енитыми йогуртами. В глубине души ты ликуешь: угробить один из самых жирных заказов агентства - да это просто королевское решение проблемы, наконец-то Бог услышал твои молитвы и уготовил тебе рай оплаченного безделья, бессрочный отпуск за государственный счет... Однако Жан-Франсуа вовсе не желает быть уволенным. Он смотрит на эту ситуацию другими глазами: его отнюдь не программировали для жизни на улице. Он окончил частную коммерческую школу для папенькиных сынков, женился на скучной чистюле, пятнадцать лет безропотно терпел издевательства и оскорбления своих шефов и клиентов, лишь бы взять кредит в "Сосьетэ женераль" и купить наконец трехкомнатную квартирку в Леваллуа-Перре. Какие у него в жизни радости? Только одна: слушать оригинальные записи "Titanic". Он даже не подозревает, что возможен какой-то иной способ существования. Он никогда не полагается на случай, его бытие течет по намеченному раз и навсегда курсу. И если "Манон" расплюется с нашим агентством, ему от этого удара не оправиться. Он чуть не плачет: такой финт не предусмотрен в планах его карьеры. Впервые со дня своего появления на свет он терзается сомнениями. Эдак, глядишь, и человеком станет... почти! - Я прекрасно знаю, что Дюлер - сволочь и фашист - лепечет он, - но заказ этого фашиста тянет... на миллионы франков! Тут ты начинаешь его любить. В конце концов, это именно он несколько дней назад смахнул с твоего носа кокаин. - He дергайся, - слышишь ты собственный голос. - Мы с Чарли тебе подмогнем, верно, Чарли? - Ага! Я так думаю, пора объявлять готовность номер один. В приотворенную дверь просовывается голова Марка Марронье. - Эй, парни, что это вы приуныли, как будто работаете на Россериса и Уичкрафта, вместе взятых... Ку-ку! И он хлопает себя по лбу. - Дурак я, дурак! Вы же и вправду на них работаете! - Кончай базар, Марк! - стонет Джеф. - Мы тут по уши в дерьме из-за "Мегрелет". - Да-а-а!.. Тяжелы они, эти фабриканты легких продуктов... И Марк бросает на тебя соболезнующий взгляд (он соболезнует, то есть смотрит как больной на больного). - Октав, Чарли, - спрашивает он, - а не пора ли вам задействовать план ORSEC? - Они уже объявили готовность номер один, - сообщает Джеф. - Только я не пойму, в чем тут фишка. И тут Чарли приступает к своему коронному номеру. Воздев руки и глядя в потолок, он делает глубокий вдох и шумный выдох, как будто собрался толкнуть речь (или прихлопнуть какую-нибудь симпатичную букашку), выдерживает театральную паузу и последний раз смотрит на Марронье: - Ну что, шеф? Даете зеленый свет? Шеф величаво кивает и выходит из комнаты, где тут же воцаряется благоговейная, почти дзеновская тишина. Чарли медленно поворачивается к тебе и произносит заветный приказ: - Говномет к бою! - Есть, командир! И прямо на глазах у Жана-Франсуа, ровно за одну минуту, вы с Чарли сочиняете рекламу - хрустальную мечту всех рекламодателей, чарующую, невинную и лживую насквозь, - для блеющего стада потребителей (ибо генетика уже достигла таких высот, что и людей можно заставить блеять, как баранов). Затем ты громко оглашаешь сей шедевр: - "Очаровательная БЕЛАЯ женщина (не старая и не молодая), шатенка (не блондинка и не брюнетка) сидит на террасе живописного сельского домика, декорированного в стиле "Южный берег" (уютного, но скромного), в кресле-качалке (не слишком дорогом и не слишком убогом). Она смотрит в камеру и восклицает (умильным, но естественным голосом): "Я КРАСИВА? ДА, ТАК ГОВОРЯТ. НО САМА Я НЕ ЗАДАЮСЬ ЭТИМ ВОПРОСОМ. Я - ЭТО ПРОСТО Я". Спокойным жестом (не сексуальным и не манерным) она берет со стола баночку "Мегрелет", бережно (не слишком быстро и не слишком медленно) открывает ее и кладет в рот ложечку йогурта (не слишком полную, но и не совсем пустую). Потом, закрыв глаза от удовольствия, смакует продукт (минимум две секунды). Вслед за чем произносит остальной текст, глядя прямо в глаза телезрителям: "МОЙ СЕКРЕТ - "МЕГРЕЛЕТ", ИЗУМИТЕЛЬНЫЙ ОБЕЗЖИРЕННЫЙ ЙОГУРТ. С КАЛЬЦИЕМ, ВИТАМИНАМИ И ПРОТЕИНАМИ. ДЛЯ ПОДДЕРЖАНИЯ ОТЛИЧНОЙ ФИЗИЧЕСКОЙ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ФОРМЫ НЕТ НИЧЕГО ЛУЧШЕ!" Она встает (грациозно, но не слишком) и заключает с лукавой (но не слишком) улыбкой: "ВОТ МОЙ СЕКРЕТ. НО ТЕПЕРЬ ЭТО УЖЕ НЕ СЕКРЕТ, РАЗ Я ПОДЕЛИЛАСЬ ИМ С ВАМИ, ХА-ХА-ХА!" И она разражается игривым (но в меру) смехом. Далее на экране возникает packshot (минимум на пять секунд) со следующим титром: "МЕГРЕЛЕТ" - ЧТОБ СТАТЬ СТРОЙНЕЕ И ПРИТОМ ВДВОЙНЕ УМНЕЕ!" Жан-Франсуа в один миг перешел от отчаяния к эйфории: ей-богу, этому парню следовало бы поступить в Школу драматического искусства, на отделение мимов-циклотимиков. Он пылко лобызает нам руки и ноги, не говоря уж о губах. - Друзья, вы спасли мне жизнь! - Ладно, ладно, только без фамильярностей, - бурчит Чарли, который уже вперился в экран своего компьютера, где какой-то мужик предается содомии с угрем. И тут ты наконец понимаешь, какого дурака свалял: - Твою мать, значит, теперь меня не выгонят! За этот слот Филипп меня озолотит и оставит в покое еще лет на десять. Мы же опять вставили этой гребаной "Манон"! Но за Чарли всегда остается последнее слово: - Можешь сколько угодно кричать, что ты им вставил, но в глубине души ты прекрасно знаешь, что это они вставили тебе. Окрыленный Жан-Франсуа уходит, зажав под мышкой свой поганый скрипт. Сцена сия разворачивалась в начале третьего тысячелетия после Рождества Христова (Иисус Христос - лучший в мире рекламист, автор многочисленных бессмертных слоганов, как то: "ВОЗЛЮБИТЕ БЛИЖНЕГО СВОЕГО", "ПРИИМИТЕ, ЯДИТЕ, СИЕ ЕСТЬ ТЕЛО МОЕ", "ПРОСТИТЕ ИМ, ИБО НЕ ВЕДАЮТ, ЧТО ТВОРЯТ", "И ПОСЛЕДНИЕ СТАНУТ ПЕРВЫМИ", "В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО"... ах, нет, пардон, это сказал его папаша. 5 Хороший кокс продается по сто евро за грамм. Цена завышена специально, ради драгоценного здоровья богачей, тогда как беднота травит себя низкосортным "Рикаром". Ты звонишь Тамаре, своей любимой call-girl. Ее автоответчик откликается сладеньким голоском: "Если вы хотите пригласить меня выпить, нажмите кнопку номер один. Если хотите пригласить поужинать, нажмите кнопку номер два. А если хотите жениться на мне, положите, пожалуйста, трубку". Ты оставляешь свой прямой рабочий номер, сопроводив его призывом: "Вспомни обо мне, разведи мою печаль, это срочно, твои плечи нежны, как яйцо всмятку, я жажду окунуться в эту нежность! Октав". У нее лицо, от которого трудно оторвать взгляд. Угадайте, у кого душистая кожа, фигура мексиканки и малайские глаза? Ответ: у берберочки, чье настоящее имя вовсе не Тамара. Вечером она приходит к тебе. Ты попросил ее надушиться "Наваждением" - духами Софи. У нее голос с хрипотцой, тонкие пальцы, смешанная кровь. Женственное тело состоит из множества элементов, отнюдь не лишенных приятности: смуглые хрупкие щиколотки, покрытые лаком ногти на ногах, ямочки повсюду (в частности, на щеках и над ягодицами), зубы, ослепительно сверкающие между пунцовыми губками, соблазнительные изгибы (в районе икр и талии), розовая кожа всевозможных оттенков (на скулах, коленях, пятках и между ног), однако внутренняя сторона рук остается белоснежной - и нежной, как чувство, которое они вызывают. Да, то были времена, когда даже нежность шла на продажу. Тамара - проститутка, с которой ты не спишь. На ее мини-юбочке написано "LICK ME TILL I SCREAM", но ты довольствуешься тем, что лижешь ей ухо (она этого терпеть не может). За 250 евро она проводит у клиента всю ночь. Прежде вы вместе слушали пластинки: группы "II etait une fois", "Moody Blues", "Massive Attack". Ты готов отстегнуть сколько угодно за один тот миг, когда ваши губы сольются, точно два магнита. Ты не хочешь спать с ней, тебе нужно только касаться ее, испытывать ее внеземное притяжение. Любовники - это магниты. Ты не хочешь надевать презерватив, проникая в Тамару. Вот почему вы никогда не занимаетесь любовью по-настоящему. Вначале она никак не могла понять этого странного клиента, которому было достаточно сплести свой язык с ее собственным. А потом и она вошла во вкус, и теперь ей нравятся твои зубы, покусывающие ее рот, струйки твоей слюны с запахом водки, и вот уже ее язык сам пробирается к твоей гортани, складывается трубочкой, принимает в себя жесткий напористый таран твоего языка, который лижет ей щеки, шею, веки... сладость, стоны, учащенное дыхание, щекочущее вожделение... Стоп! Ты прерываешься, чтобы улыбнуться ей, в каком-то сантиметре от ее лица, заставить себя выждать, снова насладиться, снова притормозить, и так без конца. Назовем вещи своими именами: соитие языков иногда бывает много прекраснее просто соития. - Обожаю твои волосы! - Это парик. - Обожаю твои голубые глаза! - Это линзы. - Обожаю твои груди! - Это "Wonderbra". - Обожаю твои ноги! - Ну слава богу, хоть один заслуженный комплимент! И Тамара хохочет. - Ты мне устраиваешь такой кайф!.. - Сие молодежное выражение означает, что ты счастлива? - В эту самую минуту - да. - А я знаю, что ты в эту самую минуту притворяешься. - Во-первых, если я работаю за деньги, это еще не значит, что я притворяюсь. Тут нет никакой связи. А во-вторых, да, я счастлива, если учесть, что зарабатываю десять штук в месяц наличными. - Значит, счастье все-таки в деньгах? - Совсем нет, просто я откладываю достаточно, чтобы купить дом и вырастить моего ребенка. - Какая жалость! Мне так хотелось бы сделать тебя несчастной. - Я никогда не бываю несчастной, если мне платят. - А я наоборот: плачу тебе, чтобы не быть несчастным. - Ладно, поцелуй меня еще сюда, сегодня я тебе сделаю десятипроцентную скидку. И она снимает "верх". На талии у нее поблескивает тоненькая золотая цепочка. Над правой грудью вытатуирована роза. - Это настоящая татуировка или переводная? - Самая настоящая, можешь полизать, она не сойдет. Еще несколько магнитных бурь, после чего ты снимаешь Тамару цифровой камерой, одновременно интервьюируя ее: - Скажи мне, Тамара, ты и правда хочешь стать актрисой, или это шутка? - Это моя мечта, я мечтаю освоить актерское ремесло... наряду с этим. - А почему ты не стала моделью? - Да я и работаю моделью - в дневные часы. Как почти все девчонки из "Хмель-бара". Бегаю по кастингам все свободное время. Но сейчас так много девушек и так мало работы; нужно наизнанку вывернуться, чтобы заколотить побольше... - Нет, я тебя спросил, потому что... ну, в общем, слушай: мне хочется предложить твою кандидатуру для следующей рекламы "Мегрелет". - О'кей, за это я тебе сегодня сделаю бесплатный минет. - Даже и не думай! Неужели ты еще не усекла, что перед тобой новый Робин Гуд? - Это как понимать? - Очень даже просто: я отнимаю у богатых, чтобы раздавать девкам. Да, бывали вечера, когда ты раскошеливался на три куска только для того, чтобы целоваться с нею на улице, под дождем, и удовольствие того стоило. Черт подери, еще как стоило! 6 Спустя десять дней в агентстве назначают РРМ (произносится "пи-пи-эм"). Саммит в полном смысле этого слова. Тишина такая, что даже мух не слышно: еще бы, они знают, что, попавшись, рискуют подвергнуться безжалостной содомии. От "Манон" явился сам Альфред Дюлер и троица его отважных мушкетеров; наш "Росс" представляют пара менеджеров, дама-телепродюсер и двое креаторов (мы с Чарли); здесь же приглашенный режиссер по имени Энрике Курдюкул, а с ним целая свита - его парижский продюсер, его депрессивная стилистка, его художник-англичанин и его финдиректриса с "ушитым" лицом. Чарли заключил со мной пари: тот из нас, кто первым произнесет слова "анксиогенный" и "миноризировать", выигрывает обед в "Апиции". Слово берет продюсерша: - Решения, выработанные на совещании двенадцатого числа, были подвергнуты модификациям. Мы ждем других кастингов, но Энрике в целом одобряет проект вашего агентства. Итак, сейчас мы покажем вам кассету. Как это всегда бывает на таких важных сборищах, видак барахлит, и никто из присутствующих не может с ним сладить. Приходится вызывать умельца со стороны, ибо четырнадцать человек, сидящих в зале и получающих вместе 6720000 франков (более миллиона евро) в год, не способны включить технику, с которой шестилетний ребенок справился бы одной левой, с закрытыми глазами. В ожидании спасителя, умеющего нажимать кнопку "play", режиссер перечитывает вслух свой проект. - Нэ нада, стобы дэвуска был слиском красиви, пусть будэт просто молодой, свежи и симпатисни. Энрике Курдюкул начинал как фотограф в гламурном журнале, после чего стал звездой эстетского рекламного ролика в оранжевых тонах. Он тщательно культивирует свой венесуэльский акцент, ибо эта экзотическая нотка и есть главный залог его успеха (полтыщи других - безработных - режиссеров умеют снимать не хуже его, то есть пользоваться кучей фильтров, делать "смазки" и озвучку в стиле трип-хоп, но они никому не нужны, поскольку их не зовут Энрике Курдюкул). - Мнэ осень-осень нравится, сто марку видно с первого зе кадра. Esta muy muy importante. Но я сситаю, сто нада оставлять и свобода творсества для актриса. Его выбрали потому, что Джо Питка был занят, а Жан-Батист Мондино отказался. Все прилежно, как первоклашки, водят пальцами по ксерокопиям его текста. Внезапно без стука входит рабочий в синей спецовке; крякнув, он в один момент включает нам видак. - Спасибо, Жеже, - говорит Джеф, - что бы мы без тебя делали?! - Сидели бы в дерьме, - ответствует Жеже, покидая комнату. Джеф принужденно смеется: - Ха-ха, уж этот Жеже!.. Ну ладно, давайте смотреть наш кастинг. И вот четырнадцать "сидящих в дерьме" видят на экране прелестную Тамару, обнаженную по пояс, в черном бюстгальтере от "Wonderbra"; она смотрит прямо в камеру и, покусывая губы, возглашает: "Это моя мечта, я мечтаю заниматься актерским делом... наряду с этим. Бегаю по кастингам все свободное время. Но сейчас так много девушек и так мало работы..." (стоп). Ты торопливо берешь слово и сообщаешь, что речь идет о любительском кастинге, о случайной съемке исключительно интересной модели, с которой завтра же созвонятся, чтобы сделать настоящие пробы. Альфред Дюлер спрашивает, возможно ли отретушировать картинку после съемок, чтобы чуть высветлить тон кожи модели. - Ну разумеется, нет проблем. Мы из нее сделаем чистокровную француженку. Дюлеровская директриса по рекламе, жирная колбаса в костюмчике от "Zara", первый и последний раз открывает рот, чтобы изречь: - Главное - пробудить желание. С ума сойти! Вы только гляньте на всех этих баб, которых никто не трахает и которые тем не менее вкалывают с утра до ночи, чтобы "пробуждать желание" у миллионов потребителей! Продюсерша заносит в свой блокнот: "ОК Тамара - отзвонить и высветлить лицо". Альфред Дюлер продолжает: - Я хотел бы добавить, что мы счастливы сотрудничать с Энрике, звездой нашей рекламы, ведь всем известно, какой это замечательный мастер видеоряда. (Синхронный перевод: "Мы выбрали послушного режиссера, который не изменит ни слова в нашем сценарии".) - Да, Энрике, я оценил твое замечание насчет марки товара. Все мы отлично понимаем, что у нас тут не клуб любителей поэзии. Главное, чтобы клиент с первого же кадра увидел на экране логотип "Мегрелет". - Si, si! Я намэрен делать осень-осень ярки pack-shot. - Именно так! - подхватывает Джеф. - В целом фильм будет залит солнцем, но солнцем, так сказать, clean - непорочным. Тут берет слово стилистка: - Я думаю, все должно получиться прекрасно, лишь бы костюмы не выглядели уныло. И она трясет перед нами какими-то пестрыми майками. - Можно подобрать в этом духе - яркие, светящиеся. - Конечно, - отвечает один из бренд-менеджеров, чтобы оправдать свое присутствие на этом РРМ (а заодно и в самой фирме "Манон"), - разумеется, но нам нужен "внесезонный" стиль, ведь мы будем демонстрировать ролик в течение всего года. - Возвращаясь к тому, что прозвучало на собрании двенадцатого числа, - добавляет финдиректриса, чья задача - контролировать выход рекламной продукции, оплачиваемой "Манон", критиковать все подряд и снижать затраты (все, кроме своего оклада) - я бы советовала сделать фильм чуть более раскованным, пикантным, что ли... - Несомненно, - заверяет Джеф, - мы ведь именно так и решили двенадцатого! Вы только послушайте, как упоенно они токуют - ну прямо тетерева в брачный период! Стилистка стала краснее своих маек. - Я принесла еще вот эту рубашку... Все дружно критикуют рубашку - до тех пор, пока не замечают, что их заказчик носит точно такую же. - Послушайте, - говорит Чарли, - у нас есть общий контракт, но ведь мы можем позволить себе некоторые варианты при съемках, верно? Взгляды всех присутствующих обращаются к Альфреду Дюлеру-Большой-Вэкакашке. - Я должен вам напомнить, что авторские права на сценарий принадлежат "Манон", и если при монтаже мы обнаружим изменения, то не возьмем фильм. Нас связывает с вами четкий контракт, и в этом пункте я буду тверд. - Ну конечно, конечно, - испуганно блеет Джеф, - наше агентство обязуется включить в ролик все, что мы вам сегодня показали. И так без конца, час за часом. Близится вечер. А ты сидишь и протоколируешь их бредятину усердно, как служебный секретарь - летописец современного кошмара. Ибо данное собрание отнюдь не мелочь в истории Третьей мировой войны. - Добавить в сценарий наречие "жадно". Это совершенно необходимо. - А нужны ли нам все тридцать секунд? Разве нельзя поджать планы и уложиться в двадцать? - О'кей, мы их урежем, но учтите, при этом возникнет ощущение скомканности. - Мы постараемся быть предельно краткими. - Если только IPSOS нас не завернет на тестировании, можно ужаться и до двадцати. - Заменить в сценарии "жадно" на "неодолимо". Так мы придадим ему оттенок возвышенности. Это крайне важно. Я просто настаиваю... - Нужно, чтобы это был продукт, который НЕОДОЛИМО притягивает покупателя. Напоминаю вам, что перед широким показом ролик пройдет через фокус-группу. И если наше предварительное тестирование не даст однозначно положительных результатов, фильм выбросят в корзину. - Итак, господа, я зачитываю проект: "Потребление продукта. Открыв баночку "Мегрелет", женщина съест его с неодолимым наслаждением и с помощью ложки". - Октав, может, хватит острить? - Недурно было бы снять девушку идущей с продуктом в руке... - Ну нет! Это абсолютно исключено! "Мегрелет" - это вам не бродячий йогурт! Ты записываешь каждое их слово, ибо это слишком правдиво, чтобы быть прекрасным. - Давайте перейдем к натуре: слово за Тони. - Ми осмотреть много домов вокруг Майами и находить масса варианти: ошень откритие, или с большой сад, или более современни, вот, смотреть эти фотографии с просторни веранда, или еще можно снимать традиционни ферма в южни стиль, да-а-а? - Тони, последний слово за тобой, - говорит Энрике. - Какая твой рекомендасьон? - Я полагать, что хорошо классически дом и крильцо впереди; для тебья это будет о-о-ошень beautiful, я так думать. Не надо делать скучни клип, да-а-а? - Если ти о'кей, то и я о'кей. - Вернемся к съемкам самого продукта. - Необходимо, чтобы этот йогурт вписался в окружающую среду... как бы это сказать... ну, типа баночка "Мегрелет" в траве, чтобы подчеркнуть идею природы. - Это вроде бы продукт-забава, но в то же время несущий в себе мощный заряд здоровья. - Наша главная и конечная ценность - любовь, - заключает Дюлер. - Наши клиенты покупают не йогурт, а любовь (вот что наверняка понравится Тамаре, думаешь ты). Мы продаем им не йогурт, но материнское молоко! Именно поэтому наша фирма world-wide. Любовь правит миром. Мы обязаны мыслить как истинные world-wide. И действовать как истинные world-wide. Внезапно без стука входит Филипп. Он просит не обращать на него внимания и продолжать, но обсуждение начинают снова, только теперь прения время от времени прерываются трезвоном мобильника, который Филипп и не подумал вырубить. - Это женщина в полном смысле слова. На ней грубые джинсы, майка с длинными рукавами - понимаешь, к чему я веду? Нужно с первой же минуты внушить зрителю ощущение эдакой небрежной элегантности. - В общем, Шарон Стоун, только брюнетка и помоложе. - А вы уверены, что какая-нибудь занюханная мадам Мишю из Валансьена узнает себя в этой особе? - Обрати внимание: она типичная миддл-класс, только fun. - Не очень-то у нее европейский вид. - Мы сами ничего не имеем против североафриканцев, но есть риск, что наша целевая аудитория не отождествит себя с нею. - Ну и ничего страшного! Да, у нее вид уроженки Юга, но это отвечает современной тенденции; сейчас в моде смуглая матовая кожа, как у Инее Састр, Дженнифер Лопес, Сельмы Хайек или Пенелопы Крус. - Сельма Хайек - это кто? - Энрике отсмотрел восемьдесят девушек и сказал, что она фотогеничнее всех. - И она полностью соответствует духу этой торговой марки - раскованная, чувственная, именно то, что надо для "Мегрелет". - Да-да, он будет magnifica! - Very cute! - Сельма Хайек - это кто?? - И вы правы, она прекрасно передает эмоции в кадре. - Я не против поддержать этот выбор, но только после повторных проб. - "Атмосфера загородного дома, спокойная, но динамичная. Трава должна быть зеленой с желтоватым (по-южному) оттенком. Звуковое оформление естественное, поют птицы". - Надо будет потом добавить стрекот цикад. - Сельма Хайек - это кто??? - Это красотка из модных "латинос". - Ее снимок был на обложке английского "Vogue", в сентябрьском номере. - Не знаю такой. Стилистка, уже на грани истерики, раскладывает по столу пар двадцать солнечных очков, чтобы клиент выбрал те, которые Тамара водрузит себе на макушку. После двадцатиминутного обсуждения решено все их привезти на съемки, чтобы выбрать нужные прямо на месте (то есть решено пока ничего не решать). - Теперь музыка: нам прислали кассеты пятеро исполнителей. Прослушаем? Демо-версия 1: - Слишком продвинутая. Демо-версия 2: - Слишком тяжеловесная. Демо-версия 3: - Слишком кичевая. Демо-версия 4: - Слишком замедленная. Демо-версия 5: - Слишком вульгарная. "Просить музыкантов переделать музыкальный фон" - записывает продюсерша. - Лично я против съемок с нижней точки во время дегустации продукта. Боюсь, фигура девушки получится деформированной. Я предпочел бы что-нибудь более классическое в соответствии с концепцией бренда. И вот тут-то Чарли, улучив момент, выигрывает у меня обед в "Апиции": - Вы находите это анксиогенным? Но ведь ролик можно миноризировать. Гендиректор Филипп встает и, перед тем как покинуть собрание, обращается к продюсерше: - Браво, Мартина, прекрасно организовано, великолепная работа... а что, ты здесь новенькая? Тогда, надеюсь, тебе понравится у нас в "Россе"! Марк молодец, что нанимает таких асов, как ты. - Филипп, меня зовут Моника, и я работаю здесь уже пять лет! - отвечает дама с холодностью, в данном случае вполне оправданной. 7 Ну вот, теперь ты и сам обмегрелетился вконец: за три месяца похудел на семнадцать кило. И немудрено - с некоторых пор ты питаешься только через нос. Каждое утро ты просыпаешься с застывшими меловыми комками в онемевших ноздрях. Ты приходишь на работу в 5.35 дня. А когда Марк Марронье делает тебе замечание, ты огрызаешься: - Я объявляю забастовку до тех пор, пока ты меня не вышвырнешь. - Да что с тобой, черт побери? Прибавки захотел? - Нет, я и в самом деле хочу все похерить. - Может, тебя сманивают в CLM? Или в BDDP? - Да нет же, господи боже, я просто решил завязать со всей этой бодягой! Ты что, не видишь, что я подыхаю, что я похож на скелет? - Ну, сходство с этой "вешалкой" Кейт Мосс еще не может служить поводом для увольнения. - Но я рискую умереть от опухоли мозга! - Не рискуешь, потому что ты безмозглый. - Но я все реже и реже выхожу на публику! - Знаю, но ты нужен нам для представительства. Ты носишь костюм от Эрика Бержера, рубашку "Hedi Sliman" из магазина мужской одежды "Сен-Лоран - Рив Гош", туфли от Берлути, часы "Royal Oak" от Одма-ра Пиге (в ожидании-новой модели - "Samsung Watch Phone" со встроенным мобильником), очки "Stark-Eyes", трусы "Banana-Republic", купленные в Нью-Йорке. Ты владеешь пятикомнатной квартирой в Сен-Жермен-де-Пре (дизайн Кристиана Льегра). В твоем распоряжении имеются также: музыкальный центр-стойка "Bang and Olufsen" с чейнджером на 10 дисков и пультом; спутниковый GSM телефон с факсом; полдюжины стульев эпохи Людовика XV, унаследованных от деда с бабкой; табурет "Барселона" Миса ван дер РОЭ; книжный шкаф от Жана Пруве с полным собранием "Плеяды" (ни разу не раскрытым); мультисистемный видеомагнитофон "Sony"; новенький телевизор "Philips" с плоским экраном; портативный DVD-плейер "Sony Glasstrom"; шезлонг Чарлза Эймса (1956 г.); игровая приставка "Sony PlayStation"; двухкамерный холодильник "General Electric" (битком набитый осетровой икрой от Петросяна, гусиной печенкой с трюфелями из "Petite Auberge" и шампанским "Cristal Roederer") с гигантской морозилкой и автоматическим дозатором льда; цифровая видеокамера "Sony PCI" (360 граммов веса, 12 см в высоту, 5 - в ширину); цифровой фотоаппарат "Leica Digilux Loom"; 24 хрустальных бокала "Puiforcat"; три подлинных эстампа Жана-Франсуа Жонвеля; картина Баскиа (площадью три квадратных метра) и рисунок Дэвида Хокни; афиша Жана Кокто; журнальный столик "Modenature" черного дерева; несколько подлинников Пьера Ле Тана, Эдмона Кира, Рене Грюо, Жан-Жака Семпе, Жан-Филиппа Де-лома, Вуча, Матса Густафсона; торшер от Урбана Оутфиттерса; 8 подушек, белых и бежевых, из индийской паш-мины (магазин "Дом и семья"); автограф Летиции Каста в рамке; твои портреты, выполненные Марио Тестино, Эллен фон Унверт, Жан-Батистом Мондино, Бетгиной Реймс, Доминикой Инсерманн; фотографии, где ты снят вместе с Инее Састр, Жераром Депардье, Ридли Скоттом, Евой Герциговой, На-оми Кемпбелл, Карлой Бруни, Дэвидом Линчем и Тьерри Ардиссоном; погреб, битком набитый элитными бордоскими винами от Оже (бульвар Османн, 116,8-й округ Парижа): "Chasse-Spleen", "Lynch Bages", "Talbot", "Petrus", "Haut Brion", "Smith Haut Laffite", "Cheva Blanc", "Margaux", "Latour", "Mouton Rothchild"... тысяча компакт-дисков, DVD, CD-ROM и видеокассет; "BMW Z3" на стоянке, арендуемой годично, под кафе "Флора"; ее брат-близнец "SDF" - на стоянке возле твоего дома; пять пар обуви от Берлути, три пары "Nike Air Мах", пара "Adidas Micropacer" (со встроенным хронометром и электронным шагомером); три кашемировых пальто от "Hermes" и три замшевых - от Луи Вюиттона; пять костюмов "Dolce e Gabbana" и пять от Ричар-Да Джеймса; francs Frederic Beigbeder "Sumo" - гигантский (50 x 70 см) фотоальбом Хельмута Ньютона (издательство "Ташен"), на мольберте (дизайн Филиппа Старка); пять пар джинсов от Хельмута Ланга и пять пар мокасин от Гуччи; двадцать рубашек "Prada" и двадцать маек "Muji"; десять кашемировых пуловеров высшего качества от Хусейна Шалайяна и десять от Люсьена Пелла-Фине (все, что не сделано из кашемира или вигони, вызывает у тебя невыносимый зуд); платяной шкаф с полной коллекцией новинок АРС за последние десять сезонов; картина Рубена Альтерио; десять пар солнечных очков "Cutler and Gross"; ванная комната, полностью оборудованная в стиле Келвина Кляйна (полотенца, халаты, мыльницы, косметика, духи); только лосьоны - от Кильса, Нью-Йорк; розовый "Мае", на котором и пишется эта книга; другой, оранжевый, с беспроводным выходом в Интернет и цветным принтером "Epson Stylus 740". Большинство других вещей, коими ты владеешь, приобретено у "Колетт". А если не у "Колетт", значит, у "Катрин Мемми". А если не у "Колетт" и не у "Катрин Мемми", значит, ты не у себя дома. Как правило, ты ужинаешь в ресторанах, где платят не меньше сотни евро с человека. Путешествуя, ты останавливаешься только в гостиницах сети "Ре-ле-э-Шато". Вот уже три года, как ты летаешь исключительно бизнес-классом (а иначе у тебя ломит поясницу после сна), где выдают кашемировые пледы (а иначе у тебя начнется чесотка: см. выше). Кстати, сообщаю: рейс Париж - Майами и обратно в бизнес-классе стоит 62 000 франков (10 тысяч евро). Имея все эти вещи и ведя столь роскошный образ жизни, ты, по идее, должен быть счастлив. Так почему же счастья нет? Почему ты без конца набиваешь себе нос белой отравой? Как можно быть несчастным при банковском счете в два миллиона евро? Если уж ты стоишь над краем пропасти, то кто же там, на дне? Недавно ты разревелся перед витриной "Бонпуэн" на Университетской улице. Созерцая все эти беленькие детские кроватки, лампочки в виде зверюшек, серебристые пинетки, пальтишки по 360 франков и крохотные свитерочки по 620 франков для трехмесячных, ты рыдал как последний дурак, и покупатели, выходившие из магазина, испуганно и жалостно качали головами, убежденные, что этот бедняга, льющий слезы при виде детских вещичек, потерял своего ребенка в автокатастрофе; увы, для того чтобы лишиться ребенка, тебе даже этого не понадобилось. Однако пора чем-нибудь озадачить глотку. Войдя в свою необъятную кухню, ты подходишь к ультрасовременному холодильнику. Ты отражаешься в его блестящей дверце. Нервно жмешь на кнопку подачи льда. Твой стакан с "Абсолютом" уже заполнен льдинками, они сыплются через край, но ты не отпускаешь кнопку, пока ледяные кубики не засыпают весь пол в кухне. Тогда ты программируешь агрегат на "толченый лед". И снова жмешь на кнопку. И вот уже черный мрамор запорошен снежной крошкой. Ты разглядываешь свое лицо, отражение своего лица в самом до-Рогом холодильнике в мире. Насколько легче быть закоренелым холостяком, зная, что кто-то с любовью поджидает тебя здесь, в этом доме. Ты так накокаинился, что машинально тянешь водку носом, через соломинку. Ты чувствуешь приближение коллапса. Ты видишь в зеркале собственное ничтожество: разве ты не знал, что слова "нарциссический" и "наркотический" имеют общий корень? Ты вывернул на пол весь запас льда из морозилки. Ты скользишь и падаешь на десятисантиметровый слой льда. Тонешь в холодных кубиках. А что, если так и заснуть среди этих тысяч мини-айсбергов? Уснуть, пойти ко дну, как оливка, в гигантском стакане кухни. "Титаник", канувший в "Абсолют". Ты барахтаешься на этом искусственном катке. Твоя захолодевшая кожа липнет к мрамору. Под тобой столько льда, что хватит освежить целый полк; а впрочем, ты сам и есть полк, наполеоновская армия, бегущая из России. Ты присасываешься к мраморной плитке. Глотаешь кровь, стекающую из носа прямо в горло. И едва успеваешь вызвать по мобильнику "скорую" перед тем, как потерять сознание. ВСТРЕТИМСЯ ПОСЛЕ РЕКЛАМНОЙ ПАУЗЫ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК ЗАХОДИТ В ПРАЧЕЧНУЮ-АВТОМАТ И ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ ПЕРЕД ОГРОМНОЙ -ДВА МЕТРА В ВЫСОТУ - МАШИНОЙ. ОН БРОСАЕТ В ЩЕЛЬ НЕСКОЛЬКО МОНЕТ, ВЫНИМАЕТ ИЗ КАРМАНА ПАКЕТИК СТИРАЛЬНОГО ПОРОШКА "АРИЭЛЬ", ОТСЫПАЕТ ПРИГОРШНЮ СЕБЕ В РУКУ И ВДЫХАЕТ ЕГО НОСОМ. ПОТОМ ГОРДО ТРЯСЕТ ГОЛОВОЙ, СЛОВНО ПОРОШОК "АРИЭЛЬ" ПРИДАЛ ЕМУ НОВЫХ СИЛ. ЗАТЕМ ОН ОТКРЫВАЕТ ДВЕРЦУ МАШИНЫ, ЗАЛЕЗАЕТ ПРЯМО В ОДЕЖДЕ ВНУТРЬ, В БАРАБАН, И САДИТСЯ, ПОДЖАВ НОГИ. ЕДВА ОН ЗАКРЫВАЕТ ДВЕРЦУ, КАК МАШИНА ПРИХОДИТ В ДВИЖЕНИЕ. МОЛОДОГО ЧЕЛОВЕКА КРУТИТ И ШВЫРЯЕТ ВО ВСЕ СТОРОНЫ, ОБДАЕТ ГОРЯЧЕЙ ВОДОЙ. КАМЕРА ВРАЩАЕТСЯ ВМЕСТЕ С БАРАБАНОМ, ЧТОБЫ ПОКАЗАТЬ СКОРОСТЬ ОБОРОТОВ МАШИНЫ. ВНЕЗАПНО МАШИНА ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ. ЧЕЛОВЕК ВИДИТ ИЗНУТРИ, КАК В ПРАЧЕЧНУЮ ВХОДИТ МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА ВЕСЬМА СОБЛАЗНИТЕЛЬНОЙ НАРУЖНОСТИ, В МИНИ-ЮБОЧКЕ. ЖЕНЩИНА ПРИБЛИЖАЕТСЯ К ГИГАНТСКОЙ МАШИНЕ, ВИДИТ В НЕЙ МОЛОДОГО ЧЕЛОВЕКА И, ОТКРЫВ ДВЕРЦУ, УЛЫБАЕТСЯ ЕМУ. ТОТ ВЫПЛЕВЫВАЕТ СТРУЮ МЫЛЬНОЙ ВОДЫ. ЖЕНЩИНА ЗАМЕЧАЕТ СТОЯЩУЮ НА ПОЛУ КОРОБКУ "АРИЭЛЯ", СНОВА УЛЫБАЕТСЯ, ПРИПОДНИМАЕТ ЮБОЧКУ, СНИМАЕТ ТРУСИКИ И БРОСАЕТ ИХ В БАРАБАН, К МОЛОДОМУ ЧЕЛОВЕКУ, ПОСЛЕ ЧЕГО ЗАХЛОПЫВАЕТ ДВЕРЦУ И ВКЛЮЧАЕТ МАШИНУ НА ДОСТИРЫВА-НИЕ. МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК УМИРАЕТ, ЗАХЛЕБЫВАЯСЬ В ВОДЕ И ПУСКАЯ МЫЛЬНЫЕ ПУЗЫРИ. ТОВАРНЫЙ ЗНАК И PACKSHOT "АРИЭЛЯ". ТИТР: "АРИЕЛЬ УЛЬТРА". УЛЬТРАЧИСТОТА. ДАЖЕ В МАШИНЕ". 3. ОН То было время, когда богатые сверхиндустриальные державы, изобилующие магазинами, открыли для себя новый символ веры, проект, достойный усилий и чаяний людей на протяжении многих тысячелетий: обратить мир в единое гигантское предприятие. Рене-Виктор Пиль. Проклинающий, 1974 г. 1 По данным Красного Креста, миллиард человек на нашей планете живет в трущобах, что не мешает Октаву вновь обрести аппетит: поглядите, как жадно он грызет ногти, и это только начало. Марронье устроил ему месячный курс дезинтоксикации в психиатрической клинике Бельвю (Медон, улица Одиннадцатого Ноября, дом 8), так как центр Кейт Берри в Суассоне был полон под завязку. Рекламные тузы действуют по примеру врачей-дилеров на Тур де Франс: сперва накачивают своих чемпионов допингами, рекордов ради, а потом, когда те ломают себе шею, начинают собирать их по кусочкам. Вот почему Октав и перекочевал из ЧК в ПК - из частной квартиры в психиатрическую клинику. Каждое утро он гуляет по парку, лавируя между столетними дубами и психами всех видов. Он читает только тех авторов, что покончили с собой: Хемингуэя, Кавабату, Гари, Шамфора, Сенеку, Риго, Петрония, Павезе, Лафарга, Кревеля, Цвейга, Дрие, Монтерлана, Мисиму, Дебора и Ламарш-Ваделя, не забывая и о женщинах - Сильвии Платт и Вирджинии Вулф. (Любителю авторов-самоубийц хватит чтива на всю долгую жизнь.) Чтобы подбодрить больного, его коллеги прислали ему экспресс-почтой пакет муки "Франсина". Однако лечащий врач-психиатр не оценил в должной мере эту дурацкую шутку. Чарли перегнал Октаву на его ноутбук порнушку, где девчонке полируют одним кулаком задний проход, а другим - передний. Мало-помалу Октав начал улыбаться. Лечение экспериментальным препаратом ВР-897 должно окончательно избавить его от кокаиновой зависимости. Если все сойдет благополучно, он вскоре сможет глядеть на свою кредитную карту не чихая. В столовой он узнает о новых болезнях. Например, его сосед по этажу объясняет, что он "спидофил" (невиданное доселе сексуальное извращение). - Я снимал на камеру девок, которые трахались без презервативов с больными СПИДом. Девчонка, ясное дело, ничего не знала. А потом я снимал ее же, скрытой камерой, когда она шла в лабораторию за результатами анализа на ВИЧ-инфекцию. И вот в ту минуту, когда она узнавала, что заразилась СПИДом, я и кончал. Она вскрывала конверт, и у меня наступал оргазм. Это я, и только я изобрел спидофилию. Ах, если б ты знал, что это за наслаждение - смотреть, как она рыдает, выходя из лаборатории с листочком, где написано: "ВИЧ-инфекция - положительный"! Но пришлось остановиться: полиция конфисковала все мои кассеты. Я отсидел в тюрьме, а теперь меня сунули сюда. Но я все равно скоро умру. А пока мне хорошо, да, мне хорошо. Мне хорошо. Да-да, мне хорошо мне хорошо мне хорошо мне хорошо мне хорошо... Он икнул и срыгнул немного морковного пюре на щетинистый подбородок. - Я тоже, - сказал Октав, - я тоже страдаю от очень странной сексуальной психопатии. Я - эксофил. - А это еще что за хреновина? - Извращение, которое выражается в навязчивых воспоминаниях о моей экс-возлюбленной. Но мне теперь тоже хорошо, мне хорошо мне хорошо мне хорошо мне хорошо мне хорошо... Софи так и не навестила его. Да и знала ли она, что он в больнице? Спустя три недели Октав уже часто смеялся на прогулках в саду при виде шизофреников, строивших гримасы: это зрелище напоминало ему родное агентство. - Жизнь состоит из деревьев, "эмдепешников" и белок. Да, можно утверждать, что ему полегчало: теперь он мастурбирует по шесть раз в день (мечтая об Анастасии, которая лижет клитор Эдвины, которая глотает его сперму). А впрочем, рано загадывать - может быть, Октав еще и не совсем здоров. В любом случае ему пора было меняться. Слишком уж он завяз в эпохе 80-х со своим коксом, черными костюмами, бешеными бабками и дешевым цинизмом. С тех пор мода ушла далеко вперед: теперь было принято не хвастаться своими успехами и своей работой, а косить под нищего и никчемного лодыря. Лузеры стали крайне популярны в первые месяцы нового века. Профессионалы и трудоголики старались как можно больше походить на бродяг без гроша в кармане. Пришел конец стилю Сегела, с его шумными, загорелыми, вульгарными парнями, обвешанными цепочками; конец рекламе в духе Ридли Скотта (венецианские жалюзи и вентиляторы на потолке). Она, реклама, как и все остальное, подвержена модным веяниям: в 50-е годы держалась на каламбурах, в 60-е - на комедиях, в 70-е - на молодежных тусовках, в 80-е - на зрелищах, в 90-е - на контрастах. Отныне полагалось носить старые "адидасы", дырявую майку "Gap", потертые джинсы "Helmut Lang" и подбривать отросшую щетину так, чтобы она выглядела трехдневной. В моду вошли сальные волосы с неряшливыми бачками, вязаные шапки, испитые лица, как в журнале "Dazed and Confused", и черно-белые клипы, где тощие, развинченные, голые по пояс обормоты бренчат на гитарах. (Другой вариант: лимузины, которые медленно катят на зеленоватом фоне мимо ярких зданий, и мальчишки-пуэрториканцы, играющие под дождем в волейбол.) Чем чудовищнее было ваше богатство (с появлением Интернета ко многим состояниям прибавилось три дополнительных нуля), тем больше вам полагалось смахивать на бомжа. Все новые миллиардеры щеголяли в истасканных кроссовках. Октав решил, что, как только выйдет из клиники, сразу проконсультируется на предмет новой моды со своим двойником-клошаром. - Странное впечатление: когда я был маленьким, двухтысячный год казался несбыточной фантазией. Наверно, я здорово повзрослел, раз этот год уже наступил. У Октава было достаточно времени на размышления в этом просторном здании конца XIX века. Похоже, в Медоне дни текут медленнее, чем в других местах. Бродя по лужайке, Октав подбирает булыжник, которому, наверное, не меньше двух тысяч лет. В от- личие от тюбиков пасты, булыжники не умирают. Он швыряет его подальше, за дерево; в ту минуту, когда вы прочтете эти строки, камень будет находиться в том же месте. Не исключено, что он пролежит там еще пару тысяч лет. Вот так-то - Октав завидует булыжнику. Он сочиняет: Отдай мне блеск твоих волос, И тела юного атлас, И соль твоих прозрачных слез, И синеву прекрасных глаз. Но подарить сей катрен некому, и он преподносит его своему другу-спидофилу, перед тем как покинуть шизоприимный дом в Бельвю. - Пошли его одной из твоих жертв. Вот увидишь, это будет так же захватывающе - следить за реакцией женщины, которая читает не положительный результат анализа на СПИД, а нечто другое. Ну-ка, покажи... О нет, ты спятил... нет-нет... эти твои стишки - да ведь это мечты серийного убийцы! 2 Октав подгадал свое возвращение в рекламный бизнес аккурат к сенегальскому семинару. "Росс" подобен армии: время от времени начальство осчастливливает персонал "увольнительными" под названием "мотивационные семинары". Иными словами, 250 служащих садятся в автобусы и катят в аэропорт Руасси. Среди них множество замужних машинисток (без мужей), бухгалтеры-неврастеники (с запасом антидепрессантов), отечески снисходительное начальство, а также грудастая телефонистка, жирная колбаса-директриса (сильно похорошевшая с тех пор, как трахается с директором по персоналу) и несколько креаторов, которые стараются хохотать как можно громче, чтобы еще больше походить на креаторов. Все поют, как в караоке: если не хватает слов, прямо на ходу придумывают новые. Все сплетничают и гадают, кто с кем будет спать в Сенегале. Октав многого ждет от туземных проституток, чьи прелести ему нахваливала Дороти О'Лири, приятельница-журналистка с "Франс-2". Что же касается Одиль, то сия 18-летняя особа с голой спиной, ленточкой в волосах и джинсовой сумкой на шнуре уже надела пляжные шлепанцы и теперь сосет "Чупа-чупс с кока-колой". И при этом "размышляет о жизни". Как распознать среди других девушек 18-летнюю? Это нетрудно: у нее нет морщин и мешков под глазами, зато есть гладкие, по-детски пухлые щечки, а на голове - плейер; она слушает Уилла Смита и "размышляет о жизни". Одиль взяли на работу в качестве стажера-редактора, пока Октав лежал в клинике. Она обожает деньги и славу, но притворяется наивной простушкой. Нынешние девицы все таковы: пухлый приоткрытый ротик и восторженные глазки, как у Одри Марне в фотосерии Терри Ричардсона; в последнее время умело разыгранная невинность - верх искусства карьеризма. Одиль рассказывает Октаву, как однажды в субботу вечером она пошла - одна! - делать пирсинг языка: - Знаешь, без всякой анестезии; татуировщик просто вытягивает щипцами язык наружу и втыкает иголки. Но, уверяю тебя, это совсем не больно, просто есть не очень удобно, особенно вначале, тем более у меня там все воспалилось и еда пахла гноем. Она не снимает черных очков ("это стекла с диоптриями") и читает исключительно англосаксонские глянцевые журналы ("Paper", "Talk", "Bust", "Big", "Bloom", "Surface", "Nylon", "Sleazenation", "Soda", "Loop", "Tank", "Very", "Composite", "Frieze", "Crac", "Boom", "Hue"). Она садится рядом с Октавом и снимает с головы плейер только для того, чтобы сообщить ему, что она больше не смотрит телик, "разве лишь канал "Arte" время от времени". Октав спрашивает себя, какого черта он вообще тут делает (этот вечный вопрос он задает себе с самого рождения). Одиль указывает на гигантскую многоэтажку рядом с автотрассой: - Гляди, вон Ситэ-4000, я там живу, возле "Стад Де Франс". Ночью здесь такая красивая подсветка, прямо как в фильме "Independence Day". Но Октав не реагирует, и она пользуется его молчанием, чтобы обсудить с сотрудницей ее и свою эпиляцию: - Сегодня утром я ходила к косметичке на лазерную эпиляцию, это жутко больно, особенно в промежности. Но все равно я рада, что меня обработали как следует. - Вот кстати, напомни мне купить крем для эпиляции в аэропорту. - А мы когда прилетим в Дакар? - Где-то к полуночи. Я прямо из самолета двину в ночной клуб. У нас всего три вечера, надо их провести грамотно. - Ох, черт, я забыла дома кассету, где Лара Фабиан! - В самолете я всегда снимаю макияж, чтобы зря не сушить кожу; просто очищаю лосьоном, а сверху накладываю увлажняющий крем. - А я занимаюсь маникюром и педикюром. Крашу ногти - сперва на ногах и, пока они сохнут, на руках. Октав пытается собрать себя в кучку. Нужно привыкать жить без кокса, адекватно воспринимать действительность, интегрироваться в общество, уважать окружающих, выглядеть нормальным человеком. Он хочет ознаменовать свой выход из клиники чем-нибудь приятным. И потому запускает пробный шар: - Девочки, а что, если нам с вами трахнуться прямо здесь - эдак без затей, на скорую руку? Они бурно негодуют, и это ему приятно. ; - Вот псих несчастный! - Да лучше сдохнуть! Он улыбается. - Напрасно вы отказываетесь. Девушки говорят "да" либо слишком поздно, когда парень уже отступился, либо слишком рано, когда их еще ни о чем не просили. - А потом, я готов раскошелиться аж на пять кусков. - Нет, вы только послушайте! Он что, принимает нас за шлюх? - Ты посмотри на себя! С тобой и за сто кусков никто не ляжет! Октав хохочет - слишком громко, чтобы это выглядело естественно. - Сообщаю вам, что Казанова часто платил своим любовницам, значит, ничего зазорного в этом нет. Затем он демонстрирует им эхограмму, присланную по почте: - Смотрите, вот мой будущий ребенок. Неужели даже это не внушает вам трепетной нежности к бедному отцу? Но и такой заход терпит позорное фиаско. Ситэ-4000 стремительно уменьшается в заднем стекле автобуса. Значит, Октав разучился клеить девиц? Значит, ему не хватает убедительности? Если и существует что-нибудь несовместимое с иронией, то это, конечно, способность к обольщению. Одна из девиц спрашивает: - У тебя, случайно, нет с собой журнала по внутреннему дизайну? - Которого - "Newlook"? "Playboy"? "Penthouse"? - Ха-ха!Все остришь, бедняжка Октав! - По-моему, он стал пошляком. Я-то думала, ему там вправили мозги. - Нет, тебя явно недолечили! Гляньте на него, девочки, - типичный Альцгеймер! Опустив глаза, Октав изучает собственные ноги, обутые в сиреневые туфли (стоимость каждой из них равна одной минимальной зарплате). Затем поднимает голову и жалобно взывает к своим собеседницам: - Ну довольно, пощадите меня, юные девы! Думали ли вы когда-нибудь, что все, кто вам встречается на улице, все, кто проезжает мимо на машинах, все они, абсолютно все без исключения, обречены на смерть? И вон тот дурачок за рулем своей "Audi Quattro". И вон та сорокалетняя психопатка, что обогнала нас на своем "Mini Austin"! И все обитатели многоэтажек, понастроенных за этими антишумовыми, но совершенно неэффективными барьерами! Способны ли вы представить себе, что все они рано или поздно превратятся в кучи гниющих трупов? С тех пор как существует наша планета, на ней прожили свои жизни восемьдесят миллиардов человек. Запомните эту цифру, девушки! Вообразите, что мы с вами ходим по восьмидесяти миллиардам жмуриков! А теперь подумайте о том, что все мы, кому еще дана отсрочка, представляем собой будущую гигантскую свалку смердящей падали! Жизнь - это сплошной геноцид. Ну вот, теперь он и впрямь вогнал их в тоску. Он доволен. Ощупывает в кармане своей замшевой куртки от Марка Жакоба зеленую коробочку с лексомилом. Она придает ему такую же уверенность в себе, как ампула с цианистым калием - герою Сопротивления перед допросом в гестапо, на улице Лористон, шестьдесят лет назад. 3 Самолет битком набит рекламистами. Если он разобьется, это будет началом победного шествия Справедливости. Но жизнь так подло устроена, что самолеты с рекламистами не разбиваются никогда. Разбиваются самолеты с невинными людьми, с пылкими влюбленными, с благодетелями человечества, с Отисом Реддингом, группой "Lynyrd Skynyrd", Марселем Дади, Джоном Кеннеди-младшим. И это придает загорелым деятелям мировых коммуникаций еще больше спеси: они боятся не так авиационных катастроф, как биржевых. Октав улыбается, печатая эту фразу на своем ноутбуке. Он VIP, он богат, и ему страшно - все сходится. Он пьет водку-тоник в салоне "Espace-127". ("В нашем "Espace-127" вы с удовольствием сядете в удобные эргономические кресла. Они откидываются на 127 градусов - это именно тот угол, который тело естественно принимает в состоянии невесомости. Оборудованные телефонами, индивидуальными видеоплейерами и противошумными шлемами, кресла "Espace-127" обеспечат вам идеальный комфорт для работы и отдыха - сообщает реклама "Air France Madame"). В салоне бизнес-класса работники отдела стратегического планирования клеятся к артбайершам; директорские замы любезничают с телевизионщицами, координатор-международник лапает директрису по развитию. (На любом предприятии нетрудно выявить девиц, которые спят с коллегами по работе: они единственные, кто одевается sexy.) Вся эта групповуха под названием "семинар" имеет целью "укрепление связей между членами коллектива агентства", или, выражаясь научно, "оптимизацию внутренней коммуникации человеческих резервов". Октава давно уже научили подчиняться этому порядку вещей; кроме того, жизнь - это такой краткий миг, дарованный нам на круглом камешке, летящем в пространстве, что глупо тратить сей миг на обсуждение целесообразности подобной ОПТИМИЗАЦИИ. Лучше сразу принять правила игры. - Нас выдрессировали так, чтобы мы их принимали не раздумывая. Я серфингую над бездной. Ну, есть тут кто-нибудь, кто согласится без всяких разговоров трахнуться со мной? Прежде такие фортели вызывали улыбки, нынче они производят тягостное впечатление. - В конце концов, после всего, что люди сделали для Бога, он мог бы все-таки дать себе труд существовать, разве не так? Одиночество в толпе. Он непрерывно вопрошает автоответчик своего телефона, но тот упрямо твердит: - Новых сообщений не поступало. Октав засыпает в середине фильма с Томом Хэнксом (это не актер, а настоящее снотворное!). Ему снится сексуальная оргия на Багамах: он исследует тактильным методом выбритые влажные "киски" Ванессы Лоренцо и Хайди Клам. Он больше не скрежещет зубами. Ему чудится, что он выбрался из всего этого. Отступил от всего этого на шаг, на два шага, на приличное расстояние. И он с неслышным вздохом облегчения орошает свои "levi-Strauss" (501-я модель из коллекции "Грустные тропики" осенне-зимнего сезона 2001 года). Но вот агентство приземлилось. Агентство получило свой багаж. Агентство расселось по автобусам. Агентство затянуло хором песенку Фюгена, не вникая в ее мрачный смысл: "Прославим жизнь, прославим жизнь, как будто завтра мы умрем. Поем до завтрашнего дня, до самой смерти пропоем!" Октав вдруг понимает, отчего космический корабль в сериале "Star Trek" зовется "Enterprise": агентство "Rosserys & Witchcraft" очень похоже на этот аппарат, запущенный в межзвездное пространство в поисках внеземных цивилизаций. Кстати, и сами его коллеги тоже хороши: у многих такие странные остроконечные ушки... Едва прибыв в отель, агентство разбегается кто куда: несколько сотрудниц спешат в бассейн, другие - в магазины, третьи - в постель, отсыпаться. Те, у кого сна ни в одном глазу, идут на танцы в "Ролле" вместе с Одиль и ее обильными грудями. Октав увязывается за ними, берет бутылку "Gordon's" и за компанию выкуривает сигарету с травкой. На пляже ситуация ясна с первого взгляда. Чернокожие девицы тут как тут. Одна из них спрашивает: - Хочешь ко мне, котик? Но, поскольку она говорит с местным акцентом, Октав слышит: "Хочешь ко мне в ротик?" Вот потеха-то! И то и другое - обман, все нормально. Он прикрывает ладонью лицо, прежде чем прошептать: - Милая, я девушек не люблю, я их гублю. Туристский комплекс "Сали", находящийся под бдительной охраной сенегальской армии, состоит из пятнадцати отелей; агентство остановило свой выбор на "Саване", где имеются спальни с кондиционерами, пара бассейнов с ночной подсветкой, теннисные корты, мини-гольф, торговый центр, казино и дискотека; все это на берегу Атлантического океана. Со времен хемингуэевских сафари Африка сильно изменилась. Теперь основная часть континента брошена западным миром на произвол судьбы, на вымирание (в 1998 г. СПИД унес два миллиона человек, главным образом из-за того, что фармацевтические лаборатории, выпускающие лекарства - например, американская фирма "Bristot-Myers-Squibb", - отказываются снижать цены на свою продукцию). Это идеальное местечко для мотивации кадров среднего звена: в здешних краях, истерзанных СПИДом и коррупцией, бессмысленными войнами и непрерывным геноцидом, мелкие служащие из капиталистических держав вновь обретают полное доверие к системе, которая их кормит. Они покупают негритянские маски из черного дерева и прочие местные сувениры, обсуждают (или думают, что обсуждают) с туземцами виды на будущее, шлют на родину открытки с солнечными пейзажами, чтобы их семьи, закоченевшие от парижской зимы, позавидовали их счастью. Рекламистам демонстрируют Африку как отрицательный пример жизненного устройства: пусть насмотрятся и поспешат вернуться домой, утешаясь мыслью, что другим людям живется еще хуже, чем им. И тогда конец года покажется вполне приемлемым: Африка служит противовесом и оправданием их собственному благополучию. Раз бедняки умирают, значит, богатые имеют право на жизнь. Мы бороздим морские просторы на скутерах, мы щелкаем "полароидами", никто никем не интересуется, все щеголяют в местной одежде - тонга. В Африке, когда белый обращается к негру, в его голосе уже не звучит презрительное расистско-колонизаторское снисхождение былых времен; нынче все обстоит гораздо хуже. Теперь он смотрит на черных жалостливым взглядом священника, дающего последнее причастие приговоренному к смерти. 4 Обрывки разговоров на краю бассейна "Саваны". Секретарша дирекции (отряхиваясь): "Ну до чего же хороша водичка!" Октав: "И ты тоже!" Агентша из отдела размещения рекламы (впиваясь зубами в манго): "Обожаю эту мякоть!" Октав: "А я обожаю твою". Помощница арт-директрисы (направляясь в кафетерий): "Пошли закусим?" Октав: "Удила?" Мотивация идет полным ходом. Утренние часы заняты групповыми сеансами самовосхваления, где итоги работы агентства превозносятся до небес. Однако термины "самофинансирование" и "ежегодные выплаты по кредитам" звучат каждую минуту - с целью оправдать невыплату рождественских премий. (Ибо все денежки, заработанные нашим филиалом, в конечном счете утекают в карманы нескольких лысых старперов с Уолл-стрит, которые никогда не бывали в Париже, курят сигары и даже спасибо нам не говорят. Шефы "R & W", подобно средневековым вассалам или жертвам Пунических войн, складывают к ногам акционеров всю годовую выручку, трепеща от страха, что не смогут погасить очередной взнос за купленные в кредит виллы. Послеобеденные часы отданы конструктивной самокритике, призванной оптимизировать производительность труда. Октав переложил льда в свой джин-тоник и теперь мается туристской болезнью - поносом. Президент Филипп и Марк Марронье время от времени отводят его в сторонку и шепчут что-нибудь вроде: "Мы так рады, что ты выкарабкался; не будем говорить на эту тему, сам видишь, мы нормально относимся к твоим выходкам; мы ведь современные шефы, мы все понимаем, но ты же не уволишься, верно?" Что, впрочем, не мешает Филиппу напомнить Октаву, сколь важны удачные съемки "Мегрелет" для добрых отношений агентства с группой "Манон". - Мы только что провели вместе с ними совещание по выработке рекламной стратегии, и нам как следует намяли холку. - Не волнуйся, президент, я больше не собираюсь заблевывать сортир клиента. И потом, ты же знаешь, именно я нашел для фильма идеальную девочку. - Да-да, как же, ту марокканочку... Но после съемок ее придется слегка подвысветлить. - Ничего страшного, это же заложено в бюджет. Ты только представь, какие у нас сегодня богатые возможности: берем девчонку с аппетитной попой, приделываем ей лицо от другой, ноги от третьей, руки от четвертой и сиськи от пятой. В общем, делаем сборную солянку - и все о'кей! - Может, вам лучше нанять специалиста по пластической хирургии вместо режиссера? Октаву не хочется отвергать все чохом, но и унижаться тоже противно; скорее всего, он просто дозрел. И внезапно взрывается: - А почему нельзя снять ролик с марокканкой? Может, хватит фашиствовать, как наши клиенты? Мать твою, меня уже тошнит от этого расистского дерьма! "Nike" вернул петеновский дух на плакаты "Nikepark", "Nestle" отказалась снимать негров в клипе про баскетбол, но это еще не повод, чтобы мы тоже вели себя как последние ублюдки! Нет, вы скажите мне, до чего мы докатились, если никто не смеет произнести и слова поперек? Эта поганая реклама все поставила с ног на голову: Ганди продает компьютеры "Apple"! Ты только вдумайся - святой, который не признавал никакой техники, одевался по-монашески и ходил босиком, превращен нашими стараниями в торговца информатикой! Пикассо красуется на "ситроенах", Стив Маккуин водит "форд", Одри Хепберн носит мокасины "Tod's"! Да они небось в гробу переворачиваются, все эти бедняги, которых после смерти сделали коммивояжерами. Это же настоящий шабаш! Холокост мертвецов! Мы питаемся трупами! Наш товар продают зомби! Где же предел этому разгулу? Государственная лотерейная компания недавно осчастливила нас новым тиражом с портретами Мао, Кастро и Сталина - решили подзаработать на тиранах! Так кто же остановит эту вакханалию, если даже ты, Филипп Большой Босс, поджал хвост и не борешься с расизмом и национализмом мировых коммуникаций?! - О-ла-ла, до чего же он стал занудлив с тех пор, как бросил нюхать! Ты полагаешь, я никогда не размышлял на эту тему? Разумеется, мне тоже отвратительно все, что мы вытворяем, но я, видишь ли, обязан думать о своей жене, о детях и, кроме того, не страдаю манией величия до такой степени, чтобы устраивать революции; черт подери. Октав, ну прояви же хоть капельку смирения! Тебе достаточно не включать телик и не ходить больше в Макдоналдс; ведь не я виноват во всем этом дерьме, оно ваше - это дерьмо, это вы покупаете "найки" и прочие шмотки, сделанные индонезийскими рабами! Легко проклинать систему, которую вы же сами и раскручиваете! И вообще, хватит делать из меня маньяка под тем предлогом, что я гонюсь за бабками! Да, от некоторых вещей и меня с души воротит. Но мне противен не отбор белых девиц для съемок, потому что тут мы бессильны: настоящие расисты - потребители, а не рекламодатели. И не манипуляции с покойниками: образ великого художника никогда не принадлежал ему одному, все гении переворачивались в гробу еще при жизни. Нет, мой юный Гуччи, меня приводит в ярость другое - всякие новомодные праздники, придуманные рекламистами, чтобы заставить людей покупать еще и еще; мне осточертело смотреть, как моя семья клюет на все эти мерзкие уловки; ну Рождество - ладно, куда ни шло, но ведь теперь нам навязали еще и Праздник Матерей (спасибо маршалу Петену!), Праздник Отцов, Праздник Бабушек имени одноименного кофе, Хэллоуин, Праздник святого Патрика, День святого Валентина, русский Новый год, китайский Новый год, Дни "Nutrasweet" и "Tupperware"2 и еще черт знает что! Скоро в календаре пустых дней не останется, всех святых заменят на 365 логотипов! - Ну вот, сам видишь, шеф, что я кругом прав, когда толкаю тебя на протест. Я тоже ненавижу Хэллоуин: раньше у нас был День всех святых, и вдруг зачем-то понадобилось обезьянничать и вводить заморские праздники. - Да это совершенно разные вещи: на День всех святых мы ходим к мертвым на кладбище, а на Хэллоуин они сами приходят к нам. Вообще, так гораздо удобнее - не надо никуда двигаться. Праздник с доставкой на дом: СМЕРТЬ ЗВОНИТ К ТЕБЕ В ДВЕРЬ! Они обожают такие фокусы. Смерть уподобляется почтальону, разносящему календари на Рождество. - А мне кажется, людям просто легче вырядиться в чудищ и водрузить на башку тыкву с горящей свечой, чем вспомнить о близких, которых они лишились. Но вернемся к твоему списку: ты забыл самый грандиозный торговый праздник - свадьбу; вот он, главный объект безумных рекламных кампаний и ежегодных торжеств, начиная с января: плакаты свадебного отдела "Прентан", "Галери Лафайет" и "Бон Марше", обложки всех дамских журналов, сладкая отрава по телику и радио... Молодые парочки с запудренными мозгами воображают, будто женятся по любви или ради семейного счастья, - как бы не так! Они женятся, чтобы мы смогли им всучить побольше кастрюль, банных полотенец, кофейников, диванов и микроволновок. - Ах, кстати, мне пришла в голову одна мыслишка... Октав, помнишь историю с "Barilla", когда ты предложил титр со словом "счастье"? - Да, но... юристы же нам разъяснили, что это невозможно. - Верно. Потому что слово "счастье", видите ли, уже содержится в марке "Nestle"! "СЧАСТЬЕ ПРИНАДЛЕЖИТ "NESTLE"!" - Погоди-ка... Это меня не удивляет, но знаешь ли ты, что "Pepsi" хочет застолбить синий цвет? - Как? - Именно так - они решили закупить синий в эксклюзивную собственность, но и это еще не все: они финансируют образовательные программы на компакт-дисках, которые бесплатно распространяются в школах. Таким образом детишкам дают уроки на компьютерах пепси, и они привыкают читать слово "пить" на синем фоне пепси. - А когда они глядят в небо цвета пепси, у них блестят глаза цвета пепси, и когда они падают с велосипеда, их коленки украшаются синяками цвета пепси... - То же самое, что с "Colgate": фирма дарит видеокассеты учителям, чтобы те вдалбливали ребятишкам, что нужно чистить зубы только их пастой. - Да, я об этом слышал. "L'Oreal" устраивает такие же трюки с шампунем "Petit Dop". Мало им промывать нам волосы, так они еще и промывают мозги! Филипп разражается натужным смехом, который, впрочем, не мешает Октаву вставить: - Мне приятно видеть, что тебе это небезразлично. - Я просто ясно отдаю себе отчет: у нас не осталось ничего стоящего, вот почему пустоту заполняет реклама. Она стала нашим единственным идеалом. Это не природа, это надежда не терпит пустоты. - Вот ужас! Постой, не уходи, раз уж мы завелись на эту тему, расскажу тебе классную историю. Когда рекламодатели не могут сбыть товар или просто-напросто хотят оправдать свои колоссальные зарплаты, oни заказывают СМЕНУ УПАКОВКИ. И платят бешеные бабки агентствам, чтобы поменять стилистику. И устраивают по этому поводу бесконечные совещания. Однажды я пришел в "Kraft Jacobs Suchard", в кабинет того парня со стрижкой ежиком... как его... Антуан Пуассар... или Поншар... или Подар... ну, что-то в этом роде. - Пудар. - Точно, Пудар, сногсшибательное имечко. Он стал мне показывать разные логотипы, которые им предлагали. Хотел узнать мое мнение. А сам был прямо-таки на грани оргазма - служебного оргазма! - вот, мол, какой он нужный и полезный работник. Он разложил на полу все свои проекты; мы с ним сидели лицом к лицу в этом огромном здании в Велизи: он - чистенько выбритый, в галстуке от "Tintin et Milou", и я - с виду типичный хмырь занюханный - и пили остывший кофе, что таскала нам старая одышливая секретарша, которую уже лет тридцать как никто не трахал. Я посмотрел ему прямо в глаза и вдруг почувствовал, что парня грызут сомнения, что он первый раз в жизни спросил себя, какого черта он тут делает, и тогда я сказал: "Да выбирай любой!" - и он не глядя вытащил из кучи первый попавшийся логотип, бормоча себе под нос: "Синий, красный, голубой, выбирай себе любой!". Сегодня этот вариант красуется на всех прилавках всех европейских супермаркетов. Каков сюжетец? "МЫ ВЫБИРАЕМ СВОЙ ИМИДЖ НАУГАД!" - клевая формула, скажешь, нет? Увы, напрасно я сотрясал воздух, Филипп давно уже сбежал. Он не любит, когда его заставляют кусать "руку дающего", и ловко уклоняется от принципиальных споров. Он прячет свой протест в дальний ящик с табличкой "Месячный сеанс самобичевания на обедах "У Фуке". Оттого-то и ходит теперь осоловелый с самого утра. Октав вдыхает и выдыхает теплый воздух. По заливу бесшумно скользят парусники. Все девицы агентства щеголяют косичками, подражая Иман Боуи, и в результате уподобляются старушке Бо Дерек. В миг Страшного суда, когда призовут к ответу всех рекламистов, Октава сочтут виновным только частично. Он будет судим всего лишь как "аппаратчик", скромный служащий, коего в один прекрасный день даже посетили сомнения в разумности мироздания, - высокое жюри наверняка сочтет его пребывание в Медоне смягчающим обстоятельством, заслуживающим всяческого снисхождения. Кроме того, в отличие от Филиппа, он никогда не получал "Львов" в Канне. Октав звонит своей платонической возлюбленной Тамаре, думая при этом о Софи, матери ребенка, которого он никогда не увидит. Не слишком ли много потерь для одной жизни? - Я тебя разбудил? - Вчера вечером я сняла клиента в "Плазе", - Щебечет она, - ты представляешь, у него был член с руку толщиной, мне пришлось бы наизнанку вывернуться, чтоб его засадить... ОБОРУДУЙТЕ ВАШУ КУХНЮ НАШИМИ КОМБАЙНАМИ... бум-бум... ВЫБИРАЙТЕ ХОРОШЕНЬКО, ВЫБИРАЙТЕ С УМОМ... - Это еще что за хреновина? - Это? А, ничего особенного, это чтобы не платить за телефон: они время от времени запускают свою рекламу, а взамен - все разговоры на халяву. - И ты согласилась на этот кошмар? - У "CASTO" ЕСТЬ ВСЕ, ЧТО НУЖНО! ПОКУПАЕМ ВРАЗ И ДРУЖНО! CASTO-CASTO-CASTORAMA! Ну и что, ко всему привыкаешь; попробуй сам и увидишь, я и то уже привыкла. Ну ладно, так вот о вчерашнем клиенте - на мое счастье, он совсем скапутился, у него никак не получалось, хотя торчало, как у жеребца, ей-богу, не вру; тогда я ему устроила небольшой стриптизец на кровати, он спросил, можно ли нюхнуть "дорожку" у меня с ноги, а потом мы смотрели телик; в общем, я легко отделалась... "INTERMARCHE" - ЧЕМПИОН СЕЙЛОВ!.. А сколько сейчас времени-то? - Три часа дня. - О-ох, умираю, спать хочу! Я была в "Банане" и к семи утра так набралась, что прилепила накладные ресницы к зубам, представляешь? Ну а ты как? Ты вообще где? - Вообще я в Сенегале. Мне тебя не хватает. Я сейчас как раз читаю "Расширение пространства гульбы". - Ой, не надо про гульбу, меня и так наизнанку вы ворачивает. "CAILLAUX". ."CAILLAUX". . ."CAILLAUX". . . ЛУЧШИЕ В МИРЕ ТОРШЕРЫ - ОТВЕТИЛО ЭХО... Слушай, ты не мог бы перезвонить попозже? - А ты держишь мобильник у самого уха? Смотри будь осторожна. Сотовые телефоны разрушают ДНК. Ученые делали опыты на мышах: мобильники увеличивают их смертность на семьдесят пять процентов. Я купил себе специальную ушную прокладку, чтобы избежать прямых контактов с трубкой; советую тебе сделать то же самое, не хватало нам еще опухоли мозга. - Октав, лапочка, у тебя нет мозга!.. "КОНТИНЕНТ", "КОНТИНЕНТ"- НАИЛУЧШИЙ ПРЕЗЕНТ!.. - Извини, но у меня башка раскалывается от этой рекламной требухи. Пока, спи дальше, моя газель, моя берберочка, моя "Спасательница Марракеша"! Проблема современного человека не в том, что он зол. Напротив, в большинстве случаев он по чисто практическим соображениям старается быть добрым и любезным. Просто ему не нравится скучать. Скука приводит его в ужас, тогда как на самом деле нет ничего более полезного и благотворного, чем хорошая ежедневная доза ничем не заполненного времени, долгих минут безделья, пустоты, тупого оцепенения в одиночестве или в кругу себе подобных. Октав понял это: истинный гедонизм - вот что такое скука. Только она позволяет услаждаться настоящим, однако люди поступают с точностью до наоборот: они бегут от скуки, ищут от нее спасения у телевизора и телефона, в кино и в Интернете, в видеоиграх и модных журналах. Они перестали участвовать в том, что делают, и живут как бы в другом измерении, словно стыдятся просто дышать - здесь и сейчас. Человек, который смотрит на телеэкран, или участвует в интерактивных опросах, или звонит по сотовому, или играет на своей "PlayStation", - не живет. Его здесь нет, он ушел в иной мир. Он вроде бы и не умер, но и не жив. Интересно было бы подсчитать, сколько часов в день мы отсутствуем в реальной действительности и сколько времени пребываем в Зазеркалье. Ручаюсь, что все измерительные приборы зафиксируют наше отсутствие ("Абонент недоступен в данный момент!"), и нам трудненько будет разубедить их. Люди, критикующие индустрию развлечений, имеют дома телевизоры. Люди, осуждающие общество потребления, имеют карточки "Visa". Ситуация необратима. Она не меняется со времен Паскаля: человек продолжает спасаться от страха смерти в развлечениях. Просто оно, развлечение, стало таким всемогущим, что заменило самого Бога. Так как же избежать развлечений? Бороться со страхом смерти. Мир ирреален - за исключением тех моментов, когда он скучен. Итак, Октав упивается скукой, лежа под кокосовой пальмой; какое счастье - просто лежать, наблюдая за парой цикад, предающихся любви рядом с ним, на песке. Он бормочет: - В тот день, когда все люди на земле согласятся скучать, мир будет спасен. Но, увы, его изысканная скука нарушена брюзгливым Марком Марронье: - Так ты, значит, всерьез порвал с Софи? - Ну, не знаю, не уверен. А ты почему спрашиваешь? - Да так просто. Я могу с тобой поговорить пару минут? - Марк, даже если я отвечу "нет", ты все равно будешь говорить, а мне придется тебя слушать из почтения к начальству. - Вот это верно. Тогда заткнись и слушай. Я видел тот сценарий для "Мегрелет", который вы продали "Манон", это сущий кошмар. Как вы могли измыслить такое дерьмо?! Октав прочищает уши, чтобы убедиться, что он не ослышался. - Постой, Марк, разве не ТЫ мне велел наложить эту кучу дерьма? - Я??? Никогда в жизни не говорил ничего подобного. - У тебя что, совсем память отшибло? Они зарубили нам дюжину проектов, и ты еще сказал, что пора приводить в действие план ORSEC, наш последний говенный шанс, а я... - Извини, что прерываю, но это не у меня отшибло, а у тебя, психа недолеченного, так что давай-ка не вали с больной головы на здоровую, о'кей? Я прекрасно помню все, что говорю своим креаторам. Я никогда в жизни не разрешил бы тебе демонстрировать такую труху "Манон" - гордости нашего агентства. И мне уже осточертело краснеть всякий раз, как я обедаю в обществе. "МЕГРЕЛЕТ" - ЧТОБ СТРОЙНЫМ СТАТЬ, НО ПРИТОМ СООБРАЖАТЬ!" Нет, ты просто плюешь на всех нас! - Погоди, Марк. Мы уже привыкли к твоим взбрыкам, когда доходит до подписания контракта. Но тут дело сделано: сценарий для "Мегрелет" продан, тестирование сошло успешно, оба РРМ тоже; теперь уже поздно что-то менять. Я долго обдумывал... - А я нанимал тебя не для того, чтобы ты обдумывал. И улучшить проект никогда не поздно. Фильм еще не снят и не вышел на экран, все можно переделать. В общем, слушай меня хорошенько: выпутывайся как хочешь, но вы с Чарли должны написать новый сценарий. Вы поставили под угрозу репутацию "Росса", мать вашу! Октав молча кивает. Возражать бесполезно: он прекрасно знает, что Марка волнует не репутация "Росса", а собственное кресло, которое грозит превратиться в катапультируемое. Если уж сам Филипп решил поговорить с ним тогда, в первый день, значит, на него здорово надавили в "Манон", и он решил отыграться на них с Чарли. Иными словами, сегодня вечером в сенегальском воздухе запахло увольнением, и, к несчастью, Октав подозревает, что речь идет даже не о нем. 5 На второй день аниматор гостиницы организовал "экспедицию в буш". Цель мероприятия: внушить служащим агентства, что они увидали настоящую Африку и ради этого стоило временно покинуть свою золотую клетку. Естественно, ничего хорошего из этого не вышло: прибыв на джипах к берегу Розового озера, они полюбовались африканскими плясками и вкусили мешуи, то есть получили чисто туристский аттракцион. Турфирма спланировала эту поездку исключительно для того, чтобы показать, насколько сенегальский пейзаж похож на ее рекламные проспекты. Ведь туризм превращает путешественника в контролера, его открытия - в инспекцию, удивление - в констатацию, странника - в Фому неверующего. Но все же Октав подвергся атаке ненасытных москитов, а значит, хоть какие-то приключения еще были возможны, коль скоро он ухитрился забыть в отеле свой спрей с лимонным ароматом. После ужина состоялся сеанс национальной сенегальской борьбы, где сошлись туристы-семинаристы (в нарядах с лейблами "Lacoste") и воины несуществующего племени (в нарядах туземцев из фильмов про Тарзана). До чего же приятно было, сидя на теплой травке у берега Казаманса, глядеть, как Марка Марронье, в его цветастых "багамах", повергли в грязь под грохот тамтама, под гигантским баобабом, под луной и звездами, под дрянное вино с запахом бензина и наперченный кускус, под раскатистый белозубый хохот агентши по внешним связям, под голодными взглядами местной ребятни, - так приятно, что Октаву хотелось заключить в объятия небосвод и возблагодарить вселенную за то, что он попал сюда, пусть и ненадолго. Ему нравится эта постоянная тропическая влажность, при которой руки так легко скользят по телам. Она придает поцелуям пряный вкус ожога. Каждая мелочь обретает ценность, когда главное утрачивает смысл. Соскочить - пусть ненадолго - с карусели повседневности иногда бывает жизненно важно даже для трудоголиков. Октав ехал в этот обязательный вояж нехотя, обратившись мыслями в прошлое, но теперь он приобщался возвышенного, касался вечного, смаковал жизнь, воспарял над никчемной суетой, постигал простоту бытия. И когда дилер по кличке Золотая Жила принес ему ежедневный пакетик травки, он повалился в песок на пляже, бормоча "Софи" - имя, от которого у него пресекалось дыхание. - Любовь не имеет ничего общего с сердцем - этим мерзким органом, насосом, качающим кровь. Любовь первым делом сдавливает легкие. Глупо говорить: "У меня разбито сердце", нужно выражаться точнее: "У меня сдавило легкие". Легкие - самый романтичный из человеческих органов: все влюбленные заболевают туберкулезом, недаром же от него умерли Чехов, Кафка, Д.Г.Лоуренс, Фредерик Шопен, Джордж Оруэлл и святая Тереза из Лизье; что касается Камю, Моравиа, Б удара1, Марии Башкирцевой и Кэтрин Мэнсфилд, то разве смогли бы они написать именно такие книги без этой хвори?! И наконец вспомните: Дама с камелиями умерла отнюдь не от инфаркта миокарда - эту кару Бог насылает на загнанных честолюбцев, а не на печальных влюбленных. Паря над самим собой. Октав с самим собой беседует: - Каждый человек таит в душе любовную печаль, дремлющую до поры до времени. Сердце, не разбитое любовью, еще не сердце. Легкие ждут туберкулеза, дабы почувствовать, что они существуют. Я - ваш учитель по фтизическому воспитанию2. Любому из вас следует завести водяную лилию в грудной клетке, как у Хлои в "Пене дней" или у госпожи Шоша в "Волшебной горе". Я любил смотреть, как ты спишь, даже если ты только прикидывалась спящей, когда я возвращался домой за полночь, пьяный в дым; я пересчитывал твои ресницы; иной раз мне чудилось, что ты улыбаешься. Влюбленный мужчина - это тот, кто любит смотреть на уснувшую женщину и время от времени наслаждаться ею. Софи, слышишь ли ты меня через тысячи километров, разделяющих нас, как в рекламах SFR? Почему мы понимаем, что любим человека, только после того, как он ушел? Разве ты не видела, что я ждал от тебя лишь одного: чтобы ты заставила меня помучиться, как в самом начале, от боли в легких?! Но вот на пляж высыпают оголотелые машинистки во главе с грудастой стажеркой Одиль; они пускают по кругу сигарету с травкой, и это вызывает у них массу скабрезных шуточек: - Пососем вшестером! - Я сосу, я сосу, но никак не заглотну. - А ты уверена, что любишь глотать? - Хорошо бы повторить, только сперва не мешало бы промыть сосалку. Все это звучит довольно вульгарно, но в контексте нынешней ситуации в общем-то все равно смешно. Сотрудники мужского пола, все как один, расхаживают в накинутых на плечи пуловерах: некоторые связывают рукава узлом, другие просто небрежно прикрывают ими свои розовые рубашки-поло от Ральфа Лорана. Октав считает эту моду отвратительной и возмущается втихую: - ГОСПОДИ, РЕХНУЛИСЬ ОНИ, ЧТО ЛИ, НУ КТО ЭТО НАМАТЫВАЕТ ПУЛОВЕР НА ШЕЮ?! Одно из двух: либо ты мерзнешь и надеваешь его как положено, либо тебе жарко - тогда оставь его дома. Пуловер на плечах свидетельствует о трусости, о неспособности принять решение, боязни сквозняков, непредусмотрительности, слабохарактерности и, наконец, эксгибиционизме: эти господа выставляют напоказ шотландскую шерсть, жалея тратиться на кашемир. Они таскают на себе вялых шерстяных осьминогов, потому что даже не способны одеться по погоде. Всякий, кто накидывает пуловер на плечи, труслив, неэлегантен, жалок и слаб. Девушки, поклянитесь, что будете остерегаться этих типов как чумы! ДОЛОЙ ДИКТАТУРУ ПУЛОВЕРА НА ПЛЕЧАХ! Потом была ночь, а за нею день, и с ним - барбекю из лангустов. Кто тут говорил о деколонизации? Ничто не колонизирует больше, чем мировая реклама: в самом грязном углу самой нищей хижины на самом краю света "Nike", "Coca-Cola", "Gap" и "Calvin Klein" заменили собой Францию, Англию, Испанию и Бельгию. Правда, нашим братьям меньшим, неграм, достаются лишь жалкие крохи цивилизации - пиратские кассеты, поддельные "ролексы" и рубашки "Lacoste", от которых при первой же стирке отваливается неумело скопированный крокодил. Розовое вино слегка туманит мозги, но ведь для того оно и существует, верно? За ночь осушается семнадцать бутылок. Чарли пустился в загул, как ненормальный, ввязывается во все гостиничные развлечения подряд - ручеек, караоке, конкурс мокрых маек и раздачу игрушек от Макдоналдса местным ребятишкам, которые вопят: - Подарки! Подарки! Октав знает, что уже с понедельника всей этой лжи придет конец. Но конец лжи еще не означает начала правды. Будьте бдительны: одна ложь может скрывать за собой другую. Господи, до чего же все сложно: едва избежишь одной ловушки, как рискуешь угодить в две следующие! Чарли хлопает по спине Октава, который протягивает ему косячок. - Скажи откровенно, ты знал, что "Pepsi" собирается купить синий цвет? - Ну конечно, знал, Чарли, как знаю и то, что "счастье принадлежит "Nestle". Уж будь уверен, я всегда в курсе событий. - Верно. А теперь глянь-ка сюда! (Он размахивает последним номером "Монд".) Вот тебе еще одна фишка для твоего романчика: Институт медиаметрии ввел новую систему исследования зрительской аудитории. Это такое устройство с камерой инфракрасного излучения, чтобы фиксировать движения глаза, и датчиком с микрофоном, процессором и памятью, чтобы фиксировать работу уха. Наконец-то они выяснят, что потребители смотрят и слушают, причем не только дома, перед телевизором, но и в машине, и в супермаркете - словом, везде и всюду! БОЛЬШОЙ БРАТ СЛЕДИТ ЗА ВАМИ! Чарли затягивается сигареткой и начинает судорожно кашлять. Октав умирает со смеху: - Давай-давай кашляй, мистер Столп, это лучшее, что с тобой может случиться в этом мире. В общем-то Оруэлл правильно сделал, что кончился от чахотки. Благодаря ей он не успел увидеть, до какой степени оказался прав. Мотивационный семинар начался с коллективистской утопии: неожиданно все мы стали равны, рабы обращаются на "ты" к господам - эдакая оргия равноправия. По крайней мере, в первый вечер. Ибо на следующее утро все приходит в норму, касты возрождаются и уже больше не смешиваются, разве только по ночам, в коридорах где все суют друг другу ключи от комнат; вчерашняя утопия превратилась в водевиль. Пьяная в дым юристка писает в саду на клумбу; одна из секретарш обедает в одиночестве, ибо никто не желает с ней общаться; артдиректриса, сидящая на транквилизаторах, рвется бить морду всем подряд, стоит ей выпить лишнего (причем бьет всерьез - оплеухи и зуботычины сыплются градом, Октаву она в клочья разодрала рубашку), словом, в этой поездке все как будто рехнулись. Жизнь в агентстве напоминает жестокость школьной жизни, с той лишь разницей, что тут никто вас не защитит. Непристойные реплики, несправедливые нападки, сексуальные домогательства и борьба, борьба, борьба за власть: здесь все дозволено, как в самых страшных воспоминаниях о схватках в школьном дворе после уроков. Показная непринужденность рекламного агентства уподобляется кошмару школьной распущенности, только в тысячекратном увеличении. Все позволяют себе хамить всем, как будто вновь стали восьмилетними, и нужно принимать это хамство с улыбкой, а не то тебя сочтут старомодным. Самые безумные - это, разумеется, те, кто считает себя самыми нормальными: ГАДы, убежденные в том, что имеют полное право занимать свое место; экаунт-менеджеры, убежденные в том, что имеют полное право на место ГАДов; ответственные за поставки в ожидании отставки; начальники в подпитии и замы на дожитии. Но где же Джеф? Октав не нашел его среди приехавших. А жаль, этот крутой мальчик мог бы просветить его насчет страха, явно гложущего души руководителей "Росса". Не иначе как Дюлер-Дерьмо-Собачье еще разок вонзил им нож в спину. На пляже Октав рыдает от умиления при виде песка, налипшего на потные девичьи тела, синяков на их бедрах и царапин на коленках; еще одна затяжка, и он по уши втюрится в чей-нибудь спинной позвонок. Каждый день ему требуется хоть крошечная, с родинку, толика красоты. Он целует Одиль в плечико - за то, что оно пахнет духами "Наваждение". Он часами нахваливает ее локти: - Я обожаю твой острый локоток, нацеленный в будущее. О, позволь мне любоваться твоим локтем, раз уж ты сама не осознаешь его власти! Я предпочитаю твой локоть тебе самой. Закури сигарету, вот так, и поднеси огонек к своему лицу. Соблазняй меня как хочешь, ты все равно не помешаешь мне лобызать твой локоть. Твой локоть - мой спасательный круг. Твой локоть сохранил мне жизнь. Твой локоть существует, я встретился с ним. Я завещаю свое тело твоему хрупкому локтю, который вызывает у меня слезы восторга. Твой локоть - это сустав, покрытый кожей, правда слегка подпорченной, - видно, в детстве ты расцарапала ее до крови. В детстве всегда бывают болячки на том месте, которое я сейчас целую. Что такое локоть? - вроде бы пустяк! - и тем не менее я тщетно ищу и не нахожу другого стимула для жизни в данный, конкретный миг. - Ах ты моя лапочка! - Лизнуть твой локоть - и умереть! Больше мне ничего не надо. И он декламирует: <Одиль, твой локоть блещет красотой. Он стал моею ахиллесовой пятой! Затем, используя спину Одиль как пюпитр, наш загорелый Вальмон пишет на ней открыточку Софи: "Дорогое Наваждение, найдешь ли ты в своем сердце достаточно сострадания, чтобы спасти меня от себя самого? В противном случае я залезу в ванну с водой и суну пальцы в розетку. Есть нечто худшее, чем жизнь с тобой, - это жизнь без тебя. Вернись! Если ты вернешься, я подарю тебе "New Beetle". Конечно, это идиотское предложение, но тут есть и твоя вина: с тех пор как ты ушла, я стал серьезен до безобразия. И вообще, я вдруг понял, что другой такой девушки на свете нет. Откуда вывод: я тебя люблю". Подписываться не обязательно, Софи и так узнает его "оригинальный" стиль. Едва отослав открытку, Октав начинает жалеть об этом: ему следовало не открыточки строчить, а на коленях умолять Софи вернуться к нему: "На помощь мне плохо я не могу жить без тебя Софи мы не должны расставаться если я тебя потеряю значит потеряю все"; дьявольщина, нужно было целовать ей ноги, вот что нужно было делать, неужто он не способен даже на это?! До Софи он кадрил девушек, упрекая их в том, что они носят накладные ресницы. Они начинали возражать. Тогда он просил девушку закрыть глаза, якобы желая убедиться, правда ли это, и пользовался моментом, чтобы чмокнуть ее в накрашенные губки. Второй прием назывался "грузовик": - Скажи: "Я грузовик". - Я грузовик. - Би-и-ип! Би-и-ип! (Произносится с одновременным нажатием на обе груди.) Есть и третий способ - пари. - Спорим, что я дотронусь до твоей попки, не дотронувшись до одежды? - О'кей. - Проиграла! (Запуская руку под юбку.) Еще можно было сыграть в "текила-бум-бум": велишь девушке зажать в зубах ломтик зеленого лимона, насыпаешь ей в ладонь щепотку соли, слизываешь соль, запиваешь глотком текилы с газировкой и закусываешь лимончиком из уст красотки. После трех таких сеансов лимон обыкновенно заменяется языком. Как ни странно, эти приемчики действовали безотказно. Но с Софи все было по-другому. Он сделал вид, будто всерьез увлечен ею. Она сделала вид, будто верит этому. В конце концов они оба уверовали в то, чего не говорили. И однажды она спросила его: - Почему ты ничего не говоришь? - Когда я ничего не говорю, это хороший признак: значит, я оробел. А когда я робею, это очень хороший признак: значит, я смущен. А когда я смущаюсь, это совсем хороший признак: значит, я влюблен. Но когда я влюбляюсь, это очень плохой признак. Он влюбился в нее потому, что она была замужем. Он влюбился потому, что она была несвободна. Он работал вместе с ней в "TBWA de Plas", но никак не мог добиться ее. Он влюбился еще и потому, что сам был тогда женат, и эта любовь была запретным плодом, тайной, мерзкой изменой. Он полюбил ее, как любят женщин, которых нельзя домогаться - мать, сестру, подруг своего отца, свою первую девушку, к которой питаешь чистое, безответное чувство. В любви действует принцип домино: первое падение влечет за собой все остальные. Он желал ее так же, как хорошеньких девчонок в детстве, то есть скрытно, втайне от нее самой. Позже он ей сказал: "Когда я влюбляюсь, это очень плохой признак", и она не удивилась этому. Он назначил ей свидание в полночь на мосту Искусств, на третьей скамье, считая от Академии, и сидел там в ожидании, лицом к Новому мосту, глядя, как Сена разделяется на два рукава, словно открывает объятия будущему. Потом это стало даже слишком прекрасным, чтобы называться правдой. Она пришла на свидание, и все остальное тут же померкло. - Извините, мадемуазель, не дадите ли вы мне свои координаты, чтобы я мог отыскать вас впоследствии? - Ну разумеется, месье?.. - Октав. Зовите меня просто Октав. Знаете, мне кажется, я влюблен в вас. Что, если я потискаю ваши грудки, мадам? Вы не против? - О, не стесняйтесь, пожалуйста. Только перед тем, как продолжить беседу, не сочтите за труд, поработайте как следует языком у меня во рту. - А у вас, случайно, нет подходящего помещеньица для этого занятия? Жаль, что его страсть не нашла должного отпора - это всегда вызывает сумасшедший взрыв чувственности, в высшей степени опасный для окольцованных любовников. Наслаждение - дамоклов меч легко рассекающий брачные узы. Софи повела его на подземную стоянку агентства у Нового моста; там было темно и безлюдно, там она и отдалась ему стоя, прислонясь к бетонной стене, между служебными машинами. Это был самый долгий оргазм в его и ее жизни. Потом она взяла его мобильник и занесла в "память" свой номер: - Теперь ты не сможешь соврать, что потерял мой телефон. Октав был настолько влюблен, что даже тело его бунтовало против разлук с Софи: фурункулы, аллергии, болячки на шее, боли в желудке, жестокие бессонницы сыпались на него градом. И тщетно мозг претендует на контроль за всем остальным: сердце восстает против пустоты, легким не хватает воздуха. Каждый, кто подавляет в себе любовь, превращается в ничтожество и заболевает. Жизнь без Софи обезображивала Октава. И это продолжается до сих пор: ему нужны теперь не только наркотики. - МОЯ БИТА ТВЕРЖЕ ГРАНИТА! Октав выкрикивает это в микрофон. Одиль нежна, как жонкиль, и благоуханна, как ваниль. Они сидят в ночном ресторане отеля, и Октав ставит пластинки. На войне, как на войне: здесь имеется лишь несколько старых макси-синглов с диско-музыкой, сборники французской эстрады и три исцарапанные "сорокапятки". Делать нечего, он ухитряется кое-как составить музыкальную программу из того, что есть; например, самая прекрасная песня в мире - "C'est si bon" в исполнении Эрты Китт. Затем, уступая тяге к легкому жанру, заводит "YMCA". - "Village People" похожи на вино, - объявляет Октав, - чем старее, тем лучше. Пусть будет все, что угодно, только не "Марсия Баила"! Время от времени Одиль льнет к нему на глазах у сослуживиц. Но стоит им отойти, как она тут же отстраняется. Сам он ей не по вкусу, просто хочется, чтобы подружки завидовали. А он чувствует себя старым и некрасивым в этой стайке юных хорошеньких девчушек. Схватив Одиль за руку, он сердито говорит: - Ну и поганки же вы, юные динамистки! - Да уж не поганее тридцатитрехлетних разведенных жеребцов. - Верно. Единственное, чего я не могу для тебя сделать, это стать моложе. Он ухлестывает за всеми красотками подряд, лишь бы не думать, ПОЧЕМУ он ухлестывает за всеми красотками подряд. Ибо ответ слишком хорошо известен: чтобы не завязнуть накрепко возле одной из них. После этого ровно ничего не произошло. Октав довел Одиль до номера; ее шатало. Войдя, он улегся на кровать. Одиль побежала в ванную, и он слышал, как ее вырвало. Она торопливо спустила воду в унитазе и почистила зубы, надеясь, что он ничего не заметит. Когда она стала раздеваться, Октав притворился спящим, а потом и впрямь заснул. В комнате пахло блевотиной вперемешку с "Флюокарилом". В самолете на обратном пути женщины причитали по поводу испорченных причесок и недействующих баллончиков с дезодорантами. Октав декламировал вслух "Слова, слова..." Алена Делона из песни Далиды: Как странно Я не знаю что со мной И нынче под мерцающей луной Я на тебя гляжу как в первый раз О чувствах я не в силах рассказать Но ты волшебная история любви Которую хочу всю жизнь читать Вчера и завтра Нынче и всегда Ты истина моя Моя звезда. Интересно: как верно порой красивые слова выражают искренние чувства! Ты словно ветер что заставил скрипки петь и вдаль уносит ароматы роз. Никто из его поколения больше не смеет выражаться так изысканно. Ты для меня мелодия любви танцуют звезды под нее меж дюн. Как часто он и его бухие дружки помирали со смеху над этими словами. Почему же они казались им такими нелепыми? Почему нам становится не по себе от романтики? Мы стыдимся своих чувств. Шарахаемся от высоких слов как от чумы. Не воспевать же собственную неспособность любить! Ты для меня запретная мечта Единственная боль Последняя надежда. Секретарши прыскают, слушая его, а ведь первый же парень, осмелившийся сказать им то же самое, глядя прямо в глаза, заставил бы их разрыдаться от полноты чувств. Может, это нервное хихиканье - от зависти? Как бы то ни было, они быстренько меняют тему и переходят к обсуждению скидок, предоставляемых агентством на проявку и печатание фотографий. Своих шефов они зовут только по инициалам: - Не знаешь, ФАП и ПИТ уже поговорили?.. - Надо будет обсудить это с ЖФД... - Пи-Пи-Эм с АПТ и РЖП прошло вполне удачно... - Да, но ЛЖ и АД ничего не утвердили... Остаток времени проходит в недовольном брюзжании по поводу урезанных обеденных талонов. Октав старается хохотать громче других, и временами это ему удается. 6 Если мужчина неуловим, то женщина - непобедима. Сидя в самолете, который несколько дней спустя летел в обратном направлении, Софи читала открытку Октава - без всякого интереса. Она была беременна от него, но больше его не любила. Вот уже месяц, как она изменяла ему с Марком Марронье. И теперь летела в Сенегал к Марку, который решил продолжить там свой отпуск. Вначале она переживала муки ада. Расстаться с любимым, да еще и нося его ребенка, - это требует сверхчеловеческого - или нет, выразимся точнее, - нечеловеческого мужества, мужества животного. Как будто отпиливаешь себе ногу без анестезии, ржавым ножом, растягивая пытку до бесконечности. Потом ей захотелось отомстить ему. Ее любовь выродилась в ненависть, и она позвонила шефу Октава, у которого работала несколько лет назад. Он пригласил ее на обед в "Ке Уэст", и вот тут-то она и "раскололась" - заревела и выложила ему все как есть прямо в ресторане. Марронье только что расстался со своей последней пассией-манекенщицей, и эта ситуация весьма удачно совпала с его временной сердечной незанятостью. Они сидели и ели какое-то семиэтажное, в высшей степени затейливое блюдо. Октав позвонил Софи на мобильник в тот самый момент, когда Марк уже начал оглаживать ее коленки. - Алло, Софи! Почему ты не отвечаешь на мои звонки? - У меня нет твоего номера. - Как это - нет моего номера?! - Я его стерла. - Но... с какой стати? - Он занимал лишнее место в памяти. Софи отключила мобильник и позволила Марку целовать себя над вазочкой с шоколадным десертом. На следующий день она сменила номер телефона. Так Софи стирала все, что было лишним в ее памяти. Октав не знал о ее романе с Марронье, а жаль - это могло бы его обрадовать; стать рогоносцем по вине собственного шефа означало косвенное увольнение. Самолет Софи тоже не разбился. Марк встречал ее в аэропорту Дакара. В течение недели они занимались любовью по разу в день. Они уже вступали в тот возраст, когда и этого многовато. Ни он, ни она в большем и не нуждались - им просто нравилось быть вместе. Все вдруг показалось таким простым и понятным. С возрастом люди не становятся счастливее - просто они опускают планку ниже, чем прежде. Проявляют ясность духа и терпимость, откровенно сознаются в неудачах. Ценят каждый миг отсрочки. Марк и Софи не подходили друг другу, но им было хорошо друг с другом, а такое встречается гораздо реже. Единственное, что их раздражало, это совпадение их имен с названием дурацкого телесериала "Марк и Софи". Но не из-за этого же они решили умереть! Или... Оставайтесь с нами! Продолжение романа после рекламной паузы! МОЛОДОЙ ДИЛЕР С БОРОДКОЙ СТОИТ, ШИРОКО РАСКИНУВ РУКИ, НА САМОМ ВЕРХУ МУСОРНОЙ СВАЛКИ. ВОКРУГ НЕГО СОБРАЛАСЬ ДЮЖИНА КЛИЕНТОВ. НА НИХ СВИТЕРА С КАПЮШОНАМИ, КУРТКИ "K-WAY", БЕЙСБОЛКИ И МЕШКОВАТЫЕ ШОРТЫ. ОНИ ПОКЛОНЯЮТСЯ ЕМУ СРЕДИ КУЧ ОТБРОСОВ. ВНЕЗАПНО ДИЛЕР ВОПРОШАЕТ: - ИСТИННО ГОВОРЮ ВАМ, КТО ИЗ В АС ПЕРВЫМ БРОСИТ В МЕНЯ КАМЕНЬ? ТОГДА ОДИН ИЗ АПОСТОЛОВ ПРОТЯГИВАЕТ ЕМУ ЗАТВЕРДЕВШИЙ, ПОХОЖИЙ НА КАМЕНЬ, КОМОК КОКАИНА: - ВОЗЗРИ, ГОСПОДИ, НА ЭТОТДОЗНЯК! ТУТ РАЗДАЕТСЯ НЕБЕСНАЯ МУЗЫКА И СВЕРХУ ПАДАЕТ ЯРКИЙ ЛУЧ, ОН ОСВЕЩАЕТ БЕЛЫЙ КОМОЧЕК КОКАИНА В РУКЕ НАШЕГО СВЯТОГО ДИЛЕРА, КОТОРЫЙ ВОЗГЛАШАЕТ: - ТЫ - КАМЕНЬ, И НА СЕМ КАМНЕ Я СОЗДАМ ЦЕРКОВЬ МОЮ. ЗАТЕМ НАША БОРОДАТАЯ СУПЕРЗВЕЗДА ДРОБИТ КОМОК ПАЛЬЦАМИ, ЧТОБЫ ПРЕВРАТИТЬ ЕГО В БЕЛЫЙ ПОРОШОК. КОГДА ОН РАЗЖИМАЕТ РУКУ, НА ЕГО ЛАДОНИ ЛЕЖАТ ДВЕНАДЦАТЬ ИДЕАЛЬНО РОВНЫХ "ДОРОЖЕК" КОКАИНА. - ПРИИМИТЕ ВСЕ И ЗАНЮХАЙТЕ, СИЕ ЕСТЬ ДУША МОЯ, ВАМ ОТДАННАЯ. ДВЕНАДЦАТЬ УЧЕНИКОВ ПАДАЮТ НА КОЛЕНИ ПРЯМО В МУСОР, С КРИКАМИ: - АЛЛИЛУЙЯ! ОН УМНОЖИЛ "ДОРОЖКИ"! PACKSHOT: КУЧКА БЕЛОГО ПОРОШКА В ФОРМЕ КРЕСТА С ВОТКНУТЫМИ В НЕЕ СОЛОМИНКАМИ. ФИНАЛЬНЫЙ СЛОГАН (ГОЛОС ЗА КАДРОМ): "КОКАИН: ПОПРОБОВАТЬ ЕДИНОЖДЫ - ЗНАЧИТ ПОПРОБОВАТЬ МНОГАЖДЫ!" 4. МЫ. Для того чтобы наше воззвание произвело на публику неизгладимое впечатление, нам пришлось убивать людей. Теодор Кашински по прозвищу "Унабомбер". Манифест, опубликованный в "Вашингтон пост" и "Нью-Йорк таймс" 19 сентября 1995 г. 1. Всех нас потрясло самоубийство Марка. Но сказать, что оно нас удивило, было бы ложью. Согласно официальной версии, он утонул в море у побережья Сали, унесенный подводным течением. Однако мы-то прекрасно знали, что он просто капитулировал, решив избавиться от жизненных тягот. Нам было известно, что его доконал стресс; мы чувствовали, что он борется с ним, подпитывались его наигранным энтузиазмом и спешно меняли тему, стоило ему заговорить о самоубийстве. Мы отмахивались от очевидного: Марк медленно убивал себя, а мы и не собирались его спасать. Мы готовились к его похоронам еще до его смерти. "Король почти умер, да здравствует король!" Во время погребальной церемонии на кладбище Банье триста рекламщиков старательно пускали слезу; особенно усердствовали те, кто ненавидел Марка и давно желал ему погибели: они стыдились того, что их мечта сбылась, и одновременно прикидывали, кого же им теперь ненавидеть. Для того чтобы сделать карьеру в рекламе, обязательно нужен враг, которого хочется раздавить, и, когда вдруг лишаешься столь необходимого стимула, чувствуешь себя дураком неприкаянным. Мы предпочли бы, чтобы эта церемония оказалась сном. Мы присутствовали на похоронах большого шутника и глядели на гроб, опускаемый в могилу, с надеждой, что это очередной розыгрыш Марка. Вот было бы здорово, если бы камера вдруг отъехала в сторону и все увидали бы, что это просто спектакль: кюре оказался бы престарелым актером, плачущие друзья разразились бы смехом, бригада техников у нас за спиной начала бы сматывать кабели, а режиссер крикнул бы: "Снято!" Увы, никто не кричал "снято!". Нам очень часто хочется, чтобы жизнь обернулась сном; чтобы мы, точно в плохом фильме, внезапно пробудились и обнаружили, что все наши проблемы чудесным образом решены. Сколько раз мы видели на экране: вот человека преследует мерзкое кровожадное чудовище, вот оно загоняет его в тупик, спасенья нет... но в тот самый момент, когда жуткая зверюга уже разинула пасть - хлоп! - и бедная жертва вскакивает, взмокнув от страха, на собственной постели. Отчего такое никогда не происходит в жизни? А? Как сделать, чтобы проснуться, если не спишь?! А тут перед нами стоял гроб с самым настоящим прахом внутри (Чарли даже ухитрился сунуть горсточку себе в карман). Мы-то плакали вполне искренне. Мы - это весь европейский "Росс": Джеф, Филипп, Чарли, Одиль, стажеры, шефы, бездельники, ну и, конечно, я. Октав, со своим клинексом в руке. Октав, все еще не уволенный и не уволившийся и лишь уязвленный тем, что на похороны не пришла Софи. Мы - это банда паразитов, живущих на деньги "Росса": владельцы телеканалов, акционеры крупных радиостанций, певцы, актеры, фотографы, дизайнеры, политики, редакторы модных журналов, директора престижных магазинов, в общем, мы - те, кто решает все за всех, кто манипулирует общественным мнением, кто продался, кого прославили или прокляли, - и все плакали. Мы оплакивали свою горестную судьбу: когда умирает рекламщик, вы не найдете ни статей в газетах, ни некрологов в траурных рамках, и телевидение не прервет свою программу ради этой печальной вести; словом, от покойного остаются лишь непроданные проекты да неиспользованный счет под секретным шифром в швейцарском банке. Когда умирает рекламщик, не случается ровно ничего: просто мертвого рекламщика заменяет живой. 2 Вот уже несколько дней, как мы сшиваемся на Саут-Бич, в Майами. Вокруг кишмя кишат памелыандерсон всех калибров, жанклодвандаммы всех мастей - выбирай кого хочешь. И все тут всем друзья. Нам пришлось посидеть под ультрафиолетовой лампой до того, как подставить лица жаркому американскому солнышку: чтобы вписаться в эту тусовку, женщинам нужно косить под "бимбо", а мужчинам под жеребцов из порнух. Мы накачиваемся "дурью": нам уже мало алкоголя и музыки, чтобы разговаривать друг с другом. Мы живем в мире, где единственное приключение состоит в траханье без резинки. Почему мы все гонимся за красотой? Потому что мир уродлив до тошноты. Нам хочется быть красивыми, ибо хочется стать лучше. Пластическая хирургия - вот последнее, что нам осталось. У всех обитателей здешнего рая одинаковые губы. Мир ужасается перспективе человеческого клонирования, а оно давным-давно существует и называется "plastic surgery". Во всех барах, куда ни зайди, Шер поет: "Веришь ли ты в жизнь после любви?" Невредно бы спросить себя, верим ли мы в жизнь после общения с человеком. Верим ли в существование изысканных постчеловеческих существ, избавленных от горечи некрасивости, в этот волшебный мир с центром в Майами. Там у всех будут одинаково невинные выпуклые лобики, атласная кожа, миндалевидные глаза и длинные пальцы с темным лаком на ногтях; там всем поровну раздадут пухлые губки, высокие скулы, нежные уши, задорные носы, душистые струящиеся волосы, грациозные шеи, а главное, острые локти. Каждому - по паре локтей! Вперед, друзья, вперед - к демократизации локтя! Как скромно высказала