лефону - и больше не скрывать своих отношений с Энн. Если же тетка что-то интуитивно заподозрила, на всех надеждах можно поставить крест. - И вот еще, - продолжал Джеф, - советую вам в Шипли-холле по возможности избегать мисс Бенедик, а лучше с ней не разговаривать. В таких случаях самое разумное - не давать почвы для подозрений. Теперь вы понимаете, что у нас действительно общий интерес. Я хочу остаться в доме, а вы, как человек разумный, должны мне всячески содействовать. Поддайтесь порыву выставить меня из дома - и что дальше? Наймут другого сыщика, человека без совести и сострадания, не то что старый школьный приятель, который всегда вам симпатизировал, даже если его слова порой убеждали в обратном, и черствый профессионал, не успеете глазом моргнуть, заложит вас тетке. Говорю это просто для вашего сведения. Джеф дружески сжимал Лайонелу локоть, не считаясь с некоторым сопротивлением. Он почти жалел, что уже не служит в суде, поскольку чувствовал, что изложил дело как нельзя доходчивее. Впрочем, если юриспруденция потеряла, литература выиграла. Надо смотреть на вещи с разных углов зрения. - И вот еще что, Вонючка, - продолжил Джеф, когда они садились в такси. - Миссис Корк, поручая мне приглядывать за вами, имела в виду не только мисс Бенедик. Она опасается, что вы заглядываете в местный ресторанчик и вместо здоровой угубианской пищи жрете убоину. Да будет вам известно, что хозяин предупрежден. Если он продаст вам хотя бы кусочек мяса, то на следующей сессии не получит своей лицензии. Вы что-то сказали? Лайонел Грин ничего не сказал, только глухо застонал, словно юноша со знаменем, где начертано "Excelsior!" при словах: "Не надо, не ходи, там буря ждет". Местный трактир был его последним прибежищем. - Здесь вам точно без меня не обойтись. Я не отмечен печатью, а значит, могу стать посредником между вами и трактирщиком. - Правда?.. - Лайонел Грин просветлел. - Конечно. Я целиком на вашей стороне. Доставлю любой заказ. Лайонел Грин окончательно растаял. Ничто не могло бы полностью примирить его с однокашником, но он готов был признать, что и тот не лишен достоинств. - Очень любезно с вашей стороны, Миллер. - Пустяки. А теперь расскажите мне о мисс Бенедик - чем она интересуется, какие книги читает, какие темы с ней лучше обходить стороной. Понимаете, дабы убедить миссис Корк, что я отрабатываю свой хлеб, мне придется часто общаться с этой девицей и полезно знать, о чем с ней говорить. Пятью минутами позже Джеф вышел из такси, еще раз заверил спутника в самом искреннем расположении и в приятной задумчивости отправился бродить по окрестностям Шипли-холла. Его дипломатические усилия увенчались полным успехом. Он не только обезвредил Лайонела Грина, но и выведал вкусы и предпочтения Энн Бенедик. Про настоящего Шерингема Эдера он не знал ничего, кроме привычки крутить усы и умения растворяться в воздухе, но сомневался, чтобы тот управился лучше. Июньский день клонился к закату, воздух был напоен дивными запахами. Птички сонно чирикали в кустах, букашки возвращались домой с работы, росистые травы благоухали. Джеф шел без цели, наслаждаясь красотой вечера, и внезапно оказался на краю прудика. Здесь он остановился подле старой перевернутой лодки и стал смотреть на водомерок, скользивших по воде с деловитостью, свойственным их сородичам по всему миру. От созерцания природы его отвлекли голоса. Подняв голову, Джеф увидел, что его уединение нарушили молодая, очень яркая дама и мужчина лет пятидесяти с небольшим, похожий на американского сенатора. Джеф, разумеется, не мог знать, что смотрит на занятную и предприимчивую пару - мистера и миссис Мыльный Моллой. глава десятая Услышав с четверть часа назад, что их старый знакомый, Шимп Твист, направляется в Шипли-холл, мистер Моллой неприятно удивился. Когда же выяснилось, что этим пополнением колония миссис Корк обязана его жене, он просто оторопел. - Господи, пупсик! - воскликнул он. - Что на тебя нашло? Миссис Моллой обдала его холодом. - Решила, что надо. - Да это же Шимп! - Мистер Моллой думал о сыщике из Холси-корт ничуть не лучше, чем сыщик - о нем. - Угорь масляный! Ему ни на вот столечко нельзя доверять. - И не только ему! - Ты о чем? - Неважно. Шимп не подкачает. - Еще как подкачает! А то ты его не знаешь! Первым делом приберет к рукам, что плохо лежит, и поминай, как звали, а ты потом отвечай. Ладно, у нас есть два дня, потом сматываем удочки. - Ты не захочешь. - Еще как захочу. - Нет. Куда ты от миссис Корк? - Не понял, киска. Что-то ты сегодня не в себе. Долли больше не могла сдерживаться. Она взглянула на мужа, как король Артур - на неверную Гвиневеру. - Не понял, да? Не смеши меня! Думаешь, я слепая? Не вижу, как ты за ней увиваешься? Кто разгуливал с ней по саду со всякими розами? Мистер Моллой раскрыл рот. - Но, детка... - Кто сегодня гладил ее по руке? Думаешь, я не видела? Так вот, видела! У меня чуть ноги не подкосились. Вот уж не ждала! - Но, пупсик... - Когда священник говорил, что ты будешь со мной в болезни и здравии, небось кивал, как порядочный... - Да ты неправильно поняла... - Все вы так говорите. - Нет, ты правда ошиблась. Все совсем наоборот. - Ты хлопал ее по грабле? - Конечно, я хлопал ее по грабле. А почему? Потому что пытаюсь продать ей нефтяные акции. - Что?! Мистер Моллой стал похож на сенатора, отметающего гнусные обвинения продажной оппозиции. - Конечно. Если ты вышла замуж за дельца, то уж позволь ему работать своими методами. Она рассказывала про своего племянника Лайонела, как его затаскали по судам, и как это неизлечимо ранило его чуткую душу, а я похлопал ее по руке. И ведь помогло! Через пару минут она уже с интересом слушала про Серебряную реку. Тут нам пришлось расстаться, потому что к ней кто-то пришел, но дело на мази. Завтра она отдаст мне чек. Привлекательное личико миссис Моллой разгладилось, когда же она поняла, как заблуждалась в своем чудо-муже, слезы раскаяния затуманили ее взор. - Ой, Мыльный, какая же я дура! - Да ладно, киска. - Почему же ты не сказал? - Хотел сделать тебе сюрприз на день рожденья. - И сколько мы получим? - Да почти тысячу. - Долларов? - Фунтов. - Тысячу фунтов? Ой, Мыльный! Она, всхлипывая, припала к его груди. Ничто не омрачало восторга этой дивной минуты, кроме горьких угрызений совести. "Дура", чувствовала она, - верное слово. Она непроходимая дура, если с самого начала не поняла, что Мыльный не стал бы ластиться к другой, кроме как ради денег. Наконец нежные объятия разомкнулись. Мистер Моллой сказал: "Хм!" и закурил сигару. Миссис Моллой сказала: "Черт!" и припудрила нос. Несколько минут они шли в благодушном молчании. "Спасибо размолвке - мы стали дружней", может быть, думали они словами Альфреда Теннисона. А может быть, не думали. - Знаешь, Мыльный, - мечтательно проговорила миссис Моллой, - я иногда гадаю, а вдруг где-нибудь и впрямь есть Серебряная река, а на ней - нефтяная скважина. - Я тоже. - Ведь может быть. - Может. - Вот смех-то был бы! - Да уж, - согласился мистер Моллой. - Каких только совпадений не бывает. - Он улыбнулся, но тут же снова помрачнел. - Так вот, насчет Шимпа, детка. Честное слово, не нравится мне, что этот прощелыга поселится в доме. - Выбрось его из головы. - Не могу. - Плюнь. Шимп надолго не задержится. Свалит, как только просечет, что здесь кормят коровьей жвачкой. - А ведь верно. - Мистер Моллой просветлел, и разговор перешел на другие темы. Они обсуждали, не захочет ли миссис Корк прикупить еще акций, когда, обогнув кусты, вышли на берег пруда и увидели молодого человека, смотревшего на водомерок. - Вот те на, - сказала миссис Моллой. - Кто это? - спросил мистер Моллой. - Похоже, новый жилец. Они подошли. Мистер Моллой, старавшийся всегда излучать доброжелательность (никогда не знаешь, кто захочет вложить средства в нефтяной бизнес), бодро пожелал Джефу доброго вечера. - Добрый вечер, - сказал Джеф. Супруги произвели на него самое благоприятное впечатление. Здороваясь, мистер Моллой приподнял шляпу, явив взорам высокий, почти шекспировский лоб. - Новый член нашего небольшого сообщества, сэр? - Только что приехал. Славное местечко. Долли невесело хохотнула. - Местечко-то ничего. Вот только подождите, пока позовут ужинать! - Моя жена, - пояснил мистер Моллой. - Моя фамилия - Моллой. - Моя - Эдер, - сказал Джеф. К своему изумлению он увидел, что приятная пара обескуражена. - Эд... а как дальше? - Эдер. Шерингем Эдер. - Не может быть! - Боюсь, что может, - сказал Джеф. - А что? Вам чем-то не нравится мое имя? Мистер Моллой посмотрел на миссис Моллой. Миссис Моллой посмотрела на мистера Моллоя. Оба перевели взгляд на Джефа. - Что-то здесь не так, - сказал мистер Моллой. - Это какое-то надувательство, - объявила миссис Моллой, которую суровая жизнь научила быстро распознавать их. - Что за фигли-мигли? - холодно спросила она. У Джефа екнуло сердце. Когда мистер Моллой с видом общественного благодетеля назвал свою фамилию, та показалась Джефу смутно знакомой. Только сейчас он сообразил, что женщина, которая буравит его глазами - та самая миссис Моллой, которая рекомендовала Дж. Шерингема Эдера. Он не рассчитывал наткнуться в Шиплихолле на людей, знакомых с его соседом по Холси-корт. С другой стороны, он не рассчитывал встретить Лайонела Грина, а как здорово выкрутился! Джеф подобрался, чтобы так же ловко устранить новое препятствие. Мистер Моллой при всем своем удивлении не утратил светских манер. Он соглашался с женой, что все это похоже на фигли-мигли, но готов был выслушать объяснения. - Миссис Моллой хочет сказать, - пояснил он, - что мы ждем сегодня нашего друга по имени Шерингем Эдер. - Частного сыщика, - добавила Долли. - А вы - не он, - заметил мистер Моллой. - Точно не он, - подтвердила Долли. Джеф улыбнулся. Он внезапно увидел, что все разрешается до смешного просто. - Как забавно! - Я еще не смеюсь, - сурово объявила Долли. - Понятно, что вы удивлены. Как давно вы видели вашего друга? - Сегодня утром с ним разговаривала. - И он не упомянул, что продал дело? - Продал дело? - На корню, со всеми потрохами. Сегодня днем я въехал в контору. Конечно, в таких случаях берешь и фамилию предшественника. Так сказать, торговую марку. Избавляет от лишней писанины. Миссис Моллой взглянула на мистера Моллоя. - Шипм Твист ни словом не обмолвился, что продает дело. - Вот как? - Ни словом. - Вы не обратили внимания, что мистер Твист - человек скрытный? - сказал Джеф. - Я обратил. Незаменимое качество в нашей профессии. Долли по-прежнему не верила. - Вы не похожи на сыщика. - Конечно, - отвечал Джеф, - так и должен выглядеть сыщик. Чтобы убаюкивать подозрения. - Он взглянул на часы. - Надо же, как поздно, я и не заметил. До свидания, мистер Моллой. До свидания, миссис Моллой. Надеюсь, мы будем часто видеться. Он ушел размашистым шагом, надеясь, что не слишком очевидно оборвал разговор, а миссис Моллой повернулась к мистеру Моллою. - Что ты думаешь, Мыльный? - Удивляюсь, киска. - Шимп сказал бы, что продает дело. - Не знаю, не знаю. Он о делах не распространяется. - А с чего бы он все вдруг взял и продал? - Может, решил слинять. Этому хорьку часто приходится делать ноги. - Тоже верно. Оба погрузились в задумчивость и молчали до самого дома. глава одиннадцатая Заботливая горничная проводила Джефа в отведенную ему комнату. Он уже переоделся и отдыхал, куря, когда дверь распахнулась под действием неудержимой силы, и на пороге появилось нечто очень большое. По добродушной улыбке на монолитном лице, Джеф понял, что его посетил Джордж, виконт Аффенхемский. В нем не было и капли холодного высокомерия, которое помешало единению душ в их последнюю встречу. - Хариер? - любезно проговорил монументальный пэр. - Пришел посмотреть, хорошо ли вас устроили. Джеф ответил, что все отлично. - Вот и ладненько, - сказал лорд Аффенхем. - Вот и ладненько. Он говорил рассеянно и, хотя еще не впал в транс, уже не слушал Джефа. Он бродил по комнате, пустым взглядом скользя по сторонам. Взял пижаму Джефа, важно повертел ее в руках. На столике у кровати лежала книжка. Лорд Аффенхем взял и ее, пролистал несколько страниц. Заодно он взял и уронил фарфоровую статуэтку, которая украшала камин. Звон, с которым произведение мелкой пластики разбилось о чугунную решетку, вывело мыслителя из задумчивости. Вернувшись к яви, он водрузился в кресло и массивным пальцем постучал Джефа по колену. В лице, смиренном и отеческиласковом, словно чучело совы в витрине таксидермиста, читалась самая искренняя приязнь. - Я хотел поговорить с вами молодой человек. Джеф вежливо ответил, что тоже считал мгновения до этой встречи. - Помните, о чем мы говорили в конторе? Джеф удивился. Он решил, что забывчивый собеседник заподозрил у него такие же провалы в памяти. - Вы хотите сказать, про бриллианты? - спросил он. - Да не про бриллианты, лопни кочерыжка. О том, что вы влюбились в мою, черт побери, племянницу. Джеф предпочел бы, чтобы прекраснейшую из женщин не называли черт побери племянницей, но оставил замечание при себе. Благоразумие требовало обращаться со старым чудаком уважительно. - Помню. - Еще не разлюбили? Джеф заверил, что два с половиной часа ничуть не умерили его страсть. Лорд Аффенхем явно успокоился. - Вот и хорошо, а то я ей рассказал. Джеф, при всем своем хладнокровии, вздрогнул. - Рассказали, что я ее люблю? - Да-а. - Ага, ага... И что она? - Задумалась. Джеф ответил, что ему это не удивительно. - Мне показалось, она вас взвешивает. - Ага, ага... - В чем дело? Что-то вы сникли. - Нет, нет. Конечно, в таких делах всегда лучше ясность. Просто мне подумалось, что ей это могло показаться несколько внезапным. - Конечно. Для того я ей и сказал. С такими, как Энн, главное - внезапность. Послушайте. - Лорд Аффенхем снова постучал его по колену. - Я скажу вам одну вещь. Когда я вас увидел, вы мне сразу понравились. - Спасибо. Уверяю, что и я, со своей стороны... - Не перебивайте, черт возьми. Я сказал, что вы мне сразу понравились. У меня глаза, как рентген, вижу людей насквозь, и я мигом понял, что вы - славный малый. У меня детей нет... по крайней мере, я так думаю, - добавил лорд Аффенхем после минутного размышления, - и я смотрю на вас, как на сына. Как на сына, черт побери. Вы - тот муж, которого бы я желал Энн. Парень, хоть куда, в точности как я в ваши годы. Теперь таких не делают. Возьмите хоть Лайонела Грина. Вы знаете племянника миссис Корк? - Встречались. - Размазня, - сказал лорд Аффенхем. - Хивеянин и евусей. А Энн взяла и с ним обручилась. - Что?! - Истинная правда. Могла выбирать из лучших людей страны, и на те - обручилась с Лайонелом Грином. Джеф онемел. Он оказался совсем не готов к этой новости. Правда, миссис Корк что-то такое говорила, но он не обратил внимания на ее бред. Конечно, решил он, если тетка что-то приметила, значит, эта паскуда Грин одолевает Энн гнусными приставаниями. А в то, что глаза ее горели огнем, когда она читала про его, Джефа, безжалостные обличения, он попросту не поверил. На самом деле глаза ее блестели от удовольствия - какая девушка не порадуется, читая, как ее назойливого ухажера окоротил блестящий молодой адвокат? - Вы этого не говорили! - Как же не говорил, когда сказал. - Это просто ужас. - Кошмар. - Мы должны ее спасти. - Вот именно. Отбейте ее. - Отобью. - Легко сказать. А что именно вы намерены делать? - Ну... Лорд Аффенхем поднял руку, словно постовой на перекрестке. - Довольно. Мне все ясно. Вы думаете не о том. Если бы вы думали, то не мычали бы. Вы бы сказали: "Что я намерен делать? Вот что. Я налечу на нее, черт возьми, как ураган!" Да, так бы вы сказали, и так вам нужно сделать. Хватайте ее! Прижимайте к сердцу! И покрепче! Чтобы ребра хрустнули! Ну, и целуйте, конечно. Целуйте без остановки. И все время говорите, что искали ее всю жизнь. Она мигом забудет про своего напомаженного лакировщика. Лорд Аффенхем замолк. Глаза его погасли и приобрели то стеклянное выражение, к которому Джеф уже успел привыкнуть. Виконт унесся мыслями в одиннадцатый год, к девушке в шляпке с цветочной каймой, которую, если память ему не изменяет, звали Моди. Джеф радовался передышке. Он воспользовался ею, чтобы одолеть накатившую дурноту. К лорду Аффенхему он успел привязаться, но чувствовал, что расходится с ним во взглядах так же кардинально, как с мистером Шусмитом. Уличный разносчик, гуляющий по ярмарке со своей дамой, нашел бы в предложении лорда Аффенхема здоровую суть. Джефа, который со времени знакомства с Энн Бенедик совершенно очистился духом, оно возмутило до глубины души. Оскорбить Энн, эфирное создание, грубым прикосновением - что за пошлая мысль! Если бы не транс, в который снова впал лорд Аффенхем, и не насущная необходимость сохранять дружеские отношения, Джеф наградил бы вольнодумца суровым взглядом. Лорд Аффенхем, как Галатея, внезапно ожил и встрепенулся. - Деньги есть? Джеф вздрогнул от неожиданности, но решил раскошелиться. Он предполагал, что в нынешних обстоятельствах, уезжая, должен будет дать лорду на чай. Очевидно, мнимый дворецкий предпочитал аванс. - Сколько вам надо? - Не мне. Чтобы жениться. - А! - Джеф наконец понял, о чем речь. - Ну, я не богат. Крестный оставил мне несколько сотен годового дохода, и еще я немного зарабатываю литературой. - Что вы пишете? - Детективы. Со дня на день собираюсь начать новый. Вы их читаете? - О, да! - Тогда он вам понравится. Там удивительно свежая мысль. - Какая же? - Как вы, наверное, заметили, многие авторы подобных романов, чтобы нагнать жуть, выводят в роли главного негодяя человека с изувеченным ухом. Я нашел совершенно новый ход. У моего злодея будут изуродованы оба. Каково? Мы содрогаемся, читая о демоне во плоти, если даже одна его мочка словно изжевана диким котом. А если обе? Ужас! На лорда Аффенхема это не произвело впечатления. - По мне, так довольно глупо, - объявил он. - И вообще, литературой много не заработаешь. Миссис Корк написала книжку о своих этих путешествиях, называется "Женщина в дебрях", и продала, думаю, экземпляров десять, да и те всучила силком. Я видел, как она заталкивает ее гостям, независимо от пола и возраста, словно микстуру. Нет, вам надо отыскать бриллианты. - Постараюсь. - Вот странно, - продолжал лорд Аффенхем, - только что, перебирая старые бумаги, я наткнулся на потерянный дневник, и там четвертого апреля сделана запись "В банке". Не понимаю. Я иногда оставлял себе напоминания, куда спрятал бриллианты. Например, есть запись "Чаппи" - это когда я спрятал их на дне жестянки с собачьим кормом. Но что значит "в банке", ума не приложу. Я никогда не собирался класть их в банк. Я не доверяю банкам и ничего туда не кладу, кроме мелочи на карманные расходы. И тем не менее запись сделана четвертого, а пятого я попал в аварию. Могу только предположить, что она относится к чему-то другому. Может быть, я уговорился встретиться в банке со своим управляющим. Нет, если они и отыщутся, то где-нибудь в хитром месте, куда никто не догадается заглянуть. Впрочем, не тревожьтесь. Я никогда ничего не забываю, по крайней мере, навсегда. Я в точности помню голос, которым одна девица говорила "Не надо!" аж в девятьсот восьмом. - Наверное, в девятьсот восьмом девицы часто говорили вам "не надо"? - Частенько. Да, частенько. Кстати, это напомнило мне про Энн. Она точно скажет "Не надо!". Не обращайте внимания. Хватайте и прижимайте к сердцу. Что вы так на меня уставились? Джеф вздрогнул, стер с лица непрошеную суровость и выдавил дружескую улыбку. - Я просто подумал, - сказал он, облекая свои сомнения в почтительную и необидную форму, - что эта метода уместна... как бы выразиться... с определенным типом особ, но нет ли опасений, что в данном случае она приведет к нежелательному результату? - Не понимаю. - Мисс Бенедик такая... э... возвышенная. - Ничего подобного. Нормальная, здоровая девица, в меру романтичная. - Вот именно. Не кажется ли вам, что вы предлагаете нечто не вполне романтичное? Согласен, с девицей из бара это бы прошло... В общем, я хотел сказать, что мисс Бенедик скорее понравится трубадур, чем грузчик. - Трубадур? - Трубадуры, - объяснил Джеф, - это средневековые певцы, которые добивались своего - а они добивались, наука не солжет - сладкозвучными речами, не грубым наскоком. Я хотел прибегнуть именно к сладкозвучным речам. - Ну и очень глупо. - Вы не думаете, что, если речи достаточно сладкозвучны... - Не думаю. Я знаю Энн с тех пор, как она под стол пешком ходила. - Расскажите, какой она тогда была. - Нет времени. Только что вспомнил, что нес телеграмму Моллою. Пришла полтора часа назад. А вы поразмыслите над моими словами. Я вас старше, старше и мудрей. Трубадур, тоже мне! В жизни не слыхал такой глупости. И с этими сокрушительными словами лорд Аффенхем тяжело поднялся с кресла и вышел из комнаты. Речь его не убедила Джефа. Все в нем по-прежнему кипело и возмущалось. Несмотря на хорошо подвешенный язык, он сохранил целомудренное уважение к прекрасному полу. Кое с кем он бы и решился поступить по совету престарелого пэра, но только не с Энн Бенедик. Энн наполняла его глубоким, благочестивым смирением. Это не мешало болтать с ней - любовь пробудила в нем не только смирение, но и новые источники красноречия - однако категорически возбраняло бросаться на нее, словно гончая на электрического зайца. Джеф снова закурил и стал размышлять, что за блажь заставила эту чудесную девушку обручиться с таким редким ничтожеством, как Лайонел Грин. Лорд Аффенхем, тем временем, постучал к мистеру Моллою, вручил задержанную телеграмму и удалился. Мыльный вскрыл ее, как только захлопнулась дверь, и присвистнул от удивления. - От Шимпа, - сказал он. - Хочет видеть меня завтра. Ответ оплачен, адрес "Холси-билдингс, Холси-корт, Мейфэр". Он протянул телеграмму жене, и у той тоже глаза полезли на лоб. - Так он на прежнем месте! - Да. - И ничего не продавал. - Нет. - Я самого начала знала, - сказала миссис Моллой, прищелкнув зубами, - что это какие-то фигли-мигли. глава двенадцатая На следующий день погода по-прежнему стояла отличная, но ни лучика света не проникало в мрачный колодец Холси-корт, когда туда вступили мистер и миссис Моллой. Двор казался еще грязнее обычного, а хозяек - любительниц вареной капусты заметно прибавилось в числе. Шимп Твист принял гостей с важностью, приличествующей сенсационному характеру новостей. - Садись, Долли. Бросай кости, Мыльный. Значит, вместе приехали. Я ждал одного тебя. На лице мистера Моллоя появилось недоумение, и Долли поспешила объяснить. - Я вчера рассказывала Шимпу про тебя и Корку, пупсик, и он, наверное, вообразил, будто мы повздорили. Мы ошибались насчет Мыльного, Шимп. Он все объяснил. Просто он хочет всучить ей нефтяные акции. - Вот как? - сказал Шимп Твист. - Неужели? - Он смотрел на мистера Моллоя, так явно восхищаясь его находчивостью, что Долли посчитала нужным внести ясность. - Думаешь, он меня дурит? Так вот нет. Расскажи ему, Мыльный. - Вчера я продал Корке Серебряную реку, - гордо объявил он. - Сегодня она отдаст мне чек. - На тысячу фунтов. - На тысячу фунтов, - повторил мистер Моллой, смакуя слова. Шимп Твист сморгнул. Мысль, что кто-то другой, а уж тем более - старый недруг - огреб такие деньжищи, терзала, словно зубная боль. - Ладно, - отмахнулся он (что мне ваши пустяковые победы!). - Думаю, вы оба вчера здорово удивились. - Ты насчет того типа с соломенными волосами? Удивились, не то слово, - с чувством произнесла миссис Моллой. - Когда он назвался Дж. Шерингемом Эдером, я чуть не села. Кто этот молодчик? - Стреляйте меня. Я знаю одно, - сказал Шимп и поежился, отчетливо вспомнив вчерашнюю жуткую сцену, - у него на меня зуб. - А поточнее нельзя? - спросила Долли. Ей показалось, что Шимп очертил уж очень широкий круг. Шимп покачал головой. - Я сам пытаюсь его вычислить, но, хоть убейте, ничего не помню. И все же, когда тебя сначала обстреливают из окна, а потом хотят прикончить, сразу понимаешь: чем-то ты человеку досадил. - Обстреливают? Чем это? - Ну, я потом посмотрел- чем-то вроде камней. Как увидел, что он мчится по лестнице, глаза бешенные, я сразу прыг в шкаф. А из шкафа я услышал историю, которую рассказывала эта девица. - Какую историю? - Про брильянты. - Что за брильянты? - Это, - промолвил Шимп, - я и собираюсь рассказать вам. Гости выслушали со вниманием, которое вызывает у определенного типа людей слово "брильянты". Когда Шимп закончил, в глазах Долли горели звезды, а мистер Моллой дышал, как сенатор-астматик во время приступа. Оба были поражены. Оказалось, что, они живут в стране Мальчика-с-Пальчик или пещере Али-Бабы, где повсюду рассованы мешочки с бесценными алмазами. Зачарованную тишину нарушила миссис Моллой. - Только подумать, Кейкбред-то лорд! - сказала она. - Вот что, Мыльный, сегодня же начну обхаживать старого перечника. Когда маленько оклемается, пусть у него рядом будет подружка, от которой ничего нельзя скрыть. - Хм! - А ты пока что ищи. - Буду искать. - Они могут быть где угодно. - Это точно. -А вдруг ты их найдешь! - Уж я все переверну. А теперь, - сказал мистер Моллой (он уже окончательно раздышался и снова стал похож на самого себя), - насчет условий. Миссис Моллой не поняла. - Каких условий? - Как делить будем, - объяснил мистер Моллой. - Не забывай, киска, будет только справедливо, если Шимп получит свою часть. - Ах да, - сказала миссис Моллой. Она совершенно упустила из виду этот вопрос. - Ты хочешь взять его в долю. - Ну да. Он нам здорово помог, тут не отвертишься. Здорово помог. - Мистер Моллой великодушно улыбнулся Шимпу; если в его манере и сквозила легкая покровительственность, то благодетелям всегда трудно от этого уберечься. - Я убежден, что Шимп должен получить свое. - Может, ты и прав, - отвечала Долли. Она сочла предложение несколько донкихотским, но готова была уступить. - Двадцать пять процентов? - Я бы отдал тридцать. Смотри на вещи шире. Без доброго старого Шимпа мы могли бы до них и не добраться. - Как скажешь. Значит, договорились. Шимпу - тридцать. - Мне так представляется. - Деньги немалые. - Солидный куш. - И все ж, он - наш старый приятель. - Очень старый. - Мне он всегда нравился. - И мне. - Не знаю человека, - продолжал мистер Моллой, все с тем же легким оттенком покровительственности, - которого я бы ценил больше, чем старину Шимпа. Хриплый, скрежещущий звук нарушил молчание, наступившее после этих продолжительных восхвалений: старина Шимп прочистил горло. - Минуточку! - сказал он. - Минуточку, минуточку! Его слова внесли диссонанс в атмосферу дружеского умиротворения. Двое восторженных обожателей различили в голосе третьего некоторую обеспокоенность. Шимп Твист походил на обезьяну, у которой ее товарки пытаются стянуть банан. Мистер и миссис Моллой обменялись недоуменными взглядами. - Что-то не так? - спросил мистер Моллой. - Да, - отвечал мистер Твист, ощетинясь нафабренными усами. - Ваши расчеты. Для женщины, только что расписавшейся в любви к усатому сыщику, миссис Моллой выглядела не больно-то ласково. Ее тонкие брови сошлись, глаза потемнели. - Черт! - воскликнула она с некоторым, увы, раздражением. - Опять ему все не слава богу! Только заходит нормальный деловой разговор, он так разевает свою пасть, что, того глядишь, сам себя проглотит. Чем тебе плохи тридцать процентов? - Да, Шимпи, - укоризненно произнес мистер Моллой. - Чего тебе неймется? Тридцать процентов - хорошие деньги. - Девяносто - еще лучше. - Девяносто? - вскричал мистер Моллой, словно друг - да что там, почти брат - тяпнул его за ногу. - Де-вя-носто? - эхом повторила миссис Моллой. Ее тоже как будто укусил в ляжку неблагодарный друг. - Это мои условия. Я предложил план. Не будь меня, не было бы никакого плана. Вам осталось выполнить черную работу. Исполнителям положено десять процентов. Наступило молчание. - Да лучше пусть у меня губы треснут! - наконец объявила миссис Моллой. - И то не удержусь, засмеюсь. И она рассмеялась недобрым зловещим смехом. Шимп Твист потрогал усы. - Думаете, это смешно? Долли отвечала, что именно это она думает. Ее супруг загадочно улыбнулся, показывая, что тоже нашел предложение несколько забавным. - Сам посуди, Шимпи, как нам не смеяться, - заметил он. - Ты упустил, что мы - в доме, а ты - на улице. - Да, это ты забыл, - кивнула миссис Моллой. - Сказал бы спасибо, что мы по доброте душевной решили тебе немного отстегнуть. - Вы тоже кое-что не учли, - сказал мистер Твист. - Звоню вашей Корке насчет того, что за акции ей впарили, и через полчаса вас в доме не будет. Или быстрее. Зависит от того, дадут ли вам собрать вещи. Пошевелите извилиной. Мистер Моллой остолбенел. - Ты же не станешь ей звонить? - Стану. - Это низко, - указал мистер Моллой, - не по-джентльменски. Ты не опустишься до этого, Шимп. - Опущусь, - отвечал Шимп. - Я тренировался. Миссис Моллой утратила дар речи, которого на миг лишалась при мысли о такой низости, и выдала фразу, настолько емкую, что в полудюжине слов сумела высказать свое мнение о внешнем виде, манере, моральном облике, усах и родителях Шимпа Твиста. Человек чуткий обиделся бы до глубины души, но Шимп Твист слышал таких фраз, что даже не поморщился. - Так мы далеко не уедем, - укоризненно проговорил он. - Да, - кивнул мистер Моллой, - ругайся, не ругайся, киска, надо соглашаться. - Ты же не отдашь ему девяносто процентов за красивые глаза! - содрогнулась миссис Моллой. Мистер Моллой, никогда не умевший держать удар, грустно взглянул на супругу. - Не вижу другого выхода, ласточка. - А я вижу. - Но, куколка, он прав. Если он капнет Корке, плакали наши денежки. Она все проглотила, как милая, но все же она не совсем дура. Не забудь, я еще не получил чек. - Вот это разговор, - согласился Шимп. - Я готов слушать. - Тогда слушай, - взвилась Долли. - Эти твои стекляшки - кто их тебе вытащит, если не мы? - Ты сама рассказала про ваш собачий пансион, да еще я сидел в шкафу, и слушал, как тут толковала девица. Подъеду к двери, назовусь богатым миллионером, и передо мной расстелят алую ковровую дорожку, как прежде для Мыльного. Ну, что? - Ничего. - Почему? - Ничего у тебя не выйдет. - Кто мне помешает? Мистер Моллой задавал себе тот же вопрос. Ему казалось, что борьба проиграна и нет смысла барахтаться. Он испытывал сложные чувства человека, которому защемили палец, и не мог понять, почему его супруга так уверена в себе. Впрочем, она уже не раз выходила из немыслимых коллизий, ставивших в тупик его самого, и сейчас он глядел на Долли с искрой надежды. - Я скажу, кто тебе помешает, - объявила она (не зря Мыльный надеялся!). - Молодчик с соломенными волосами, который назвался твоим именем. Приезжаешь, а он - тут как тут и сразу начинает откручивать твою мерзкую головенку. У Шерингема Эдера отпала челюсть. Этого он совершенно не учел. - Лично я, - продолжала Долли, - буду очень рада, если ты вот так приедешь. Нам с Мыльным останется купить венок и постоять на похоронах, а потом спокойненько заняться стекляшками. Милости просим. Поезда ходят с утра до вечера. Наступило молчание. Шимп Твист снова теребил усы, на этот раз нервозно, словно одураченный баронет в старосветской мелодраме. Во взгляде мистера Моллоя тоска сменилась любовью и восхищением. Долли подкрашивала губы. - Помнишь, милый, - сказала она, - как вчера мы встретили этого типа на берегу? Он стоял, такой это черный на фоне закатного неба, и мускулы перекатывались, как змеи. - Угу! - Ты еще подумал, что это боксер какой-то. - Борец. - Ну да, борец. Из тех ребят, что отрывают руки-ноги. Мистер Твист выслушал достаточно. - Ладно, что вы предлагаете? - с тоской произнес он. - Пятьдесят на пятьдесят, - тут же откликнулась Долли. - Устраивает? Мистер Твист без особого жара сказал, что устраивает. Мистер и миссис Моллой покинули контору. Миссис Моллой расточала улыбки, лицо мистера Моллоя было немного задумчивым. - Ты слишком добрая, киска, - сказал он, проплывая через двор в густом аромате капусты. - Ты так его прищучила, что могла бы выбить и семьдесят. - Ну ты загнул! - Да нет, я ничего, - торопливо добавил мистер Моллой. - Ты - молодчина. Просто мне не охота делиться поровну с этим жуликом. - Да очнись ты! - в изумлении вскричала миссис Моллой. - Думаешь, он получит хоть цент? Где твоя голова, пупсик? Заберем стекляшки, только нас и видели. Про пятьдесят процентов я сказала просто так, чтобы его утешить. Шекспировское чело мистера Моллоя разгладилось. Он дивился, как мог хоть на мгновение усомниться в своей мудрой жене. Деловые совещания отнимают немало времени, даже если проходят не так бурно, как в квартире номер три, Холси-билдингс. Когда мистер и миссис Моллой сошли на станции, стояла уже середина дня, и оба испытывали приятное чувство голода. Такси за несколько минут доставило бы их в Шипли-холл, как раз к ланчу, но Мыльный был против. Он, как и Юстэс Трампер, с детства любил покушать, поэтому считал угубу недоумками, а их рацион - мерзостью. Он без труда убедил жену, что сегодня выдался прекрасный случай избежать растительной трапезы, и час ланча застал их в кофейной комнате "Оленя и Рогов" на главной улице Шипли. Уперевшись локтями в стол, они поглощали яичницу с ветчиной, а на кухне готовилась вторая порция. Поначалу оба молчали, потом, утолив первый голод, начали разговор. Естественно, он коснулся волка в овечьей шкуре, точнее - в шкуре частного сыщика. - Думаю, первым делом надо вытурить этого белобрысого субчика, - сказала миссис Моллой после того, как ее муж с чувством пожелал Джефу подавиться шпинатом. - Пока он там ошивается, у нас связаны руки. Мистер Моллой вздохнул и запустил в рот кусок ветчины с видом сенатора, водружающего в яму закладной камень. - Да, но как его вытуришь? - Просто. Скажем Корке, что он - гад. - А если она спросит, почему мы вчера не сказали? - Ответим честно: вчера он наплел нам, будто купил дело. Мы поверили. А сегодня хорошенько подумали, засомневались, съездили в Лондон и поговорили с настоящим Шерингемом Эдером. Тот пришел в ужас. Все гладко? - Все. - Делов на полминуты. Как придем, сразу к ней. Думаю, к трем часам летнего времени сделаем ему ручкой. - Солнышко, - начал мистер Моллой и осекся. Он хотел сказать своей избраннице, что она - клад, но в этот миг кухонная дверь отворилась и внесли вторую порцию яичницы. Не успела официантка вернуться на кухню, как дверь снова открылась и появился человек, о котором они только что говорили. Заботливый Джеф, не откладывая в долгий ящик, отправился за пропитанием для Лайонела Грина. Глядя, как однокашник с обреченным видом поглощает горошек и морковь, он почувствовал жгучую жалость. Он не любил Лайонела и не думал к нему меняться, но бывает минуты, когда человечность важнее предубеждений. Не скроем, что он и сам рассчитывал подкрепиться. За первым же ланчем у миссис Корк, Джеф, как и мистер Моллой, подивился вкусам угубу. Может быть, эти простые дикари - и впрямь краса человечества, но они платят за свое здоровье слишком большую цену. Заказав изрядное количество мясных сандвичей, он прохаживался, ожидая, когда их приготовят, и запах поджаренной ветчины выманил его в кофейную. При его появлении глаза миссис Моллой блеснули боевым задором. Мистер Моллой, смотревший на ветчину, словно впервые воочию узрел Тадж-Махал, не сразу заметил Джефа. Только когда его жена воскликнула: "Эй", до мистера Моллоя дошло, что они не одни. Восклицание "Эй!" всегда звучит резковато, а миссис Моллой ничуть не постаралась смягчить его. Уже во время вчерашнего разговора Джеф заметил в ней некоторую враждебность, но думал, что окончательно рассеял всякую тень. Однако глаза миссис Моллой по-прежнему горели злостью и недоверием. Если б даже он не прочел ее взгляда, первые же слова внесли окончательную ясность. - Так здесь мистер Умник! - сказала она. - Явился, не запылился. При всем желании эти слова нельзя было счесть комплиментом, как нельзя было, глядя на решительные черты и горящие глаза Долли, списать на безобидную болтовню. В такие минуты миссис Моллой, особа вообще-то привлекательная, больше походила на кобру, готовую к прыжку, чем добрая часть настоящих кобр. Однако, если Джеф и дрогнул, то лишь на мгновение. Как человек разумный, он сразу сообразил, что в его планах опять что-то разладилось. Он внутренне напружинился, готовясь отвертеться по новой. - Добрый день. Вас сегодня вспоминали за ланчем. - Вот как? - Да. Гадали, куда вы делись. - Сказать, куда? - Скажите. - И скажу. Мы были в конторе Шерингема Эдера. И когда мы сказали Дж. Шерингему Эдеру, что один тип будто бы купил его дело, Дж. Ш. Эдер сказал: "Что за черт? Я никому ничего не продавал". Ну, что теперь запоете? Джеф кивнул. - Я и сам себя спрашивал, - сказал он, - ни случится ли чего-нибудь такого. - Теперь ответ известен, случилось, - отвечала миссис Моллой. - Можете укладывать вещи. - Укладывать вещи? - Чтобы не задерживаться, когда я все это выложу миссис Корк. - Вы же не станете ей говорить! - Почему это? - Ну, во-первых, - начал Джеф, - вы не захотите лишиться живого и занимательного собеседника в доме, где, я успел заметить, с веселой компанией не густо. Представьте, что вам придется сутки напролет общаться с этими занудами. Мистер Моллой обиделся. - У нее есть я, - сказал он. Джеф задумался. - Да, у нее есть вы, и все же... - Ничего поскучаю, - отмахнулась Долли. - Не тревожьтесь за меня, детка, я не пропаду. У меня для вас только два слова, милый. Одно "пошел", другое "вон". - Откуда это желание от меня избавиться? Чем я вам помешал? - Мне смешно, Мыльный. - И мне, киска. - Я объясню, чем. Мы знаем про камушки. - Камушки? - Брильянты, - нетерпеливо перевела Долли. - Мы тоже на них нацелились. - Что?! - Что слышал. - Они же не ваши! - Будут наши. - Это же воровство! - Называй, как знаешь. - Ну, ну, ну, - сказал Джеф. - Ну, ну, ну, ну. С глаз у него спала пелена. И у мистера, и у миссис Моллой уши были не изуродованы, но он ясно осознал, что видит перед собой наполеонов преступного мира. Ему было немного стыдно, что он сразу не раскусил их под маской респектабельности. Инспектор Первис, герой его книг, догадался бы с первого взгляда. Долли вернулась к тому, что мистер Шусмит назвал бы сутью дела. - Так что пошел вон, малыш. Проваливай. - Вы хотите разоблачить меня перед миссис Корк? - Что нам помешает? - Я бы сказал, ваше доброе сердце. Чуткая душа. Видимо, они в отпуске. - Угадал. - Тогда мне придется рассказать ей про яичницу с ветчиной. Вы знаете, какие у миссис Корк строгие взгляды. Успеем на один поезд. Выстрел попал в цель. Долли не нашла, что ответить. Мистер Моллой нашел, но поскольку он в эту минуту жевал кусок ветчины, то разобрать удалось лишь заключительное слово. - ...наотрез, - сказал мистер Моллой. Долли оправилась от растерянности и с благодарностью взглянула на спутника жизни. - Верно. Будем отпираться наотрез. Миссис Корк скорее поверит мне и Мыльному, чем рыжему нахалу. - Интересно, - сказал Джеф, - почему, если нахал, то обязательно рыжий? Бывают и брюнеты, и шатены. Впрочем, сейчас не время в этом разбираться. Вы наверняка горите желанием узнать, как я теперь выкручусь. В ваших глазах читается немой вопрос: что-то он запоет? Отвечу: хозяин заведения подтвердит мой рассказ. Он уже получил от миссис Корк предупреждение не продавать животных белков пациентам ее дурдома и будет поражен, узнав, что приличная проезжая пара на самом деле - гости Шипли-холла. И не думайте его подкупить. Он слишком боится нашей хозяйки, чтобы шутить с ней шутки. Долли с надеждой взглянула на мистера Моллоя, но источник его вдохновения уже иссяк. Как ни обидно было сдаваться так быстро, она капитулировала. - Твоя взяла. - Лично я, - отвечал Джеф, - назвал бы это ничьей. Мы как те ребята в салуне, что держат друг друга на мушке. Предлагаю объявить перемирие. А сейчас, увы, вынужден откланяться. Дела призывают меня в другое место. Он только что вспомнил, что сандвичи, наверное, уже готовы, и не хотел, чтобы их вручили на глазах у теперешних собеседников. Когда он вышел, наступило долгое молчание, которое нарушил мистер Моллой. - От него не избавишься, - промолвил он скорбно, но с ноткой уважения в голосе. - У него на все готов ответ. Миссис Моллой передернуло. Джеф появился в двери, чтобы одарить их любезной улыбкой, которая полоснула Долли, как ножом. - Я с этим жуликом поквитаюсь, чего бы мне это ни стоило, - сказала она чуть севшим от ярости голосом. - Как, киска? - спросил мистер Моллой. - Не волнуйся. Я его уберу. Мистер Моллой вздрогнул. Его напугало последнее слово. Он был человек нервный и, когда его жена пускалась в такие предприятия, поневоле спрашивал себя, не перегнет ли она палку. - Что значит "уберу"? - То и значит. - Ты же не думаешь его пришить? Миссис Моллой весело рассмеялась. Она уже вернулась в прежнее расположение духа. - Не глупи, пупсик. - И ты не глупи, пожалуйста, - сказал он. глава тринадцатая Энн Бенедик вышла на террасу и медленно спустилась в сад. Она направлялась к прудику, где Джеф несколько раньше смотрел на водомерок. С детских лет она убегала сюда в минуты печали, а сейчас была именно такая минута. Преувеличением было бы сказать, что сердце у нее разрывалось от горя, однако она чувствовала, что отношения с нареченным не вполне безоблачны, а это всегда несколько огорчает. Узнав, что приехал Лайонел Грин, Энн обрадовалась, предвкушая долгие прогулки по тенистым аллеям и рощам, которыми изобиловала вотчина Аффенхемов. Когда он сказал, что им лучше держаться поодаль, сердце у нее упало, и хотя он объяснил причины такой осторожности, ее не отпускала досада. Ей бы хотелось, чтобы Лайонел не был таким осмотрительным. Образ возлюбленного, который она создала в своей голове, несколько омрачился. Обо всем об этом она размышляла, когда в сад со стороны станции вошел Джеф. Утро и первую половину дня он провел в Лондоне. Для этого было несколько причин. Во-первых, переговорив со своей совестью, он решил, что письменные извинения Дж. Ш. Эдеру, отправленные в его контору с рассыльным, вполне заменят личную встречу, к тому же их легче будет составить, чем при непосредственном общении с пострадавшим. Трудно просить прощения у человека, которому залепил в лоб булочкой - поневоле начнешь мямлить и запинаться. Еще он хотел купить экземпляр "Женщины в дебрях" на случай непредвиденных обстоятельств и коробку шоколадных конфет для Энн, а также оформить страховку. Мысль о страховке пришла ему в голову через несколько дней после разговора с мистером и миссис Моллой в "Олене и рогах". Она возникла, когда он курил в холле, поджидая Энн, и в футе от его головы пролетели бронзовые часы. Ему подумалось, что вступив на тропу войны со столь предприимчивой противницей, он подвергает себя заметному риску. В следующие несколько дней Джеф проникся глубоким уважением к этой выдающейся женщине. Мужа ее он рассматривал как обычного истукана, о котором не стоит и думать, но Долли вызывала у него почти священный ужас. В частности, он тщетно гадал, как она разузнала о спрятанных сокровищах Шипли-холла. Не иначе, как она наделена даром прозрения. Помимо этих сверхъестественных свойств, она обладала редким умением действовать быстро и решительно. Правда, проглотив полсигареты и вскинув голову так резко, что чуть не свернул шею, он так и не успел увидеть, как она перегнулась через перила. Однако бронзовые часы, до того стоявшие на старинном комоде, сами по воздуху не летают, и Джеф был уверен, что в полет их отправили маленькие ручки Долли Моллой. Может быть, он возводил на нее напраслину, но сам так не думал. Слишком много разных предметов - ваз, кирпичей, леек - падали в непосредственной близости от него после разрыва дипломатических отношений. А железный прут, державший ковер на лестнице, о который он едва не споткнулся, сбегая к обеду, мог сдвинуть лишь человек, наблюдавший за каждым его шагом. Судьба, сведя его с женщиной, наделенной талантами и темпераментом леди Макбет, оставляла лишь две выхода (если не рассматривать возможность постоянно ходить в каске) - покинуть Шипли-холл, на что бы он в жизни не согласился, или поехать в Лондон и застраховаться от несчастного случая. Любой молодой человек должен был сделать это, вступая в жизнь, но у Джефа все как-то не доходили руки. Он решил больше не откладывать. Объявив миссис Корк, что заполучил отличные отпечатки пальцев дворецкого и хочет сверить их с архивами Скотланд-Ярда (ребята всегда помогут старому другу), он направился в столицу, согреваемый чувством, что хоть и не разоружит мадам Моллой, по крайней мере, не останется совсем уж ни с чем, если она все-таки пристреляется. Теперь он вернулся в Шипли-холл и в первую же минуту встретил Энн. Настроение его, и без того приподнятое, стало еще лучше. Он увидел в этом знак, что Провидение умеет отличить хорошего человека, и поспешил воспользоваться подарком судьбы. За последние несколько дней Джеф не раз беседовал с Энн и утвердился в мысли, что сладкие речи - метод, который следует использовать и впредь. Он перешел на бег и начал сладкую речь, едва оказавшись на расстоянии окрика. - Так вот вы где! - воскликнул он. - Я-то думал, что буду вас долго и мучительно искать, а в конце концов найду у миссис Корк, с блокнотом, куда вы записываете ее нудные воспоминания о слонах. Энн посмотрела на него тем удивленным, пристальным взором, который запомнился Джефу с их первой встречи. - Странно, - сказала она. - Когда вы побежали, мне показалось, что я вот-вот вспомню. Уверена, что видела вас прежде. - И, когда я побежал, картина воскресла в памяти? - Только на секунду, и тут же снова пропала. - Мне еще пробежаться? - Не трудитесь. Пустяки. - Ну нет. Вы лишаете себя одного из прекраснейших воспоминаний. Для большинства людей увидеть меня впервые - целая жизненная эпоха. Они переживают это мгновение снова и снова, чтобы подбодрить себя в трудный час. Скажите, теперь, когда у вас было время подумать, вы по-прежнему убеждены, что не бывали в милом Люцерне? - Убеждена. Он и вправду такой милый? - Еще бы! Прелестный, синий, полный зачарованных туристов с Бедекерами под мышкой. - Если он так хорош, я бы вряд ли его забыла. Особенно если бы встретила вас. - Верно. Осталось предположить, что мы встречались в прежнем рождении. - Это будет великий день, когда я вспомню. - День ликованья, - кивнул Джеф. Совесть укоряла его, что все это очень похоже на треп, а он дал зарок не трепаться в день избавленья от мисс Шусмит. Однако, убеждал он себя, он не треплется, хотя внешне это очень похоже. Когда любишь девушку всеми фибрами души, это уже не треп. Очень просто, если хорошенько подумать, убеждал он свою совесть, и совесть отвечала: "Очень!". Энн повеселела. Она уже замечала, что веселеет в обществе Джефа. Никто вот так сразу не пробуждал в ней столь живую симпатию, как будто кто-то рассказал ему про ее интересы и любимые книги. Она честно признавалась себе, что ее огорчение было отчасти вызвано его внезапным отъездом. - Куда вы исчезли на целый день? - спросила она. - Я боялась, что вы пресытились угубианской пищей и пропали совсем. - Нет, нет, - отвечал Джеф. - Я давно возвысился духом и не замечаю, что ем. Я был в Лондоне. Привез вам коробку шоколадных конфет. - Какое благородство! Здесь они, конечно, под строжайшим запретом. - Догадываюсь. Придется вам есть у себя в спальне. Я встану в коридоре и буду нести дозор. Это напомнит вам Роудин. - Я не училась в Роудине. Как пишут в "Кто есть кто", мне дали домашнее образование. Так вы были в Лондоне. Что вас туда увлекло? Джеф без запинки ответил, что должен был приглядеть за делами в конторе. Труднее был вопрос, преследовавший его с тех пор, как миссис Моллой сообщила, что знает Тайну Поместья Шипли - рассказывать об этом Энн или хранить молчание. Лорда Аффенхема безусловно следовало предупредить, но пришлось бы сознаться Энн, что он ее обманул, а никто не знает, как девушки могут на это отреагировать. Джеф решил, что лучше пока молчать. - Как вы провели день? - спросил он. - Не очень. - Не говорите, что ваша грымза заставила вас работать в такой день. - Только до ланча. - Тогда у вас был приятный, в меру возможности, день. - Почему "в меру возможности"? - Потому что без меня. - Ясно. Нет, у меня не было даже того сравнительно приятного дня, который бывает у девушек, лишенных вашего общества. Дядя Джордж очередной раз воспарил мыслью, и вышла куча неприятностей. Собственно, я угодила в переплет. Она умолкла и зажмурилась, вспоминая. Джеф не обнял ее за талию и не привлек к себе, однако едва не надорвался, борясь с собой. Впервые он понял, что в грубом совете лорда Аффенхема есть здравое зерно. - Скажите, - нежно проговорил он, - в мое отсутствие на дядюшку снизошло новое озарение? - Да. Он решил, что спрятал бриллианты в голове антилопы - ну той, что в кабинете у миссис Корк. - Какая ерунда! - Почему? Как раз такое хитрое место он мог выдумать. - Когда он прятал бриллианты, этого отсеченного образчика африканской фауны еще не было. Антилопа появилась здесь об руку с миссис Корк. - А, понимаю. Нет, это не жертва миссис Корк, она живет здесь с самого моего детства. Ее подстрелил дедушка. - Он тоже был охотник? - Могучий и безжалостный. Гроза антилоп. - Трудно быть антилопой, - задумчиво проговорил Джеф, - ни минуты покоя. Воображаю, как они утешали друг дружку тем, что дедушка не вечен. "Когда-нибудь, - говорили они, - он преставится, и мы отдохнем". И вот, он отходит в мир иной, но является миссис Корк. - Горькая правда. - Поневоле задумаешься, а? - Только об этом и думаю. - Вас это печалит? - Невыносимо. - И меня. Давайте попробуем забыть о грустном. Где мои таблички? Я должен записать для памяти: посмотреть в голове у антилопы. - Вы не побоитесь зайти к миссис Корк и шарить в чучелах? - Конечно. - Неужто вы, Эдеры, совсем не знаете страха? Энн снова расстроилась. Когда днем она предложила Лайонелу совершить этот дерзкий подвиг, тот наотрез отказался приближаться к тетушкиной берлоге. Он знал про бриллианты и горячо желал, чтоб они нашлись, поскольку, подобно большинству современных молодых людей, предпочел бы состоятельную жену, но не хотел рисковать даже ради самых радужных перспектив. Энн, девушка храбрая, презирала трусливых мужчин. На мгновение она подумала, что, может быть, дядя прав насчет Лайонела. Она тут же отбросила эту мысль, но в душе остался неприятный осадок. Готовность Джефа ринуться навстречу опасности невольно заставила Энн сравнить молодых людей, и сравнение, как уже говорилось, ее расстроило. Всегда неприятно, если желанные качества оказываются не у того, у кого нужно. - Можете не трудиться, - сказала она. - Я уже проверила. - Вы? - Я. Джеф почувствовал, что вправе немного обидеться. Вообразите средневекового рыцаря, который прискакал спасать деву от дракона и слышит, что она уже прибила чудище прялкой. - Так не годится, - сказал он. - Грубую работу надо оставлять мне. - Вас рядом не было. - Вы же знали, что я вернусь. Вы должны были сказать себе: "Он вернется, когда в полях забелеют маргаритки". По вашему невеселому виду я могу заключить, что бриллиантов там не было? - Только опилки. И, как на грех, когда я заглядывала внутрь, вошла миссис Корк. - О ужас! У вас было наготове объяснение? - Я сказала, что проверяла, не завелась ли там моль. - Я бы выкрутился лучше. - Не выкрутились бы. - Выкрутился. - А что бы вы сказали? - Сказал бы... сказал бы с легким смешком: "Ах, миссис Корк..." - Давайте, давайте. - Ах, миссис Корк... Нет, - добавил Джеф, помолчав, - не уверен, что я бы нашелся. Она приняла ваше объяснение? - Вроде да. Но я не могу избавиться от чувства, что она подумала, будто меня покусал дядя Джордж, заразив своей формой безумия. Удивляюсь, что она сразу меня не уволила. Неприятно, когда и секретарь, и дворецкий разом теряют рассудок. - По-моему, это совершенные пустяки в таком месте, где у половины голова не в порядке. Случайный прохожий, увидев, как эта публика исполняет африканские танцы, бросился бы к телефону и потребовал немедленно прислать ближайшего психиатра. Вы заметили этого долговязого, в пенсне, с вихляющимися ногами? - Мистера Шепперсона? Да. А миссис Барлоу? - Это которая? - Крупная, с подбородками. - Понял, о ком вы. Какая жемчужина! Какой алмаз! Какой денек на берегу моря! Да, много веселого и поучительного, не говоря уже о грустном и страшном, можно извлечь из наблюдений за нашим любительским бедламом. Я горюю лишь о том, что дворецкий не принимает участия в хороводах. Как бы его ножищи мяли траву Эллады! - Давайте-давайте. Смейтесь над дядиными ногами. - Спасибо, с удовольствием. Давайте посмеемся вместе. Старый болван, подверг вас такому испытанию! - Вы убеждены, что знаете меня настолько близко, чтобы называть моего дядю старым болваном? - Мне кажется, я знаю вас всю жизнь. Да вы и сами, разобравшись, поймете, что мы, того не замечая, женаты уже сто лет. Слово "женаты" подействовало на Энн отрезвляюще. Она на время выкинула из головы слова дяди Джорджа, что этот молодой человек от нее без ума, и с удовольствием отвечала на его болтовню. В последнее время ей редко выпадали такие милые, легкие разговоры. Мужская часть обитателей Шипли-холла были люди серьезные, вдумчивые, не склонные размениваться на пустой треп, а Лайонел, хоть и походил на греческого бога, в словах был не силен. Теперь она поняла, что напрасно убрала барьеры между собой и Джефом. Строгие судьи прошедшей эпохи сказали бы, что она его "поощряет" и даже "подает безосновательные надежды". Девушка мягкосердечная, не желающая никому причинять боль, Энн глубоко раскаивалась в своей неосмотрительности. Она легонько поежилась. - Замерзли? - спросил Джеф, как Энн и рассчитывала. - Немножко. - Идемте в дом. Я точно так же могу говорить под крышей. Некоторые сказали бы, что даже лучше. Они пошли к саду. Над стеной, отделяющей их от лужайки, виднелись голова и плечи миссис Моллой. Казалось, она перебирает плети вьющегося растения, высаженного в каменный, античных пропорций, вазон. Джефу пришло в голову, что сейчас самое время сделать завуалированный намек. - Там миссис Моллой. - Да. - Не смотрите в ее сторону, - предупредил Джеф. - Что вы о ней думаете? - Приятная дама. - Вы не замечали в ней ничего зловещего? - Нет. А вы? - Замечал. - Наверное, сыщикам везде мерещится что-то зловещее. - Натренированная интуиция позволяет заглянуть в самую суть человека. От ребят с увеличительным стеклом много не скроешь. За этими Моллоями надо приглядывать в оба. Они могут оказаться жуликами. - Так считает мистер Трампер. - Вот как? Проницательный тип. - Вчера он пришел ко мне и просил употребить мое влияние на миссис Корк, чтобы та не покупала у мистера Моллоя нефтяные акции. Увы, у меня нет никакого влияния. Однако продолжайте. Не понимаю, как они могут повредить нам, даже будь они первые жулики в стране. - А бриллианты? - Что бриллианты? - Положим, они найдут бриллианты. - Они же о них не знают. - Могут узнать. Миссис Моллой постоянно торчит у вашего дяди. Что, если он проговорится? - Не проговорится. - А вдруг? - Он не сумасшедший. - Кто вам сказал? Энн показалось, что пришло время одернуть собеседника. Он ей нравился. Она не помнила, чтобы кто-нибудь нравился ей так сильно после столь недолгого знакомства. Однако Энн чувствовала, что пора его приструнить. Она прошла несколько шагов, остановилась, холодно взглянула на Джефа и открыла рот. В тот же самый миг античный вазон откололся от стены и упал на дорожку в полушаге от них. Энн вскрикнула. Джеф горько корил себя. Он не должен был и на сто футов приближаться к миссис Моллой и античному вазону, опаснейшему сочетанию на земле, тем более - вместе с Энн Бенедик. Он бы встревожился, если бы на ее головку упал розовый лепесток, а тут - античный вазон. Все поплыло перед его глазами, он сам не понимал, что делает. Из тумана донесся сердитый голос. - Будьте любезны, отпустите меня. Джеф понял, что произошло: в страхе за Энн он прижал ее к сердцу. И вновь на него накатило сильнейшее желание присоединиться к грубой аффенхемовской школе. Чувствуя рядом с собой ее стройное тело он утолял глубинный голод души. Впрочем, подумавши, Джеф решил, что пережимать не стоит - по крайней мере, сейчас. Что-то в манере Энн подсказывало ему, что он поторопился, и любые дальнейшие действия вызовут нежелательный результат. Он оторвал ее от земли, но не от реальности. - Ой, простите, - сказал он, выпуская ее из рук. Энн из белой сделалась розовой. - Спасибо. Из калитки в стене торопливым шагом показалась миссис Моллой. Ее хорошенькое личико было встревожено. - Не задело? - воскликнула она. - Я бы и за мильон долларов не согласилась, чтоб вас зашибло! Ее милые извинения звучали на редкость естественно, однако Джеф смотрел на миссис Моллой, словно на гремучую змею, к которым никогда не питал особой привязанности. - Я вроде как на нее оперлась, а она возьми и упади. Мне так жаль! - Ничего, - отвечала Энн. - Просто я немного испугалась. - Еще бы. Струхнули, небось, до полусмерти. Энн легонько вскинула подбородок, недовольная, что ее назвали трусихой. - Нет, нет. Я просто вздрогнула. Не беспокойтесь. А теперь мне пора. Миссис Корк ждет. Она ускользнула, и миссис Моллой, повернувшись к Джефу, увидела его сведенное судорогой лицо. - Ха! - сказал Джеф. Долли рассмеялась. Смех ее, довольно музыкальный, Джефу не понравился. - Стерва! - сказал он. В голосе его явно звучала неприязнь, но миссис Моллой продолжала веселиться. - Укладываешь вещички, малыш? - спросила она. - Советую поторопиться. Не все ж я буду промахиваться, когда-нибудь да попаду. - Тьфу! - И Джеф, повернувшись на каблуках, пошел прочь. Он чувствовал, что выразился не вполне к месту, но не мог придумать ничего лучше. Увы, он был воспитан в правилах, согласно которым мужчина не может коснуться женщины иначе как с лаской, не то бы непременно двинул ей в глаз. В жизни каждого мужчины наступает момент, когда он хотел бы оказаться Джеймсом Кегни. Долли вернулась на террасу. Когда она уходила, Мыльный дремал над детективным романом, но сейчас его шезлонг был пуст. Она обратилась к миссис Барлоу, женщине с подбородками, выполнявшей на лужайке дыхательные упражнения. - Не видали моего мужа, миссис Барлоу? - Мне кажется, миссис Моллой, его позвали к телефону. В этот самый миг пропавший муж показался в стеклянной двери. На его благообразном лице читалось волнение. Он торопливо подошел к жене. - Киска! - В чем дело, пупсик? Мистер Моллой бросил взгляд на миссис Барлоу. Она вернулась к дыхательным упражнениям, но даже у глубоких дыхателей есть уши. Мистер Моллой поманил жену в дальний конец веранды. - Звонил Шимп. - Чего ему надо? Решил снова поторговаться насчет условий? Мистер Моллой мотнул подбородком. Он ответил не сразу. Всегда неприятно сообщать горькую весть. - Нет, - отвечал он. - Боюсь, киска, я тебя огорчу. Он в местной гостинице и думает утром заявиться сюда. глава четырнадцатая Долли уставилась на мужа, не веря своим ушам. На лужайке миссис Барлоу начала исполнять африканский танец. В другое время она приковала бы к себе все взгляды, но сейчас ее па остались без внимания. - Что?! - Правда. - Едет сюда? - Завтра, как только встанет. - А белобрысый тип? Мистер Моллой помрачнел еще больше. - Сдается, киска, на этот раз нам крупно неповезло. Белобрысый тип больше Шимпу не помеха. Вот ведь подлость: он написал Шимпу письмо. Оказывается, Шимп зря думал, будто тот на него зол. История долгая, я половины не понял, но, если верить Шимпу, этот тип кидался в него не булыжниками, а какими-то пирожками, которые не хотел оставлять на тарелке, чтобы не огорчать хозяйку. А по лестнице бежал, чтобы извиниться. Бред какой-то, но так уверяет Шимп. - Черт! - Вот и я думаю, - кивнул мистер Моллой. - Мало нам этот типа. Если еще и Шимп будет отираться рядом и смотреть под руку, мы далеко не уедем. Ты же его знаешь. У него глаза на затылке. - Надо избавиться от Шимпа, вот и все. - Вот и все! А как? - Придумаю. Поди, погуляй, а я пораскину мозгами. Мистер Моллой послушно отправился гулять. Время от времени, совершая очередной круг по лужайке, он бросал взгляд на задумчивую подругу жизни. Может быть, думал он, она сумеет выпутаться и в этих исключительных обстоятельствах. Долли всегда была мозгом их фирмы. Сам он сознавал свою ограниченность. Дай ему доверчивого слушателя (желательно, чтобы в детстве того лягнула по голове лошадь), час времени, чтобы рассказать про нефтяные акции, и простор для жестов - вот тогда он совершит чудеса. Увы, это единственный дар, которым наделила его природа. На середине четвертого круга она заметил, что Долли сошла с террасы и направляется к нему. Сердце его всколыхнулось, когда он прочел вдохновение на сияющем лице. Он понял: ее острый ум вновь отыскал решение. Не впервые он испытал священный трепет при мысли, что сумел завоевать любовь такой замечательной женщины. Женщины, которая своими белыми ручками обеспечивает себя перчатками, носовыми платками, духами, сумочками и даже украшениями без малейших затрат с его стороны, а вдобавок легко разрешает все мелкие семейные затруднения. - Неужто уже придумала? - ахнул он. - Конечно. Надо было только чуток пораскинуть умишком. - Ты - чудо, - сказал мистер Моллой. - Теперь таких не делают. Разучились. Выкладывай, киска. Я весь внимание. Миссис Моллой порозовела от удовольствия. Она любила мужа, и его хвалы ласкали ей слух. - Ну, вот, - начала она. - Ты говорил, Шимп в гостинице. - В гостинице, крошка. - Ты приходишь к нему, а сам как будто весь трясешься. Сможешь? - Так? - Нет, не так. Не хватало, чтобы он вообразил, будто у тебя пляска святого Витта! Просто приходишь весь такой взвинченный, как будто узнал, что лорд Кейкбред отыскал стекляшки, спрятал у себя в комнате и собирается завтра свалить. - Всю эту туфту я должен скормить Шимпу? - Да. - А что это нам даст, зайчик? - Ну, пошевели мозгами. Если бы лорд Кейкбред собирался завтра слинять вместе с камушками, это бы означало, что сегодня его надо обчистить? - Конечно. - И кому-то из нас пришлось бы лезть в его комнату? - Ну да. - Так вот, ты не можешь, потому что у тебя кишка тонка и от одной этой мысли трясутся поджилки. - Что? - вскричал мистер Моллой, оскорбленный таким недоверием. - Ты это скажешь Шимпу. - А! - Мистер Моллой оттаял. - Это часть замысла! - Тут спросит, почему не я. - Глупо ему говорить, что тебе не хватит решимости. - Верно. Скажи ему, что решил меня надуть. Мол, лорд Кейкбред сказал мне, я сказала тебе, а ты решил свистнуть стекляшки без моего ведома. "Шимп, заберем их, разделим на двоих, а Долли скажем, будто ты ничего нашел". Мистер Моллой кивнул. Замысел постепенно прояснялся в его голове. - На это Шимп клюнет. Его хлебом не корми, дай кого-нибудь надуть. Ему это - как коту валерьянка. А что потом? - Потом скажешь, что главное - за ним. - Лезть к лорду Кейкбреду. - Только лезть не придется. Скажешь, что можно просто войти. Перед обедом, например, когда дворецкий занят по дому. Скажешь, это самое подходящее время. А потом объяснишь, где комната. - А где? - На первом этаже, с задней стороны, куда подъезжают торговцы. Не ошибешься. Под окном бочка для воды, а сбоку могильная плита с надписью "Верному другу Понто". Наверное, там зарыли собаку, - добавила Долли, справедливо рассудив, что члена семьи не похоронили бы под окнами. Мистер Моллой изумился. - Откуда ты все знаешь? - Да как-то проснулась рано, вышла прогуляться и увидела старикана в окне. Он делал зарядку. В одних брюках с подтяжками. Вылитый Кинг-Конг. - Долли невольно перешла на хриплый шепот. Вид лорда Аффенхема, голого по пояс, в армейских подтяжках на могучем торсе, произвел на нее сильнейшее впечатление. - Ладно, значит, скажешь Шимпу, что старикан спрятал камушки где-то у себя в комнате, объяснишь, где она и когда в нее лучше наведаться, и что лезть придется ему, потому что ты сдрейфил. Ясно? Мистер Моллой колебался. Ему не хотелось ответить "нет" и выставить себя идиотом. Это уже случалось с ним, когда он сомневался в гениальных планах своей жены. С другой стороны, он действительно не видел в ее словах никакого смысла. - Ладно, я отвечу тебе, крошка, - сказал он. - Все, что ты говорила, ясно, как божий день, только мне кажется, что ничего не выйдет. Шимп залезет, пороется, пороется, не найдет стекляшек, потому что их там нет, и вылезет обратно. И что мы получим? Ну разве выставим Шимпа дураком. Я-то надеялся, ты придумаешь такое, чтоб он сюда и носа не сунул. - Я и придумала. - Не вижу. Долли хотела ответить, что он не увидел бы магазин Вулворта, стоя напротив с подзорной трубой, но сдержалась - отчасти потому, что любила мужа и не хотела его обижать, отчасти по недостатку времени. - Что будет, когда лорд Кейкбред его застукает? - Ты же сказала, он будет занят. - Я этого не говорила. Я сказала, чтобы ты сказал это Шимпу. Как только ты позвонишь, что он вышел, я иду к лорду Кейкбреду и советую ему держать ухо востро. Мол, я узнала, что какой-то подонок собрался сегодня обчистить его комнату. И что? Он прячется и ловит Шимпа за шкирку. Может, отлупит, может, просто пугнет. Пусть после этого Шимп попробует подъехать на следующее утро и в виде миллионера! Тут же лорд Кейкбред выйдет вперед и скажет миссис Корк: "Какой он к чертям собачьим миллионер! Воришка, и все тут", а миссис Корк достанет ружье и велит Шимпу убираться, пока она не всадила ему в спину унцию свинца и не спустила собак. Теперь понял? Мистер Моллой не повергся лицом в прах, но был к этому близок. Никогда, поклялся он мысленно, никогда больше не усомнится он в планах этой чудесной женщины, даже если их достоинства не сразу открываются неповоротливому мужскому уму. Его красивые, честные глаза вспыхнули. - Ну, класс! - Согласна. - Непременно сработает. - Непременно. - Шимпа как ветром сдует. - Уедет, и больше не покажется. - Бегу в гостиницу. - Давай. Позвони мне с почты, что он вышел, а я сразу к Кейкбреду. Тут главное скорость. Мистер Моллой двинулся широким шагом. Его ноги, обычно не склонные к быстрой ходьбе, словно обрели крылья. Не прошло и получаса, как Долли, узнав, что Шимп слопал наживку вместе с крючком и должен быть с минуты на минуту, вошла к лорду Аффенхему в буфетную. Стеклянное выражение его глаз - мыслитель отдыхал - исчезло при виде Долли. Она так явно тянулась к его обществу, что старый лорд понемногу привык считать ее своей старой подружкой. Он тяжело поднялся, словно бизон, отходящий от водопоя, и уже собирался предложить гостье бокал портвейна, когда заметил, что кулаки ее сжаты, а взор пылает огнем. С маленькой очаровательной женщиной что-то явно стряслось. Его доброе сердце защемило от жалости и желания помочь. Долли всегда пробуждала в нем инстинкт защитника. Она казалась такой хрупкой, такой неприспособленной к жизни. - Что случилось, мэм? - спросил он. Долли сглотнула. - Ох! Я сама не своя. Одурела, как мокрая курица. В другую минуту это высказывание натолкнуло бы лорда Аффенхема на целую череду размышлений: как именно дуреют мокрые курицы, по каким признакам можно различить это состояние ума, и как они соотносятся, скажем, с мартовскими зайцами или членами угубианской колонии миссис Корк. Однако сейчас он думал только о Долли и ее беде. - Что случилось? - повторил он и добавил совсем некейкбредовское "Э?". Как мы видели, он старался не выходить из роли, но сейчас волнение было слишком сильно. - Слушайте, что я вам скажу, - так же взволнованно продолжала Долли. - Я услышала, что они послали частного сыщика обыскать вашу комнату, будто вы там укрываете краденое. Я просто осатанела! Бросить тень на вашу репутацию! Энн рассказала лорду Аффенхему, что первой тень на его репутацию бросила сама миссис Моллой, и она же предложила нанять частного сыщика. Он мог бы ответить обидно и резко. Однако он давно простил маленькой подружке ее необдуманный промах. Разумеется, тогда она не знала его так близко. - Вы про юного Эдера, как он себя зовет? Долли посчитала нужным вздрогнуть от неожиданности. Она помнила, что ей не положено знать о знакомстве собеседника с юным Эдером. - Вам про него известно? Лорд Аффенхем довольно хихикнул. - Да. - Какой вы проницательный! - Многие так говорят, - заметил лорд Аффенхем, хотя и не уточнил, кто. - Я решительно не возражаю, если юный Эдер обыщет мою комнату. - Но это не он, - сказала Долли. - Другой. Спокойствие лорда Аффенхема улетучилось. - Э? - вскричал он, окончательно выходя из роли. - Какой еще другой? - Я говорила с этим старым пролазой Трампером. Ему не нравится Эдер. Дескать, слишком молодой и разбитной. Поэтому он, ничего не говоря миссис Корк, пошел и нанял своего шпика, чтобы тот обыскал вашу комнату. Лорд Аффенхем затрясся. - И когда этот гад заявится? - Сегодня. С минуты на минуту. Он выбрал это время, зная, что вы будете заняты по дому. Мне кажется, вам надо его подкараулить и хорошенько отдубасить. - Еще бы! Тварь ползучая! - У вас в комнате можно спрятаться? - Да, за ширмой. - Отлично! - Долли, как школьница, захлопала в ладоши. - Прячьтесь и не стреляйте, пока не различите белки его глаз. Несколькими минутами позже лорд Аффенхем, идя через прихожую по пути из столовой, где проверял, все ли в порядке, чтобы отлучиться на время, встретил мистера Трампера, который направлялся в бильярдную. Он пригвоздил его таким ледяным взглядом, что несчастный вжал голову в плечи, словно птица при виде змеи. В присутствии дворецкого он всегда чувствовал себя виноватым, словно надел галстук на резинке или ел суфле вилкой для рыбы. глава пятнадцатая В семь пятнадцать вечера того же дня Шимп Твист вошел в ворота Шипли-холла, мурлыкая себе под нос веселую арию и чувствуя, что Господь на небесах, и все-то в мире ладно. Он оглядел просторный парк и восхитился им. Он слушал чириканье птиц и находил его весьма музыкальным. Даже букашка, запутавшаяся в нафабренных усах, произвела на него самое приятное впечатление - жаль, знакомство было недолгим. Короче, его настроение было сладким, как сахарин. В таком настроении он мог бы погладить по головке проходящего мимо мальчика и одарить его шестипенсовиком, хотя, вероятно, в следующее мгновение догнал бы и забрал монетку обратно. Письмо, которое Джеф прислал утром с рассыльным, доставило сыщику облегчение и довольство жизнью, какое не дает самого разрекламированное средство. С деловой встречи, на которой он вынужден был доверить Моллоям практическую часть предприятия, Шимп Твист терзался мыслью, как бы не остаться с носом. Он хорошо знал друзей и не сомневался, что они не упустят случая его нагреть. Если, с тяжелым сердцем думал он, они отыщут стекляшки, то он никак не сможет это проверить, а если есть на свете работники, за которыми нужен глаз да глаз, то это Моллои, мистер и миссис. И вдруг приходит письмо, устраняющее все преграды на пути в Шипли-холл, а затем и сам Моллой с оглушительной вестью о находке алмазов. Все это, думал Шимп, проплывая по солнечному саду, так просто, что даже не интересно. Когда же, остановившись под окном лорда Аффенхема, он увидел, что рамы распахнуты, его уверенность в успехе достигла предела. До сего дня Шимп Твист не имел опыта в таком полезном и прибыльном деле, как квартирные кражи, и зарабатывал исключительно умственным трудом. Однако теперь, когда обстоятельства принудили его поработать руками, он не чувствовал ни колебаний, ни робости. Может быть, когда он лез через подоконник, его сердце билось чаще обычного, но это был единственный неприятный симптом. Он открыл дверь в коридор и прислушался. Где-то вдалеке женский голос прочувствованно выводил псалом - человек, знакомый с распорядком жизни у миссис Корк, сказал бы, что кухарка начала готовить шпинат - но больше ни один звук не нарушал тишину дома. Шимп оставил дверь приоткрытой, чтобы слышать, если кто пойдет, и с удовольствием отметил, что пол в коридоре - каменный. Шаги в нем будут стучать гулко, как танец слона на жести. Он успеет ретироваться. Комната, в которой стоял Шимп, изумила его роскошью убранства, необычной для простого дворецкого. Объяснялось это просто: лорд Аффенхем, согласившись прислуживать в собственном доме, доходчиво объяснил племяннице, что скорее лопнет, чем поступится комфортом. Он собрал со всего дома кресла, картины, приятные безделушки, мягкий ковер и даже шезлонг, на котором мог вечером полежать без ботинок. Все это придавало комнатке вид настоящего светского будуара. Впрочем, Шимп не сомневался, что попал по адресу. Под самым окном стояла бочка, про которую говорил Мыльный, а рядом - трогательный мемориал безвестному Понто, увековечивший его верность и дружелюбие. Значит, оставалось лишь прошерстить комнату и надеяться на лучшее. Шимп принялся за работу споро и бесшумно, словно нью-йоркский таможенник, досматривающий багаж опереточной дивы, которая, возвращаясь из Парижа в родную Америку, объявила, что не везет ничего лишнего. Он заглянул в комод, проверил шкафы, сунул нос за стулья и за картины, даже помял обивку шезлонга, проверяя, нет ли двойного дна. Работа была нелегкая. Вскоре Шимпу пришлось остановиться и утереть лоб. В этот миг взгляд его упал на красивую лаковую ширму в дальнем конце комнаты. Между полом и краем ширмы виднелась пара исполинских ботинок. Ботинки поразили Шимпа своими размерами, но ничуть не испугали. Просто ботинки, чувствовал он, скорее всего - запасная пара. Только со второго взгляда он приметил, что их венчают брючины. И тут от страха хребет его размягчился до состояния шпината, который варился сейчас на кухонной плите: до него дошло, что в брючинах скрываются ноги. Короче, за ширмой стояли не мирные запасные ботинки, а самые что ни есть боевые, вкупе со своим обладателем. Он еще не успел опомниться, когда мощная рука отодвинула ширму и вперед выступил человек, подобных которому Шимп Твист никогда в жизни не видел. - Ну что, гаденыш? - спросил этот внушительный господин. Лорд Аффенхем думал совершить свой выход гораздо раньше, однако, как всегда, стоило ему задержаться на одном месте, мысли его плавно утекли в сторону. Негромкие звуки, возвестившие, что гость прибыл, навели его на размышление о частных сыщиках - что толкает их на этот путь, чем они занимаются на досуге, что заставляет женщин выходить за них замуж, и каков примерно их годовой доход. Теперь он очнулся и снова был готов к рукоприкладствам, стратагемам и выходкам. На вопрос "Ну что, гаденыш?" трудно сразу ответить удовлетворительно. Шимп Твист даже не пытался. Он с открытым ртом смотрел на хозяина комнаты, который, словно вследствие какой-то оптической иллюзии, с каждым мгновением становился все больше. Как часто бывало с ним в минуты смятения, Шимп машинально поднял руку подкрутить ус. Лорда Аффенхема это взбесило. Подкручивание усов напомнило ему о Лайонеле Грине. - Прекратите, - строго сказал он. - Сэр? - раболепно переспросил Шимп. - Оставьте их в покое, - потребовал лорд Аффенхем, с растущим любопытством глядя на гадкую растительность. - Эти усы, давно они у вас? - спросил он тоном доктора, задающего вопрос о развитии неприятной болезни. - Когда вы впервые их почувствовали? Шимп слегка удивился, но и обрадовался, что разговор получается таким мирным. Он ответил, что упомянутая поросль возникла сравнительно недавно. Первые шаги к нафабренным усам были сделаны всего два года назад. - Почему они торчат? - спросил лорд Аффенхем, все дальше углубляясь в тему усов. Шимп готов был говорить о чем угодно, пока это не касалось его пребывания в комнате. - Мазь, - отвечал он почти весело. - Вы их мажете? - Да, сэр, мажу. - Чем? - Вообще-то, сэр, я обычно пользуюсь мылом. - Каким мылом? - Туалетным. Или кремом. - Сапожным? - Нет, для бритья. - Тогда почему вы сказали "мазь"? - Иногда я пользуюсь фаброй, это такая мазь для усов. - Ну, выглядят они просто ужасно, - откровенно признал лорд Аффенхем. - На вашем месте я бы их сбрил. Чего ради вы носите этот древесный гриб? На последний вопрос у Шимпа Твиста мог быть только один ответ. Усы - единственное, кроме денег, что он по-настоящему любил, о чем и сказал лорду Аффенхему. - Тогда вы болван и плут, - объявил лорд Аффенхем. - Впрочем, разумеется, вы болван и плут, иначе не пошли бы в частные сыщики. - А теперь, - продолжал он, поводя плечами, чтобы размять мышцы, - я переломаю тебе кости, жалкий криворожий недомерок. Несмотря на приятельский тон, в котором разговор протекал до этой минуты, Шимп и на мгновение не упускал из виду возможность подобного поворота. Отвечая на расспросы в самом свойском духе, он, тем не менее, держался от хозяина комнаты на расстоянии вытянутой руки, а сам старался расположиться между ним и дверью. Слова лорда Аффенхема застали его в стратегической позиции, из которой он мог, не мешкая, юркнуть в дверь. Кролик, окажись он свидетелем этой сцены, понял бы, что видит истинного мастера своего дела и постарался запомнить этот маневр. Лорд Аффенхем рассказывал, что в юные годы сыщики ходили за ним толпой; однажды ему удалось затаиться в темной подворотне и выскочить на преследователя, шедшего за ним от Сент-Джонс-вуд до Беркли-сквера. С тех пор ему ни разу не доводилось видеть, чтобы служители сыска двигались с таким же проворством. Лорд Аффенхем опечалился. Он корил себя, что увлекся любопытством, когда надо было сосредоточиться на главном. Теперь он навсегда лишил себя радости взять частного сыщика за шею и завязать ее морским узлом. Случай стучится к нам в дверь лишь однажды, и он проморгал этот стук. Лорд Аффенхем, подобно поэту, чувствовал, что горше слов не выведет перо, чем эти: так могло бы статься. глава шестнадцатая Вырвавшись от лорда Аффенхема, Шимп Твист метнулся вправо по коридору. Знай он топографию дома, он свернул бы налево и легко ускользнул через заднее крыльцо, от которого его отделяли лишь несколько шагов. Однако рок судил, чтобы он побежал в главную часть дома и вскоре оказался перед дверью, обитой зеленым сукном. На миг он помедлил, но только на миг. Он не знал, чтО за дверью, зато отчетливо помнил, чтО позади, поэтому ринулся на преграду, как бык на ворота. Дверь легко повернулась на петлях, и Шимп оказался в просторном помещении, заставленном стульями, столиками и старыми дубовыми диванами. С одного конца виднелась тяжелая дубовая дверь, с другого - широкая лестница на верхние этажи. Короче, он был в прихожей, и здесь на мгновение задумался, решая, что предпринять дальше. Шимп радовался передышке и даже не столько радовался, сколько дивился. Он не мог взять в толк, почему не слышит топота тяжелых ног, и почему обитая зеленым сукном дверь не распахнется, явив взорам разгневанного преследователя. Он гадал, что сталось с лордом Аффенхемом. Последний и впрямь пробежал несколько шагов, однако комплекция его скорее способствовала величавой медлительности, чем суетливой беготне. С самого начала он мог рассчитывать лишь на утешительное второе место. Увидев, что жертва припустила со всех ног, он вспомнил о хрусте в суставах и прекратил погоню. "Бог дал, Бог взял", - сказал себе философ и направился в буфетную выпить рюмку портвейна. Шимп стоял, затаив дыхание, его бегающие глазки перескакивали с одного уютно обставленного уголка на другой. Наконец-то он был один, но не мог сказать, долго ли это продлится. Слева была дверь, а за ней - коридор в неведомое. В любой миг кто-нибудь мог войти, и это понуждало к дальнейшим действиям. Прилечь и помечтать хорошо для человека свободного, но не для загнанного оленя. Взгляд его привлекли окошки с цветочными горшками по обе стороны дубовой двери. За ними виднелись синее небо и зелень. До Шимпа постепенно дошло, что это - парадная дверь Шипли-холла, и от свободы его отделяет лишь поворот ручки. Он метнулся к двери, но в этот миг снаружи донеслись голоса. Он отскочил назад. Тут открылась дверь из коридора и стало слышно, как кто-то насвистывает. Сразу объясним: это был мистер Трампер. Он отлично поупражнялся на бильярде и, вполне оправившись от встречи с лордом Аффенхемом, шел к себе переодеваться. Шимп почувствовал, что его обложили со всех сторон, и готов был принять неизбежное, когда увидел свободный путь к отступлению. До сих пор, несмотря на явно чрезмерную населенность, никто еще не появился на лестнице. Он решил восполнить пробел, в несколько прыжков взлетел по ступеням, оправдывая свое сходство с мартышкой, и мистер Трампер, выходя из бильярдной, краем глаза приметил какое-то движение. На мгновение ему стало не по себе. Он не узнал прыгуна и не мог припомнить, чтобы кто-нибудь в приватном зоопарке миссис Корк двигался с такой стремительностью. У мистера Трампера мелькнула мысль о квартирном воре, но он тут же ее отбросил. Воры - существа ночные и вряд ли устраивают то, что можно назвать утренними сеансами. Кроме того, воры не бегают по лестницам. Они крадутся, как мидийское воинство, а не скачут, как угорелые. Успокоившись, он вновь принялся насвистывать и, бросив взгляд на столик - не пришло ли ему писем с вечерней почтой - повернулся к миссис Корк, которая только что вошла с улицы. С ней была миссис Барлоу. - О, Юстэс, - сказала миссис Корк, - вы мне нужны. У нас кончились муравьиные яйца для рыбок. Пожалуйста, завтра утром первым делом сходите в деревню и купите. Думаю, они есть в бакалее. - Конечно, конечно, - сказал мистер Трампер. - Непременно, Кларисса. С огромным удовольствием. Миссис Барлоу высказала свою давнюю мысль: как это удивительно, что рыбки любят муравьиные яйца, ведь в природе они и муравьи вращаются, так сказать, в разных сферах. На это миссис Корк поведала про знакомого эму, который ел аспирин. За интересным разговором мистер Трампер совсем забыл о загадочном посетителе с пружинами вместо ног. Шимп, тем временем, достиг второго этажа и обнаружил, что, хотя быстрый маневр и уберег его от утомительной необходимости знакомиться с множеством новых людей, мытарства на этом не закончились, как он надеялся, а лишь начинаются. Вопрос, что делать дальше, стоял перед ним в прежней первозданной остроте. Сверху доносился шум, указывающий на присутствие еще кого-то из бесчисленных постояльцев. Шимпу, в его теперешнем смятении чувств, казалось, что этот человек направляется к нему. В любой миг кто-нибудь мог подняться снизу или спуститься сверху. Требовалось немедленно отыскать надежное прибежище, а единственным надежным прибежищем поблизости была спальня, возле которой он стоял. Вообще-то после встречи с лордом Аффенхемом Шимп зарекся лезть в незнакомые спальни, но выбирать не приходилось. Он подкрался к двери и заглянул внутрь. Комната была пуста. Трудно поверить, что в этом людном доме отыскалось свободное место, тем не менее это было именно так. Он метнулся за дверь и замер, прислушиваясь. До его слуха донеслись шаги мистера Трампера, который поднимался по лестнице, и в мозгу мелькнула парализующая догадка, что тот направляется в эту самую комнату. Вполне в духе сегодняшнего невезения, подумал Шимп, и, надо сказать, не ошибся. Мистер Трампер, выслушав все, что можно было выслушать об эму и аквариумных рыбках, продолжил путь на второй этаж, чтобы переодеться к ужину. Шимп замер в ужасе, его глазки-пуговки забегали туда-сюда. Взгляд его упал на небольшой гардероб в дальнем конце комнаты. Это зрелище подействовало на него, как глоток свежего морского воздуха. Шимп никогда не чувствовал себя спокойно вне платяного шкафа. Человек либо страдает, либо не страдает комплексом гардероба. Шимп страдал, и гардероб в дальнем конце комнаты притягивал его, как магнит. Он сознавал, что внутри будет несколько тесновато, но стремился к шкафу, как олень стремится на источники вод. С тех пор, как он увидел Джефа взбегающим по лестнице Холси-билдингс, у него ни разу не возникало такого сильного позыва укрыться в шкафу. Тридцать секунд спустя он уже был внутри. Хватило бы и двадцати трех, но он помедлил, проверяя, нет ли в дверце ключа. Ключа не было. Он втиснулся в тесное пространство и понял, что торопился не зря. Весело насвистывая, в комнату вошел мистер Трампер. Юстэс Трампер был на вершине блаженства. Он разбил несколько дублей в бильярдной, что само по себе приятно, а тут еще миссис Корк попросила его сходить в деревню за муравьиными яйцами. Последнее обстоятельство радовало его несказанно. Каждый влюбленный мечтает угождать даме. Мистер Трампер видел проблеск надежды в том, что обожаемый предмет прибегает к его услугам. Двенадцать лет, с тех пор, как мистер Корк скончался от воспаления легких, после того, как накануне Нового года свалился в фонтан на Трафальгарской площади, Юстэс Трампер робко ухаживал за его вдовой, и такие просьбы поддерживали в нем дух. Женщина, которая сегодня просит купить муравьиные яйца, завтра несмело шепнет "да". По крайней мере, так казалось мистеру Трамперу. Продолжая насвистывать, он выпрыгнул из одежды, ополоснулся водой из кувшина, впрыгнул в вечерние брюки и надел рубашку. Только приступив к завязыванию галстука - что, как известно, требует определенной сосредоточенности - Юстэс Трампер перестал насвистывать. В этот самый миг Шимп Твист, у которого давно чесалось в носу, не выдержал и чихнул. В затихшей комнате это прозвучало, как звук трубы. Мистер Трампер подпрыгнул на шесть дюймов и опустился на пол, дрожа всеми поджилками. Галстук выпал из его обмякшей руки. До сего времени, занятый более приятными мыслями, мистер Трампер отодвинул на задний план тайну неведомого спринтера. Теперь она нахлынула на него, как цунами, и он понял, что первое подозрение не обмануло. Как ни трудно поверить, что вор вышел на промысел в такой час, других объяснений не оставалось. Видимо, грабитель печется о своем здоровье и предпочитает обчищать дома в светлое время суток, чтобы оставить ночь для долгого, освежающего сна. Рассуждения мистера Трампера строились на том, что непонятный звук донесся из гардероба. Честные люди, чувствовал он, не прячутся по шкафам, и был, разумеется, прав. Простой вопрос: "Прячетесь ли вы в шкафах?" - лучшее средство отделить овец от козлищ. Лакмусовая бумажка. Мы совершенно справедливо осуждаем того, кто ответит: "Да". До этого пункта рассуждений все было ясно для мистера Трампера. Сомнения возникли, когда он стал думать о дальнейших шагах. Человечество можно грубо разделить на две категории - тех, кто узнав о воришке в шкафу, смело распахивают дверцу, и тех, кто на это неспособен. Юстэс Трампер принадлежал к последним. То, что толкнуло бы лорда Аффенхема к немедленным действиям, привело его в мучительную задумчивость. Идеально было бы подкрасться к дверце и повернуть ключ в замке. Нигде вор не чувствует себя настолько нелепо, как в запертом шкафу. Однако даже отсюда мистер Трампер видел, что ключа в дверце нет. Итак, этот метод исключался, а другого, по крайней мере, столь же действенного и безопасного, мистер Трампер не видел. И вот, пока он стоял в нерешительности, в его мозг, как репей по воде, вплыла мысль, что в доме есть мужчины покрепче и помоложе. Юстэс Трампер не возражал против личной опасности, при условии, что она грозит чужой личности. Он не знал доброго старого девиза "Поручите это Джорджу", но если бы знал, именно эти слова пришли бы ему на ум, только вместо "Джорджа" стояло бы "Дж. Шерингем Эдер". Чем хорошо иметь в доме сыщика: если вас беспокоит нашествие воров, вы можете пригласить его и вписать в счет дополнительную услугу. Мистер Трампер помнил, что комната Джефа этажом выше; горничная, которую он встретил, выйдя на цыпочках из комнаты, подтвердила эту догадку. Третья дверь по коридору, сказала она; туда мистер Трампер и направился. Он хотел было посвятить девушку в тайну платяного шкафа, но передумал. Что горничные в минуту опасности? - трость надломленная; им недостает упорства и воли к победе. Мистер Трампер двинулся к третьей двери по коридору, но так до нее и не дошел. За второй дверью по коридору располагалась ванная, которой пользовались все жильцы этой части дома; когда мистер Трампер с ней поравнялся, из-за двери донеслось пение. Мистер Трампер сразу узнал голос. Вчера утром он слышал, как Джеф распевал в розарии, а такие вещи забываются не скоро. Он остановился, приложил губы к замочной скважине и сказал: "О... э...". Ответом ему были лишь плеск воды и громкое пение. Мистер Трампер, не желая, чтобы его услышал вор этажом ниже, говорил почти неразличимым шепотом. Он понимал, что расслышать его нельзя, но все равно досадовал. Частные сыщики не должны петь в ванной. Мистеру Трамперу, человеку старорежимному, чудилось в этом что-то неуважительное. Вы нанимаете частного сыщика, думал он, а не канарейку. Он заговорил чуть громче, с ноткой осуждения в голосе: - Мистер Эдер. Снова послышался плеск воды и многократные уверения, что некто, чье имя не называлось, лучше всех. - Мистер Эдер! На этот раз призыв был услышан. Бодрый голос отозвался: - Да? - Мистер Эдер, это мистер Трампер. - Уже заканчиваю. - Мне не нужна ванна. - Конечно, конечно. Сейчас освобождаю. Минуточку подождите. Мне надо допеть. Мистер Трампер испытал разочарование. Даже если частный сыщик согласится повременить с исполнением "Ты - лучше всех" и вникнет в обстоятельства, пройдет немало времени, прежде чем он вытрется и оденется. Разумеется, ничто лучше ванны не подготовит молодого человека к схватке с представителем преступного мира, но мистер Трампер предпочел бы помощника в полном боевом облачении. В таких делах главное - время. В этот самый миг из четвертой двери по коридору показался Лайонел Грин. Он был в футуристическом халате (работы одного из друзей по Оксфорду), а в руках нес губку и люфу. Лайонел Грин кисло взглянул на мистера Трампера, которого недолюбливал. - Добрый вечер, - сдержанно сказал он, подергал дверь ванной и прищелкнул языком. Закрытая дверь означала, что для омовения придется идти на второй этаж. Сухо кивнув мистеру Трамперу, он прошел мимо и уже на лестнице с досадой обнаружил, что тот идет следом. - Ой, Лайонел, - проблеял мистер Трампер. - Минуточку, Лайонел. Мне надо с вами поговорить. глава семнадцатая Лайонел Грин недолюбливал мистера Трампера, потому что подозревал в нем тетушкиного соглядатая. Кто еще мог донести, что он, Лайонел, иногда наведывается в "Оленя и рога"? Он даже не пытался скрыть раздражение. - Да? - произнес он тем же суровым тоном. Мистер Трампер уловил некоторую враждебность, но ввиду чрезвычайной и спешной ситуации решил не обращать внимания. - Лайонел, случилась крайне неприятная вещь. У меня в шкафу вор. - Вор? - Вор. - Не может быть. - А я вам говорю, может. - Чепуха. Вам померещилось. Мистер Трампер вновь испытал то обидное чувство непонятости, которое так больно задело его в общении с Джефом. Он предпочел бы более живой отклик. - Мне не померещилось, - упрямо сказал он. - Я его слышал. - А как именно? - В каком смысле? - Что он делал, когда вы его услышали? - Он издал звук. - Какой звук? Мистер Трампер задумался. До сей минуты он не пытался анализировать природу странного звука. Он попытался воспроизвести услышанное и прочел в глазах собеседника открытое недоверие. - Не может быть, - сказал Лайонел, - таких звуков не бывает. Мистер Трампер с досады исполнил что-то вроде вступительных па африканского танца. - Неважно, какой звук я издал! - воскликнул он. - Какая разница, что это был за звук? Важно, что кто-то вообще издавал звуки в моем шкафу. - С чего вы взяли, что он у вас в шкафу? - Я же вам объяснил. Звук донесся из моего шкафа. - Может быть, из коридора. - Повторяю, звук донесся из шкафа. - Это вы так думаете, - поправил Лайонел. - Вы заглянули внутрь? - Нет. - Почему? - Я... э... это не мое дело. Тут нужен кто-нибудь помоложе. Тонкие брови Лайонела Грина поползли наверх. - Вы же не хотите предложить это мне? - Хочу. - Невозможно. У меня нет времени. Сами знаете, как тетя Кларисса не любит, чтобы опаздывали к обеду. Я только-только успею принять ванну. - Вы боитесь! - вскричал мистер Трампер, отбрасывая всякую учтивость. - Ф-фу! - И Лайонел, потрясая губкой, прошествовал вниз. Мистер Трампер остался стоять на лестнице, трясясь от злости. Грубое поведение Лайонела Грина само по себе могло бы разбудить спящего в нем демона, вдобавок он испытывал глубочайшее презрение. Он был уверен, что правильно объяснил нежелание Лайонела Грина придти на помощь. Мистер Трампер знал, что миссис Корк боготворит племянника, но ничуть не сомневался, что этот племянник - трус. Он все еще кипел бессильной яростью, когда на лестнице появилась Энн. Секретарькомпаньонка жила в комнатке под крышей. - Ой, здравствуйте, мистер Трампер, - сказала она удивленно. Маленький щеголь редко расхаживал по дому без пиджака. Мистера Трампера немного успокоил ее заботливый тон. Он не ждал от нее практической помощи, поскольку относил секретарей-компаньонок наравне с горничными к непротивленцам этого мира, однако она готова была выслушать, а именно в сочувственном слушателе он сейчас нуждался сильнее всего. До сих пор ему попадались только глухие аспиды, которые затыкают уши и распевают - "Ты - лучше всех", или заносчивые трусы, которые увиливают от прямого долга под предлогом, что опоздают к обеду и рассердят тетушек. - Ой, мисс Бенедик, - пропищал он. - Не хочу вас пугать, но у меня в шкафу вор. Он не зря рассчитывал на женскую отзывчивость. Глаза у Энн округлились. Веселенькие дела творятся в Шипли-холле, подумала она. - Вор? - Да. - Откуда вы знаете? - Я его слышал. - Вам не могло это показаться? Для человека, рассказывающего о ворах в шкафу, этот вопрос прозвучал совсем иначе, чем утверждение, приправленное безупречным оксфордским выговором, что ему померещилось. Мистер Трампер был благодарен за явное внимание и тревогу. Энн и прежде ему нравилась. Он искренне надеялся, что миссис Корк ошибается насчет ее чувств к Лайонелу Грину; одна мысль, что кто-то любит Лайонела Грина, вызывала у мистера Трампера тошноту. - Уверяю вас, что не ошибся. Он издал звук. - Какой звук? Тот же вопрос из уст Лайонела Грина взбесил мистера Трампера; может быть, поэтому он так плохо изобразил чихающего сыщика. На этот раз у него получилось куда естественнее. Звук по-прежнему не имел ничего общего с чихом, но по крайней мере в нем отсутствовала потусторонняя составляющая, наводящая на мысль об ином, более страшном мире и укрепившая скептицизм Лайонела Грина. Вы не могли бы сказать, к какой области жизни относится этот звук, но все же согласились бы, что такое бывает. - Что-то вроде этого, - сказал он. Энн задумалась, и немудрено - перед ней разверзлись неведомые глубины. - Вы не думаете, что это кошка? - Какая кошка? - Любая. Кошки издают такой звук, когда на них наступишь. Хотя, конечно, - великодушно продолжала Энн, видя, что ее собеседнику больше не вынести, - вы на кошку не наступали. - Какую кошку? - Которая в шкафу, если бы она там была, но, разумеется, ее не было, - сказала Энн. Мистер Трампер стиснул руками лоб. На мгновение у него возникло жуткое чувство, что он рушится в пропасть, ясно сознавая, что происходит, но не в силах ничего изменить. Что-то подобное испытывали гадаринские свиньи, выходя на финишную прямую. - Можно, мы не будем говорить о кошках? - хрипло взмолился он. - Это только замутняет дело. Могу твердо заверить вас, мисс Бенедик, что у меня в шкафу человек. Кстати, - продолжал мистер Трампер, светлея, поскольку сообразил, что именно этого довода не хватало повествованию, - я его видел. - Так вы заглянули в шкаф? Мистер Трампер торопливо мотнул головой. Он чувствовал, что нить разговора снова ускользает из его рук. - Нет, - отвечал он. - Это было раньше. Я выходил из бильярдной и видел, как кто-то очень быстро взбежал по лестнице. - Ух ты! - вскричала Энн. Все это начинало походить на правду. - И что ж вы? - Ничего. Он мелькнул, как молния, и я, естественно, решил, что это кто-то из домашних. Теперь я убежден, что это был вор. Он, вероятно, взбежал по лестнице и укрылся в моей комнате. - Наверное, услышал чьи-то шаги. - Наверное. - И спрятался в шкаф. - Точно. - А что вы сделали, когда он издал звук? - Опешил. - И не проверили, кто там? Мистер Трампер поежился. - Нет, - отвечал он, - не проверил. - Интересно, он еще там? - Безусловно.