ть миль в окружности и ограниченную двумя песчаными мысами; она вполне заслуживала название залива. Она была в это время пустынна, вероятно, как и всегда, не было видно ни одного судна, ни земли, ни острова. Моко, привыкший распознавать очертания отдаленных высот, часто сливающихся с облаками, ничего не мог увидеть в подзорную трубу. Остров Черман, казалось, был так же отдален от земли на востоке, как и на западе. Вот почему карта француза не указывала никакой земли в этом направлении. Открытие не очень озадачило Бриана, он этого ожидал и нашел вполне подходящим назвать залив бухтой Обмана. - Нет, - сказал он, - не по этой дороге вернемся мы на родину! - Ах, господин Бриан, не все ли равно, по какой дороге нам придется уехать! А пока, я думаю, хорошо бы позавтракать... - Давайте, - ответил Бриан, - и поскорее. В котором часу ялик может начать подниматься обратно по Восточной реке? - Если мы хотим воспользоваться приливом, то надо отчалить сейчас же. - Это невозможно, Моко! Мне хочется осмотреть горизонт при более благоприятных условиях с одной из высоких скал. - В таком случае придется ждать следующего прилива, который наступит не раньше десяти часов вечера. - А ты не боишься плыть ночью? - спросил Бриан. - Нет, нисколько, - ответил Моко, - потому что будет лунная ночь. Кроме того, река течет так прямо, что достаточно одного кормового весла для управления яликом. Когда прилив прекратится, мы пойдем на веслах, а если он будет слишком сильный, то простоим до следующего дня. - Хорошо, Моко! Мы так и сделаем. У нас еще впереди около двенадцати часов, воспользуемся ими, чтобы закончить наше исследование. Время от завтрака до обеда употребили на осмотр берега, защищенного деревьями, росшими у самого подножия скал. Дичи здесь должно было быть не меньше, чем около грота. Главной особенностью этого берега были исполинские гранитные глыбы, беспорядочно нагроможденные самой природой. Там встречались глубокие пещеры, называемые в некоторых кельтских странах "каминами", в которых удобно бы было поселиться. Здесь бы нашлось помещения и для зала, и для кладовой. На расстоянии полумили Бриан насчитал до двенадцати подобных пещер. Понятно, что у Бриана появился вопрос, почему Франсуа Бодуэн не поселился в этой части острова Черман. Что он тут был, в этом не было никакого сомнения, так как главные линии этого берега были точно обозначены на карте. Вероятно, он поселился в гроте прежде, чем исследовать западную часть берега, и, видя, что тут он более защищен от шквалов, решил не покидать грота. Объяснение весьма правдоподобное, и Бриан полагал, что на нем можно остановиться. Около двух часов солнце перешло зенит, и это было время наиболее удобное для наблюдения моря. Жак и Моко попытались взобраться на скалу, походившую на громадного медведя; она поднималась на сто футов над маленькой бухтой, и они с трудом добрались до вершины. Оглянувшись назад к западу, они увидели, что за густым лесом тянулось Семейное озеро. К югу почва казалась изборожденной желтоватыми дюнами с сосновыми рощицами. К северу очертание бухты заканчивалось низменным мысом, за которым простиралась песчаная равнина. В общем, остров Черман действительно был плодороден только в своей центральной части благодаря различным речкам, вытекавшим из озера. Бриан навел подзорную трубу на восток, горизонт был чист, и если бы только на расстоянии семи или восьми миль была какая-нибудь земля, то он бы ее увидел. В этом направлении ничего не было видно! Ничего, кроме необъятного моря, ограниченного непрерывной линией неба. В продолжение целого часа Бриан, Жак и Моко не переставали внимательно наблюдать и хотели уже спускаться к берегу, когда Моко остановил Бриана. - Что там такое? - спросил он, указывая на северо-восток. Бриан навел подзорную трубу на указанную точку. Там действительно над горизонтом виднелось беловатое пятно, которое можно было принять за облако, если бы небо в эту минуту не было совершенно чисто, и только спустя долгое время Бриан смог подтвердить, что это пятно стояло на одном месте без малейшего изменения. - Я не знаю, что это такое, - сказал он, - не гора ли? Но гора не могла бы иметь такого вида. Спустя несколько минут солнце зашло, а за ним исчезло и беловатое пятно. Была ли то земля или просто световое отражение в воде? Жак и Моко допускали последнее предположение, а Бриан сомневался по поводу этого. Окончив исследование, все трое вернулись к устью Восточной реки, где стоял их ялик. Жак набрал хворосту под деревьями, разложил костер, в то время как Моко приготовлял жаркое из дрофы. Около семи часов, пообедав с аппетитом, Жак и Бриан пошли гулять по берегу в ожидании часа прилива, когда можно будет двинуться в обратный путь. Моко поднялся по левому берегу, чтобы нарвать шишек пиний. Он вернулся к вечеру. Последние лучи заходящего солнца еще освещали море, но прибрежные места уже были окутаны полумраком. Бриан и Жак еще не вернулись. Так как они были недалеко, то беспокоиться было нечего. Но вдруг Моко услышал стоны и в то же самое время чей-то голос. Он не ошибся, это был голос Бриана. Не подвергались ли оба брата какой-нибудь опасности? Юнга не колеблясь бросился к берегу и обошел скалы, замыкавшие маленькую бухту. Вдруг он увидел то, что заставило его остановиться. Жак стоял на коленях перед Брианом. Казалось, он его умолял, просил прощения! Эти-то стоны и слышал Моко. Юнга хотел из скромности вернуться. Но было уже поздно... Он все слышал и все понял. Он знал теперь, в чем провинился Жак и в чем он признавался брату. Бриан кричал. - Несчастный!.. Так это ты!.. Ты это сделал!.. Ты всему причина! - Прости, брат, прости!.. - Вот почему ты сторонился товарищей!.. Они не должны этого знать!.. Нет!.. Ни слова... Никому! Много бы дал Моко, чтобы ничего не знать об этой тайне, но притвориться перед Брианом, что ничего не знает, он не мог, и, оставшись с ним наедине у ялика, сказал: - Господин Бриан, я слышал... - Как, ты знаешь, что Жак?.. - Да, господин Бриан... его надо простить... - А разве другие простят его? - Может быть! - ответил Моко. - Во всяком случае, лучше им ничего не говорить, и будьте уверены, что я буду молчать. - Ах, мой милый Моко! - пробормотал Бриан, сжимая руку юнге. В продолжение двух часов до самого отъезда Бриан ни разу не обратился к Жаку, который сидел у подножия скалы более грустный, чем до признания в своем проступке. Около десяти часов начался прилив. Бриан, Жак и Моко разместились в ялике, и как только они отчалили, течение их быстро понесло. Вскоре после захода солнца взошла луна и осветила реку, так что до половины первого можно было плыть, но как только начался отлив, им пришлось взяться за весла, и в течение часа они не прошли и мили. Бриан предложил остановиться до следующего утра и дождаться нового прилива, что и было сделано. В шесть часов утра тронулись в путь, и в девять ялик снова вошел в воды Семейного озера. Тогда Моко поднял парус и при попутном ветерке направил ялик к гроту. В шестом часу вечера после удачного переезда, во время которого Бриан и Жак не сказали друг другу ни слова, ялик был замечен Гарнеттом, ловившим рыбу на берегу озера. Несколько минут спустя он достиг плотины, и Гордон радостно приветствовал возвратившихся товарищей. ^TГЛАВА ТРЕТЬЯ ^U Солончак. - Посещение южных болот. - В виду зимы. - Различные игры. - Ссора Донифана с Брианом. - Посредничество Гордона. - Беспокойство за будущее. - Выборы 10 июня. О своем разговоре с братом, невольным свидетелем которого явился Моко, Бриан решил никому не говорить, даже Гордону. О своем плавании он подробно рассказал товарищам, собравшимся в зале. Описав восточный берег острова Черман, Восточную реку, протекавшую через богатые леса, прилегавшие к озеру, он утверждал, что для житья более удобным был бы восточный берег, но все же прибавил, что незачем теперь покидать грота. В этой части Тихого океана он не видел земли. Однако Бриан упомянул между прочим о беловатом пятне, которое заметил на горизонте, появления которого не мог объяснить. Весьма вероятно, что это было облако, и это можно было со временем проверить, посетив бухту Обмана. Очевидно, что близ острова Черман не было никакой земли и он находился в нескольких сотнях миль от континента или самого ближайшего архипелага. Приходилось с новой энергией бороться за существование, ожидая помощи со стороны, так как все надеялись, что когда-нибудь она явится. Все принялись за работу, надо было предохранить себя от холодов наступающей зимы. Бриан принялся за дело еще с большим усердием, чем прежде, но было замечено, что он стал менее общителен и по примеру брата держался в стороне. Гордон кроме этой перемены в его характере заметил, что Бриан выставлял вперед Жака во всех случаях, когда требовалось выказать мужество, подвергнуться какойнибудь опасности, на что Жак, впрочем, охотно соглашался. У Гордона не было повода расспрашивать Бриана о происшедшей в нем перемене, хотя он был твердо уверен, что между братьями произошло объяснение. Февраль прошел в различных работах. Когда Уилкокс заметил, что лосось идет в озеро, мальчики протянули сети с одного берега реки на другой и наловили большое количество рыбы. Для того чтобы сохранить ее, надо было много соли, поэтому Бакстер с Брианом часто ходили в бухту и устроили там маленький солончак - четырехугольную яму в песке, в нее и осаждалась соль после испарения морской воды. В начале марта трое или четверо мальчиков отправились исследовать южные болота, расположенные по левому берегу Зеландской реки. Мысль об этом исследовании пришла Донифану, а Бакстер, по его совету, сделал несколько пар ходуль из легких шестов. Так как болото было покрыто в некоторых местах тонким слоем воды, то на ходулях им можно было добраться до твердого грунта. Семнадцатого апреля утром Донифан, Феб и Уилкокс, переправившись в ялике через реку, высадились на левом берегу. У каждого на перевязи было по ружью, даже Донифан запасся длинным ружьем из френ-денского арсенала, думая, что удастся воспользоваться им. Высадившись на берег, они отправились на ходулях по болоту. Фанн бежал за ними, не боясь замочить лапы, прыгая по трясине. Пройдя таким образом около мили на юго-запад, Донифан, Уилкокс и Феб дошли наконец до твердой земли. Они сняли ходули, чтобы удобнее было охотиться за дичью. Южные болота бесконечно тянулись, и только на востоке голубоватая полоса оттеняла горизонт. Там было много различной дичи: бекасов, уток, дергачей, ржанок, чирков и черных уток, последних больше ловили ради пуха, хотя и мясо было вкусно. Донифан с товарищами могли бы настрелять их сотнями, но они были благоразумны и удовольствовались несколькими дюжинами этих пернатых, которых Фанн доставал из болота. Донифана соблазняло подстрелить птиц, которые еще не появлялись за их обеденным столом, - это были цапли с блестящими белыми хохолками и другие голенастые птицы, и только боязнь истратить порох удержала его от стрельбы. Но при виде стаи огненно-красных фламинго, которые очень любят солоноватую воду и мясо которых заменяет мясо куропаток, он не вытерпел. При виде этих великолепных образцов орнитологии острова страсть охотника охватила Донифана. Уилкокс с Фебом оказались такими же неразумными. Они совершенно напрасно кинулись в сторону, не зная того, что если бы они приблизились незамеченными, то могли бы, к своей великой радости, застрелить этих фламинго, потому что от выстрелов они бы застыли на месте. Донифану, Фебу и Уилкоксу не удалось нагнать этих великолепных лапчатых птиц величиной более чем в четыре фута от клюва до хвоста. Предостережение было дано, и стая исчезла, прежде чем можно было напасть на нее. Тем не менее трое охотников вернулись с достаточным количеством дичи и им не приходилось сожалеть о своей прогулке по южным болотам. Только один раз пришлось надеть ходули, чтобы добраться до берега реки. Они дали слово повторить эту экскурсию, как только наступят холода, и тогда достигнуть лучших результатов. До наступления зимы Гордон должен был принять меры к ограждению грота от холодов. Надо было запастись топливом для жилого помещения, хлева и птичьего двора. В течение двух недель телега привозила дрова по нескольку раз в день. Хотя зима и продлится почти шесть с половиной месяцев, но при таком запасе дров и тюленьего масла Френ-дену нечего было бояться зимних холодов и темноты. Эти работы не мешали учебным занятиям. Поочередно старшие занимались с младшими. По-прежнему на совещаниях, происходивших два раза в неделю, Донифан продолжал выставлять свое превосходство, что, естественно, отталкивало от него многих, за исключением его обычных приверженцев. И уже за два месяца до того времени, когда Гордон должен был сложить с себя свои обязанности, он рассчитывал сделаться начальником колонии. Он считал несправедливостью, что его не избрали в первую же подачу голосов. Уилкокс, Кросс и Феб неразумно поощряли это желание, подготовляя даже почву для избрания Донифана, не сомневаясь в успехе. Однако большинство не стояло за Донифана. Особенно маленькие были против него, хотя они и не были за Гордона. Гордон ясно все это видел, и хотя он имел право быть избранным во второй раз, он не особенно желал сохранить за собой эту должность. Он чувствовал, что строгость, проявленная им во время его президентства, не могла расположить в его пользу. Его несколько грубые манеры и излишняя практичность часто не нравились, и Донифан надеялся этим воспользоваться. Во время выборов будет интересно следить за борьбой партий. Маленькие главным образом упрекали Гордона в излишней скупости относительно сладких блюд. Кроме того, он их бранил за небрежность в одежде, когда они возвращались в грот в запачканом или изорванном платье, особенно им доставалось за разорванные сапоги, так как трудно было чинить обувь. Он делал им выговоры за потерянные пуговицы, а иногда и наказывал за это. Это повторялось часто, и Гордон требовал, чтобы каждый вечер проверялось число пуговиц, и в случае потери виновные лишались сладкого блюда или сажались под арест. Тогда Бриан заступался то за Дженкинса, то за Доля и таким образом приобретал популярность. Кроме того, маленькие знали, что Сервис и Моко были преданы Бриану, и если последний будет выбран начальником острова Черман, то у них не будет недостатка в сладких блюдах. Чего только не бывает на этом свете! Эта колония мальчиков не была ли изображением общества, и разве эти дети не стремились "стать взрослыми" уже с первых шагов своей жизни. Эти вопросы нисколько не интересовали Бриана, он работал без остановки, не щадя своего брата, и они оба всегда были первыми в работе, как будто на них обоих была возложена особая обязанность. Однако не весь день был посвящен учебным занятиям. Несколько часов было уделено для игр. Для сохранения здоровья были введены гимнастические упражнения. Как маленькие, так и большие лазили по деревьям, взбирались на первые ветки с помощью веревки, обвитой вокруг ствола. Они прыгали, опираясь на длинные шесты. Купались в озере, и неумеющие плавать быстро учились. Устраивали гонки с наградой для победителя. Упражнялись в метании бола и лассо. Между мальчиками были распространены такие любимые английские игры, как крокет, мяч, палет, требующие главным образом силы и меткости. Последнюю игру необходимо описать подробно, потому что во время ее произошла ссора между Брианом и Донифаном. Это было 25 апреля днем. Восемь человек играли в палет на лужайке, они разделились на две партии: Донифан, Феб, Уилкокс и Кросс были в одной, а Бриан, Бакстер, Гарнетт и Сервис - в другой. На лужайке были воткнуты два железных колышка на расстоянии пятидесяти футов один от другого. У каждого было по два quoits - небольших металлических кружка с отверстием в середине, причем толщина их уменьшалась от центра к окружности. В этой игре каждый из играющих должен бросать свои кружки один за другим с такой ловкостью, чтобы они попадали на колышек, сначала на первый, затем на второй. Если удастся насадить кружок на один из колышков, играющий получает два очка, и четыре, если ему удастся насадить кружки на два колышка. Если кружок только ударится о колышек, то играющий получает одно очко. В этот день игроки были очень оживлены, потому что Донифан и Бриан были в разных партиях и самолюбие каждого было задето. Две партии уже были сыграны. Бриан, Бакстер, Сервис и Гарнетт выиграли первыми, получив семь очков, в то время как их противники выиграли второю партию, получив шесть очков. Теперь была решающая партия. Каждая сторона получила по пяти очков, и оставалось бросить только два quoits. - Твоя очередь, Донифан, - сказал Феб, - целься хорошенько. Это наш последний quoits, и от этого зависит выигрыш. - Не беспокойся, - ответил Донифан. Он встал в известную позицию, выдвинув вперед одну ногу, держа в правой руке кружок, слегка нагнувшись вперед корпусом, чтобы вернее прицелиться. Видно было, что этот тщеславный мальчик вложил всю свою душу в эту игру; он стиснул зубы, побледнел и нахмурил брови. Он тщательно прицелился, раскачивая свой кружок, и сильно отбросил его, потому что колышек находился в пятидесяти футах. Кружок задел краем за колышек и упал на землю - так что команда Донифана в общем выиграла шесть очков. Донифан не мог сдержать своей досады и сердито топнул ногой. - Досадно, - сказал Кросс, - но мы еще не проиграли партию, Донифан. - Конечно нет, - добавил Уилкокс, - твой кружок упал около колышка. - Не думаю, чтобы Бриан сделал лучше. Если кружок, брошенный Брианом - была его очередь играть, - не попадет на колышек, его партия будет проиграна, так как было невозможно поставить его ближе Донифана. - Целься хорошенько!.. Целься хорошенько! - воскликнул Сервис. Бриан ничего не отвечал. Не думая о том, чтобы доставить неприятность Донифану, ему хотелось только одного - обеспечить выигрыш партии больше для своих товарищей, чем для самого себя. Он встал в позицию и ловко бросил свой кружок, который наткнулся на колышек. - Семь очков! - победоносно воскликнул Сервис. - Партия выиграна. Донифан быстро приблизился. - Нет!.. Партия не выиграна, - сказал он. - Почему? - спросил Бакстер. - Потому что Бриан сплутовал. - Сплутовал? - спросил Бриан, побледнев от подобного обвинения. - Да, сплутовал! - возразил Донифан. - Бриан не стоял на той черте, на которой он должен был стоять... Он переступил за черту на два шага. - Это ложь! - воскликнул Сервис. - Да, ложь! - ответил Бриан. - Допуская даже, что это была правда, я сделал это нечаянно и не позволю, чтобы Донифан обвинял меня в плутовстве. - Вот как! Ты этого не позволишь! - сказал Донифан, пожимая плечами. - Нет, - отвечал Бриан, начиная выходить из себя. - И прежде всего я докажу, что стоял на черте. - Да... да... - подхватили Бакстер и Сервис. - Нет!., нет! - возражали Феб и Кросс. - Посмотрите же на следы моих башмаков на песке! - возразил Бриан. - Ведь должен же Донифан это видеть, следовательно, он солгал. - Солгал! - вскричал Донифан, медленно подойдя к товарищу. Феб и Кросс стали позади Донифана, чтобы поддержать его, тогда как сзади Бриана стояли Сервис и Бакстер, готовые оказать помощь, если бы завязалась борьба. Донифан встал в позу боксера, снял куртку, засучил рукава до локтя и платком обвязал руку. Бриан, к которому вернулось его обычное хладнокровие, стоял неподвижно, как будто ему противно было бороться с одним из своих товарищей и подавать дурной пример. - Ты был не прав, оскорбляя меня словами, Донифан, - сказал он, - а теперь ты не прав, вызывая меня. - Да, - презрительно ответил Донифан, - не следует вызывать тех, кто не умеет отвечать на вызов! - Если я не отвечаю, - -сказал Бриан, - то только потому, что мне не следует отвечать! - Если ты не отвечаешь, - возразил Донифан, - то только потому, что ты боишься! - Я!.. Боюсь! - Ты трус! Засучив рукава, Бриан решительно бросился на Донифана. Оба противника стояли теперь лицом к лицу. У англичан и даже в английских пансионах бокс входит в программу воспитания. К тому же замечено, что мальчики, искусные в этом спорте, выказывают больше доброты и терпения, чем другие, и не ищут случая завязать ссоры из-за пустяков. Бриан, как истинный француз, никогда не увлекался этим взаимным обменом кулачных ударов и теперь стоял как бы побежденный перед своим противником, который был очень ловким боксером, хотя оба были одного возраста, одного роста и одинаковой силы. Уже должна была завязаться борьба, когда Гордон, предупрежденный Долем, поспешил вмешаться. - Бриан!.. Донифан!.. - закричал он. - Он меня назвал лжецом!.. - сказал Донифан. - ...после того, как он меня обвинил в плутовстве и обозвал трусом! - ответил Бриан. Все собрались вокруг Гордона, и оба противника отступили друг от друга на несколько шагов, Бриан - со скрещенными руками, а Донифан в прежней позе боксера. - Донифан, - сказал тогда строгим голосом Гордон, - я знаю Бриана! Это не он начал ссору. Ты зачинщик!.. - Конечно, Гордон! - возразил Донифан. - Я тебя узнаю в этом. Ты всегда готов быть против меня. - Да, когда ты этого заслуживаешь! - ответил Гордон. - Хорошо! - сказал Донифан. - Виноват или Бриан, или я, но если он отказывается драться, то он трус. - А ты, Донифан, - ответил Гордон, - злой мальчик и подаешь плохой пример своим товарищам. В таком тяжелом положении, как наше, ты вносишь раздор и ссоришься с лучшим из нас. - Бриан, благодари Гордона! - воскликнул Донифан. - А теперь защищайся. - Нет! - воскликнул Гордон. - Так как я ваш начальник, то запрещаю вам драться. Бриан, иди во Френ-ден! А ты, Донифан, ступай куда хочешь, перестань сердиться и возвращайся, когда поймешь справедливость моего поступка. - Да!.. Да!.. - воскликнули все, кроме Феба, Уилкокса и Кросса. - Ура, да здравствуют Гордон и Бриан! Ввиду такого единогласия оставалось только повиноваться. Бриан пошел в грот, а вечером, когда Донифан вернулся домой, он, видимо, не хотел продолжать ссору. Однако чувствовалось, что его злоба на Бриана еще увеличилась и что он при случае не забудет урока, данного ему Гордоном. Он отверг все попытки Гордона примирить их. Действительно, прискорбны были эти раздоры, угрожавшие спокойствию маленькой колонии. На стороне Донифапа были Уилкокс, Кросс и Феб, которые находились под его влиянием и во всем были на его стороне, так что в будущем можно было опасаться за разрыв. С этого дня никто не сделал ни малейшего намека на то, что произошло между двумя соперниками: обычные работы шли своим порядком. Зима не заставила себя долго ждать; в первую неделю мая холод был такой сильный, что Гордон приказал топить печи в зале и держать их с дровами день и ночь. Вскоре пришлось отапливать сарай и птичник, что было поручено Сервису и Гарнетту. В это время начался отлет птиц. Очевидно, они должны лететь в южные страны Тихого океана или к американскому материку, где климат был менее суровый, чем на острове Черман. Первыми улетали ласточки, способные быстро переноситься через значительные пространства. Придумывая средства вернуться на родину, Бриану пришла мысль воспользоваться отлетом птиц, чтобы оповестить о положении потерпевших кораблекрушение со "Sloughi". Нетрудно было поймать несколько дюжин этих ласточек, вивших гнезда почти в самой кладовой. Им надели на шеи по маленькому полотняному мешочку с запиской, в которой обозначалось, в какой части Тихого океана следовало приблизительно искать остров Черман, с настоятельной просьбой дать уведомление в Окленд, столицу Новой Зеландии. Потом ласточки были выпущены, и колония проводила их трогательным криком "до свидания", в то время как они исчезали по направлению к северо-востоку. Нельзя было надеяться на то, что хоть одна из этих записок будет получена, но Бриан был прав, воспользовавшись и этим случаем. Двадцать пятого мая выпал первый снег. Несколькими днями раньше, чем в прошлом году. Поэтому можно было ожидать суровой зимы. К счастью, топлива, света и продовольствия во Френ-дене хватит на долгие месяцы, не считая дичи, прилетавшей с южных болот на берега Зеландской реки. Уже несколько недель тому назад было роздано теплое платье, и Гордон наблюдал, чтобы были строго соблюдены все меры гигиены. В это время в гроте чувствовалось скрытое волнение, охватившее юные головы. Действительно, год избрания Гордона начальником острова Черман заканчивался 10 июня. Вследствие этого переговоры, совещания, можно сказать, даже интриги серьезно волновали маленькое сообщество. Гордон оставался безучастным, а Бриану как французу и в голову не приходило управлять колонией мальчиков, большинство которых были англичане. Донифан больше всех скрытно тревожился предстоящими выборами. Очевидно, благодаря своему уму, храбрости, в которой никто не сомневался, он имел много преимуществ, если бы не его высокомерный характер, властолюбие и зависть. Может быть, от уверенности, что его выберут вместо Гордона, или от гордости, мешавшей ему выпрашивать себе голоса, он держался в стороне. Но то, чего он не делал открыто, его товарищи делали за него. Уилкокс, Феб и Кросс уговаривали мальчиков подать голос за Донифана, особенно маленьких, поддержка которых имела большое значение. И так как ни о ком больше не говорили, то Донифан мог не без основания считать свое избрание обеспеченным. Настало 10 июня. Выборы должны были происходить днем. Каждый должен был на записочке написать имя того, кого хотел избрать. Большинство голосов решит избрание. Так как колония состояла из четырнадцати членов - Моко в качестве негра не требовал и не мог требовать права голоса, - значит, начальник должен быть избран семью голосами. Баллотировка открылась в два часа под председательством Гордона и совершилась с той торжественностью, которая свойственна англичанам. По окончании подсчета голосов результат был следующий: Бриан - 8 голосов. Донифан - 3 голоса. Гордон - 1 голос. Ни Гордон, ни Бриан не хотели принимать участия в баллотировке. Бриан же голосовал за Гордона. Узнав о результате, Донифан не мог скрыть своего разочарования и глубокой досады. Бриан, удивленный исходом выборов, в первую минуту хотел отказаться от предложенной ему чести, но потом ему что-то пришло в голову, и, посмотрев на Жака, он сказал: - Благодарю вас, я принимаю избрание! С этого дня Бриан сделался на целый год начальником молодой колонии острова Черман. ^TГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ^U Сигнальная мачта. - Сильные холода. - Фламинго. - Пастбище. - Проворство Жака. - Неповиновение Донифана и Кросса. - Туман. - Жак в густом тумане. - Пушечные выстрелы из грота. - Черные точки. - Положение Донифана. Избрав Бриана своим начальником, товарищи хотели отдать справедливость его услужливому характеру, испытанной храбрости, постоянному самоотвержению для общего дела. С того самого дня, как он принял управление яхтой во время переезда из Новой Зеландии на остров Черман, он никогда не отступал ни перед опасностью, ни перед работой. Хотя он и был другой национальности, но все его любили - и маленькие, и большие, особенно маленькие, о которых он беспрестанно заботился и которые единодушно отдали за него голоса. Только Донифан, Кросс, Уилкокс и Феб не признавали достоинств Бриана, хотя в глубине души прекрасно сознавали, что несправедливы к самому достойному из своих товарищей. Гордон предвидел, что этот выбор внесет еще больший раздор. Однако он от души поздравит Бриана. Во-первых, по справедливости он не мог не одобрить сделанного выбора, а во-вторых, он предпочитал заниматься только хозяйственными делами. Однако уже с этого дня было очевидно, что Донифан с друзьями решили не подчиняться Бриану, а Бриан решил не давать им ни малейшего повода к несдержанности. Жак удивился, что брат согласился быть начальником. - Итак, ты хочешь? - спросил он, не кончая мысли, которую за него докончил Бриан, отвечая ему шепотом: - Да, я хочу принести еще больше пользы, чтобы искупить твою вину. - Благодарю, брат, - ответил Жак, - и не жалей меня. Снова потянулись длинные зимние дни с их однообразием. Еще до наступления сильных морозов, когда нельзя было совершать экскурсии в бухту, Бриан решил заменить флаг на сигнальной мачте холма Окленда. Флаг ветром разорвало в клочья. Надо было заменить его предметом, который бы мог выдержать даже зимнюю вьюгу. По совету Бриана, Бакстер сделал нечто вроде шара, сплетенного из гибких камышей; этот шар мог сохраниться, так как ветер насквозь проникал через него. Окончив эту работу 17 июня, они предприняли последнюю экскурсию в бухту, и Бриан заменил флаг Соединенного королевства этим новым сигналом, который был виден за несколько миль. Наступали холода, Бриан приказал вытащить ялик на берег и накрыть его толстым брезентом. Бакстер и Уилкокс расставили силки близ сарая, вырыли новые ямы на опушке леса и натянули сети вдоль левого берега Зеландской реки. В свободное время Донифан с двумя или тремя из своих товарищей отправлялись на ходулях на южные болота, откуда они никогда не возвращались с пустыми руками, сберегая по-прежнему патроны, потому что Бриан относительно боевых запасов был таким же скупым, как и Гордон. В первых числах июля река начала замерзать. Течением льдины относило вниз к Френ-дену, и вскоре вследствие скопления льда на поверхности образовалась ледяная кора. А так как мороз увеличивался и стоградусный термометр падал до 12o ниже нуля, то озеро скоро замерзло. Ветер подул на юго-восток, небо прояснилось, и температура упала до 20o ниже точки замерзания. Программа зимней жизни была та же, что и в прошлом году, и Бриан следил за ее исполнением, не превышая своей власти. Ему охотно повиновались, причем Гордон первым подавал пример послушания и этим много помогал. Даже Донифан со своими приверженцами не выказывал неповиновения. Они ежедневно расставляли силки, западни и сети, но продолжали держаться в стороне, тихо разговаривая между собой, лишь изредка принимая участие в разговорах за столом или по вечерам. Никто не знал, что они замышляли, но их ни в чем нельзя было упрекнуть, и Бриану не приходилось вмешиваться. Он старался быть справедливым ко всем, часто исполняя самые трудные и тяжелые работы, не избавляя своего брата, который не уступал ему в усердии. Гордон даже заметил, что характер Жака начал меняться, а Моко радовался, видя, что после объяснения с Брианом Жак стал чаще разговаривать и играть с товарищами. Долгие часы, которые благодаря холоду они должны были проводить в пещере, проходили в занятиях. Дженкинс, Айверсон, Доль и Костар сделали видимые успехи; обучая их, старшие сами приобретали познания. По вечерам читали вслух книги о путешествиях, которым Сервис, конечно, предпочел бы рассказы о робинзонах. Иногда Гарнетт играл на аккордеоне одну из избитых мелодий, другие пели хором какие-нибудь детские песенки, и по окончании концерта все шли спать. Бриан не мог отрешиться от мысли вернуться в Новую Зеландию. В этом он расходился с Гордоном, который только и думал о том, как бы устроить колонию на острове Черман. Правлению Бриана суждено было ознаменоваться попытками вернуться на родину. Он все время помнил о том белом пятне, которое видел в бухте Обмана. "Может быть, это земля, - думал он, - в таком случае нельзя ли построить лодку и добраться до нее?" Но когда он говорил об этом с Бакстером, то тот только качал головой, прекрасно понимая, что такая работа была им не по силам. - Как жаль, что мы дети, - повторял Бриан, - и как бы хорошо было, если бы мы были взрослыми. Это было для него самым большим горем. Зимние ночи не обходились без тревоги. Фаин начинал тревожно лаять, когда хищные звери, преимущественно шакалы, бродили вокруг сарая. Тогда Донифан и другие, кидая горящие головни в этих зверей, обращали их в бегство. Два или три раза в окрестностях показывались ягуары и кугуары, не подходившие так близко, как шакалы. Их встречали ружейными выстрелами, но так как они были далеко, то ни одного из них не удалось убить. В общем, охранять загон было трудно. 24 июля Моко наконец представился случай снова проявить свое кулинарное искусство в приготовлении дичи, которой все полакомились. Уилкокс и Бакстер, охотно ему помогавшие, устраивали западни не только для пернатых или грызунов, но и для крупной дичи, для чего сгибали молодые деревца и таким образом устроили настоящие силки с затяжной петлей. Эти западни ставятся обыкновенно в лесу там, где проходят косули. В ночь на 24 июля в один из таких силков попался великолепный фламинго и, несмотря на все свои усилия, не мог выпутаться из затяжных петель. На другой день, когда Уилкокс обходил силки, птица уже была удушена петлей. Фламинго ощипали, выпотрошили и, начинив ароматическими травами, зажарили. Все нашли его мясо вкусным. Кроме большого куска мяса каждый из мальчиков получил по кусочку языка. В первой половине августа было четыре морозных дня, и Бриан не без страха видел, как падал термометр до тридцати градусов ниже нуля. Воздух был необыкновенно чист, и, как это часто случается при большом понижении температуры, не было ни малейшего ветерка. В такой холод маленьким было запрещено выходить на воздух, хотя бы на одну минуту. Старшие же выходили в случае крайней необходимости, главным образом чтобы день и ночь топить печи в сарае и на птичьем дворе. К счастью, эти холода стояли недолго. 6 августа ветер опять подул с запада. Над бухтой и берегом пронесся сильный вихрь, но Френ-ден не пострадал, казалось, только землетрясение могло поколебать его крепкие стены. Самые сильные шквалы, те, что выбрасывают корабли на берег и опрокидывают каменные здания, ничего не могли сделать с непоколебимым утесом. А если попадает много деревьев, то это только избавит молодых дровосеков от лишней работы, когда им придется делать новый запас топлива. Эти шквалы повлияли на изменение температуры, морозы прекратились, и с этого времени температура начала постепенно подниматься, держась в среднем от семи до восьми градусов ниже точки замерзания. Вторая половина августа была более сносной, и Бриан возобновил работы на воздухе, за исключением рыбной ловли, потому что толстый слой льда еще покрывал поверхность реки и озера. В западни и силки попадалось много болотных птиц, и кладовая не переставала пополняться свежей дичью. Скотный двор увеличился, птичник тоже, утки и цесарки вывели потомство, а вигонь принесла пять детенышей, за которыми ухаживали Сервис с Гарнеттом. Пользуясь хорошей погодой и твердостью льда, Бриан предложил своим товарищам покататься на коньках. Из деревянного бруска и железной полосы Бакстер смастерил несколько пар коньков. Почти все мальчики умели кататься на коньках, так как на родине в холодные зимы часто пользовались этим удовольствием и теперь были в восторге, что могут показать свое искусство. Двадцать шестого августа около одиннадцати часов утра Бриан, Гордон, Донифан, Феб, Кросс, Уилкокс, Гарнетт, Сервис, Дженкинс и Жак, оставив Айверсона, Доля и Костара под опекой Моко и Фанна, ушли из Френ-дена отыскивать место, удобное для катания на коньках. Бриан захватил с собой сигнальный рожок, чтобы сзывать тех, которые уйдут слишком далеко. Перед отходом позавтракали и рассчитывали вернуться к обеду. Пришлось подняться по берегу почти на три мили, прежде чем удалось отыскать подходящее место. Озеро было загромождено льдинами около грота, и только пройдя лес, мальчики остановились перед гладкой поверхностью, однообразно тянувшейся на бесконечное пространство к востоку. Лучшего места для катания не могло быть. Конечно, Донифан и Кросс захватили с собой ружья, чтобы поохотиться, если представится случай. Что касается Бриана и Гордона, то они не любили кататься на коньках и пошли только присмотреть за товарищами. Самыми ловкими конькобежцами, бесспорно, были Донифан и Кросс. Жак превосходил их быстротой и искусством проделывать разные фокусы. Перед началом катания Бриан собрал своих товарищей и сказал им: - Мне нет надобности советовать вам быть осторожными. Конечно, лед под нами не проломится, но вы можете сломать себе руку или ногу. В случае, если вы далеко отойдете, не забывайте, что мы с Гордоном будем вас здесь дожидаться. Итак, когда я дам сигнал рожком, каждый из вас должен тотчас же возвратиться. Выслушав это наставление, конькобежцы пустились по озеру, и Бриан успокоился, видя, что они искусно катаются; если кто-нибудь и падал, то это только вызывало смех. Жак обращал на себя внимание, то обгоняя, то отставая, катаясь то на одной ноге, то на обеих, описывая необыкновенно правильные круги. Бриан с большим удовольствием смотрел, как его брат принимает участие в общем развлечении. Возможно, что Донифан, как страстный спортсмен, завидовал успехам Жака, которому аплодировали от всего сердца. Поэтому он удалился от берега, несмотря на настоятельные уговоры Бриана, позвав Кросса следовать за ним. - Кросс! - крикнул он. - Я вижу стаю уток... там... к востоку!.. Ты видишь их? - Да, Донифан! - У тебя есть ружье!.. У меня тоже. Давай охотиться! - Но Бриан ведь запретил... - Ах, оставь меня в покое с твоим Брианом! Побежим скорее! В одну минуту Донифан и Кросс пробежали полмили, преследуя стаю птиц, летевших к Семейному озеру. - Куда они бегут? - спросил Бриап. - Завидели какую-нибудь дичь, - ответил Гордон, - и по страсти охотника... - Скорее, по духу противоречия, - возразил Бриан. - Это все Донифан... - Ты думаешь, Бриан, что с ними может что-нибудь случиться? - Почем знать, Гордон! - Посмотри, как они уже далеко! И действительно, Донифан и Кросс виднелись вдали в виде двух точек. Хотя они и могли вернуться до вечера, но все-таки это было неосторожностью с их стороны; в это время года всегда можно бояться внезапной перемены погоды, достаточно изменения ветра, чтобы нанести шквалы или туманы. Можно себе представить беспокойство Бриана, когда к двум часам горизонт внезапно исчез за густой полосой тумана. Кросса и Донифана еще не было видно, а облака, окутав поверхность озера, скрыли западный берег. - Вот чего я боялся! - вскричал Бриан. - Как они теперь найдут дорогу? - Дай им сигнал рожком! - быстро ответил Гордон. Три раза протрубил рожок, и его отзвук раздался по всему пространству. Может быть, они ответят ружейными выстрелами - единственным средством, которым Донифан и Кросс могли дать знать о своем местонахождении. Но ничего не было слышно. Между тем туман становился все гуще, разрастался и через несколько минут мог покрыть все озеро. Бриан созвал ребят, которые были неподалеку. Несколько минут спустя все собрались на берегу. - Что делать? - спросил Гордон. - Все, чтобы только отыскать Кросса и Донифана, прежде чем они окончательно заблудятся в тумане! - Пусть один из нас отправится по их следам и трубит в рожок. - Я готов это сделать! - сказал Бакстер. - Мы также! - прибавили двое или трое других. - Нет, я пойду, - сказал Бриан. - Пусти меня, Бриан, - просил Жак. - С моим умением я быстро догоню Донифана. - Хорошо, - ответил Бриан. - Ступай и прислушивайся к выстрелам, захвати с собой рожок, чтобы дать им знать о себе. Через минуту Жак скрылся в тумане, который все более и более сгущался. Бриан, Гордон и другие внимательно прислушивались к рожку, в который трубил Жак, но звуки были все слабее, так как Жак был уже далеко. Прошло полчаса, не было видно ни Кросса, ни Донифана, ни Жака, который пошел за ними. Что с ними будет, если ночь наступит прежде, чем они успеют вернуться. - Если бы у нас было еще огнестрельное оружие, - воскликнул Сервис, - тогда, может быть!... - Оружие? - переспросил Бриан. - В пещере оно есть. Идем! Это лучшее, что можно было предпринять, потому что прежде всего важно было указать Жаку, Донифану и Кроссу, какого направления держаться, чтобы отыскать берег Семейного озера. Надо было вернуться ближайшей дорогой в грот и стрелять из пушек. За полчаса Бриан, Гордон и другие мальчики пробежали три мили, отделявшие их от катка. Нечего было жалеть пороха. Уилкокс с Бакстером выстрелили по направлению на восток. Никакого ответа не последовало. Ни выстрела, ни звука рожка. Было уже половина четвертого. Туман все более сгущался по мере того, как солнце садилось за холм Окленда. Сквозь густой туман ничего нельзя было разглядеть на поверхности озера. - Давайте стрелять из пушек, - предложил Бриан. Одну из маленьких пушек вывезли на середину спортивной площадки и навели на северо-восток. Зарядив пушку, Бакстер уже собирался потянуть за шнур фитиля, как вдруг Моко пришло в голову положить сверх пушечного заряда ком травы, обмазанный салом. Он знал, что это придаст выстрелу большую силу, и не ошибся. Раздался выстрел, заставивший Доля и Костара заткнуть себе уши. При такой тишине немыслимо было, чтобы выстрел не был услышан на расстоянии нескольких миль. Прислушались. Та же тишина. В продолжение часа из маленькой пушки стреляли через каждые десять минут. Не может быть, чтобы Донифан, Кросс и Жак пренебрегли этими выстрелами, указывающими, где находится пещера. Кроме того, эти залпы должны были быть слышны на всем протяжении озера, потому что туманы способствуют распространению звука и это свойство увеличивается с их плотностью. Наконец в пятом часу с северо-востока послышались два или три отдаленных ружейных выстрела. - Это они! - закричал Сервис. Тотчас же Бакстер ответил последним залпом на сигнал Донифана. Несколько минут спустя показались две тени в тумане, который у берега не был таким густым, как на озере. Вскоре площадка огласилась криками "ура!". Это были Донифан и Кросс. Жака не было с ними. Можно себе представить, что должен был испытывать Бриан! Его брат не мог разыскать охотников, которые даже не слышали его рожка. Действительно, Кросс и Донифан, стараясь ориентироваться, направились к южной части озера, между тем как Жак все удалялся на восток, пытаясь нагнать их. Впрочем, если бы не выстрелы пушки, то им бы не найти дороги. Бриан, поглощенный мыслью, что его брат заблудился в тумане, даже и не подумал упрекнуть Донифана за непослушание, грозившее важными последствиями. Что если Жаку придется провести ночь на озере при температуре, которая может опуститься на пятнадцать градусов ниже нуля; перенесет ли он такой сильный мороз. - Мне следовало идти вместо него... Мне, - повторял Бриан, которого Гордон и Бакстер тщетно пытались обнадежить. Снова начали палить из пушки. Очевидно, если Жак бы был неподалеку от грота, он услышал бы и ответил рожком. Но когда последние перекаты замерли вдалеке, на залпы не последовало никакого ответа. Начинало смеркаться, и скоро мрак мог окутать весь остров. Но туман как будто начал рассеиваться. Ветерок, поднявшийся при закате, как это бывало почти каждый вечер в тихие дни, отнес туман к восточному берегу, очистив поверхность Семейного озера. Теперь только темнота мешала отыскать грот. Единственно, что оставалось, - это развести большой огонь на берегу, чтобы он служил ориентиром. И уже Уилкокс, Бакстер и Сервис набрали хворосту и складывали его на середине лужайки, когда Гордон их остановил. - Подождите! - сказал он. Приставив к глазам подзорную трубу, Гордон внимательно смотрел на северовосток. - Мне кажется, что я вижу точку, - сказал он, - точку, которая перемещается... Бриан выхватил трубу и, в свою очередь, стал смотреть... - Слава Богу!.. Это он!.. - воскликнул Бриан. - Это Жак... Я его вижу. Все стали кричать изо всех сил, как будто их можно было расслышать на расстоянии мили! Однако расстояние уменьшалось, Жак быстрей стрелы скользил по ледяной поверхности озера, все приближаясь к гроту. Еще несколько минут, и он будет здесь. - Он как будто не один! - удивленно закричал Бакстер. Действительно, всматриваясь пристальнее, они увидели, что какие-то две точки двигались за Жаком на расстоянии ста футов. - Что это такое? - спросил Гордон. - Люди, - ответил Бакстер. - Нет, скорее, звери! - сказал Уилкокс. - Может быть, хищные! - воскликнул Донифан. С ружьем в руке, он бросился к озеру навстречу Жаку. В несколько минут Донифан был подле мальчика и выстрелил два раза в зверей, которые повернули назад и скоро исчезли. Это были два медведя, которых вовсе не ожидали встретить на этом острове. Если эти страшные животные бродили по острову, как же могло случиться, что охотники до сих пор не напали на их следы? Можно было предположить, что они пришли по льду замерзшего моря или на плавучих льдинах добрались до берега. Это указывало на то, что близ острова Черман находился какой-то материк. Над этим следовало задуматься. Как бы там ни было, Жак был спасен, и Бриан заключил его в свои объятия. Приветствия, поцелуи и рукопожатия щедро сыпались на храброго мальчика. Он не мог дозваться своих товарищей, сам затерялся среди густых туманов и был лишен возможности найти дорогу, когда раздались первые залпы. "Это, наверное, френ-денская пушка?" - сказал он сам себе, стараясь уловить, откуда шел звук. Он был тогда в нескольких милях от берега на северовосточном конце озера и помчался по направлению, откуда неслись сигналы. Вдруг в тот самый момент, когда туман стал рассеиваться, он увидел перед собой двух медведей, которые шли на него. Несмотря на всю опасность, он ни на минуту не потерял присутствия духа и благодаря своей быстроте мог держаться на некотором расстоянии от этих животных. Но если бы он упал, то погиб бы. Отведя Бриана в сторону, Жак тихо сказал ему: - Благодарю, брат, за то, что ты мне позволил. Бриан молча пожал ему руку. При входе в грот Бриан сказал Донифану: - Я запретил тебе удаляться, и ты видишь, что твое непослушание могло причинить большое несчастье! Однако, хотя ты и виноват, Донифан, но мне остается лишь поблагодарить тебя за то, что ты пришел на помощь брату! - Я исполнил свой долг, - холодно ответил Донифан. И он даже не дотронулся до руки, которую ему дружески протянул Бриан. ^TГЛАВА ПЯТАЯ^U Привал в южной части озера. - Донифан, Кросс, Феб и Уилкокс. - Разделение. - Дюны. - Восточная река. - Вниз по левому берегу. - В устье реки. Шесть недель спустя после этих событий около пяти часов вечера четыре молодых человека остановились в южной части Семейного озера. Было 10 октября. Весна давала себя чувствовать. Под деревьями, покрытыми свежей листвой, земля снова приняла свой весенний цвет. Легкий ветерок слегка рябил поверхность озера, освещенную последними лучами заходящего солнца, которые скользили по обширному болоту, окаймленному узким песчаным берегом. Многочисленные птицы проносились крикливыми стаями, находя себе новое убежище в лесах или в скалах. Различные породы деревьев, не меняющих листву, сосны, каменные дубы и ельник - нарушали однообразие этой части острова. Другой растительности не было, и чтобы попасть в густую чащу лесов, надо было подняться на несколько миль по тому или другому берегу. От костра, разведенного у подножия австралийской пинии, поднимался дым и расстилался по болоту. Пара уток жарилась на очаге, сложенном из двух камней. После ужина трое мальчиков, завернувшись в одеяла, легли спать, а один из них должен был дежурить до утра. Это были Донифан, Кросс, Феб и Уилкокс, и вот при каких обстоятельствах они решили отделиться от своих товарищей. За последние недели этой второй зимы, проводимой в Френ-дене, отношения между Донифаном и Брианом обострились. Все помнят, с какой досадой отнесся Донифан к выборам. Сделавшись еще более завистливым и раздражительным, он с большим трудом заставлял себя подчиняться приказаниям нового начальника. Он хорошо знал, что большинство не будет на его стороне, и потому не противился открыто. Однако при всяком удобном случае обнаруживал такое нежелание повиноваться, что поневоле вызывал Бриана на справедливые замечания. После приключения на коньках, когда он превзошел себя в неповиновении, действуя, может быть, в силу страсти к охоте или очертя голову, непокорность его продолжала возрастать, и настал момент, когда Бриан был принужден принять против него меры. Гордона беспокоило такое положение вещей, и он взял с Бриана слово, что тот будет себя сдерживать. Но последний чувствовал, что у него больше не хватает терпения. Напрасно пытался Гордон пробудить в Донифане его лучшие чувства. Если когда-то он и имел на него влияние, то теперь убедился, что оно окончательно было потеряно. Донифан не прощал ему, что тот стоял на стороне его соперника, а потому посредничество Гордона ни к чему не привело, и он с глубокой грустью предвидел осложнения в ближайшем будущем. Не было больше согласия в гроте, всех тяготила та нравственная принужденность, которая делала тягостной совместную жизнь. Действительно, кроме часов еды Донифан с товарищами, которые окончательно подчинились его влиянию, жили отдельно. В дурную погоду, когда нельзя было идти на охоту, они собирались в зале и там болтали потихоньку между собой. - Бьюсь об заклад, - сказал однажды Бриан Гордону, - эти четверо сговариваются и что-то замышляют. - Надеюсь, не против тебя, Бриан? - ответил Гордон. - Попытаться занять твое место Донифан не посмеет. Мы будем все на твоей стороне, ты это знаешь, да и ему это тоже известно. - Может быть, Уилкокс, Кросс, Феб и Донифан хотят отделиться от нас? - Этого можно опасаться, Бриан, и мы не имеем права помешать им. - Ты уверен, что они хотят это сделать? - Они, может быть, об этом и не думают, Бриан. - Напротив, они думают об этом! Я видел, как Уилкокс снимал копию с карты Бодуэна, очевидно с целью унести ее. - Уилкокс это сделал? - Да, Гордон, чтобы покончить с этими неприятностями, не лучше ли мне отказаться от своей должности в пользу другого... в твою, Гордон, или даже Донифана... Это положит конец всякому соперничеству. - Нет, Бриан! - горячо ответил Гордон. - Нет!.. Это значило бы не выполнить своих обязанностей перед теми, которые тебя избрали... отказаться от того, чем ты обязан самому себе! В таких раздорах прошла зима. В начале октября холода окончательно исчезли, озеро и река совершенно освободились ото льда. Вечером 9 октября Донифан объявил свое решение покинуть грот вместе с Фебом, Кроссом и Уилкоксом. - Вы хотите нас покинуть? - спросил Гордон. - Нет, Гордон! - ответил Донифан. - Кросс, Уилкокс, Феб и я решили поселиться в другой части острова. - Почему же, Донифан? - удивился Бакстер. - Просто потому, что мы хотим жить по-своему и, я говорю откровенно, потому что нам не нравится получать приказания от Бриана! - Мне бы хотелось знать, в чем ты можешь меня упрекнуть, Донифан? - спросил Бриан. - Ни в чем, разве только в том, что ты наш начальник, - ответил Донифан. - У нас уже стоял во главе колонии американец, а теперь нами повелевает француз!.. Теперь не хватает только провозгласить Моко... - Ты шутишь? - спросил Гордон. - Я говорю серьезно, - ответил Донифан надменным тоном, - если нашим товарищам нравится иметь главой не англичанина, то это не нравится ни мне, ни моим друзьям! - Хорошо, - ответил Бриан. - Уилкокс, Феб, Кросс и ты, Донифан, можете уйти и взять с собой по праву часть вещей. - Мы в этом и не сомневались, Бриан; завтра же мы покидаем Френ-ден. - Желаю, чтобы вам не пришлось раскаяться, - добавил Гордон, понимая, что всякая настойчивость здесь неуместна. План, который Донифан решил привести в исполнение, заключался в следующем. Когда несколько недель тому назад, делая описание своей экскурсии в восточную часть острова Черман, Бриан утверждал, что маленькая колония могла бы там удобно поселиться. В скалах было много пещер, леса, тянущиеся от Семейного озера, доходили до самого берега, пресная вода Восточной реки, масса дичи - словом, жизнь там должна была быть такой, как в гроте, и много лучше, чем в бухте Sloughi. К тому же до грота было не более двенадцати миль по прямой линии, из которых шесть приходилось на переезд через озеро и столько же, чтобы спуститься по течению Восточной реки. Так что в случае крайней необходимости будет легко общаться с гротом. Серьезно подумав обо всех этих преимуществах, Донифан решил с Уилкоксом, Кроссом и Фебом поселиться в другой части острова. План его был такой: он не хотел добраться до бухты Обмана по воде, а решил спуститься по берегу озера до южной оконечности мыса, обогнуть его, подняться по противоположному берегу Восточной реки, исследуя при этом местность, о которой еще ничего не знали, затем продолжать идти лесом по реке до самого устья. Конечно, придется пройти пятнадцать, семнадцать миль - дорогой они будут охотиться; они не могли пользоваться яликом, для которого требовался более опытный человек, но гуттаперчевой лодки, которую Донифан хотел взять с собой, будет достаточно для переправы через Восточную реку и другие, если таковые найдутся на востоке острова. Единственной целью этой первой экспедиции было ознакомление с побережьем бухты Обмана, чтобы избрать место, на котором захочется поселиться Донифану и его друзьям. Не желая обременять себя багажом, они решили взять только два ружья, четыре револьвера, два заступа, достаточное количество зарядов, походных одеял, карманный компас, легкую каучуковую шлюпку, немного консервов, рассчитывая на охоту и рыбную ловлю. Они полагали, что эта экспедиция не продлится больше шести или семи дней. Избрав себе местожительство, они вернутся в грот за вещами, какие приходились на их долю, и нагрузят ими повозку. Если Гордону или кому-нибудь другому захочется их навестить, они радушно их встретят, но они окончательно отказываются вести общую жизнь в данных условиях. На другой день с восходом солнца Донифан, Кросс, Феб и Уилкокс простились с товарищами, которые, видимо, были опечалены предстоящей разлукой. Может быть, и они сами были более взволнованны, чем это казалось, хотя и решились осуществить свой проект, в котором упрямство играло немалую роль. Переехав Зеландскую реку в ялике, который Моко привел к маленькой плотине, они решили исследовать эту часть Семейного озера. Дорогой убили несколько птиц. Донифан, понимая, что должен теперь беречь заряды, расходовал их только в случае необходимости. Погода стояла пасмурная, без дождя, ветер дул с северо-востока. В этот день мальчики сделали не больше пяти-шести миль и добрались к пяти часам вечера до конца озера, остановившись, чтобы провести там ночь. Таковы события, происшедшие в гроте с конца августа до одиннадцатого октября. Таким образом, Донифан, Кросс, Уилкокс и Феб были теперь далеко от своих товарищей, от которых им не следовало отделяться. Может быть, они и чувствовали себя одинокими, но, решившись до конца выполнить свой план, думали только о том, как бы найти новое жилище на другом конце острова. На другой день, после довольно холодной ночи, которую можно было вынести благодаря огню, поддерживаемому до зари, все четверо приготовились идти дальше. Южная точка Семейного озера образовала с обоими берегами очень острый угол, из которых правый почти перпендикулярно поднимался к северу. К востоку местность была еще болотиста, хотя вода не затопляла ее травянистой почвы, возвышающейся на несколько футов над озером. Встречались бугорки, покрытые травой и тощими деревьями. Так как эта местность, казалось, исключительно состояла из дюн, то Донифан назвал ее Доунслендом (земля Дюн). Не желая идти по незнакомой местности, он решил держаться берега до Восточной реки и до той части, которая была уже известна Бриану. Прежде чем пуститься в путь, Донифан обсудил этот вопрос со своими товарищами. - Если расстояния точно обозначены на карте, - сказал Донифан, - мы должны увидеть Восточную реку в шести милях от конечного пункта озера, и к вечеру без труда доберемся до него. - Почему не направиться к северо-востоку, чтобы отыскать устье залива? - заметил Уилкокс. - Правда, это много сократит нам путь! - добавил Феб. - Без сомнения, - отвечал Донифан, - но к чему подвергать себя опасности среди этих болот, которые мы не знаем, и к чему возвращаться назад? Напротив, вероятнее, что, следуя по берегу озера, мы не встретим никакого препятствия. - И потом, - прибавил Кросс, - нам интересно исследовать течение Восточной реки. - Очевидно, - ответил Донифан, - потому что эта река служит прямым сообщением между берегом и Семейным озером. К тому же, спускаясь таким образом, у нас будет случай посетить ту часть леса, которую она пересекает. Сказав это, они пошли бодрым шагом. В одиннадцать часов они остановились позавтракать на берегу маленькой бухты. К востоку от них, на некотором расстоянии, виднелся лес. Агути, убитый утром Донифаном, был подан на завтрак, приготовленный Кроссом, заменявшим Моко. Изжарив мясо на горячих угольях, они позавтракали. Донифан с товарищами отправились по берегу Семейного озера. Прилежащий лес состоял из тех же пород, что и леса восточной части острова. Только вечнозеленые деревья росли в большом количестве. Больше было австралийских пиний, сосен и каменных дубов, чем берез или буков; все они отличались своими размерами. Донифан заметил, к своему великому удовольствию, что фауна была не менее разнообразна в этой части острова. Гуанако и вигони появлялись несколько раз так же, как и стадо страусов; зайцы, мексиканские свиньи попадались чаще. В шесть часов вечера сделали привал. В этом месте берег был пересечен рекой, которая и оказалась Восточной. Это было легко определить, так как Донифан нашел под группой деревьев в глубине узкой бухточки следы недавнего привала, то есть угли очага. Здесь, останавливались Бриан, Жак и Моко во время экскурсии к бухте Обмана. Расположиться в этом месте, снова разжечь потухшие уголья, потом после ужина растянуться под теми же деревьями, которые укрывали их товарищей, было самое лучшее, что Донифан, Феб, Уилкокс и Кросс могли сделать. Восемь месяцев тому назад, когда Бриан здесь останавливался, он даже и не подозревал, что его четыре товарища придут сюда же, в свою очередь, с намерением поселиться отдельно в этой части острова Черман. Возможно, что вдалеке от удобного помещения в пещере, где они могли свободно расположиться на ночлег, Кросс, Уилкокс и Феб пожалели о совершенном поступке! Но их участь была неразрывно связана с Донифаном, а Донифан был слишком горд, чтобы сознаться в своих ошибках, слишком упрям, чтобы отказаться от своего плана; слишком завистлив, чтобы согласиться покориться своему противнику. На другой день Донифан предложил немедленно переехать Восточную реку. - Сделав это, мы успеем за день достичь устья, которое не находится дальше пяти-шести миль! - И потом, - заметил Кросс, - на левом берегу Моко собирал плоды австралийской пинии, и мы дорогой запасемся ими. Каучуковая лодка была развернута и спущена на воду. Донифан направился к противоположному берегу. Несколькими ударами кормового весла он скоро прошел тридцать или сорок футов. Потом Уилкокс, Феб и Кросс, притянув веревку, переправили к себе лодку, в которой один за другим перебрались на другой берег. Сделав это, Уилкокс снова разобрал лодку, сложил ее, как саквояж, перекинул себе за спину, и они отправились в путь. Конечно, было бы менее утомительно плыть в ялике по течению Восточной реки, что и сделали Бриан, Жак и Моко, но каучуковая лодка могла вместить только одного, потому приходилось довольствоваться таким способом переправы. Лесная глушь, густая трава вместе со сломанными после сильных бурь ветвями, много трясин, которые не без труда приходилось огибать, задерживали мальчиков. Дорогой Донифан убедился, что в этой части острова, как и в лесу, потерпевший кораблекрушение француз не оставил после своего перехода никаких следов. Однако нельзя было сомневаться в том, что он исследовал эту часть острова, так как на карте точно было обозначено течение Восточной реки до бухты Обмана. Незадолго до полудня наскоро позавтракали именно в том месте, где росли пинии. Кросс сорвал несколько плодов, и все их съели. Далее на расстоянии двух миль пришлось скользить между густыми кустарниками и даже пролагать себе дорогу топором, чтобы не слишком отдаляться от течения реки. Вследствие этих задержек они обогнули лес к семи часам вечера. С наступлением ночи Донифан не мог ничего разглядеть. Он видел только пенистую линию и слышал вдали сильный рев морских волн, разбивавшихся о берег. Было решено остановиться здесь, чтобы выспаться под открытым небом. На следующую ночь, без сомнения, берег предоставит лучшее убежище в одной из пещер неподалеку от устья залива. Устроив привал, они стали обедать или, правильнее сказать, ужинать. Несколько дроф был зажарено на очаге из хвороста и сосновых шишек, подобранных под деревьями. Из осторожности было условлено, что огонь будут поддерживать до утра и первым об этом позаботится Донифан. Уилкокс, Кросс и Феб растянулись под ветвями большой сосны и, очень утомленные продолжительной ходьбой, немедленно заснули. Донифану стоило большого труда бороться со сном. Однако, когда его должен был сменить другой часовой, все были погружены в такой сон, что он не мог решиться кого-нибудь разбудить. В лесу было так же покойно и безопасно, как и в гроте. Поэтому, подбросив несколько охапок хворосту, Донифан лег под дерево и заснул. Он проснулся, когда солнце поднималось над широко расстилавшемся морем. ^TГЛАВА ШЕСТАЯ^U Исследование бухты Обмана. - Медвежий утес. - На севере острова. - Северная букта. - Буковый лес. - Ужасный шквал. - Ночь галлюцинаций. - На заре. Первой заботой Донифана, Уилкокса, Феба и Кросса было спуститься берегом к устью реки. Оттуда их взгляд жадно устремился к морю. Но оно было таким же пустынным, как и на противоположном берегу. - А все же, - заметил Донифан, - если, как мы предполагаем, остров Черман находится не слишком далеко от американского континента, то суда, выходящие из Магелланова пролива и идущие к портам Чили и Перу, должны проходить на востоке! Еще большее основание нам поселиться на берегу бухты Обмана и, хотя Бриан ее так назвал, я убежден, что она не оправдает этого дурного предзнаменования. Возможно, что, делая это замечание, Донифан искал для себя оправдания или по крайней мере поводов к разрыву со своими товарищами. Действительно, корабли, отправляющиеся в порты Южной Америки, должны были проходить в этой части Тихого океана на восток от острова Черман. Обозрев горизонт в трубу, Донифан хотел посетить устье Восточной реки. Так же как и Бриан, они открыли природную маленькую гавань, совершенно защищенную от ветра и волн. Если бы их яхта подошла к острову Черман в этом месте, то можно бы было избежать мели и сохранить ее в целости для возвращения на родину. Позади скал, образующих гавань, шел лес, простиравшийся не только до Семейного озера, но и дальше к северу. Ничего, кроме зелени, не было видно на горизонте. Что касается углублений в прибрежных гранитных скалах, то Бриан ничего не преувеличил. Донифану осталось только выбирать. Во всяком случае, ему казалось целесообразным не удаляться от берега Восточной реки. Он вскоре нашел пещеру, устланную топким песком, в которой можно было так же удобно поместиться, как и во френ-денской. В ней нашлось бы места и на всю колонию, потому что она содержала целый ряд углублений, из которых можно сделать несколько отдельных комнат, тогда как в старой пещере было только две: зал и кладовая. Весь этот день был употреблен на осмотр берега на протяжении двух миль. Донифан и Кросс охотились, а Уилкокс и Феб измеряли глубину Восточной реки в ста шагах от устья. Было поймано около двенадцати штук различной рыбы, между которой попались два крупных окуня. В подводных скалах, защищавших гавань на северо-востоке, было очень много раковин, из которых некоторые были очень хорошего качества. Их можно было достать рукой. Можно было также наловить рыбы, скользившей между водорослями, так что не было необходимости отправляться на ловлю за четыре или пять миль. Бриан, как известно, во время исследования устья Восточной реки всходил на высокую скалу, походившую на гигантского медведя. Странная форма скалы поразила и Донифана. Вот почему он и назвал маленькую гавань, прилежащую к этой скале, гаванью Медвежьего Утеса, это название можно и теперь встретить на карте острова Черман. Днем Донифан и Уилкокс влезли на Медвежий утес, чтобы лучше осмотреть бухту. Но к востоку от острова не было видно ни корабля, ни земли. То беловатое пятно на северо-востоке, на которое Бриан обратил внимание, они даже не заметили, может быть, потому, что солнце низко стояло на горизонте, а может быть, Бриан ошибся и это был оптический обман. С наступлением вечера Донифан с товарищами поужинали под группой великолепных деревьев, низкие ветви которых склонялись к воде. Затем они принялись обсуждать вопрос, следует ли немедленно вернуться в грот, чтобы перенести необходимые предметы для окончательного переселения в пещеру у Медвежьего утеса. - Я думаю, - сказал Феб, - что нам не следует медлить, потому что потребуется несколько дней на обратный путь. - Но, - заметил Уилкокс, - возвращаясь сюда, не лучше ли переехать озеро, чтобы спуститься до устья Восточной реки? Бриан ехал на ялике, почему бы и нам не попробовать? - Мы выиграем время и не так устанем! - прибавил Феб. - Что ты на это скажешь, Донифан? - спросил Кросс. Донифан размышлял об этом предложении, имевшем большие преимущества. - Ты прав, Уилкокс, - ответил он, - и, отправляясь в ялике, которым будет править Моко. - Если только Моко на это согласится, - заметил Феб, сомневаясь. - А почему же он не согласится? - спросил Донифан. - Разве я не имею права ему приказывать так же, как Бриан? Впрочем, ему только придется перевезти нас через озеро. - Надо его заставить! - воскликнул Кросс. - Если мы будем переносить вещи сухим путем, то этому и конца не будет. Кроме того, телеге и не проехать по лесу. Итак, воспользуемся яликом. - А если нам откажутся дать ялик? - спросил Феб. - Откажут? - воскликнул Донифан. - А кто откажет? - Бриан!.. Ведь он начальник колонии! - Бриан!.. откажет!.. - повторил Донифан. - Да разве эта лодка ему одному принадлежит? Если Бриан осмелится отказать... Донифан не кончил, но можно было чувствовать, что ни в этом, ни в каком другом вопросе надменный мальчик не подчинится приказанию своего соперника. Впрочем, как и заметил Уилкокс, спорить об этом было бесполезно. По его мнению, Бриан поможет своим товарищам поселиться у Медвежьего утеса. Оставалось решить, нужно ли немедленно возвратиться в грот. - Мне кажется это необходимым!.. - сказал Кросс. - Тогда завтра? - спросил Феб. - Нет, - ответил Донифан. - До отхода я хотел бы подняться на вершину над бухтой, чтобы ознакомиться с северной частью острова. Через двое суток мы можем вернуться к Медвежьему утесу, достигнув северного берега. Может быть, в этом направлении и есть какая-нибудь земля, которую француз не мог заметить и, следовательно, обозначить на карте. Неразумно будет поселиться здесь, не зная окрестностей. Замечание было справедливо. Хотя для исследования пришлось бы потратить два или три дня, но было решено немедленно приступить к исполнению задуманного плана. На следующий день, 14 октября, рано утром мальчики отправились на север по морскому берегу. На протяжении трех миль тянулись скалы, у подножия которых был песчаный берег шириной в сто футов. В полдень мальчики, обогнув последнюю скалу, остановились завтракать. В этом месте вторая река впадала в бухту, но видя, что она течет с юго- востока на северо-запад, можно было предположить, что она не вытекает из озера. Донифан назвал ее Северной рекой, и действительно, она заслуживала названия реки. Нескольких ударов кормового весла было достаточно, чтобы переехать через нее. Плыли мимо леса, росшего на левом берегу реки. Дорогой Кросс и Донифан два раза выстрелили при следующих обстоятельствах. Было около трех часов. Следуя по течению Северной реки, Донифан отклонился к северо-западу больше, чем следовало; ему надо было взять вправо, как вдруг Кросс, остановив его, внезапно закричал: - Смотри, Донифан, смотри! И он указал на что-то красноватое, двигавшееся в высокой траве и в камышах под деревьями. Донифан сделал знак Фебу и Уилкоксу остановиться. Потом, сопровождаемый Кроссом, с ружьем, вскинутым на плечо, без шума прокрался к двигавшейся массе. Это громадное животное было бы похоже на носорога, если бы у него на голове был рог, а нижняя губа была вытянута. Раздался выстрел, за ним последовал второй. Донифан и Кросс выстрелили почти в одно время. Конечно, пуля на расстоянии 150 футов не повредила толстокожему животному, так как последний, бросившись в камыши, быстро доплыл до берега и исчез в лесу. Донифан успел разглядеть его. Это был совершенно безвредный ante, один из тех громадных рыжих тапиров, которые чаще всего встречаются близ рек Южной Америки. Так как это животное для них было совершенно бесполезно, то и нечего было сожалеть об его исчезновении. В этой части острова Черман бесконечно тянулись зеленеющие леса, состоящие главным образом из буков, поэтому Донифан назвал их Буковыми лесами и обозначил это на карте наряду с Медвежьим утесом и Северной рекой. К вечеру прошли 9 миль. Еще столько же - и они достигнут северной части острова, но это расстояние они надеялись пройти на следующий день. С восходом солнца снова пустились в путь. Надо было торопиться. Погода грозила измениться, западный ветер свежел, надвигались тучи, но так как они стояли высоко, то можно было надеяться, что дождя не будет. Мальчики не испугались бы ветра, если бы даже он нагнал бурю, но им было бы трудно справиться со шквалом, сопровождаемым ливнем, и пришлось бы отложить свое исследование и вернуться в Медвежью пещеру. Они ускорили шаг, хотя приходилось бороться с сильным вихрем; день был очень тяжелый, предвещая ужасную ночь. Начиналась буря. В 5 часов вечера засверкали молнии, послышались раскаты грома. Донифан с товарищами и не думали возвращаться. Мысль, что они приближаются к цели, придавала им мужества. К тому же они находились в буковом лесу и всегда могли спрятаться под деревьями. Ветер дул с такой силой, что дождя нечего было бояться. Кроме того, берег был недалеко. Около 8 часов послышался глухой рев прибоя, указывающий на присутствие подводных скал около острова Черман. Небо от скоплявшихся туч становилось все темнее, и пока еще последние лучи освещали местность, нужно было спешить. За деревьями тянулся плоский песчаный берег шириной в четверть мили, о который ударялись волны. Донифан, Феб, Уилкокс и Кросс, хотя и сильно устали, побежали. Им хотелось засветло увидеть эту часть Тихого океана. Было ли это безграничное море или только узкий канал, отделявший этот берег от материка или острова? Вдруг Уилкокс, бежавший впереди, остановился. Рукой он показывал на черноватую массу, обрисовывавшуюся на краю берега. Ее можно было принять за кита, но это была лодка, снесенная течением и опрокинутая набок. И в нескольких шагах от лодки около водорослей Уилкокс увидел два трупа. Донифан, Феб и Кросс сначала остановились, затем бросились бежать оn лежавших на песке трупов. Охваченные ужасом, не предполагая, что люди еще могли быть живы и что им можно оказать помощь, мальчики побежали в лес искать убежища. Ночь была темная. Среди этого беспросветного мрака вой шквала усиливался шумом бушующего моря. Буря свирепствовала. Деревья трещали со всех сторон не без опасности для тех, кого они укрывали, но оставаться па песке было невозможно, потому что ветер поднимал его и бил в лицо. В продолжение всей этой ночи мальчики ни на минуту не могли сомкнуть глаз. Они страдали от холода, но развести огонь не могли, потому что ветки ветром разносило во все стороны и сухой хворост, лежащий на земле, мог загореться. Кроме того, от волнения они не могли уснуть, спрашивая себя, откуда появилась эта лодка? Кто были потерпевшие кораблекрушение. Может быть, по соседству была земля, так как лодка пристала к берегу. Может быть, она с корабля, который разбился во время шквала. Эти предположения были возможны, и, пользуясь наступившим затишьем, Донифан и Уилкокс, прижавшись друг к другу, обсуждали это тихим голосом. В то же время их тревожили галлюцинации, они воображали, что слышат отдаленные крики, и когда ветер немного ослабевал, они спрашивали друг друга, не блуждают ли по берегу потерпевшие кораблекрушение? Но все это было игрой воображения, среди бури не было слышно ни одного крика о помощи. Теперь они упрекали себя в том, что поддались первому побуждению ужаса. Они хотели броситься к трупам, рискуя быть опрокинутыми шквалом! Однако в эту темную ночь на открытом берегу среди бушующих волн они не могли найти места, где села на мель опрокинутая лодка и где лежали тела. У них не хватало ни нравственных, ни физических сил. Давно предоставленные самим себе, считавшие себя взрослыми, они снова почувствовали себя детьми в присутствии первых человеческих существ, встреченных со времени кораблекрушения "Sloughi", которых море выбросило на их остров. Наконец хладнокровие взяло верх и они осознали свой долг. На следующий день, как только занялась заря, они вернутся на берег, выроют в песке могилу и похоронят в ней двух потерпевших крушение, прочтя заупокойную молитву. Эта ночь казалась им бесконечно длинной, и они не могли дождаться рассвета, который бы рассеял их ужас! Если бы они могли узнать, сколько прошло времени, но нельзя было зажечь спички даже под одеялом. Кросс, который попробовал это, должен был отказаться. Тогда Уилкоксу пришла мысль прибегнуть к другому средству, чтобы узнать время. Чтобы завести часы на сутки, надо было повернуть ключ двенадцать раз, то есть по обороту на каждые два часа. В этот вечер часы были заведены в 8 часов, и ему только нужно было сосчитать число оборотов, которые останутся для протекших часов. Сделав четыре оборота, он из этого заключил, что должно быть около 4 часов. Значит, скоро наступит утро. Действительно, вскоре на востоке показалась беловатая полоса. Но прибой еще не утихал, а так как тучи нависали над морем, то можно было опасаться дождя, прежде чем Донифан и его спутники успеют дойти. Но прежде всего надо было отдать последний долг потерпевшим кораблекрушение. С зарей они пошли на берег, поддерживая друг друга, чтобы не быть опрокинутыми шквальным ветром. Лодка была на том же месте, прибой не тронул ее. Что касается двух трупов, то их уже там не было. Донифан и Уилкокс обошли все на двадцать шагов, но не нашли даже и следов их. - Эти несчастные, - воскликнул Уилкокс, - были живы, потому что они смогли подняться! - Где они? - спросил Кросс. - Где они? - ответил Донифан, указывая на бушующее с яростью море. - Там, куда их унесло отливом. Донифан дополз до рифа и направил трубу на поверхность моря. Не было видно ни одного трупа. Тела потерпевших кораблекрушение были унесены. Донифан вернулся к Уилкоксу, Кроссу и Фебу, которые оставались у лодки. Может быть, им удастся найти кого-нибудь, пережившего эту катастрофу? Лодка была пуста. Это была шлюпка с какого-нибудь торгового судна, длиной футов в тридцать, но на ней уже нельзя было плавать, потому что обшивная доска штирборта была проломана. Конец мачты, разбитой у степса, несколько лохмотьев паруса, зацепившихся за крюсера планшира, остатки снастей - вот и все, что оставалось от ее оснастки. Не было ни провизии, ни посуды, ни оружия, только пустые сундуки. На корме два слова обозначали, какому судну принадлежала шлюпка, а также гавань, в которой этот корабль стоял. "Северн", Сан-Франциско. Сан-Франциско! Калифорнийский порт. Значит, корабль американский. Берег, на который были выброшены потерпевшие крушение, с севера омывался морем. ^TГЛАВА СЕДЬМАЯ^U Мысль Бриана. - Радость маленьких. - Устройство змея. - Прерванный опыт. - Кэт. - Оставшиеся в лживых с "Северна". - Избавление от опасности. - Самоотвержение Бриана. - Снова вместе. Читатель помнит, при каких условиях Донифан, Феб, Кросс и Уилкокс покинули грот. Со времени их ухода жизнь оставшихся сделалась скучной. Конечно, Бриану не в чем было себя упрекнуть, однако он, может быть, был опечален больше других, потому что являлся поводом к разрыву. Напрасно Гордон старался утешить его, говоря: - Они вернутся, Бриан, и даже скорее, чем думают! Хотя Донифан упрям, но обстоятельства сильней его, и я держу пари, что они вернутся к нам до наступления холодов. Бриан не знал что ответить. Если явятся обстоятельства, которые заставят их вернуться, то, наверно, они будут очень важные. Неужели им придется и третью зиму провести на острове Черман? Неужели не подоспеет никакой помощи? Может быть, летом эту часть Тихого океана посетят какие-нибудь коммерческие суда и заметят сигнал, выставленный на вершине холма Окленда. Правда, этот шар, поднятый только на двести футов над уровнем острова, мог быть видим на довольно ограниченном расстоянии. После неудачной попытки с Бакстером сделать лодку, которая бы держалась на море, Бриан должен был придумать средства поднять сигнал на большую высоту. Он часто говорил об этом и однажды сказал Бакстеру, что для этой цели можно было бы воспользоваться змеем. - У нас достаточно холста и веревок, - добавил он, - и если сделать его довольно большим, он поднимется по крайней мере на тысячу футов. - Исключая тех дней, когда не будет ветра, - заметил Бакстер. - Такие дни бывают редко, - ответил Бриан, - и в тихую погоду мы притянем змея к земле. Но в другое время змей будет подниматься по ветру, и нам нечего будет беспокоиться о его направлении. - Следует попробовать, - сказал Бакстер. - Тем более, - ответил Бриан, - если этот змей видим днем на большом расстоянии, может быть, на шестьдесят миль, он будет так же видим и ночью, если мы привяжем фонарь к его хвосту В результате оставалось только осуществить на практике идею Бриана. Это не затруднило бы мальчиков, которые много раз запускали змеев в Новой Зеландии. План Бриана был радостно встречен. Дженкинс, Айверсон, Доль и Костар смотрели на это как на забаву и прыгали от радости при мысли о таком громадном змее, какого они еще никогда не видели. Какое наслаждение тянуть за натянутую веревку, в то время как змеи будет покачиваться в воздухе. - Ему приделают длинный хвост! - говорил один. - И большие уши! - прибавил другой. - Нарисуют на нем человечка, который славно будет болтать ногами - И мы пошлем с ним почту. Все радовались. Но там, где дети видели одну забаву, крылся серьезный замысел, обещавший хорошие результаты. Бакстер и Бриан принялись за дело на другой же день по уходе из грота Донифана с товарищами. - Они удивятся, - воскликнул Сервис, - когда увидят подобного змея. Какая жалость, что моим робинзонам не приходило в голову пустить змея. - Его можно будет видеть со всех сторон нашего острова? - спросил Гарнетт. - Не только с нашего острова, - ответил Бриан, - но даже на большом расстоянии с моря. - А в Окленде его увидят? - воскликнул Доль. - Увы, нет! - ответил Бриан, улыбаясь. - Но, может быть, Донифан с товарищами, увидя его, захотят вернуться к нам. Как видно, добрый мальчик только и думал об отсутствующих, и ему хотелось, чтобы эта разлука кончилась как можно скорее. В этот и последующие дни занялись устройством воздушного змея, которому Бакстер предложил придать восьмиугольную форму. Легкая и прочная основа была сделана из камыша, росшего по берегам Семейного озера. Она была настолько крепка, что могла выносить обыкновенный ветер. На этот остов Бриан натянул легкое просмоленное полотно, которым прикрывались решетчатые отверстия шлюпки, полотно было настолько непроницаемо, что даже ветер не проникал через него. Веревка будет плотная, длиной по крайней мере в две тысячи футов, и выдержит значительное напряжение. Конечно, змея украсят великолепным хвостом, предназначенным для поддержания равновесия. Змей был так прочно сделан, что на нем безопасно мог подняться в воздух любой из юных колонистов. Но об этом и речи не было, требовалось только, чтобы он мог выдержать напор ветра, подняться на значительную высоту и чтобы его можно было заметить на расстоянии пятидесяти - шестидесяти миль. Понятно, что такого змея нельзя было держать в руках под давлением ветра, он увлек бы каждого за собой, и даже прежде, чем тот успел бы об этом подумать. Веревку следовало накрутить на роуленс яхты. Этот маленький горизонтальный вал был вынесен на середину спортивной площадки, крепко прикреплен к земле, чтобы сопротивляться тяге "воздушного исполина", как его назвали маленькие с общего согласия. Окончив эту работу 15 октября к вечеру, Бриан отложил запуск до следующего дня. Но на другой день нельзя было запускать змея. Разразилась буря, и змей был бы тотчас же разорван, если бы его запустили. Это была та самая буря, которая застигла Донифана с товарищами в северной части острова и во время которой американская шлюпка разбилась о северные скалы, которые потом назвали Севернскими. На следующий день наступило некоторое затишье, но ветер все еще был слишком сильный, и Бриан не решался запустить свой воздушный аппарат. Но так как погода изменилась после полудня, благодаря перемене ветра решили запустить змея на другой день. Это было 17 октября, число, которое будет иметь огромное значение в летописи острова Черман. Хотя это приходилось на пятницу, Бриан не считал нужным ради суеверия ждать еще сутки. К тому же и погода переменилась к лучшему, подул ветер, такой, какой нужен для запуска змея. Благодаря наклону он мог подняться на большую высоту, а вечером его притянут, чтобы привязать фонарь, свет которого будет виден всю ночь. Утро было посвящено последним приготовлениям, которые продлились еще час после завтрака. Затем все отправились на спортивную площадку. - Какая чудесная мысль пришла Бриану сделать нашего змея! - повторяли Айверсон и другие, хлопая в ладоши. Было половина второго, змей лежал на земле с расправленным длинным хвостом, и все только ждали сигнала Бриана, чтобы пустить его, но последний почему-то переменил свое намерение. Дело в том, что в эту минуту его внимание было привлечено Фанном, быстро побежавшим в лес с таким странным жалобным лаем, что можно было удивиться. - Что с Фанном? - спросил Бриан. - Не почуял ли он какого-нибудь зверя? - ответил Гордон. - Нет, он бы тогда лаял иначе! - Пойдем посмотрим! - воскликнул Сервис. - Прежде надо вооружиться, - добавил Бриан. Сервис и Жак побежали в пещеру, откуда вернулись с заряженными ружьями. - Пойдемте, - сказал Бриан. И все трое, сопровождаемые Гордоном, направились к лесу. Фанн был уже там и продолжал лаять. Бриан с товарищами не прошли и пятидесяти шагов, когда заметили, что собака остановилась у дерева, под которым лежал человек. Это была женщина. Одежда ее состояла из грубой юбки, такого же лифа и коричневого платка, завязанного у пояса. На ее лице были видны следы страданий, хотя она была крепкого телосложения. Ей было на вид лет сорок или сорок пять. Истощенная от усталости, а может быть и от голода, она потеряла сознание, но еще слабо дышала. Можно себе представить волнение детей при виде первого человеческого существа, встреченного со времени их пребывания на острове Черман. - Она дышит! Она дышит! - воскликнул Гордон. - Конечно, голод, жажда... Тотчас же Жак побежал в грот, откуда принес немного сухарей и фляжку с коньяком. Бриан, наклонившись над женщиной, открыл ее сжатые губы и влил несколько капель коньяку. Женщина пошевелилась и открыла глаза, ее взгляд оживился при виде окружавших ее детей. Увидев сухарь, она жадно поднесла его ко рту. Видно было, что эта несчастная умирала скорее от голода, чем от усталости. Кто была эта женщина? Можно ли будет обменяться с нею несколькими словами и понять ее? Бриан тотчас же обратился к ней. Незнакомка выпрямилась и произнесла по-английски: - Благодарю вас, дети... благодарю! Через полчаса Бриан и Бакстер отнесли ее в грот. Там с помощью Гордона и Сервиса они ухаживали за ней. Как только ей стало лучше, она рассказала свою историю. Она была американка и долго жила на дальнем Западе в Соединенных Штатах. Ее звали Кетрин Рэди, или просто Кэт. Уже больше двадцати лет она исполняла обязанности экономки в семье Уильяма Пенфильда, жившего в городе Альбани. Месяц тому назад семья Пенфильд, желая отправиться в Чили, где жили их родные, приехала в Сан-Франциско, главный порт Калифорнии, чтобы сесть на коммерческое судно "Северн" под командой капитана Джона Ф. Тернера. Это судно шло в Вальпараисо, на нем-то и поехали мистер и миссис Пенфильд и Кэт, которая была как бы членом их семьи. "Северн" было хорошее судно и, наверно, совершило бы благополучно переезд, если бы не восемь недавно набранных матросов, оказавшихся негодяями. Через девять дней после выхода из порта один из них, Уэльсон, вместе со своими товарищами - Брандтом, Рокком, Хенли, Форбсом, Копом, Буком и Пайком - взбунтовались и убили капитана Тернера, его помощника и мистера и миссис Пенфильд. Цель убийц была завладеть судном и воспользоваться им для торговли невольниками, которая существовала в некоторых провинциях Южной Америки. Только двоих пощадили: Кэт, за которую просил матрос Форбс, менее жестокий, чем его соучастники, и штурмана "Северна", мужчину лет тридцати, по имени Ивенс, которого необходимо было оставить, чтобы управлять судном. Эти ужасные сцены происходили в ночь с 7 на 8 октября, тогда, когда "Северн" находился в двухстах милях от чилийского берега. Под страхом смерти Ивенсу было приказано обогнуть мыс Горн и направиться к западу от Африки. Спустя несколько дней неизвестно по какой причине на палубе вспыхнул пожар такой силы, что Уэльстон и его товарищи не могли спасти "Северн" от гибели. Хенли, спасаясь от огня, погиб в море. Надо было покинуть судно, спешно бросить в шлюпку какой-нибудь провизии, оружия и удалиться в тот момент, когда "Северн", объятый пламенем, начнет погружаться в воду. Положение потерпевших крушение было крайне опасно, так как двести миль отделяли их от ближайшей земли. Если бы шлюпка с негодяями погибла, это было бы справедливым возмездием, но в ней были Кэт и Ивенс. На другой день поднялась сильная буря, и их положение стало ужасным. Но так как ветер дул с моря, лодку со сломанной мачтой, с разорванным парусом гнало к острову Черман. О том, как шлюпка в ночь с 15 на 16 октября была выброшена на берег с раздробленными тамберами и оторванной бортовой обшивкой, было уже сказано. Уэльстон с товарищами после долгой борьбы с бурей изнемогали от холода и усталости, лишившись запасов. Они уже были почти без сознания, когда шлюпка наскочила на подводные скалы. Пятерых из них снесло силой прилива незадолго до того, как они сели на мель, а спустя несколько минут двое других были выброшены на песок, в то время как Кэт упала в противоположную сторону от шлюпки. Эти двое мужчин долго лежали в обмороке так же, как и сама Кэт. Придя скоро в сознание, она осталась неподвижной и думала, что Уэльстон с другими погибли. Она ждала рассвета, чтобы пойти искать себе помощи в этой незнакомой стране, когда около трех часов утра послышались шаги около шлюпки. Это были Уэльстон, Брандт и Рокк, с трудом спасшиеся до крушения лодки. Перебравшись по подводным скалам, они дошли до того места, где лежали их товарищи, Форбс и Пайк, поспешили привести их в чувство, затем они совещались, в то время как Ивенс ждал их в ста шагах под присмотром Копа и Рокка. Кэт слышала очень ясно, как они обменялись следующими словами. - Где мы? - спросил Рокк. - Не знаю, Рокк. Это не важно! Мы не останемся здесь и пойдем к востоку. Днем мы это решим. - А наше оружие? - спросил Форбс. - Вот оно и запасы, они целы, - ответил Уэльстон. И он вынул из сундука шлюпки пять ружей и несколько пачек патронов. - Этого мало, - прибавил Рокк, - чтобы выбраться из этой дикой страны. - Где Ивенс? - спросил Брандт. - Ивенс там, - ответил Уэльстон, - под надзором Копа и Рокка. Необходимо, чтобы он был с нами, все равно, хочет он или нет. Если он будет сопротивляться, то я берусь вразумить его. - Куда девалась Кэт? Может быть, ей удалось спастись? - заметил Рокк. - Кэт, - переспросил Уэльстон, - ее нечего бояться. Я видел, как ее перекинуло за борт, прежде чем шлюпка села на мель, и теперь она на дне. - Хорошо, что мы от нее избавились! - ответил Рокк. - Она слишком много знала о нас. - Ей бы долго не пришлось быть с нами, - добавил Уэльстон, в худых помыслах которого нельзя было ошибиться. Кэт, слышавшая все это, решила бежать, как только уйдут матросы с "Северна". Не прошло и нескольких минут, как Уэльстон с товарищами, поддерживая Форбса и Пайка, нетвердо державшихся на ногах, понесли оружие, заряды, остатки провизии, пять или шесть фунтов солонины, немного табаку и две или три фляжки джина. Они уходили в то время, как шквал продолжал бушевать. Когда они отошли на большое расстояние, Кэт встала. Надо было торопиться, потому что прилив достигал уже берега и ее бы скоро унесло течением. Теперь понятно, почему Донифан, Уилкокс, Феб и Кросс, вернувшись отдать последний долг потерпевшим кораблекрушение, не нашли никого. В то время как Уэльстон со своей шайкой спускались по направлению к востоку, Кэт пошла в противоположную сторону и, сама того не зная, направилась к северной оконечности Семейного озера. Она пришла туда днем, изнемогая от усталости и голода; подкрепить себя она могла только дикими плодами. Она шла по левому берегу всю ночь и все утро 17-го числа и упала на том месте, где Бриан ее поднял полумертвую. Вот о чем рассказала Кэт. Теперь на острове Черман, где юные поселенцы жили до того времени в полной безопасности, поселились семь человек, способных на всякие преступления. Когда они дойдут до пещеры, то нападут на нее, и их прямая выгода захватить все находящиеся там запасы оружия, особенно инструменты, без которых им было бы невозможно починить шлюпки "Северна". Бриан и его товарищи в данном случае не могли бы оказать сопротивления, так как старшим из них было по 15, а самым маленьким не было и 10 лет. Если Уэльстон останется на острове, то можно ждать нападения с его стороны. Нетрудно себе представить, с каким вниманием все слушали рассказ Кэт. Бриан все время только и думал о том, что если возникнет такая опасность, то прежде всего она грозит Донифану, Уилкоксу, Фебу и Кроссу, тем более что они не могут быть настороже, не зная о присутствии на острове потерпевших крушение с "Северна" именно в той части острова, которую они исследовали в данный момент. Достаточно будет с их стороны одного выстрела из ружья, чтобы их местопребывание было открыто Уэльстоном, и тогда все четверо попадут в руки злодеев, от которых нечего ждать пощады. - Надо идти к ним на помощь, - сказал Бриан, - и сегодня же их предупредить. - И привести в грот! - прибавил Гордон. - Теперь-то нам и необходимо быть вместе, так как мы должны принять меры против этих злодеев, если они нападут на нас. - Да, - ответил Бриан, - наши товарищи должны быть здесь, и они будут. Я пойду за ними. - Ты, Бриан? - Я, Гордон! - Но как же? - Я сяду в ялик с Моко. В несколько часов мы переедем озеро и спустимся по Восточной реке, как мы это уже делали. Вернее всего, что мы встретим Донифана в устье реки. - Когда ты рассчитываешь выехать? - Сегодня вечером, - ответил Бриан, - так как темнота позволит нам переехать через озеро незамеченными. - Брат, мне надо с тобой ехать? - спросил Жак. - Нет, - ответил Бриан. - Необходимо всем вернуться в ялике, а там и вшестером трудно поместиться. - Итак, решено? - спросил Гордон. - Решено, - ответил ему Бриан. Действительно, это лучшее, что можно было предпринять не только в интересах Донифана, Уилкокса, Кросса и Феба, но также и в интересах маленькой колонии. В случае нападения не следовало пренебрегать четырьмя мальчиками. Нельзя было терять времени, если хотели, чтобы все были собраны в гроте как можно скорее. Конечно, теперь нечего было и думать пускать змея, это было бы крайне неосторожно. Не судам, проходящим мимо острова, он служил бы сигналом, а Уэльстону с его сообщниками. Потому Бриан решил срубить сигнальную мачту, возвышавшуюся на вершине холма Окленда. До вечера все оставались запершись в зале, Кэт слушала историю их приключений. Сердечная женщина, забыв о себе, думала только о них. Если им суждено остаться вместе на острове Черман, она будет им преданной служанкой, будет о них заботиться и полюбит их, как мать. Сервис в память своих избранных романов предложил называть ее Пятницей, подобно Крузо, который увековечил этим именем своего товарища, тем более что Кэт явилась в грот в пятницу. Он прибавил: - Эти злодеи напоминают дикарей, с которыми Робинзону постоянно приходилось иметь дело. К восьми часам вечера приготовления к отъезду были закончены Моко, преданность которого не уменьшалась ни перед какой опасностью. Бриан и Моко сели в лодку, запасясь провизией, вооружившись револьвером и кортиком. Попрощавшись с товарищами, которые с грустью проводили их, они скоро скрылись. При закате солнца поднялся легкий ветерок, дувший с севера, и если он продержится, то ялик на обратном пути пойдет с такой же быстротой. Во всяком случае, этот ветер будет благоприятным для переезда с запада на восток. Ночь была очень темная - счастливое обстоятельство для Бриана, который хотел проехать незамеченным. Руководствуясь компасом, он был уверен, что достигнет противоположного берега. Все внимание Бриана и Моко было направлено на поиски огня, что бы указало на пребывание там Уэльстона и его товарищей, потому что Донифан, наверно, расположился лагерем у устья Восточной реки. В два часа они прошли шесть миль. Ветер хотя посвежел, но не задерживал ялика. Лодка остановилась у того места, где они причаливали в первый раз и затем плыли около полумили вдоль берега до маленькой бухты. На это потребовалось некоторое время. Так как ветер был встречный, то надо было идти на веслах. Все было спокойно, и из глубины леса не доносилось шума, нигде не было видно огней. Однако в половине одиннадцатого Бриан, сидевший на корме ялика, схватил за руку Моко. В ста футах от Восточной реки на правом берегу сквозь деревья виднелся догорающий костер. Чей он был? Уэльстона или Донифана? Это нужно было сейчас же узнать. - Высади меня, Моко, - сказал Бриан. - Вы не хотите, чтобы я с вами шел? - спросил юнга тихим голосом. - Нет, лучше я пойду один, одного меня труднее увидеть. Ялик пристал к берегу, и Бриан прыгнул на землю, приказав Моко ждать его. В руках у него был кортик, а за поясом револьвер, к которому он решил прибегнуть лишь в случае крайней необходимости, чтобы действовать без шума. Выбравшись на берег, смелый мальчик пополз под деревьями. Вдруг он остановился. В двадцати шагах при свете потухавшего костра он увидел тень, которая ползла по траве так же, как и он. В тот же момент послышалось страшное рычание. Потом масса прыгнула вперед. Это был больших размеров ягуар. Вслед за тем послышались крики. - Ко мне, ко мне! Бриан узнал голос Донифана. Это был действительно он. Товарищи его остались на берегу реки. Донифан, опрокинутый ягуаром, отбивался, не имея возможности воспользоваться своим оружием. Уилкокс, разбуженный его криками, подбежал с ружьем, готовый выстрелить. - Не стреляй!.. Не стреляй!.. - закричал Бриан. И прежде чем Уилкокс мог его заметить, Бриан бросился на ягуара, который устремился на него в то время, как Донифан ловко поднялся. К счастью, Бриан смог отскочить в сторону, поразив ягуара кортиком. Все это было сделано так быстро, что ни Донифан, ни Уилкокс не успели вмешаться! Смертельно пораженное животное упало в ту минуту, когда Феб и Кросс бросились на помощь Донифану. Но победа дорого обошлась Бриану: из плеча его текла кровь. - Каким образом ты очутился здесь? - воскликнул Уилкокс - Вы узнаете позднее, - ответил Бриан. - Идите... Идите .. - Прежде позволь тебя поблагодарить! - сказал Донифан. - Ты спас мне жизнь. - Я сделал то, что сделал бы и ты на моем месте, - ответил Бриан. - Не будем больше об этом говорить и следуйте за мной. Хотя рана Бриана и не была опасна, все же ее надо было перевязать носовым платком, и в то время, как Уилкокс накладывал повязку, смелый мальчик ознакомил их с положением дел. Значит, люди, которых Донифан считал мертвецами, уже унесенными приливом, были живы! Они блуждали по острову! Это были злодеи, запятнанные кровью! Женщина, спасшаяся с ними на шлюпке, была теперь в гроте. Нет больше безопасности на острове Черман! Вот почему Бриан кричал Уилкоксу, чтобы тот не стрелял по ягуару из боязни, что выстрел услышат. - Ах, Бриан, ты лучше меня! - воскликнул Донифан с глубоким волнением в порыве благодарности, одержавшей верх над его надменным характером. - Донифан, - ответил Бриан, - я держу твою руку и не выпущу до тех пор, пока ты не согласишься вернуться туда. - Да, Бриан, надо! - ответил Донифан. - Рассчитывай на меня! С этих пор я первый буду тебе повиноваться! Завтра... с рассветом... мы поедем. - Нет, сейчас же, - ответил Бриан, - чтобы проехать незамеченными. - Но как? - спросил Кросс. - Моко там! Он нас ждет в ялике. Мы собирались плыть по Восточной реке, когда я заметил отблеск вашего огня. - И ты вовремя явился, чтобы спасти меня! - повторял Донифан. - И также, чтобы отвезти вас в грот. Можно в нескольких словах объяснить, почему Донифан, Уил