оддерман призывал лорда поскорее отправиться на стены, дабы вдохновить своим присутствием воинов, тогда как старый мудрец гофмейстер Инглоранс побуждал его остаться и получить как можно больше даров. Сильварреста предпочел остаться. Он посмотрел в сторону Иом, поймал взгляд страдающей Девин и удержал его. В настоящий момент лишь это и имело значение. Король отмел суетливость оруженосца, настойчивость канцлера, даже саму мысль о скорой и неизбежной битве. Глаза его полнились бесконечной любовью, бесконечной печалью. Они говорили Девин, что он знает, сколь велика приносимая жертва и ценит ее по достоинству. Иом было ведомо, как ненавистен отцу этот опустошающий людей обряд. Лишь необходимость защищать подданных вынуждала его принимать дары. И вдруг в Девин что-то неуловимо изменилось: видимо, ее жертвенное стремление достигло силы, необходимой для передачи дара. Рычание способствующего сменилось требовательными криками. Заклятие работало в полную мощь: раскаленный добела форсибль дрожал и изгибался, словно змея. Девин пронзительно вскрикнула от невообразимой боли. Ей казалось, будто на нес давит какой-то чудовищный груз. Что-то уходило из нес, заставляя сжиматься, словно она уменьшалась в размерах. Воздух наполнился едким запахом обожженной плоти. Девин корчилась, силясь податься в сторону, но могучий солдат удерживал се на месте. Девин отвернулась и стиснула зубы так, что прикусила язык. Кровь и слюна текли но ее подбородку. В глазах этой доброй женщины принцесса на миг увидела всю боль мира. Затем Девин лишилась чувств. У нес больше не осталось жизненной силы, чтобы сопротивляться боли и усталости. Способствующий, узколицый человек с козлиной бородкой, оторвал пульсирующий форсибль от обмякшего тела и уставился на пламенеющую руну. Ее свечение отражалось в его черных глазах. Спустя мгновение, он затянул торжественную, ликующую песнь и обеими руками воздел жезл над головой. За раскаленным кончиком тянулся светящийся след, подобный тому, что оставляют падающие звезды. Способствующий пригляделся к полоске света, словно оценивая ее плотность и яркость и, распевая на ходу, направился к королю, ведя за собой неугасающий луч. Все замерли, боясь приблизиться к волшебному свету и нарушить связь, которая устанавливалась между лордом и Посвященной. Остановившись перед королем, способствующий поклонился и приложил жезл к его груди. По мере того как пение становилось все более мягким и вкрадчивым, кровяной металл крошился, превращаясь в белесый пепел. Наконец, белый свет погас, а остатки форсибля рассыпались в прах. Иом с детства не принимала даров и не помнила, какие ощущения сопровождают этот обряд. Однако она знала, что если отдающий дар испытывает немыслимые страдания, то принимающий переживает столь же сильный восторг. Лицо Сильварреста покрылось потом, глаза расширились и засверкали в почти безумном, радостном возбуждении. В каждой черточке его лица читалось невообразимое наслаждение. Однако король остался на месте: ему достало сдержанности и такта ничем больше не выразить своих чувств. Биннесман подбежал к Иом. Дыхание целителя отдавало анисом. Его одеяние - темнейшего, глубочайшего оттенка зеленого цвета - было соткано из странных волокон, походивших на размятые корни. Ткань источала аромат пряностей и трав, которые он держал в карманах. Трава была вплетена и в его волосы. Никто не назвал бы этого невзрачного мужчину с толстыми и красными, как яблоки, щеками красавцем, но как ни странно он обладал некой сексуальной притягательностью. Как только он оказался рядом с Иом, она невольно ощутила пробуждавшееся желание. Это раздражало, однако принцесса знала что Биннесман являлся Хранителем Земли. Всякий, находившийся поблизости от волшебника, непроизвольно испытывал воздействие магии плодородия. Целитель опустился на колени и перепачканными руками нащупал пульс на шее Девин. Выглядел он встревоженным. - Чтоб ему провалиться, этому никчемному способствующему, - пробормотал травник себе под нос, шаря в карманах своего заляпанного землей балахона. - Что-то не так? - выдохнула Иом. Тихонько, чтобы никто не услышал. - Хайд воспользовался Скоррелскими заклинаниями, слишком сильно опустошающими людей. В расчете на то, что я приведу их в порядок. Не будь здесь меня, Девин не прожила бы и часа - и он это прекрасно знает! Биннесман был добрым, сострадательным человеком из тех, кто готов возиться с выпавшим из гнезда воробышком, или выхаживать попавшую под тележное колесо травяную змейку. Сейчас его небесно-голубые глаза сочувственно смотрели из под кустистых бровей на Девин. - Ты ее спасешь? - спросила принцесса. - Может быть, может быть. Но сомневаюсь, что спасу их всех. Он кивнул в сторону лежавших на топчанах Посвященных. Некоторые из них, отдав дары, находились между жизнью и смертью. - Жаль, что прошлым летом король не нанял того способствующего из Веймотской школы. Иом слабо разбиралась в различных школах способствующих. Задача их сводилась к тому, чтобы способствовать передаче даров с помощью форсиблей и заклинаний, но в этом искусстве существовало много направлений. Последователи каждого из них громогласно уверяли в превосходстве собственного метода. Мастерство постоянно совершенствовалось, различные школы разрабатывали новые приемы, и лишь глубокий знаток, знакомый со всеми их достижениями, мог судить, что лучше на сегодняшний день. Некоторые мастера добивались особых успехов в передаче лишь тех или иных даров. Хайд был силен в работе со зрением и обонянием - дарами, которые король считал очень важными для лесного королевства. Но с дарами жизнестойкости и, особенно, метаболизма, он справлялся хуже. К тому же, в отличие от многих способствующих, Хайд не имел обыкновения тратить огромные деньги на кровяной металл, чтобы ставить опыты на собаках и лошадях. В конце концов Биннесман. нашел в кармане то, что искал. Достав свежий листок камфары, травник разорвал его и каждую половинку положил под ноздрю Девин. Пот на верхней губе женщины удерживал обрывки листа на месте. Затем из кармана появились на свет лепестки лаванды, какие-то коричневые семена и разные травы. Все это Биннесман прикладывал к разным местам. У старого волшебника было всего два кармана, битком набитых травами, но он не утруждался выворачивать их или даже заглядывать туда. Не иначе, как находил все нужное наощупь, по одному лишь прикосновению. Иом бросила взгляд на другой топчан. Подмастерье мясника, здоровенный парень по имени Оррин, готовился отдать лорду свою мускульную силу. У принцессы защемило сердце. Возможно, этот полный любви, мужества и юношеской энергии паренек, отдав дар, уже никогда не сможет подняться с постели. Казалось несправедливым взять его жизнь в самом ее начале. Однако в конечном счете парнишке грозили не большие опасности, чем ей самой. Если Радж Ахтен завоюет Гередон, а король Сильварреста погибнет, подмастерье получит свой дар обратно. Уступить дар второй раз не возможно, а потому он сможет вернуться к своему ремеслу. Но что в этом случае ожидает Иом. Пытки? Смерть? - Нет, этот паренек знает что делает, - твердила себе принцесса. Возможно, его выбор лучший, из всех возможных. Он снискал высокую честь, а его служение в качестве Посвященного возможно не продлится и одного дня. - Так мало времени, - пробормотал Биннесман, обмазывая Девин целебными грязями и поднося их к ее губам. Женщина тяжело задышала, но каждый вздох давался с трудом и травник принялся помогать ей, надавливая на грудь. - Не мешать мне, вот что, - буркнул Биннесман тоном, каким мало кто решался бы заговорить с принцессой. - А, чуть не забыл. Молодой человек - вон там. Ему приспичило с вами поговорить. Иом подняла глаза на каменную лестницу, что вела на южную башню, где были установлены метательные машины. Стоявшая там Шемуаз призывно махала Иом рукой. За спиной Девы Чести маячил караульный в черном мундире. - Нет у меня времени на такие глупости, - отрезала Иом. - Иди к нему, - приказал отец. Он сидел в пятидесяти футах от дочери, но воспользовался Голосом, а потому слова его звучали так, словно он говорил ей на ухо. - Ты же знаешь, как давно я хочу объединить наши семейства. Итак, он явился просить ее руки. Иом уже созрела для брака, а достойного жениха у нее не было. Правда пара сыновей мелких лордов пытались добиться ее расположения, но земли их отцов нельзя было и сопоставить с владениями дома Сильварреста. Но станет ли принц Габорн делать предложение прямо сейчас, когда вот-вот разразится битва? Едва ли, - подумала принцесса. - А, стало быть, мне предстоит пустой разговор. Потеря драгоценного времени. - Я слишком занята, - сказала Иом. - Чересчур много дел. Отец устремил на нес печальный взгляд серых глаз. В этот момент он казался необыкновенно красивым. - Ты утомилась, тебе надо отдохнуть. Вот и отдохни сейчас. Иди, поговори с ним часок. Принцесса собралась было спорить, но заглянула отцу в глаза и смолчала. - Поговори с ним сейчас, - прочла она во взгляде короля. - То, что ты можешь сделать здесь, ничего не изменит в предстоящем сражении. 8. МЕНЬШЕ, ЧЕМ ЧАС Часу недостаточно, чтобы влюбиться, но час - это все, что было у них в тот по-осеннему прохладный день. В лучшие времена Иом, возможно, порадовалась бы возможности побыть наедине с претендентом на ее руку, За прошедший год отец не раз заговаривал с ней о Габорне. Отзывался о нем с похвалой, надеясь, что когда придет этот день, дочь охотно примет суженого. В нормальных обстоятельствах Иом надеялась бы встретить любовь. Готовила бы свое сердце к встрече, лелея эту надежду. Но теперь, когда королевству грозила беда, знакомство с сыном короля Ордина не сулило ей ничего, кроме, разве что, удовлетворения суетного любопытства. Понравится ли он ей? А если и понравится, то не останется ли для нес эта встреча всего лишь горьким воспоминанием о возможном счастье. Но скорее она почувствует к нему презрение: ведь, в конце концов, он - Ордин. Правда, брак без любви мог показаться не более, чем мелким неудобством в сравнении с тем, что, как боялась Иом, ждало ее впереди. К тому же принцесса понимала, сколь многим обязан Габорну се народ. Он оказал Гередону немалую услугу, а потому Иом, хоть и не желала иметь с ним дела, решила постараться изо всех сил и принять его если не сердечно, то, во всяком случае, учтиво. Девушка зашагала вверх по каменной лестнице. Хроно направлялась следом, Шемуаз двинулась навстречу, и они встретились посередине. - Он ждет, - промолвила Шемуаз с натянутой улыбкой, хотя в глазах ее угадывалось волнение. Возможно, она надеялась, что принцесса обретет любовь, но это напоминало ей о собственной утрате. Шемуаз была подругой детских игр Иом, и та могла даже по жестам угадывать мельчайшие оттенки се настроения. Когда Иом подняла взгляд, черты Шемуаз смягчились, а глаза заблестели. Очевидно принц пришелся Деве Чести по нраву. Иом выдавила улыбку: сегодня, как ни в какое другое время, возбуждение подруги казалось ей неподобающим. Весь прошедший день Шемуаз словно блуждала в тумане. Терзаемая тоской по погибшему возлюбленному и тревогой за судьбу еще не родившегося ребенка, она забывала даже поесть, пока ей не напоминала об этом Иом. Сейчас казалось, будто Шемуаз не понимает, что близится битва, Часть ее сознания погрузилась в сон. А может и правда, не понимает, - подумала Иом. Наивность Шемуаз и в лучшие-то времена вызывала улыбки. Даже сержант Дрейс подшучивал над любимой, и бывало, говаривал: - Для Шемуаз вся разница между боем на мечах и разделкой утки состоит в том, что, выпотрошив врага, солдат его не ест. Дева Чести взяла Иом за руку и девушки поднялись наверх. После долгого пребывания в холодной тени башни принцессе приятно было ощутить тепло солнечных лучей. Взойдя на стену, Шемуаз приветственно помахала принцу. - Принцесса Иом Сильварреста, позволено ли мне будет иметь честь представить вам принца Габорна Вал Ордина. Но Иом не смотрела на принца, вместо того она окинула взглядом укрепления. Шемуаз отошла шагов на сорок, чтобы принц и принцесса чувствовали себя свободнее. К удивлению Иом, молодые воины, обслуживавшие катапульты, как сговорившись, последовали примеру Девы Чести. Иом присмотрелась к катапультам и метательным снарядам. Эти боевые машины никогда раньше не использовались против врага. Иом видела их в действии единственный раз, когда на какой-то праздник отец приказал метать в толпу караваи хлеба, колбасы и мандарины. В отличие от солдат, Хроно остановилась всего в дюжине шагов от молодой пары, и обратилась к Габорну. - Принц Ордин, ваш Хроно в настоящий момент пребывает при особе вашего отца. Я заменю его, дабы составить эту часть хроники вашей жизни. Габорн промолчал, но Иом услышала шорох его плаща, словно он кивнул. По-прежнему не глядя на принца, она торопливо отошла к дальней стороне башни, уселась на зубец и принялась рассматривать осенние поля отцовского королевства. Сейчас принцесса поймала себя на том, что слегка дрожит. Ей было боязно оказаться с Габорном лицом к лицу. В конце концов, он Властитель Рун, и, надо думать, невероятно красив. Но внешность обманчива, а Иом не хотелось, чтобы первое впечатление оказалось ошибочным. Именно поэтому она упорно смотрела вниз. Правда, когда Габорн глубоко вздохнул, выражая восхищение се прелестью, на губах Иом появилась натянутая улыбка. Наверняка, у себя на юге он встречал женщин и покрасивее. Налетел легкий ветерок, и от кухонь Пиршественного Зала повеяло дымком. Иом поерзала на своем насесте, отчего вниз, с высоты восьмидесяти футов, посыпалась каменная крошка. Во дворах кукарекали петухи, согнанные в город коровы мычали, требуя, чтобы их подоили. За стенами замка, на побуревших полях виднелись каменные дома под тростниковыми крышами. С башни можно было разглядеть несколько деревушек, расположенных у реки Вай. Но и поля, и деревни были совершенно пусты. Вместе с солдатами, одетыми в черные с серебром мундиры, на городских стенах толпились фермеры, купцы и ремесленники. Зеленые юнцы и седовласые отцы семейств вооружились луками и копьями. Но все выглядели так, словно собрались поглазеть на турнир. Оборотистые торговцы разносили по стенам цыплят и печенье, - точь в точь, как на ярмарке. С внутренней стороны городских ворот громоздили телеги, бочки и клети. Если солдаты Радж Ахтена сумеют проломить ворота, им придется карабкаться через весь этот хлам под стрелами королевских лучников. Близились сумерки. Над лесом, к югу от города, кружили голуби и вороны. Птицы покинули свои гнезда, растревоженные присутствием множества людей. У опушки догорали костры, и казалось, что сами холмы клубятся дымом. Иом не могла оценить численность армии Радж Ахтена, большая часть которой все еще укрывалась среди деревьев. Но признаки вторжения виднелись повсюду. Над лесом, на высоте в четыреста футов, уже около двух часов маячил удерживаемый на привязи воздушный шар. Выполненный в форме граака, он поднял в воздух двоих наблюдателей Радж Ахтена. Вдоль берега петлявшей по окрестностям широкой лентой реки Вай тянулся темный ряд боевых коней. Две тысячи скакунов находились под присмотром сотни рыцарей и оруженосцев, которых, похоже, совершенно не беспокоила возможность вылазки. Копейщики и косматые великаны стояли на страже. Из леса доносился стук топоров: люди Радж Ахтена рубили деревья для приставных лестниц и осадных машин. Каждые несколько мгновений дерево содрогалось и рушилось, оставляя дыру в зеленом покрове леса. С юга пришла огромная армия и Иом дивилась тому, как могло случиться, что никто, кроме Габорна, ее не заметил. Герцог Лонгмот должен был предупредить короля об опасности. Правда, если Радж Ахтен выискал какой-то способ миновать владения Лонгмота незамеченным, герцог пошлет рыцарей на подмогу своему королю, как только узнает об осаде. Но Иом почему-то заподозрила неладное и боялась, что Лонгмот помощи не пришлет. Принц Ордин прочистил горло, вежливо стараясь привлечь внимание Иом. - Я надеялся на более приятную встречу, - мягко промолвил он. - Мне хотелось прибыть в ваше королевство с радостными вестями, а не с рассказом о вторжении. - Велика радость - предложение твоей руки, - подумала Иом. Ей казалось, что многие вассалы дома Сильварреста не одобрили бы этот брак, хотя все понимали желательность союза Гередона с Мистаррией, богатейшим из королевств Рохефавана. - Спасибо за то, что вы, рискуя своей жизнью, поспешили предупредить нас, - промолвила Иом. - С вашей стороны это весьма благородно. Принц подошел к ней и посмотрел с башни вниз. - Как по-вашему, скоро ли они пойдут на штурм? - спросил он. Голос его звучал отстраненно. Габорн слишком устал даже для того, чтобы думать, но Иом истолковала этот вопрос как любопытство нетерпеливого юнца, рвущегося в драку. - К рассвету, - ответила она. - Они не станут медлить, ибо не захотят, чтобы кто-нибудь ускользнул из замка. Мощь армии Радж Ахтена - его великанов, магов и легендарных меченосцев - была столь велика, что королевству Сильварреста, скорее всего, предстояло пасть. Когда Габорн отвернулся, озирая окрестности, Иом покосилась на него краешком глаза. Ее беглый взгляд отметил широкие - им предстояло еще раздаться, когда юноша войдет в полную силу, - плечи, длинные темные волосы, чистый дорожный плащ синего цвета и узкую саблю. Она отвела глаза, не желая видеть ничего больше. Конечно же, этот широкоплечий, под стать ее отцу, молодой человек должен выглядеть сногшибательно. Так ведь оно и не диво, - в конце концов, он черпает обаяние от своих подданных. Не то что Иом. В то время как иные Властители Рун маскировали природную неказистость за счет многочисленных даров, красота принцессы была дана ей от рождения. Когда она появилась на свет, две очаровательные служанки добровольно вызвались одарить се своим обаянием. Король и королева дали от имени дочери свое согласие. Но когда Иом подросла и начала понимать, чего стоят дары тем, кто их преподносит, она отказалась. - На вашем месте я не стала бы стоять так близко к стене, - сказала принцесса Габорну. - Вас могут заметить. - Кто? Радж Ахтен? Да что он оттуда увидит? Молодого человека, беседующего с девушкой, вот и все. - В его войске полным-полно дальновидцев. Неужто они не распознают принцессу и принца? - Столь очаровательную принцессу трудно не заметить, - согласился Габорн. - Но я сомневаюсь, что кто-нибудь из людей Радж Ахтена удостоит меня второго взгляда. - Но ведь вы носите герб дома Ордин, разве не так? - промолвила Иом, решив что не станет возражать юноше, коль скоро он полагает, будто дальновидны не узнают принца по внешности. Правда, ей показалось, что на плаще юноши вышит зеленый рыцарь. Габорн невесело рассмеялся. - На мне надет плащ одного из ваших солдат. Нет, никто не узнает о моем присутствии в замке до прибытия отца. Цитадель может выдержать долгую осаду, ведь, если верить истории, замок Сильварреста никогда не был захвачен врагом. Но вам нужно продержаться самое большее три дня. Всего три дня! Принц Ордин говорил уверенно, и Иом очень хотелось верить, что так все и будет. Король Мистаррии явится под стены замка, созовет на подмогу лордов Гередона, и воины двух государей совместными усилиями смогут отбить натиск чародеев и великанов Волчьего Лорда. Но, несмотря на высокие башни и глубокий ров замка, несмотря на лучников, катапульты на стенах и разбросанный по полям стальной "чеснок", в победу верилось с трудом. Радж Ахтен стяжал столь грозную славу, что само его имя внушало ужас. - Король Ордин - практичный человек, - промолвила принцесса. - Едва ли он станет рисковать жизнью ради спасения замка Сильварреста. Габорн обиделся. - В чем-то мой отец, может быть, и прагматик, но это не так, когда речь заходит о дружбе. Кроме того, здесь он будет сражаться не только за вас. Иом задумалась. - Понимаю, - промолвила она, спустя мгновение. - Зачем вашему отцу воевать на своей земле? Видеть как гибнут его люди и рушатся стены собственного замка? Куда лучше постоять за свое королевство здесь. Габорн чуть ли не зарычал. - Двадцать лет подряд мой отец приезжал сюда на Хостенфест. Знаете ли вы, сколько это вызывало завистливых толков. Он мог праздновать дома - или где угодно, - но всегда приезжал сюда. Из политических соображений отец посещает многих королей, но только одного называет своим другом! Иом имела лишь смутное представления о том, какого мнения придерживаются другие монархи об ее отце. Но, судя по тому, что до нес доходило, мнение это было не слишком лестным. За глаза его называли "мягкосердечным глупцом". Как лорд Связанный Обетом, он принес клятву никогда не принимать даров, если они не предложены по доброй воле. Сильварреста даже не покупал дары, хотя многие бедняки согласились бы уступить свое зрение или голос. И уж, конечно, ее отец не опустился бы до того, чтобы вымогать дары угрозами и силой. Не то, что Волчий Лорд, проклятый Радж Ахтен. Отец Габорна, сам называвший себя "прагматиком", подходил к этому вопросу иначе. Он тоже предпочитал дары, преподносимые добровольно, но в молодости покупал их, порой при довольно двусмысленных обстоятельствах. С точки зрения Иом, практичность этого человека граничила с беспринципностью. Его удачливость выглядела подозрительно: ему удавалось приобретать дары для себя и своих людей слишком часто и слишком дешево. Поговаривали, будто отец Габорна обладает более чем сотней даров. И все же Иом знала, что король Ордин отнюдь не таков, как Радж Ахтен. Он никогда не позволял себе присваивать мускульную силу крестьян в зачет недоимок по податям и не имел обыкновения, завоевав любовь женщины, добиваться чтобы та, вместе со своим сердцем, отдала ему какой-нибудь дар. - Прошу прощения, принц, - промолвила Иом. - Я была несправедлива, говоря о вашем отце. Это все из-за усталости и тревоги. Ордин всегда был хорошим другом и добрым королем для своего народа. Но я, действительно, боюсь, что он использует Гередон как щит, а когда мы дрогнем под напором Радж Ахтена, оставит нас на произвол судьбы. В конце концов, это было бы вполне разумно. - Вы думаете так потому, что не знаете моего отца, - сказал Габорн. - Он истинный друг. Принц все еще был обижен, но слова его звучали так убедительно, что Иом поневоле задумалась - сколькими же дарами Голоса обладает этот юноша. - Сколько же немых у вас в услужении? - едва не спросила девушка, пребывая в уверенности, что их должно быть не меньше дюжины. - Конечно, вам лучше знать, но ведь не отдаст же король Ордин жизнь за наше спасение. - Он исполнит свой долг, - холодно отозвался Габорн. - Как бы мне хотелось, чтобы ничего этого не было, - прошептала Иом, чей взор невольно обратился к Башне Посвященных. У дальней стены стояла несчастная женщина, чей мозг был настолько опустошен, что она не могла следить за работой собственного кишечника. Вместе со слепцом, обычно водившим ее в трапезную, она поддерживала старика, отдавшего дар метаболизма. Бедолага двигался так медленно, что, вздумай он самостоятельно перейти из одной комнаты в другую, на это ушел бы целый день. И ему еще повезло: многие из поступившихся тем же даром просто впадали в зачарованный сон, длившийся до тех пор, пока не умирал лорд. Как и все Властители Рун, дом Сильварреста пользовался благами, цена которых была ужасна. - Принцесса, ваше сострадание весьма похвально, но мой отец не заслужил неуважения. Когда б не его пресловутый "прагматизм", Радж Ахтен вторгся бы в северные королевства лет десять назад. - Это не совсем верно, - возразила Иом. - Мой отец годами посылал на юг убийц. Многие из искуснейших наших воинов отдали жизни, других держат в плену. Если время и выиграно, то выиграно оно ценою крови наших людей. - Разумеется, - промолвил Габорн легкомысленным тоном, намекавшим на то, что он сомневался в действенности усилий короля Сильварреста. Иом знала, что отец Габорна десятилетиями готовился к этой войне, и больше, чем кто бы то ни было стремился сокрушить Радж Ахтена. Сейчас она поймала себя на том, что пытается втянуть принца в спор - а зачем? Габорн вовсе не король Ордин, да и вообще, она его не любит и любить не собирается. Правда, се так и подмывало посмотреть на принца, но она не решалась. А что, если лик его сияет как солнце? Если он так красив, что этого не выразишь словами? Не забьется ли ее сердце, как бьется о стекло мошка? Темнело. Отблески лагерных костров играли на алой и золотой листве. Вдоль опушки расхаживали караульные великаны, столь большие и лохматые, что в сумерках их можно было принять за движущиеся стога сена. - Еще раз прошу извинить меня, - сказала Иом. - Мне не следовало затевать спор. Дурное настроение не может служить оправданием моей неучтивости, а если уж и срывать его, так на людях Радж Ахтена. Почему бы не спуститься вниз, да не убить кого-нибудь из них? - Принцесса, - воскликнул Габорн. - Обещайте, что не станете ввязываться в битву. С меченосцами Радж Ахтена шутки плохи. Как многие девушки из знатных семей, Иом носила под юбкой прикрепленный ремешком к ноге кинжал и прекрасно умела им пользоваться. Конечно, девушка понимала, что вражеским меченосцам она не соперница, но ей захотелось подразнить собеседника. - А почему бы и нет? - промолвила она то ли в шутку, то ли всерьез. - Фермеры и купцы собрались на стенах замка, а ведь их жизни значат для них не меньше, чем наши для нас. Они наделены лишь тем, что досталось им от родителей, я же обладаю дарами, способными меня защитить. Может рука моя и слабовата для меча, но почему бы мне не сразиться. Иом ожидала, что Габорн примется урезонивать ее, будет твердить о том, сколь велика опасность. Мускулы великанов крепостью не уступали железу, рыцари Радж Ахтена имели дары мускульной силы, метаболизма и жизнестойкости. Кроме того, все они были обучены для войны. Однако девушка неожиданно поняла, что не уступит здравому смыслу, ибо сказанное, поначалу как шутка, теперь казалось ей вполне справедливым. Простолюдины ценили свои жизни так же, как и она свою. Может быть ей удастся спасти одного из них, а то и двоих или троих. Она будет защищать стены замка. Точно так же, как ее отец. Однако ответ Габорна удивил принцессу. - Я не хочу, чтобы вы сражались, - промолвил он, - потому что мне горько думать о возможной гибели такой красоты. Иом залилась звонким, словно птичья трель, смехом. - Я решила не смотреть на вас, - созналась она, - из опасения, что мое сердце окажется сильнее рассудка. Пожалуй, вам стоило поступить так же. - Вы воистину прекрасны, - сказал Габорн. - Я не мальчик, чтобы быть ослепленным прелестным личиком. Видимо он снова пустил в ход Голос, так проникновенно звучали его слова. - Нет, говоря о красоте, я имел в виду красоту вашей души. Вероятно почувствовав, что скоро сгустится тьма и придет время расставания, он добавил. - Скажу не тая, леди Сильварреста, есть и другие принцессы, с которыми я мог бы обручиться. В других королевствах - Хаверсинде-у-Моря или Интернукс. - Он помедлил, дав ей время осмыслить услышанное. Оба названных государства не уступали Гередону ни величиной, ни богатством, а укреплены были, пожалуй, даже надежнее, - если только не учитывать возможность вторжения с моря. А о красоте принцессы Эррули из Интернука ходили легенды. - Но вы заинтриговали меня. - Я? Но чем? - Несколько лет назад, - честно ответил Габорн, - у меня вышел спор с отцом. Он проговорился, что хочет приобрести для меня грацию одною молодого рыбака. Я возражал. Уж вам-то известно, что лишиться грации - почти все равно, что расстаться с жизнью. Все члены деревенеют: даже желудок твердеет так, что становится трудно переваривать пищу. Человек, расставшийся с грацией, с трудом может ходить... да что там ходить. Попытка заговорить или закрыть глаза причиняет ему боль. Я видел, как многие Посвященные чахли на глазах и умирали примерно через год после обряда. По мне, так изо всех человеческих черт лишиться грации тяжелее всего. Короче говоря, я отказался от дара и отец рассердился. Но я назвал постыдной политику, позволяющую принимать дары от людей, настолько обделенных разумом и земными благами, что они почитают за удачу отдавать нам лучшее, что имеют. Тогда отец рассмеялся: - Ты говоришь совсем как Иом Сильварреста, - сказал он. - Когда я последний раз обедал за ее столом, эта девчушка назвала меня обжорой. Не в том смысле, что я жаден до еды, а в том, что питаюсь несчастьем других. Это ж надо, а! Каково! Пересказывая слова отца, Габорн вновь воспользовался Голосом и говорил точь-в-точь как сам король Ордин. Иом хорошо помнила это замечание, по той простой причине, что оно обернулось для нее неприятностями. Отец мало того, что хорошенько отшлепал ее за дерзость в присутствии гостя, так еще и запер на целый день в спальне без еды и воды. Лицо девушки зарделось от смущения. По правде сказать, к королю Ордину она питала смешанные чувства: презрение соседствовало с восхищением. В некоторых отношениях Менделлас Дракен Ордин представлял собой героическую фигуру. Могущественный, упорный в достижении цели, от слыл отважным бойцом. Его могучая воля на протяжении двух десятилетий связывала воедино северные королевства. Нахмуренный взгляд Ордина мог устрашить любого тирана, одно резкое слово могло лишить принца благосклонности собственного отца. Некоторые называли его Делателем Королей, иные - Изготовителем Марионеток. Ордин обрел сверхчеловеческие качества за счет других, но, по большому счету, следовало признать, что сделал он это не из простого властолюбия или тщеславия. Подобно Властителям Рун древности, он должен был стать чем-то большим, чем человеком, ибо враги его отнюдь не были обычными людьми. - Прошу прощения за опрометчивые слова, - уже в который раз извинилась Иом. - Ваш отец не заслужил подобного порицания, да еще от кого - от самоуверенной девятилетней девчонки. - Простить? - отозвался Габорн. - Что тут прощать. Я согласен с вами. Может быть тысячу лет назад у наших предков и были основания калечить людей форсиблями. Но с тех пор многое изменилось. Тех, с кем приходилось сражаться героям древности нет и в помине, но мы - и я и вы - остаемся Властителями Рун. Лишь потому, что эта "постыдная политика" освящена обычаем! Так вот, эта история заинтриговала меня настолько, что я попросил отца рассказать мне обо всем, что он когда-либо от вас слышал. Так он и сделал - припомнил все, что вы говорили в его присутствии с трехлетнего возраста. Во всяком случае то, что счел уместным. Принц почти не оставил Иом времени сообразить, что за этим кроется. Как и всякий, кто был щедро наделен дарами ума, король Ордин помнил каждое когда-либо слышанное им слово, каждую, даже самую пустяшную фразу. А обладая дарами слуха, он мог разобрать, о чем шепчутся в трех комнатах от него, за толстыми каменными стенами. Будучи ребенком Иом плохо представляла себе возможности взрослого Властителя Рун и, наверняка, частенько говорила то, что не предназначалось для ушей Ордина. Который, оказывается, все слышал и мотал на ус. - Понятно... - пробормотала девушка. - Не стоит обижаться, - сказал Габорн. - И стыдиться вам тоже нечего. Да, отец находил забавными всякие шуточки на его счет, которые вы отпускали, беседуя с леди Шемуаз. Принц кивнул в сторону Девы Чести: Иом скорее почувствовала, чем увидела этот кивок. - Но при этом, даже когда вы были ребенком, он ценил ваше великодушие. Я давно хотел встретиться с вами, но все никак не мог выбраться. Наконец, в прошлом году мне удалось приехать на Хостенфест в свите моего отца, и я, наконец, вас увидел. Осмелюсь сказать, что за обедом, в Пиршественном Зале я глазел на вас так, что впору было бояться, как бы мой взгляд не пробуравил дырку. Вы пленили мое сердце, принцесса Иом. Я следил за всеми, кто окружал вас - прислугой, стражниками и Девами Чести и видел, как все они старались заслужить вашу улыбку. На следующее утро, когда мы уезжали и вы вышли нас проводить, вас тут же окружила стайка ребятишек. Помню, вы удерживали малышей близ себя, чтобы они, ненароком, не угодили под копыта коней. Вы любите свой народ, и он отвечает вам тем же. Равных вам нет во всех королевствах Рофехавана. Вот почему я приехал сюда. Приехал, влекомый той же надеждой, что вдохновляет ваших приближенных. Надеждой заслужить вашу благосклонность. Слушая учтивые слова принца, Иом торопливо перебирала в памяти лица тех, кого видела на прошлогоднем празднике. Король Ордин всегда приводил в Пиршественный Зал одну, а то и две дюжины людей из своей свиты. Это соответствовало обычаю, ибо отличившимся на охоте подобало разделить стол с коронованными особами. Пришедшие с Ордином в большинстве своем имели следы форсиблей: то были рыцари и мелкие лорды. Габорн явился на пир под видом одного из них. Но он молод, тогда как спутники короля были зрелыми мужчинами. Ордин прекрасно знал, что лучшие, самые надежные воины это не задиристые юнцы, рвущиеся помахать мечом или топором, но многоопытные мужи, не склонные к суете и разящие только наверняка. Именно такие люди сопровождали короля на охоту. Кроме... кроме разве что одного паренька, сидевшего в самом дальнем конце стола. Иом припомнила его привлекательное лицо, прямые волосы и проницательные голубые глаза, в которых светился ум, хотя держался этот малый скромно, и лишь с любопытством глазел по сторонам, словно простолюдин, впервые оказавшийся в столь изысканном обществе. Принцесса сочла его приближенным слугой или же оруженосцем, только-только начавшим службу. Но не мог же этот парнишка, самый обыкновенный с виду, оказаться принцем! Властителем Рун! Сердце Иом екнуло. Опасаясь, что се подозрения подтвердятся, девушка обернулась, посмотрела на собеседника, и рассмеялась. Разумеется, это был он. Обычный молодой человек с прямой спиной, темными волосами и теми самыми, ясными голубыми глазами. Симпатичный, но не более того. Едва ли у него имелось больше двух даров обаяния Габорн улыбнулся, радуясь тому, что принцесса развеселилась. - Теперь, когда вы знаете причины моего приезда и увидели, наконец, меня самого, я позволю себе задать вам вопрос: если я осмелюсь предложить вам руку и сердце, примете ли вы это предложение? - Нет! - искренне ответила Иом. Габорн отшатнулся как от удара. Казалось, он никак не ожидал отказа. - Но почему? - Вы чужой. Что я о вас знаю? Как можно любить человека, которого не знаешь? - С вашей проницательностью, принцесса, вы без труда узнаете мое сердце. Наши отцы стремятся к политическому союзу, но я желаю союза схожих умов и схожих сердец. Вот увидите, леди Сильварреста, мы с вами... действительно схожи, во многих отношениях. Иом слегка рассмеялась. - Честно говоря, принц Габорн, когда бы речь шла только о руке, то есть о владениях Гередона, я бы возможно и согласилась. Но, предлагая свое сердце, вы хотите получить взамен мое, а я не могу отдать его незнакомцу. - Чего я и боялся, - признался Габорн - Но ведь мы не познакомились раньше только лишь по случайности. Это поправимо. Будь у вас возможность узнать меня получше, в вашем сердце, возможно, нашлось бы место и для любви. Скажите, что я могу сделать для вас? Чего вы хотите больше всего. - Ничего я не хочу, - промолвила Иом, и тут сердце ее забилось. Она явно поторопилась с ответом. Радж Ахтен стоял у ворот замка. - Возможно, у вас есть желание, о котором вы даже не догадываетесь, - сказал Габорн. - Вы живете безвылазно среди лесов, и уверяете, будто ничего не хотите, однако вас, несомненно, терзает страх. Было время, когда Властители Рун походили на вашего отца. Давая клятву служить своим собратьям, они принимали лишь те дары, которые предлагались по доброй воле.. Теперь мы загнаны в угол. Радж Ахтен привел свое войско к вашему замку, а короли севера, считающие себя "прагматиками", озабочены лишь тем, как собрать для себя побольше даров, хотя и уверяют, что никоим образом не уподобятся Волчьему Лорду. Но вы знаете, сколь ошибочны такие суждения. Еще будучи ребенком, вы поняли, в чем слабость моего отца. Он - великий человек, но, как и все мы, не лишен недостатков. Возможно, ему удалось уберечь себя от большего зла отчасти именно потому, что подобные вам люди порой своими невинными высказываниями предостерегали его, побуждая умерить свою алчность. Так вот, принцесса Сильварреста, у меня есть для вас дар, который я приношу вам без принуждения, ничего не прося взамен. Подойдя к девушке, принц взял ее за руку, и Иом решила, что он вложит в ладонь какой-нибудь подарок: драгоценный камень или любовное стихотворение. Но нет, принцесса ощутила лишь тепло руки и твердые мозоли на ладони. Габорн опустился перед ней на колени и прошептал слова клятвы столь древней, что теперь мало кто помнил ее язык. Клятвы столь могущественной, что почти никто из нынешних Властителей Рун не осмеливался ее принести. - Клятва сия дана мною в твоем присутствии и да будет вся моя жизнь порукой в нерушимом ее исполнении. Я, Габорн Вал Ордин, Властитель Рун, отныне и вовеки возглашаю себя твоим защитником и твоим слугой. Я обязуюсь никогда не вымогать даров силой или обманом, равно как и не покупать их у сирых и обделенных благами земными. Напротив, я стану оделять золотом бедных, не требуя ничего взамен. Лишь тот, кто возжелает присоединиться ко мне в борении со злом, сможет стать моим Посвященным. Да будет так. Вымолвить эти слова означало стать Связанным Обетом. Властители Рун обычно приносили такую клятву своим подданным, но порой она давалась менее могущественным лордам или даже дружественным монархам, которых Связанный брал под свою защиту. Решиться произнести ее было непросто, исполнять же - гораздо труднее. Она представляла собой священный договор самоотречения. Иом почувствовала слабость. Она Понимала, что сейчас, когда Радж Ахтен обрушился на север, дому Ордин потребуется вся его мощь. В таких обстоятельствах принесенный Габорном обет казался самоубийственным. Она никак не ожидала от принца такого великодушия. Исполнение клятвы требовало величайшей твердости духа. Сама-то она не сделала ничего подобного. Неужто потому, что была слишком... практична. Но принцессу тут же кольнула другая мысль. В иных условиях поступок Габорна, наверное, привел бы ее в восхищение, но сейчас, он казался ей... безответственным. Девушка оглянулась, желая увидеть реакцию своей Хроно. Глаза молодой женщины слегка расширились, в них застыло едва заметное удивление. Иом снова перевела взгляд на Габорна, поняв, что ей хочется удержать этот момент в памяти. Часа недостаточно, чтобы влюбиться, но час - это все, что было у них в тот день. Габорн завоевал ее сердце в гораздо меньшее время, да еще помог ей получше понять себя. Он почувствовал, как любит она свой народ. Но и сейчас девушку не оставляли сомнения. Пусть даже Габорн принес обет в знак любви не только к ней, но и к людям, разве это не сущее безрассудство? Может быть этот принц любит свою честь больше, чем свой народ? - Ненавижу тебя за это, - только и смогла сказать Иом. Солнце уже почти закатилось за горизонт, и в этот момент великаны с грохотом забили в тяжелые медные барабаны. Из тени деревьев, пришпорив серых в яблоках скакунов, выехали всадники. Дюжина всадников, носивших поверх черных кольчуг золотистые туники с вышитым на груди красным волком Рад ж Ахтена. Скакавший впереди держал в руке длинное копье с треугольным зеленым стягом, означавшим вызов на переговоры. Все прочие имели обозначавшие их принадлежность к почетной страже вызолоченные секиры и щиты с изображением меча под звездами Индопала. Все, кроме одного. Последним ехал сам Радж Ахтен в вороненой кольчуге и высоком шлеме, осененном белоснежными совиными крыльями. В одной руке он держал щит, а в другой боевой молот на длинной рукояти, предназначенный для конного боя.. Казалось что от него, как от единственной звезды в черной и пустой ночи, или от плывущей по темным водам погребальной лодьи с разожженным на ней костром исходит манящий свет. Иом не могла отвести глаз. У нее перехватило дыхание, хотя на таком расстоянии невозможно было различить черты его лица. Но даже издалека она, если не увидела, то ощутила несказанную красоту этого человека. И поняла, что смотреть на него вблизи - опасно. Шлем с раскинувшимися белыми крыльями приводил се в восхищение. У себя в спальне Иом хранила два древних шлема. - Как было бы славно, - подумала она, - добавить к ним и этот. Вместе с улыбающимся черепом Радж Ахтена. Позади, силясь не отстать от блистательной кавалькады поспешал на гнедой кобыле Хроно Волчьего Лорда. Интересно, какие тайны мог бы он поведать... Внизу, у ворот, послышались крики. - Осторожно! - предупреждали командиры солдат. - Не смотрите! Не смотрите на его лицо! Иом отметила, что многие воины на стенах растерянно вертели в руках оружие. Но капитан Дерроу, обладавший множеством даров мускульной силы, устремился вдоль парапета с огромным стальным луком, натянуть который не мог больше ни один человек в королевстве. Рыцарь намеревался послать несколько стрел в Радж Ахтена. Как будто в ответ на предостережения командиров, над головой Радж Ахтена возникло клубящееся, словно водоворот крохотных угольков золотистое облачко. Оно опускалось все ниже, притягивая взоры к лицу величественного всадника. Иом сообразила, что это какой-то трюк вражеских пламяплетов. Радж Ахтен хотел, чтобы защитники города смотрели на него. Она и сама смотрела, но полагала, что на таком расстоянии это не представляет опасности. Она не поддастся впечатлению и не лишится рассудка, пусть даже лик его светозарен. Радж Ахтен скакал прямо к воротам. Кони его рыцарей двигались в боевом порядке, стелясь над полями, как ветерок. То были не обычные скакуны, а вожаки табунов, преображенные, как и их хозяева, искусством Властителей Рун. Стремительно и плавно, словно бакланы по водной глади, скользили они по равнине, наполняя сердце Иом изумлением. Никогда прежде не видела она столь великолепных коней, строй которых словно бы составлял единое целое. Трудно было представить себе зрелище более величественное. Принц Ордин отбежал к лестнице и крикнул так, чтобы его услышали внизу, во дворе Башни Посвященных. - Лорд Сильварреста, вы нужны здесь. Радж Ахтен явился на переговоры. Король выругался и принялся торопливо облачаться в бряцавшие, пока он их надевал, доспехи. Позади Радж Ахтена и его свиты, рядом с заброшенными фермами у опушки леса, из мрака начали появляться войска. Пять пламяплетов, настолько приблизившихся к слиянию с огненной стихией, что они уже больше не могли носить одежду, сияли в ночи, как маяки. Языки зеленого пламени лизали их кожу, под ногами вспламенялась сухая трава. Отблески испускаемого пламяплетами света играли на полированных латах и клинках выдвигавшегося из леса воинства. В составе двинувшейся вперед многотысячной рати можно было увидеть и существа более диковинные, нежели огненосные чародеи. Облаченные в кольчуги, косматые двадцатифутовые великаны, вооруженные окованными железом дубинами, старались не врезаться на ходу в наступавших меченосцев Радж Ахтена и не сбить их строй. Боевые псы - чудовищные мастифы, отмеченные рунами, - не отставали от великанов. Лучники готовы были осыпать защитников города меткими стрелами. А у кромки леса мелькали черные тени. Мохнатые существа с темными гривами двигались скачками, то и дело опираясь о землю костяшками пальцев рук. Их вооружение составляли длинные копья. - Нелюди! - закричал кто-то. - Нелюди из Заинкаррских чащоб! Иом никогда не видела живых нелюдей, хотя как-то раз ей показывали старую линялую шкуру. Об этих тварях рассказывали страшные сказки. Нелюди... Неудивительно, что армия Радж Ахтена продвигалась скрытно, таясь на марше под защитой леса. Волчий Лорд учитывал впечатление, которое должно было произвести неожиданное появление столь могучего воинства. Явление Радж Ахтена во всей силе и славе. - Взирайте и трепещите, - говорил он всем своим видом. - Вы, северяне, обитающие в бесплодном краю, даже не подозреваете насколько бедны и слабы. Так узрите же безмерную мощь Волчьего Лорда юга. Узрите мои богатства. Но народ Иом был готов к сражению. Она видела как зеленые юнцы и зрелые мужчины переминаются с ноги на ногу на стенах, поудобнее перехватывая древки копий или проверяя, удобно ли под рукой лежат стрелы. Люди намеревались дать отпор захватчикам. Возможно, - подумала девушка, - об этой битве еще будут слагать песни, а со временем она войдет в легенду. Тем временем ее отец облачился в доспехи, схватил оружие и взбежал по ступеням. Позади, силясь не отстать от короля, ковылял Хроно, седовласый старик. Иом не могла не удивиться тому, как изменился отец. За последние несколько часов он принял шестьдесят даров, значительно увеличив свою мощь. Даже в полном вооружении король двигался как пантера, перепрыгивая по шесть ступеней за раз. Когда он достиг вершины башни, фраут перестали бить в барабаны и армия Радж Ахтена остановилась. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь отдаленным рычанием диких нелюдей, которым не терпелось ввязаться в бой. Затем Радж Ахтен осадил коня и заговорил. Он обладал дарами Голоса, взятыми у многих сотен людей, а потому каждое его слово, невзирая на ветер, было отчетливо слышно в каждом уголке цитадели, даже на вершинах башен. Голос его гудел, как могучий, мелодичный колокол. - Король Сильварреста, народ Гередона! - воззвал Волчий Лорд. - Я не желаю вам зла. Взгляните на мое войско, - он широко развел руками, - вам не под силу одолеть его. Посмотрите на меня. Я не враг вам, и не сделаю ничего дурного если, конечно, вы не вынудите меня и моих людей мерзнуть холодной ночью под открытым небом, когда сами будете греться у очагов. Распахните ворота. Примите меня как вашего лорда и станьте моим народом. Он говорил мягко и дружелюбно, скрыв угрозу за увещеваниями. Речь его звучала столь убедительно, что трудно было не внять затронувшему каждое сердце призыву покончить дело миром. Окажись Иом поближе к воротам, наверное не устояла бы и она. В следующий миг принцесса услышала скрежет подъемных механизмов и увидела, как опускается мост. Сердце ее упало. - Нет! - закричала, перегнувшись через парапет, девушка, пораженная тем, с какой легкостью некоторые из ее недальновидных подданных подчинились чарам завоевателя. Король Сильварреста выкрикнул приказ поднять мост, но и он, и его дочь находились слишком далеко от ворот. Но не все защитники крепости готовы были покориться. Капитан Дерроу, обуреваемый такой же яростью, как и Иом, спустил тетиву своего стального лука. Стрела его полетела с невероятной скоростью, растаяв в воздухе, как черная молния. Такой выстрел мог пробить любую броню, но Радж Ахтен превосходил Дерроу быстротой и силой. Властитель Рун попросту поднял руку и перехватил стрелу в воздухе. Казалось немыслимым, что Волчий Лорд решился принять столько даров метаболизма. Даже с высоты башни Иом могла оценить скорость его движений; она превышала обычную в пять или шесть раз. Живя с такой скоростью, Волчий Лорд должен будет состариться и умереть всего через несколько лет. Но прежде он успеет завоевать весь мир. - Нехорошо, - мягко и рассудительно промолвил Радж Ахтен. - Более мы такого не потерпим. Голос его зазвучал громче, парализуя всякую волю к сопротивлению. - Хватит. Бросайте вниз ваше оружие и доспехи. Отдайтесь мне. Иом вскочила на ноги и непроизвольно потянулась за кинжалом, готовая бросить его со стены. Удержала ее лишь рука Габорна. Пристыженная своей слабостью, девушка взглянула на отца, боясь, что он рассердится. Однако даже король с трудом справился с желанием швырнуть наземь свой боевой молот. Она остолбенела от ужаса. Если голос и обаяние врага издалека воздействует на Властителей Рун, чего же ждать от обычных людей, находящихся на стенах? Гораздо ближе к Радж Ахтену. И словно в ответ на ее мысли те разразились приветственными криками. Мечи и фучарды, щиты и шлемы со звоном полетели на камни. Сброшенные с южной стены баллисты поплюхались в ров, поднимая брызги. Под гром ликующих - словно Радж Ахтен явился к ним не завоевателем, а спасителем - восклицаний, широко распахнулись городские ворота. Лишь некоторые из самых стойких и преданных солдат Сильварреста попытались закрыть их снова. Капитан Дерроу размахивал стальным луком, словно дубинкой, отгоняя обезумевших горожан, но все было тщетно. Среди воинов на стенах нашлось несколько человек, обладавших достаточной силой воли, чтобы не покинуть своих постов и не расстаться с оружием, но на них навалилась толпа их же недавних товарищей. Верных стражей цитадели сбросили со стены на погибель. Иом с трудом верила своим глазам. Она не надеялась на победу, но никак не могла предвидеть подобного исхода. Подъемный мост опустился. Решетки поднялись. Крепостные ворота открылись. Могучий замок Сильварреста пал, не нанеся врагу ни малейшего урона. Радж Ахтен неторопливо въехал в ворота, тогда как солдаты и горожане - возлюбленные подданные Иом! - с радостными возгласами растаскивали завал из бочек и клетей. Куры с кудахтаньем разбегались в стороны. - Как же я слепа? - поражалась Иом. - Как наивна? Всего несколько мгновений назад ей казалось, что отец и король Ордин смогут противостоять Волчьему Лорду. Сейчас находившийся рядом с ней Сильварреста громко кричал, призывая немногих стойких прекратить сопротивление. Он не хотел видеть, как они умирают. Ветер подхватывал его слова и уносил прочь, в никуда. Принцесса никогда не видела своего отца таким - бледным, сокрушенным, раздавленным и совершенно потерявшим надежду. - Даже голос его - всего лишь пепел на студеном ветру, - с горечью подумала Иом. - Он ничто перед Радж Ахтеном. Все мы ничто! Никогда прежде не чувствовала она себя столь беспомощной. Радж Ахтен подался вперед в седле: каждое его движение было исполнено стремительной грации. На таком расстоянии черты лица оставались неразличимыми: среди прочих оно выделялось, как сверкающая кварцевая песчинка на морском берегу. Но девушке казалось, что он молод. Молод и прекрасен. Тяжелую броню Радж Ахтен носил с большей легкостью, чем иные люди одежду. Поговаривали, будто Волчий Лорд обладал дарами мускульной силы тысяч людей, располосовать человека ему было не труднее, чем разрезать персик. Он мог перепрыгнуть крепостную стену и не делал этого лишь из опасения поломать кости. Любая попытка остановить его была бы обречена на провал. Дары метаболизма позволяли ему двигаться с такой скоростью, что в битве он становился почти невидим. Даже в тесноте внутреннего двора ему не составило бы труда увернуться от всех ударов и поразить всех противников. Дары ума, полученные от великих мудрецов и воителей, делали его боевое искусство недосягаемым: не было меченосца, способного захватить его врасплох. А хоть бы и нашелся - несчетные дары жизнестойкости давали ему способность выдержать почти любой удар. Радж Ахтен превратился в природную стихию. Он не был больше человеком. Ни в чем, кроме одного. У него имелась цель. Одна единственная цель - покорить весь мир. И для достижения ее Радж Ахтен не нуждался в армии. Ему не были нужны слоны и великаны, способные сокрушать ворота, нелюди, умеющие карабкаться по отвесным стенам, и пламяплеты, заставляющие воспламеняться крыши домов. В сравнении с его собственными возможностями вся эта грозная сила представлялась не заслуживающей внимания. Чем-то вроде стайки птичек, склевывающих насекомых из меха великанов. - Мы бессильны, - прошептал король Сильварреста. - Во имя милосердия, совершенно бессильны! Поблизости от своей щеки Иом ощутила прерывистое дыхание Габорна. Внизу толпы людей радостно устремлялись навстречу своему новому лорду. Лорду, который всех их погубит. Сознание Иом как бы раздвоилось. Она боялась Радж Ахтена пуще смерти, но в то же время, частью своего "я" приветствовала его вместе со всеми. Голос Волчьего Лорда склонял к этому даже ее. - У твоего народа нет воли к сопротивлению, - печально промолвил принц Габорн Вал Ордин. - Я приношу Дому Сильварреста свои соболезнования и скорблю о потере столь славного королевства. - Благодарю за сочувствие, - еле слышно пробормотала Иом. Голос ее звучал так, словно доносился издалека. Габорн повернулся к королю. - Мой лорд, могу ли я что-нибудь для вас сделать? При этом принц покосился на Иом, словно надеялся, что его попросят увезти ее. Король недоуменно посмотрел на юношу. - Сделать? Принц, вы всего лишь мальчик. Что вы можете сделать? В голове принцессы теснились мысли. Первым делом она подумала о том, чтобы с помощью Габорна убежать из замка, но тут же поняла, что это невозможно. Радж Ахтен знал, что она находится здесь. Все члены королевской семьи у него на заметке. Попытайся Габорн выкрасть ее, Волчий Лорд выследит и настигнет обоих. Нет, принцу оставалось лишь попытаться спастись самому. Радж Ахтену ничего не известно о пребывании в городе сына короля Ордина. По всей видимости король Сильварреста пришел к тому же умозаключению. - Если вам удастся ускользнуть, принц, засвидетельствуйте мое почтение вашему отцу. Скажите - я сожалею о том, что нам больше не придется поохотиться вместе. Но, может быть, ему удастся отомстить за мой народ. Король запустил руку под стальной нагрудник и достал кожаный кошель в котором находилась небольшая книжица. - Один из моих людей погиб при попытке доставить мне эту книгу, сочинение эмира Туулистана. Большую ее часть составляют стихи и философские рассуждения, но есть и описания военных кампаний Радж Ахтена. Думается, эмир надеялся, что я узнаю из нес нечто важное, только вот что именно, мне так и не удалось понять. Позаботитесь ли вы о том, чтобы она попала к вашему отцу? Габорн взял кожаный кошель, и положил в карман. - А теперь, принц Ордин, вам лучше уйти, покуда Радж Ахтен не прознал о том, что вы здесь. Учитывая нынешнее состояние моих верных подданных, это станет ему известно довольно скоро. - В таком случае, я с прискорбием покидаю вас, - промолвил Габорн, кланяясь королю. Но он не ушел, а, к немалому удивлению Иом, сделал шаг вперед и поцеловал се в щеку. Девушка поразилась тому, как забилось при этом се сердце. Габорн заглянул ей в глаза и тихо, но твердо прошептал: - Не падай духом. Радж Ахтен не убивает людей без разбору, он их использует. А я вернусь за тобой. Я твой защитник. Изящно повернувшись, принц поспешил к лестнице с такой легкостью, что Иом не слышала звука его шагов. Лишь биение сердца, да ощущение тепла на щеке, куда прикоснулись его губы, убеждало девушку в том, что все это ей не пригрезилось. Капитан Олт последовал за Габорном вниз по лестнице. - Как он надеется ускользнуть? - гадала Иом. - Ведь враги наверняка следят за воротами. Габорн уже спустился во двор и теперь проталкивался сквозь толпу слепых, глухих, умалишенных и прочих калек - Посвященных Дома Сильварреста. Глядя на него со спины, принцесса отметила, что для Властителя Рун он не особо выделялся ростом и внешностью. Возможно, ему и удастся выйти из города, не привлекая внимания. Странно, - думала девушка, мысли которой все еще путались, - можно подумать, будто я влюбилась в него. Она чуть ли не надеялась, что они и вправду смогут пожениться. Так или иначе, сейчас ей нечего было предложить принцу Ордину. Ему следовало позаботиться о собственном спасении. К сожалению, этот день не мог закончиться ничем иным. Видимо оба они были большими прагматиками, чем хотели признаться даже себе. - Прощай, мой лорд, - прошептала она вслед удалявшемуся Габорну и добавила старинное благословение, каким провожали воинов. - Да направят Всеславные каждый твой шаг. Затем Иом отвернулась и перевела взгляд на Радж Ахтена, с улыбкой махавшего рукой своим новым подданным. Серый в яблоках конь горделиво ступал по мощеным улицам. Толпа расступалась перед ним, приветствуя всадника громогласными восклицаниями. Волчий Лорд уже миновал второе кольцо укреплений. Проехав Рыночными Воротами, он двинулся дальше, и стены домов на какое-то время скрыли его из виду. Подошла Шемуаз. Принцесса сглотнула, размышляя о своей участи. Как поступит с ней Радж Ахтен. Обречет на смерть? На пытки? На поругание? А может быть все обойдется? Вдруг Волчий Лорд оставит ее отца править королевством в качестве регента и дом Сильварреста сохранит свое высокое положение. Оставалось надеяться лишь на это. Тем временем Радж Ахтен обогнул угол и вновь оказался на виду, теперь всего лишь в двухстах ярдах от принцессы. С такого расстояния она отчетливо видела осененное белыми крылами шлема лицо - ясную кожу, блестящие черные волосы, бесстрастные черные глаза Его совершенная красота поражала воображение. Казалось, что эти безупречные черты изваяны любовью богини Волчий Лорд поднял глаза на Иом. Прекрасная, какой может быть лишь принцесса из семьи Властителей Рун, она знала, какое впечатление производит на мужчин ее внешность, и привыкла видеть желание в их взглядах. Но все вожделение этих хищных взоров не шло ни в какое сравнение с тем, что узрела она в глазах Радж Ахтена. 9. САД ВОЛШЕБНИКА Габорн чуть ли не слетел вниз по лестнице Башни Посвященных, и стал пробираться сквозь запрудившую внутренний двор толпу убогих калек. - Молодой сэр, - обратился к нему державшийся рядом капитан Олт. - Зайдите на кухню Посвященных и подождите, пока я не пришлю за вами. Солнце зайдет совсем скоро, а под покровом тьмы мы сумеем вывести вас за стены. Габорн кивнул. - Благодарю вас, сэр Олт. Габорн предчувствовал, что в конечном итоге ему придется уносить ноги из замка, но никак не ожидал столь скорого падения могучей твердыни. Он рассчитывал на упорное сопротивление, ведь прочные и высокие стены позволяли выдержать длительную осаду. Сейчас принцу хотелось спать. Вот уже три дня, как он не смыкал глаз, хотя, по правде сказать, мог обходиться почти без сна. Еще во младенчестве трос подданных одарили его своей жизнестойкостью - двое из них оставались в живых до сих пор. Как и все обладатели подобных даров, Габорн умел отдыхать в седле, почти отключая сознание, но продолжая двигаться в нужном направлении. Однако порой даже он был не прочь вздремнуть. Но если сон не являлся для него настоятельной потребностью, с едой дело обстояло иначе. Даже Властители Рун нуждаются в пище. У принца аж живот сводило от голода, хотя времени перекусить почти не было. И, вдобавок ко всем прочим неприятностям, он получил рану, продолжавшую пульсировать и горсть даже после того, как ее промыли и перевязали. Вражья стрела попала в правую руку и, хотя опасности рана не представляла, она могла помешать орудовать мечом. Но усталость, голод и боль могли подождать: прежде всего принцу следовало сменить обличье. Он убил одного из всадников Радж Ахтена, сразил трех великанов и подстрелил с полдюжины боевых псов. Воины Волчьего Лорда наверняка будут искать убийцу своего товарища. Зная это, Габорн чувствовал себя загнанным в угол. У него не было уверенности в том, что ему удастся ускользнуть, даже когда город погрузится во тьму. Сам принц обладал двумя дарами обоняния, но его чутье не шло ни в какое сравнение с восприимчивостью некоторых воинов Радж Ахтена, превосходивших в этом отношении даже гончих. Они могли обнаружить его по запаху. В присутствии Иом Габорн всячески изображал хладнокровие и уверенность, но на самом деле был изрядно напуган. Тем не менее он повел себя рассудительно и решил последовать совету Олта. Запах подсказал принцу, где находится кухня. Легко повернув латунную ручку, он открыл дощатую дверь и оказался в помещении между кухней и трапезной. Справа горели кухонные очаги. Сверху, со стропил свисали ощипанные гуси, сыры, колбасы, копченые угри и связки чеснока. Габорн учуял варившийся в одном из котлов суп: в воздухе витали запахи эстрагона, базилика и розмарина. Как раз между ним и котлами молодая слепая девушка укладывала на большой металлический поднос вареные яйца, репу и лук. У ее ног темно-рыжая кошка играла с покусанной, полуживой мышкой. Дальше виднелись потемневшие от времени и въевшейся копоти сколоченные из толстых досок обеденные столы. Вдоль каждого тянулись скамьи. На столах горели тусклые масляные лампы. Пекари, повара и кухонная прислуга занимались приготовлениями к ужину: в трапезную уже несли хлеб, мясо и фрукты. В отличие от многих подданных Сильварреста, устремившихся к стенам, чтобы поглазеть на битву, служители Башни помнили свой долг, состоявший в заботе о несчастных, уступивших свои дары королевскому дому. Впрочем, как и на большинстве таких кухонь, здесь работали в основном сами Посвященные - те из них, кому хватало сил и ума, чтобы трудиться. Уступившие свое обаяние уроды накрывали столы, глухие и немые выпекали хлеб. Люди, лишившиеся зрения, осязания или чутья подметали дощатые полы и драили пригоревшие котлы. Габорн отметил царившую вокруг тишину. Хотя в трапезной собралась добрая дюжина служителей почти никто не произносил ни слова, - лишь изредка слышались краткие распоряжения. В помещении пахло разделанными тушами и свежим хлебом. Все это мешалось с застарелыми запахами плесневелого сыра, пролитого вина и прогорклого жира. Не слишком приятное сочетание, однако Габорн поймал себя на том, что у него потекли слюнки. Узенький коридорчик вел из трапезной в пекарню. Принц учуял только что испеченный дрожжевой хлеб, от которого еще шел пар. Не раздумывая, он взял со стола горячий каравай. Хорошенькая прислужница посмотрела на него с укором, но Габорн ответил ей уверенным взглядом, говорившим - это мое. Смутившись, девушка поспешила прочь. Принц отметил ее осторожные, неуверенные движения, свойственные тем, кто лишен дара осязания. Взяв со стола острый нож, он отрезал бедро лежавшего на тарелке гуся, заткнул нож за пояс и засунул в рот столько мяса, сколько могло там уместиться. Затем юноша откупорил бутылку вина и запил гусятину торопливым глотком, подивившись высокому качеству напитка. Из под стола вылезла рыжая королевская гончая. Увидев, что Габорн ест, она села у его ног, завиляла хвостом и просительно подняла глаза. Принц бросил ей мясистую кость, а сам ухватил еще один каравай, и принялся жевать. Все это время мысли его крутились вокруг побега. Возможно, кто-нибудь и попробует вывести его из замка, но в любом случае это будет непросто. Стоит ли в таких обстоятельствах полагаться на других? Габорн припомнил, что восточную стену цитадели омывает река, которая питает. замковый ров и вращает жернова водяной мельницы. Где-то там находилась лодочная пристань. К пристани должен был вести подземный ход, но как его найти принц не знал. Кроме того, за пристанью скорее всего следят. Нелюди Радж Ахтена видят в темноте, как днем, так что едва ли ему удастся раздобыть лодку. На кухне могла иметься сточная труба для сброса отходов в реку, но и это представлялось маловероятным. В замке Сильварреста все шло в дело: кости отдавали собакам, внутренности и очистки скармливали свиньям, шкуры пускали на выделку, а все прочее выносили в сады. Но так или иначе, уходить следовало через реку. На суше боевые псы легко настигли бы беглеца по следу. Кроме того, стоило поспешить. Дожидаться ночи было опасно. С наступлением темноты, когда улицы опустеют, люди Радж Ахтена выйдут на охоту. Миловидная служанка вернулась с еще одной бутылкой вина, а также хлебом и мясом, предназначенными возместить то, что забрал Габорн. - Прости меня, - прошептал он ей в затылок. - Я принц Ордин. Мне нужно добраться до реки. Знаешь ты, как попасть туда незаметно? На какой-то миг Габорн почувствовал себя глупцом - мыслимое ли дело называть свое имя незнакомке? Однако он понимал, что должен произвести на нее впечатление и не нашел лучшего способа, чем открыться. Девушка обернулась к нему, свет лампы отражался в ее карих глазах. - Интересно, - подумал Габорн, - почему она отказалась от осязания? Может быть, из-за несчастной любви? Решила ни к чему больше не прикасаться и не ощущать ничьих прикосновений. Жизнь се представлялась ему нелегкой, Расставшиеся с даром осязания переставали чувствовать жар или холод, боль или удивление. У них притуплялись и другие чувства - слух, зрение и чутье. Словно обкурившись опиума, они могли порезаться или обжечься, совершенно ничего не заметив. Бывало, что холодными зимами несчастные обмораживались, не обращая на это внимания. Принц не знал, кому отдала она свой дар - королю, королеве или, может быть, Иом. Он чувствовал уверенность в том, что король Сильварреста скоро умрет. Может быть, еще до рассвета, если только Радж Ахтен не захочет сначала подвергнуть его пыткам. Вполне возможно, эта девица уже сегодня вечером впервые за долгое время ощутит на своей коже тепло очага или дуновение холодного ветра. Она вернется к нормальной жизни - что тоже не просто. - Позади есть выход наружу, - промолвила служанка. Ее хрипловатый голос звучал на удивление приятно. - К тропе, по которой булочники носят с мельницы муку. Тропа неприметная, над ней до самой воды разрослись березы. У вас может получиться. - Спасибо, - промолвил Габорн, и повернулся, чтобы выйти во двор. Он хотел покинуть замок, как можно скорее, но прежде считал необходимым попытаться нанести хоть какой-то урон врагу. Во дворе Башни Посвященных, где еще недавно работал способствующий, он приметил несколько дюжин оставшихся без присмотра форсиблей. Магические жезлы изготовлялись из драгоценного кровяного металла, доставлявшегося с холмов Картиш. Считалось, что для получения этого сплава необходима человеческая кровь. Габорн не мог позволить Радж Ахтену завладеть такими сокровищами. Он уже собрался идти, когда служанка тронула его за плечо и спросила: - Не возьмете ли вы меня с собой? В глазах се Габорн увидел страх. - Я бы взял, - ответил он. - Да только не вижу в этом пользы. Здесь ты будешь в большей безопасности. Принц по опыту знал, что Посвященные редко отличались отвагой. Они верно служили своим лордам, но их служение было пассивным, не требовавшим решимости и энергии. Качеств, необходимых для успешного побега. Обладает ли ими эта девушка? - Если королеву убьют, - пролепетала она, - солдаты надругаются надо мной. Они мстят Посвященным поверженных врагов. Теперь Габорн понял, почему девушка отказалась от осязания. Видимо ей пришлось пережить насилие, и потрясение оказалось столь сильным, что сама мысль об этом пугала се до сих пор. И страх служанки не был лишен оснований. Все Посвященные составляли единое целое со своим лордом. Представляя собой источник его силы, они, тем самым, противостояли его врагам. Если короля Сильварреста обрекут на смерть, всем этим несчастным не поздоровится. Поэтому, Габорн не стал отговаривать девушку, пугая ее опасностями предстоящего путешествия. Ведь они всяко не минуют ее, коли она останется здесь, в Башне. - Я собираюсь переплыть реку, - сказал принц. - Ты умеешь плавать? - Чуточку, - пролепетала служанка и пошатнулась, при мысли о глубокой воде. Губы ее задрожали, на глазах выступили слезы. В Гередоне умению плавать не уделяли внимания, не то, что в Мистаррии. Габорн выучился этому искусству у чародеев вод. Его до сих пор оберегали чары, не позволявшие утонуть. Подавшись вперед, принц пожал девушке руку: - Мужайся, - промолвил он. - Все будет хорошо. По пути к выходу служанка прихватила каравай, накинула на голову старую шаль и взяла в руки стоявший у двери посох. Он стоял под вешалкой, на которой висела грубая туника, принадлежавшая, скорее всего, какому-нибудь пекарю. Наверное, он снял ее перед тем, как приступить к делу: обычно хлебопеки работают у печей обнажась до пояса. - То, что нужно, - решил Габорн и натянул пропахшую дрожжами и потом одежду простолюдина. На место туники он повесил синий плащ, полученный от короля Сильварреста. Теперь принц вполне мог сойти за слугу. Мешали только сабля и нож, но он не мог позволить себе остаться безоружным. Закончив переодевание, юноша поспешил во двор, чтобы собрать форсибли. Уже стемнело. Во дворе сгустились тени, но из караульной вынесли факелы. Едва ступив за порог, Габорн понял, что совершил ошибку. Большие деревянные ворота были распахнуты - в Башню Посвященных только что въехали гвардейцы Радж Ахтена. Воины, обладавшие таким множеством даров, что в сравнении с ними Габорн представлял собой лишь бледную тень. Посвященные Сильварреста жались к стенам, в страхе взирая на рыцарей врага. Сам Радж Ахтен в это время покидал башню. Он находился за воротами, а вместе с ним Иом и лорд Сильварреста. Габорн оглядел двор. Увы, форсибли исчезли. Их уже забрали. Один из гвардейцев углядел юношу. Сердце его забилось. Он отступил в тень, судорожно вспоминая, чему учился в Доме Разумения. - Несчастный. Я несчастный, убогий, жалкий калека, - говорил он всем своим видом. - Ничтожный слуга, не стоящий внимания доблестных воинов. Это должно было подействовать, но мешала сабля на поясе. Даже если его примут за Посвященного, то за глухого или немого, который все еще не оставил надежды сразиться за своего лорда. Отступив еще на шаг, Габорн сгорбил правое плечо, неуклюже свесил руку, уставился в землю и глупо разинул рот. - Эй ты, - окликнул его воин, тронув коня. - А ну, иди сюда. Как тебя зовут? Принц обвел взглядом толпившихся вокруг Посвященных, словно не был уверен, что рыцарь обратился к нему. Никто из несчастных не имел при себе оружия. Нет, за Посвященного ему не сойти. Он ухмыльнулся, придав лицу идиотское выражение: даже глаза смотрели в разные стороны. Порой в Башнях Посвященных жили и люди, убогие от рождения, не имевшие даров, которые могли бы предложить лордам, но любившие своих господ и служившие им в меру своих возможностей. Одного из таких слуг и надеялся сыграть Габорн. Прищурившись, он ухмыльнулся воину и указал пальцем на его боевого скакуна. - Гы. Славная лошадка. - Я спросил, как тебя зовут, - повторил всадник. Он говорил с легким тайфанским акцентом. - Алесон, - ответил Габорн. - Меня кличут Алесон Верный. Слово "верный" юноша произнес горделиво, словно то был титул лорда. В действительности так называли тех, кого отвергали в качестве Посвященных по причине полной никчемности. - Я... - он нащупал рукоять сабли, словно собираясь вытащить се из ножен, - я стану рыцарем. Вот. Принц исхитрился слегка вынуть клинок и тут же вложить его обратно. Великолепная сталь могла усилить ненужные подозрения. - Я слабоумный, - внушал Габорн гвардейцу. - Безобидный малый, что таскается повсюду с клинком ради пустого хвастовства. В этот миг во двор въехала тяжелая повозка, полная людей в балахонах с капюшонами. Некоторые из них бессмысленно таращились в пустоту, другие, отдавшие свою силу, не могли даже сидеть. Руки их бессильно болтались, свешиваясь с подводы. Уступившие грацию походили на корявые корни: спины их искривились, пальцы скрючились, словно клешни. Радж Ахтен вез в башню своих Посвященных. Повозку тащили четыре здоровенных тяжеловоза. Боевые скакуны стражи, пританцовывая, раздались в стороны. На дворе, полном всадников и глазеющих Посвященных сделалось слишком тесно. - Хорошая сабля, паренек, - буркнул гвардеец Габорну, когда его конь подался в сторону от фургона. - Смотри не порежься. Воин старался не придавить ненароком кого-нибудь из зевак, и ему было не до слабоумного юнца. Шаркая ногами, Габорн потянулся за ним, зная что лучший способ отделаться от кого бы то ни было, это надоедливо к нему цепляться. - Не, не порежусь. Клинок не острый. Хочешь посмотреть. Подвода остановилась, и в самой гуще сидевших на ней Посвященных принц неожиданно увидел Шемуаз, Деву Чести принцессы Иом. Держа на коленях голову одного из несчастных она всхлипывала и без конца повторяла: - Отец... отец... Это не просто Посвященные - понял Габорн, - а лишенные даров рыцари Сильварреста. Радж Ахтен привез с собой своих пленников. Принц пригляделся к Шемуаз и се отцу, мужчине лет. тридцати пяти с выцветшими, ломкими волосами. Сейчас он не мог помочь ни им, ни их королевству, но про себя поклялся, что сделает для этого все возможное. Неожиданно из темноты выступил грузный мужчина в грязной робе. - Алесон! Опять бездельничаешь, паршивец вонючий! Кому было ведено вынести горшки из спальни Посвященных? А ну за работу! Нечего тут приставать к добрым людям со всякой дурью! К немалому удивлению Габорна этот малый всучил ему два ведра, полных фекалий и мочи. Смердело от них омерзительно: для всякого, имевшего дары обоняния такая вонь была просто непереносима. Габорна чуть не вырвало. Он бросил сердитый взгляд на странного незнакомца - коренастого пожилого мужчину с кустистыми бровями и короткой седеющей бородой. Одетый в перепачканный балахон, в темноте он вполне мог сойти за одного из Посвященных, но Габорн узнал его. Перед ним стоял не кто иной, как травник Сильварреста, могучий волшебник, Хранитель Земли Биннесман. Принц мигом сообразил, что происходит. Травник знал, что разведчики Радж Ахтена могли взять след Габорна, и решил обернуть их обостренное чутье против них самих. Никто их них ни за что не подойдет близко к ведрам, полным дерьма. Габорн набрал воздуха, и поднял ведра. - Не споткнись о тени, болван, - прошипел Биннесман . - Мне что, делать больше нечего, кроме как следить за тобой каждую минуту. Травник говорил тихим, сварливым шепотом, словно не желал, чтобы его брань слышали посторонние. В действительности он прекрасно знал, что любой воин из гвардии Радж Ахтена обладает столькими дарами слуха, что на таком расстоянии от него не укроется даже стук сердца Габорна. Травник отвел принца на задворки кухни, где их встретила собравшаяся бежать молодая служанка. - Как хорошо, что вы его нашли, - прошептала она. Биннесман кивнул, поднес палец к губам, призывая всех к молчанию и, через маленькую железную дверь в западной стене, повел своих спутников в сад, где выращивались приправы для кухни. Южную стену сада оплетали какие-то темно зеленые вьющиеся растения. В сгустившейся тьме Габорн все же распознал узкие, остроконечные листочки кендыря. Травник нарвал пригоршню листьев и принялся разминать их в ладонях. Обычному человеку запах кендыря мог показаться не более, чем неприятным, собаки же его не переносили. А магическое искусство Биннесмана позволяло ему усиливать природные свойства растений. Спустя несколько мгновений Габорн учуял нечто неописуемое - жуткую, выварачивающую внутренности маслянистую вонь, словно бы порожденную ночным кошмаром и воплотившую в себе само зло. В сознании его возник образ гигантского паука, преградившего тропу своей губительной паутиной. Смерть! Смерть! - сквозило в мозгу. Принц представил себе, как все это должно подействовать на собак. Биннесман разбросал растертые листья по земле и натер зеленой кашицей подошвы Габорна. Закончив, он повел юношу через кухонный сад. Миновав его, спутники перескочили через низенькую ограду и вышли к Королевской Стене - второму кольцу городских оборонительных сооружений. Дальнейший путь пролегал по узкой дороге, зажатой между стеной и задворками купеческих лавок. Через некоторое время травник остановился возле низеньких - пройти в них можно было только пригнувшись, - обитых железными полосами ворот. Их охраняли двое караульных. По знаку Биннесмана один из стражников достал ключ и открыл ворота. Габорн поставил на землю ведра с фекалиями, желая избавиться от пакостной ноши, но травник сердито шикнул. - Держи их. Караульные пропустили всех троих за ворота. Там находился сад, своим пышным великолепием превосходивший любой, в каком доводилось бывать Габорну. Под открытым небом юноша видел лучше, чем в тени узких улиц, и не мог не поразиться красоте этого дивного места. Впрочем, слово "сад" казалось не совсем подходящим. Деревья и кусты не были пострижены и высажены правильными рядами. Напротив, они росли буйно, своевольно и в таком изобилии, что казалось, будто сама здешняя почва жива, и не может не порождать жизнь. Необычные кусты, усыпанные белыми, похожими на звезды цветами, смыкались над тропинками, образуя живые арки. Ползучие растения вились по окружавшим сад каменным стенам, словно стремились ускользнуть прочь. Сад простирался по меньшей мере на полмили в каждую сторону. Прямо перед спутниками раскинулся цветущий луг. За ним высился пологий холм, поросший соснами вперемешку с диковинными деревьями с юга и востока. Многое казалось странным: рядом с теплым прудом красовались апельсиновые и лимонные деревья, которые просто не могли выжить в этом краю, с его суровыми зимами. Рядом с ними росли огромные папоротники и чудные деревья с листвой, похожей на волосы и покрытыми красной корой причудливо изогнутыми ветвями, как будто ворошившими небо. Через сад с журчанием протекал ручей. У маленького пруда собралось на водопой семейство оленей. Землю устилал упругий ковер сочной травы, украшенный множеством цветов. И на западе и на востоке темнели экзотические рощи. Даже в столь поздний вечерний час воздух полнился приглушенным жужжанием пчел. Габорн глубоко вздохнул и ему показалось, будто он вобрал в себя ароматы всех лесов, садов и пряных трав мира. Животворное благоухание наполнило все его существо: такой запах хотелось бы ощущать вечно. Бодрящий поток промыл его душу, унеся прочь боль и усталость последних дней. Аромат сада насыщал и пьянил. Принцу подумалось, что до этого мига он никогда не был по-настоящему живым. Ему не хотелось уходить, спешка представлялось нелепой. Но у него не было ощущения, будто время здесь остановилось. Скорее он чувствовал... надежность. Как если бы эта земля могла защитить его от врагов так же, как защищали растения Биннесмана от стужи и непогоды. Волшебник нагнулся, снял свои башмаки и знаком велел Габорну сделать то же самое. Юноша уже понял, что попал в сад волшебника. Легендарный сад, который, как поговаривали, Биннесман не покинет никогда. Четыре года назад, когда умер старый волшебник Ярроу, некоторые ученые из Дома Разумения хотели, чтобы Биннесман занял освободившуюся должность мастера очага в Палате Сил Земли. Редкий чародей отказался бы от такой чести. Но тут начались шумные споры. За несколько лет до того Биннесман опубликовал трактат, где описывались свойства полезных растений. Этот труд вызвал ожесточенные нападки со стороны Хранителя Земли, по имени Хоуэлл. Тот утверждал, будто книга Биннесмана содержит множество ошибок: некоторые редкие травы названы неверно, подорожники на картинках изображены свисающими сверху вниз, словно листья деревьев, а шафран - таинственная и ценная пряность, привозимая с далеких южных островов, - представляет собой истолченные рыльца особого цветка, тогда как всему ученому миру известно, что это смесь цветочной пыльцы, собранная с клювов гнездящихся на юге колибри. Многие верили в правоту Биннесмана, но Хоуэлл оказался не только видным ученым, но и ловким интриганом. Ему удалось перетянуть на свою сторону большинство гербалистов несмотря на то, что сам он, хотя и был Хранителем Земли, посвящал свои штудии созданию магических артефактов, каковое занятие имело весьма мало общего с изучением трав. Так или иначе, Биннесман не стал мастером очага. Некоторые считали, что он отказался сам, пристыженный разоблачением своего невежества, тогда как по мнению других назначение не было утверждено. Габорн считал все это сплетнями, распускавшимися Хоуэллом, желавшим набить себе цену. На сей счет упорно ходил и другой слух, которому принц склонен был верить. В Доме Разумения шептались, какой пост Биннесман у ни предложи, тот все одно не поехал бы в Мистаррию. Он ни за что не покинул бы свой любимый сад. Сейчас, глядя на диковинные деревья, вдыхая дивные ароматы пряных трав и медоносных цветов, Габорн понимал травника. Этот сад был его шедевром, делом всей его жизни. Разве можно расстаться с любимым детищем? Биннесман снова указал на сапоги Габорна. Служанка уже сняла свои туфли. - Прошу прощения, ваше лордство, - сказал чародей. - но вам придется разуться. Это не обычная почва. Принц повиновался, словно во сне. Ему хотелось лишь одного - разгуливать среди прекрасных растений, вдыхая пьянящие ароматы. Волшебник кивком головы указал на ведра с фекалиями. Габорн поднял свою неаппетитную ношу, и вся троица неспешно зашагала по ковру из розмарина и мяты. Примятые ногами травы испускали мягкий, очищающий запах. Биннесман провел Габорна по лугу мимо оленей, взиравших на старого Хранителя безо всякой робости, и остановился близ необычайно высокой рябины, выросшей в форме идеального конуса. Несколько мгновений кудесник пристально присматривался к растению, а затем кивнул. - Здесь. То самое место. Расковыряв дерн под деревом, он выкопал небольшую яму и знаком попросил Габорна поднести ведра. Принц передал смердящие сосуды волшебнику, который осторожно вылил их содержимое в яму. Внутри что-то звякнуло: Габорн с удивлением приметил среди фекалий темные металлические предметы. Форсибли Сильварреста! - Не могли же мы допустить, чтобы они достались Радж Ахтену, - промолвил Биннесман в ответ на невысказанное изумление принца. Не обращая внимания на нечистоты, он положил форсибли в опустошенное ведро и понес к протекавшему шагах в пятидесяти ручью, где, выскакивая из воды и хватая на лету мошек, плескалась форель. Ступив в поток, Биннесман тщательно, один за другим, омыл форсибли и сложил их на траве. Пятьдесят шесть магических жезлов. Солнце зашло около получаса назад, и форсибли выглядели всего лишь темными полосками. Едва кудесник закончил, как Габорн оторвал полосу ткани от своей туники, и завернул форсибли. Биннесман смотрел на него прищурившись, и во взгляде волшебника принцу почудилось одобрение. Затем травник задумался: широкие плечи этого невысокого, кряжистого человека поникли. - Спасибо тебе, - сказал Габорн, - за то, что ты спас форсибли. Биннесман не ответил, лишь взглянул принцу в глаза столь пристально, словно хотел запомнить каждую его черту. - Итак, - промолвил волшебник после затянувшегося молчания. - Кто же вы такой? Габорн хмыкнул. - Как это? Разве ты не знаешь? - Сын короля Ордина, - пробормотал Биннесман. - Но кто еще? Какие обязательства приняли вы на себя? Человек определяется своими обязательствами. При слове "обязательства" Габорн похолодел от страха. Он чувствовал уверенность в том, что Хранитель Земли имел в виду обет, принесенный им этим вечером принцессе Сильварреста. Обет, который сам принц предпочел бы сохранить в тайне. А возможно, волшебник говорил об обещании помочь молодой служанке, или даже о молчаливой клятве, данной Шемуаз и ее отцу. Габорну почему-то казалось, что такого рода обязательства могли прийтись волшебнику не по нраву. - Я - Властитель Рун, Связанный Обетом. - Хм... Пожалуй, это не так уж плохо. Вы служите не самому себе, а чему-то большему. Но почему вы здесь? Как оказались в замке Сильварреста за неделю до того, как ждали вашего отца? Габорн ответил просто. - Он послал меня вперед. Хотел чтобы я присмотрелся к этому королевству. Полюбил здешнюю землю и ее жителей, как любит их он. Биннесман задумчиво кивнул, поглаживая бороду. - Ну, и как? Как вам понравилась эта земля? Габорн хотел было сказать, как восхищается он прекрасным королевством и его народом, но слово "земля" было произнесено с таким нажимом, с таким глубоким почтением, что принц почувствовал: речь у них шла о разных вещах. Да, наверное так оно и было. Но разве этот сад, все эти диковинные деревья, свезенные сюда с разных концов земли, не часть Гередона? - Я нашел ее достойной восхищения. - Хм, - Биннесман окинул взглядом кусты и деревья. - Да... жаль, что все это не переживет нынешнюю ночь. Пламяплеты, все беда в них. Моя магия созидательна, а их чары требуют разрушения. Они служат огню, господину, который не позволит им вернуть себе человеческое обличье покуда не насытится пламя. А что может насытить его лучше, чем этот сад. - А ты? Они убьют тебя? - спросил Габорн. - Это... не в их власти, - ответил Биннесман. - Пришло время смены сезона. Скоро мои одежды станут красными. Слова волшебника заставили Габорна призадуматься: следовало ли понимать их буквально. Платье старика было темно-зеленым, как сочная листва в разгар лета. Неужто оно может само по себе изменить цвет? - Ты мог бы пойти со мной, - предложил принц. - Я постараюсь помочь тебе убежать. Биннесман покачал головой. - В этом нет нужды. У меня есть навыки целителя. Радж Ахтен захочет, чтобы я служил ему. - И ты согласишься? - Я взял на себя другие обязательства, - прошептал Биннесман, выделив слово "обязательство" так же, как незадолго до того слово "земля" - Но вот вам, принц Габорн Вал Ордин, бежать необходимо. В этот миг Габорн услышал донесшиеся издалека лай и хриплое рычание боевых псов. Глаза Биннесмана вспыхнули. - Не бойтесь собак, - сказал травник. - Им не преодолеть мой заслон. Те, которые попытаются, - умрут. В голосе волшебника явственно звучала печаль: сама мысль о гибели живых существ причиняла ему боль. Понурясь, Биннесман вышел из ручья. К удивлению Габорна, он наклонился и в полной темноте сорвал у берега какую-то лозу. - Пусть ваше лордство закатает рукав. Я чую гноящуюся рану. Габорн сделал как велено, и травник приложил к ране листья, которые начали оттягивать жар и боль. Габорн. осторожно опустил рукав, чтобы ткань удерживала примочку на месте. - Как вы себя чувствуете? - спросил Биннесман, обращаясь и к принцу, и к служанке. - Ощущаете ли голод? Тревогу? Усталость? Не дожидаясь ответа, он принялся расхаживать по поляне, срывая то здесь,, то там лист или цветок. Габорн дивился тому, как ухитрялся травник находить нужные травы в такой темноте: не иначе, как он просто помнил, где что растет. Биннесман растер ступни лимонным тимьяном, а потом чем-то более острым и пряным, Затем он сорвал три цветка бурачника, голубые лепестки которых мягко светились во тьме, растер их так, что к лепесткам прилипли черные тычинки, и велел Габорну все это съесть. Разжевав медвяные цветы, принц ощутил полное спокойствие, поразительное в столь непростых обстоятельствах. Все страхи ушли. Заодно травник скормил несколько цветков бурачника служанке, дав ей заодно и розмарина, чтобы помочь преодолеть усталость. Потом Биннесман подошел к травянистому склону, наклонился и отломил веточку какого-то куста. На месте отлома выступил маслянистый, ароматный сок. Травник провел линию над бровями Габорна и две других - на щеках под глазами. - Это очанка, - прошептал он. Неожиданно ночные тени перестали казаться такими уж глубокими. Принц изумился: обладая дарами зрения, он неплохо видел в темноте, но такого не мог себе даже представить. Создавалось впечатление, будто Биннесман в один миг добавил ему полдюжины даров. Ощущение было своеобразным: принцу вовсе не казалось, что вокруг стало светлее, но если еще недавно он мог различить очертания отдаленных растений лишь напряженно всматриваясь в темноту, сейчас это удавалось ему без малейших усилий. Устремив взгляд в гущу деревьев, он увидел там темную массу - скрывавшегося за ветвями человека. Рослого, могучего человека в полном вооружении, который мог остаться незамеченным, когда бы не действие очанки. - Интересно, что это за малый, - подумал Габорн, но тут же почувствовал, что, кажется, знает ответ. Закончив пользовать травами служанку, Биннесман сунул ей какой-то стебель и тихонько сказал: - Держи его в кармане. Возможно, еще до рассвета тебе придется разломать его и воспользоваться свежим соком. Теперь принц понимал, что травник неспроста спрашивал его и девушку об их самочувствии. Скорее всего, волшебник никогда не трепал языком попусту. Он готовил обоих к ночному побегу. Притирания должны были изменить запах беглецов и сбить со следу погоню. Другие травы укрепляли тело и дух. - Как теперь, усталость прошла? - спросил Биннесман служанку. - Не вызвал ли бурачник сердцебиение? Я б тебе и веслянки дал, да не хочу, чтобы ты перевозбудилась. Быстро повернувшись к Габорну, он добавил: - А вы держите в кармане маковое семя. Если вас ранят, пожуйте его, и боль отступит. Затем волшебник отвел обоих к прогалине, над которой смыкались кривые ветви трех замшелых, похожих на многоруких чудовищ, деревьев. Неожиданно Габорн ощутил гнетущую тяжесть. Он чувствовал: кто-то или что-то присматривается к нему, оценивает его. А еще он чувствовал землю, причем не только под ногами, но и в нависших над ним деревьях. Биннесман остановился у невысоких кустов, росших на холмике близко к центру прогалины. - А вот и рута, - промолвил он. - Собранная на рассвете, она обладает многими полезными свойствами- и на приправы годится, и на целебные снадобья. Но к вечеру, особенно после жаркого дня, она становится ядовитой. Лорд Габорн, ежели преследователи подойдут к вам с подветренной стороны, бросьте им пригоршню в глаза. А еще лучше - в огонь. Дым от такого костра кого угодно отгонит. Принц не решался прикоснуться к опасному растению, от едкого запаха которого у него даже сейчас слезились глаза. Но Биннесман склонился над невысоким кустом с увядшими цветами, и спокойно нарвал листьев. - Не бойтесь, вам это не повредит, - буркнул травник, оглянувшись на Габорна. Однако принц предпочитал держаться подальше. Так же, как и служанка. Она хоть ничего и не чувствовала, но вела себя осторожно. Наклонившись к ногам принца, Биннесман поднял пригоршню жирной, глинистой почвы и вложил Габорну в ладонь. - Вот. Я хочу, чтобы вы приняли на себя обязательство, - промолвил он таким тоном, что Габорн мгновенно понял - от его ответа зависит многое. Волшебник говорил торжественно и серьезно, чуть ли не нараспев. Все это зачаровывало и, в то же время, пугало. Как только Габорн принял влажную горсть, земля под его ногами слегка дрогнула. Почва в ладони казалась невероятно тяжелой, словно на ладони лежала каменная глыба. Волшебник прав, - подумал принц. - Это не обычная почва. - Повторяйте за мной, - велел Биннесман . - Я, Габорн Вал Ордин, клянусь что вовеки не причиню вреда земле, а когда грядут времена мрака, посвящу себя спасению человеческого рода. Биннесман вперил взгляд в глаза Габорна и, затаив дыхание, ждал ответа. Державший пригоршню почвы принц ощутил внутреннюю дрожь и... чье-то присутствие в своем сознании. Могучее присутствие. Чувство было сродни тому, что испытал он в Баннисфере, когда, повинуясь неясному побуждению, предложил Боринсону жениться на прекрасной Мирриме. Но сейчас все воспринималось куда острее: словно тяжкое движение скал и дыхание деревьев. Необычная сила пульсировала, вздымаясь под его босыми ногами, - сила самой земли. Теперь Габорн понимал, что попал сюда не случайно. Отец послал его в Гередон, чтобы он полюбил эту землю. Землю! Неужто король произнес эти слова, повинуясь магическому внушению? Та же сила коснулась принца и в Баннисферской гостинице, когда он отведал Дурманного вина. Лучшего вина, какое ему доводилось пробовать в жизни. Вина, из бутыли с литерой Б на восковой печати. Вина - сейчас это было ясно и без вопросов, - посланного Биннесманом. Как же еще могло оно оказаться столь чарующее воздействие? Все вело его в этот сад - и вот он здесь. Но Габорн побаивался принести обет служения земле. Чего она потребует? Возможно, чтобы он стал Хранителем Земли, как Биннесман . Но принц уже связал себя иным обетом, обетом, который считал священным. А, как справедливо говорила Миррима, он не из тех, кто легко раздает обещания. Вместе с тем он страшился и отказаться, ибо знал, что уже сейчас люди Радж Ахтена выискивают его след. Габорн нуждался в помощи Биннесмана. - Клянусь! - произнес принц. Биннесман хмыкнул. - Не так, глупец. Клясться нужно не мне, а земле. Тому, что в ладони и тому, что под ногами. И клятву следует произнести полностью. Габорн нерешительно открыл рот. Он чувствовал на себе неотступное внимание травника и понимал, что требуемый обет более значим, чем можно себе представить. Сможет ли он сдержать обе клятвы: и данную земле, и ту, что уже связала его с Иом. - Я... - начал было говорить Габорн, но земля под его ногами затрепетала. Только под ногами - вокруг него, в лесах, в полях и в саду почва оставалась спокойной. Но высившиеся вокруг деревья, казалось, сделались выше, гуще и сомкнулись над ним, образовав темную пещеру. На миг Габорну почудилось, что он оказался под землей. В наступившей гробовой тишине стороннее присутствие стало еще более ощутимым. Могучая воля устремлялась к нему. Биннесман отпрянул от куста руты, изумленно озираясь по сторонам. Почва у его ног вспучилась, трава расступилась, словно нечто вспороло самую ткань земли. И тут из теней выступила черная фигура. Та самая, которую Габорн увидел, когда на него подействовала очанка. Но лишь сейчас он понял, что перед ним не смертный. Не человек. То существо, слепленное из мельчайших комочков плодородной земли. Существо, принявшее обличье человека, причем человека, которого Габорн не мог не узнать. Из лесного мрака выступил закованный в латы воин с надменным лицом. Над его высоким шлемом распростерлись черные, как оникс, совиные крылья. Радж Ахтен. Точнее, некое подобие Радж Ахтена. Странный пришелец вперил в Габорна насмешливый, слегка презрительный взгляд. Во мраке леса случайный наблюдатель мог принять это лицо за человеческое, - когда бы не полное отсутствие цвета. Но все черты Волчьего Лорда - каждая ресница, каждый волосок, каждая ниточка его плаща - были воспроизведены безупречно. Затем пришелец заговорил. Вернее, заговорила земля. Странное существо не открывало рта. Голос его звучал как ветер, вздыхающий над полем, или шелестящий в одиноких деревьях. В нем слышался стон камней, уносимых горным потоком или увлекаемых вниз лавиной. Слова исходили отовсюду. Габорн не понимал их, хотя осознавал, что слышит обращенную к нему речь. Но стоявший рядом Биннесман тут же перевел. - Ты должен принести клятву мне, о сын человека. Странные звуки продолжались и волшебник, подумав, добавил: - Ты говорил, будто любишь эту землю. Но решишься ли ты принести обет мне, даже если я ношу личину врага? Габорн взглянул на Биннесмана, ища ответа, и тот кивнул, побуждая принца говорить с землей напрямую. Юноша никогда не видел ничего, похожего на это странное существо, о нем не упоминалось даже в преданиях. Земля явилась ему, приняв лик обозримый и внятный. Некоторые люди уверяли, будто, заглядывая в огонь, видели за ним истинный лик этой стихии, но Габорн всегда считал, что изо всех первоэлементов именно огонь наиболее доступен человеческому восприятию, тогда как наименее доступен воздух. О том, чтобы земля воплощалась в нечто зримое, ему даже не доводилось слышать. - Я люблю эту землю, - произнес, наконец, юноша. Странный, отдаленный шум снова заполнил его уши. - Как можно любить то, чего ты не можешь понять? - перевел Биннесман. Габорн постарался ответить правдиво. - Я люблю то, что понимаю и надеюсь понять все прочее. Послышался грохот камнепада - земля смеялась. - Когда-нибудь ты поймешь меня, - сказал Биннесман. - В тот день, когда твое тело смешается с моим. Ты боишься этого? Смерть. Земля хотела знать, боится ли он смерти. - Да. Габорн не решился покривить душой. - Значит, ты не можешь полюбить меня всем сердцем. Так станешь ли помогать мне, несмотря на это? Габорн кажется понимал, почему земля приняла облик Радж Ахтена. И понимал, чего добивается от него извечная стихия. Большего, чем служение человеку. Большего, чем служение жизни. Он должен был принять смерть, увядание, разложение как неотъемлемую часть того, что являлось Землей. На темном лике Земли появилось странное, нечеловеческое выражение. Габорн осмелился заглянуть в эти глаза, и перед его мысленным взором появились картины: пастбище, расположенное далеко к югу от Баннисфера, где белесые камни выступали из зеленой травы, словно зубы и живописные пурпурные горы Алькайр; такие, какими они видятся на расстоянии, к югу от его дома. Но кроме того он видел места, в которых никогда не бывал, - гигантские расщелины, огромные каньоны, чудовищные подземные пещеры. Его внутренний взор проникал сквозь толщу почвы и камня, сквозь бесформенную мешанину различных пород. Самоцветы и грязь, гниющие листья и кости умерших - все смешалось воедино. Юноша чувствовал запахи серы и пепла, травы и крови. Слышал, как журчат в темных глубинах потаенные реки и ощущал бескрайние моря, омывавшие лик земли, подобно сладким слезам. Бесчисленные образы навалились сразу: для смертного было бы немыслимо даже пытаться осознать все увиденное или удержать в памяти. - Ты не знаешь меня, - говорила Земля устами Биннесмана. - Ты не можешь понять меня. Твой взор не способен прозревать суть. Хочешь видеть во мне союзника, тогда как я явлюсь и другом, и недругом. - Почему ты добиваешься от меня обета? - набравшись решимости спросил Габорн. - И к чему он меня обяжет? Что значит, никогда не причинять вреда земле? Какие еще времена мрака, и как я могу спасти род человеческий? На сей раз Биннесман без раздумий перевел ответ, прозвучавший как тяжкий вздох ветра. - Ты не станешь противиться мне, но будешь стараться узнать мою волю. Определить, как лучше всего послужить земле. - Но в каком качестве? - настаивал Габорн, стремясь как можно точнее уяснить, чего же от него хотят. Странные шумы стали настойчивее и громче. Биннесман нахмурился, как будто подыскивая слова. - Поскольку ты не можешь понять меня, мне тоже трудно понять тебя. Но одно ясно: ты любишь свой народ и стремишься к его процветанию. А значит, захочешь его спасти. Было время, когда Огонь любил Землю, и солнце близило ко мне свой сияющий лик. Увы, та пора миновала. Ныне близятся времена мрака, и мне приходится искать новых союзников. Новых защитников моего дела. Я призываю тебя спасти остаток человечества. Сердце Габорна учащенно забилось. - Спасти от чего? Земля издала шипение, словно затрещал чудовищный костер. - От Огня. Все в природе разладилось, баланс сил нарушен. Тому, что вы именуете "Первой Стихией", силе, давно устранившейся от вмешательства в дела мира, предстоит пробудиться и пронестись по вселенной, сея повсюду смерть. Такова Природа Огня: он питает себя, стремясь пожрать все, что может. Многое в этом мире будет уничтожено. Габорн достаточно знал о магии, чтобы понимать: хотя жизнь была порождена всеми Стихиями совместно, союз великих природных сил никогда не был устойчивым. Различные Стихии благоволили к различным формам жизни. Воздух любил птиц, Вода покровительствовала рыбам, а Земля - растениям, и всему, что ползало по ее поверхности. Огонь же, по-видимому, предпочитал змей и существ нижнего мира. Земля и