се они сделаны из плетенок - одни из крупных, другие из более мелких. Даже улицы были выстланы плетенками. Теперь он заметил, что и одежда у этих людей: штаны, юбки, пиджаки, шляпы - тоже тонкого художественного плетения. Как видно, все здесь изготовлялось одним и тем же способом. Бастиан то и дело проходил мимо ремесленных мастерских - все тут были заняты производством различных плетеных предметов. Они плели все: обувь, кувшины, лампы, чашки, зонты. И никто не работал в одиночку, потому что все эти веши могли быть сделаны только совместным трудом. Удивительно приятно было смотреть, как ловко и дружно они трудятся, как один дополняет в работе другого. И при этом они напевали простую мелодию без слов. Город был не очень велик, и Бастиан вскоре дошел до его окраины. Ему открылся вид на морской порт. В гавани стояли сотни кораблей самой разной величины и формы. Да, это был город мореходов. И все-таки какой-то странный портовый город: все корабли были подвешены на гигантских удилищах и, тихо покачиваясь, почти касаясь бортами друг друга, парили над глубиной, в которой плыли белые клубы тумана. И все эти корабли без парусов, без мачт, без весел, без руля были из плетенок. Бастиан перегнулся через ограду мола и вгляделся в даль Моря Тумана. Как высоки сваи, на которых стоит город, можно было судить по их теням на белой поверхности моря. - Ночью, - услышал он голос совсем рядом, - туман поднимется до уровня города. Тогда мы сможем выйти в открытое море и пуститься в плавание. Днем солнце выпивает туман и уровень моря понижается. Ты ведь это хотел узнать, чужеземец? Рядом с Бастианом, опершись на перила, стояли трое мужчин и приветливо на него глядели. Он разговорился с ними и узнал, что город этот называется Искаль, или Плетенка. Жители его зовут себя искалийцами. Слово это означает примерно "дружные". Все они трое по профессии Мореходы в Тумане. Бастиану не хотелось называть свое имя, чтобы его не узнали, и он сказал, что его зовут Некто. Трое моряков объяснили ему, что у них вообще нет имен для каждого в отдельности, да в том и нет нужды. Все они вместе зовутся искалийцами, и этого им достаточно. Было как раз время обеда, и они пригласили Бастиана пойти с ними поесть. Он принял приглашение с благодарностью. В одной из близлежащих харчевен они сели все вместе за стол, и во время обеда Бастиан узнал все про город Искаль и его обитателей. Море Тумана - они называли его Скайдан - это огромный океан белой мглы, он делит Фантазию на две части. Никому еще не удавалось исследовать, как глубок Скайдан, никто не знает, где и как возникают эти громадные клубы тумана. Правда, нырнув в туман, можно еще все-таки под ним дышать, а там, где он неглубок, даже пройти довольно далеко от берега по дну моря. Но, конечно, на канатной привязи, чтобы, если что случится, вытащить на берег ушедшего. Дело в том, что коварный туман может вскоре отнять у идущего способность ориентации. Многие отважные или легкомысленные, пытавшиеся в разное время пересечь Скайдан в одиночку пешком, погибали, и лишь некоторых удалось спасти. Единственный способ перебраться на ту сторону Моря Тумана - тот, каким пользуются искалийцы. Плетенки, служащие строительным материалом для домов в городе Искале, и те, из которых мастерят домашнюю утварь, платья и корабли, изготовляются из особого вида тростника, растущего в Море Тумана неподалеку от берега. Но собирать его можно только с риском для жизни. Этот тростник исключительно гибок, и хотя, вытащенный из Моря Тумана на воздух, кажется каким-то вялым, в Скайдане он стоит прямо, так как намного легче тумана. Вот потому-то и могут плыть по Морю Тумана корабли, сделанные из этого тростника. Одежда, которую носят искалийцы, - одновременно и своего рода спасательный пояс на тот случай, если кто-нибудь упадет в туман. Но все это еще не объясняло, в чем же тайная причина дружеского единства искалийцев, определившего всю их деятельность и образ жизни. Как Бастиан вскоре заметил, они вообще не знали словечка "я". Во всяком случае, никогда его не употребляли, а всегда говорили только "мы". Почему это так, Бастиан узнал гораздо позже. Поняв из разговоров Мореходов в Тумане, что они еще этой ночью собираются выйти в открытое море, он спросил, не возьмут ли они его юнгой на корабль. Те объяснили ему, что плавание по Скайдану очень отличается от любого другого плавания по морям: никогда нельзя знать, как долго пробудет корабль в пути и где он в конце концов причалит. Бастиан сказал, что это-то ему как раз и нужно, и мореплаватели согласились взять его с собой. С наступлением ночи, как и ожидалось, туман начал прибывать, и к полуночи высота его достигла уровня Плетенки. Все корабли, висевшие раньше в воздухе, качались теперь в белом море. Корабль, на котором находился Бастиан, - это был плоский челн метров тридцати в длину, - отвязали от троса, и вот он уже медленно выходил на простор ночного Моря Тумана. Едва оглядевшись на судне, Бастиан задался вопросом, какая же сила приводит его в движение: не было ни парусов, ни весел, ни руля, ни гребного винта. Впрочем, паруса, как ему объяснили, не имели бы здесь никакого смысла - ведь над Морем Тумана всегда затишье. А весла или гребной винт ничуть не помогли бы кораблю продвигаться в тумане. Сила, приводящая в движение корабль, совсем другого рода. Посреди палубы находилось возвышение цилиндрической формы. Бастиан заметил его сразу, как только взошел на корабль, и принял за капитанский мостик. Во время плавания на нем всегда стояло несколько Мореходов в Тумане - двое, трое, четверо, а то и больше. (Весь экипаж корабля насчитывал четырнадцать Мореходов, не считая Бастиана.) Положив руки на плечи друг другу, они смотрели вперед в направлении движения. На первый взгляд казалось, что они стоят неподвижно. Но, внимательно понаблюдав за ними, можно было заметить, что они медленно и согласно раскачиваются, словно в каком-то танце, и при этом напевают все повторяющуюся простую мелодию, очень ритмичную и красивую. Бастиан сначала принял их странное поведение за ритуал, смысл которого для него скрыт. Только на третий день плавания он спросил одного из троих своих друзей, что же это значит. Тот, в свою очередь, был очень удивлен, что Бастиана это удивляет, и объяснил ему, как Мореходы силой воображения приводят в движение корабль. Бастиан не сразу понял его разъяснение и спросил, не заставляют ли они крутиться какие-то невидимые колеса. - Нет, - отвечал Мореход. - Если ты хочешь, чтобы твои ноги начали двигаться, тебе ведь тоже надо только представить себе это. Разве ты двигаешь ногами с помощью шестеренок? Разница между собственным телом и кораблем, объяснил он, состоит лишь в том, что управлять кораблем могут, самое меньшее, два искалийца, объединив свое воображение. Только благодаря этому единству и возникает сила, движущая корабль вперед. А чтобы увеличить скорость движения, надо увеличить и количество Мореходов, объединивших силу воображения. Обычно вахту несли втроем, остальные в это время отдыхали. Ведь, хотя со стороны и казалось, что это легко и приятно, на самом деле работа была тяжелой и напряженной, так как требовала предельного внимания. Однако только так и можно было переплыть Скайдан. И Бастиан, пойдя на выучку к Мореходам в Тумане, постиг тайну их единения - ритмический танец и пение без слов. Постепенно, в течение долгого плавания, он стал таким, как они, одним из них. Это было неописуемое ощущение самозабвения и гармонии, когда сила его воображения сливалась с силой воображения других, превращаясь с ними в единую силу. Он чувствовал себя воистину принятым в их сообщество, неотделимым от них, от целого. Чем больше он отдавался этому чувству, тем больше стиралось в его памяти, что в том Мире, из которого он пришел и куда искал теперь путь, каждый человек имел собственные представления и собственное мнение. Только одно он смутно помнил: свой родной дом и своих родителей. И все же в нем жило еще одно желание, более сильное, чем желание не быть одиноким. И теперь оно шевельнулось в его душе. Это случилось в тот день, когда он впервые заметил, что искалийцы достигают единства не потому, что сочетают как бы в едином хоре разные голоса, а потому, что они так похожи друг на друга. Им не составляет никакого труда чувствовать себя чем-то единым. Наоборот, у них нет ни малейшей возможности спорить или быть иного мнения, чем все остальные, поскольку никто из них не воспринимает себя как отдельную личность. Им не надо преодолевать противоречия и разногласия, чтобы вступить в гармоничные отношения друг с другом. И как раз это-то отсутствие трудностей постепенно стало все больше и больше не удовлетворять Бастиана. Их мягкость представлялась ему теперь вялостью, а всегда одни и те же мелодии песен звучали слишком монотонно. Он чувствовал, что чего-то в них ему не хватает, он испытывал тоску по чему-то другому, но не мог бы еще сказать, по чему именно. Это стало ясно ему только в тот день, когда в небе над Морем Тумана вдруг появился огромный орел. Все искалийцы испугались и попрятались под палубу. Только один замешкался и не успел укрыться вовремя. Громадная птица с громким криком спустилась вниз, схватила несчастного и унесла его в клюве. Когда опасность миновала, искалийцы вылезли из укрытия и спокойно продолжали плавание с пением и танцами, словно ничего не случилось. Их гармония не была нарушена, они не горевали, не плакали, они и слова не проронили о потере. - У нас все на месте, - сказал один из них, когда Бастиан стал задавать ему вопросы. - О чем же нам горевать? Один был у них не в счет. И, так как все они не отличались друг от друга, незаменимых не было. Но Бастиан хотел быть самим собой, а не просто одним из многих. Ему даже хотелось, чтобы его любили за то, что он такой - такой, какой он есть. В общности искалийцев была гармония, но не было любви. Он больше не стремился стать самым великим, самым сильным или самым умным, все это было уже позади. Он тосковал о том, чтобы быть любимым - хороший ли он или плохой, красивый или уродливый, умный или глупый - со всеми своими слабостями и недостатками или, быть может, даже как раз за них. Но какой он на самом деле? Этого он теперь уже не знал. Он так много даров получил в Фантазии, так много способностей и силы, что не мог найти среди всего этого самого себя. С того дня он не участвовал больше в танцах Мореходов в Тумане. Часами сидел он на носовой палубе и глядел вдаль, туда, за Море Тумана Скайдан. Иногда он просиживал так всю ночь. Наконец показался к берег. Корабль вошел в бухту. Бастиан поблагодарил искалийцев и ступил на твердую землю. Земля эта заросла розами. Это был дремучий лес из роз всех цветов и оттенков. А по бескрайнему лесу роз пробегала узенькая тропинка. И Бастиан пошел по ней. XXIV. Аюола Цветущая Чем кончила Ксайда, рассказать можно очень быстро, но понять очень трудно. Вся эта история полна противоречий, как и многое другое в Фантазии. До сегодняшнего дня ученые и историки ломают голову, как могло такое случиться, а некоторые даже сомневаются в самих фактах или пробуют дать им совсем иное толкование. Но здесь события будут изложены так, как они происходили, а уж каждый пусть объяснит их себе, как умеет. В то самое время, когда Бастиан вошел в город Искаль, Ксайда со своими Черными Броневеликанами добралась до того места на пустоши, где железный конь развалился на куски под Бастианом. И тут у нее появилось предчувствие, что больше она уж его не найдет. Когда же она завидела земляной вал, на который вели следы Бастиана, ее предчувствие превратилось в уверенность. Если он вошел в Город Бывших Королей, он потерян для всех ее планов, останется ли он там навсегда, или ему удастся оттуда выбраться. Если останется, то потеряет силу, как все, кто там живет, и не сможет больше ничего пожелать. А если выберется, все его мечты о власти и величии угаснут. В обоих случаях игра для Ксайды проиграна. Она приказала своим Броневеликанам остановиться, но они непостижимым образом не подчинились ее воле и продолжали маршировать дальше. Тогда она разгневалась, выпрыгнула из своего паланкина и встала у них на пути, широко раскинув руки. Но Броневеликаны, пешие и конные, продолжали шагать вперед, словно не замечая ее. И они ее растоптали. Но, как только Ксайда испустила дух, вся колонна замерла вдруг на месте, словно часовой механизм, в котором кончился завод. Когда рыцари Избальд, Идорн и Икрион с остатками войска подошли к этому месту и увидели, что случилось, они ничего не поняли. Ведь этих пустых великанов приводила в движение одна лишь воля Ксайды. Выходит, воля Ксайды и заставила их ее растоптать? Но долгие раздумья были не в характере трех рыцарей, и они, пожав плечами, бросили это бесполезное занятие. Посовещавшись, что же им теперь делать, они пришли к выводу, что поход, видно, пора кончать. Они распустили остатки войска и приказали всем разойтись по домам. А сами, поскольку присягали Бастиану и не хотели нарушить присягу, порешили разыскивать его по всей Фантазии. Но никак не могли прийти к согласию, в каком направлении двинуться, и постановили, что каждый пойдет в ту сторону, в какую хочет. Распрощавшись друг с другом, они, хромая и ковыляя, пустились в путь по разным дорогам. Каждый из них пережил еще много приключений, и об их блужданиях по Фантазии существуют бесчисленные предания и легенды. Но это уже совсем другие истории, и мы расскажем их как-нибудь в другой раз. А пустые Черные Броневеликаны так и стояли с тех пор неподвижно все на том же месте, неподалеку от Города Бывших Королей. Их поливал дождь, засыпал снег, они ржавели, оседали, постепенно кренились набок, иные даже рухнули на землю. Но еще и поныне некоторые из них стоят все там же. Об этом месте идет недобрая молва, его считают нечистым, и путники обходят его стороной. Ну, а теперь вернемся к Бастиану. Пробираясь через заросли роз по вьющейся узкой тропинке, Бастиан заметил вдруг нечто удивительное. Такого он еще не встречал на всем пути по Фантазии: дорожный указатель в форме вырезанной руки. На нем было написано: "К Дому Превращений". Бастиан не спеша пошел в указанном направлении. Он вдыхал аромат роз и чувствовал, что на душе у него становится легко и его ожидает какая-то радость. Вскоре он вышел на прямую аллею. По обеим сторонам ее росли шарообразные деревья, увешанные краснощекими яблоками. А в самом конце аллеи стоял дом. Он был хорошо виден издали. Подойдя ближе, Бастиан понял, что это самый забавный дом из всех, какие ему когда-либо встречались. Высокая остроугольная крыша, словно шапочка гнома, венчала здание, похожее на огромную тыкву. Оно было тоже почти шарообразным, а на стенах его во многих местах виднелись какие-то выпуклости, как бы "животики", что придавало дому благодушный и уютный вид. Несколько окон и входная дверь располагались как-то вкривь и вкось, словно в тыкве были не очень умело вырезаны отверстия. Пока Бастиан приближался, он заметил, что с домом то и дело происходят разные изменения с той невозмутимой неторопливостью, с какой улитка выставляет из раковины свои рожки. Вот на одной его стороне появился небольшой нарост, и постепенно он превратился в башенку. А на другой закрылось окошко и понемногу совсем исчезло. Из крыши выросла труба, а над дверью образовался балкончик с решетчатыми перилами. Бастиан остановился и с веселым удивлением стал наблюдать за этими переменами. Теперь он понял, почему такой дом называется Домом Превращений! И тут он услышал, что там, внутри, нежный женский голос с каким-то удивительным теплом поет песню: Нам пришлось, о милый гость, ждать тебя года. Значит, это ты и есть. раз пришел сюда. Для тебя давно готов дом - твое жилье. Для тебя очаг и кров, и еда-питье. После всех страданий, бед, будешь принят и согрет - прав ли был ты или нет, шел ты много, много лет... "Ах, какой прекрасный голос, - подумал Бастиан. - Как бы я хотел, чтобы эту песню пели мне!" А песня все продолжалась: Господин Великий мой, снова будь самим собой, встань мальчонкой у дверей и входи скорей! все готово, все тут есть, и тебя заждались здесь! Этот голос неудержимо влек Бастиана, словно таил в себе какую-то непреодолимую притягательную силу. Он был уверен, что так может петь только очень добрая и радушная женщина. И он постучал в дверь. А голос отозвался: - Входи, входи, мой дорогой мальчик! Бастиан открыл дверь и увидел небольшую уютную комнату. В окна ее светило солнце. Посреди комнаты стоял круглый стол, а на нем всякие корзины и вазы с разноцветными плодами - таких Бастиан еще никогда не видел. За столом сидела женщина, сама немного похожая на яблоко, краснощекая и пышущая здоровьем. В первое мгновение Бастиана охватило желание броситься ей на шею с криком: "Мама! Мама!". Но он овладел собой. Ведь его мама умерла, и, конечно, ее нет здесь, в Фантазии. У этой женщины, правда, такая же милая улыбка и такой же, ну совсем как у мамы, добрый взгляд... Нет, она просто похожа на его маму, словно родная сестра. Только мама была маленькая, а эта женщина большого роста, и вид у нее цветущий и очень нарядный. На голове широкополая шляпа, а на ней цветы и разные фрукты. И платье тоже с ярким узором, в котором бутоны и почки, цветы и плоды переплетаются с листьями. Только приглядевшись получше, Бастиан заметил, что это вовсе не узор, а самые настоящие цветы, плоды и листья. И пока он разглядывал эту Цветущую Женщину, его охватило какое-то новое чувство... Нет, так уже бывало с ним когда-то, но где и когда, он никак не мог вспомнить. Может быть, очень-очень давно, когда он был совсем еще маленьким? - Да садись же, мой хороший! - сказала она, указывая рукой на стул. - Я ведь знаю, ты так проголодался! Ну ешь, ешь скорей! - Прости, - сказал Бастиан, - но ты ждала какого-то гостя... А я зашел сюда просто так, случайно... - Правда? - спросила она, лукаво улыбнувшись. - Ну да ничего, ничего... Что ж, теперь и не поесть из-за этого? А я тебе пока одну сказочку расскажу. Да ты ешь, ешь, не стесняйся! Бастиан снял свой черный плащ, повесил его на спинку стула, сел и нерешительно протянул руку к вазе. Но прежде чем надкусить какой-то невиданный плод, он спросил: - А ты? Почему ты сама не ешь? Ты не любишь фрукты? Женщина от души расхохоталась. Но Бастиан не понял, чему она так смеется. - Ладно, - сказала она, вытирая слезы. - Так и быть, я составлю тебе компанию и тоже подкреплюсь на свой лад. Только не пугайся! С этими словами она взяла лейку, стоявшую рядом с ней на полу, и, держа ее над головой, стала сама себя поливать. - Ах, как это освежает! - весело повторяла она. Теперь рассмеялся Бастиан. Он надкусил плод и тут же понял, что никогда не пробовал такой вкусноты. Съев его, он взял из вазы другой фрукт, и тот оказался еще вкуснее. - Ну как? Вкусно? - спросила женщина, внимательно за ним наблюдая. Бастиан не мог ей ответить с набитым ртом. Он только жевал и кивал. - Это меня радует, - сказала она. - Я очень старалась. Ешь, ешь! Ешь, сколько хочешь! Бастиан принялся за новый фрукт. Ну, таких вообще не бывает!.. Он даже вздыхал от удовольствия. - А теперь я буду тебе рассказывать, - продолжала она. - Только ты ешь, ешь, не отвлекайся! Бастиану было немного трудно слушать ее внимательно, потому что каждый следующий плод вызывал у него все больший восторг. - Много-много лет тому назад, - начала Цветущая Женщина, - наша Девочка Королева была смертельно больна. Чтобы она выздоровела, надо было придумать ей новое имя. А его мог придумать только кто-нибудь из людей. Но люди не приходили больше в Фантазию, и никто не знал почему. Если бы она умерла, пришел бы конец и Фантазии. Но вот в один прекрасный день, а вернее, однажды ночью, в Фантазии вновь появился человек. Мальчишка. И он дал Девочке Королеве имя Лунита. И тогда она выздоровела. И в благодарность за это пообещала ему, что все его желания будут сбываться здесь, в Фантазии, до тех пор пока он не найдет свое Истинное Желание. И мальчик пустился в путешествие - от одного желания к другому, и каждое из них исполнялось. Но каждое исполнившееся желание вело его к новому желанию. Это были не только добрые желания, а иной раз и дурные. Только Девочка Королева не делает тут различий. Все одинаково важно в Фантазии: и доброе, и недоброе. И так в конце концов рухнула Башня Слоновой Кости. Девочка Королева не сделала ничего, чтобы предотвратить эту беду. Но с каждым исполнившимся желанием этот мальчик терял часть своих воспоминаний о Мире, из которого он пришел. Это не имело для него большого значения - ведь он все равно не хотел возвращаться назад. Так он все желал и желал и понемногу растерял почти все свои воспоминания, а без воспоминаний нельзя уже больше ничего пожелать. И постепенно он как бы перестал быть человеком, а сделался чуть ли не фантазийцем. Но своего Истинного Желания он все еще так и не знал. И тут возникла опасность, что он растеряет самые последние воспоминания, так и не дойдя до своего единственного настоящего желания. А это значило бы, что он уже никогда больше не вернется в свой Мир. И тогда путь привел его в Дом Превращений, чтобы он оставался здесь до тех пор, пока не найдет свое Истинное Желание. Ведь Дом Превращений называется так не только потому, что все время меняется сам, но и потому, что изменяет тех, кто в нем живет. А это было очень важно для того мальчика - до сих пор он, правда, хотел бы быть не тем, кем был, но не хотел изменяться. На этом месте она прервала рассказ - гость ее перестал вдруг жевать. Он держал в руке надкусанный плод и смотрел на Цветущую Женщину с открытым ртом. - Если тебе этот фрукт не нравится, - озабоченно сказала она, - положи его в вазу и возьми другой! - Что? - переспросил Бастиан, запинаясь. - Ах нет, он очень вкусный... - Ну, тогда все хорошо, - сказала она радостно. - Но я забыла сказать, как звали этого мальчика - того, кого уже так давно ждут здесь, в Доме Превращений. Многие называли его "Спаситель Фантазии", другие "Рыцарь Свечей", "Великий Всезнай" или "Господин и Повелитель", но настоящее его имя - Бастиан Бальтазар Багс. Женщина долго смотрела с улыбкой на Бастиана. Он несколько раз сглотнул слюну и тихо сказал: - Так зовут меня. - Ну, вот видишь! Она, казалось, ничуть не удивилась. Почки на ее шляпе и платье дружно распустились, и появились новые листочки, а бутоны вдруг раскрылись. - Но ведь с тех пор, как я очутился в Фантазии, прошло не так много лет, - неуверенно возразил Бастиан. - О, мы ждем тебя с незапамятных времен, - сказала она. - еще моя прабабушка и прабабушка моей прабабушки ждали тебя. Вот видишь, теперь я тебе рассказываю сказку совсем новую и все-таки о давних временах. Бастиан вспомнил слова, сказанные Граограманом в самом начале его путешествия. Ему уже и вправду казалось, что с тех пор прошло сто лет. - Да ведь я еще не сказала, как меня зовут! - спохватилась она. - Меня зовут Аюола Цветущая. Бастиан повторил ее имя - выговорить его оказалось не так-то просто. Он надкусил новый фрукт и вдруг понял, что тот фрукт, который ешь сейчас, всегда и есть самый вкусный. Он чуть-чуть огорчился, заметив, что ест уже предпоследний. - Ты хочешь еще? - спросила Аюола, уловив его грустный взгляд. Бастиан кивнул. И тут она стала срывать плоды со своей шляпы и платья, пока не наполнила ими вазу. - Эти фрукты растут прямо у вас на шляпе? - с изумлением спросил Бастиан. - Как так, на шляпе? - Аюола взглянула на него с недоумением и вдруг рассмеялась от всей души. - Так, значит, ты думаешь, что это шляпа? То, что у меня на голове? Да нет, мой хороший! все это растет прямо на мне. Ну, как у тебя волосы растут. Видишь, как я расцвела? Это от радости, что ты наконец пришел. А когда мне грустно, все увядает. Да что же ты не ешь? Ешь! Ешь! - Я вот не знаю, - шокировано сказал Бастиан, - можно ли есть то, что на ком-нибудь растет? - А почему же нельзя? - удивилась Аюола. - Ведь маленькие дети сосут молоко своей матери? И это так прекрасно. - Да, конечно, - согласился Бастиан, слегка покраснев. - Но только пока они еще совсем маленькие. - Ну, значит, ты, мой хороший, - просияв, сказала Аюола, - как раз и станешь теперь опять совсем маленьким. Бастиан взял из вазы еще один фрукт и надкусил его, а Аюола, радуясь этому, расцвела еще сильнее. Немного помолчав, она заметила: - Кажется, он хочет, чтобы мы перешли в соседнюю комнату. Наверно, он там что-то для тебя приготовил. - Кто - он? - спросил Бастиан и огляделся вокруг. - Дом Превращений, - пояснила Аюола с таким видом, будто тут и так все понятно. На самом же деле произошло нечто невероятное, Комната изменилась до неузнаваемости, а Бастиан и не заметил, когда это случилось. Потолок стал гораздо выше, стены с трех сторон придвинулись почти вплотную к столу, а дверь на четвертой стене оказалась теперь открытой. Аюола Цветущая поднялась. Только теперь Бастиан увидел, какого она огромного роста. - Ладно, давай пойдем. Пусть будет, как он хочет! - предложила она. - Он ведь упрямый. Раз уж задумал удивить, его не переспоришь. А вообще-то, он чаще всего придумывает что-нибудь хорошее. У него добрые намерения. Она прошла через открытую дверь в другую комнату, и Бастиан последовал за ней, захватив с собой вазу с фруктами. Комната эта была скорее похожа на большой зал. И все-таки это была столовая, и Бастиану даже показалось, что он когда-то ее уже видел. Странно только, что вся мебель здесь такая громадная - и стол, и стулья. Бастиану даже на стул не взобраться. - Нет, вы только посмотрите! - весело воскликнула Аюола. - Дому Превращений вечно приходит в голову что-нибудь новое. Теперь он придумал для тебя комнату, какой она представляется маленькому ребенку. - Как так? - спросил Бастиан. - Разве раньше тут не было зала? - Конечно, нет. Видишь ли. Дом Превращений очень живо на все откликается. Он принимает участие - конечно, по-своему - в нашей беседе. Мне кажется, он хочет тебе этим что-то сказать, вставить свое слово. Она села за стол, а Бастиан безуспешно пытался влезть на стул, стоявший с ней рядом. Аюоле пришлось подсадить его, и теперь он едва доставал носом до стола. Он держал вазу с фруктами на коленях и был очень рад, что захватил ее с собой. Ведь если б она стояла на столе, ему бы до нее не дотянуться. - А тебе часто приходится вот так перебираться из комнаты в комнату? - спросил он. - Ну, не то чтобы очень часто, - отвечала Аюола, - не больше трех-четырех раз в день. Иногда Дом Превращений вдруг решит подшутить, и в комнатах все перепутается: пол наверху, потолок внизу или еще что-нибудь эдакое. Но это он просто из озорства, для веселья, а потом опять становится благоразумным, особенно если его устыдишь. Он ведь очень милый и добрый, и я чувствую себя в нем очень уютно. Просто он большой весельчак. Нам с ним бывает так весело! Мы так хохочем! - А разве это не опасно? - осведомился Бастиан. - Ну, например, ночью уснешь, а комната становится все меньше и меньше. - Да что ты, мой хороший! - воскликнула Аюола чуть ли не с возмущением. - Он ведь любит меня! И тебя он тоже любит. Знаешь, как он тебе обрадовался! - А если он кого-нибудь невзлюбит? - Об этом я ничего не знаю. Ну и вопросы ты задаешь! До сих пор здесь никого не было, кроме меня и тебя. - Так вот оно что! - сказал Бастиан. - Значит, я здесь - первый гость? - Ну конечно! Бастиан огляделся в огромном зале. - Даже не верится, что эта комната умещается в доме. Снаружи он казался куда меньше. - Дом Превращений, - объяснила Аюола, - внутри больше, чем снаружи. Спустились сумерки, в комнате становилось все темнее. Бастиан прислонился головой к спинке огромного стула, и его одолела чудесная сонливость. - А почему, - спросил он, - ты так долго ждала меня, Аюола? - Я всегда мечтала о ребеночке, - ответила она, - маленьком ребенке, который нуждается в моей нежности и заботе. И ведь его можно баловать! Вот о таком, как ты, мой хороший! Бастиан зевнул. Он был не в силах побороть дремоту - теплота ее голоса его убаюкивала. - Но ведь ты сказала, что еще твоя мама, и бабушка, и прабабушка ждали меня. Лицо Аюолы уже погрузилось во тьму. - Да, - сказала она. - И моя мама, и бабушка, и прабабушка хотели ребенка, но только мне он достался. Глаза Бастиана закрывались. Он проговорил с трудом: - Как же так? Ведь у твоей мамы была ты, когда ты была маленькой. А у твоей бабушки - твоя мама... Ведь у каждой из них был ребенок?.. - Нет, мой хороший мальчик, - прозвучал тихий голос. - У нас это по-другому. Мы не умираем и не рождаемся. Мы всегда остаемся той же самой Аюолой Цветущей и все-таки становимся другой. Это уже не та Аюола. Когда моя мама постарела, она засохла. Все ее листья облетели, как у дерева на осеннем ветру. Она целиком ушла в себя и такой оставалась долгое время. Но в один прекрасный день у нее снова появились почки и бутоны, потом молодые листочки и цветы, а потом плоды. И так возникла я, потому что эта новая Аюола Цветущая была я. И точно так же было с моей бабушкой, когда появилась на свет моя мама. Мы - Аюолы Цветущие - можем завести ребеночка, только если сначала увянем, но тогда ведь мы сами становимся ребенком, а значит, уже не можем быть матерью. Поэтому я так рада, что наконец-то ты здесь, мой дорогой мальчик. Бастиан ничего не ответил. В сладком полусне он воспринимал ее слова, как убаюкивающий напев. Он слышал, как она встала, подошла к нему, склонилась над ним. Она погладила его по голове и поцеловала в лоб. Потом взяла на руки и куда-то понесла, а он, как маленький, прислонился головой к ее плечу, все глубже и глубже погружаясь в теплую тьму. В полусне он почувствовал, как его раздели и уложили в мягкую благоухающую постель. Он еще слышал, словно издалека, как прекрасный нежный голос тихонько напевает песню: Спи, мой мальчик, как ты мил, И так много пережил! Долго шел, блуждал, страдал. Был великим - станешь мал. Будь же снова малышом! Спи, мой мальчик, сладким сном! Когда он проснулся утром, ему показалось, будто он выздоровел после тяжелой болезни - так спокойно и радостно было у него на душе. Он огляделся и увидел, что находится в очень маленькой комнатке и лежит... в детской кроватке! Впрочем, это была очень большая кроватка или, вернее, такая, какой она представляется маленькому ребенку. В первое мгновение это показалось ему смешным, потому что он ведь давно уже не был маленьким ребенком. Все, что даровала ему Фантазия: и сила, и способности, - у него еще оставалось. Всем этим он владел и сейчас, да и Знак Власти Девочки Королевы по- прежнему висел у него на шее. Но уже через минуту ему стало безразлично, что он выглядит смешным, лежа здесь, в детской кроватке. Кроме него и Аюолы, этого никто не узнает, а уж они-то оба понимают, как это хорошо и правильно. Он встал, умылся, оделся и вышел из комнаты. Поднявшись по деревянной лестнице, он вошел в большую столовую и удивился: за ночь она уже превратилась в кухню. Аюола ждала его к завтраку. Она была тоже в самом прекрасном расположении духа, все цветы ее расцвели, и вид у нее был цветущий. Она пела, смеялась и, подхватив Бастиана, стала танцевать с ним вокруг кухонного стола. После завтрака она послала его в сад, чтобы он подышал свежим воздухом. В огромном розарии, окружавшем Дом Превращений, казалось, царит вечное лето. Бастиан бродил по залу, наблюдая за пчелами, которые пировали в цветах, слушал пение птиц, сидевших на кустах, играл с ящерицами, и они были так доверчивы, что даже вползали к нему на ладонь, гладил зайцев, и те спокойно разрешали ему это. Он валялся на траве под кустом, вдыхая сладостный аромат роз, и глядел, бездумно щурясь, на солнце. Время текло, как ручей. Аюола радовалась, что Бастиан целиком предоставил себя ее материнской заботе. Он чувствовал себя так, словно, сам того не зная, долго испытывал голод по чему-то такому, что сейчас наконец-то досталось ему в избытке. И он никак не мог насытиться. Он обследовал Дом Превращений, обшарил его от чердака до подвала. Это занятие, казалось, не скоро наскучит: комнаты постоянно менялись и всякий раз можно было открыть в них что-нибудь новое. Дом, как видно, изо всех сил старался развлечь своего гостя. Он создавал комнаты для игр, железную дорогу, кукольный театр, искусственные горки и даже большую карусель. Иногда Бастиан отправлялся на весь день на экскурсию, чтобы ознакомиться с окружающей местностью. Но слишком далеко еще ни разу не отходил от Дома Превращений - то и дело случалось, что на него нападал вдруг страшный голод. Ему так хотелось вкусить плодов Аюолы, что он не мог ждать ни минуты и спешил вернуться, чтобы наесться досыта. По вечерам они часто подолгу беседовали друг с другом. Он рассказывал ей обо всем, что пережил в Фантазии, о Перелине и Граограмане, о Ксайде и об Атрейо, которому нанес глубокую рану. Может быть, даже убил. - Все я делал плохо! - сказал он. - Все понял неверно. Лунита так меня одарила, а я с помощью ее даров столько бед натворил. Принес несчастье и себе, и всей Фантазии. Аюола Цветущая долго смотрела на него молча. Потом сказала: - Нет, мне кажется, это не так. Ты шел по пути желаний, а этот путь прямым не бывает. Ты сделал большой крюк, но то был твой путь. И знаешь почему? Ты из тех, кто лишь тогда может вернуться назад, когда найдет родник, где бьет ключом Живая Вода. А это потаенное место и есть самая большая тайна всей Фантазии. Простые пути туда не ведут. Немного помолчав, она добавила: - Любой путь, если он привел туда, в конце концов оказывается верным. И тут Бастиан вдруг расплакался. Он и сам не знал почему. У него было такое чувство, будто какой-то ком у него в груди все таял и таял, превращаясь в слезы. Он рыдал и рыдал и никак не мог успокоиться. Аюола Цветущая посадила его к себе на колени и гладила по голове, а он спрятал лицо в ее цветы и плакал, пока не выплакался и не почувствовал усталость. В тот вечер они больше не говорили друг с другом. Только на следующий день Бастиан снова завел разговор о Живой Воде. - А где же мне его искать, этот родник? - На границе Фантазии, - ответила Аюола Цветущая. - Но ведь у Фантазии нет границ, - сказал Бастиан. - Границы есть, только они лежат не снаружи, а внутри. Там, где Девочка Королева черпает свою силу, хотя сама она не может туда проникнуть. - А как же я туда проникну? Разве еще не поздно? - с огорчением спросил Бастиан. - Наверно, я опоздал... - Есть только одно желание, которое укажет туда дорогу: твое последнее желание. Бастиан испугался. - Аюола, ведь в расплату за каждое мое желание, исполненное ОРИНОМ, я всегда что-нибудь забывал. И в этот раз тоже так будет? Помедлив, она кивнула. - Но ведь я этого даже не замечу! - А раньше ты разве что-нибудь замечал? Того, что ты забыл, ты уже знать не можешь. - А что я забуду теперь? - Я скажу тебе, когда придет время. А не то ты постараешься этого не забыть. - Значит, я должен все потерять? Все, все? - Ничто не теряется, - сказала она. - Только превращается одно в другое. - Но тогда мне, наверно, надо торопиться, - забеспокоился Бастиан. - Нельзя больше здесь оставаться... Она погладила его по голове. - Не думай об этом. Сколько пробудешь, столько и пробудешь. А когда проснется твое последнее желание, ты ведь об этом узнаешь. И я тоже. С этого дня и правда что-то начало изменяться, хотя сам Бастиан ничего такого не замечал. Но, видно, Дом Превращений постепенно оказывал на него влияние. И, как все настоящие превращения, все шло медленно и незаметно - ведь и деревья так растут. Дни бежали за днями, а лето все не кончалось. Бастиан был по- прежнему счастлив, что Аюола Цветущая балует его, словно маленького. И плоды ее казались ему все такими же сладкими, как в первый день. Но понемногу он утолил свой ненасытный голод. Теперь он ел их уже не с такой жадностью, и она заметила это, но не сказала ни слова. Он чувствовал, что уже насытился даже ее заботой и нежностью. И по мере того как его потребность во всем этом убывала, в нем пробуждалось желание совсем иного рода. Оно очень сильно отличалось от всех его прежних желаний. Ничего подобного он еще никогда не испытывал. Ему хотелось самому научиться любить. С удивлением и грустью он понял, что этого он не умеет. Желание становилось все сильнее, превращаясь в тоску. И вот однажды вечером, когда они сидели за ужином, он заговорил об этом с Аюолой Цветущей. Выслушав все, она долгое время глядела на него молча. Выражение ее лица было ему непонятно. - Вот теперь ты нашел свое последнее желание, - сказала она. - Твое Истинное Желание - это желание любить... - Но почему я этого не могу, Аюола? - Ты еще сможешь, но только когда напьешься Живой Воды, - ответила она. - И тебе нельзя вернуться обратно в свой Мир, не принеся этой воды другим. Бастиан молчал. Он был в смятении. - А ты? - спросил он. - Ты тоже пила Живую Воду? - Нет, - ответила Аюола, - со мной тут немного по- другому. Мне только нужен кто-нибудь, кому я могу дарить то, чего у меня слишком много. - Так, значит, это была не любовь? Аюола на минутку задумалась, потом ответила: - Это было то, чего ты себе пожелал. - Значит, создания Фантазии тоже не могут любить - вот как я? - спросил он робко. - Говорят, есть среди нас и такие, которые могут пить из родника Живую Воду, их совсем немного, - тихо ответила она. - Только никто не знает, кто они. Существует предсказание, хоть мы и редко о нем упоминаем, что когда-нибудь, в далеком будущем, люди принесут в Фантазию любовь. Тогда оба Мира сольются и станут единым. Но что это значит, я не знаю. - Аюола, - проговорил Бастиан так же тихо, - ты обещала, что, когда придет время, скажешь мне, что я забыл ради моего последнего желания. Это время пришло, правда? Она кивнула: - Сейчас ты забыл отца и мать. И у тебя уже ничего не осталось, кроме твоего имени. Бастиан задумался. - Отца и мать? - переспросил он в раздумье, пытаясь что-то припомнить. Но слова эти больше ничего для него не значили. - Что же мне теперь делать? - спросил он. - Придется тебе меня покинуть, - ответила она, - твое время в Доме Превращений уже прошло. - А куда же мне идти? - Тебя поведет твое последнее желание. Не теряй его! - Мне прямо сейчас уходить? - Нет, уже поздно, стемнело. Завтра утром, на рассвете. У тебя осталась еще одна ночь в Доме Превращений. А теперь пойдем спать. Бастиан встал и подошел к ней. Только сейчас, когда он к ней приблизился, он заметил в полутьме сумерек, что все ее цветы поблекли и увяли. - Не печалься обо мне, - сказала она. - И завтра утром тоже не огорчайся. Иди своим путем! Тут все правильно. Спокойной ночи, мой хороший! - Спокойной ночи, Аюола Цветущая, - негромко проговорил Бастиан. Потом он поднялся в свою комнату. Спустившись вниз на следующее утро, он увидел, что Аюола все еще сидит на том же месте. Все ее листья, цветы и плоды опали. Она сидела, закрыв глаза, похожая на засохшее черное дерево. Долго стоял перед ней Бастиан и глядел на нее. И вдруг распахнулась дверь в сад. Прежде чем выйти на простор, он еще раз обернулся назад и сказал, сам не зная кому - Аюоле ли, дому или им обоим: - Спасибо, спасибо за все! И вышел в открытую дверь. В эту ночь, оказывается, наступила зима. Снег был по колено Бастиану, а от цветущих зарослей роз остался лишь голый кустарник с шипами. Было безветренно, морозно и очень тихо. Бастиан хотел вернуться в дом, чтобы взять свой плащ, но двери и окна исчезли. Дом закрылся со всех сторон и был неприступен. Поеживаясь от холода, Бастиан пустился в путь. XXV. Рудник Забытых Картин Йор, Слепой Рудокоп, стоял у двери своей хижины и прислушивался. Вокруг простиралась снежная равнина. Тишина была такая, что он уловил шаги путника, хотя тот был еще очень далеко. Но снег скрипел, шаги все приближались. Путник шел к хижине. Йор, высокий старик, стоял неподвижно, его безбородое, лишенное морщин лицо было серым, как и волосы и одежда, - казалось, весь он вытесан из большого куска застывшей лавы. Только в глубине его слепых темных глаз словно теплился слабый огонек. Наконец Бастиан - это он и был путником - подошел к хижине. - Добрый день, - сказал он, - я заблудился. Я ищу родник, где бьет ключом Живая Вода. Не скажешь ли, куда мне идти? Рудокоп внимательно прислушался к его голосу. - Нет, ты не заблудился, - ответил он шепотом. - Но говори потише, а то рассыплются мои картины. Он кивнул Бастиану, и тот вслед за ним вошел в хижину. Здесь была только одна комнатка, обставленная очень просто, даже убого. Деревянный стол, два стула, нары для спанья и полки с продуктами и посудой. В очаге горел огонь, над ним висел котелок - из него шел пар. Йор начерпал из котелка две полные тарелки супа - себе и Бастиану, поставил их на стол и жестом пригласил гостя приступить к еде. Они молча хлебали суп. Рудокоп откинулся на спинку стула, глаза его смотрели сквозь Бастиана, вдаль. Он спросил шепотом: - Кто ты? - Меня зовут Бастиан Бальтазар Багс. - Свое имя ты, значит, еще помнишь? - Да. А ты кто? - Я - Йор. А еще меня зовут Слепым Рудокопом. Но я слеп только на свету. Там, в глубине, в моем руднике, где кромешная тьма, я вижу. - А что это за рудник? - Он называется Рудник Минроуд. Это Рудник Картин. - Рудник Картин? - удивленно переспросил Бастиан. - Такого я никогда не слыхал. Йор, казалось, все еще к чему-то прислушивается. - И все же, - сказал он шепотом, - этот рудник как раз для таких, как ты. Для тех, кто не может найти дорогу к Живой Воде. - Что же это за картины такие? - удивился Бастиан. Йор закрыл глаза и некоторое время молчал. Бастиан не знал, расслышал ли он его вопрос. Спросить его снова? Но рудокоп заговорил шепотом: - Ничто в мире не теряется и не пропадает. Случалось тебе когда-нибудь видеть сон, а проснувшись, не помнить, о чем он был? - Да, - ответил Бастиан, - часто так бывает. Йор кивнул с задумчивым видом, потом поднялся и сделал знак Бастиану следовать за ним. Но прежде чем выйти из хижины, он крепко взял его за плечо и зашептал ему на ухо: - Но ни слова, ни звука, понял? То, что ты увидишь, - мой труд многих лет. Любой шум, даже шорох, может его разрушить. Поэтому молчи и ступай неслышно! Бастиан кивнул, и они покинули хижину. За хижиной стояла деревянная башня - копер, а под ней уходила в глубь земли сама шахта. Они прошли мимо башни и вышли на широкое заснеженное поле. И тут Бастиан увидел картины - они лежали прямо на снегу, словно драгоценности на белом шелку. Это были тончайшие прозрачные многоцветные доски, похожие на слюдяные, различной величины и формы, прямоугольные и круглые, одни в виде обломков и осколков, другие же целые и невредимые, некоторые величиной с церковное окно, другие - маленькие, как миниатюры на табакерке. Они лежали рядами, подобранные по величине и форме, и ряды эти тянулись по всей белой равнине до самого горизонта. Картины были загадочные, и не сразу можно было понять, что на них изображено. Какие-то закутанные фигуры, парившие над землей в большом птичьем гнезде; осел в судейской мантии; часы, которые расползались, как мягкий, незатвердевший сыр; манекены, стоящие на ярко освещенных пустынных площадях. Тут были лица и даже головы, составленные, как из кусочков, из каких-то зверей, и другие, образующие все вместе ландшафты. Но были тут и самые обыкновенные картины: крестьяне с косами на лугу, женщины, сидящие на балконе. Были горные деревушки, морские пейзажи, военные баталии, цирковые представления, улицы и комнаты и все снова лица: старые и молодые, мудрые и простодушные, лица шутов и королей, лица мрачные и веселые. Были страшные картины: казни и пляски смерти, а были и забавные: юная дама верхом на морже или как нос гуляет по улицам, принимая приветствия прохожих. Чем дольше они ходили вдоль рядов, тем меньше Бастиан понимал, что же это за картины и зачем они здесь. Только одно было ему ясно: на них можно увидеть все что угодно, правда, в совершенно невиданном сочетании, словно сложенное из разрозненных кубиков. Часы проходили за часами, а Йор и Бастиан все бродили между рядами слюдяных дощечек, пока наконец над широкой снежной равниной не спустились сумерки. Тогда они вернулись в хижину. Едва закрыв за собой дверь, Йор тихо спросил: - Ну, узнал ты какую-нибудь из них? - Нет, - ответил Бастиан. Рудокоп задумчиво покачал головой. - А что это за картины? - спросил Бастиан. - Почему я должен какую-нибудь узнать? - Это забытые сны из Человеческого Мира, - объяснил Йор. - Сон, однажды приснившись, не может превратиться в ничто. Но если человек, которому он снился, его забыл - где он остается? Здесь, у нас в Фантазии, в глубинах нашей земли. Там внизу собираются забытые сны и ложатся тонкими-тонкими слоями один над другим. Чем глубже роешь, тем плотнее они лежат. Вся Фантазия стоит на фундаменте забытых сновидений, они - ее основание. - И мои сны тоже там? - спросил Бастиан, удивленно раскрыв глаза. Йор только кивнул. - И ты считаешь, мне надо их найти? - Хотя бы один. Одного достаточно, - ответил Йор. - Для чего достаточно? Рудокоп повернулся к нему лицом. Его освещал сейчас лишь слабый огонь очага. Слепые глаза его смотрели как бы сквозь Бастиана, вдаль. - Слушай внимательно, Бастиан Бальтазар Багс, - сказал он, - я много говорить не люблю. Тишина мне куда милее. Но на этот раз я тебе, так уж и быть, скажу все. Ты ищешь Живую Воду. Ты хотел бы научиться любить, чтобы найти дорогу в свой Мир. Любить - легко сказать! Живая Вода спросит тебя: "А кого?". Любить ведь нельзя просто так, в целом, вообще. Но ты все забыл, кроме своего имени. А если ты не сможешь ответить, тебе нельзя будет и пить. Помочь же тебе может только утерянный сон, который ты тут разыщешь. Эта картина и поведет тебя к роднику. Но за это тебе придется забыть и последнее, что у тебя еще есть, - самого себя. И еще тут нужен тяжелый, упорный и терпеливый труд. Хорошо запомни мои слова - я уже больше никогда их не повторю. Он лег на деревянные нары и заснул. Бастиану ничего не оставалось, как устроиться спать на холодном жестком полу. Но это было ему нипочем. На другое утро он проснулся окоченевший и увидел, что Йора в комнате нет. Наверно, он уже спустился в Рудник Минроуд. Бастиан сам налил себе тарелку горячего супа. Суп, правда, согрел Бастиана, но показался ему не слишком аппетитным - он был пересолен и напоминал вкус слез. Бастиан вышел из хижины и побрел по снежной равнине вдоль бесконечных рядов картин. Он пристально вглядывался в каждую, потому что теперь-то он знал, как много для него от этого зависит, но так и не смог найти ни одной такой, чтобы она его хоть чем-то тронула. Все оставили его равнодушным. Под вечер он увидел Йора, поднимавшегося из шахты. На спине у него было укреплено что-то вроде полки, а на ней лежали осколки слюды различной величины, но все тонкие, как паутинка. Бастиан молча пошел за Йором по снежной равнине. Пройдя далеко-далеко вперед, Йор с величайшей бережностью стал раскладывать на снегу свои новые находки. На одной из картин, собранных им из осколков, был изображен человек, грудь которого представляла собой птичью клетку, и в ней сидели два голубка. На другой каменная женщина скакала верхом на большой черепахе. На очень маленькой картинке была изображена только одна бабочка с пятнами на крылышках в форме букв. Лежали тут еще и другие картины, но ни одна из них ничего не говорила Бастиану. Вернувшись в хижину вместе с рудокопом, он спросил: - А что будет с картинами, если растает снег? - Здесь всегда зима, - ответил Йор. Только этими короткими фразами они и обменялись за весь вечер. И назавтра Бастиан все искал среди картин хоть одну, которая показалась бы ему знакомой или что-нибудь для него значила, но безуспешно. Так проходил день за днем. По вечерам он сидел с рудокопом в хижине, и, поскольку тот все молчал, Бастиан привык молчать вместе с ним. И осторожную манеру двигаться, не производя ни малейшего шума, чтобы не рассыпались картины, он тоже постепенно перенял у Йора. - Я уже посмотрел все картины, - сказал Бастиан однажды вечером, - и не нашел ни одной... - Плохо дело, - ответил Йор. - Что же мне теперь делать? Может, дожидаться новых картин? Тех, что ты добудешь в Руднике и поднимешь наверх? Йор минутку подумал, потом покачал головой. - Я бы на твоем месте, - шепотом сказал он, - сам спустился в шахту и занялся раскопками. - Но ведь у меня не такие глаза, как у тебя, - я ничего не вижу в темноте. - А разве тебе не дали света за время твоего долгого путешествия? - спросил Йор и снова посмотрел как бы сквозь Бастиана, вдаль. - Светящегося камня или еще чего-нибудь такого, что теперь бы тебе помогло? - Дали, - с грустью сказал Бастиан, - но я истратил Аль Чахир совсем на другое. - Плохо дело, - повторил Йор с окаменевшим лицом. - Что же ты мне посоветуешь? - настаивал Бастиан. Рудокоп долго молчал, а потом ответил: - Тогда тебе придется работать в темноте. Бастиан содрогнулся. И, хотя у него до сих пор сохранились бесстрашие и сила, которые даровал ему ОРИН, при мысли о том, что он будет лежать в глубинах земли, в ее чреве, и в полной темноте искать картины, его пронизал холод. Он ничего не сказал больше Йору, и оба они легли спать. На другое утро рудокоп потряс его за плечо. Бастиан проснулся и сел, протирая глаза. - Ешь суп и пойдем! - коротко приказал Йор. Бастиан торопливо похлебал супу и последовал за ним. Он дошел с рудокопом до шахты, влез в подъемник, и они стали вместе спускаться в Рудник Минроуд. Клеть ползла все глубже и глубже. Давно уже пропал последний скудный свет, проникавший через отверстие шахты в глубину, а подъемник все спускался и спускался в темноту. Наконец они почувствовали толчок и, поняв, что спустились на дно шахты, вышли из клети. Здесь внизу было гораздо теплее, чем наверху, на снежной равнине. Очень скоро Бастиан почувствовал, что вспотел, стараясь не отстать от рудокопа и не заблудиться в темноте. Тот быстро шагал впереди. Это был запутанный путь через бесчисленные штольни, переходы, а иногда и через какие-то залы, как можно было догадаться по тихому эху шагов. Бастиан не раз больно ушибался, натыкаясь на выступы и крепления, но Йор не обращал на это никакого внимания. В тот первый день и еще несколько дней затем рудокоп молча посвящал Бастиана в искусство отделять тонкие, как паутинка, слои слюды и снимать их один за другим. Он делал это, держа Бастиана за руки и осторожно водя его пальцами. Для этого были и инструменты - на ощупь они казались не то деревянными, не то роговыми шпателями. Но увидеть их Бастиану так и не пришлось, потому что, когда они с рудокопом, окончив работу, поднимались наверх, инструменты оставались лежать на рабочем месте в глубине шахты. Понемногу Бастиан научился ориентироваться в полной темноте. Он освоился с переходами и штольнями и передвигался тут, в чреве земли, с помощью какого-то необъяснимого нового чувства. И вот в один прекрасный день Йор без слов, только прикосновением рук, дал ему понять, что теперь он будет работать сам в низкой штольне, куда можно проникнуть только ползком. И Бастиан пополз. Это был очень узкий забой, и над ним нависал весь тяжкий груз пород древнего залегания. Скорчившись, как дитя в материнской утробе, лежал он в темных глубинах основания Фантазии и терпеливо разыскивал забытый сон - картину, которая приведет его к Живой Воде. Он ничего не мог разглядеть в вечной ночи и потому не сумел бы отличить и выбрать свою картину, даже если бы она оказалась у него в руках. Ему оставалось только надеяться, что счастливый случай или милостивая судьба когда-нибудь поможет ему найти то, что он ищет. Вечер за вечером поднимал он при закатном свете на поверхность земли слюдяные дощечки, какие ему удалось отъединить за день в глубинах рудника Минроуд. И вечер за вечером оказывалось, что работа его была напрасной. Но Бастиан не жаловался и не возмущался. Он потерял всякое сострадание к самому себе. Он был терпелив и покорен, тишина царила в его душе. Но, хотя силы его были неисчерпаемы, он часто чувствовал большую усталость. Как долго длилось это суровое время, сказать невозможно - такая работа не измеряется днями и месяцами. Но вот наконец наступил вечер, когда он поднял на поверхность земли картину, которая вдруг так его взволновала, что он едва удержался, чтобы не вскрикнуть от изумления и тем ее не разрушить. На тоненькой слюдяной дощечке - не очень большой, формата обычной книжной страницы - был ясно виден человек в белом халате. В руке он держал белую гипсовую челюсть. Вид у него был такой понурый, выражение лица такое грустное и озабоченное, что у Бастиана заколотилось сердце. Но больше всего его потрясло, что человек этот как бы вмерз в ледяную глыбу. Со всех сторон его окружал непроницаемый, хотя и совершенно прозрачный слой льда. Пока Бастиан рассматривал картину, лежащую перед ним на снегу, в нем проснулась тоска по этому человеку, хотя он его и не знал. Это чувство словно надвигалось откуда-то издалека, как прилив в море, который сначала едва замечаешь, но вот он шумит все ближе и ближе, становится огромной, мощной волной высотой с дом и увлекает все за собой. Бастиан чуть не захлебнулся в этом приливе тоски. Он задыхался, хватал губами воздух. Сердце его болело, оно было слишком мало для такого огромного чувства. В этой волне прибоя пошло ко дну все, что еще оставалось у него в памяти о самом себе. Он забыл последнее, что у него было: свое имя. В хижину Йора Бастиан вошел молча. Рудокоп тоже ничего не сказал, но долго смотрел на него, и взгляд его снова, казалось, был устремлен куда-то в дальнюю даль. И вдруг, в первый раз за все это время, на лице его, словно вытесанном из серого камня, на мгновение мелькнула улыбка. Мальчик, у которого теперь не было даже имени, не мог уснуть в эту ночь, несмотря на усталость. Картина все время стояла у него перед глазами. Ему казалось, что человек этот хочет ему что-то сказать, но никак не может, потому что закован в глыбу льда. Мальчик без имени хотел помочь ему, хотел сделать что-нибудь, чтобы лед растаял. Словно в вещем сне, он видел, как обнимает глыбу обеими руками, крепко-крепко, стремясь растопить ее теплом своего тела. Но все было напрасно. И вдруг он услышал, что хочет сказать ему этот человек, услышал не слухом, а всем своим существом: "Помоги, не бросай меня в беде! Мне не выбраться самому изо льда. Только ты можешь меня освободить - только ты один!" Когда Бастиан и рудокоп поднялись на рассвете, мальчик без имени сказал Йору: - Я сегодня не спущусь с тобой в шахту. - Ты хочешь меня покинуть? Мальчик кивнул: - Я пойду искать Живую Воду. - Ты нашел картину, которая тебя поведет? -Да. - Ты мне ее покажешь? Мальчик опять кивнул. Они пошли по снегу туда, где лежала картина. Остановились. Мальчик смотрел на картину, не отрываясь. Но Йор обратил взор своих слепых глаз не на картину, а на лицо мальчика - он глядел сквозь него в дальнюю даль. Казалось, он к чему-то прислушивается. Наконец он кивнул. - Возьми ее с собой, - прошептал он, - только не потеряй. Если ты ее потеряешь или она рассыплется - тогда конец всему. Потому что в Фантазии для тебя уже ничего больше не останется. А ты знаешь, что это значит. Мальчик, у которого не было больше имени, стоял, низко опустив голову. Он долго молчал, потом сказал, тоже шепотом: - Спасибо, Йор, за все, чему ты меня научил. Они пожали друг другу руки. - Ты был хорошим рудокопом, - прошептал Йор. - Ты прилежно работал. С этими словами он повернулся и зашагал к Руднику Минроуд. Не обернувшись ни разу, он вошел в подъемник и стал спускаться в глубь земли. Мальчик без имени поднял со снега картину и побрел вдаль по бескрайней белой равнине. Он шел долго. Давно уже хижина Йора исчезла из виду, и ничего больше не было вокруг, кроме белой пустыни, простиравшейся до горизонта. Но он чувствовал, что картина, которую он бережно несет в руках, словно тянет его в определенном направлении и подсказывает дорогу. Мальчик решил довериться этой влекущей силе - он смутно ощущал, что она приведет его, куда надо, даже если путь будет очень длинным. Ничто теперь уже его не удержит. Он хочет только одного - найти Живую Воду, и уверен, что сможет ее найти. И вдруг он услыхал шум в воздухе - щебет и возгласы, да-да, где-то там, в вышине, звучало множество голосов. Взглянув вверх, он увидел на небе темное облако, похожее на огромную птичью стаю. И только когда облако снизилось, он понял, что это за стая, и от страха замер на месте. Это были Шламуфы, Клоуны-Бабочки! "Боже милостивый! - подумал мальчик без имени. - Только бы они меня не заметили! Они разрушат картину своим криком!" Но они его уже заметили! С громким хохотом и улюлюканьем бросилась стая к одинокому путнику и приземлилась вокруг него на снегу. - Ур-ра! - заорали они, широко разевая яркие разноцветные рты. - Наконец-то мы его разыскали, нашего Великого Благодетеля! Они валялись в снегу, швыряли друг в друга снежками, стояли на голове, кувыркались. - Тише! Да тише вы! - шептал в отчаянии мальчик без имени. Но те в восторге выкрикивали хором: - Что он сказал? - Он говорит, чтобы мы погромче шумели! - Мы слишком тихо кричим! - Этого нам еще никто не говорил! - Что вам от меня надо? - спросил мальчик. - Почему вы ко мне пристаете? Клоуны-Бабочки закружились вокруг него, вереща: - Великий Благодетель! Великий Благодетель! Помнишь, как ты нас спас, когда мы были еще Ахараями, самыми разнесчастными созданиями Фантазии? Но теперь мы сами себе до смерти надоели! То, что ты сотворил с нами, было сначала так весело! Но теперь мы помираем со скуки. Мы порхаем, порхаем, порхаем, и нам не за что уцепиться. Даже игру мы не можем затеять - у нас нет никаких правил. Ты превратил нас в смешных паяцев! Вот так спасение! Ты обманул нас, Великий Благодетель! - Но ведь я хотел как лучше, - прошептал мальчик в ужасе. - Конечно! Как лучше тебе! - заорали Шламуфы хором. - Ты вообразил себя Благодетелем! Небось думал: "Ай да я, вот какой я добрый!" А расплачиваться за твою доброту приходится нам, Великий Благодетель! - Что же я теперь должен сделать? - спросил мальчик. - Чего вы от меня хотите? - Мы искали тебя! - заверещали Шламуфы, гримасничая, как настоящие клоуны. - Хотели догнать тебя раньше, чем ты удерешь из Фантазии. И наконец-то догнали! И не отпустим, пока ты не станешь нашим вожаком! Старшим Шламуфом! Главным Шламуфом! Нашим Генерал-Шламуфом! Всем, чем сам захочешь! - Но почему же, почему? - прошептал мальчик с мольбой. Бабочки-Клоуны опять загалдели, взвизгивая: - Мы хотим, чтобы ты отдавал нам приказы! Командовал нами! Заставлял нас и нам запрещал! Мы хотим, чтобы в нашей жизни был хоть какой-нибудь смысл! - Этого я не могу! Почему вы выбрали меня? Назначьте кого-нибудь из вашей стаи! - Нет-нет, нам нужен ты, Великий Благодетель! Ведь это ты сделал нас тем, чем мы теперь стали! - Не могу, - с трудом прошептал мальчик. - Мне надо уйти отсюда. Вернуться назад! - Больно ты скор, Великий Благодетель! - закричали Клоуны-Бабочки, гримасничая и широко разевая рот. - Ишь, чего захотел! Просто дать деру из Фантазии! Э, нет, мы тебя не выпустим! От нас не уйдешь! - Но мои силы на исходе! - взмолился мальчик. - А мы? - отвечал хор. - А мы-то как же? - Уходите! - крикнул мальчик. - Я больше не могу о вас заботиться! - Тогда преврати нас в тех, кем мы были! - кричали визгливые голоса. - Лучше уж стать Ахараями! Озеро Слез высохло, и Амаргант сел на мель! И никто не плетет чудесную серебряную филигрань! Мы хотим снова стать Ахараями! - Я уже не могу этого сделать! - ответил мальчик. - У меня больше нет никакой власти в Фантазии. - Тогда, - взвизгнула хором вся стая Шламуфов, и они закружились вихрем, налетая друг на друга, - тогда мы возьмем тебя с собой! Сотни крошечных ручек схватили его и потянули вверх, стараясь поднять в воздух. Мальчик отбивался изо всех сил - Бабочки так и разлетались во все стороны. Но, упорные, как взбудораженные осы из разоренного осиного гнезда, они возвращались все снова и снова. И вдруг сквозь визг, крики и вопли донесся издали тихий, но мощный звук, похожий на гудение большого бронзового колокола. В то же мгновение Шламуфы обратились в бегство и исчезли в небе, словно большое темное облако. Мальчик, у которого не было больше имени, стоял на коленях в снегу. Перед ним лежала рассыпавшаяся в пыль картина. Теперь все было потеряно. Не осталось ничего, что могло бы привести его к Живой Воде. Когда он поднял глаза, он увидел сквозь слезы, словно в тумане, две фигуры на снежном поле - большую и маленькую. Он вытер слезы и вгляделся получше. Это были Фалькор, Белый Дракон Счастья, и Атрейо. XXVI. Живая Вода Мальчик, у которого не было имени, нерешительно поднялся, прошел несколько шагов навстречу Атрейо и остановился. Атрейо глядел на него внимательно и спокойно. Рана в его груди больше не кровоточила. Долго стояли они так друг против друга. Ни один не произнес ни слова. Было так тихо, что каждый слышал дыхание другого. Мальчик без имени медленно протянул руку к золотой цепочке и снял ОРИН, висевший у него на груди. Он нагнулся и бережно положил Амулет на снег перед Атрейо. При этом он еще раз посмотрел на двух змей, светлую и темную: вцепившись друг другу в хвост, они образовывали овал. И, как только он выпустил Знак из рук, золотой блеск ОРИНА стал таким ясным и сияющим, что, ослепленный им, он закрыл глаза, словно взглянул на солнце. Когда он открыл их снова, то увидел, что стоит в каком-то огромном зале под куполом величиной с небесный свод. Стены его сложены из плит золотого света. А посредине этого необъятного зала лежат громадные, как городская стена, две змеи - светлая и темная. Атрейо, Фалькор и мальчик без имени стояли возле головы Темной Змеи, держащей в пасти хвост Светлой. Ее застывшие глаза с вертикальными зрачками были устремлены на них. По сравнению с этой змеей все они были крошечные, и даже Дракон Счастья казался маленькой белой гусеницей. Огромные неподвижные тела змей блестели, словно какой-то невиданный металл, - черный как ночь у одной, серебристо-белый у другой. И все беды, какие они могли бы принести, не случились лишь потому, что они держали друг друга в плену. Если бы когда-нибудь они отпустили друг друга, Мир бы погиб. Это было ясно. Но, поскольку они сковывали друг друга, они были в то же время хранителями Живой Воды. Потому что посередине овала, который они обрамляли, с шумом бил мощный ключ. Струя его то возносилась вверх, то падала вниз, принимая самые разнообразные формы, но тут же они расплывались - гораздо быстрее, чем за этим мог уследить взгляд. Пенящаяся вода распылялась, превращаясь в тонкий туман, и золотой свет, отражаясь в этом водяном тумане, играл всеми цветами радуги. Это было кипение и бурление, ликование, плеск и пение, и смех, и клики радости на все голоса. Мальчик без имени смотрел на эту воду, изнемогая от жажды. Но как до нее добраться? Голова змеи оставалась неподвижной. Вдруг Фалькор поднял голову. Глаза его, рубиново-красные шары, загорелись. - Вы тоже слышите, что говорит Вода? - спросил он. - Нет, - ответил Атрейо. - Я не понимаю. - Не знаю, как это получается, - прошептал Фалькор, - но я разбираю все до последнего слова. Быть может, потому, что я Дракон Счастья! Ведь все языки радости в родстве друг с другом. - А что говорит Вода? - спросил Атрейо. Фалькор прислушался и стал медленно, слово за словом, повторять, что слышит: - Я - Живая Вода! Я - Источник всего бытия. Чем больше жаждущий пьет, Тем ключ мой сильнее бьет! Фалькор снова некоторое время прислушивался, а потом сказал: - Вода все время зовет: "Пей! Пей! Пей! Утоли свою жажду!" - А как же туда войти? - спросил Атрейо. - Вода спрашивает наши имена, - отозвался Фалькор. - Я - Атрейо! - крикнул Атрейо. - Я - Фалькор! - сказал Фалькор. Но мальчик без имени оставался нем. Атрейо посмотрел на него, потом взял его за руку и крикнул: - Он - Бастиан Бальтазар Багс! - Вода спрашивает, - перевел Фалькор, - почему он сам не говорит. - Он не может, - сказал Атрейо, - он все забыл. Фалькор прислушался к журчанию и плеску. - Без воспоминаний ему не войти, говорит Вода. Змеи его не пропустят. - Я все запомнил! - крикнул Атрейо. - Все, что он мне рассказывал о себе и о своем Мире. Я буду отвечать за него! Фалькор прислушался. - Вода спрашивает, по какому праву? - Я его друг, - сказал Атрейо. Опять прошло некоторое время - Фалькор внимательно слушал. - Кажется, Вода не уверена, - зашептал он Атрейо на ухо, - может ли это считаться. А теперь она спрашивает о твоей ране - как до этого дошло? - Мы оба были правы, - сказал Атрейо, - и оба неправы. Но теперь Бастиан добровольно отдал ОРИН. Фалькор прислушался, а потом кивнул. - Да, - сказал он, - теперь Вода готова согласиться. Это место и есть ОРИН. Она говорит: "Добро пожаловать!". Атрейо взглянул вверх на огромный золотой купол. - Каждый из нас, - прошептал он, - носил его на шее, даже ты, Фалькор. Правда, недолго. Дракон Счастья сделал ему знак молчать и снова прислушался к пению Воды. Потом он перевел: - ОРИН - это та дверь, которую искал Бастиан. Он был у него с самого начала. Бастиан носил его с собой. Но змеи ничего не разрешают переносить через порог Фантазии. Так говорит Вода. Поэтому Бастиан должен отдать все, что ему подарила Девочка Королева. Иначе он не сможет выпить ни глотка Живой Воды. - Но ведь мы в ее Знаке! - воскликнул Атрейо. - А где же она сама? Разве ее тут нет? - Вода говорит, что здесь кончается ее власть и она не может сюда ступить. Не может войти в этот Блеск, в свой Знак, потому что не может отказаться от самой себя. Атрейо в смятении молчал. - Теперь Вода спрашивает, - продолжал Фалькор, - готов ли Бастиан? - Да, - громко сказал Атрейо. - Он готов. В то же мгновение огромная голова Черной Змеи начала медленно подниматься, не выпуская из пасти хвоста Белой Змеи. Могучие тела их изогнулись и образовали высокие ворота - одна половина черная, другая белая. Атрейо провел Бастиана за руку через эти зловещие ворота к роднику. И только теперь он открылся им во всей красе и величии. Фалькор шел за ними следом. И, пока они шли, Бастиан с каждым шагом терял один за другим все чудесные дары Фантазии. Из красивого, сильного, бесстрашного героя он снова превратился в маленького, полного, боязливого мальчика. Даже его одежда, от которой там, у Йора, в Руднике Минроуд остались одни лохмотья, теперь окончательно исчезла. Так и стоял он, босой и нагой, перед большим золотым кругом, в середине которого била фонтаном Живая Вода. Она казалась высоким хрустальным деревом. В это последнее мгновение, когда Бастиан уже утратил все свои фантастические дары, но еще не обрел вновь воспоминания о своем Мире и о себе самом, он почувствовал полную растерянность: он больше не знал, к какому Миру принадлежит и существует ли на самом деле. Но тут он просто прыгнул в кристально прозрачную воду, окунулся, перевернулся, фыркнул, обрызгал себя и, широко раскрыв рот, стал ловить сверкающую струю золотого дождя. Он пил и пил, пока не утолил жажду. Радость переполняла его - радость жить и быть самим собой. Потому что теперь он снова знал, кто он такой и к какому Миру принадлежит. Он родился заново. И самое прекрасное было то, что теперь он хотел быть именно тем, кем он был. Если бы он мог выбирать из бесчисленных возможностей, он выбрал бы только эту одну. Теперь он знал: в мире есть тысячи тысяч радостей, но, в сущности, все они - одна-единственная радость: радость любить. Любить и радоваться - это одно и то же. И потом, много лет спустя, когда Бастиан давно уже возвратился в свой Мир, когда он стал взрослым и даже старым, его никогда не покидала эта радость. В самое тяжелое время радость эта жила в глубине его сердца, и заставляла его улыбаться, и утешала других людей. - Атрейо! - крикнул он своему другу, стоявшему вместе с Фалькором на краю золотого круга. - Иди сюда! Иди! Пей! Тут так здорово! Но Атрейо, смеясь, покачал головой. - Нет ! -крикнул он. -На этот раз мы только провожаем тебя. - На этот раз ? - спросил Бастиан. -Что ты этим хочешь сказать? Атрейо обменялся взглядом с Фалькором, потом ответил: - Мы уже были здесь однажды. Мы не сразу узнали это место, потому что нас тогда перенесли сюда спящими и унесли во сне. Но теперь мы все вспомнили. Бастиан вылез из воды. - Я теперь снова знаю, кто я, - сказал он, сияя. - Да, - ответил Атрейо и кивнул. - Теперь я тебя тоже узнал. Теперь ты такой, каким я увидел тебя в Воротах Волшебного Зеркала. Бастиан посмотрел на блестящую, искрящуюся воду. - Я хотел бы принести этой Воды моему отцу, - крикнул он, перекрывая шум падающей воды, - но как это сделать? - По-моему, это невозможно, - ответил Атрейо. - Ведь из Фантазии ничего нельзя выносить... - Бастиану можно! - раздался вдруг голос Фалькора, звучавший теперь снова как большой бронзовый колокол. - Он это сумеет! - Ты и вправду Дракон Счастья! - сказал Бастиан. Фалькор сделал ему знак молчать и вслушался в многоголосое пение Воды. - Вода говорит, что теперь ты должен отправляться в путь. И мы тоже. - А где он, мой путь? - спросил Бастиан. - Через другие ворота, - перевел Фалькор. - Иди туда, где голова Белой Змеи. - Ладно, - сказал Бастиан, - но как мне пройти через них? Белая Змея не шевелится. И правда, голова Белой Змеи лежала на земле неподвижно. Огромные глаза глядели в упор на Бастиана. Белая Змея держала в пасти хвост Черной. - Вода спрашивает тебя, - возвестил Фалькор, - все ли истории, начатые в Фантазии, ты довел до конца? - Нет, - ответил Бастиан, - по правде сказать, ни одной. Фалькор некоторое время прислушивался. Вид у него был растерянный и обескураженный. - Вода говорит, что тогда Белая Змея тебя не пропустит. Ты должен вернуться в Фантазию и все довести до конца. - Все, что я начал? Все истории? - запинаясь, пробормотал Бастиан. - Тогда я уже не выберусь отсюда и никогда не вернусь в мой Мир. Все было напрасно. Фалькор напряженно прислушивался. - Что она говорит? - с нетерпением спросил Бастиан. - Тише! Через некоторое время Фалькор ответил со вздохом: - Вода говорит, тут ничего нельзя изменить. Только вот если кто-нибудь возьмется за это вместо тебя... - Но ведь это бесчисленные истории! - в отчаянии воскликнул Бастиан. - И из каждой вырастают все новые и новые. Кто же за такое возьмется?! - Я, - сказал Атрейо. Бастиан посмотрел на него молча. Слова застряли у него в горле. И вдруг он бросился ему на шею. - Атрейо! Атрейо! - выговорил он с трудом. - Этого я никогда не забуду! Атрейо улыбнулся. - Ладно, Бастиан, значит, ты не забудешь и Фантазию. Он дружески похлопал его по плечу, потом быстро отвернулся и пошел обратно к воротам Черной Змеи. Голова ее все еще была поднята, как и в тот момент, когда они сюда вошли. - Фалькор, - сказал Бастиан, - как же это вы докончите все, что я вам оставляю? Белый Дракон весело подмигнул рубиново-красным глазом и ответил: - Не забывай, что я Дракон Счастья, мой мальчик! Все истории будут со счастливым концом! И он последовал за Атрейо, своим хозяином и другом. Бастиан смотрел, как они выходят из ворот, возвращаясь в Фантазию. Оба еще раз обернулись и помахали ему на прощание. Потом ворота Черной Змеи опустились и черная змеиная голова снова легла на землю, заслонив уходящих друзей. Атрейо и Фалькор исчезли из виду. Теперь Бастиан остался один. Он обернулся к другим воротам и увидел, что голова Белой Змеи поднялась, как только опустилась голова Черной. Ее серебристо-белое тело изогнулось, образуя ворота Белой Змеи - точно такой же формы, как и ворота Черной. Он быстро зачерпнул обеими руками из родника Воды Жизни и побежал к этим воротам. Там, впереди, за ними было темно. Бастиан бросился вперед и - шагнул в пустоту. - Отец? - крикнул он. - Отец! Это я - Бастиан Бальтазар Багс! ---------------------------------------------------- - Отец! Отец! Это я - Бастиан Бальтазар Багс! Еще пока он так кричал, он увидел, что снова очутился на чердаке школы, хотя и не проделал никакого пути. Отсюда когда-то, давным-давно, он пришел в Фантазию. Он узнал это место не сразу и даже на миг усомнился, не находится ли он все еще в Фантазии: его окружали чучела зверей, скелет, какие-то картины... Но, заметив свою сумку и ржавый светильник с потухшими свечами, он окончательно понял, где он. Как же долго он здесь пробыл, если успел за это время совершить свое великое путешествие по БЕСКОНЕЧНОЙ ИСТОРИИ ? Недели, месяцы, годы? Он читал однажды рассказ про человека, всего на час попавшего в волшебную пещеру. А когда тот вернулся, оказалось, что прошло уже сто лет и из тех, кого он знал раньше, в живых остался только один человек - он был тогда совсем еще маленьким, а теперь стал глубоким стариком. Через чердачное окно падал тусклый свет, но невозможно было понять, какое сейчас время суток - утро или вечер. На чердаке было жутко холодно, точно как в ту ночь, когда Бастиан пустился отсюда в путь по дорогам Фантазии. Он выбрался из-под пыльных солдатских одеял, надел ботинки, натянул пальто и с изумлением заметил, что и пальто, и ботинки такие же влажные, как в тот день, когда он пришел сюда в сильный дождь. Повесив сумку через плечо, он стал искать книгу, которую украл в тот день и с которой все началось. Он уже почти решился вернуть ее этому мрачному господину Кореандеру. Может быть, тот накажет его за воровство или заявит на него в полицию, а может, сделает и еще что похуже, но того, кто побывал в таких передрягах, как Бастиан, не так-то легко испугать... Книги нигде не было. Бастиан искал и искал, все снова перетряхивал одеяла и заглядывал во все углы чердака... "Бесконечная История" бесследно исчезла. "Ну, ладно, - подумал Бастиан, - тогда я так и скажу ему, что она исчезла. Он, конечно, мне не поверит. Но делать нечего. Будь что будет. Да и кто знает, помнит ли он вообще об этой книге - ведь все было так давно. Может, и той книжной лавки давно уже нет на свете?" Скоро это выяснится - ведь сейчас ему придется пройти по школьным коридорам. Если учителя и дети, которых он встретит, будут ему незнакомы, он уж поймет, что ждет его впереди. Бастиан приоткрыл дверь чердака и спустился вниз. Тишина. Ни души во всем здании. Но тут башенные часы пробили девять. Значит, сейчас утро и занятия давно уже начались. Бастиан заглянул в несколько классных комнат. Всюду царила тишина и было пусто. Он подошел к окну и поглядел на улицу. Несколько прохожих шли по тротуару. Ехали машины. Ну, хорошо хоть, что жизнь на земле продолжается. Он сбежал вниз по лестнице и попробовал отворить дверь школы, но она была заперта. Стал звонить и стучать к швейцару, но никто не выходил. Бастиан лихорадочно соображал. Нет, он не может ждать, пока кто-нибудь когда-нибудь здесь появится. Надо бежать к отцу, хоть он и расплескал Живую Воду. Может, открыть окно и кричать, пока его не услышат и не отопрут входную дверь? Нет, это как-то стыдно. Ему пришло в голову, что можно, пожалуй, вылезти из окна. Но на первом этаже окна зарешечены. И тут он вспомнил, что, когда глядел со второго этажа на улицу, заметил перед окном строительные леса. С той стороны, видно, красили стену школы. Бастиан поднялся на второй этаж и подошел к окну. Окно он открыл без труда и тут же из него вылез. Леса состояли только из вертикальных балок, между которыми на некотором расстоянии одна от другой были положены доски. Когда Бастиан на них встал, они закачались. На одно мгновение у него закружилась голова и ему стало страшно, но он преодолел страх. Для того, кто был когда-то владыкой Перелина, это вообще пустяк, даже если он не обладает больше сказочной силой и немного тяжеловат. Найдя опору для ног и ухватившись за вертикальную балку, он стал осторожно по ней спускаться. Он всадил занозу в ладонь, но стоит ли обращать внимание на такие пустяки! Немного разгоряченный, но целый и невредимый, он, отдуваясь, спрыгнул вниз и оказался на улице. Вокруг никого не было. Бастиан со всех ног бросился домой. Пенал и книжки стучали в ритме бега у него в сумке, в боку кололо, но он все бежал и бежал, мчался изо всех сил. Он хотел только одного - увидеть отца. Подбежав к дому, он на мгновение замер на месте и поглядел вверх на окно кабинета отца. И вдруг сердце его сжалось от испуга - ему впервые пришло сейчас в голову, что отца, может быть, уже нет. Но отец был дома и, как видно, заметил его из окна, потому что, когда Бастиан взбегал по ступенькам, он уже бежал вниз, ему навстречу. Он широко раскинул руки, и Бастиан бросился ему на шею. Отец поднял его и понес вверх по лестнице. - Бастиан, мой мальчик, - все повторял он, - дорогой, дорогой мой малыш! Где же ты пропадал? Что с тобой случилось? Только когда они уже сидели на кухне за столом и Бастиан пил горячее молоко, а отец старательно намазывал ему маслом и медом одну булочку за другой, Бастиан заметил, какой он бледный, как осунулся и похудел. Он был небрит, глаза его покраснели. Но в остальном он выглядел точно так же, как тогда, когда Бастиан ушел. И Бастиан сказал ему это. - Тогда? - с удивлением переспросил отец. - Что ты хочешь сказать? - А меня долго не было? - Со вчерашнего дня, Бастиан. С тех пор, как ты пошел в школу. Но когда ты не вернулся домой, я позвонил учителю и узнал, что ты вообще не приходил в класс. Я весь день и всю ночь искал тебя, мой мальчик. Я звонил в полицию и просил тебя разыскивать, потому что боялся самого худшего. О Боже, Бастиан, что же с тобой случилось? Я чуть с ума не сошел от волнения. Где ты пропадал? И тут Бастиан начал рассказывать все, что он пережил. Он рассказывал очень подробно, много часов подряд. Отец слушал его так, как никогда еще до сих пор не слушал. И понимал все, что рассказывал ему Бастиан. Около полудня он один раз прервал его, но лишь для того, чтобы позвонить в полицию и сообщить, что его сын вернулся и с ним теперь все в порядке. Потом он стал готовить обед, а Бастиан продолжал рассказывать. Уже наступил вечер, когда Бастиан дошел до описания того места, где бил родник. И рассказал, что хотел принести Живой Воды отцу, но расплескал по дороге. В кухне было почти совсем темно. Отец сидел неподвижно, словно застыл на месте. Бастиан встал и включил свет. И увидел то, чего не видел никогда. Он увидел слезы на глазах отца. И понял, что все-таки смог принести ему Живую Воду. Отец молча посадил его на колени, прижал к себе и погладил по голове, и Бастиан тоже стал гладить его по шершавой щеке. Так они долго сидели, а потом отец глубоко вздохнул, посмотрел в лицо Бастиану и улыбнулся. Это была счастливая улыбка - такой Бастиан еще никогда у него не видел. - Теперь, - сказал отец каким-то новым голосом, - теперь у нас будет все по-другому, ведь правда? И Бастиан кивнул, потому что не мог выговорить ни слова. На следующее утро выпал первый снег. Мягкий и чистый, лежал он на карнизе за окном Бастиана. Шум улицы и шаги прохожих звучали здесь, в комнате, приглушенно. - Знаешь, Бастиан, - улыбаясь, сказал отец за завтраком, - я считаю, что нам с тобой есть что отпраздновать. Такой день, как сегодня, бывает только раз в жизни, да и то не у всех. А потому давай-ка проведем его как-нибудь особенно замечательно! Пусть уж моя работа постоит, а ты не ходи в школу. Я напишу записку учителю. Ну, как ты на это смотришь? - В школу? - переспросил Бастиан. - А разве она еще существует? Когда я вчера пробегал по коридору и заглядывал в классы, там не было ни души. Даже швейцара и то в школе нет. - Вчера? - сказал отец. - Да ведь вчера было воскресенье! Мальчик задумчиво водил ложечкой в чашке, размешивая какао. Он тихо ответил: - Мне, наверно, надо немножко... опять ко всему привыкнуть. - Вот-вот, - кивнул отец, - и потому мы с тобой устроим сегодня праздник. Как бы ты хотел провести этот день? Отправимся на экскурсию или, может, пойдем в зоопарк? А в обед будем есть такие вкусности, каких еще свет не видывал. А потом в магазин - купим тебе, что ты захочешь. А вечером... давай пойдем в театр? Глаза Бастиана сияли от радости. Но он решительно сказал: - Только сперва мне еще надо пойти к господину Кореандеру. И сказать, что я украл у него книгу. И потерял ее. Отец взял Бастиана за руку. - Послушай, Бастиан, если хочешь, я все улажу! Бастиан покачал головой. - Нет. Я должен сам с этим справиться. Ведь это мое дело. И лучше всего я пойду прямо сейчас. Он встал и надел пальто. Отец ничего не говорил. Он глядел на сына с изумлением и уважением. Никогда еще его мальчик так не поступал. - Кажется, мне и самому придется еще привыкать... - сказал он наконец. - Ты так изменился! - Я скоро вернусь, - крикнул Бастиан уже из передней. - В этот раз я ненадолго! Но, когда он подошел к книжной лавке господина Кореандера, мужество вдруг его покинуло. Он поглядел через стеклянную дверь, украшенную надписью с завитушками. Господин Кореандер как раз принимал покупателя, и Бастиан решил подождать, пока тот уйдет. Он начал ходить взад и вперед, то и дело поглядывая на дверь. Снова повалил снег. Наконец покупатель вышел из магазина. "Все, теперь входи!" - приказал себе Бастиан. Он вспомнил, как выходил навстречу Граограману в Разноцветной Пустыне Гоаб. И решительно нажал ручку двери. За стеллажами с книгами, отгораживающими полутемную заднюю часть комнаты, послышался кашель. Бастиан приблизился, заглянул за стеллажи, потом, немного побледнев, но собранный и серьезный, подошел к господину Кореандеру, сидевшему, как и в тот раз, в своем потертом кожаном кресле. Бастиан молчал. Он думал, что господин Кореандер, покраснеет от гнева, набросится на него и закричит: "Вор! Преступник!" - или что-нибудь в этом роде. Но старик неторопливо раскуривал свою изогнутую трубку и, прищурившись, поглядывал на мальчика сквозь смешные маленькие очки. Когда трубка наконец разгорелась, он несколько раз глубоко затянулся и проворчал: - Ну, в чем дело? Что тебе опять здесь понадобилось? - Я, - запинаясь, начал Бастиан, - я украл у вас книгу. Я хотел ее вам вернуть, но... Я потерял ее или, вернее сказать... ну, в общем, ее больше нет. Господин Кореандер перестал дымить и вынул трубку изо рта. - Какую такую книгу? - спросил он удивленно. - Ну, ту, которую вы читали, когда я здесь был в тот раз. Я взял ее с собой. Вы... говорили по телефону, а она лежала на кресле, а я ну, просто я взял ее... - Так-так, - сказал господин Кореандер и покашлял. - Но у меня все книги на месте. Что же это за книга? - Она называется "Бесконечная История", - пояснил Бастиан. - Ну, такая, в шелковом переплете медно-красного цвета и так поблескивает, когда ее вертишь в руках. И на ней еще две змеи - одна светлая, другая темная, они вцепились друг другу в хвост. Шрифт у нее двух цветов и очень красивые большие заглавные буквы. - Странное дело, - проговорил господин Кореандер, - такой книги у меня никогда не было. А значит, ты не мог ее у меня украсть. Может, ты стащил ее еще где-нибудь? - Да нет же, нет! - заверил его Бастиан. - Вы вспомните... Это... - он запнулся, но потом все-таки договорил до конца, - это волшебная книга. Я сам вошел в эту Историю, пока ее читал. Но когда я потом из нее вышел, книги не было. Господин Кореандер наблюдал за Бастианом, поглядывая на него поверх очков. - А может, ты меня разыгрываешь? - Да нет же, нет! - повторил Бастиан чуть ли не в отчаянии. - Это все правда - то, что я говорю. Вы ведь и сами знаете! Господин Кореандер немного подумал и покачал головой. - Ну-ка расскажи мне все поподробнее. Садись, мой мальчик! Да садись же! Он указал мундштуком своей трубки на кресло, стоявшее напротив. Бастиан сел. - Ну, давай, - сказал господин Кореандер, - расскажи-ка мне, что все это значит. Но медленно и, если можно, по порядку - все как было. И Бастиан начал рассказывать. Он рассказывал не так длинно, как отцу, но господин Кореандер слушал его все с большим интересом и то и дело расспрашивал о подробностях. Прошло не меньше двух часов, пока Бастиан досказал свою историю до конца. Кто знает почему, но за все это время в лавке, как ни странно, не появился ни один покупатель. Бастиан закончил рассказ. Господин Кореандер долгое время молча попыхивал трубочкой. Казалось, он погрузился в раздумье. Наконец он откашлялся, поправил свои маленькие очки, некоторое время испытующе глядел на Бастиана, а потом сказал: - Одно совершенно ясно. Ты этой книги у меня не крал, потому что она не принадлежит ни мне, ни тебе и никому другому. Если не ошибаюсь, она сама родом из Фантазии. Как знать, может, вот сейчас еще кто-нибудь держит ее в руках и читает. - Значит, вы мне верите? - спросил Бастиан. - А как же, - ответил господин Кореандер. - И всякий разумный человек поверил бы. - Честно говоря, - сказал Бастиан, - я этого даже не ожидал. - Есть люди, которые никогда не могут попасть в Фантазию, - сказал господин Кореандер, - а есть и такие, которые могут, но остаются там навсегда. А еще есть такие, которые уходят в Фантазию, а потом возвращаются назад. Вот так, как ты. Они-то и лечат оба Мира. - Да ведь я тут ни при чем, - сказал Бастиан и немного покраснел. - Я для этого ничего не сделал. Я был на волосок от того, чтобы остаться там навсегда. Если бы не Атрейо, я и сейчас бродил бы по Городу Бывших Королей. Господин Кореандер кивнул, в задумчивости попыхивая своей трубочкой. - Да, тебе здорово повезло, - пробурчал он, - у тебя в Фантазии есть друг. Не каждому выпадает такое счастье! - А откуда вы все это знаете, господин Кореандер? - спросил Бастиан. - Вы что... тоже когда-то были в Фантазии? - А как же, - сказал господин Кореандер, - само собой разумеется. - Значит, вы тоже знаете Луниту? - Да, я знаю Девочку Королеву, правда, не под этим именем. Я называл ее по-другому. Но это роли не играет. - Тогда вы знаете и эту книгу! - воскликнул Бастиан. - Вы читали "Бесконечную Историю"? Господин Кореандер покачал головой. - Каждая настоящая история - это история, конца которой нет. Он обвел взглядом ряды книг, стоящие на стеллажах до самого потолка, и, указывая на них мундштуком своей трубки, продолжал: - Множество дверей ведет в Фантазию, мой мальчик. И немало таких вот волшебных книг. Только некоторые люди ничего не замечают. Все зависит от того, у кого в руках оказалась книга. - Значит, "Бесконечная История" у каждого своя? - Думаю, что так, - отвечал господин Кореандер, - а кроме того, есть ведь не только книги. Есть и другие возможности войти в Фантазию и вернуться назад. Ты сам еще это заметишь. - Вы правда так думаете? - спросил Бастиан с надеждой. - Но тогда я бы еще раз встретил Луниту. А ее можно встретить один-единственный раз в жизни. Господин Кореандер наклонился к Бастиану и понизил голос: - Разреши уж старому, испытанному путешественнику по Фантазии поведать тебе одну тайну, мой мальчик! Но никто в Фантазии не должен ее узнать. Если ты хорошенько подумаешь, ты и сам поймешь, почему. Нельзя дважды увидеть Луниту - это верно. Но только пока она Лунита. Если же ты сможешь найти для нее совсем новое имя, то встретишь ее снова. И сколько бы раз тебе это ни удавалось, это всегда будет самый первый и один-единственный раз. Лицо господина Кореандера, похожее на морду бульдога, на мгновение озарилось мягким светом и стало вдруг молодым и даже почти красивым. - Спасибо, господин Кореандер! - сказал Бастиан. - Это я должен сказать тебе спасибо, мой мальчик, - ответил господин Кореандер, - мне было бы очень приятно, если б ты иногда ко мне заглядывал. Мы бы могли кое-что поведать друг другу. Не так уж много людей на свете, с которыми побеседуешь о таких вещах. -Он протянул руку Бастиану. - Договорились? - Договорились, - сказал Бастиан и пожал ему руку. - А теперь мне надо идти - меня ждет отец. Но скоро я приду опять. Господин Кореандер проводил его до порога. Когда они подошли к двери, Бастиан увидел через стекло с перевернутой надписью, что на той стороне улицы стоит отец. Он ждет его. И лицо его сияет. Бастиан так рванул дверь, что гроздь колокольчиков бешено зазвенела, и бросился навстречу этому сиянию. Господин Кореандер не спеша закрыл дверь и поглядел сквозь стекло им вслед. - Бастиан Бальтазар Багс, - пробормотал он, - если я не ошибаюсь, ты еще многим проложишь путь в Фантазию, чтобы они принесли нам оттуда Живой Воды. И господин Кореандер оказался прав. Но это уже совсем другая история, и мы расскажем ее как-нибудь в другой раз. Конец ----------------------------------------------------- М. Энде "БЕСКОНЕЧНАЯ ИСТОРИЯ" Перевод А.Исаевой, Л.Лунгиной Michael Ende "DIE UNENDLICHE GESCHICHTE " Существующие варианты названия в русских переводах: "Бесконечная книга", "История, конца которой нет". Существующие варианты названия в английских переводах: "The Neverending Story" Существующие варианты названия во французских переводах: " L'Histoire Sans Fin " Существующие варианты названия в шведских переводах: "Den Oandlica Historien" Существующие варианты названия в испанских переводах: "La Historia Sin Fin" Имена главных персонажей: в оригинале в переводе на в переводе на на немецком : английский: русский: Bastian Bastian Бастиан Atreju Atreyu Атрейо Kindliche Kaiserin Childlike Empriss Девочка Королева Koreander Koreander Кореандер Artax Artax Артакс Fuchur Falkor Фалькор Engywuk Engywook Энгивук Urgl Urgl Ургула Экранизация первой части : 1984, Warner Bros. , "The Neverending Story" . Имеются многочисленные странички в англоязычном Интернете. Из наиболее полных и богато иллюстрированных - http://141.24.80.25/~paulchen/e_index.html (можно найти изображение ОРИНА, в FANS - FAN ARTS;) страничка с дискуссией и сведениями о изданиях - http://www.fantasien.net/tnes а также, фотогалерея по 1-й экранизации, и многое другое - http://www.sudley.com/nes/htm/nes_stuff/part_legend.htm