арри! - сказал епископ. - Ну, тогда я спокоен. В таком случае, ваше величество, позвольте мне приветствовать вас и сказать, кто я и для чего пришел. При звуке этого голоса Карл чуть было не вскрикнул, но Арамис прило- жил палец к губам и низко поклонился королю Англии. - Это вы, шевалье д'Эрбле? - прошептал Карл. - Да, государь, - отвечал Арамис, возвышая голос, - да, я епископ Джаксон, верный рыцарь церкви, который пришел сюда по желанию вашего ве- личества. Карл всплеснул руками. Он узнал д'Эрбле и был поражен отвагой этих людей, которые, хотя и были иностранцами, без всякого корыстного побуж- дения столь упорно боролись против воли целого народа и злой судьбы ко- роля. - Вы, - проговорил он, - это вы... Как вы проникли сюда? Боже мой! Если они узнают, вы погибли. Парри был ужо на ногах; вся его фигура выражала наивное и глубокое восхищение. - Государь, не думайте обо мне, - продолжал Арамис, жестом приглашая короля говорить тише. - Думайте о себе. Вы видите, ваши друзья не дрем- лют. Я еще не знаю, что мы сделаем, но четверо решительных людей могут сделать многое. Помня об этом, не смыкайте глаз, ничему не удивляйтесь и будьте на все готовы. Карл покачал головой. - Друг мой, - сказал он, - знаете ли вы, что нельзя терять времени и что если вы желаете действовать, так надо торопиться? Знаете вы, что завтра в десять часов утра я должен умереть? - Ваше величество, до тех пор должно случиться нечто такое, что поме- шает казни. Король с удивлением посмотрел на Арамиса. В ту же минуту снаружи, под окном короля, послышался странный шум и грохот, словно сбрасывали с воза доски. - Вы слышите? - спросил король. Вслед за этим треском послышался болезненный крик. - Я слушаю, - сказал Арамис, - но не понимаю, что это за шум, а глав- ное - что это за крик. - Что за крик, я и сам не знаю, - сказал король, - но шум я вам сей- час объясню. Вы знаете, что меня должны казнить под этими самыми окнами? - прибавил Карл, простирая руку к темной пустынной площади, по которой ходили только солдаты и часовые. - Да, ваше величество, знаю, - отвечал Арамис. - Так вот, из досок, которые сюда привезли, сооружают для меня эша- фот. Должно быть, при разгрузке ушибли кого-нибудь из рабочих. Арамис невольно вздрогнул. - Вы видите, - сказал Карл, - бесполезно делать какие-либо попытки: я осужден, предоставьте меня моей участи. - Ваше величество, - сказал, овладев собой, Арамис, - пусть себе строят сколько угодно эшафотов - они не найдут палача. - Что вы хотите сказать? - спросил король. - Я хочу сказать, что сейчас палач уже либо похищен, либо подкуплен вашими друзьями. Завтра утром эшафот будет готов, но палача на месте не окажется, и казнь отложат на один день. - И что будет дальше? - снова в недоумении спросил король. - А то, что завтра ночью мы вас похитим. - Каким образом? - воскликнул король, лицо которого невольно озари- лось радостью. - О, - прошептал Парри, молитвенно сложа руки, - да благословит бог вас и ваших "друзей! - Каким образом? - повторил король. - Я должен знать это, чтобы быть в состоянии помочь вам. - Я и сам еще не знаю, ваше величество, - отвечал Арамис, - но только самый ловкий, самый храбрый и самый верный из нас четверых сказал мне, когда мы расставались: "Шевалье, передайте королю, что завтра в десять часов вечера мы похитим его". А раз он это сказал, значит, так и будет. - Назовите мне имя этого неизвестного друга, - попросил король, - чтобы я мог с благодарностью повторять его, все равно, удастся ли ваша смелая попытка или нот. - Д'Артаньян, ваше величество; тот самый, который чуть не спас вас в пути, когда так не вовремя явился полковник Гаррисон. - Вы действительно удивительные люди! - сказал король. - Если бы мне рассказали что-нибудь подобное, я бы не поверил. - А теперь, ваше величество, - продолжал Арамис, - выслушайте меня. Не забывайте ни на минуту, что мы бодрствуем и стараемся вас спасти; ло- вите малейший жест, звук голоса, знак, который кто-нибудь из нас подаст вам, - наблюдайте, прислушивайтесь ко всему. - О шевалье д'Эрбле, - воскликнул король, - что могу я сказать вам! Никакое слово, даже если оно будет исходить из глубины моего сердца, не в силах выразить вам моей благодарности. Если вам удастся ваше предприя- тие, то вы спасете не только короля, - ибо королевский сан пред лицом эшафота, клянусь вам, кажется мне чемто весьма ничтожным, - нет, вы сде- лаете больше: вы вернете жене мужа и детям отца. Шевалье, вот вам моя рука; это рука друга, который будет любить вас до последнего своего вздоха. Арамис хотел поцеловать руку короля, но тот быстро схватил его руку и прижал к своей груди. В эту минуту кто-то вошел в комнату, даже не постучавшись в дверь. Арамис хотел отдернуть свою руку, по король удержал ее. Вошедший был один из тех пуритан - полусвященник, полусолдат, каких много развелось при Кромвеле. - Что вам угодно, сударь? - обратился к нему король. - Я хочу узнать, окончилась ли исповедь Карла Стюарта? - спросил во- шедший. - Какое вам дело? Мы с вами разных вероисповеданий, - заметил король. - Все люди братья, - отвечал пуританин. - Один из моих братьев умира- ет, и я пришел напутствовать его к смерти. - Пожалуйста, оставьте короля в покое, - вмешался Парри, - король не нуждается в ваших напутствиях. - Ваше величество, - тихо обратился к королю Арамис, - будьте с ним осторожней: это, должно быть, шпион. - После досточтимого епископа, - сказал король, - я охотно вас выслу- шаю. Подозрительная личность удалилась, окинув епископа долгим, внима- тельным взглядом, не ускользнувшим от короля. - Шевалье, - сказал он, когда дверь затворилась, - я думаю, что вы правы: этот человек приходил сюда с дурными намерениями. Когда вы будете уходить, остерегайтесь, чтобы при выходе с вами не случилось какогони- будь несчастья. - Благодарю, ваше величество, - сказал Арамис, - тогда не беспокой- тесь обо мне, у меня под рясой кольчуга и кинжал. - Ступайте, и да хранит вас господь, как говаривал он, когда был ко- ролем. Арамис вышел. Карл проводил его до дверей. Арамис вышел, благословляя всех встречных на пути; стража склонилась перед ним. Он величественно проследовал через двери, полные солдат, и сел в карету. Двое часовых проводили его до самого епископского дворца и оставили только у порога. Джаксон ожидал его в величайшей тревоге. - Ну что? - спросил он, увидя Арамиса. - Отлично! - отвечал Арамис. - Все вышло, как я надеялся: шпионы, ча- совые, стража - все приняли меня за вас. Король благословляет вас в ожи- дании вашего благословения. - Спаси вас господь, сын мой! Ваш пример преисполняет меня бодростью и надеждой. Арамис переоделся в свое платье, накинул свой плащ и вышел, предупре- див Джаксона, что он намерен еще раз прибегнуть к его помощи. Не прошел он по улице и десяти шагов, как заметил следовавшего за ним по пятам человека огромного роста, закутанного в плащ. Арамис схватился за кинжал и остановился. Человек подошел прямо к нему. Это был Портос. - Милый друг! - сказал Арамис, протягивая ему РУКУ. - Видите, дорогой мой, - ответил Портос, - у каждого из нас было свое дело. На мою долю выпало охранять вас, и я вас охранял. Видели вы коро- ля? - Да. Все идет великолепно. Ну а где теперь наши друзья? - Мы условились встретиться в одиннадцать часов в гостинице. - В таком случае нельзя терять времени, - заметил Арамис. Действительно, в эту минуту на соборе св. Павла пробило половину одиннадцатого. Но так как Арамис и Портос спешили, то они прибыли первыми. Вслед за ними появился Атос. - Все идет превосходно, - заявил он, не дожидаясь вопроса товарищей. А вы что сделали? - спросил его Арамис. - Я нанял маленькую фелуку, узкую, как индейская пирога, и легкую, как ласточка. Она будет дожидаться нас у Гринвича, против Собачьего ост- рова. На ней хозяин и четыре матроса; за пятьдесят фунтов они согласи- лись ждать нас три ночи подряд. Сев в нее вместе с королем, мы вос- пользуемся первым приливом, спустимся по Темзе и через два часа будем в открытом море. Затем, как настоящие пираты, мы поплывем вдоль берега, скрываясь за скалами, и если море окажется свободным, направимся прямо в Булонь. На тот случай, если меня убьют, запомните, что капитан зовется Роджерс, а фелука - "Молния". Зная это, вы без труда отыщете их. Носовой платок с четырьмя узлами на углах будет приметой, по которой вас узнают. Через минуту вошел д'Артаньян. - Выворачивайте ваши карманы, - сказал он. - Нужно собрать сто фунтов стерлингов. Что касается моих ресурсов... С этими словами д'Артаньян вывернул свои карманы: они были совершенно пусты. Нужная сумма появилась в один миг. Д'Артаньян вышел и через минуту вернулся. - Готово, - сказал он. - Кончил. Ух, нелегко было! - Палач выехал из Лондона? - спросил Атос. - Как бы не так! Это значило бы сделать полдела: он мог бы выехать в одни ворота и въехать в другие. - Так где же он? - спросил Атос. - В погребе. - В каком погребе? - В погребе нашей гостиницы. Мушкетон сидит на пороге, а ключ от вхо- да у меня. - Браво! - скачал Арамис. - Но как вам удалось убедить этого человека скрыться? - Да так, как можно убедить всякого на свете: с помощью золота. Это стоило довольно дорого, по он согласятся. - А сколько это вам стоило, мой друг? - спросил Атос. - Ведь вы пони- маете, мы теперь уже не прежние бедные мушкетеры, бездомные неимущие скитальцы, и теперь все расходы у нас должны быть общие. - Это обошлось мне в двенадцать тысяч ливров, - сказал д'Артаньян. - Где же вы их достали? - продолжал допрашивать Атос. - Разве у вас было столько денег? - А знаменитый алмаз королевы? - со вздохом проговорил д'Артаньян. - Ах да! Я видел его у вас на руке, - заметил Арамис. - Значит, вы выкупили его у Дезэссара? - спросил Портос. - Ну конечно же! - отвечал д'Артаньян - Но, видно уж, мне на роду на- писано не владеть им! Что поделаешь? Говорят, у алмазов есть свои симпа- тии и антипатии, как у людей. Этот алмаз, по-видимому, терпеть меня не может. - Хорошо, - заметил Атос, - допустим, что с самим палачом дело улади- лось, но ведь, к несчастью, у всякого палача, насколько я знаю, бывает помощник. - Был такой и у этого. Но тут нам уж прямо подвезло. - Каким образом? - Не успел я задуматься над тем, как с этим вторым уладить дело, - вдруг моего голубчика приносят с переломанной ногой. От избытка усердия он взялся сопровождать до самых окон короля воз с досками. Одна из них упала ему на ногу и переломила ее. - А, так это он закричал, когда я был в комнате короля! - заметил Арамис. - Должно быть, - отвечал д'Артаньян. - Но так как он парень с голо- вой, то обещал прислать вместо себя четырех ловких и опытных рабочих в помощь тем, которые сооружают эшафот. И, вернувшись к своему хозяину, оп, несмотря на боль от перелома, тотчас же написал своему приятелю, плотнику Тому Лоу, чтобы тот отправился в Уайт-Холл и исполнил свое обе- щание. Вот это письмо, которое он послал с нарочным за десять пенсов и которое нарочный передал мне за луидор. - А на кой черт вам это письмо? - спросил Атос. - Неужели вы не догадываетесь? - спросил д'Артаньян с лукавой усмеш- кой. - Честное слово, нет. - Ну так вот. Любезный Атос, вы, который говорите по-английски, как сам Джон Буль, будете мистером Томом Лоу, а мы трое будем вашими товари- щами. Понимаете вы теперь? Атос вскрикнул от радости и восхищения, затем бросился в гардеробную и достал одежды рабочих, в которые четверо друзей немедленно обрядились. После этого они вышли из гостиницы; Атос нес пилу, Портос - клещи, Ара- мис - топор, а д'Артаньян - молоток и гвозди. Письмо, написанное помощником палача, убедило главного плотника, что это те самые люди, которых он ждал. XXIII РАБОЧИЕ Среди ночи Карл услыхал под своим окном страшный шум: стучали топоры, молотки, скрипели клещи, визжала пила. Он лежал на постели одетый и уже начинал засыпать, когда этот грохот заставил его вскочить. Шум был неприятен сам по себе, но, главное, он пробуждал в душе страшный отклик - и потому, как и накануне, королем ов- ладели мрачные мысли. Один в темноте, в своем тягостном уединении, он не в силах был выносить эту новую пытку, не входившую в программу его каз- ни; и потому он послал Парри передать часовому, чтобы тот попросил рабо- чих не стучать так сильно и пощадить последний сон того, кто еще недавно был их королем. Часовой не захотел покинуть своего поста, но пропустил Парри к рабо- чим. Обойдя вокруг дворца и подойдя к окну королевской комнаты. Парри уви- дел, что решетка, ограждавшая балкон, снята, и к балкону пристраивают эшафот. Последний был еще не окончен, но его уже начали обивать черным коленкором. Этот эшафот, подведенный под самое окно, будучи футов в двадцать вы- сотой, имел снизу еще два этажа, служивших ему опорой. Парри, как ни отвратителен был ему вид этого сооружения, стал разыскивать среди восьми или десяти рабочих, строивших его, тех, которые более других досаждали королю шумом. На втором ярусе он заметил двух человек, вытаскивавших с помощью лома последние закрепы железного балкона. Один из рабочих, нас- тоящий великан, исполнял роль тарана, применявшегося в былые времена для разрушения крепостных стен. При каждом ударе его инструмента камни раз- летались вдребезги. Другой стоял на коленях и вытаскивал расшатанные камни. Эти два человека, очевидно, и производили тот шум, который так беспо- коил короля. Парри взобрался к ним по лестнице. - Друзья мои, - обратился он к ним, - работайте, пожалуйста, немного потише! Король почивает, ему нужен покой. Человек, работавший Ломом, остановился и обернулся к Парри. Но так как он стоял во весь рост, то Парри не мог видеть его лица во мраке, сгущавшемся на уровне пола. Человек, стоявший на коленях, тоже обернулся, и так как он находился ниже своего товарища, то лицо его осветилось фонарем, и Парри мог его разглядеть. Человек этот, пристально посмотрев на Парри, приложил палец к губам. Парри отступил в изумлении. - Ладно, ладно, - сказал рабочий на чистейшем английском языке, - ступай и скажи своему королю, что если он плохо поспит сегодня ночью, зато завтра он будет спать спокойно. Эти грубые слова, имевшие такой ужасный буквальный смысл, были встре- чены рабочими, находившимися рядом и в нижнем ярусе, взрывом отврати- тельного хохота. Парри ушел, гадая, не сон ли ему приснился. Карл ждал его с нетерпением. В тот момент, когда он входил, часовой, стоявший у двери, с любо- пытством просунул голову в щелку, чтобы посмотреть, что делает король. Король прилег, облокотившись на свою постель. Парри затворил за собой дверь и подошел к королю, лицо его сияло ра- достью. - Ваше величество, - сказал он ему тихонько, - знаете вы, кто эти ра- бочие, которые так шумят? - Нет, - отвечал Карл, грустно качая головой. - Откуда мне знать?.. Разве я вообще знаю этих людей? - Ваше величество, - сказал Парри еще тише, наклонившись к постели своего господина, - это граф де Ла Фер и его приятели. - Это они сооружают для меня эшафот? - в изумлении спросил король. - Да, и, сооружая его, пробивают отверстие в стене. - Тес!.. - со страхом оглянулся король. - Ты сам их видел? - Я говорил с ними. Король сложил руки и поднял глаза к небу. Затем после краткой горячей молитвы вскочил с постели, подошел к окну и отдернул занавеси. Часовые по-прежнему ходили по балкону, а дальше виднелась темная платформа, вдоль которой они скользили, как тени. Карл не мог ничего разглядеть, но под ногами своими он чувствовал сотрясение от ударов, которые производили его друзья; и теперь каждый из этих ударов радостно отдавался в его сердце. Парри не ошибся, он хорошо узнал Атоса. Это был действительно Атос, который вместе с Портосом пробивал отверстие в стене для укрепления по- перечной балки. Отверстие это выходило в пустое пространство под самым полом комнаты короля. Проникнув туда, можно было с помощью лома и крепких плеч, какими обладал Портос, выломать кусок паркета. Король мог пролезть через это - отверстие и пробраться со своими избавителями в одно из нижних помещений эшафота, совершенно закрытого черной материей; там он должен был перео- деться в приготовленное заранее платье рабочего, а затем не спеша спо- койно выйти на улицу. Часовые без малейшего подозрения пропустили бы лю- дей, работавших на эшафоте. А далее... Мы уже сказали, что фелука была в полной готовности. План этот был замечателен, прост и легок, как все, порождаемое смелой решимостью. Пока что Атос обдирал свои белые холеные руки, вытаскивая камни, отбиваемые Портосом. Дыра под лепкой балкона была уже настолько велика, что можно было просунуть голову. Еще два часа, и в нее пролезет все туловище. До рассвета отверстие будет окончено и исчезнет под склад- ками обивки, которою натянет д'Артаньян. Д'Артаньян выдавал себя за французского мастера и вбивал гвозди с ловкостью опытного обойщика. Ара- мис же подрезывал лишние куски материи, которая свешивалась до самой земли и прикрывала деревянный остов эшафота. Между тем приближалось утро. На улице все время горел большой костер из торфа и угля, который помогал рабочим перенести холод этой ночи, с 29 на 30 января. Ежеминутно даже самые усердные рабочие бросали работу и подходили к костру погреться. Лишь Атос и Портос не прерывали своей работы. Поэтому при первом проблеске утра отверстие в стене было проделано. Атос пролез в него, захватив с собою одежду, предназначенную для короля. Портос подал ему лом, а затем д'Артаньян натянул черную обивку (роскошь в данном случае весьма полезная! ). Эта обивка скрыла и отверстие, и того, кто в него влез. Атосу оставалось только два часа работы, чтобы добраться до короля, а по расчетам четырех друзей у них был впереди еще целый день, так как за отсутствием палача, полагали они, пуританам придется послать за другим в Бристоль. Окончив свое дело, д'Артаньян пошел переодеться в свой коричневый костюм, а Портос - в свой красный камзол. Арамис же отправился к Джаксо- ну, чтобы проникнуть вместе с ним, если удастся, к королю. Все трое условились сойтись в полдень на дворцовой площади, чтобы посмотреть, что произойдет. Прежде чем уйти с эшафота, Арамис пошел к отверстию, куда забрался Атос, и сообщил о своем намерении повидаться с королем. - Желаю вам успеха, - отвечал ему Атос, - расскажите королю, в каком положении наше дело. Скажите ему, что когда он останется один в комнате, то пусть постучит в пол, чтобы я мог спокойно продолжать свою работу. Хорошо, если бы Парри помог мне и заранее поднял нижнюю плиту камина, которая, вероятно, мраморная. Тем временем вы, Арамис, не отходите от короля. Говорите как можно громче, так как за дверями будут подслуши- вать. Если в комнате есть часовой, убейте его без разговоров; если их двое - пусть Парри убьет одного, а вы другого; если их трое - дайте убить себя, но спасите короля. - Будьте покойны, - сказал Арамис, - я возьму два кинжала, один для себя, другой для Парри. Теперь все? - Да, ступайте! Убедите только короля не проявлять ненужного велико- душия. Если произойдет драка, пусть отбежит во время смятения. Если пли- та опустится над его головой, а вы, живой или мертвый, останетесь навер- ху, понадобится, по крайней мере, десять минут, чтобы найти отверстие, через которое он скрылся. А за эти десять минут мы выберемся отсюда, и король будет спасен. - Все будет сделано, как вы говорите, Атос. Вашу руку - ведь мы, мо- жет быть, больше не увидимся. Атос обнял Арамиса и поцеловал его. - Это вам! - сказал он. - А вы, если я умру, скажите д'Артаньяну, что а любил его как сына, и обнимите его за меня. Обнимите также нашего храброго милого Портоса. Прощайте! - Прощайте, - отвечал ему Арамис. - Теперь я уверен в том, что король будет спасен, а также и в том, что пожимаю сейчас самую благородную руку в мире. Арамис расстался с Атосом, спустился с эшафота и направился в гости- ницу, насвистывая песенку в честь Кромвеля. Он застал своих друзей перед весело горящим камином за бутылкой портвейна и холодным цыпленком. Пор- тос ел, осыпая бранью подлых членов парламента. Д'Артаньян ел молча, строя в своем уме планы один смелее другого. Арамис рассказал им о том, о чем он условился с Атосом. Д'Артаньян одобрил план кивком головы, а Портос воскликнул: - Браво! Мы тоже будем там в минуту бегства. Под этим эшафотом можно очень хорошо спрятаться, и мы все там поместимся. Д'Артаньян, я, Гримо и Мушкетон можем свободно убить восемь человек. Я не говорю о Блезуа, он годится только на то, чтобы держать лошадей. По две минуты на человека - это составит четыре минуты. Мушкетону понадобится минутой больше, - ито- го пять. За эти пять минут вы пробежите четверть мили. Арамис быстро съел кусок цыпленка, выпил стакан вина и переоделся. - Теперь, - сказал он, - я пойду к его преосвященству. Позаботьтесь об оружии, Портос; стерегите хорошенько вашего палача, Д'Артаньян. - Будьте покойны! Мушкетона сменил Гримо; он сидит у входа в подвал. - Все же усильте надзор и не теряйте даром ни минуты. - Терять время! Дорогой мой, спросите у Портоса, я забыл о еде, я все время на ногах, как какой-нибудь танцор. О, как мила мне сейчас наша Франция! Как хорошо иметь свое отечество, особенно когда так плохо на чужбине! Арамис попрощался со своими друзьями так же, как с Атосом, то есть горячо обнял их. Затем он направился к епископу Джаксону и объяснил ему свое желание. Джаксон охотно согласился взять с собою Арамиса, тем более что ему все равно был нужен священник, так как король, думал он, навер- но, захочет выслушать мессу и причаститься. Одетый в ту же мантию, в какую накануне облачился Арамис, епископ сел в карету. Арамис, которого его бледность и печаль изменили еще больше, чем надетое им облачение диакона, сел рядом с епископом. Карета остано- вилась у подъезда Уайт-Холла. Было около девяти часов утра. Все было в том же виде, как и накануне. Передние и коридоры были по-прежнему полны караульными. Двое часовых стояли у дверей королевской комнаты, двое дру- гих прохаживались перед балконом по площадке эшафота, на которой уже ле- жала плаха. Король все-таки был полон надежды; когда же он увидел Арамиса, надеж- да его превратилась в радость. Он обнял Джаксона и пожал Арамису руку. Епископ заговорил с королем громко, так, чтобы было хорошо слышно, о вчерашнем свидании. Король отвечал, что вчерашние слова епископа запе- чатлелись в его сердце и что он жаждет еще такой же беседы. Джаксон об- ратился к окружающим и попросил их оставить его с королем наедине. Все удалились. Как только дверь затворилась, Арамис поспешно сказал королю: - Ваше величество, вы спасены! Лондонский палач исчез; помощник его сломал себе вчера ногу под окнами вашей комнаты. Это он испустил крик, который вы вчера слышали. Конечно, палача теперь уже хватились, но дру- гого палача можно найти только в Бристоле, а чтобы привезти его оттуда, нужно время. Итак, в нашем распоряжении есть целый день. - А что делает граф де Ла Фер? - спросил король. - Он в двух шагах от вас, государь. Возьмите кочергу у камина и ударьте трижды об пол; вы услышите его ответ. Король взял дрожащей рукой кочергу и ударил три раза. В ответ на этот сигнал снизу тотчас же послышались глухие осторожные удары. - Значит, - сказал король, - человек, который мне отвечает оттуда... - Граф де Ла Фер, ваше величество, - докончил Арамис. - Он приготов- ляет путь, по которому вы, ваше величество, сможете бежать. Парри, со своей стороны, поднимет эту мраморную плиту, и проход будет совершенно свободен... - Но у меня нет никаких инструментов, - сказал Парри. - Возьмите этот кинжал, - отвечал Арамис, - но только постарайтесь не притупить его совсем, так как он может понадобиться вам для другого де- ла. - О Джаксон! - обратился Карл к епископу, беря его за обе руки. - За- помните просьбу того, кто был вашим королем... - И теперь остается им, и всегда им будет, - отвечал Джаксон, целуя руку Карла. - Молитесь всю вашу жизнь о том дворянине, которого вы здесь видите, и о том, которого вы сейчас слышите там внизу, и еще о двух, которые, где бы они ни были, я уверен, трудятся сейчас для моего спасения. - Ваше величество, - отвечал Джаксон, - я ваш слуга. Каждый день, по- ка я буду жив, я буду возносить молитвы о ваших верных друзьях. Внизу тем временем продолжалась работа, и звуки ее доносились все явственнее. Но вдруг в галерее раздался неожиданный шум. Арамис схватил кочергу и дал Атосу сигнал прекратить работу. Шум приближался. Слышался ровный военный шаг нескольких человек. Чет- веро мужчин, находившихся в комнате короля, замерли, устремив глаза на дверь, которая медленно и как бы торжественно отворилась. Часовые выстроились рядами в соседней комнате. Комиссар парламента, весь в черном, исполненный зловещей важности, вошел в комнату, поклонил- ся королю и, развернув пергамент, прочел ему приговор, как это всегда делается с осужденными на смертную казнь. - Что это значит? - спросил Арамис Джаксона. Джаксон сделал знак, что ничего не понимает. - Значит, это совершится сегодня? - спросил король с волнением, кото- рое поняли только Джаксон и Арамис. - Разве вас не предупредили, что это совершится сегодня утром? - спросил человек в черном. - Итак, - спросил король, - я должен погибнуть, как обыкновенный раз- бойник, под топором лондонского палача? - Лондонский палач исчез, - отвечал комиссар, - по вместо него другой человек предложил свои услуги. Исполнение приговора будет отсрочено лишь для приведения в порядок ваших личных дел и исполнения ваших христианс- ких обязанностей. Холодный пот, выступивший на лбу короля, был единственным признаком волнения, которое охватило его при этом известии. Зато Арамис побледнел смертельно. Сердце его перелетало биться; он закрыл глаза и схватился за стол. Видя его глубокую скорбь, Карл, каза- лось, забыл о своей собственной. Он подошел к нему, взял за руку и обнял. - Полно, друг мой, - сказал он с кроткой и грустной улыбкой, - мужай- тесь. Затем, обратившись к комиссару, сказал: - Я готов. Но я хотел бы попросить о двух вещах, которые, надеюсь, не задержат вас долго; во-первых, я хотел бы причаститься, а затем обнять моих детей и проститься с ними в последний раз. Будет ли мне это разре- шено? - Без сомнения, - отвечал комиссар парламента. И он удалился. Арамис, придя в себя, сжал кулаки так, что ногти впились в ладони, и громко застонал. - Садитесь, Джаксон, - сказал король, опускаясь на колени, - вам ос- тается выслушать меня, а мне исповедаться. Не уходите, - обратился он к Арамису, который хотел выйти, - и вы оставайтесь, Парри. Даже сейчас, на исповеди, мне нечего сказать такого, чего бы я не повторил перед всеми. Джаксон сел, и король, преклонив колени, как самый смиренный из лю- дей, начал свою исповедь. XXIV "REMEMBER!" [25] После исповеди Карл причастился и затем пожелал видеть своих детей. Пробило десять часов. Промедление, как и обещал король, было незначи- тельное. Тем временем народ уже собрался; все знали, что казнь назначена на десять часов, и прилегающие к дворцу улицы были наводнены людьми. Король уже различал отдаленный гул народной толпы, взволнованной страстями, ко- торый так напоминает шум моря во время бури. Прибыли дети короля - принцесса Шарлотта и герцог Глостер. Принцесса была красивая белокурая девочка; глаза ее были полны слез. Герцог - мальчик лет восьми или девяти; глаза его были сухи, верхняя губа презри- тельно приподнята; совсем юный, он был уже горд: всю ночь проплакал, но теперь, перед другими, старался держаться спокойно. Сердце Карла болезненно сжалось при виде двух детей, которых он не видел уже около двух лет и с которыми ему привелось свидеться только в минуту смерти. Слезы выступили у него на глазах, но он отвернулся, чтобы стереть их, так как хотел сохранить твердость перед теми, кому он остав- лял в наследие тяжкое бремя горя и страданий. Сначала он заговорил с дочерью; он прижал ее к себе и просил ее быть покорной судьбе и любить свою мать. Затем король обратился к юному гер- цогу Глостеру, посадил его к себе на колени, крепко обнял и поцеловал. - Сын мой, - сказал он ему, - по дороге сюда ты видел на улицах и в комнатах много народа; эти люди собрались, чтобы отрубить голову твоему отцу: не забывай этого никогда. Быть может, наступит день, когда эти лю- ди захотят провозгласить тебя королем, обойдя принца Уэльского и герцога Йоркского, твоих старших братьев, из которых один находится во Франции, а другой - я сам не знаю где; по ты не король, сын мой, и можешь им стать только после их смерти. Поклянись же мне, что ты позволишь надеть на свою голову корону только тогда, когда будешь иметь на это законное право. Ибо в противном случае, сын мой, - запомни мое слово, наступит день, когда эти самые люди лишат тебя короны и вместе с ней головы, и в этот день ты не сможешь умереть так спокойно и с такой чистой совестью, как умираю я. Поклянись же мне в этом, сын мой. Мальчик протянул руку, коснулся ею руки отца и произнес: - Государь, я клянусь вам в этом... Король прервал его. - Генрих, - сказал он, - называй меня просто отцом. - Отец мой, - снова начал мальчик, - клянусь тебе, что они скорее убьют меня, чем заставят сделаться королем. - Хорошо, сын мой, - сказал король. - Теперь поцелуй меня, и ты, Шар- лотта, также, и не забывайте меня. - О нет, никогда, никогда! - воскликнули дети, обвивая руками шею от- ца. - Прощайте, - сказал Карл, - прощайте, дети мои. Уведите их, Джаксон: их слезы отнимают у меня мужество и не дают мне спокойно взглянуть в ли- цо смерти. Джаксон принял бедных детей из объятий отца и передал их лицам, кото- рые их привели. Когда они вышли, все двери отворились, и комната наполнилась народом. Король, оказавшись один среди толпы солдат и любопытных, наводнивших комнату, вспомнил, что граф де Ла Фер находится почти рядом, под полом этой комнаты, и, не зная о том, что происходит, быть может, еще питает надежду. Король не ошибался: Атос был действительно внизу; он прислушивался и приходил в отчаяние, не слыша сигнала. В нетерпении он иногда принимался снова долбить камень, но тотчас прекращал работу, боясь, чтобы его но услышали. Это ужасное бездействие длилось часа два. Мертвое молчание царило в комнате короля. Наконец Атос решил выяснить причину этой мрачной и немой тишины, ко- торую нарушал только рев толпы. Оп раздвинул обивку, скрывавшую проде- ланное отверстие, и вышел во второй ярус эшафота. В четырех дюймах над его головой находился, простираясь в уровень с площадкой, верхний настил эшафота. Гул толпы, который до сих пор только смутно доносился до него, а те- перь стал слышен явственно, заставил его с ужасом содрогнуться: в этом шуме слышалось чтото мрачное, зловещее. Атос добрался до края эшафота, приподнял черную обивку и увидел верховых, оцеплявших страшное сооруже- ние. За верховыми виднелся отряд пехоты, за пехотой - мушкетеры, а дальше уж передние ряды народа, кипевшего и гудевшего, подобно бурному океану. "Что же это делается? - спрашивал себя Атос, дрожа сильнее коленкора, трепетавшего в его руке. - Народ толпится, солдаты вооружены, все смот- рят на окна короля. Боже мой, я вижу д'Артаньяна! Чего он ждет? На что смотрит он? Великий боже! Неужели они выпустили из своих рук палача?" В эту минуту раздался глухой, мрачный барабанный бой. Над головой Атоса послышались тяжелые медленные шаги, словно бесконечная процессия высту- пала из дворца. Вскоре над его головой затрещали доски самого эшафота. Он бросил последний взгляд на площадь, и по выражению лиц столпившихся людей понял то, о чем ему мешали догадаться последние проблески надежды. Гул толпы вдруг замолк. Все взоры устремились на окна Уайт-Холла; по- луоткрытые рты и сдержанное дыхание указывали на ожидание какого-то ужасного зрелища. Шум шагов, который слышал Атос, находясь еще под полом королевской комнаты, повторился теперь на эшафоте, доски которого, прогнувшись, осе- ли и почти коснулись головы несчастного француза. Солдаты, очевидно, выстраивались в две шеренги. В этот момент раздался хорошо знакомый Атосу гордый голос: - Господин полковник, я желаю сказать несколько слов народу. Атос задрожал всем телом. Не было сомнения: это говорил король на эшафоте! Действительно, выпив несколько капель вина и закусив кусочком хлеба, Карл, измученный ожиданием смерти, вдруг сам решил пойти ей навстречу и подал знак начать шествие. Распахнулось настежь окно, выходившее на площадь, и народ увидел прежде всего человека в маске, выступившего из глубины огромной комнаты. По топору, который он держал в руках, народ узнал в нем палача. Человек подошел к плахе и положил на нее топор. Это были звуки, которые Атос услыхал раньше всего. Вслед за этим че- ловеком пришел Карл Стюарт. Оп был, правда, бледен, но спокоен и шел твердым шагом. По обе стороны его шли священники, за ними несколько выс- ших чиновников, назначенных присутствовать при совершении казни, и, на- конец, две шеренги пехотинцев, выстроившихся по обе стороны эшафота. Появление человека в маске вызвало шум и разговоры. Всякому любопытно было узнать, кто этот неизвестный палач, явившийся так кстати, чтобы ужасное зрелище, обещанное народу, могло состояться, когда народ уже ду- мал, что казнь отложат до следующего дня. Все пожирали его глазами, но могли только заметить, что это был человек среднего роста, одетый во все черное, и уже зрелого возраста; из-под его маски выступала седеющая борода. Когда показался король, спокойный, твердый, решительный, тишина тот- час же восстановилась, так что все могли расслышать выраженное королем желание говорить с народом. Тот, к кому король обратился с этой просьбой, ответил, видимо, утвер- дительно, так как сразу вслед за этим раздался его звучный и твердый го- лос, проникший до самого сердца Атоса. - Король объяснил народу свое поведение и дал ему несколько советов, клонившихся к благу Англии. "О, - говорил себе в великой горести Атос, - возможно ли, что слух и зрение обманывают меня? Возможно ли, чтобы господь покинул помазанника своего на земле и дозволил ему умереть такой жалкой смертью? А я? Я не видел его! Я не простился с ним!" Послышался звук, точно кто-то передвинул на плахе смертельное орудие. Король прервал свою речь. - Не трогайте топора, - сказал он, обращаясь к палачу. Затем продолжал свою речь к народу. Когда он кончил, ледяное молчание воцарилось над головой Атоса. Он взялся рукой за лоб; пот крупными каплями заструился по его руке, хотя на дворе стоял мороз. Воцарившееся молчание указывало на последние приготовления. Окончив речь, Карл обвел толпу взглядом, полным глубокого страдания. Затем он снял с себя орден, который всегда носил; это была та самая брильянтовая звезда, которую ему прислала королева. Он передал этот ор- ден священнику, сопровождавшему Джаксона; затем снял с груди небольшой крестик, также осыпанный брильянтами и полученный им вместе с орденом от королевы Генриетты. - Сударь, - обратился он к священнику, который сопровождал Джаксона, - я буду держать этот крестик в руке до последнего вздоха. Примите его, когда я буду мертв. - Ваше величество, ваше желание будет исполнено, - отвечал голос, в котором Атос признал голос Арамиса. Тогда Карл, стоявший до сих пор с покрытой головой, снял шляпу и отб- росил ее в сторону; затем расстегнул одну за другой все пуговицы своего камзола, снял его и бросил рядом со шляпой. Вслед за этим, так как было холодно, он потребовал свой халат, который ему и подали. Все эти приготовления были сделаны с ужасающим спокойствием. Можно было подумать, что король готовился лечь в постель, а не в гроб. Наконец он откинул со лба волосы и обратился к палачу: - Они вам не помешают? Если хотите, их можно перевязать шнурком. Говоря это, Карл смотрел на палача так пристально, как будто хотел проникнуть сквозь маску неизвестного. Этот взгляд, такой открытый, такой спокойный и уверенный, заставил палача отвернуться. Но, уйдя от спокой- ного взгляда короля, он встретил горящий ненавистью взор Арамиса. Видя, что палач не отвечает, король повторил вопрос. - Будет достаточно, если вы их уберете с шеи, - ответил тот глухим голосом. Король отвел волосы обеими руками и посмотрел на плаху. - Эта плаха очень низка, - сказал он. - Нет ли другой, повыше? - Это обыкновенная плаха, - отвечал человек в маске. - Рассчитываете вы отрубить мне голову одним ударом? - Надеюсь! - отвечал палач. Это слово было сказано с таким жутким выражением, что все присутству- ющие, кроме короля, вздрогнули. - Хорошо, - сказал Карл. - А теперь, палач, выслушай меня. Человек в маске сделал шаг к королю и оперся на топор. - Я не хочу, чтобы ты ударил меня неожиданно, - сказал ему Карл. - Я сначала стану на колени и помолюсь; погоди еще рубить. - А когда же мне рубить? - спросил человек в маске. - Когда я положу голову на плаху, протяну руки и скажу: "remember", тогда руби смело. Человек в маске слегка поклонился. - Наступает минута расстаться с жизнью, - обратился король к окружаю- щим. - Господа, я вас оставляю в тревожную минуту и раньше вас ухожу ту- да, где нет возврата. Прощайте! Он взглянул на Арамиса и незаметно кивнул ему. - А теперь, - сказал он, - отойдите немного и дайте мне тихонько по- молиться. Отойди и ты, - обратился он к человеку в маске, - это всего лишь на минуту; я знаю, что я в твоей власти; но помни, руби только пос- ле того, как я подам тебе знак. После этих слов Карл опустился на колени, перекрестился, приложил гу- бы свои к доскам эшафота, как будто желал поцеловать их, затем одной ру- кой оперся на плаху, а другую опустил на помост. - Граф де Ла Фер, - сказал он по-французски, - здесь ли вы и могу ли я говорить с вами? Этот голос пронзил сердце Атоса, как холодная сталь. - Да, ваше величество, - с трепетом отвечал он. - Верный друг, благородное сердце, - заговорил король, - меня нельзя было спасти, мне не суждено было сохранить жизнь. Быть может, я совершаю святотатство, но все же я скажу тебе: да, после того как я говорил с людьми и говорил с богом, я буду теперь говорить с тобой последним. За- щищая дело, которое я считал священным, я потерял трон отцов моих и рас- точил наследство моих детей. Но у меня остался еще миллион фунтов золо- том; я зарыл его в подземелье Ньюкаслского замка, когда оставлял этот город. Ты один знаешь, где эти деньги; употреби их, когда тебе покажется подходящим, на пользу и благо моего старшего сына. А теперь, граф де Ла Феру простись со мной. - Прощай, король-мученик, - пробормотал Атос, цепенея от ужаса. Настала минута безмолвия. Атосу показалось, что король привстал и пе- ременил положение. Затем громким и звучным голосом, чтобы его услышали не только на эша- фоте, но и на площади, король произнес: - Remember. Едва он произнес это слово, как сильный удар потряс эшафот; пыль по- сыпалась с обивки, ослепив бедного Атоса. Когда он машинально поднял глаза и голову, ему упала на лоб теплая капля. Атос отступил, дрожа от ужаса, и тотчас же капля превратилась в темную струю, хлынувшую сквозь помост. Атос упал на колени и некоторое время без сил лежал, как бы поражен- ный безумием. Вскоре по стихавшему шуму он понял, что толпа расходится. С минуту он еще лежал, разбитый и окаменелый. Затем очнулся, встал и омочил свой платок в крови короля. Толпа быстро редела. Атос подошел к эшафоту, разорвал обшивку и, проскользнув между двумя всадниками, сме- шался с расходившейся толпой, от которой он не отличался своим платьем, и первый прибыл в гостиницу. Поднявшись к себе в комнату, он взглянул в зеркало и увидел у себя на лбу широкое красное пятно. Коснувшись его рукой, он понял, что это кровь короля, и лишился чувств. XXV ЧЕЛОВЕК В МАСКЕ Было лишь около четырех часов вечера, но уже совсем стемнело: падал густой снег. Арамис, вернувшись, нашел Атоса если не без чувств, то в полном изнеможении. При первых словах друга граф вышел из своего летаргического оцепене- ния. - Итак, - начал Арамис, - судьба победила нас. - Победила, - отвечал Атос. - Благородный, несчастный король! - Вы ранены? - спросил Арамис. - Нет, это кровь короля. Граф вытер лоб. - Где же вы были? - Там, где вы меня оставили, под эшафотом. - И вы видели все? - Нет, но я все слышал. Не дай мне бог снова пережить такой час, ка- кой я пережил сегодня. Я не поседел? - Значит, вы знаете, что я не покидал короля? - Я слышал ваш голос до последней минуты. - Вот орден, который он мне передал, - сказал Арамис, - а вот и крест, который я принял из его рук. Оба эти предмета он поручил мне пе- редать королеве. - А вот платок, чтобы завернуть их, - сказал Атос. И он вынул из кармана платок, смоченный кровью короля. - А что сделали с его злосчастным телом? - спросил Атос. - По приказу Кромвеля, ему будут возданы королевские почести. Мы уже положили тело в свинцовый гроб. Врачи бальзамируют сейчас его бедные ос- танки. Когда они кончат, тело будет выставлено в придворной церкви. - Насмешка! - мрачно проговорил Атос. - Королевские почести казненно- му! - Это доказывает только, - заметил Арамис, - что король умер, но ко- ролевская власть еще жива. - Увы, - продолжал Атос, - это был, может быть, последний король-ры- царь на земле. - Полно, не отчаивайтесь, граф, - раздался на лестнице грубый голос Портоса, сопровождаемый его тяжелыми шагами, - все мы смертны, мои бед- ные друзья. - Что вы так поздно, мой дорогой Портос? - спросил граф де Ла Фер. - Да, - отвечал Портос, - я встретил на дороге людей, которые меня задержали. Они плясали от радости, подлецы! Я взял одного из них за ши- ворот и, кажется, слегка придушил. В эту минуту проходил патруль. К счастью, тот, кого я схватил, лишился на несколько минут голоса. Я воспользовался этим и свернул в какой-то переулок, затем в другой, еще поменьше, и, наконец, совсем заблудился. Лондона я не знаю, по-английски по говорю и уже думал, что никогда не найду дороги. Но вот все же при- шел. - А где д'Артаньян? - спросил Арамис. - Не видели вы его? Не случи- лось ли с ним чего? - Нас разделила толпа, - отвечал Портос, - и как я ни старался, никак не мог с ним опять соединиться. - О, - проговорил с горечью Атос, - я видел его. Он стоял в первом ряду толпы и со своего места мог отлично все видеть. Зрелище было, надо сознаться, любопытное, и он, вероятно, пожелал досмотреть до конца. - О граф де Ла Фер! - проговорил вдруг спокойный, хотя и несколько прерывающийся голос человека, запыхавшегося от быстрой ходьбы. - Вы кле- вещете на отсутствующих? Упрек этот кольнул Атоса в самое сердце. Однако впечатление, произве- денное на него д'Артаньяном, стоявшим в первых рядах тупой и жестокой толпы, было настолько сильным, что он ограничился ответом: - Я вовсе не клевещу на вас, мой, друг. Здесь беспокоились о вас, и я просто сказал, где вы были. Вы но знали короля Карла, для вас он был посторонний, и вы не обязаны были любить его. С этими словами он протянул товарищу руку. Но д'Артаньян, сделав вид, что не замечает этого, продолжал держать руки под плащом. Атос медленно опустил протянутую руку. - Ух, устал! - сказал д'Артаньян, садясь. - Выпейте стакан портвейна, - посоветовал ему Арамис, беря со стола бутылку и наполняя стакан. - Выпейте, это подкрепит вас. - Да, выпьем, - проговорил Атос, чувствуя, что обидел гасконца, и же- лая с ним чокнуться. - Выпьем и покинем эту гнусную страну. Фелука ждет нас, вы это знаете. Уедем сегодня же вечером. Больше нам здесь нечего делать. - Как вы спешите, граф! - заметил д'Артаньян. - Эта кровавая почва жжет мне ноги, - отвечал Атос. - А на меня здешний снег оказывает обратное действие, - спокойно ска- зал гасконец. - Что же вы, собственно, хотите предпринять? - сказал Атос. - Ведь короля уже нет в живых. - Итак, граф, - небрежно отвечал д'Артаньян, - вы не видите, что вам остается еще сделать в Англии? - Решительно ничего, - отвечал Атос. - Разве только оплакивать собственное бессилие? - Ну а я, - сказал д'Артаньян, - жалкий ротозей, любитель кровавых зрелищ, который нарочно пробрался к самому эшафоту, чтобы лучше видеть, как покатится голова короля, которого я, как вы изволили сказать, не знал и к которому был совершенно равнодушен, - я думаю иначе, чем граф, и... остаюсь. Атос страшно побледнел; каждый упрек его друга отзывался болью в его сердце. - Вы остаетесь в Лондоне? - спросил Портос д'Артаньяна. - Да, - отвечал тот. - А вы? - Черт возьми! - сказал Портос, несколько смущаясь под взглядами Ато- са и Арамиса. - Если вы остаетесь, то раз уж я прибыл сюда вместе с ва- ми, вместе с вами я и уеду. Не оставлять же вас одного в этой ужасной месте. - Благодарю вас, мой добрый друг. В таком случае я хочу предложить вам принять участие в одном деле, которым мы займемся, когда граф уедет. Мысль об этом деле явилась у меня в то время, когда я смотрел на извест- ное вам зрелище. - Какая мысль? - спросил Портос. - Узнать, кто такой человек в маске, который так заботливо предложил свои услуги, чтобы отрубить голову короля. - Человек в маске? - воскликнул в изумлении Атос. - Значит, вы не вы- пустили палача? - Палача? - ответил д'Артаньян. - Он все еще сидит в погребе и, ка- жется, приятно беседует с бутылками нашего хозяина. Кстати, вы мне на- помнили... Он подошел к двери и крикнул: - Мушкетон! - Что прикажете, сударь? - отвечал голос, как будто выходивший из глубины земли. - Отпусти заключенного, - сказал д'Артаньян. - Все уже кончено. - Но, - сказал Атос, - кто же тот негодяй, который поднял руку на ко- роля? - Это палач-любитель, который, надо сознаться, ловко владеет топором, - сказал Арамис. - Ему, как он и заявил, довольно было одного удара. - И вы не видели его лица? - спросил Атос. - Он был в маске, - отвечал д'Артаньян. - Но ведь вы, Арамис, стояли совсем рядом! - Я видел из-под маски только бороду с проседью. - Значит, это пожилой человек? - спросил Атос. - О, - заметил д'Артаньян, - это ровно ничего не значит. Если надева- ешь маску, почему заодно не прицепить и бороду? - Досадно, что я не выследил его, - сказал Портос. - Ну а мне, дорогой Портос, - заявил д'Артаньян, - пришла в голову эта мысль. Атос все понял. Он встал со своего места. - Прости меня, д'Артаньян, - проговорил он, - за то, что я усомнился в тебе. Прости меня, друг мой. - Сначала выслушайте меня, - отвечал д'Артаньян, слегка улыбнувшись. - Так расскажите же нам все, - сказал Арамис. - Итак, - продолжал д'Артаньян, - когда я смотрел, - но не на короля, как угодно думать господину графу (я знал, что это человек, идущий на смерть, а зрелища такого рода, хотя я и должен был, кажется, привыкнуть к ним, все еще расстраивают меня), - а на палача в маске; так вот, когда я смотрел на него, мне, как я ужо сказал вам, пришла в голову мысль уз- нать, кто бы это мог быть. А так как мы четверо привыкли действовать со- обща и во всем помогать друг другу, я стал невольно искать около себя Портоса, потому что вас, Арамис, я видел возле короля, а вы, граф, как я знал, находились внизу, под эшафотом. Вот почему я охотно прощаю вас, - прибавил он, протягивая руку Атосу, - так как понимаю, что вы должны бы- ли пережить в эти минуты. Итак, осматриваясь по сторонам, я вдруг увидел справа - голову со страшной раной на затылке, повязанную черной тафтой. "Черт возьми, - подумал я, - повязка что-то мне знакома, точно я сам чи- нил этот череп". И в самом деле, это оказался тот самый несчастный шот- ландец, брат Парри, на котором, помните, Грослоу вздумал испробовать свою силу и у которого, когда мы нашли его, было, собственно, только полголовы. - Как же, помню, - заметил Портос. - У этого человека еще были такие вкусные черные куры. - Именно, он самый. Этот человек делал знаки другому, который стоял от меня слева. Я обернулся и увидел нашего доброго Гримо. Как и я, он также впился глазами в замаскированного палача. Я ему сказал только: "О!", и так как с таким восклицанием обращается к нему граф, когда гово- рит с ним, то он немедленно бросился ко мне, как будто его подтолкнула пружина. Он, конечно, узнал меня и протянул руку, указывая пальцем на человека в маске. "А!" - сказал он только. Это должно было означать: "Заметили вы?" - "Ну, конечно", - отвечал я. Мы отлично поняли друг дру- га. Затем я повернулся к нашему шотландцу; его взгляд тоже был весьма красноречив. Вскоре все кончилось, вы сами знаете как: самым мрачным об- разом. Народ стал расходиться, сгущались сумерки. Я отошел с Гримо в дальний конец площади; за нами последовал шотландец, которому я сделал знак не уходить. Я стал наблюдать за палачом, который, войдя в королевс- кую комнату, менял платье: оно было, вероятно, залито кровью. После это- го он надел на голову черную шляпу, завернулся в плащ и исчез. Я решил, что он должен выйти на улицу, и побежал к подъезду. Действительно, минут через пять мы увидали, что он спускается с лестницы. - И вы пошли за ним следом? - воскликнул Атос. - Разумеется! - сказал д'Артаньян. - Но это было не так-то легко. Он каждую минуту оборачивался, и мы были вынуждены прятаться и прикиды- ваться праздношатающимися. Я был наготове и, конечно, мог бы убить его, но я не эгоист и приберег это лакомство для вас, Арамис, и для вас, Атос, чтобы вы хоть немного утешились. Наконец, после получасовой ходьбы по самым извилистым переулкам Сити, он подошел к небольшому уединенному домику, совсем тихому и неосвещенному, словно в нем никого не было. Гри- мо вытащил из-за своего голенища пистолет. "Гм?" - сказал он мне, указы- вая на домик. "Погоди", - отвечал я ему, удерживая его руку. Я уже ска- зал вам, что у меня был свой план. Человек в маске остановился перед ни- зенькой дверью и вынул ключ; но прежде чем вложить его в замок, он огля- нулся, чтобы убедиться, не следят ли за ним. Я спрятался за деревом, Гримо - за выступом стены; шотландцу негде было укрыться, и он прямо распластался на земле. Без сомнения, человек, которого мы преследовали, решил, что он совсем один, так как я услышал скрип ключа в скважине; дверь отворилась, и человек скрылся за ней. - Негодяй! - воскликнул Арамис. - Пока вы возвращались сюда, он, на- верное, убежал, и мы его уже не найдем. - Вот еще, Арамис, - остановил его д'Артаньян. - Вы, должно быть, принимаете меня за кого-нибудь другого. - Однако, - заметил Атос, - за время вашего отсутствия... - На время моего отсутствия я догадался оставить вместо себя Гримо и шотландца! Конечно, человек в маске не успел сделать по комнате и десяти шагов, как я уже обежал вокруг дома. У одной двери, той, в которую вошел незнакомец, я поставил шотландца и объяснил ему, что он должен следовать за человеком в черном, куда бы тот ни пошел, и что Гримо получил приказ в этом случае последовать за шотландцем, а затем вернуться к нам и ска- зать, куда незнакомец пошел. У другого выхода я поставил Гримо, дав ему такой же приказ, и затем вернулся к вам. Итак, зверь выслежен; теперь, кто из вас желает принять участие в травле? Атос бросился обнимать д'Артаньяна, который отирал пот со лба. - Друг мой, - сказал Атос, - право, вы слишком добры, найдя слово прощения для меня. Я не прав, тысячу раз не прав. Ведь я должен был знать вас! Но в каждом человеке таится злое начало, заставляющее нас сомневаться во всем хорошем! - Гм! - заметил Портос. - А возможно, что этот палач не кто иной, как генерал Кромвель, который для большей верности решил сам исполнить эту обязанность. - Пустяки! Кромвель толстый низенький человек, а этот тонкий, гибкий и роста, во всяком случае, не ниже среднего. - Скорее это какой-нибудь провинциальный солдат, которому за такую услугу было обещано помилование, - высказал догадку Атос. - Нет, нет, - продолжал д'Артаньян. - Он не солдат. У него не вышко- ленная походка пехотинца и не такая развалистая, как у кавалериста. У него поступь легкая, изящная. Если я не ошибаюсь, мы имеем дело с дворя- нином. - С дворянином! - воскликнул Атос. - Это невозможно. Это было бы бес- честием для всего дворянства. - Вот будет чудная охота! - сказал Портос со смехом, от которого зад- рожали окна. - Чудная охота, черт возьми! - Вы по-прежнему думаете ехать, Атос? - спросил д'Артаньян. - Нет, я остаюсь, - отвечал благородный француз с угрожающим жестом, не обещавшим ничего доброго тому, к кому он относился. - Итак, к оружию! - воскликнул Арамис. - Не будем терять ни минуты. Четверо друзей быстро переоделись в свое французское платье, прицепи- ли шпаги, подняли на ноги Мушкетона и Блезуа, велев им расплатиться с хозяином и приготовить все к отъезду, так как возможно было, что им при- дется выехать из Лондона в ту же ночь. Тьма сгустилась еще более; снег продолжал валить: казалось, громадный саван покрыл весь город. Было лишь около семи часов вечера, но улицы уже опустели; жители сидели у себя по домам и вполголоса обсуждали ужасное событие дня. Четверо друзей, завернувшись в плащи, пробирались лабиринту улиц Си- ти, столь оживленных днем и таких пустынных в этот вечер. Д'Артаньян шел впереди, время времени останавливаясь, чтобы разыскать метки, которые он сделал на стенах своим кинжалом, но было так темно, что знаков почти нельзя было различить. Д'Артаньян, однако, так хорошо запомнил каждый столб, каждый фонтан, каждую вывеску, что после получаса ходьбы он подо- шел со своими тремя спутниками к уединенному домику. В первую минуту д'Артаньян подумал, что брат Парри скрылся. Но он ошибся: здоровый шотландец, привыкший к ледяным скалам своей родины, прилег около тумбы и словно превратился в опрокинутую статую, покрытую снегом. Но услыхав шаги четырех друзей, он поднялся. - Отлично, - проговорил Атос, - вот еще один добрый слуга. Да, слав- ные люди вовсе не так уж редки, как ныне принято думать. Это придает бодрости. - Погодите рассыпать похвалы вашему шотландцу, - сказал д'Артаньян. - Я склонен считать, что этот молодец хлопочет здесь о собственном деле. Я слышал, что все эти горцы, которые увидали свет божий по ту сторону Тви- да, - народ весьма злопамятный. Берегитесь теперь, мистер Грослоу! Вы проведете скверные четверть часа, если когда-нибудь встретитесь с этим парнем. Оставив своих друзей, д'Артаньян подошел к шотландцу; тот узнал его, и д'Артаньян подозвал остальных. - Ну что? - спросил Атос по-английски. - Никто не выходил, - отвечал брат камердинера. - Вы, Портос и Арамис, останьтесь с этим человеком, а мы с д'Ар- таньяном пойдем искать Гримо. Гримо не уступал шотландцу в ловкости: он запрятался в дупло ивы и сидел в нем, как в сторожке. Д'Артаньян подумал сначала то же, что поду- мал о первом часовом, именно - что человек в маске вышел и Гримо после- довал за ним. Вдруг из дупла высунулась голова, и раздался свист. - О! - проговорил Атос. - Я, - ответил Гримо. Два друга подошли к иве. - Ну что, - спросил д'Артаньян, - выходил кто-нибудь? - Нот, - отвечал Гримо. - Но кое-кто вошел. - А нет ли - в доме еще кого-нибудь, кроме этих двоих? - сказал д'Ар- таньян. - Можно посмотреть, - подал совет Гримо, указывая на окно, сквозь ставни которого виднелась полоска света. - Ты прав, - сказал д'Артаньян. - Позовем друзей. Они завернули за угол, чтобы позвать Портоса и Арамиса. Те поспешно подошли. - Вы что-нибудь видели? - спросили они. - Нет, но сейчас увидим, - отвечал д'Артаньян, указывая на Гримо, ко- торый успел в это время, цепляясь за выступ стены, подняться футов на пять от земли. Все четверо подошли. Гримо продолжал взбираться с ловкостью кошки. Наконец ему удалось ухватиться за один из крюков, к которым прикрепляют- ся ставни, когда они открыты; ногой он оперся на резной карниз, который показался ему достаточно надежной точкой опоры, так как он сделал друзьям знак, что достиг цели. Затем он приник глазом к щели ставни. - Ну что? - спросил д'Артаньян. Гримо показал два оттопыренных пальца. - Говори, - сказал Атос, - твоих знаков не видно. Сколько их? Гримо изогнулся неестественным образом. - Двое, - прошептал он. - Один сидит ко мне лицом, другой спиной. - Хорошо. Узнаешь ты того, кто сидит к тебе лицом? - Мне показалось, что я узнал его, и я не ошибся: маленький толстый человек. - Да кто же это? - спросили шепотом четверо друзей. - Генерал Оливер Кромвель. Друзья переглянулись. - Ну а другой? - спросил Атос. - Худощавый и стройный. - Это палач, - в один голос сказали д'Артаньян и Арамис. - Я вижу только его спину, - продолжал Гримо. - Но погодите, он вста- ет, поворачивается к окну; и если только он снял маску, я сейчас уви- жу... Ах! С этим восклицанием Гримо, словно пораженный в сердце, выпустил же- лезный крюк и с глухим стоном упал вниз. Портос подхватил его на руки. - Ты видел его? - спросили разом четыре друга. - Да! - ответил Гримо, у которого волосы встали дыбом и пот выступил на лбу. - Худого стройного человека? - спросил д'Артаньян. - Да. - Словом, палача? - спросил Арамис. - Да. - Так кто же он? - спросил Портос. - Он... он... - бормотал Гримо, бледный как смерть, хватая дрожащими руками своего господина. - Кто же он наконец? - Мордаунт!.. - пролепетал Гримо. Д'Артаньян, Портос и Арамис испустили радостный крик. Атос отступил назад и провел рукой по лбу. - Судьба! - прошептал он. XXVI ДОМ КРОМВЕЛЯ Человек, которого д'Артаньян, еще не зная его, выследил после казни короля, был действительно Мордаунт. Войдя в дом, он снял маску, отвязал бороду с проседью, которую прице- пил, чтобы его не узнали, поднялся по лестнице, отворил дверь и вошел в комнату, освещенную лампой и обитую материей темного цвета. В комнате за письменным столом сидел человек и писал. То был Кромвель. Как известно, у Кромвеля было в Лондоне два или три таких убежища, неизвестных даже его друзьям, исключая самых близких. Мордаунт, как мы уже говорили, был из их числа. Когда он вошел, Кромвель поднял голову. - Это вы, Мордаунт? - обратился он к нему. - Как поздно. - Генерал, - отвечал Мордаунт, - я хотел видеть церемонию до конца и потому задержался... - Я не думал, что вы так любопытны, - заметил Кромвель. - Я всегда с любопытством слежу за падением каждого врага вашей свет- лости, а этот был не из малых. Но вы сами, генерал, разве не были в Уайт-Холле? - Нет, - ответил Кромвель. Наступила минута молчания. - Известны вам подробности? - спросил Мордаунт. - Никаких. Я здесь с утра. Знаю только, что был заговор с целью осво- бодить короля. - А! Вы знали об этом? - спросил Мордаунт. - Пустяки! Четыре человека, переодетые рабочим, собирались освободить короля из тюрьмы и отвезти его в Гринвич, где его ожидало судно. - И, зная все это, ваша светлость оставались здесь, вдали от Сити, в полном покое и бездействии? - В покое - да, - отвечал Кромвель, - но кто вам сказал, что в без- действии? - Но ведь заговор мог удаться. - Я очень желал этого. - Я полагал, что ваша светлость смотрите на смерть Карла Первого как на несчастье, необходимое для блага Англии. - Совершенно верно, - отвечал Кромвель, - я и теперь держусь того же мнения. Но, по-моему, было только необходимо, чтобы он умер; и было бы лучше, если бы он умер не на эшафоте. - Почему так, ваша светлость? Кромвель улыбнулся. - Извините, - поправился Мордаунт, - но вы знаете, генерал, что я но- вичок в политике и при удобном случае рад воспользоваться наставлениями моего учителя. - Потому что тогда говорили бы, что я осудил его во имя правосудия, а дал ему бежать из сострадания. - Ну а если бы он действительно убежал? - Это было невозможно. - Невозможно? - Да, я принял все меры. - А вашей светлости известно, кто эти четыре человека, замышлявшие спасти короля? - Четверо французов, из которых двух прислала королева Генриетта к мужу, а двух - Мазарини ко мне. - Не думаете ли вы, генерал, что Мазарини поручил им сделать это? - Это возможно, но теперь он отречется от них. - Вы думаете? - Я вполне уверен. - Почему? - Потому что они не достигли цели. - Ваша светлость, вы отдали мне двух из этих французов, когда они бы- ли виновны только в том, что защищали Карла Первого. Теперь они виновны в заговоре против Англии: отдайте мне всех четырех. - Извольте, - отвечал Кромвель. Мордаунт поклонился с злобной торжествующей улыбкой. - Но, - продолжал Кромвель, видя, что Мордаунт готовится благодарить его, - возвратимся к этому несчастному Карлу. Были крики в толпе? - Почти нет, а если были, то только: "Да здравствует Кромвель!" - Где вы стояли? Мордаунт смотрел с минуту на генерала, стараясь прочесть в его гла- зах, спрашивает ли он серьезно, или ему все известно. Но пламенный взгляд Мордаунта не мог проникнуть в темную глубину взо- ра Кромвеля. - Я стоял на таком месте, откуда все видел и слышал, - уклончиво от- вечал Мордаунт. Теперь Кромвель, в свою очередь, в упор посмотрел на Мордаунта, кото- рый старался быть непроницаемым. Поглядев на него несколько секунд, Кромвель равнодушно отвернулся. - Кажется, - сказал он, - палач-любитель превосходно выполнил свою обязанность. Удар, мне говорили, был мастерской. Мордаунт припомнил слова Кромвеля, будто тот не знает никаких подроб- ностей, и теперь убедился, что генерал присутствовал на казни, укрывшись за какой-либо занавесью или ставней одного из соседних домов. - Да, - так же бесстрастно и спокойно отвечал Мордаунт, - одного уда- ра оказалось достаточно. - Может быть, это был профессиональный палач? - сказал Кромвель. - Вы так думаете, генерал? - Почему бы нет? - Этот человек не был похож на палача. - А кто ж другой, кроме палача, взялся бы за такое грязное дело? - спросил Кромвель. - Возможно, - возразил Мордаунт, - что это был какой-нибудь личный враг короля Карла, давший слово отомстить ему и выполнивший свой обет. Быть может, это был дворянин, имевший важные причины ненавидеть павшего короля; зная, что королю хотят помочь бежать, он стал на его пути, с маской на лице и с топором в руке, - не для того, чтобы заменить палача, но чтобы исполнить волю судьбы. - Возможно и это! - согласился Кромвель. - А если это было так, - продолжал Мордаунт, - то неужели вы осудили бы его поступок, ваша светлость? - Я не судья в этом деле, - отвечал Кромвель, - пусть рассудит бог. - Но если бы вы знали этого дворянина? - Я его не знаю и не желаю знать, - сказал Кромвель. - Не все ли мне равно, тот ли это сделал или другой. Раз Карл был осужден, то голову ему отсек не человек, а топор. - И все же, не будь этого человека, - продолжал настаивать Мордаунт, - король был бы спасен. Кромвель улыбнулся. - Без сомнения, - сказал Мордаунт. - Вы же сами сказали, что его хо- тели увезти. - Его увезли бы в Гринвич. Там он сел бы со своими четырьмя спасите- лями на фелуку. Но на фелуке было четверо моих людей и пять бочек с по- рохом, принадлежащих английскому народу. В море эти четыре человека пе- ресели бы в шлюпку, а дальше... вы уже достаточно искусны в политике, чтобы угадать остальное. - Понимаю. В море они все взлетели бы на воздух. - Вот именно. Взрыв сделал бы то, чего не захотел сделать топор. Ко- роль Карл исчез бы без следа. Стали бы говорить, что он избегнул земного правосудия, но что его постигла божья кара. Мы оказались бы только, его судьями, а палачом его - сам бог. Вот этого-то и лишил меня ваш замаски- рованный дворянин, Мордаунт. Вы видите теперь, что я имею основание го- ворить: я не хочу знать его. Ибо, сказать по правде, несмотря на его лучшие намерения, я не очень благодарен ему за его услугу. - Генерал, - отвечал Мордаунт, - я, как всегда, смиренно преклоняюсь пред вами. Вы глубокий мыслитель, и ваш план со взрывом фелуки бесподо- бен. - И нелеп, - оборвал его Кромвель, - так как он оказался бесполезным. В политике только те планы бесподобны, которые дают плод. Всякая неудав- шаяся мысль тем самым становится грубой и бесплодной. Поэтому вы, Морда- унт, сейчас же отправляйтесь в Гринвич, - закончип Кромвель, вставая, - разыщите хозяина фелуки "Молния" и покажите ему белый платок с четырьмя завязанными по углам узлами, - это условный знак. Прикажите людям сойти на берег, а порох вернуть в арсенал, если только... - Если только... - повторил Мордаунт, лицо которого засияло злобной радостью от слов Кромвеля. - Если только эта фелука со всем своим снаряжением не пригодится вам для личных целей. - О милорд! Милорд! - воскликнул Мордаунт. - Бог отметил вас своим перстом и одарил взглядом, от которого ничто не может укрыться. - Вы, кажется, назвали меня милордом? - смеясь, спросил Кромвель. - Это не беда, когда мы с глазу на глаз, но остерегайтесь, чтобы это слово не вырвалось у вас перед нашими дураками пуританами. - Но разве вы, ваша светлость, не будете именоваться так в скором времени? - Надеюсь! - отвечал Кромвель. - Но сейчас еще не настало время. Кромвель поднялся и взял свой плащ. - Вы уходите, генерал? - спросил Мордаунт. - Да, - отвечал Кромвель, - я ночевал здесь вчера и третьего дня, а вам известно, что я не имею обыкновения спать три ночи на одной кровати. - Итак, ваша светлость, вы предоставляете мне полную свободу на эту ночь? - осведомился Мордаунт. - И даже на завтрашний день, если вам будет нужно, - отвечал Кром- вель. - Со вчерашнего вечера, - прибавил он, улыбаясь, - вы достаточно поработали для меня, и если вам надо заняться какими-нибудь личными де- лами, то я считаю своим долгом предоставить вам для этого время. - Благодарю вас, генерал. Надеюсь, я употреблю его с пользой. Кромвель утвердительно кивнул головой, затем опять обернулся к Морда- унту и спросил: - Вы вооружены? - Шпага при мне, - отвечал Мордаунт. - И никто не ожидает вас у дверей? - Никто. - Тогда идемте со мною, Мордаунт. - Благодарю вас, генерал, но длинный путь подземным ходом отнимет у меня много времени, а после того, что вы мне сказали, я опасаюсь, что потерял его уже слишком много. Я выйду в другую дверь. - Хорошо, ступайте, - проговорил Кромвель. С этими словами он нажал кнопку. Отворилась дверь, так искусно скры- тая под обивкой, что самый опытный глаз ее не заметил бы. Приведенная в движение стальной пружиной, дверь сама закрылась за со- бой. Это был один из тех потайных ходов, которые, как сообщает нам исто- рия, были во всех негласных обиталищах Кромвеля. Потайной ход этот пролегал под пустынной улицей и приводил в грот в саду при доме, находившемся на расстоянии ста шагов от того дома, из ко- торого только что вышел будущий протектор Англии. Приведенный нами разговор подходил к концу, когда Гримо сквозь щель неплотно задернутой занавески увидал двух человек, в которых узнал по очереди Кромвеля и Мордаунта. Мы уже видели, какое впечатление произвело на друзей это открытие. Д'Артаньян первый пришел в себя. - Мордаунт? - воскликнул он. - О, само небо предает его в наши руки. - Да, - подтвердил Портос. - Выломаем дверь и нападем на него. - Напротив, - возразил Д'Артаньян, - не будем ничего ломать, не будем шуметь. Шум может привлечь народ. Если он находится здесь, как уверяет Гримо, со своим достойным начальником, то где-нибудь поблизости должен находиться отряд солдат. Эй, Гримо! Подойди сюда, да держись покрепче на ногах. Гримо подошел. Как только он пришел в себя, страх вернулся к нему; он, однако, овладел собой. - Хорошо, - сказал Д'Артаньян. - Теперь влезай снова на балкон и ска- жи нам, один ли сейчас Мордаунт, готовится ли он выйти или лечь спать. Если он не один, мы подождем. Если он выходит, мы схватим его в дверях. Если он остается, мы влезем в окно. Это вызовет меньше шума, чем если мы станем ломать дверь. Гримо стал молча взбираться на балкон. - Стерегите другую дверь, Атос и Арамис, пока мы с Портосом будем здесь. Оба друга повиновались. - Ну что, Гримо? - спросил д'Артаньян. - Он один, - отвечал Гримо. - Ты уверен в этом? - Уверен. - Но мы не видели, чтобы его собеседник вышел. - Может быть, он вышел в другую дверь? - Что он делает? - Надевает плащ и перчатки. - К нам, сюда! - тихо позвал Д'Артаньян. Портос схватился за кинжал и, забывшись, вытащил его из ножен. - Оставь в покое свой кинжал, друг Портос, - заметил ему Д'Артаньян. - Его не придется пускать в ход. Мордаунт в наших руках, и мы будем су- дить его по всем правилам. Мы подробно и начисто объяснимся и разыграем сцену вроде той, что была в Армантьере. Но только будем надеяться, что после него не останется потомка и что, покончив с ним, мы разом со всем покончим. - Тише, - проговорил Гримо, - он сейчас выйдет. Он идет к лампе. Он тушит ее. Потушил, я больше ничего не вижу. - В таком случае скорей спускайся! Гримо ловко спрыгнул в рыхлый снег, благодаря чему шума от его прыжка не было слышно. - Поди предупреди Атоса и Арамиса, чтобы они стали с обеих сторон своей двери, как мы с Портосом стоим здесь. Если они задержат его, пусть хлопнут в ладоши; мы тоже хлопнем, если он достанется нам. Гримо удалился. - Портос, Портос, - сказал Д'Артаньян, - спрячьтесь куда-нибудь, пле- чи у вас очень уж широкие, мой друг; нужно, чтоб он их не заметил, когда будет выходить. - Ах, если бы он вышел через эту дверь! - Тише! - проговорил Д'Артаньян. Портос так прижался к стене, словно хотел войти в нее. Д'Артаньян сделал то же. На лестнице явственно послышались шаги Мордаунта. Скрипнуло маленькое слуховое окошко, которого никто не заметил. Мордаунт выглянул, но благо- даря принятым нашими друзьями мерам не увидал никого. Он всунул ключ в замочную скважину, дверь отворилась, и Мордаунт появился на пороге. В то же мгновенье он очутился лицом к лицу с д'Артаньяном. Он хотел было захлопнуть дверь, но Портос успел схватить ручку двери и распахнул ее настежь. Портос хлопнул три раза в ладоши. Появились Атос и Арамис. Д'Артаньян двинулся прямо на Мордаунта. Наступая на него грудью, он шаг за шагом заставил его взойти обратно по лестнице, освещенной лампой, которая позволяла гасконцу следить за руками Мордаунта. Тот, впрочем, и не пытался убить д'Артаньяна, так как знал, что потом ему придется иметь дело с его тремя товарищами. Он не сделал поэтому ни одного движения для защиты, ни одного угрожающего жеста. Отступая к двери, Мордаунт оказался прижатым к ней и, должно быть, подумал, что тут ему пришел конец. Но он ошибся: Д'Артаньян протянул руку и отворил дверь. Они оба очутились в комнате, где десять минут тому назад молодой человек разговаривал с Кромвелем. Портос вошел за ним. Он снял лампу, горевшую в передней, и от нее за- жег вторую лампу, стоявшую в комнате. Атос и Арамис вошли и заперли за собой двери на ключ. - Потрудитесь сесть, - обратился Д'Артаньян к молодому англичанину, придвигая ему стул. Мордаунт взял стул и сел, бледный, но спокойный. В трех шагах от него Арамис поставил три стула - для д'Артаньяна, для Портоса и для себя. Атос поместился в самом дальнем углу комнаты, относясь, по-видимому, совершенно безучастно к тому, что должно было сейчас произойти. Портос сел по левую, Арамис по правую руку д'Артаньяна. Атос казался подавленным. Портос потирал руки с лихорадочным нетерпе- нием. Арамис улыбался, кусая себе губы до крови. Один Д'Артаньян сохранял с виду полную невозмутимость. - Господин Мордаунт, - сказал он молодому человеку, - мы долго и тщетно гонялись друг за другом. Давайте же воспользуемся этим счастливым случаем и побеседуем немного, если вы не имеете ничего против. XXVII РАЗГОВОР Мордаунт был захвачен врасплох. Он отступил вверх по лестнице, движи- мый каким-то странным смутным инстинктом. Первое, что он почувствовал вполне ясно, было изумление, смешанное с непреодолимым ужасом, какой ов- ладевает человеком, когда смертельный враг, превосходящий его силой, за- пускает в него свои когти в тот самый момент, когда он считает этого врага далеко от себя и занятым другими делами. Но когда они сели и Мордаунт увидел, что ему дана, неизвестно по ка- кой причине, отсрочка, - он напряг весь свой ум и собрал все свои силы. Огонь, блеснувший в глазах д'Артаньяна, не только не вселил в него робость, но, наоборот, наэлектризовал его еще больше, так как хотя в этом взгляде и кипела ненависть, это была ненависть открытая. Мордаунт притаился, готовый воспользоваться малейшим случаем, который мог ему представиться, чтобы вырваться из западни с помощью силы и хитрости. Так медведь, застигнутый в своей берлоге, проявляет с виду безучастие, но на деле зорко следит за каждым движением напавшего на него охотника. Взгляд Мордаунта быстро скользнул по длинной шпаге, висевшей у него сбоку; он неторопливо положил левую руку на эфес и передвинул шпагу, чтобы можно было легко достать ее правой рукой; после этого он сел, сле- дуя приглашению д'Артаньяна. Тот ожидал от него каких-нибудь вызывающих слов, чтобы завязать один из тех беспощадно-насмешливых разговоров, которые он умел так мастерски поддерживать. Арамис говорил про себя: "Мы услышим сейчас что-нибудь ба- нальное". Портос кусал усы и ворчал: "Сколько церемоний, черт побери, чтобы раздавить эту ехидну!" Атос совсем исчез в углу комнаты, неподвиж- ный и бледный, как мраморное изваяние; и, несмотря на свою неподвиж- ность, он чувствовал, что лоб его покрывается потом. Мордаунт не говорил ничего; уверившись, что шпага находится в его распоряжении, он закинул ногу за ногу и ждал. Молчание это не могло продолжаться долго; д'Артаньян понимал, что оно становится смешным, и так как он пригласил Мордаунта сесть, чтобы побе- седовать, то ре - шил, что ему первому следует заговорить. - Мне кажется, сударь, - начал он с убийственной вежливостью, - что вы умеете менять платье почти с такой же быстротой, как те итальянские комедианты, которых кардинал Мазарини выписал из Бергамо и которых он, без сомнения, показывал вам во время вашего путешествия во Францию. Мордаунт не отвечал ни слова. - Только что, - продолжал д'Артаньян, - вы были переодеты, вернее - одеты в платье убийцы, а теперь... - А теперь, напротив, я одет как человек, которого собираются убить, не правда ли? - отвечал Мордаунт своим спокойным и отрывистым голосом. - О сударь, - возразил д'Артаньян, - как можете вы говорить это, ког- да вы находитесь в обществе дворян и когда под рукой у вас такая хорошая шпага? - Никакая шпага, сударь, не может устоять против четырех шпаг и стольких же кинжалов, не считая шпаг и кинжалов ваших сообщников, ожида- ющих у входа. - Извините, сударь, - продолжал д'Артаньян, - те, которые ждут нас у входа, вовсе не наши сообщники, а просто слуги. Я хочу восстановить ис- тину даже в мельчайших подробностях. Мордаунт отвечал лишь иронической улыбкой, искривившей его губы. - Но не в этом дело, - продолжал д'Артаньян. - Я возвращаюсь к своему вопросу. Я имел честь, сударь, задать вам вопрос: почему вы изменили ва- шу внешность? Маска, кажется, очень шла вам; борода с проседью была чу- десна, а что касается топора, которым вы нанесли такой замечательный удар, то я полагаю, что он был бы для вас сейчас тоже кстати. Почему вы выпустили его из рук? - Потому что знал о сцепе, разыгравшейся в Армаптьере, и предвидел, что очутившись в обществе четырех палачей, я встречу четыре топора, нап- равленных против себя. - Сударь, - отвечал д'Артаньян, все еще владея собой, хотя чуть за- метное движение бровей показывало, что он начинает горячиться, - хотя вы глубоко испорчены и порочны, вы еще молоды, и это заставляет меня оста- вить без внимания ваши легкомысленные речи. Да, легкомысленные, так как упоминание об Армантьере не имеет ни малейшего отношения к настоящему случаю. Действительно, не могли же мы вручить шпагу вашей матушке и предложить ей сразиться с нами! Но вам, сударь, молодому офицеру, вели- колепно владеющему, как нам известно, кинжалом и пистолетом и вооружен- ному такой длинной шпагой всякий имеет право предложить поединок. - Ага! - отвечал Мордаунт. - Так вы желаете дуэли? И он поднялся со сверкающим взором, как бы немедленно готовый дать удовлетворение. Портос тоже встал, верный своей любви к такого рода приключениям. - Прошу прощения, - продолжал д'Артаньян с прежним хладнокровием, - не будем спешить, так как каждый из нас желает, конечно, чтобы все со- вершилось по правилам. Присядьте же, дорогой Портос, а вы, господин Мор- даунт, будьте добры сохранять спокойствие. Мы уладим все наилучшим обра- зом. Будем говорить откровенно: признайтесь, господин Мордаунт, - вам очень хочется убить кого-нибудь из нас? - Всех! - отвечал Мордаунт. Д'Артаньян обернулся к Арамису и сказал ему: - Не правда ли, дорогой Арамис, какое счастье, что господин Мордаунт так хорошо владеет французским языком; по крайней мере, между нами не может возникнуть недоразумений, и мы отлично объяснимся. Затем, обратившись к Мордаунту, продолжал: - Любезный господин Мордаунт, я должен сказать вам, что все мои друзья питают к вам такие же прекрасные чувства, как и вы по отношению к нам, и тоже были бы счастливы убить вас. Скажу более: они, без сомнения, убьют вас. Тем не менее мы сделаем это как порядочные люди. И вот вам лучшее доказательство. С этими словами д'Артаньян бросил свою шляпу на ковер, отодвинул стул к стене, сделал знак своим друзьям последовать его примеру и с чисто французским изяществом поклонился Мордаунту: - К вашим услугам, сударь. Если вы ничего не имеете против, то окажи- те мне честь начать с меня. Не угодно ли? Правда, моя шпага короче ва- шей, но это пустяки. Надеюсь, что рука поможет шпаге. - Стой! - вмешался, выступая вперед, Портос. - Я бьюсь первый, и без рассуждений. - Позвольте, Портос, - проговорил Арамис. Атос не промолвил ни слова; он был недвижим, как статуя. Казалось, даже дыхание его остановилось. - Господа, - сказал д'Артаньян, - успокойтесь, ваша очередь наступит. Взгляните на этого господина и прочтите в его глазах, какую ненависть мы внушаем ему; смотрите, как он вынимает шпагу, как оглядывается кругом, чтобы какое-нибудь препятствие не помешало ему. Не показывает ли все это, что господин Мордаунт искусный боец и что вы очень скоро смените меня, если только я допущу это. Оставайтесь поэтому на своем месте, как Атос. Рекомендую вам взять с него пример и предоставить мне инициативу. Кроме того, с господином Мордаунтом у меня есть личные счеты, и поэтому я первый начну. Я желаю, я хочу этого. В первый раз д'Артаньян произнес слово "хочу", говоря со своими друзьями. До сих пор он произносил его только мысленно. Портос отступил. Арамис взял свою шпагу под мышку. Атос продолжал си- деть в темном углу комнаты, но не так спокойно, как думал д'Артаньян: ему сдавило горло, он едва дышал... - Шевалье, - обратился д'Артаньян к Арамису, - вложите шпагу в ножны; господин Мордаунт может заподозрить вас в намерениях, каких вы не имее- те. Затем он повернулся к Мордаунту. - Сударь, - сказал он, - я жду. - А я, господа, любуюсь вами, - неожиданно начал Мордаунт. - Вы спо- рите о том, кому первому драться со мной, и совершенно забыли спросить меня, которого это обстоятельство как будто немного касается. Я ненавижу вас всех, правда, но в разной степени. Я надеюсь уложить вас всех четве- рых, но у меня больше шансов убить первого, чем второго, второго, чем третьего, и третьего, чем четвертого. Я прошу вас поэтому предоставить выбор противника мне. Если же вы мне откажете в этом праве, я не стану драться, и вы можете просто убить меня. Друзья переглянулись. - Это справедливо, - сказали Портос и Арамис, надеясь, что выбор па- дет на них. Атос и д'Артаньян промолчали, но самое безмолвие их означало согла- сие. - Итак, - начал Мордаунт среди гробового молчания, воцарившегося в этом таинственном доме, - итак, моим первым противником я избираю того из вас, кто, не считая себя достойным носить имя графа де Ла Фер, стал называться Атосом. Атос вскочил со своего стула, как будто его подтолкнула пружина; с минуту он стоял молча и неподвижно, по затем, к великому изумлению своих друзей, произнес, качая головой: - Господин Мордаунт, поединок между нами невозможен. Окажите кому-ни- будь другому честь, которой вы удостоили меня. Сказав это, он снова сел. - А, - проговорил Мордаунт, - вот уже один струсил. - Тысяча проклятий! - воскликнул д'Артаньян, бросаясь к молодому че- ловеку. - Кто смеет говорить, что Атос трусит? - Пусть говорит, д'Артаньян, оставьте его, - отвечал Атос с улыбкой, полной горечи и презрения. - Это ваше решительное слово, Атос? - спросил гасконец. - Бесповоротное. - Хорошо, мы не будем настаивать. И он продолжал, обращаясь к Мордаунту: - Вы слышали, сударь, граф де Ла Фер не желает оказать вам чести драться с вами. Выберите кого-нибудь из нас вместо него. - Раз я не могу драться с ним, - ответил Мордаунт, - мне безразлично, с кем драться. Напишите ваши имена на билетиках, бросьте их в шляпу, а я вытяну наудачу. - Вот это мысль! - согласился д'Артаньян. - Действительно, это решает все споры, - присоединился к нему и Ара- мис. - Как это просто, - заметил Портос, - а я вот не догадался. - Согласен, согласен, - повторил д'Артаньян. - Арамис, напишите наши имена вашим красивым мелким почерком - тем самым, каким вы писали Мари Мишон, предупреждая ее, что матушка господина Мордаунта замышляет убить милорда Бекингэма. Мордаунт снес новый удар, не моргнув глазом. Он, стоял, скрестив ру- ки, и казался спокойным, насколько мог быть спокоен человек в его поло- жении. Если это и не была храбрость, то, во всяком случае, гордость, очень напоминающая храбрость. Арамис подошел к письменному столу Кромвеля, оторвал три куска бумаги одинаковой величины и написал на одном из них свое имя, а на двух других имена д'Артаньяна и Портоса. Все три записки он показал Мордаунту откры- тыми; но тот даже не взглянул на них и кивнул головой, как бы желая ска- зать, что он целиком полагается на него. Арамис свернул все три бумажки, бросил их в шляпу и протянул ее молодому человеку. Мордаунт опустил руку в шляпу, вынул одну из трех бумажек и, не чи- тая, бросил ее небрежно на стол. - А, змееныш! - бормотал д'Артаньян. - Я бы охотно отдал все мои шан- сы на чин капитана мушкетеров, чтобы только ты вынул мое имя. Арамис развернул бумажку, и, как ни старался он сохранить хладнокро- вие, голос его задрожал от ненависти и страстного желания сражаться пер- вым. - Д'Артаньян! - громко прочел он. Д'Артаньян испустил радостный крик. - Ага! Есть, значит, правда на земле! - воскликнул он. Затем обернулся к Мордаунту: - Надеюсь, сударь, вы ничего не имеете возразить против этого? - Ничего, сударь, - отвечал Мордаунт; он, в свою очередь, вынул из ножен шпагу и согнул ее, уперев в носок сапога. Как только д'Артаньян увидел, что желание его исполнилось и что добы- ча теперь не ускользнет от него, к нему вернулось все его спокойствие и хладнокровие и даже та медлительность, с какой он имел обыкновение де- лать приготовления к такому важному делу, как поединок. Он быстро снял с себя манжеты и пошаркал правой ногой по паркету, успев в то же время подметить, что Мордаунт вторично бросил вокруг себя тот странный взгляд, который д'Артаньян уже заметил раньше. - Вы готовы, сударь? - спросил он наконец. - Я жду вас, - отвечал Мордаунт, подымая голову и окидывая д'Ар- таньяна взглядом, выражение которого передать невозможно. - Ну так берегитесь, сударь, - проговорил гасконец, - потому что я довольно хорошо владею шпагой. - Я тоже, - отвечал Мордаунт. - Тем лучше: совесть моя спокойна. Защищайтесь! - Одну минуту! - прервал его молодой человек. - Дайте слово, господа, что вы будете нападать на меня не все сразу, а по очереди. - Да ты что, смеешься над нами, змееныш! - не выдержал Портос. - Нет, я не смеюсь, по я хочу, чтобы и у меня, как только что сказал господин д'Артаньян, совесть была спокойна. - Нет, тут что-то другое, - бормотал д'Артаньян, покачав головой и оглядываясь с некоторым беспокойством. - Честное слово дворянина! - сказали в один голос Арамис и Портос. - В таком случае, господа, - потребовал Мордаунт, - отойдите куда-ни- будь в угол, как это сделал граф де Ла Фер, который хотя и не желает драться, но, кажется, знаком с правилами дуэлей. Очистите нам место, оно нам будет нужно. - Хорошо, - сказал Арамис. - Вот еще церемония! - заметил Портос. - Отойдите, господа, - сказал д'Артаньян, - не следует давать госпо- дину Мордаунту ни малейшего повода поступить несогласно с правилами чес- ти, так как я вижу, что он, - не могу, при всем уважении к противнику, не заметить, - настойчиво ищет такой повод. Эта новая насмешка разбилась о бесстрастность Мордаунта. Портос и Арамис отошли в угол, противоположный тому, где сидел Атос. Оба противника остались одни посреди комнаты, освещенной двумя лампами, стоявшими на письменном столе Кромвеля. Само собой разумеется, что углы комнаты тонули в полутьме. - Начнем, сударь, - сказал д'Артаньян, - готовы ли вы наконец? - Готов! - отвечал Мордаунт. Оба противника одновременно сделали шаг вперед. Д'Артаньян был слишком хорошим дуэлистом, чтобы "щупать" своего про- тивника, как говорят фехтовальщики. Он нанес ему блестящий, сильный удар, Мордаунт парировал его. - Ага! - воскликнул он, улыбаясь. Д'Артаньян, не теряя ни минуты, продолжал нападать и нанес Мордаунту новый удар, прямой и быстрый, как молния. Мордаунт парировал и этот удар еле заметным движением конца шпаги. - Я начинаю думать, что игра будет веселая! - сказал д'Артаньян. - Да, - проворчал Арамис, - играйте, только держите ухо востро. - Черт возьми, друг мой, будьте осторожны! - сказал Портос. Мордаунт улыбнулся. - Ах, сударь, - воскликнул д'Артаньян, - какая у вас скверная улыбка! Верно, сам дьявол научил вас, та к отвратительно улыбаться? Мордаунт ответил только попыткой выбить шпагу из рук д'Артаньяна и нанес ему удар с такой силой, какой гаскопец не ожидал встретить в сла- бом на вид теле. Но он столь же ловко отпарировал удар Мордаунта, и шпа- га последнего скользнула вдоль его шпаги, не задев груди. Мордаунт быстро отступил назад. - А! Вы хотите увильнуть? - вскричал, наступая на пего, д'Артаньян. - Вы отступаете? Как вам будет угодно, мне это только на руку: я не вижу больше вашей противной улыбки. Вот мы и совсем в тени. Тем лучше! Вы не можете себе представить, сударь, какой у вас лживый взгляд, особенно когда вы трусите. Поглядите на меня, и вы увидите то, чего вам никогда не покажет ваше зеркало: прямой и честный взгляд. Мордаунт ничего не ответил на этот поток слов, быть может не очень деликатных, но обычных у д'Артаньяна, у которого было правило отвлекать своего противника. Мордаунт все время отражал удары, продолжая отступать в сторону; таким образом ему удалось наконец поменяться местами с д'Ар- таньяном. Он все улыбался. Эта улыбка начала беспокоить гасконца. "Вперед, вперед, надо кончать, - говорил себе д'Артаньян. - У этого негодяя не мускулы, а пружины. Вперед!" И он с удвоенной энергией нападал на Мордаунта, который продолжал отступать, но, видимо, с намерением, так как д'Артаньян не мог уловить ни одного неверного движения его шпаги, которым можно было бы воспользо- ваться. Тем временем, так как комната, в сущности, была не очень велика, Мордаунт, отступая назад, скоро коснулся стены и оперся на нее левой ру- кой. - А! - сказал д'Артаньян. - Теперь тебе уже некуда отступать, любез- ный! Господа, - продолжал он, сжимая губы и хмуря лоб, - видали вы ког- да-нибудь скорпиона, приколотого к стене? Нет? Так смотрите же... И в одно мгновение д'Артаньян нанес Мордаунту три ужасных удара. Все три лишь едва коснулись его, д'Артаньян не мог понять, в чем дело. Три друга глядели, затаив дыхание, с каплями холодного пота на лбу. Наконец д'Артаньян, подошедший слишком близко, в свою очередь, должен был отступить назад на шаг, чтобы подготовиться к четвертому удару или, вернее, чтобы, нанести его, ибо для д'Артаньяна битва была чем-то вроде шахмат, то есть простором для разнообразнейших комбинаций, в которых все подробности вытекают одна из другой. Но в то мгновение, как после быст- рого и короткого отступления он нанес наверняка рассчитанный удар, стена словно раскололась" Мордаунт исчез в зияющем отверстии, и шпага д'Ар- таньяна, попавшая в щель, хрустнула, словно была из стекла. Д'Артаньян сделал шаг назад. Стена закрылась. Мордаунт, защищаясь, подобрался к той потайной двери, через которую, как мы видели, ушел Кромвель. Словно невзначай, оперся на нее левой ру- кой, нащупал кнопку, нажал ее и исчез, как исчезают в театре злые духи, обладающие способностью проникать сквозь стены. Из уст гасконца вырвалось яростное проклятие, в ответ на которое с другой стороны железной двери раздался дикий, зловещий хохот. От этого хохота даже у скептика Арамиса кровь застыла в жилах. - Друзья, ко мне! - вскричал д'Артаньян. - Высадим дверь. - Это сатана в образе человеческом! - воскликнул Арамис, подбегая на зов друга. - Он вырвался от нас, дьявол, вырвался! - вопил Портос, налегая своим мощным плечом на дверь, которая не поддавалась, удерживаемая секретной пружиной. - Тем лучше, - чуть слышно пробормотал Атос. - Я подозревал это. Тысяча чертей! - кричал д'Артаньян, изнемогая в бесплодных усилиях. - Подозревал, когда эта тварь металась по комнате; я предвидел какойто подлый умысел. Но кто мог предугадать такое? - Сам дьявол, его приятель, послал нам это ужасное несчастье! - воск- ликнул Арамис. - Напротив, большое счастье, ниспосланное нам самим богом! - сказал с нескрываемой радостью Атос. - Как так? - отвечал д'Артаньян, пожимая плечами я отходя от двери, которая решительно отказывалась открыться. - Вы хотите сложить оружие, Атос! И это вы предлагаете таким людям, как мы! Черт побери! Вы не пони- маете, значит, нашего положения? - Что, что?.. Какого положения? - спросил Портос. - В такой игре, кто не убил, сам будет убит, - отвечал д'Артаньян. - Уж не готовы ли вы, из почтения к сыновним чувствам господина Мордаунта, позволить ему умертвить нас? - О д'Артаньян, друг мой! - Можно ли смотреть на вещи с такой точки зрения? Негодяй вышлет про- тив нас сотню солдат, которые превратят нас в порошок в этой ступке Кромвеля. Ну, друзья, в дорогу! Через пять минут будет поздно. - Да, вы правы, в дорогу! Скорей отсюда! - согласились Атос и Арамис. - А куда мы пойдем? - спросил Портос. - В гостиницу, милый друг. Заберем свои пожитки, а затем, с божьей помощью, скорей во Францию, где я знаю, по крайней мере, как построены дома. Судно ждет нас. Право, это еще большое счастье. И д'Артаньян, спеша перейти от слов к делу, вложил в ножны обломок своей шпаги, поднял с пола шляпу, открыл дверь на лестницу и быстро сбе- жал вниз в сопровождении трех друзей. В дверях беглецы встретили своих людей и спросили, не видели ли они Мордаунта. Но те не заметили, чтобы кто-нибудь вышел из дома. XXVIII ФЕЛУКА "МОЛНИЯ" Д'Артаньян угадал верно: Мордаунт не мог терять времени и не стал те- рять его даром. Зная хорошо стремительность решений и поступков своих врагов, он сам решил действовать соответственным образом. На этот раз мушкетеры встретили достойного противника. Заперев за собой дверь, Мордаунт проскользнул в подземелье, вложил в ножны бесполезную теперь шпагу и, добравшись до упомянутого нами грота, остановился, чтобы передохнуть и осмотреть свои ранения. "Отлично, - сказал он себе. - Почти ничего: одни царапины - две на руках, одна на груди. Я наношу раны посерьезнее. Бетюнский палач, мой дядюшка лорд Винтер и король Карл могут это подтвердить. А теперь не бу- дем терять ни одной секунды, ибо одна секунда может их спасти, а они должны погибнуть все четверо сразу, пораженные земным огнем, если их не поражает небесный. Нужно, чтобы они были разорваны на части и поглощены морем. Итак, вперед! Пусть мои ноги откажутся служить и сердце в груди разорвется, но я должен быть там раньше их!" И Мордаунт пошел быстрым, но уже ровным шагом к первой кавалерийской казарме, находившейся на расстоянии около четверти мили. Этот переход занял у него четыре или пять минут. Придя в казарму, он назвал себя, взял лучшую лошадь, вскочил на нее и выехал на большую дорогу. Через четверть часа он был уже в Гринвиче. - Вот и гавань, - пробормотал он. - Эта темная точка там вдали - Со- бачий остров. Превосходно. Я прибыл на полчаса, если не на час, раньше их. И дурак же я! Чуть не задохся от чрезмерной поспешности. А где же "Молния", - прибавил он, привстав на стременах, чтобы лучше разглядеть снасти и мачты, - где же она? В тот момент, когда он произносил про себя эти слова, какой-то чело- век, лежавший на свернутых канатах, встал, точно в ответ на его мысли, и направился было к Мордаунту. Мордаунт вынул из кармана носовой платок, помахал им в воздухе. Чело- век, каралось, насторожился и стал на месте, не делая ни шага вперед пли назад. Мордаунт завязал узлы на всех четырех углах платка; человек подошел ближе. Это, как мы уже знаем, был условный знак. Моряк был закутан в ши- рокий шерстяной плащ, скрывавший очертания его фигуры и лицо. - Сударь, - сказал моряк, - не явились ли вы из Лондона, чтобы совер- шить маленькую прогулку по морю? - Именно так, - ответил Мордаунт, - в сторону Собачьего острова. - Ага! И вы, наверное, подыскали себе подходящее судно? Пожалуй, вы на этот счет разборчивы? Вы хотели бы получить быстроходное? - Быстрое, как молния, - ответил Мордаунт. - Ну, так вы напали как раз на то, что вам нужно. Я шкипер, в котором вы нуждаетесь. - Я готов поверить вам, - сказал Мордаунт, - особенно если вы не за- были условного знака. - Вот он, сударь, - сказал моряк, вынимая из-под плаща платок с узел- ками на углах. - Отлично! - воскликнул Мордаунт, соскакивая с лошади. - Не будем же терять время. Отправьте мою лошадь на ближайший постоялый двор и везите меня на ваше судно. - А ваши спутники? - спросил моряк. - Я думал, вас четверо, не считая слуг? - Послушайте, - сказал Мордаунт, подходя к моряку, - я не тот, кого вы ожидаете, но и сами вы не то лицо, которое они надеются встретить. Вы заняли место капитана Роджерса, не так ли? Вы здесь находитесь по прика- зу генерала Кромвеля, и я также явился по его поручению. - Да, да, - сказал шкипер, - я вас узнал, вы капитан Мордаунт. Мордаунт вздрогнул. - О, не бойтесь, - сказал шкипер, снимая капюшон, - я друг. - Капитан Грослоу! - вскричал Мордаунт. - Он самый. Генерал вспомнил, что я был в свое время морским офице- ром, и поручил мне это дело. Разве чтонибудь изменилось? - Нет, ничего. Все остается по-старому. - Я сперва думал, что смерть короля... - Смерть короля только ускорила их бегство, через четверть часа, а то и через десять минут они будут здесь. - Так чего же вы хотите? - Отправиться вместе с вами. - А! Разве генерал сомневается в моем усердии? - Нет! Но я хочу сам быть свидетелем моей мести. Не может ли кто-ни- будь освободить меня от лошади? Грослоу свистнул. Подошел какой-то моряк. - Патрик, - сказал Грослоу, - отведите эту лошадь в ближайшую гости- ницу и поставьте в конюшню. Если у вас спросят, чья она, ответьте, что она принадлежит одному ирландскому дворянину. Моряк молча удалился. - А вы не боитесь, что они вас узнают? - спросил Мордаунт. - В этом костюме, в плаще, да еще ночью? Вы ведь меня не узнали, а они не узнают и подавно. - Правда, - сказал Мордаунт. - К тому же мысль о вас не придет им в голову. Все готово, не так ли? - Да. - Погрузка закончена? - Да. - Пять полных бочек? - И пятьдесят пустых. - Да, это то, что нужно. - Мы везем в Антверпен портвейн. - Отлично. Теперь доставьте меня на судно и возвращайтесь на свой пост, так как они сейчас будут здесь. - Я готов. - Но необходимо, чтобы никто из ваших людей не видел, как я войду на судно. - Сейчас у меня на борту только один человек, и я уверен в нем, как в самом себе. К тому же он вас не знает и так же, как его товарищи, готов повиноваться нам во всем. Он ни о чем не осведомлен. - Хорошо. Едемте. Они спустились к Темзе. У берега виднелась небольшая шлюпка, прича- ленная железной цепью к столбу. Грослоу подтянул ее поближе и держал, пока Мордаунт садился; затем прыгнул сам и, взявшись немедленно за вес- ла, стал грести с таким искусством, которое должно было доказать Морда- унту, что он, Грослоу, был прав, утверждая, что не забыл своей прежней профессии моряка. Через пять минут они выбрались из лабиринта разнообразных судов, ко- торые уже в те времена загромождали подступы к Лондону, и вскоре Морда- унт увидел темную точку - небольшую фелуку, покачивавшуюся на якоре в четырех или пяти кабельтовых от Собачьего острова. Подойдя к "Молнии", Грослоу как-то особенно свистнул, и тотчас же над бортом показалась чья-то голова. - Это вы, капитан? - спросил человек. - Я, спусти лестницу. И Грослоу, скользнув под бушпритом, быстро и ловко, как ласточка, очутился на палубе рядом с ним. - Поднимайтесь! - крикнул он Мордаунту. Мордаунт, не говоря ни слова, ухватился за канат и начал взбираться с ловкостью и уверенностью, необычайной для того, кто никогда не бывал в море. Но жажда мести, делавшая его способным на все, заменила ему опыт. Как и предполагал Грослоу, вахтенный на "Молнии" не обратил, видимо, ни- какого внимания на то, что его начальник явился в сопровождении другого лица. Мордаунт и Грослоу подошли к капитанской каюте. Это была временная дощатая будочка, сооруженная на верхней палубе. Настоящая каюта была ус- туплена капитаном Роджерсом его пассажирам. - А они?.. Где поместятся они? - осведомился Мордаунт. - На другом конце, - ответил Грослоу. - Так что здесь им нечего делать? - Совершенно нечего. - Превосходно. Я спрячусь в вашей каюте. Возвращайтесь в Гринвич и забирайте их. А у вас есть шлюпка? - Та самая, в которой мы приехали. - Она мне показалась очень легкой и ходкой. - Да, это настоящая индейская пирога. - Привяжите ее канатом к корме и оставьте в ней весла, чтобы она шла следом за кораблем и чтобы оставалось только перерубить канат, когда по- надобится. Поместите на ней запас рома и сухарей. Если случится непого- да, ваши люди рады будут подкрепить своп силы. - Будет исполнено. Не хотите ли пройти в крюйт-камеру? - Нет, после. Я хочу сам положить фитиль, чтобы быть уверенным, что он не будет гореть слишком долго. Только закрывайтесь получше, чтобы вас не узнали. - Не беспокойтесь. - Съезжайте скорей на берег, а то на Гринвичской башне бьет уже де- сять часов. Действительно, десять мерных ударов колокола уныло пронеслись в воз- духе, отягощенном густыми облаками, которые клубились в небе, как бес- шумные волны. Грослоу захлопнул дверь, которую Мордаунт запер Изнутри, затем дал вахтенному приказ зорко следить за всем, что будет происходить вокруг, прыгнул в шлюпку и быстро отплыл, вспенивая волны ударами обоих весел. Ветер дул холодный. На набережной, куда причалил Грослоу, не было ни души; только что, с начавшимся отливом, отошло несколько судов. Едва Грослоу успел выйти на берег, как до него донесся топот копыт по вымо- щенной щебнем дороге. "Ого! Мордаунт был прав, когда торопил меня. Времени терять было нельзя. Вот они". Действительно, это были наши друзья или, вернее, только авангард, состоявший из д'Артаньяна и Атоса. Поравнявшись с тем местом, где нахо- дился Грослоу, они остановились, как будто угадав в нем того, с кем со- бирались иметь дело. Атос сошел с лошади, спокойно вынул платок, завя- занный на четырех углах, и махнул им. Д'Артаньян, как всегда осторожный, только привстал в седле и немного наклонился вперед, засунув одну руку в кобуру пистолета. Грослоу, не будучи уверен в том, что эти двое действительно те, кого он ожидал, спрятался сперва за одну из пушек, которые были врыты в землю на набережной и служили для причала судов. Но увидав условленный знак, он вышел из-за своего прикрытия и подошел к ожидавшим его французам. Он так закутался в свой плащ, что узнать его не было никакой возможности; предосторожность почти излишняя, так как ночь была очень темная. Тем не менее проницательный взгляд Атоса тотчас же обнаружил, что это был не Роджерс. - Что вам угодно? - обратился он к Грослоу, делая шаг назад. - Я хочу сказать вам, милорд, - отвечал ему Грослоу, имитируя ир- ландский акцепт, - что если вы ищете шкипера Роджерса, то ищете его нап- расно. - Почему? - спросил Атос. - Потому, что сегодня у гром он упал с мачты и сломал себе ногу. Но я его двоюродный брат; он рассказал мне, в чем дело, и поручил встретить вместо него и доставить, куда они пожелают, господ, которые покажут мне платок, завязанный на четырех углах, как тот, что вы держите в руке, и тот, что лежит у меня