либо защищайтесь, либо отдайте мне ваш щит". - "Клянусь богом, мессир рыцарь, - ответил Гуверналь, - весьма невежливо вы поступаете, требуя у меня мой щит. Я уж предпочту сразиться". И он помчался на Тристана так быстро, как только мог заставить скакать своего коня. Тристан повременил немного, а когда тот приблизился, Тристан отпрянул в сторону и поднял кверху свое копье, так что Гуверналь, не задев Тристана, промчался мимо, чем весьма был уязвлен, и повернув коня, хотел опять броситься на Тристана, но тот всем видом своим показывал, что не желает вступать в бой. Тогда Гуверналь ему крикнул: "Ну, что же, рыцарь, сперва вы хотели отнять у меня щит, а теперь стоите, ни слова не говоря?" - "Клянусь богом, именно так",ответил Тристан. И, сказав это, он прислонил копье свое к дереву, затем снял шлем и подошел к Гуверналю, чтобы обнять его. 287. Едва Гуверналь понял, что перед ним добрый его господин Тристан, которого он так горячо любил, он несказанно обрадовался, ибо давно уже разыскивал его. Он спрыгнул с лошади и обнял его колени. И встреча их была весьма радостной. Тристан все расспрашивал, как поживает королева Изольда, и Гуверналь сказал ему: "Знайте, господин мой, что я давно уже по ее приказу отбыл из Тинтажеля, чтобы искать вас повсюду, ибо ей очень хотелось узнать, где вы. И она просила передать вам, чтобы вы, бросив все дела, спешно ехали ко двору короля Марка, ибо дядя ваш, король Марк, согласен помириться с вами. И оттого он хочет вас видеть, как никого на свете, и проклинает день и час, когда вас поссорили с ним, и тех, кто посеял меж вами раздор". 288. Прекрасный Тристан возликовал, слушая эти речи, и отвечал Гуверналю: "Знайте, мессир, что, если бы не обещание, что я дал Ланселоту, я бы тотчас вернулся с вами в Тинтажель, ибо более всего на свете желал бы я увидеться с королевой Изольдой, но ни за какие блага не нарушу я своего слова". - "Как, - воскликнул Гуверналь, - неужто не поспешите вы в Корнуэльс?" - "Пока нет", - ответил Тристан. - "Но если королева спросит меня по возвращении, что же мне ответить ей?" - спросил Гуверналь. "Не назначайте ей срока, но заверьте ее, что, как только я смогу, я приеду к ней. И скажите ей по секрету, что перед тем, как ее увидеть, я сыграю добрую шутку с Ланселотом, не хуже той, что он сыграл со мною в Тинтажельском саду, а еще передайте от меня привет и ей и милой Бранжьене". - "О, господин мой, - воскликнул Гуверналь, - если вы вскорости не вернетесь, вы станете причиною смерти королевы, ибо она тяжело переносит долгое ваше отсутствие, да и король, ваш дядя, также удручен им". И при этих словах крупные слезы текли из глаз Гуверналя, ибо приходилось ему вновь расставаться с Тристаном, которого он надеялся, встретив, увезти с собою. 289. Тогда стал он просить Тристана, чтобы тот разрешил ему сопровождать себя ко двору короля Артура. "Клянусь душою, - ответил Тристан, - это невозможно, возвращайтесь незамедлительно к королеве, ибо тем окажете ей неоценимую услугу, - ведь чем скорее узнает она о вашей встрече со мною, тем скорее утешится". Когда добрый Гуверналь услышал приказ своего господина, он сел на коня, и Тристан на прощанье обнял его. Но Гуверналь даже не смог ответить на прощальные слова Тристана, ибо сердце его сжималось от тоски и предстоящей разлуки со своим сеньором, а потому, чтобы не растравлять себя, он пришпорил коня и поскакал в Тинтажель, и так спешил, что вскоре предстал перед королевою и передал ей слова Тристана, чем ее весьма утешил. Но здесь я прерву мой рассказ о них, дабы вернуться к Тристану. XXIV  290. Как Тристан, отослав Гуверналя, отправился в Камелот повидаться с другом своим Ланселотом. И как он был торжественно принят королем Артуром и королевой Геньеврою. 291. Итак, согласно преданию, когда Тристан расстался с Гуверналем, он поскакал прямо по лесной дороге, ведущей в Камелот, без всяких на сей раз приключений. И когда он достиг города, то поехал по главной улице ко дворцу короля, который как раз сидел у окна, беседуя с Ланселотом. И король, заметив Тристана, который лихо гарцевал на своем коне, долго его рассматривал вместе со всеми придворными, восхищаясь его осанкою. Ланселот также смотрел на него, но не смог его узнать по той причине, что Тристан сменил щит и сбросил свой монашеский плащ. Однако, взглянув на его коня и на посадку всадника, он догадался, кто это, но виду не подал, а взглянул вокруг, нет ли рядом кого из его друзей, и случайно увидел Боора Ганнского, двоюродного своего брата, которому и шепнул: "Кузен мой, спуститесь скорее вниз и пригласите этого благородного рыцаря пожаловать в мои покои". И Боор сразу же пошел. Он обратился к рыцарю и, поздоровавшись с ним, спросил: "Мессир рыцарь, вам, верно, желательно найти себе пристанище?" - "Клянусь богом, - ответил Тристан, - мне бы хотелось остановиться у благородного рыцаря Ланселота". - "Так следуйте же за мной, - сказал Боор, - я вас проведу к нему". - "Прошу вас, - ответил Тристан, - ибо ни в каком другом месте останавливаться мне нельзя". - "В добрый час, - сказал Боор, - идемте, я укажу вам дорогу". 292. И Боор пошел вперед, а Тристан, который сразу признал Боора, последовал за ним верхом, и так они прибыли к дому Ланселота, а там Тристан спешился, и Боор повел его в комнаты. Он помог ему снять доспехи и накинул ему на плечи богатый плащ. Тут-то Боор и узнал Тристана; он низко ему поклонился и почтительно поздоровался с ним, но Тристан сказал ему, чтобы он не делал этого, а обращался с ним, как с простым приезжим. И Боор повиновался, но сперва усадил Три" стана, чтобы тот немного отдохнул до прихода Ланселота. 293. Боор же вернулся к Ланселоту и рассказал ему, что он видел и как принял Тристана, чем порадовал Ланселота так, как если бы тот стал вдруг королем всей Галлии. Он подошел к мессиру Говену и сказал ему: "Я хочу доверить вам одну новость, которая вас обрадует, но только клянитесь мне, что будете держать ее в тайне". Мессир Говен, которому очень хотелось узнать тайну Ланселота, торжественно поклялся, что будет молчать. "Тогда следуйте за мной, - сказал Ланселот, - и я покажу вам сейчас лучшего рыцаря в мире". - "Как, - воскликнул мессир Говен, - кто же этот рыцарь, который удостоился столь высокой похвалы?" - "Клянусь душой, - ответил Ланселот, - это прекрасный Тристан Корнуэльский". - "Не верю, - ответил мессир Говен, - вы смеетесь надо мною". - "Бог свидетель, - сказал Ланселот, - вы сейчас убедитесь в этом". И они пошли в дом Ланселота, никого не взяв с собою, кроме Боора. Когда все трое вошли в комнату, где отдыхал Тристан, тот вскочил со скамьи и обнял их всех, и они так радовались свиданию, что и сказать нельзя. 294. Мессир Говен заговорил первый и так сказал Ланселоту: "Будьте же благословенны, ибо склонили прибыть к нам цвет рыцарства, рыцаря, которого давно желали мы принять у себя". И они опять обнялись, и множество еще почестей и низких поклонов отдали Тристану, прося его при том навестить короля. Но он наотрез отказался, и они, отступившись от своей просьбы, приказали готовить трапезу, после чего Ланселот сказал Тристану: "Друг, отдыхайте здесь, а мы пока пойдем к королю обсудить некоторые дела, к тому времени подоспеет обед, и мы сядем за стол все вместе". - "Идите же, - сказал им Тристан, - только прошу вас не выдать моего приезда никому из ваших товарищей до того, как скажете об этом королю и королеве". И они обещали ему, что сделают, как он просит. 295. Они вышли и вернулись к королю в зал, где готовились к трапезе. Когда король увидел Ланселота, мессира Говена и Боора, он подозвал их, приглашая за стол. Но Ланселот ответил королю: "Сир, мы просим простить нас, но мы не можем обедать здесь". - "Где же будете вы обедать?" - спросил король. "Сир, - ответил мессир Говен, - в доме у Ланселота". - "Что ж, видно, у вас к обеду какая-нибудь редкостная дичь, - спросил король, - что вы чураетесь меня?" - "Сир, - отвечал ему Ланселот, - клянусь, у нас к обеду такая редкая птица, какой вы и не видывали". - "Господи боже, - воскликнул король, - что же это за птица, скажите мне!" - "Сир, - сказал тогда Ланселот, - если вам угодно будет обещать мне, что не выдадите того, что я скажу, я вам сообщу, что ждет нас за обедом". - "Даю вам слово, - ответил король, - что я не скажу этого никому". - "Так знайте, сир, - сказал Ланселот, - что в доме моем ждет меня достойнейший в мире рыцарь - прекрасный Тристан Корнуэльский, с которым мы вместе и сядем за стол, но он запретил нам говорить о своем прибытии кому-либо, кроме вас, сир, и госпожи королевы". - "Клянусь богом, - воскликнул король, - давно не слышал я такой приятной новости, но будьте уверены, что этот обед без меня не обойдется". И он приказал седлать себе коня, что и было тотчас исполнено, и повелел не сопровождать его, но ждать здесь, так как он скоро вернется. 296. И он спустился вниз, сопровождаемый тремя рыцарями, и, сев на своего иноходца, направился вместе с ними в дом, где ждал Тристан. Там спрыгнул он с коня и поспешно взбежал по ступеням, так не терпелось ему увидеть Тристана. Ланселот, который был скор на ногу, обогнал короля, и вбежал в комнату Тристана, говоря: "Тристан, друг мой, вставайте, ибо сам король приехал повидаться с вами". Тристан подумал, что Ланселот шутит и не двинулся с места, как вдруг увидел он, что король и в самом деле входит в его комнату. Он мигом вскочил и бросился перед ним на колени, желая поцеловать его ноги, но король удержал его и ласково поднял, говоря: "Тристан, милый сын мой, как долго я ждал этого часа, и все мои рыцари также, добро пожаловать к нам". И он обнял его чуть ли не сто раз. "О, сир, - отвечал Тристан, - я сейчас счастливее всех рыцарей на земле, ибо величайший в мире король пожаловал к простому рыцарю, которому, живи он хоть сто лет, ничем не заслужить такой чести". - "Милый сын мой, Тристан, - сказал король, - любой государь почел бы счастьем иметь вассалом такого рыцаря, как вы; о, сколь велика моя радость оттого, что я вижу вас здесь!" 297. В таких разговорах, о коих я речь веду, король провел там с добрый час, а потом стал упрашивать Тристана пожаловать для трапезы к нему во дворец, от чего Тристан отказался, извиняясь как можно учтивее, ибо не хотел видеться ни с кем, кроме короля и королевы. И король заверил его, что никому имени его не выдаст, и еще раз пригласил к себе, и тогда Тристан согласился, ибо не решался более отвергать столь горячие просьбы короля, который обещал, что представит его как приезжего из королевства Галльского. И король взял его за руку и свел вниз по ступеням. Затем сел он на своего иноходца, а Тристана посадил позади себя, и так прибыли они во дворец, где и сообщили рыцарям, что это родственник Ланселота, и те оказали ему радушный прием. 298. Покамест они беседовали все вместе, король вошел к королеве и сказал ей: "Прекрасная дама, господь да сохранит вас, я принес вам новость, которая, я полагаю, обрадует вас". - "Что же это за новость?" - спросила королева. - "Господь мне свидетель, благородная дама, - ответил король, - сегодня за стол наш сядут два доблестнейших рыцаря в мире, благородством и прочими достоинствами никем не превзойденные". - "Кто же эти рыцари, - спросила королева, - и отчего вы их так расхваливаете?" - "Милая дама, - сказал король, - один из них Ланселот Озерный, а другой - Тристан Корнуэльский". Когда королева услышала, что Тристан прибыл во дворец, она сперва никак не могла этому поверить, хотя давно желала увидеть этого прекрасного рыцаря. И она воскликнула: "Сир, вы смеетесь надо мною!" - "Клянусь вам, нет", - ответил король. - "Тогда это и впрямь прекрасная новость, - сказала она, - ибо больше всего на свете желала бы я увидеть его, и, так как он будет обедать с вами, я смогу наглядеться на него всласть". - "Нет, боже упаси, милая дама, - сказал король, - он не желает быть названным, почему мы и уверили всех, что это просто рыцарь из королевства Галльского, близкий родственник Ланселота; но я обещаю вам, что сразу же после обеда я проведу его в ваши покои". - "Так спешите же, сир,сказала королева, - и не забудьте, что я жду вас здесь". 299. Тогда король вышел от нее и вернулся в зал, где Тристан сидел уже меж рыцарей, из которых каждый желал с ним поговорить. Король приказал подать воду для рук, потом сел и посадил выше всех Тристана, Ланселота и Говена, а затем и всех прочих усадил по чину. Не успели они приступить к трапезе, как явилась девушка и спросила, кто из рыцарей - родственник Ланселота, и Тристан ей ответил: "Он перед вами, красавица". - "В добрый час, - сказала девица, - королева просит вас к себе, ибо она желает переговорить с вами". На что Тристан ответил, что придет охотно. "Дайте ему сперва пообедать, - сказал король, - он только что сел за стол". - "Надо, чтобы он шел без промедления, - сказала та, - так хочет королева". - "Ну, что ж, идите, - сказал король,и возьмите с собою, кого хотите". Тристан позвал Ланселота и мессира Говена, а больше никого, и сказал им: "Идемте со мною к королеве". 300. И они охотно за ним последовали и пришли к королеве, которая сидела в своей комнате в богатом убранстве, на прекрасном и роскошном возвышении, желая показаться Тристану красивой, ибо знала, что он будет рассказывать о ней королеве Изольде. Увидев королеву, Тристан пал перед нею на колени, но королева, встав с разгневанным видом, сказала: "О, Тристан, Тристан, милый друг мой, не стыдно ли вам столь смиренно приветствовать ту, которая хотела бы служить вам из любви к рыцарю, что любит вас более самого себя!" И она приподняла его своей прекрасной рукой и, усадив рядом с собою, начала расспрашивать подробно о прекрасной королеве Изольде. Тристан сказал ей: "Знайте, прекрасная дама, что она посылает вам со мною тысячу приветов". - "Ах, боже мой, - отвечала королева, - и я принимаю их, как от самой дорогой подруги в мире, и прошу вас, прекрасный мой Тристан, когда вы свидитесь с нею, передать ей от меня столько же приветствий, а еще скажите ей: самое мое горячее желание-это увидеть вас вдвоем с нею и с Ланселотом и познать ту же радость, что и она узнала, навещая неких двух монахов в некоем аббатстве". - "О, прекрасная дама, - сказал Тристан, - вижу я, мессир Ланселот уже рассказал вам все новости, я это понял из ваших слов, но, клянусь, я желаю того же в тысячу раз сильнее и надеюсь, что, коли бог даст здоровья вам и мессиру Ланселоту, желание ваше исполнится". Тогда королева рассмеялась и стала упрашивать его поведать ей о том, как были они застигнуты злым предателем Андретом, 301. И Тристан поведал ей всю правду, особенно упомянув о подвиге Ланселота, не будь которого, он, без сомнения, погиб бы. Тогда королева сказала: "Поверьте, Тристан, что никогда не совершал Ланселот подвига, который был бы мне более приятен, чем этот, ибо тем оказал он услугу вам и королеве Изольде". - "О, прекрасная дама, великий подвиг благородного сеньора Ланселота происходит от безмерной любви, которую он питает к вам, и, так же, как эта любовь превосходит любую другую в мире, так и подвиги его затмили все, что совершено поныне рыцарями. Я так говорю, ибо знаю в этом толк". Долго беседовали Тристан и королева, пока не пришло время расстаться, ибо их ждал король. И как только прекрасный Тристан поднялся, королева попросила его сесть опять и сказала: "Не уходите, я хочу кое-что сказать вам по секрету". Тристан повиновался и сел рядом с нею. Тогда королева тихо сказала ему: "Тристан, дорогой друг мой, горячая любовь, которую, как я вижу, питаете вы к Ланселоту, дает мне право довериться вам одному и открыть свои мысли: я не буду счастлива до тех пор, пока, с вашей помощью, не соединюсь с Ланселотом столь же тесными узами, что и вы - с королевой Изольдой в комнате, выходящей в Тинтажельский сад, и я клянусь вам всем святым, что сильно завидую ей, и не успокоюсь, пока не достигну того же". 302. Когда Тристан услышал об этом желании королевы, он так возликовал, будто ему предложили корону Логра, ибо понял, что может доставить своему другу неслыханную радость. И он ответил: "О, прекрасная моя королева, поскольку вы открылись мне и доверили тайное ваше желание оказать столь великую честь сеньору Ланселоту, цвету рыцарства всего мира, я клянусь вам, что с вашей помощью мы проведем эту ночь в вашей комнате, и времяпрепровождение наше будет приятным и радостным". - "Как же вы устроите это?" - спросила она. - "Прекрасная дама, - ответил Тристан, - не беспокойтесь ни о чем, но только прикажите доставить мне арфу получше, и когда она будет у меня в руках, я довершу остальное, ибо едва придет ночь и королю захочется спать, мы с Ланселотом подойдем к двери его спальни, и я сыграю ему одно лэ, мне хорошо знакомое, и усыплю его, а затем не будет ничего проще, как войти к вам, дабы завершить наше дело". Королеве эти речи пришлись весьма по сердцу и она пообещала отыскать арфу, горячо благодаря Тристана за его великодушное согласие и прося лишь о том, чтобы не раздумал и довел дело до конца. И Тристан ее в том уверил. 303. С тем и ушли они от королевы и вернулись все трое в зал, где король ожидал их. Увидев их, он весело их приветствовал, и они принялись беседовать о приключениях, в том проведя некоторое время. Затем Тристан с улыбкою просил короля отпустить его, сказав: "Сир, берегитесь, ибо есть искусный арфист, который собирается развлечь вас этой ночью одним лэ, оно придется вам по вкусу, ибо сложено было для вас р те времена, когда вы были влюблены в госпожу королеву, и ей также его споют". - "Ну что ж, - воскликнул король, - уж мы постараемся, чтобы вы не застигли нас врасплох". 304. И прекрасный Тристан вышел, а за ним последовал и Ланселот, не желая отставать от него. Когда они покинули дворец, то Тристан, уверившись, что за ними не следят, рассказал Ланселоту всю затею, как вы уже о том слышали. Едва Ланселот узнал об этом, неописуемая радость охватила его. Он горячо поблагодарил Тристана и стал умолять его закончить дело так, как оно было задумано, и Тристан ответил ему, что беспокоиться не о чем, он все устроит. А королеве, к которой и сон не шел, удалось раздобыть тем временем арфу, которую она и послала к Ланселоту. И, когда Тристан увидел арфу, то понял, что королева ничего не забыла и готова к свиданию, и сказал о том Ланселоту, чье сердце запылало от счастья. Тристан взял арфу и, опробовав струны, нашел, что она превосходна. Тут сказал он Ланселоту: "Мессир, не бойтесь ничего, раз арфа у меня в руках, дело наше удастся". При этих словах вошел в комнату Боор, и они рассказали ему обо всем, ибо Лансеселот доверял ему, как никому другому. А затем сели они за ужин, ожидая назначенного часа. 305. Так сидели они довольно долго, пока не увидели, что время им идти, а тогда накинули они свои плащи, но не взяли никакого оружия, кроме разве мечей. Тристан держал арфу под мышкой, Ланселот же попросил Боора остаться в доме и ждать их возвращения, чему тот повиновался. Наконец, никем не узнанные, прошли рыцари во дворец. Король уже лег, так как было довольно поздно. Ланселот, зная все ходы и выходы во дворце, провел Тристана прямо к дверям королевской спальни Артура. Там заиграл Тристан свое лэ на звонкой арфе, и зазвучала столь дивная мелодия, что вряд ли какой смертный слышал лучше. Король, который еще не спал, внимал ей с восторгом и сказал мессиру Говену, сидевшему у его постели, что в жизни не слыхал он столь чудесной музыки. "Сир, - ответил мессир Ровен, - вы, верно, догадались, что играет не кто иной, как Тристан, ведь он предупредил вас, чтобы вы были к тому готовы; не правда ли, он лучше всех в мире владеет искусством игры на арфе, и мне довелось уже однажды слышать его, когда он освободил меня из тюрьмы". - "Клянусь душой, - воскликнул король, - теперь я знаю: правду говорят, когда называют Тристана Корнуэльского совершенством средь рыцарей мира". - "Вы правы, сир, - ответил Гоьен, - он, может статься, даже больше, чем совершенство. Я полагаю, что он, а также Ланселот нынче ночью будут без устали развлекать весь ваш двор". 306. Когда Тристан довольно поиграл у дверей королевской опочивальни, они с Ланселотом ушли тихонько и пошли к спальне королевы, которая в большом волнении ожидала обоих рыцарей. Она уже отослала всех служанок, кроме одной особенно верной, и та поджидала у дверей прихода рыцарей. И, увидев их, тотчас доложила о том королеве, которая подбежала к двери, чтобы встретить прекрасного Тристана, и, взяв его за руку, ввела в комнату, а за ними вошел Ланселот. И, введя гостей, королева приказала запереть двери. Столь велика была ее радость от долгожданного свидания с Тристаном и Ланселотом, что обняла она Тристана множество раз, а он, устыдившись, сказал ей: "Прекрасная дама, вы со мною так милостиво обращаетесь и так меня обласкали, что мой друг Ланселот заподозрит что-нибудь худое". - "Ну, так что ж, - ответила королева, - я и должна любить вас сильнее, чем его, ибо без вас, Тристан, не быть бы Ланселоту здесь, со мною наедине. И, если из любви, которую я питаю к вам, дал бы господь очутиться здесь королеве Изольде, которую вы так любите, тогда наше счастье было бы полным". - "Клянусь, прекрасная дама, - воскликнул Тристан, - если бы вы сами не противились любви, желания ваши были бы давно удовлетворены".- "За мною дело не станет", - отвечала королева. 307. Так они шутили и беседовали все втроем, и часть ночи уже прошла, - тогда прекрасный Тристан Корнуэльский сделал вид, что его сморил сон, и лег на ложе, а королева, позвав Ланселота, повела его в свою спальню и указала на пышную постель, а затем вернулась к Тристану и, положив руки ему на плечи, попросила хорошенько стеречь их, пока она будет наслаждаться любовью Ланселота. И, если он увидит, что любовь заставила их забыть обо всем на свете, то пусть положит конец их усладам и прикажет им разойтись. На что Тристан ей сказал: "Прекрасная королева, не бойтесь, я не сомкну глаз, так же как не спал в Тинтажеле верный друг мой Ланселот, чем и спас тогда меня от смерти". Тут прекрасная королева поцеловала его, вернулась к Ланселоту и раздевшись донага, бросилась в его объятия на пышное ложе, где они провели время в наслаждениях до самой зари, ибо, как гласит предание, Ланселот тогда спал с королевою впервые {58}. 308. Тристан же не сомкнул глаз из боязни за Ланселота и, видя, что утро настало и прогнало ночь, пришел разлучить любовников и заставить встать Ланселота, который жалел лишь о том, что ночь чересчур коротка, но делать было нечего, и он поднялся, наспех прощаясь с королевой, а прекрасный Тристан сказал: "Да будет вам угодно приказать мне все, что хотите, ибо я ваш слуга; не знаю, увидите ли вы меня еще, но, где бы я ни был, для вас и для Ланселота я готов на все, и в том вы будьте уверены". - "Как, - воскликнула королева, - Тристан, да неужто вы нас покинете? Увы, я так огорчена, ведь я надеялась, что с вашей помощью долго еще смогу наслаждаться с любимым моим Ланселотом, а теперь я теряю и его, и вас, ибо если вы уедете, конечно, он последует за вами. Вы - главная причина моего счастья и главная же причина утраты его". - "Прекрасная дама, - ответил Тристан, - я клянусь вам, госпожа моя, что Ланселот последует за мной лишь в том случае, если жизни моей будет угрожать опасность". 309. И они покинули королеву и вернулись в дом Ланселота, никого по пути не встретив. Еще не занялся день, когда они решили пойти к утреннему одеванию короля, и отправились во дворец. Король уже поднялся, когда они вошли к нему в опочивальню Они его почтительно приветствовали, и король, поздоровавшись с ними, сказал: "Тристан, друг мой, я полагаю вас лучшим на свете арфистом, ибо никто и никогда не играл мне столь сладкозвучного лэ, как ваше, ни на одном инструменте, и я весьма благодарен вам за то великое удовольствие, что получил нынче ночью от вашей игры". - "О, сир, - ответил Тристан, - это Ланселот заставляет меня безумствовать всякий раз, как ему захочется, и, если игра моя мешала вам почивать, то это не моя, а его вина". Так два благородных рыцаря шутили перед королем, который весело смеялся, их слушая, а когда он уже был одет и собрался выйти из спальни, то Тристан подошел к нему и, поклонясь, сказал: "Сир, угодно ли вам будет сегодня отпустить меня, ибо меня призывает неотложное дело". - "Как, - воскликнул король, - Тристан хочет нас покинуть! А я - было приказал почитать вас, как самого себя и хотел просить вас составить нам компанию за Круглым Столом!" - "О, сир, - ответил прекрасный Тристан, - недостоин я чести, которую вы уготовили мне. Но да не лишит меня господь радости сесть когда-нибудь за Стол вместе с вами, сир, король мой, и когда наступит день и час этому, я не откажусь от такой чести, а сейчас будьте милостивы и позвольте мне ехать, ибо король Марк, мой дядя, порешил заключить мир со мною и дело это не терпит отлагательства". И тогда король отпустил его, обняв сначала множество раз. 310. И Тристан вышел из комнаты, а Ланселот за ним, и они пошли перекусить, после чего Тристан начал снаряжаться. Когда Ланселот увидел, что Тристан готовится уехать, он также стал собираться, но Тристан не позволил ему надеть доспехи, и попросил не сопровождать его на сей раз, ибо он этого не хотел, однако Ланселот не пожелал и слушать. Тристан был уже в доспехах, он сел на своего коня, которого ему оседлали, так же, как и коня Ланселота, и Ланселот сел в седло, а Тристан не смог ему воспрепятствовать. Они поскакали по улицам к городским воротам и увидели, что едут за ними мессир Говен и Боор, при полном, как и они сами, снаряжении. Тристан пристально на них посмотрел и остановил коня, и то же сделал Ланселот, поджидая рыцарей. И, когда они приблизились к Тристану, он поблагодарил их за честь, что они ему оказали, но попросил вернуться; однако они отказались, и тогда он согласился взять их с собою. Так выехали они из Камелота вчетвером, весьма изумив других рыцарей короля Артура почестями, которые оказывались рыцарю-пришельцу из королевства Галльского, - ведь не ведали они, что то был Тристан Корнуэльский, столь славный своими подвигами. А четверо рыцарей, покинув город, ехали целый день и к ночи достигли Виндзора {59}, где сеньором был Калогренан {60}, один из рыцарей Круглого Стола, который их весьма радушно принял. 311. Утром они вновь пустились в путь и поехали через Дарнантский лес, а к девяти часам подъехали к источнику, где и спешились, дабы немного отдохнуть и напоить лошадей. Не успели они сойти наземь, как увидали весьма красивую молодую девицу в богатых уборах, верхом на иноходце; впереди нее ехал крошечный карлик, держа плащ этой дамы. Высокий и мощного сложения рыцарь сопровождал их на добром коне. И, когда они приблизились к источнику, о котором я речь веду, и подъехали к тому месту, где стояло четверо рыцарей, то Тристан спросил Ланселота, не знает ли он эту даму, на что Ланселот ответил, что не знает, но что рыцарь, на его взгляд, выглядит весьма благородно. Когда рыцарь, спутник дамы, оказался возле самого источника, он крикнул рыцарям, что там отдыхали: "Сеньоры, освободите это место, ибо моя дама желает здесь отдохнуть!" 312. Ланселот, слыша оскорбительные слова рыцаря, который желал прогнать их, ответил: "Господь спаси, мессир рыцарь, неужто такими вот речами надеетесь вы очистить это место против нашей воли, - да ведь нас четверо, а вы один! Для вас мы и шагу не ступим, другое дело, если это угодно будет даме, которая с вами, - пусть она попросит нас об этом, да назовет свое имя, и мы исполним ее просьбу, зная, кому оказываем такую честь". - "Клянусь, - вскричал рыцарь, - вам не узнать, кто она и откуда, да и ничего сверх того, а уйти вам все же придется, хотите вы того или нет". Тут Ланселот сказал Тристану: "Ну, каков славный рыцарь, ай да занесся!" - "Клянусь душой, - ответил Тристан, - я еще не видел ничего подобного, он заслуживает трепки, и потому я ему отвечу". И он сказал рыцарю: "Как, рыцарь, вы хотите наглыми своими приказаниями прогнать нас от источника, не спросив нашего на то желания? Да я полагаю, вы лишились рассудка, коли так себя ведете,- ведь мы охотно ушли бы, захоти того ваша дама, для вас же мы и пальцем не шевельнем, ибо вся вина на вас". 313. Вскочил Тристан в седло и, взяв копье и щит, пришпорил коня и направил его на рыцаря, а рыцарь помчался на него. Они так ударили копьями, что древки их разлетелись на куски, но противники удержались в седле, и это весьма изумило Тристана и его спутников, которые решили, что коли рыцарь не упал, он, должно быть, искуснейший боец. Тогда схватились они за мечи и принялись яростно рубиться. Рыцарь поражался мощи Тристана, ибо никогда и ни в ком не полагал такой силы, кроме как у Тристана Корнуэльского. Этот бой, о коем я речь веду, длился добрый час, что уязвило Тристана, ибо устыдился он перед теми, кто смотрел на него. И он, рассердившись начал наступать на рыцаря и наносить ему столь тяжкие удары, что тот шатался и не мог более выносить их, отчего трое рыцарей уверились, что поражения ему не миновать. Тристан же, не ожидавший столь упорного сопротивления, очень хотел узнать, что за рыцарь перед ними, до того, как покончить с ним совсем. 314. Когда дама увидела своего рыцаря в столь плачевном положении, израненного и почти уже побежденного, стала она вздыхать и горько плакать, причитая: "О, милый друг, вы слишком доверились своей доблести, полагая, что ни один рыцарь в мире не сможет одолеть вас, и вот я вижу ваше поражение". Когда Ланселот услышал жалобные причитания дамы, подошел он к ней и сказал: "Прекрасная дама, я прошу вас, будьте любезны и назовите имя провожатого вашего, который столь упорно сопротивляется самому могучему рыцарю в мире, и, может статься, если он окажется мне знаком, это пойдет вам на пользу, ибо тогда я смогу остановить их бой до того, как рыцарь будет окончательно опозорен".- "О, благородный рыцарь, - сказала дама, - спаси вас господь за то, что вам угодно избавить моего рыцаря от сражения, не подвергая его позору; горе нам, если он понесет стыд поражения, он, который всегда превосходил всех куртуазным своим обращением". - "Милая дама, - сказал Ланселот, - я клянусь вам, что, если вы назовете его имя, я из любви к вам остановлю эту схватку". - "Раз вы мне это обещаете, - говорит она, - я вам скажу. Знайте, сир, что это мой муж и супруг перед богом, а зовут его мессир Бертран, сеньор Грозной Скалы, и два благороднейших в мире рыцаря дали его мне в мужья". 315. Когда Ланселот услышал, что это Бертран де Ларош, его и Тристана друг, он поспешно вскочил и как безумный кинулся меж сражающимися: "О, Тристан, друг мой, опустите ваш меч, ибо тот, с кем вы бьетесь, наш дорогой друг Бертран, супруг Мудрой Дамы". Едва Тристан услышал Ланселота, он спрыгнул с коня, и, отбросив свой меч, кинулся в объятия Бертрана, говоря: "Мой дорогой друг, я прошу у вас прощения, оба мы - ваши слуги, Тристан и Ланселот Озерный". Тут и мессир Бертран узнал обоих рыцарей, которых любил он более всего на свете, и, забыв обо всех своих ранах, соскочил он с коня, снял шлем, откинул меч и бросился на колени перед ними, заплакав от великой радости, и восклицая: "Милые друзья мои, какое счастье, что я нашел вас!" И оба рыцаря обняли его и тихонько приподняв, спросили, кто эта дама, которую он сопровождает. "Знайте, сеньоры, это и есть та, которую вы отдали мне в супруги и жены в Замке Ольтера". 316. Едва Тристан и Ланселот узнали, что то была Мудрая Дама, они подбежали к ней и обняли ее. И, когда Дама их узнала, то слезы печали, которые она лила, обратились в слезы радости. Она целовала их несчетное число раз, и все они радовались и веселились безмерно. Потом стали они осматривать раны, которые получил мессир Бертран, и перевязали их так хорошо, как только умели, а затем, сев у источника, рассказали двум рыцарям, Говену и Боору, кто были мессир Бертран и Мудрая Дама, а те рады были узнать их и спросили, какое приключение привело их в Дарнантский Лес. "Клянусь богом, - ответила Дама, - мы выехали лишь для того, чтобы разыскать вас, и из любви к вам начали наши поиски. Мы готовы были целый год ездить вдоль и поперек королевства Логр, лишь бы узнать, что с вами сталось. И знайте, что мы прибыли в Корнуэльс, где были весьма почетно приняты королем Марком и королевой Изольдой, и они сказали нам, что вас наверняка можно разыскать в королевстве Логр во дворце короля Артура, а король Марк очень просил нас найти его племянника Тристана и уговорить его вернуться ко двору, ибо он весьма удручен его затянувшимся отсутствием". Тристан очень обрадовался, услышав столь приятные новости, и сказал Ланселоту: "Знайте же, милый друг, что раз господь помог мне встретить мессира Бертрана и жену его, Мудрую Даму, я поеду вместе с ними к королю Марку в Корнуэльс, а вы с мессиром Говеном и Боором, кузеном вашим, возвращайтесь к королю Артуру". - "Клянусь богом, - ответил Ланселот, - мы не оставим вас, пока сама судьба не разлучит нас". 317. И они сели на коней и поехали по самой широкой лесной дороге. Не успели они далеко отъехать, как встретили плачущую девушку, пребывающую, как казалось, в большой скорби, а вел ее рыцарь, сильный и грозный с виду, и тащил ее за собою силой. Когда Тристан заметил девушку, он, указав на нее Ланселоту, сказал: "Кажется, этот рыцарь ведет эту даму против ее воли и желания". Тут же и мессир Говен подъехал к Тристану и спросил, не узнать ли ему, отчего рыцарь ведет девушку с принуждением. И Тристан ему ответил: "Говен, не вы мне подчиняетесь, а я вам, а потому делайте, как вам угодно". И мессир Говен, приблизившись к рыцарю и девушке, спросил: "Милая девица, что случилось и отчего вы в таком плачевном положении?"-"Боже мой, благородный рыцарь, - воскликнула та, - как же мне не плакать, когда этот злой негодяй задумал обесчестить меня!" Тогда мессир Говгн спросил: "Ну, рыцарь, отвечайте, правда ли то, что сказала эта дама?" - "Да,сказал рыцарь, - она сказала правду". - "Как, - вскричал мессир Говен, - значит, рыцарская ваша добродетель позволяет вам бесчестить беззащитных девушек? Ну, так я здесь и защищу ее!" - "Господом клянусь, - ответил рыцарь, - что мне нет дела ни до вас, ни до вашей защиты, и девицу эту я не отпущу, а поступлю с ней так, как задумал". - "Так защищайтесь же, - крикнул Говен, - ибо я вызываю вас на бой". 318. Тут разъехались они и пустили своих коней во весь опор навстречу друг другу, наставив копья, и так грозны были их удары, что копье Говена сломалось, копье же рыцаря осталось цело, и он одним ударом выбил Говена из седла. Сделав это, рыцарь вернулся к девушке и хотел увести ее в лес. Видя это, мессир Говен, который к тому времени вскочил уже на ноги, вскричал: "Сеньор рыцарь, вы славно сразились на копьях, но не защитили еще честь вашу мечом!" - "Клянусь богом,отвечал ему рыцарь, - копье мое цело, и нет мне потому нужды вынимать меч, ибо не разбито мое копье". Тут мессир Говен понял, что рыцарь не намерен больше сражаться, и гневом наполнилось его сердце, но он принужден был стерпеть обиду, ибо рыцарь поступил по обычаю. - "Ну, что ж, пусть так, - сказал Говен, - коли не хотите сражаться, н зовите, по крайней мере, свое имя". 319. "Так и быть, - ответил рыцарь, - знайте, что я ношу имя Презренного Рыцаря, и вот почему. Истинно говорю, что Мурольт Ирландский {61}, убитый впоследствии Тристаном Корнуэльским, жил в моем доме, когда я был конюшим, и, поскольку его считали весьма храбрым рыцарем, я попросил его и меня посвятить в рыцари, в чем Мурольт отказал мне, и тогда я сильно разгневался. В доме моем было тридцать сержантов, я велел им вооружиться и ввел их в его комнату, где он спал нагой и безоружный, и вот что я сказал ему: "Мессир рыцарь, вы отказали мне в посвящении в рыцарский орден, ну, так заверяю вас, что, если вы не сделаете меня рыцарем, вы умрете тут же на месте". И, когда Морольт понял, что он взят, пленен и невозможно ему бежать, он улыбнулся и ответил: "Ну, что ж, раз я вынужден против воли моей и желания посвятить вас в рыцари, я сделаю это, но дайте мне клятву, что всю свою жизнь до самой смерти вы станете носить имя, которое я вам дам". И я ему в том охотно поклялся, ибо во что бы то ни стало желал посвящения его рукой. И, после того, как я дал ему клятву на Святом Евангелии, он возгласил: "Нарекаю вас на всю жизнь вашу Презренным Рыцарем". И мессир Говен сказал ему: "Никогда я не слыхивал, чтобы рыцарь носил такое имя. Что ж, со мною у вас счеты покончены, но у меня есть спутник, и с ним вы не разделаетесь так просто, как со мною". 320. Он думал, конечно, о Тристане, ибо уже увидал, как тот готовит свое копье, чтобы сразиться с грозным рыцарем, который столь предательски вышиб мессира Говена из седла. "Мессир Говен, - сказал Тристан, - отчего не сражаетесь вы с тем, кто сбросил вас наземь?" - "Господь свидетель, - воскликнул мессир Говен, - я так сразился с ним, что он не хочет больше иметь дела со мною, другое дело, если бы он первый сломал свое копье!" - "Клянусь богом, - сказал Тристан, - я заставлю его принять вызов и его копье сломается тогда, когда я того захочу". И он вызвал высокого рыцаря сразиться на копьях, а тот не отклони; вызов, но, напротив, немедленно отъехал на должную дистанцию и ринулся на Тристана, и тут-то копье его разлетелось в куски, Тристан же не промахнулся и нанес ему столь разящий удар, что пробил и щит, и его самого, и рыцарь мертвым рухнул на землю. Его конь, освободившись от седока, ускакал по той дороге, откуда прибыл. Тогда молодая девушка подбежала к Тристану и сказала ему: "О, доблестный рыцарь, вы были так отважны и добры, что вырвали меня из рук этого низкого негодяя, защитите меня теперь от тридцати других, которые меня преследуют!" - "Как, милая девица, - воскликнул Тристан, - есть, стало быть, и другие, которые желают взять вас силой?" - "Клянусь вам, да, - ответила она, - это те, что похитили меня из дома моего отца против моей воли". - "Ну, что ж, не бойтесь, - сказал ей Тристан, - нас здесь пятеро, и мы не дадим вас в обиду, будь их хоть сотня". 321. И он подвел ее к источнику и рассказал своим спутникам о беде девушки и о том, что ее преследуют. И те обещали защитить ее. Так вот, пока они хвалили искусство Тристана во владении копьем, появились вдруг сорок или более рыцарей, которые преследовали девушку, и перехватили коня, принадлежащего Презренному Рыцарю. И увидев сидевших вместе с девицею у источника, они принялись кричать: "А, низкие, трусливые негодяи, вы умертвили нашего сеньора, так мы отправим вас за ним следом!" Когда пятеро рыцарей поняли, что настал час обороняться, они велели обеим дамам оставаться на месте. Сами же сели на коней, даже и мессир Бертран, хотя раны его причиняли ему сильную боль, не захотел оставить товарищей. Тристан и Боор выехали вперед, ибо их копья были целы, а у других их вовсе не было. И, пришпорив коней и опустив копья, пустились они наперерез сорока рыцарям и троих сразили, проскакав мимо. Ланселот, Говен и Бертран, у которых были только мечи, проскакали за ними следом. Затем они все пятеро повернули назад и начали сражаться с такой яростью, что просто чудо. И если вы меня спросите, кто был капитан, предводитель этих сорока рыцарей, я вам скажу без обмана, что то был кузен Ламората из Сорелуа, которого Тристан сразил в Долине Цветущих Роз, а звали его Бернар, и он повсюду разыскивал Тристана, чтобы отомстить за брата. И сражался он весьма отважно, ибо был из рода Галеота и приходился кузеном сеньору Неведомых Островов, а потому, будучи его близким родственником, не мог не быть сильным и отважным. 322. И завязался жестокий бой. Пятеро благородных рыцарей, не тратя сил понапрасну, действовали столь умело, что не прошло и часа, как тридцать врагов было уже повержено, из них девять Ланселотом, да и Бертран на сей раз показал свою удаль. Боор и мессир Говен наносили вокруг себя грозные удары, Бернар же все рвался сразиться с Тристаном, да и Тристан не уклонялся от схватки с ним. Другие четверо рыцарей бились против девяти и так их теснили, что те увидели свое спасение лишь в бегстве, внезапно пустились наутек, шпоря своих коней изо всех сил, и скрылись в лесу. Когда Ланселот увидел это, он громко закричал им вслед: "Сеньоры рыцари, останьтесь, не бойтесь нас, неужто вы покинете своего господина, который столь отважно бьется, вернитесь же взглянуть на наш бой!" Когда рыцари услыхали призыв Ланселота, они осмелели и вернулись посмотреть на бой, который длился еще с час, и под конец Бернар из Сорелуа совсем изнемог под разящими ударами, кровь лилась ручьями из его зияющих ран, и он принужден был просить Тристана остановиться, пока он не переговорит с ним. И Тристан, вняв его просьбе, отступил назад. 323. Тут Бернар из Сорелуа сказал ему: "О, храбрый рыцарь, величайший из рыцарей, какого я когда-либо видел, благоволите назвать мне ваше имя, чтобы, до того, как руки мои выронят меч, узнал я, кто мой победитель". - "Как, друг мой, - воскликнул Тристан, - вы чувствуете приближение смерти?" - "Да, я уверен, что умру, - ответил Бернар,_ и вы сейчас увидите, что я прав, а потому назовите себя, ибо смерть моя недалека". И он упал на землю, так как ноги его подкосились, и тогда Тристан сказал ему: "Рыцарь, ваша беда меня огорчает, ибо я почитаю вас одним из храбрейших, с кем я встречался когда-либо в жизни, и молю господа дать мне силы так же быстро исцелить ваши раны и сделать вас здоровым и невредимым, сколь быстро назову я свое имя. Знайте же, что я - Тристан, племянник короля Корнуэльского". Когда Бернар из Сорелуа услышал имя Тристана, он вскричал так громко, что все вокруг услышали его: "О, доблестный рыцарь Тристан, да будет проклята мощь вашего меча и сила вашей руки; о, какой урон нанесли они мне и семье моей! Увы! Некогда вы убили Брюнора {62}, близкого моего родственника, а также Ламората из Сорелуа в Долине Цветущих Роз, а ведь он был моим кузеном, а еще от удара вашего меча пал другой мой кузен, Презренный Рыцарь, теперь же гибну я сам, Бернар из Сорелуа. Но поверьте, что я рад этому, ибо победил меня рыцарь из рыцарей, и я ни о чем не жалею, кроме того, что не могу перед смертью увидеть благородного рыцаря Ланселота, которого Галеот, дорогой мой сеньор, нежно любил. Я прошу вас, Тристан, когда вы увидите его, из любви ко мне передайте ему мой привет и расскажите, как я окончил свои дни". 324. Тогда Тристан подошел к Ланселоту и сказал ему: "Мессир, слышали вы, что сказал этот рыцарь?" Ланселот сказал, что слышал, и склонившись над Бернаром, обнял его, вздыхая и говоря: "Увы, добрый мой Бернар, я ваш друг Ланселот, который был свидетелем стольких великих подвигов ваших. Ах, если бы господь был милостив к вам и дал мне узнать вас до того, как завязался этот бой!" И, когда Бернар из Сорелуа услышал голос Ланселота, он взял его руку и поцеловал ее. И душа его тут же отлетела. Смерть Бернара весьма огорчила всех рыцарей, ибо он был родственником славного принца Галеота, и потому Ланселот велел изготовить ему рыцарский гроб и приказал нести его, подняв высоко, в одно весьма богатое аббатство, что стояло в этом лесу. Там и погребли его, а на могиле написали: "Здесь покоится Бернар из Сорелуа, убитый благородным Тристаном в Дарнантском Лесу". После этого Тристан и Ланселот попросили монахов похоронить всех остальных рыцарей, поверженных в лесу, что они охотно исполнили из любви к благородному Ланселоту, которого приняли со всевозможными почестями, ибо давно уже знали его. 325. После похорон Бернара Ланселот и его спутники попрощались с монахами и пустились в путь, чтобы проводить девушку до дома ее отца, а был он недалеко отсюда, и, когда они прибыли, девица сошла с коня и стала звать своего отца, крича: "О, монсеньор, сойдите сюда и взгляните на этих пятерых рыцарей, которые с честью освободили меня из рук Презренного Рыцаря. Подойдите же поблагодарить их и примите с почетом". Когда благородный старый рыцарь, отец девушки, услышал голос своей дочери, он заплакал от радости, ибо считал ее навеки погибшей. И он торопливо выбежал из своей комнаты и бросился на колени перед пятью рыцарями, горячо благодаря их за доброту, благородство и за то, что они выручили его дочь, и стал умолять их сойти с коней и войти в дом, ибо они все изранены, а Ланселот даже больше, чем остальные. Когда же добрый старый рыцарь - а звали его Арнас Лесной - узнал, что в гостях у него Тристан и Ланселот Озерный, то счастью его не было предела. 326. И тут быстро приготовили постель в богато убранных покоях и уложили там Ланселота, который, виду не подавая, страдал от тяжких ран. Тристан не отходил от него ни на шаг, ибо умел врачевать раны {63}, а научила его этому королева Изольда, которая весьма искусна была в знахарстве и указала ему многие травы, раны заживляющие. И, когда он внимательно осмотрел Ланселота, то понял, что тому придется долго оставаться в постели, почему он и сказал Ланселоту, что поручит троим рыцарям поехать в Тинтажель и рассказать королеве Изольде и королю об их приключении, и Ланселот разрешил ему делать то, что сочтет он нужным. Тристан пошел к рыцарям и попросил их отправиться в Корнуэльс, чтобы сообщить королю и королеве обо всем, что с ними случилось. И просил их не затягивать свое отсутствие, но вернуться обратно в дом рыцаря, чтобы быть при Ланселоте, пока раны его не затянутся. Рыцарей опечалила просьба Тристана, ибо им жаль было расставаться с ним, а Боор горевал больше остальных, но они должны были подчиниться. И трое рыцарей отбыли так, как я уже сказал, а с ними и Мудрая Дама. Они направились прямо в Тинтажель, где находится король Марк. И через несколько дней прибыли в королевский дворец, где были радушно приняты. Они рассказали королю и королеве новости, которые вы уже знаете, и поразили ими всех, кто слушал об этих отважных и прекрасных подвигах. Но здесь я и окончу свой рассказ, дабы вернуться к двум нашим рыцарям. XXV  327. Как прекрасный Тристан отправился в лес на охоту, чтобы подстрелить какую-нибудь дичь и угостить ею Ланселота. И о странном приключении, случившемся с ним на этой охоте. 328. Итак, согласно преданию, после того, как мессир Говен, Боор, Бертран и Мудрая Дама отправились в Тинтажель, прошло десять дней, по прошествии которых Ланселот смог встать с постели. Но Тристан понял, что он не сможет надеть доспехи еще по крайней мере дней десять. К тому же Ланселот все время отказывался от мяса, ибо оно вызывало в нем отвращение. И вот однажды утром Тристан подумал, что следует ему отправиться в лес и найти какую-нибудь дичь, чтобы угостить ею своего друга и вернуть ему аппетит. Он взял оружие, сел на коня и позвал с собою сына рыцаря, своего хозяина, объяснив ему, для чего он едет. Молодой оруженосец, у которого было много собак и всего, что нужно для охоты, быстро снарядился и поехал за Тристаном в лес. Он хорошо знал место, где скрывался кабан, но, не успели они заехать далеко, как встретили косулю. Они пустились преследовать ее, но не догнали, что Тристана весьма разгневало, и тогда юноша ему сказал: "Не огорчайтесь, господин мой, едем дальше и предоставьте дело мне, ибо я так доверяю моим псам, что надеюсь вскорости загнать зверя". - "В добрый час", - сказал ему Тристан. Тут снова увидели они косулю, и юноша спустил на нее собак, но опять им не повезло, и они потеряли косулю из вида. 329. Тогда решил Тристан повернуть назад, оттого, что юноша мешал ему охотиться. Долго ехал он по своему же следу, стараясь вернуться туда, откуда выехал, и пробираясь сквозь чащу. Не прошло и часа, как увидел он прекрасный источник с прозрачной водой, подле которого сидела дама невиданной, ослепительной красоты, а рядом с нею лежал огромный единорог {64}, такой красивый, что ни одному живописцу в мире не под силу было бы его изобразить. Он спал, положив голову на колени этой дамы. При виде его Тристан изумился, ибо не приходилось ему ни видеть, ни слышать, что в этих лесах обитает такой зверь. От изумления он замер на месте и, когда девушка увидела, что стоит он как вкопанный, она его подозвала к себе, говоря: "Мессир рыцарь, подойдите к источнику, но не идите дальше по дороге, которую вы выбрали". Тогда Тристан спросил: "Почему вы говорите так, прекрасная дама?" - "Я сказала так, - ответила она, - потому, что дорога эта заведет вас в самую чащу леса, а вам целой ночи не хватит, чтобы выбраться из тех мест". Тристан поверил даме и подошел к ней, а она, видя это, встала, радостно и учтиво его приветствуя. Тристан также с нею поздоровался, и, чем ближе он к ней подходил, тем красивее она казалась ему, и он подумал, что никогда не видел дамы, столь достойной любви, и что тот, кто полюбит ее, будет счастливейшим человеком в мире. 330. И он заговорил с нею так: "Прекрасная девица, как вы очутились одна в этом громадном лесу?" - "Господь свидетель, мессир, - ответила она, - я не одна, ибо со мною мой единорог". - "Прекрасная дама, - сказал Тристан, - и что же, он всегда с вами?" - "Да, всегда", - ответила она. "Тогда, прошу вас, прекрасная дама, будьте любезны и назовите свое имя". - "Мессир рыцарь, - сказала дама, - те, кто знает меня, зовут меня Дамою-с-Единорогом, ибо он следует за мною неотлучно". - "Клянусь душой, прекрасная дама, - воскликнул Тристан, - это весьма к чести вашей, что вы приручили такого зверя, и чем больше я на вас гляжу, тем больше радуюсь тому, что мне случилось встретиться с вами. Вы столь разумны, а красота ваша так ослепительна, что я прошу вас, милая дама, считать меня верным вашим слугою, ибо сие лишь к чести моей послужит". 331. "Благодарю вас, - отвечала она, - за лестное предложение, что вы мне сделали, я полагаю, что вы - доблестный рыцарь, а потому попрошу вас об одной услуге, которую выполнив, вы доставите мне большое удовольствие. Вот только я не знаю, кто вы, и потому боюсь подвергнуть вас смертельной опасности". - "О, прекрасная дама, я прошу вас, не поминайте об опасности и скажите, что вам угодно приказать мне, я сослужу вам любую службу". - "Клянусь вам, мессир рыцарь, я не скажу этого, пока вы не назовете себя, но, ежели вы скажете мне свое имя, тогда я согласна". - "Прекрасная дама, - спросил Тристан, - не могли бы вы просить об этой услуге и сообщить об опасности без того, чтобы я назвал себя?" - "Нет, клянусь вам", - ответила она. - "Ну, а если я назовусь, поклянетесь ли вы не выдавать меня?" - "Нет, не поклянусь, - сказала она, - мне угодно открывать ваше имя всякий раз, как мне будет это нужно". - "Вы не сделаете этого", - сказал Тристан. - "Нет, сделаю, уверяю вас". - сказала она. "Тогда я не назову вам себя". - "Клянусь богом, - воскликнула девушка, - мне и не надо этого, ибо, поверьте, я знаю ваше имя не хуже вас самого". Когда Тристан услышал такие речи, он весьма удивился, ибо не мог припомнить, что встречал уже где-нибудь эту даму. И он ей сказал: "О, прекрасная моя дама, мне кажется, вы хотите меня одурачить, ибо, что бы вы ни говорили, вы меня не знаете". - "А вот послушайте, - ответила она. - Вы - Тристан Корнуэльский". И, когда Тристан услышал свое имя, он изумился еще больше, чем ранее. 332. Он соскочил со своего коня и, взяв ее за руку, сказал: "Прекрасная дама, поскольку вы меня знаете, вы можете теперь сказать, какую услугу я должен оказать вам". - "Мессир, я вам скажу. Знайте же, что менее часа тому назад я прибыла сюда в сопровождении молодой девицы, которую люблю, как самое себя, и доверяю ей все мои тайны. Я собиралась послать ее к королеве Изольде, жене короля Марка Корнуэльского, и пока я наказывала ей сделать то-то и то-то, вдруг налетел на нас рыцарь, мгновенно, на моих глазах, схватил эту девушку, перебросил ее через седло, и, не сказав ни слова, ускакал в лес, как молния, и я так была этим поражена, что не смогла и рта раскрыть, не то, чтобы крикнуть, и упала от изумления рядом с моим единорогом. И потому, мессир рыцарь, я хочу просить и умолять вас, если вы храбры и доблестны, спасти мою девушку". - "Клянусь богом, прекрасная дама, - ответил Тристан, - я готов это сделать и употреблю на то все мои силы, но укажите мне, в каком направлении ускакал этот рыцарь, а для этого сядьте на одного из двух ваших иноходцев, я же последую туда, куда вы меня поведете". 333. Тогда села дама на роскошно убранного иноходца, который был привязан рядом с нею, и они поскакали. Второй иноходец пошел за ними сам, чему хорошо был выучен, а единорог бежал рядом с дамою, которая погоняла своего коня, ибо очень спешила. Так ехали они целый день, никого не встречая, и ночь застала их в лесу, так что они не могли различить дорогу, и тогда, сойдя с коней, сели они под деревом, и дама, которая казалась весьма усталой и изнуренной, улеглась под кустом, а единорог рядом с нею. Тристан же, расседлав коней, пустил их пастись, а потом подошел к даме, и они стали беседовать и смеяться, так что не спали всю ночь. Когда же рассвело, Тристан поспешно встал, оседлал иноходца дамы и, усадив ее в седло, сам сел на своего коня, и они вновь пустились в путь. Тут дама сказал: "Мессир Тристан, следуйте за мной и держитесь до тех пор, пока мы не догоним этого презренного низкого рыцаря, который столь вероломно похитил девушку, мною любимую". А он ей отвечал, что за ним дело не станет, и гнал коня быстрее и быстрее, так что тот уже начал уставать. 334. А дама то и дело ему говорила: "О, Тристан, доблестный мой рыцарь, я вижу, вы не в силах ехать дальше", - "Поверьте мне, прекрасная дама, стоит мне только увидеть рыцаря и тогда, даже если бы вы скакали вдвое быстрее, я бы доказал вам, устал я или нет". И столь быстрой рысью ехали они до девяти часов и, выехав из лесу, попали на обширную и пустынную равнину, посреди которой было чудное видом озеро, подобное морскому заливу. А вдали у озера увидели они того подлого рыцаря, который увез девушку. Дама показала на него Тристану и сказала: "Мой милый друг, вам осталось лишь догнать его, сейчас самое для этого время". - "Не беспокойтесь, - воскликнул Тристан, - теперь вы увидите, чего я стою". И он пустил своего коня большим галопом, пробуя скакать быстрее. Дама ответила, что она все равно не отстанет от него ни на шаг, и хоть сперва показалось прекрасному Тристану, что он сможет перегнать ее, но на самом деле ему никак не удавалось опередить ее, и они ничуть не настигали рыцаря. И дама сказала Тристану: "Что же это, рыцарь, вы не делаете никаких усилий, чтобы выручить мою девушку, как вы мне обещали? Я начинаю думать, что вы попросту избегаете встречи с тем рыцарем. Уж не боитесь ли вы, что он вас укусит?" 335. Когда Тристан услышал насмешку прекрасной дамы, он, устыдившись, еще сильнее пришпорил своего скакуна и рванул поводья, но все не продвигался быстрее, чем прежде. Дама же не отставала от него, и он никак не мог ее перегнать, от чего впал в отчаяние. А дама скакала бок о бок с ним, все насмехаясь и говоря оскорбительные слова, чем сильно смущала Тристана, ибо он боялся, что не сдержит данного ей обещания. Тогда он пожелал себе смерти, ибо дама упрекнула его в трусости, сказав Тристану: "Ну, теперь я знаю, что слухи о вашей доблести, которые идут по свету, - чистая ложь, и зачем только господу было угодно, чтобы я встретила вас? Лучше бы я нашла другого рыцаря для этой услуги, которую вам в жизни не оказать мне". Тристан ничего ей не ответил, но силился скакать еще быстрее, так что ему удалось приблизиться к рыцарю на берегу большого озера. И тогда он обернулся к даме и крикнул ей, "Ну, сейчас вы увидите, таков я или нет, каким вы меня оговорили!" И он схватил сначала свой щит, потом изготовил копье и воскликнул: "Остановись, подлый рыцарь, и освободи эту девушку!". 336. И с этими словами направил он своего коня на рыцаря, но тот, вместо того, чтобы бежать, подождал его на берегу озера, и, едва Тристан приблизился к нему так, что осталось лишь поразить его копьем, рыцарь пришпорил скакуна, въехал в воду вместе с девушкой и погрузился так глубоко, что Тристан потерял его из виду, чем он был весьма поражен и обернулся к даме, ибо не знал, что ему дальше делать. Тогда дама ему сказала: "О, Тристан, теперь я вижу, сколь трусливы вы сердцем, ибо боитесь преследовать этого рыцаря. Дал бы господь, чтобы я никогда не встречала вас". У Тристана защемило сердце, когда он услышал ее поношения, и он даже не нашел вначале, что ей ответить, а потом спросил: "О, прекрасная дама, что же мне делать теперь, когда он кинулся в воду и утонул?" - "О, боже мой, Тристан, - ответила она, - если бы вы были хоть чуточку храбрее, вы бы кинулись за ним". Тогда поднял Тристан глаза к небу и сказал: "Господь наш истинный, что на небеси, я не удивляюсь теперь, что Адам, прародитель наш, был совращен женщиной, ибо вот дама, ради которой я должен погибнуть в этом озере, дабы ей угодить". 377. И он, перекрестившись, так яростно погнал своего коня, что тот кинулся в воду и ушел в глубину, и потерял Тристан всякую надежду вернуться, ибо доспехи его были тяжелы. И он стал барахтаться и отталкиваться от дна, и уже в преддверии смерти поручил свою душу господу и перекрестился, как вдруг в один миг очутился на цветущем лугу, таком прекрасном, какого никогда доселе не видел. Он узрел впереди себя рыцаря в богатых доспехах и на коне, и поспешил догнать его. И когда он очутился так близко, что смог заговорить с ним, то сразу узнал его, - то был Ланселот Озерный, который, со своей стороны, тоже мгновенно узнал Тристана. Столь внезапно очутившись вместе, они весьма поразились такому чуду, которое походило на сон. 338. Тристан рассказал Ланселоту о приключении и о Даме-с-единорогом, а Ланселот, в свою очередь, поведал о том, как оказался он на этом лугу: одна прекрасная дама явилась в дом к рыцарю, где он жил, исцелила его раны и, подняв с постели, повезла через лес за Тристаном, добрым его другом; от гнавшего же косулю молодого оруженосца, сына старого рыцаря, он ничего не смог узнать о Тристане. И оба они не знали, что и думать, разве что это были проделки Прекрасной Девы Озера {65}, да конечно, так оно и было, ибо это она подшутила над двумя рыцарями, которых любила за их несравненную отвагу. Так ехали они, беседуя, и не заметили за разговорами, как очутились вблизи города за крепко запертыми воротами, и, разглядывая его со всех сторон, поняли, что перед ними Тинтажель. И пообещай им кто все королевство Корнуэльское, они не были бы счастливее, чем в этот миг. 339. Пустились они во весь опор и достигли города и, подъехав ко дворцу, в одном окне увидали королеву Изольду, которая беседовала с Мудрой Дамой. Мессир Говен и Боор смотрели в другое окно и сразу признали рыцарей по их доспехам. Они указали на них королеве, которая неслыханно обрадовалась. Дошло и до короля Марка, что Тристан и Ланселот в Тинтажеле. И, когда король услышал об этом, он выбежал им навстречу, и радостно принял их. Потом он обнял Тристана и сказал ему: "О, мой племянник, простите мне то тяжкое оскорбление, что я нанес вам, и из любви ко мне простите также рыцарей, которые так низко поступили с вами, равно, как и с мессиром Ланселотом, и обвинили вас в том, в чем не было вашей вины". И Тристан ответил: "Сир, король мой, дядя и сеньор, не просите у меня прощения, ибо я ваш слуга, а всех врагов моих я из любви к вам нынче прощаю". Тогда кинулся Андрет на колени перед Тристаном, но Тристан его поднял и простил ему все обиды. Мессир Говен и Бертран весьма радовались этому примирению, но более всех радовался Ланселот, желая, чтобы его друг жил отныне спокойно. А Мудрая Дама и Боор ликовали вместе с остальными. 340. Десять дней продолжался праздник в честь их прибытия, и все весело проводили время. По истечении же десяти дней Ланселот попросил короля Марка и королеву Изольду, а также верного друга своего Тристана отпустить его к королю Артуру, чем весьма их всех опечалил, особенно Тристана, но делать было нечего, и никто не осмелился его удерживать. Снарядился в дорогу Ланселот, а с ним оба его товарища, мессир Боор и Бертран, также и Мудрая Дама. И они пустились в путь, направляясь в королевство Логр. Тристан же остался в Корнуэльсе. И здесь я кончаю мой рассказ и завершаю мое повествование, ибо в книге, где я прочел все это, более ничего о них не сказано. ^TУДИВИТЕЛЬНАЯ И ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ О ГОСПОДИНЕ ТРИСТАНЕ И ПРЕКРАСНОЙ ИЗОЛЬДЕ, ДОЧЕРИ ОДНОГО КОРОЛЯ ИЗ ИРЛАНДИИ, О ТОМ, КАК ОНИ БЫЛИ СЧАСТЛИВЫ ДРУГ С ДРУГОМ И КАКИМ ПЕЧАЛЬНЫМ БЫЛ КОНЕЦ ЭТОЙ ЛЮБВИ^U Перевод с немецкого Н. А. Акатьевой Глава вторая. Как Тристан родился на море и был воспитан при дворе, короля Рибалина, своего отца Прошло немного времени {1} после свадьбы, и женщина понесла. Тогда Рибалин, посоветовавшись со своим шурином, королем Марком, решил взять с собой жену и отправиться домой, в королевство Йонойс {2}, на что ему было дано благословение. Когда плыли они по морю, пришлось им долго кружить из-за непогоды, а женщине между тем пришло время рожать. Она долго мучилась, но не смогла благополучно разрешиться от бремени и умерла. Из тела умершей вынули младенца, который был еще жив. Ребенок подрос и превратился в храброго рыцаря; звали его Тристаном; о нем и пойдет речь в этой истории. Сколь велики были печаль и тоска, охватившие короля, рыцарей и весь его народ, не берусь я описать, ибо каждый, кто познал настоящую любовь, ведает, какие мучения сопутствуют ей; поэтому я не буду об этом более говорить, ведь за наслаждением всегда следует страдание. Так и счастье короля Рибалина обернулось горем и смертью его жены. Немного утешало короля то, что господь бог сохранил жизнь младенцу, которого Рибалин привез домой и отдал на воспитание нянькам; те заботились о нем и воспитывали его, как подобало его королевскому званию, до того часа, как вошел он в разум и стал учиться по книгам. Тогда приставили к нему воспитателя, по имени Курневаль {3}, искусного в чтении и письме, а также во многих других вещах. Обучив его читать и писать, он стал учить Тристана проворству и ловкости, умению держаться с достоинством, борьбе, бегу, прыжкам, учил метать камни, обращаться с копьем и мечом и многим другим вещам, которые подобает знать рыцарю. При этом Курневаль наставлял его вежеству и правдивости в словах и поступках, советуя никогда не нарушать обещанного, потому что стоит только позабыть о данном слове и не сдержать его, как потеряешь всякое уважение и господа бога, и людей. Курневаль приложил все усилия для воспитания Тристана и держал его в строгости и добродетели. Молодой господин старался во всем следовать за своим наставником, чему тот только мог его научить. Он рос в добродетели, воспитанный, как подобает королевскому сыну в вежестве и мужественности, так что никто не смог бы на него пожаловаться. К тому же природа, ничего не позабыв, наделила рыцаря прекрасным лицом и отменной фигурой. Каждому было на него любо посмотреть. Глава третья. Как господин Тристан испросил у своего отца позволения посмотреть на чужие страны Как только господин Тристан настолько возрос, что смог не страшиться тягот жизни, посоветовал ему Курневаль испросить у отца его, Рибалина, позволения побывать в чужих странах, познакомиться с чужими обычаями, людей посмотреть и себя показать. С этим господин Тристан пошел к королю, своему отцу, и сказал ему: "Господин и отец, покорнейше вас прошу отпустить меня, дать мне слуг и все, что потребуется для моего путешествия, ибо я задумал изучить с вашей помощью и с вашего благословения чужие земли и обычаи, а также прекрасные искусства. Я думаю, что и вам это послужит на пользу. Прошу не отказать мне в этом и наискорейшим образом снарядить в дорогу, так как я надеюсь прославить наше с вами имя во всех странах {4}. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Глава сорок восьмая. Как господин Ганьи влюбился в королеву Гарделою и что с ним из-за этого произошло Неподалеку от Гарехеса проживал король по имени Нампекенис {5}, храбрый рыцарь, свершивший много славных подвигов и заслуживший большую славу. У него была необычайно красивая жена, по имени Гарделоя, которую он очень любил и содержал из-за этого под строгой охраной. Ревность делала его смешным в глазах людей: ведь всем известно, что если женщина захочет, никакая охрана не спасет. Днем и ночью думал Нампекенис, как бы еще усилить охрану, и, наконец, приказал каменщикам возвести вокруг замка высокую стену и окружить ее глубоким рвом. Ключи от всех дверей были у короля, который превратился в привратника. Выезжая на охоту или куда-нибудь еще, он увозил ключи с собой. В крепость могли входить только женщины и девушки; ни мужчины, ни мальчики не имели туда доступа. Таким человеком был Нампекенис, который взял в плен господина Ганьи из Гарехеса {6}. Этого рыцаря король ревновал к своей жене, поэтому и содержал ее под строжайшей охраной, которая всем казалась чрезмерной. Если Нампекенис куда-нибудь выезжал, никто из мужчин не смел оставаться в крепости, ни старый, ни молодой. Если же он был дома, никто не должен был видеть королеву. Таким образом, женщина жила в заточении, как в монастыре. Но она еще раньше, до замужества, любила Ганьи и обещала его принять, когда он к ней придет. Рыцарь об этом знал, но обещание Гарделои стало известно и королю. Одолели его мучительные сомнения, и он стал охранять королеву с еще большим рвением и упорством. Но как ни старался Нампекенис закрыть доступ в свой замок, преградить путь любви он не смог, потому что они так любили друг друга, как будто уже были близки. Однажды задумал господин Ганьи попытать счастья и посмотреть, сможет ли он проникнуть к королеве. Зная, что Нампекенис на охоте, рыцарь вскочил на коня и один поскакал к замку. Подъехав к крепости, он сразу же увидел свою даму, так как в этот день она на короткое время вышла погулять, но не дальше ворот. Тут королева увидела его и заговорила с ним. Всем сердцем обрадовалась Гарделоя приезду рыцаря и встретила его нежными и ласковыми речами. Он учтиво поблагодарил и ответствовал даме словами, полными любви. Но при этом Ганьи вознес в душе молитву господу богу, чтобы тот покарал человека, который вздумал так строго охранять крепость. Он рассердился, что не сможет передать женщине того, из-за чего приехал. А это господин Ганьи сделал бы с большой охотой. Но он сказал все же: "Я почту за большое счастье, если другие женщины отойдут немного в сторону, чтобы я мог хотя бы немного рассказать вам о своих желаниях". Дама приказала другим девушкам отойти в сторону, что и было исполнено; тогда влюбленные смогли друг с другом беседовать и советоваться. Господин Ганьи заговорил и напомнил про обещание, которое дала ему королева, прежде чем вышла замуж. Обещание и у нее не выходило из головы. Услыхав это, рыцарь с большой почтительностью стал просить Гарделою выполнить обещанное. Она сказала в ответ: "Господин Ганьи, я любила тебя и люблю до сих пор; я не отказываюсь от этого. Но сейчас это невозможно. Я бы охотно последовала твоему желанию и обязательно сделаю это, но теперь придти ко мне нельзя; ты ведь видишь, каково мне приходится, как строго меня охраняют. Но чем строже охрана, тем больше я думаю о тебе. И как только представится случай, я приму тебя". Господин Ганьи очень обрадовался, поблагодарил даму и пустился в обратный путь. С этой поры им овладела единственная мысль - как проникнуть к королеве. Он старательно перебрал все, но не нашел ничего, что бы могло им помочь. Рыцарь поведал об этом своему зятю, господину Тристану, и попросил совета, как пробраться к королеве. Господин Тристан выслушал его и сказал: "Мне в голову не приходит ничего лучше, чем предложить твоей возлюбленной сделать на воске оттиск ключей и этот воск перебросить через ров. По оттиску ты сможешь заказать ключи и сам открывать дверь, входить и выходить, как это нужно будет для твоего счастья". Господин Ганьи обрадовался совету, быстро оседлал коня и поехал к тому месту, где он беседовал с дамой через ров. Там он рассказал ей о воске и обо всем, что задумал. Даме этот план очень понравился; она обещала принести воск и спросила, когда рыцарь хочет получить его. Он ответил: "В следующий понедельник". За это время королева приготовила воск с помощью трех служанок - молодых девушек, которые были посвящены в ее тайну. Господин Ганьи, как и обещал, подъехал к условленному месту; воск был переброшен через ров, чему рыцарь очень обрадовался. Он повернул коня, так как времени на беседу не оставалось, и пустился в обратный путь, внимательно глядя по сторонам и опасаясь, как бы его кто-нибудь не заметил. Вернувшись домой, господин Ганьи попытал счастья у всех кузнецов, которые были ему знакомы, и не нашел никого, кто взялся бы ему помочь. Из-за этого рыцарь ходил угрюмый и мрачный, и его ничто не радовало. Он потерял всякую надежду на помощь в этом деле. Обо всем, что было предпринято, и о том, что все было напрасно, он поведал своему зятю, господину Тристану. Тогда господин Тристан сказал: "Я привез с собой из-за моря кузнеца, он сейчас здесь, в этом городе. Я уверен, что он выполнит все, что я скажу". Кузнец был найден. Как только он пришел, господин Тристан отвел его в сторону, показал воск и попросил изготовить ключи. Кузнец, рассмеявшись, сказал: "Господин, а что вы собираетесь открывать этими ключами? Может, хотите что-нибудь украсть? Тогда я ничего не буду делать". Господин Тристан ответил: "Не твоя забота, что мы хотим делать. Но могу дать тебе слово рыцаря, если сделаешь ключи добросовестно, я тебя отблагодарю". Кузнец на это согласился. Господин Ганьи повеселел, и у него снова появилась надежда на исполнение его желания. Он также поблагодарил господина Тристана, своего друга и помощника. Глава сорок девятая. Как господину Тристану пришло известие о смерти отца и о том, что он должен вернуться домой и управлять королевством Когда они таким образом уладили свои дела, из Йонойса пришло послание для господина Тристана, что его отец простился с этой жизнью и умер. Для страны настали тяжелые времена. Князья хотели силой завладеть королевским троном, но благородные друзья Тристана и большая часть его соотечественников были против этого. Господин Тристан должен был вернуться домой, принять королевство и управлять страной. Выслушав известие, пришедшее из Йонойса, господин Тристан сказал Курневалю: "Ты добросовестно и прилежно служил мне долгие годы; единственно, что у меня есть - королевство Йонойс, которым я и хочу наградить тебя. Я рад, что могу, наконец, отплатить тебе за верную службу. Я отдам тебе Йонойс, и ты будешь самым могущественным королем и гос- подином на этой земле". Курневаль возразил: "Благодарю тебя, дорогой господин Тристан; награди тебя господь бог за то, что ты так милостив ко мне и так искренне обо мне заботишься. Но мне не подобает носить твою корону, я этого не хочу". - "А почему ты отказываешься от нее? - спросил господин Тристан. - Ведь я сам передаю ее тебе". Курневаль ответил: "Господин, ваша корона приличествует вам, а не мне. Я не рожден королем и не смогу им быть". - "Об этом не беспокойся. Мои люди научат тебя этому", - сказал господин Тристан. Курневаль ответствовал: "Господин, я не приму королевства. Ваши подданные не захотят получать ленные земли от меня и мне служить. Они будут правы, ведь их настоящий наследный господин - вы. Если вам хочется доставить мне радость и наградить меня, поезжайте в Йонойс, здраво разберитесь во всем, что там происходит, и раздавайте ваши земли и поместья сами. Вот тогда вы сможете позаботиться обо мне и наградить должностью при дворе, от которой я не откажусь, но короны и королевства мне не надо. Когда приведете в порядок свои дела, и все в стране станут довольны, пошлите за вашей супругой и правьте государством сами. А если вы предпочтете потом вернуться к ней в Гарехес, я до вашего возвращения буду делать все, что вы прикажете. Такое решение обрадует ваших подданных. Лучшего здесь ничего не придумаешь". Этот совет понравился господину Тристану и он быстро собрался ехать домой. Но слишком тяжело ему показалось покинуть страну, не повидав королеву; рыцарь думал, что не переживет дня своего отъезда. Он ежедневно повторял это Курневалю и настойчиво упрашивал его поехать вместе с ним: "Тебя больше не будет со мной. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь еще увидеть ее. Может быть, не увижу никогда. Прошу тебя, не отказывай мне, поедем туда вместе". Курневаль согласился, ибо он никогда не пренебрегал просьбами своего господина. Тем временем господин Тристан рассказал о своем возвращении домой господину Ганьи, своему шурину, и попросил его распорядиться, чтобы собрались все рыцари и слуги, которые поедут с ним в королевство Йонойс, и чтобы им выдали самое лучшее платье. Оба, господин Тристан и Курневаль, оделись как два странника или шпильмана {7} в короткие серые куртки и короткие красные накидки с желтой бахромой, их еще называют раппен. Они поспешили в путь, избегая показываться в людных местах, быстро достигли крепости Литань и застали господина Тинаса {8} дома. Тристан обрадовался и попросил рыцаря передать королеве, что он снова пришел, чтобы видеть ее и говорить с ней. Рыцарь попросил ее выйти в сад, к липе, где король однажды подкараулил их. Господин Тинас поехал и передал это известие королеве, чему она очень обрадовалась. Наступила ночь, и господин Тристан пришел на условленное место. Королева встретила его ласковыми словами и нежными объятиями. Влюбленные провели эту ночь друг подле друга. Краткий миг счастья сменился грустным расставанием. Прощанию сопутствовали горе и печаль. Свидание показалось им недолгим, но уже нужно было уходить. Королева призвала на помощь Тристану господа бога и с грустным сердцем вернулась в свою опочивальню. Глава пятидесятая. Как Ауктрат гнался за господином Тристаном, и как Тристан от него скрылся Как только господин Тристан вернулся к своим слугам, все они поспешили прочь и отъехали так далеко, что казалось, их никто не догонит. Но тут злой дух послал своего слугу - Ауктрата {9}. Увидев господина Тристана, он помчался за ним, что было мочи, с пикой наперевес. У господина Тристана было при себе оружие, но он предпочел скрыться, так как старался пускать в ход свой меч как можно реже. Ауктрат так настойчиво подгонял своего коня, что господину Тристану вряд ли бы удалось уйти от погони. Тристан подскакал к маленькой, но глубокой и быстрой речке и увидел у берегов небольшое судно; он и Курневаль вскочили туда и постарались оттолкнуться от берега так сильно, как только могли. У всадников не было ни весел, ни шеста. Ауктрат поскакал за ними, вдоль берега, уже предвкушая, как он настигнет и убьет беглецов. Но речка была глубока, и приблизиться к ним он не смог. Тогда Ауктрат поднял свое копье, желая поразить господина Тристана насмерть, и метнул его, что было сил, но промахнулся и попал в лодку. Древко копья при этом раскололось надвое. Рыцари подобрали обломки и с их помощью поплыли по реке. То, что грозило принести им смерть, обернулось для них большой удачей. Не встретив на своем пути более неожиданностей, они скоро оказались в безопасном месте. Увидев, что затея его провалилась, злокозненный Ауктрат тотчас направил королю послание о том, что господин Тристан обманул его, был в стране и виделся с королевой, А также сообщил он о своей встрече с господином Тристаном, и как тот от него скрылся. Король, услышав это, поднял на ноги всех людей, которые тогда были при дворе, и приказал им под страхом смерти тщательно обыскать все улицы и не возвращаться до тех пор, пока Тристан не будет схвачен живым или мертвым. Король сам принял участие в поисках, а господину Тинасу приказал нести охрану дома, у его крепости Литань, тому этого только и нужно было; рыцарь был уверен, что господин Тристан будет искать его дома. Он выехал на дорогу, которая вела к замку, и встретил там господина Тристана, преодолевшего множество препятствий и добравшегося, наконец, до крепости. Преданный ему господин Тинас пригласил его с собой и препоручил своей жене, приказав ей ради сохранения ее собственной жизни спрятать господина Тристана так, чтобы ни одна живая душа не смогла его увидеть, и старательно за ним ухаживать, а также позаботиться о его слугах. Женщине это поручение пришлось по душе: она радовалась, что так легко может спасти ему жизнь. В конце концов все обошлось хорошо, и господин Тристан оставался в замке до тех пор, пока поиски не прекратились. В то время, как господин Тристан скрывался в крепости, королева проводила свои дни в страхе и заботах. История о преследовании господина Тристана была рассказана ей от начала до конца. Весь народ искал его, и надежды на спасение не оставалось. Изольда боялась, что он будет пойман и убит из-за нее. Она предпочла бы умереть с ним, чем жить без него. Королева предавалась безмерной тоске и изливала свою скорбь в жалобах и пенях. В это время в ее покои забрели два неизвестных странника, в дороге проигравших все, чтд у них с собой было. Их нужда и бедность бросились ей в глаза, и дама решила хитростью спасти жизнь своему возлюбленному и вызволить его из беды с помощью этих двух кнехтов {10}. Она задумала открыться им, узнав сначала, кто они и откуда. Подмастерья рассказали, что они странствовали, но в дороге проигрались начисто, что одного зовут Гаупт, другого - Блат и появились они в городе недавно. Королева не смогла дольше молчать, так ей хотелось помочь господину Тристану. "Дорогие друзья, - сказала она, - могу ли я положиться на вас в одном деле? Если вы поступите согласно моему желанию, о чем я вас очень прошу, то я награжу вас так, что вы никогда больше не будете нуждаться". Эти двое поклялись ей, что они выполнят все добросовестно и охотно. Королева принялась жаловаться на судьбу, рассказав им о том, как господин Тристан приезжал к ней и как его за это преследует король; если рыцаря поймают, а это может случиться, то он должен будет умереть. "Поэтому, дорогие подмастерья, - сказала королева, - сделайте вид, будто вы - беглецы и сдайтесь первому, кто к вам подойдет. Вам за себя опасаться нечего, но благодаря этому вы сохраните жизнь Тристану и мою честь, а сами разбогатеете. Это я вам обещаю". Оба, Гаупт и Блат, еще раз поклялись выполнить ее просьбу. Их беспокоило только, что они потеряли много времени и могут опоздать. Королева возразила: "Нет, еще не поздно, вы успеете". Тогда подмастерья попросили даму рассказать, как они должны себя вести и что делать. "Дорогие помощники, - сказала она, - я дам вам вот это платье, которое вы сейчас видите перед собой, наденьте его и сделайте вид, будто хотите скрыться из города. К вам тотчас подойдут, потому что такое же платье было на господине Тристане. Вы не убегайте и настаивайте на том, что вы - слуги господина Тристана. Он послал вас в Йонойс, так как у него умер отец, и его друзья спорят из-за королевского трона. Он сам еще в Гарехесе, но скоро последует в том же направлении с тремя тысячами рыцарей. Расскажите им историю, которая на самом деле приключилась с господином Тристаном, и скажите, что вы из-за этого чуть не лишились жизни". Вот что сказала им королева. Она поведала все подробности погони и приказала говорить так, как будто все это произошло с ними, а не с господином Тристаном. Изольда назвала им время, когда это случилось, и все другое и сказала: "Поведайте о том, что вы бежали, пока не были пойманы. Если же вас станут допрашивать каждого в отдельности, твердо стойте на своем и не дайте себя запугать угрозами или чем-нибудь еще. Но если станете колебаться, или ваши свидетельства не совпадут, то вас наверняка убьют. Поэтому запомните мои слова и помогите мне и самим себе". Дама велела выдать им платье, и подмастерья ушли в город. Шли они не долго; их сразу же схватили; Ауктрат отправил этих двоих ко двору короля и стал с пристрастием допрашивать. Они в точности повторили все, что велела королева. Ауктрат, князь зла, допрашивал каждого в отдельности: "Твоя хитрость тебе не поможет, я знаю, кто ты и что ты солгал. Но зато я не стану тебя обманывать - мой господин так разгневан, что или ты скажешь правду, или умрешь". "Что бы со мной ни случилось, я стану говорить только правду, - ответил пленник. - А если королю нравится слушать вранье, то врать я могу, сколько его душе угодно". Допросив одного и ничего от него не добившись, Ауктрат отпустил его и принялся за другого, желая хитростью выведать истину: "Ну, каково тебе сейчас? Ты солгал моему господину, этим ты подвел самого себя и теперь, без сомненья, умрешь, что тебе не так уж необходимо. А вот если бы ты сказал правду, как это сделал твой товарищ, ты бы тоже сохранил себе жизнь". Тот ему ответил: "Разве мой спутник рассказал другое?"- "Да, - сказал Ауктрат, - он рассказывает по-другому". Но тогда Блат возмутился: "Мне за него стыдно ото всей души". - "Почему же тебе стыдно?" - спросил Ауктрат. Блат ответствовал: "Потому что он солгал". Такой ответ Ауктрата задел: "Каким ты стал жестокосердным, что даже не хочешь признаться". Тогда Блат спросил: "Вы хотели услышать правду?" - "Да", подтвердил Ауктрат. "Но я вам правду и ска- зал",- ответствовал Блат. Но Ауктрат снова усомнился: "Думаю, что все происходило иначе". Блат возразил ему: "В этом я могу присягнуть. Но если Вам больше хочется, чтобы я публично, перед всем народом солгал, я могу это сделать". Тут Ауктрат испугался: "Я ничего не хочу, кроме правды". Блат повторил: "Я ее сказал". Ауктрат не смог от него ничего больше добиться, отпустил пленника, пошел к королю и доложил ему: "Два подмастерья сказали тебе правду. Те, за которыми я гнался, были одеты так же, как Тристан, и потому что они пытались скрыться, я решил, что это он". Услыхав это, король снял охрану со всех дорог и позволил добрым подмастерьям идти, куда им вздумается. Господин Тинас поехал домой, а господин Тристан вернулся в Гарехес. Оба странника тайно пробрались к королеве и рассказали ей все, что с ними было. Королева достойно их наградила, как и было им обещано, и с этим они покинули страну. Глава пятьдесят первая. Как господин Тристан направился в Йонойс, чтобы принять королевство, а в это время граф Риолин вероломно опустошил Гарехес Возвратившись в Гарехес, господин Тристан собрал три тысячи войска и с ними двинулся на родину, где ему были оказаны всяческие почести. Он примирил враждовавших друг с другом, здраво рассудил все споры и твердой рукой искоренил все зло, которое там стало процветать. Более двух лет оставался господин Тристан дома, а затем снова решил направиться к своему шурину; он передал Курневалю корону, страну и людей, приказав подданным подчиняться ему, как наследному господину. Так был вознагражден верный слуга Тристана. Курневаль делал это неохотно, хотя в душе он был благодарен своему господину. Рыцарь же на некоторое время покинул свой народ и снова поехал в Гарехес. В это время его тесть и теща умерли, а Ганьи вел войну против графа Риолина {11}, напавшего на него и нанесшего стране большой урон. Господин Ганьи безмерно обрадовался прибытию Тристана; жена Тристана также была ему рада. Рыцарь узнал, сколь велики потери господина Ганьи и обратился во все концы королевства с просьбой о подмоге: некоторые откликнулись на его призыв и стали приходить к нему. Отважный герой вооружил их, и граф Риолин снова был побежден. Граф и его друзья должны были возместить весь ущерб, нанесенный стране, и жестоко раскаяться в своих злодеяниях. Господин Тристан отомстил графу Риолину, опустошив огнем и мечом его землю. Глава пятьдесят вторая. Как господин Тристан штурмовал башню и едва не был убит сброшенным вниз камнем После того, как граф Риолин был побежден, а королевство освобождено, им стал причинять беспокойство один город. Обратили они свое оружие против этого города и силой овладели им. Не хотела сдаваться только одна башня. Господин Тристан разгневался и попытался взять ее штурмом. Но при этом он слишком понадеялся на собственную храбрость и пошел на штурм с непокрытой головой, а шлем снял. Сброшенный сверху камень сбил рыцаря с ног, и его вынесли оттуда замертво. Господин Ганьи рассердился сверх меры и, распаленный гневом, захватил башню и приказал умертвить все живое, что там только ни найдут. Защитники башни поплатились жизнью за рану господина Тристана. Тем временем господин Тристан лежал недвижим и не мог ни говорить, ни слушать. С превеликой скорбью отвезли его домой. Никто не верил в то, что он выживет. Сердце господина Ганьи терзала печаль, глаза его переполняли слезы. Он повторял: "Если Тристан умрет от раны, полученной из-за меня, я не смогу пережить этого дня". То же говорили все его рыцари, служилые дворяне, кнехты и все вокруг. Господин Ганьи послал за врачами. Тристана перевязали и стали лечить; силы надолго оставили его, и прошло больше года, прежде чем встал он на ноги. Как только рыцарь смог держаться в седле, собрался он однажды на соколиную охоту, взяв с собой мальчика, привезенного из Йонойса. Тристан подружился с этим юношей. Красота рыцаря за время болезни сильно поблекла. Знавшие его раньше, не смогли бы узнать его теперь. Отправившись на охоту, подъехал он к морю, дорога через которое вела в страну Курневаля. Глядя на волны, рыцарь сказал, обращаясь к самому себе: "Ах, горе мне, дорогая королева, неужели я никогда больше тебя не увижу?" И ответил самому себе: "Ах нет! Да и как это может произойти?" Как будто он хотел сказать: "Нет никого рядом, кто помог бы мне советом". Юноша, услышав слова рыцаря, спросил: "Но почему ты не должен видеть ее?" Господин Тристан ответил: "Друг мой, этого не будет никогда". - "Это вполне может быть, - ответствовал ему юноша, - только не нужно в этом сомневаться". На что господин Тристан возразил ему: "Ах, это не может и не должно случиться". Юноша попросил объяснить причину. Господин Тристан рассказал ему следующее: "Когда я был у нее в последний раз, меня узнали. Я бы никогда не выбрался оттуда живым, если бы мне не помог один мой друг, который укрывал меня в своем доме, пока не прекратились поиски. В тот раз мы пошли туда пешком, в одежде двух шпильманов. Если бы я пошел как пилигрим или переодевшись еще кем-нибудь, меня все равно узнали бы и следили бы за мной. Поэтому встречи никогда не будет, к тому же охрана очень велика; я больше никогда в жизни не увижу ее своими глазами. Но если бы со мной был мой верный слуга Курневаль, он бы наверно придумал, как тайно пробраться к королеве". "Друг, - сказал мальчик, - мне кажется, ты не так долго пробыл у нее, как тебе хотелось бы. Ты должен снова ее повидать". - "Но как это сделать?" - спросил господин Тристан. Юноша ответил: "Ты теперь выглядишь иначе, чем раньше. Волосы твои обстрижены. Те, кто знал тебя раньше, не узнают тебя теперь. Поэтому, если ты притворишься дураком и наденешь шутовской колпак, то хитростью сможешь проникнуть к королеве. Охрана подумает, что ты - настоящий дурак, и не обратит на тебя внимания". Господин Тристан рассмеялся, расцеловал мальчика от радости и сказал ему: "Ну, награди тебя господь бог за твой совет, мою же благодарность ты заслужил навсегда. Думается мне, что из тебя выйдет ловкий человек, если уже сейчас ты так хитер". Рыцарь поскакал домой, приказал изготовить себе платье, которое обычно носят дураки, а также раппен; себе в проводники он выбрал большую дубинку и с ней двинулся в путь {12}. ^TЖан Можен^U ^TНОВЫЙ ТРИСТАН^U Перевод с французского Н. Г.Капелюшниковой Глава 58. Как королева Изольда узнала, что Тристан женился на Изольде Белорукой. О печали, в которую это известие ее повергло, и как она жаловалась на Тристана и на Амура королеве Британии Геньевре Итак, узнала Изольда, каково зависеть от прихоти ревнивого мужа, будучи его пленницей. И вспоминая об упоительных и сладостных свиданиях, она мечтала вновь встретиться со своим другом, ибо чувствовала себя покинутой и весьма опечаленной его отсутствием. Ее несчастья не просто продолжались; она как бы подбросила соломы в очаг: они стали вдвое тяжелее, когда дочь Меркурия, тысячеустая дева Молва принесла весть о женитьбе Тристана на Изольде Белорукой {1}. - Боги вечные! - сказала она в присутствии своей Бранжьены - пособники любви и сторонники справедливости, неужто не видите, неужто не страдаете вы от царящего беззакония, по вашей же вине произошедшего, богомерзкой клятвы, которой обманул и соблазнил меня Тристан? Смогли бы вы в вашей вечной божественности вынести то, что пришлось вынести мне из-за моей любви? Ведь он живет, изменив мне и женившись на другой, о которой он знал только понаслышке, да мог лишь гадать. Значит, ваши незыблемые и нерушимые предначертания, идеал нашей любви, легковесны, пусты и ничтожны. Коли так, боги добрые и милосердные, ваша честь поругана, достоинство попрано, а власть бессильна, и не вижу я больше ни одного создания, даже самого ничтожного и смиренного, на вас уповающего, которое веровало бы в ваши священные предзнаменования и предопределения. Тристан, мой единственный истинный друг, покинул меня ради бретонки, лучшее украшение которой - ее белые руки. Это ли не новое легкомыслие и непостоянство? Это ли не скверное и неподобающее дело? Боже правый и милосердный! Не дай, не дай твоей дочери Изольде Белорукой предаваться веселью среди людей столь несчастных и отверженных. Но что делать? Возможно ли, о принц Леонуа, чтобы твое сердце смогло или хоть пожелало бы изменить твоей первой Изольде со второй? О безрассудный и безумный! Куда мне пожаловаться на тебя? Ты так оскорбил меня, что оскорбление это невозможно ни сравнить ни с чем, ни измерить, и я в полном смятении и беспамятстве. Неужто ты считаешь меня навсегда потерянной, что завел другую возлюбленную? Итак, ты безумный, осмелился жениться на другой? Так знай же, что рыцарь и дама, добрые сердцем, не имеют и никогда и не помышляют иметь больше одной любви. И потом - ведь это очевидное неразумение установленного порядка вещей - отказаться от любви ради брака, а не от брака ради любви {2}. Раз это так, да позволено мне будет привести такое сравнение: не должны ли, по крайней мере, виноградная лоза и молодой вяз вырасти вместе, прежде чем переплестись, а не наоборот? Так неужто по-твоему возможен брак более нерасторжимый, чем наш счастливый союз и нежность друг к другу, которую познали мы, когда, покинув мою Ирландию, плыли к берегам Британии? И ты, неосторожный и бесчестный, все-таки пытаешься завязать новые узы? Покайся же в своем грехе, ибо ни один недостойный не падал так низко в своей любви, как ты в своей. Что можешь ты возразить мне, представ пред моими очами? Уж не то ли, что я стала женой твоего дяди, предателя Марка, и что, раз мне он муж, я должна его любить и почитать, и познать его одного на супружеском ложе? Но я отвечу тебе - то, что он стал моим мужем - грех, потому что ты, Тристан де Леонуа, - мой любимый муж, которому я вручила себя впервые и кому обещала верную и истинную любовь, и эту любовь у тебя, живого или мертвого, нельзя, не погрешив против чести, отнять, чтобы отдать ее другому. Но придется признаться, что я слишком доверчива и послушна твоим, господин мой, речам, как послушна и нашей любви (которую я считала искренней и беспримерной), а надо было бы ее скрывать, чтобы не приводить в негодование грубых невежд, кои ради собственной выгоды злословят и перешептываются не только об удовольствиях и времяпровождении своих господ, но и о самой добродетели; вступив в брак, я подверглась их преследованиям. Но я вверила это всевышнему, ибо так предана тебе, что готова была не только вступить в шутовской брак, но и носить шутовскую одежду с зеленым ушастым колпаком, лишь бы доставить тебе удовольствие. Но ты - увы! увы! - слишком легкомыслен и ненадежен. Кому теперь я пожалуюсь? Стенам? Атомам? Пустоте? Небытию? Или еще чему-нибудь, столь же ничтожному, самому незначительному, что только можно отыскать. Ведь ты более ненадежен, чем стеклянный сосуд. Не имея обо мне вестей и не зная, в какой печали я пребываю, ибо ты увлечен своей новой женой, бретонской чародейкой, неумолимо и безжалостно забываешь ты о моем лице, мокром от слез, и не просто слез, а влаги, которую редчайшее пламя пылающего моего сердца заставляет изливаться из глаз (двух источников души, в коей сокрыта самая суть Любви), влаги такой текучей и светлой, что мельчайшая ее капелька покажется тебе живой и чистой. Столь обездоленной твоим обманом и предательством, что же остается мне делать, раз ты не можешь узнать о моем гневе и справедливом негодовании, кроме как, предоставив людям судить и рядить обо мне, отправиться в мир иной искать справедливости, если случалось кому-нибудь, измученному скорбью и непосильно суровой карой, после смерти отомстить обидчикам. Вот лучшее, что я смогу сделать - за свой грех я убью себя. Безнадежно влюбленная, она тут же принялась оглядывать комнату в надежде найти оружие, веревку, воду, огонь, бездну, или еще что-нибудь, способное положить конец ее несчастной жизни, по воле злого рока еще продолжающейся. Тогда удрученная горем Бранжьена, в слезах, изнемогая от печали и скрывая снедающую ее тоску, попыталась отвратить опасность, которой готова была подвергнуться ее госпожа, и принялась увещевать ее такими доводами: - Госпожа моя, я отлично знаю, как похвально умереть, когда нет возможности другими средствами избыть свою печаль. Если же есть способ развеять ее, то лучше всего остаться жить. И тогда после страстей и безнадежной скорби следует себя холить и лелеять, чтобы тем сильнее наслаждаться радостями кротости, которая со временем заставит замолчать досаду. Раз Тристан в разлуке с вами, поверьте, что он вытерпел не меньше, чем вы в этом тоскливом ожидании, не имея, насколько я его знаю, другого желания и намерения, кроме как вызволить вас из несчастья или из заключения ради чистосердечной и преданной любви, которую он к вам испытывает. И впрямь, подумать только, ведь столь неравный брак заключил он, женившись на дочери короля Нанта. А ведь этому способствовала и ваша нерешительность. Не будь этого, неужели такой могущественный принц был бы настолько глуп, чтобы домогаться любви другой дамы: это же чистое и явное безумие. Но раз уж вы непременно желаете представить дело именно так, как вы говорите, и мне с моим бессилием и слабостью невозможно хоть немного успокоить вас, прежде, чем подвергаться еще большей опасности, следовало бы, по моему разумению, послушать совета дамы или девицы, по счастью, нашедшей выход или избежавшей той беды, в которую вы изо всех сил хотите себя ввергнуть. Королева Геньевра, возлюбленная мессира Ланселота Озерного, сможет вас предостеречь и помочь вам, если вы ей откровенно напишете о беде, в которой вы оказались из-за любви к вашему рыцарю. Всем известно, как она мудра и добра, и я нисколько не сомневаюсь, что она вам как раз и посоветует быть благоразумной и сдержанной. Изольда взвесила про себя слова своей Бранжьены, сказанные единственно из ее простодушной привязанности к своей госпоже, и с помощью божьей, переменив свое решение, положила написать королеве Британии. И для этого пошла она в свою комнату, взяла перо и бумагу и написала следующее послание, прежде приказав Бранжьене отыскать среди девиц наиболее верную и подходящую для такого поручения, дабы отправить ее в дорогу, как только письмо будет написано и запечатано. Письмо королевы Изольды Корнуэльской королеве Британии Геньевре Моя госпожа, поелику весть о вашем новом союзе {3} коснулась моего слуха, я, полагаясь на вашу любезность, осмелилась сравнить его с моим и поведать вам о некоем возлюбленном. И вы будете весьма удивлены (о, я уверена в вашей царственной сдержанности и осмотрительности, а также в том, что вы находитесь в особой милости у Амура), если я сейчас примусь описывать злые дела и предательство, которое совершил надо мной тот, кого я любила больше себя самой, и поведаю о неожиданной и обидной немилости провидения, столь благосклонного ко мне прежде. Дабы история моего теперешнего несчастья была вам известна и понятна, узнайте, о ваше величество, что с того дня, когда мой Тристан и я превратили наше желание в незыблемый (так мне казалось) союз, я почитала себя счастливой, словно для меня исполнилось сокровеннейшее желание всех любящих, коим является обоюдная верность, искренне полагая, что ни на небесах, ни на земле нет силы, которая могла бы разлучить нас или повредить нашей любви, столь глубоко запечатленной в моей душе, что непреклонности и твердости моего духа не могут, да и не смогут поколебать ни нанесенные мне оскорбления, ни плачевная неволя, в которой содержит меня мой муж, жестокий и немилостивый тиран Марк Корнуэльский. И так я упорствовала в своей непреклонности, доходящей почти до упрямства, когда (о боже, какое горе!) сюда, за стены моей печальной и тоскливой темницы, дошли дурные вести. Тристан, Тристан, могу ли я принца Леонуа по праву называть любимым, раз он изменил своей первой Изольде, которую навеки забыл и покинул, женившись на другой, по-моему, вовсе его недостойной. Знаете ли вы, из какого дома он взял жену? Госпожа моя, он женился на дочери этого ничтожного сеньора, короля Хоэля, не известив меня ни устно, ни письмом, не сообщив даже о причине своего отъезда и отдаления, и живет уже больше года, забавляясь и наслаждаясь в объятиях своей нежной супруги. Я в такой безнадежности и тоске из-за этого гнуснейшего поступка, что жду утешения лишь от вас, надеясь снискать благородную и милостивую дружбу, на какую способна дама ваших достоинств, ибо, потеряв всякую надежду, я не вижу и не знаю, что могло бы мне помешать покончить с собой. Поэтому-то, госпожа моя, я спешно посылаю к вам эту девицу, каковой, как моей доверенной и посвященной в тайну прислужнице, вы можете передать свой ответ и все то, что еще захотите прибавить. Поручаю себя вашей милости, которая неизменно была добра ко мне. Остаюсь ваша смиренная и покорная сестра, Изольда, королева Корнуэльса. Тщательно сложив и запечатав письмо, Изольда спросила Бранжьену, готова ли посланница. Та же привела к ней девицу Франсиль, и королева сказала ей: - Франсиль, то, что я отличала тебя среди всех моих девушек и женщин, должно пробудить в тебе проворство и верность. Кроме того, я хочу, а для этой надобности я и избрала тебя, чтобы ты отправилась со всей поспешностью и отыскала королеву Геньевру, где бы она ни была, отдала ей в руки это письмо, а мне привезла бы ответ. - Госпожа моя, - отвечала девица, - видя благосклонность, с которой вы мне даете это поручение, я постараюсь все выполнить по вашему желанию и не ошибиться. Коротко говоря, Франсиль села на лошадь и отправилась. Она ехала день за днем, покуда в конце весны не прибыла в Британию. В воскресенье вечером въехала она в Камелот, где н