а Орлеанского на дочери Фердинанда Австрийского и обещал в случае заключения этого брака распорядиться герцогством Миланским таким образом, что французский король останется доволен этим. Если бы Карл Пятый пожелал выразиться яснее, он бы мог сказать, что Франциску предлагается обменять младшего сына на Милан. Но проехав через Францию и усмирив Фландрию, Карл Пятый передумал. Он уже не нуждался так сильно в дружбе с Францией и невозмутимо заявил, что Франциску следует отказаться от всяких претензий на Милан. Теперь уже Карл предложил выдать за герцога Орлеанского свою старшую дочь. Ее приданым станут Нидерланды, они отойдут к Франции после его, Карла Пятого, кончины. Любое упоминание о Милане всегда сильно волновало Франциска. Он пришел в ярость, поняв, что желанной для него собственностью лишь помахали перед его носом. Когда он узнал, что Карл Пятый даровал Милан своему сыну Филиппу, Анна, оказавшись возле французского короля, зашептала ему на ухо: - Можешь не сомневаться - Монморанси с самого начала знал о готовящемся обмане. Он сознательно скрывал это. Он не хотел, чтобы герцог Орлеанский получил Милан, поскольку в этом случае его возросшее могущество стало бы раздражать дофина. Монморанси работает не на тебя, а на дофина Генриха. Разве ты не заметил, как они дружны? Неужели ты будешь стоять и смотреть, как они интригуют против тебя? Результатом этого разговора стало следующее: Франциск, к ярости Дианы и Генриха и к радости Анны, отправил своего бывшего любимца, великого генерала, коннетабля Франции де Монморанси в его загородный замок. Анна выиграла более значительную битву. Борьба продолжалась. Во Франции началась нешуточная религиозная война. Катрин заметила, что Анна д'Этамп все сильнее сближается с Карлом Орлеанским. Весь двор обсуждал неудовлетворительное состояние брака дофина и итальянки. Какая польза от этого бесплодного союза? Почему они еще не развелись? Конечно, в отсутствии детей виновна итальянка. Генрих доказал в Пьемонте, что он - полноценный мужчина. Диана поощряла такие разговоры. Катрин продемонстрировала характер, она дружила с мадам д'Этамп. Если Катрин не является на самом деле покорной, кроткой женой, какой ее считала прежде Диана, то итальянку следует устранить. Анна поддерживала Катрин. Она намекнула ей, что заступится за нее перед королем. Катрин знала, что Анна сделает это, потому что мадам д'Этамп была заинтересована в сохранении этого бездетного брака. В случае развода и новой женитьбы Генриха, в результате которой появятся дети, как она сможет уговорить короля сделать дофином Карла Орлеанского? Катрин поняла, что этот план прочно засел в голове Анна; если Диана догадается о нем, она тотчас прекратит агитировать за развод. В душе внешне спокойной Катрин поднималась буря. Она увидела себя разведенной женщиной. Ее, вплотную приблизившуюся к французской короне, отправят в Италию. Ей было двадцать три года; девять лет она боролась за любовь мужа. Неужели теперь ее ждет поражение? Она не заплакала. Вместо этого она окинула взглядом прожитые годы и увидела свои ошибки. Ей не следовало демонстрировать Генриху свою страсть. Она должна была понять, что этим еще сильнее оттолкнет от себя влюбленного в другую женщину мужа. Могла ли она понять это, будучи ребенком? Тогда она ничего не знала об отношениях людей, о любви. - Святая Дева! - промолвила Катрин. - Если бы я снова стала девочкой-невестой, я повела бы себя совсем иначе! Но надеяться на шанс начать все сначала было бесполезно. Таких чудес не бывает. Чудеса - это то, что способен сотворить сам человек. Она должна что-то сделать. Но что? Убить Диану? Она охотно совершила бы это. С легким сердцем подмешала бы в напиток яд, который умертвил бы ее соперницу. Но какую пользу принес бы этот поступок? Она не смела, даже по прошествии этих лет, оказаться замешанной в убийстве. Многие при дворе помнили о том, как умер дофин Франциск. Осторожность... осторожность прежде всего. Но она должна что-то предпринять. Должна совершить чудо. Как? Она была вне себя от горя и страха. Она горячо любила эту страну - не меньше, чем своего мужа. Катрин знала, что любовь к кому-то всегда делает человека слабым, даже если речь идет о взаимном чувстве - в этом случае избранник может умереть или разлюбить; но любовь к стране не была проявлением глупости, потому что страна не способна на измену. Амбуаз, Блуа, Шенонсо. Эти величественные замки вставали перед глазами Катрин. Она видела Париж, Сену, Нотр-Дам, дворец Ле Турнель, освещенные свечами залы Бастилии, Лувр и великолепный Фонтенбло. Потерять все это и оказаться в мрачном дворце Медичи или темном каменном монастыре? Ни за что! Кто поможет ей? Кто спасет ее? Последнее слово было за одним человеком. Он всегда проявлял к ней доброту и рыцарскую галантность. Слабая надежда. Но другой не было. Она посмотрела на себя в зеркало и увидела на своем лице следы страданий. Очень скоро она узнает, что ее ждет - несчастье или успех. Она сделала ставку на свое знание характера Франциска. Результат будет зависеть от того, насколько сильно он желает развода. Если он уже принял решение, она не сможет повлиять на короля. Она отправилась в его покои и попросила пажа передать Франциску, что она просит у него аудиенции с глазу на глаз. Она решила подождать в приемной, убранной не менее роскошно, чем его апартаменты. Катрин прикоснулась к бархатным шторам; нигде в мире не было такой роскоши, как при дворе французского короля. Это был самый веселый, жизнерадостный, интеллектуальный двор на всей земле. Здесь женщины не служили лишь украшением мира мужчин, они пользовались равными с ними правами. Она полюбила этот свой дом. - Да поможет мне Святая Дева! - пробормотала Катрин. - Я умру, если меня лишат человека и земли, которых я люблю. Король совещался с иерархами церкви. Катрин привела час в напряженном ожидании, прежде чем ее впустили к нему. Она низко поклонилась. Подняв полные муки глаза, Катрин попросила, чтобы он поговорил с ней наедине. Эти добрые, усталые глаза с висевшими под ними мешками увидели ее молящий взгляд. Он жестом попросил удалиться кардинала Лоррена, его главного камерария, графа де Сент-Пола и сопровождавших их мужчин. - Я хочу остаться один с моей дочерью, - сказал он. Катрин робко, благодарно посмотрела на короля. Увидев, что его шут Бриандас, считавший себя привилегированной персоной, остался на диване у окна, Франциск повысил голос: - И ты тоже, Бриандас. Уйди отсюда. - Ваше Величество, - нахальный малый поднял брови, - я решил, что вы хотите, чтобы я остался здесь в качестве компаньонки молодой дамы. Франциск указал ему рукой на дверь. Отвесив низкий насмешливый поклон, шут успел. - Ну, Катрин, моя малышка! Очаровательный ласковый голос заставил Катрин искренне расплакаться. Франциск редко оставался безучастным к женским слезам. - Катрин, моя дорогая, что случилось? Она опустилась на колени и поцеловала его ногу. Он поднял девушку и сочувственно посмотрел на ее мокрые щеки. Вытащил надушенный платок и осушил глаза Катрин. - Вы так добры, - всхлипнула она. - Я бы не смогла жить, если бы лишилась радости служить вам. Как трогательно, подумал король. Просто восхитительно. Она всегда умеет найти подходящие слова. Это было нежной любовной сценой. Платоническая любовь - самая спокойная и приятная. Дочернее восхищение волновало короля еще сильнее оттого, что Катрин не была его родной дочерью. - Скажи мне, малышка, - произнес он. - Не сомневайся в том, что я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе. - Возлюбленный мой господин, я прошу вас простить мне мою бесцеремонность. Боязнь лишиться вашего блестящего общества дала мне смелость обратиться к вам. Я люблю эту страну, у которой такой великий и славный король. Я познала здесь счастье. Это правда, что у меня нет детей, а мой муж околдован женщиной, которая по возрасту годится ему в матери. Это - моя трагедия; благодаря тому, что вы удостаивали меня своей одобрительной улыбки, я была счастлива; моя жизнь имела смысл, потому что порой мне удавалось радовать моего благородного короля. Я пришла не для того, чтобы просить о том, что может быть для вас неприятным; то, что не способно радовать моего господина, не нужно и мне. - Говори, моя дорогая, - сказал король. - Поделись всем, что происходит в твоей душе. - Если вы пожелаете, я удалюсь в монастырь. Мое сердце будет разбито, но я сделаю это. Но если вы захотите, чтобы я продолжала служить вам, я стану счастливейшей женщиной Франции. В чем бы ни заключалась ваша воля, я с готовностью исполню ее. Потеря вашего общества для меня равносильна смерти. Я знаю, что служить вам - главная радость моей жизни. Она снова заплакала - ее охватил страх. Катрин поняла, что король усадил ее на свое колено и обнял, как ребенка. Надежда вернулась и засияла ярче, чем все рубины и сапфиры королевского камзола. Франциск задумался. Он почти принял решение о разводе. Вытерев слезы Катрин, он сказал себе: "Генрих проводит слишком много времени с женщиной, уже не способной по возрасту к деторождению. В любом случае она могла бы дать ему лишь бастардов. Пусть Генрих остается бездетным. Тогда в случае смерти дофина на трон взойдет Карл - если он еще будет жив к тому времени". Как приятно играть роль рыцаря, если чувствуешь, что это ничем тебе не грозит. Он мог успокоить свою юную дочь, которая так очаровательно демонстрировала ему свою любовь, и одновременно порадовать Анну. Мужчине редко удается ублажить одновременно сразу двух женщин. - Дитя мое, - сказал король, - господь пожелал, чтобы ты стала моей невесткой и женой дофина. Кто я такой, чтобы противиться его воле? Успокойся, дочь моя. Возможно, господь еще исполнит ваше с дофином самое страстное желание. Катрин подняла глаза, еще полные слез, но уже светящиеся радостью. Она быстро соображала. Это лишь отсрочка, поняла девушка. Еще один год королевской милости. Кто знает, что случится за это время? Она схватила его руку и покрыла ее поцелуями. Она преднамеренно отбросила всякую сдержанность, потому что хотела, чтобы король увидел ее обожание. Она извинилась за свою смелость. Благодарила его снова и снова. Она просила лишь одного - права оставаться рядом с ним, видеть его каждый день, слушать, как он читает стихи и поет. Катрин восхищалась собой. Как умело она держалась! Как умно разыграла эту сцену! Каждое слово, произнесенное ею, было единственно верным. Как печально и трагично, что она, способная очаровать умного отца, предназначена судьбой простоватому сыну! Наконец он отпустил Катрин; на прощанье она страстно заверила короля в своей преданности ему, он же подтвердил свою привязанность к ней. Это было поражением партии католиков. Король дал дофине отсрочку. Диана встревожилась. Она видела, что дружба Анны с молодым Карлом Орлеанским крепнет. Король, похоже, все сильнее привязывался к младшему сыну, в то время как его нелюбовь к Генриху становилась более заметной. Франциск отложил на неопределенный срок развод. Означало ли это, что Анна попыталась уговорить своего любовника изменить порядок наследования трона, возвысить младшего принца над старшим? История Франции еще не знала подобных прецедентов. Кто мог предсказать, что способен сделать ради любимой женщины надломленный болезнью король, который всегда гордился своей рыцарской щедростью? Диана тотчас поняла, что ей следует предпринять. Она должна сделать все от нее зависящее, чтобы бесплодный брак перестал быть таковым. Она попросила дофину об аудиенции. Катрин приняла ее в своих покоях; они вели пустую беседу об Италии и художниках этой страны. Катрин догадывалась, почему любовница мужа удостоила ее этого визита. Взволнованная дофина испытывала унижение. Она глядела на спокойное, красивое лицо Дианы, и в ее голове мелькали безумные мысли. Сможет ли она сделать так, чтобы ночью в покои соперницы вошли мужчины и покалечили или даже убили спящую Диану? Ненавижу ее, думала Катрин, приветливо улыбаясь. Она не знает о том, что я посылала Мадаленну следить за ними. Она хочет, чтобы я считала, что их связывает лишь платоническая дружба. Ей неизвестно, что я видела все глазами Мадаленны. Я бы хотела найти способ, который позволит мне самой посмотреть на них, когда они будут вдвоем. - Мадам, - сказала Диана, - вы знаете о моей дружбе с дофином. Она очень давняя. Я была для него матерью. Порочной, распутной матерью, с горечью подумала Катрин. - Наша дружба зародилась, когда он был очень юн, и продлится до моей смерти, поскольку я старше его и почти уверена, что умру раньше дофина. Если бы это случилось завтра! Как бы я обрадовалась, увидев тебя с кинжалом в груди и кровью на черно-белом платье! С лицом, уже не безмятежным, но искаженным предсмертной агонией! Я потребую у Космо или Лоренцо яд, приводящий к медленной, мучительной смерти, которая будет выглядеть как следствие обычной болезни. - Я хорошо знаю его, - продолжила Диана. - Я даже знаю его мысли, которыми он не делится со мной - хотя это случается редко. Моя дорогая, вам и дофину необходимо завести детей. Я - ваш друг, и я говорю вам это. - Мадам, вы не сказали мне ничего нового. Всему двору известно, что я каждый вечер молю Господа даровать нам ребенка. - Дофин редко бывает с вами, - улыбнулась Диана. - Его активное содействие принесет больше пользы, чем молитвы. Она сделала паузу; Катрин тоже заставила себя помолчать. Ее мозг напряженно работал. Почему я не вижу его рядом с собой? Потому что ты отнимаешь у меня Генриха. Я ненавижу тебя. Если бы у меня был сейчас под рукой яд, с какой охотой я влила бы его в твое горло! Какая она кроткая, думала Диана. Я напрасно хотела устранить ее. Тот маленький взрыв был пустяком. Его следовало ждать. Я придала ему значение, потому что он произошел в присутствии моих врагов. Она - подходящая жена для Генриха. Они должны завести детей. Диана улыбнулась, представив себе появление на свет детей Катрин. Она, Диана, сама будет руководить их воспитанием, выберет нянек и учителей. Дети станут творением ее рук, как и их отец. - Мадам дофина, - продолжила Диана, - думаю, я знаю, почему дофин воздерживается от посещения ваших покоев. Вы простите прямоту человеку, который хочет стать вашим другом, помочь вам? Женщине, которая мечтает увидеть в вашей детской здоровых малышей? Катрин склонила голову, желая скрыть ненависть, пылавшую в ее глазах. - Тогда я скажу вам. Когда дофин приходит к вам, умерьте вашу любовь к нему. Я знаю, вы обожаете Генриха, а его визиты так редки. Сдерживайте свои чувства. Пусть он думает, что вы относитесь к вашим свиданиям так же, как и он... как к своему долгу, а не источнику счастья. Думаю, тогда он будет навещать вас чаще. Щеки Катрин вспыхнули, не от смущения, вызванного обсуждением столь деликатной темы, как подумала Диана, а от ярости. Значит, он говорил этой женщине о страстных мольбах своей супруги, о ее признаниях в любви, о ее слезах и желаниях! Он делился всем этим с ее врагом! Катрин потребовалась вся ее выдержка, чтобы удержаться и не ударить это невозмутимое высокомерное лицо. Но она должна помнить, что король лишь дал ей отсрочку. Она не сохранит свое положение, если не родит ребенка. Только ненавистный враг способен помочь ей в этом. Поэтому она должна глуповато улыбаться, делать вид, будто уважает женщину, которая вызывает в ней ненависть. Горькое унижение - цена безграничной власти. Завоевав ее, она заставит Диану щедро оплатить каждое оскорбление. Поэтому девушка с кроткой улыбкой и раскрасневшимися щеками внимательно выслушала советы любовницы ее мужа; дофин пришел к своей жене вечером этого же дня. Ее любовь к нему была так сильна, что Катрин предпочла получить его на таких условиях, нежели не иметь вовсе. С этого момента каждый вечер Генрих по указанию своей любовницы являлся к собственной жене. Катрин воспользовалась советом Дианы и вскоре обнаружила, что Генрих стал почти дружелюбным. Он утешал Катрин и себя: "Это наш долг, необходимый шаг. Когда ты забеременеешь, мы надолго избавимся друг от друга - до того момента, когда придет время подумать о следующем ребенке". Какое романтичное обращение к влюбленной девушке! Когда он покидал ее, она плакала до утра. Но быстрее чем через год после грустной и трогательной встречи Катрин с королем по двору разнеслась радостная весть. - Мадам дофина в положении! Будем молиться о том, чтобы она родила мальчика. Триста факелоносцев освещали дорогу от покоев короля к церкви Матурин. В шествии принимали участие сотни приближенных короля и дофина, король Наваррский, герцоги, возглавляемые Карлом Орлеанским, венецианский посол, папский легат, кардиналы и священники. За ними следовали королева, дочь короля Маргарита и другие принцессы; умело скрывающая свое огорчение мадам д'Этамп была одета более экстравагантно, чем обычно, и выглядела лучше всех. Женщины несли ребенка с королевской кровью. Церковь была украшена гобеленами; в ее центре стоял круглый помост, прикрытый серебристой тканью; на этом помосте стоял кардинал Бурбон: он должен был совершить обряд крещения. Когда процессия добралась до церкви, вперед вышел король; казалось, стены храма вздрагивали от радостных криков толпы. Отвечая приветливой улыбкой на эти проявления верноподданнических чувств, король направился в церковь, чтобы стать крестным отцом маленького мальчика, который носил его имя. На круглый помост поднялся герцог Орлеанский, второй крестный отец, и принцесса Маргарита, крестная мать. Ребенок - крошечное существо со сморщенным личиком, будущий король Франции, - тонул в своей великолепной крестильной рубашке. Когда ритуал закончился, малыш в окружении придворных дам был доставлен обратно во дворец. Праздник, устроенный в честь столь важного события, начался. Придворных ждали балы и маскарады, танцы, спектакли, пиршества - так отмечалось пополнение дома Валуа. Звучали тосты в честь маленького Франциска. Но никто не восхищался им так, как его мать. Она с восторгом глядела на сморщенного малыша - гаранта ее безопасности. Она с любовью прижимала его к своей груди. Ее маленький Франциск! Сын Генриха! Но даже сейчас она испытывала страх. Ребенок казался таким маленьким, слабым. Лишь новые сыновья обеспечат полную безопасность его матери. ДЫРА В ПОЛУ В Фонтенбло пришел апрель. Дофина лежала в своей роскошной кровати с пологом из парчи и великолепных гобеленов. Ее глаза были потускневшими, светлые волосы Катрин разметались по подушкам; бледная кожа при дневном свете казалась почти желтой; других следов испытания, которому она недавно подверглась, почти не было видно. Она была молодой и сильной; роды прошли легко. Она не испытывала большого разочарования оттого, что родила на этот раз девочку - Элизабет. У нее еще будут мальчики. Она родит много детей. Горькая усмешка искривила ее губы. Мадаленна, вышивавшая у окна, не увидела выражения лица своей госпожи. Диана заявила, что дофин должен стать многодетным отцом. Поэтому так оно и будет. Катрин, родив за пару лет двух детей, доказала, что она не бесплодна. Как ей повезло - любовница мужа разрешила жене рожать ему детей! Генрих регулярно приходил в ее покои, исполняя указания любовницы. Однако он напоминал нерадивого ученика, с большой неохотой посещающего школу. Не стоит лелеять эту обиду. Катрин может поздравить себя. У нее есть сын и дочь, никто не намекает на необходимость развода. На Катрин, не пользовавшуюся популярностью во Франции, все же смотрели как на будущую королеву. Ее по-прежнему называли "итальянкой", но она была женой дофина; постепенно Франция начинала проникаться симпатией к своему дофину. В последние годы Генрих проявил себя как отличный солдат. Король возобновил войну с Карлом Пятым, и Генрих сыграл в ней важную роль. Он не обладал большим воображением и изобретательностью, но был смелым, как лев, дисциплинированным и великодушным. Люди охотно шли за ним. Желая заслужить похвалу отца, он действовал обдуманно, разумно, с оглядкой. Подчиненные любили его; он нравился наиболее трезвой, здравомыслящей части населения. Франция обожала своего аморального, обаятельного, талантливого короля; страна гордилась его коллекциями картин и тем, что лучшие живописцы мира украшали дворцы Франциска; люди улыбкой реагировали на слухи об эротических забавах короля, о комнатах с зеркальными стенами, где Франциска развлекали красивейшие женщины. Но вся эта роскошь стоила дорого, и многие отдали бы предпочтение более скромному двору, который возглавит будущий король. Отчасти произойдет возврат к более строгой морали. Дофин имел любовницу, но их отношения напоминали супружеские. Люди не осуждали Генриха, поскольку он был женат на "этой итальянке". В глазах французов это было основанием для того, чтобы завести любовницу-француженку. Да, Франция была довольна своим дофином. Катрин также была довольна им. Ее страстная любовь стала еще сильней благодаря их интимной близости. Как бесило Катрин то, что он приходил к ней по воле своей любовницы! Но теперь у нее были дети. - Мадаленна! - закричала Катрин. - Принеси мне малышку. Мадаленна встала и подошла к великолепной колыбели, украшенной лентами и кружевами. Лицо Катрин подобрело, когда девочку поднесли к ней. Дофина взяла дочь на руки. - Чудесный ребенок, правда, Мадаленна? - Правда, - согласилась Мадаленна. - Мне кажется, она похожа на своего отца. - Еще рано судить об этом, - сказала Мадаленна. - Нет, ты посмотри на ее носик. - Думаете, это нос Валуа? - Возможно. Но у нее глаза Медичи. - О, мадам дофина, ей повезет, если у нее будут глаза Медичи. Катрин поцеловала крохотное личико. - Надеюсь, что она также унаследует нос Медичи, - сказала дофина. - Нос Валуа хорош для мужчины, но для девочки он немного великоват, да, Мадаленна? Мадаленна весело рассмеялась. Эта беседа с госпожой приносила ей радость. Сейчас дофина казалась девушке просто счастливой матерью, а не холодной, пугающей ее госпожой, дававшей ей опасные, неприятные задания. - Сходи в детскую, Мадаленна, и принеси маленького Франциска. Я хочу, чтобы оба моих ребенка были со мной. Скажи мальчику, что мама хочет показать ему сестренку. Мадаленна удалилась и через несколько минут пришла назад с маленьким Франциском. Ему уже пошел третий год; он был невелик для своего возраста и казался хрупким. Он был избалованным малышом, потому что его великий, могущественный дед, чье имя он носил, обожал внука; это значило, что весь двор относился к мальчику точно так же. - Иди сюда, мой дорогой Франциск, - сказала Катрин. Он подошел к кровати и остановился, глядя своими крупными глазами на мать. Похоже, он смотрел на нее со страхом. Катрин предпочла бы увидеть в его глазах нежность. Это было странно. Похоже, неловкость, присутствовавшая в ее отношениях с мужем, стояла сейчас между Катрин и ребенком. - Посмотри, мой малыш, - сказала она, - это твоя сестренка. Но он не задержал своего взгляда на Элизабет и снова уставился на лицо матери. - Разве она не прелестна, мой дорогой? - спросила Мадаленна, и Катрин заметила, что мальчик непринужденно улыбнулся девушке, кивнул ей в ответ. Почему он был раскован с другими, но не со своей матерью? Может быть, в детской о ней говорили со страхом? Ведь она - дофина. Но причина не в этом. Маленький Франциск не боялся своего отца, он мог ползать по Генриху и смеяться, дергая его за бороду. Ребенок чувствовал себя превосходно рядом с самим королем. Катрин видела, как он пытался оторвать бриллиант от костюма своего деда, за что получил легкую оплеуху и был подброшен к потолку со словами: "Ха! Мой маленький грабитель! Вот так ты отнимешь у меня бриллианты короны!" Нет! Чувства Франциска к своей матери были странными, она не понимала их. - Мадаленна, подними его на кровать. Катрин заметила, что Франциск сидел на кровати скованно; похоже, мать завораживала его, но он боялся приблизиться к ней. - Франциск, - сказала она, - как приятно находиться рядом с тобой. Ты... твоя сестра... и мама... мы все вместе. Верно, мой малыш? Он кивнул. Потом посмотрел на кольцо с рубином. - О! Правда, оно красивое, Франциск? Это подарок твоего папы. Она сняла кольцо с пальца и дала его мальчику. Теперь он улыбнулся. - Красивое! - сказал Франциск. Он попытался надеть его на свой палец. - Подожди, когда ты вырастешь. Тогда у тебя будет много красивых камней. Она представила его взрослым мужчиной, любящим свою мать. Она не хотела видеть в нем будущего короля Франции, потому что тогда ему придется занять место своего отца. Она не могла представить себе мир без ее любимого Генриха. Она сняла с пальцев другие кольца, и Франциск принялся играть ими, сидя на кровати. Он на самом деле не боится меня, подумала Катрин. Скоро я заставлю его полюбить свою мать. Кольца соскользнули с пальцев Франциска на кровать, и он засмеялся. - Они большие, - сказал он. - Слишком большие для Франциска. Катрин обняла его и стала страстно целовать, пока не заметила, что он замер, сжался. Она тотчас отпустила сына и с горечью подумала, что людям почему-то трудно любить ее. Даже ее собственным детям. Она не должна слишком сильно демонстрировать Франциску свои чувства. - Примерь это, - она надела ему на палец перстень с сапфиром. Он возился с кольцами, когда в комнату вошла Диана. - Надеюсь, вы простите меня, мадам, за это вторжение, - сказала женщина. На лице Катрин появилась неискренняя улыбка, которой она всегда встречала Диану. В сердце дофины вспыхнула лютая ненависть. Как смеет эта женщина врываться в ее личные покои! Откуда черпает эту наглость? Ответ был очевиден. Всем своим счастьем Катрин была обязана этой женщине. "Сегодня ночью ваш муж будет заниматься с вами любовью". Любовью? Любовью тут и не пахло, они просто делали детей. "Я прослежу за тем, чтобы он пришел к вам". Я для него - никто, подумала Катрин, а она - все. Я бы не пожалела ничего, чтобы увидеть ее мертвой. - Рада вас видеть, мадам, - сказала Катрин. - Вы превосходно выглядите. Диана походкой королевы приблизилась к кровати и поцеловала руку Катрин. - А вы, к моему сожалению, выглядите не лучшим образом. У вас усталый вид. Диана посмотрела на Мадаленну: - Я сказала, что мадам дофина должна сегодня днем спать. - Не вините Мадаленну, - сказала Катрин. - Она выполнила указание своей госпожи и принесла мне моего сына. Диана проявила твердость. - Вы поступаете неразумно, утомляя себя. Маленький Франциск должен был оставаться в детской. Ему нездоровится последние дни; я не хочу, чтобы его таскали по коридорам. Здравствуй, малыш. Мальчик улыбнулся. - Смотри! - сказал он, протягивая перстень. - Какая прелесть! Но что ты делаешь с мамиными кольцами? Катрин хотелось заплакать - Франциск смотрел на Диану так, словно она была его матерью. - Идем, - сказала Диана. - Мы вернемся в теплую детскую. Если ты будешь вести себя хорошо, я расскажу тебе сказку. Мадаленна, укрой свою госпожу и положи малышку в колыбель. Мадам дофине нельзя утомляться. О да, я вижу, что ей уже лучше. Но мы не хотим, чтобы ее нездоровье омрачило нам радость от появления Элизабет. Диана взяла маленького Франциска, Катрин заметила, как легко он расстался с кольцами. Ей хотелось вырвать его из рук Дианы, закричать: "У тебя есть мой муж! Оставь мне моего ребенка!" Но вместо этого она лишь улыбнулась и пробормотала: - Вы слишком много делаете для меня... и моей семьи. Диана, если и услышала намек, сочла целесообразным проигнорировать его. - Отнюдь. Это большая честь для меня - служить вам и дофину. А теперь будь умником, Франциск, и скажи маме "до свидания". Она действительно услышала в голосе сына ноты облегчения, или ей это показалось? Когда Диана и Франциск покинули комнату, Мадаленна послушно взяла маленькую Элизабет и уложила ее в колыбель. Катрин откинулась на подушки. С улыбкой на губах подумала о своей ненависти к Диане. Мадаленна принялась молча вышивать у окна; малышка заснула; Катрин лежала, думая о том, как сильно она ненавидит своего врага. Обретя силы, необходимые для путешествия, Катрин покинула Фонтенбло, чтобы присоединиться к королевскому двору в Сент-Жермен-ан-Лее. Прибыв туда, она послала за Космо и Лоренцо Руджери. Она сказала, что хочет обсудить с ними гороскоп своей дочери. Когда братья явились к Катрин, она отпустила всю прислугу. - Говорите по-итальянски, - сказала она, - и как можно тише. То, что я скажу вам, не предназначено для чужих ушей. Они попросили ее начать беседу. - Каким образом, - сказала она, - я могу избавиться от моего врага, не рискуя навлечь на себя подозрения? Братья посмотрели сначала друг на друга, дотом на Катрин. Они, похоже, встревожились. Первым заговорил Космо. - Герцогиня, у вас есть один враг, избавиться от которого вы не можете, не рискуя навлечь на себя подозрения. Речь идет о ней? Она не ответила. Она знала, что он был прав, но хотела утешить свою ревнивую душу, обсуждая невозможное. - Не имеет значения, кто она, - произнесла Катрин надменным тоном. - Умоляю простить меня, мадам дофина, - твердо сказал Лоренцо, - но мы не можем согласиться с этим утверждением. - Существуют ядовитые духи, - напомнила она. - Это опасно! - ответил Космо. - Они могут попасть не в те руки. - Губная помада, - предложила Катрин. - Она не менее опасна, чем духи, - вставил Лоренцо. - Легко установить, кто ее изготовил. - Есть еще отравленные перчатки, которые убивают жертву, стоит ей надеть их, - сказала Катрин. Братья молча кивнули; она заметила, что их губы были плотно сжаты. - Также существуют книги. Достаточно прикоснуться к ее страницам, чтобы яд впитался в кожу и умертвил жертву. У нас в Италии знают, как делаются такие вещи. - Итальянцы должны быть осторожными, - сказал Космо. - Нас не любят в этой стране. - Я думала, что вы оба захотите помочь мне, - заявила Катрин. - Мы поклялись служить вам, - сказал Космо. - Верой и правдой, - добавил Лоренцо. - Но не забывая об осторожности, - закончил Космо. - Если с вашим врагом случится несчастье, все укажут на вас. Ее положение известно всем. Люди знают, как сильно она унижает вас. Если бы завтра она умерла своей смертью, на вас стали бы бросать косые взгляды. Вы должны просить нас заботиться о ее здоровье; а не умерщвлять вашего врага. Катрин посмотрела прямо перед собой. - Да... вы правы, мои мудрые друзья. Поговорим о будущем моей дочери. Братья испытали огромное облегчение. Они догадывались о страстях, бушевавших в сердце их внешне невозмутимой госпожи. Они часто боялись, что она потребует от них рискованных, необдуманных шагов. Они трепетали от страха после смерти дофина; их могли арестовать и подвергнуть пыткам. Дофина поступила бы глупо, если бы приняла решение убить мадам де Пуатье. - Скажите, - попросила Катрин, - моя дочь удачно выйдет замуж? Но могло ли ее интересовать сейчас будущее дочери! Гораздо важнее было знать, что ждет ее, Катрин, и Генриха. Если что-то случится с Дианой, Генрих обвинит в этом свою жену и возненавидит ее. Любовь - это безумие, приносящее лишь страдание и муки ревности. Если бы она сумела справиться со своим чувством к молчаливому принцу, ее мужу! Какая жестокая ирония судьбы заключается в том, что умная и сильная Катрин де Медичи угодила в эту ловушку! Она не слушала братьев. Она хотела крикнуть им: "Мне нет до этого дела. Я так люблю своего мужа, что в моем сердце нет места ни для кого другого... даже для моих детей". Она отпустила их, поскольку они не пожелали обсудить с ней возможные способы устранения Дианы. Катрин заперлась в своей комнате и попыталась отдохнуть. Она приняла решение. Она постарается видеть недостатки Генриха. Будет отвечать равнодушием на его равнодушие. Не завести ли ей любовника? Она засмеялась. Она могла внушать уважение... и страх. Но любовь? Любил ли ее кто-нибудь? Ипполито? Конечно, он считал, что они, будучи двоюродными братом и сестрой, смогут ладить друг с другом. Никто не любил ее. Она была одна. Даже у последней служанки есть любовник. Даже тех, кто жил в лачугах у реки, кто-то любил. Однако будущую королеву Франции никто не любил; даже ее ребенок предпочитал матери другую женщину. - В чем моя вина? - спрашивала она себя, наблюдая за тем, как сгущаются сумерки. Какой одинокой она была! Девушки покинули ее на ночь, а Генрих не пришел. Катрин горестно засмеялась. Ее малышке всего несколько недель; время для зачатия нового ребенка еще не наступило. Она лежала без сна, слушая, как затихает дворец. Из сада доносились голоса. Там любезничала какая-то пара. Тихие шаги раздались в коридоре. Кто-то отправился на свидание? Хлопнула дверь, скрипнула половица. Везде влюбленные. Король и мадам д'Этамп. Дамы, ждавшие своих поклонников. Рыцари спален... все мужчины и женщины королевского двора. Возможно, Мадаленна. Тайные связи; законная любовь. Дофин и Диана. Их отношения были столь длительными и внешне пристойными, что напоминали брак. Грустно засмеявшись, она встала с кровати. Надела роскошный бархатный халат и откинула назад свои длинные светлые волосы. Все преимущества на моей стороне, подумала она. Я моложе ее более чем на двадцать лет - если считать, что она не уменьшает свой возраст. Почему я одна? Покои Дианы в этом дворце располагались точно под ее апартаментами. Катрин обрадовалась, узнав об этом, и обещала себе, что она осуществит свое давнее желание. Перед рождением Элизабет Катрин вызвала к себе рабочего-итальянца, который помогал братьям Руджери, и заставила его проделать дыру в полу своей комнаты и потолке покоев Дианы. Задание было выполнено, когда двор находился в Ле Турнель; дыру между двумя этажами мог заметить лишь тот, кто стал бы искать ее. Отверстие в потолке выглядело как углубление в лепнине. В комнате Катрин оно было прикрыто ковром, на котором стоял письменный стол. Катрин могла без большого труда передвинуть его. После этого ей было достаточно лишь поднять ковер и приблизить глаз к отверстию, чтобы увидеть происходящее в нижней комнате. Когда двор, а вместе с ним и якобы сопровождавшая королеву Диана приезжали в Сент-Жермен, Катрин, заперев дверь своей комнаты, убирала ковер и смотрела в дыру. Видя мужа и его любовницу вместе, Катрин испытывала муки, но одновременно зрелище завораживало ее. Катрин не могла противостоять этому соблазну. Сквозь дыру она видела нового Генриха, новую Диану. Иногда она смеялась при мысли о том, что ей известны их интимные секреты, но чаще плакала. Она знала, что стала бы счастливее, если бы итальянец заделал дыру. Но она снова и снова устраивала себе пытку. В эту ночь они были вместе - ее смуглый, стройный муж и Диана - женщина с ослепительно-белой кожей и волосами цвета вороного коня. И были не одни. Войдя в спальню любовницы, Генрих увидел девушку с большими голубыми глазами, светлыми волнистыми волосами и персиковой кожей. Перед юной красавицей стояла арфа. Незнакомка не отреагировала на появление Генриха в комнате; казалось, ее взгляд был обращен внутрь, она словно слушала музыку, звучавшую в ее душе. На девушке был прозрачный пеньюар; тонкая ткань обтягивала темные острые соски ее высоких грудей. Генрих видел ее впервые. Зачем Диана пригласила арфистку? Только сейчас заинтригованный Генрих заметил Диану. Она лежала на кровати, положив руки под голову. Ее единственным облачением была черная бархатная полоска, прикрывавшая шею. - Дорогой, ты знаешь, как я люблю музыку - пожалуй, не меньше, чем любовные утехи. Сегодня я решила соединить одно с другим. Надеюсь, присутствие Клодии удвоит твои силы. Согласись, она прелестна. К тому же она слепа от рождения. Лишив ее зрения, Господь компенсировал это необычайной музыкальностью. Диана встала с кровати, подошла к шокированному Генриху. Он начал раздеваться, но она не дала ему сделать это. Диана сама сняла одежду со своего любовника. Сейчас она напоминала мать, раздевающую маленького сына перед сном. Взяв Генриха за руку, она подвела его к кровати. Попросила лечь на спину. Смущенный Генрих выполнил ее пожелание. Взяв со столика четыре куска белой ленты, Диана привязала руки и ноги любовника к столбикам, на которых держался полог кровати. Склонившись над Генрихом, Диана принялась целовать его шею, плечи, грудь, постепенно приближаясь к животу. Он не видел арфистку, но остро ощущал ее близость. Она начала медленно перебирать струны арфы, наполняя комнату чувственными звуками. Присутствие в комнате второй практически обнаженной женщины сильно волновало молодого человека. Он с нетерпением ждал того момента, когда его тело сольется с телом Дианы. Почувствовав, что возбуждение Генриха достигло предела. Диана стала над ним на колени и ввела в себя его упругий, твердый член. Сделав несколько осторожных движений, внезапно позволила Генриху проникнуть в нее до упора. Ее ритмичные движения продолжались до тех пор, пока Генрих не начал постанывать от наслаждения. Арфистка заиграла быстрей. Почувствовав, что Генрих приближается к пику блаженства, Диана замерла. - Постарайся отвлечься, думай о чем-то другом, - подсказала она ему, желая продлить их сладостное единение. Когда Генрих успокоился, она снова начала двигаться. Четырежды Генрих подходил к моменту экстаза; всякий раз Диана не давала ему кончить. Наконец она почувствовала, что малейшее движение заставит его исторгнуть из себя горячую струю. Привстав, она тотчас склонилась над бедрами Генриха, обхватила рукой его дрожащее естество. Сперма брызнула ей в лицо. Диана тщательно размазала ее по своей белой коже. Служанки ошибались, считая, что сохранять свежесть кожи Диане помогает колдовство. Вот уже несколько лет она делала подобные питательные маски не реже одного раза в неделю. Катрин горько плакала, приникнув к дыре. Она оторвалась от нее, лишь когда любовники заснули, отпустив арфистку. Катрин не знала, как ей избавиться от соперницы. Ей теперь казалось, что Генрих будет верен Диане до ее смерти. Если бы только Анне д'Этамп удалось изгнать Диану с королевского двора! Напряженность в отношениях между королем и дофином усиливалась. Крепский договор привел к очередному перемирию в войне Франции с Испанией. Партии реформистов и католиков разошлись в оценке этого соглашения. Дофин испытывал недовольство. Генрих считал, что, если бы ему позволили сражаться дальше, он получил бы шанс одержать победу. Но Франциск вместе с Анной и молодым Карлом Орлеанским радовался заключению этого договора, позволявшего младшему принцу выбрать себе в жены одну из двух девушек - дочь Карла Пятого, инфанту Марию, или его племянницу, дочь Фердинанда Австрийского. Он получил четыре месяца на размышления. В придачу к инфанте он получал Нидерланды - правда, лишь после смерти Карла Пятого; приданое племянницы включало в себя Милан, переходивший к Генриху после рождения у этой пары наследника. Генрих обращал внимание отца на то, что эти условия совпадали с предлагавшимися ранее. Чего мы добились, спрашивал он, с помощью долгой и изнурительной войны? Мальчик прав, думал Франциск; однако усталый король не хотел новых сражений. Пусть молодой Карл остепенится. К тому же Анна повторяла, что Генрих критикует договор, потому что он не заинтересован в укреплении позиций своего брата. Покои Генриха, наряду с апартаментами Дианы, стали штаб-квартирой католической партии; однажды вечером, вскоре после подписания Крепского соглашения, Диана и Генрих весело ужинали в компании самых близких друзей. Катрин не участвовала в пирушке; она оставалась в своей комнате. Днем она сказала, что у нее болит голова. Она отправила Мадаленну слушать, о чем будут говорить за столом у Генриха. Девушка должна была спрятаться за шторами. Катрин ждала ее возвращения. Мадаленна не любила такие задания, но выполняла их хорошо. У нее не было выбора. Катрин холодно улыбнулась, вспомнив испуганное лицо девушки. Она, Катрин де Медичи, возможно, не умела завоевывать любовь людей, но определенно обладала даром внушать им страх. Она надеялась, что Мадаленна сообщит ей что-то существенное. Если бы только Диана сказала нечто такое, что позволило бы обвинить ее в предательстве по отношению к королю! Какую радость испытала бы Катрин, если бы Диану изгнали со двора! Но тогда Генрих последовал бы за ней. Однако дофин не мог пренебречь своими обязанностями. Катрин хотелось рассказать Анне о своей любви к мужу и ненависти к его любовнице. Недобрые чувства, которые они обе питали к Диане, сделали бы их союзницами. Но она не решилась открыться Анне: никто не должен знать, что творится в ее душе. Всегда выгодней действовать тайно. В комнату, задыхаясь, вбежала Мадаленна. Катрин поднялась с кресла. - Мадаленна! Почему ты покинула свой пост? - Мадам дофина, месье де Вьевилль только что вышел из-за стола дофина. Он заявил, что не хочет участвовать в его интригах. Произошла ссора... и... - Какая ссора? - спросила Катрин. - Что ты услышала? - Все началось с разговора о том, каким прекрасным человеком был король, как обидно, что он изменился и что в последние месяцы его здоровье пошатнулось... - Да, да. Мы все это знаем. - Потом дофин сказал, что, став королем, он вернет Анна де Монморанси, и все захлопали в ладоши. Дофин заявил, что месье Бриссак станет главнокомандующим артиллерией, а месье Сент-Андре - гофмейстером королевского двора. - Какая глупость! - воскликнула Катрин. - Что, если об этом узнает король? - Именно это сказал месье де Вьевилль. По его мнению, дофин делил шкуру неубитого медведя. Де Вьевилль попросил отпустить его. - Ты славно поработала, Мадаленна. Дофин и вдова сенешаля сделали достаточно много, чтобы оказаться изгнанными со двора... Можешь не возвращаться. Оставайся здесь. Не говори никому о том, что ты слышала, иначе тебя спросят, как тебе удалось это сделать. Мадаленна покраснела, и Катрин улыбнулась ей. Дофина вышла в коридор, соединявший ее комнаты с покоями мужа и, сев у окна, принялась ждать. Вскоре она увидела королевского шута Бриандаса; он бесшумно вышел из покоев дофина. - Добрый вечер, Бриандас! - сказала Катрин. - У тебя виноватый вид. Какие секреты ты услышал там? Бриандас, похоже, смутился. Он потерял свою врожденную находчивость. - Секреты? - пробормотал шут. - Что вы, мадам дофина... - И какую должность получишь ты, Бриандас, - лукаво произнесла Катрин, - когда я стану королевой Франции? - У вас превосходный слух, мадам дофина. - Новости быстро разлетаются по двору, шут. Она посмотрела на свои красивые белые пальцы. - Думаешь, Сент-Андре будет лучшим гофмейстером, чем Сент-Пол? Она продолжала разглядывать своя руки. - Не знаю, как король отнесется к этим перестановкам. Думаю, он не пощадит тех, кто аплодировал им. Эти люди могут лишиться голов, не успев получить должности. Что скажешь, шут? - Да, человеку без головы не нужны никакие должности, - сказал Бриандас. - Все присутствовавшие там окажутся под подозрением. - Думаете, мадам дофина? Пожалуй, вы правы. Только такому маленькому человеку, как я, ничего не угрожает. - Неразумно быть излишне скромным, Бриандас. Я сама весьма скромна, но, окажись я за этим столом, я бы нашла, как поступить. - Что бы вы сделали, дофина? - Я бы отправилась к королю и предоставила ему доказательства моей лояльности. Нынешнего короля следует бояться больше, нежели будущего. Если ты потеряешь голову сегодня, для тебя уже не будет иметь значения, кто станет королем завтра. - Я вижу, что вы - мой друг, мадам. - Я - друг скромных и кротких. Глаза шута подобрели; он отвесил Катрин низкий поклон. Дофина проводила взглядом шута, отправившегося в покои короля. Франциск ужинал в обществе Анны, кардинала Лоррена и нескольких своих приближенных, включая месье де Тэ, главнокомандующего артиллерией и графа де Сент-Пола. Шут без лишних церемоний обратился к королю: - Да спасет Вас Господь, Франциск Валуа! Франциск, изумленный таким дерзким обращением, спросил, что оно означает. - Вы больше не король, - лукаво заявил Бриандас. - Я только что узнал об этом. А вы, месье де Тэ, отныне не главнокомандующий артиллерией. Вашу должность занял Бриссак. Вы, месье де Сент-Пол, уже не гофмейстер королевского двора - им назначен Сент-Андре. Скоро к нам вернется Монморанси. Исчезните, Франциск Валуа. Вы уже мертвец, и Бог тому свидетель! Король встал; он взял шута за грудки и тряхнул маленького человечка. - Черт возьми, если ты не объяснишь, что ты имеешь в виду, я пощекочу твое сердце кинжалом. Говори, если хочешь жить. - Король мертв! - закричал Бриандас. - Да здравствует король Генрих Валуа! Лицо короля стало багровым. Бриандас поспешил добавить: - Я слышал это своими собственными ушами. Король Генрих и королева Диана уже садятся на трон. Но Франциску надоела эта клоунада; он приказал шуту говорить серьезно. Когда Бриандас смолк, король пришел в ярость. Анна засмеялась. - Значит, он осмелился произнести вслух свои подлые мысли. Поверьте мне, за всем этим стоит мадам Диана. Ей не терпится стать королевой. Но подстрекать Франциска не было необходимости. Катрин, вошедшая в комнату, увидела, что король в ярости. Она беззвучно засмеялась, услышав слова Анны. Скоро для любовницы Генриха не найдется места при дворе; конечно, дофину не позволят отсутствовать слишком долго. Франциск решил показать Генриху, что король еще жив. Он вызвал командира гвардии и приказал ему привести сорок своих лучников. С жаждой мести в сердце король отправился в покои Генриха в сопровождении этого отряда. Но шпионы Дианы действовали не менее проворно, чем шпионы Катрин; Генрих узнал о гневе отца за десять минут до прибытия Франциска в его покои. Дофин и Диана бежали в Ане. Когда Франциск ударом ноги распахнул дверь покоев Генриха, он увидел там лишь слуг, убиравших со стола остатки еды. Франциск схватил первого попавшегося лакея и принялся трясти его до тех пор, пока лицо этого человека не стало таким же багровым, как лицо короля. - Где твой господин? - закричал он. - Говори, глупец, или, клянусь Святой Девой, я перережу тебе глотку. - Мой милостивый король... он... уехал... десять минут тому назад. Франциск отшвырнул от себя этого человека. - Значит, он бежал. Ему и его друзьям, заслуживающим гильотины, повезло. Вон отсюда... все вы! - крикнул он лакеям, поигрывая шпагой. Франциск подал знак лучникам, и они бросились на несчастных лакеев, которые думали только о том, как им спрятаться от разъяренного короля. Они стали выпрыгивать на двор через окна. Король и его гвардия швыряли им вслед остатки трапезы. Королевский гнев не утихал. В окна летели тарелки, хрустальные бокалы, ножи и вилки. За ними последовали стулья, столы, зеркала. Затем король схватил алебарду и рассек ею все гобелены, висевшие на стенах; его ярость одержала верх над любовью к прекрасному. Орудуя алебардой, он слышал нахальный голос своего шута: "Да спасет Вас Господь, Франциск Валуа! Вы уже мертвец, и Бог тому свидетель!" Франциск знал, что, будь он моложе, он не рассердился бы так сильно. Он рассвирепел оттого, что ему напомнили, как близок он к могиле. Он страдал. Катрин тоже была несчастна. Ей удалось изгнать Диану со двора, но эта женщина захватила с собой мужа Катрин. Печаль овладела королем Франции. Он не мог простить сына, явно с нетерпением ждавшего его смерти. Генрих провел в Ане четыре недели, прежде чем осмелился появиться при дворе. Дофин метался между Фонтенбло и Ане до тех пор, пока больной король не понял, что ему следует помириться с дофином. Однако в его сердце не было любви к Генриху; Франциск приблизил к себе Карла, в котором души не чаял. Но Генрих, являвшийся хорошим солдатом, мог оказаться полезным своему отцу. Мир с Испанией еще не означал мира с Англией. Генрих вернулся из своего недолгого изгнания, чтобы помочь отцу в его борьбе с британцами. Были предприняты отчаянные попытки высадиться на побережье Сассекса и острова Уайт. Обе закончились бесславно. Неудачей завершилась попытка отбить у англичан Булонь. Когда Франциск разбил свой лагерь под Аббевиллем, короля постигло одно из главных несчастий его жизни. Август выдался жарким; на улицах города запахло гниющими отбросами. Вскоре страшная весть долетела до лагеря. В Аббевилль пришла чума! Франциск немедленно издал приказ, запрещающий солдатам ходить в город. Он знал, что это - конец кампании. Он мог сражаться с неприятельской армией, но не с чумой. Он должен заключить мир с англичанами, найти союзников, повысить боеспособность всех французских крепостей. Он лежал в своей роскошной кровати - даже в походе его ложе было роскошным, - и с грустью думал о годах своего правления Францией, начавшихся блестяще и заканчивавшихся бесславно. Сумеет ли осторожный Генрих вернуть себе все потерянное его отцом? Франциску доложили, что граф д'Энген просит об аудиенции; когда молодой красавец пришел к королю. Франциск тотчас увидел на его лице следы недавних слез. Граф упал на колени, не посмев приблизиться к королю; в его поведении было нечто странное; страх закрался в сердце Франциска. - Что случилось? - спросил король. Молодой граф попытался найти нужные слова, но сумел лишь всхлипнуть. Король, приподнявшись на локте, приказал ему немедленно сообщить, какую новость он принес. - Сир, этой ночью я ходил в город. - Что? - взревел король. - Тебе известен мой приказ? - Сир, я был там по воле герцога Орлеанского. Король улыбнулся украдкой. Молодой, безрассудно смелый Карл, несомненно, заявил, что не боится ничего, даже чумы. Какие проделки он вытворял в детстве! Но сейчас не до шуток. Его следует наказать. Но что с этим умным молодым человеком - любимцем Франциска? Почему д'Энген стоит на коленях и хнычет, как девушка? Франциска охватила тревога. Он приказал графу продолжать. - Мы были в доме купца. - Дальше! - потребовал король. - Там жила девушка - дочь купца. Герцог видел ее, она ему понравилась. - И что? - Она умерла... от чумы. - Глупец! - закричал Франциск. - Ты явился ко мне, чтобы поведать об этой идиотской выходке? Клянусь честью, ты заплатишь за это. Я заточу тебя в тюрьму. Дурак! - Это еще не все. Когда мы оказались возле дома, ее тело увозили на повозке. Герцог настоял на том, чтобы мы вошли внутрь. Он думал, что это - уловка отца, спрятавшего свою дочь. Внезапно Франциску стало дурно. Он понял, что граф пытается сообщить какую-то страшную новость. Д'Энген мягко, осторожно подготавливал к ней короля Франциск раскрыл рот, чтобы закричать, но из его горла не вырвалось и звука. - Мы увидели кровать, на которой она умерла. Герцог, по-прежнему считая, что девушку прячут от него, рассек постель своим клинком. Перья полетели по комнате... они опускались на нас... Перья из перины, на которой лежала девушка, недавно умершая от чумы! - Боже мой! - простонал Франциск, боясь взглянуть на молодого человека. - Ее отец смотрел на нас, но, думаю, он нас не видел. Чума поразила и его. Франциск стремительно встал с кровати. - Довольно болтовни. Где мой сын? Д'Энген вскочил на ноги, преграждая путь королю. - Вы не можете пойти к нему. Вы этого не сделаете. Франциск оттолкнул молодого человека в сторону. Король почувствовал, что его ладони покрылись потом. Он побежал к палатке своего младшего сына. Люди, стоявшие возле нее, попытались остановить Франциска. Он заорал на них. Для короля не существует ничьих приказов! Если они не отойдут в сторону, их постигнет кара. О горе! Его любимый сын Карл лежал на кровати. Неужели еще вчера утром он, Франциск, улыбался, глядя на него? - Карл! - с надрывом закричал король. - Мой дорогой сын! Как ты мог... Его голос дрогнул - Карл поднял глаза, но не узнал отца. Д'Энген, войдя в палатку, остановился возле короля. Граф беззвучно плакал. - Священник умолял нас отойти от города, - сказал молодой человек, обращаясь как бы к самому себе. - Он был прав... когда говорил, что мы играем со смертью... Франциск повернулся к графу. - Надо что-то сделать! - закричал король. - Где наши лекари? Д'Энген поднял свои печальные глаза и посмотрел на Франциска. Они оба понимали, что ничего уже нельзя сделать. Постареть, оставив в прошлом славную молодость, потерять вкус к некогда любимой всей душой жизни - вот печальный удел человека, думал Франциск. Господь отвернулся от него. Ему не везло на поле брани; он потерял двух самых дорогих сыновей; он остался с третьим сыном, постоянно раздражавшим его. Любовница изменяла ему, и у него не было ни сил, ни желания найти ей замену. Охота утомляла его. Что осталось больному старику, который когда-то был сильным юношей? После смерти Карла грустный король вернулся в Париж. Скорбящий отец, он все же оставался королем и должен был помнить, что теперь Карл не принесет Франции могущество с помощью удачного брака, что снова Милан, которым помахали перед его носом, ускользнул от протянутых к нему рук. Значит, война с Испанией возобновится. С Англией был заключен мир, форпосты укреплялись, шел поиск новых союзников. Франциск собирался снова заявить о своих претензиях на Милан. Но, тоскуя по сыну, он не мог полностью отдаться мыслям о войне. Франциск не расставался с графом д'Энгеном; с ним он мог говорить о Карле. Граф знал Карла лучше, чем кто-либо другой - они были самыми близкими друзьями. Франциск заставлял молодого человека снова и снова рассказывать о последних днях Карла. Франциск видел таверны, которые они посещали с компанией мужчин и женщин, спешивших перед смертью урвать от жизни побольше удовольствий; он видел повозку с телами умерших, ехавшую по каменной мостовой вслед за идущим пешком священником, который молился за спасение живых и мертвых; он слышал звон колокольчика; но особенно ярко в его воображении рисовалась мрачная сцена в спальне девушки, где молодой, бодрый, красивый Карл вонзал шпагу в перину до тех пор, пока не оказался осыпанным зараженными перьями. - Ты и я, мы любили его больше, чем кто-либо, - сказал король молодому графу. - Я хочу говорить о нем только с тобой. Д'Энген стал приближенным короля и не разлучался с ним; через несколько месяцев Франциск почувствовал, что граф отчасти заполняет пустоту в его душе, возникшую со смертью Карла. Он с горечью думал о том, что находит утешение в обществе этого молодого человека, в то время как его сын Генрих ничего не давал ему. Элизабет исполнился год, и пора было подумать о следующем ребенке. Генрих, по указанию Дианы, регулярно приходил к Катрин, перед каждой ночью она душилась, украшала волосы цветами, надевала соблазнительное белье и готовилась к встрече мужа. С годами Генрих стал относиться к ней более терпимо. Она уже не вызывала у него активную антипатию, как в дни смерти молодого Франциска. Она по-прежнему не нравилась ему, однако он не испытывал к ней неприязни; Катрин видела, что сделан большой шаг от антипатии к безразличию. Со временем - а время было на ее стороне, а не на стороне Дианы - она завоюет своего мужа. Она могла не бояться, что ее прогонят с королевского двора; она жила рядом с Генрихом. Она должна была притворяться, будто не замечает того, что ее законный супруг фактически принадлежит Диане, что ее детей нянчила и воспитывала мадам де Пуатье. Она старалась не печалиться по этому поводу. Когда кто-то из малышей заболевал, Диана сидела у колыбели и отдавала распоряжения. К ней обращался со всеми вопросами и проблемами маленький Франциск. Катрин внушала себе, что она не должна испытывать чувство горечи, когда Элизабет хлопала в ладоши от радости, устраиваясь на обтянутых черно-белым атласом коленях Дианы. Она, Катрин, должна ждать ситуацию, которая может привести к падению Дианы. Тогда ей удастся сблизиться с Генрихом. Она воспользуется любым промахом Дианы, чтобы добиться этого. Не упустит даже малейший шанс. Скоро Генрих будет с ней. Каждый вечер перед приходом к жене он проводил час с Дианой. Так он подслащивает горькую пилюлю, с обидой думала Катрин. Он ждал, когда она сообщит ему об очередной беременности; тогда его визиты прекратятся, и он сможет отправиться в Ане - в свой настоящий дом, - чтобы проводить там время с любовницей и не думать о жене. Если я забеременею, решила Катрин, я буду скрывать эту новость, сколько возможно. Что она может сказать сегодня ночью, чтобы задержать его на большее, чем обычно, время, чтобы показать ему, что она умнее Дианы и способна управлять мужчиной и страной лучше мадам де Пуатье? Она подумала о королевском дворе. Последним самым громким скандалом стала любовная связь между мадам д'Этамп и очаровательным Ги де Шабо. Он был женат на сестре мадам д'Этамп, но фаворитку короля это не смутило. Чем притягивает Анна мужчин? - думала Катрин. Несмотря на постоянные измены Анны, король по-прежнему любил ее. А она, Катрин, верная и преданная жена, готовая на все ради завоевания симпатии мужа, лишена его внимания! В комнату вошел Генрих. Лежавшая на подушках Катрин посмотрела на него с тоской. Как он изменился со дня их первой встречи в Марселе! Тогда он был застенчивым, грустным подростком. Теперь он превратился в мужчину - наследника престола, внушавшего всем почтение. На его голове появились седые волосы, хотя ему было всего двадцать семь лет. Она решила, что сегодня поговорит с ним об Анне д'Этамп и ее любовнике; пусть Генрих знает, что хоть его жену и считают подругой Анны, на самом деле она предана лишь ему одному. Катрин всегда смущалась в присутствии мужа. Если он прикажет ей, она будет служить Диане. Она почувствовала, что снова теряет благоразумие. Если она не прикусит язык, то скоро расскажет Генриху о том, как она поручила Мадаленне шпионить за ним и придворными. Предоставит в его распоряжение всех своих соглядатаев - Мадаленна не была ее единственной шпионкой. Она вовремя взяла себя в руки. - Мадам д'Этамп ведет себя просто неприлично! - заявила Катрин. - О ее последней любовной связи говорит весь двор. Генрих пожал плечами, словно желая сказать этим, что он уже не способен возмущаться поведением самой отвратительной женщины Франции. - Этот де Шабо! - продолжала Катрин. - Разве не удивительно, что стиль его жизни достаточно роскошен для Анны д'Этамп? Боюсь, король привил этой женщине вкус к богатству. Генрих никогда не любил сплетни, даже о его врагах. Он ничего не ответил жене. Он сам снял камзол и перекинул его через спинку кресла. Направляясь к жене, он не брал с собой слуг. Все, что относилось к исполнению супружеского долга, он делал стыдливо. Он приходил в покои Катрин, точно в бордель. У Дианы он чувствовал себя, как дома. Когда Катрин замечала это, в ее душе поднималась ярость, но она научилась быстро подавлять ее. Она помнила о том, что когда-нибудь ей воздастся за все унижения. Генрих, возможно, не любил сплетни, но Катрин видела - муж хотел бы знать, где де Шабо находит деньги, необходимые для того, чтобы жить на широкую ногу. Он обязательно передаст Диане то, что услышит от Катрин, а его любовница сделает так, чтобы эта информация стала циркулировать к неудовольствию Анны. Возможно, тогда Анна, в свою очередь, подстроит какую-нибудь неприятность Диане. Катрин очень надеялась на это; чтобы доставить огорчение Диане, стоило немного потрудиться. - Его отец, я слышала, удачно женился, - продолжила Катрин. - Мачеха де Шабо не только богата, она также молода и красива. Вероятно, именно она дает возможность молодому человеку жить при дворе так, как он живет. Катрин посмотрела на Генриха с мольбой во взгляде. Она говорила ему: "Видишь, я могу узнавать обо всем происходящем. Если ты сблизишься со мной, мой дорогой, ты поймешь, как я могу служить тебе". - Как это на него похоже! - с презрением в голосе заявил Генрих. - Я верю, что он способен жить на деньги мачехи. Он задул свечи и лег в постель. Катрин, как всегда, трепетала; она старалась не думать о том, что она видела сквозь дыру, соединявшую в Сент-Жермене ее комнату с покоями Дианы. Волнение охватило двор; король раздраженно заговорил о происшедшем со своим новым любимчиком, д'Энгеном. Мадам д'Этамп и ее любовник, де Шабо, испытывали ярость и страх. Катрин держалась бесстрастно, но ее душа ликовала. Она сыграла свою любимую роль. Ей удалось вызвать скандал и остаться при этом в тени. Сейчас она наслаждалась результатом своих трудов, о которых никто не догадывался. Дело касалось де Шабо и самого дофина. Произошло следующее: окруженный придворными, членами реформистской и католической партий, Генрих увидел возле себя де Шабо. Любовник Анны был одет так же великолепно, как и дофин. Генриха охватила ненависть к де Шабо. Перед ним стоял щеголь, обманывавший короля с женщиной, которую Генрих не выносил, поскольку она была врагом Дианы. Вспомнив беседу с Катрин, Генрих внезапно не смог удержаться от вопроса: - Как это вам, де Шабо, удается так роскошно одеваться? Я знаю, что ваше жалованье не очень велико. Де Шабо, смутившись, ответил: - Моя мачеха ни в чем мне не отказывает. Она весьма щедра. Генрих пожал плечами и отвернулся. Диана, находившаяся рядом, тотчас поняла, что да Шабо здорово оплошал с ответом; она увидела в этом шанс пустить сплетню о последнем любовнике Анны д'Этамп. С подачи Дианы среди членов католической партии пополз слух. - Моя дорогая, де Шабо признался дофину в том, что он является близким другом своей мачехи. - Она его содержит! Ну конечно, ведь он так красив. Этот старик, его отец, уже, верно, ни на что не способен. Когда де Шабо узнал, как истолковали его слова, он поспешил в отцовский дворец. Ему удалось убедить старика, что эта сплетня ни на чем не основана. Вернувшись в королевский двор, де Шабо решил во что бы то ни стало отомстить за оскорбление. Теперь волнение охватило партию католиков. Диана не ожидала, что де Шабо проявит такую непримиримость. Глупец заявил, что не успокоится до тех пор, пока клеветник не предстанет перед ним на арене для турниров. Его не пугало то, что этими словами он бросал вызов наследнику престола. Оставшись одна, Катрин засмеялась. Генрих оказался в неловком положении. И кто был в этом виновен? Диана! Разве не она пустила слух, который вынудил де Шабо потребовать удовлетворения? Люди говорили, что из-за ненависти мадам Дианы к Анне д'Этамп дофин попал в крайне неприятную ситуацию. Они не знали, что семя раздора было брошено кроткой Катрин. Ужасное положение! Этот глупец де Шабо, говорила себе Диана, рвется в бой. Закон запрещает бросать вызов наследнику престола. Де Шабо должен это знать. Он не смеет заявлять вслух о своем желании получить сатисфакцию - хоть он и не произносил имя Генриха, все знали, кого он имеет в виду. Находчивая Диана принялась искать козла отпущения, она остановила свой выбор на Франциске де Вивонне, красивом молодом человеке, имевшем репутацию доблестного воина. Его считали лучшим фехтовальщиком и борцом Франции. Одно время он был любимцем короля; однако, будучи человеком честолюбивым, он предпочитал нежиться в лучах поднимающегося солнца, избегая близости заходящего светила. Такой человек охотно ухватится за шанс заслужить благодарность будущего короля. Диана послала за де Вивонном и поделилась с ним своими желаниями; вечером того же дня, когда вся компания отужинала и придворные заполнили банкетный зал Ле Турнель, де Вивонн подошел к де Шабо и взял его под руку. - Месье де Шабо, - громко заявил он, - до меня дошли слухи о том, что вы хотите защитить свою честь и сразиться с обидчиком. В зале воцарилась гробовая тишина. Де Шабо вспыхнул, потом побледнел. Сидевший в кресле король подался вперед, нахмурив брови. Анна д'Этамп побелела. Лицо Генриха стало алым; Катрин, натянув на себя маску изумления, с трудом сдерживала разбиравший ее смех. Наконец де Шабо заговорил. - Это верно, что обо мне пустили лживые слухи. Я не успокоюсь, пока не получу удовлетворение от клеветника. Лицо Генриха стало теперь пунцовым; Катрин с огорчением заметила, что он посмотрел на Диану - так он глядел на нее в юности, когда не знал, как ему поступить. Катрин отдала бы все на свете ради того, чтобы он посмотрел так на нее! Де Вивонн, обретя уверенность в том, что ему удалось завладеть всеобщим вниманием, нарушил тишину: - Я - этот человек, де Шабо. Это мне вы цинично похвастались своей постыдной победой, от которой позже сочли нужным отказаться. Де Шабо выхватил шпагу из ножен. - Вы лжете! Тотчас де Вивонн скрестил свою шпагу со шпагой де Шабо. - Я говорю правду. Послушайте, вы заявляли, что желаете отомстить за клевету. Вот ваш шанс... Король поднялся с кресла. - Стоп! Подойдите ко мне, вы оба. Как вы посмели столь бесцеремонно скрестить шпаги в нашем присутствии! Они убрали шпаги и замерли перед королем. - Я больше не желаю слышать об этом деле! - сказал Франциск. - Вы меня утомили. Если вы дорожите своей свободой, не ссорьтесь. Мужчины, низко поклонившись, смешались с толпой. Франциск заметил, что Анна потеряла свою невозмутимость. Ее охватил страх. Она была влюблена; самый искусный дуэлянт страны бросил вызов ее возлюбленному. Говорили, что всех противников де Вивонна постигла смерть. Катрин, следившая за Анной, понимала ее чувства. Ведь и она, Катрин, была влюблена. Она перехватила взгляд Анны, устремленный на Диану и полный ненависти. Диана безмятежно улыбалась. Она полагала, что ей удалось одержать победу. Когда-нибудь, подумала Катрин, ты, Диана, забудешь вкус триумфа, тебе останется лишь горечь поражения. - Хватит глупостей! - закричал Франциск. - Пусть сюда войдут музыканты, мы будем танцевать. Анна расхаживала взад-вперед по комнате короля, который глядел на нее, лежа на кровати. Ее светлые волнистые волосы были в беспорядке, один из украшавших их цветков съехал к уху. Волнение делало женщину еще прекрасней. Она уже не была молодой. Анна никогда не потеряет свою красоту и обаяние, подумал король. Ему нравилось наблюдать за ней, когда она была обеспокоенной, встревоженной. Сейчас она казалась уязвимой, более человечной, чем обычно. Возможно, ее волнует молодость де Шабо, но она понимает, что могущество короля гораздо важнее - оно дает ей возможность наслаждаться вниманием юного любовника. Он вспоминал; какой она была в разных настроениях, в различных ситуациях. В первые месяцы их любви она была обворожительна; он восторгался ее совершенным телом и острым умом. Она открывала новые радости человеку, считавшему, что он испробовал все. Теперь над ним нависла старость; приближение этого чудовища ускорялось зловещей болезнью, от которой он не мог избавиться. Он подумал об Анне, сохранявшей энергию молодости с помощью де Шабо, де Нанси. Он не сомневался в том, что, затеяв расследование, он услышал бы и другие имена. Но он не желал знать их. Она была частью его жизни - той частью, без которой он не мог обойтись. Лучше было закрывать глаза на то, что он не мог лицезреть, оставаться в неведении относительно неприятных ему вещей. Узнавая об ее изменах, он лишь пожимал плечами. В любом случае положение Анны было шатким. Она боялась смерти короля, а не его гнева. Вот, думал Франциск, трагедия старения. Ей подвержены в равной степени короли и нищие. Кто бы поверил двадцать лет тому назад, что я, Франциск, король Франции, позволю женщине обманывать меня! Да еще при этом буду предаваться самообману! Генрих, будущий король - как бы он повел себя в такой ситуации? Мог ли он стать жертвой измены? Никогда! Франциск вспомнил другую Анну, с которой он флиртовал в молодости; он хотел ее соблазнить. Позже он увидел ее в Кале - черноглазая, красивая, она гордилась тем, что станет королевой. Эта Анна лишилась своей головы, потому что английский король заподозрил ее в неверности - или сделал вид, что заподозрил. Затем была юная Катрин Говард; король любил ее, но и она не сумела сохранить свою голову. Если бы король Франции походил на английского короля, его Анна не посмела бы заводить любовников. Но увы! - или он, напротив, должен радоваться этому? - Франциск Первый сильно отличался от Генриха Восьмого. Теперь их объединяли две вещи - старость и болезни. Говорили, что нынешняя жена Генриха Английского является скорее его сиделкой, нежели супругой. Что ж, он, Франциск, обладал многими недостатками, но среди них не было лицемерия. Способность видеть себя со стороны была развита в нем, пожалуй, даже чрезмерно. Порой она доставляла ему неудобства. Он попросил Анну подойти к нему и поправить благоухающие подушки. - Так лучше? - спросила она. - Теперь тебе удобно, мой любимый? Он поцеловал ее руку. - Сколько лет я люблю тебя? - спросил король. - Это началось еще до испанского плена. Черты ее лица стали более мягкими. Помнит ли она дни их страсти? - подумал Франциск. - Ты писал мне стихи в испанской тюрьме, - сказала она. - Я никогда не забуду их. - Думаю, профессиональный рифмоплет делал бы это лучше. Например, Маро. - Маро сочиняет стихи для всех. Стихи, написанные влюбленным для его избранницы, имеют особую ценность. Она убрала волосы со лба Франциска и продолжила. - Мой дорогой, эта дуэль не должна состояться. - Почему? Он решил, что уступит Анне, но сначала напугает ее. - Она принесет людям удовольствие. Разве я не говорю всегда, что они нуждаются в развлечениях? Он улыбнулся Анне. - Я постоянно стараюсь придумывать новые развлечения для придворных. А это появилось само собой. Публичное единоборство. Что может быть лучше? - Это будет убийством. - Люди обожают кровопролития! Ты только представь себе, дорогая. Кто-то поставит на де Шабо, кто-то - на де Вивонна. Игра! Дуэль! Я уверен, что победителем станет месье де Вивонн. Он действительно, любовь моя, лучший фехтовальщик Франции. Я превосходил его в мастерстве... когда-то. Но увы! Я постарел, и другие заняли мое место... Анна прищурилась; глаза короля горели. Она знала, что он видит сейчас ее занимающейся любовью с де Шабо. Однажды он уже застал ее с де Нанси. Он получит удовольствие, когда лучший фехтовальщик Франции убьет ее любовника. Де Вивонн отомстит не только за дофина, но и за короля. - Это будет убийством, - повторила она. - О, любовь моя, ты недооцениваешь де Шабо. Он далеко не трус и не попросит пощады на первой же минуте боя. - Конечно, он не трус! - с горячностью в голосе подтвердила Анна. - Он, несомненно, проявит себя с лучшей стороны, - сказал король. - Да, но все равно это будет убийством. - Не расстраивайся, любовь моя. Молодой глупец сам поставил себя в такое положение. Ну и что с того, что он - любовник своей матери? Кого это касается? - Мачехи! - сказала Анна. - Матери... мачехи... мне нет до этого дела. Ему не следовало вести себя так глупо. Не следовало мечтать о мести. - Это естественное желание. - Как трогательно, что ты заступаешься за молодого глупца, дорогая. Пытаешься спасти его жизнь. - Я думаю о доме Валуа, - сказала Анна. Он поднял брови. - Объясни. - Тебе известно, что де Вивонн тут ни при чем. Задета честь дофина. - Ну и что? - То, что другой человек будет защищать честь Валуа, унизительно для королевского дома. - Однако де Шабо считает, что его честь нуждается в отмщении. - Он молод и горяч. Король лукаво посмотрел на Анну. - С этим я согласен; похоже, именно по этой причине он пользуется благосклонностью некоторых особ. - Франциск, ты должен запретить эту дуэль. Она не может состояться без твоего разрешения. Я умоляю тебя не давать его. В ее голубых глазах появились слезы; отчаянно бьющееся сердце Анны колыхало роскошный корсаж. Бедная Анна! Похоже, она сильно любит этого красавчика. Она просит сохранить ему жизнь, как когда-то просила отдать ей бриллианты мадам де Шатобриан. Она бросилась к нему, поцеловала его увешанную перстнями руку, прижалась щекой к груди Франциска. Забавно, подумал он. Фаворитка короля умоляет его сохранить жизнь ее возлюбленному. Маргарита могла бы описать подобную ситуацию в одном из своих романов. Он провел рукой по нежной шее Анны, словно отсекая мечом прелестную голову от величественных плеч. - Что это значит? - спросила она. - Я подумал о моем старом друге, короле Англии. Она внезапно рассмеялась. Ее сообразительность всегда восхищала его. Он знал все. Де Шабо был ее любовником; она просила спасти молодого человека, потому что нуждалась в нем. Он тоже засмеялся. - Дорогой Франциск! - сказала она. - Если бы мы могли начать нашу совместную жизнь заново! Я бы хотела вернуть вечер нашей первой встречи. Ты его помнишь? Он помнил. Ни одну женщину он не любил так, как Анну д'Эйлли. Он старел, ему осталось жить недолго. Глядя на его лицо, Анна думала о своем будущем, которого боялась. Она прильнула к нему. - Франциск... Я хочу, чтобы мы были счастливы. Она так много дала и продолжала давать ему; взамен этого она просила сохранить жизнь ее любовнику. Мог ли Франциск, самый великодушный из мужчин, отказать ей? В последние месяцы этого года королевский двор пребывал в растерянности. Старый порядок умирал. Люди гадали, какие перемены сулит появление на троне нового короля. Анна, спасшая своего любовника - Франциск запретил ему и де Вивонну сражаться на дуэли - наслаждалась короткой передышкой. Женщина знала, что она продлится недолго. Король все чаще и чаще страдал от рецидивов своей болезни; теперь он проводил в одном месте не более нескольких дней. Он часто охотился, хотя слабость не позволяла ему получать большое удовольствие от этого занятия. Однако он говорил, что если болезнь помешает ему сесть в седло, он прикажет, чтобы его повезли в леса. Анна ежедневно молилась за его здоровье. Партия реформистов испытывала неуверенность в завтрашнем дне, а католики ждали его с надеждой. Катрин воодушевил инцидент с де Шабо, ловко спровоцированный ею. Она ощущала, что при желании может превращать людей в марионеток, чувствовала себя кукловодом. Она жаждала власти. Она добьется ее с помощью хитрости. Если ей отказано в любви мужа и детей, почему не компенсировать это путем обретения власти? Она умела действовать, оставаясь в тени. Катрин наблюдала за тем, как слабеет с каждым днем король. Она заботилась о нем, опекала, проявляла горячее желание служить ему. И улыбалась, думая о том, как мудро она поступила, подружившись с Дианой - благодаря пережитому унижению теперь у нее были дети, и она, в отличие от несчастной Анны д'Этамп, могла не бояться смерти Франциска. Эти дети - плод мудрости и расчета - были гарантами ее безопасности. Теперь ей не надо было, как когда-то, умолять короля. По прихоти беспокойного Франциска двор метался по стране. Одна неделя - в Блуа, другая - в Амбуазе, затем переезд из Лоша в Сент-Жермен, возвращение в Ле Турнель и Фонтенбло. Потом... все снова. В феврале, возвратившись из Манта, двор обосновался в замке Ла Рош-Гийон. Здесь королевская свита задержалась на некоторое время - метель не утихала, тучи заволокли небо. В огромных каминах полыхал огонь; Анна, Катрин и другие члены Узкого Круга ломали голову, пытаясь отвлечь короля от грустных мыслей. Они сочиняли пьесы, устраивали маскарады, затевали игру в кости и карты, давали балы, для которых заказывались необыкновенные платья и костюмы. Но король по-прежнему хандрил; его бесила необходимость оставаться в одном месте, он нуждался в движении. Настроение короля передавалось его приближенным. Они стояли невеселыми группами, спрашивая себя и друг друга, как развеять скуку. Катрин они напоминали избалованных изобилием игрушек детей. Диана и Генрих тоже находились тут, Катрин было все равно, где остановился двор - в Ле Турнеле, Лоше, Фонтенбло или Ла Рош-Гийоне. Часы, когда дофин занимался любовью с Дианой, приносили страдания дофине. Надежда возрождалась в Катрин, когда церемония требовала, чтобы Генрих сидел рядом со своей женой или танцевал с ней. Он по-прежнему приходил в ее покои, чтобы исполнить супружеский долг - эти свидания были одновременно сладостными и горькими. Всегда и повсюду с надеждой соседствовала ревность. Двор был завален снегом; он лежал толстым слоем вдоль каменных стен. Никогда еще старый замок не казался таким мрачным. В душе короля нарастало раздражение, порой он приходил в ярость из-за пустяков, которые раньше могли лишь заставлять его добродушно поворчать. Король и придворные только что плотно поели; стариков потянуло в сон, молодежь жаждала веселья. Почему бы королю не отправиться в свои покои и не поспать там - возможно, с одной или двумя красивыми девушками? - предложил один из молодых друзей д'Энгена. Граф грустно ответил, что король уже не тот мужчина, каким он был. - Подойди сюда, моя дорогая Катрин, посиди рядом со мной, - сказал Франциск. - Ты можешь предложить нам какую-нибудь игру, способную развеять скуку? Пожалуй, из всех моих замков сильнее всего я ненавижу Ла Рош-Гийон. Катрин посмотрела на Анну, сидевшую по другую руку от короля. Анна пожала плечами. Сегодня король выглядел как очень больной человек. - Сир, нам остается только смотреть на снег и радоваться тому, что мы находимся в теплом замке, а не на холоде, - сказала Катрин. - Дитя предлагает радоваться тем пустякам, что еще доступны мне! - заявил король. - В дни моей молодости мы устраивали славные турниры на снегу. - Сир, пусть сейчас состоится турнир! - воскликнула Катрин. - Увы! Я слишком стар, чтобы принять в нем участие. - Смотреть на поединок приятнее, чем сражаться самому, - заметила Анна. - Поднимайтесь, лентяи. Король приказывает вам сражаться... возьмите в руки оружие... - Снежки! - закричала Катрин. - Потешное сражение. Это нас развлечет. Франциск, Катрин, Анна, Диана, другие дамы и пожилые мужчины подошли к окнам. Молодежь побежала на двор. Наблюдая за сражением, Катрин мысленно улыбнулась. Даже во время игры придворные разбились на две партии. Д'Энген возглавил реформистов. Он был на стороне короля и Анны. Католики выбрали своим командиром, конечно, Генриха, которого поддерживал смелый и честолюбивый Франциск де Гиз. Именно де Гиз обрушил град снежков на графа д'Энгена. Дофин должен был сохранять достоинство. Героями битвы стали молодые де Гиз и д'Энген. Диана не отводила от них глаз. Катрин же наблюдала за мадам де Пуатье. - Браво, граф! - кричал король после меткого попадания своего любимца. - Браво, де Гиз! - имела смелость кричать Анна, когда красивый молодой человек совершал точный бросок. Даже люди, окружавшие короля, явно разбились на две партии. Только один человек хранил молчание; мудрую Катрин устраивала репутация кроткой, робкой девушки; на самом деле она была хитрее всех. Католики сражаются с протестантами, подумала Катрин. Партия д'Этамп против партии Дианы. Де Вивонн против де Шабо. Глупцы всегда становятся на чью-то сторону. Умные работают на себя. Заметив, что его невестка молчит, король привлек ее к себе и шепнул: - Ну, Катрин, за кого ты болеешь - за моего очаровательного графа или за этого красивого негодяя де Гиза? - Я отдам свою симпатию победителю, - сказала Катрин. Франциск сжал ее руку и посмотрел девушке в глаза. - По-моему, эти прелестные темные глаза таят в себе большую мудрость. Я думаю так - пусть они разрядят свои чувства с помощью снежков. Это - подходящее оружие. Сражение продолжалось. Оно было забавным, королю не хотелось останавливать его. Франциск забыл о своей меланхолии. Катрин громко засмеялась, когда де Гиз растянулся на снегу. Диана бросила на нее холодный взгляд, и Катрин тут же засмеялась над молодым д'Энгеном, нырнувшим головой вперед в сугроб. Глаза Катрин встретились с глазами Дианы, и любовница Генриха улыбнулась. Ты, Диана, подумала Катрин, считаешь меня пустым местом. Слишком мягкотелой для участия в ваших пустячных ссорах. По твоему мнению, для такой простушки, как я, это всего лишь игра в снежки, и ничего более. - Славная забава эти снежки, верно, мадам? - сказала Диана. - Замечательная, - ответила Катрин. Ничто не будет прощено, подумала дофина. Каждый укол, каждое маленькое унижение останутся в памяти. Когда-нибудь Диана заплатит за все. В игре произошел поворот. Кто-то подобрал камень и бросил его; другой участник нашел на дворе бокал и швырнул его в голову противника. Пролилась первая кровь. Зрители засмеялись, стали аплодировать. Часть сражавшихся проникла в замок; они начали бросать друг в друга подушки. Король и его окружение давились от смеха, поощряя бурное развитие военных действий. В окно полетел один стул, за ним - другие. - Вперед! - крикнул Франциск. - Смелее! Никто, кроме Катрин, не заметил того, что Франциск де Гиз покинул поле боя. Только она одна догадалась, что сейчас произойдет нечто существенное. Если бы она могла выйти отсюда и приказать одной из ее девушек проследить за месье де Гизом! Всевозможные предметы летели через окна на двор. Ваза из фарфора разбилась о голову одного молодого человека. Он закачался с изумленным лицом и упал на снег. - Уносите раненых! - закричал Франциск. Вслед за тарелками и блюдами в окна полетели кресла и маленькие столы. Король хохотал. - Веселое продолжение игры в снежки! - заметила Анна. Внезапно забава обернулась трагедией. Катрин поняла, куда исчез месье де Гиз. Из верхнего окна выпал шкаф. Граф стоял внизу под этим окном. Раздался испуганный предупреждающий крик, но было поздно. Д'Энген поднял голову, но не успел отскочить. Шкаф обрушился на него; кровь молодого человека обагрила белый снег. Печальный год пролетел для короля быстро. Уже мало что привязывало Франциска к жизни. - Мне остается только любить, но несчастья отнимают у меня моих близких! - сказал он. - Только я полюбил моего сына Франциска, как он умер при загадочных обстоятельствах. Мой дорогой Карл стал жертвой чумы. И теперь этот красивый молодой человек, для которого нашлось место в моем сердце, глупо погиб во время игры. Он пытался освободиться от печали, предаваясь развлечениям. Переезжал из одного замка в другой. Темп жизни убыстрялся, к столу подавали все более изысканные яства, крепкое вино текло рекой, Франциска окружали новые красавицы, мораль двора становилась еще свободней. Король заказывал себе экстравагантные костюмы, расшитые драгоценными камнями. Чем более тусклыми становились глаза короля, тем ослепительней сияли его бриллианты; чем сильнее бледнело его лицо, тем больше красных рубинов появлялось на нарядах Франциска. Он хотел наслаждаться остроумием и вином, женщинами и любовью, музыкой и поэзией. Его двор должен был оставаться самым роскошным и интеллектуальным двором Европы. Прошел год после кончины графа; холодный и снежный февраль напомнил королю о той трагедии. Двор находился в Сент-Жермене; Франциск сидел во главе банкетного стола; справа от короля сидела королева, слева - Анна. Катрин думала о том, что сейчас она не согласилась бы поменяться местами с королем. Его дни заканчивались; власть скоро перейдет в другие руки: Генриха, Дианы. И Катрин де Медичи? Когда банкет закончился и начались танцы, Катрин сказала себе, что ее ждет блестящее будущее. Она умела держать свет под спудом до нужного часа; когда он настанет, яркости этого света изумится не только Франция, но и вся Европа. За окнами шел снег; во дворце было невыносимо жарко. Корсажи соскальзывали с влажных плеч; огоньки свечей отражались в глазах людей. Анна сидела рядом с королем и Катрин. Им троим не хотелось танцевать. Катрин знала, что именно шепчет сейчас Генрих Диане; их окружали друзья и союзники; Катрин тайком наблюдала за этой парой. Анна следила за де Шабо и его красивой рыжей соседкой; в глазах мадам д'Этамп тлела ревность. Король замечал это. Катрин становилось лучше от сознания того, что Анна и король испытывают те же горькие чувства, какие мучили ее. Она с удовлетворением отмечала, что годы терпения научили ее скрывать свои эмоции лучше, чем это делали они. Во время танцев прибыл гонец. Он попросил у короля разрешение говорить. Получив его, человек сообщил о смерти английского короля. Франциск уставился в пустоту перед собой. - Он умер! - сказал король. - Значит, он умер. Франциск подозвал своего помощника и поручил ему позаботиться о гонце, хорошо накормить его. - Я ждал этой вести, - сказал Франциск. - Он долго болел. - Конец старого врага, - промолвила Анна. - Хотела бы я увидеть его стоящим перед Господом. Мы должны разыграть эту сценку - король Англии на Страшном Суде. Что ты на это скажешь? Но Франциск молчал. Анна сжала его руку: - Ты опечален, мой любимый. Король улыбнулся. - Мы были ровесниками, - сказал он. - Мой старый друг, мой старый враг покинул этот мир. Скоро и я последую за ним. - Умоляю вас, сир, не говорите так, - сказала Катрин. - Не грусти, моя малышка. Всех нас ждет эта участь. Просто я подошел к роковой черте на шаг или два ближе, чем ты и Анна. - Прошу тебя, не говори об этом, - сказала Анна и плотно сжала губы. - А я прошу вас, мои дорогие, не грустить, - произнес король. - Катрин, теперь ты в безопасности. У тебя есть дочь и сын. Роди новых детей. Я поговорю с Генрихом о тебе, милая Анна. Он добрый и благородный человек. Тебя никто не посмеет обидеть. Горькая усмешка искривила губы Анны. Она боится не Генриха, подумала Катрин. Забавное торжество справедливости. Долгое время Анна руководила королем, принося многим несчастья; теперь она сама может пострадать оттого, что другая женщина будет направлять действия нового короля. И этим новым королем будет мой муж. Анна заплатит за годы своего торжества. И Диана - тоже. Известие о кончине английского короля прервало веселье. - Я хорошо помню его, - сказал Франциск. - В Гиене и Ардре. Крупного, румяного, шумного... мало кто мог сравниться с ним в красоте. Я как-то одолел его на борцовском ковре. Как он рассвирепел! Это была схватка быка с пантерой. Однажды я отправился к нему до завтрака и поймал врасплох. Назвал его "моим пленником" и своими собственными руками подал ему рубашку. Видели бы вы его лицо, мои дорогие! Когда мой мальчик прыгнул на коня императора, чтобы подразнить его, Карл выражением своего лица напомнил мне английского короля. - Ты не должен расстраиваться из-за смерти этого человека, Франциск, - сказала Анна. - Он не был твоим другом. - Это странное чувство. Наши жизни переплетались. А теперь он мертв. Я умру от той же болезни, что погубила его. У нас было много общего. Каждый был верховным правителем своей страны. Каждый сполна насладился женской любовью. Я, пожалуй, был более снисходителен и терпим к женщинам, которых любил. Он вел их в церковь, из церкви - к ложу, а с ложа - на эшафот. Я обходился без церкви и эшафота. - Он был чудовищем, - сказала Анна. - Не будем тратить на него нашу жалость. Ручаюсь, его жена сейчас радуется. Ей удалось сохранить свою голову на плечах благодаря своевременной смерти ее супруга. - Говорят, - промолвила Катрин, - что она была счастлива своей ролью его няньки. В Англии безопасней быть нянькой короля, чем его женой. - Однако какой бы хорошей нянькой она ни была, ей пришлось приложить немало усилий к тому, чтобы сохранить свою голову на плечах, - Анна улыбнулась королю. - Забудь свои печали. Разыграем тот маленький спектакль, что позабавил нас на прошлой неделе. Как ты смеялся! Обещаю, я немного освежу его. Я удивлю тебя парой импровизаций. - Хорошо, дорогая. И пусть Катрин поможет тебе. Они затеяли спектакль; король весело смеялся. Однако было отмечено, что он удалился в свои покои раньше обычного. Оказавшись у себя, он необычно долго молился. Похоже, смерть английского короля показалась ему мрачным предзнаменованием. Катрин обдумывала свой наряд для маскарада. Она будет соблазнительной Цирцеей. - Давайте наденем маски, - предложила она Анне. - Гораздо забавнее, когда не знаешь, с кем танцуешь. Анна согласилась и разрешила Катрин заняться подготовкой маскарада. Бедная Анна! Страх все сильнее сжимал ее сердце; король заметно угасал с каждым днем. Это он предложил устроить маскарад. - Пусть состоится карнавал! - заявил Франциск. - Самый веселый из всех, какие мы видели! Так он хотел отмахнуться от приближающейся смерти. Катрин думала о короле, о том, что будет означать его смерть лично для нее. Она станет королевой Франции... номинальной. Подлинной королевой будет Диана. Катрин оставалось только надеяться. Она лелеяла надежду, делая очередной стежок. Она будет Цирцеей - веселой и дерзкой. Узнает, в каком костюме появится Генрих. Ее шпионы сообщат ей это. Она подойдет к нему, но не как Катрин, а как Цирцея. Постарается разжечь в нем желание. Она засмеялась. Разве это возможно? А почему нет? Однажды девушка из Пьемонта сумела завоевать его любовь. Подлить любовного зелья ему в вино? Катрин потеряла веру в подобные средства. Продолжая обдумывать платье для маскарада, который состоится, когда двор прибудет в Сент-Жермен, Катрин надеялась и мечтала. Ей хотелось поскорей попасть в Сент-Жермен. Спи проехали Шеврез, Лимур, добрались до Рошфора. Король, похоже, хотел убежать от преследовавшей его смерти. Он постоянно говорил о смерти то с Анной, то с Катрин. Он вспоминал свои достижения. Рассказывал невестке, как он изменил облик Франции. Говорил о воздвигнутых или перестроенных им дворцах. Он напомнил Катрин о том, что благодаря ему страна обрела новую, интеллектуальную жизнь. - Катрин, - с пафосом в голосе сказал король, - я совершил много ошибок, но сделал несколько хороших вещей. Именно я пробудил интерес к образованию - до меня он почти отсутствовал. Я - отец новой жизни. Я помог семени прорасти, оберегал маленький росток. Будет ли мир помнить об этом после моей смерти? Как ты считаешь, Катрин; люди забудут Латвию, мои безумства, потерянные владения? Они забудут ванные с зеркальными стенами, о которых они любили шептаться, черные атласные простыни, служившие превосходным фоном для красивейших девичьих тел? Дочь моя, меня будут помнить как просветителя или как развратника? Катрин горевала вместе с ним; она помнила день их знакомства; Франциск был тогда великолепен, хотя уже начинал стареть. Бедный, грустный король! Но старые короли должны уступать место молодым; опустившись на колени перед Франциском и омывая его руки своими слезами, она видела перед собой Генриха в неведомом ей костюме; в его глазах, прикрытых маской, горела внезапная страсть к Цирцее. Кавалькада двигалась дальше. Внезапно король пожелал свернуть в сторону и провести несколько дней в замке Рамбуйе. Он решил поохотиться там с Узким Кругом перед веселым карнавалом, который ждал их в Сент-Жермене. Еще несколько дней для сладких грез, подумала Катрин. Задержка не огорчила ее. Она подозревала, что Цирцея не сумеет отнять любовника у Дианы. Она могла лишь мечтать об этом, находясь в Рамбуйе. Анна запротестовала. - Франциск, в Сент-Жермене больше комфорта. Рамбуйе напоминает мне один из твоих охотничьих домиков. - Больше комфорта? - сказал король, чувствовавший себя в этот день немного лучше. - Я не ищу комфорта. Я хочу поохотиться. Но когда они подъехали к Рамбуйе, усталость одолела короля, и его пришлось отнести в спальню. Там он загрустил. Покину ли я Рамбуйе? - спрашивал себя Франциск. В постели его охватило беспокойство. Он пожелал, чтобы вокруг него собрались друзья - самые веселые и умные люди двора. Пусть возле его ложа появятся Анна, кардинал Лоррен, сын Генрих, Катрин, де Гизы, Сент-Пол, Сент-Андре. Пусть играют музыканты. Когда все они пришли к Франциску, он взбодрился. Комната превратилась в музыкальный салон. Но вскоре король ощутил усталость. Он шепнул Анне: - Я бы хотел, чтобы моя сестра Маргарита пришла ко мне. Я редко ее вижу. Голос Анны задрожал от сдерживаемых слез: - Королева Наваррская сама прикована болезнью к кровати. - Тогда не говори ей о том, что я хочу ее видеть, иначе она поднимется. Моя любимая сестра Маргарита, ты слегла, узнав о моем нездоровье. Да поможет тебе Господь. - Дорогой, - сказала Анна, - позволь мне отпустить людей, чтобы ты попытался заснуть. Он улыбнулся и кивнул головой. Утром Франциск почувствовал себя лучше. Он объявил, что готов отправиться на охоту. Анна умоляла его не делать этого. Катрин поддержала ее вместе с другими членами Узкого Круга. Но Франциск не желал ничего слышать. Он радостно улыбался, глядя на красивые лица своих подруг. Приласкал одну женщину, пошутил с другой. Сегодня он должен поохотиться. Он не мог объяснить свое желание. Он чувствовал, что Смерть ждет его за дверью, притаилась за шторами. Смерть поймала в свои сети английского короля. Она не должна поймать Франциска... пока. Его дух окреп. Бледный, с блеском в глазах, он сел в седло. Франциск велел Анне и Катрин ехать рядом с ним. Звуки охотничьего рожка и лай собак - лучшая услада для его ушей, сказал король. Катрин догадывалась, что, сидя на лошади, он ощущал себя не стариком, а молодым Франциском. Его окружали преданные друзья. Они испытывали страх. Этим мартовским днем Смерть была самым быстрым охотником в лесах Рамбуйе. Женщины, глядя на короля, понимали, что это последняя вылазка Узкого Круга. Вечером Франциск начал бредить. Он не умолкал ни на минуту. Казалось, его кровать окружали призраки, вынырнувшие из прошлого: мать Франциска, Луиза Савойская, любимая сестра Маргарита Наваррская, кроткие королевы Клаудия и Элеонора, любимейшие фаворитки - Франциска де Шатобриан, Анна д'Этамп, сыновья Франциск и Карл. Ему чудились стены мадридской тюрьмы; он снова ощущал вкус победы и поражения. Обретя сознание, он с лукавой улыбкой заговорил о просчетах своего правления. - Я вел непристойную жизнь, полную скандалов, мои друзья. Я искуплю свои грехи, умерев достойно. Он внимательно прослушал молитвы. - Я должен увидеть моего сына, - сказал Франциск. - Приведите ко мне дофина. Смущенный Генрих приблизился к смертному одру отца, любовь которого он пытался когда-то завоевать. Потерпев неудачу, он в свою очередь стал питать неприязнь к Франциску. Он опустился на колени возле кровати отца; Франциск улыбнулся, забыв сейчас обо всех их разногласиях. - Мой мальчик... мой единственный сын... дорогой Генрих. Генрих пытался найти нужные слова, но не находил их. Слезы, блестевшие в его глазах, вполне заменяли их. Франциск волновался. Какой совет он может дать сыну? Пусть Генрих избежит ошибок своего отца. - Генрих, дети должны перенимать у родителей их достоинства, а не пороки, - сказал король. - Да, отец. - Французы, мой сын, - лучшая нация на земле. Ты должен обращаться с ними справедливо и мягко, потому что они пойдут ради своего короля на все. Я советую тебе по возможности снижать бремя налогов... Пот тек по щекам короля. Пелена застилала его глаза. Лицо сына расплылось, потемнело. Франциск видел, что могло расколоть страну пополам. Религиозные противоречия, зародившиеся во время его правления, обещали принять угрожающую форму, сулили стране кровопролитие и разорение. - Святая Дева, защити моего мальчика! - взмолился он, потеряв нить беседы. - Святая Дева, пусть его советчики проявят заботу о благе молодого короля и Франции. Он видел Диану... в роли наставницы его сына. Вспомнил игру в снежки, начавшуюся безобидно и закончившуюся несчастьем. Это было символичным. Противоборство женщин забавляло его. Мадам Диана против мадам Анны. Но что вырастет из этого? Ужас и кровопролитие. Его любимый друг, граф д'Энген, стал первой жертвой гражданской войны, в которую втягивалась страна. Шкаф был лишь символом. Теперь Франциск понимал это. Почему он не увидел этого раньше? - Генрих... сын мой... почему мы встретились так поздно? Генрих... остерегайся тех, кто окружает тебя. Есть люди, которые... Генрих приблизил свое ухо к устам отца. - Бойся... де Гизов. Они честолюбивы... и попытаются отнять у тебя корону. Де Гизы - враги дома Валуа. Генрих... ближе. Не позволяй женщинам командовать тобой. Учись на ошибках твоего отца. Генрих, мой мальчик, сохрани моих министров. Не возвращай Монморанси. Он сорвет камзолы с тебя и твоих детей, отнимет последнюю рубашку у простолюдина. Генрих, прояви доброту к Анне. Помни, что она - женщина. Будь великодушен к женщинам, но не позволяй им управлять тобой, как твоим глупым отцом... Глаза короля остекленели, речь стала бессвязной. - Отец, - сказал Генрих, - благослови меня. Король успел обнять сына; после этого Франциск навсегда покинул Рамбуйе и страну. В Беарне лежащая в постели сестра короля была охвачена недобрыми предчувствиями. Ее брат в опасности, он нуждается в ней, а она не с ним! Маргарита встала с постели и собралась ехать в Рамбуйе. Перед самым отъездом она узнала скорбную весть. Укоряя себя за то, что она не была рядом с братом, Маргарита впала в меланхолию. Ее жизнь закончилась - Франциск был для Маргариты всем. Она уйдет в монастырь; только служение Богу облегчит ее горе. Мирская жизнь для нее завершилась. Любимый король умер. Значит, она тоже мертва. Анна, удалившись в свои покои, ждала мести Дианы. Это вопрос нескольких дней, решила мадам д'Этамп. Диана не станет медлить. Опечаленный смертью отца Генрих, одн