от посадил его в темницу и велел ослепить, я не мог ничем помочь ему. Но его спас Нарзес, этот великий человек. Когда Велизария схватили, Нарзес был в Никомидии, куда врачи отправили его на купанья. Узнав приговор, он тотчас поспешил в Византию и послал за мной. "Ты знаешь, -- сказал он мне, -- что заветным желанием моим всегда было -- победить Велизария. Но победить в открытой борьбе, на поле битвы, а не посредством лжи и клеветы. Идем -- ты, его первый друг, и я, его первый враг, -- и мы попытаемся вместе спасти этого несчастного". И он отправился к Юстиниану, ручался ему за верность Велизария, но тот ничего не хотел слушать. Тогда Нарзес положил перед ним свой жезл главнокомандующего и объявил ему: "Слушай, что я тебе скажу: если ты не уничтожишь приговора и не велишь заново расследовать это дело, то я бросаю службу, и ты таким образом в один день лишишься обоих своих полководцев. Посмотрим, кто будет тогда защищать твой трон от готов, персов и сарацин". Юстиниан испугался и попросил три дня на размышление, Нарзес же получил право просмотреть со мной все обвинительные акты и видеться с обвиненным. В течение этих трех дней Нарзесу удалось достать твое письмо к императрице Феодоре, в котором ты излагаешь подробно план, как погубить Велизария. Невинность его была, таким образом, вне сомнений, и Юстиниан сам спустился к нему в темницу, со слезами на глазах обнял его и вывел оттуда. Но то же письмо ясно доказало также и твою давнюю связь с Феодорой. Она отравилась, боясь гнева императора. А тебя Юстиниан поклялся погубить: каким образом -- не знаю. Но я знаю наверное, что Нарзес имеет тайные приказания на этот счет. Итак, беги, спасайся". Цетег бросил письмо и несколько раз прошелся по палатке. -- Как слаб сделался ты, Цетег! -- сказал он, наконец, самому себе. -- Так взволноваться из-за потери одной дружбы! Разве ты не потерял Юлия задолго до его смерти? И однако же продолжаешь жить и бороться! А этот Нарзес, которого все боятся, -- неужели он действительно так опасен? Этого не может быть! Ведь он слепо доверил Рим мне и моим людям. Во всяком случае, теперь я знаю, что мне нужно. Сегодня же еду в Рим, не обращая внимания на то, что Сифакс подслушает у купальни Нарзеса. Между тем, в палатку вошел Иоанн. -- Префект, -- сказал он. -- Твоя храбрость известна всем, и я пришел к тебе с почетным предложением. Я и мои товарищи привыкли к быстрым действиям под начальством Велизария, и благоразумная медлительность Нарзеса надоела нам. Если бы нам удалось овладеть входом в это ущелье... -- Да, если бы! -- засмеялся Цетег. -- Но Тейя недурно охраняет его. -- Вот потому-то мы и решили, что он должен умереть, этот Тейя. С его смертью готы недолго продержатся. И вот мы -- человек пятнадцать лучших стрелков -- заключили клятвенный союз против него. Как только наступит его очередь охранять вход, мы все -- один за другим, по очереди, потому что тропинка, ведущая к ущелью, так узка, что только один человек может идти, -- пойдем против него. Передний вступит в единоборство, остальные будут держаться насколько возможно ближе к нему, чтобы заступить его место, как только он падет, или следовать за ним в проход, если ему удастся убить Тейю. Хочешь присоединиться к нашему союзу? Ведь ты также ненавидишь этого чернокудрого героя? -- Охотно, пока я здесь, -- ответил Цетег. -- Но я скоро уезжаю в Рим. Странная улыбка промелькнула на лице Иоанна. Цетег заметил ее, но объяснил неверно. -- Ты же сам говоришь, -- сказал он Иоанну, -- что моя храбрость не подлежит сомнению. Но у меня есть дела более важные, требующие моего присутствия в Риме. Гибель же готов все равно неизбежна. -- Хорошо. В таком случае исполни мою вторую просьбу: пойдем в мой лагерь. Оттуда с вершины холма сквозь расщелину в скале видно, хотя немного, что делается у готов. Сегодня нам показалось, что готы как будто затевают что-то. Пойдем, посмотрим, не ошибаемся ли мы. Только не говори Нарзесу о нашем союзе. -- Хорошо, идем, -- ответил Цетег, и оба отправились. Придя туда, Цетег несколько времени смотрел на лагерь готов и затем закричал: "Они приготовилис к нападению! Нет сомнения!" -- А как ты думаешь, -- быстро спросил Иоанна молодой, очевидно, недавно прибывший из Византии командир, которого Цетег не знал, -- могли бы новые машины достать отсюда варваров -- те машины, что были последним изобретением Мартина, а мой брат повез их к Риму? -- К Риму? -- повторил Цетег, пронизывая взглядом Иоанна. -- Ну да, к Риму! -- с досадой ответил тот. -- Зенон, этот человек -- Цетег, префект Рима. Молодой византиец поклонился и взглянул на Цетега. -- Цетег, -- продолжал Иоанн, -- это Зенон, сражавшийся до сих пор с персами. Он вчера только прибыл сюда из Византии. -- И его брат пошел к Риму? -- спросил Цетег. -- Мой брат Мегас имеет поручение установить новые машины на стенах Рима, -- ответил византиец. -- Вероятно, он уже там. Мне же очень приятно лично познакомиться с величайшим героем западной империи, славным защитником гробницы Адриана. Но Цетег уже не слышал его. Молча поклонившись, он повернулся и пошел в свою палатку. -- Возвратился ли Сифакс? -- спросил он исаврийца, стоявшего на страже у входа. -- Да, начальник. Давно уже и с нетерпением ждет тебя. Он ранен. Цетег быстро вошел в палатку. -- О мой господин! Мой великий лев! -- в отчаянии закричал Сифакс, бросаясь перед ним и обнимая его колени. -- Ты обманут... Погиб... Ничто не может, спасти тебя! -- Успокойся, -- ответил Цетег. -- Приди в себя. Ты ранен? -- Это пустяки: лонгобарды не хотели пускать меня сюда и, как будто шутя начали со мной спор, но удары их ножей были очень нешуточные. Об этом, впрочем, не стоит и говорить. Но ты, мой лев, мой орел, моя пальма, мой источник, моя утренняя заря, -- ты погибаешь! И нумидиец снова бросился к ногам своего господина, целуя и обливая их горячими слезами. -- Говори по порядку, -- сказал Цетег, прислонившись спиной к столбу и скрестив руки на груди. Голова его была гордо закинута, он смотрел не на Сифакса, а в пустую даль. -- О господин, я не смогу рассказать по порядку. В купальне с Нарзесом был Василиск, Альбомы и еще три человека, одетых лонгобардами, но я узнал Альбина, Сцеволу и Аниция, сына Боэция. -- Не может быть! -- вскричал Цетег. -- Ты ошибся. -- Нет, господин, я хорошо узнал их. Они вчера только прибыли из Византии и требовали твоей головы. Я не понимал некоторых слов -- они говорили по-гречески, а я не так хорошо знаю этот язык, как твой, -- но смысл я хорошо понял: они требовали твоей головы. Однако, Нарзес сказал: "Нет, не надо убийства. Он должен быть судим и умрет по приговору. -- "Когда же?" -- спросил сын Боэция. -- "Когда наступит его время". -- "А Рим? " -- спросил Василиск. -- "Рима он никогда не увидит более", -- ответил Нарзес. Цетег быстро зашагал взад и вперед. -- Господин, в Риме происходит что-то очень важное, только я не мог хорошо понять, что именно. Аниций что-то спросил и затем назвал твоих исаврийцев. "О,-- ответил Нарзес, -- братья Мацеры прекрасно завлекли их в ловушку". -- Что? -- закричал Цетег. -- Хорошо ли ты расслышал? Братья Мацеры? В ловушку? -- Да, он так и сказал: в ловушку. Альбоин заметил: "Хорошо, что молодой Лициний ушел, -- иначе не обошлось бы без жаркого боя". А Нарзес ответил: "Всех исаврийцев надо было удалить. Неужели можно было допустить кровавую битву в своем лагере? Король Тейя, наверное, воспользовался бы этим". О, господин, я боюсь, что они с умыслом завлекли твоих верных воинов. -- Да, я сам теперь почти уверен в этом, -- мрачно ответил Цетег. -- Но что говорили они о Риме? -- Альбоин спросил о каком-то новом предводителе, Мегасе: "Давно ли он Риме?" -- "Поспел вовремя для Лициния и исаврийцев", -- ответил Нарзес. Цетег застонал: -- О, Лициний! И ты последовал за Юлием! -- воскликнул он. -- "Но граждане Рима? -- спросил Сцевола. -- Они боготворят его!" -- продолжал Сифакс. -- "То было прежде. Теперь же никого они так не боятся и не ненавидят, как этого человека, который силой хотел заставить их стать римлянами, героями", -- сказал Нарзес. -- "А если они все же согласятся принять его? -- спросил Альбин. -- Ведь имя его действует". -- "О, двадцать пять тысяч армян в Капитолии свяжут римлян лучше, чем их договор и клятва". -- "Какой договор и клятва?" -- спросил Сцевола. -- "Они поклялись открыть свой город только префекту Рима. Но они знали уже тогда, что префектом Рима назначен я. Мне, а не ему клялись они в верности", -- ответил Нарзес. Цетег молча бросился на постель, закрыв лицо руками. Ни одного стона, ни одной жалобы не вырвалось из его груди. -- О господин, это убьет тебя! Но ты должен знать все, отчаяние придает силу. -- Кончай, -- спокойно ответил Цетег, поднимаясь. -- Я выслушаю спокойно, чтобы там ни было. Все прочее может касаться уже только меня, а не Рима. -- Но оно ужасно! О, господин, потом они говорили так, что я ничего не понял. А потом Нарзес сказал: "Император пишет: за то, что он был в связи с Феодорой и вместе с ней обманывал своего императора, пусть его постигнет участь, которую он готовил Велизарию: ослепление..." -- Да? -- улыбнулся Цетег и схватился за кинжал. -- "И распятие!.." Господин!.. -- продолжал раб и снова с рыданием бросился к ногам своего господина. -- Успокойся, я еще не распят, твердо стою на ногах. Кончай!.. -- "Но я полководец, а не палач, -- продолжал Нарзес. -- Юстиниан должен удовольствоваться тем, что я пришлю ему голову этого храбреца". Но... О господин... Только не это! Что хочешь, только не это! Уж если мы должны умереть... -- Мы? -- улыбнулся Цетег. -- Но ведь ты же не обманывал великого императора и не был в связи с Феодорой. Тебе не грозит никакая опасность. Но Сифакс, не слушая его, продолжал: -- Да разве же тебе неизвестно? Вся Африка хорошо знает, что если отрубить голову человека, то душа его должна будет целые века жить в теле самых отвратительных безголовых червей. О, только бы они не отрубили твоей головы!.. -- рыдал Сифакс. -- Успокойся, она еще крепко держится на плечах. Но тише, кто-то идет. Вошел посланный Нарзеса с письмом. Цетег быстро распечатал его. "Неприятную новость должен я сообщить тебе, -- писал Нарзес. -- Вчера вечером я получил известие, что Лициний и большая часть исаврийцев..." -- О -- простонал Цетег, -- они убиты!.. -- "... хотели силой овладеть Римом и умерщвлены. Остальные исаврийцы взяты в плен". -- Итак, мой второй Юлий последовал за первым. Но теперь мне и не нужен наследник, потому что Рим не будет моим наследством. Все потеряно! Великая борьба за Рим кончена. Глупое превосходство силы победило и геройство готов, и силу духа Цетега. Теперь идем, Сифакс, я -- на смерть, а ты, свободный, в свою свободную пустыню. -- О, господин, -- громко рыдая и бросаясь на колени, вскричал Сифакс, -- не прогоняй меня от себя. Позволь умереть с тобой! -- Хорошо, -- просто ответил Цетег, положив руку на голову мавра. -- Я сам любил тебя, умрем же вместе. Подай шлем, щит, меч и копье. -- Куда, господин? -- Сначала к Нарзесу, а потом на Везувий. Было чудное сентябрьское утро: земля и море были залиты ярким светом солнца. По самому берегу залива, так, что катящиеся волны иногда касались его ног, спокойно шел одинокий воин. Лучи солнца ярко блестели на его круглом щите и великолепном панцире. Это был Цетег, и он шел на смерть. Поодаль за ним почтительно следовал Сифакс. Вот Цетег подошел к высокой узкой скале, которая глубоко вдавалась в море. Он взошел на самую вершину ее, обернулся и устремил взгляд на северо-восток. Там лежал Рим. -- Прощайте! -- сказал он. -- Прощайте, семь холмов бессмертия! Прощай и ты, река Тибр, два раза лежал я окровавленный на твоем берегу, и оба раза твои воды возвращали мне жизнь. Но теперь и ты не спасешь меня! Я боролся, сражался из-за тебя, мой Рим, как никто. Теперь борьба кончена, полководец войска, разбит. Да, я сознаю теперь, что хотел невозможного, всего может достичь могучий дух отдельного человека, только не может он создать несуществующий народ. Будь же благословенно, священное море! -- и, наклонившись, о: зачерпнул рукой немного морской воды и смочил ею свой лоб. -- Будь благословенна и ты, священная почва Италии! -- и он захватил рукой немного песку с берега. -- С благодарностью покидает тебя твой верный сын, глубоко пораженный не страхом близкой смерти, а твоей прелестью. Я предвижу для тебя долгие столетия чужеземного владычества -- я не смог отвратить их. Но кровь свое сердца приношу я в жертву, чтоб исполнилось мое желание: чтобы наступил, наконец, день, когда никакие иноземцы не будут владеть ни пядью твоей священной земли, когда ты будешь свободна вся, от священных Альп до самого моря. Спокойно, с достоинством пошел Цетег к среднему лагерю, к палатке Нарзеса. -- А, Цетег! -- вскричал Нарзес, увидя его. -- Как кстати ты пришел. Скажи, неужели правда, что ты присоединился к этому безумному союзу, который составили мои лучшие полководцы? Я только что случайно узнал о нем и назвал их безумцами. А они ответили мне в оправдание, что это -- не безумие, потому что даже умнейший человек, Цетег, примкнул к союзу. Правда ли это? -- Да, правда. И прямо отсюда, -- ты, Иоанн, позволь мне начать первому, -- я иду к Везувию. Приближается время дежурства Тейи. -- Я рад этому, -- сказал Нарзес. -- Да, это избавит тебя от значительных хлопот, префект Рима, -- ответил Цетег. Все смотрели на него пораженные. Только Нарзес спокойно сказал: -- Ты знаешь все? Отлично. Не моя вина, Цетег, что я не сказал тебе этого сам. Но император строго запретил. Я хвалю твое решение, не изменяй его, оно избавит тебя от тяжелого процесса. Прощай! Мы все также двинемся тотчас к проходу. Нельзя допустить готов напасть на нас. Не понимаю только, почему мой ионийский флот медлит. Два быстроходных корабля послал я к нему с приказанием немедленно идти, сюда, а о нем ни слуху, ни духу. Он нужен мне для перевозки пленных готов в Византию. Но теперь невозможно. Сейчас мы двинемся к ущелью. -- Нарзес, -- сказал Цетег. -- Окажи мне последнюю милость. В твоем войске есть римляне и итальянцы. Позволь мне собрать их и повести в этот последний бой. Нарзес с минуту подумал. -- Хорошо, -- сказал он. -- Собери их и веди... На смерть, -- тихо прибавил он, обращаясь к Василиску. -- Их тысячи полторы, и я доставлю ему счастье умереть во главе своих соотечественников... Прощай, Цетег! Молча поклонившись, с поднятым мечом, Цетег вышел. ГЛАВА IV -- Альбоин, -- задумчиво сказал Нарзес после ухода римлянина. -- Посмотри на него. Понимаешь ты, кто это вышел? -- Великий враг своих врагов, -- серьезно ответил лонгобард. -- Да, волчонок, взгляни на него еще раз: это идет умирать последний римлянин! И все полководцы, бывшие в палатке, поспешили к выходу, чтобы еще раз взглянуть на великого человека. -- Как? -- вскричал в эту минуту Сцевола, все еще переодетый лонгобардом. -- Ты позволяешь ему ускользнуть от суда? -- И от руки палача? -- прибавил Альбин. -- А обвинителей лишаешь его имущества? Альбоин быстро обернулся и с негодованием вскричал: -- Полководец, вели этим двум крикунам снять одежду моего народа. Они позорят ее. -- Ты прав, волчонок, -- ответил Нарзес и затем обратился к римлянам. -- Теперь уж незачем переодеваться. И вы не нужны мне, как обвинители. Цетег приговорен, и приговор над ним исполнит король Тейя. А вы, вороны, не должны каркать над мертвым героем. -- А приказ Юстиниана? -- упрямо спросил Сцевола. -- Даже Юстиниан не может ни ослеплять, ни распинать мертвых. Раз Цетег умрет, я не смогу оживить его для Юстиниана. Но ты, Альбин, не получишь ни гроша из его денег, и ты, Сцевола, ни капли его крови. Его золото принадлежит императору, кровь -- готам, а его имя -- потомству. -- Ты предоставляешь злодею возможность умереть, как герою, -- с неудовольствием сказал Аниций. -- Да, сын Боэция, потому что он заслужил это. Но ты действительно имеешь право отомстить ему: когда он будет убит, ты отрубишь ему голову и отвезешь ее Юстиниану. Но вот звучит римская труба: началась битва. Цетег верно объяснил движение в лагере готов. Они действительно готовились ночью напасть на противников. Утром Тейя собрал всех готов и объявил им, что запасы истощились, и потому дольше ждать нечего. Кто желает, может идти в лагерь Нарзеса, не желающие же должны умереть. Способные носить оружие ночью выйдут из ущелья, нападут на врагов и найдут смерть в борьбе с ними. Все же неспособные сражаться -- женщины, дети -- могут найти смерть в кратере Везувия. К большой радости короля, не нашлось ни одного человека, -- ни из мужчин, ни из женщин, -- который пожелал бы сохранить жизнь ценою рабства. Все мужчины, даже старики и мальчики, начиная с десяти лет, решили вооружиться и идти за Тейей, женщины же и дети моложе десяти лет решили броситься в Везувий. Но Нарзес предупредил готов, заметив их приготовления, он велел своим войскам подойти к ущелью на расстояние выстрела. -- Хорошо, -- сказал Тейя, заметив движение врага, -- это ни в чем не изменит нашего решения. Вся разница в том, что вместо звезд на последнюю битву готов будет взирать полуденное солнце. Готовьтесь, мои готы! И он начал быстро отдавать приказания. Небольшой отряд воинов он поставил у входа в пещеру, где хранился труп Теодориха и королевские сокровища, и велел, чтобы они, как только Адальгот подаст условный знак, тотчас взяли все сокровища и труп короля и бросили в Везувий. Женщин и детей он поставил у кратера вулкана, Адальготу поручил знамя Теодориха и поставил его с Вахисом и несколькими воинами у входа в ущелье. Всех же воинов разделил на сотни. Когда все распоряжения были исполнены, Тейя стал у входа, подле Адальгота. Перед самым ущельем стояли густые ряды византийцев и тянулись далеко-далеко, до самого берега моря. Их вооружение ярко блестело на солнце. Зрелище было великолепно и вместе с тем ужасно. Несколько минут король смотрел вперед, затем обратился к Адальготу: -- Взгляни, -- сказал он, -- где могли бы мы найти более прекрасное место для своих могил? Умрем же, мой Адальгот, будем достойны нашего народа и этой чудной могилы. Ну, прощай, Адальгот! Как, бы мне хотелось спасти остатки своего народа, вывести его на север! Но это невозможно. Нарзес едва ли дозволит это, а просить последним готам не подобает! Итак, на смерть! Высоко подняв свой боевой топор, он вышел из ущелья во главе своего войска. Вслед за ним шли его двоюродный брат Алигерн и старый Гильдебранд, за ними герцог Гунтарис, граф Гриппа, граф Визанд и густыми рядами остальные готы. Вахис, стоя подле Адальгота у входа в ущелье, звуком рога дал знак к началу битвы. И вот она началась, эта неравная борьба нескольких сотен с сотней тысяч! На ближайшей к ущелью ровной площадке стоял Иоанн со своими союзниками, поклявшимися убить Тейю. Не было еще только Альбоина, Гизульфа и Цетега. За этими предводителями стояли густые ряды лонгобардов и герулов. Они встретили выступивших готов целым градом стрел и копий. Прежде всех на Тейю бросился армянин Альтий и тотчас упал с раздробленной головой. За ним выступил герул Рудольф. Топор Тейи глубоко проник в его тело. Прежде чем король успел вытащить свой топор, на него набросились сразу трое: герул Свартуя, перс Кабадес и бойовар Гарцио. Этого последнего, ближайшего и самого смелого, Тейя ударил рукояткой щита в грудь с такой силой, что великан упал и покатился с горы. -- Теперь помоги, святая дева Неаполя, которая хранила меня во все время этой ужасной войны! -- прошептал поклонник Мирьям и, скатившись вниз, встал невредимый, только оглушенный падением. В то же время Свартуя занес меч над головой Тейи, но Алигерн одним ударом отрубил ему руку. Перса Кабадеса убил Гильдебранд. Между тем, Тейя снова овладел своим топором и убил еще двоих. Так один за другим пали десять человек из числа поклявшихся убить его. Но вот щит Тейи разлетелся в куски, враги со всех сторон наступали, он отбивался только топором и мечом. Вдруг раздался звук рога со стороны ущелья. На секунду Тейя оглянулся: большая часть его воинов лежали убитые, а лонгобарды, персы и армяне наступали на уцелевших громадной массой, в то же время франки, македоняне и фракийцы двигались слева ко входу в ущелье, между тем, как третья часть войска -- гепиды, аллеманы, исаврийцы и иллирийцы -- бросилась к Тейе, чтобы заградить ему и небольшой кучке героев, бывших подле него, отступление к ущелью. Зорко взглянул Тейя на вход в ущелье. Вдруг знамя Теодориха исчезло, точно упало. Это заставило его решиться. -- Назад, ко входу! Спасать знамя Теодориха! -- вскричал он и бросился назад. Но ему тотчас преградили путь исаврийцы под начальством Иоанна. -- На короля! -- вскричал он. -- Не пропускайте его назад! Бросайте копья! И целый град их полетел в Тейю. Но Алигерн вовремя успел подать ему свой щит. -- Назад, к ущелью! -- еще раз вскричал Тейя и, раздробив голову первому подскочившему к нему исаврийцу, с такой силой бросился на Иоанна, что тот упал. Пользуясь минутой, Тейя, Алигерн, Гунтарис, Гильдебранд, Гриппа и Ви-занд поспешили к ущелью. Но здесь уже кипела битва: Альбоин и Гизульф со своими лонгобардами старались овладеть проходом. Альбоин бросил огромный камень в Адальгота, защищавшего вход, и попал ему в плечо. Юноша упал; Вахис, стоявший за ним, подхватил знамя Теодориха. Но через минуту Адальгот поднялся и с такой силой бросился на короля лонгобардов, что заставил его отступить. В то же время к проходу успел подбежать Тейя со своими героями и бросился на лонгобардов сзади. Целыми кучами падали не ожидавшие этого нападения лонгобарды и с громким криком бросились бежать, увлекая за собой своих предводителей. Но вскоре беглецы были остановлены сильным отрядом Иоанна. Скрежеща зубами, поднялся этот храбрец с земли и тотчас повел своих гепидов, аллеманов, исаврийцев и иллирийцев к ущелью, куда Тейя уже успел проскочить. -- Вперед! -- крикнул он бегущим лонгобардам. -- Альбоин, Гизульф, Зенон, идем со мной! Посмотрим, неужели же этот Тейя неуязвим? И они бросились к ущелью. Тейя стоял у входа с топором. -- Ну, король варваров, покончим! -- крикнул Иоанн. -- Что ты спрятался в свою нору? Выходи, если ты мужчина! -- Дайте мне три копья! -- крикнул Тейя, отдавая свой щит и топор стоящему подле него Адальготу. И без щита выбежал из ущелья. Иоанн бросил копье, Тейя наклонил голову, и оно пронеслось мимо. В свою очередь бросил копье Тейя, Иоанн быстро наклонился вперед: копье не задело его, но попало в стоявшего за ним Зенона. Тот упал мертвый. Тейя быстро, одно за другим, бросил еще два, и одно из них пронзило Иоанна насквозь. Когда тот упал, исаврийцев и иллирийцев объял ужас: Иоанн считался первым героем Византии после Велизария. С громким криком бросились они бежать. Лонгобарды еще держались. -- Идем, Гизульф, -- с отчаянием вскричал Альбоин. -- Идем, мы должны покончить с этим королем. Но Тейя был уже подле них; в воздухе сверкнул ужасный топор его, и Альбоин упал, раненный в плечо, тотчас же за ним свалился и Гизульф. Началось неудержимое бегство: лонгобарды, гепиды, аллеманы, герулы, исаврийцы -- все бежали в ужасе. С громкими торжествующими криками преследовали их товарищи Тейи. Сам же он снова стал у входа в ущелье и, не переставая, бросал в бегущих копья, которые подавал ему Вахис. Ни одно из них не пролетело даром. Нарзес видел это ужасное, беспорядочное бегство своих лучших войск. Сильно озабоченный, поднялся он в носилках. -- Иоанн убит! -- кричали иллирийцы, пробегая мимо него. -- Альбоин и Гизульф тяжело ранены! -- кричали лонгобарды. -- Беги! Скорее спасайся в лагерь! -- Надо начинать снова, -- сказал Нарзес. -- А, вот, наконец, идет Цетег, как он вовремя! Действительно, Цетег собрал всех римлян и итальянцев, которые были рассеяны в войсках Нарзеса. Это были большей частью старые легионеры из Рима и Равенны, глубоко преданные ему. Спокойно, в строгом порядке шли они к ущелью. Сифакс, с двумя копьями в руках, шел за своим господином. Готы, преследовавшие бежавшие войска Иоанна и Альбоина, завидя этот свежий отряд, отступили к ущелью. Молча, без боевых возгласов, без звука трубы шли римляне за своим предводителем. Они прошли покрытое кровью и трупами место, где Тейя в начале битвы поразил двенадцать союзников, выступивших против него. Тем же мерным, спокойным шагом, с мечом в правой, с копьем и щитом в левой руке, провел их Цетег мимо убитого Иоанна. Готские герои не захотели прятаться в ущелье, они ждали врага перед входом. Наконец, римляне с Цетегом во главе приблизились. Герцог Гунтарис Вельзунг первый бросился на Цетега. Его копье воткнулось глубоко в щит римлянина, но в ту же минуту он сам упал мертвый. Граф Гриппа из Равенны хотел отомстить за Вельзунга: высоко взмахнул он своим длинным копьем. Но широкий меч Цетега насмерть поразил старого соратника великого Теодориха. Гневно нахмурившись, выступил Визанд -- клинки их мечей скрестились с такой силой, что искры засверкали. Но Цетег ловко отразил страшный удар и вонзил свой меч в правое плечо гота. Высоко брызнула струя его крови, два товарища быстро унесли его. Брат его Рагнарис пустил свое копье. Цетег не заметил его, но верный Сифакс ловким ударом отбросил его в сторону. В ту же минуту Цетег разрубил голову гота. Испуганные готы отступили перед ужасным римлянином и протеснились мимо Тейи в ущелье. Только Алигерн, брат Тейи, не захотел отступить. Он с такой силой бросил свое копье, что насквозь пробил щит Цетега; но меч римлянина вонзился ему в грудь, и он упал на руки старого Гильдебранда, который, бросив свой топор, с трудом пронес раненого мимо Тейи в ущелье. Но и удар Алигерна не пропал даром: широкой струей лилась кровь из левого плеча Цетега. Однако, он не обращал на это внимания и бросился вперед, убить обоих готов: Гильдебранда и Алигерна. В эту минуту Адальгот узнал ненавистного человека, погубившего его отца. -- Аларих! Аларих! -- громко вскричал он и, бросившись вперед, схватил оставленный Гильдебрандом топор. -- Аларих! -- вскричал он еще раз. При звуке этого имени Цетег поднял голову. Через минуту тяжелый топор просвистел в воздухе и ударил в шлем Цетега. Тот упал, оглушенный ударом. Сифакс тотчас подскочил, схватил его на руки и отнес в сторону от места битвы. Но легионеры не отступали, да и не могли бы отступить, если бы и захотели, потому что следом за ними Нарзес выслал две тысячи персов и фракийцев. -- Не приближайтесь к ущелью! -- кричал их предводитель. -- Бросайте копья издали! Так велел Нарзес! Войско охотно повиновалось этому приказу, и целый град копий полетел в ущелье, ни один гот не мог показаться. Тейя, закрывая своим телом и щитом узкий вход, долго один защищал свой народ. Византийский историк Прокопий так описывает со слов очевидца эту невиданную борьбу Тейи: "Теперь я должен изобразить в высшей степени замечательное геройство человека, который не уступает никому из тех, которых называют героями, -- геройство Тейи. Всем видимый, стоял он, прикрываясь щитом, у входа впереди своих воинов. Все храбрейшие римляне, -- а их было много, -- бросились на него, потому что с его смертью, думали они, битва кончится. Все они бросали в него копья, он же перехватывал их своим щитом, а сам убил, одного за другим, бесчисленное множество. Когда же щит его становился слишком тяжел от вонзившихся в него копий, он требовал себе другой. Так стоял он, не оборачиваясь, крепко, точно вросший в землю, правой рукой нанося смерть врагам, а левой защищая себя от смерти, постоянно требуя себе новых щитов". Вахис и Адальгот, стоявшие за ним, непрерывно подавали ему новые щиты и копья, огромная куча которых была навалена у входа. Но вот римляне, персы и фракийцы -- видя, что все усилия их разбивались об этот живой щит готов, а самые храбрые из них, бросавшиеся вперед, один за другим падали мертвые, -- стали терять бодрость, поколебались и, наконец, с криком бросились бежать. В эту минуту Цетег очнулся. -- Сифакс, новое копье! -- вскричал он и быстро вскочил. -- Стойте! -- закричал он бегущим. -- Остановитесь, римляне! За вечный Рим! И, гордо выпрямившись, он выступил против Тейи. Римляне узнали его голос. "За вечный Рим!" -- повторили они и остановились. Но и Тейя узнал этот голос. В щит его вонзилось уже двенадцать копий, -- он не мог больше держать его, но, узнав приближавшегося, не думал более о перемене щита. -- Не надо щита! Боевую секиру! Скорее! -- вскричал он. Вахис быстро подал ему его любимое оружие, Тейя бросил щит и, размахивая топором, с криком: "Умри, римлянин!" -- бросился из ущелья навстречу Цетегу. Через минуту в воздухе одновременно просвистели топор и копье. Ни один из врагов не думал о защите, оба упали. Топор Тейи пронзил грудь Цетега. -- Рим! Вечный Рим! -- закричал он еще раз и умер. Копье римлянина в то же время вонзилось в грудь Тейи. Адальгот и Вахис подхватили его, смертельно раненного, и унесли в ущелье. Восемь часов продержался Тейя, непрерывно сражаясь, и день стал уже клониться к вечеру. Как только неприятели увидели, что Тейя упал, они тотчас бросились к ущелью. Место Тейи во входе занял Адальгот. Гильдебранд и Вахис стали за ним. Сифакс между тем, вынес труп Цетега с места битвы. Громко рыдая, сидел он в стороне, держа на коленях благородную голову. Вдали шумела битва, но он не замечал ее. Вдруг он увидел, что к нему приближается Аниций с толпой византийцев, среди которых он узнал Альбина и Сцеволу. -- Что вам нужно? -- вскричал он, вскочив на ноги и берясь за копье. -- Голову префекта. Мы должны отвезти ее императору в Византию, -- ответил Аниций. Но мавр, пронзительно крикнув, бросил копье. Аниций упал, и, пока остальные возились с умирающим, Сифакс схватил труп своего господина и стрелой понесся с ним на гору, к тому месту, где над ней взвивался столб дыма, -- это был один из боковых кратеров. Он бежал по крутой, почти отвесной тропинке, которую и византийцы, и готы считали недоступной. И чем дальше, тем быстрее бежал он, боясь, чтобы его не поймали. На минуту он остановился на высокой черной скале, обеими руками поднял дорогой ему труп высоко над головой, показывая прекрасное, гордое лицо его заходящему солнцу, и вдруг исчез вместе с ним в бездне: величественная гора схоронила в своей пылающей груди верного, хотя и преступного сына своего и освободила его от ненависти врагов. Альбин и Сцевола обратились к Нарзесу, чтобы он велел вытащить труп из кратера. Но тот ответил: -- Нет, я воюю с живыми, а не с мертвыми. Оставьте великану его величественную могилу. Между тем, у входа в ущелье кипела битва. Место Тейи занял Адальгот и оказался достойным преемником героя. Вдруг, в самый разгар борьбы, раздали! торжественные, радостные звуки римской трубы, призывающей к прекращению битвы, к перемирию, и в то же время Гильдебранд и Вахис, стоявшие за Адальготом, закричали: -- Взгляни на море! Гаральд! Гаральд! Его корабли!.. Утомленные византийцы с радостью прекратили борьбу. Король Тейя лежал на своем широком щите со стрелой в груди. Гильдебранд не позволил вынимать ее из раны: "Вместе с кровью уйдет и его жизнь", -- сказал он. -- Что это за крик? -- тихо спросил умирающий. -- Северные люди? Гаральд здесь? -- Да, дорогой, несравненный герой, -- радостно ответил ему Адальгот, опускаясь перед ним на колени. -- Гаральд -- это спасение для остатка нашего народа, для нас -- и для женщин; детей! Не напрасно отстаивал ты нас с таким беспримерным геройством целый день. Только что явился сюда посол от Нарзеса -- Василиск. Гаральд разбил его ионийский флот и явился сюда; он грозит высадиться и начать борьбу, если Нарзес не даст свободного пропуска всем оставшимся в живых готам с их имуществом и оружием. Он хочет отвезти нас в страну Фулу. Нарзес охотно согласился; он говорит, что глубоко уважает высокое геройство короля Тейи и его народа. Можем ли мы воспользоваться этим разрешением, о король? -- Конечно, -- ответил умирающий, и потухающие глаза его вспыхнули еще раз. -- Можете и должны. Слава Богу, спасены и свободны остатки нашего народа! Да, да, поезжайте в Фулу все живые и возьмите с собой короля Теодориха и... -- И короля Тейю, -- окончил Адальгот, целуя уста умирающего. ГЛАВА V Действительно, в то время, пока у входа в ущелье кипела последняя битва, к берегу явился сильный флот Гаральда, за которым шли взятые им в плен византийские корабли. Гаральд, разбойничая среди островов Средиземного моря, узнал, что борьба за Рим возгорелась снова, и готам приходится очень трудно. Тотчас повел он свои корабли им на помощь. У Брундувиума стоял сильный флот Нарзеса; Гаральд после ожесточенной борьбы взял его и вместе с ним явился теперь в последнюю минуту спасти остатки готов. Герольд его, высадившись на, берег, сказал Нарзесу: -- Так говорит викинг Гаральд: отпусти с нами всех оставшихся в живых готов с их оружием и имуществом; мы перевезем их на своих кораблях в наше отечество. Если ты отпустишь их, то и он возвратит тебе взятые у вас корабли и пленных. Если же ты не согласишься, то он умертвит всех своих пленных, высадится на берег и с тыла бросится на вас. Тогда посмотрим, много ли из вас уцелеет, когда мы и готы бросимся на вас спереди и с тыла. Мы, люди севера, будем бороться до последнего человека. Гаральд поклялся в этом. Нарзес, не задумываясь, согласился: -- Я поклялся изгнать готов из Италии, а не сжить со света. Немного чести было бы при таком превосходстве сил уничтожить остатки такого геройского народа. Я уважаю и готов, и их короля Тейю. За сорок лет, проведенных мной в битвах, я не встречал еще подобного героя. Он тотчас послал Василиска к ущелью объявить о перемирии. И вот началась переправа готов. От горы до самого берега длинной цепью расположились в два ряда воины Нарзеса. На берегу ждали четыреста воинов Гаральда, чтобы принять отъезжавших. Прежде чем показались готы, к носилкам Нарзеса подошел Василиск с лавровым венком в руках. -- Прими этот венок, -- почтительно поклонившись, сказал он. -- Его присылает тебе твое войско. Это лавры с Везувия, там у ущелья, на листьях -- кровь твоих воинов. Нарзес сначала оттолкнул венок рукой, но затем взял. -- Хорошо, дай мне его, -- сказал он и положил венок подле себя. -- Поднимите и подержите меня: я не могу стоять, а это чудное зрелище я должен видеть, -- сказал он. Потрясающее зрелище открылось ему. Последние готы покидали Везувий и прекрасную Италию: они уходили на дальний, холодный, но родной им север. Торжественно и строго звучал военный рог готов. В то же время раздавалось монотонное, грустное, торжественное пение мужчин, женщин и детей: это были старинные погребальные песни готов. Шествие открывал старый граф Визанд: хотя и раненый, он держался прямо, опираясь на копье. За ним четыре воина несли труп короля Тейи. Он лежал на последнем щите своем, с копьем Цетега в груди, черные локоны обрамляли бледное, благородное лицо его. За ним шли рядом Гильдебранд и Адальгот -- седое прошлое и золотое будущее народа. Под тихие, торжественные звуки своей арфы Адальгот пел: "Расступитесь, народы, пропустите нас: мы -- последние готы". Когда носилки Тейи поравнялись с носилками Нарзеса, тот сделал готам знак остановиться и громко сказал: -- Победа -- моя, но лавры -- твои. Что будет после -- не знаю, но сегодня, король Тейя, приветствую тебя, как величайшего героя всех времен. Вот, возьми! И он положил поднесенный ему Василиском венок на бледный лоб покойника. Носильщики подняли носилки и прежним мерным торжественным шагом двинулись дальше к берегу моря. Вслед за Тейей пронесли высокий пурпуровый трон, на котором покоилась величественная фигура Дитриха Бернского, Теодориха, с короной на голове, с высоким щитом в левой руке и с мечом, прислоненным к правому плечу. Высоко над головой великого покойника развевалось его знамя -- поднимающийся лев. Вечерний бриз тихо колыхал складки знамени и, казалось, нашептывал последнее "прости" героям. Когда этот трон поравнялся с Нарзесом, больной с усилием приподнялся в своих носилках и с глубоким почтением склонил перед ним голову. -- Узнаю и приветствую тебя, мудрый король Равенны. Только что пронесли самого сильного, теперь несут самого великого из королей. За Теодорихом потянулся ряд носилок с ранеными, впереди Вахис с тремя воинами нес Алигерна на его щите. За ранеными понесли ларцы, корзины и сундуки с королевскими сокровищами. Затем шли женщины, дети, глубокие старики. За ними мальчики, начиная с десяти лет: они не захотели возвратить вверенное им оружие, из них образовали отдельный отряд. Нарзес не мог сдержать приветливой улыбки, когда эти маленькие белокурые герои важно прошли мимо, решительно и свирепо глядя на него. -- О, -- сказал он, -- наследникам Юстиниана, их полководцам будет еще много работы! Остатки воинов замыкали шествие. На берегу ждали многочисленные лодки, которые перевозили готов на корабли. Трупы Тейи и Теодориха с королевскими знаменами и сокровищами были помещены на корабле Гаральда и его сестры. Пурпуровый трон великого Дитриха Бернского был поставлен у главной мачты, у ног короля примостился старый Гильдебранд, Адальгот же и Визанд стояли у трупа короля Тейи, который они положили у руля. Подошел к ним могучий Гаральд со своей сестрой и с глубокой грустью, положив руку на грудь покойника, сказал: -- Я не мог спасти, храбрый король, ни тебя, ни твоего рода. Позволь же мне увезти хотя бы труп твой и остатки твоего народа в землю верных и храбрых, откуда вам никогда не следовало уходить. Итак, король Фроде, все же я везу к тебе народ готов! -- А я, -- сказала Гаральда, -- знаю тайное искусство сохранять трупы, мы привезем в целости тело этого благородного мертвеца в свое отечество. Там похороним мы его и Теодориха на высоком холме у берега моря, где они будут слушать рев морских волн и вести разговор друг с другом. Эти двое стоят один другого... Взгляни, брат Гаральд, -- вон на берегу столпились неприятельские войска, смотри, как почтительно опускают они перед нами свои знамена! А заходящее солнце точно пурпуровой мантией покрыло море и землю. И наши белые паруса окрашены этим пурпуром. А южный ветер колышет знамя великого Теодориха. К северу указывает он путь нам. Вели же поднять якоря, брат Гаральд! Едем домой, последние готы, на наш холодный, но дорогой север... Содержание СХВАТКА ЗА РИМ Книга I Теодорих Глава I Глава II Глава III Глава IV Глава V Глава VI Глава VII Книга II Аталарих Глава I Глава II Глава III Глава IV Глава V Глава VI Глава VII Глава VIII Книга III Амаласунта Глава I Глава II Глава III Глава IV Глава V Глава VI Глава VII Глава VIII Книга IV Теодагад Глава I Глава II Глава III Глава IV Глава V Глава VI Глава VII Глава VIII Глава IX Книга V Витихис Глава I Глава II Глава III Глава IV Глава V Глава VI Глава VII Глава VIII Глава IX Глава X Глава XI Глава XII Глава XIII Глава XIV Глава XV Глава XVI Глава XVII Глава XVIII Глава XIX Книга VI Тотила Глава I Глава II Глава III Глава IV Глава V Глава VI Глава VII Глава VIII Глава IX Глава X Глава XI Глава XII Глава XIII Глава XIV Глава XV Книга VII Тейя Глава I Глава II Глава III Глава IV Глава V