до сих пор почти не обращал внимания. Палаточный город расположился в котловине, окруженной со всех сторон горным хребтом изломанной формы. Стояла полная тишина. В долине ещ? встречались небольшие рощицы и кустарник, но вверху на откосах гор растительность становилась реже, а ещ? выше е? не было вообще. Группы скал, вздымаясь ввысь, образовывали всевозможные фигуры, словно созданные рукою скульптора-великана. Ветер стих, и небо было безоблачным. Все звезды сверкали и казались ближе, чем обычно. На самой вершине высочайшей горы Бастиан вдруг заметил что-то вроде строения с куполом. Видимо, оно было жилым, потому что оттуда шел слабый свет. - Я тоже это заметил, господин, - раздался клекочущий голос Иллуана. Он стоял на посту возле входа в шатер. - Что бы это могло быть? Не успел он договорить, как издалека долетел странный крик, похожий на протяжное уханье совы, но ниже и мощнее. Потом крик раздался во второй и в третий раз, но теперь он стал многоголосым. Это и в самом деле оказались совы, шесть сов, как вскоре смог разглядеть Бастиан. Они прилетели с той стороны, где на горной вершине стояло строение с куполом. Они парили в воздухе на почти неподвижных крыльях. И чем ближе подлетали, тем яснее становилось, какие они огромные. Они летели с невероятной скоростью. Глаза их ярко светились, уши с пушистыми кисточками стояли торчком. Их полет был совершенно бесшумен. Когда они приземлялись перед шатром Бастиана, не слышно было даже легкого свиста маховых перьев. И вот они сидели на земле, ростом каждая больше Бастиана, вертя во все стороны головами с огромными круглыми глазами. Бастиан подошел поближе. - Кто вы такие и кого ищете? - Нас послала Ушту, Мать Предчувствия, - отвечала одна из шести сов, - мы летучие посланцы Зв?здного Монастыря Гигам. - Что это за монастырь? - спросил Бастиан. - Это Обитель Мудрости, - отвечала другая сова, - где живут Монахи Познания. - А кто такая Ушту? - допытывался Бастиан. - Одна из троих Глубоко Мыслящих, которые руководят Монастырем и учат монахов познанию, - пояснила третья сова. - Мы - послы ночи и принадлежим ей. - Если бы сейчас был день, - добавила четвертая сова, - тогда бы Ширкри, Отец Видения, послал своих послов - это орлы. А в час сумерек, между днем и ночью, послов посылает Йизипу, Сын Разума, и они - лисы. - Кто они - Ширкри и Йизипу? - Двое других Глубоко Мыслящих, наши Старшие. - А что вы здесь ищете? - Мы ищем Великого Всезная, - сказала шестая сова. - Трое Глубоко Мыслящие знают, что он пребывает в этом палаточном городе и просят у него просветления. - Великий Всезнай? - спросил Бастиан. - Кто это? - Его имя, - ответили шесть сов хором, - Бастиан Бальтазар Букс. - Вы его уже нашли, - сказал Бастиан. - Это я. Совы резко поклонились ему до земли, и это выглядело довольно забавно, несмотря на их устрашающий рост. - Трое Глубоко Мыслящих, - сказала первая сова, - смиренно и почтительно просят, чтобы ты посетил их и разрешил вопрос, который они не смогли разрешить за всю свою долгую жизнь. Бастиан в задумчивости тер подбородок. - Хорошо, - сказал он наконец, - но я бы хотел взять с собой двоих учеников. - Нас шестеро, - ответила сова. - Каждые две могут нести одного из вас. Бастиан обернулся к синему Джинну: - Иллуан, приведи Атрейо и Ксайду. Джинн поспешно удалился. - На какой же это вопрос, - поинтересовался Бастиан, - я должен ответить? - Великий Всезнай, - отвечала одна из сов, - мы всего лишь невежественные и убогие летучие посланцы и не принадлежим даже к самому низшему чину Монахов Познания. Как же мы можем сообщить тебе вопрос, который трое Глубоко Мыслящих не смогли разрешить за всю свою долгую жизнь? Через несколько минут Иллуан вернулся вместе с Атрейо и Ксайдой. По дороге он уже быстро объяснил им, в ч?м суть дела. Подойдя к Бастиану, Атрейо тихо спросил: - Почему я? - Да, - осведомилась и Ксайда, - почему он? - Это вы ещ? узнаете, - ответил Бастиан. Оказалось, что совы предусмотрительно захватили с собой три трапеции. Каждые две совы вцепились когтями в веревку, на которой висела трапеция. Бастиан, Атрейо и Ксайда сели на перекладины, и большие ночные птицы поднялись вместе с ними ввысь. Когда они добрались до Зв?здного Монастыря Гигама, то увидели, что большой купол - это только верхняя часть просторного здания, которое состоит из многих корпусов кубической формы. В здании было множество маленьких окошек. Окруженное высокой внешней стеной, оно возвышалось прямо над крутым обрывом, труднодоступное или вообще недоступное для непрошеных гостей. В кубических корпусах находились кельи Монахов Познания, библиотеки, хозяйственные помещения и пристанище для посланцев. Под большим куполом был расположен зал собраний, в котором трое Глубоко Мыслящих проводили учебные занятия. Монахи Познания были фантазийцами самого разнообразного вида и происхождения. Но если они желали поступить в этот монастырь, то должны были прервать всякую связь со своей семьей и родиной. Жизнь этих монахов была тяжелой и полной самоотвержения, целиком и полностью посвященной мудрости и познанию. В дальнейшем не всякого желающего принимали в эту общину. Экзамены были очень строгими, а трое Глубоко Мыслящих - неумолимыми. Так получалось, что здесь никогда не жило одновременно больше трехсот монахов, но это была элита умников со всей Фантазии. В иные времена община сокращалась и до семи фантазийцев. Но это не меняло строгих требований на экзаменах. Сейчас в монастыре было немногим больше двухсот монахов и монахинь. Когда Бастиан вслед за Атрейо и Ксайдой был введен в большой учебный зал, он увидел перед собой пеструю толпу фантастических созданий - все они, независимо от внешнего вида, были одеты в грубые черно-коричневые монашеские рясы. Можно себе представить, как в них выглядели, к примеру, вышеупомянутые бродячие скалы или Мелюзга. Но трое Старших, Глубоко Мыслящих, фигурой напоминали человека. Нечеловеческими у них были только головы. У Ушту, Матери Предчувствия, было лицо совы. У Ширкри, Отца Видения, была голова орла, а у Йизипу, Сына Разума, - голова лисы. Они сидели на высоких каменных стульях и казались очень большими. Атрейо и даже Ксайда при виде их оробели. Но Бастиан невозмутимо подошел к ним. В большом зале царила глубокая тишина. Ширкри, который, как видно, был самым старшим из троих и сидел в середине, медленно указал Бастиану на пустой трон, стоявший напротив. Бастиан сел. После продолжительного молчания Ширкри начал свою речь. Он говорил тихо, но голос его звучал удивительно глубоко и значительно. - С древних времен мы размышляем о загадке нашего мира. Йизипу думает об этом иначе, нежели предполагает Ушту, а е? предчувствие вещает не о том, что вижу я, с другой стороны и я смотрю на это по-иному, чем думает Йизипу. Так дальше продолжаться не может. И потому мы попросили тебя, Великий Всезнай, прийти к нам и научить нас. Согласен ли ты исполнить нашу просьбу? - Я согласен, - сказал Бастиан. - Так слушай же, Великий Всезнай, наш вопрос. Что есть Фантазия? Бастиан немного помолчал и сказал: - Фантазия - это Бесконечная история. - Дай нам время, чтобы понять твой ответ, - сказал Ширкри. - Встретимся здесь завтра в тот же час. Трое Глубоко Мыслящих и Монахи Познания молча поднялись и все вышли из зала. Бастиана, Атрейо и Ксайду проводили в кельи для гостей, где каждого ожидала скромная трапеза. Их ложем стали простые деревянные лавки, на которых лежали грубошерстные одеяла. Бастиана и Атрейо, конечно, это ничуть не смутило, но Ксайда хотела бы наколдовать себе более приятное ложе для сна. Однако ей пришлось убедиться, что е? волшебные чары в этом монастыре не действуют. На другую ночь в условленный час все Монахи Познания и трое Глубоко Мыслящих снова собрались в Большом Зале под куполом. Бастиан опять сел на трон, Ксайда и Атрейо встали по сторонам. На этот раз Ушту, Мать Предчувствия, удивленно глядя на Бастиана своими совиными глазами, произнесла: - Мы размышляли о твоем учении, Великий Всезнай. Но у нас возник новый вопрос. Если Фантазия - это Бесконечная история, как ты говоришь, то где же записана эта история? Бастиан опять немного помолчал, а потом ответил: - В книге с шелковым переплетом медно-красного цвета. - Дай нам время, чтобы понять твои слова, - сказала Ушту. - Встретимся снова здесь завтра ночью в тот же час. Дальше вс? происходило так же, как и в прошлый раз. На третью ночь, когда все вновь собрались в учебном зале, слово взял Йизипу, Сын Разума: - Мы и на этот раз долго думали над твоим учением, Великий Всезнай. И опять мы в растерянности стоим перед новым вопросом. Если наш мир, Фантазия, это Бесконечная история и если эта история записана в книге с переплетом медно-красного цвета, то где же находится эта книга? После короткого молчания Бастиан ответил: - На чердаке школы. - Великий Всезнай, - возразил ему Йизипу, Лисоголовый, - мы не сомневаемся в истинности того, что ты нам поведал. И вс? же просим тебя позволить нам увидеть эту Истину. Ты это можешь? Бастиан подумал и сказал: - Пожалуй, могу. Атрейо с изумлением взглянул на Бастиана. В разноцветных глазах Ксайды тоже возник вопрос. - Давайте встретимся завтра ночью в тот же час, - продолжал Бастиан, - но не здесь, а снаружи, на крышах Зв?здного Монастыря Гигама. Вы должны будете внимательно, не сводя глаз, смотреть на небо. На следующую ночь - она была такой же зв?здной, как и три предыдущих, - все члены братства, включая троих Глубоко Мыслящих, стояли в условленный час на крышах монастыря и, запрокинув голову, смотрели в ночное небо. Атрейо и Ксайда, не знавшие, что затевает Бастиан, тоже были здесь. Бастиан взобрался на самую верхушку большого купола. Стоя наверху, он огляделся вокруг - и в этот миг впервые увидел далеко-далеко на горизонте сказочно мерцающую в лунном свете Башню Слоновой Кости. Он вынул из кармана камень Аль Цахир - тот мягко светился. Бастиан вызвал в памяти слова надписи на дверях библиотеки в Амарганте: "...Но коль имя он мо? произнесет во второй раз задом напер?д, вмиг утрачу я сто лет свеченья". Затем высоко поднял камень и крикнул: - Рихац Ла! Сразу сверкнула вспышка, такая яркая, что зв?здное небо поблекло, а темное космическое пространство за ним озарилось светом. И этим пространством был школьный чердак с почерневшими от старости толстыми балками. Потом вс? исчезло. Свечение на сто лет излучилось в одно мгновение. Аль Цахир исчез без следа. Всем, и самому Бастиану, пришлось подождать, пока глаза снова привыкнут к слабому свету месяца и звезд. Потрясенные видением, все в молчании собрались в большом учебном зале. Последним пришел Бастиан. Монахи Познания и трое Глубоко Мыслящих поднялись со своих мест и поклонились ему до земли. - Нет слов, - сказал Ширкри, - которыми я мог бы отблагодарить тебя за озарение, Великий Всезнай. Ибо я увидел на этом таинственном чердаке существо одного со мной вида: орла. - Ты заблуждаешься, Ширкри, - мягко улыбаясь, возразила ему Ушту, Мать Предчувствия, с совиным лицом, - я видела ясно, что это была сова. - Вы оба заблуждаетесь, - вмешался в разговор Йизипу, сверкая глазами, - существо это сродни мне. Это была лиса. Ширкри заклинающе поднял вверх руки. - Ну, вот мы и снова там, где были, - сказал он. - Только ты один можешь ответить нам и на этот вопрос, Великий Всезнай. Кто из нас троих прав? Бастиан холодно усмехнулся: - Все трое. - Дай нам время, чтобы понять твой ответ, - попросила Ушту. - Хорошо, - ответил Бастиан. - Столько времени, сколько пожелаете. Потому что теперь мы вас покидаем. На лицах Монахов Познания и троих Глубоко Мыслящих отразилось разочарование, но Бастиан равнодушно отклонил их настойчивые просьбы остаться у них надолго, а лучше всего навсегда. И тогда Бастиана вместе с двумя учениками проводили до ворот, а летучие посланцы перенесли их обратно в палаточный город. В ту ночь в Зв?здном Монастыре Гигаме произошла первая серьезная и принципиальная размолвка между тремя Глубоко Мыслящими, которая много лет спустя привела к тому, что братство распалось, и Ушту, Мать Предчувствия, Ширкри, Отец Видения, и Йизипу, Сын Разума, основали каждый свой собственный монастырь. Но это другая история, и должна быть рассказана в другой раз. А Бастиан с этой ночи потерял все воспоминания о том, что когда-то ходил в школу. И чердак, и даже украденная книга в шелковом переплете медно-красного цвета исчезли из его памяти. Он больше не задавал себе вопроса, как вообще попал в Фантазию. XXII. БОЙ ЗА БАШНЮ СЛОНОВОЙ КОСТИ Посланные вперед разведчики вернулись в лагерь и сообщили, что Башня Слоновой Кости уже совсем близко. За два, ну, самое большее, за три дня быстрого марша можно до не? дойти. Но Бастиан, казалось, был в нерешительности. Он чаще позволял останавливаться на привал, а потом вдруг поспешно отправлялся в путь. Никто во вс?м караване не понимал причины этого, но никто, разумеется, и не решался его спрашивать. После своего великого деяния в Зв?здном Монастыре он стал недоступен даже для Ксайды. По лагерю распространялись всевозможные догадки, делались различные предположения, но большинство спутников охотно подчинялись его противоречивым приказам. Великая мудрость - считали они - часто кажется обыкновенным созданиям необъяснимой. Атрейо и Фалькор тоже больше не понимали поведения Бастиана. Происшествие в Зв?здном Монастыре было выше их разумения. Но это только увеличивало их тревогу за него. В душе Бастиана боролись два чувства, и ни одно из них он не мог подавить. Он жаждал встречи с Лунитой. Теперь он был известен и уважаем во всей Фантазии и мог относиться к ней как равный. Но в то же время он боялся, что она потребует вернуть АУРИН. Что тогда? А что если она попытается отослать его назад, в тот мир, о котором он теперь уже почти ничего не знает? Он не желал возвращаться! И он хотел оставить Драгоценность у себя! А потом ему приходило в голову, что она ведь вовсе и не говорила, что попросит АУРИН обратно. Может, она оставит его Бастиану, насколько он захочет. А может, она его вообще подарила, и теперь Знак принадлежит ему навеки. В такие минуты он не мог дождаться, когда е? увидит. Он подгонял шествие, чтобы побыстрее оказаться у не?. Но вскоре его снова охватывали сомнения, и тогда он приказывал сделать привал, чтобы поразмыслить над тем, что же его ждет. Так, постоянно сменяя суетливый быстрый марш многочасовыми привалами, они, наконец, добрались до внешней границы знаменитого Лабиринта - широкой долины, которая по сути была одним большим цветником со множеством переплетающихся тропинок и дорожек. На горизонте, на фоне мерцающего золотом вечернего неба, сияла волшебной белизной Башня Слоновой Кости. Вс? фантастическое шествие вместе с Бастианом замерло в благоговейном молчании, наслаждаясь неописуемой красотой этого зрелища. Даже на лице Ксайды появилось доселе невиданное выражение удивления, правда, оно скоро исчезло. Атрейо и Фалькор, стоявшие позади всех, вспомнили, что, когда они были здесь в последний раз, Лабиринт, изъеденный смертельной болезнью Ничто, выглядел совсем иначе. Теперь он казался гораздо ярче и прекраснее, чем когда-либо раньше. Бастиан решил в этот день дальше не идти, и поэтому разбили лагерь на ночь. Он выслал вперед нескольких послов, которые должны были передать Луните привет и возвестить ей о том, что на следующий день он намерен прибыть в Башню Слоновой Кости. Затем прилег в своем шатре и попытался уснуть. Но вс? ворочался с боку на бок: его не оставляла тревога. Он и не подозревал, что эта ночь станет худшей его ночью в Фантазии ещ? и по другой причине. Около полуночи он, наконец, погрузился в неглубокий беспокойный сон, как вдруг его напугал взволнованный шепот перед входом в шатер. Он поднялся и вышел. - Что случилось? - строго спросил он. - Вот этот посол, - ответил Иллуан, синий Джинн, - утверждает, что должен передать тебе столь важное известие, что не может ждать до утра. Посол, которого Иллуан поднял вверх за воротник, был маленький Быстрячок, существо, похожее на кролика, но с очень ярким оперением вместо меха. Быстрячки - одни из самых быстрых бегунов во всей Фантазии и могут преодолевать чудовищные расстояния с такой скоростью, что их самих при этом практически не разглядеть, можно только заметить вихрящийся след пыли. Именно из-за этой особенности Быстрячок и был выбран послом. Он пробежал вс? расстояние до Башни Слоновой Кости и обратно и вс? ещ? не мог отдышаться, когда Джинн поставил его перед Бастианом. - Прости меня, господин, - запыхавшись, проговорил Быстрячок и несколько раз низко поклонился, - прости, что я отважился нарушить твой покой, но ты бы по праву на меня разгневался, если бы я этого не сделал. Девочки Императрицы нет в Башне Слоновой Кости, с незапамятных времен нет, и никому не известно, где она пребывает. Вдруг Бастиан почувствовал внутри себя пустоту и холод. - Ты, должно быть, ошибаешься. Этого не может быть. - Другие послы подтвердят тебе это, когда вернутся, господин. Бастиан помолчал немного, потом глухо произнес: - Спасибо, хорошо. Он повернулся и пошел в свой шатер. Там он сел на постель и обхватил голову руками. Не может быть, чтобы Лунита не знала, сколько дней он уже к ней идет. Или она больше не хочет его видеть? А может, с ней что-то случилось? Нет, совершенно немыслимо, чтобы с ней, с Девочкой Императрицей, что-то случилось в е? собственных владениях. Но е? там не было, а значит, он не должен возвращать ей АУРИН. С другой стороны, он чувствовал горькое разочарование оттого, что никогда больше е? не увидит. В ч?м причина такого поведения? Он считал его необъяснимым, нет, оскорбительным! И тут ему вспомнилось то, что Атрейо и Фалькор часто повторяли: Девочку Императрицу можно встретить только один-единственный раз. Ему было так грустно, что он внезапно почувствовал, как тоскует по Атрейо и Фалькору. Он хотел кому-нибудь высказаться, хотел поговорить с другом. И ему пришла идея использовать пояс Геммай и явиться к ним невидимкой. Так он сможет насладиться и утешиться их обществом, ничем себя не выдавая. Он быстро раскрыл украшенную драгоценностями шкатулку, вынул пояс и опоясался. Снова, как и в первый раз, его охватило неприятное чувство, когда он перестал себя видеть. Подождав немного, чтобы привыкнуть к этому, он вышел и стал бродить по палаточному городу в поисках Атрейо и Фалькора. Повсюду слышался тревожный шепот и шушуканье, расплывчатые фигуры то и дело шмыгали между шатрами, многие собирались кучками, сидя на корточках и тихо беседуя. Тем временем возвратились и другие послы, и известие о том, что Луниты нет в Башне Слоновой Кости, с быстротой молнии разнеслось по всему лагерю. Бастиан ходил между шатров, но никак не мог найти тех, кого искал. Атрейо и Фалькор расположились на самом краю лагеря, под цветущим розмариновым деревом. Атрейо сидел, поджав ноги и скрестив руки на груди, и с застывшим лицом глядел в сторону Башни Слоновой Кости. Дракон Счастья лежал рядом с ним, положив свою огромную голову на землю возле его ног. - Это было моей последней надеждой, что она сделает для него исключение, чтобы забрать у него Знак, - говорил Атрейо, - но теперь конец всем надеждам. - Она знает, что делает, - ответил Фалькор. В этот момент Бастиан нашел их и незаметно приблизился. - Но знает ли она? - пробормотал Атрейо. - Ему нельзя больше владеть АУРИНОМ. - А что ты будешь делать? - спросил Фалькор. - Добровольно он его не отдаст. - Я должен его забрать, - ответил Атрейо. Тут Бастиан почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. - Но как ты это сделаешь? - послышался голос Фалькора. - Да, если ты заберешь у него Амулет, он не сможет принудить тебя отдать его назад. - Ох, этого я не знаю, - ответил Атрейо, - его сила и волшебный меч вс? ещ? при н?м. - Но Знак тебя защитит, - возразил Фалькор, - даже от него. - Нет, - сказал Атрейо, - не думаю. Только не от него. - Кстати, - продолжал Фалькор с мрачным смешком, - он сам тебе его предлагал, в ваш первый вечер в Амарганте. И ты отказался. Атрейо кивнул: - Тогда я ещ? не знал, чем это может обернуться. - Что же тебе тогда остается? - спросил Фалькор. - Как ты заберешь у него Знак? - Мне придется его украсть, - ответил Атрейо. Фалькор вскинул голову. Своими рубиново-красными сверкающими глазами он поглядел на Атрейо, а тот, опустив взгляд, тихо повторил: - Я должен его украсть. Другого выхода нет. После тяжелой паузы Фалькор спросил: - И когда? - Ещ? этой ночью, - ответил Атрейо, - утром может оказаться уже поздно. Бастиан больше не хотел слушать. Он медленно пошел прочь. Он не чувствовал ничего, кроме холодной, безграничной пустоты. Теперь ему было вс? безразлично, как когда-то говорила Ксайда. Он вошел в свой шатер и снял пояс Геммай. Потом послал синего Джинна Иллуана позвать трех рыцарей - Избальда, Икриона и Идорна. Пока он в ожидании шагал взад и вперед, ему пришло в голову, что Ксайда вс? это ему предсказывала. Он не хотел ей верить, а теперь вынужден был. Ксайда была честна с ним - теперь он в этом убедился. Только она одна по-настоящему ему предана. Но ведь ещ? неизвестно, осуществит ли Атрейо свой план. Быть может, это была всего лишь мысль, которой он уже стыдится. Тогда Бастиан не напомнит ему об этом ни единым словом, хотя отныне дружба для него больше ничего не значит. Она ушла навсегда. Когда три рыцаря пришли, он объяснил им, что у него есть основание предполагать, что уже той ночью в его шатер проникнет вор. Поэтому он просит трех рыцарей встать на стражу внутри шатра, и арестовать вора, кем бы он ни оказался. Избальд, Идорн и Икрион согласились и устроились в шатре со всеми удобствами. Бастиан ушел. Он направился к коралловому паланкину Ксайды. Волшебница спала глубоким сном, а вокруг не? прямо и неподвижно стояли пятеро великанов в черных панцирях насекомых. В темноте они казались обломками скал. - Я хочу, чтобы вы мне подчинились, - тихо сказал Бастиан. Все пятеро тут же повернули к нему свои черные железные лица. - Приказывай нам, господин нашей госпожи, - сказал один из них жестяным голосом. - Как думаете, справитесь с Драконом Счастья? - спросил Бастиан. - Это зависит от воли, которая нами управляет, - ответил жестяной голос. - Это моя воля. - Тогда мы справимся с чем угодно, - прозвучало в ответ. - Хорошо, тогда шагайте к нему поближе! - И он указал рукой направление. - Как только Атрейо уйдет, схватите Фалькора! Но оставайтесь возле него. Я позову вас, если нужно будет его доставить. - Это мы с удовольствием, господин нашей госпожи! - ответил жестяной голос. Пятеро Броневеликанов бесшумно зашагали в ногу. Ксайда улыбнулась во сне. Бастиан вернулся к своему шатру, но перед входом замешкался. Если Атрейо и вправду попробует совершить кражу, ему не хотелось бы присутствовать при его аресте. Уже забрезжил рассвет, и Бастиан ждал, сидя под деревом неподалеку от шатра, закутавшись в свой серебряный плащ. Время ползло бесконечно долго, наступало блеклое утро, становилось вс? светлее, и у Бастиана уже появилась надежда, что Атрейо отказался от своего намерения, как вдруг из шатра раздался шум и гомон голосов. И тут же Атрейо вывели в кандалах. Его вел Икрион, а два других рыцаря шли за ним следом. Бастиан устало поднялся и прислонился к дереву. - Значит, вс?-таки так! - пробормотал он себе под нос. Потом пошел к своему шатру. Он не хотел смотреть на Атрейо, и тот тоже низко опустил голову. - Иллуан! - сказал Бастиан синему Джинну, стоявшему у входа. - Разбуди весь лагерь. Все должны собраться здесь. А черные Броневеликаны пускай приведут Фалькора. Джинн издал резкий орлиный клекот и поспешно удалился. Повсюду, где он проходил, в больших и малых шатрах и палатках начиналось движение. - Он вообще не сопротивлялся, - проворчал Икрион, кивнув в сторону Атрейо, стоящего неподвижно с опущенной головой. Бастиан отвернулся и сел на камень. Когда пятеро черных Великанов привели Фалькора, вокруг роскошного шатра Бастиана уже собралась большая толпа. Заслышав чеканный металлический шаг, зрители расступились и освободили проход. Фалькор не был связан, Броневеликаны его даже не касались - они только шли рядом, по обе стороны от него, с обнаженными мечами. - Он вообще не сопротивлялся, господин нашей госпожи, - сказал один из них Бастиану жестяным голосом, когда шествие остановилось. Фалькор лег на землю у ног Атрейо и закрыл глаза. Настала долгая тишина. Торопливо подходили последние опоздавшие из лагеря, вытягивая шеи, чтобы разглядеть, что происходит. Единственная персона, которая здесь отсутствовала, была Ксайда. Шепот и шушуканье постепенно стихли. Все взоры переходили с Атрейо на Бастиана. В серых сумерках их неподвижные фигуры казались застывшей навеки черно-белой картиной. Наконец Бастиан поднялся. - Атрейо, - сказал он, - ты хотел украсть у меня Знак Девочки Императрицы, чтобы самому им владеть. А ты, Фалькор, знал об этом и ему потворствовал. Этим вы оба не только испортили дружбу, которая когда-то была между нами, но и провинились в тягчайшем преступлении против воли Луниты, давшей мне Драгоценность. Признаете ли вы себя виновными? Атрейо бросил на Бастиана долгий взгляд, а потом кивнул. У Бастиана перехватило дыхание, и ему пришлось начинать два раза, прежде чем он смог выговорить: - Я помню, Атрейо, что именно ты привел меня к Девочке Императрице. И я помню пение Фалькора в Амарганте. Поэтому я хочу даровать вам жизнь, жизнь вору и его сообщнику. Делайте с нею, что вам угодно. Но от меня уходите как можно дальше и никогда больше не смейте попадаться мне на глаза. Я прогоняю вас навсегда. Я никогда вас не знал! Он кивнул Икриону, чтобы тот снял с Атрейо кандалы, потом отвернулся и снова сел. Долгое время Атрейо стоял, не двигаясь с места, потом посмотрел на Бастиана. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Наклонившись к Фалькору, он шепнул ему что-то. Дракон Счастья открыл глаза и выпрямился. Атрейо вскочил ему на спину, и Фалькор поднялся в воздух. Он летел прямо навстречу светлеющему небу и, хотя движения его были тяжелыми и усталыми, за несколько мгновений исчез вдали. Бастиан встал и пошел в свой шатер. Он бросился на постель. - Теперь ты достиг истинного величия, - тихо проговорил мягкий вкрадчивый голос. - Теперь ничто тебя больше не задевает, ничто не сможет достичь. Бастиан сел. Это была Ксайда, это она говорила. Она сидела на корточках в самом темном углу шатра. - Ты? - спросил Бастиан. - Как ты сюда вошла? Ксайда улыбнулась. - Меня, господин и учитель, не может задержать ни одна стража. Это может сделать только твой приказ. Ты меня прогоняешь? Бастиан снова лег и закрыл глаза. Через некоторое время он пробормотал: - Мне вс? равно. Оставайся или уходи! Она долго наблюдала за ним из-под полуопущенных век. Потом поинтересовалась: - О ч?м ты думаешь, господин и учитель? Бастиан отвернулся и не отвечал. Ксайде было ясно, что сейчас ни в коем случае нельзя оставлять его наедине с самим собой. Ещ? немного - и он ускользнет из е? рук. Ей надо утешить и подбодрить его - на особый лад. Надо направить его по тому пути, который она наметила для него - и для себя тоже. И на этот раз не отделаться волшебным подарком или простой уловкой. Придется прибегнуть к более сильным средствам. К самым сильным из всех, что есть в е? распоряжении - к тайным желаниям Бастиана. Она села рядом с ним и зашептала ему на ухо: - Когда же ты, мой господин и учитель, двинешься к Башне Слоновой Кости? - Не знаю, - сказал Бастиан, уткнувшись в подушки, - что мне там делать, если Луниты больше там нет? Я вообще уже не знаю, что мне делать. - Ты мог бы отправиться туда и подождать Девочку Императрицу там. Бастиан повернулся к Ксайде: - Ты думаешь, она вернется? Ему пришлось ещ? раз настойчивее повторить свой вопрос, прежде чем Ксайда нерешительно ответила: - Я так не думаю. Я думаю, она навсегда покинула Фантазию, и ты, господин и учитель, е? наследник. Бастиан медленно выпрямился. Он смотрел в двуцветные глаза Ксайды, и прошло некоторое время, прежде чем он осознал, что она ему сказала. - Я? - воскликнул он. На его щеках показались красные пятна. - Тебя так сильно пугает эта мысль? - прошептала Ксайда. - Она передала тебе Знак своих полномочий. Она уступила тебе свою Империю. Теперь ты будешь Мальчиком Императором, мой господин и учитель. И это тво? законное право. Ты же не только спас Фантазию, когда явился сюда, ты сначала вс? это сотворил! Мы все, и даже я сама, всего лишь твои творения! Ты Великий Всезнай, так почему же тебя пугает всемогущество, которое тебе подобает изначально? Глаза Бастиана вс? больше и больше разгорались холодным огнем, а Ксайда рассказывала ему о новой Фантазии, о мире, который во всех мельчайших деталях создан по воле Бастиана, в котором он по своему произволу может созидать и разрушать, в котором уже нет ни преград, ни условий, и где каждое создание, доброе или злое, красивое или уродливое, глупое или мудрое, возникает лишь по его воле, а он благородно и таинственно царит надо всем и управляет судьбами в вечной игре. - Только тогда, - заключила она, - ты будешь действительно свободен, свободен от всего, что тебя стесняет, свободен делать то, что хочешь. А разве ты не хотел найти сво? Истинное Желание? Вот оно! В то же утро лагерь поднялся с места, и многотысячный караван во главе с Бастианом и Ксайдой в коралловом паланкине, пустился в путь к Башне Слоновой Кости. Почти бесконечная колонна путников протянулась по запутанным путям Лабиринта. И когда под вечер первые из них достигли Башни Слоновой Кости, последние только переходили внешнюю границу цветущего сада. Прием, оказанный Бастиану, был настолько торжественным, насколько он только мог желать. Все, кто принадлежал ко двору Девочки Императрицы, были на ногах. На всех зубчатых стенах и крышах стояли стражники-гномы и, изо всех сил надувая щеки, трубили в блестящие трубы. Жонглеры показывали свои трюки, звездочеты предвещали Бастиану счастье и величие, пекари пекли торты высотой с гору, а министры и сановники шли рядом с коралловым паланкином, сопровождая его в сутолоке и давке толпы по главной улице, которая становилась вс? уже, закручиваясь в спираль вокруг Башни Слоновой Кости, похожей по форме на огромную кеглю, туда, где большие ворота вели внутрь дворца. Бастиан в сопровождении Ксайды и всех сановников поднялся по белоснежным ступеням широкой лестницы, прошел по всем залам и коридорам и через вторые ворота, вс? выше и выше, миновав сад, где стояли звери, цветы и деревья из слоновой кости, прошел по качающимся мосткам и через последние ворота. Он хотел попасть в павильон в виде цветка магнолии, венчающий верхушку огромной башни. Но оказалось, что цветок закрыт, а последний отрезок пути, ведущий к нему наверх, так крут и гладок, что никто не может по нему взобраться. Бастиан вспомнил, что и тяжело раненый Атрейо не мог тогда взойти наверх, по крайней мере своими силами, потому что никто из поднявшихся туда не знает, как это ему удалось. Это должно быть только даровано. Но ведь Бастиан не Атрейо. Если этот последний отрезок пути должен быть дарован как милость, то отныне дарить эту милость будет сам Бастиан. И он не намерен был никому позволять задерживать его на этом пути. - Зовите сюда ремесленников! - приказал он. - Пусть вырубят мне ступени на этой гладкой поверхности, или сколотят лестницу, или ещ? что другое придумают. Я желаю занять свою резиденцию там, наверху. - Господин, - осмелился возразить ему старейший советник, - там, наверху, живет наша Златоглазая Повелительница Желаний, когда она здесь, у нас. - Делайте, что я повелел! - прикрикнул на него Бастиан. Вельможи побледнели и отступили от него в сторону. Но повиновались. Призвали мастеров, и те, вооружившись тяжелыми молотками и зубилами, принялись за работу. Однако, как они ни мучились, им не удалось выбить из крутого склона даже самого маленького кусочка. Зубила выпрыгивали у них из рук, и на гладкой поверхности не оставалось ни единой царапины. - Придумайте что-нибудь ещ?, - сказал Бастиан и недовольно отвернулся, - я хочу наверх. Но имейте в виду, что мо? терпение скоро иссякнет. Потом он вернулся обратно, и вместе со своей свитой, в которую входили Ксайда, рыцари Избальд, Икрион и Идорн, а также синий Джинн Иллуан, обошел все остальные помещения дворца и вступил во владение ими. В ту же ночь он созвал всех вельмож, министров и советников, служивших до тех пор Девочке Императрице, на заседание, которое прошло в том самом большом круглом зале, где однажды собирался консилиум врачей. Бастиан объявил всем, что Златоглазая Повелительница передала ему, Бастиану Бальтазару Буксу, всю власть над бесконечной фантазийской Империей и отныне он займет е? место. Он призвал их присягнуть ему в полном и беспрекословном подчинении. - Даже в том случае, и особенно тогда, - прибавил он, - когда мои решения будут для вас до времени непостижимы. Потому что я вам не ровня. Затем он постановил, что через семьдесят семь дней он коронуется Мальчиком Императором Фантазии. Это будет такое пышное торжество, какого никогда ещ? не бывало даже здесь. Надо сейчас же отправить послов во все страны, ибо он хочет, чтобы каждый народ фантазийской Империи прислал своего представителя на праздник коронации. На этом Бастиан закончил и удалился, оставив в одиночестве растерянных советников и вельмож. Они не знали, как им вести себя. Вс?, что они услышали, звучало для них настолько чудовищно, что сначала они долго стояли молча, втянув голову в плечи. Потом начали тихо совещаться. И после часового обсуждения пришли к решению, что обязаны следовать указаниям Бастиана, поскольку он носит Знак Девочки Императрицы, а это обязывает их к послушанию, действительно ли Лунита передала всю власть Бастиану, или же это происшествие - одно из е? непостижимых решений. Итак, послы были высланы и все другие распоряжения Бастиана также выполнены. Сам он, конечно, об этом больше не беспокоился. Все заботы о подготовке праздника коронации он предоставил Ксайде. А уж она знала, чем занять весь двор Башни Слоновой Кости - да так, что едва ли у кого-то оставалось время на размышления. А Бастиан все последующие дни и недели сидел большей частью неподвижно в тех покоях, которые для себя выбрал. Он глядел прямо перед собой и ничего не делал. Он хотел бы ещ? чего-нибудь пожелать или придумать какую-нибудь историю, чтобы она его развлекла, но ничего не приходило в голову. Он чувствовал себя опустошенным. И вдруг у него возникла идея: он мог бы вызвать Луниту своим желанием. И если он и в самом деле теперь всемогущ, если все его желания превращаются в действительность, то и она должна будет ему повиноваться. До полуночи он сидел и шептал: - Лунита, приди! Ты должна прийти. Я приказываю тебе прийти. И представлял себе е? взгляд, который, словно светящееся сокровище, хранило его сердце. Но она не пришла. И чем чаще Бастиан пытался заставить е? прийти, тем больше меркло воспоминание об этом свечении в его сердце, пока в н?м не стало и вовсе темно. Он уговаривал себя, что вс? вернется, как только он воссядет в павильоне Магнолии. Снова и снова подбегал он к ремесленникам, подгонял их то угрозами, то обещаниями, но вс?, что они делали, оказывалось тщетным. Лестницы ломались, стальные гвозди гнулись, долота и зубила разлетались на куски. Рыцари Икрион, Избальд и Идорн, с которыми Бастиан обычно охотно болтал и играл в разные игры, теперь редко бывали на что-нибудь способны. В самом глубоком подвале Башни Слоновой Кости они обнаружили винный погреб. Теперь они сидели там днем и ночью, пили, играли в кости, горланили глупые песни или спорили друг с другом, при этом нередко обнажая мечи. Иногда они, нетвердо держась на ногах, слонялись по главной улице и приставали к феям, эльфийкам, дикушкам и другим обитательницам Башни. - Чего же ты хочешь, господин, - говорили они, когда Бастиан требовал от них объяснений, - ты должен дать нам дело. Но Бастиану ничего не приходило в голову, и он уговаривал их подождать до коронации, хотя и сам не знал, что может после не? измениться. Постепенно и погода становилась вс? более хмурой. Закаты, похожие на расплавленное золото, бывали вс? реже. Небо почти всегда было серым и пасмурным, а воздух стал удушливым. Ветер прекратился. Так постепенно приближался назначенный день коронации. Отосланные послы вернулись назад. Многие из них привели с собой представителей различных стран Фантазии. Но остальные возвращались ни с чем и сообщали, что жители, к которым они были посланы, наотрез отказались участвовать в церемонии. Вообще, во многих местах происходили тайные, а то и вовсе открытые мятежи. Бастиан неподвижно смотрел в одну точку прямо перед собой. - Со всем этим ты полностью покончишь, - заявила Ксайда, - как только станешь Императором Фантазии. - Я хочу, чтобы они желали того же, чего желаю я, - сказал Бастиан. Но Ксайда поспешила уйти, чтобы отдать новые распоряжения. И вот настал день коронации, которой не суждено было состояться, а день этот вошел в историю Фантазии как дата кровавой битвы за Башню Слоновой Кости. Уже с утра небо было покрыто густыми свинцово-серыми тучами - день словно и не наступал. Тоскливые сумерки легли на вс? вокруг, воздух был совершенно неподвижен и так давил, что почти невозможно было дышать. Ксайда вместе с четырнадцатью церемониймейстерами Башни Слоновой Кости подготовила исключительно богатую и разнообразную праздничную программу, по роскоши и расходам превосходившую вс?, что когда-либо было в Фантазии. Уже спозаранку на всех улицах и площадях заиграла музыка, да такая, какой никогда ещ? не слыхали в Башне Слоновой Кости: дикая, пронзительная и в то же время однообразная. Каждый, кто е? слышал, начинал дрыгать ногами и должен был волей-неволей приплясывать и припрыгивать. Никто не знал музыкантов в черных масках и никто не ведал, где их раздобыла Ксайда. Все здания и фасады домов были украшены п?стрыми флагами и флажками, которые, впрочем, поскольку не было ветра, бессильно свешивались вниз. Вдоль главной улицы и вокруг на высокой дворцовой стене были развешаны бесчисленные портреты, от маленьких до огромных, и на всех, повторяясь снова и снова, было изображено одно и то же лицо - Бастиана. Поскольку павильон Магнолии вс? ещ? оставался неприступным, Ксайда приготовила для церемонии вступления на престол другое место. Там, где главная улица в форме спирали кончается большими воротами дворцовой стены, на широких ступенях слоновой кости и будет установлен трон. Тысячи золотых курильниц уже дымили здесь, и дым их, дурманящий и в то же время возбуждающий, медленно стекал по ступеням на площадь, по главной улице вниз, и проникал во все улочки, закоулки и дома. Повсюду стояли Черные Великаны в своих панцирях насекомых. Никто кроме самой Ксайды не знал, как ей удалось из тех пятерых, что у не? ещ? оставались, сделать во сто раз больше. Да ещ? с полсотни из них сидели верхом на громадных конях, которые тоже были полностью из черного металла и передвигались совершенно одинаково. Эти всадники сопровождали трон в триумфальном шествии по главной улице. Никто не знал, откуда он взялся. Огромный, словно церковный портал, он состоял из одних только зеркал всех форм и размеров. Лишь подушки сиденья были из медно-красного шелка. Удивительным образом эта блистающая громада сама собой медленно скользила вверх по спирали улицы, причем никто е? не толкал и не тянул: казалось, в ней была своя собственная жизнь. Когда трон остановился перед большими воротами из слоновой кости, Бастиан вышел из дворца и занял на н?м сво? место. Он казался ничтожно крошечным, словно кукла, когда сидел среди всей этой сверкающей холодной роскоши. Толпа зрителей, сдерживаемая черными Броневеликанами, разразилась бурными овациями, но необъяснимым образом они звучали как-то слишком визгливо и пронзительно. Затем началась самая длинная и утомительная часть торжества. Все посланцы и представители различных стран фантазийской Империи должны были встать в строй друг за другом, и эта очередь к Зеркальному Трону растянулась не только вниз по всей спирали главной улицы Башни Слоновой Кости, но и далеко, далеко по Саду Лабиринту - и вс? новые и новые послы примыкали к очереди. Каждый должен был, когда подходил его черед, пасть ниц перед троном и, трижды коснувшись лбом земли, поцеловать правую ногу Бастиана со словами: "От имени моего народа и моих собратьев я прошу тебя, кому все мы обязаны своим существованием, короноваться Мальчиком Императором Фантазии!" Таким образом прошло уже два или три часа, как вдруг в рядах ожидающих возникло беспокойство. Молодой фавн мчался по улице - видно было, что он бежит из последних сил: он шатался, то и дело падал, вновь подымался и мчался дальше, пока наконец не бросился в ноги Бастиану, с трудом переводя дыхание. Бастиан нагнулся к нему: - Что случилось? Как осмелился ты помешать этой церемонии? - Война, о господин! - выговорил фавн. - Атрейо собрал всех повстанцев и идет сюда с тремя армиями. Они требуют, чтобы ты отдал АУРИН, если же ты не сделаешь этого добровольно, принудят тебя силой. Внезапно воцарилась мертвая тишина. Будоражащая музыка и пронзительные крики восторга разом смолкли. Бастиан глядел прямо перед собой. Он побледнел. Тут подбежали и три рыцаря - Избальд, Икрион и Идорн. Казалось, они в исключительно хорошем расположении духа. - Наконец-то нашлось для нас дело, господин! - наперебой кричали они. - Предоставь это нам! Не позволяй никому мешать твоему торжеству! Мы отыщем несколько дельных людей и выступим против мятежников. Мы им дадим урок, так что долго будут нас помнить. Среди присутствовавших многих тысяч созданий Фантазии было немало существ, совершенно непригодных к боевым действиям. Но большинство неплохо владело каким-либо видом оружия: булавой, мечом, луком, копьем, пращой или же просто собственными зубами и когтями. Все они собрались вокруг трех рыцарей, и те повели войско. Пока они уходили, Бастиан с большой толпой менее боеспособных вернулся к церемонии. Но теперь он на ней как бы отсутствовал. Снова и снова взгляд его обращался к горизонту, хорошо видному с его места. Огромные облака пыли, поднимавшиеся там, давали представление о том, с какой военной силой приближается Атрейо. - Не беспокойся, - проговорила Ксайда, подойдя к Бастиану, - ещ? не вступили в бой мои черные Броневеликаны. Они защитят твою Башню Слоновой Кости - против них никому не устоять, кроме тебя и твоего меча. Через несколько часов пришли первые вести с поля боя. На стороне Атрейо боролось почти вс? племя Зеленокожих, а также примерно двести Кентавров, пятьдесят восемь Скалоедов, пять Драконов Счастья под предводительством Фалькора, - они то и дело пикировали с воздуха, вмешиваясь в боевые действия, целая стая белых Гигантских Орлов, прилетевших сюда со Скал Судьбы и великое множество других созданий. Видели там даже Единорогов. Хотя по численности это войско намного уступало тому, которым командовали рыцари Икрион, Избальд и Идорн, сражалось оно с такой решительностью, что вс? больше оттесняло к Башне Слоновой Кости армию, дравшуюся за Бастиана. Бастиан хотел выйти сам, чтобы взять на себя предводительство войском, но Ксайда ему отсоветовала: - Подумай, господин и учитель,- сказала она,- ведь в твоем новом положении Императора Фантазии тебе не пристало вмешиваться. Предоставь уж это твоим верноподданным. Битва длилась до самого вечера. Каждую пядь Сада Лабиринта армия Бастиана ожесточенно защищала, и скоро он превратился в растоптанное кровавое поле боя. Уже начало смеркаться, когда первые ряды повстанцев дошли до подножия Башни Слоновой Кости. Тогда Ксайда послала своих черных Броневеликанов, пеших и конных, и они свирепо бросились в бой с войском Атрейо. Точно описать битву за Башню Слоновой Кости невозможно, так что от этого придется отказаться. И поныне в Фантазии существуют песни и сказания о том дне и о той ночи, ибо каждый, кто принимал участие в той битве, пережил что-то сво?. Вс? это истории, которые, быть может, будут рассказаны в другой раз. Некоторые утверждают, что на стороне Атрейо сражался один или даже несколько белых магов, по силе волшебства не уступающих Ксайде. Достоверно об этом ничего неизвестно. Может быть, в этом кроется объяснение, почему Атрейо и его людям удалось, несмотря на черных Броневеликанов, захватить Башню Слоновой Кости. Однако ещ? вероятнее, что тут была другая причина: Атрейо боролся не за себя, а за своего друга и хотел его победить, чтобы спасти. Давно уже наступила ночь, беззвездная ночь, полная дыма и огня. Факелы, упавшие на землю, перевернутые курильницы и разбитые вдребезги лампы подожгли Башню сразу во многих местах. Бастиан носился в колыхающемся зареве среди сражающихся, фигуры которых отбрасывали призрачные тени. Со всех сторон его окружал шум боя и бряцание оружия. - Атрейо! - крикнул он хриплым голосом. - Атрейо, покажись мне! Выходи на бой! Где ты? Но меч Зиканда оставался в ножнах и не двигался. Бастиан пробежал по всем покоям дворца, потом взобрался на высокую стену, которая была здесь шириной с улицу, и только хотел пробежать над большими воротами, под которыми, разбитый на тысячу осколков, стоял Зеркальный Трон, как вдруг увидел, что Атрейо идет ему навстречу с другой стороны. Атрейо держал в руке меч. Они стояли друг против друга, глядя друг другу в глаза. Зиканда не шелохнулся. Атрейо приставил к груди Бастиана острие меча. - Отдай мне Знак, - сказал он, - ради тебя самого. - Предатель! - крикнул Бастиан. - Ты мо? создание! Вс? создано мною! И ты тоже! Ты обратился против меня? На колени и проси прощения! - Ты обезумел, - ответил Атрейо, - ты ничего не создавал. Ты всем обязан Девочке Императрице! Отдай мне АУРИН! - Возьми! - сказал Бастиан. - Если сможешь. Атрейо медлил. - Бастиан, - проговорил он, - почему ты вынуждаешь меня победить тебя, чтобы спасти? Бастиан рванул рукоятку меча и, благодаря его огромной силе, ему удалось вытащить Зиканду из ножен, хотя тот и не прыгнул сам ему в руку. Но в тот же миг раздался такой ужасающий звук, что даже воины внизу на улице на мгновение застыли перед воротами и уставились вверх. И Бастиан узнал этот звук. Это был тот самый страшный скрежет, какой он слышал, когда Граограман превращался в камень. Сияние Зиканды погасло. И Бастиан вспомнил, что предвещал ему Лев в случае если он обнажит это оружие по собственной воле. Но теперь он уже не мог и не хотел идти на попятный. Он ударил Атрейо, и тот попробовал заслониться своим мечом. Но Зиканда разрубил меч Атрейо и пронзил его грудь. Из глубокой раны хлынула кровь. Атрейо отшатнулся назад и сорвался вниз с зубца больших ворот. Тут из клубов дыма вылетело, прорезав ночь, белое пламя, подхватило падающего Атрейо и унеслось вместе с ним вдаль. Это был Фалькор, белый Дракон Счастья. Бастиан отер плащом пот со лба. И вдруг он увидел, что плащ стал черным, черным, как ночь. Вс? ещ? сжимая в руке меч Зиканду, он спустился с крепостной стены и вышел на опустевшую площадь. С победой над Атрейо успех битвы мгновенно перешел на сторону Бастиана. Войско мятежников, до сих пор уверенное в своей победе, обратилось в бегство. Бастиан будто оказался в страшном сне и никак не мог проснуться. Победа была ему горше полыни, и в то же время он чувствовал дикий триумф. Обмотавшись черным плащом, сжимая в руке окровавленный меч, он медленно шел вниз по главной улице Башни Слоновой Кости, которая полыхала огнем, словно гигантский факел. Но Бастиан шел дальше, сквозь шипение и вой пламени, почти не чувствуя его, пока не достиг подножия Башни. Здесь он встретил остатки своего войска - они ждали его посреди разоренного Сада Лабиринта, превратившегося в бесконечное поле боя, усеянное телами убитых фантазийцев. Были тут и Икрион, Избальд и Идорн, последние двое тяжело раненные. Иллуан, синий Джинн, был убит. Ксайда стояла над его мертвым телом. Она держала в руке Пояс Геммай. - Вот, господин и учитель, - сказала она,- он спас его для тебя. Бастиан взял пояс, стиснул его в кулаке, потом сунул в карман. Он медленно обвел по кругу глазами своих спутников и соратников. Их осталось лишь несколько сотен. Вид у них был измученный и опустошенный. Дрожащий отсвет пламени делал их похожими на сонм привидений. Все они обратили лица к Башне Слоновой Кости, которая, словно затухающий костер, рассыпалась на глазах. Павильон Магнолии на е? вершине ярко вспыхнул, лепестки раскрылись, и стало видно, что он пуст. Потом и его жадно поглотило пламя. Бастиан указал мечом на груду развалин и пепла и хриплым голосом сказал: - Это дело рук Атрейо. И за это я буду его преследовать, хоть на краю света! Он вскочил на гигантского черного коня из металла и крикнул: - За мной! Конь взвился на дыбы, но он обуздал его своей волей, пустил галопом и умчался в ночную тьму. XXIII. ГОРОД БЫВШИХ ИМПЕРАТОРОВ Бастиан проскакал уже много миль в черной, как смоль, ночи, а его оставшиеся позади соратники ещ? только тронулись в путь. Многие были ранены, все до предела изнурены, ни у кого не было и доли той неизмеримой силы и выносливости, которою обладал Бастиан. Даже черные Броневеликаны на своих металлических конях с трудом передвигались, а пешие никак не могли начать, как обычно, дружно шагать в ногу. Видимо, воля Ксайды, которая ими управляла, тоже достигла предела. Е? коралловый паланкин погиб в пламени во время пожара Башни Слоновой Кости, и для не? сколотили новый из обломков повозок, разбитых орудий и обгорелых остатков Башни. Правда, он больше походил на строительный мусор. Остальное войско, прихрамывая и шаркая ногами, тащилось следом. Даже Икрион, Избальд и Идорн, потерявшие своих коней, вынуждены были на ходу поддерживать друг друга. Никто не говорил ни слова, но все знали, что им уже никогда не догнать Бастиана. А Бастиан с грохотом мчался сквозь тьму, черный плащ яростно бился у него за плечами, металлические суставы исполинского скакуна визжали и скрежетали при каждом его движении, могучие подковы стучали по земле. - Но! - кричал Бастиан. - Но! Но! Но! Ему казалось, он скачет недостаточно быстро. Он хотел догнать Атрейо и Фалькора любой ценой, даже если придется загнать это железное чудовище! Он жаждал мести! В этот час он был бы уже у цели своих желаний, но Атрейо не допустил этого. Бастиан не стал Императором Фантазии. За это Атрейо ещ? дорого поплатится! Бастиан вс? безжалостнее гнал свою металлическую лошадь. Суставы е? вс? громче скрипели и визжали, но она подчинялась воле всадника, ускоряя бешеный галоп. Много часов длилась эта дикая скачка, а ночной мрак вс? не рассеивался. Перед глазами Бастиана снова и снова вставала объятая пламенем Башня Слоновой Кости, и он вновь и вновь переживал тот момент, когда Атрейо приставил меч к его груди, пока у него впервые не возник вопрос: почему Атрейо медлил? Почему после всего, что произошло, не решился его ранить, чтобы силой отнять АУРИН? И тут Бастиану вспомнилась рана, которую он нанес Атрейо, и его последний взгляд, когда он отшатнулся назад и сорвался вниз. Бастиан вложил Зиканду, которым до этой минуты он вс? ещ? размахивал, в заржавленные ножны. Забрезжил рассвет, и постепенно он смог разглядеть, где находится. Конь из металла мчался по вересковой пустоши. Темные очертания кустов можжевельника казались большими неподвижными группами монахов в капюшонах или волшебников в остроконечных колпаках. Между ними беспорядочно лежали каменные глыбы. И тут скакун из металла, летевший диким галопом, совершенно неожиданно развалился на части. От силы удара при падении Бастиан потерял сознание. Когда он наконец пришел в себя и поднялся, потирая ушибленные места, то увидел, что находится в невысоких зарослях можжевельника. Он выбрался. Снаружи на большом расстоянии вокруг были разбросаны похожие на скорлупу осколки коня, который взорвался, словно конная статуя. Бастиан встал, накинул на плечи свой черный плащ и без цели побрел вперед, навстречу светлеющему небу. Но в кустарнике остался лежать блестящий предмет, который он обронил: это был пояс Геммай. Бастиан не заметил своей утраты и потом никогда уже о ней не вспоминал. Иллуан напрасно спас пояс из пламени. Пару дней спустя Геммай нашла одна сорока, которая понятия не имела, что это за блестяшка. Она отнесла пояс в сво? гнездо. Но тут начинается другая история, которая должна быть рассказана в другой раз. Около полудня Бастиан подошел к высокому земляному валу, пересекавшему пустошь. Он вскарабкался наверх. Перед ним лежала широкая котловина с пологими склонами, по форме напоминающая неглубокий кратер. И вся эта долина была наполнена строениями, которые вместе составляли подобие города, хотя это был самый невероятный город из всех, какие Бастиану когда-либо приходилось видеть. Казалось, все здания без всякого плана и смысла нагромождены друг на друга, будто их просто высыпали из огромного мешка. Не было ни улиц, ни площадей, ни вообще сколько-нибудь заметного порядка. Да и отдельные дома казались безумием. У одних входная дверь находилась на крыше, лестницы там, куда нельзя было попасть, или на них пришлось бы забираться вниз головой, причем оканчивались они просто в воздухе; башенки стояли криво, а балконы висели на стенах вертикально, окна были расположены на месте дверей, а полы на месте стен. Здесь были мосты, арки которых обрывались в каком-нибудь месте, словно строитель посреди работы вдруг забыл, что он хотел построить. Были башни, выгнутые, как банан, поставленные основанием на острие пирамиды. Короче, весь этот город производил впечатление безумия. Потом Бастиан увидел жителей. Это были мужчины, женщины и дети. По своему внешнему виду они казались обычными людьми, но их одежда выглядела так, словно все они помешались и больше уже не могли отличать вещи, которые надевают на себя, от предметов, служащих другим целям. На головах у них были абажуры, детские ведерки для песка, супницы, корзины для мусора, кульки и коробки. Они кутались в скатерти, ковры, большие куски фольги или даже надевали на себя бочки. Многие тянули или толкали тачки и тележки, на которые была свалена всевозможная рухлядь: разбитые лампы, матрасы, посуда, тряпье и безделушки. А другие волочили такой же хлам на спине в огромных узлах. Чем дальше Бастиан спускался в город, тем гуще становилась толпа. И вс? же казалось, что никто из этих людей не знает, куда идет. Не раз Бастиан наблюдал, как человек, только что старательно тянувший свою тележку в одну сторону, через некоторое время начинал тащить е? в обратную, а ещ? мгновение спустя избирал новое направление. Тем не менее, все были заняты лихорадочной деятельностью. Бастиан решил заговорить с одним из них. - Как называется этот город? Тот, кого он спросил, отпустил свою тачку, выпрямился, некоторое время т?р лоб, вроде бы напряженно думая, а потом просто пошел прочь, оставив тачку стоять на месте. Он словно забыл про не?. Но через минуту этой тачкой уже завладела какая-то женщина и с трудом е? куда-то потянула. Бастиан спросил е?, ей ли принадлежит этот хлам. Женщина на минуту остановилась, погруженная в глубокое раздумье, а потом ушла. Бастиан ещ? несколько раз попытался задавать вопросы, но ни на один не получил ответа. - Бесполезно их спрашивать, - услышал он вдруг хихикающий голосок. - Они уже больше ничего не скажут. Можно их так и назвать - Ничевошки. Бастиан обернулся на голос и увидел на выступе стены (это было дно перевернутого вверх тормашками балкона) маленькую серую обезьянку. На голове у зверька была черная докторская шапочка с болтающейся кисточкой, казалось, она что-то старательно подсчитывала на пальцах своих ног. Потом обезьянка осклабилась на Бастиана и сказала: - Извиняюсь, я просто кое-что быстренько подсчитал. - Кто ты? - спросил Бастиан. - Аргакс - мо? имя - очень приятно! - ответила обезьянка, приподняв свою докторскую шапочку. - А с кем имею честь? - Меня зовут Бастиан Бальтазар Букс. - Именно! - с удовлетворением молвила обезьянка. - А как называется этот город? - осведомился Бастиан. - Он, вообще-то, никак не называется, - разъяснил Аргакс, - но его можно было бы назвать, так сказать, Городом Бывших Императоров. - Городом Бывших Императоров? - встревожено повторил Бастиан. - Почему? Я здесь не вижу никого, кто был бы похож на Бывшего Императора. - Никого? - хихикнула обезьянка. - А ведь все, кого ты здесь видишь, были в сво? время Императорами Фантазии - или, по крайней мере, хотели ими стать. Бастиан испугался. - Откуда ты это знаешь, Аргакс? Обезьянка снова приподняла свою докторскую шапочку и осклабилась. - Я, так сказать, надзиратель в этом городе. Бастиан огляделся по сторонам. Поблизости от него какой-то старик выкопал яму. И теперь, поставив в не? горящую свечу, начал закапывать. Обезьянка хихикала. - Не угодно ли, господин, совершить небольшую экскурсию по городу? Так сказать, первое знакомство с будущим местом жительства. - Нет, - сказал Бастиан. - Что ты мелешь? Обезьянка прыгнула ему на плечо. - Пошли, пошли! - шепнула она. - Бесплатно. Ты уже полностью заплатил за вход. Бастиан пошел, хотя, по правде, больше ему хотелось бежать отсюда прочь. Ему было жутко, и чувство это росло с каждым шагом. Он наблюдал за людьми, и ему пришло в голову, что они совсем не разговаривают между собой. И вообще, им не было дела друг до друга, казалось, они просто ничего вокруг не воспринимают. - Что с ними? - осведомился Бастиан. - Почему они так странно себя ведут? - Не странно, - хихикнул Аргакс ему в ухо, - можно сказать, они такие же, как ты, а вернее, были такими же в сво? время. - Что ты имеешь в виду? - Бастиан остановился. - Ты хочешь сказать, что это люди? От радости Аргакс запрыгал вверх и вниз по спине Бастиана. - Так и есть! Так и есть! Бастиан увидел сидящую посреди дороги женщину, которая пыталась натыкать с тарелки горошины штопальной иглой. - Как они тут оказались? Что они тут делают? - спросил Бастиан. - О, во все времена были люди, не находившие обратной дороги в свой мир, - объяснил Аргакс. - Сперва они больше не хотели возвращаться, а теперь, так сказать, больше не могут. Бастиан поглядел вслед маленькой девочке, которая с большим трудом толкала перед собой кукольную коляску с прямоугольными колесами. - Почему больше не могут? - спросил он. - Они должны этого пожелать. Но они больше ничего не желают. Они потратили сво? последнее желание на что-то другое. - Сво? последнее желание? - спросил Бастиан побледневшими губами. - Разве нельзя желать сколько хочешь? Аргакс опять захихикал. Он попытался стащить с Бастиана тюрбан, чтобы поискать у него в голове. - Прекрати! - крикнул Бастиан. Он старался стряхнуть с себя обезьянку, но та держалась крепко и визжала от удовольствия. - Да нет же! Да нет же! - потявкивала она. - Ты можешь желать только пока помнишь о своем мире. А эти растратили здесь все свои воспоминания. У кого больше нет прошлого, у того нет и будущего. Поэтому они не стареют. Глянь-ка на них! Ты бы поверил, что иные здесь уже тысячу лет, а то и дольше? Но они остаются такими, как были. Для них ничто уже не изменится, потому что они сами уже не могут измениться. Бастиан смотрел на человека, который намыливал зеркало, а потом начал его брить. Раньше это показалось бы ему смешным, но теперь по спине забегали мурашки. Он быстро пошел дальше и только сейчас понял, что вс? глубже спускается в город. Он хотел повернуть обратно, но что-то тянуло его, словно магнит. Он побежал, пытаясь стряхнуть с себя назойливую серую обезьянку, но та вцепилась, словно репей, и иногда даже его подгоняла: - Быстрее! Хоп! Хоп! Хоп! Бастиан понял, что вс? напрасно, и прекратил свои попытки от не? избавиться. - И все, кто здесь есть, были раньше Императорами Фантазии или хотели ими стать? - спросил он, запыхавшись. - Ясное дело, - сказал Аргакс. - Каждый, кто не находит дороги назад, рано или поздно хочет стать Императором. Не каждому это удалось, но все они этого желали. Поэтому тут есть безумцы двух сортов. Но результат, можно сказать, один и тот же. - Каких это двух сортов? Объясни мне! Мне надо это знать, Аргакс! - Спокойнее! Только спокойнее! - захихикала обезьянка, крепче ухватившись за шею Бастиана. - Одни постепенно теряли свои воспоминания. А когда потеряли самое последнее, АУРИН не мог больше исполнять их желания. И тогда они пришли сюда, так сказать, своим ходом. А другие, которым удалось стать Императорами, разом утратили все воспоминания. И потому АУРИН уже не мог исполнять их желания - ведь желаний-то у них больше не было. Как видишь, и то и другое кончается одинаково. Все они здесь и не могут отсюда выбраться. - Так, значит, все они когда-то владели АУРИНОМ? - Разумеется! - ответил Аргакс. - Но они давно это забыли. Да это ничем бы им и не помогло, бедным дурням. - А у них... - запинаясь, проговорил Бастиан, - у них его отобрали? - Нет, - сказал Аргакс, - как только кто-нибудь делает себя Императором, он исчезает из-за его же желания. Ведь это ж ясно как день: нельзя власть Девочки Императрицы употреблять на то, чтобы отнять у не? эту самую власть. Бастиан чувствовал себя так плохо, что охотно где-нибудь посидел бы, но маленькая серая обезьянка не давала ему покоя. - Нет, нет, осмотр города ещ? не закончен, - кричала она, - главное впереди! Иди дальше! Дальше иди! Бастиан увидел мальчика, который забивал тяжелым молотом гвозди в чулки, лежащие перед ним на земле. Какой-то толстяк пытался наклеить почтовые марки на мыльные пузыри, которые, разумеется, тут же лопались. Но он без устали выдувал новые. - Гляди! - услышал Бастиан хихикающий голос Аргакса и почувствовал, как тот своими обезьяньими ручками поворачивает его голову в другую сторону. - Глянь-ка вон туда! Ну разве не весело? Там стояла толпа: мужчины и женщины, старики и молодые - все они были в какой-то странной одежде и не разговаривали. Каждый был погружен в себя. На земле лежало громадное количество больших кубиков, и на каждой из шести сторон кубика была написана буква. Люди снова и снова перемешивали эти кубики, а потом долго на них смотрели. - Что они там делают? - прошептал Бастиан. - Что это за игра? Как она называется? - "Игра во Что Угодно", - ответил Аргакс. Он махнул игрокам и крикнул: - Браво, дети мои! Так держать! Только, чур, не сдаваться! - Потом снова обернулся к Бастиану и прошептал ему на ухо: - Они уже ничего не могут рассказать. Потеряли дар речи. Потому я и выдумал для них эту игру. Как видишь, она их занимает. А она очень простая. Если ты немного подумаешь, то согласишься, что все истории на свете состоят, в сущности, из тридцати трех букв. Буквы всегда одни и те же, меняется только их сочетание. Из букв образуются слова, из слов предложения, из предложений главы, а из глав истории. Ну-ка посмотри, что там у них? Бастиан прочел: РПШЛДЩЗАЬЦУНМЧЙ НЧСМИТЬФЫВАПРОЛДЖЭ ЙЦУКЕЯГШЩЗХ ФЫВАПРОЛДЖЭ ЬТИМСЧНДЛОРПАВЫФ ХЗЩШГЯЕКУЦЙФЫ ЙЦУКЕЯГШЩЗХФЫВА НЧСМИТЬДЛО ЙЦУКЕЯГШЩЖХ ФЫВАПРОЛЖЭЧС ХЗЩШГЯЕКУЦЙ ЭЖДЛОРПАВЫФЬТИМ ПЛРВЫКЯШЗ ЙУЕГЩГЫАРЛЖ НСИЬЦКЯШЗ ФКСПГТШЛНЖ ЙЦУКЕЯГШЩЗХФЫВ ДЛОГЩТПКУАПРД - Да, - хихикнул Аргакс, - так чаще всего и выходит. Но если играть очень долго, годами, то иногда случайно получаются слова. Не очень-то умные, но вс?-таки слова. "Шпинатспазм", например, или "Колбасощ?тка" или "Горлолак". Ну а если играешь сто лет, тысячу лет, сто тысяч лет без остановки, то, по всей вероятности, случайно должно сложиться даже стихотворение. А если играть вечно, то возникнут все стихи, все истории, какие только возможны, а также все истории историй и даже эта история, в которой мы с тобой сейчас беседуем. Логично, не так ли? - Ужасно, - сказал Бастиан. - Ох, - возразил Аргакс, - ну это зависит от точки зрения. Вот они там, так сказать, усердно заняты делом. Да и к тому же, что нам ещ? с ними делать в Фантазии? Бастиан долго молча смотрел на играющих, а потом тихо спросил: - Аргакс, ты ведь знаешь, кто я такой, правда? - А как же! Кто же в Фантазии не знает твоего имени? - Ответь мне на один вопрос, Аргакс. Если бы я вчера стал Императором Фантазии, я бы тоже тут очутился? - Сегодня или завтра, - ответила обезьянка, - или через неделю. Во всяком случае, ты бы скоро нашел сюда дорогу. - Значит, Атрейо меня спас. - Этого я не знаю, - признался Аргакс. - А если бы ему удалось отнять у меня Драгоценность, что было бы? Обезьянка опять захихикала: - Можно сказать - тогда бы ты тоже здесь приземлился. - Почему? - Потому что АУРИН тебе нужен, чтобы найти дорогу назад. Но, честно говоря, я не верю, что у тебя ещ? это получится. Обезьянка захлопала в ладошки, приподняла свою докторскую шапочку и осклабилась. - Скажи, Аргакс, что мне делать? - Найти желание, которое вернет тебя в твой мир. Бастиан опять долго молчал, потом спросил: - Аргакс, ты не можешь сказать, сколько у меня ещ? осталось желаний? - Не очень много. Мне кажется, самое большее - ещ? три или четыре. А этого тебе вряд ли хватит. Ты немного поздно начал, и твой обратный путь будет теперь нелегким. Ты должен будешь перейти через Море Тумана. Уже на это уйдет одно желание. А что будет потом, я не знаю. Никто в Фантазии не знает, что становится для кого-нибудь из вас дорогой в ваш мир. Может, ты даже найдешь Минроуд Йора, последнее спасение для многих вроде тебя. Хотя, боюсь, тебе дотуда, так сказать, слишком далеко. Из Города Бывших Императоров на этот раз ты ещ? выберешься. - Спасибо, Аргакс! - сказал Бастиан. Маленькая серая обезьянка осклабилась: - До свиданья, Бастиан Бальтазар Букс! С этими словами Аргакс исчез в одном из сумасшедших домов. Тюрбан он прихватил с собой. Бастиан постоял ещ? немного, не двигаясь с места. То, что он узнал, смутило и ошеломило его настолько, что он никак не мог принять решение. Все его прежние цели и планы разом рухнули. Внутри у него вс? было перевернуто с ног на голову, как у тех пирамид, что стояли верхушкой вниз. То, на что он надеялся, оказалось его гибелью, а то, что он ненавидел, спасением. Пока одно было ясно: ему надо выбираться из этого безумного города! И он не хотел больше сюда возвращаться никогда! Он двинулся через лабиринт бестолковых улиц, и вскоре оказалось, что путь в город гораздо проще пути из города. Снова и снова он замечал, как теряет дорогу и вновь спешит к центру. Он шел до самого вечера, когда ему удалось, наконец, добраться до земляного вала. Выйдя на пустошь, он бросился бежать и бежал, пока ночь - такая же темная, как и накануне - не заставила его остановиться. Обессиленный, он упал в кусты можжевельника и погрузился в глубокий сон. И во сне у него погасло воспоминание о том, что когда-то он мог придумывать истории. Всю ночь напролет он видел один и тот же сон, и сон этот не исчезал и не менялся: Атрейо с кровавой раной в груди стоял и смотрел на него, неподвижно и безмолвно. Бастиан вскочил, разбуженный ударом грома. Кромешная тьма окружала его, но тучи, которые собирались весь день, казалось, пришли в бурное движение. Молнии непрерывно сверкали, гром гремел и грохотал так, что земля дрожала, буря завывала над пустошью, пригибая к земле можжевельник. Ливень серой завесой застилал вс? вокруг. Бастиан выпрямился. Он стоял, закутавшись в свой черный плащ, струи воды стекали у него по лицу. Молния ударила в дерево, росшее прямо перед ним, расколов узловатый ствол, и ветки тут же охватило пламя, ветер разнес сноп искр по ночной пустоши, и сразу же их погасил ливень. Чудовищный грохот бросил Бастиана на колени. И тут он начал разгребать землю обеими руками. Когда яма стала достаточно глубокой, он отвязал от пояса меч Зиканду и положил его на дно. - Зиканда! - сказал он тихо под завывания бури. - Я прощаюсь с тобой навсегда. Никогда больше не придет несчастье от того, кто подымет тебя на друга. И никто тебя здесь не найдет, пока не будет забыто то, что случилось из-за нас с тобой. Потом он закопал яму и заложил е? сверху мхом и ветками, чтобы никто не нашел этого места. Там и лежит Зиканда до сих пор. Потому что только в далеком будущем придет тот, кто сможет прикоснуться к нему без опасности - но это уже другая история, и она будет рассказана в другой раз. Бастиан шел в темноте дальше. К утру буря стихла, ветер улегся, капли дождя падали с деревьев, и стало тихо. С этой ночи для Бастиана началось долгое одинокое странствие. Назад к своим спутникам и соратникам, назад к Ксайде он больше идти не хотел. Теперь он хотел найти обратный путь в человеческий мир, но не знал, где и как его искать. Может быть, где-то есть ворота, брод или пограничный рубеж, который он перейд?т? Он знал только, что должен желать этого. Но над желаниями у него не было власти. Он чувствовал себя как водолаз, который ищет на дне морском затонувший корабль, а вода вс? снова и снова выталкивает его на поверхность. Он знал также, что у него осталось очень мало желаний, и потому тщательно следил за тем, чтобы не воспользоваться АУРИНОМ. Теми немногими воспоминаниями, какие у него ещ? остались, он может пожертвовать, только если благодаря этому приблизится к своему миру и только тогда, когда это будет совершенно необходимо. Но желания нельзя вызвать по своей прихоти так же, как нельзя их подавить. Они приходят в нас из глубины глубин, как и все намерения, хорошие и плохие. И возникают они незаметно. Бастиан и сам не заметил, как у него возникло новое желание, и постепенно приняло четкий образ. Одиночество, в котором он странствовал уже много дней и ночей, вызывало в н?м стремление принадлежать к какому-нибудь обществу, быть принятым в группу, не как повелитель или победитель и не как кто-то особенный, а просто как один из многих, пусть даже самый незначительный, но уж точно принадлежащий этому обществу и участвующий в н?м. И вот в один день он дошел до берега моря. Во всяком случае, так ему показалось поначалу. Это был крутой скалистый берег, и, когда он стоял на н?м, перед глазами его расстилались застывшие белые волны. Только потом он заметил, что эти волны вовсе не стоят, а очень медленно движутся: там были и течения, и воронки, вращающиеся незаметно, словно стрелки часов. Это было Море Тумана! Бастиан брел по крутому берегу. Воздух был теплый и немного влажный, и ни ветерка. Было ещ? раннее утро, и солнце только коснулось белоснежной поверхности тумана, простиравшегося до самого горизонта. Бастиан шел несколько часов и к полудню добрался до маленького городка, стоявшего на высоких сваях прямо в Море Тумана, невдалеке от берега. Длинный висячий мост соединял его с выдающимся в море скалистым выступом. Мост тихо покачивался, когда Бастиан ступил на него. Дома здесь были сравнительно небольшими, двери, окна и лестницы - вс? словно сделано для детей. И в самом деле, жители города, ходившие по улицам, были ростом с ребенка: и бородатые мужчины, и женщины с высокими прическами. Бросалось в глаза, что их почти нельзя отличить друг от друга - так они похожи. Лица их, темно-коричневые, как сырая земля, были кроткими и спокойными. Завидев Бастиана, они кивали ему, но никто с ним не разговаривал. Вообще, они казались очень молчаливыми: лишь изредка на улице и в переулках можно было услышать слово или оклик, хотя там и царило оживление. Кроме того, никого не видно было поодиночке: они всегда ходили большими или маленькими группами, взяв друг друга под руку или держась за руки. Когда Бастиан получше пригляделся к домам, он понял, что все они сделаны из лозы для плетения корзин - одни из грубой, другие из тонкой, и даже улицы были устланы той же лозой. Наконец, он заметил, что и одежда у этих людей: штаны, юбки, куртки и шляпы - тоже очень тонкого художественного плетения. Видимо, вс? здесь изготовлялось из одного материала. Бастиан то и дело проходил мимо ремесленных мастерских, и все там были заняты производством различных плетеных предметов. Они делали обувь, кувшины, лампы, посуду, зонты. И никто не работал в одиночку, потому что все эти вещи могли быть сделаны только совместным трудом многих людей. Одним удовольствием было смотреть, как они помогают друг другу, как один в работе дополняет другого. При этом они чаще всего напевали простую мелодию без слов. Город был не очень велик, и Бастиан вскоре дошел до его окраины. Вид, который ему открылся, убедил его в том, что он находится в городе мореходов - у причала стояли сотни кораблей самой разной величины и формы. И вс?-таки это был какой-то странный портовый город: корабли эти были подвешены на гигантских удилищах и парили, тихо покачиваясь друг против друга над глубиной, в которой плыли белые клубы тумана. И все эти корабли без парусов и без мачт, без весел и без руля, видимо, тоже были сплетены из лозы. Бастиан перегнулся через парапет и посмотрел вниз на Море Тумана. Как высоки сваи, на которых покоился весь город, можно было судить по их теням, которые они отбрасывали на белую поверхность моря там внизу. - Ночами, - услышал он голос рядом с собой, - туман поднимается на высоту города. Тогда мы можем выходить в открытое море. Днем солнце поедает туман и уровень моря снижается. Ты ведь это хотел узнать, чужеземец? Рядом с Бастианом, облокотившись на перила, стояли трое мужчин и смотрели на него кротко и приветливо. Он разговорился с ними и узнал, что город этот называется Искаль, или Город Корзин. Жители его зовутся Искальнари. Слово это означает примерно "единые". Все трое по профессии были туманшкиперами. Бастиану не хотелось называть сво? имя, чтобы его не узнали, и он сказал, что его зовут Некто. Трое моряков объяснили ему, что у них вообще нет имен для каждого в отдельности, и они не чувствуют в этом нужды. Все вместе они Искальнари, и этого им достаточно. Поскольку как раз было время обеда, они пригласили Бастиана пойти с ними поесть, и он с благодарностью согласился. В одной из близлежащих гостиниц они сели за стол, и во время обеда Бастиан узнал вс? про город Искаль и его обитателей. Море Тумана - они называли его Скайдан - это огромный океан белой дымки, разделяющий Фантазию на две части. Никто ещ? не исследовал, как глубок Скайдан, и где возникают эти громадные массы тумана. Впрочем, под поверхностью тумана вполне можно дышать, а там, где он относительно неглубок, войти в него с берега и немного пройтись по дну моря, но только привязав себя канатом, который, в случае чего, вытащит обратно. Ибо туман обладает свойством в скором времени отнимать всякую способность к ориентации. Многие отважные или легкомысленные, пытавшиеся в разное время пересечь Скайдан в одиночку пешком, погибали. И лишь немногих удалось спасти. Единственный способ перебраться на ту сторону Моря Тумана - тот, каким пользуются Искальнари. Плетенки, из которых делали дома в Искале, вся домашняя утварь, одежда и корабли изготовляются из особого вида тростника, растущего в Море Тумана неподалеку от берега, срезать который - это ясно из вышесказанного - можно только с риском для жизни. Этот тростник, в нормальном воздухе необычайно гибкий и даже вялый, в тумане выпрямлялся, так как был легче его и мог по нему плыть. Естественно, могли плавать и корабли, построенные из этого тростника. Так что одежда, которую носили Искальнари, была для них одновременно и своего рода спасательным жилетом на случай, если кто-то попадал в туман. Но не в этом был секрет Искальнари, вс? это не объясняло, в ч?м причина их необычайного единства, определившего всю их деятельность. Как Бастиан вскоре заметил, они не знали словечка "я", во всяком случае, никогда его не употребляли, а всегда говорили только "мы". Почему это так, Бастиан узнал гораздо позже. Поняв из разговоров туманшкиперов, что они ещ? этой ночью собираются выйти в открытое море, он спросил, не возьмут ли они его юнгой на корабль. Те объяснили ему, что плавание по Скайдану значительно отличается от любого другого плавания по морям: никогда нельзя знать, как долго они пробудут в пути и где в конце концов пришвартуются. Бастиан сказал, что это-то ему как раз и нужно, и тогда моряки согласились взять его на корабль. С наступлением ночи, как и ожидалось, туман начал прибывать и к полуночи достиг уровня Города Корзин. Теперь все корабли, висевшие до сих пор в воздухе, плыли по белой поверхности моря. Корабль, на котором находился Бастиан, - это был плоский челн метров тридцати в длину - отвязали от троса, и вот он уже медленно выходил на простор ночного Моря Тумана. Едва оглядевшись, Бастиан задался вопросом, какая же сила приводит эти суда в движение, ведь на них не было ни парусов, ни весел, ни гребного винта. Паруса, как он узнал, были бы здесь бесполезны, потому что над Морем Тумана почти всегда мертвый штиль, а весла или винт в тумане не сдвинули бы корабль с места. Сила, приводящая в движение корабль, была совсем другого рода. Посреди палубы находилось небольшое круглое возвышение. Бастиан заметил его с самого начала и принял за капитанский мостик или что-то вроде этого. На самом же деле во время плавания там всегда стояло не менее двух туманшкиперов, а иногда трое, четверо или даже больше. (Вся корабельная команда насчитывала четырнадцать человек, конечно, помимо Бастиана). Те, что были на круглом возвышении, положили руки на плечи друг другу и смотрели в направлении движения. Если не приглядываться, можно было подумать, что они стоят неподвижно. Но по внимательном наблюдении становилось заметно, что они очень медленно и согласно раскачиваются в каком-то подобии танца. При этом они напевали вс? повторяющуюся простую мелодию, очень плавную и красивую. Бастиан сначала принял их странное поведение за обряд или обычай, смысл которого для него скрыт. Только на третий день путешествия он спросил одного из троих своих друзей, того, что сидел рядом с ним. Тот, в свою очередь, был поражен, что Бастиана это удивляет, и объяснил ему, что люди приводят в движение корабль силой своего воображения. Бастиан сначала не понял это объяснение и спросил, не двигают ли они какие-то невидимые колеса. - Нет, - ответил туманшкипер, - если ты хочешь, чтобы твои ноги начали двигаться, тебе ведь тоже достаточно представить себе это - или твои ноги приводит в действие шестеренчатый механизм? Разница между собственным телом и кораблем состоит лишь в том, что управлять кораблем могут самое меньшее два Искальнари, полностью объединив силы воображения. Только благодаря этому слиянию, корабль движется вперед. А если они хотят плыть быстрее, то должно действовать большее число моряков. Обычно вахту несли втроем, остальные в это время отдыхали, ибо это была, хотя и внешне легкая и приятная, но на самом деле напряженная и трудная работа, требующая непрерывной концентрации. Но только этим способом можно было переплыть Скайдан. И Бастиан пошел на обучение к туманшкиперам и постиг тайну их единения - танца и пения без слов. Постепенно в течение долгого плавания он стал одним из них. Это было совершенно особенное, неописуемое ощущение самозабвения и гармонии, когда во время танца он чувствовал, как его собственная сила воображения сливалась с силой воображения других, объединяясь в единое целое. Он чувствовал себя воистину принятым в их общество, он принадлежал ему - и вот тогда из его памяти исчезло всякое воспоминание, что в том мире, из которого он пришел и куда теперь хотел найти обратный путь, были люди, люди, у которых были свои собственные представления и мнения. Единственное, о ч?м он ещ? смутно помнил, был его родной дом и родители. И вс? же в самой глубине его сердца жило ещ? одно желание, помимо желания не быть одиноким. И теперь оно шевельнулось в его душе. Это случилось в тот день, когда он впервые заметил, что Искальнари достигают единства не потому, что сочетают как бы в едином хоре совершенно разные представления, а потому, что они настолько похожи друг на друга, что им не составляет никакого труда чувствовать себя чем-то единым. Наоборот, у них нет возможности спорить друг с другом или быть несогласными с другими, поскольку никто из них не воспринимает самого себя поодиночке. Им не надо преодолевать противоречия, чтобы обрести гармонию в отношениях друг с другом, - и как раз эта л?гкость постепенно перестала удовлетворять Бастиана. Их кротость показалась ему скучной, а всегда одни и те же мелодии песен - монотонными. Он чувствовал, что чего-то ему вс?-таки не хватает, он испытывал тоску по чему-то другому, но не мог бы ещ? сказать, по чему именно. Это стало ясно ему только в тот день, когда в небе показался огромный ворон. Все Искальнари испугались и быстро попрятались под палубу. Лишь один не успел укрыться вовремя. Громадная птица с криком ринулась вниз, схватила несчастного и унесла его в клюве. Когда опасность миновала, Искальнари вылезли из укрытия и продолжали плавание с пением и танцами, словно ничего не случилось. Их гармония не была нарушена, они не горевали, не плакали, они и слова не проронили об этом случае. - У нас все на месте, - сказал один из них, когда Бастиан стал задавать ему вопросы. - О ч?м же нам горевать? Один был у них не в счет. И, так как все они не отличались друг от друга, не был незаменимым. Но Бастиан хотел быть одним-единственным, быть Кем-то, а не просто одним из многих. Ему хотелось, чтобы его любили именно за то, что он такой, какой он есть. В общности Искальнари была гармония, но не было любви. Он больше не хотел стать самым великим, самым сильным или самым умным. Вс? это было уже позади. Он тосковал о том, чтобы быть любимым - хороший ли он или плохой, красивый или уродливый, умный или глупый - со всеми своими недостатками или даже за них. Но какой он на самом деле? Больше он этого не знал. Он так много приобрел в Фантазии, что теперь среди всех этих даров и силы не мог отыскать самого себя. С того дня он не участвовал больше в танцах туманшкиперов. Он целыми днями, а то и ночами сидел на самом носу корабля и глядел вдаль, сквозь Море Тумана Скайдан. Наконец показался другой берег. Корабль причалил, Бастиан поблагодарил Искальнари и ступил на твердую землю. Земля эта была полна роз, зарослями роз всех цветов и оттенков. А посреди этих бесконечных живых изгородей пробегала извилистая тропинка. Бастиан пошел по ней. XXIV. МАТУШКА АЮОЛА О конце Ксайды можно поведать очень быстро, но понять очень трудно: вся эта история полна разночтений, как и многое другое в Фантазии. До сегодняшнего дня ученые и историки ломают голову, как могло такое случиться, а некоторые даже сомневаются в самих фактах или пытаются придать им другое значение. Но здесь будет рассказано то, что произошло на самом деле, а уж каждый пусть объяснит себе эти события, как умеет. В то самое время, когда Бастиан вошел в город туманшкиперов Искаль, Ксайда со своими Великанами добралась до места на пустоши, где железный конь развалился под Бастианом на куски. В тот миг она уже предчувствовала, что никогда его не найдет. Когда же немного погодя она завидела земляной вал, на который вели следы Бастиана, е? предчувствие превратилось в уверенность. Если он вошел в Город Бывших Императоров, он потерян для е? планов, останется ли он там навсегда или ему удастся выбраться. В первом случае он потеряет силу, как все, кто там живет, и не сможет больше ничего пожелать, а во втором все его мечты о власти и величии угаснут. В обоих случаях игра для Ксайды закончена. Она приказала своим Броневеликанам остановиться, но они непостижимым образом не подчинились е? воле и маршировали дальше. Тогда она разгневалась, выпрыгнула из своего паланкина и встала у них на пути с распростертыми руками. Но Броневеликаны, пехота и конница, протопали вперед, будто е? и не было, и растоптали е? своими ногами и копытами. И как только Ксайда испустила дух, вся колонна вдруг замерла на месте, словно остановившийся часовой механизм. Когда позднее подошли рыцари Избальд, Идорн и Икрион с остатками войска и увидели, что случилось, они не смогли постичь этого, ведь пустых Великанов приводила в движение одна лишь воля Ксайды, значит, воля Ксайды и заставила их е? растоптать. Но трое рыцарей были не особо сильны в долгих размышлениях, так что, пожав плечами, бросили этим заниматься. Посовещавшись, что же им теперь делать, они пришли к выводу, что их поход, видимо, подошел к концу. Они распустили остатки войска и приказали всем разойтись по домам. А сами, поскольку давали Бастиану присягу верности и не хотели е? нарушить, решили разыскивать его по всей Фантазии. Но никак не могли прийти к согласию, в каком направлении двинуться, и потому решили, что дальше каждый пойдет по своей воле. Они распрощались друг с другом и заковыляли в разных направлениях. Все трое пережили ещ? множество приключений, и в Фантазии существуют бесчисленные предания об их бессмысленном поиске. Но это уже другие истории и должны быть рассказаны в другой раз. А пустые черные Великаны так и стояли с тех пор неподвижно на пустоши неподалеку от Города Бывших Императоров. Их поливал дождь, засыпал снег, они ржавели, постепенно кренились набок, оседали и падали на землю. Но ещ? и поныне видны останки некоторых из них. Об этом месте идет недобрая молва, и путники обходят его стороной. Но вернемся к Бастиану. Когда он шел вдоль живой изгороди из роз, следуя плавным изгибам тропинки, то увидел нечто удивительное, чего он ещ? не встречал на вс?м пути по Фантазии: дорожный указатель в форме вырезанной руки, показывающей направление. На н?м было написано: "К Дому Превращений". Бастиан не спеша пошел в указанном направлении. Он вдыхал аромат несметного числа роз и чувствовал себя вс? довольнее, как будто впереди его ожидала приятная неожиданность. Наконец он вышел на прямую аллею шарообразных деревьев, увешанных краснощекими яблоками. И в самом конце аллеи показался дом. Подойдя ближе, Бастиан увидел, что это самый потешный дом из всех, какие ему когда-либо встречались. Высокая остроугольная крыша, словно ночной колпак, венчала здание, больше похожее на огромную тыкву, потому что оно было круглым, а в стенах его во многих местах виднелись выпуклости и выступы, как бы полные животики, что придавало дому приветливый и уютный вид. Имелось несколько окон и входная дверь, вс? какое-то косое и кривое, словно эти отверстия были не очень умело вырезаны в тыкве. Пока Бастиан приближался, он заметил, что дом медленно и непрерывно меняется. С той неторопливой невозмутимостью, с которой у улитки выставляются рожки, на правой его стороне появился маленький отросток, постепенно превращавшийся в башенку. А на левой стороне в это же время закрылось и мало-помалу исчезло окошко. Из крыши выросла труба, а над дверью образовался балкончик с решетчатыми перилами. Бастиан остановился и с вес?лым удивлением стал наблюдать за этими беспрестанными переменами. Теперь-то ему ясно, почему этот дом называется Домом Превращений. И тут он услышал, что там, внутри, поет т?плый, прекрасный женский голос: Нам пришлось, о милый гость, ждать тебя года. Значит, это ты и есть, раз пришел сюда. Позабудь про голод и про жажду - вс? тут есть. Вс?, чего ты ищешь и что жаждешь: здесь покой желанный ты обрящешь, утешение после страданий - здесь. Ты был прав - плох иль хорош ты был, потому что по пути дал?кому ходил. "Ах, какой красивый голос! - подумал Бастиан. - Как бы я хотел, чтобы эту песню пели мне!" А голос начал снова: Господин Великий мой, снова будь самим собой, встань мальчонкой у дверей и входи скорей! С давних пор готово вс?, вс? тут есть, лишь тебя заждались здесь! Этот голос непреодолимо притягивал Бастиана. Он был уверен, что это поет очень добрая и радушная женщина. И он постучал в дверь, а голос отозвался: - Входи! Входи, мой дорогой мальчик! Он открыл дверь и увидел уютную небольшую комнату, в окна которой светило солнце. Посреди комнаты стоял круглый стол, уставленный всякими корзинами и блюдами, полными разноцветных фруктов, которых Бастиан ещ? никогда не видел. За столом сидела женщина, сама немного похожая на яблоко: такая румяная и круглая, такая привлекательная и вся пышущая здоровьем. В первое мгновение Бастиана охватило желание броситься ей на шею с криком: "Мама! Мама!". Но он овладел собой. Его мама умерла, и, конечно, е? нет здесь, в Фантазии. У этой женщины, правда, такая же милая улыбка и такой же добрый взгляд, но сходство с мамой у не? не больше, чем у сестры. Его мама была маленькая, а эта женщина большого роста, и вид у не? внушительный. На голове широкополая шляпа, полная цветов и фруктов, и платье тоже из яркой цветистой ткани. Только приглядевшись получше, Бастиан заметил, что это самые настоящие цветы, плоды и листья. И пока он стоял и смотрел на не?, его охватило чувство, которое он не испытывал уже давным-давно. Он не мог вспомнить точно, когда и где, он знал только, что чувствовал себя так иногда, когда был ещ? маленьким. - Да садись же, хороший мой мальчик! - сказала женщина, указывая рукой на стул. - Я ведь знаю, ты так проголодался, поешь-ка сначала! - Прости, - ответил Бастиан, - ты же ждала гостя. А я здесь совсем случайно. - В самом деле? - спросила женщина, усмехнувшись. - Ну да ничего. Что ж, теперь и не поесть из-за этого? А я тебе пока расскажу одну маленькую историю. Давай, приступай, не заставляй себя уговаривать! Бастиан снял свой черный плащ, повесил его на стул, сел и нерешительно протянул руку к фрукту. Надкусывая его, он спросил: - А ты? Ты сама не ешь? Или ты не любишь фрукты? Женщина от души рассмеялась - Бастиан не понял, над чем. - Ну ладно, - сказала она, успокоившись, - если ты настаиваешь, я составлю тебе компанию и тоже кое-чем закушу, на свой лад. Только не пугайся! С этими словами она взяла лейку, стоявшую рядом с ней на полу и, держа е? над головой, стала сама себя поливать. - Ах, как это освежает! - проговорила она. Теперь рассмеялся Бастиан. Он надкусил плод и тут же понял, что никогда не пробовал ничего вкуснее. Съев его, он принялся за другой фрукт, и тот был ещ? лучше. - Вкусно? - спросила женщина, внимательно за ним наблюдая. Бастиан не мог ей ответить с набитым ртом, он только жевал и кивал. - Это меня радует, - сказала она, - я очень постаралась. Ешь ещ?, ешь, сколько хочешь! Бастиан принялся за новый фрукт - ну, это был просто праздник. Он даже вздыхал от восхищения. - А теперь я буду тебе рассказывать, - продолжала она, - только ты ешь, не отвлекайся. Бастиану было трудно слушать е? слова, потому что каждый новый фрукт вызывал в н?м новый восторг. - Много-много лет тому назад, - начала цветущая женщина, - наша Девочка Императрица была смертельно больна - ей нужно было новое имя, которое мог дать только человеческий ребенок. Но люди не приходили больше в Фантазию, и никто не знал, почему. Если бы она умерла, пришел бы конец и Фантазии. Но вот в один прекрасный день, а вернее, однажды ночью, в Фантазию вновь пришел человек - маленький мальчик, и он дал Девочке Императрице имя Лунита. Она снова выздоровела и в благодарность пообещала мальчику, что все его желания здесь, в е? мире, будут сбываться до тех пор, пока он не найдет сво? Истинное Желание. И тогда маленький мальчик пустился в долгое путешествие от одного желания к другому, и каждое из них исполнялось. И каждое осуществление вело его к новому желанию. Это были не только добрые желания, а иной раз и дурные, только Девочка Императрица не делает тут различий, для не? вс? одинаково и вс? одинаково важно в е? мире. И даже когда в конце концов разрушалась Башня Слоновой Кости, она не сделала ничего, чтобы это предотвратить. Но с каждым исполнившимся желанием маленький мальчик терял часть своих воспоминаний о мире, из которого он пришел. Это не имело для него большого значения - ведь он вс? равно не хотел возвращаться назад. Так он вс? желал и желал и растратил почти все свои воспоминания, а без воспоминаний нельзя уже больше ничего пожелать. И он почти перестал быть человеком, сделался чуть ли не фантазийцем. А своего Истинного Желания так и не знал. И тут возникла опасность, что он потратит самые последние воспоминания, так и не дойдя до своего Истинного Желания. А это значило бы, что он уже никогда больше не вернется в свой мир. И тогда путь привел его под конец в Дом Превращений, чтобы он оставался здесь до тех пор, пока не найдет сво? Истинное Желание. Ведь Дом Превращений называется так не только потому, что меняется сам, но и потому, что изменяет тех, кто в н?м живет. А это было очень важно для маленького мальчика - ведь до сих пор он всегда хотел быть не тем, кем был, но при этом не хотел меняться. На этом месте она прервала рассказ, потому что гость е? перестал жевать. Он держал в руке надкусанный плод и смотрел на цветущую женщину с открытым ртом. - Если тебе этот фрукт не нравится, - озабоченно сказала она, - можешь положить его в вазу и взять другой! - Что? - пролепетал Бастиан. - Ах нет, он очень вкусный. - Ну, тогда вс? в порядке, - сказала женщина радостно. - Но я забыла сказать, как звали того маленького мальчика, которого уже очень давно ждали в Доме Превращений. Многие в Фантазии называли его просто "Спаситель", другие -"Рыцарь Семисвечника", "Великий Всезнай" или даже "Господин и Повелитель", но его настоящее имя было Бастиан Бальтазар Букс. Женщина, улыбаясь, долго смотрела на своего гостя. Он несколько раз сглотнул и тихо сказал: - Так зовут меня. - Ну, вот видишь! - казалось, она ничуть не удивилась. Бутоны на е? шляпе и платье вдруг распустились и расцвели все в раз. - Но ведь я в Фантазии ещ? не сто лет, - неуверенно возразил Бастиан. - О, на самом деле мы ждем тебя куда дольше, - ответила она, - ещ? моя бабушка и бабушка моей бабушки ждали тебя. Вот видишь, теперь я тебе рассказываю новую историю, и вс?-таки она о давних временах. Бастиан вспомнил слова, сказанные Граограманом в самом начале его путешествия. Ему уже и вправду казалось, что с тех пор прошло сто лет. - Впрочем, я до сих пор не сказала, как меня зовут. Я матушка Аюола. Бастиан повторил е? имя - правильно выговорить его оказалось не так-то просто. Потом взял новый фрукт. Он надкусил его и понял, что тот фрукт, который ешь сейчас, всегда и есть самый лакомый. Он чуть-чуть огорчился, заметив, что ест уже предпоследний. - Ты хочешь ещ?? - спросила матушка Аюола, заметив его взгляд. Бастиан кивнул. И тут она стала срывать плоды со своей шляпы и платья, пока блюдо снова не наполнилось. - Разве фрукты растут у тебя на шляпе? - с изумлением спросил Бастиан. - Как так, на шляпе? - матушка Аюола взглянула на него с недоумением и вдруг громко, от всей души рассмеялась. - Ах, ты, наверно, думаешь, что тут, на голове, у меня шляпа? Да нет, хороший мой мальчик, это же вс? растет из меня. Ну, как у тебя волосы растут. Ты же видишь, как я рада, что ты наконец-то пришел - потому я и расцвела. А если бы мне было грустно, вс? бы увяло. Ты только кушать не забывай! - Я вот не знаю, - смущенно проговорил Бастиан, - можно ли есть то, что из кого-нибудь растет? - А почему нет? - спросила матушка Аюола. - Ведь маленькие дети получают молоко от своей матери. Это же прекрасно. - Наверно, - ответил Бастиан, слегка покраснев, - но только пока они ещ? совсем маленькие. - Ну, тогда, - просияла матушка Аюола, - ты прямо сейчас снова станешь совсем маленьким, хороший мой мальчик. Бастиан взял и надкусил ещ? один фрукт, а матушка Аюола, радуясь этому, расцвела ещ? пышнее. Немного помолчав, она заметила: - Кажется, он хочет, чтобы мы перешли в соседнюю комнату. Наверно, он там что-то для тебя приготовил. - Кто? - спросил Бастиан и огляделся вокруг. - Дом Превращений, - без лишних слов пояснила матушка Аюола. На самом деле произошло что-то необычайное. Гостиная изменилась, а Бастиан ничего и не заметил. Потолок стал гораздо выше, а стены с трех сторон довольно близко придвинулись к столу. На четвертой стене место осталось только для двери, и она была открытой. Матушка Аюола поднялась - теперь видно было, какого она огромного роста - и предложила: - Пошли! Он показывает сво? упрямство. Нет нужды ему противиться, если уж он приготовил какой-нибудь сюрприз. Пусть будет так, как он хочет! К тому же он чаще всего придумывает что-нибудь хорошее. Она прошла через открытую дверь. Бастиан последовал за ней, предусмотрительно прихватив с собой блюдо с фруктами. Комната, в которую они вошли, была скорее похожа на большой зал, и вс? же это была столовая, и она показалась Бастиану чем-то знакомой. Странно только, что вся мебель здесь: и стол, и стулья - была такой громадной, что Бастиан даже не мог на не? взобраться. - Нет, вы только посмотрите! - весело воскликнула матушка Аюола. - Дому Превращений вечно приходит в голову что-нибудь новое. Теперь он сделал для тебя комнату, какой она кажется маленькому ребенку. - Как так? - спросил Бастиан. - Разве раньше тут не было зала? - Конечно, нет. Видишь ли, Дом Превращений очень живо на вс? откликается. Он охотно участвует - на свой лад - в нашей беседе. Мне кажется, он хочет тебе этим что-то сказать. Потом она села за стол, а Бастиан безуспешно пытался влезть на другой стул. Аюоле пришлось подсадить его, и теперь он едва доставал носом до стола. Он был очень рад, что захватил с собой блюдо с фруктами и держал его теперь на коленях. Если бы оно стояло на столе, ему бы до него не дотянуться. - И часто тебе приходится вот так переселяться? - спросил он. - Не часто, - отвечала Аюола, - не больше трех-четырех раз в день. Иногда Дом Превращений вдруг просто решит подшутить над кем-нибудь и вывернет все ко