о- кие окна: Рауль вернулся поздно и забыл опустить занавеси. Он спал, по- ложив руки под голову. Длинные черные волосы спускались на лоб, влажный от испарины, которая, подобно крупным жемчужинам, выступает на лице ус- талых детей. Атос подошел и, наклонившись, долго с нежной грустью смотрел на юно- шу, который спал с улыбкой на губах, с полуопущенными веками, под покро- вом своего ангела-хранителя, навевавшего на него сладкие сны. При виде такой щедрой и чистой юности Атос невольно замечтался. Перед ним пронес- лась его собственная юность, вызывая в его душе полузабытые сладостные воспоминания, подобные скорее запахам, чем мыслям. Между его прошлым и настоящим лежала глубокая пропасть. Но полег воображения - полет ангелов и молний. Оно переносит через моря, где мы чуть не погибли, через мрак, в котором исчезли наши иллюзии, через бездну, поглотившую наше счастье. Первая половина жизни Атоса была разбита женщиной; и он с ужасом думал о том, какую власть могла бы получить любовь и над этой нежной и вместе с тем сильной натурой. Вспоминая о пережитых им самим страданиях, он представлял себе, как будет страдать Рауль, и нежная жалость, проникшая в его сердце, отрази- лась во влажном взгляде, устремленном на юношу. В эту минуту Рауль очнулся от своего безоблачного сна без всякого ощущения тяжести, тоски и усталости: так просыпаются люди нежного душев- ного склада, так просыпаются птицы. Глаза его встретились с глазами Ато- са. Он, должно быть, понял, что происходило в душе этого человека, под- жидавшего его пробуждения, как любовник ждет пробуждения своей любовни- цы, потому что и во взгляде Рауля выразилась бесконечная любовь. - Вы были здесь, сударь? - почтительно спросил он. - Да, Рауль, я был здесь, - сказал граф. - И вы не разбудили меня? - Я хотел, чтобы вы дольше поспали, мой друг. Вчерашний вечер затя- нулся, и вы, наверно, очень утомились. - О, как вы добры! - воскликнул Рауль. Атос улыбнулся. - Как вы себя чувствуете? - спросил он. - Отлично. Совсем отдохнул и очень бодр. - Ведь вы еще растете, - продолжал Атос с пленительной отеческой за- ботливостью зрелого человека к юноше. - В ваши годы особенно устают. - Извините меня, граф, - сказал Рауль, смущенный такой заботливостью, - я сейчас оденусь. Атос позвал Оливена, и в самом деле, через десять минут, с той пунк- туальностью, которую Атос, привыкший к военной службе, передал своему воспитаннику, молодой человек был совершенно готов. - А теперь, Оливен, - сказал молодой человек лакею, - уложите мои ве- щи. - Они уже уложены, Рауль, - сказал Атос. - Я смотрел сам, как сумку укладывали, у вас будет все необходимое. Ваши вещи уже во вьюках, мешок лакея тоже, если только мои приказания исполнены. - Все сделано, как изволили приказать, сударь, - ответил Оливен. - Лошади ждут у крыльца. - А я спал! - воскликнул Рауль. - Спал в то время, как вы хлопотали и заботились обо всех мелочах. О, право же, вы слишком добры ко мне! - Значит, вы любите меня немножко? Я надеюсь, по крайней мере... - сказал Атос почти растроганно. - О, - задыхающимся голосом проговорил Рауль, стараясь сдержать охва- тивший его порыв нежности, - бог свидетель, что я глубоко люблю и уважаю вас! - Посмотрите, не забыли ли вы чего-нибудь, - сказал Атос, озираясь по сторонам, чтобы скрыть свое волнение. - Кажется, ничего, - ответил Рауль. - У господина виконта нет шпаги, - нерешительно прошептал Оливен, по- дойдя к Атосу. - Вы приказали мне вчера вечером убрать ту, что он носил всегда. - Хорошо, - ответил Атос, - об этом я позабочусь сам. Рауль не обратил внимания на этот краткий разговор и, сходя с лестни- цы, несколько раз поглядел на Атоса, чтобы узнать, не настало ли время для прощания. Но Атос не смотрел на него. У крыльца стояли три верховые лошади. - Значит, и вы поедете со мной? - воскликнул Рауль, просияв. - Да, я провожу вас немного, - ответил Атос. Глаза юноши радостно заблестели, и он легко вскочил на свою лошадь. Атос не спеша сел на свою, предварительно шепнув несколько слов ла- кею, который, вместо того чтобы следовать за ними, снова вошел в дом. Рауль, радуясь тому, что граф будет сопровождать его, не заметил или притворился, будто не заметил происшедшего. Путники проехали Новый мост, свернули на набережную или, вернее, на ту дорогу, которая в те времена называлась Пепиповым Водопоем, и поехали вдоль стен Большого замка. Около улицы Сен-Дени лакей нагнал их. Разговор не вязался. Рауль с болью чувствовал, что минута разлуки приближается. Граф еще накануне переговорил с ним обо всем и сделал все нужные распоряжения. Но взгляд его становился все нежнее, а в тех немно- гпх словах, которые он произносил, слышалось все больше любви. Время от времени он обращался к Раулю с каким-нибудь советом или замечанием, в которых проступала вся его заботливость о нем. Когда они, выехав из города через заставу Сен-Дени, поравнялись с обителью францисканцев, Атос взглянул на лошадь Рауля. - Смотрите, Рауль, - сказал он, - я вам уже не раз говорил, и вы не должны этого забывать, так как только плохой наездник не помнит об этом. Вы видите, ваша лошадь утомлена и уже вся в мыле, а моя так свежа, как будто ее только что вывели из конюшни. Она станет тугоуздой, вы слишком крепко натягиваете поводья. Заметьте, что от этого вам будет гораздо труднее управлять лошадью. А очень часто жизнь всадника зависит от быст- роты, с какой его слушается лошадь. Подумайте только, что через неделю вы будете ездить уже не в манеже, а на поле битвы... Посмотрите-ка сюда, - прибавил он, чтобы сгладить мрачный характер своего замечания, - вот поле, где было бы хорошо поохотиться на куропаток. Рауль поспешил воспользоваться уроком, данным ему Атосом. Его в осо- бенности тронула деликатность, с какой тот его преподал. - Кстати, я заметил кое-что, - сказал Атос. - Когда вы стреляете из пистолета, вы чересчур вытягиваете руку, а при таком положении трудно добиться меткости выстрела. Вот почему вы недавно промахнулись три раза из двенадцати. - А вы попали все двенадцать раз, - улыбаясь, сказал Рауль. - Да, потому что я сгибал руку так, что для кисти получалась точка опоры в локте. Вы понимаете, что я хочу сказать, Рауль? - Да, сударь. Я потом сам пробовал стрелять по вашему совету и достиг полного успеха. - Да, вот еще, - сказал Атос. - Фехтуя, вы сразу начинаете с нападе- ния. Я понимаю, что этот недостаток свойствен вашему возрасту; но от движения тела шпага при нападении всегда несколько отклоняется в сторо- ну, и если ваш противник окажется человеком хладнокровным, ему нетрудно будет сразу же остановить вас простым отводом или даже прямым ударом. - Да, вы не раз побивали меня таким ударом, сударь. Но далеко не вся- кий обладает вашей ловкостью и смелостью. - Какой, однако, свежий ветер! - сказал Атос. - Это уже предвестник зимы. Кстати, если вы будете в сражении, а это, наверное, случится, так как молодой главнокомандующий, ваш будущий начальник, любит запах поро- ха, помните, что если лам придется биться с противником один на один (это случается сплошь да рядом, в особенности с нашим братом кавалерис- том), никогда не стреляйте первый. Тот, кто стреляет первый, почти всег- да делает промах, так как стреляет из страха остаться безоружным перед вооруженным противником. А в то время как он будет стрелять, поднимите свою лошадь на дыбы: этот прием несколько раз спасал мне жизнь. - Я непременно воспользуюсь им, хотя бы из признательности к вам. - Что там такое? - сказал Атос. - Кажется, поймали браконьеров?.. Так и есть. Еще одно очень важное обстоятельство, Рауль. Если вас ранят во время нападения и вы упадете с лошади, то старайтесь, насколько хватит сил, отползти в сторону от пути, которым проходил ваш полк. Он может по- вернуть обратно, и тогда вы погибнете под копытами лошадей. Во всяком случае, если будете ранены, немедленно же напишите мне или попросите ко- го-нибудь написать. Мы люди опытные, знаем толк в ранах, - с улыбкой до- бавил он. - Благодарю вас, сударь, - ответил растроганный Рауль. - А, вот и Сен-Дени! - пробормотал Атос. Они подъехали к городским воротам, около которых стояло двое часовых. - Вот еще молодой господин; должно быть, тоже едет в армию, - сказал один из них, обращаясь к товарищу. Атос обернулся. Все, что хотя бы косвенно касалось Рауля, интересова- ло его. - Почему вы так думаете? - спросил он. - Я сужу по его виду, сударь, - отвечал часовой. - Да и годы его под- ходящие. Это уже второй сегодня. - Значит, сегодня здесь проехал такой же молодой человек, как я? - спросил Рауль. - Да, очень важный и в богатом вооружении. Должно быть, из какой-ни- будь знатной семьи. - Вот у меня и попутчик, сударь, - сказал Рауль, - но, увы, он не за- менит мне того, с кем я расстаюсь. - Не думаю, чтобы вам удалось догнать его, Рауль, - сказал Атос. - Он успеет порядком опередить вас, так как мы некоторое время задержимся здесь: мне нужно поговорить с вами. - Как вам будет угодно, сударь. На улицах было много народу по случаю праздника. Подъехав к старинной церкви, в которой служили раннюю мессу, Атос остановил лошадь. - Войдемте, виконт, - сказал он, - а вы, Оливен, подержите лошадей и дайте мне шпагу. Он взял у слуги шпагу, и оба вошли в церковь. Атос подал Раулю святую воду. В сердце отца нередко таится зернышко заботливой нежности любовни- ка к своей возлюбленной. Молодой человек коснулся руки Атоса и, склонившись, перекрестился. Между тем Атос шепнул что-то одному из церковных сторожей, и тот по- шел ко входу в склеп. - Идемте за ним, Рауль, - сказал Атос. Сторож открыл решетку королевской усыпальницы и остановился на верх- ней ступеньке, в то время как Атос и Рауль спустились вниз. На последней площадке лестницы горела серебряная лампада, под которой стоял на дубо- вом помосте катафалк с гробом, покрытым бархатным покровом, расшитым зо- лотыми лилиями. Горе, переполнявшее сердце молодого человека, и величие храма подго- товили его к тому, что он увидел. Он медленно и торжественно сошел по лестнице и остановился с обнаженной головой перед останками последнею короля, которые по полагалось опускать в могилу, где покоились предки, пока не умрет его преемник; эти останки пребывали здесь для того, чтобы напоминать человеческому тщеславию, нередко столь заносчивому на тропе: "Прах земной, я ожидаю тебя". На минуту наступило молчание. Потом Атос поднял руку и показал на гроб. - Вот временная гробница, - сказал он, - человека слабого и ничтожно- го, но в царствование которого совершалось множество великих событий. Над этим королем всегда бодрствовал дух другого человека, как эта лампа- да всегда горит над саркофагом, всегда освещает его. Он-то и был настоя- щим королем, а этот только призраком, в которого он вкладывал свою душу. То царствование минуло, Рауль; грозный министр, столь страшный для своего господина, столь ненавидимый им, сошел в могилу и увел за собой короля, которого он не хотел оставлять на земле без себя, из страха, не- сомненно, чтобы тот не разрушил возведенного им здания. Для всех смерть кардинала явилась освобождением, и я сам - так слепы современники! - несколько раз препятствовал замыслам этого великого человека, который держал Францию в своих руках и по своей воле то душил (с, то давал ей вздохнуть свободно. Если он в своем грозном гневе не стер в порошок меня и моих друзей, то, вероятно, для того, чтобы сегодня я мог сказать вам: Рауль, умейте отличать короля от королевской власти. Когда вы не будете знать, кому служить, колеблясь между материальной видимостью и невидимым принципом, выбирайте принцип, в котором все. Рауль, мне кажется, я вижу вашу жизнь в туманной дымке будущего. Она, по-моему, будет лучше нашей. У нас был министр без короля, у вас будет наоборот - король без министра. Поэтому вы сможете служить королю, почи- тать и любить его. По если этот король станет тираном, потому что могу- щество доводит иногда до головокружения и толкает к тирании, то служите принципу, почитайте и любите принцип, то есть то, что непоколебимо на земле. - Я буду верить в бога, сударь, - сказал Рауль, - я буду уважать ко- ролевскую власть, я буду служить королю, и, если уж умирать, я постара- юсь умереть за лих. Так ли я понял вас? Атос улыбнулся. - Вы благородный человек, - сказал он. - Вот ваша шпага. Рауль опустился на одно колено. - Ее носил мой отец, храбрый и честный дворянин, - продолжал Атос. - Потом она перешла ко мне, и не раз покрывалась она славой, когда моя ру- ка держала ее эфес, а ножны висели у пояса. Быть может, эта шпага еще слишком тяжела для вашей руки, Рауль, но тем лучше: вы приучитесь обна- жать ее только в тех случаях, когда это действительно будет нужно. - Сударь, - сказал Рауль, принимая шпагу из рук Атоса, - я обязан вам всем, по эта шпага для меня драгоценнее всех подарков, какие я получал от вас. Клянусь, что буду носить ее с честью и тем докажу вам свою бла- годарность. И он с благоговением поцеловал эфес шпаги. - Хорошо, - сказал Атос. - Встаньте, виконт, к обнимите меня. Рауль встал и кинулся в объятия Атоса. - До свидания, - прошептал Атос, чувствуя, что сердце его разрывает- ся. - До свидания, и не забывайте меня. - О, никогда, никогда! - воскликнул Рауль. - Клянусь вам, сударь, что, если дойдет до беды, я погибну с вашим именем на устах, и мысль о вас будет моей последней мыслью! Атос, желая скрыть свое волнение, быстро поднялся по лестнице, дал сторожу золотой, преклонил колена пред алтарем и быстро вышел на па- перть, возле которой их ждал Оливен с лошадьми. - Оливен, - сказал Атос, - подтяните немножко портупею виконта, а то его шпага опускается слишком низко. Так, хорошо. Вы отправитесь с викон- том и останетесь с ним до тех пор, пока вас не догонит Гримо. Слышите, Рауль? Гримо - наш старый слуга, человек храбрый и осторожный. Он будет сопровождать вас. - Хорошо, сударь, - сказал Рауль. - Ну, на коня! Я хочу посмотреть, как вы поедете. Рауль повиновался. - Прощайте, Рауль, - сказал Атос. - Прощайте, дитя мое. - Прощайте, сударь, - воскликнул юноша. - Прощайте, мой дорогой пок- ровитель! Атос, не в силах вымолвить слово, махнул рукой, и Рауль так и тронул- ся в путь, но надевая шляпы. Атос стоял неподвижно, следя за ним глазами до тех пор, пока молодой человек не скрылся за поворотом. XXV ОДИН ИЗ СОРОКА СПОСОБОВ БЕГСТВА ГЕРЦОГА БОФОРА Время тянулось страшно медленно как для герцога Бофора, так и для тех, кто подготовлял его побег. Но дли узника оно тянулось особенно мед- ленно. Иные люди, с жаром затевая какое-нибудь опасное предприятие, ста- новятся все хладнокровнее по мере того, как подходи г время его выпол- нять. Герцог был не таков. Его пылкая отвага вошла в поговорку, а те- перь, после пятилетнего вынужденного бездействия, он словно подгонял время и неустанно призывал тот миг, когда можно будет начать действо- вать. Не говоря о планах, которые он намерен был привести в исполнение по выходе ил тюрьмы, - планах, надо признаться, довольно смутных и неоп- ределенных, - он с удовольствием думал о том, что уж одно бегство его из крепости будет началом мщения. Своим побегом он насолит Шавиньи, которо- го он терпеть не мог за все его мелочные притеснения, и еще больше он насолит Мазарини, своему смертельному врагу, повинному во всех его стра- даниях, которого он страстно ненавидел. Герцог явно соблюдал пропорцию в своих чувствах к коменданту и министру, к подчиненному и к хозяину. Затем, прекрасно зная внутреннюю жизнь Пале-Рояля и отношения между королевой и кардиналом, Бофор представлял себе, сидя в тюрьме, весь дра- матизм сцены, которая произойдет, когда от кабинета Мазарини до покоев королевы пронесется слух: "Герцог Бофор бежал!" Думая об этом, он сладко улыбался. Ему мерещилось, что он уже вышел из стен крепости, вдыхает чистый воздух лесов и полей, пришпоривает доброго коня и кричит во все горло: "Я свободен!" Правда, когда он приходил в себя, перед ним были все те же стены его тюрьмы, в десяти шагах сидел Ла Раме, от безделья щелкавший пальцами, а в передней пили и хохотали солдаты. С этой ненавистной действительностью его примиряло - так велико чело- веческое непостоянство! - только хмурое лицо Гримо, которое он сперва возненавидел и в котором воплотилась позднее единственная его надежда. Гримо казался ему теперь Антиноем. Нечего говорить, что все это было лишь игрой разгоряченного воображе- ния узника. Гримо был все тот же. Он пользовался полным доверием Ла Ра- ме, который полагался на него больше, чем на себя; сам Ла Раме, как мы уже говорили, чувствовал некоторую слабость к герцогу. Потому-то предстоящий ужин с Бофором так радовал добряка Ла Раме. Ла Раме страдал лишь одним недостатком - он любил хорошо покушать: пирожки показались ему восхитительными, вино превосходным. А теперь преемник дя- дюшки Марто обещал приготовить пирог не с дичью, а с фазаном, и подать к нему не маконское вино, а шамбертен. Пир будет роскошный и покажется еще лучше в обществе такого собеседника, как этот милый принц, который при- думывает такие уморительные проделки над Шавиньи и так смешно потешается над Мазарини. Все это делало для Ла Раме наступающий троицын день действительно одним из четырех самых больших годовых праздников. А потому Ла Раме ждал шести часов с таким же нетерпением, как и гер- цог. Он с самого утра начал хлопотать о всех мелочах и, по решаясь поло- житься ни на кого другого, отправился лично к преемнику дядюшки Марто. Тот превзошел самого себя. Он показал ему пирог чудовищной величины, ук- рашенный сверху гербом Бофора. В нем еще не было начинки, но рядом лежа- ли две куропатки и фазан, щедро нашпигованные и толстые, как подушки для булавок. При виде их у Ла Раме потекли слюнки, и он вернулся к герцогу, весело потирая руки. К довершению удачи, де Шавиньи, полагаясь на Ла Раме, уехал с утра в гости, и Ла Раме стал, таким образом, заместителем коменданта крепости. Что касается Гримо, то он был угрюмее обычного. Утром герцог предложил Ла Раме сыграть партию в мяч. Грилю знаком дал ему попять, чтобы он внимательно следил за всем, и пошел впереди, указы- вая путь, по которому нужно будет идти вечером. Для игры в мяч была отведена так называемая площадка в малом дворе замка. Это было малолюдное место, и часовых здесь ставили только на то время, когда до Бофор выходил играть. Да и эта предосторожность казалась излишнею из-за высоты стен. Чтобы добраться до этого дворика, приходилось отпереть три двери, причем каждая отиралась особым ключом. Придя на площадку, Гримо как бы невзначай сел на стену возле бойницы и спусгил ноги наружу; очевидно, в этом месте будет прикреплена веревоч- ная лестница. Все это было ясно для герцога, но - с этим никто но станет спорить - совершенно непонятно для Ла Раме. Игра началась. Па этот раз де Бофор был в ударе, и мячи попадали именно туда, куда он хотел, как будто он клал их руками. Ла Раме был разбит наголову. Четыре караульных, пришедшие вместе с ним, поднимали мячи. Когда игра кончилась, де Бофор, подшучивая над неловкостью Ла Раме, дал сторожам два луидора, чтобы они выпили за его здоровье вместе с остальными своими четырьмя товарищами. Сторожа обратились за разрешением к Ла Раме, который позволил отлу- читься, по только не теперь, а вечером. До тех пор ему самому предстояло много хлопот, и он хотел, чтобы в его отсутствие заключенный не оставал- ся без присмотра. Такое распоряжение было как нельзя более удобно для герцога. Если бы он мог действовать по своему усмотрению, то и тогда не мог бы все устро- ить лучше, чем это сделал его страж. Наконец пробило шесть часов. Ужин был назначен на семь, но стол был накрыт и кушанья поданы. На буфете стоял громадный пирог с гербом герцо- га, и по его подрумяненной корочке видно было, что он испечен на славу. Остальные блюда не уступали пирогу. Всем не терпелось: сторожам - поскорее идти в кабачок, Ла Раме - при- няться за угощение, а герцогу - бежать. Один Гримо оставался, как всегда, бесстрастным. Можно было подумать, что Атос вышколил его именно в предвидении этого важного случая. Минутами герцогу, глядевшему на него, казалось, будто все это сон, и он не верил, что эта мраморная статуя оживет в нужный момент и в самом деле поможет ему. Ла Раме отпустил сторожей, посоветовав им выпить за здоровье принца. Когда они ушли, он запер все двери, положил ключи в карман и показал герцогу на стол, как бы говоря: - Не угодно ли? Герцог взглянул на Гримо, Гримо взглянул на часы. Было только чет- верть седьмого, а побег был назначен ровно в семь. Оставалось ждать еще три четверти часа. Чтобы протянуть время, герцог сделал вид, что сильно увлечен книгой, которую он читал, и попросил позволения докончить главу. Ла Раме подошел к нему и заглянул через плечо, чтобы узнать, какая книга может заставить принца забыть про ужин, когда на стол уже подано. Это были "Комментарии" Цезаря. Сам Ла Раме, несмотря на запрещение Шавиньи, принес их герцогу несколько дней тому назад. Тут Ла Раме дал себе зарок на будущее не переступать тюремных правил. В ожидании ужина он откупорил бутылки и понюхал пирог. В половине седьмого герцог встал и торжественно произнес: - Поистине, Цезарь был величайшим человеком древности. - Вы находите, ваше высочество? - спросил Ли Раме. - Да. - Ну, а я ставлю Ганнибала выше. - Почему так, добрейший Ла Раме? - спросил герцог. - Потому что он не писал книг, - улыбаясь, ответил Ла Раме. Герцог понял намек и сел за стол, пригласив Ла Раме занять место нап- ротив себя. Тот не заставил себя просить. Нет ничего выразительнее лица человека, любящего поесть, в ту минуту, как он приступает к вкусному блюду. И когда Ла Раме взял тарелку супу, поданную ему Гримо, на его лице появилось выражение самого полного бла- женства. Герцог с улыбкой взглянул на него. - Черт р-раздери! - воскликнул он. - Знаете что, Ла Раме? Если бы в настоящую минуту кто-нибудь сказал мне, что на свете есть человек счаст- ливее вас, я бы ни за что не поверил. - И, честное слово, вы правы, ваше высочество, - сказал Ла Раме. - Признаюсь, когда я голоден, для меня нет ничего лучше славно накрытого стола, а если к тому же меня угощает внук Генриха Четвертого, то вы по- нимаете, что оказываемая честь удваивает наслаждение от пищи. Герцог поклонился. Гримо, стоявший за стулом Ла Раме, чуть заметно улыбнулся. - Право, милейший Ла Раме, никто не умеет так ловко говорить компли- менты, как вы, - сказал герцог. - Нет, монсеньер, это не комплименты, - с чувством ответил Ла Раме. - Я в самом деле говорю только то, что думаю. - Значит, вы все-таки питаете ко мне маленькую привязанность? - Я бы никогда не утешился, если бы вы покинули Венсен! - воскликнул Ла Раме. - Вот так предательство! (Герцог хотел сказать: "преданность".) - А что вам делать на свободе, ваше высочество? - сказал Ла Раме. - Вы опять наделаете сумасбродств, очередное ваше безумство рассердит двор, и вас посадят в Бастилию вместо Венсена. Господин Шавиньи не осо- бенно любезен, не спорю, - продолжал он, смакуя мадеру, - но господин дю Трамбле еще хуже. - Неужели? - спросил герцог, забавляясь оборотом, который принимал разговор, и посматривая на часы. Никогда еще, казалось ему, - стрелки не двигались так медленно. - А чего же другого ждать от брата капуцина, вскормленного в школе Ришелье? - воскликнул Ла Раме. - Ах, ваше высочество, поверьте мне, большое счастье, что королева, которая всегда желала вам добра, - я так слышал, по крайней мере, - заключила вас в Венсен. Здесь есть все, что угодно: прекрасный воздух, отличный стол, место для прогулки, для игры в мяч. - Послушать вас, Ла Раме, так я неблагодарный человек, потому что стремлюсь вырваться отсюда. - В высшей степени неблагодарный, ваше высочество. Впрочем, ведь вы никогда не думали об этом всерьез? - Ну нет! Должен признаться, что время от времени, хотя это, может быть, и безумие с моей стороны, я всетаки подумываю о бегстве. - Один из ваших сорока способов, монсеньер? - Ну да! - Так как мы говорим теперь по душам, - сказал Ла Раме, - то, может быть, ваше высочество согласится открыть мне один из этих сорока спосо- бов? - С удовольствием, - ответил герцог. - Гримо, подайте пирог. - Я слушаю, - сказал Ла Раме. Он откинулся на спинку кресла, поднял стакан и, прищурившись, смотрел на солнце сквозь рубиновую влагу. Герцог взглянул на часы. Еще десять минут, и они прозвонят семь раз. Гримо поставил пирог перед принцем. Тот взял свой нож с серебряным лезвием, но Ла Раме, боясь, что он испортит такое красивое блюдо, подал ему свой, стальной. - Благодарю, Ла Раме, - сказал герцог, беря нож. - Ну, монсеньер, так каков же этот знаменитый способ? - сказал надзи- ратель. - Хотите, я открою вам план, на который я больше всего рассчитывал и который собирался исполнить в первую очередь? - Да, да, именно его. - Извольте, - сказал принц, приготовляясь взрезать пирог. - Прежде всего я надеялся, что ко мне приставят такого милого человека, как вы, Ла Раме. - Хорошо! Он у вас есть, ваше высочество. Потом? - И я этим очень доволен. Ла Раме поклонился. - Потом я думал вот что, - продолжал герцог, - если меня будет сторо- жить такой славный малый, как Ла Раме, я постараюсь, чтобы кто-нибудь из друзей, дружба моя с которым ему неизвестна, рекомендовал ему в помощни- ки преданного мне человека: с этим человеком мы столкуемся, и он мне по- может бежать. - Так, так! Недурно придумано! - сказал Ла Рамо. - Не правда ли? - подхватил принц. - Можно было бы рекомендовать в помощники слугу какого-нибудь храброго дворянина, ненавидящего Мазарини, как ненавидят его все честные люди. - Полноте, ваше высочество, - сказал Ла Раме. - Но будем говорить о политике. - Когда около меня окажется такой человек, - продолжал принц, - он, если только будет достаточно ловок, сумеет добиться полного доверия со стороны моего надзирателя. А если тот станет доверять ему, мне можно бу- дет сноситься с друзьями. - Сноситься с друзьями? - воскликнул Ла Рамо. - Каким же это образом? - Да самым простым - хотя бы, например, во время игры в мяч. - Во время игры в мяч? - проговорил Ла Раме, настораживая уши. - Конечно, почему же нет? Я могу бросить мяч в ров, где его поднимет один человек. В мяче будет зашито письмо. А когда я с крепостной стены попрошу его перебросить мне мяч назад, он бросит другой. В этом другом мяче тоже будет письмо. Мы обменяемся мыслями, и никто ничего не заме- тит. - Черт возьми! - сказал Ла Раме, почесывая затылок. - Черт возьми! Хорошо, что вы предупредили меня об этом, ваше высочество. Я буду сле- дить за людьми, поднимающими мячи. Герцог улыбнулся. - Впрочем, я и тут еще не вижу большой беды, - продолжал Ла Раме. - Это только способ переписки. - Это уже кое-что, по-моему! - Но далеко еще не все. - Простите! Положим, я напишу одному из друзей: "Ждите меня в та- кой-то день и час по ту сторону рва с двумя верховыми лошадьми"! - Ну а дальше? - с некоторым беспокойством сказал Ла Раме. - Эти ло- шади ведь не крылатые и не взлетят за вами на стену. - Эх, бог ты мой, - сказал небрежно герцог, - дело вовсе не в том, чтоб лошади взлетели на стену, а в том, чтобы я имел то, на чем мне спуститься со стены. - Что именно? - Веревочную лестницу. - Отлично, - сказал Ла Раме с принужденным смехом, - по ведь веревоч- ная лестница не письмо, ее ведь не перешлешь в мячике. - Ее можно переслать в чем-нибудь другом. - В другом, в чем другом? - В пироге, например. - В пироге? - повторил Ла Раме. - Конечно. Предположим, что мой дворецкий Нуармон снял кондитерскую у дядюшки Марто... - Ну? - спросил Ла Раме, задрожав. - Ну а Ла Раме, большой лакомка, отведав его пирожки, нашел, что они у нового кондитера лучше, чем у старого, и предложил мне попробовать. Я соглашаюсь, по с тем условием, чтобы и Ла Раме отобедал со мной. Для большей свободы за обедом он отсылает сторожа и оставляет прислуживать нам одного только Гримо. А Гримо прислан сюда одним из моих друзой, он мой сообщник и готов помочь мне во всем. Побег назначен ровно на семь часов. И вот, когда до семи часов остается всего несколько минут... - Несколько минут... - повторил Ла Раме, чувствуя, что холодный пот выступает у него на лбу. - ...Когда до семи часов остается всего несколько минут, я снимаю верхнюю корочку с пирога, - продолжал герцог, и он именно так и сделал, - и нахожу в нем два кинжала, веревочную лестницу и кляп. Я приставляю один кинжал к груди Ла Раме и говорю ему: "Милый друг, мне очень жаль, но если ты крикнешь или хоть шевельнешься, я заколю тебя!" Как мы сказали, герцог сопровождал свои слова действиями. Теперь он стоял возле Ла Раме, приставив кинжал к его груди, с выражением, которое не позволяло тому, к кому он обращался, сомневаться в его решимости. Между тем Гримо, как всегда безмолвный, извлек из пирога другой кин- жал, лестницу и кляп. Ла Раме с ужасом глядел на эти предметы. - О ваше высочество! - воскликнул он, взглянув на герцога с таким растерянным видом, что будь это в другое время, тот наверное расхохотал- ся бы. - Неужели у вас достанет духу убить меня? - Нет, если ты не помешаешь моему побегу. - Но, монсеньер, если я позволю вам бежать, я буду нищий! - Я верпу тебе деньги, которые ты заплатил за свою должность. - Вы твердо решили покинуть замок? - Черт побери! - И, что бы я вам ни сказал, вы не измените вашего решения? - Сегодня вечером я хочу быть на свободе. - А если я стану защищаться, буду кричать, звать на помощь? - Тогда, клянусь честью, я убью тебя. В эту минуту пробили часы. - Семь часов, - сказал Гримо, до тех пор не промолвивший ни слова. - Семь часов, - сказал герцог. - Ты видишь, я запаздываю. Для успокоения совести Ла Раме сделал легкое движение. Герцог нахмурил брови, и надзиратель почувствовал, что острие кинжа- ла, проткнув платье, готово пронзить ему грудь. - Хорошо, ваше высочество, довольно! - воскликнул он. - Я не тронусь с места. - Поспешим, - сказал герцог. - Монсеньер, прошу вас о последней милости, - сказал Ла Раме. - Какой? Говори скорее! - Свяжите меня, монсеньер! - Зачем? - Чтобы меня не приняли за вашего сообщника. - Руки! - сказал Гримо. - Нет, не так, за спиной, за спиной. - Но чем? - Вашим поясом, ваше высочество. Герцог снял пояс, и Гримо постарался покрепче связать руки, как и хо- тел Ла Раме. - Ноги! - сказал Гримо. Ла Раме вытянул ноги, и Гримо, разорвав салфетку на полосы, в одну минуту скрутил их. - Теперь шпагу, - сказал Ла Раме, - привяжите эфес к ножнам. Герцог оторвал лепту от штанов и исполнил желание своего стража. - А теперь, - сказал несчастный Ла Раме, - засуньте грушу мне в рот, прошу вас, иначе меня будут судить за то, что я не кричал. Засовывайте, монсеньер, засовывайте. Гримо уже хотел было исполнить просьбу Ла Раме, но тот знаком остано- вил его. - Говори! - приказал герцог. - Если я погибну из-за вас, ваше высочество, - сказал Ла Раме, - пос- ле меня останется жена и четверо детей. Не забудьте об этом. - Будь спокоен. Засовывай, Гримо. В одно мгновение Ла Раме заткнули рот, положили его на пол и опроки- нули несколько стульев: нужно было придать комнате такой вид, будто в ней происходила борьба. Потом Гримо вынул из карманов Ла Раме все ключи, отпер двери камеры и, выйдя с герцогом, тотчас же замкнул дверь двойным поворотом. Затем оба побежали по галерее, выходящей на малый двор. Три двери были отперты и снова заперты с поразительной быстротой, делавшей честь проворству Гримо. Наконец они добрались до дворика, где играли в мяч. Он был пуст, часовых не было, у окон никого. Герцог бросился к стене. По ту сторону рва стояли три всадника с дву- мя запасными лошадьми. Герцог обменялся с ними знаком, - они поджидали именно его. Тем временем Гримо прикрепил лестницу. Вернее, это была даже не лест- ница, а клубок шелкового шнура с палкой на конце. На палку садятся вер- хом, и клубок разматывается сам собою от тяжести сидящего. - Спускайся, - сказал герцог. - Раньше вас, ваше высочество? - спросил Гримо. - Конечно. Если попадусь я, меня могут только опять посадить в тюрьму; если попадешься ты, тебя, наверное, повесят. - Правда, - сказал Гримо и, сев верхом на палку, начал свой опасный спуск. Герцог с невольным ужасом следил за ним. Внезапно, когда до земли оставалось всего футов пятнадцать, шнур оборвался, и Гримо полетел в ров. Герцог вскрикнул, но Гримо даже не застонал. Между тем он, должно быть, сильно расшибся, потому что остался лежать без движения на месте. Один из всадников, соскочив с лошади, спустился в ров и подвязал Гри- мо под мышки веревку. Двое его товарищей взялись за другой конец и пота- щили Гримо. - Спускайтесь, ваше высочество, - сказал человек во рву, - тут не бу- дет и пятнадцати футов, и мягко - трава! Герцог быстро принялся за дело. Ему пришлось потруднее Гримо. У него не было палки, и он вынужден был спускаться на руках с высоты пятидесяти футов. Но, как мы уже говорили, герцог был ловок, силен и хладнокровен. Не прошло и пяти минут, как он ужо повис на конце шнура. До земли оста- валось действительно не больше пятнадцати футов. Герцог выпустил шнур и спрыгнул благополучно, прямо на ноги. Он быстро вскарабкался по откосу рва. Там встретил его Рошфор. Два других человека были ему незнакомы. Бесчувственного Гримо привязали к лошади. - Господа, я поблагодарю вас позднее, - сказал принц, - теперь нам дорога каждая минута. Вперед, друзья, за мной! Он вскочил на лошадь и понесся во весь опор, с наслаждением вдыхая свежий воздух и крича с неописуемой радостью: - Свободен!.. Свободен!.. Свободен!.. XXVI Д'АРТАНЬЯН ПОСПЕВАЕТ ВОВРЕМЯ Приехав в Блуа, д'Артаньян получил деньги, которые Мазарини, горя не- терпением поскорее увидать его, решился выдать ему в счет будущих зас- луг. Расстояние от Парижа до Блуа обыкновенный всадник проезжает в четыре дня. Д'Артаньян подъехал к заставе Сен-Дени в полдень на третий день, а в прежнее время ему потребовалось бы на это не больше двух дней. Мы уже видели, что Атос, выехавший тремя часами позднее его, прибыл в Париж на целые сутки раньше. Планше совсем отвык от таких прогулок, и Д'Артаньян упрекнул его в изнеженности. - По ведь мы сделали сорок миль в три дня! - воскликнул Планше. - По-моему, это очень недурно для кондитера! - Неужели ты окончательно превратился в торговца, Планше, - сказал д'Артаньян, - и намерен прозябать в своей лавчонке даже теперь, после того как мы встретились? - Гм! Не все же созданы для такой деятельной жизни, как вы, сударь, - возразил Планше. - Посмотрите хоть на господина Атоса. Кто узнает в нем того храбреца и забияку, которого мы видели двадцать лет тому назад? Он живет теперь как настоящий помещик. Да и на самом деле, сударь, что мо- жет быть лучше спокойной жизни? - Лицемер! - воскликнул д'Артаньян. - Сразу видно, что ты подъезжаешь к Парижу, а в Париже тебя ждут веревка и виселица. Действительно, они уже подъезжали к заставе. Планше, боясь встретить знакомых, которых у него на этих улицах было множество, надвинул на гла- за шляпу, а д'Артаньян закрутил усы, думая о Портосе, поджидавшем его на Тиктонской улице. Он придумывал, как бы отучить его от гомерических пьерфонских трапез и немножко сбить с него владетельную спесь. Обогнув угол Мопмартрской улицы, д'Артаньян увидал в окне гостиницы "Козочка" Портоса. Разодетый в великолепный, расшитый серебром камзол небесно-голубого цвета, он зевал во весь рот, так что прохожие останав- ливались и с почтительным изумлением глядели на красивого, богатого гос- подина, которому, по-видимому, ужасно наскучило и богатство и величие. Портос тоже сразу заметил д'Артаньяна и Планше, как только они пока- зались из-за угла. - А, д'Артаньян! - воскликнул он. - Слава богу, вот и вы! - Здравствуйте, любезный друг, - сказал д'Артаньян. Кучка зевак в одну минуту собралась поглазеть на господ, перекликав- шихся между собой, пока сбежавшиеся конюхи брали их лошадей под уздцы. Но д'Артаньян нахмурил брови, а Планше сердито замахнулся, и это быстро заставило рассеяться толпу, которая становилась тем гуще, чем меньше по- нимала, ради чего она собралась. Портос уже стоял на крыльце. - Ах, милый друг, - сказал он, - как здесь скверно моим лошадям. - Вот как! - сказал д'Артаньян. - Мне от души жаль этих благородных животных. - Да и мне самому пришлось бы плохо, если бы не хозяйка, - продолжал Портос, самодовольно покачиваясь на своих толстых ногах. - Она очень не- дурна и умеет понимать шутки. Не будь этого, я, право же, перебрался бы в другую гостиницу. Прекрасная Мадлен, вышедшая в это время тоже, отступила и побледнела как смерть, услыхав слова Портоса. Она думала, что сейчас повторится сцена, происшедшая когда-то у д'Артаньяна с швейцарцем. Но, к ее вели- чайшему изумлению, д'Артаньян и ухом не повел при замечании Портоса и, вместо того чтобы рассердиться, весело засмеялся. - Я понимаю, любезный друг! - сказал он. - Где же Тиктонской улице равняться с Пьерфонской долиной! Но успокойтесь, я покажу вам местечко получше. - Когда же? - Черт возьми! Надеюсь, что очень скоро. - А, прекрасно! При этом восклицании Портоса за дверью послышался слабый стон, и д'Артаньян, соскочивший с лошади, увидал рельефно выступающий огромный живот Мушкетона. Взгляд у него был жалобный, и глухие стенания вырыва- лись из его груди. - Должно быть, эта гнусная гостиница оказалась неподходящей и для вас, любезный Мустон? - спросил д'Артаньян, то ли сочувствуя Мушкетону, то ли подшучивая над ним. - Он находит здешний стол отвратительным, - сказал Портос. - Кто же мешает ему приняться за дело самому, как, бывало, в Шан- тильи? - Здесь это невозможно, сударь, - грустно проговорил Мушкетон. - Здесь нет ни прудов принца, в которых ловятся такие чудесные карпы, и лесов его высочества, где попадаются нежные куропатки. Что же касается до здешнего погреба, то я внимательно осмотрел его, и, право, он немно- гого стоит. - Я охотно пожалел бы вас, господин Мустон, - сказал д'Артаньян, - не будь у меня другого, гораздо более неотложного дела... Любезный дю Вал- лон, - прибавил он, отводя Портоса в сторону, - я очень рад, что вы при полном параде: мы сию же минуту отправимся к кардиналу. - Как? Неужели? - воскликнул ошеломленный Портос, широко открыв гла- за. - Да, мой друг. - Вы хотите меня представить? - Вас это пугает? - Нет, но волнует. - Успокойтесь, мои дорогой, это не прежний кардинал. Этот не подавля- ет своим величием. - Все равно, д'Артаньян, вы понимаете - двор! - Полноте, друг мой, теперь пет двора. - Королева! - Я чуть было не сказал, что теперь нет королевы. Королева? Не беспо- койтесь: мы ее не увидим. - Вы говорите, что мы сейчас же отправимся в ПалеРояль? - Сейчас же, - сказал д'Артаньян, - по чтобы не было задержки, я поп- рошу вас одолжить мне одну из ваших лошадей. - Извольте. Все четыре к вашим услугам. - О, в этот раз я удовольствуюсь только одной. - А возьмем мы с собой слуг? - Да. Возьмите Мушкетона, это не помешает. Что же касается Планше, то у него есть свои причины не являться ко двору. - А почему? - Гм! Он не в ладах с его преосвященством. - Мустон! - крикнул Портос. - Оседлайте Вулкана и Баярда. - А мне, сударь, прикажете ехать на Рюсто? - Нет, возьми хорошую лошадь, Феба или Гордеца. Мы поедем с парадным визитом. - А! - с облегчением вздыхая, сказал Мушкетон. - Значит, мы поедем только в гости? - Ну да, Мустон, только и всего, - ответил Портос. - Но на всякий случай положите нам в кобуры пистолеты. Мои уже заряжены и лежат в сумке у седла. Мушкетон глубоко вздохнул: что за парадный визит, который надо де- лать, вооружась до зубов? - Вы правы, д'Артаньян, - сказал Портос, провожая глазами своего ухо- дившего дворецкого и любуясь им. - Достаточно взять одного Мустона, - у него очень представительный вид. Д'Артаньян улыбнулся. - А вы разве не будете переодеваться? - спросил Портос. - Нет, я поеду так, как есть. - Но ведь вы весь в поту и пыли, и ваши башмаки забрызганы грязью! - Ничего, этот дорожный костюм только докажет кардиналу, как я спешил явиться к нему. В эту минуту Мушкетон вернулся с тремя оседланными лошадьми. Д'Ар- таньян вскочил в седло легко, точно после недельного отдыха. - Эй! - крикнул он Планше. - Мою боевую шпагу! - А я взял придворную, - сказал Портос, показывая свою короткую, с золоченым эфесом шпагу. - Возьмите лучше рапиру, любезный друг. - Зачем? - Так, на всякий случай. Поверьте мне, возьмите ее. - Рапиру, Мустон! - сказал Портос. - Вы словно на войну собираетесь, сударь! - воскликнул Мушкетон. - Если нам предстоит поход, пожалуйста, не скрывайте этого от меня. Я, по крайней мере, хоть приготовлюсь. - Вы знаете, Мустон, - сказал д'Артаньян, - что с нами всегда лучше быть готовым ко всему. У вас плохая память, вы забыли, что мы не имеем обыкновения проводить ночи за серенадами и танцами? - Увы, это истинная правда! - проговорил Мушкетон, вооружаясь с голо- вы до ног. - Я действительно забыл. Они поехали крупной рысью и в четверть восьмого были около карди- нальского дворца. По случаю троицына дня на улицах было очень много на- роду, и прохожие с удивлением смотрели на двух всадников, из которых один казался таким чистеньким, точно его только что вынули из коробки, а другой был весь покрыт пылью и грязью, словно сейчас прискакал с поля битвы. Зеваки глазели и на Мушкетона. В те времена роман "Дон-Кихот" был в большой славе, и прохожие уверяли, что это Санчо, потерявший своего гос- подина, но нашедший взамен его двух других. Войдя в приемную, д'Артаньян очутился среди знакомых; во дворце на карауле стояли как раз мушкетеры его полка. Он показал служителю письмо Мазарини и попросил немедленно доложить о себе. Служитель поклонился и прошел к его преосвященству. Д'Артаньян обернулся к Портосу, и ему показалось, что тот вздрогнул. Он улыбнулся и шепнул ему: - Смелее, любезный друг, не смущайтесь! Поверьте, орел уж давно зак- рыл свои глаза, и мы будем иметь дело с простым ястребом. Советую вам держаться так прямо, как на бастионе Сен-Жерве, и не особенно низко кла- няться этому итальянцу, чтобы не уронить себя в его мнении. - Хорошо, хорошо, - ответил Портос. Возвратился служитель. - Пожалуйте, господа, - сказал он. - Его преосвященство ожидает вас. Мазарини сидел у себя в кабинете, просматривая список лиц, получающих пенсии и бенефиции, и старался сократить его, вычеркивая побольше имен. Он искоса взглянул на д'Артаньяна и Портоса. Глаза его радостно блесну- ли, но он притворился совершенно равнодушным. - А, это вы, господин лейтенант! - сказал он. - Вы отлично сделали, что поспешили. Добро пожаловать. - Благодарю вас, монсеньер. Я весь к вашим услугам, так же как госпо- дин дю Валлон, мой старый друг, тот самый, который некогда, желая скрыть свое знатное происхождение, служил под именем Портоса. Портос поклонился кардиналу. - Великолепный воин! - сказал Мазарини. Портос повернул голову направо, потом налево и с большим достоинством расправил плечи. - Лучший боец во всем королевстве, монсеньер, - сказал Д'Артаньян. - Многие подтвердили бы вам это, если бы только они могли еще говорить. Портос поклонился д'Артаньяну. Мазарини любил рослых солдат почти так же, как позднее любил их Фрид- рих, король прусский. Он с восхищением оглядел мускулистые руки, широкие плечи и внимательные глаза Портоса. Ему казалось, что он видит перед со- бой во плоти и крови спасение своего поста и умиротворение государства. Это напомнило ему, что прежде содружество мушкетеров состояло из четырех человек. - А что же ваши два других, товарища? - спросил он. Портос открыл рот, полагая, что пора наконец и ему вставить словечко. Но Д'Артаньян взглядом остановил его. - Наши друзья не могли приехать сейчас, - сказал он. - Они присоеди- нятся к нам позже. Мазарини слегка кашлянул. - А господин дю Валлон не так занят, как они, и согласен вернуться на службу? - Да, монсеньер, и из одной только преданности к вам, ибо господин де Брасье богат. - Богат? - повторил Мазарини. Это было единственное слово, имевшее привилегию всегда внушать ему уважение. - Пятьдесят тысяч ливров годового дохода, - сказал Портос. Это была первая произнесенная им фраза. - Так, значит, из одной только преданности ко мне? - проговорил Маза- рини со своей лукавой улыбкой. - Из одной только преданности? - Ваше преосвященство как будто не совсем верит в это слово? - спро- сил Д'Артаньян. - А вы, господин гасконец? - сказал Мазарини, облокотясь на стол и опершись подбородком на руки. - Я? Я верю в преданность, ну, например, как верят имени, данному при святом крещении, которого еще недостаточно одного, без названия по- местья. Конечно, бывают люди, более или менее преданные, но я предпочи- таю, чтобы в глубине их преданности скрывалось еще кое-что другое. - А что хотел бы скрывать в глубине своей преданности ваш друг? - Мой друг, ваше преосвященство, владеет тремя великолепными по- местьями: дю Валлон в Корбее, де Брасье в Суассоне и де Пьерфон в Валуа. Так вот ему бы хотелось, чтобы одному из поместий было присвоено наиме- нование баронства. - Только и всего? - сказал Мазарини и весь сощурился от радости, что можно будет вознаградить преданность Портоса, не развязывая кошелька. - Ну, мы устроив это. - И я буду бароном? - воскликнул Портос, делая шаг вперед. - Я уже говорил, что будете, - сказал д'Артаньян, удерживая его на месте, - и его преосвященство подтверждает вам это. - А чего желаете вы, господин д'Артаньян? - спросил Мазарини. - В будущем сентябре, монсеньер, исполнится двадцать лет с тех пор, как кардинал Ришелье произвел меня в лейтенанты. - Да. И вам хочется, чтобы кардинал Мазарини произвел вас в капитаны? Д'Артаньян поклонился. - Ну что же, в этом нет ничего невозможного. Посмотрим, посмотрим, господа! А теперь, какую службу предпочитаете вы, господин дю Валлон? В городе или в деревне? Портос раскрыл рот, но д'Артаньян снова перебил его. - Господин дю Валлон, так же как и я, больше всею любит что-нибудь из ряду вон выходящее, какие-нибудь предприятия, которые считаются безумны- ми и невозможными. Эта хвастливая речь пришлась Мазарини по вкусу. Он задумался. - А я, откровенно говоря, рассчитывал дать вам своего рода поручение, связанное с пребыванием на одном месте, - наконец сказал он. - У меня есть кое-какие опасения... Но что это? В приемной послышался какой-то шум и громкий говор, и в ту же минуту дверь в кабинет распахнулась. Вбежал покрытый пылью и грязью офицер. - Господин кардинал! Где господин кардинал? - кричал он. Мазарини подумал, что его хотят убить, и подался назад вместе со сво- им креслом. Д'Артаньян и Портос выступили вперед и заслонили кардинала от вошедшего. - Послушайте, сударь, - сказал Мазарини, - что это вы врываетесь ко мне, точно в трактир? - Только два слова, монсеньер! - сказал тот, к кому относилось это замечание. - Мне необходимо немедленно и с глазу на глаз переговорить с вами. Я де Пуэн, караульный офицер Венсенского замка. По бледному, расстроенному лицу офицера Мазарини понял, что тот при- вез какое-то важное известие, и знаком велел д'Артаньяну и Портосу отой- ти и сторопу. Они ушли в глубь кабинета. - Говорите, говорите скорей! - сказал Мазарини. - Что случилось? - Случилось, ваше преосвященство, то, что герцог де Бофор убежал из Венсенской крепости. Мазарини вскрикнул и, побледнев еще больше, чем офицер, привезший эту весть, откинулся без сил на спинку кресла. - Убежал! - повторил оп. - Герцог де Бофор убежал! - Я был на валу и видел, как он бежал. - И вы не стреляли? - Он был вне пределов ружейного выстрела, монсеньер. - Что же делал господин Шавиньи? - Он был в отлучке. - А Ла Раме? - Его нашли связанным в комнате герцога. Во рту у него был кляп, а рядом валялся кинжал. - Ну а этот его помощник? - Он оказался сообщником герцога и бежал вместе с ним. Мазарини застонал. - Монсеньер, - сказал д'Артаньян, подходя к кардиналу. - Что такое? - Мне кажется, что вы, ваше преосвященство, теряете драгоценное вре- мя. - Что это значит? - Если вы сейчас же пошлете погоню за герцогом, его, быть может, еще удастся задержать. Франция велика: до ближайшей границы не меньше шести- десяти миль. - А кого мне послать за ним? - сказал Мазарини. - Меня, черт возьми! - И вы поймаете его? - Почему же нет? - Вы беретесь задержать герцога де Бофора, вооруженного и окруженного сообщниками? - Если бы вы приказали мне поймать дьявола, монсеньер, я схватил бы его за рога и привел к вам. - Я тоже, - сказал Портос. - И вы? - сказал Мазарини, с изумлением смотря на них. - Но ведь гер- цог не сдастся без отчаянного сопротивления. - Ну что же, бой - так бой! - воскликнул д'Артаньян, и глаза его зас- веркали. - Мы уж давно не бились, не правда ли, Портос? - Бой - так бой, - сказал Портос. - И вы надеетесь догнать его? - Да, если наши лошади будут лучше, чем у них. - В таком случае берите всех солдат, каких найдете здесь, и поезжай- те! - Это ваш приказ, монсеньер? - Даже письменный, за моей подписью, - сказал Мазарини, взяв лист бу- маги и написав на нем несколько слов. - Прибавьте еще, монсеньер, что мы имеем право брать всех лошадей, какие нам встретятся на пути. - Конечно, конечно, - сказал Мазарини, - служба короля! Вот вам при- каз, поезжайте! - Слушаю, монсеньер. - Господин дю Валлон, - сказал Мазарини, - ваше баронство сидит на одном коне с Бофором. Вам остается лишь поймать его. Вам, любезный гос- подин д'Артаньян, я не обещаю ничего, но вы можете требовать от меня все, что захотите, если доставите герцога живым или мертвым. - На коней, Портос! - воскликнул д'Артаньян, хватая за руку своего друга. - Я готов, - с величайшим спокойствием сказал Портос. Они спустились с широкой лестницы, прихватывая по дороге встречавших- ся солдат и крича: "На коней, на коней!" Их набралось человек десять. Д'Артаньян и Портос вскочили на Вулкана и Баярда. Мушкетон сел на Фе- ба. - За мной! - крикнул д'Артаньян. - Вперед! - добавил Портос. И пришпоренные копи помчались, точно бешеный вихрь, по улице Сент-Оноре. - Ну, господин барон, - сказал д'Артаньян, - я обещал дать вам случай подраться и, как видите, исполнил свое обещание. - Да, капитан, - ответил Портос. Они оглянулись. Мушкетон, вспотевший больше, чем: его лошадь, летел за ними на изрядном расстоянии. Позади него скакали галопом десятеро солдат. Испуганные горожане выбегали из домов. Встревоженные собаки провожали всадников громким лаем. На углу кладбища Святого Иоанна д'Артаньян сбил с ног какого-то чело- века. Но не такое это было событие, чтобы стоило ради него останавли- ваться, и всадники продолжали нестись вперед, словно у лошадей выросли крылья. Увы, на свете нет ничтожных событий, и, как мы увидим дальше, это ма- ленькое происшествие едва не погубило монархию. XXVII НА БОЛЬШОЙ ДОРОГЕ Так промчались они по всему Сент-Антуанскому предместью и выехали на Венсенскую дорогу. Вскоре они оказались за городом, миновали лес и очу- тились в виду деревни. Лошади горячились все больше и больше, и ноздри их стали красней рас- каленной печи. Д'Артаньян, все время пришпоривая своего коня, скакал фу- та на два впереди Портоса; Мушкетон отставал от них на длину двух лоша- дей. Солдаты неслись за ними следом, насколько позволяла резвость коней. С вершины холма д'Артаньян увидел у крепости, со стороны Сен-Мора, группу лиц, стоявших на ту сторону рва. Он понял, что заключенный спус- тился в этом месте и что там можно кое-что разузнать. В пять минут он был у цели; туда же один за другим подскакали и остальные. Все столпившиеся тут люди были очень заняты. Они смотрели на веревку, болтавшуюся еще из бойницы и оборвавшуюся на высоте футов двадцати от земли; измеряли глазами вышину стен и обменивались всевозможными предпо- ложениями. По валу взад и вперед ходили растерянные часовые. Отряд солдат под командой сержанта отгонял народ от того места, где герцог сел на лошадь. Д'Артаньян прямо подскакал к сержанту. - Господин офицер, здесь стоять не приказано. - Этот приказ меня не касается. Послана ли погоня за беглецами? - Да, господин офицер, но, к несчастью, у них отличные лошади. - А сколько их? - Четверо, да пятого увезли раненого. - Четверо! - сказал д'Артаньян, взглянув на Портоса. - Слышишь, ба- рон, их только четверо. Радостная улыбка озарила лицо Портоса. - А сколько времени они в пути? - Два часа пятнадцать минут, господин офицер. - Два часа пятнадцать минут? Это пустяки. Ведь у нас хорошие лошади, не так ли, Портос? Портос вздохнул; он подумал о том, что ждет его бедных лошадей. - Отлично! - сказал д'Артаньян. - А в какую сторону они направились? - Этого не приказано говорить, господин офицер, Д'Артаньян вытащил из кармана бумагу. - Приказ короля, - сказал он. - В таком случае поговорите с комендантом. - А где комендант? - В отъезде. Кровь бросилась в голову д'Артаньяну. Брови его сдвинулись, виски покраснели. - А, негодяй, - вскричал он, - ты вздумал надо мной смеяться! Постой же! Он развернул бумагу. Одной рукой поднес ее к носу сержанта, а другой достал пистолет из кобуры и взвел курок. - Приказ короля, говорят тебе! Читай и отвечай, или я размозжу тебе голову! По какой дороге они поехали? Сержант понял, что д'Артаньян не шутит. - По Вандомской, - ответил он. - А через какие ворота они выехали? - Через ворота Сен-Мор. - Если ты меня обманываешь, негодяй, - сказал д'Артаньян, - ты завтра же будешь повешен. - А вы, если их догоните, уж не вернетесь меня вешать, - проворчал солдат. Д'Артаньян пожал плечами и, махнув конвою, пришпорил лошадь. - За мной, господа! За мной! - крикнул он, направляясь к указанным воротам парка. Теперь, когда герцог уже убежал, привратник счел нужным крепко-нак- репко запереть ворога; чтобы заставить его отпереть их, пришлось с ним обойтись так же, как с сержантом. На это ушло еще десять минут. Преодолев последнее препятствие, отряд помчался с прежней быстротой. Но не все лошади неслись теперь с прежним пылом, некоторые не могли выдержать такой безумной скачки. Через час три остановились; одна пала. Д'Артаньян, летевший без оглядки, не заметил ничего. Портос со своим обычным спокойствием сказал ему о случившемся. - Только бы нам двоим доехать, - сказал д'Артаньян, - ведь их только четверо. - Правда, - сказал Портос. И он вонзил шпоры в бока своего коня. За два часа лошади, не останавливаясь, сделали двадцать лье, ноги их стали дрожать, они взмылились, пена клочьями облепила всадников, их одежда пропиталась лошадиным потом. - Остановимся на минуту, пусть передохнут несчастные животные, - ска- зал Портос. - Нет, лучше загоним их; загоним, только приедем вовремя, - ответил Д'Артаньян. - Я вижу свежие следы: не прошло и четверти часа, как они проскакали. И в самом деле, края дороги были взрыхлены лошадьми. При последних отблесках зари еще видны были следы подков. Помчались дальше, по через две мили упала лошадь Мушкетона. - Вот, - сказал Портос, - вот и Феб погиб. - Кардинал заплатит вам за него тысячу пистолей. - О, я выше этого. - Вперед, галопом! - Да, если сможем. Действительно, лошадь д'Артаньяна остановилась, у нее захватило дыха- ние, и последний удар шпор, вместо того чтобы сдвинуть ее с места, зас- тавил ее упасть. - Черт! - воскликнул Портос. - Вот и Вулкан без ног. - Ах, дьявольщина, - вскричал д'Артаньян, хватаясь за голову, - какая задержка! Дайте мне вашу лошадь, Портос. Но что вы делаете, черт вас по- бери? - Ей-ей, я падаю, то есть, вернее, падает мои Баярд. Д'Артаньян хотел заставить лошадь подняться, пока Портос выпутывался из стремян, но увидел, что у нее кровь выступила из ноздрей. - Третья! - проговорил он. - Теперь все кончено. В эту минуту послышалось ржаньо. - Тише! - крикнул д'Артаньян. - Что такое? - Где-то вблизи лошадь. - Это кто-нибудь из отставших нагоняет нас. - Нет, это впереди нас. - А, это дело другое, - отозвался Портос, прислушиваясь в направле- нии, указанном д'Артаньяном. - Сударь! - раздался голос Мушкетона, который, бросив на дороге пав- шую лошадь, пешком догнал своего господина. - Феб не выдержал и... - Молчать! - сказал Портос. В самом деле, в эту минуту с ночным ветерком донеслось во второй раз ржанье. - Это в пятистах шагах отсюда, впереди нас, - сказал д'Артаньян. - Точно так, сударь, - сказал Мушкетон, - шагов через пятьсот отсюда будет охотничий домик. - Мушкетон, твои пистолеты! - сказал д'Артаньян. - Они у меня в руках, сударь. - Портос, достаньте ваши. - Вот они. - Отлично, - сказал д'Артаньян, вынимая свои. - Теперь вы понимаете, Портос? - Не очень-то. - Мы едем по делу короля. - Ну и что же? - Для королевской службы мы захватим этих лошадей. - Правильно, - заметил Портос. - Итак, ни слова - и за дело. Они шли втроем, безмолвные, как тени. За поворотом дороги они увидели свет, мерцавший между деревьями. - Вот дом, - шепнул д'Артаньян. - Предоставьте мне действовать, Пор- тос, и делайте то же, что я. Перебегая от дерева к дереву, они, никем не замеченные, подкрались шагов на двадцать к дому. При свете фонаря, висевшего под навесом, они разглядели четырех с виду отличных лошадей. Слуга переседлывал их; поб- лизости лежали седла и уздечки. Д'Артаньян поспешно подошел к нему, сделав своим спутникам знак оста- ваться несколько позади. - Я покупаю этих лошадей, - сказал он слуге. Тот с удивлением оглянулся на него, но не сказал ни слова. - Разве ты не слышишь, дурак? - продолжал д'Артаньян. - Слышу, разумеется, - был ответ. - Почему же ты не отвечаешь? - Эти лошади не продажные. - Тогда я их беру, - сказал д'Артаньян. И он положил руку на ближайшую к нему лошадь. Оба его спутника, поя- вившиеся в эту минуту, сделали то же самое. - Но, господа, - вскричал слуга, - эти лошади только что пробежали шесть миль, и не прошло еще получаса, как они расседланы. - Полчаса - отдых вполне достаточный: они будут только бодрее. Конюх стал звать на помощь. Какой-то человек, видимо управляющий, вы- шел, когда д'Артаньян и его спутники уже надевали седла на лошадей. Управляющий попробовал прикрикнуть на них. - Любезный друг, если вы скажете хоть слово, я пущу вам пулю в лоб, - сказал д'Артаньян. Он погрозил пистолетом, потом засунул его под мышку и продолжал свое дело. - Но, сударь, - сказал управляющий, - знаете ли вы, что лошади при- надлежат герцогу Монбазону? - Тем лучше, - ответил д'Артаньян, - тогда это должны быть добрые ко- пи. - Но, сударь, - продолжал управляющий, осторожно пятясь к двери, - предупреждаю вас, я позову сейчас моих людей. - А я своих, - сказал д'Артаньян. - Я лейтенант королевских мушкете- ров. Десять моих солдат едут следом за мной. Слышите, они скачут? Пос- мотрим, чья возьмет. Ровно ничего не было слышно, но управляющий боялся и прислушиваться. - Вы готовы, Портос? - спросил д'Артаньян. - Я кончил. - А вы, Мустон? - Я тоже. - Так на копей, едем! Все трое вскочили на лошадей. - Ко мне! - кричал управляющий. - Ко мне, люди! Несите карабины! - В путь, - скомандовал д'Артаньян, - сейчас начнется пальба. Все трое понеслись, как вихрь. - Ко мне! - ревел управляющий, между тем как конюх бежал к соседнему зданию. - Осторожней, не застрелите ваших лошадей! - крикнул д'Артаньян и разразился смехом. - Пли! - отвечал управляющий. Свет, подобный молнии, осветил дорогу. Одновременно с выстрелом всадники услышали свист пуль, пролетевших мимо. - Они стреляют, как лакеи, - сказал Портос. - Во времена Ришелье стреляли лучше. Вы помните Кревкерскую дорогу, Мушкетон? - Ах, сударь, правая ягодица у меня и сейчас побаливает. - Вы полагаете, д'Артаньян, что мы напали на верный след? - Черт возьми! Разве вы не слыхали? - Чего? - Что эти лошади принадлежат Монбазону? - Ну? - Ну а господин Монбазон - муж госпожи Монбазон. - А дальше? - А госпожа Монбазон - любовница господина де Бофора. - А, понимаю, - сказал Портос, - она приготовила подставы на пути? - Именно! - И мы гонимся за герцогом на лошадях, на которых он только что ска- кал? - Дорогой Портос, вы изумительно догадливы, - сказал д'Артаньян с обычной своей двусмысленной улыбкой. - Да, уж я таков! - подтвердил Портос. Так скакали они целый час; бока лошадей были в пене, животы в крови. - Э, что я вижу? - сказал д'Артаньян. - Счастье ваше, если вы вообще что-нибудь видите в такую темную ночь, - заметил Портос. - Искры! - Я тоже заметил, - сказал Мушкетон. - Неужели мы их нагнали? - Павшая лошадь! - сказал д'Артаньян, осаживая своего коля, шарахнув- шегося в сторону. По-видимому, они тоже выбились из сил. - Мне кажется, скачут всадники, - заметил Портос, склоняясь к гриве своей лошади. - Не может быть. - Их много. - Тогда другое дело. - Еще одна лошадь, - сказал Портос. - Пала? - Нет, околевает. - Оседланная пли без седла? - Оседланная. - Значит, это они. - Смелее! Они в наших руках! - Но, если их много, - возразил Мушкетон, - то не они в наших руках, а мы в их. - Ба, - сказал д'Артаньян, - они решат, что мы сильнее их, потому что гонимся за ними; струсят и рассеются. - Наверно, - подтвердил Портос. - О, посмотрите! - воскликнул д'Артаньян. - Да, опять искры; на этот раз и я видел, - сказал Портос. - Вперед, вперед! - пронзительно крикнул д'Артаньян. - Через пять ми- нут начнется потеха. И они снова помчались вперед. Лошади, обезумевшие от боли и бешеной погони, летели по темной дороге. Вдали на фоне неба зачернелась уже ка- кая-то плотная масса. XXVIII ВСТРЕЧА Так мчались они еще минут десять. Вдруг две черные точки отделились от темной массы и стали расти и приближаться, постепенно принимая форму двух всадников. - Ого, - сказал д'Артаньян, - они направляются к нам. - Тем хуже для них, - заметил Портос. - Кто идет? - раздался хриплый голос. Наши всадники неслись, не останавливаясь и не отвечая. Послышался лязг шпаг, вынимаемых из ножен, и щелканье пистолетных курков, которые взводили оба призрачных всадника. - Держись! - скомандовал д'Артаньян. Портос понял и так же, как д'Артаньян, достал левой рукой пистолет из кобуры; оба они тоже взвели курки. - Кто идет? - раздался второй окрик. - Ни шага дальше или смерть вам! - Эге! - ответил Портос, задыхаясь от пыли и сжав зубы. - Мы и не та- ких видывали. При этих словах две тени загородили дорогу, и отблеск звезд засверкал на дулах наведенных пистолетов. - Назад, - крикнул д'Артаньян, - или умрете вы! Два пистолетных выстрела были ответом на эту угрозу; но наши всадники неслись с такой быстротой, что в этот же миг налетели на врагов. Раздал- ся третий выстрел, сделанный в упор д'Артаньяном, и его противник рухнул наземь; Портос же с такой силой наскочил на своего, что хотя тот успел отбить его шпагу, но от толчка полетел с лошади шагов на десять в сторо- ну. - Прикончи его, Мушкетон! Прикончи! - крикнул Портос. И он бросился вперед бок о бок со своим другом, который продолжал погоню. - Ну как? - спросил Портос. - Я раздробил своему голову, - сказал д'Артаньян. - А вы?! - Я своего только сбросил с лошади. Но слышите?.. Послышался выстрел из карабина: Мушкетон на скаку исполнил приказание своего господина. - Ну-ну, - сказал д'Артаньян. - Дела идут хорошо. Первая ставка нами бита. - Да, - сказал Портос. - А вот и новые игроки. Действительно, еще два всадника отделились от главной группы и быстро помчались, чтобы преградить д'Артаньяну и Портосу дорогу. На этот раз д'Артаньян даже не стал ждать, чтобы с ним заговорили. - Дорогу! - закричал он первый. - Дорогу! - Что вам нужно? - спросил один голос. - Герцога! - заревели в один голос Портос и д'Артаньян. Взрыв хохота раздался в ответ, по смех тотчас сменился стоном: д'Ар- таньян насквозь проткнул весельчака своей шпагой. В то же мгновение раздались сразу два выстрела: это Портос и его про- тивник выстрелили друг в друга. Д'Артаньян оглянулся и увидел Портоса рядом с собой. - Браво, Портос, кажется, вы его убили, - сказал он. - Боюсь, что попал только в лошадь. - Что же делать, дорогой мой! Не каждый раз попадаешь в яблочко, и не стоит горевать, раз мишень все же задета. Но, черт возьми, что с моей лошадью? - С вашей лошадью? Она падает, - сказал Портос, останавливая свою. Действительно, лошадь д'Артаньяна споткнулась, припала на колени, захрипела и повалилась на бок. Пуля первого противника д'Артаньяна угодила ей в грудь. Д'Артаньян выругался так, что небу стало жарко. - Не нужна ли вам, сударь, лошадь? - спросил Мушкетон. - Еще бы не нужна, черт возьми! - вскричал д'Артаньян. - Извольте. - Но откуда, черт тебя дери, у тебя две лошади? - спросил д'Артаньян, вскакивая на одну из них. - Их хозяева убиты, я решил, что они могут нам пригодиться, и забрал их. Тем временем Портос снова зарядил свой пистолет. - Готовься! - крикнул д'Артаньян. - Вот еще двое. - Однако их хватит, верно, на всю ночь! - заметил Портос. Действительно, еще двое всадников устремились на них. - Сударь, - сказал Мушкетон, - тот, кого вы сбросили, встает. - Почему ты не поступил с ним так же, как с первым? - Руки были заняты, сударь: я держал лошадей. Раздался выстрел, и Мушкетон жалобно вскрикнул. - Ах, сударь, - сказал он, - в другую, прямо в другую половину! Сов- сем под пару к выстрелу на Амьенской дороге. Портос, словно лев, ринулся назад и налетел на своего спешившегося противника, схватившегося за шпагу. Но прежде чем тот успел вынуть ее из ножен, Портос рукоятью своей рапиры нанес ему такой страшный удар по го- лове, что он упал, как бык под дубиной мясника. Мушкетон со стонами сполз с копя, так как полученная рапа не позволя- ла ему сидеть верхом. Увидав всадников, д'Артаньян остановился и зарядил пистолет; кроме того, у луки седла его новой лошади оказался карабин. - Вот и я, - сказал Портос. - Будем ждать или нападем сами? - Нападем, - сказал д'Артаньян. - Нападем! - сказал Портос. Они пришпорили своих лошадей. Всадники были но более как в двадцати шагах от них. - Именем короля! - крикнул д'Артаньян. - Пропустите нас! - Королю тут нечего делать! - возразил голос суровый, но звучный, ис- ходивший словно из облака, так как всадник совсем исчезал в клубах пыли. - Отлично, посмотрим, - сказал д'Артаньян, - не раскроется ли и здесь дорога королю. - Ну, посмотрите, - отвечал тот же голос. Два выстрела раздались почти одновременно. Один был сделан д'Ар- таньяном, другой противником Портоса. Пуля д'Артаньяна сбила шляпу с его врага; пуля противника Портоса пронзила горло его лошади, и та со стоном повалилась на землю. - В последний раз: куда вы едете? - проговорил все тот же голос. - К черту! - ответил д'Артаньян. - Ах, так! Будьте покойны, вы к нему попадете. Д'Артаньян увидел, что на него направляется дуло мушкета; у него не было времени рыться в кобуре. Он вдруг вспомнил совет, данный ему ког- да-то Атосом, и поднял на дыбы свою лошадь. Пуля угодила ей прямо в жи- вот. Д'Артаньян почувствовал, как она опускается под ним, и со свойственным ему изумительным проворством спрыгнул в сторону. - Вот как! - насмешливо проговорил обладатель звучного голоса. - У нас, оказывается, лошадиная бойня, а не сражение для мужчин. Шпагу наго- ло, сударь, шпагу наголо! Он соскочил с лошади. - За шпагу? Отлично, - сказал д'Артаньян, - это дело по мне. В два прыжка д'Артаньян очутился перед своим противником; их шпаги скрестились. Д'Артаньян с обычной ловкостью пустил в ход свой излюблен- ный прием - терц. Портос же, стоя на коленях позади своей лошади, корчившейся в предс- мертных муках, держал в каждой руке по пистолету. Между д'Артаньяном и его противником завязался бой. Д'Артаньян, по своему обыкновению, нападал решительно, но на этот раз он имел дело с такой сильной и умелой рукой, что был просто озадачен. Дважды отбитый, д'Артаньян отступил на шаг; его противник не двинулся с места; д'Ар- таньян опять подступил к нему и снова прибег к своему приему. Оба про- тивника наносили удары, но неудачно; искры дождем сыпались со шпаг. Наконец д'Артаньян решил, что пора прибегнуть к другому своему излюб- ленному приему - к обману. Он очень ловко применил его и с быстротой молнии нанес удар, казалось, неотразимой силы. Удар был отбит. - Черт возьми! - воскликнул он со своим гасконским акцентом. При этом восклицании противник его отскочил назад и пригнулся, забыв о незащищенной голове и стараясь разглядеть в темноте лицо д'Артаньяна. Д'Артаньян, опасаясь, не хитрость ли это, держался начеку. - Берегитесь, - сказал между тем Портос своему противнику, - у меня в запасе два заряженных пистолета. - Тем больше причин вам стрелять первому. Портос выстрелил; точно молнией осветилось поле битвы. При этом свете два других противника разом вскрикпули. - Атос! - воскликнул д'Артаньян. - Д'Артаньян! - вскричал Атос. Атос поднял шпагу, д'Артаньян опустил свою. - Арамис! - крикнул Атос. - Не стреляйте. - А! Это вы, Арамис! - воскликнул Портос и бросил свой пистолет. Арамис сунул свой в кобуру и вложил шпагу в ножны. - Сын мой! - сказал Атос, протягивая руку д'Артаньяну. (Так называл он ею прежде в минуты нежности.) - Атос, - сказал д'Артаньян, ломая себе руки, - неужели вы его защи- щаете? А я поклялся привезти его живого или мертвого. Ах, теперь я обес- чещен. - Убейте меня, - сказал Атос, обнажая грудь, - если честь ваша нужда- ется в моей смерти. - О, горе мне! Горе мне! - восклицал д'Артаньян. - Только одпн чело- век мог остановить меня, и надо же было, чтобы судьба его-то и поставила на моем пути. Что скажу я кардиналу? - Вы скажете ему, сударь, - ответил громкий голос, покрывший все ос- тальные, - что он послал против меня двух человек, которые одни только и могли победить четверых, сражаться, без ущерба для себя, один на один против графа де Ла Фер и шевалье д'Эрбле и сдаться только полусотне про- тивников. - Принц! - сказали в один голос Атос и Арамис, отходя в сторону и да- вая дорогу герцогу де Бофору. Портос и д'Артаньян тоже сделали шаг назад. - Пятьдесят человек, - пробормотали д'Артаньян и Портос. - Оглянитесь, господа, если не верите, - сказал герцог, - я думал, что вас двадцать человек, и вернулся со всем моим отрядом. Мне надоело это бегство и тоже захотелось поработать шпагой; а вас, оказывается, всего только двое. - Да, монсеньер, двое, - сказал Атос, - но, как вы сами сказали, эти двое стоят двадцати. - Ну, господа, отдайте ваши шпаги, - сказал герцог. - Наши шпаги? - воскликнул д'Артаньян, подымая голову и приходя в се- бя. - Наши шпаги? Никогда. - Никогда! - повторил Портос. Между окружающими произошло движение. - Погодите, монсеньер, - сказал Атос. - Два слова. Он подошел к принцу, тот наклонился к нему, и он что-то шепнул ему. - Как вам угодно, граф, - сказал принц. - Я слишком многим обязан вам, чтобы отказать в вашей первой просьбе. Отойдите, господа, - обра- тился он к своей свите. - Господа д'Артаньян и дю Валлон, вы свободны. Приказание было немедленно исполнено. Д'Артаньян и Портос очутились в центре большого круга. - Теперь, д'Эрбле, - сказал Атос, - сойдите с лошади и подойдите сю- да. Арамис спешился и подошел к Портосу, Атос подошел к д'Артаньяну. Те- перь все четверо были снова вместе. - Друзья, - сказал Атос, - вы все еще жалеете, что не пролили нашей крови? - Нет, - сказал д'Артаньян, - мне больно, что мы идем друг против друга, мы, которые были всегда вместе. Мне больно, что мы в двух враж- дебных лагерях. Ах, теперь ни в чем не будет у нас успеха! - Да, теперь конец всему, - отозвался Портос. - Так переходите к нам! - сказал Арамис. - Молчите, д'Эрбле, - остановил его Атос. - Подобных предложений не делают таким людям, как эти господа. Если они примкнули к партии Мазари- ни, значит, этого требовала их совесть, так же как наша велела нам стать на сторону принцев. - И вот сейчас мы враги! Тьфу, пропасть! Кто мог этого ожидать? - сказал Портос. Д'Артаньян ничего не сказал, а только вздохнул. Атос взглянул на них обоих, взял их за руки и сказал: - Это дело серьезное, и у меня сердце болит, точно вы его пронзили насквозь. Да, мы разошлись, вот великая и печальная истина, но мы еще не объявили друг другу воины. Быть может, мы сумеем договориться; необходи- ма еще одна, последняя встреча. - Что касается меня, - сказал Арамис, - я на ней настаиваю. - Я согласен, - гордо ответил д'Артаньян. Портос наклонил голову в знак одобрения. - Назначим же место свидания, - продолжал Атос, - удобное для нас всех, и, встретившись в последний раз, сговоримся окончательно относи- тельно нашего взаимного положения и действий. - Хорошо! - отвечали трое остальных. - Значит, вы со мной согласны? - спросил Атос. - Всецело. - Отлично. Место? - Королевская площадь вам подходит? - спросил д'Артаньян. - В Париже? - Да. Атос и Арамис переглянулись. Арамис кивнул головой в знак согласия. - Королевская площадь, пусть будет так, - сказал Атос. - А когда? - Завтра вечером, если вам угодно. - Вы к этому времени вернетесь? - Да. - В котором часу? - В десять часов вечера. Удобно это вам? - Отлично. - И тогда будет или мир, или война: но, по крайней мере, друзья, наша честь не пострадает, - сказал Атос. - Увы, - вздохнул д'Артаньян, - что касается нас, то наша воинская честь погибла. - Д'Артаньян, - задумчиво сказал Атос, - клянусь вам, мне больно, что вы можете думать об этом в то время, как я думаю только о том, что мы скрестили с вами наши шпаги. - Да, - прибавил он, печально качая голо- вой, - вы правильно сказали: горе нам. Идемте, Арамис. - А мы, Портос, - сказал д'Артаньян, - вернемся теперь со стыдом к кардиналу. - А главное, скажите ему, - послышалось вдруг, - что я не так уж стар и еще гожусь для дела. Д'Артаньян узнал голос Рошфора. - Чем я могу быть вам полезен, господа? - спросил принц. - Засвидетельствуйте, что мы сделали все возможное, ваше высочество. - Будьте покойны, это будет сделано. Прощайте, господа, мы скоро уви- димся с вами, надеюсь, под Парижем, а может быть, и в самом Париже, и тогда вы сможете расплатиться за сегодняшнюю неудачу. С этими словами герцог, махнув рукой на прощанье, пустил свою лошадь галопом и вместе со своей свитой скрылся в темноте. Все стихло. Д'Ар- таньян и Портос остались одни на большой дороге, да еще какой-то человек держал в поводу двух лошадей. Думая, что это Мушкетон, они подошли к нему. - Кого я вижу! - воскликнул д'Артаньян. - Это ты, Гримо? - Гримо! - повторил Портос. Гримо знаком показал двум друзьям, что они не ошиблись. - А чьи же это лошади? - спросил д'Артаньян. - Кто их дарит нам? - спросил Портос. - Граф де Ла Фер. - Атос, Атос, - прошептал д'Артаньян, - вы помнили обо всем; вы поис- тине благородный человек. - В добрый час! Я уж боялся, что мне доведется всю дорогу идти пеш- ком, - сказал Портос. И он вскочил на лошадь; д'Артаньян был уже в седле. - Но куда же ты едешь, Гримо? - спросил д'Артаньян. - Ты покидаешь своего господина? - Да, - сказал Гримо, - я еду к виконту де Бражелону, во фландрскую армию. Они молча двинулись по Парижской дороге. Но вдруг послышались стоны, доносившиеся, как им показалось, из канавы. - Что это такое? - спросил д'Артаньян. - Это Мушкетон, - сказал Портос. - Да, да, сударь, это я, - раздался жалобный голос, и какая-то тень зашевелилась на краю дороги. Портос бросился к своему управляющему, к которому был искренне привя- зан. - Ты опасно ранен, милый мой Мустон? - спросил он. - Мустон! - повторил Гримо, раскрыв глаза от изумления. - Нет, сударь, думаю, что нет; только я ранен в очень неудобное мес- то. - Так что ты верхом ехать не можешь? - Что вы, сударь, куда уж тут! - А пешком идти можешь? - Постараюсь добраться до первого дома. - Как быть? - сказал д'Артаньян. - Нам необходимо вернуться в Париж. - Я позабочусь о Мушкетоне, - сказал Гримо. - Спасибо, добрый Гримо, - ответил Портос. Гримо соскочил с лошади и подал руку своему старому другу, который со слезами на глазах оперся на нее. Но Гримо не мог взять в толк, чем выз- ваны эти слезы: радостью ли встречи с ним или болью от рапы. Между тем д'Артаньян и Портос молча продолжали свой путь в Париж. Спустя три часа их обогнал верховой, весь в пыли: то был курьер гер- цога, везший письмо кардиналу, в котором, как было обещано, принц свиде- тельствовал, что сделали д'Артаньян и Портос. Мазарини провел очень дурную ночь, получив письмо, в котором принц сам извещал его, что он на свободе и начинает с ним смертельную борьбу. Кардинал перечитал это письмо раза три, затем сложил и, кладя в кар- ман, сказал: - Одно меня утешает: хоть д'Артаньян и упустил принца, но, по крайней мере, гонясь за ним, задавил Бруселя. Решительно, гасконец бесценный че- ловек; даже неловкость его служит мне на пользу. Кардинал говорил о человеке, которого сбил с ног д'Артаньян у кладби- ща Святого Иоанна в Париже. Это был не кто иной, как советник Брусель. XXIX СОВЕТНИК БРУСЕЛЬ Но, к несчастью для Мазарини, на которого и так валились все напасти, советник Брусель не был задавлен. Он действительно переходил не спеша через улицу Сент-Оноре, когда бе- шено мчавшаяся лошадь д'Артаньяна задела его и опрокинула в грязь. Как "мы уже сказали, д'Артаньян не обратил внимания на столь ничтожное собы- тие. Он вполне разделял глубокое и презрительное безразличие, проявляе- мое в те времена дворянством, особенно военным дворянством, по отношению к буржуазии. Поэтому-то он остался нечувствителен к несчастью, приклю- чившемуся с человеком в черной одежде, хотя и был его причиной. Прежде чем бедняга Брусель успел крикнуть, вооруженные всадники, как буря, про- неслись мимо. Тогда только прохожие услыхали его стоны. Люди сбежались, увидели раненого, стали расспрашивать, кто он, где живет. Как только он сказал, что его зовут Брусель, что он советник пар- ламента и живет на улице Сен-Ландри, толпа разразилась криком, ужасным, грозным криком, который напугал несчастного советника не меньше, чем промчавшийся над ним ураган. - Брусель! - вопили кругом. - Брусель, отец наш! Защитник наших прав! Брусель, друг народа, убит, растоптан негодяями кардиналистами! На по- мощь! К оружию! Смерть им! В одно мгновение толпа запрудила улицу; остановили первую попавшуюся карету, чтобы везти советника, но кто-то заметил, что тряска может уси- лить боль и ухудшить состояние раненого; другие предложили отнести его на руках, - предложение было встречено с восторгом и принято единодушно. Сказано - сделано. Народ, грозный и вместе с том кроткий, поднял совет- ника и унес его, подобно сказочному гиганту, с ворчанием баюкающему кар- лика в своих объятиях. Брусель не сомневался в любви парижан; три года он возглавлял оппози- цию не без тайной надежды добиться когда-нибудь популярности. Это столь своевременное выражение чувств его обрадовало и преисполнило гордости, ибо оно показывало меру его влияния. Но этот триумф был омрачен тревога- ми. Помимо того что ушибы причиняли ему немалую боль, на каждом перек- рестке он дрожал, как бы не появился эскадрон гвардейцев или мушкетеров и не разогнал толпу. Что сталось бы с бедным триумфатором в свалке! Перед его глазами все еще стояли пролетавшие люди и лошади, словно смерч, словно буря, опрокинувшая его одним своим порывом, и он повторял слабым голосом: "Торопитесь, дети мои: я очень страдаю". После каждой такой жалобы вокруг него с новой силой раздавались вопли и проклятия. Не без труда удалось протиснуться к дому Бруселя. Все жители квартала бросились к окнам и дверям, привлеченные шумом толпы, наводнившей улицу. В окне дома Бруселя появилась старая служанка, которая кричала изо всех сил, и пожилая женщина, которая горько плакала. Обе они с явной трево- гой, хотя и выражаемой разными способами, расспрашивали толпу, из кото- рой отвечали им лишь громкими нечленораздельными криками. Но едва только возле дома появился несомый восемью людьми советник, бледный, с погасшим взором, как добрая госпожа Брусель упала в обморок, а служанка, воздев руки к небу, бросилась по лестнице навстречу своему хозяину. "Господи, господи, - кричала она, - хоть бы Фрике был здесь и сбегал за доктором!" Фрике был здесь. Где же обойдется дело без парижского сорванца? Фрике, разумеется, воспользовался троицыным днем, чтобы выпросить от- пуск у хозяина таверны. В отпуске ему отказать было нельзя, так как по условию он получал свободу по большим праздникам, четыре раза в году. Фрике находился во главе шествия. Он, конечно, сам подумал, что надо бы сбегать за доктором" но в конце концов гораздо веселее было кричать во всю глотку: "Убили господина Бруселя! Господина Бруселя, отца народа! Да здравствует господин Брусель! - чем шагать одному по темным улицам и тихо сказать человеку в темном камзоле: "Пойдемте, господин доктор, со- ветник Брусель нуждается в вашей помощи". К несчастью, Фрике, игравший в шествии видную роль, имел неосторож- ность взобраться на оконную решетку, чтобы подняться над толпой. Често- любие его погубило: мать заметила его и послала за доктором. Затем она схватила советника в охапку и собралась тащить его наверх, но на лестнице советник неожиданно встал на ноги и заявил, что может подняться и сам. Он просил служанку только об одном: уговорить народ ра- зойтись. Но та не слушала его. - О мой бедный хозяин! Дорогой мой хозяин! - кричала она. - Да, милая, да, Наннета, - бормотал Брусель, пытаясь ее утихомирить, - успокойся, все это пустяки. - Как я могу успокоиться, когда вас раздавили, растоптали, растерза- ли! - Да нет же, нет, - уговаривал ее Брусель, - ничего не случилось. - Как же ничего, когда вы весь в грязи! Как же ничего, когда у вас голова в крови! Ах, господи, господи, бедный мой хозяин! - Замолчи наконец! - сказал Брусель. - Замолчи! - Кровь, боже мой, кровь, - кричала Наннета. - Доктора! Хирурга! Врача! - ревела толпа. - Советник Брусель умира- ет! Мазаринисты убили его! - Боже мой, - восклицал Брусель в отчаянии, - изза этих несчастных мой дом сожгут! - Подойдите к окну и покажитесь им, хозяин! - Нет, уж от этого я воздержусь, - ответил Брусель. - Показываться народу - это дело королей. Скажи им, что мне лучше, Наннета, скажи им, что я пойду но к окну, а в постель, и пусть они уходят. - А зачем вам нужно, чтобы они ушли? Ведь они собрались в вашу честь. - Ах! Неужели ты не понимаешь, что меня из-за них повесят? - твердил в отчаянии Брусель. - Видишь, вот и советнице стало дурно! - Брусель! Брусель! - вопила толпа. - Да здравствует Брусель! Доктора Бруселю! Поднялся такой шум, что опасения Бруселя не замедлили оправдаться. На улице появился взвод гвардейцев и ударами прикладов разогнал беззащитную толпу. При первом крике: "Гвардейцы, солдаты! - Брусель, боясь, как бы его не приняли за подстрекателя, забился в постель, не сняв даже верхней одежды. Благодаря вмешательству гвардейцев старой Наннете, после троекратного приказа Бруселя, удалось наконец закрыть наружную дверь. Но едва лишь она заперла дверь и поднялась к хозяину, как кто-то громко постучался. Госпожа Брусель, придя в себя, разувала своего мужа, сидя у его ног и дрожа как лист. - Посмотрите, кто там стучит, Наннета, - сказал Брусель, - и не впус- кайте чужих людей. Наннета выглянула в окно. - Это господин президент, - сказала она. - Ну, его стесняться нечего, откройте дверь. - Что они с вами сделали, милый Брусель? - спросил, входя, президент парламента. - Я слышал, вас чуть не убили! - Они явно покушались на мою жизнь, - ответил Брусель со стоической твердостью. - Бедный друг! Они решили начать с вас. Но каждого из нас ждет та же участь. Они не могут победить нас всех вместе и решили погубить каждого порознь. - Если только я поправлюсь, - сказал Брусель, - я, в свою очередь, постараюсь раздавить их тяжестью своего слова. - Вы поправитесь, - сказал Бланмениль, - и они дорого заплатят за это насилие. Госпожа Брусель плакала горючими слезами, Наннета бурно рыдала. - Что случилось? - воскликнул, поспешно входя в комнату, красивый и рослый молодой человек. - Отец ранен? - Перед вами жертва тирании, - ответил Бланмениль, как петый спарта- нец. - О! - вскричал молодой человек. - Горе тем, кто тронул вас, батюшка! - Жак, - произнес советник, - пойдите лучше за доктором, друг мой. - Я слышу крики на улице, - сказала служанка, - наверное, это Фрике привел доктора. Нет, кто-то приехал в карете! Бланмениль выглянул в окно. - Это коадъютор! - воскликнул он. - Господин коадъютор! - повторил Брусель. - Ах, боже мой, да пустите же, я пойду к нему навстречу! И советник, забыв о своей ране, бросился бы встретить г-на де Репа, если бы Бланмениль не остановил его. - Ну-с, дорогой Брусель, - сказал коадъютор, входя, - что же случи- лось? Говорят о засаде, об убийстве? Здравствуйте, господин Бланмениль. Я заехал за своим доктором и привез его вам. - Ах, сударь! - воскликнул Брусель. - Вы оказываете мне слишком высо- кую честь! Действительно, меня опрокинули и растоптали мушкетеры короля. - Вернее, мушкетеры кардинала, - возразил коадъютор. - Вернее, маза- ринисты. Но они поплатятся за это, будьте покойны. Не правда ли, госпо- дин Бланмениль? Бланмениль хотел ответить, как вдруг отворилась дверь, и лакей в пыш- ной ливрее доложил громким голосом: - Герцог де Лонгвиль. - Неужели? - вскричал Брусель. - Герцог здесь? Какая честь для меня! - Ах, монсеньер! Я пришел, чтобы оплакивать участь нашего доблестного защитника, - сказал герцог. - Вы ранены, милый советник? - Что с того! Ваше посещение излечит меня, монсеньер. - Но все же вы страдаете? - Очень, - сказал Брусель. - Я привез своего врача, - сказал герцог, - разрешите ему войти. - Как! - воскликнул Брусель. Герцог сделал знак лакею, который ввел человека в черной одежде. - Мне пришла в голову та же мысль, герцог, - сказал коадъютор. Врачи уставились друг на друга. - А, это вы, господин коадъютор? Друзья народа встречаются на своей территории... - Я был встревожен слухами и поспешил сюда. Но я думаю, врачи немед- ленно должны осмотреть нашего славного советника. - При вас, господа? - воскликнул смущенный Брусель. - Почему же нет, друг мой? Право, мы хотим поскорей узнать, что с ва- ми. - Ах, боже мой, - сказала г-жа Брусель, - там снова шумят! - Похоже на приветствия, - сказал Бланмениль, подбегая к окну. - Что там еще? - вскричал Брусель, побледнев. - Ливрея принца де Конти, - воскликнул Бланмениль, - сам принц де Конти! Коадъютор и герцог де Лонгвиль чуть не расхохотались. Врачи хотели снять одеяло с Бруселя. Брусель остановил их. В эту минуту вошел принц де Конти. - Ах, господа, - воскликнул он, увидя коадъютора, - вы предупредили меня! Но не сердитесь, дорогой Брусель. Как только я услышал о вашем несчастье, я подумал, что быть может, у вас нет врача, и привез вам сво- его. Но как вы себя чувствуете? Почему говорили об убийстве? Брусель хотел ответить, но не нашел слов: он был подавлен оказанной ему честью. - Ну-с, господин доктор, приступайте, - обратился принц де Конти к сопровождавшему его человеку в черном. - Да у нас настоящий консилиум, господа, - сказал один из врачей. - Называйте это, как хотите, - сказал принц, - но поскорей скажите нам, в каком состоянии наш дорогой советник. Три врача подошли к кровати. Брусель натягивал одеяло изо всех сил, но, несмотря на сопротивление, его раздели и осмотрели. У него было только два ушиба: на руке и на ляжке. Врачи переглянулись, не понимая, зачем понадобилось созвать самых сведущих в Париже людей ради такого пустяка. - Ну как? - спросил коадъютор. - Ну как? - спросил принц. - Мы надеемся, что серьезных последствий не будет, - сказал один из врачей. - Сейчас мы удалимся в соседнюю комнату и установим лечение. - Брусель! Сообщите о Бруселе! - кричала толпа. - Как здоровье Брусе- ля? Коадъютор подошел к окну" При виде его толпа умолкла. - Друзья мои, успокойтесь! - крикнул он. - Господин Брусель вне опас- ности. Но он серьезно равен и нуждается в покое. Тотчас же на улице раздался крик: "Да здравствует Брусель! Да здравствует коадъютор!" Господин де Лонгвиль почувствовал ревность и тоже подошел к окну. - Да здравствует Лонгвиль! - закричали в толпе. - Друзья мои, - сказал герцог, делая приветственный знак рукой, - ра- зойдитесь с миром. Не нужно таким беспорядком радовать наших врагов. - Хорошо сказано, господин герцог, - сказал Брусель, - вот настоящая французская речь. - Да, господа парижане, - произнес принц де Конти, тоже подходя к ок- ну за своей долей приветствий. - Господин Брусель просит вас разойтись. К тому же ему необходим покой, и шум может повредить ему. - Да здравствует принц де Конти! - кричала толпа. Принц поклонился. Все три посетителя простились с советником, и толпа, которую они рас- пустили именем Бруселя, отправилась их провожать. Они достигли уже набе- режной, а Брусель с постели все еще кланялся им вслед. Старая служанка была поражена всем происшедшим и смотрела на хозяина с обожанием. Советник вырос в ее глазах на целый фут. - Вот что значит служить своей стране по совести, - удовлетворенно заметил Брусель. Врачи после часового совещания предписали класть на ушибленные места примочки из соленой воды. Весь день к дому подъезжала карета за каретой. Это была настоящая процессия. Вся Фронда расписалась у Бруселя. - Какой триумф, отец мой! - восклицал юный сын советника. Он не пони- мал истинных причин, толкавших их людей к его отцу, и принимал всерьез всю эту демонстрацию. - Увы, мой милый Жак, - сказал Брусель, - боюсь, как бы не пришлось слишком дорого заплатить за этот триумф. Наверняка господин Мазарини составляет сейчас список огорчений, доставленных ему по моей милости, и предъявит мне счет. Фрике вернулся за полночь: он никак не мог разыскать врача. XXX ЧЕТВЕРО ДРУЗЕЙ ГОТОВЯТСЯ К ВСТРЕЧЕ - Ну что? - спросил Портос, сидевший во дворе гостиницы "Козочка", у д'Артаньяна, который возвратился из Пале-Рояля с вытянутой и угрюмой фи- зиономией. - Он дурно вас принял, дорогой д'Артаньян? - Конечно, дурно. Положительно, это просто скотина! Что вы там едите, Портос? - Как видите, макаю печенье в испанское вино. Советую и вам делать то же. - Вы правы. Жемблу, стакан! Слуга, названный этим звучным именем, подал стакан, и д'Артаньян уселся возле своего друга. - Как же это было? - Черт! Вы понимаете, что выбирать выражения не приходилось. Я вошел, он косо на меня посмотрел, я пожал плечами и сказал ему: "Ну, монсеньер, мы оказались слабее". - "Да, я это знаю, расскажите подробности". Вы по- нимаете, Портос, я не мог рассказать детали, не называя наших друзей; а назвать их - значило их погубить. "Еще бы! Монсеньер, - сказал я, - их было пятьдесят, а нас только двое". - "Да, - ответил он, - но это не помешало вам обменяться выстре- лами, как я слышал". - "Как с той, так и с другой стороны потратили нем- ного пороху, вот и все". - "А шпаги тоже увидели дневной свет?" - "Вы хотите сказать, монсеньер, ночную тьму?" - ответил я. "Так, - продолжал кардинал, - я считал вас гасконцем, дорогой мой". - "Я гасконец, только когда мне везет, мопсеньер". Этот ответ, как видно, ему понравился: он рассмеялся. "Впредь мне наука, - сказал он, - давать своим гвардейцам лошадей получше. Если бы они поспели за вами и каждый из них сделал бы столько, сколько вы и ваш друг, - вы сдержали бы слово и доставили бы мне его живым или мертвым". - Ну что ж, мне кажется, это неплохо, - заметил Портос. - Ах, боже мой, конечно, нет, дорогой мой. Но как это было сказано! Просто невероятно, - перебил он свой рассказ, - сколько это печенье пог- лощает вина. Настоящая губка! Жемблу, еще бутылку! Поспешность, с которой была принесена бутылка, свидетельствовала об уважении, которым пользовался д'Артаньян в заведении. Он продолжал: - Я уже уходил, как он опять подозвал меня и спросил: "У вас три ло- шади были убиты и загнаны?" - "Да, монсеньер". - "Сколько они стоят?" - Что же, это по-моему, похвальное намерение, - заметил Портос. - Тысячу пистолей, - ответил я. - Тысячу пистолей! - вскричал Портос. - О, это чересчур, и если он знает толк в лошадях, он должен был торговаться. - Уверяю вас, ему этого очень хотелось, этому скряге. Он подскочил на месте и впился в меня глазами. Я тоже посмотрел на него. Тогда он понял и, сунув руку в ящик, вытащил оттуда билеты Лионского банка. - На тысячу пистолей? - Ровно на тысячу, этакий скряга, ни на пистоль больше. - И они при вас? - Вот они. - Честное слово, по-моему, он поступил как порядочный человек, - ска- зал Портос. - Как порядочный человек? С людьми, которые не только рисковали из-за него своей шкурой, но еще оказали ему большую услугу! - Большую услугу, какую же? - спросил Портос. - Еще бы, я, кажется, задавил ему одного парламентского советника. - Как! Это тот черный человечек, которого вы сшибли с ног у кладбища? - Именно, мой милый. Понимаете ли, он очень мешал ему. К несчастью, я не раздавил его в лепешку. Он, по-видимому, выздоровеет и еще наделает кардиналу неприятностей. - Вот как! А я еще осадил мою лошадь, которая чуть было не смяла его. Ну, отложим это до следующего раза... - Он должен был, скупец, заплатить мне за этого советника! - Но ведь вы не совсем его задавили? - заметил Портос. - А! Ришелье все равно сказал бы: "Пятьсот экю за советника!" Но до- вольно об этом. Сколько вам стоили ваши лошади, Портос? - Эх, друг мой, если б бедный Мушкетон был здесь, он назвал бы вам точную цену в ливрах, су и денье. - Все равно, скажите хоть приблизительную, с точностью до десяти экю. - Вулкан и Баярд мне стоили каждый около двухсот пистолей, и если оценить Феба в полтораста, то это, вероятно, будет полный счет. - Значит, остается еще четыреста пятьдесят пистолей, - сказал д'Ар- таньян удовлетворенно. - Да, - ответил Портос, - но не забудьте еще сбрую. - Это правда, черт возьми! А сколько стоит сбруя? - Если положить сто пистолей на три лошади, то... - Хорошо, будем считать, сто пистолей, - прервал д'Артаньян. - У нас остается еще триста пятьдесят. Портос кивнул головой в знак согласия. - Отдадим пятьдесят хозяйке в счет нашего содержания и поделим между собой остальные триста. - Поделим, - согласился Портос. - В общем, грошовое дело, - пробормотал д'Артаньян, пряча свои биле- ты. - Гм... - сказал Портос, - это уж всегда так. Но скажите-ка... - Что? - Он совершенно обо мне не спрашивал? - Ну как же! - воскликнул д'Артаньян, боясь обескуражить своего друга признанием, что кардинал ни словом о нем не обмолвился. - Он сказал... - Что он сказал? - подхватил Портос. - Подождите, я хочу припомнить его подлинные слова. Он сказал: "Пере- дайте вашему другу, что он может спать спокойно". - Отлично, - сказал Портос. - Ясно как день, что все-таки он собира- ется сделать меня бароном. В этот момент на соседней церкви пробило девять часов. Д'Артаньян вздрогнул. - В самом деле, - сказал Портос, - бьет девять, а в десять, как вы помните, у нас свидание на Королевской площади. - Молчите, Портос, - нетерпеливо воскликнул д'Артаньян, - не напоми- найте мне об этом. Со вчерашнего дня я сам не свой. Я не пойду. - Почему? - спросил Портос. - Потому что мне очень тяжело видеть снова двух людей, по вине кото- рых провалилось наше предприятие. - Но ведь ни тот, ни другой не одержали над нами верх. Мой пистолет был еще заряжен, а вы стояли оба лицом к лицу со шпагами в руке. - Да, - сказал д'Артаньян, - но не кроется ли в свидании... - О, вы так не думаете, д'Артаньян. Это была правда. Д'Артаньян не считал Атоса способным на обман, а просто искал предлога, чтобы увильнуть от свидания. - Надо идти, - сказал великолепный сеньор де Брасье. - Иначе они по- думают, что мы струсили. Ах, мой друг, раз мы бесстрашно выступили вдво- ем против пятидесяти противников на большой дороге, то мы можем смело встретиться с двумя друзьями на Королевской площади. - Да, да, - сказал д'Артаньян, - я это знаю; но они примкнули к пар- тии принцев, не предупредив нас о том. Атос и Арамис провели меня, и это меня тревожит. Вчера мы узнали правду. А вдруг сегодня откроется еще чтонибудь? - Вы в самом деле не доверяете им? - спросил Портос - Арамису - да, с тех пор как он стал аббатом. Вы представить себе не можете, мои дорогой, чем он теперь стал. По его мнению, мы загораживаем ему дорогу к сану епископа, и он, пожалуй, не прочь нас устранить. - Арамис - другое дело; тут я не удивился бы, - сказал Портос. - Пожалуй, господин де Бофор вздумает захватить нас. - Это после того, как мы были у него в руках и он отпустил нас на свободу? Впрочем, будем осторожны, вооружимся и возьмем с собой Планше с его карабином. - Планше - фрондер, - сказал д'Артаньян. - Черт бы побрал эту гражданскую войну! - воскликнул Портос - Ни на кого нельзя положиться: ни на друзей, ни на прислугу. Ах, если бы бедный Мушкетон был здесь! Вот кто никогда бы меня не покинул. - Да, пока вы богаты. Эх, мой друг, не междоусобные войны разъединяют пас, а то, что мы больше не двадцатилетние юноши, то, что благородные порывы молодости угасли, уступив место голосу холодного расчета, внуше- ниям честолюбия, воздействию эгоизма Да, вы правы, Портос; пойдем на это свидание, по пойдем хорошо вооруженные. Если мы не пойдем, они скажут, что мы струсили Эй, Планше! - крикнул д'Артаньян. Явился Планше - Вели оседлать лошадей и захвати карабин. - Но, сударь, на кого же мы идем? - Ни на кого. Это простая мера предосторожности на случай, если мы подвергнемся нападению - Знаете ли вы, сударь, что было покушение на доброго советника Бру- селя, этого отца народа? - Ах, в самом деле? - спросил д'Артаньян. - Да, но он вполне вознагражден: народ на руках отнес его домой. Со вчерашнего дня дом его битком набит Его посетили коадъютор, Лонгвиль, принц де Копти; герцогиня де Шеврез и госпожа де Вандом расписались у него в числе посетителей Теперь стоит ему захотеть. - Ну что он там захочет? Планше запел: Слышен ветра шепот, Слышен свист порой Эго Фронды ропот "Мазарини долой!" - Нет ничего странного, что Мазарини было бы более по сердцу, если бы я совсем задавил его советника, - хмуро бросил д'Артаньян Портосу. - Вы понимаете, сударь, что если вы просите меня захватить мой кара- бин для какого-нибудь предприятия вроде того, какое замышлялось против господина Бруселя. - Нет, нет, будь спокоен. Но откуда у тебя все эти подробности? - О, я получил их из верного источника - от Фрике. - От Фрике? - сказал д'Артаньян. - Это имя мне знакомо. - Это сын служанки Бруселя, молодец парень; за пего можно поручиться - при восстании он своего не упустит. - Не поет ли он на клиросе в соборе Богоматери? - спросил д'Артаньян. - Да, ему покровительствует Базен. - Ах, знаю, - сказал д'Артаньян, - и он прислуживает в трактире на улице Лощильщиков. - Совершенно верно. - Что вам за дело до этого мальчишки? - спросил Портос. - Гм, - сказал д'Артаньян, - я уж раз получил от него хорошие сведе- ния, и при случае он может доставить мне и другие. - Вам, когда вы чуть не раздавили его хозяина! - А откуда он это узнает? - Правильно. В это время Атос и Арамис приближались к Парижу через предместье Сент-Антуан. Они отдохнули в дороге и теперь спешили, чтобы не опоздать на свидание. Базен один сопровождал их. Гримо, как помнят читатели, ос- тался ухаживать за Мушкетоном, а затем должен был ехать прямо к молодому виконту Бражелону, направляющемуся во фландрскую армию. - Теперь, - сказал Атос, - нам нужно зайти в какую-нибудь гостиницу, переодеться в городское платье, сложить шпаги и пистолеты и разоружить нашего слугу. - Отнюдь нет, дорогой граф. Позвольте мне не только не согласиться с вашим мнением, но даже попытаться склонить вас к моему. - Почему? - Потому что свидание, на которое мы идем, - военное свидание. - Что вы хотите этим сказать, Арамис? - Что Королевская площадь - это только продолжение Вандомской проез- жей дороги и ничто другое. - Как! Наши друзья... - Стали сейчас нашими опаснейшими врагами, Атос... Послушайтесь меня, не стоит быть слишком доверчивым, а в особенности вам. - О мой дорогой д'Эрбле!.. - Кто может поручиться, что д'Артаньян не винит нас в своем поражении и не предупредил кардинала? И что кардинал не