мнаты наизнанку: пол наверху, потолок внизу или ещ? что-нибудь эдакое. Но это он просто из озорства, а потом опять становится благоразумным, если я его усовещу. На самом деле это очень милый дом, и я чувствую себя в н?м очень уютно. Мы с ним так часто смеемся. - А разве это не опасно? - осведомился Бастиан. - Ну, например, ночью спишь, а комната становится вс? меньше и меньше. - Да что ты, мой хороший! - воскликнула матушка Аюола чуть ли не с возмущением. - Он ведь меня любит, и тебя тоже. Он рад тебе. - А если он кого-нибудь невзлюбит? - Без понятия, - ответила она, - но что за вопросы ты задаешь! До сих пор здесь никого не было, кроме меня и тебя. - Так вот как! - сказал Бастиан. - Значит, я - первый гость? - Конечно. Бастиан огляделся в огромном зале. - Даже не верится, что эта комната умещается в доме. Снаружи он не выглядел таким большим. - Дом Превращений, - объяснила Аюола, - внутри больше, чем снаружи. Между тем спустились вечерние сумерки, и в комнате становилось вс? темнее. Бастиан облокотился на свой огромный стул, подперев голову руками. Его одолела чудесная сонливость. - Почему, - спросил он, - ты так долго ждала меня, матушка Аюола? - Я всегда мечтала о реб?ночке, - ответила она, - о маленьком реб?ночке, которого бы я баловала, который нуждался бы в моей ласке, о котором я могла бы заботиться - о таком, как ты, хороший мой мальчик. Бастиан зевнул. Он чувствовал, как непреодолимо убаюкивает его тепло е? голоса. - Но ведь ты сказала, - проговорил он, - что ещ? твоя мама и бабушка ждали меня. Лицо матушки Аюолы уже погрузилось в темноту. - Да, - сказала она. - И моя мама, и бабушка хотели ребенка. Но только у меня он появился. Глаза Бастиана закрывались. Он проговорил с трудом: - Как же так, ведь у твоей мамы была ты, когда ты была маленькой. А у твоей бабушки - твоя мама. Значит, у каждой из них был ребенок? - Нет, мой хороший мальчик, - прозвучал тихий голос, - у нас это по-другому. Мы не умираем и не рождаемся. Мы всегда остаемся той же самой матушкой Аюолой, и вс?-таки становимся другой. Когда моя мама постарела, она засохла, все е? листья облетели, как у дерева зимой, она целиком ушла в себя. И такой оставалась долгое время. Но в один прекрасный день снова распустились молодые листочки, потом бутоны и цветы, и наконец, плоды. И так возникла я, потому что этой новой матушкой Аюолой была я. И точно так же было с моей бабушкой, когда появилась на свет моя мама. Мы, матушки Аюолы, можем завести реб?ночка, только если сначала увянем. Но тогда ведь мы сами становимся своими детьми, а значит, уже не можем быть матерями. Поэтому я так рада, что ты теперь здесь, хороший мой мальчик... Бастиан уже не отвечал. Он скользнул в сладкий полусон, и е? слова казались ему монотонным пением. Он слышал, как она встала, подошла к нему, склонилась над ним. Нежно погладила его волосы и поцеловала в лоб. Потом он чувствовал, как она высоко подняла его и понесла на руках. Он, как маленький, прислонился головой к е? плечу. Вс? глубже погружался он в т?плый сумрак др?мы. Он почувствовал, как его раздели и уложили в мягкую благоухающую постель. Последнее, что он ещ? слышал - уже из дал?кого дал?ка, - как прекрасный голос тихо напевает песенку: Сладких снов, любимый мой! Много пройдено тобой. Господин Великий, Маленьким ты снова будь! Спи же, мой любимый, Поспеши заснуть! На следующее утро, проснувшись, он чувствовал себя таким здоровым и довольным, как никогда прежде. Он огляделся вокруг и увидел, что лежит в очень уютной маленькой комнате... в детской кроватке! Впрочем, это была очень большая кроватка или, вернее, такая, какой она должна представляться маленькому ребенку. На миг это показалось ему смешным, потому что он ведь давно уже не был маленьким ребенком. Всем, что даровала ему Фантазия: и силой, и способностями - он владел и сейчас. Да и Знак Девочки Императрицы по- прежнему висел у него на шее. Но уже через минуту ему стало совершенно безразлично, что он выглядит смешным, л?жа здесь. Кроме него и матушки Аюолы этого никто никогда не узнает, а уж они-то оба понимают, как это хорошо и правильно. Он встал, умылся, оделся и вышел из комнаты. Спустившись по деревянной лестнице, он вошел в большую столовую, которая, впрочем, за ночь превратилась в кухню. Матушка Аюола уже ждала его к завтраку. Она тоже была в самом хорошем расположении духа, все цветы е? расцвели, она пела и смеялась и даже, подхватив Бастиана, стала танцевать с ним вокруг кухонного стола. После завтрака она послала его погулять на свежем воздухе. В огромном розарии, окружавшем Дом Превращений, казалось, царит вечное лето. Бастиан прогуливался, наблюдая за пчелами, которые пировали в цветах, слушал птиц, поющих в кустарнике, играл с ящерицами, которые были настолько ручными, что даже заползали к нему на ладонь, и с зайцами, которые позволяли себя гладить. Иногда он валялся на траве под кустами, вдыхая сладостный аромат роз, щурился на солнце и позволял времени течь мимо, подобно ручью, ни о ч?м особо не задумываясь. Так проходили дни, а из дней вырастали недели. Он не следил за временем. Матушка Аюола радовалась, и Бастиан целиком предоставил себя е? материнской заботе и ласке. Он чувствовал себя так, словно, сам того не зная, долго испытывал голод по чему-то такому, что сейчас наконец-то досталось ему в изобилии. И он никак не мог насытиться. Некоторое время он обследовал Дом Превращений, обшарил его от чердака до подвала. Это занятие не скоро могло наскучить: ведь комнаты постоянно менялись и всякий раз можно было открыть в них что-нибудь новое. Дом, как видно, изо всех сил старался развлечь своего гостя. Он создавал комнаты для игр, железную дорогу, кукольный театр, искусственные горки и даже большую карусель. Иногда Бастиан на весь день уходил в рейд по окрестностям. Но никогда не удалялся слишком далеко от Дома Превращений - обычно на него нападал вдруг страшный голод. Ему так хотелось вкусить плодов Аюолы, что он не мог ждать ни минуты и спешил вернуться, чтобы наесться досыта. По вечерам они часто подолгу беседовали друг с другом. Он рассказывал ей обо вс?м, что пережил в Фантазии, о Перелине и Граограмане, о Ксайде и об Атрейо, которого он так тяжело ранил, а может, и убил. - Я вс? делал неправильно, - говорил он, - вс? я понимал неверно. Лунита так меня одарила, а я с помощью е? даров столько бед натворил и для себя, и для Фантазии. Матушка Аюола долго смотрела на него. - Нет, - ответила она, - мне так не кажется. Ты шел по пути желаний, а этот путь прямым не бывает. Ты сделал большой крюк, но это был твой путь. И знаешь почему? Ты из тех, кто лишь тогда может вернуться назад, когда найдет источник, где бьет ключом Живая Вода. А это самое потаенное место во всей Фантазии. Туда нет простых путей. Немного помолчав, она добавила: - Любой путь, который ведет туда, в конце концов оказывается верным. И тут Бастиан вдруг заплакал. Он и сам не знал почему. Ему казалось, что в сердце его растаял какой-то ком, превратившись в сл?зы. Он рыдал и рыдал и никак не мог успокоиться. Матушка Аюола посадила его к себе на колени и ласково гладила по голове, а он спрятал лицо в цветах у не? на груди и плакал, пока не выплакался и не почувствовал усталость. В тот вечер они больше не говорили друг с другом. Только на следующий день Бастиан снова завел разговор о сво?м поиске. - Ты знаешь, где мне искать Живую Воду? - На границе Фантазии, - ответила матушка Аюола. - Но у Фантазии нет границ, - сказал Бастиан. - Границы есть, только они лежат не снаружи, а внутри. Там, где Девочка Императрица черпает всю свою силу, но куда сама она не может проникнуть. - И я должен найти туда дорогу? - с тревогой спросил Бастиан. - Разве ещ? не поздно? - Есть только одно желание, которое укажет туда дорогу: тво? последнее желание. Бастиан испугался. - Матушка Аюола, за каждое мо? желание, исполненное АУРИНОМ, я всегда что-нибудь забывал. И в этот раз будет так же? Она медленно кивнула. - Но я же ничего даже не замечу! - А раньше ты разве что-нибудь замечал? Того, что ты забыл, ты больше знать не можешь. - А что я забуду теперь? - Я скажу тебе, когда придет время. А не то ты будешь за это держаться. - Значит, я должен вс? потерять? - Ничто не теряется, - сказала она, - а вс? преображается. - Но тогда, - забеспокоился Бастиан, - мне, наверно, надо торопиться. Нельзя больше здесь оставаться. Она погладила его по голове. - Не думай об этом. Сколько пробудешь, столько и пробудешь. Когда проснется тво? последнее желание, ты об этом будешь знать... и я тоже. С этого дня и правда что-то начало меняться, хотя сам Бастиан ничего не замечал. Волшебная сила Дома Превращений стала действовать. Но, как и все настоящие превращения, вс? шло медленно и тихо - так, как растут растения. Шли дни в Доме Превращений, а лето вс? не кончалось. Бастиан продолжал радоваться жизни, позволяя матушке Аюоле баловать его, словно он был е? ребенком. И плоды е? казались ему такими же вкусными, как и вначале, но понемногу он утолил свой ненасытный голод. Поэтому и ел меньше. И она заметила это, но не проронила ни слова. Он чувствовал, что уже насытился даже е? заботой и лаской. И по мере того как его потребность в этом убывала, в н?м пробуждалось желание совсем иного рода, стремление, которого он до сих пор ещ? никогда не испытывал, которое отличалось от всех его прежних желаний: стремление самому научиться любить. С удивлением и грустью он понял, что этого он не умеет. Но желание становилось вс? сильнее и сильнее. И вот однажды вечером, когда они снова сидели рядом друг с другом, он заговорил об этом с матушкой Аюолой. Выслушав его, она долгое время молчала. Е? взгляд был устремлен на Бастиана, и выражение его было ему непонятно. - Вот теперь ты нашел сво? последнее желание, - сказала она. - Тво? Истинное Желание - это желание любить. - Но почему я этого не могу, матушка Аюола? - Ты сможешь, только когда напьешься Живой Воды, - ответила она. - И тебе нельзя вернуться обратно в свой мир, не принеся этой Воды другим. Бастиан в смятении молчал. - А ты? - спросил он. - Ты тоже пила Живую Воду? - Нет, - ответила Аюола, - со мной тут немного по-другому. Мне только нужен кто-нибудь, кому я могу дарить то, чего у меня в избытке. - Так, значит, это была не любовь? Матушка Аюола на миг задумалась, а потом ответила: - Это было то, чего ты себе пожелал. - Значит, создания Фантазии тоже не могут любить - как я? - спросил он робко. - Говорят, - тихо ответила она, - есть создания Фантазии - их немного, - которые могут пить Живую Воду. Только никто не знает, кто они. И есть предсказание, хотя мы и редко о н?м говорим, что однажды, в далеком будущем, настанет время, когда люди станут приносить любовь и в Фантазию. Тогда оба мира сольются в один. Но что это значит, я не знаю. - Матушка Аюола, - проговорил Бастиан так же тихо, - ты обещала, что, когда придет время, скажешь мне, что я должен был забыть, чтобы найти мо? последнее желание. Теперь это время пришло? Она кивнула. - Ты должен был забыть отца и мать. Теперь у тебя больше нет ничего, кроме твоего имени. Бастиан задумался. - Отца и мать? - повторил он медленно. Но слова эти больше ничего для него не значили. Он не мог их вспомнить. - Что же мне теперь делать? - спросил он. - Ты должен меня покинуть, - ответила она, - тво? время в Доме Превращений уже прошло. - А как же я найду дорогу? - Тебя поведет тво? последнее желание. Не теряй его! - Мне прямо сейчас уходить? - Нет, уже поздно. Завтра утром, на рассвете. У тебя осталась ещ? одна ночь в Доме Превращений. А теперь пойдем спать. Бастиан встал и подошел к ней. Только сейчас, когда он к ней приблизился, он заметил в сумерках, что все е? цветы увяли. - Не печалься об этом! - сказала она. - И завтра утром тоже не огорчайся. Иди своим путем! Тут вс? хорошо и правильно. Спокойной ночи, хороший мой мальчик. - Спокойной ночи, матушка Аюола, - пробормотал Бастиан. Потом он поднялся в свою комнату. Спустившись вниз на следующий день, он увидел, что матушка Аюола вс? ещ? сидит на том же месте. Все е? листья, цветы и плоды опали. Она закрыла глаза и была похожа на засохшее черное дерево. Долго стоял перед ней Бастиан и глядел на не?. И вдруг распахнулась дверь наружу. Прежде чем выйти, он ещ? раз обернулся назад и сказал, сам не зная кому - матушке Аюоле ли, дому или им обоим: - Спасибо, спасибо за вс?! И вышел в открытую дверь. На дворе за эту ночь наступила зима. Снег лежал по колено, а от цветущих зарослей роз остались лишь черные колючки. Было безветренно, очень холодно и очень тихо. Бастиан хотел вернуться в дом, чтобы взять свой плащ, но двери и окна исчезли. Дом закрылся со всех сторон. Поеживаясь от холода, Бастиан пустился в путь. XXV. РУДНИК КАРТИН Йор, Слепой Рудокоп, стоял у двери своей хижины и вслушивался в даль окружавшей его снежной равнины. Тишина была такой глубокой, что его тонкий слух уловил скрип снега под шагами путника, хотя тот был ещ? очень далеко. Но шаги приближались к хижине. Йор был высоким, пожилым мужчиной, но на лице его не было ни бороды, ни морщин. Вс? на н?м - его одежда, его лицо, его волосы - было серым, как камень. Когда он стоял так неподвижно, то казался высеченным из большого куска лавы. Лишь его слепые глаза были т?мными и мерцали в глубине, будто от крошечного пламени. Когда Бастиан - это он и был путником - подошел близко, то сказал: - Добрый день. Я заблудился. Я ищу источник, где бьет ключом Живая Вода. Ты можешь мне помочь? Рудокоп прислушивался к его голосу. - Ты не заблудился, - прошептал он, - только говори потише, а то рассыплются мои картины. Он махнул Бастиану, и тот вслед за ним вошел в хижину. Там была одна-единственная комнатка, обставленная очень просто, даже убого. Деревянный стол, два стула, нары для спанья и полки с продуктами и посудой. В очаге горел небольшой огонь, над ним висел котелок, в котором дымился суп. Йор начерпал две полные тарелки для себя и Бастиана, поставил их на стол и жестом пригласил гостя приступить к еде. Они стали молча есть. Потом рудокоп откинулся на спинку стула; глаза его смотрели сквозь Бастиана, в дал?кую даль. Он спросил шепотом: - Кто ты? - Меня зовут Бастиан Бальтазар Букс. - А, сво? имя ты, значит, ещ? помнишь? - Да. А ты кто? - Я - Йор, а ещ? меня зовут Слепым Рудокопом. Но я слеп только на свету. В мо?м руднике, где кромешная тьма, я вижу. - А что это за рудник? - Он называется Рудник Минроуд. Это Рудник Картин. - Рудник Картин? - удивленно переспросил Бастиан. - Такого я ещ? никогда не слышал. Йор, казалось, вс? время к чему-то прислушивается. - И вс? же, - сказал он шепотом, - этот рудник как раз для таких, как ты. Для тех людей, которые не могут найти дорогу к Живой Воде. - Что же это за картины? - спросил Бастиан. Йор закрыл глаза и некоторое время молчал. Бастиан уже думал, не повторить ли вопрос. Но тут рудокоп заговорил шепотом: - Ничто в мире не исчезает бесследно. Случалось тебе когда-нибудь видеть сон, а проснувшись, не помнить, о ч?м он был? - Да, - ответил Бастиан, - такое часто бывает. Йор в задумчивости кивнул. Потом он поднялся и сделал знак Бастиану следовать за ним. Но прежде чем выйти из хижины, он крепко схватил его за плечо и прошептал ему в ухо: - Только ни слова, ни звука, понял? То, что ты увидишь - мой труд многих лет. Любой шорох может его разрушить. Поэтому молчи и ступай тихо! Бастиан кивнул, и они покинули хижину. За хижиной стояла деревянная башня - коп?р, а под ней отвесно уходила в глубь земли шахта. Они прошли мимо не? и вышли на простор заснеженной равнины. И тут Бастиан увидел картины - они казались драгоценностями, разложенными на белом шелке. Это были тончайшие прозрачные и цветные доски, как будто из слюды, всех форм и размеров, прямоугольные и круглые, состоящие из осколков и целые и невредимые, одни величиной с церковное окно, другие - маленькие, как миниатюры на табакерке. Они лежали рядами, подобранные по величине и форме, и ряды эти тянулись по всей белой равнине до самого горизонта. Картины эти изображали что-то таинственное. Какие-то закутанные фигуры, парившие над землей в большом птичьем гнезде, ос?л в судейской мантии, часы, которые расплывались, словно мягкий сыр, или манекены, стоящие на ярко освещенных безлюдных площадях. Тут были лица и головы, целиком составленные из животных, и другие, образующие все вместе ландшафты. Но были и самые обыкновенные картины: крестьяне на сенокосе, женщины, сидящие на балконе. Были горные деревушки и морские пейзажи, военные баталии и цирковые представления, улицы и комнаты, и снова лица: старые и молодые, мудрые и простодушные, лица шутов и королей, лица мрачные и веселые. Были страшные картины: казни и пляски смерти, а были и забавные: юная дама верхом на морже или как нос гуляет по улицам, принимая приветствия прохожих. Чем дольше они ходили вдоль картин, тем меньше Бастиан понимал, что же вс? это означает. Только одно было ему ясно: на них можно увидеть буквально вс? что угодно, правда, чаще всего в странных сочетаниях. Много часов он ходил вместе с Йором между рядов дощечек, и вот над широкой снежной равниной спустились сумерки. Они вернулись в хижину. Закрыв за собой дверь, Йор тихо спросил: - Ты узнал какую-нибудь из них? - Нет, - ответил Бастиан. Рудокоп задумчиво покачал головой. - А что это за картины? - спросил Бастиан. - Почему я должен какую-нибудь узнать? - Это забытые сны из человеческого мира, - объяснил Йор. - Сон, если он однажды приснился, не может превратиться в ничто. Но если человек, которому он снился, его не запомнил - где он оста?тся? Здесь, у нас в Фантазии, в глубине нашей земли. Там внизу собираются забытые сны и ложатся тонкими-тонкими пластами один над другим. Чем глубже роешь, тем плотнее они лежат. Вся Фантазия стоит на фундаменте забытых сновидений. - И мои сны тоже там? - удивленно спросил Бастиан. Йор только кивнул. - И ты считаешь, мне надо их найти? - Хотя бы один. Одного достаточно, - ответил Йор. - Но зачем? Рудокоп повернулся к нему лицом - его освещал сейчас лишь слабый огонь очага. Слепые глаза его вновь смотрели сквозь Бастиана, в дал?кую даль. - Слушай внимательно, Бастиан Бальтазар Букс, - сказал он, - я много говорить не люблю. Тишина мне куда милее. Но на этот раз я скажу тебе. Ты ищешь Живую Воду. Ты хотел бы научиться любить, чтобы найти дорогу в свой мир. Любить - легко сказать! Живая Вода спросит тебя: "Кого?" Любить ведь нельзя просто так, в целом и вообще. Но ты вс? забыл, кроме своего имени. А если ты не сможешь ответить, тебе нельзя будет и пить. Поэтому тебе может помочь только утерянный сон, который ты обрет?шь вновь, картина, которая повед?т тебя к источнику. Но за это тебе прид?тся забыть последнее, что у тебя ещ? есть, - самого себя. А для этого нужен тяжелый, упорный и терпеливый труд. Хорошо запомни мои слова - больше я их никогда не повторю. Он л?г на свои деревянные нары и заснул. Бастиану ничего не оставалось, как избрать своим ложем холодный жесткий пол. Но это было ему нипочем. На другое утро он проснулся окоченевший и увидел, что Йор уже ушел. Наверно, он уже спустился в шахту Минроуда. Бастиан сам себе налил тарелку горячего супа, который согрел его, но не слишком ему понравился. Своею сол?ностью он немного напоминал вкус сл?з и пота. После этого Бастиан вышел наружу и побр?л по снежной равнине мимо бесчисленных картин. Он внимательно изучал одну за другой, ведь теперь-то он знал, что для него это значит, но так и не смог найти ни одной такой, чтобы она его чем-то особенно тронула. Все они были ему совершенно безразличны. Под вечер он увидел, как Йор возвращается из шахты в подъемной клети. На спине он н?с в подставке большие пластины из тончайшей слюды. Бастиан молча пошел за Йором, пока тот, выйдя ещ? дальше на равнину, не начал с величайшей бережностью в конце ряда на снегу раскладывать свои новые находки. Одна картина изображала человека, грудь которого была птичьей клеткой, в которой сидели два голубя. На другой каменная женщина ехала верхом на большой черепахе. На очень маленькой картинке можно было рассмотреть одну только бабочку с пятнами на крылышках в форме букв. Были и другие картины, но ни одна из них ничего не говорила Бастиану. Вернувшись в хижину вместе с рудокопом, он спросил: - А что будет с картинами, если растает снег? - Здесь всегда зима, - ответил Йор. Это и была вся их беседа за тот вечер. И назавтра Бастиан вс? искал среди картин одну, которую он узнает, или ту, которая хоть что-нибудь для него значит, но безуспешно. По вечерам он сидел с рудокопом в хижине, и, поскольку тот вс? молчал, Бастиан тоже привык молчать. И осторожную манеру двигаться, не производя ни малейшего шума, от которого могут рассыпаться картины, он тоже постепенно перенял у Йора. - Я уже посмотрел все картины, - сказал Бастиан однажды вечером, - для меня там нет ни одной. - Плохо, - ответил Йор. - Что же мне теперь делать? Ждать новых картин, которых ты поднимешь наверх? Йор немного подумал, а потом покачал головой. - Я бы на твоем месте, - прошептал он, - сам спустился в шахту и занялся раскопками. - Но ведь у меня не такие глаза, как у тебя, я ничего не вижу в темноте. - А разве тебе не дали никакого света за время твоего долгого путешествия? - спросил Йор и снова посмотрел как бы сквозь Бастиана. - Светящегося камня или ещ? чего-нибудь такого, что теперь помогло бы тебе? - Дали, - грустно ответил Бастиан, - но я истратил Аль Цахир совсем на другое. - Плохо, - повторил Йор с окаменевшим лицом. - Что же ты мне посоветуешь? - настаивал Бастиан. Рудокоп снова долго молчал, а потом ответил: - Тогда тебе придется работать в темноте. Бастиана бросило в дрожь. И, хотя у него до сих пор сохранились бесстрашие и сила, которые даровал ему АУРИН, при мысли о том, что он будет лежать глубоко-глубоко внизу в недрах земли, в полной темноте, его пронизал холод. Он ничего не сказал больше Йору, и оба они легли спать. На другое утро рудокоп потряс его за плечо. Бастиан поднялся. - Ешь свой суп и пойдем! - резко велел Йор. Бастиан выполнил приказание. Он пош?л за рудокопом к шахте, сел вместе с ним в корзину подъемника, и они стали спускаться в Рудник Минроуд. Клеть ползла вс? глубже и глубже. Давно уже пропал последний скудный свет, проникавший через отверстие шахты в глубину, а корзина спускалась вс? ниже в темноту. Наконец толчок о землю дал понять, что они достигли дна. Они вышли. Здесь внизу было гораздо теплее, чем наверху, на снежной равнине, и вскоре Бастиан весь вспотел, торопясь за рудокопом, чтобы не потерять его в темноте. Тот быстро шагал впереди. Это был запутанный путь сквозь бесчисленные туннели, переходы, а иногда и через какие-то залы, как можно было догадаться по тихому эху шагов. Бастиан много раз больно ушибался, натыкаясь на выступы и балки, но Йор не обращал на это никакого внимания. В тот первый день и ещ? несколько дней затем рудокоп молча, лишь направляя руки Бастиана, наставлял его в искусстве отделять тонкие, нежнейшие слои слюды и осторожно снимать их. Для этого были инструменты - на ощупь они казались не то деревянными, не то роговыми шпателями. Но увидеть их Бастиану так и не пришлось, потому что когда они заканчивали дневную работу, инструменты оставались лежать на рабочем месте. Понемногу Бастиан научился ориентироваться там внизу, в полной темноте. Он различал ходы и туннели с помощью какого-то необъяснимого нового чувства. И вот однажды Йор без слов, только прикосновением рук, показал ему, что теперь он будет работать сам в низкой штольне, куда можно проникнуть только ползком. И Бастиан послушался. Это был очень узкий забой, и над ним нависал страшный груз древних коренных пород. Св?рнутый, как дитя в материнской утробе, лежал он в темных глубинах основания Фантазии и терпеливо разыскивал забытый сон - картину, которая привела бы его к Живой Воде. Здесь, в вечной ночи земных недр, он ничего не видел, и поэтому не смог бы сделать выбор и принять решение. Приходилось надеяться, что счастливый случай или милостивая судьба когда-нибудь поможет ему найти то, что он искал. Вечер за вечером поднимал он на поверхность земли при угасающем закатном свете то, что ему удалось отъединить за день в глубинах рудника Минроуд. И вечер за вечером его работа оказывалась напрасной. Но Бастиан не жаловался и не возмущался. Он потерял всякое сострадание к самому себе. Он был терпелив и спокоен. Хотя силы его и были неисчерпаемы, он часто чувствовал большую усталость. Как долго длилось это суровое время, сказать невозможно, ведь такая работа не измеряется днями и месяцами. Но вот наконец наступил вечер, когда он принес картину, которая вдруг так его взволновала, что он едва удержался, чтобы не вскрикнуть от неожиданности и этим вс? испортить. На тоненькой слюдяной дощечке - не очень большой, примерно формата обычной книжной страницы - был очень ясно и отч?тливо виден человек в белом халате. В руке он держал гипсовую челюсть. Он стоял, и весь его вид, робкое, печальное выражение его лица, потрясли Бастиана. Но больше всего его поразило, что человек этот как бы вм?рз в ледяную глыбу. Со всех сторон его окружал непроницаемый, хотя и совершенно прозрачный слой льда. Пока Бастиан рассматривал картину, лежащую перед ним на снегу, в н?м проснулась тоска по этому человеку, хотя он его и не знал. Это чувство пришло издалека, как прилив в море, который сначала едва различим, но вот он подходит вс? ближе и ближе и становится могучей волной высотой с дом, сметая вс? на сво?м пути. Бастиан чуть не захлебнулся и жадно ловил воздух. Сердце его болело, оно было недостаточно большим для такого огромного чувства. В этой волне прибоя пошло ко дну вс?, что ещ? оставалось у него в памяти о самом себе. И он забыл последнее, что у него было: сво? собственное имя. В хижину Йора Бастиан вошел молча. Рудокоп тоже ничего не сказал, но долго смотрел на него, и глаза его, казалось, вновь глядели куда-то в дальнюю даль, а потом, в первый раз за вс? это время, на его сером окаменевшем лице на мгновение мелькнула улыбка. В ту ночь мальчик, у которого больше не было имени, не уснул, несмотря на всю усталость. Он вс? время видел картину перед глазами. Ему казалось, что человек этот хочет ему что-то сказать, но никак не может, потому что закован в глыбу льда. Мальчик без имени хотел помочь ему, хотел сделать так, чтобы этот л?д растаял. Словно во сне наяву, он видел, как обнимает глыбу, чтобы растопить е? теплом своего тела. Но вс? было напрасно. И тут он вдруг услышал, что хочет сказать ему этот человек, услышал не слухом, а глубиной своего собственного сердца: "Помоги мне пожалуйста! Не бросай меня! Один я не выберусь изо льда. Помоги мне! Только ты можешь меня освободить - только ты!" Когда на следующее утро они поднялись на рассвете, Мальчик без имени сказал Йору: - Сегодня я не спущусь с тобой в рудник Минроуд. - Ты хочешь меня покинуть? Мальчик кивнул: - Я хочу идти искать Живую Воду. - Ты нашел картину, которая тебя поведет? - Да. - Ты мне е? покажешь? Мальчик опять кивнул. Они пошли по снегу туда, где лежала картина. Мальчик смотрел на картину, но Йор обратил взор своих слепых глаз на лицо мальчика - он глядел сквозь него в дальнюю даль. Казалось, он долго к чему-то прислушивается. Наконец он кивнул. - Возьми е? с собой, - прошептал он, - и не потеряй. Если ты е? потеряешь или сломаешь - для тебя вс? будет кончено. Потому что в Фантазии у тебя больше ничего нет. Ты знаешь, что это значит. Мальчик, у которого не было больше имени, стоял с поникшей головой и молчал. А потом сказал тоже ш?потом: - Спасибо, Йор, за вс?, чему ты меня научил. Они пожали друг другу руки. - Ты был хорошим рудокопом, - прошептал Йор, - и прилежно работал. С этими словами он повернулся и зашагал к шахте Рудника Минроуд. Ни разу не обернувшись, он вош?л в подъемник и опустился в глубь земли. Мальчик без имени поднял со снега картину и побр?л вдаль по белой равнине. Он ш?л уже много часов, давно уже хижина Йора исчезла позади него за горизонтом, и ничего больше не было вокруг, кроме белого поля, простиравшегося со всех сторон. Но он чувствовал, что картина, которую он бережно нес?т обеими руками, тянет его в определенном направлении. Мальчик решил довериться этой силе, ведь она приведет его в нужное место, будет ли путь длинным или коротким. Ничто теперь его уже не удержит. Он хочет найти Живую Воду, и уверен, что сможет е? найти. И тут вдруг высоко в воздухе он услышал шум. Это были крики и щебетание множества голосов. Взглянув на небо, он увидел т?мное облако, похожее на большую птичью стаю. И только когда эта стая приблизилась, он понял, что это такое, и от ужаса встал как вкопанный. Это были Шламуфы, Клоуны-Бабочки! "Боже милостивый! - подумал Мальчик без имени. - Только бы они меня не увидели! Они разрушат картину своим криком!" Но они его уже увидели! С громким хохотом и улюлюканьем стая устремилась на одинокого путника и приземлилась вокруг него на снегу. - Ур-ра! - кукарекали они, разинув свои яркие цветные рты. - Наконец-то мы его разыскали, нашего великого Благодетеля! Они валялись в снегу, швыряли друг в друга снежками, кувыркались и стояли на голове. - Тише! Пожалуйста, тише! - шептал в отчаянии Мальчик без имени. Но те в восторге кричали хором: - Что он сказал? - Он говорит, что мы слишком тихие! - Этого нам ещ? никто не говорил! - Что вам от меня надо? - спросил мальчик. - Почему вы не оставите меня в покое? Все закружились вокруг него, вереща: - Великий Благодетель! Великий Благодетель! Помнишь, как ты нас спас, когда мы были ещ? Ахараями? Тогда мы были самыми несчастными созданиями Фантазии, но теперь мы сами себе до смерти надоели. То, что ты с нами сделал, было поначалу очень весело, но теперь мы помираем со скуки. Мы порхаем повсюду, и ни на ч?м не можем остановиться. Мы даже не можем сыграть в настоящую игру, потому что у нас нет никаких правил. Ты своим избавлением превратил нас в скоморохов! Вот так спасение! Ты обманул нас, великий Благодетель! - Но ведь я хотел как лучше, - прошептал мальчик в ужасе. - Конечно - как лучше тебе! - заорали Шламуфы хором. - Ты же считал себя великим. А мы расплачивались за твою доброту, великий Благодетель! - Что же я теперь должен сделать? - спросил мальчик. - Чего вы от меня хотите? - Мы искали тебя, - визжали Шламуфы с искаженными клоунскими физиономиями. - Хотели догнать тебя прежде чем ты сможешь улизнуть. И вот мы тебя догнали. И не оставим тебя в покое, пока ты не станешь нашим предводителем. Нашим Верховным Шламуфом, Главным Шламуфом, нашим Генерал-Шламуфом! Всем, чем сам захочешь! - Но почему же, почему? - умоляюще прошептал мальчик. И хор Клоунов снова завопил: - Мы хотим, чтобы ты отдавал нам приказы, командовал нами, заставлял нас что-нибудь делать и запрещал нам что-нибудь! Мы хотим, чтобы в нашей жизни был хоть какой-нибудь смысл! - Этого я не могу! Почему вы не выберете кого-нибудь из вас самих? - Нет, нет, мы хотим тебя, великий Благодетель! Ведь это ты сделал нас тем, чем мы теперь стали! - Нет! - задыхаясь, ответил мальчик. - Мне нужно уйти отсюда. Я должен вернуться обратно! - Не так быстро, великий Благодетель! - кричали Клоуны. - От нас не уйдешь. Тебя-то, конечно, это вполне бы устроило - взять и просто удрать из Фантазии! - Но у меня больше нет сил! - взмолился мальчик. - А мы? - отвечал хор. - А как же мы? - Уходите! - крикнул мальчик. - Я больше не могу о вас заботиться! - Тогда ты должен превратить нас обратно! - ответили пронзительные голоса. - Тогда уж лучше снова стать Ахараями! Озеро Сл?з высохло, и Амаргант сел на мель! И никто больше не плетет тонкую серебряную филигрань! Мы снова хотим стать Ахараями! - Я уже не могу этого сделать! - ответил мальчик. - У меня больше нет никакой власти в Фантазии. - Тогда, - проорала вся стая Шламуфов, кружась вихрем, - мы возьмем тебя с собой! Сотни крошечных ручек схватили его и попытались поднять в воздух. Мальчик отбивался изо всех сил, и Бабочки разлетались в разные стороны. Но, упорные, как взбудораженные осы, они возвращались вс? снова и снова. И вдруг посреди этих воплей и визга издалека донесся тихий, но мощный звук, похожий на гул большого бронзового колокола. В тот же миг Шламуфы обратились в бегство и их темная стая исчезла в небе. Мальчик, у которого не было больше имени, стоял на коленях в снегу. Перед ним лежала рассыпавшаяся в пыль картина. Теперь вс? было потеряно. Не осталось ничего, что могло бы вести его по пути к Живой Воде. Когда он поднял глаза, то увидел сквозь сл?зы, словно в тумане, на некотором расстоянии две фигуры на снежном поле - большую и маленькую. Он вытер глаза и вгляделся получше. Это были Фалькор, белый Дракон Счастья, и Атрейо. XXVI. ЖИВАЯ ВОДА Мальчик, у которого не было имени, нерешительно поднялся и прошел несколько шагов навстречу Атрейо. Потом остановился. Атрейо не двигался, глядя на него спокойно и внимательно. Рана в его груди больше не кровоточила. Долго стояли они друг против друга, и никто не произнес ни слова. Было так тихо, что каждый слышал дыхание другого. Мальчик без имени медленно протянул руку к золотой цепочке у себя на шее и снял АУРИН. Он нагнулся и бережно положил Драгоценность на снег перед Атрейо. При этом он ещ? раз посмотрел на двух змей, светлую и темную,- кусая друг друга в хвост, они образовывали овал. И как только он выпустил Знак из рук, золотое сияние АУРИНА стало таким светлым и лучезарным, что, ослепленный им, он закрыл глаза, словно взглянул на солнце. Когда он открыл их снова, то увидел, что стоит в зале под куполом, огромным, как небесный свод. Стены этого здания были из золотого света. А посреди этого необъятного зала лежали две змеи - громадные, как городская стена. Атрейо, Фалькор и Мальчик без имени стояли возле головы черной Змеи, держащей в пасти хвост белой. Е? застывшие глаза с вертикальными зрачками были устремлены на них. По сравнению с этой Зме?й все они были крошечные, и даже Дракон Счастья казался маленьким, как белая гусеница. Неподвижные тела исполинских змей блестели, словно какой-то неизвестный металл, черный, как ночь, у одной, серебристо-белый у другой. И все беды, какие они могли бы принести, не случились лишь потому, что они держали друг друга в плену. Если бы они когда-нибудь отпустили друг друга, мир бы погиб. Это было ясно. Но поскольку они сковывали друг друга, то в то же время могли хранить Живую Воду. Потому что посередине образованного ими овала с шумом бил мощный ключ, струя которого плясала вверх и вниз, в падении образуя тысячи форм, которые рассыпались гораздо быстрее, чем за этим мог уследить взгляд. Пенящаяся вода распылялась, превращаясь в л?гкий туман, и золотой свет преломлялся в н?м во все цвета радуги. Это был шум и ликование, пение и клики радости, смех и тысячи вес?лых возгласов. Мальчик без имени смотрел на эту воду, словно умирающий от жажды, - но как до не? добраться? Голова Змеи оставалась неподвижной. Вдруг Фалькор поднял голову. Его рубиново-красные глаза вспыхнули. - Вы тоже слышите, что говорит Вода? - спросил он. - Нет, - ответил Атрейо. - Я нет. - Не знаю, как это получается, - прошептал Фалькор, - но я разбираю вс? до последнего слова. Быть может, потому, что я Дракон Счастья. Все языки радости в родстве друг с другом. - А что говорит Вода? - спросил Атрейо. Фалькор внимательно прислушался и стал медленно, слово за словом, повторять, что слышит: - Мы - Воды Жизни! Источник наш бьет из самого себя. И чем больше жаждущий пьет, тем ключ наш сильнее бьет. Фалькор снова некоторое время прислушивался, а потом сказал: - Они вс? время зовут: "ПейПей! Делай, что хочешь!" - А как же нам туда войти? - спросил Атрейо. - Они спрашивают наши имена, - отозвался Фалькор. - Я Атрейо! - крикнул Атрейо. - Я Фалькор! - сказал Фалькор. Мальчик без имени оставался нем. Атрейо посмотрел на него, потом взял его за руку и крикнул: - Он Бастиан Бальтазар Букс! - Они спрашивают, - перев?л Фалькор, - почему он сам не говорит. - Он больше не может, - сказал Атрейо, - он вс? забыл. Фалькор снова прислушался к плеску и журчанию. - Они говорят, без воспоминаний ему не войти. Змеи его не пропустят. - Я запомнил вс? за него, - прокричал Атрейо, - вс?, что он мне рассказывал о себе и о сво?м мире. Я буду отвечать за него. Фалькор прислушался. - Они спрашивают, по какому праву ты это делаешь? - Я его друг, - сказал Атрейо. Прошло ещ? некоторое время - Фалькор внимательно слушал. - Не уверен, - прошептал он Атрейо, - что они с этим будут считаться... Теперь они говорят о твоей ране. Они хотят знать, как до этого дошло. - Мы оба были правы, - сказал Атрейо, - и оба ошибались. Но теперь Бастиан добровольно отдал АУРИН. Фалькор прислушался, а потом кивнул. - Да, - сказал он, - теперь они согласны. Это место и есть АУРИН. Они говорят: добро пожаловать. Атрейо взглянул вверх на огромный золотой купол. - Каждый из нас, - прошептал он, - носил его на шее, даже ты, Фалькор, - недолго. Дракон Счастья сделал ему знак молчать и снова прислушался к пению Воды. Потом перев?л: - АУРИН - это та дверь, которую искал Бастиан. Он с самого начала носил е? с собой. Но они говорят, что Змеи ничего не разрешают переносить через порог Фантазии. Поэтому Бастиан должен отдать вс?, что ему подарила Девочка Императрица. А иначе он не сможет пить Живую Воду. - Но ведь мы в е? Знаке, - воскликнул Атрейо, - разве е? самой тут нет? - Они говорят, что здесь заканчивается власть Луниты. И она единственная никогда не сможет сюда войти. Она не может войти внутрь Блеска, потому что не может отказаться от самой себя. Атрейо в смятении молчал. - Теперь они спрашивают, - продолжал Фалькор, - готов ли Бастиан? - Да, - громко сказал Атрейо. - Он готов. В тот же миг огромная черная голова Змеи начала очень медленно подниматься, при этом не выпуская из пасти хвоста белой Змеи. Их могучие тела изогнулись, образовав высокие ворота - одна половина черная, другая белая. Атрейо пров?л Бастиана за руку сквозь эти жуткие ворота к источнику, который теперь открылся им во всей своей мощи и величии. Фалькор ш?л за ними следом. И пока они шли, Бастиан с каждым шагом терял один за другим все чудесные дары Фантазии. Из красивого, сильного и бесстрашного героя он снова превратился в маленького, полного и боязливого мальчика. Даже его одежда, которая уже в Минроуде Йора изорвалась в лохмотья, теперь окончательно исчезла и превратилась в ничто. Так и стоял он, нагой и босой, перед большим золотым кругом, в середине которого высоким фонтаном била Живая Вода, словно хрустальное дерево. В это последнее мгновение, когда он больше не владел своими фантастическими дарами, но ещ? не получил обратно воспоминания о сво?м мире и о себе самом, он пережил состояние полной растерянности: он больше не знал, к какому миру принадлежит и существует ли на самом деле. Но тут он просто прыгнул в кристально чистую воду, перевернулся, фыркнул, обрызгался и открыл рот навстречу сверкающей струе дождя. Он пил и пил, пока не утолил жажду. И радость переполняла его с ног до головы - радость жить и быть самим собой. Ведь теперь он снова знал, кто он такой и к какому миру принадлежит. Он родился заново. И самое прекрасное было то, что теперь он хотел быть именно тем, кем он был. Если бы он мог выбирать, то из всех возможностей выбрал бы только эту одну. Потому что теперь он знал: в мире есть тысячи и тысячи радостей, но, в сущности, все они - одна-единственная радость: радость любить. Любить и радоваться - это одно и то же. И после, когда Бастиан давно уже возвратился в свой мир, когда он вырос и, в конце концов, стал старым, радость эта никогда не покидала его полностью. В самые тяжелые времена его жизни с ним была эта радость сердца, вызывая у него улыбку и утешая других людей. - Атрейо! - крикнул он другу, стоявшему вместе с Фалькором на краю золотого круга. - Иди сюда тожеИди! Пей! Это так здорово! Но Атрейо, смеясь, покачал головой. - Нет! - крикнул он. - На этот раз мы только тебя сопровождаем. - На этот раз? - спросил Бастиан. - Что ты этим хочешь сказать? Атрейо обменялся взглядом с Фалькором, потом сказал: - Мы уже были здесь однажды. Мы не сразу узнали это место, потому что нас тогда перенесли сюда спящими и спящими же унесли. Но теперь мы вспомнили. Бастиан вышел из воды. - Я теперь снова знаю, кто я, - сказал он, сияя. - Да, - ответил Атрейо и кивнул, - теперь и я тебя узнаю. Теперь ты такой, каким я видел тебя в Воротах Волшебного Зеркала. Бастиан посмотрел вверх на шипучую, искрящуюся воду. - Я хотел бы принести е? моему отцу, - крикнул он сквозь шум падающей воды, - но как? - Не думаю, что это получится, - ответил Атрейо, - ведь из Фантазии ничего нельзя унести. - Бастиану можно! - раздался мощный голос Фалькора, теперь снова звучавший как большой бронзовый колокол. - Он сможет! - Ты и вправду Дракон Счастья! - сказал Бастиан. Фалькор сделал ему знак молчать и вслушался в многоголосое журчание. Потом объяснил: - Воды Жизни говорят, что теперь ты должен отправляться в путь, и мы тоже. - А где он, мой путь? - спросил Бастиан. - К другим воротам, - перев?л Фалькор, - туда, где лежит голова белой Змеи. - Хорошо, - сказал Бастиан, - но как я выйду наружу? Белая Змея не шевелится. И правда, голова белой Змеи лежала неподвижно. Она держала в пасти хвост черной, и е? огромные глаза глядели в упор на Бастиана. - Воды Жизни спрашивают тебя, - возвестил Фалькор, - все ли истории, начатые в Фантазии, ты дов?л до конца? - Нет, - ответил Бастиан, - вообще-то, ни одной. Фалькор некоторое время прислушивался. Лицо его приняло озадаченное выражение. - Они говорят, что тогда белая Змея тебя не пропустит. Ты должен вернуться в Фантазию и вс? довести до конца. - Все истории? - запинаясь, пробормотал Бастиан. - Тогда я никогда не вернусь в мой мир. Тогда вс? было напрасно. Фалькор напряженно прислушивался. - Что они говорят? - допытывался Бастиан. - Тише! Через некоторое время Фалькор со вздохом объяснил: - Они говорят, тут ничего нельзя изменить, если только кто-нибудь не возьм?тся за это вместо тебя. - Но ведь это бесчисленные истории, - воскликнул Бастиан, - и из каждой вырастают вс? новые и новые. Кто же за это возьм?тся? - Я, - сказал Атрейо. Бастиан, онемев, смотрел на друга. И тут бросился ему на шею. - Атрейо, Атрейо! - с трудом выговорил он. - Этого я никогда не забуду! Атрейо улыбнулся. - Ладно, Бастиан, значит, ты не забудешь и Фантазию. Он дружески похлопал его по спине, потом быстро отвернулся и пошел обратно к воротам черной Змеи, голова которой вс? ещ? была поднята, как и в тот момент, когда они сюда вошли. - Фалькор, - сказал Бастиан, - как же это вы докончите вс?, что я вам оставляю? Белый Дракон подмигнул рубиново-красным глазом и ответил: - Счастливо, мой мальчик... Счастливо! И он последовал за своим господином и другом. Бастиан смотрел, как они проходят через ворота обратно в Фантазию. Оба ещ? раз обернулись и помахали ему на прощание. Потом голова черной Змеи снова стала опускаться, пока не легла на землю, заслонив собою Атрейо и Фалькора. Теперь Бастиан остался один. Он обернулся к другой, белой Змее, и увидел, как голова е? в то же время поднялась, а тело приняло форму ворот, как до того на другой стороне. Он быстро зачерпнул обеими руками Воды Жизни и побежал к этим воротам. За ними была темнота. Бастиан бросился в не? - и провалился в пустоту. - Отец! - крикнул он. - Отец!.. Я... Бастиан... Бальтазар... Букс! - Отец! Отец!.. Я... Бастиан... Бальтазар... Букс! Пока ещ? он это кричал, он без всякого перехода увидел, что снова очутился на чердаке школы, откуда однажды, давным-давно, пришел в Фантазию. Он узнал это место не сразу и даже на миг усомнился, не находится ли он вс? ещ? в Фантазии: его окружали разные диковинные вещи, чучела зверей, скелет и картины. Но потом он увидел свою школьную сумку и ржавый семисвечник с потухшими свечами и тогда окончательно понял, где он. Сколько же времени прошло с тех пор, как он начал отсюда сво? великое путешествие по Бесконечной истории? Недели? Месяцы? А может, годы? Он читал однажды рассказ про человека, который задержался всего на час в волшебной пещере, а когда вернулся, оказалось, что прошло уже сто лет и из всех, кого он знал, жив?т только один человек - он был тогда ещ? маленьким реб?нком, а теперь стал глубоким стариком. Сквозь ставни на крыше падал серый свет, но невозможно было понять, утро сейчас или вечер. На чердаке было жутко холодно, точно так же, как в ту ночь, когда Бастиан отправился отсюда в путь. Он выбрался из груды пыльных солдатских одеял, под которыми лежал, надел ботинки и пальто и с удивлением заметил, что они такие же влажные, как и в тот день, когда ш?л такой сильный дождь. Повесив сумку через плечо, он стал искать книгу, которую тогда украл и с которой вс? началось. Он тв?рдо решил вернуть е? недружелюбному господину Кореандеру. Тот может наказать его за воровство или заявить на него в полицию, может и сделать ещ? что похуже, но того, кто побывал в таких приключениях, как Бастиан, не так-то легко испугать. Книги не было. Бастиан искал и искал, рылся в одеялах и смотрел во всех углах. Напрасно. "Бесконечная История" исчезла. - Ну ладно, - молвил Бастиан, - тогда я просто скажу ему, что она исчезла. Он, конечно, мне не поверит. Но делать нечего. Будь что будет. Да и кто знает, помнит ли он вообще о ней спустя так много времени? Может, и той книжной лавки давно уже нет на свете? Скоро это выяснится - ведь сначала ему придется пройти по школе. Если учителя и дети, которых он встретит, будут ему незнакомы, он будет знать, чего ему ждать. Но когда он открыл дверь чердака и спустился в школьный коридор, там его встретила полная тишина. Казалось, ни души во вс?м здании. И тут часы на школьной башне пробили девять. Значит, было утро и занятия должны были уже давно начаться. Бастиан заглянул в несколько классов, но повсюду было пусто. Он подошел к окну и поглядел на улицу. Несколько прохожих шли по тротуару, ехали машины. По крайней мере, жизнь на земле продолжается. Он сбежал вниз по лестнице к большой входной двери и попытался е? открыть, но она была заперта, пошел к двери вахт?рской и стал звонить и стучать, но никто не выходил. Бастиан соображал. Он не мог ждать, пока кто-нибудь когда-нибудь сюда прид?т. Он сейчас же хотел к своему отцу. Хоть он и расплескал Живую Воду. Открыть окно и кричать, пока его не услышат и не отопрут дверь? Нет, это как-то стыдно. Ему пришло в голову, что можно вылезти из окна. Окна открывались. Но на первом этаже они зареш?чены. И тут он вспомнил, что, когда глядел со второго этажа на улицу, заметил перед окном строительные леса. Видимо, у наружной стены школы обновляли штукатурку. Бастиан снова поднялся на второй этаж и подошел к окну. Оно легко открылось, и Бастиан вылез наружу. Леса состояли только из вертикальных балок, между которыми на некотором расстоянии одна от другой были положены доски. Под весом Бастиана они прогибались. На миг у него закружилась голова и ему стало страшно, но он подавил в себе и страх, и головокружение. Для того, кто был владыкой Перелина, это вообще не было проблемой, даже если он не обладает больше сказочной силой, а вес его полного тела ему немного мешает. Спокойно и осторожно он нащупал опору для рук и ног и, ухватившись за вертикальную балку, стал спускаться вниз. Ему в ладонь вошла заноза, но он больше не обращал внимания на такие пустяки. Немного разгоряченный и запыхавшийся, но целый и невредимый, он спрыгнул вниз и оказался на улице. Никто его не заметил. Бастиан со всех ног бросился домой. Пенал и книжки стучали в ритме бега у него в сумке, в боку кололо, но он мчался дальше. Он хотел к отцу. Подбежав к дому, он вс?-таки на миг остановился и поглядел вверх на окно лаборатории отца. И тут вдруг сердце его сжалось от страха - ему впервые пришло в голову, что отца может и не быть. Но отец был тут и, как видно, его заметил, потому что когда Бастиан устремился вверх по лестнице, отец уже бежал ему навстречу. Он широко раскинул руки, и Бастиан бросился к нему в объятия. Отец поднял его и пон?с в дом. - Бастиан, мой мальчик, - вс? повторял он, - мой любимый, любимый малыш, ну где же ты был? Что с тобой случилось? Только когда они уже сидели на кухне за столом и мальчик пил горячее молоко и ел бутерброды, которые отец заботливо намазывал толстым слоем масла и м?да, Бастиан заметил, какое у отца бледное и похудевшее лицо. Глаза его покраснели, и он был небрит. Но в остальном он выглядел точно так же, как тогда, когда Бастиан ушел. И Бастиан сказал ему это. - Тогда? - с удивлением переспросил отец. - Что ты хочешь сказать? - А меня долго не было? - Со вчерашнего дня, Бастиан. С тех пор, как ты пошел в школу. Но когда ты не вернулся домой, я позвонил учителю и узнал, что ты вообще там не был. Я весь день и всю ночь искал тебя, мой мальчик. Я ходил в полицию, потому что боялся самого худшего. О Боже, Бастиан, что же с тобой случилось? Я чуть с ума не сошел. Где ты пропадал? И тут Бастиан начал рассказывать то, что он пережил. Он рассказывал очень подробно, много часов подряд. Отец слушал его так, как никогда ещ? не слушал. И понимал вс?, что говорил ему Бастиан. Около полудня он один раз прервал его, но лишь для того, чтобы позвонить в полицию и сообщить, что его сын вернулся и вс? в порядке. Потом он готовил им обоим обед, а Бастиан продолжал рассказывать. Уже наступил вечер, когда Бастиан в сво?м повествовании дошел до Живой Воды и рассказал, что хотел принести е? отцу, но разлил по дороге. В кухне уже было почти совсем темно. Отец сидел неподвижно. Бастиан встал и включил свет. И увидел то, чего не видел никогда. Он увидел сл?зы на глазах отца. И понял, что вс?-таки смог принести ему Живую Воду. Отец молча посадил его на колени и прижал к себе. Они долго сидели, поглаживая друг друга, а потом отец глубоко вздохнул, посмотрел в лицо Бастиану и улыбнулся. Это была самая счастливая улыбка из всех, что Бастиан видел у него. - Теперь, - сказал отец изменившимся голосом, - теперь у нас вс? будет по-другому, правда? И Бастиан кивнул. Сердце его было слишком наполнено, чтобы говорить. На следующее утро выпал первый снег. Мягкий и чистый, лежал он на карнизе за окном комнаты Бастиана. Шум с улицы стал приглуш?нным. - Знаешь что, Бастиан, - весело сказал отец за завтраком, - я считаю, нам обоим есть что отпраздновать. Такой день, как сегодня, бывает только раз в жизни, да и то не у всех. Поэтому давай-ка совершим нынче что-нибудь замечательное. Я сегодня не буду работать, а ты не ходи в школу. Я напишу записку учителю. Что скажешь? - В школу? - переспросил Бастиан. - А она ещ? существует? Когда я вчера пробегал через классы, там не было ни души. Даже вахт?ра не было. - Вчера? - сказал отец. - Но вчера ведь было первое воскресенье перед Рождеством. Мальчик задумчиво помешивал в чашке какао. Он тихо ответил: - Мне, наверно, надо немножко ко всему попривыкать. - Вот именно, - кивнул отец, - и поэтому мы сегодня устроим праздник, мы оба. Чем бы ты хотел заняться? Отправимся гулять или, может, съездим в зоопарк? А в обед будем есть такие вкусности, каких ещ? свет не видывал. А потом пойдем и купим тебе вс?, что захочешь. А вечером... пошли вечером в театр? Глаза Бастиана сияли. Но потом он решительно сказал: - Только сначала мне нужно кое-что сделать. Я должен пойти к господину Кореандеру и сказать, что я украл у него книгу и потерял е?. Отец взял Бастиана за руку. - Послушай, Бастиан, если хочешь, я вс? улажу. Бастиан покачал головой. - Нет. Это мо? дело. Я хочу его сделать сам. И лучше всего прямо сейчас. Он встал и надел пальто. Отец ничего не сказал, только посмотрел на сына с изумлением и уважением. Никогда ещ? его мальчик так не поступал. - Кажется, - проговорил отец, - мне и самому придется ещ? привыкать. - Я скоро вернусь, - крикнул Бастиан уже из прихожей. - Это ненадолго. На этот раз. Но когда он встал перед книжной лавкой господина Кореандера, мужество вдруг его покинуло. Он поглядел за вывеску с узорными буквами, внутрь лавки. У господина Кореандера как раз был покупатель, и Бастиан решил, что лучше подождать, пока тот уйдет. Он начал ходить взад и впер?д у дверей магазина. Снова пошел снег. Наконец покупатель вышел из лавки. "Сейчас!" - приказал себе Бастиан. Он вспомнил, как выходил навстречу Граограману в Разноцветной Пустыне Гоаб. И решительно нажал ручку двери. За стеллажами с книгами, отгораживающими полутемную заднюю часть комнаты, послышался кашель. Бастиан приблизился, потом, немного бледный, но спокойный и серьезный, подошел к господину Кореандеру, который снова сидел в сво?м потертом кожаном кресле, как и во время их первой встречи. Бастиан молчал. Он ожидал, что господин Кореандер покраснеет от гнева и набросится на него с криком: "Вор! Преступник!" - или что-нибудь в этом роде. Вместо этого старик церемонно раскуривал свою изогнутую трубку, при этом разглядывая мальчика слегка прищуренным взглядом сквозь смешные маленькие очки. Когда трубка наконец разгорелась, он некоторое время усиленно дымил, а потом буркнул: - Ну, в ч?м дело? Что тебе опять здесь понадобилось? - Я, - запинаясь, начал Бастиан, - я украл у вас книгу. Я бы е? вам вернул, но не получится. Я потерял е?, или, вернее... в общем, е? больше нет. Господин Кореандер перестал дымить и вынул трубку изо рта. - Что за книга? - спросил он. - Ну, та, что вы читали, когда я тут был в последний раз. Я взял е? с собой. Вы пошли разговаривать по телефону, а она лежала тут на кресле, а я просто взял е?. - Так-так, - сказал господин Кореандер и прокашлялся. - Но у меня книги не пропадали. Что же это за книга? - Она называется "Бесконечная История", - пояснил Бастиан. - Снаружи в шелковом медно-красном перепл?те и мерцает, когда е? вертишь в руках. И на ней ещ? две змеи, светлая и темная, они кусают друг друга в хвост. Она напечатана двумя разными цветами - с очень большими, красивыми буквицами. - Довольно странно!- проговорил господин Кореандер. - Такой книги у меня никогда не было. А значит, ты не мог е? у меня украсть. Может, ты стибрил е? в другом месте? - Да нет же, нет! - заверил его Бастиан. - Вы вспомните. Это... - он запнулся, но потом вс?-таки договорил до конца, - это волшебная книга. Я вошел в Бесконечную историю, пока е? читал, но когда я из не? вышел, книга исчезла. Господин Кореандер наблюдал за Бастианом, поглядывая на него поверх очков. - Ты ведь меня не разыгрываешь, а? - Нет,- почти ошеломл?нно ответил Бастиан. - Вовсе нет. Это вс? правда - то, что я говорю. Да вы и сами должны знать! Господин Кореандер немного подумал и покачал головой. - Тебе надо рассказать мне вс? поподробнее. Садись, мой мальчик! Пожалуйста, садись! Он указал трубкой на второе кресло, стоявшее напротив. Бастиан сел. - Ну, - сказал господин Кореандер, - а теперь расскажи-ка мне, что вс? это значит. Но медленно и, если можно, по порядку. И Бастиан начал рассказывать. Он рассказывал не так подробно, как отцу, но господин Кореандер проявлял вс? больший интерес и то и дело расспрашивал о подробностях, так что прошло больше двух часов, пока Бастиан досказал свою историю до конца. Кто знает почему, но за вс? это время, как ни странно, им не помешал ни один покупатель. Когда Бастиан закончил свой рассказ, господин Кореандер долгое время попыхивал трубкой. Казалось, он погрузился в раздумье. Наконец, он снова откашлялся, поправил свои маленькие очки, некоторое время испытующе глядел на Бастиана, а потом сказал: - Одно совершенно ясно. Ты этой книги у меня не крал, потому что она не принадлежит ни мне, ни тебе и никому другому. Если не ошибаюсь, она сама родом из Фантазии. Как знать, может, вот сейчас ещ? кто-нибудь держит е? в руках и читает. - Значит, вы мне верите? - спросил Бастиан. - Разумеется, - ответил господин Кореандер, - всякий здравомыслящий человек поверил бы. - Честно говоря, - сказал Бастиан, - я на это даже не рассчитывал. - Есть люди, которые никогда не могут попасть в Фантазию, - сказал господин Кореандер, - а есть и такие, которые могут, но остаются там навсегда. А ещ? есть такие, которые уходят в Фантазию, а потом возвращаются назад. Такие, как ты. Они и лечат оба мира. - Эх, - сказал Бастиан и немного покраснел. - Ничего такого я не умею. Я был на волосок от того, чтобы остаться там навсегда. Если бы не было Атрейо, я бы навсегда застрял в Городе Бывших Императоров. Господин Кореандер кивнул, в задумчивости попыхивая своей трубочкой. - Н-да, - пробурчал он, - тебе повезло, что у тебя в Фантазии есть друг. Видит Бог, не у каждого он есть. - Господин Кореандер, - спросил Бастиан, - откуда вы вс? это знаете? Вы что... тоже когда-то были в Фантазии? - Разумеется, - сказал господин Кореандер. - Но тогда... тогда вы тоже должны знать Луниту! - Да, я знаю Девочку Императрицу, - сказал господин Кореандер, - правда, не под этим именем. Я называл е? по-другому. Но это роли не играет. - Тогда вы знаете и эту книгу! - воскликнул Бастиан. - Вы же читали "Бесконечную Историю"! Господин Кореандер покачал головой. - Каждая настоящая история - это Бесконечная история. Он обвел взглядом ряды книг, стоящие на стеллажах до самого потолка и, указывая на них мундштуком своей трубки, продолжал: - Множество дверей вед?т в Фантазию, мой мальчик. И есть такие вот волшебные книги. Многие люди ничего этого не замечают. Вс? зависит от того, кто взял в руки такую книгу. - Значит, Бесконечная история у каждого своя? - Думаю, что так, - отвечал господин Кореандер, - а кроме того, есть ведь не только книги, есть и другие возможности войти в Фантазию и вернуться назад. Ты ещ? это заметишь. - Вы думаете? - спросил Бастиан с надеждой. - Но тогда я бы ещ? раз встретил Луниту, а е? можно встретить один-единственный раз в жизни. Господин Кореандер наклонился к Бастиану и понизил голос: - Разреши уж старому и бывалому путешественнику по Фантазии поведать тебе кое-что, мой мальчик! Это тайна, которую никто в Фантазии не может знать. Если ты хорошенько подумаешь, ты и сам поймешь, почему. Нельзя дважды прийти к Луните, это верно - пока она Лунита. Но если ты сможешь дать ей новое имя, то встретишь е? снова. И сколько бы раз тебе это ни удавалось, это всегда будет первый и единственный раз. На мгновение бульдожье лицо господина Кореандера озарилось мягким светом, сделавшим его молодым и даже почти красивым. - Спасибо, господин Кореандер! - сказал Бастиан. - Это я должен сказать тебе спасибо, мой мальчик, - ответил господин Кореандер, - было бы мило, если б ты иногда тут у меня показывался, и мы бы обменивались опытом. Не так уж много людей на свете, с которыми можно поговорить о таких вещах. - Он протянул руку Бастиану. - Договорились? - С удовольствием, - сказал Бастиан и пожал ему руку. - А теперь мне надо идти. Меня жд?т отец. Но скоро я приду опять. Господин Кореандер проводил его до порога. Когда они подошли к двери, Бастиан увидел через стекло с перевернутой надписью, что на той стороне улицы стоит и жд?т его отец. Его лицо было сплошным сиянием. Бастиан так рванул дверь, что гроздь колокольчиков бешено зазвенела, и бросился навстречу этому сиянию. Господин Кореандер прикрыл дверь и поглядел им вслед. - Бастиан Бальтазар Букс, - пробормотал он, - если я не ошибаюсь, ты кое-кому ещ? покажешь путь в Фантазию, чтобы он прин?с нам оттуда Живой Воды. И господин Кореандер не ошибся. Но это уже другая история, и она должна быть рассказана в другой раз.