в кармане.
   С этими словами Грослоу вытащил из кармана платок, который он уже по-
казывал Мордаунту.
   - И это все? - спросил Атос.
   - Никак нет, милорд. Вы еще обещать заплатить семьдесят пять  ливров,
если я благополучно высажу вас в Булони или в другом месте на  французс-
ком берегу, какое вы сами укажете.
   - Что вы на это скажете, Д'Артаньян? - спросил пофранцузски Атос.
   - А что он говорит? - отвечал д'Артаньян.
   - Ах! Я и забыл, что вы  не  понимаете  по-английски!  -  спохватился
Атос.
   И он пересказал д'Артаньяну весь свой разговор со шкипером.
   - Ну что ж, все это кажется мне довольно правдоподобным, - решил гас-
конец.
   - И мне тоже, - согласился Атос.
   - Впрочем, если даже он и обманывает нас, мы всегда сможем размозжить
ему голову.
   - А кто же тогда доставит нас во Францию?
   - Кто? Да вы же, Атос. Вы знаете столько вещей, что я  ни  минуты  не
сомневаюсь, что вы отлично можете справиться с обязанностями шкипера.
   - О друг мой, - с улыбкой отвечал Атос, -  вы  шутите,  а  между  тем
действительно мой отец готовил меня к службе во флоте, и у меня сохрани-
лись кое-какие знания насчет управления судном.
   - Ну, вот видите! - воскликнул д'Артаньян.
   - Итак, отправляйтесь за нашими друзьями, дорогой д'Артаньян, и возв-
ращайтесь скорей. Уже одиннадцать часов: времени терять нельзя.
   Д'Артаньян отъехал к двум всадникам, которые, держа наготове пистоле-
ты, стояли на виду около последних домов города и  поджидали,  глядя  на
дорогу. Три других всадника стояли наготове  поодаль,  скрытые  каким-то
строением.
   Два всадника, стоявшие посреди дороги,  были  Портос  и  Арамис.  Три
всадника подальше были Мушкетон, Блезуа и Гримо. При ближайшем  рассмот-
рении оказалось, что Гримо был не один: на крупе  лошади  за  ним  сидел
Парри, который должен был отвести назад в Лондон лошадей, принадлежавших
нашим друзьям и проданных хозяину гостиницы для уплаты долгов, сделанных
ими во время пребывания в городе. Благодаря этой сделке друзья наши  по-
лучили возможность сохранить в своих кошельках  сумму  если  не  слишком
большую, то, по крайней мере, достаточную на случай возможной задержки в
пути и других неожиданностей.
   Д'Артаньян сделал знак Арамису и Портосу следовать за ним. Те  прика-
зали слугам спешиться и отвязать от седел багаж.
   Парри не без сожаления расстался со своими друзьями. Они звали его  с
собой, но он твердо решил не покидать своего отечества.
   - Это понятно, - заметил Мушкетон. - Он знает, что  Грослоу  живет  в
Англии. Вот если бы Грослоу ехал с нами во Францию, тогда было бы другое
дело.
   Мы знаем, что у Парри были с Грослоу счеты, ибо  Грослоу  разбил  его
брату голову. Но никто не догадывался, как близка к истине  была  пустая
болтовня лакея!
   Все подошли к Атосу.
   В это время д'Артаньяна вновь охватила его обычная недоверчивость:  и
набережная стала ему казаться подозрительно пустынной,  и  ночь  слишком
темной, и шкипер ненадежным.
   Он рассказал Арамису о перемене шкипера, и тот, столь  же  недоверчи-
вый, поддержав его, только усилил его подозрения.
   Когда д'Артаньян беспокоился, он слегка прищелкивал языком. Атос тот-
час же понял, в чем дело.
   - Ну, некогда раздумывать, - сказал он, - фелука ждет, надо садиться.
   - Да, и, кроме того, кто помешает нам обсудить наши сомнения на фелу-
ке? - заметил Арамис. - Придется только хорошенько следить за шкипером.
   - Пусть он попробует сделать что-нибудь не так, я его мигом прикончу.
Только и всего! - заявил Портос.
   - Вот это хорошо сказано, Портос, - одобрил д'Артаньян,  хлопнув  его
по плечу. - Итак, садимся. Иди, Мушкетон.
   И он задержал своих друзей, дав пройти вперед слугам, чтобы удостове-
риться, не подпилена ли доска, перекинутая в шлюпку.
   Трое слуг прошли благополучно. За ними последовал Атос, затем Портос,
Арамис и, наконец, все еще качавший  головой  и  полный  нерешительности
д'Артаньян.
   - Черт возьми! Что с вами, друг мой? - взмолился  Портос.  -  Честное
слово, так можно нагнать страх на самого Цезаря!
   - Возможно, - отвечал д'Артаньян. - Но я не вижу в порту ни смотрите-
ля, ни часовых, ни таможенников.
   - Ну, поехал! - сказал Портос. - Да будет вам, все идет как по маслу.
   - Все идет слишком хорошо, Портос. Ну, будь что будет.
   Доска была наконец отнята. Шкипер сел на руль и сделал знак одному из
матросов, который, вооружившись багром, стал выводить шлюпку из лабирин-
та окружавших ее судов.
   Другой матрос сидел, держа весла наготове. Когда выбрались на  откры-
тое место, заработали все четыре весла, и шлюпка пошла быстрее.
   - Наконец-то мы уезжаем, - облегченно вымолвил Портос.
   - Увы! К сожалению, мы уезжаем одни! - заметил на это граф де Ла Фер.
   - Да, но зато мы уезжаем все вчетвером, не получив ни одной царапины.
Пусть это послужит нам утешением.
   - Ну, мы еще не дома, - продолжал свое д'Артаньян. - Мало ли что  мо-
жет случиться?
   - Дорогой мой, - прервал его Портос, - вы словно ворон, который  кар-
кает людям на беду. Ну кто может найти нас в эту темную  ночь,  когда  в
двадцати шагах ничего не видно?
   - А завтра утром? - не унимался д'Артаньян.
   - А завтра утром мы будем в Булони.
   - О! Я этого желаю от всей души, - продолжал гасконец, - но признаюсь
в своем малодушии. Приготовьтесь, Атос, вы сейчас со  смеха  покатитесь:
все время, пока мы плыли на расстоянии ружейного выстрела  от  мола  или
судов, я ждал, что оттуда раздастся залп из мушкетов, который  уничтожит
пас.
   - Но, - заметил на это Портос с присущим ему здравым смыслом,  -  это
невозможно, так как тогда им пришлось бы убить и шкипера и матросов.
   - Вот еще! Как будто это могло остановить господина  Морда  унта!  Вы
думаете, он так разборчив?
   - Ну, - сказал Портос, - я очень рад,  что  д'Артаньян  признается  в
своем страхе.
   - И не только признаюсь, по готов даже хвастаться этим. Да, я  боюсь.
Я не такой толстокожий носорог, как вы. Ого! Это что такое?
   - "Молния", - отвечал по-английски Грослоу, и тут же  прикусил  язык,
вспомнив, что ему не полагается, но его роли, знать французский  язык  и
отвечать на вопросы, заданные по-французски.
   К счастью для него, друзья наши, не ожидая с этой стороны  опасности,
не заметили его оплошности. Атос обратился к нему по-английски:
   - Как, мы уже приехали?
   - Подъезжаем, - отвечал Грослоу.
   Действительно, несколько взмахов весел - и шлюпка ловко  причалила  к
корме фелуки.
   Вахтенный уже ожидал их и, узнав своего шкипера, спустил лестницу.
   Атос взобрался первый, с ловкостью настоящего моряка. За ним последо-
вал Арамис, вспомнив некогда привычное для него  занятие  проникать  при
помощи веревочных лестниц или иных более или менее хитрых приспособлений
в различные запретные места. Д'Артаньян легко поднялся, как ловкий охот-
ник за сернами. Портос взобрался благодаря своей геркулесовой  силе,  во
многих случаях заменявшей ему другие качества.
   Дошла очередь до слуг. Тонкий и гибкий, как кошка, Гримо никому  зат-
руднений не причинил и вскарабкался очень быстро; зато с Блезуа и Мушке-
тоном возни было немало: каждого из них  матросы  подсаживали  снизу,  а
Портос брал сначала за шиворот, а затем перехватывал за талию и  опускал
на палубу возле себя.
   Мнимый шкипер провел затем своих пассажиров в предназначенную для них
каюту. Это была небольшая каморка, в которой четыре человека  могли  по-
меститься не без труда; затем он собрался удалиться под предлогом отдачи
каких-то распоряжений.
   - Одну минуту, шкипер, - остановил его д'Артаньян. - Сколько людей  у
вас на фелуке?
   - Я не понимаю, - отвечал Грослоу по-английски.
   Атос перевел шкиперу вопрос д'Артаньяна.
   Д'Артаньян понял, так как Грослоу сопровождал свой ответ  знаком:  он
оттопырил три пальца на руке.
   - Так. Ну, теперь я начинаю успокаиваться. А всетаки, пока вы  будете
устраиваться, я пойду осмотрю фелуку.
   - Что касается меня, то я пойду и позабочусь об ужине, - сказал  Пор-
тос.
   - О, это благородное и чудеснейшее намерение! Приводите его  поскорее
в исполнение, Портос. Атос, одолжите мне Гримо, он научился у Парри нем-
ного по-английски и будет мне служить переводчиком.
   - Гримо, ступай, - приказал Атос.
   На площадке стоял фонарь. Д'Артаньян взял его в одну руку, пистолет в
другую и кивнул шкиперу:
   - Come [26].
   Это "come" вместе с "goddamn" [27] составляло все его познания в анг-
лийском языке.
   Д'Артаньян спустился через люк на нижнюю палубу.
   Нижняя палуба была разделена на три отделения; то отделение, в  кото-
рое попал д'Артаньян, простиралось от третьего шпангоута до  кормы.  Над
ним находилась каюта, в которой готовились провести  ночь  наши  друзья.
Второе отделение занимало среднюю часть судна;  оно  было  предназначено
для слуг. Над третьим отделением, носовым, была расположена каюта, в ко-
торой спрятался Мордаунт.
   - Ого, - проговорил д'Артаньян, спускаясь по лестнице и держа  фонарь
в протянутой вперед руке, - сколько тут бочек! Словно в погребе  Али-Ба-
бы.
   Сказки "Тысячи и одной ночи" были в то время  впервые  переведены  на
французский язык и являлись самой модной книгой.
   - Что вы говорите? - спросил его шкипер по-английски.
   Д'Артаньян понял вопрос по интонации голоса.
   - Я хотел бы знать, что здесь? - спросил д'Артаньян, ставя фонарь  на
одну из бочек с порохом.
   Грослоу чуть было не бросился обратно наверх, но удержался.
   - Порто, - отвечал он.
   - А, портвейн! - воскликнул д'Артаньян. - Это великолепно! Значит, мы
не умрем от жажды!
   Затем, обернувшись к Грослоу, который отирал крупные  капли  пота  со
лба, спросил:
   - Все полны?
   Гримо перевел вопрос.
   - Одни полные, другие пустые, - отвечал Грослоу, в  голосе  которого,
несмотря на его усилия, слышалось беспокойство.
   Д'Артаньян стал ударять рукою по бочкам. Пять бочек оказались  полны-
ми, остальные пустыми. Затем, к великому ужасу англичанина, он  просунул
между бочками фонарь, чтобы удостовериться, нет ли там кого; но все сош-
ло благополучно.
   - Ну, теперь перейдем в следующее отделение.
   И с этими словами д'Артаньян подошел к двери в носовое отделение.
   - Подождите, - проговорил шедший сзади англичанин, еще  не  успокоив-
шийся после описанной сцены, - ключ у меня.
   В этом отделении ничего интересного не оказалось, л так как было  оно
пусто, то решено было, что Мушкетон и Блезуа займутся там приготовлением
ужина под руководством Портоса.
   Отсюда перешли в третье отделение. Там висели гамаки матросов. К  по-
толку на четырех веревках была подвешена широкая доска,  служившая  сто-
лом; около стола стояли две источенные червями и хромые скамьи. В этом и
заключалась вся убогая обстановка каюты.  Д'Артаньян  приподнял  два-три
старых паруса, висевшие на стенах, и, не увидев ничего  подозрительного,
поднялся по трапу на верхнюю палубу.
   - А эта каюта? - спросил д'Артаньян, останавливаясь перед каютой шки-
пера.
   Гримо перевел англичанину вопрос мушкетера.
   - Это моя каюта, - отвечал Грослоу. - Вы и ее хотите посмотреть?
   - Откройте дверь! - потребовал д'Артаньян.
   Англичанин повиновался. Д'Артаньян протянул руку с фонарем,  просунул
в полуоткрытую дверь голову и, увидав, что вся каюта  была  величиной  с
половину яичной скорлупы, решил:
   - Ну, если и есть на фелуке вооруженная засада, то уж  это  никак  не
здесь. Пойдем теперь посмотрим, что Портос предпринял по части ужина.
   И, поблагодарив шкипера кивком головы, он вернулся в каюту, где сиде-
ли его друзья.
   По-видимому, Портос не нашел ничего или, должно быть, усталость взяла
верх над голодом, потому что, растянувшись на своем плаще, он спал  глу-
боким сном, когда вошел д'Артаньян.
   У Атоса и Арамиса, убаюканных легкой качкой,  тоже  начали  понемногу
слипаться глаза, и они уже готовились отойти ко сну. Шум,  произведенный
д'Артаньяном при входе, заставил их очнуться.
   - Ну что? - спросил Арамис.
   - Все, слава богу, благополучно, - успокоил он их. - Мы  можем  спать
спокойно.
   Услыхав эти успокоительные слова, Арамис снова склонил  свою  усталую
голову. Атос попытался было изобразить на своей  физиономии  бесконечную
благодарность, которую он чувствовал по отношению к д'Артаньяну  за  его
предусмотрительность и заботливость, но из этого ничего но вышло.  Да  и
сам д'Артаньян, подобно Портосу, больше чувствуя потребность в сне,  чем
в еде, отпустил Гримо, разложил плащ и улегся вдоль порога  таким  обра-
зом, что загородил собою дверь, и в каюту нельзя было попасть, не  натк-
нувшись на него.


        XXIX
   ПОРТВЕЙН

   Минут через десять господа уже спали. Нельзя было того же сказать  об
их слугах, положительно страдавших от голода и особенно от жажды.
   Мушкетон и Блезуа приготовили себе постели,  положив  дорожные  сумки
прямо на доски. На висячем, как и в другой каюте, столе стояли и покачи-
вались, когда судно накренялось, кувшин с пивом и стаканы.
   - Проклятая качка! - проговорил Блезуа. - Я чувствую,  что  буду  все
время лежать пластом.
   - И что всего хуже, для борьбы с морской болезнью у нас  есть  только
ячменный хлеб и это варево из хмеля. Скверно! - заметил Мушкетон.
   - А где же ваша фляжка, Мушкетон? - спросил Блезуа, кончив  приготов-
ления для ночлега и подходя нетвердыми шагами к столу,  у  которого  уже
сидел Мушкетон. - Где ваша фляжка? Уж не потеряли ли вы ее?
   - Нет, я не потерял ее, она осталась у  Парри,  эти  черти  шотландцы
всегда хотят пить. А ты, Гримо, - обратился Мушкетон к своему  товарищу,
когда тот вернулся после обхода судна с д'Артаньяном, - тебе тоже хочет-
ся пить?
   - Как шотландцу, - лаконически отвечал Гримо.
   Он сел рядом с Блезуа и Мушкетоном,  вынул  записную  книжку  и  стал
подсчитывать общие расходы, так как он пес,  между  прочим,  обязанности
казначея.
   - О! - застонал Блезуа. - Меня уже мутит.
   - Если тебя мутит, - наставительно заметил Мушкетон, - съешь  что-ни-
будь.
   - По-вашему, это еда? - сказал Блезуа, презрительно указывая  на  яч-
менный хлеб и пиво.
   - Блолуа, - объявил Мушкетон, - помни, что хлеб - пища каждого истин-
ного француза. Да и всегда ли есть он у француза? Спроси-ка Гримо.
   - Ну, пусть хлеб. Но пиво? -  продолжал  Блезуа  с  живостью,  свиде-
тельствовавшей о блестящей способности находить нужные возражения.  -  И
пиво, по-вашему, настоящий напиток?
   - Ну, - проговорил Мушкетон, поставленный в тупик, -  тут,  я  должен
признаться, это не так: пиво французу противно, как" вино англичанину.
   Блезуа всегда испытывал безграничное удивление перед жизненным опытом
и глубокими познаниями Мушкетона; однако его вдруг обуял дух сомнения  и
недоверия.
   - Как же это так, Мустон? Неужели англичане не любят вина?
   - Они ненавидят его.
   - Однако я сам видел, что они пьют его.
   - Это в виде наказания. Вот тебе доказательство, - продолжал, надува-
ясь от важности, Мушкетон. - Один английский принц умер от того, что его
посадили в бочку с мальвазией; я сам слышал, как об этом рассказывал аб-
бат д'Эрбле.
   - Вот дурень! Хотел бы я очутиться на его месте.
   - Ты можешь, - заметил Гримо, продолжая свои подсчеты.
   - Как так? - удивился Блезуа.
   - Можешь, - повторил Гримо, считая в уме и перенося  цифру  четыре  в
следующий столбец.
   - Могу? Но как же? Объясните, Гримо.
   Мушкетон хранил полное молчание и даже, казалось, не обращал никакого
внимания на вопросы Блезуа. Тем не менее и он насторожил уши.
   Гримо продолжал считать и наконец подвел итог.
   - Портвейн, - проговорил он только одно слово,  указывая  на  среднее
отделение нижней палубы, которое он и д'Артаньян осматривали в сопровож-
дении капитана.
   - Что такое? Эти бочки, что видны в щель двери?
   - Портвейн, - повторил Гримо и вновь погрузился в арифметические  вы-
числения.
   - А я слышал, что портвейн - превкусное испанское випо, - снова обра-
тился Блезуа к Мушкетону.
   - Отличное, - сказал Мушкетон, облизываясь, - превосходное. Оно  име-
ется и в погребе господина барона де Брасье.
   - А что, если мы попросим этих англичан продать нам бутылку  портвей-
на? - предложил Блезуа.
   - Продать? - изумился Мушкетон, в котором пробудились его старые  ма-
родерские инстинкты. - Видно сейчас, что ты еще мальчишка  и  не  знаешь
как следует жизни. Зачем покупать, когда можно взять и так?
   - Взять так, - отвечал Блезуа, - то есть присвоить себе добро ближне-
го своего? Ведь это запрещено, кажется.
   - Где это запрещено?
   - В заповедях божьих или церковных, уж не  знаю  наверное,  а  только
помню, что сказано: "Не желай дома ближнего твоего, не желай жены  ближ-
него твоего".
   - Ты совсем еще ребенок, Блезуа, - покровительственным тоном  заметил
Мушкетон. - Совсем ребенок, повторяю еще раз. Скажи-ка,  где  в  Писании
сказано, что англичанин твой ближний?
   - Этого действительно не сказано; по крайней мере, я что-то не помню,
- отвечал Блезуа.
   - Если бы ты, вроде меня или Гримо, десяток лет провел на войне,  мой
дорогой Блезуа, ты научился бы делать различие между  домом  ближнего  и
домом врага. Я полагаю, что англичанин есть враг, а портвейн принадлежит
англичанину, и, следовательно, он принадлежит нам, так как мы  французы.
Разве ты не знаешь правила: все, что ты взял у неприятеля, - твое?
   Речь эта, произнесенная со всей той авторитетностью, на которую  Муш-
кетон, как ему казалось, приобрел право в силу своего долгого опыта, по-
разила Блезуа; он опустил голову, словно размышляя, по внезапно поднялся
с видом человека, неожиданно напавшего на новый аргумент, который  прип-
рет противника к стене.
   - Ну а наши господа, они тоже так думают?
   Мушкетон пренебрежительно усмехнулся.
   - Недоставало только, чтобы я нарушил сон наших храбрых и добрых гос-
под, чтобы доложить им: "Ваш слуга Мушкетон хочет пить. Пожалуйста, дай-
те ему ваше разрешение". Ну, спрошу я тебя, на что господину  де  Брасье
знать, хочу я пить или нет?
   - Да ведь это дорогое вино, - проговорил, качая головой, Блезуа.
   - Да хоть бы оно было жидкое золото! Наши господа все равно не  стали
бы стесняться. Знай, что один барон де Брасье настолько богат,  что  мог
бы выпить целую бочку портвейна, Даже если бы ему  пришлось  платить  по
пистолю за каплю. И я, право, не вижу, - продолжал Мушкетон, все более и
более надуваясь от чванства, - почему бы слугам отказывать себе в том, в
чем не стали бы себе отказывать господа?
   Встав с места, он взял кувшин с пивом, вылил его через иллюминатор  в
море и величественно двинулся к двери соседнего отделения на палубу.
   - Ага, дверь заперта! Эти черти англичане страшно подозрительны.
   - Заперта! - воскликнул Блезуа не менее жалобно. - Ах, проклятье! Вот
горе-то! А у меня прямо кишки переворачиваются.
   Мушкетон обернулся к Блезуа с обескураженным выражением на лице,  ко-
торое ясно показывало, что он в полной мере разделяет отчаяние  славного
парня.
   - Заперта! - повторил он.
   - Но, - робко заметил Блезуа, - я слышал,  господин  Мустон,  как  вы
рассказывали, что однажды в молодости, кажется в Шантильи, вы прокормили
себя и своего господина, ловя куропаток в силки, карпов на удочку и  бу-
тылки на шнурок.
   - Это правда, - заявил Мушкетон, - это правда, сущая  правда:  вот  и
Гримо может подтвердить. Но в погребе была лазейка, и вино было  разлито
в бутылки; а, здесь не могу же я просунуть шнурок  сквозь  эту  дверь  и
протащить посудину весом пудов в тридцать.
   - Этого нельзя, но можно вынуть из перегородки  две-три  доски,  а  в
бочке просверлить буравом дырку, - заметил Блезуа.
   Мушкетон вытаращил свои круглые глаза и посмотрел на Блезуа, как  че-
ловек, встретивший в другом качества, о которых он и не подозревал.
   - Правда, это можно! Но где достать клещи, чтобы  отодрать  доски,  и
бурав, чтобы просверлить бочку?
   - Футляр, - вдруг вмешался Гримо, закончивший в это время свои счеты.
   - Ах да, футляр, - проговорил Мушкетон, - я было и забыл.
   Гримо заведовал не только казной, но и оружием, кроме счетов, у  него
был еще футляр с инструментами, Гримо был человек величайшей  предусмот-
рительности, и в этом футляре, тщательно уложенном в дорожный мешок, на-
ходилось все необходимое. Между прочим имелся там и бурав почтенных раз-
меров; им-то и вооружился Мушкетон.
   Что касается до клещей, то ему недолго пришлось искать, чем  заменить
их, так как кинжал, заткнутый за пояс, мог отлично послужить вместо кле-
щей. Мушкетон отыскал место, где между досками виднелись щели, и  немед-
ленно принялся за дело.
   Блезуа взирал на него с изумлением и нетерпеливо следил за его  рабо-
той, вмешиваясь иногда, чтобы помочь вытащить гвоздь или  подать  совет,
всякий раз уместный и полезный.
   В один миг Мушкетон оторвал три доски.
   - Ловко! - заметил Блезуа.
   Мушкетон, однако, являлся полной противоположностью той лягушки,  ко-
торая пыталась сравниться с волом и считала, что она больше, чем была на
самом деле. Он укоротил свое имя на целую треть, но не мог проделать то-
го же со своим животом. Попытавшись пролезть  в  отверстие,  Мушкетон  с
огорчением убедился, что нужно вынуть еще, по крайней мере, две или  три
доски.
   Он вздохнул и снова принялся за работу.
   Гримо, покончив со своим счетоводством, с величайшим интересом следил
за ходом дела. Подойдя к товарищам, он заметил тщетные усилия  Мушкетона
проникнуть в обетованную землю и счел долгом вмешаться.
   - Я! - проговорил он.
   Это слово для Блезуа и Мушкетона стоило целого совета, а  сонет,  как
известно, стоит поэмы.
   Мушкетон обернулся.
   - Что ты? - спросил он Гримо.
   - Я пролезу.
   - Это правда, - согласился Мушкетон, окидывая взглядом длинную  худую
фигуру товарища, - это правда: ты пройдешь, ты легко пройдешь.
   - Конечно, - подтвердил Блезуа. - К тому же он знает, какие  бочки  с
вином, ведь он был в том отделении с господином д'Артаньяном. Пусть идет
Гримо, Мушкетон.
   - Да я и сам пролез бы не хуже Гримо, - отвечал задетый Мушкетон.
   - Наверно, но это будет слишком долго, а я умираю от жажды. Мои внут-
ренности вконец взбунтовались.
   - Ну, иди, Гримо, - согласился Мушкетон, передавая ему кувшин  из-под
пива и бурав.
   - Сполосните стаканы, - сказал Гримо.
   Затем он дружески кивнул Мушкетону, словно извиняясь за то, что окан-
чивает операцию, так блестяще начатую другим, и,  змеей  проскользнув  в
щель, исчез в темноте.
   Блезуа от восторга заплясал. Из всех безумных  подвигов,  совершенных
необыкновенными людьми, которым он имел счастье  помогать,  этот  подвиг
казался ему самым удивительным, почти чудесным.
   - Ну, теперь ты увидишь, - заговорил вновь Мушкетон все тем же  тоном
решительного превосходства, которому Блезуа, видимо, охотно  подчинялся,
- теперь их увидишь, как пьем мы, старые солдаты, когда нас томит жажда.
   - Плащ, - раздался из глубины погреба голос Гримо.
   - Ах да, - спохватился Мушкетон.
   - Чего он хочет? - спросил Блезуа.
   - Завесить плащом то место, где вынуты доски, чтобы закрыть лазейку.
   - Это зачем? - в недоумении спросил Блезуа.
   - Эх, простота! - сказал Мушкетон. - А если кто войдет?
   - И то правда! - воскликнул Блезуа с явным восхищением. - Но ведь там
он ничего не увидит впотьмах.
   - Гримо всегда отлично видит, - заметил Мушкетон, - ночью - как днем.
   - Счастливец, - ответил Блезуа. - А я вот без свечи не могу сделать и
двух шагов: непременно наткнусь на что-нибудь.
   - Это все оттого, что ты не был на военной службе, -  отвечал  Мушке-
тон, - а то бы научился отыскивать иголку в печи  для  хлеба.  Но  тише!
Кто-то идет, кажется.
   Мушкетон издал легкий свист, служивший обоим лакеям в  дни  молодости
тревожным сигналом. Затем поспешно присел к столу и знаком приказал Бле-
зуа сделать то же. Блезуа повиновался. Дверь открылась, и на пороге поя-
вилось двое закутанных в плащ людей.
   - Ого! - проговорил один из них. - Никто по спит, хотя  уже  четверть
двенадцатого! Это против правил. Чтобы через четверть часа все было  уб-
рано, огонь потушен и все спали!
   Оба незнакомца прошли к двери того отделения, куда проскользнул  Гри-
мо, отперли ее, вошли и замкнули за собой.
   - Ах, - прошептал Блезуа. - Он погиб!
   - Ну нет, Гримо - хитрая лисица! - пробормотал Мушкетон.
   Оба товарища стали ждать, напрягая слух и затаив дыхание.
   Прошло десять минут, в течение которых не слышно было никакого  шума,
который указал бы, что Гримо пойман на месте преступления.
   Затем дверь снова отворилась, закутанные фигуры вошли, так же  стара-
тельно затворили за собой дверь и удалились, еще раз повторив приказание
погасить огонь и лечь спать.
   - Как быть, - сказал Блезуа, - гасить, что ли? Мне  все  это  кажется
подозрительным.
   - Они сказали "через четверть часа"; у нас еще пять минут, -  отвечал
Мушкетон.
   - А не предупредить ли нам господ?
   - Подождем Гримо.
   - А если его убили?
   - Гримо закричал бы.
   - Разве вы не знаете, что он нем, как рыба?
   - Ну, тогда мы услышали бы возню, падение тела.
   - А ну как он не вернется?
   - Да вот он.
   Действительно, в эту самую минуту Гримо отодвинул  плащ,  закрывавший
место, где были разобраны доски, и из-под плаща показалась  его  голова.
Лицо его было смертельно бледно,  глаза  расширились  от  ужаса,  белки:
сверкали, а зрачки казались мертвыми точками. Он держал  в  руке  кувшин
из-под пива, чем-то наполненный; поднеся его к свету маленькой  коптящей
лампы, он издал только один краткий звук "О!", но  с  выражением  такого
глубокого ужаса, что Мушкетон в испуге отступил, а Блезуа чуть не лишил-
ся чувств.
   Оба они все же заглянули в кувшин: он был полон пороху.
   Убедившись, что фелука вместо вина нагружена порохом, Гримо  бросился
к трапу и одним прыжком очутился у двери, за которой спали четверо  дру-
зей. Подбежав к ней, он слегка толкнул ее. Дверь приотворилась и  задела
д'Артаньяна, который спал около нее и сразу проснулся.
   Увидев взволнованное лицо Гримо, он сейчас же  понял,  что  случилось
что-то из ряду вон выходящее, и хотел крикнуть, по Гримо приложил  палец
к губам и в мгновение ока задул ночник, горевший в другом конце каюты.
   Д'Артаньян приподнялся на локте; Гримо стал на колени и, вытянув шею,
трепеща от волнения, поведал ему на ухо нечто настолько драматичное само
по себе, что можно было обойтись без жестикуляции и мимики.
   Пока он рассказывал, Атос, Портос и Арамис мирно спали, как люди, ко-
торые уже добрую неделю не знали настоящего сна. Между тем на нижней па-
лубе Мушкетон сначала стоял как в столбняке, а потом спохватился и  стал
собираться. Блезуа, охваченный ужасом, с взъерошенными  волосами,  попы-
тался делать то же самое.
   Вот что случилось с Гримо.
   Пройдя в среднее отделение нижней палубы, он  начал  свои  поиски.  И
тотчас же натолкнулся на бочку. Он тихонько ударил по ней. Она оказалась
пустой; Гримо перешел ощупью к другой, которая была тоже пустая.  Третья
бочка издала глухой звук; она, без сомнения, содержала драгоценный напи-
ток. Гримо присел на корточки возле бочки и стал шарить рукой,  стараясь
найти, где бы поудобнее приладить бурав. Вдруг ему попался кран.
   "Отлично, - подумал он, - это сильно упрощает дело".
   Он подставил свой кувшин, открыл кран и почувствовал, что  содержимое
потихоньку переходит из одного вместилища в другое. Гримо  из  предосто-
рожности запер кран и поднес кувшин к губам, чтобы попробовать, так  как
ко своей добросовестности не хотел угощать  своих  товарищей  чем-нибудь
таким, за что бы не мог отвечать.
   В это время Мушкетон подал свой сигнал. Гримо, опасаясь ночного обхо-
да, юркнул между бочками и притаился.
   В самом деле, дверь отворилась, и вошли два закутанных в плащи  чело-
века, те самые, которые дали Блезуа и Мушкетону приказ погасить огонь.
   Один из вошедших нес фонарь с высокими стеклами, так что пламя не вы-
бивалось наверх. Кроме того, стекла фонаря были прикрыты бумагой,  кото-
рая умеряла или, вернее, поглощала свет и теплоту.
   Человек этот был Грослоу.
   Другой держал в руке что-то длинное, гибкое, белое,  свернутое  вроде
каната. Лицо человека скрывалось под шляпой с широкими полями. Гримо по-
думал, что этих людей привело сюда то же желание,  что  и  его,  желание
раздобыть портвейн. Он плотнее прижался к бочке я решил, что, если  даже
его изловят, преступление в конце концов не так уж велико.
   Подойдя к бочке, за которой спрятался Гримо, вошедшие остановились.
   - Фитиль с вами? - спросил по-английски державший фонарь.
   - Вот он, - последовал ответ.
   При звуке этого голоса Гримо задрожал, чувствуя,  что  ледяной  холод
проник до мозга его костей. Он тихонько  приподнялся,  вгляделся  поверх
обруча и под опущенными полями шляпы различил бледное лицо Мордаунта.
   - Сколько времени может гореть фитиль? - обратился Морда унт к своему
спутнику.
   - Думаю, что минут пять, - отвечал шкипер.
   И этот голос показался Гримо немного знакомым. Оп  посмотрел  на  его
спутника и после Мордаунта узнал и Грослоу.
   - В таком случае, - заговорил опять Мордаунт, - вы предупредите ваших
людей: пусть будут наготове, но не говорите им для чего. Шлюпка идет  за
фелукой?
   - Как собака за хозяином, на крепкой пеньковой бечеве.
   - Так вот, когда часы пробьют четверть первого, вы соберете своих лю-
дей и, соблюдая полнейшую тишину, спуститесь в шлюпку...
   - Но сначала надо поджечь фитиль.
   - Это уж мое дело. Я хочу быть уверенным в том, что моя месть  совер-
шится. Весла в шлюпке?
   - Все готово.
   - Прекрасно.
   - Итак, все условленно.
   Мордаунт стал на колени и всунул  конец  фитиля  довольно  глубоко  в
кран, так, чтобы оставалось только поджечь другой конец.
   Покончив с этим, он поднялся и вынул часы.
   - Вы помните? В четверть первого, иначе говоря...
   Он посмотрел на часы.
   - Через двадцать минут.
   - Отлично, - заметил Грослоу, - только я считаю долгом еще  раз  пре-
дупредить вас, что вы оставили для себя самую опасную часть дела  и  го-
раздо лучше было бы поручить зажечь фитиль кому-нибудь из наших людей.
   - Мой дорогой Грослоу, - отвечал на это Мордаунт, - есть  французская
пословица: "Каждый сам себе лучший слуга". Я хочу применить ее на деле.
   Гримо если не все понял, то все слышал:  выражения  лиц  собеседников
дополнили ему несовершенное знание языка. Он видел и  узнал  двух  смер-
тельных врагов мушкетеров. Он заметил, как Мордаунт вставил  фитиль.  Оп
слышал пословицу, произнесенную по-французски. Наконец он несколько  раз
опускал руку в кувшин, который он держал в другой руке,  и  пальцы  его,
вместо вина, страстно ожидаемого Мушкетоном и Блезуа, зарывались в  мел-
кие зерна пороха.
   Мордаунт и шкипер собрались уходить.  В  дверях  они  остановились  и
прислушались.
   - Слышите вы, как они спят? - спросил один из них.
   Действительно, сверху через потолок доносился храп Портоса.
   - Сам бог предает их в наши руки, - проговорил Грослоу.
   - И на этот раз, думаю, сам дьявол не спасет их, - добавил Мордаунт.
   С этими словами оба вышли.


        XXX
   ПОРТВЕЙН (Продолжение)

   Гримо слышал, как заскрипел замок.  Затем,  убедившись,  что  остался
один, он немедленно поднялся и ощупью стал пробираться вдоль стенки.
   - Ах, - мог только проговорить он, стирая рукавом выступившие у  него
на лбу капли пота, - какое счастье, что Мушкетону захотелось пить!
   Он спешил добраться до лазейки в перегородке. Все  это  ему  казалось
сном, но порох в  кувшине  был  настоящий  и  доказывал,  что  это  была
действительность, хуже всякого предсмертного бреда.
   Д'Артаньян, как легко можно себе представить, выслушал все это с воз-
растающим интересом и, не дослушав до конца, легко вскочил и  тотчас  же
наклонился к уху спавшего Арамиса, прижав его плечо, чтобы  предупредить
какое-нибудь резкое движение.
   - Шевалье, - шепнул он ему, - встаньте, но постарайтесь не делать  ни
малейшего шума.
   Арамис проснулся. Д'Артаньян повторил свое приглашение, сжав ему  ру-
ку. Арамис повиновался.
   - Слева от вас лежит Атос, - сказал он ему. - Предупредите его, как я
предупредил вас.
   Арамис без труда предупредил Атоса, который спал очень чутко, как все
нервные люди; но с Портосом вышло немало возни. Он принялся было спраши-
вать, зачем да почему так неожиданно прервали  его  сон,  что  было  ему
очень неприятно; но д'Артаньян вместо всяких объяснений  зажал  ему  рот
рукой. Затем наш гасконец протянул руки, обнял своих друзей за шею, тес-
но прижал их к себе и зашептал:
   - Друзья, нам необходимо немедленно же покинуть эту фелуку, иначе  мы
все погибли.
   - Как? - проговорил Атос. - Опять?
   - Знаете ли вы, кто у нас шкипером?
   - Нет.
   - Капитан Грослоу!
   Д'Артаньян почувствовал, как вздрогнули его друзья, и понял, что  его
слова произвели надлежащее действие.
   - Грослоу! - прошептал Арамис. - О, проклятие!
   - Кто такой этот Грослоу? - спросил Портос. - Я не помню его.
   - Это тот герой, который раскроил голову младшему Парри, а теперь го-
товится раскроить наши.
   - Ого!
   - А знаете вы, кто его помощник?
   - Его помощник? - спросил Атос. - Какой такой помощник? Разве  бывают
помощники у шкипера на фелуке с четырьмя матросами? Что это,  трехмачто-
вая шхуна, что ли?
   - Да, но господин Грослоу не заурядный шкипер и потому имеет помощни-
ка. Помощником у него состоит Мордаунт.
   При этом известии мушкетеры не только вздрогнули, но едва  удержались
от крика. При всей их отваге, роковое имя это оказывало на них  какое-то
таинственное действие: им становилось страшно, даже когда его произноси-
ли.
   - Что же делать? - спросил Атос.
   - Овладеть фелукой, - предложил Арамис.
   - А негодяя убить, - дополнил Портос.
   - Фелука минирована. Бочки, которые я считал наполненными портвейном,
оказались на самом деле с порохом. Когда Мордаунт увидит, что  план  его
раскрыт, он всех взорвет, и друзей и врагов. Но, право же, этот господин
такого сорта, что я не имею ни малейшего желания отправляться в его  об-
ществе ни в рай, ни в ад.
   - У вас, значит, есть какой-нибудь план? - спросил Атос.
   - Есть.
   - В чем он заключается?
   - Доверяетесь ли вы мне?
   - Приказывайте! - в один голос проговорили все трое.
   - Отлично; тогда идемте.
   Д'Артаньян подошел к иллюминатору, размерами не больше  форточки,  но
все же достаточно широкому, чтобы в него мог пролезть  человек;  он  ти-
хонько повернул на петлях ставень.
   - Вот путь к спасению, - сказал он.
   - Черт возьми, - заметил Арамис. - Холодно, мой ДРУГ.
   - Если не хотите, оставайтесь, по предупреждаю, что сейчас здесь  бу-
дет очень жарко.
   - Но не можем же мы вплавь достигнуть берега!
   - К фелуке привязана шлюпка. Мы сядем в нее и перережем канат, вот  и
все. Вперед, товарищи.
   - Одну минуту, - возразил Атос. - А наши люди?
   - Мы здесь, - произнесли в один голос Мушкетон л Блезуа, которых Гри-
мо привел, чтобы собрать в каюте все силы; они  незаметно  проскользнули
сюда через люк, находившийся у самой двери в каюту.
   И все же трое друзей замерли перед жутким видом, который открылся  им
в узком отверстии, когда Д'Артаньян поднял ставень.
   Действительно, кто только видел, согласится, что  нет  зрелища  более
угнетающего, чем вид взволнованного моря, глухо катящего свои черные ва-
лы при бледном свете зпмпей луны.
   - Великий боже! - воскликнул д'Артаньян. -  Мы  колеблемся,  кажется?
Если мы колеблемся, чего же требовать от наших людей?
   - Я не колеблюсь, - заявил Гриме.
   - Сударь, пролепетал Блезуа, - я умею плавать только в реке,  предуп-
реждаю вас.
   - А я совсем не умею плавать, - проговорил Мушкетон.
   Тем временем д'Артаньян уже лез в иллюминатор.
   - Друг мой, вы решились? - спросил Атос.
   - Да, - отвечал гасконец, - следуйте и вы за мной. Вы человек  совер-
шенный, пусть ваш дух восторжествует над плотью. Вы, Арамис, скомандуйте
людям, а вы, Портос, сокрушайте всех и все, что станет нам на пути.
   Д'Артаньян пожал руку Атосу, улучил момент, когда фелука  накренилась
и вода залила его до пояса, отпустил руку, которою он держался за  иллю-
минатор, и прыгнул наружу. Не успела фелука накрениться на другую сторо-
ну, за ним последовал Атос. Затем корма стала подниматься, и они  увиде-
ли, как из воды показался натянувшийся  канат,  которым  была  привязана
шлюпка.
   Д'Артаньян поплыл к канату и скоро достиг его.
   Он ухватил рукой канат и держался за него, едва высунув из воды голо-
ву. Минуту спустя к нему подплыл Атос.
   Затем за кормой показались еще две головы: то были Арамис и Гримо.
   - Меня беспокоит Блезуа, - заметил Атос. - Вы слышали, Д'Артаньян, он
сказал, что умеет плавать только в реке.
   - Если умеешь плавать, то можешь плавать везде, - отвечал д'Артаньян.
- К лодке, к лодке!
   - Но Портос? Я не вижу Портоса!
   - Успокойтесь. Портос сейчас явится. Он плавает, как левиафан.
   Тем не менее Портос все не появлялся. На фелуке в это время  разыгры-
валась трагикомическая сцена.
   Мушкетон и Блезуа, напуганные шумом волн, свистом ветра, ошеломленные
при виде кипящей черной пучины, не только не устремлялись вперед, по да-
же отступали.
   - Ну же, вперед, смелей, в воду! - понукал Портос.
   - Но, сударь, я не умею плавать, - молил Мушкетон.  -  Оставьте  меня
здесь.
   - И меня тоже, - просил Блезуа.
   - Уверяю вас, на такой маленькой лодке я буду только стеснять вас,  -
говорил Мушкетон.
   - А я так наверное даже не доплыву до нес, я прямо пойду ко дну.
   - Ах, вот как!.. Ну так я задушу вас, если вы не полезете в  воду!  -
заявил Портос, хватая обоих за горло. - Вперед, Блезуа!
   Блезуа под железной рукой Портоса испустил подавленный  крик,  быстро
замерший, так как гигант схватил его за ноги и за руки и бросил  в  море
вниз головой.
   - Ну, теперь твоя очередь, Мустон. Надеюсь,  ты  не  покинешь  своего
господина?
   - О сударь, зачем вы опять пошли на военную службу? Так хорошо было в
Пьерфонском замке!.. - со слезами на глазах проговорил Мушкетон.
   И без единого упрека, печально, покорно, отчасти из преданности хозя-
ину, отчасти побуждаемый примером Блезуа, он очертя  голову  бросился  в
море. Это был настоящий подвиг, так как Мушкетон знал, что идет на  вер-
ную смерть.
   Но Портос был не такой человек, чтобы покинуть своего преданного  то-
варища. Он так быстро последовал за ним, что плеск от падения  Мушкетона
слился с плеском от падения Портоса. И  когда  оглушенный  Мушкетон  был
выброшен волной на поверхность, то его сразу подхватила мощная рука Пор-
тоса, и он добрался до шлюпки, не двинув и рукой, словно морское божест-
во на дельфине.
   В ту же минуту Портос увидел, что вблизи кто-то барахтается. Он схва-
тил его за волосы; то был Блезуа, к которому уже плыл Атос.
   - Не надо, не надо, граф! - крикнул ему Портос.  -  Я  справлюсь  без
вас.
   И действительно, несколькими сильными взмахами, поднимаясь, как  Ада-
мастор, над бушующей стихией, он присоединился к своим.
   Д'Артаньян, Арамис и Гримо помогли Мушкетону и Блезуа влезть в лодку.
Затем настала очередь Портоса, который, перелезая через  борт,  едва  не
перевернул легкую лодку.
   - А Атос? - спросил Д'Артаньян.
   - Я здесь! - отозвался Атос, державшийся за борт лодки. Он, в качест-
ве генерала, прикрывающего отступление армии, считал своим долгом  войти
в шлюпку последним. - Все в шлюпке?
   - Все, - отвечал Д'Артаньян. - Есть у вас, Атос, с собою кинжал?
   - Есть.
   - Ну так перережьте канат и влезайте скорей.
   Атос вынул из-за пояса кинжал и перерезал канат.
   Фелука стала удаляться, и шлюпка свободно закачалась на волнах.
   - Атос, сюда! - скомандовал д'Артаньян, протягивая ему руку.
   Граф де Ла Фер легко влез в шлюпку и занял свое место.
   - Самое время, - вымолвил гасконец, - сейчас мы увидим нечто любопыт-
ное


        XXXI
   ПЕРСТ СУДЬБЫ

   Едва д'Артаньян произнес эти слова, как на фелуке, которая уже начала
исчезать в ночном тумане, послышался свисток.
   - Вы хорошо понимаете, - заметил д'Артаньян, - что это что-нибудь  да
означает.
   В ту же минуту на палубе появился фонарь и на корме показались силуэ-
ты людей.
   И вдруг ужасный крик, крик отчаяния, пронесся над  морем.  Он,  каза-
лось, рассеял облака, закрывавшие луну,  которая  своим  бледным  светом
озарила серые паруса и черные снасти фелуки. Темные тени растерянно  ме-
тались по палубе, испуская жалобные вопли.
   Вдруг наши друзья увидали, что на верхней площадке появился  Мордаунт
с факелом в руке.
   Тени, метавшиеся на фелуке, означали следующее. В назначенный  момент
Грослоу вызвал своих людей на палубу. Мордаунт вышел из  своего  помеще-
ния, прислушался у двери каюты, спят ли французы, и сошел вниз,  успоко-
енный тишиной. Действительно, можно ли было догадаться о том, что  прои-
зошло?
   Мордаунт открыл дверь в отделение, где находились бочки, и бросился к
фитилю. Пылая жаждой мести, уверенный в себе,  как  всякий,  ослепленный
волей рока, он приложил факел к запалу.
   В это время Грослоу и его матросы собрались на корме.
   - Хватай канат, - скомандовал Грослоу, - и подтяни шлюпку.
   Один из матросов уцепился за борт фелуки, схватил канат и  начал  тя-
нуть. Канат легко поддался.
   - Канат перерезан! - воскликнул матрос. - Шлюп-
   ки нет.
   - Как шлюпки нет? - закричал Грослоу, бросаясь,  в  свою  очередь,  к
борту. - Этого не может быть!
   - Но это так, - отвечал матрос. - Смотрите сами,  канат  обрезан,  да
вот и конец его.
   Убедившись, Грослоу испустил тот ужасный вопль,  который  долетел  до
наших друзей.
   - Что случилось? - вскричал Мордаунт, поднимавшийся в  это  время  по
трапу.
   С факелом в руке он бросился на корму.
   - Наши враги бежали. Они обрезали канат и ускользнули в шлюпке.
   Одним прыжком Мордаунт очутился возле каюты и распахнул дверь  ударом
ноги.
   - Пусто! - закричал он. - О, дьяволы!
   - Мы их догоним, - сказал Грослоу, - они не могли отплыть  далеко,  и
мы потопим их, опрокинув шлюпку.
   - Да, но огонь... - простонал Мордаунт, - я уже поджег...
   - Что?
   - Фитиль.
   - Тысяча чертей! - заревел Грослоу, бросаясь к люку.  -  Может  быть,
еще не поздно!
   Мордаунт ответил ужасным смехом. Черты его исказились ужасом и  нена-
вистью. Он поднял к небу свои воспаленные глаза, как бы бросая туда пос-
леднее проклятие, швырнул факел в море и затем ринулся в воду сам.
   В тот же момент, едва Грослоу успел ступить на первую ступеньку  тра-
па, палуба треснула; из трещины, словно из кратера вулкана, с  ужасающим
грохотом, похожим на залп сотни орудий, вырвался сноп пламени. В  багро-
вом воздухе полетели в разные стороны горящие обломки.
   Затем этот страшный огонь погас, обломки один за другим погрузились в
бездну, треща и затухая, и через несколько мгновений ничто более,  кроме
колебания воздуха, не указывало на происшедшее.  Только  фелука  исчезла
под водой, и вместе с ней погибли Грослоу и трое его матросов.
   Четверо друзей видели все это; ни одна мелочь не ускользнула от  них.
На миг осветил их ярко вспыхнувший свет взрыва, озаривший все море  вок-
руг. Они увидели друг друга замершими в самых разнообразных  положениях,
и у всех лица выражали неописуемый ужас, несмотря на то что в  груди  их
бились твердые, как бронза, сердца. Множество горящих осколков  попадало
в море около самой лодки. Когда вспыхнувший  вулкан  погас,  тьма  вновь
покрыла и шлюпку, и волнующийся океан.
   С минуту царило подавленное молчание. Портос и д'Артаньян сидели, су-
дорожно сжимая весла, и бессознательно продолжали держать их над  водой,
перегнувшись всем телом вперед.
   - Клянусь богом, - первый прервал гробовое молчание Арамис, - на этот
раз, мне кажется, все действительно копчено.
   - Ко мне, господа! Сюда! Помогите! Помогите! - вдруг долетел до слуха
сидевших в шлюпке жалобный голос, словно исходящий от какого-то морского
духа.
   Все переглянулись. Атос вздрогнул.
   - Это он! Это его голос! - проговорил он.
   Все хранили молчание, потому что, подобно Атосу, все узнали этот  го-
лос. Расширенными от ужаса глазами они невольно обратились к тому месту,
где исчезла фелука, и, насколько хватало зрения, всматривались в  темно-
ту.
   Через минуту на воде показался человек; он  плыл,  с  силою  рассекая
волны. Атос медленно протянул руку, указывая товарищам на плывущего.
   - Да, да, - проговорил д'Артаньян, - я его хорошо вижу.
   - Опять он! - пыхтя, как кузнечный мех, заметил Портос. - Он,  навер-
ное, железный.
   - Боже мой, - прошептал Атос.
   Арамис и д'Артаньян шептались.
   Мордаунт сделал еще несколько взмахов и в знак отчаяния поднял кверху
одну руку.
   - Господа, помогите, ради всего святого помогите!  Я  чувствую,  силы
покидают меня... я погибаю...
   Голос, моливший о помощи, так дрожал, что жалость проникла  в  сердце
Атоса.
   - Несчастный! - пробормотал он.
   - Только этого не хватало! - заметил д'Артаньян.  -  Вы  еще  жалеете
его! Но он плывет прямо на пас. Неужели он думает, что мы  возьмем  его?
Гребите, Портос, гребите!
   И, подавая пример, д'Артаньян заработал  своим  веслом.  Два  сильных
взмаха сразу продвинули шлюпку футов на двадцать.
   - О! Вы не оставите меня, не дадите погибнуть, сжальтесь над несчаст-
ным! - взывал Мордаунт.
   - Ага! - крикнул ему Портос. - Теперь вы, кажется, попались, старица:
теперь вам не уйти, разве что прямо в ад!
   - О Портос, - умоляющим голосом произнес граф де Ла Фер.
   - Оставьте меня в покое, Атос.  Сказать  по  правде,  вы  становитесь
смешны с вашим вечным великодушием. Предупреждаю вас, что если он  подп-
лывет к шлюпке на десять шагов, я размозжу ему веслом голову.
   - О, будьте милосердны, не удаляйтесь от меня! Сжальтесь надо мной! -
кричал молодой человек.
   Порою волна заливала его с головой, и на поверхности появлялись пузы-
ри от его порывистого, утомленного дыхания.
   Тем временем д'Артаньян, внимательно следивший  за  каждым  движением
Мордаунта, кончил переговариваться с Арамисом и встал.
   - Сударь, - обратился он к плывущему, - прошу вас удалиться.  Раская-
ние ваше слишком свежо, чтобы мы могли питать к нему  хотя  бы  малейшее
доверие. Заметьте, что обломки фелуки, на которой вы хотели испечь  нас,
еще дымятся, вероятно, кое-где на поверхности моря; и потому ваше  тепе-
решнее положение - прямо великолепное по сравнению с тем, что вы готови-
ли вам. По паша вина, что вашими жертвами стали, вместо пас,  Грослоу  и
его люди.
   - Господа! - в отчаянии возопил Мордаунт. - Клянусь вам, что мое рас-
каяние искренне. Господа, я так еще молод, мне лишь двадцать  три  года!
Господа, я поддался весьма попятному чувству, я хотел отомстить за  свою
мать; и вы на моем месте поступили бы так же, как я.
   Д'Артаньян, заметив, что Атос все более проникается чувством жалости,
на последние слова Мордаунта только презрительно усмехнулся и  пробормо-
тал:
   - Как сказать!
   Мордаунту оставалось сделать только три-четыре взмаха, чтобы  достиг-
нуть шлюпки: близость смерти, казалось,  придала  ему  сверхчеловеческую
силу.
   - Увы, - вновь начал он, - я должен умереть! Вы хотите убить сына так
же, как убили мать. По я но признаю себя виновным. По всем  законам  бо-
жеским и человеческим сын должен отомстить за мать.  Но  если  даже  это
преступление, - прибавил он, - то раз я каюсь, раз я прошу прощения, ме-
ня надо простить.
   В эту минуту силы как будто оставили его. Он погрузился в воду, волна
залила его, и голос его прервался.
   - О, мое сердце разрывается! - воскликнул Атос.
   Мордаунт снова появился.
   - А я, - отвечал ему резко д'Артаньян, - считаю, что с этим надо  по-
кончить. Слушайте, убийца своего дяди, палач короля Карла,  поджигатель,
отправляйтесь-ка на дно. Если же вы приблизитесь к шлюпке еще  ближе,  я
размозжу вам веслом голову.
   Мордаунт, движимый отчаянием, сделал еще один взмах по направлению  к
шлюпке. Д'Артаньян обеими руками поднял весло. Атос встал.
   - Д'Артаньян! Д'Артаньян! - остановил он его. - Д'Артаньян, сын  мой,
я вас умоляю! Этот несчастный умрет, но недостойно дать погибнуть  чело-
веку, не протянув ему руку, ведь сейчас достаточно  только  руку  протя-
нуть, чтобы его спасти. О, мое сердце повелевает мне поступить так! Я не
могу перенести этого. Пусть он живет.
   - Великолепно! - воскликнул Д'Артаньян. - Почему бы  вам  не  связать
себя по рукам и ногам и не отдаться этому негодяю? Так  было  бы  проще.
Ах, граф де Ла Фер, вы хотите погибнуть из-за него, но я, ваш сын, - как
вы сами сейчас назвали меня, - я не желаю этого.
   В первый раз Д'Артаньян устоял перед просьбой Атоса, когда тот  назы-
вал его сыном.
   Арамис хладнокровно вынул свою шпагу, которую захватил с собою и дер-
жал в зубах, когда плыл к лодке.
   - Если он положит руку свою на борт, - заявил он, - я отрублю ее, так
как он низкий убийца.
   - А я... - начал Портос, - погодите...
   - Что вы хотите сделать? - спросил Арамис.
   - Я брошусь в воду и задушу его.
   - О друзья, - вскричал Атос с невыразимым чувством, - будем  человеч-
ны!
   Д'Артаньян застонал. Арамис опустил свою шпагу. Портос сел.
   - Смотрите, - продолжал Атос, - смотрите: смерть  уже  кладет  печать
свою на его лицо, силы его истощены, еще минута - и он навеки погрузится
в пучину. Друзья мои! Не заставляйте меня потом всю жизнь слышать  укоры
совести. Не дайте мне самому умереть от стыда  и  позора.  Подарите  мне
жизнь этого несчастного, и я благословлю вас, я...
   - Я гибну! - слабо крикнул Мордаунт. - Ко мне... ко мне...
   - Подождите минуту, - проговорил тихо  Арамис,  наклоняясь  налево  к
д'Артаньяну. - Один взмах весла, - добавил он, наклоняясь направо к Пор-
тосу.
   Д'Артаньян не ответил ни жестом, ни словом. В нем происходила борьба,
вызванная отчасти мольбами Атоса, отчасти зрелищем, которое  было  перед
его глазами. Портос шевельнул веслом, лодка повернулась носом  в  другую
сторону, и вследствие этого Атос приблизился к утопающему.
   - Граф де Ла Фер! - воскликнул Мордаунт. - Граф де Ла Фер!  К  вам  я
обращаюсь, я вас умоляю: сжальтесь надо мной... Где вы, граф де Ла  Фер?
Я не вижу вас больше... я умираю... Спасите... Ко мне...
   - Я здесь, - проговорил Атос, наклоняясь и протягивая руку с тем дос-
тоинством и благородством, которые всегда были ему присущи, -  я  здесь,
возьмите мою руку и влезайте в шлюпку.
   - Не могу я смотреть на это, - обратился Д'Артаньян к остальным  двум
друзьям. - Такая слабость меня возмущает.
   Оба друга в это время также отвернулись и тесно прижались друг к дру-
гу, словно боясь прикоснуться к тому, кому Атос решился протянуть руку.
   Мордаунт, собрав остаток сил, вынырнул на поверхность, схватил протя-
нутую ему руку и вцепился в нее с последней надеждой.
   - Отлично, - проговорил Атос, - теперь другой рукой держитесь за  ме-
ня. - И он подставил ему свое плечо, голова его почти  коснулась  головы
Мордаунта, и два смертельных врага обнялись, как два родных брата.
   Мордаунт схватил своими скрюченными пальцами воротник Атоса.
   - Хорошо, хорошо, - сказал граф, - теперь вы спасены, успокойтесь.
   - О... моя мать! - воскликнул Мордаунт с горящим взглядом и с выраже-
нием ненависти, которое невозможно описать. Я могу принести тебе в жерт-
ву лишь одного, но зато это будет тот, которого выбрала бы ты.
   И не успел д'Артаньян крикнуть, Портос поднять весло, а  Арамис  наг-
нуться, чтобы ловчее нанести удар, как шлюпка получила страшный  толчок,
Атос потерял равновесие, и Мордаунт увлек его за собой в воду,  испустив
дикий, торжествующий крик. Он душил его в своих объятиях, как  змея  об-
вился своими ногами вокруг его ног и не давал ему возможности сделать ни
одного движения.
   Не успев ни крикнуть, ни позвать на помощь, Атос оказался в воде.  Он
пытался держаться на поверхности, но тяжесть тела Мордаунта  влекла  его
вниз. И постепенно он стал тонуть. Некоторое время были  еще  видны  его
волосы, наконец все исчезло, и только широкая воронка указывала на  мес-
то, где оба скрылись под водой; но и она вскоре сгладилась.
   Трое друзей, оставшиеся в шлюпке, онемели от ужаса; их душили негодо-
вание и отчаянье. Они приподнялись и так и остались неподвижны, как ста-
туи, с расширенными глазами и с протянутыми вперед руками. Они  замерли,
оцепенели, но тем сильнее слышно было биение их сердец. Портос опомнился
первый. Он запустил руки в свои пышные волосы и выдрал огромный клок их.
   - О? - испустил он душераздирающий вопль, особенно  ужасный  в  устах
такого человека. - О Атос, Атос! Благородное сердце! Горе, горе нам,  мы
тебя не уберегли!
   - О, горе, горе! - повторил д'Артаньян.
   - Горе! - пробормотал Арамис.
   В этот момент в центре  кружка,  освещенного  луной,  в  четырех-пяти
взмахах пловца от лодки, опять появилась на  поверхности  воронка  вроде
той, которая сопровождала исчезновение обоих тел. Вслед за  тем  всплыла
голова, далее лицо, бледное, но с открытыми  мертвыми  глазами,  наконец
показалась грудь. Волна приподняла труп, затем опрокинула его на  спину.
И при свете лупы сидевшие в лодке увидали торчавший  в  груди  кинжал  с
блестящей золотой рукояткой.
   - Мордаунт! Мордаунт! - вскричали трое друзей. - Это Мордаунт!
   - Но где же Атос? - сказал д'Артаньян.
   В ту же минуту шлюпка накренилась на левую сторону под  какой-то  но-
вой, невидимой тяжестью, и Гримо испустил радостный крик. Все обернулись
и увидели Атоса, мертвенно-бледного, с потухшим взором.  Дрожащей  рукой
взялся он за борт лодки, чтобы передохнуть. Восемь сильных  рук  потяну-
лись к нему, подхватили его и уложили на дно шлюпки. Через минуту  ласки
друзей, обезумевших от радости, согрели, привели в чувство и  вернули  к
жизни графа де Ла Фер.
   - Вы не ранены? - спросил д'Артаньян.
   - Нет, - отвечал Атос. - А он?
   - О, он? К счастью, на этот раз мертв окончательно. Смотрите!
   И д'Артаньян указал рукой: в нескольких десятках футов от  них  плыл,
качаясь на волнах, труп Мордаунта с кинжалом в груди. Он то исчезал меж-
ду волнами, то поднимался на гребни и следил за своими врагами взглядом,
полным насмешки и бесконечной ненависти.
   Наконец он погрузился в воду. Атос проводил его взором, полным  сожа-
ления.
   - Браво, Атос! - проговорил д'Артаньян с чувством,  которое  редко  у
него вырывалось наружу.
   - Великолепный удар! - воскликнул Портос.
   - У меня есть сын, - сказал Атос, - я хочу жить.
   - Наконец-то! - заметил д'Артаньян.
   "Это не я его убил, - сказал про себя Атос, - это судьба".


        XXXII
   О ТОМ, КАК МУШКЕТОНА ЕДВА НЕ СЪЕЛИ, ПОСЛЕ ТОГО КАК РАНЬШЕ ОН ЕДВА  НЕ
БЫЛ ИЗЖАРЕН

   Глубокое молчание надолго воцарилось в шлюпке после ужасной сцены,  о
которой мы только что рассказали.
   Луна выглянула на минуту, - как будто судьбе хотелось, чтобы ни  одна
деталь не ускользнула от зрителей, - и скрылась. Все  снова  погрузилось
во тьму, столь ужасную в пустынях, особенно в зыбкой и влажной  пустыне,
называемой Океаном. Слышен был только  вой  западного  ветра,  игравшего
гребнями валов.
   Портос первый прервал молчание.
   - Я много видел на своем веку, но ничто не  потрясло  мепя  так,  как
это. И все же, хотя волнение еще не улеглось во мне,  заявляю  вам,  что
глубоко счастлив. У меня точно гора с плеч свалилась, и наконец-то я мо-
гу вздохнуть свободно.
   В подтверждение своих слов Портос вздохнул так громко, что можно было
подивиться силе его легких.
   - А я, - заговорил Арамис, - не могу сказать про себя того же. Я  по-
ражен, я не верю тому, что мне говорят мои глаза, я  сомневаюсь  в  том,
что я видел, мне страшно, мне все кажется,  что  вот-вот  вынырнет  этот
злодей, держа в руке кинжал, который мы видели у него в груди.
   - О, на этот счет я спокоен, - отвечал Портос. -  Удар  пришелся  под
пятое ребро, и кинжал вонзился по рукоятку. Я вас не упрекаю, Атос; нао-
борот - уж если ударить кинжалом, так только так. Теперь я  жив,  весел,
дышу легко.
   - Не спешите праздновать победу, Портос! - прервал его д'Артаньян.  -
Никогда еще мы не подвергались такой опасности, как теперь, ведь челове-
ку легче справиться с другим человеком, чем со стихией.  Мы  в  открытом
море, ночью, без лоцмана, в утлой шлюпке; один порыв ветра посильнее мо-
жет опрокинуть ее - и мы погибли.
   Мушкетон глубоко вздохнул.
   - Вы неблагодарны, д'Артаньян, - заговорил Атос, - да, неблагодарны к
доброй судьбе, ведущей нас, - и это тогда, когда мы спаслись  таким  чу-
десным образом. Миновать столько опасностей для того, чтобы сразу  затем
погибнуть? О нет! Мы вышли из Гринвича при западном  ветре.  Этот  ветер
дует и сейчас.
   Атос отыскал на небе Полярную звезду.
   - Вот Большая Медведица, значит, там и Франция. Мы идем по  ветру,  и
если он не переменится, мы попадем в Кале или в Булонь. Если шлюпка  оп-
рокинется, то мы настолько сильны и умеем так хорошо плавать, - по край-
ней мере, пятеро из нас, - что сможем перевернуть со, а если нам это  не
удастся, то будем держаться за нее. Наконец, мы находимся на пути  между
Дувром и Кале и между Портсмутом и Булонью. Если бы вода сохраняла следы
проходящих по ней судов, то здесь пролегла бы глубокая колея. Я ни мину-
ты не сомневаюсь, что днем мы обязательно встретим какое-нибудь рыболов-
ное судно, которое нас подберет.
   - Ну а если мы никого не встретим или, например, если ветер  повернет
к северу?
   - Ну, это дело другое: тогда мы увидим землю  только  по  ту  сторону
океана.
   - Иначе говоря, умрем с голоду, - пояснил Арамис.
   - Да, это весьма возможно, - отвечал граф де Ла Фер.
   Мушкетон опять испустил вздох, на этот раз еще  более  грустный,  чем
первый.
   - Мустон, - обратился к нему Портос, - и чего ты все  вздыхаешь?  Это
становится скучным.
   - Потому что холодно, сударь, - отвечал Мушкетон.
   - Вздор! - заметил Портос.
   - Как вздор? - изумленно спросил Мушкетон.
   - Конечно. У тебя тело покрыто таким толстым слоем жира, что  воздуху
до тебя не добраться. Нет, тут чтото другое, говори прямо.
   - Ну, если уж говорить прямо, так этот самый жир, которым вы восхища-
етесь, и пугает меня.
   - Да почему же, Мустон? Говори смелее, мы позволяем тебе.
   - Я вспомнил, сударь, что в библиотеке замка Брасье есть много описа-
ний путешествий и между прочим описание путешествия Жана Моке,  знамени-
того мореплавателя Генриха Четвертого.
   - Ну и что же?
   - Так вот, сударь, - продолжал Мушкетон, - в этих книгах описано мно-
го приключений на море, вроде того, что мы переживаем в настоящее время.
   - Продолжай, продолжай, Мустон, это становится интересно.
   - Так вот, сударь, в подобных случаях путешественники, измученные го-
лодом, как сообщает Жан Моке, имеют  ужасное  обыкновение  съедать  друг
друга, начиная с...
   - С самых жирных! - воскликнул д'Артаньян, не в силах  удержаться  от
смеха, несмотря на всю серьезность положения.
   - Да, да, сударь, - отвечал Мушкетон, немного растерявшись  от  этого
неожиданного смеха, - и позвольте мне заметить вам, что я не вижу в этом
ничего смешного.
   - О, вот пример истинного самопожертвования!  Благородный  Мустон!  -
сказал Портос. - Я готов биться о какой угодно заклад, что  ты  уже  ви-
дишь, как тебя освежевали, вроде лося, разрезали на части, - и твой жир-
ный окорок обгладывает твой господин.
   - Да, сударь, хотя к этой радости, которую вы угадываете во мне, дол-
жен признаться, примешивается и печаль. Все же я не стану сожалеть о се-
бе, если буду уверен, что умираю для вашей пользы.
   - Мустон, - проговорил растроганный Портос, - если нам  суждено  ког-
да-нибудь увидеть наш замок Пьерфон, то ты получишь в потомственное вла-
дение виноградник, который находится за фермой.
   - И ты, конечно, назовешь его  "Виноградником  самоотверженности",  -
сказал Арамис, - чтобы сохранить в веках память о своем великом  самопо-
жертвовании.
   - Шевалье, - вмешался, смеясь, д'Артаньян, - но ведь вы,  разумеется,
отведаете Мустона без особых угрызений  совести  не  раньше,  чем  после
двух-трех дней голодовки.
   - Ну нет, - заявил Арамис, - я предпочел бы Блезуа;  мы  его  не  так
давно знаем.
   Пока друзья перебрасывались шутками, стараясь главным образом отвлечь
Атоса от мрачных мыслей о только что пережитом, слуги все же чувствовали
себя как-то не по себе, за исключением одного Гримо, который был уверен,
что, как бы плохо ни пришлось, беда не коснется его головы.
   Он не принимал никакого участия в разговоре, молчал, по своему  обык-
новению, и изо всех сил работал обоими веслами.
   - Ты все гребешь? - обратился нему Атос.
   Гримо утвердительно кивнул головой.
   - А зачем?
   - Я греюсь.
   Действительно, у всех других зуб на зуб не попадал от стужи, а у Гри-
мо на лбу крупными каплями выступил пот.
   Вдруг Мушкетон испустил радостный крик и высоко  поднял  над  головой
руку, вооруженную бутылкой.
   - О! - ликовал он, передавая бутылку Портосу. - О, дорогой  господин,
мы спасены. В лодке есть съестное.
   Он стал проворно рыться под скамейкой, откуда вытащил столь драгоцен-
ный предмет. Там оказалась еще дюжина таких бутылок, хлеб и кусок  соло-
нины.
   Нет надобности говорить, что эта находка развеселила всех, за  исклю-
чением Атоса.
   - Черт побери! - воскликнул Портос (а читатель помнит, что он был го-
лоден уже, когда садились в фелуку). - Удивительно, как от волнения пус-
теет в желудке!
   Он залпом выхлебнул бутылку и один съел добрую треть хлеба и  солони-
ны.
   - Ну а теперь спите или постарайтесь уснуть, - сказал Атос. - Я оста-
нусь на вахте.
   Для всякого иного человека, не такого закала, как наши храбрые  иска-
тели приключений, подобное предложение показалось бы  смешным.  В  самом
деле, они промокли до костей, дул ледяной ветер,  только  что  пережитое
должно было помешать им заснуть. Но у этих избранные  людей  с  железной
волей, закаленных всевозможными лишениями, ничто не могло  вызвать  бес-
сонницы, если наступало время для сна и он был необходим.
   И вот каждый из них, вполне доверяя кормчему, устроился  поудобнее  и
постарался воспользоваться советом Атоса. Атос же, сидя у руля и  устре-
мив взгляд к небу, где он старался прочесть дорогу во  Францию,  остался
один сидеть, как и обещал, задумчиво бодрствуя  и  направляя  шлюпку  по
назначенному ей пути.
   После нескольких часов сна путешественники были разбужены Атосом.
   Первые утренние лучи уже озарили голубоватую поверхность моря. Впере-
ди них, на расстоянии десяти  мушкетных  выстрелов,  виднелась  какая-то
темная масса, над которой поднимался треугольный парус, узкий и длинный,
как крыло ласточки.
   - Корабль! - в один голос вскричали радостно четверо друзей,  которым
вторили - каждый по-своему - слуги.
   Действительно, это было транспортное судно, шедшее из Дюнкерка в  Бу-
лонь.
   Голоса четырех мушкетеров, Блезуа и Мушкетона слились в единый мощный
крик, перекатывавшийся по упругой водной глади, а Гримо молча надел шап-
ку на конец весла и поднял его, стараясь привлечь внимание плывущих.
   Через четверть часа шлюпка с корабля взяла их на буксир; они  перешли
на палубу дюнкерского судна. Гримо, от имени своего  хозяина,  предложил
шкиперу двадцать гиней.
   А в девять часов утра, благодаря попутному ветру, наши французы прис-
тали к берегу своей родины.
   - Черт возьми! Как уверенно здесь чувствуешь себя, - говорил  Портос,
зарываясь своими сильными ногами в песок. - Пусть-ка  попробует  кто-ни-
будь задеть меня или бросить на меня косой взгляд! Черт возьми! Я  готов
вызвать сейчас на бой целое государство!
   - Только, пожалуйста, бросайте этот вызов не так  громко,  -  заметил
д'Артаньян, - так как на нас и без того уже начинают посматривать.
   - Что ж такого? - не унимался Портос. - Нами просто любуются!
   - Ну а я, - отвечал д'Артаньян, -  вовсе  не  собираюсь  сейчас  чва-
ниться. Я заметил, Портос,  людей  в  черном,  а  при  нынешних  обстоя-
тельствах, должен признаться, я побаиваюсь людей, одетых в черное.
   - Это таможенники, - объяснил Арамис.
   - При прежнем кардинале, - сказал Атос, - на нас обратили  бы  больше
внимания, чем на товары. А при этом, успокойтесь, друзья,  будут  больше
смотреть на товары, чем на нас.
   - Я все-таки чувствую себя не совсем  уверенно,  -  проговорил  д'Ар-
таньян, - и потому направлюсь в дюны.
   - Отчего не в город? - спросил Портос. - Я всегда  предпочту  хорошую
гостиницу этим пескам, которые господь сотворил, кажется, для одних кро-
ликов. Кроме того, я хочу есть.
   - Делайте, Портос, как хотите, - отвечал д'Артаньян. - Ну а  я  убеж-
ден, что для людей в нашем положении самое покойное место - пустыня.
   И д'Артаньян, уверенный, что на его стороне большинство,  направился,
не дожидаясь ответа Портоса, к дюнам. Все его  спутники  последовали  за
ним и вскоре скрылись за песчаным пригорком, не обратив на себя  ничьего
внимания.
   - Ну а теперь, - заговорил Арамис, когда прошли около четверти  мили,
- поговорим.
   - Нет, нет, - возразил д'Артаньян, - напротив, бежим дальше.  Мы  ус-
кользнули от Кромвеля, от Мордаунта, от моря; это были три чудовища, ко-
торые готовились нас поглотить, но от господина Мазарини нам не ускольз-
нуть.
   - Вы правы, д'Артаньян, - заметил Арамис, - и мое мнение, что для бе-
зопасности нам лучше разойтись.
   - Да, да, Арамис, - подтвердил д'Артаньян, - давайте разойдемся.
   Портос хотел, возражать против этого решения, но д'Артаньян, сжав его
руку, дал понять, чтобы он  помолчал.  Портос  подчинялся  своему  другу
всегда и во всем, со своим обычным добродушием признавая его  умственное
превосходство. Слова, готовые уже сорваться с его уст, замерли.
   - Но к чему нам расходиться? - спросил все же Атос.
   - Потому что, - начал д'Артаньян, - мы, я и Портос,  были  посланы  к
Кромвелю, а вместо этого служили Карлу Первому, что вовсе не одно  и  то
же. Если Мазарини узнает, что мы приехали с графом де Ла Фер  и  шевалье
д'Эрбле, то вина наша будет доказана. Если мы возвращаемся одни, то наша
вина еще сомнительна, а и сомнительном положении  дело  можно  повернуть
как угодно. Во всяком случае, мне хочется хорошенько подурачить господи-
на Мазарини.
   - Да, - воскликнул Портос, - вы правы!
   - Вы забываете, - возразил д'Артаньяну Атос, - что мы ваши  пленники.
Наше слово остается в силе, и если вы доставите нас,  как  пленников,  в
Париж...
   - Полноте, Атос! - прервал его д'Артаньян. -  Право,  удивляюсь,  как
человек такого тонкого ума, как вы, говорит жалкие слова, которые посты-
дился бы сказать школьник. Шевалье д'Эрбле, - продолжал д'Артаньян,  об-
ращаясь к Арамису, который стоял, опираясь на шпагу, и,  по-видимому,  с
первых же слов Атоса стал склонятся в пользу  его  мнения,  хотя  раньше
держался противного, - шевалье д'Эрбле, поймите, что в данном случае  я,
как всегда, проявляю осторожность, быть может - чрезмерную. В конце кон-
цов Портос и я не рискуем ничем. Но если случится,  что  нас  попытаются
арестовать на ваших глазах, - вы же понимаете, что семерых захватить  не
так легко, как троих, - придется пустить в ход шпаги, и дело, и без того
скверное, разрастется в такую историю, которая погубит нас  всех  четве-
рых. Если беда, допустим даже, обрушится на голову двоих из нас, то двое
других останутся на свободе и смогут освободить двух  остальных  всякими
правдами и неправдами. Да и как знать, может быть, в отдельности,  вы  у
королевы, а мы у Мазарини, добьемся и получим прощение, которого нам ни-
когда по получить, если мы будем вместе. Итак, вперед! Атос и Арамис, вы
идите направо; а вы, Портос, идите со мной  налево.  Пусть  друзья  наши
направятся в Нормандию, а мы кратчайшим путем - в Париж.
   - Ну а если нас по дороге захватят, как нам тайно  предупредить  друг
друга? - спросил Арамис.
   - Очень просто, - отвечал д'Артаньян, - условимся относительно пути и
будем твердо держаться его. Отправляйтесь на Сен-Валери, затем на Дьен и
оттуда прямым путем в Париж; а мы направимся на Аббевиль, Амьен, Перонн,
Компьен и Санлис, и в каждой гостинице, в каждом доме, где мы будем  ос-
танавливаться, мы будем писать ножом на стене или алмазом на стекле  ка-
кие-нибудь знаки, которыми смогут руководиться в своих поисках  те,  кто
останется на свободе.
   - Ах, дорогой мой! Мне бы так хотелось сказать вам, что лучшее, что я
видел в своей жизни, это ваша голова! Но нет, есть еще  нечто  лучшее  -
это ваше сердце.
   И Атос протянул д'Артаньяну руку.
   - Бросьте, Атос, разве лисица умна? -  проговорил  гасконец,  пожимая
плечами. - Нет, она умеет только таскать кур, заметать свой след и нахо-
дить дорогу ночью не хуже, чем днем. Вот и все. Итак, решено?
   - Решено.
   - В таком случае разделим деньги, - продолжал  д'Артаньян.  -  У  нас
должно оставаться около двухсот пистолей. Гримо, сколько там осталось?
   - Сто восемьдесят полулуидоров.
   - Так. А вот и солнце! Здравствуй, дорогое солнышко! Хотя ты здесь  и
не такое, как в моей милой Гаскони, но ты похоже, или мне  кажется,  что
ты похоже на него. Здравствуй. Давненько я тебя не видел!
   - Полно, д'Артаньян! - воскликнул Атос. - Не разыгрывайте бодрячка. У
вас слезы на глазах, так будем же искренни друг перед другом, даже  если
эта искренность выставляет напоказ наши хорошие качества.
   - Что вы, разве можно расставаться хладнокровно, да еще в такую опас-
ную минуту, с двумя такими друзьями, как Арамис и вы?
   - Нет, конечно, нельзя! - воскликнул Атос. - И поэтому обнимите меня,
сын мой.
   - Что это со мной? - проговорил Портос, всхлипывая. - Мне кажется,  я
плачу. Как это глупо!
   Четверо друзей, не выдержав, бросились друг другу в объятия. В братс-
ком порыве этим людям казалось, что у них одна душа и одно сердце.
   Блезуа и Гримо должны были отправиться с Атосом и Арамисом, Портосу и
д'Артаньяну вполне достаточно было Мушкетона.
   Как всегда в таких случаях, деньги были разделены  по-братски.  Затем
друзья еще раз пожали друг другу руки и расстались; одни  пошли  в  одну
сторону, другие в другую. Несколько раз они оборачивались, и эхо дюн  не
раз повторило прощальные возгласы  расставшихся.  Наконец  они  потеряли
друг друга из вида.
   - Черт побери, - начал Портос, - надо вам сказать сразу -  я  никогда
не смог бы думать о вас дурно, вам это известно, д'Артаньян,  но  я  вас
просто не узнаю!
   - Почему же? - спросил д'Артаньян с тонкой улыбкой.
   - Потому что, как вы сами говорите, Атос и Арамис подвергаются сейчас
величайшей опасности и, значит, пн время покидать их теперь. Я-то, приз-
наюсь, готов был последовать за ними, да и сейчас рад бы вернуться, нес-
мотря на всех Мазарини на свете.
   - Вы были бы правы, Портос, если бы дело обстояло так. Но вы забывае-
те одно пустячное обстоятельство, а этот пустячок опрокидывает все  ваши
соображения. Поймите, что  наибольшей  опасности  подвергаются  не  паши
друзья, а мы сами, и мы расстались с ними не для того, чтобы бросить  их
на произвол судьбы, а потому, что не желаем их скомпрометировать.
   - Правда? - переспросил Портос, глядя на своего спутника  изумленными
глазами.
   - Ну да, разумеется. Если бы нас всех схватили, им бы грозила  только
Бастилия, а нам с вами - Гревская площадь.
   - Ого! - воскликнул Портос. - Оттуда далеко до баронской короны,  ко-
торую вы мне обещали, д'Артаньян.
   - Может быть, и не так далеко, как вам кажется. Вы знаете  поговорку:
"Все пути ведут в Рим"?
   - Но почему же мы подвергаемся большей опасности, чем Атос и  Арамис?
- осведомился Портос.
   - Потому, что они исполняли только поручение королевы Генриетты, а мы
изменили Мазарини, пославшему пас в Англию; потому,  что  мы  выехали  с
письмом к Кромвелю, а сделались сторонниками короля Карла;  потому,  что
мы не только не содействовали падению головы короля  Карла,  осужденного
всеми этими Мазарини, Кромвелями, Джойсами, Приджами, Ферфаксами, а даже
пытались, хоть и неудачно, его спасти.
   - Да, это, черт побери, верно, - сказал Портос. - Но каким образом вы
хотите, чтобы генерал Кромвель, среди всех своих забот, нашел время пом-
нить...
   - Кромвель помнит все, у него на все есть время, и поверьте мне, друг
мой, не будем терять понапрасну нашего собственного; оно слишком для нас
дорого. Мы сможем считать себя в безопасности только повидавшись с Маза-
рини; да и то...
   - Черт возьми! - буркнул Портос. - А что мы скажем Мазарини?
   - Предоставьте мне действовать, у меня есть план. Смеется хорошо тот,
кто смеется последний. Кромвель силен, а Мазарини хитер,  но  все  же  я
предпочитаю иметь дело с ними, чем с покойным мистером Мордаунтом.
   - Ах, - не удержался Портос, - как это успокоительно звучит:  'покой-
ный мистер Мордаунт!
   - Ну, конечно, - отвечал д'Артаньян. - А теперь - в путь.
   И оба они, не теряя ни минуты, направились прямой дорогой в Париж. За
ними следом шел Мушкетон; всю ночь он мерз, но теперь,  уже  через  чет-
верть часа, ему стало очень жарко.


        XXXIII
   ВОЗВРАЩЕНИЕ

   Атос и Арамис отправились путем, указанным д'Артаньяном. Они шли  так
быстро, как только могли. Им казалось, что если даже их и  арестуют,  то
лучше, если это случится вблизи Парижа.
   Каждый вечер, опасаясь быть арестованными ночью, они чертили  или  на
стенках, или на окнах условленные знаки; но каждое утро их заставало - к
великому их изумлению - свободными.
   По мере того как они приближались к Парижу, великие  события,  потря-
савшие на их глазах Англию, исчезали из их памяти,  как  сон;  напротив,
те, которые в их отсутствие волновали Париж и  Францию,  вставали  перед
ними и словно шли им навстречу.
   За время их щестинедельного отсутствия во Франции  произошло  столько
небольших событий, что в общей сложности они  составляли  одно  большое.
Парижане в одно прекрасное утро проснулись без королевы и короля. Это их
так поразило, что они никак не могли успокоиться, даже тогда, когда  уз-
нали, что вместе с королевой исчез, к великой их радости, и Мазарини.
   Первым чувством,  охватившим  Париж,  когда  он  узнал  о  бегстве  в
Сен-Жермен, - с подробностями которого читатель уже знаком, - был  неко-
торый испуг, вроде того, какой охватывает ребенка, когда он ночью  прос-
нется и вдруг увидит, что он один и около  него  никого  нет.  Парламент
взволновался; постановлено было избрать депутацию, которая  должна  была
отправиться к королеве и умолить ее не лишать долее Париж  своего  коро-
левского присутствия.
   Но королева, с одной стороны, еще находилась под впечатлением  победы
при Лансе, а с другой  -  была  горда  своим  столь  удачно  совершенным
бегством. Депутаты не только не добились чести быть принятыми, но должны
были простоять на улице, дожидаясь, пока канцлер  -  тот  самый  канцлер
Сегье, которого мы видели в "Трех мушкетерах", когда он так усердно  ис-
кал письмо чуть ли не в самом корсаже королевы, - не вынес им ультиматум
двора, гласивший, что если парламент не смирится  перед  величием  коро-
левской власти и не выразит единогласно своего раскаяния по всем  вопро-
сам, вызвавшим разногласия между ним и двором, то завтра же Париж  будет
осажден: в предвидении этой осады герцог Орлеанский уже  овладел  мостом
Сен-Клу, а принц Конде, гордый своей ланской победой, уже  занял  своими
войсками Шарантон и Сен-Дени.
   На беду двора, который, быть может, приобрел бы  немало  сторонников,
если бы требовал меньше, этот угрожающий ответ произвел действие как раз
обратное тому, которого от него ждали. Он оскорбил парламент,  а  парла-
мент поддерживала буржуазия, почувствовавшая свою силу после помилования
Бруселя. И в ответ на ультиматум парламент  провозгласил,  что  кардинал
Мазарини - виновник всех беспорядков, объявил его врагом короля и  госу-
дарства и приказал ему удалиться от двора в тог же день и покинуть Фран-
цию в течение недели. По прошествии этого срока, если кардинал не подчи-
нится решению парламента, подданные короля приглашались прогнать  карди-
нала силой.
   Этот решительный ответ, которого двор никак не ожидал, поставил и Па-
риж и Мазарини вне закона; осталось только ждать,  кто  возьмет  верх  -
двор или парламент.
   Итак, двор готовился к нападению, а Париж к защите. Горожане занялись
обычным при мятеже делом: стали протягивать цепи поперек улиц  и  разби-
рать мостовые, как вдруг коадъютор привел им на помощь принца де  Конти,
брата принца Конде, и герцога Лонгвиля, его зятя. Присутствие двух прин-
цев крови в их среде придало горожанам бодрости; было у них и  еще  одно
преимущество - численное превосходство. Эта неожиданная  подмога  пришла
10 января.
   После бурных споров принц де Конти был назначен главнокомандующим ко-
ролевской армией вне Парижа,  вместе  с  герцогом  д'Эльбефом,  герцогом
Бульонским и маршалом де Ла Мот в качестве  генерал-лейтенантов.  Герцог
Лонгвиль без особого назначения состоял при своем зяте.
   А герцог де Бофор, как сообщает хроника того времени, прибыл из  Ван-
дома, радуя Париж своим надменным видом, прекрасными длинными волосами и
огромной популярностью, делавшей его кумиром рынков.
   Парижская армия организовалась с той быстротой, с какой буржуа  прев-
ращаются в солдат, когда их побуждает к этому какое-либо чувство. 19 ян-
варя эта импровизированная армия попыталась сделать вылазку, скорее  для
того, чтобы убедить и других, и самое себя в собственном  существовании,
чем с целью достигнуть какихлибо серьезных  результатов.  Она  вышла  со
знаменами, на которых стоял не совсем обычный девиз: "Мы ищем нашего ко-
роля".
   В следующие дни происходили мелкие операции: удалось угнать некоторое
количество скота и сжечь два-три дома.
   Подошел февраль. Как раз 1 февраля четверо наших друзей вышли на  бе-
рег в Булони и разными дорогами направились в Париж.
   К концу четвертого дня Атос и Арамис осторожно обошли  Пантер,  боясь
попасть в руки какого-нибудь отряда королевы.
   Все эти хитрости очень не нравились Атосу, но Арамис основательно до-
казал ему, что они не имеют права рисковать своей свободой, так как обя-
заны исполнить поручение короля Карла; это была их священная  и  высокая
миссия; они получили ее у подножия эшафота и закончить  могут  не  иначе
как у ног королевы.
   Атос уступил.
   В предместье наших путников встретила стража -  весь  Париж  был  под
ружьем. Часовой отказался пропустить двух друзей и позвал сержанта.
   Тот вышел с тем важным видом, который напускают на себя буржуа, когда
судьба случайно облекает их воинским званием.
   - Кто вы такие? - спросил он Атоса и Арамиса.
   - Мы французские дворяне, - был ответ.
   - Откуда вы прибыли?
   - Из Лондона.
   - Что вы собираетесь делать в Париже?
   - У нас есть личное дело к английской королеве.
   - Вот как! Кажется, у всех сегодня - дела к  английской  королеве,  -
отвечал сержант. - У нас в кордегардии сейчас уже сидят трое дворян, ко-
торые направляются тоже к английской королеве. Их пропуска  сейчас  дос-
матривают. Давайте-ка сюда ваши.
   - У нас нет никаких пропусков.
   - Как, никаких документов?
   - Нет. Мы, как уже сказали, прибыли из Англии и совершенно  не  осве-
домлены о том, что происходит в Париже. Мы покинули его до отъезда коро-
ля.
   - А! - проговорил сержант с лукавой усмешкой. - Вы, наверное, мазари-
нисты и хотите пробраться к нам, чтобы шпионить?
   - Мой друг, - вмешался Атос, до тех пор предоставлявший говорить Ара-
мису, - если бы мы были мазаринисты, то у нас были бы какие угодно бума-
ги. Поверьте мне, что в вашем положении меньше  всего  следует  доверять
документам и людям, у которых они в порядке.
   - Пройдите в кордегардию, - предложил сержант. - Вы объяснитесь с на-
чальником поста.
   Сделав знак караульному, чтобы он пропустил их, сержант  прошел  впе-
ред, за ним последовали наши Друзья.
   Кордегардия была битком набита буржуа и людьми из парода; одни  игра-
ли, другие пили, третьи громко ораторствовали.
   В углу, где их почти не было видно,  сидели  трое  дворян,  прибывших
раньше; документы их рассматривались начальником караула, которому чин и
положение позволяли сидеть в отдельной комнате.
   Первым движением как вновь прибывших, так и людей, сидевших  в  углу,
было окинуть друг друга быстрым внимательным взглядом.  Ранее  прибывшие
были тщательно закутаны в длинные плащи. Один из них, пониже своих това-
рищей, скромно держался позади.
   Когда сержант, войдя, объявил, что привел, по  всей  видимости,  двух
мазаринистов, эти трое насторожились. Низенький тоже  вышел  вперед,  но
потом опять отступил и скрылся в тени.
   Узнав, что у вновь прибывших совсем пет паспортов, в кордегардии  ре-
шили, что их нельзя пропустить.
   - А мне кажется, напротив, - заметил Атос, - что мы будем  пропущены,
так как, по-видимому, мы имеем дело с  разумными  людьми.  Надо  сделать
очень простую вещь: стоит только доложить о нас ее величеству английской
королеве, и, если она поручится за нас, то, а полагаю, едва ли вы стане-
те задерживать нас.
   При этих словах незнакомец, сидевший в тени, взволновался и  дернулся
от удивления так, что воротник плаща, в который он кутался, сдвинул нах-
лобученную шляпу, и она упала на пол. Незнакомец торопливо поднял  ее  и
надел.
   - Черт возьми, - прошептал Арамис, толкнув локтем Атоса, - вы видели?
   - Что? - спросил Атос.
   - Лицо этого низенького господина?
   - Нет.
   - Мне показалось... Но нет, это невозможно...
   В эту минуту сержант, который ушел в комнату  начальника  караула  за
приказом, вышел, передал троим незнакомцам бумаги и крикнул:
   - Паспорта в порядке, пропустить этих господ!
   Трое незнакомцев кивнули головой и поспешили воспользоваться  пропус-
ком. По знаку сержанта дверь открылась перед ними.  Арамис  проводил  их
взглядом и, когда низенький человек проходил мимо него, схватил Атоса за
руку.
   - Что такое, дорогой мой? - спросил Атос.
   - Я... Нет, мне, вероятно, привиделось...
   Затем он обратился к сержанту:
   - Будьте так добры, скажите: знаете ли вы, кто "ли  господа,  которые
только что вышли отсюда?
   - Я их знаю по пропускам; это - господа де Фламаран, де Шатильон и де
Брюи; они сторонники Фронды и направляются к герцогу Лонгвилю.
   - Как странно! - проговорил Арамис, отвечая скорее самому  себе,  чем
сержанту. - А мне показалось, что это сам Мазарини.
   Сержант громко расхохотался.
   - Ну, - сказал он на слова Арамиса, - зачем ему соваться к нам - что-
бы угодить на виселицу? Он не так глуп.
   - Может быть, - пробормотал Арамис, - может быть,  у  меня  не  такой
верный глаз, как у д'Артаньяна.
   - Кто здесь говорит о д'Артаньяне? - вдруг раздался голос начальника,
неожиданно появившегося на пороге комнаты.
   - О! - воскликнул Гримо, вытаращив глаза.
   - Что это значит? - в один голос воскликнули Атос и Арамис.
   - Планше! - продолжал Гримо. - Планше в офицерской форме!
   - Господа де Ла Фер и д'Эрбле, - воскликнул офицер, - вы в Париже? О,
как я рад! Без сомнения, вы хотите присоединиться к их высочествам?
   - Как видишь, дорогой Планше, - отвечал Арамис; Атос же не мог  удер-
жаться от улыбки, узнав в столь высоком чине гражданского ополчения быв-
шего товарища Мушкетона, Базена и Гримо.
   - А господин д'Артаньян,  о  котором  только  что  упомянул  господин
д'Эрбле, смею спросить, где он теперь?
   - Мы расстались с ним четыре дня тому назад, мой дорогой друг, и,  по
всей вероятности, он должен был раньше нас уже прибыть в Париж.
   - Нет, сударь, я уверен, что он до сих пор не являлся в столицу.  Мо-
жет быть, он остался в Сен-Жермене.
   - Не думаю. Мы условились встретиться в "Козочке".
   - Он был там сегодня.
   - Ну а красотка Мадлен имеет от него известия? -  спросил  с  улыбкой
Арамис.
   - Нет, сударь, но не скрою от вас, что она изрядно беспокоится.
   - Мы, - заметил Арамис, - времени не теряли и спешили изо  всех  сил.
Однако, мой дорогой Атос" отложим пока разговор о нашем друге и  поздра-
вим сначала господина Планше.
   - О господин шевалье! - с поклоном проговорил Планше.
   - Лейтенант? - спросил Арамис.
   - Пока лейтенант, но мне уже обещан чин капитана.
   - Отлично! - сказал Арамис. - Но как вы добились такой чести?
   - Прежде всего, вы ведь знаете, господа, что  это  я  спас  господина
Рошфора?
   - Ну да, конечно. Он нам сам рассказывал об этом.
   - Меня тогда господин Мазарини едва не повесил, но от этого моя попу-
лярность только увеличилась.
   - И эта популярность...
   - Нет, кое-что получше. Вы  же  помните,  господа,  что  я  служил  в
Пьемонтском полку, где я имел честь быть сержантом?
   - Да, помним.
   - Ну так вот. В один прекрасный день, когда никто  не  мог  выстроить
как следует толпу вооруженных горожан, потому что один выступал с правой
ноги, другой с левой, я как раз тут подвернулся, и мне удалось заставить
их всех шагать в ногу. После этого меня произвели в лейтенанты, тут  же,
на месте... если не боя, так учения.
   - Вот как! - проговорил Арамис.
   - Но позвольте, - спросил Атос, - на вашей стороне ведь  очень  много
знати!
   - Да. На нашей стороне, во-первых, как вам известно,  конечно,  принц
Копти, герцог Лонгвиль, герцог Бофор, герцог д'Эльбеф,  герцог  Бульонс-
кий, герцог де Шеврез, господин де Брисак, маршал де Ла Мот, господин де
Люинь, маркиз де Витри, принц Марсильяк, маркиз Нуармутье, граф  де  Фи-
эск, маркиз де Лег, граф де Монрезор, маркиз де  Севинье  и  еще  многие
другие.
   - А Рауль де Бражелон? -  взволнованно  спросил  Атос.  -  Д'Артаньян
рассказывал мне, что, уезжая, он поручил его вам, мой дорогой Планше.
   - Да, господин граф, как собственного сына, и я могу сказать,  что  я
не спускал с него глаз.
   - Так что, - воскликнул Атос дрожащим от радости голосом, - он вполне
здоров? С ним ничего не случилось?
   - Ничего, сударь.
   - Где же он теперь?
   - В гостинице "Карл Великий", как обычно.
   - И проводит время...
   - То у королевы английской, то у госпожи де Шеврез. Он и граф де  Гиш
никогда не расстаются.
   - Благодарю вас, Планше, благодарю! - проговорил Атос, протягивая ему
руку.
   - О граф! - растроганным голосом произнес Планше,  едва  касаясь  его
руки кончиками пальцев.
   - Что вы делаете, граф? Ведь это бывший слуга? - попытался остановить
его Арамис.
   - Друг мой, - отвечал ему Атос, - он сообщил мне вести о Рауле.
   - Ну а теперь, - обратился к ним Планше,  не  расслышавший  замечания
Арамиса, - что собираетесь вы делать?
   - Вернуться в Париж, если только, конечно, вы мой дорогой друг, дади-
те нам разрешение, - отвечал Атос.
   - Как, я вам буду давать разрешение? Вы смеетесь надо мной,  господин
граф: я весь всегда к вашим услугам.
   И он почтительно поклонился.
   Затем, обернувшись к своей команде, крикнул:
   - Пропустить этих господ, я их знаю: это друзья господина де Бофора.
   - Да, здравствует Бофор! - в один голос ответила вся команда, рассту-
паясь перед Арамисом и Атосом.
   Только сержант приблизился к Планше и тихо спросил:
   - Как, без пропуска?
   - Без пропуска, - ответил Планше.
   - Имейте в виду, капитан, - обратился к нему сержант, называя его  по
чину, который пока был тому только еще обещан, - имейте в виду, что один
из трех людей, которые только что вышли отсюда, предупреждал меня  поти-
хоньку не доверять этим господам.
   - А я, - с достоинством заметил Планше, - знаю их лично и отвечаю  за
них.
   Сказав это, он пожал руку Гримо, которому такая честь, видимо, весьма
польстила.
   - Так до свидания, капитан, - простился с Планше  Арамис  насмешливым
тоном. - Если с нами что-нибудь случится, мы обратимся к вам.
   - Сударь, - отвечал ему Планше, - в этом случае, как и всегда, я  ваш
покорный слуга.
   - А ведь ловкая шельма, и даже очень, - заметил Арамис, садясь на ло-
шадь.
   - Да и как не быть ему таким, - согласился Атос, усаживаясь в  седло,
- раз он столько лет чистил шляпу своего господина?


        XXXIV
   ПОСЛЫ

   Оба друга тотчас же двинулись в путь и стали  спускаться  по  крутому
склону предместья. Когда они достигли подошвы холма, они увидели, к сво-
ему великому изумлению, что улицы Парижа превратились в реки, а  площади
в 'озера. Вследствие ужасных дождей, бывших в январе, Сена выступила  из
берегов и затопила полстолицы.
   Атос и Арамис сначала храбро въехали на лошадях в воду, но она  дохо-
дила бедным животным до груди. Пришлось сменить лошадей  на  лодку,  что
наши друзья и сделали, приказав своим слугам дожидаться их на рынке.
   На лодке они добрались до Лувра. Уже  спустилась  ночь.  Вид  Парижа,
слабо освещенного мигающими среди этих площадей-озер фонарями, со  всеми
этими лодками, в которых, блестя оружием, разъезжали патрули,  с  ночной
перекличкой стражи на постах, поразил Арамиса, необычайно легко  поддаю-
щегося воинственным настроениям.
   Они прибыли к королеве. Им предложили обождать в  приемной,  так  как
королева принимала в эту минуту двух господ, принесших ей вести из  Анг-
лии.
   - Но мы тоже, - сказал Атос слуге, передавшему ему об этом, - мы тоже
не только принесли вести из Англии, но и сами прибыли оттуда.
   - Разрешите в таком случае узнать ваши имена, - сказал слуга.
   - Граф де Ла Фер и шевалье д'Эрбле, - ответил Арамис.
   - О, тогда, - с волнением сказал слуга, услыхав  имена,  которые  так
часто произносила с надеждой королева, - в таком случае ее величество ни
за что не простит мне, если я заставлю вас ждать хотя  бы  одну  минуту.
Пожалуйте за мной.
   Он прошел вперед, сопровождаемый Атосом и Арамисом.
   Когда они подошли к комнате королевы, слуга  остановил  их  и  открыл
дверь.
   - Ваше величество, я осмелился нарушить ваше приказание и привел сюда
двоих господ, которых зовут граф де Ла Фер и шевалье д'Эрбле.
   Услыхав эти имена, королева  испустила  крик  радости,  который  наши
друзья ясно расслышали из другой комнаты.
   - Бедная королева! - пробормотал Атос.
   - О, пусть войдут, пусть войдут! - воскликнула, в свою очередь,  юная
принцесса, бросаясь к двери.
   Бедное дитя не покидало своей матери, разлученной со второй дочерью и
сыновьями.
   - Входите, входите, господа! - воскликнула она, сама отворяя дверь.
   Атос и Арамис вошли. Королева сидела в кресле,  и  перед  нею  стояли
двое из тех лиц, которых мы видели в кордегардии.
   Это были Фламаран и Гаспар де Колиньи, герцог Шатильонский, брат  то-
го, который семь или восемь лет перед тем был убит на дуэли на Королевс-
кой площади из-за госпожи де Лонгвиль. При появлении  наших  друзей  они
отступили на шаг и с некоторым беспокойством зашептались.
   - Итак, - воскликнула английская королева, увидав Атоса и Арамиса,  -
наконец-то вы прибыли, верные друзья! Но королевские курьеры, как  види-
те, опередили вас. Двор был извещен о происшедшем в Лондоне  в  тот  мо-
мент, когда вы только вступали в Париж, и вот господа де Фламаран  и  де
Шатильон сообщили мне по поручению ее величества Анны  Австрийской  пос-
ледние известия из Англии?
   Арамис и Атос переглянулись. Спокойствие, даже радость, сверкавшие  в
глазах королевы, поразили их.
   - Продолжайте, прошу вас, господа, -  проговорила  она,  обращаясь  к
Фламарапу и Шатильону. - Итак, вы сказали, что его величество Карл  Пер-
вый, мой августейший  супруг,  был  осужден  на  смерть  против  желания
большинства его подданных?
   - Да, ваше величество, - пролепетал Шатильон.
   Арамис и Атос переглядывались. Изумление их все возрастало.
   - И когда его вели на эшафот, - продолжала королева, - на эшафот, мо-
его супруга, короля! - возмущенный народ его освободил?
   - Да, ваше величество, - отвечал Шатильон так тихо, что Атос  и  Ара-
мис, несмотря на все свое внимание, едва расслышали этот  утвердительный
ответ.
   Королева сложила руки с растроганным и благодарным  выражением  лица,
между тем как ее дочь обвила руками ее шею и поцеловала ее глаза,  зали-
тые слезами радости.
   - Теперь нам остается только  засвидетельствовать  вашему  величеству
наше глубочайшее почтение, - сказал, торопясь  закончить  эту  тягостную
для него сцену, Шатильон, покрасневший под проницательным взглядом  Ато-
са.
   - Еще минуту, господа, - сказала королева, удерживая их знаком. - Од-
ну минуту. Граф де Ла Фер и шевалье д'Эрбле прибыли, как вы слышали,  из
Лондона. Как очевидцы, они сообщат, быть может, подробности, которых  вы
не знаете и которые вы передадите королеве, моей доброй сестре.  Говори-
те, господа, я вас слушаю. Не скрывайте, не смягчайте ничего. Раз король
жив и его честь спасена, все остальное мне безразлично.
   Атос побледнел и прижал руку к груди. От королевы не ускользнуло  это
движение и бледность Атоса; она повторила:
   - Говорите же, граф, прошу вас, говорите!
   - Простите, ваше величество, - произнес наконец Атос, - но  я  ничего
не прибавлю к рассказу этих господ, прежде чем  они  не  признают,  что,
быть может, ошиблись.
   - Ошиблись! - вскричала прерывающимся от волнения голосом королева. -
Ошиблись! Что я слышу? Боже мой!
   - Сударь, - сказал Фламаран Атосу, - если мы ошиблись, то  введены  в
заблуждение только королевой Франции. Надеюсь, вы не собираетесь исправ-
лять это заблуждение, так как это значило бы опровергать слова ее  вели-
чества?
   - Королевы? - спросил Атос спокойным звучным голосом.
   - Да, - пробормотал Фламаран, опуская глаза.
   Атос печально вздохнул.
   - А не того лица, которое вас сопровождало и которое мы видели вместе
с вами в кордегардии у парижской заставы? Не от него ли исходит это  из-
вестие в такой форме? - спросил Арамис тоном оскорбительной  вежливости.
- Если только мы не ошибаемся, граф де Ла Фер и я, на парижской  заставе
вас было трое.
   Шатильон и Фламаран вздрогнули.
   - Объясните, граф, что это значит? - воскликнула  королева,  волнение
которой возрастало с каждой минутой. - Я читаю на вашем  лице  беду,  вы
колеблетесь произнести ужасную весть, ваши руки дрожат... О, боже, боже!
Что случилось?
   - Сударь, - произнес Шатильон, - если вы принесли злую весть, слишком
жестоко будет сразу сообщить ее королеве.
   Арамис почти вплотную подошел к Шатильопу.
   - Сударь, - сказал он ему, закусив губу, - надеюсь, вы не собираетесь
указывать графу де Ла Фер и мне, что мы должны говорить!
   Тем временем Атос, продолжая держать руку на сердце, с поникшей голо-
вой подошел к королеве и начал взволнованным голосом:
   - Ваше величество, короли от рождения стоят так высоко, что Небо  да-
ровало им сердце, способное переносить тяжкие удары судьбы,  невыносимые
для остальных людей. Поэтому, мне кажется, с королевой, как вы,  следует
обходиться не так, как с обыкновенной женщиной. Несчастная королева, вот
результат миссии, которой вы почтили нас.
   Атос преклонил колени перед дрожащей и оледеневшей от ужаса королевой
и достал с груди ящичек, где находились  орден,  осыпанный  брильянтами,
который королева вручила перед отъездом  лорду  Винтеру,  и  обручальное
кольцо, которое король вручил перед смертью Арамису. Эти две вещи Атос с
того момента, как получил их, постоянно хранил у - себя на груди.
   Он открыл ящичек и подал его королеве с выражением немой  и  глубокой
скорби.
   Королева протянула руку, схватила кольцо, судорожно  поднесла  его  к
своим губам и, не в силах произнести ни звука или хотя бы вздохнуть  или
зарыдать, побледнела и без чувств упала на руки дочери и своих дам.
   Атос поцеловал край платья несчастной вдовы и встал  с  торжественным
видом, который произвел глубокое впечатление на присутствующих.
   - Я, - сказал он, - граф де Ла  Фер,  дворянин,  который  никогда  не
лгал, я клянусь, сначала перед богом, а затем перед этой несчастной  ко-
ролевой, что все, что возможно было сделать в Англии для спасения  коро-
ля, было нами сделано. А теперь, шевалье, -  докончил  он,  обращаясь  к
д'Эрбле, - идемте отсюда, мы выполнили наш долг.
   - Не вполне, - ответил Арамис, - нам надо еще сказать несколько  слов
этим господам.
   И он обратился к Шатильону:
   - Сударь, не угодно ли вам будет выйти вместе с нами на минутку, что-
бы выслушать два слова, которые я не  считаю  удобным  говорить  в  при-
сутствии королевы?
   Шатильон молча поклонился в знак согласия. Атос и Арамис прошли  впе-
ред. Шатильон и Фламаран последовали за ними. Пройдя переднюю, они вышли
на широкую крытую террасу с одним окном. Арамис прошел по пустынной тер-
расе и, став у окна, обратился к герцогу Шатильону:
   - Сударь, вы только что позволили себе обойтись  с  нами  чрезвычайно
вольно. Я не могу допустить этого ни в коем случае, и менее всего  когда
такое обращение исходит от лица, передающего королеве весть,  сочиненную
лжецом.
   - Сударь! - воскликнул Шатильон.
   - Но куда вы дели господина де Брюи? - иронически спросил  Арамис.  -
Не отправился ли он менять свою физиономию, которая слишком смахивает на
Мазарини? В Пале-Рояле, как известно, есть  много  итальянских  масок  и
костюмов, от Арлекина до Панталоне.
   - Вы, кажется, желаете нас вызвать на дуэль! - перебил его Фламаран.
   - Вам это только кажется, сударь?
   - Шевалье, шевалье! - пытался остановить его Атос.
   - Оставьте меня, граф, в покое, - сердито отвечал Арамис. - Вы  знае-
те, я не люблю ничего делать наполовину.
   - Кончайте же, - произнес Шатильон с  не  меньшей  надменностью,  чем
Арамис,
   - Господа, другой на моем месте или на месте графа де Ла  Фер  просто
арестовал бы вас, так как в Париже у нас есть друзья, но мы готовы  пре-
доставить вам случай удалиться отсюда бое всяких  затруднений  и  беспо-
койства. Не угодно ли вам со шпагой в руке побеседовать с нами  на  этой
пустынной террасе?
   - Охотно, - сказал Шатильон.
   - Одну секунду, господа, - вмешался Фламаран. - Ваше предложение, ко-
нечно, соблазнительно, но сейчас его принять нам невозможно.
   - Почему это? - спросил Арамис обычным для него вызывающим  тоном.  -
Не близость ли Мазарини делает вас таким осторожным?
   - О, вы слышите, Фламаран? - произнес Шатильон. - Не  принять  вызова
значит запятнать свою честь и имя!
   - Я вполне с вами согласен, - заметил Арамис.
   - И все же мы отложим это дело. Эти господа, вероятно,  также  согла-
сятся со мною.
   Арамис покачал головой с дерзкой насмешкой.
   Заметив это движение, Шатильон положил руку на эфес шпаги.
   - Герцог, - продолжал Фламаран, - вы забываете, что вам поручено  ко-
мандовать в одном весьма важном деле. Вы назначены принцем и  утверждены
королевой. До завтрашнего вечера вы не принадлежите себе.
   - Итак, до послезавтра? - спросил Арамис.
   - До послезавтра? Слишком долго ждать, - сказал Шатильон.
   - Не я назначаю этот срок, - сказал Арамис, - и не я требую отсрочки.
Впрочем, - прибавил он, - мы можем встретиться в завтрашнем деле.
   - Да, вы правы, сударь! - воскликнул Шатильон. - Я весь к вашим услу-
гам, если вы потрудитесь явиться к Шарантонским воротам...
   - Разумеется! Чтобы встретить вас, я готов отправиться на край света;
отчего же мне не сделать для этого двух миль!
   - Итак, до завтра!
   - Надеюсь. Ступайте теперь к вашему кардиналу.  Но  раньше  позвольте
попросить вас об одном одолжении: дайте слово, что вы ничего не  скажете
ему о нашем возвращении.
   - Вы требуете этого?
   - Почему бы нет?
   - Только победители могут предъявлять требования, а вы,  сударь,  еще
не победитель.
   - В таком случае сразимся немедленно. Мы готовы, у  нас  нет  дел  на
завтра.
   Шатильон и Фламаран переглянулись. В  словах  и  жесте  Арамиса  было
столько иронии, что Шатильону очень трудно было сдержаться. Но  Фламаран
что-то шепнул ему, и он одумался.
   - Хорошо, - обратился он к обоим друзьям, - даю слово, что наш  спут-
ник, кто бы он ни был, никогда нег узнает о том, что произошло между на-
ми. Но вы мне обещаете встретиться с нами завтра у Шарантонских ворот?
   - О, - произнес Арамис, - на этот счет будьте спокойны.
   Четыре дворянина обменялись поклонами и разошлись. На этот раз первы-
ми из Лувра вышли Шатильон и Фламаран, а Атос и  Арамис  последовали  за
ними.
   - За что вы так обрушились на них, Арамис? - спросил Атос.
   - Я имел на это свои основания.
   - Да что они вам сделали?
   - Что они сделали?.. Разве вы не видели?
   - Нет.
   - Они усмехнулись, когда мы поклялись, что исполнили свой долг в Анг-
лии. Одно из двух: или они поверили нам, или не поверили. Если поверили,
то эта усмешка - оскорбление, если же не поверили, то это тоже оскорбле-
ние. Надо им показать, что мы стоим чего-нибудь. Впрочем, я не  особенно
досадую, что они отложили это дело до завтра: сегодня вечеров у нас най-
дется дело получше, чем размахивать шпагой.
   - Что же именно?
   - Черт возьми! Мы попробуем захватить Мазарини.
   Атос презрительно выпятил губу.
   - Такие дела не по мне, вы это знаете, Арамис.
   - Но почему же?
   - Потому, что это похоже на засаду.
   - Право, Атос, из вас вышел бы довольно странный полководец: вы  сра-
жались бы только днем, предупреждали бы врага о часе, когда намерены на-
пасть на него, и никогда не делали бы ночных вылазок из опасения, как бы
вас не упрекнули, будто вы хотите воспользоваться темнотой.
   Атос улыбнулся.
   - Человека трудно переделать, - ответил он. - Кроме  того,  разве  вы
знаете положение дел? Может быть, арест Мазарини сейчас даже нежелателен
и вместо победы приведет лишь к новым затруднениям?
   - Значит, Атос, вам не нравится мое предложение?
   - Вовсе нет. Я думаю, напротив, что это была бы ловкая штука. Но...
   - Какое но?..
   - По-моему, вам не следовало бы брать слово с этих  господ,  что  они
ничего не скажут о нас Мазарини. Ведь тем самым вы почти приняли на себя
обязательство ничего не предпринимать против него.
   - Клянусь вам, я не брал на себя никакого обязательства. Я считаю се-
бя совершенно свободным. Идемте же, Атос, идемте.
   - Куда?
   - К герцогу Бофору или к герцогу Бульонскому. Мы  расскажем  им  все,
что сейчас случилось.
   - Да, но с тем лишь условием, что мы начнем с коадъютора. Он духовное
лицо и знаток в делах совести. Мы ему откроемся, и он разрешит наши сом-
нения.
   - Ах, - возразил Арамис, - он все испортит, все припишет себе. Мы  не
начнем с него, а кончим им.
   Атос улыбнулся. У него явно была на уме мысль, которой он не высказы-
вал.
   - Ну, так с кого же мы начнем? - спросил он.
   - С герцога Бульонского, если вы ничего не имеете против. К нему  от-
сюда ближе всего.
   - Но прежде всего вы должны разрешить мне сделать одну вещь.
   - Какую?
   - Зайти в гостиницу "Карл Великий", чтобы обнять Рауля.
   - О, конечно! Я пойду с вами, мы вместе обнимем его.
   После этого оба друга вновь сели в лодку, в которой приехали, и  при-
казали везти себя на Рыночную площадь. Там они нашли Гримо и Блезуа, ко-
торые стерегли лошадей. Вчетвером они направились на улицу Генего.
   Но Рауля не оказалось в гостинице. Утром этого дня он получил  приказ
от принца и тотчас выехал вместе с Оливеном.


        XXXV
   ТРИ ПОМОЩНИКА ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО

   Выйдя из гостиницы "Карл Великий", Атос и Арамис,  как  было  заранее
решено, направились сначала к герцогу Бульонскому.
   Была темная ночь, и хотя в этот поздний час все, казалось, должно бы-
ло быть погружено в глубокую тишину, отовсюду доносились те тысячи  зву-
ков, которые то и дело пробуждают от сна жителей осажденного города.
   На каждом шагу можно было встретить  баррикады,  на  каждом  повороте
улицы были протянуты цепи, на  каждом  перекрестке  попадались  бивуаки.
Патрули при встречах между собой обменивались паролями. Скакали гонцы от
разных командиров. Оживленные разговоры, свидетельствовавшие  о  возбуж-
денном состоянии умов, происходили между мирными обывателями,  теснивши-
мися у окон, и их более воинственными согражданами, проходившими по ули-
цам с бердышами на плечах или мушкетами в руках.
   Не успели Атос и Арамис сделать нескольких шагов, как  их  остановили
около баррикады часовые, спросившие пароль.
   Они ответили, что идут к герцогу Бульонскому по важному делу.
   Удовл