, по которой мы пригласили его на наше шоу, состоит в том, что Робин, когда ему было пятнадцать, начал курить сигареты "Кэмел". Начал потому, что, по его словам, ему хотелось быть, я цитирую, клевым, как Старина Джо. Он также сказал мне, что, узнав о своей болезни, курить бросил. И больше не считает, что курение, я снова цитирую, -- это клево. -- Громовые аплодисменты. Все, что требовалось сейчас Нику, это ампула с цианистым калием. Но Опра уже повернулась к нему: -- Ник Нейлор, вице-президент Академии табачных исследований. Услышав такое название, можно подумать, будто речь идет о каком-то научном институте. На самом деле это главное лобби табачной индустрии в Вашингтоне, а мистер Нейлор -- его, так сказать, общественное лицо. Спасибо, что пришли к нам, мистер Нейлор. -- Всегда рад, -- прокаркал Ник, хоть чувства, им испытываемые, и рядом с радостью не лежали. Аудитория с ненавистью ела его глазами. Вот, стало быть, что ощущали нацисты в день открытия Нюрнбергского процесса. Только Ник не может прибегнуть к избранной ими линии защиты. Не может с серьезным видом заявить, что фюрер ни в какую Польшу отродясь не вторгался. "Где фаши данные? " -- Кто хочет начать? -- спросила Опра. Ник поднял руку. Опра и прочив участники шоу недоуменно воззрились на него. -- Никто не будет возражать, -- спросил он, -- если я закурю? Аудитория ахнула. Опешила даже Опра. -- Вы хотите закурить? -- А разве не существует традиции, по которой командир расстрельной команды предлагает приговоренному последнюю сигарету? На несколько секунд в студии повисло ошеломленное молчание, потом кто-то из публики засмеялся. К нему присоединились еще несколько человек. Скоро хохотали уже все. -- Простите, но, по-моему, это не смешно, -- сказала миссис Маклин. -- И по-моему тоже, -- подхватила дама из Национальной ассоциации учителей. -- Пo-моему, это шутка в чрезвычайно дурном вкусе. -- Вынужден с вами согласиться, -- сказал Гуди. -- Я не вижу тут ничего веселого. полагаю, мистер Уиллиджер тоже не видит. Но Раковый Ребенок смеялся. Благослови его Боже, он смеялся! Ника захлестнула волна теплых чувств. Ему захотелось усыновить этого мальчика, забрать его в Вашингтон, вылечить от рака, найти ему высокооплачиваемую работу, подарить машину -- роскошную машину, -- построить дом с бассейном, таким большим, чтобы он смог продолжить занятия плаванием. А еще Ник купил бы ему парик и устроил трансплантацию бровей. Какая все-таки гадость, этот рак! Может быть, облучение... Забудь про мальчишку! Он уже в прошлом! В атаку! В атаку! -- Почему бы вам не оставить его в покое, -- Ник резко развернулся к Гуди, -- и не указывать, что он обязан чувствовать? Теперь к Опре. -- С вашего разрешения, Опра, это типичная позиция федерального правительства. "Мы знаем, что вы должны чувствовать". Именно она подарила нам "сухой закон", Вьетнам и пятьдесят лет жизни на грани ядерного уничтожения. Ну и дальше что? И при чем тут ядерное устрашение? Не важно! В атаку! -- Если мистеру Гуди угодно набирать дешевые очки, используя страдания этого молодого человека для увеличения своего бюджета, что позволит ему указывать еще большему числу людей, как им следует поступать и что чувствовать, то, должен вам сказать, мне это представляется печальным, очень и очень печальным. Но вот то, что член федерального правительства явился на это шоу и читает нам лекции насчет рака, между тем как то же самое правительство почти пятьдесят лет производит атомные бомбы, двадцать пять тысяч бомб, если быть точным, мистер Статистик, бомб, способных наградить каждое живое существо на планете, мужчин, женщин, детей, раком настолько страшным, настолько кошмарным, настолько... настолько неизлечимым, что медицина даже на звания для него еще не придумала... вот это... -- быстро к сути! А в чем суть? -- это не заслуживает даже презрения. И честно говоря, Опра, мне хотелось бы узнать, каким образом человек вроде... вот этого получает в федеральной бюрократии пост, дающий ему такую власть. Впрочем, я и сам это знаю -- ему не приходится избираться на свой пост. Нет-нет. На него демократия не распространяется. Он выше ее. Выборы? Согласие управляемых? Пфа! Тех самых людей, которые платят ему жалованье? Обойдутся. Это не для Рона Гуди. Все, что ему требуется, так это наживаться на людях, подобных бедному Робину Уиллиджеру. Ну, так позвольте мне кое-что сообщить и вам, Опра, и тем достойным, сознательным людям, которые нас сегодня смотрят. Это не очень приятно, но и вам и им стоит это услышать. Роны Гуди нашего мира хотят, чтобы Робины Уиллиджеры умирали. Ужасно, но правда. Мне очень жаль, но таков факт. И знаете почему? Я вам скажу. Потому что от этого растут их, -- и Ник выплюнул тошнотворное слово, -- бюджеты. Это не что иное, как торговля человеческим горем, и вам, сэр, следовало бы стыдиться смотреть людям в глаза. От этого удара Рон Гуди так и не оправился. В течение следующего часа он только и мог, что визжать в сторону Ника, нарушая все маклахановские наставления насчет бессмысленности попыток раззадорить слушателя, который полностью к тебе равнодушен. Даже Опре с трудом удавалось его успокаивать. Ник же, соорудив на лице выражение безмятежной правоты, только кивал или качал головой, более в грусти, чем в гневе, как бы говоря, что эти вспышки лишь подтверждают все им сказанное. "Все это хорошо и прекрасно, Рон, но вы не ответили на мой вопрос", или "Ну бросьте, Рон, зачем притворяться, будто вы меня не слышите? ", или "А как насчет людей, облученных при ядерных испытаниях в штате Нью-Мексико? Об их раковых заболеваниях вы поговорить не хотите? " Во время одной из рекламных пауз звукооператору пришлось держать Рона Гуди за руки. Глава НОМПК и представительница учительской ассоциации пытались, сколько могли, помочь своему правительственному благодетелю, но всякий раз, как они отваживались вставить хоть слово, Ник обрывал их фразой: "Послушайте, мы же с вами на одной стороне", поражавшей их настолько, что они теряли дар речи. Когда они наконец осмелились оспорить ее, заявив, что не видят ни единого квадратного дюйма той почвы, на которой могут бок о бок утвердиться человеколюбие и злодейские ухищрения табачников, Ник понял, что получил шанс, за который можно зацепиться. Никто, сказал он, не озабочен проблемой курения подростков в большей мере, нежели табачные компании. Дело, разумеется, не в том, что существуют хотя бы ничтожные научные доказательства связи между курением и болезнями, просто эти компании, сознавая свою ответственность перед обществом, никак не могут мириться с распространением курения среди подростков -- а равно и с вождением автомобиля в пьяном виде, -- и по одной простой причине: и то и другое противозаконно. Лучшего момента для объявления нового крестового похода против курения подростков и придумать было нельзя. -- Собственно говоря, мы со дня на день приступим к осуществлению новой, стоящей пять миллионов долларов программы, задача которой -- отвратить детей от курения, -- сказал Ник. -- То есть можете считать, что наши деньги мы на стол выложили. Глава 6 Еще получая в студийной артистической свой кейс, Ник услышал, как в нем настырно свиристит сотовый телефон, но решил не обращать внимания. Он продолжал игнорировать телефон и по дороге в аэропорт. В конце концов водитель наполовину удивленно, наполовину сердито спросил, не собирается ли Ник все-таки ответить на звонок. Но Ник, не без удовлетворения сознавая, что звонит ему раздираемый невыносимыми чувствами БР, не спешил брать трубку. Он сделал это лишь в зале ожидания аэропорта "О'Хэйр" да и то скорее потому, что на него стали поглядывать окружающие, чем из потребности услышать горестные излияния БР. -- Пять миллионов долларов? -- разумеется, это был БР. По прикидкам Ника давление у него должно было доехать до 180 на 120. -- Ты спятил? -- Все может быть. Последние несколько дней выдались тяжелыми. Но сейчас мне значительно лучше. -- Откуда, во имя Божие, мы возьмем пять миллионов на кампанию, направленную против курения? -- Если вдуматься, это не так уж и много. "Ар-Джей-Ар" тратит семьдесят пять миллионов в год на своих идиотских верблюдов с херовыми носами. А мы к тому же еще и хорошую прессу получим. БР пенился, грозил судебным преследованием, публикацией статей, в которых будет сказано, что у Ника произошел нервный срыв, и так далее. И все никак не мог остановиться. Слушать его было одно удовольствие. Потом Ник услышал, как БР сказал в сторону: "Кто? О господи". И следом Нику: "Капитан на второй линии". -- Кланяйся ему от меня. -- Не отключайся. Ник не стал отключаться -- не потому, что его попросил БР, а из желания узнать, как отреагировал могущественнейший из боссов табачной индустрии на новость о том, что много о себе возомнивший исполнительный вице-президент только что вынудил эту индустрию потратить более чем приличные деньги на отпугивание потенциальных потребителей. Он прождал минут десять. Объявили его рейс, но на летное поле Ника с включенным сотовым телефоном не пустили. Наконец БР вновь подсоединился к линии Ника. Голос его изменился, теперь это был не рев, а шипение ледяной воды, процеживаемой сквозь стиснутые зубы. -- Он хочет тебя видеть. -- Меня? -- спросил Ник. -- Зачем? -- Откуда мне, черт возьми, знать? -- ответил БР и швырнул трубку. Прямых рейсов из Чикаго в Уинстон-Сейлем не существовало, пришлось лететь в Роли. В самолете рядом с Ником сидела женщина лет за пятьдесят, грузная, с волосами такого цвета, какого не сыщешь в природе, и не отрываясь смотрела, как он механически читает завалявшуюся в прихваченной с собой папке с вырезками статью из "Сайенс", озаглавленную "Научные стандарты в эпидемиологических исследованиях факторов, составляющих угрозу повседневной жизни". -- А я вас знаю, -- наконец сказала она обвиняющим тоном, будто это Ник был повинен в том, что ей никак не удается вспомнить, кто он такой. -- Правда? -- Ага. Вы по телевизору выступали. Ник услышал скрип сиденья за своей спиной. "Да неужели? Так среди нас знаменитость? " -- "Кто это? " -- "Я его где-то видел". -- "Это этот, как его, из "Самых смешных видеофильмов Америки". -- "С чего бы его в Роли-то понесло? И вообще, он бы первым классом летел". -- "А я тебе говорю... " Ник вечно влипал в такие истории. -- Вы правы, -- негромко сказал он женщине. -- Я так и знала! -- она шлепнула себя по колену свернутым в трубку журналом. -- Шоу "Мужики"! -- Совершенно верно. -- Ну! Вы, наверное, здорово огорчились, когда она сказала, что вы целуетесь, как рыба. -- Еще бы, -- сказал Ник. -- Разве приятно такое услышать? Проникшись жалостью к Нику, женщина поделилась с ним собственными сердечными горестями, в частности связанными со вторым ее браком, который, похоже, разваливался. Ник всегда с трудом выпутывался из таких положений. После часа сочувственного внимания ее рассказу шейные мышцы Ника завязались от напряжения в стальные узлы. Придется по возвращении заглянуть к доктору Вигу. Он поймал себя на мысли о том, что вот бы сейчас сюда террориста. На его счастье, пилот объявил, что они входят в "обширный грозовой фронт", и в салоне поднялась суматоха, заставившая женщину забыть о душевных ранах и впиться ногтями в левую руку Ника, оставив на ней глубокие метки. Когда он добрался до отеля, день, оказавшийся необычайно длинным, подходил к концу, и сил Ника хватило только на то, чтобы выдуть две банки пива да слопать долларов на четыреста орешков и крендельков, найденных им в холодильнике своего номера. Утром ему принесли завтрак и местную газету, "Уинстон-Сейлем тар-интеллидженсер". Развернув ее, он с удивлением обнаружил в самом верху первой полосы свою фотографию, цветную. Заголовок гласил: ОТВЕТНЫЙ УДАР: Представитель табачных компаний отчитывает чиновника от здравоохранения за манипулирование человеческой трагедией Статья расхваливала его за "отвагу" и "готовность встать на борьбу с ханжеством". Корреспонденту удалось даже заручиться благосклонным замечанием Робина Уиллиджера, в котором тот снял с Ника какую бы то ни было вину за его, Робина, заболевание, добавив, что людям самим следует более ответственно относиться к своей жизни. Зазвонил телефон, деловитый женский голос произнес: -- Мистер Нейлор? Поговорите, пожалуйста, с мистером Доуком Бойкином. Капитан. Ник сел в кровати. Но откуда они узнали, где он остановился? В Уинстон-Сейлеме отелей немало. Он ждал. Наконец из трубки послышался высокий голос: -- Мистер Нейлор? -- Да, сэр, -- неуверенно сказал Ник. -- Э-э, я просто хотел лично поблагодарить вас. -- Воткак? -- Я думал, этого деятеля из министерства прямо на национальном телевидении хватит инфаркт. Великолепно проделано, сэр, великолепно. Вы ведь, насколько я понимаю, в городе? Вот он, признак истинной власти, -- человек даже не знает, куда звонит. -- Вы еще не завтракали? Не хотите ко мне присоединиться? В Клубе сносно готовят. В полдень вам удобно? Превосходно. -- Капитан произнес это таким тоном, словно Ник, которого он в любую минуту мог слопать и не подавиться, только что наделил смыслом всю его дальнейшую жизнь. Они проиграли войну за рабовладение, эти южане, и все же какие они учтивые! Покидая отель, Ник купил в вестибюле номер "Ю-Эс-Эй тудей". Нужная статья отыскалась в разделе "Финансы", тоже на первой полосе и тоже вверху: ТАБАЧНЫЕ КОМПАНИИ ПЛАНИРУЮТ ПОТРАТИТЬ 5 МИЛЛИОНОВ НА КАМПАНИЮ ПРОТИВ КУРЕНИЯ, -- говорит их главный представитель Ник начал читать. БР вертело в классическом водовороте "ничего не отрицаю, ничего не утверждаю". Необходимо еще проработать множество деталей, однако да, Академию всегда "в первую очередь" заботили курящие подростки, так что она готова из расходовать "значительные суммы" на широкую общественную кампанию. Как же, как же. Цитировалась и Дженнет, сообщившая, что мистер Нейлор, столь прекрасно вы ступивший на шоу Опры Уинфри, покамест недостижим: "Мы не знаем точно, где он находится в настоящее время". Создавалось впечатление, что он пьет горькую в каком-нибудь кабаке. Подъезжая к Табачному клубу, Ник припоминал то немногое, что знал о Доукв, Бойкине. Доук -- уверяли, будто он заменил этим именем более плебейское Доки -- Бойкий был одним из последних великих людей в табачном деле, своего рода легендой. Самостоятельно пробившийся с самого низу, он начал с ничего и добился всего. Кроме сына. У него было семь дочерей: Энди, Томми, Бобби, Крис, Донни, Скотта и Дейв -- на последнюю бремя неосуществившейся отцовской мечты о сыне легло особенно тяжко. Именно Доук Бойкин, после того как в "Ридерс дайджест" появились первые статьи с заголовками наподобие "Рак в картонной упаковке", додумался до сигаретных фильтров и сам воплотил эту идею в жизнь. (В частности, ему принадлежала блестящая мысль об асбестовых фильтрах, благодаря которой юристы "Смута и Хокинга" проводили ныне в судах тысячи хорошо оплачиваемых часов, отбиваясь от исков по возмещению ущерба, причиненного здоровью. ) Когда число статей этого рода стало неуклонно возрастать и индустрия уяснила, что ей необходимо постоянное представительство в Вашингтоне, он же основал Академию табачных исследований, дабы та, как говорилось в ее уставе, служила "центром анализа и синтеза научной информации, беспристрастным и неизменно честным посредником между табачными компаниями и надеждами и чаяниями народа Америки". В последнее время большую озабоченность вызывало здоровье Капитана. Слухи ходили самые разные. При посещении "Рощи богемы", что в Калифорнии, у него стало плохо с сердцем. Его отвезли в ближайшую больницу в Санта-Розу, а там сразу поместили в хирургическое отделение. Молодой ординатор-кардиолог, узнав,. кто его пациент, сказал, везя туго соображавшего Капитана в операционную, что доктора прозвали ее Страной Мальборо, потому что именно в ней обычно оперируют больных раком легких. Капитан, решив, что попал в лапы убийцы, отчаянно пытался привлечь чье-нибудь еще внимание, однако капельница с валиумом уже лишила его способности к связному выражению мыслей, и ему оставалось лишь беспомощно и немо дергаться, пока его ввозили в блистающую сталью пустыню Страны Мальборо. Настроение его далеко не улучшилось, когда он, очнувшись после операции, узнал, что вместо предполагаемых двух шунтов пришлось наложить четыре, а обычный в таких случаях износ митрального клапана потребовал замены его свиным. Рассказывали, что больницу Капитан покинул насмерть перепуганным и тут же распорядился, чтобы в случае каких-либо новых осложнений со здоровьем его немедленно доставили вертолетом в Уинстон-Сейлем, в построенный исключительно на табачные деньги Медицинский центр Боумана -- Грея. Там он, по крайней мере, будет избавлен от дальнейшего вредительства со стороны поколения, выросшего на телесериале "Санта Черт-те-где". Ник приехал в Табачный клуб за полчаса до назначенного времени. Это было массивное здание в псевдогреческом стиле, выстроенное в 90-х годах прошлого века табачными баронами, нуждавшимися в убежище от своих жен. Ника провели в небольшую превосходно обставленную комнату для гостей. По стенам ее висели забранные в дорогие рамки подлинники картинок, красовавшихся некогда на пачках давно уже обратившихся в дым сигарет. Здесь были "Крокодил", "Ярко-красные", "Герцог Дарем", "Красный Кэмел", "Мекка", "Оазис", "Мурад" -- сладкая месть старому головорезу, -- "Янкигерл", "Шомпол" ("Мягок, как летний ветерок!"), "Банка печенья" ("Медовые, модерные, мягкие!"), "Сладкая махорка", "Собачья голова", "Мозолистка" ("Настоящий эвкалиптовый дымок"). История, и какая! Ник сидел в тяжелом кожаном кресле, курил и слушал тиканье гигантских дедовских часов. Ровно за минуту до полудня стеклянная дверь отворилась, пропустив человека явно значительного, поскольку появление его вызвало волну поклонов и всяческую суету. Подтянутый, элегантный мужчина под семьдесят с усами Дэвида Нивена и волнистыми белыми волосами, наводившими на мысль о кратком, давно завершенном романе с богемой. Невысокий, но с осанкой столь прямой, что она, казалось, добавляла ему несколько дюймов роста. На нем был великолепного покроя двубортный костюм из легкой темно-синей в тонкую светлую полоску ткани, сидевший так, точно его шили в Лондоне, у "Хантсмана" или у "Гивза и Хокса", в общем, в одном из тех заведений, куда вас и на порог не пустят без рекомендаций трех герцогов и одного виконта. На отвороте пиджака Ник заметил яркую розетку военного ордена. Человек этот излучал властность. Клубные лакеи устремились к нему, торопясь принять шляпу и трость с серебряным наконечником -- уж не таится ли в ней клинок? -- с такой озабоченностью, точно оба эти предмета были непосильной ношей. Еще один лакей с черной щеточкой в руке возник прямо из воздуха и тут же принялся нежно смахивать пыль с плеч его пиджака. Освобожденный и от ноши и от пыли джентльмен глянул в сторону комнаты для гостей, лакей склонился к нему, пошептал что-то на ухо и указал на Ника. Джентльмен развернулся и направился к Нику, протягивая руку и улыбаясь. -- Мистер Нейлор, -- сказал он, всем своим видом выказывая удовольствие и понимание важности момента. -- Я Доук Бойкий, и я чрезвычайно рад знакомству с вами. Перед лицом такого величия Нику только и удалось, что промямлить: -- Здравствуйте, мистер Бойкин. -- Прошу вас, -- сказал старик, -- зовите меня Капитаном. И взявши Ника под локоток, провел его к столику в углу. -- Точность, -- улыбнулся он, -- вежливость королей. Не многие из северян понимают это. Один из слуг отодвинул кресло Капитана, другой снял со стола стоявший перед креслом конус белой крахмальной салфетки и, одним грациозным взмахом развернув ее, накрыл колени Капитана. -- Взбодриться не желаете? -- впрочем, ответа Ника Капитан ждать не стал. Официанту также ничего сказано не было, тот просто кивнул, и через миг явился еще один, с подносом, на котором стояли две серебряные чашечки, покрытые каплями морозного пота, ибо их доверху наполнял колотый лед с веточками свежей мяты. -- Отличное пойло! -- сказал Капитан. Он отхлебнул, закрыл глаза и выдохнул негромкое "ах". -- Вам известен секрет действительно хорошего джулепа? Надо пальцами вдавить мяту в лед и растереть. Высвобождает ментол. -- Капитан негромко хмыкнул. -- Знаете, кто меня этому научил? Ник не знал, но предполагал, что то был некий потомок Роберта Э. Ли. -- Фердинанд Маркое, президент Филиппин. Ник подождал развития этой темы, но его не последовало. Еще одна прерогатива человека по-настоящему богатого. -- В каком году вы родились, мистер Нейлор? Не сказать ли ему: "Зовите меня Ником"? -- В пятьдесят втором, сэр. Капитан улыбнулся и покачал головой. -- Господь милостивый, в пятьдесят втором! -- он еще отхлебнул джулепа и разгрыз кусочек льда, показав при этом зубы, очень белые. -- В пятьдесят втором я торчал в Корее, отстреливая китайцев. -- Да что вы? -- сказал Ник, не сумевший придумать ничего другого. -- А нынче китайцы -- лучшие наши покупатели. Вот вам двадцатый век. -- В Китае курят семьдесят процентов взрослых мужчин, -- заметил Ник. -- Верно, -- кивнул Капитан. -- В следующий раз нам не придется отстреливать их в таких количествах, не так ли? И он, усмехнувшись, откинулся на спинку кресла. -- Еще по одной? Появился новый поднос с джулепом. Каков, собственно говоря, протокол? Следует ли Нику первым осушить свою чашу? Он так и сделал, просыпав немного льда на колени. -- Пятьдесят второй был для нашего бизнеса годом очень серьезным, -- продолжал Капитан. -- Помните, что сказал мистер Черчилль? -- и Капитан раскатисто произнес голосом Черчилля: "Это не конец и даже не начало конца. Но я верю, что это может стать концом начала". Как раз в том году "Ридерс дайджест" опубликовал статью о некоторых сторонах курения, связанных... со здоровьем. Люди, стоящие у руля табачной индустрии, стараются не произносить определенных слов -- слова "рак", например. -- Можно сказать, что это и было концом нашего начала. Принесли еду -- к большому облегчению Ника, голова которого слегка закружилась от сдобренного мятой бурбона. Капитан рассуждал о том, что может дать табачной индустрии новое руководство Кореи. Начав с холодных креветок со специями, они перешли затем к бифштексу из вырезки и печеным картофелинам с нашлепками сметаны на каждой. Капитан попросил официанта ни в коем случае не рассказывать миссис Бойкин, что он тут ест, иначе, зловеще предупредил Капитан, "она с нас обоих шкуру заживо сдерет". Богатые мужчины любят изображать преувеличенный страх перед женами. Им кажется, будто это делает их более человечными. -- Есть, Капитан! -- ответил официант, довольный ролью, отведенной ему в заговоре молчания. -- Вы позволите? -- спросил, когда опустели тарелки, Ник, вытягивая из кармана пачку сигарет. -- Конечно, большое спасибо. Я всегда так благодарен курящим представителям младшего поколения, -- вид у Капитана стал тоскующий. -- Я бы присоединился к вам, но после моего недавнего... приключения миссис Бойкин стала весьма нетерпимой по этой части, так что мне приходится, ради мира в семье, крепиться и воздерживаться. Пару дней назад старшая дочь спросила, что в мои года способно меня порадовать, и я ответил: "Возможность голосовать за республиканцев и не давать твоей матери повода меня пилить". Принесли кофе. Другие члены клуба останавливались у стола, чтобы почтительно поприветствовать Капитана, и он учтиво представлял им Ника. -- Тот самый Ник Нейлор? -- воскликнул один из них, стискивая ладонь Ника. -- Страшно рад познакомиться с вами, сэр! Отличная работа, отличная! Они кудахтали над Ником, точно над дитятей. Все это было очень приятно. Очень. Ник так и видел себя живущим в Уинстон-Сейлеме, завтракающим в Клубе и уже не обязанным каждый божий день извиняться и оправдываться за свое существование. Как принято здесь говорить: "Табак сам о себе заботится". И это действительно так. -- Должен вам сказать, Ник, вы произвели прекрасное впечатление, -- улыбаясь, произнес Капитан, когда удалился последний из поклонников. -- Вы не против, если я перейду на ты и буду называть вас Ником? Как правило, я уменьшительными именами не пользуюсь, но в данном случае был бы не прочь. Вы немного напоминаете мне меня самого, каким я был в вашем возрасте. -- Разумеется, -- в замешательстве откликнулся Ник, -- пожалуйста., -- Ты ведь был прежде телерепортером? Ник покраснел. Ну, тут уж никуда не денешься. Это войдет и в его некролог. "Тот самый Ник Нейлор, который, в бытность свою репортером Вашингтонского телевидения, объявил в живом эфире, будто президент, посещая военную базу, подавился куском мяса и умер, что привело на фондовой бирже к обвалу на 180 пунктов и к убыткам, которые к тому времени, как Белый дом смог предъявить президента, живого и невредимого, достигли 3 миллиардов долларов". Заветнейшая из надежд Ника состояла в том, что ему еще удастся совершить в жизни нечто, способное оттеснить эти сведения во второй абзац некролога. -- Это было очень давно, -- сказал Ник. Капитан поднял ладонь. -- Тебе не нужно ничего объяснять. На твоем месте я, вероятно, проделал бы то же самое. Представился шанс -- бери его за рога. Джи-Джи пересказал мне эту историю во всех подробностях. Собственно, из-за нее он тебя и нанял. Отлично понимая, что делает. -- Вы полагаете? -- Еще бы! Какими бы там недостатками ни обладал Джи-Джи -- а я сожалею, что мне пришлось отпустить его, -- он был превосходным знатоком человеческой натуры. Он сказал мне: "Этот мальчик будетjpycрваться вперед, лишь бы оставить эту историю позади и сделать себе новое имя, что его собственная задница не ДОГОНИТ". -- Вместо "Человек, обошедшийся в три миллиарда". -- Он сказал и еще кое-что: "Из мальчика вырастет очень сердитый молодой человек". Я не сознавал, насколько ты сердит, пока не увидел тебя вчера в шоу этой цветной женщины, Опры. Сынок, ты был великолепен. -- Спасибо. -- Я тоже вернулся из Кореи сердитым. И знаете почему, мистер Нейлор? -- Нет, сэр. -- Потому что принял решение никогда -- никогда больше -- не попадать в подчинение к людям некомпетентным. Я начал с сигаретных гильз и уже через пять лет стал вице-президентом -- самым молодым в истории табачной индустрии. Вот, сэр, что значит рассердиться по-настоящему. Выпьешь со мной бренди? Вновь как бы ниоткуда появился серебряный поднос с напитками. Ну и клуб! Здешние официанты не набиваются тебе в знакомцы, представляясь по именам. Они как раз таковы, какими им следует быть: услужливые, расторопные и безмолвные. -- Скажи, Ник, тебе нравится твоя работа? -- Да, -- ответил Ник. -- Это хорошее испытание сил. Мы между собой говорим так: "Если ты справишься с табаком, то справишься и со всем остальным". Капитан фыркнул в свой стаканчик. -- Знаешь, подвизающиеся в табачном деле Мужчины твоего поколения -- и женщины, вечно забываю добавлять "и женщины" -- считают, что им приходится тяжелее, чем их предшественникам. Вам кажется, будто все началось в пятьдесят втором. Ну так ни фига! Ни фига? -- Все это тянется лет почти уж пятьсот. Говорит тебе что-нибудь такое имя: Родриго де Херес? Ник покачал головой. -- Нет, так я и думал. По-видимому, в школах теперь учат не истории, а толы" общему взгляду на нее. Так вот, сэр, к вашему сведению, Родриго де Херес сошел на берег вместе с Христофором Колумбом. И увидел туземцев, "впивающих дым", как он выразился, из трубок. Он привез табак в Старый Свет. Превозносил его там до самых расписных потолков, И чем он, по-твоему, кончил? Испанская инквизиция упекла его за это в тюрьму. Объявив курение "диаволовым обыкновением". Думаешь, иметь дело с Федеральной комиссией по торговле это такое уж горе? А понравилось бы тебе объясняться с испанской инквизицией? -- Ну... -- Готов поспорить, не понравилось бы. Запомни это имя, Родриго де Херес. Ты идешь по его стопам. Он был первым публичным защитником табака. Полагаю, он тоже считал это "хорошим испытанием сил". -- Э-э... -- А что говорит тебе имя Эдвин Прун? -- Прюн? -- Боже ты мой, а мы-то выбрасываем миллиарды долларов на муниципальные школы! Эдвин Прун жил в Массачусетс ко и колонии в начале семнадцатого века, как раз когда пуританские священники надумали приколачивать к стенам самые первые в Новом Свете таблички "Курить воспрещается". Думаешь, вы первые, кому пришлось иметь дело с нарастающими будто снежный ком ограничениями и предписаниями? Так нет же, сэр, Эдвин Прун еще бог весть когда сражался в этой войне. Пуритане провели закон, воспрещающий курить в общественных местах, а под "общественным" местом они разумели такое, в котором находится больше одного человека. Пруна бросили за решетку, Кокдаже же выяснилось, что он курит и за решеткой, ему надели налицо железный клобук, Как по-твоему, Эдвин счел это "хорошим испытанием сил"? "Пристегните ремни, -- подумал Ник, -- у вас впереди еще четыреста лет". Капитан, пересыпая свой доклад подробностями, напомнил ему, что Америка открыто воевала с "пагубной привычкой". в 1790-х, в 1850-х и в 1880-х. Он напомнил о словах Хораса Лрили: "Сигара -- это огонь с одного конца и дурак с другого", о том, что Томас Эдисон не брал курильщиков на работу, что уже в нашем столетии американцев -- и не только женщин -- самым натуральным образом арестовывали всего лишь за попытку закурить сигарету. Речь Капитана текла и текла, пока на лбу его не выступили, как на чашечке с джулепом, капли пота. В конце концов Он умолк и промокнул лоб носовым платком. -- Прошу прощения. Похоже, после операции у меня появилась склонность... к "неумеренным словоизлияниям. Кстати, постарайся никогда не болеть в Калифорнии. И уж во всяком случае, не доводи дело до операции. Они там ни аза в хирургии не смыслят. Со мной не приключилось ничего такого, с чем не справилась бы чайная ложка соды. Поговорили о ханжестве и подлости политиканов Одиннадцатого региона. Почти все антитабачные постановления исходили из Одиннадцатого региона, то есть Калифорнии, этого рейха нацистов от здравоохранения. Какой можно ждать справедливости, если национальные стандарты здравоохранения определяет именно Калифорния? -- Известно ли тебе, кто такая Люси Пейдж Гастон? -- поинтересовался Капитан, вперяя в Ника вопрошающий взгляд. Нет, Нику не известно, кто такая Люси Пейдж Гастон. -- В девяностых годах прошлого века она откололась от движения трезвенников и принялась искать новые души, которые могла бы спасти. Это по ее милости шестьсот чикагских табачных торговцев были арестованы за продажу сигарет несовершеннолетним. Она же учредила Антисигаретную лигу. В 13-м Люси вместе с каким-то врачом основала клинику, в которую они затаскивали с улицы мальчишек-газетчиков, смазывали несчастным гортань азотнокислым серебром и наказывали и им впредь не курить, а уж если приспичит -- жевать корень горечавки. Теперь у нас появились взамен эти чертовы пластыри! В 19-м она обратилась с письмом к королеве Марии и президенту Хардингу, "призывая их бросить курить. Какова нахалка! Объявила, что будет баллотироваться в президенты. В 24-м, возвращаясь с антисигаретного митинга в Чикаго, попала под трамвай. Выжила. Протянула еще восемь месяцев. Знаешь, от чего она умерла, Ник? -- Нет, сэр. Капитан улыбнулся. -- От рака горла. Как по-твоему, что это доказывает, а, Ник? Что Бог все-таки существует. Выйдя из Клуба, Капитан объявил, что, раз уж нынче выдался такой чудный весенний денек, он был бы не прочь прогуляться. Пошли прогуливаться, при этом лимузин Капитала медленно ехал следом. -- А скажи-ка мне, -- спросил Капитан, -- что ты думаешь о БР? Нику показалось, что тротуар под его ногами покрылся шкурками крупных бананов. -- БР, -- ответил он, -- БР... мой босс. Капитан удивленно хмыкнул. -- А мне-то казалось, сынок, что это я твой босс. Сынок? -- Впрочем, мне по душе лояльные люди. Я ценю лояльность. Лояльному человеку Я готов простить практически все. -- Они неторопливо шли бок о бок. Капитан остановился, чтобы полюбоваться каким-то вьющимся растением. -- Через три недели зацветех глициния. Лучший запах на свете. Наверно, на небесах пахнет глицинией. БР надумал поработать с голливудскими продюсерами, чтобы те заставили актеров курить. Мысль интересная. Примерно через год мы столкнемся с полным запретом рекламы. Он считает, что таким манером мы сможем этот запрет обойти. Глядишь, еще и деньги сэкономим. Пока мы тратим на печатную рекламу почти миллиард в год. А ты что об этом думаешь? -- Интересная мысль, -- кипя от злости, сказал Ник. -- Да, мне она очень нравится. БР человек умный. -- О да. И лояльный. -- Рад это слышать. Ты ведь знаешь, он начинал с торговых автоматов. Самая рискованная часть нашего бизнеса. Нам сейчас необходим человек вроде БР. Он хорошо обходится с японцами. Жестко. В ближайшие годы Дальний Восток начнет приобретать для нас все большее значение. Потому-то я и сделал ему предложение, которое ошарашило бы и Креза. Хотя в нынешней корпоративной Америке ошарашить кого бы то ни было трудновато. Как мне не хотелось отпускать старину Джи-Джи! Но что было делать -- он получил в наследство эту недвижимость в Тарпон-спрингсе. Полагаю, скоро и меня отправят в стойло. С другой стороны, -- Капитан фыркнул, -- человек, владеющий двадцатью восемью процентами акций, имеет приятную возможность самостоятельно выбирать время своей отставки. И все же, я не молодею. Временам! я ощущаю себя как Tirannosaurus rex, ковыляющий по болотам на шаг впереди ледников. Ты знаешь, -- скептически ухмыльнувшись, спросил он, -- что ученые утверждают теперь, будто динозавры вымерли из-за газов в желудке? -- Нет, -- сказал Ник. -- Говорят, будто они пукали, цукали, и все это собиралось в атмосфере и в конце концов создало парниковый эффект, от которого начал таять ледяной покров, -- Капитан покачал головой. -- И как они это узнали? -- Где данные? -- Вот именно. Вот именно! Помнишь, что сказал Финистер? -- "Проснитесь, ребята, нынче Великая пятница, так не хлебнуть ли нам пивка?" -- Не тот Финистер. Ромул К. Финистер, президент. Уж его-то ты помнить должен! Он сказал: "Факел передается новому поколению". Это он о моем поколении говорил. А теперь пришло время передать факел вашему. Ты как, Ник, готов принять факел? -- Факел? -- Будет нелегко. Нас окружает враждебный мир. Я оглядываюсь по сторонам и вижу только вспышки выстрелов. Больше того, я вижу их в той стороне, где стоят лагерем наши друзья. Пару дней назад я вызвал к себе Джордана. Старая шлюха, за долгие годы мы вбабахали столько денег в его избирательные кампании, что на одни только проценты все его дети получили университетское образование. А во время последней я, черт побери, не мог даже пользоваться собственным самолетом, потому что Джордан просто-напросто не вылезал из него. И что, по-твоему, он имел наглость заявить мне в моем собственном кабинете? Что ему придется поддержать повышение акцизных сборов, иначе Белый дом прикроет базу ВВС в Лагроуне. Ник не мог не согласиться с Капитаном: и впрямь, не прискорбно ли, что достопочтенный джентльмен из Северной Каролины, председатель сенатского Сельскохозяйственного комитета, вынужден отдавать свой голос за двухдолларовый налог на пачку сигарет? -- Порой я сам себе кажусь колумбийским наркодельцом. Недавно моя семилетняя внучка, плоть от плоти чресл моих, сказала мне: "Дедушка, а правда, сигареты такие вредные? " Моя родная внучка, чье образование в частной школе, собственная лошадь и все прочее оплачивается сигаретными деньгами, и между прочим немалыми! Капитан остановился и сказал: -- Надо что-то делать. Что-то серьезное, значительное -- и быстро. Вот этот голливудский проект БР Я хочу, чтобы им занялся ты. И чтобы ты отчитывался лично передо мной. -- Но это ведь идея БР, -- сказал Ник. -- Мне не хотелось бы обижать его, отнимая плод его умственных усилий. -- На этот счет можешь не беспокоиться. С БР я как-нибудь слажу. Он, похоже, думает, что этим должна заняться его девица, Дженнет. Ему кажется, будто земля вращается вокруг нее. Мне же кажется, что ты -- именно тот, кто нам нужен, -- он положил руку на плечо Ника. -- А я ошибаюсь редко. Капитан помахал водителю. Они сели в машину. -- В главный офис, Элмор, -- сказал Капитан. -- Потом отвезешь мистера Нейлора в аэропорт. -- Мне нужно забрать из отеля сумку. -- Об этом уже позаботились, сэр, -- сказал Элмор. Капитан улыбнулся: -- Табак сам о себе заботится. Машина остановилась у здания Табачной корпорации. О пятимиллионной выходке Ника так и не было сказано ни слова. Пришлось напомнить о ней самому. Капитан задумчиво покивал. -- Конечно, это немалая сумма. Тебя, похоже, донимает склонность к широким тратам, -- лицо его помрачнело, как будто Капитана внезапно обуяли сильные чувства, и на несколько секунд Ником овладела уверенность, что сейчас все отменится и ему придется-таки встать в очередь безработных. Но грозовые тучи рассеялись. Старик хмыкнул: -- Ладно, я не думаю, что пять миллионов долларов пустят нас по миру. Хотя не думаю также, что именно эту рекламную кампанию ждет ошеломительный успех. Он протянул Нику руку: -- Спасибо, что нашел время навестить меня. Будем поддерживать связь. В аэропорту при приближении лимузина автоматически разъехались ворота из металлической сетки. Самолет, лоснящийся "Гольфстрим-5", ждал -- с уже запущенными Лригателями, с улыбающейся у трапа стюардессой в форме, смахивающей на купальник из последнего номера "Спорте иллюстрейтед". Неудивительно, что председатель сенатского Сельскохозяйственного комитета так привязался к этой машине. -- Привет, -- сказала стюардесса. -- Рада, что вы летите с нами! Ник поднялся по трапу. Ступни его утонули в пышном ковре. Писанные маслом картины на переборках, позолоченный потолок, огромные кресла, обитые кремовой кожей, словно бы впитавшей Ника, когда он сел в одно из них. -- Капитан говорит, что это самое любимое его кресло во всем мире, -- сообщила "стюардесса. Рядом на столике стояла ваза со свежими фруктами, лежал пяток газет, выглядевших так, точно их долго гладили утюгом, из плотного картона карточка, на которой было надписано: "Приветствуем Вас на борту, мистер Нейлор из АТИ! " и далее указывалось время полета до Вашингтона, скорость и предполагаемая высота, погодные условия и температура воздуха в Вашингтоне. Стюардесса склонилась над Ником, так что глядеть ему осталось некуда, кроме как в мягкую ложбинку между ее кремовых грудей, из которой веяло нежнейшими духами: -- Если существует хоть что-то, способное сделать ваш полет более приятным, не стесняйтесь, скажите прямо. Глава 7 -- Долетел нормально? -- спросил БР. -- Хорошо долетел, -- ответил Ник. -- А каким рейсом? Тот, что в четыре пятнадцать, приземляется в пять двадцать, а сейчас только пять. -- Вообще-то, я летел на самолете... -- Господи Иисусе, разумеется на самолете! --... на самолете Капитана. -- Ник, собственно говоря, еще не решил, как использовать свой новый статус, он просто чувствовал себя подобно пятнистой сове, залетевшей в кабинет главы деревообрабатывающей компании "Уэйерхойзер", -- то есть в полной безопасности. Глаза БР округлились. -- Это было... весьма любезно с его стороны. -- Да уж, -- сказал Ник, наслаждаясь. -- А хорош у него самолетик, верно? -- Не знаю. -- Да что ты? -- Пока не знаю. Я летал на предыдущем. Чуть ли не жил в нем. Капитан раз десять приглашал взглянуть на новый, но у меня все не получалось. -- Ну еще бы, с твоим-то графиком. Я понял, почему он так нравится сенатору Джордану. Эшли, стюардесса -- очень милая особа, -- говорит, что новый самолет здорово выигрывает в сравнении с "Г-4", в смысле дальности полета. -- М-да. А что сказал Капитан о пятимиллионной кампании против курения? -- Сказал -- валяйте. Но в меру, чтобы дело не пострадало. Физиономия у БР вытянулась. Это смахивало на таяние ледника, только происходило гораздо быстрее. Занятная штука жизнь, думал Ник, тридцать шесть часов назад ему в этом же кабинете отказали в чашке кофе и безо всяких околичностей дали понять, что он человек конченый. А теперь у БР сводит челюсти, и вообще, выглядит он так, словно ему не помешала бы встреча с доктором Витом. Может, дать ему карточку? "Д-р Вит, ДО, Остеопатические манипуляции". Расслабьтесь... хрряк! -- Я, пожалуй, поручу ее "Би-Эм-Джи", новой фирме из Миннеаполиса, помнишь, я тебе о ней говорил? Бели, конечно, ты не возражаешь. -- Нет. Нисколько. -- Да, кстати, БР, Капитану очень понравилась твоя идея насчет того, чтобы заставить актеров побольше курить, БР покраснел. -- Это была твоя идея. Он, должно быть, что-то напутал. -- Может быть. Ему приходится столько всего держать в голове. -- Возраст. -- Ник прямо-таки видел, как над головой БР, будто в комиксе, раздувается пузырек с мыслью внутри: "Он недолго протянет, Нейлор, и через десять секунд после его смерти я займусь твоей задницей". -- Да, -- сказал Ник, -- хотя, по-моему, голова у него все еще здорово варит. Ничего не упускает, правда? -- Он велел передать тебе это, -- БР подтолкнул по столу листок бумаги. Новая платежная ведомость. Поначалу Ник решил, что в нее вкралась опечатка. Со ста пятидесяти к... двум... ого-го! -- Ну что же, -- сказал Ник, -- спасибо. -- Меня, -- искренне заверил Ника БР, -- тебе благодарить не за что. Люди, мимо которых он шел по коридорам, определенно не знали, как с ним теперь здороваться -- как с прокаженным или как с героем. Воздух ощутимо вибрировал от слухов. Ника вышвырнули. Но вот же он, Ник, с его радиоактивной улыбочкой, куда ж его вышвырнули? Выходит, целехонек. -- Привет, Ник, здорово ты им дал у Опры. -- Я думал, Гуди тебя придушит. -- Ник, мы действительно выставляем пять "лимонов" против детского курения? Ника поджидала Гэзел, явно воспрявшая духом от того, что ее босс не лишился работы. Из "Би-Эм-Джи" уже поступили эскизы плакатов, весьма своевременно. Медлить нечего. -- Ну-ка, посмотрим. Гэзел расставила на кушетке эскизы, и Ник углубился в их изучение. У открытой двери кабинета начали скапливаться люди. Что там такое? Чем занят Ник? Жужжание голосов сгустилось почти до осязаемости. Кабинет Ника внезапно стал для Академии центром притяжения. А вот и Дженнет, в очаровательном костюме и при галстуке. Улыбается совершенно как кобра. -- Ник, -- входя, сказала она, -- ты баснословно выступил у Опры. Мы получили потрясающую прессу. -- Тебя убить угрожают, ты видел? -- спросила Гэзел, протягивая ему несколько листков, которые она вытащила из лотка "ПОКА ВАС НЕ БЫЛО". -- Ты что, записываешь угрозы на листках для неотложных сообщений? -- Я бы не стала обращать на них внимания, -- объявила Дженнет, плечом отодвинув Гэзел. -- Отдай их Карлтону. Карлтон возглавлял в Академии службу безопасности. -- Не поняла, -- сказала Гэзел. -- Если Ник станет отвлекаться на каждого психа, ему работать будет некогда, -- снисходительно пояснила Дженнет и, повернувшись к Нику, сказала: -- Нет, послушай, ты действительно выглядел потрясающе. -- Не хочешь прочитать, что говорят на твой счет? -- Гэзел, словно игральную карту вытянула из ладони листок. -- "Я залью тебе глотку расплавленной смолой, вонючий подонок". "Ты скользкий хер, верно, Ник Нейлор? Но у меня есть дальнобойное ружье, способное продырявить мешок с дерьмом, вроде тебя, с расстояния в 250 ярдов, так что побереги свою задницу". -- Я просто зашла сказать, что ты был великолепен, -- легонько сжав локоть Ника, сказала Дженнет и обернулась к людям, толпившимся у дверей. -- Ведь так? Аплодисменты. Гэзел только что не наподдала дверью по корме покидавшей кабинет Дженнет. -- Не выношу эту сучку. -- Ну, не знаю, -- сказал Ник, -- мне показалось, что она выбросила белый флаг. -- Да? Вчера она крутилась здесь с образцами цветных тканей -- интерьер, видишь ли, не по ней. А сегодня лижет тебе задницу. И тебе это нравится. Ник еще раз, нахмурясь, вгляделся в эскизы. -- Ты бы не могла связать меня со Свеном Глэндом из Миннеаполиса? Если, конечно, ты уже исчерпала запас критических замечаний, -- он пролистал записи телефонных звонков. Сэмми Наджиб, режиссер шоу Лэрри Кинга. Ну-ну... -- Кто такая Хизер Холлуэй? -- Репортер из "Вашингтонмун". -- И чего она хочет? -- Взять у тебя интервью. -- О чем? Гэзел уперла руки в бока. -- А как по-твоему, о чем? О мирном процессе на Ближнем Востоке? -- Слушай, почему ты записала все, что несли эти... эти полоумные маньяки с дальнобойными ружьями, и не потрудилась записать ни слова из сказанного журналисткой? И чего ты нынче такая суровая? Кстати, что тут без меня случилось новенького? -- Так тебе нужен Свен Глэнд или не нужен? -- Да, будь любезна, -- сквозь стиснутые зубы выдавил Ник. -- И кофе свари. Вообще-то, кофе он не хотел, но как-то нужно же ее прищемить. -- Пять тридцать, на что тебе кофе? Ты же заснуть не сможешь. Гэзел вышла. Вот ведь угораздило его затащить Гэзел в постель той ночью, когда они допоздна засиделись в Академии, а потом заглянули к Берту выпить пива. После этого одно пошло цепляться за другое, как оно всегда и бывает, -- Ник опомниться не успел, как уже беседовал с развязным ночным портье, заказывая номер в отеле "Мэдисон". Нет, оставлять номер за собой он не собирается. Без багажа. Да, на двоих. Нет, без двух отдельных кроватей. Затем подъем в лифте с портье, уже другим, норовившим объяснить ему, как пользоваться холодильником, нагревателем, выключателем, телевизором, -- господи боже, портье уже добрался до пылесоса, когда Ник заткнул ему рот десяткой и выставил за дверь. На следующий день в Академии -- соблюдение дурацких обрядов. С добрым утром, мисс Талли. С добрым утром, мистер Нейлор. Кофе? Да, пожалуйста, мисс Талли. А после, в первый же раз, как она сделала что-то не так и он ей об этом сказал, -- трам, бам, барабаны, литавры, злые глаза и лекция о неравенстве полов. И всякий раз, как они зарабатывались допоздна и Ник предлагал заскочить к Берту немного выпить, он слышал одно и то же: "Нет, уже поздно, мне нужно забрать у сестры Джерома" -- и гадал, ощущая себя сексуальным параноиком, уж не случилось ли ему потерпеть некое... фиаско, что ли, той бурной ночью, отмеченной, по сохранившимся у него воспоминаниям, более чем пристойной демонстрацией его возможностей. Собственно, не одной и не двумя. Правду говорят о черных женщинах -- они ненасытны. Не диво, что черные мужчины косяками бегут от жен. Спать-то тоже когда-нибудь нужно. Ник еще раз вгляделся в эскизы. Они были неотразимы, блестящи, они завораживали. Он правильно сделал, отказавшись от услуг унылого рекламного отдела Академии и обратившись к "Буда -- Мунганаро -- Глэнду", только-только созданному замечательному маленькому агентству из Миннеаполиса, уже успевшему обратить второсортную, отдающую селедочной чешуей шведскую водку в самый раскупаемый напиток страны. Ник вздохнул. -- Полный блеск, Свен, -- сказал он в микрофон. -- Я потрясен. -- Знаю, -- сказал Свен. -- Мы тоже. -- В том-то и горе. Понимаешь, тут все та же история -- "есть новость хорошая и есть плохая". Плохая такова: кампания эта должна провалиться и плакаты нужны безликие, иначе у нас их не утвердят. А хорошая: мы собираемся потратить на нее пять миллионов долларов. За вычетом жалованья и комиссионных на долю "Би-Эм-Джи" приходилось около 770 тысяч. -- Свен? Ты слышишь? -- Тебе нужны безликие плакаты? -- Да, непременно. -- Вообще-то, Ник, это не совсем по нашей части. -- Извини. Вы внушили миллионам людей, будто они последуют за модой, если станут давиться водкой, которая отличается от любой другой только тем, что она хуже. От нее же несет рыбой. Я слышал, что в Швеции ни один человек, пребывающий в здравом уме, в рот ее не берет. Они там в Стокгольме, надо полагать, катаются по снегу от смеха. Так не говори мне, что за приличные деньги вы не способны провести скучную рекламную кампанию, направленную против курения подростков. Пауза. -- Ну, в общем и целом способны. -- Так в чем проблема? -- Никаких проблем. Ник сказал, что в пятницу он должен будет показать своим переросткам хоть что-то, поскольку им крутит хвосты Совет по рекламе, на который уже насели учуявшие запах жареного антитабачные горлопаны. Он позвонил Сэмми Наджиб. Оказывается, министр здравоохранения и социальных служб потребовала немедленной отставки Ника. -- И всякую-то новость я узнаю последним, -- горестно сказал Ник. Лэрри хотел, чтобы Ник выступил в его завтрашнем шоу. Как только Ник повесил трубку, Дженнет просунула голову в дверь, дабы сообщить, что госпожа Фуриозо, сиречь министр зануд и сволочных скудоумцев (см. выше), потребовала его отставки, и Ник не преминул сказать, что уже слышал об этом от режиссера Лэрри Кинга. Популярность есть популярность. Пять минут спустя позвонил БР. Поговорили о позиции, которую им надлежит занять. Тон БР переменился разительно. Он уже знал о приглашении Лэрри Кинга. Это безусловная победа, отличный шаг вперед. Теперь насчет госпожи Фуриозо: как бы получше разыграть нашу карту? "Табачная империя наносит ответный удар" -- это неплохо, просто здорово. Однако она как-никак член кабинета министров, и слишком задевать ее не стоит. Правильно? Правильно. Значит, договорились/Ник будет твердо стоять на своем, но при этом вести себя уважительно. И постарается, насколько это возможно, развить тему "тут мы все заодно". Фуриозо, конечно, упрямая старая дура. И БР вдруг наградил его комплиментом. С ума сойти! Он сказал: "Постарайся почаще совать ям в нос наших пятимиллионных деточек. Вообще говоря, может оказаться, что это будут наиболее толково потраченные нами деньги". Нами! Единой командой табачников! Планеты расположились в гармоничном согласии. Полли выпал хороший, по-настоящему хороший день. Пожалуй, можно даже сказать, что второго такого не будет. Вот уже несколько лет окопавшиеся в федеральном правительстве новые прогибиционисты изо дня в день прибегали к одной и той же формулировке, от которой алкогольное лобби места себе не находило: "алкоголь и другие наркотики". "Альянс за умеренность" потратил миллионы, пытаясь заставить круглоголовых дяди Сэма отказаться от использования этой фразы в деловой переписке. Все попусту. И вдруг сам Папа публично заявляет, что вино не следует считать наркотиком. Правда, Лапа говорил о вине причастия и о вине, выпиваемом в умеренных количествах за семейным обедом, предпочтительно в виде приготовления к акту супружеской любви, имеющему целью рождение дитяти. Но это не помешало Полли поднять бумажную бурю, извещая всех и каждого о новом догмате Его Святейшества. Виноторговцы взлетели от радости на седьмое небо. Торговцы пивом изошли желчью. Глава компании "Гатмейстер -- Мелч" полчаса выговаривал Полли за то, что она не позаботилась "заставить его" сказать то же самое о пиве. -- Я пыталась втолковать дураку, что я тут ни при чем. Все провернули итальянские виноделы. Увидели, что объем продаж в США стремительно падает, и настропалили одного из своих кардиналов. -- Трудно представить, что хорошего мог сказать Папа о пиве, -- заметил Бобби Джей. -- Вряд ли Благой Господь обращал в Кане воду в пиво. И чтобы участники Тайной вечери дули пиво в горнице большой, устланной, тоже как-то не похоже. -- Потом позвонили торговцы виски и тоже принялись сквалыжничать. -- А эти-то чего ждали? -- спросил Ник. -- Что Папа выступит в защиту скотча? -- Нет, просто они считают, что если кто-то выиграл, значит, они проиграли. Объемы продаж падают, вот у них крыша и едет. Первое, что им приходит в голову, когда виноделам или пивоварам выпадает какая-никакая удача, это: "Нам меньше достанется". Я кучу времени трачу на то, чтобы не дать им поубивать друг друга, хотя им полагается прикрывать спины соратников. -- Все равно поздравляю! -- поднимая бокал, сказал Ник. -- Здорово проделано, даже если ты тут ни при чем. А теперь скажите, ребятки, кто-нибудь из вас знаком с Хизер Холлуэй из "Мун"? Она собирается взять у меня интервью. -- Хизер Холлуэй? Еще бы, -- сказал Бобби Джей. -- Ирландский тип, волосы с рыжиной, большие зеленые глаза, роскошная кожа. И изумительные титьки. -- Титьки? -- переспросила Полли. -- При чем тут ее титьки? -- Ха, -- сказал Бобби Джей, уже успевший набить рот. -- Буфера мирового класса у журналистки, которая интервьюирует самца одного с ней вида, очень даже при чем, можешь мне поверить. -- Я полагала, что Чудаки Христовы более сдержанны в выражениях. -- Як этой публике отношения не имею. Я не пристаю к прохожим, не играю на гитаре. Я новообращенный христианин. И если стреляю, -- добавил Бобби Джей, -- то на поражение. -- И все равно кончишь, как тот парень в Уэйко. Будешь славить Господа, раздавать патроны и отстреливать агентов АТО. В последнее время оружие и религия что-то действуют мне на нервы. -- Ты в состоянии дать мне какие-нибудь сведения о ней -- кроме размера ее лифчика? -- спросил Ник. Бобби Джей рассказал, что Хизер Холлуэй появилась на одной из пресс-конференций Общества -- на той, где мистер Драм призвал к строительству новых тюрем. Призыв этот составлял часть наступательной стратегии Общества: вместо того чтобы молча изображать боксерскую грушу для либералов, желающих отнять у преступников оружие, Общество наскакивало на этих же либералов, освобождающих из-под стражи преступников, которые стреляют в людей. На пресс-конференции Хизер совершенно очаровала Драма, однако после написала статью, в которой хоть и высказалась более-менее против ограничений на продажу оружия -- "Мун" газета консервативная, -- но все же оспорила мнение Драма относительно того, что наличие в прошлом человека душевной болезни еще не повод запрещать ему покупку оружия. Так что Драм все-таки подозревает ее в либеральных симпатиях. -- Какова главная мысль ее статьи? -- спросила Полли. -- "Табачная империя наносит ответный удар"? -- Она сказала, что пишет серию статей о новом пуританизме. А может, "Мун" просто хочет получить рекламу курева. -- Будь осторожен, -- сказал Бобби Джей. -- Постарайся внушить себе, что даешь интервью старой карге с заячьей губой. -- Бобби, мне кажется, со смазливой журналисточкой я как-нибудь управлюсь. -- Это случается сплошь и рядом: они приходят, строят тебе глазки, закидывают ногу на ногу, и ты даже опомниться не успеваешь, как говоришь: "Вообще-то я не вправе рассказывать вам об этом" или "А не хотите взглянуть на наши секретные материалы? " Бойся Иезавели, диктофон приносящей. -- Бобби Джей, ты бы расстался на время со своей молельной командой. А то в тебе начинает проступать нечто странноватое. -- Я только говорю, что в большинстве своем мужички, столкнувшись со смазливой журналисточкой, слишком много болтают. -- Ладно, спасибо за совет. -- Спорим на сотню долларов -- ты начнешь метать перед ней бисер в таких количествах, что его потом никаким пылесосом не соберешь. Вы как, госпожа Стайнем, поучаствовать не желаете? -- Я думаю, Ник справится. -- Спорю на сотню, что он самое малое один раз крупно проболтается. -- Принято, -- согласился Ник. -- Я свидетель, -- сказала Полли и добавила: -- А черт! У меня в два тридцать совещание. "Прайм-тайм в живом эфире" готовит к следующему четвергу программу о синдроме пьяного зачатия. -- Ох, боюсь, поотрывают они вам головы. -- Я видел недавно по Си-эн-эн репортаж о женщине, которая в первые три месяца беременности выпивала каждый день по галлону водки. И знаешь, ребенок у нее родился какой-то чудной. -- Ты мне ничего не посоветуешь? Ник задумался: -- Право, не знаю. Против детей-уродов особенно не попрешь. Мне-то повезло. От нашего товара они лысеют лишь перед самой смертью. -- Да, это утешает. -- Оспорь их данные. Потребуй, чтобы тебе показали истории болезни матерей. Плюс бабушек и прабабушек. Тверди одно: "Слушайте, при чем здесь наука? Это же просто смешно". -- Может, тебе стоит немного потискать этих детишек? -- предложил Бобби Джей. -- Помнишь, как миссис Буш тискала больного СПИДом младенца? -- Господи, Бобби, да не дадут они мне их тискать. -- Кто делает программу? Дональдсон или Сойер? -- Вроде бы Сойер. Они не особенно разговорчивы, но, поскольку мы имеем дело с ее режиссером, я почти уверена, что это она. -- Тяжелый случай. -- Почему? -- Потому что она-то как раз и будет их тискать. Слушай, если дело дойдет до этого, если ты увидишь, что она потянулась к кому-то из малышей, постарайся ее опередить. -- Не могу сказать, чтобы я с нетерпением ждала этой возможности. -- Учреди благотворительный фонд, -- предложил Бобби Джей. -- Фонд заботы о воскресных детях. ФОЗАВОД. -- Ага, так и вижу физиономии Эрни Мелча, Пека Гибсона и Джино Греначи, когда я объявляю им, что мне нужны деньги на матерей-пьяниц. Да еще признаюсь, что мы именем прямое отношение к воскресным детям. Блестящая идея. Впрочем, прости. Я забыла, что разговариваю с человеком, ухитрившимся так ловко использовать знаменитую кровавую баню в церкви Карбюратор-сити. -- А что дурного в таком фонде? Он лишь покажет, сколько в вас сострадания и сердечного благородства. -- Сам-то ты учреждаешь фонды помощи застреленным? -- ядовито поинтересовалась Полли. -- Не учреждаешь, потому что они тебя по миру пустят. -- Не оружие убивает людей, Полли. -- Иди ты! -- Да нет, он прав, -- сказал Ник. -- Людей убивают пули. -- Ладно, мне пора, -- тяжело вздохнула Полли. -- Господи, какой кошмар меня ожидает! Ник проводил ее до "Альянса за умеренность". Прекрасный весенний день стоял в Вашингтоне (за прелесть вашингтонских весен природа мстит жутким вашингтонским же летом), на углу Род-Айленд и Семнадцатой цвела магнолия. Ник вдруг заметил, что на | Полли белые чулки, в которых что-то серебристо поблескивало, словно ее длинные ноги, там, где они скрывались под плиссированной синей юбкой, опушил иней. Он поймал себя на том, что не может оторвать глаз от ее ног. Разговор насчет титек Хизер Холлуэй, воспоминания о Гэзел в отеле "Мэдисон", весенняя погода -- все это повернуло мысли Ника | в известную сторону. Белые чулки -- господи, какая прелесть! -- напомнили ему ту ночь десяти-, нет, двенадцатилетней давности, когда он впервые приехал в Вашингтон, летом, и они с Амандой, расправившись с двумя бутылками бодрящего холодного "Сансер", решили прогуляться до Мемориала Линкольна. Июльский вечер выдался парным, ситцевое в цветочек платье влажно липло к Аманде, и, ладно, насчет Хизер Холлуэй он не в курсе, но Аманде своего тела стыдиться не приходилось... гм!.. и на ней тоже были белые чулки, длинные, до самых бедер, из тех, что не требуют пояса, но позволяют без затруднений добраться до лежащей чуть выше страны грез, и, в общем, Ник... гм!... ну, чего уж там, Ник питал явную слабость к таким чулкам. Они обошли мемориал, выйдя туда, откуда открывается вид на Арлингтонское кладбище, и Аманда прислонилась к ребристой колонне, хихикая, потому что гранитные грани щекотали ей спину. Ник опустился на колени -- не самая удобная на мраморе поза, но Ник тогда не о своих коленях думал -- и приподнял цветастую ткань, медленно, медленно, осыпая поцелуями ее ноги, пока не достиг прохладных бедер и следом треугольника белых -- снова белых! -- шелковых трусиков и... -- Не хочешь немного выпить со мной вечером, после шоу Кинга? -- спросил Ник. Полли взглянула ему в лицо. -- Выпить? -- Студия расположена на углу Масс авеню и, как ее, Третьей, что ли. Мы можем зайти в "Иль Пеккаторе". Ресторан этот недавно прославил сенатор Финистер, племянник убитого президента: официантка вошла с подносом в снятый им кабинет и обнаружила, что сенатор завалил на стол свою молодую помощницу. Происшествие попало в газеты, и с тех пор туристские автобусы останавливаются вплотную к выставленным на тротуар столикам "Иль Пеккаторе", и гиды орут в мегафоны: "Вот здесь произошел тот самый случай с сенатором Финнстером", и туристы из Индианы щелкают фотоаппаратами, а несчастные посетители, которых угораздило усесться перекусить на свежем воздухе, давятся своим рокет-сапатом и кальмарами, стараясь не чувствовать себя статистами в порнографическом шоу. -- Я..! -- Ну, соглашайся. -- Нет, пожалуй, не стоит. -- Почему? -- У меня обед с Комитетом сознательных водителей. -- Тогда после обеда. Когда он закончится? С секунду ему казалось, что Полли вот-вот согласится. Но она сказала: -- Я правда не смогу. Как-нибудь в другой раз. Глава 8 Сэмми Наджиб, режиссер шоу Лэрри Кинга и сама по себе явление природы -- шесть футов с хвостиком, дородная, добродушная, -- встретила Ника в приемной и повела его в гримерную. -- Я в свое время курила как паровоз, -- сказала она. -- Никогда не поздно начать заново. Кстати, кто у вас во второй части программы? -- Вам лучше об этом не знать, -- сказала Сэмми. Ник остановился. -- Случаем, не больной раком ребенок? -- Да нет. Вы не у Опры. Но примерно из той же оперы. -- Так кто? -- Поверьте, вы с ним не столкнетесь, обещаю. Я позаботилась об этом. -- Кто? -- Лорн Латч. -- Я должен выступить в одном шоу с Перекати-Полем? Вы спятили? -- Вы ни с кем выступать не должны. Две совершенно разные части программы. И это не подстроено, уверяю вас. Лэрри очень хотел вас заполучить, но после ему позвонили из Атланты и сказали, что нужно взять кого-то с другой, так сказать, стороны -- для равновесия. -- Для равновесия, -- пробормотал Ник. -- Все будет хорошо. Лэрри страшно понравилось ваше выступление у Опры. Он ваш поклонник. И он сам когда-то выкуривал по три пачки в день. -- Привет, -- сказала гримерша. Ник, все еще негодуя в душе, уселся перед зеркалом. Господи, Перекати-Поле! Больше двадцати лет он был истинным символом не вылезающего из седла американского курильщика, в давние счастливые дни его словно бы из гранита высеченное, покрытое глубокими морщинами лицо можно было увидеть на задней обложке любого журнала, на рекламных щитах, на экранах телевизоров. А теперь он дышит сквозь проделанную в гортани дырку и с каждым вдохом и выдохом, коих, если верить Гомесу О'Нилу, возглавляющему разведслужбу Академии, ему, слава богу, осталось немного, мостит себе дорогу к Жемчужным Вратам, предупреждая всех и каждого о вреде курения. Как это ни смешно, но именно Ник уговорил руководство компании "Тотал Тобакко" не подавать на Лорна в суд за нарушение контракта, убедив ее директоров, что судебное преследование умирающего человека, имеющего троих детей и дюжину внуков, лишь повредит доброму имени табачной индустрии, тем более что хриплые призывы, с которыми Перекати-Поле обращался к шериканскому юношеству, сделали из него любимца средств массовой информации (во всяком случае, национальных, которым так и так запрещено рекламировать сигареты). "Может быть, -- подумал Ник, -- мне стоит сегодня выставить в свое оправдание эту трогательную подробность". Сэмми слонялась поблизости, словно опасаясь, что он, даже не сняв нагрудника, удерет из гримерной по пожарной лестнице. Лэрри Кинг встретил его очень радушно. -- Рад вас видеть. Спасибо, что пришли. -- Ну что вы, -- выдавил Ник. Трапецеидальные мышцы его свело от напряжения. Ох, не избежать ему скорого свидания с доктором Витом. Собственно говоря, свидание (доктором Витом не помешало бы ему и сейчас. -- Знаете, я выкуривал по три пачки в день, -- сообщил Лэрри. -- И должен при знаться, меня и сейчас тянет покурить. Мы с вами проведем сегодня отличное шоу. Масса звонков. Весьма эмоциональных. -- Насколько я понимаю, вторым у вас идет Лорн Латч, -- сказал Ник. Лэрри пожал плечами: -- Ничего не поделаешь. Но знаете, что я вам скажу? -- Что? -- Он очень приятный человек. -- Да, мне уже говорили. -- кстати, вам известно, как называется эта дырка? Та, что в гортани. Стома. Слово, скорее всего, греческое, так? -- Несомненно. -- Ник подключил свой наушник. -- Добрый вечер всем, кто нас видит. Мой первый гость сегодня -- Ник Нейлор, общественный представитель табачного лобби в Вашингтоне. Добрый вечер, Ник. -- Добрый вечер, Лэрри. -- Пару дней назад вы выступали в шоу Опры и наделали шуму, не так ли? -- Похоже на то, Лэрри. -- А теперь министр здравоохранения вместе с Главным врачом требуют, насколько я понимаю, вашей отставки. Такое нечасто случается, верно? -- Ну, в том, что касается табака, этих двух дам вряд ли можно назвать людьми непредубежденными. Хотя мне казалось, что сообщение о готовности нашей индустрии потратить пять миллионов на широкую кампанию по борьбе с курением подростков могло бы их и порадовать. Но, по-видимому, верх взяли политические соображения. Очень жаль. -- Пять миллионов -- это большие деньги. -- Немаленькие, Лэрри. -- Позвольте мне спросить вас кое о чем, Ник. Курение -- занятие вредное, так? Я имею в виду... -- Нет, Лэрри, это не вполне верно. -- Я был заядлым курильщиком, перенес три сердечных приступа и операцию шунтирования сердца. И мой врач сказал, что выбор у меня невелик -- либо бросить курить, либо умереть. -- Мне не хотелось бы обсуждать вашу историю болезни, Лэрри. Тем более что неизвестно, насколько распространены в семействе Кингов сердечные заболевания. Разумеется, я рад, что вы чувствуете себя лучше. Но если вы согласитесь немного отвлечься от частных случаев и перейти к научным данным, то факты таковы: девяносто шесть процентов заядлых курильщиков вообще не подвержены серьезным заболеваниям. -- Вам не кажется, что в это трудновато поверить? -- Ну, конечно, насморки, там, головные боли и прочие заурядные расстройства, к примеру, бурсит большого пальца стопы... Бурсит? --... у них случаются, но настоящими, серьезными заболеваниями они не страдают. -- Откуда у вас такие сведения? -- Из Национального института здравоохранения, что в Бетесде, штат Мэриленд. -- Пускай НИЗ завтра опровергнет его; завтра людей будет интересовать другое -- Босния, повышение налогов, новый фильм Шерон Стоун, последний роман Пэтти Дэвис о том, какой стервой была ее мамочка. И Ник добавил до кучи: -- И из Центра по контролю заболеваемости, Атланта, штат Джорджия. -- Это действительно новость, -- Лэрри пожал плечами. Лэрри был человеком слишком вежливым, чтобы называть своих гостей бессовестными врунами. Наверное, потому он так и нравился Россу Перо. Если Нику хоть немного везет, никто из сотрудников НИЗ и ЦКЗ его сейчас не видит. -- Разумеется, -- сказал Ник, -- и мадам Фуриозо, и Главный врач, а они обе, как и прежде, отказываются дискутировать со мной по этим вопросам, не хотят, чтобы это стало известным, потому что опасаются сокращения своих бюджетов. Печально, но правда. -- Очень интересно. -- Существует множество связанных с табаком фактов, -- со вздохом сообщил Ник, -- которые правительство предпочитает утаивать от народа. Ну, скажем... Что "скажем"? --... скажем, тот неоспоримый научный факт, что табак отдаляет возможность развития болезни Паркинсона. -- То есть нужно только дождаться, когда нам стукнет шестьдесят пять, а там начинать дымить что есть мочи? -- Нет, Лэрри, мы никого курить не уговариваем. Наше дело -- знакомить людей с тучными фактами. Например, с только что опубликованным отчетом, показывающим, что табачный дым способствует восстановлению озона, уничтожаемого хлорофторуглеродами. -- Правда? -- сказал Лэрри. -- Что ж, может мне стоит снова начать курить? Внесли, так сказать, личный вклад в стягивание озонной дыры. Хотя, пожалуй, я все же посоветуюсь сначала с врачом. -- Ну, у врачей свои заморочки. Мне хотелось бы еще привлечь ваше внимание к отчету, появившемуся на прошлой неделе. В нем говорится, что курящие канцелярские служащие в меньшей мере страдают от кистевого туннельного синдрома -- это такое заболевание запястья, -- потому что чаще прерывают работу. Существует много такого, о чем -- открываем кавычки -- медицинский истеблишмент -- кавычки закрылись -- не желает вас осведомлять. -- Давайте примем несколько звонков. Спокан, штат Вашингтон, вы в эфире. -- Алло? -- Вы звоните в шоу "Лэрри Кинг в живом эфире". -- О! Э-э... да, здравствуйте. -- У вас есть вопрос? -- Да. Я хотел спросить вашего гостя: чиста ли у него совесть? -- То есть вы не одобряете того, что он делает? -- Он преступник, Лэрри. Таких сажать надо. Если не хуже. Смертного приговора -- вот чего он заслуживает. -- Какие-нибудь комментарии, Ник? -- Да, в общем-то, нет, Лэрри. -- Блу-Хилл, штат Мэн, вы в эфире. -- Да. Я курил много-много-много лет. А потом у меня появились эти, как их, опухоли. 0-хо-хо. -- И доктор сказал, это от курения, ну, я бросил, а опухоли никуда и не делись, я и подумываю: не закурить ли мне снова? -- Ага. А ваш вопрос? -- Врач, который со мной говорил, молодой такой парень, думаю, он сказал мне это, просто чтобы я бросил. По-моему, опухоли с курением никак не связаны. -- Хорошо. Милуоки, штат Висконсин, вы в эфире. -- Я курю и ничего, здоровехонек. А вот от чего действительно можно окочуриться, так это от воды, которая тут у нас из кранов течет. Я разок хлебнул, так, думал,. помру. -- Спасибо. Что же, сегодня ни у кого нет вопросов? -- Лэрри взглянул на седящую в своей кабинке Сэмми, и та жестом показала, что несколько позвонившее уверяют, будто вопросы у них имеются. -- Ладно, хорошо бы все же услышать вопрос. Атланта, штат Джорджия... -- у Ника екнуло под ложечкой, --... вы в эфире. -- Спасибо, Лэрри. Я работаю в Центре по контролю заболеваемости и хочу отметить, что эта... личность... пытается создать абсолютно ложное впечатление. Девяносто шесть процентов курильщиков, может, и вправду никогда не страдают серьезными заболеваниями, но отсюда вовсе не следует, будто курение не опасно. Оно чрезвычайно опасно. В Соединенных Штатах это убийца номер один, даром, что защититься от него ничего не стоит. С начала сороковых и по настоящее время было проведено шестьдесят тысяч исследований, установивших связь между курением и разнообразными болезнями. А заявление этого типа, что мы якобы подтверждаем безопасность курения, свидетельствую о полной его аморальности. Оно совершенно смехотворно. -- Ник? Ник откашлялся: -- Если этот джентльмен желает поспорить со мной на научные темы, я готов. Наш позиция всегда была такова: предоставьте Нам данные. -- Он нагло врет, Лэрри, только и всего. Все его россказни -- просто куча дерьма. -- Ну что ж, -- сказал Ник, -- довольно трудно вести разумную дискуссию, когда тебя поносят последними словами. Впрочем, в наше время поношения -- обычный уде курильщиков. Вот, правильно, отодвинем эту еще дымящуюся кучу от себя подальше. -- Их унижают, мучают, их сторонятся -- это еще если им повезет, в большинстве же своем они вынуждены сносить оскорбления. В самый разгар зимы их выпихиваю курить на улицу, и они там трясутся от холода. Я хотел бы спросить у этого джентлъме на из ЦКЗ, если он действительно оттуда, что он думает о недавней вспышке пневмонии. -- Какой еще вспышке? Не было никакой вспышки. -- Хо! И кто из нас врун? Вспышка была, Лэрри, вспышка этой страшной, губитель ной для жизни болезни, и она превосходно документирована медицинскими авторитета ми, большое им спасибо. А чем она вызвана? Да тем, что курильщиков выставляли под открытое небо при минусовых температурах. Постарайтесь все-таки смотреть фактам в лицо, сэр, вы и вам подобные обратили в прокаженных пятую часть населения Соединен ных Штатов. Это называется тиранией большинства -- вот и давайте о ней поговорим. -- Сдаюсь, Лэрри, если я послушаю его еще минуту, я впаду в буйное помешательство. -- Весьма эмоционально, -- сказал Лэрри. -- Херндон, штат Виргиния. -- Да-а, -- произнес мужской голос тоном, в котором ощущалась некоторая нервозность, -- у меня вопрос к мистеру Нейлору. Я хотел бы узнать его мнение о никотиновых пластырях, которыми многие сейчас увлекаются. -- Хороший вопрос, -- сказал Лэрри. -- Да, хороший. Честно говоря, сэр, нас в Академии табачных исследований нескол ко смущает их! популярность. -- Почему? -- спросил Лэрри. -- Они снабжают организм никотином, как и сигареты, а вы ведь считаете, что сигареты не приносят вреда. -- Видите ли, -- сказал Ник, -- обычные сигареты вводят в организм относительно малые количества никотина, даже очень малые. Между тем как один-единственный из этих смертельно опасных пластырей... -- Минуточку, -- перебил его Лэрри, -- вы сказали: "смертельно опасных"? -- Ну разумеется. Люди по всей стране мрут от них. С этим, наверное, согласился бы даже грозный доктор, с которым мы только что разговаривали. -- Я читал, что у некоторых людей, продолжавших курить после того, как они стали пользоваться этими пластырями, случались сердечные приступы, -- сказал Лэрр -- Но... -- Вот-вот. Сердечные приступы. Знаете, что я вам скажу, Лэрри, и вам, мистер простите, не знаю вашего имени, мистер из Херндона, я бы эту липучку и близко к своей коже не поднес. -- Любопытно услышать это именно от вас, -- произнес голос. -- Буду с ними поосторожней. Послушайте, Лэрри, кто-нибудь раньше грозился убить одного из гостей вашего шоу? -- Нет, -- сказал Лэрри, -- хотя нам часто звонят очень сердитые люди. -- Ну так считайте, сегодня у вас удачный день, поскольку я как раз и звоню сообщить вам, что на будущей неделе мы собираемся погасить мистера Нейлора -- за в беды и страдания, которые он породил на этом свете. Наступила неловка пауза. -- Погодите минутку, -- произнес, наконец, Лэрри, -- вы что же, угрожаете ему? -- Да, Лэрри. Приятно было побеседовать с вами. Хорошее у вас шоу, -- послышался щелчок. -- Весьма эмоционально, сказал Лэрри. Глава 9 Короткая заметка в разделе "Надежный источник" последнего выпуска "Сан" была, оазаглавлена: "Человек, позвонивший в шоу Кинга, угрожает "погасить"представителя табачного лобби". Ник почуствовал обиду. Этот ти -- явный псих, не знающий, куда девать свободное время, но чего добиваеться "Сан", приделывая каламбур к сообщению об угрозе убийства? В этом безумном, свихнувшемся мире? Ник прямо из машины позвонил в "Сан", обьяснил телефонистке, что у него имеется жалоба, которую он хотел бы доввести до сведения заместителя главного редактора, и телефонистка переключила его на автоответчик. -- Вы звоните в отдел жалоб "Вашингтов Сан". если вы считаете, что вас неточно процитировали, нажмите еденицу. Если ваш разговор с репортером не предназначался для печати, но вы тем не менее были упомянуты в статье, нажмите двойку. Если вы предоставили информацию на условиях полной конфидициальности, но были названы по фамилии, нажмите тройку. Если вас процетировали точно, но вы считает, что репортер выпустил суть сказаного, то нажмите четверку. Если вы являетесь конфидициальным источником сведений, имеющих отношение к Белому дому, и звоните, желая предупредить журналиста, что призедент разгневан утечной информации и распорядился проверить все исходящие вызовы, зарегестрированные в учетной книге Белого дома, нажмите пятерку. Чтобы поговорить с редакторомЮнажмите шестерку. Ник утомился и положил трубку. Телефон тут же затренькал. Это была Гэзел, встревоженная тем, что Дженнет носиться по Академии, рассказывает всем, что пять или шесть крупных фармацевтическиз фирм, производящих никотиновые пластыри, грозят обратится в суд, если Ник не выступит с заявление, дизавуируюшим сказаное в шоу Кинга. Вот в чем прелесть автомобильного телефона: ты еще и до работы не добрался а утро уже изгажено. В коридорах встречные приветствовали его. -- Здорово, Ник, так держать! -- Ты как, Ник, в порядке? -- Господи, Ник, кто этот тип? Гэзел принесла ему чашку кофе, сообщив ему при это что его хочет видеть БР. Когда он вошел в кабинет началника, там уже сидела Дженет. Она вскочила, подлетела к Нику и... обняла его. -- Слава Богу! -- сказала она. -- Ник, -- собрав чело в три озабоченные складки, произнес БР, -- с тобой все в порядке? -- Да. А в чем дело? -- Дело в том, -- в голосе БР послышалось удевление, -- что твоя жизнь в опасности. Ник закурил "кэмел". Приятно, что теперь он может курить в кабинете БР. -- Да брось. Мало ли придурков на свете. -- У меня на этот счет иное мнение. И у Капитана тоже. Ник выдохнул дым. -- У Капитана? -- Он только что мне звонил. Капитан хочет, чтобы тебе обеспечили полную защиту, до тех пор пока... пока мы не будем знать, с кем имеем дело. -- Дурдом. -- Извини, Дженнет, -- сказал БР, -- ты не могла бы оставить нас вдвоем? Дженнет вышла. -- Ник, наши с тобой отношения сложились не очень удачно, это моя вина, и я приношу тебе извинения. Я иногда веду себя довольно гнусно. Тут... тут все дело в среде, в которой я начинал, в торговых автоматах. Это жестокий мир. Меня временами заносит. Не обращай внимания. Я только недавно по-настоящему понял, какую ценность ты представляешь для нашей табачной команды. Так что, -- БР улыбнулся, -- моя забота о твоей безопасности вызвана не одними лишь теплыми чувствами. Мне просто-напросто не хочется, чтобы ты нас покинул. И уж тем более, стал жертвой какого-то психопата. Ник был ошарашен. -- Ну, -- выдавил он, -- я тебе очень признателен, БР. -- Стало быть, договорились. Тебе выделят охрану. -- Постой-постой, на охрану я не согласен. -- Если хочешь, скажи это Капитану, Ник. -- Да я получаю дюжины, сотни угроз. У меня их целая папка набралась, так и называется: "Угрозы". Стоит на полке под литерой "У". Какой-то идиот написал, что собирается обмазать меня смолой и вывалять в перьях. Набрать одноразовых сигаретных мундштуков с фильтрами, вытопить из них целую бочку смолы, намазать меня ею, а после вывалять в перьях. Нельзя же к такой ерунде относиться серьезно. -- Тут другое дело. Живой эфир, национальное -- да что там, международное телевидение. Если даже считать, что звонил какой-то псих, он мог заронить эту мысль еще и чью-то голову. Насколько я помню, есть такой термин -- "имитационное убийство". Как бы там ни было, рисковать мы просто не вправе. -- Ты хочешь сказать, -- спросил Ник, -- что ко мне приставят телохранителя? -- Телохранителей, множественное число. -- Не было печали. Это совсем не в моем стиле. -- Тогда разговаривай с Капитаном сам, -- сказал, протягивая Нику телефон, БР. Кстати, в нашем городе телохранитель -- это знак высокого положения. -- Черт подери, что же мне теперь -- наркобарона изображать? -- Не подумай, что я хочу нажить капитал на безобразной ситуации, но, как бы это выразить? -- короче говоря, обстоятельства -- прискорбные обстоятельства -- таковы, что старший вице-президент крупной деловой ассоциации вынужден обзаводиться охраной, чтобы его не прикончила горстка антитабачных фанатиков, и это здесь, в столице государства... -- А ты, похоже, все как следует обмозговал. -- Ник, может быть, это то самое дерьмо, из которого нам удастся слепить конфетку -- Возможно, и все же... -- Значит, договорились. С Хизер Холлуэй из "Мун" ты сегодня завтракаешь? -- Да, -- ответил Ник, дивясь осведомленности БР. Дженнет. -- Ну вот, она увидит твоих телохранителей и упомянет о них в статье. Нам это только на руку. От БР Ник ушел в препоганом настроении. Из своего кабинета он позвонил Капитану и спросил, действительно ли это смехотворное распоряжение исходит от него. Да, та оно и было, причем об отмене его Капитан и слышать не желал. -- Будем считать, сынок, что это свидетельство того, как высоко мы тебя ценим Рисковать мы не вправе. Я только что говорил по телефону со Скипом Биллингтоном и Лемом Татвейлером, так они вообще хотят усадить тебя в бронированный автомобиль Биллингтон и Татвейлер возглавляли, соответственно, "Блу Лиф Тобакко, Инк. " и "Тарном", самые крупные из фирм, входящих в табачную Большую шестерку, вследствие чего оба занимали кресла -- очень просторные кресла -- в совете директоров АТИ. -- Я думаю, -- сказал Ник, -- что мы переоцениваем этого психопата. -- Ты уж позволь нам об этом судить, ладно? Как там подвигается голливудский проект? Ник замялся -- правильный ответ был: никак. Капитан со свойственной ему проницательностью мгновенно понял это. -- Надеюсь, ты сумеешь заняться им как можно скорее. Вообще говоря, сейчас, когда ты стал мишенью для террористов... -- по мнению Ника это было сказано слишком сильно, однако паранойя -- штука заразная, так что и сам он начинал уже нервничать, --... тебе, может, и стоит на несколько дней убраться из города, слетать туда и... они ведь все там прохлаждаются с утра до вечера у бассейнов со своими телефонами и очаровательными звездами, верно? Так что поездка может оказаться приятной, -- Капитан хмыкнул. -- С другой стороны, почему бы тебе не приехать сюда и не поруководить немного табачным бизнесом, а я смотаюсь в Голливуд и сам поваландаюсь у бассейнов с красивыми женщинами. Только не рассказывай об этом предложении миссис Бойкин, не то она мнe в толчок крокодила запустит. И продолжал, уже серьезным тоном: -- В общем, слушайся ребят из службы безопасности и особенно не высовывайся. Кстати, БР сообщил тебе о моем знаке признательности? -- Да, сэр, сообщил, -- ответил Ник, спохватившись, что он так и не поблагодарил Капитана за чрезвычайно щедрое повышение жалованья. -- Спасибо. Вы очень добры. -- Табак сам о себе заботится. Когда доберешься до бассейна, позвони мне, расскажи, какие там женщины. Мне нравится одна -- как же ее?.. -- блондшючка, помнишь фильм, где они наживались на феллахах, которые бросались со скалы, обвязав ноги резиновым жгутом... -- Фиона Фонтейн. -- Точно. Отличный экземпляр. Вот если ты ее закурить заставишь, это будет нечто. Ник пошел к Карлтону, бывшему агенту ФБР, похожему на кого угодно, только не на агента -- более всего на мороженщика с благодушной от глупости физиономией. Ко всему прочему Карлтон был коротышкой, тихим и щуплым. Вот только глаза его имели обыкновение все расширяться и расширяться, пока вы ему что-нибудь рассказывали, так что под конец разговора он взирал на вас, как на серийного убийцу с топором в руках. -- Я тебе честно скажу, Ники, -- работники службы безопасности прибегали к [уменьшительным именам, полагая, что таким образом они сразу оказываются с вами на короткой ноге, -- по-моему, мы перебарщиваем. -- Ха, это ты мне рассказываешь? -- сказал Ник. -- Однако сверху велели обеспечить твою безопасность, так что мы закрепим за тобой целую группу. -- Группу? Насчет группы речи не шло. -- Сверху сказали -- группу. Это недешево стоит, можешь мне поверить. Кто-то там, наверху, шибко тебя любит. Ник застонал, а Карлтон продолжал гнуть свое: -- Смотри на это дело так: ты сэкономишь целое состояние на одних только разъездах. -- Ну уж дудки, -- сказал Ник. Компания предоставила в его распоряжение "БМВ", и Нику нравилось водить эту машину. -- Водить я буду сам. Хотят ездить за мной, пусть ездят. Но за рулем буду сидеть я, причем один. -- Ники, Ники, Ники. -- Карлтон, не называй меня так больше, ладно? -- Послушай, -- сказал Ник Майку, главному из трех охранников, -- не могли бы вы хоть в ресторан за мной не тащиться? Мне нужно побеседовать с журналисткой, а если я вопрусь туда с вами со всеми, я буду чувствовать себя полным слизняком. -- Не могу, Ники. Приказ. И Ник вошел в "Иль Пеккаторе", стараясь по возможности опередить троицу своих совершенно очевидных охранников. У каждого выползал из-под воротника и вползал в ухо идущий от рации проводок. Хотя с кем им было держать связь? Ник сильно подозревал, что ребятам просто-напросто хочется, чтобы их принимали за агентов Секретной службы. Он оглядел ресторанный зал. Сенатор Финистер отсутствовал -- после того прискорбного инцидента он по возможности избегал "Иль Пеккаторе". Зато присутствовал его племянник, сенатор Ортолан К. Финистер, завтракал с обозревателем "Сан" Алексом Бимом -- несомненно объясняя, до чего ему не с руки баллотироваться в губернаторы штата Виргиния, "когда у него столько работы здесь, в Конгрессе" и так далее и тому подобное. На месте была уже и Хизер Холлуэй -- сидела за угловым столиком, просматривая подготовленные к интервью заметки. Хм. Действительно очень мила, этакая помесь Морин О'Хара с Бонни Райт, но без единого седого волоса. В очках. Ник считал, что очки делают женщину более эротичной. Аналитичка, к которой он таскался во время развода, поведала ему, что в этом его воззрении таится глубокий смысл, но какой -- не сказала, велев Нику догадаться самому. Ник ответил ей, что, получая семьдесят пять долларов за час -- за пятьдесят минут, если быть точным, -- она могла бы, черт побери, быть поразговорчивей, однако аналитичка твердо стояла на своем. Фигура, да, пожалуй, насчет фигуры Бобби Джей был прав, фигура более чем привлекательная, округлая, но спортивная. Так, а что у нас под столом? Ух ты! Светлые, цвета слоновой кости чулки. Зеленый костюм с короткой юбкой, открытая шея, золотые серьги. Улыбается ему из-за очков. Ямочки на щеках. Ямочки! -- А это кто? -- спросила Хизер после того, как Ник представился, и указала на Майка, Джеффа и Томми, его телохранителей. -- Не для печати? -- О нет, -- она улыбнулась, -- для печати. В том, что вы приятный собеседник, я не сомневаюсь, но у нас же не публичный завтрак. Что ж, начало обнадеживающее. Ник объяснил, в чем дело, подчеркнув, что считает охрану ненужной. -- Я разговаривала со множеством людей, -- сказала Хизер, -- которые относятся к вам не... ну, то есть я не назвала бы их вашими страстными поклонниками. -- Никуда не денешься -- табак, -- Ник открыл меню. -- Палтус "in flagrante" -- рекомендую. -- "In flagrante"? -- Названо в честь сенатора Финистера. Хизер недоуменно смотрела на него. -- Ну, помните, его прервали в самом разгаре... здесь, в отдельном кабинете? Вы могли читать об этом в газетах. А ты мог бы воздержаться от сексуально окрашенных шуточек сомнительного вкуса (и остроумия тоже) хотя бы в первую минуту знакомства. При рыжих ее волосах она вполне может оказаться католичкой. -- В общем, здесь все неплохо. Спагетти. Телячья отбивная а-ля Валдоста, очень хороша. А форель так просто великолепна. С кучей миндаля -- если вы любите миндаль. Хизер попросила принести ей салат и минеральную "Сан-Пеллегрино", отчего почувствовал себя обманутым в лучших ожиданиях официантом. Сам он, оказавшись пленником собственных рекомендаций, заказал форель, хотя форель с кучей миндаля была далеко не любимейшим его блюдом. -- Ну-с, -- осведомился Ник, -- и давно вы в мунитах ходите? Я хотел сказать, дав но ли вы в "Мун"? Молодец! Две минуты -- две глупости. Теперь добавь что-нибудь обворожительное вроде: "Груди у вас -- просто блеск! Настоящие? " -- Год, -- ответила Хизер. -- Можно, я включу диктофон? -- Ради бога, -- великодушно позволил Ник. Она положила диктофон на стол между ними. -- Мне всегда кажется, что вот вернусь я в редакцию, а на ленте ничего нет, кроме статических помех. -- Это мне знакомо. Духи. "Dioressense"? "Krizia"? "Fracas"? Похоже, "Fracas". -- Это, случаем, не "Fracas" от вас веет? -- Нет. -- О! -- В прошлом году, когда "Стоуне" выступали в Кап-центре, -- включив диктофон, сказала она, -- я брала интервью у Мика Джаггера. Вернулась к себе -- на пленке одно Шипение. Думала, меня выгонят. Пришлось восстанавливать все, что он говорил, по памяти. Выделяя курсивом. -- Ну, -- сказал Ник, -- он все равно ничего интересного сказать не способен. По взгляду, брошенному на него Хизер, Ник понял, что, забрасывая грязью самую большую икону рок-н-ролла, ему навряд ли удастся стать в ее глазах более привлекательный. Правда, человек, занимающий пост общественного представителя вашингтонской деловой ассоциации, по определению наделен сногсшибательной сексуальной привлекательностью... -- То есть, -- продолжал он, -- я, вообще-то, и сам поклонник "Стоуне". Просто... Проснись, Ник! -- Итак, -- сказал он, -- о чем, собственно, вы собираетесь писать? Да, вот именно, давайте поговорим обо мне. -- О вас. -- Видимо, я должен чувствовать себя польщенным. -- Поначалу я собиралась написать о том, что я называю "новым пуританизмом". -- Да, этого добра у нас тут хватает. Оливок? -- Нет, спасибо. Я думала побеседовать с лоббистами непопулярных индустрии. Табак, оружие, крепкие напитки, асбест, китовый промысел, токсичные отходы, ну, вы -- Все те свиньи, что разоряют планету и губят человечество. -- Не обязательно, -- покраснев, сказала Хизер. -- Потом увидела вас в шоу Опры подумала... в нем есть что-то интересное. -- То есть идея состоит в том, чтобы выяснить, как мне удается жить в мире с собой, сказал Ник, вгрызаясь в обжигающий кусочек поджаренного хлеба. -- Нет, -- улыбнулась она. -- Я вовсе не уверена, что для вас это проблема. Во всяком случае, не больше, чем для... -- Геббельса? -- Я не о нем подумала, -- осторожно сказала Хизер, -- хотя аналогия интересная, значит, вот кем вы себя считаете? "Лоббист считает себя Геббельсом от торговли". -- Ничуть. Я считаю себя промежуточным звеном между двумя сегментами общества, пытающимися как-то приспособиться один к другому. Пожалуй, меня можно назвать посредником. -- Или сводником? -- Виноват? Хизер полистала страницы своей записной книжки. "Массовый убийца", "спекулянт", "сутенер", "кровосос", "детоубийца", "яппи-Мефистофель", ага, вот оно, "массовый сводник". -- Что там у вас? -- Интервью. Я брала их, готовясь к нашей встрече. -- И с кем вы разговаривали? С главой ассоциации "Легкие"? -- С ним пока нет. -- Честно говоря, не похоже, что у вас получится очень уж объективная статья. -- Вот вы и посоветуйте, с кем мне еще поговорить. -- Для начала, с пятьюдесятью пятью миллионами американских курильщиков. Или! с табачными фермерами, которых третируют, как производителей кокаина, хотя единственное их преступление в том, что они производят совершенно законный продукт. У них, знаете ли, наверняка имеется свой взгляд на эту проблему. -- Я вас обидела. Простите. Я действительно собиралась побеседовать с фермером. -- У меня среди них много знакомых. Очень милые люди. Соль земли. Могу дать вам несколько телефонов. -- На самом-то деле меня больше всего интересует, почему вы избрали себе такое занятие. Чем вы руководствовались? -- Меня то и дело спрашивают об этом. И ожидают услышать в ответ: "Это испытание сил" или "Возможность доказать, что записанное в Конституции соответствует действительности", -- Ник помолчал, задумавшись. -- Вам хочется знать настоящую причину? -- еще одна задумчивая пауза. -- Это позволяет оплачивать закладную. Судя по всему, его мужественное признание отозвалось в душе Хизер Холлуэй лишь легким разочарованием. -- Мне говорили, что вы, скорее всего, именно так и ответите. -- Да что вы? -- Вы притворяетесь яппи на Нюрнбергском процессе, верно? -- При чем тут яппи? Это термин восьмидесятых годов. А нынче у нас девяностые -- Прошу прощения. -- И к тому же, -- продолжал он, принимая обиженный вид, -- получается, что вы меня в нацисты зачислили? -- Нет. Это вы почему-то черпаете аналогии из истории Третьего рейха. -- Ну, одно дело называть нацистом себя. Своего рода самоуничижение. Когда же тебя называет так кто-то другой, получается уже осуждение. Не очень-то это хорошо с вашей стороны. -- Приношу извинения. И все же оплата закладной как-то не годится в качестве жизненной цели. -- То есть совершенно. Хотя девяносто девять процентов всего, что делается в этом мире, дурного и хорошего, делается ради оплаты закладных. Если бы все просто снимали квартиры, мир был бы куда более приятным местом. Ну, и потом детей нужно учить. Boт она, главная сила зла в современном мире. -- Вы женаты? -- Разведен, -- чуть поспешней, чем следовало, сообщил Ник. -- Дети? -- Сын. Но он уже почти взрослый. -- Сколько ему? -- Двенадцать. -- Он у вас, видимо, развит не по годам. И как он относится к вашей работе? -- Бели честно, двенадцатилеток не очень-то интересует, откуда берутся деньги. Я мог бы податься в вивисекторы, но, пока я способен исправно снабжать его роликовыми коньками и снегокатами, ему это будет до лампочки. Конечно, я не ставлю знака равенства между вивисекцией и табачным делом. На самом деле, я очень сострадаю животным, которых используют в сомнительных научных экспериментах. Тем, которых мучают в НИЗ. Несчастным кроликам. Сердце разрывается, когда видишь, как они сидят по клеткам, выпуская клубы дыма. -- Дыма? -- Они там устроили такие машинки для курения. Преступники. Слушайте, если я начну выкуривать в день по семь тысяч сигарет, мне, скорее всего, поплошает. А я курю много. -- Но разве вам приятно, когда вас обливают грязью? Разве нет более легких способов оплачивать закладную и обучение ребенка? -- Если людям нравится воображать меня последним негодяем, между тем как я всего-навсего предоставляю им информацию о законном и, должен добавить, освященном веками промысле, -- превосходно, нет проблем. Всегда готов к услугам. Хизер полистала блокнот, заронив в душу Ника мрачные подозрения. -- Вы ведь работали репортером в ВРТК? -- Угу, -- сказал Ник и щелкнул зажигалкой. -- Вы не будете против, если я закурю? Похоже, Хизер это позабавило. -- Да, пожалуйста. Эта тема вас не очень смущает? -- Нимало, -- сказал Ник, выдыхая дым так, чтобы он не попал ей в лицо, хотя для этого ему пришлось задрать голову, будто бронзовому дельфину в фонтане. -- Я просмотрела тогдашние газетные сообщения, -- мягко сказала она, -- но, согласитесь, будет лучше, если вы сами мне все расскажете. Чтобы я ничего не напутала. -- Ну, если это и новость, то с бородой. Вы собираетесь построить на ней большую часть вашей статьи? -- Нет. Не большую. Итак, все произошло в Кемп-Лагроун... -- Угу, -- Ник неторопливо загасил сигарету. Спасибо Господу, сотворившему сигареты, которые позволяют человеку собраться с мыслями или, по крайности, принять философический вид. -- Вы помните, президент Бродбент любил общаться с молодыми парнями -- он-де сам когда-то служил в морской пехоте и все такое. Я сидел в нашем фургоне, прослушивая обмен радиосообщениями. Мы получили данные о частотах от одного... ну, в общем, от человека, имя которого вам, скорее всего, известно, поскольку вы так и так знаете всю эту историю, -- Ник вздохнул. -- Стало быть, частоты мы знали, вот я и слушал, Что на них говорится, и вдруг сплошняком пошли сообщения о том, что Бродяга подавился костью и умер. А "Бродяга" -- это было кодовое имя, которым Секретная служба обозначала президента Бродбента, причем я знал, что президент в эту самую минуту завтракает с курсантами, так что я, сами понимаете... -- Связали одно с другим? -- Угу. А после выяснилось, что речь шла о другом подавившемся Бродяге. -- Собаке начальника базы? -- Да. Короткошерстном немецком пойнтере. Шестилетнем короткошерстном немецком пойнтере, весившем шестьдесят семь фунтов. Это он подавился куриной костью. -- И?.. -- Этот эпизод не способствовал моему продвижению по службе. -- Вы, наверное, ужасно себя чувствовали... мне очень жаль. -- Туг, знаете, с какой стороны посмотреть. Многим ли выпадал случай, объявить народу: "Президент мертв"? Произнося эти слова, испытываешь очень сильные чувства, раже если президент живехонек. -- Да, -- сказала Хизер. -- Могу себе представить. -- Порок? -- с нервным смешком переспросил он. Хизер придвинулась еще ближе и принялась теребить двумя пальчиками шелковый галстук Ника. -- Впрочем, мне редко доводилось видеть его в столь привлекательной упаковке, -- Она медленно подняла взгляд и уставилась Нику в глаза. -- Ощущение просто болезненное, правда? -- Не знаю, -- пожал плечами Ник, -- не мне судить. -- Я даже ходила из-за этого к психиатрам. По их словам, все дело в моем отношении к религии, к авторитету церкви. Некоторые женщины заводятся от непристойных разговоров. А я -- от общения с нравственными выродками. -- Вообще-то, я не считаю себя.... -- Ох, -- хрипловато сказала она, -- бросьте вы это и расскажите подробнее о ваших планах пристрастить побольше детишек к курению. -- Вы ничего не перепутали? -- О нет, -- сказала Хизер, обмакивая палец в свой "дзабайоне" и неторопливо засовывая его в рот, -- не думаю. -- Не для печати? Грудь Хизер приподнялась. -- Как насчет... полнейшей... конфиденциальности? -- Договорились. И Ник махнул рукой официанту. Глава 10 Сверхсовременный торговец смертью: НИК НЕЙЛОР, ОБЩЕСТВЕННЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ТАБАЧНОЙ ИНДУСТРИИ Злонамеренный яппи или сводник, обслуживающий 55 миллионов американских курильщиков? ОН ЗАЯВЛЯЕТ, ЧТО "БОЛЕЕ ЧЕМ ГОРД" ПРОГРАММОЙ АТИ, НАПРАВЛЕННОЙ ПРОТИВ КУРЕНИЯ СРЕДИ ПОДРОСТКОВ. Хизер Холлуэй Корреспондент "Мун" Бобби Джей и Полли поджидали Ника за их всегдашним столом у Берта, близ поддельного пламени. На лице Бобби цвела самодовольная улыбка величиной с Башню Трампа. Полли, похоже, еще не решила, как ей относиться к статье Хизер, занявшей в "Мун", в разделе "Стиль жизни", целую полосу, однако запоздавшего к обычному времени Ника она, пока тот усаживался, разглядывала с непривычным любопытством. -- У тебя усталый вид, -- язвительно сообщила она. -- Тяжелое утро, -- пожаловался Ник. -- Совещание насчет нашей стратегии в случаe запрета рекламы, сочинение меморандума по синдрому тошноты, радиодебаты с Крейгхедом. Представь только -- зануды и сволочные скудоумцы используют теперь фразу "табак и другие наркотики" во всех своих публикациях. Так что, отныне мы ничем не отличаемся от торговцев героином. Или алкоголем, -- прибавил он, чтобы поддеть Полли. Он заказал водку "негрони". Милое все-таки дело, эти ленчи "Отряда ТС". Можно пропустить рюмочку чего покрепче в разгар рабочего дня, и никто не сочтет тебя пристрастившимся к бутылке неудачником. Странно, но в Америке пятидесятых, на самом пике ее промышленной и имперской мощи, люди пили за завтраком двойные мартини. А теперь, в пору ее упадка, пьют шипучую воду. Что-то где-то пошло не так. -- А с ним что такое? -- спросил Ник. Бобби Джей сосредоточенно изучал статью Хизер, глаза его бегали по черным колонкам, словно выискивая нечто жизненно важное. -- Никак не пойму, выиграл я свои сто долларов или проиграл, -- сказал Бобби. -- "Торговец смертью", ну ты подумай. Толковая девушка. -- Неужели ты... -- Полли уставилась на Ника с еле сдерживаемой яростью. -- Разумеется, нет. Кто я, по-твоему, такой? -- На этот счет, -- сказала она, постукивая сигаретой по краю пепельницы, чтобы сбить столбик пепла, -- у меня полной уверенности не имеется. Бобби Джей прочитал вслух: -- "Мораль тут решительно ни при чем, -- сказал Нейлор корреспонденту "Myн" -- Табак представляет собой стопроцентно законный продукт, доставляющий удовольствие почти шестидесяти миллионам взрослых американцев, -- точно такой же, как кофе шоколад, жевательная резинка или любой другой освежитель дыхания". -- "Освежитель дыхания"? -- переспросила Полли. -- Это ново. Ник подмигнул ей. -- Вроде как мятная карамель, нет? Бобби Джей продолжал читать: -- "Даже враги Нейлора, а их у него немало, признают, что противник он опасный. "Он очень, очень изворотлив, -- сказал Гордон Р. Крейгхед, глава Отдела по предотвращению злоупотреблений дурманящими веществами в Министерстве здравоохранения и социальных служб, являющегося основным противником табачного лобби на федеральном уровне, -- и очень, очень умен, что делает его очень, очень опасным. Его индустрия убивает около полумиллиона американцев в год, а этот хорошо одетый, сладкоречивый, разъезжающий на "БМВ" Йозеф Геббельс ухитряется повернуть все дело так, будто мы выступаем против свободы слова". -- Насчет "БМВ" это он меня здорово уел, -- ухмыльнулся Ник. По счастью, в расписании доктора Вита имелся просвет, что позволило ему принять Ника сразу после завтрака. Несмотря на упоительные ночи с Хизер, в которые дело заходило гораздо дальше простого снятия напряжения, да и удовольствие он от них получал куда большее, чем от"прозака", угрозы, услышанные им у Лэрри Кинга, плюс необходимость таскать за собой телохранителей изрядно его измотали. Ник посещал доктора Вита уже около года. Обширная клиентура доктора состоял из людей, сильно выкладывающихся на работе. У Ника временами сводило шею, да так, что он не мог повернуть голову, а поскольку часть его работы в том и состояла, чтобы появляться на телевидении в качестве "говорящей головы", последняя должна была вертеться беспрепятственно. Ник последовательно испробовал нервно-мышечный массаж, йогу, иглоукалывание, аппарат электронной релаксации, испускавший блеющие звуки мигавший красными огоньками, каковые, предположительно, убеждали ваш мозг, что вы расслаблены, а не напуганы до смерти; он испробовал валиум, хальцион, атаракс и иные новейшие успокоительные -- от одних вроде и был какой-то прок, от других ним кого. В конце концов общественная представительница Ассоциации сбережений и ссуд посоветовала ему повидаться с ее ДО, сиречь остеопатом, самым, заверила она Ника настоящим, дипломированным врачом. Ник отправился к нему, и доктор Вит, приятный молодой человек (Ник с некоторым огорчением стал замечать, что превосходит годами не только большинство полицейских, но и большинство врачей), ощупал его шею, пощелкал языком и провел быструю серию не очень сильных тычков, каждый из них сопровождался жутким треском разнообразных костей, но в результате Ник приобрел способность вертеть головой почти как девочка из фильма "Изгоняющий дьявола". Ник обратился в ярого приверженца MOM, то есть метода остеопатических манипуляций, и даже время от времени бесплатно помогал пр