, Лось! - пророкотал богатырь. Вадим и сам не помнил, за что его прозвали так в среде качков: за выносливость или вегетарианство. Или же за то, что он на спор прошибал кулаком двери. Как и теперь, там любили зоологию - в именах. - Гризли, привет! - откликнулся Вадим. Он протянул знакомцу руку, заранее напрягаясь, и все-таки поморщился от хватки мясистой клешни. С последней встречи Гризли еще больше раздался и ширь, и теперь Вадим не сомневался, что тот "химичит". Неясно только, на какой он уже стадии. А затем Вадим разглядел машину, гранитным утесом выступающую из сумрака. - Эх, ни фига себе! - не удержался он. - Вы что, за золотом собрались? Такого он давно не видал - разве только по тивишнику, в забугорных программах. Больше всего это смахивало на бронетранспортер, насколько Вадим его помнил: те же угловатые массивные формы, могучие рифленые шины, вместо окон бойницы, залитые толстым стеклом. И пулеметная турель на крыше, перед люком, - пока что пустая. - Ну, со старшинством и разделением функций как-нибудь разберетесь, - произнес из-за его спины Брон, заскочивший в гараж, видимо, для напутствия. - Вы же не гонористые пацаны, коим лишь бы на рожон выпереть!.. Впрочем, для надежности последнее слово оставляю за Лосем. Понял, Гризли? У тебя опыт, зато у него голова, каких мало. А вот одежку, Вадик, придется сменить - подходящие скорлупки тебе припасли. И пара стволов не помешает - мало ли. Стрелять ты, правда, не любишь, однако умеешь, и лучше, чтобы у тебя оставался выбор. Предпочтешь собственную смерть - твое право. Только постарайся, чтобы не в ущерб делу, ладно? А мне - не в убыток. Засим вас оставляю. Удачи! Он обменялся рукопожатиями с обоими бывшими дружками и сразу отбыл: видимо, закрутилась каждодневная карусель, в которой контрабанда была далеко не единственным и даже не главным его делом. - Гля! - гукнул Гризли, горделиво распахивая дверцы шкафа. - Кольчужки высший класс, достали по особому блату. И вовсе это были не "кольчужки": на пластиковых крюках разместились великолепные бойцовые доспехи, напоминающие рыцарские, только полегче и поизящней, со складчатыми суставами, с устрашающими шипами и гребнями, с ребристыми шлемами и вычурной сбруей, рассчитанной, кстати, и на огнестрелы. Еще они походили на хитиновые покровы исполинских насекомых, отмеченные жутковатой, странной красотой. А габаритов были таких, что Вадим вдруг показался себе недомерком, словно во времена далекой юности. Конечно, "Россия - родина слонов", но не динозавров же!.. Хорошо хоть, у них с Гризли приличная фора перед молодыми. - Не боись, - утешил напарник. - Их можно слегка ужать - считай, тебе сшили на вырост. Скорее выплавили - подумал Вадим. В самом деле, из чего это чудо? На металл не похоже - пластик. И кто им разродился - снова Институт? Тогда скафандры предназначены блюстителям. Но где собрались штамповать таких гигантов? И как доспехи попали к Брону? - Что ли, вперед? - подстегнул Гризли. - Имей в виду, до заката надо много успеть. Следуя его примеру, Вадим разделся и забрался внутрь доспехов. Оказалось не так страшно, даже комфортно, хотя слегка подрасти не помешало б обоим. В носки сапог пришлось набить тряпок - тем более, Вадим всегда отличался мелкостопием, - зато шлем, напротив, оказался тесноват. А вот Адаму доспехи пришлись бы впору, внезапно мелькнула мысль. Где-то он теперь, сей громила? - Глухая защита от пуль, - похвалился Гризли, - даже разрывных. Можно прошибить только гранатой. - Или лазером, - задумчиво добавил Вадим, разбираясь в защелках, пазах, кобурах. - А мечом не пробовали? - Чтоб ты знал, в комплект входят мечи, - хмыкнул Гризли. - По паре на брата. И несколько ножей - или кинжалов, черт их разберет! С пренебрежением он сунул Вадиму связку разнокалиберных клинков, показал, куда что крепится, хотя тот и сам догадался на удивление быстро. - Стал бы я таскать столько железа, если б не Брон! - проворчал Гризли. - Этот чудила раскопал где-то с пяток мастеров-мечников, и теперь каждый вечер набивает себе синяки. Да я кулаком сшибу любого узкоглазого вместе с его мечами! - Попади сначала, - откликнулся Вадим, пробуя, каково ему будет хвататься за рукояти. Осененное свежеразбуженным знанием, тело не разочаровало: руки сами, вслепую, находили мечи и тут же порывались их вырвать, чтобы запустить убийственную атаку. Черт побери, обеспокоено подумал он, с этим надо аккуратней: как бы не переусердствовать. Рефлексы ведь опережают сознание, и что толку в позднем раскаянии? - Сечешь и в этом железе? - заметил наблюдательный богатырь. - Знакомые ухватки - в точности, как у сэнсейчиков Брона. - Завидно, что ли? Могу поднатаскать. - И без тебя есть кому - до кровавых мозолей. - А если без мозолей? - Это как же? - не поверил Гризли. - Не бывает такого! Сколько живу, все достается мне через пот - или кровь. - Тебя никогда не лупили под наркозом, толстый? - со смешком поинтересовался Вадим. - Перезаписываем рефлексы напрямую! Считай это разновидностью гипноза. - Нет, правда? Мне бы сгодилось. И не только мне: Брон бы за такое озолотил - у него же сдвиг на холодном оружии! - Как-нибудь попробуем - на досуге. Честно сказать, до сих пор я проделал это лишь раз. - Даже если и получится - мало, - с сожалением возразил Гризли. - Насмотрелся я на этих жонглеров: у них же не суставы шарниры! А у меня... - Он выставил перед собой могучую десницу, уже бронированную пластиком, покрутил громадным кулаком. Действительно, подвижность кисти "оставляла желать", а на одной хватке не выедешь. Такие руки больше годятся для кулачных боев, но эти времена уже отходят. - Мне бы приличную растяжку в паху, представляешь? - добавил Михей. - Я ж ногой стены прошибаю, что твой Портос! А скорость у меня не хуже, чем у тех макак, и прыгаю куда выше. - Как гиббон... Ну-ка... - Сняв перчатку, Вадим обхватил пальцами толстое запястье богатыря и на минутку прикрыл глаза, посылая в ладонь тепло, прямо через броню расплавляя суставные затвердения. - Да ты и вправду - кладезь, - проворчал Гризли, снова покрутив кулаком. - Ишь, совсем другое дело! - Лудим, паяем, - откликнулся Вадим, надевая перчатку обратно. - Настраиваем мозжечки, повышаем напряжение нервных сетей, впечатываем двигательные программы... Штампуем киборгов! - Только я ж не халявщик, зачем мне это даром? "И даром не надоть, и с деньгами не надоть", - подтвердил Вадим. - "Правда-правда!" А как насчет обмена, медведище? - Чем берешь-то? - Не бойсь, мне тоже лишнего не надо. Ну, потерпишь мое занудство денек-другой, поделишься сокровенным... - И все? - Мало не покажется, заверил Вадим. - Я дотошный. А степень доверительности будет зависеть от размеров твоей благодарности. - Ну и все, по коням, - скомандовал Гризли, легко взбираясь на вездеход. Последовав за ним, Вадим протиснулся в узкий люк и оказался в неожиданно просторной кабине с двумя роскошными креслами, помещенными перед впечатляющим пультом и разделенными удобным столиком. Опустившись за руль, он быстренько разобрался с индикаторами, кнопками, рычагами и педалями, почти не обращаясь к руководству, предусмотрительно выложенному на видное место. Потом оживил борто-комп и на скорую руку с ним пообщался. - Что значит спец! - со смешком заметил Гризли, наблюдая за Вадимом из соседнего кресла. - Вот мне бы чего попроще: руль да пара давилок. - А пока разберешься в этом компоте! - Он безнадежно махнул рукой. - Ну-с, можно выезжать, - объявил Вадим. - Или кого ждем? - Погоди - последний штрих. - Запустив лапищу в бэтровский бардачок, больше похожий на сейф, Гризли выудил пару увесистых пистолетов и протянул напарнику. - И еще не пропусти это. - Он кивнул по сторонам, где под самой крышей крепились два могучих огнестрела, сродни Валетовому, только с длинными стволами, массивными прикладами и сложными оптико-лазерными прицелами, - кажется, крутари прозвали такие убойниками. В дополнение к ним Вадим разглядел в глубине кабины еще одну пушку, гранатного калибра, - ныне именуемую гранаметом. Это не считая станкового пулемета, пока что уложенного за спинками кресел. А пулемет был хорош: скорострельный, с обширным коробчатым магазином, - совершенное орудие смерти, извергающее свинцовую струю из полудюжины стволов. Специально под него вблизи люка было запасено третье кресло - поменьше, но тоже вполне комфортное, как будто предполагалось гнездиться там часами. - А ракетной установкой вы не запаслись? - полюбопытствовал Вадим, рассовывая пистолеты по кобурам. - Все впереди, партнер, не переживай. Пока обходимся пулеметом. Ну, теперь двинулись! Запустив моторы, Вадим подивился их деликатному ворчанию, никак не гармонировавшему с такой громадной мощью. Затем тронул машину с места и поразился плавности хода: с эдакими амортизаторами не страшны любые дороги - и бездорожье тоже. Похоже, бэтр походил на армейский только внешне. Они выехали из гаража и покатили по пустынному шоссе, мимо заброшенных домов. Сумерки уже начинали сгущаться, а налетевший предзакатный ветер, студеный и порывистый, уже гонял по дворам приземистые смерчи, который раз вороша старый мусор, - но в кабине было уютно и покойно, словно внутри здания, а вдобавок тепло, чем не баловали даже в домах. - Недурно вы устроились - а, Михей? - позавидовал Вадим. - И вправду: мускулы в цене! Кстати, почем нынче пушечное мясо? - По деньгам, - ответствовал Гризли, расставляя на магнитном столике металлизированные тарелки и бокалы. - Не хочешь подкрепиться? - Ведь только выехали! - А по-моему, самое время. - ... сказал Винни-Пух. Судя по благосклонной ухмылке, симпатичный сей медвежонок был Гризли знаком, и против известного родства с ним громила не возражал. - Люблю пожрать, - подтвердил он. - Сколько той жизни, Вадик!.. Утробно гоготнув, крутарь принялся загружать посуду яствами, извлекаемыми из небольшого холодильника, - откровенно гордясь их разнообразием и отменным качеством. Впрочем особых лакомств не обнаружилось, все было по-билдерски добротно, питательно, малокалорийно: шматы пахучего мяса и ломтики сыра, вареные яйца, орехи, зелень, овощи, соки. - Всеяден, как любой гризли, - заметил Вадим. - А с меня довольно и яблока, благодарю. Скоро они пересекли городскую черту, дальше которой крепостные редко забирались - с тех пор как в Крепости отменили пригородные автобусы, а личные колесники обобществили (с горячего одобрения большинства). Довольно долго бэтрик ехал вдоль шоссе, прямого, как луч, и совершенно безлюдного. Вообще, некоторые дороги, направленные к загородным резиденциям Глав или к поселениям крутарей, еще поддерживались в пристойном состоянии, но это старое шоссе, похоже, не вело никуда. А если и вело, то очень немногих. Вгрызаясь в яблоко, Вадим сосредоточился на управлении. Дома уже остались позади, и с обеих сторон к дороге стали подступать деревья - растрепанные, замороченные изменившимся климатом, частью и вовсе высохшие либо поваленные. Вадим не выбирался на природу уже лет восемь и теперь с любопытством озирался, сравнивая впечатления. Оказывается, от ночных гроз и смерчей окрестные леса пострадали не меньше города, если не больше, - даже отсюда, с шоссе, бросались в глаза перемены. Некоторые участки выгорели напрочь - до остроконечных угольных пеньков, похожих на черные термитники; другие затянулись мертвыми болотами, а из вязкой жижи торчали раскоряченные голые остовы, медленно разлагаясь. Можно представить, какие непролазные буреломы наворочаны по лесным чащам, и сколько проселочных дорог развезло до полной непригодности, либо затопило речными разливами, либо завалило деревьями. И даже от этой магистрали общесоюзного (некогда) значения, по которой так весело катил броневичок, сохранилась лишь насыпь, просевшая и оплывшая. Венчавший ее асфальт давно был разъеден и смыт дождями, вместе с гравием, или же сметен ветрами. Если городские улицы хоть как-то защищали и ремонтировали, то здесь скоро можно будет разъезжать только на лошадях. А каково, интересно, селянам? - "Ну вот, поели, теперь можно и поспать", - скрипучим голосом объявил Гризли - Не собьешься с пути? Смотри-ка, удивился Вадим, еще помнит старые мультяшки! По нынешним временам это почти избыточная образованность. - Интересно, как? - откликнулся он. - Разве только откажет борто-комп - туда ж все заложено! - Ага, ну да, - покладисто согласился верзила. - А сам-то не заснешь? - К твоему сведению, комп и водить умеет - подстрахует, если что. - Во дела! - поразился Гризли. - И на кой тебя взяли, а? Ухмыльнувшись, он вытянул толстые ноги и с наслаждением обмяк в великаньем кресле, погрузившись в него как в перину. - Не расслабляйся, партнер, - посоветовал благодушно. - Нам еще придется попотеть, будь уверен! Это только возле города смахивает на прогулку и то - пока катим пустыми. На землю наконец спустилась темнота, однако не настолько плотная, чтобы Вадим не смог различать дороги, - даже если забыть о его экстра-чуткости. Все же для страховки он подключил к компьютеру локатор, выискивающий на курсе помехи, а на главный экран вывел картинку с тепловых видеокамер. С таким обеспечением вполне можно было обойтись без фар, и лучше бы их не включать, учитывая возможную слежку. А интересно, прикинул он, легко ли разглядеть бэтрик с воздуха? Мало в городе было проблем с "воронами"! Вадим снова обратился к всезнающему компу, и тот его утешил: неведомый конструктор позаботился о скрытом отводе тепла из моторов и кабины, так что ночью засечь машину можно только в движении. - Скукотища! - проворчал Гризли, позевывая. - Может, это от нервов, как считаешь? Тебе-то хорошо: ты в первый раз. От нечего делать он вставил в пульт кассету, и на боковом экране запестрела чистыми красками мультяшка, сразу поправив ему настроение, - из тех старых, добротных, еще советских. Вот откуда его познания в анимации, усмехнулся Вадим. Забавная все же публика - эти билдеры-хроники!.. - А хочешь позабавиться, дитятко? - предложил он и на тот же экранчик вывел подходящую компьютерную игру, которая немедленно затянула азартного Гризли с головой. От его кресла теперь доносились только приглушенные рыки и сдержанная ругань. А Вадим продолжил свой диалог с компом, торопливо и без стеснения насыщаясь полезными сведениями, то ли доверенными ему Броном, то ли оставленными здесь по недосмотру. Как выяснилось, контрабандой броновская дружина занималась давно, и с каждым годом этот бизнес становился опасней, хотя прибыльней, - как и большинство других, впрочем. Но если внутри города угроза исходила от таких же хищных стай, алчущих лучших кусков, или от плохо предсказуемых крепостников, с которыми не всегда удавалось сговориться, - то снаружи на первый план выступала природа. Что-то происходило с окрестными местами, и затрагивало это не только климат. В лесах завелась новая живность, неведомая, опасная, подавляющая прежнюю и особенно бесчинствующая по ночам. А в болота вообще лучше было не углубляться, даже на бронекатерах. Россказней про пришлых хищников гуляло множество, причем немалая их доля отдавала мистикой; однако и проверенных фактов вполне хватало, чтобы голова пошла кругом. Откуда и почему это выперло, не знал, похоже, никто, а крутари и не слишком интересовались, больше озабоченные мерами безопасности. Большинство селений походили теперь на укрепленные заставы, окольцованные мощными стенами и чуть ли не водными рвами. Однако число жертв продолжало множиться, тем более что с оружием у селян никогда не было густо, а с боевым духом - того хуже. Представители Крепости заглядывали сюда редко, зато у крутарей хватило ума не доводить крестьян до отчаяния и наладить с ними взаимовыгодные сношения, взамен продуктов, с грехом пополам выжимаемых из уцелевших земель, поставляя городские товары и дорогие, но ужасающей силы огнестрелы, производимые за Бугром. Кстати сказать, шкуры и головы немногих чужаков, заваленных-таки с помощью импортных убойников, "со свистом" уходили за тот же Бугор и ценились крутарями почти на вес золота. Еще бы: если некоторые из трофеев еще обнаруживали отдаленное сходство с нашими волками и большими кошками, то остальные смахивали на порождения бреда. Проглядев цветные фотки, запечатлевшие бронированные туши убитых чудищ, их устрашающие пасти и серповидные когти, Вадим озадаченно покачал головой. Если вдобавок они и впрямь столь стремительны, как о них говорят, то подспудная нервозность Гризли становится понятной. Одно дело сцепиться с привычным противником: тигром, к примеру, или медведем. Но если тебя стравливают с палеозойским ракоскорпионом или средних размеров звероящером, щелкающим этих самых тигров, как орехи... н-да. Все же странно, что эти твари не наведываются в город. Уж там бы они накуролесили! Или все-таки... Конечно, следы утверждают иное, но кто знает, скольких пришельцев еще не удалось подстрелить? Вадим вздрогнул, в сумраке кабины явственно различив хруст костей, перемалываемых мощными челюстями, резко повернулся на звук. И хмыкнул: ни на секунду не отрываясь от игры, Гризли смачно уплетал индюшачью ножку. - Как раз по теме, - брезгливо сказал Вадим. - Слышишь, трупоед? И не жаль тебе бедной птички! - Че? - не врубился тот, ошалело поведя на него глазами, и тут же снова погрузился в игру, забыв о Вадиме. - Мать твою, ну куда ты? - горестно рокотал он в запале. - Ч-черт!.. А Вадим вернулся к своим проблемам. Больше прочего, даже больше приблудного и жуткого этого зверья, его заботила тайна губернской границы, до сих пор обозначившая себя только туманными намеками и странными неувязками. Что еще за удивительная завеса, пропускающая сквозь себя лишь неживое? Вообще, как такое можно устроить? Конечно, если сгенерировать вдоль границы электромагнитное поле чудовищной мощи, забивающее сигналы нейронов... Но и тогда, проскочив поле на контрабандистской тележке, человек не успеет умереть безвозвратно: судя по всему, пограничная полоса не широкая. Чтобы за секунды произошло необратимое расстройство функций!.. И откуда взять столько энергии в нашей нищей губернии? - Эй, ты бы прерывался иногда, - окликнул Вадим напарника. - Для слабых голов это ведь гроб! - Небось, небось, - пробормотал тот, уже вполне освоясь с нехитрыми приемами. - Я серьезно, толстый, - не отставал Вадим. - Либо делай паузы, либо научись разделяться по объектам. Ты ведь не хочешь заделаться маньяком? - Почему нет? - пожал плечами Гризли. - Потому хотя бы, что в драке не сможешь видеть нескольких, и тогда к чему тебе сила? - А ведь знаешь, чем уесть! - Верзила вздохнул. - Ну чего тебе, Лось? - Спросить хочу. - Спрашивайте - отвечаем. Однако игры, из упрямства, крутарь прерывать не стал: он и раньше любил себя испытать. - Во-первых, почему тебя, человека заслуженного и прославленного, можно сказать, правую руку князя, вообще отправили в эту поездку? Не только же, чтобы за мной приглядеть? - А кого, по-твоему, следовало запрячь, - удивился Гризли, - кого-нибудь из желторотиков? Ты не понимаешь, старый: от каждой такой ходки зависит слишком много! Даже странно, что тебя-то в нее допустили, - для других странно, не для меня. - Просвети меня, Михей: какой у тебя статус в здешней пирамиде? К примеру, как зовет тебя Брон? - "Витязь по особым поручениям", - ухмыльнулся крутарь. - А еще: "богатырь Круглого Стола". - Романтик он у вас, - хмыкнул и Вадим. - "Красно Солнышко" восходящее! Стало быть, Брон подбирает себе богатырскую дружину? И каковы критерии? - На уровне. Скажем, в лифтинге не меньше тонны. - В трех движениях? - Ну не в пяти же. - Не слабо, - признал Вадим. - Любит Брон круглые цифры. И многие превзошли? - Пока трое, считая меня. - Кто же другие? - ревниво осведомился Вадим. - Известный тебе Николь, а к нему Руслан - из молодых. На подходе еще парочка. - Ну, Николаше при тяге даже наклоняться не надо. - Зато Руслан повыше меня будет. И потом, тянем-то от пола!.. - Если на такой базис взгромоздить подходящую надстройку из навыков и рефлексов, а затем облицевать строение приличной броней и оснастить разнообразным оружием... - Вадим покачал головой. - Чем тогда его проймешь? - Тебе видней. - Гризли пожал массивными плечами. - А мы людишки темные, университетов не поканчивали. - Ладно, не прибедняйся! Уж дураком ты никогда не был, иначе в богатыри бы не угодил. К твоему сведению: богатырь - это самостоятельная боевая единица, вполне сравнимая, скажем, с ротой. А потому управлять ею доверят не каждому. - Это - греет, - согласился Гризли. - Значит, на сегодня у нас запланирован подвиг, - задумчиво молвил Вадим. - А прочее время ты, наверно, к нему готовишься? - Думаешь, почему я разорялся насчет мечей? Ну достали они меня! - Выходит, Брон не только себе "синяки набивает"? - Если бы! Может, я чего не понимаю, Лось? К чему нам эти железки? Если хилый иудей с огнестрелом уделает любой батыра в момент, сколько бы того ни дрессировали!.. - Может, и не понимаешь. - Ну, чего? - Сам говорил: скафандры пулей не прошибить. - А гранатой? - А тут уж кто проворней да глазастей, - сказал Вадим. - Неужто станешь дожидаться, пока в тебя засадят гранату? - Если попросят, - буркнул Гризли. - Куда я денусь, умник? Это ж огнестрел! - И что, у тебя проблемы с реакцией? Только и дел что подгадать момент да сдвинуться метра на пол в сторону. - Что ли, пробовал? - фыркнул здоровяк. - А почему тогда не поймать гранату зубами? - Может, расчеты привести? - Сдались они мне! Теоретик хренов. - Не хочешь - не верь. Но уж не удивляйся, когда Брон подставит тебя под гранамет, - иначе к чему было затевать? - С него станется! - А с тебя? - полюбопытствовал Вадим. - Наше дело вассальское: прикажут - и пули будем зубами ловить. - Будто не знаешь, что Брон такого приказа не отдаст! - Потому и с ним, что знаю, - снисходительно пояснил Гризли. - Стал бы я вообще с кем-то связываться, если б доверял ему меньше, чем он мне. - Занятный пассаж. Так Брон тебе словно отец родной? - Старый, ты не поверишь, но это и вправду вроде семьи, - подтвердил богатырь. - Конечно, не той, что в Крепости. Как говаривал Брон, мы повязаны честью. - Значит, все-таки повязаны? - уточнил Вадим. - Хочется верить, что князь повязан тут не меньше вассалов, иначе махровое сие средневековье перестанет меня умилять. Ладно, раз уж ты веришь ему, то и от мечей не отвертишься, верно? - Это точно, - вздохнул крутарь. - Но даже у туч есть солнечная сторона... - Да ты поэт! - ... и на турнирах я душу-то отвожу. - Разумеется, как же без них, - подтвердил Вадим. - По крайней мере, до смертоубийства не доходит? - Не без травм, конечно, но боевое оружие под запретом - даже при поединках с ордынцами. - Что, и они забредают? - Ну без них мы бы сварились в собственном соку! Не с иудеями же драться - не говоря о сутенерах. Однако поединки проходят по правилам Брона и под его гарантии. Конечно, ордынцы поломались для приличия, но согласились - не дураки ж они, в самом деле? - Весело живете, - позавидовал Вадим. - Приемы, странствия, пиры, ристалища! Балы не закатываете? - Не наш стиль, - без сожаления отказался Гризли. - И времени жаль. - Деловые... Эй, крутарек, - внезапно окликнул Вадим, - поделись еще опытом - самое время! Кто там, впереди? - И загасил лишние экраны, чтобы не мешали напарнику приглядываться. По магистрали двигалась навстречу затемненная колонна из четырех приземистых бронеджипов с прицепами, груженными под завязку и плотно прикрытыми брезентом. Как и бэтрик, они отличались отменной теплоизоляцией - во всяком случае, в инфрасвете маячили едва-едва, иначе Вадим заприметил бы их намного раньше. - Ах-ха, - торжествующе пророкотал Гризли, - грабим помаленьку? Ну, сегодня вам не подфартило! Отработанным жестом он насадил на голову шлем, подхватил громадный пулемет и с завидной легкостью вспорхнул к верхнему люку, просовывая станковик наружу. - Остановись на середке и поглядывай, - велел он Вадиму. - Не боись, до стрельбы дело вряд ли дойдет. - И тут же прищелкнул пулемет к турели, нацеливая на колонну. - Спасибо, утешил, - проворчал Вадим, однако подчинился без промедления. - "Вряд ли" - надо же! Как мило. Встав по центру, бэтр почти перекрыл магистраль - совсем не такую широкую, как прежде. Наверно, его можно было обогнуть, однако опасно: стоило давануть в сторону, и наглец скатывался в кювет - если только сам не был тяжелее бэтра. Подъехав ближе, джипы слаженно перестроились в ромб, оптимальный для боя, и тоже остановились. Начало обнадеживающее, угрюмо подумал Вадим. Везет мне на крутарские разборки! - Мишя, ну покажись! - дурашливо позвал Гризли. - Я ж по запаху тебя чую - чего ж ты прячешься, Мишя? "Ведмеди усих краин - геть до кучи! - не удержавшись, хмыкнул Вадим. - Михайлы Потапыча не хватает". В переднем джипе открылась дверь, и на порожке проросла плотненькая фигура в традиционной фетровой шляпе и темном плаще, наверняка бронированных изнутри, и при очочках, неожиданно элегантных. Даже из кабины Вадим ощущал ее взведенность, в любой миг готовую разразиться выстрелом, а как раз такие толстячки даже и в прежние времена преобладали среди лучших стрелков. Бравый иудей и вправду походил на медведя, только помельче и экзотичнее: бамбукового, к примеру, или очкового - либо и вовсе коалу. А еще он напоминал Берию, каким того изображали в кино. - Только не дури - ладно, Мишя? - предупредил Гризли. - Ты знаешь меня, я - тебя, и оба мы знаем правила, так? - Ну? - мрачно откликнулась фигура. - Даже если подстрелишь меня, что вряд ли, мой приятель - там, внизу, - разметелит ваш обоз в щепы, и кому от этого станет лучше - а, Мишя? - Никому, - нехотя согласился тот. - Ну вот, - уже свободней продолжал крутарь. - С другой стороны, у нашего Брона с вашим "папашкой" сферы разделены, разве нет? Или я чего забыл, Мишя, - так ты скажи! - Все верно. - Выходит, вы просто хотели подсобить нам с поставками - Мишя, я правильно понял? Мы же не можем подозревать вас в наколе, мы же вас уважаем! А значит, за труды вам остается от навара процентов пятнадцать. - Сорок, - сказал иудей. - Мишя, ты же знаешь, куда я еду и кто за мной стоит, а на базар у меня времени нет! Либо соглашайся, либо извини. - Четверть, - буркнул толстячок. - Это справедливо. Гризли молчал примерно с минуту, будто испытывая его терпение, и все вокруг зацепенели, как перед броском. - Идет, - наконец изрек Гризли. - Оценка наша. - Согласен, - сейчас же откликнулся иудей, и в его угрюмом голосе проступило облегчение: кажется, он не надеялся отступить с таким почетом. - Удачи вам! - До встречи, Мишя, - кивнул здоровяк и спрыгнул вниз, жестом приказывая Вадиму освободить дорогу. - Видишь? - спросил он, когда разминулись с караваном. - А послали бы сосунков, они б тут такое устроили!.. - По-твоему, Мишя не обманет? - А куда ему деваться: слово дал! Иначе хоть вешайся - мы же с ним дела ведем. - С ним? - Ну, с Папашкой, с Гошем. А Мишя у него в самых доверенных, даром что стрелок из лучших. А на кой Папашке доверенные, которым даже партнеры не доверяют? - Мудрено закручено. - А ты думал! - А в прицепах что? - спросил Вадим. - "Дары полей"? - Чего ж еще? Поставки-то целиком на нас, а дело это наваристое, хотя рисковое. Вот иудеи и подбирают по ближним селам втихаря, что успеют засветло. А мы, конечно, перехватываем, если засечем. Так и играем в кошки-мышки, с переменным успехом. - Без крови? - Пока бог миловал. - А селяне? - Чего им? Кто больше даст да вовремя, тот прав. И то: по краю ходят, не до тонкостей. А нажимать на них - себе дороже, и так еле дышат. - Радеете за скотинку-то? едко спросил Вадим. - Тьфу на вас! Прав Брон: меньшее - но из зол. Вот с чем никогда проблем не возникало, так это с господами - во всяком случае, с их количеством. - Мы, что ли, устроили такую жизнь? - возразил крутарь. - Погодку испохабили и местность, зверья нагнали? Каждый крутится, как умеет, а на нас у селян зла нет. Многие наши проклюнулись оттуда, а сколько еще хотело!.. - Еще бы: "пасти" легче, нежели охранять! - Ну извини, - огрызнулся Гризли. - Лично у меня родичей на селе нет. А были б, давно в город перетянул бы, что многие делают. Все же спокойней. "Действительно, чего я набросился? - удивился Вадим. - Тоже, нашел стрелочника!" Как они живут тут, - спросил он, - если даже снайперы-иудеи спешат убраться до темноты? - Как под обстрелом, - осклабился здоровяк. - Скоро увидишь. В самом деле, впереди, на некотором удалении от магистрали, за пологими щетинистыми холмами, погруженными основаниями в непросыхающую слякоть, уже виделась гроздь блеклых огней, похожих на догорающие угли. И рассыпали их по вершине подобного же холма. Чем ближе бэтр подъезжал, тем четче проступал из сумрака высокий земляной вал, утыканный обожженными кольями и продолженный поверху могучей кладкой. Если бы не колья и не нависшие над стеной лезвия проржавелых плугов, вбетонированные прямо в стену, сооружение вполне походило бы на артиллерийский редут "времен Бородино". А когда Вадим разглядел настоящий подъемный мост, переброшенный через широкий ров, ему и вовсе сделалось зябко - хотя при других обстоятельствах он, наверное, долго бы веселился. Если уж неповоротливые, прижимистые селяне не пожалели на ограду столько трудов и средств, значит им было кого стеречься. Кажется, абстрактные сведения, поведанные Вадиму бесстрастным компом, начали обретать плоть. От магистрали к поселению вела насыпь, узкая и плотная, кажется, даже подбетонированная. Судя по неостывшим следам, как раз по ней прокатились груженые джипы иудеев, спешивших убраться восвояси. Повинуясь кивку Гризли, Вадим повернул и подогнал бэтрик к самым воротам. Покачал головой, дивясь на их прочность: прямо крепостные. - А ты думал! - подтвердил крутарь, по пояс высовываясь из люка. - Без танка не протаранишь. Он помахал над головой пустыми руками, выкликая знакомые имена, и спустя пару минут створки стали нехотя раздвигаться: здесь по-прежнему жили в ином ритме - хорошо, если не позапрошлого века. Скрежеща бортами по массивным брусам, бэтр протиснулся внутрь и снова застыл, очутившись в бревенчатой западне, легко закупориваемой с обоих концов. И внутренние ворота начали открываться не прежде чем захлопнулись наружные, - трогательная предтеча шлюзовой камеры, космической или подводной. Прихватив объемистую сумку, Гризли спрыгнул на землю и вразвалку направился ко входу, откуда навстречу уже катились наполненные ручные тележки, подпрыгивая на ухабах. Толкало и сопровождало их с полдюжины бородатых мрачненьких мужиков в домотканых одежах и облезлых ушанках, некоторые даже в шкурах - только что не в лаптях. И если крутарь ростом и статью походил на вздыбившегося медведя, то встречавшие его глухоманцы больше напоминали матерых кабанчиков, возглавлявших здешнее стадо. Любопытствуя, Вадим тоже выбрался из кабины, присев на краю люка, и сразу ощутил на себе взгляды, нацеленные не только спереди, от делегации по приему, но и с боков, из-за прочных стен. - А где Яков? - поинтересовался Гризли, опуская сумку на камень. - Я ему батарейки привез. - Помяли вчерась Якова, - ответил кто-то. - Отлеживается теперь. Даже и голос его звучал странно: будто с акцентом. Ну да, сюда ж не достают тивишные кабеля! - сообразил Вадим. А если бы даже провели, где напасешься столько электричества и приемников? Вот и поперли местные говоры - как следствие изоляции. - Значицца, было дело? - оживляясь, спросил крутарь. - Что ли, разжились чем? - Пару "торпед" положили, а как же, - солидно подтвердил второй мужик, с тем же акцентом. - Хучь и дорого они вышли! - Ладно, Мирончик, цену-то не набивай, - хохотнул Гризли. - Знаешь же: за нами не заржавеет! Хоть и монополисты мы, однако в положение входим - скажи спасибо Брону. И вон еще у вас, - кивнул он за спину, - защитничек объявился. Поплачьтесь ему, как вас обижают, - Брон его слушает, правда! - Насмеявшись, здоровяк прошелся вдоль тележек, заглядывая вовнутрь и одобрительно качая головой. - Готовьте списки, - велел он мужикам. - Расценки знаете, за превышение премия, как положено. Завтра к вам наведается один из наших: Руслан - молодой такой, высокий. С ним и отошлете. Послезавтра - товар. Отвернувшись, Гризли подмигнул молчаливо созерцающему Вадиму: мол, каждый раз приходится повторять здешним валенкам одно и то ж, чтобы, не дай бог, чего не напутали. Впрочем, благодушный крутарь и вправду относился к глухоманцам с сочувствием, а те не могли этого не ценить. Доброта, говорят, тоже товар, - как и честность. Распахнув багажник, здоровяк помог мужикам уложить подвезенные тюки, затем вернулся к сумке и принялся распределять между селянами гостинцы - будто туземцев одаривал. Правда, бусы пока спросом не пользовались. Из-за полуоткрытых ворот неожиданно и разом, словно дождавшись момента, высыпала растрепанная замызганная детвора, числом с десяток, и тоже окружила Гризли, будто доброго Дедушку Мороза, - однако без обычного гвалта и толкотни, тихонько перешептываясь между собой. Процедура была отлажена: получив свое, каждый сразу отходил, не мешая остальным. Похоже, если не сам Гризли, то те, кто наполнял его сумку, отлично помнили здесь всех и не обделили вниманием никого - а это тоже приносит доход, пусть и не быстрый. Несколько пацанов, прижимая к себе подарки, с опаской приблизились к бэтру и остановились неподалеку, очень серьезно поглядывая на Вадима, точно приглашая заговорить. - Привет, - послушно сказал он. - И как же вам дышится тут, мышата? - Хороша тележка! - тотчас произнес самый мелкий из "мышат" неожиданным басом. - На сколько лошаков тянет? - На табун, - ответил Вадим. - Отстегнуть тебе пару? Никто из малышей не улыбнулся: то ли не поняли шутки, то ли не поддержали. И правда, откуда здесь табуны лошадей? Прошли те времена, увы, - теперь в чести "железные кони". - Первый раз на Бугор чапаешь? - солидно спросил второй мальчуган, постарше и покрепче, чем-то похожий на Мирона - насколько Вадим разглядел его за бородой. - Не боисься? - Еще не разобрал, - признался он. - А что? - Ты, главно дело, не слухай их, - посоветовал "Миронов сын". - Пусть себе зовут, а ты вроде как ни при чем. А то в прошлом месяце Егорка послухал - и где он ныне? - И где? - спросил Вадим. - А то не знаешь! Не слухай никого, понял? - Нет, - честно ответил он. - Но я постараюсь - ей-богу. А все это слышат? - Не-а, - вздохнул малец. - Даже не верят. И что? Наше дело - петушиное... А Шатун сказал: ты с понятием. Смотри! Странно, но Вадиму вдруг показалось, будто эти доверчивые ясноглазые малявки и в самом деле понимают больше, чем умудренные взрослые. Не хватало и здесь в посредники угодить, с опаской подумал он. Мало мне возни со спецами, крутарями, творцами!.. А мостком между полами не желаете послужить? "На что, я спрашиваю, это похоже!" А действительно, на что? - Спасибо, парни, я остерегусь, - произнес Вадим. - А когда вернусь, расскажете про это подробней, ладно? - Ты вернись сперва, - проворчал "Мироновец". - Чего загадывать на утро? Ночь бы пережить. - Третьего дня Зверь поглотил хромого Антипа, - сообщил третий малыш, и вправду похожий на мышонка, с вытянутой вперед мордочкой. - Сожрал всего изнутри - еле отмахались, полдеревни сбежалось!.. - А вот я видел ангелов, - похвалился четвертый. - Ей-богу! С крыльями и мечами. Что им наша ограда! Пришли ночью и утащили мертвяка, прямо из гроба. Только на что им такой грешник? И в этот момент к бэтру вернулся Гризли. - Так, пацаны, по кустам - живо! - бодро скомандовал он, подбрасывая Вадиму опустевшую сумку, а следом и сам забираясь на броню. - Отчаливаем! Помахав рукой заспешившим мальчишкам, Вадим провалился в люк и сразу спикировал к пульту, запуская моторы. Через экраны увидел, как всех селян будто вымело из шлюза и ворота за ними замкнулись. Потом разъехались внешние створки. Задом выбравшись наружу, бэтрик перевалил мосток, лихо развернулся на пятачке. Не успели поздние гости вернуться на магистраль, как мост вздрогнул, ссыпая с себя наметенную за день пыль, и стал с натугою подниматься, накрывая ворота добавочным слоем бревен, - крохотный городок завершал подготовку к опасной ночи. И так каждый вечер. Не позавидуешь. Потирая озябшие ладони, Гризли развалился на привычном месте и с ходу запустил ту же игру, решив, видно, наверстать упущенное, пока не вышло последнее время. - Как зовут Миронова сынка? - спросил Вадим, разгоняя машину до крейсерской скорости. - Ау, толстый! - Того индюшонка-говоруна? - Алеха. - Он и тебя предупреждал? - Да каждый раз лопочет чего-то - особенно когда со мною новый. А что, ты впечатлился? По-моему, ерунда! - Полная? - Ну, были совпадения, - нехотя признал крутарь, - Мирон сказывал. От такого напряга у многих едет крыша, а некоторые и вовсе звереют, возвращаются как бы к истокам. Так и что? Здесь столько странностей! - Сколько? - спросил Вадим. - И какие? - А вот увидишь, - посулил Гризли. - Люблю, понимаешь, сюрпризы. - Боишься, что сбегу, - да, Михей? - Что не поверишь, - ответил тот. - Оно мне надо, чтобы за трепача держали? - А вот Алешка не боится, кукарекает исправно. - Его дело петушиное, - подтвердил крутарь с ухмылкой. - А вот нас ноги кормят, точно волков. - Медведей, - поправил Вадим. - Ладно, ты дашь мне доиграть-то? - Свободен, - разрешил Вадим. - Пока. И он снова погрузился в компьютерную память, благо умненький бэтр и без его участия пожирал километр за километром, исправно держась середины магистрали, постепенно все явственней забиравшей кверху. С чего это вдруг? Раньше здесь подъемов не наблюдалось. 3. Пришлые звери Для начала Вадим выудил из компа данные о "торпедах" и, будто Гризли, покачал головой, увидав их остроносые обтекаемые тела, способные, по заверениям охотников, прошибать насквозь любые колесники, кроме бронированных. Скорости при этом они развивали фантастические, точно неслись на реактивной тяге, и даже якобы ненадолго взмывали в воздух, сглаживая неровности почвы, - чему способствовали продольные плоскости, при надобности выступавшие из боков. Вдобавок "торпеды" слыли хищниками, а их пасти походили на мясорубки во всяком случае, перемалывали не хуже. Как и прочих, этих чудищ никто не исследовал, даже нормального вскрытия не проводили: как они устроены, чем дышат, кого любят. Зачем крутарям тратить время на ерунду? Пахать надо! Но главным оставался вопрос: откуда взялось это зверье - ведь десяток лет назад о нем даже не слыхали. Некая статистика по этим вопросам все же накопилась, хотя такой задачи никто не ставил. Впечатление было, словно невдалеке приоткрылась "дверь в неведомое" и с каждым годом распахивалась шире. По срокам это совпадало с пресловутым Отделением и со столь же славным упрочнением губернских границ, так что задачка становилась все занятней. Правда, ни один из выявленных хищников, подбитых или замеченных, не подходил под косвенный портрет полуночного убийцы. Вообще, если верить наблюдениям, к городу они не приближались, - так что одна задачка вовсе не отменяла другую. - Ладно, время убили с толком, - внезапно сказал Гризли, отрываясь от экрана. - Пора и за работу. Ну-ка, Лось, тормозни! Послушно остановив машину, Вадим развернул кресло. В самом деле, если верить компьютеру, именно здесь следовало сворачивать с магистрали. При всем азарте Гризли не пропустил момента - что значит опыт! - Подсоби, - распорядился верзила. Ссутулясь, он шагнул в глубь кабины, ухватил связку прозрачных бронещитов. Кивком указав на пулемет, попер щитки по лесенке, натужно кряхтя. Следом за ним Вадим выбрался в промозглую ночь, наполненную порывами студеного ветра, установил пулемет на турель. Затем помог Гризли соорудить над люком бронеколпак, оглядываясь на черные заросли, подступившие к самой дороге. После виденных картинок пистолеты уже не казались надежной защитой - под рукой хотелось иметь убойники, оставленные в кабине. Близкой опасности Вадим не ощущал, но, может, его чутье не рассчитано на чужеродных тварей? Пулеметное гнездо получилось на славу, надежно защищая стрелка со всех сторон, кроме как спереди, но и там доступ перекрывал бронещиток, укрепленный на могучем станковике. - Ох ты! - снова впечатлился Вадим грозным его видом. - И шестиствольный серафим на перепутье... Как зовете-то? - А никак, - откликнулся Гризли. - Пулемет, ствол. - Уж лучше тогда - "фимка". Есть у меня такой дедок, тоже не одного уходил. Сектор обстрела у шестиствольника достигал полуокружности, а на крайний случай с тыла была предусмотрена узкая бойница, через которую можно было пулять по преследователям из всех подручных средств. - Здесь я обоснуюсь, - удовлетворенно прогудел Гризли, занимая подвесное кресло. - Подышу свежим воздухом, к тебе подпущу. А ты уж двигай по курсу, раз такой умный, - если что, я подправлю. - Не обвалится под твоей тушей? - поинтересовался Вадим, с сомнением глядя на изящное сиденьице. - Не хватало мне эдакой бомбы сверху! - Небось, небось... Вернувшись к управлению, Вадим круто повернул броневичок, по ближайшей просеке направляя его прочь от бывшей магистрали. Почему нельзя было следовать по ней дальше, вплоть до самой границы, комп умалчивал. Может, впереди затаился блюстительский пост или понижалась местность, уходя под разлившуюся воду, а может, граница не везде годилась для пересечения - поди угадай! Вообще, стало не до общения с компом, ибо с этого момента продвижение резко усложнилось, потребовав от Вадима полного внимания. Прежде он катил по слежавшемуся утрамбованному песку, пропускавшему сквозь себя лишнюю воду, - а здесь она пропитала все, собираясь в обширные лужи и местами настолько разжижая глинистый грунт, что тот уже не давал колесам опоры. Если бы не толстенные ребристые шины, иногда сохранявшие тягу на одной гребле, и не чудовищная мощь моторов, бэтрик завяз бы на первых же метрах. А еще Вадим опасался укрытых водой глубоких ямин, из которых пришлось бы выбираться с помощью лебедки, и расщепленных закаменелых пней, способных пропороть металлорезину. В лесу стало значительно темней, однако фар он по-прежнему не включал, пробираясь по просеке, словно по захламленному коридору, и мотаясь от одной непролазной стены к другой, лишь бы упростить задачу машине, надрывавшейся на такой дороге. И даже так ее раскачивало на ухабах, словно в хороший шторм, - вот когда пригодились амортизаторы! - А ведь неплохо идем, слушай, - донесся сверху удивленный голос Гризли. - Пока ни единого прокола тьфу, тьфу... Умеет Брон подбирать кадры! - Еще вопрос, кто кого подобрал, - сквозь зубы отозвался Вадим. - Ты не привязался, толстый? А то кэ-эк сверзишься при такой качке! - Небось, небось... К тому же скоро станет полегче. Действительно, просека уже обретала явственный уклон кверху, наконец выбираясь из гнилых топей. Затем и вовсе оборвалась, упершись в сравнительно сухое редколесье. Стало чуть светлей, но не уютней. - Какие здесь были полянки, Гризли, - со вздохом посетовал Вадим. - И грибы - черт! Помнишь? - Ага, иди пособирай, - хмыкнул тот. - Как бы самого потом не пришлось... Ах, сука! - Над головой громыхнул выстрел. - Подавись! - Чего там? - всполошился Вадим, замедляя машину. - Пиявка, мать ее, - возбужденно пробасил Гризли. - Двигай вперед, не тормози!.. И здоровенная, как удав, - видно, подцепили в одной из луж. Скакнула прямо в щиток. Представляешь, если б попала? - С трудом, - признался Вадим. - Это опасно? - Уж мало не покажется, - хмыкнул верзила. - Говорят, за присест такая обескровливает человека насухо. А чего, вполне может статься: ты б видел ее - мразь! - Может, еще увижу, - успокоил Вадим, приглядываясь к инфракартинке на главном экране. - На пути это не последняя лужа... А вот сейчас ничего не наблюдаешь? - Где? - Слева, чуть впереди. Вадим совсем остановил вездеход и закрыл глаза, концентрируясь на тусклом белесом пятне, мелькающем за силуэтами стволов. То, что он не почувствовал пиявки, его не удивило: безмозглейшая тварь, даром что гигантская, - прыгает на все теплое либо движущееся. Но вот этот ночной гость наверняка обладал развитым сознанием, а к нему и редкостно скверным характером: от такой неукротимой голодной свирепости бросало в дрожь. - Ни черта не вижу, - пожаловался Гризли. - Я ж не летучая мышь! Да уж, на мышь ты точно не похож, - рассеянно согласился Вадим, лишь бы ответить. - И летаешь только вниз как и плаваешь, сколько я помню. - Он удовлетворенно кивнул и открыл глаза: - Это хищник, Гризли, и охотится он на нас. Так что готовься возражать, если не хочешь быть слопанным. Напарник вполголоса чертыхнулся и тут же заскрипел пулеметом, наводя на невидимую цель. Зато она видела стрелка отлично и стремительно сдвинулась в сторону, уходя из-под прицела. Вот это уже серьезно! - обеспокоился Вадим. Либо бестия не по-звериному умна (что не мешает ей охотиться на людей), либо она прекрасно усвоила человечьи повадки и имеет в таком промысле немалый опыт. И тогда спасут ли нас броня и убойники, включая самые грозные? А больше всего бесила и смущала непреклонная уверенность хищника, что в конце концов он выковыряет добычу из вездехода, точно тушенку из консервной банки, и налопается ею всласть. - Шандарахнуть бы из гранамета, - угрюмо пробормотал Гризли. - Но шум, мать его! Сейчас он ни к чему. Это верно, мысленно согласился Вадим. Не приведи бог, слетятся "вороны". Не от них ли мы страхуемся? - Ничего не чувствуешь, Михей? - Спросил он. - Чего тебе хочется больше? - Я ж сказал: выбраться с гранаметом и подорвать засранца к ядрене фене! - И думать забудь! Как раз этого он добивается: выманить нас из бэтра - себе на расправу. - Еще поглядим - кто кого! - Ты взбесился? - спросил Вадим. - Хочешь показать зверю, кто здесь венец творения? Так имей в виду: наш приятель - слегка телепат и тебя попросту провоцирует. Мера вполне в вашем духе: сначала вывести клиента из себя, чтобы потом слопать с потрохами. Помолчав, Гризли спросил: - Он не приближается? - Вроде бы нет. Пока только уворачивается от пулемета. - Ч-черт... И шустрый? - Уж пошустрее волка, хотя размером с носорога. Вот деталей не разберу. - "Нам не страшен серый волк, - объявил крутарь, - нас у мамы целый полк!" - И добавил: - По крайней мере, это не спрут. И не дракон. - Хоть одна приятная новость. Даже две. - Может, садануть наудачу из всех стволов? Резко развернуть пулемет по твоей наводке... - Класс! - воскликнул Вадим. - Чего? - Только ты предложил это, как зверь вообще убрался из сектора обстрела. Похоже, он считывает с твоих мозгов, будто с экрана. - А почему только с моих? - оскорбился Гризли. - Да потому, старичок, что во мне ему не за что зацепиться: слишком мы разные. В отличие от вас, крутарей, я не даю воли инстинктам, а значит, защищен от его внушений и сенсоров. - Тоже, умник! - проворчал Гризли. - Тогда давай я нацелю стволы вперед и буду ждать команды, а уж ты догони стервеца на развороте. - А как же шум? - возразил Вадим. - Мы ведь здесь не для охоты, а сам зверюга пока не слишком нас достает - может, еще отвяжется? Лучше оставим этот вариант про запас. - Ну, как скажешь, - нехотя уступил напарник. - Твое слово последнее. Только навряд ли он отстанет - не было такого в моей практике. Мысленно Вадим с ним согласился: уж решимости в звере хоть отбавляй, а упрямство консервированных червячков только распаляло его азарт. И все же стрельбы Вадиму не хотелось патологически, до тошноты. Конечно, это было глупо, даже жестоко - по отношению к тем, до кого хищник сможет добраться потом. "Вор должен сидеть в тюрьме", - всплыла цитата из старого сериала. А людоед? Вздохнув, Вадим послал застоявшийся бэтрик вперед. Помимо прочего теперь приходилось следить и за белесым пятном, которое преданно следовало за ними то сзади, то сбоку, избегая обгонять, чтобы ненароком не угодить под пулемет. По счастью, дорога оставалась такой же сухой и поваленных деревьев на пути не становилось больше: видимо, для настоящих потех смерчи облюбовали другие места. Между делом Вадим ухитрился сориентировать бортокомп на поиск картинок, схожих с мелькавшим на экране силуэтом, однако полного соответствия не обнаружил (неудивительно - при таком скудном наборе данных). Хотя и то, что подходило ближе, не доставило радости. С такими массивами и при некотором проворство вполне можно свалить бэтрик набок. А затем либо попытаться сорвать крышку люка и запустить в кабину лапу, насадив человечков на чудовищные когти, либо терпеливо дожидаться снаружи, пока те не выберутся сами. И куда денешься? Конечно, можно дотянуть до утра, а там хоть какие-то шансы. Стало быть, время работает не на зверя. Словно подслушав Вадима, тот легко обогнул вездеход сбоку, вдруг устремился в атаку. По напряженным нервам хлестнуло взметнувшейся яростью ошеломляющей, цепенящей, будто Вадим и вправду переоценил свою защищенность. - Держись! - успел выкрикнуть он и ударил по тормозам, разворачивая машину навстречу зверю. - Пли! Пулемет включился мгновенно, словно Гризли уже едва себя сдерживал. И в свете искрящегося потока пуль, словно в прожекторном луче, Вадим наконец увидел хищника, набегающего безмолвно, но так стремительно, что из-под мелькающих лап будто земляной фонтан хлестал, - ужасающая безглавая глыба шипастой брони, по которой долбила пулевая струя, медленно пробиваясь вовнутрь. В последний миг Вадим рванул вездеход вперед, даже выстрелил в зверя лебедочным гарпуном, чтобы погасить инерцию, и все же столкновение вздыбило бэтрик на задние колеса, едва не опрокинув. Сверху не смолкало громовое рычание Гризли, свирепостью не уступавшего хищнику, и трескучий визгливый вой, словно пулемет заклинило на первой же очереди, - а Вадим, ежась под натиском чужой воли, осторожно пятился, съезжая с влетевшей под вездеход туши. Наскоки становились все яростней, все безумней, и вдруг оборвались, словно обрезало, сменившись звенящей тишиной, больше похожей на смерть. И ни страха напоследок, ни сомнений - только вздымавшаяся до последнего мига ярость. Вадим обмяк, страдальчески морщась: мало радости присутствовать при кончине - даже если гибнет враг. Он сдал машиной еще назад и заглушил моторы. - Гризли, угомонись! - крикнул наверх. - Все уже, финиш! Побереги патроны, медведище!.. Пулемет наконец умолк, вместе с Гризли. Теперь и снаружи стало тихо, если не считать надсадного дыхания напарника. Чуть погодя тот возбужденно заговорил: - А если б зазевались? Ну, сволочь: он же норовил нас в овраг сковырнуть - ты понял? Нет, приятель, это ты здорово его подловил! Я-то сдуру не просек, хотел рогом переть. "Акела промахнулся, Акела промахнулся!" - вдруг пропел он густым басом и с облегчением рассмеялся: - Во подвезло, а? Надо с Брона премию стребовать - за трофей. Такого нам еще не попадалось! И пасть у него, ты бы видел, - что твой чемодан, ей-богу! Если б здесь водились медведи или тигры, он передушил бы их, точно кроликов... А хочешь взглянуть ближе? - Да ну его в болото! - резко отказался Вадим. Он все не мог прийти в себя после убийства, отделаться от ощущения разумности этого свирепого и враждебного, однако великолепного существа. Меньше всего ему хотелось осматривать искореженный труп хищника, заваленного, надо признать, не без его участия. Может быть, позже - когда сумеет отнестись к чужаку именно как к трофею. - Как бы его наверх взгромоздить? - уже гадал Гризли. - Давай-ка я... - Погоди, Михей, не мельтеши! Наскоро проконсультировавшись с бортокомпом, Вадим запустил лебедку, и увязший в бронированной туше гарпун плавно поволок ее по намокшей траве, затем с натугой оторвал от земли и втащил на покатый нос. Передние амортизаторы слегка просели под новой и немалой тяжестью, зато уравновесился груженый кузов, так что устойчивость даже возросла. - Обзор-то не заслоняет? Поинтересовался Гризли, вдруг сделавшись очень заботливым. Уж так не хотелось ему выбираться из бэтрика до рассвета! Оно и понятно: имея перед глазами подобное напоминание... - Нормально, - отозвался Вадим, но тут же поправился: - По крайней мере, сносно. Ради премии можно и потерпеть, верно? К тому же осталось недолго. Однако затяжной подъем все не кончался, даже прибавляя в крутизне. И усиливался порывистый ветер, раскачивая верхушки деревьев, и плотней наваливалась ночь, принося с собой холод, - пока под колесами не стал потрескивать свежий ледок. А затем повалил густой снег, присыпая ноздреватые сугробы, не успевавшие здесь растаивать за день, как будто с набором высоты они глубже погружались в зиму. Теперь Вадим в полной мере оценил обогреватели вездехода, будто специально приспособленного к такой погоде и такой дороге - точнее, к непогоде и бездорожью. - Ау, Гризли, - позвал он, - не хочешь в берложку - погреться? Вокруг вроде спокойно. - Ага, как на кладбище, - проворчал здоровяк. - Чтоб ты знал, здесь на каждую местность свои пакости. Иной раз вздохнуть не успеешь, не то что разглядеть, - как уже навалилось. - А не закоченеешь? - Это я-то? - Гризли хмыкнул. - Мне и прежде для согрева хватало собственной шерсти, а уж теперь, в этой кольчужке!.. - Насколько помню, Михей, ты не всегда был таким закаленным. - А каким я только не был, - спокойно подтвердил тот. - Ни силы, ни выносливости, ни ловкости, ни здоровья - одно упрямство и куча болячек. Но своего шанса я не упустил - использовал на все сто! - На все ли? - усомнился Вадим. - А сколько других "ни" так и остались при тебе? - Плевать - зато я достиг, чего хотел. Или скоро достигну. - Через "химию"? - А чего "химия" - подумаешь! Ежели с умом... - Ну конечно, "какой русский не любит быстрой езды"! Лишь бы скорей, да? - А куда денешься? Это раньше мы были королями - когда качковых залов едва хватало для самых фанатов. А теперь тренажерники расплодились как грибы, и молодняк наступает на пятки - только и. выезжаем что на своей форе. Хоть на шажок, да впереди! - Топтыжка-торопышка. А что потом? - Суп с котом. - Ну все-таки? - У меня есть цель, - упрямо сказал Гризли, - и я ее добью. Прочее - не колышет. - То-то и плохо. - Чего не переношу, так это слюнтяйства! - сказал Гризли. - Помнишь, каким я пришел в клуб? Глиста в трико, одни кулаки болтались - на бледных таких макаронинах. Зато теперь? Пахать надо, пахать!.. А эти твои крепостные только и умеют, что и плакаться да виноватых на стороне искать. На что они рассчитывают, а? И правильно, что на них ездят - сами же спины подставляют! - Эта ж какая спина нужна, чтобы тебя возить! - поразился Вадим. - Или спин должно быть много? А ты подумал, медведище, почему сей зажора так легко тебя раскусил? Да если б вместо меня тут торчал второй такой же долдон, вы бы оба выперлись на зверя пешими, щеголяя друг перед другом крутизной, и сейчас благополучно доваривались в его желудке - скажешь, нет? - Ну и сварились бы, - буркнул верзила. - Тебе-то чего? - А как же наше общее дело, Михей? - осведомился Вадим. - Забыл прощальное напутствие сэра Брона? Или собственный престиж для тебя важнее долга? - Так я ж не упирался! - напомнил Гризли слегка смущенно. - Мало куда рванешь сгоряча? А ты сразу накручиваешь, будто репрессор! - Вот и не дергайся в следующий раз, попробуй сперва взвесить последствия. - А успею? - Тогда спроси у меня. Будешь слушать старших, малец? - Да буду, буду - отзынь! Следи лучше за дорогой, говорун. - Птица? - с любопытством спросил Вадим. - "Отличается умом и сообразительностью". И этот смотрел? Дай списать! - Ну не сейчас же? Ветер уже разгулялся в приличную вьюгу, наконец добравшись и до земли. Мощные снежные заряды с налета разбивались о вездеход, смерчами кружились вокруг, мороча инфракамеры и эхолот, поставлявшие теперь на дисплеи черт знает что. Если б не редкостное чутье Вадима, бэтрик уже не раз бы влетел в укрытые под сугробами ямы. - "А вот такое хреновое лето", - пробормотал он, удивляясь этому бесчинству: все же в городе погода еще держалась в рамках. - Куда мы едем, господи? - Чего? - нежданно откликнулся голос свыше. - Громче говори - ни черта ж не слышно! - Здесь всегда так? - спросил Вадим, добавив громкости. - Почти. В прошлые ездки столько буксовали - что ты! Это с тобой на удивление, тьфу, тьфу... Благодетель! Хочешь, я тебе свечку поставлю? - Как покойнику? - Тьфу на тебя! Еще накаркаешь... - Чего я не понимаю, так это подъема, - сказал Вадим. - Сколько можно, а? Если верить ощущениям, мы должны были забраться вверх километра на три. Даже дышать стало трудней - чувствуешь? И становится все круче. - Ну и что? - А то, что в нашей губернии сроду не было ни единой приличной горки - сплошные низины. И компьютер это подтверждает... Ну хорошо, я даже могу допустить, будто за какие-то несколько лет эти низины вспучились в кручи, накрывшись вечными снегами, - тогда почему мы не видим их из города? - Ну не видим и не видим - подумаешь! - Но ведь они есть? - Есть, - легко согласился Гризли. - А увидеть нельзя. И лучше бы тебе это принять, чтобы не поехала крыша. Тут и не то бывает - прикажешь ломать голову над каждым местным взбрыком? - Да упаси бог, такие перегрузки не для тебя!.. Кстати, стволы здешних деревьев продолжали расти перпендикулярно земле, только слегка изогнулись, бедные, под тяжестью заснеженных крон - впрочем, изрядно поредевших. И чем дальше, тем нелепее это гляделось. Широкие колеса бэтра месили снежные заносы, как и низинную грязь, а иногда так же загребали о них ребристыми боками, будто лопастями. Склон становился все круче, и приходилось уже выбирать для подъема подходящие участки, чтобы не опрокинуться. Некоторые места штурмовали с разгона, на грани фола. По счастью, Вадим ощущал могучую машину как собственное продолжение и даже чувствовал придавившую ее нос тушу, действительно добавившую бэтру устойчивости. Наверное, для страховки больше бы пригодилась лебедка, занятая под того же зверя, но пока Вадим обходился. Ни разу еще он не промахнулся в расчетах, и ни разу его не подвела интуиция. А ошибаться теперь было накладно: неизвестно, сколько пришлось бы сыпаться вниз. - Во шпарим! - не уставал восторгаться Гризли - Ежели ничего не стрясется, даже успеем дрыхануть - как мыслишь? - А если стрясется? - Типун тебе на язык! - Толстый, ты сделался мнительным? - удивился Вадим. - Поездишь тут с мое - тоже станешь. Знаешь, сколько полегло на этой дорожке? И с каждым разом становится хуже. Похоже, скоро мы вообще не сможем сюда добраться, разве только на вертушке - если разживемся. - Что, Михей, горек хлеб крутарей? - А то! - подтвердил Гризли. - Ничто ведь не дается даром. В городе - сплошные разборки, а здесь - сам видишь. - Ну, честных контрабандистов я всегда уважал: они хоть как-то компенсируют жадность чинуш, разобщающих людей ради собственной выгоды. А вот от городских хищников - уволь. Да если б они только между собою грызлись... Эй, - вдруг переключился Вадим, - ну-ка тихо! Напарник послушно зацепенел, даже дыхание придержал, а Вадим заглушил моторы, напряженно вслушиваясь в себя. Что-то присутствовало рядом, возникнув из ничего, - громадное, могучее, едва проницаемое. И не разобрать было: угрозу оно в себе несет или любопытство. Однако интерес к людям в нем ощущался - это наверняка. "Не хватало нам еще одного броненосца, - обеспокоенно подумал Вадим, - скачущего по этим кручам горным козлом; то-то он сейчас наподдаст! И так едва держимся, а уж кувыркаться теперь будет куда, если не задержат деревья". Торопливо он вскарабкался на очередной уступчик, подперев корму парой стволов, затем пробежался взглядом по экранам, но не обнаружил вокруг никого: как будто исполин был бестелес или невидим, причем на всех частотах. Что за наваждение! Уж не мерещится ли это назойливое внимание? - Никогда не ощущал на себе чужой взгляд? - вполголоса спросил Вадим. - Для этого у меня слишком толстая шкура, - тотчас откликнулся Гризли. - А что? - Твое счастье. Впрочем, если это походило на взгляд, то на мысленный, - что еще хуже. До сих пор Вадим полагал свое экстра-чутье явлением уникальным, наградой за прежние страдания, а здесь, словно в той поговорке: "дальше в лес, больше дров". И как бы не наломать их на чужой территории. Одного телепата уже приговорили - кто на очереди? Не сами ли мы? "Не слухай никого, понял? - вспыли в памяти слова Алехи. - Пусть себе зовут..." - Может, переждем? - предложил Вадим. - Время-то терпит. Спускайся вниз, толстый, теперь и вправду пора подкрепиться. Без возражений Гризли втиснулся в люк, аккуратно закупорив за собой крышку, и снова принялся раскладывать по столику припасы, ласково на них взирая. На аппетит он не жаловался никогда и на такой призыв отозвался бы, наверно, даже если бы трапеза стала последней. Разместившись удобней, Гризли, однако, сперва завел речь: - Брон говорил про твой "особый нюх", как у того разведчика. (Оказывается, он смотрел не одни мультяшки!) И я не настолько тупарь, чтобы в это не верить - после всего. Такого водилу поискать, без дураков, и за тылы я нынче спокоен - не то что в прошлые заезды. Какие хлюпаки попадались, даром что крутари! С одним и вовсе истерика случилась, пришлось выкидывать из бэтра, чтобы не гробануться обоим. А вот еще, помню... - Не длинновато для вступления? - с улыбкой осведомился Вадим. - Ты заметил, Михей: опасность делает тебя болтливым. - Ну, заметил - так что? - отмахнулся тот. - Не самый большой грех! Вот если б столбняк нападал, как на некоторых, или в панику кидался - тогда кранты, "уноси готовеньких"... Ладно, я вот чего хотел спросить: ты вправду чуешь этих тварей? - Вправду. - Как людей? Или хуже? - От них зависит, от "тварей". Пиявку я и вовсе прозевал, зато броненосца ощутил ясно. А вот теперь... - Чего? - Черт его знает, старичок. Крайности сходятся, знаешь? Может, этот, нынешний, слишком умен для меня? Тогда упаси боже иметь его среди врагов! - Но что ты чуешь сейчас - конкретно? - Он очень силен, Михей, - имею в виду не только мышцы. Знаешь, как разбираются меж собой крысы? Они не дерутся и не грызутся нет. Просто стоят друг против друга, нагоняя страху, пока одна не уступит и не помрет без видимых причин. И среди крутарей нередки те же повадки. Здесь важна сила духа. Так вот, если здешнему исполину вздумается что-либо приказать: хотя бы удавиться, - я не уверен, что у нас хватит решимости ему отказать. - Пусть попробует, - с угрозой сказал Гризли. - Видали мы таких! - Как раз таких мы еще не видали, - возразил Вадим. - Честно сказать, даже и пробовать не хочу с ним задираться: кто знает, на что он способен. Ты не задумывался о таком понятии, как заклятие? - Ну, еще колдунов приплети! - Конечно, - согласился Вадим, - на кой тебе задумываться? Для этого есть спецы, на крайний случай - Брон. Так послушай спеца - одного из немногих в этой отрасли, если не единственного. - Какой отрасли, чего ты вешаешь? - возмутился Гризли. - Уж не настолько я темный! - Настолько, настолько, если не больше, - усмехаясь, заверил Вадим. - И государство сему способствовало - уж не с тайным ли умыслом? Ну казалось бы, что за дело ему до этих шалостей, хоть и ошибочных? Пусть кто-то верит в астрологию, кто-то в хиромантию, телепатию, целителей филиппинских и прочих, летающие тарелки... Кому от этого плохо, к чему такой шум? Сколько стараний положено, чтобы разубедить людей, чтобы они на двести процентов уверовали, будто этого нет и никогда не было, - зачем? А может, наши чинуши не такие дубы и берегут запредельное для себя, для личного своего благоденствия и упрочнения власти? Нормальная монополия государства - на водку, на оружие, на информацию... на мистику. - Похоже, и тебя понесло, - благодушно заметил Гризли. - Давай-ка лучше лопать! Он подал пример, и на сей раз Вадим с охотой ему последовал. Кто бы ни сторожил снаружи, есть от этого меньше не хотелось. Правда, от мясных блюд Вадим с легкостью отказался, как ни соблазнял его Гризли. Зато воздал должное прочему: овощам, грибкам, сырным бутербродам да фирменным салатам, наверно, поставляемым крутарям подотчетными кафе. - Напрасно, Вадя, напрасно, - укорил напарник, смачно чавкая. - Конечно, на одном мясе "банки" не заполнишь, но и без него не обойтись. - Не доказано, - откликнулся Вадим, тоже с набитым ртом. - Как видишь, я не такой фанат и вкалываю втрое меньше тебя, а намного ты меня обставил? - Так я с чего начинал! И куда позже тебя. - Зато я старше и все прибавляю в массе, к тому же без всякой "химии". А ты еще доживи до моих лет. - Куда я денусь? - Выйди наружу - узнаешь. - Хо-хо... - Просто тебе нравится нагружаться, - заявил Вадим. - Мышечный наркоман! Больше-то упражнять нечего, да? - Это дело я люблю, - с удовольствием признался силач. - Хлебом не корми - дай себя потерзать. Когда ворочаешь железо центнерами, чувствуешь себя человеком. - Домкратом, - буркнул Вадим. - А вот стреляешь ты, по-моему, не блестяще. С глазомером трудности или руки дрожат? - Я ведь не иудей - это у них узкая специализация. Не могу ж я долбить сразу по всем направлениям! И потом здесь тоже требуется опыт. - Могу поспособствовать. - С опытом? "Позвольте вам не позволить". - У наших замечательных иудеев, к твоему сведению, идеально отлажен единственный канал: от глаза к кисти, - и хорошо, если через мозг. Вот там скорость прохождения сигнала предельная и напряжение в сети на максимуме и подавляются все помехи. Потому-то у них тверда рука, а пистолет быстр и точен. Не пробовал состязаться с ними на pull? - В пульку, что ль? Себе дороже! - Давай сюда головешник, - грубовато потребовал Вадим. - Чуток вправлю мозги. Протянув руку, он поместил ладонь на стриженый затылок богатыря, с удивлением ощущая пальцами, как и там взбухают мускулы. По второму разу процедура не показалась сложной - тем более, у Гризли и так все было отлажено на диво. Требовалось лишь добавить (рукою мастера) последние штрихи, которые крутарь вряд ли заметит, пока дело не дойдет до проверки. А уж если запахнет паленым!.. - И еще, - сказал Вадим, закончив настройку, - ты должен уметь взрываться. Мгновенно переходить от расслабленности к предельному напряжению - кстати, излюбленный прием ковбоев и самураев. Я уж не говорю о "растворении духа в Пустоте", позволяющем следить за всеми противниками сразу. - Понял, сэнсей, - ухмыляясь, откликнулся Гризли. - И где набрался ты этих премудростей? - Уж было где, - уклонился Вадим. - А ты мотай на ус, толстый, если жизнь дорога. Хоть на это твоего соображения хватит? - Да запросто! Захочешь жить - не то сообразишь. Насытясь, они без спешки, очень старательно, убрали со стола немногие остатки, затем переглянулись. - Не слинял гость? - спросил Гризли. - Может, подождем еще? - А черт его поймет, - ответил Вадим, - Я даже не знаю, что опасней: ждать или ехать. Во всяком случае, таранить он уже вряд ли станет. - Тогда вперед! - "... и вверх, а там", - добавил Вадим и вздохнул: - Только горы-то не наши, черта лысого "они помогут". - Были ваши, станут наши, - бодро объявил напарник, забираясь в пулеметное гнездо. - Осталось-то всего ничего. - Дожили, - посетовал Вадим вдогонку. - Уже и гризли гнездятся - куда дальше? Скоро летать начнут. А может, ты и вовсе грызун? За что тебя наградили таким прозвищем, Михей? - Шел бы ты... - Поехали! - согласно кивнул Вадим, и снова послал машину вверх по склону, стараясь не обращать внимания на подавляющее присутствие исполина, а заодно на порывы ветра, обезумевшего к середине ночи. А тот норовил сорвать с кручи нахальный бэтрик, забравшийся непомерно высоко для нормального колесника. Ветрюга словно испытывал его на прочность, толкая и дергая то так, то эдак, причем со всех сторон. Но время от времени он обрушивался сверху всей массой, ощутимо придавливая бэтрик к земле, и на секунды стихал. Поначалу Вадим не придал этому значения, однако потом, озадачившись, засек время и присвистнул изумленно: периодичность воздушных обвалов оказалась идеальной, как будто это дышал исполин. Уж не тот ли самый? Затем путь им преградил обширный выступ (когда-то, видимо, служивший холмом), повышающий крутизну до