енился. Он не хотел, чтобы она дотрагивалась до него. Проявления ее чувств смущали Генриха, как прежде. Волшебство не спешило произойти. Катрин покрутила кольцо на пальце. - Франциск не так крепок, как мне хотелось бы, - сказала она. - Нам нужны новые сыновья. Он печально кивнул. Ей показалось, что он спрашивает себя о том, когда эта неприятная обязанность закончится. Ничто не изменилось. Он сел и поиграл склянками, стоявшими на столе; Катрин видела в зеркале его мрачное, смущенное лицо. Она легла в роскошную постель и стала ждать, вращая кольцо на пальце; она закусила губу, чтобы сдержать слезы. Одним октябрьским днем, через несколько дней после смерти маленького Луи, Анн де Монморанси попросил аудиенцию у королевы. Зачем я понадобилась этому суровому старику? - гадала Катрин. Он никогда не нравился ей; она даже не восхищалась им. Он был слишком понятен, слишком прямолинеен. Катрин не считала его выдающимся полководцем. При прежнем короле он впал в немилость. Если он не проявит осторожность, это может повториться. Он публично задевал Диану, что было глупо. Монморанси следовало делать то, что советовали ему мудрые люди - тайно интриговать против мадам де Пуатье. Раньше или позже любовница короля и коннетабль сойдутся в схватке. Глупый старик! - подумала Катрин. Ясно, кто одержит победу. Чтобы сохранить свое положение, он должен был, как ему подсказывали, разыгрывать из себя союзника Дианы. И все же расстроенной, несчастной Катрин было любопытно послушать, что он скажет. Кольцо с рубином, похоже, не обладало магической силой. Она носила его в течение недели, но отношение короля к ней не изменилось. Она надеялась напрасно; в первый момент она рассердилась на братьев Руджери, решив, что они нарочно ввели ее в заблуждение. Конечно, они правы - сейчас она не могла ничего предпринять. Уничтожение Дианы - дело будущего; сейчас следует пользоваться средствами, не столь надежными, как яд... пока. Катрин захотелось бросить кольцо в реку, но осторожность одержала верх над эмоциями. Она отправила перстень в Ане; Мари найдет способ сделать так, чтобы он снова оказался на пальце Дианы. Лишь одно обстоятельство радовало Катрин. Диана не поправлялась и не разрешала королю приезжать в Ане. Предложенная Монморанси встреча обещала развлечь скучающую королеву, и Катрин с радостью велела своим фрейлинам привести к ней коннетабля. Анн де Монморанси склонился над рукой королевы. Он сказал, что явился к ней, чтобы посмотреть на последнего малыша. Она отвела его в детскую, где Карл безмятежно спал в колыбели. Старик прикоснулся своим грубым указательным пальцем к атласной щечке ребенка; проснувшись, малыш захныкал. Катрин догадывалась, что Монморанси попросил принять его не для того, чтобы взглянуть на Карла. - Коннетабль, он еще слишком мал, чтобы понять, пакую честь вы оказываете ему, - сказала Катрин. - Посмотрите других детей. Они будут счастливы увидеть вас. Франциск и Элизабет встретили коннетабля изящными реверансами, юная Мария держалась с большим апломбом. Обменявшись с детьми любезностями, коннетабль заметил, что день сегодня теплый. Может быть, королева окажет ему честь и прогуляется с ним по саду, где им никто не помешает? Последние слова разволновали Катрин, она тотчас поняла, что Монморанси хочет сообщить ей нечто, не предназначенное для посторонних ушей. Вдохновленная перспективой интриги, догадывающаяся о том, что визит Монморанси связан с отсутствием Дианы, Катрин охотно согласилась выйти с коннетаблем из дворца. Шагая по огороженному безлюдному саду, Монморанси сказал: - Ваше Величество согласится со мной, что двор зажил спокойно, когда кое-кто покинул его. Катрин осторожно спросила: - Чье отсутствие сделало, по-вашему, Сен-Жермен более спокойным? Коннетабль гордился своей прямотой. Он не любил увиливать от ответа. - Ваше Величество, я говорю о герцогине де Валентинуа, прикованной сейчас к постели в замке Ане. - Значит, вы рады тому, что ее нет здесь, коннетабль? Монморанси нахмурился. Черт возьми, подумал он, эта итальянка намерена разыгрывать удивление? Она глупа и мягкотела. Она не держит зла на женщину, которая была ее заклятым врагом. Похоже, в жилах Катрин течет вода, а не кровь. Но даже она должна испытывать ревность. - Да, я рад этому, мадам, - резко произнес он. - В последнее время эта леди стала назойливой. Катрин ликовала. Приятно было иметь на своей стороне коннетабля Франции. Но она должна действовать осторожно, не раскрывать свои истинные чувства даже тем, кто называл себя ее другом. - Вы так считаете? - спросила она. - Так считают многие, мадам. Я могу говорить с вами откровенно? - Сделайте милость. - Король любит эту даму, но он - живой человек. Герцогиня де Валентинуа сейчас больна и не может развлекать короля. Почему бы кому-то другому не заняться этим? Действительно! - подумала Катрин. Допустим, ревнивой и любящей королеве! - Ваши слова звучат разумно, коннетабль, - сухо произнесла она. - Король не способен сделать шаг навстречу удовольствию без чьей-то помощи, мадам. - Без чьей-то помощи! - повторила королева, внезапно разразившись громким смехом, который ей обычно удавалось сдерживать, поскольку он принадлежал тайной, неведомой людям Катрин. - Повторяю - без чьей-то помощи, мадам. Королю нравится одна женщина. Если ей предоставится такая возможность, она займет место отсутствующей герцогини. - Да? Теперь Катрин стало трудно скрывать свои чувства: ревность и горечь вырывались из ее души на поверхность. Этот человек не должен догадываться, сказала она себе. Никто не должен догадываться. Монморанси испытывал нетерпение. Хватит осторожничать! - думал он. Если мы решили говорить в открытую, нечего прибегать к намекам. - Я имею в виду шотландку, леди Флеминг. Король проявляет к ней интерес. - Леди Флеминг! Но... она уже немолода. - Король любит зрелых женщин. В любом случае она моложе герцогини. Катрин закрыла глаза и отвернулась от коннетабля. Он не должен видеть, что она готова заплакать. - Вы правы, король уделяет ей внимание, потому что он интересуется тем, как идет обучение маленькой шотландки. Мне кажется, король разговаривал с леди Флеминг только по этой причине. - Леди Флеминг - красивая женщина, мадам. К тому же она не похожа на француженок. Она - иностранка. Король - обыкновенный мужчина. Весь двор без ума от юной королевы Шотландии. Почему? Она красива, как картинка, обладает обаянием. Но это еще не все. Она... другая. Наполовину француженка, наполовину шотландка. Незнакомое всегда привлекает. Если направить внимание короля в нужную сторону, он может влюбиться в леди Флеминг. Мы с вами оба заинтересованы в том, чтобы он сошелся с глупой шотландкой и бросил хитрую герцогиню. Глаза Катрин заблестели. Непродолжительная связь с глупой вдовой из Шотландии... разрыв с Дианой... и что потом? Его будет ждать верная, терпеливая жена, мать королевских детей. Вот путь к чуду, которое она не смогла сотворить с помощью дурацкого кольца. Едва сдерживая смех, она сказала: - Мы устроим маскарад. Король может выбрать себе в партнерши вдову... Вино... музыка... отсутствие герцогини... Монморанси кивнул. - Остальное сделает леди Флеминг. Она ждет такого шанса. Возможно, беседуя с ней, король думал об образовании Марии, но гувернантка в это время думала о короле. - Я подумаю об этом, месье де Монморанси, - сказала Катрин. - А теперь я прошу вас отвести меня в мои почкой. Придворные удивились. Коннетабль предложил устроить маскарад. Что дальше? Старый мрачный солдат затевает веселье! Что может скрываться за этим? Королева взяла на себя организацию этого мероприятия, узурпировав функции отсутствующей герцогини де Валентинуа. Что за развлечение задумали суровый Монморанси и кроткая Катрин? Всем пришлось признать новизну идеи. Королева решит, каких персонажей будут изображать участники маскарада и по секрету сообщит каждому, что за костюм он должен надеть на себя. Только она одна будет знать, кто скрывается за каждой из масок. Королева будет присутствовать в обычном туалете; она наградит того, чей костюм покажется ей наилучшим. Каждый гость обязан хранить тайну относительно своего образа. Это будет необычный маскарад; в полночь все снимут маски. Королева вызвала к себе леди Флеминг. Женщина сделала реверанс; наблюдательная Катрин заметила, что шотландка чувствует себя неловко. Неужели ее отношения с Генрихом уже были не просто дружескими? Это казалось маловероятным. Катрин отпустила своих фрейлин. Она не предложила леди Флеминг сесть. Блестящие глаза Катрин внимательно разглядывали гувернантку. Она обладала привлекательной, но заурядной внешностью. У нее были рыжие волосы, большие глаза и слегка приоткрытый рот, делавший лицо женщины пустым, неинтересным. Она была пухленькой; наверно, ее слабость и беззащитность привлекали Генриха, казались ему проявлением женственности. Катрин могла представить ее кокетливой, игривой участницей любовной интриги. Было ли в ней какое-то высокомерие или это мерещилось Катрин? Она была старше королевы. Катрин испытывала недоумение, злость. Что есть в этих женщинах такого, чего нет у королевы? - Ваше Величество желали видеть меня? - Да, по поводу вашего костюма для бала. Вы знаете мой план. - Да, мадам. - Вы будете Андромедой. Вы слышали историю Андромеды? Ее приковали к скале и отдали на растерзание чудовищу. Персей явился с головой медузы, посмотрев на которую, дракон обратился в камень. Персей спас, освободил Андромеду и женился на ней. - Да, мадам. - Если у вас будут сомнения относительно костюма, вы можете посоветоваться со мной. - Я вам очень благодарна, мадам. - Есть еще один момент. Во время маскарада вы будете находиться возле Персея. Это очевидно. Хочу сказать вам следующее: личность каждого участника сохраняется в тайне, но я открою вам кое-что. Вы поймете, по какой причине я это делаю. Персея будет изображать лицо весьма высокого положения; я бы не хотела, чтобы вы, леди Флеминг, допустили ошибку... позволив себе излишнюю фамильярность. Как заблестели глаза блудницы! Она догадалась, что значат слова Катрин. Леди Флеминг ликовала. Она желала короля не менее страстно, чем королева. Катрин захотелось дать ей пощечину. - Ваше Величество, вы можете положиться на меня. Какую щедрость я проявляю, мрачно подумала Катрин, отдавая моего мужа в руки шлюхи! Я знаю, мадам Флеминг, что я могу положиться на вас - вы сыграете роль, отведенную вам месье коннетаблем. - Вы свободны, леди Флеминг. Не забудьте - при необходимости я охотно дам вам совет относительно вашего костюма. - Ваше Величество, вы очень добры ко мне. Гувернантка поклонилась; королева проводила ее взглядом. Катрин не могла ненавидеть такую простодушную дуру. Леди Флеминг горела желанием соблазнить короля. Почему я позволяю ей сделать это? - спросила себя Катрин. Почему не хочу надеть костюм Андромеды? Почему бы королеве самой не отнять короля у больной герцогини? Потому что королеве не удалось бы сделать это. Он слишком хорошо знает ее. Он разглядит королеву под любой маской, в любом костюме. Более того, и Монморанси, и сама леди Флеминг знали, что король положил глаз на рыжую глупышку; вино, чувственная музыка и атмосфера загадочности, а также длительная разлука с любовницей обязательно толкнут его на необдуманный поступок. Король появился в кольчуге Персея, но не сплетенной из колец, а сшитой из серебристой ткани. Его серые волосы были скрыты шлемом, сквозь прорези в шелковой маске виднелись одни глаза. Маскарад пробудил в нем такую радость, какой он еще не испытывал с того момента, когда Диана слегла в Ане; даже его печаль, вызванная болезнью любовницы, ослабла, поскольку ему сообщили, что Диане становится лучше. Андромеда прижималась к нему. Он испытывал волнение, потому что знал, чья соблазнительная фигура скрывается под костюмом Андромеды; он видел рыжий локон, выбившийся из-под парика; более того, в ее своеобразной, неуверенной речи присутствовал легко узнаваемый акцент. Шотландская гувернантка с трудом говорила на языке его страны, однако голос ее звучал прелестно. Катрин выбрала итальянскую музыку - нежную, глубоко чувственную, способную пробудить нескромные фантазии даже в самой трезвой голове. Андромеда непринужденно кокетничала, притворяясь, будто ей неизвестно, кто ее партнер. Генрих отвечал своей партнерше - хотя и неловко - и испытывал при этом удовольствие. В конце концов весьма приятно болтать глупости, сохраняя свое инкогнито. - Я счастлива, что меня сделали Андромедой, - пробормотала она, - потому что Персей - это вы. Она прильнула к нему в танце. Он уже давно не чувствовал себя таким молодым. Генрих вспомнил очаровательную девушку из Пьемонта; тогда он испытывал то же, что и сегодня... те же бурные эмоции, неудержимое желание поцеловать женщину, овладеть ею. Образ Дианы потускнел, хотя он не мог исчезнуть полностью. Это ерунда, поспешил сказать себе Генрих. Диана поняла бы его. Это веселый маскарад, который королева устроила, чтобы развеять меланхолию, охватившую его из-за смерти сына и болезни любовницы. Это всего лишь один ничего не значащий вечер. Андромеда, ласковая, льнущая к нему, оживленно болтала. Ее пальцы касались его рук; она подняла голову, явно ожидая, что он поцелует ее. Он сделал это, мысленно объясняя Диане: "Это пустяк, Диана. Просто глупый маскарад. Королева организовала его, увидев, что я грущу... беспокоюсь о тебе". - Вино, которое я выпила, кажется, ударило мне в голову, - прошептала Андромеда. - С вами это не произошло, Персей? - Похоже, произошло, - ответил он. Несомненно, подумал Генрих. Катрин велела виночерпию постоянно наполнять кубок короля. Андромеда обратила его внимание на смеющуюся Дафну, танцевавшую с Аполлоном. - Вам не кажется, что Аполлон похож на месье де Гиза? - шепнула Андромеда. - Да, верно. - Кое-кого легко узнать в любой маске, - засмеялась Андромеда и быстро добавила: - Если мы правы, и Аполлон действительно Франциск де Гиз, я сомневаюсь в том, что Дафна обратится в лавровое дерево, прежде чем желание Аполлона осуществится. Генрих засмеялся. Что происходит с ним сегодня? Образ Дианы становился все более блеклым. Вспоминая ее, он говорил себе: "Она поймет, что этот легкий флирт с веселой шотландкой ничего не значит". Скучая по Диане, он хотел развеять свою меланхолию. Генрих отказывался вспомнить о том, что в Пьемонте он рассуждал подобным образом. - Давайте не будем больше танцевать, - сказала Андромеда. - Я устала. Она увела его от толпы. Генрих радовался тому, что уход короля остался незамеченным танцующими. В прохладной комнате вдали от главного зала леди Флеминг внезапно повернулась к королю, обняла его и страстно поцеловала. Шелковая маска Генриха мешала ей, и она со смехом подняла ее. - Я поступила очень смело, правда? - игриво пробормотала леди Флеминг, ожидая его реакции. - Нет... вовсе нет! - запинаясь, сказал король и ответил на ее поцелуй. Теперь он понял, что его давно тянуло к гувернантке из Шотландии. Дело было не в образовании детей, а в ее рыжих волосах, белой коже, необычности поведения. Он чувствовал, что тоже нравится ей. Она бросала на него взгляды, которые были не только почтительными, но и многообещающими. Ее изящные белые руки гладили его лицо; Генрих почувствовал, что кровь побежала по его жилам быстрее. Пьемонт повторялся. - Я знаю одно место, где мы можем побыть одни... час-другой... - сказала леди Флеминг. Оказавшись в спальне леди Флеминг, Генрих не стал снимать маску с женщины. Он отлично знал, кем была его настойчивая, смелая и требовательная партнерша. Однако игра в инкогнито позволяла им обоим освободиться от всякого смущения и робости. Сейчас они могли вести себя предельно естественно, не бояться своих страстей и желаний. Шотландка прижалась своим гибким телом к Генриху; его рука скользнула вдоль ее шелковистого бедра Генрих обнаружил, что под юбкой на леди Флеминг ничего нет! Она, похоже, заранее знала, чем закончится этот маскарад. Ее тонкие белые пальцы расстегнули пряжки его камзола. - О, да ты действительно король! - прошептала женщина, сжав рукой его громадный пульсирующий член. Она обвила его шею; ее ноги оторвались от пола и обхватили талию Генриха. Поддерживая шотландку за ягодицы, он овладел ею. Она откинула голову назад, прогнулась и тихонько застонала. - Ты спас меня, мой Персей, и теперь я принадлежу тебе, - промолвила леди Флеминг. Чего стоят все эти разговоры о холодности британок! - думал Генрих, насаживая леди Флеминг на предмет своей мужской гордости. Он не знал, насколько искусно способны женщины имитировать страсть - особенно находясь в объятиях королей. Стон наслаждения вырвался из горла опытной шотландки за мгновение до того, как Генрих исторг из себя горячую струю. - Сегодня мне повезло, - выдохнула женщина. - Ты - король всех мужчин. Ноги Генриха болели от напряжения. Он шагнул к кровати и повалился на нее. Леди Флеминг удалилась в смежную комнату. Через несколько минут она вернулась оттуда. Теперь она была полностью обнажена. От ее изящного, волнующего тела исходил аромат незнакомых Генриху духов. Через пятнадцать минут его снова охватило желание. - Я хочу, чтобы ты навсегда запомнил меня, мой Персей. Она смазала его член каким-то маслом и повернулась к нему ягодицами. Генрих не сразу понял, чего она хочет. Он впервые занимался любовью таким способом. На этот раз ей не пришлось имитировать блаженство. Королева, находившаяся среди танцующих пар, внимательно следила за происходящим. Она заметила, что король и гувернантка покинули зал. Мысленно она была с ними в моменты страсти. Ее глаза были жестокими, злыми. Ненависть, ревность, коварство клокотали в ее груди. Правильно ли она поступила? Разве сейчас она страдала меньше, чем когда видела его с мадам де Валентинуа? Терпение! Он быстро устанет от этой глупой женщины. Надо благодарить Бога за эту идею. Диана не смогла удержать его от измены. Все эти люди смотрели на Катрин, удивлялись ей. Какая она дура, думали они. Она устроила самый забавный маскарад из всех состоявшихся при дворе, но сама не принимала в нем участия. Почему она не захотела стать Психеей, а короля сделать, скажем, Купидоном? Мадам д'Этамп в свое время поступила бы именно так. Конечно, королеве не нравится терпеть унижения; теперь, когда герцогиня де Валентинуа отсутствует, Катрин получила шанс. Они не знают, как относится к своей жене Генрих, подумала она. Слава богу, что никто, кроме нее, не видит, как проходят его визиты к ней. У Катрин болела голова. Маскарад раздражал ее. Она ждала, когда наступит полночь. Как глупо она поступила, подлив любовное зелье в бокал Генриха, чтобы он увлекся гувернанткой! Но что подействовало на него - зелье или рыжие волосы и белая кожа? Сколько раз она использовала зелье, тщетно надеясь завоевать его любовь? Снова и снова она спрашивала себя - почему он стремится к близости с этой глупой шотландкой и отворачивается от своей жены, готовой отдаться ему по велению сердца и души, а не в хмельном угаре? Она не могла найти ответа на этот вопрос. Наступила полночь. Катрин обрадовалась, когда они вернулись в зал. Все уже случилось. Она почувствовала это по их поведению. Катрин испытывала горькое унижение. Ей казалось понятным влечение Генриха к умной и красивой Диане, но эта рыжая шлюха с приоткрытым ртом и похотью во взгляде... Однако... это произошло; судя по тому, как они держались, это повторится. - Снимите маски! - приказала она и услышала возгласы удивления. "Так это вы!" В зале звучал смех. "Я и не подозревал!" Персей и Андромеда смотрели друг на друга так, словно они были опьянены не выпитым вином, а чем-то еще. План Монморанси сработал великолепно, подумала королева. Более того, неосторожность короля не завершится этой ночью. - Я хочу, чтобы леди Флеминг подошла ко мне, - произнесла королева. Шотландка вздрогнула и покраснела до корней своих рыжих волос, упавших ей на плечи, когда она вместе с маской сняла парик. Все смотрели на леди Флеминг. Глаза Катрин излучали холодный блеск. Она знает, испуганно подумала леди Флеминг. Она прогонит меня сейчас... в присутствии всех этих людей. Я буду удалена от королевского двора. Никогда больше не увижу его. Она смотрит так странно. Я боюсь королевы. Ее глаза напоминают змеиные. - Леди Флеминг, вы превосходно исполнили сегодня свою роль. Шотландка потеряла дар речи. Она ощутила дрожь в коленях. Холодные глаза продолжали разглядывать ее. - Лучшая пара, присутствующая в зале, - Адромеда и Персей, - продолжила королева. Все зааплодировали - люди уже знали, кто был Персеем. - Я не могу оторвать от вас моих глаз, - добавила Катрин, наблюдая за тем, как становятся пунцовыми щеки леди Флеминг. - Ваше Величество... вы очень великодушны, - пробормотала женщина, чувствуя себя виноватой. - Вы получаете приз, леди Флеминг. Катрин сняла кольцо со своего пальца и надела его на дрожащий палец новой любовницы ее мужа. Глупая гувернантка была на седьмом небе от счастья. Весь двор видел это. Люди уже шептали друг другу, что успех гувернантки объясняется отсутствием Дианы. Что произойдет, когда герцогиня вернется? Мадам Флеминг получит отставку, или король предпочтет ее своей старой фаворитке? Юная Мария Стюарт, обладавшая глазами столь же зоркими, сколь и красивыми, уже шепнула маленькому Франциску, что их гувернантка влюблена. Мария сказала, что они должны заставить ее признаться в этом. Войдя в детскую, Катрин услышала, как дети поддразнивают глупую шотландку. - Я чувствую, - сказала Мария, - что вы не слушаете нас. Ваши мысли блуждают где-то далеко. По-моему, вы думаете о вашем возлюбленном. - Тсс. Ты не должна говорить такие вещи. - Но я буду их говорить. Франциск, правда, она должна признаться в том, что у нее есть возлюбленный? - Конечно, должна! - подтвердил Франциск. - Послушайте, у нас идет урок. Вы забыли об этом. - Это вы забываете, с кем вы говорите. Мы задали вопрос и требуем ответа. Леди Флеминг, пожалуйста, помните, что со временем Франциск станет королем, а я - королевой. Когда мы задаем вопрос, мы вправе получить ответ, и если вы не дадите его нам... или не будете обращаться с нами соответственно нашему положению... мы... мы... Дерзкое создание выдержало паузу и добавило с угрозой в голосе: - Мы вспомним об этом, когда окажемся на троне. - Я не потерплю подобное обращение, - сказала глупая женщина. - У вас есть возлюбленный? У вас есть возлюбленный? - не унимался Франциск. - Ну... что, если есть? - Значит, есть? - спросила Мария. - Ну... есть... Катрин в ярости повернулась назад. Пора кончать с этой дурацкой затеей. Неужели эта идиотка не понимает, что ее связь с королем может быть только тайной? Настал день - Катрин знала, что это произойдет, - когда леди Флеминг дождалась своего увольнения. Шотландка поделилась своим секретом с Мадаленной. Катрин громко рассмеялась, когда Мадаленна сообщила ей это. Выбрать Мадаленну - как это похоже на шотландку! - Она спросила меня, умею ли я хранить секреты, - сказала Мадаленна. - И ты сказала, что умеешь. Затем она сообщила тебе о ночных визитах короля. А ты сказала ей, что тебе все известно, что ты была невидимым гостем в их комнате, свидетелем их прелюбодеяний? - Я... ничего ей не сказала. - Это хорошо. Мадаленна, не трать зря времени. Что она сообщила? - Я запомнила ее слова, чтобы передать их вам в точности. "Я благодарю Господа за то, что я забеременела", - сказала она. - Забеременела! - воскликнула Катрин. - Она так и сказала? - Да, мадам. Она сказала следующее: "У меня будет ребенок короля, я рада этому. Я прекрасно себя чувствую. Наверно, в королевской крови есть нечто волшебное, что придает мне силы". Стоя у окна, Катрин смотрела на сад. Ребенок. План Монморанси зашел слишком далеко. Внимательно наблюдая за королем, она замечала, что глупая гувернантка быстро надоедает ему. Он проявлял беспокойство; Катрин догадалась, что он думал о Диане. Ему будет ужасно неприятно сознаваться в измене. Кто знает - может быть, после болезни Диана уже не будет такой красивой и веселой. Возможно, план Монморанси приведет к успеху. Леди Флеминг хорошо исполнила свою роль, теперь пришло время действовать королеве. Диана быстро поправлялась. Катрин следовало сделать все необходимое до возвращения герцогини. Она должна помнить об уроке, который Диана преподала ей во время эпизода с девушкой из Пьемонта. Катрин продемонстрирует королю, что жена способна помочь ему в затруднительном положении не хуже, чем это часто делала его любовница. Она нашла Генриха в детской. - Генрих, мне надо поговорить с тобой о важном деле. - Я скоро приду в твои покои, - сказал он. - О, пожалуйся, - заявила Мария, - не покидайте нас так быстро. Вы провели с нами очень мало времени. Катрин недовольно посмотрела на девочку. Королева не была влюблена в маленькую шотландку. Красота и изящество, по мнению Катрин, не давали Марии права на высокомерие и надменные манеры. Ты ошибаешься, моя маленькая королева, если полагаешь, что я поддамся этой провокации, мысленно произнесла Катрин. Самоуверенная девочка подняла свои большие красивые глаза и почти кокетливо посмотрела на Генриха, умоляя его оставить просьбу Катрин без внимания. Генрих с нежностью коснулся золотых волос Марии. - Ну ладно, еще несколько мгновений. Потом я должен буду выслушать королеву. Катрин стремительно покинула детскую. Мария Стюарт нуждается в уроке. Ей не удастся всегда вести себя подобным образом. Она уже полностью завладела сыном Катрин, сделала его своей собственностью. Для Франциска на всем свете не существовало никого, кроме его любимой и прекрасной Марии. Вскоре король пришел к Катрин; прежде чем королева заговорила, она убедилась в том, что они были одни. - У меня есть тревожная новость, Генрих. Он поднял брови. - Относительно леди Флеминг, - продолжила Катрин. Король покраснел. - Ты говоришь о шотландке? Катрин кивнула. Она не хотела рассердить его тем, что ей известно о тайных свиданиях короля с гувернанткой. Он предпочитал скрывать свои человеческие слабости от любопытных глаз. Разве он не желал, чтобы все считали его отношения с Дианой чисто дружескими? Катрин хотела сказать ему: "Ты можешь довериться мне. Я хочу, чтобы ты знал - ты всегда можешь положиться на свою жену". - Она шепнула одной из моих девушек, что она ждет ребенка. Генрих отпрянул от Катрин, словно она ударила его. Несомненно, он не знал о том, что его любовная связь обрела такие последствия. Он попытался защититься с помощью высокомерия. - Катрин, - сказал Генрих, - нас не касается личная жизнь гувернантки. Его слова прозвучали жалко, неубедительно. Ему было крайне неприятно, что он оказался в таком положении. Поскольку он не мог выбраться из него с помощью остроумия, он предпочел рассердиться. Такого Генриха Катрин любила еще сильнее. - Да, верно, - невозмутимо произнесла Катрин, - но я поняла со слов моей девушки, что леди Флеминг забеременела от человека, имеющего высокое положение при дворе. - Значит, у гувернантки хватило ума не называть имен? - с явным облегчением произнес король. - Пока - да, - сказала Катрин, - это дело еще не зашло так далеко. Я велела моей девушке держать язык за зубами. Думаю, она выполнит мое указание. - Мне не нравится, - выдавил из себя Генрих, - что по королевскому двору ходят подобные слухи. Катрин быстро подошла к мужу и положила руку на его плечо. - Мой дорогой Генрих, можешь довериться мне - эта история не получит огласку. Она смотрела на него с мольбой в глазах, как бы говоря: "Неужели ты не видишь, что я выполню любую твою просьбу? Доверься мне. Позволь рассказать тебе о моей всепоглощающей, страстной любви. Сделай так, чтобы я могла больше не интриговать. Разреши насладиться любовью к тебе". Но он уже в смущении отвернулся от нее. - Да, - растерянно произнес Генрих, - проследи за этим, пожалуйста, Катрин. Он вышел из комнаты; Катрин поняла, что беседа ни к чему не привела. Может быть, она сказала слишком мало? Светлая голова Катрин де Медичи работала хуже, когда ей мешало сердце. Через несколько дней Диана известила короля о своей готовности вернуться ко двору; он лично выехал в Ане, чтобы сопровождать герцогиню в дороге. История с шотландкой стала всеобщим достоянием. Король должен забавляться в отсутствие Дианы! - шептали люди. Но разве не глупо было выбрать для своих утех такую дуру? Любопытно, что скажет на это мадам Диана. Или это конец многолетней преданности короля стареющей герцогине? Вряд ли! Ведь он отправился в Ане, чтобы доставить ее ко двору! Но следует учесть, что немолодая женщина могла подурнеть вследствие длительной болезни. Занятная ситуация: Диана возвращается со своим сиятельным любовником и видит, что шотландская гувернантка не только располнела, но и стала более значительной фигурой. Диана вернулась с королем в Париж бледной, похудевшей, но многие соглашались, что она не утратила своего обаяния; Генрих был все так же предан ей. Несчастная Катрин, внимательно наблюдавшая за ним, заметила, что его мучают укоры совести; она знала, что короля беспокоила совершенная им измена, а также то, что он еще не признался в ней Диане. Но что это значило? Наконец Катрин поняла. Она и Монморанси зря тратили время. Ничто не могло разорвать узы, связывавшие короля и герцогиню. Ни коре, кое увлечение рыжеволосой гувернанткой, ни интриги умной женщины не были способны положить конец этим самым длительным любовным отношениям в истории Франции. И все же Диана пережила неприятные минуты. Катрин, не сумевшей добиться своей цели, пришлось довольствоваться этим. Диана не утратила своего коварства. Услышав новость, она пришла к Катрин. - Я узнала, что леди Флеминг готовится стать матерью, - сказала Диана. - Я тоже об этом слышала, мадам, - кротко промолвила Катрин. - Эта женщина глупа. Она слишком болтлива. Ваше Величество знает о том, что это ребенок короля? - Говорят, что это так. Боюсь, у нас обеих есть повод для огорчения. - Когда глупая женщина начинает болтать, огорчаться приходится всем, кто имеет к этому отношение. Полагаю, вам следует настоять на ее изгнании. - Понимаю, - сказала Катрин. - Вы говорили об этом с королем? Диана пожала плечами, словно говоря этим, что данный вопрос не достоин внимания короля. Как она умна! Значит, она хочет показать Генриху, что не считает эту измену, происшедшую в ее отсутствие, сколько-нибудь важной. Подобную позицию Диана избрала, когда произошел инцидент с девушкой из Пьемонта. Как легко управлять любовником, если не испытываешь к нему сильного чувства, если горящая страсть не лишает тебя рассудка. - Король любил эту женщину - лукаво заметила Катрин. - Может быть, поэтому она так осмелела. - Мадам, короткое внимание короля еще не дает права на необдуманные поступки. Да, она была умна! Диана поступала так, как хотела, но всегда сохраняла осторожность. - Король может не дать своего согласия на ее изгнание, - сказала Катрин. - Возможно, он захочет оставить леди Флеминг при дворе. - Он уже не хочет, чтобы она оставалась при дворе. Женщины посмотрели друг на друга. Делай то, что тебе велят! - говорила некоронованная королева Франции. Король забавлялся, потому что здесь не было меня. Помни это. Ты не смогла удержать его от блуда. Это понятно. Но теперь я вернулась, и гувернантка, которая развлекала его некоторое время, может быть изгнана. Катрин прикрыла веками свои сверкающие глаза; она боялась, что они выдадут ее ненависть к этой женщине. - Я не сомневаюсь, мадам, - Катрин не сумела сдержать себя, - что потребности его души известны вам не хуже, чем потребности его тела. Она тотчас поняла, что сделала глупость. Но ведь я - королева! - неуверенно подумала Катрин. Пусть Диана помнит об этом. Диана стала еще более бледной, но больше ничем не выдала свою злость. - Вашему Величеству известно, - сказала герцогиня, - мое стремление постоянно заботиться о короле, о вас и ваших детях. Поэтому наша дружба так крепка. Казалось, что это королева говорит со своей фрейлиной. Но что могла сделать Катрин? Она должна помнить, что она обязана этой женщине каждой улыбкой своего мужа; сейчас Катрин полагала, что она снова забеременела, и это тоже произошло благодаря Диане. Свое сравнительно прочное положение она обрела с помощью Дианы. Она должна помнить это, как бы ее ни провоцировали. Она подняла глаза и посмотрела на Диану. - Мадам, вы, как всегда, правы. Ошибка этой женщины состоит в том, что она стала болтать. Я прослежу за тем, чтобы она немедленно покинула двор. - Это правильно, - улыбнулась Диана. - Мы должны позаботиться о том, чтобы она не испытывала нужды ни в чем. Не следует забывать, чьего ребенка она вынашивает. Однако легкомысленное поведение этой женщины делает ее немедленное изгнание необходимым. Беседа завершилась. Маленький план завершился неудачей. Хитро задуманный маскарад оказался бесполезным. Генрих успокоился, увидев, что любовница поняла и простила его. Она даже обрадовалась тому, что он обрел временное утешение. Их любовь не является чисто плотской. Они оба знают это. Генрих был тронут таким отношением к его проделке; он казался еще более преданным и любящим, чем раньше. Но других Диана не прощала так легко, как Генриха. Шпионы герцогини видели, как Катрин прогуливалась по саду с коннетаблем; из той беседы родился маскарад, на котором Генрих получил в партнерши гувернантку. Диана чувствовала, что она знает, как ей следует поступить с королевой, а также с коннетаблем. Чтобы показать двору, как снисходительно она относится к этому роману короля, Диана напомнила всем о другой выходке Генриха, приведя в детскую дочь короля, рожденную итальянкой из Пьемонта. Дочь Генриха была красива и походила на короля сильнее, чем дети Катрин. Четырнадцатилетняя Диана Французская была доброй и очаровательной. Она служила примером того, что может получиться из ребенка, если его воспитанием занимается герцогиня де Валентинуа. Катрин поняла, что бороться за короля с такой женщиной бессмысленно. Когда они находились в Сент-Жермен-ан-Лее, Катрин снова обрекала себя на страдания, подглядывая в дыру. В сентябре следующего года произошло важное событие. Катрин родила еще одного сына. Казалось, в рождении очередного ребенка не было ничего примечательного - Катрин рожала уже шесть раз, у нее осталось пятеро детей. Да, это был мальчик, но она уже имела двух сыновей. И все же было в этом малыше нечто, глубоко трогавшее Катрин. Сходство с отцом? Этот ребенок был крупнее, здоровее Франциска, Карла и умершего Луи. Катрин интуитивно ощущала, что этот мальчик будет значить для нее больше, чем все другие ее дети. Его крещение прошло так же пышно и торжественно, как и крещение других членов королевской семьи. Мальчика нарекли Эдвардом Александром, но мать с самого начала звала его Генрихом; это имя закрепилось за ним. - Он так напоминает мне его отца! - говорила Катрин. Она баловала его больше, чем других своих детей; он давал ей утешение. Она реже смотрела сквозь дыру в полу, меньше прибегала к услугам своих шпионов, почти не гуляла среди уличной толпы. Маленький Генрих отчасти снимал боль, которую причинял ей взрослый Генрих. Она обожала этого ребенка. Он тянулся к ней, плакал, когда его брала на руки Диана. Не смотрел зачарованно на отца, а прижимался к матери. Наконец в ее жизни появилась вторая любовь. Этот малыш не причинял ей страданий, а снимал их; он не только принимал ее любовь, но и отвечал на нее. СОН НОСТРАДАМУСА Двадцать три года брака не ослабили любовь Катрин к ее мужу. Ей было только тридцать семь лет, но она уже начала полнеть; за последние тринадцать лет она родила десяток детей. Она любила Генриха так же страстно, как в юности. Катрин интуитивно знала, что у нее больше не будет детей. В этом году она родила двойню - маленькая Жанна умерла через несколько часов после своего появления на свет. Виктория пережила сестру на несколько месяцев. Но в промежутке между рождением близнецов и обожаемого Генриха у Катрин появились еще два ребенка. Марго, которой уже исполнилось три года, была столь же очаровательна, как и Мария Стюарт. Эркюль был почти на год младше Марго. Теперь Катрин могла отдохнуть от родов. Она потеряла троих детей, но из семи оставшихся трое были мальчиками. Она чувствовала, что может гордиться своими детьми, хотя дофин Франциск доставлял ей и Генриху много беспокойства. Он переболел тяжелой формой ветряной оспы; болезнь прошла, но она еще больше ослабила его организм. Он плохо рос и медленно соображал во время уроков. Франциск находился под полным влиянием хитрой шотландки. Ему уже исполнилось тринадцать, но выглядел он лет на одиннадцать. Зато Марии можно было дать семнадцать лет. Шестилетний Карл обожал ее и ревновал, потому что ей предстояло выйти замуж за его брата. Карл оказался способным музыкантом; он любил играть на лютне для Марии, читал ей стихи. Она охотно слушала его; маленькая кокетка обожала лесть. Французский двор щедро одаривал ее своим вниманием. Она была так обаятельна, что ей прощали высокомерие, надменность. Только Катрин не поддавалась никаким чарам. Она решила, что настанет день, когда Мария Стюарт ответит за свои грехи. Катрин любила, хотя и не слишком сильно, своих дочерей, Элизабет и Клаудию. Они были хорошенькими, обаятельными девочками. Юная Марго уже в три года обещала стать сильной личностью. Прелестная, уже сейчас склонная повелевать, она завоевала сердце Дианы и своего отца; с Катрин она держалась смелей, чем остальные дети, кроме Генриха. Катрин восхищалась дочерью, но ее главной любовью был маленький Генрих. Ее любимому сыну уже исполнилось пять лет. Он был во всех отношениях настоящим Медичи. Он полностью принадлежал матери. Она сожалела лишь о том, что он был третьим сыном, а не первенцем; она была готова отдать много ради того, чтобы он стал дофином Франции. Он выглядел восхитительно; его красивые руки напоминали руки Катрин; он походил на настоящего итальянца; его блестящие глаза были глазами Медичи. В отличие от своих братьев он не любил охоту, хотя хорошо ездил верхом. Это было заслугой Катрин. Страстная лошадница, она настояла на том, чтобы ее дети научились ездить верхом. Генрих недолюбливал охоту и игры на воздухе не потому, что ему не хватало смелости. Блеск интеллекта он ставил выше физической силы. Он обладал превосходными манерами. Все замечали, как любит Катрин маленького Генриха, потому что, как и в отношениях с мужем, она не скрывала своих нежных чувств. "Маленький Генрих для королевы дороже ее собственного глаза!" - говорили люди. И это было правдой. Обнимая сына, слушая его своеобразную речь, любуясь тем, как хорошо сидит на нем новый костюм - а он любил красивую одежду и интересовался ей сильнее, чем его сестры, - она думала: "Мой любимый сын, ты - настоящий Медичи. Как бы я хотела увидеть тебя на французском троне!" Размышляя о будущем, она видела, как он садится на трон. Сбудется то, что я вижу? - спрашивала она себя. Или это всего лишь проекция моих самых сокровенных желаний? Если бы только он стал королем! - вздыхала она. - Он будет им! Ее желание заглянуть в будущее усилилось; услышав о существовании некоего провидца, она велела привести его во дворец. Это был чернобородый еврей из Прованса, Мишель де Нотрдам; он изменил свою фамилию, придав ей латинское звучание, как часто поступали ученые. Он был известен как Нострадамус. Прежде чем он открыл в себе необычные способности, он был врачом; он учился в Монпелье одновременно с остроумным монахом Франсуа Рабле. Катрин сказала ему, что она хочет узнать будущее своих детей; для этого его привели в королевскую детскую. Пока двор находился в Блуа, Нострадамус жил рядом с сыновьями и дочерьми Катрин. Она часто беседовала с ним. Она уважала его за образованность, ей импонировала доброжелательность Нострадамуса. Он был интересным собеседником; она любила проводить время в его обществе. Он быстро понял, что больше всего ее интересовало будущее маленького Генриха. Он сказал ей об этом, и она согласилась. - Забудьте о других, узнайте, что ждет Генриха, - сказала Катрин. Он занялся этим, и через несколько недель у него появились новости для Катрин. Он взял с нее слово хранить все услышанное в тайне, потому что ей предстояло узнать нечто весьма важное. Нострадамус ненавидел насилие; будучи врачом, он повидал немало смертей в бедных городах, где работал во время эпидемии чумы; просмоленный плащ и маска защищали его от инфекции; он был готов рисковать своей жизнью ради спасения других; он не хотел принимать участия в том, что могло привести к чьей-то смерти. Катрин встретилась с ним в его рабочем кабинете. - Ваше Величество, я хочу поговорить с вами о вашем сыне Генрихе. Катрин ответила, что рада этому. - Прошу вас, мадам, держать язык за зубами. Я заглянул в будущее. Ваш сын наденет корону. Ее охватила огромная радость, и она обещала сохранить услышанное в тайне. Но, оставшись одна, она задумалась о других людях. О Генрихе - любимом, обожаемом муже. Мысль о том, что кто-то, пусть даже сын, займет его место, была для нее невыносимой. Она любила сына, но это чувство не шло ни в какое сравнение с ее любовью к мужу. Юный Генрих помогал ей забыть об отсутствии других радостей. Король еще молод, успокоила она себя; он здоров и силен; он проживет долго. Она должна думать не о нем, а о будущем дорогого сына Генриха. Еще были Франциск и Карл, стоявшие между троном и маленьким Генрихом. Что произойдет с ними? Они были лишь на несколько лет старше их брата. Однако... Нострадамус сказал, что Генрих наденет корону. Она была одержима желанием заглянуть в будущее. Она дала задание братьям Руджери. Они должны проверить, действительно ли Нострадамусу открылось будущее, или же он просто угадал желание королевы и сказал ей то, что она хотела услышать. Братья охотно взялись за эту работу; они увидели, что Катрин думает не о любовнице мужа, а о будущем своего любимого сына. Вскоре они смогли сказать ей, что, по их мнению, маленький Генрих будет носить корону Франции. Ее глаза светлели, когда она видела слабого Франциска, на лице которого остались следы от оспы; она радовалась, замечая, как мало ест Карл. Оба эти мальчика страдали отсутствием аппетита и одышкой. Катрин наблюдала за детьми во время уроков. Они быстро росли. Юный Франциск, который был дофином, получил отдельные покои; скоро он сможет сделать то, что ему хотелось больше всего на свете - жениться на Марии Стюарт. Он имел болезненный вид. Он проживет недолго. Однако... Нострадамус дал понять, что Франциск станет королем; братья Руджери подтвердили это. Может быть, на самом деле он здоровее, чем кажется. Сейчас Франциск имел отсутствующий вид; близость Марии волновала его. Он мечтал о браке; Мария, в отличие от Франциска, всегда была доброй, энергичной. Ей нравилось, что он обожает ее. Все дети боялись Катрин - даже Мария. Чтобы добиться их послушания, королеве было достаточно бросить на детей один строгий взгляд. Когда Мария повернулась, чтобы шепнуть что-то Франциску, Катрин произнесла резким тоном: - А теперь, Мария, переведи мне это. Мария начала легко и быстро переводить латинский текст. Она была такой умной и сообразительной, что Катрин не находила, к чему можно придраться! Франциск и Карл с восхищением смотрели на девочку. Зачем они так слепо обожают ее? - думала Катрин. Неужели это будет всегда? Наверно, да. Девочка сама верила в это. Разрумянившаяся и возбужденная, она быстро добралась до последней фразы. - Браво! - закричал Франциск. - Тише, сын мой, - оборвала его Катрин. - Мария сделала одну ошибку. - Нет! - возмутилась Мария. - Да! - Катрин указала на погрешность перевода. Мария рассердилась; Франциск и Карл тоже рассердились на мать. Даже Элизабет и Клаудия были на стороне Марии; но они скрыли это, поскольку боялись матери сильнее, чем мальчики. - Ты хорошо справилась с заданием, - сказала Катрин, - но все же хуже, чем ты думаешь. Если бы ты не спешила так и больше старалась, ты бы выполнила его лучше. Не забывай - избыток самомнения приводит к несчастьям. Девочка вспыхнула и снова перевела отрывок, на сей раз безупречно. Нельзя было отрицать, что у нее светлая голова. - Спасибо. Старшие могут идти. Я послушаю Генриха и Марго. Занимаясь с младшими детьми, она поглядывала на старших, которые шептались в углу. Франциск ловил каждое слово Марии, держал ее за руку; его глаза светились любовью к девочке. А Карл ненавидел старшего брата за то, что Мария достанется Франциску. Если бы Карл родился первым, этой чести удостоился бы он. Бедные маленькие принцы! - подумала Катрин. Они рождены для зависти, страха, ненависти. Что касается Марии Стюарт, она была создана для того, чтобы приносить неприятности окружающим... и себе тоже. Девочке придется понять, что для других она не столь важная персона, как для самой себя. Перед Катрин находились два ее самых любимых ребенка. Хоть ей иногда и казалось, что вся ее любовь целиком принадлежит двум Генрихам - большому и маленькому, все же она была привязана к своей умной и красивой маленькой дочери. Как приятно слушать трехлетнюю нахалку, любоваться ею, сознавать, что Марго - ее дочь. Но ее внимание слова и снова переключалось на старших детей. Усадив Генриха на колени и обняв Марго, Катрин стала делать вид, что занята ими, а на самом деле слушала, о чем говорят у окна старшие. Мария сидела на диване, Франциск - на стуле; он держал девочку за руку и смотрел на нее. Карл, вытянувшись на полу, также внимательно глядел на Марию. Клаудия и Элизабет сидели рядом на стульях. Мария рассуждала о религии; Катрин нахмурилась, сочтя эту тему неподходящей. В последние годы на землю Франции пролилось много крови. После казни портного Генрих поклялся, что больше никогда не станет свидетелем сожжения на костре. Однако это не помешало многим оказаться в огне. Камера для пыток редко пустовала; еретики заполняли суровую Бастилию, их стоны доносились из комнат, где проводили допросы. Тысячи узников боролись с крысами и голодом в подвалах Шатело. Одни подверглись колесованию и четвертованию, другим в распоротые животы заливали жидкий свинец. Кого-то медленно поджаривали на костре. Этим мученикам отрезали языки, чтобы зрители не могли услышать их песнопения и молитвы. Все это совершалось по приказу короля во имя Святой Церкви. И теперь маленькая католичка Мария, просвещенная своими родственниками де Гизами, рассказывала принцам и принцессам обо всем этом. Катрин подозвала их к себе, и они неохотно приблизились к ней. - Говорить о таких вещах неприлично, - строго сказала она. - О каких вещах неприлично говорить? - спросила Мария. - Я хочу, чтобы вы знали - неприлично говорить о том, что неприятно. - Мадам, - лукавым тоном произнесла Мария, - по-вашему, плохо, что эта страна избавляется от еретиков? - Это не та тема, которую можно обсуждать детям. Вот все, что вам следует знать. Ступайте, и помните, что я запретила вам говорить об этом. Они удалились, и Мария Стюарт принялась болтать о новом танце. Она явно хотела, чтобы королева слышала ее голос, полный презрительных нот. Это было возмутительно, тем более что два мальчика и две девочки восхищались ее дерзостью. Катрин испытала желание положить наглую девчонку поперек стула и выпороть ее в присутствии других детей, чтобы они стали свидетелями ее унижения. Следует ли ей сделать это? Нет! Королева Франции не должна пороть будущую королеву. Наступило время, которое Катрин любила больше всего - она собрала свой Круг. В такие часы она казалась себе настоящей королевой. Король и Диана милостиво разрешили ей проводить такие вечера. Это было наградой для кроткой и покорной жены. Она объявила, что будет устраивать их, чтобы ближе знакомиться с мужчинами и женщинами двора. На этих встречах говорили на темы, связанные с культурой, участие в них было почетным, изгнание из Круга - позором. Король часто посещал эти собрания, если не уезжал в Ане или на охоту. Он считал это своим долгом, Диана, как самая близкая к королеве дама, тоже присутствовала там. Иногда появлялся Монморанси, хотя он и говорил, что чувствует себя неловко в покоях дамы. Он утверждал, что любит беседовать с королевой о ее детях, в любви к которым он признавался. Катрин радовалась, видя у себя де Гизов, хотя она и побаивалась братьев, зная об их безудержном честолюбии и о том, что они оказывают влияние на Марию Стюарт. Катрин с болью думала о том, что Франциск становится послушным рабом Марии, являющейся оружием своих родственников-интриганов. Она молила Господа о том, чтобы прошло как можно больше лет, прежде чем Мария поднимется на трон. Король обладал отменным здоровьем, все его сыновья уступали ему б этом. Катрин часто вспоминала о том, что Франциск Первый и ее собственный отец умерли от одной и той же страшной болезни. Она и Генрих были здоровыми людьми. Что, если они, избежав этого недуга, передали его своим детям? Юные Франциск и Карл были болезненными мальчиками. Внезапно она улыбнулась. Ее любимый сын Генрих, похоже, здоровее своих братьев. Мысли Катрин вернулись к старой теме. Теперь она могла с радостью и удовлетворением посмотреть на членов своего Круга. Поэты Ронсар и Иохим дю Белле о чем-то спорили: один из трех братьев Колиньи оживленно беседовал с сестрой Генриха Маргаритой, для которой еще не подыскали мужа, хотя она готовилась разменять четвертый десяток; очаровательная итальянка Анна д'Эст, жена Франциска де Гиза, разговаривала с двумя другими братьями Колиньи. Все заметные при дворе люди считали необходимым посещать собрания Круга. Она была не в силах сделать только одно - устранить Диану. Торжество Катрин сменялось горечью, когда взгляд королевы падал на ее врага. Принимая поклонение знати, Катрин не могла избавиться от мелькавших порой в ее сознании картин, которые она видела сквозь дыру в Сент-Жермене. В памяти женщины сохранились их ласки, полные страсти. Ей еще предстоит выставить Диане длинный счет со многими пунктами. Катрин помнила, как несколько лет тому назад появилась необходимость назначить регента - Генрих уезжал на войну. По традиции этот титул присваивался королеве. По наущению Дианы Генрих окружил Катрин такими советниками, что ее власть практически была сведена к нулю. Катрин приняла такое положение дел без протеста; она не хотела, чтобы люди знали о том, что муж унижает ее по велению своей любовницы. Но она не забыла этот эпизод. Она всегда будет помнить о нем; воспоминания, связанные с ним, были так же горьки, как и те, что ассоциировались с дырой в полу. К Катрин подошел Монморанси. Он принес ей новое лекарство для маленького Эркюля. Коннетабль узнал о том, что малыш захворал. - Месье, вы так добры! - сказала Катрин. - Средство, которое вы принесли мне в прошлый раз, помогло Карлу. - Надеюсь, вы тщательно растворили его, мадам. - Да, разумеется. - Это - особая трава. Я проверил ее действие на моих слугах. Коннетабль бросил взгляд на Диану, беседовавшую с герцогом де Гизом, Марией Стюарт и дофином. Монморанси и Диана были тайными врагами, хотя они скрывали это, не желая огорчать короля. Диана всегда помнила о той роли, которую коннетабль сыграл в истории с гувернанткой. Повернувшись, Катрин увидела возле себя Франциска де Вендома. Она приветливо улыбнулась ему; этот человек пользовался ее благосклонностью. Он был одним из красивейших мужчин двора и родственником Бурбонов. Но самое важное заключалось в том, что у него были неприязненные отношения с Дианой. Подыскивая мужей для своих дочерей, она сочла Франциска де Вендома, в жилах которого текла королевская кровь, подходящей кандидатурой. Франциск де Вендом, он же Видам де Шартр, высокомерно отказался от брачного союза с девушкой, которую Диана впоследствии выдала за одного из де Гизов. Этим поступком молодой человек завоевал симпатию Катрин, он, в свою очередь, постоянно оказывал королеве почтительное внимание и сдержанно выражал свое восхищение ею. Она была рада видеть его в своем Кругу. Монморанси отошел от королевы, и она разрешила Видаму сесть рядом с ней. Молодой человек был занятным собеседником; он всегда мог поделиться последними слухами и сплетнями. Катрин не раз отмечала, что он утешает ее раненое самолюбие. Люди посматривали на них; она знала - они спрашивают себя, не начало ли это любовной связи, хотя в жизни королевы никогда не было ничего подобного. - Ваше Величество, вы сегодня превосходно выглядите. Красивая голова молодого человека приблизилась к королеве, пытавшейся своим видом показать, что она равнодушна к лести; она сказала себе, что немного восхищения ей не помешает, поскольку при французском дворе на ее долю выпало немало унижений. - У бедного старого Монморанси встревоженный вид, - сказала Катрин. - Это из-за его сына. Старик вынашивает честолюбивые планы относительно сына, а юноша мечтает о счастье. - По-моему, у его сына сильный характер, - заметила Катрин. - Старый коннетабль считает, что он ведет себя глупо, мадам. Катрин улыбнулась. Сейчас весь двор говорил о младшем Монморанси. Король предложил ему в жены свою дочь, Диану Французскую, а юноша уже обещал руку и сердце одной из фрейлин королевы. Коннетабль пришел в ярость, узнав о том, что своим легкомысленным отказом молодой человек отнял у семьи Монморанси шанс породниться с королем. Он отправил в монастырь избранницу сына и хотел заставить папу аннулировать помолвку. - Да, - продолжил Видам, - это немалый соблазн. Старый коннетабль образовался бы вступлению сына в столь удачный брак. Это понятно. - Мне понятны чувства как отца, так и сына. Молодой Монморанси - не первый человек, готовый отказаться от выгоды ради счастья. Они обменялись улыбками. Катрин намекала на то, что Видам отверг союз с дочерью Дианы. - Мадам, - шепнул Видам, - кое-кто радуется тому, что коннетабль расстроен. Они снова понимающе улыбнулись друг другу. Катрин получала удовольствие от беседы с человеком, не желавшим идти на поводу у Дианы. - Как тщательно они скрывают свою вражду от короля! - сказал Видам. Королева промолчала, и он спросил себя, не проявил ли он излишнюю несдержанность. Видам был честолюбив; он считал, что стареющей Диане не удастся долго сохранять свое положение при дворе; сейчас, глядя на серебристые волосы женщины, отнюдь не портившие ее красоту, и чувствуя, как и все, что ей удастся удерживать внимание короля до своей смерти, он был уверен в том, что поступил правильно, завоевав расположение не Дианы, а тихой королевы. Он избрал выжидательную политику; королева была сравнительно молода. Когда он смотрел на ее темные глаза, казавшиеся такими добрыми, он видел в них то, что было скрыто от других. Он понял, что Катрин - вовсе не пустое место, как считали многие. Он вспомнил о смерти дофина Франциска, сделавшей ее королевой Мадам Змея, подумал он, вы способны пролить свет на эту тайну? Она была хитра и коварна, но супруг по-прежнему пренебрегал ею; он же, Видам, обладал красотой и превосходными манерами, обеспечивавшими ему большой успех у женщин. - Как она красива, - сказала Катрин, - в черно-белом платье. Право, седина ей к лицу не меньше, чем черные волосы. - Да, она красива. И не жалуется на здоровье! Несомненно, она прибегает к колдовству. Но даже магия не способна бесконечно противостоять годам. - Да, она заметно постарела со дня нашей первой встречи. Видам приблизился к Катрин, она чуть отодвинулась от него. - Тысяча извинений, мадам, - сказал ее собеседник. - На один счастливый момент я забыл о том, что вы - королева. Она раздраженно посмотрела в сторону, но он понял, что она не сердится на него. Видам всерьез задумался о возможности любовной связи с королевой. Он был уверен в том, что роман принесет ему большую выгоду; бедные Бурбоны не могли упускать такой шанс продвижения - между ними и троном стояли четыре королевских сына. Катрин, прочитавшая мысли Видама и догадывавшаяся о мотивах его поведения, думала о том, как она может использовать этого человека. Диана старела. Король был простодушным мужчиной. Он никогда не считал свою жену привлекательной женщиной. Возможно, решив, что один из красивейших придворных проявляет к ней интерес, он обратит на нее внимание. Эта мысль казалась стоящей. Катрин разрешила Видаму оставаться рядом с ней; она с заметной благосклонностью выслушивала завуалированные комплименты опытного льстеца. Она наблюдала за возлюбленной парочкой, сидевшей у окна - Франциском и Марией. Возле них по-прежнему находились Франциск де Гиз и кардинал Лоррен: эти двое обменивались остротами, и дети давились от смеха, слушая их. Юный Франциск восхищенно смотрел на де Гиза, лицо которого украшал шрам. О чем говорил герцог де Гиз? О победе, одержанной им над испанцами под Метцем? О своем возвращении в Париж, народ которого обожал его так же, как юный Франциск? Даже этот ужасный шрам на правой щеке, благодаря которому де Гиз обрел прозвище Меченый, он обратил себе на пользу. Страшный герцог де Гиз, величайший воин Франции, кумир Парижа, искусный интриган, дядя девочки, которая когда-нибудь может стать королевой Франции! Если это случится, братья де Гизы будут силой, стоящей за троном. Сейчас, разговаривая, он привлекал на свою сторону других людей; в этом ему помогал кардинал Лоррен. Кардинал был жестоким, коварным, хитрым, честолюбивым и безнравственным человеком, использовавшим священный сан в своих личных целях. Он с одинаковой легкостью цитировал Библию, произведения классиков и рассказывал неприличные анекдоты; он был абсолютно беспринципен. И этот человек вместе с Франциском де Гизом стоял за шотландской королевой. Они надеялись после смерти короля управлять Францией по средством этих детей. К кому была обращена лесть мужчин - к бледному, болезненному дофину или к прелестной девочке с густыми блестящими волосами и самой очаровательной улыбкой Франции? Ловкие де Гизы будут оказывать влияние на свою племянницу, обожавшую их, а девочка, в свою очередь, будет командовать влюбленным в нее дофином. Катрин внезапно встала; она решила прервать эту беседу, проходившую у окна. - Давайте сыграем в пел-мел, - предложила она. В этой забаве могли участвовать как мужчины, так и женщины. Она отвлечет их от опасных разговоров. Глаза Марии Стюарт встретились с глазами ее будущей свекрови; девочка стиснула губы. Она поняла, что Катрин нарочно помешала беседе; которая доставляла удовольствие Марии. Она ревнует, подумала девочка. Самые влиятельные люди страны собрались вокруг меня и дофина, и это рассердило Катрин. Дочь торговцев боится утратить остатки своего достоинства. Катрин заметила недовольное выражение лица Марии и мысленно засмеялась. Глупая маленькая Мария Стюарт! Она думает, что ее дяди делают ей комплименты, потому что они очарованы ее красотой. Она не понимает, что даже для таких ловеласов, как де Гизы, существуют вещи более важные, чем женская привлекательность. Король принял участие в пел-меле с тем энтузиазмом, который в нем пробуждали любовные игры. Джентльменское поведение Генриха позволяло игрокам чувствовать себя рядом с королем абсолютно непринужденно. Сколько в нем благородства и красоты! - думала королева. Ослабнет ли с годами ее любовь к нему? Проходя мимо играющих детей, она услышала слова, не вовремя произнесенные Марией Стюарт: - Она раздражена тем, что вы, джентльмены, уделяете мне и Франциску больше внимания, чем ей. Что еще можно ждать от дочери торговцев? Лицо Катрин осталось бесстрастным. Она стерпит сейчас это оскорбление, но оно останется в ее памяти. Снова поглядев на короля, она забыла о девочке. Катрин не могла жить без надежды на то, что когда-нибудь она отнимет Генриха у Дианы. Удастся ли ей высечь из него искру ревности? Поможет ли это пробудить в нем чувство к жене? Ее задумчивые глаза устремились к высокому, красивому Видаму де Шартру. Фрейлины наряжали королеву в ее покоях к свадьбе старшего сына. Она слышала звон колоколов; с улицы доносились крики людей. Когда на нее надели расшитое бриллиантами платье, она подумала о событиях, обрушившихся на страну в последние месяцы и приведших к поспешному заключению этого брака. Ни Катрин, ни Диана, ни король не хотели, чтобы церемония состоялась так скоро. Франциск и Мария были еще детьми, им исполнилось соответственно четырнадцать и пятнадцать лет. Они были влюблены друг в друга - во всяком случае, Франциск обожал Марию, а она была согласна баловать и любить его за ту готовность, с которой он исполнял каждое ее желание. В эти последние месяцы дяди Марии укрепили свое положение. Кумир Парижа стал почти что королем этого города. Даже Диана, долгое время продвигавшая де Гизов, была потрясена усилением их влияния. Она забыла о своей вражде с Монморанси, чтобы в союзе с ним остановить их дальнейшее возвышение. Что бы ни происходило при дворе, страну ждала война. На сей раз врагами Франции должны были стать Испания и Англия, ставшие союзниками после заключения брака между испанским королем и английской королевой. Испанцы подошли к Сент-Квентину, окружили его и начали штурм. Город сдался воинам короля Филиппа, а Монморанси попал в плен. Париж оказался в опасности, отчаяние охватило всю страну. Напуганные парижане демонстрировали склонность к панике, состоялось несколько попыток поднять бунт. Катрин улыбалась, бриллианты подмигивали ей в ответ. Благодаря этим несчастьям она одержала значительную победу. В отсутствие Генриха она была регентом; на этот раз, отогнав от себя тех, кто мешал ей, она дала французам возможность увидеть настоящую Катрин де Медичи, скрывавшуюся за фасадом покорности. Она ясно видела, что Париж следует вывести из состояния апатии и страха, в противном случае погибнет вся страна. Она потребовала у парламента денег на содержание армии, запретила распространять слухи о том, что война проиграна. Она говорила так красноречиво, ее доводы звучали столь убедительно, в ее манере держаться ощущалось такое мужество и, главное, спокойствие, что она завоевала восхищение даже тех, кто прежде считал королеву ничтожеством. Армия получила необходимые средства. Катрин оказалась права. Война еще не была проиграна. Франциск де Гиз, Меченый, увидел возможность спасти страну и заслужить новую славу для себя. Он отбил у англичан Кале. Это был маленький город, но победа имела огромное моральное значение, поскольку англичане наконец-то, по прошествии двухсот лет, были изгнаны с французской земли. Унижение, связанное с их присутствием на ней, закончилось. Какое значение имело пленение Монморанси, если у Франции был такой защитник, как Франциск де Гиз? Испанцам не удалось продвинуться дальше Сент-Квентина; их армии были отозваны и распущены; стало ясно, что решительные требования Катрин найти деньги, необходимые для продолжения борьбы, спасли Францию от постыдного поражения. Думая о тех днях, Катрин не просто испытывала радость; она обретала надежду на то, что ее самое сокровенное желание исполнится. Уже никто не мог смотреть на королеву как на пустое место. В манерах короля чувствовалось новое уважение к жене. Молодой Видам де Шартр искал случая продемонстрировать ей свое почтительное восхищение, из которого, при желании королевы, могло вырасти нечто большее. По ночам Катрин благодарила святых за чудо Сент-Квентина. Но героем дня был Франциск де Гиз; львиная доля славы досталась ему. Генрих начал с того, что преподнес ему на улице Сент-Антуан восточную маску; она была роскошной, яркой, дорогой; парижане говорили, что она - достойная награда для их любимца. Но хитрый герцог стремился к более существенным наградам. Он и его брат, кардинал, настаивали на браке их племянницы и дофина; сознавая огромную популярность надменных де Гизов, возросшую после взятия Кале, король и Диана согласились устроить бракосочетание немедленно. - Принесите мне мои жемчуга, - сказала Катрин. Фрейлины принесли жемчужное ожерелье и надели его на шею королеве. - А теперь приведите ко мне моих детей, я хочу проверить, как они выглядят. Пришли все дети Катрин, кроме жениха - Франциска готовили к церемонии в его отдельных покоях. Катрин обняла в первую очередь Элизабет и Клаудию; она сказала, что они выглядят прелестно. - Мои дорогие, я вижу, вам не терпится стать свидетелями бракосочетания вашего брата. Скоро мы и вам подыщем супругов, да? - И мне тоже, - насмешливая Марго протиснулась вперед. - Если мы только найдем молодого человека, который согласится потакать твоим капризам, мадемуазель Марго! - сказала Катрин, пытаясь строго смотреть на самое живое и умное личико, которое было перед ней. - Найти мужа для принцессы несложно, - сказала не по годам мудрая Марго. - Не сомневаюсь, желающие найдутся. - Я в этом не уверена, - сказала Элизабет. - У папиной сестры, тети Маргариты, нет мужа, хотя она - принцесса. - Хватит, дети, что за неприличные разговоры вы ведете, - сказала королева. - Свадьба заставила вас позабыть о хороших манерах. Она перевела взгляд на своего любимого сына. Он ответил ей еле заметной нежной улыбкой, какими они всегда обменивались. - Как себя чувствует мой маленький Генрих? Он взволнован и ждет своей собственной свадьбы? Он подбежал к ней; его движения были изящными, они больше походили на девичьи, чем на мальчишечьи. Все, заметили, что его не поругали за непосредственность поведения - Катрин была не просто его матерью, но и королевой. Наклонившись, Катрин поцеловала его сначала в одну щеку, потом в другую. Семилетний Генрих хорошел с каждым днем! Мой дорогой, как бы я хотела, чтобы сегодня состоялась твоя свадьба, чтобы дофином был ты! Ты не будешь любить кокетливую белокурую девочку сильнее, чем свою маму. - Я бы предпочел получить не жену, мама, новую застежку к камзолу, - серьезно заявил Генрих. - Я видел очень красивую, из золота, с сапфиром. Она закажет для него такую застежку. Он получит ее к дню рождения. Генрих продемонстрировал ей свой камзол. Правда, он великолепен? Он ведь нравится ей больше, чем камзолы Эркюля и Карла? Он сам придумал, как его следует переделать. Она ущипнула его за щеку. - Значит, ты - маленький модельер? Катрин вспомнила о других детях, ждавших ее внимания. Она заставила Карла повернуться, чтобы она могла рассмотреть его камзол. Глупый грустный мальчик! Он сердился и ревновал, что Мария выходила за его брата. Глаза Карла покраснели от слез. Одиннадцатилетний мальчик думал, что теряет главную любовь своей жизни. Какая глупость! Четырехлетний Эркюль был хорошеньким малышом, хотя, по мнению Катрин, Марго затмевала их всех, кроме Генриха, - щеки этой веселой, живой девочки пылали румянцем, глаза радостно блестели. Она сделала пируэт, затем реверанс, взяла маленького Эркюля за руку, изобразила, будто они - жених и невеста, раскланивающиеся перед толпой. Сценка получилась столь комичной, что Катрин не удержалась от громкого смеха. - Мы забываем о времени, - заявила она наконец. - Мы не должны опаздывать. Катрин подала сигнал своим фрейлинам. - Заберите детей и проследите за тем, чтобы они были готовы к нужному часу. Королевская свита провела ночь во дворце епископа Парижа. Специально построенная галерея вела от этого здания к западному входу в собор Нотр-Дам. Она была украшена гобеленами с вышитыми на них лилиями. Пришло время присоединиться к участникам процессии, которым предстояло пройти через галерею к собору Нотр-Дам. За свитой короля следовали принцы, кардиналы, архиепископы и аббаты; далее шествовали легат, дофин, его братья, молодые Бурбоны. За мужчинами шла самая красивая участница церемонии - ослепительная Мария Стюарт в белом платье с длинным шлейфом; на ее белокурой головке покоилась золотая корона, украшенная жемчугами и яркими драгоценными камнями. Люди смотрели на нее с затаенным дыханием; они не могли отвести глаз от Марии, которую сам король ввел в Нотр-Дам. Катрин и ее свита проследовали за королем и маленькой королевой. Зоркие глаза Катрин подмечали все. Она увидела дьявольски привлекательного Франциска де Гиза со страшным шрамом на лице. Он был в дорогом костюме. Франциск де Гиз сменил Монморанси на посту Главного королевского управляющего; Катрин восхищалась его умением подыграть толпе. Он позволил простому люду занять трибуны, которые были возведены для этой церемонии. - Да здравствует Меченый! - кричала толпа. Де Гиз знал, как следует обращаться с трудовым Парижем, он был его идолом, королем черни. Кардинал де Бурбон поприветствовал короля и его свиту, вошедших в церковь. Пока кардинал произносил речь, в толпу бросали золотые и серебряные монеты. Даже в соборе были слышны радостные кряки людей, ловивших деньги, и испуганные вопли несчастных, почти раздавленных в свалке. Крики счастливцев и вопли пострадавших не утихали до конца церемонии. Катрин вышла из церкви; к этому времени слабейшие настояли на том, чтобы герольды прекратили разбрасывать монеты, ссылаясь на то, что в противном случае свадьба дофина будет омрачена множеством смертей. Во дворце епископа состоялся банкет, после которого король пригласил невесту на танец; наблюдая за ними, Катрин вспомнила свою свадьбу и великолепного Франциска с добрыми чувственными глазами, который, держа девушку за руку, дал ей имя Катрин. К ее горлу подкатился комок; она переполнилась жалостью к бедной маленькой девочке из Италии. Если бы она была тогда так же мудра, как сегодняшняя Катрин, она бы избежала многих огорчений! Но сейчас в центре внимания находился другой Франциск; поклонившись, он попросил у матери разрешения пригласить ее на танец. Она улыбнулась ему. - Давай потанцуем, мой дорогой дофин. Все смотрели на эти две пары - на короля и Марию, Катрин и Франциска. В такие моменты Катрин чувствовала, что она действительно королева Франции. - Ты прекрасно выглядишь, мой сын, - сказала она, и это было правдой. - Сегодня - счастливейший день моей жизни, - признался жених. - Тебе повезло, мой сын. Люби свою жену. Семья - великая вещь, если, конечно, она основана на взаимной любви. Мальчик с жалостью посмотрел на нее. Он все понимал. Она думала о своей любви к его отцу и о любви короля к герцогине де Валентинуа. Бедная мама! Никогда раньше он не называл ее мысленно "бедной мамой". Но его собственная жизнь была столь прекрасной, что он не мог грустить из-за других людей. Катрин видела, как он смотрит на свою ослепительную молодую жену. Она засмеялась. - Ты должен танцевать с Марией, мой сын. - Мама, скажи мне: ты когда-нибудь встречала более красивую девушку? - Нет. Думаю, нет. Но я скажу тебе кое-что, месье дофин. Твоя сестра Марго может превзойти ее. - Нет, мама, это невозможно. Она улыбнулась, радуясь его счастью, потому что он был ее сыном. Пусть он наслаждается своим состоянием; она считала, что он проживет недолго. Он должен был освободить место для Карла и затем для Генриха. Обязательно! В начале пятого бал закончился; участникам торжеств предстояло перебрался через Сену во Дворец Правосудия для продолжения праздника. Король и принцы ехали на превосходных лошадях, королева и Мария сидели в паланкинах, принцессы - в каретах, фрейлины - на белых жеребцах; везде висели дорогие гобелены, на которых золотыми нитями были вышиты лилии. Во Дворце Правосудия гостей ждал ужин; юродские власти так великолепно украсили интерьер здания, что люди сравнивали его залы с Елисеевскими Полями. Чудесная музыка сопровождала каждое блюло; веселье нарастало, везде звучали оживленные голоса, раскованный смех. Потом начался новый бал. Видам де Шартр разыскал королеву. Общее возбуждение захватило Катрин; от выпитого вина она разрумянилась, стала оживленной; мир показался ей более ярким, красочным, в ее сердце снова появилась надежда. Она не отводила глаз от короля, который тоже был более возбужденным и радостным, чем обычно; помолодевший король напомнил Катрин о первых годах их совместной жизни. Пока он живет на земле, подумала королева, я буду нуждаться в нем. Ничто не имеет для меня большего значения, пока его любовь принадлежит другой женщине. - Какая очаровательная королева получится из юной шотландки! - сказала Катрин Видаму. - Очаровательная королева уже сидит сейчас на троне, - отозвался он. Его глаза ярко блестели; он много выпил. Катрин ответила на лесть смехом, но ей было приятно услышать комплимент. Она позволила Видаму оставаться рядом с ней, держать ее за руку во время танца. Катрин знала, что это будет замечено. Видел ли ее Генрих? Она надеялась, что видел. Он уважал ее за решительные действия, связанные с Сент-Квентином. Захочет ли он ее как женщину благодаря тому, что Видам де Шартр демонстрировал всем свое восхищение королевой? Она танцевала с королем, дофином и Видамом. Когда они вернулись после бала в Лувр, Катрин, поглядев на себя в зеркало, увидела, что ее глаза стали более яркими, а щеки горели. Надежда омолодила ее на десять лет. Придет ли сегодня король? - спросила она себя. В воображении Катрин возникла маленькая сцена - Генрих выговаривает ей за флирт с Видамом. Она мысленно ответила ему: "Генрих, неужели ты ревнуешь?" Она почти не спала в эту ночь; даже ранним утром Катрин еще надеялась на появление Генриха. Но, как это часто случалось в прошлом, он не пришел. И все же Катрин не теряла надежды. - Одна свадьба порождает другую, - сказала Катрин своей старшей дочери. Бедная Элизабет! Какой юной она была! Ей исполнилось только четырнадцать лет - она еще не созрела для замужества. Катрин послала за девочкой, чтобы лично сообщить ей новость. - Моя любимая дочь, я хочу поговорить с тобой о твоем браке. Девочка посмотрела на мать своими большими темными глазами. Я становлюсь излишне чувствительной, подумала Катрин; она смутилась, вспомнив, как когда-то давно ее, еще девочку, вызвал к себе папа, чтобы поговорить с ней о замужестве. - Да, мама? - Ты, наверно, знала, когда женился Франциск, что твоя очередь - следующая? Несчастный ребенок проглотил слюну. - Да, мама. - Ты не должна печалиться, это чудесная новость. Тебя ждет отличный брак. Девочка молчала. Кто станет ее супругом? Она перебирала в памяти знакомых ей молодых людей. Наверно, кто-то из Бурбонов - в их жилах течет королевская кровь. Или какой-нибудь де Гиз - в последнее время эта семья поднялась едва ли не выше королевской. У герцога де Гиза был сын - молодой Генрих. Перспектива получить его в мужья одновременно пугала и волновала девочку. Генрих обещал стать копией своего отца. - О, мама, - вырвалось у Элизабет, - не мучай меня. Скажи, кто он? Кто?.. - Моя девочка, ты поедешь в Испанию. Станешь женой его августейшего Величества, испанского короля Филиппа. Девочка побледнела, у нее был такой вид, будто она вот-вот упадет в обморок. В Испанию! Это так далеко от дома! К испанскому королю! Но ведь он уже старый человек. - Похоже, ты не сознаешь, какая честь тебя ждет, моя дочь. - Но, мама, - прошептала Элизабет, - это так далеко! - Ерунда! - Катрин заставила себя громко рассмеяться. - Подумай, моя дорогая, ты станешь королевой... Королевой страны, которую многие считают самой великой на свете. Подумай об этом! - Но я не хочу ехать. - Не хочешь стать королевой Испании? - Нет, мама. Я бы предпочла остаться французской принцессой. - Что? Быть старой девой, как твоя тетя Маргарита? - Она собирается выйти замуж. Почему я не могу подождать, пока мне не исполнится столько лет, сколько сейчас тете Маргарите? - Потому что, моя дорогая, решено, что ты выйдешь замуж за короля Испании. - Я ненавижу короля Испании. - Замолчи! Это все, чем ты можешь отблагодарить меня за то, что я воспитывала, оберегала, учила тебя? - Он старый. - Ему всего лишь тридцать с небольшим. - Но он женат на английской королеве, мама. - Ты ведь знаешь, что английская королева умерла. - Но я слышала, что он собирается жениться на новой королеве. - Ты должна прислушиваться не к сплетням, а к голосу рассудка. Моя дорогая дочь, ты выйдешь замуж за короля Филиппа. - Когда, мама? - О, это будет организовано скоро, не бойся. - Именно этого я и боюсь. Он приедет сюда за мной... или меня отправят к нему? - Вы поженитесь в Нотр-Дам, как Франциск и Мария. - Значит, он приедет за мной? Катрин убрала волосы с горячего лба дочери. - У тебя разыгралось воображение! Неужели ты полагаешь, что великий король Испании отправится за женой в такое путешествие? Конечно, нет; в церемонии бракосочетания примет участие доверенное лицо Филиппа. Герцог Альба займет место короля Испании. Тебе понравилась свадьба Франциска, верно? Теперь твоя очередь. Элизабет бросилась к ногам матери. - О, мама, мама, я не хочу выходить замуж. Я не могу уехать отсюда. Не хочу покидать родной дом ради старого человека. Катрин, смягчившись, привлекла к себе девочку; она подвела дочь к дивану, села рядом с ней, обняла Элизабет. Королева заговорила с дочерью так, как она не говорила ни с одним из своих детей, кроме Генриха. Она рассказала ей о своем детстве, о своем честолюбивом и хитром родственнике, папе римском, о монастыре Мюрате, о толпе, требовавшей, чтобы маленькую Екатерину отдали солдатам; наконец, она поведала дочери о приезде во Францию, о том, как она боялась новой жизни, но со временем полюбила ее. Девочка, слушая мать, стала постепенно успокаиваться. - Но Испания - это страна, пленником которой был мой отец, - печально промолвила Элизабет. - Он провел там худшие годы своей жизни. - Моя дорогая, - сказала Катрин, - у нас нет выбора, мы должны подчиниться. - Да, дорогая мама. - Мы все познали страдания, подобные твоим. Возможно, король Испании покажется тебе таким же замечательным человеком, каким я считаю твоего отца. Сейчас во всем свете для меня нет человека лучше Генриха, однако когда-то я боялась его, как ты боишься короля Испании. - Надеюсь, это произойдет, мама, но я полна дурных предчувствий. Катрин нежно обняла дочь; королева тоже испытывала чувство растерянности. Король пришел в личную комнату Катрин, и она отпустила своих девушек. - Я хочу поговорить с тобой, Генрих. Он повернулся к ней; лучи солнца упали на его лицо. Он постарел со времени штурма Сент-Квентина; его лучшие годы были уже в прошлом. Катрин напомнила себе, что молодость Генриха досталась Диане, и в ее душе всколыхнулась горькая обида. - Насчет Элизабет, - добавила она. Генрих явно испытал облегчение. - Элизабет, - повторил он. - Она почти не раскрывает рта, заметно побледнела. Боюсь, она заболевает. Она никогда не блистала здоровьем. - Известие о скором замужестве - серьезное испытание для ребенка, - мягко промолвил Генрих. - Оно могло разволновать девочку. Он вспомнил о том дне, когда ему сообщили, что у него будет жена-итальянка. Катрин подошла к мужу; ей хотелось быть поближе к нему; она взяла его под руку. - Мы это понимаем, Генрих, верно? - Да. Она сжала его руку. - И кое-кто из нас обнаружил, что все не так плохо, как казалось. - Верно. Она, засмеявшись, прижалась щекой к его плечу. - Нам повезло, Генрих. Теперь он, похоже, смутился. Не вспомнил ли он те дни, когда она, отбросив осторожность, молила его о том, чтобы он ответил на ее неистовую, требовательную страсть? Он совсем не изменился, с грустью подумала Катрин. Но он все же относится к ней, конечно, не так, как прежде, когда он считал ее пустым местом. Теперь он сознавал, что она способна быть сильной, влиять на его министров. Между прошлым и настоящим находился Сент-Квентин. Она неподвижно стояла рядом с ним. - Значит, нам нечем утешить дочь? Он покачал головой. - Несчастное дитя! - пробормотал Генрих. - Она переживет это. Ей страшно, потому что она очень молода. - Она переживет это, - повторил он. - Как другие... до нее. Генрих шагнул к двери. Катрин произнесла в отчаянии: - Генрих, до меня дошли слухи. Он остановился, подождал; она непринужденно рассмеялась. - Ты удивишься. Как ты думаешь, о ком? - Не представляю. Нет... нет... Повернувшись лицом к жене, он испуганно посмотрел на нее; она почувствовала, что ее сердце екнуло. - О Элизабет? - продолжил он. Она снова засмеялась, на этот раз с горечью. - Нет, не о нашей дочери. Это были слухи... обо мне. - О тебе... Катрин! Что ты хочешь сказать? - Ты, возможно, заметил, что этот глупый молодой человек, Франциск де Вендом... Генрих, похоже, недоумевал. - Что такое? - спросил он. - Он уделял мне много внимания в последнее время. Генрих нахмурился. - Молодой Вендом! - сказал король. - Эти Бурбоны - ужасные хитрецы. Уверен, ему что-то от тебя надо. Катрин возмутилась. Ему даже не приходит в голову, что молодой человек хочет соблазнить королеву. Генрих ясно дал ей понять это, намекнув на стремление Вендома получить какую-то выгодную должность при дворе. Катрин чувствовала, что развивать ее мысль будет глупо, но она не могла прогнать надежду из сердца. - Некоторые люди думают, что этот глупец... влюблен в меня. Генрих, похоже, удивился. - О, вряд ли. Тебе следует остерегаться его. Эти коварные Бурбоны... вечно ищут выгоды. - Хотела бы я разделять твою уверенность, - сердито произнесла Катрин. Но мысли Генриха были уже далеко, он не заметил ее злости. Когда король ушел, Катрин стала расхаживать по комнате. Он был по-прежнему равнодушен к ней. Он терпел ее общество. Он стал уважать ее немного больше, но ей не нужно было его уважение. Хорошо, она даст месье де Вендому надежду! Займется легким флиртом. Заставит людей посплетничать. Тогда, возможно, Генрих обратит внимание на жену. Она не пойдет дальше публичного флирта; она не желала ничего серьезного; Катрин хотела только одного мужчину, она знала, что другого у нее не может быть. Но она могла жить, лишь надеясь и продолжая мечтать о том дне, когда Генрих будет принадлежать ей. Стук в дверь прервал мысли королевы. Кто это? - подумала она. Оказалось, что паж принес ей письмо. Она взглянула на него, и ее сердце забилось чаще. Она узнала почерк Нострадамуса. Письмо пришло из Прованса - этот провидец находился сейчас там. Катрин отпустила пажа и принялась читать послание астролога. Она дважды прочитала письмо, и ее охватили недобрые предчувствия. Нострадамус сообщал, что он сильно колебался, не зная, следует ему писать это письмо или нет. Но он все же пришел к заключению, что сделать это - его долг. Последнее время ему снились весьма тревожные сны, главными фигурами в которых были король и королева. Несколько лет тому назад ему приснился сон, который произвел на астролога такое сильное впечатление, что он записал его. Теперь этот сон стал повторяться. Нострадамус видел двух львов, сражавшихся друг с другом. Они боролись дважды. Один из этих львов был молодым, другой - старым. Старый лев терпел поражение, молодой выбивал ему глаз. Старый лев умирал в мучениях. Таким было содержание повторяющегося сна. Катрин, страстная почитательница астрологов и их дара предсказывать будущее, серьезно задумалась об услышанном. Нострадамус намекнул, что старый лев - это Генрих, поскольку на его гербе был изображен лев. Нострадамус был уверен, что королю угрожает какая-то опасность. Он умолял королеву оберегать короля от всяких несчастий. Катрин сильно опечалилась. Если Нострадамус увидел умирающего льва, который символизировал Генриха, ничто не могло спасти короля. Если королю было суждено погибнуть, значит, это произойдет. Кто был молодым львом? Испания? Англия? Это исключено. Эти страны нельзя назвать молодыми. Возможно, лев - это не Генрих, а Франция. Это было вполне вероятно. Франция в опасности. Последняя война, которая закончилась штурмом Сент-Квентина и подписанием договора Като-Камбрези, была серьезным ударом для страны. Де Гиз противился подписанию этого соглашения, он говорил, что двадцать лет успешных кампаний не исправят нанесенного им ущерба. Одним росчерком пера король отдал итальянские земли, которые завоевывались в течение последних трех десятилетий. Результатом этого шага должны были стать браки Элизабет и сестры короля Маргариты, которая выходила замуж за герцога Савойского. Король устал от итальянских войн, он хотел вызволить из плена своего друга коннетабля. Англичане были изгнаны с французской земли; пусть Франция удовлетворится этим. Генрих заявил, что Италия - это западня, в которой со времен его отца и Карла Пятого оставались богатства и жизни французов. И все же... вся страна была повергнута в скорбь подписанием этого договора. Это была первая схватка, из которой лев вышел, зализывая раны. Что дальше? - спрашивала себя Катрин. Испания? Или Англия? Она ни с кем не обсуждала сон Нострадамуса, но ее охватила грусть. Элизабет бродила по дворцу, точно бледное привидение; девочка перестала смеяться, ее нынешняя улыбка казалась жалкой тенью прежней. Катрин часто виделась с де Шартром, он пользовался ее благосклонностью, она позволяла ему сидеть рядом с ней на собраниях Круга, с наигранной радостью выслушивала его любезности. Наблюдая за подготовкой свадьбы Элизабет с испанцем, Катрин испытывала все более сильную грусть. Люди прибывали в Париж из пригорода. Они танцевали на улицах, шумно веселились на набережных Сены. Ветер трепал многочисленные французские и испанские флаги. Настал день, когда Альба вошел в город с пятью сотнями своих людей. На них была одежда черного, красного и желтого цветов. Парижане, увидев герцога, испытали разочарование, хотя он выглядел великолепно в черном костюме. Справа от него ехал граф Эдмонт, слева - принц Оранжский. На них люди смотрели настороженно. Еще недавно эти двое возглавляли армии, воевавшие с французами. Растерянные мужчины и женщины не понимали действий правительства, планов и замыслов короля. Эта свадьба отличалась от предыдущей. Тогда французский дофин женился на прелестнейшей из девушек; влюбленная пара была очаровательной, молодые люди выросли рядом, провели вместе восемь лет. Это трогало, казалось романтичным. Сейчас надменный испанец в черном костюме женился по доверенности на маленькой принцессе! Человек с руками, обагренными кровью французов, будет повторять слова брачной клятвы вместе с юной девушкой, потому что его господин не счел нужным лично приехать в Париж! Филипп Испанский! Его имя наводило страх на французов. За плечами Филиппа уже было два брака; говорили, что он плохо обращался со старой королевой Англии и сделал ее несчастной, навлек на эту женщину гнев британцев, а затем бросил свою супругу. Новая королева Англии, рыжеволосая злючка, отомстила за свою сестру. Она подразнила Филиппа, делая вид, будто серьезно относится к вниманию короля Испании, и оставила его с носом. Она посмеялась над ним в безопасности своей островной крепости. Он решил жениться на Элизабет Французской, не сумев получить в супруги Элизабет Английскую. Нет, народ не мог считать этот брак таким счастливым, как брак дофина. Почти сразу же после свадьбы Элизабет должна была выйти замуж сестра короля, Маргарита. Для людей любая свадьба лучше, чем отсутствие таковой; торжества сулили избавление от скуки, от однообразия ежедневной работы. Когда принцесса появилась на публике, держа под руку отца, в толпе стали раздаваться крики, в воздух полетели шляпы. Девушка была в платье из серебристой ткани, с жемчугом грушевидной формы на золотой цепочке, подаренным будущим мужем. Катрин не хотела, чтобы девочка надевала на себя этот жемчуг, поскольку, по слухам, это украшение, имевшее свою мрачную историю, приносило несчастье его обладателю. Но могла ли Катрин пренебречь этикетом, запретив невесте надеть на себя подарок жениха? Река искрилась под июньским солнцем; звон колоколов уведомил толпу, что бракосочетание по доверенности состоялось. Под пение труб и рожков девушка вышла из собора; ее лицо горело так сильно, что только стоявшие рядом могли заметить в глазах принцессы печаль. - Да здравствует королева Испании! - кричали люди. Мир с Испанией! Мир... больше не будет войны. Это помогало забыть о том, что девушка покинет свой дом и отправится через Пиренеи в Испанию, к незнакомцу, которого она никогда не видела, хотя и знала о его жестокости и расчетливости. Колокола звенели, люди кричали, на улицах звучала музыка. За банкетом во Дворце Правосудия последовал бал, состоявшийся в Лувре. Катрин наблюдала за королем, танцевавшим с дочерью. Неужели эта тоска никогда не отпустит меня? - спрашивала себя королева. Неужели я никогда не освобожусь от этой страсти и боли? Генрих казался более счастливым, чем в последнее время. Мир... пусть временный, думал он. Союз со старым недругом - лучший способ избавления от проблем. Он устал от войн. Его отец мечтал покорить Италию; почему он, Генрих, должен наследовать эту мечту? Его правление запомнится изгнанием англичан с французской земли. Эта победа сотрет унижение Ажинкура. Генрих был счастлив. Его маленькая Элизабет? Она излишне напугана. Кого не испугает брак с могущественным Филиппом? Генрих должен заставить ее понять, какая большая честь оказана ей. Он ласково заговорил с Элизабет; она посмотрела на него своими печальными глазами и попыталась улыбнуться. Она любила отца. Он тоже любил ее, как и всех своих детей. Генрих утешал себя: дети с королевской кровью не имеют возможности выбирать себе супругов по желанию. Несомненно, Элизабет предпочла бы выйти замуж за молодого де Гиза - как и любая другая француженка. Но ей пришлось стать женой Филиппа... как и ему - жениться на Катрин. Такие трагедии можно пережить. Они исполнили торжественное "Испанское шествие" в честь отсутствующего жениха. Королева танцевала с герцогом Альбой. Но как во время танца, так я болтая с Видамом, Катрин ощущала близость несчастья. Она не могла забыть сон Нострадамуса. Праздник продолжался. Герцог Савойский прибыл в Париж, чтобы жениться на сестре короля. Его появление стало великолепным зрелищем - герцога сопровождали мужчины в костюмах из алого атласа, малиновых сапогах и черных бархатных плащах с золотой кружевной каймой. Гостей ждали новые роскошные торжества; герцог Савойский не должен был почувствовать, что эта свадьба - менее важная, чем предыдущая. На улице Сент-Антуан, возле Ле Турнель, была сооружена арена для турнира; находясь в своих покоях, Катрин слышала стук молотков - рабочие возводили шатер. Ее тревога постепенно нарастала. Ей вдруг показалось, что эти люди строят эшафот для публичной казни, а не готовятся к турниру. Я позволила этому Нострадамусу напугать меня подумала Катрин. Все это ерунда. Просто его сообщение расстроило меня. Наступило тринадцатое июня. День выдался солнечным. Генрих пришел в покои Катрин, чтобы сопровождать ее на турнир. Король показался ей очень красивым. Его лицо светилось предвкушением удовольствия. Он по-мальчишески любит спорт, но турниры пользовались его особой любовью. Ему не терпелось отправиться туда поскорее, но королева хотела задержать Генриха. Сегодня все ее чувства обострились. Глядя на Генриха, стоявшего у окна и смотревшего на толпу, Катрин вспоминала моменты прошлого. Ее душу раздирали противоречивые эмоции. Она сердилась и ревновала, нежность сменялась в сердце женщины страстью. Она сдержала свое желание броситься к Генриху, обнять его, вымолить у мужа поцелуй, заставить его любить ее сейчас с тем неистовством, которое он берег для других. Слезы подступили к глазам Катрин. Она вспомнила, как он наблюдал через окно за мучительной смертью портного; тогда он держал ее за руку; успокаивая его, она ощущала, что они были близки, как никогда прежде. - Пойдем к арене, - сказал он. - Все ждут начала турнира. Слышишь крики? Это зовут нас. Она быстро подошла к нему и сжала его руку. Генрих удивленно посмотрел на жену. - Генрих, - с дрожью в голосе промолвила она, - не ходи туда... Останься здесь со мной. Он решил, что она сошла с ума. Внезапно Катрин рассмеялась, ее руки резко опустились вниз. - Катрин, я не понимаю. Остаться здесь? - Нет! - в отчаянии крикнула она. - Ты меня не понял. Когда ты научишься понимать меня? Он отпрянул назад. Она испугалась. Какая она дура! В ее-то возрасте не владеть своими чувствами! - Как глупо, - сказала она. - Со мной что-то происходит. Я беспокоюсь... Генрих, я ужасно беспокоюсь. Он, похоже, испытал удивление, но чувство неловкости прошло. Она беспокоится. Значит, это не было тем проявлением страсти, которого он боялся с давних времен. Она колебалась. Но этот момент показался ей неподходящим для пересказа сна. - Наша дочь... - промолвила Катрин, - она так грустна. Меня это волнует, Генрих. Даже пугает. В ее глазах появились слезы, но они были связаны не с Элизабет, как решил Генрих. Ему захотелось утешить Катрин. - Это пройдет, Катрин. Причина в том, что она еще ребенок. - У нее такой трагический вид. - Мы знаем, что это временная печаль. Все не так плохо, как кажется. Она была охвачена отчаянием; Катрин испытывала единственное желание - не отпускать Генриха. - Что нам известно о Филиппе? - Он - король Испании, один из могущественнейших монархов Европы... мы можем гордиться тем, что наша дочь выходит за него замуж. Катрин шагнула к Генриху, прижалась к нему. - Ты очень мне помогаешь, Генрих. Ты такой надежный, здравомыслящий. Ее дрожащие пальцы гладили его камзол, поглядев на лицо мужа, она увидела, что он добродушно улыбается. Он не знал, что к нему прильнула сгорающая от страсти женщина. Он считал ее лишь встревоженной матерью. - Ну, Катрин. Твое беспокойство вполне естественно. Но мы не можем больше задерживаться. Спустимся к арене. Ты слышишь, с каким нетерпением они ждут начала турнира? Он взял ее за руку и повел из комнаты. Когда они вышли из дворца, пение труб возвестило о появлении королевской четы. Толпа бурно приветствовала их. - Да здравствует король! Да здравствует королева! - кричали люди. Да, подумала Катрин. Да здравствует король! Да здравствует королева! Святая Дева, помоги нам пережить этот турнир. Тревога не отпускала Катрин в течение всего дня. Лучи солнца обжигали королеву, сидевшую на галерее с герцогом Савойским и знатными дамами, но еще сильнее ее душу жгла ненависть к Диане, седовласой и величественной; герцогиня де Валентинуа, как и прежде, не сомневалась в чувствах короля. Героем дня был Генрих. Это справедливо, думала Катрин. Он выглядел великолепно на норовистом жеребце, подаренном герцогом Савойским. Он выбрал себе в противники молодого капитана шотландской гвардии, некоего Монтгомери - красивого юношу и умелого бойца. Катрин пережила мгновение страха, когда шотландец едва не сбросил короля с коня. Толпа испуганно ахнула Катрин подалась вперед, затаив дыхание. Она молилась. Но король удержался в седле. - Ура! - закричал преданный ему народ; король смело устремился навстречу капитану. - Ура! Да здравствует король! Шотландец упал на землю; Генрих одержал победу. Катрин почувствовала, что ее ладони вспотели. Как она испугалась! Это было всего лишь забавой. Она слышала крики ликования Король Франции должен был одержать верх над иностранцем. Генрих появился на галерее и сел рядом с Дианой. Утолив жажду, он принялся обсуждать поединок с герцогом Савойским и дамами. Желая похвалить молодого Монтгомери, он послал за ним. - Вы отлично сражались, - сказал король. - Вы были достойным противником. Монтгомери поклонился. - Выпейте с нами, - предложил король. Монтгомери заявил, что сочтет это за честь. Посмотрев на молодого человека, Генрих внезапно произнес: - Думаю, что, сражаясь с кем-то другим, вы бы стали победителем. Монтгомери слегка покраснел. - Ваше Величество, вы превзошли меня в мастерстве. Герцог и дамы зааплодировали, услышав эти слова, но Катрин, наблюдая за королем, которого она хорошо знала, поняла, что в душе Генриха зародились сомнения. Они имели под собой почву. Молодой Монтгомери был великолепным бойцом; Генрих сохранял свою форму, но ему уже шел пятый десяток. - В настоящем спорте нельзя поддаваться, - сказал Генрих. - Лавровый венок, полученный благодаря высокому положению, невозможно носить с достоинством. Монтгомери не нашел, что ответить на это, и король тотчас объявил о своем желании сразиться с капитаном Монтгомери еще раз до заката солнца. - Ваше Величество, - сказал герцог Савойский, - сегодня жаркий день, и вы уже заслужили почести. Почему не устроить этот поединок завтра? - Мне не терпится, - улыбнулся Генрих, - снова померяться силой с этим молодым человеком. Я не желаю ждать до завтра. Мой народ обрадуется, увидев меня на арене. Я хочу устроить зрелище для многих верны