Ене Рейто. Золотой автомобиль

     OCR Ircmaan


     Ене  Рейто (1905-1943)  Рейто, писавший под псевдонимом П. Ховард, один
из немногих писателей, чья судьба складывалась в полном контрасте со светлым
и  радостным содержанием  творчества. В  1934  году он  окончил  театральное
училище в Будапеште и отправился путешествовать  по  Европе.  Его совершенно
покорила лихая вольница обитателей больших портовых городов: моряки, докеры,
солдаты,  симпатичные бродяги  стали героями самых невероятных приключений в
его многочисленных романах-пародиях, и по сей день имеющих огромный успех  у
читателей. Неповторимый  пештский  юмор возвышает  книги Рейто над  обычными
произведениями приключенческого жанра. Читаются они с  не меньшим интересом,
чем классические детективы Агаты Кристи.
     В 1942  году  по доносу нилашистов автор самых читаемых  в Венгрии книг
прямо  с больничной койки  был  отправлен в  штрафную роту  под Евдоково  на
оккупированную  территорию Украины. Далее известно  лишь,  что 29 марта 1943
года писателя не стало.


        Глава первая

        1


     Иван Горчев - матрос  фрахтера "Рангун" - получил Нобелевскую премию по
физике, когда ему не было и двадцати одного года. Столь беспримерное научное
достижение  в  таком  нежном  и  поэтическом  возрасте  факт  сам  по   себе
замечательный,  хотя  некоторые  могут  усмотреть   определенное  отсутствие
бонтона вот в чем:
     Иван Горчев, собственно говоря, выиграл премию у нобелевского  лауреата
- профессора Ноа Бертинуса,  которому  несколько  дней тому шведский  король
вручил высокую  награду,  - выиграл в  карточную  игру,  называемую "макао".
Конечно,  всегда и везде  найдутся  любители  выискивать пятна на солнце, но
факт налицо:
     двадцатилетний Иван Горчев вошел в число мировых знаменитостей.
     Профессор Бертинус поднялся на пароход в Гетеборге с премией в кармане.
Перед   отплытием   представители   шведского   общества  Франклина  почтили
заслуженного исследователя в области атомной физики большой золотой медалью.
После отплытия выдающийся ученый считал дни и  часы до прибытия в Бордо, где
его ждал виноградник  в несколько  соток;  таковой  недвижимостью,  впрочем,
владеют  почти все  французские государственные служащие от помощника палача
до директора музея.
     В Саутхемптоне  на борт поднялся Иван Горчев - он надумал  по  какой-то
ему самому  неведомой причине пересечь Ла-Манш. Установлено, что  с фрахтера
его списали, поскольку он огрел штурмана четырехзубчатым лодочным крюком: но
почему субъекту,  который ударил штурмана  и  был освобожден  от  занимаемой
должности,  понадобилось  пересечь  Ла-Манш -  столь же неясно, как и многие
другие замыслы его и поступки.
     Неясно, к  примеру,  как  вообще состоялось знакомство  легкомысленного
юнца  с научным  светилом и  как объяснить  готовность  пожилого, замкнутого
профессора сыграть, хоть и по маленькой, в запрещенную игру макао. Вероятно,
мы  никогда  не  узнаем  подробностей.  Якобы  Горчев  предложил профессору,
страдающему  от морской  болезни, коктейль собственного изобретения -  смесь
коньяка,  лимонного сока и содовой. Профессор несколько взбодрился и спросил
молодого человека, кто он и откуда.
     - Меня зовут Иван Горчев, род занятий - двадцать один год. Сын младшего
брата барона Горчева из Нашего Городина, царского  камергера. Отец - капитан
гвардии,  дядя  - Юствестий  Верстков,  командующий  губернским  гарнизоном,
защищал  Одессу от мятежного флота. Ни единого слова правды. Но удивительное
дело: доверчивость  молоденьких девиц и пожилых ученых поистине безгранична.
Профессор надел пенсне:
     - Вы, следовательно, эмигрант?
     - Так точно, батюшка  Профессорович,  - вздохнул наш герой. -  Мой отец
под хорошую руку  даривал десятки тысяч рублей на  императорский балет.  Эх,
как летел  он, бывало, на тройке с позолоченным гербом через Царское Село...
Гей, наливочка!
     Гей, Волга, еще бы разок тебя увидеть!
     - Но вы вряд ли можете помнить Россию, если вам двадцать один год.
     -  То-то  и  оно,  батюшка  Профессовский.  Никогда  я  не  видел  этих
удивительных снежных полей, которые так врезались в память...
     - И что вы делаете здесь, господин Горчев?
     - Тише! Я переодет матросом из политических соображений.
     Как  вы успели, вероятно, заметить, наш  герой отличался  замечательным
качеством:
     он не говорил правды и не лгал,  а просто и порывисто излагал  все, что
приходило в голову. Такое свойство  уже не раз вовлекало его в невообразимые
истории,  поскольку  довольно  редко наблюдалась логическая связь  между его
словами или поступками.
     - К  сожалению,  с деньгами  у  меня  туговато, один  негодяй  меня,  в
сущности, ограбил.
     - Каким образом?
     -  Я  был  глуп и  любопытен. Знакомишься, знаете ли, с подозрительными
типами,  не думая о  последствиях. Однажды  в Лондоне какой-то подлец завлек
меня играть в макао и все денежки... фьють...
     - Вы, видимо, приличный юноша,  но такой поступок  неразумен. А что это
за игра - "макао"?
     Горчев вздохнул и вытащил из кармана колоду карт:
     - Пожалуйста,  как  вам сказать... надо набрать максимум девять  очков.
Кто переберет - проигрывает.
     Профессор рискнул пятью сантимами  и взял пять  франков.  Проиграв  две
тысячи,  он повысил  ставку.  Затем ставки  повышались еще  несколько раз  и
вблизи Бордо Горчев получил  всю  Нобелевскую премию до последнего  сантима.
Вполне возможно, что напористый эмигрант, в случае если бы профессор остался
на борту до  Ниццы, добился бы и золотой медали общества Франклина, которой,
как известно, награждают  только за исключительные успехи в исследованиях по
атомной физике.
     Великолепный подвиг в двадцать  один  год!  Однако профессор  сошел  на
берег  в  Бордо  с большой  золотой  медалью  и  грустными  размышлениями  о
сомнительном  уровне  французских  университетов,  учебный план  которых  не
содержит  никаких  инструкций касательно запрещенной  карточной  игры макао.
Горчев стоял у релинга и, глубоко тронутый, долго махал платком на прощанье.


        2


     Что делать молодому человеку, если в глубину души еще  не  брошен якорь
бытовой серьезности, а в кармане вдруг завелась очень и очень круглая сумма?
Так вопрошал  себя  Горчев  и мгновенно решил:  сойду  с  парохода  в Ницце,
пошляюсь по гавани, поищу компаньона  - на кой черт деньги, если их не с кем
растранжирить!
     На ком  остановить выбор? Наш герой  огляделся. На молу торчал субъект,
напоминающий грузчика. В своем широком коричневом пиджаке и черных купальных
трусах,  он стоял одинокий и заброшенный на сборном месте портовых рабочих -
все пошли  на разгрузку, а в его услугах никто, видимо, не нуждался. Пенсне,
желтое махровое полотенце  вместо рубашки, заправленное бахромой в купальные
трусы,  -  все это  придавало ему довольно необычный  вид. Дабы уравновесить
впечатление от  купальных  трусов, его  макушку  венчала  вполне  элегантная
соломенная  шляпа, на  полномера, правда, меньше,  зато  с наполовину целыми
полями.  Морщины  близ  густых  черных  жестких  усов  стянулись в печальную
гримасу. Сей одинокий труженик  пребывал в откровенно  плохом  настроении  и
ковырял  во  рту  зубочисткой,  верно,  для  того, чтобы  его  принимали  за
пообедавшего человека. Было, впрочем, совершенно  ясно, что здесь  и сегодня
сады расцветают не для него. И вдруг смотровой крикнул:
     - Эй, идите, надо выгрузить ящики на пирс номер пять!
     - Ящики тяжелые?
     Смотровой  растерялся:  такого  вопроса  он еще не слышал от  портового
грузчика.
     - Прошу прощения, - произнес нервно  и  отрывисто господин в коричневом
пиджаке, - мне нужно точно знать, у меня грыжа вот уж пять лет.
     Смотровой плюнул и ушел. Горчев - свидетель сцены - пробормотал: "Какой
человек!
     Вот кто мне нужен" - и обратился к незнакомцу:
     - Скажите, вы хотите работать?
     - По-вашему, я похож на бездельника, дармоеда?
     - И какая работа вам до душе?
     Незнакомец  оценил  свои  тощие  ноги,   комические   купальные  трусы,
обтрепанные закругленные полы коричневого пиджака и пожал плечами:
     - Странный вопрос. Могу служить секретарем.
     -  Это  я  называю  удачей!  Принимаю  предложение.  Вы  мой секретарь.
Жалованье - две тысячи франков в месяц. Как вас зовут?
     - Ванек.
     - Прекрасная фамилия. Прошу, здесь месячное жалованье - три тысячи.
     - Вы сказали, две.
     - Решил прибавить, так как вы растете на глазах. Вот, получите...
     - В первую очередь, я должен знать,  - уточнил господин Ванек, нервозно
запихивая деньги  в  кармашек для сигары,  словно  его  расстроила  глупость
собеседника, - должен знать свои обязанности.
     - Работа предстоит немалая. Толком не могу  сказать. Не имеет значения.
Не бойтесь, вы устроите свои делишки, старина.
     -  Позвольте,  моя фамилия  Ванек, -  строго  напомнил новый  знакомый,
отклоняя всякую фамильярность.
     - Простите, господин Ванек, вы ценное приобретение. - Горчеву нравились
люди, которые ради сиюминутной выгоды не забывали о собственном достоинстве.
     - Если вам интересно, могу рассказать, как меня сюда занесло и...
     -  Меня  это  не   интересует,  но  можете  рассказать.  Впрочем,  если
воздержитесь, премного меня обяжете.
     - Как угодно. Я не навязчив. Что нужно сейчас делать?
     -  Сам не знаю. Поглядим.  Для начала надо бы походить по Ницце... Если
понадобитесь, дам вам знать, любезный друг.
     - Моя фамилия Ванек.
     - Простите, господин Ванек.  Мне нравится ваша щепетильность. Вообще-то
я  не слишком люблю так называемых  нормальных людей. Ладно. Скоро увидимся.
Мы с вами здесь и встретимся.
     - Что же, мне так и стоять?
     - Можете погулять, если хотите.
     - Но как вы меня найдете?
     - Не беспокойтесь. Будьте здоровы, - и Горчев весело зашагал в город.
     Он ужасно  обрадовался случаю оставить  господину Ванеку столько денег,
хотя не  сомневался, что сей  субъект  моментально исчезнет с тремя тысячами
франков, испугавшись, к  примеру, что сейчас  появятся санитары  и потребуют
вернуть безумцу негаданный подарок. Итак, Горчев дефилировал по великолепной
набережной, именуемой в  Ницце  "пляжем", среди изысканных пальм и роскошных
отелей Ривьеры, и наконец устроился в зале чрезвычайно элегантного ресторана
"Средиземный".
     Скучающая  публика  изумленно  воззрилась на  подозрительного  молодого
человека в  полотняных,  относительно белых штанах и синей матросской блузе,
который из  неизвестных  соображений носил  круглое  кепи,  характерное  для
представителя английских  военно-морских  сил.  Какая-то девушка  в  красном
платье не  удержалась  от  улыбки,  а  наш молодой человек, также с улыбкой,
приветственно поднял английское кепи, потом стукнул по столу:
     - Гарсон! Пива!
     Подошел очень бледный кельнер:
     - Слушайте, вы! Здесь не матросская пивная!
     - Да?  Интересно...  А  я  было  решил,  что здесь ресторан "У  веселых
кровопийц",   где  около   пяти  собирается   лучшее  общество  к  очередной
поножовщине! Ладно. Принесите кружку пива.
     - Бочковым пивом не обслуживаем.
     -  Тогда  принесите фунт  икры, бутылку  шампанского  и  сотню  роз "Ля
Франс".
     Тут кельнер допустил промах.  Желая побудить Горчева  поскорей покинуть
зал, он потянул его за рукав. Очень и очень напрасно. Мгновенно померк белый
свет  в глазах кельнера и весьма надолго: вокруг него собрались, приподняли,
терли щеки и лоб мокрым  полотенцем, насилу, насилу привели  в чувство. А он
всего-навсего  получил  одну-единственную  затрещину.  Меж   тем  незнакомец
наконец решил обидеться:
     взмахнул своим военно-морским кепи, достал черт знает откуда  монокль с
черным ободком, лихо вставил в глаз, что придало ему совершенно нелепый вид,
и, пока персонал вытаскивал из-под стола кельнера, удалился.  Дама в красном
вновь засмеялась, и Горчев оглянулся: недурна, прямо-таки красива.
     Горчев  прямиком  двинулся  в  гавань  с  более  чем  смутной  надеждой
встретить  господина Ванека.  К его радостному удивлению, секретарь стоял на
том же месте,  в той же позе, в тех же купальных трусах - только  зубочистка
другая, вероятно, пятая за это время.
     - Господин Ванек! Рад вас видеть. Ну, ваш час настал.
     - Вы только послушайте, почему я так опустился, - без предисловия начал
господин Ванек.
     -  Не сейчас.  Случай  безусловно интересен,  и  на досуге я вас охотно
выслушаю.
     - Месье! Я был корреспондентом первой...
     - Это  было ясно с  самого начала. К  делу! Вы  должны пойти и принести
пакет.
     - Это недостойно секретаря.
     - Знаете, Наполеон тоже начинал службу с низов.
     -  Наполеон у вас не служил. Впрочем, не суть  важно, однако необходимо
знать вес пакета. Я, кажется, упоминал, что с некоторых пор заполучил грыжу.
     - Знаю. Пакет не тяжелый.
     - Я плохо переношу солнце. У меня высокое давление.
     - Можете оставить его при себе. Купите где-нибудь зонт.
     - Месье, три тысячи франков жалованья исключают покупку зонта.
     - Я оплачу зонт.  Кроме того, купите брюки. За мой счет. Ваши купальные
трусы никак не соответствуют  новой должности,  даже  несмотря  на  махровое
полотенце и соломенную шляпу. Итак, вперед, дружище!
     - Моя фамилия Ванек, разрешите напомнить.
     - Виноват. В путь, господин Ванек!


        3


     Гости отеля "Средиземный" уже успели  забыть о визите  буйного матроса,
когда  в зале  очутился индивид,  похожий на  посыльного:  он  красовался  в
новеньких, схваченных  под  коленями  пуговичными  застежками  бриджах цвета
знаменитого  зеленого  порошка  от  насекомых. Изобретатель  этих  помпезных
штанов вряд  ли мог  вообразить лучшего манекенщика, нежели господин Ванек с
его худыми, покрытыми эффектной растительностью ногами. Господин Ванек хмуро
и  таинственно  приблизился  к  метрдотелю и, словно  возвещая  о  внезапном
несчастье, отчеканил:
     - Меня послал его сиятельство князь Червонец...
     - Слушаю.
     - Имею поручение доставить продукты. Сейчас перечислю.
     - Что желает его сиятельство?
     -  Холодный ленч.  Раки,  форель,  паштет из  трюфелей, жареную курицу,
ананас, две бутылки шампанского.
     - Будет исполнено!
     - Поторопитесь!
     Господин Ванек  вышел с пакетом  из отеля  и остановился перед  скамьей
недалеко от террасы. Откуда ни возьмись появился Горчев.
     - Спасибо, приятель.
     - Моя фамилия Ванек.
     - Благодарю, господин Ванек.
     Горчев вынул соблазнительную пачку тысячных банкнот, передал Ванеку две
купюры,  отпустил с какими-то поручениями и уселся на скамью точно  напротив
отеля.
     Озабоченный господин Ванек исчез, а матрос разложил на скамье свой ленч
- паштет, икру,  курицу, шампанское и принялся за  еду с недурным аппетитом.
Отбил горлышко бутылки о край скамьи - снежно-белая пена  вспыхнула фонтаном
- и выпил залпом. Публика на террасе смеялась и кричала:
     - На здоровье!
     И девушка в красном платье смеялась.  Горчев благодарно принял возгласы
одобрения  и  задержал  взгляд  на  красном  платье:  "Господи,  она  просто
красавица!"
     Появился  господин  Ванек  и  принес семьдесят роз "Ля  Франс". К  тому
времени сотни любопытных собрались вокруг нобелевского лауреата.
     -  Больше не  было, -  сказал запыхавшийся  господин Ванек, получил еще
тысячу  франков,  добавил:  -  Оплата  хорошая,  но  зато  ведь  и  работать
приходится, - и снова исчез.
     Секретарь  отеля  трясся  от  возбуждения   и  шипел  на  пострадавшего
кельнера, левый глаз коего почти закатился за фиолетовый наплыв.
     - Идиот! Не  может  распознать туриста-инкогнито!  Кельнер прежде всего
должен иметь глаз!
     -  Чтобы его чуть не  выбили? - застонал получатель затрещины. - Откуда
мне знать, что посетитель не в своем уме?
     -  Пора  бы,  наконец,  понять,  что  всемирно  известным  курортам  на
здравомыслящих людях не продержаться!
     А вот полицейский, судя по всему, знал эту  истину, так как обратился к
Горчеву весьма учтиво - Даже честь отдал.
     - Добрый день, месье.
     - Рад знакомству. Хотите курицу?
     - Нет, нет...
     - Фрукты? Коньяк?
     - Нет, благодарю...
     - Тогда возьмите хотя бы несколько роз.
     -  Вы  очень  любезны,  но по уставу запрещается патрулировать  с розой
вместо резиновой дубинки.
     - Так-так.  Красного вина вы,  конечно,  тоже не  пьете, хотя почему-то
вышли вон оттуда, из бистро...
     - Я тоже хотел бы  узнать,  почему вы решили из своего роскошного ленча
устроить публичное представление?
     Горчев посмотрел на него с некоторым сомнением:
     - Скажите, этот город все еще принадлежит французской республике?
     - Да.
     - Тогда все в  порядке,  -  констатировал матрос  и надкусил курицу.  -
Помнится,  я  слышал, что  здесь  во  время  одной  революции  провозгласили
определенные  человеческие  права.  -  И  заглотил половину  куриной  ножки.
Полицейский  чесал  затылок. Ему вспомнилось, как два  года  назад  шведский
пробочный  магнат, переодетый ковбоем, продавал конфеты  на бульваре Англез.
Полицейского, который его задержал с грубоватой  профессиональной простотой,
перевели тогда на маяк в рыбачьей гавани и навсегда отстранили от внутренней
службы.
     - Разве не удобнее там, в ресторане?
     - Меня оттуда выгнали.
     Со всех сторон гудели автомобильные сирены, ибо зевак собралось чуть не
тысяча.
     Однако  посыльному удалось  протиснуться.  Он принес грибовидный желтый
солнечный зонт и весьма удачно прикрепил его к скамье.
     - Очень тяжелый зонт, - проговорил, задыхаясь, господин Ванек.
     - Очень  признателен,  господин Ванек,  - ответил  чудаковатый  матрос,
протягивая очередную тысячную банкноту.
     - Я это заслужил, будьте уверены. Таскать тяжести по такой жаре... - И,
поскольку солнце ярко светило, раскрыл  господин  Ванек зонт  пошире  и стал
выглядеть не комически, а прямо устрашающе.
     - Позвольте  отрекомендоваться:  Марвье, секретарь отеля, - послышалось
вблизи.
     - Не ко мне, -  Горчев вставил монокль, представлявший собой,  впрочем,
только пустой ободок. - Я, как видите, завтракаю.
     Секретарь  обратился  к  господину  Ванеку,  который  в  данный  момент
выплюнул зубочистку:
     - Доложите обо мне, пожалуйста.
     - Как вас  зовут  и по какому делу желаете  подойти к скамье? - спросил
Ванек  сугубо  официальным тоном. Горчев продолжал завтракать  и  глазеть по
сторонам.
     - Доложите, что я Марвье, секретарь.
     -  Ошибаетесь.  Секретарь здесь  я.  Ладно,  хотя  вы  и  не  одеты для
аудиенции, попытаюсь вас  представить.  Господин генеральный директор  строг
насчет этикета.
     Ванек положил руку на плечо Горчева:
     - Послушайте, здесь некий Марвье.
     - Пусть подойдет.
     Толпа меж тем  перевалила за  тысячу, и  полицейский  выстраивал  ряды,
чтобы пропустить автотранспорт.
     - Что вы хотите, любезный Марвье?
     -  Приношу извинения от имени фирмы и покорно прошу занять  место среди
гостей нашего отеля.
     - Согласен, - Горчев поднялся. - Господин Ванек, вы пройдете со мной.
     - Слушаюсь,  - Ванек  обреченно  махнул рукой, словно  принося  тяжелую
жертву,  и гордо  выступил вперед во  всем  великолепии  своего  разноперого
одеяния,  высоко   подняв  зонт  -  точь-в-точь  разгневанная   негритянская
повелительница. Секретарь отеля несколько смутился.
     - Господин Ванек мой личный  секретарь и родственник, - объявил Горчев.
- Вы имеете что-нибудь против?
     - О нет, нет.
     Праздничный кортеж проследовал к отелю  "Средиземный". Горчев улыбнулся
и кивнул даме в красном.  Она отвернулась. Новые посетители уселись за самый
большой стол.
     Подошел кельнер.
     -  Что  с  вашим  глазом,  -  спросил  господин  Ванек;   Горчев   тоже
сочувственно   обернулся,   но,   увидев  результат   своих  трудов,   гордо
распорядился:
     - Мне принесите пива. А вам, господин Ванек?
     - Я бы занялся едой эту неделю, если уж у меня пять тысяч франков.
     И с полного согласия патрона заказал изобилие съестного.
     Пиво  немедленно доставили. Пока Горчев пил, Ванеку подкатили ужасающее
количество  блюд. Приватный секретарь  и  новый родственник прежде  всего по
доброму  буржуазному  обычаю   повязал  на  шею  салфетку  так,  что   концы
растопырились  словно  эрзац-уши, а  потом взглядом  полководца  окинул поле
битвы.
     - По какому случаю вы в Ницце? - осведомился Горчев.
     - Понятия не имею.
     - Вот и со мной та же история. Признаюсь, вы мне нравитесь. Несмотря на
бедность, вы сохранили гражданское достоинство.
     - Месье, - провозгласил Ванек, грустно оглядывая шикарную публику, - вы
определенно не представляете, почему я так опустился.
     - К сожалению, не могу вас поместить в более фешенебельном отеле.
     Господин Ванек не ответил. Он съел несколько жареных гусей, два торта и
потерял сознание.
     - Персонал!  - закричал  Горчев. Подлетел  кельнер,  за  ним  секретарь
отеля:
     - Да? В чем дело?
     - Имеются у вас так называемые "княжеские апартаменты"?
     - Разумеется. Номер из двенадцати комнат.
     -  Прошу разместить  господина Ванека  в двенадцати комнатах.  Когда он
придет в себя, пусть следует за мной.
     - Куда?
     - Не имеет значения. - И Горчев удалился.
     - Видите, - поучительно заметил секретарь кельнеру с подбитым глазом, -
такие гости краса  и гордость всемирно известного  курорта, конечно, пока не
вмешается  какой-нибудь  высокопоставленный  дядя.   Лучших  клиентов,   как
правило, дядюшки помещают в дом для умалишенных.
     Горчев,  довольно  насвистывая,  шагал  к  бульвару  Виктуар.  На  углу
ввязался  в потасовку  с  несколькими  шоферами. У  парикмахера  вздремнул в
процессе бритья, потом послал официантке ближайшего бистро несколько коробок
конфет.
     Что с него взять: человек без царя в  голове - это и  слепому видно. Он
зашел в универмаг  "Лафайет", дабы приобрести предметы первой необходимости:
кучу Микки Маусов,  несколько теннисных мячей,  несколько  дюжин самопишущих
ручек и четыре плитки шоколада. Оделся с головы до ног: смокинг, крахмальная
сорочка с перламутровыми пуговицами, шелковый носовой платок, белая гвоздика
в петлице на манер старых репортеров и оперных  завсегдатаев. Флакон  духов,
соломенная  шляпа,  перчатки,  колоритом напоминающие лица  китайских  кули,
умерших от желтой лихорадки. Сунул под мышку бамбуковую тросточку, вставил в
глаз  потрясающий   черный  монокль  без  стеклышка,   лихо  сбил  набекрень
соломенную шляпу и с  довольным видом уставился в зеркало. Вокруг столпились
продавцы  и  покупатели,  а  когда  молодой  щеголь  поймал   губами  высоко
подкинутую сигарету, раздались аплодисменты.
     Горчев,   смеясь,   поклонился,  подарил  новым  почитателям  несколько
самопишущих  ручек и теннисных мячей и вышел. Через  пять минут  вернулся  и
доверительно сообщил одному из служащих универмага:
     - Видите ли, все мои деньги остались в старом костюме.
     -  Секундочку.  Подождите,  пожалуйста.  Служащий,  белый  как  мел,  с
трясущимися коленями принес внушительную связку банкнот.
     - Я так  и  думал.  Куда  они денутся. Деньги  ведь  только по  копейке
теряются, большой охапке  потеряться трудно,  - усмехнулся Горчев и протянул
служащему тысячный  билет.  Распихал  деньги  по  карманам  нового  костюма,
последнюю, перетянутую резинкой, пачку устроил в соломенной шляпе и удалился
окончательно.
     Прыгнул на подножку проезжающего мимо универмага такси:
     - Не тормозите, давайте в  какой-нибудь банк.  Открыл  дверцу,  уселся,
достал смятые ассигнации, протянул шоферу.
     - Разменяйте на сотенные, дружище, здесь, наверное, тысяч восемь. Может
больше, может меньше.
     Голова  у  водителя пошла кругом,  такси  покатило  зигзагами.  Наконец
остановились у какого-то банка.
     (Если бы Горчеву не вздумалось менять деньги,  он поехал бы куда-нибудь
дальше и случилось бы  что-нибудь  другое. Но Горчев поехал  в банк  и таким
образом вскочил в скорый  поезд  своей судьбы  и полетел  с быстротой ракеты
навстречу удивительным и невероятным приключениям.)
     - Жду в машине. Поторопитесь.
     Шофер  вошел  в банк  и  у  кассы пересчитал:  двадцать  восемь  тысяч!
Пассажир  пьяный или сумасшедший?  Может,  и  то и  другое? Шофер  ступил на
тротуар и... остановился:
     неизвестный  исчез вместе  с машиной.  И остался осиротевший водитель с
чужими деньгами. А только и случилось, что Горчев увидел за рулем спортивной
машины  смешливую  девушку в красном платье. Она улыбнулась,  проезжая  мимо
него в направлении гавани, и пропала в легком кружении пыли.
     - Эх-хо!  - раздался боевой клич нашего  героя. Горчев нажал  стартер и
помчался на охоту за спортивной машиной...


        Глава вторая

        1


     На шоссе к Монте-Карло только особая милость судьбы хранила в этот день
транспорт  и  пешеходов  от  явно  взбесившегося  такси.  Горчев   летел  со
смертоносной  скоростью этак тысяч  пятьдесят  километров  в  час; очевидно,
некоторые  рождаются  под  особой   звездой,  что  позволяет  им  выбираться
невредимыми из всяких передряг.
     К   таковым  принадлежал  легкомысленный,  стремительный  герой  нашего
повествования.
     Девушка,  между прочим, обернулась  и заметила такси, которое, трясясь,
чихая,  громыхая, болтаясь из стороны  в сторону, неслось  за ней.  Она дала
полный  газ,  и  черная  спортивная  машина  резко  рванулась.  Мотор  взвыл
разъяренным слоном,  машину  дико  крутануло  на повороте,  подняло дыбом, и
перед  такси издевательски заклубилось огромное  серое  бензиновое облако на
том месте, где только что виднелся автомобиль незнакомки.
     Так приехали в Монако.  Шофер  с  внушительным моноклем,  в  смокинге и
соломенной шляпе набекрень  вызвал живое  любопытство.  Но  даже полицейские
усвоили, что  в знаменитом курортном  средоточии  правила  уличного движения
рассчитаны отнюдь  не  на здравомыслящих  туристов,  и  спокойно  пропустили
сумасшедшее  такси.  Вероятно, на свете мало нашлось  бы  столь отчаянных  и
неумелых  водителей,  как Горчев:  он  не  пытался  избежать  катастроф, но,
казалось, искал их  всеми силами.  Так,  к  примеру, он помчался на  красный
свет: тормоза визжали, шоферы орали, служанка, что вытирала оконное  стекло,
вскрикнула, прижав к щеке пыльную тряпку... А такси победно летело. Эх-хо!
     Оголтелый  любимчик  фортуны  продолжал погоню  по серпантинной дороге,
ведущей  в казино  Монте-Карло,  и  весело  махал  шляпой.  Дама  в  красном
остановилась  у  отеля  "Де  Пари".  Такси  по  немыслимой  кривой пересекло
великолепный   английский   сад,  украшающий   площадь,   и  затормозило   в
предназначенном  месте,   почти   воткнувшись   неугомонным   радиатором   в
гостиничные двери. Безумный  шофер  хладнокровно  сунул ошарашенному  портье
тысячную банкноту - меньших купюр он, видимо, не признавал.
     Портье низко  поклонился, и благодаря его заботам такси заняло место на
проезжей части перед отелем.
     Горчев,  триумфально улыбаясь, приблизился  к перепуганной девушке. Но,
похоже,  на  этот  раз  назревала  катастрофа: откуда ни  возьмись  появился
великолепно  одетый белокурый  гигант  с нахмуренной  физиономией  и  смерил
Горчева ледяным взглядом:
     - Вы знаете этого господина, Аннет? - спросил он.
     - Нет!  И  я  хочу  исправить это нетерпимое  положение, - обращаясь  к
девушке, весело отозвался нобелевский лауреат.
     - Вы слишком навязчивы.
     -  Месье, мне кажется, вы отстали от  моды.  Такой шикарный  двубортный
пиджак уже никто не украшает дурными манерами.
     - Вы намерены дать сатисфакцию за оскорбление?
     - Само собой, - радостно  заверил Горчев. - У меня, правда, нет времени
на долгие процедуры. Если не иссяк ваш воинственный пыл, извольте, я к вашим
услугам.
     Только моментально.
     -  Позвольте представиться: барон Лингстрем.  Оппонент  помедлил  всего
чуть-чуть:
     -  Князь  Червонец,  обер-лейтенант гвардии,  царский эмигрант  и  тому
подобное. Где состоится встреча, мой родной?
     Девушка стояла бледная и пораженная.
     -  Офицерское казино в Монако. Там найдутся секунданты к вашим услугам.
Жду вас.
     - Барон вышел и направился к такси.
     К его изумлению, за руль уселся князь Червонец и включил счетчик:
     -  Такси  принадлежит  мне,  дорогой  барон  Дуэлевич,  -  успокоил  он
пассажира на  заднем  сиденье,  включил двигатель, и автомобиль с  полоумным
шофером и порядком озадаченным Лингстремом рванул с места.


        2


     Аннет Лабу грустно стояла перед  отелем. Жизнерадостный молодой человек
несомненно держался  несколько  развязно,  но  зато  он был привлекателен  и
остроумен. Неужто  Лингстрем - этот верзила, у которого только  спорт на уме
и,  наверное,  не  один   выигранный  чемпионат  по  фехтованию,  искромсает
сумасбродного, но такого милого юношу? И вообще, по какому  праву он дерется
из-за меня? - сообразила вдруг Аннет. - Что он мне - жених?
     Не нравился ей барон. И вообще, кто он такой? Полгода назад объявился у
них в доме, часто беседовал с ее отцом, но только с глазу на глаз. С тех пор
всячески  старался добиться ее симпатии, но  сие похвальное усердие пока что
не увенчалось ни малейшим успехом.
     Аннет села за столик недалеко  от входа и принялась печально потягивать
через соломинку лимонад.
     Полтора  часа  спустя  близ  отеля  с  шумом   и  треском   остановился
автомобиль. Такси.
     За рулем восседал владелец  соломенной шляпы  и монокля. На  сей раз он
довольно  ловко  затормозил  у бровки  тротуара и даже не слишком врезался в
бампер впереди стоящей машины. Такая мелочь, как помятый бампер, не  смутила
носителя монокля, он быстро прошел в отель и подсел к столу молодой дамы:
     - Надеюсь, вы не очень скучали?
     -  Вы... - тревожно  вскинула ресницы  Аннет,  -  но вы  ведь уехали  с
бароном. Где барон?
     Молодой человек опустил голову и принялся беспокойно вертеть соломенную
шляпу.
     - Отвечайте!
     - Я отрубил ему ухо, - признался он застенчиво. - Плохо, да?


        3


     - Лингстрем ранен?!
     -  Всего  лишь  маленькая  зарубка на  память... Ничего страшного,  ухо
пришьют на место, вот и все.
     - Ранен в ухо?
     - Да. И в голову.
     - И в голову?
     Горчев смущенно кивнул.
     - Небольшой порез, так, сантиметров двенадцать,  ну, чуть глубокий... Я
не   виноват,  честное  слово.  Когда  я  рассек  ему  лицо  и  грудь,  врач
рекомендовал прекратить  поединок. Но этот Лингстрем  чертовски старательный
малый  и настоял продолжать, хотя его вдоль и  поперек  заклеили пластырем и
выглядел он как разъяренный рекламный столб.
     - Вы, наверное, сбежали из сумасшедшего дома. И  вам  не стыдно? Князья
так себя ведут?
     - Кто вам сказал, что я князь?
     - Вы сами.
     - Я? Меня зовут Иван Горчев, и княжеской крови во мне ни капли.
     - Тогда зачем лгать? Вы всегда лжете?
     - Очень редко, в жизненно необходимых случаях.
     - Почему вы все-таки представились князем?
     - А как же иначе! Русский эмигрант и не князь? Хоть на глаза  людям  не
показывайся!
     - Не говорите глупостей.
     - Вам не понять ужасной трагедии. Горчев, русский и на тебе - ни князь,
ни  гвардейский  офицер,  -  вздохнул дуэлянт.  -  В  Европе  каждый русский
подозрителен,  если  он  не  князь. Мои родители удрали  в  Париж еще  перед
четырнадцатым годом, и я там родился. Мой непрактичный отец никогда не искал
союза  с  гвардией.  Попросту обнищал да уехал.  - Он состроил  столь убитую
физиономию, что Аннет рассмеялась.
     -  Вы напрасно смеетесь. Это горький жребий - не быть князем и не иметь
ничего общего с гвардией. -  Казалось, Горчев вот-вот разрыдается. - Русский
домовладелец без титула и ранга - это хуже парижской  рыбной торговки... им,
по крайней мере, сам граф Назостин играет на балалайке.
     -  Для  вас нет ничего святого. Все норовите обратить в шутку. -  Аннет
пыталась его образумить, но ей самой стало смешно.
     - Ах, так? Примите к сведению, что я и  русского-то не  знаю. Это ли не
трагедия?
     Отец  с  матерью  всегда  говорили  между  собой  по-французски,  чтобы
привыкнуть к языку. Моя  первая любовь меня бросила, когда я в одном варьете
перевел ей  песню  о  Волге, которую  пел  казак.  А потом  выяснилось,  что
исполнитель  - греческий киноактер и  пел арию  из "Веселой  вдовы".  О,  не
смейтесь  над великой  драмой!  К  небу  вопиет  моя ненависть  к  проклятым
американским кинофильмам  и  дурацким  французским киноклубам.  По-русски  я
только и могу сказать что "батюшка", "матушка" да "дядюшка". Ну и "тетушка".
     И затем Аннет  неожиданно  для себя  оказалась с молодым  человеком  на
узкой  крутой  тропе, что  вела  от  казино к  вокзалу.  Там  среди деревьев
притаился уютный винный погребок. Они вошли.
     - Месье, -  объявила Аннет, - когда мой отец узнает, в какой скандал вы
меня впутали, вам придется отвечать.
     - Согласен. Я тут же попрошу вашей руки...  Недурная идея! Хотите стать
моей женой?
     Аннет изумилась до крайности. Ей, к сожалению, дьявольски нравился этот
Горчев.
     Но ведь он, похоже, не в своем уме!
     -  Вы   считаете  меня  сумасшедшим?   Заблуждаетесь!  Моя  серьезность
оставляет, правда, желать лучшего, но я не психопат. Можете спокойно сказать
"да".
     - Но я совсем вас не знаю!
     - Именно поэтому.
     - Ну, к примеру... не сочтите любопытством, что вы делали до сих пор?
     -  Много  чего. Родился  в  Париже. Мои безалаберный  отец, как  я  уже
говорил,  упустил смолоду вступить в  гвардию или  хотя бы  убить Распутина.
Пришлось ему заняться мелкой торговлей.
     - Какой еще мелкой торговлей?
     - До того мелкой - хоть на шею вешай и с собой носи. Продавал конфеты и
разные сладости. Рано мне пришлось  добывать хлеб. В шестнадцать лет я  стал
помощником учителя в спортивной школе.
     - И там вы научились фехтовать?
     - Именно.  Вообще  умею  все.  Был  пианистом,  матросом,  тренером  по
теннису,  потрясающе  играю  на  бирже  и  управляю  авто.  -  Для  большего
правдоподобия рассказчик украсил глаз моноклем. Смех девушки  на сей раз его
почему-то задел.
     Спустились  сумерки. Разговаривая,  они дошли до террасы позади казино.
По-моему, даже поцеловались, хотя  точно сказать не могу. Но, судя по всему,
в неожиданной встрече родилась истинная любовь.
     Такое случается с детьми человеческими. Даже на Лазурном берегу.


        4


     Аннет  и Горчев расстались.  Горчев поспешил в  казино, задумав довести
антрепризу до конца: разнести, сорвать, взорвать  банк. Обычно для этой цели
берут  мелинит   или  динамит.  Наш  герой   по   непонятной  причине  решил
использовать рулетку. В течение часа выиграл двести тысяч франков. Еще через
час капитал  сравнялся с начальной финансовой ситуацией на борту  "Рангуна":
ни единого сантима. Он только присвистнул.
     И что  теперь? Увы, он действительно влюбился  в Аннет. Но как жениться
без  гроша в кармане? Ведь  не  предложишь ей вместо комфорта  и надлежащего
благополучия сомнительные соблазны романтики.
     На террасе по непостижимой причине высились бюсты великих  музыкантов и
писателей -  оставалось только гадать, какое отношение они имеют  к рулетке.
Вдруг он  заметил  некоего  поразительно знакомого  человека. Этот некто был
облачен в  старый широченный  фрак  с белой бабочкой: очень  и очень длинные
брюки ложились  на туфли траурными складками, полы  фрака колотили владельца
по  пяткам.  Так одевали  дипломатов в добрые времена немого  кино. Господи,
помилуй, Ванек!
     - Эй! Что это с вами?
     - Здравствуйте, - досадливо бросил секретарь. - Ничего себе приключение
- вздумал счастье пытать.
     - Ну?
     - Все. Конец всему. Дайте, пожалуйста, тысячу франков.
     - Золотой мой, нет ни сантима.
     - Меня зовут Ванек.
     - Отлично. Мы прогорели, господин Ванек.
     - Я полагал, вы миллионер.
     - Чушь! Какой миллионер вас досыта накормит! Вы уволены.
     - Вздор! Я получил месячное жалованье.
     - Подумайте: разве нищий может держать секретаря?
     -  Да,  если  платит  жалованье.  Они вышли  на  площадь  перед казино.
Господин Ванек набросился на Горчева с упреками:
     - Легкомысленный вы человек!
     - Но господин Ванек!
     -  Да! Проиграть мое  жалованье  на следующий  месяц!  Играйте с  вашим
собственным будущим, но уважайте перспективы другого человека!
     - Вы правы. Если не секрет, где вы купили фрак?
     -  Если  уж  вы  непременно хотите  знать,  одолжил  у  одного боцмана.
Восемнадцать  лет назад  он  женился  в  этом фраке  и  с тех пор  очень его
бережет.
     - Что-то не заметно.
     Они  подошли к дверям отеля "Де  Пари", где Горчев оставил такси. К его
великому  изумлению, в машине сидел  тот  самый шофер, которого он послал  в
банк  менять  деньги;  сидел  и  сладко  дремал  за рулем  вновь  обретенной
колымаги. То ли ему снился Горчев, то ли он был телепатом, во всяком случае,
он пробудился и воскликнул: "Месье!"
     - Что вы орете?
     - Вы должны мне за целый день. И кроме того, крыло.
     - Крыло?  -  вознегодовал  господин  Ванек. - На черта вам понадобились
крыло?
     - Крыла я не брал, - ответил Горчев. - Оно помялось.
     - Итого четыреста франков, - продолжал шофер. - Здесь 27 600 франков. И
в дальнейшем попрошу вас не присваивать самовольно мое такси.
     Он сердито сунул Горчеву пачку тысячных и сотенных ассигнаций - деньги,
разменянные утром в банке.
     Слыхали вы что-либо подобное? Гром среди  ясного  неба.  Господин Ванек
поперхнулся. Водитель включил мотор.
     - Вот вам тысяча франков - рассудил Горчев. - В награду за доброе дело.
     - Мерси, - кивнул шофер и уехал. Разгневанный господин Ванек повернулся
к своему работодателю:
     -  Как всегда,  швыряетесь  тысячами? И  не совестно?  Видно, жизнь вас
ничему не научила! -  И он долго и нудно распекал своего шефа- Но позвольте,
господин  Ванек,  речь  идет  о  находке. За это  принято  давать  приличное
вознаграждение.
     - Надо сдерживать  себя даже  при  обоснованных казусах. Подарки  можно
дарить при соответствующем гарантийном обеспечении.
     - Полностью  согласен. Прошу принять жалованье  за два месяца  вперед -
хочу себе  гарантировать ваши бесценные услуги. Впрочем,  если вы полагаете,
что я швыряюсь деньгами...
     - Ладно,  ладно, -  всполохнулся  господин Ванек. - Так и быть,  в виде
исключения.
     - Очень вам признателен, - Горчев протянул восемь тысяч франков.
     - Ладно, - деловито повторил Ванек и рассовал  деньга. - Не раскаетесь,
будьте уверены. А теперь пора ужинать.
     - Вы пришли в себя после обеда?
     -  Полно, стоит ли  говорить о таких пустяках, -  провозгласил господин
Ванек и оттянул  воротник. Накрахмаленная, немыслимо тугая  манишка,  словно
поджидая сей удобный момент, взлетела и коварно вцепилась в его  физиономию.
Фрак,  жилет,  манишка  набросились  на   владельца,   как  дикие  звери  на
укротителя,  словно голова господина  Ванека  была коробкой, которую надобно
накрыть крышкой. После короткого  и жестокого ближнего  боя  господин  Ванек
одолел всех  противников  за  исключением злобной и  кровожадной  рубашечной
пуговицы -  та продолжала безжалостно  царапаться, решив, судя по  всему,  к
ночи перебраться на лопатки, а потом преспокойно свалиться вниз.
     Горчев  не  мог  нарадоваться  на  секретаря: господин  Ванек  в  своем
плачевном  фраке  напоминал  хозяина  обудайского  летнего  ресторанчика,  у
которого принц Уэльский с  приближенными абонировал стол на вечер.  Донельзя
просторные манжеты придавали рукавам вид круглых печных  труб, белый галстук
переместился  куда-то  за  ухо,  носки  потрескавшихся  лакированных  туфель
загнулись кверху,  редкие  и  длинные с проседью  волосы  праздновали полную
анархию.  Курносый  нос, пенсне,  анекдотические усы  вполне гармонировали с
костюмом.  Однако  секретарь был доволен своей нарядной внешностью: осмотрев
себя с приятным вниманием, он спросил:
     - Ну поверит ли кто-нибудь, что еще сегодня утром я нес пакет?
     - Да, взглянуть на вас, так поклянешься, что вы - легкомысленный сторож
паноптикума, который по  ночам развлекается  во фраке  Бисмарка,  а по утрам
вновь облачает восковую фигуру государственного деятеля.
     -  Фрак  сидит  отлично,  - категорически заявил господин  Ванек.  - Вы
некомпетентны в вопросах моды. Пойдемте ужинать.
     - Закажите  самое лучшее, я  скоро вернусь. В  ресторане  музейный фрак
произвел  должное впечатление,  особенно когда господин Ванек достал очки  и
принялся  изучать   меню.  Изучать   основательно.  Он  подробно  обсудил  с
обер-кельнером все: от закусок до десерта, от вин до минеральной воды.
     - А для начала выжмите  два лимона в стакан воды - я страдаю пониженной
кислотностью.
     - Очень хорошо.
     -  Ничего  хорошего, но пока я  не смог всерьез  полечиться.  Не успели
подать ужин, как вернулся Горчев.
     -  Имея сотню тысяч в кармане, сразу чувствуешь себя по-другому.  Очень
повышает настроение.
     - Откуда столько денег?
     -  Пока вы заказывали ужин, я рискнул поставить на  "руж"  все наличные
деньги. И представьте - выиграл.
     - Господи боже мой! Взывать к вашему разуму бесполезно!
     -  Признаюсь,  поступил  неразумно  и  впредь  постараюсь   вести  себя
достойно.  Тем не  менее  удачно вышло:  теперь я  смогу ангажировать вас до
октября.
     - Даже это не оправдывает вашей безалаберности. Кельнер подкатил столик
и  принялся  расставлять  блюда. И господин  Ванек надолго  замолчал. Горчев
выпил несколько бутылок пива. Несмотря на удачу, хорошее настроение пропало.
Аннет  Лабу  - ее  пленительное лицо,  искренняя  улыбка,  красиво изогнутые
брови.,.
     Влюбился он основательно.
     Господин Ванек ужинал, если возможно именно так назвать  его  действия.
Не давая  зубам  труда,  он  проглатывал огромные неразжеванные куски. Вдох,
выдох -  он весь подобрался, нацеленный на индейку, подобно  Давиду, который
во  время  оно   бросился  на  уцелевших  филистимлян,  вооруженный  ослиной
челюстью.  Секретарь  же  в этой борьбе  был  вынужден  полагаться  лишь  на
собственные челюсти, однако держался стойко.
     -  Что делать, господин  Ванек, если вы упадете в  обморок? - заботливо
поинтересовался Горчев.
     Господин  Ванек  заглотнул  вышеупомянутым  способом  примерно половину
индейки, потом отчеканил:
     "Воротник расстегнуть, вынести на свежий воздух, искусственное дыхание,
шестнадцать капель кофеина или камфоры". Горчев все записал и продолжал пить
пиво.  Когда господин  Ванек  свалился  под стол,  Горчев  протянул  записку
кельнеру:
     -  После этих  процедур отправьте  его в Ниццу, в отель  "Средиземный".
Расплатился и вышел.


        Глава третья

        1


     Куда?..  Искать Аннет. Он взял напрокат  автомобиль и  поехал  в Ниццу,
толком не представляя, почему именно туда.
     Он увидел Аннет издали. Дело было за полночь. Она выходила из ресторана
в  сопровождении высокого, худощавого  седого мужчины  с необычно  загорелым
лицом.
     Вместе с  ними шел  какой-то  генерал. Они разместились  в  просторном,
сверкающем голубым лаком "альфа-ромео". За рулем сидел негр.
     Горчев  в жизни не  видел  столь  фантастической  машины. Это  была  не
серийная   модель,   но  специальный  экземпляр,  изготовленный  по   заказу
высокопоставленной персоны.  Несмотря на  внушительные габариты,  автомобиль
отличался  изумительной  красотой  пропорций.  Кузов  сиял  мягким  эмалевым
отливом, огромный капот, скрывающий могучий мотор, производил ошеломительное
впечатление:   конструктор,  верно,   задумал   реализовать   амбиции   всех
автомобильных  королей и создал  чудо современной техники. Воплощенная греза
неслышно тронулась и поехала.
     Качественные  рессоры  и  совершенный  мотор  обеспечивали  практически
бесшумный ход.
     Это напоминало решительную и вместе с тем легкую походку удалившихся от
дел  одиноких магнатов: так, надо полагать, они прогуливаются  по  упругим и
толстым коврам бессонными ночами в своих старинных особняках.
     Предчувствовал ли Горчев, что этот роскошный автомобиль сыграет роковую
роль в  судьбах многих людей и  одной  маленькой страны, да и определит  его
собственное будущее  со столь грозной неотвратимостью, будто за рулем сидело
само воплощенное Зло?
     Вероятно, предчувствовал, ибо внимательно и долго смотрел вслед.
     -  Сейчас вышли два  господина с дамой. Кто они?  -  обратился Горчев к
портье, сунув пару кредиток сему церберу с иконописной бородой.
     - Седой и высокий - Гюстав Лабу, полномочный министр. Дама - его  дочь,
а генерала зовут Огюст де Бертэн...
     Горчев снова полез в карман.
     -  Бульвар  Виктора  Гюго,  72,  -  портье,  бородой  напоминающий  св.
Николая-угодника, взял деньги. Горчев восхищенно усмехнулся:
     - Браво! Вы очень неглупый человек!
     - Моя профессия требует, во-первых, ума,  во-вторых, знания психологии,
в-третьих, отлично ухоженной бороды. Кроме того...
     Что еще  требовалось для успехов портье, Горчев так и не  узнал, хотя с
удовольствием  бы  послушал.  Но  все  его  мысли  занимала  Аннет,  и он  в
свойственной  ему жизнеопасной манере  попросту умчался прочь  в направлении
бульвара Виктора Гюго.
     Разумней  было  бы остаться и  побеседовать  с  портье: если  бы Горчев
предвидел события этой ночи, он, возможно, так бы и поступил. Но где и когда
существовал   влюбленный   двадцатилетний   вертопрах,  проницающий   время!
Представьте  себе общество,  заполненное  молодыми  провидцами!  Представьте
астрономическое число расторгнутых обручений, разводов!..
     По  счастью, дар  провидения редко встречается  в природе, и Горчева на
дороге  его  судьбы  стимулировало простое соображение:  лучше  сломя голову
мчаться за красивой девушкой, нежели выслушивать афоризмы бородатого портье.
     Ах, какое заблуждение!


        2


     Молодой энтузиаст стоял  в тени деревьев и следил за  виллой. Поджидал,
подслушивал.  Зачем?  Он  и сам  не знал...  Подавленный,  расстроенный,  он
проторчал  там,  должно быть, с полчаса, как  вдруг заметил  двух прохожих в
свете  уличного фонаря. Один -  со злобной физиономией и  по  виду  бродяга,
другой -  плотный, коренастый и одетый  не столь неряшливо. Они остановились
неподалеку от Горчева и, не рассчитывая, естественно, на чужое  присутствие,
заговорили:
     - Я просто пойду и потолкую с этим Лабу.
     - Зря. Испортишь все дело.
     - К черту! Либо он меня выслушает, либо всажу ему нож под ребро.
     - Тссс...
     Садовая  калитка отворилась, и вышел  генерал. Надо полагать, он только
проводил Аннет и ее отца и теперь возвращался домой. Густая листва заслонила
свет фонаря.
     Перед генералом вдруг возник тот, что напоминал по внешности бродягу.
     - Не спешите, де Бертэн. Узнаете? Я Портниф.
     - Что вам угодно?
     -  Господин  генерал, -  раздался хриплый  голос  второго  субъекта,  -
извольте назвать место, где мы смогли бы побеседовать.
     - Я не собираюсь с вами беседовать.
     Мелькнула вооруженная рука Портнифа. Генерал отскочил,  вытащил кортик,
но  бродяга перехватил его  запястье,  и очередной удар  Портнифа пришелся в
цель.
     Но тут неожиданно  вмешался Горчев. Бандиты  не подозревали, что кто-то
скрывается в тени, и нападение застигло их врасплох.  Портниф получил прямой
в подбородок и, захлебываясь кровью, рухнул на мостовую; коварный удар ногой
отбросил его сообщника на ограду виллы.
     - Помогите! - закричала женщина, очевидно Аннет.
     - Полиция! - вторил генерал, прислонясь к стене, чтобы не упасть.
     - Гадина! - прошипел коренастый и  вновь замахнулся на  Горчева, но тот
ответил ослепительной оплеухой.
     Торопливые   шаги   по  асфальту  -  полицейский.  Портниф  с   дружком
моментально исчезли;  в  темноте  они так и  не успели разглядеть Горчева  в
лицо.
     - Как вы себя чувствуете? - спросил генерала приятный мужской голос.
     -  Благодарю,   ничего,  но  кровь  заливает  глаза.   От  ворот  виллы
протянулась длинная тень с пистолетом в руке: Лабу.
     - Что случилось?
     - На генерала напали, когда я здесь проходил, - пояснил Горчев.
     - Моя  фамилия  де  Бертэн,  благодарю за ваше смелое вмешательство.  -
Генерал обменялся с  подоспевшим полицейским несколькими фразами, после чего
блюститель порядка заключил:
     - На всякий случай провожу господина генерала домой...
     Когда де Бертэн и полицейский ушли, Лабу повернулся к Горчеву:
     - Великолепно! Так разделаться с двумя противниками!
     -  Ерунда!  На  площади  Висунг  в  Шанхае  мне пришлось  иметь дело  с
двенадцатью шоферами.
     - И вы ушли на своих ногах?
     -  А  что  было  делать?  Не осталось  ни одного  годного  шофера. Лабу
рассмеялся:
     -  Вы  первоклассный парень. Я бы  пригласил вас, но сейчас поздновато.
Надеюсь иметь удовольствие...
     -  Завтра,  если  разрешите.  Намерен  просить  руки вашей дочери. Лабу
поднял брови:
     - Как?.. Что вы сказали?
     - Видите ли, мы прогуливались после обеда...
     -  Так  это  вы  фехтовали с  Лингстремом?  - воскликнул  отец Аннет. -
Послушайте, молодой человек, сейчас вы вели себя в высшей степени похвально,
и я ограничусь только одним замечанием - попрошу вас удалиться.
     - Однако...
     - Я  преподал бы вам достойный урок, за то что вы скомпрометировали мою
дочь.  Но  вы  защитили  моего  гостя,  и  признательность  заставляет  меня
сдержаться, к сожалению.
     Горчев поразмыслил и грустно вздохнул:
     - Месье, вот что я хотел спросить: предположим, некто любит вашу дочь и
стал бы ей  хорошим  супругом - вы  дали бы отцовское  благословение, если б
жениху вздумалось вас слегка поколотить?
     Лабу расхохотался:
     - Вам  хочется меня поколотить, но  вы боитесь лишиться  благословения?
Послушайте, вы все равно не станете моим зятем, потому что вы легкомысленный
тип, не внушающий доверия.
     - К этой теме мы еще вернемся...
     - Разумеется, - подтвердил Лабу. Его глаза засверкали, а лицо озарилось
энергичной радостью.
     -  Успокойтесь.  Если  я   когда-нибудь  надумаю  стать  вашим  тестем,
упомянутое развлечение только увеличит ваши шансы.
     - Тогда приступим, а? - глаза влюбленного тоже загорелись.
     -  Хочу  посоветовать, -  Лабу  облизнул губы,  словно  в  предвкушении
желанного лакомства, - лучше убирайтесь отсюда!
     - Предпочитаете беседовать или драться?
     - Драться! - Седой, очень загорелый господин воодушевился.
     - Прекрасно. Я могу начать?
     - Не  здесь. Пойдемте в  сад... Прошу.  Оба противника  были  корректны
донельзя.
     Когда вошли в сад, Лабу предупредил:
     - Пойду успокоить дочь. А вы пока располагайтесь как дома.
     Чудесная душистая  ночь  Ривьеры.  Горчев  выбрал каменную скамейку меж
великолепных  цветников,  закурил, задумался  о  прельстительной  Аннет и  о
предстоящей схватке с ее отцом. Хозяин виллы вскоре вернулся, принес бутылку
бренди, стаканы, и они выпили, как два старых приятеля.
     - Ну, пора начинать.
     - Минутку, - Горчев поднялся,  снял пиджак, повесил  на ветку, развязал
галстук, расстегнул воротник.
     - Это как понимать? - фыркнул Лабу. - Вы хотите драться или купаться?
     - Видите ли, рано утром трудно заменить разорванную  одежду, -  ответил
он, и Лабу, естественно, согласился.
     -  Не  удивляйтесь  моему  нетерпению,  -  прибавил  он  растроганно  и
мечтательно,  словно  пожилая  дама, вспоминающая  свадебное  путешествие  в
Венецию. - Я не дрался вот уже пятнадцать лет.
     - Может, вы немного потренируетесь? Пятнадцать лет - срок приличный.
     - Если вы не собираетесь  снимать туфли, начнем!  - воинственно взревел
Лабу.
     - Пожалуйста, и еще...
     Он не  успел договорить. Лабу в прямом смысле припечатал  конец фразы к
его зубам  и так мощно,  что Горчев полетел по  красивой дуге в бассейн.  Он
вынырнул - точь-в-точь раздосадованный, взбешенный  Нептун с картины старого
мастера.
     Классический,  образцовый  удар!  Проблематичный  зять  встряхнулся,  в
голове у него гудело.
     - Ну,  - в  нетерпении взывал  противник, -  сколько  вы  еще  намерены
купаться?
     Горчев попытался вылезти и  тут получил вторую  затрещину; он  снова на
время исчез под водой, успев, как ныряльщик, набрать побольше воздуха.
     Прежде чем  его настиг  третий удар, ему удалось выскочить из бассейна.
Взошла луна и осветила фигуры противников.
     - Поздравляю,  - улыбнулся  Горчев. - У  вас хороший удар. Но  это ведь
только разминка.
     - А что вы на это скажете?
     Лабу провел ошеломительный хук, но  с  меньшим  успехом, Горчев ухватил
его  за кисть и ловко повернул: достойный хозяин  виллы поневоле свершил тур
вальса  и, после  прямого  левого, в свою очередь свалился  в  бассейн,  где
оставался,  впрочем, недолго; кандидат  в родственники  его  тотчас  выудил,
врезал  два боковых и снова погрузил. Этот кунштюк повторился несколько раз,
и  со стороны казалось, будто  деревенская прачка старательно полощет белье.
Горчев трудился на совесть, пока нацеленная нога Лабу не угодила ему в лица;
он  зашатался  и опрокинул плетеную  мебель. После  короткой рукопашной  оба
приятеля, сцепившись, покатились среди обломков садового реквизита.
     Камердинер  Андре  своими бакенбардами  и  лакейскими  манерами  скорее
напоминал знаменитого актера в роли камердинера. Он проснулся от шума в саду
и  решил спуститься.  Поспешно  и тщательно оделся -  даже  землетрясение не
заставило бы его изменить хорошему тону - и поторопился в сад.
     Битва  продолжалась почти в полной тьме  -  луна  тем  временем  успела
скрыться за  облаками. Партнеры убедились  в обоюдной ловкости и силе,  один
стиснул  шею  другого:  они катались  по траве,  и  розы  "Ля Франс", словно
потеряв всякую надежду на жизнерадостный исход, осыпали их лепестками.
     Горчев крепко  сжал горло  противника, его кулак дважды  встретил рот и
нос Лабу и  нацелился было на левый глаз, но третьего контакта не случилось:
Лабу вполне  удачно  заехал  ему  коленом  в  живот,  Горчев  опрокинулся  в
маленькое  искусственное  озеро, где дремали  лотосы, и по шею  погрузился в
водоросли.  Быстро  выбравшись  на  лужайку,  он  двинул  ногой  в  середину
приближающегося  силуэта  и,  когда  силуэт,  согнувшись,  застонал,  провел
хороший  апперкот. Нечто рухнуло в грядку  живописных гарлемских тюльпанов и
затихло.
     - Ну, знаете, - послышался голос Лабу, - это  никуда не годится! Что вы
натворили с моим слугой?
     - Откуда, черт  побери, я мог видеть!.. Андре, который очень не вовремя
появился  на  поле  боя,  недвижно лежал среди  тюльпанов.  Он  зашевелился.
пытаясь встать, но видно было, что он не способен поднять ни рук, ни ног.
     - Хватит, я думаю. - предложил Горчев.  Оба, тяжело дыша, смотрели друг
на друга.
     Светало. Неторопливо, крупными  каплями капала с них  вода. Горчев взял
пиджак, соломенную шляпу,  вставил в глаз пресловутый монокль,  и, поскольку
второй глаз был обведен черным кругом вследствие удара Лабу, казалось, будто
он надел очки.
     - Одно удовольствие с вами драться.
     - Вот  стану  вашим  зятем, тогда  сможем  драться  сколько  угодно,  -
заманчиво предложил Горчев основательно избитому будущему тестю.
     - Мне и в кошмарном  сне не приснится выдать дочь за такого  задиру,  а
главное - сопляка.
     - В мои годы вы были не старше меня.
     -  Но  я  прошел школу  жизни...  И между  прочим, не  на  Ривьере, а в
иностранном легионе.
     - Вы придаете этому значение?
     - Знаете что,  - язвительно заметил Лабу, - вступайте-ка  в иностранный
легион,  а когда  срок  службы  кончится, я  не стану  препятствовать вашему
порыву.
     Горчев помолчал.
     - Ну? - съехидничал Лабу. - Такого оборота не ожидали?
     -  Я  удивляюсь скромности ваших требований. О чем  говорить? Сегодня и
запишусь.
     - Хвастун вы все-таки.
     - А вы - чванный петух. - Горчев сердито зашагал к  воротам, споткнулся
в темноте о ведро с известью и совсем рассвирепел.
     - Бахвал! - крикнул на прощанье Лабу.
     - Простите, не расслышал.
     - Трепло!
     Горчев схватил торчавшую из ведра солидную кисть и со  всей возможной в
темноте быстротой поспешил по извилистой дорожке обратно. Когда обозначилась
тень оскорбителя, он без промедления ткнул кистью, разукрасив его физиономию
известкой, затем принялся дубасить деревяшкой кисти, пока тот не свалился  в
бассейн. Обидчик  выплыл,  закашлялся,  в  горле у него клокотало;  мститель
бацнул его еще разок по голове:
     - Кто я? Трепло? Ну, отвечай!
     -  Полно  вам  его  выспрашивать,  -  послышался  голос  Лабу. -  Лакей
действительно не знает, кто вы.
     Андре, оглушенный,  повис  на перилах  бассейна,  словно  марионетка из
кукольного театра после представления.
     - Чтоб его! Вечно суется куда не просят! - проворчал Горчев.
     -  А  теперь, приятель,  вам  лучше  удалиться  домой,  пока  слуги  не
проснулись.
     - Я иду не домой, а в легион.
     - К чему хорохориться? Думаете произвести на меня впечатление? Впрочем,
дело ваше, в легион так в легион. - Он легко вскинул Андре на плечо  и пошел
к дому.
     Горчев вне себя от злости стремглав помчался прочь.
     Немедленно в легион!


        3


     Как сумасшедший,  несся Горчев в своем автомобиле  к первой  попавшейся
казарме.
     Сбил  караульную  будку. дал задний  ход,  что  едва  не  стоило  жизни
часовому.  Хотели  уже трубить  сигнал  тревоги  -  моторизованный  штатский
штурмует казарму! - когда, наконец, автомобиль остановился у ворот.
     Водителя в насквозь мокром смокинге  отвели в  рекрутское  бюро, где он
предстал перед усталым инспекционным офицером.
     - Фамилия? " Иван Горчев.
     - Хотите поступить в легион?
     - Да.
     - Имеете состояние?
     - Вероятно, тысяч сто франков, правда, они, должно быть, подмокли после
ночных спортивных упражнений.
     Лейтенант  внимательно взглянул на избитого, растрепанного,  но тем  не
менее привлекательного юношу.
     - Что побуждает вас при капитале в сто тысяч вступать в легион?
     - Любовь.
     Офицер  серьезно  кивнул.  Слово,  над   которым  в  наше  время  столь
насмехаются, для француза всегда исполнено пафоса и достоинства.
     Когда Горчев  подписал  рекрутский  бланк и  отдал свои  бумаги, офицер
вручил ему удостоверение:
     -  Это железнодорожный билет, а также  ваше удостоверение  личности для
предъявления  в  Марселе.  Теперь  вы  солдат  и,  согласно  приказу, должны
отправиться  к  месту  назначения  послеполуденным поездом.  Явитесь  в форт
Сен-Жан. В случае неявки будет отдан приказ в розыск и вас постигнет суровое
наказание.  Ваш отъезд будет проконтролирован, так что на вокзале предъявите
это удостоверение. Ясно?
     - Ясно, господин лейтенант.
     - Подписав договор, вы стали  солдатом  французской колониальной армии.
Теперь вы подлежите санкции военного трибунала, и вас могут приговорить даже
к смертной казни. Будете служить  под знаменем  всемирно известного легиона.
Выполняйте свой долг, как подобает мужчине. Желаю удачи, друг мой.
     Офицер  протянул руку. Минутой позже Горчев вновь стоял перед воротами,
пытаясь развернуть автомобиль.  Он крутанул  руль вбок,  дал  газ, забыв при
этом, что оставил включенным задний ход, и врезался в рекламный щит. Наконец
ему удалось переключить машину на передний  ход,  и он дерзкой дугой взлетел
на противоположный тротуар, а потом уже прямиком направился к берегу моря...


        Глава четвертая

        1


     "Достоуважаемый  господин  Лабу! Судя по вашему отменному  хуку,  вы  -
джентльмен,  в  чем  я,  собственно,  и  не  сомневался.   После  вчерашнего
дружеского обмена любезностями вы обещали мне руку вашей дочери по окончании
моей службы в иностранном легионе.
     Разрешите сообщить,  что  с сегодняшнего дня я  солдат  легиона,  о чем
свидетельствует  удостоверение за номером А  1172/27/1936. Когда вы прочтете
эти строки, я буду уже в Марселе - форт Сен-Жан.
     Исходя  из того,  что  не только  хук, но  и ваш  оригинальный апперкот
подтверждает вашу репутацию  совершенного джентльмена, я не сомневаюсь,  что
вы не  просватаете вашу  дочь за кого-либо, пока я не объявлюсь самолично по
окончании  службы  или пока  сообщение о моей  героической гибели  (на  что,
заметьте, надежды мало) не освободит вас от взятого на себя обязательства.
     Прошу поставить Аннет в известность о нашем уговоре и заканчиваю письмо
упованием на скорейшее выздоровление вашего камердинера Андре.
     Всецело преданный вам Иван Горчев".
     Генерал  еще не  снял со  лба черной повязки. С  озабоченным  видом  он
слушал  -  Лабу читал  письмо вслух; дело  происходило на  вилле Лабу  после
знаменательной ночи.
     Наступило молчание.
     - Ты действительно сказал, что отдашь ему Аннет в жены, если он вступит
в легион? - наконец спросил генерал.
     - Допустим.  И ты  веришь,  будто я выдам Аннет  за  какого-то бродягу,
только потому, что он не понимает шуток?
     -  А чем  он  тебе  так  уж не  угодил? Он вроде бы  не  сделал  ничего
предосудительного.
     - Ты его защищаешь?
     - Пока что он защитил меня. Против двух гангстеров.
     Генерал  прошелся взад  и  вперед по  комнате. Его молчание  раздражало
Лабу:
     - Прошу тебя, выскажись яснее. Какого ты мнения обо всей этой истории?
     -  Гюстав, мы с тобой друзья  уже  двадцать лет... Позволь мне оставить
свое мнение при себе.
     - Я требую, чтобы ты откровенно все сказал.
     -  Это меняет дело. Итак: молодой человек,  веселый, полный  сил и  как
будто не без денег, по твоей милости вступил в легион.
     - Откуда мне было знать, что он сумасшедший?
     - Зато тебе хорошо известно, что такое легион.
     - Слушай,  - Лабу побледнел, но симулировал равнодушие, - ты принимаешь
это дело чересчур  близко к сердцу. - Он позвонил  и нервно бросил вошедшему
камердинеру: - Коньяку, Андре!
     Под глазом у Андре красовался багрово-лиловый кровоподтек, губы неровно
распухли - на сей раз  он напоминал ведущего актера, удачно загримированного
под Квазимодо. Андре  наполнил рюмки и  удалился с характерной миной  лакея,
где   всегда   можно  распознать  некоторое  презрение,  известную   степень
ущемленного   самолюбия  и  несколько  драматизированное  превосходство  над
хозяином.
     Лабу поднял рюмку, но генерал не стал чокаться.
     - Я  должен  знать,  что  ты думаешь об  этом деле, Гюстав. Боюсь, наши
мнения насчет данного тобой слова расходятся.
     Лабу вскочил.
     - Андре! Велите Паркеру подать машину!
     - Что ты решил предпринять?
     - Едем его искать. Составь мне компанию. Может, еще не поздно!
     - В холле ожидает какой-то господин, - доложил Андре.
     - Никого не принимаю. И  вообще, меня  нет дома.  Пошли! Выйдем  другим
ходом.
     И  они  поспешили на  поиски Горчева.  Найти  любой ценой!  Хоть из-под
земли!
     Андре прошел в холл:
     - Месье  Лабу не находится в  доме,  - сообщил  он  посетителю.  -  Что
передать, кто его спрашивает?
     - Иван Горчев.


        2


     - Месье Лабу очень сожалеет, что не находится в доме.
     - Дядюшка Андре, в доме не находятся, в доме живут.
     - Месье Лабу не находит изъянов в моей манере выражаться.
     - Находить-то  находит,  только вам об этом не говорит. Доложите-ка обо
мне  мадемуазель  Лабу, -  небрежно добавил Горчев, откусил  кончик сигары и
выплюнул;  объект  пролетел  в  миллиметре  от  головы  Андре -  лакей  даже
вздрогнул.
     -  Мадемуазель  в   такое  время  не  принимает,  -  пробормотал  он  в
замешательстве.
     -  Слушай хорошенько, Андре: я не люблю ждать,  не выношу  прекословии,
давай, батюшка, делай, что велено, а то поколочу!
     - Месье, вы не заставите меня отступить от своих обязанностей...
     Горчев  отстранил лакея  и  поднялся  по лестнице.  Прошелся  по этажу,
открывая  дверь  за  дверью.   На   сем  пути  его  подстерегали   кое-какие
неожиданности: в ванной комнате прямо в ванне  сидела учительница музыки; из
каморки с  лаем выскочила собака, ослабевшая после  прививки,  и...  укусила
панически  бегущую учительницу, которой потом тоже пришлось сделать прививку
от бешенства. И наконец, из  очередной, вероятно, двадцатой по счету комнаты
Горчев услышал следующее:
     - Заверьте, пожалуйста, этого господина,  что я непременно там буду.  -
Аннет с кем-то разговаривала.
     -  Это  в ваших  интересах,  мадемуазель,  - ответил  хриплый, пропитой
голос. - И будьте спокойны, с вами ничего плохого не случится.
     Горчев   подглядел   в  замочную   скважину   -   поступок   безусловно
предосудительный - и увидел нечто поразительное : в  комнате лицом  к лицу с
Аннет стоял бродяга, который напал на генерала. Портниф.
     -  Не забудьте, мадемуазель: Тулон, бар "Техас". Впрочем, я подожду вас
у первой бензоколонки перед городом, чтобы вы не тратили время на расспросы.
     Портниф  подошел к окну, ступил на  подоконник привычно, как  на порог,
попрощался и пропал.
     Посетитель  Аннет  и один из  обидчиков  генерала,  несомненно, являлся
одним и тем же лицом. Правда,  стычка  происходила  в кромешной  темноте, но
Горчев  из-за  дерева  успел разглядеть бандитов,  когда  те проходили  мимо
уличного  фонаря.  Во  всяком случае,  теперь он  располагал  преимуществом:
бандиты при встрече не узнают его, зато он хорошо запомнил их физиономии.
     Горчев решил  не вмешиваться в дела Аннет и не упоминать о подслушанном
разговоре, пока девушка не сочтет нужным его просветить.
     Кто-то коснулся его плеча. Андре возмущенно сверкал глазами:
     - Месье, ваше поведение...
     Месье оглушил бедного малого и закатил под софу. Постучал в дверь.
     - Кто там?
     - Иван Горчев.
     Изумленная Аннет открыла дверь:
     - Как вы сюда попали?
     - По лестнице, моя дорогая.
     - А где Андре?
     - К нему приехал гость из провинции, и он показывает ему город.
     - Что вы хотите?
     - Сегодня ночью я просил вашей руки.
     - Вы шутите?
     - Это  единственное, с чем я никогда не  стал бы шутить. Я просил вашей
руки, и ваш отец дал согласие на наш брак.
     - Это... это правда? - глаза Аннет засияли.
     - Настолько  правда, что  я  могу  вас  поцеловать.  - Он  обнял  ее  и
несколько раз поцеловал. Она слегка противилась.
     - Кроме того, я пришел попрощаться. Ваш отец поставил условием, чтобы я
завербовался в иностранный легион.
     - Что-о-о?.. Не может быть!
     - Не срываться же всему делу из-за  пустяков. Я тотчас  записался, само
собой.
     - Вы с ума сошли! Вы не пойдете в легион, - чуть не закричала Аннет.
     - Но я уже там.
     - Я отвезу вас на машине до Вентимильи, за границей вы скроетесь.
     - Не  трудитесь, Аннет,  -  он, улыбаясь, погладил  ее  по  щеке.  -  Я
упрямец, каких свет не видел. И потом, ваш  отец  прав. Побольше серьезности
мне  не повредит. Да и вся история так прекрасна  и  причудлива, что... Ради
вас я пойду в легион, Аннет!
     - Прошу вас, одумайтесь, это же безумие!
     - А хороша ли жизнь без капельки безумия?
     - Если с вами что-нибудь случится, Иван... знайте:
     я никогда не выйду замуж.
     -  Зачем  так говорить? Только  идиоту может понравиться, чтобы женщина
закисла  в трауре.  Если  я  не вернусь,  от всего  сердца  желаю  вам найти
человека,  с которым можно будет весело пожить и всласть посмеяться.  Ладно.
Благослови вас бог, Аннет.
     Последний  поцелуй, и  Горчев  поспешно  удаляется.  С  послеполуденным
поездом необходимо отбыть в Марсель.
     В  холле  ему навстречу  выступил  Андре.  Лицо  высокомерное, строгое,
распухшее.
     - Ни шагу! Я вызвал полицию и...
     ...И Андре оказался на полу. На сей раз Горчев упаковал его под рояль и
удалился.


        3


     Лабу и  генерал начали  поиски с отеля "Средиземный";  Горчева  там  не
знали,  зато  вроде бы слышали о каком-то русском, у которого не  все  дома.
Последний  раз он  дал о себе  знать  в княжеских  апартаментах, где  шестью
прямыми  попаданиями  выбил  шесть  лампочек в  бра.  Затем  побеседовали  с
господином Ванеком - он счел за благо устроиться в платяном шкафу: секретарь
страдал агорафобией,  то  есть не выносил простора  княжеских  апартаментов.
Стенной  шкаф, где  хранился  заодно и  багаж -  соломенная шляпа, купальные
трусы и зонт, - был все же раза в два поболе его последней квартиры.
     Секретарь с трудом проснулся и встретил гостей довольно вяло.
     - Мы ищем одного господина, - информировал его Лабу.
     - Так. Ну и что? Я вам мешаю?
     - Вы не знаете, где он сейчас?
     - Кто?
     - Иван Горчев.
     -  Полоумный  русский?  Действительно не имею  понятия, -  меланхолично
возвестил господин Ванек. Лабу вздохнул и посмотрел на генерала.
     - Как насчет Монте-Карло?
     - Я был там вчера.
     - Я спрашиваю о Горчеве, месье.
     - Горчев наверняка посещает казино, - торопил с ответом генерал.
     - Господа, -  задумчиво произнес господин  Ванек, - раз вы меня почтили
визитом, объясните, наконец, кто этот Горчев?
     - Но ведь вы его секретарь!
     -  Это  еще  ничего  не  значит.  Честно  говоря,   мне  этот   человек
подозрителен.  Да-да, симпатичен, но  подозрителен. Увидите,  выяснятся  еще
кое-какие подробности в связи с расчетами в заграничном банке.
     Генерал слегка покрутил пальцем у  виска, намекая дедовским способом на
некий печальный дефект господина секретаря, и повернулся к Лабу:
     - Идем, Гюстав.
     Лабу  сообразил,  что  искать  Горчева  в  Ницце  или  в   окрестностях
совершенно бесполезно. В шесть  вечера они, смертельно усталые, возвратились
домой.  Их  встретил  Андре,  выглядевший  весьма  плачевно.  Новая  ссадина
тянулась из уголка рта к подбородку.
     - Андре, я ищу человека по фамилии Горчев. Иди в полицию...
     - Касательно Горчева я уже сообщил в полицию,  но он, к сожалению,  тем
временем ушел.
     - Как так? Когда он ушел?
     - Я не видел.
     - Где же ты был?
     - Под роялем.
     - А до этого?
     - Под софой. Господин Горчев утром вломился  в  дом, ворвался в комнату
мадемуазель Аннет, а меня несколько раз ударил. И  всякий раз одно и  то же:
когда я падал без сознания, он запихивал меня под мебель.
     Лабу и генерал  взвились по  лестнице через три ступеньки. Аннет горько
плакала в своей комнате.
     - Я слышал, Аннет, - робко начал ее отец, - что Горчев был здесь...
     - Да... он  уехал час назад, -  Аннет совсем разрыдалась. - Ты отправил
его в пустыню. Знай же: я его невеста, если он умрет, я тоже умру.
     -  Аннет,  не говори так...  Я  и  сам  не рад... но что теперь делать?
Может, у него хватит ума вернуться...
     - Никакого ума у него нет, и он не вернется, - воскликнула Аннет.
     Лабу  и  генерал  стояли  и  стояли,  слезы  Аннет  капали  и   капали.
Скоропалительное решение молодого человека крайне расстроило их. Вошел Андре
и доложил:
     - Я полагаю, доставили известие о господине Горчеве.
     Появилась рука на перевязи, забинтованная голова, лицо,  исполосованное
пластырем: Лингстрем.


        Глава пятая

        1


     Лабу нарушил короткую тягостную паузу:
     -  Я был потрясен,  когда Аннет  мне сообщила,  что  этот  ненормальный
молодой человек...
     - Нет, нет и нет! - вспыхнула девушка.  - Иван Горчев ответил на вызов,
как полагается джентльмену!
     - Дело касалось защиты мадемуазель Аннет, - констатировал барон.
     - Я  не просила  защиты. И насколько я понимаю, наше с  вами знакомство
вас к этому не обязывало.
     - Я пришел, Аннет, именно потому... простите, почему вы смеетесь?
     -  Не  сердитесь. - Она,  смеясь, выбежала из  комнаты.  Генерал и Лабу
переглянулись: ну и взбалмошная девчонка. Они, слава богу, не видели, как  в
соседней  комнате  Аннет уселась  на  ковер,  уже  не  сдерживая  хохота: ей
вспомнилось, как  Горчев смущенно вертел  шляпу  и бормотал:  "Я ему отрубил
ухо...
     плохо... да?" Потом без всякого перехода  зарыдала. Теперь он, верно, в
легионе.
     Милый, любимый,  сумасшедший!  Конечно,  уже  добрался до  места. Шесть
часов...
     Господи боже, шесть часов! Тулон! Встреча у бензоколонки. Она  схватила
шляпу, плащ и побежала.
     После ухода  Аннет  в салоне царила довольно холодная  атмосфера. Барон
Лингстрем прервал молчание:
     - Поведение Аннет не внушает мне оптимизма.
     - Похоже на то, - поморщился Лабу. - Этот свихнутый молодец  спутал все
наши расчеты.
     - Вы знаете, - обратился Лингстрем к де Бертэну, - что Портниф в Ницце?
     - Имел  счастье его повстречать,  - генерал  многозначительно  поправил
черную повязку на лбу.
     - Вы, возможно, связались с этим типом? - спросил хозяин.
     Барон помолчал минуту.
     - Видите ли, поскольку ваша дочь не отвечает мне взаимностью,  я  решил
вести себя в этом деле соответственно собственным интересам.
     - Понимаю. Рука моей дочери служит залогом вашего с нами союза.
     - А если итак!
     Лабу  налил  коньяка в  простои стакан, выпил и,  улыбаясь, посмотрел в
глаза барону:
     - Хотите откровенно?
     - Да, прошу вас...
     - Радуюсь от всего сердца, что моя дочь не выбрала вас, господин барон.
     - Что вы имеете в виду?
     -   Послушайте,  я  всегда  был  джентльменом.  Но,  прежде  чем  стать
миллионером, я прослужил несколько лет в адской Сахаре. С тех пор, знаете, в
серьезных  случаях я привык выражаться  как  легионер,  без  всяких салонных
фирли-флю...
     - Я знаю, что вы служили  в легионе. Припоминаю также, что вы сторонник
бескомпромиссных действий...
     - Бросьте!  К  черту эти утонченные  издевки!  Нечего  передо мною  нос
задирать, я  побольше вашего  знаю жизнь. Кроме стихотворений Шелли я усвоил
классический хук!
     - Гюстав! - пытался вмешаться генерал.
     - Оставьте, господин генерал, меня забавляет провинциальная фразеология
хозяина дома.
     - Вы ранены и вы  мой гость. Я вас извиняю только поэтому, - Лабу выпил
еще стакан коньяка, словно  это была просто вода.  - Вы не находите странным
связывать  вашу помолвку с  делом,  к которому Аннет  не имеет ни  малейшего
отношения?
     -  Появление  этого  господина Горчева  сильно  поколебало  мою веру  в
прочность нашего союза.
     - Послушайте,  вы! -  Лабу резко повысил тон.  - Моего  слова более чем
достаточно  для  всякого  союза,  запомните раз  и  навсегда.  Что  касается
господина Горчева -  это форменный  псих, лучше  бы его пристрелить, а то он
бог знает что  еще  натворит, но это парень что  надо -  я вам говорю,  а уж
перед  его  суингом  просто снимаю  шляпу. И... фехтовать он тоже,  кажется,
умеет.
     Все просветы на заклеенном пластырем лице барона побагровели:
     - Как я выяснил, этот Горчев - агент-провокатор.
     - Доказательства!
     -   В  шестнадцать  лет  он  стал   спортивным   тренером,   а   значит
профессиональным фехтовальщиком.
     - Я  был в  армии тренером  по боксу  и получал особую  плату за уроки.
Полагаю, вы все же продолжаете считать меня джентльменом!
     - В семнадцать стал матросом, -  продолжал Лингстрем биографию Горчева.
-  Отсидел месяц в  токийской тюрьме по  делу о  браконьерской рыбной ловле.
Выдворен  из  всех   греческих  гаваней   как  непременный  участник   любой
поножовщины. Позднее  был аккордеонистом в  Порт-Саиде в  знаменитом притоне
"Такелажник Боб"...
     - Ну и ну! Потрясающий парень! И я еще стыдился, что он  мне выбил зуб,
- воскликнул Лабу.
     - Теперь я не удивляюсь, что вы не считаете меня достойным вашей семьи,
- Лингстрем поднялся. Его лицо горело, глаза сверкали. Распрощались быстро и
холодно.
     - Ты думаешь, Лингстрем  теперь будет против нас? - спросил Лабу, когда
они остались вдвоем.
     - По-твоему, он до сих пор был с нами? - беспокойно возразил де Бертэн.
- Ты ему что-нибудь говорил про автомобиль?
     Лабу смутился.
     - Говорил ты ему про золото?
     -  Конкретно  ничего.  Шутливо,  правда,  упомянул,  что  мой   голубой
"альфа-ромео"
     стоит не менее десяти миллионов фунтов.
     - Боже мой, ты спятил!
     - Чего  ты  разволновался? Автомобиль стоит  здесь  у дома, а  по ночам
Паркер стережет  его в гараже. Да,  зря я доверился Лингстрему, хотя... хотя
его отец был таким приличным человеком.
     - Твой отец тоже был приличным человеком, - взорвался де Бертэн.
     - Верно.
     Лабу помрачнел и нажал  на кнопку звонка. Явился  Андре. Его левый глаз
сократился до размера лесного орешка.
     - Позови сюда шофера.
     - Паркер не в состоянии предстать перед вами.
     - Где он?
     - Сидит на лестнице и плачет. Кто-то угнал автомобиль месье.


        2


     Когда Аннет покинула своего отца и растерзанного Лингстрема, автомобиль
еще  стоял  перед дверью.  Паркер куда-то пропал. Что  делать?  Извлекать из
гаража спортивную  машину? Терять  восемь-десять минут?  Она  села  за  руль
голубого "альфа-ромео", прекрасно зная, что необходимо спросить разрешения у
отца.  Лабу  ценил  хорошее   воспитание,  к   тому  же  отличался   сугубой
щепетильностью касательно  этого автомобиля; но, в конце  концов, ей он вряд
ли  отказал  бы.  Автомобиль  бесшумно  скользил  по  белой  магистрали  меж
сказочных пальм и пышных цветочных клумб.  Аннет ехала по Лазурному  берегу,
вдыхая легкий запах рыбы и  сложные ароматы субтропической флоры; влюбленная
и несчастная, она преодолевала свое страдание наивной  и  неистребимой верой
молодости: Горчев, конечно же, вернется!
     Высоко  над фантастической  гладью  светились  два прожектора  маяка, в
быстром  красно-белом   кружении  яркие  тонкие   бичи   полосовали   темную
поверхность моря.
     Горчев...  Слезы  застилали  глаза  и  размывали  контуры домов, пальм,
эспланады  -  необходимо  снизить  скорость.  Но  в  чем дело?  Водительский
инстинкт  подсказывал  Аннет о какой-то  неполадке: отменные  гидравлические
тормоза,  казалось,  не  справлялись  с  машиной.  Ладно, главное -  вперед!
Необходимо   прояснить  ситуацию  с  отцом  -  этот  оборванец-визитер  даже
показывал ей некое полное клеветнических намеков письмо.
     Шестьдесят километров... Семьдесят... Стрелка спидометра  колебалась...
А ведь на  таком шоссе даже новичок мог бы показать чуть не  рекордный темп.
Непонятно!
     Скорость  не  шла  за восемьдесят. И  к  тому  же  стрелки  фиксировали
необычный для такого отрезка пути расход бензина и масла.
     Но  сейчас  не  время  размышлять  о  капризах  "альфа-ромео".  Впереди
виднелся Тулон...  Быстрее,  иначе опоздает,  она со  всей силы нажимала  на
педаль и  не  могла  выжать более  восьмидесяти.  Просто  дурной  сон - надо
бежать, а ноги отказывают.
     Любой  паршивый  "фиат" или  "тополино"  и то  обогнал  бы  сей  шедевр
автомобильной индустрии.
     Тулон!  Бензоколонка.  Аннет  пыталась  затормозить,  во  вопреки  воле
удивительных тормозов  машина с пронзительным  визгом протащилась еще метров
двадцать,  наподобие  какой-нибудь  заржавленной колымаги.  Уму непостижимо!
Оконный  визитер  открыл  дверцу,  сел рядом и  прошептал:  "Скорей!  Второй
поворот направо". Аннет снова нажала педаль, и машина двинулась.
     - Далеко еще?
     - Минуту. Там на площади еще раз направо. Кто-нибудь знает, что вы сюда
поехали?
     - Я  обещала  молчать;  конечно, никто  не  знает. Чье  письмо  вы  мне
показывали?
     -  Потерпите  и  все узнаете. Тормозните  перед красно-синим фонарем на
углу.
     Цитра  и  аккордеон, и женское  пение - голос хриплый, пропитой. Машина
остановилась перед заведением с вывеской "Техас".
     - Зайдем со двора, - Портниф двинулся, Аннет последовала за ним.
     Пересекли какой-то  темный  участок  и  обошли  дом  с другой  стороны.
Портниф открыл дверь,  пропустил Аннет, но не  вошел  за ней,  а,  захлопнув
дверь, остался во  дворе.  В небольшой комнате  навстречу  девушке поднялись
двое: невысокий коренастый тип и широкоплечий высокий седой человек.
     -  Подойдите  ближе, пожалуйста, -  предложил широкоплечий. У него было
интеллигентное лицо  и  высокий лоб, но от его  спокойствия и  решительности
Аннет стало не по себе.
     - Я  пришла,  потому  что  мне показали письмо. Это либо  ошибка,  либо
намеренная клевета. Я не верю ни одному слову. Мой отец - честный человек.
     -  Если  так, зачем  вы  вообще  пришли, -  язвительно  поинтересовался
коренастый: на сей раз его трущобную элегантность подчеркивал яркий  галстук
и перстень с фальшивым камнем.
     - Я пришла, так как  хочу  снять даже  тень подозрения  с моего отца. С
улицы донесся шум - кто-то старался завести мотор.
     - Простите, я оставила там машину, - Аннет повернулась было к двери, но
седой загородил дорогу: - Вы останетесь здесь!
     Аннет не заметила, как его сообщник оказался у нее за спиной,  и только
почувствовала, что к лицу прижимают сильно пахнущий лекарством платок.
     Попыталась крикнуть и потеряла сознание.
     Она очнулась в полицейском участке. Был  вечер. За столом сидел  усатый
унтер-офицер и пил чай. Аннет приподнялась, и он спросил:
     - Теперь вам лучше?
     - Да, спасибо, только голова болит. Могу я поговорить с Ниццей?
     - Вы и так в  Ницце, - удивился  унтер-офицер. В  голове  Аннет звенели
колокольчики - вероятно, следствие наркотика.
     - Тогда я поеду домой, - вяло проговорила она. - Будьте добры, вызовите
такси.
     -  В  Ницце  перекрыто  движение,  - возразил  полицейский  и,  заметив
недоумение Аннет, прибавил:  - Ищут какой-то страшно важный Альфа-автомобиль
по имени Ромео.
     Номер - А 126-513 ДК... Эй! Что с вами, мадемуазель? Воды!
     Аннет бессильно опустилась на скамью.


        3


     Приблизительно в одно время с Аннет  Горчев  ехал в  Тулон.  Загадочный
автомобиль начал свою игру с невинными жертвами.
     Когда Горчев  поместил  Андре  под  рояль, он поспешил  к своей стоящей
перед виллой наемной машине,  чтобы поспеть на пятичасовой в Марсель. Приказ
есть приказ.
     Особенно приказ об аресте.
     Его машина  была  в  несколько  потрепанном виде. Особенно  бросалось в
глаза отсутствие дверцы: по выезде  из Монако он лишился ее, протискиваясь в
стаде  волов возле  бойни. Подножку  сорвало  трамваем на  повороте - это он
помнил, но где он  ухитрился так помять капот и куда к чертям девалась фара?
Ну да ладно...
     Прежде  всего необходим аперитив! Машина затормозила у бистро деликатно
и  осторожно и  даже  никуда  не врезалась  -  отчасти  потому,  что  Горчев
несколько навострился  в  водительском мастерстве,  а главное  - у бистро не
стояло других машин. Дело в том, что  стоянка была запрещена для  всех видов
транспорта, кроме автобуса: глаза прямо-таки слепил интернациональный знак -
красный кружок на белом фойе.  Для Горчева подобные пустяки не существовали,
он радовался  удачному  "приземлению",  хотя и  не  у  бистро,  а  рядом,  у
кинематографа.  - Один абсент,  братец директор, -  Горчев  бросил монету на
стойку,   глотнул  и...  поперхнулся:   в  дальнем  углу  бистро  он  увидел
злоумышленника,  который  напал  на  генерала,  и перевязанного,  оклеенного
пластырем Лингстрема. Оба джентльмена вели серьезную беседу. Горчев прижался
к стене так, чтобы занавес скрыл его от  Лингстрема; второго - Портнифа - он
не опасался, тот его не видел в лицо.
     - С  девушкой обращайтесь  деликатно, Портниф. Главное  для нас - авто.
Когда вы будете говорить с маэстро?
     - Через полтора часа,  когда приеду в Тулон. У нас  назначена встреча в
"Техасе".
     -  Итак,  девушку не стоит пугать. Главное - похитить машину. Доставьте
ее в Канны, я буду ждать на улице, ведущей к парку... Счет!
     Вон что затеял господин Лингстрем! Два прыжка - и Горчев на улице. Ну и
ну!
     Какое  скопление   транспорта!  Уличное  движение  пришлось  перекрыть,
поскольку автобусы могли проехать  лишь по встречной полосе,  чтобы обогнуть
машину Горчева.
     Группа  полицейских  проникла в  кинозал,  надеясь  отыскать  владельца
машины; пришлось даже прервать демонстрацию фильма. Пытались направить поток
в  боковую  улицу,  образовалась пробка. По меньшей мере сотня  столпившихся
машин отчаянно  гудела. Из центра  выехала оперативная  группа для наведения
порядка.
     Горчев  понятия  не  имел,  что  тут   произошло,  да  это  его   и  не
интересовало. Он торопливо сел в  машину. В  момент его окружили десятка два
полицейских:
     - Ваш автомобиль?
     - Дорожных знаков не видите!?
     - Какого черта здесь торчите? Горчев включил мотор и дал газ.
     -  Желательно,  чтобы  одновременно  говорили  не  более  двух  взводов
полицейских. Ну, в чем дело?
     - Вы припарковались не по правилам.
     - Это сейчас-то? Видели бы вы меня утром у кондитерской!
     - Перечеркнутое "Р" означает: Стоянка запрещена.
     -  Помилуйте,  господа,  водить машину я умею,  но  расшифровывать ваши
ребусы мне  не по зубам.  Писали бы на таблицах по-человечески, что можно, а
чего нельзя.
     Полицейский объяснил, что дело  обойдется  в двести франков, если он не
хочет  вызова в автоинспекцию. Горчев не хотел, а посему расплатился. Объезд
знака,  удостоверяющего наличие  кинематографа, заставил его опрокинуть стол
продавца конфет - восемьдесят франков. Как говорится, покупка по случаю.
     До гостиницы все шло благополучно, и торможение  стоило всего семьдесят
франков - цена сбитого трехколесного велосипеда. Автомобиль тотчас  окружили
опытные   прохожие:   Горчева   приняли   за    героя    звездного   пробега
Афины-Монте-Карло, который по горам и равнинам, в снег и распутицу, по шоссе
и  бездорожью преодолевал труднейший маршрут. По машине сразу  видно. Герой,
однако,  поднялся в княжеские  апартаменты  и  направился  к стенному шкафу.
Господин Ванек только что кончил бриться.
     -  Добрый  день,  -  приветствовал  он  шефа.  -  Вас  разыскивали  два
господина.
     - Кто такие?
     - Не знаю.
     - Чего они хотели?
     - Не знаю.
     - Вы им сказали мое имя?
     - Я его не знаю.
     - Как они выглядели, по крайней мере?
     - Один, похоже, офицер, высокого  ранга.  Другой - худощавый,  седой, в
цивильном платье. Лицо смуглое, загорелое, глаза голубые.
     - Лабу?
     - Может быть. Я не разглядел.
     -  Черт, жалко.  Ну  ладно,  - Горчев  уселся  в  кресло.  -  Слушайте,
драгоценнейший.
     - Моя фамилия Ванек.
     -  Господин Ванек! Сейчас у вас есть наконец возможность показать себя.
Вы будете лично представлять мою персону - вот как я вам доверяю!
     - Будьте уверены, я...
     -  За  один  день  представительства  особое  вознаграждение  в  тысячу
франков.
     - Слушаю.
     - Я записался в иностранный легион.
     - Понимаю. Можете на время службы смело доверить мне ваши дела.
     - Как раз наоборот. Вы должны сегодня явиться в форт Сен-Жан и заменить
меня на воинском посту. Господин Ванек подпрыгнул:
     - Месье, это издевательство над репутацией легиона.
     - Я  вовсе  не требую, чтобы вы приступили  к воинской службе. Просто у
меня  вечером важное дело, и я не  знал об этом, когда записывался в легион.
Если не  явлюсь в течение двадцати четырех часов, меня станут разыскивать по
всей стране.
     -  Ваши инструкции? - господин Ванек выдвинул ящик для галстуков, потом
ящик для обуви.
     - Что вы ищете?
     -  Куда  я положил свой завтрак?  Ага,  вот.  Из  встроенного ящика для
туалетных принадлежностей одним нажатием кнопки появилась гребенка, платяная
щетка,  зеркальце  для  бритья и  чашка чаю  в тесном  соседстве с гренками,
колбасой и колодками для обуви.
     - Итак, ваши инструкции.
     - Вот вам удостоверение на мое имя. Вы поедете в Марсель, отметитесь  в
форте Сен-Жан, и завтра днем я сменю вас.
     - А если вы не сможете приехать по независящим от вас обстоятельствам?
     - Так как вас нет в списках легиона, держать вас не станут.
     - Но за такой обман по головке не погладят.
     -  Вы штатский и  не подчиняетесь  военным  властям, в крайнем случае -
гражданскому суду.
     - Хорошо.
     -  Вот  вам билет  и  две тысячи в задаток, поскольку я  знаю  вас  как
джентльмена.
     -  Я не  знаю  о  вас  абсолютно ничего,  но  возьму  деньги, поскольку
чувствую, что я в вас не обманулся.
     - Благодарю. Не бойтесь, я не рассеян и не забуду о вас.
     -  Рассеянность  - гнуснейший из всех пороков, - изрек господин Ванек и
размешал чай рожком для обуви. Несчастный! Он убежал бы сломя голову, если б
хоть  немного  представлял,  что  на себя берет.  Но у него не было  никаких
предчувствий.


        4


     Если  мы хотим  представить настроение де Бертэна и  Лабу после пропажи
"альфа-ромео", мы должны знать секрет.
     Автомобиль Лабу состоял на  две трети из четырнадцатикаратового золота.
Покрытые  никелем бамперы, переключатель скоростей, радиатор, панель, шасси,
фары, даже пепельницы и ручки - сплошь золотые.  Лучший из возможных моторов
из-за  огромного веса машины не мог вытянуть более восьмидесяти километров в
час.  И  теперь это  сказочное сокровище  похитили.  Когда Андре  сообщил  о
пропаже,   генерал,    словно   подобное   известие   может    подействовать
успокоительно, деловито спросил:
     - Когда ты видел машину в последний раз?
     - Менее получаса назад, месье. Де Бертэн набрал номер:
     - Прошу  центральную инспекцию... Говорит  генерал  де Бертэн.  Полчаса
назад   неизвестным  злоумышленником   похищен   голубой  автомобиль   марки
"альфа-ромео", принадлежащий господину Гюставу Лабу. Номер А 126-513 ДК. Кто
его  вернет  или даст точные указания касательно местонахождения, получит 50
000 франков.
     Передайте  по радио  всем  полицейским и жандармским  постам.  В машине
находятся важные военные документы.
     Через  полчаса  вся  моторизованная  и   пешая  полиция  южной  Франции
охотилась за номером А 126-513 ДК. На виллу Лабу потекли сообщения.
     19 часов:  какой-то  голубой  "альфа-ромео" видели  по  дороге в Канны.
Номер неизвестен.
     20 часов: установлено, что автомобиль с данным номером заправлялся близ
Тулона ровно в 19 часов.
     Тотчас  перекрыли  все дороги, ведущие из Тулона,  и  сотни полицейских
принялись прочесывать улицы и гаражи.
     Лабу  с  генералом  изредка   перекидывались   словом   и   беспрерывно
расхаживали по комнате, старательно огибая друг друга.
     21 час:  голубой  "альфа-ромео"  с  нужным  номером около  20-ти  часов
отъехал от Тулона и заправился в Каннах. Тамошние шоссе перекрыты.
     21 час 30 минут. Сенсационное сообщение! Некий полицейский доложил, что
слишком  поздно  получил приказ,  так как  во  время  радиосвязи  следил  за
подозрительным  субъектом,  который долго торчал в  пивной.  Полицейский для
вида пил красное вино  и  неусыпно  приглядывал за клиентом. Убедившись, что
наблюдаемый не идентичен  с  подозреваемым  в  краже со взломом, полицейский
вышел  и  заметил  "альфа-ромео"  с  нужным  номером  на  бульваре  Виктуар.
Автомобиль двигался по тротуару со скоростью примерно  шестьдесят километров
в  час,  сбил  на  авеню  Мажент  киоск,  торгующий хрустящим картофелем, не
останавливаясь, проехал по цветочным насаждениям бульвара Англез и свернул к
пляжу. Особые приметы:  на  радиаторе шезлонг  с  шелковым  женским кимоно -
золотистые восточные узоры на черном фоне.
     Генерал де Бертэн подошел к  окну, бросил рассеянный взгляд и... у него
перехватило дыхание.
     Перед  воротами  стоял "альфа-ромео"  с  вышеозначенными  приметами  на
радиаторе.


        Глава шестая

        1


     В  16 часов 45 минут Горчев  на  полной скорости  ринулся в Тулон. В 16
часов 46 минут  - дорожное происшествие: проехав  ровно шестьдесят метров по
шоссе Ницца-Ту-лон, Горчев вошел в клинч с мобильной паровой прачечной,  что
обошлось  ему в сорок франков. В 16  часов 49 минут он обнаружил, что бензин
на исходе.
     Простоты ради гонщик  врезался  в  бензоколонку  и  протащил  ее метров
восемь.
     Разумеется, бензина не получил, зато  отдал  триста шестьдесят  франков
вместо четырехсот - сорок франков скинули за разбитую фару и клаксон.
     В конце концов ему удалось запастись горючим, я погнал он с дьявольской
быстротой,   хотя  ураганный  ветер  весьма  затруднял  управление  машиной:
удерживал передние  колеса,  затем внезапно  отпускал,  чтоб  навалиться  на
ветровое  стекло, и толкал автомобиль в  противоположном направлении. Машину
заносило из стороны в сторону. Уличный подметальщик  даже  перекрестился при
виде такой лихой  езды. Все бы  ничего, если бы  не прокол правого переднего
колеса:  звук,  напоминающий  пистолетный  выстрел,  визг тормозов... Горчев
отчаянно  крутит  руль, но все  усилия напрасны -  шина лопнула,  автомобиль
ударился в дерево, дважды перевернулся и с  треском, звоном, грохотом рухнул
в  канаву  вместе  с  водителем.  Конец.  Наступила  тишина  и  недвижность.
Сбежались люди.
     - Надо бы вызвать "скорую помощь", - распорядился банкир.
     -  Вперед! Осторожно  приподнять,  -  скомандовала директриса  по имени
Марго.
     -  Необходимо организовать  спасение, -  заявил  какой-то  пышнобородый
господин, преподаватель рукоделия  в женском лицее.  Стоявший рядом всемирно
известный писатель в пижаме также дал важное указание.
     Из  окна опрокинутой машины тем временем  показалась  одна нога,  потом
вторая.
     Наконец незадачливый водитель высвободил  нижнюю часть туловища, да так
и  завис  в окошке:  он  размахивал ногами,  ясно  давая понять,  чтобы  его
вытащили.
     - Я думаю,  не  надо  его  трогать  до  прихода врача,  - решил учитель
рукоделия.
     Нога  возмущенно  дернулась. Никто не  осмеливался подойти к  водителю,
который виднелся только  до пояса - верхняя часть тела оставалась в разбитой
кабине.
     Ноги  вновь  задергались,  штаны  затрещали  по  швам,  грозя в  случае
дальнейших  попыток  пикантным  осложнением.  Знаменитый  писатель  и  некий
безвестный матрос спустились в канаву, дабы предотвратить катастрофу.
     Банкир предложил до  прибытия "скорой помощи"  чем-нибудь прикрыть ноги
водителя,  однако   не  торопился  одолжить  собственный   плащ.   Матрос  и
прославленный  писатель  общими  усилиями  вытащили  несчастного,   и   тот,
прихрамывая, вылез из канавы в разорванной одежде, в грязи, в бензине и даже
в крови.
     Врач осмотрел его и ощупал:
     - Месье, это просто чудо!
     -  Само  собой, - фыркнул виртуоз-водитель.  -  Где  здесь можно  взять
напрокат машину?
     - О чем  вы  говорите?  Сейчас прибудет "скорая  помощь". Не  исключено
внутреннее кровотечение.
     -  Очень-то  нужно обращать  внимание  на  такую  чепуху.  У  вас  есть
свободная  машина  в  гараже? - обратился  Горчев  к  хозяину  бензоколонки,
который стоял поодаль.
     - Вы  не сможете в таком состоянии сесть за руль. Вы  и без того похожи
на покойника.
     -  Говори  да не заговаривайся, -  одернул его  Горчев.  Пожилой хозяин
бензоколонки подошел к нему:
     - Уж не вздумали ли вы меня пугать, месье? - и схватил Горчева за руку.
     Потерпевший ответил резким  су-ингом, пожилой господин упал в  канаву и
остался недвижим среди искореженных обломков машины.
     - Ничего похожего на внутреннее кровоизлияние,  -  констатировал  врач,
обращаясь к стоявшему рядом домовладельцу.
     Подъехала  машина "Скорой помощи". Санитары бросились  к  канаве,  дабы
оказать  самаритянские  услуги хозяину бензоколонки.  Окружающие  ничего  не
возразили, поскольку пациент несомненно нуждался в помощи.
     Около  дерева  скучало праздное авто.  Горчев прыгнул  на  сиденье и  с
предельной скоростью помчался по шоссе.
     Санитары перевязали несчастного и уложили  его  на  носилки.  Появилась
какая-то испуганная женщина.
     - Что с ним, - закричала она, - что с моим мужем?
     -   Успокойтесь,   мадам,   -   драматически   ответствовал   врач,   -
непосредственной опасности нет.
     Хозяина бензоколонки внесли  в машину "Скорой помощи". Сирена завыла, и
машина отъехала.


        2


     Горчев бросил автомобиль в Каннах и поспешил  купить матросский костюм.
Сразу  стало  легче.  Затем  уже  честно  и  по  закону  нанял  расхлябанный
"крайслер"  и  продолжил   путь  в  Тулон.   Через  десять  минут  заклинило
переключатель скоростей.
     Чтоб его!.. В 17 часов 55 минут Горчев восседал в шикарном "мерседесе",
а  ровно  в  18 часов въехал на общественной  поливальной  машине  в  огород
тулонского сиротского дома.
     Гавани  он  достиг  благополучно,  потому что  шел пешком. Дабы обрести
привычную  элегантность,  вставил  в  глаз  пресловутый  монокль  и  грустно
отметил,  что  целлулоидный  ободок треснул  -  там  и  сям  вылезала  голая
проволока.
     В  гавани на погрузочной площадке сновали разные подозрительные фигуры.
Горчев облюбовал какого-то субъекта  в глубине боковою прохода и обратился к
нему следующим образом:
     - Честь имею кланяться, старина. Вы не скажете, где здесь бар "Техас"?
     - Не скажу.
     - Как вас понять?
     - Идите лучше в "Сливовый рай". Тоже дыра порядочная.
     - Но...
     - Молчите и слушайте меня.
     - Но мне надо в "Техас".
     - Хватит разговоров. "Сливовый рай" направо, за угольным складом. Идите
туда, и баста, - собеседник удалился.
     - Олух! - крикнул Горчев вдогонку. Собеседник  обернулся. Смеркалось. В
темной гавани друг против друга маячили две тени - большая и маленькая.
     - Что вы сказали? - поинтересовалась большая тень.
     - Я только упомянул, что вы олух.
     - Возьмите обратно.
     -  Не могу,  - вздохнула тень поменьше. - Первое  впечатление перешло у
меня в  твердое  убеждение.  - И Горчев  добавил извинительным тоном: -  Ты,
братец, олух, ничего не поделаешь. Я же не виноват...
     - Сейчас я вас изобью.
     - Зачем? Неужели вы так обидчивы?
     - На, получай! А-ай!
     Владелец монокля перехватил занесенную для удара руку, крутанул, пихнул
агрессора в угол, и его голова вошла в ведерко с масляной  краской - в  этот
день  трубу  самой  быстрой  тулонской  моторки расписывали синей  полоской.
Горчев побежал дальше и остановил у таможни молодого английского моряка:
     - Эй, парень!
     - Чего изволите? - весело поинтересовался веснушчатый юноша.
     - Скажи, парень, где здесь бар "Техас"?
     - Иди к черту! - выругался юнец и ушел. Ну и дела! Судя по  всему, этот
бар пользуется неважной репутацией. И  все же надо туда попасть и как  можно
скорее.
     Горчев  натолкнулся на примечательную личность в  полосатой безрукавке;
привались к уличному  фонарю, сей  оригинал кормился тыквенными семечками из
шапки.  Крупный костяк позволял предположить и крепкую  мускулатуру. Пока он
грыз семечки,  его  утиный  нос  комически  ходил  туда-сюда,  а  шелуху  он
выплевывал с  такой сноровкой, что попадал  иногда  в прохожих  на  завидном
расстоянии.
     - Прекрасный вечер, -  приветствовал  его Горчев и мигом  уклонился  от
стремительной скорлупки,  направленной в  его  голову.  Безрукавный любитель
семечек игнорировал приветствие и только прохрипел баритоном:
     - Что вам нужно, болван! Говорите живей или проваливайте отсюда.
     - Видите ли, голубчик... Гоп-пля, - Горчев снова  увернулся  от прямого
попадания.
     -  Я прибыл сегодня  из Исландии и  ничего  здесь не  знаю. Хочу  зайти
куда-нибудь, только не в бар "Техас" - меня уже предупредили.
     - "Техас" не для таких молокососов, это верно.
     -  Гоп-пля...  Точно  в  цель!  - Он  вытер глаз.  -  Мне рекомендовали
"Сливовый  рай",  но  я  хочу  знать,  где  "Техас", чтобы случайно туда  не
попасть.
     - Вам повезло. Вы не забредете туда даже ненароком. Я как раз собираюсь
в "Сливовый рай" и могу проводить, а то вы, я гляжу, совсем недотепа.
     Черт бы его подрал! С этим тоже не удалось. Прямо наваждение.
     -  Где же  все-таки  "Техас",  чтобы  я от  него подальше  держался?  -
захныкал Горчев.
     - Не  бойтесь, идите со мной. Вон там на углу "Сливовый рай" - солидное
добропорядочное заведение.
     Когда  подошли  к  месту, Горчев  даже  возымел  респект  к  "Техасу" в
сравнении  с надежным, вполне  добропорядочным  "Сливовым раем",  так как  у
дверей сего рая стояла полицейская машина: стекла звенели, выстрелы трещали,
основательно избитый кельнер выскочил на улицу и завопил:
     -  "Скорую  помощь"! Бижер убит, а  двое других... Никто не узнал,  что
случилось  с  другими,  потому  что в голову кельнера угодила  скамья,  и он
грохнулся  на мостовую. Полиция  между тем  вытаскивала  из  рая  кого-то  в
наручниках.
     - Вы любите баранину с  луком? - спросил утиный нос. - Здесь это хорошо
готовят.
     - Мне все равно.
     - А мне нет. Обожаю мясо с луком.
     Излишняя,  в  принципе, информация.  Горчев с  первого  момента  уловил
натуральную  гармонию этого  субъекта  с упомянутым блюдом. Меж  тем кельнер
пришел в себя, возложил скамью на плечо и вернулся в "Сливовый рай", где, по
его мнению, убили Бижера, а также произошел казус с двумя другими.
     -  Ну, пора, теперь  можно и  поужинать. Так  и  быть, заплачу за тебя,
сосунка. И если хочешь, можешь ночевать у меня.
     - А где вы живете?
     - У меня крыши нет.
     - Тогда лучше уж вы ночуйте у меня. Я ведь тоже без квартиры.
     - Вы идиот! Да знаете ли, кто перед вами! Приватный Алекс. Я знаю самые
удобные вагоны в порту и первоклассные потайные ящики.
     Приватный Алекс - знаток  вагонов  и потайных  ящиков - гордо  выступил
вперед.
     Горчев  последовал   за   ним.  Худой  мужчина   в  очках,  с  головой,
перевязанной мокрым полотенцем в  пятнах крови, встретил  гостей с умеренным
восторгом:
     - Плюхайтесь, коли пришли. - И презрительно ткнул в Горчева. -  Это что
за тип?
     - Моя фамилия Червонец.
     - Да? А я Бижер. Что-нибудь случилось?
     - Так ведь вас убили.
     - Ч-ч-черт! Буфетчик у меня  неврастеник. Всякий раз, как  мне разобьют
башку, он бежит на улицу и орет санитаров. И так день за днем.
     - Подайте нам баранины с луком,  - приказал любитель потайных ящиков. -
А к ней отварных бобов с постным маслом и уксусом и бутылку красного.
     - К чему долдонить это каждый раз? Здесь и без того знают,  что за мясо
ест такая птица, как вы. - Бижер крикнул:  - Приватному  Алексу  как обычно,
только две порции.
     Когда они остались вдвоем, Горчев спросил благодетеля:
     - Вы бывали когда-нибудь в "Техасе"?
     -  Еще бы. Очень  часто.  Приватный Алекс  - это как  пароль. Приватный
Алекс вхож повсюду.
     Подали еду, и Горчев, несмотря на нетерпение,  охотно вкусил настоящего
бобового салата "на портовый лад" -  много перца, тонкие  кружочки репчатого
лу-ха, - отведал баранины и выпил красного вина.
     - А как  ваше настоящее имя?  - осведомился  он  у обращенного в пароль
знатока вагонов и ящиков. - Вряд ли вас действительно зовут Приватный Алекс.
     - А вам-то что? Вы пришли к церемонии представления или к ужину?
     - Простите, я подумал... раз уж мы подружились...
     - Господи боже! Пусть ваша задница с плеткой дружит.
     Горчеву все больше  нравилось  его  общество.  Ради  Аннет он сгорал от
нетерпения, но ему хотелось побольше узнать о занятном специалисте.
     - А чем вы занимаетесь?
     - Я бандит, - деловито буркнул Приватный Алекс. - Почему вы не пьете?
     - Как вы сказали?
     -  Может,  на ухо  туговаты?  Мы  с  несколькими  друзьями работаем  по
переправке  награбленного  имущества.   Вполне  приличное   дело,   получаем
комиссионные.
     Приватный  Алекс - бандит-комиссионер, а также великий знаток вагонов и
потайных  ящиков  -  аппетитно причмокнул,  достал  перочинный  нож,  оперся
локтями о стол и продемонстрировал мастерское ковыряние в зубах.
     - Бандитизм  в манере  комиссионного бизнеса  дело не опасное,  но и