Джеймс Клавелл. СЁгун (части 3-4) --------------------------------------------------------------- Изд: "КРОНН-ПРЕСС", 1993, серия "Бестселлеры Голливуда" OCR: Maksla ---------------------------------------------------------------  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ - У тебя все готово, Мура? - Да, Оми-сан, думаю, что да. Мы выполнили все ваши приказания очень точно - Все то, что приказал Игураши-сан. - Надеюсь, а то вечером здесь уже будет другой староста, - сказал Игураши, главный из помощников Ябу, от недосыпа у него покраснел и налился кровью единственный глаз. Он вчера прибыл из Эдо с первой группой самураев и специальными инструкциями. Мура не ответил, только кивнул, не поднимая глаз от земли. Они стояли на берегу возле пристани перед рядами молчащих, сильно испуганных и смертельно уставших жителей деревни - все мужчины, женщины и дети, за исключением больных и младенцев, ждали прибытия галеры. Они были одеты в самое лучшее. Вся деревня отдраена и блестела, порядок был наведен такой, какой бывает в день перед Новым годом, когда, по древнему обычаю, вся империя наводит чистоту. Рыбачьи лодки расположены правильными рядами, сети тщательно уложены, веревки смотаны в ровные бухты. Прибрежный песок вокруг залива был аккуратно разрыхлен граблями. - Ничего не случится, Игураши-сан, - сказал Оми. Он практически не спал последнюю неделю, с того самого момента, как из Осаки с почтовым голубем Торанаги пришли приказы от Ябу. Он сразу же мобилизовал всю деревню, всех трудоспособных жителей на расстоянии двадцати ри и готовил Анджиро к приезду самураев и Ябу. И теперь, когда Игураши шептал ему по большому секрету, только для его ушей, что великий дайме Торанага в сопровождении его дяди успешно избежал ловушки Ишидо, он был доволен, что потратил на все это так много денег. - Не стоит вам так беспокоиться, Игураши-сан. Это мой надел и за него отвечаю я. - Да, конечно, - Игураши презрительно махнул Муре рукой, чтобы тот ушел. И потом спокойно добавил: - Вы отвечаете. Но не обижайтесь, я бы не пожелал вам увидеть нашего господина в гневе. Если мы что-нибудь забыли или эти говноеды что-то сделали не так, наш господин еще до конца завтрашнего дня превратит весь ваш надел к северу и югу отсюда в громадные навозные кучи. - Он широко зашагал к командиру своего отряда. В это утро из Мисимы, вотчины Ябу на севере, прибыли последние отряды самураев. Теперь они расположились на берегу, на площади и склоне горы, с развевающимися на легком ветру знаменами и сверкающими пиками. Здесь было три тысячи отборных самураев армии Ябу. Пятьсот кавалеристов. Оми не тревожился. Он сделал все возможное и лично проверил все, что можно было проверить. Если он что-то забыл, значит, это карма. "Но все шло нормально и препятствий не предвидится", - подумал он возбужденно. Пятьсот коку было потрачено - больше, чем весь годовой доход Оми до того, как Ябу увеличил его надел. Он колебался, когда решал, сколько потратить, но Мидори, его жена, сказала, что они не должны скупиться, так как расходы незначительны по сравнению с той честью, которую господин Ябу оказывает им. - А когда здесь господин Торанага, кто знает, какие новые возможности могут открыться перед вами? - шептала она. "Она была так права", - подумал Оми, гордясь своей женой. Он еще раз осмотрел берег и деревенскую площадь. Все казалось в полном порядке. Мидори и его мать ждали под навесом, который был приготовлен к прибытию Ябу и его гостя Торанаги. Оми заметил, что язык его матери молотит не переставая, и пожелал Мидори выдержать постоянные упреки. Он расправил складки на своем безупречном кимоно, поправил мечи и посмотрел на море. - Слушай, Мура-сан, - прошептал осторожно рыбак Уо, - я так боюсь, ты знаешь, если мне нужно было помочиться, я мочился на песок. - Да ничего, старина, - Мура сдержался, чтобы не рассмеяться. Уо был широкоплечий, горообразный мужчина с огромными руками и сломанным носом, у него всегда было какое-то болезненное выражение лица, - Я так не думаю, мне кажется, я сейчас немножко испорчу воздух, - Уо был известен своим юмором, силой и способностью пускать ветры. - Э-э, может быть, лучше не надо, - хохотнул невысокий высохший рыбак Хару, - один из этих дерьмоголовых может обидеться. Мура присвистнул. - Вам же приказали не вспоминать самураев, пока они не окажутся около деревни. "Ох-хо-хо, - подумал он устало, - надеюсь, все сделали и ничего не забыли". Он взглянул на склон горы у бамбукового частокола, окружающего временную крепость, которую они соорудили с такой скоростью и огромным трудом. Триста человек копали, строили, носили. Она была расположена на холме, сразу под домом Оми, меньшего размера, чем его дом, но с черепичной крышей, с временным садиком и маленьким банным домиком. "Видимо, сюда переедет Оми, а свой отдаст господину Ябу", - подумал про себя Мура. Он оглянулся на мыс, откуда теперь в любой момент могла показаться галера. Скоро на берег вступит Ябу, и тогда они все будут в руках богов, всех ками. Бога отца, его святого сына и Святой Мадонны, ох-хо! - Святая Мадонна, защити нас! Не оставь нас своей милостью. Всего несколько следующих дней! Защити нас, нашего господина и повелителя! Я зажгу пятьдесят свечей, а мои сыновья обязательно будут приведены в истинную веру, - пообещал Мура. Сегодня Мура был очень рад, что он христианин; он мог ходатайствовать перед единым Богом, и это было дополнительной защитой его деревне. Он стал христианином в молодости из-за своего сюзерена, который перешел в эту веру и сразу же приказал всем своим людям стать христианами. И когда, двадцать лет назад, его господин был убит в битве на стороне Торанаги, сражаясь с войсками Тайко, Мура остался христианином в память об этом человеке. "Хороший солдат имеет только одного повелителя, - думал он, - одного настоящего повелителя". Ниндзин, круглолицый мужчина с прекрасными зубами, был особенно озабочен присутствием самураев: - Мура-сан, прошу прощения, но то, что вы делаете, очень опасно. Этим утром было небольшое землетрясение, это знак богов, предзнаменование, Вы делаете ужасную ошибку. Мура-сан. - Что сделано, то сделано, Ниндзин. Забудьте об этом. - Как я могу? Это было в моем погребе и... - Кое-что есть и в моем погребе. У меня у самого масса всего, - сказал Уо, больше уже не улыбаясь. - Нигде ничего нет. Ничего, друзья, - сказал Мура осторожно, - ничего не было. - По его приказу тридцать коку риса были украдены у самураев и теперь тайно хранились в деревне вместе с другими припасами, снаряжением и оружием. - Не надо оружия, - протестовал Уо, - рис да, конечно, но не оружие! - Идет война. - Иметь оружие не разрешается, - кричал Ниндзин. Мура фыркнул: - Это новый закон, ему всего двадцать лет. До этого у нас было то оружие, которое только хотели, и мы не были привязаны к деревне. Мы могли ходить, куда захотим, делать, что хотим. Мы могли быть крестьянами, солдатами, рыбаками, купцами, даже самураями - некоторые могли, вы знаете, это же правда. - Да, но теперь другое время, Мура-сан, совсем другое. Тайко приказал, чтобы все стало по-иному! - Скоро будет, как было всегда. Мы будем снова воевать. - Тогда давай подождем, - просил Ниндзин, - ну, пожалуйста. Пока это противозаконно. Если закон изменится, то это карма. Тайко издал закон - не иметь оружия. Никакого. Под страхом немедленной казни. - Да откройте вы все глаза! Тайко умер! И я вам говорю, скоро Оми-сану придется готовить людей к войне, и большинство из нас должно будет пойти воевать, понимаете? Мы ловим рыбу и воюем, все в свое время. Разве не так? - Да, Мура-сан, - согласился Уо, подавляя свой страх, - до Тайко мы не были так привязаны к одному месту. - Нас поймают, они нас поймают, - Ниндзин даже вспотел. - Они не пощадят нас. Они сварят нас, как сварили этого чужеземца. - Помалкивай об этом чужеземце! - Послушайте, друзья, - сказал Мура, - у нас больше никогда не будет такой возможности. Это послано нам Богом. Или богами. Мы должны прятать каждый нож, стрелу, пику, меч, мушкет, щит, лук, какой только сможем достать. Самураи подумают, что их украли другие самураи - разве они не собрались здесь со всей Идзу? А эти самураи разве могут действительно доверять еще кому-нибудь? Мы должны отобрать их право на войну. Мой отец был убит в бою - как поступал он, так поступили и с ним! Ниндзин, в скольких битвах ты участвовал - двенадцати, да? Уо, а ты? В двадцати? Тридцати? - Больше. Разве я не служил у Тайко, чтоб ему было пусто в другой жизни? Да, прежде чем он стал Тайко, он был человеком. Это точно! Потом что-то изменило его, правда? Ниндзин, не забывай, что Мура-сан староста! И нам не следует забывать, что его отец был тоже старостой! Если староста говорит, вооружайтесь, значит, нужно вооружаться. Теперь Мура убедился, что он поступил правильно, что новая война будет длиться очень долго и их мир опять будет таким, каким он был всегда. Деревня будет здесь, вместе с лодками и ее жителями. Потому что все люди - крестьяне, дайме, самураи и даже эта - все люди должны есть, а в море можно надеяться на рыбу. Так что солдаты-поселяне будут время от времени отвлекаться от войны, как всегда, и спускать свои лодки... - Смотри! - сказал Уо и непроизвольно взмахнул рукой во внезапно наступившей тишине. Галера огибала мыс. Фудзико с униженным видом стояла перед Торанагой на коленях в кают-компании, которую он занимал во время своих плаваний; они были одни. - Я прошу вас, господин, - умоляла она, - не склоняйте меня к этому. - Это приказ. - Я повинуюсь, конечно, но я, я не могу это сделать... - Не можешь? - вспыхнул Торанага, - Как ты осмеливаешься спорить! Я тебе приказал быть наложницей кормчего, и ты осмеливаешься спорить со мной? - Извините, господин, простите великодушно, - быстро сказала Фудзико, слова прямо хлынули из нее. - Это не значит, что я спорю с вами. Я только хотела сказать, что я не могу исполнить это надлежащим образом. Я прошу вас понять меня. Простите, меня, господин, но это невозможно - быть счастливой или изображать счастье, - она наклонила голову, достав до футона, - я смиренно прошу вас разрешить мне сделать сеппуку. - Я уже говорил, что не одобряю бессмысленной смерти. Вы мне нужны. - Но пожалуйста, господин. Я хочу умереть. Я смиренно прошу вас. Я хочу соединиться со своими мужем и сыном. Голос Торанаги обрушился на нее, перекрыв все звуки на галере: - Я уже отказал вам в этой чести. Вы не стоили бы ее. И только из-за вашего деда, так как Хиро-Мацу мой старый друг, я терпеливо выслушиваю ваши неприличные отговорки. Достаточно этого вздора, женщина. - Я почтительно прошу вашего разрешения постричься в монахини. Будда будет... - Нет. Я дал вам другой приказ. Выполняйте его! - Выполнять? - спросила она, не поднимая глаз, лицо ее окаменело. Потом, наполовину про себя: - Я думала, мне приказано возвратиться в Эдо. - Вам приказано быть здесь, на этом корабле! Вы забыли о вашем положении, вы забыли о своем происхождении, вы забыли о своих обязанностях! Я недоволен вами. Идите и готовьтесь. - Я хочу умереть, пожалуйста, дайте мне присоединиться к ним, господин. - Ваш муж родился самураем по ошибке. Он был моральным уродом, поэтому его потомство также уродливо. Этот глупец чуть не погубил меня. Присоединиться к ним? Что за вздор! Вам запрещено совершать сеппуку! А теперь уходите! Но она не двигалась. - Может быть, мне лучше послать вас к эта. В один из их домов. Может быть, это напомнит вам о ваших манерах и ваших обязанностях. Дрожь охватила ее, но она вызывающе бросила в ответ: - По крайней мере, они японцы! - Я ваш сюзерен. Вы должны выполнять мои приказы. Фудзико колебалась. Потом она пожала плечами: - Да, господин, прошу прощения за мои плохие манеры. Она положила руки на футон, низко наклонила голову, голос ее звучал покаянно. Но в глубине души она не была с ним согласна, и оба они знали, что она собирается сделать. - Господин, я искренне извиняюсь, что беспокою вас, за то, что разрушила вашу "ва", вашу гармонию, и за свои плохие манеры. Вы были правы. А я была не права. Она встала и тихонько направилась к двери. - Если я разрешу вам, что хотите, - сказал Торанага, - вы в свою очередь сделаете, что я хочу, но искренне, всем сердцем? Она медленно оглянулась: - Но сколько времени, господин? Я прошу у вас разрешения узнать, сколько времени я должна быть наложницей чужеземца? - Год. Она отвернулась и взялась за ручку двери. Торанага сказал: - Полгода. Рука Фудзико замерла. Дрожа, она оперлась головой о дверь. - Да. Благодарю вас, господин. Спасибо. Торанага встал и подошел к двери. Она открыла ее для него, поклонилась ему через дверь и закрыла ее потом за ним. И только после этого заплакала. Она тоже была самураем. Торанага вышел на палубу, очень довольный собой. Он достиг того, что хотел, с минимальными хлопотами. Если женщину слишком уж прижать, она выйдет из повиновения и покончит с собой без разрешения. Но теперь она попытается угодить, и важно, что она охотно станет наложницей кормчего, по крайней мере на вид, а шесть месяцев будет более чем достаточно. "С женщинами много легче иметь дело, чем с мужчинами, - подумал он удовлетворенно. - Намного легче, в определенных вещах, конечно". Тут он увидел самураев Ябу, столпившихся вокруг бухты, и его хорошее настроение улетучилось. - Добро пожаловать в Идзу, господин Торанага, - сказал Ябу. - Я вызвал сюда несколько человек, чтобы они сопровождали вас. - Хорошо. Галера была еще в двухстах ярдах от дока, плавно подходя к нему, но уже можно было видеть Оми и Игураши, футоны, навес. - Все сделано так, как мы и говорили в Осаке, - говорил Ябу, - но почему бы вам не остаться здесь со мной на несколько дней? Это была бы большая честь для меня и могло бы оказаться очень полезным. Вы бы выбрали двести пятьдесят человек для мушкетного полка и встретились бы с их командиром. - Для меня бы не могло быть ничего более приятного, но я должен ехать в Эдо как можно быстрее, Ябу-сан. - Два или три дня? Оставайтесь. Несколько дней отдыха, хорошей еды и охоты. Торанага отчаянно искал выход. Оставаться здесь с пятьюдесятью самураями охраны было бы неразумно. Он был бы целиком во власти Ябу. По крайней мере Ишидо был предсказуем и связан определенными правилами. Но Ябу? "Ябу вероломен, как акула, и ты не должен искушать акул, - сказал он себе. - И тем более никогда в их родных водах. И никогда, рискуя своей жизнью". Он знал, что сделка, совершенная с Ябу в Осаке, стоит не больше, чем их моча, долетевшая до земли, так как Ябу считает, что он может больше получить от Ишидо. И Ябу подарит голову Торанаги Ишидо на деревянном блюде, как только поймет, что получит за это намного больше того, что готов предложить Торанага. Убить его или сойти на берег? - выбор был только такой. - Вы слишком добры, - сказал он. - Но я должен как можно быстрее попасть в Эдо. "Никогда не думал, что у Ябу было время собрать столько народу. Неужели он сумел разгадать наш шифр? " - Пожалуйста, разрешите мне быть настойчивым, Торанага-сама. Здесь в окрестностях очень хорошая охота. У меня есть ловчие соколы. Немного поохотиться после такого заточения в Осаке было бы неплохо, правда? - Да, заманчивое предложение. Очень жаль, что мои соколы остались там. - Но они ведь не пропали. Хиро-Мацу, конечно же, привезет их с собой в Эдо? - Я приказал ему сразу же выпустить их, как только нам удастся уехать. К тому времени, когда они прилетят в Эдо, они потеряют навыки и будут не способны к охоте. Одно из немногих моих правил: соколов, которых я сам готовил, только выпускать, а не отдавать другим хозяевам. Так они повторяют только мои ошибки. - Это хорошее правило. Мне хотелось бы узнать и другие. Может быть, сегодня вечером, за ужином? "Мне нужна эта акула, - с горечью подумал Торанага. - Убить его сейчас было бы преждевременно". На берег были переброшены два каната. Галера стала бортом к берегу. Весла подняли на галеру. На берег был спущен трап, и Ябу встал на верхней ступеньке. Самураи, стоявшие плотными рядами, издали свой боевой клич. "Касиги! Касиги! ", - их рев спугнул всех чаек, которые с противным звуком взмыли в небо. Самураи, все как один, поклонились. Ябу поклонился в ответ, повернулся к Торанаге и широко повел рукой: - Прошу на берег. Торанага глянул на плотные ряды самураев, на жителей деревни, распростертых на песке, и спросил себя: "Неужели я умру от меча, как мне и предсказал астролог? Конечно, первая часть предсказания выполнена, мое имя написано на стенах Осаки". Он отогнал прочь эту мысль. Сходя по трапу, он громко и повелительно крикнул своим пятидесяти самураям, которые теперь носили коричневую форму, как и он сам: - Всем оставаться здесь. Вы, капитан, будьте готовы к немедленному отплытию! Марико-сан, вы останетесь в Анджиро на три дня, возьмите кормчего и Фудзико-сан, сходите сейчас же на берег и ждите меня на площади, - тут он, к удивлению Ябу, еще больше повысил голос. - Готовьтесь, Ябу-сан, сейчас я проведу смотр вашим полкам! - Он шел вслед за Ябу по ступенькам трала со всем высокомерием боевого генерала, каким он и был. Не было генерала, который бы выиграл больше битв, чем он, был более искусен в военном деле, чем он. За исключением Тайко, а Тайко был мертв. Ни один генерал не сражался в большем количестве битв, не был так вынослив и не потерял так много людей в битвах. И он никогда не был побежден. По берегу разнесся удивленный гул, когда его начали узнавать. Эта инспекция была слишком неожиданной. Его имя передавалось из уст в уста, и тихий шепот, и страх, который он внушал, радовали его. Он слышал шаги Ябу за собой, но не оглядывался. - А, Игураши-сан, - сказал он с добродушием, которого на самом деле не чувствовал. - Рад повидаться с вами. Давайте, пойдем, вместе посмотрим ваших молодцов. - Да, господин. - А вы, должно быть, Оми-сан. Ваш отец мой старый товарищ по оружию. Вы тоже пойдете со мной. - Да, господин, - ответил Оми, вырастая прямо на глазах от оказанной ему чести. - Благодарю вас. Торанага резко ускорил шаг. Он увлек их за собой, чтобы не дать им украдкой переговорить с Ябу, зная, что его жизнь зависит от того, удержит ли он инициативу в своих руках. - Вы были с нами в битве при Одаваре, Игураши-сан? - спросил он, уже зная, что это там самурай потерял глаз. - Да, господин. Имел такую честь. Я был с господином Ябу, и мы были на правом крыле войска Тайко. - О, у вас было очень почетное место - там было самое пекло. - Мы разгромили врага, господин. Мы были единственными, кто выполнил свой долг, - несмотря на то, что Игураши ненавидел Торанагу, он был благодарен ему. В это время они оказались перед строем первого полка. Голос Торанаги был очень громок: - Да, вы и люди Идзу очень помогли нам тогда. Может быть, если бы не вы, мы бы и не победили Кванто! А, Ябу-сама? - добавил он, внезапно останавливаясь, дав Ябу еще один титул, а таким образом и дополнительно почтив его при всех. Ябу был выведен из равновесия неожиданной лестью. Он уже сожалел о своем необдуманном предложении Торанаге о проведении инспекции своих войск. - Может быть, но я сомневаюсь. Тайко приказал уничтожить клан Беппу. Поэтому он и был уничтожен, - сказал он. Это было десять лет назад, когда только очень мощный и древний клан Беппу, управляемый Беппу Дзенсемоном, противостоял объединенным силам генерала Накамуры, в будущем Тайко, и Торанаги - последнее главное препятствие на пути Накамуры к полному владычеству в империи. Столетиями Беппу владели Восемью Провинциями, Кванто. Сто пятьдесят тысяч человек осаждало их город - замок Одавара, который сторожил перевал, ведущий через горы в невероятно богатые рисоводческие равнины с другой стороны перевала. Противостояние длилось одиннадцать месяцев. Новая наложница Накамуры, знатная госпожа Ошиба, прекрасная молодая женщина, едва достигшая восемнадцати лет, появилась во дворе своего господина с ребенком на руках, и Накамура впал в детство от радости при рождении своего первенца. С госпожой Ошибой пришла ее младшая сестра, Дзендзико, которую Накамура предложил отдать в жены Торанаге. - Господин, - сказал Торанага, - я, конечно, буду польщен, если наши дома еще больше сблизятся, но вместо меня на госпоже Дзендзико пусть лучше женится мой сын и наследник Судару. У Торанаги заняло много времени, чтобы убедить Накамуру, пока тот, наконец, согласился. Когда об этом решении было сообщено госпоже Ошибе, она сразу же сказала: - При всем моем к вам уважении, господин, я возражаю против этого брака. Накамура засмеялся: - Я тоже! Судару только десять, а Дзендзико тринадцать. Тем не менее они помолвлены, и на его пятнадцатилетие поженятся. - Но, господин, Торанага уже ваш сводный брат, не так ли? Этого ведь достаточно для ваших родственных связей. Вам нужны более тесные связи с Фудзимото и Такасимой и даже при императорском дворе. - Они там все дерьмоголовые при дворе и все в заложниках, - сказал Накамура своим грубым крестьянским голосом, - слушай, О-чан, у Торанаги семьдесят тысяч самураев. Когда мы разгромили Беппу, он получил Кванто и у него стало еще больше народу. Моему сыну потребуются вожди типа Ёси Торанаги, как я нуждаюсь в нем. А в один прекрасный момент моему сыну потребуется Ёси Судару. Лучше пусть Судару будет дядей моему сыну. Ваша сестра помолвлена с Судару, и он некоторое время будет жить с нами, не так ли? - Конечно, господин, - сразу же согласился Торанага, отдавая своего сына и наследника в заложники. - Хорошо. Но послушай, сначала ты и Судару поклянетесь в вечной преданности моему сыну. Так и случилось. Потом во время десятого месяца осады этот первый ребенок Накамуры умер от лихорадки или заражения крови, а может, от злых ками. - Может быть, все боги прокляли Одавару и Торанагу, - бушевала Ошиба. - Это Торанага виноват, что мы здесь - он хочет Кванто. Это его вина, что наш сын мертв. Он ваш враг. Он хочет вашей и моей смерти! Отправьте его на тот свет или заставьте работать. Пусть он ведет солдат в атаку и заплатит своей жизнью за жизнь нашего сына! Я требую возмездия... Так Торанага пошел в наступление. Он взял Одаварский замок, заложив мину под стену, взорвав ее и проведя лобовую атаку. После этого убитый горем Накамура вдребезги разнес этот город. После его падения и охоты на Беппу империя была покорена, и Накамура стал первым Квампаку, а потом Тайко. Но в боях за Одавару погибли очень многие. "Слишком многие", - подумал Торанага, вернувшись после мыслей об Одаваре на берег Авджиро. Он посмотрел на Ябу: - Жаль, что Тайко умер, не правда ли? - Да. - Мой сводный брат был великим вождем. И большим учителем тоже. Как и он, я никогда не забываю друзей. Или врагов. - Скоро и господин Яэмон станет взрослым. Он унаследовал дух Тайко. Господин Тора... - Но прежде чем Ябу смог остановить эту инспекцию, Торанага уже двинулся дальше, и ему ничего не оставалось, как следовать за ним. Торанага шел по рядам, источая добродушие, обращаясь то к одному, то к другому, узнавая некоторых, его глаза никогда не оставались безучастными, когда он извлекал из памяти лица и имена. Он мог дать каждому человеку почувствовать, по крайней мере на мгновение, что генерал глядит на него одного, может быть, даже разговаривает с ним, как с одним из своих друзей. Торанага делал то, что он должен был делать, то, что он делал тысячу раз, - он управлял людьми силой своей воли. К тому времени, когда они обошли весь строй, Ябу, Игураши и Оми были измотаны. Но Торанага был неутомим, и прежде чем Ябу смог остановить его, он взошел на самую удобную точку и встал там один, высоко над остальными. - Самураи Идзу, вассалы моего друга и союзника, Касиги Ябу-сами! - выкрикнул он своим зычным голосом. - Я имею честь быть здесь с вами. Я удостоен чести видеть часть сил Идзу, часть войск моего большого союзника. Слушайте, самураи, темные облака собираются над империей и угрожают миру Тайко. Мы должны защитить то, что нам дал Тайко, пресечь измену в высших сферах! Пусть каждый самурай будет готов! Пусть каждое оружие будет острым! Вместе мы будем защищать его волю! И мы одолеем! Боги Японии помогут нам! Они уничтожат без сожаления всех, кто противостоит приказам Тайко! - Здесь он поднял обе руки, издал свой боевой клич "Касиги! " и, невероятно, он поклонился войскам и замер в таком положении. Все смотрели на него. Потом "Торанага! " ревом донеслось до него и возвращалось снова и снова. И самураи поклонились в ответ. Даже Ябу поклонился, захваченный силой момента. Прежде чем Ябу успел выпрямиться, Торанага стал спускаться с холма, все убыстряя шаг. - Иди с ним, Оми-сан, - приказал Ябу. Ябу самому не подобало бежать за Торанагой. - Да, господин. Когда Оми ушел, Ябу спросил Игураши: - Какие новости из Эдо? - Госпожа Юрико, ваша жена, прежде всего просила сказать вам, что по всему Кванто идет колоссальная мобилизация. Внешне все спокойно, но внутри все кипит. Она считает, что Торанага готовится к войне - внезапной атаке, может быть, против самой Осаки. - А что слышно об Ишидо? - Ничего до нашего отъезда. Это было пять дней назад. Никаких слухов о бегстве Торанаги. Я услыхал об этом только вчера, когда ваша госпожа отправила почтового голубя из Эдо. - А, Зукимото уже наладил эту связь? - Да, господин. - Хорошо. - Его послание гласило: "Торанага успешно сбежал из Осаки с нашим господином на борту галеры. Готовьтесь принять их в Анджиро". Я решил, что это лучше держать в секрете ото всех, кроме Оми-сана, но мы все подготовили. - Как? - Я объявил о военных "учениях", господин, по всему Идзу. В течение трех дней будут блокированы все дороги и перевалы, если вы этого хотите. Там у нас на севере есть якобы пиратский флот, который может напасть на любое судно без сопровождения днем или ночью, если вы этого захотите. А здесь для вас и гостя, какой бы он ни был важный, есть место для жилья, если вы захотите остановиться. - Хорошо. Что еще? Есть еще какие-нибудь новости? Игураши не хотелось говорить о новостях, которых он не понимал: - Мы приготовились здесь ко всему. Но этим утром из Осаки пришло шифрованное сообщение: "Торанага отказался от должности в Совете регентов". - Невероятно! Почему он это сделал? - Я не знаю. Я не могу понять, но это так. Но это должно быть правдой, потому что мы прежде никогда не получали неверной информации из этого источника, господин. - Госпожа Сазуко? - осторожно спросил Ябу, упомянув самую молодую наложницу Торанаги, чья служанка была его платной осведомительницей. Игураши кивнул: - Да. Но я совсем не понимаю этого. Теперь регенты выразят ему свое недоверие, не так ли? Они прикажут ему покончить с собой? Это было сумасшествием подать в отставку, да? - Ишидо должен был вынудить его сделать это. Но как? Об этом не было никаких разговоров. Торанага никогда не подписал бы это сам! Вы правы, это поступок сумасшедшего. Он погиб, если он это сделал. Это, видимо, фальшивка. Ябу в смятении сошел с холма и смотрел, как Торанага пересек площадь по направлению к Марико и чужеземцу, около которых была и Фудзико. Потом Марико пошла куда-то вместе с Торанагой, остальные ждали на площади. Торанага шагал быстро и решительно. Затем Ябу заметил, как он дал ей маленький пергаментный свиток, и страшно заинтересовался, что в нем и что при этом говорилось. "Какую еще уловку планирует Торанага", - спросил он себя, желая, чтобы здесь с ним была его жена Юрико, готовая помочь ему своими мудрыми советами. У пристани Торанага остановился. Он не поднялся на корабль под защиту своих людей. Он знал, что окончательное решение должно быть принято на берегу. Он не мог убежать. Еще ничего не было решено. Он смотрел, как подходят Ябу и Игураши. Плохо дающееся Ябу спокойствие о многом сказало Торанаге. - Да, Ябу-сан? - Вы останетесь здесь на несколько дней, господин Торанага? - Мне лучше сразу уехать. Ябу сделал знак всем отойти так, чтобы их не было слышно. Через мгновение они вдвоем остались на дороге. - У меня плохие новости из Осаки. Вы отказались быть председателем Совета регентов? - Да. Я подал в отставку. - Тогда вы убили себя, погубили ваше дело, всех ваших вассалов, всех ваших союзников, всех ваших друзей! Вы похоронили Идзу и убили меня! - Совет регентов, конечно, может отобрать ваши земли и вашу жизнь, если они захотят. - Клянусь всеми богами, живыми, мертвыми и теми, что должны родиться... - Ябу с усилием сдерживал свои чувства, - Извините меня за плохие манеры, но вы заняли странную позицию... - не было реальной цели, из-за которой стоило не скрывать своих чувств, это считалось бы неприличным и портило репутацию. - Тогда вам лучше остаться здесь, господин Торанага. - Я предпочел бы уехать немедленно. - Здесь вы или в Эдо, какая разница? Приказ регентов придет немедленно. Я думаю, вы хотите сразу же совершить сеппуку. Я почел бы за честь быть у вас помощником. - Благодарю вас. Но пока еще не прибыло официального приказа, моя голова останется там, где она есть. - Какое значение имеют день или два? Приказ придет неизбежно. Вы можете положиться на меня. - Спасибо. Да, я понимаю, зачем вам была бы нужна моя голова. - Моя голова полетит тоже. Если я отправлю вас к Ишидо или убью вас, и раскаюсь, это может задобрить его, в чем я очень сомневаюсь. - Если бы я был на вашем месте, я бы мог потребовать вашу голову. К сожалению, это вам не поможет. - Я склонен согласиться. Но стоит попытаться, - Ябу со злостью сплюнул в пыль. - Я заслуживаю смерти за то, что был так глуп, что вмешался в эти дерьмовые игры за власть. - Ишидо никогда не стал бы раздумывать, отрубить ли вам голову. Но сначала он возьмет Идзу. О да, Идзу пропадет, если он получит власть. - Не смейтесь надо мной. Я знал, что подобное должно было случиться! - Я не смеюсь над вами, мой друг, - сказал ему Торанага, радуясь, что Ябу ведет себя так недостойно, - я только сказал, что если к власти придет Ишидо, то Идзу получит его родственник Икава Джикья. Но, Ябу-сан, Ишидо не имеет власти. Пока, - и он рассказал ему, как другу, почему он отказался от регентства. - Совет обезглавлен! - не мог поверить в это Ябу. - Теперь нет никакого Совета. Он не будет функционировать, пока в нем снова не будет пяти членов, - улыбнулся Торанага. - Подумайте об этом, Ябу-сан. Сейчас я сильнее, чем когда-либо. Ишидо нейтрализован - и Джикья тоже. Вы получите столько времени, сколько вам нужно, чтобы подготовить ваших стрелков из ружей. Сейчас у вас есть Суруга и Тотомй. Через несколько месяцев вы увидите голову Джикьи на конце копья вместе с головами всех его родственниками и вступите во владение своими новыми землями, - он резко повернулся и крикнул. - Игураши-сан! - и пятьсот человек слышали его команду. - Приведите сюда почетный караул! Пятьдесят человек! Сразу же! - Он не хотел давать Ябу передышку, чтобы тот не понял огромных изъянов в его доводах: что если Ишидо и нейтрализован и не имеет власти, то голова Торанаги на деревянном блюде представит для Ишидо подарок огромнейшей ценности, да и для Ябу тоже. Или еще лучше, связанный как простой уголовник и переданный живым у ворот замка в Осаке, Торанага принесет Ябу ключи к Кванто. Пока строился почетный караул, Торанага громко говорил Ябу: - В честь этого случая, Ябу-сама, может быть, вы примете это как знак дружбы. - Тут он вынул из ножен свой боевой меч, подержал его плашмя на руках и преподнес Ябу. Ябу принял меч как во сне. Это был бесценный дар. Это было наследие Миновары, известный всей стране меч, которым Торанага владел уже пятнадцать лет. Он был подарен ему Накамурой перед собравшимися со всей империи самыми важными дайме, если не считать Беппу Дзенсемона, как часть платы за тайное соглашение. Это случилось вскоре после битвы при Нагакуде, задолго до появления госпожи Ошибы. Торанага только что победил генерала Накамуру, будущего Тайко, когда тот еще только рвался наверх. Без мандата, формальной власти или официального титула достижение абсолютной власти все еще было под вопросом. Вместо того чтобы собрать громадное войско и разделаться с Торанагой, что было его обычной тактикой, Накамура решил с ним примириться. Он предложил Торанаге договор о дружбе и тесном союзничестве и, чтобы скрепить его, взять в жены свою сводную сестру. Это была уже побывавшая замужем женщина среднего возраста, не выносившая ни Накамуру, ни Торанагу. Торанага согласился на этот договор. Муж женщины, один из вассалов Накамуры, благодарный богам за то, что ему предложили развод, а не сеппуку, с радостью отослал ее обратно к сводному брату. Торанага немедленно женился на ней со всеми почестями и церемониями, на которые только был способен, но в тот же день заключил тайный пакт о дружбе с очень могущественным кланом Беппу, открытыми врагами Накамуры, которые в это время все еще высокомерно сидели в Кванто, что очень беспокоило Торанагу. Вскоре после этого Торанага охотился с соколами в своих владениях и ждал неминуемой атаки Накамуры. Но ее не было. Вместо этого, как ни удивительно, Накамура послал свою уважаемую и любимую мать в лагерь Торанага как заложницу, но официально как бы для того, чтобы навестить свою падчерицу, новую жену Торанага, и в свою очередь пригласил Торанагу на большую встречу всех дайме, которую он устраивал в Осаке. Торанага думал долго и мучительно, но все-таки принял приглашение, предположив со своим союзником Беппу Дзенсемоном, что неразумно было бы ехать им обоим. Затем он тайно послал шестьдесят тысяч самураев в Осаку на случай предполагаемой измены Накамуры и оставил своего старшего сына, Нобору, на попечении его новой жены и ее матери. Нобора сразу же натащил громадную кучу сухого, как трут, хвороста к стенам их резиденции и прямо сказал им, что подожжет все это, если с его отцом что-нибудь случится. Торанага улыбнулся, вспоминая. В ночь перед тем как он должен был приехать в Осаку, Накамура, что было совершенно необычно, нанес ему тайный визит, один и без оружия. - Хорошая встреча, Тора-сан. - Рад вас видеть, господин Накамура. - Слушайте, мы слишком долго воевали вместе, мы знаем слишком много тайн, мы слишком много раз мочились в один горшок, чтобы еще хотеть облить свои ноги или ноги друг друга. - Согласен, - осторожно сказал Торанага. - Тогда слушайте - я на лезвие меча от того, чтобы захватить всю империю. Чтобы получить полную власть, я должен завоевать доверие древних кланов, хозяев наследственных наделов, современных наследников Фудзимото, Такасимы и Миновары. Как только я получу власть, любой дайме или все три вместе могут мочиться кровью, если я только этого пожелаю. - Я всегда уважал вас. Маленький обезьянолицый человек от всей души расхохотался: - Вы честно выиграли битву при Нагакуде. Вы лучший генерал, какого я когда-либо знал, вы величайший дайме в государстве. Но сейчас нам пора прекратить все эти игры. Слушайте: я хочу, чтобы завтра вы поклонились мне перед всеми дайме как вассал. Я хочу вас, Ёси Торанага-нох-Миновара, в качестве добровольного вассала. Публично. Не целуя мне зад, но вежливо, скромно и почтительно. Если вы мой вассал, то остальные будут давить друг друга, чтобы броситься головой в пыль. Ну, а те немногие, кто этого не сделают, пусть берегутся. - Это сделает вас властелином всей Японии? - Да. Впервые в истории. Я думаю, что без вас мне это не удастся. Но послушайте: если вы мне поможете, вы будете первым в государстве после меня. Любые почести. Все, что хотите. Для нас двоих всего хватит. - Да? - Да. Сначала я получу Японию. Потом Китай. Потом вы будете владеть Японией - провинцией моего Китая! - Ну а сейчас,. господин Накамура? Я в вашей власти, не так ли? Вы с огромной вашей силой передо мной, а Беппу угрожает мне сзади. - Я с ними скоро посчитаюсь, - сказал воин-крестьянин. - Эта высокомерная падаль не захотела приехать - они прислали обратно мой пергамент с приглашением, измазанный птичьим дерьмом. Вы хотите их земли? Все Кванто? - Мне ничего не надо ни от них, ни от кого-нибудь еще, - сказал Торанага. - Лжец, - добродушно сказал Накамура. - Слушайте, Тора-сан. Мне почти пятьдесят. Ни одна из моих женщин ни разу не рожала. Я купаюсь в роскоши, у меня есть все, и за свою жизнь я переспал с сотней, двумя сотнями женщин, всех типов, всех возрастов, всеми способами, но ни одна из них никогда не рожала, даже мертвого. У меня нет сыновей и никогда не будет. Такова моя карма. У вас четверо живых сыновей, и кто знает, сколько дочерей. Вам сорок три года, так что вам заделать еще дюжину сыновей так же легко, как лошади нагадить, и это ваша карма. Вы к тому же Миновара, и это тоже ваша карма. А если, скажем, я усыновлю одного из ваших сыновей и сделаю его моим наследником? - Сейчас? - Вскоре. Скажем, в течение трех лет. Раньше это не было важно, но теперь другое дело. Наш последний господин Города имел глупость дать себя убить. Теперь земли мои, то есть могут быть мои. Ну, соглашайтесь. - Вы официально усыновите его через два года? - Да. Доверьтесь мне - наши интересы сходятся. Послушайте: через два года я публично объявлю одного из ваших сыновей своим официальным наследником. Таким образом, мы разделим все. Наша соединенная династия укрепится на будущее. Выигрыш будет огромным. Сначала Кванто, да? - Может быть, Беппу Дзенсемон позволит мне признать вашу власть. - Я не соглашусь на это, Тора-сан, вы просто хотите получить их земли. - Мне ничего не нужно. Смех Накамуры звучал очень весело: - Да. Но вам придется. Кванто необходимо вам. Эти земли расположены в безопасности за горами, их легко оборонять. Сзади они находятся под защитой моря. С дельтой вы можете контролировать самые богатые рисовые земли в империи. Доход в два миллиона коку вам обеспечен. Но не делайте своей столицей Камакуру. Или Одавару. - Камакура всегда была столицей Кванто. - Почему вы ничего не говорите о Камакуре, Тора-сан? Разве не там святые гробницы ваших семейных охранителей ками, возраст которых шестьсот лет? Разве это не Хасиман, ками воины, божество Миновары? Ваши предки мудро выбрали ками войны для молитв. - Гробница только гробница, и ками войны, как известно, никогда не остаются ни в одной из гробниц. - Я рад, что вам ничего не надо, Тора-сан, значит, вас не постигнет разочарование. Вы похожи в этом на меня. Но Камакура не годится вам в столицы. К ней ведут семь перевалов, и ее трудно будет оборонять. И она расположена далеко от побережья. Послушайте, вам лучше и безопасней забраться дальше в горы. И вам нужен морской порт. Я уже сейчас могу назвать один - Эдо - в настоящее время это рыбацкая деревушка, но вы превратите ее в большой город. Удобна для обороны, идеальна для торговли. Что касается Одавары, мы сметем ее с лица земли в назидание остальным. - Это будет нелегко. - Да, но это хороший урок для всех других дайме. - Взять этот город штурмом будет очень трудно. Опять веселый смех: - Вам необходимо объединяться со мной. Я бы прошел через ваши нынешние владения - вы же знаете, что вы на линии фронта с Беппу? Вместе с вами они могли бы продержаться против меня год, два, даже три. Но я все равно бы покончил с ними. Но зачем на них тратить столько времени? Они все мертвы - кроме вашего пасынка, если вы пожелаете - а, я знаю, вы с ними заключили союз, но он не стоит и миски с конским дерьмом. Так каков ваш ответ? Выигрыш будет огромным. Сначала земли Кванто - они ваши, потом вся Япония. Потом Корея - это будет легко. Потом Китай - тяжело, но не невозможно. Я знаю, крестьянин не сможет стать сегуном, но ваш "сын" будет сегуном, и он может сесть на Трон Дракона в Китае тоже, или это будет сын вашего "сына", а теперь кончим этот разговор. Каков ваш ответ, Ёси Торанага-нох-Миновара, - вы мой вассал или нет? Все остальное мне неважно. - Давайте помочимся в знак совершения сделки, - сказал Торанага, поняв, что выигрывает все, что хотел и планировал. И на следующий день перед ошарашенным сборищем гордых дайме он смиренно предложил свой меч, свои земли, свою честь и свое наследство рвущемуся к власти крестьянину-военачальнику. Он просил Накамуру позволить стать его вассалом. И он, непобедимый Торанага, униженно склонил свою голову прямо в пыль. Будущий Тайко сразу же проявил великодушие и подарил ему Кванто, как будто эти земли уже были завоеваны, объявив войну Беппу за их оскорбления императора. К тому же он передал Торанаге меч, который был недавно захвачен в одной из императорских сокровищниц. Меч был выкован мастером кузнечного дела Мийоси-Го несколько веков назад и с тех пор принадлежал самому знаменитому воину в истории, Миноваре Еситомо, первому сегуну. Нет, Торанага не забыл этот день. И он припомнил другие дни: несколько лет спустя, когда госпожа Ошиба родила мальчика, и другой, когда, невероятное дело, после смерти первенца у Тайко родился второй сын, Яэмон. И весь план рухнул. Это карма. Он видел, с каким почтением держит Ябу меч его предка. - Он такой острый, как о нем говорят? - спросил Ябу. - Да. - Вы оказываете мне великую честь. Я буду беречь ваш бесценный дар, - Ябу поклонился, понимая, что после такого подарка он будет первым в стране после Торанаги. Торанага поклонился в ответ, а затем, безоружный, пошел к трапу. Он напряг всю свою волю, чтобы скрыть ярость и не споткнуться, и молился, чтобы скупость Ябу еще несколько мгновений держала его в этом загипнотизированном состоянии. - Отчаливайте! - приказал он, поднимаясь на палубу, повернулся к берегу и бодро помахал рукой. Кто-то нарушил молчание и выкрикнул его имя, потом и остальные подхватили этот крик. Слышался общий гул одобрения той чести, которой был удостоен их господин. Умелые руки вывели корабль в море. Гребцы быстро налегли на весла. Галера уходила. - Капитан, прямым ходом в Эдо! - Да, господин. Торанага оглянулся назад, его глаза шарили по берегу, каждую секунду ожидая опасности. Ябу стоял около пристани, все еще ошеломленный таким подарком. Марико и Фудзико ждали около навеса рядом с другими женщинами. Авджин-сан был на краю площади, где ему было приказано дожидаться, - прямой, огромный и, конечно же, взбешенный. Их глаза встретились. Торанага улыбнулся и помахал рукой. Ему ответили, но холодно, и это очень развеселило Торанагу. Блэксорн уныло подошел к пристани. - Когда он вернется, Марико-сан? - Я не знаю, Анджин-сан. - Как мы попадем в Эдо? - Мы останемся здесь. По крайней мере я останусь здесь на три дня. Потом мне приказано выехать туда. - Морем? - Сушей. - А я? - Вам придется остаться. - Почему? - Вы интересовались нашим языком. И здесь для вас есть работа. - Какая работа? - Извините, я не знаю. Господин Ябу скажет вам. Мой господин оставил меня здесь на три дня, чтобы переводить. Блэксорна охватили мрачные предчувствия. Его пистолеты были еще у него за поясом, но не было ни ножей, ни пороха с зарядами. Все осталось в каюте на борту галеры. - Почему вы не сказали мне, что мы останемся? - спросил он. - Вы просто сказали, что мы идем на берег. - Я не знала, что вы тоже не вернетесь на галеру, - ответила она. - Господин Торанага сообщил мне это всего минуту назад, на площади. - Почему тогда он не сказал мне лично? - Я не знаю. - Я думал, что еду в Эдо. Там моя команда, мой корабль. А что с ними? - Он только сказал, что вы останетесь здесь. - Как долго? - Неизвестно, Анджин-сан. Может быть, это знает господин Ябу. Пожалуйста, потерпите, скоро все выяснится. Блэксорн видел Торанагу. стоящего на юте и наблюдающего за берегом. "Как он ребячлив, - сказала себе Марико, - говорит все, что думает. И как необыкновенно умен Торанага, сумев избежать этой западни". Фудзико с двумя служанками стояла около нее в тени навеса рядом с матерью и женой Оми, которых она немного знала. Сейчас все они глядели на галеру. Та быстро набирала скорость, но была еще в пределах полета стрелы. Марико должна была не пропустить момент. "О, Мадонна, дай мне сил", - молилась она, сконцентрировав все внимание на Ябу, одновременно продолжая разговаривать с Блэксорном. - Господин Торанага очень мудр. Какая бы ни была причина, это был хороший поступок, - она посмотрела в голубые глаза и жесткое лицо, зная, что Блэксорн не понимает того, что здесь происходит, - Пожалуйста, будьте терпеливей, Анджин-сан. Вам нечего бояться. Вы его любимый вассал и под его... - Я не боюсь, Марико-сан. Я просто устал быть заложником. И ничей я не вассал. - "Слуга" лучше? Или как вам назвать человека, который работает на другого или служит другому с какой-то специальной... - Тут она увидела, как лицо Ябу налилось кровью. - Ружья, ружья все еще на галере! - крикнул он. Марико поняла, что настал тот самый момент. - Прошу прощения, господин Ябу, - сказал она, не обращая внимания на его гнев, - нет необходимости беспокоиться о ваших ружьях. Господин Торанага просил извиниться за его поспешность, но у него неотложные дела в Эдо по вашему общему плану. Он сказал, что вернет галеру тотчас же. С пушками и с дополнительным запасом пороха. А также с двумястами пятьюдесятью людьми, которых вы просили у него. Они будут здесь через пять или шесть дней. - Что? Марико терпеливо и вежливо снова объяснила все, что велел сказать ей Торанага. Потом, когда Ябу наконец ее понял, она вынула из рукава свиток пергамента: - Мой господин просил вас прочитать это. Оно касается Анджин-сана. И Марико церемонно подала ему свиток. Но Ябу не взял свиток. Его глаза снова обратились к галере. Теперь она уже была далеко, вне пределов досягаемости, и двигалась очень быстро. "Но какое это имеет значение, - подумал он удовлетворенно, теперь уже не беспокоясь. - Ружья быстро вернутся ко мне, я избежал ловушки Ишидо, у меня самый знаменитый меч Торанага, и скоро все дайме в государстве признают мое новое положение в армиях востока - второго после самого Торанага! " - Ябу еще мог видеть Торанагу и еще раз махнул ему, и тот ответил. После этого Торанага ушел с юта. Ябу взял свиток и вернулся в настоящее. И к Анджин-сану. Блэксорн смотрел на него, стоя в тридцати шагах, и чувствовал, как у него на затылке шевелятся волосы от пронизывающего взгляда Ябу. Он слышал, как Марико что-то весело говорила Ябу, но это не успокоило его. Его рука украдкой сжала пистолет. - Анджин-сан, - окликнула его Марико, - подойдите, пожалуйста, сюда. Когда Блэксорн приблизился к ним, Ябу взглянул на него, оторвавшись от пергамента, и кивнул довольно дружелюбно. Кончив читать, он протянул листок обратно Марико и что-то коротко сказал, обращаясь к ним обоим. Марико почтительно предложила бумагу Блэксорну. Он взял ее и подивился непостижимости их характеров. - Господин Торанага говорит, добро пожаловать в эту деревню. Эта бумага за печатью господина Торанага, Анджин-сан. Вы храните ее. Он оказывает вам большую честь. Господин Торанага назначил вас хатамото. Это специальный слуга из его личного штата служащих. Вы находитесь под его абсолютной защитой. Господин Ябу, конечно, признает это. Я объясню вам позже ваши права. Господин Торанага дает вам жалованье в двадцать коку в месяц. Это около... Ябу прервал ее, широким жестом показывая в сторону Блэксорна, потом деревни, и долго что-то говорил. Марико перевела: - Господин Ябу повторяет, что вам здесь рады. Он надеется, что ваше пребывание здесь будет удобным. Вам будет предоставлен дом. И учителя. Он просит вас как можно быстрее выучить японский язык. Сегодня вечером он задаст вам несколько вопросов и скажет вам об одной специальной работе. - Пожалуйста, спросите, что за работа? - Я посоветую вам быть немного более терпеливым, Анджин-сан. Сейчас не время, правда. - Хорошо. - Вакаримас ка, Анджин-сан? - спросил Ябу. - Вы поняли? - Хай, Ябу-сан. Домо. Ябу отдал приказ Игураши распустить войско, потом направился к жителям деревни, которые все еще лежали, распростертые на песке. В этот теплый прекрасный весенний полдень он встал перед ними, все еще держа в руках меч Торанага. Его мечи висели на ремне. Ябу указал мечом на Блэксорна и обратился к ним с речью, которую внезапно оборвал. Среди жителей деревни послышался ропот. Мура поклонился и несколько раз сказал Блэксорну: "Хай". - Вакаримас ка? - спросил Мура, и они все ответили: "Хай", их голоса смешались со звуком волн, бьющих о берег. - Что происходит? - спросил Блэксорн Марико, но Мура прокричал: "Кейрей! ", жители деревни низко поклонились, затем еще раз Ябу и еще раз Блэксорну. Ябу широко зашагал от них, не оглядываясь. - Что здесь происходит, Марико-сан? - Господин Ябу сказал им, что вы почетный гость, что вы также очень заслуженный слуга Торанага и находитесь здесь главным образом для того, чтобы выучить наш язык. Деревня отвечает, Анджин-сан, за ваше обучение. Все здесь должны помогать вам. Он сказал им, что если в течение шести месяцев они не научат вас достаточно хорошо говорить по-японски, деревня будет сожжена, а перед этим все мужчины, женщины и дети будут распяты. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ День клонился к закату, тени удлинились, море покраснело от заходящего солнца, дул легкий ветерок. Блэксорн поднимался по тропинке от деревни, направляясь к дому, который Марико еще раньше показала ему и сказала, что в этом доме он будет жить. Она собиралась проводить его, но он отказался и отправился на мыс, чтобы побыть одному и подумать. Он быстро обнаружил, что умственные усилия сейчас слишком тяжелы для него. Он облил голову морской водой, пытаясь освежить ее, но и это не помогло. Наконец, он встал и бесцельно пошел назад по берегу, за пристань, через площадь и деревню, вверх к дому, где он теперь должен жить и где, он помнил, раньше ни разу не был. Высоко вверху, возвышаясь над холмом, тянулось другое жилище, частично с соломенной крышей, частично под черепицей, за высоким частоколом, с многочисленными часовыми у тяжелых ворот. Самураи расхаживали по деревне или стояли группами и разговаривали. Большинство их уже направлялось за своими офицерами аккуратными группками вверх по тропинкам и через холм к своим местам стоянок. Те самураи, которых встретил Блэксорн, отвечали на его рассеянное приветствие. Жителей деревни он не видел. Блэксорн остановился перед воротами. На самой двери были вырезаны своеобразные узоры в виде красивых фигур, сквозь которые небольшой ухоженный садик за ними выглядел очень привлекательно. Прежде чем он успел открыть дверь, она распахнулась внутрь и из-за нее ему поклонился испуганный старик. - Конбанва, Анджин-сан, - его голос жалобно дрожал. - Добрый вечер. - Конбанва, - ответил он, - Слушай: старик, э... о намае ка? - Намае ватаси ва, Анджин-сан? Ах, ватаси Еки-я... Еки-я. - Старик чуть не пустил слюну от облегчения. Блэксорн несколько раз повторил имя, чтобы запомнить его, и добавил "сан", но старик энергично замотал головой: - Ие, гомен насаи! Ие "сан", Авджин-сама. Ёки-я! Ёки-я! - Хорошо, Ёки-я, - но Блэксорн про себя задумался, почему не "сан", как у всех остальных? Он махнул рукой, отпуская его. Старик быстро захромал прочь. - Я должен быть более внимателен к ним, - сказал Блэксорн вслух. Через открытые седзи вышла робкая служанка и низко поклонилась. - Конбанва, Анджин-сан? - Конбанва, - ответил он, смутно узнавая ее, поскольку видел где-то на корабле. Он отослал ее. Раздался шелест шелка. Из глубин дома появились Фудзико и Марико. - Удалась прогулка, Анджин-сан? - Да, Марико-сан, - его взгляд, не останавливаясь ни на чем, переходил от предмета к предмету. - Не хотите ли чаю? Или, может быть, саке? Ванну? Вода горячая, - Марико нервно засмеялась, смущаясь его взгляда. - Банный домик еще не совсем отделан, но мы надеемся, что вам будет удобно. - Саке, пожалуйста. Для начала немного саке, Марико-сан. Марико пошепталась с Фудзико, которая исчезла в доме. Служанка молча принесла три подушки и удалилась. Марико изящно устроилась на одной из них. - Садитесь, Анджин-сан, вы, наверное, устали. - Спасибо. Он присел на ступеньки веранды, не сняв своих тапочек. Фудзико принесла две бутылочки саке и чайную чашку, как ей приказала Марико, а не тонкую фарфоровую, которыми они пользовались обычно. - Лучше дать ему сразу много саке, - сказала Марико, - но господин Ябу хочет видеть его сегодня вечером. Ванна и саке его немного успокоят. Блэксорн выпил предложенную ему чашку подогретого вина, не чувствуя вкуса. И потом другую, третью. Они следили, как он поднимался на холм через щель в седзи. - Что с ним? - спросила Фудзико, встревожившись. - Он расстроен тем, что сказал господин Ябу насчет деревни. - Почему это его должно беспокоить? Его жизнь вне опасности. - Чужеземцы думают не так, как мы, Фудзико-сан. Например, Анджин-сан считает, что жители деревни такие же люди, как любые другие, как самураи, некоторые из них даже лучше самураев. Фудзико рассмеялась: - Что за вздор? Как крестьян можно равнять с самураями? Марико не ответила. Она продолжала наблюдать за Анджин-саном. "Бедняга", - подумала она. - Бедная деревня! - верхняя губа Фудзико презрительно изогнулась, - Глупо жертвовать крестьянами и рыбаками! Касиги Ябу-сан глупец! Как может чужеземец выучить наш язык за полгода? Сколько времени потратил Тсукку-сан? Более двадцати лет, не так ли? А разве это не единственный иностранец, который может общаться даже на разговорном японском? - Нет, не единственный, хотя он говорит лучше всех из тех, кого я когда-нибудь слышала. Да, для них это трудно. Но Анджин-сан умный человек, и господин Торанага сказал, что за полгода вынужденной изоляции, находясь среди японцев, в гуще нашей жизни, он скоро станет похож на одного из нас. Лицо Фудзико оставалось неподвижно. - Посмотри на него, Марико-сан, такой некрасивый. Такой чудовищно чужой. И все-таки однажды именно он войдет в меня и станет моим господином и хозяином. - Он очень смелый человек, Фудзико, он спас жизнь господину Торанаге и очень нужен ему. - Да, я знаю, и это уменьшает мою неприязнь к нему, но он мне чужой. Все равно я приложу все усилия, чтобы поменять его на кого-нибудь из наших. Я молюсь, чтобы Будда помог мне. Марико хотела спросить свою племянницу, в чем причина такой внезапной перемены? Почему она согласилась служить Анджин-сану и так безоговорочно подчиняться господину Торанаге, когда лишь сегодня утром отказывалась повиноваться, клялась, что покончит с собой или убьет чужеземца, как только он уснет? Что обещал ей Торанага, что она так изменилась? Но Марико знала, что лучше не спрашивать. Торанага не счел нужным рассказать ей об этом. От Фудзико ничего не узнаешь. Девушка была хорошо воспитана своей матерью, сестрой Бунтаро, которая в свою очередь получила воспитание от отца, Хиро-Мацу. "Интересно, удастся ли господину Хиро-Мацу покинуть Осаку, - спросила она себя. Она очень хорошо относилась к старому генералу, своему свекру, - и что с Кири-сан и госпожой Сазуко? Где Бунтаро, мой муж? Схватили ли его? Или он успел покончить с собой? " Марико смотрела, как Фудзико наливает остатки саке. Эта чашка была выпита так же как и остальные, без всякого выражения. - Дозо. Саке, - сказал Блэксорн. Принесли еще саке. И оно кончилось. - Дозо. Саке. - Марико-сан, - сказала Фудзико, - господину не следует пить так много. Он опьянеет. Спросите его, пожалуйста, не хочет ли он теперь принять ванну. Я пошлю за Суво. Но Блэксорн не хотел принимать ванну. Фудзико приказала принести еще саке, а Марико тихонько попросила служанку: - Принеси немного жареной рыбы. Новая бутылочка саке была опустошена с той же молчаливой сосредоточенностью. Пища не соблазнила его. Принесли еще вина, было выпито еще две бутылочки. - Пожалуйста, принесите Анджин-сану мои извинения, - сказала Фудзико, - в доме больше нет саке. Пусть он извинит меня за такое упущение. Я послала служанку достать еще в деревне. - Хорошо. Он выпил более чем достаточно, хотя и кажется, что это на него совсем не подействовало. Почему бы вам сейчас не уйти, Фудзико? Теперь подходящий момент поговорить с ним по вашему делу. Фудзико поклонилась и ушла, благословляя обычай вести важные дела через третьих лиц. Таким образом, сохранялось достоинство обеих сторон. Марико объяснила Блэксорну ситуацию с вином. - Сколько времени понадобится, чтобы достать еще? - Немного. Может быть, вам пока стоило принять ванну? Я прослежу, чтобы его подали сразу, как принесут. - Торанага ничего не говорил о своих планах, касающихся меня, перед отъездом? О морских делах? - Нет. Извините, он ничего не говорил об этом, - Марико искала признаки опьянения. Но, к ее удивлению, это никак не проявлялось, не было даже легкого оживления, проглатывания слов. От того количества вина, которое он выпил за столь короткое время, любой японец давно бы уже был пьян: - Вам не нравится вино, Анджин-сан? - Оно слишком слабое. Оно не пьянит. - Вы стремитесь забыться? - Нет - решить. - Все будет сделано. - Мне нужны книги, бумага и ручка. - Завтра я предоставлю вам все это. - Нет, сегодня же вечером, Марико-сан. Я должен начать сейчас. - Господин Торанага сказал, что он пришлет вам книгу - что вы просили? - Грамматику и словари, составленные святыми отцами. - Сколько это займет времени? - Не знаю. Но я буду здесь три дня. Может быть, за это время смогу быть вам полезной. И Фудзико-сан здесь, чтобы поддержать вас, - она улыбнулась, радуясь за него, - мне выпала честь сказать вам, что она будет вашей наложницей, и она... - Что? - Господин Торанага просил ее быть вашей наложницей, и она согласилась. Она будет... - Но я не согласен... - Что вы говорите? Извините, я не понимаю... - Я не хочу ее. Ни как наложницу, ни вообще около меня. Я считаю ее безобразной. Марико уставилась на него: - Но что же тогда делать? - Пусть она уезжает. - Но, Анджин-сан, вы не можете отказаться! Это будет ужасным оскорблением для господина Торанаги, для нее, для всех! Что она вам сделала плохого? Ничего! Усаги Фудзико... - Слушайте меня! - слова Блэксорна рикошетом носились по веранде и всему дому. - Скажите ей, пусть уезжает! - Простите, Анджин-сан, вы не правы, что сердитесь. Вы... - Я не сержусь, - холодно произнес Блэксорн, - как вы не можете взять себе в головы, что я устал быть марионеткой? Я не хочу этой женщины, я хочу получить обратно мой корабль и команду и забыть все это! Я не останусь здесь на шесть месяцев, мне не нравятся ваши обычаи. Это ужасно, что один человек угрожает похоронить всю деревню, если я не научусь японскому языку, а что касается наложницы - это хуже, чем рабство, и это чертово оскорбление - наметить такое дело, не спросив предварительно моего согласия! "Что же теперь делать? - беспомощно спрашивала себя Марико. - Что же делать с наложницей? И Фудзико вовсе не безобразна. Как он не понимает? " Потом она вспомнила предупреждение Торанаги: "Марико-сан, вы лично отвечаете, во-первых, за то, чтобы Ябу не смог помешать моему отъезду после того, как я отдам ему свой меч, а во-вторых, за то, чтобы Анджин-сан послушно остался в Анджиро. - Я сделаю все, что смогу, господин. Но, боюсь, что Анджин-сан доставит мне хлопот. - Обращайтесь с ним как с ястребом. Это ключ к нему. Я приручаю ястреба в два дня. Вам даю три". Она отвернулась от Блэксорна и напрягла весь свой ум. "Он кажется похожим на ястреба, когда злится, - подумала она, - у него тот же пронзительный крик, бессмысленная ярость, а когда спокоен - то же высокомерие, тот же немигающий взгляд, та же самая углубленность в себя, с той же непроходящей прорывающейся внезапно злобностью". - Я согласна. С вами обошлись ужасно, и вы вправе рассердиться, - сказала она успокаивающе. - Да, и конечно же, господину Торанаге следовало у вас спросить, но он ведь не знает ваших обычаев. Он только пытался оказать вам честь, как сделал бы для любого заслужившего это самурая. Он сделал вас хатамото, это почти то же, что рыцарь, Анджин-сан. Во всем Кванто их только около тысячи. А что касается госпожи Усаги Фудзико, он только пытался услужить вам. У нас, Анджин-сан, это бы рассматривалось как большая честь. - Почему? - Потому что ее родословная очень древняя, и она очень образованная. Ее отец и ее дед дайме. Конечно, она из самураев, но, - деликатно добавила Марико, - вы окажете ей большую честь, взяв ее в наложницы. Ведь она нуждается в новом доме и новой жизни. - По какой причине? - Она недавно овдовела. Ей только девятнадцать лет, Анджин-сан, но она потеряла мужа и сына и переполнена угрызениями совести. Ей необходимо начать новую жизнь. - Что случилось с ее мужем и ребенком? Марико заколебалась, огорченная невежливой прямотой Блэксорна. Но она понимала, что это была его обычная манера поведения: - Они были приговорены к смерти. Пока вы будете здесь, потребуется кто-то, кто должен будет ухаживать за вашим домом. Госпожа Фудзико будет... - Почему их приговорили к смерти? - Ее муж чуть не послужил причиной смерти господина Торанаги. Пожалуйста... - Торанага приговорил их к смерти? - Да, но он был прав. Спросите ее, она так же думает, Анджин-сан. - Сколько лет было ребенку? - Несколько месяцев, Анджин-сан. - Торанага приговорил ребенка к смерти за то, что сделал его отец? - Да. Таков наш обычай. Пожалуйста, будьте терпимей к нам. В некоторых вещах мы не свободны. Наши порядки отличаются от ваших. Видите ли, по закону, мы принадлежим нашему сюзерену. По закону, отец распоряжается жизнями своих детей, жены и наложниц, а также слуг. По закону, его жизнь принадлежит его сюзерену. Таков наш обычай. - Так что отец может убить любого в доме? - Да. - Тогда вы нация убийц. - Нет. - Но ваш обычай прощает убийство. Я думал, вы христиане. - Я христианка, Анджин-сан. - А как же заповеди? - Я не могу этого объяснить, правда. Но я христианка, и самурай, и японка, и одно не противоречит другому. Пожалуйста, постарайтесь нас понять. - Вы отдадите своих детей на смерть, если Торанага вам это прикажет? - Да. У меня только один сын, но, я думаю, что да. Мой долг так поступить. Это закон - если мой муж с этим согласится. - Надеюсь, Бог сможет простить всех вас. - Бог понимает, Анджин-сан. О, он нас поймет. Может быть, он тоже откроет вам глаза. Извините, я не могу ясно это объяснить, - она обеспокоенно посмотрела на Блэксорна. - Анджин-сан, вы для меня загадка. Ваши обычаи мне непонятны. Может быть, нам следует быть терпимей друг к другу. Госпожа Фудзико, например. Она будет присматривать за вашим домом и вашими слугами. Будет исполнять ваши прихоти - все, что захотите. Ведь кто-то должен делать это. Вам не надо будет спать с ней, если вас это волнует - если вы не находите ее пригодной для этого. Вам даже нет необходимости быть вежливым с ней. Она будет служить вам, как вы захотите, любым способом, какой вас устроит. - Я могу обращаться с ней, как мне захочется? - Да. - Я волен спать или не спать с ней? - Конечно. Она найдет кого-нибудь, кто будет приятен вам для удовлетворения ваших телесных нужд, если захотите, или она не будет в это вмешиваться вообще. - Могу я прогнать ее? Приказать ей уйти? - Если она оскорбит вас, да. - А что тогда будет с ней? - Обычно в таких случаях с позором возвращаются в дом родителей, которые могут или принять или не принять обратно. Кто-то, подобно госпоже Фудзико, возможно, предпочтет убить себя, а не терпеть такой стыд. Но она... вам следует знать, что настоящий самурай не может покончить с собой без разрешения его господина. Некоторые, конечно совершают самоубийство, но они нарушают свой долг и не могут считаться самураями. Я бы не убила себя, несмотря ни на какой стыд, если бы мне не разрешил мой господин Торанага или мой муж. Господин Торанага запретил ей покончить с жизнью. Если вы отошлете ее, она станет неприкасаемой - эта. - Но почему? Почему ее семья не примет ее обратно? Марико вздохнула: - Извините, Анджин-сан, но если вы отошлете ее назад, позор будет столь велик, что ее никто не примет. - Из-за того, что она осквернена? Потому что была около чужеземца? - О, нет, Анджин-сан, только потому, что она не справилась со своими обязанностями, - сразу же сказала Марико. - Она теперь ваша наложница - ей приказал господин Торанага, и она согласилась. Вы теперь хозяин дома. - Я? - Да, вы, Анджин-сан. Вы теперь хатамото. У вас есть состояние. Господин Торанага дал вам жалованье двадцать коку в месяц. На эти деньги самурай обычно содержит кроме себя еще двух самураев. Но это не ваши проблемы. Я прошу вас, пожалейте Фудзико, будьте милосердны. Она хорошая женщина. Простите ей ее безобразность. Она будет хорошей наложницей. - У нее нет дома? - Да. Это ее дом, - Марико сдерживала себя. - Пожалуйста, примите ее. Она может многому научить вас. Если вы предпочитаете смотреть на нее как на пустое место, все равно позвольте ей остаться. Примите ее и потом, как глава дома, согласно нашему закону, убейте ее. - Вы мне советуете убить ее? - Вовсе нет, Анджин-сан. Но жизнь и смерть - это ведь одно и то же. Кто знает, может быть, вы окажете Фудзико большую услугу, лишив ее жизни. Это теперь ваше право перед законом. Ваше право также сделать ее неприкасаемой. - Так, я опять пойман в ловушку, - сказал Блэксорн, - в любом случае она погибнет. Если я не выучу вашего языка, будет казнена вся деревня. Если я поступаю не так, как вы хотите, всегда убивают кого-нибудь невинного. Выхода нет. - Есть очень легкое решение, Анджин-сан. Умереть. Вы не должны терпеть то, чего нельзя вынести. - Самоубийство - это сумасшествие и смертельный грех. Я думал, вы христианка. - Я же сказала, что я христианка. Но у вас, Анджин-сан, тоже есть много способов почетной смерти. Вы насмехались над моим мужем, что он не хотел умереть в бою, да? Это не наш обычай, а, наверное, ваш. Так почему вы не сделаете этого? У вас есть пистолет. Убейте господина Ябу. Вы ведь считаете, что он чудовище. Он посмотрел на ее безмятежное лицо, чувствуя, несмотря на свою ненависть, как она красива: "Это слабость, умереть без всякой цели. Лучше сказать, глупость". - Вы считаете себя христианином. Поэтому вы верите в сына Божьего - Иисуса на небесах. Смерть не должна пугать вас. А что касается "цели", то это не нам судить, имеет смысл или нет. Для смерти всегда найдется причина. - Я в вашей власти. Вы знаете это. Я тоже. Марико наклонилась вперед и, жалея, дотронулась до плеча: - Анджин-сан, забудьте о деревне. Может случиться миллион вещей, прежде чем кончатся эти шесть месяцев. Приливная волна, или землетрясение, или вы вернете обратно свой корабль и уплывете, или Ябу погибнет, или мы все умрем, или что-то еще случится, кто знает? Оставьте Богу Богово и карму карме. Сегодня вы здесь, и не в ваших силах изменить это. Вы живы и здоровы. Посмотрите на этот закат, красиво, правда? Этот закат есть только сейчас. Завтра не существует. Посмотрите. Это так красиво и никогда не повторится снова. Это бесконечность жизни. Забудьтесь в этом, останьтесь наедине с природой и не беспокойтесь о будущем, вашем, моем или всей деревни. Он поддался обману безмятежности ее слов. Посмотрел на запад. По небу расплывались громадные пурпурно-красные пятна. Он смотрел на солнце, пока оно не исчезло. - Я хочу, чтобы вы стали моей наложницей, - сказал Блэксорн. - Я принадлежу господину Бунтаро, и, пока он не умер, я не могу думать или говорить о том, что может быть в мыслях или на словах. "Карма, - подумал он, - Принимаю ли я карму? Свою? Ее? Их? Ночь красива. И вот есть она, и она принадлежит другому. Красивая. И очень умная: оставить проблемы Бога Богу и кармы - карме. Ты пришел сюда без приглашения. Ты в их власти. И какой ответ? ". "Ответ будет, - сказал он себе, - потому что Бог на небесах и Бог везде". Послышался шум шагов. По тропинке на холм поднимались двадцать самураев с факелами, во главе их - Оми. - Извините, Анджин-сан, но Оми приказал вам отдать пистолеты. - Скажите ему, пусть идет к черту! - Не могу, Анджин-сан, я не осмеливаюсь. Блэксорн свободно держал одну руку на пистолете, устремив свой взгляд на Оми. Он умышленно остался сидеть на ступенях, ведущих на веранду. Десять самураев стояли в садике сзади Оми, остальные - около дожидающегося их паланкина. Как только Оми без приглашения вошел в дом, Фудзико появилась откуда-то из дальних комнат и теперь, побледнев, стояла на веранде за спиной у Блэксорна. - Господин Торанага не возражал, и все эти дни мои пистолеты были при мне. Марико сказала, нервничая; - Анджин-сан, Оми-сан прав. У нас существует порядок, что в присутствии дайме нельзя быть вооруженным. Это не должно задевать вас. Ябу-сан ваш друг. Вы здесь его гость. - Скажите Оми-сану, что я не отдам ему мои пистолеты. Она не стала переводить, и его охватил гнев, и он покачал головой: "Ие, Оми-сан! Вакаримас ка? Ие! " Лицо Оми застыло. Он прорычал приказ. Два самурая выступили вперед. Блэксорн выхватил пистолеты. Самураи остановились. Оба пистолета были направлены прямо в лицо Оми. - Ие, - сказал Блэксорн. И потом Марико: - Скажите ему, пусть он отменит приказ, или я спущу курки. Она подчинилась. Никто не двигался. Блэксорн медленно поднялся на ноги, не спуская пистолетов с цели. Оми был абсолютно спокоен, его глаза следили за кошачьими движениями Блэксорна. - Анджин-сан, вы должны встретиться с господином Ябу. Вы не можете идти туда с пистолетами. Вы хатамото, вас охраняют, и вы к тому же гость господина Ябу. - Скажите Оми-сану, если он или его люди подойдут ко мне на десять шагов, я разнесу ему башку. - Оми-сан в последний раз предлагает сдать пистолеты. - Ие. - Почему не оставить их здесь, Анджин-сан? Бояться нечего. Никто их не тронет... - Вы считаете меня дураком? - Тогда отдайте их Фудзико-сан! - Что она может сделать? Он заберет их у нее - тогда я беззащитен. Голос Марико стал жестким: - Почему вы не слушаете, Анджин-сан? Фудзико-сан - ваша наложница. Если вы прикажете, она будет защищать ваши пистолеты, рискуя жизнью. Это ее долг. Я больше не буду вам повторять, но Тода-нох-Усаги-Фудзико - самурай. Блэксорн все свое внимание сосредоточил на Оми, с трудом понимая то, что она говорит. - Скажите Оми-сану, что мне не нравятся такие приказы. Я гость господина Торанаги. Вы "просите" гостей что-нибудь сделать. Вы не приказываете им и не вламываетесь в дом мужчины без приглашения. Марико перевела все это. Оми слушал без всякого выражения, потом что-то коротко ответил, глядя на недрогнувшие стволы. - Он говорит: - Я, Касиги Оми, просил вас отдать мне пистолеты и пойти со мной, потому что Касиги Ябу-сама приказал доставить вас к нему. Но прежде я должен забрать ваше оружие. Так что извините, Анджин-сан, я в последний раз вам приказываю сдать его мне. Блэксорн почувствовал тяжесть в груди. Он был в ярости от собственной глупости, но не мог уступить и сказал себе: "Если мне суждено сейчас умереть, то Оми умрет первым, ей-богу! " Он чувствовал себя хорошо, хотя немного кружилась голова. Потом в его ушах зазвенели слова Марико: "Фудзико - самурай, она ваша наложница! " И его мозг начал работать. Он нашел выход. - Подождите секундочку! Марико-сан, пожалуйста, скажите Фудзико-сан следующее: "Я отдаю вам свои пистолеты. Вы должны охранять их. Никто, кроме меня, не должен прикасаться к ним". Марико сделала, как он просил, и он услышал, как Фудзико ответила: "Хай". - Вакаримас ка, Фудзико-сан? - спросил он ее. - Вакаримас, Анджин-сан, - сказала она тонким прерывающимся голосом. - Марико-сан, пожалуйста, скажите Оми-сану, теперь я пойду с ним. Пусть он извинит меня за это недоразумение. Я прошу прощения. Блэксорн отступил назад, потом повернулся и передал Фудзико пистолеты. Пот бисером выступил у нее на лбу. Он обратился к Оми, радуясь, что все закончилось: - Теперь мы можем идти? Оми что-то сказал Фудзико и протянул руку. Она покачала головой. Оми отдал короткий приказ и два самурая двинулись по направлению к ней. Она быстро засунула один пистолет за пояс, взяла другой обеими руками и направила его на Оми. Курок слегка отошел, и спусковой крючок пришел в движение. - Угоки на! - сказала она. - Дозо! Самураи послушались и остановились. Оми заговорил быстро и рассерженно, она слушала и потом ответила мягко и вежливо, но не отводя пистолета от его лица. Спусковой крючок был спущен уже наполовину. Закончила она очень просто: - Ие, гомен насаи, Оми-сан! - Нет, извините, Оми-сан. Блэксорн ждал. Самураи чуть приблизились к ней. Курок отошел уже на опасное расстояние, почти до верхней точки своей дуги. Но рука ее оставалась твердой. - Огоку на! - приказала она. Никто не сомневался, что она спустит курок. Даже Блэксорн. Оми что-то коротко сказал ей и своим людям. Они отошли, она опустила пистолет, но все еще держала его наготове. - Что он сказал? - спросил Блэксорн. - Только, что он сообщит об этом случае Ябу-сану. - Хорошо, скажите ему, что я сделаю то же самое, - Блэксорн повернулся к ней: - Домо, Фудзико-сан. - Потом, вспомнив, как Торанага и Ябу разговаривали с женщинами, он повелительно буркнул Марико: - Пойдемте, Марико-сан... икамасо! - И он повернулся к воротам. - Анджин-сан! - окликнула его Фудзико. - Хай? - Блэксорн остановился. Фудзико поклонилась ему и быстро стала что-то говорить Марико. Глаза Марико расширились, потом она кивнула и ответила, поговорила с Оми, который также кивнул, явно взбешенный, но сдерживаясь. - Что происходит? - Минуту, Анджин-сан. Фудзико что-то крикнула, ей ответили из дома. На веранду вышла служанка. В руках она несла два меча. Самурайских меча. Фудзико с почтением взяла их в руки, с поклоном предложила их Блэксорну, что-то тихо сказала. Марико перевела: - Ваша наложница справедливо указала, что хатамото, конечно, должен носить два самурайских меча. Более того, это его долг. Она считает, что вам не подобает приходить к господину Ябу без мечей - это будет невежливо. По нашим законам, носить мечи - это обязанность. Она спрашивает, не согласитесь ли вы пользоваться этими, недостойными вас, пока не купите себе свои собственные. Блэксорн посмотрел на нее, на Фудзико, потом снова на нее: - Вы хотите сказать, что я самурай? Что господин Торанага сделал меня самураем? - Я не знаю, Анджин-сан. Но никогда не было хатамото, который не был бы самураем, - Марико повернулась и спросила Оми. Тот нетерпеливо покачал головой и что-то ответил. - Оми-сан такого не знает. Конечно, носить мечи - особая привилегия хатамото во всех случаях, даже в присутствии господина Торанага. Это его долг. Только хатамото имеет право требовать немедленной аудиенции с господином... Блэксорн взял короткий меч и заткнул его за пояс, потом другой, длинный боевой меч, точно такой же, как у Оми. Вооружившись, он почувствовал себя лучше. - Аригато годзиемасита, Фудзико-сан, - сказал он спокойно. Та опустила глаза и тихонько ответила. Марико перевела: - Фудзико-сан говорит: - Если разрешите, господин, поскольку вы должны быстро и хорошо выучить наш язык, она почтительно хочет указать, что "домо" более чем достаточно для мужчины. "Аригато", с добавлением или без добавления "годзиемасита" - излишняя вежливость, это выражение, которое употребляют только женщины. - Хай. Домо. Вакаримас, Фудзико-сан, - Блэксорн впервые внимательно посмотрел на нее, как бы заново узнавая. Он увидел пот на лбу и блеск на руках. Узкие глаза, квадратное лицо и зубы, как у хорька. - Пожалуйста, скажите моей наложнице, что в данном случае я не считаю "аригато годзиемасита" ненужной вежливостью по отношению к ней. Ябу еще раз взглянул на мечи. Блэксорн сидел перед ним на почетном месте, скрестив ноги на подушке, с одной стороны от него сидела Марико, сзади него стоял Игураши. Они находились в главной комнате крепости. Оми кончил рассказывать. Ябу пожал плечами: - Ты вел себя неправильно, племянник. Это обязанность наложницы защищать Анджин-сана и его имущество. Конечно, он теперь имеет право носить мечи. Да, ты неправильно провел это дело. Я ясно дал понять, что Анджин-сан здесь мой почетный гость. Извинись перед ним. Оми немедленно опустился перед Блэксорном на колени и поклонился: - Извините меня за ошибку, Анджин-сан. - Он слышал, что у чужеземцев принято извиняться. Он поклонился еще раз и спокойно вернулся назад на свое место. Но внутри себя он не был спокоен. Теперь он был полностью поглощен идеей: убить Ябу. Он решил сделать неслыханную вещь: убить своего сюзерена и главу своего клана. Но не потому, что он был вынужден публично извиниться перед чужеземцем. В этом Ябу был прав. Оми знал, что он был без необходимости ретив, хотя Ябу по глупости предложил ему отобрать пистолеты сразу же в этот вечер. Он знал, что ими можно было пожертвовать и оставить пока в доме, чтобы затем украсть или позднее как-нибудь испортить. И Анджин-сан был совершенно прав, отдав пистолеты своей наложнице, сказал он себе, так же как и она тоже была права, поступив таким образом. Она, конечно, спустила бы курок, ее цель была ясна. Не было секретом, что Усаги Фудзико ищет смерти. Оми также знал, что, несмотря на его решение убить Ябу, он пошел бы на смерть, и его люди отобрали бы у нее пистолеты. Он умер бы достойно, как положено встречать смерть, и мужчины и женщины рассказывали бы его трагическую историю следующим поколениям. Песни и стихи и даже пьеса Нох, все такое возвышенное, трагическое и смелое, о трех из них: преданной наложнице и преданном самурае, которые оба достойно умерли из-за жестокого чужеземца, который пришел из восточных морей. Нет, решение Оми не имело ничего общего с этим публичным извинением, хотя и эта несправедливость добавилась к той ненависти, которая теперь мучила его. Главная причина была в том, что сегодня Ябу публично оскорбил мать и жену Оми перед крестьянами, продержав их в ожидании несколько часов на солнце, как простых крестьян, а потом отпустил, даже не выразив им никакого почтения. - Это ничего не значит, мой сын, - сказала его мать, - это его право. - Он наш сюзерен, - Мидори, его жена, говорила это со слезами стыда на щеках. - И он не пригласил никого из вас приветствовать его и его офицеров в крепости, - продолжал Оми, - на угощении, которое вы устроили. Только еда и саке стоили одно коку! - Это наша обязанность, сын мой. Наша обязанность делать все, что пожелает господин Ябу. - И приказ, касающийся отца? - Это не приказ пока еще. Это слух. - В письме отец говорит, что он слышал, будто бы Ябу собирается приказать ему обрить голову и стать священником или совершить сеппуку. Жена Ябу тайком хвасталась этим! - Это нашептал вашему отцу шпион. Нельзя так доверять шпионам. Извини, но твой отец не всегда мудр, мой сын. - А что будет с вами, мама, если это окажется правдой? - Все, что ни случится, это карма. Ты должен принимать ее. - Нет, эти оскорбления невыносимы. - Пожалуйста, мой сын, принимай их как есть. - Я дал Ябу ключи от корабля, научил его, как вести себя с чужеземцами и как выбраться из ловушки Торанаги. Моя помощь значительно повысила его престиж. С этим символическим подарком меча он теперь второй в армиях востока после Торанаги. И что мы получили взамен? Одни грязные оскорбления. - Принимай свою карму. - Ты должен, мой муж, я прошу тебя, слушаться госпожу, твою мать. - Я не смогу жить с этим позором. Я отомщу, а потом убью себя, и эти оскорбления будут смыты. - Последний раз, мой сын, я прошу тебя, принимай свою карму. -- Моя карма - уничтожить Ябу. Старая госпожа вздохнула: - Очень хорошо. Ты мужчина. Ты имеешь право решать. Что будет, то будет. Но убить самого Ябу еще ничего не значит. Мы должны составить план. Его сын также должен быть убран, и еще Игураши. Особенно Игураши. Тогда твой отец будет главой клана, так как это его право. - Как мы это сделаем, мама? - Мы составим план, ты и я. И будем терпеливыми. Потом мы должны посоветоваться с твоим отцом. Мидори, ты тоже можешь дать совет, но постарайся не давать глупых, ладно? - А как же господин Торанага? Он подарил Ябу свой меч. - Я думаю, что Торанага хочет только, чтобы Идзу было сильным вассальным княжеством. Он больше не хочет искать союзников, как это делал Тайко. Ябу полагает, что он союзник, но, кажется, Торанага не любит союзников. Наш клан будет процветать как вассальный по отношению к Торанаге. Или как вассал Ишидо! Кто выберет, а? И как осуществить убийство? Оми вспомнил, какая волна радости охватила его, когда было принято окончательное решение. Он чувствовал ее и сейчас. Но на лице его ничего не отразилось, он смотрел, как служанки, тщательно подобранные в Мисиме для Ябу, разносили зеленый чай и вино. Оми посмотрел на Ябу и Анджин-сана, Марико и Игураши. Все ждали, когда заговорит Ябу. Комната была большая, в ней было много воздуха, достаточно для того, чтобы здесь могло собираться за ужином с вином и беседой до тридцати человек офицеров. Было еще много комнат и кухонь для охраны и слуг, имелся и сад, окружающий дом, и хотя все было искусственное или временное, построено было прекрасно и к сроку и удобно для обороны. Расходы были сделаны из увеличившегося надела Оми и совсем его не беспокоили. Это был его долг. Он выглянул через открытые седзи. На переднем дворе было много часовых. Конюшня. Крепость окружал ров. Частокол был устроен из гигантских стволов бамбука, плотно подогнанных друг к другу. Большие центральные столбы поддерживали черепичную крышу. Стены были сделаны из легких раздвигающихся перегородок - седзи, некоторые в виде ставень, большинство их покрыто, как обычно, промасленной бумагой. Добротные плахи для пола были сделаны из бревен, подобранных в зоне прибоя, пол был покрыт татами. По распоряжению Ябу Оми объехал четыре деревни, собирая материал для строительства крепости и другого дома, а Игураши достал хорошие татами, футоны и прочие вещи, которые нельзя найти в деревне. Оми был горд своей работой, на плато за холмом был готов полевой лагерь для трех тысяч самураев, которые охраняли дороги, ведущие в деревню и к берегу моря. Теперь деревня была надежно защищена со стороны суши. С моря всегда возможно было предупредить сюзерена о необходимости скрыться. "Но я не сюзерен. Кому я буду служить теперь? - спрашивал себя Оми. - Икаве Джикье? Или непосредственно Торанаге? Даст ли мне Торанага в обмен то, что я хочу? Или Ишидо? До Ишидо так трудно добраться. Но теперь ему можно многое рассказать... " Сегодня в полдень Ябу вызвал Игураши, Оми и четырех капитанов и начал осуществлять тайный план подготовки пяти сотен самураев, цель которого - научить их владеть огнестрельным оружием. Игураши был назначен командиром, Оми должен был командовать одной из сотен. Они обдумали, как включать людей Торанаги в свои отряды, когда те приедут, и как нейтрализовать этих чужаков, если они окажутся изменниками. Оми предложил на другой стороне полуострова создать еще одно строго секретное соединение из трех отрядов по сто самураев в каждом, которые будут тайно готовиться в качестве резерва. - Кто будет командовать людьми Торанаги? - спросил Игураши. - Это не имеет значения, - сказал Ябу, - я назначу пять офицеров-адъютантов, которым будет приказано при необходимости перерезать ему глотку. Паролем для убийства этого командира и всех чужаков будет "Сливовое дерево". Завтра, Игураши-сан, вы подберете мне таких людей. Я утверждаю каждого лично, никто из них тем не менее не должен быть посвящен в мой план. Теперь, когда Оми наблюдал за Ябу, он испытывал экстаз мести. Убить Ябу будет легко, но убийство должно быть хорошо рассчитанным. Только тогда его отец или его старший брат смогут установить контроль над кланом и Идзу. Ябу подошел к главному: - Марико-сан, пожалуйста, скажите Анджин-сану, я хочу, чтобы завтра он начал учить моих людей стрелять из ружей, я хочу научиться вести бой, как они, чужеземцы. - Но, простите, ружья будут доставлены только через шесть дней, Ябу-сан, - сказала Марико. - Для начала их достаточно и у моих людей, - ответил Ябу, - начинать надо завтра. Марико поговорила с Блэксорном. - Что он хочет знать о войне? - спросил тот. - Он сказал: "Все". - Что в особенности? Марико спросила Ябу. - Ябу-сан спрашивает, принимали ли вы участие в сражениях на суше? - Да. В Нидерландах. Один раз во Франции. - Ябу-сан говорит: "Превосходно". Он хочет знать стратегию боя у европейцев, как ведутся битвы в ваших странах. Детально. Блэксорн на мгновение задумался. Потом он сказал: - Скажите Ябу-сану, я могу обучить любое количество его людей, мне понятно его желание. Он много узнал от монаха Доминго о том, как воюют японцы. Монах был сведущ и весьма озабочен. "В конце концов, сеньор, - сказал старик, - это важно знать, разве не так, как ведут войны язычники? Каждый отец должен защищать свою паству. И разве наши доблестные конкистадоры не авангард нашей матери-церкви? Я был с ними перед сражениями в Новом Свете и на Филиппинах. Я знаю войну, сеньор. Это был мой долг - Божья воля - изучать войну. Может быть. Бог послал вас ко мне, чтобы я научил вас, на случай, если я умру. Слушайте, моя паства здесь, в этой тюрьме, была моими учителями в японском военном деле. Поэтому теперь мне известно, как воюют их армии и как их можно победить. И как они могут победить нас. Помни, сеньор, я скажу тебе по секрету: никогда не соединяй японскую ярость с современным оружием и современными методами. Или на земле они погубят нас". Блэксорн поручил себя Богу. И сказал: - Передайте господину Ябу, что я могу ему помочь. И господину Торанаге. Я могу сделать их армии непобедимыми. - Господин Яоу говорит, что если ваша информация окажется полезной, он увеличит ваше жалованье, которое дал вам Торанага, с двухсот сорока коку до пятисот коку через месяц. Поблагодарите его. - Спасибо. Но скажите, что я сделаю для него все это при следующих условиях: он должен отменить свой декрет об этой деревне, через пять месяцев вернуть обратно мой корабль и команду. Марико сказала: - Анджин-сан, вы не можете заключать с ним сделку, как торговец. - Пусть сделает мне одолжение. Как почетному гостю и благодарному вассалу. - Ябу-сан говорит, что деревня - это ерунда. Жителям деревни необходим огонь под задом, чтобы заставить их что-то делать. Они не стоят вашего беспокойства. Что касается корабля, то это на усмотрение господина Торанага. Он уверен, что вы скоро его получите обратно. Он просит меня передать ваше требование господину Торанаге сразу же, как я приеду в Эдо. Я это исполню, Анджин-сан. - Пожалуйста, извинитесь перед господином Ябу, но я настаиваю на отмене этого декрета. Сегодня же вечером. - Он же только что сказал нет, Анджин-сан. Это будет не очень красиво с вашей стороны. - Да, я понимаю. Но, пожалуйста, скажите ему снова. Для меня это очень важно... я прошу. - Он говорит: "Вы должны быть терпеливы. Жители деревни - это не ваша проблема". Блэксорн кивнул: - Благодарю вас. Я понял. Пожалуйста, поблагодарите Ябу-сана и скажите ему, что я не могу жить с таким стыдом. Марико побледнела: - Что? - Я не могу жить со спокойной совестью, зная, что деревню ждет такая участь. Я обесчещен. Это против моих христианских принципов. Я сейчас же совершу самоубийство. - Самоубийство? - Да. Я так решил. Ябу прервал: - Нан дза, Марико-сан? Запинаясь, она перевела все, что сказал Блэксорн. Ябу спрашивал еще, она отвечала. Потом Ябу сказал: - Если бы не ваша реакция, это могло бы быть шуткой, Марико-сан. Почему вы так озабочены? Почему вы думаете, что он способен совершить это? - Я не знаю, господин Ябу. Он кажется... Я не знаю... - Ее голос замер. - Что вы скажете, Оми-сан? - Самоубийство противно христианскому учению, господин. Они никогда не кончают самоубийством, как мы. Как делают самураи. - Марико-сан. Вы ведь христианка. Это правда? - Да, господин. Самоубийство - смертельный грех. - Игураши-сан? Что вы думаете? - Это блеф. Он не христианин. Помните первый день, господин? Помните, что он сделал со священником? И что он позволил сделать с ним Оми-сану, чтобы спасти мальчика? Ябу улыбнулся, припомнив тот день и вечер, который за ним последовал: - Да, согласен. Он не христианин, Марико-сан. - Но извините, я не понимаю, господин. Что за история со священником? Ябу рассказал ей, что случилось в первый день между священником и Блэксорном. - Он оскорбил крест? - спросила она, явно пораженная. - И бросил его обломки в пыль, - добавил Игураши. - Это все блеф. Если эта история с деревней так опозорила его, как он может оставаться здесь после того, как его обесчестил Оми, помочившись на него? - Что? Извините меня, господин, - сказала Марико, - но я снова ничего не понимаю. Ябу сказал Оми: - Расскажи, что произошло. Оми так и сделал. Она была в шоке от этой истории, но ничем не показала этого. - После этого Анджин-сан был полностью усмирен, Марико-сан, - закончил Оми, - без оружия он всегда смирный. Ябу отпил саке: - Скажите ему следующее, Марико-сан: само убийство - не в обычае чужеземцев. Это против его христианского Бога. Так как же он может покончить с собой? Марико перевела. Ябу внимательно следил за тем, что отвечал Блэксорн. - Анджин-сан с великим смирением извиняется, но он говорит, обычай или нет, но этот позор слишком велик, чтобы его вынести. Он говорит, что... что он в Японии, он хатамото и имеет право жить согласно нашим законам, - ее руки дрожали. - Вот что он сказал, Ябу-сан. Он имеет право жить по нашим законам. - Чужеземцы не имеют прав. Она ответила: - Господин Торанага назначил его хатамото. Это дает ему право, да? Бриз тронул седзи, они зашуршали. - Как он может совершить самоубийство? А? Спросите его. Блэксорн вынул короткий, острый, как игла, меч и аккуратно установил его на татами, направив на себя. Игураши сказал спокойно: - Это блеф! Кто слышал, чтобы варвар поступил, как цивилизованный человек? Ябу нахмурился, от возбуждения у него замедлился ритм сердцебиений: - Он смелый человек, Игураши-сан. В этом нет сомнения. И странный. Но это? Ябу хотел посмотреть на сам акт, стать свидетелем проявления характера чужеземца, посмотреть, как он пойдет на смерть, пережить с ним экстаз ухода. Усилием воли он остановил нахлынувшее чувство собственного удовольствия. - А вы что посоветуете, Оми-сан? - спросил он хрипло. - Вы сказали в деревне, господин: "Если Анджин-сан не научится удовлетворительно". Я советую вам сделать небольшую уступку. Сказать ему, что все, чему он научится в течение пяти месяцев, будет удовлетворительно, но он должен в свою очередь поклясться своим Богом, что никогда не расскажет об этом в деревне. - Но он не христианин. Как эта клятва может связать его каким-то обязательством? - Я считаю, что он своего рода христианин. Он против Черных Мантий, и вот это важно. И пусть он поклянется именем своего Бога, что он приложит все свои умственные усилия к учению. Поскольку он очень умен, он за пять месяцев сделает большие успехи. Таким образом, ваша честь будет спасена, его - существует она или нет - тоже спасена. Вы ничего не потеряете, а только выиграете. Очень важно, что он по своей собственной свободней воле станет вашим союзником. - Вы считаете, что он убьет себя? - Да. - А вы, Марико-сан? - Я не знаю, Ябу-сан. Извините, я ничего не могу посоветовать вам. Несколько часов назад я бы сказала нет, он не совершит самоубийства. Теперь я не знаю. Он... с тех пор, как сегодня вечером за ним пришел Оми-сан, он стал... другой. - А как думаете вы, Игураши-сан? - Если вы уступите ему сейчас, а он наверняка блефует, он будет использовать этот же самый трюк каждый раз. Он хитер, как лисица-ками. Все равно в один прекрасный день вам придется сказать "нет", господин. Я бы советовал вам сказать это сейчас. По-моему, он вас надувает. Оми покачал головой: - Господин, пожалуйста, извините меня, но я должен повторить, вы очень рискуете. Если это блеф - а это вполне может быть - этот гордый человек исполнится ненависти при всей своей внешней покорности и не станет помогать вам. Он требовал чего-то как хатамото, титул которого ему присвоен, он говорит, что он хочет жить согласно нашим обычаям по своей собственной воле. Разве это не огромный шаг вперед, господин? Я советую проявить осторожность. Используйте его к вашей выгоде. - Я так и хочу, - хрипло сказал Ябу. Игураши произнес: - Да, он необходим нам, мы не обойдемся без его знаний. Но его поведение должно быть контролируемым - вы это много раз говорили, Оми-сан. Он варвар. Этим все сказано. Да, я знаю, что он теперь хатамото и с сегодняшнего дня может носить два меча. Но это не делает его самураем. Он не самурай и никогда им не станет. Марико знала, что она одна могла бы понять Анджин-сана лучше всех. Но он был непредсказуем. Его поведение не поддавалось логике и ставило ее в тупик. Зеленые глаза Блэксорна глядели куда-то вдаль. На лбу блестели капельки пота. "Неужели это от страха? - подумал Ябу, - страх, что его игра будет разгадана? Неужели он блефует? " - Марико-сан? - Да, господин? - Скажите ему... - горло Ябу внезапно пересохло, грудь заболела, - скажите Анджин-сану, что приговор деревне остается. - Господин, извините меня, пожалуйста, но я бы убедительно просила вас послушаться совета Оми-сана. Ябу не глядел на нее, он видел только Блэксорна. Жилка на его лбу запульсировала. "Анджин-сан настаивает на своем. Ну и пусть. Давайте посмотрим: варвар он или хатамото". Голос Марико был еле слышен: - Анджин-сан, Ябу-сан говорит, что приговор деревне остается в силе. Блэксорн слышал слова, но они не трогали его. Он чувствовал себя спокойным и уверенным. Жизнь переполняла его. Он ждал их решения. Остальное он предоставил Богу. Он был погружен в свои мысли, в его голове звучали слова Марико: "Есть легкое решение - умереть. Выжить здесь вы можете, живя согласно нашим порядкам... " ... Приговор деревне остается в силе. "И вот теперь я должен умереть. Мне следует бояться. Но я не боюсь. Почему? Я не знаю. Мне известно только, что с того момента, как я действительно решил, что единственный способ жить здесь по-человечески - это поступать согласно их обычаям, рисковать жизнью, может быть, умирать - страх смерти пропал. "Жизнь и смерть - одно и то же... " Оставить карму карме. Я не боюсь умереть. За седзи начал накрапывать легкий дождь. Он опустил взгляд на нож. "Я прожил хорошую жизнь", - подумал он. Глаза Блэксорна вернулись к Ябу. - Вакаримас, - сказал он очень отчетливо, и хотя это слово произнесли его губы, казалось, что говорил кто-то еще. Никто не двинулся с места. Он видел как бы со стороны, как его правая рука подняла нож. Потом его левая рука также обхватила рукоятку, лезвие стояло твердо и было нацелено в сердце. Теперь слышался только звук его уходящей жизни, он становлися все громче и громче, пока он не смог больше слушать. Его душа требовала вечной тишины. Крик привел в действие все рефлексы. Его руки безошибочно направили нож в цель. Оми был готов остановить его, но он не ждал такого внезапного и яростного рывка Блэксорна. Оми двумя руками схватился за нож Блэксорна, его пронзила боль, и из левой руки закапала кровь. Он со всей силой хотел помешать кормчему сделать последнее усилие. И тут ему помог Игураши. Вместе они остановили удар. Нож отвели. Тонкая струйка крови бежала по коже Блэксорна в том месте, куда вошел кончик ножа. Марико и Ябу не двигались. Ябу сказал: - Скажите ему, что деревня вне опасности, Марико-сан. Прикажите ему - нет, просите его поклясться именем своего Бога, как сказал Оми-сан. Блэксорн медленно приходил в себя. Он смотрел на них непонимающим взглядом. Потом стремительный поток жизни вновь обрушился на него, но он все еще думал, что он мертвый, а не живой. - Анджин-сан? Анджин-сан? Он увидел, как двигаются ее губы, и услышал ее слова, но все его чувства были сконцентрированы на дожде и ветре. - Да? - он почти не слышал собственный голос, но чувствовал запах дождя, слышал стук капель и ощущал вкус морской соли в воздухе. - Я жив, - сказал он себе удивленно. - Я жив, и это настоящий дождь на улице и ветер настоящий, с севера. Вот жаровня с углями, и если я подниму чашку, в ней будет жидкость и она будет иметь вкус саке. Я не умер. Я жив! Остальные сидели молча и терпеливо ждали, отдавая должное его мужеству. Ни один человек в Японии никогда не видел ничего подобного. Все безмолвно спрашивали себя, что же теперь собирается делать кормчий. Сможет ли он сам встать и уйти? Как бы я вел себя на его месте? Служанка принесла бинты и перевязала Оми руку, глубоко разрезанную лезвием, остановив кровотечение. Все было очень чинно. Время от времени Блэксорн слышал, как Марико спокойно произносила его имя, пока сами они потягивали чай или саке, смакуя и наслаждаясь их вкусом. Для Блэксорна это состояние вне жизни, казалось, продлится вечно. Но потом его глаза стали видеть. И уши слышать. - Анджин-сан? - Хай? - ответил он, превозмогая величайшую усталость, которую когда-либо испытывал. Марико повторила то, что сказал Оми, как будто это исходило от Ябу. Она должна была повторить это несколько раз, прежде чем удостоверилась, что он все понял. Блэксорн собрал остатки своих сил, победа расслабила его. - Моего слова достаточно, так же как для меня достаточно его. Тем не менее я поклянусь именем Бога, как он хочет. Как только Ябу-сан поклянется своим богом, чтобы в равной степени подкрепить договор со своей стороны. - Господин Ябу клянется Буддой. Блэксорн произнес слова клятвы, как этого хотел от него Ябу. Он выпил немного зеленого чая. Никогда он не казался ему таким вкусным. Чашка оказалась очень тяжелой, и он не смог долго держать ее в руках. - Прекрасно, когда идет дождь, правда? - спросил он, следя за исчезающими капельками дожд