атильда считает, что во всем виновата цензура: образовалось какое-то лобби, выступающее против "Саги" и грозящее линчевать директора канала, если он не прекратит это безобразие. Жером полагает, что Высший административный совет забыл о проблеме с квотами и поэтому больше нет смысла продолжать снимать сериал. У меня нет никакого вразумительного объяснения, и я высказываю версию о том, что инопланетяне похитили все готовые серии, чтобы показать своим соплеменникам, до какой стадии разложения докатилась земная цивилизация. Старик сидит, скрестив руки, словно добренький учитель, собирающийся прочесть лекцию по естествознанию. -- 49-ю серию не передавали потому, что ее передали сегодня утром между восемью и девятью часами. -- Если это шутка, Луи... -- Сегюре не счел нужным сообщить нам об этом, так как на сей раз решил снискать себе все лавры у начальства. Представьте себе, что канал получает в неделю по двести-триста писем от зрителей "Саги". Мы практически одновременно уставились на жалкие листочки, висящие над кофейным автоматом. -- Их передали нам только потому, что они адресованы непосредственно авторам сценария. Все остальное оседает в кабинетах начальства. Согласно опросам, все, кто работает по ночам, предпочитают смотреть "Сагу". Можно подумать, что таких зрителей немного, но прибавьте к ним тех, кто не спит между четырьмя и пятью часами, и вы поймете, почему у других каналов есть повод прийти в отчаяние. Опрос показал, что семьдесят пять процентов зрителей "Саги" записывают ее на видеомагнитофоны, чтобы посмотреть после работы. Какой-то абсурд! Я еще могу поверить, что горсточка душевнобольных заинтересовалась сериалом, но чтобы обыватели смотрели "Сагу" целыми семьями -- такое я не способен представить. Причем по вечерам, в лучшее время, когда десятки каналов предлагают новые фильмы и потрясающие шоу. "Сага" не может тягаться с ними. -- Вы слышали о двух журналистах, которые ведут постоянную рубрику, посвященную нашему сериалу? -- Ты полагаешь, у нас есть время читать газетенки? Чтобы окончательно доканать нас, Старик достает пачку вырезок. Стиль большинства статей напоминает стиль бортового журнала и бюллетеня клуба для избранных. "Все думали, что они не осмелятся, и все же!" или: "Этой ночью мы имели возможность увидеть..." И дальше: "Есть опасение, что Фред и Милдред смогут изобрести машину, контролирующую работу нейронов. Встречаемся сегодня вечером! Не забудьте включить видеомагнитофоны." -- А я еще не рассказал о радиолюбителях во всей Франции, комментирующих своим слушателям каждую серию. -- И ты хочешь, чтобы мы тебе поверили, приятель? -- В департаменте Уаз фаны создали клуб. -- Не заливай, Луи! -- И вот результат: чтобы обойти конкурентов, дирекция переносит время показа телемагазина, отстающего по рейтингу от других передач, а на его место ставит "Сагу". Если вам нужны еще новости, у меня есть одна, которая приведет вас в восторг. Я чувствую, что самое интересное Луи приберег на конец. Это непревзойденный мастер по созданию атмосферы тревожного ожидания. Он вполне мог бы сработаться с Хичкоком, если бы им не завладел в свое время Маэстро. -- Я добился повышения оплаты. Теперь мы будем получать за каждую серию на три тысячи больше. Потрясенный такой милостью божией, Жером падает перед Стариком на колени, выкрикивая какие-то заклинания. Так, если подсчитать, получается... На десять тысяч в месяц больше? На десять тысяч. Но что я буду делать с такими бабками? -- Если у вас есть другие пожелания, то сейчас самое время их высказать. Сегюре зайдет к нам после обеда. x x x Мы не разочаровали Сегюре. Он увидел перед собой трех избалованных детей, принявших его за Деда Мороза. Жером получил разрешение на оплату счетов за питание, а мы отныне можем свысока взирать на пиццу, так как каждому из нас открыт кредит на сто франков в день. Матильда решила украсить нашу контору всевозможными безделушками. Я потребовал сверхсовременную видеотехнику: огромный экран, видеомагнитофон, параболическую антенну и прочее, зная, что Тристан будет бесконечно благодарен мне за это. Сегюре ушел, как уходят с поля боя, так и не начав битву. -- Хочу вас предупредить. Не думайте, что если кучка страдающих бессонницей и мающихся от безделья полуночников клюнула на вашу "Сагу", то так же отреагирует и утренняя публика. Ей ничего не стоит в один миг похоронить сериал. Ну вот! Можно подумать, что наш небольшой успех причинил ему больше неприятностей, чем все остальное. Или же наше ночное творение вообще не должно было появляться на свет? Так или иначе, но это легкое потрясения как бальзам подействовало на наши души. Нам давно уже было необходимо второе дыхание. Теперь осталось выдать еще тридцать серий и завоевать признание утреннего зрителя, того, у кого нет времени рассиживаться перед работой и кто покупает в телемагазине блестящие кастрюли-скороварки. Вот где оно, непаханое поле. -- Кто-нибудь уже делал покупки в телемагазине? -- спрашиваю я. -- Тебе нужно что-то еще, парень? Надо было пользоваться моментом, пока шеф был здесь. -- Я просто хочу знать, как работает телемагазин. -- Я как-то купила у них губную помаду, -- говорит Матильда. -- Все очень просто. Вначале вы позволяете ввести себя в соблазн ведущему, несущему несусветную чушь на фоне появляющихся на экране моделей, с одной из которых вы должны себя идентифицировать. Потом сообщаете номер своей кредитной карточки, вот и все. Этот метод работает, и я -- живое тому доказательство. Именно телемагазину я обязана этим губкам цвета фуксии, которые придают мне очарование. -- Благодаря губной помаде? -- восклицает проснувшийся Тристан. -- Той, что не оставляет следов? -- Именно ей, помаде для неверных жен и женщин легкого поведения. Если бы вы только знали, чем я ей обязана... -- Мы должны пойти дальше телеторговли, -- вмешиваюсь я. -- Нам нужно использовать в "Саге" эту безудержную страсть к потреблению, которой околдованы миллионы телезрителей. -- Напрямую? -- спрашивает Старик. -- Попробуем вообразить безграничное потребление. -- Золотую мечту каждого потребителя! -- И совершенно безнаказанно! Сцена 21. Гостиная Френелей. Павильон. Вечер Обе семьи сидят за столом и обедают. Нет только Фреда. Брюно читает книгу, положив ее на колени. Вальтер накладывает себе блюдо, которое принесла Мария. Милдред с жадностью набрасывается на еду. Милдред (восторженно). Только еда имеет смысл, все остальное -- вторично. Мария (принимая слова Милдред за похвалу). Ну и прекрасно, малышка, ешь как следует. Камилла (пожимая плечами). Ненавижу слово "есть". И мне противны все производные от него: "еда", "объедение", "объедок"... Д ж о и а с. Ты предпочитаешь слово "жрать"? Камилла. "Покупать" и "есть" -- самые отвратительные слова во французском языке. Я говорю не о том, что они означают, а только об их звучании. По-ку-пать, по-ку-пать... вам не кажется, что это противно? Мария. Конечно, ведь ты не бегаешь по магазинам. То есть... не ты покупаешь еду. Камилла пожимает плечами. Неожиданно появляется Фред. Он чем-то возбужден. Все удивленно замолкают. Тяжело дыша, он скрещивает руки на груди и поднимает глаза к небу. Напряженное молчание затягивается. Словно в трансе, Фред опускается на колени. Ф р е д. Я искоренил голод на земле. Тишина, Присутствующие переглядываются. До Фреда доходит, что его поведение выглядит странным. Фред. Вы слышали? Я придумал, как избавить человечество от голода. Все человечество! Понимаете? Присутствующие сидят, словно оцепенев. Фред восторженно продолжает. Фред. Народы перестанут страдать от голода! Никто больше не увидит ребенка со вздувшимся животом, умирающего возле своей матери! Слаборазвитые страны вернут себе утраченное достоинство! Свою силу! Можно забыть о теориях Мальтуса!* Больше не будет ни голодных, ни тех, кто заставляет других голодать! Вы слышите меня? Слышите? * Мальтус Томас Роберт (1766 -- 1834) -- английский экономист. Фред разражается рыданиями. Вальтер наклоняется к Марии. Вальтер (шепотом). Ты не должна была оставлять его так долго в одиночестве. Мария кивает головой, и Фред замечает это. Ф р е д. А, понимаю... Вы считаете, что я свихнулся, да? В этой семье меня всегда считали психом... Значит, вы так ничего и не поняли? Благодаря мне, половина мира сможет расстаться со средневековьем! Он снова плачет. Милдред встает и склоняется над ним. Потом осторожно отводит его к креслу, достает коньяк и наливает стаканчик. Милдред. Я верю вам, Фред. Фред. Спасибо... Спасибо, девочка моя... Ваш интеллект намного выше, чем у всех остальных за этим столом. Вы будете первой, Милдред... Я о вас не забуду. Милдред. Может, вы нам расскажете, каким образом вам удалось сотворить это чудо? Фред. Нет ничего проще, но я не уверен, что они (беглый взгляд в сторону присутствующих) смогут понять. Милдред. Тогда расскажите только мне. Фред делает глоток коньяка. Теперь он чувствует себя увереннее. Фред. Идея совсем простая, сложность -- в ее применении. Я разработал программу всемирного перераспределения запасов липидов посредством системы обезжиривания. -- Марко! Кажется, произнесли мое имя. Я поднимаю голову. За окном темно. Каждый сидит за своим монитором. -- Тебе не нужно помочь, Марко? Над головой Старика густое облако табачного дыма. -- Нет, спасибо. Вы можете идти, мне осталось совсем немного. -- У нас у всех есть над чем поработать. Тебе что-нибудь нужно? -- Может, осталось немного перцовки? Я перечитываю последнюю фразу четыре, пять раз. Надо будет проконсультироваться с врачом или с экономистом. Или с кем-нибудь, кто разбирается и в том, и в другом. Сидящие за столом снова переглядываются. Брюно стучит себя пальцем по лбу, Камилла с серьезным видом поворачивается к матери, остальные пребывают в растерянности. Только у Милдред расширяются глаза. Милдред. Фред... Вы хотите сказать, что... Фред. Да, я знаю, как пересадить жировую ткань, я проделал опыты на животных, у которых совершенно разные кровеносные системы. Отныне жир может стать универсальным сырьем! Милдред. Это было бы слишком хорошо, Фред... Я верю в вас, но... Ф р е д. Я знаю, что вера тоже нуждается в доказательствах. Он бросается в свою лабораторию и возвращается с котом, который выглядит очень стройным. Все изумленно молчат. Брюно. Но...он похож... на Улисса! Это Улисс! Мария. Не может быть. Улисс пропал две недели назад, и к тому же он был толстым, как папа римский. Камилла. Нет, это он, посмотри на белое пятно на правом боку! Д ж о н а с. Мадам Жиру считала, что он погиб. Фред открывает стоящую у его ног корзину. Оттуда выскакивает второй кот, круглый как мячик. Все (хором). Султан! Бросаются к нему, берут его на руки, ласкают. Мария. Этот звереныш был таким рахитичным... Ничего не хотел есть, даже куриное мясо и почки. Казалось, он вот-вот умрет. Фред (торжествующе). Излишки жира Улисса спасли Султана. Теперь понимаете? Чувствуется, что присутствующие все еще с недоверием относятся к словам Фреда. Фред. Да, вы не понимаете! Ладно! Раз так... Он подходит к окну и смотрит вниз. Фред (громко). Эвелин! Эвелин! Мария. Фред, на этот раз ты заходишь слишком далеко! Вальтер. Это женщина с нижнего этажа? Брюно. Толстуха, которая уже не в состоянии передвигаться. Камилла покупает ей продукты. Камилла. Наверное, она нашла кого-то другого, так как не обращалась ко мне уже месяца три. Мария. Бедняга, она заболела булимией после смерти мужа. За несколько месяцев она так растолстела, что стала бояться появляться на людях. А раньше была такой кокеткой. Звонят в дверь. Никто не двигается с места. Наконец Милдред открывает дверь. На пороге стоит красивая женщина, стройная и элегантная. Все ошеломленно взирают на нее. Она целует Фреда. Эвелин (Фреду). Ты ведь просил меня держать все в секрете еще несколько дней... Ф р е д (со вздохом). Ты не представляешь, какие меня окружают невежды. Мария (пораженная). Вы знакомы? Фред. Мне нужно было... проверить мое изобретение на людях... Я знал, что у Эвелин есть проблемы, поэтому... Э в е л и н. Я даже сама себе казалась чудовищем... И не могла не использовать этот последний шанс... Все молчат. Вальтер. Но... Ваш лишний вес, что с ним стало? Эвелин не решается ответить и смотрит на Фреда. Ф р е д. Я ничего не ем вот уже девяносто шесть дней. -- Ты обрываешь сцену сразу после этой фразы, -- говорит Старик, глядя через мое плечо. -- Не хочешь сделать небольшой перерыв? Я отрицательно качаю головой. Матильда спит на одном из наших новых диванов. Тристан смотрит какой-то фильм. Же-ром работает над 24-й сценой, той, где Камилла служит приманкой для Педро Менендеса "Белого". Я спрашиваю у Луи, каким эпизодом сейчас лучше заняться. -- Думаю, стоит вернуться к изобретению Фреда в следующей серии, это может быть начальной сценой. -- Серия 42, сцена 1? -- Да. У Фреда будет достаточно времени, чтобы продвинуть свои дела. -- Я могу продолжать, пока не потерял нить. -- Если тебе понадобятся статисты или новые декорации, не стесняйся. Я не спрашиваю, который сейчас час, я и так знаю, что ночь близится к концу. Сцена 1. Штаб-квартира Фреда. Павильон. День Просторное рабочее помещение, где то и дело сталкиваются с десяток сотрудников. На стенах висят таблицы, графики и огромная карта полушарий. Фред, переполненный энергией, раздает указания. Его постоянно сопровождают два типа в белых халатах. Еще двое в военной форме что-то оживленно обсуждают перед картой. Один сотрудник принимает сообщение по факсу, другой, за столом, нервно щелкает мышью. Три телефонистки отвечают на звонки. Фред (говоря в сторону). Где делегат от спонсоров? Делегат (выбегая из глубины комнаты). Я здесь! Фред. Вы связались с Нью-Йорком? Делегат. ООН изучает досье. Скорее всего, ВОЗ не успеет. Они говорят, что им потребуется еще месяц. Фред. Черт! Я же дал им детальный план, но я же не могу разорваться! Сколько у нас доноров на сегодня? Делегату не удается сдержать смех, когда в зал врывается группа возбужденных толстяков. Один из служащих оттесняет их к выходу. Делегат. Сейчас у нас в списках шесть тысяч человек, ждущих своей очереди. Служащий за компьютером. Через неделю их будет втрое больше. Согласно расчетам, первые двести тонн лнпозы можно отправить до конца месяца. Фред. Это недостаточно быстро, черт побери! Если учесть еще фазу гомогенизации, то мы не сможем начать раздачу раньше, чем через сорок дней! Первый военный. Вероятно, вы правы, но если вспомнить, что некоторые страны ждут этого момента несколько столетий... Служащий за компьютером. Вот именно, возникнет проблема приоритета. Второй военный. Ну, этим мы займемся (улыбается). Месье Френель, я не могу не думать обо всех этих извергах, наживающихся на благотворительности, на этих пиратах, перехватывающих продовольственные грузы и остающихся безнаказанными. Теперь, когда у нас есть этот жир, им всем придет конец. Фред. Липоза -- единственное сырье, которое нельзя использовать в коммерческих целях. Служащий за компьютером. Вот это да! Не иметь возможности разжиреть на жире! Телефонистка. Месье Френель! С вами хотят поговорить из Министерства здравоохранения. Фред (раздраженно). А что вы ответили Министерству иностранных дел? Телефонистка. Перезвонить завтра утром. Фред. Скажите этим то же самое. Входят Эвелин и Мария. Фред быстрыми шагами направляется к ним. Фред (обращаясь к Эвелин). Тебя наконец оставили в покое? Эвелин. Они хотят сделать еще ряд анализов через неделю. Фред. Но я же уже сделал все, которые только можно придумать. Ты, видимо, совсем устала? Э в е л и н. Я горжусь этим... Делегат (шепотом, обращаясь к Фреду). Скажите, профессор... Я хочу попросить вас о небольшом одолжении... Это все моя жена... Она не дает мне житья каждый вечер... хочет пройти без очереди... Ей нужно избавиться от пяти килограммов лишнего веса. Фред, ошеломленный, возводит глаза к небу. x x x В конце концов я понял, что скрывается за исчезновением Шарлотты. Она просто решила посмотреть, смогу ли я понять, почему она ушла. Посмотреть, смогу ли я прожить без нее. Посмотреть, смогу ли я найти ее. Я приму ее вызов, как только закончится "Сага". Через несколько недель я с полным правом смогу заявить, что у меня есть профессия! Я слишком близок к цели, чтобы бросить все именно сейчас. x x x Все члены команды заметно нервничают, ожидая Старика, который отправился к Сегюре обсудить последние пять серий. С того момента, как наш дорогой продюсер вбил себе в голову, что должен руководить событиями, он почувствовал в себе призвание к профессии сценариста. Уже начало десятого, а Старика все нет. Тристана тоже нет, он очень подружился с Вильямом и сейчас сидит в монтажной. -- Тяжелее всего видеть, как братишка карабкается по лестнице, -- вздыхает Жером. -- Он напоминает мне дешевую куклу, у которой вывихнута лодыжка. -- Что он там делает, в монтажной? -- У Вильяма стоит сверхсовременная американская аппаратура. Здоровенный агрегат, который делает виртуальные штуки и синтезирует изображение. Я не очень разбираюсь в этой технике, но Тристана она просто завораживает. Ему нравится присутствовать при создании образов, а не смотреть на конечный результат. Из коридора опустевшего здания до нас доносятся быстрые шаги Старика. Он вбегает в комнату и со вздохом облегчения садится на диван. Я хватаю его пачку "Голуаз" и прикуриваю ему сигарету. Жером протягивает ему пиво. -- Дети мои, можете не благодарить меня, хотя партия была трудной. Казалось, что я играю в шахматы против армии недоброжелателей, которые то и дело украдкой передвигают фигуры. Даже работа с Маэстро никогда не была настолько сложной. Сегюре очень не нравится история Камиллы и террориста, он хочет, чтобы мы изменили финал. А еще он хочет, чтобы мы сделали более понятной сцену, где Джонас в день своего тридцатитрехлетия терзается страхом, так как это "слишком иносказательно, слишком метафорично для утреннего зрителя". Кроме того, он считает, что липоза -- это "оригинальный ход, но лучше не развивать тему возможных последствий". Он также не понимает, во что впутывается Милдред с тем, кого он называет дикарем. Он сделал мне несколько предложений, одно абсурдней другого: Существо учится говорить, начинает носить одежду и обнаруживает, что является незаконным сыном черт знает какого принца в изгнании... -- А он не желает, чтобы Существо сообщило номер своего страхового полиса и удостоверения на право голосования? -- ухмыляется Жером. Матильда с трудом сдерживает гнев, услышав, что Сегюре покушается на ее персонажей. Она способна воспринимать лишь осторожную критику, идущую от нас. -- И как вы отреагировали на весь этот идиотизм, Луи? -- Я сказал, что не может быть и речи, чтобы что-то менять. Думаю, он с удовольствием раскроил бы мне череп топором. В его глазах можно было прочесть: "Вы хотите поиграть в учеников чародея, однако я вам этого не позволю". Жесточайшие схватки с Сегюре происходят все чаще. Нам приходится расшифровывать каждую его фразу, чтобы понять, что за ней кроется. Не слишком приятно искать скрытый смысл в словах единственного человека, который должен нас поддерживать. -- Мне осточертело целыми днями ломать голову, чтобы понять, почему люди так говорят и какие у них задние мысли, -- бурчит Жером. -- Бесполезно бороться с обычной двусмысленностью языка, -- вздыхает Матильда, -- мы все то и дело лжем, даже не желая этого. -- Самое грустное -- это засилье слов-паразитов, -- говорит Старик, -- что лишает речь остроты и естественности. Лукавишь, любезничаешь, используешь дежурные перифразы, а в результате не можешь быть уверенным, что сумел донести свою мысль. Я даже размечтался о языке, на котором нельзя говорить туманными или цветистыми фразами. О языке, на котором не смогут общаться льстецы и подхалимы. -- Вместо того, чтобы заговаривать зубы, -- говорю я, -- достаточно четырех точных искренних фраз, чтобы выразить все, что думаешь. -- Представляю, какое тогда начнется светопреставление! Матильда, конечно, права, но я уверен в одном: искренность гораздо привлекательнее лицемерия. -- Всего четыре фразы... -- Четыре искренних фразы. Никому не хотелось уходить. Весь вечер мы продолжали обмозговывать идею о четырех искренних фразах. К двум часам ночи, немного обалдев от разговоров, мы установили новое правило, которое гордо окрестили Четверть Часа Искренности. Отныне в каждой серии "Саги" будет Четверть Часа Искренности. Чтобы убедиться, что идея сработает, мы решили придумать эпизод до конца этой ночи. Старик достал диалог между Марией Френель и Вальтером Каллахэном. Решающий момент, когда они уже готовы переспать. Мы прочитали диалог вслух, чтобы вспомнить, о чем там шла речь. Матильда читала за Марию, Жером -- за Вальтера. Я слушал их, занимаясь приготовлением кофе. Сцена 31. Комната Марии. Павильон. День Вальтер только что починил раковину в ванной комнате, расположенной рядом с комнатой Марии. Мария. Обычно все в доме чинит Фред, но с тех пор, как он вбил себе в голову спасти мир, его невозможно заставить взяться за отвертку. Вальтер выходит из ванной в грязной, распахнутой на груди рубашке, держа в руке разводной ключ и вытирая потный лоб. Вальтер. Мне сейчас нужен хороший душ. Мария. Пользуйтесь ванной комнатой, я принесу вам полотенце. Не стесняйтесь, это такие мелочи. Вальтер. Вы же знаете, у меня тоже есть ванная комната, достаточно перейти лестничную площадку. Мария. Как хотите... Они молчат и смотрят друг на друга. Вальтер колеблется. Вальтер. В конце концов, почему бы и нет. Тем более, что у Милдред появилось дурацкое увлечение -- часами прихорашиваться в ванной. Мне кажется, она решила стать красивой. М а р и я. У нее такой возраст... (Открывает шкаф, достает полотенце и протягивает его Вальтеру.) У меня есть ванильное мыло. Вальтер (удивлен, но находит это забавным). Ладно, сойдет и ванильное... Мария. Еще что-нибудь? Вальтер. Нет, спасибо... Я недолго, одну-две минуты. Исчезает в ванной комнате. Мария бросается к зеркалу, чтобы поправить прическу. Слышно, как шумит вода. Мария торопливо подкрашивает глаза. Вальтер (из душа). Ваш душ тоже нуждается в небольшом ремонте. М а р и я. В этом доме все надо ремонтировать! Шум воды прекращается. Мария с непринужденным видом садится на край кровати. Вальтер (из душа). Здесь действительно можно оставаться часами. Мария. Бак с горячей водой опустошается за десять минут. Входит Вальтер, застегивая рубашку. Вальтер. А оно недурно, ваше ванильное мыло. Мария. Есть еще и шампунь с таким же запахом.. Вальтер зашнуровывает туфли и подходит к ней. Молчание. Он осторожно берет ее за руку. Мария вздрагивает. Мария (напряженно). Вальтер... Вы здесь так недавно. Он садится рядом с ней. Вальтер. Я был уверен, что никогда не смогу излечиться от любви к Лоли... С тех пор как она исчезла, я ни разу не взглянул на женщину так, как сейчас смотрю на вас. М а р и я. С тех пор как умер Серж, меня не обнимал ни один мужчина. Он пытается обнять ее. Она осторожно отталкивает его. Мария. Не знаю, готова ли я... Он обнимает ее и расстегивает несколько пуговиц на платье. Она перестает сопротивляться. -- Что вы об этом думаете? -- Их можно заставить пережить Четверть Часа Искренности, как вы считаете? Сцена 31. Комната Марии. Павильон. День Вальтер только что починил раковину в ванной комнате, расположенной рядом с комнатой Марии. М а р и я. Я долго не решалась попросить вас починить кое-что в ванной комнате. Боялась, что вы подумаете, будто я заманиваю вас... в ловушку. Вальтер (из ванной). Зато теперь мне не нужно ее искать. Он выходит из ванной в грязной, распахнутой на груди рубашке, держа в руке разводной ключ и вытирая потный лоб. Мария. Вам нужно принять хороший душ. Сейчас принесу вам полотенце. Они молчат и смотрят друг на друга. М а р и я. У меня есть ванильное мыло. Не отказывайтесь, я всегда мечтала почувствовать запах мужчины, смешанный с запахом ванили. Вальтер. Гм, я буду рад, если от меня будет вкусно пахнуть... Исчезает в ванной комнате. Мария бросается к зеркалу, чтобы поправить прическу. Мария (громко). Еще что-нибудь? Вальтер. Идите ко мне под душ. Мария. Нет, этого я не люблю. Она с любопытством смотрит в сторону ванной комнаты. Мария. Зато мне очень хочется посмотреть, как вы моетесь. Вальтер (из душа). Не надо, у меня эрекция, и я боюсь, что покажусь вам смешным. Мария смеется, поправляя платье. Вальтер выключает душ. Мария садится на край кровати, скрестив ноги. Вальтер. Наверное, мне не обязательно одеваться? Выходит из ванной комнаты в плавках. М а р и я. Я очень давно не занималась любовью и боюсь показаться немного неловкой. Вальтер. Не беспокойтесь, я тоже не уверен, что окажусь на высоте-- я так давно не занимался любовью, не выпив перед этим. Однако я думал об этом моменте с тех пор, как впервые увидел вас. В ваших глазах есть что-то порочное, что сводит меня с ума. Они страстно обнимаются. Мария. Мне сорок три года, и мне нужен мужчина, который сумеет разбудить мое тело. Любить хотя бы изредка. И ничего больше. Вальтер. Для меня вы -- идеальная любовница. Независимая, свободная, готовая попробовать вещи, на которые раньше не осмеливалась, и, в довершение всего, моя соседка. Мария. Если в момент оргазма я скажу, что люблю вас, не верьте этому. Вальтер. Вы можете говорить мне и более ужасные вещи, я все забуду, как только выйду отсюда. Он снова обнимает Марию и начинает расстегивать пуговицы на ее платье. В комнату, прихрамывая, входит Тристан. Прежде чем растянуться на диване, он внимательно всматривается в наши застывшие силуэты, освещенные настольными лампами. -- Такое никогда не пройдет, -- говорит Жером. -- Для домохозяек, любительниц телемагазина еще сойдет, -- замечает Луи,-- но нужно учесть, что в это время детвора собирается в школу. -- Скажите честно, какая фраза может сильнее травмировать восьмилетнего ребенка: "О, Спектор, я приказываю тебе рассеять вирус, пожирающий мозг землян" или "Я всегда мечтала почувствовать запах мужчины, смешанный с запахом ванили"? -- интересуется Матильда. Разумеется, Сегюре скажет, что вторая. Не потому ли, что она травмирует самого Сегюре? -- А если бы спонсором сериала был продавец ванильного мыла? В конце концов, не стоит брезговать никакими средствами, если хочешь продать товар. По всей стране запускается реклама ванили, чей запах обладает возбуждающим эффектом и сводит с ума женщин. Вы можете представить себе метро, благоухающее ванилью в часы пик? -- Марко, тебе пора ложиться спать. Мы единодушно решаем сохранить эту сцену, хотя и не сомневаемся, что потом нам за нее влетит. Уже три часа ночи, и Луи предлагает подвезти нас на машине, но Матильда предпочитает пройтись пешком. -- Мне нужно проветрить мозги, иначе я ни за что не усну. Я предлагаю немного проводить ее. Нельзя упустить возможность прогуляться на рассвете по Парижу под руку с красивой женщиной. Вот так романтизм берет верх над моей сексуальной неудовлетворенностью. Мы поднимаемся по авеню де Тур-виль, направляясь к Дому инвалидов. Тема для разговора у меня наготове, сейчас идеальный момент проконсультироваться у специалиста. -- Ваша гипотеза о том, что вам бросили вызов, не слишком удачна. Чтобы так поступить, нужно быть менее жизнерадостной, чем ваша Шарлотта. Исчезнув, она дает вам шанс. Но давайте разберемся по порядку. Матильда с удовольствием играет роль семейного консультанта. И ее слова звучат убедительно. -- Вызов первый: Шарлотта хочет, чтобы вы разобрались в причине ее ухода, однако не дает ни малейшей подсказки. Вы размышляли над этим? До головной боли. Как только я ложусь в нашу постель, то начинаю ломать голову, какую же совершил ошибку. Единственный правдоподобный ответ отнюдь не в пользу Шарлотты: она не смогла смириться с тем, что я наконец-то осуществил свою мечту и стал сценаристом. -- У меня есть роман на эту тему, -- объясняет Матильда, -- поэтому я имею полное право сказать: такая трактовка излишне психологична. Если верить вашему описанию, Шарлотта -- полная противоположность женщине-наседке, боящейся, что ее подрастающий сын в один прекрасный день улетит на своих крыльях. Как и большинство из нас, она предпочитает бабочку куколке. Перейдем ко второму пункту. Матильда действует так же решительно, как санитар на поле битвы. -- Она бросает вам вызов: попробуйте прожить без нее. В этом вся Шарлотта! Считать себя незаменимой! И все только потому, что я однажды попросил ее выйти за меня замуж! Не знаю, что на меня тогда нашло. Мы как раз вышли из кинотеатра, где смотрели "Доктора Живаго". Было лето, мы пошли домой пешком, купив по бутылке пива. Неожиданно на улице Пети-Карро я попросил ее стать моей женой. У меня перед глазами все еще стоял последний эпизод фильма: Омар Шериф падает замертво, так и не сумев догнать свою ничего не заметившую Лару. Глупо, конечно, но я подумал, что женитьба -- гарантия против подобного инфаркта. Не растерявшись, Шарлотта тут же ответила: "Ловлю тебя на слове"! Но мы так и не попали к мэру из-за дурацкой выписки из свидетельства о рождении, которую я не удосужился получить. Я всегда терпеть не мог "Доктора Живаго". Любимого фильма Шарлотты. Как только я смог прожить шесть лет с женщиной, которая обожает "Доктора Живаго"? -- В романе "Та, которая ждет" я подробно описала, к чему приводит исчезновение одного из любовников. Это история несчастной в любви женщины, инсценировавшей свою смерть. В результате у бросившего ее мужчины возникает ощущение невыносимой утраты. Чем больше проходит времени, тем больше их любовь кажется ему образцом совершенства. Пока время играет на нее, но как долго это будет продолжаться? Ведь он может забыть ее! Чтобы не погубить все дело, она вынуждена устроить за ним слежку. Мы огибаем Дом инвалидов и выходим на площадь. Сколько влюбленных во всем мире мечтают в этот момент очутиться в Париже? -- Ваша Шарлотта совсем не такая, но и она надеется, что не слишком длительная разлука усилит ее очарование. Теперь перейдем к третьему вызову, самому главному. Как ее найти? Я знаю, что сейчас не могу терять время, пытаясь разобраться в капризах и душевных порывах какой-то барышни, будь она даже девушкой моей мечты. "Сага" -- прежде всего. -- Почему бы нам вчетвером не устроить сеанс мозговой атаки, как говорит Жером? Думаю, мы сумели бы обнаружить вашу красавицу гораздо быстрее, чем бригада частных детективов. Найти таинственно исчезнувшую любимую -- разве это не прекрасный сюжет для фильма, заслуживающий, чтобы над ним поработали сверхурочно? Еще немного -- и я расцеловал бы ее прямо где стоял, недалеко от моста Александра III. Мне так нужно было поговорить о Шарлотте! И я никогда бы не смог найти лучшего собеседника. Обычно такая романтическая страсть, как у меня, встречается разве что в кино или в одном из любовных романов, которые всю жизнь писала Матильда. -- Вы не обидетесь, если я признаюсь, что не прочел ни одного романа, выпущенного издательством "Феникс"? -- Зачем терять время на чтение? Тем более на "розовые" романы. -- Однажды я из любопытства открыл один из них. Но в списке опубликованных издательством книг вашего имени не было. С ее губ срывается хитроватый смешок. Она перегибается через парапет и смотрит, как течет Сена. -- С такой фамилией, как Пеллерен, я бы за всю жизнь не продала и десятка книг. Мы идем дальше быстрее, чем мне хотелось бы. Похоже, что упоминание о ее прошлой жизни рассеяло все очарование этой ночи. Она опирается на мою руку и делает несколько бальных па. Я не вижу в этом жесте ничего, кроме проявления доверия. -- Восемь писательниц, появившихся на свет благодаря мне, сочиняли романы для одного мужчины. Мы проходим мимо Гран-Пале, и она рассказывает мне о своем дебюте в женской литературе, о встрече с Виктором Эб-раром, ставшим ее наставником, и о создании издательства "Феникс". К тому времени, когда мы оказываемся на Елисейс-ких полях, я уже знаю все, что произошло за двадцать лет ее жизни. Двадцать лет страданий и преданности негодяю, выбросившему ее, как сломанную игрушку. -- Хотите, я набью ему морду? Она немного грустно улыбается. Наверное, я похож на вечно опаздывающего и не слишком надежного рыцаря. -- Вы прелесть, Марко, но мне не хотелось бы, чтобы вы его искалечили. Он должен быть в форме, чтобы перенести то, что я собираюсь с ним сделать. -- У вас уже есть идея? -- Пока очень смутная. Господин Мститель дал мне весьма ценный совет. Теперь понятно, почему Матильда предпочитает завтракать наедине с Жеромом. -- Несмотря ни на что, я должна отдать должное Виктору. Если бы не он, я никогда бы не познакомилась с вашей троицей. И никогда бы не написала ни строчки. Недавно я подсчитала: 9600 страниц, посвященных любви. Первую половину своей жизни я провела в теоретических изысканиях, и теперь у меня появилось твердое намерение применить их на практике. -- Что вы хотите этим сказать? -- Я собираюсь вести себя так, как вели себя героини моих романов: любить, спать с мужчинами, изменять. И я не собираюсь больше страдать, часами просиживая перед молчащим телефоном и глупо мечтая о счастье. Спать с мужчинами... Знала бы она, что се духи вот уже полтора месяца возбуждают мою чувственность! Достаточно было бы одной искренней фразы, одной-единственной. Но искренние фразы невозможны в реальной жизни. -- Не представляю, что вы способны кому-то изменить, Матильда. Проходя мимо Сен-Филипп-дю-Руль, она смотрит на меня со сдержанным огорчением, и я чувствую себя так, словно меня вот-вот отругают. Совершенно случайно я задел ее за живое, а для нее это очень важно. -- Измена?.. Но, Марко... Измена... Это вся моя жизнь! Всего-навсего. -- Измена -- эпицентр любви. То, что придает страсть законной любви и повышает ценность любимого. Измена -- самый щекотливый вопрос в семейной жизни, как ад в Библии. То, что заставляет людей стремиться к недостижимому. Вы же знаете, что глубина чувств у всех у нас разная. Есть люди более одаренные, чем другие. -- Ваша теория потрясающе аморальна... -- Ничего подобного. Во всяком случае, мне бы не хотелось, чтобы это выглядело так. Послушайте внимательно речи тех, кто так рьяно отстаивает верность. Вы уловите в них нотки страха, может быть, даже крик неудовлетворенности. Но в любом случае вы почувствуете, что они смирились со своей участью. Лично я сейчас чувствую, что она горячая, как уголь. Стоит мне подуть на нее, как она совсем раскалится. -- Это всего лишь слово. Измена... Вам не кажется, что оно звучит очень красиво? Я даже посвятила ей одну из своих книг. -- Что? -- Если когда-нибудь вам попадется роман "Полуночная фуга", прочтите посвящение на первой странице. Там написано: "За измену и благодаря измене. Кто сказал, что самые красивые слова не обозначают самые красивые вещи?" -- Вы совершенно ненормальная, но в этом ваше очарование. -- У вас не кружится голова, когда вы думаете об измене? Я ничего не отвечаю. Фонари на улице Фобур-Сент-Оноре бросают красивые отблески на ее лицо. -- Именно это заставило меня начать писать любовные романы. Вы можете назвать более волнующие истории? -- 'Что касается любви с первого взгляда, то с этим еще можно согласиться, но большинство связей -- это все же на восемьдесят процентов постельные истории, извините за такое обобщение. -- Вы кажетесь мне слишком самоуверенным, молодой человек. Все мужчины на свете были когда-то влюблены в соседку, недоступную сотрудницу, жену приятеля или в продавщицу из книжного магазина. Что же касается того, что вы называете постельными историями, то мне известны такие, которые заканчивались страстной любовью, а вот большинство законных супругов предпочитают со временем находить развлечения на стороне. Черт возьми... Ведь она пытается втолковать мне, что существование Шарлотты ее ничуть не смущает. -- Но вы, несомненно, правы, Марко. Я наверняка свихнулась, если нахожу романтичными телефонные разговоры вполголоса, встречи в гостиничных номерах во второй половине дня, невероятные алиби, вымышленные имена, предательские духи. И все же каждый час, который удается урвать и провести с любимым человеком, уже небольшая победа. А самая короткая из любовных ночей -- триумф. Нам этого не нужно, Матильда, вы живете всего лишь в трехстах метрах отсюда, а меня никто не ждет. -- Возьмите, к примеру, Жерома. Что его больше всего привлекает в идее насилия? -- Месть? -- Вот именно. Он считает, что месть -- обратная сторона насилия, а я считаю, что измена -- обратная сторона любви. -- Вы загнали меня в тупик, Матильда. Наверное, я недостаточно сентиментален или не слишком злопамятен, чтобы уловить вашу мысль. -- В основе измены и мести лежит страсть. Пламя, в котором смешались наши злые и добрые намерения. Гордость и желание в одном костре. Две непреодолимые силы, толкающие нас в одну и ту же пропасть -- любви к самому себе. Неужели я с самого начала ошибся в Матильде? Куколка, которую мы с Жеромом представляли мирно живущей в своем гнездышке, не имеет ничего общего с этой страстной натурой, у которой в сердце бушует огонь. Я спрашиваю ее, что такое боль. Боль, которая пожирает тебя так же, как и желание. -- ...Боль? Та, которую чувствуешь, кусая до крови руку и представляя, как любимое существо трахается в новой позе с другим? -- Да, именно такая боль. -- Если ваша выходка заставляет кого-то страдать, это значит, что вы недостойны жить. Словно разгневавшись, она ускоряет шаг, заходит в ворота, набирает код на замке, машет на прощание мне рукой и исчезает в подъезде. По дороге домой у меня появляется ощущение, что я открыл для себя что-то новое. Медицинский университетский центр, Поль-Брусе, Вильжюиф, отделение "Нарциссы", 3 этаж Господа! Старики из соседнего отделения пробудили в нас интерес к вашей "Саге". Уже несколько серий подряд мы отмечаем некоторые моменты, на которые, как нам кажется, должны срочно обратить ваше внимание. 1. Милдред -- фантазерка, что подтверждает все ее поведение. Она легко манипулирует Брюно, который, скажем, выглядит немного дебильным. На первый взгляд, ее цели не совсем ясны, но, если разобраться, вполне очевидны. Как, по-вашему, почему она во что бы то ни стало хотела примерить свадебное платье своей покойной (или предположительно покойной) матери? И почему в тот вечер, когда Мария Френель отдается Вальтеру, она пытается узнать адрес Педро Менендеса? 2. Вам не кажется странным, что неизвестный поклонник Марии Френель всегда присылает ей букеты из девяти красных роз и двух белых лилий (серии четырнадцатая и двадцать девятая). Обратитесь к языку цветов, и вы поймете, что в этом таится какая-то угроза. 3. Как получилось, что "ящик с черным светом", о котором Фред говорит в пятой серии, так больше и не появился? 4. Серж, якобы скончавшийся муж Марии Френель, на самом деле жив. Пока еще рано раскрывать истинные причины его исчезновения, но молено не сомневаться, что он не умер. Просим вас учесть наши замечания. Всегда к вашим услугам, чтобы обсудить их. Ваши бдительные поклонники -- Ну что, разве параноики не более тонко воспринимают действительн ость? -- Такое письмо ни в коем случае не должно попасть в руки Сегюре, -- говорит Луи. -- Он тут же помчится в Вильжюиф, чтобы заключить с этими типами контракт, и нам придется распрощаться с "Сагой". -- Что меня смущает в случае с паранойей, -- заявляет Же-ром, -- так это страх, с которым к ней относятся. Хотелось бы обратить такую подозрительность в шутку. Вообще-то, умственная деятельность сценариста мало чем отличается от умственной деятельности параноика. Оба -- специалисты в области предположений, оба проводят время, прогнозируя события, воображая худшее и видя жуткие драмы за происшествиями, кажущимися безобидными всем остальным людям. Оба должны уметь отвечать на любые вопросы и предвидеть реакцию собеседника, чтобы не попасться в ловушку. Если мы избежим тюрьмы, то после "Саги" можем вполне оказаться в психушке. Это письмо присоединится к другим -- теперь уже почти вся стена похожа на белую мозаику. Иногда я смотрю на эти письма, чтобы убедиться в том, что мы работаем не только для себя. Возможно, мне на улице встречаются люди, мучающиеся вопросами: кто же окажется тайным поклонником Марии Френель, примкнет ли Камилла к организации Педро Менендеса, чтобы стать террористкой. Еще немного, и я начну завидовать тому, что они могут спокойно ждать продолжения. x x x Мы только что закончили 60-ю серию. Мне удалось протолкнуть в ней историю о последней мании Фреда -- помочь самым обездоленным. Накормив голодных, он решил обеспечить светом тех, у кого нет электричества. Для этого Фред придумал очень простую систему превращения мускульной энергии в электрическую. Исходное сырье? Усилия тысяч любителей спорта, занимающихся в гимнастических залах и спортивных клубах. При малейшем движении на гимнастических снарядах, при поднятии тяжестей выделяется некоторое количество внутренней энергии, которая преобразуется в электрическую и подается в дома тех, где нет света. Боди-билдинг и аэробика переживают второе рождение. Уже полдень, и Жером предлагает нам спуститься в бистро и съесть по порции телячьей головы под соусом грибиш*. * Соус из уксуса с яичным желтком и травами. -- Мне нужно похудеть, -- говорит Матильда. -- Я набрала несколько лишних килограммов липозы и поэтому остаюсь работать. -- Работа над сценарием -- единственная работа в мире, которую можно делать стоя, лежа, сидя перед экраном телевизора или уплетая телячью голову под соусом грибиш. Спустя десять минут Жером больше не твердит о телячьей голове под соусом грибиш, потому что уплетает эту самую голову под соусом грибиш. Старик заказал дежурное блюдо, и я последовал его примеру. -- Вы еще не думали об убийце? -- спрашивает он. -- О ком? -- О таинственном убийце, который наводит ужас на остальных героев. В каждом сериале есть убийца. Все задаются вопросом, кто же он, и в конце концов начинают подозревать друг друга. Жером проглатывает кусок телятины и поднимает палец. -- Убийцы -- это по моей части. Если хотите, можно придумать убийцу, но только совершенно необычного. Какого еще никто не видел. -- ...Но о каком мечтает каждая женщина, -- вставляет Матильда. -- Убийца, который мстит за все наши мелкие ежедневные унижения. Убийца, достойный того, чтобы стать выше закона. Современный городской Робин Гуд. -- Только не это! Только не правдолюбец! Мы же сказали: убийца. Настоящий убийца. -- Тогда... Наемный убийца? -- Нет. Наш убийца не будет убивать за деньги, он выше этого. -- Психопат? Серийный убийца? Маньяк? -- Почему маньяк? Почему бы, наоборот, не уравновешенный тип. -- И кого же он будет убивать? -- Почему обязательно "он"? -- Ладно, пусть это будет барышня. -- Почему женщина? -- Если это не мужчина и не женщина, я умываю руки. -- Мальчишка? -- Ну нет... -- Почему обязательно человек? -- Собака? -- Уже было. -- Ласка, землеройка, страус... вам еще не осточертело? -- Почему обязательно живое существо? -- ...? -- Привидение? -- Бог? -- Робот? -- Вирус? -- Инопланетянин? -- Понятие. -- Что? -- Что ты понимаешь под понятием? -- Идею, принцип, состояние духа, что угодно... -- Ты знаешь много понятий, которые убивают? -- Фанатизм, расизм, тоталитаризм... -- Капитализм, прогресс... -- И множество других. -- Дайте мне неделю, -- просит Жером. Большую часть обеденного перерыва я разглядывал официантку. Сексуальное воздержание иногда вызывает ощущение легкого опьянения: все женщины кажутся желанными, а любые уголки -- пригодными для секса. Но я сразу же перестал пялиться на официантку, когда заметил через два столика от моего трех новых посетительниц. Три подруги по работе -- спешащие, болтающие, смеющиеся. Три обычные женщины. Впрочем, похоже, они давно забыли, что они женщины, хотя каждая из них заслуживает того, чтобы ей об этом напомнили. По дороге из кафе я разглядывал всех встречных женщин. И мне хотелось крикнуть каждой из них: "Я здесь!" Я вернулся в контору, рассчитывая, что окажусь в безопасности, но именно там меня ожидала угроза. Откуда в нашем коридоре такая лавина блондинок? Я услышал зов джунглей и увидел тысячи гордых красавиц, сжигающих все на своем пути, двигающихся как пантеры, давно забывшие вкус крови. Нимфы, озаряющие все вокруг своей красотой и выставившие напоказ, словно боевые медали, свои груди. Было поздно хвататься за оружие, оставалось лишь спрятаться и следить за ними издали. -- А, это идет набор актрис для "Тривиального", -- объяснил Старик, усаживаясь перед монитором. -- Но ведь такие женщины не встречаются в обычной жизни, -- сказал Жером. -- Никогда не понимала, как такие девицы могут нравиться мужчинам, -- бросила Матильда. -- А что вы скажете, Марко? x x x Мы еще пили по первой чашке кофе, когда раздалось жужжание факса. В такое раннее время это мог быть только Сегюре. "Как вам должно быть известно, вчера утром передавали 45-ю серию. Если хоть кто-нибудь из вас смотрел ее, он может засвидетельствовать перед тремя остальными, что пресловутая сцена "объяснения "между Марией и Вальтером была снята точно так, как написана, со всеми эротическими подробностями. Мне хотелось бы, чтобы вы поняли, как дорого могут обойтись всем нам подобные сочинения, даже если этим утром у нас был самый высокий рейтинг. Чтобы оправдать ожидания зрителей (от которых с каждым днем приходит все больше и больше писем), я в настоящее время работаю над перечнем замечаний, чтобы определить точное место "Саги" и, соответственно, рамки, за которые нельзя выходить. Сколько раз я настаивал, чтобы мы наконец раскрыли, кто такой таинственный поклонник Марии? После сцены с засорившейся раковиной (!!!) это стало первейшей необходимостью. Я ожидаю соответствующий эпизод в ближайшие дни. К тому лее я больше не могу идти на уступки, касающиеся отдельных сцен, которые не одобряются некоторыми руководителями канала. Я имею в виду прежде всего странный эпизод в той же 45-й серии, когда Камилла рассказывает о своем мистическом кризе (???). Подобное "отклонение сюжета" совершенно не соответствует общему тону сериала и особенно характеру Камиллы. Буду честен до конца и скажу, что нахожу текст довольно слабым и несколько вычурный. Вы приучили нас к лучшему. Пользуясь случаем, сообщаю, что мы начинаем повторную трансляцию сериала в ближайший понедельник в 12 часов 30 минут. Цвадцатишестимипутпый формат кажется нам наиболее удобным для сети вещания. Не забывайте, что главное -- сохранить дух команды". Торжественным жестом Старик отправляет послание в корзину для мусора. -- Сегюре явно не понял, что такое искренние фразы. Если бы у него хватило мужества рискнуть на Четверть Часа Искренности, он бы обошелся двумя строчками: "Сага" движется по накатанным рельсам, поэтому ничего нe меняйте. Если удастся, сделайте хуже. Я уже ничего не понимаю". Как он осмелился написать: "Сколько раз я настаивал, чтобы МЫ наконец раскрыли, кто такой таинственный поклонник Марии"? Разрываясь между нами и публикой, Сегюре скоро свернет себе шею, и я первый стану тому свидетелем. Кстати, "мистический криз", о котором он упоминает, ни о чем мне не говорит. Старик сдержанно ухмыляется. -- Сцена с пастырем? Я думал, что, как и вы, никто не обратит на нее внимания. Мы перемещаемся к дивану, на котором Тристан мирно досматривает утренние сны. Жером берет верхнюю кассету из стопки. Он ежедневно добросовестно записывает каждую серию "Саги". Старик останавливает кассету в нужном месте. -- Я напомню вам, что случилось с Камиллой, иначе вы ничего не поймете. Бедная девочка не может найти смысла ни в своей жизни, ни в своей смерти. Она решает поговорить об этом с первым встречным пастырем. -- Почему с пастырем? -- А почему не с ним? -- Но ведь эта девчонка НЕ ВЕРИТ в Бога. -- Вот именно. Появляется изображение. Камилла сидит в правом углу, пастырь -- напротив нее, возле старой каменной стены. Актеру, который играет пастыря, лет пятьдесят, он кажется необычайно серьезным и внушает доверие. -- Вы давно думаете о самоубийстве? -- Не знаю... Да... давно... -- Вы были у врача? У вас все в порядке со здоровьем? -- Да. Зловещее молчание. Пастырь подносит скрещенные руки к лицу, но не для того, чтобы помолиться, а чтобы собраться с духом и заговорить. -- Четыре года назад умерла моя жена. Я очень любил ее. Мне казалось, что лсизнь моя кончена. Смерть меня не пугала. Ничто не удерживало меня в этом мире. И все же я лсил. Не ради себя, а ради людей. В молодости у меня были большие мечты и амбиции. Я ничего не знал о зле. Когда я принял сан, то был наивным как ребенок. Потом все пошло очень быстро. Шла война в Испании, и меня назначили в Лисабоне капелланом на военный корабль. Я перестал что-либо видеть. Что-либо понимать. Отказывался воспринимать действительность. Мой Бог и я жили в замкнутом мире. Видите, как пастырь я ничего не стою. Мы с Жеромом ограничиваемся взглядами. Старик слушает как-то отстраненно, словно знает диалог наизусть. Удастся ли ему когда-нибудь избавиться от тоски по своей жене? -- ... Я глупо верил в какого-то доброго Бога. Бога-отца, который любит всех пас и, прежде всего, меня. Вы понимаете, как я ужасно ошибался? Я был таким эгоистом, таким трусом... Я просто не мог быть хорошим пастырем. Вы можете представить мои молитвы и моего такого удобного и отзывчивого Бога ? Когда же я рассказывал Ему о том, что творится вокруг, он становился отвратительным. Богом-пауком, чудовищем. Поэтому я ограждал Его от прихожан. Держал подальше от жизни. Только жена могла видеть моего Бога... Кадр не меняется. Тип выдает свой монолог, оставаясь в том же плане. -- Она поддерживала меня, вселяла уверенность, заполняла пустоту... Молчание. Неожиданно Камилла, смущенная, встает. -- Мне нужно идти. -- Нет! Я должен объяснить вам, почему так много говорю о себе! Должен объяснить, какой я жалкий тип! Нищий духом! -- Я ухожу, иначе моя семья начнет беспокоиться. -- Еще минутку! Лицо Камиллы крупным планом. Она в нерешительности, не знает, что делать: уйти или остаться. Она не может остаться, но и не в состоянии уйти. -- Мы должны поговорить спокойно. Я выражаюсь недостаточно ясно. Но все происходит в моей голове. Далее если Бога не существует, это не имеет значения. Потому что у жизни есть смысл. А смерть -- это всего лишь отделение души от тела. Жестокость людей, их одиночество, их страхи -- все это объяснимо! Очевидно! В страдании нет смысла! Творца не существует! Спасителя нет! Нет идеи, ничего нет! Молчание. Лицо Камиллы становится таким же серьезным, как и лицо ее собеседника. Словно он подтвердил все, о чем она думала и сама. Она уходит. Камера крупным планом показывает лицо оставшегося в одиночестве пастыря. -- Господи... Почему Ты покинул меня? Следующий эпизод переносит нас в гостиную Френелей, где Брюно мило болтает с Милдред, обгладывая куриную ножку. Старик останавливает кассету -- Неплохо, -- говорит Жером, как и я, сбитый с толку. -- Это совершенно не то, что мне нравится, однако довольно мило. -- Похоже на Хичкока, -- добавляю я. -- Есть драматизм, тревожное ожидание. Невольно задаешься вопросом: сможет ли пастырь за три минуты доказать, что Бог существует. И вдруг поворот на сто восемьдесят градусов -- сам пастырь предстает в образе бунтаря. -- Я понимаю неудовольствие Сегюрс, -- вступает в разговор Матильда, -- но какого дьявола он считает, что текст... -- "Слабый и немного вычурный"? -- ухмыляется Старик. -- Когда- я думаю, что это диалог между Гуннаром Бьернстран-дом и Максом фон Сюдовым из ''Причастия" Ингмара Бергмана... Надо же, "слабый и вычурный"! -- Только не говори, что списал диалог! -- Списал. Не мог отказать себе в маленьком удовольствии. -- Вы не видели этот фильм? Пожалуй, он самый странный из всех, что я знаю. Мы прокручивали его с Маэстро по нескольку раз подряд, когда во время работы нас тоже охватывали сомнения. Вы только представьте подобное саморазоблачение: пастырь, один в церкви, пытается отречься от своей веры. Вроде бы, ничего существенного, но в действительности это то, что я называю сценарной необходимостью. В фильме расстроенный Макс фон Сюдов приходит к Бьернстранду. И знаете зачем? Он прочитал статью, где говорится, что китайцы приобрели Бомбу. А это народ, которому нечего терять. -- И что потом? -- После беседы с пастырем Макс фон Сюдов идет на берег реки и пускает себе пулю в лоб. -- Это можно понять. -- Ингрид Тулин безумно влюблена в пастыря, но он презирает ее, потому что у нее на руках экзема. Когда она молится, он с трудом сдерживает позывы к рвоте. -- И чем все кончается? -- Он служит мессу в пустой церкви. Молчание. Недоуменное молчание. -- Что на тебя нашло, Луи? -- Вам не кажется заманчивым запустить Бергмана в восемь утра тысячам еще не совсем проснувшихся зрителей. Разве у них нет права посмотреть Бергмана? Обычно такие фильмы крутят после полуночи, когда большинство людей спит сном праведника. -- Больше всего тебе показалось заманчивым поиздеваться над Сегюре и руководителями канала. Вместо ответа Луи кривится, как старая провинившаяся обезьяна. -- А если кто-нибудь заметит это? Какой-нибудь чокнутый киноман? -- Он воспримет это как дань уважения Бергману. В конце концов, во всем виноват Сегюре и его шефы. Не нужно было позволять нам делать все, что угодно. Впервые у меня появляется странное ощущение, что я занимаюсь опасной профессией. Похожей на терроризм. Действительно, чем мы отличаемся от типов, считающих себя вправе швырять бомбы в невинных людей? x x x Вчера я поймал себя на том, что думаю о ней в прошедшем времени. Я сказал себе: "Шарлотта терпеть не могла драмы..." Действительно, она ненавидела драмы. Обычно девушки считают, что нет ничего надежнее ссоры, чтобы убедиться в том, что тебя любят. Шарлотта, наоборот, переставала уважать человека, если он в ее присутствии повышал голос. Я никогда не видел ее плачущей. Даже в тот день, когда она почистила два килограмма лука, чтобы приготовить провансальскую пиццу. Уверен, ее просто не научили плакать, когда она была маленькой. Не представляю, где она сейчас находится. Может, мы расстались уже навсегда? Или она иногда смотрит "Сагу", чтобы иметь хоть какие-то новости обо мне? x x x С тех пор как утром стали повторно показывать "Сагу", в моей бесцветной жизни многое изменилось. Словно телевидение решило продемонстрировать мне свое могущество. Мама часто звонит мне с работы, и я слышу, как коллеги засыпают ее вопросами, на которые я не способен ответить: "Прикончит ли Брюно Существо, чтобы вновь завладеть Милдред?", "Что было в завещании Сержа Френеля и почему он исчез?", "Куда следует обратиться, чтобы сдать липозу для оказания помощи странам третьего мира?" Нам пришлось поменять бистро, хозяин которого знал, что мы -- сценаристы "Саги", и поэтому обед обычно заканчивался настоящим допросом. Мои соседи по площадке -- парочка моего возраста -- постоянно бросают в мой почтовый ящик записки. "Это гениально -- "язык влюбленных", мы решили перейти па него! В то жe время мы не в восторге от иллюзиониста, его намерения слишком очевидны, что порочит его как мага! Целуем". Словно случайно, люди, которых я давно не видал, стали напоминать о себе. Шеф нашего канала захотел пригласить нас на обед, но у Старика хватило нахальства заявить, что мы завалены работой. Никто не осмелился возразить. Скоро уже девять вечера. Матильда и Луи ушли домой, Тристан отправился к своему приятелю-монтажеру, а Жером уговорил меня остаться, чтобы посмотреть "Рокки-1". С пивом и сэндвичами, как в дежурном отделении полиции. Мы никого не ждем, как вдруг замечаем, что по полутемному коридору бродит какая-то маленькая женщина. Она прижимается лбом к стеклянной двери и замечает нас. Ее лицо кажется мне знакомым. Жером считает, что у нее назначена поздняя встреча с Линой, и машет ей рукой в направлении "Примы". Однако она открывает дверь в нашу комнату. -- Месье... Луи Станик? -- Он ушел. Вам что-нибудь нужно? -- Я ищу группу сценаристов сериала "Сага". Конечно, я должна была договориться о встрече заранее, но мне сказали, что здесь всегда можно кого-нибудь застать. -- Мой друг Марко и я работаем сегодня в ночную смену. Только никому не говорите, что мы смотрим телевизор в рабочее время. Как вас зовут? -- Элизабет Pea. -- ...? -- Вы лучше знаете меня как Марию Френель. Мадам Пластырь! Мадам Пластырь собственной персоной! Один метр шестьдесят пять сантиметров ростом, карие глаза, сногсшибательная улыбка. Это она! У нас! -- Простите. Мы не привыкли видеть актеров не на телеэкране. Я пододвигаю ей стул. Она садится и с любопытством оглядывается. Мы предлагаем ей чашечку кофе. Ну кто бы смог узнать ее в этих джинсах, свисающем до колен свитере, с распущенными волосами, падающими на плечи. В жизни она выглядит лет на десять моложе, чем мать семейства, которую играет в сериале. -- И кто же из вас меня создал? Кто, кроме сценариста, может ответить "я" на столь приятный вопрос? -- Все действующие лица "Саги" появились на свет в результате нашей совместной работы и не принадлежат ни одному из авторов. Молчание. Какой-то странный визит. -- Для нас, актеров, вы -- настоящая загадка. Я часто спрашивала у Сегюре, можно ли встретиться с вами, но он всегда отвечал, что вы очень малообщительные люди, прячущиеся в башне из слоновой кости. -- Технократия в действии, -- объясняет Жером. -- Разделяй и властвуй. Сегюре уверен, что если будет возводить преграды между людьми, то сможет управлять ими. Я, наверное, ответил бы точно так же, но нельзя не признать, что ни у одного из нас четверых ни разу не появилось желание поприсутствовать на съемках. Словно это было уже не нашим делом. -- По правде говоря, мы все немного теряемся, когда приходит очередная часть сценария. Никогда не угадаешь, куда вас занесет воображение. Одни шутят, а у других поджилки трясутся от страха. Признаюсь, я иногда играю сцену, не понимая, что вы хотели в ней сказать. Надеюсь, вы не чувствуете себя слишком обманутыми. У кого из нас двоих повернется язык, чтобы признаться, что в последнее время мы смотрим сериал разве что для того, чтобы освежить в памяти тот или иной момент. Сегодня утром, к примеру, мне пришлось быстро прокрутить последнюю серию, чтобы вспомнить, какого цвета волосы у Брюно. Это было связано с игрой слов, которую я обязательно хотел вставить в сценарий. Брюно, Милдред, Вальтер и другие персонажи существуют только в нашем воображении и на наших жестких дисках. Луи следит, чтобы всякие неурядицы не мешали игре нашего воображения и свободе творчества. Все, что происходит со сценарием после того, как он покидает нашу комнату, нас совершенно не интересует. Только такой ценой мы еще можем получить некоторое удовольствие от написания двенадцати последних, предусмотренных контрактом серий. -- Если бы вы знали, какие драмы иногда разыгрываются на площадке. Как-то мы играли с Александром... -- С кем? -- Это актер, играющий Вальтера. Сцена, где я падаю в его объятия! Позволю себе заметить, что удовольствие было ниже среднего. Попробуйте понять, почему ему потребовалось столько времени, чтобы сказать: "Мария, в ваших глазах есть что-то порочное, что сводит меня с ума"! И попробуйте убедить себя, что мужчина, от которого несет жасмином, на самом деле пахнет ванилью, чем вызывает у вас эротические фантазии... И точно! У нее в глазах действительно есть что-то порочное! Именно поэтому Вальтеру было так трудно сказать ей об этом. -- Или возьмите Жессику, девочку, которая играет Камиллу. Вы ее так напугали манией самоубийства, что она действительно свихнулась и с каждым днем сходит с ума все больше. Я прошу ее рассказать подробнее. -- Камилла постоянно на грани того, чтобы пустить себе пулю в лоб, и Жессика чувствует, что рано или поздно она исполнит свою угрозу. Поставьте себя на ее место. Разве это не ужасно -- быть на грани самоубийства в течение нескольких месяцев? -- Успокойте ее, она останется в живых и даже превратится в национальную героиню. Элизабет так улыбается, что сразу хочется в нее влюбиться. Я бы дорого дал, чтобы увидеть, какие у нее ноги, но ее джинсы не оставляют на это никакой надежды. Я даю себе слово, что специально напишу для нее жаркую сцену, где она будет танцевать обнаженной при дневном свете. Раз это единственная возможность увидеть ее ноги. А пока она не говорит, зачем пришла. Похоже, хочет сохранить мотивы своего визита в тайне. Краем глаза я вижу, что на экране пошли заглавные титры "Рокки", но без звука. На сэндвичах застывает майонез. -- Так или иначе, но я хочу поблагодарить вас за то, что вы создали Марию. Если бы я с ней не встретилась, в моей судьбе все осталось бы по-прежнему. Это была удивительная встреча. Здесь что-то не так. Вряд ли она явилась сюда для того, чтобы выразить нам свою благодарность. Да и говорит она о своей роли, словно о подруге, которую только что похоронила. -- Может, устроить вам с Вальтером небольшое свадебное путешествие? -- предлагает Жером. -- Вы вдвоем, без детей, на одну-две серии? Она чувствует, что Жером искренен и расплывается в улыбке, но ее мысли где-то далеко. Я пришла попросить вас, чтобы вы убрали Марию. -- Не обязательно убивать ее. Это было бы слишком. Просто сделайте так, чтобы она... исчезла. Чувствуется, что она тщательно выбирала эти словечки -- "убрать", "исчезла". Жером повторяет их раз десять на разные лады, пытаясь понять, что за ними скрывается. Неловким жестом она открывает сумочку, достает из нее рукопись и протягивает ее нам с таким видом, словно это Ветхий Завет. Рукопись называется "Лучшее в ней" и принадлежит какому-то Гансу Кенигу. Кажется, нас ожидают крупные неприятности. -- Это первый фильм молодого немецкого режиссера. Он видел одну из серий "Саги" и хочет дать мне главную роль. Прочтите, и вы поймете. Нужно быть сумасшедшей, чтобы согласиться, но я буду выглядеть еще более сумасшедшей, если откажусь. -- "Сага" скоро закончится, вы освободитесь через два месяца. Ваш маленький Орсон Уэллс вполне может подождать. -- В Дюссельдорфе уже начались съемки. Пока он снимает все сцены без главной героини, но если я немедленно не дам согласия, он отдаст эту роль другой актрисе. Для нее -- это сказка, а для нас -- кошмар. Ликвидировать Марию -- все равно что вырвать единственный оставшийся во рту здоровый зуб. Я спрашиваю, что об этом думает Ссгюре. -- Он ни о чем не знает. Сегюре -- сволочь, а его канал финансирует этот фильм Ганса. Ему достаточно поднять трубку, чтобы помешать мне получить эту роль. И в довершение всего она внезапно разражается слезами. Настоящими слезами. Я беру салфетки, в которые были завернуты сэндвичи, и протягиваю ей. -- Не поддавайся на эти штучки, Марко! Черт возьми, это же комедиантка! Ее профессия -- рыдать по команде! Мадам Пластырь слишком хитра и хочет не запятнавшись выйти из сериала, поскольку вообразила себя Марлен Дитрих! Все они готовы перешагнуть через твой труп, лишь бы приобрести известность. Не знаю, кто прав. Тристан, самый незаметный человек в мире, входит в комнату и ковыляет к своему дивану, не обращая ни на кого внимания. Через несколько секунд он выпрямляется и кричит, вытаращив глаза: -- Мадам Пластырь? Рыдания нашей гостьи достигают апогея. Раздраженный таким шумом, я снимаю трубку и набираю номер. -- Алло? Да, я знаю, что сейчас поздно, но у нас срочное дело. Через час наш штаб в полном сборе. Матильда и Луи очень быстро сообразили, в чем дело. Странно, но они даже не пытаются возражать против отъезда Элизабет Pea в Германию. Матильда находит это безумно романтичным, а Луи признается, что на ее месте, не задумываясь, тоже бросил бы сериал ради фильма. Жером, раздраженный таким проявлением сочувствия, надувшись сидит в своем углу. Pea в ожидании приговора скорчилась на стуле с чашкой кофе в руке и наброшенным на плечи пледом. Вряд ли бы она выглядела более убедительно, если бы я попросил ее сыграть жертву кораблекрушения. Поскольку все пришли к согласию, Жером просит, чтобы ему разрешили убрать Марию. Он собирается придумать садиста, который будет пытать ее с применением разных острых предметов, пока не наступит смерть. Эта идея не слишком нравится Старику, но Жером упорствует. -- А если она отравится газом, и в результате взорвется все здание? Или выбросится из окна? Или... ее переедет асфальтовый каток, как у Текса Эвери? Элизабет Pea пожимает плечами и вытаскивает очередную салфетку из пакета, который я стащил из конторы "Примы". -- Кто-нибудь помнит сериал "Пейтон Плейс"? -- спрашивает Старик. "Пептон Плейс". Одно название действует на меня как услада. Старый черно-белый американский сериал с такими актерами, как Райан О'Нил и Миа Фэрроу, ставшими впоследствии знаменитостями. Как же там звали главную героиню?.. -- Эллисон! -- восклицает Тристан, ничего не упускающий из разговора. -- Она исчезла в одной из серий, и никто так и не узнал почему. Нет, узнать все же удалось, но гораздо позднее. На Эллисон держался весь сюжет, но все пошло кувырком, когда Миа Фэрроу встретила Фрэнка Синатру, игравшего на соседней площадке. Никого не предупредив, актриса собрала монатки и отправилась вслед за ним. Элизабет Pea далеко не первая. -- И как же выпутались сценаристы? -- спрашивает Матильда. Застигнутые врасплох, они придумали черт знает что. Эллисон исчезает ночью в лесу, все жители деревни отправляются на ее поиски и как-то утром находят какую-то молодую дикарку, потерявшую память и смутно похожую на Эллисон. Кто она? Откуда пришла? Известна ли ей тайна исчезновения Эллисон? Или она и есть Эллисон? Весь мир задавался этими вопросами, но так как сценаристы не смогли дать внятных ответов, сериал постепенно истощился. -- Нужно учиться на ошибках наших предшественников, -- говорит Старик. -- Мы не будем убивать Марию, но ее исчезновение не должно внести сумбур в повествование. Завтра я отправлюсь к Сегюре и объясню, что сериал только выиграет, если Мария внезапно исчезнет. Что там собираются снимать завтра, Элизабет? -- Сцену, когда Милдред сообщает Марии, что у нее будет ребенок от Существа. -- Когда вы хотите уехать? -- У меня самолет в субботу, утром. -- Суббота, утро! -- вопит Жером. -- У нас остается всего сорок восемь часов! Эта красотка свихнулась! Луи считает, что сорока восьми часов вполне достаточно. Если написать эпизод сегодня ночью, то его вполне можно отснять завтра. Сегюре не раз заставлял нас все менять в последнюю минуту. У Элизабет должно сложиться совсем иное представление о команде сценаристов "Саги". Луи ожидает от нас предложений. -- Она отправляется в Африку с грузом липозы. -- Встречает Бога вместо Камиллы, которая никак не может его найти, и уходит в монастырь. -- Или отправляется на поиски своего якобы покойного мужа, который, может быть, жив. Матильда предлагает самый простой и самый действенный вариант: Мария уезжает с любимым мужчиной, вот и все. Но им не может быть ни Фред, ни Вальтер, ни любое другое действующее лицо, необходимое для продолжения сериала. -- А если это самый подходящий момент, чтобы ввести на сцену тайного поклонника Марии? -- спрашивает Жером. -- Потрясающе! -- восклицает Старик. -- Это должно понравиться Ссгюре, который уже несколько недель донимает нас. В конце концов, мне тоже интересно, кто этот тип. Чья это была идея? Матильда поднимает руку, словно провинившаяся школьница. -- Значит, вы единственный человек, знающий, кто скрывается под маской тайного поклонника? -- Беда в том, что у меня нет ни малейшего представления об этом. -- Что-что? Я так и думал! Тайный поклонник -- это абстракция, нечто среднее между арлезианкой и снежным человеком. -- Вы все такие странные... Вначале у меня были кое-какие соображения, но потом все серьезно запуталось. Вы постоянно твердили: "Оставьте этого тайного поклонника, мы разберемся с ним позже", "Это связано с тайным поклонником, мы не будем сейчас раскрывать его личность", "Еще придет время вывести на сцену тайного поклонника". В итоге он превратился в привычного персонажа, в "постоянный фон", как говорил Сартр. -- А чем он занимается, черт возьми! Никто не думал о том, чем он занимается? -- восклицает Луи. -- Матильда права. Мы все пользовались им, когда возникала необходимость, -- говорит Жером. -- Он был идеален, пока являлся абстрактным персонажем. -- Мне кажется... -- Я сама должна найти выход из этой ситуации, -- говорит Матильда. -- Просижу здесь всю ночь, но завтра утром и Се-гюре, и вся Франция узнают, что Мария наконец нашла свое счастье. Элизабет сможет спокойно уехать. Мы все аплодируем ей. x x x Первые утренние лучи проникают через окно. Я распахиваю его и порыв свежего воздуха врывается в комнату. Жером спит, его брат беспрерывно переключает каналы. Элизабет и Старик прошептались всю ночь, чтобы не мешать Матильде, которая все еще набирает на клавиатуре, не замечая, что уже начинается новый день. Я готовлю всем кофе. -- Подумать только, что я ухожу из сериала в тот момент, когда вот-вот стану звездой, -- вздыхает Pea. -- Что вы имеете в виду? -- Разве Сегюре не говорил вам? Они собираются показывать "Сагу" в самое смотрибельное время. -- В девятнадцать тридцать? Как раз перед новостями? Луи ошеломлен. Видимо, этот подлец Сеггоре здорово злится на нас, если никогда не сообщает о своих планах. Жером открывает глаза. Кажется, он узнает нас, хотя совершенно забыл, почему мы еще торчим здесь в такое время. -- Кто говорил о лучшем смотрибельном времени? Матильда гасит свою сигариллу, делает глоток кофе и нажимает на клавишу, включающую принтер. Почти незаметный жест, который, однако, обрывает все разговоры. Я первый спрашиваю, кто же этот тип, из-за которого мы провели бессонную ночь. Матильда томно потягивается, сияющая, как после ночи любви. -- Тайный поклонник? Сцена 47. Гостиная Френелей. Павильон. Ночь Мария Френель с грустным видом смотрит в окно. Затем кладет руку на телефон, колеблется, наконец снимает трубку и набирает номер. Мария. Алло? Голос за кадром (нейтрально). Служба психологической помощи слушает. Добрый вечер. М а р и я. Я хочу поговорить с человеком, у которого такой теплый и в то же время сухой голос... как у влюбленного шпиона. Голос за кадром. У нас у всех такие голоса. Но мне кажется, что вы говорите обо мне. Мария. Вы помните меня? Голос за кадром. Разве можно вас забыть? Вы -- та женщина, которая звонит сюда на протяжении целого года и которая предпочитает разговаривать только со мной. Могу я спросить, почему со мной? Мария. Даже не знаю... ваш голос -- самое приятное, что мне нравится слушать, если не считать тишины. Голос за кадром. Вам, наверное, мог бы подойти и диктор радио. Мария. Больше всего мне нужен человек, которому я могу рассказать о своих проблемах. Голос за кадром. Возможно, вам нужен психоаналитик. Мария (слегка задетая). Я отнимаю у вас время? Вам, наверное, звонят и другие люди, находящиеся на грани жизни и смерти, нуждающиеся в срочной помощи, и теперь вы недоумеваете, с какой стати эта женщина, мать семейства, жалуется на свою судьбу. Голос за кадром. В прошлый раз мы говорили о том, что вы страдаете из-за того, что вас слишком сильно любят. Мария. Спасибо за прямоту, но я полагала, что ваша работа заключается в помощи тем, кто в ней нуждается. Голос за кадром. Это не работа. Но скажите, что у вас не ладится? Мария. Мне нужен спутник жизни. Голос за кадром. И вы не можете его найти? М а р и я. У меня четверо претендентов. Голос за кадром. Вот видите, у меня хорошая память. Мария. Не смейтесь. Все не так просто. Они очень сильно влюблены в меня, но я знаю, что если выберу одного, то остальные будут несчастны. Голос за кадром. Дайте им мой номер телефона. Мария. Сегодня вы способны только язвить. Наверное, нам лучше прекратить разговор... Голос за кадром. Нет! Не вешайте трубку. Расскажите мне о них. Мария. Один живет у меня. Это брат моего пропавшего чужа, он давно обосновался в моей квартире. Я знаю, что он влюбился в меня еще в тот день, когда я пришла познакомиться с их семьей. Он совершенно чокнутый и очень похож на брата -- нежный и... Голос за кадром. Это не ваш герой. Переходите к следующему. Мария. Но что вы о нем знаете? Голос за кадром. Не заставляйте меня говорить очевидные вещи, вы просто сочувствуете ему, не больше. Если бы вы знали, насколько он далек от вас! Стоит ему начать возиться с приборами, и он тут же о вас забывает. Стремление изменить мир для него важнее всего. Он никогда не предавался мечтам, глядя на ваши синие глаза. Смущенная, Мария не знает, что сказать. Голос за кадром. Расскажите мне о втором. М а р и я. Я познакомилась с ним недавно, это мой сосед по площадке, он поселился в соседней квартире несколько месяцев назад. Американец, очень забавный, мои дети его обожают. Вдовец., Голос за кадром. Здесь вас соблазняет легкость общения. Но вы никогда его не полюбите. Мария. Но... Голос за кадром. Это алкоголик. Без хорошей порции виски он не решился бы даже ухаживать за вами. Утром вы чувствуете себя симпатичной соседкой, не более, а вечером превращаетесь в практичную мамочку: достаточно снести перегородку -- и у вас будет одна дружная семья. Мария растеряна и не знает, что ответить. Голос за кадром. Теперь расскажите о третьем! Мария. Третий -- это всего лишь воспоминание, но я знаю, что он жив, и если отправлюсь па его поиски, все может начаться снова. Голос за кадром. Ваш муж? Вы все еще думаете об этом призраке?! В то время как где-то рядом живой человек с трепещущим сердцем и горячей кровью ждет от вас только знака! Черт побери, да расскажите же мне о четвертом! Мария. Это... тайный поклонник... Он дарит мне цветы... Но я боюсь его... Я даже не знаю... Голос за кадром (в бешенстве обрывает ее). Неужели вы до сих пор не поняли, как глубоко этот человек любит вас! Единственный, кто просто любит вас! Я начинаю думать, что вы его недостойны! Он сходит с ума с тех пор, как впервые услышал ваш голос! Готов на любые безумства, о которых вы и понятия не имеете! Мечтает вырвать вас из жалкого мирка домохозяйки и увезти как можно дальше отсюда! К счастью, он терпелив и хорошо разбирается в ваших переживаниях. И так давно ждет, когда вы наконец осознаете, что он действительно существует! Потрясенная Мария теряет дар речи. Голос за кадром. А если бы он предложил вам уехать, уехать немедленно, сегодня вечером, бросить все ради него! Мария. Не знаю... Голос за кадром. Что бы вы ответили? Ну, скорее! М а р и я. Я бы ответила: "Да". x x x Мы поздравляем друг друга. Старик говорит, что должен сходить домой и принять душ, прежде чем отправляться на схватку с Сегюре. Он договаривается с Элизабет о встрече на съемочной площадке и советует ей разыграть полнейшую невинность, когда Сегюре, терзаемый угрызениями совести, сообщит ей о том, что она уволена. Матильда, безумно усталая, говорит, что хочет пойти домой пешком. И одна. Старик предлагает подвезти меня до дома. Жером протягивает руку Элизабет в знак примирения, и она просит больше никогда не называть ее "Мадам Пластырь". Жером обещает. Она целует его на прощание. По дороге домой мы с Луи молчим, глядя на разбивающиеся о лобовое стекло капли дождя. Потом он говорит: -- Мы с Маэстро всегда мечтали написать историю, в которой нет никаких драм. Не немой фильм, а историю без слов. Только рассказы о счастье. Действие должно происходить в мире, достигшем вершины развития, где никто никому не приносит страданий. Приключения безмятежных людей. Я сажусь в автобус, которым обычно езжу на работу. Через несколько остановок какая-то женщина выходит, и никто не претендует на освободившееся место. Я занимаю его и оказываюсь рядом с небольшой компанией, не обращающей на меня никакого внимания. -- Ну и наломала же Милдрсд вчера дров! -- Ты имеешь в виду ее встречу с частным детективом? -- Черт побери! Парень говорит, что знает прошлое Существа, а она выставляет его вон! Мало того, уничтожает все свидетельства и даже не хочет узнать, кто этот дикарь, от которого она ждет ребенка! -- А ведь такая умная девушка... -- Скажу вам, эта история с террористом и Камиллой плохо кончится. -- Я тоже давно твержу об этом. А Рене не верит. -- Знаете, что хуже всего? Моя дочурка Селина, которой нет еще и двенадцати, решила поступать на философский. Она влюблена в Камиллу и хочет во всем ей подражать. -- А моя жена, как только увидит Вальтера, сразу начинает вздыхать. -- Это чтобы тебя подразнить, Жан-Пьер. -- Имей в виду, я бы на твоем месте поостерегся. С тех пор как Мария уехала, ему необходима подружка. -- Она бы не смогла жить с человеком, который постоянно поддает. Вот и моя остановка. У выхода -- две подружки-школьницы. -- Так ты обо всем догадалась, Эвелин? -- Еще бы, похудев, она похорошела и влюбилась в Фреда. "Сагу" так и не стали показывать перед вечерними новостями, как обещали. По решению какого-то высокого начальства сериал идет теперь по четвергам в двадцать часов сорок минут. В самое лучшее смотрибельное время, как они говорят. Двенадцать последних серий будут показывать по одной в неделю. При таком ритме последняя серия выйдет двадцать первого июня. Мы все с нетерпением ждем наступления лета. В газетном киоске покупаю "Ле Нувель Экономист". Он понадобится мне для работы над диалогом между Фредом и миллиардером из Гонконга. Нужно выискать подходящие термины, так как я ничего не смыслю в мире финансов. Я должен обратить на это больше внимания, так как уверен, что мой банкир городит всякую чушь о дурацкой игре на бирже. Он просто одержим ею. Может, я тоже стану богатым. Не знаю. -- Мсье Марко, я поспорил с приятелями, что бывшая жена Вальтера появится на свадьбе Джонаса. Скажите, я прав? Ну хоть намекните... С тех пор как этот парень из газетного киоска увидел в каком-то журнале мою фотографию, он стал для меня идеальным пресс-атташе. Я отвечаю, что он может удвоить ставку. Совершенно счастливый, он разворачивает передо мной "Теленеделю", показывая пальцем на рекламный вкладыш в форме звезды: "Тест. Вы Каллахэн или Френель?". Кроме того, разыгрываются билеты для желающих поприсутствовать на съемках. Жес-сика -- малышка, играющая Камиллу -- позирует на обложке журнала "VSD". Под фотографией, на которой она снята в бикини, подпись: "Камилла вновь пробудила во мне вкус к жизни". Жессику трудно узнать. Я даже не подозревал, что у нее такая грудь. Киоскер спрашивает, какова она в обычной жизни, и я честно отвечаю, что никогда ее не видел. Сверху доносится пронзительный крик... Поднимаю голову. Матильда, свесившись из окна нашей конторы, энергично жестикулирует. Она хочет, чтобы я купил для нее все дурацкие журналы с фотографиями задниц звезд и пышных свадеб. Несмотря на все мое уважение к Матильде, не могу понять, что привлекательного она находит в сплетнях о сливках общества, когда они уже давно никого не волнуют. "Это мой тайный сад! Это мой тайный сад!" Она упрямо твердит эти слова, когда мы с Жеромом пытаемся расколоть ее. Этот тайный сад представляется мне порядком запущенным, полным диких цветов и неискоренимых сорняков. Хотя, вполне возможно, что она черпает там вдохновение для работы над "Сагой". Даже не поздоровавшись со мной, Матильда набрасывается на журналы и достает большую общую тетрадь, куда она вклеивает вырезанные фотографии и статьи. И этой женщине скоро исполнится сорок лет! Жером потягивает кофе, просматривая сегодняшнюю почту. Когда он натыкается на забавное или оригинальное письмо, то зачитывает его вслух. Сегюре еще не появлялся. У него вошло в привычку приходить к нам утром по пятницам, чтобы сообщить о результатах последнего рейтинга и о новых указаниях, касающихся "Саги". Это не человек, а неиссякаемый гейзер директив. Он говорит о целях и смысле сериала, о рейтинге и даже о рыночных долях, что мне нужно объяснять на пальцах, так как я в этом слабо разбираюсь. Испытывая и волнение, и гордость, он объяснил мне, что "Сага" по рейтингу обошла фильм, показанный в воскресенье вечером. На следующей неделе она дала фору чемпионату Европы по футболу. Сегюре уже продал сериал всей Европе, а теперь и американцы заинтересовались приобретением прав на создание своей версии "Саги". Они собираются сделать все наоборот: типичная французская семья Френелей поселяется рядом с квартирой Каллахэнов. Съемки будут проходить в Лос-Анджелесе, и упоминание об этом городе заставляет меня и Жерома размечтаться. Лос-Анджелес... Мы представляем "Сагу" под американским соусом: солнце, небоскребы, кинозвезды, грохочущая музыка, блондинка с силиконовой грудью, играющая Камиллу, взрывы, трюки каскадеров и так далее! Даже то, что рассказывает Сегюре, уже достаточно впечатляюще, но я все же не в состоянии оценить истинный успех сериала. И поэтому пытаюсь представить девятнадцать миллионов зрителей, которые не в силах оторваться от происходящего на экране. Я пытаюсь представить их всех, тесно прижавшихся друг к другу в бесконечном пространстве, с взглядами, устремленными в звездное небо, где каждый персонаж достигает размеров Большой Медведицы, а каждая серия транслируется далеко за пределы Млечного Пути. Но это видение быстро улетучивается, как только Сегюре замолкает. Он стал влиятельным лицом на канале, не говоря о бабках, которые теперь загребает. Он -- чудо-продюсер французского телевидения, киногений, объединивший "животрепещущие темы и ультрамодерн, усложненность задач и молниеносность исполнения". Он дает интервью так же часто, как и актеры сериала; какой-то "негр" пишет за него книгу ("Сага" или "Кино на пороге нового тысячелетия"), его приглашают на семинары в разные страны, где просят раскрыть тысячам профессионалов секреты постановки сериалов. Сегюре -- король везде, где ни появляется. Везде. Только не на тридцати пяти квадратных метрах нашей комнаты, где нам хватает нескольких минут, чтобы у него появилось непреодолимое желание побыстрее смыться. Впрочем, Сегюре каждый раз держит удар. Он забивает нам голову своими теориями и чем больше старается выглядеть убедительным, тем больше его речь наполняется пафосом. Он считает себя Христофором Колумбом, покоряющим новый мир, хотя в действительности он всего лишь бравый маленький юнга, драю-щий палубу "Титаника". Сейчас девять утра и минут через десять нас ждет новая встреча с ним. -- Да, Матильда, я видел в витрине книжного магазина одну из ваших книг. Знаете, что на обложке под вашей фотографией стоит надпись: "Принадлежит перу автора "Саги"? -- Он переиздал, не предупредив меня, двенадцать книг из серии об Эксель Синклер. Этот мерзавец Виктор, ее бывший издатель, конечно же не упустил возможности сделать подобную рекламу. После успеха "Саги" господин вспомнил, что Матильда когда-то отдала ему свою душу. -- Он приглашает меня пообедать, но я еще не готова. -- Не готова к чему? К тому, чтобы этот негодяй в энный раз надул вас? Вы что, совсем ослепли? Похоже, я поспешил с выводом, так как Жером и Матильда обмениваются заговорщическими взглядами. Все ясно, Господин Мститель уже выступил консультантом по этому делу. -- Успокойтесь, Марко, любовь действительно сделала меня слепой, но не полной дурой. В любом случае, это переиздание предоставит новый шанс Эксель Синклер. -- А какая она, Эксель Синклер? -- Сложная натура, из тех, кто стремится ничем не омрачить свое счастье. -- А вот и он! -- восклицает Жером и прячется за монитором при виде Сегюре. Пора по местам, сейчас начнется перекличка. Сегюре входит с сосредоточенным видом, снимает пальто и ставит на край стола бутылку с минеральной водой. Жером уже приготовился к спектаклю. Сегюре косо поглядывает в сторону Тристана, спящего сном праведника. Он не осмеливается ничего сказать, но мы чувствуем, что за все эти месяцы он так и не привык к привидению, сутками валяющемуся перед телевизором на диване. Сегюре приветствует нас, чтобы наконец нарушить молчание. -- Хотите знать вчерашние результаты? Если соблюдать ритуал, то мы должны ответить утвердительно. -- 67 процентов -- акции и 38 -- аудитория. Во время президентских выборов последний опрос перед вторым туром показал только 31 процент. Речь не о том, чтобы мы с вами поняли этот феномен. Руководство канала решило создать что-то вроде следственной комиссии, -- главным образом из социологов, -- чтобы найти ответ. Если даже мы его не получим, в сериале больше, чем когда-либо, должна сохраняться логичность. Я знаю, что та свобода, которой вы сумели воспользоваться, когда писали сериал, сыграла большую роль в его сегодняшнем успехе. Я даже признаю, что, несмотря на наши расхождения, вы были правы, сохраняя верность поставленным целям. Все руководство канала и я, в том числе, благодарим вас за это. Не скажу ничего нового, если напомню, что осталось двенадцать серий в девяностоминутном формате, которые должны быть показаны до начала летних отпусков. Небольшая комедия положений, созданная из того, что было под рукой, и запущенная в октябре месяце, больше не существует. "Сага" -- не просто самая дорогостоящая из всех французских постановок, -- сейчас я руковожу командой из восьмидесяти пяти человек и имею почти неограниченный бюджет, -- но и, прежде всего, дело государственной важности. -- Государственной важности, вы совершенно правы, -- прерывает его Старик. -- Кажется, в палате депутатов кто-то сказал с трибуны: "Ваш законопроект не выдержал бы Четверти Часа Искренности". -- И теперь весь народ забавляется, -- говорит Жером. -- "Канар аншене" пишет, что на профсоюзных сборищах особым шиком считается вставлять в выступление искренние фразы. Наступает конец эре дубового языка. -- Это дело государственной важности, -- продолжает Се-гюре, который, как и все крупные шишки, не любит, когда его перебивают. -- И это обязывает нас добиваться продукции, ориентированной на согласие и сотрудничество, продукции, которая объединяет. Вот именно, объ-еди-ня-ет! Один из аспектов вашей задачи, который вы с каким-то злорадством оставляете в стороне. Вот уж чего мы никогда не делали! Старик с удрученным видом подносит руку ко лбу и закрывает глаза. Матильда, чувствующая себя намного непринужденнее, читает украдкой статью о венецианском дворце, который приобрела какая-то принцесса, обожающая загорать в одних трусиках. Объ-еди-нять?.. Мы с Жеромом обмениваемся коротким телепатическим диалогом. -- Слушай, парень, что это значит: объ-еди-нять? -- Это значит, что истории, которые мы придумываем, должны нравиться всем. -- Такое возможно? -- Это как в лагерях. Военнопленных во время войны заставляли жрать всякое дерьмо. И начальник лагеря говорил: "Не давайте им ничего другого, они и так все съедят до крошки". -- И не смейте мне возражать! До сих пор вы думали о своем удовольствии. А о домохозяйке из Вара вы подумали? Домохозяйке из Вара, которая должна кормить семью и бороться с кризисом и которая позволяет себе лишь минутную передышку, чтобы посмотреть сериал. Скажите мне, какое ей дело до переживаний пастыря, который больше не верит в Бога? И до Эдипова комплекса Камиллы? Разве ей это о чем-то говорит? Или возьмите рабочего из Рубе, который в один прекрасный день поцеловал закрытые ворота своего завода. Телевизор для него -- единственная отдушина, единственное, что его поддерживает. Вместо того чтобы смотреть шоу, он оказывает нам доверие и выбирает "Сагу", и что же ему предлагают? Антителевизионную тираду, не оставляющую никаких сомнений: этот ящик следует выбросить в окошко! Демагогические речи и к тому же устаревшие. А рыбак из Кемпера... О, я едва осмеливаюсь упомянуть о нем. Его вы с самого начала занесли в черный список. Чего он только не пережил: вначале призывы к анархии, потом к разгулу. Все это ведет нас прямиком к пышным похоронам Морали. Вот что я хотел сказать. Указания руководства каналом ясны: отныне, еще до съемок, каждый кусок сценария будет просматриваться и одобряться комиссией. Знаю, что подобная формулировка слишком резка, и я попытаюсь смягчить ее, но попрошу и вас, со своей стороны, подумать немного о других. Он выпивает залпом полбутылки воды. Явно один из приемов дипломированного администратора. Говорят, их учат разным хитроумным трюкам, чтобы держать в узде небольшие группы людей; даже незначительный жест имеет определенный смысл. Он ждет несколько секунд, скрестив на груди руки и меря нас взглядом. Никто не реагирует. Мы сражены. Похоже, Сегюре удивлен. Все молчат. Тристан поворачивается во сне на другой бок, устраиваясь поудобнее. Все молчат. -- ... Что вы на это скажете? Все молчат. -- Луи? -- С самого начала нашей работы вы почему-то убеждены, что я своего рода лидер, а все остальные, подавленные моим авторитетом, не пытаются высказывать свое мнение. Чтобы доказать, насколько вы ошибаетесь, я предлагаю вам следующее. Каждый из нас возьмет лист бумаги и напишет все, что думает -- немедленно, ничего ни с кем не обсуждая, чтобы это не повлияло на его решение. Сегюре, понемногу утрачивая свою спесь, усаживается на стул. Менее чем через три минуты записки готовы. Сегюре читает их с ужасающей медлительностью. "Господин Сегюре, у вас есть сорок восемь часов, чтобы найти десять лучших парижских сценаристов. Подпишите с ними потрясающе выгодный контракт и прикажите не опускаться ниже, не знаю какого, вашего драгоценного рейтинга. Буду сидеть перед телевизором по вечерам каждый четверг до двадцать первого июня". "Не стоит резать курицу, несущую золотые яйца, парень. Выгонишь нас -- и через две серии выгонят тебя". "Будьте добры считать настоящую записку моей просьбой об увольнении". "Я очень дружу с домохозяйкой из Вара, она обожает наш сериал. Неужели вам никогда не говорили, что копей па переправе не меняют? Даже дворник из Национальной школы администрации знает это". Сегюре молча встает, полный достоинства. Надевает пальто. Бросает на нас последний взгляд перед уходом. -- Когда вы, четверо жалких писак, первый раз вошли в эту комнату, то были готовы лизать мне ботинки, лишь бы получить работу. Не забывайте, что это я дал вам последний шанс. Последний. x x x Во второй половине дня я предлагаю посмотреть еще раз записанную накануне серию. Просто так, из чистого любопытства. Все соглашаются, хотя еще не отошли от визита Сегюре. Ни у кого больше нет желания зубоскалить, как это обычно бывало, когда на экране появлялся очередной актер. Обстановка почти торжественная, словно ты наконец признался в подлинных чувствах тому, кого до сих пор не упускал случая задеть. Пожалуй, я впервые серьезно смотрю "Сагу". На протяжении девяноста минут у меня сохраняется ощущение, что все движется, жизнь героев идет своим чередом и конец неизбежен. Я наконец осознаю, что у Вальтера действительно рак; мне нужно было увидеть эти сцены, чтобы получить доказательство: идея сработала. Актер перестал делать акцент на своем увлечении рок-н-роллом и стал играть человека, боящегося узнать результаты анализов. Доктор не решается выложить ему правду, а Вальтеру нужна искренняя фраза, одна-единственная. Мне нравится, как он ведет себя в этот момент. Узнав, что у него рак легких, он выходит на улицу, еле держась на ногах. Смотрит на прохожих. Настоящих. Режиссер позаботился о том, чтобы снять людей, идущих по улице и ни о чем не подозревающих. У одного мужчины Вальтер просит закурить. Он держит сигарету пальцами и смотрит на нее так, словно видит впервые. И он действительно держит ее впервые. Делает затяжку, кашляет, как мальчишка, затем со слабой улыбкой просит еще одну. Ему ничего не нужно говорить, на его лице можно прочесть: "Это вовсе не так уж плохо, не понимаю, почему я так долго без них обходился". Вернувшись домой, он встречает Фреда, который обещает ему найти радикальное средство от быстро прогрессирующего рака. Это будет его очередной крестовый поход. В соседней комнате лежат, обнявшись, Милдред и Существо. В этой сцене практически тоже нет слов. Впрочем, Существо и знает-то не больше двух. Он по-прежнему обнажен, она -- все такая же эффектная. Существо стягивает майку с ее плеча, приоткрывая обнаженную кожу, и утыкается в нее лицом. Милдред рассказывает стихотворение какой-то американской поэтессы, и он, разумеется, ничего не понимает. Он хватает стакан воды, но не пьет. Она кладет руку на свой уже округлившийся живот. Мне кажется, что в своей жизни я не видел ничего более трогательного. В комнате даже воздух пропитан любовью, и я не знаю, как этого удалось достичь. Несомненно, здесь есть что-то и от глубокой тоски, и от надежды, что-то такое, что Матильда пронесла в себе и что режиссеру удалось востребовать от актеров. И теперь эта странная алхимия возвращается как бумеранг сюда, на экран. Старик останавливает кассету и спрашивает у Матильды, можно ли сделать так, чтобы ребенок родился до двадцать первого июня. -- У меня мало опыта в этой области, но почему бы и нет? -- Это доставило бы большое удовольствие Сегюре. -- Иногда я не понимаю, почему именно эта парочка вызывает такую симпатию, хотя я создала столько других... Одна студентка-психолог собирается посвятить ей диссертацию. Она задает мне идиотские вопросы о влиянии друг на друга человека разумного и дикаря, о потерянном рае, разрушительном действии времени, о человеческой природе и интеллектуальном сексе. Я отвечаю, что не стоит копать так глубоко, просто мне захотелось предложить современный вариант сказки о Красавице и Чудовище, только чтобы никто не понял, кто есть кто. Это ее ужасно огорчает. Я попыталась объяснить ей, что всю жизнь рассказываю одну и ту же историю о мужчине, который встречается с женщиной и в конце концов ложится с ней в постель, но вначале они причиняют друг другу страдания и преодолевают множество социальных барьеров и табу. Сочинив историю Милдред и Существа, я просто воспользовалась редкой возможностью послать к черту всю психологию. Честно говоря, их история -- это рассказ о лихорадочной, всепожирающей и неугасимой страсти. Когда я состарюсь и оглянусь на прожитые годы, то скажу: да, всего один-единственный раз за свою жизнь я описала стопроцентную чистую любовь. На экране снова сменяются кадры. Камилла выглядит все более привлекательной. Разумеется, здесь не обошлось без Сегюре. Теперь актриса, играющая Камиллу, позирует в модных журналах и делится советами по уходу за кожей. Она успокаивает журналистов: "Нет, Камилла не покончит с собой". Сейчас мы видим ее на экране вместе с Педро Менендесом "Белым", террористом-кафкианцем, в баре какого-то роскошного отеля. Воспользовавшись моментом, когда Педро отдает приказания по телефону, она поправляет микрофон, который Джонас прикрепил ей между грудей. Она якобы принимает Менендеса за крупного экспортера. Он считает ее высокооплачиваемой девицей по вызову. Они беспечно болтают, потягивая коктейль, когда Менендес неожиданно спрашивает, приходилось ли ей видеть мертвецов. -- Почему вы об этом спрашиваете? -- Отвечайте. -- Нет, никогда не видела. -- Даже умершего дедушку, даже человека, погибшего в автокатастрофе? -- Нет. -- Жаль. Невозможно представить, что такое внутреннее спокойствие, если никогда не держал в руках мертвеца. Тем не менее, как вы знаете, я противник идеи смерти. Я считаю, что люди должны просто исчезать, испаряться, растворяться в природе. -- Пантеистское видение смерти? Она настолько непроизвольно перебивает Менендеса, что тот не может прийти в себя от изумления. Камилла не знает, как исправить свою оплошность. -- Я забыл, что во Франции даже шлюхи имеют образование. Он бросает быстрый взгляд на часы и говорит: -- Выбирайте: или вы идете в бар и приносите мне еще стаканчик, или садитесь рядом, чтобы я мог ласкать вашу грудь. Взволнованная, Камилла прижимает руку к груди, где у нее спрятан микрофон, но затем все же придвигается к Педро. Тот сильно обнимает ее и прижимает к спинке сиденья. Через секунду раздается оглушительный взрыв и несколько изувеченных тел ударной волной относит в разные стороны. Камилла остается невредимой. -- Для этого взрыва я потребовал три лишних трупа, -- говорит Жером. -- Тебе не на что жаловаться, еще месяц назад за такую сцену с твоей зарплаты удержали бы стоимость эластичных бинтов. -- Нам еще далеко до американских спецэффектов, но я должен признать, что взрыв выглядел впечатляюще. Они даже устроили трюк с каскадером, когда Мордекай бросается с башни. -- Мордекай? Разве мы не отправили его на тот свет в 30-й или в 31-й серии? -- Он невероятно богат. С таким состоянием можно выпутаться из любой ситуации, даже избежать смерти. Во всяком случае, никто еще не пожаловался, снова увидев его на экране. Иногда меня мучает именно эта проблема. Что будет дальше, если Сегюре лишит нас такой безграничной свободы. Сколько всего произошло с того легендарного дня, когда он бросил: "Делайте все, что угодно!". Сегодня я сам пытаюсь найти границы дозволенного. Наверняка они существуют. Нельзя же безнаказанно нарушать законы, заражая своим безумием девятнадцать миллионов телезрителей и рассчитывая, что тебя не остановит никакая цензура. Я спросил об этом Старика. С грустью