Генрик Сенкевич. Камо грядеши Роман Перевод с польского Е. Лысенко и Е. Рифтиной Послесловие и примечания А. Столярова Глава I Петроний пробудился лишь около полудня, и, как обычно, с ощущением сильной усталости. Накануне он был у Нерона на пиру, затянувшемся до глубокой ночи. Здоровье его в последнее время стало сдавать. Он сам говорил, что просыпается по утрам с какой-то одеревенелостью в теле и неспособностью сосредоточиться. Однако утренняя ванна и растирание, которое усердно проделывали хорошо вышколенные рабы, оживляли движение медлительной крови, возбуждали, бодрили, возвращали силы, и из элеотезия*, последнего отделения бань, он выходил будто воскресший - глаза сверкали остроумием и весельем, он снова был молод, полон жизни и так неподражаемо изыскан, что сам Отон не мог бы с ним сравниться, - истинный arbiter elegantiarum**, как называли Петрония. _______________ * Э л е о т е з и й - комнаты для умащения. ** A r b i t e r e l e g a n t i a r u m - "законодатель изящного вкуса" (лат.), несколько измененное выражение Тацита ("Анналы", XVI, 18). В общественных банях он бывал редко: разве что появится какой-нибудь вызывающий восхищение ритор, о котором идет молва в городе, или когда в эфебиях* происходили особенно интересные состязания. В усадьбе у Петрония были свои бани, которые Целер, знаменитый сотоварищ Севера**, расширил, перестроил и украсил с необычайным вкусом, - сам Нерон признавал, что они превосходят императорские бани, хотя императорские были просторнее и отличались несравненно большей роскошью. _______________ * Э ф е б и и - площадки для гимнастических состязаний эфебов (юноши от 16 до 20 лет). ** Ц е л е р и С е в е р - архитекторы, строители "Золотого дворца" Нерона. И после этого пира - на котором он, когда всем наскучило шутовство Ватиния*, затеял вместе с Нероном, Луканом и Сенеционом** спор, есть ли у женщины душа, - Петроний встал поздно и, по обыкновению, принял ванну. Два могучих бальнеатора*** уложили его на покрытый белоснежным египетским виссоном**** кипарисовый стол и руками, умащенными душистым маслом, принялись растирать его стройное тело - а он, закрыв глаза, ждал, когда тепло лаконика***** и тепло их рук сообщится ему и прогонит усталость. _______________ * В а т и н и й Т и т - сапожник, впоследствии шут и приближенный Нерона. ** С е н е ц и о н К л а в д и й - приближенный Нерона, впоследствии участник заговора Пизона. *** Б а л ь н е а т о р - раб-банщик. **** В и с с о н - тонкое, почти прозрачное хлопковое полотно, обычно белого, иногда пурпурного цвета. В эпоху империи ценилось на вес золота. ***** Л а к о н и к - отделение горячей бани с большим, но мелким бассейном. Но через некоторое время Петроний заговорил - открыв глаза, спросил о погоде, потом о геммах, которые обещал прислать ему к этому дню ювелир Идомен для осмотра... Выяснилось, что погода стоит хорошая, с небольшим ветерком со стороны Альбанских гор* и что геммы не доставлены. Петроний опять закрыл глаза и приказал перенести его в тепидарий**, но тут из-за завесы выглянул номенклатор*** и сообщил, что молодой Марк Виниций, недавно возвратившийся из Малой Азии, пришел навестить Петрония. _______________ * Собственно, Альбанская гора (ныне Монте-Каво), самая высокая вершина Лация (прибл. в 30 км к юго-востоку от Рима), у подножья которой был расположен древнейший город латинян Альба-Лонга. ** Т е п и д а р и й - теплая (прохладная) баня. *** Н о м е н к л а т о р - "именователь", раб, в обязанности которого входило знать и называть хозяину гостей, всех рабов дома, а также подаваемые кушанья. Петроний распорядился провести гостя в тепидарий, куда перешел сам. Виниций был сыном его старшей сестры, которая* когда-то вышла замуж за Марка Виниция, консула при Тиберии. Молодой Марк служил под началом Корбулона в войне против парфян,** и теперь, когда война закончилась, вернулся в город. Петроний питал к нему слабость, даже привязанность, - Марк был красивый юноша атлетического сложения, к тому же он умел соблюдать в разврате некую эстетическую меру, что Петроний ценил превыше всего. _______________ * В действительности Марк Виниций, консул 30 и 45 гг., в 33 г. женился на Юлии, внучатой племяннице Тиберия. ** Рим постоянно соперничал с Парфией (мощным государством на территории современных Ирака и Ирана) за влияние на Ближнем Востоке и в Армении. Имеется в виду неудачная для римлян кампания 62 - 63 гг., приведшая к переходу Армении под контроль парфян. Д о м и ц и й К о р б у л о н - талантливый римский полководец; покончил с собой в 67 г. по приказу Нерона. - Приветствую тебя, Петроний! - воскликнул молодой человек, пружинистой походкой входя в тепидарий. - Пусть даруют тебе удачу все боги, особенно же Асклепий и Киприда,* - ведь под их двойным покровительством тебе не грозит никакое зло. _______________ * А с к л е п и й - в греческой мифологии бог врачевания, сын Аполлона. Тождествен римскому Эскулапу. К и п р и д а - эпитет Афродиты (Венеры). По одной из версии мифа, Афродита родилась из морской пены у берегов Кипра. - Добро пожаловать в Рим, и пусть отдых после войны будет для тебя сладостен, - ответил Петроний, протягивая руку меж складок мягкого полотна, которым его обернули. - Что слышно в Армении и не случилось ли тебе, будучи в Азии, заглянуть в Вифинию? Петроний был когда-то наместником Вифинии* и управлял ею деятельно и справедливо. Это могло показаться невероятным при характере этого человека, известного своей изнеженностью и страстью к роскоши, - потому он и любил вспоминать те времена как доказательство того, чем он мог и сумел бы стать, если б ему заблагорассудилось. _______________ * Об этом сообщает Тацит ("Анналы", XVI, 18). Годы наместничества Петрония неизвестны. В и ф и н и я - область на северо-западе М. Азии. Римская провинция с 74 г. до н. э. - Мне довелось побывать в Гераклее*, - сказал Виниций. - Послал меня туда Корбулон с приказом собрать подкрепления. _______________ * Г е р а к л е я - город в Вифинии на побережье Черного моря. - Ах, Гераклея! Знавал я там одну девушку из Колхиды*, за которую отдал бы всех здешних разведенных жен, не исключая Поппеи. Но это давняя история. Лучше скажи, как дела там, у парфян. Право, наскучило уж слушать обо всех этих Вологезах, Тиридатах, Тигранах,** об этих дикарях, которые, как говорит юный Арулен,*** у себя дома еще ходят на четвереньках и только перед нами притворяются людьми. Но теперь в Риме много о них говорят, верно потому, что о чем-нибудь другом говорить опасно. _______________ * К о л х и д а - область на юго-восточном побережье Черного моря. ** В о л о г е з I - парфянский царь (ок. 57 - 76). Т и р и д а т - брат Вологеза, в 66 г. возведен Нероном на армянский престол. Т и г р а н IV - царь Армении (60 - 62). *** Имеется в виду Юний Арулен Рустик, философ-стоик. В 66 г., будучи народным трибуном, выступал в поддержку Тразен Пета. - В той войне дела наши были плохи, и, когда бы не Корбулон, мы могли потерпеть поражение. - Корбулон! Клянусь Вакхом! Да, он истинный бог войны, настоящий Марс, великий полководец, но вместе с тем запальчив, честен и глуп. Мне он симпатичен, хотя бы потому, что Нерон его боится... - Корбулон отнюдь не глуп. - Возможно, ты прав, а впрочем, это не имеет значения. Глупость, как говорит Пиррон,* ничуть не хуже мудрости и ничем от нее не отличается. _______________ * П и р р о н (ум. 275 или 270 до н. э.) - греческий философ, основатель скептической школы. Скептики отрицали познаваемость сущности вещей и призывали воздерживаться от суждений, утверждая, что всякое положение ничуть не более истинно, чем любое другое. Виниций начал рассказывать о войне, но, когда Петроний прикрыл глаза, молодой человек, глядя на его утомленное и слегка осунувшееся лицо, сменил тему разговора и стал заботливо расспрашивать о здоровье. Петроний опять открыл глаза. Здоровье!.. Нет, он не чувствует себя здоровым. Конечно, он еще не дошел до того, до чего дошел молодой Сисенна,* который настолько отупел, что, когда его по утрам приносят в бани, он спрашивает: "Это я сижу?" И все же он нездоров. Виниций поручил его покровительству Асклепия и Киприды. Но он в Асклепия не верит. Неизвестно даже, чьим сыном был Асклепий - Арсинои или Корониды,** - а если нельзя с уверенностью назвать мать, что уж говорить об отце! Кто нынче может поручиться, что знает даже собственного отца! _______________ * Вероятно, лицо вымышленное. ** По одной из версий мифа, Асклепий был сыном Аполлона и Арсинои, дочери мессенского царя Левкиппа, по другой - Аполлона и нимфы Корониды. Тут Петроний рассмеялся, потом продолжал: - Правда, два года тому назад я послал в Эпидавр* три дюжины живых серых дроздов и чашу золотых монет, но знаешь почему? Я себе сказал так: поможет или нет - неизвестно, но не повредит. Если люди еще приносят жертвы богам, все они, думаю, рассуждают так, как я. Все! За исключением, может быть, погонщиков мулов, которые предлагают свои услуги путникам у Капенских ворот.** Кроме Асклепия, пришлось мне также иметь дело с его служителями - асклепиадами, когда в прошлом году у меня была болезнь мочевого пузыря. За меня тогда они совершали инкубацию***. Я-то знал, что они обманщики, но тоже сказал себе: чем это мне повредит! Мир стоит на обмане, и вся жизнь - мираж. Душа - тоже мираж. Надо все же иметь достаточно ума, чтобы отличать миражи приятные от неприятных. Я приказываю в моем гипокаустерии**** топить кедровыми дровами, посыпанными амброй, ибо в жизни предпочитаю ароматы смраду. Что ж до Киприды, которой ты меня также поручил, я уже столько пользовался ее покровительством, что в правой ноге колотье началось. Впрочем, это богиня добрая! Полагаю, теперь и ты - раньше или позже - понесешь белых голубей на ее алтарь. _______________ * Э п и д а в р - прибрежный город в Арголиде (область на северо-востоке п-ова Пелопоннес), известный своим храмом Асклепия. ** К а п е н с к и е в о р о т а - в южной части Рима, между холмами Авентином и Целием. Через них проходила Аппиева дорога в Капую (главный город провинции Кампания, ок. 200 км к юго-востоку от Рима). *** И н к у б а ц и я - обычай проводить ночь в храме с целью увидеть вещий сон. **** Г и п о к а у с т е р и й - подвальное помещение, откуда нагретый воздух по трубам поступал в жилую часть дома. - Ты угадал, - молвил Виниций. - Стрелы парфян меня не тронули, зато ранила меня стрела Амура... и совсем неожиданно, в нескольких стадиях* от ворот города. _______________ * С т а д и й - ок. 185 м. - Клянусь белыми коленами Харит*! Ты расскажешь мне об этом на досуге, - сказал Петроний. _______________ * Х а р и т ы - в греческой мифологии три дочери Зевса (Аглая, Евфросина и Талия), богини юности, изящества и красоты; тождественны римским Грациям. В различных версиях мифа имена Харит и их число варьируются. - Я как раз пришел спросить у тебя совета, - возразил Марк. Но в эту минуту явились эпиляторы* и занялись Петронием, а Марк, сбросив тунику**, вошел в бассейн с теплой водой - Петроний предложил ему искупаться. _______________ * Э п и л я т о р ы - рабы-массажисты, удалявшие волоски на теле. ** Т у н и к а - длинная рубашка, одевавшаяся на голое тело; повседневная домашняя одежда. - Ах, я и спрашивать не буду, пользуешься ли ты взаимностью, - сказал Петроний, глядя на юное, словно изваянное из мрамора тело Виниция. - Видел бы тебя Лисипп*, ты был бы теперь украшением ворот Палатинского дворца** в образе статуи юного Геркулеса. _______________ * Л и с и п п - выдающийся греческий скульптор (2-я пол. IV в. до н. э.); излюбленной темой его творчества был образ Геракла. ** Со времен Августа резиденцией императора становится дворец на Палатинском холме (центральный холм Рима наряду с Капитолийским). Молодой человек удовлетворенно улыбнулся и начал окунаться в бассейне, обильно выплескивая теплую воду на мозаику с изображением Геры, просящей Сон усыпить Зевса.* Петроний смотрел на него глазами художника. _______________ * Г е р а (в римской мифологии Юнона) - сестра и супруга Зевса (Юпитера), верховная олимпийская богиня. Согласно мифу, Гера уговорила бога сна (Гипноса) усыпить Зевса, пока она преследует Геракла. Второй раз Гипнос усыпил Зевса по просьбе Геры, чтобы ахейцы смогли победить в Троянской войне. Но когда Марк вышел из бассейна и отдал себя в распоряжение эпиляторов, вошел лектор с висевшим у него на животе бронзовым футляром, из которого торчали свитки папируса. - Хочешь послушать? - спросил Петроний. - Если произведение твое, то с удовольствием! - ответил Виниций. - Но если не твое, лучше побеседуем. Поэты теперь ловят слушателей на каждом углу. - Еще бы! Возле каждой базилики, возле терм, библиотеки или книжной лавки нельзя пройти, чтобы не встретить поэта, который жестикулирует, как обезьяна. Агриппа*, когда приехал сюда с Востока, принял их за одержимых. Но такие нынче времена. Император пишет стихи, и все подражают ему. Не дозволяется только писать стихи лучше, чем император, и по этой причине я слегка опасаюсь за Лукана... Я-то пишу прозой - правда, не щадя ни самого себя, ни других. А лектор собирался нам читать "Завещание" бедняги Фабриция Вейентона.** _______________ * А г р и п п а М а р к В и п с а н и й (62 - 12 до н. э.) - приближенный и зять Августа, крупный полководец. Прославился также сооружением в Риме двух водопроводов и первых терм (общественных бань). ** Ф а б р и ц и й В е й е н т о н, известный доносчик, написал, по сообщению Тацита ("Анналы", XIV, 50), книгу под названием "Завещание", полную нападок на неугодных ему лиц. За злоупотребления Нерон приказал изгнать Вейентона и сжечь его книгу. - Почему бедняги? - Потому что ему приказали сыграть роль Одиссея и не возвращаться к домашнему очагу до нового распоряжения. Эта "одиссея" окажется для него куда менее трудной, чем некогда для самого Одиссея, ибо его жена не Пенелопа. Словом, я не должен тебе говорить, что поступили глупо. Но у нас здесь ни о чем особенно не задумываются. Книжонка довольно дрянная и скучная, ее начали с увлечением читать лишь тогда, когда автора изгнали. Теперь же вокруг только и слышно: "Скандал! Скандал!" Возможно, Вейентон кое-что присочинил, но я-то знаю город, знаю наших отцов сенаторов и наших женщин и уверяю тебя, что все его выдумки меркнут перед действительностью. Ну, понятно, каждый в этой книге что-то ищет - себя со страхом, других с удовольствием. В книжной лавке Авириа сотня писцов переписывает ее под диктовку - успех обеспечен. - Твои делишки там не описаны? - Есть и они, но тут автор оплошал - на самом деле я и хуже, и не столь примитивен, как он меня изобразил. Видишь ли, мы тут давно утратили чувство того, что пристойно и что непристойно; мне самому уже кажется, что тут нет различия, хотя Сенека, Музоний* и Тразея притворяются, будто его видят. Мне на это наплевать! Клянусь Геркулесом, я говорю, что думаю! Но я все же превосхожу их кое в чем, я знаю, что безобразно и что прекрасно, а это, например, наш меднобородый поэт, возница, певец, танцор и актер не понимает. _______________ * М у з о н и й Р у ф - известный философ-стоик, учивший в Риме при Нероне; сослан в связи с раскрытием заговора Пизона. - Все же мне жаль Фабриция! Он славный товарищ. - Его погубила собственная его любовь. Все это подозревали, никто не знал точно, но он сам не мог сдержаться и по секрету разбалтывал всем. Историю с Руфином слышал? - Нет. - Тогда перейдем во фригидарий*, охладимся немного, и я тебе все расскажу. _______________ * Ф р и г и д а р и й - прохладная комната в бане. Они перешли во фригидарий, посреди которого бил фонтан розоватой воды, распространяя аромат фиалок. Там, усевшись в устланных шелком нишах, они стали наслаждаться прохладой. Несколько минут оба молчали. Виниций задумчиво смотрел на бронзового фавна, который, неся на плече нимфу, пригнул ее голову и страстно прижимался губами к ее губам. - Он поступает правильно, - сказал Марк. - Это лучшее, что есть в жизни. - Пожалуй. Но ты, кроме этого, еще любишь войну, которая мне не по душе - потому что в шатрах ногти портятся, трескаются и теряют розовый цвет. В общем, у каждого свои увлечения. Меднобородый* любит пенье, особенно свое собственное, а старик Скавр - свою коринфскую вазу,** которая ночью стоит у его ложа и которую он целует, когда ему не спится. Уже выцеловал на ее краях выемки. Скажи, а стихов ты не пишешь? _______________ * М е д н о б о р о д ы й (лат. Ahenobarbus) - родовое прозвище фамилии Домициев, к которой принадлежал Нерон; внешность императора отвечала этому прозвищу. ** Видимо, вымышленное лицо, так как Эмилий Мамерк Скавр, известный оратор и поэт-трагик, покончил с собой в 34 г. Вазы из коринфской бронзы (от названия города Коринф, расположенного на северо-востоке Пелопоннеса, у Истмийского перешейка) ценились за красоту чеканки и особое качество металла, содержавшего примеси золота и серебра. - Нет, я ни разу не сочинил полного гекзаметра*. _______________ * Г е к з а м е т р - шестистопный дактиль с последней усеченной стопой, особенно характерен для эпической поэзии. - И на лютне не играешь и не поешь? - Нет. - А колесницей правишь? - Когда-то участвовал в ристаниях в Антиохии*, но неудачно. _______________ * А н т и о х и я - крупный город в северной Сирии близ побережья Средиземного моря. - Тогда я за тебя спокоен. А к какой партии на ипподроме ты принадлежишь? - К зеленым. - Тогда я совершенно спокоен, тем более что, хотя состояние у тебя изрядное, ты все же не так богат, как Паллант или Сенека. У нас теперь, видишь ли, похвально писать стихи, петь в сопровождении лютни, декламировать и мчать в колеснице по цирку, но еще лучше, а главное, безопаснее, не писать стихов, не играть, не петь и не состязаться в гонках. А самое выгодное - уметь восхищаться, когда все это делает Меднобородый. Ты красивый юноша - стало быть, тебе может угрожать разве лишь то, что в тебя влюбится Поппея. Но для этого она чересчур опытна. Любовью она досыта насладилась при первых двух мужьях, а при третьем ей нужно кое-что другое. Ты знаешь, этот дурак Отон до сих пор любит ее безумно. Бродит там по испанским скалам и вздыхает - он настолько утратил прежние свои привычки и так перестал следить за собой, что на завивку волос ему теперь хватает трех часов в день. Кто бы мог этого ожидать от нашего Отона? - Я его понимаю, - возразил Виниций. - Но я на его месте поступал бы иначе. - А именно? - Я бы создавал преданные мне легионы из тамошних горцев. Иберы - храбрые воины. - Виниций, Виниций! Мне так и хочется сказать, что ты не был бы на это способен. И знаешь, почему? Такие вещи, конечно, делают, но о них не говорят, даже в условной форме. Что до меня, я бы на его месте смеялся над Поппеей, смеялся над Меднобородым и сколачивал бы себе легионы - но не из иберов, а из ибериек. Ну, самое большее, писал бы эпиграммы, которых, впрочем, никому бы не читал, в отличие от бедняги Руфина. - Ты хотел рассказать его историю. - Расскажу в унктории*. _______________ * У н к т о р и й - комната в бане, предназначенная для растираний и умащений. Но в унктории внимание Виниция привлекли красивые рабыни, ожидавшие там купающихся. Две из них, негритянки, походившие на великолепные эбеновые статуи, принялись умащать тела господ тончайшими аравийскими благовонными маслами, другие, фригиянки, искусные причесывальщицы, держали в нежных и гибких, как змеи, руках шлифованные стальные зеркала и гребни, еще две, прелестные, как богини, девушки - гречанки с острова Коса*, вестиплики**, ждали минуты, когда надо будет живописно уложить складки тог*** на обоих мужчинах. _______________ * К о с - остров близ юго-западного побережья М. Азии. ** В е с т и п л и к а - рабыня, наблюдавшая за одеждой. *** Т о г а - верхняя одежда совершеннолетних граждан, кусок ткани, особым образом оборачивавшийся вокруг тела. Юноши до 17 лет, а также жрецы и магистраты носили т. н. претексту - тогу с пурпурной каймой. - Клянусь Зевсом Тучесобирателем! - сказал Марк Виниций. - Какой тут у тебя цветник! - А я больше забочусь о качестве, чем о числе, - отвечал Петроний. - Вся моя фамилия* в Риме составляет не более четырехсот человек, и я полагаю, что разве только выскочкам требуется больше прислуги. _______________ * Домашние рабы назывались "фамилия". (Примеч. автора.) * Термин "фамилия" обозначал дом как совокупность всех домочадцев, включая рабов. - Пожалуй, и у Меднобородого нет таких прекрасных тел, - сказал, раздувая ноздри, Виниций. Петроний на это ответил с любезной небрежностью: - Ты мой родственник, и я не такой черствый человек, как Басс,* и не такой педант, как Авл Плавтий.** _______________ * Вероятно, Ауфидий Басс, известный историк и философ-эпикуреец, которого высоко ценил Сенека. ** А в л П л а в т и й - известный полководец, завоеватель и наместник Британии (в 43 - 47 гг.). Виниций, однако, услыхав последнее имя, забыл на миг о девушках с Коса и, быстро взглянув на Петрония, спросил: - Почему тебе вспомнился Авл Плавтий? Знаешь, подъезжая к городу, я сильно разбил себе руку и провел в его доме больше десяти дней. Когда со мной это случилось, Плавтий как раз проезжал по дороге, он увидел, что мне худо, и забрал меня к себе; там его раб, лекарь Мерион, вылечил меня. Именно об этом я и хотел с тобою поговорить. - Чего это вдруг? Не влюбился ли ты случайно в Помпонию? Тогда мне тебя жаль: она немолода и добродетельна! Худшего сочетания не могу себе представить. Бр-р! - Не в Помпонию, увы! - ответил Виниций. - Тогда в кого же? - Если б я сам знал в кого! Но я даже не знаю точно ее имени - Лигия или Каллина? В доме ее называют Лигией, потому что она из народа лигийцев*, и у нее есть свое варварское имя: Каллина. Странный дом у этих Плавтиев! Народу много, а тишина, как в лесах Сублаквея**. Более десяти дней я не знал, что там живет богиня. Но раз на заре я увидел, как она умывалась у фонтана в саду. И клянусь тебе пеной, из которой родилась Афродита, что лучи зари пронизывали ее тело насквозь. Мне думалось, когда взойдет солнце, она растворится в его свете, как исчезает из глаз утренняя звезда. С той поры я ее видел еще два раза, и с той поры, поверь, я не знаю другого желания, мне не в радость все утехи города, я не хочу женщин, не хочу золота, не хочу коринфской бронзы, ни янтаря, ни жемчуга, ни вина, ни пиров, хочу только Лигию. Говорю тебе, Петроний, чистосердечно, я тоскую по ней, как тосковал Сон, изображенный на мозаике в твоем тепидарии, по Пасифее,*** тоскую днем и ночью. _______________ * Л и г и й ц ы (лугии) - собирательное название ряда племен, обитавших на территории современной западной Польши. ** С у б л а к в е й - вилла Нерона близ т. н. Симбруинских озер (прибл. 60 км к юго-востоку от Рима). *** П а с и ф е я (в некоторых версиях мифа - младшая из Харит) была обещана Сну Герой в награду за усыпление Зевса. История не слишком длинная. - Нижеследующая история сообщается Тацитом ("Анналы", XII, 29 - 30), за исключением эпизода с девушкой, и происходила в 50 г. - Если она рабыня - купи ее. - Она не рабыня. - Кто же она? Вольноотпущенница Плавтия? - Она никогда не была невольницей и не могла быть отпущена на волю. - Так кто же она? - Сам не знаю - царская дочь или что-то в этом роде. - Ты пробудил мое любопытство, Виниций. - Но если тебе будет угодно меня выслушать, я его быстро удовлетворю. История не слишком длинная. Ты, возможно, был знаком с Ваннием, царем свебов*, - народ его изгнал, он долго жил в Риме и даже прославился удачливой игрой в кости и счастливой судьбой. Цезарь Друз** вернул ему трон. По сути, Ванний был человеком твердым, вначале он правил неплохо и воевал успешно, но потом начал слишком ретиво грабить не только соседей, но и своих свебов. Тогда Вангион и Сидон, два его племянника, сыновья его сестры и Вибилия, царя гермундуров***, решили вынудить его опять отправиться в Рим... искать счастье в игре. _______________ * С в е б ы - собирательное название ряда германских племен, обитавших на северо-востоке Германии. Царем свебов сделал Ванния в 16 г. ** Ц е з а р ь Д р у з М л а д ш и й (13 до н. э. - 23 н. э.), сын Тиберия. *** Г е р м у н д у р ы - германское племя, обитавшее на территории современных Баварии и Тюрингии. - А, помню, это было при Клавдии, совсем недавно. - Вот-вот. Началась война. Ванний призвал на помощь язигов*, а его любезные племяннички - лигийцев, которые, прослышав о богатствах Ванния и надеясь на жирную добычу, явились с такими полчищами, что сам император Клавдий встревожился. Вмешиваться в войну варваров Клавдий не хотел, но все же написал Ателию Гистру**, командовавшему придунайским легионом, чтобы тот внимательно следил за ходом войны и не позволил нарушить наш покой. Гистр потребовал от лигийцев обещания не переходить границу, на что они не только согласились, но еще дали заложников, среди которых были жена и дочь их вождя. Ты же знаешь, варвары отправляются на войну с женами и детьми. Так что моя Лигия - дочь того вождя. _______________ * Я з и г и - сарматское племя, обитавшее между Дунаем и Тиссой. ** В действительности командира дунайского легиона и наместника Паннонии звали Секст Палпеллий Гистр. - Откуда ты все это знаешь? - Мне рассказал сам Авл Плавтий. Лигийцы тогда действительно границу почти не нарушали, но ведь варвары налетают, как буря, и, как буря, исчезают. Так исчезли и лигийцы с турьими рогами на головах. Свебов и язигов Ванния они разбили, но их царь погиб, и они ушли с добычей, а заложники остались во власти Гистра. Мать вскоре умерла, дочку Гистр, не зная, что с нею делать, отослал правителю всей Германии Помпонию. Закончив войну с хаттами*, Помпоний возвратился в Рим, где Клавдий, как тебе известно, разрешил ему триумфальные почести. Девушка шла за колесницей победителя, но когда торжества кончились, Помпоний тоже не знал, что с нею делать, - ведь заложницу нельзя было считать пленницей, - и в конце концов отдал ее своей сестре, Помпонии Грецине, жене Плавтия. В этом доме, где вс?, начиная с господ и кончая птицей в курятнике, преисполнено добродетели, девушка выросла, увы, столь же добродетельной, как сама Грецина, и стала такой красавицей, что даже Поппея рядом с нею выглядела бы, как осенняя фига рядом с яблоком Гесперид.** _______________ * Х а т т ы - крупное германское племя, обитавшее в верхнем течении р. Везер. ** Г е с п е р и д ы - в греческой мифологии нимфы, жившие на краю света у берегов Океана. Они охраняли золотые яблоки вечной молодости, которые Гера получила в подарок от Геи-Земли. - Ну, и дальше что? - Повторяю тебе, с той минуты, что я увидел ее у фонтана, увидел, как лучи солнца пронизывают насквозь ее тело, я без памяти влюбился. - Выходит, она прозрачна, как медуза или как маленькая сардинка? - Не шути, Петроний, а если тебя ввело в заблуждение то, что я так свободно говорю о своем увлечении, знай, что под нарядным платьем часто скрываются глубокие раны. Еще должен тебе сказать, что по пути из Азии я провел одну ночь в храме Мопса*, надеясь получить оракул. И вот во сне мне явился сам Мопс и изрек, что в моей жизни произойдет большая перемена вследствие любви. _______________ * М о п с - легендарный прорицатель, сын пророчицы Манто. - Слыхал я, как Плиний говаривал,* что не верит в богов, но верит в сны, и, возможно, он прав. Несмотря на все мои шутки, я и сам временами думаю, что существует лишь одно вечное, всемогущее, творящее божество - Венера Родительница. Она соединяет души, соединяет тела и предметы. Эрос вывел мир из хаоса. Хорошо ли он поступил, это другой вопрос, но раз уж так случилось, мы должны признать его могущество, хотя можем и не благословлять его. _______________ * Имеется в виду Гай Плиний Секунд (Старший) (23 - 79), римский государственный деятель, историк и ученый-энциклопедист, погибший при извержении Везувия. - Ах, Петроний, куда легче услышать философское рассуждение, чем добрый совет. - Но скажи, чего ты собственно хочешь? - Хочу-получить Лигию. Хочу, чтобы вот эти мои руки, которые сейчас обнимают только воздух, могли обнять ее и прижать к груди. Хочу дышать ее дыханием. Будь она рабыней, я бы дал за нее Авлу сотню девушек, у которых ноги выбелены известью в знак того, что они в первый раз выставлены на продажу. Хочу иметь ее у себя в моем доме до тех пор, пока голова моя не побелеет, как вершина Соракта* зимою. _______________ * С о р а к т - высокая гора в южной Этрурии (к северу от Рима). - Она не рабыня, но все-таки принадлежит к фамилии Плавтия, а поскольку она покинутое дитя, ее можно считать воспитанницей. Если бы Плавтий захотел, он мог бы тебе ее уступить. - Ты, наверно, не знаешь Помпонии Грецины. Впрочем, оба они привязались к ней, как к родной дочери. - Помпонию я знаю. Уныла, как кипарис. Не будь она женою Авла, ее можно было бы нанимать в плакальщицы. Со дня смерти Юлии она не снимает темной столы*, и вообще вид у нее такой, будто она уже при жизни бродит по лугам, где растут асфодели.** Вдобавок она - одномужняя жена, а стало быть, среди наших женщин, разводившихся по четыре-пять раз, истинный феникс. Да, слышал ты, будто в Верхнем Египте недавно вылупился из яйца феникс, что с ним случается не чаще чем раз в пятьсот лет? _______________ * С т о л а - длинное просторное платье, отличительная одежда римской матроны. ** Т. е. в царстве мертвых. - Ох, Петроний, Петроний, о фениксе мы поговорим когда-нибудь в другой раз. - Что же сказать тебе, милый мой Марк? Я знаю Авла Плавтия, он, хотя и осуждает мой образ жизни, все же питает ко мне известную слабость, а может быть, даже уважает меня больше, чем других, зная, что я никогда не был доносчиком, как, к примеру, Домиций Афр*, Тигеллин и вся свора дружков Агенобарба. Я не притворяюсь стоиком, а между тем порицал не раз такие поступки Нерона, на которые Сенека и Бурр смотрели сквозь пальцы. Если ты считаешь, что я могу чего-нибудь добиться для тебя у Авла, - я к твоим услугам. _______________ * Д о м и ц и й А ф р (ум. 59) - способный оратор, запятнавший себя, однако, многочисленными доносами. - Да, считаю, что можешь. Ты имеешь на него влияние, к тому же твой ум неисчерпаемо изобретателен. Если бы ты все это хорошенько обдумал и поговорил с Плавтием... - У тебя преувеличенное представление о моем влиянии и изобретательности, но, коль дело только в этом, я поговорю с Плавтием, сразу как они приедут в город. - Они вернулись вот уже два дня. - В таком случае идем в триклиний, там нас ждет завтрак, а потом, подкрепившись, прикажем отнести нас к Плавтию. - Я всегда тебя любил, - с живостью ответил на это Виниций, - но теперь, пожалуй, прикажу поставить твою статую среди моих ларов* - такую же прекрасную, как вот эта, - и буду приносить ей жертвы. _______________ * Л а р ы - боги - хранители домашнего очага (в римской мифологии). Говоря это, он повернулся к статуям, украшавшим целую стену наполненной благоуханием залы, и указал на статую Петрония в виде Гермеса с посохом в руке. - Клянусь светом Гелиоса! - прибавил Марк. - Если "божественный" Александр был схож с тобою, я не дивлюсь Елене.* _______________ * Александр (греч. "Отражающий мужей") - прозвище Париса, сына троянского царя Приама и Гекубы. Прекрасная Елена (дочь Зевса и супруга царя Менелая) пленилась красотой Париса и бежала с ним в Трою, что послужило причиной Троянской войны. В возгласе этом звучала не просто лесть, но искреннее восхищение, - хотя Петроний был старше и не столь атлетического сложения, он был красивее даже Виниция. Женщины в Риме восхищались его острым умом и вкусом, доставившим ему прозвище "арбитра изящества", но также его телом. Восхищение было заметно даже на лицах девушек с Коса, которые теперь укладывали складки его тоги и одна из которых, по имени Эвника, тайно в него влюбленная, смотрела ему в глаза покорно и восторженно. Но Петроний на это не обращал внимания и, с улыбкой обернувшись к Виницию, начал цитировать ему в ответ сентенцию Сенеки о женщинах: - "Animal impudens"*, - и т. д. _______________ * Бесстыдное животное (лат.). Затем, обняв его за плечи, повел Марка в триклиний. В унктории две девушки-гречанки, две фригиянки и две негритянки принялись убирать сосуды с душистыми маслами. Но вдруг из-за занавеса, отделявшего фригидарий, показались головы бальнеаторов и послышалось тихое "тсс". По этому знаку одна из гречанок, фригиянки и эфиопки встрепенулись и вмиг исчезли за занавесом. Начиналась в термах пора вольности и разгула, чему надзиратель не препятствовал, так как сам нередко принимал участие в подобных развлечениях. Догадывался о них и Петроний, но, как человек снисходительный и не любивший наказывать, смотрел на это сквозь пальцы. Осталась в унктории одна Эвника. С минуту она прислушивалась к удалявшимся в направлении лаконика голосам и смеху, потом взяла выложенный янтарем и слоновой костью табурет, на котором только что сидел Петроний, и осторожно поставила его возле статуи своего господина. Ункторий был весь залит солнечными лучами и сиял цветными бликами, игравшими на радужном мраморе, которым были отделаны стены. Эвника встала ногами на табурет и, оказавшись вровень со статуей, вдруг обвила ее шею руками; затем, откинув назад свои золотистые волосы и прижимаясь розовым телом к белому мрамору, страстно припала губами к холодным устам Петрония. Глава II После угощенья, которое называлось завтраком и за которое оба друга уселись в час, когда обычные смертные уже давно съели свою полуденную трапезу, Петроний предложил немного вздремнуть. Идти с визитом было, по его словам, еще слишком рано. Есть, правда, люди, которые начинают посещать знакомых с восходом солнца, полагая, что таков старинный римский обычай. Но он, Петроний, считает его варварским. Самое подходящее время для визитов - после полудня, однако не раньше, чем солнце перейдет на сторону храма Юпитера Капитолийского и не начнет глядеть на Форум* искоса. Осенью в эту пору бывает еще жарко, и люди после трапезы любят поспать. И как приятно слушать шум фонтана в атрии** и после обязательной тысячи шагов задремать в алом свете, льющемся сквозь неплотно натянутый пурпуровый навес. _______________ * Ф о р у м - центральная площадь, средоточие общественной и политической жизни Рима. Главным форумом считался т. н. Римский Форум (или просто Форум), расположенный на юго-западном склоне Капитолийского холма. К нему примыкали форумы, построенные императорами - Цезарем, Августом и др. ** А т р и й - передняя (вообще первое помещение от входа в дом). Виниций не возражал, и они стали прохаживаться, беседуя о том, что слышно на Палатине и в городе, и слегка философствуя о жизни. Затем Петроний отправился в кубикул*, но спал недолго. Через полчаса он вышел и, приказав подать ему вербену, стал ее нюхать и натирать ею руки и виски. _______________ * К у б и к у л - спальня. - Ты не поверишь, - сказал он, - как это освежает и бодрит. Теперь я готов. Носилки уже давно ждали, оба друга уселись и велели нести их на улицу Патрициев, к дому Авла. Дом Петрония находился на южном склоне Палатина, невдалеке от Карин*, поэтому кратчайший путь лежал ниже Форума; Петроний, однако, желал заглянуть к ювелиру Идомену и распорядился нести их по улице Аполлона и Форуму в направлении Злодейской улицы, на углу которой было множество различных таверн. _______________ * К а р и н ы - богатый аристократический квартал, располагавшийся в юго-восточной части центра города, между Палатинским и Эсквилинским холмами. Гиганты негры подняли носилки и тронулись в путь, а впереди бежали рабы-педисеквы*. Спустя некоторое время Петроний молча поднес к носу свои пахнущие вербеной руки - казалось, он о чем-то размышляет. _______________ * П е д и с е к в ы - рабы-скороходы, сопровождавшие господина. - Мне пришло в голову, - сказал он, - что, если твоя лесная богиня не невольница, она могла бы оставить дом Плавтиев и переселиться к тебе. Ты бы окружил ее любовью, осыпал роскошными дарами, как я мою обожаемую Хрисотемиду, которая, между нами говоря, надоела мне примерно так же, как я ей. Марк отрицательно покачал головой. - Нет? - спросил Петроний. - На самый худой конец дело это будет представлено императору, и можешь быть уверен, что наш Меднобородый, хотя бы благодаря моему влиянию, станет на твою сторону. - Ты не знаешь Лигии! - возразил Виниций. - А позволь тебя спросить, ты-то ее знаешь иначе как с виду? Говорил ты с ней? Признался в любви? - Я видел ее сперва у фонтана, потом встречал еще два раза. Помню, когда я жил у Авла, меня поместили в соседней вилле, предназначенной для гостей, - и с поврежденной своей рукой я не мог садиться за общий стол. Лишь накануне дня, назначенного мною для отъезда, я встретил Лигию за ужином - и не мог даже слова ей сказать. Я должен был слушать Авла, рассказы о его победах в Британии, а потом об упадке мелких хозяйств в Италии, чему пытался воспрепятствовать еще Лициний Столон*. Вообще я сомневаюсь, способен ли Авл говорить о чем-либо другом, и нам наверняка не удастся этого избежать, разве что ты захочешь послушать об изнеженности нынешних нравов. Они держат у себя на птичнике фазанов, но не едят их из убеждения, что каждый съеденный фазан приближает конец римского могущества. Во второй раз я встретил ее возле садовой цистерны с только что вырванным камышом в руке, она опускала его кисть в воду и кропила росшие вокруг ирисы. Погляди на мои колени. Клянусь щитом Геркулеса, они не дрожали, когда на наши манипулы** шли с воем полчища парфян, но у той цистерны они задрожали. И я, смущенный, как мальчик, который еще носит буллу*** на шее, одними лишь глазами молил о жалости и долго не мог слова вымолвить. _______________ * Л и ц и н и й С т о л о н Г а й - народный трибун, в 367 г. до н. э. вместе с Луцием Секстием Латераном провел законы в пользу плебса и рядового крестьянства. ** М а н и п у л - боевое подразделение римской армии (180 - 200 чел.), состоявшее из двух центурий. Три манипула составляли когорту, десять когорт - легион (5000 - 6000 чел). *** Б у л л а - шейный амулет в виде шарика или кружка (часто золотого), который носили до совершеннолетия дети полноправных граждан. Петроний взглянул на него с легкой завистью. - Счастливец! - сказал Петроний. - Пусть весь мир и жизнь погрязнут в зле, одно благо пребудет вечно - молодость! Немного помолчав, он спросил: - И ты с ней не заговорил? - Заговорил. Придя в себя, я сказал, что возвращаюсь из Азии, что вблизи города расшиб себе руку и страдал от сильной боли, но в эту минуту, когда мне приходится покинуть их дом, я понял, что страдание в нем отрадней, чем наслаждение в другом месте, и болезнь здесь приятней, чем в другом месте здоровье. Она слушала мои речи тоже в смущении и, потупив голову, чертила что-то камышом на шафранно-желтом песке. Потом подняла глаза, а потом снова взглянула на начерченные ею знаки и еще раз на меня, будто желая что-то спросить, - и вдруг убежала, как гамадриада* от глупого фавна. _______________ * Г а м а д р и а д а - лесное божество, нимфа дерева, которая (в отличие от дриады) рождается и умирает вместе с ним. - У нее, наверное, красивые глаза? - Глаза как море - и я утонул в них, как в море. Поверь, море Архипелага* не такое синее. Через минуту прибежал сынок Плавия и стал что-то спрашивать. Но я не понимал, чего ему надо. _______________ * М о р е А р х и п е л а г а - Эгейское море. - О Афина! - воскликнул Петроний. - Сними у этого юноши повязку с глаз, которой его наградил Эрос, не то он расшибет себе голову о колонны храма Венеры. - И, снова обратясь к Виницию, продолжал: - О ты, весенний бутон на древе жизни, ты, первый зеленый побег винограда! Да ты должен был приказать нести себя не к Плавтиям, а в дом Гелотия, где помещается школа для не знающих жизни мальчишек. - Чего ты надо мною смеешься? - А что она чертила на песке? Не имя ли Амура, не сердце ли, пронзенное стрелой, или что другое, из чего ты мог бы понять, что сатиры уже нашептывали этой нимфе на ухо некие тайны жизни? Как можно было не посмотреть на эти знаки! - Я надел тогу раньше, чем ты думаешь, - сказал Виниций. - Пока не прибежал маленький Авл, я внимательно рассматривал эти знаки. Я ведь знаю, что и в Греции и в Риме девушки часто чертят на песке признания, которые отказываются произнести их уста. Но угадай, что она начертила? - Если что другое, я, пожалуй, не угадаю. - Рыбу. - Как ты сказал? - Говорю, рыбу. Должно ли это было означать, что в ее жилах течет такая же холодная кровь, - не знаю! Но ты, назвавший меня весенним бутоном на древе жизни, - ты, надеюсь, лучше сможешь понять этот знак? - Дорогой мой! Об этих вещах спрашивай Плиния. Уж он-то в рыбах разбирается. Будь еще жив старик Апиций*, он, возможно, тоже смог бы тебе что-нибудь сказать - за свою жизнь он съел больше рыб, чем их может поместиться в Неаполитанском заливе. _______________ * А п и ц и й - богач и гастроном времен Августа и Тиберия. Под его именем до нас дошло сочинение "О кулинарном искусстве" (вероятно, гораздо более позднего происхождения). Но на этом беседа прервалась - их теперь несли по людным улицам, и шум толпы мешал разговаривать. С Аполлоновой улицы они повернули на Римский Форум, где в погожие дни, перед заходом солнца, толпился праздный люд, чтобы побродить между колонн, рассказать и послушать новости, поглазеть на носилки с известными особами, посетить лавки ювелирные, книжные, меняльные, лавки с шелковым товаром, бронзовыми изделиями и всяческие другие, которых было превеликое множество в домах, окаймлявших часть Форума напротив Капитолия. Находившаяся у самых склонов Капитолийского холма половина Форума уже была погружена в тень, тогда как колонны храмов, расположенных выше, золотились в закатном свете на голубом небе. Колонны же, стоявшие внизу, отбрасывали длинные тени на мраморные плиты, и так много было этих колонн, что взор терялся, как в лесу. Казалось, всем этим колоннам здесь тесно - они тянулись кто выше, разбегались направо и налево, взбирались вверх по склонам, прижимались к крепостной стене или друг к другу, похожие на древесные стволы, - одни повыше, другие пониже, толстые и тонкие, золотистые и белые, то расцветая под архитравами цветками аканта*, то увенчанные ионическими закрученными рогами, то завершаясь простым дорическим квадратом. Над этим лесом блестели разноцветные триглифы, из тимпанов** выпячивались скульптурные фигуры богов, крылатые позолоченные квадриги, казалось, вот-вот взлетят с высоких кровель в воздух, в голубое небо, мирно осенявшее этот город бесчисленных храмов. Посреди Форума и по его окружности двигался людской поток: толпы людей проходили под арками храма Юлия Цезаря, другие сидели на ступенях храма Кастора и Поллукса*** или сновали вокруг небольшого святилища Весты****, напоминая на фоне всего этого нагромождения мрамора рои разноцветных мотыльков или жуков. По гигантским ступеням, ведущим от храма, посвященного "Jovi Optimo Maximo"*****, спускались сверху все новые людские волны: у ростральной****** трибуны слушали случайных ораторов, громко кричали торговцы фруктами, вином или водой, смешанной с соком смокв; тут были и шарлатаны, выхвалявшие чудодейственные снадобья, и предсказатели будущего, и угадчики зарытых кладов, и толкователи снов. Местами среди гомона и выкриков слышались звуки систра, египетской самбуки******* или греческих флейт. Люди больные, благочестивые или чем-то озабоченные несли в храмы свои жертвы. На каменных плитах собирались, жадно клюя жертвенное зерно, стайки голубей, напоминавшие подвижные пестрые и темные пятна; они то вдруг с громким шумом крыльев взлетали в воздух, то опять опускались на не занятые людьми места. Время от времени толпа расступалась давая дорогу носилкам, из которых выглядывали холеные женские лица или лица сенаторов и всадников******** с застывшим на них выражением равнодушия и пресыщенности. Разноязычная толпа громко повторяла их имена, прибавляя язвительные или хвалебные прозвища. Между беспорядочными группами кое-где проходили чеканным военным шагом отряды солдат или стражей, наблюдавших за порядком на улицах. Греческий язык был слышен вокруг столь же часто, как и латинский. _______________ * А р х и т р а в - опирающаяся на капители колонн горизонтальная несущая балка, нижняя из трех частей перекрытия (антаблемента). А к а н т - распространенное в Средиземноморье растение, причудливо изрезанные листья которого послужили прототипом архитектурного орнамента, в особенности капителей коринфского ордера. ** Т р и г л и ф ы - вытянутые по вертикали плиты с продольными желобками; чередуясь с метопами (горизонтально вытянутыми плоскими плитами), образуют фриз (в дорическом ордере) - среднюю часть перекрытия. Т и м п а н - треугольное поле фронтона (верхней части торцевого фасада) без обрамляющих его карнизов; часто украшалось рельефами и скульптурными изображениями. *** К а с т о р и П о л л у к с - в греческой мифологии т. н. Диоскуры, братья-близнецы, сыновья Зевса, боги - покровители воинов и моряков. **** В е с т а - в римской мифологии богиня - покровительница домашнего очага и государства. ***** "Юпитеру Наилучшему Величайшему" (лат.). Имеется в виду храм Юпитера Капитолийского, главный храм Римского государства. ****** Р о с т р а л ь н а я т р и б у н а - трибуна, украшенная рострами (загнутыми носами захваченных вражеских кораблей). ******* С и с т р - трещотка типа кастаньет. С а м б у к а - разновидность арфы. ******** В с а д н и к и - члены сословия всадников (следующего за высшим, сенаторским). Виниций, давно не бывавший в городе, смотрел с некоторым любопытством на это скопление людей и на Римский Форум, господствующий над миром и вместе с тем настолько затопленный его волнами, что Петроний, угадав мысль своего спутника, назвал Форум "гнездом квиритов* - без квиритов". И действительно, местное население тонуло в толпе, состоявшей из представителей всех рас и народов. Здесь можно было увидеть эфиопов и рослых, светловолосых людей с далекого севера, бриттов, галлов и германцев, косоглазых серов**, людей с берегов Евфрата и людей с берегов Инда, чьи бороды выкрашены в кирпичный цвет, сирийцев с берегов Оронта*** с черными, томными глазами, иудеев со впалой грудью, египтян с неизменной равнодушной усмешкой на лице, нумидийцев и африканцев, греков из Эллады, которые наравне с римлянами господствовали в городе, но господствовали благодаря знаниям, искусству, разуму и плутовству, греков с островов и из Малой Азии, из Египта, из Италии, из Нарбоннской Галлии.**** В толпе рабов с продырявленными ушами немало было и свободных, праздношатающихся горожан, которых император развлекал, кормил и даже одевал; были тут и пришлые свободные люди, привлеченные в огромный город легкой жизнью и возможностью разбогатеть; то и дело попадались на глаза разносчики мелкого товара, жрецы Сераписа***** с пальмовыми ветвями в руках, и жрецы Исиды******, на алтарь которой приносилось больше жертв, чем в храм Юпитера Капитолийского, и жрецы Кибелы******* с золотистыми колосьями риса в руках, и странствующие жрецы, и восточные танцовщицы в ярких митрах, и продавцы амулетов, и заклинатели змей, и халдейские маги, и, наконец, множество людей без какого-либо занятия, которые каждую неделю приходили к зернохранилищам на берегу Тибра за своей долей зерна, дрались за лотерейные таблички в цирках, проводили ночи в часто обрушивавшихся домах квартала за Тибром, а теплые, солнечные дни - в крытых портиках, в грязных харчевнях Субуры********, на Мульвиевом мосту или возле особняков богачей, где время от времени им выбрасывали объедки со стола рабов. _______________ * К в и р и т - полноправный римский гражданин. ** С е р ы - китайцы. *** О р о н т - главная река Сирии, впадавшая в Средиземное море против Антиохии. **** Н а р б о н н с к а я Г а л л и я - юго-восточная часть современной Франции у побережья Средиземного моря. ***** С е р а п и с - синкретическое божество эллинистического Востока, соединявшее в себе функции египетского Осириса, греческих Зевса, Аполлона, Посейдона и Плутона; повелитель стихий природы. ****** И с и д а - в египетской мифологии богиня плодородия, воды и ветра, покровительница мореплавателей. Культ Исиды, как и культ Сераписа, был весьма популярен в греко-римском мире. ******* К и б е л а - фригийское божество плодородия, "Мать богов". Оргиастический культ Кибелы стал распространяться в Риме с II в. до н. э. ******** С у б у р а - оживленный район Рима (в низине между холмами Эсквилином, Квириналом и Виминалом, к северу от Карин) с одноименной улицей, изобиловавшей харчевнями и притонами. Петрония толпа хорошо знала. До слуха Виниция то и дело доносилось "Hic est!" - "Это он!" Петрония любили за щедрость, но популярность его особенно возросла с той поры, как узнали, что он высказался перед императором против смертного приговора всей фамилии, то есть всем, без различия пола и возраста, рабам префекта Педания Секунда, за то, что один из них в порыве отчаяния убил этого изверга.* Петроний, правда, уверял, что его это дело мало волнует и что говорил он с императором только как частное лицо, как "арбитр изящества", чье эстетическое чувство оскорбляла столь варварская бойня, приличествующая разве каким-нибудь скифам, но не римлянам. И все же народ, возмутившийся из-за этой резни, относился с тех пор к Петронию с любовью. _______________ * В 61 г. Педаний Секунд был префектом (градоначальником) Рима. Но ему это было безразлично. Он помнил, что тот же народ любил и Британника, которого Нерон отравил, и Агриппину, которую Нерон приказал убить, и Октавию, которую задушили на Пандатерии*, предварительно вскрыв ей вены в жарко натопленной бане, и Рубеллия Плавта**, которого изгнали, и Тразею, которому каждое утро могло принести смертный приговор. Любовь народа можно было скорее считать зловещим признаком, а скептик Петроний был суеверен. Толпу он презирал вдвойне: как аристократ и как эстет. Люди, от которых воняло жареными бобами, заложенными за пазуху, всегда охрипшие и потные от игры в мору*** на уличных перекрестках и в перистилях, недостойны были в его глазах называться людьми. _______________ * П а н д а т е р и я - остров у побережья Кампании; в императорское время - место ссылки. ** Р у б е л л и й П л а в т - потомок Августа по женской линии; Нерон, опасаясь Плавта как возможного претендента на престол, приказал сослать его (в 59 или 60 г.). *** М о р а - популярная игра, состоящая в отгадывании числа внезапно раскрываемых игроками пальцев. Итак, не отвечая ни на рукоплескания, ни на воздушные поцелуи, посылаемые со всех сторон, он рассказывал Марку о деле Педания, насмехаясь над изменчивостью уличного сброда, который на следующий день после бурного возмущения аплодировал Нерону, ехавшему в храм Юпитера Статора.* Перед книжной лавкой Авирна Петроний велел остановиться - выйдя из носилок, он купил красивую рукопись и вручил ее Виницию. _______________ * Этот храм был расположен на склоне Палатинского холма, где, по преданию, основатель Рима Ромул взмолился к Юпитеру, прося его остановить бежавшее от неприятеля римское войско ("Статор" - по-латыни "Остановитель"). - Это тебе подарок, - сказал он. - Благодарю, - ответил Виниций. И, взглянув на название, спросил: - "Сатирикон"? Что-то новое. Чье произведение? - Мое. Но я не желаю подвергнуться ни участи Руфина,* чью историю я собирался тебе рассказать, ни участи Вейентона, - поэтому никто об этом не знает, и ты никому не проговорись. _______________ * Имеется в виду римский всадник Виниций Руфин, изгнанный в 61 г. за подделку завещания. - Ты сказал, что не пишешь стихов, - заметил Виниций, заглядывая в середину рукописи, - а тут, как я вижу, проза густо ими усеяна. - Когда будешь читать, обрати внимание на пир Тримальхиона*. Что ж до стихов, они мне опротивели с того времени, как Нерон стал писать эпическую поэму. Ты знаешь, Вителлий, чтобы облегчить себе желудок, пользуется палочками из слоновой кости, засовывая их себе в глотку, другие применяют перья фламинго, смоченные в оливковом масле или в отваре чабреца, - я же читаю стихи Нерона, и действие их мгновенное. Потом я могу хвалить их - коль не с чистой совестью, то с чистым желудком. _______________ * Т р и м а л ь х и о н - персонаж из "Сатирикона" Петрония, тип самовлюбленного богача. Сказав это, он опять остановил носилки у лавки ювелира Идомена и, договорись насчет гемм, велел нести себя прямо к Авлу. - По дороге расскажу тебе историю Руфина как пример того, к чему приводит авторское тщеславие, - сказал он. Но Петроний не успел приступить к рассказу, как они свернули на улицу Патрициев и вскоре оказались у дома Авла. Молодой мускулистый привратник открыл им дверь в остий - первую прихожую, - над дверью висела клетка с сорокой, верещавшей гостям приветствие "Salve"*. _______________ * Здравствуй! (Лат.) Проходя из этой первой прихожей в атрий, Виниций сказал: - Ты заметил, что привратник здесь без цепи? - Странный дом, - вполголоса ответил Петроний. - Наверно, тебе известно, что Помпонию Грецину* подозревали в приверженности восточному суеверию, состоящему в почитании какого-то Хрестоса. Удружила ей, говорят, Криспинилла**, которая не может простить Помпонии, что ей хватило одного мужа на всю жизнь. Унивира***!.. Да в Риме легче найти миску рыжиков из Норика****! Ее судили домашним судом. _______________ * Об этом сообщает Тацит ("Анналы", XIII, 32), не указывая, правда, в каком именно "суеверии" обвиняли Помпонию. ** К р и с п и н и л л а К а л ь в и я - богатая матрона, устраивавшая для Нерона оргии. *** У н и в и р а - "одномужница" (лат.). **** Н о р и к - римская провинция на территории совр. Австрии. - Ты прав, дом странный. Немного погодя расскажу тебе, что я тут слышал и видел. Тем временем они пришли в атрий. Распоряжавшийся здесь раб, называемый "атриенсис"*, послал номенклатора, чтобы тот известил о приходе гостей, а другие рабы подали, им кресла и скамеечки для ног. Петроний, который прежде думал, что в этом строгом доме царит вечное уныние, и потому никогда здесь не бывал, осматривался с известным удивлением и даже недоумением - атрий производил впечатление скорее радостное. Через большое отверстие в потолке лился сноп яркого света, рассыпаясь в фонтане тысячами искр. Квадратный бассейн с фонтаном в центре, называвшийся "имплувий", был предназначен для дождевой воды, падавшей в ненастье через отверстие в крыше, и обсажен анемонами и лилиями. В этом доме, видимо, особенно любили лилии, их было множество - и белых, и красных; обильно росли также сапфировые ирисы, чьи нежные лепестки серебрились от водяной пыли. Среди скрывавшего горшки с лилиями влажного мха и пышных листьев виднелись бронзовые статуэтки детей и водяных птиц. На одном углу бассейна отлитая также из бронзы лань склоняла позеленевшую от влаги голову к воде, как бы желая напиться. Пол в атрии был мозаичный, стены, частью облицованные красным мрамором, частью расписанные изображениями деревьев, рыб, птиц и грифов, радовали глаз гармоничной игрой красок. Косяки дверей в боковые комнаты были украшены черепахой и даже слоновой костью, в простенках стояли статуи предков Авла. Везде ощущалось мирное довольство, чуждающееся роскоши, исполненное благородства и уверенности в себе. _______________ * А т р и е н с и с - раб, смотритель дома, кастелян. Петроний, чье жилище было украшено гораздо более пышно и изысканно, не мог, однако, найти здесь ни одного предмета, который оскорблял бы его вкус; этой мыслью он тут же поделился с Виницием, но вот раб-веларий* отодвинул завесу, отделявшую атрий от таблиния**, и в глубине дома показался спешивший к гостям Авл. _______________ * В е л а р и й - раб, раздвигавший занавеси. ** Т а б л и н и й - галерея, крытая терраса. Это был человек, достигший вечерней поры жизни, но еще крепкий, с убеленной серебром головою и энергичным, быть может, несколько коротковатым лицом, в котором зато было что-то напоминавшее орла. Сейчас оно выражало удивление, даже беспокойство, вызванное неожиданным приходом Неронова друга, сотрапезника и наперсника. Петроний был человек достаточно светский и наблюдательный, чтобы сразу это заметить, и после первых приветствий он со всем присущим ему красноречием и непринужденностью объяснил, что явился поблагодарить за заботу, которой окружили в этом доме сына его сестры, и что благодарность - единственный повод его прихода, на который он отважился, памятуя о давнем знакомстве с Авлом. Авл со своей стороны уверил, что рад видеть такого гостя, а что до благодарности, то, мол, сам он преисполнен этого чувства, хотя о причине Петроний, наверно, и не догадывается. Петроний и впрямь не догадывался. Напрасно он, подняв свои орехового цвета глаза к потолку, пытался припомнить хоть самую малую услугу, когда-либо им оказанную Авлу или кому другому. Ни одной не мог вспомнить, разве что ту, которую собирался оказать Виницию. О, разумеется, нечто подобное могло случиться помимо его воли, но только помимо воли. - Я сердечно люблю и высоко ценю Веспасиана, - молвил Авл, - а ты спас ему жизнь, когда однажды, на свое несчастье, он заснул, слушая стихи императора. - Напротив, то было его счастье, - возразил Петроний, - ибо он их не слышал, но не стану спорить, что оно могло закончиться несчастьем. Меднобородый так и рвался послать к нему центуриона с дружеским советом вскрыть себе вены. - А ты, Петроний, тогда его высмеял. - Да, верно, а точнее, наоборот, ему польстил: я сказал, что, ежели Орфей* умел песнею усыплять диких зверей, триумф Нерона не меньше, раз он сумел усыпить Веспасиана. Агенобарба можно порицать, но при условии, чтобы в малом порицании заключалась большая лесть. Наша всемилостивейшая Августа, Поппея, превосходно это понимает. _______________ * О р ф е й - в греческой мифологии знаменитый певец и музыкант, магическое искусство которого покоряло даже животных и растения. - К сожалению, такие ныне времена, - сказал Авл. - У меня недостает двух передних зубов, они выбиты камнем, брошенным рукою бритта, и с тех пор я говорю с присвистом, но в Британии я провел счастливейшие дни своей жизни... - Потому что победоносные, - вставил Виниций. Но тут Петроний, испугавшись, как бы старый полководец не пустился рассказывать о прошлых войнах, переменил тему. Вот, говорят, в окрестностях Пренесты* крестьяне нашли мертвого волчонка о двух головах, а во время недавней грозы был разрушен громом угол храма Луны - дело неслыханное в такую позднюю осеннюю пору. Некий Котта, сообщив ему об этом, прибавил, что жрецы храма предсказывают по сей причине падение города или, по крайней мере, разрушение какого-либо большого здания, что можно предотвратить лишь чрезвычайными жертвоприношениями. _______________ * П р е н е с т а - древний город Лация в 30 км к востоку от Рима. Выслушав эту новость, Авл сказал, что, по его мнению, такими приметами пренебрегать нельзя. Боги, возможно, разгневаны неслыханными злодеяниями, и в этом нет ничего удивительного, стало быть, умилостивляющие жертвы вполне уместны. - Твой-то дом, Плавтий, не слишком велик, - отвечал на это Петроний, - хотя живет в нем великий человек; мой же дом, конечно, слишком велик для такого плохого хозяина, как я, но он тоже мал. Если же дело идет о разрушении какого-то очень большого здания, вроде Проходного Дома,* то стоит ли нам приносить жертвы, чтобы предотвратить его падение? _______________ * П р о х о д н о й д о м - название дворца Нерона на Палатине и Эсквилине до пожара 64 г. (после восстановления - Золотой дворец); дворец этот отличался огромными размерами и походил скорее на небольшой город. Плавтий на этот вопрос не ответил, и его осторожность слегка задела Петрония - хотя ему несвойственно было различать между злом и добром, он доносчиком никогда не был, и с ним можно было разговаривать вполне свободно. Снова переменив тему, он стал хвалить жилище Плавтия и заметный во всем убранстве хороший вкус. - Дом этот старый, - сказал Плавтий, - и я ничего в нем не менял с той поры, как унаследовал его. После того как отодвинули завесу, отделявшую атрий от таблиния, дом был виден во всю длину - через таблиний, через расположенный за ним перистиль* и следовавшую далее залу, или экус, взору открывался вид сада, как светлая картина в темной раме. Оттуда в атрий доносился веселый детский смех. _______________ * П е р и с т и л ь - внутренний двор, обнесенный колоннадой. - Ах, доблестный вождь, - сказал Петроний, - разреши нам послушать вблизи этот искренний смех, который ныне так редок. - С удовольствием, - ответил, вставая, Плавтий. - Там играют в мяч сын мой Авл и Лигия. Что ж до смеха, Петроний, мне кажется, у тебя вся жизнь проходит в нем. - Жизнь достойна смеха, вот я и смеюсь, - отвечал Петроний, - но у вас тут смех звучит по-другому. - Кроме того, - прибавил Виниций, - Петроний не то чтобы смеется целые дни, скорее он смеется целые ночи. Так беседуя, они прошли по дому в сад, где Лигия и маленький Авл играли мячами, а предназначенные для этой игры рабы-сферисты подбирали мячи с земли и подавали играющим. Петроний окинул Лигию быстрым внимательным взглядом, маленький Авл, увидев Виниция, подбежал с ним поздороваться, а тот склонил голову, проходя мимо прелестной девушки, которая стояла с мячом в руке разрумянившаяся, слегка запыхавшаяся, с рассыпавшимися по плечам волосами. Но так как в садовом триклинии, затененном плющом, виноградом и каприфолией, сидела Помпония Грецина, гости направились поздороваться с нею. Хотя Петроний прежде не бывал у Плавтия, жену его он знал - встречал ее у Антистии, дочери Рубеллия Плавта, и в доме Сенеки, и у Поллиона.* И все же ее грустное, но спокойное лицо, исполненная благородства осанка, движения, речь вызвали в нем чувство невольного удивления. Весь облик Помпонии настолько противоречил его понятиям о женщинах, что этот человек, славившийся в Риме своей испорченностью и самоуверенностью, питал к Помпонии известное уважение и даже иногда в ее присутствии терял привычную невозмутимость. Вот и теперь, принося ей благодарность за заботу о Виниции, он как бы нехотя то и дело вставлял обращение "домина"**, которое не приходило ему на ум, когда он говорил, например, с Кальвией Криспиниллой, со Скрибонией, с Валерией, Солиной и другими знатными женщинами. После приветствий и изъявлений благодарности Петроний перешел к упрекам - он укорял Помпонию, что она так редко показывается на людях, ее не встретишь ни в цирке, ни в амфитеатре, на что она, положив руку на руки мужа, спокойно ему отвечала: - Мы стареем и оба все больше ценим домашнюю тишину. _______________ * Скорее всего, Анний Поллион, друг Клавдия Сенециона. ** Д о м и н а - госпожа (лат.). Петроний хотел что-то возразить, но Авл Плавтий, говоря, как всегда, с легким присвистом, дополнил слова жены: - И чувствуем себя все более чужими среди людей, которые даже наших римских богов называют греческими именами. - Боги с некоторых пор стали чисто риторическими фигурами, - небрежно возразил Петроний, - а поскольку риторике нас обучали греки, мне самому, например, легче произнести "Гера", чем "Юнона". При этих словах он взглянул на Помпонию, как бы давая понять, что в ее присутствии никакое другое божество не могло прийти ему на память, а затем принялся оспаривать то, что она говорила о старости. - О, конечно, люди быстро стареют, но это относится к тем, кто ведет совершенно иной образ жизни; кроме того, есть лица, о которых Сатурн словно бы забывает. Это было сказано даже с долей искренности - Помпония Грецина, хотя и достигла послеполуденной поры жизни, сохранила необычайно свежий цвет лица, черты которого были мелки и изящны, и, несмотря на темную одежду, степенную осанку и грустный вид, производила временами впечатление совсем молодой женщины. Между тем маленький Авл, подружившийся с Виницием, когда тот жил у них в доме, стал просить юношу поиграть в мяч. Вслед за мальчиком вошла в триклиний и Лигия. Под сенью плюща, с трепетными бликами света на лице, она теперь показалась Петронию красивее, чем при первом взгляде, и действительно напоминающей нимфу. Он встал, склонил перед нею голову и вместо обычных приветствий - а он ведь еще не сказал ей ни слова - обратился к ней со стихами, которыми Одиссей приветствовал Навсикаю*: _______________ * Н а в с и к а я - в греческой мифологии дочь царя феаков Алкиноя, оказавшая помощь Одиссею, выброшенному бурей на остров феаков. Руки, богиня иль смертная дева, к тебе простираю, Если одна из богинь ты, владычиц пространного неба, То с Артемидою только, великою дочерью Зевса, Можешь сходна быть лица красотою и станом высоким; Если ж одна ты из смертных, под властью судьбины живущих, То несказанно блаженны отец твои и мать, и блаженны Братья твои...* _______________ * Г о м е р. Одиссея, VI, 149 - 155 (перев. В. Жуковского). Даже Помпонии нравилась изысканная учтивость этого светского человека. Что ж до Лигии, та слушала его в смущении и, краснея, не смела поднять глаза. Но вот в уголках ее рта дрогнула шаловливая улыбка, на лице отразилась борьба между девической стыдливостью и желанием ответить - и, видимо, это желание победило: глянув в упор на Петрония, она ответила ему словами Навсикаи, произнеся их единым духом, будто заученный урок: Странник, конечно, твой род знаменит: ты, я вижу, разумен. После чего, быстро повернувшись, упорхнула, точно спугнутая птица. Теперь пришел черед Петрония удивляться - он не ожидал услышать Гомеровы стихи из уст девушки, которая, как он узнал от Виниция, была родом из варварского племени. Он вопросительно посмотрел на Помпонию, но та, не заметив его взгляда, ничего не сказала - в эту минуту она, улыбаясь, смотрела на сиявшее гордостью лицо Авла. Гордость эту Авл и не пытался скрыть. Он был привязан к Лигии, как к родной дочери, и вдобавок, несмотря на свои древнеримские предрассудки, побуждавшие его метать громы и молнии против греческого влияния и его распространения в Риме, греческий язык был в его глазах признаком высшей светской утонченности. Сам Авл так и не овладел им, о чем втайне сокрушался, и теперь ему было приятно, что знатному гостю, да кстати и писателю, видимо считавшему его дом чуть ли не варварским, ответили на языке Гомера и его стихами. - У нас в доме есть учитель-грек, - сказал он, обращаясь к Петронию, - он учит нашего мальчика, а девушка слушает. Она еще воробышек, но милый воробышек, и мы оба к ней привыкли. Петроний смотрел сквозь переплетение плюща и каприфолии на игравшую в саду юную тройку. Виниций сбросил тогу и в одной тунике подбрасывал мяч, а стоявшая напротив него с поднятыми руками Лигия старалась мяч поймать. При первом взгляде девушка не произвела на Петрония большого впечатления. Она показалась ему слишком худощавой. Но, приглядевшись в триклинии поближе, он подумал, что, пожалуй, именно такой можно себе представить юную Аврору, - и как знаток женщин отметил в ней нечто необычное. Он все увидел и все оценил: и розовое, будто святящееся личико, и свежие, точно для поцелуя сложенные, губки, и голубые, как морская лазурь, глаза, и алебастровую белизну лба, и пышные темные волосы, отливающие на извивах янтарем или коринфской медью, и стройную шею, и божественную линию плеч, и всю ее гибкую, тонкую фигуру, юную и свежую, как майский день, как только что распустившийся цветок. В нем пробудился художник и почитатель красоты, который почувствовал, что к статуе этой девушки можно было бы сделать надпись "Весна". Тут ему вдруг вспомнилась Хрисотемида, и он едва не рассмеялся вслух. С золотистой пудрой на волосах, с подведенными черною краской бровями, она показалась ему такой безнадежно увядшей, какой-то пожелтевшей, осыпающейся розой. А ведь из-за Хрисотемиды ему завидовал весь Рим. Затем он вспомнил Поппею - да, всеми восхваляемая Поппея, подумал он, похожа на бездушную восковую маску. А в этой девушке с фигурой танагрской статуэтки* дышит не только весна - в ней живет лучезарная Психея**, светясь в ее розовом теле, как огонь светится в лампе. _______________ * Город Танагра (вост. часть Средней Греции) был известен как центр изготовления терракотовых статуэток, отличавшихся замечательной пластикой. "Виниций прав, - подумал Петроний, - а моя Хрисотемида стара, стара... как Троя!" И, оборотясь к Помпонии Грецине, он указал рукою в сад. - Теперь я понимаю, домина, - сказал он, - что, имея такую пару, вы предпочитаете быть дома, чем на пиру в Палатинском дворце или в цирке. - Да, верно, - ответила Помпония, устремив взгляд на играющих Авла и Лигию. А старый полководец начал рассказывать историю девушки и то, что когда-то слышал от Ателия Гистра о живущем на сумрачном севере народе лигийцев. В саду тем временем закончили играть в мяч, и все трое стали прохаживаться по песчаным дорожкам, выделяясь на темном фоне миртов и кипарисов наподобие трех белых статуй. Лигия держала маленького Авла за руку. Немного погуляв, они уселись на скамью у бассейна в центре сада. Маленький Авл тут же вскочил с места и стал пугать рыбок в прозрачной воде. Виниций же продолжал разговор, начатый во время прогулки. - Было так, - говорил он тихо, с дрожью в голосе. - Едва я снял претексту, меня отправили в азиатский легион. В городе я почти не жил - не изведал ни жизни, ни любви. Я знаю наизусть кое-что из Анакреонта и Горация*, но не сумел бы, как Петроний, читать стихи, когда ум от удивления немеет и неспособен найти собственных слов. Мальчиком ходил я в школу Музония, который говорил нам: счастье состоит в том, чтобы желать того, чего желают боги, - и потому зависит от нашей воли. Я же думаю, что есть другое, большее и более ценное счастье, которое не зависит от воли, ибо его может дать только любовь. Этого счастья сами боги ищут, вот и я, о Лигия, до сих пор не знавший любви, подражаю им и также ищу ту, которая пожелала бы дать мне счастье... _______________ * А н а к р е о н т (2-я пол. VI в. до н. э.) - греческий лирический поэт, для творчества которого характерны темы любви и веселого застолья. Г о р а ц и й Флакк Квинт (65 - 8 до н. э.) - выдающийся римский поэт. Он умолк, и некоторое время слышен был только легкий плеск воды, в которую маленький Авл кидал камешки, пугая рыб. Наконец Виниций снова заговорил голосом мягким и приглушенным: - Ты, конечно, знаешь Тита, сына Веспасиана? Говорят, он, едва выйдя из детского возраста, так полюбил Беренику*, что любовная тоска чуть не высосала из него жизнь. И я бы сумел так полюбить, о Лигия! Богатство, слава, власть - все это дым, суета! Богатый встретит еще более богатого, славного затмит чужая, еще более великая слава, могучего одолеет более могучий. Но разве сам император или даже кто-либо из богов может испытывать большее наслаждение, быть счастливее, чем простой смертный в тот миг, когда у его груди дышит дорогая ему грудь или когда он целует любимые уста? Ведь любовь делает нас богоравными, о Лигия! _______________ * Б е р е н и к а - сестра иудейского царя Ирода Агриппы II, возлюбленная Тита. А она слушала с тревогой, с изумлением, но также и с упоением, как слушала бы звуки греческой флейты или кифары. Порою ей чудилось, будто Виниций поет какую-то дивную песнь, которая льется ей в уши, приводит в волнение кровь и наполняет сердце томлением, страхом и непонятной радостью. И еще ей чудилось, будто он говорит то, что было и раньше в ней самой, только она не могла это выразить. Казалось, он будит в ней что-то до сих пор спавшее, и в эту минуту туманные сновидения обретают контуры, все более отчетливые, манящие и притягивающие. Между тем солнце уже давно передвинулось за Тибр и стояло низко над Яникулом*. Багряный свет падал на неподвижные кипарисы - им был пронизан воздух. Лигия подняла свои голубые, словно пробудившиеся от сна глаза на Виниция, и вдруг, в вечерних этих лучах, склонившийся над нею с мольбой во взоре, он показался ей прекраснее всех людей, всех греческих и римских богов, чьи статуи она видала на фронтонах храмов. А он, нежно взяв ее руку повыше запястья, спрашивал: - Неужто ты не догадываешься, почему я говорю тебе это? _______________ * Я н и к у л - холм на правом берегу Тибра, за чертой города. - Нет! - шепнула она так тихо, что Виниций едва расслышал. Но он ей не поверил и все сильнее притягивал к себе ее руку - еще немного, и он привлек бы девушку к своей груди, в которой сердце стучало как молот от желания, разбуженного этим прелестным существом, и обратился бы к ней с жгучими словами страсти, если бы на окаймленной миртами дорожке не показался старик Авл. - Солнце заходит, - молвил он, приближаясь к ним, - берегитесь вечерней прохлады и не шутите с Либитиной*! _______________ * Л и б и т и н а - римская богиня мертвых, смерти и погребения. - О нет, - возразил Виниций, - я даже тоги не надел и холода не чувствую. - Глядите, уже только половина солнечного диска видна из-за холмов, - отвечал старый воин. - Вот если бы у нас был мягкий климат Сицилии!.. Там по вечерам народ собирается на рынках, чтобы хоровыми напевами прощаться с заходящим Фебом. И, позабыв, что сам только что пугал Либитиной, Авл начал рассказывать о Сицилии, где у него были поместья и большое, дорогое его сердцу земледельческое хозяйство. Не преминул он также заметить, что у него не раз появлялась мысль переехать на Сицилию и там спокойно доживать век. Зимний иней уже не радует того, кому зима убелила голову. Пока еще листья с деревьев не осыпались и над городом милостиво улыбается ясное небо, но, когда виноград пожелтеет, когда в Альбанских горах выпадет снег и боги нашлют на Кампанию пронзительные ветры, тогда, кто знает, не переселится ли он всем домом в свое уютное сельское имение. - Ты бы хотел покинуть Рим, Плавтий? - с внезапной тревогой спросил Виниций. - Желание такое у меня есть давно, - ответил Авл, - жизнь там спокойней и безопасней. И он снова принялся расхваливать свои сады, стада, окруженный зеленью дом и поросшие тмином и чабрецом холмы, над которыми жужжат рои пчел. Но Виниция эти буколические картины не трогали, он думал лишь о том, что может потерять Лигию, и глядел туда, где сидел Петроний, точно от него одного ждал спасения. А Петроний, сидя рядом с Помпонией, любовался видом заходящего солнца, сада и стоявших у бассейна людей. Их белые одежды на темном фоне миртов золотились в закатных лучах. Западная часть неба окрасилась в пурпурные и фиолетовые тона, переливчатые, как опал. Остальная часть небосвода была сиреневого цвета. Черные силуэты кипарисов вырисовывались еще отчетливей, чем днем, - в людях, в деревьях, во всем саду воцарился вечерний покой. Покой этот поразил Петрония, особенно покой в людях. От лиц Помпонии, старика Авла, мальчика и Лигии исходило нечто такое, чего он никогда не видел на тех лицах, которые его окружали каждый день, а вернее, каждую ночь, - в них были свет, умиротворенность и ясность, видимо, от той жизни, которую все они здесь вели. И с легким удивлением он подумал, что, оказывается, могут существовать красота и наслаждение, которых он, вечно ищущий красоты и наслаждения, не знает. Не в силах скрыть эту мысль, он сказал Помпонии: - Я думаю о том, насколько отличается ваш мир от того мира, которым правит наш Нерон. Она подняла свое небольшое лицо к закатному небу и ответила с удивительной простотой: - Миром правит не Нерон, а бог. Наступила минута молчания. Вблизи триклиния послышались шаги старого военачальника, Виниция, Лигии и маленького Авла, но, прежде чем они вошли, Петроний успел спросить: - Значит, ты веришь в богов, Помпония? - Верую в бога единого, справедливого и всемогущего, - отвечала жена Авла Плавтия. Глава III - Она верит в бога единого, всемогущего и справедливого, - повторил Петроний, уже снова сидя в носилках рядом с Виницием. - Если ее бог всемогущ, стало быть, он властен над жизнью и смертью; а если он справедлив, стало быть, ниспосылает смерть правильно. Так почему же Помпония носит траур по Юлии? Скорбя о Юлии, она ропщет на своего бога. Сие рассуждение мне надо бы повторить перед нашей меднобородой обезьяной - полагаю, что в диалектике я не слабее Сократа.* А что касается женщин, я согласен, что каждая из них обладает тремя или четырьмя душами, но ни у одной нет души разумной. Пусть себе Помпония рассуждает вместе с Сенекой или Корнутом** о том, что такое их великий Логос. Пусть себе призывают тени Ксенофана, Парменида, Зенона и Платона, которые в киммерийских пределах скучают,*** как чижи в клетке. Совсем о другом хотел я поговорить с нею и Плавтием. Клянусь священным лоном египетской Исиды! Но скажи я им так попросту, зачем мы явились, их добродетель, вероятно, зазвенела бы, как медный щит от удара палкой. И я не решился! Поверишь ли, Виниций, не решился! Павлины - красивые птицы, да кричат слишком пронзительно. Я убоялся крика. Но твой выбор я одобряю. Поистине "розовоперстая Аврора"...**** И знаешь, что еще она мне напомнила? Весну! Причем не нашу здесь, в Италии, где лишь изредка увидишь яблоню в цвету и где оливковые рощи все такие же серые, как были зимою, но весну, которую я когда-то видел в Гельвеции*****, - юную, свежую, ярко-зеленую. Клянусь этой бледной Селеной******, я тебе не удивляюсь, Марк, но ты должен знать, что влюбился в Диану******* и что Авл и Помпония готовы тебя растерзать, как некогда собаки растерзали Актеона.******** _______________ * С о к р а т (ок. 470 - 399 до н. э.) - греческий философ, учитель Платона. Открытый Сократом метод философствования заключался в разыскании истины с помощью диалога, беседы двух или нескольких собеседников. Д и а л е к т и к а в данном случае означает искусство вести философскую беседу. ** К о р н у т Луций Анней - философ-стоик, вольноотпущенник Сенеки, учитель поэтов Лукана и Персия; изгнан Нероном в 68 г. *** К с е н о ф а н (ок. 570 - 478 до н. э.) из Колофона (город на западном побережье М. Азии), П а р м е н и д (ок. 540 - 480 до н. э.) и З е н о н (ок. 490 - 430 до н. э.) (оба из г. Элеи в Южной Италии) - представители т. н. Элейской школы древнегреческой философии. Элеаты полагали, что истина достижима не чувственным путем, но лишь с помощью разума; их исходная установка состояла в утверждении тождества мыслимого и сущего. К и м м е р и й с к и е п р е д е л ы - по представлениям древних, область на краю света, где в вечном мраке обитает сказочный народ киммерийцев. **** "Р о з о в о п е р с т а я А в р о р а" - эпитет богини зари Эос (римской Авроры); часто встречается в поэмах Гомера. ***** Г е л ь в е ц и я - область на территории современной Швейцарии. ****** С е л е н а - в греческой мифологии олицетворение луны. ******* Д и а н а - римская богиня растительности, покровительница охоты, родов, олицетворение луны; тождественна греческой Артемиде. ******** Согласно мифу, юный охотник Актеон, случайно увидевший омовение Артемиды, был превращен ею в оленя и разорван собственными собаками. Не подымая головы, Виниций с минуту помолчал, потом заговорил прерывающимся от волнения голосом: - Я хотел ее и раньше, но теперь хочу еще больше. Когда я взял ее руку, меня обожгло огнем. Она должна быть моей. Будь я Зевсом, я бы окутал ее облаком, как он окутал Ио, или дождем на нее пролился, как он - на Данаю.* Я хочу целовать ее уста до боли! Хочу слышать ее стон в моих объятиях. Хочу убить Авла и Помпонию, а ее похитить и отнести на руках в мой дом. Сегодня я не буду спать. Прикажу наказывать какого-нибудь раба и буду слушать его вопли. _______________ * В греческой мифологии Ио - дочь аргосского царя Инаха, возлюбленная Зевса, который явился к ней в виде облака. Даная - дочь аргосского царя Акрисия, также возлюбленная Зевса. Узнав от оракула, что ему суждена смерть от руки внука, Акрисий заключил дочь в подземелье, но Зевс проник туда в виде золотого дождя. - Успокойся, - молвил Петроний, - у тебя прихоти, достойные плотника из Субуры. - Ах, мне все равно. Она должна быть моей. Я обратился к тебе за помощью, но если ты не найдешь выхода, я сам его найду. Авл считает Лигию дочерью, почему же мне смотреть на нее как на рабыню? Уж если нет иного пути, пусть она обовьет пряжей дверь моего дома, смажет ее волчьим жиром и сядет у моего очага как жена. - Успокойся, безумный потомок консулов. Не для того тащили мы варваров на веревках за нашими колесницами, чтобы жениться на их дочерях. Бойся всего окончательного. Прибегни сперва к простым, пристойным способам и оставь себе и мне время на размышление. Мне тоже Хрисотемида казалась дочерью Юпитера, а все же я на ней не женился - как и Нерон не женился на Акте, хоть ее сделали дочерью царя Аттала.* Успокойся. Подумай о том, что, коль она захочет ради тебя покинуть дом Авла, они не вправе ее удерживать, и знай, что не только ты пылаешь, но и в ней Эрос зажег огонь. Я это видел, а мне ты можешь верить. Имей терпение. Все можно преодолеть, но сегодня я уже и так слишком много думал, это меня утомило. Зато обещаю тебе завтра еще поразмыслить о твоей любви, и верь - Петроний не будет Петронием, если не найдет какого-нибудь выхода. _______________ * Акта - наложница Нерона. Задумав вступить с ней в брак, Нерон заставил нескольких сенаторов ложно поклясться, будто она происходит из пергамского царского рода Атталидов. Сенкевич допускает неточность, называя Акту "дочерью Аттала", так как последний царь Пергама (государство на северо-западе М. Азии) по имени Аттал правил в 139 - 133 гг. до н. э., после чего Пергам стал римской провинцией. Оба помолчали. Но вот Виниций заговорил уже спокойнее: - Благодарю тебя, и пусть Фортуна будет к тебе благосклонна. - А ты будь терпелив. - Куда ты приказал себя отнести? - К Хрисотемиде. - Счастливец, ты владеешь той, которую любишь. - Я? Знаешь, что меня еще забавляет в Хрисотемиде? То, что она изменяет мне с моим же вольноотпущенником, лютнистом Теоклом, и думает, что я этого не вижу. Когда-то я любил, а теперь меня забавляют ее ложь и глупость. Пойдем к ней вдвоем. Если она начнет тебя завлекать и чертить тебе на столе буквы омоченным в вине пальцем, помни, что я не ревнив. И он приказал нести их обоих к Хрисотемиде. В прихожей Петроний, положив руку на плечо Виницию, вдруг сказал: - Постой, мне кажется, я нашел способ. - Да вознаградят тебя все боги! - Да, да, конечно! Думаю, способ будет верный. Слышишь, Марк? - Внимаю тебе, моя Афина. - Так вот, через несколько дней божественная Лигия будет в твоем доме вкушать зерна Деметры*. _______________ * Д е м е т р а - греческая богиня плодородия и земледелия; тождественна римской Церере. - Ты могущественнее императора! - с восторгом воскликнул Виниций. Глава IV И Петроний обещание выполнил. После посещения Хрисотемиды он, правда, целый день проспал, однако вечером приказал нести себя на Палатин, где у него состоялась доверительная беседа с Нероном, вследствие которой на другой день перед домом Плавтия появился центурион во главе отряда из полутора десятка преторианцев. Время было смутное, страшное. Подобные гости бывали обычно и вестниками смерти. Поэтому с минуты, когда центурион ударил молотком в дверь Авла и смотритель дома доложил, что воины уже в прихожей, смятение воцарилось в доме. Вся семья окружила старого полководца - никто не сомневался, что опасность прежде всего грозит ему. Обвив руками шею мужа, Помпония судорожно прильнула к нему, ее посиневшие губы, быстро шевелясь, шептали что-то невнятное; Лигия с бледным как полотно лицом целовала его руку, маленький Авл цеплялся за тогу, а из коридоров, из комнат, расположенных в верхнем этаже и предназначенных для прислуги, из людской, из бань, из сводчатых нижних помещений, словом, со всех концов дома сбегались рабы и рабыни. Слышались возгласы: "Heu, heu, me miserum!"*, женщины плакали в голос, некоторые, покрыв головы платками, уже царапали себе щеки. _______________ * "Увы, увы, мне несчастному!" (Лат.) Один только старый воин, издавна привыкший смотреть смерти в глаза, оставался невозмутим; лишь его небольшое, с орлиным профилем лицо словно окаменело. Довольно скоро он, успокоив рыдавших и приказав челяди удалиться, промолвил: - Пусти меня, Помпония. Если пришел мой конец, у нас еще будет время проститься. И он слегка отстранил ее. - Дай бог, чтобы твоя судьба, - сказала она, - была также и моею, о Авл! После чего, упав на колени, принялась молиться с таким жаром, какой придает лишь страх за дорогое существо. Авл вышел в атрий, где его ждал центурион. Это был немолодой воин Гай Хаста, бывший его подчиненный и товарищ по британским войнам. - Здравствуй, Авл, - произнес центурион. - Я принес тебе приказ и привет от императора - вот таблицы и знак, что я явился от его имени. - Благодарю императора за привет, а приказ исполню, - ответил Авл. - Здравствуй, Хаста, говори же, с каким поручением ты пришел. - Авл Плавтий, императору стало известно, что в твоем доме живет дочь царя лигийцев, которую этот царь еще при жизни божественного Клавдия отдал во власть римлян в залог того, что лигийцы никогда не нарушат границ империи. Божественный Нерон благодарит тебя, Авл, за то, что ты столько лет давал ей приют у себя, но, не желая долее обременять твой дом, а также памятуя, что девушка, будучи заложницей, должна пребывать под опекой самого императора и сената, - приказывает тебе выдать ее мне. Как бывалый воин и закаленный невзгодами муж, Авл не мог себе позволить, чтобы ответом на приказ были тщетные слова обиды или жалобы. Лишь складка гнева и скорби вдруг появилась на его челе. При виде этой складки дрожали некогда британские легионы - и даже в эту минуту на лице Хасты выразился испуг. Однако теперь Авл Плавтий, выслушав приказ, почувствовал свое бессилие. Поглядев на таблицы, на знак, он поднял взор на центуриона и уже спокойно сказал: - Подожди, Хаста, в атрии, пока заложница будет тебе выдана. После чего он пошел на другой конец дома, в залу, где Помпония Грецина, Лигия и маленький Авл ждали его в тревоге и страхе. - Никому не грозит ни смерть, ни ссылка на далекие острова, - сказал Авл, - и все же посланец императора - вестник горя. Дело идет о тебе, Лигия. - О Лигии? - с изумлением воскликнула Помпония. - Да, о ней, - ответил Авл и, обращаясь к девушке, продолжал: - Ты, Лигия, воспитывалась у нас в доме как родное наше дитя, и мы с Помпонией оба любим тебя как дочь. Но ты знаешь, что ты не наша дочь. Ты заложница, которую твой народ дал Риму, и опека над тобою возложена на императора. Посему император забирает тебя из нашего дома. Полководец говорил спокойно, но каким-то странным, необычным голосом. Лигия слушала его слова, недоуменно моргая, точно не понимая, о чем речь; Помпония побледнела; в дверях, выходивших из залы в коридор, снова начали появляться взволнованные лица рабынь. - Воля императора должна быть исполнена, - молвил Авл. - О Авл! - воскликнула Помпония, обеими руками прижимая к себе девушку, как бы порываясь защитить ее. - Лучше бы ей умереть! А Лигия, припав к ее груди, повторяла: "Матушка! Матушка!", не в силах среди рыданий вымолвить что-либо иное. На лице Авла снова появилось выражение гнева и скорби. - Будь я один на свете, - угрюмо произнес он, - я не отдал бы ее живой, и родственники наши могли бы уже сегодня принести за нас жертвы Юпитеру Освободителю. Но я не вправе губить тебя и нашего мальчика, который, быть может, доживет до более счастливых времен. Сегодня же отправлюсь к императору и буду его умолять, чтобы он отменил свой приказ. Выслушает ли он меня, не знаю. А пока, Лигия, будь здорова и помни, что и я, и Помпония всегда благословляли тот день, когда ты села у нашего очага. Промолвив это, он положил руку на голову девушки, стараясь сохранить спокойствие, но, когда Лигия обратила к нему залитое слезами лицо, а потом, схватив его руку, стала целовать ее, старик сказал голосом, в котором слышалась дрожь глубокого отцовского горя: - Прощай, радость наша, свет очей наших! И он поспешил обратно в атрий, дабы не позволить волнению, недостойному римлянина и военачальника, овладеть его душой. Тем временем Помпония увела Лигию в опочивальню, кубикул, и принялась ее успокаивать, утешать, подбадривать, произнося слова, звучавшие странно в этом доме, где тут же, в соседней горнице, еще помещались ларарий* и очаг, на котором Авл Плавтий, соблюдая древний обычай, приносил жертвы домашним богам. Да, пробил час испытания. Вергиний некогда пронзил грудь собственной дочери, чтобы спасти ее от Аппия;** еще раньше Лукреция*** добровольно заплатила жизнью за свой позор. - "Но мы с тобою, Лигия, знаем, почему мы не вправе наложить на себя руки!" Не вправе! Однако закон, которому обе они повинуются, закон более великий, более святой, позволяет все же защищаться от зла и позора, хотя бы и пришлось ради этого претерпеть муки, даже проститься с жизнью. Кто выходит чистым из обиталища порока, того заслуга ценнее. Такое обиталище земля наша, но, к счастью, жизнь - это всего лишь миг, а воскресение ждет нас на том свете, где царит уже не Нерон, но Милосердие, - там вместо горя будет радость, вместо слез - веселье. _______________ * Л а р а р и й - домашнее святилище, где помещались изображения ларов. ** По сообщению Тита Ливия (III, 44 - 50), Вергиний, представитель древнего плебейского рода, был вынужден убить свою дочь, которую пожелал сделать наложницей Аппий Клавдий, римский государственный деятель и законодатель сер. V в. до н. э. *** По преданию, сын последнего римского царя Тарквиния Гордого обесчестил жену своего родственника Лукрецию, которая покончила самоубийством. Смерть Лукреции вызвала восстание, приведшее к падению царской власти в Риме (510/9 до н. э.). Потом Помпония заговорила о себе. Да, она спокойна, но и в ее груди немало жгучих ран. Вот с глаз ее Авла еще не спала пелена, еще не пролился на него луч света. И сына она не властна воспитывать в истине. И когда она подумает, что так может продолжаться до конца ее дней и что может настать миг разлуки с ними, во стократ более страшной, непоправимой, чем эта, временная разлука, о которой обе они теперь сокрушаются, - она и вообразить не в силах, как сможет она без них быть счастлива даже на небесах. О, много ночей проплакала она, много ночей провела в молитвах о милости и помощи. Но горе свое она вверяет господу - и ждет, верит, надеется. А теперь, когда ее постиг новый удар, когда приказ изверга отымает у нее дорогое существо, ту, которую Авл назвал светом очей своих, она все равно уповает, ибо верит, что есть сила могущественнее власти Нероновой - есть милосердие, которое сильнее его злобы. И она еще крепче прижала к груди головку девушки. Немного погодя Лигия склонилась к ней на колени и, спрятав лицо в складках ее пеплума*, долго молчала, но, когда наконец выпрямилась, лицо ее было уже более спокойно. _______________ * П е п л у м - широкое платье из тонкой ткани. - Мне жаль тебя, матушка, жаль отца и брата, но я знаю, что сопротивление бесполезно и только погубило бы вас всех. Зато я обещаю тебе, что слов твоих я в доме императора не забуду никогда. Она еще раз обвила руками шею Помпонии и, когда обе они вышли в экус, стала прощаться с маленьким Плавтием, со старичком-греком, который был их учителем, со своей служанкой, что когда-то нянчила ее, и со всеми рабами. Один из них, высокий, широкоплечий лигиец по имени Урс, который некогда вместе с матерью Лигии и с нею самой был отправлен в лагерь римлян, упал к ее ногам, а потом склонился перед Помпонией. - О госпожа! - сказал он. - Позволь мне пойти с моей госпожой, чтобы служить ей и охранять ее во дворце императора. - Ты слуга не наш, а Лигии, - возразила Помпония Грецина. - Но вряд ли тебя допустят во дворец. И каким образом сумеешь ты ее оберегать? - Не знаю, госпожа, знаю лишь, что в моих руках железо крошится, как дерево... Вошедший в эту минуту Авл Плавтий, узнав, о чем речь, не только не воспротивился желанию Урса, но заявил, что даже не имеет права его удерживать. Они ведь отдают Лигию как заложницу, которую требует к себе император, а потому обязаны отправить и ее свиту - та вместе с нею перейдет под его опеку. И он шепнул Помпонии, что под видом свиты может дать Лигии столько рабынь, сколько она, Помпония, сочтет уместным, - центурион не вправе отказаться взять их. Для Лигии это было некоторым утешением, и Помпония тоже была рада, что сможет окружить воспитанницу прислугой по своему выбору. Кроме Урса, она назначила ей старушку-горничную, двух кипрских девушек, искусных причесывальщиц, и двух германок для банных услуг. Выбраны ею были только приверженцы нового учения - Урс тоже исповедовал его уже несколько лет, - так что Помпония могла положиться на преданность их всех и вдобавок тешить себя мыслью, что в императорском дворце будут посеяны семена истины. Еще написала Помпония несколько слов, поручая Лигию покровительству Нероновой вольноотпущенницы Акты. Правда, на собраниях верующих в новое учение она Акту не встречала, но слышала от них, что та никогда не отказывает им в помощи и жадно читает послания Павла из Тарса. К тому же ей было известно, что молодая вольноотпущенница постоянно грустит, что она резко отличается от всех прочих женщин в Нероновом доме и вообще среди домочадцев слывет добрым гением. Хаста взялся собственноручно передать письмо Акте. Он также счел вполне естественным, что царская дочь должна иметь при себе свиту, и даже не подумал отказываться доставить всех во дворец - напротив, удивился малочисленности прислуги. Он лишь просил поторопиться, опасаясь получить выговор за медлительность в исполнении приказа. Настал час прощанья. Глаза Помпонии и Лигии снова наполнились слезами, Авл еще раз положил руку на головку девушки, и минуту спустя воины, за которыми, пытаясь защитить сестру и грозя кулачками центуриону, с плачем бежал маленький Авл, повели Лигию в императорский дворец. Старый полководец между тем приказал приготовить себе носилки и, уединившись с Помпонией в смежной с экусом пинакотеке, сказал: - Выслушай меня, Помпония. Я отправляюсь к императору, хотя думаю, что понапрасну, и, хотя слова Сенеки уже для него не имеют веса, побываю также и у Сенеки. Ныне обладают влиянием Софроний, Тигеллин, Петроний, Ватиний... Что ж до императора, он, возможно, в жизни не слыхал о народе лигийцев и потребовал выдать Лигию как заложницу лишь потому, что кто-то его подговорил, а кто мог это сделать, угадать нетрудно. Тут Помпония вскинула на него глаза. - Петроний? - Разумеется. Оба они помолчали, затем старый воин продолжил: - Вот что значит пустить в дом кого-нибудь из этих людей без чести и совести. Да будет проклят тот миг, когда Виниций ступил на порог нашего дома! Это он привел к нам Петрония. Горе нашей Лигии - ведь им нужна вовсе не заложница, а наложница. И от гнева, от бессильной ярости и боли за отнятое дитя в его речи еще сильнее слышался присвист. Прошло несколько минут, пока он овладел своими чувствами, и лишь по его судорожно сжимавшимся кулакам можно было судить, сколь тяжкой была эта внутренняя борьба. - До сих пор я чтил богов, - молвил он, - но сейчас мне кажется, что не они правят миром, что существует только один злобный, бешеный изверг, имя которому Нерон. - О Авл! - вздохнула Помпония. - Пред богом Нерон - только горсть смрадного праха. Муж ее начал расхаживать широкими шагами по мозаичному полу пинакотеки. В его жизни было немало больших деяний, но больших несчастий не случалось, и к ним он не имел привычки. Старый воин был привязан к Лигии сильнее, чем сам думал, и теперь не мог примириться с мыслью, что ее потерял. Вдобавок он чувствовал себя униженным. Им распоряжалась сила, которую он презирал, в то же время понимая, что против этой силы он ничто. Когда ж ему наконец удалось подавить гнев, мутивший его мысли, он сказал: - Я думаю, что Петроний отнял ее у нас не для императора, он вряд ли захотел бы рассердить Поппею. Стало быть - либо для себя самого, либо для Виниция... Сегодня же я это выясню. Вскоре носилки его уже двигались по направлению к Палатину. А Помпония, оставшись одна, пошла к маленькому Авлу, который все еще плакал по сестре и грозил императору. Глава V Авл не ошибся, полагая, что его не допустят пред лицо Нерона. Ему ответили, что император занят пеньем с лютнистом Терпносом и вообще не принимает тех, кого не вызвал сам. Это означало, что Авлу нечего пытаться и впредь увидеть Нерона. Зато Сенека, хотя был болен лихорадкой, принял старого военачальника с подобающим почетом; выслушав, однако, о чем тот хлопочет, Сенека горько усмехнулся. - Могу тебе оказать лишь одну услугу, добрый мой Плавтий, - никогда не открывать императору, что мое сердце сочувствует твоему горю и что я желал бы тебе помочь; если бы у императора появилось на этот счет хоть малейшее подозрение, поверь, он никогда бы не отдал Лигию, не имея для этого никаких иных поводов, кроме желания поступить мне назло. Сенека также не советовал обращаться ни к Тигеллину, ни к Ватинию, ни к Вителлию. Возможно, с помощью денег от них удалось бы чего-то добиться, они, пожалуй, охотно бы сделали неприятное Петронию, чье влияние стараются подорвать, но уж наверняка не скрыли бы от императора, сколь дорога Лигия семье Плавтиев, и тогда император тем более не отдал бы ее. Тут старый философ заговорил с едкой иронией, которая относилась к нему самому: - Ты молчал, Плавтий, молчал долгие годы, а император не любит тех, кто молчит! Как же это ты не восторгался его красотой, его добродетелью, его пеньем, декламацией, искусством править колесницей и его стихами! Как это ты не прославлял гибели Британника, не произнес похвальной речи в честь матереубийцы и не принес поздравления по поводу удушения Октавии! Да, не хватает тебе, Авл, благоразумия, которым мы, счастливо при дворе живущие, обладаем в достаточной степени. С этими словами он взял висевший у его пояса кубок, зачерпнул воды в имилувии, освежил запекшиеся губы и продолжал: - О, у Нерона благодарное сердце. Он любит тебя, потому что ты служил Риму и пронес славу его имени на край света, любит он и меня, потому что я был его наставником в юности. Поэтому я знаю, что моя вода не отравлена и, как видишь, пью ее спокойно. Вино в моем доме было бы менее безопасно, но эту воду, если тебя томит жажда, можешь пить смело. Она течет по водопроводам от самых Альбанских гор, и, чтобы ее отравить, пришлось бы отравить все бассейны в Риме. Как видишь, в этом мире еще можно жить без страха и наслаждаться спокойной старостью. Я, правда, болен, но хворает скорее душа, не тело. И это была правда. Сенека не обладал той силой духа, которой отличались, например, Корнут или Тразея, - поэтому его жизнь была рядом уступок перед злодейством. Он сам это чувствовал, он сознавал, что последователь принципов Зенона из Китиона* должен идти иным путем, и страдал от этого даже больше, чем от страха смерти. _______________ * З е н о н (ок. 336 - 264 до н. э.) и з К и т и о н а (город на Кипре) - основатель стоической философской школы. Но старый воин прервал его полное горечи рассуждение. - Благородный Анней, - сказал Авл, - я знаю, как тебе отплатил император за заботу, которою ты окружал его юные годы. Однако виновник похищения нашего дитяти - Петроний. Скажи мне, как на него подействовать, кто может оказать на него влияние. Но ведь ты тоже мог бы применить тут все свое красноречие, на какое способно тебя вдохновить давнее твое дружеское чувство ко мне. - Петроний и я, - отвечал Сенека, - мы из двух противоположных станов. Я не знаю, как на него подействовать, он не поддается ничьим влияниям. Возможно, что при всей своей порочности он все же лучше тех негодяев, которыми ныне окружает себя Нерон. Но доказывать ему, что он совершил дурной поступок, - пустая трата времени: Петроний давно лишился способности различать добро и зло. Надо доказать ему, что его поступок безобразен, тогда он устыдится. При встрече я скажу ему: "Твой поступок достоин вольноотпущенника". Если это не поможет, ничто не поможет. - И на том благодарствуй, - молвил старый военачальник. После чего он приказал нести себя к Виницию, которого застал за фехтованием со своим наставником в этом искусстве. Видя, как спокойно молодой человек упражняется в ловкости, когда совершено покушение на Лигию, Авл пришел в ярость, и, едва за учителем опустилась завеса, гнев его излился потоком горьких упреков и оскорблений. Но Виниций, узнав, что Лигию забрали из дому, так страшно побледнел, что Авл ни на мгновение не мог заподозрить его в соучастии. Лоб юноши покрылся каплями пота, кровь, отхлынувшая было к сердцу, снова горячей волною бросилась в лицо, глаза метали молнии, из уст сыпались беспорядочные вопросы. Ревность и бешенство бушевали в его груди. Ему казалось, что если Лигия переступит порог императорского дворца, она для него навеки потеряна, а когда Авл произнес имя Петрония, в мозгу молодого воина молнией блеснуло подозрение, что Петроний над ним подшутил и либо хотел, доставив императору Лигию, снискать новые милости, либо намеревался удержать ее для себя. Чтобы кто-то, увидав Лигию, не пожелал тотчас ею завладеть, этого Виниций не мог себе представить. Горячность, наследственная черта в его роду, понесла его, как взыгравший конь, и отняла способность рассуждать. - Авл, - сказал он прерывающимся голосом, - возвращайся домой и жди меня. Знай, что если бы Петроний был моим отцом, я и то отомстил бы ему за Лигию. Возвращайся домой и жди меня. Она не будет принадлежать ни Петронию, ни имп