тью, скрежеща широким бампером по кирпичным стенам и с обеих сторон оставляя длинные царапины. А следом в угол арки врезался "танк", обрушив на себя полстены. Проскочив сквозной дворик, беглецы оказались на соседней улице, совершенно пустой. - Даешь! - только и сказал Валет. - Подаю, - откликнулся Вадим. - По четвергам и то через раз. Возможно, затем им не повезло или, наоборот, слишком подфартило Шершням и те оказались в нужном месте в нужное время, - во всяком случае, подгадать такую встречу было бы сложно. И с обоих концов переулка теперь ворчали два здоровенных колесника, уже слегка помятых прежними встречами, а по бокам громоздились сплошные стены - если не считать единственной подворотни, наглухо заколоченной старыми досками. А может, то был запасный выход, припасенный злодейкой-судьбой во искупление сотворенной пакости. Она будто подсмеивалась над суеверными крутарями, избегавшими пользоваться одним приемом дважды, - ведь только что беглецов выручила такая же арка! - И черт с тобой, - сердито сказал Вадим, - мы не гордые! Чего тут оригинальничать? Сметая доски, джип влетел в просторный двор, с визгом развернулся. - Вадик, - взмолился Валет, - побойся бога! Знаешь, сколько он стоит? - Тебе чего жальче: головы или монет? - Чтоб ты знал, обычно я выбираю то и другое. - Дай-то бог, дай бог... Дай! - неожиданно сказал он, протянув руку к огнестрелу. - Чего ты? - всполошился Валет, но Вадим уже выхватил у него оружие и нацелил в окно. - Кто не привязался - я не виноват, - пробормотал он, точно заклинание. И только в проеме возник покореженный вездеход, как Вадим всадил пулю в его переднюю шину - словно гвоздь вбил. С оглушительным хлопком шина лопнула, будто взорвалась, машину со скрежетом занесло поперек прохода, ударило о стену, затем медленно повалило набок. Толстенный ствол на ее крыше дернулся, нацеливаясь на джип. Поддавшись импульсу, Вадим снова вскинул обрез и второй заряд вогнал прямиком в грозное дуло, разорвав его в клочья. Тотчас Вадим сунул огнестрел растерявшемуся крутарю и рванул джип ко второй подворотне, уходя от возможной расплаты: наверняка у Шершней еще хватало стволов. - Ну и пукалка у тебя, - заметил он, возбужденно посмеиваясь. - Гранатами заряжаешь? 2. Великий князенька Фу, кажись, оторвались, - вытирая пот, пробормотал Валет. - Ну и баня, а? Если б не ты... - Кое-что еще умею, как считаешь? Не забылось! - Шел бы ко мне водилой - а, Вадя? - предложил крутарь, уже расправляя поникшие усы. - И вообще, подстраховать. Платить буду, сколько скажешь, а войдешь в курс, станешь меня подменять: я ж доверяю тебе как никому. Вадичек, давай, ну!.. - Скотинку стричь? - усмехнулся Вадим. - Нет, Валя, это - без меня. - Либо ты стрижешь, либо тебя. Или ты овечка, или волк. - Или человек, - добавил Вадим. - Не пытался побыть? Конечно, другие варианты проще. - Да ну тебя! - легко отмахнулся Валет. - Не понимаю я твоего юмора, никогда не понимал. Запихнув огнестрел под кресло, он взялся за рацию и стал обзванивать подчиненных, с каждым звонком успокаиваясь, постепенно возвращаясь к обычному благодушию. Как выяснилось, никто из остальных не пострадал - их даже не преследовали. Скорее Шершни действительно нацеливались на Валета, желая его захватить либо прикончить. И едва в этом не преуспели. - Вот где волки - позавидуешь! - сказал Валет. - Как нас захватили, как гоняли, а? По всем правилам, будто годами натаскивались. А какие у них киллеры, знаешь? Не приведи бог пересечься. Это как судьба - не избежать. Достанет рано или поздно. - Тогда к чему эти гонки? - А я знаю? Может, для устрашения, а может, так они развлекаются или тренируют молодняк. Про них же ничего толком не известно - никакой утечки, ни перебежчиков, полный ноль! Подобраться к ним не смог даже Гош, у которого свои люди везде, включая блюстов. Сколько раз пытался заслать к ним человечка - хоть бы один вернулся! А моим туда и вовсе лучше не соваться. - Что, Валек, с кадрами напряженка? - Да не то чтобы... Сейчас львиная доля молодняка нацелена в крутари, и уж пыхтят они по подвалам - глаза на лоб. А чего с ними вытворяет "химия" - куда там старичкам!.. Так что мордоворотов отбирать есть из кого. Но ведь даже морды воротить надо с умом, а для настоящего дела тем более нужны мозги вот с этим у большинства туговато. И веры им... - Короче, нужны матерые и проверенные? - Именно. - Предположим, я подпишусь на разовые поручения? - Вадик, давай! - с энтузиазмом поддержал Валет. - Что захочешь! - Почему не поиграть на совпадении интересов, верно? Тебе нужен водила, а вот я желаю прокатиться до границы... Валентин задумался, что-то прикидывая в уме. - Подзаработать хочешь, да? спросил он. - Контрабанда - штука прибыльная. - И это тоже, - согласился Вадим. - Только подгадать надо на воскресенье, максимум прихватив еще день, - сам понимаешь, служба! Мы - людишки крепостные, а скоро и вовсе заделаемся смердами. - Воскресная загородная прогулка? - Валет вдруг рассмеялся. - Ну-ну, Вадичек, молодец... - Конечно, если тебя не устраивает такой капризный работник... - Почему нет? - возразил Валет. - Попробуй, Вадя, попробуй. Вдруг понравится? Знаешь же: коготок увяз - всей птичке пропасть. - Так ты согласен? - Я-то - за, обеими руками. Но, понимаешь, это не вполне моя сфера - я ведь больше сборщик податей. Надо согласовать, переговорить кое с кем. В общем, завтра с тобой созвонюсь... Хотя, почему завтра? - спохватился он, решив, видно, "ковать железо". - Мне ж на сегодня назначено! Так почему не заявиться вдвоем? - Куда? - К Брону. Помнишь его? - Кто это? - Ну Бронислав, господи! Из нашей же гвардии. - А, - сказал Вадим. - Говорят, он высоко взлетел? Бронислав и вправду когда-то мелькал в билдерской среде, а пару раз прорывался в областные чемпионы (однажды даже потеснив на пьедестале Вадима). Затем он оставил эти забавы, увлекшись играми посерьезней, и с тех пор Вадим о нем только слышал - из третьих рук и урывками. Однако не без интереса, ибо Брон действительно был незауряден и, подобно немногим, совмещал силу со здравым острым умом. Это ли помогло ему достичь вершин крутарской иерархии или что другое, но сейчас бывший знакомец Вадима возглавлял одну из самых влиятельных городских стай. - Ну, - подтвердил Валет почтительно. - Один из троицы великих князей, если не считать ордынского кагана. Под ним и хожу. - Под кем? - Да под Бромом же!.. - И не обидно? - Каждому - свой уровень, - смиренно ответил Валет. - К тому же для меня он вроде сюзерена и на мои вольности не посягает. У нас ведь нет такой плотной опеки, как, скажем, у иудеев, тем более - в Орде. Мы повязаны только клятвой, но для истинных крутарей это многого стоит. - Ну еще бы, - проворчал Вадим. - Рыцарская честь, верные вассалы, могущественные сеньоры - завидки берут от такой экзотики!.. - Напрасно смеешься, - обиделся крутарь. - Чтоб ты знал, без этого сейчас просто не выжить - с потрохами съедят. - То есть, по-твоему, честность наконец сделалась выгодной? - А то! - Но, видишь ли, потребуется еще много времени, чтобы она вошла в привычку. Иначе при первом искушении... - Опять усложняешь? - хмыкнул Валет. - Вечно ты каркаешь! - Ну да: "русский шаман". - Чего? - Да есть такой анекдот - про русского, который уговаривал чукчу не пилить сук, на котором тот сидел. Ну и удостоился от него, когда чукча все же рухнул, - накаркал, мол. Валет с готовностью посмеялся, давая выход пережитому стрессу, и снова сосредоточился на нелегких крутарских буднях. - А со мной как же? - напомнил Вадим. - Может, поедем к Брону прямо сейчас? Мне ведь еще в Крепость возвращаться. Валет посмотрел на него с сомнением: - Дел еще - невпроворот... А, ладно! - вдруг решился он. - Тем более, за мною должок. Против опасений, к Брону их пропустили без проблем, хотя сперва пришлось пересечь обширный предбанник, оккупированный пятеркой таких верзил, рядом с которыми Вадим почувствовал себя неуютно, и полудюжиной крутарей помельче, зато лучше вооруженных. В приемной звучала музыка - не слишком приятная, на вкус Вадима, однако не громкая. Иначе бы гарды растеряли бдительность, да и князеньке помешали в напряженных его раздумьях. Другой аппаратуры здесь не было, если не считать вполне модернового страж-пульта со многими экранами, так что охранничкам приходилось развлекать себя по старинке, играя на интерес. Использовались, правда, не традиционные кости или картишки, а другие забавы - молодецкие: скажем, борьба на руках. Даже столик для этого был предусмотрен; значит, начальство не препятствовало. Впрочем, имелись "забавы" и поядреней, одна из которых сейчас раскручивалась: "Эх, раззудись плечо!" Двое громил, натянув толстокожие перчатки и шлемы, покачивались друг против друга на растопыренных ногах и сосредоточенно, призакрыв глаза, гоняли по рукам "ядра". Как ни забавно, упражнение было нацелено скорее на фантазию, чем на силу (ау, воображенцы?): требовалось ощутить внутри себя чугунный шар, перекатывающийся от кулака к кулаку, словно с горки, и подгадать удар под пик разгона. Если атака игрока совпадала с вылетом "ядра", а второй не успевал послать навстречу свое, то кулак одного врезался в череп другого и оба одновременно ухали, хотя с разными чувствами. При этом по комнате проносился гул, словно били в колокол, - а может, это только чудилось Вадиму, излишне впечатленному такой игрой. Он сам любил порезвиться с "ядром", может, оттого и славился могучим ударом, - однако вести счет на собственных головах!.. Бедные парни, за что они себя так? Впрочем, судя по заготовленным в сторонке дубинкам, это была только разминка, предварявшая урок фехтования, тоже начинающего входить в моду. Для боевого оружия здоровяки, видимо, не созрели - в том смысле, что не умели еще упражняться с ним без членовредительства. Еще один рослый крепыш самозабвенно лупил в углу здоровенный мешок, причем бил со всех четырех конечностей и в бешеном темпе, как заведенный, - хлестко, звучно! Видимо, здесь не любили растрачивать время попусту. По первому впечатлению, на гостей не обратили внимания, однако уже на середине приемной Вадиму сделалось зябко от настороженных, прощупывающих взглядов - похоже, здешние гарды знали свое дело. Но почему они такие громадные, господи! - с недоумением подумал он. Гигантомания какая-то. Впрочем, и сам вождь телохранителям не уступал. От природы Брон владел редкостной статью, даже среди билдеров выделяясь великаньим ростом и богатырским размахом плеч. Наращивать мясо на такой могучий костяк было сплошным удовольствием: в том смысле, что при должном упорстве и сноровке мускулы взбухали, как на дрожжах, - без остановок, отступлений и раздражающих травм. Он и в зал пришел готовым билдером. Даже без накачки его габариты впечатляли, и на его месте большинство вполне бы этим удовлетворились. Однако Брон во всем привык быть первым - причем не "на деревне", а в планетарном масштабе. Таких везунчиков в целом мире было наперечет, и при желании Брон вполне мог заделаться звездой билдинга первой величины - родись он в другое время или в другом месте. Впрочем, сейчас и здесь, радушно ухмыляясь посетителям из-за компьютерного монитора, Брон тоже не казался обделенным. С тех давних пор Брон мало изменился, только мускулы стали еще массивней, будто и теперь он не прекращал упорных тренировок. А ручищи у него сделались такими, как не у всякого ноги. - Уже наслышан, - сказал Брон вместо приветствия. - Говорят, знатная была гонка! В его голосе прозвучало сожаление: сам-то он в этом не участвовал. Упругой тигриной поступью Брон приблизился к гостям и уважительно пожал обоим руки по старшинству: сначала Валету, затем Вадиму. А может, готовил мизансцену для следующей фразы. - Наконец-то, - произнес он со значением, задержав руку Вадима в своей. - Подзадержался ты в крепостных, даже странно. А ведь я о тебе вспоминал! Хотел даже разыскать, но решил подождать, пока сам всплывешь. Долго же пришлось дожидаться! Вадим смотрел на вождя с удовольствием: расправленные плечи, приподнятый подбородок, - он что, специально ставил сановную осанку? Почему-то вспомнилось, что в прежние годы Брон увлекался историей - собственно, на этой почве они и сошлись. А Валет, кстати, - несостоявшийся художник. Прямо кладбище талантов. - "Каждому - свой уровень", - ответил Вадим, цитируя Валета. - И свой путь, верно? - Во всяком случае, я рад, что наши пути пересеклись, - усмехнулся Брон, отпуская его руку. - Вообще, давно мог бы навестить старого приятеля. - Эдак по-простому, да? - поддел князеньку - Вадим. - Без затей, как равный к равному? - Именно, - согласился тот весело. - Бог с тобой, Вадик, уж ты, в отличие от многих спецов, никогда не строил из себя умника - ты просто был им, верно? - Надеюсь, и ты не станешь строить из себя принца - эдакого "сюзи" над всеми "васями". Не хватало между нами сословной спеси! - Заметано! - кивнул Брон и с ухмылкой поглядел на озадаченного Валета: - Не напрягайся, старина, считай это исключением. Ты ведь и сам расположен к Вадиму - при том, что клятвы с него не брал. Доверься чутью: его дружба весит больше обещаний... Как понимаю, - легко переключился он, - вы пришли по делу? - Видишь ли, Брон, - начал Валет, но движением ладони князь остановил его и перевел взгляд на Вадима. - Хочу к границе прогуляться, - сказал тот без .обиняков, - и если вам потребен разовый водитель... - Твое мнение? - спросил Брон у Валета. - Водила он классный, - подтвердил тот. - Я таких еще не видал. И нервы, как из проволоки. - Говоря откровенно, очень не хочется его отдавать прямо от сердца отрываю, с кровью. Борн насмешливо прищурил глаз, но лишь на миг. - Ценю жертву, - сказал он серьезно, - учту при дележке. Хотя, насколько помню Вадима, он не подписался бы на твои дела. - Да, слишком разборчив, - нехотя подтвердил Валет. - Засиделся в спецах - вот и воротит нос от настоящей работы. Вдобавок жалостлив, точно божья коровка: по живому стрелять не станет под страхом смерти! Тихонько Вадим ухмыльнулся: знакомые претензии. Им с Марком нашлось бы что обсудить. - Ну, это ему не потребуется - может быть, - задумчиво произнес Брон. - Напарника дам по контрасту - такому укажи цель, потом не оттащишь. А вообще, Вадим, ты кстати: аккурат на следующую ходку нужен водила. Прежний не вернулся - это к сведению: чтобы знал, на что идешь... Ладно, - добавил он весело, - с официозом покончили, теперь можно чаи погонять! Не разлюбил еще, Вадик? Вернувшись к пульту, Брон утопил клавишу, и тотчас к гостевому столику процокала свеженькая улыбчивая девушка, возникшая из боковой дверцы, - бережно неся заставленный поднос. По всему видно, служить здешнему господину ей было не в тягость. Наоборот: она исполняла обязанности с удовольствием и радушием хорошей хозяйки. Брон поблагодарил ее ласковой улыбкой и тут же отослал, заверив, что с остальным справится сам. - Ничего малышка, старается! - одобрил Валет, проводив ее взглядом. - Хорошо платишь - да, Брон? - Не без того, - подтвердил тот. - Однако не все покупается, старичок, - преданность в том числе. Чтобы заставить себя почитать, одной щедрости мало. - Уж не из Стаута ли это вынес? - заинтересовался Вадим. - Помнится, ты очень его ценил. - Действительно, классику знать не лишне, - ухмыльнулся Брон. - Все-то ты помнишь, Вадик!.. Кстати, историю по сию пору штудирую - правда, ныне предпочитаю копаться в легендах и мифах. - Например? - Например, о драконах. - Сверхактуально! - съязвил Валет, но тут же увял под пристальным взглядом Брона. - Кто знает, - сказал тот серьезно, - кто знает. Между прочим, занятные существа эти драконы если присмотреться внимательней. Как следует из легенд, они умны, даже коварны, но при этом никогда не лгут - а если вводят в заблуждение, то исключительно правдой. Это ж как надо уметь затуманивать головы, чтобы обмануть без вранья! Вдобавок драконы настолько сильны и неуязвимы, что без особого напряга могли бы подминать под себя целые страны, - но почему-то не делали этого. Пожалуй, только на Востоке драконы становились правителями, но, видимо, восточные натуры вообще больше склонны к деспотизму - у людей и у драконов. Обычно же они живут одиноко, но при этом собирают драгоценности и похищают принцесс - зачем? Что им до мертвых камушков и живых девиц? Может, они все-таки скучают по общению и питают слабость к женщинам - иначе с той же легкостью, но с большим эффектом могли бы утаскивать королей. Однако на девиц попроще тоже ведь не клюют, хотя среди тех наверняка нашлись бы и красивее, и умнее. Стало быть, что? - Что? - эхом откликнулся Валет, завороженно слушая. - Во-первых, принцессы лучше разбираются в каменьях, - ответил Вадим. - Во-вторых, первые, вместе с последними, могли служить отличной приманкой для рыцарей-драконоборцев. - Именно! Как и рыцари, как и нынешние крутари - из истинных - драконы обожали турниры, отвлекавшие их от бессмертной скуки, но при этом терпеть не могли подлых убийств и дрались лишь с теми, кто сам бросал им вызов. - А заодно подъедали коров у крестьян и жгли окрестные города, - ехидно добавил Вадим. - Первое - с голодухи, второе - опять же для развлечения. Почему не покуражиться, когда силы невпроворот? - Про коров-то, скорее всего, верно, - нехотя согласился Брон. - Не умирать же драконам от истощения потому, что сами умеют только драться? - Как и нынешним крутарям, да? - снова съязвил Вадим. - Но, может, это была дань за оказываемые крестьянам услуги, - не забывайте, драконы были существами чести, а не грабителями с большой дороги. - Что же, и у грабителей есть "собственная гордость". Вообще, что такое честь? Та же совесть, только для узкого круга себе подобных, - на прочих не распространяется. И чем примитивней сознание, тем уже круг. - А что такое совесть? - с любопытством спросил Брон. - Совесть? Осознание своей общности с человечеством, даже со всем Разумом во Вселенной - вряд ли меньше. Если угодно, это ощущение Бога в себе - единого Бога, а не поделенного между конфессиями. Потому-то не бывает совести ни родовой, ни национальной, ни сословной, - а кто противопоставляет одну группу другим, априори идет против совести. - Круто берешь, - сказал Брон. - И, однако, драконы не лгали никому! - И что - может, у них психика иначе устроена? Бывают же честные не от совести, а по скудоумию. - И ты действительно веришь, будто они жгли города? - Вот это как раз не обязательно: легенды-то сочинялись людьми, к тому же под надзором тогдашних правителей. Очень удобно было сваливать на драконов все неурядицы, включая пожары. В конце концов, горожане могли и обознаться: при хорошей грозе обычная туча покажется драконом, а молния - огненной струей из его пасти. - И на том спасибо, - улыбнулся Брон. - А то я уж усомнился в твоей объективности может, у тебя на драконов зуб? - Мужики, вы чего, - в некотором обалдении спросил Валет, - на полном серьезе? Какие сейчас драконы, откуда? Да и не было их никогда! - Расслабься, дружок, это у нас такая игра, - засмеялся Брон. - Нет повести забавнее на свете! К твоему сведению, таких трезвенников, как мы с Вадимом, еще поискать. Но почему не пофантазировать в свободное время?.. Ладно, - заключил он, - порезвились - хватит. Есть и другие темы, понасущней. К примеру, хотел посоветоваться по поводу названия нашей... - Банды? - подсказал Вадим. Брон добродушно рассмеялся. - Сколько тебя помню, ты всегда склонялся к анархизму, - заметил он, - и власть не терпел в любых проявлениях. Но, как реалист, ты должен признать ее необходимость, а из всех зол выбрать меньшее. - Я еще повыбираю, ладно? - проворчал Вадим. - А пока ты привередничаешь, другим приходится действовать - по-твоему, это честно? - И на здоровье, разве я против? Кстати, по-английски "банда" значит еще и оркестр. - Но мы же не в Англии! - резонно возразил Брон. - И под бандитами у нас понимают отнюдь не музыкантов. - Что в твоей отповеди впечатляет, так это "отнюдь", - заметил Вадим. - И где набрался - учителя, что ли, откопал? - Генетическая память, - усмехнулся главарь. - А как же! У меня ведь бабка из графьев, разве не знал? - Господи, у тебя тоже? изумился Вадим. - Если и дальше так пойдет, скоро я один останусь крестьянским внуком. И плодовитые ж у нас были дворяне! Может, за это их и турнули? - Ладно, Вадик, не увлекайся, - мягко предостерег Брон. - А то Валет станет примерять тебя на роль княжеского шута. Или заподозрит меня в бесхребетности, что еще хуже. Не все понимают общение вне субординации, поверь моему опыту. Вадим покосился на притихшего, нахмуренного Валета и решил больше не дразнить крутарей - хотя делал это больше из любопытства, чем для удовольствия. Таких типажей в его коллекции еще не было, а ведь он знал обоих много лет. Все-таки насколько меняются люди! - Ну хорошо, - спросил он, возвращаясь к названию, - какие варианты уже предлагались? - Как известно, вокруг нас собираются в основном славяне, - ответил Брон, - если не по крови, так по культуре. К тому же это люди, приверженные, как правило, дореволюционным, даже досамодержавным ценностям. - Имеешь в виду "камушки"? - не удержался Вадим. - Гм, ладно... Стало быть, решили углубиться в историю? - Сейчас ведь многие оглядываются на старину, - сказал Брон. - Приходится соответствовать. И, по возможности, направлять. - Наверное, в домонгольский период? - Естественно. Чему могло научить нашествие? Только лакейству. - Как насчет православия? - Тот еще подарочек - от византийской-то тирании! Сам же говорил: бог должен быть внутри - как, скажем, у протестантов. А за православными он присматривает снаружи, точно вселенский жандарм. - Выходит, копаем глубже - в язычество? Кстати, графьев тогда в помине не было. - И бог с ними, "пойдем другим путем". - Хорошо - названия? - Честно сказать, первое, что в голову пришло: "Медведи", - тем более, пошла мода на зоологию. - Н-да... - То-то что банально, - согласился Брон. - Затем я подумал: а почему не назваться Слонами? Помнишь же: "Россия - родина слонов". - Смешно, - сказал Вадим. - Было когда-то. - Пожалуй. - Надеюсь, вариант: "Ударная дружина имени графа Борислава Костолевского" - не возникал? - Даже в голову не приходил, - со смешком ответил Брон. - Слава богам! - Вадим пораскинул мозгами. - А почему вам не назваться простенько и со вкусом: "Росичи"? Или короче: "Рось" - в пику Орде. Так сказать, еще одна попытка противостояния на новом витке... Хотя, конечно, лучше бы с ними поладить. К тому же "Рось" перекликается с "рысью", так что и мода на зоологию будет в какой-то мере соблюдена. - И с кличем "рось!" бросаться в бой. - Брон усмехнулся. - Красиво - прямо как в кино. Но многие на это купятся - я в том числе... А почему ты считаешь, что с ордынцами лучше поладить? - Потому что виток новый. Как бы ни хотелось некоторым дважды войти в реку, слишком мы пропитались друг другом за эти века. При желании, конечно, можно провести разграничительную линию - по языку, по религии, по разрезу глаз... И все равно это будет условностью, вроде повязки на рукаве, - лишь бы не перепутать свою стаю с чужой. Но ведь повязки можно и заменить? - Ты так в этом уверен? - вкрадчиво спросил Брон. - Ну вот возьмем, к примеру, тебя. - Главарь весело вскинул брови. - Конечно, мужчина ты видный и вполне можешь служить образцом человечьей породы. Однако слишком темноволос для чистокровного славянина, тем более - для росича. - Так ведь и ты тоже? - Кто бы спорил! Правда, своей смуглостью я обязан то ли хохлам, коим больше других досталось от татар, не считая прочих, то ли румынам, произошедшим, кажется, из даков и римлян - а может, еще из турок или арабов, кто поручится? От прежних племен и наций ныне мало что уцелело, а уж Россия всегда была таким котлом! - Короче, предлагаешь договориться с узкоглазыми? - Скажи еще: "луноликими", - предложил Вадим. - Интересно, они-то как нас обзывают - носачами, что ли? - Иудеи-то поносатее будут! - со смешком заметил Валет. - А видел ты, как ордынцы ломают хребты непокорным? - спросил Брон. - Или вырезают конкурентов целыми семьями, чтобы не оставлять мстителей? - Ну, у твоих-то горилл даже руку сломать трудно, - проворчал Вадим, все-таки содрогнувшись. - Если не путаю, ордынцы живут по законам ясы, завещанной Чингисханом? Значит, тоже имеют понятие о чести - пусть и отличное от вашего. - Не тебе объяснять, что их законы не распространяются на нас - как и их честь. И кто возьмется им доказать, что между нами больше сходства, чем различий? Может, ты? Не говоря о прочем, мне было бы жаль потерять хорошего водилу. - Брон с сомнением покачал головой. - Очень не просто, друже Вадим, стать своим для всех - от творцов до крутарей. Простые натуры больше пугает непохожесть, чем привлекает подобие, - особенно, когда непохожести больше. - Разве обязательно ее демонстрировать? - Предлагаешь притворяться? - Зачем? Сам же говорил: принцип драконов - обманывать правдой. Я обязуюсь говорить только правду, но отнюдь не всю. Может, гипотетической татарской капли в моей крови вполне хватит, чтобы договориться с ордынцами? - А твое "отнюдь" откуда? - с усмешкой поинтересовался Брон. - От твоих крестьянских предков? Или кто-то из тогдашних помещиков слишком увлекался правом первой ночи, исполняя роль местного племенного бычка? Во всяком случае, пропорции у тебя не крестьянские. Как и мозги. - На пересечении пород часто возникают незаурядные экземпляры, - согласился Вадим. - И чем больше разброс, тем занятней результаты. - Старички, не обижайтесь, но мне пора сваливать, - объявил Валет, неловко ерзая. - Дела, знаете, а перенести - ну никак! Конечно, я бы с удовольствием еще поточил лясы... - Дело есть дело, - не стал неволить Брон. - Не все встречи можно отложить - тут ты прав. Произнес он это вполне сердечно, но в последнюю фразу словно бы вложил двойной смысл - а может, просто добавлял значительности речам. Впрочем, простодушный Валет ничего не заметил и скоро отбыл, прихватив на дорожку гроздь винограда. - Конечно, Валек - парниша крепкий, - заметил Брон, созерцая закрывшуюся дверь. - Однако не дракон, отнюдь, - даже не богатырь. И лучше бы не пробовал прыгнуть выше головы. - Мне показалось или в самом деле у вас чем выше ранг, тем короче имя? - спросил Вадим. - Так и есть. - Значит, мне еще повезло. Был бы я, скажем, Иннокентием или Максимилианом... Странная тенденция для славян, не находишь? Кстати, в твоем прежнем имени смысла было побольше, чем в нынешнем. - Сам же сказал: "новый виток". - Разве я против новизны? Лишь бы ее не навязывали извне. - Есть и такое мнение? - Да просто странно, когда в самых разных структурах, включая ненавистную вам Крепость, вдруг обнаруживаются общие черты, прежде не свойственные ни одной. Ну да, я помню о "бритве Оккама", однако простых объяснений в голову не приходит. Извини: мерещится заговор. - Модная нынче тема, - заметил Брон. - Потому извиняюсь. - Между прочим, он и мне мерещится. - Ну, тебе по чину положено. А мне за какое место трястись? - За мягкое, - хмыкнул крутарь. - Видишь многое, а при себе не держишь: совесть, что ли, не позволяет? Знаешь ведь обычную судьбу ясновидцев и прорицателей? - У них не может быть обычной судьбы, - возразил Вадим. - Слишком необычны они сами... Думаешь, я со всеми так откровенен? Просто последнее время почти не встречал людей, которые сразу были бы и умны, и без комплексов, - вот и расслабился, перестал себя держать. - Я так и понял, что ты проверял меня на прочность, - кивнул Брон. - Но лучше этого не делать при подчиненных. - Даже при Вальке? - Даже. У нашего приятеля вполне кондовый склад ума - лишней вольницы он просто не поймет. - Тогда и вправду произведи меня в шуты, - предложил Вадим. - Помнишь Шико в "Графине де Монсоро"? - Я предпочел бы заиметь тебя в роли советника. - Что, так сразу? - Понимаешь, Вадик, у меня ведь тоже талант: я знаю цену людям, причем умею определять с первой встречи. Может, на этом и выбился в главари. Но я вижу, что тебе, в общем, плевать на благополучие нашей... банды, пока оно не сообразуется с общечеловеческим благом. Посему даю время присмотреться к нам, даже рискуя потерять тебя в этой ходке. - Надеешься, я проникнусь вашими интересами? - осведомился Вадим. - Как тот актеришка в "Мертвом сезоне". Или почувствую вкус к карьере? - Говорю же: я понимаю людей. Можно сказать, насквозь вижу - особенно таких прозрачных. А потому знаю, чем тебя можно купить. - И чем же? - Ну, что мы имеем в нашей благословенной губернии? Про прелести официоза, ныне именуемого Крепостью, ты знаешь лучше меня, а кроме Крепости тут есть лишь четыре... пожалуй, уже пять достаточно влиятельных группировок. - И чем ты лучше других? - Тем, что умней. - Вот это - вопрос формулировки. - Давай определять ум как способность к правильному выбору - членов команды, модели устройства, направления развития. - А что такое "правильный"? - Брон усмехнулся. - Хорошо, пусть будет "оптимальный", - ответил он. - С позиции общего блага. - Значит, ты еще и порядочнее других? - Вот про это не будем, ладно? - отказался крутарь. - Здесь мы точно завязнем: слишком многие сейчас "радеют за народ". Лучше предположим, что я нормальный эгоист и хочу лишь обойти на вираже прочих главарей. - Принято, - кивнул Вадим, радуясь, что хотя бы на одного "радетеля" стало меньше. - Как ни смешно, главные моралисты произрастают отнюдь не из самых совестливых... Черт, и далось мне это "отнюдь"! - посетовал он с ухмылкой. У Брона, что ли, заразился? - Все-таки я знаю историю и, в отличие от большинства, у нее учусь, - продолжал крутарь. - Как известно, директивный способ руководства далеко не самый эффективный - даже в периоды войн, как ни странно. Если государство руководит чем-то напрямую, то почти всегда разваливает это вдрызг. Ты хорошо представляешь управленческие модели, популярные среди крутарей? - Честно говоря, не слишком. В самых общих чертах. - Пойдем. - Брон поднялся, взмахом одной руки приглашая Вадима за собой, а в другую взяв вазу с фруктами. - Здесь не помешает наглядность. Он угнездился в крутящемся кресле перед монитором, небрежным щелчком согнал с экрана обнаженную милашку, кокетливо выплясывавшую во всему затемненному пространству, и принялся подбрасывать на монитор файл за файлом, комментируя возникающие тексты, списки, фотографии, диаграммы, схемы: - Начнем с "сутенеров". Конечно, сами-то они себя так не зовут - при том, что торгуют соответствующим товаром да еще посредничают с правителями (тоже ведь проститутки не слабые). Костяк составляют бывшие гэбэшники, партийцы, совработники, прочая шушера, во время Отделения промахнувшаяся с выбором стороны. Возглавляет их некто Вит, он же Фуня, - личность туманная, скользкая, однако не без здравого смысла, ладить с ним можно. Как я говорил, компания Вита прочно сцеплена с Крепостью: старые связи, знакомства, знание ходов, то-се, - в этом главная их сила. Сутенеров даже трудно отнести к крутарям - они избегают открытых стычек и в целом ведут себя тихо. Тем не менее с ними предпочитают не связываться. Во-первых, прищучить их довольно сложно: едва ли не половина подвизается в Крепостных структурах, в основном, на скромных управленческих должностях - поди сыщи их! А будешь слишком нажимать, у самого начнутся пожары да взрывы: сутенерчики-то наши по таким делам бо-ольшие мастера. При особой надобности могут и к главарю подобраться, а кому охота взлететь на воздух? Очень неаккуратная смерть, даже позорная, - это тебе не клинок или, на крайний случаи, пуля. Брон переключился на соседнюю директорию и снова принялся жонглировать файлами, демонстрируя завидную сноровку: Ну, про иудеев могу добавить немного. Во главе Гош, он же Папашка. Живут, как и положено, в гетто, неподалеку от нас. За столько веков гонений у них уже в генах записано держаться друг за друга. Их национальная взаимосцепка не уступает иным родовым, а то и семейным, и, видимо, неспроста среди всех общин только еврейские еще выдерживают конкуренцию с современными структурами. К тому же они неплохо адаптируются к среде обитания, но особенной фантазией не отличаются - идут по пути наименьшего сопротивления. В здешнем своем кибуце иудеи помешаны на огнестрелах и, надо признать, достигли в пальбе отменной умелости: вколачивают пули навскидку и в любую точку. Как известно, сейчас в чести специализация, а посему они отказались от прочего, вооружились до зубов и всем супостатам грозят железным ливнем в точности как Совдепия некогда размахивала "ядерной дубинкой". Правда, сами ни на кого всерьез не наезжают - предпочитают устранять разногласия малой кровью, берегут своих... Пока нет вопросов? - Приятно и полезно внимать просвещенному правителю, - пробормотал Вадим. - Давай, поливай дальше. Как там насчет социального устройства? - Особых изысков нет: на всю катушку эксплуатируют нац-идею - то, что ты зовешь совестью для своих. Но, как и все прочее у них, это тупиковый путь. При враждебном окружении еще работает, для остальных ситуаций не годится. Говорят, даже в Японии отказываются от клановых принципов. - Под "всем прочим" ты подразумеваешь огнестрелы? - Их тоже безусловно. Нашелся ведь и для "ядерной дубинки" подходящий "лазерный щит"? А защититься от пуль, даже от взрывчатки, куда проще подходы уже нащупываются. И с чем тогда останутся иудеи? С грудой бесполезного железа и кучей пороха, которые они копили годами? - И потому ты подгребаешь под себя здоровячков? - Наши критерии покруче, чем в английской полиции, - подтвердил Брон, - вес не ниже центнера, бицепс за полметра. Но, конечно, одних габаритов мало. Вот ты, к примеру, сколько подтягиваешься? - Раз с десять, наверно, - не стал прибедняться Вадим. - Так мало? - удивился Брон. - Я же на одной руке. Крутарь оглядел его с уважением и дальше развивать тему не стал. - Кстати, не только я пренебрегаю огнестрелами. По подобному же пути пошел Бату, ордынский каган, обрастая рукопашными бойцами, большинство из которых, само собой, ориентированы на Восток и особыми размерами не выделяются. - Кстати, по-английски "orient" и значит Восток, - неизвестно зачем вставил Вадим. - Но это к слову - продолжай, пожалуйста. - Однако Бату забыл одну вещь: даже сами китайцы, родоначальники большинства боевых стилей, очень почитали гигантов - как и японцы. А может, не забыл, но просто понадеялся на тайное свое оружие. - Надеюсь, не ядерное? - Немногим лучше - экстрасенсорное. Сам Бату и кое-кто из ближнего его окружения способны якобы выбрасывать из себя сгустки энергии, убивающие противника наповал. Черт знает, мистика какая-то!.. - Ну почему обязательно мистика? - возразил Вадим. - Такие случаи зафиксированы. - Ордынцы стараются не афишировать подобные навыки и пускают их в ход только при крайней нужде. Однако двое моих ребят все же нарвались и расстались с жизнью очень мучительно, хотя без видимых повреждений. Полный разлад внутренних функций!.. - "Дыхание Хаоса", - пробормотал Вадим. - Я что-то слышал об этом - на досуге надо будет поразмыслить. - Вот-вот, поразмысли, - подхватил Брон. - А заодно подыщи защиту - тогда я с чистой совестью объявлю и этот путь тупиковым. Тем более, во всем ином ордынцы консервативны: только и стараются, что поточней скопировать древних татар, - конечно, в меру своего знания истории. Жесткая пирамида сверху донизу, что при Советах звалось "централизмом". Предельное пренебрежение человечьими жизнями, включая собственные, но особенно - чужими. - Как насчет религии? - Здесь спектр широкий, как ни странно. То ли стараются привлечь под свою крышу всех, от мусульман до буддистов, то ли еще не определились - говорю же, историю плохо знают! Хотя бы со мной консультировались. - Хорошо, - сказал Вадим. - Кто остался? - Шершни. - Брон ухмыльнулся. - Те, кто гонял вас сегодня. Самые загадочные из всех. Где базируются, из кого состоят, кто во главе - ничего не известно. Удивительно, что сегодня они появились так рано, - обычно до заката про них не слышно. Возникают из ниоткуда, пропадают в никуда, еще до рассвета. Главный товар - "химия", но пробавляются также контрабандой, из-за чего мы с ними грыземся. Впрочем, не сильно: за рамки они редко выходят, я тоже волну не гоню - сам знаешь, к чему приводит эскалация насилия. Так, цапаемся помаленьку. Тебе интересны Шершни? - Даже очень. - Мне тоже. Чем-то они меня беспокоят и куда побольше других. Вот вернешься из рейда - займешься, создам все условия. А сейчас, - Брон лучезарно улыбнулся и развел громадные руки, - извини, дружочек, дела! Завтра позвоню, назначу место и время. Приобняв Вадима за плечи, князь проводил его через всю притихшую приемную и даже не поленился лично распорядиться насчет транспорта, дабы у гостя не возникло осложнений, - во какой почет! С комфортом катясь через лес, рядом с молчаливым провожатым, Вадим тихонько хмыкал, вспоминая эту демонстрацию и свое удовольствие от вида крутарских физиономий, озадаченных и заинтригованных. Вообще, Брон - молодец, умеет подать себя и расставить по местам прочих. Может, и вправду есть такое призвание: правитель? Собственно, Брону даже не требовалось притворяться - просто к каждому он поворачивался одной из многих своих граней. Требуется вам, скажем, сановье величие - получите на всю катушку!.. Нет, такое надо уметь - мне-то лучше и не пробовать. Провожатый высадил Вадима на тихой окраине, недалеко от родного его района, и дальше он побежал легкой рысью, выполняя вечерний моцион. Эти места Вадим тоже изучил неплохо и потому "пилил" напрямик, через дворы, переулочки, пустыри, ныряя в заборные проломы, прыгая через кусты. Но еще задолго до жилых домов ощутил впереди, прямо на пути, шестерку раззадоренных сознаний, а затем услышал странные глухие звуки, перемежаемые басистыми рыками, будто это грызлись здоровенные псы. Неслышно приблизившись к изгороди, Вадим заглянул в дыру и оцепенел в изумлении: такого он еще не видал. Пара "химичей", мосластых двухметровых амбалов в майках и шароварах, со вкусом лупцевала сдвоенный наряд блюстителей, видимо, устроивший засаду на здешней тропе. Исполняли они этот номер голыми руками, хотя их кулаки больше напоминали кувалды по размеру и твердости, и по эффективности тоже. Резиновые дубинки блюстителей отскакивали от глыб "химичей", не доставляя им видимых неудобств. Зато каждый удар силачей отзывался в доспехах противника глухим гулом, а самого латника отбрасывал на метр. А уж если такой удар попадал в голову!.. Полагалось бы блюстителям посочувствовать, но это оказалось свыше Вадимовых сил. Пожалуй, ближе он был к злорадству. Слаб человек, слаб - увы. Как там насчет постов и молитв? Говорят, помогает. Не дожидаясь развязки, Вадим отступил и заспешил в обход - тем более, время поджимало. Однако далеко отойти не успел, почти сразу наткнувшись на новую сцену, тоже заметив ее издалека. 3. За прекрасных дам! На первый взгляд картинка казалась идиллической - во всяком случае, куда пристойней предыдущей. Обширный захламленный двор, густо поросший сорняком, пересекали двое: опрятно одетая женщина и девочка лет десяти в замызганной униформе. Женщина еще не была старой и выглядела даже привлекательно: ладная, налитая, крутобедрая. Хотя смахивала на общагскую вахтершу Вадима, точно младшая сестра, и все ухватки выдавали в ней закоренелую старожилку. Обращалась она к ребенку с умильной ласковостью, словно к дочурке, - при том, что Вадим не ощущал между ними родства. Дама крепко держала девочку за руку, но та и не пробовала вырваться, робея от здешнего запустения. Судя по всему, она сбежала из ближнего питомника и теперь пробиралась домой через пустыри, чтобы не попасться на глаза блюстителям, - а женщина, видимо, вызвалась ее проводить. Странная услужливость, учитывая, что старожилы и с собственным потомством обычно обходятся без сантиментов. Заинтересовавшись, Вадим двинулся следом, соблюдая немалую дистанцию. Черт знает, что он заподозрил, однако предчувствия не показались радужными. Далеко идти не пришлось: вскоре мадам подвела девочку к старому, еще прочному зданию в три этажа и почти затащила в единственный подъезд, продолжая сладко увещевать. Пока все оставалось в рамках, и Вадим позволил им подняться на самый верх, сам проделав то же снаружи, благо на стене хватало удобных балкончиков. Он уже определил тут обжитые помещения, чьи окна густо затягивал плющ: наверно, для маскировки. Но тем проще в них подглядывать, притаившись на балконе. Квартирка была скромной, однако обставлена тщательно и любовно, даже со вкусом. Чистота в комнате казалась стерильной, а перед входом гостей встречал щекастый парень тридцати с небольшим лет и таких обтекаемых очертаний, что смахивал на свежевымытого боровчика, вдобавок выряженного не без щегольства. Еще он до изумления походил на эту сердобольную даму - вплоть до сложения и мимики, что в мужчине смотрелось странно. И даже годами уступал ей не много, хотя наверняка являлся дамочке сыном, - будто та обзавелась потомством, еще толком не выбравшись из детства. Во сколько же она начала? - Господи, маменька, - капризно посетовал боровчик, - сколько раз говорено: выбирай полных! На что мне такое, господи? Однако сноровисто раздел зацепеневшую девочку догола и прикрутил ремнями к скрипучему стулу, предусмотрительно помещенному в проржавелое корыто. Вадим изготовился было прыгать, но парень только залепил добыче рот приготовленным пластырем и отступил, озирая ее со всех сторон. Босые и пухлые его ступни переступали по ковру почти бесшумно, избегая линолеума, будто он не привык ходить по жесткому. - Ну что ты говоришь, Митренька! - возмутилась женщина, от порога снимая туфли и устремляясь на кухню. - И как тебе не совестно только? Думаешь, легко было ее добыть? Сам знаешь, какие времена. Не дай бог, проведает кто - ведь камнями забьют! Никакой жалости в людях не осталось. - Энергично она зазвенела, забряцала утварью, застучала дверцами шкафов. - Тебе что приготовить сегодня: гуляшик или котлетки, - а, сыночка? С кухни уже доносился дробный перестук ножей о доску, будто готовился гарнир или приправа, затем хлопотунья принялась напевать тоненьким голосом, демонстрируя отличное настроение, а Митренька все созерцал дрожащую худышку, недовольно оттопыря толстые губы. Почему-то особое внимание он уделил тугой щелке, рассекающей понизу лобковую припухлость, - единственное, что подтверждало пол ребенка, если не считать отросших до лопаток волос, спутанных и слипшихся в пряди. Наверное, тоже обделен женским обществом... "бедненький". Иначе откуда такое подростковое любопытство? - Неухоженная какая, - проворчал боровчик. - Их что там, в питомниках, не моют? И ногти не стрижены! Экий привереда, качая головой, подивился Вадим. Сколько ж на тебя уходит, гаденыш? И сможешь ты разорвать плоть руками? По виду не скажешь. Или обманчива внешность? - Так ты ж не любишь пальчики, - заботливо откликнулась мамаша. - А, Митренька? И потом, это ведь как приготовить... А хочешь, ополосни ее, - предложила она, - водицы хватит. Хоть помоется напоследок. - Женщина хмыкнула и добавила с неожиданной злобой: - Понаехало вонючек, под себя гадят! А ведь помню еще, как мы бегали по улицам босиком - настолько там было чисто. И твой дедушка говорил... - Лучше трахну ее напоследок, - перебил парень. - Какая дурочке разница? - Немытую? Фу, сыночка, не говори гадостей! Лучше потом я... - Мне надоело с тобой, - снова перебил он. - У тебя бедра трясутся. Могу я иногда раздолбать целку? Ты-то, мамуля, с половиной города перетрахалась! Решившись, Митренька принялся стаскивать тесные брюки, обнажая женственный зад. Вадим подождал, пока он спустит их до колен, надежно себя стреножив, и тогда неслышно вскочил в комнату, сграбастав боровчика за шиворот. Много сил это не потребовало, так что "напрасны ваши спасенья"! - Мать!! - истошно заорал тот, безуспешно пытаясь вырваться и молотя вокруг коротенькими руками. - Твою... Неразрешимая дилемма, думал Вадим, брезгливо удерживая толстячка на удалении. Вообще я против убийств, тем более - казней. Однако как там, в поговорке? "Волкодав прав, а людоед - нет". Он ощутил спиной атаку и в последний миг сдвинулся в сторону, пропуская мимо отточенный мясницкий нож, на который его попыталась нанизать хозяйка, вступившись за откормленное человечиной дитя. Ах, эта "святая материнская любовь"!.. На следующем шаге, не сумев затормозить, дамочка вонзила тесак между лопаток сына и завизжала в смертельном ужасе, заглушая его хрип. А всадила она клинок с неженской силой, так что тот наверняка достал сердце. Уж не сама ли мать забивала жертвы? Или только стояла на подхвате? Ах, семейка!.. Поспешно отпрянув еще дальше, Вадим подхватил девочку вместе со стулом и переставил в дальний угол, отчего-то уверенный, что вне корыта здешние аккуратисты не станут на нее покушаться. Следующим порывом было сбежать, не дожидаясь тягостного финала, однако Вадим задавил слабость. А ну как дамочка и без сынка продолжит охоту? Еще неизвестно, кто здесь "направляющая сила"!.. Заколотый боровчик уже обвалился на пол, судорожно дергая ногами. Из раззевающегося губастого рта обильно струилась кровь, выпученные глазки едва удерживались в орбитах. Женщина стояла над ним точно памятник, сцепив побелевшие ладони. - Сыночка, - растерянно сказала она. - Говорила ведь: не серди маму. Что же теперь... И ковер весь испачкал, надо ж как! Про Вадима она, похоже, забыла - как и про девочку-ужин. Надолго ли? - Как зовут? - спросил он и добавил с усилием: - Вас. - Ангелина Серафимовна, - ответила она машинально. - А его - Митрофан. Мальчик мой... "Ух ты! - подивился Вадим. - Даже отчество совпадает. - Может, они и вправду с вахтершей - сестры? Тесен мир". - Что же нам делать теперь, Серафимовна? - произнес он. - Не получается просто разойтись - ну никак! - Зачем же расходиться? - возразила женщина, наконец подняв на Вадима заплаканные глаза, и с готовностью принялась расстегивать натянутую блузку ("полна пазуха грудей"), складывая переспелые, но еще тугие губы в обольстительную улыбку. - Разве нам нечего обсудить? Наверное, она искренне скорбела по сыну, но что делать, сперва следовало подумать о выживании - первый рефлекс любой хищницы. Главное уцелеть, а детеныши - дело наживное. Так почему не нажить их прямо сейчас, от эдакого самца? А заодно словить кайф, какой подвернется, - сколько той жизни? И посчитаться с убийцей, если повезет. Или же обзавестись защитником и добытчиком, если повезет еще больше. А сыночку еще успеем оплакать - потом, на досуге... Действительно, редкостная шалава! - Не сейчас, - ответил Вадим. - Времени нет, и поразмыслить обоим не вредно. Подождете меня до завтра, ладно? - Это не я, не я! - приговаривала женщина, хватаясь за его рукава, пока Вадим заталкивал ее в темный чуланчик. - Это Митренька меня заставлял - принудил!.. - Ну да, "токмо волею пославшей мя супруги"! - хмыкнул Вадим, осторожно закрывая дверь, чтобы не защемить пухлые пальцы. - Он ведь обжорка был, прости господи, не прокормить никак, - частила хозяйка. - И мясо - ну так любил! Что было делать, а? Кругом - никакого порядка... И эта девчонка - она ж из приемника сбежала, правда! Государство кормит ее, одевает, воспитывает, а этой соплячке все мало, мало... Да она все равно бы плохо кончила, паршивка, Крепость бы предала! Разве можно допустить? Мы ж как санитары, улучшатели породы... мы с блюстителями в едином строю!.. А еще эти охальники, лапальщики, блудники, которым только и нужно было... Думаете, их тоже - ни за что? Ведь получали свое сполна, и только затем Митренька их... Дальнейшие слова растворились во всхлипах, разжалобивших бы и куда менее сентиментальных. Вздыхая, Вадим подпер дверь торцом тяжелого шкафа, под завязку набитого разнообразным тряпьем, и только затем принялся за девочку, покорную, точно кукла. Ее омертвелость уже начала Вадима тревожить: как бы такой шок и вправду не оказался гибельным. По крайней мере, крыша у малышки может уехать далеко - и не проклюнется ли тогда еще один "Митренька"? И чем займется она: примется убивать обессиленных любовников, точно паучиха? Что ж, дело житейское: за скотство одних почти всегда отдуваются другие, - а первые знай свинячат себе дальше!.. Впрочем, Митренька свое уже отхрюкал. - Все-таки скажите: зачем? - не утерпел Вадим перед уходом. - Вам что, белков не хватало? Или это особый вид гурманства? Чего вы добивались, а? - Силы, - неожиданно донеслось из-за двери. - Хоть немножко! Вокруг творится такой страх, особенно ночью, а мы слабы и ничтожны перед десницей божией - кто нас защитит? А ну как и сюда заявится Мститель!.. Видимо, имелись в виду мясорубы, успевшие впечатлить уже многих. Как раз тут ему нашлось бы чем заняться, - проворчал Вадим, - если он и вправду приходит для мести. "Но вот за чьи грехи расплачиваются такие малышки? - добавил он мысленно. - Уж не за наши ли, а?" Девочка оставалась едва вменяемой, пока Вадим нес ее, укутав потеплей, в поселок "росичей". И даже не пикнула, когда он передавал ее на попечение броновских девиц. Уже бегом, наверстывая время, Вадим устремился по освоенному маршруту обратно. И скоро, вынырнув из-за кустов, вступил в Крепость, не замеченный ни единой душой. Комендантский час еще не начался, однако по улицам курсировали патрули из добровольческих бригад, задерживая припозднившихся малолеток, а прочих беря на заметку. Из многих нынешних починов, поощряемых или, во всяком случае, игнорируемых властями, этот был не худший (упаси боже столкнуться, к примеру, со старожилами-"ищейками"), однако и от таких встреч настроение не улучшалось. Благодаря обостренному чутью Вадим замечал патрули за несколько кварталов - куда раньше, чем они его, - и обходил, избегая унизительных объяснений. Только перед самым домом его чутье дало осечку - а почему, Вадим сообразил, когда разглядел вожатую этого патруля. - Бог мой, Дина! - воскликнул он. - Сколько лет? Вот мы и встретились наконец! А мысленно добавил: господи, где это - стройная шея, хрупкий стан, изящные коленки, тонкие пяточки; куда все подевалось? Теперь ее фигура, от шеи до пяток, раздалась вдвое, а прежние изысканные формы, до сих пор являвшиеся ему в снах, скрылись под наслоениями жира, обезобразившими бедра, складками, покрывшими бока и живот, огрубившими кожу, некогда такую нежную, атласную. А лицо сделалось тяжелым и щекастым, дрябло провиснув книзу - как и погрузневшие груди, в юности задорно торчавшие вперед. Даже запах у Дины изменился и загустел, как будто вместе с фигурой она утратила чистоплотность. Что делает с нами время, а? Впрочем, не со всеми. - Надо же - Смирнов, собственной персоной! - сухо признала его Дина. - И даже помолодел. Место работы прежнее? - Место проживания тоже, - подтвердил Вадим. - А у тебя как? Не поддержав дружеского тона, она продолжила: - И общий распорядок ему по-прежнему не указ!.. Еще не нарезвился? А ведь пора угомониться, не мальчик уже. - Эй, ты куда меня определила - в гуляки? - удивился Вадим. - Разве я давал повод? - Ты всегда думал об этом - что я, не помню? Все вы одинаковы: лишь бы хапануть больше! А отдавать кому - нам, что ли? Кажется, Дина тоже озлобилась на весь мир, действительно обошедшийся с ней неласково, а заодно - на Вадима, хотя тот старался ее не обижать. Но чаще ведь обижаются на то, чего недодали, хотя могли. И на тех, кто не оправдал надежд, которые даже не потрудился внушить сам. - Диночка, - косясь на строгих теток из ее команды, осторожно спросил Вадим, - что, я и вправду остался должен? Так ты скажи! - Конечно, должен - губернии, Крепости, народу! Кто тебя кормит, содержит, кто тебя выучил, наконец? "Господи, - даже умилился Вадим, - до чего знакомая песня! Сейчас и меня, наверно, примутся кушать". - А что это: народ? с искренним интересом осведомился он. - Наверно, это такой большой дядя, добрый, но справедливый, который все видит, все знает, всем благодетельствует и каждому воздает по заслугам - вроде единого бога, да? Или это мы же сами? Тогда давай говорить конкретно: вот тебе, Дина, сколько я должен? - Ты зубы мне не заговаривай, умник, - прошли те времена! - рассердилась она. - Теперь сам будешь меня слушать! - А тебе найдется что сказать? удивился Вадим. - Диночка, я же с охотой - только обойдемся без зрителей, ладно? Как-нибудь заглянешь ко мне в гости... - Еще чего! - громыхнула Дина. - Ишь, разбежался! Я замужняя женщина, не какая-нибудь... - Нонна? - вставил Вадим, болезненно морщась. - Кто? - Так, вспомнилось. Раньше ты не была настолько... зычной. А может, это я стал лучше слышать? - Послушайте, Смирнов, - вожатая переключилась на официальный тон, - если мы еще хоть раз... Дальше можно было не слушать, ибо на сей счет уже не раз проходились блюсты - а у кого еще могла Дина набраться нужных фраз? Похоже, форма пришла здесь в соответствие с содержанием, грустно размышлял Вадим, пока длилась речь. Диночка всегда любила вкусно поесть и мягко поспать, а теперь, похоже, это сделалось главной ее усладой, как у кастрированной кошки. Что называется, "обабилась". Влилась в общие ряды губернских бабенок, поглупевших и обленившихся, раздобревших на макаронах с картошкой, - и теперь тому же учит других. А ведь из нее могла получиться образцовая светская дама, утонченная и сексапильная, - при надлежащей-то дрессировке. Может, это не оптимальный вариант, но уж куда лучше нынешнего! - Ладно, пока что ко мне претензий нет? - вежливо спросил Вадим, когда она выговорилась. - Извини, Диночка, спешу - темнеет уже. Где тут расписаться насчет предупреждения? Все-таки Дина помнила его достаточно, чтобы почувствовать насмешку. Молча отвернувшись, она затопала по улице дальше, неуклюже ворочая подушечным задом, сопровождаемая собственной сворой. И Вадим отправился своей дорогой, вздыхая и качая головой: что делается, а? "Каких людей теряем!" Уже открывая дверь в квартиру, Вадим заподозрил неладное: в замке явно ковырялся посторонний. В самом деле, из глубины квартиры доносились приглушенные голоса. Настороженно Вадим заглянул в комнату и застыл: на его стареньком диване расположились друг против друга Юлька с Тимом и оживленно трепались, прихлебывая ароматный Алискин чай из щербатых чашек. Увлекшись разговором, они даже не заметили появления третьего. Сегодня на Юле были джинсы в обтяжку, очень просторная цветистая футболка и знакомые уже босоножки. - Нормально! - качая головой, восхитился Вадим. - Ребята, я вам не помешал? Гости разом замолчали и повернули к нему подвижные лица, чем-то даже похожие. Наверное, тем, что оба смахивали на обезьян, - только абсолютно разных: от очаровательной до облезлой. - А, то ты, - пробормотал Тим без восторга. - Тебя сие удивляет? - поинтересовался Вадим. - Ну, извини. - Он глянул на Юлю: - А вот тебя как впустили? - Подумаешь! - фыркнула она. - У тебя ж не замки, а слезы: ногтем открываются. - Она не теряется, - одобрительно заметил Тим. - Молодец! - Ее захочешь - не потеряешь, - проворчал Вадим. - И бабку ты тоже - к ногтю? - Еще проблема, да? Эти пеньки скрипят, пока несмазаны. - Ясно, - кивнул он. - А смазки у тебя вдосталь, уж я знаю. - Это какой еще смазки? - встрепенулся Тим. - Не влезай, убью, - предупредил Вадим. Пододвинув кресло к столику, он тоже сел, с наслаждением вытянул гудящие ноги. Юлька следила за ним с любопытством. - Что? - спросил Вадим. - Хочется оголиться, да? - предположила она. - Так давай! - Ага, щас... Только зрителей соберу побольше. - Господи, как ты старомоден! - Ну да, - подтвердил Вадим, - я старый, трухлявый, уставший от жизни пень... Кто бы напоил меня напоследок чаем? - Нет проблем. - Соскочив с дивана, Юля упорхнула на кухню. Не спеша Вадим сфокусировал взгляд на Тиме, покачал головой. - Я при чем? - поспешно удивился тот. - Откуда мне было знать, что здесь - она? - И однако ты не постеснялся распушить хвост, - сказал Вадим. - В чужих угодьях, на чужую добычу. Молодчага, Тим! - Ну больная тема, согласен. Так случилось, что меня еще волнуют эти проблемы, - в отличие от тех, для кого они в прошлом. И я не стыжусь в этом признаться, опять же в отличие от других. Что естественно - не стыдно. - Это ты блюстам можешь объяснить, когда рассядешься по нужде на Дворцовой площади, - проворчал Вадим. - А я про другое толкую. Имеешь ты понятие о чужой собственности или и тут за общинные отношения? - Да брось, Вадя, будто я не знаю твоего чистоплюйства! Все равно же не клюнешь на малолетку? - И тебя, старого кобеля, к ней не подпущу имей в виду. - Эгоист! - поморщился Тим. - А если сама захочет? - Тогда выметайся прямо сейчас, - предложил Вадим. - Посмотрим, кого она предпочтет. Тим поднял руки, сдаваясь. - Собак ты на сене, - произнес он со вздохом. - Ладно, осаду снимаю. Кстати, где ты так задержался? Вроде у тебя ничего не планировалось на этот вечер. - Как и на прошлую ночь. Однако кое у кого планы не совпадают с моими. - Это у кого же? - Как раз это я и пытаюсь выяснить - по неофициальным каналам. Сощурив глаза, Тим внимательно оглядел комнату - похоже, впервые за сегодня, с начала визита слишком сосредоточенный на гостье. Озадаченно присвистнул. Как я понимаю, встреча была теплой, - заметил он. - И чего от тебя хотели? - Не сказали. А я не успел спросить. - Тогда это не репрессоры те любят поговорить. И они не ушли бы так просто. - Можно подумать, ты у них в наводчиках, - проворчал Вадим. - Слушай, Тим, у тебя же обширный круг знакомцев - никто последнее время не исчезал без предупреждения? - Ну, Вадичек, кто ж о таком предупреждает! - Но случаи были? - Допустим. - И ты полагаешь, будто они просто слиняли? - Почему нет? Если они надыбали на подходящий канал... Я же общаюсь со специфической публикой! - А может, их унесли "вороны"? - Что еще за вороны? - не понял Тим. - Разве ты не слышал ночью гула за окнами? - Вообще-то ночами я сплю. А что, этот гул сильно отличается от автомобильного? - В том и дело, что нет, потому внимания не привлекает. - Так это вертушки, да? - сообразил Тим. - Похищения - ни фига себе! Мало было маньяков на улицах, теперь забираются в квартиры. Неужто кто из крутарей разрезвился?.. И знаешь, раз уж зашла речь, пропадают-то самые заметные фигуры! - Ты мне льстишь, - пробормотал Вадим. - Что же это - работорговля? Или кто-то обзаводится собственными шарашками? - Не слишком ли масштабно для частного сектора? - Ну не на мясо же их пускают? - Скажешь! - Тима даже передернуло. - Недоставало нам каннибализма! - Тебе-то чего пугаться? - усмехнулся Вадим. - Твоего мяса хватит разве на холодец. - Но сам я, в отличие от тебя, мясо потребляю! И если бесперебойные мясные поставки объясняются именно этим... Но тут в комнату вступила Юля, торжественно неся поднос с пирожными и тропическими фруктами, давно уже здесь не виданными (а некоторые - так и вовсе), и Тим прикусил язык. - Чаек готов, - объявила она. - Как наш зануда-старикан - еще не помер? - Дождешься от него! - откликнулся Тим, с воодушевлением поднимаясь навстречу. - Ну-ка, ну-ка, чего там у нас? Думаешь, и тебе перепадет? спросил Вадим. - Поостерегись отъедаться - а вдруг вправду?.. Потянувшись, он надавил на круглую ручку одного из шкафных ящиков, и тотчас из укрытых в стенах динамиков зазвучала нежная мелодия. Покрутив ту же ручку, Вадим отрегулировал звук и снова откинулся в кресле. Его фонотека старой эстрады мало чем уступала книжной коллекции, а по нынешним временам вообще могла оказаться лучшей в Крепости - теперь в чести другая музыка, со "смыслом". Юля с любопытством крутила головой, пытаясь разобрать, откуда идет звук. Затем вопрошающе уставилась на Вадима. - Диву даешься, до чего наши Главы нетерпимы к тому, что исходит не от них, - произнес он. - Казалось бы, при чем тут забугорная музыка, совершенно безобидная по текстам? Или же любая из местных, хоть на чуть выпадающая за рамки? Ан нет, и этого не одобряют! Почему, как думаете? - И почему? - сейчас же спросила Юля. - На сей счет у меня собственная теорийка. Вот, скажем, мне для чего нужна музыка? - Для чего? - опять подхлестнула она, хотя вопрос был риторический. - Чтобы заслониться от посторонних шумов, заодно отстранившись от всех; вдобавок хорошие мелодии поднимают настроение. Выходит, властям не нужно, чтобы я был спокоен и весел? Им выгодно, когда я раздражен и разряжаю досаду на ближних. Вот если все ненавидят всех, тогда без Глав не обойтись: надо ж кому-то улаживать склоки? Всеобщая разобщенность - вот чего они добиваются! Разрыв любых горизонтальных связей - чтобы сплошь подменить их вертикальными. - Ну, понесло! - скривился Тим и подмигнул Юле, будто призывая к снисходительности. - Дай тебе волю, Вадичек, ты же и вовсе отринешь государственность, разве нет? - Лично мне она не нужна, - подтвердил тот, - во всяком случае, в ее директивном качестве. Ибо никогда я не заступлю на чужую территорию, пока меня не позовут, и то еще неизвестно. А к себе никого не пущу, пока сам не захочу. И если бы остальные так не любили влезать в дела других!.. Собственно, для того государство и нужно, чтобы бить наглецов по рукам. Но беда в том, что само оно первый влезальщик, ежели его не придерживать. А наши "вековые традиции" как раз приучили нас к лишней терпимости, да еще православие добавило: как же, всякая власть от бога и всю ее - Советам!.. Вот и пожинаем теперь плоды тоталитаризма: слишком привыкли жить колхозом еще до того, как в них стали активно загонять. - А вот мне нравится быть в гуще, - заявил Тим. - Так что? Может, я стадное животное, почем знать! И "влезать в дела других" тоже люблю, причем не всегда с лучшими намерениями, - выходит, без государства мне не обойтись? И таких, имей в виду, массы, и это еще не худший вариант!.. - Смотри-ка, - удивился Вадим, - бываешь самокритичен! По нынешним временам даже это - редкость. Долго копил силы, "дитя порока"? - Ну да, я порочен по природе - признаю, - вздыхая, подтвердил Тим. - И грехов на моей совести немало даже преступлений, кровавых и жутких. Но что я могу, Вадик? Жизнь полна искусов. Это тебе все просто, ты цельная натура. И любое аморальное действо тебе столь же отвратно, как другому наесться дерьма. Скучно, девушка! Такова твоя природа, и быть праведником тебе ничего не стоит - ты лишь следуешь своему естеству. Может, ты ангел во плоти, может - пришелец из оплеванного ныне коммунизма (хотя и я верю в него примерно как в райские кущи). В любом случае, твое духовное начало без усилий подавляет плотские позывы. А каково тем, у кого духа и плоти примерно поровну и все это - в шатком равновесии? Вот где истинный драматизм! Такие персонажи много занятней, чем эти самые - с крылышками и нимбом. Ну скажи, чего интересного в тебе, монолите? Ведь тебе даже смелость не нужна, ибо с такими мослами ты любых хулиганов разделаешь под орех! - А что станет тогда с крылышками? - полюбопытствовал Вадим. - Н-да, действительно. - Ненадолго Тим задумался. - Господи, да хулиганы к тебе попросту не привяжутся - откуда им знать, что ты такой телок? А вот я от рождения мозгляк. И если б с младых ногтей не пристрастился к единоборствам!.. Если он рассчитывал произвести впечатление на Юлю, то промахнулся: девочке его "совершенства" были до лампочки. И слишком много повидала она настоящих бойцов, чтобы клюнуть на такую дешевую наживку. Кажется, Юля даже не прислушивалась к скучному разговору мужчин. - Конечно, будь я габаритов Вадима, - сделал новую попытку Тим, - проблем у меня стало бы вдвое меньше. - А я, по-твоему, так и родился шкафом? - Тумбочкой, - ответил коротыш. - А потом эта тумбочка росла, росла... - Сам посчитай, - предложил Вадим. - Когда я противостою другому, сила у меня падает раза в полтора, - а у того, может, обратная реакция. Стало быть, для победы я должен быть сильней его втрое - арифметика простая. И насколько, по-твоему, легко достичь такой формы? - Кстати, насчет формы, - неожиданно вступила Юля. - Кто-то недавно грозился наделить меня бойцовыми навыками. Я ведь тоже - "мозгляк". Или "мозглячка"? Оказалось, она прекрасно все слышала. - Юленька, - встрепенулся Тим, - милая моя, да я ж хоть сейчас, хоть до самого утра!.. И осекся, с опаской глянув на Вадима. Однако схлопотал не от него. - Тимушка, дорогой, а ты тут при чем? - ласково спросила девушка. - Тебе вообще пора баиньки, разве нет? А с Димом у нас свои счеты - старые, свирепые. И уж с него я стребую сполна, будь уверен! - Вот так, значит, да? - засмеялся малыш, демонстрируя, как здорово он умеет держать удар. (К счастью, Юля не настолько к нему приглядывалась, чтобы заметить дергающуюся щеку.) - Тогда я пошел? - Иди, милый, иди, родной, - безжалостно напутствовала девушка. - Не забудь на ночь почистить зубки, какие остались, плешечку расчеши и укройся потеплей - ведь, не ровен час, простудишься!.. - Жестокая, - с натянутой улыбкой выдавил Тим, - ты разбиваешь мое сердце! Помахав рукой Вадиму, он ушел - деревянной поступью, стараясь не оступиться под тяжестью взглядов, нацеленных ему в спину. Дверь за Тимом закрылась аккуратно, очень тихо, чтобы никто не увидел его обиды. Странная закономерность: как раз такие вот нахалята и бывают самыми ранимыми. - К чему эти демонстрации? - поинтересовался Вадим. - Очередная вожжа под хвост? - А пусть не держит меня за дурочку! - огрызнулась Юлька. - Так ведь и я держу. - А с тобой неинтересно скандалить: все как об стенку!.. - И кто же ты после этого - "мозглячка"? Или бестолочь? - Не тебе решать, ладно? - Ладно, - согласился он. - Так тебе нужны бойцовые навыки? - Ты обещал! Подумать. И что? - Есть сложности. - Все те же, да? Пфу!.. - Не только, - сказал Вадим. - Точнее, дело вовсе не в этом. Я уже говорил: важна не сама близость, а твое отношение к ней. - Короче: "чего тебе надобно, старче"? - спросила Юлька. - Ты меня уже достал! - Доверия. - А ты-то сам мне доверяешь? - Нет, - ответил он. - Но это и не нужно. - Хорошо, а что ты понимаешь под "доверием"? Ну хочешь, я доверю тебе девичью честь? Или жизнь? - Не хочу, - отказался он. - А что? Пустячок. Ну? - Душу. - Приехали, - сказала Юля. - И на мою душу нашелся покупатель. Значит, ты дьявол? - Со стороны видней, - пожал он плечами. - "Вы не стойте слишком близко, - процитировала она. - Я тигренок, а не киска!" Не боишься? - Мышонок ты, - хмыкнул Вадим, - в медвежьей берлоге. Помнишь: "Не подходи!" - Между прочим, - внезапно вспомнила девочка, - а по кому ты врезал - там, в подземелье? Я ведь потом заметила на ломе кровь. - По собачке. - Чего? - По своей "комнатной собачке", - уточнил Вадим. - Если я - дьявол. - Так то была крыса? - С сомнением Юля покачала головой: - Нет, удар был слишком... слишком... - Она покрутила в воздухе пальцами, подыскивая слово. - Увесистым? Крыска того стоила. - Ты словно бы стол развалил. На сколько ж она тянула? Вадим прикинул, вспоминая тяжесть удара и его последствия. - На полцентнера либо больше. Еще та крыска!.. Хорошо, одна. - Посмотреть бы. - В следующий раз прихватим с собой камеру, - засмеялся он, - и попросим их сесть поплотней, в два ряда. А затем поставим перед ними сыр. - Сыр-то зачем? - не поняла Юля. - Для улыбки... Ладно, мы отвлеклись. Так как там насчет души? - Что ли расписку дать? Так я могу, даже и кровью, вот только месячных дождемся, ладно? - Ну, как хочешь, - безразлично сказал Вадим, откидываясь в кресле. - Чаю еще налить? - Не дожидаясь ответа, он наполнил обе чашки до краев. - Ладно, чего ты? - сказала Юлька. - Уж пошутить нельзя! - Да ради бога - кто бы возражал. - Ну ладно, чего мне надо делать, а? - Прежде всего: прекратить выпендреж. Я ж не Тим, на это не клюну. - Уже прекратила. Дальше? - Раздеться. Совсем. - Ну наконец! - оживилась девушка, спешно принимаясь за дело. - Я свежевымытая, ты не думай. - Я что, похож на мыслителя? - То-то, что похож! - Хихикнув, она уселась голым задом на столик, чуть не в посуду, и с усилием принялась стаскивать с себя тесные джинсы. На всякий случай Вадим убрал от нее подальше дымящиеся чашки и блюдо с пирожными. Затем, прикинув, освободил столик от прочей снеди. - Дальше что? - слегка задыхаясь, спросила Юля. - Ложиться? Где? - Сначала встань. В полный рост, сколько наберется. - Хочешь провести ревизию налички? - догадалась она. - Да пожалуйста, чего мне скрывать! Подобрав под себя ступни, девочка распрямилась прямо на столике, затем широко расставила ноги и закинула руки за голову, будто сдавалась блюстителям. - Ну, - спросила она, глядя на Вадима исподлобья, - какие ваши впечатления? - Замечательные. - А поконкретней? - Ножки - прелесть, - не спеша заговорил Вадим, - попка - загляденье, талия - обзавидуешься, "хороши также грудь и улыбка"... - Ладно, кончили расшаркиваться! - хмуро распорядилась Юля. - Давай по существу. - А если по существу, то какой из тебя боец, сама подумай? - со вздохом сказал он. - Это только в кино подобные милашки запросто прошибают кулачками стены. И даже не в кулачках загвоздка - их-то еще можно укрепить. А вот с прочим что делать? Когда лупишь рукой, по телу будто волна проходит, разгоняясь от ступней через несколько мышечных поясов и суставных узлов, пока не ударяет в кулак. А у тебя волна погаснет уже на талии - про плечи и локти даже не вспоминаю... - Чего ж делать-то? Мне надо! - Если у тебя и поднакопилось мясцо, то лишь на бедрышках да ягодичках. Наверно, бегаешь много? - Точно, - подтвердила девочка и похвалилась: - Я еще та лошадь, не угонишься!.. И танцевать люблю. - К тому же растяжку я тебе обеспечил, - добавил Вадим. - Так что главный упор придется делать на ноги. - Лучше бы - между. - Ладно, ложись. - Где? - Да здесь же, где сидишь. Послушно девочка разлеглась на прохладной столешнице, забросив руки за голову. Длины столика как раз хватило ей от локтей до коленок, а предплечья и голени свисали, немного не доставая до пола. Повернув голову, она посмотрела на хозяина - с надеждой и опаской. - За кого меня принимаешь, - полюбопытствовал он, - за колдуна? Юля молча кивнула. - Ну, дожил!.. И не боишься? На этот раз она не шелохнулась. - Что же, trust me и лови кайф - если сможешь. Поднявшись, Вадим "аккуратно, но сильно" привязал ее запястья и лодыжки к ножкам столика, словно бы специально предназначенного для ритуальных распятий. (Видел бы ее сейчас Тим!) Потушив верхний свет, он установил по сторонам ее талии и меж колен три высоких мерцающих свечи, добавляя сцене мрачного уюта и торжественности. Затем снова спросил - больше для очистки совести: - Так ты на все готова? - Абсолютно! - Тогда держись. Сходив на кухню, Вадим вернулся, неся в одной ладони горку натертого сыра, в другой - нахохленного притихшего мышонка. Увидав зверька, Юля содрогнулась, но тут же закусила припухлую губку. А чего она ожидала - что он будет резать над ней черного петуха? - Теперь представь, - заговорил Вадим, - будто это и есть тот громадный, хищный, напавший на нас Крыс-людогрыз, гроза темных Подземелий, и попытайся понять его, проникнуться им может, даже полюбить... - Не передумала? - Н-нет, - выдохнула она. Небрежно Вадим рассыпал по ее озябшим животу и груди сырные стружки, а поверх вздрагивающего пупка усадил бесстрашного мыша, для начала тут же принявшегося умываться. Приподняв лицо, девочка уставилась на кухонного зверя, задеревенев всем распятым телом, и в ее взгляде читалось что угодно, кроме понимания и любви. - Расслабься, - тихонько посоветовал Вадим, в два приема сбрасывая с себя одежду. - Что тебе еще остается? Присев позади Юли, он взял ее небольшую голову, мягким нажимом уложил обратно и склонился над ней - глаза в глаза. Затем сдвинул руки вперед, локтями подперев Юлин затылок, а ладони осторожно разместил на нежных грудках - просто для лучшего контакта. - Слушай меня, девонька, - зашептал монотонно, не разрывая взглядов. - Мне не нужны ни твое подчинение, ни твое поклонение, ни твой страх, ни твоя любовь - только доверие, ничего больше. Я не господин тебе и не раб, я частица твоя, как и ты - моя. Проникнись этим и откройся. Все мы зависим друг от друга и все - разные... Слова этого импровизированного заклинания мало что значили, важно было только настроить сознание Юли надлежащим образом, а "колдовать" она будет уже сама. Малышка и ждала от Вадима чего-то подобного, какой-нибудь складной красивой сказочки, он почти читал этот текст в ее глазах, словно на суфлерном экране, но девочка-то принимала его бормотание за истинное колдовство! Вадим и сам не заметил, как его шепот, постепенно набирая силу и выразительность, превратился в негромкий, сдержанный, мелодичный плач, странный гибрид мужских рыданий с песней, не свойственный ему ни по стилю, ни по характеру, но тем сильнее впечатливший единственную слушательницу. Слов в этом сонге-плаче ("этот стон у нас песней зовется") уже не осталось - только энергетика чистых эмоций. Как видно, сегодняшние гонки, вкупе с привычным уже дневным приемом сотрудников, изрядно потрепали злосчастное мысле-облако, сколько Вадим ни отстранялся, - а может, именно поэтому. Однако его хватило, чтобы протянуться к Юле и обволочь ее сознание словно бы туманом. Она действительно открылась Вадиму, однако глубоко проникать он не стал: во-первых, его туда не звали; во-вторых, это и не требовалось. Всеми доступными средствами Вадим выстраивал в чужом сознании некое подобие собственного, отпечаток или матрицу, чтобы укорениться там накрепко и уже по этому мостику, протянувшемуся между двумя подобиями, устремить жизне-силу, будто плазму по ионизированному каналу. Запрокинув голову, девочка заворожено смотрела на Вадима, и сам он будто впадал в транс. Изнутри на него наползала тьма, и, повинуясь ей, Вадим начал медленный танец, двигаясь в такт собственной песни. Теперь это и вправду смахивало на камланье, только вместо обычных шаманских выкрутас Вадим разворачивал длиннейшую цепь бойцовских приемов, постепенно их усложняя. Он знал, что каждый его жест, каждый взмах впечатывается во взбудораженное сознание Юли, будто прочнейшее из заклятий, и что наброшенная на девушку колдовская матрица-сеть, собственное его отражение, подпитываясь его же жизне-силой, быстро проникает в глубину ее персонального Порядка, формируя новые рефлексы. Похожим образом, наверно, поступали с жертвами садисты, только там энергия двигалась в обратную сторону, обессиливая несчастных. Зато как кейфовали убийцы!.. Отмеренными порциями тьма пересылалась Юле по хрупкому мостку, усваиваясь в ее сознании, насыщая ячейки глубинной памяти, о которой не все и знают; формируя новые и прочные сцепки нейронов, будто сигналы прогонялись по ним годами; пропитывая все клетки, словно пресловутая "мертвая вода". И Вадиму виделось, как под хрупкой плотью девочки будто проступает стальной каркас, когда в послушном и взрывчатом теле оружием становятся любые твердые части: колени, локти, затылок, не говоря о кулаках и пятках. Некогда и Вадима вот так же зарядили многими программами, от сенсорных до боевых, - впрочем, в тот раз обошлись без демонстраций: просто накачали по самые ноздри, а переваривать предоставили самому. Кажется, он занимается этим поныне. Наконец странный его танец подошел к завершению. Не то чтобы Вадим перебрал все знакомые приемы, но для большинства ситуаций достаточно и такого, а лучшее, как известно, - враг хорошего. Надежней обходиться минимумом - во всяком случае, пока не влезаешь в это дело с головой, как это приходится делать профи. Слегка запыхавшись, Вадим снова опустился на колени возле Юлиного изголовья, высвободил ее руки. Сейчас же девочка ухватила его за уши, притянула голову к своему лицу, хотя за все время они и так не расцепили взглядов. - Ну ты дал! - сказала тихо. - Ну ты взяла! откликнулся Вадим в тон, словно отозвался на пароль. Странно, но ее тело тоже отблескивало в неровном сиянии свечей, словно полированное, - а на ней-то с чего было проступать поту, если с начала сеанса Юлька не шелохнулась? - Проверять не буду, - добавила она. - Верю на слово. К тому ж умоталась, как... Ничто не дается даром, верно? Я будто постарела на эти годы, которые мы сейчас перескочили, - судьбу не обманешь, нет... Закинув тонкие руки, девочка вдруг притиснула его лицо к своей взмокшей груди, будто захотела все-таки "смешать пот". Не удержавшись, он слизнул пару капелек в уютной ложбинке и вздохнул с сожалением: большего нам не дано, увы. Разные категории. - Пойдем-ка тебя ополосну, - сказал Вадим ворчливо. Пока не начала разлагаться. "Живого мыла", правда, не обещаю - как и безразмерного корыта. - А где зверюга? - вдруг вспомнила девочка. - Никуда не забрался? - Сбежал давно! - засмеялся Вадим. - Ты по размеру ему не подходишь. - И повторил вслух: - Разные категории. На удивление тихая, беспрекословно подчиняясь его рукам, Юля позволила себя отмочалить в простом тазу, затем и одеть - словно малявка-дошкольница, опекаемая заботливым папашей. И так же послушно отправилась домой, не требуя новых развлечений. Проводив ее до самого "бегунка" ("подмазанная" норушка-вахтерша очень натурально изобразила спящую), Вадим уже собрался залечь, когда в дверь неожиданно поскреблись. И кто это, интересно? На облаву домовичков походило мало, к тому же те обычно являлись с собственными ключами; а гостей посимпатичней он спровадил. Недоуменно хмурясь, Вадим пошел открывать. В темном проеме стояла Алиса, завернувшись в просторный шелковый халат с капюшоном, предусмотрительно надвинутым на самые глаза. - Решил сачкануть напоследок? - осведомилась она. - Ну-ка пропусти! Без церемоний женщина скользнула мимо Вадима в комнату, и тому осталось только запереть дверь и последовать за ней. Алиса уже уютно расположилась в его потертом единственном кресле, поджав голые ноги и сбросив капюшон с пушистой головы. - Забыла халат раздвинуть, - ворчливо заметил Вадим. - Квалификацию теряешь. - Вот так? коротким рывком она обнажила грудь до сосков. - Могу и вовсе снять, мне не трудно. - А то не знаю. Так чем обязан? - Ответный визит, - ответила Алиса, дежурно улыбаясь. - Не все же тебе нас объедать? Вадим пожал плечами: - Могу предложить чаю с черными сухарями. Устроит такая экзотика? - Почему нет? С детства обожаю сухари. - Тоже мне - Шувалова! Откуда такие плебейские замашки? - Так экзотика же! В наши распределители сухарей не поставляют. - Будь я завистлив, сказал бы: зажрались. Впрочем, рад угодить. Будут еще пожелания? - По-твоему, зачем я пришла? Ты же из меня наркоманку сделал! Иногда даже думаю... - Что? - Так, ничего. - Ты мне льстишь. - Вадим недоверчиво усмехнулся. - Неужто какой-то массаж, к тому же исполненный дилетантом, может сравниться с почетом и благополучием лучших наших братьев, членов "золотой тысячи"? Фраза вышла двусмысленной - а впрочем, он этого и хотел. - Разумеется, нет! - со внезапной злостью откликнулась Алиса. - Это ты себе льстишь! Думаешь, я пошла бы за тебя? - В чем дело, beauty? - помолчав, спросил он. - Ты что, поссорилась с Марком? - Конечно, нет - разве с ним можно поссориться? Но... - Давай, Алиска, колись - ты же пришла не ради массажа! Во всяком случае, не только. - С недавних пор я стала его побаиваться. Он сделался какой-то одержимый, беспощадный. И глаза будто заледенели... Порчу на него навели, что ли? - Ну да, еще про сглазы расскажи! С каких именно пор? - Вот как перевели его в пастыри... - Что особенного: человек нацелился на большую карьеру. Открылись новые горизонты, невиданные перспективы. - Да что я его, первый год знаю? Если б дело было только в этом, у него глазки бы разгорелись, как у волка. Он же всегда был азартен - игрок! - Ну, милая, все меняются с возрастом. - Кроме тебя. - Не обо мне речь... Что-нибудь еще? - Последнее время он не ночует дома. - Действительно ужасно. - Можешь смеяться, но без него в квартире еще страшней. Вот и сегодня... - И поэтому ты решила заночевать у меня? - Ведь это ты запугал меня своими пророчествами! - Я только предупреждал не шляться, где попало. - Во всяком случае, до утра я отсюда не уйду. Вадим посмотрел на гостью внимательней: кажется, она говорила всерьез, - поинтересовался: - А ежели домовята нагрянут? - В такое время? Конечно, они придурки, но не настолько же! - Хорошо, - уступил Вадим. - К счастью, от прежних времен у меня сохранилась раскладушка. - Уж не думаешь ли ты, будто я стану спать отдельно? - Предлагаешь вообще не спать? - А если я пообещаю не приставать? - Что, и сдержишь? - не поверил Вадим. - Я когда-нибудь врала? - Да постоянно - с экранов. - А тебе? Ну, вспомни! Пожав плечами, он разложил старенький диван, уже отвыкший от таких трансформаций, и добыл из шкафных глубин резервную подушку и одеяло. Впрочем, одеяло оказалось лишним - едва улегшись, Алиса отбросила его даже с негодованием, и только Вадим опустился рядом, как женщина прижалась к нему всем горячим телом, крепко обхватив руками. - Осуществляются мечты, - снова пробормотал он. - Тебя не остудит, если я признаюсь в любви к другой женщине? - Какие глупости! - напористо зашептала Алиса в самое его ухо. - И ты можешь думать об этом, когда я рядом? Знаешь, сколько зрителей обо мне грезят? Опомнись, дурачок! - Так они ж видят свою мечту только выше пояса. - А чем тебя не устраивает моя нижняя половина? - возмутилась она. - Ну-ка, ну-ка!.. - Похоже, предстоит веселая ночь, - со вздохом посетовал Вадим. - Давай-ка я лучше займусь массажем. - Лучше бы трусы снял. Я-то ведь голая! - Для массажа это не обязательно, как сказал бы Марк. К тому же мои трусы - единственное, что нас пока разделяет. Дальше отступать некуда!.. Действительно, ерзая по нему грудью и бедрами, женщина к этому времени улеглась на Вадима целиком, почти касаясь губами его рта, - для массажа позиция нетрадиционная, прямо скажем. Чтобы притушить ее натиск, Вадим принялся разминать крутые формы гостьи, куда только мог дотянуться, вежливо отвечая на голодные поцелуи. Как ни странно, Алиса отчасти соблюдала договор, а может, просто боялась отпора и последнего рубежа не нарушала - иначе б он не поручился за свою восставшую плоть. Но и без того ночка выдалась на славу: если Вадим и сумел прикорнуть, то с часок, вряд ли больше. А уж все прочее время было заполнено ее пылкими касаниями да горячечным шепотом. И нельзя сказать, что Вадиму не нравилась такое соседство, хотя беспокойное. Эти запахи, соки, ощущения - господи!.. Выныривая из дремы, он автоматически возобновлял массаж, избегая немногих запретных зон. Правда, в такой близи это все равно больше походило на ласки, да и эффект давало не меньший. Сейчас Вадим воспринимал женские всплески всей кожей, и это помогало ему в подборе средств, зато и самого шибало по нервам. Почти наверняка он знал, что потом будет сожалеть об упущенном шансе - может быть, последнем для них с Алисой. Однако так и не смог переступить через свою патологическую верность - как будто она нужна ушедшим!.. А в промежутках между взлетами Алиса разражалась пространными монологами, благо темнота способствует откровенности. К своему удивлению, Вадим узнал о ней немало нового, даже неожиданного - и не только о ней. Некоторые подробности здешней жизни, которые он до сих пор брезгливо обходил, теперь явились ему во всей первозданной дикости. И о Студии Вадим услышал немало, и о Режиссере, и о Марке, и о других. Действительно, компашка подобралась еще та!.. На их фоне даже Вадим показался бы агнцем божьим - неудивительно, что Алиса к нему благоволила: для равновесия, должно быть. На таком подъеме чувств женщина не скрывала, похоже, ничего, а порассказать ей было о чем. Короткими тихими репликами Вадим направлял словесный поток, подбрасывая темы позанятнее. А заодно пытался понять: если уж там сплошь подонки и жизнь рядом с ними так мерзопакостна, отчего же Алиса влезает туда все глубже - словно зачарованный кролик в пасть удаву. Что ее влечет: тщеславие, материальные блага, инерция? А может, причина в отсутствии полноценных целей и смысла? Но захочет ли она это, когда предложат? И даже если примет, что перетянет - душевный комфорт или бытовой? Или она уже заигралась бесповоротно и назад пути нет? - Одного не понимаю, - внезапно сказал Вадим, - к чему эти пластиковые вставки в тивишниках? И ведь не раскурочишь! - А ты, конечно, пытался? - Ну-дык... Самое смешное, что на качестве приема они не сказываются никак - уж как я ни проверял. - Господи, ну стоят себе и стоят... И вообще, это не по нашему ведомству. - Перелопатить каждый тивишник в городе представляешь, во сколько это встало? спросил он. - Может, какой-нибудь гипноблок? Недаром же от ваших передач народ так дуреет? Вы ему скоро последнюю извилину выпрямите! - Искусство должно быть простым и доступным каждому... - Идиоту? - перебил Вадим. - Наверное, оно не должно быть слишком усложненным, иначе кто его востребует? Но ориентировать на самый низ, делать одномерным и однослойным... Да это же вредительство, преступление против нации! - Но ведь людям нравится? - Как будто им есть из чего выбирать! - Ой, да бог с ними, со всеми... - А ты не могла бы разузнать подробней про эти вставки? Ну поспрашивай среди своих! - Ладно, ладно, - проворчала Алиса, беззастенчиво втираясь в него заповедными местами, от которых по обоим телам будто растекался сладостный яд. - Ты работай, не отвлекайся! Как ни был Вадим сегодня опустошен, в конце концов все же сумел довести Алису до "большого взрыва". Правда, и сам едва на нем не подорвался, хотя благоразумно отсиживался в укрытии, за смешными своими трусиками. Спасло, что называется, чудо... или везение. - Что ты со мной делаешь, а? - простонала женщина, задыхаясь. - Я? - откликнулся Вадим. - Ничего. И вообще, это не я. Глава 5. ПУТЬ ТУДА... 1. Подзаборная проповедь Субботний день прокатился как заведенный - по проложенной неведомо кем колее. Вот только Гога заявился к Вадиму раньше обычного, опередив прочих его посетителей. - Знаешь, друг мой, - произнес крепыш церемонно, - вчерашним вечером я смог наконец обобщить скопившиеся факты и соорудить диаграммки, характеризующие погодные изменения, темпы строительства, а также переустройства соцструктур Крепости. И что забавно: все они, в пределах погрешности, упираются в одно время. А осталось до него всего-то несколько недель. - И что затем? спросил Вадим, разглядывая выложенные перед ним картинки. - Не прикидывал? Гога пожал тяжелыми плечами. - Видимо, количественные изменения породят новое качество, - сказал он. - Но вот какое? - А ты не подсчитал, сколько к этому сроку накопится ночных убийств и пропаж? - Господи, Вадим, откуда у меня такая статистика! - А что сделается с мозгами тивишных наркоманов, не прикидывал? - Пытался, конечно, хотя и здесь не густо с данными... Кстати, мой дорогой, имей в виду, что вокруг тебя картинка искажается - и сильно! Твое окружение хоть как-то сопротивляется общей тенденции. - Что, дела настолько плохи? - Отвратительны. - А диаграммку вычертить не пробовал? - Ну как тут оценишь параметры! Да и в чем считать забалделость? - В "режах", - предложил Вадим. - Или в "ларах". - Он кивнул на Ларису, оживленно щебечущую в дальнем конце комнаты. - Во всяком случае, - прибавил Вадим, - я рад, что твои построения во многом совпадают с моими ощущениями. Союз интуитивиста и систематика это страшная сила! - Правда, никто почему-то не боится, - проворчал Гога. - Для большинства куда убедительней наши кулаки. - И со вздохом покосился на собственную кувалду, по самые косточки поросшую черным волосом. - Что делать-то будем, Ваденька? Что мы вообще сможем за этот срок!.. - Лично я намерен смотаться на Бугор, - сообщил Вадим. - "Давно не бывал я в Донбассе". Проведу уик-энд на природе, закачу себе эдакий пикничок. Как на это посмотрят твои системы? - Мои системы сильно опасаются, что на таком пикнике могут слопать тебя, - серьезно сказал Гога. - Слышал про загородное зверье? У моей супруги дядя - фермер, недавно навещал. Так он нам порассказал! - По крайней мере, прогулка обещает быть занятной, - беспечно откликнулся Вадим. - К чему пугаться до срока? Будем переживать неприятности по мере поступления. - Как бы ты сам не "поступил" - к кому-нибудь и желудок, - мрачно предостерег крепыш. - Вадим, я не шучу! Там и вправду опасно. - Пся крэв, Гога, а где сейчас спокойно? Если уж ко мне на квартиру заглядывали!.. Кстати, поостерегся бы, - сказал Вадим. - Кто знает, "по ком звонит колокол" - не по тебе ли, человече? - А если и так, куда я денусь - "от жены, от детей"? - Как бы ты вместе с ними не делся! - безжалостно добавил Вадим. - Сам знаешь, иногда пропадают целые семьи. Серьезно, Гога: прими меры! - Ответный шар, да? - хмыкнул тот. - Вообще, конечно, не худо бы просчитать и такой вариант. - Во-во - просчитай. А по возвращению я с тобою свяжусь, обменяемся воскресными впечатлениями. Отложив картинки, уже прочно запечатлевшиеся в памяти, Вадим снова принялся за пайку, не жалея казенного припоя. Присутствие созерцающего Гоги нисколько не тяготило его - тем более что тот никогда ни о чем не расспрашивал (в отличие, скажем, от Тима). - Что мне в тебе нравится, так это лень, - с ухмылкой заметил гость. - Сколько за тобой наблюдаю, ни одного лишнего движения - предельная экономия сил! - Просто я несуетливый, - похвалил себя Вадим. - И расчетливый. Думаешь, вот так же я не считал и деньги - пока они у нас были? - Что же, Вадичек, удачи! - пожелал русо-кавказец, поднимаясь. - До сих пор тебе на нее везло. Ему на смену тотчас же заявился Никита, и сегодня он выглядел суровей обычного. - Знаешь что, Вадим, - сообщил старожил с накопившейся за сутки угрозой, - а ведь я вчера в "ищейки" поступил!.. Со вздохом Вадим развел руки, будто сдаваясь. - Ну вот он я, - сказал он. - Зачем далеко ходить? Образцовый же вражина: к режиму нелоялен, исторической вины не признаю, за отца и остальных предков отдуваться не желаю, на происхождение и прочие истоки плюю, исконных прав старожилов в упор не замечаю... Ну сдай меня, куда следует! И много тебе за это отвалят? - Разве в этом дело? - оскорбился Никита. - Дело в принципе, в справедливости!.. В правде! Мне лично не надо ничего, ты же знаешь. - Ах, Никитушка-Никита, бескорыстный ты наш! Тянешь тебя, тянешь к этой самой правде, а ты словно мячик на резинке. Сколько я на тебя времени потратил и нервов? Говорил же тебе: не смотри тивишник - "козленочком станешь". Вот и допрыгался до "ищеек"... коз-зел! Последнее слово, впрочем, Вадим произнес мысленно: зачем обижать хорошего, в общем-то, человека? На свою беду, Никита был прост душой настолько, что мог настраивать ее в унисон только с немногими, а прочие выпадали за круг подобия. Действительно, такая "простота" хуже воровства. И разве он не старался поспеть за Вадимом? А тут еще и тивишник, чтоб ему!.. - А почем знать, - угрюмо спросил Никита, - на чьей стороне правда? Может, на нашей? А, брат-товарищ Вадим? Ты что, ее купил - правду-то? - Милый мой, правда, как и совесть, не может быть на чьей-нибудь стороне - это общее достояние. И только начинается разделение людей на породы - будь уверен, правдой тут не пахнет. А уж справедливость - такое зыбкое понятие!.. Не говоря о принципах. Они-то и вовсе нужны лишь тем, у кого недобор совести. Или, говоря иначе, нет в душе бога. Тяжко задумавшись, Никита ушел, но Вадим уже не верил, что напряженные раздумья к чему-нибудь старожила приведут - при всей его честности и добродушии. Сколько "братьев" тянут Никиту с другой стороны - против одного-то Вадима! Такие вот бедняги, наверно, и преобладают в осатанелых толпах погромщиков, затаптывающих жертвы в грязь и кровь. Уж очень легко они сплачиваются в стадо, увлекаясь общим Резонансом, и что проку в последующих угрызениях? Потом пришел Толян, давно поглядывавший в сторону Вадима из своего начальского угла. Привычно расселся на гостевом табурете. - Знаешь, да? негромко спросил он. - Оросьев к режимникам перебрался. - Как же, виделись, - подтвердил Вадим. - Растут кадры - прямо на глазах! - Может, и к лучшему? Без надзору-то. - Вадим усмехнулся. - Чего? - насторожился Толян. - Стукач ушел, да здравствует стукач!.. Свято место пусто не бывает. - Думаешь? И кто же теперь? - Предлагали мне. Толян поглядел на него с изумлением, не удержавшись, фыркнул: и нашли же, умники!.. - А кому еще, как считаешь? - спросил он. Вадим пожал плечами: - Не хотелось бы облыжно... - Уж как выйдет, Вадик. Кого стеречься-то? - Обрати взор на женский контингент: Нонну, Ларису... даже Асеньку. Недаром Оросьев последнее время их обхаживал - смену готовил. А заодно и будущий свой... гм... "кружок". - Да уж, такому дай власть!.. - Кстати, Толян, а как с отделом? - поинтересовался Вадим. - Берешься? - Ты же отсоветовал? - Старина, ты на меня ответственность не сваливай! Что значит: "отсоветовал"? Решаешь ты сам, и никто кроме. - Вот я и решил, - хмыкнул толстяк. - Повременить. Лучше быть к людям поближе, чем... к этим. Черт с ним, с пайком! - А с нами бог, да? Ну-ну, хочется верить. Хоть здесь мои советы пошли впрок, подумал Вадим. Хотя - кто знает? Может, просто Толяну потребовался козлик. Не винить же потом себя? Наконец оставшись один, Вадим снова углубился в родимую схемотехнику, набрасывая на листках вариант за вариантом, а затем мысленно обкатывая их, прежде чем выбрать самый удачный и передать на сборку Билибину - хотя бы здесь Вадиму повезло на соседа. Правда, ему не помешал бы и критикан вроде Тима, но в последнее время Вадим забрался в такие дебри, что больше времени потратил бы на объяснения. И говорлив Тимушка не в меру, как бы не привлек лишнего внимания. Уж очень много надзирателей вокруг развелось. Конечно, каждая эпоха рождает своих героев, но вот с таким отребьем у нас никогда проблем не возникало - только свистни!.. А приборчик наклевывался занятный, уровня: "ай да сукин сын!" Если практика опять не поведет себя по-свински, напрочь отвергая гениальность замысла, результат мог "перейти всякие границы", включая пресловутый Бугор. Правда, от эфира это требовало уже совсем иных свойств, но он и без того давно свихнулся - переживет как-нибудь и такое. Затем дело застопорилось, к тому же еще пару раз Вадима отвлекали разговорами - каждому ведь хотелось излиться, а он здесь для многих сделался вроде отстойника. "К чертовой матери! в раздражении думал Вадим, очередной раз пытаясь собраться с мыслями. - Уйду в отшельники - уже созрел. Там-то меня никто не достанет! Смогу наконец заняться и собственными проблемами". Брон позвонил около полудня и небрежным тоном подтвердил договоренность, переадресовав Вадима этажом ниже, вожаку Скифу (кстати, тоже давнему знакомцу Вадима), заведовавшему в его хозяйстве то ли контрабандой, то ли транспортом, то ли тем и другим вместе. Назначенное время Вадима вполне устроило, учитывая сокращенный рабочий день; ему даже не пришлось воспользоваться "вольной". По дороге Вадим заглянул в уютное гнездышко людоедов, как ни хотелось пройти стороной. На всякий случай, памятуя о пресловутом коварстве сумасшедших, забрался в квартиру через окно - не через то, которое проломил в прошлый раз. Тщательно спланированный звонок (донос!) к блюстам, разумеется, не возымел действия: зачем им заниматься ерундистикой, даже если убийцу подносят на блюдце? Людоеды, подумаешь! - тут от патрулирования глаза на лоб. Да и нет для них социальной базы: у нас, слава богу, все накормлены и устроены, - так что нечего раздувать нездоровые сенсации! А что до растерзанных на улицах трупов, то это провокации отступников и отщепенцев - вот на них и обратите праведный народный гнев... Впрочем, к ночным бесчинствам сплоченная парочка вряд ли причастна: свои дела она творила исключительно днем, не рискуя драгоценными жизнями. А мясо приводили сюда еще живым, чтобы не утруждаться транспортировкой. Как выяснилось, предприимчивая дамочка не стала дожидаться высочайшего решения, все равно: милостивого или сурового, - а позаботилась о себе сама, проковыряв приличную дырищу в двери и стенке шкафа (не ногтями же?), причем умудрилась при этом не повредить ни единой тряпки. Обескровленное тело сына она запихнула в холодильник, слепив в аккуратный ком (стало быть, тот еще не успел закоченеть), а кровяную лужу на полу тщательно вытерла и даже замочила в корыте испачканный угол ковра - на случай, если сюда вернется. Затем собрала запасы съестного, уложила любимую утварь и отбыла в поисках нового убежища - наверно, уже утром, как и все добропорядочные горожане избегая слоняться по ночам. Испытывая немалое облегчение: опять кто-то распорядился за него, - Вадим опустился в чистенькое кресло (в котором людоед Митренька, возможно, любил расслабляться после трапез, нагуливая жирок) и задумался, рассеянно озираясь. Здесь отовсюду веяло смертью, однако было уютно, словно в ухоженном семейном склепе, и в таком сочетании даже присутствовала некая прелесть - для особых, пресыщенных ценителей, к каким Вадим себя не относил. А уж что припасено для ценителей в холодильнике, лучше не