глазами самой Венеры, которые, конечно, были  самыми  сладострастными
глазами, какие когда-либо помещались на лице, - - ни один  так  не  подходил
для того, чтобы лишить дядю Тоби спокойствия, как тот самый,  в  который  он
смотрел, - - то не был, мадам, кокетливый глаз - - развязный или  игривый  -
то не был также  глаз  сверкающий  -  нетерпеливый  или  повелительный  -  с
большими  претензиями  и  устрашающими  требованиями,  от  коих   сразу   же
свернулось бы молоко, на котором замешано было вещество дяди Тоби, - -  нет,
то был глаз, полный приветливости - - уступчивый - - разговаривающий - -  не
так, как трубы плохого органа, грубым тоном, свойственным многим  глазам,  к
которым я обращаюсь, - - но мягким шепотом - - похожим  на  последние  тихие
речи умирающего святого. - "Как можете вы жить так неуютно, капитан Шенди, в
одиночестве, без подруги, на грудь которой вы бы склоняли  голову  -  -  или
которой бы доверяли свои заботы?"
     То был глаз - -
     - Но если я скажу еще хоть слово, я сам в него влюблюсь.
     Он погубил дядю Тоби.


        ^TГЛАВА XXVI^U

     Ничто  не  показывает  характеров  моего  отца  и  дяди  Тоби  в  таком
любопытном свете, как их различное поведение в одном и том же случае, - -  я
не называю любви несчастьем, будучи убежден, что она всегда служит ко  благу
человеческого сердца. - - Великий боже! что же она  должна  была  сделать  с
сердцем дяди Тоби, когда он и без нее был олицетворением доброты!
     Мой отец, как это видно из многих оставшихся после него бумаг,  был  до
женитьбы очень подвержен любовной страсти - - но  вследствие  присущего  его
натуре комического нетерпения, несколько кисловатого свойства, он никогда ей
не подчинялся по-христиански, а плевался, фыркал, шумел,  брыкался,  делался
сущим чертом и писал против победительных глаз самые едкие филиппики,  какие
когда-либо были писаны. - - Одна из них,  написанная  в  стихах,  направлена
против чьего-то глаза, который в течение двух или трех ночей сряду не  давал
ему покоя. В первом порыве негодования против него он начинает так:

                    Вот чертов глаз - - наделал ты вреда
                    Похуже турка, нехристя, жида {*}.

     {* Эти стихи будут напечатаны вместе с "Жизнью Сократа" моего отца и т.
д. и т. д. - Л. Стерн.}

     Словом, пока  длился  припадок,  отец  только  и  делал,  что  ругался,
сквернословил, сыпал проклятиями - - - однако не с такой методичностью,  как
Эрнульф, - - он был слишком горяч; и без Эрнульфовой политичности  -  -  ибо
отец хотя и проклинал направо и налево с самой нетерпимой  страстностью  все
на свете, что так или иначе содействовало и благоприятствовало его любви,  -
- однако никогда не заключал главы своих проклятий иначе, как ругнув и  себя
в придачу, как одного из самых отъявленных дураков и хлыщей, - говорил он, -
каких только свет производил.
     Дядя Тоби, напротив, принял случившееся, как ягненок, - - сидел  смирно
и давал яду разлиться в своих жилах без всякого сопротивления - - при  самых
сильных обострениях боли в своей ране (как и в то время,  когда  его  мучила
рана  в  паху)  он  ни  разу  не  обронил  ни  одного  раздражительного  или
недовольного слова - - он не хулил ни себя, ни земли  -  -  не  думал  и  не
говорил дурно ни о ком и ни в каком отношении; одиноко и задумчиво сидел  он
со своей трубкой - - смотрел на свою хромую ногу - - да испуская по временам
горестное _охохо!_ звуки которого, мешаясь с табачным дымом,  не  беспокоили
никого на свете.
     Повторяю - - он принял случившееся, как ягненок.
     Сначала он, правда, допустил на этот счет ошибку; ибо в то  самое  утро
он ездил с моим  отцом  спасать  красивую  рощу,  которую  декан  и  капитул
распорядились срубить в пользу  нищих  {Мистер  Шенди,  должно  быть,  хочет
сказать нищих _духом_, так как преподобные отцы поделили деньги между собой.
- Л. Стерн.}, между тем как названная роща, будучи хорошо видна из дома дяди
Тоби, оказывала ему неоценимые услуги при описании битвы под Виннендалем,  -
- и от слишком крупной рыси (дядя торопился  спасти  рощу)  -  на  неудобном
седле - - никуда негодной лошади и т. д. и т. д. -  случилось  то,  что  под
кожу нижней части туловища дяди Тоби стала проникать серозная часть крови  -
- первые скопления которой дядя Тоби (не имевший еще никакого опыта в любви)
принял за составную часть  своей  страсти.  -  Но  когда  волдырь,  натертый
седлом, лопнул - а внутренний остался, - - дядя Тоби сразу понял,  что  рана
его не накожная - - а прошла в самое сердце.


        ^TГЛАВА XXVII^U

     Свет стыдится быть добродетельным.  -  -  Дядя  Тоби  мало  знал  свет;
поэтому, почувствовав себя влюбленным в миссис Водмен, он совсем  не  думал,
что из этого надо делать больше тайны, чем, например, в том случае, если  бы
миссис Водмен порезала ему палец зазубренным ножом. Но  хотя  бы  даже  дядя
Тоби думал иначе  -  -  все  равно,  он  настолько  привык  видеть  в  Триме
преданного друга и находил  каждый  день  столько  новых  доказательств  его
преданности - - что не мог бы переменить,  своего  отношения  к  нему  и  не
оповестить его о случившемся.
     - Я влюблен, капрал! - сказал дядя Тоби,


        ^TГЛАВА XXVIII^U

     - Влюблены! - воскликнул Трим, - ваша милость были еще  совсем  здоровы
позавчера, когда я рассказывал вашей милости историю о короле  богемском.  -
Богемском! - проговорил дядя Тоби -  и  задумался.  -  Что  сталось  с  этой
историей, Трим?
     - Она у нас как-то затерялась, с позволения вашей милости,  -  но  ваша
милость были тогда так же далеки от любви. как вот  я.  -  -  Это  случилось
сейчас же после того, как ты ушел с  тачкой,  -  -  -  с  миссис  Водмен,  -
проговорил дядя Тоби. - - Она мне всадила пулю вот  сюда,  -  прибавил  дядя
Тоби - показывая пальцем на грудь. - -
     - - Она так же не может выдержать осаду, с  позволения  вашей  милости,
как не может летать, - воскликнул капрал. - -
     - - Но поскольку мы соседи, Трим,  -  лучше  всего,  по-моему,  сначала
учтивым образом ее предуведомить, - сказал дядя Тоби.
     - Если б у меня достало смелости, - сказал капрал, - не  согласиться  с
вашей милостью...
     - - Зачем же тогда я разговариваю с тобой, Трим? - мягко  заметил  дядя
Тоби. - -
     - Так я бы первым делом, с позволения вашей милости, сам повел  на  нее
сокрушительную атаку - и уж потом заговорил учтиво - ведь если  она  наперед
что-нибудь знает о  том,  что  ваша  милость  влюблены...  -  Спаси  бог!  -
воскликнул дядя Тоби, - она сейчас знает об этом  не  больше,  Трим,  -  чем
неродившееся дитя. - -
     Золотые сердца! - - -
     Миссис Водмен  уже  двадцать  четыре  часа  назад  самым  обстоятельным
образом рассказала о случившемся миссис Бригитте -  и  в  эту  самую  минуту
держала с ней совет по случаю  легких  опасений  относительно  исхода  дела,
которые Диавол, никогда не дрыхнущий где-нибудь в канаве, заронил ей в голо-
ву - не дав ей допеть и до половины благодарственное славословие. - -
     - Я ужасно боюсь, - сказала вдова Водмен, - что если я  выйду  за  него
замуж, Бригитта, - бедный капитан  не  будет  наслаждаться  здоровьем  из-за
своей страшной раны в паху. - -
     - Может быть, мадам, она не такая уж большая, - возразила  Бригитта,  -
как вы опасаетесь, - - и кроме того, я думаю, - прибавила  Бригитта,  -  что
она засохла. - -
     - - Я бы хотела знать наверно - просто ради него же, -  сказала  миссис
Водмен. - -
     - Мы все узнаем досконально не позже как через десять дней, -  ответила
миссис Бригитта: - ведь  покамест  капитан  будет  ухаживать  за  вами  -  я
уверена, мистер Трим приволокнется за мной - и я позволю ему  все,  чего  он
пожелает, - прибавила Бригитта, - лишь бы все у него выведать. - -
     Меры были приняты немедленно - - дядя Тоби и капрал, со своей  стороны,
продолжали приготовления.
     - Итак, - проговорил капрал, подбоченясь левой рукой, а  правой  сделав
размах, обещавший успех - никак не меньше, - - если  ваша  милость  дозволит
мне изложить план нашей атаки...
     - - Ты мне доставишь огромное удовольствие, Трим, - сказал дядя Тоби, -
и так как я предвижу, что ты будешь в этой атаке моим адъютантом,  вот  тебе
для начала крона, капрал, чтобы спрыснуть свой офицерский патент.
     -  Итак,  с  позволения  вашей  милости,  -   сказал   капрал   (сперва
поблагодарив поклоном за офицерский патент), - мы перво-наперво достанем  из
большого походного сундука шитые мундиры вашей милости, чтобы хорошенько  их
проветрить и переставить рукава на голубом с золотом - кроме того, я  наново
завью ваш белый парик рамильи - и пошлю за портным, чтобы он вывернул тонкие
пунцовые штаны вашей милости. - -
     - Я бы предпочел надеть красные плисовые, - заметил дядя Тоби. - -  Они
худо сидят на вас, - сказал капрал.


        ^TГЛАВА XXIX^U

     - - Тебе надо будет немного почистить мелом мою шпагу. -  -  Она  будет
только мешать вашей милости, - возразил Трим,


        ^TГЛАВА XXX^U


     - - Зато мы выправим пару бритв вашей милости - и я подновлю свою шапку
монтеро да надену полковой мундир бедняги лейтенанта Лефевра,  который  ваша
милость велели мне носить на память о нем, - и как только ваша милость чисто
побреетесь - да наденете чистую рубашку  и  голубой  с  золотом  или  тонкий
пунцовый мундир - - иногда один, иногда другой -  и  все  будет  готово  для
атаки, - мы смело пойдем на приступ, точно против бастиона, и в то же время,
как ваша милость завяжет бой с миссис Водмен в гостиной, на правом фланге, -
- я атакую миссис Бригитту в кухне, на левом фланге; когда  же  мы  овладеем
этим проходом, ручаюсь, - сказал капрал, прищелкнув пальцами над головой,  -
что победа будет наша.
     - Хотелось бы мне выйти с честью из этого дела, - сказал дядя  Тоби,  -
но клянусь, капрал, я бы предпочел  подойти  к  самому  краю  неприятельской
траншеи...
     - Женщина - вещь совсем иного рода, - сказал капрал.
     - Да, я думаю, - проговорил дядя Тоби.


        ^TГЛАВА XXXI^U

     - Если какая-нибудь из  словесных  выходок  моего  отца  способна  была
рассердить дядю Тоби в период его влюбленности, так это вошедшее  у  отца  в
привычку превратное употребление одной фразы  Илариона-пустынника,  который,
повествуя  о  своем  воздержании,  о  своих  бдениях,  бичеваниях  и  прочих
вспомогательных средствах своей религии,  -  говорил  (с  несколько  большим
балагурством, нежели подобало пустыннику), что он употребляет эти средства с
целью отучить своего _осла_ (разумея под ним свое тело) становиться на дыбы.
     Отец был в  восторге  от  этого  изречения;  оно  не  только  лаконично
выражало - - но еще и порочило желания и вожделения нашей  низшей  части;  в
течение многих лет жизни моего отца оно было излюбленным его выражением - он
никогда не употреблял слова _страсть_ - постоянно заменяя его словом _осел_.
- - Таким образом, с полным правом можно  сказать,  что  все  это  время  он
провел на костях или на спине своего или чужого осла.
     Здесь я должен обратить ваше внимание на разницу между
     ослом моего отца
     и моим коньком - дабы вы их  тщательно  обособляли  в  вашем  сознании,
когда о них заходит речь.
     Ведь  мой  конек,  если  вы  еще  помните  его,   животное   совершенно
безобидное; у него едва ли найдется хоть один ослиный волос  или  хоть  одна
ослиная  черта.  -  -  Это   резвая   лошадка,   уносящая   нас   прочь   от
действительности - причуда, бабочка, картина, вздор  -  осады  дяди  Тоби  -
словом, все, на что мы стараемся сесть верхом, чтобы ускакать  от  житейских
забот и неурядиц. - Он полезнейшее в мире животное -  и  я  положительно  не
вижу, как люди могли бы без него обходиться. - - -
     - - Но осел моего отца - - - ради бога, не садитесь - не садитесь -  не
садитесь - (я трижды повторил, не правда ли?) - не садитесь на  него  -  это
животное  похотливое  -  и  горе  человеку,  который  не  препятствует   ему
становиться на дыбы.


        ^TГЛАВА XXXII^U

     - Ну, дорогой Тоби, - сказал отец, увидя его в первый раз  после  того,
как дядя влюбился, - как поживает ваш Осел?
     Дядя Тоби больше думал о том _месте_, где у него вскочил волдырь, чем о
метафоре Илариона, - а так как занимающие нас мысли (как  вы  знаете)  имеют
такую же большую власть над звуками слов, как и над формой предметов, то ему
показалось, будто отец, не очень церемонившийся  в  отношении  выбора  слов,
спросил о  состоянии  больного  места,  назвав  его  этим  именем;  поэтому,
несмотря на присутствие в комнате  моей  матери,  доктора  Слопа  и  мистера
Йорика, он решил, что учтивее всего будет  употребить  слово,  произнесенное
отцом. Когда человек поставлен перед альтернативой  совершить  ту  или  иную
неблагопристойность, то какую бы из них он  ни  совершил,  свет  -  по  моим
наблюдениям - всегда его осудит - поэтому я нисколько не буду удивлен,  если
он осудит дядю Тоби.
     - Моему Ослу, - отвечал дядя Тоби, - гораздо лучше,  брат  Шенди.  -  -
Отец возлагал большие надежды на своего Осла при  этой  атаке  и  непременно
возобновил бы ее, если бы раскатистый смех доктора Слопа - и  вырвавшееся  у
моей матери восклицание: - О боже! - не прогнали его Осла с поля сражения  -
после чего смех сделался общим - так что в  течение  некоторого  времени  не
могло быть и речи о том, чтобы повести его снова в атаку. - -
     Поэтому разговор продолжался без него.
     - Все говорят, - сказала моя мать, - вы влюблены, братец Тоби, -  и  мы
надеемся, что это правда.
     - Мне кажется, сестрица, - отвечал дядя Тоби, - я влюблен  столько  же,
как всякий человек бывает влюблен. - - Гм! - произнес отец. - - Когда же  вы
в этом убедились? - спросила матушка. - -
     - - Когда лопнул мой волдырь, - отвечал дядя Тоби.
     Ответ дяди Тоби развеселил отца - и он повел атаку спешившись.


        ^TГЛАВА XXXIII^U

     - Древние, братец Тоби, - сказал отец, - единодушно признают, что  есть
два резко различных между собой рода любви, смотря по тому, какой поражен ею
орган - мозг или печень - - и потому, я думаю, когда  человек  влюблен,  ему
следует немножко разобраться, какого рода его любовь.
     - Не все ли равно, брат Шенди, - возразил дядя Тоби, - какого она рода,
лишь бы человек женился, любил свою жену и имел от нее нескольких детей.
     - Нескольких детей! - воскликнул отец, встав со стула и посмотрев прямо
в глаза матери, когда прокладывал себе дорогу между ней и доктором Слопом, -
нескольких детей! - повторил отец слова дяди Тоби, расхаживая взад и  вперед
по комнате. - -
     - - Однако не думай,  дорогой  брат  Тоби,  -  воскликнул  отец,  разом
опомнившись и подойдя к  спинке  дядиного  стула,  -  не  думай,  что  я  бы
огорчился, если бы ты  народил  их  хоть  два  десятка,  -  наоборот,  я  бы
радовался - и обращался бы, Тоби, с каждым из них, как ласковый отец. -
     Дядя Тоби неприметно протянул руку за спинку стула, чтобы  пожать  руку
отца. - -
     - - Скажу больше, - продолжал отец, удерживая руку дяди Тоби, - в  тебе
так много, дорогой мой Тоби, сладостных свойств человеческой природы  и  так
мало ее корявости  -  жаль,  что  земля  не  заселена  существами,  на  тебя
похожими! Будь я азиатским монархом, - прибавил отец, увлекшись своим  новым
проектом, - я бы тебя обязал, если бы только это не истощило твоих сил - или
не иссушило слишком быстро первичной твоей влаги -  и  не  ослабило,  братец
Тоби, твоей памяти  и  способности  воображения,  к  чему  нередко  приводит
увлечение этого рода  гимнастикой,  -  я  бы  свел  тебя,  дорогой  Тоби,  с
красивейшими женщинами моего царства и  обязал,  nolens  volens  {Хочешь  не
хочешь (лат.).}, производить мне по одному подданному каждый _месяц_. - -
     Когда отец произнес последнее слово этой фразы,  -  мать  моя  понюхала
табаку.
     - Но я бы не стал, - проговорил дядя Тоби, - производить  детей  nolens
volens, то есть подневольно, даже в угоду самому могущественному монарху  на
земле. - -
     - - И было бы жестоко с моей стороны, братец Тоби, тебя  принуждать,  -
сказал отец. - Я на этом  остановился  с  целью  показать  тебе,  что  не  в
отношении деторождения - если ты к нему  способен  -  а  в  отношении  твоей
теории любви и брака мне бы хотелось тебя исправить. - -
     - Во всяком случае, - заметил Йорик, -  в  суждении  капитана  Шенди  о
любви много  правды  и  здравого  смысла;  кстати  сказать,  к  числу  дурно
проведенных часов  моей  жизни,  за  которые  мне  придется  держать  ответ,
принадлежат и те, что ушли на чтение множества цветистых поэтов  и  риторов,
из которых я никогда не мог столько почерпнуть. - -
     - Я бы желал, Йорик, - сказал отец, - чтобы вы прочли  Платона;  вы  бы
узнали из него, что существуют _две любви_. - Я знаю,  что  у  древних  было
_две религии_, - возразил Йорик, - - - одна для простого  народа,  а  другая
для людей образованных; но, мне  кажется,  _одна  любовь_  могла  бы  вполне
удовлетворить и тех и других. -
     - Нет, не могла бы, - возразил отец, - и  по  тем  же  самым  причинам;
ведь, согласно комментарию Фичино к Веласию, одна любовь _разумная_ - -
     - - а другая _естественная_; - - первая,  древнейшая  -  -  не  знающая
матери - - в ней Венере нечего было  делать;  вторая  порождена  Юпитером  и
Дионой. -
     - - Послушайте, братец, - сказал дядя Тоби, - какое до всего этого дело
человеку, верующему в бога? - Отец не мог остановиться, чтобы  ответить,  из
боязни потерять нить своего рассуждения. - -
     - Эта последняя, - продолжал он, - имеет все Венерины свойства.
     -  Первая,  золотая  цепь,  спущенная   с   неба,   возбуждает   любовь
героическую, которая содержит в себе и, в свою очередь,  возбуждает  желание
философии и истины, - - вторая возбуждает просто _желание_. - -
     - - Я считаю произведение потомства столь же благодетельным для мира, -
сказал Йорик, - как и определение долготы. - -
     - - Конечно, - сказала мать, - _любовь_ поддерживает доброе согласие  в
мире. - -
     - - В _доме_ - дорогая моя, вы правы. - -  -  Она  наполняет  землю,  -
сказала мать. - -
     - Но она оставляет пустым небо - дорогая моя, - возразил отец.
     - - Девство, - торжествующе воскликнул Слоп, - вот что населяет рай.
     - Ловко пущено, монашенка! - сказал отец.


        ^TГЛАВА XXXIV^U

     Отцу свойственна была такая задорная, резкая и  хлесткая  манера  вести
споры, он так усердно колол и рубил направо и налево, оставляя у каждого  по
очереди память о своих  ударах,  -  что  меньше  чем  в  полчаса  непременно
восстанавливал против себя все общество - хотя бы оно состояло  из  двадцати
человек.
     Немало  содействовала  тому,  что  он  оставался  таким   образом   без
союзников, его привычка всегда поспешно занимать  позицию,  которую  труднее
всего было отстаивать; и надо отдать  ему  справедливость:  утвердившись  на
ней, он защищал ее так доблестно, что человеку  храброму  и  доброму  больно
было видеть, когда его оттуда выбивали.
     Вот почему Йорик хотя и часто нападал  на  отца  -  однако  никогда  не
позволял себе пускать при этом в ход все свои силы.
     _Девство_  доктора  Слопа  в  заключительной  части  предыдущей   главы
побудило его на этот раз стать на сторону осажденного отца, и  он  собирался
уже обрушить все христианские монастыри  на  голову  доктора  Слопа,  как  в
комнату вошел капрал Трим доложить дяде Тоби, что его тонкие пунцовые штаны,
в которых предполагалось совершить атаку на миссис Водмен, не подойдут;  ибо
портной, распоров их, чтобы вывернуть наизнанку, обнаружил, что они уже были
выворочены. - - Ну так выворотите их снова, братец, - с живостью  проговорил
отец, - ведь придется еще не один раз их выворачивать, прежде чем дело будет
сделано. - - Они уже насквозь прогнили, - сказал капрал. - - Тогда во что бы
то ни стало, - сказал отец, - закажите, братец, новую пару - - ибо, хотя мне
известно, - продолжал отец, обращаясь ко всему обществу, - что вдова  Водмен
уже много лет по уши влюблена в брата Тоби и пускала в  ход  всякие  женские
уловки и хитрости, чтобы пробудить в нем ответное  чувство,  однако  теперь,
когда она его поймала, - лихорадка ее пойдет на убыль. - -
     - Она достигла своей цели. - -
     - В этом положении, - продолжал отец, - о котором  Платон,  я  убежден,
никогда не думал, - - _любовь_, видите ли,  не  столько  _чувство_,  сколько
_должность_, в  которую  вступает  человек,  как  брат  Тоби  вступил  бы  в
какой-нибудь армейский _корпус_, - - все равно, любит ли он  военную  службу
или нет - - состоя в ней - он ведет себя так, как если бы  он  ее  любил,  и
пользуется каждым случаем, чтобы показать себя человеком доблестным.
     Эта гипотеза, как и все гипотезы моего отца, была в достаточной степени
приемлема, и дядя Тоби хотел сделать только одно возражение - встречавшее  у
Трима полную поддержку - - однако отец еще не вывел своего заключения. - -
  - Вот почему, -  продолжал отец (возвращаясь к своей
теме), -  хотя всем известно, что миссис Водмен _расположена_
к моему брату Тоби, -  и мой брат Тоби, с своей стороны, расположен к миссис Водмен, и в природе вещей ничто не препятствует музыке загреметь хоть сегодня же вечером, однако
я ручаюсь, что пройдет год, а они все еще не сыграются.
     -  Мы  худо  распорядились,  -  проговорил  дядя  Тоби,   вопросительно
посмотрев в лицо Триму.
     - Я бы поставил в заклад мою шапку монтеро, -  сказал  Трим.  -  -  Эта
шапка монтеро, как я вам уже сказал, была постоянной ставкой  Трима,  и  так
как он ее подновил в тот самый вечер, собираясь идти в атаку, -  это  сильно
поднимало ее цену. - - Я бы, с позволения вашей милости, поставил  в  заклад
мою шапку монтеро против шиллинга - ежели бы прилично было, - продолжал Трим
(делая поклон), - предлагать пари вашим милостям. - -
     - - Ничего неприличного в этом нет, - сказал отец, - это просто  оборот
речи; ведь говоря,  что  ты  поставил  бы  в  заклад  шапку  монтеро  против
шиллинга, - все, что ты хочешь сказать, обозначает, что по-твоему...
     - - Ну-ка, что по-твоему?
     - По-моему, вдова Водмен, с позволения вашей милости, не продержится  и
десяти дней. - -
     - Откуда у тебя, - насмешливо воскликнул  доктор  Слоп,  -  это  знание
женщин, приятель?
     - Из любовной истории с одной папистской церковницей, - сказал Трим.
     - С бегинкой, - пояснил дядя Тоби.
     Доктор Слоп был слишком  разгневан,  чтобы  прислушиваться  к  дядиному
пояснению; вдобавок отец  воспользовался  этой  критической  минутой,  чтобы
обрушиться на всех монахинь и бегинок без разбора,  называя  их  тупоумными,
протухшими бездельницами, - - Слоп не мог это перенести - - а так  как  дяде
Тоби и Йорику тоже надо было принять кое-какие меры, первому -  в  отношении
своих штанов, а второму - в отношении четвертого раздела своей  проповеди  -
для успеха предстоявшей каждому из них на другой день атаки, -  то  общество
разошлось, и отец остался один. Чтобы заполнить полчаса  свободного  времени
до отхода ко сну, он велел подать себе перо, чернила и бумагу и написал дяде
Тоби следующее наставительное письмо:

             Дорогой брат Тоби.

     Я собираюсь сказать тебе кое-что о природе женщин и о том, как за  ними
ухаживать; и счастье, может быть, для тебя, - хотя и не такое уж счастье для
меня, - что ты имеешь возможность получить наставительное  письмо  по  этому
предмету, а я в состоянии его написать.
     Если бы так угодно было распорядителю наших судеб  -  и  твои  познания
достались тебе не слишком дорогой ценой, я бы  предпочел,  чтобы  ты  вместо
меня макал в эту минуту перо в чернила; но так как вышло иначе -  -  -  -  -
пока миссис Шенди здесь рядом готовится лечь в постель, - - я набросаю  тебе
в беспорядке, как они пришли мне на  ум,  ряд  полезных  для  тебя,  на  мой
взгляд, советов и наставлений, которые я привожу в знак  любви  к  тебе,  не
сомневаясь, дорогой Тоби, в том, как они будут тобою приняты.
     Во-первых, в отношении всего, что касается в этом деле религии - - хотя
жар на щеке моей свидетельствует, что я покраснел, заговорив с тобой об этом
предмете, ибо, несмотря на нелицемерное старание  твое  держать  такие  вещи
втайне, мне хорошо  известно,  как  мало  ты  пренебрегаешь  исполнением  ее
предписаний, - но  я  все-таки  желал  бы  отметить  одно  из  ее  правил  в
особенности, о котором (в продолжение  твоего  ухаживания)  ты  забывать  не
должен, а именно: никогда не выступай в  поход,  будь  то  утром  или  после
полудня, не поручив себя сначала покровительству всевышнего, дабы он охранял
тебя от лукавого.
     Гладко брей себе голову по меньшей мере раз в каждые  четыре  или  пять
дней и даже чаще, для того чтобы, если по рассеянности случится  тебе  снять
перед ней парик, она не в состоянии была приметить, сколько  волос  снято  у
тебя Временем - - и сколько Тримом.
     - Еще лучше удалить из ее воображения всякую мысль о плешивости.
     Всегда держи в уме, Тоби, и действуй в согласии с твердо  установленной
истиной - -
     _что женщины робки_. И слава богу, что они такие, - -
     иначе с ними житья бы не было.
     Смотри, чтобы штаны твои были не слишком узкие, но не  давай  им  также
чересчур свободно висеть на бедрах, подобно шароварам наших предков.
     - - Золотая середина предотвращает всякие выводы.
     Что бы ты ни собирался сказать, много или мало, не забывай, что  всегда
надо говорить тихим, мягким тоном. Молчание и все, что к нему  приближается,
вселяет в мозг мечты о полуночных тайнах. Поэтому, если можешь,  никогда  не
бросай щипцов и кочерги.
     Избегай всяких шуток и балагурства в разговоре с ней и в  то  же  время
принимай все доступные для тебя меры, чтобы ей не попадали в  руки  книги  и
писания,  проникнутые  этим  духом;  существуют  книги  душеспасительные,  и
хорошо, если бы тебе удалось приохотить ее к ним; но ни  в  коем  случае  не
позволяй ей заглядывать ни в Рабле, ни в Скаррона, ни в "Дон Кихота". - -
     - - Все эти книги возбуждают смех,  а  ты  знаешь,  дорогой  Тоби,  нет
страсти серьезнее плотского наслаждения.
     Втыкай булавку в грудь твоей рубашки, перед тем как войти в ее комнату.
     Если тебе дозволяется сесть рядом с ней на диван и она дает тебе случай
положить твою руку на свою - остерегайся им воспользоваться - - ты не можешь
это сделать так, чтобы она не узнала состояния твоих чувств. Оставляй ее  на
этот счет и  на  счет  как  можно  большего  числа  других  вещей  в  полном
неведении:  поступая  таким  образом,  ты  привлечешь  на  свою  сторону  ее
любопытство; но если она все-таки не сдастся, а осел твой по-прежнему  будет
становиться на дыбы, как есть все  основания  предположить...  Тебе  следует
первым делом выпустить несколько унций крови из-под ушей, как было в  обычае
у древних скифов,  которые  вылечивались  таким  способом  от  самых  бурных
приступов вожделения.
     Авиценна, далее, стоит за то,  чтобы  смазывать  соответственное  место
настоем чемерицы, производя надлежащие опорожнения и прочищения  желудка,  -
-и я считаю, что он прав. Но ты должен  есть  поменьше  или  вовсе  не  есть
козлятины или оленины - - не говоря  уже  о  мясе  ослят  или  жеребят  -  и
тщательно воздерживаться  -  -  поскольку,  разумеется,  ты  в  силах  -  от
павлинов, журавлей, лысух, нырков и болотных курочек. - -
     Что же касается напитков - мне нет надобности рекомендовать тебе настой
из вербены и травы ганеа, замечательное действие которого описывает Элиан, -
но если бы ты потерял к нему вкус - оставь его на время и  замени  огурцами,
дынями, портулаком, водяными лилиями, жимолостью и латуком.
     Сейчас мне больше не приходит в голову ничего полезного для тебя, кроме
разве... объявления новой войны. - - Итак, пожелав тебе, дорогой Тоби, всего
наилучшего,

                       остаюсь твоим любящим братом,

                                                           Вальтером Шенди.


        ^TГЛАВА XXXV^U

     Между тем как отец писал это наставительное письмо, дядя Тоби и  капрал
заняты были деятельными приготовлениями к атаке. Когда  они  отказались  (по
крайней мере, на теперешний раз) от мысли вывернуть тонкие  пунцовые  штаны,
не было больше никаких оснований откладывать эту  атаку  дальше  завтрашнего
утра, и она назначена была на одиннадцать часов.
     - Знаете, дорогая моя, - сказал отец матери, - мы только исполним  долг
брата и сестры, если зайдем к нашему Тоби - -  чтобы  подбодрить  беднягу  в
этой его атаке.
     Дядя Тоби и капрал были уже совсем одеты, когда вошли отец с матерью, и
так как часы били одиннадцать, они в эту самую минуту трогались в путь -  но
рассказ об этом заслуживает, чтобы ему отведено было более  почетное  место,
чем на задворках восьмого тома такого произведения.  -  -  Отец  едва  успел
сунуть  свое  наставительное  письмо  в  карман  дядиного  кафтана  -  -   и
присоединиться к матери в пожелании успеха его атаке.
     - Мне бы хотелось, - сказала моя мать, - посмотреть в замочную скважину
_из любопытства_. - - Назовите это настоящим именем, дорогая моя,  -  сказал
отец. - _И смотрите тогда в замочную скважину, сколько вам угодно_.


        ^TТОМ ДЕВЯТЫЙ^U


                                     Si quid urbaniuscule lusum a nobis, per
                                     Musas et Charitas et omnium poetarum
                                     Numina, oro te, ne me male capias {*}.

     {* Если мне случилось пошутить слишком вольно,  заклинаю  тебя  музами,
харитами и всеми божествами поэтов, не осуждай меня (лат.).}


                                ПОСВЯЩЕНИЕ
                             ВЕЛИКОМУ ЧЕЛОВЕКУ

     Вознамерившись a priori {Здесь: в смысле "наперед"  (лат.).}  посвятить
любовные похождения дяди Тоби мистеру *** -  -  я  a  posteriori  {Здесь:  в
смысле "после, поразмыслив" (лат.).} нахожу больше  оснований  посвятить  их
лорду ***.
     Я бы от души  скорбел,  если  бы  это  возбудило  ко  мне  ревность  их
преподобий; ведь на придворной латыни a posteriori означает целовать руки  с
целью добиться повышения по службе или вообще какого-нибудь блага.
     О лорде *** я не лучшего и не худшего мнения, чем был  о  мистере  ***.
Почести, подобно оттискам на монетах,  могут  придать  идеальную  и  местную
ценность куску неблагородного металла;  но  золото  и  серебро  будут  иметь
хождение повсюду без всякой иной рекомендации, кроме собственного веса.
     То же самое благорасположение, которое  внушило  мне  мысль  обеспечить
получасовое развлечение мистеру ***, когда он был не у дел, - руководит мной
еще сильнее в настоящее время, поскольку получасовое развлечение будет более
полезным и освежающим  после  работы  и  огорчений,  чем  после  философской
трапезы.
     Нет лучшего развлечения, нежели полная перемена мыслей; ничьи мысли  не
разнятся полнее, чем мысли министров  и  невинных  любовников,  вот  почему,
когда я завожу речь о государственных деятелях и патриотах  и  обозначаю  их
признаками, которые способны будут предотвратить на будущее время путаницу и
ошибки на их счет, - я имею в виду  посвятить  этот  том  некоему  любезному
пастуху.
     Словом, рисуя таким образом его воображению  новый  круг  предметов,  я
неизбежно дам _отвлечение_ его пылким любовным мечтаниям. А тем временем

                                               пребываю
                                                         АВТОРОМ.






        ^TГЛАВА I^U

     Призываю все силы времени и случая, ставящие  столько  помех  на  нашем
жизненном поприще, быть мне свидетелями,  что  я  никак  не  мог  приступить
всерьез  к  любовным  похождениям  дяди  Тоби  до  настоящей  минуты,  когда
_любопытство_ моей матери, как она его назвала, -  -  или  некоторое  другое
побуждение, как склонен был думать отец, - - внушило ей желание подглядеть в
замочную скважину.
     "Назовите это настоящим именем, дорогая моя, -  проговорил  отец,  -  и
смотрите тогда в замочную скважину, сколько вам угодно".
     Только брожение той кислоты, небольшая доза которой, как я уже  не  раз
говорил, была в крови у моего отца, могло дать вырваться подобному намеку  -
- отец был, однако, по природе человек прямой и благородный, во всякое время
готовый внять голосу убеждения, поэтому, едва он  произнес  последнее  слово
своей нелюбезной реплики, как почувствовал укор совести.
     Моя мать шла в это время колыхающимся супружеским шагом, просунув левую
руку под правую руку мужа, так что ладонь ее лежала на тыльной  стороне  его
руки, - она приподняла пальцы и опустила их - движение  это  едва  ли  можно
было назвать легким ударом; а  если  это  был  удар  -  -  то  даже  казуист
затруднился бы сказать, был ли он знаком протеста или покаянным  признанием;
отец, который с головы до ног был  самой  чувствительностью,  определил  его
правильно. - Совесть укорила его с удвоенной силой - - он поспешно  отвернул
лицо свое прочь, а мать, вообразив, что вслед за головой  повернется  и  его
туловище, чтобы идти домой, занесла наискось правую ногу, пользуясь левой  в
качестве точки опоры, и оказалась  прямо  перед  отцом,  так  что,  повернув
голову, он встретился с ее глазами. -  -  Новый  конфуз!  он  увидел  полную
неосновательность своего упрека и тысячу оснований упрекнуть самого себя - -
тонкий  голубой  холодный  кристалл  пребывал  со  всеми  влагами  в   таком
безмятежном покое, что в глубине его можно было бы увидеть малейшую  частицу
или крупинку желания, если бы оно было, - - но его  не  было  -  -  и  каким
образом вышло, что я так сластолюбив, в особенности незадолго до весеннего и
осеннего равноденствия, - - один бог ведает. -  -  Моя  мать  -  мадам  -  -
никогда такой не была, ни по природе, ни в силу  воспитания,  ни  вследствие
примера.
     Всякий месяц года и во все критические минуты как дня, так и ночи кровь
бежала по ее жилам размеренным, ровным потоком, и она ни в малейшей  степени
не горячила ее чересчур усердным  чтением  душеспасительных  книг,  которые,
имея мало или вовсе не имея  смысла,  часто  понуждают  природу  разыскивать
таковой. - - Что же касается моего отца, то он не только не возбуждал  и  не
поощрял ее к подобным вещам своим примером, но поставил  делом  своей  жизни
удалять от нее все соблазны этого рода.  -  -  Природа  все  сделала,  чтобы
избавить его от этого труда, и, что  было  довольно-таки  непоследовательно,
отец это знал. - - И вот сегодня, 12 августа 1766 года,  я  сижу  в  лиловом
камзоле и желтых туфлях, без парика и без колпака - - ни  дать  ни  взять  -
живое  трагикомическое  воплощение  его   пророчества   о   том,   что   "по
вышеуказанной причине никогда я не буду думать и  вести  себя  подобно  всем
остальным детям".
     Ошибка моего отца заключалась в том, что он обрушился на мотив поступка
матери, вместо того чтобы обрушиться на самый  поступок:  ведь,  разумеется,
замочные скважины сделаны  для  других  целей;  и  если  рассматривать  этот
поступок как противоречащий прямому назначению вещи и не признающий замочной
скважины тем, что она есть, -  -  он  оказывался  насилием  над  природой  и
постольку был, как видите, преступным.
     Вот почему, с  позволения  ваших  преподобий,  замочные  скважины  дают
больше поводов для греха и беззакония, нежели все прочие  скважины  на  этом
свете, вместе взятые - -
     - - что и приводит меня к любовным похождениям дяди Тоби.


        ^TГЛАВА II^U

     Хотя капрал, верный своему слову, приложил все старания получше  завить
дядин парадный парик рамильи, но за  недостатком  времени  не  мог  добиться
больших результатов: последний слишком много лет пролежал сплющенный в  углу
старого походного сундука дяди Тоби, а так  как  складки  слежавшихся  вещей
расправить не легко и употребление огарков  требует  известного  умения,  то
дело шло не столь гладко, как было бы желательно. Чтобы внушить  парику  вид
более выигрышный, капрал раз двадцать откидывался назад, сощуривая  глаза  и
вытягивая руки. - - Даже ее сиятельство _хандра_, бросив на него взгляд,  не
могла бы удержаться от улыбки - - парик завивался где угодно, только не там,
где его хотел завить капрал; легче было воскресить мертвого,  нежели  взбить
два-три локона  там,  где,  по  мнению  капрала,  они  послужили  бы  к  его
украшению.
     Вот какой он был - или, вернее, вот каким он показался бы на ком-нибудь
другом; но мягкое выражение доброты, разлитое на лбу дяди Тоби, так  властно
уподобляло себе все окружающее и Природа, вдобавок, написала таким  красивым
почерком на каждой дядиной черте _джентльмен_, что  ему  были  к  лицу  даже
выцветшая шляпа с золотым позументом и огромная кокарда из поредевшей тафты;
сами по себе они гроша не стоили, но как только дядя Тоби  их  надевал,  они
принимали праздничный вид, они как будто выбраны были рукою Искусства, чтобы
показать его в самом выгодном свете.
     Ничто в мире не могло бы  содействовать  этому  могущественнее,  нежели
голубой с золотом мундир дяди Тоби, - -  _если  бы  для  изящества  не  было
необходимо в какой-то мере количество_: за пятнадцать или  шестнадцать  лет,
прошедших с тех пор, как он был сшит,  благодаря  совершенно  бездеятельному
образу жизни дяди Тоби, редко ходившего дальше  своей  заветной  лужайки,  -
голубой с золотом мундир сделался ему  до  того  узок,  что  капрал  лишь  с
величайшим трудом мог натянуть его на дядины плечи; переделка  рукавов  делу
не помогла. - - Он был, однако, покрыт позументами спереди и сзади, а  также
вдоль боковых швов и т. д., согласно моде времени короля Вильгельма;  словом
(я сокращаю описание), он так ярко сверкал на солнце в то утро и имел  такой
металлический и воинственный вид, что если бы дядя Тоби  вздумал  произвести
атаку в доспехах, ничто не могло бы лучше заменить их в его воображении.
     Что касается тонких пунцовых штанов, то портной, распоров  их  в  шагу,
оставил в _великом беспорядке_. - -
     - - Да, мадам, - - но надо обуздать свое воображение. Довольно, если  я
скажу, что штаны эти накануне вечером признаны были  негодными,  и  так  как
другого выбора в гардеробе у дяди Тоби не  было,  то  он  вышел  из  дому  в
красных плисовых.
     Капрал нарядился в полковой мундир бедного Лефевра; подобрав волосы под
шапку монтеро, которую он подновил по этому случаю, Трим следовал  за  своим
господином на расстоянии трех  шагов;  дух  воинской  гордости  вспучил  его
рубашку у запястья, где на черном  кожаном  ремешке,  завязанном  в  узел  и
кончавшемся кисточкой, висела его капральская палка. - - Дядя Тоби нес  свою
трость, как пику.
     - - "Во всяком случае, выглядит это недурно", - сказал про себя отец.


        ^TГЛАВА III^U

     Дядя  Тоби  не  раз  оборачивался  назад,  чтобы   посмотреть,   каково
поддерживает его капрал, - капрал каждый раз при этом кружил в воздухе своей
палкой  -  но  легонько,  без   хвастовства   -   и   самым   мягким   тоном
почтительнейшего поощрения говорил его милости: "Не робейте".
     Однако  дядя  Тоби  испытывал  страх,  и  страх  нешуточный:  ведь   он
совершенно не знал (в чем упрекал его отец), с какого конца надо  подступать
к женщинам, и потому никогда не чувствовал себя непринужденно ни с одной  из
них - - разве только они бывали в горе или в  беде;  жалость  его  не  имела
тогда границ; самый куртуазный  герои  рыцарских  романов  не  проскакал  бы
дальше, особенно на одной ноге, чтобы осушить слезы  на  женских  глазах,  и
все-таки, если не считать единственного раза, когда  миссис  Водмен  удалось
этого добиться от него хитростью, он никогда не смотрел пристально  женщинам
в глаза и в простоте сердца часто говорил отцу, что это почти столько  же  и
даже столько же дурно, как говорить непристойности. - -
     - - А хотя бы и так? - отвечал отец.	-


        ^TГЛАВА IV^U

     - Она не может, - проговорил дядя Тоби, остановившись в двадцати  шагах
от дверей миссис Водмен, - она не может истолковать это в дурную сторону.
     - - Она это истолкует, с позволения вашей милости, - - сказал капрал, -
совершенно так же, как вдова еврея в Лиссабоне истолковала  посещение  моего
брата Тома. - -
     - - А как она его истолковала? - спросил дядя Тоби, поворачиваясь лицом
к капралу.
     - Ваша милость, - отвечал капрал, - знает постигшее Тома несчастье,  но
это дело не имеет с ним ничего общего,  кроме  того,  что  если  бы  Том  не
женился на вдове - - или если бы богу угодно было, чтобы они  после  свадьбы
начиняли свининой свои колбасы, честного  парня  никогда  бы  не  подняли  с
теплой постели и не потащили в  инквизицию.  -  -  Проклятое  это  место,  -
примолвил капрал, качая головой, -  если  уж  какой-нибудь  несчастный  туда
попал, он остается там, с позволения вашей милости, навсегда.
     - Совершенно верно, - сказал  дядя  Тоби,  пасмурно  посмотрев  на  дом
миссис Водмен.
     - Ничего не  может  быть  хуже  пожизненного  заключения,  -  продолжал
капрал, - и милее свободы, с позволения вашей милости.
     - Ничего, Трим, - сказал дядя Тоби задумчиво. -
     - Когда человек свободен, - с этими словами  капрал  описал  в  воздухе
концом своей палки такую линию - -

     <center><img src="tristram_s4.gif"></center>

     Тысячи самых замысловатых силлогизмов моего отца не могли  бы  доказать
убедительнее преимущество холостой жизни.
     Дядя Тоби внимательно посмотрел в сторону своего дома и своей  заветной
лужайки.
     Капрал необдуманно вызвал своей палочкой духа размышления, и ему ничего
больше не оставалось, как снова его заклясть своим рассказом, что  капрал  и
сделал, прибегнув к следующей совершенно не канонической форме заклинания.


        ^TГЛАВА V^U

     - Место у Тома, с позволения вашей милости, было  хорошее  -  и  погода
стояла теплая - вот он и начал серьезно подумывать о том, чтобы зажить своим
домом; тут как раз случилось, что один  еврей,  державший  в  той  же  улице
колбасную лавку, умер от закупорки  мочевого  пузыря,  оставив  вдове  своей
бойкую торговлю. - - Том и подумал (так как все  в  Лиссабоне  по  мере  сил
заботились о своих выгодах), что не худо бы  предложить  этой  женщине  свою
помощь в ее работе. И вот, без всяких других  рекомендаций  к  вдове,  кроме
намерения купить в ее лавке фунт колбасы, - Том вышел из  дому  -  рассуждая
про себя по дороге, что, пусть  даже  случится  самое  худшее,  он  все-таки
получит за свои деньги фунт колбасы, - если же  счастье  ему  улыбнется,  он
устроится на всю жизнь, получив, с позволения вашей милости, не только  фунт
колбасы - но также жену - и колбасную лавку в придачу.
     - Все слуги в доме, от первого до последнего, пожелали Тому успеха;  я,
с позволения вашей милости, как сейчас вижу: Том  весело  идет  по  улице  в
белом канифасовом камзоле и в белых штанах, сдвинув шляпу  набок,  помахивая
тросточкой и находя для каждого встречного "улыбку и дружеские слова. - - Но
увы, Том, ты больше не  улыбнешься,  -  воскликнул  капрал,  опустив  глаза,
словно он обращался к томившемуся в подземелье брату.
     - Бедный парень! - сказал растроганный дядя Тоби.
     - О, это был, с позволения вашей  милости,  честнейший,  беззаботнейший
юноша, в жилах которого текла когда-нибудь горячая кровь. - - -
     - - Значит, он похож был на тебя, Трим, - с живостью сказал дядя Тоби.
     Капрал покраснел до кончиков пальцев  -  слеза  застенчивости  -  слеза
благодарности дяде Тоби - и слеза сокрушения о несчастиях брата выступили  у
него на глазах и тихонько покатились по щекам; глаза дяди  Тоби  загорелись,
как свеча загорается от другой свечи; взявшись за  отворот  Тримова  кафтана
(некогда принадлежавшего Лефевру) как  будто  для  того,  Чтобы  дать  отдых
хромой ноге своей, а в действительности чтобы доставить удовлетворение более
деликатному чувству, - - он молча  простоял  полторы  минуты,  по  истечении
которых отнял свою руку, а капрал, поклонившись, продолжал рассказ о Томе  и
вдове еврея.


        ^TГЛАВА VI^U

     - Когда Том, с позволения вашей милости, подошел к лавке, там никого не
было, кроме бедной девушки-негритянки с пучком белых перьев,  привязанных  к
концу длинной палки, которым она отгоняла мух - не убивая их. - - Прелестная
картина! - сказал дядя  Тоби,  -  она  натерпелась  преследований,  Трим,  и
научилась милосердию. - -
     - - Она была добра, с позволения вашей милости,  и  от  природы,  и  от
суровой  жизни;  в   истории   этой   бедной   заброшенной   девчурки   есть
обстоятельства, способные тронуть  и  каменное  сердце,  -  сказал  Трим;  -
как-нибудь в ненастный зимний вечер,  когда  у  вашей  милости  будет  охота
послушать, я вам их расскажу вместе с остальной частью истории Тома,  потому
что они с нею связаны. - -
     - Смотри же, не забудь, Трим, - сказал дядя Тоби.
     - Есть у негров душа? смею спросить вашу милость, -  проговорил  капрал
(с сомнением в голосе).
     - Я не очень сведущ, капрал, в вещах этого рода, - сказал дядя Тоби,  -
но мне кажется, бог не оставил бы их без души, так же как тебя или меня. - -
     - - Ведь это значило бы  чересчур  превознести  одних  над  другими,  -
проговорил капрал.
     - Разумеется, - сказал дядя Тоби. - Почему же тогда, с позволения вашей
милости, обращаться с черной девушкой хуже, чем с белой?
     - Я не вижу для этого никаких оснований, - сказал дядя Тоби. - -
     - - Только потому, - воскликнул капрал, покачав головой, - что  за  нее
некому заступиться. - -
     - - Именно поэтому, Трим, - сказал дядя Тоби, - - мы и должны оказывать
покровительство ей - и ее братьям также: _сейчас_  военное  счастье  вручило
хлыст нам - - у кого он может очутиться в будущем, господь ведает! - - но  в
чьих  бы  руках  он  ни  был,  люди  храбрые,  Трим,  не  воспользуются   им
бессердечно.
     - - Сохрани боже! - сказал капрал.
     - Аминь, - отвечал дядя Тоби, положив руку на сердце.
     Капрал вернулся к своему рассказу и продолжал его - -  но  с  некоторым
замешательством, природа которого для иных читателей, может быть, непонятна:
дело в том, что, благодаря  многочисленным  внезапным  переходам  от  одного
доброго и сердечного чувства к другому, он утратил, дойдя  до  этого  места,
шутливый тон, придававший его рассказу осмысленность и  одушевление;  дважды
попробовал он взять  его  снова,  но  не  добился  желательных  результатов.
Наконец, громко кашлянув, чтобы  остановить  обратившихся  в  бегство  духов
веселой шутки, и в то же время пособив Природе с одной стороны левой  рукой,
которой он уперся в бок, и поддержав ее с другой стороны правой, которую  он
немного вытянул вперед, - капрал кое-как напал на прежний тон; в  этой  позе
он и продолжал свой рассказ.


        ^TГЛАВА VII^U

     - Так как у Тома, с позволения  вашей  милости,  не  была  в  то  время
никакого дела к мавританке, то он перешел в соседнюю  комнату  поговорить  с
вдовой еврея о любви - - и о фунте колбасы;  как  я  сказал  вашей  милости,
будучи человеком открытой души и веселого нрава, все помыслы  которого  были
написаны на лице его и в каждом движении, он взял стул без долгих церемоний,
но в то же время с большой учтивостью, придвинул его к  столу  и  сел  возле
вдовы.
     - Нет ничего затруднительнее, как ухаживать за женщиной,  с  позволения
вашей милости, когда, она начиняет колбасы. - - Том завел  о  них  разговор;
сперва серьезно: - "как они начиняются - - каким  мясом,  какими  травами  и
пряностями", - потом с некоторой шутливостью: - "Какие для них берутся кишки
- не бывает ли, что они лопаются. - - Правда ли, что  самые  толстые  всегда
самые лучшие", - - и так далее - стараясь только скорее  недосолить,  нежели
пересолить то, что он говорил о колбасах,  -  -  чтобы  сохранить  за  собой
свободу действий. - -
     - Пренебрегши  именно  этой  предосторожностью,  -  сказал  дядя  Тоби,
положив руку на плечо  Трима,  -  граф  де  ла  Мот  проиграл  сражение  под
Виннендалем; он слишком поспешно устремился в лес; не сделай он этого, Лилль
не попал бы в наши руки,  так  же  как  Гент  и  Брюгге,  последовавшие  его
примеру; надвигалась зима, - продолжал  дядя  Тоби,  -  и  погода  настолько
испортилась, что если бы  не  такой  оборот  событий,  наши  войска  наверно
погибли бы в открытом поле. - -
     - - После этого разве нельзя сказать, с позволения вашей  милости,  что
битвы, подобно бракам, совершаются на небесах? - Дядя Тоби задумался. - -
     Религия склоняла его сказать  одно,  высокое  представление  о  военном
искусстве побуждало сказать другое; не будучи в  состоянии  сочинить  ответ,
который в точности выражал бы его мысль, - - дядя Тоби  ничего  не  ответил;
тогда капрал закончил свой рассказ.
     - Заметив, с позволения вашей милости, что он имеет  успех  и  что  все
сказанное  им  о  колбасах  принято  благосклонно,  Том  принялся  понемногу
помогать вдове в ее работе. - - Сперва он держал колбасу сверху, в то  время
как она своей рукой проталкивала начинку вниз, - - потом  нарезал  веревочек
требуемой длины и держал их в руке, откуда она их брала одну за другой, -  -
потом клал их ей в рот, чтобы она брала их по мере надобности,  -  -  и  так
далее, действуя все смелее и смелее, пока наконец не отважился сам  завязать
колбасу, между тем как она придерживала открытый ее конец. - -
     - - Вдовы, с позволения вашей милости, всегда выбирают себе  во  вторые
мужья человека, как можно менее похожего на их первого  мужа;  поэтому  дело
было больше чем наполовину слажено ею про себя прежде, нежели  Том  завел  о
нем речь.
     - Однако она попыталась было  притворно  защищаться,  схватив  одну  из
колбас, но Том моментально схватил другую...
     - Заметив, однако, что в колбасе Тома больше хрящей, - - она  подписала
капитуляцию, - - Том приложил печать, и дело было сделано.


        ^TГЛАВА VIII^U

     - Все женщины, - продолжал Трим (комментируя рассказанную  историю),  -
от самой знатной до самой простой, с позволения вашей милости, любят  шутку:
трудность в том, чтобы ее скроить по их вкусу; вроде того,  как  мы  пробуем
нашу артиллерию на  поле  сражения,  поднимая  или  опуская  казенные  части
орудий, пока не попадем в цель. - -
     - - Твое сравнение, - сказал дядя Тоби, - мне нравится больше, чем сама
вещь. - -
     - - Оттого что ваша милость,  -  проговорил  капрал,  -  больше  любите
славу, нежели удовольствие.
     - Мне думается, Трим, - отвечал дядя Тоби, - что  еще  больше  я  люблю
людей: а так как военное искусство, по всей видимости, стремится к  благу  и
спокойствию мира - - и в особенности та его отрасль, которой  мы  занимались
на  нашей  лужайке,  ставит  себе  единственною   целью   укорачивать   шаги
_честолюбия_ и ограждать жизнь и имущество _немногих_ от хищничества  многих
- - то) я надеюсь, капрал, у нас обоих  найдется  довольно  человеколюбия  и
братских чувств для того, чтобы, заслышав барабанный бой, повернуться кругом
и двинуться в поход.
     С этими словами дядя Тоби повернулся кругом и двинулся  твердым  шагом,
как бы во главе своей роты, - - а верный  капрал,  взяв  палку  на  плечо  и
хлопнув рукой по поле своего кафтана, когда трогался с места, - - зашагал за
ним в ногу вдоль по аллее.
     - - Что там затеяли эти два чудака?  -  воскликнул  отец,  обращаясь  к
матери. - Ей-богу, они приступили к форменной осаде миссис Водмен и  обходят
вокруг ее дома, чтобы наметить линии обложения.
     - Я думаю, - проговорила  моя  мать...  -  -  Но  постойте,  милостивый
государь, - - ибо что сказала матушка по этому случаю - - и  что  сказал,  в
свою очередь, отец - - вместе с ее  ответами  и  его  возражениями  -  будет
читаться, перечитываться, пересказываться, комментироваться и обсуждаться  -
- или, выражая все это одним словом, пожираться потомством - в особой  главе
- - говорю: потомством - и ничуть не стесняюсь повторить это слово - ибо чем
моя книга  провинилась  больше,  нежели  _Божественная  миссия  Моисея_  или
_Сказка про бочку_, чтобы не поплыть вместе с ними в потоке Времени?
     Я не стану пускаться в рассуждения на эту тему: Время так  быстротечно;
каждая буква, которую я вывожу, говорит мне, с какой стремительностью  Жизнь
несется за моим пером; дни и  часы  ее,  более  драгоценные,  милая  Дженни,
нежели рубины на твоей шее, пролетают над нами, как легкие облака в ветреный
день, чтобы никогда уже не вернуться, - - все так  торопится  -  -  пока  ты
завиваешь этот локон, - - гляди!  он  поседел;  каждый  поцелуй,  который  я
запечатлеваю на твоей руке, прощаясь с  тобой,  и  каждая  разлука,  за  ним
следующая, являются прелюдией разлуки вечной, которая нам вскоре  предстоит.
- -
     - - Боже, смилуйся над нею и надо мной!


        ^TГЛАВА IX^U

     А что до мнения света об этом возгласе - - так и гроша за него не дам.


        ^TГЛАВА X^U

     Моя мать, обхватив левой рукой правую руку отца, дошла с  ним  до  того
рокового угла старой садовой ограды, где доктор Слоп был опрокинут  Обадией,
мчавшимся на каретной лошади.  Угол  приходился  прямо  против  дома  миссис
Водмен, так что отец, подойдя к нему, бросил взгляд через ограду и увидел  в
десяти шагах от дверей дядю Тоби и капрала. - - Остановимся  на  минутку,  -
сказал он, оборотившись, - и посмотрим, с какими церемониями братец  Тоби  и
слуга его Трим совершат первый свой вход. - - Это нас не задержит, - добавил
отец, - и на минуту.
     - - Не беда, если и на десять минут, - проговорила матушка.
     - - Это нас не задержит и на полминуты, - сказал отец.
     Как раз в это время капрал приступал к рассказу о своем  брате  Томе  и
вдове еврея; рассказ продолжался - продолжался - - отклонялся в сторону -  -
возвращался назад и снова продолжался - - продолжался; конца ему не было - -
читатель нашел его очень длинным. - -
     - - Боже, помоги моему отцу! Он плевался раз по пятидесяти  при  каждой
новой позе капрала и посылал капральскую палку со всеми ее размахиваниями  и
вензелями к стольким чертям, сколько их, по  его  мнению,  расположено  было
принять этот подарок.
     Когда исход событий, подобный тому, которого ждет мой  отец,  лежит  на
весах судьбы, мы, к счастью, бываем способны трижды менять стимул  ожидания,
иначе у нас не хватило бы сил его вынести.
     В  _первую  минуту_  господствует  любопытство;  вторая  вся  подчинена
бережливости, дабы оправдать издержки первой  -  что  же  касается  третьей,
четвертой, пятой и шестой минуты и так далее до Страшного суда - то это  уже
дело _Чести_.
     Я отлично знаю, что моралисты относят все это на счет _Терпения_; но  у
этой _Добродетели_, мне кажется, есть свои обширные владения, в  которых  ей
довольно работы и без вторжения в  несколько  неукрепленных  замков,  -  еще
оставшихся на земле в руках _Чести_.
     При поддержке этих трех  помощников  отец  кое-как  дождался  окончания
Тримова рассказа, а потом окончания панегирика  дяди  Тоби  военной  службе,
помещенного в следующей главе; но когда господин и слуга, вместо того  чтобы
двинуться к дверям дома миссис Водмен,  повернулись  кругом  и  зашагали  по
аллее в направлении, диаметрально противоположном его  ожиданиям,  -  в  нем
сразу прорвалась та болезненная кислота характера, которая в иных  жизненных
положениях так резко отличала его от других людей.


        ^TГЛАВА XI^U

     - - Что там затеяли эти два чудака? - воскликнул отец, - - и т. д. -  -
- -
     - Я думаю, - сказала мать, - что они действительно возводят укрепления.
- -
     - - Все же не в усадьбе миссис  Водмен!  -  воскликнул  отец,  отступая
назад. - -
     - Думаю, что нет, - проговорила мать.
     - Ну ее к черту, - сказал отец, возвысив голос, - всю эту  фортификацию
со всеми ее сапами,  минами,  блиндами,  габионами,  фосбреями,  кюветами  и
прочей дребеденью. - - -
     - - Все это глупости, - - согласилась мать.
     Надо сказать, что мать моя имела обыкновение  (и  я  готов,  в  скобках
замечу, сию минуту отдать свой лиловый камзол - и желтые  туфли  в  придачу,
если кто-нибудь из ваших преподобий последует ее примеру), - мать моя  имела
обыкновение никогда не отказывать в своем одобрении  и  согласии,  какое  бы
положение ни высказал перед ней отец, просто потому, что она его не понимала
или не вкладывала никакого смысла в главное слово или в технический  термин,
на  котором  вращалось  это  мнение  или  положение.  Она   довольствовалась
выполнением всего, что за нее пообещали ее крестные отец и мать, - но дальше
не шла, и потому могла употреблять трудное слово двадцать  лет  подряд  -  а
также отвечать на него, если то был глагол, во всех временах и  наклонениях,
не утруждая себя расспросами о его значении.
     Эта манера являлась неиссякаемым источником досады моего  отца,  ибо  с
первой же фразы она убивала насмерть столько интересных разговоров,  сколько
никогда не могло бы сразить самое  резкое  противоречие;  к  числу  немногих
уцелевших тем относятся разговоры о _кюветах_. - --
     "- Все это глупости", - сказала мать.
     - - - В особенности же _кюветы_, - отвечал отец.
     Этого было довольно - он вкусил сладость торжества - и продолжал.
     - Впрочем, строго говоря, усадьба эта не собственность миссис Водмен, -
сказал отец, частично поправляя себя, - она владеет ею только пожизненно.  -
-
     - Это большая разница, - сказала мать. - -
     - В глазах дурака, - отвечал отец. - -
     - Разве только у нее будет ребенок, - сказала мать. - -
     - - Но сперва она должна убедить моего брата Тоби помочь ей в этом. -
     - - Разумеется, мистер Шенди, - проговорила мать.
     - - Впрочем, если для этого понадобится убеждение,  -  сказал  отец,  -
господь да помилует их.
     - Аминь, - сказала мать.
     - Аминь, - воскликнул отец.
     - Аминь, - сказала мать еще раз, но уже горестным тоном, в который  она
вложила  столько  личного  чувства,  что  отца  всего  передернуло,   -   он
моментально достал свой календарь; но прежде, чем  он  его  раскрыл,  паства
Йорика, расходившаяся из церкви, дала ему исчерпывающий  ответ  на  половину
того, о чем он хотел справиться, - а матушка, сказав ему, что  сегодня  день
причастия, - разрешила все его сомнения относительно другой половины.  -  Он
положил календарь в карман.
     Первый лорд казначейства, раздумывающий о государственных  доходах,  не
мог бы вернуться домой с выражением большей озабоченности на лице.


        ^TГЛАВА XII^U

     Оглядываясь на конец последней главы и обозревая все, написанное  мной,
я считаю  необходимым  заполнить  эту  и  пять  следующих  страниц  изрядным
количеством  инородного  материала,  дабы  поддержано  было  то   счастливое
равновесие между мудростью и дурачеством,  без  которого  книга  и  года  не
протянула бы; и не какое-нибудь жалкое бесцветное отступление (которое, если
бы не его название, можно было бы  сделать,  не  покидая  столбовой  дороги)
способно выполнить эту задачу - - нет;  коль  уж  отступление,  так  бойкое,
шаловливое и  на  веселую  тему,  да  такое;  чтобы  ни  коня,  ни  всадника
невозможно было поймать иначе, как с наскока.
     Вся трудность в том, чтобы привести в действие силы, способные помочь в
этом деле. _Фантазия_ своенравна - _Остроумие_ не любит, чтобы его искали, -
_Шутливость_ (хотя она и добрая девчурка) не придет  по  зову,  хотя  бы  мы
сложили царство у ног ее.
     - - Самый лучший способ - сотворить молитву. - -
     Но если тогда придут нам на ум  наши  слабости  и  немощи,  душевные  и
телесные, - то в этом отношении мы почувствуем  себя  после  молитвы  скорее
хуже, чем до нее, - но в других отношениях лучше.
     Что касается меня самого, то нет под небом такого средства, о котором я
бы в этом случае не подумал и которого не  испытал  бы  на  себе,  иной  раз
обращаясь прямо к душе и на все лады обсуждая с ней  вопрос  о  пределах  ее
способностей. - - -
     - - Мне ни разу не удалось расширить их даже на дюйм!  -  -  иной  раз,
меняя систему и пробуя, чего можно достигнуть обузданием тела: воздержанием,
трезвостью и целомудрием. Сами по себе, - говорил я,  -  они  хороши  -  они
хороши абсолютно - хороши и относительно; - они хороши для здоровья - хороши
для счастья на этом свете - хороши для счастья за гробом. - -
     Словом, они были хороши для чего угодно, но не для того, что  мне  было
надобно; тут они годились только на то, чтобы оставить душу точно такой, как
ее создало небо. Что до богословских добродетелей веры и  надежды,  то  они,
конечно, дают душе мужество; однако кротость, эта плаксивая добродетель (как
всегда называл ее отец), отнимает его начисто, так что вы снова оказываетесь
на том самом месте, откуда тронулись в путь.
     И вот я нашел, что во всех обыкновенных и заурядных случаях нет  ничего
более подходящего, как...
     - - Право же, если мы можем сколько-нибудь полагаться на логику и  если
меня не ослепляет самолюбие, во мне есть кое-что от подлинной  гениальности,
судя хотя бы по тому ее симптому, что я совершенно не знаю зависти; в  самом
деле,  стоит  мне  только  сделать  какое-нибудь  открытие  или  напасть  на
какую-нибудь  выдумку,  которые  ведут  к  усовершенствованию  писательского
искусства, как я сейчас же предаю их гласности; искренне  желая,  чтобы  все
писали так же хорошо, как пишу я.
     - - Что, конечно, и последует, если пишущие будут так же мало думать.


        ^TГЛАВА XIII^U

     Итак, в обыкновенных случаях, то есть когда я всего только туп и  мысли
рождаются трудно и туго сходят с пера - -
     Или когда на меня, непонятно  каким  образом,  находит  мерзкая  полоса
холодного и лишенного всякой  образности  слога  и  я  не  в  силах  из  нее
выбраться даже ценою _спасения души моей_,  так  что  вынужден  писать,  как
голландский комментатор, до самого конца главы, если не случится чего-нибудь
- -
     - - я ни минуты не трачу на переговоры с моим пером, и чернилами;  если
делу не помогают щепотка табаку и несколько шагов по комнате - я  немедленно
беру бритву и  пробую  на  ладони  ее  лезвие,  после  чего  без  дальнейших
церемоний намыливаю себе подбородок и  бреюсь,  следя  лишь  за  тем,  чтобы
случайно не оставить седого волоса; по окончании бритья я  меняю  рубашку  -
выбираю лучший кафтан - посылаю за самым свежим моим париком  -  надеваю  на
палец кольцо с топазом; словом, наряжаюсь с ног до головы  самым  тщательным
образом.
     Если и  это  не  помогает,  значит,  впутался  сам  сатана:  ведь  сами
рассудите, сэр, - поскольку каждый обыкновенно присутствует при бритье своей
бороды (хотя и нет правила без исключения) и  уж  непременно  просиживает  в
течение этой операции лицом  к  лицу  с  самим  собой,  если  производит  ее
собственноручно, - это особенное положение внушает нам, как и всякое другое,
свои особенные мысли. - -
     - - Я утверждаю, что образы фантазии небритого  человека  после  одного
бритья прихорашиваются и молодеют на семь лет; не подвергайся они  опасности
быть совсем сбритыми, их можно было бы довести путем постоянного  бритья  до
высочайшего совершенства. - Как мог Гомер писать с  такой  длинной  бородой,
мне непостижимо - - и коль это говорит против моей гипотезы, мне мало нужды.
-  -  Но  вернемтесь  к  туалету.   Ludovicus   Sorbonensis   считает   оный
исключительно делом тела, <FONT SIZE=3><FONT FACE="Symbol">&#101;&#120;&#119;&#116;&#101;&#114;&#105;&#107;&#104; &#112;&#114;&#97;&#120;&#105;&#86;</FONT></FONT> {Внешнее предприятие, то  есть  в
данном месте - не касающееся души (греч.).}, как он его называет, - - но  он
заблуждается: душа и тело соучастники во всем, что они предпринимают; мы  не
можем надеть на себя новое платье так, чтобы вместе с нами не  приоделись  и
наши мысли; и если мы наряжаемся  джентльменами,  каждая  из  них  предстает
нашему воображению такой же нарядной, как и мы сами, - так что нам  остается
только взять перо и писать вещи, похожие на нас самих.
     Таким образом, когда ваши милости и ваши преподобия  пожелаете  узнать,
опрятно ли я пишу и удобно ли меня читать, вы так же хорошо будете  об  этом
судить, рассмотрев счет моей прачки, как и  подвергнув  разбору  мою  книгу;
могу вам засвидетельствовать, что был один такой месяц,  когда  я  переменил
тридцать одну рубашку - так чисто я старался писать;  а  в  результате  меня
бранили,  проклинали,  критиковали  и  поносили  больше,   и   больше   было
таинственных покачиваний головой по моему адресу за то, что я написал в этом
месяце, нежели за все, написанное мной в прочие  месяцы  того  года,  вместе
взятые. - - Но их милости и их преподобия не видели моих _счетов_.


        ^TГЛАВА XIV^U

     Так как у меня  никогда  в  мыслях  не  было  начать  отступление,  для
которого я делаю  все  эти  приготовления,  прежде  чем  я  дойду  до  главы
пятнадцатой, - - - то я вправе употребить эту главу, как я сочту удобным,  -
- в настоящую минуту у меня двадцать разных планов на этот счет - - я мог бы
написать главу о _Пуговичных петлях_. - -
     Или главу о _Тьфу!_ которая должна за ними следовать - -
     Или главу об _Узлах_, в случае если их преподобия с ними справятся, - -
но темы эти могут вовлечь меня в беду; самое верное следовать путем ученых и
самому выдвинуть возражения против написанного мной, хотя, наперед объявляю,
я знаю не больше своих пяток, как их опровергнуть.
     Прежде всего можно было  бы  сказать,  что  существует  презренный  род
_Ферситовой_ сатиры, черной, как чернила, которыми  она  написана,  -  -  (к
слову сказать, кто так говорит, обязан поблагодарить генерального инспектора
греческой армии за то, что тот  не  вычеркнул  из  своей  ведомости  личного
состава имя столь уродливого и злоязычного человека, как Ферсит, - - ибо эта
небрежность снабдила вас лишним эпитетом)  -  -  в  подобных  произведениях,
можно утверждать, никакие умывания и оттирания на свете не пойдут на  пользу
опустившемуся гению - - наоборот, чем грязнее этот субъект,  тем  больше  он
обыкновенно преуспевает.
     На это у меня только тот ответ - - - по крайней мере, под рукой - - что
архиепископ Беневентский, как всем известно, написал  свой  _грязный_  роман
_Галатео_ в лиловом кафтане и камзоле и в лиловых штанах и что наложенная на
него за это епитимья (написать комментарий к Апокалипсису) хотя и показалась
некоторым чрезвычайно суровой, другие совсем не сочли ее такой,  единственно
по причине упомянутого _облачения_.
     Другим возражением против моего  средства  является  его  недостаточная
универсальность; ведь поскольку бритвенная его часть, на которую возлагается
столько надежд, совершенно недоступна, в силу непреложного  закона  природы,
для половины человеческого  рода,  -  я  могу  сказать  лишь,  что  писатели
женского пола, как в Англии, так и во Франции,  поневоле  должны  обходиться
без бритья. - -
     Что же касается испанских дам - - за них я ни капельки не тревожусь.  -
-


        ^TГЛАВА XV^U

     Вот, наконец, и пятнадцатая глава; она  не  приносит  с  собой  ничего,
кроме печального свидетельства о том, как быстро ускользают от  нас  радости
на этом свете!
     Но поскольку у нас  шла  речь  о  моем  отступлении  -  -  торжественно
объявляю: я его сделал! - Что за странное существо человек! - сказала она.
     Я с вами совершенно согласен, - отвечал я, - - но  лучше  нам  выкинуть
все эти вещи из головы и вернуться к дяде Тоби.


        ^TГЛАВА XVI^U

     Дойдя до конца аллеи, дядя Тоби и капрал спохватились, что им  не  туда
была дорога, повернули кругом и направились прямо к дверям миссис Водмен.
     - Ручаюсь вашей милости, - сказал капрал, поднеся руку к шапке монтеро,
в то время как он проходил мимо дяди, чтобы постучать  в  дверь,  -  -  дядя
Тоби, в противность своей  неизменной  манере  обращения  с  верным  слугой,
ничего не сказал, ни хорошего, ни худого; дело в том, что он не  привел  как
следует в порядок своих мыслей; ему хотелось устроить еще одно совещание,  и
когда капрал всходил на три ступени перед дверями - он  дважды  кашлянул,  -
при каждом покашливании горсть самых застенчивых духов дяди Тоби отлетала от
него по направлению к капралу;  последний  целую  минуту  в  нерешительности
стоял с молотком в руке, сам  не  зная  почему.  Истомленная  ожиданием,  за
дверью притаилась Бригитта, держа на щеколде большой и указательный  пальцы,
а  миссис  Водмен,  с  написанной  во  взгляде  готовностью  вновь  лишиться
невинности, сидела ни жива ни  мертва  за  оконной  занавеской,  подстерегая
приближение наших воинов.
     - Трим! - сказал дядя Тоби - - но когда он произносил это слово, минута
истекла, и Трим опустил молоток.
     Увидя, что все его надежды на совещание сокрушены этим ударом, - - дядя
Тоби принялся насвистывать Лиллибуллиро.


        ^TГЛАВА XVII^U

     Так как указательный и большой  пальцы  миссис  Бригитты  покоились  на
щеколде, капралу не пришлось стучать столько раз, сколько приходится,  может
быть, портному вашей милости, - - я мог бы взять пример и поближе,  ибо  сам
задолжал своему портному, по крайней мере, двадцать пять  фунтов  и  дивлюсь
терпению этого человека. - -
     - - Впрочем, дела мои никому не интересны; а только препоганая это вещь
залезть в долги, и, видно, рок тяготеет над казной некоторых бедных принцев,
в особенности нашего дома, ибо никакая бережливость не в состоянии  удержать
ее под замком. Что же касается меня самого, то я убежден, что нет  на  земле
такого принца, прелата, папы или  государя,  великого  или  малого,  который
искреннее, чем я, желал бы держать в порядке все свои расчеты с людьми - - и
принимал бы для этого более действенные  меры.  Я  никогда  не  дарю  больше
полугинеи - не ношу сапог - - не трачусь на зубочистки -  -  и  не  расходую
даже шиллинга в год на картонки с модным товаром; а шесть месяцев, что  я  в
деревне, я живу на такую скромную ногу, что преспокойнейшим образом  затыкаю
за пояс Руссо, - - я не держу ни лакея, ни мальчика, ни лошади,  ни  коровы,
ни собаки, ни кошки и вообще никакой твари, способной  есть  и  пить,  кроме
одной жалкой тощей весталки (чтобы поддержать огонь в моем очаге), у которой
обыкновенно такой же плохой аппетит, как и у меня, - - но если  вы  думаете,
что описанный образ жизни обращает меня в философа, - - то за ваше суждение,
добрые люди, я гроша ломаного не дам.
     Истинная философия - - но о ней немыслимо вести  речь,  пока  мой  дядя
насвистывает Лиллибуллиро.
     - - Войдемте лучше в дом.


        ^TГЛАВА XVIII^U





























        ^TГЛАВА XIX^U
































        ^TГЛАВА XX^U

     _ _ _    *    *    *    *    *    *     *    *    *    *    *    *    *
*   *    *    *    *    *     *    *    *    *
    *    *    *    *    *     *    *    *    *    *    *    *    *    *    *
*   *    *    *    *    *     *    *    *    *    *    *    *    *    *    *
*   *    *    *    * - - -
     - - Вы увидите это место собственными глазами,  мадам,  -  сказал  дядя
Тоби.
     Миссис Водмен покраснела - - посмотрела в сторону двери - -  побледнела
- - снова слегка покраснела - - пришла в себя - - покраснела пуще  прежнего;
для непосвященного читателя я переведу это так:

     _"Господи! мне невозможно смотреть на это - -
     "Что скажет свет, если я посмотрю на это?
     "Я упаду в обморок, если посмотрю на это -
     "А мне хотелось бы посмотреть - -
     "Ничуть не грешно посмотреть на это.
     "- - Я непременно посмотрю".


     Пока все это проносилось в сознании миссис Водмен, дядя Тоби поднялся с
дивана и вышел из гостиной, чтобы отдать Триму приказание о ней в  коридоре.
- -
     *    *    *    *    *    *  - - - Мне кажется, она на чердаке, - сказал
дядя  Тоби. -  - Я ее видел там, с позволения вашей милости, сегодня поутру,
-  отвечал   Трим. - - - Так сделай милость, Трим, сходи сейчас же за ней, -
сказал дядя  Тоби, - и принеси сюда.
     Капрал не одобрял этого приказания, но  повиновался  ему  с  величайшей
готовностью. Одобрение от него не зависело - повиновение было в его воле; он
надел свою шапку монтеро и пошел со  всей  быстротой,  какую  позволяло  ему
изувеченное колено. Дядя Тоби вернулся в гостиную и снова сел на диван.
     - - Вы поставите палец на это место, - сказал дядя Тоби. - - Нет, я  не
притронусь к нему, - сказала про себя миссис Водмен.
     Это снова требует перевода:  -  отсюда  ясно,  как  мало  знания  можно
почерпнуть из одних слов, - нам приходится добираться до их первоисточника.
     Чтобы рассеять туман, нависший над  этими  страницами,  я  приложу  все
старания быть как можно более ясным.
     Трижды  потрите  себе  лоб  -  высморкайтесь  -  утрите  себе   нос   -
прочихайтесь, друзья мои! - - На здоровье. - -
     А теперь подайте мне помощь по мере ваших сил.


        ^TГЛАВА XXI^U

     Так как существует пятьдесят различных целей (если сосчитать их все - -
гражданские и религиозные), для которых женщина берет мужа,  то  она  первым
делом тщательно их взвешивает,  а  потом  мысленно  разделяет  и  разбирает,
которая  из  всех  этих  целей  ее  цель;  далее,  посредством   разговоров,
расспросов,  выкладок  и  умозаключений  она  выведывает   и   доискивается,
правильный ли она сделала выбор, - - и если он оказывается  правильным  -  -
она в заключение, дергая  полегоньку  предмет  своего  выбора  так  и  этак,
проверяет, не порвется ли он от натяжения.
     Образы,  посредством  которых  Слокенбергий  запечатлевает  это  в  уме
читателей в начале третьей своей Декады, настолько потешны, что из  уважения
к прекрасному полу я не позволю себе воспроизвести их - -  а  жаль,  они  не
лишены юмора.
     "Первым делом, - говорит Слокенбергий,  -  она  останавливает  осла  и,
держа его левой рукой за повод (чтобы не ушел), правую опускает на самое дно
корзины, чтобы  сыскать...  -  Что?  -  Вы  не  узнаете  скорее,  -  говорит
Слокенбергий, - если будете прерывать меня. - -
     "У меня нет ничего, милостивая государыня,  кроме  пустых  бутылок",  -
говорит осел.
     "Я нагружен требухой", - говорит второй.
     - - А ты немногим лучше, - обращается она к третьему, -  ведь  в  твоих
корзинах можно найти только просторные штаны да комнатные  туфли,  -  и  она
обшаривает четвертого и пятого, словом, весь ряд, одного за другим, пока  не
доходит до осла, который несет то, что ей нужно, -  тогда  она  опрокидывает
корзину, смотрит на него - разглядывает - исследует - вытягивает - смачивает
- сушит - пробует зубами его уток и основу. - -
     - - Чего? ради Христа!
     - Никакие силы на земле, - отвечал Слокенбергий, - не  вырвут  из  меня
этой тайны, - решение мое бесповоротно".


        ^TГЛАВА XXII^U

     Мы живем в мире, со всех сторон окруженном  тайной  и  загадками,  -  и
потому не задумываемся над этим - - иначе нам показалось  бы  странным,  что
Природа,  которая  изготовляет  каждую  вещь  в  полном  соответствии  с  ее
назначением и никогда или почти  никогда  не  ошибается,  разве  только  для
забавы, придавая всему  проходящему  через  ее  руки  такую  форму  и  такие
свойства, что, назначает ли она для  плуга,  для  шествия  в  караване,  для
телеги - или для любого другого употребления  -  существо,  ею  вылепляемое,
будь то даже осленок, вы наверно получите то, что вам  нужно;  -  иначе  нам
показалось бы, говорю, странным, что в  то  же  самое  время  она  совершает
столько промахов, изготовляя такую простую вещь, как женатого человека.
     Зависит ли это от выбора глины - - или  последняя  обычно  портится  во
время обжигания: муж (как  вам  известно)  может  выйти,  с  одной  стороны,
пересушенный при избытке жара - - а с другой стороны,  обмяклый,  если  огня
мало, - -  или  же  эта  великая  Искусница  уделяет  недостаточно  внимания
маленьким  платоническим  надобностям   _той   части_   нашего   вида,   для
употребления которой она изготовляет _эту его часть_, - - или,  наконец,  ее
сиятельство  подчас  сама  не  знает  хорошенько,  какого  рода  муж   будет
подходящим, - - мне неведомо; поговорим об этом после ужина.
     Впрочем, ни само это наблюдение, ни то, что по его поводу было сказано,
здесь совершенно некстати - - скорее  можно  было  бы  утверждать  обратное,
поскольку в отношении пригодности к супружескому состоянию  дела  дяди  Тоби
обстояли как нельзя лучше: Природа  вылепила  его  из  самой  лучшей,  самой
мягкой глины - - подмешав к ней своего молока и  вдохнув  в  нее  кротчайшую
душу - - она сделала  его  обходительным,  великодушным  и  отзывчивым  -  -
наполнила его сердце искренностью и доверчивостью и приспособила все доступы
к этому  органу  для  беспрепятственного  проникновения  самых  обязательных
чувств - сверх того, она предусмотрела и другие цели,  для  коих  установлен
был брак. - -
     Вот почему *    *    *    *    *    *    *    *    *    *    *    *    *
*    *    *    *    *    *    *    *    *    *    *    *    *    *    *     *
*    *    *    *    *    *    *    *
     _Дар_ этот не потерпел никакого ущерба от дядиной раны.
     Последняя статья была, впрочем,  несколько  проблематичной,  и  Диавол,
великий смутитель наших верований  в  сем  мире,  заронил  относительно  нее
сомнения в мозгу миссис Водмен; с истинно  бесовским  лукавством  он  сделал
свое дело, обратив достоинства дяди  Тоби  в  этом  отношении  в  одни  лишь
_пустые бутылки, требуху, просторные штаны и комнатные туфли_.


        ^TГЛАВА XXIII^U

     Миссис  Бригитта  поручилась  всем  скромным   запасом   чести,   каким
располагает на этом свете бедная горничная, что в десять дней она  доберется
до самой сути дела; ее расчеты построены были на весьма естественном и легко
допустимом постулате, а именно: в то время как дядя Тоби будет ухаживать  за
ее госпожой, капрал не может придумать ничего лучшего, как приволокнуться за
ней самой. - - "_И я позволю ему все, чего он пожелает_, - сказала Бригитта,
- _лишь бы все у него выведать_".
     Дружба носит две одежды: верхнюю и нижнюю. В  первой  Бригитта  служила
интересам своей госпожи - а во второй делала то, что ей самой  больше  всего
нравилось; таким образом, она, подобно самому  Диаволу,  поставила  на  рану
дяди Тоби двойную ставку. - - Миссис Водмен поставила на нее всего лишь одну
- и так как ставка эта могла оказаться ее последней ставкой, то  она  решила
(не  обескураживая  миссис  Бригитты  и  не  пренебрегая  ее  способностями)
разыграть свою игру самостоятельно.
     Она не нуждалась в поощрении: ребенок мог бы разгадать игру дяди Тоби -
- было столько безыскусственности и простодушия  в  его  манере  разыгрывать
свои козыри - - он так мало думал о том, чтобы придержать старшие карты, - -
таким безоружным и беззащитным сидел на диване рядом с  вдовой  Водмен,  что
человек благородный заплакал бы, обыграв его.
     Однако оставим эту метафору.


        ^TГЛАВА XXIV^U

     - - А также и нашу историю - с вашего позволения; правда, я все время с
живейшим нетерпением спешил к этой ее части, хорошо зная, что она составляет
самый лакомый кусочек, который я могу предложить  читателям,  однако  нынче,
когда я до нее добрался, я бы с удовольствием передал перо любому  желающему
и попросил продолжать вместо меня - я вижу все трудности описаний, к которым
мне надо приступить, - и чувствую недостаточность моих сил.
     Меня, по крайней мере, утешает, что на  этой  неделе  я  потерял  унций
восемьдесят крови во время  самой  несуразной  лихорадки,  схватившей  меня,
когда я начинал эту главу; таким образом, у меня остается еще надежда, что я
потерпел ущерб более по части серозных частей крови  или  кровяных  шариков,
нежели в отношении тонких паров  мозга,  -  -  но  как  бы  там  ни  было  -
_Воззвание к поэтическому божеству_ не может повредить делу - - и я  всецело
предоставляю  _призываемому_  вдохновить  или  "накачать"  меня,   как   ему
заблагорассудится.


                                 Воззвание

     Любезный Дух сладчайшего юмора, некогда водивший  легким  пером  горячо
любимого мной Сервантеса,  -  ежедневно  прокрадывавшийся  сквозь  забранное
решеткой окно его темницы и своим  присутствием  обращавший  полумрак  ее  в
яркий полдень - - растворявший воду в его кружке  небесным  нектаром  и  все
время, пока он писал о Санчо и его господине, прикрывавший  волшебным  своим
плащом обрубок его руки {Сервантес лишился своей руки в битве при Лепанто. -
Л. Стерп.} и широко расстилавший этот плащ над всеми невзгодами его жизни  -
- -
     - - Заверни сюда, молю тебя! - - погляди на эти штаны! - - единственные
мои штаны - - прискорбным образом разодранные в Лионе. - - -
     Мои рубашки! посмотри, какая непоправимая приключилась с ними  беда.  -
Подол - в  Ломбардии,  а  все  остальное  здесь.  -  Всего-то  было  у  меня
полдюжины, а одна  хитрая  шельма-прачка  в  Милане  окорнала  пять  из  них
спереди. - Надо отдать ей справедливость, она сделала это с некоторым толком
- ибо я возвращался из Италии.
     Тем не менее, несмотря на все это, несмотря  на  пистолетную  трутницу,
которую у меня стащили в Сиене, несмотря на то, что  я  дважды  заплатил  по
Пяти паоли за два крутых яйца, раз в Раддикоффини и другой раз в Капуе, -  я
не считаю путешествие по Франции и Италии, если  вы  всю  дорогу  сохраняете
самообладание, такой плохой вещью, как  иные  желали  бы  нас  убедить;  без
_косогоров_ и _ухабов_ не обойтись, иначе как, скажите на милость, могли  бы
мы достигнуть долин, где Природа расставляет для нас  столько  пиршественных
столов? - Нелепо воображать, чтобы они даром предоставляли вам  ломать  свои
повозки; и если вы не станете платить  по  двенадцати  су  за  смазку  ваших
колес, то на какие средства бедный крестьянин будет намазывать себе масло на
хлеб? - Мы чересчур требовательны - неужто из-за лишнего ливра или  двух  за
ваш ужин и вашу постель - это составит самое  большее  шиллинг  и  девять  с
половиной пенсов - вы готовы отступиться от вашей философии? - Ради  неба  и
ради самих себя, заплатите - - заплатите этот пустяк обеими  руками,  только
бы не оставлять унылого _разочарования_ во взорах вашей пригожей  хозяйки  и
ее прислужниц, вышедших к воротам при вашем  отъезде,  -  -  и  кроме  того,
милостивый государь, вы получите от каждой из них братский поцелуй. -  -  По
крайней мере, так было со мной! - -
     - - Ибо любовные похождения дяди Тоби, всю дорогу  вертевшиеся  в  моей
голове, произвели на меня  такое  действие,  как  если  бы  они  были  моими
собственными, - - я  был  олицетворением  щедрости  и  доброжелательства,  я
ощущал в себе трепет приятнейшей гармонии, с  которой  согласовалось  каждое
качание моей коляски;  поэтому  мне  было  все  равно,  гладкая  дорога  или
ухабистая; все, что я видел и с чем имел  дело,  затрагивало  во  мне  некую
скрытую пружину сочувствия или восхищения.
     - - То были мелодичнейшие звуки, какие я когда-либо слышал; я в тот  же
миг опустил переднее окошко, чтобы яснее их расслышать. -  -  Это  Мария,  -
сказал ямщик, заметив, что я прислушиваюсь. - - - Бедная Мария, -  продолжал
он (отодвигаясь вбок, чтобы дать мне увидеть ее, потому что он помещался как
раз между нами), - сидит на пригорке с  козликом  возле  себя  и  играет  на
свирели вечерние молитвы.
     Тон, которым мой юный ямщик произнес эти слова, и  выражение  его  лица
были в таком совершенном согласии с чувствами души, что я  тут  же  поклялся
дать ему монету в двадцать четыре су по приезде в Мулен. - -
     - - - А кто такая эта бедная Мария? - спросил я.
     - Предмет любви и жалости всех окрестных селений, - сказал ямщик,  -  -
еще три года назад солнце не светило на  девушку,  которая  была  бы  краше,
быстрее умом и: милее ее; Мария заслуживала лучшей участи; свадьба  ее  была
расстроена по проискам приходского кюре, который производил оглашение. - -
     Он собирался продолжать,  когда  Мария,  сделавшая  коротенькую  паузу,
поднесла свирель к губам и возобновила игру, - - то был тот же напев - -  но
в десять раз упоительнее. - Это вечерняя служба  пресвятой  деве,  -  сказал
юноша, - - но кто научил бедняжку играть ее  -  и  как  она  раздобыла  себе
свирель, никто не знает: мы думаем, что господь ей помог в том и другом, ибо
с тех пор как она повредилась  в  уме,  это,  по-видимому,  единственное  ее
утешение - - она не выпускает свирели из рук и играет на  ней  эту  _службу_
ночью и днем.
     Ямщик изложил это с таким тактом и с таким непринужденным красноречием,
что я не мог  не  расшифровать  на  лице  его  что-то  незаурядное  для  его
состояния и непременно выведал бы его собственную  историю,  если  бы  всего
меня не захватила история бедной Марии.
     Тем временем мы доехали почти до самого  пригорка,  на  котором  сидела
Мария; на ней была тонкая белая кофта, ее волосы, кроме двух  локонов,  были
подобраны в шелковую сетку, несколько листьев сливы в причудливом беспорядке
вплетено было сбоку - - она была красавица; никогда еще сердце  мое  так  не
сжималось от честной скорби, как в ту минуту, когда я ее увидел. - -
     - - Помоги ей боже! бедная девушка! - воскликнул ямщик. - Больше  сотни
месс отслужили за нее в окрестных церквах и монастырях, - -  но  без  всякой
пользы; минуты просветления, которые у нее бывают, подают нам  надежду,  что
пресвятая дева вернет наконец ей рассудок; но  родители  Марии,  знающие  ее
лучше, отчаялись на этот счет и думают, что она потеряла его навсегда.
     Когда ямщик это говорил, Мария сделала перелив - такой грустный,  такой
нежный и жалобный, что я выскочил из кареты и подбежал к ней на помощь;  еще
не придя в себя после этого восторженного порыва, я нашел себя сидящим между
нею и ее козлом.
     Мария задумчиво посмотрела на меня, потом  перевела  взгляд  на  своего
козла - - потом на меня - - потом снова на козла, и так несколько раз. - -
     - - Ну, Мария, - сказал я ласково. - - В чем вы находите сходство?
     Умоляю беспристрастного читателя  поверить  мне,  что  лишь  вследствие
искреннейшего своего убеждения в том, какая человек _скотина_, - -  задал  я
этот вопрос и что я никогда бы не  отпустил  неуместной  шутки  в  священном
присутствии Горя, даже обладая  всем  остроумием,  когда-либо  расточавшимся
Рабле, - - и все-таки, должен сознаться, я почувствовал укор совести, и одна
мысль об этом была для меня так мучительна, что я  поклялся  посвятить  себя
Мудрости и до конца дней моих говорить только серьезные вещи - - никогда - -
никогда больше не позволяя себе пошутить ни с мужчиной, ни с женщиной, ни  с
ребенком.
     Ну, а писать для них глупости - - тут я, кажется, допустил  оговорку  -
но предоставляю судить об этом читателям.
     Прощай, Мария! - прощай, бедная незадачливая девушка!  -  когда-нибудь,
но не _теперь_, я, может быть, услышу о твоих горестях из твоих уст. - -  Но
я ошибся; ибо в это мгновение она взяла свою свирель и рассказала мне на ней
такую печальную  повесть,  что  я  встал  и  шатающейся,  неверной  походкой
тихонько побрел к своей карете.
     - - - Какая превосходная гостиница в Мулене!



        ^TГЛАВА XXV^U

     Когда мы доберемся до конца этой главы (но  не  раньше),  нам  придется
вернуться к  двум  незаполненным  главам,  из-за  которых  вот  уже  полчаса
истекает кровью моя честь. - - Я останавливаю кровотечение и, сорвав одну из
моих желтых туфель и швырнув  ее  изо  всей  силы  в  противоположный  конец
комнаты, заявляю ее пятке:
     - - Какое бы здесь  ни  нашлось  сходство  с  половиной  глав,  которые
когда-либо были написаны или, почем я знаю, пишутся в настоящее время, - оно
настолько же случайно, как пена на коне Зевксиса; кроме  того,  я  смотрю  с
уважением на главу, в  которой  _только  ничего  нет_;  а  если  принять  во
внимание, сколько  есть  на  свете  вещей  похуже,  -  -  так  это  и  вовсе
неподходящий предмет для сатиры. - -
     - - Почему же они были оставлены в таком виде? Если
     -тут кто-нибудь, не дожидаясь  моего  ответа,  обзовет  меня  болваном,
дурнем, тупицей, остолопом, простофилей, пентюхом, чурбаном, паскудником - -
и другими крепкими словами, которыми пекари из Лерне угощали пастухов короля
Гаргантюа, - - пусть обзывает - (как говорила  Бригитта)  сколько  душе  его
угодно, я ему ничего не скажу; ибо как мог такой  ругатель  предвидеть,  что
мне пришлось написать двадцать пятую главу моей книги раньше восемнадцатой и
т. д.
     - - - Вот почему я на это не обижаюсь. - - Я желаю только, чтобы отсюда
извлечен был тот урок, что "следует предоставить каждому  рассказывать  свои
повести на свой лад".


                            Восемнадцатая глава


     Так как миссис Бригитта отворила дверь прежде, чем капрал  как  следует
постучал, то срок между ударом молотка и появлением дяди Тоби в гостиной был
такой коротенький, что миссис Водмен едва успела выйти из-за занавески  -  -
положить на стол Библию и сделать шаг или два по направлению к двери,  чтобы
принять гостя.
     Дядя  Тоби  поклонился  миссис  Водмен  так,  как  мужчине   полагалось
кланяться женщинам в лето господне тысяча семьсот тринадцатое,  -  -  затем,
повернувшись кругом, направился бок о бок с ней к дивану и  в  двух  простых
словах - - хотя не прежде, чем он сел, - - и не после того, как он сел, -  -
но в самое то время, как садился, - сказал ей, что _он влюблен_, - -  зайдя,
таким образом, в своем изъяснении дальше, чем было необходимо.
     Миссис Водмен, натурально, опустила глаза на прореху в своем переднике,
которую тогда  зашивала,  в  ожидании,  что  дядя  Тоби  скажет  дальше;  но
последний был вовсе лишен способностей развивать тему, и _любовь_, вдобавок,
была темой, которой он владел хуже всего, - -  поэтому,  признавшись  миссис
Водмен  в  любви,  он  ограничился  сказанным  и  предоставил  своим  словам
действовать самостоятельно.
     Отец мой всегда был в восторге  от  этой  системы  дяди  Тоби,  как  он
ошибочно называл ее, и часто говорил, что если  бы  брат  его  присовокуплял
сюда еще трубку табаку - - он  этим  нашел  бы  дорогу,  если  верить  одной
испанской пословице, к сердцам половины женщин земного шара.
     Дядя Тоби никогда не мог понять, что хотел сказать мой отец; я тоже  не
берусь извлечь отсюда больше, чем осуждение одного  заблуждения,  в  котором
пребывает большинство людей -  за  исключением  французов,  которые  все  до
одного верят, как в _реальное присутствие_, в то,  _"что  говорить  о  любви
значит любить на деле"_.
     - - - Хотел бы я сделать кровяную колбасу по этому рецепту.
     Пойдемте дальше. Миссис Водмен все сидела в  ожидании,  что  дядя  Тоби
поступит именно так, почти до самого начала той  минуты,  когда  молчание  с
одной или с другой стороны становится обыкновенно неприличным;  вот  почему,
придвинувшись к  нему  поближе  и  подняв  глаза  (при  этом  щеки  ее  чуть
зарделись), - - она подняла перчатку - -  или  взяла  слово  (если  вам  это
больше нравится) и повела с дядей Тоби такой разговор:
     - Заботы  и  беспокойства  супружеского  состояния,  -  сказала  миссис
Водмен, - очень велики. - Да, я думаю, - сказал дядя Тоби. - Поэтому,  когда
человек, - продолжала миссис Водмен, - живет так покойно, как вы, - когда он
так доволен, капитан Шенди, собой, своими друзьями и своими развлечениями, -
я недоумеваю, какие у него могут быть причины стремиться к этому  состоянию.
- - -
     - - Они написаны, - проговорил дядя Тоби, - в нашем требнике.
     Дядя Тоби осторожно дошел до этих пор и  не  стал  дальше  углубляться,
предоставив миссис Водмен плавать над пучиной, как ей будет угодно.
     -  Что  касается  детей,  -  сказала  миссис  Водмен,  -  то  хотя  они
составляют, может быть,  главную  цель  этого  установления  и  естественное
желание, я полагаю, всех родителей, - однако кто же не  знает,  сколько  они
приносят нам несомненных горестей, являясь весьма сомнительным утешением?  И
что в них, милостивый  государь,  может  возместить  наши  страдания  -  чем
вознаграждают они болящую и беззащитную мать, которая дает им жизнь, за  все
нежные ее заботы,  беспокойства  и  страхи?  -  Право,  не  знаю,  -  сказал
растроганный дядя Тоби, - разве только удовольствием,  которое  богу  угодно
было...
     - - Вот вздор! - воскликнула миссис Водмен.


                            Девятнадцатая глава


     Существует  несметное  множество  тонов,  ладов,  выговоров,   напевов,
выражений и манер, какими в подобных случаях может  быть  произнесено  слово
_вздор_, и все они придают ему смысл и значение, настолько же отличные  друг
от друга, как _грязь_ отличается от _опрятности_. - Казуисты (ибо под  таким
углом зрения это является делом совести) насчитывают не  менее  четырнадцати
тысяч случаев употребления его в хорошем или в дурном смысле.
     Миссис Водмен произнесла слово _вздор_ так,  что  вся  стыдливая  кровь
дяди Тоби бросилась ему в лицо, - он смутно почувствовал, что  теряет  почву
под ногами, и остановился; не углубляясь дальше ни в горести, ни  в  радости
супружества, он приложил руку к  сердцу  и  выразил  готовность  принять  их
такими, как они есть, и разделить их с нею.
     Сказав это, дядя Тоби не возымел желания  повторять  сказанное;  бросив
взгляд на Библию, положенную на стол миссис  Водмен,  он  взял  ее,  раскрыл
наудачу и, попав, милая душа, на самое интересное для него место - на  осаду
Иерихона, - принялся читать -  предоставив  своему  предложению,  как  ранее
объяснению  в  любви,  действовать  на  вдову  самостоятельно.  А   оно   не
подействовало ни как вяжущее, ни как слабительное;  ни  так,  как  действует
опий,  или  хина,  или  ртуть,  или  подорожник,  или  другое   какое-нибудь
лекарственное средство, которым природа одарила мир, -  короче  говоря,  оно
совсем на нее не подействовало - по той причине, что в это время на нее  уже
действовало нечто другое. -  -  Ах  я,  болтун!  Ведь  я  уже  двадцать  раз
проговаривался, что это такое; но огонь  еще  не  потух,  у  меня  есть  еще
кое-что сказать на эту тему. - - Allons!


        ^TГЛАВА XXVI^U

     Человеку,  едущему  в  первый  раз  из  Лондона  в   Эдинбург,   вполне
естественно перед отправлением в путь задать вопрос, сколько миль до  Йорка,
который лежит приблизительно на половине дороги, - - и  никто  не  удивится,
если он пойдет дальше и пожелает узнать о городских учреждениях и т. д. - -
     Столь же естественно было желание миссис Водмен, первый муж которой все
время болел ишиасом, узнать, далеко ли от бедра до паха и  насколько  больше
или меньше пострадает она в своих чувствах от раны в паху, чем от ишиаса.
     С этой целью она от доски  до  доски  прочитала  анатомию  Дрейка.  Она
просмотрела также книгу Нортона о мозге и усвоила сочинение Граафа о  костях
и мускулах; {Это, должно быть, ошибка мистера Шенди, потому что Грааф  писал
о панкреатическом соке и о половых органах. - Л. Стерн.} но ничего не  могла
из них извлечь.
     Она обращалась также к собственному уму - - рассуждала -  -  доказывала
теоремы - - выводила следствия - - и не пришла ни к какому заключению.
     Чтобы все выяснить, она  дважды  спрашивала  доктора  Слопа,  "есть  ли
надежды, что бедный капитан Шенди когда-нибудь выздоровеет от своей раны?"
     - - Он уже выздоровел, - отвечал доктор Слоп. - -
     - Как! Совсем?
     - - Совсем, мадам. - -
     - Но что вы разумеете под выздоровлением? - спрашивала миссис Водмен.
     Доктор Слоп был совсем не мастер давать  определения,  так  что  миссис
Водмен и тут не могла добиться ничего  толкового.  Словом,  у  нее  не  было
другого способа разрешить свои сомнения, как обратившись к самому дяде Тоби.
     В  расспросах  этого  рода,  бывает  нотка  человеколюбия,   усыпляющая
_подозрение_, - - и я почти убежден, что она достаточно отчетливо звучала  у
змия в его разговоре с Евой; ибо  склонность  прекрасного  пола  поддаваться
обману не  так  велика,  чтобы  наша  прародительница  набралась  без  этого
смелости поболтать с диаволом. - - Но бывает нотка человеколюбия - - как мне
ее описать? - это та нотка, что накидывает на деликатный предмет  покровы  и
дает допрашивающему право входить в такие подробности, как если  бы  он  был
вашим хирургом.
     - - - И никогда не бывало облегчения? - -
     - - - Легче ли было в постели?
     - - - Мог ли он лежать с ней и на том и на другом боку?
     - В состоянии ли был он сесть на лошадь?
     - Не вредно ли для нее было движение? et caetera {И прочее (лат.).} - -
сказано было ему таким нежным тоном и так искусно направлено в  сердце  дяди
Тоби, что каждый из этих вопросов проникал туда в десять раз глубже,  нежели
самая острая боль. - - Но когда миссис Водмен завернула окольной  дорогой  в
Намюр, чтобы добраться до паха дяди Тоби, и пригласила его атаковать вершину
передового контрэскарпа и взять при поддержке голландцев, со шпагой в  руке,
контргарду Святого Роха - а затем, касаясь его слуха самыми  нежными  тонами
своего голоса, вывела его, окровавленного, за руку из траншеи, утирая  слезы
на своих глазах, когда его относили в палату, - - Небо! Земля! Воды! - все в
нем встрепенулось -  все  природные  источники  вышли  из  берегов  -  ангел
милосердия сидел возле дяди Тоби на диване - сердце его запылало - и будь  у
него даже тысяча сердец, он их сложил бы у ног миссис Водмен.
     - Где же, дорогой мой, - проговорила миссис Водмен довольно настойчивым
тоном, - получили вы этот прискорбный удар? - - Задавая свой вопрос,  миссис
Водмен бросила беглый взгляд на пояс у красных плисовых  штанов  дяди  Тоби,
естественно ожидая, что последний самым  лаконическим  образом  ответит  ей,
ткнув указательным пальцем в это самое место. - - Случилось иначе  -  -  ибо
дядя Тоби, раненный перед воротами Святого  Николая  в  одном  из  траверсов
траншеи, против исходящего угла бастиона Святого Роха, мог во  всякое  время
воткнуть булавку в то самое место, где он стоял, когда его поразило  камнем.
Это соображение мгновенно поразило сенсорий дяди Тоби - - и в памяти у  него
всплыла большая карта города и крепости Намюра с окрестностями,  которую  он
купил и с помощью капрала наклеил на доску во время своей долгой болезни,  -
- теперь она лежала на чердаке вместе с прочим военным хламом, почему капрал
и был отправлен за ней на чердак.
     Отмерив ножницами миссис Водмен  тридцать  саженей  от  входящего  угла
перед воротами Святого Николая, дядя Тоби с  такой  девической  стыдливостью
поставил палец вдовы на роковое место, что  богиня  Благопристойности,  если
она была там самолично - а если нет, так ее  тень,  -  покачала  головой  и,
погрозив пальцем перед глазами миссис Водмен, - запретила ел  выводить  дядю
Тоби из заблуждения.
     Несчастная миссис Водмен! - -
     - - Ибо единственно только сочувственным обращением к тебе можно  тепло
закончить эту главу. - - Однако сердце говорит мне, что в такую  критическую
минуту обращение является лишь замаскированным оскорблением, и  скорее,  чем
нанести его опечаленной женщине, - я готов отправить всю эту главу к  черту,
с тем условием, однако, чтобы какой-нибудь отпетый  критик  _на  содержании_
позаботился взять ее с собой.


        ^TГЛАВА XXVII^U

     Карта дяди Тоби снесена на кухню.


        ^TГЛАВА XXVIII^U

     - - Вот здесь Маас - а это Самбра, - сказал  капрал,  показывая  слегка
вытянутой правой рукой на карту, а левую положив на плечо миссис Бригитты  -
- но не на то, которое было ближе к нему, - а это,  -  сказал  он,  -  город
Намюр - а это крепость - вон там были французы - а здесь его милость со мной
- - - а вот в этой проклятой траншее, миссис Бригитта, - проговорил  капрал,
беря ее за руку, - получил он рану, которая так ужасно изуродовала его  _вот
здесь_. - - Произнося  эти  слова,  капрал  легонько  прижал  руку  Бригитты
тыльной стороной к тому месту, по поводу  которого  он  сокрушался,  -  -  и
отпустил ее.
     - Мы думали, мистер Трим, что это ближе к середине, - - сказала  миссис
Бригитта. - -
     - Это бы нас вконец погубило, - сказал капрал.
     - - И бедная госпожа моя тоже была бы огорчена, - сказала Бригитта.
     На это замечание  капрал  ответил  только  тем,  что  поцеловал  миссис
Бригитту.
     - Полно - полно, - сказала Бригитта - держа  ладонь  своей  левой  руки
параллельно плоскости горизонта и скользя над ней пальцами  другой  руки  на
таком близком расстоянии, что это движение было бы невыполнимо, находись там
малейшая бородавка или опухоль. - - - Все это ложь от  начала  до  конца,  -
воскликнул капрал, прежде чем она успела докончить начатую фразу. - -
     - Я слышала от верных людей, - сказала Бригитта, - что это правда.
     - - Клянусь честью, - сказал капрал, кладя руку на сердце  и  покраснев
от благородного негодования, - история эта, миссис Бригитта, адская ложь.  -
- Положим, - сказала Бригитта, перебивая его, - ни мне, ни госпоже моей  нет
ровно никакого дела, так ли это или не так, - - а только когда женишься, так
желательно все же иметь такую вещь при себе. - -
     Было несколько опрометчиво со стороны  миссис  Бригитты  начать  атаку,
пустив в ход руки; ибо капрал тотчас же *    *    *    *    *    *    *    *
*    *    *    *    *    *    *    *    *    *    *    *    *


        ^TГЛАВА XXIX^U

     Это было похоже на мимолетную борьбу во влажных веках апрельского утра:
"Рассмеется Бригитта или расплачется?"
     Она схватила скалку  -  было  десять  шансов  против  одного,  что  она
рассмеется, - она положила скалку - - и  заплакала.  Окажись  хоть  одна  ее
слеза с привкусом горечи, сердце капрала было бы глубоко опечалено тем,  что
он прибегнул к такому доводу, но капрал знал прекрасный пол лучше, чем  дядя
Тоби, - у него было преимущество, по крайней мере,  _большой  кварты  против
терции_ - и потому он подступил к миссис Бригитте вот каким образом.
     -  Я  знаю,  миссис  Бригитта,  -  сказал  капрал,  почтительнейше   ее
поцеловав, - что ты девушка по природе добрая и  скромная  и  вместе  с  тем
настолько великодушная, что если я верно сужу о тебе, ты и насекомое  бы  не
обидела, а тем более не пожелала бы оскорбить честь  такого  благородного  и
достойного человека, как мой господин, даже за графское достоинство. - -  Но
тебя подговорили, ты поддалась обману, милая Бригитта, как это часто  бывает
с женщинами, чтобы доставить удовольствие скорее другим, чем самой себе. - -
     От возбужденных капралом ощущений из глаз Бригитты хлынули слезы.
     - - Скажи мне - - скажи, моя милая Бригитта, - продолжал  капрал,  взяв
ее за руку, безжизненно висевшую у нее на боку (и вторично поцеловав ее),  -
чьи подозрения сбили тебя с толку?
     Бригитта всхлипнула раза два - - потом открыла глаза - -  (капрал  утер
их кончиком ее передника) - - а затем открыла свое сердце и  рассказала  ему
все.


        ^TГЛАВА XXX^U

     Дядя Тоби и капрал в течение большей части кампании вели свои  операции
врозь и были совершенно лишены всякой коммуникации между  собой,  словно  их
отделяли друг от друга Маас или Самбра.
     Дядя Тоби, со своей стороны, являлся к вдове каждый день  под  вечер  в
красном с серебром и в голубом с золотом мундирах попеременно и  выдержал  в
них несметное множество атак, не подозревая, что  то  были  атаки,  -  таким
образом, ему нечего было сообщить. - -
     Капрал, со своей стороны, взяв Бригитту, добился значительных успехов -
- и, следовательно, мог бы сообщить многое  -  -  но  повествование  о  том,
каковы были эти успехи - - и каким способом он их одержал,  требовало  столь
взыскательного рассказчика, что  капрал  на  него  не  отваживался;  как  ни
чувствителен он был к славе, все-таки скорее бы согласился навсегда лишиться
лавров,  чем  нанести  стыдливости  своего