ать, что сегодня сумеет он показать, как надо владеть мечом!" А мессир Ивэйн говорит: "Бог свидетель, что не видывал я на своем веку столь доблестных рыцарей!" И такие же или схожие речи ведут многие из собравшихся на турнир благородных мужей. А Паламед, ворвавшись в их ряды, принялся лошадей и всадников наземь валить, шлемы с голов сбивать, щиты из рук вырывать и такие удары направо и налево раздавать, что королю Ста Рыцарей и всему его воинству пришлось волей-неволей отступить, и виной тому был не кто иной, как Паламед. 334. И когда увидел король Ста Рыцарей, что ему и всему его воинству волей-неволей приходится уступить поле боя сильнейшему, покрыв себя позором и бесчестием, а рыцари замка вскричали: "Всех одолел рыцарь в черных доспехах с двумя мечами!", - тогда появился на поле Тристан, облаченный в белые доспехи. И увидев, что разбито воинство короля Ста Рыцарей, и услышав, что всех одолел всадник с черным щитом, догадался он, что виной тому не кто иной, как Паламед, которого ненавидел он лютой ненавистью. И тогда велел он подать себе шлем, и его ему подали. А потом он взял свой щит и копье, короткое и тяжелое, и ринулся в ту сторону, где был Паламед, и нанес ему такой удар, что тот рухнул наземь вместе с конем и жестоко расшибся при падении, но иных увечий не получил. 335. Заметив, как он упал, оглянулись мессир Гаэрьет и его соратники, и посмотрели на Тристана, и увидели, что тот и не думает останавливаться. Так доволен был он своим ударом, что проскакал мимо Паламеда, даже не взглянув на него, и предоставил заботу о нем его сотоварищам, которым уже казалось, что победа на их стороне. И начал он так доблестно сражаться, что всех поверг в изумленье, и не было там никого, кто не сказал бы себе, что превзошел он в ратном искусстве рыцаря в черных доспехах. А мессир Гаэрьет молвит своим сотоварищам: "Поскачем же за ним! Если не придем мы ему на подмогу, он сочтет нас за трусов. Я уже пригляделся к нему, и вижу, что он не иначе, как благородный рыцарь". И они отвечают: "Да будем мы прокляты, если оставим его без помощи!" - и скачут к нему во весь опор. А он уже взял в руки меч и принялся разить налево и направо. И был он так доблестен, что не уклонился ни от единого противника, пожелавшего с ним сойтись, так что все только на него и смотрели, и ободряли его криком, и единодушно провозгласили, что победа досталась рыцарю в белых доспехах. И под этот крик пришлось рыцарям Замка волей-неволей обратиться в бегство, ибо воспрянула духом противная сторона, получив столь диковинное подкрепление. И видит Паламед, что не собраться ему больше с силами, что окончательно он разбит и тем опозорен. И клянет себя жалким трусом, и покидает турнир в слезах и великом сокрушении, и говорит себе, что вовеки не видать ему славы после такого стыда. ^TТРИСТАН^U Перевод со староитальянского Г. Д. Муравьевой LVI [...] И вот по воле Тристана король {1} созвал всех баронов Ирландии и всех дам и девиц, и они собрались в прекрасном дворце. И Тристан сказал королю: "Король, я хочу получить обещанную награду". И король отвечал: "Требуй, чего захочешь". И Тристан сказал: "Я прошу у вас мадонну Изотту, дабы вы отдали ее за короля Марка". Тогда король вопросил: "За кого ты прочишь ее, за себя или за короля Марка?" На что Тристан отвечал: "За короля Марка и ни за кого другого". Но король возразил: "Я желаю отдать ее за тебя, а не за короля Марка". И Тристан ответил: "Я прошу дать ее в жены королю Марку, ибо так обещал". Тогда король Лангвис {2} вопросил: "Клянешься ли ты в том словом рыцаря?" И Тристан ответил: "Клянусь". И тут король взял за руку мадонну Изотту, и Тристан сочетался с ней браком за короля Марка, как обещал [...] LVII [...] И вот королева призвала Говернале с Брагуиной, ибо знала, что у них хранится золото, серебро и каменья. И сказала так: "Вот я дам этот серебряный сосуд с любовным напитком, берегите его пуще глаза; когда же король Марк возляжет в брачную ночь с мадонной Изоттой, тотчас подайте им отсюда напиться, а что останется, то выплесните не медля". И они обещали, что все хорошо исполнят. На том Тристан отплыл с мадонной Изоттой, а погода была им благоприятна. Вот однажды сели они играть в шахматы и худого на уме не держали, ибо сердце их не ведало любовного безрассудства. Два раза они сыграли и стали играть в третий, но было весьма жарко, и Тристан сказал Говернале: "Принеси мне напиться". Тогда Говернале с Брагуиной принесли им напиться, но, обознавшись, захватили сосуд с любовным напитком. Вот Говернале омыл кубок, Брагуина наполнила, и Говернале подал его сперва мессеру Тристану, и тот осушил кубок до дна, ибо сильно хотел пить; а после Говернале поднес кубок мадонне Изотте, и она испила {3}:.. Тотчас в сердце Тристана вошло любовное безрассудство, и то же случилось с мадонной Изоттой, отчего оба они, задумавшись, стали смотреть друг на друга. И не докончив игры, поднялись и, сойдя в покои, предались любовной игре, которой с тех пор охотно предавались вдвоем, покуда жили. Тут открылось Говернале и Брагуине, что они поднесли мессеру Тристану и мадонне Изотте любовный напиток, отчего они сильно себя винили {4}. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . LXVI [...] Вот недалек день свадьбы, когда король Марк увенчает короной мадонну Изотту, и она станет госпожой Корновальи {5}. А в самый день свадьбы подымается веселье по всему королевству, и король берет в супруги мадонну Изотту, и она становится королевой. С превеликим весельем проходит тот день, и все ближе ночь, когда король возляжет на ложе с мадонной королевой Изоттой. Тут Тристан отзывает в сторону Говернале и Брагуину и говорит: "Как быть, что делать, чтобы король не проведал о нашем деле, ибо вы знаете, что между нами было?" Но Говернале отвечает Тристану: "Прошу вас, положитесь во всем на нас, а мы устроим дело с умом, так что никто ни о чем не узнает". А после того Говернале просит Брагуину возлечь с королем Марком вместо королевы Изотты, и за то обещает ее щедро вознаградить. И Брагуина с готовностью отвечает: "Что ни скажете, я все охотно исполню". Вот настает ночь и скоро уже король возляжет с королевой Изоттой; и вот дамы и девицы ведут королеву на брачное ложе и, приготовив, что нужно, выходят, но Говернале и Брагуина остаются в опочивальне. А в скором времени является сам король, и его сопровождает Тристан. И тотчас, войдя, король желает возлечь на брачное ложе. Но только возлег он, как Тристан погасил огни, и король вопросил: "Зачем ты это сделал, Тристан?" И Тристан ответил: "Таков обычай. В Ирландии в брачную ночь гасят огни, дабы пощадить новобрачную, ибо девицы стыдливы. Так велит учтивость в Ирландии, я же перед матерью мадонны Изотты поклялся в том, что обычая не нарушу". И король ответил: "Да будет так". А тем временем Говернале подвел Брагуину к ложу и положил ее подле короля Марка, а мадонна Изотта тихонько вышла из спальни. Тут все удалились, а король возлег с Брагуиной, думая, что то королева. И натешившись с ней, сколько желал, приказал снова зажечь огни, Тристан же не отходил от спальни, и тотчас вошел, а Говернале уложил королеву на прежнее место, Брагуина между тем удалилась в свои покои. Но король, ничего не заметив, был радостен сердцем, ибо поверил, что королева досталась ему непорочной. Тотчас зажгли все светильники, и король осветил ложе, как велят обычаи Корновальи, а когда убедился, что подле него королева, возликовал и снова повелел всем удалиться, после чего всю ночь пребывал в веселье. Вот наутро король Марк, встав с ложа и облачившись, вышел в дворцовую залу, а там уже собрались все рыцари и бароны. И увидев Тристана, подозвал его и сказал: "Милый племянник Тристан, вот теперь я вижу и знаю, что ты мне верен и не нарушил рыцарской чести, за это изволь принять от меня награду: отныне ты наследник моей короны, и когда получишь ее, правь Корновальей по своей воле и разуменью. Вот я клянусь тебе в этом перед всеми баронами Корновальи". И Тристан, поднявшись, преклонил колено и благодарил короля за милость. А все рыцари и бароны ликовали, ибо король щедро вознаградил Тристана, и они сказали: "Король Марк, будьте благословенны за ту щедрость, с коей вы вознаградили Тристана, ибо покуда он в Корновалье, нам не страшен ни один грозный рыцарь". И все в Корновалье радовались тому, что у них будет такой правитель. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . LXXVIII. А при дворе короля Марка, как о том говорилось, была одна молодая дама, которая весьма любила Тристана. Но Тристан отверг ее любовь {6}, и она сделалась заодно с Гедином. И вот эта коварная дама рассказала Гедину {7}, что Тристан предается любви с королевой. А Гедин тотчас донес о том королю. И король Марк вопросил: "Как же застигнуть его на месте и как узнать правду?" На что Гедин отвечал: "А вот как. Запретите Тристану бывать в покоях у королевы, и, ежели он нарушит запрет, мы застигнем его на месте". Тогда король Марк ответил, что все исполнит. И он повелел обоим, как Тристану, так и Гедину, не входить в покои к королеве Изотте без его воли, они же ответили, что готовы повиноваться. Но Тристан догадался, что это уловка. И еще сильней воспылал любовью к своей даме Изотте. А чтобы свидеться с королевой, доверился Брагуине, и вместе они прознали, что это можно исполнить, пройдя через сад короля и взобравшись по дереву в окно, которое ведет в покои королевы Изотты. Но та дама подглядывала за ними и, увидев Тристана у королевы, поспешила к королю Марку. "Король, - сказала она, - Тристан в спальне у мадонны Изотты". Услышав это, король тотчас поднялся и, подняв баронов и рыцарей, приказал им вооружиться и следовать за собой. И вот король говорит: "Следуйте не медля за мной". И сам, взяв в руку меч, выходит из своих покоев. Но Брагуина слышит, что идет король, и говорит: "Тристан, скорее вставайте, король Марк идет сюда с целой дружиной". Тут Тристан, видя, что некуда скрыться, взял плащ и обернул им левую руку. А король Марк уже у дверей и, завидев Тристана, говорит: "Тристан, теперь ты не отопрешься, неверный ты и вероломнейший в мире рыцарь". И с этими словами разит Тристана мечом, но Тристан принимает удар на левую руку, обернутую плащом. И тоже разит мечом, но плашмя, отчего король упал замертво, и много крови вытекло у него из головы. А Тристан бросился в залу, бароны же кинулись от него кто куда. Тогда Тристан, подбежав к окну, и спустившись по дереву в сад, отправился без промедленья к себе домой. И там рассказал друзьям - а то были Одинел {8} Дикий, Сигрис и еще другой рыцарь и, кроме них, Говернале - рассказал, что с ним приключилось. Четверо рыцарей там было - кто прибыл в Тинтойль залечивать раны, а кого привел случай - и все они были друзья Тристану. Тут вместе они порешили отъехать от города; и тотчас, вооружившись, все четверо пустились в путь вслед за Тристаном, ибо очень любили мессера Тристана за его великую доблесть. LXXIX. А дальше рассказывается о короле Марке. Вот, очнувшись от удара мечом, он спрашивает баронов: "Где Тристан?" Но бароны ответствуют: "Клянемся честью, он ринулся прочь так, что никто не посмел его задержать". И тут говорит король Марк: "Теперь нам конец, ибо нет среди вас смельчака, который решится выехать из Тинтойля". А дальше рассказывается, что Тристан с друзьями отъехал от города на четыре мили, и друзья Тристана устроили засаду в лесу, а сам Тристан во всеоружии стал на дороге. И вот подъезжают два всадника из Корновальи, а едут они в Тинтойль и вооружены как рыцари; тогда Тристан, преградив им путь, по обычаю странствующих рыцарей бросает вызов. И один из тех рыцарей, приняв вызов, без дальних слов вступает с Тристаном в бой. И первым разит Тристана, да так, что копье переламывается у захвата, но Тристан разит его ответным ударом так, что сбрасывает рыцаря наземь с коня. А после того, спешившись сам, отсекает рыцарю голову и снова садится верхом. Другой же рыцарь был убитому родной брат. И вот Тристан разит его мечом так, что пробив насквозь щит и доспехи, переламывает копье в теле у рыцаря, и того покидают силы, ибо обломок копья застрял у него в груди. А Тристан, видя, каков удар, говорит: "Рыцарь, проси пощады". И рыцарь отвечает ему, что просит пощады. Тогда Тристан говорит: "Сделай, как я велю". И тот отвечает, что охотно исполнит. Тогда Тристан приказывает ему поднять с земли голову брата, после чего говорит: "Теперь ступай к королю Марку и кланяйся ему от меня как смертельного его врага, да скажи, что с ним я поступлю так же, как с твоим братом". И рыцарь отвечает, что все в точности передаст. Вот он прибывает в Тинтойль ко двору короля и, взойдя во дворец, передает королю Марку поклон от Тристана как смертельного его врага, после чего говорит: "И с вами он сделает то же, что с моим братом, да и со мной, ибо я вижу, что расстаюсь с жизнью". А стоял он, держа голову брата, и, окончив речь, так и упал, мертвый. Испугался король Марк от слов рыцаря и приказал, предав земле рыцаря, положить с ним голову его брата. Так и сделали. Но вот Гедин говорит: "Король Марк, что проку в том, что вы изгнали Тристана? Раз его нет при дворе, стало быть, мы не застанем его и не схватим с поличным, как я вам обещал. А потому, коли желаете его погубить, как сказали, пошлите за ним, запечатав письмо вашей печатью, а снесет письмо Брагуина". На это король отвечал: "Ступай и составь письмо по своему разумению, а я прикажу запечатать его моей печатью". [...] И вот Тристан, прочитав письмо, воротился в Тинтойль и, явившись к королю Марку, приветствовал его и весь двор. На что король отвечал Тристану весьма учтиво, так, будто не было меж ними никакого раздора. Но Гедин по-прежнему замышлял злое и сговорился с коварной дамой, сказав: "Подсматривай, что станет делать Тристан". И она ответила, что охотно это исполнит. Вот однажды вечером коварная дама говорит Гедину: "Нынче ночью Тристан придет к мадонне Изотте". И Гедин, услышав это, призвал к себе родичей всех тех, кто пал от руки Тристана, и велел, как только наступит ночь, с оружием стеречь у дворца; и они отвечали, что охотно это исполнят, ибо желают отомстить за родичей, сраженных Тристаном. И когда наступила ночь, рыцари, вооружившись, сошлись у дворца короля. [...] А Тристан, как только зашла луна, забрался по дереву через окно в покои королевы Изотты; но когда проходил через залу, рыцари уже стерегли его там в засаде. И они увидали Тристана, а он ничего не заметил. И так прошел в спальню к мадонне Изотте, а она спала, и все дамы ее, кроме Брагуины, спали; и Брагуина услыхала, что идет Тристан. Вот он снял одежду, но королева не просыпалась, тогда он возлег с ней, и она проснулась, а увидев Тристана, стала целовать его и миловать, и была у них великая радость. Но покуда Тристан пребывал в веселье с мадонной Изоттой, коварная дама, встав, поспешила к Гедину и говорит: "Гедин, Тристан в спальне у мадонны Изотты". Но тот отвечал: "Этого быть не может, если бы он прошел, мы бы узнали". Тогда дама опять говорит: "Вставай, Гедин, ибо Тристан с мадонной Изоттой". После чего Гедин встает и, облачившись, спешит в покои короля Марка, но, видя, что король спит, будит его, говоря: "Король Марк, вставайте, ибо застанете Тристана с мадонной Изоттой". Едва король заслышал эти слова, как тотчас встал и, взяв оружие, возгласил: "К оружию, рыцари, следуйте не медля за мной". И с тем, оставив свои покои, король спешит к опочивальне мадонны Изотты. Но тут Брагуина, заслышав бряцанье оружия, окликает Тристана и говорит: "Тристан, вставай, король идет тебя погубить". И вот Тристан, не медля, встает и, одевшись, берет в руку меч, а другую обертывает плащом, и так выходит из спальни, а в зале рыцари подстерегают его в засаде, и все выходят против него одного. А Тристан видит, что все на него наступают, и говорит: "Велика, стало быть, ваша доблесть, если нападаете на меня из засады. Что ж, дорога будет ваша расплата". И с этими словами Тристан занес меч и поразил первого рыцаря, да так, что рассек латы близ шеи и отрубил руку с плечом. А после, повернувшись к другому, ударил его мечом по шлему и рассек шлем и железный подшлемник, а когда отвел меч, тот упал бездыханный. И тогда Тристан стал разить рыцарей одного за другим, и они побежали. Но Тристан был без щита и лат и, боясь получить рану, поспешил к окну и выпрыгнул в сад, а до земли было тридцать футов. И, вернувшись домой, рассказал друзьям, что с ним приключилось. Тогда рыцари, выслушав его, встают и надевают доспехи, и так, вооруженные, ждут наготове в доме. Тем временем король Марк, войдя в залу, видит двух рыцарей, убитых Тристаном, самого же Тристана нигде не видно. И вопрошает: "Где Тристан? Разве вы его не схватили?" На что рыцари отвечают: "Мессер, он проложил себе путь, убив этих двоих". И тут король видит, какими ударами сражены его рыцари, и говорит: "Это и вправду его удары". А потом: "Горе мне, зачем ты столь вероломен, Тристан? Будь ты верен мне, во всем свете не нашлось бы рыцаря славнее тебя". И повелел король отнести сраженных рыцарей прочь и предать их земле, что и было исполнено. А король, войдя к королеве, сказал: "Дама, вы обрекли меня позору, за то и вас ждет позор, я отплачу вам за великий урон, что терплю по вашей вине. Ибо вы отняли у меня Тристана, моего племянника, лучшего в свете рыцаря. Не будь вас, Тристан остался бы верен мне. Но мало того, вы отняли у меня честь и ныне поплатитесь за это бесчестьем". На что мадонна Изотта молчала и не отвечала ни слова. Тогда король приказал отвести королеву в башню и там запереть, а ключ доставить ему; так и сделали, как он приказал. После чего король и все его рыцари отправились спать. Но королева Изотта не сомкнула глаз, а все думала о возлюбленном своем Тристане и о том, как бы снова его увидеть. А когда настал день, один молодой рыцарь пришел к Тристану и сказал так: "Тристан, я принес тебе небывалую весть: знай, что король Марк приказал заключить мадонну Изотту в башню, куда никому нет входа". И Тристан, услыхав это, возгоревал и стал громко стенать и объявил, что не увидят его при дворе, раз король разлучил его с мадонной Изоттой. И зарыдав, стал бить себя в грудь и называть жалким и недостойным и отказался от еды и питья. И два дня ничего не ел и не пил. Когда же король услыхал, что Тристан не встает с ложа, не ест и не пьет, то поспешил к нему. И войдя, спросил: "Милый племянник, что с тобой приключилось?" И Тристан отвечал, что тяжко ему, ибо он не в силах ни пить, ни есть. Тогда король Марк сказал: "Плохи твои дела, ибо ты ждешь исцеленья, какого иметь не можешь". На что Тристан отвечал: "Ежели мне отказано в исцеленье, я готов умереть". Сильно восскорбел король, увидав, как томится Тристан, и задумался о его рыцарских подвигах и отваге; ведь если умрет Тристан, никто не добудет королю ни чести, ни славы. И с тем удалился король Марк и в горе поспешил во дворец, а там, запершись в покоях, стал проклинать себя, называя жалким и недостойным, злосчастнейшим королем в свете. А Тристан все не сводит глаз с башни, где томится мадонна Изотта, дни напролет смотрит в окно на башню, покуда длится день, а приходит ночь, предается слезам и скорби. И так день за днем; так, что и мадонны Изотты достигла весть, что Тристан от любви не ест и не пьет, а только стенает и льет слезы. И тогда мадонна Изотта, позвав Брагуину, сказала: "Ступай к Тристану и кланяйся ему от меня, да скажи, чтобы он утешился ради любви ко мне, ибо я скоро устрою так, что он снова будет со мной". И Брагуина ответила, что охотно передаст эту весть. И вот она приходит к Тристану и, передав поклон от мадонны Изотты, просит его утешиться ради ее любви: "Ибо знай, что от любви к тебе она денно и нощно льет горькие слезы", - так говорит Брагуина, видя, как Тристан безутешен. "Но все же она просит тебя утешиться, ибо она скоро сделает так, что вы снова будете вместе". Тут настал вечер, и Брагуина поспешила назад во дворец короля. А Тристан, получив весть от мадонны Изотты. воспрял духом. И вот опять наступил вечер, и Брагуина пришла и принесла Тристану женское платье. А когда стало темно, Брагуина переодела Тристана и, выйдя с ним, ввела его во дворец. Но король Марк, заметив, что через залу идет дама, которой он прежде не видел, спросил: "Эй, Брагуина. что это с тобой за незнакомая дама?" На что она отвечала, что дама прибыла из Ирландии к мадонне Изотте. И так они добрались до башни, где спала королева, и там все вместе возликовали; и вот Тристан возлег с мадонной Изоттой, и они предавались утехам всю ночь до рассвета. А поутру королева, встав, вышла в дворцовую залу вместе с другими, чтобы никто не прознал о Тристане, который остался в башне, тайно от всех. LXXX. Только вскоре королева попросила свой плащ у одной дамы, и дама его искала, но не нашла. Тогда коварная дама отправилась за ним в башню и увидела, что Тристан спит на ложе мадонны Изотты, укрытый ее плащом; а увидев это, весьма испугалась и, выйдя из спальни, заперла дверь на ключ. А после того удалилась и, войдя к Гедину, сказала: "Гедин, я несу тебе небывалую весть: Тристан в спальне у королевы и спит на ее ложе. Докажи, что ты славный рыцарь и снарядись на этот раз так, чтобы его захватить". И тогда Гедин поспешил к родичам тех, кто пал от руки Тристана, и приказал: "Нынче вечером будьте во всеоружии и наготове; как стемнеет, являйтесь в мои покои, а уж я предам вам в руки Тристана, но с уговором, что вы доставите" его королю Марку, не ранив". На что рыцари отвечали: "Охотно исполним". Тут Гедин поспешил к королю Марку и объявил: "Король, я обещаю, что к утру доставлю вам Тристана живым". На что король отвечал: "Если исполнишь, проси, какой хочешь, награды. Только смотри, доставь мне Тристана целым и невредимым, ступай и помни, что я сказал". И Гедин ответил, что так и велел рыцарям, которых отрядил за Тристаном. Когда же настал вечер, Гедин спрятал рыцарей в башне, близ покоев королевы Изотты. И вот Тристан возлег с королевой, а Брагуина, взяв меч Тристана, отнесла его Говернале, как наказал Тристан. Меж тем коварная дама, дождавшись, пока Тристан с Изоттой уснут, поспешила к Гедину и объявила: "Гедин, не медли". Тогда Гедин вошел внутрь башни, а за ним восемнадцать вооруженных рыцарей, и прошел в залу. А там приказал зажечь факелы и поднести к дверям спальни, где Тристан был с мадонной Изоттой. Они же спали, обнявшись, в одних шелковых белых рубашках. И тут рыцари схватили Тристана спящим и крепко связали. Королева же, увидав, что Тристан связан, горько заплакала и сказала: "Нет злосчастней меня королевы в мире, раз меня застигли в таком деле". Горько скорбит королева, а Тристан не молвит не слова. Вот поутру Гедин является к королю, говоря: "Король Марк, я несу добрую весть, Тристан застигнут в башне с мадонной Изоттой. И если угодно вам, мы приведем их сюда". И король повелел, чтобы их привели к нему. Тогда Тристану и мадонне Изотте связали руки и так привели к королю. И король, взглянув, увидел перед собой Тристана с мадонной Изоттой. И подумав о красоте мадонны Изотты и об отваге Тристана, возгоревал, говоря: "Увы, Гедин, зачем ты меня погубил, вот теперь я самый бессчастный король, ибо за обиду себе повелел схватить лучшего из рыцарей, того, кто доблестнее всех мне служил и добыл честь и славу. А ныне он схвачен, и надлежит его покарать и обречь погибели королеву, прекраснее которой нет в свете". И вот король приказывает предать сожженью мадонну Изотту, а Тристана казнить отсечением головы. Но тут бароны и рыцари Корновальи взмолились, чтобы король помиловал Тристана и королеву, и мадонна Изотта стала молить его о пощаде. Тогда король, уступив мольбам, приказал не предавать королеву огню, но бросить ее прокаженным. И вот Гедин отъезжает из города, а с ним двенадцать копьеносцев, и они ведут Тристана и мадонну Изотту. И все люди кругом, мужчины и женщины, видя, как Тристана ведут, в один голос оплакивают его, говоря: "Увы, Тристан, какой же ты был отважный, любезный рыцарь! Горе королю Марку: он позабыл, как ты сразился с Аморольдом Ирландским {9}, как, не щадя жизни, разил врагов Корновальи. Вот какая тебе за то злая награда". Так они говорили. Но Тристан, обреченный на казнь королем Марком, шел вперед, не молвя ни слова. А Говернале, узнав, что король приговорил к казни Тристана, рассказал все четырем рыцарям, друзьям Тристана, а то были Сигрис, Сагримон {10}, Одинел Дикий и еще другой рыцарь. И они, сойдясь, взяли оружие и отъехали от города, говоря меж собой: "Как увидим Тристана, нападем на тех, кто его ведет, и освободим мессера Тристана и мадонну Изотту. Ибо не лучше ли погибнуть с честью, чем бесславно жить, дав погубить мессера Тристана". Вот что порешили рыцари, друзья Тристана. А Тристана вывели из городских ворот и привели на берег моря, где надлежало свершиться казни. И тут рыцари разделились: одни повели к прокаженным мадонну Изотту, другие - остались с Тристаном. Но когда Тристан увидел, что смерть близка и что его разлучают с мадонной Изоттой, то пришел в ярость и точно обезумел. И, сжав кулаки, рванул так, что разорвал путы. И тотчас, оглядевшись, увидел, что рядом рыцарь, у которого на боку меч. И выхватил у него меч и этим мечом отсек ему голову, а с ней вместе плечо и руку. А сразив рыцаря, ринулся прочь, ибо был без доспехов, и побежал к развалившейся часовне над морем. Но когда был уже у самой часовни, рыцари, настигнув его, занесли над ним меч, так что пришлось ему отбиваться; но в том было не много проку, ибо он был безоружен {11}, и тогда он перебежал к другой двери часовни, выходившей прямо на море, и бросился в море, не выпуская из рук меча. А рыцари, как увидели, что Тристан бросился в море, подошли к той двери часовни и, взглянув вниз, решили: "Высоко здесь, верная смерть Тристану". С тем и отъехали рыцари, а, вернувшись в город, объявили королю Марку, что королеву бросили к прокаженным, как он повелел. "А Тристан, собрав силы, разорвал на себе путы, отнял меч у копьеносца, сразил насмерть двух наших рыцарей, сам же бежал к часовне и оборонялся, а под конец, выскочив через другие двери, бросился в море с мечом в руке, так что наверняка утонул". И когда король услыхал, что рассказали рыцари, то, запершись у себя в покоях, стал плакать и горевать, говоря: "Вот погиб рыцарь, славнейший в мире, и на погибель отдана королева, прекрасней которой нет во всем свете". А тем временем рыцари, что укрылись за городом в пустынном месте, увидели, как едут назад копьеносцы, бросившие к прокаженным мадонну Изотту, и поскакали тотчас туда, где она была. А явившись в то место, увидели, что королеву заперли в доме, а в дверь ломится толпа прокаженных и вот-вот доберется до мадонны Изотты. Тут рыцари бросились к прокаженным и стали их разгонять и колотить палками. А после взломали дверь и, схватив мадонну Изотту, увезли не медля с собой. Но когда они возвратились назад в то пустынное место, королева спросила их о Тристане. И Говернале сказал: "Мадонна, я думаю, его нет в живых, но так или иначе я поеду его искать, и если Тристан погиб, я устрою ему погребение со всеми великими почестями, какие ему подобают". После чего Говернале, Сигрис и Сагримон, отъехав, направились к той часовне, откуда Тристан бросился в море. А когда добрались туда, Сигрис приблизился к двери, выходившей на море и, взглянув вниз, сказал: "Наверно Тристан утонул". Тогда Сагримон спешился и захотел взглянуть, так ли там высоко. И поразмыслив, сказал: "Я знаю, что столь доблестный рыцарь не мог здесь погибнуть". А потом поглядел в море и, увидав, что там блестит меч, закричал: "Слава мадонне, я вижу Тристана на обломке скалы". Тут Сигрис спрашивает, не померещилось ли ему. Но Сагримон отвечает: "Хоть я и не столь могуч и доблестен как Тристан, но думаю, что если бы прыгнул отсюда в море, то остался бы жив". Тогда Говернале, подойдя к ним, громко окликнул Тристана. И тут Тристан, встав во весь рост, размахивает мечом и показывает, как добраться к нему с берега моря. А когда Сигрис увидал, что Тристан совсем близко, то вопросил: "Не ранен ли ты, Тристан?" И Тристан отвечал: "Я невредим, но бога ради, скажите, что с мадонной Изоттой?" И они отвечали: "Тристан, она спасена". Тут Говернале отдает ему все оружие и доспехи, и Тристан, вооружившись и сев на коня, скачет к мадонне Изотте, которая укрыта в лесу с двумя рыцарями. И когда они все туда добрались и увидали мадонну Изотту, то стали вместе радоваться и веселиться. И с великой радостью Тристан и его друзья, сев на коней, выехали из лесу и поскакали к владению одного из рыцарей Корновальи. И когда благородный рыцарь увидел Тристана, то на радостях не знал, чем ему угодить. И долго рассуждали рыцари обо всем, что приключилось с Тристаном. А поутру Тристан встал, и с ним рыцари и радушный хозяин, и дали мадонне Изотте доброго коня, а мессер Тристан взял скакуна, и они оделись в прекрасные одежды, какие им подобали. И Тристан благодарил рыцаря за гостеприимство. А после того пустился с друзьями в путь, в королевство Лонгрес {12}, где немало славных рыцарей нашло надежный приют. И так они скакали туда, Тристан с королевой и их друзья, покуда Тристан не сказал: "Если мы прибудем в Лонгрес, вас заклеймят как неверную королеву, а меня как вероломного рыцаря. Не лучше ли направить путь в Леонойс, где мы сможем делать, что захотим". На что мадонна Изотта сказала: "Я знаю, что худая молва пойдет о нас из-за нашей любви. А потому я открою, что у меня на уме. И вот что скажу: если мы отправимся в Леонойс и во всякие другие места, где есть рыцари и добрые люди, кому ведомы наши дела, про нас пойдет худая молва. И потому, я думаю, нам лучше, оставшись в этих краях, поселиться в одном красивом и приятном дворце, который, как мне известно, некий рыцарь из Корновальи построил для своей безмерно любимой дамы. И велел там устроить много красивых и прекрасно расписанных комнат, и там много превосходных садов и красивых лужаек; и этот рыцарь поселился там со своей дамой, как я сказала, а равного тому дворцу по красоте не сыщется в свете. И потому, если это вам по душе, не лучше ли искать приюта в столь красивом и приятном месте". LXXXI. А если спросят меня, как тот дворец называют, я отвечу, что он зовется владением Мудрой Дамы. И Тристан, выслушав, что сказала мадонна Изотта, ответил: "Дама, ежели вам угодно остаться в этих краях, то и я желаю того же". После чего обернулся к спутникам и сказал: "Рыцари, мне должно ехать туда, где нам невозможно быть вместе. Потому прошу вас рыцарской честью, от моего имени кланяйтесь королю Артуру и королеве Джиневре и Ланчалотто и всем, кого увидите при дворе Бандо из Бенуики {13}, и всем прочим рыцарям тоже. И скажите им, что не скоро еще мы свидимся с ними". И тогда ответили четверо рыцарей, друзей Тристана: "Тристан, нам было радостью сопутствовать вам, но раз путь ваш лежит в другие края, и мы не можем вас дольше сопровождать, то мы передадим ваши слова сколь можно учтивей" {14}. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . LXXXVI [...] И вот однажды Тристан лег спать с мадонной Изоттой. А уснув, увидал, что он в лесу на охоте и олень дважды нанес ему рану. И первая рана, как он увидел, была в самое сердце и пронзила его жестокая боль. А когда олень снова ринулся на него и ранил второй раз, рана была не столь тяжкой. И покуда Тристан видел сон, его томила печаль. А когда он проснулся, то испугался и сотворил молитву. И опять уснул, и ему привиделся тот же сон; и охватила его тоска. Но он все не мог избавиться от своего сна, пока не настал день. И тогда, пробудившись, он испугался того, что видел. И не медля приказал Говернале седлать коней, ибо хотел отправиться на охоту, и Говернале тотчас, как было сказано, оседлал коней. После чего Тристан отправился в лес, только сердце у него в тот день не лежало к охоте. И когда они отъехали, то спешились и оставили коней пастись. А Тристан взошел на холм и в тяжкой скорби лег и заснул. LXXXVII. А теперь оставим рассказ о Тристане, ибо еще вернемся к нему, когда будет время и место. Но с того дня, как Тристан спасся от казни, к которой приговорил его король Марк, он долго пребывал вместе с мадонной Изоттой. И вот король Марк, претерпев много скорби и горя от любви к мадонне Изотте, ибо любил ее великой любовью, приказал сотне рыцарей снарядиться и приготовить все для охоты. И когда повеление было исполнено, рыцари прибыли во дворец, снаряженные для охоты. Тогда король сел на коня и все отправились в лес, и началась охота. А король Марк хорошо знал все те места, и вскоре они оказались близ владений Мудрой Дамы, не ведая, что там скрылся Тристан. И когда они оказались близ тех мест, то повстречали овчаров и пастухов, пасших скот. И король тотчас подъехал к ним и спросил: "Не обитают ли тут поблизости рыцарь и дама, а с ними оруженосец и еще одна дама?". И один пастух ответил, ничего не подозревая: "Вы спрашиваете о Тристане, племяннике короля Марка из Корновальи, не здесь ли его жилище?" И когда король услыхал, что ответил пастух, то возликовал и молвил: "Не скажешь ли, бог тебе в помощь, где сейчас Тристан с этой дамой?" И тот отвечал: "Мессер, Тристан во дворце Мудрой Дамы". А король спросил: "Каким путем туда ехать, во дворец Мудрой Дамы?" И пастух объяснил, как до него добраться. И тогда король приказал всем рыцарям скакать вперед этим путем: "А если застанете там Тристана, тут же разите насмерть". И услыхав слова своего господина, рыцари отвечали: "Охотно исполним", И вот они пускаются в путь к владению Мудрой Дамы и скачут без передышки, пока не оказываются у цели. А когда подъезжают к лужайке перед самым дворцом, король велит двадцати пяти рыцарям спешиться и проникнуть внутрь. И наказывает: "Ежели Тристан там, разите его без пощады. Ежели нет его, берите даму Изотту и с ней Брагуину и ведите их немедля ко мне". LXXXVIII. И тут рассказывается, что когда Гедин услышал эти слова, то возрадовался, ибо всем сердцем ненавидел Тристана. А рыцари в один голос сказали: "Король Марк, охотно исполним". Тотчас они спешились и взошли во дворец. А когда увидели мадонну Изотту, то вопросили: "Где предатель Тристан, повинный в измене королю Марку, своему дяде? Если он доблестный рыцарь, пусть выйдет и примет бой". А мадонна Изотта, увидев рыцарей, испугалась и стала громко кричать и звать: "Горе мне, Тристан, горе, где ты? Спаси меня, я предана, надо мной хотят надругаться!" И так возопив, стала горько плакать. LXXXIX. И тут рассказывается, что когда рыцари услыхали слова мадонны Изотты, то отвечали, глумясь: "Мадонна Изотта, напрасно плачете, ибо знайте, что вас ждет смерть за Тристана, а его ждет за вас казнь". И тотчас шестеро рыцарей схватили ее и верную Брагуину и с превеликим весельем повели из дворца. И сказали: "Король Марк, вот мадонна Изотта, та, кого вы искали. А Тристана здесь нет, но если вам будет угодно послать за ним, то мы сделаем это очень охотно {15}". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . CXV. И тут рассказывается, что король в том городе встал поутру. А когда встал, выглянул из окна и, оглядывая округу, увидел войско графа Аджиппи {16}. И увидев, как войско обступило город, восскорбел без меры. И тотчас пошел к Белорукой Изотте, а она была у себя в покоях, и так сказал: "Увы, милая моя дочка, вижу я, что всем нам погибель и срам, граф Аджиппи явился со всею ратью и осадил город! И вижу я, мы уступим, ибо Гедину {17} невмочь сразиться, а он один бился с графом и не уступал ему в битве. Если угодно господу, пусть прибудет и явится один из рыцарей королевства Лонгрес, где славные рыцари, и пусть избавит нас от сей напасти и скорби! Я своей волей отдал бы ему королевство ради моей дочки, прекрасной Изотты, только бы она не потерпела глумленья". И когда Белорукая Изотта увидала, какой великой скорби предался король, и услыхала его слова, то сама стала горько плакать и причитать: "Ах, Гедин, без тебя нам погибель! Ибо ты один умел выстоять против графа Аджиппи, а теперь нет у нас рыцаря, кто бы ради нас принял сраженье. И всем нам неминуемо суждена погибель". Сильно скорбела Изотта, предвидя такую участь. Тем временем Говернале, услыхав, о чем говорил король и что отвечала Изотта, и увидав, как сильно они скорбят, сам стал горевать и жалеть их, видя, что оба они горько плачут. И сказал так: "Король, прошу вас, утешьтесь, ибо клянусь, есть у вас рыцарь столь доблестный, что на всем свете нет ему равных. Верьте мне, ради вас или ради той, что здесь с вами, он совершит великие подвиги. А рыцарь, о ком веду речь, это мой господин, которого ваша дочка Изотта выходила от раны. Об одном лишь прошу, пусть он не ведает, кто вам про это сказал". CXVI. А дальше рассказывается, что когда король Бретани и Изотта услыхали эти слова, радости их не было предела. И король, выйдя из покоев, отправился в залу дворца и стал там расспрашивать всех, где тот рыцарь. Но никто не мог ответить, где он. Тогда король сел на коня и пустился его искать. А когда выехал из дворца, со всех сторон к нему понеслись стоны и вопли жен и девиц, оплакивающих мужей, братьев или отцов. И так восскорбел король, как никто не скорбел в мире, и безутешно заплакал. А в это время Тристан, поднявшись на городские стены, стал оттуда взирать на обступившие их рати. И когда он взглянул с городской стены, то увидел, что в поле выстроилось конное и пешее войско, а близ городских ворот стоит граф Аджиппи с дружиной. И все готовы ринуться в бой, чтобы приступом взять город. А со стен на них смотрят дамы и девицы, а с ними всадники и пеший люд, что явились с оружием оборонить город. Увидел все это Тристан, услыхал, как горько взывают жены и дочери, и восскорбел. Потом призадумался, как ему поступить, говоря: "Поистине худший я и подлейший из рыцарей, раз укрылся в городе и прикован к месту страхом. Неужто я перенял обычай рыцарей Корновальи, что терплю срам и сторонюсь битвы. Куда храбрее я был, когда вызвал на бой Галеотто {18}, владетеля Дальних Островов, знатнейшего в свете, доблестного и отважного рыцаря, отвагой покорившего много земель. Чтобы с таким сразиться, потребна большая доблесть, чем для битвы со всей этой ратью. А раз так, надену доспехи и поскачу в поле, ибо желаю сразиться во имя Белорукой Изотты, что выходила меня от смертельной раны". CXVII. А дальше рассказывается, что Тристан, подумав так и решив, тотчас сел на коня и поскакал во дворец. И когда увидел там Говернале, сказал: "Говернале, скорее ступай, принеси мне доспехи, меч и копье, ибо я желаю сразиться с графом Аджиппи". Услышав эти, слова, Говернале немедля вышел и, взяв доспехи, принес их Тристану в залу дворца. А сам поспешил в конюшню седлать коня. Тристан же, оставшись один, стал облачаться в доспехи. Но Изотта Белорукая, посмотрев туда, и увидев, как он красив и как во всем совершенен, сказала: "Вот без сомнения красивейший в свете рыцарь". И много еще сказала о нем Изотта. А Тристан тем временем облачился в доспехи и вышел. А выйдя, собрался седлать коня, но конь был весь убран, как должно. И тогда Тристан вскочил на коня и поскакал прямо на площадь. А там уже был король. И Тристан сказал: "Король, распорядитесь, чтобы, сколько ни есть баронов, рыцарей и прочего люда, все, не мешкая, явились сюда на площадь". Услышав эти слова, король обрадовался и стал смотреть, что перед ним за рыцарь. Но не узнал Тристана, ибо лицо его было скрыто забралом. Но Говернале сказал королю, что это тот самый рыцарь, о котором они говорили. Тогда король приказал огласить повсюду указ, чтобы все бароны, рыцари и прочий люд, не мешкая, поспешили на площадь. CXVIII. И тут рассказывается, что, когда провозгласили указ короля, со всех концов города стал стекаться народ. И как только все собрались, Тристан сказал: "Король Бретани и все бароны и рыцари, что было, вы знаете {19}, и вот теперь граф Аджиппи с воинством осадил ваш город. Слушайте, что я скажу. Возьмите оружие и вооружите ваших людей, а мне откройте городские ворота, ибо я желаю выйти один и начать бой. Если увидите, что я беру верх, выступайте и вы. Если ж увидите, что меня теснят, обороняйте город, дабы по моей вине не пришлось вам терпеть урона". Король и рыцари, услышав эти слова, возрадовались и сказали: "Рыцарь, охотно исполним". И без промедления стали вооружать людей. А когда жители города, вооружившись, вступили на площадь, король приказал распахнуть городские ворота. И Тристан тотчас направил коня вперед. Но выехав за ворота, остановил на мосту коня и воткнув копье в землю, задумался и стал размышлять. А размыслив, глянул вперед и увидел мощную рать, обступившую город. И прямо перед собой увидел графа Аджиппи, окруженного крепкой дружиной. И тогда стал тяжко вздыхать и сказал про себя: "Туда направлю я меч, ибо в тех рядах встречу графа Аджиппи". CXIX. А дальше рассказывается, что граф Аджиппи увидел, как Тристан в доспехах выехал за городские ворота один без дружины, и дивясь, вопросил, кто бы это мог быть. И сказал рыцарям: "Рыцари, честью клянусь, этот всадник, что выехал против нас в одиночку, не здешний. Я думаю, он из странствующих рыцарей Круглого Стола, а это доблестные бойцы. И как бы он силой не вытеснил нас с поля битвы. Услышав эти слова, рыцари приуныли. Но сказали графу: "Граф, мужайтесь, стойте бесстрашно, ибо здесь много рыцарей, готовых принять вызов". Тут один рыцарь20 приблизился к графу Аджиппи, а то был его племянник, и испросил права выйти со странствующим рыцарем один на один. И граф Аджиппи в ответ сказал: "Раз вы о том просите, ваше право". И рыцарь, услышав ответ, благодарил графа за великую милость. Тотчас выехав из строя, он поскакал против Тристана. Когда же Тристан увидел, что навстречу ему скачет рыцарь, желая сразиться, он ринулся вперед, и они сошлись, пришпорив коней и наставив копья; и рыцарь ударил в щит, и столь силен был удар, что копье надвое переломилось, Тристан же остался цел; и тотчас сам ударил копьем в щит, и разом пронзил рыцарю щит и латы. И вонзил ему копье меж ребер с левого боку, да так глубоко, что вышиб рыцаря из седла на землю. СХХ. А дальше рассказывается, как Тристан сразил на смерть и другого рыцаря и сбросил его с коня. А после того сразил третьего и сбросил того с коня. Что скажу вам? Прежде чем сломалось его копье, он сразил одиннадцать рыцарей, одного за другим. А когда лишился копья, то выхватил меч и стал разить направо и налево, валя наземь коней и всадников, и бился так, что все люди дивились его отваге. И пролагал себе путь к тому месту, где стоял граф Аджиппи. И вот, видя, какова доблесть Тристана и как без промаха разит он мечом, рыцари прянули назад и расступились перед Тристаном, так что он проскакал вперед и очутился в самой их гуще лицом к лицу с графом Аджиппи; и нанес ему острым мечом мощный удар, так что рассек шлем и железный подшлемник, поразил в голову и мертвым сбросил с коня. Другим же ударом пронзил знаменосца графа Аджиппи и мертвым сбросил наземь с коня. А после того поверг все знамена графа Аджиппи и стал крепко биться с дружиной, разя ударами направо и налево. И так сражаясь, являл великую доблесть, обращая рыцарей в бегство. CXXI. И тут рассказывается, что король Бретани, увидев подвиги рыцаря, повелел всем баронам и рыцарям и всему прочему люду, не мешкая, выступить из ворот: "Вперед, на подмогу нашему рыцарю, отважному в битве". И тогда все тотчас один за другим поскакали из города, а став снаружи, разом сошлись с войском графа Аджиппи и, нанося удары, стали разить насмерть конных и пеших. Много полегло народу с обеих сторон. А король, узнав, сколь могуч Тристан, скакал рядом с ним, ибо желал видеть его подвиги и доблесть в бою. Так скакали они бок о бок, пока мессер Тристан не разбил всех рыцарей графа Аджиппи. Много баронов и рыцарей графа Аджиппи перебили рыцари короля Бретани. И так продолжалась битва, пока мессер Тристан с баронами и рыцарями короля Бретани не разбили наголову всех баронов и рыцарей и прочих ратников графа Аджиппи. А когда те увидели, что разбиты, то повернули назад, спасаясь бегством в Аджиппию. Но Тристан, увидав, что они бегут, тотчас повернулся к королю и сказал: "Мессер король Бретани, пусть вашим повеленьем все рыцари скачут вслед за рыцарями графа Аджиппи. И пусть все, кто под вашей королевской властью, во всеоружии выступают к Аджиппии". Услышав эти слова, король возрадовался. И повелел, чтобы все войско, сколько ни было ратников, выступало вперед под его знаменами. И то же велел возгласить во всех концах королевства. И когда приказ был объявлен, тотчас все собрались под знаменами короля и пустились преследовать рыцарей графа Аджиппи. И всех, кого настигали, сражали насмерть, как то делали и во время битвы. СХХII. А дальше рассказывается, что Изотта Белорукая, увидев, какие подвиги совершил Тристан и как разбил графа Аджиппи со всей его ратью, возрадовалась без меры. И тотчас отправилась в покои к Гедину, а войдя, сказала: "Гедин, клянусь, у меня добрая весть, ибо наш рыцарь, тот, кого я выходила от раны, победил графа Аджиппи со всем его войском. Мы обязаны ему нашим спасеньем". Услышав эти слова, Гедин обрадовался и сказал: "Клянусь, Изотта, ничего на свете я не желаю так сильно, как снова свидеться с нашим рыцарем. И, право, во всем свете нет рыцаря красивее и доблестнее, чем он. И потому я всюду пойду за ним, дабы дивиться подвигам, какие он совершил и еще совершит". И много чего говорили меж собой Гедин и Изотта о великой доблести рыцаря. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . CXXIII. А дальше рассказывается, что, победив графа Аджиппи, рыцари гнали бежавших, покуда не добрались до Аджиппии. А когда добрались, то король с Тристаном осадили город со всех сторон так, что никто не мог ни войти, ни выйти иначе как через поле брани. Тристан же, видя, что город не взять иначе как приступом, поскакал к королю Бретани. И, встав перед ним, сказал: "Король Бретани, пусть вашим веленьем весь народ и рыцари к утру станут во всеоружии, и, пусть это знает каждый, завтра поутру мы двинем на приступ". И король, услышав слова Тристана, возликовал. И тотчас велел провозгласить приказ, чтобы к утру всем баронам и рыцарям быть во всеоружии и наготове, ибо поутру все выступят в поле, изготовившись, как подобает. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . CXXIV. А тут рассказывается, что, когда король отдал приказ, все стали должным образом готовиться к битве. И вот с наступлением утра бароны взялись за оружие и рыцари тоже, и весь прочий люд. И тогда Тристан, облачившись в доспехи, оседлал коня и направил его к шатру короля. А за ним все войско двинулось в поле. И король, увидев, что войско в сборе, тотчас к нему поскакал. И вместе с Тристаном выстроил дружины вдоль стен. А после того все разом пошли на приступ и оставили только одни ворота, где был Тристан. Но едва начался приступ, как горожане Аджиппии взошли на стены и стали их защищать от тех, кто шел с поля. И начался меж теми и другими жестокий, упорный бой, так что много народу полегло с обеих сторон. Но тех, что шли на приступ, пало много больше, чем осажденных. А жены и дочери жителей Аджиппии, увидав короля и рыцарей, подступивших к городским стенам, стали горько плакать и причитать. И говорили: "Вот теперь мы увидим, как король Бретани возьмет Аджиппию силой. И если победит он, всем нам верная смерть, ибо никому из нас не будет пощады". Но все жители, что стояли по стенам, храбро бились с врагом, только по-прежнему велика была скорбь жен их и дочерей. CXXV. А дальше рассказывается, что когда, как сказано, началось сраженье и разгорелась битва, один рыцарь в городе восскорбел оттого, что всюду, куда ни глянь, идет бой. И тотчас, взяв оружие, сел на коня и велел открыть перед ним ворота, чтобы сразиться в открытом поле. А другие рыцари, слыша эти слова, возрадовались, ибо знали, что тому рыцарю нет равных в отваге. И когда отворились ворота, тот рыцарь выехал в поле, показав, что желает сразиться один на один. А Тристан увидал, что его вызывают на бой, и, возрадовавшись, сказал: "Клянусь честью, это великая удача, что растворили ворота. Теперь милостью рыцаря мы возьмем город, коли не случится беды". И тогда, выставив щит, поднял копье и понесся навстречу рыцарю, а рыцарь навстречу ему. И, разом пришпорив коней, они наставили копья; и рыцарь ударил в щит, да так, что копье разлетелось вдребезги, но не задело Тристана. А когда Тристан ударил копьем в щит, он пронзил щит и доспехи рыцаря и всадил острие копья между ребер с левого боку и сбросил рыцаря наземь. А после того с копьем наперевес проскакал в ворота и начал разить кругом. Однако держался он ближе к воротам, дабы их не заперли у него за спиной. И так сражался, покуда не разбил всех рыцарей, прочие же, страшась гибели, обратились в бегство, так что Тристан одолел почти всех, кто вышел на бой. CXXVI. А дальше рассказывается, как король Бретани, увидав, что Тристан проскакал в ворота и сражается в одиночку, приказал всем своим баронам и рыцарям идти на подмогу рыцарю, проникшему в город. Тогда дружина короля, услышав приказ, немедля двинулась в город, а за нею - вся рать. И тут они увидали, что Тристан победил всех рыцарей, и обрадовавшись, стали крепко сражаться с теми, кто был внутри городских стен. Тогда король приказал, чтобы и пешие вошли в город, и они тотчас вошли. А войдя, стали сражаться и перебили много людей и нанесли городу великий урон. И вот Тристан увидел, что они взяли весь город. И немедля послал за королем, ибо тот должен был въехать в город, когда им овладеют. Много рыцарей отправились к королю, чтобы передать ему, что сказал Тристан. И король, выслушав их, возрадовался безмерно. И тотчас поскакал в город со всею свитой. Вот он въехал в город, и Тристан, выступив навстречу, сказал: "Король, я прошу вас, примите присягу в чести и верности от жителей города, который отныне принадлежит вам по праву. И прошу вас даровать жителям города прощение за все, в чем они перед вами повинны". И услышав это, король Бретани обрадовался и сказал: "Рыцарь, охотно исполню". Тут все рыцари Аджиппии приблизились к королю, прося даровать им милость и прощение за великую обиду, какую нанесли ему по безрассудству. И король, выслушав их, возрадовался и сказал: "Клянусь, я уже не помню обиды, нанесенной по неразумию, и все вам прощаю ради того рыцаря, что разбил графа Аджиппи и доблестно покорил город". И когда рыцари Аджиппии услыхали эти слова, то возрадовались и возблагодарили короля и Тристана за дарованную великую милость {21}. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . CXXXI. А дальше рассказывается, что все дамы вслед за мужьями разошлись по своим покоям и наступила темная и черная ночь. Тут и король отправился почивать, а за ним последовали Тристан и Гедин. И все прочие рыцари разошлись спать, и так прошла ночь и настало утро. А утром Тристан и Гедин, поднявшись и оседлав коней, поскакали из города. И, правя вдоль берега, повествовали о своих приключениях. И покуда они там проводили время, Тристану припомнилось, как он покидал Корновалью. И припомнил он, как их с мадонной Изоттой заперли в башне, как четыре рыцаря Корновальи, схватив их, связали вместе и отвели к королю. И как король объявил им свой приговор, и как повели их вдоль берега моря, и как взяла его скорбь, когда разлучили с ним мадонну Изотту и бросили ее к прокаженным и как он, разорвав путы, бросился в море, а потом снова обрел мадонну Изотту с помощью Загриса, Загриморса {22} и Одинела Дикого; и как, расставшись с ними, он укрылся с мадонной Изоттой в пустынном краю, во владениях Мудрой Дамы. И припомнился ему день, когда его пронзило стрелой, и король Марк, отняв у него мадонну Изотту, увез ее из дворца Мудрой Дамы; и как одолела его горькая скорбь, когда он, вернувшись с охоты, не нашел мадонну Изотту; и когда он это припомнил, то стал печалиться и зарыдал. А после вздохнул тяжко из глубины сердца и, сказав: "Ах, горе мне, прекрасная Изотта, я умру от любви к вам", лишился чувств и упал с коня. СХХХII. А дальше рассказывается, что Гедин, услышав слова Тристана и увидев, как горько он плачет, крепко задумался. И дивясь тому, что сказал Тристан про любовь к Изотте, и как он умрет от этой любви, заключил, что тот разумел Изотту, его сестру, ибо не ведал, какая еще есть на свете Изотта. А заключив так, опечалился, ибо желал, чтобы душу Тристана не мрачила никакая забота, лучше уж стократ умереть Изотте, его сестре. И он, тотчас спешившись, подошел к Тристану и, схватив его за руки, тряс, пока тот не очнулся. Тогда Гедин вопросил: "Клянусь честью, Тристан, я не могу надивиться как это вы. столь долго живя при дворе и питая страсть к сестре моей, Белорукой Изотте, не обмолвились мне об этом ни словом? А мне сдается, вы терпите от любви к ней великую муку. Я бы желал, если вам угодно, вернуться сей же час во дворец. И вот вам мое слово, я сделаю вас господином Изотты, моей сестры, ибо право же лучше ей стократ умереть, чем вам еще раз претерпеть подобную скорбь". Услышав это, Тристан возрадовался и сказал про себя: "Если Изотта Белорукая станет моей, неужто я не забуду тогда другую прекрасную Изотту из Корновальи, кого я люблю больше всех дам на земле". И Тристан сказал: "Гедин, если вы сделаете меня господином Изотты, то мне ничего больше на свете не нужно, как только ею владеть". Услышав это, Гедин обрадовался без меры и отвечал: "Раз так, седлаем тотчас коней и едем назад во дворец, а я клянусь вам, что вы станете господином Изотты, моей сестры". И тут они оба, вскочив на коней, пустились в обратный путь. А достигнув дворца, где находился король, спешились и вошли в дворцовую залу. Тем временем там уже накрыли столы. И когда король увидел Тристана с Гедином, он обрадовался, ибо без них не хотел садиться за стол. Тотчас приказал он подать воды, и ее принесли. И, омыв руки, все уселись за трапезу, и все дамы и девицы из свиты Изотты тоже явились к столу. А когда король сел и с ним вместе бароны и рыцари и дамы их и девицы, то им в изобилии были поданы кушанья, и все, кто там был, разделили трапезу с королем. И тут дамы стали обращать взгляды на Изотту и на Тристана, видя, как оба они прекрасны собой. Ибо если Изотта была красива, то и Тристан был столь же красив, и если Изотта королевская дочь, то и Тристан ведь королевский сын. И очень они подходили друг другу. Вот как говорили меж собой дамы об этом деле. И так все пребывали, покуда не окончился пир, а после того король поднялся из-за стола, и остальные, кто был там, поднялись за ним. Тристан же отправился в свою спальню один и там стал крепко раздумывать, говоря про себя так: "Клянусь, я охотно возьму в жены Изотту, раз Гедин обещал сделать меня господином его сестры. Но я знаю, что совершу измену, ибо люблю другую Изотту, и люди знают про то, что я ее возлюбленный рыцарь. Но может быть с этой Изоттой я смогу позабыть другую. Если мне это удастся, во всем свете не будет рыцаря достойней меня. Неужто это так трудно, ведь вместо той Изотты я получу другую, именем тоже Изотту, и если та прекрасна, то и эта столь же прекрасна и тоже королевская дочь. Конечно же, мне удастся забыть прекрасную Изотту из Корновальи ради Белорукой Изотты, столь же прекрасной". Таким рассужденьем Тристан думал себя утешить. Только напрасны были его надежды, ибо никак не мог он стать тем, чем хотел, и всему в этом деле суждено было случиться иначе, а не так, как он порешил. CXXXIII. А дальше рассказывается, что, когда король поднялся из-за стола, Гедин отвел его в спальню, и только они остались одни, завел речь: "Король, - сказал он, - клянусь, у меня есть для час новость получше, чем все, сколько их было; знайте же, что Тристан любит Изотту величайшей любовью". И поведал обо всем том, что случилось на берегу моря. "Я же обещал отдать ее за Тристана, если будет на то ваша воля". Король, услышав это, возликовал, и ответил: "Клянусь, Гедин, я охотно исполню твое обещанье, ибо не знаю, есть ли в свете король, для коего не было бы великой честью отдать дочь в жены Тристану. Ступай же, зови его, а когда он придет, я возглашу его господином дочери моей Изотты Белорукой, и да пребудет он в твердой надежде, что получит ее в супруги. И мы зададим великий пир, какой подобает в столь славном деле!" Услышал это Гедин и, обрадовавшись, тотчас вышел от короля и отправился за Тристаном; и спросил о нем в зале. И один рыцарь ему сказал: "Гедин, ищи Тристана в его покоях". Гедин не медля пошел за Тристаном в его покои, а войдя, сказал: "Тристан, вас зовет король, ступайте к нему". Тристан без промедленья отправился за Гедином, а когда они вошли к королю, то застали его одного. Увидев Тристана, король встретил его с великой лаской. И сказал так: "Тристан, я рад тому, что рассказал мне Гедин, но меня печалит, что вы терпите муку и скорбь от любви к моей дочери Белорукой Изотте. Я тотчас соединю ваши руки, а после мы устроим великий пир, как подобает". И Тристан, услышав эти слова, возликовал. Тут все вместе они пошли в покои, где пребывала Изотта с дамами и девицами, и король взял за руку свою дочь. А дамы поняли, что король хочет отдать Изотту Тристану, и обрадовались без меры. И король сказал: "Тристан, берите Изотту, я отдаю вам дочь, отныне она ваша дама, вы же поступайте, как повелевает обычай". И Тристан, услышав это, обрадовался, и тотчас, взяв Изотту за руку, обнял ее и поцеловал на глазах у дам и девиц. А после того как Тристан обручился с Изоттой, все дамы, сколько было в покоях, очень развеселились. Только Изотта стыдилась, ибо была скромна. Меж тем король, Тристан и Гедин вышли и с весельем поспешили в залу дворца, где их ожидало множество рыцарей, и никто еще ничего не знал, а все говорили меж собой о великой отваге Тристана и о том, как он прекрасен собой. CXXXIV. А дальше рассказывается, что, когда король вошел в залу, он велел огласить по всему королевству указ, чтобы все бароны и рыцари и прочий люд собрались ко двору, ибо король выдает за Тристана дочь и задает в их честь богатый и пышный пир. А когда огласили указ, все без промедления собрались ко двору - бароны и рыцари, богатый и бедный люд, дабы воздать почести королю. И поднялось веселье, бароны и рыцари состязались без устали в поединках, молодые рыцари предавались забавам, а все дамы и девицы ликовали и чествовали свою госпожу. И так все шло, покуда не настал день свадьбы Тристана и Изотты. В зале дворца собралось множество баронов и рыцарей, дам и девиц, ибо все желали увидеть, как Тристан возьмет в жены Изотту. И вот ее подвели к Тристану, а она была так красива и совершенна, что в свете едва ли нашлась бы равная ей красотой. И Тристан стал супругом Изотты и взял ее в жены, как надлежало. Тогда все, кто там был, предались веселью и ликовали так, точно случилось явление господне, и все говорили: "Раз Тристан взял себе госпожой Изотту, нам не страшен ни один грозный рыцарь". И долго шло веселье по всей Бретани. CXXXV. А дальше рассказывается, что, пока они так пребывали, пришел час садиться за стол, и король велел принести воды. Тотчас подали воды королю, Тристану и всем, кто там был, баронам и рыцарям, и дамам их и девицам. А после того все пошли к столу, и когда все уселись, то в изобилии подали яства. А когда подали яства, начался пир и веселье. И так шло время, пока не прошел день и не приблизилась ночь. Когда же настала ночь, то началось ликованье, какого никто не упомнит. И так они пребывали, пока не пришел час, когда Тристану должно было возлечь с Белорукой Изоттой. Но тут, как вы узнаете, все обернулось так, что Тристан из-за прекрасной Белокурой Изотты только обнимал да целовал Изотту, свою жену. Вот Изотта отправилась в опочивальню, и с ней многие дамы, и вот Изотта возлегла на ложе, как подобало. И скоро явился Тристан, а он ничего так не желал, как насладиться Изоттой. Когда же дамы, что были с Изоттой, увидали Тристана, они покинули опочивальню и удалились к себе. И тут Тристан остался со своей дамой, и долго смотрел на нее, а в комнате горело четыре свечи, ибо таков в тех краях обычай. Но увидев, сколь прекрасна и совершенна Изотта, вдруг опечалился, и, задумавшись, стал вспоминать прекрасную Изотту из Корновальи и припомнил ее наказ. А припомнив и поразмыслив, так сказал про себя: "Конечно, я нарушу данный той Изотте обет, если наслажусь этой Изоттой больше, чем то дозволено моей дамой, и если ей приведется узнать, что я нарушил обет, она умрет в тот же час, а я прослыву неверным и вероломным в любви. А раз так, я не дозволю себе другой утехи, как только обнимать и целовать эту Изотту. Останусь верен обету, который дал прекрасной Изотте из Корновальи". Вот каков был конец его размышлений. И с тем он повернулся к своей даме Белорукой Изотте и стал обнимать ее и целовать. Когда же Изотта оказалась в объятьях Тристана, то ни о чем больше не помышляла, как только оставаться в них вечно. Так миновала ночь и близился день. И король, едва настал день, облачившись в одежды и покинув спальню, вышел в залу дворца. А выйдя в залу, увидел там множество баронов и рыцарей и много дам и девиц, и все они предавались веселью. И тогда король и его бароны и рыцари повели беседу о своих приключениях и о великой радости, какую им доставил Тристан. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . CXLIII. А дальше рассказывается, что утекло много времени, покуда Тристан оставался в Бретани. И вот однажды утром Тристан и Гедин, сев на коней, поскакали вдоль берега моря, занимая друг друга беседой. И так они удалялись от города, покуда не отъехали весьма далеко. Но Тристан, не останавливаясь, все ехал вперед, как вдруг завидел некую даму, а с ней было четыре оруженосца. А завидев ее, сказал: "Клянусь честью, Гедин, эта дама везет нам важные вести, подъедем к ней ближе, расспросим о новостях и о тех краях, откуда она держит путь". И они поскакали навстречу даме, и вот уже приблизились к ней. И тут дама, увидев Тристана, обрадовалась без меры. И подъехав ближе, любезно приветствовала Тристана, а он отвечал ей столь же любезно. А после того дама спросила: "Тристан, разве вы не признали меня?" Тристан же, услышав эти слова, подивился тому, что дама знает его, он же не узнавал ее оттого, что лицо ее было скрыто. И так отвечал: "Клянусь честью, дама, я не признаю вас, покуда вы не дозволите мне узреть ваше лицо". Тогда дама, видя, что Тристан и вправду ее не узнал, откинула шелковое красивое покрывало с лица. И Тристан увидел, что перед ним Брагуина, а ее он любил превеликой любовью. И тотчас кинулся к ней и стал ее обнимать и, возрадовавшись без меры, спросил, как поживает без него мадонна Изотта, на что та отвечала: "Сказать правду, Тристан, мадонна Изотта занемогла, ибо с той поры, как вы покинули Корновалью, она не осушает глаз и не выходит из башни, где взаперти томится по вас. И знайте же, что через меня она шлет вам сердечный привет; она же и послала меня сюда передать, чтобы вы, как прочтете письмо, тотчас спешили назад, в Тинтойль. А если вы останетесь здесь, то знайте, что не увидите ее никогда, ибо она умрет от любви к вам". И с тем Брагуина отдала Тристану письмо. А Тристан, взяв письмо, посмотрел на печать и сразу ее признал. И, вскрыв письмо, прочитал: "Друг, друг Тристан, возлюбленный моего сердца, любимый страстной любовью, какая только возможна между теми, кто любит, я Изотта, обреченная скорби и мукам, шлю вам столько приветов, сколько могу сказать, послать или написать. Знайте же, друг, что с той поры, как вы расстались со мной, я сотни раз жаждала умереть. Я не могла и помыслить, что вы измените мне ради другой дамы или девицы, какая бы ни была на свете, такова была моя вера к вам. Но теперь я вижу, что ошиблась, ибо знаю наверное, что ваша дама - Изотта Белорукая, и знаю, что вы с ней познали много утех и услад. А я, несчастная, в скорби не осушаю глаз и томлюсь, вспоминая о вас. Знайте же, друг, что я не в силах пересказать вам и сотой доли моих страданий и мук, и сердце заходится, и язык немеет, и глаза не видят, и рука отказывается писать. Горькая скорбь одолевает меня. Знайте, друг мой, что письмо это писано чернилами из слез, ибо я плачу и днем и ночью. И потому я посылаю к вам Брагуину, пусть она поведает вам о тех муках, что я терплю, ибо я не в силах описать их словами, я и это письмо не единожды переписала оттого, что всякий раз обливала его слезами. Нежный, любимый друг, прошу вас, вернитесь ко мне, вернитесь прежде, чем я умру, и знайте, друг, если вы не вернетесь, я тотчас наложу на себя руки". Вот о чем говорилось в письме {23}. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . CLVIII. А дальше рассказывается, что Тристан пребывал так, покуда не пришел срок отплыть. И когда король увидел, что Тристан собирается р путь, он тотчас сел на коня, а вслед за ним все бароны и рыцари, и Тристан сел на коня, и Гедин с Говернале тоже. А Изотта, как увидела, что Тристан ее покидает, обняла его и сказала: "Тристан, прошу вас, как могу и умею, вернитесь ко мне скорей, скорей, как только возможно". И он отвечал: "Дама, я исполню это с охотой". На том Тристан, распростившись с Изоттой и со всеми, кто был при дворе, а с собой взяв Гедина, сел на коня и не медля отправился в гавань, а когда он прибыл туда, то велел Брагуине и Говернале взойти на корабль со всеми оруженосцами; и Говернале тотчас взошел на корабль. Тут Тристан поклонился королю на прощанье, и король, видя, что пришла пора расставаться, горько заплакал. Тристан же и Говернале взошли на корабль. И вот все уже были на корабле, и моряки поставили паруса по ветру, а погода благоприятствовала, и на море было тихо, отчего корабль скоро удалился от берега, так что берег был едва различим, А король, видя, что судно уже далеко в море, сел на коня и отправился во дворец, и все бароны и рыцари отправились вслед за ним. А во дворце король и все его бароны и рыцари, спешившись, вошли в залу, где долго еще говорили об отъезде Тристана. CXLIX. А дальше рассказывается, что, когда Тристан распростился с Изоттой, она поспешила на высокую башню, откуда были видны гавань и корабль Тристана; и когда она увидела, что корабль отплыл далеко в море, то горько заплакала, говоря: "Как же не горевать мне сильнее, чем всякой другой женщине в свете, если покинул меня красивейший и любезнейший рыцарь, отважнейший среди всех; да была ли, есть или будет участь горше моей? И как знать, вернется ли он ко мне. Одно осталось мне в утешенье, что, пока брат мой Гедин при нем, я могу не бояться измены. И, значит, есть надежда, что он ко мне возвратится". Так утешалась Изотта, расставшись с Тристаном. И тогда только сошла она с башни, когда ничего уже не могла различить в море, а сойдя, поспешила в спальню, где они были с Тристаном, и увидала ложе, где они спали, и стала его обнимать, причитая: "Ах, любимый Тристан, какой скорби вы меня обрекли, так скоро покинув! Желала бы я ведать, какая мне суждена участь, и как бы я радовалась, если бы знала наверное, что Тристан возвратится. Но если он расстался со мной навеки, то лучше мне умереть, чем жить в такой муке". И долго еще горевала Изотта. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . CCXXIV. ... А когда до королевы Изотты {24} дошла весть, что в Корновалью прибыл Тристан, ее дорогой друг, то нечего и рассказывать, какова была ее радость и ликованье. И она устроила так, что они свиделись и говорили. CCXXV. Вот однажды Тристан был в покоях у королевы, и она играла на арфе, а он пел песнь, что она сложила. Но Андрет подслушал и донес королю Марку. Тогда король в ярости ранил Тристана отравленным копьем, тем, что принял в дар от Морганы {25}. Не поразил бы король Тристана, если бы не был тот безоружен. А, ранив Тристана, король тотчас же поспешил прочь. Почуял мессер Тристан, что ранен в бок и что рана смертельна, и не погнался за королем, а покинул дворец. И покинул Тинтойль, держа путь прямо в замок Динаса, а прибыв туда, пал на ложе и объявил, что ранен насмерть и долго не проживет. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . CCCXXVI. Динас, услыхав эту весть, стал безутешен; и Саграмор {26} долго рыдал, ибо любил Тристана великой любовью. А Тристан день и ночь стонал от жестокой боли. И сколько врачей ни звали, не нашлось снадобья, чтобы его исцелить; один у всех приговор: Тристану верная смерть. Тристан стенает от нестерпимой боли, часто вздыхает, томится, час от часу чахнет; месяца еще не прошло, а уж его не узнать. Так изнемог, что все видят: Тристану конец; точно безумный мечется он и кричит от боли. И друзья его, видя такую муку, плачут у ложа денно и нощно, ибо знают, Тристан обречен, и сам он чует близкую смерть, как и все, кто рядом. CCCXXVII. А король Марк, услыхав, что Тристану верная смерть и нет избавленья, возликовал, как дотоле не ликовал. Ныне у него веселье и радость, ибо, если умрет Тристан, во всей Корновалье не сыщется мужа, который дерзнул бы явить королю ослушанье. Ныне обрел он то, чего столь долго желал: Тристан умирает. Что ни день, шлет он гонцов проведать, не стало ли хуже Тристану, и каждый несет ему сладкую весть: верная смерть Тристану, не долго он проживет. Великий праздник у короля Марка; что б ни случилось, от века не ликовал он, как ныне, когда Тристан умирает. Андрет {27} весь дрожит от радости; у обоих радость без меры, полная и великая. Но что им радость, то королеве горе. Плачет она, убивается, твердит, что умрет от скорби или наложит на себя руки, но ни дня не переживет мессера Тристана, ибо нет ей без него жизни. Горько смотреть ей, как король, не таясь, ликует, радуется, что Тристан умирает; видит она, как король празднует его смерть, и оттого скорбит она так, что сердце ее вот-вот разорвется от скорби. Но как ни радуется король, все же надумал и он повидаться с Тристаном, прежде чем тот умрет; и приходит весть, что Тристан кончается в муках и видом переменился так, что его не узнать. И почувствовал король жалость в сердце и, скрыв слезы, сказал: "Говоря по чести, великий урон нам от этой смерти, вовек не обретет мир копья столь меткого, как копье Тристана. Увы, зачем он предал меня; не будь его вероломства, за подвиги, им совершенные, я чтил бы его превыше всех рыцарей в мире". CCXXVIII. И вот, когда король узнал от гонцов, что Тристану недолго осталось жить и смертный час его близок, то предался раскаянию. И рассудил, что из этой смерти неминуемо воспоследует великое зло. Жестоко его раскаяние, горько жалеет он, что поверил Андрету; ведь он убил рыцаря, славнейшего в свете; теперь все на него взъярятся и станут корить; было время Тристан страхом держал в узде подданных, а теперь возненавидят они короля, не станут его бояться. Вот о чем размышлял король Марк; и жаль ему стало племянника, заговорила в нем любовь к родной плоти, раскаялся он в том, что сделал. Королева, скорбя, чает смерти, исходит скорбью денно и нощно, никого не таится. Пусть убьет ее король Марк, хоть тем облегчит ей участь. Но видит она, что король горько раскаивается в том, что он сделал с Тристаном. Когда же дошла до нее весть, что Тристан кончается в муках и осталось прожить ему три или, может, четыре дня, королева сказала: "Пусть умрет он, ибо я, да простит мне господь, пойду за ним тот же час. Не дожидаясь смерти, покончу с собой и тем разрешу муку". Так рекла королева, услыхав, что Тристан на пороге смерти; и король горевал оттого свыше меры, но не выказал горя. CCXXIX. Вот Тристан слышит, что ему остается жить малый срок, и говорит: "Динас, пошли гонца к королю Марку, пусть он придет, ибо я не держу на него зла; во всем повинен Андрет. Если король желает увидеть меня живым, пусть поспешит, ибо смерть близка". Динас тотчас шлет королю эту весть. И король, услыхав ее, горько заплакал и низко склонил голову, а что сказал при этом, то все слыхали: "Увы, злое дело я совершил, погубил родного племянника, славнейшего в свете рыцаря, через меня срам всему рыцарству". Не стал медлить король, но вскочил на коня и, для верности взяв людей, отправился к замку Динаса. ССХХХ. Вот прибыл он в замок и, когда растворили ворота, въехал во двор, скорбный и удрученный. И, спешившись, взошел в башню, где был Тристан, и увидел, что так изменился Тристан от боли, что его не узнать. Горько заплакал король. А Тристан, увидав короля Марка, приподнялся на ложе, но тотчас упал без сил и сказал: "Король Марк, дорогой дядя, добро пожаловать на последний праздник, вот пришла моя смерть, столь вам желанная. Полна ваша радость, ибо конец Тристану, скоро вы увидите его мертвым, как сильно желали; на ваших глазах отойдет он. Нет больше сил терпеть, жду не дождусь смерти. А вы, корэль Марк, желали мне смерти, ибо надеялись, что убьете меня себе во благо, но не благо вам от того, а зло. Господь милосерд, скоро придет час, когда вы пожелаете отдать полкоролевства, лишь бы ожил Тристан. Но чему быть, того не миновать". И, услышав эти слова, король Марк горько заплакал. CCXXXI. Видит король, что Тристану не жить, и молчит, только горько плачет. А Тристан говорит: "Дорогой дядя, не плачьте, что проку плакать. Нынче ваши слезы от радости, но скоро будут от горя, ибо с Тристаном лишитесь большего, чем помышляли. Король Марк, одного прошу, об одном молю, исполните это милосердия ради перед моею смертью, это последний дар, коим вы можете меня одарить; позвольте мне повидать мою даму Изотту, дайте взглянуть на нее в смертный час, пусть я умру при ней, ибо вы знаете, жизнь моя подходит к концу. А я превыше всего на свете желаю увидеть ее прежде, чем отойду". "Милый племянник, - сказал король Марк, - если вы просите, чтобы королева пришла к вам, я тотчас за ней пошлю". И король тотчас шлет за мадонной Изоттой, она же без промедления прибывает в замок. Скорбь и печаль ее велика, никогда она так не желала смерти, как ныне, видя, сколь близок конец Тристана. Но раз суждена ему смерть, то пусть и она умрет; об одном лишь молит она, чтобы господь взял ее к себе вместе с Тристаном. ССХХХII. Когда же Тристан увидал мадонну Изотту, ту, кого так любил, то хотел привстать ей навстречу, но упал без сил. Только и мог он промолвить: "Дама моя Изотта, благословен ваш приход. Теперь вы со мной, но знайте, что мне конец и то, что вы рядом, меня уже не спасет. Что скажу вам, моя любезная дама? Умирает Тристан, тот, кого вы так сильно любили, пришел его смертный час; покуда мог, я противился смерти, но силы мои на исходе, Тристан умирает. Что же сказать вам, моя любезная дама? Вы видите, мне погибель". Королева от скорби не в силах ни вздохнуть, ни заплакать, ни шевельнуться, ни молвить слова; однако, превозмогая скорбь, отвечала: "Тристан, любимейший друг мой, неужто суждено вам погибнуть?" - "Дама, - ответил он, - это так, не побороть смерти Тристану, который был так силен и могуч. Видите, что стало с этой рукой, любезная моя дама? Разве это рука Тристана, разившая верно, без промаха? Нет, это рука мертвеца. Ушла из нее прежняя крепость и сила. Пусть знают все, что Тристан на пороге смерти. Все в моей жизни подходит ныне к концу. Тот, кто являл отвагу и доблесть и устрашал врага, лежит здесь мертвый, иссохшая оболочка. Вся мощь, какая была, изменила. Увы, сколь скорбный удар меня поразил! Как мир от него обеднел, увял и поник!" Стонет Тристан день напролет, томит его боль, сил не осталось вымолвить слово. Кто кругом него, все безмолвны, что надобно сделать, делают молча и горько плачут. Королева, горюя, взывает о смерти, и весь вечер и ночь проводит подле Тристана. Ярко освещены покои, все в них видно как днем, только Тристан ничего не видит, ибо взор его помутился. ССХХХIII. Когда же взошло солнце, Тристан увидел, что стало светло. И, собрав силы, сказал громко, так, что его расслышали все, кто был там. И вот что сказал: "Что поделать? Пришел мой последний час, сегодня я расстаюсь с жизнью. Не увидеть мне нового дня, сегодня всему конец. Тристан был могуч и так доблестен, ах, господь, зачем ты до времени оборвал его жизнь?" И когда он это сказал, все кругом восскорбели тяжкой и небывалой скорбью. И сам он горько заплакал, жалея себя и зная, что жизнь его на исходе. И, обратясь к. Саграмору, сказал: "Любезный друг, - сказал он ему, - прошу, принесите мне меч и щит, я хочу видеть их прежде, чем душа отлетит от тела". И потом говорит: "Увы, что еще сказать?" Саграмор, скорбя так, что сердце его разрывалось от скорби, поднес ему меч и щит. И Тристан сказал: "Любезный мой, дорогой друг, выньте мой меч из ножен, так я лучше его увижу". И вот Саграмор вынимает из ножен меч. И Тристан видит свой меч, которому нет равных в свете, глубоко от всего сердца вздыхает и со слезами молвит: "Ах, меч, что с тобой будет? Никогда не обретешь ты столь славного господина, никогда не будешь грозен, как прежде, сегодня ты расстаешься с былой честью". Горько плачет Тристан после этих слов, а потом долго молчит. И все кругом скорбят так, что, грянь в небе гром, никто не услышит. И Тристан в другой раз говорит Саграмору: "Любезный друг, ныне поручаю я богу рыцарство, кое любил, возвышал и чтил, сколько мог. Впредь не суждено мне с честью ему служить". И умолкает. Потом снова: "Саграмор, любезный друг, дорогой друг, не могу молчать и скажу. Выслушайте же самое удивительное, что вам приходилось слышать. О как повернется язык? Но что делать, сердце понуждает меня сказать, и я покоряюсь. Саграмор, я скажу постыднейшее, что во всю жизнь молвил Тристан, и скажу не медля. Ах, увы, как достанет сил?" Тут он опять умолк, а потом продолжил: "Саграмор, мне не скрыть стыда, никогда я не осквернял язык столь постыдной речью". И, сказав это, горько заплакал, горше, чем прежде. И долго плакал, скорбя, а потом, глядя на плачущего Саграмора, сказал: "Я побежден, я слагаю мое оружие. Что скажу вам? Я возлагаю на вас мое рыцарство; я оставляю все подвиги, все геройство, всю отвагу, но оставляю их против воли, понуждаемый силой смерти. О горе, великий урон потерпел Круглый Стол, хоть и покинул его один единственный рыцарь! Паламидес, рыцарь любезный и храбрый, исполненный доблести, меж нами осталась вражда {28}, никогда ты не сразишься с Тристаном, ни он с тобой. Мы соперники, как и прежде. Паламидес, любезный и славный друг, вы взяли верх надо мной. Не увидит уж вас Тристан, ни вы Тристана. Вот как обернулся наш поединок. Смерть не дает разрешиться великой нашей вражде. Ах, Динадам {29}, мой любезный и верный друг, вот и конец содружеству. Я осмеян куда жесточе, чем то бывало меж нами. Нет вас подле меня, но я знаю, в печали и скорби оплачете вы Тристана, услыхав о его безвременной смерти. Ах, мессер Ланчалотто, какого славного и отважного рыцаря вы утратите нынче, какого друга, он так вас любил! Сегодня конец нашей дружбе, смерть беспощадна, она разлучает насильно. Ах, Саграмор, славный и добрый друг, поклонитесь от меня этим рыцарям, да скажите, что я умру в горести и печали от того, что до срока распадается наш союз. Никогда уже я не воссяду за Круглым Столом, так пусть предстательствует за меня мой любимый меч; а вы передайте моим сотоварищам: пусть воздадут почести верному моему мечу, раз не могут воздать их мне. Помоги мне господь, ибо я истинно, от всего сердца любил Круглый Стол, и всей отвагой, где бы ни находился, добывал ему честь и славу. Пусть же почтят оружие, кое я посылаю, ибо я посылаю его вместо себя, да предстательствуют за меня меч мой и щит; и скажите, что я скорблю о безвременной моей смерти не столько ради себя, сколько из любви к рыцарству". И, окончив речь, он заплакал, а после снова сказал: "Саграмор, подойдите ближе и поднесите мне меч". И Саграмор поднес меч. И Тристан взял его и поцеловал, а потом поцеловал щит и проговорил: "Ах, увы, тяжко мне, ибо я разлучаюсь с оружием и до времени покидаю рыцарство! Я знаю, прости меня боже, что с моей смертью мир познает утрату большую, чем со смертью любого другого рыцаря. Увы, зачем ухожу я безвременно." И в другой раз поцеловал меч и щит, и сказал, заливаясь слезами: "Поручаю вас богу, ибо больше вас не увижу. Сердце мое разрывает скорбь". И потом Саграмору: "Теперь возьмите оружие. Я дарую вам сердце мое, оружие и доспехи, чтите их вместо меня, и, если вы любили Тристана, полюбите его оружие и доспехи. А когда будете в Камелоте, положите их в таком месте, чтобы каждый рыцарь мог их увидеть, и тот, кто не видел меня при жизни, пусть, услышав, как говорят обо мне, увидит мое оружие и доспехи и скажет: "Ужасный, смертельный удар нанес король Марк. Мир впал в ничтожество, и рыцарство обесчещено". Вот я сказал вам все, что желал. С тем поручаю вас богу". CCXXXIV. Окончив речь, он повернулся к королю Марку и, горько плача, сказал: "Сир, спаси вас господь, видите, вот каков я пред вами. Разве ныне я тот Тристан, который внушал вам страх? Нет, я не тот. Я Тристан, рожденный на горе рыцарству и всему свету. Ныне вы обретете покой, ибо Тристан вам больше не страшен, вам незачем его опасаться. Сегодня конец злопамятству и вражде, столь долго нас разделявшим. Вам ли не знать, как я сражался, ни разу не уступил врагу поля битвы, но ныне в жестоком единоборстве я уступаю смерти. Не спасут меня от погибели ни копье, ни меч. Я разбит в бою, так жестоко разбит, что поздно просить пощады, нет, мне пристало бестрепетно принять смерть; ибо как бы я ни молил, ни взывал о пощаде, нет мне спасенья. Во всю мою жизнь не употребил я во зло оружия, и молящему о пощаде ни разу не отказал в жалости и милосердье. Но в этой смертельной схватке, что проку взывать о пощаде? Нет мне избавленья и нет пощады! Король Марк, вы послали меня на то поле брани, где меч разит без промаха, с одного удара. Я обречен смерти. Вижу, нет мне другого исхода, и потому расстанемся в мире. И да простит вам господь, как я вам прощаю". CCXXXV. И, отвернувшись от короля Марка, сказал королеве: "Дама, я умираю. Пришел час и миг, когда мне должно проститься с жизнью. Я боролся со смертью, как мог, моя любезная дама. Но когда я умру, что будет с вами? Каково вам будет жить без меня? Дама, возможно ли, чтобы Изотта жила без Тристана? То было б великое, диво, как если бы рыба жила без воды или душа без тела. Дорогая дама, когда я умру, что станется с вами? Неужто вы не умрете со мной? Наши души отлетели бы вместе. Прекрасная Изотта, любимая моя дама, я любил вас более себя самого, пусть же случится так, как я верю, умрите со мной и да пребудем вместе. Богом молю, не допустите, чтоб было иначе. Королева Изотта в печали, сердце ее рвется от скорби, что молвить ей, что ответить Тристану?" "Друг, - говорит она, - бог да поможет мне, ничего я так не желаю, как тотчас умереть вместе с вами, не покинуть вас в смерти. Но не ведаю, что мне сделать; если вам ведомо, научите, я все исполню. Если бы было дано умирать от горя и скорби, я бы с помощью божьей стократ умерла до того, как предстать перед вами. Ибо я знаю, что ни одна дама не испытала скорби, равной моей; будь то в моей воле, я умерла бы без промедления". CCXXXVI. "Любезная моя дама, - сказал Тристан, - готовы ли вы умереть?" - "Друг, - отвечала она, - бог свидетель, ничего я так не желаю". - "Тогда, - сказал он, - тогда нет мне радости большей. Так, значит, и будет, если угодно богу, да и может ли быть иначе, ибо стыдно Тристану умирать одному без Изотты, ведь мы были едины душой и сердцем. Любимая моя дама, если и вправду вы желаете умереть с Тристаном, то помоги нам господь умереть вместе. Обнимите меня, если вам угодно, ибо конец мой близок. Я, Тристан, расстаюсь с жизнью и отхожу навеки". Королева Изотта, услышав эти слова, возрыдала и, подобно ей, возрыдал король Марк. Истинно, он без меры скорбел о смерти Тристана. Динас, что стоял подле, помертвел от горя, и всякий, кто его видел, сказал бы, что он всем сердцем любил Тристана, как то и было. И Саграмор, и все другие слезно молили бога, чтобы смерть взяла их прежде Тристана. И видя, как умирает Тристан, все пребывали в скорби и плаче. CCXXXVII. И когда Тристан ясно увидел, что конец его близок, то оглядел всех стоявших кругом, и сказал, собрав силы: "Вот пришел мой конец, я умираю. Смерть держит меня за сердце и не дает вздохнуть. Поручаю вас богу". И еще сказал: "Ах, Изотта, обнимите меня, пусть умру я в ваших объятьях, я знаю, что так мне будет покойней". Изотта, услышав эти слова, склонилась к нему и припала к его груди, и Тристан сказал так громко, что его расслышали все, кто был там: "Теперь мне не тягостно умереть, ибо со мной моя любезная дама". Тогда Изотта прижалась к его груди и Тристан сжал ее в объятиях со всей силой, что в нем оставалась, и тотчас сердце ее перестало биться. В тот же миг умер Тристан. Так рука в руке, уста к устам встретили смерть многострадальные любовники Тристан и Изотта. И так они лежали, обняв друг друга, что казалось, не умерли, а лишились чувств от любви. Но то было напрасное утешенье. CCXXXVIII. Вот как умер отважный и прекрасный рыцарь Тристан из любви к мадонне Изотте; так умер в горе и скорби, как я вам о том рассказал, умер от раны, которую нанес ему король Марк за королеву Изотту. И королева умерла от любви к Тристану, ибо в те времена он был славнейший рыцарь, равный лишь мессеру Галеаду {30}, сыну мессера Ланчалотто ди Лак {31}. Тристан же умер от любви к Изотте, ибо она была прекраснейшей дамой в мире, если не считать королевы Джиневры и дочери короля Пелеса, матери Галеада {32}. Королева умерла от любви к Тристану. И они покинули жизнь вместе. ^TДОН ТРИСТАН ИЗ ЛЕОНИСА^U Перевод со староиспанского Н. А. Поляк XIX. О том, как Тристан вступил в бой с Бравором, племянником Ланселота, и убил его, чтобы отвести от короля Лангина обвинение в предательстве и убийстве Слуги собрали в дорогу пышные шатры, богато изукрашенное оружие и роскошную сбрую. Король вышел в богатом уборе, Тристан сел на своего коня в полном вооружении и с опущенным забралом, чтобы его нельзя было узнать. Один рыцарь вез его копье, другой - щит. Вскорости прибыли они в Камелот. Там их приняли радушно и с почетом. Король Лангин {1} вошел к королю Артуру и сказал: "Король Артур, я прибыл к вашему двору, чтобы очиститься от обвинения в предательском убийстве, которое возвел на меня Бравор. Хочу заявить, что обвинения эти ложны. И прошу вот этого рыцаря вступить за меня в бой, ибо я не повинен в смерти вашего человека". Бравор {2}, находившийся здесь же, встал, подошел к Тристану и вручил ему перчатку в знак того, что согласен биться. Тристан принял залог. На следующий день все четыре короля отправились на поле, чтобы судить поединок. Тристан тщательно осмотрел свои доспехи, облачился в них и стал ждать противника. Вскоре явился и Бравор, а с ним Леонел и Борес Гаонские {3}, его двоюродные братья; они отвели Бравора в сторону и сказали ему: "Пришел ваш черед показать, что вы добрый боец, и постоять за честь нашего имени, ибо ваш противник сидит на могучем коне, и мы боимся, что вы не устоите против его мощи". Но Бравор отвечал: "Увидите, каков я в деле; пусть против меня выедут хоть десять таких рыцарей как этот, я их всех в землю втопчу". Оба противника въехали в отведенное для боя поле, бросили, как положено, вызов и ринулись друг на друга с такой ярой силой, что и сами они и их кони грянулись оземь, так что всякий бы подумал, что они больше не встанут. Но рыцари поднялись, вооруженные мечами, и стали рубиться так, что дивно было смотреть. Первая схватка изумила своей свирепостью всех, кто там находился, но тут рыцари разошлись, чтобы передохнуть и набраться сил. Вскоре они снова вскочили на ноги, схватились за мечи, и от ударов искры посыпались из-под клинков. Осколки щитов и кольчуг разлетались во все стороны и усеивали землю. Оба рассвирепели от полученных ударов, но сила Бравора и бодрость духа пошли на убыль. Тогда встали с места Леонел и Борее, глядевшие на битву, и ушли прочь: не хотели они видеть, как погибает лютой смертью их родич. Долго еще бились рыцари, но вот Бравор сказал: "Кабальеро, я желал бы услышать ваше имя, чтобы знать, кто меня убил или кого убил я". И Тристан отвечал: "Не скажу, пока вы не назовете себя". И тот сказал: "Кабальеро, я Бравор, племянник Ланселота Озерного". И тогда Тристан ответил: "Я Тристан из Леониса, племянник короля Марка Корнуэльского". Тут он поднял меч и нанес такой мощный и страшный удар, что отрубил Бравору руку вместе со щитом; Бравор упал и испустил дух. А Тристан, видя, что противник его мертв, вынес его на край поля, потом сел на коня и подъехал к четверым королям, и сказал им: "Сеньоры, этому рыцарю так не посчастливилось, что хуже не бывает. Прошу вас, помирите его родичей с королем Лангином и будьте свидетелями, что я убил его в честном бою, а король Лангин очищен от обвинения". Все четыре короля сказали: "Воистину, этот рыцарь всех превзошел учтивостью: победив и убив противника, он ходатайствует о мире". И прибавили: "И вы и король Лангин чисты от всякой вины и можете без опаски держать путь, куда вам угодно; ибо вы поступали как должно и действовали по закону". Когда Тристан услышал эти слова, он выехал с поля сражения и пришпорил коня, и конь под ним заплясал и загарцевал. И так Тристан был хорош, такой был славный наездник, что все на него залюбовались и дивились между собой его силе; ведь судя по тому, как он теперь гарцевал, никто бы не сказал, что он только что выдержал смертный бой. Тогда встал король Лангин и сказал четверым королям: "Господа, мой рыцарь уезжает; хотел бы и я отправиться во-свояси и прошу позволения проститься с вами и вернуться в мои владения, коль скоро богу было угодно помочь мне в этой тяжбе". Короли же попросили его прежде назвать имя рыцаря, одержавшего победу, а без этого они не желали его отпустить. И он сказал: "Знайте же, что это Тристан, сын короля Мелиадукса и племянник короля Марка". Услышав это, короли удивились, зачем Тристан очутился в здешних местах. Затем они отпустили короля Лангина, и король, со всей свитой, поехал к побережью и вскоре нагнал Тристана. Увидев их издали, Тристан обрадовался. Они раскинули шатры, веселились и пировали, пока не приспело время садиться на корабли. И король спросил Тристана: "Сеньор Тристан, куда же вы теперь? Прошу вас, не покидайте меня, поедемте в Ирландию, и будьте моим гостем. Окажите мне честь". И Тристан ответил: "Путь мой лежит в дальние края. Но из уважения к вам я готов следовать в Ирландию, и там открою вам мои намерения". Король и рыцари его свиты радостно похвалили решение Тристана и стали грузить на корабли лошадей и оружие, и подняли паруса, и вышли в море. Они возвращались домой веселые и довольные, соблюдая разумное расстояние между судами. Тристан сказал своим рыцарям: "Теперь мы приступим к тому делу, ради которого прибыли сюда. Отныне можете без страха высадиться на ирландском берегу, ибо я оказал ирландцам важную услугу, и мы теперь приглашены к королю Лангину". И они слушали его речь с радостью. Погода им благоприятствовала, и через несколько дней они вошли в ирландский порт. И когда суда причалили и ирландцы увидели флажки и знамена своего короля, услышали пение труб и мавританских рожков и увидели веселые лица прибывших, они возрадовались, ибо уже оплакивали своего короля и сеньора и не надеялись его увидеть. Да так бы оно и было, если бы не Тристан. XX. О том, как король Лангин Ирландский и дон Тристан высадились в порту Ирландии и как вышли его встретить королева и ее дочь. Изольда Белокурая Не успел король высадиться на берег, как весть о его прибытии дошла до королевы. Она собрала свой двор, и все радостно поспешили к берегу, кто пешком, кто верхом, чтобы приветствовать своего короля и сеньора. Королева и ее дочь, Изольда^Белокурая, тоже направились к месту высадки. Тристан был с королем. Королева и инфанта обняли короля, улыбаясь от радости - ведь они его заждались - и говорили: "Добро пожаловать, сеньор, наконец-то и нам можно порадоваться! Слава господу, что привел вас домой здравым и невредимым". И все знатные люди, и рыцари, и дамы, и благородные девицы целовали ему руку, и он гордился их преданностью. И он сказал им: "Дамы и господа, окажите должный почет и уважение вот этому рыцарю. Перед вами Тристан; он сражался за честь моего имени; если бы не он, не видать бы мне родной земли и ваших любезных сердцу лиц". И королева, узнав это, оказала великий почет Тристану, и на радостях забыла смерть своего брата Морлота {4}, которого убил Тристан. А ее дочь, королевна Изольда, всей душой радовалась, что Тристан снова у них в гостях: ведь он был ее рыцарем, она вылечила его от ран. Все наперебой ухаживали за Тристаном. Потом они сели на коней и направились к королевскому дворцу, веселые и довольные. Там уже расставляли и накрывали пиршественные столы. Гости расселись и пировали всю ночь. На следующее утро, когда король проснулся, весь его двор отправился к мессе. Так они веселились и праздновали ровно две недели. Тристан все это время оставался при ирландском дворе. Он завоевал сердца ирландцев, участвуя в турнирах и рыцарских играх. В них он особенно отличился и заслужил у всех громкую хвалу и славу, так что жители страны душевно полюбили его и старались ему угодить, чем только могли. Тристан уже долго жил в Ирландии и все это время выжидал подходящей минуты, чтобы попросить у короля обещанный дар. И вот однажды, находясь в обществе короля, он заговорил так: "Выслушайте меня, сеньор; мне бы хотелось получить тот дар, что вы обещали мне, когда я вызвался сразиться за честь вашего имени". Король ответил: "Просите чего пожелаете; я вам не откажу". И Тристан сказал: "Я прибыл к вашему двору по повелению моего сеньора короля Марка. Он послал меня сватом к вашей дочери Изольде, ибо желает взять ее в жены и стать вашим союзником и другом. Вот его послание". Король взял письмо, прочел его и так сказал, обращаясь к Тристану: "Король, ваш дядя, оказывает мне большую честь, желая взять в жены мою дочь. Но я бы хотел, чтобы к ней посватались вы сами и считал бы еще более великой для себя честью назвать своим зятем вас". - "Сеньор, - отвечал Тристан, - большое вам спасибо; но это никак невозможно. Прошу вас, доверьте мне инфанту, чтобы я отвез ее к моему дяде, королю Марку, ибо дал ему такое обещание и должен выполнить его честно". Король сказал: "Раз вы дали такое обещание, я готов доверить вам инфанту Изольду и отдать ее в супруги королю Марку. Пусть будет так, в знак моей любви к вам". И король тот же час созвал свой двор и в присутствии всех вельмож вручил Тристану свою дочь со словами: "Тристан, поручаю вам мою дочь Изольду и беру в свидетели того всех рыцарей моего двора; доверяю ее вам как славному рыцарю и прошу беречь и защищать ее". Тристан обещал доставить ее к королю Марку в Корнуэльс в целости и сохранности. Изольда, как покорная дочь, поцеловала руку королю, своему отцу, и королеве, своей матушке, и попрощалась со всеми придворными. Все радовались и благодарили господа, приговаривая: "Наконец-то мы заключили мир с нашими злейшими врагами, корнуэльскими рыцарями". А Тристан с сорока рыцарями своей свиты сел на корабль. Королева дала инфанте Изольде много редкостных драгоценностей. Эти бесценные сокровища должны были хранить Горвалан и Бранхель {5}, любимая донселья {6} Изольды. И еще королева дала Бранхели кувшин с любовным напитком и сказала ей: "Милая Бранхель, этим напитком ты напоишь мою дочь и короля Марка в их первую брачную ночь. А что останется - вылей на землю и смотри, чтобы никто не пил из этого кувшинчика, кроме их двоих". Бранхель обещала в точности исполнить повеление королевы. Затем все они простились. Королева сильно грустила по своей дочери и тосковала по ней. XXI. О том, как Тристан и Изольда отчалили от берегов Ирландии и как их прибило бурей к острову Великана и как островитяне взяли их в плен Когда Тристан и Изольда сели на корабль, задул попутный ветер, и они пошли к Корнуэльсу на поднятых парусах. Однажды Тристан и Изольда играли для развлечения в шахматы, и не было между ними мысли о плотской любви. Но вот им захотелось пить, и Тристан сказал об этом Горвалану, а Горвалан велел Бранхели подать вина, потому что ключи от кладовой с запасом пищи и вина хранились у нее. Но Бранхель укачало морской волной, она не могла встать и дала Горвалану ключи от кладовки. Он взял кувшин с любовным напитком, думая, что в нем вино, и налил из него Тристану и Изольде, а потом поставил сосуд на место и вернул ключи Бранхели. И тут Бранхель вспомнила про любовный напиток. Она поскорей встала, пошла в кладовку, и, едва взглянув на кувшинчик, поняла, что Горвалан давал из него пить Тристану и Изольде. Закручинилась Бранхель, испугалась: не уберегла она кувшинчик, который дала ей на хранение королева. Горько каялась она в своей нерадивости и винила себя, но делать было нечего. Она решила не подавать вида и обо всем молчать. А Тристан и Изольда, напившись любовного напитка, вдруг влюбились друг в друга так сильно, что оставили шахматы, легли вместе на кровать, и была у них тут такая любовь, что они навсегда запомнили тот день. Эта любовь укоренилась в их сердцах навеки, и уже ни страх смерти, ни опасение беды не властны были изгнать ее оттуда. И до самой своей смерти они были ее рабами и претерпели из-за нее много бед и позора. Утолив свою страсть, они возобновили начатую партию в шахматы. Но едва ее докончили, как их захватила сильнейшая буря, которая продолжалась пятнадцать дней. Пришлось им спустить паруса, но ветер был такой сильный, что и мачту, и весла, и руль унесло в море, а корабль их пригнало бурей к острову Великана {7}. Когда они входили в гавань, Тристан спросил у капитана, что это за остров, и капитан сказал: "Это очень скверное место: острив Великана. Всякий человек, который высадится здесь, обречен на смерть или плен. Но мы вынуждены причалить, ибо наше судно сильно потрепано". Не успели они войти в порт, как жители острова вышли на берег, вооруженные до зубов: таков уж был обычай здешнего властелина, чтобы убивать или заключать в темницу всякого новоприбывшего человека. Тут появились десять всадников и сказали корабельщикам: "Высаживайтесь на берег, или будете все перебиты". Услышав это, моряки пригорюнились, а Изольда заплакала и сказала: "Сеньор дон Тристан, куда же вы меня привезли? Теперь никто из нас не избежит плена, а я и позора". Но Тристан ответил ей: "Сеньора, не падайте духом. Пока я жив и эти люди мне повинуются, ничто вам не грозит. Я сумею вас защитить. А забросило нас сюда по воле судьбы: так уж судил бог". Но мореходы говорили в один голос, что лучше сдаться, чем утонуть в море. Островитяне отняли у них все оружие, кроме лишь тристанова меча, который Изольда спрятала у себя под одеждой, и всех их заключили в темницу. В час вечерней молитвы явились к ним десять рыцарей, и Тристан сказал им: "Господа, вы, конечно, знаете, что рыцарская честь велит уведомлять противника - особенно если он в плену и на чужбине,