- времени достаточно. -Э, очень хорошо, мистер Хорнблауэр. -Спасибо, сэр, - сказал Хорнблауэр и, снова козырнув, нетерпеливо повернулся. Робертс и Буш обменялись взглядами, в которых веселости было не меньше, чем изумления. Они смотрели, как Хорнблауэр отдает приказания. -Шкафутный старшина! Эй, шкафутный старшина! -Сэр? -Немедленно вооружить помпу для мытья палубы! -Вооружить помпу для мытья палубы? -Да. Четырех матросов к рукояткам. Одного к шлангу. Ну-ка быстрее! Я буду здесь через две минуты. Шкафутный старшина, проводив Хорнблауэра взглядом, принялся исполнять необычный приказ. Хорнблауэр был точен: через две минуты он вернулся, совершенно голый, если не считать намотанного вкруг бедер полотенца. Все это было очень странно. -Ну, давайте! - крикнул он матросам у рукояток: Они сомневались, но приказ исполнили, по двое бросая свой вес на рукояти: вверх-вниз, вверх-вниз, кланк-кланк. Шланг зашевелился, наполняясь водой; в следующий момент из него хлынула струя чистой воды. -Направьте ее на меня, - сказал Хорнблауэр, сбрасывая полотенце. Теперь он стоял в солнечном свете совершенно голый. Матрос у шланга заколебался. -Ну, быстрей. Все с тем же сомнением матрос подчинился приказу и направил струю на своего офицера, тот закрутился под ней сначала в одну, потом в другую сторону. Зрители явно забавлялись этим представлением. -Качайте, сукины дети! - крикнул Хорнблауэр. Широко ухмыляясь, матросы с таким энтузиазмом налегли на рукояти, что их ноги отрывались от палубы. Чистая вода с силой хлынула из шланга. Хорнблауэр завертелся под жгучей струей, лицо его изображало мучительный восторг. Бакленд стоял у гакаборта, задумчиво глядя на пенистый след корабля, но стук помпы привлек его внимание. Он зашагал к Робертсу и Бушу взглянуть на странное зрелище. -Странные причуды у мистера Хорнблауэра, - заметил он с улыбкой. Улыбка эта была грустная, ибо лицо Бакленда омрачали тревожившие его заботы. -По-видимому, ему это нравится, - сказал Буш. Глядя, как прыгает под сверкающей струей Хорнблауэр, Буш в своем тяжелом мундире ощутил покалывание под рубашкой и подумал даже, что приятно позволить себе такой душ, как бы вредно это ни было для здоровья. -Стой! - завопил Хорнблауэр. - Стой же! Матросы за помпой прекратили работу и струя превратилась в струйку, потом исчезла. -Шкафутный старшина! Уберите помпу. Прикажите вытереть палубу. -Есть, сэр. Хорнблауэр схватил полотенце и затрусил по главной палубе. Он взглянул на стоящих офицеров с ухмылкой, в которой отразились его восторг и хорошее настроение. -Не знаю, полезно ли это для дисциплины, - заметил Робертс, когда Хорнблауэр исчез. И добавил с запоздалой проницательностью: - Я думаю, с этим все в порядке. -Я думаю, что так, - сказал Бакленд. - Будем надеяться, он не простудится. Он был такой распаренный. -По-моему, ему хорошо, сэр, - промолвил Буш. Перед его глазами все еще стояла ухмылка Хорнблауэра. В его памяти она слилась с пылким лицом младшего лейтенанта, рассуждавшего, как бы он поступил на месте Бакленда. -Десять минут до восьми склянок, сэр, - доложил старшина-рулевой. -Очень хорошо, - сказал Робертс. Мокрое пятно на палубе почти высохло; на него падали лучи солнца, все еще жаркого в четыре часа пополудни, и с палубы поднимался пар. -Свистать вахту, - сказал Робертс. Хорнблауэр с подзорной трубой выбежал на шканцы; похоже, он натянул одежду с той же быстротой, с которой делал все остальное. Он отдал честь, собираясь сменить Робертса. -Вы хорошо освежились под душем? - спросил Бакленд. -Да, сэр, спасибо. Буш посмотрел на этих двоих: пожилой, снедаемый заботами первый и молодой пятый лейтенант, старший с грустью завидует молодости младшего. Буш кое-что знал о людях. Они никогда не смог бы свести результаты своих наблюдений в таблицы, он просто накапливал знания; опыт и наблюдательность вместе с природной смекалкой формировали его суждения, даже когда он сам не замечал, что рассуждает. Он чувствовал, что флотские офицеры (про сухопутную часть человечества он не знал почти ничего) делятся на предприимчивых и безынициативных, на тех, кто жаждет действий и тех, кто предпочитает ждать, пока их к этим действиям принудят. Прежде этого он узнал простейшие вещи - что офицеры делятся на толковых и бестолковых, а также на умных и тупых - последняя классификация почти совпадала с предыдущей, но не всегда. Были офицеры, которые в минуту опасности действовали быстро и разумно, и те, кто этого не умел - и тут черта между ними проходила не совсем так, как в предыдущем случае. Были офицеры благоразумные и нет, спокойные и беспокойные, с сильными нервами и слабонервные. В некоторых случаях оценки Буша входили в противоречие с его предрассудками: он склонен был опасаться неординарного мышления и жажды деятельности, тем более что при отсутствии прочих желательных качеств они могли доставить немало хлопот. Окончательным и самым заметным различием из всех, что Буш наблюдал за десять лет непрерывной войны, было различие между теми, кто может вести за собой и теми, кого надо вести. Это различие Буш ощущал, хотя и не мог бы выразить словами тем более такими ясными и определенными. Это различие невольно пришло ему на ум пока он глядел как разговаривают на шканцах Хорнблауэр и Бакленд. Послеполуденная вахта закончилась, началась первая собачья вахта - ее должен был нести Хорнблауэр. Это было традиционное время отдыха: дневной жар спадал, матросы собирались на носу, поглядывая на резвящихся вокруг судна дельфинов. Офицеры, днем дремавшие в своих каютах, поднимались на шканцы подышать воздухом, побродить небольшими группками, поговорить. На военном судне в походе негде упасть яблоку - такой тесноты не знали самые захудалые лондонские трущобы, где ютится беднота. Однако долгий и трудный опыт научил его обитателей применяться к этим нелегким условиям. На баке одни чинили одежду, весело переговариваясь между собой, другие, освободив себе квадратный ярд палубы, уселись, скрестив ноги, разложили инструменты, материалы и, не обращая внимания на шум и толкотню, занялись ювелирной работой: резали по кости, вышивали, мастерили крошечные модели. Ближе к корме офицеры гуляли по двое, по трое, на тесных шканцах, переговариваясь и не мешая другим гуляющим. В соответствии с флотской традицией они оставляли наветренную сторону Бакленду, пока тот находился на палубе, а в этот вечер, похоже, Бакленд решил задержаться надолго. Он глубоко ушел в разговор с Хорнблауэром. Они прохаживались вдоль шканцевых карронад, восемь ярдов туда, восемь ярдов обратно; на флоте давно убедились, что, когда пространство для прогулки ограничено, разговор не должен прерываться на поворотах. Каждая пара офицеров, уперевшись в ограждение, поворачивала обратно. На мгновение они оказывались лицом друг к другу и продолжали разговор без малейшей паузы. Все они ходили, сцепив руки за спиной - еще мичманами их начисто отучили держать руки в карманах. Так ходили и Бакленд с Хорнблауэром. Остальные бросали на них любопытные взгляды, ибо даже в этот золотой вечер, когда солнце садилось с правого борта в эмалево-синее море, обещая великолепный закат, все знали, что под ними в каюте лежит несчастный больной, наполовину замотанный в смирительную рубашку, и Бакленд должен решить, что же с ним делать. Взад и вперед, взад и вперед ходили Бакленд с Хорнблауэром. Последний по обыкновению держался почтительно, а Бакленд, по видимости, задавал вопросы. Похоже, некоторые ответы были для него неожиданны: Бакленд не раз останавливался посреди поворота, глядел Хорнблауэру в лицо и, видимо, переспрашивал. Хорнблауэр, похоже, был непреклонен, как в прямом, так и переносном смысле: твердо, но с почтением стоял на своем. Солнце освещало изможденное лицо Бакленда. Может быть, счастливая судьба надоумила Хорнблауэра искупаться под помпой - именно с этого начался разговор. -Военный совет? - спросил Смит Буша, глядя на двух офицеров. -Вряд ли, - ответил Буш. Первый лейтенант не станет напрямую просить совета или даже спрашивать мнение у офицера настолько младше себя. И все же... все же это возможно, если начать малозначащий разговор о чем-то другом. -Только не говорите мне, что они обсуждают католическую эмансипацию* [Движение за предоставление католикам равных прав с англиканами.], - сказал Ломакс. Вполне возможно, виновато подумал Буш, что они обсуждают нечто иное - например, как же капитан свалился в люк. При этой мысли Буш поймал себя на том, что машинально ищет глазами Вэйларда. Тот беззаботно болтал на грота-вантах с мичманами и штурманскими помощниками. Но, может быть, Бакленд и Хорнблауэр говорят совсем о другом. Судя по их поведению, темой разговора были теории, а не факты. -Во всяком случае, до чего-то они договорились, - сказал Смит. Хорнблауэр отдал честь, и Бакленд повернулся, чтобы идти вниз. Несколько пар любопытных глаз устремились на оставшегося в одиночестве Хорнблауэра. Заметив эти взгляды, он шагнул к офицерам. -Государственные дела? - Ломакс задал вопрос, который хотелось задать всем. Хорнблауэр спокойно встретил его взгляд. -Нет, - сказал он и улыбнулся. -Было похоже, вы обсуждаете что-то важное, - заметил Смит. -Смотря что подразумевать под этим словом, - ответил Хорнблауэр. Он все еще улыбался, но улыбка не давала ни малейшего ключа к его мыслям. Настаивать дальше было бы грубо: может быть, они с Баклендом обсуждали что-нибудь личное. По их виду ни о чем нельзя было догадаться. -Ну-ка слезьте с этих гамаков! - крикнул Хорнблауэр. Болтающие мичманы не нарушали ни одно из корабельных предписаний, но это был повод сменить разговор. Пробили три склянки: прошло три четверти первой собачьей вахты. -Мистер Робертс, сэр! - выкрикнул из люка часовой, охранявший огнепроводные шнуры дымовых шашек. - Позовите мистера Робертса. Робертс обернулся. -Кто меня зовет? - спросил он, хотя, учитывая, что капитан болен, лишь один человек на судне мог позвать второго лейтенанта. -Мистер Бакленд, сэр. Мистер Бакленд зовет мистера Робертса. -Очень хорошо, - сказал Робертс, сбегая по трапу. Остальные переглянулись. Возможно, решающий момент наступил. С другой стороны, Бакленд мог позвать Робертса по самому заурядному делу. Хорнблауэр воспользовался тем, что все отвлеклись, отошел и продолжил прогулку по наветренной стороне судна. Он ходил, подбородком почти касаясь груди, уравновешивая наклон головы сцепленными за спиной руками. Снизу снова раздался крик, подхваченный часовым у люка. -Мистер Клайв! Позовите мистера Клайва! Мистер Бакленд зовет мистера Клайва. -О-хо-хо! - многозначительно произнес Ломакс, глядя на спешащего по трапу доктора. -Что-то случилось, - сказал Карберри, штурман. Время шло, ни второй лейтенант, ни врач не возвращались. Смит, держа под мышкой подзорную трубу как символ своих временных полномочий, отдал Хорнблауэру честь, готовясь сменить его с началом второй собачьей вахты. Небо на востоке почернело, а с правого борта садящееся солнце окрасило его в великолепие алых и золотых тонов. От корабля до солнца все море сверкало золотом, постепенно переходившим в пурпур. Летучая рыбка разорвала поверхность воды и взмыла вверх, оставив на воде мимолетную борозду, словно царапину на эмали. -Посмотрите! - воскликнул Хорнблауэр, обращаясь к Бушу. -Летучая рыба, - безразлично ответил Буш. -Да! А вот еще! Хорнблауэр перегнулся через борт, чтобы получше разглядеть. -Вы их еще насмотритесь в этом плавании, - сказал Буш. -Я никогда их прежде не видел. Удивительная игра выражений прошла по лицу Хорнблауэра: он надел на жгучее любопытство маску полного безразличия, как другой натягивает на руку перчатку. Как ни разнообразна была его прошлая служба, она ограничивалась европейскими морями - несколько лет опасных боевых действий вблизи французских и испанских берегов, два года на "Славе" в Ла-Маншском флоте. Хорнблауэр пылко стремился ко всему новому и необычному, ожидающему его в тропических водах. Но его собеседнику все это было не в новинку, и он не выразил ни малейшего восторга при виде первой в их плавании летучей рыбки. Хорнблауэр не собирался уступать кому-либо в бесстрастности и самообладании: раз чудеса глубин не трогают Буша, они тем более не должны вызывать детского восторга у него самого, по крайней мере явного восторга. Он ветеран, а не новобранец. Буш поднял голову и увидел, что Робертс с Клайвом поднимаются по трапу в сгущающуюся ночь. Он живо повернулся к ним. Офицеры сошлись теснее, послушать, что же те скажут. -Ну, сэр? - спросил Ломакс. -Он это сделал, - сказал Робертс. -Он прочитал секретные приказы? - спросил Смит. -Насколько я понял, да. -Ох! Наступила пауза, пока кто-то не задал неизбежный глупый вопрос: -И что в них? -Инструкции секретные, - сказал Робертс. В голосе его звучала важность - то ли он отыгрывался таким образом за неведение, то ли, став вторым по старшинству, острее ощутил свою значимость. - Если бы мистер Бакленд и доверил мне их содержание, я все равно ничего не смог бы вам сказать. -Верно, - согласился Карберри. -А как это воспринял капитан? - спросил Ломакс. -Бедняга! - Теперь, когда все взгляды устремились на него, Клайв раздулся от важности. - Похоже, он принял нас за исчадия ада. Вы бы видели, как он сжался, когда мы вошли. Эти болезненные страхи становятся все острее. Клайв ждал, что его попросят говорить дальше, и хотя таковой просьбы и не последовало, продолжил свой рассказ. -Нам надо было найти ключи от стола. Можно было подумать, мы собираемся перерезать ему горло, так он плакал и пытался спрятаться. Все горести мира - все страхи ада - мучают этого несчастного. -Но ключ-то вы нашли? - перебил его Ломакс. -Нашли. И открыли стол. -И что дальше? -Мистер Бакленд нашел приказы. Обычный полотняный пакет с адмиралтейской печатью. Пакет был уже вскрыт. -Естественно, - сказал Ломакс. - И что потом? -А теперь, я полагаю, - сказал Клайв, чувствуя общее напряжение, - он их читает. -А мы так ничего и не знаем. Все разочарованно замолчали. -Господи! - сказал Карберри. - Мы воюем с 93-го. Почти десять лет. И вы хотите знать, что вас ждет?! Сегодня Вест-Индия - завтра Галлифакс. Мы исполняем приказы. Руль под ветер - отдавай и выбирай. Может - угостят картечью, может - шампанским с захваченного флагмана. Наше дело маленькое. Мы зарабатываем свои четыре шиллинга в день, независимо от погоды. -Мистер Карберри! - послышалось снизу. - Мистер Бакленд зовет мистера Карберри. -Господи! - снова сказал Карберри. -Теперь вы сможете отработать свои четыре шиллинга в день, - сказал Ломакс. Замечание адресовалось удаляющейся спине Карберри, который уже сбегал вниз. -Сейчас мы будем менять курс, - сказал Смит. - Спорю на недельное жалованье. -Дураков нет, - ответил Робертс. В предстоящем можно было не сомневаться, ибо Карберри, штурман, отвечал на судне за навигацию. Наступила ночь, и лица говоривших были неразличимы в темноте, хотя на западе еще алела узкая полоска, и бледная красноватая дорожка пролегла по черной воде к судну. Зажгли нактоузные огни; самые яркие звезды уже проступили на черном небе. Верхушки мачт, казалось, задевали их, покачиваясь вместе с судном, бесконечно высоко над головами. Пробил судовой колокол, но офицеры не собирались расходиться. Нетерпение росло. Вот Бакленд и Карберри поднялись по трапу; остальные собрались на другой стороне шканцев, освобождая им место. -Вахтенный офицер! - позвал Бакленд. -Сэр! - Смит в темноте выступил вперед. -Мы меняем курс на два румба. Курс зюйд-вест. -Есть, сэр. Курс зюйд-вест. Мистер Эббот, свистать команду к брасам. "Слава" легла на новый курс. Паруса ее развернулись к ветру, составлявшему не более румба с ее правым бортом. Карберри подошел к нактоузу убедиться, что рулевой точно выполнил его приказ. -Эй! Еще разок нажать на фока-брасы с наветренной стороны! - крикнул Смит. - Стой! Свистки, сопровождавшие перемену курса, стихли. -Курс зюйд-вест, сэр, - доложил Смит. -Очень хорошо, мистер Смит, - сказал Бакленд, стоявший у ограждения. -Простите, сэр, - осмелился спросить Робертс у маячившего в темноте Бакленда. - Вы можете сказать нам наше задание? -Задание не могу. Это все еще секрет, мистер Робертс. -Ясно, сэр. -Но скажу вам, куда мы направляемся. Мистер Карберри уже знает. -Куда, сэр? -Санто-Доминго. Бухта Шотландца. Последовала пауза. Всем надо было переварить полученное сообщение. -Санто-Доминго, - повторил кто-то задумчиво. -Эспаньола, - пояснил Карберри. -Гаити, - произнес Хорнблауэр. -Санто-Доминго, Гаити, Эспаньола, - сказал Карберри. - Три названия одного острова. -Гаити! - воскликнул Робертс. Это название задело какую-то струну в его памяти. - Это там, где негры взбунтовались. -Да, - согласился Бакленд. Все заметили, что он постарался произнести это слово безо всякого выражения, возможно по причине сложной дипломатической ситуации, касающейся негров, а возможно потому, что страх перед капитаном все еще витал над судном. VII Лейтенант Бакленд, исполняющий обязанности командующего семидесятипушечным судном Его Величества "Слава", стоял на шканцах, разглядывая в подзорную трубу низкие горы Санто-Доминго. Судно неприятно и неестественно кренилось. Длинные атлантические валы, гонимые пассатом, проходили под килем судна, лежавшего в дрейфе под последними порывами бриза, дувшего с полуюта и теперь понемногу стихавшего по мере того, как жаркое солнце нагревало остров. "Слава" кренилась на борт; пушечные порты нижней палубы оказывались над водой то с одной, то с другой стороны, ибо дувший над волнами легкий бриз не мог удержать прямо лежавшее под обстененным крюйселем судно. Оно кренилось на один борт, пока пушечные тали не начинали скрипеть под тяжестью пушек, и на круто наклоненной палубе почти невозможно становилось удержаться. Тут оно замирало на несколько мучительных секунд, медленно выпрямлялось, и, не задерживаясь в этом положении, продолжало, под грохот блоков и скрип такелажа, тошнотворное падение, пока не оказывалось на другом борту. Пушечные тали скрипели, неосторожные люди скользили и падали, а судно замирало, но тут волна прокатывалась под ним и все начиналось сначала. -Господи, - сказал Хорнблауэр, цепляясь за кофель-нагель в кофель-планке бизани, чтобы не скатиться с палубы в шпигат, - неужели он никак не может решиться? Что-то во взгляде Хорнблауэра заставило Буша взглянуть на него повнимательней. -Укачало? - удивился он. -Еще бы не укачало, - ответил Хорнблауэр. - Как оно кренится! Железный желудок Буша ни разу не побеспокоил его, однако Буш знал, что другие, менее везучие люди, страдают морской болезнью даже проведя в море несколько недель, особенно когда меняется движение судна. Эта похоронная качка не имела ничего общего со свободным полетом идущей под парусами "Славы". -Бакленд должен разглядеть побережье, - сказал он, чтоб подбодрить Хорнблауэра. -Что тут еще разглядывать? - проворчал Хорнблауэр. - Над фортом развевается испанский флаг. Теперь все на берегу узнают, что у них под носом рыщет линейный корабль, и донам не понадобится много ума, чтоб догадаться: это не увеселительная прогулка. Теперь у них будет вдоволь времени, чтобы подготовиться к встрече с нами. -Но что ему оставалось делать? -Он мог подойти ночью с морским бризом. Подготовить десант. Высадить его на заре. Взять форт штурмом, прежде чем они догадаются об опасности. О, Господи! Последнее восклицание не имело отношения к сказанному. Оно относилось к состоянию желудка Хорнблауэра. Несмотря на сильный загар, щеки молодого лейтенанта болезненно позеленели. [Рис. 1] 1. Встреча "Славы" и "Клары". -Плохо дело, - сказал Буш. Бакленд по-прежнему стоял, силясь, несмотря на качку, разглядеть берег. Это была бухта Шотландца, Байа Эскосеса, как называли ее испанские карты. К западу берег был пологий; огромные валы разбивались на подходе к нему и, слабее, растекались кипенно-белой пеной. С востока к морю спускались плоские, поросшие лесом холмы, волны ударялись об их подножье, пелена брызг взлетала высоко к обрывам и обрушивалась густым дождем. Холмы тянулись на тридцать миль вдоль берега, почти с запада на восток, и составляли полуостров Самана, оканчивающийся Саманским мысом. По карте полуостров был не шире десяти миль. Дальше, за Саманским мысом, лежала бухта Самана, открывающаяся в пролив Мона. Здесь была самая удобная стоянка для каперов и мелких военных судов. Тут они могли бросить якорь под защитой форта на полуострове Самана, готовые в любой момент, выскользнуть и напасть на Вест-Индский конвой, идущий проливом Мона. "Славе" было приказано очистить логово разбойников, прежде чем двинуться в наветренную сторону, к Ямайке - об этом на судне все уже успели догадаться. Бакленд, столкнувшись с этой задачей, не знал, как к ней подступиться. Его колебания были очевидны всем наблюдателям, столпившимся на палубе "Славы". Грот неожиданно громко хлопнул, и судно медленно начало разворачиваться носом к морю: береговой бриз ослаб, и пассат, постоянно дующий через Атлантику, начал забирать свою власть. Бакленд с облегчением опустил подзорную трубу. По крайней мере, это повод отложить боевые действия на потом. -Мистер Робертс! -Сэр! -Положите ее на левый галс! Руль круто к ветру! -Есть, сэр. Кормовые матросы бросились к бизань-брасам, и корабль медленно увалился под ветер. Марсели постепенно надувались, и судно кренилось, одновременно набирая скорость. Следующую волну смело встретил левый борт, разбивши ее в бесчисленные мелкие брызги. Натянутый такелаж запел повеселее, вплетая свой голос в музыку разрезаемой судном воды. Корабль снова ожил, а не болтался в подошве волны, как труп. Ревущий пассат подхватил его. Судно понеслось, радостно подпрыгивая на волнах, оставляя на синей воде пенистый след, море ревело под его носом. -Лучше? - спросил Хорнблауэра Буш. -В одном смысле лучше, - последовал ответ. Хорнблауэр смотрел на удаляющиеся холмы Санто-Доминго. - Я хотел бы, чтоб мы шли в бой, а не убегали, дабы о нем поразмыслить. -Вот вояка какой! - сказал Буш. -Кто, я? Вояка? Да ничего подобного - совсем наоборот. Я хотел бы... полагаю, я хотел бы слишком многого. Некоторых людей не поймешь - философски подумал Буш. Сам он с удовольствием грелся на солнышке: судно шло под ветром и жар немного спал. Если в будущем предстоят опасные боевые действия, что ж, можно подождать их со стоической выдержкой. И уж точно Буш мог поздравить себя с тем, что ответственность за семидесятипушечный линейный корабль лежит не на нем. Близость боя по крайней мере отвлекала от того ужасного факта, что внизу заключен безумный капитан. За обедом в кают-компании Буш посмотрел на Хорнблауэра: тот ерзал и нервничал. Бакленд объявил, что намерен на следующий день взять быка за рога, обойти мыс Самана и пробиться прямо в залив. "Славе" потребуется всего несколько бортовых залпов, чтоб смести все корабли, стоящие здесь на якоре. Буш всецело одобрил план. Смести каперов, сжечь и потопить, а потом будет время подумать, что делать дальше и делать ли вообще. Бакленд спросил, есть ли у офицеров вопросы. Смит вполне разумно спросил про приливы: Карберри ответил ему. Робертс задал один-два вопроса о ситуации на южном берегу бухты, но Хорнблауэр, сидевший в конце стола, ни разу не раскрыл рта, однако внимательно смотрел на каждого говорившего по очереди. Пока продолжались собачьи вахты, Хорнблауэр в одиночестве бродил по палубе и размышлял, низко склонив голову. Буш заметил, что его сцепленные за спиной пальцы нервно сжимаются и разжимаются. Он вдруг засомневался. Возможно ли, чтоб этому энергичному молодому офицеру не доставало личного мужества? Эта фраза не принадлежала Бушу. Он слышал ее по чьему-то поводу несколько лет назад. Сейчас лучше было употребить ее, чем прямо сказать себе, что он подозревает Хорнблауэра в трусости. Буш был не слишком терпим к чужим слабостям: с трусами он не желал иметь ничего общего. На рассвете по палубам засвистели дудки, барабаны морских пехотинцев отбивали бодрый ритм. -Готовить палубы к бою! Все по местам! Корабль к бою! Буш спустился на нижнюю пушечную палубу, где располагался его боевой пост. Он командовал всей палубой и семнадцатью двадцатичетырехфунтовками правой батареи, Хорнблауэр под его началом распоряжался пушками левого борта. Матросы уже снимали перегородки и убирали препятствия. Небольшая докторская команда прошла по палубе: они несли примотанного к доске человека в смирительной рубашке. Несмотря на рубашку и веревки тот извивался и жалобно скулил - капитана несли в безопасный канатный ящик, а его каюту тем временем готовили к бою. Один или два матроса нашли время, несмотря на суматоху, сочувственно покачать головами ему вслед, но Буш тут же их одернул. Он хотел достаточно быстро доложить, что нижняя палуба готова к бою. Появился Хорнблауэр, отдал Бушу честь и встал рядом с ним, присматривая за работой. Большая часть нижней палубы была погружена в полумрак; столбы света, падавшие из люков, почти не освещали дальние углы покрашенной в темно-красный цвет палубы. Пробежали человек шесть юнг, каждый нес по корзине с песком, который они тут же принялись горстями рассыпать по палубе. Буш внимательно наблюдал за ними: от них зависело, будет ли у пушкарей хорошая опора или нет. Ведра, стоявшие у каждой пушки, наполнили водой; они служили двоякой цели: мочить банники, которыми прочищают пушки, и быстро заливать огонь. Вокруг грот-мачты кольцом стояли запасные пожарные ведра, в кадках по обоим бортам тлели огнепроводные шнуры, от которых канониры могли при необходимости поджигать фитильные пальники. Огонь и вода. По палубе, стуча башмаками, промаршировала судовая полиция в красных мундирах с белыми портупеями; верхушки киверов задевали о палубные бимсы. Капрал Гринвуд поставил у каждого люка солдат с примкнутыми штыками и заряженными ружьями. Делом полиции было следить, чтоб никто без разрешения не спустился вниз и не спрятался бы в безопасной части судна ниже ватерлинии. Мистер Хоббс, исполняющий обязанности артиллериста, направился со своими помощниками и подручными в пороховой погреб. Все они были в матерчатых тапочках, чтобы порох, который в пылу битвы неизбежно просыплется на дно погреба, не загорелся от трения подошв. Побежали подносчики пороха с зарядными картузами. Орудийные брюки были отцеплены, и матросы взялись за тали, ожидая приказа открыть порты и выдвинуть пушки. Буш быстро оглядел оба борта. Канониры на местах. Возле каждой пушки правого борта стоит по десять человек, возле каждой пушки левого - по пять; соответственно максимальный и минимальный орудийный расчет для двадцатичетырехфунтовки. Буш должен был в числе прочего следить за расстановкой людей у пушек. Если надо будет стрелять с обоих бортов, он поделит людей поровну, а когда появятся убитые и раненые, а пушки начнут выходить из строя, он будет перераспределять орудийные расчеты. Унтер-офицеры и уорент-офицеры доложили о готовности своих подразделений, и Буш повернулся к стоявшему рядом с ним мичману, в чьи обязанности входило передавать сообщения. -Мистер Эббот, доложите, что нижняя палуба готова к бою. Спросите, надо ли выдвигать пушки. -Есть, сэр. Только что корабль гудел от шума и суматохи, и вот уже все тихо, только слышно, как скрипит древесина. Корабль ритмично покачивался на волнах - стоящий возле грот-мачты Буш покачивался вместе с ним. Юный Эббот снова сбежал по трапу. -Мистер Бакленд передает вам свои приветствия и просит пока не выдвигать пушки. -Очень хорошо. Хорнблауэр, стоявший чуть дальше к корме, в ряд с рым-болтами задних пушечных талей, обернулся послушать, что скажет Эббот, а теперь повернулся обратно. Ноги его были широко расставлены, и Буш заметил, что руки он сцепил за спиной и крепко сжал. Напряженность позы, разворот плеч и наклон головы можно было толковать как угодно - и как горячее желание сражаться, и как прямо противоположное. Канонир обратился к Хорнблауэру, и Буш наблюдал, как тот повернулся, чтобы ответить. Даже в полумраке нижней палубы было заметно, что лицо у Хорнблауэра напряженное, а улыбка вымученная. Ну ладно, решил Буш, собрав всю свою снисходительность, многие выглядят так перед боем. Было тихо, даже Буш навострил уши, пытаясь услышать, что творится наверху, и сделать выводы касательно ситуации. Через люк негромко донеслось: -Дна нет! Значит, на руслене бросают лот, а, следовательно, корабль приближается к берегу. На нижней палубе все пришли к тому же умозаключению и принялись его обсуждать. -Молчать! - прикрикнул Буш. Новый крик лотового, затем громкий приказ. Вся нижняя палуба, казалось, заполнилась гулом. Выдвигали пушки верхней палубы; в замкнутом пространстве нижней каждый звук отдавался, многократно отражаясь от дерева, так что катящиеся по доскам пушечные катки производили громоподобный шум. Все смотрели на Буша в ожидании приказа; но тот стоял спокойно - он еще никаких приказов не получал. Вот по трапу спустился мичман. -Мистер Бакленд передает вам свои приветствия и просит выдвинуть пушки. Он выкрикнул сообщение, даже не вступив на палубу, и все его слышали. Вся палуба загудела, а самые нетерпеливые потянулись к пушечным портам. -Тихо! - заорал Буш. Все движение виновато прекратилось. -Открыть порты! Как только порты открыли, полумрак пушечной палубы сменился солнечным светом, маленькие яркие прямоугольники забегали по палубе вдоль правого борта, расширяясь и сужаясь при движении судна. -Выдвигай! При открытых портах шум был не такой сильный. Матросы всем телом налегли на тали, катки заскрипели, дула пушек высунулись наружу. Буш подошел к ближайшему орудию и выглянул в открытый порт. На расстоянии выстрела лежали зеленые холмы; здесь обрывы были поположе, и у их подножия расстилалась заросшая джунглями отмель. -К повороту! Буш узнал голос Робертса. Палуба под ногами встала горизонтально, далекие холмы качнулись. Заскрипели мачты, повернулись реи. Видимо, судно огибает Саманский мыс. Движение корабля изменилось сильнее, чем от простой перемены курса. Он не просто шел на ровном киле, он скользил по спокойной воде бухты. Буш присел на корточки возле пушечного дула и посмотрел на берег. Он видел южную сторону полуострова, внутренняя сторона, выходившая в бухту, была почти такой же крутой, как и обращенная к морю. Вот и форт на гребне водораздела, над ним развевается испанский флаг. Взволнованный мичман, словно белка, скатился по трапу. -Сэр! Сэр! Вы попробуете пристрелочный выстрел по батареям, как только можно будет навести пушки? Буш холодно посмотрел на него. -Чей приказ? - спросил он. -М-мистера Бакленда, сэр. -Тогда так и говорите. Очень хорошо. Мое почтение мистеру Бакленду, но мои пушки еще не скоро будут на расстоянии выстрела. -Есть, сэр. Над фортом поднимался дым, и не только пороховой. Буш с опасением подумал, что это дымят печи для разогрева снарядов, и его чуть не затрясло: скоро форт начнет осыпать их раскаленными докрасна ядрами, и нет никакой возможности ему ответить. Буш не сможет поднять пушки достаточно высоко, чтоб дострелить до форта, а из форта, расположенного на возвышении, проще простого дострелить до судна. Он встал и прошелся к левому борту, где Хорнблауэр, тоже на корточках, выглядывал из порта рядом с пушкой. -Здесь коса, - сказал Хорнблауэр. - Видите мели? Пролив их огибает. А на косе батарея - посмотрите на дым. Они греют ядра. -Да уж, - сказал Буш. Скоро они окажутся под перекрестным огнем. Буш услышал на палубе громкие команды, заскрипели мачты, повернулись реи: "Слава" огибала выступ. -Форт открыл огонь, сэр, - доложил штурманский помощник, командовавший носовыми пушками правого борта. -Очень хорошо, мистер Пурвис. - Буш перешел палубу и огляделся. - Вы видели, куда упало ядро? -Нет, сэр. -С этой стороны тоже стреляют, сэр, - доложил Хорнблауэр. -Очень хорошо. Буш увидел, как форт окутался белым дымом. Прямо между ним и фортом, в пятидесяти ярдах от судна из золотистого моря поднялся столб воды, и в то же мгновение что-то ударило в борт корабля прямо над головой Буша. Ядро рикошетом отлетело от воды и застряло в восемнадцатидюймовой дубовой обшивке судна. Тут послышался стук, словно великанские пальцы забарабанили по палубе: умело наведенный залп поразил судно. -Я могу дострелить до батареи по этому борту, сэр, - сказал Хорнблауэр. -Попробуйте, если можете. Вот и сам Бакленд, раздраженно окликает в люк: -Когда вы начнете стрелять, мистер Буш? -Сию минуту, сэр. Хорнблауэр стоял у центральной двадцатичетырехфунтовки. Канонир просунул длинный рычаг - правило - под лафет пушки и налег на него всем телом. Два матроса с обеих сторон потянули тали, направляя пушку. Из-под казенной части вынули все подъемные клинья, так что пушка теперь была поднята на максимальный угол. Канонир со щелчком откинул железную пластину, закрывавшую запальное отверстие, проследил, как туда забили порох, и с криком "Разойдись!" сунул в него дымящийся пальник. Грохот пушки раскатился в замкнутом пространстве, через порт обратно вплывали облачка дыма. -Низковато, сэр, - доложил Хорнблауэр, стоявший у соседнего порта. - Когда пушки нагреются, мы его достанем. -Хорошо, продолжайте. -Первое отделение, пли! - крикнул Хорнблауэр. Четыре носовых пушки громыхнули почти одновременно. -Второе отделение! Буш чувствовал, как содрогается от выстрелов и от отдачи палуба под ногами. Дым набивался в закрытое пространство, горький, едкий; грохот мешал соображать. -Еще раз, ребята! - кричал Хорнблауэр. - Канониры, следите за наводкой. Рядом с Бушем послышался ужасающий грохот, что-то с шумом пронеслось мимо него и врезалось в палубный бимс над головой. Что-то, влетевшее в открытый порт, ударило в казенную часть пушки. Два матроса упали возле нее: один лежал тихо, другой бился в агонии. Буш собирался распорядиться насчет них, но нечто более важное привлекло его внимание. В палубном бимсе над его головой образовалась глубокая дыра, из нее клубами валил дым. Раскаленное ядро, ударившись в пушку, разлетелось на части. Большая часть застряла в палубном бимсе, и дерево уже тлело. -Пожарные ведра сюда! - заорал Буш. Десять фунтов раскаленного докрасна металла, застряв в сухой древесине, могут в несколько секунд поджечь судно. Сверху послышался топот ног, звук передвигаемых механизмов, а затем стук помпы. Значит, на главной палубе тоже сражаются с огнем. С левого борта гремели пушки Хорнблауэра, громыхали по доскам пушечные катки. Это был ад, и адский дым окутывал их. Снова поворачивались реи, заставляя мачты скрипеть. Несмотря ни на что, надо было вести судно по извилистому фарватеру. Буш выглянул в порт, но, заставив себя спокойно оценить расстояние, убедился, что форт на гребне по-прежнему недосягаем. Нет смысла тратить боеприпасы. Он выпрямился и оглядел окутанную дымом палубу. Что-то было не так. Чтоб проверить свое дикое подозрение, он приподнялся на носки и почувствовал едва ощутимый наклон палубы - она была непривычно неподвижной. О, Господи! Хорнблауэр оглянулся на него и указал вниз, подтверждая страшное подозрение. "Слава" села на мель. Она так плавно въехала на глинистую отмель, что потеряла скорость без малейшего толчка. Однако, нос, видимо, достаточно далеко продвинулся на мель, раз наклон палубы ощутим. Ядра с душераздирающим грохотом ударяли о судно, слышно было, как суетятся пожарные отряды. Корабль на мели и обречен медленно разваливаться на куски под обстрелом проклятых батарей, если прежде не возникнет пожар и они все не зажарятся живьем на глинистой отмели. Хорнблауэр стоял рядом с Бушем, держа в руках часы. -Прилив еще не кончился, - сказал он. - Самая высокая вода через час. Но, боюсь, мы сели крепко. Буш поглядел на него и грязно выругался, пытаясь таким образом облегчить свои чувства. -Спокойно, Даф! - крикнул Хорнблауэр, оглядываясь на орудийный расчет у пушки. - Ну-ка баньте как следует! Вы что, хотите чтоб вам руки поотрывало, когда заряжать будете? К тому времени, как Хорнблауэр снова повернулся к Бушу, тот уже взял себя в руки. -Вы говорите, до высокой воды час? - спросил он. -Да, сэр. По расчетам Карберри. -О, Господи! -Мои пушки достреливают до батареи на косе. Если я буду держать под огнем амбразуры, я, по крайней мере, заставлю их стрелять пореже, если не смогу заставить замолчать. Снова с грохотом ударило ядро, потом еще одно. -Но та, что за проливом, для нас недосягаема. -Да, - сказал Хорнблауэр. В шуме и суматохе бежали подносчики пороха с новыми картузами. Между ними пробирался посыльный мичман. -Мистер Буш, сэр! Будьте так добры, доложитесь мистеру Бакленду. И мы на мели, под огнем. -Заткнитесь. Я оставляю батарею на вас, мистер Хорнблауэр. -Есть, сэр. Солнечный свет на палубе ослепил Буша. Бакленд без шляпы стоял у ограждения, пытаясь сдержать нервное подергивание лица. Повалил пар - кто-то направил струю из шланга на раскаленные обломки, застрявшие в переборке. Убитые в шпигатах; раненых уносят прочь. Ядром или полетевшими от удара щепками, убило рулевого, и корабль, на мгновение потеряв управление, налетел на мель. -Нам придется верповать судно, - сказал Бакленд. -Есть, сэр. Это значило завезти верп и выбирать канат шпилем, чтоб силой стащить корабль с мели. Буш огляделся по сторонам: он хотел убедиться в том, что успел заключить по ограниченному обзору снизу. Нос корабля был на мели, судно придется тащить кормой вперед. Совсем близко просвистело ядро; Бушу пришлось собрать всю свою волю, чтобы не подпрыгнуть. -Вам надо будет пропустить якорный канат через кормовой порт. -Есть, сэр. -Робертс завезет стоп-анкер на барказе. -Есть, сэр. То, что Бакленд пропустил формальное "мистер" свидетельствовало о крайнем напряжении и спешке. -Я сниму матросов с моих пушек, сэр, - сказал Буш. -Очень хорошо. Теперь пришла пора дисциплине и выучке матросов проявить себя. К счастью, команда "Славы" больше чем наполовину состояла из бывалых моряков, прошедших выучку за время блокады Бреста. В Плимуте ее только дополнили завербованными новичками. То, что в Ла-Маншском флоте было простыми учениями, маневром, то, что выполнялось как бы наперегонки со всей эскадрой, теперь оказалось делом жизни и смерти. Буш собрал вкруг себя орудийные расчеты, велел им поднимать якорный канат и тащить его на корму. Над их головами люди Робертса вставали к сей- и рей-талям, чтобы спустить на воду барказ. Внизу было еще жарче, чем на раскаленной солнцем верхней палуба. Дым от Хорнблауэровых пушек клубился под палубными бимсами; сам Хорнблауэр держал шляпу в руке и вытирал платком потное лицо. Он кивнул Бушу; тому не было необходимости объяснять свои действия. В грохоте пушек, в клубах дыма, среди беготни подносчиков пороха с картузами, среди суетящихся с ведрами пожарных отрядов, люди Буша тащили якорный канат. Сто саженей каната весили больше двух тонн, чтобы протащить эту громадину на корму требовалось четкое и умелое руководство, но когда нужно было сосредоточиться на одном-единственном деле, Буш оказывался на высоте. К тому времени, как тендер оказался под кормой, готовый принять конец, Буш уже размотал канат и уложил его в бухту на палубе. Теперь он наблюдал, как огромная змея без единого рывка скользит через кормовой порт. В поле его зрения появился барказ с раскачивающимся за кормой тяжелым стоп-анкером, Буш порадовался, что сложная операция по погрузке якоря завершилась благополучно. Второй тендер тащил через клюз шпринг. Робертс командовал: Буш слышал, как он окликает тендер. Наконец все три шлюпки отошли от кормы. Вдруг между ними поднялся фонтан брызг: одна из береговых батарей, если не обе, сменили цель. Если они попадут в барказ, это будет катастрофа, если в один из тендеров - серьезная задержка. -Извините, сэр, - раздался рядом голос Хорнблауэра, и Буш оторвал взор от сверкающей воды. -Да? -Я могу откатить на корму часть носовых пушек, - сказал Хорнблауэр. - Это поможет сместить центр тяжести. -Верно, - согласился Буш; пока он размышлял, вправе ли он отдать приказ под свою ответственность, он заметил, что Хорнблауэр, вытирая пот, измазал себе сажей все лицо. - Лучше получить разрешение Бакленда. Если хотите, спросите его от моего имени. -Есть, сэр. Стоявшие на нижней палубе двадцатичетырехфунтовки весили по две с лишним тонны каждая; если часть их перетащить с носа на корму, легче будет снять нос с мели. Буш снова выглянул в порт. Джеймс, мичман на первом тендере, обернулся, проверяя, чтоб канат шел точно в направлении удлинения судна. Если канат от якоря пойдет к шпилю под углом, значительная часть усилий будет затрачена впустую. Барказ и тендер шли рядом, готовясь бросить якорь. Вдруг вода вокруг них закипела: еще один залп с берега. Судя по фонтанам, поднятым отскакивающими рикошетом ядрами, стрелял форт - хорошая стрельба для такого большого расстояния. На корме барказа блеснуло лезвие топора: это отдали якорь, висевший за кормой на рострах. Слава Богу. Пушки Хорнблауэра по-прежнему гремели; судно вздрагивало от их отдачи. В то же время треск над головой говорил Бушу, что вторая батарея по-прежнему обстреливает судно и ядра по-прежнему достигают цели. По-прежнему все делалось одновременно: Хорнблауэр послал часть матросов перетаскивать на корму передние двадцатичетырехфунтовки с правого борта. Дело было хитрое: приходилось под транцы лафетов подсовывать правила. Устрашающе визжали катки, матросы с усилием поворачивали громоздкие махины и тащили их по людной палубе. Но Бушу некогда было глядеть на Хорнблауэра: он побежал на главную палубу, своими глазами посмотреть, что творится у шпиля. Матросы под руководством Смита и Бута уже встали к вымбовкам шпиля; чтобы набрать достаточно народа, пришлось снять последних людей с пушек главной палубы. Обнаженные по пояс матросы поплевывали на ладони и покрепче упирались ногами в палубу: им не надо было объяснять, насколько серьезна ситуация, не нужна была и узловатая трость Бута. -Пошел шпиль! - крикнул Бакленд со шканцев. -Пошел шпиль! - заорал Бут. - Пошел, чтоб небу стало жарко! Матросы всем телом навалились на вымбовки, и шпиль начал поворачиваться, выбирая слабину, быстро защелкали палы. Юнгам, стоявшим с сезнями у кабаляринга, пришлось поторапливаться, чтоб поспеть за шпилем. Но вот интервалы между щелчками стали больше, шпиль вращался медленнее. Еще медленнее... щелк... щелк... щелк... Канат натянулся, кнехты потрескивали. Щелк... щелк... Канат новый и может немного растягиваться. Просвистело ядро - какая злая судьба направила его именно сюда, в это самое место? Летящие щепки, простертые тела - ядро угодило прямо в сплошную человеческую массу у шпиля. Красные струйки крови потекли по освещенной солнцем палубе; люди в понятном замешательстве отступили от покалеченных тел. -По местам стоять! - заорал Смит. - Эй, юнги! Уберите этих с дороги! Новую вымбовку на шпиль! Ну, давай дружно! Ядро, произведшее эти ужасные разрушения, не потеряло свою силу, пройдя через человеческие тела; оно полетело дальше, разбило станину пушечного лафета и застряло в борту судна. И кровь не остудила его; в следующую минуту из того места, где оно застряло, повалил дым. Буш собственноручно схватил пожарное ведро и выплеснул его содержимое на пышущее жаром ядро. Одним ведром не остудить двадцать четыре фунта раскаленного докрасна железа, но пожарные уже спешили залить дымящуюся угрозу. Мертвых и раненных оттащили в сторону. Матросы вновь встали к вымбовкам. -Пошел! - крикнул Бут. Щелк... щелк... щелк... все медленней вращался шпиль. Наконец он остановился совсем. Кнехты стонали от напряжения. -Пошел! Пошел! Щелк! Неохотно, после долгого перерыва, щелк! И все. Безжалостное солнце жгло напряженные спины матросов; их мозолистые ноги упирались в палубные доски, тела налегали на вымбовки. Оставив их надрываться, Буш спустился вниз. Он мог послать снизу еще людей, чтоб утроить команду у шпиля. Так он и сделал. В дымном полумраке матросы с трудом тащили на корму последнее из носовых орудий. Хорнблауэр стоял у пушек, руководя наводкой. Буш поставил ногу на канат. Он был тверд, не как натянутая веревка, а как деревянная жердь. Тут через подошву ботинка Буш почувствовал легкое, очень легкое вздрагивание; у шпиля утроенная команда налегла на вымбовки. Щелчок еще одного отвоеванного пала отдался в древесине судна. Канат вздрогнул чуть посильнее и снова замер, твердый и неподвижный. Он не сдвинулся под ногой Буша и на один дюйм, хотя, как тот знал, у шпиля сто пятьдесят человек со всей мочи налегают на вымбовки. Через люк слабо доносились подбадривающие крики Смита и Бута, но канат не двигался ни на дюйм. Подошел Хорнблауэр и отдал Бушу честь. -Заметно движение, когда я стреляю из пушки, сэр? - с этими словами он повернулся и махнул канониру среднего орудия. Оно было уже заряжено и выдвинуто. Канонир поднес пальник к запальному отверстию, пушка громыхнула и в дыму откатилась назад. Буш, стоявший на канате ногой, ощутил легкое движение. -Так, вибрация... нет... да! - Буша осенило. Задавая вопрос, он уже знал ответ. - Что вы предлагаете? -Я могу выстрелить из всех пушек сразу, чтобы корабль встряхнуло. Тогда глина может его отпустить. Да, конечно. "Слава" лежала на глине, которая засасывала ее и не пускала. Если судно сильно встряхнуть, натягивая в то же время канат, может быть удастся его вытащить. -Я думаю, стоит попытаться, клянусь Богом, - сказал Буш. -Очень хорошо. Я заряжу и подготовлю пушки через три минуты, сэр. - Хорнблауэр повернулся к батарее и сложил руки рупором. - Прекратите огонь! Прекратите огонь, все. -Я пойду, скажу на шпиле, - произнес Буш. -Очень хорошо, сэр. - Хорнблауэр продолжал отдавать приказы. - Двойные заряды. Выдвигай. Это было последнее, что Буш услышал, поднимаясь на главную палубу. Он сообщил о своем решении Смиту, тот сразу одобрительно кивнул. -Стой! - закричал Смит, и потные люди у вымбовок расслабили усталые спины. Пришлось объяснять Бакленду. Он тоже согласился, Несчастный принужден был наблюдать крах своего первого независимого командования. Этот человек, чье судно находилось в смертельной опасности, цеплялся руками за ограждение, сжимая его так, словно хотел свернуть в штопор. Посреди всего этого Смит сообщил чрезвычайно важную новость. -Робертс мертв, - сказал он, почти не разжимая губ -Нет! -Он мертв. Его разорвало ядром на барказе. -Господи... К чести Буша надо сказать, что он прежде пожалел о смерти Робертса, и лишь после этого отметил про себя, что теперь он первый лейтенант линейного корабля. Но сейчас не было времени ни скорбеть, ни радоваться. "Слава" была на мели под неприятельским огнем. Буш крикнул в люк: -Эй, внизу! Мистер Хорнблауэр! -Сэр! -Готовы пушки? -Еще минуточку, сэр. -Лучше заранее натянуть канат, - сказал Буш Смиту, потом, громче, в люк: - Ждите моего приказа, мистер Хорнблауэр. -Есть, сэр. Матросы встали к вымбовкам, уперлись ногами и телами. -Пошел! - закричал Бут. - Пошел! С тем же успехом матросы могли бы толкать стену собора, так мало продвинулись вымбовки после первого дюйма. -Пошел! Буш оставил их и побежал вниз. Он поставил ногу на жесткий канат и кивнул Хорнблауэру. Пятнадцать пушек - две с левого борта оттащили на корму - были выдвинуты, орудийные расчеты ждали приказа. -Канониры, возьмите ваши пальники! - крикнул Хорнблауэр. - Остальным отойти! Я буду считать "раз, два, три". На счет "три" вы опускаете пальники. Ясно? Послышался согласный гул. -Все готовы? Все пальники горят? - Канониры помахали пальниками, чтоб те разгорелись поярче. - Тогда раз... два... три! Пальники опустились в отверстия, и пушки громыхнули почти одновременно. Несмотря на неизбежные вариации количества пороха в запальных отверстиях все пятнадцать выстрелов прогремели в течение секунды. Буш, державший ногу на канате, почувствовал, как отдача тряхнула корабль - двойной заряд усилил эффект. Дым клубился в одуряюще жарком воздухе, но Буш не обращал внимания. Когда корабль тряхнуло, канат вздрогнул. Он движется! Бушу пришлось переставить ногу. Все отчетливо услышали щелчок пала на лебедке. Щелк... щелк... Кто-то в дыму крикнул "ура!", остальные подхватили. -Молчать! - заорал Хорнблауэр. Щелк... щелк... щелк... Щелчки шли с неохотой, но корабль двигался. Канат скользил медленно, словно смертельно раненое животное. Промежутки между щелчками становились короче, это должен был признать даже Буш. Канат скользил все быстрее и быстрее. -Оставляю вас здесь за старшего, мистер Хорнблауэр, - сказал Буш и бросился на главную палубу. Раз корабль снялся с мели, дел у первого лейтенанта будет по горло. Палы, казалось, выстукивали веселую мелодию, так быстро крутился шпиль. Дел на палубе было и впрямь по горло. Надо было немедленно решать, что делать дальше. Буш отсалютовал Бакленду. -Будут приказания, сэр? Бакленд обратил к нему несчастный взор. -Мы пропустили прилив, - сказал он. Сейчас прилив достиг максимальной отметки. Если они еще раз сядут на мель, верповать судно будет еще труднее. -Да, сэр, - сказал Буш. Решать предстояло Бакленду, и только Бакленду - вся ответственность лежала на нем. Но как тяжело человеку признать провал своей первой операции! Бакленд оглядел бухту, словно ища вдохновения. Над окутанной дымом батареей развевался испанский флаг - ничто тут не вдохновляло. -Мы можем выбраться из бухты только с береговым бризом, - сказал Бакленд. -Да, сэр. Береговому бризу дуть недолго, подумал Буш; Бакленд знал это не хуже него. В этот момент ядро, пущенное из форта, ударило в грот-руслень; послышался грохот, судно вздрогнуло, полетели щепки. Они услышали крик, зовущий пожарных, и Бакленд принял, наконец, горькое решение. -Надо выбирать шпринг, - сказал он. - Разверните судно носом к морю. -Есть, сэр. Отступление... поражение... вот что означал этот приказ. Но и поражение нужно встречать стойко: даже после этого приказа требовалась масса работы, чтобы увести судно от непосредственной опасности. Буш повернулся, чтоб отдать приказ. -Эй, на шпиле! Стой! Щелканье прекратилось, и судно свободно двинулось по мутной, вспененной воде бухты. Чтоб отступить, оно должно повернуться кормой к неприятелю, развернуться в ограниченном пространстве и выбираться в море. К счастью, все для этого было готово: выбирая носовой швартов, до того без дела висевший между клюзом и якорем, корабль можно быстро развернуть. -Отцепить кабаляринг от кормового каната! Приказы отдавались быстро и четко, дело было привычное, хотя выполнять его приходилось под градом каленых ядер. Шлюпки все еще были на воде: если капризный ветер утихнет, они отбуксируют потрепанное судно в безопасность. Шпиль потянул носовой швартов, и нос "Славы" повернулся кругом. Хотя бриз уже сменился удушающим безветрием, корабль заметно продвигался - но горечь поражения! но вид этой проклятой батареи! Пока шпиль подтягивал судно к якорю, Буш обдумывал, что делать дальше. Он снова отсалютовал Бакленду. -Мне верповать ее из бухты, сэр? Бакленд стоял у нактоуза, бессмысленно уставясь на форт. Не трусость - это очевидно - но потрясение и неуверенность в будущем временно отняли у него способность мыслить логически. Вопрос Буша вернул его на землю. -Да, - сказал он, и Буш повернулся, радуясь, что может сделать что-то полезное, и знает, как это делается. Нужно было с левого борта подвесить на кат* [Кат - тяга, которою якорь, показавшийся при подъеме его из-под воды, подымается на крамбал.] еще один якорь и вытащить еще один канат. Буш окликнул Джеймса, принявшего командование шлюпками после гибели Робертса, сообщил ему о предстоящем маневре и велел подойти к корме, чтобы принять якорь - это была самая трудная часть всей операции. Потом команда барказа налегла на весла, и шлюпка двинулась вперед, заваливаясь от тяжести болтавшегося за кормой якоря. Монотонно вращался шпиль, и "Слава" ярд за ярдом подползала к первому якорю. Когда канат встал вертикально, Джеймсу, отошедшему на барказе далеко вперед, подали сигнал бросить якорь, который везла его шлюпка, и вернуться к стоп-анкеру, чтобы поднять его. Ненужный больше кормовой канат надо было отцепить и выбрать, а усилия шпиля перенести с одного каната на другой. Двум тендерам спустили буксирные концы, чтоб они добавили к общему делу свои слабые усилия. Нельзя было пренебрегать любой, даже самой малой возможностью хоть немного ускорить движение судна и поскорее вывести его из-под огня. Внизу Хорнблауэр перетаскивал на нос пушки, которые недавно перетаскивал на корму. Грохот и визг катящихся по доскам катков стоял по всему судну, перекрывая монотонное щелканье палов. Над головой палило безжалостное солнце, размягчая смолу в палубных пазах. Мучительно, ярд за ярдом, кабельтов за кабельтовым, судно ползло из бухты, подальше от каленых ядер, по гладкой, сверкающей воде. Наконец оно отползло за пределы досягаемости батареи. Теперь можно было передохнуть. Прежде, чем снова вернуться к работе, матросы выпили по скудной полупинте тепловатой, затхлой воды. Оставалось похоронить мертвых, устранить повреждения, осознать мысль о поражении. Может быть, поразмыслить, не тяготеет ли над ними зловещее влияние капитана, пусть безумного и беспомощного. VIII Когда тропическая ночь сгустилась над "Славой" (судно небыстро шло под малыми парусами, и атлантические валы, подгоняемые пассатом и морским бризом, прокатывались под его носом), Бакленд в своей каюте озабоченно обсуждал сложившуюся ситуацию с новым первым лейтенантом. Несмотря на бриз, в крохотной каюте было жарко, как в печке: два фонаря, свисавшие с палубного бимса и освещавшие разложенную на столе карту, казалось, нестерпимо нагревают воздух. Буш чувствовал, как выступает под тяжелым мундиром пот, а галстук так туго обхватил его мощную шею, что приходилось то и дело запускать под него два пальца и тянуть, впрочем, безо всякого облегчения. Проще всего было бы снять мундир и распустить галстук, но это ему и в голову не приходило. Телесный дискомфорт надо сносить безропотно, а Бушу в этом помогали привычка и гордость. -Так вы думаете, нам надо брать курс на Ямайку. -Я не взял бы на себя смелость это советовать, - осторожно сказал Буш. По законам флота ответственность целиком и полностью лежала на Бакленде; Буш был слегка раздосадован, что тот пытается ее с ним разделить. -Но что нам остается делать? - спросил Бакленд. - Что вы предлагаете? Буш вспомнил план кампании, который набросал Хорнблауэр, но не стал сразу его предлагать. Он еще недостаточно его взвесил, даже не знал, верит ли сам в его осуществимость. Буш решил оттянуть время. -Если мы сейчас придем на Ямайку, - сказал он, - мы явимся туда с поджатым хвостом. -Совершенно верно. - Бакленд безнадежно махнул рукой. - И еще капитан... -Да, - повторил Буш, - Капитан. Если б Бакленд смог явиться к адмиралу в Кингстон с вестями о значительном успехе, тот, возможно, не стал бы слишком копаться в прошлом; но если "Слава" приползет побитой и потрепанной, куда вероятнее, что начнется расследование: почему отстранили капитана, почему Бакленд прочел секретные приказы и почему взял на себя ответственность напасть на Саману. -То же самое сказал мне молодой Хорнблауэр, - мелочно пожаловался Бакленд. - Лучше бы я его не слушал. -О чем вы его спрашивали? - поинтересовался Буш. -Ох, я даже не могу сказать, чтоб о чем-нибудь его спрашивал, - так же обиженно продолжал Бакленд. - Мы просто чесали языками как-то вечером на шканцах. Это была его вахта. -Я помню, сэр, - сказал Буш. -Мы разговаривали. Этот чертов молокосос сказал то же самое, что и вы сейчас - не помню, с чего все началось. Но тогда был вопрос, идти ли нам на Антигуа. Хорнблауэр сказал, что нам бы лучше попытаться чего-нибудь достичь, прежде чем предстать перед следствием по делу о капитане, Он сказал, это для меня блестящая возможность. По-моему, он так и сказал. Блестящая возможность отличиться. Но когда этот Хорнблауэр говорил, можно было подумать, что меня завтра же назначат капитаном. А теперь... Бакленд махнул рукой, показывая, как мало у него теперь шансов хоть когда-нибудь сделаться капитаном. Буш подумал, какое донесение придется представить Бакленду: девять убитых и двадцать раненных, атака "Славы" позорно отбита, а Саманская бухта - все такое же надежное прибежище для каперов. Буш был рад, что он - не Бакленд, но осознавал в то же время серьезную опасность загреметь с ним заодно. Теперь он первый лейтенант; он был в числе тех, кто молчаливо поддержал, если не более, смещение капитана, и только победа могла бы придать ему хоть какой-нибудь вес в глазах начальства. -Черт побери! - жалобно оправдывался Бакленд, - мы старались как лучше. Любой мог бы сесть на мель в этом проливе. Мы не виноваты, что убило рулевого. Никто не прошел бы в бухту под перекрестным огнем. -Хорнблауэр предлагает высадить десант со стороны моря. В бухте Шотландца, сэр. - Буш говорил со всей возможной осторожностью. -Опять его затеи? - сказал Бакленд. -Я полагаю, он думал об этом с самого начала, сэр. Высадить десант и неожиданно напасть на форт. Может, оттого, что их попытка провалилась, Буш теперь отчетливо видел, как глупо было подставлять деревянный корабль под раскаленные докрасна ядра. -А вы что думаете? -Ну, сэр, - Буш был не настолько уверен в своих мыслях, чтобы изложить их четко и ясно. Но коль скоро они один раз дали маху, можно промахнуться еще разок. Семь бед - один ответ. Буш был крепок духом; в тяжелых условиях зарабатывал он свой хлеб, и мысль о том, чтоб покорно повернуть назад после первой же неудачи, раздражала его. Самое трудное - придумать альтернативный план кампании. Он попытался высказать все это Бакленду, и так увлекся, что потерял осторожность. -Ясно, - сказал Бакленд. В свете качающихся ламп тени бегали по его лицу, подчеркивая отражавшуюся на нем внутреннюю борьбу. Наконец он решился. - Послушаем, что он сам скажет. -Есть, сэр. Сейчас на вахте Смит. Хорнблауэр дежурит ночью - думаю, сейчас он у себя внизу. Бакленд устал не меньше других на судне - скорее даже больше. Мысль о том, что Хорнблауэр разлегся на койке, в то время как его начальство сидит и ломает голову, подтолкнула Бакленда к решению, которое он иначе мог бы и не принять: немедленно, не дожидаясь завтрашнего утра, вызвать Хорнблауэра. -Пошлите за ним, - приказал он. Хорнблауэр появился в каюте с похвальной быстротой; волосы его были взъерошены, а одежда явно надета в спешке. Войдя, он нервно огляделся; видимо, его мучили небеспочвенные сомнения, зачем это он понадобился начальству. -О каком таком плане я сейчас услышал? - спросил Бакленд. - Насколько я понял, у вас есть какие-то предложения по штурму форта. Хорнблауэр ответил не сразу: он выстраивал аргументы и пересматривал свой план в свете новых обстоятельств. Буш подумал, что едва ли честно заставлять Хорнблауэра излагать свой план сейчас, после того, как "Слава" сделала первую неудачную попытку и потеряла преимущества, которые давало неожиданное нападение. Но Буш видел, что Хорнблауэр перестраивает свой план. -Я думал, десант мог бы быть успешнее, сэр, - сказал Хорнблауэр. - Но это было до того, как доны узнали, что поблизости есть линейный корабль. -А теперь вы так не думаете? В тоне Бакленда облегчение мешалось с разочарованием - облегчение, что не надо снова принимать решения, и разочарование, что ему не предложили простого пути к успеху. Но Хорнблауэр успел уже привести в порядок свои мысли, подумать о времени и расстояниях. -Я думаю, можно кое-что попробовать, сэр, только если сделать это немедленно. -Немедленно? - Была ночь, команда устала, и в голосе Бакленда прозвучало удивление. - Вы же не хотите сказать, этой ночью? -Этой ночью будет лучше всего, сэр. Доны видели, как мы уползли, поджав хвост, простите меня, сэр, но по крайней мере они так подумали. Последний раз они видели нас на закате, когда мы выбирались из бухты Самана. Они ликуют. Вы их знаете, сэр. Меньше всего они ожидают атаки на заре, с другой стороны, с суши. Бушу это показалось разумным, он отважился издать односложное одобрительное восклицание - наибольшее, что он мог себе позволить. -Как бы вы организовали эту атаку, мистер Хорнблауэр? - спросил Бакленд. Хорнблауэр был готов отвечать, усталость исчезла с его лица, уступив место энтузиазму. -Ветер попутный, сэр, и мы доберемся до бухты Шотландца за два часа до полуночи. К этому времени мы назначим людей в десант и подготовим их. Сто матросов и пехотинцы. Там есть хорошее место для высадки - я вчера приметил. Дальше вглубь острова, до начала холмов - болота, но мы можем высадиться с другой стороны от них, на полуострове. -Ну? Хорнблауэру пришлось молча проглотить тот факт, что кто-то неспособен продолжать с этого места сам, прыжком воображения. -Десант без труда взберется на гребень, сэр. Тут не заблудишься - с одной стороны море, с другой - бухта Самана. Дальше они двинутся по гребню. А на заре можно штурмовать форт. Я думаю, испанцы вряд ли внимательно следят за той стороной, где болота и обрывы. -У вас все звучит очень просто, мистер Хорнблауэр. Но... сто восемьдесят человек? -Я думаю, этого довольно, сэр. -Почему вы так думаете? -Из форта по нам стреляло шесть пушек. От силы девяносто человек, а скорее - шестьдесят. Подносчики боеприпасов. Люди, которые греют снаряды. Вместе человек сто пятьдесят, может даже сто. -Но почему вы думаете, что это все? -Донам нечего бояться с той стороны. Они обороняются от негров, от французов, может быть, от англичан с Ямайки. Негры через болота не пойдут. Значит, главная опасность для донов - с юга, от бухты Самана. Там они наверняка и собрали всех, кто может держать ружье. Именно оттуда и угрожает им этот самый Туссен, или как его там зовут. Последние слова были придуманы весьма кстати. Хорнблауэр не хотел слишком явно поучать старшего офицера. А Буш видел, как недовольно скривился Бакленд, когда Хорнблауэр мимоходом упомянул французов и негров. Секретные приказы - которые Бушу прочитать не дали - могли содержать строгие инструкции касательно сложной политической ситуации на Санто-Доминго, где взбунтовавшиеся рабы, французы и испанцы (формально - союзники) боролись за господство над островом. -Не будем про французов и негров, - сказал Бакленд, подтверждая подозрения Буша. -Да, сэр. Но испанцы все равно про них думают, - сказал Хорнблауэр, которого не так-то просто было сбить с толку. - Доны сейчас боятся негров больше, чем нас. -Так вы думаете, атака может увенчаться успехом? - Бакленд старался перевести разговор на другую тему. -Я думаю, да. Но время не ждет. Бакленд в мучительной нерешительности смотрел на двух младших офицеров, и Буш посочувствовал ему. Еще одно кровавое поражение - возможно, даже хуже - захват и пленение всего десанта - будет для Бакленда полным крахом. -Захватив форт, - сказал Хорнблауэр, - мы легко расправимся с каперами в бухте. Они никогда больше не смогут использовать его в качестве стоянки. -Это верно, - согласился Бакленд. Такое точное и экономное исполнение полученных приказов восстановило бы его репутацию. Ритмично поскрипывала древесина скользящей по волнам "Славы". Ветер задувал в каюту, уменьшая духоту, и освежал потное лицо Буша. -Черт возьми! - воскликнул Бакленд с неожиданной беспечностью. - Я попробую это сделать! -Очень хорошо, сэр, - сказал Хорнблауэр. Бушу пришлось сдержать себя, чтобы слишком явно не выказать удовольствие, Хорнблауэр не зря говорил в нейтральном тоне. Слишком явно подталкивать Бакленда было опасно - это могло бы возыметь обратное действие. И хотя выбор был сделан, оставалось еще одно решение такое же важное и не менее спешное. -Кто будет командовать десантом? - спросил Бакленд. Вопрос был чисто риторический: никто, кроме самого Бакленда, не мог на него ответить. И Буш, и Хорнблауэр это знали. Им оставалось только ждать. -Будь бедный Робертс жив, это было бы его делом, - сказал Бакленд. Потом он повернулся и поглядел на Буша. -Командовать будете вы, мистер Буш. -Есть, сэр. Буш встал со стула и стоял, неловко склонив голову под палубными досками наверху. -Кого вы хотите взять с собой? Хорнблауэр стоял в течение всего разговора и теперь смущенно переминался с ноги на ногу. -Я еще нужен вам, сэр? - спросил он Бакленда. Глядя на Хорнблауэра, Буш не мог сказать, что тот испытывает: у него был вид почтительного и внимательного офицера. Буш подумал про Смита, еще одного лейтенанта, про Уайтинга, капитана морской пехоты, который несомненно примет участие в вылазке. В качестве подручных офицеров можно будет использовать мичманов и штурманских помощников. Буш отправлялся в опасную, ответственную и рискованную вылазку, от которой зависела не только репутация Бакленда, но и его собственная. Кого хотел бы он видеть рядом с собой в этот решительный для его карьеры момент? Если он попросит еще одного лейтенанта, тот будет его заместителем и может ждать, что и его мнение учтут при выработке решений. -Мистер Хорнблауэр нам еще нужен, мистер Буш? - спросил Бакленд. Хорнблауэр будет деятельным подчиненным. Говоря иначе, беспокойным. Он будет склонен к критике, хотя бы мысленно. Бушу совсем не улыбалось отдавать приказы на глазах у Хорнблауэра. Идущий в душе Буша спор не оформился отчетливо, с аргументами за и против; скорее это был конфликт между интуицией и предрассудками, результат многолетнего опыта, который Буш никогда не смог бы выразить словами. Наконец он решил, что ни Смит, ни Хорнблауэр ему не нужны, и снова посмотрел на Хорнблауэра. Тот пытался остаться безучастным, но Буш внутренним чутьем понял, как отчаянно ему хочется участвовать в вылазке. Конечно, любой офицер хотел бы этого, жаждал бы такой возможности отличиться, но Хорнблауэр, с его неугомонным характером, имел на то особые причины. Хорнблауэр стоял по стойке "смирно", держа руки по швам, но Буш заметил, как постукивают по бедрам длинные пальцы, как Хорнблауэр останавливает их усилием воли, и как они, выходя из подчинения, снова начинают барабанить. Не холодное размышление привело Буша к решению, а нечто прямо противоположное. Это можно было назвать добротой, это можно было назвать нежностью. Он привязался к этому непостоянному, к этому переменчивому юнцу, и не сомневался больше в его смелости. -Я хотел бы взять с собой мистера Хорнблауэра, - сказал Буш, казалось, эти слова вырвались помимо его воли. Так мог бы сказать уступчивый старший брат, собирающийся развлекаться с друзьями и, по доброте сердечной, связавший себя присутствием младшего. Взгляд, которым Хорнблауэр ответил Бушу на эти слова, убил в зародыше всякие сожаления, которые могли бы возникнуть из-за того, что он позволил чувствам повлиять на свое решение. Столько облегчения, столько благодарности было в этом взгляде, что Буш испытал приятное тепло великодушия: ему показалось, что он стал больше и лучше. Естественно, Буш не увидел ничего странного в том, что Хорнблауэр благодарит за решение, подвергающее опасности его жизнь. -Очень хорошо, мистер Буш, - сказал Бакленд. Характерно, что, приняв решение, он тут же заколебался. - Тогда у меня останется только один лейтенант. -Вахту может нести Карберри, сэр, - ответил Буш. - Кое-кто из штурманских помощников тоже неплохо с этим справится. Для Буша было так же естественно отстаивать принятое решение, как для рыбы - глубже заглатывать наживку. -Очень хорошо, - повторил Бакленд со вздохом. - Что вас беспокоит, мистер Хорнблауэр? -Ничего, сэр. -Вы что-то хотели сказать. Выкладывайте. -Ничего серьезного. Это может подождать. Я думал, не стоит ли нам изменить курс. Мы могли бы не теряя времени взять курс на бухту Шотландца. -Я думаю, это можно. - Бакленд не хуже других офицеров на флоте знал, как непредсказуемы капризы погоды, и что вследствие этого любые действия нужно предпринимать безотлагательно, но, если его не подталкивать, вполне мог об этом и не вспомнить. - Э, очень хорошо. После того, как судно развернулось и свистки утихли, Бакленд повел двух лейтенантов в каюту и снова устало упал на стул. Чтобы скрыть вновь охватившую его тревогу, он напустил на себя игривый тон. -Мистера Хорнблауэра мы на какое-то время удовлетворили, - сказал он. - Теперь давайте послушаем, чего хочет мистер Буш. Обсуждение намеченной вылазки шло заведенным порядком: кого взять из матросов, какое им выдать снаряжение, как связаться на следующее утро. Пока обсуждались эти вопросы, Хорнблауэр намеренно держался в тени. -Вы хотите что-нибудь добавить, мистер Хорнблауэр? - спросил под конец Буш. Вопрос был продиктован вежливостью, а может и благоразумием. -Только одно, сэр. Мы могли бы захватить с собой шлюпочные кошки с привязанными линями. Они могут пригодиться, если надо будет взбираться на стену форта. -Верно, - согласился Буш. - Проследите, чтоб их выдали матросам. -Есть, сэр. -Вам нужен будет связной, мистер Хорнблауэр? - спросил Бакленд. -Наверно, это было бы не лишним, сэр. -Кто-нибудь определенный? -Если вы не возражаете, я предпочел был взять мистера Вэйларда, сэр. Он достаточно сообразителен и выдержан. -Очень хорошо. - При имени Вэйларда Бакленд пристально посмотрел на Хорнблауэра, но пока ничего по этому поводу не сказал. -Что-нибудь еще? Нет? Мистер Буш? Решено? -Да, сэр, - сказал Буш. Бакленд постучал пальцами по столу. Недавняя перемена курса еще не была решительным моментом; она ни к чему его не обязывала. Однако следующий приказ обяжет. Если поднять матросов, раздать им оружие, проинструктировать, путь назад будет отрезан. Новая попытка, которая может закончиться новым поражением, даже крахом. Успех - не в его власти, но в его власти предотвратить неудачу, попросту не рискуя. Он поднял голову и встретил безжалостные взгляды двух подчиненных. Нет, он ошибался, когда думал, что не поздно еще пойти на попятный. Поздно. -Тогда остается только отдать приказы, - сказал он. - Будьте так любезны, позаботьтесь об этом, мистер Буш. -Есть, сэр, - сказал Буш. Они с Хорнблауэром собирались покинуть каюту, когда Бакленд задал давным-давно мучивший его вопрос. Надо было сказать что-нибудь, дабы сменить разговор, хотя любопытство, толкнувшее Бакленда на это, вспыхнуло с новой силой при упоминании Вэйларда. Бакленд, исполненный законной гордостью за свою решимость, достаточно осмелел, все были на подъеме, и откровенность была бы естественна. -Кстати, мистер Хорнблауэр, - сказал он, и Хорнблауэр замер в дверях, - как капитан ухитрился свалиться в люк? Буш увидел, как энтузиазм на лице Хорнблауэра сменился маской полной безучастности. Прошла минута или две, прежде чем он ответил. -Я думаю, он потерял равновесие, сэр, - сказал Хорнблауэр. В голосе его звучало глубокое почтение и полнейшее отсутствие чувств. - Корабль сильно качало в ту ночь, вы помните, сэр. -Я помню, - сказал Бакленд. В его тоне отчетливо сквозили разочарование и растерянность. Он пристально посмотрел на Хорнблауэра: ничегошеньки нельзя было прочесть на этом лице. - Ну ладно, очень хорошо. Приступайте. -Есть, сэр. IX Берег остыл и морской бриз стих; наступила безветренная ночная пора, когда давление воздуха над сушей и над морем почти одинаково. Всего в нескольких милях мористее по-прежнему дул пассат, как дует он вечно, но на берегу стояло влажное безветрие. Длинный атлантический вал разбивался о далеко уходящую в море отмель, но он еще жил, словно могучий некогда человек, ослабевший от долгой болезни, и ритмично вздымался, окатывая пеной берег. Здесь, в самой восточной оконечности побережья, начинались известняковые обрывы полуострова Самана; здесь же располагалась укрытое от ветра и волн место, где маленькая речушка пробила в обрыве глубокое ущелье. Море, полоску прибоя и прибрежный песок, казалось, охватил огонь. Ярко фосфоресцировала вода, вздымавшаяся прибоем и набегавшая на берег, светились весла идущих к берегу шлюпок. Шлюпки казалось, плыли по жидкому огню, который от их касания вспыхивал с новой силой; за каждой шлюпкой тянулся светящийся след, окаймленный двумя огненными полосками там, где били о воду весла. В устье ущелья было удобно и высаживаться, и подниматься. Шлюпки зарылись носом в песок, чтобы высадиться на берег, надо было просто перелезть через борт, сразу очутившись по пояс в воде - по пояс в жидком огне - и брести к полоске песка, держа оружие и патронташи над головой, чтобы не намочить. Даже на опытных моряков произвело впечатление это свечение, новобранцев же оно настолько возбудило, что они принялись болтать и смеяться - пришлось на них резко прикрикнуть. Буш одним из первых выбрался из шлюпки; он прошел по воде и теперь стоял на непривычно твердой земле, поджидая остальных. Вода ручьями текла с насквозь промокших штанин. От другой шлюпки отделилась черная фигура и приблизилась к нему. -Мой отряд на берегу. -Очень хорошо, мистер Хорнблауэр. -Тогда я двинусь по ущелью с авангардом, да, сэр? -Да, мистер Хорнблауэр. Действуйте, как вам предписано. Буш был взволнован и напряжен, насколько позволяла его железная закалка и флегматичный темперамент; ему хотелось очертя голову ринуться в бой, но тщательно составленный план, который разработали они с Хорнблауэром, не допускал этого. Он стоял и ждал, пока построится его отряд, Хорнблауэр приказывал другому подразделению: -Матросы первой вахты! Следуйте за мной. Каждый должен идти вплотную за тем, кто впереди. Помните, ваши ружья не заряжены, так что не щелкайте курками, если встретитесь с неприятелем. Только холодная сталь. Если среди вас найдется такой болван, который зарядит и выстрелит, завтра утром он получит четыре дюжины горячих. Это я вам обещаю. Уолтон! -Сэр! -Пойдете замыкающим. Теперь за мной, ребята, начиная с правой стороны строя. Отряд Хорнблауэра исчез в темноте. Морские пехотинцы уже сходили на берег, их красные мундиры казались черными на фоне светящейся воды; белые портупеи едва различались в темноте. Пехотинцы строились в два ряда, унтер-офицеры тихо отдавали приказы. Не снимая левой руки с эфеса шпаги, Буш правой еще раз проверил пистолет за поясом и патроны в кармане. Темная фигура остановилась перед ним, по-военному щелкнув каблуками. -Все налицо, сэр. Готовы выступить, - сообщил голос Уайтинга. -Спасибо. Можно двигаться. Мистер Эббот! -Сэр! -Вы знаете свои обязанности. Оставляю вас с отрядом морской пехоты. Двигайтесь за нами. -Есть, сэр. Подъем по ущелью был длинный и трудный; песок вскоре сменился плоскими известняковыми плитами, но даже и среди них пробивалась буйная растительность, взращенная тропическими ливнями, которые обильно орошали северный склон. Только вдоль русла пересохшей речушки (вся вода ушла в известняк) был свободный проход, если позволительно назвать его свободным, - он был извилист, неровен, его загромождали плиты известняка, на которые приходилось карабкаться. Уже через несколько минут Буш весь обливался потом, но упорно лез вверх. За ним неуклюже двигались морские пехотинцы, стуча башмаками, звякая оружием и снаряжением. Казалось, их слышно за милю вокруг. Кто-то поскользнулся и выругался. -Придержи язык, - рявкнул капрал. -Молчать! - прорычал Уайтинг через плечо. Все дальше и вверх. Кое-где кусты были такие высокие, что скрывали слабый свет звезд, и Бушу приходилось пробираться среди камней на ощупь. Несмотря на крепкое сложение, он тяжело дышал. Поднимаясь, Буш то и дело замечал жуков-светляков; последний раз он видел их много лет назад, но сейчас не обращал на них внимания. Впрочем, идущие сзади пехотинцы не смогли сдержать возбужденных восклицаний. Буш страшно разозлился на несдержанных идиотов, которые своим глупым поведением подвергают опасности не только успех операции, но и свои жизни. -Я с ними разберусь, сэр, - сказал Уайтинг и остановился, пропуская колонну вперед. Из темноты наверху Буша окликнул пронзительный шепот. -Мистер Буш, сэр? -Да. -Это Вэйлард, сэр. Мистер Хорнблауэр послал меня вас проводить. Сразу над вами начинается луг. -Очень хорошо, - сказал Буш. Он ненадолго остановился, вытер рукавом сюртука потный лоб и подождал, пока колонна подтянется. После этого взбираться было уже недолго. Вэйлард подвел их к кучке отдельно стоящих деревьев, едва различимых в темноте. Буш почувствовал под ногами траву. Хотя склон по-прежнему поднимался вверх, идти стало гораздо легче. Впереди раздался тихий окрик. -Свои, - сказал Вэйлард. - Это мистер Буш. -Рад вас видеть, сэр, - сказал другой голос, голос Хорнблауэра. Хорнблауэр отделился от темноты и подошел к ним чтобы доложить: -Мой отряд расположился чуть впереди, сэр. Я послал Сэдлера и двух надежных матросов на разведку. -Очень хорошо, - искренно одобрил Буш. Сержант морской пехоты докладывал Уайтингу. -Все в сборе, сэр, окромя Чэпмана, сэр. Он лодыжку вывихнул, сэр, или говорит, что вывихнул. Оставили его там внизу, сэр. -Надо дать людям отдохнуть, капитан Уайтинг, - сказал Буш. Жизнь на тесном линейном корабле - плохая подготовка к лазанию по скалам в тропиках, особенно если этому предшествовал такой выматывающий день. Пехотинцы повалились на землю, кое-кто с облегчением застонал, за что немедленно получил от сержанта сильнейший пинок башмаком. -Сейчас мы на гребне, сэр, - сказал Хорнблауэр. - Вон оттуда, с той стороны, можно видеть бухту. -Мили три до форта, как вы думаете? Буш не собирался задавать вопросов, ибо командовал он, но Хорнблауэр докладывал так охотно и быстро, что невозможно было удержаться. -Наверно. В любом случае, меньше четырех. Рассвет через четыре часа, а луна взойдет через полчаса. -Да. -Как и следовало ожидать, по гребню идет что-то вроде дороги. Она должна вести к форту. Ничего не скажешь, Хорнблауэр - хороший подчиненный. Сейчас Буш понял: по гребню полуострова, естественно, должна идти дорога - это совершенно очевидно, но до сих пор такая мысль не приходила ему в голову. -С вашего разрешения, сэр, - продолжал Хорнблауэр, - я оставил бы Джеймса с моим отрядом, а сам прошел бы вперед с Сэдлером и Вэйлардом, посмотреть, куда ведет дорога. -Очень хорошо, мистер Хорнблауэр. Не успел тот отойти, как Буш почувствовал сильную досаду. Что-то Хорнблауэр слишком много на себя берет. Буш был не из тех, кто станет терпеть посягательства на свой авторитет. Однако от этой мысли его отвлекло появление второго дивизиона матросов, потных и задыхающихся. Недавняя усталость была еще свежа в памяти Буша, и он позволил им немного отдохнуть, прежде чем вести их дальше. Даже в темноте тучи насекомых быстро обнаружили потных людей; несметные полчища их запели вкруг ушей Буша, больно кусаясь при первой возможности. Команда "Славы" после долгого пребывания в море оказалась нежной и вкусной. Буш хлопнул себя ладонью и выругался; все его подчиненные делали то же самое. -Мистер Буш, сэр? -Да? -Это действительно дорога. Впереди она пересекает овраг, но он вполне проходим. -Спасибо, мистер Хорнблауэр. Мы тронемся вперед. Попрошу вас с вашим отрядом двинуться первыми. -Есть, сэр. Наступление началось. Плоская известняковая вершина полуострова поросла высокой травой и редкими деревьями. Без дороги идти было трудновато из-за неравномерно разбросанных, жестких пучков высокой травы, но по дороге двигаться было довольно легко. Матросы и пехотинцы шли плотно сомкнутой массой. Глаза их постепенно привыкли к темноте, и в свете звезд они без особого труда различали дорогу. Овраг, о котором докладывал Хорнблауэр, оказался неглубокой промоиной с пологими бортами, и перейти его не составило труда. Буш шел во главе морских пехотинцев вместе с Уайтингом, и темнота, как теплое одеяло, окутывала его. Все было как во сне, возможно из-за того, что Буш не спал уже двадцать четыре часа, а усталость от всего пережитого привела его в полное отупение. Дорога полого поднималась вверх - естественно, раз она ведет к самой высокой точке полуострова, где расположен форт. -Ах! - неожиданно произнес Уайтинг. Дорога свернула вправо, прочь от моря, в сторону бухты. Они пересекли водораздел; им открылся вид на залив. Справа отчетливо виднелась бухта и море за ней: оно было не совсем темным, ибо лунный свет уже пробивался сквозь низкие облака над горизонтом. -Мистер Буш, сэр? Это была самая опасная часть операции: надо было спустить людей в овраг и развернуть их, готовя к штурму. Уайтинг прошептал вопрос, который заставил Буша на несколько секунд задуматься. -Можно заряжать? -Нет, - ответил Буш наконец. - Холодная сталь. Слишком рискованно заряжать столько ружей в темноте. Во-первых, шомпола наделают много шума, во-вторых, есть опасность, что какой-нибудь болван нажмет-таки на курок. Хорнблауэр ушел налево, Уайтинг со своими пехотинцами - направо, Буш лег на землю посреди своего дивизиона, в центре. Ноги его болели от непривычной нагрузки; стоило ему положить голову, как она закружилась от усталости и недосыпа. Он стряхнул сон и сел, чтобы взять себя в руки. Если не считать усталости, ожидание не доставляло ему неудобств; годы морской жизни с ее бесчисленными однообразными вахтами, годы войны с бесконечными периодами бездействия приучили его ждать. Некоторые матросы запросто заснули на каменистом дне оврага; не раз Буш слышал, как кто-то всхрапывал и тут же стихал, получив от соседей пинок. Но вот, наконец, впереди, за фортом небо вроде бы немного посветлело. Или просто луна вышла из-за облаков? Остальное небо было бархатно-фиолетовым, и звезды по-прежнему сияли на нем. Но вот... вот, без сомнения небо стало бледнее. Буш заерзал и почувствовал за поясом мешающие ему пистолеты. Они на предохранителе, надо не забыть взвести курок. На горизонте едва-едва угадывался намек, подозрение на красноту, окрасившую фиолетовый бархат. -Передайте по цепочке, - сказал Буш, - чтоб готовились к атаке. Он ждал, пока приказ обойдет всех, но, хотя по времени он еще никак не мог достичь флангов, в овраге поднялась суматоха. Чертовы идиоты, которые всегда найдутся в любом отряде, повскакивали с мест, едва команда дошла до них, возможно, даже не потрудившись передать ее дальше. По крайней мере, пример их оказался заразительным: начиная с флангов шли как бы две волны, люди вскакивали на ноги. Буш тоже поднялся. Он вытащил шпагу, ухватил ее покрепче, левой рукой выхватил пистолет и взвел курок. Справа послышалось лязганье металла: это морские пехотинцы примкнули штыки. Сейчас Буш уже различал лица стоящих справа и слева. -Вперед! - приказал он, и строй выплеснулся из оврага. - Эй, помедленнее! Последние слова он произнес почти громко. Рано или поздно какие-нибудь горячие головы кинутся бежать, и лучше, чтоб это произошло позже. Буш хотел, чтоб его люди достигли форта единой волной, а не поодиночке и не запыхавшись. Он слышал, что и Хорнблауэр слева приказывает своим людям: "Помедленнее!". Сейчас шум наступления наверняка достиг форта и привлек внимание даже сонных, беспечных испанских часовых. Вскоре часовой побежит к сержанту, сержант придет, секунду поколеблется и поднимет тревогу. Громада форма высилась перед Бушем, черная на фоне розовеющего неба; Буш помимо своей воли ускорил шаг, и строй поспешил вперед вместе с ним. Кто-то закричал, самые горячие подхватили его крик, все побежали. Буш побежал вместе с ними. Словно по волшебству, они очутились на краю рва, у почти вертикально прорезанного в известняке шестифутового эскарпа. -Вперед! - крикнул Буш. Даже со шпагой в руке и пистолетом в другой он смог быстро спуститься в ров, повернувшись спиной к форту и цепляясь локтями за уступ, прежде чем спрыгнуть вниз. Дно сухого рва было скользкое и неровное, но Буш добрался по нему до противоположного эскарпа. Орущие люди сгрудились возле уступа, подтягиваясь наверх. -Поднимите меня! - крикнул Буш, матросы с двух сторон подхватили его и практически подбросили вверх. Буш оказался плашмя на узкой площадке между рвом и крепостным валом. В нескольких ярдах от него матрос пытался закинуть на вал кошку. Она со скрежетом упала меньше чем в ярде от Буша, но матрос, не глядя на него, тут же подтянул кошку к себе, размахнулся, и закинул ее на крепостной вал. Кошка зацепилась, и матрос, упираясь ногами в стену, а руками цепляясь за веревку, полез наверх, как безумный. Не успел он вскарабкаться до середины, как другой матрос уже ухватился за веревку и полез вслед за ним. Рядом собралась толпа орущих, возбужденных людей, каждый хотел лезть следующим. Послышались громкие ружейные выстрелы, в ноздри Бушу ударил пороховой дым, так не похожий на чистый ночной воздух. Справа, с другой стороны форта, морские пехотинцы пытались прорваться через пушечные амбразуры; Буш повернул налево, поглядеть, что можно сделать здесь. Почти сразу он нашел, что искал, - здесь располагались ворота для вылазок: широкая, окованная железом дверь, укрытая небольшим выступающим бастионом на углу форта. Два идиота-матроса стреляли не по двери, а по головам, появившимся над ней. Обычному матросу бессмысленно давать в руки ружье. Буш закричал так, что его голос, подобно трубному гласу, перекрыл шум: -С топорами сюда! Топоры! Топоры! Во рву еще оставалось множество людей, не успевших взобраться на эскарп; один из них, размахивая топором пробился сквозь толпу и начал взбираться на уступ. Но Силк, неимоверно могучий боцманмат, командовавший взводом в дивизионе Буша, подбежал по площадке и вырвал топор у него из рук. Сильными, размеренными ударами врубился он в дверь, отклоняясь назад всем телом, а потом изо всех сил обрушивая топор на дерево. Появился еще один матрос с топором, оттолкнул Буша локтем и тоже принялся рубить дверь, но у него не было ни такой силы, ни такой сноровки. Громко отдавались удары их топоров. В двери открылось окошко с железным засовом, за ним блеснула сталь. Буш навел пистолет и выстрелил. Силк пробил дверь насквозь и с усилием вытащил лезвие, потом, сменив цель, начал рубить поперечину в центральной части двери. Три могучих удара, и он остановился, чтобы показать второму матросу, куда бить. Раз и еще раз ударял Силк; потом он отбросил топор, просунул пальцы в образовавшуюся рваную дыру, уперся ногой в дверь и одним могучим усилием оторвал несколько соседних досок разом. Поперек образовавшейся дыры лежал деревянный брус; Силк обрушил на него топор... еще раз... С хриплым криком, размахивая топором, Силк ринулся в дыру. -За мной ребята! - что было мочи заорал Буш и бросился за ним. Они оказались во дворе форта. Буш споткнулся о мертвое тело и, подняв глаза, увидел перед собой несколько человек: они были в рубашках или неодеты; лица кофейного цвета, всклокоченные усы. Силк как безумный бросился на них, размахивая топором. Испанец рухнул под его ударом; Буш видел, как полетел на землю отрубленный палец: испанец безрезультатно пытался закрыться от топора. Щелкали пистолеты, клубился дым. Буш бросился вперед. Его шпага звякнула о чью-то саблю; и тут испанцы побежали. Буш всадил шпагу в голое плечо бегущего перед ним человека, увидел, как открылась кровавая рана, услышал крик. Тот, кого он преследовал, исчез, как призрак, и Буш, торопясь за другими, наткнулся на пехотинца в красном мундире, без шляпы, с всклокоченными волосами и безумными глазами, орущего, как демон. Бушу пришлось парировать направленный на него штык. -Осторожней, болван! - закричал Буш. Только произнеся эти слова он понял, что орет во всю глотку. В безумных глазах пехотинца мелькнул проблеск сознания; кажется, он узнал Буша, повернулся, держа штык наперевес, и бросился дальше. За ним бежали другие пехотинцы: видимо, они прорвались через амбразуры. Все орали, опьяненные битвой. Толпой бежали матросы, перелезшие через крепостной вал. Чуть подальше располагались несколько деревянных строений; матросы толпой окружили их, раздались стрельба и крики. Видимо, это казармы и склады, и здесь, испугавшись атакующих, укрылся гарнизон. Появился Уайтинг в перепачканном красном мундире, с болтающейся в руке шпагой. Глаза у него были мутные. -Отзовите их, - сказал Буш, отчаянно пытаясь прийти в себя. Прошло некоторое время, пока Уайтинг узнал его и понял приказ. -Да, сэр, - выговорил он. Из-за построек появились еще матросы; видимо, Хорнблауэр со своим дивизионом проник в форт с другой стороны. Буш огляделся и подозвал своих людей, находившихся поблизости. -За мной, - сказал он и двинулся вперед. С внутренней стороны на крепостной вал вел некрутой скат. На середине ската лежал убитый, но Буш обратил на труп не больше внимания, чем тот заслуживал. Наверху располагалась главная батарея, шесть громадных пушек выглядывали в амбразуры. За ними виднелось кроваво-красное рассветное небо. На треть до зенита окрасилось оно в этот зловещий цвет, но пока Буш смотрел на золотистый солнечный луч, пробивающийся сквозь облака над горизонтом, краснота заметно поблекла. Теперь небо стало синим, а облака - белыми. Вот сколько времени занял штурм: всего несколько минут от первых проблесков зари до тропического восхода. Буш стоял, пытаясь осознать этот поразительный факт - ему казалось, должно быть далеко за полдень. С орудийной платформы открывался вид на залив. Вот и другой берег, мель, на которую села "Слава" (неужели это было только вчера?), пересеченная местность, переходящая в холмы, резко очерченный силуэт другой батареи на косе. Слева полуостров переходил в серию изрезанных мысов, которые, словно пальцы, тянулись к синему, синему океану, за ними - сапфировые воды бухты Шотландца, а там сверкает на солнце обстененным крюйселем "Слава". С такого расстояния она казалась прелестной игрушкой; у Буша при виде нее перехватило дыхание, но не от красоты картины, а от облегчения. Вид корабля и связанные с ним воспоминания помогли ему придти в чувство: впереди еще куча неотложных дел. По другому скату поднялся Хорнблауэр: одежда его была в беспорядке, и он походил на огородное пугало. Как и Буш в одной руке он держал шпагу, в другой - пистолет. Рядом с ним шел Вэйлард, с непропорционально большой для него абордажной саблей, а сзади - десятка два матросов, вполне организованных. Они держали наперевес ружья с примкнутыми штыками. -Доброе утро, сэр, - сказал Хорнблауэр. Потрепанная треуголка все еще сидела у него на голове, и он попытался было коснуться ее, но остановился, заметив, что в руке у него шпага. -Доброе утро, - машинально ответил Буш. -Поздравляю вас, сэр, - сказал Хорнблауэр. Лицо его было бледно, а улыбка напоминала мертвецкий оскал. Верхнюю губу и подбородок покрывала щетина. -Спасибо, - ответил Буш. Хорнблауэр сунул за пояс пистолет, шпагу убрал в ножны. -Я овладел всей этой стороной, сэр, - он махнул рукой назад. - Мне продолжать? -Да, продолжайте, мистер Хорнблауэр. -Есть, сэр. На этот раз Хорнблауэр коснулся рукой шляпы. Он быстро расставил у пушек нескольких матросов и унтер-офицера. -Видите, сэр, - сказал он, указывая рукой, - несколько человек сбежали. Буш посмотрел вниз, на круто спускающийся к заливу склон, и увидел там несколько бегущих фигурок. -Их так немного, что не стоит из-за них беспокоиться, - сказал Буш. Он только-только начал приходить в себя. -Да, сэр. Я взял в плен сорок человек у главных ворот, они под охраной. Я вижу, Уайтинг отлавливает остальных. С вашего разрешения, я пойду, сэр. -Очень хорошо, мистер Хорнблауэр. Хоть кто-то сохранил ясную голову в повальном помешательстве штурма. Буш спустился по дальнему скату. Здесь стояли на часах двое матросов и унтер-офицер; при виде Буша они вытянулись по стойке "смирно". -Что вы тут делаете? - спросил Буш. -Здесь пороховой погреб, сэр, - сказал унтер-офицер. Это был Амброз, фок-марсовый старшина, за долгие годы на флоте не утративший девонширского акцента. - Мы его охраняем. -Приказ мистера Хорнблауэра? -Да, сэр. На корточках возле главного входа сидели несчастные пленники, о которых докладывал Хорнблауэр. Но неподалеку Буш увидел нескольких часовых, о которых Хорнблауэр ему не докладывал: матрос у колодца, караульные у ворот. Уолтон, самый надежный из унтер-офицеров, с шестью матросами охранял длинное деревянное строение возле самых ворот. -Что вам поручено? - спросил Буш. -Охранять провиантский склад, сэр. Здесь спиртное. -Очень хорошо. Если безумцы, совершившие штурм, - к примеру, тот же морской пехотинец, от которого Бушу пришлось отбиваться, - доберутся до спиртного, с ними не совладать никакими силами. К Бушу подбежал Эббот, подчиненный ему дивизионный мичман. -Где вас черти носили? - раздраженно поинтересовался Буш. - Я остался без вас с первых минут атаки. -Простите, сэр, - извинился Эббот. Естественно, безумие битвы увлекло его, но это не оправдание, конечно, не оправдание, особенно если вспомнить Вэйларда, не отстающего от Хорнблауэра ни на шаг и готового исполнить каждый его приказ. -Приготовьтесь подать сигнал судну, - сказал Буш. - Вы должны были быть готовы к этому пять минут назад. Подготовьте три пушки. Кто нес флаг? Найдите его, и поднимите наш флаг над испанским. Быстрее же, черт возьми! Победа, может быть, и сладка, но настроение Буша она не улучшила; напротив, у него наступила реакция. Буш не спал и не ел, и хотя со времени взятия форта прошло всего десять минут, он жестоко корил себя за упущенное время: за эти десять минут он столько должен был успеть. К счастью, ему пришлось отвлечься от раскаяния по поводу своих упущений и заняться вместе с Уайтингом проблемой пленных. К тому времени всех их выгнали из казарм: сотню полуголых мужчин и десятка два простоволосых, едва прикрытых одеждой женщин, закрывавшихся руками. В более спокойное время Буш с удовольствием посмотрел бы на этих женщин, но сейчас его раздражала мысль о дополнительных сложностях, возникающих в связи с ними, и ничего другого он в них не видел. Среди мужчин встречались негры и мулаты, но в основном это были испанцы. Почти все валявшиеся тут и там убитые были полностью одеты: на них были белые мундиру с синими отворотами. Это, видимо, часовые и главный караул, жестоко поплатившиеся за небрежение своими обязанностями. -Кто тут у них старший? - спросил Буш Уайтинга. -Не могу сказать, сэр. -Тогда спросите у них. Буш не знал ни одного языка, кроме родного, Уайтинг, судя по его несчастному виду, тоже. -Простите, сэр. - Пирс, лекарский помощник, пытался привлечь внимание Буша. - Можно мне взять матросов, чтоб унести раненых в тень? Не успел Буш ответить, как его окликнул Эббот с орудийной платформы: -Пушки готовы, сэр. Можно мне взять порох с порохового склада? И снова, прежде чем Буш успел ответить согласием, появился юный Вэйлард, пытающийся локтем оттеснить Пирса и привлечь внимание Буша. -Простите, сэр. Простите, сэр. Мистер Хорнблауэр свидетельствует вам свое почтение, сэр, и спрашивает, не могли бы вы подняться на башню, сэр. Мистер Хорнблауэр говорит, это очень срочно, сэр. В этот момент Буш почувствовал, что если его еще раз отвлекут, то сердце его разорвется. Х С каждого угла форта располагалось по бастиону, предназначенному для фланкирующего огня вдоль стен, а над юго-западным бастионом высилась сторожевая башенка с флагштоком. Буш и Хорнблауэр стояли на башенке, перед ними лежал Атлантический океан, сзади - бухта Самана. Над головами их реяли два флага: английский военно-морской наверху, красно-золотой испанский - внизу. Со "Славы" цветов могут не различить, но два флага увидят наверняка. А услышав три пушечных выстрела, они направят подзорные трубы на форт и увидят, как флаги медленно приспускаются и снова поднимаются, опять приспускаются и опять поднимаются. Три пушечных выстрела, два флага дважды приспущены. Это - сигнал, что форт в руках англичан. Сигнал этот был замечен, ибо на "Славе" обрасопили крюйсель, и корабль начал медленно лавировать вдоль берега полуострова. У Буша с Хорнблауэром была на двоих одна подзорная труба, найденная при поспешном обыске форта. Когда один подносил трубу к глазу, другой едва мог сдержать свои пальцы, чтоб не вцепиться в нее. Сейчас в подзорную трубу смотрел Буш, направляя ее на противоположный берег залива, а Хорнблауэр тыкал указательным пальцем туда, куда сам только что смотрел. [Рис. 2] 1. "Слава" садится на мель. 2. Высадка десанта. 3. Путь десантного отряда к форту. 4. Стоянка испанских торговых судов. 5. Испанские суда обстреляны калеными ядрами. 6. Место, где выгрузили 9-ти фунтовую пушку. 7. Место, где установили 9-ти фунтовую пушку. -Видите, сэр? - спрашивал он. - Дальше в бухте батарея. Там город - Сабана называется. А еще дальше стоят корабли. Они в любую минуту могут сняться с якоря. -Вижу, - сказал Буш, не отрывая трубу от глаза. - Четыре маленьких суденышка. Паруса не поставлены, трудно определить, кто они. -Зато легко догадаться, сэр. -Да, верно, - согласился Буш. Здесь, у самого пролива Мона, нет, необходимости держать большие военные суда. Половина торговых путей Карибского бассейна проходит через это место, в тридцати милях от бухты Самана. Быстрое, маневренное суденышки с парой длинных пушек и большой командой может выскользнуть из бухты, захватить призы и убраться под защиту батарей, чей перекрестный огонь не пропустит врагов в бухту, как показали вчерашние события. Нападающим едва ли придется провести в море даже ночь. -Сейчас они наверняка поймут, что мы взяли форт, - сказал Хорнблауэр. - Они догадаются, что "Слава" огибает мыс, чтоб напасть на них. Они могут идти на веслах, на буксире или верповаться. Не успеем мы охнуть, как они выберутся из бухты. А от мыса Энганьо им попутный ветер на Мартинику. -Очень правдоподобно, - согласился Буш. С одной и той же мыслью оба повернулись и посмотрел