о особые обстоятельства.
Удостоверившись, что все в порядке, капитан подозвал к себе юношу и
сказал ему:
-- Дик, оставляю тебя одного. Смотри в оба! Может быть, против
ожидания, "Пилигриму" придется пойти нам навстречу, если мы уплывем слишком
далеко, тогда Том и его товарищи помогут тебе поставить паруса. Ты
хорошенько растолкуешь им, что надо делать, и я уверен, что они отлично
справятся с работой.
-- Капитан Гуль, -- сказал старый Том. -- Мистер Дик может рассчитывать
на нас.
-- Приказывайте, приказывайте! -- воскликнул Бат. -- Мы покажем, как мы
умеем работать!
-- Что тянуть? -- спросил Геркулес, засучивая рукава.
-- Пока что ничего, -- улыбаясь, ответил юноша.
-- Я готов! -- сказал гигант.
-- Погода сегодня отличная, -- продолжал капитан Гуль, -- да и ветер,
надо полагать, не посвежеет. Но, что бы ни случилось, Дик, не спускай на
воду шлюпку и не покидай судна!
-- Есть, капитан!
-- Если, преследуя кита, мы уйдем далеко в сторону и нужно будет, чтобы
"Пилигрим" пошел за нами, я подам тебе сигнал: подниму вымпел на конце
багра.
-- Будьте покойны, капитан. Я глаз не спущу с вашей шлюпки, -- ответил
Дик Сэнд.
-- Отлично, голубчик, -- сказал капитан Гуль. -- Побольше хладнокровия
и храбрости! Помни, ты теперь помощник капитана. Смотри, Дик, не посрами
своего звания. Никому еще не случалось носить его в твоем возрасте.
Дик не ответил, только улыбнулся и покраснел. Капитан Гуль понял
значение этой улыбки и румянца.
"Какой славный мальчик! -- подумал он. -- Скромность и доброта--в этих
двух словах весь характер Дика! "
Судя по прощальным наставлениям, легко было догадаться, что капитан
Гуль неохотно покидает корабль даже на несколько часов, хотя никакой
опасности не предвиделось. Но всесильная страсть охотника и, главное,
горячее желание пополнить груз ворвани, чтобы выполнить обязательства,
взятые на себя Джемсом Уэлдоном в Вальпараисо, -- все это побуждало его
отважиться на опасную экспедицию.
Спокойное море сулило легкую погоню за китом. Ни команда "Пилигрима",
ни сам капитан не могли устоять перед искушением. К тому же китобойная
экспедиция будет, наконец, окончена, -- и это последнее соображение взяло
верх над всем остальным в душе капитана.
Он решительно шагнул к шторм-трапу, спущенному в шлюпку.
-- Счастливой охоты! -- напутствовала его миссис Уэл-дон.
-- Спасибо!
-- Пожалуйста, капитан Гуль, не бейте больно этого бедного кита! --
крикнул маленький Джек.
-- Постараюсь, мой мальчик! -- ответил капитан Гуль.
-- Поймайте его тихонько!..
-- Да... да... Я надену перчатки!
-- Иногда на спинах этих млекопитающих находят довольно любопытных
насекомых! -- заметил кузен Бенедикт.
-- Что ж, господин Бенедикт, -- смеясь, ответил капитан Гуль, -- никто
не помешает и вам "поохотиться", когда наш полосатик будет пришвартован к
борту "Пилигрима"!
И, повернувшись к Тому, он добавил:
-- Том, я рассчитываю, что вы и ваши товарищи поможете нам разделать
тушу... когда мы притащим кита к кораблю... Мы с ним живо управимся.
-- К вашим услугам, господин капитан! -- ответил старик негр.
-- Спасибо! -- сказал капитан Гуль. -- Дик, эти славные люди помогут
тебе выкатить на палубу пустые бочки, пока мы будем охотиться. И когда мы
вернемся, работа пойдет быстро.
-- Есть, капитан! Будет сделано!
Людям несведущим следует пояснить, что в случае удачной охоты убитого
кита предстояло дотянуть на буксире до "Пилигрима" и крепко пришвартовать
его к судну с правого борта. Тогда матросы, надев сапоги с шипами на
подошвах, должны были взобраться на спину гиганта, рассечь слой покрывающего
его жира на параллельные полосы от головы до хвоста, затем эти полосы
разделить поперек на ломти толщиной в полтора фута, разрезать каждый на
куски, уложить в бочки и спустить их в трюм.
Обычно китобойное судно по окончании охоты маневрирует так, чтобы
скорее причалить к берегу и там довести до конца обработку туши. Экипаж
сходит на берег и приступает к выплавке жира; растопившись на огне, китовый
жир выделяет всю свою полезную часть, то есть ворвань [26].
Но теперь капитан Гуль не мог бы после охоты повернуть обратно к суше,
чтобы закончить эту операцию. Он рассчитывал "выплавить" дополнительно
добытый жир только в Вальпараисо. Ветер должен был вскоре измениться на
западный, и капитан "Пилигрима" надеялся подойти к американскому побережью
недели через три -- за такой срок добыча не могла испортиться.
Наступил момент отплытия. Прежде чем лечь в дрейф, "Пилигрим" несколько
приблизился к тому месту, где полосатик по-прежнему выдавал свое
присутствие, выбрасывая фонтаном струи пара и воды.
Полосатик все плавал по обширному водному полю, красному от крохотных
рачков, и, поминутно разевая широкую пасть, захватывал при каждом глотке
мириады микроскопических существ.
По мнению опытных китобоев, следивших за ним, нечего было опасаться,
что он попытается скрыться. Это, несомненно, был один из тех китов, которых
гарпунщики называют "боевыми".
Капитан Гуль перелез через борт и по шторм-трапу спустился па нос
шлюпки.
Миссис Уэлдон, Джек, кузен Бенедикт, Том и его товарищи в последний раз
пожелали капитану удачи.
Даже Динго, поднявшись на задние лапы и выставив голову за борт, как
будто прощался с экипажем.
Затем пассажиры "Пилигрима" перешли на нос, чтобы не упустить ни одной
подробности увлекательной охоты.
Шлюпка отчалила, и равномерные сильные взмахи четырех весел быстро
погнали ее вдаль от "Пилигрима".
-- Дик, следи за всем, следи хорошенько! -- в последний раз крикнул
капитан Гуль юноше.
-- Положитесь па меня, капитан.
-- Следи, дружок, одним глазом за судном, а другим -- за шлюпкой. Не
забывай этого!
-- Будет сделано, капитан, -- ответил Дик и, подойдя к румпелю, встал
возле него.
Легкое суденышко было уже на расстоянии в несколько сот футов от
"Пилигрима". Капитан Гуль стоял на носу. Он еще что-то говорил, но уже
голоса его не было слышно, и только по выразительным жестам капитана Дик
понял, что тот повторяет свои наставления.
В эту минуту Динго, не отходивший от борта, жалобно завыл. Протяжный
вой собаки обычно производит тяжелое впечатление на людей, склонных к
суеверию. Миссис Уэлдон даже вздрогнула.
-- Молчи, Динго! -- сказала она, -- Стыдись! Разве так провожают друзей
на охоту! Ну-ка, залай повеселее!
Но Динго молчал. Сняв лапы с поручней, он медленно подошел к миссис
Уэлдон и лизнул ей руку.
-- Динго не машет хвостом, -- прошептал Том. -- Плохой знак!.. Плохой
знак!
Вдруг Динго, охваченный сильнейшей и совершенно необъяснимой яростью,
ощетинился и зарычал. Миссис Уэлдон обернулась. Негоро вышел из своей каюты.
Видно, его заинтересовала предстоящая охота и он намеревался посмотреть на
маневры шлюпки.
Динго кинулся к судовому коку, весь дрожа от совершенно явной и
непонятной ненависти.
Негоро поднял с палубы вымбовку [27] и стал в оборонительную позицию.
Собака бросилась на него и хотела вцепиться ему в горло.
-- Динго, назад! -- крикнул Дик Сэид. Покинув на мгновение свой
наблюдательный пост, юноша бросился на бак. Миссис Уэлдон, со своей стороны,
старалась успокоить собаку. Динго нехотя повиновался и, глухо рыча, отошел к
юноше.
Негоро не вымолвил ни слова, только сильно побледнел. Бросив на палубу
вымбовку, он повернулся и ушел в свою каюту.
-- Геркулес! -- сказал Дик Сэнд. -- Я поручаю вам следить за этим
человеком.
-- Буду следить, -- просто ответил великан, сжимая огромные кулачищи.
Миссис Узлдон и Дик Сэнд снова обратили взгляд к шлюпке, быстро
удалявшейся от судна.
Теперь она казалась уже маленькой точкой среди бесконечного моря.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Полосатик
Опытный китобой, капитан Гуль не полагался на счастливый случай. Охота
на полосатика -- дело трудное, тут никакие меры предосторожности не будут
лишними. И капитан Гуль не пренебрег ни одной из них.
Прежде всего он приказал рулевому подойти к киту с подветренной стороны
и так, чтобы шум не выдал приближения охотников.
Говик повел шлюпку в обход границ красного поля, посреди которого
плавал кит. Таким образом, охотники должны были его обогнуть.
Боцман был старым, опытным моряком и отличался редким хладнокровием.
Капитан Гуль знал, что может всецело положиться на своего рулевого: он не
растеряется в решительную минуту, быстро и точно выполнит нужный маневр.
-- Внимание, Говик! -- сказал капитан Гуль. -- Попробуем застать
полосатика врасплох. Постарайтесь незаметно подойти на такое расстояние,
откуда можно уже бросить гарпун.
-- Есть, капитан! -- ответил боцман. -- Если идти по краю красного
поля, ветер все время будет в нашу сторону.
-- Хорошо! -- сказал капитан.
И, обращаясь к матросам, он добавил:
-- Гребите без шума, ребята! Как можно меньше шума!
Весла, предусмотрительно обмотанные кожей, не скрипели в уключинах и
бесшумно погружались в воду.
Искусно направляемая боцманом шлюпка подошла вплотную к полю красных
рачков. Весла правого борта погружались еще в зеленую прозрачную воду, а по
веслам левого борта уже стекали струйки красной, похожей на кровь жидкости.
-- Вино и вода, -- заметил один из матросов.
-- Да, -- ответил капитан Гуль, -- но эта вода не утолит жажды, а вино
не напоит пьяным! Ну, друзья, теперь помалкивайте! И приналягте на весла!
Шлюпка скользила по воде точно по слою масла -- совершенно бесшумно.
Полосатик не шевелился и как будто не замечал шлюпки, которая описывала
круг, обходя его.
Следуя по этому кругу, шлюпка, разумеется, удалялась от "Пилигрима";
корабль казался все меньше и меньше.
Все предметы в океане, когда удаляешься от них, быстро уменьшаются в
размерах, и это всегда производит странное впечатление, словно смотришь в
перевернутую подзорную трубу. Оптический обман в данном случае, очевидно,
объясняется тем, что на широком морском просторе не с чем сравнивать
удаляющийся предмет.
Так было и с "Пилигримом" -- он уменьшался на глазах с каждой минутой,
и людям в шлюпке казалось, что он находится гораздо дальше, чем это было в
действительности.
Через полчаса после того как шлюпка отвалила от корабля, она находилась
как раз под ветром от кита, занимавшего теперь положение между шлюпкой и
"Пилигримом". Настала пора подойти поближе к полосатику. Это нужно было
сделать бесшумно. Быть может, удастся незаметно подойти к киту сбоку и
бросить гарпун с близкого расстояния.
-- Медленнее, ребята! -- тихо скомандовал гребцам капитан Гуль.
-- Кажется, наша рыбка что-то учуяла, -- сказал Говик, -- Дышит сейчас
не так шумно, как раньше.
-- Тише! Тише! -- повторил капитан Гуль.
Через пять минут охотники были всего в одном кабельтове от кита.
Боцман Говик, стоя во весь рост на корме, направил шлюпку так, чтоб
подойти к левому боку кита, стараясь, однако, держаться в некотором
отдалении от страшного хвоста, ибо одного удара его было достаточно, чтоб
сокрушить шлюпку.
Капитан Гуль стоял на носу шлюпки, расставив ноги для устойчивости, и
держал в руке гарпун. Орудие это, брошенное его ловкой рукой, несомненно
должно было крепко вонзиться в мясистую спину кита, горбом выступавшую из
воды.
Рядом с капитаном в бадье лежала первая из пяти бухт каната, прочно
привязанная к тупому концу гарпуна. Остальные четыре находились под рукою,
чтобы без задержки подвязывать одну к другой, если кит уйдет на большую
глубину.
-- Готовься! -- прошептал капитан Гуль.
-- Есть! -- ответил Говик, крепче сжав рулевое весло.
-- Подходи!
Боцман выполнил команду, и шлюпка поравнялась с полосатиком. Едва ли
разделяло их расстояние в десять футов.
Животное не шевелилось. Казалось, оно спало. Кит, застигнутый во время
сна, легко становится добычей охотника. Иногда удается прикончить его с
первого удара.
"Какая неподвижность! Что-то странно! -- подумал капитан Гуль. -- Вряд
ли эта бестия спит... Нет, здесь что-то кроется! "
Такая же мысль мелькнула и у боцмана Говика, который старался
рассмотреть другой бок кита, но это ему никак не удавалось.
Однако времени для размышлений не было: пришла пора действовать.
Ухватив гарпун посредине древка, капитан Гуль несколько раз взмахнул
им, чтобы лучше прицелиться, и затем с силой бросил его в полосатика.
-- Назад, назад! -- крикнул он тотчас же. Матросы, дружно навалившись
на весла, рванули шлюпку назад, чтобы вывести ее из-под ударов хвоста
раненого кита.
В эту минуту возглас боцмана объяснил всем причину загадочного
поведения полосатика, егодлительную неподвижность.
-- Детеныш! -- воскликнул Говик.
Раненая самка, судорожно метнувшись, почти перевернулась на бок, и
тогда моряки тоже увидели ее детеныша. Гарпун застиг их во время кормления.
Капитан Гуль знал: присутствие детеныша делает охоту опасной. Самка,
несомненно, станет защищаться с удвоенной яростью, спасая не только себя, но
и своего "малыша", если только так можно назвать животное длиною в двадцать
футов.
Однако, вопреки опасениям капитана Гуля, полосатик не набросился сразу
на шлюпку, и команде не пришлось рубить привязанный к гарпуну канат, чтобы
бежать от разъяренного животного.
Напротив, как это часто бывает, кит нырнул и, описав в воде дугу,
мощным рывком поднялся на поверхность и с невероятной быстротой поплыл.
Детеныш последовал за маткой.
Капитан Гуль и боцман Говик успели рассмотреть кита, прежде чем он
нырнул, и, следовательно, оценить его по достоинству. Полосатик оказался
могучим животным длиной не меньше восьмидесяти футов. Желтовато-коричневая
кожа его была испещрена множеством темно-коричневых пятен.
Было бы досадно после удачного начала отказаться от такой богатой
добычи. Началось преследование. Шлюпка с поднятыми веслами стрелой неслась
по волнам. Говик невозмутимо направлял ее следом за китом, несмотря на то
что шлюпку отчаянно бросало из стороны в сторону.
Капитан Гуль, не спускавший глаз со своей добычи, неустанно повторял:
-- Внимание, Говик! Внимание!
Но и без этого предупреждения боцман был настороже.
Шлюпка шла медленнее кита, и бухта разматывалась с такой скоростью, что
капитан Гуль опасался, как бы канат не загорелся от трения о борт лодки. Он
поспешил поэтому наполнить морской водой бадью, в которой лежала бухта.
Полосатик, видимо, не собирался ни останавливаться, ни умерять быстроту
своего бега. Капитан Гуль подвязал вторую бухту. Но и ее хватило ненадолго.
Через пять минут пришлось подвязать третью, которая тоже скоро размоталась
под водой.
Полосатик стремглав несся вперед. Очевидно, гарпун не задел
каких-нибудь важных для его жизни органов. Судя по наклону каната, можно
было догадаться, что кит не только не собирается выйти на поверхность, но,
наоборот, все глубже и глубже уходит в воду.
-- Черт возьми! -- воскликнул капитан Гуль. -- Кажется, эта тварь
намерена сожрать все пять бухт!
-- И оттащит нас далеко от "Пилигрима", -- добавил боцман Говик.
-- А все-таки киту придется подняться на поверхность, чтобы набрать
воздуха, -- заметил капитан Гуль. -- Ведь кит -- не рыба: воздух ему нужен
так же, как человеку.
-- Он задерживает дыхание, чтобы быстрее плыть, -- смеясь, сказал один
из матросов.
В самом деле, канат продолжал разматываться с прежней быстротой. К
третьей бухте вскоре пришлось привязать четвертую.
Матросы, уже подсчитавшие в уме свою долю барыша от поимки кита,
приуныли.
-- Вот проклятая тварь! -- бормотал капитан Гуль. -- Ничего подобного я
не видел в своей жизни.
Наконец, и пятая бухта была пущена в дело. Она размоталась почти
наполовину, и вдруг натяжение каната ослабло.
-- Ура! -- воскликнул капитан Гуль. -- Канат провисает -- значит,
полосатик устал!
В эту минуту шлюпка находилась в пяти милях от "Пилигрима".
Капитан Гуль, подняв вымпел на конце багра, дал кораблю сигнал
приблизиться.
Через мгновение он увидел, как на "Пилигриме" брасопили реи, наполняя
паруса [28]. Этот маневр Дик Сэнд с помощью Тома и его товарищей проделал
четко и быстро.
Но ветер был слабый, он задувал порывами и очень быстро спадал. При
этих условиях "Пилигриму" трудно было настигнуть шлюпку.
Тем временем, как и предвидел капитан Гуль, полосатик поднялся на
поверхность океана подышать. Гарпун по-прежнему торчал у него в боку.
Раненое животное некоторое время неподвижно лежало на воде, дожидаясь
детеныша, который, должно быть, отстал во время этого бешеного бега.
Капитан Гуль приказал гребцам налечь на весла, в] скоро шлюпка снова
очутилась вблизи полосатика.
Двое матросов сложили весла и, так же как сам капитан, вооружились
длинными копьями, которыми добивают раненого кита.
Говик насторожился. Минута была опасная: кит мог броситься на них, и
нужно было держаться начеку, чтобы тотчас же отвести шлюпку на безопасное
расстояние.
-- Внимание! -- крикнул капитан Гуль. -- Цельтесь хорошенько, ребята,
бейте без промаха! Ты готов, Говик? |
-- Я-то готов, капитан, -- ответил боцман, -- но меня смущает, что
после такого бешеного бега наш полосатик вдруг затих!
-- Мне это тоже кажется подозрительным.
-- Надо поостеречься!
-- Да. Однако не бросать же охоту! Вперед!
Капитан Гуль пришел в возбуждение.
Шлюпка приблизилась к киту, который только вертелся на одном месте.
Детеныша возле него не было, и, может быть, мать искала его.
Вдруг полосатик взмахнул хвостовым плавником и сразу уплыл вперед футов
на тридцать.
Неужели он снова собирался бежать? Неужели придется возобновить это
бесконечное преследование?
-- Берегись! -- крикнул капитан Гуль. -- Полосатик сейчас возьмет
разгон и бросится на нас. Поворачивай, Говик! Поворачивай!
И действительно, полосатик повернулся головой к шлюпке. Затем, с силой
ударяя по воде плавниками, ринулся на людей.
Боцман, верно рассчитав направление атаки, рванул шлюпку в сторону, и
кит с разбегу проплыл мимо, не задев ее. Капитан Гуль и оба матроса
воспользовались этим, чтобы всадить копья в тело чудовища, стараясь задеть
какой-нибудь важный для жизни орган.
Полосатик остановился, выбросил высоко вверх два окрашенных кровью
фонтана и снова ринулся на шлюпку. Нужно было обладать большим мужеством,
чтобы не потерять головы при виде разъяренного гиганта. Но Говик опять успел
отвести шлюпку в сторону и уклониться от удара
Снова в тот миг, когда полосатик проносился мимо шлюпки, ему нанесли
три глубокие раны. Кит с такой силой ударил своим страшным хвостом по воде,
что поднялась огромная волна, как будто внезапно налетел шквал. Шлюпка чуть
не перевернулась. Волна переплеснула через борт и наполовину затопила
шлюпку.
-- Ведра! Ведра! -- крикнул капитан Гуль.
Матросы бросили весла и с лихорадочной быстротой стали вычерпывать
воду. Тем временем капитан Гуль обрубил канат, теперь уже бесполезный, --
обезумевшее от боли животное и не помышляло больше о бегстве. Кит в свою
очередь нападал сам, его агония становилась страшной.
В третий раз полосатик повернулся к шлюпке. Но отяжелевшее от воды
суденышко потеряло подвижность: оно не могло ни отступить, ни увернуться от
нападения. Как ему теперь избежать грозящего удара? Уже нельзя было
управлять им и тем более нельзя было спастись бегством.
Как ни усердно гребли матросы, теперь полосатик несколькими рывками мог
настигнуть шлюпку.
Надо было прекратить нападение и подумать о самозащите. Капитан Гуль
хорошо это понимал.
При третьей атаке Говику удалось только ослабить удар, но не избежать
его. Полосатик задел шлюпку своим огромным спинным плавником. Толчок был так
силен, что Говик опрокинулся на спину.
От того же толчка неверным стал прицел трех копий: на этот раз они не
попали в цель.
-- Говик! Говик! -- крикнул капитан Гуль, который сам едва удержался на
ногах.
-- Здесь, капитан! -- ответил боцман и, поднявшись, встал на свое
место.
Но тут он увидел, что кормовое весло переломилось посредине. Он молча
показал обломок капитану Гулю.
-- Бери другое!
-- Есть! -- ответил Говик.
В эту минуту вода неподалеку от шлюпки словно закипела. В нескольких
саженях показался детеныш кита.
Полосатик его увидел и стремительно поплыл к нему.
С этой минуты полосатик должен был сражаться за двоих. Борьба
становилась еще более ожесточенной.
Капитан Гуль бросил взгляд в сторону "Пилигрима" и отчаянно замахал
вымпелом, поднятым на конце багра.
Но Дик Сэнд уже по первому сигналу капитана сделал все, что мог. Паруса
на "Пилигриме" были поставлены, и ветер начал наполнять их. К несчастью,
шхуна-бриг ничем больше не могла ускорить своего хода, на ней не было
винтового двигателя. Что оставалось делать Дику? Спустить на воду еще одну
шлюпку и спешить с неграми на помощь капитану? Но гребной шлюпке
понадобилось бы немало времени, чтобы одолеть такое расстояние, да и, сам
капитан запретил юноше покидать корабль, что бы ни случилось.
Все же Дик приказал спустить на воду кормовую шлюпку и повел ее за
судном на буксире, чтобы капитан и его товарищи могли ею воспользоваться,
если понадобится.
В это время, прикрывая своим телом детеныша, полосатик опять
стремительно понесся прямо на охотников.
-- Берегись, Говик! -- в последний раз крикнул капитан Гуль.
Но рулевой теперь был безоружен. Вместо длинного кормового весла,
которым можно было пользоваться как рычагом, у Говика было гребное, довольно
короткое, весло.
Он попытался повернуть шлюпку.
Это было невозможно.
Матросы поняли, что они погибли. Все они вскочили на ноги и закричали.
Быть может, ужасный крик этот донесся до "Пилигрима".
Страшный удар хвоста подбросил шлюпку, чудовищная сила взметнула ее на
воздух. Расколовшись на три части, она упала в водоворот, поднятый китом.
Несчастные матросы, хотя все они были тяжело ранены, могли бы еще
удержаться на поверхности. С "Пилигрима" видно было, как капитан Гуль
помогал боцману Говику уцепиться за обломок шлюпки... Но кит в предсмертных
судорогах яростно заколотил хвостом по воде.
В продолжение нескольких минут не было видно ничего, кроме бешено
крутившегося водяного смерча, брызг и пены. Дик Сэнд бросился с неграми в
шлюпку, но когда они достигли места сражения, там не было уже ничего живого.
На поверхности красной от крови воды плавали только обломки шлюпки.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Капитан Сэнд
Скорбь и ужас -- вот первые чувства, охватившие пассажиров "Пилигрима"
при виде ужасной катастрофы. Всех потрясла гибель капитана Гуля и пятерых
матросов. Быть свидетелями страшного бедствия, бессильными помочь погибающим
товарищам!.. Дик и его спутники не могли даже подоспеть вовремя, чтобы
вытащить из воды раненых, но еще живых людей, и, подняв их на борт, защитить
корпусом корабля от ужасных ударов разъяренного кита.
Когда "Пилигрим" подплыл, наконец, к месту катастрофы, ничто уже не
могло вернуть к жизни капитана Гуля и пятерых матросов, -- океан поглотил
их...
Миссис Уэлдон упала на колени и простерла руки к небу.
-- Помолимся! -- сказала она.
Маленький Джек, плача, опустился на колени рядом с матерью. Бедный
ребенок все понял. Дик Сэнд, Нан, Том и остальные негры стояли, склонив
голову. Все повторяли слова молитвы, которую миссис Уэлдон воссылала к богу,
прося его беспредельного милосердия для тех, кто только что предстал перед
ним.
Затем миссис Уэлдон, повернувшись к своим спутникам, сказала:
-- А теперь, друзья мои, попросим у всевышнего силы и мужества для нас
самих!
Ведь им так нужна была помощь всемогущего, ибо положение их было очень
тяжелое.
Затерянный среди бескрайнего простора Тихого океана, в сотнях миль от
ближайшей земли, корабль, лишившийся капитана и матросов, должен был стать
беспомощной игрушкой ветров и течений.
Какой злой рок послал этого кита навстречу "Пилигриму"?
Какой злой рок побудил капитана Гуля, обычно такого осторожного и
благоразумного, пуститься на охоту ради того, чтобы пополнить груз?
В истории китобойного промысла случаи, когда погибает весь экипаж
шлюпки и никого не удается спасти, насчитываются единицами.
Да, гибель капитана Гуля и его сотоварищей была страшным бедствием! На
"Пилигриме" не осталось ни одного человека из команды. Остался в живых Дик
Сэнд. Но ведь Дик был юношей пятнадцати лет, почти мальчиком. И этот мальчик
должен был заменить теперь капитана, боцмана, весь экипаж!..
На борту судна находились пассажиры -- мать с малым ребенком, их
присутствие еще более осложняло положение.
Правда, было еще пятеро негров, и эти честные, храбрые и усердные люди
готовы были выполнять любую команду, но ведь они ничего не понимали в
морском деле.
Дик Сэнд долго неподвижно стоял на палубе. Скрестив на груди руки, он
смотрел на воду, поглотившую капитана Гуля, его покровителя, человека,
которого он любил как отца.
Потом он обвел взглядом горизонт. Он искал какое-нибудь судно, чтобы
попросить у него помощи, содействия или хотя бы отправить с ним миссис
Уэлдон.
Сам он не собирался покинуть "Пилигрим". О нет! Сначала он сделает все,
чтобы довести судно до ближайшего порта. Но на другом корабле миссис Уэлдон
и ее сын были бы в безопасности и Дику не приходилось бы тревожиться за
жизнь этих двух существ, к которым он привязался всей душой.
Но океан был пустынен. После исчезновения полосатика вокруг "Пилигрима"
были только небо да вода.
Дик Сэнд прекрасно знал, что "Пилигрим" находится в стороне от обычных
путей торговых судов и что все китобойные флотилии в это время года плавают
еще далеко, занятые промыслом.
Он понимал, что опасности нужно глядеть прямо в глаза, не приукрашая
свое положение. И, вознеся в глубине сердца молитву к небу о помощи и
покровительстве, Дик глубоко задумался.
Какое же решение примет он?
В эту минуту на палубу вышел судовой кок, куда-то уходивший после
катастрофы.
Негоро с величайшим вниманием следил за всеми перипетиями злосчастной
охоты, но не промолвил ни слова, не сделал ни одного движения. Никто не мог
сказать, какое впечатление произвело на него непоправимое несчастье. Если бы
в такую минуту кому-нибудь пришла мысль понаблюдать за ним, то всякого бы
поразило равнодушное выражение его лица, на котором ни один мускул не
дрогнул. Он как будто и не слыхал благочестивого призыва миссис Уэлдон,
молившейся за утонувших, и не отозвался на него.
Негоро не спеша прошел на корму, где стоял Дик Сэнд, и остановился в
трех шагах от юноши.
-- Вы хотите поговорить со мной? -- спросил Дик Сзнд.
-- Нет, -- холодно ответил кок. -- Я хотел бы поговорить с капитаном
Гулем или хотя бы с боцманом Говиком.
-- Вы же знаете, что они погибли! -- воскликнул Дик.
-- Кто же теперь командир судна? -- нагло спросил Негоро.
-- Я! -- не колеблясь, ответил Дик Сэнд.
-- Вы?! -- Негоро пожал плечами. -- Пятнадцатилетний капитан!
-- Да, пятнадцатилетний капитан! -- ответил Дик, наступая на него.
Негоро попятился.
-- На "Пилигриме" есть капитан, -- сказала миссис Уэлдон. -- Это Дик
Сэнд. И не мешает всем знать, что новый капитан Дик Сэнд сумеет каждого
заставить повиноваться ему.
Негоро поклонился, насмешливо пробормотав под нос несколько слов,
которых никто не разобрал, и удалился на свой камбуз.
Итак, Дик Сэнд принял решение!
Тем временем ветер начал свежеть, и шхуна-бриг уже оставила позади
обширное водное пространство, где кишели красные рачки.
Дик Сэнд осмотрел паруса, а затем обвел внимательным взглядом людей,
стоявших на палубе. Юноша почувствовал, что, как ни тяжела ответственность,
которую он принимал на себя, он не вправе от нее уклониться. Глаза всех
путников были теперь устремлены на него, и, прочитав в них, что он может
положиться на этих людей, юноша просто сказал, что и они могут положиться на
него.
Дик не переоценивал своих сил. При помощи Тома и его товарищей он мог в
зависимости от обстоятельств ставить или убирать паруса. Но он сознавал, что
у него нет достаточных знаний, чтобы определять с помощью приборов место
судна в открытом море.
Еще года четыре или пять, и Дик Сэнд основательно подготовился бы к
трудной и увлекательной профессии моряка. Он научился бы обращаться с
секстаном -- прибором, при помощи которого капитан Гуль ежедневно измерял
высоту светил, а по ней определял широту судна. Пользуясь хронометром,
указывающим время Гринвичского меридиана, он высчитывал бы долготу по
часовому углу. Солнце было бы его верным советчиком. Луна и планеты говорили
бы ему: "Твой корабль находится в такой-то точке океана! " Совершеннейшие и
непогрешимые часы, в которых циферблатом служит небосвод, а стрелками --
звезды, ежедневно докладывали бы ему о пройденном расстоянии. По
астрономическим наблюдениям он мог бы ежедневно, как это делал капитан Гуль,
определять с точностью до одной мили место "Пилигрима", курс судна и, курс,
которого следует держаться.
А Дик Сэнд мог определять место судна лишь приблизительно,
руководствуясь компасом и показаниями лага [29] с поправками, вызванными
дрейфом.
Однако Дик не испугался.
Миссис Уэлдон поняла все, что творилось " душе отважного юноши.
-- Спасибо, Дик! -- сказала она недрогнувшим голосом. -- Капитана Гуля
больше нет на свете, весь экипаж погиб вместе с ним. Судьба корабля в твоих
руках. Я верю, Дик, ты спасешь корабль и всех нас!
-- Да, миссис Уэлдон, -- ответил Дик, -- я постараюсь это сделать с
помощью божьей.
-- Том и его товарищи -- славные люди. Ты можешь всецело положиться на
них.
-- Я знаю это. Я обучу их морскому делу, и мы вместе будем управлять
судном. В хорошую погоду это нетрудно. Если же погода испортится... Ну что
ж, мы преодолеем и дурную погоду, миссис Уэлдон, и спасем вас, маленького
Джека и всех остальных! Я чувствую себя в силах это сделать! -- И он
повторил: -- С божьей помощью.
-- Ты знаешь. Дик, где сейчас находится "Пилигрим"? -- спросила миссис
Уэлдон.
-- Это легко узнать, -- ответил Дик. -- Достаточно взглянуть на карту:
капитан Гуль вчера нанес на нее нашу точку.
-- А ты сможешь повести судно в нужном направлении?
-- Надеюсь. Я буду держать курс на восток, на тот-пункт американского
побережья, к которому мм должны пристать.
-- Но ты, конечно, понимаешь, Дик, что после случившегося бедствия надо
изменить наш первоначальный маршрут? Разумеется, "Пилигрим" не пойдет теперь
в Вальпараисо. Ближайший американский порт -- вот куда ты должен вести
судно!
-- Конечно, миссис Уэлдон, -- ответил Дик. -- Но тревожьтесь.
Американский континент простирается так далеко на юг, что мы никак - его не
минуем.
-- В какой стороне он находится? -- спросила миссис Уэлдон.
-- Вон там... -- сказал Дик, указывая рукой на восток, который он
определил по компасу.
-- Итак, Дик, теперь ведь безразлично, придет ли судно в Вальпараисо
или в какой-нибудь другой американский порт. Единственная наша цель --
добраться до суши!
-- И мы доберемся до нее, миссис Уэлдон! -- уверенно ответил юноша. --
Я ручаюсь, что доставлю вас в безопасное место. Впрочем, я не теряю надежды,
что вблизи от суши мы встретим какое-нибудь судно, совершающее каботажные
рейсы [30]. Видите, миссис Уэлдон, поднимается северо-западный ветер. Даст
бог, он удержится, а тогда мы и оглянуться не успеем, как доберемся до
берега. Поставим все паруса -- от грота до кливера, в полетим стрелой!
Молодой матрос говорил с уверенностью бывалого моряка, знающего цену
своему кораблю и не сомневающегося, что при любой скорости этот корабль не
выйдет у него из повиновения.
Дик уже собирался созвать своих спутников, чтобы поставить паруса и
стать самому за штурвал, но миссис Уэлдон напомнила ему, что прежде всего
необходимо выяснить, где находится "Пилигрим".
Действительно, это была первоочередная задача. Дик сбегал в каюту
капитана Гуля и принес оттуда карту, па которую было нанесено вчерашнее
положение судна. Теперь он мог показать миссис Уэлдон, что "Пилигрим"
находится под 43В°35" южной широты и 164В°13" западной долготы -- за
истекшие сутки он почти не двинулся с места.
Миссис Уэлдон склонилась над картой. Она пристально смотрела на
коричневое пятно, изображавшее землю, по правую сторону океана. Это был
материк Южной Америки, огромный барьер, протянувшийся от мыса Горн до
берегов Колумбии и отгораживающий Тихий океан от Атлантического. При взгляде
на разостланную карту, где умещался не только южноамериканский континент, но
и весь океан, казалось, что земля совсем близко и пассажирам "Пилигрима"
легко будет вернуться на родину. Это обманчивое впечатление неизменно
возникает у всех, кто не привык к масштабам морских карт.
Увидев землю на листе бумаги, миссис Уэлдон вообразила, что и настоящая
земля вот-вот предстанет перед ее глазами.
Между тем, если бы "Пилигрим" был изображен на этом листе бумаги в
правильном масштабе, он оказался бы меньше самой малой инфузории. И тогда
эта математическая точка, не имеющая ощутимого размера, оказалась бы такой
же одинокой и затерянной на карте, каким был и "Пилигрим" среди бесконечного
простора океана.
Дик был иного мнения, чем миссис Уэлдон. Он знал, что земля далеко, что
много сотен миль отделяют ее от корабля. Но это не могло поколебать его
решимость. Ответственность за судьбы людей преобразила Дика во взрослого
мужчину.
Пришла пора действовать. Нужно было воспользоваться попутным
северо-западным ветром, который с каждым часом становился все свежее.
Перистые облака, плывшие высоко в небе, предвещали, что ветер не скоро
спадет.
Дик Сэнд позвал Тома и его товарищей.
-- Друзья мои, -- сказал он, -- на "Пилигриме" нет другого экипажа,
кроме вас. Без вашей помощи я не могу выполнить ни одного маневра. Вы не
моряки, конечно, но у вас умелые руки. Если вы не пожалеете труда, мы сумеем
управлять "Пилигримом". От этого зависит наше спасение.
-- Капитан Дик, -- ответил Том, -- мои товарищи и я сам охотно станем
вашими матросами. В доброй воле у нас нет недостатка. Все, что могут сделать
пять человек под вашим командованием, мы сделаем!
-- Отлично сказано, старина Том! -- воскликнула миссис Уэлдон.
-- Однако мы должны соблюдать величайшую осторожность, -- сказал Дик
Сэнд. -- Я не пойду ни на какой риск и зря не стану поднимать всех парусов.
Пусть мы проиграем немного в скорости, зато выиграем в безопасности. Такое
решение диктуют нам обстоятельства. Сейчас я укажу каждому из вас его
обязанности. Сам я буду стоять у штурвала сколько хватит сил. Время от
времени я позволю себе поспать часок-другой. Но, как ни короток будет мой
сон, кому-нибудь из вас придется заменять меня. Хотите, Том, я обучу вас? Не
так уж трудно вести корабль по компасу. При желании вы быстро научитесь
держать судно на курсе.
-- Я готов, капитан Дик, -- ответил старый негр.
-- Хорошо, -- сказал юноша. -- Постойте до вечера со мной у штурвала,
и, если я свалюсь от усталости, вы сегодня же с успехом замените меня на
короткое время.
-- А я? -- спросил маленький Джек. -- Разве я ничем не могу помочь
моему другу Дику?
-- Разумеется, дорогой мальчик! -- ответила миссис Уэлдон, прижимая
Джека к груди. -- И тебя тоже научат управлять судном. Я уверена, что когда
ты будешь стоять у штурвала, уж обязательно ветер будет попутный.
-- Конечно, мама, конечно! -- воскликнул мальчик, хлопая в ладоши. -- Я
тебе это обещаю!
-- Да, -- улыбаясь, сказал Дик, -- старые моряки говорят, что хороший
юнга приносит судну счастье и попутный ветер.
И, обращаясь к Тому и остальным неграм, Дик добавил:
-- За дело, друзья! Пошли брасопить реи в полный бакштаг [31]. Я
покажу, что делать, а вы в точности выполняйте мои указания.
-- Приказывайте, капитан Сэнд, -- сказал Том, -- мы готовы!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Следующие четыре дня
Итак, Дик Сэнд стал капитаном "Пилигрима". Не теряя времени, он решил
поднять все паруса.
У пассажиров было только одно желание: поскорее добраться до
Вальпараисо или до какого-нибудь другого порта на американском побережье.
Дик Сэнд намеревался следить за направлением и скоростью хода "Пилигрима" и,
вычислив среднюю скорость, наносить ежедневно на карту пройденный путь. Для
этого достаточно было располагать компасом и лагом.
На судне как раз имелся патент-лаг с вертушкой и циферблатом. Стрелка
на циферблате показывала скорость движения судна в течение какого-нибудь
определенного промежутка времени. Патент-лаг мог сослужить большую службу;
прибор был весьма прост, и обучить пользоваться им даже неопытных, новых
матросов "Пилигрима" было нетрудно.
Но существовал один неустранимый источник ошибок в счислении -- это
океанские течения.
Лаг и компас не учитывают скорости и направления течения. Только
астрономические наблюдения позволяют определить точное место судна в
открытом море. Но, к несчастью, молодой капитан еще не умел делать
астрономических наблюдений.
Сперва у Дика Сэнда мелькнула мысль отвести "Пилигрим" обратно к
берегам Новой Зеландии. Этот переход был бы короче. Вероятно, Дик так бы и
поступил, если бы ветер, дувший все время навстречу судну, не сменился вдруг
попутным. Поэтому легче было продолжать путь к Америке.
Ветер переменил направление почти на 180В°; теперь он дул с
северо-запада и как будто крепчал. Этим следовало воспользоваться, чтобы
пройти при попутном ветре как можно дальше.
Дик Сэнд намеревался идти в полный бакштаг.
На шхуне-бриге фок-мачта несет четыре прямых паруса: фок -- на мачте,
выше -- марсель на стеньге, затем на брам-стеньге брамсель и бом-брамсель.
Грот-мачта несет меньше парусов: только косой грот, а над ним--топсель.
Между этими двумя мачтами на штагах, которые крепят грот-мачту спереди,
можно поднять еще три яруса косых парусов-стакселей.
Наконец, на бушприте -- наклонной мачте, торчащей впереди носа, --
поднимают три кливера: наружный, внутренний и бом-кливер.
Кливер, стаксели, косой грот и топсель легко ставить и убирать прямо с
палубы, не поднимаясь на реи. Но постановка парусов на фок-мачте требует
морской сноровки. Для того чтобы произвести какой-нибудь маневр с этими
парусами, нужно взобраться по вантам на стеньгу, брам-стеньгу или
бом-брам-стеньгу. Лазать на мачту приходится не только для того, чтобы
поднять или убрать парус, но и тогда, когда нужно уменьшить площадь,
подставленную парусом ветру, -- "взять рифы" [32], как говорят моряки.
Поэтому матросы должны уметь лазать по пертам [33] -- канатам, свободно
подвязанным под реями, и работать одной рукой, держась другой за канат.
Маневр этот опасен, особенно для непривычных людей. Не говоря уже о бортовой
и килевой качке, которая ощущается тем сильнее, чем выше матрос поднимается
на мачты, порыв мало-малъски свежего ветра, внезапно наполнившего паруса,
может сбросить матроса за борт.
Итак, Тому и его товарищам предстояла опасная работа.
К счастью, ветер дул с умеренной силой. На морс не успело еще подняться
волнение, и качка была невелика.
Когда Дик Сэнд, по сигналу капитана Гуля, повел "Пилигрим" к месту
катастрофы, на судне были подняты косой грот, кливер, фок и марсель. Чтобы
сняться с дрейфа, нужно было перебрасопить все паруса на фок-мачте. Негры
без особого труда помогли ему в этом маневре. А чтобы идти в полный бакштаг,
теперь достаточно было поднять брамсель, бом-брамсель, топсель и стаксели.
-- Друзья мои, -- сказал молодой капитан своим помощникам, --
исполняйте в точности все мои приказания, и дело у нас пойдет замечательно.
Стоя у штурвала, Дик Сэнд скомандовал;
-- Том, травите шкот!
-- Травить?
Том недоуменно взялся за трос, не зная, что с ним делать.
-- Ну да, травите! Это значит -- ослабить шкот! И вы, Бат, делайте то
же самое! Так, хорошо! Теперь вытягивайте. Вытягивайте же, Бат!
-- Вот так?
-- Да, да! Очень хорошо! Геркулес, ваша очередь! Ну-ка понатужьтесь,
здесь нужна сила!
Просить Геркулеса "понатужиться" было по меньшей мере неосторожно:
великан рванул снасть с такой силой, что чуть не оторвал ее совсем.
-- Не так сильно! -- закричал Дик Сэнд улыбаясь. -- Этак вы вырвете
мачту из гнезда!
-- Да ведь я только чуть-чуть потянул, -- оправдывался Геркулес.
-- Это называется "чуть-чуть"?.. Вот что, Геркулес: вы уж лучше только
делайте вид, что тянете. Этого будет достаточно. Внимание, друзья! Потравите
еще... Ослабьте!.. Так... Крепите... Да крепите же!.. Не понимают! Ах, да
привязывайте! Так, так! Хорошо! Дружнее! Выбирайте брасы!..
И все паруса фока, у которого с левой стороны брасы были ослаблены,
медленно повернулись.
Ветер наполнил их, и судно рванулось вперед.
Затем Дик велел ослабить шкоты кливера и созвал после этого негров на
корме.
-- Отлично работали, друзья мои! -- похвалил Дик Сэнд матросов. -- А
теперь займемся грот-мачтой. Только смотрите, Геркулес, ничего не рвите и не
ломайте.
-- Постараюсь, -- кротко ответил великан, не решаясь дать твердое
обязательство.
Второй маневр дался матросам уже легче. Косой грот был поставлен под
нужным углом, он сразу наполнился ветром, и его мощное действие прибавилось
к действию передних парусов.
Затем над косым гротом подняли топсель, и, так как он был просто взят
на гитовы [34], достаточно было подобрать фал, выбрать галс, а затем
закрепить их. Но Геркулес, его друг Актеон, не считая маленького Джека,
взявшегося помогать им, выбирали фал с такой силой, что он лопнул.
Все трое опрокинулись навзничь, к счастью не причинив себе ни малейшего
вреда. Мальчик был в восторге.
-- Ничего, ничего! -- крикнул молодой капитан. -- Свяжите концы фала и
тяните, только послабее!
Наконец паруса были закреплены надлежащим образом, и Дику Сэнду не
пришлось даже отойти от штурвала. Теперь "Пилигрим" быстро шел на восток, и
оставалось следить за тем, чтобы судно не отклонялось от курса. Это было
проще простого, так как ветер был умеренный и суД-но не рыскало.
-- Отлично, друзья мои, -- сказал Дик Сэнд. -- Скоро вы станете
настоящими моряками.
-- Постараемся, капитан Сэнд, -- ответил за всех старый Том.
Миссис Уэлдон тоже похвалила старательных матросов. Немало похвал
заслужил и маленький Джек: ведь он трудился не покладая рук.
-- Мне кажется, Джек, что это ты оборвал фал, -- улыбаясь, сказал
Геркулес. -- Ты такой сильный! Не знаю, что бы мы делали без тебя!
Мальчик покраснел от удовольствия и крепко потряс руку своего друга
Геркулеса.
Однако "Пилигрим" нес еще не все паруса. Не были подняты брамсель,
бом-брамсель и стаксели. А между тем при ходе в бакштаг они могли
значительно ускорить ход "Пилигрима". Дик Сэнд решил поднять и эти паруса.
Если стаксели можно было поставить без особенного труда, прямо с
палубы, то с прямыми парусами фок-мачты дело обстояло хуже: чтобы поднять
их, нужно было взобраться на реи. Не желая подвергать риску свою неопытную
команду, Дик Сэнд сам занялся этим делом.
Он передал Тому штурвал и показал, как следует вести судно. Затем,
поставив Геркулеса, Вата, Актеона и Остина у горденей брамселя и
бом-брамселя, он полез на мачту.
Взобраться по выбленкам вант фок-мачты, достигнуть марса, добраться до
рея -- для Дика было сущей игрой. Подвижный и ловкий юноша мигом побежал по
портам брам-реи и отдал сезни, стягивающие брамсель.
Потом он перебрался на бом-брам-рей [35] и быстро распустил парус.
Покончив с этим делом, Дик Сэнд соскользнул по одному из фордунов [36]
правого борта прямо на палубу.
Здесь по его указанию матросы растянули оба паруса, то есть притянули
их шкотами за нижние углы к нокам [37] ниже лежащих реев, и прочно закрепили
шкоты.
Затем были подняты стаксели между грот-мачтой и фок-мачтой, и этим
кончилась работа по подъему парусов.
Геркулес старался не тянуть снасти изо всех сил и ничего не разорвал на
этот раз.
"Пилигрим" шел теперь на всех парусах.
Дик мог поставить еще лисели, но при таких условиях их было трудно
ставить, еще труднее было бы быстро убрать их в случае шквала. Поэтому
молодой капитан решил ограничиться уже поднятыми парусами.
Том получил разрешение отойти от штурвала, и Дик Сэнд снова стал на
свое место.
Ветер свежел. "Пилигрим", слегка накренившись на правый борт, быстро
скользил по морю. Плоский след, оставляемый им на воде, свидетельствовал об
отличной форме подводной части судна.
-- Вот мы и на правильном пути, миссис Уэлдон, -- сказал Дик Сэнд. --
Только бы, дай бог, удержался попутный ветер!
Миссис Уэлдон пожала руку юноше. И вдруг она почувствовала сильную
усталость от всех пережитых за последние часы волнений, ушла в свою каюту и
задремала. Это было какое-то тяжелое забытье, а не сон.
Новая команда шхуны-брига осталась на палубе. Негры-матросы несли вахту
на баке, готовые по первому слову Дика Сэнда выполнить любую работу,
переменить положение парусов. Но, пока сила и направление ветра не
изменились, команде нечего было делать.
Однако чем же занят был в это время кузен Бенедикт?
Кузен Бенедикт изучал при помощи лупы членистоногое насекомое, которое
ему, наконец, удалось разыскать на борту "Пилигрима". Это было простое
прямокрылое; головка его исчезала под выступающим краем переднегрудия, усики
были длинные, а кожистые передние крылья превратились в надкрылья. Насекомое
это принадлежало к отряду тараканов и к виду американских тараканов.
Кузену Бенедикту посчастливилось сделать эту находку на камбузе, -- он
подоспел как раз вовремя: Негоро только что занес ноту, чтобы безжалостно
раздавить драгоценное насекомое. Ученый с негодованием обрушился на
португальца. Заметим, впрочем, что гнев кузена Бенедикта не произвел
никакого впечатления на кока.
Знал ли кузен Бенедикт, какие события разыгрались после того, как
капитан Гуль и его спутники отправились на злополучную охоту за полосатиком?
Конечно, зная, Больше того: он был на палубе, когда "Пилигрим" подошел к
месту катастрофы, где еще плавали обломки разбитой шлюпки. Следовательно,
экипаж шхуны-брига погиб на его глазах.
Предположить, что эта катастрофа не огорчила его, значило бы обвинить
кузена Бенедикта в жестокосердии. Чувство сострадания не было ему чуждо, он
жалел несчастных охотников. Он скорбел также о том, что кузина его оказалась
в тяжелом положении. Он подошел к миссис Уэлдон и пожал ей руку, как бы
говоря! "Не бойтесь! Разве я не с вами? При мне вам не грозит ничто! "
Затем он вернулся в свою каюту. Вероятно, он намеревался хорошенько
обдумать, какие могут быть последствия этого прискорбного события, и
наметить план решительных действий.
Но по дороге он наткнулся на упомянутого уже таракана, и таракан
целиком поглотил его внимание. Ведь кузен Бенедикт намеревался доказать, и
вполне основательно, что, вопреки мнению некоторых энтомологов, нравы
тараканов, принадлежащих к роду фораспеев, замечательных своей окраской,
совершенно отличны от нравов тараканов обыкновенных, и теперь он принялся за
исследование, мгновенно позабыв, что на свете существует шхуна-бриг
"Пилигрим", что ею командовал капитан Гуль и что этот несчастный погиб
вместе со всем своим экипажем. Он любовался своим тараканом, как будто это
противное насекомое было редчайшим золотым жуком.
Жизнь на борту снова вошла в колею, хотя все еще долго пассажиры
оставались под впечатлением страшной катастрофы, стоившей жизни шести
человекам.
В первый день Дик Сэнд прямо разрывался на части:
он стремился привести судно в полный порядок, чтобы быть готовым ко
всяким неожиданностям. Негры-матросы усердно исполняли все распоряжения. К
вечеру на борту "Пилигрима" уже царил образцовый порядок. Можно было
надеяться, что и дальше все пойдет хорошо.
Негоро не пытался больше оспаривать авторитет пятнадцатилетнего
капитана. Казалось, он безмолвно Признал Дика Сэнда начальством. Он
по-прежнему много времени проводил на своем тесном камбузе и редко выходил
на палубу.
Дик Сэнд твердо решил посадить Негоро под арест на все время плавания
при малейшей попытке его нарушить дисциплину. По первому знаку молодого
капитана Геркулес схватил бы кока за шиворот и отнес в трюм. Эта операция
нисколько не затруднила бы великана. Старая Нан, умелая кухарка, отлично
могла бы исполнять на камбузе обязанности кока. Очевидно, Негоро понимал,
что он не является незаменимым, и, чувствуя, что за ним зорко следят, не
желал навлечь на себя нареканий.
Ветер к вечеру усилился, но направление его оставалось неизменным, и до
наступления ночи не пришлось переставлять паруса. Солидные мачты, железные
крепления их, хорошее состояние всей оснастки корабля позволят сохранять
такую большую парусность даже и при более сильном ветре.
К ночи корабли обычно уменьшают парусность главным образом за счет
спуска верхних парусов -- брамселя, бом-брамселя, топселя и других парусов.
Тогда кораблю не страшны внезапно налетевшие шквалы. Но Дик Сэнд не стал
принимать этих мер предосторожности: погода не предвещала никаких неприятных
неожиданностей, и ему не хотелось уменьшать скорость судна, пока оно не
выбралось из этой пустынной части океана. Кроме того, молодой капитан
намеревался простоять на вахте первую ночь и лично следить за всем.
Мы уже упоминали, что лаг и компас были единственными приборами,
которыми Дик Сэнд мог пользоваться! для приблизительного счисления пути,
пройденного "Пилигримом".
Молодой капитан приказал бросать лаг каждые полчаса и записывал
показания прибора.
Что касается компаса, который называют также буссолью, то на борту их
было два: один был установлен в нактоузе [38], перед глазами рулевого. Его
картушка, днем освещенная солнечным светом, а ночью двумя боковыми лампами,
каждую минуту указывала направление, по которому следует судно.
Второй компас представлял собою перевернутую буссоль и был укреплен в
каюте, которую занимал раньше" капитан Гуль. Таким образом капитан, не
выходя из каюты, мог всегда знать, ведет ли рулевой корабль точно по
заданному курсу или, напротив, по неопытности или вследствие небрежности
позволяет ему рыскать.
Все суда, совершающие дальние плавания, обычно имеют не меньше двух
компасов, так же как они запасаются по меньшей мере двумя хронометрами.
Время от времени, приходится сличать показания этих приборов, чтобы
удостовериться, исправны ли они. "Пилигрим", как видим, не отставал в этом
отношении от других судов.
Дик Сэнд предложил своему экипажу с величайшей осторожностью обращаться
с обоими компасами, которые были ему так необходимы.
Но в ночь с 12 на 13 февраля, когда юноша нес вахту у штурвала,
случилась беда с компасом, находившимся в капитанской каюте. Медный крючок,
на котором он висел, вырвался из дерева, и компас упал на пол. Заметили это
только на следующее утро.
Каким образом вырвался крючок?
Никто не мог объяснить, как произошло это несчастье. Оставалось
предположить, что боковая качка постепенно расшатала крючок, а килевая,
встряхивая прибор, довершила дело. Ночью было довольно сильное волнение. Но
так или иначе, а второй компас разбился, и починить его было невозможно.
Дик Сэнд очень огорчился. Теперь он вынужден был доверяться показаниям
компаса, заключенного в нактоузе. Никто не был ответственен за поломку
второго компаса, и все же она могла иметь весьма неприятные последствия.
Дику Сэнду оставалось лишь принять меры к тому, чтобы оградить от
всяких случайностей последний компас.
Если не считать этого происшествия, то на "Пилигриме" до сих пор все
обстояло благополучно.
Видя, как спокоен Дик, миссис Уэлдон снова поверила в счастливый исход
путешествия. Впрочем, она никогда не поддавалась отчаянию, ибо прежде всего
полагалась на милость неба и черпала душевную бодрость в искренней пере и
молитве.
Дик Сэнд распределил время так, что на его долю выпали ночные вахты у
штурвала. Днем он спал пять-шесть часов, и, по-видимому, этот недолгий сон
восстанавливал его силы, -- он не чувствовал большой усталости. Когда
молодой капитан отдыхал, у штурвала стоял Том или его сын Бат. Благодаря
толковому руководству Дика они мало-помалу становились неплохими рулевыми.
Часто миссис Уэлдон беседовала с Диком. Юноша очень ценил советы этой
отважной и умной женщины. Ежедневно он показывал ей на карте путь,
пройденный "Пилигримом" за сутки, определяя его лишь по направлению судна и
средней скорости его хода.
-- Вот видите, миссис Уэлдон, -- говорил он, -- при таком попутном
ветре перед нами скоро откроются берега Южной Америки. Я не решаюсь
утверждать, но очень надеюсь, что мы окажемся тогда близ Вальпараисо.
Миссис Уэлдон не сомневалась, что "Пилигрим" держит правильный курс и
что попутный северо-западный ветер несет его к намеченной цели. Но каким еще
далеким казался берег Америки! Сколько опасностей подстерегало судно на пути
к суше, хотя бы от тех перемен, какими грозят и небо и море!
Беспечный, как все дети его возраста, Джек по-прежнему шалил, бегал по
палубе, играл с Динго. Он замечал, конечно, что Дик уделяет ему теперь
меньше времени, но миссис Уэлдон сумела внушить сыну, что не следует
отрывать Дика от работы, и послушный мальчик не приставал больше к "капитану
Сэнду".
Так текла жизнь на борту "Пилигрима". Негры все больше усваивали свое
матросское ремесло и толково справлялись с делом. Старый Том выполнял
обязанности боцмана, и, несомненно, сотоварищи сами выбрали бы его на эту
должность. В те часы, когда молодей капитан отдыхал, Том был начальником
вахты; вместе с ним дежурили Бат и Остин; Актеон в Геркулес составляли
вторую вахту под начальством Дика Сэнда. Таким образом, каждый раз один
правил, а двое других несли вахту на носу.
Судно находилось в пустынной части океана, и здесь можно было не
опасаться столкновения со встречным кораблем. Но Дик Сэнд требовал от
вахтенных настороженней бдительности. С наступлением темноты он приказывал
зажигать ходовые огни: зеленый фонарь по правому борту и красный -- по
левому, -- требование, конечно, вполне разумное.
Ночь за ночью Дик Сэнд проводил у штурвала. Иногда он совсем изнемогал,
чувствовал непреодолимую слабость, рука его почти инстинктивно правила тогда
рулем. Усталость, с которой он не хотел считаться, брала свое.
В ночь с 13 на 14 февраля Дику пришлось разрешить себе несколько часов
отдыха. У штурвала его заменил старик Том.
Небо сплошь затягивали облака; к вечеру, когда похолодало, они нависли
очень низко. Было так темно, что с палубы нельзя было разглядеть верхние
паруса, терявшиеся во мраке. Геркулес и Актеон несли вахту на баке.
На корме слабо светился нактоуз, и этот мягкий свет отражался в
металлической отделке штурвала. Ходовые огни бросали свет лишь за борт, а
палуба судна погружена была в темноту.
Около трех часов ночи со старым Томом, утомленным долгой вахтой,
произошло что-то похожее на явление гипнотизма: глаза его, слишком долго
устремлявшиеся на светящийся круг нактоуза, вдруг перестали видеть, и он
оцепенел в сковавшей его дремоте. Он не только ничего не видел, но если бы
даже его сильно ущипнули, он, вероятно, ничего не почувствовал бы.
Он не заметил, как по палубе скользнула какая-то тень.
Это был Негоро.
Судовой кок подкрался к компасу и подложил под нактоуз какой-то тяжелый
предмет, который он принес с собой.
С минуту он смотрел на освещенную в нактоузе картушку и затем бесшумно
исчез.
Если бы Дик Сэнд, сменивший поутру Тома, заметил предмет, положенный
Негоро под нактоуз, он поспешил бы убрать его, потому что Негоро положил под
компас железный брусок. Под влиянием этого куска железа показания компаса
изменились, и вместо того, чтобы указывать направление на магнитный полюс,
которое немного отличается от направления на полюс мира, стрелка указывала
теперь на северо-восток; девиация компаса достигла четырех румбов [39], то
есть половины прямого угла.
Том через мгновение очнулся. Он бросил взгляд на компас... Ему
показалось -- могло ли быть иначе? -- что "Пилигрим" сошел с курса.
Том повернул штурвал и направил корабль прямо на восток... Так ему по
крайней мере казалось.
Но вследствие отклонения стрелки, о котором вахтенный рулевой, конечно,
и не подозревал, курс корабля, измененный на четыре румба, взят был теперь
на юго-восток.
Таким образом, "Пилигрим" уклонился от заданного курса на 45В°,
продолжая нестись вперед о прежней скоростью.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. Буря
За всю следующую неделю, с 14 по 21 февраля, на судне не произошло
ничего примечательного. Северо-западный ветер все усиливался, и "Пилигрим"
быстро продвигался вперед, делая в среднем по сто шестьдесят миль в сутки.
Большего и нельзя было требовать от судна такого тоннажа.
Дик Сэнд предполагал, что шхуна-бриг приближается к водам, посещаемым
трансокеанскими пароходами, которые поддерживают пассажирское сообщение
между двумя полушариями.
Юноша все надеялся встретить один из таких пароходов и твердо решил
либо переправить на него своих пассажиров, либо добиться у капитана помощи:
получить на "Пилигрим" временное подкрепление из нескольких матросов, а
может быть, и офицера. Зорким взглядом он неустанно всматривался вдаль и все
не обнаруживал ни одного судна. Море по-прежнему оставалось пустынным.
Это не могло не удивлять Дика Сэнда. Молодой матрос, участвовавший уже
в трех дальних плаваниях на китобойных судах, несколько раз пересекал эту
часть Тихого океана, где, по его расчетам, находился сейчас "Пилигрим". При
этом он неизменно встречал то американское, то английское судно, которые
либо поднимались от мыса Горн к экватору, либо спускались к этой крайней
южной точке американского континента.
Но Дик Сэнд не знал и не мог даже подозревать, что сейчас "Пилигрим"
идет на более высокой широте, то есть гораздо южнее, чем он предполагал. Это
обусловливалось двумя причинами.
Во-первых, течениями. Дик Сэнд имел лишь смутное представление об их
скорости. Между тем течения здесь были сильные, и они незаметно для глаз, но
непрерывно сносили корабль в сторону от курса, а Дик не мог установить это.
Во-вторых, компас, испорченный преступной рукой Негоро, давал
неправильные показания, а Дик Сэнд не мог их проверить, так как второй
компас был сломан.
Итак, молодой капитан считал -- и не мог не считать, -- что ведет судно
на восток, в действительности же вел его на юго-восток.
Компас всегда находился перед его глазами. Лаг регулярно опускали за
борт. Эти два прибора позволяли приблизительно определять число пройденных
миль и вести судно по курсу. Но достаточно ли этого было?
Дик Сэнд всячески старался внушить бодрость миссис Уэлдон, которую
иногда тревожили тяжелые мысли.
-- Неделей раньше или неделей позже, -- говорил он ей, -- но мы
доберемся до американского побережья. И не так уж важно, в каком месте мы
пристанем... Главное то, что мы все-таки выйдем на берег!
-- Я не сомневаюсь в этом, Дик!
-- Разумеется, миссис Уэлдон, я был бы куда спокойнее, если бы вас не
было на борту, если бы мне приходилось нести ответственность только за
экипаж, но...
-- Но если бы случай не привел меня на борт, -- ответила миссис Уэлдон,
-- если бы кузен Бенедикт, Джек, Нан и я не плыли на "Пилигриме", если бы в
море не подобрали Тома и его товарищей, то ведь тебе, мой мальчик, пришлось
бы остаться с глазу на глаз с Негоро... А разве ты можешь питать доверие к
этому злому человеку? Что бы ты тогда сделал?
-- Прежде всего, -- решительно сказал юноша, -- я лишил бы Негоро
возможности вредить...
-- И один управился бы с судном?
-- Да, один... с помощью божьей.
Твердый и решительный тон юноши успокаивал миссис Уэлдон. И все же она
не могла отделаться от тревожного чувства, когда смотрела на своего
маленького сына. Мужественная женщина старалась ничем не проявлять своего
беспокойства, но как щемило материнское сердце от тайной тоски!
Если молодой капитан еще не обладал достаточными знаниями по
гидрографии, чтобы определять место своего корабля в море, зато у него было
чутье истого моряка и "чувство погоды". Вид неба и моря, во-первых, и
показания барометра, во-вторых, подготавливали его наперед ко всем
неожиданностям.
Капитан Гуль, хороший метеоролог, научил его понимать показания
барометра. Мы вкратце расскажем, как надо пользоваться этим замечательным
прибором [40].
"I. Когда после долгого периода хорошей погоды барометр начинает резко
и непрерывно падать -- это верный признак дождя. Однако если хорошая погода
стояла очень долго, то ртутный столбик может опускаться два-три дня, и лишь
после этого произойдут в атмосфере сколько-нибудь заметные изменения. В
таких случаях чем больше времени прошло между началом падения ртутного
столба и началом дождей, тем дольше будет стоять дождливая погода.
2. Напротив, если во время долгого периода дождей барометр начнет
медленно, но непрерывно подниматься, можно с уверенностью предсказать
наступление хорошей погоды. И хорошая погода удержится тем дольше, чем
больше времени прошло между началом подъема ртутного столба и первым ясным
днем.
3. В обоих случаях изменение погоды, происшедшее сразу после подъема
или падения ртутного столба, удерживается весьма непродолжительное время.
4. Если барометр медленно, но беспрерывно поднимается в течение
двух-трех дней и дольше, это предвещает хорошую погоду, хотя бы все эти дни
и лил, не переставая, дождь, и vice versa [41]. Но если барометр медленно
поднимается в дождливые дни, а с наступлением хорошей погоды тотчас же
начинает падать, -- хорошая погода удержится очень недолго, и vice versa
5. Весной и осенью резкое падение барометра предвещает ветреную погоду.
Летом, в сильную жару, оно предсказывает грозу. Зимой, особенно после
продолжительных морозов, быстрое падение ртутного столба говорит о
предстоящей перемене направления ветра, сопровождающейся оттепелью и дождем.
Напротив, повышение ртутного стол- ба во время продолжительных морозов
предвещает снегопад.
6. Частые колебания уровня ртутного столба, то поднимающегося, то
падающего, ни в коем случае не следует рассматривать как признак приближения
длительного;
периода сухой либо дождливой погоды. Только постепенное и медленное
падение или повышение ртутного столба предвещает наступление долгого периода
устойчивой погоды.
7. Когда в конце осени, после долгого периода ветров и дождей, барометр
начинает подниматься, это предвещает северный ветер в наступление морозов".
Вот общие выводы, которые можно сделать из показаний этого ценного
прибора.
Дик Сэнд отлично умел разбираться в предсказаниях барометра и много раз
убеждался, насколько они правильны. Каждый день он советовался со своим
барометром, чтобы не быть застигнутым врасплох переменой погоды.
Двадцатого февраля юношу обеспокоили показания барометра, и несколько
раз в день он подходил к прибору, чтобы записать колебания ртутного столба.
Барометр медленно и непрерывно падал. Это предсказывало дождь. Но так как
дождь все не начинался, Дик Сэнд пришел к выводу, что дурная погода
продержится долго. Так и должно было произойти.
Но вместе с дождем в это время года должен был прийти и сильный ветер.
В самом деле, через день ветер посвежел настолько, что скорость перемещения
воздуха достигла шестидесяти футов в секунду, то есть тридцати одной мили в
час [42].
Молодому капитану пришлось принять некоторые меры предосторожности,
чтобы ветер не изорвал паруса "Пилигрима" и не сломал мачты.
Он велел убрать бом-брамсель, топсель и кливер, но, сочтя это
недостаточным, вскоре приказал еще опустить брамсель и взять два рифа на
марселе.
Этот последний маневр нелегко было выполнить с таким неопытным
экипажем. Но нельзя было останавливаться перед трудностями, и действительно
они никого не остановили.
Дик Сэнд в сопровождении Бата и Остина взобрался на рей и, правда не
без труда, убрал брамсель. Если бы падение барометра не было таким зловещим,
он оставил бы на мачте оба рея. Но когда ветер переходит в ураган, нужно
уменьшить не только площадь парусов, но и облегчить мачты: чем меньше они
нагружены, тем лучше переносят сильную качку. Поэтому Дик спустил оба рея на
палубу.
Когда работа была закончена -- а она отняла около двух часов, -- Дик
Сэнд и его помощники взяли два рифа на марселе. У "Пилигрима" не было
двойного марселя, какой ставят теперь на большинстве судов. Экипажу
пришлось, как в старину, бегать по пертам, ловить хлопающий по ветру конец
паруса, притягивать его и затем уже накрепко привязывать линями [43]. Работа
была трудная, долгая и опасная; но в конце концов площадь марселя была
уменьшена, и шхуна-бриг пошла ровнее.
Дик Сэнд, Бат и Остин спустились на палубу только тогда, когда
"Пилигрим" был подготовлен к плаванию при очень свежем ветре, как называют
моряки погоду, именуемую на суше бурей.
В течение следующих трех дней--20, 21 и 22 февраля -- ни сила, ни
направление ветра заметно не измени-- лись. Барометр неуклонно падал, и
двадцать второго Дик отметил, что он стоит ниже двадцати восьми и семи
десятых дюйма [44]
Не было никакой надежды на то, что барометр начнет в ближайшие дни
подниматься. Небо грозно хмурилось, пронзительно свистел ветер. Над морем
все время стоял туман. Темные тучи так плотно затягивали небо, что почти
невозможно было определить место восхода и захода солнца.
Дик Сэнд начал тревожиться. Он не покидал палубы, он почти не спал. Но
силой воли он заставлял себя хранить невозмутимый вид.
Двадцать третьего февраля утром ветер как будто начал утихать, но Дик
Сэнд не верил, что погода улучшится. И он оказался прав: после полудня задул
крепкий ветер, и волнение на море усилилось.
Около четырех часов пополудни Негоро, редко покидавший свой камбуз,
вышел на палубу. Динго, очевидно, спал в каком-нибудь уголке: на этот раз
он, против своего обыкновения, не залаял на судового кока.
Молчаливый, как всегда, Негоро с полчаса простоял на палубе, пристально
всматриваясь в горизонт.
По океану катились длинные волны. Они сменяли одна другую, но еще не
сталкивались. Волны были выше, чем обычно бывают при ветре такой силы.
Отсюда следовало заключить, что неподалеку на западе свирепствовал
сильнейший шторм и что он в самом скором времени догонит корабль.
Негоро обвел глазами взбаламученную водную ширь вокруг "Пилигрима", а
затем поднял к небу всегда спокойные холодные глаза.
Вид неба внушал тревогу.
Облака перемещались с неодинаковой скоростью -- верхние тучи бежали
гораздо быстрее нижних. Нужно было ожидать, что в непродолжительном времени
воздушные потоки, несущиеся в небе, опустятся к самой поверхности океана.
Тогда вместо очень свежего ветра разыграется буря, то есть воздух будет
перемещаться со скоростью сорок три мили в час.
Негоро либо ничего не смыслил в морском деле, либо это был человек
бесстрашный: на лице его не отразилось ни тени беспокойства. Больше того:
злая улыбка скривила его губы. Можно было подумать, что такое состояние
погоды скорее радует, чем огорчает его.
Он влез верхом на бушприт и пополз к бом-утлегарю. Казалось, что он
силится что-то разглядеть на горизонте. Затем он спокойно слез на палубу и,
не вымолвив ни слова, скрылся в своей каюте.
Среди всех этих тревожных предзнаменований одно обстоятельство
оставалось неизменно благоприятным для "Пилигрима": ветер, как бы силен он
ни был, оставался попутным. Все на борту знали, что, превратись он даже в
ураган, "Пилигрим" только скорее приблизится к американскому берегу. Сама по
себе буря еще ничем не угрожала такому надежному судну, как "Пилигрим", и
действительные опасности начнутся лишь тогда, когда нужно будет пристать к
незнакомому берегу.
Эта мысль весьма беспокоила Дика Сэнда. Как поступить, если судно
очутится в виду пустынной земли, где нельзя найти лоцмана или рыбака,
знающего ее берега? Что делать, если непогода заставит искать убежище в
каком-нибудь совершенно неизвестном уголке побережья? Без сомнения, сейчас
еще не время было ломать себе голову над такими вопросами, но рано или
поздно они могут возникнуть, и тогда нужно будет решать быстро.
Что ж, когда настанет час, Дик Сэнд примет решение!
В продолжение следующих тринадцати дней -- от 24 февраля до 9 марта --
погода почти не изменилась. Небо по-прежнему заволакивали тяжелые, темные
тучи. Иногда ветер утихал, но через несколько часов снова начинал Дуть с
прежней силой. Раза два-три ртутный столб в барометре начинал ползти вверх;
но, поднявшись на несколько линий, снова падал. Колебания атмосферного
давления были резкими, и это не предвещало перемены погоды к лучшему, по
крайней мере на ближайшее время.
Несколько раз разражались сильные грозы; они очень тревожили Дика
Сайда. Молнии ударяли в воду в расстоянии всего лишь одного кабельтова от
судна. Часто выпадали проливные дожди, и "Пилигрим" теперь почти все время
был окружен густым клубившимся туманом. Случалось, вахтенный часами ничего
не мог разглядеть, и судно шло наугад.
Корабль хорошо держался на волнах, но его все-таки жестоко качало. К
счастью, миссис Уэлдон прекрасно выносила и боковую и килевую качку. Но
бедный Джек очень мучился, и мать заботливо ухаживала за ним.
Кузен Бенедикт страдал от качки не больше, чем американские тараканы, в
обществе которых он проводил все свое время. По целым дням энтомолог изучал
свои коллекции, словно сидел в своем спокойном кабинете в Сан-Франциско.
По счастью, и Том и остальные негры не были подвержены морской болезни:
они по-прежнему исполняли все судовые работы по указанию молодого капитана.
А уж он-то сам давно привык ко всякой качке на корабле гонимом буйным
ветром.
"Пилигрим" быстро несся вперед, несмотря на малую парусность, и Дик
Сэнд предвидел, что скоро придете" еще уменьшить ее. Однако он не спешил с
этим, пока не было непосредственной опасности.
По расчетам Дика, земля была уже близко. Он приказал вахтенным быть
настороже. Но молодой капитан не надеялся, что неопытные матросы заметят
издалека появление земли. Ведь недостаточно обладать хорошим зрением, чтобы
различить смутные контуры земли на горизонте, затянутом туманом. Поэтому Дик
Сэнд часто сам взбирался на мачту и подолгу вглядывался в горизонт. Но берег
Америки все не показывался. Молодой капитан недоумевал. По нескольким
словам,! вырвавшимся у него, миссис Уэлдон догадалась об этом.
Девятого марта Дик Сэнд стоял на носу. Он то смотрел на море и на небо,
то переводил взгляд на мачты "Пилигрима", которые гнулись под сильными
порывами ветра.
-- Ничего не видно, Дик? -- спросила миссис Уэлдон, когда юноша отвел
от глаз подзорную трубу.
-- Ничего, миссис Уэлдон, решительно ничего... А между тем
ветер--кстати, он как будто еще усиливается -- разогнал туман на
горизонте...
-- А ты по-прежнему считаешь, что теперь американский берег недалеко?
-- Несомненно, миссис Уэлдон. Меня очень удивляет, что мы еще его не
видим.
-- Но корабль ведь все время шел правильным курсом?
-- О да! Все время, с тех пор как подул северо-западный ветер,
-- ответил Дик Сэнд. -- Если помните, это произошло десятого февраля, в тот
злополучный день, когда погиб капитан Гуль и весь экипаж "Пилигрима".
Сегодня девятое марта, значит, прошло двадцать семь дней!
-- На каком расстоянии от материка мы были тогда? -- спросила миссис
Уэлдон.
-- Примерно в четырех тысячах пятистах милях, миссис Уэлдон. Если
что-нибудь другое и может вызывать у меня сомнения, то уж в этой цифре я
уверен. Ошибка не может превышать двадцать миль в ту или другую сторону.
-- Ас какой скоростью шел корабль?
-- С тех пор как ветер усилился, мы в среднем проходим по сто
восемьдесят миль в день. Поэтому-то я и удивлен, что до сих пор не видно
земли. Но еще удивительнее то, что мы за последние дни не встретили ни
одного корабля, а между тем эти воды часто посещаются судами.
-- Не ошибся ли ты в вычислении скорости хода? -- спросила миссис
Уэлдон.
-- Нет, миссис Уэлдон! На этот счет я совершенно спокоен. Никакой
ошибки быть не может. Лаг бросали каждые полчаса, и я всякий раз сам
записывал его показания. Хотите, я сейчас прикажу снова бросить лаг: вы
увидите, что мы идем со скоростью десять миль в час, то есть с суточной
скоростью свыше двухсот миль!
Дик Сэнд позвал Тома и велел ему бросить лаг. Эту операцию старый негр
проделывал теперь с большим искусством. Принесли лаг. Том проверил, прочно
ли он привязав к линю, и бросил его за борт. Но едва он вытравил двадцать
пять ярдов [45], как вдруг линь провис.
-- Ах, капитан! -- воскликнул Том.
-- Что случилось. Том?
-- Линь лопнул!
-- Лопнул линь? -- воскликнул Дик. -- Значит, лаг пропал!
Старый негр вместо ответа показал обрывок линя. Несчастье действительно
произошло. Лаг привязан был прочно, линь оборвался посредине. А между тем
линь был скручен из прядей наилучшего качества. Он мог лопнуть только в том
случае, если волокна на месте обрыва основа-, тельно перетерлись. Так оно и
оказалось, Дик Сэнд убедился в этом, когда взял в руки конец линя. "Но
почему | перетерлись волокна? Неужели от частого употребления лага? " --
недоверчиво думал юноша и не находил ответа на этот вопрос.
Как бы там ни было, лаг пропал безвозвратно, и Дик Сэнд лишился
возможности определять скорость движения судна. У него оставался только один
прибор -- компас. Но Дик не знал, что показания этого компаса неверны! Видя,
что Дик очень огорчен этим происшествием,:
миссис Уэлдон не стала продолжать расспросы. С тяжелым сердцем она
удалилась в каюту.
Но хотя теперь уже нельзя было определять скорость хода "Пилигрима", а
следовательно, и вычислять пройденный им путь, однако и без лага легко было
заметить, что скорость судна не уменьшается.
На следующий день, 10 марта, барометр упал до двадцати восьми и двух
десятых дюйма [46] Это предвещало. приближение порывов ветра, несущегося со
скоростью около шестидесяти миль в час.
Безопасность судна требовала, чтобы площадь поднятых парусов была
немедленно уменьшена, иначе судну грозила опасность.
Дик Сэнд решил спустить фор-брам-стеньгу и грот-стеньгу, убрать
основные паруса и следовать дальше только под стакселем и зарифленным
марселем.
Он вызвал Тома и всех его товарищей на палубу -- этот трудный маневр
мог выполнить только весь экипаж сообща. К несчастью, уборка парусов
требовала довольно продолжительного времени, а между тем буря с каждой
минутой все усиливалась.
Дик Сэнд, Остин, Актеон и Бат поднялись на реи. Том встал у штурвала, а
Геркулес остался на палубе, чтобы травить шкоты, когда это понадобится.
После долгих безуспешных попыток фор-брам-стеньгу и грот-стеньга были,
наконец, спущены. Мачты так раскачивались и ветер задувал с такой бешеной
силой, что этот маневр едва не стоил жизни смельчакам матросам -- сотни раз
они рисковали полететь в воду. Затем взяли рифы на марселе, фок убрали, и
шхуна-бриг не несла теперь других парусов, кроме стакселя и зарифленного
марселя.
Несмотря на малую парусность, "Пилигрим" продолжал быстро нестись по
волнам.
Двенадцатого марта погода стала еще хуже. В этот день, взглянув на
барометр, Дик Сэнд похолодел от ужаса: ртутный столб упал до двадцати семи и
девяти десятых дюйма [47].
Это предвещало сильнейший ураган. "Пилигрим" не мог нести даже немногих
оставленных парусов.
Видя, что ветер, того и гляди, изорвет марсель, Дик Сэнд приказал
убрать парус.
Но приказание его запоздало. Страшный шквал, налетевший в это время на
судно, мигом сорвал и унес парус. Остина, находившегося на брам-рее, ударило
свободным концом гордея. Он получил довольно легкий ушиб и мог сам
спуститься на палубу.
Дика Сэнда охватила страшная тревога: по его расчетам с минуты на
минуту должен был показаться берег, и он боялся, что мчавшееся с огромной
скоростью судно с разбегу налетит на прибрежные рифы.
Он бросился на нос и стал вглядываться в даль. Однако впереди не было
видно никаких признаков земли.
Дик вернулся к штурвалу. Через минуту на палубу вышел Негоро. Словно
против воли, он вытянул руку, указывая на какую-то точку на горизонте. Можно
было подумать, что он видит знакомый берег в тумане...
Снова злая усмешка мелькнула на лице португальца, и, не промолвив ни
слова, он вернулся в камбуз.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. Остров на горизонте
В этот день разразился ураган -- самая ужасная форма бури. Воздушные
потоки неслись теперь с юго-запада со скоростью девяносто миль в час.
Это был настоящий ураган, один из тех, которые швыряют на берег суда,
стоящие в порту на якорях, срывают с домов крыши и валят на землю прочные
строения. Таков был ураган, разрушивший 23 июля 1825 года Гваделупу.
Если ураганный ветер может сбросить с лафетов тяжелые орудия, то легко
себе представить, как он швыряет судно, не имеющее другой точки опоры, кроме
разбушевавшихся волн.
Но в этой подвижности и заключается для корабля единственная надежда на
спасение. Корабль не пытается противостоять страшным порывам ветра, он
уступает и" и, если только его конструкция прочна, он может устоят перед
любым неистовством бури.
Так было и с "Пилигримом".
Через несколько минут после того, как ветер унес марсель, новый порыв
изодрал в клочья стаксель. Ди Сэнд не мог поставить даже трисель, хотя этот
маленький| кусок прочной парусины значительно облегчил бы управление судном.
Все паруса на "Пилигриме" были убраны, но ветер давил на корпус судна,
на мачты, на такелаж, и корабль мчался с огромной скоростью. Порой казалось
даже, что он выскакивает из волн и мчится, едва касаясь воды. Судне отчаянно
подбрасывало на громадных валах, катившихся по океану, и эта килевая качка
была страшна.
Но волны угрожали судну и предательским ударов сзади, потому что целые
горы воды неслись по морю, " скорее, чем шхуна-бриг. Когда корма
недостаточно быстро поднималась на гребень набегавшего сзади вала, он грозил
обрушиться на нее и утопить корабль. В этом-то и заключалась главная
опасность для судов, убегающих от бури.
Но как бороться с этой опасностью? Ускорить ход "Пилигрима" было нельзя
-- ведь на судне все паруса были убраны, а поставить их -- не уцелел бы даже
крошечные лоскутик. Единственное, что оставалось делать, -- это держать нос
вразрез волне при посредстве руля, но судно часто не слушалось руля.
Дик Сэнд не отходил от штурвала. Он привязал себя веревкой, чтобы
какая-нибудь шальная волна не смыла его в море. Том и Бат, также
привязанные, стояли рядом, готовые прийти на помощь своему капитану. На носу
дежурили, ухватившись за битенг [48]. Геркулес и Актеон.
Миссис Уэлдон, маленький Джек, старая Нан и кузен Бенедикт, повинуясь
приказу Дика Сэнда, не покидали свои каюты. Миссис Уэлдон охотнее осталась
бы на палубе, но Дик категорически воспротивился этому -- он не мог
позволить ей без нужды рисковать жизнью.
Все люки были наглухо задраены. Дик надеялся, что они выдержат даже в
том случае, если, по несчастью, волна обрушится на судно. Но если они не
выдержат тяжести воды, случится беда: корабль наполнится водой, потеряет
плавучесть и пойдет ко дну. К счастью, "Пилигрим" был правильно нагружен, и,
несмотря на страшную качку, груз в трюмах не сдвинулся с места.
Дик еще больше сократил часы, отведенные им для сна. Миссис Уэлдон
начала даже тревожиться, как бы он не заболел от переутомления. Она
настояла, чтобы Дик хотя бы ненадолго лег спать.
В ночь с 13 на 14 марта, в то время как Дик отдыхал, произошло
следующее.
Том и Бат находились на корме. Негоро -- он редко появлялся в этой
части корабля -- неожиданно подошел к ним и даже попытался завести разговор.
Но ни старин Том, ни его сын ничего не ответили ему.
Вдруг судно резко накренилось на борт. Негоро упал и, наверное, был бы
снесен в море, если бы не успел уцепиться за нактоуз.
Том вскрикнул: он испугался за компас.
Дик Сэнд, расслышав сквозь сон этот крин, мгновенно выбежал на палубу и
бросился на корму.
Но Негоро уже поднялся на ноги. В руках у него был железный брусок,
который он вынул из-под нактоуза. Он выбросил этот брусок в воду, прежде чем
Дик увидел его.
Значит, Негоро хотел, чтобы стрелка компаса снова указывала правильное
направление? По-видимому, юго-западный ветер, гнавший теперь судно вперед,
служил его тайным целям.
-- Что случилось? -- спросил юноша.
-- Да вот проклятый кок упал на компас! -- ответил Том.
В страшной тревоге Дик нагнулся к нактоузу -- он был невредим, и
компас, освещенный лампочками, по-прежнему покоился на двух концентрических
кругах своего подвеса.
Молодой капитан вздохнул с облегчением. Если бы испортился единственный
компас, это было бы непоправимым несчастьем.
Но Дик Сенд не мог знать, что после того, как из-под нактоуза был убран
железный брусок, стрелка компаса заняла вновь нормальное положение и
указывала своим острием прямо на магнитный полюс.
Негоро нельзя было винить за то, что он упал на компас (это могло быть
простой случайностью), но все же Дик Сенд вправе был удивиться, застав его в
такой поздний час на корме судна.
-- Что вы делаете здесь? -- спросил он.
-- То, что мне нравится, -- отвечал Негоро.
-- Что вы сказали?.. -- сердито крикнул Дик.
-- Я сказал, -- спокойно ответил судовой кок, -- что нет правила,
которое запрещало бы гулять по корме.
-- Такого правила не было, но с этого часа я его устанавливаю, --
сказал Дик Сенд. -- Я запрещаю вам ходить на корму!
-- Вот как! -- насмешливо протянул Негоро.
И этот человек, обычно так хорошо владевший собой, сделал угрожающее
движение.
Молодой капитан выхватил из кармана револьвер и прицелился в судового
кока.
-- Негоро, -- сказал он, -- знайте, что я никогда не расстаюсь с
револьвером и что при первом же случае нарушения дисциплины я прострелю вам
голову!
Негоро вдруг почувствовал, что какая-то непреодолимая сила клонит его к
палубе. Это Геркулес положил свою тяжелую руку ему на плечо.
-- Капитан Сенд, -- сказал великан, -- разрешите мне выбросить этого
негодяя за борт? Акулы будут довольны. Они ведь ничем не брезгуют.
-- Нет, еще не время, Геркулес, -- ответил Дик Сенд.
Негоро выпрямился, когда гигант снял руку с его плеча. Проходя мимо
Геркулеса, он пробормотал сквозь зубы:
-- Погоди, проклятый негр, ты дорого заплатишь мне за это!
Направление ветра изменилось, по крайней мере так подумал Дик Сенд,
посмотрев на компас, -- он перескочил сразу на четыре руьба. Юношу очень
удивило, что такая резкая перемена никак не отразилась на море.
Судно шло прежним курсом, но волны, вместо того чтобы ударять в корму,
били теперь под углом в левый борт. Такое положение было опасным, и Дику
Сенду пришлось, спасаясь от этих коварных ударов волн, изменить курс на
четыре румба.
Тревожные мысли не давали покоя молодому капитану. Он спрашивал себя,
не существовало ли связи между сегодняшним нечаянным падением Негоро и
поломкой первого компаса. Зачем пришел на корму судовой кок? Что ему было
делать там? Может быть, он почему-либо заинтересован в том, чтобы и второй
компас пришел в негодность? Для чего это могло ему понадобиться? Дик не мог
найти объяснения этой загадке. Ведь Негоро не меньше, чем все остальные,
должен был желать поскорее добраться до американского материка.
Мисс Уэлдон, когда Дик Сенд рассказал ей об этом происшествии,
заметила, что и она не доверяет Негоро, но не видит оснований подозревать
его в предумышленной порче навигационных приборов.
Все же осторожности ради Дик решил постоянно наблюдать за Негоро. Не
довольствуясь этим, он переселил Динго на корму, зная что судовой кок
избегает собаки. Но Негоро помнил запрет молодого капитана и больше не
показывался на корме, где ему решительно нечего было делать по своим
служебным обязанностям.
Всю неделю буря свирепствовала с прежней силой. Барометр упал еще ниже.
С14 по 26 марта ветер не спадал ни на минуту, так что нельзя было выбрать
момента затишья, чтобы поставить паруса.
"Пилигрим" несся на северо-восток со скоростью не менее двухсот миль в
сутки, а земля все не показывалась! Между тем эта земля -- континент Америки
-- огромным барьером протянулась более чем на сто двадцать градусов между
Тихим и Атлантическим океанами.
Дик Сенд спрашивал себя, не потерял ли он рассудка, не совершил ли он
какой-нибудь ужасной ошибки в счислении -- ошибки, вследствие которой
"Пилигрим" уже много дней идет по неправильному курсу. Но нет, он не мог так
ошибиться. Солнце, хоть и пряталось за тучами, неизменно всходило перед
носом корабля и закатывалось позади кормы. Что же в таком случае произошло с
землей, о которую его корабль мог разбиться? Куда девалась эта Америка, если
ее нет здесь? Северная или Южная Америка -- все было возможно в этом хаосе,
-- но к одной из двух должен был пристать "Пилигрим". Что произошло с начала
этой ужасной бури? Что происходит сейчас, если этот берег -- к счастью или
несчастью путников -- все не появлялся перед их глазами? И не следовало ли
предположить, что компас обманул их? Ведь Дик не мог проверять его показания
после того, как был испорчен второй компас. Предположение это все крепло у
Дика, потому что только оно одно могло объяснить, почему до сих пор не видно
никакой земли.
Все время, свободное от дежурства у штурвала, Дик внимательно изучал
карту. Но сколько он ни вопрошал карту, он не находил объяснения
непостижимой загадке.
Около восьми часов утра 26 марта произошло событие величайшей важности.
Вахтенный -- это был Геркулес -- вдруг закричал:
-- Земля! Земля!
Дик Сэнд ринулся на бак. Геркулес не был моряком. Может быть, глаза
обманывали его?
-- Где земля? -- крикнул Дик.
-- Там! -- ответил Геркулес, указывая рукой на едва различимую точку в
северо-восточной части горизонта.
Голос его был едва слышен среди отчаянного рева ветра и моря.
-- Вы видели землю? -- переспросил юноша.
-- Да! -- ответил Геркулес, кивая головой. И он снова протянул руку,
указывая на северо-восток юноша вперил глаза вдаль... и ничего не увидел.
В эту минуту, нарушая обещание, данное Дику, на палубу вышла миссис
Уэлдон -- она услышала восклицание Геркулеса.
-- Миссис Уэлдон! -- крикнул Дик.
Слов миссис Уэлдон нельзя было расслышать; она те же пыталась
разглядеть землю, которую заметил Геркулес, и, казалось, вся жизнь ее
сосредоточилась в этом взгляде.
Но, очевидно, Геркулес указывал неверное направление -- ни миссис
Уэлдон, ни Дик ничего не обнаружили на горизонте.
Но вдруг Дик в свою очередь вытянул руку вперед.
-- Да! Земля! Земля! -- крикнул он.
В просвете между тучами показалось что-то похоже на горную вершину.
Глаза моряка не могли ошибиться это была земля.
-- Наконец-то, наконец-то! -- повторял он вне себя радости.
Дик крепко ухватился за поручни; миссис Уэлдон поддерживал Геркулес,
она не сводила глаз с земли, которую уже не чаяла увидеть.
Берег находился в десяти милях с подветренной стороны, по левому борту.
Просвет между тучами увеличился, показался кусок неба. И теперь уже
явственно можно было различить высокую вершину горы. Без сомнения, это был
какой-нибудь мыс па американском континенте.
"Пилигрим", плывший с оголенными мачтами, не мог держать курс на этот
мыс. Но судно неизбежно должно было подойти к земле -- это стало вопросом
нескольких часов. Было уже восемь часов утра; значит, до наступления полудня
"Пилигрим" подойдет к самому берегу.
По знаку юного капитана Геркулес отвел в каюту миссис Уэлдон: в такую
сильную качку она не могла бы сама пройти по палубе.
Постояв еще минутку на носу, молодой капитан вернулся к штурвалу, у
которого стоял Том.
Наконец-то Дик увидел эту долгожданную и такую желанную землю! Почему
же вместо радости он испытывал страх? Потому что появление земли под
ураганным ветром перед быстро несущимся кораблем означало крушение со всеми
его ужасными последствиями.
Прошло два часа. Скалистый мыс был уже виден на траверсе [49].
В этот момент Негоро снова появился на палубе. Он пристально посмотрел
на берег, кивнул головой с многозначительным видом человека, знающего то,
чего не знают другие, и, пробормотав какое-то слово, которое никто не
расслышал, тотчас же ушел на свой камбуз.
Дик Сэнд тщетно старался разглядеть за мысом низкую линию побережья.
На исходе второго часа мыс остался справа за кормой судна, но очертания
берега все еще не обрисовались.
Между тем горизонт прояснился, и высокий американский берег,
окаймленный горной цепью Анд, должен был бы отчетливо виднеться даже на
расстоянии двадцати миль.
Дик Сэнд вооружился подзорной трубой и, медленно переводя ее, осмотрел
всю восточную сторону горизонта.
Земли в виду не было.
В два часа пополудни замеченная утром земля исчезла бесследно позади
"Пилигрима".
Впереди подзорная труба не могла обнаружить ни высоких, ни низких
берегов.
Тогда Дик, громко вскрикнув, бросился вниз по трапу и вбежал в капоту,
где находились миссис Уэлдон, маленький Джек, Нан и кузен Бенедикт.
-- Остров! Это был остров! -- воскликнул он. -- Только остров!
-- Остров, Дик? Но какой? -- спросила миссис Уэлдон.
-- Сейчас посмотрим по карте! -- ответил юноша. и, сбегав в каюту, он
принес корабельную карту.
-- Вот, миссис Уэлдон, вот! -- сказал он, развернув карту. -- Земля,
которую мы заметили, может быть только этой точкой, затерянной среди Тихого
океана. Это остров Пасхи. Других островов в этих местах нет.
-- Значит, земля осталась позади? -- спросила миссис Уэлдон.
-- Да, нас уже далеко отнесло ветром... Миссис Уэлдон пристально
всматривалась в едва заметную точку на карте -- остров Пасхи.
-- На каком расстоянии от американского берега находится этот остров?
-- В тридцати пяти градусах.
-- Сколько это миль?
-- Около двух тысяч.
-- Но, значит, "Пилигрим" почти не сдвинулся с места! Как могло
случиться, что мы все еще находимся так далеко от земли?
-- Миссис Уэлдон... -- начал Дик Сэнд и несколько раз провел рукой по
лбу, как бы для того чтобы собраться с мыслями. -- Я не знаю... Я не могу
объяснить... Да, не могу... Разве что компас у нас неисправен... Но этот
остров может быть только островом Пасхи -- ветер все время гнал нас к
северо-востоку... Да, это остров Пасхи, и надо; бога благодарить, что мы,
наконец, узнали, где мы находимся. Мы в двух тысячах миль от берега -- что
ж!.. | Зато я теперь знаю, куда нас загнала буря! Когда она утихнет, мы
высадимся на американском побережье. У нас есть надежда на спасение! По
крайней мере теперь наш корабль не затерян в беспредельности Тихого океана.
Уверенность молодого капитана передалась всем окружающим. Даже миссис
Уэлдон повеселела. Несчастным путешественникам казалось, что уже все беды
миновали и "Пилигрим" как будто находится близ надежной гавани и надо теперь
только подождать прилива, чтобы войти в нее.
Остров Пасхи -- его настоящее название Вай-Гу, или Рап-Нуи, -- был
открыт Давидом в 1686 году; его посетили Кук и Лаперуз. Он расположен под
27В° южной широты и 112В° восточной долготы. Так выяснилось, что шхуна-бриг
на пятнадцать градусов уклонилась на север от своего курса. Дик Сэнд
приписал это буре, которая гнала корабль на северо-запад.
Итак, "Пилигрим" все еще находился в двух тысячах миль от суши. Если
ветер будет дуть с той же ураганной силой, судно пробежит это расстояние
дней за десять и достигнет побережья Южной Америки. Но неужели за это время
погода не улучшится? Неужели нельзя будет поднять паруса даже тогда, когда
"Пилигрим" окажется в виду земли?
Дик Сэнд надеялся на это, он говорил себе, что ураган, бушующий уже
много дней подряд, в конце концов утихнет. Появление острова Пасхи юноша
считал счастливым предзнаменованием: ведь теперь он точно знал, в каком
месте океана находится "Пилигрим". Это вернуло ему веру в самого себя и
надежду на благополучный исход путешествия.
Да, словно по милости провидения, путники заметили средь беспредельного
простора океана одинокий остров, малую точку, и это сразу подняло в них
бодрость. Корабль их все еще был игрушкой ветра, но по крайней мере они
плыли теперь не вслепую.
Прочно построенный и хорошо оснащенный "Пилигрим" мало пострадал от
неистовых натисков бури. Он лишился только марселя и стакселя, но этот ущерб
нетрудно будет возместить. Ни одна капля воды не просочилась внутрь судна
сквозь тщательно законопаченные швы корпуса и палубы. Помпы были в полной
исправности.
В этом отношении опасность не грозила "Пилигриму".
Но ураган все еще продолжал бушевать, и казалось -- ничто не могло
умерить ярость стихий. Молодой капитан в какой-то мере вооружил свое судно
для борьбы с ними, но не в его силах было заставить ветер утихнуть, волны --
успокоиться, небо -- проясниться... На борту своего корабля он был первым
после бога, а за бортом -- один лишь бог повелевал ветрами и волнами.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. "Земля! Земля! "
Надеждам Дика как будто суждено было сбыться.
Уже на другой день, 27 марта, ртутный столбик барометра поднялся,
правда, всего на несколько делений. Увеличение атмосферного давления было
незначительным, но, обещало быть стойким. Буря, очевидно, шла на убыль, и
хотя волнение на море было очень велико, ветер начал Опадать и поворачивать
к западу.
Дик понимал, что еще рано думать о том, чтобы ставить паруса. Ветер
сорвал бы даже самый малый клочок парусины. Все же молодой капитан надеялся,
что не позже как через двадцать четыре часа можно будет поставить хотя бы
один из стакселей.
И верно: ночью ветер заметно ослабел, да и качка уже не так свирепо
встряхивала корабль, а ведь накануне она грозила разнести его на куски.
Утром на палубу начали выходить пассажиры. Они уже не опасались, что
внезапно набежавшая волна смоет их за борт.
Миссис Уэлдон первая покинула каюту, где она по требованию Дика
просидела взаперти все время, пока длилась буря. Она подошла к Дику.
Сверхчеловеческая сила воли этого юноши помогла ему преодолеть
неслыханные трудности. Он стоял похудевший, побледневший, обветренный.
Тяжелее всего в его возрасте были, может быть, бессонные ночи. Казалось,
силы отважного юноши должны были ослабеть. Но нет, его мужественная натура
устояла перед всеми испытаниями. Быть может, перенесенные лишения
когда-нибудь и скажутся на нем. Но сейчас не время было сдаваться, говорил
себе! Дик. И миссис Уэлдон видела, что он так же полон энергии, как и
раньше. К тому же у смелого юноши появилась теперь уверенность в своих
действиях -- ее насильно не внушишь, а сколько она прибавляет силы!
-- Дорогой мой мальчик, мой дорогой капитан! -- сказала миссис Уэлдон,
протягивая ему руку.
-- Ах, миссис Уэлдон, -- улыбаясь, ответил Дик, -- вы не слушаетесь
своего капитана. Ну зачем вы вышли на палубу? Я ведь просил вас...
-- Да, я ослушалась тебя, -- призналась миссис Уэлдон, -- но что-то
подсказало мне, что буря проходит.
-- В самом деле, погода улучшается, миссис Уэлдон, -- ответил юноша. --
Вы не ошиблись. Со вчерашнего дня столбик ртути в барометре не понизился.
Ветер утихает, и мне кажется, что самое тяжелое уже позади.
-- Дай бог, дорогой мой, дай бог! Но сколько ты выстрадал, бедный
мальчик! Знаешь, ты вел себя как...
-- Я только выполнил свой долг, миссис Уэлдон.
-- Теперь тебе необходимо отдохнуть.
-- Отдохнуть? -- возразил юноша. -- Я нисколько не нуждаюсь в отдыхе,
миссис Уэлдон. Я чувствую себя великолепно и надеюсь продержаться до конца.
Вы назначили меня капитаном "Пилигрима", и я сохраню это звание до тех пор,
пока все пассажиры моего корабля не окажутся в безопасности!
-- Дик, -- сказала миссис Уэлдон, -- ни я, ни мой муж никогда не
забудем того, что ты сделал!
-- Ну что вы... миссис Уэлдон! -- пробормотал Дик. -- Господь бог нам
помог.
-- Милый мой мальчик, я повторяю, ты вел себя как настоящий мужчина. Ты
проявил себя умелым и достойным командиром судна. И в недалеком будущем, как
только ты закончишь свое образование, ты станешь капитаном судна,
принадлежащего торговому дому Джемса Уэлдона. Я уверена, что мой муж скажет
то же самое.
-- Я... я... -- начал Дик, и глаза его наполнились слезами.
-- Дик, -- продолжала миссис Уэлдон, -- ты был нашим приемным сыном, а
теперь ты поистине родной мой сын. Ты спас свою мать и своего маленького
брата Джека! Дорогой мой, дай я тебя поцелую за мужа и за себя!
Миссис Уэлдон не могла сдержать свое волнение. Сердце этой мужественной
женщины было переполнено, и слезы выступили у нее на глазах, когда она
обнимала юношу. Что сказать о чувствах, которые испытывал Дик? Он рад был бы
отдать жизнь за своих благодетелей, больше чем жизнь, и ради них он заранее
принимал все испытания, которые готовит ему будущее.
После этого разговора Дик почувствовал себя сильнее. Он не сомневался,
что сумеет привести судно в безопасный порт и спасти пассажиров. Только бы
утих ветер, хотя бы настолько, чтобы можно было поставить паруса!
Двадцать девятого марта ветер стал слабее. Дик решил поставить фок и
марсель, чтоб увеличить скорость хода своего судна и вести его по
определенному направлению.
-- Друзья мои, -- сказал он матросам, поднявшись на палубу на заре
этого дня. -- Идите сюда. Мне нужна ваша помощь.
-- Мы готовы, капитан Сэнд, -- ответил за всех старик Том.
-- Конечно, готовы! -- добавил Геркулес. -- В бурю нам нечего было
делать, и я начал уже покрываться ржавчиной.
-- А ты дул бы в паруса своим большим ртом, -- сказал маленький Джек.
-- Я уверен, ты можешь дуть так же сильно, как ветер.
-- Вот замечательная мысль, Джек! -- рассмеялся Дик Сэнд. -- Как только
наступит штиль, мы попросим Геркулеса надувать наши паруса.
-- Прикажите только, капитан Сэнд, -- ответил великан, надувая щеки,
как Борей.
-- Начнем с того, друзья мои, -- сказал Дик, -- что поставим новый
марсель на смену изодранному бурей. Работа нелегкая, но ее нужно сделать.
-- Сделаем! -- ответил Актеон.
-- А мне можно вам помогать? -- спросил маленький Джек, всегда готовый
трудиться вместе с матросами.
-- Разумеется, Джек, -- ответил Дик Сэнд. -- Ты станешь за штурвал с
нашим другом Батом и будешь помогать ему править.
Конечно, маленький Джек с гордостью принял свою новую должность
помощника рулевого.
-- А теперь, -- продолжал Дик Сэнд, -- за дело! Только помните, друзья:
не рисковать собой без нужды!
Негры энергично взялись за дело под